«Всадница без головы»

Всадница без головы (fb2) - Всадница без головы 1169K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лариса Павловна Соболева

Лариса Соболева Всадница без головы Роман

1 Мир прекрасен — это факт!

Вечер сулил нечто выдающееся. Конец августа, земля подустала от жары, а тут по городу разлилось благостное тепло, обещавшее ночную прохладу. Может, поэтому и жизненные силы обновились, а в Алькиной голове вспыхнули планы, планы… Это лирика, конечно, но что-то такое необычное трепетало, мелькало и сверкало в воздухе, что-то обещающе-ободряющее, настраивающее на решительные действия и в результате — на победу!

Аля весь аромат грядущих побед прочувствовала мозгом, кожей, да что там — всем своим существом! Она решительно села в автомобиль, включила ритмичную музыку, ударившую по ушам сплошным позитивом. Это для настроя, а не настроения, настроение и так что надо. Ощущалась некоторая нехватка уверенности в себе, а сомнение — штука гадкая, достаточно мизерной доли, чтобы в душу вползла ядовитая змея под названием «трусость». Музыка же держит в тонусе, бодрит, как двойной эспрессо, и что важно — не дает застрять в голове негативным мыслям.

Итак, девица двадцати трех лет от роду, незамужняя, имеющая добротное тело и весьма смазливую мордашку, рванула навстречу судьбе, а именно — искать начало пути, в конце которого будет заслуженный и долгожданный бонус. Главный бонус, но не с неба свалившийся, а подготовленный умом, трудом, надеждами.

Второй стимулятор к подвигам во имя себя — это сам город. О, мегаполис… В этом слове много всего. Длинные улицы и проспекты, высотки по обеим сторонам дорог, и что поразительно — сверху донизу в этих высотках живут, работают, ссорятся, влюбляются, богатеют и разоряются люди. Их сотни тысяч, потому внутренний голос и ехидничает: куда еще ты лезешь, Алька, где тебе отыскать местечко в этом гипермуравейнике? Однако! Вокруг посмотришь — сколько простора! Ширина проспектов — как от одного края деревни до другого! Аля не деревенская жительница, но деревню любит с детства… впрочем, какая разница, что она любит или не любит? Значение имеет только одно слово — сейчас, а сейчас она в огромном городе, здесь всем хватит места, Альке тем более.

И, словно соглашаясь с каждой ее мыслью, подмигивали огни, море огней — всяких-всяких, везде-везде. Крупные города ночами все выглядят одной грандиозной гирляндой, межпланетным кораблем, Аля обожает большие города, это была любовь с первого взгляда, как только она приехала сюда.

— Надеюсь, взаимная, — сказала вслух, отбросив пресловутую лирику за границы иномарки, так как подъехала к скверу перед дорогим рестораном.

Вот и первый неуд полюбившемуся городу: рестораны здесь совсем не располагают к восторгам, скорее к депрессии. Дело не в кушаньях, вкуса которых Алька не знала, дело в глазах: смотрят глаза в меню и не верят, что стоимость куска мяса равна золотому слитку с полкило.

Сидя за рулем, она кинула оценивающий взгляд на припаркованные автомобили — а ее наставляли: здесь все в рублях, разумеется, но крутой народ считает в баксах, говорит о баксах, мол, если хочешь показаться своей в доску, учись различать, что почем. Аля одолела эту грамоту, наука далась не сразу, зато сейчас счетчик в умной головке быстро конвертировал внешние показатели в у.е.: пять тысяч долларов… десять тысяч долларов… пятнадцать тысяч долларов… Ха! — четыреста тысяч, но рублей. Слабовато.

— Скромность — не наш принцип, — вздохнула Аля, разворачивая машину.

И тут увидела за кустами две бессовестно роскошные автомашины, затмевающие блеском полировки огни на проспектах, притягивающие глаз профессионального угонщика. Нет-нет, Аля не угонщица, данные авто заинтересовали ее совсем из других соображений.

Она тормознула и заглушила мотор прямо посередине небольшой площадки, где разворачивалась. Сняв дырявые балетки (дырявые в прямом смысле, из одной балетки реально выглядывал большой палец с ярко-красным педикюром), девушка поставила новенькие шпильки и сунула в них ступни. Не до конца вошли. Открыв дверцу, Аля неуклюже спустила ноги на асфальт и уже при помощи указательного пальца руки втиснула-таки ступни в туфли, проговорив:

— Боже! Лишь бы мне не ампутировали ноги после этих туфель.

А что делать? Только терпеть. На распродаже большего размера данной модели (из дорогих) не имелось, к тому же бежевый цвет нейтрален и подходит к любому наряду — разве нет? Аля выпрямилась, потопталась — ничего, не умрет. Затем ладонями прошлась по фигурке — в порядке ли одежда, одновременно представляя, какое впечатление способна произвести.

Собственно, живет она без заблуждений и иллюзий, это ее неоспоримое достоинство, а на свои внешние данные рассчитывают глупые курицы. Аля прекрасно отдает отчет, что красоток вокруг пруд пруди, мегаполисы уж точно не обделены этим товаром, и, наверное, десять из десяти верят, что вывеска проложит дорогу к славе, почету, богатству. Что тут скажешь? Отсутствие мозгов хоть и не смертельно, но ведет к тотальному проигрышу — по одноклассницам и однокурсницам знает.

Алька не хуже красавиц, правда, и не лучше. Есть грудь, не напичканная силиконом, есть талия — не осиная, конечно, но есть же! И зад соблазнительно торчит, и ножки идеальные, а не дохленькие подпорки, не способные держать хозяйку. Да, у Альки все на месте. Лицо тоже не ботоксная маска без мимики, а волосы — вообще фишка: водопад кудрей до пояса. Если честно, над водопадом потрудился парикмахер… ой, стилист! Отвалила она ему за карвинг — завивку, создающую волосам кудрявость и безупречный объем… плакать хочется, когда вспоминаешь о потраченной сумме. Услуги здесь — будто вокруг живут одни короли да шейхи, и это еще один минус мегаполисному житью-бытью.

Несмотря ни на что, Аля обязана закрепиться в этом городе, а ставку она сделала на ум, предприимчивость и умение приспосабливаться. Итак, цель определена, пора действовать! Достав мобилу, она нажала на вызов и поднесла трубку к уху.

Сзади подала нервный сигнал машина: пиб, пиб! Средней крутости внедорожник наткнулся на иномарку Альки, мешающую выехать на проезжую часть. Маневр объехать препятствие не удался, из окна внедорожника всего за миллион рэ вылезла ромбовидная пачка с воплем кота, которому оторвали хвост:

— Ну ты, коза! Убери арбу! Дай проехать…

М-да… не все так однозначно в этом волшебном городе, и такое попадается. Не отрывая от уха мобильника, Аля включила «аварийку», дав понять внедорожнику, что с места не сдвинется. Крикуну пришлось обогнуть ее машину, заехав на газон, он беззвучно ругался, а проезжая мимо Али, постучал кулаком по своему лбу, намекая, что она тупица.

Девушка повернулась к нему пятой точкой, проигнорировав жесты и поставив локти на крышу своего авто. Разумеется, крикун притормозил, рассматривая анатомические особенности ее округлостей ниже поясницы, Аля спиной «увидела» похотливые глазенки. Да ладно, пусть бы любовался на здоровье, но он мог существенно помешать. Не оборачиваясь, она махнула крикуну рукой, дескать, проваливай и, услышав знакомый голос в трубке, выразила довольно бурно радость:

— Тоська! Наконец-то! Почему не брала трубку? Договорились же… Ну, ладно, прощаю. Как там у вас, все нормально?… Тося, я на месте. Меня вдохновили только две тачки на парковке, но я же не ясновидящая! Как определить, чьи они?… Думаешь? Ладно, ждем… Я сама догадалась: перегородила выезд! Хи-хи-хи…

И вдруг! Аля задохнулась от внезапного приступа восторга, вытаращила глаза и вытянулась в струнку. Можно было подумать, она заметила по меньшей мере Президента России со свитой, что, конечно же, не так. На проезжей части затормозила длинная, черная, лаковая, роскошная… нет, это не машина! Это императорская карета. Модернизированная, естественно.

— Ой, То-о-ся… Что я вижу… Фью!

По логике в салоне сидел монарх, ибо только он способен выложить за счастье на колесах уйму деньжищ, причем у него еще осталось на бензин и ужин в дорогом кабаке.

Открылась задняя дверца. Ну, правильно: его величество возит водитель, стало быть, в автомобиле действительно мэн крутой, как кипяток. Аля приготовилась, что сейчас из салона выползет старая образина, раздувшаяся от богатства, чванства и самовлюбленности. Мысль не радовала, но, в конце концов, шансов судьба предоставляет немного, вдруг да повезет. А вот если в автомобиле женщина… будет обидно. И завидно.

На асфальт ступили стильные мужские (ура!) туфли, остальную часть мэна пока прикрывала дверца. Аля наклонила набок голову, с этого ракурса определить стоимость проще — тысяча долларов! Нормально. Брюки примерно пятьсот. Тоже нормально: туфли важнейшая деталь одежды, они могут быть дороже тряпок.

И тут у нее челюсть отвисла: вместо старой сморщенной обезьяны появился высокий, спортивный молодой человек (явно без недостатков) в пиджаке за… за… Теперь уже без разницы. Брюнет. А какая шевелюра! Волнистая, до плеч. Просто отпадный — вот это жалко, тут диагноз налицо: избалован женщинами, деньгами, связями и далее по списку. Вряд ли он достойно оценит Алю, ведь она для него — все равно что рубль против бакса.

Пока Аля стояла с открытым ртом, молодой человек изящным движением, на развороте в сторону ресторана захлопнул дверцу и что-то небрежно бросил водителю. Тот кивнул и мягко, практически бесшумно тронул модернизированную карету с места в сторону проспекта.

— Алька! — услышала девушка в трубке сердитый голос Тоси. — Почему молчишь? Мне ехать или как? Алька, ответь, блин!

— Тосик, солнце мое, гони на вторую точку, — опомнилась Аля, но говорила тихо, чтобы не услышал молодой красавчик. — Пока то да се — успеешь добраться, это же недалеко… и… и готовность номер один. Давай, жми!

Тем временем молодой человек сделал шаг к ресторану… потом второй… Такого парня взять — все равно что бога поцеловать в бороду, вряд ли это реально. Аля уже хотела отказаться от амбициозных планов, но внутренний голос провокационно шепнул: кто не рискует, тот не то что шампанское не пьет, мясо ест не каждый день.

Аля спешно открыла капот и залезла наполовину внутрь, выставив одну из потрясающих частей своего тела. Главное, копаться в моторе! Мужчины, видя затруднения красивой девушки (красоту можно легко определить по задней части, которая не может быть хуже фейса), непременно изъявят желание помочь. Она слышала по шагам: он ближе… еще ближе… уже рядом!

Шаги прошли мимо и удалялись. Да что он себе позволяет! Аля слишком поторопилась выпрямиться и больно стукнулась головой о капот.

— Негодяй… — оскорбилась она, видя спину вожделенной мечты и потирая макушку. — Что и требовалось доказать: сыт он красотками.

Безусловно, молодой человек не пропустил живописную фигуру в короткой юбке, надолго задержал взгляд на ней, но… да, прошел мимо. Однако не на ту напал, Аля сдается, когда ей конкретно указывают направление, посему она кинулась к «негодяю»:

— Эй!.. Подождите!.. Простите, вы не могли бы помочь?

— Ты мне? — повернулся к ней молодой человек.

Вот культура — сразу на «ты»! А производит впечатление, будто грыз науки в Оксфорде или Кембридже. Аля разыграла замешательство:

— Ну, да, ва… тебе. У меня машина заглохла посреди дороги. Вы… ты не мог бы ее сдвинуть в сторону?

— Припарковать? — уточнил он.

— Да-да! — И дальше затарахтела без пауз между словами, увлекая его к автомобилю: — Все правильно, припарковать в стороне, чтобы не мешала. Какой-то тип кричал, что моя машина всем мешает. А я только-только заглушила мотор! Парковаться для меня просто проблема… ну, когда много машин! Я не смогла завести, а тот тип уехал. Зачем требовал переставить, если спокойно обошел мой автомобиль по газону? Но теперь она не заводится.

Без лишних уговоров молодой человек уселся на место водителя и без проблем… завел мотор, что вовсе не смутило тараторку, напротив, она округлила глаза и, запинаясь очень натурально, вымолвила:

— О-ой… Не может быть… А почему?… Нет-нет, не выходи! Ну-ка, глуши мотор и заведи еще разок!

Он с удовольствием выполнил просьбу: сначала заглушил мотор, затем завел легко и просто, снисходительно улыбаясь незнакомке. А чего это он такой улыбчивый? Заподозрил обман? Ха, Алю расколоть не удалось бы даже гестапо, о котором нынешний молодняк почти не знает, а она историю учила под чутким руководством бабули. Вся такая потрясенная и в непринужденном удивлении, Аля замахала руками, мол, выходи быстро, теперь я хочу попробовать. Очутившись за рулем и не закрыв дверцу, с ужасом констатировала про себя: уходит, негодяй!

— Э-эй!.. — окликнула его. — Только ты не уходи!

Все-таки он джентльмен: не бросил женщину в растерянном состоянии, вернулся, и не один, а с советом:

— Ты не спеши, вспомни, что и в какой последовательности надо делать, куда жать.

Аля повернула ключ в зажигании, мотор завелся, но вместо того чтобы поблагодарить парня и отпустить его на все четыре стороны, она возмутилась:

— Ничего не понимаю! Что за ерунда? Она же не заводилась!

— Ты давно за рулем?

И молодой незнакомец, которому не повезло ее встретить, ухмыльнулся. Кому другому Аля не простила бы подобной ухмылочки, все эти манипуляции с лицом можно позволить лишь по отношению к приятелям. А впрочем, мир не хочет жить по нормам Алькиной бабушки, стало быть, у внучки выбор не столь уж велик, к тому же отпустить себя проще, чем ограничивать. Между прочим, молодой человек излучал дружелюбие, а оно обязательно базируется на симпатии, следовательно, интерес к себе, неординарной и забавной, нужно подогреть.

— Давно, конечно! Э… пару месяцев, — ответила она.

— Понятно. У тебя коробка передач — механика, не забывай выжимать сцепление, когда заводишь мотор.

Он рассмеялся, запрокинув голову, в этот момент Аля определила, что упакован мальчик классно: вон и скромненькая рубашечка примерно двести баксиков стоит — ужас, если перевести в рубли. Прикинув в уме, что самостоятельно данный персонаж не смог бы заработать даже на чашечку кофе в ресторане, куда собрался зайти, она решила, что родители этого парня очень любят сына и балуют, поощряя безделье. Что бездельник — видно невооруженным глазом, наверняка не знает, как зажечь газовую конфорку и приготовить яичницу себе же. Вывод: объект провальный. Но кто сказал, что стезя будет легкой?

— Меня зовут Николай, — протянул он руку, что явилось хорошим знаком. — Для своих я — Ник.

Ну, ничего нового: Максимы стали Максами, Сашки — Алексами, а Никиты с Николаями — Никами. Альке остается принять условия и ориентироваться в заданных параметрах, импровизируя на ходу. Выбираясь из авто, она, нисколько не жеманничая, представилась, немножко изменив свое имя:

— А я — Алика.

Настал черед Ника изучить ее, делал он это… м-да, неважно мальчика воспитали мама с папой, но Аля дала ему эту возможность — рассмотреть себя. Опершись одной рукой о верх машины, вторую руку поставила на бедро (а не на торчащую сбоку кость анорексички), демонстрируя себя не слишком скромно. Да пускай смотрит, жалко, что ли? Нет, пусть внимательно рассмотрит! Заодно оценит желтовато-карие (как у мамы) умные глаза… эх, не оценит, темно. Сексапильный рот пусть увидит, как и шею, шея вне конкуренции: гладкая, длинная, богатая (так говорила бабуля). Глаза Ника застряли на груди — еще бы! Однако не стоит давать ему повод думать, будто повстречал он безнадежную дуру, не замечающую плотоядных взглядов.

— Мне повернуться? — спросила Аля.

— Что?

Ах, боже мой, мальчик не понял, и Аля разъяснила:

— Ты разглядываешь меня, словно машину в автосалоне. Может, мне повернуться, чтобы и со спины… рассмотрел?

Ник широко улыбнулся, сверкнув крупными белыми зубами, и простодушно, что не свойственно людям его круга, признался:

— Ты красивая…

— Я знаю.

— Тебя кто-нибудь ждет здесь? — осведомился он.

— Подруга должна приехать, но не вижу ее автошки.

Для правдоподобности Аля рассеянно огляделась по сторонам, тем более что сказала почти правду: она на самом деле надеялась на Тоську. А вот дальше лихорадочно придумывала повод, чтобы не расстаться с Ником, на ее счастье, он сам проявил инициативу:

— Может, подождем подругу вместе?

— Неплохая идея, — прищелкнула Аля пальцами. — А то я тут одна от скуки помру. — Несколько раз она нажала на кнопочку брелока и чертыхнулась: — Черт! Почему… почему не пищит?

Ник мягко забрал у нее ключи, сказав при этом неповторимым покровительственным тоном:

— Вообще-то, для начала неплохо бы закрыть дверцу. Но мы поступим иначе, ты ведь просила припарковать…

Он сел за руль, отогнал машину к парковке, затем, выйдя, продемонстрировал, как нужно ставить автомобиль на сигнализацию: захлопнул дверцу и, в завершение, нажал на кнопку брелока, машина отозвалась сигналом. С улыбкой Ник подошел к Альке, протянул ключи:

— Так сколько времени ты за рулем?

— Ну… три дня, — скромно потупилась Аля.

— Я так и понял. Идем?

* * *

Сумерки как-то слишком быстро сгустились. Ночь наступила внезапно, словно стихийное бедствие, которое никто не ждал, и вдруг все вокруг перемешалось, перевернулось, разметалось. Однако стихия — это внутреннее состояние, а природа просто замерла.

Вольская Зоя Павловна давно жила в преддверии стихийной катастрофы, сегодня надвигающаяся опасность ощущалась ею особенно остро. И когда ее автомобиль окружила плотная тьма, словно вражеский отряд, Зоя Павловна захлопнула дверцу со стороны водителя (она сидела за рулем), подсознательно отгораживаясь от внешнего мира, и нервно поежилась:

— Похолодало-то как…

— На носу осень, Зоенька, — проговорил своим вкрадчивым голосом инквизитора Би`серов, всматриваясь в черноту за лобовым стеклом. — В наших широтах осень приходит вовремя. А начинается она с ночей, они становятся заметно холодней, хотя днем мы еще будем наслаждаться остатками тепла.

Вольская не особо слушала его, за много лет их небескорыстной дружбы они порядком друг другу надоели, но и не могли обойтись друг без друга. Она регулярно нуждалась в советах и юридических услугах, он — в деньгах, получаемых от нее, вот так и держался их альянс: сугубо на деловой основе. Все, что он говорил вообще — эдакое тривиальное философствование по поводу и без, — ее не занимало, а зачастую раздражало, как сейчас упоминание об осени. Она о других вещах думала, непроизвольно проговорившись:

— Терпеть не могу пустыри, заброшенные дома, тихие уголки. Тебе не кажется, что тихие уголки никогда не бывают тихими?

Их автомобиль одиноко стоял на пустыре перед необъятной стройкой. Это был глобальный проект в прошлом, но так и остался недостроенным памятником гигантомании, поглощаемый лесом, сюда даже стежки-дорожки заросли, образовав лесные чащи. Без сомнения, место свидания пугало Зою, женщину новых правил и форматов, комфортных для нее и крайне неудобных для других, отчего возникали, мягко говоря, трения. Как и большинство успешных людей, Вольская не умела вовремя остановиться, ее несло все выше и выше, а на высоте плохо ориентируешься, ибо считаешь себя чуть ли не подружкой самого Господа. Во всяком случае, такой ее воспринимали многие, но это и неплохо. Однако здесь, на грешной земле и в забытом людьми месте, долго никто не найдет эту машину с амбициозной хозяйкой.

— Не психуй, Зоенька, — улыбнулся Бисеров, повернув свое пухлое лицо с тройным подбородком к ней и сверкнув одной линзой очков. Зое казалось, Бисеров не снимал очки в золотой оправе с крупными диоптриями круглосуточно, во всяком случае, без них она его не видела.

Илья Юрьевич — типичный представитель сильной половины, которая к пятидесяти годам облысела, растолстела, обрюзгла и без очков дальше собственного носа мало что видела. Большим его достижением в прямом смысле являлся живот, из-за него Бисеров не носил туфель со шнурками, чтобы не мучиться, завязывая их. Но оставалось загадкой — как он натягивал носки, ведь длины рук явно не хватало. У него крупные черты лица, излишне выпуклые, тем не менее он был каким-то безликим, с другой стороны — безликость с лихвой компенсировалась самоуверенностью — типично адвокатской чертой. А куда нынче без адвоката? Этот хотя бы не делал поползновений на ее тело, впрочем, если бы она захотела… но не захочет никогда!

Зоя намеренно отвлекала себя разными и не совсем связными мыслями, нашлось их немного — ситуация не располагала к размышлениям. При всем при том, посплетничав сама с собой по поводу Бисерова, она повернула зеркальце над лобовым стеклом к себе и посмотрелась в него, мол, а ты что из себя представляешь? Не стара, отнюдь. И пока еще красива, но двадцать лет ей уже не дашь, впрочем, тридцать тоже. Как там… про сорок пять (если быть точным — сорок девять)? Пошлая поговорка, однако народ никогда не ошибается. Красивая, богатая, умная — Зоя идеал, однако не находилось достойных охотников стать ей верным спутником в жизни и помощником в делах. И чего этим мужикам надо, а? На азбучный бабский вопрос, к сожалению, ответов не существует.

Почему-то разозлившись, Зоя повернула зеркальце на место, вытащила из сумочки сигарету и некоторое время разминала в тонких пальцах с красивым маникюром. Но вот она сунула один конец сигареты в рот, зажигалку услужливо поднес Бисеров и тут же резко убрал огонь:

— Не тем концом!

Бесстрастно Вольская перевернула сигарету и коснулась кончика пламени. Сейчас как раз время выкурить сигарету, ибо ожидание томительно…

— Опаздывает, — сказала она. — Может, нам стоило захватить с собой пару молодчиков? Стоим тут одни, как… сироты.

От проницательного Бисерова не ускользнуло, что ей не по себе, хотя Зоя в его представлении леди из закаленной стали, имеющая редкую выдержку и способная постоять за себя. Слабину дает каждый человек, у женщин типа Зои это быстро проходит без вмешательства второго лица. Желая ободрить ее, поддержать, ни много ни мало, морально, ибо редко приходилось ему видеть Зоеньку в образе жертвы перед казнью, Бисеров не к месту весело спросил:

— Боишься?

Она должна была презрительно фыркнуть, а то и послать его куда подальше (это в ее духе), в результате стать привычной Зоей Вольской. Только Бисерову не удался прием, а ее тон вовсе не понравился ему:

— Не так, чтобы очень… Почему Кривун назначил встречу здесь, а не в кабаке, например? Посмотри, кругом пусто… и эти стены… похоже на заброшенное кладбище, откуда вот-вот полезут вампиры и зомби.

— Не нагнетай, не нагнетай. Убирать нас ему невыгодно, потом… э… ты могла кого-то поставить в известность: куда и к кому на свидание едешь. Как и я. А здешний пейзаж располагает… располагает… — Сам услышал, насколько неубедительны его слова, потому надулся и буркнул: — Не знаю, чем ему понравилось это место.

— Вот и я о том же.

— Ты меня удивляешь. В моем кейсе лежит твой щит! И мой.

— Надеюсь.

Она отвернула лицо в сторону и всматривалась в пустоту темноты, а там видимость почти равна нулю. Ни одного фонаря поблизости. А что мешает запустить мотор и умчаться подальше отсюда? Амбиции, наверное. Азарт карточного игрока не последнюю роль играет — кто кого подомнет. И потом, от обстоятельств бегать бессмысленно, они все равно догонят.

Пальцы Бисерова отбивали по кейсу на коленях некий ритм известной только ему мелодии. Зоя скосила глаза на кейс, затем на физиономию своего доверенного лица, подсвеченную приборами снизу. Какая отвратительная у него рожа, все пороки буквально конкурс устроили — кто из них круче, они просто-напросто кричали: разве можно такому подгнившему фрукту доверять? При ежедневном общении не заметны перемены и требуется некая встряска, как, например, эта опасная встреча, или особая подсветка датчиков, чтобы внезапно увидеть уже не человека, а то безобразие, которое он из себя представляет.

Внезапно он заглянул в кейс, захлопнул крышку и снова забарабанил по ней пальцами. Психует. Еще бы. Авантюры — его конек, а Зоя лишь инструмент, с помощью оного он таранит якобы ее интересы, на самом деле свои.

Лучи! Наконец! Световые лучи выползли из-за бугра, почти сразу опустились и показались слепящие фары — на пониженной скорости приближался автомобиль. Зоя выбросила окурок в окно, прошлась руками по прическе и одежде скорее механически, по привычке, проговорив глухо:

— Вот и он. Посмотри, я нормально выгляжу?

— Зоенька! Неужто ты намерена соблазнить этого дракона?

— Ради собственного спокойствия чего только не сделаешь — и в постель с гадом ляжешь. К счастью, он предпочитает грязных шлюх, но тайком.

— Ну, знаешь, ты тоже не святая…

— Хватит, — обрубила она дальнейшие рассуждения на тему ее морального облика.

Она смотрела прямо перед собой, щурясь от яркого света фар, но внешне оставаясь бесстрастной, смотрела и набиралась смелости.

На пустырь въехал автомобиль и затормозил, став напротив нос к носу, а Вольская зло подумала, что могли бы и фары пригасить, сволочи, — бьют прямо в глаза. Вслух не посмела произнести, ибо Кривун по артикуляции поймет, каково ее настроение, он такой.

— Ну, с Богом, — произнесла она.

— Хе-хе-хе… — нервно рассмеялся Бисеров. — Зоенька, тебе не кажется, что Бога не призывают в наши дела? Скорее уж молиться надо его противоположности.

— Дьяволу, что ли? — вглядываясь в авто напротив, спросила Вольская с усмешкой. — Ну, тогда с ним…

* * *

Ресторан, ресторан… И чего народ тащится от заведений общепита? Для Альки все кабаки с одной скучной заставкой: столы, стулья, скатерти, картинки по стенам. Отличие существует, а как же! В одном кабаке скатерти красные, в другом — белые или синие, стулья с высокими спинками или с обыкновенными, ну и картины в зависимости от предпочтений хозяина — то пейзажи, то лютый абстракционизм. Абстракционизм чаще встречается в более дешевых, видимо, цена на современность существенно уступает реализму.

С Ником-Николаем Аля быстро нашла общий язык, как будто знали они друг друга с детского сада, чему девушка в глубине души радовалась и чувствовала себя завоевательницей. Она заказала… Ха, что здесь можно заказать! Алька попросила официанта принести ей тертую морковь с яблоком, но без сметаны, без масла и соли — боже упаси!

— Я на жесткой диете, сегодня могу позволить себе только сырые овощи и некалорийные фрукты без добавок, — улыбнулась она Нику, тем самым оправдавшись, что не сможет разделить с ним человеческую трапезу.

Конечно, Аля с огромным удовольствием рвала бы зубами кусок непрожаренного мяса. С кровью, ставшей прозрачной после огненной бани, и каким-нибудь экзотическим соусом типа трюфельного с непревзойденным вкусом. Правда, трюфели она в глаза не видела, но ведь говорят… В этом царстве расточительства стоимость заурядного салатика убьет всякий аппетит даже у вегетарианца. Зато есть надежда, что морковка с яблочком не ударит по карману, ведь неизвестно, кто платить будет: если каждый сам за себя — на это блюдо денег хватит.

— Стоило из-за морковки ехать в ресторан?

На лице Ника отпечаталось такое детское недоумение, не вязавшееся с обликом качественного самца, познавшего жизнь во всем ее многообразии, что Аля рассмеялась:

— У меня здесь встреча с подругой. Я же говорила.

— И где она?

— Не знаю. Сейчас позвоню…

А подруга не ответила. Тося и не могла ответить, так как номер Аля выбрала из списка контактов несуществующий — этот вариант девочки сразу предусмотрели, когда обсуждали детали плана.

Тем временем Ник резал на кусочки одуряюще пахнувшее мяско, макал его в темный и вязкий соус, потом отправлял в рот, жевал и глотал. Аля едва собственный язык не откусила от одних ароматов на тарелке Ника (а ведь перед выходом поела гречневой кашки с молоком), но тоже упорно жевала, только как кролик на огороде, морковку — хрум, хрум. Невкусно, но хрум-хрум и — обворожительная улыбка, болтовня, смех без причины, одновременно Аля делилась с новым знакомым своими «печальками»:

— Надоело, понимаешь? Англия — не мой островок.

— А я люблю Лондон, — мечтательно произнес Ник, отпивая глоток вина из большущего бокала, наверное, вкусное… — Еще Ливерпуль мне нравится. И Париж. Бывала в Париже?

— Конечно, — ухмыльнулась Аля, мол, кто ж не бывал в Париже!

Виртуально все бывали, существуют же фото, кино, есть армия французских писателей, которых Ник наверняка не читал — ему не до того, а она читала запоем. Он с пеленок по клубам шатался и по заграницам, а она — по библиотекам, но Нику это неинтересно, и Алька смело вешала ему лапшу на уши:

— Набережная Сен-Бернар — мое любимое место в Париже. И мосты! Мне нравится гулять вдоль Сены и любоваться мостами. Знаешь, во всех столицах предпочитаю центральные районы, окраины меня напрягают, кстати, они везде одинаковые, типовые, маргиналы везде злые. Но в ближайшее время я не поеду ни в Париж, ни в Лондон.

— Почему?

Елки-палки, а удивился — будто слетать в Париж дело житейское, как на трамвае добраться до вокзала!

— Папа, когда я отказалась выйти замуж за его партнера по бизу, — упоительно врала Аля, — решил наказать меня и купил конуру, ну и машину… ты видел ее. Не фонтан, конечно, но и на том спасибо. Карты заблокировал. Папа приказал мне жить самостоятельно, зарабатывать самой, пока не пойму, кто в доме имеет право голоса. А много ли мне надо? Я очень даже неприхотливая. Все равно нервы сдадут у него первого, я уверена. Зато у меня теперь есть свобода, могу делать, что хочу, одеваться, как хочу, дружить, с кем мне нравится, а не ему. Никакого контроля!

За короткий монолог Аля раскрыла всю свою «богатую» биографию, осталась довольна собой, так как видела заинтересованность Ника, но… Он вдруг как-то странновато на нее стал смотреть, брови приподнял, губу выпятил, при этом усмехался, Аля одними глазами у него спросила: что не так?

— Хм! — хмыкнул Ник и опустил глаза на Алькин телефон, лежавший на столе. — У тебя такой крутой папочка, а труба — полный отстой, у папы деньжат не хватило?

В общем, Альку поймал с поличным — так наверняка думал этот золотой слиток, поэтому радовался, как дурак. Но она готовилась к подобным ситуациям, следовательно, запаслась ответами:

— В эти телефоны нельзя поставить программу отслеживания, они слишком примитивны, кстати, я нашла его с трудом. Это нормально — когда каждый твой шаг на контроле? Вот я и не хочу, чтобы папа знал, где нахожусь. А ты считаешь, копеечный телефон точно определяет, что за человек перед тобой и что он собой представляет, да?

— Его социальный статус.

— А-а-а… — протянула Алька, смеясь. — Если бы гаджеты прибавляли ума, таланта, богатства, везения, если бы с их помощью легко устанавливался истинный статус… было бы неплохо! Мы не ошибались бы в людях. Но вокруг куча мошенников с атрибутами богачей, живущих в жалких условиях. Школьники идут на все, чтобы купить брендовые шмотки, потому одеваются вразнобой, без системы и уродливо, студенты живут впроголодь и копят на дорогие гаджеты. Но все они остаются мошенниками, школьниками и студентами.

Вроде бы сказано беспечным тоном, но Ник теперь уже удивился искренне и протянул слегка разочарованно:

— А ты не такая, как кажешься с первого взгляда…

— Глупее?

— Нет, умнее. Чем же думаешь заниматься? Без материальной поддержки в нашем городе делать нечего.

Аля отпила водички из бокала, дабы заглушить томивший ее голод, который морковка только растравила, и убедительно заявила:

— Чем? Одеждой. Понимаешь, индустрия моды у нас слабо развита, я намерена ее поднять до европейского уровня.

— Ого, какие у нас амбиции, — хохотнул Ник, запивая фразу вином.

— Планку надо задирать до неба. Мы же генераторы идей, новаторство у нас в крови! Не веришь? Да все лучшее в мире моды взяли в России и модернизировали: женские сапожки, сарафаны, дубленки, кожанки, даже торбы, которые носили за плечами, как носят рюкзаки. Видишь, сколько брендов зародилось у нас, их только перенесли на современную платформу. Хочу продолжить традицию переноса. А ты где набирался ума? Тоже в Лондоне?

— Нет, в Штатах, — нехотя ответил Николай, видимо, воспоминания об учебе его не грели.

— С ума сойти! — взмахнула руками Аля. — Я бы не отважилась туда-сюда летать. Как только подумаю, что лететь через океан много-много часов… о, нет, это не для меня.

— Какая разница, куда падать — на землю или в океан? Поэтому я не думал, а садился в кресло и засыпал.

Оба рассмеялись, потому что молодость не предвидит грустных поворотов на своем пути, молодость живет радостно, жаждет впечатлений, неуемных страстей и не любит серых будней. В этом смысле нечаянные встречи — это взрыв гормонов, резкий поворот на новую тропу, отсюда и хочется закрепить успех.

Неплохо было бы потанцевать, с легкой досадой думала Аля, ведь близость тел, обогащение энергетическими полями с потоками, глаза в глаза, аромат кожи и волос воздействуют сильнее банальной болтовни. Только в зале никто не танцевал, посетители за столиками тихо беседовали, поднимая бокальчики и закусывая. Бедной девушке осталось искусственно подогревать к себе интерес, расспрашивая Ника о его житье-бытье, ведь мужчины любят внимание к своей персоне, а он — он, оказывается, с головой ушел в бизнес.

— Не боишься? — спросила Аля. — Недаром же говорят, что у нас дикий капитализм, то есть без правил. Это осложняет жизнь.

Как все богатые люди, Ник отличался уверенностью в себе, это качество Алька ценила в людях и хотела бы в себе воспитать.

— Если здесь научишься вести дело, не страшен даже Марс с его перепадами температур, — просвещал ее он. — Я у мамочки учусь, она акула в бизнесе, притом университетов не кончала. Это просто талант.

— А конкретно, с чем ты работаешь?

— Пока постигаю тайны земных недр в офисе отца, это наиболее перспективное направление на ближайшие двадцать лет.

— Газ-нефть?

— Yes.

Вот это попала! В десятку! Молодой, красивый и с нефтяной вышкой в кармане! Или сидит на газовой трубе — тоже класс! Однако Аля слишком умна, чтобы показать, в какой неистовый восторг она пришла. Нет, Алька сделала вид, будто видела-перевидела этих вышек с трубами:

— Углеводороды… боже, как скучно. А еще чем занимаешься? У тебя есть хобби? Или ты сутками торчишь в офисе?

— Верховой ездой. Лошади — моя страсть.

Вот тут Алька откинулась на спинку стула, округлила глаза и хохотнула эдак радостно, словно Николка пообещал подарить ей цистерну с нефтью:

— Не может быть! Лошади — это же моя страсть.

— Правда? — удивился Ник. — А какую масть ты предпочитаешь?

О лошадях она имела такое же представление, как и о фьючерсах — что это, где это и с чем его едят, — без понятия. Но улыбалась. Загадочно. И улыбаясь, Аля подалась к нему, приблизив свою мордаху к его красивому лицу, многообещающе проворковала:

— Сейчас схожу в дамскую комнату, а потом… потом весь вечер мы посвятим лошадям.

Ник симптоматично заиграл бровями, кажется, в предвкушении легкой добычи, но Алька этого уже не видела, так как шагала к выходу из зала, виляя филейной частью. Стоило ей очутиться в холле, она рванула в туалет — точь-в-точь лошадь на скачках, Тоська уже была на месте, и Аля закричала:

— Ищи про лошадей! И про эти… как их… масти!

Из кабинки выползла бабка лет ста двадцати, совершенно бесцветная, сморщенная, усохшая, и с гневом на комичной рожице, тонкими губами, вымазанными яркой помадой, прокаркала:

— Что вы так орете? Здесь не ипподром.

— Извините, бабуля, я думала, это мавзолей, и решила разбудить покойников, — небрежно бросила ей Аля, идя к подруге.

Старушка прошествовала к выходу, тихо негодуя на беспардонную молодежь, но Альке было все равно, что там себе думает пыль веков.

Девчонки росли на одной улице, Тося немножко старше — ей двадцать семь, в отличие от Альки блеклая, ее не спасают ни смоляные вьющиеся волосы, ни темно-коричневые глаза, оживляющие личико простушки, и фигура коренастая, приземистая. Да какое значение имеет внешность, если человек от природы добр, его не переделать жестоким временам, он открыт и честен, всегда готов прийти на помощь? Закрепилась здесь Тося уж тому лет пять, образования не получила, но профессия у нее востребованная — домработница, она только убирает (без готовки), а при ее-то честном отношении к делу Тоська нарасхват. У нее вся неделя распределена по клиентам — не продохнуть, тем не менее она, только она, откликнулась, когда Альке понадобилась срочная помощь.

— Ну, рассказывай… — выскочив из кабинки, потребовала Аля, заодно поправляя на себе платье. — Сначала про масть.

— Сама посмотри, здесь картинки, так лучше запомнишь.

Тося повернула к подруге планшет, а та стала водить пальчиком по экрану, выбирая лошадь. Память у нее супер! И визуальная и произвольная. Альке завидовали за способность прочесть текст всего один раз и запомнить его, разумеется, не дословно, но в деталях. Это не значит, что ее голова забита всяческим хламом, от ненужных файлов Алино серое вещество успешно избавляется, словно это кибермашина, умеющая делать отбор.

— Тося, я тебя обожаю!

Алька чмокнула воздух, адресовав поцелуй единственной подруге, и помчалась на выход, но Тося крикнула вдогонку:

— А мне как? Ждать здесь?

— С полчаса посиди, — не оборачиваясь, бросила Аля, — потом уходи.

Она вернулась за столик, взяла вилочку с ножиком, намереваясь доесть морковку с яблоком, и улыбнулась Нику, защебетав:

— Не думала, что так скоро найду ценителя лошадей. Я, допустим, без ума от серебристо-вороной масти, эти лошади необыкновенной красоты: грива и хвост светлые, а тело антрацитового цвета. И бликует во время движения, будто всю лошадку искупали в бассейне, каждая мышца играет.

Все запечатлела память на картинке, а воображение дорисовало!

— Мне нравятся гнедые, — сказал Ник.

— Хм! «Чадящее пламя» — так в переводе с латинского, кажется, называют эту масть, да?

Она не собиралась его удивлять, цель другая — заинтересовать, чтобы у него возникло желание общаться с ней, а Ник все больше терялся, что ли:

— Ты отлично разбираешься в лошадях.

Копни глубже — и Аля продемонстрирует полнейшее невежество в данном вопросе, ведь пробежала глазами всего одну статью, что запомнила, то и выдала. Однако с Коленькой что-то не то, он как-то скис. Альку пугали перемены в нем, эдак сбежит по непонятным причинам, не доев мясо и, главное, не назначив свидания. Что сделано не так? Да некогда заниматься самоанализом, Аля решила не давать ему времени думать, а засыпать вопросами:

— Ты занимаешься конным спортом или?…

— Нет, я болельщик. А ты занималась?

— Какое совпадение, я тоже болельщик. А у тебя…

— Слушай, поехали ко мне? У меня дома офигенное шампанское.

Ба-бах! Вот так сразу — к нему? Этого она не ожидала, соответственно, не готовилась. И что делать?

2 Да, мир прекрасен, но не для всех

Вольская и Бисеров пересели в приехавший автомобиль на заднее сиденье, между ними находился тот, кого Зоя Павловна серьезно побаивалась. Не получится договориться — плохо придется, с ней лишь бесполезный Бисеров, а с Кривуном — двое. За рулем торчала ряха классического бандюка лет сорока пяти, пассажирское сиденье занимал крепкий молодой мужик (явно телохранитель), то есть в стане противника на одного человека перевес. Да, у Зои шансов мало, и все же они есть… Следует отбросить все сомнения.

Сидя прямо, она скосила глаза на Кривуна. Как же обманчив экстерьер, тому пример образец слева от нее: по виду чиновник высшего ранга, засидевшийся в кресле сверх положенного срока, кстати, он и есть чиновник. Кривун немного полноват — так ведь возраст, он аккуратен, коротко стрижен, в идеально сидящем костюме, всегда держит дистанцию, даже если обнимается. Глянешь — какой он дракон? Никогда не скажешь, что это неулыбчивое существо с туповатой маской вместо лица иного порядка — жестокий, подлый, жадный, хитрый… ну, что там еще есть из отрицательного набора, накопленного человечеством в результате эволюции? Без сомнения, Зое он виделся исчадьем ада, а некоторые считали его человеком с завышенным самомнением и глуповатым. При всем при том эта важная морда не так проста, как некоторыми воспринималась.

— Ну?… — произнес он.

А важный — куда там! Но прав, начать должна она. Зоя добилась свидания, Кривун поставил условия: назначил место и время, а также потребовал, чтобы никого не было на рандеву, кроме них. Она выдвинула встречное условие: мол, буду с доверенным лицом, а потребовать, чтобы и Кривун захватил не больше одной верной собаки, не догадалась. С ее стороны неосторожно было давать согласие на свидание в глухом месте, но женщина она рисковая, авантюрного склада, а главное, запаслась контрударами, они-то и должны сработать.

— Мне не особо понравилось это место, — начала она бодро-деловым тоном, — поэтому уж извините, но я поставила в известность доверенных лиц, куда еду и с кем встречаюсь. Надеюсь, вы не в обиде?

Молчал он. Даже не попытался оправдаться: дескать, я ничего дурного не замышлял, поэтому приехал лично, а не прислал головорезов, чтобы замочили тебя и закопали в этом диком уголке, где ни одна ищейка не найдет. Ну, ничего, всему свое время, Зоя предвкушала, как его бесстрастную маску сменит через пару минут совсем иное выражение. Как там говорят японские самураи? «Сомневаться нужно до принятия решения, а потом нужно действовать». Задавив в себе сомнения с метаниями из одной крайности в другую, она начала слегка беспечным, но уверенным тоном:

— Мне предложили продать бизнес по пожарным расценкам…

— И в чем проблема? — спросил Кривун голосом старого гусака, заболевшего ангиной.

Пора, пора человеку на пенсию артритные кости греть где-нибудь на экваториальных пляжах, куда не доберутся российские спецслужбы, а он упорно портит людям кровь.

— В вас проблема, — вдруг сказала Зоя интонацией, в которой он должен услышать, что все тузы из колоды у нее.

— Во мне?

Не услышал. Зое показалось, Кривун вообще не способен чувствовать и уж тем более слышать нюансы в речи собеседника, он настолько уверовал в свою исключительность, что ни черта не боится. А страх знаком каждому, никто не должен забывать о нем, так что пора реанимировать естественные человеческие инстинкты, теперь Зоя взяла жесткий тон:

— Сначала ваш надзорный орган начал меня прессовать…

— Не мой, — спокойно перебил он. — Государственный. Вам известно, какой у нас штат? Наши эксперты обнаружили множество нарушений.

— А у кого их нет? — хохотнула Зоя. — По сравнению с другими предприятиями мои нарушения — семечки. Однако прессовали мой бизнес вы и ваш зять, а не государство. Нескончаемые проверки еще можно пережить, хамство можно пережить так называемых ваших экспертов, когда они лепят из мухи слона. Но когда предлагают продать за шапку сухарей все то, что я выстроила с нуля, не оставляя даже на прокорм хотя бы антикварный салон или продуктовый магазинчик на окраине; когда при этом предупреждают, что через месяц цена моих объектов упадет вдвое, это называется рейдерский захват на псевдозаконной основе — то есть продаже. И уж извините, многоуважаемый Ульян Тарасович, вы вынуждаете защищаться от разорения и ограбления всеми доступными средствами. Илья Юрьевич, открываем карты.

Бисеров суетливо достал из кейса ноутбук. Пока он загружался, в салоне стояла тишина, будто здесь всех усыпили. Компьютер очутился на коленях Кривуна, на первых же видеокадрах он соизволил повернуть голову в сторону Зои, она и в полумраке заметила страх в лице, и спросила не без злорадства:

— Разрешите комментировать?

Проигнорировав вопрос, он приказал верным псам:

— Ребята, подождите снаружи.

Водитель и охранник вышли, но! Оба стали вплотную к носу автомобиля, лицами к лобовому стеклу, наверняка готовые стрелять в Вольскую и Бисерова по первому знаку хозяина. Следовало поторопиться, что и сделала Зоя:

— Советую просмотреть все материалы, прежде чем вы подадите знак своим браткам стрелять в нас. Это только цветочки, к тому же зять — не сын… и не единственная дочь.

Не зря она упомянула единственную дочь, а подала такой объемной интонацией, что только дураку не станет ясно: компромат есть на все «святое» семейство. Опустив голову, Кривун молча вперился в монитор, давая понять, что готов к просмотру, а Бисеров услужливо включил запись, но было плохо слышно, Зоя не смогла отказать себе в удовольствии прокомментировать:

— Ваш зять в первом видео договаривается о сумме взятки, а эта запись — в том же ресторане он получает желаемую сумму. Есть отдельные аудиозаписи к видео, диалоги очищены и слышимость отличная… М-да, скромные у вашего зятя аппетиты, всего пятьдесят тысяч евро — разве это деньги для борца с коррупцией? Но у меня вы почему-то решили забрать все… вероятно, потому, что за мой скромный бизнес некому вступиться.

— И ты решила постоять за себя сама.

Его интонация была пропитана ядом, стало быть, не шибко-то он и боится. Ну, может, зятя ему не жаль, может, у них семейные неурядицы, тесть мечтает сдать мужа дочери с потрохами, но чужими ручками — это так по-отцовски. И по-партнерски, ведь с зятем они на паях окучивают бизнесменов. Зоя похолодела: вдруг не успеет донести до сидящего рядом твердолобого дуба, что она собрала серьезнейшее досье не только на зятя.

— А вы считаете, я должна молча смотреть, как меня грабят? — излишне резко бросила она вопрос. Черт, нервы сдают. — Вы дальше смотрите, дальше. Не знаю, будет ли вам интересно увидеть себя на фото… но сауна с девочками заинтересует вашу жену, например. Вот, смотрите! Мне нравится этот снимок: три голые девки и вы в костюме Адама плещетесь в бассейне — прикольно, столько брызг, столько ребячества… Но следующие фото лучше качеством, ничто не мешает рассмотреть вас и девиц. А вот их усилия привести ваш… м-м-м… орган в рабочее состояние. А здесь сам акт… Ульян Тарасович, вы же понимаете, что я имею и видеозапись ваших шалостей, все эти материалы могут попасть в интернет…

— Сколько заплатила за фейк?

Выучил с трудом одно английское слово и козыряет им, видимо, он на самом деле туповат — чином от ума избавлен, как говорили на Руси. Да и какой уж тут ум? Ничего не производя и притом имея хорошо оплачиваемое кресло в государственной надзорной службе, занимаясь наглым вымогательством, отжимая бизнес у тех, кто пашет с утра до вечера, он додумался «шалить» с молодыми девками в шалманах и саунах! Зоя Павловна, находясь на лезвии бритвы, немножко забыла, что дразнить даже старую и тем более раненую гиену опасно, в своей ненависти она дошла до апогея и пошла в атаку:

— Намек понят: у вас масса своих людей в правоохранительных структурах, этим вы всех запугиваете. Но иногда людей доводят до последней черты, тогда они перестают бояться и действуют. А на что вы рассчитывали? Что никто не посмеет отплатить вам той же монетой? Скольких людей вы по миру пустили, оставили без работы, довели до самоубийства? И вы еще спрашиваете, сколько я заплатила за фейк? Да нисколько. Ни рубля! Мне даром отдавали материалы, у кого вы с «честным» зятьком отжали бизнес, пользуясь своим положением, стоило им узнать — для какой цели. Мало того, обещали в свидетели пойти, если понадобится. Когда мы вывалим в интернет ваши подвиги, доказывать придется вам, оправдываться вам. Перед всем миром оправдываться. И от вас отмежуются ваши крыши.

Вольская взяла паузу. Ей необходима передышка, ибо сердце скакало в груди, как у загнанного кролика, при всем при том она уже не трусила, Зоя ведь тоже дошла до последней черты. Но существо рядом… В какой-то миг ее кожа стала радаром, улавливающим чужое биополе — мутное, злое, паническое, именно энергия разрушения, способная спровоцировать мгновенную смерть, исходила от Кривуна. Вероятно, ему тоже нужна была пауза, не исключено, что по той же причине, что и Зое: его сердце тоже скакало в бешеном темпе.

Он считал свою персону недосягаемой для козявок наподобие Вольской и потной, жирной, трусливой жабы, сидевшей по другую руку от нее. Никто не смел… Но посмели! Не отвлекаясь от монитора, дракон глухо и едва слышно проскрипел на одной глухой ноте:

— Уничтожу. Порву на запчасти. Обоих.

— Не порвете, — заверила Зоя, а у самой поджилки реально тряслись. Тут главное — не терять куража ни на секунду. — Если нас недосчитается наша обиженная вами команда, все видео, аудио, фото выбросят в интернет. Оно вам надо? Но мы отвлеклись на пустяки. Шалости пожилого мужчины взволнуют только членов его семьи, остальных просто развлекут. Сейчас хочу показать более содержательные кадры, которые потянут на о-очень большой срок. Итак… здесь вы и ваш зять в ресторане, в одном из самых дорогих, но и надежных! Там многие бонзы обговаривают свои подпольные делишки, потому что за стены отдельных кабинетов ничего не выходит. Вы с зятем тоже предпочитаете этот пункт для переговоров…

Кривун дернулся, будто его укололи иглой в заднее место, и развернулся к Зое Павловне, озверев от мысли, что и на него нарыли компромат. С этой секунды Зоя успокоилась, так как поняла, что битва почти выиграна, ей осталось укрепить его в подозрениях:

— Да, Ульян Тарасович, да. Человек вашего плана должен бояться собственной тени — вдруг она, подслушав, побежит докладывать органам, где нет вашей крыши. Но и это не все, буду кратка. На очереди… ваша дочь. Хорошую девочку воспитали, она такая милая, с отличным вкусом. Мне тоже нравится итальянская продукция, но я не могу себе позволить туфли за две штуки евро, брючный костюм за четыре тысячи, машину «Феррари» премиум-класса и прочие мелочи, например бриллиантовый браслетик за полтора лимона баксов. Я ведь скромный предприниматель, а не мошенница, предпочитающая грабить в особо крупных размерах. Я не работаю в управлении имуществом города и не могу распоряжаться городскими землями. Если бы даже и работала, мне не пришло бы в голову взять за землю двести тридцать миллионов, а потом сказать на голубом глазу: никаких денег я не брала. Но она же папина дочь и мужняя жена, у нее крыша — бандиты скромно курят в сторонке.

— Что ты хочешь? — процедил сквозь зубы Кривун.

— Преждевременный разговор, — сказала она, подавляя улыбку торжества. — Я настоятельно рекомендую сначала просмотреть все материалы, а потом мы вернемся к вашему вопросу. Напоминаю: это копии!

Чтобы легче было вырвать клыки у дракона, он должен получить подтверждение, что Зоя ни на йоту не блефует, а главное, понять: вариантов выхода из его положения нет, только один, который предложит она. Кривун снова повернулся прямо и наклонил голову к ноутбуку на своих коленях…

* * *

Как входит в приличный дом девушка из высшего общества? Величаво, не пялясь по сторонам, не делая глаза больше лица, не ахая в восхищении, ибо шик она видела-перевидела, сама жила с размахом. Аля если и рассматривала интерьер, то украдкой, лишь бы сориентироваться на случай опасности и последующей эвакуации из этого дома. К сожалению, Ник включил настольную лампу и торшер, света немного, интимную атмосферу создает, не к добру это.

Да, да, Аля согласилась поехать к Нику. Глупо? Тоже — да. Но он не производил впечатления маньяка — раз, а в сумочке у нее газовый баллончик — два, в запасе один классный приемчик — три. Машину вел Ник ввиду того, что Алька за рулем равносильна обезьяне с гранатой, а он слишком молод и красив, чтобы рисковать жизнью. Между прочим! За ее салатик в ресторане заплатил он, жаль, не заказала устриц и кусок мраморной говядины.

Когда они подъехали, она попросила его не заезжать во двор, а оставить авто у ограды снаружи, он так и сделал, не заподозрив, что девушка готовит для себя пути отступления. Кстати, на территорию Ника она не ступила, пока не осведомилась, закамуфлировав свой интерес смешком:

— Ха, вы, наверное, содержите легион охраны?

— И что? — поднял он брови, не понимая, к чему гостья задала вопрос.

— Понимаешь, я не хочу, чтобы папа узнал, где бываю и с кем. Ты можешь гарантировать, что мои фотографии не попадут в сеть?

— Могу. Мамочка не держит охранников.

— Как! — изумилась Аля. — Такой дом и без охраны?

— Не совсем, есть видеонаблюдение, мамочка считает, этого достаточно. — И вдруг он рассмеялся: — Но я приобрел одну хитрую штучку, подключаю к компу и… съемка показывает только пустые комнаты, снятые до. Знаешь, мне тоже не в кайф, чтобы мамочка знала, как я провожу время без нее. Идем?

Что сказать о жилье Ника и его матери? Аля ожидала большего, если учесть, на какой роскоши он прибыл и в какие тряпки упакован. Дворик небольшой, ухоженный, три маленькие клумбы засажены розами, остальное пространство — газоны и дорожки, уложенные плитами. Мама Ника любит число три: три клумбы, три садовых вазона с какими-то растениями, три дерева, кроны которых занимали все пространство вверху, ветки даже упирались в стены и окна второго уровня. Гараж, кажется, на два автомобиля, гармонично пристроен к дому, но, может, он длиннее раза в три, тогда там помещается больше машин.

Теперь дом… домик… Смотрится компактно, скромненько, хотя и двухуровневый, а внутри просторный, во всяком случае, гостиная удивила Альку оригинальностью и показалась большой, только нерациональной. Ну, вот зачем сделали потолок таким высоким? Почему над гостиной не соорудили второй этаж, выгадав дополнительную площадь? В результате вместо второго этажа свисает диких размеров люстра из граненых стеклянных шариков. Бесспорно, красиво, но зачем? Однако второй этаж существует, туда ведут две лестницы с боков на балкон, расположенный вдоль стен, вместо балюстрады — расписные щиты, кажется, из материала наподобие стекла, а в стенах двери, двери…

— Почему у тебя так тихо? Где твои? — поинтересовалась Аля, усаживаясь на диван, но, передумав, села в кресло — здесь не столь удобно приставать к ней.

— Я один на хозяйстве, — ответил Ник, доставая из бара бутылки и рассматривая этикетки, словно он никогда их не видел. — Мамочка умотала куда-то обделывать дела, обещала вернуться завтра поздно вечером, часам к двенадцати.

На хозяйстве! Странновато звучит из уст золотого слитка. У Альки сложилось несколько иное представление о данной категории людей, что лишний раз доказывает: объект интереса нужно изучать и оценивать самой, а не пользоваться статьями журналистов. Нет, предварительные знания, конечно, нужны, но смотреть на людей только с чужой точки зрения глупо. Ник совсем выбивается из той компании богатых деток, что по телику показывают, он доступен, прост, в общении — душка.

— А отец где? — поинтересовалась Аля.

— Его нет. То есть он есть, но… ты меня поняла?

— Угу. Значит, ты живешь…

— Только с мамочкой.

Альку трогало, когда Ник произносил «мамочка» — с улыбкой, нежно и немножко иронично, но не стесняясь любви к родительнице. Она решила, что его мама очень хорошая женщина, ведь это подвиг — в современных условиях вырастить нормального человека, а не ходячее воплощение толщины кошелька с клеймом дегенерата на физиономии и повадками дебила. С подобным контингентом она уже сталкивалась здесь и еле ноги унесла, тем более приятно сделать открытие, что существуют парни без штампов. Только все это из облачных рассуждений, Альке совсем другое нужно, Николка вряд ли подойдет ей (нет, не так — она ему не подойдет), при всем при том именно он поможет ей.

— Нашел! — затряс над головой бутылкой шампанского Ник. — Я уж думал, обманул тебя. «Асти»! Италия. Но ты, наверное, предпочитаешь Францию, регион Шампань…

Пробка вылетела из бутылки с негромким хлопком, над горлышком взвилась летучая дымка, потом Ник наполнил бокалы прозрачным янтарным напитком с мелкими точками пузырьков. Ни Францию, ни Италию Аля не пила ни разу, правда, теоретически изучила особенности вин, да это сейчас неважно. Сделав глоток, она, как истинная светская львица, поставила бокал на столик рядом с креслом и небрежным тоном сказала:

— Не угадал. Предпочитаю просто хорошее вино, страна-производитель значения не имеет, а такое есть и в России.

— Неужели? Хорошее вино и… у нас?!

Все-таки Николка штампованный слиток с присущим этой категории снобизмом. О, о, о… Начинается акт соблазнения — пока он только присел на подлокотник кресла, в котором она неплохо устроилась, сбросив «испанский сапог» — была такая пытка во времена инквизиции. Туфли валялись тут же, на полу, стоило вспомнить о них — и по ножкам Альки проходили судороги, они не желали больше мучений. Но следовало вести светскую беседу, Аля запрокинула голову и, глядя насмешливо на Ника, беспечно протарахтела:

— Нет, если предвзято брать в руку бокал, то и в шампанском «Вдова Клико» можно обнаружить кислятину, а не симфонию вкусовых ноток. Кстати, если надумаешь угощать меня, из вин с этим названием я люблю «Brut Rose», но не слишком выдержанное.

— За это и выпьем, — предложил он.

— Не поняла — за что?

— За нашу следующую встречу с шампанским.

Уже неплохо — он фактически назначил свидание. Аля взяла бокал, чокнулись, пили и смотрели друг на друга: он сверху вниз, она снизу вверх… Следующий шаг предсказуем, Ник приблизил лицо к ее лицу, то есть потянулся губами… Ну, да, за этим он и привез ее. Ладно, пусть Николку посетит приятная мысль, будто Аля влюбилась в него с первого взгляда без памяти. Впрочем, вряд ли избалованный субъект подумает о любви, вряд ли в его словаре есть это слово… Ну, а вдруг? Чем черт не шутит!

Однако! Парень он весьма темпераментный, готов рвать на себе рубашку за двести баксов от страсти, Аля чуточку подыгрывала ему, совсем чуть-чуть, чтобы не дать повода рвать и ее наряд. И вот, обняв за талию, Ник увлекал девушку к лестнице, а она не забыла схватиться за ремешок…

— Зачем тебе сумка? — прерывающимся шепотом спросил он.

— Там ксивы, ключи от квартиры и… а ты оставил входную дверь открытой, вдруг воры и прочее… А вдруг мне срочно позвонят? Я никогда не бросаю сумочки. Тебя это напрягает?

— Нет… Что ты… Идем?

— Куда?…

Куда-куда! Туда! В его комнату, конечно, на втором этаже. Ну, пусть, пусть. Коленьку ждет эксцентричный сюрприз, а пока Аля смело переступила порог комнаты и, выворачиваясь из объятий, обвела глазами… будуар, ей-богу. Будуар в бело-серебристых тонах, витиеватая мебель в стиле какого-то там столетия, туалетный столик с зеркалом, пуфик, подушечки с рюшами…

— Это твоя комната?! — вытаращилась Аля.

— В моей бардак, это мамочкина…

Ник повалил ее на широченную кровать, целуя, начал раздеваться, умудряясь одновременно раздевать и Альку, которая немножко занервничала, потому что время вышло, а сигнала из сумочки не было. В ее планы не входил секс с первым встречным! Но пассаж разворачивался слишком стремительно, не прошло и минуты — Алька осталась в одних трусиках, Ник тоже в плавках…

— А душ! — воскликнула она, оттолкнув его.

— Какой… какой душ? Зачем?

— Простой! Водный. Мы что, вот так… без душа?

— А… — дошло до него. — Мы можем принять его вместе…

И тут дили-линь! Эсэмэска. Аля потянулась за сумочкой, лежавшей на углу кровати, Ник перехватил ее руку, дескать, не надо отвлекаться от главного. Но она вырвалась, доставая из сумочки свой допотопный телефон, проворчала:

— С ума сошел? А вдруг что-то срочное? В позднее время операторы сотовой связи не присылают… Господи!

Аля испуганно схватилась за щеку, в интонации послышался неподдельный ужас, озадачив гостеприимного хозяина:

— Тебе бомбу прислали? — Аля просто протянула ему телефон, мол, читай, Ник прочел вслух: — «Я знаю, где ты сейчас. Живо домой! Папа». Крутой он у тебя… Ой, еще одна. «Чтобы через пять минут села в машину! Иначе мои люди разгромят сарай, в котором ты находишься». Папочка следит за тобой?

Про себя Алька хохотала: вот что значит — продумать до мелочей все возможные варианты. Вот зачем ей постоянно нужно иметь сумочку под рукой — чтобы в определенный момент незаметно достать трубку и нажать на кнопочку, за которой закреплен номер Тосеньки. Сенсорная трубка для подобных манипуляций не подходит, а кнопочки — самое то. После сигнала Тосенька начинает отправлять эсэмэски с заранее составленным текстом. Итог: сейчас Алька продинамит Ника и тем не менее останется в прекрасных отношениях, они продолжат дружбу, а там… время покажет. Нет, в самом-то деле, не ложиться же в постель с первым встречным через пару часов после знакомства!

— Еще эсэмэска… — проговорил раздосадованный бедняга Коленька. — «А твоего пацана разберу по частям, если ты с ним ляжешь…» Меня, что ли?

— Это не жизнь, — сползая с кровати, всхлипнула Аля. — Это ад! Тюрьма! Как он узнал, где я и с кем? Я все предусмотрела, все! Телефон нашла кнопочный… Слушай, а где мои вещи? Куда ты их дел?

— Где-то здесь разбросал. Сейчас свет включу… Что это?

Звук мотора! Это он заставил Ника кинуться к окну и немного отодвинуть штору. Внезапно странно скорчившись, притом присев, словно ему в живот попала пуля или, что хуже, — приступ диареи прихватил, на полусогнутых ногах Ник вернулся к кровати и панически завопил, но шепотом:

— Мамочка!!! Вернулась!!! Почему? Почему она вернулась? Обещала же завтра… Бегом отсюда! Она сейчас устроит нам…

— Вещи надо найти. Включи свет!

— Больная, да? Без света… как-нибудь… поищем.

Не сговариваясь, оба упали на четвереньки и лихорадочно обшаривали пол. Ведь улики нельзя оставить, но еще и сбежать нужно до появления высокоморальной мамаши.

* * *

Получилось! По-другому не могло быть. Но радость по поводу победы Зоя Павловна отложила, точку она ставит в самый последний момент, когда не остается ни одного шанса переиграть ситуацию назад. Без эмоций Вольская управляла машиной, поглядывая в зеркало заднего вида на автомобиль, следовавший за ними. И слушала раздражающие восторги Бисерова, изливавшего свою радость на нее, как придурок, получивший бонус в виде конфеты, не понимая, что она надкусана:

— Зоя, ты королева шантажа! Я любовался тобой! Красиво ты его сделала: спокойно, уверенно, логически выстроила каждое слово… Я заслушался!

Соловей прямо! На самом деле он едва не подох без ножа и пистолета, а всего лишь от зоологического страха. По его гадкой рожице с заискивающими глазенками потоки пота текли, будто Илюша парился в сауне, а должен был помогать Зое обрабатывать Кривуна. В конце концов, кто из них адвокат, кто обязан брать на себя доказательную базу? Да он от страха чуть в штаны не наложил, оттого не мог выговорить ни одной буквы.

— При чем здесь шантаж? — нехотя вымолвила Зоя, хотя на языке вертелись для него другие слова: все нецензурные. — Кто-то должен был огреть дубиной всех этих бандитов при исполнении без стыда и совести.

— Ну, месть…

— И не месть. К сожалению. Месть, Илюша, не щепетильна в средствах, жестока и кровожадна. Она наносит удар за ударом, не щадя ни родных, ни друзей, цель — сначала заставить страдать, потом апофеоз, когда открываются карты, и далее физическое уничтожение. В моем понимании именно данная тактика называется местью, а я преследовала другие цели.

— Да, но мы договорились об одном и вдруг — изменения! Я не успевал сориентироваться, понять, что к чему.

Договорились! — вот засранец! Нет, она позже напомнит ему о договоре и его обязанностях, а пока довольно и отговорки:

— А я по ходу пьесы родила идею.

— Но как неожиданно было для меня: «Мой бизнес купите вы, Ульян Тарасович»! Ха-ха-ха… Главное, не предлагала, а утверждала: «И выложите реальную стоимость»! Остроумно! Но, дорогая, ты могла бы меня предупредить. Мы же не так договаривались…

Остроумно? А ей было не до жонглирования словами…

В какой-то миг Зое померещилось, что Илюша сдаст ее Кривуну. Спонтанно сдаст, переметнувшись во вражеский стан. В самом деле, ощущение предательства заполнило салон, вытеснив воздух, а Зою охватил приступ удушья, и щемящая одинокость поползла под кожей, вызывая панику… Что она против четверых мужиков? Сейчас все эти мужи договорятся, прикончат ее и навсегда забудут, где зарыли Зою. И тогда, понимая, что до смерти осталось всего полшага, отчаяние понеслось режиссировать ситуацию не по сценарию. В сущности, Вольская куражилась над собой (доверчивой дурочкой) и огрызками из так называемого мужского сословия, ведь настоящий человечище не станет цинично грабить женщину и тем более убивать ее. Зое Павловне пришла безумная идея — заставить Кривуна купить ее бизнес, раз он спать-кушать не может — так приглянулись ему с зятем маленькие, но успешные предприятия. И не постеснялась заломить…

— Так уж и быть, вам продаю даром. Десять миллионов.

— Что?!

Кривун взревел — это понятно, но и личный адвокатишка, блеснув диоптриями очков, что-то подобное тявкнул мокрыми губами, только почти беззвучно. Однако в тот миг слух Зои Павловны уловил бы шум крылышек сонной мухи, если бы та летала в салоне. Уже не надеясь что-либо выгадать, тем более получить, она попросту злила свою смерть — зажравшегося Кривуна, уточнив сумму:

— Долларов. Десять миллионов долларов. Сегодня.

— Ты охренела! — затрясся от жадности государственный служака. — У меня нет таких денег…

— Есть, есть, — заверила Зоя, внешне демонстрируя завидное самообладание. — Я даже знаю, в каком месте вы храните ящики с валютой… В гараже…

— Хватит! — рявкнул Кривун.

— Под гаражом, — не унималась она.

— Ну, ты и шкура! (Кто бы говорил!) Ты не знаешь, с кем имеешь дело…

— Прекрасно знаю. Только не стоит убеждать, что у вас все схвачено, я девочка большая, к нашей встрече тщательно готовилась. Итак, мои условия: мы едем к вам, вы изымаете из тайника десять миллионов… Надеюсь, вы будете помнить все это время, что я должна остаться живой, и не пошлете своих боевиков убить меня с господином Бисеровым. Иначе все материалы…

— Зоенька, не надо напоминать, — наконец прорезался сладкий голос у адвоката, — Ульян Тарасович обладает великолепной памятью.

— Вот и прекрасно, — бросила она. — В таком случае продолжаю: потом мы едем ко мне. Своих дармоедов, — она указала подбородком на лобовое стекло, в котором маячили две фигуры, — оставите в машине у ворот на тот случай, если через пятнадцать минут вы не выйдете, тогда они поднимут шум. За эти пятнадцать минут мы с вами подписываем документы, обмениваемся расписками, при вас удаляем из двух компьютеров информацию о вашем семейном клане — для этого отформатируем диски, а компроматы в бумагах забираете и на досуге любуетесь ими дома. Завершив сделку, я звоню своим дублерам, ставлю их в известность, что жива, через смартфон мы наблюдаем, как они удаляют информацию, после вы идете в свою машину. Если вдруг надумаете штурмовать мой дом, у меня тоже будет время поднять шум.

Кривун думал, правда, недолго. Слишком очевидны минусы, тут и дураку ясней ясного, может быть, он искал способ уничтожения наглой бабы, вздумавшей его шантажировать. Да что он мог найти против ее убойных аргументов? Однако и Зоя не отпустила ему много времени:

— Понимаю, денег жалко: берешь-то чужие, а отдаешь свои. Но и мне жалко дела всей моей жизни, идя к своему успеху, я слишком много потеряла, чтобы вот так просто взять и подарить все вашему семейству.

— Мы можем договориться, — нашел, как ему показалось, самый бескровный вариант Кривун. — Тебя никто не тронет, даю слово, вернемся к отправной точке, твой бизнес останется у тебя…

— Нет, — перебила Зоя Павловна. — Не договоримся и не вернемся. Я хорошо вас знаю, вашим словам не верю, вы найдете способ уничтожить меня. Слава о клане Кривуна идет давно, поэтому и компромат собирали люди разные, не сговариваясь. К тому же одно из условий при передаче материалов было поставлено мне жестко: не идти с вами на компромиссы.

— Гарантии, что ты отдашь все документы? — выдавил Кривун.

— Что касается меня, отдам все, что у меня есть, не в моих правилах обман, я девочка правильная. А за всех отвечать, кто собирает на вас досье, не берусь хотя бы потому, что далеко не всех знаю. Ну? Что выбираете, Ульян Тарасович?…

Зоя заслужила самых искренних слов восхищения, и Бисеров, умеющий услаждать слух, не скупился на них:

— Ты потрясающая женщина! Умение владеть ситуацией — высший пилотаж, дипломатов этому учат много лет, но далеко не все осваивают данный прием. Развела дракона, как пацана зеленого!

— Еще не развела, неизвестно, чем кончится…

— Брось скромничать. Дракон следует за нами, как на поводке, он сдался. Что там дальше придумает вместе с зятем, когда опомнится, уже неважно. С такими бабками можно быстро найти уголок на островке и жить — не тужить… Ха-ха!

— Считаешь, этих денег хватит, чтобы жить и не тужить? — не разделила она его оптимизма.

— Нет, мы договорились о пяти лямах, но рублей, за компроматы на его семейство, и вдруг слышу: десять! Но баксов! Ха-ха-ха…

— Жалею, что не запросила больше. Он бы дал.

Бисеров снова закатился заливистым смехом. Отчего ж ему не смеяться — он рассчитывает на двадцать процентов — таков был уговор. Как же ей надоел этот пустозвон! Никогда она не забудет состояния ужаса и паники в машине Кривуна, никогда не хотела бы пережить второй раз решимость, с какой сделала вызов смерти. Не случайно воспеватель ее достоинств сидел в машине Кривуна, засунув язык в одно место, он взвешивал шансы, она ощущала это на уровне биополя… Фу, как противно. Предстояла тяжелая процедура выяснения отношений с Бисеровым, этим она займется завтра же, впрочем, уже сегодня. И вооружиться нужно хитростью, а не показывать ему всем своим видом, что он ничтожество.

— Остров? Не люблю замкнутых пространств, — сказала Зоя, вспоминая состояние безвыходности в салоне авто Кривуна. — Вокруг вода, вода… с острова никуда не убежишь.

— Но как ты решилась? Зоя, это был неоправданный риск.

— Да? Хм! Выходя из дому, кто даст гарантию, что вернется живым и невредимым? Споткнулся, упал, ударился головой… или машина сбила… Видишь, мы рискуем каждый день, каждый час.

— Все же так неожиданно…

— Существует миф, будто отжимают лишь крупный бизнес, но сколько говнюк Кривун отжал малых предприятий? И что характерно: прежний хозяин прекрасно управлял своей маленькой фирмой, а когда бизнес переходил в руки семейства Кривуна, быстро терпел крах. Знаешь почему?

— Как-то не думал… А к чему это ты?

— Малый бизнес, дружок, держится на таланте, работоспособности, добросовестности и главное — на мозгах одного человека — самого хозяина. Сносят голову и — дело летит в тартарары. Но тупым Кривунам этот секрет никогда не постигнуть, они отнимают чужой успех, держать его на уровне не умеют, поэтому продают. Мне выпала очередь стать их жертвой. А с какой радости я должна отдать ненасытным тварям свое детище? Меня муж бросил, связался с бабой, у которой не было амбиций и желания вырваться из нищеты, она готовила ему котлеты и гладила рубашки, а у меня времени на быт не было.

— Тебе звонят, — сказал Бисеров, отреагировав на мелодию.

Вовремя позвонили, а то понесло ее язык без тормозов. Зоя достала смартфон из кармана пиджака, выслушала явно короткую фразу, потому что почти сразу сказала:

— Нет-нет, все отлично. — И сунула трубку назад в карман.

— Кто звонил так поздно? — осведомился Бисеров.

— Моя страховка, — отговорилась Зоя. — Все, приехали…

— О! — поднял он брови, глядя в сторону. — А это чья машина? Почему приклеилась к твоей ограде?

Зоя лишь пожала плечами, остановила автомобиль точно перед въездом во двор и ждала, когда рядом припаркуется Кривун, после этого нажала на пульт, чтобы открыть ворота. По условиям сначала двое из ларца должны внести баулы с денежками в дом…

3 Пиф-паф! Ой-ой-ой…

— Быстрей! — нервно подгонял ее Ник, ползая по полу. — А, вот мои брюки… Быстрей! Если она застанет нас… Черт, куда я дел пиджак, не помнишь?

— Почему я должна помнить про твой пиджак? — ткнувшись лбом в пуфик, огрызнулась Аля. — Мои вещи где? Что за манера разбрасывать их? Как я поеду?

— Нашел, нашел! — шепотом радовался он. — Сейчас твои шмотки найдем… А что на тебе было? Короткая юбка…

— Платье! — рыкнула Аля. — На мне было платье! Брендовое! Кучу денег стоит. Где оно? И жакет из… А бюстгальтер! Блин, это не бюстгальтер, а шуба! По стоимости… Мог бы свет нормальный включить в гостиной, открыли бы дверь спальни, и не пришлось бы ползать…

Он обнаружил платье на журнальном столике, замахал им над головой:

— Есть! Есть! Твое платье, кажется…

— И у меня есть… — подала она недовольный голос у противоположной стены. — Мой жакет. Ищи бюстик…

— Какого он цвета?

— Беж… Да какая разница? Здесь все равно ни черта не видно!

Ник бросился к кровати, так как это последняя вещь, которую он снял с девушки, по логике — бюстгальтер должен быть…

— Наконец-то! — вздохнул Ник, схватив бюстик. — Бежим!

— Куда? — притормозила Аля, когда он поймал ее за локоть. — Может, сначала оденемся?

— Сначала спрячу тебя, пока мамуля не вошла, потом оденешься.

— В шкаф, что ли, спрячешь?! Я первый раз в идиотском…

Он буквально выпихнул ее из комнаты на балкон, но Аля вспомнила о сумочке и вернулась за ней — там же все: паспорт, газовый баллончик, телефон, деньги, водительское удостоверение. Без этого набора в большом городе ночью противопоказано находиться, машинально девушка повесила сумочку через плечо, чтобы — упаси бог — не потерять. Как только она вышла назад на балкон, Ник сразу же заставил Алю присесть, спрятавшись за расписным щитком и приложив палец к губам. Надо сказать, Аля не понимала, чего он так пугается: ну, увидит их мамуля, ну, скандал закатит и выгонит развратную девку сына — неприятно, конечно, но не смертельно. Прячась, словно воришка, она, чтобы не злиться на Николку, принялась рассматривать щит, а он, оказывается, не расписан, то есть роспись как бы внутри стекла…

А в это время вошли двое мужчин с большими тяжелыми баулами в каждой руке, поставили их прямо на дороге и вышли.

— Кто это? — спросила Аля. — Что они принесли?

— Понятия не имею, — шепотом ответил Ник.

Он подхватил ее под руку, мол, вставай, пока никого нет. Но! Опять! Пробежав до лестницы, ведущей вниз, пришлось спрятаться за щитком, так как послышались отчетливые голоса. В гостиную вошли трое: красивая женщина — видимо, Колькина мама, толстый мужчина, похожий на кусок вздутого теста, и старикан со злющим лицом. Началась тягомотина: они подписывали какие-то бумаги, перебрасывались короткими и недружелюбными фразами…

— А я тут должна сидеть раздетая, как идиотка, — возмущалась Аля едва слышно, прижимая к груди свои вещи. Ник, конечно, реагировал бурно — подавал знаки, играя лицом, дескать, молчи. — Слушай, а давай выйдем? Пусть будет что будет, по крайней мере…

Ник закрыл своей ладонью ей рот, прошипев:

— С ума сошла? Мамуля лишит меня субсидий.

Мотнув головой, Аля высвободилась и, находясь на пределе, когда пренебрегают осторожностью, процедила, стиснув зубы:

— На салатик из морковки перейдешь! Полезно и дешево. Я первый раз в таком дурацком положении, мне это не нра…

И вдруг внизу истерично вскрикнула мама Ника:

— Вы кто?!

Оба подпольщика испугались, что их застукали, замерли, вытаращив друг на друга глаза и готовые… Черт их знает, на что оба были готовы, скорей всего, на какую-нибудь глупость, которой все равно не суждено было осуществиться.

Раздались выстрелы. Короткая очередь — та-та-та-та. Людям, не связанным с криминалом, сложно определить, из чего стреляли, да и стреляли ли. Алька не являлась поклонницей боевиков, а где еще она услышала бы эти та-та-та-та и увидела, из чего они вылетают? Нет, разумеется, в кино пулеметы всякие видела, но в жизни… Отсюда закономерен ее вопрос:

— Это что было?

Ник хоть и мужчина, но явно тоже шокирован странными звуками. Он открыл рот, чтобы ответить, да только ответ застрял в горле, потому что! Вторая короткая очередь протарахтела… потом звук падающего тела… Вот теперь оба подпольщика повернулись к щитку и сквозь росчерки абстрактных линий на стекле посмотрели вниз, прижав носы к стеклу.

Злой старик неестественно лежал в кресле, раскинув руки, вытянув ноги, свесив на грудь седую голову. Его бледно-голубая рубашка на груди промокла от… конечно, от крови. О, боже — мама Ника! Она как будто искала место, одной рукой цепляясь за спинку кресла, второй — держась за грудь. И вдруг у нее подкосились ноги, она бухнулась на колени, затем повалилась рядом с горой в сером костюме, на ее груди растекалось красное пятно…

— А-а-а! — завизжала Алька, почему-то закрыв уши ладонями.

Она не хотела кричать, выскакивать из укрытия тем более, как-то так само собой получилось — Алька вскочила на ноги, толком не понимая, что здесь происходит. И увидела еще одного человека в черной одежде, которого сразу не заметила. Он повернулся на ее крик, запрокинул голову в балаклаве с прорезями для глаз, оттого выглядел еще страшней, чем просто убийца. Выглядел неким призраком из жутких фэнтези, способным летать, плавать, ползать по стенам. Но человек в черном стоял и смотрел вверх на Альку, а она видела, как он поднимает автомат… настоящий? Не игрушечный?

Сейчас выстрелит! Убьет! И это не сон, это ужасная правда. Неужели жизнь закончится так глупо, так бессмысленно? Неужели никак не спастись?

В миг, когда Алькину голову бомбардировали всяческие мысли (исключительно плохие), когда черный человек брался второй рукой за свой инструмент убийства, Ник внезапно втолкнул ее в темную комнату и захлопнул дверь. А из гостиной раздалось: та-та-та-та! Убийца стрелял по ним!

В комнате Аля превратилась в столб, ее как парализовало, даже воздуха добрать не могла, как и выдохнуть. Вернул в реальность Коленька-спаситель:

— Помоги! Быстро!

Вздрогнув, Алька кинулась на голос, кое-как разглядела, что Ник пытается сдвинуть шкаф к двери. Тут уж окончательно вернулось к ней соображение — спасаться надо! Она присоединилась к парню, оба сдвинули шкаф, перегородив дверь. Ник прикатил еще и гардеробные стойки на колесиках с одеждой (комната оказалась гардеробной), завалил их на шкаф, а за дверью слышались торопливые шаги.

— Он поднимается. Бежим, пока у нас время есть! — скомандовал Ник, бросившись к окну, ну, а Аля — за ним, естественно. И ахнула, глянув вниз:

— Высоко…

— У тебя есть запасной выход?

Запасного выхода у нее не было, а человек с автоматом уже ломился в гардеробную, и ни одного шанса, что он не застрелит двух случайных свидетелей. Ник живо перелез через подоконник, стал на какой-то выступ снаружи и спрыгнул. Даже не подбодрил девушку, попавшую из-за него в смертельно опасную ситуацию! Мало того, Ник помчался за угол! Он бросил Альку!

А убийца тем временем выбивал телом дверь, надо признать, делал он это с успехом. Аля поспешила выбраться из треклятого дома, став на каменный узкий выступ, перекрестилась и спрыгнула. Конечно, упала! И ободрала бедро, бок, плечо, так как, падая, скользила вниз по стене. Вскочив на ноги, убедилась, что невредима, как ни странно — боли не чувствовала, и побежала к углу дома, за которым выход на волю…

— Ай! — панически вскрикнула, столкнувшись с Ником, видать, одумался и вернулся за ней.

— Не ори! — проревел он тихо. — Вдруг этот тип не один. Идем…

Он перебегал от вазона к дереву, от дерева к клумбе, на их счастье, двор небольшой. Аля семенила за парнем, шепотом поинтересовавшись:

— Куда ты бегал? Я думала, бросил меня…

— Закрыл входную дверь. Если убийца не один, пусть оба выбираются через окна, а мы выиграем время… минуты полторы точно. Начинаю отсчет: раз… два… три… четыре…

Миновав автомобиль Зои Павловны, сиротливо стоявший на пути, Ник с Алькой добрались до глухих ворот, что там за ними — не видно. Молодой человек осторожно приоткрыл калитку рядом с воротами и посмотрел в щель.

— Кажется, там никого… — обрадовал он Альку. — Тридцать девять… сорок… Ой, нет! Машина стоит перед твоей тачкой, там люди. Сорок четыре…

— Дай мне! — Она оттеснила его и тоже уставилась в щель. — Вижу… Свет в салоне горит… Они не шевелятся, по-моему, спят…

— Пятьдесят пять… Спят?! А выстрелы? Пятьдесят восемь…

— Перестань на нервы действовать своей считалкой!

— Шестьдесят два… А как еще мы узнаем, что время вышло? Шестьдесят семь…

— Ну, не знаю! — раздраженно бросила через плечо Аля, всматриваясь в машину с распахнутыми дверцами. — А почему они не побежали в дом на выстрелы? Это те, кто заносил тяжелые сумки.

— Семьдесят семь… семьдесят во… Слышишь?

Еще бы! Убийца уже был внизу, значит, в гардеробную проник, никого там не обнаружил и, чтобы не ломать ноги, прыгая вниз, кинулся на первый этаж. Да, он пытался открыть входную дверь, сейчас ринется к ближайшему окошку, короче, время действительно вышло.

— Выход только здесь, — догадался Ник, о чем она думает. — У соседей собаки — ноги отгрызут, с другой стороны жлоб по своей стороне колючую проволоку протянул, как на зоне, еще и ток пропустил, а с тыла нас охраняют заросли дикой малины.

Аля мгновенно приняла радикальное решение:

— Значит, так. Что там убьют, что здесь… Может, они правда спят? Я пошла. Потихоньку как-нибудь… Я не хочу, чтобы меня убил этот… который сзади.

— Так могут убить те, которые впереди…

Поздно увещевать, она стремительно и неслышно шагала босыми ногами, обогнув крутой мотоцикл, прямо на автомобиль с распахнутыми дверцами. А в салоне никакого движения. Водитель лежал, упираясь лбом в руль, свесив руки вниз. Пассажир рядом, развалившись в кресле и запрокинув голову с открытым ртом, спал… Что-то не то в его позе и в нем. Только поравнявшись с автомашиной, Аля поняла без подсказки Ника, который оказался рядом:

— Убиты! Давай, Алика, в машину! Иначе и нас…

Оба сорвались с места, всего-то нужно было пробежать шагов десять, но, схватившись за ручку дверцы, Ник запаниковал:

— А ключи?! Боже, боже… Как мы теперь? Он завалит нас!

Паника плохой спутник, Аля машинально схватилась за бок, где всегда у нее болталась сумочка, а та на месте!

— Есть! Есть! Есть! — тихонько и радостно повизгивала девушка, копаясь в сумочке. — Вот они… вот! Уйди, поведу я!

Решительно оттолкнув его, она плюхнулась на место водителя, через мгновение взревел мотор. Нику пришлось бежать со скоростью рыси на другую сторону и вскочить в салон на последней секунде перед стартом, дверцу он уже захлопнул, когда Алька разворачивалась, а колеса визжали на весь квартал.

В этот миг выбежал убийца. Аля вдавила педаль газа в пол, и машину выбросило вперед, словно пробку из бутылки с шампанским, она пронеслась мимо призрака в черном за мгновение. Ник проводил его взглядом, затем развернулся лицом к лобовому стеклу, сообщив неприятную весть:

— Кажется, он решил нас догнать на мотоцикле.

— Пусть попробует. — А через несколько секунд она увидела фару в зеркале заднего вида. — Таки едет, сволочь.

— Мне надо было за руль…

— Сиди молча! — прикрикнула на парня Аля.

Его слегка шокировала девушка, Ник едва знал ее, но, кажется, составил о ней неверное мнение. Она показалась ему неприспособленной, непрактичной, немножко глуповатой и в то же время трогательной, а сейчас? Вцепившись в руль, Алика вертела головой на триста шестьдесят градусов, сверкая хищными глазами и демонстрируя бесстрашие. Крутые повороты заставляли его хвататься за все, что имело твердость, к счастью, он пристегнулся, иначе болтался бы, как консервная банка по салону. Впрочем, на каждом повороте Ник все равно замирал и жмурился, боясь, что ремни порвутся. Ему даже некогда было назад оглянуться и посмотреть — едет ли за ними мотоциклист, а ведь двухколесная таратайка способна настигнуть любую иномарку в считаные секунды, но… вероятно, убийца — неопытный водила.

Однако фара с ярким светом била в затылок, Ник понимал, что мотоцикл преследовал незадачливых любовников и случайных свидетелей. А когда он смотрел вперед — его обуревал ужас от скорости, которую набирал автомобиль, и это в черте города! Оставалось молиться, чтобы не попался на дороге полуночник… и чтобы не врезались… потому что неслась Алика то на столб… то на угол дома… то на ларек…

Пока Ник мысленно плавал в кошмаре под названием «гонки в ночном городе», Аля хладнокровно искала место и способ, чтобы оторваться от прилипалы с автоматом. Она девушка умная, просчитала: в городе стрелять он не станет, ему нужен глухой угол. Аля рвалась из частного сектора на широкие проспекты, где хорошее освещение и камеры видеонаблюдения — очень полезное устройство и действенное средство принуждения мерзавцев к уважению человеческой жизни. Но это ее логика, а какова убийцы — трудно предположить, Аля не знакома с преступниками, понятия не имеет, какие в их головах завелись тараканы.

А пока, чтобы оторваться, она сознательно петляла в частном секторе, не давая возможности мотоциклисту угадать, в какую сторону повернет. Нужно немного времени, совсем чуть-чуть, лишь бы увеличить расстояние между своим автомобилем и преследователем. Наверное, сам Бог услышал ее мольбы, на очередном повороте Аля увидела, как мотоцикл завалился набок и какое-то время скользил по инерции.

— Слава плохим дорогам! — воскликнула она, вырываясь вперед.

Ник резко оглянулся. В световом пятне от фонаря на столбе он разглядел поднимающегося на ноги убийцу, которого шатало, издал крик картежника, взявшего банк, и одновременно взметнул кулаки вверх:

— Yes! О-хо-хо! Он отстал!

Не радовалась подруга по несчастью, она и скорости не снизила, а сосредоточенно смотрела на дорогу, выкручивая руль то в одну сторону, то в другую. На условной границе двух районов дорога разветвлялась на три части, между двумя дорогами Аля заметила перед кафешкой пышную иву со свисающими ветвями до самой земли, туда и направила машину. Дала по тормозам, очутившись под деревом, а убедившись, что ветки закрыли их полностью, заглушила мотор и повернулась всем корпусом в сторону развилки.

В скором времени появился он, притормозил перед тремя дорожками, поставив ступни на землю и не глуша мотора. Жалко, очень жалко, что не снял черный мешок с головы, Альке хотелось бы посмотреть — какое лицо у смерти, чем оно отличается от лиц так называемых обывателей, которые ни за что не возьмут в руки оружие, чтобы убить человека. Вот лично она не возьмет. А этот завалил нескольких человек разом и погнался еще за двумя. Что там — в его голове? Что за бесы вселились в него?

В голове убийцы, скорей всего, досада, что упустил двух свидетелей, хотя Алька с Ником описать его не смогут, для этого нужно увидеть человека. Наверняка он раздумывал, по какой стезе догонять свидетелей, да так и не решился отправиться в погоню, развернулся и умчался назад. Только когда мотоциклист скрылся и стало понятно, что он не вернется, Аля упала на спинку кресла и прикрыла веки, чувствуя, как все тело мелко-мелко дрожит. Ожидаемого расслабления не случилось, также не проходило ощущение обрушившейся катастрофы, ее масштаб трудновообразим.

— Так сколько времени ты за рулем? — нарушил молчание Ник.

Нечего сказать, вопрос «своевременный», больше обсудить нечего. И задал его он вяло, уставшим голосом, будто целый день отпахал в поле, не разгибая спины, сил не осталось даже языком шевелить. Одновременно и о себе напомнил, мол, здесь еще я, ведь она по всем показателям забыла про него. Да, забыла, а желательно помнить. Оба стали свидетелями жуткого преступления, с этим действительно нужно что-то делать, убийца-то видел их, а они его — нет. Значит, Альке с Ником пока никуда друг от друга не деться. Она повернула ключ — заурчал мотор, выезжая из укрытия, Аля ответила честно на заданный вопрос, тайн теперь между ними не должно быть:

— С одиннадцати лет меня папа учил.

Ник индифферентно отнесся к признанию, наверное, ему и не нужен был ее ответ, а хотелось говорить с живым человеком, поэтому снова поинтересовался:

— Куда мы?

— Не знаю. А куда в таких случаях едут? В полицию?

Не возразил, значит, им туда. Находясь под впечатлением недавнего ужаса, а картины самых страшных моментов то и дело вспыхивали перед глазами, Аля на автопилоте направилась к центру города, где улицы патрулируют полицейские в любой час ночи. Странные чувства одолели ее: будто попала в другое измерение, там все иначе, чем в привычной жизни, только неясно, что именно не так. На светофоре она остановилась тоже на автопилоте, только потому, что мозг подал сигнал: красный, стоп! Рядом затормозил с визгом шин автомобиль, услышав буквально рядом пыхтение и хихиканье, Аля повернула голову и прямо перед носом (автомобиль соседа праворульный) увидела сияющую пачку лет сорока пяти с восторженными глазами дебила, которому подарили яркий фантик.

— Чего вылупился? — с ленцой бросила ему Аля.

— Э… м… хе… а… хи-хи… — исторг его рот темные звуки.

— Понятно: немой, — фыркнула она, отвернувшись. — Поэтому на наших дорогах столько ДТП.

И надавила на педаль газа — зеленый свет разрешил, но у хозяина праворульной машины прорезался голос:

— Девушка! Подождите! Давайте поговорим… Вы не пожалеете!..

— Боже, зачем ты доверяешь руль идиотам? — заворчала Аля, отрываясь от дорожного поклонника.

Ехали, ехали, объезжая центр, полиция не попадалась. Наконец Аля остановилась возле круглосуточного продуктового магазина и, достав купюру в целлофановом пакетике из-под коврика-липучки для телефона, она протянула деньги товарищу по несчастью:

— Сгоняй в магазин, купи воды. Пить хочется…

— А ты не уедешь? — забеспокоился Ник, не взяв деньги.

И это мужчина! У него друзей нет, что боится остаться один посреди улицы, брошенный беззащитной девушкой, попавшей из-за него в смертельно опасный переплет? Но Аля не зверь, самой страшно после всего, потому заверила:

— Я тебя не брошу. Тот урод будет искать нас обоих, нам обоим сначала надо в полицию. Иди.

Обрадованно кивнув, Ник взял деньги и вышел из авто, но не сделал и нескольких шагов по направлению к магазину, как Алька испугала его совершенно диким воплем:

— Ник! Не ходи! Вернись!

С перепугу он кинулся назад в салон, думая, что убийце удалось их догнать, однако Аля и не думала заводить мотор, выражение у нее было…

— Ты чего? — спросил Ник. — Что случилось?

— Ты… ты… голый.

— Хе-хе-хе… Как это?

Как тут не проверить себя? Ник опустил голову и чуть сам не закричал нечто типа «караул»! На нем действительно не было одежды. Он с опаской повернулся к Але, она так и сидела — повернувшись к нему корпусом, безумно вытаращив глаза и приоткрыв ротик. В отличие от него девушка почти одета — в трусиках, которые он не успел снять с нее, зато свои… Тем временем она и себя оценила, стоило ей посмотреть на свое тело, Аля схватилась за голову:

— Боже мой… Мы же не успели одеться, наша одежда осталась в твоем доме… Поэтому мужик на дороге… Фу, как стыдно! И что нам теперь делать? Какая полиция! Нас арестуют за непристойный вид… И посадят в обезьянник прямо вот так… Ой-ой-ой…

Ужас, с каким она рисовала их скорое будущее, заставил работать извилины Ника:

— Так, так, так… Давай поедем к тебе?

— Я не одна живу, не могу привести с собой парня, к тому же голого.

— Не паникуй, сейчас подумаем, что можно сделать… Позвонить… Да! Да! У меня классный друг… настоящий… — Но дотронувшись ладонями до своего тела, обнаружил, что… — Телефона нет!

— У меня есть. Надеюсь, номер ты помнишь?

Девушка протянула ему свою допотопную трубку, а Ник не брал ее, ибо номера, как все нормальные люди, не помнил. Закапал дождик. Собственно, дождь не страшен, крыша-то над головой есть, одежды нет.

— Пить хочется, — вздохнула Аля. — И есть хочется. Однажды я потеряла телефон, после этого значимые для меня номера запоминаю наизусть.

— Поехали, — скомандовал Ник. — Буду показывать дорогу.

Друг по имени Петя жил в старом районе, значит, в центре, ведь в давние времена города прирастали вокруг первого поселения. Далеко ехать не пришлось, но, свернув несколько раз по команде навигатора, Аля обалдела: это же трущобы. В центре города! Опоясывающие улицы сверкают праздником, по ним ездят крутые автомобили, спешат красивые люди, а внутри многих кварталов понастроены курятники — одноэтажные и в несколько этажей, не в том суть. Здесь бедно и уныло, ночью особенно неприглядно, просто царство разрухи. Остановившись между несколькими зданиями разной величины, стал вопрос: как идти в квартиру? Да, поздно (или слишком рано), народ здесь не бродит, но вдруг кто-то встретится?

— Слушай, у тебя нет мешка? — спросил Ник. — Можно прорезать дырки для головы и рук…

— И ножниц нет, — мрачно сказала Аля.

— Ну и как я пойду?

— Предлагаешь мне сходить? Я, конечно, красоты неописуемой — особенно в этом экзотическом виде, но, к сожалению, не знаю твоего Пети. Боюсь испугать.

— Ладно, другого выхода нет. Я пошел…

— Стой! Снимем чехлы и завернемся в них.

— И ты со мной?

— А как же! А то вдруг забудешь про меня.

— Не смешно.

Она и не шутила. Просто к двадцати трем годам имела довольно полное представление о человеческой подлости и не хотела бы лишний раз убедиться, что людям нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Сняв чехлы с двух сидений, завернули их вокруг тела и, придерживая «одежду» руками, ежась под дождем, оба вошли в темный подъезд двухэтажного дома, воняющий кошками.

Ступая в темноте на неровные ступеньки босыми ногами, Аля думала о том, чтобы не оступиться и не свернуть шею. К счастью, ступенек оказалось немного, они вели на площадку первого этажа, Ник нащупал звонок, надавил пальцем на кнопку и держал. Когда ему надоело, он несколько раз ударил кулаком в дверь, рискуя разбудить и разозлить соседей, потом снова надавил на кнопку звонка. Аля терпеливо ждала, одновременно думая, что делать, если Пети нет дома, но…

— Кто? — спросил сонный мужской голос.

— Петя, это я, Ник. Впусти нас, пожалуйста…

— А сколько вас?

— Двое. Я и девушка Алика. У нас проблемы.

Щелкнули замки, дверь открылась, на пороге стоял сонный, немногим выше среднего роста, крепкий, темноволосый молодой человек примерно лет двадцати восьми — тридцати в одних трусах. Наверное, чтобы Петя не послал полуночников далеко и надолго, Ник поспешил объяснить свое внезапное появление:

— Мы видели, как убили мамочку… застрелили ее…

— Это прикол? — промямлил Петя.

— Нет, клянусь! — убеждал Ник. — Посмотри на нас, мы бежали, в чем были… от убийцы бежали. Он гнался за нами.

Петя мотнул головой, приводя в порядок спящие мозги, не способные в данную минуту к осмыслению, потом с кислой миной на лице оглядел с головы до ног босые персоны, замотанные в какие-то тряпки, впечатлился, судя по нервному смешку. М-да, видок у них наверняка жалкий и не совсем приличный, догадалась Аля. Но вместо того, чтобы отправить незваных гостей туда, откуда те прибыли, распахнул дверь и отступил, тем самым приглашая в квартиру. Альке предстояло зайти к незнакомому парню вместе с голым Колькой, которого она знала всего несколько часов. Умной кто-нибудь назовет ее? «В сумочке газовый баллончик, если что…» — успокаивала она себя, а сумочка висит на ней.

Вопреки Алькиным ожиданиям квартира оказалась очень и очень, в смысле стильная, хотя прошла она всего лишь через длинный коридор на кухню. Вообще-то и кухни достаточно, чтобы понять: здесь далеко не сарай, но сейчас это неважно. Гости без приглашения залезли на высокие стулья, стоявшие вдоль барной стойки, Ник потянулся к бутылке виски, Аля — к вазе с крекерами. Петя включил электрический чайник, сел напротив парочки, потребовав:

— Ну-ка, с самого начала, кого там застрелили?

— А у тебя есть чего-нибудь из нормальной еды? — спросила Аля. — Типа мяса с хлебом? Можно с маслом.

При хорошем освещении она рассмотрела его лучше: лицо рельефное с грубоватыми чертами, глаза колючие и непонятного цвета, но светлые, губы упрямые. В принципе Петя слегка симпатичный, только какой-то отстраненный: вроде он здесь, в то же время далеко — таким показался он Але, предпочитавшей сразу составить о человеке мнение.

— Может, сначала в душ? — предложил гостеприимный хозяин.

— Зачем? — дернулась Аля, заподозрив в его предложении намек на большую страстную и кратковременную любовь.

— На свои ноги посмотри, — усмехнулся Петя. — И на мой пол, на нем грязные разводы, а я люблю чистоту. Ну и замерзла ты, я думаю. Иди первой, Колясик после тебя. В шкафу полотенца и халат выберешь, тапки в прихожей. Хм, а ты что подумала? Топай давай в ванную.

В ванной комнате полы и стены черные, а потолок, мебель и светильники белые — красиво, ничего не скажешь, кроме того здесь просторно, уютно. И полотенца черно-белые, халаты, всяческая мелочовка тех же цветов. В душевой кабине под горячими струями Аля быстро приходила в себя и согревалась, а ведь в первый момент, когда тела коснулась вода, она задрожала именно от холода… или от нервов, но мурашки покрыли все тело.

Приободрившись, Аля замотала голову полотенцем, надела халат и потопала на кухню, где парни пили чай, а Ник прикладывался к рюмке — это как раз понятно: после гибели матери ему необходимо снять стресс. Петя молча придвинул ей тарелку с нарезанной колбасой и хлебом, Алька накинулась на еду, словно ее держали на голодном пайке месяц. В душ убежал Ник, а хозяин, понаблюдав за неуемным аппетитом девушки, посоветовал:

— Не торопись, а то подавишься, «скорую» придется вызывать. Ну, с Колясиком все ясно, а ты как докатилась до жизни такой… обнаженной?

— Случайно, — выговорила она набитым до отказа ртом.

Честно сказать, Альке все равно, что Петя о ней думал, она с ним детей крестить не собирается, при всем при том менторский тон задел ее, но промолчала. Она умеет держать оборону, только вот хамить хозяину, приютившему и накормившему, — ее учили другим манерам. Зато Пете, кажется, не давало покоя поведение девушки, наливая чай, он морализировал вслух:

— Понятно. Я молодая, красивая, свободная… от всего.

— Примерно. — А что, спорить с ним?

— Слушай, мне просто интересно, где была твоя голова, когда ты согласилась поехать к незнакомому парню домой? Ночью! А вдруг это маньяк? Который завлекает девиц вроде тебя и расчленяет в подвале?

— От маньяков у меня есть средство.

— М… — понимающе выпятил он нижнюю губу. — Ты у нас крутая.

Появился Ник, а у Али осталось ощущение, будто Петя задался целью спровоцировать ее на скандальчик. Зачем-то. Ну и пусть старается, она умеет держать эмоции на привязи, вот получит одежду и попрощается с обоими.

— Ну, идем подбирать одежду? — предложил Петя.

Они пришли в небольшую гардеробную под лестницей, короче, в квартире целых два уровня — кто бы догадался, глядя на сарай со двора? Женских вещей у Пети не было, Аля натянула его старые джинсы (они еле сошлись) и клетчатую рубашку, тоже не новенькую, а с обувью проблема — на ее тридцать восьмой размер ничего не нашлось.

— Только тапки, — развел руками Петя.

— В моей машине балетки есть, — отказалась Аля.

С Ником дела обстояли похуже: брюки короткие, он стал похож на клоуна. Аля и Петя одного роста, а он намного выше, имеющаяся обувь и ему не подошла, так что тапочки достались красавцу Колясику, а короткие рукава рубашки просто закатал до локтей. Оделся и сам хозяин в джинсовый костюм, после чего сказал:

— Поехали.

— Куда? — в унисон спросили Аля и Ник.

— К Зое Павловне.

— Зачем? — ужаснулся Ник. — Я не хочу…

— Ты идиот? — поставив руки на пояс, спросил Петя. — Нужно вызвать полицию, но сначала приехать туда. Конечно, полиция и без нас приедет когда-нибудь, но ты, прячась от них, станешь подозреваемым, потому что жил там. И вдруг исчез, оставив гору трупов! Тебя будут искать, а не убийцу.

— Зачем наезжаешь на него? — вступилась за Ника Аля. — Его мать убили на наших глазах, ты представляешь, каково это видеть…

— Стоп! — прервал Петя, выставив ладонь. — Хочу уточнить: ты про какую мать говоришь?

— Мать Ника…

— Мать Ника? — изумился он. — Но его мама дома, она живет за пять сотен километров, в бесперспективном городишке.

— Перестань, — буркнул под нос Ник.

— Почему? — живо развернулся к другу Петя, сверля того строгими глазами. — Зачем обманывать? Ложь еще никого не сделала умнее, богаче, талантливей, она имеет свойство не прибавлять, а отнимать — здоровье, репутацию, совесть. Твоя Алика все равно узнает правду, лучше сейчас.

У Альки ум за разум зашел, она ничего не понимала, таращила глаза, с трудом выговорив:

— А эта… Зоя… как ее?… Она кто Нику?

— Женщина, у которой наш Ник на содержании. — Заметив, как перекосило физиономию друга, Петя хлопнул его по плечу. — Да ладно тебе! Не смущайся. Женщины продают красоту, а красивый мужик нынче товар более дефицитный, стало быть, и более дорогой. Я ж не с осуждением, просто терпеть не могу вранья, прошу запомнить всех (а точнее, запомнить нужно Альке). В этой ситуации твоя девушка тем более имеет право знать правду до того, как ей придется общаться с полицией.

До нее наконец-то стало доходить, что к чему. Аля смотрела на недоразумение в коротких брюках, выглядевшее сейчас жалким, ей бы устроить Нику взбучку за обман, а она стала хохотать, указывая на него пальцем:

— Боже мой… Он альфонс! Ха-ха-ха-ха… Жиголо! А так красиво повествовал… Ха-ха-ха… Мамочка, мамуля… Ой, как я купилась. А Ник альфонс!

— Хватит, — осадил ее Петя. — Поехали.

— Может, вы без меня? — робко спросила она, перестав хохотать. — Я вообще никаким боком…

— Нет, дорогуша, — отказал Петя. — Ты свидетель и должна помочь Нику не стать подозреваемым. Но это не все. Убийца может начать охоту за вами, так что вам лучше держаться вместе.

— Это не входило в мои планы, у меня ситуация сложная…

— Алика! — снова перебил ее Петя. — Что может быть важнее смерти в данную минуту?

Жизнь — хотела сказать она, но не решилась. В прихожей Аля сунула ноги в шлепанцы из пластика и, когда Петя открыл входную дверь, вспомнила:

— В моей машине бензина мало, надо заправиться…

— Твою поставим в гараж, поедем в моей, — сказал Петя. — Свою жизнь я не доверю уставшей даме. Ты ведь устала?

И то верно, Але до полного «счастья» не хватало снова сесть за руль. На темной площадке она светила смартфоном, пока Петя закрывал квартиру.

— Ну и дверь у тебя, — не смогла она удержаться от замечания. — В квартире все супер, а это что? Какая-то обшарпанная деревяшка.

— Зато ни один вор не позарится на мою квартиру. Что хорошего можно взять за обшарпанной дверью? Вот видишь, и ты не знаешь.

М-да, Петя не дурак, чего Алька не могла сказать о себе.

А на улице лил дождь, вполне приличный и некстати. Возвращаться за зонтами не стали — примета плохая, да и не пешком же собирались идти. Аля нащупала в сумочке ключи от машины, забрала балетки, в то же время Петя выехал из гаража, а она въехала.

Ник уселся назад, после разоблачения ему было не комильфо, по дороге он не принимал участия в разговорах, отчего-то дулся, будто обманули его. А Петя уверенно ехал, что озадачило Альку:

— Откуда знаешь, куда ехать? Я думала помогать тебе…

— Понимаешь, у нас здесь народ живет кружками, — начал объяснять он несерьезным тоном. — Каждый кружок знает друг друга и не пускает к себе кого ни попадя. Вольская — подруга моей матери, тебе все ясно? Через меня Колясик познакомился с Зоей Павловной, но я не подозревал, что у них разгорится роман.

— Ну, хватит, — протянул Ник. — Каждый устраивается, как умеет.

— Включи, пожалуйста, свет, — попросила Аля, копаясь в сумочке. — Не могу носовые платки найти, у меня, как только похолодает, сразу нос реагирует, а дождь холодный.

В поисках бумажных платков Аля обнаружила, что в сумочке нет и паспорта. Да, ни пачки платков, ни паспорта! И прав не нашла! Она вытряхнула все на колени, перебирала каждую вещь, хотя и так видно: нет.

— Потеряла… — Аля машинально положила ладонь на лоб, повторяя: — Где? Где? Где я могла потерять? Давай вернемся? Может, когда доставала ключи…

— Ключи ты при мне доставала, — подал голос с заднего сиденья Ник. — Я стоял рядом и смотрел на твою сумку, выпавший паспорт точно увидел бы.

— Тогда где? — паниковала девушка, едва не плача. — Щас, щас… вспомню… Когда еще открывала сумочку?… Ах, да! Когда мы убегали от убийцы, так? Я сильно нервничала, оглядывалась… Значит, паспорт и права выпали по пути к моей машине.

— Сумку ты открыла возле своей тачки, — напомнил Ник.

— Да, да, да… Документы там.

— А на полу машины не смотрела? — подал идею Петя.

— Как же, смотрела! Я же в балетки переобувалась, документов там не было. Они потеряны перед домом Зои Павловны, только там.

— Не переживай, найдем, — заверил Петя.

* * *

Район спал под дождик, который лил здесь хорошо, да весь вышел, капли падали редкие и слабые. Подъехав к дому, Аля заметила:

— Нет машины с убитыми мужчинами.

— А вы уверены, они точно были убиты? — осведомился Петя.

— Абсолютно, — сказал Ник, подавшись вперед.

Он всматривался в местность перед оградой владения Вольской, держась за первые сиденья, и тоже был шокирован. Под фонарем площадка не представляла собой никаких тайн, просматривалась полностью и неплохо, но она пустовала — это неоспоримый факт.

— Водиле голову прострелили, я сам видел, — между тем убеждал Ник, — а пассажиру — грудь. Черт, куда девался автомобиль с трупами?

— А в доме трупы есть? — бросил ему через плечо Петя.

Ник пожал плечами, сейчас он не ручался ни за что. В то же время Аля не стала думать над проблемой исчезновения трупов, а ринулась наружу и согнулась буквой «г» в поисках паспорта и водительского удостоверения. Вышли из машины и парни, присоединились к девушке, но через полчаса, исследовав место, уговорили ее подождать до утра и поискать при свете дня.

Троица пересекла границу дома, кстати, входная дверь осталась открытой, но их встретила темнота. Ник нащупал выключатель, и прихожая осветилась, затем молодые люди вошли в гостиную, здесь тоже загорелся свет…

Но где трупы? Аля с Ником оглядывались по сторонам, продвигаясь вперед, и не верили своим глазам: ни одного убитого!

— Ребята, вы случайно травку не курили? — осенило Петю.

— Нет! — огрызнулись оба в унисон.

— Я вообще не курю! — взвилась Алька. — И не пью! Что еще скажешь? Ну? Смелее. Может, мы оба шизофреники, поэтому у нас развилась галлюцинация? У обоих одновременно? Или мы придумали историю убийства? Для чего? Ведь тогда должна быть какая-то цель. Какая?

— Верю, верю, — сказал Петя, приподняв ладони. — Но вы же сами видите: нет трупов, нет крови. Куда все это делось?

— Трупы убийца вывез, — нашелся Ник. — Вернулся и вывез.

— А как он перенес труп Бисерова? — озадачил его Петя. — Известный в нашем кружке адвокат весит, наверное, пару центнеров.

— Убийце помогли сообщники, — и тут нашелся Ник.

— Логично. Только в этом случае вам с Аликой не удалось бы убежать, сообщники перехватили бы. Но ладно, пусть ты прав. А кровь каким образом исчезла, у тебя есть объяснение?

В поисках ответа, пятерней зачесывая волосы назад, видимо, это помогало Нику думать, он бродил взглядом по комнате. Подсказок не обнаружил, а объяснение самое примитивное Пете предоставил:

— Замыли кровь. Водой. Я так думаю.

— Очень интересная мысль, — покивал друг, при этом ни доли иронии в его словах не слышалось. — А зачем? Обычно убийца делает дело и быстро смывается, а тут он вернулся, перенес трупы в машину, увез их, но перед этим вымыл полы, мебель…

И не договорил, а поднял плечи до ушей, развел руки в стороны, выражая недоумение. Ник еще разок повертелся вокруг оси, осматривая место преступления без доказательств, и предложил вполне разумный выход:

— Петя… Может, не надо полицию? Нет трупов — нет проблем.

— Считаешь, таким образом вы избавитесь от проблем? Дело ваше, но я бы подстраховался.

— Хорошо! А что мы скажем теперь полиции?

Аля в диалог парней не вступала — зачем, если ничего не понимала? Все так же медленно двигаясь по гостиной, как человек наблюдательный, она не могла понять, что здесь не так. Что-то изменилось, но что? И вдруг взгляд упал на кресло, стоявшее спинкой к входу…

Вон что не так: кресло развернуто к камину, второе передвинуто тоже к камину, но «лицом» к первому, а раньше все кресла окружали прозрачный столик. На столике стояла красивая ваза из разноцветного стекла, она разбилась, когда Зоя Павловна падала, нащупывая опору. На полу ни одного осколка, их кто-то убрал. И еще есть изменение: кресла немного другой расцветки, хотя тон сохранен под мебель, значит…

— На креслах были чехлы, — сказала Аля. — Сейчас их нет.

— Точно, были, — подтвердил Ник с равнодушием человека, которому надоело ночное приключение, он сел прямо на пол у стены. — Импортные, модные. Вольская с их помощью меняла интерьер.

— Ага, чехлы снял преступник, — подытожил Петя. — К сожалению, для полиции этого маловато.

В сущности, все рассуждения — пустяки, ведь рядом с первым креслом Аля заметила свою туфельку, значит, вторая туфля тоже там! Девушка кинулась к креслу с радостным визгом:

— Мои туфли! Плевать мне на украденные трупы, главное, туфли не унесли, я за них отвалила…

Она наклонилась, подняла туфельку, в поисках второй заглянула вперед, на пол перед креслом, и увидела ноги. Женские.

Рядом с ними лежала и вторая туфелька, но как-то не по себе стало Альке — чего это женщина сидит и ни звука? И кто она? Что здесь делает? Ведь хозяйку застрелили, Аля видела это собственными глазами.

— Мальчики… — произнесла она негромко, обходя кресло, чтобы взглянуть на женщину. — Здесь какая-то…

В следующий миг девушка закричала. Потом еще. Она отступала к камину и кричала, схватившись за щеки, пока не уперлась спиной в кирпичную кладку. К этому времени рядом с ней очутились и парни, некоторое время они молчали, находясь в состоянии шока не только от резкого вопля Альки.

В кресле вальяжно сидела Вольская Зоя Павловна, ее локти лежали на подлокотниках, кисти рук свисали, скрещенные ноги коленями повернуты в сторону. С легкой, едва заметной улыбкой она смотрела прямо на ребят, но глаза немного странные — широко распахнуты, похожи на кукольные. Казалось, она вот-вот громко начнет хохотать над тремя обалдевшими дурачками, но! Видит ли их Зоя Павловна? Посреди ее высокого и гладкого лба, точно над переносицей, красовалось небольшое пятнышко с запекшейся кровью. Явно не сама она поставила себе на лоб пятно по примеру индийских женщин, безусловно, кто-то постарался.

— Как интересно… — вымолвил Петя, рассматривая ее, для чего наклонял голову то вправо, то влево. — Вы оба утверждали, что видели, как Зою Павловну застрелили…

— Да, мы с Ником видели, — неуверенно сказала Аля.

Будешь тут неуверенной! В этом доме столько странностей — поверишь в дьявольские потусторонние силы, которые издеваются над людьми. А как иначе воспринимать всю эту историю, выбившуюся из элементарной логики?

— И упала она рядом с мужчиной на пол?

— Да. Рядом упала, — кивнула Алька. — На пол.

— А сейчас в кресле сидит, — констатировал Петя. — Но два раза убить человека невозможно, может, раньше вы что-то не так рассмотрели?

— Как — не так? — выдавил потрясенный Ник, не отрывая глаз от неподвижного тела в кресле. — Если бы один из нас утверждал, что ее застрелили, то да, можно сомневаться, я бы сам признал: показалось мне. Но мы с Аликой вдвоем видели… Между прочим, на мамуле была блуза… голубоватая… после выстрела она намокла от крови на груди. Скажи, Алика!

— Угу, — подтвердила та апатично, Аля еще не пришла в себя. — А сейчас на ней другая кофточка. Желтенькая. И без пятен.

— О! — протянул Петя, подняв брови. — Убийца переодел свою жертву и усадил в кресло перед камином, в котором нет огня.

— Что ты несешь! — покривился Ник. — Зачем ему переодевать?

— Ну, а как она, убитая, переоделась и в кресле очутилась?

Аля и Ник робко пожали плечами, до сих пор до них не доходило, что именно здесь произошло, кроме того, что в кресле сидит не Зоя Павловна, а ее труп. Впрочем, сама мысль об убийстве наяву, а не в кино, мешала подключить серое вещество, чтобы сделать реальные выводы, как это сделал Петя:

— Короче, вы видели спектакль. А застрелили ее позже, уже без вас.

— Зачем спектакль? — не понимал Ник. — Для кого?

— Не знаю. — Отойдя в сторону, Петя достал из кармана куртки смартфон, а через минуту разговаривал. — Извините, дядя Андрей, за поздний звонок… Ну, да, ранний, тем более прошу прощения… Конечно, срочность. Тут в районе Озерков женщину застрелили — Вольскую Зою Павловну, она бизнес-леди, но стреляли не только в нее, трупов должно быть больше… Потому что мой друг и его девушка стали свидетелями убийств, но когда мы все вместе вернулись в дом Вольской, трупов недосчитались. В общем, дядя Андрей, история странная, вы сами приезжайте, все узнаете… Угу, ждем… Сколько нас? Трое… Есть ничего не трогать… Ах, да! Адрес… — И обратился к Нику: — Назови точный адрес.

4 И еще с прицепом

Каково это — стать свидетелем убийства, пережить смертельную опасность, убегая от убийцы, не спать всю ночь, рассвет встретить в компании полицейских и не найти свой паспорт? Аля чувствовала себя разбитым корытом, которое Пушкин поставил перед амбициозной старухой. Она сидела на угловом диване, подальше от камина, и не смотрела в ту сторону, где стояло кресло с темно-бордовым пятном на спинке. Сидела, поджав под себя ноги и укрывшись пледом, расстроенная из-за потери паспорта с удостоверением (искала, конечно, когда рассвело), чувствовала себя всеми покинутой и безумно уставшей. На нервной почве и голод разыгрался, однако в этом доме к глотку воды отвращение возникало, не говоря о куске хлеба, стоило вспомнить пятнышко на лбу хозяйки или кинуть взгляд на кресло с пятном.

Зою Павловну сунули в черный мешок, кинули на носилки и увезли в морг. Вон как бывает: жила красивая женщина, добившаяся в жизни пусть не грандиозного, но успеха, могла позволить себе каприз — содержать мальчика для здоровья, два раза в год ездила отдыхать за рубеж, да и вообще! Жила тетка в свое удовольствие и вдруг пулю в лоб получила. Надо было видеть, как ее осматривали молодые парни — как неодушевленный предмет… Вообще-то она и стала неодушевленной, все равно Альке не понравилось, если бы и с ней так обходились, пусть неживая, но Зоя Павловна была человеком, а не матрешкой.

В доме шел обыск, шел уже часа три, Нику разрешили собрать вещи, но из города выезжать запретили, собственно, как и Альке, обоим предстояло подписать соответствующие бумаги. Когда она услышала о запрете, шепотом (не без ужаса) поинтересовалась у Пети:

— Нас что, подозревают?

— Не думаю. Просто началось следствие, вы оба можете понадобиться в любой день.

— Не знаю, чем еще я могу помочь следствию, все рассказала, — недовольно заворчала Аля вслух.

От голоса Пети она вздрогнула:

— Сама с собой разговариваешь? Это признак шизы.

— Или неординарных способностей, — вяло возразила Аля.

Плюхнувшись на тот же диван, он закинул руки на спинку и уставился на девушку, похожую в этот час… да-да, на разбитое корыто. Но сейчас ей все равно, как она выглядит.

— Когда нас отпустят? — осведомилась Аля.

— Наверное, скоро. Слушай, ты ведь из другого города?

— Как догадался? — обалдела она.

— По некоторым признакам. В паспорте есть адрес, так?

— Допустим, и что?

— А здесь ты зарегистрирована?

— Да, у меня есть временная регистрация, как положено, я законы не нарушаю… Слушай, Петя, говори ясней, куда ты клонишь?

— Потом. Сначала еще вопрос: живешь по месту регистрации или…

— По месту.

Следующие слова Пети убили ее наповал, нет, они убивали Альку постепенно, каждой фразой нанося по удару:

— А теперь слушай. Ты утверждаешь, что паспорт выпал, когда доставала ключи от машины, значит, открыла сумку ты уже возле своей тачки, так? Это крошечный пятачок, а мы искали как в доме, так и на протяжении всего пути вашего побега. А убийца переносил тела, скорей всего, он и нашел твою ксиву, раз мы ее не нашли, и, без сомнения, изучил от корки до корки. Я это к чему… Знаешь, у меня нет уверенности, что убийца не придет к тебе.

Как тут не запаникуешь? Аля беспомощно захлопала глазами и хватала ртом воздух, однако и в этом состоянии у нее нашлись контрдоводы:

— Но я же не видела его лица! Не слышала голоса! Я не могу представлять для него угрозы! Никакой!

— А если исходить из худшего? Здесь был разыгран некий спектакль, возможно, никого не убили, кроме Зои Павловны. А ваше присутствие «артисты» не планировали, но тут вы нарисовались и поломали планы, им пришлось на ходу менять сценарий. Согласен, убийцу вы не видели, но! Он (или они — тут пока полная неясность) мог спокойно дать вам уехать, махнув рукой вслед, почему не сделал этого? Почему погнался за вами? Ответ один: у него была причина, просто мы ее не знаем. Как считаешь, при таком раскладе реально убрать тебя и Колясика?

Аля сглотнула сухой ком и едва не подавилась им же. Ну, а почему ситуация не может быть столь плачевной, как обрисовал ее Петя? И заныло под ложечкой, и сердце забилось с перебоями — невозможно себя представить в качестве мишени, при этом не иметь представления о злодее-охотнике.

— Я не могу умереть… мне нельзя… я не имею права… — выговорила Аля с типично женским отчаянием.

Ого, она не имеет права умирать! Петя с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться в голос, но от иронии в интонации не смог избавиться:

— Что вижу! Алика в панике… Тьфу, черт, стихами заговорил. Ты показалась мне крутой, креативной, свободной: взяла и поехала к незнакомому парню на ночь явно не звезды считать…

— Замолчи! — огрызнулась она. — Ты ничего не знаешь.

— Что именно не знаю?

— Не твое дело.

— Ладно. — Он хлопнул себя по коленям и поднялся с дивана. — Я хотел предложить выход, но раз не мое дело… Извини.

— Стой, стой! — вскочила она на колени и поползла по дивану к Пете. — Подожди… Не обижайся, просто у меня был не самый лучший вечер… и ночь… Что ты хотел предложить? Пожалуйста…

Не удалось ей узнать, в чем спасительный выход, наверху появился Ник с двумя большими чемоданами. В отличие от Альки, оставшейся в Петиных джинсах, рубашке и дырявых балетках, а свои вещи аккуратно уложившей в пакет, он переоделся в сиреневатый костюм и снова выглядел… как золотой слиток (со стразовыми вкраплениями), собравшийся исколесить Багамы.

— Вы не по погоде вырядились, сэр, — поддел его Петя.

На данный момент Ник не реагировал на подколы — не в настроении. Он спустился по лестнице мрачный донельзя, на его красивой физиономии даже морщина между бровей пролегла, поставив чемоданы на пол у стены, огляделся и с досадой произнес:

— Мне хорошо здесь жилось. Два-три раза в неделю секс и — полное обеспечение, свобода передвижения, никакого контроля, никаких претензий. Я бы сам убил того гада, что убил мамулю.

— Все хорошее когда-нибудь кончается, как и все плохое, — философски заметил Петя. — Собрались? Поехали. Алика, тебе особое приглашение делать?

Да она и без приглашения… Он ведь так и не сказал про выход, стало быть, Алька готова бежать за его машиной на своих двоих, чтобы узнать, каким образом спастись. Она спустила ноги с дивана, взяла пакет с вещами, но тут Андрей Максимович задержал, крикнув им сверху:

— Молодые люди, погодите, нужно кое-что уточнить.

Спустившись в гостиную, он махнул парням рукой, мол, садитесь, те с неохотой опустились на диван, сам Андрей Максимович уселся в кресло напротив, закинув ногу на ногу и переплетя пальцы рук.

В работниках правоохранительных органов Аля видела заклятых врагов, а этот человек вызывал доверие, что наверняка плохо, так как подобным людям проще обмануть доверчивых дураков. Во-первых, ему лет эдак пятьдесят, что само по себе настраивает на позитивное отношение к нему, а это глупо, возраст не гарантия, что человек хороший. Во-вторых, большие глаза навыкате черного цвета под густыми бровями светились добротой, и это нонсенс, следователь добрым быть не может. В-третьих, он абсолютно седой, с ярко-белыми волосами, что прибавляет ему трогательности, ко всему прочему голос спокойный, мягкий, баюкающий. Короче, идеальный вариант хитрого лиса! У него и фамилия — Черновой, этим все сказано. Так оценила она Андрея Максимовича, потому помалкивала, когда он расспрашивал ее и Ника об убийствах, помалкивать решила и сейчас.

— В гардеробной мы обнаружили два чемодана, забитых до отказа женской одеждой. Николай, куда собралась Вольская?

Тот опустил уголки губ вниз, поднял плечи:

— Она не отчитывалась передо мной. Честное слово. Посмотрите в кабинете, может, там лежат билеты…

— А от сейфа код знаешь?

— Пф! — фыркнул Ник. — Конечно, нет.

— Так. Тогда уточним: как вы с Аликой определили, что в машине сидят трупы, по каким знакам? Вы же убегали, у вас просто не имелось времени на разглядывание людей в машине, к тому же ночь стояла, темно…

Аля упорно молчала, исподволь поглядывая на Ника, дескать, ты мужчина, вот и отдувайся. А он всегда готов, усталость усталостью, но следствию помочь найти убийцу, который, между прочим, гнался за ним с Аликой, — дело святое:

— Алика шла на них, а они — без реакции. В салоне горел свет, дверцы были распахнуты настежь. Водитель лежал на руле с простреленной головой…

— Стоп, Николай, стоп, — перебил Андрей Максимович. — Вы утверждали, что Вольскую застрелили, это была инсценировка, тут я с вами полностью согласен…

— Вы же не видели, но согласны? — подала робкий голос Аля.

— А тут и не надо видеть. После пули в лоб человек ничего искать не будет, а она некоторое время цеплялась за кресло, словно искала место сесть — это ваши слова. Нет, смерть наступает мгновенно, в ту же секунду, когда пуля врезается в лоб, иначе не бывает. Отсюда следует: Вольскую застрелили после того, как вы убежали. Может, вас и мужчины в машине надули, притворившись убитыми? Не факт, что для вас предназначен розыгрыш, возможно, для того же убийцы, а тут вы. К тому же у вас явно был шок.

Ник отвел взгляд от Андрея Максимовича, в уме он восстановил весь путь, припомнил детали и отрицательно покачал головой:

— Не знаю… Нет, они оба были мертвые, и шок тут ни при чем. Я проходил мимо и увидел на виске водилы дырку, как у Зои Павловны. А рядом сидел мужик, откинувшись на кресло, с открытым ртом… неестественно он лежал, понимаете? И весь был заляпан кровью — лицо, шея, грудь… нет, на груди одно большое кровавое пятно… Слушайте, ну, это же видно — мертвый человек или живой. Алика, почему молчишь? Скажи…

— Угу, ты прав, — сказала.

М-да, краткость — сестра осторожности, такое правило вывела Аля, перефразировав великого классика. И это золотое правило нужно помнить всем, в противном случае можно такого наляпать языком… себе не обрадуешься.

— Что ж, — произнес Андрей Максимович, — на сегодня с вас достаточно и приключений, и вопросов, и стрессов…

В гостиную ворвался молодой оперативник — смуглый брюнет с ярко выраженной внешностью жителя то ли Кавказа, то ли Средней Азии, молодой и симпатичный. До этого он находился во дворе, а ворвался с воплем, будто на дом напали бандиты:

— Андрей Максимович!.. Андрей…

— Не кричи, я здесь, — поднялся следователь и повернулся лицом к молодому человеку, который остался у входа. — Что случилось?

— Еще мужчину нашли!

— Да ты что! — Только в интонации Андрея Максимовича удивления или хотя бы радости по поводу находки не слышалось. — Живой?

— Без сознания, — ответил оперативник. — Ранен в районе сердца.

— Тахир, а «скорую»…

— Вызвали, — заверил опер. — Лишь бы не умер до приезда. Он лежал за клумбой в углу, его вообще не видно было, мы случайно…

— Довольно, я сам посмотрю. Ребята, — обратился к троице Черновой, — придется задержаться еще на минуту.

Да им самим интересно, кого из бывших мертвецов обнаружили в саду Вольской без сознания. Дружною толпой все двинулись за Тахиром во двор, потом в дальний угол по ровно подстриженному зеленому газону к клумбе. Из-за недостатка солнечного света хризантемы выросли почти в рост человека, но еще не цвели, а перед ними теневыносливые растения «поддерживали» длинные стебли хризантем. За этой клумбой, видимо, и спрятался раненый…

— Ну и туша, — вырвалось у Альки.

— Это адвокат Зои Павловны, — опознал бесчувственное тело Ник. — Бисеров. Илья Юрьевич.

— Тахир, — обратился к оперу Андрей Максимович, — срочно звони в «скорую», требуй санитаров…

— Уже, — перебил тот. — Потребовали. Андрей Максимович, неужели вы думаете, мы не сообразили, что перенести такой вес двоим не под силу? И реанимацию потребовали, ведь дядька потерял много крови, к тому же неизвестно, сколько времени здесь пролежал.

— Неплохо, неплохо, — практически похвалил Черновой оперативников, он не очень любит хвалить. — Как обнаружили?

— Он застонал, — ответил Тахир. — А в сознание не приходил.

Присев у тела Бисерова, Андрей Максимович разрешил свидетелям отправиться по домам. Только напомнил Але, что нужно написать заявление о том, что утерян паспорт и удостоверение, сказал, с кем ей связаться, чтобы без проволочек это сделать, телефоны дал. Молодые люди попрощались…

* * *

В машине Аля мгновенно отключилась, упав на дверцу, у нее просто не осталось сил вообще ни на что. Заснул на заднем сиденье и Ник, но улегся он с относительным комфортом, подложив под голову свернутый пиджак, внедорожник позволял не ютиться, а лежать, всего-то согнув ноги. В тонусе остался один Петя, впрочем, ему удалось поспать полночи, а ребята вынужденно бодрствовали, да и пережили — мама не горюй. Он въехал в свой непрезентабельный двор, заглушил мотор и некоторое время сидел, не зная, как поступить — разбудить или пусть спят. Ладно, пусть спят, а ему куда деваться? Роль сторожа не прельщала, он вышел из автомобиля, заблокировал дверцы и ушел в дом.

Обоих разбудил звонок, Аля спросонок хотела вскочить, как-то сразу вспомнились убийства и погоня, да ремень безопасности крепко держал ее. Она достала телефон, а позвонила Тося:

— Алька, с ума сошла? Я вся переволновалась! Ты где?

— Со мной все нормально… Скоро приеду.

— Я на работе, ребята одни. И голос мне твой не нравится — как не твой. Признавайся: что случилось? Тебе плохо?

— Устала… и заснула в машине. Не волнуйся, я еду.

Состояние Альки не позволяло делать резких движений, тело задеревенело, внутри обосновалась пустота, словно вынули все внутренности. Зашевелился и Ник, подал вялый голос с заднего сиденья:

— Кто звонил?

— Убийца, свидание назначил, — мрачно пошутила Аля, отстегивая ремень. Она попробовала открыть дверцу. — Блин! Заблокирована.

— Дурацкая шутка, — промямлил Ник.

— Мне выйти надо…

Она пересела на место водителя, изучала приборы с кнопками, водя по ним пальцем, правда, не дотрагиваясь. Принял сидячее положение и Ник, зевнул, потянулся, насколько это было возможным, и вдруг заметил, что Алька собирается методом тыка открыть дверцы!

— Э, э, э! — подался он корпусом вперед. — Остановись! Ничего не трогай! Это не твоя таратайка, у Петьки крутой джип, нажмешь не на ту клавишу, заблокируешь все, что нельзя, он и снаружи не откроет.

— Что же делать? — резко отдернула руки Аля. — Я должна ехать…

— Не ной! У меня и так голова трещит, как после перепоя. Сейчас позвоню. — Через минуту он уже разговаривал с Петей. — Алло… мы проснулись. Эта дикая кошка рвется наружу, ей куда-то ехать надо… а тут закрыто. Выпусти ее, а?

Петя не заставил себя ждать, снял блокаду, Алька тут же открыла дверцу и буквально вывалилась из авто, да неудачно: прямо в лужу встала.

— Фу… — скривилась она, вынимая ступни из лужи и ставя их на более-менее сухую землю. — Могли бы скинуться и заасфальтировать двор. Ладно, как-нибудь и так… Открой гараж.

— Куда собралась? — полюбопытствовал невозмутимый Петя.

— На квартиру. Мне срочно надо.

— Ты хоть кофе выпей, не спала же толком…

— Не могу! — вскипела она. — Понимаешь? Не мо-гу.

— Не понимаю. А как ты поедешь, как собралась вести машину? Бензин почти закончился, права потеряны.

— О, черт! — взялась за голову Аля. — Я совсем забыла…

Но Аля из любого положения найдет выход, причем долго не думая. Она схватила сумочку, открыла ее и копалась там, доставая из кармашка деньги.

— Вызови такси, — попросила Петю. — Я не знаю ни одного номера…

Из джипа медленно вылез Ник, поежился, посмотрел на серое небо, его не интересовал диалог Алики и Пети ни в малейшей степени. А она, застегнув сумочку и зажав в кулаке деньги, шагнула в сторону каменной арки, которая должна была рухнуть еще в прошлом веке, тут вдруг Петя встал у нее на пути:

— Стоп, стоп!

— Я должна ехать и уеду, пусть хоть камни с неба…

— Ты сначала должна послушать умных людей типа меня, раз боженька забыл вложить мозг в твою голову, когда тебя делал!

— Я слушаю, слушаю… Только мне некогда. Пожалуйста…

— Ты можешь сделать себе только хуже! Даешь гарантию, что убийца не поджидает тебя по адресу регистрации? Мы же говорили об этом, забыла?

Аля оперлась руками о капот, свесила голову, ей необходимо подумать, как быть, но чтобы никто не мельтешил перед глазами, не отвлекал. Она не очень понимала, зачем ее смерть нужна убийце, с другой стороны, чужими жизнями легко распоряжаются лишь конченые психопаты, может, он решит и ее прикончить на всякий случай. Это худший вариант. А есть логичный и позитивный: убийца сделал дело и уже далеко-далеко.

— Я поеду, — выпрямилась Аля.

— Ты больная? — опешил Петя.

— Нет. Там дети. Они одни.

— Какие дети? Чьи?

— Мои, чьи ж еще!

Услышав про детей, Ник обалдел:

— Про детей она мне ничего не говорила…

— Ты тоже не сказал мне, что работаешь альфонсом, — огрызнулась Аля и передразнила, покручивая кистями рук в воздухе: — «Пока я постигаю тайны земных недр в офисе отца, это наиболее перспективное направление на ближайшие двадцать лет». Ах, да! Еще ты постигаешь азы бизнеса у мамочки, она же у тебя ас.

— Какая ты злая, — буркнул Ник. — Ну да, я рисовался…

— Видя легкую добычу! — хмыкнула Аля.

— Ты ведь тоже… лгунья. Наплела про папу, Англию…

— Я вынуждена! А ты с жиру!

Петя не успевал осмыслить сказанное обеими сторонами — с такой скоростью бросались фразы, ему осталось прикрикнуть на них:

— Молчать! Оба! Теперь спокойно: сколько детей и какой возраст?

Аля скрестила руки на груди и теперь упиралась плечом о джип, не хотелось ей смотреть Пете в глаза. Почему она позволила себя задержать? Все предельно просто: боялась ехать одна на квартиру и встретиться в подъезде с убийцей, надеялась, что мужчины окажут ей честь и будут сопровождать, чтобы обеспечить безопасность. Ну, а не получится, сама как-нибудь справится, ей не привыкать, отсюда и вызов прозвучал в интонации:

— Двое. Миша и Маша, близнецы, им по шесть лет.

После сказанного Ник с театральным пафосом, схватившись обеими руками за голову, застонал:

— У нее двое детей! Двое, Карл! Ей двадцать три годика, а у нее уже двое шестилетних детей! Шестилетки, Карл! — И на Альку наехал: — Это ж когда ты произвела их на свет? В шестнадцать? Ну, даешь! А ко мне чего приставала? Папашку искала своим чморикам, м?

В следующий миг он попятился, потому что Аля резко развернулась к нему, выставив указательный палец и сверкнув глазами, как дикая кошка, готовая вцепиться когтями прямо в его глаза. А предупредила без всякой театральщины, зато убедительно:

— Еще одно поганое слово о моих детях, Альфик, и я тебя закопаю!

— Отпусти ее, Петя, она вообще… неадекват, — посоветовал Ник.

— Пойми… — повернулась теперь к Пете Аля, притом к кошачьим особям уже отношения не имела. — Они одни в квартире, Тося ушла на работу. Короче, мне срочно нужно забрать Мишку с Машкой и искать другую квартиру. Моя машина пусть побудет у тебя, ладно? Я заберу, когда получу временное удостоверение, Черновой обещал уладить этот вопрос…

— А сейчас я тебя отвезу, — сказал Петя, что и требовалось Але. — Но сначала давай зайдем в квартиру, подберешь шляпу или кепку, очки… ну, чтобы узнаваемость снизить.

— Ой, Петя, спасибо, а то пока такси приедет… — растрогалась она.

— А я? — растерялся Ник. — Мне куда?

— С нами поехали, — усмехнулся Петя, неплохо зная сибарита Колясика, не любившего ради других напрягаться.

— Нет уж, нет уж, — запротестовал Ник. — Мне теперь хватит на год одних только впечатлений от переживаний и бега с препятствиями нагишом. Я вообще не люблю ни экшен, ни криминальные истории… Я пацифист по натуре.

— Много слов, Колясик, а нам некогда, — сказал Петя. — Забирай свои чемоданы из багажника и иди ко мне — куда ж тебя деть. Твоя комната наверху у балкона. Давай, быстрее шевелись.

* * *

В подвальном помещении дома Вольской, оборудованном под прачечную, в результате обыска оперативники обнаружили чехлы для кресел. Они были аккуратно и туго свернуты, лежали в непромокаемых мешках, когда развернули, они оказались еще и в крови. Внутри одного из чехлов лежали: окровавленная женская блуза, юбка в пятнах крови, бюстгальтер тоже в крови. Да, это была кровь, вне всякого сомнения. И еще найдена одна пикантная деталь, завернутая в блузу, — проколотый презерватив, но прокалывали его не иглой. Черновой, разглядывая резиновое изделие в руках криминалиста, державшего его на уровне глаз, разумеется, поинтересовался:

— А чем прокололи?

— Ну… чем-то плоским, — с толикой сомнения ответил криминалист, он примерно того же возраста, что и Черновой, стало быть, с большим опытом, а в затруднение все равно попал. — Типа маленького ножичка. Видишь узел?

— Естественно.

— Как догадываешься, презерватив был наполнен кровью. Разрезали резину, а сделать это легко, так как она тонкая, кровь потекла рекой, особенно если еще и надавить на пузырь… Андрей, а ведь ребята не выдумали историю с первым расстрелом, и предположение Петра имеет под собой основание — это был продуманный и разыгранный спектакль.

— Да я это сразу понял, — сказал Андрей Максимович.

— Кстати, в щелях паркета кровь осталась, хотя ее пытались замыть. На экспертизу взяли из нескольких участков, посмотрим, что нам откроется.

— Спектакль устроила наверняка Вольская — это же ее одежда, ребята описали эти вещи. Но для кого? И зачем? И еще масса вопросов: кто приезжал ночью с Вольской и адвокатом, куда этот человек делся потом? Что за баулы принесли двое мужчин, которых потом ребята видели в машине с убитыми? Где их трупы… если эти люди стали трупами? И, конечно, Вольская, устраивая представление, не смогла предвидеть, что в результате убьют ее.

— Если выживет толстяк, наверное, расскажет.

Слово «наверное» криминалист употребил не зря, так как не раз случалось, что вполне себе ясная картина в показаниях свидетелей очень сильно тускнела.

— Беда в том, что преступление выбивается из традиционного ряда, пока оно вне логики. Серьезно, в моем портфеле еще не было подобных случаев, дела попадались сложные, но тут, чую, что-то сильно заковыристое придумано.

Они вернулись в гостиную, настала пора сворачиваться, потому отпустили понятых, а Черновой давал последние распоряжения оперативникам:

— Медвежатника надо организовать, сейф намертво встроен в стену, придется везти из колонии прямо сюда. Валера, медвежатником займешься ты, посмотри по базе, есть ли поблизости мастера своего дела. Тахир, забери ноутбук, отдашь нашим ребятам. Убитая никому не доверяла, запаролила и ноут, значит, там есть полезная для нас информация. Дальше работаем по обычной схеме: надо прокачать ее бизнес, поговорить с сотрудниками, найти друзей-подруг, соседей опросить…

— Слышите? — поднял палец Тахир. — Это мобила звонит…

Все прислушались, действительно, звук раздавался чуть слышно, все машинально ощупали карманы или достали телефоны, но не им звонили. Тахир пошел на сигнал, который привел его к месту убийства Вольской — к камину и оборвался.

— Это где-то здесь, мамой клянусь! — поворачиваясь вокруг оси и разводя руками, заверил опер.

Он сдвинул одно кресло… второе… Трубки под креслами не было. Не удовлетворившись, Тахир приподнял по очереди каждое кресло — пусто. Он уже хотел двинуть к диванам, как вдруг звонок раздался снова, опер поднял руку, мол, все молчите, и, согнувшись, прислушивался.

— В кресле! — воскликнул Тахир.

Тут уж ему на помощь кинулись еще два оперативника, втроем они нашли тонкий смартфон, провалившийся между сиденьем и подлокотником.

— Звонил некий Стефик, — сказал Тахир, тыкая в гаджет пальцем и идя к группе коллег. — Сейчас вызову его…

— Громкую связь включи, — потребовал Андрей Максимович.

Следом все услышали мужской голос:

— В чем дело? Я стою уже сорок минут, тебя нет. Ты где?

Черновой жестом подозвал Тахира, тот присел рядом с ним на диван, поднеся смартфон ближе к губам патрона.

— Вы кто, гражданин? — спросил Андрей Максимович.

— Я? А вы, простите, кто? Это номер моей матери…

— Значит, вы сын. А я следователь Черновой Андрей Максимович, нахожусь в доме вашей матери. Я так понял, вы с ней договорились о встрече…

— Подождите, подождите… — произнес растерянно голос в трубке, перебив Чернового. — Вы следователь? А почему, собственно… Дайте трубку моей матери, я хочу поговорить с ней.

— Вы лучше приезжайте к ней домой, мы подождем вас.

* * *

Не успел Петя остановить джип, Аля открыла дверцу, намереваясь выпрыгнуть чуть ли не на ходу.

— Стой! — рявкнул он. — Ты хоть по сторонам посмотри.

— Ты смотри, а у меня там Мишка с Машкой…

— Подожди, я сказал! — Разглядывая двор, он отчитывал ее, как учитель в школе. — Ты все время спешишь, спешишь… И совсем не думаешь. А человек существо разумное! Но глядя на тебя, начинаешь в этом сомневаться. Идем.

Алька спрыгнула на землю, поправила мужскую шляпу, затем солнцезащитные очки — немного великоваты, у Пети лицо шире. Не помчалась в подъезд сломя голову, нет, а дождалась, когда Петя закроет джип и повернется к ней лицом, мол, куда идти? Это был сигнал к старту, и она рванула к подъезду, будто к ее ногам приделали реактивные двигатели, Петя едва успел за ней забежать в лифт. Нажав на кнопку, Аля сообщила ему, наконец, куда им:

— Нам на седьмой этаж.

Еще в лифте она достала ключи, потом нервно поворачивала их в замках, влетев в узкую прихожую, она крикнула:

— Миша! Маша! Я пришла! Ау, дети, вы где?

Дети сидели рядышком на диване во второй комнате, держась руками за коленки, Аля бросилась к ним, обняла сразу обоих.

— Мои конфетки, как я соскучилась! — Прижав их головки, одновременно обоим что-то неслышно шепнула: — Поняли?

— Почему? — спросил Миша тоже шепотом.

— Не спрашивай, так надо, милый.

В дверном проеме остановился Петя, до этого он осматривал квартиру и пришел к выводу, что однокомнатную клетушку хозяин превратил в двухкомнатную, видимо, чтобы сдать жильцам с двойной выгодой. Облокотившись плечом о дверной косяк, Петя увидел двух абсолютно одинаковых ангелочков — беловолосых, кудрявых, с круглыми синими глазенками, розовыми кукольными губами. Мальчика от девочки отличить легко: у него кудряшки короткие, а у девочки волосики до лопаток и болтается бантик сбоку. Картинка, а не дети. Но «конфетки» не радовались маме, они хмурили белесые бровки, всем своим видом показывая обиду.

— Что такое? — забеспокоилась Аля, поглаживая их по щечкам. — Почему грустим, хмуримся? Что случилось?

— Мы подумали, ты нас бросила, — сказала Маша.

— Я?! Вас?! — ахнула Аля. — Никогда! Как вы могли подумать! Так, мы сейчас соберем наши вещи и поедем… в гостиницу.

— За нами опять гонятся? — наивно спросил Миша.

По всей видимости, мальчику нравилось удирать от погони, нравились приключения, потому его глазенки загорелись азартом. А Петя, услышав вопрос, догадался, что мама ангелочков — мастерица создавать проблемы своим детям. Но минуту спустя он втянулся в водоворот сборов, утрамбовывая до отказа сумки и чемоданы. Подавая ему очередную стопку вещей, Миша громко спросил:

— Мама Аля, а это кто?

— Этот дядя наш друг, — пояснила Аля, укладывая в детский рюкзак игрушки. — Он очень хороший человек, не обижайте его.

— Меня зовут Петя. Петр, — представился тот мальчику.

С серьезной рожицей Миша протянул ладошку, Петя, конечно же, осторожно пожал ее, потешаясь про себя над ребенком, который силился выглядеть взрослым и серьезно спросил дядю:

— Петр? Как царь?

— Какой царь? — улыбнулся Петя.

— Как в книжке — Петр Первый.

— Э… Ты что… читал книжку «Петр Первый»? — Миша кивнул, а Петя присел перед ним на корточки, чтобы лучше разглядеть. — А тебе не кажется, что для чтения этой книжки возраст немного маловат?

— Считаешь, что ты еще не вырос?

— Хе… хм… хе… — произнес нечто нечленораздельное между смешком и кашлем Петя, одновременно выпрямляясь и не зная, что сказать ребеночку. Может, надо было бы похвалить, но не за книжку же «Петр Первый».

Аля, заметив, что новый знакомый несколько напряжен, попыталась объяснить ситуацию:

— Петя, не обращай внимания, Мишка у нас с трех лет хорошо читает, с четырех глотал уже толстые книжки.

— Машенька у нас тоже вундеркинд? — осведомился Петя.

— Нет, я нормальная, — восторженно заверила девочка, трогательно приложив ладошки к груди и улыбаясь.

— Мишук, прекрати пугать людей, — сказала Аля мальчику, ставя в ряд чемоданы и сумки. — Так, если что-то и забыли, Тося привезет. Дядя Петя, ну, поехали? Ой! Мы никуда не едем!

И плюхнулась на скрипучий диван, мгновенно став серого цвета. Интересная реакция у детей: они подбежали к ней и уселись на тот же диван с двух сторон безумной мамаши — именно так теперь воспринимал Петя этот экземпляр второй половины человечества явно с пулей в голове. Знает он Алику чуть больше половины суток, а спонтанностью она его уже не удивляет, потому он, закрывая молнию на последней сумке, индифферентно кинул вопрос:

— Алика, что опять не так?

— Все не так. Водительское удостоверение утеряно, но и паспорт утерян — кто меня поселит в гостиницу без документов?

— Действительно, — согласился Петя.

Хотел сказать девушке пару утешающих слов, да вдруг его прострелила мысль, что сейчас он должен принять некое решение, удобное для всех. Почему он? А потому что мужчина, взялся помочь — одновременно, по умолчанию, взвалил на себя ответственность за трех человек. Мысль не пришлась по душе, внутренний голос толкал на благородный поступок, а Петя упорно сопротивлялся. В поисках выхода он занервничал, а ничего удобоваримого не приходило на ум, вот так и совершаются глупости — озвучивается самый неподходящий вариант:

— Поехали. Поживете у меня, а когда паспорт и права…

— Правда? — вскинулась Аля. — Петя, спасибо! Если бы я была одна… но со мной Миша с Машей, за них страшно. Не переживай, мы будем вести себя тихо, как мышки. Обещаем, ребята?

— Обещаем! — ответили дети хором.

Ну, когда с такой уверенностью и готовностью даются обещания — жди больших-больших проблем, по глазам видно. Без энтузиазма Петя взял два самых тяжелых чемодана и кивнул троице головой в сторону выхода.

* * *

Стефик — так ласково называла его мама, она же дала ему имя Стефан в честь своего деда-поляка. Высокий, статный, с густой шевелюрой серых волос, он похож на мать, хотя у матери черты лица объемные и потому заметные, а у него тонкие, даже изящные. Такие черты больше подошли бы женщине, однако двадцатисемилетний Стефан к женоподобным мужчинам не имел отношения. Когда он узнал о смерти матери, его затрясло, лоб покрылся каплями пота, ноги у молодого человека подкосились в прямом смысле. Он опустился на диван, некоторое время сидел без движений, да вдруг зашарил по карманам. Сигареты искал.

Черновой дал немного времени сыну Вольской привыкнуть к мысли о том, что матери у него больше нет. Конечно, для Стефана это непоправимая утрата, к ней сыну привыкнуть невозможно, но первый шок все же проходит, и довольно быстро, потом человек живет с болью, и это может длиться очень долго. Андрей Максимович дождался, когда Стефан выкурит сигарету, только после того, как молодой человек загасил окурок, посчитал возможным задать ему несколько вопросов:

— Скажите, Стефан, откуда вы приехали?

Но тот снова закурил, потом, порывшись в карманах пиджака, достал билет, молча протянул его следователю.

— Из Питера, — изучая билет, для присутствующих в гостиной сказал Черновой. — Сегодня… Вы там живете или ездили погостить?

— Живу, — наконец прорезался голос у Стефана. — Но мама последнее время настаивала, чтобы вернулся домой насовсем и помог с бизнесом…

Он споткнулся на следующем слове, Тахир перехватил инициативу у следователя:

— Почему замолчали? Вы что-то вспомнили?

— Нет, просто… Да, вспомнил. Мама требовала при каждом удобном случае, чтобы я вернулся, а потом перестала. Примерно с полгода не слышал уговоров, тема закрылась сама собой, без моих просьб.

— У нее были проблемы?

— Пф! У кого их нет? Бизнеса без проблем не бывает.

— Ну, а конкретно, с какими трудностями сталкивалась ваша мать?

— Мне стыдно, но я не интересовался мамиными делами.

— Вы, конечно, работаете? — снова подключился Андрей Максимович.

Вопрос как будто безобидный, а в интонации сквозило сомнение, словно люди типа Стефана, по мнению следователя, не дружат со словом «работа».

— Музыкантом. В группе гитарист, могу ударником…

Для консерватора Чернового музыкант не профессия, а забава. Он опустил глаза на руки молодого человека, словно хотел удостовериться, что эти пальцы держали гитару. Держали, да. Пальцы музыканта и в покое рассказывают о музыке, они иначе не могут жить, но внимание Андрея Максимовича привлек браслет, отливающий сталью (наверное, из белого золота). Он плоский, шириной примерно сантиметр и, казалось, литой, тем не менее змеился по запястью, будто живой, а по краям украшен крошечными шариками и цветными камешками — наверняка не стразами. Подняв глаза, Черновой заметил серьгу в ухе, на шее цепочка с подвеской — каким-то символом… в общем, музыкант, что с него взять.

— И все же странно, что ваша мать не делилась с вами своими трудностями, — сказал он. — Для женщины вполне естественно пожаловаться близкому человеку.

— Может, я не так выразился, — смутился Стефан. — Конечно, она что-то говорила, надо вспомнить… Признаюсь, я, наверное, был плохим сыном и все, что мама говорила о бизнесе, пропускал мимо ушей. Мне казалось, это несущественно… так, рабочие моменты, она же успешный человек… а у меня музыка, которая была важнее маминых неурядиц… Я очень жалею. Очень.

Его глаза наполнились непрошеными слезами, и Стефан низко опустил голову, чтобы скрыть их. Черновой вынужденно держал паузу, хотя по сути он довольно жесткий, к сантиментам всегда относился с предубеждением, считая достоинством, лишь когда человек держит себя в рамках хладнокровия. Но всех не причешешь одной гребенкой, Андрей Максимович это принял давно и старался не дергать людей в момент эмоционального тупика. Только он собрался задать очередной вопрос, Стефан неожиданно поднял голову и выпалил скороговоркой:

— Вы у Кольки спросите! Он жил здесь постоянно и должен если не все, то хотя бы частично знать, куда залетела мама, кто стал ее врагом.

— Колька — это… — прикинулся Черновой, будто не в курсе, кого и зачем Вольская держала подле себя.

— Мальчик для секса — Ник. Альфонс. Жиголо. — Видя, что следователь не понимает, о ком идет речь, напомнил: — Свидетель, вы же сами говорили.

— А, Ник! Ну, да — Николай, сокращенно — Ник.

Итак, пикантные подробности из жизни убитой Черновой выяснил, а то ведь Ник мялся, как девица красная, невнятно бормотал, будто снимает здесь квартиру. Ясно, неудобно парню, что работал мальчиком на содержании, Андрей Максимович решил позже поговорить с Николаем без посторонних.

— Стефан, а вас не напрягало откровенное поведение мамы? — вернулся он к скользкой теме. — Для нашего менталитета иметь женщине альфонса как-то… непривычно.

— С какой стати? — завелся тот. — Послушайте, моя мама была красивой женщиной, выглядела прекрасно, мои друзья мне завидовали и все, абсолютно все были от нее в восторге. Она работала много и имела право на маленькие слабости. Мне не нравятся альфонсы, ее Колька самовлюбленный дурак, мама его покупала, как шлюху покупают мужчины. Почему нам можно, а ей нельзя? Кому какое дело? И потом, в этом доме жить одной тоскливо, не находите?

— А куда собиралась поехать Зоя Павловна? Мы обнаружили в гардеробной два чемодана, забитых вещами.

— Мама пригласила меня отдохнуть за границей, поэтому я и приехал, у меня как раз свободные десять дней. Она должна была меня встретить.

— Код сейфа вам известен?

— Конечно… если только мама не поменяла его.

— А пароль на вход в ноутбук?

— К сожалению. Хм, не доверяла мама Кольке. Но какой гаденыш, а? Привел в дом, где его кормят и одевают, девку! Кстати, я могу с ним поговорить? Не бойтесь, бить не буду, не мой это метод.

— Зачем?

— Хочу подробности услышать от него лично. Я буду искать убийцу своей матери. И не отговаривайте меня!

Каждый мальчишка мнит себя суперменом. Андрей Максимович ничего ему не сказал, лишь плечами пожал и развел кисти рук в стороны, мол, как пожелаете.

Медвежатник не понадобился, сейф открыл Стефан, там лежали украшения, деньги, документы, но ничего стоящего, что помогло бы, грубо говоря, взять след. Осталось заглянуть в ноутбук.

— А билеты где? На отдых? — спросил Черновой.

— Заказаны и оплачены через интернет, — ответил Стефан, пожав недоуменно плечами, ведь следователь должен быть осведомлен о современных технологиях. — Сейчас заказал, потом приезжаешь в аэропорт, отдаешь паспорт, получаешь посадочный талон и идешь на посадку. Ну и таможню проходишь, разумеется.

На данном этапе, что могли, сделали, следственная группа рассаживалась по машинам, Стефан не захотел оставаться в доме, где убили его мать, вызвал такси. Черновой проводил его за ворота, уточняя кое-какие детали, когда Стефан уехал, а собирался он поселиться в гостинице, смотрел вслед такси, о чем-то думая, как вдруг услышал за спиной голос Тахира:

— Убийцу он будет искать, надо же! Андрей Максимович, почему вы не запретили ему лезть в наши дела? Будет под ногами путаться и мешать.

— Да пусть развлечется и отвлечется, пока не пройдет шиза, — высказал Черновой свою точку зрения на желание пострадавшего вмешаться в следствие. — Помешать следствию — не помешает, найдет приключения на свою задницу — его проблемы, а увещевать явно избалованного любовью мамы мужика, к тому же музыканта, который наверняка цены себе не сложит, — зря потраченное время. Данные мамы и сына есть? Сгоняй в аэропорт, выясни, куплены ли билеты.

— Вы думаете… — не договорил Тахир, так как мысль, что сынок укокошил мамашу, казалась невыговариваемой.

— А ты никогда не слышал, как из-за наследства любимые деточки укладывали в гроб не менее любимых родителей? Мотивчик стар, как этот бренный мир. По коням, орлы, у нас много работы, а на носу уже ночь.

5 Суровые будни

Аля чуть-чуть отодвинула штору и выглянула в окно. Утро. Туманное. Девушку это нисколько не огорчило, она вообще не склонна ни к депрессиям, ни к пессимизму, все это слишком большая роскошь, ей не по карману. Дети спали на одном диване, одеяло сбросили на пол, Маша свернулась калачиком — замерзла, фрамуга-то открыта, Мишка разметал руки-ноги, заставив сестру прижаться к самой стенке. Аля закаляла их, поэтому спали с открытым окном до морозов, детям сейчас болеть никак нельзя, отсюда профилактика стала нормой. Уложив Мишкины руки-ноги вдоль его тельца, распрямив Машку, она укрыла ребят одеялом и отправилась на кухню, ведь ей нужно быть полезной в этом доме, чтобы Петя не выгнал. О, у нее в голове уже зрели планы, планы…

Готовила из того, что нашлось в холодильнике, — сварила кашу только для детей (молока на всех не хватило бы), макароны для взрослых, натерла сыр. И тут хлопнула входная дверь, озадаченная Аля вышла в коридор, а это, оказывается, вернулся с пробежки хозяин — весь взмыленный, в мокрой футболке, спортивных штанах, кроссовках.

— Петя? — вымолвила она удивленно. — Ты так рано встаешь?

— И даже бегаю, как видишь, — сказал он, снимая кроссовки.

М-да, не очень он рад, что его квартира превратилась в общежитие, Аля ему сочувствовала, но не более того, у каждого своя карма, она — Петина. Он отправился в душ, Аля — снова на кухню, теперь уже варить кофе для хозяина, которому нужно угождать. Конечно, после душа Петя притопал на кухню, мужики после спорта голодные, она тут же с перечнем меню выступила:

— Что будешь? Кофе, макароны с сыром, омлет?

— Э… — растерялся он, поправляя халат. — Все.

— А, ну тогда с чего начнешь?

— С макарон. И омлета.

Петя уселся за барную стойку, хотя есть и обычный стол, а Аля завертелась вокруг, ставя приборы перед ним и щебеча на манер соловья:

— Пока будешь управляться с макаронами, подоспеет и омлет, я оставила немного молока… Он хорош только сразу после огня.

Вот! Ему уже нравится, когда готовят и подают, а аппетит у Пети просто зверский. Аля ему и чашку кофе поставила, тщательно размешав сахар, потом присела напротив со своей чашкой, намереваясь удовлетворить любопытство:

— В этом доме у всех такие шикарные квартиры?

— Нет, конечно, — усмехнулся Петя. — Я один тут две квартиры объединил, пробив в потолке ход и поставив лестницу.

— М-м, ты строитель?

— Дизайнер. Интерьерный, но мне нравится заниматься и ландшафтом. Здесь я все делал сам, так что ты права, я строитель… почти.

— Сам, — повторила Аля задумчиво. — Во даешь! А квартиры? Купил?

— На первом этаже жил мой родной дед, а над ним — древняя и одинокая старушка, настоящая интеллигентка голубой крови. Не хотелось ей уходить в дом престарелых, она предложила досмотреть ее за право наследования.

— И ты досматривал?!! — вытаращилась Аля. — Ты?!

— Да. А что тебя удивляет? Ухаживать за человеком, которого любишь, нетрудно. Я приносил еду, лекарства, учил пользоваться гаджетами, а она меня развлекала, бабуля много знала.

— Вообще-то сложно представить мужчину, который выносит судно из-под старушки, причем чужой.

— А я и не выносил. К тому же она была для меня роднее родных. Бабуля меня водила в школу и в художку, в бассейне мы с ней вместе плавали. Когда я вырос, нанял женщину из соседнего подъезда убирать и готовить, а перед смертью — профессиональную сиделку-медсестру. Дед постоянно ее навещал, в карты резался с ней, о жизни болтал и о политике. У нас была классная компания.

Для нее Петя открылся с другой стороны, а первое впечатление было не очень. А чего она, собственно, хотела? Заявилась в его дом нагишом, прикрытая почти фиговым листом — чехлом от сиденья, заявилась с Ником, которого она знала всего несколько часов, к абсолютно незнакомому молодому парню. Какое о ней мнение должно быть? Но Петя помог, реально помог. Да ведь он хороший человек, только сам об этом не знает.

— Нанял… — произнесла Аля, улыбаясь от мысли, что она везучая. — Интересно, откуда у тебя деньги?

— Заработал. Люди любят красоту, не всегда они могут ее создать, тогда приглашают меня. А тебя, я вижу, интересуют только деньги, как девяносто девять процентов молодых красивых девиц.

— Не только. И квартира. У тебя она большая, мне подходит.

— Чего-чего? Ха! Ей подходит… Уморила. Огорчу: ты не подходишь мне.

— Ты же не знаешь меня. Я очень хорошая.

— Хорошие девушки не ложатся в постель с первым встречным, тем более имея двух малолетних детей.

Он думал, уколол ее, но Алька не из тех, кто реагирует на всякую чепуху, тем более Петя действительно не знает ее и причин, побудивших ввязаться в авантюру. С невероятным азартом, смеясь, она приоткрыла свои секреты:

— А я и не собиралась ложиться, еще чего! Тося всегда на стреме, я незаметно делала вызов, это был сигнал ей, чтобы слала эсэмэски от разгневанного папочки-миллионера, которого у меня, естественно, не было и нет. Но представлялась я всегда дочерью магната. Так вот, Тося слала эсэмэски, а я их тут же показывала бойфренду! По тексту становилось понятно, что мой папа разгневан и отправил следить за мной легион крутых парней, способных по его звонку разнести в пух и прах место, где меня удерживают.

Реакция у Пети неожиданная: вместо того, чтобы посмеяться, он смотрел на нее с зоологическим интересом:

— Ну, даешь… И что, эта твоя хрень с эсэмэсками работает?

— Ха! Из трех случаев ни разу не было сбоя, все мужики пугались до смерти, но… контингент мне попадался неподходящий, я разрывала знакомство.

— Не пойму, ты правда дура или просто больная?

— На твое усмотрение, — вовсе не обиделась Алька.

— Принято. Скажи, а зачем ты все это делаешь? Должна же быть какая-то цель? Одна мне ясна: деньги, да? К твоему сожалению, я не настолько богат, чтобы удовлетворить твои потребности, тебе напрямую к олигархам. А еще? Ага, квартира. А что-нибудь более глобальное стоит за твоими безумными поступками? Или это все твои запросы?

Кажется, она немного перебрала и отпугнула. Одарив его снисходительной улыбкой, Аля зачастила подкупающе искренне, правда, немного сбивчиво:

— У тебя неверное представление обо мне, это моя вина, тут я не спорю. Ты отличный парень, согласился помочь… а я привыкла рассчитывать только на Тосю, больше не на кого. Просто сложились обстоятельства… когда узнаешь правду, то поймешь и мои поступки…

— Вряд ли. Не пойму.

Алька мигом скисла: какой категоричный! И производит впечатление такого правильного, такого безупречного, что плюнуть хочется. Черт, а она хотела с ним по-честному… зря хотела. Досаду Аля спрятала глубоко внутрь, пытаясь все же наладить контакт:

— Ты же ничего не знаешь…

— А зачем знать? Мне не нравятся всадники.

— Всадники? Что ты имеешь в виду?

— Тенденцию.

— Не понимаю.

— В Древнем Риме всадники были элитой общества. Всегда верхом на коне в эффектной экипировке, всегда рядом с царем — они охраняли цезаря и патрициев, конечно, всадники вызывали зависть. Каждый здоровый и молодой мужчина из плебеев мечтал проехаться на лошади в качестве личной охраны царя. Всадники гордились своим положением, происхождением, богатством, почетом, который им оказывали граждане. Были они тщеславными. Но поначалу их звали иначе. Еще Ромул, один из братьев-основателей Рима, учредил отряд телохранителей-целеров, они повсюду сопровождали своего царя, всего их было триста по примеру лакедемонян, у которых стража царя насчитывала триста именитых юношей, готовых умереть за него. Ты наверняка слышала или смотрела фильм «Триста спартанцев»? Они защищали их раненого царя своими телами. Все они погибли.

— Ты думаешь, я безнадежная тундра?

— Иногда. Спартанцы вошли в историю непобежденными героями. А в отряд Ромула и последующие центурии входили представители плебейских родов. Римляне называли целерами плебеев, готовых к мгновенному и быстрому исполнению службы и приказов. Вначале попасть на весьма почетную службу могли только богатые плебеи, они сами обеспечивали себя всем необходимым — конем, оружием, одеждой, это были прекрасные бойцы. Но шло время, и требовалось все больше воинов, а человек на коне боеспособней пешего бойца. Тогда-то и появилась возможность у бедных плебеев повысить свой статус и поступить на службу, этим воинам уже выдавали деньги из казны на покупку коня и экипировку. Теперь сама суть…

— И в чем же она?

— Плебеев допустили до высшего эшелона власти, в сущности, случился переворот на социальной платформе, ведь те, кому властелин доверяет свою жизнь, пользуются его особым расположением, а значит, способны влиять на него. Власть — самая мощная страсть, потому что дарит деньги, привилегии, исполнение желаний, повышает самооценку, разрешает многое из того, что под запретом морали. И к этой власти могли теперь пробиться граждане из низшего звена, маргиналы. Невозможное стало возможным, ради этого кандидаты готовы были на все — украсть, убить, стравить, предать, лишь бы стать всадником, а не пешим. Думаю, отсюда и появились выражения «я на коне», «главное, вскочить на коня», «вскочить в седло». Образовалось новое сословие, оно задало тон на многие века вперед, научив потомков на своем примере ставить перед собой цель и нестись к ней галопом, хладнокровно давя и сметая всех, кто мешает. Кстати, всадником был Понтий Пилат, распявший Иисуса Христа. Характерная для этого сословия черта: понимать, что перед тобой невиновный человек, и позволить распять, убить его только ради собственного спокойствия.

Внимательно слушая его, Аля подперла ладонью подбородок, бесшумно болтала в чашке ложечкой (сахар в кофе давно растворился), а смотрела исключительно на Петю. Только сейчас она разглядела его глаза — серые, ближе к стальным, собственно, цвет значения не имеет. Как ни банально, но в глазах отражается то, чем заполнена душа, в этом смысле она у Пети тусклая, ощетинившаяся, колючая. Взял и оскорбил повествованием о всадниках, точнее, намеком, что она, плебейка, вздумала вскочить в седло и встроиться в ряд патрициев. А вид… истина в последней инстанции. Вряд ли Аля переступила бы порог его квартиры, если бы прошлой ночью хорошенько рассмотрела зеркало Петиной души ниже лба. Тем более непонятен его поступок, когда он с рыцарским благородством разрешил ей пожить с детьми у него.

— Интересно рассказываешь, — промямлила она, про себя гадая, чем же немножко пригасить его злость. — Историю любишь?

— Люблю. История дает ответы на все вопросы, потому что человек ничего нового не привнес в этот мир, а, достигнув относительного прогресса в бытовом плане, начал стремительно деградировать в моральном аспекте.

Вот это зануда! И как все зануды, думает о себе в превосходной степени, иначе не отделял бы свою персону от деградантов.

— Кто тебя так сильно обидел, Петя?

— С чего ты взяла?

Ух, как дернулся! Молнии из глаз метнул. Значит, Аля попала в болезненную точку, но обижать не хотела его, да и не заслужил он, хоть и выпустил иголки, поэтому подбирала слова:

— Твоим взглядом на жизнь руководит обида… большая, как мне видится. Ты кого-то ненавидишь, этот человек и есть твой главный всадник… Наверное, он вскочил в седло и умчался от тебя, а ты… Ты теперь всех видишь с копытами?

Пауза. Петя допил кофе, поднялся и:

— Я помогу тебе найти квартиру.

— Спасибо, Петя, — сказала ему Аля в спину, ибо он зашагал вон из кухни, не желая продолжать с ней беседу. В общем, она наступила на больную мозоль.

* * *

Черновой все же настоял на посещении реанимационной палаты. Посмотреть-то он может на полуживого пострадавшего, который следственной группе обязан жизнью? С Андреем Максимовичем в палату зашел Тахир и лечащий доктор, заявивший сразу на пороге:

— Ну, вот, теперь вы сами видите: пациент жив и в коме.

Адвокат Бисеров лежал на кровати с кислородной маской на лице, а больше-то ничего примечательно в палате и не было, даже приборов (или датчиков), показывающих качество жизни больного, — обязательный атрибут киносериалов, — не имелось, что обеспокоило Чернового:

— Для вас пациент, а для нас свидетель тяжкого преступления. От него зависит, как скоро мы поймаем убийцу, понимаете? Нам он нужен живым.

— Да не волнуйтесь, выживет, — уверенно сказал доктор.

— А я вот волнуюсь. Почему у вас нет в реанимационной палате приборов, контролирующих его состояние? И никого рядом с ним нет. Вдруг приступ, а тут некому помочь.

На вид моложавый доктор привык ко всякого рода претензиям, кляузам, угрозам, поэтому держался ровно, как и говорил:

— Состояние больного не настолько тяжелое, чтобы подключать его к приборам жизнеобеспечения. Потеря крови была, но не критичная. Выстрел сделан с близкого расстояния, но не в упор, самострел исключается.

— Почему же он без сознания, если все не критично?

— Да много может быть факторов, я лично думаю, страх подействовал, когда в него стреляли. Кстати, у пациента проблемы с сердцем, сосудами, вязкостью крови и диабет. У диабетиков любой стресс может вызвать длительную кому, день и час выхода из комы никто вам не спрогнозирует. Надо набраться терпения и ждать. А то, что никого нет рядом… так персонала у нас маловато, больных больше, чем хотелось бы, но к вашему свидетелю медсестры забегают постоянно. Если вас наш режим работы не удовлетворяет, наймите сиделку.

Несолоно хлебавши Черновому пришлось уйти из больницы, по дороге к машине он ворчал, как старый дед, недовольный всем на свете:

— Нет, ты видел? Разговаривал с нами, как с баранами. Будто просто нельзя объяснить: мол, пациент в коме, потому что диабетик, пережил стресс…

— Шеф, он так и сказал…

— Не так! А с гонором! Терпеть не могу врачей… Может, нам охрану приставить к нему?

— К доктору? Зачем?

— Ты хоть не придуривайся! К Бисерову.

Тахир нажал на брелок, открыл автомобиль, затем, словно швейцар, дверцу для Андрея Максимовича распахнул, вдобавок рукой указал — вам сюда. Выезжая со стоянки, Тахир вернулся к свидетелю:

— Я лично не вижу необходимости в охране, убийца выстрелил с близкого расстояния, как сказал доктор, значит, видел, что пуля попала приблизительно в сердце, он определил это по крови.

— А если узнает, что попал выше сердца и свидетель жив?

Опер молчал, и Черновой подумал, что у парня нет ни ответа, ни возражений, кстати, любил он анализировать преступления с Тахиром, который всегда находил контрдовод. Данная тактика помогает со всех ракурсов рассмотреть ситуацию. А оперу всего лишь нужна была минута, чтобы себя поставить на место преступника и увидеть ситуацию со стороны:

— А как? Как узнает? Он сделал дело и ушел. Кого ему бояться? Убийца был в маске, да плевать ему на свидетелей.

— В маске… — повторил следователь. — В маске… Может, боялся, что его узнают, поэтому маску натянул?

— Или камер видеонаблюдения боялся.

— Н-да… Мотивы нам неизвестны, кто стрелял — наемник, грабитель, мститель? Завтра утром возьми сына Вольской и поезжайте в дом, пусть осмотрит его на предмет кражи. Да! Тахир, ты в аэропорту был?

— Конечно! Билеты Вольская заказала на следующий день после своего ночного спектакля, на двадцать пятое августа. То есть сын приехал днем двадцать пятого, а вечером того же дня оба должны были улететь в Черногорию. Тур оплачен за десять дней отдыха, так что, Андрей Максимович, все путем.

— Хм… Вот баба — задумала спектакль со своим убийством, а на следующий день хотела укатить на заграничный курорт, причем! — поднял палец Черновой. — Был еще один фигурант, который то ли подыграл ей, то ли жертвой явился, но ребята клялись, что убили его, Вольскую и Бисерова. Фигурант исчез, Бисерова мы нашли раненым, ее убитой.

— Думаю, Бисеров с Вольской выступали единым фронтом, так как оба после расстрела остались живы.

— Как версия годится, — согласился Черновой. — Если следовать твоей логике, убийца был в их компании и…

— Застрелил неизвестного фигуранта и, может быть, убил двух человек в автомобиле.

— Тогда спектакль затеян для фигуранта под именем Х, но что-то пошло не по плану. Мне так это все представляется.

— А что, если убийца решил внедрить свой собственный сценарий? Застрелил Вольскую, Бисеров кинулся убегать, догнал его и тоже пристрелил.

— Ну, вот, — улыбнулся Черновой, а улыбался он редко, — у нас уже есть версия, заслуживающая внимания, но мотивов все равно нет. Подождем результатов экспертиз, от них и будем плясать, а до этого… жду идей.

* * *

Два дня Аля ездила по объявлениям вместе с детьми, успевая еще и еду приготовить на всю компанию. Обещания помочь найти квартиру друг Петя не выполнил, ему привалила работа, он изучал клиентов и место, которое ему предстояло превратить в царские чертоги. Дети уставали — вот где нужна машина, но без прав ездить Аля не рискнула. Промучившись, она решила завтра же напомнить о себе Черновому, чтобы хоть какую-нибудь временную бумажку выдали, пока дойдет дело до подлинных документов.

Часов в семь вечера дети уплетали котлеты с овощами, Аля готовила ужин и суп на завтрашний день, как вдруг в кухню заглянул Ник с кислой физиономией. Одет в стильный костюм: брюки цвета чернослива, пиджак с закатанными по локоть рукавами светло-лиловый, рубашечка светлее пиджака, но в тон, — «мамуля» была щедрой женщиной.

— Чморики, что едим? — спросил Ник.

Дети накололи на вилки по котлете и показали ему, иногда они действовали одновременно, не сговариваясь, чем веселили всех, в основном Петю. Им понравилось вызывать смех, теперь Миша с Машей старательно выполняли правила игры, главное — действовать синхронно обоим удавалось с легкостью. А Алю слово «чморики» доводило до бешенства, надо отдать ей должное, она стойко терпела, в конце концов, этот туповатый и самовлюбленный тип — друг Пети, ведь неизвестно, сколько еще ей предстоит жить здесь. У Альки есть Мишка с Машкой, дети заставляют быть взрослой, взвешенной и думать не только о себе, впрочем, о них она только и думала.

— Ах, мы при параде? — усмехнулась Аля, демонстративно разглядывая Ника. — На тусовку или в модный клуб намылились на ночь глядя?

Ее уже не возьмешь ни оберткой, ни параметрами Аполлона, к свисту о нефтяных вышках и элитных лошадках она тоже теперь относится как к художественному исполнению. Между нею и Ником образовалась огромная яма, заполненная ложью, а от внезапной и страстной любви остался неприятный осадочек, поэтому, подозревала Аля, позолоченный слиток большую часть времени торчал в своей комнате.

— Угадала, в клуб, — бросил он.

— Новую «мамочку» искать?

— А хоть бы и так! — сказал Ник равнодушно, наливая в стакан простой воды. — У меня нет талантов, как у Петьки, нет работы, но у меня есть я — это немало.

Аля вяло зааплодировала, Ника не смутила ее реакция, он попрощался с чмориками и ушел. Только за ним захлопнулась дверь, раздался звонок. Забыл что-то Альфик (от слова «альфонс»)? И ключи забыл? Пришлось идти открывать:

— Ну, что такое? Иду, иду… Э… Вы кто?

Девица примерно того же возраста, разодетая в пух и прах в розоватые тона — даже летний плащик цвета увядшей розы, — легонько толкнула в плечо Алю. Небрежно эдак, тремя пальчиками, чтобы незнакомка в фартуке освободила дорогу, и прошла в квартиру, по ходу бросив вопрос:

— Домработница?

— Нет, я…

Но ответ ей не нужен, девица шла по коридору, крича по-хозяйски:

— Петя!.. Пит!.. Это я, Светик!..

— Его нет дома, — поставила в известность гостью Аля, идя на кухню. — Он с утра уехал на работу. Вообще-то, у нас в прихожей снимают обувь.

За ней притопала Светик, стуча шпильками (и наверняка не мучая ноги тесной обувью), в которых разгуливала по улицам, да так и растопырила глаза, глядя на детей.

— А это что?

— Не что, а кто, — ухмыльнулась Аля, наливая им молока. — Вы никогда не видели детей?

— Чьи? Чьи это дети?

Судя по ужасу на миловидном личике, которое портило еще и высокомерие, у этой дуры закопошились глупые мысли насчет Пети и «домработницы». Она не подумала о гостях, решивших навестить приятеля, о том, что у Альки может быть муж и одновременно друг Пети. Нет, в ее куриной головке не нашлось ни одной позитивной мысли, и она разоралась на манер торговки:

— Ты кто такая? Откуда взялась? Только не заливай, что домработница, Пит никогда не поселит у себя бабу для уборки с двумя детьми из… из… каких-то там чувств (еле вытащила из своего убогого словаря нужные слова). Или я не знаю Пита! Переспала с ним, а теперь приехала с потомством потрошить? Бедный Петя! Ему не пришло в голову, что залететь ты могла от другого. Я тебе не Петя, хитрозадых вижу сразу. Ладно. Посмотрим, как будешь вертеться, когда сюда приедет Петькина мамочка, ее тебе не удастся наколоть, она покажет вам…

Дверью как хлопнула! С той стороны, разумеется. Ну, подобного концерта Алька еще в своей жизни не видела. С какого перепугу Светик наехала на нее? Главное, Алька при всех своих способностях перехватывать инициативу не смогла слова вставить, чтобы выгородить Петю, а пыталась. И как же теперь эту ситуацию преподнести хозяину? Светик явно имеет некие права на Петю — сестра, любовница, невеста… а вдруг жена? Вдруг они всего лишь в ссоре? Светик пришла мириться, а тут — здрасьте, двое детей и их мамаша.

Так Аля и провела оставшийся час: гадая и переживая, что будет, но детей уложила спать — это святое. По большому счету, угрозы для себя от убийцы в маске она не видела, ну, нет причин, чтобы он разыскивал ее и тем более убил. За что? Она вместе с детьми может спокойно вернуться к Тосе, но планы! У Али нет выхода, она очень надеется на Петю, что он войдет в положение, потому что по натуре добр… А вот и сам! Щелкнул замок входной двери, вошел Петя, судя по всему, уставший.

— Ужинать будешь? — спросила Аля, выглянув из кухни. — Есть котлеты, тушеные овощи, салат, какао и пирог яблочный.

— Полуфабрикаты? — уточнил Петя.

— Я полуфабрикатами детей не кормлю, — обиделась Алька.

— Тогда буду. Руки только помою.

Главное, накормить мужчину, после этого он способен выдержать все неприятности, сколько бы ни свалилось на него бед, — так учила бабушка. И Петя, как оказалось, не исключение: постепенно добрел, расслаблялся, но не забыл поинтересоваться, нашла ли она квартиру. Короче, намекнул, чтобы Аля вместе с потомством выметалась по-быстрому.

— Ничего подходящего, — вздохнула Аля, — только детей уморила.

— Зачем их с собой таскаешь? Они большие, могут одни побыть.

— Нет, одних оставить… нет. Мне машина нужна, завтра поеду к твоему Андрею Максимовичу, он же обещал помочь с документами.

— Ладно, завтра отвезу тебя к нему. У меня начинается свободный график, буду работать дома, пока не набросаю несколько вариантов оформления дома.

— Было бы хорошо. — Ну, теперь пора к плохим новостям приступить. — Слушай, Петя, тут приходила девушка… Светик… (О, он перестал жевать, уставился исподлобья на Альку, плохи дела.) Она подумала, что Мишка с Машкой твои дети. Не знаю, почему так решила, наверное, из-за того, что я в фартуке… Я пыталась ей объяснить, что она ошибается, но Светик меня слушать не захотела… кричала… грозилась, что привезет сюда мамочку и та мне что-то покажет… Э… У тебя тоже есть мамочка?

Разумеется, она имела в виду «мамочку», как была у Ника. Понял Петя или нет, ответил конкретно и без раздражения:

— Нет, что ты, я круглый сирота.

— Не похоже, но раз так считаешь… Петя, пожалуйста, прости… я не ожидала, что придет твоя Светик и воспримет меня… неправильно.

— Да не парься, все гуд.

— А кто тебе Светик? — Этот вопрос ее интересовал очень и очень.

— Невеста.

Так и разбиваются надежды о булыжники обстоятельств. Печально. Алька вымыла посуду и поднялась в выделенную ей комнату, где, присев на кровать к спящим детям, тихонько расплакалась. К слабакам она не относится, но иногда чувствовала себя абсолютно беспомощной, не способной решить проблему. Она прилегла рядом с детьми, Миша сразу обнял ее, прижавшись, так и заснула.

Рано утром Петя сбегал на пробежку, вернулся, а в квартире стояла мертвая тишина, то есть сонная тишина. Он отправился в спортзал — комнату с тренажером и всяческими приспособлениями для тренировок. Петя сел на пол, ступнями зацепился за шведскую стенку и принялся качать пресс, ложась на пол, следом — поднимаясь в положение сидя. В какой-то момент увидел ангелочка, Миша в пижаме сидел на корточках за его спиной и наблюдал за упражнением. Петя развернулся к нему, усевшись по-татарски, взял бутылку с водой, проворчав:

— Ты откуда взялся? Я не слышал, как ты вошел.

— Все спят, а я проснулся. Мне скучно, я пошел гулять по дому.

— Давай отжиматься? — предложил Петя.

Мальчик улегся на живот, несколько раз поднялся на руках и упал на ковер, перевернулся на спину, закинув руки за голову, через паузу проявил странный интерес:

— Вчера сюда приходила Светик, кто она?

— Женщина. Моя невеста.

— Ты совсем не разбираешься в людях? Не видишь, что она плохая?

— Слушай, Миша… В библиотеке куча толстых книг, возьми и читай, читай… например, «Анну Каренину».

— Мама Аля не разрешает читать эту книжку, говорит, я еще маленький и не пойму сложных отношений между полами.

— Да ну! Я так не думаю, но раз мама Аля говорит… тогда возьми «Войну и мир» графа Льва Толстого, самое то для твоего возраста, там все поймешь.

Пошутил, конечно. Просто Петя не привык и никогда не умел обращаться с детьми, которые иногда напрягают. А вот завтракать с ними приятно — забавные. После завтрака собрались к Черновому, детей Петя решил оставить дома, и это обсуждению не подлежало. Перед выходом он их позвал и строго сказал:

— Мальки, ведите себя хорошо.

Ангелочки кивнули хором — такие хорошенькие, ими только любоваться и умиляться. Аля поцеловала детей в розовые щечки и побежала за Петей, захлопнув дверь. Некоторое время ехали и молчали, Аля под нос напевала, потому что грусть осталась во вчерашнем дне и ушла вместе со сном, сегодня у нее зрели новые идеи, ход мыслей прервал брюзга Петя:

— Что тебя радует? Поделись.

— Радует? — пожала она плечами. — Я нашла жилье.

— Вчера ты говорила, что…

— Я просто забыла об одном надежном варианте, так что все в порядке, сегодня вечером мы уедем. Вот только машина моя…

— Пусть стоит, — разрешил Петя. — У нас во дворе народ нормальный, кражами не промышляет.

А она завтра же выйдет на охоту, без машины будет тяжело.

* * *

Результаты исследований и экспертиз поставили опергруппу в некоторый тупик, вообще-то на всякие странности, особенно выходящие за рамки разума, нужно время, чтобы переварить их. Времени у следствия, конечно, сколько угодно — хоть десять лет, но не для всех подходит подобная установка, некоторые любят долбить ситуацию до упора. Обычно Черновой просил дать ему ребят, с которыми удобно работать, ну, а главное — они похожи на него упорством и желанием раскрыть преступление любой сложности, потом праздновать победу.

— Начнем с крови, — сказал Андрей Максимович. Протоколы экспертиз лежали на его столе, но он выписал самые важные моменты в блокнот, туда постоянно заглядывал. — Что мы имеем: грязь, взятая из щелей паркета, пропитана кровью Вольской, а также принадлежит неизвестному фигуранту и… свинье.

— То есть кровь животного происхождения, — уточнил молоденький оперативник Олег.

— Именно, — кивнул Черновой и еще раз повторил: — Свиная. Смотрите, как интересно: презерватив, который мы нашли, завернутый в окровавленную кофточку, был наполнен тоже свиной кровью.

— Короче, вы получили подтверждение: Вольская устроила представление, — сделал окончательный вывод Тахир. — А кровь Бисерова была в гостиной?

— Нет, — ответил Черновой. — Позже покажу мультик и подумаем над ним, наши мальчишки соорудили за эти дни на основании показаний и экспертиз. А пока еще поговорим про кровь. Один из чехлов, найденных в подсобном помещении, тоже имеет кровь неизвестного фигуранта, а второй… догадываетесь?

— Свиная, — озвучил догадку Олег.

— Это не все. Несмотря на дождь, который должен был по идее смыть все следы, взятая земля вместе с травой на месте стоянки неизвестного автомобиля перед домом Вольской тоже показала наличие двух разных видов крови.

— Значит, в этом доме произошло четыре убийства? — сосчитал Олег. — И одно покушение.

— Ха! — хохотнул Тахир. — А как докажешь без трупов? По факту у нас только одно убийство, потому что труп один.

Слушая ребят, Черновой почесывал шею под подбородком, хитро щурясь, он явно припас, выражаясь фигурально, бомбу. Молодые люди покосились на него, но Андрей Максимович налил в стакан минеральной воды из бутылки, выпил, только потом выложил:

— Отстрелянные гильзы пистолета Макарова обнаружены перед домом Вольской, их три…

— Три выстрела! Неужели есть и пятый труп? — наигранно ужаснулся Тахир. — Вот это размах! Похоже на криминальную разборку.

— Похоже, — согласно кивнул Черновой. — Только доказательств нет, частицы крови, найденные в земле, принадлежат двум неизвестным людям. И не перебивай больше. Гильзы от автомата лежали в мусорном ведре…

— Как банально… — опять подал голос Тахир. — На такую глупость способна только женщина.

— Подожди! — проткнул воздух указательным пальцем в его сторону Черновой. — Эти гильзы и пули, попавшие в стены, от пистолета-пулемета «Кедр» девяносто третьего года выпуска. С этого года как раз начался серийный выпуск этого оружия. Компактный, удобный, легкий — вес со снаряженной обоймой и двух килограмм не набирает. И это очень важно. Так вот: «Кедр» Аля с Ником приняли за полноценный автомат, так как стреляет он похоже. Модель не новая, но вполне боеспособная, как видим. Итак, мы имеем два вида оружия, прошу обратить на это внимание — два! А Вольскую застрелили из «тэтэшки», из этого же пистолета стреляли в Бисерова. Последнее: все три вида оружия не зарегистрированы.

Повисла пауза, надо было собрать данные в одну логическую цепочку, но у самого молодого не хватало терпения заниматься анализом:

— Три вида оружия… Убийц было трое, что ли?

— А вот теперь, ребята, предлагаю посмотреть мультик.

Черновой поднял крышку ноутбука и развернул его монитором к оперативникам, сам же встал, поставил стул перед столом и продолжил, настраивая ноут на работу:

— Они сделали видео на основании всех данных — траектории полета пуль, местонахождение машин, деревьев, людей, убийцы. То есть это примерный рассказ, как именно происходили события, чтобы хоть как-то сориентироваться, что тут к чему. Молодца мальчишки… Смотрим.

Сначала дана гостиная Вольской в объеме и со всех сторон. Начался мультик: приезжает автомобиль Вольской и неизвестная иномарка, Зоя въезжает во двор, выходит вместе с Бисеровым… Остановив просмотр, Черновой пояснил:

— Поскольку жертвы приехали к Вольской, то, надо полагать, ехали в одной машине, а она в своей с Бисеровым. Смотрим дальше. Двое из неизвестной иномарки премиум-класса, как сообщили нам свидетели Алика с Ником, принесли четыре баула… вот они. Мистер Х подходит к Вольской и Бисерову, они идут за мужчинами с баулами, которые… вот они! Выходят. Что происходило в доме, мы опускаем, потому что подписи нас не интересуют, а вот как предположительно разворачивались события перед домом…

Подъезжает мотоциклист и стреляет в водителя, затем в пассажира.

— А соседи выстрелов не слышали, — заметил Олег.

— Через глушитель стрелял, — просветил его Тахир, внимательно глядя на монитор. — Застрелил и пошел в дом…

— Раз это был спектакль, то смотрите, как убийца стрелял. Поверх Вольской и Бисерова, о чем баллистам рассказали застрявшие пули, и в Мистера Х на поражение.

— Можно мне? — затряс поднятой рукой Олег. Черновой махнул ему рукой, мол, валяй, у нас равноправие, тот и выпалил: — Не понимаю, зачем эту фигню устроили? Спектакль для человека, которого через минуту убивают? Ну, бред же полный.

— Думаешь, ты один непонимающий? — усмехнулся Тахир.

— Спасибо, успокоил, — хмыкнул Олег. — А то я уж подумал, мое серое вещество действительно серое.

— А я еще не догоняю, — сказал Тахир, обращаясь к Черновому, — почему убийца стрелял из двух видов оружия?

— Из трех! — напомнил Олег.

— Тем более, — хмыкнул Тахир. — Зачем, когда можно застрелить одним пистолетом или пистолетом-пулеметом?

— Хрен их знает, — пожал плечами Черновой. — Думаю, Бисеров в курсе, мне обещали сразу сообщить, когда он очнется. Вторая часть мультика — побег Али и Ника — пишется ребятами, но эта часть не загадочная, там все ясно. Убийц, я думаю, двое, а не трое. Просто в кого-то из неизвестной машины убийца выстрелил два раза. Далее: Ник с Алей удирали от убийцы, а в это время в доме появился второй преступник. В общем, картина преступления более-менее выстроилась.

Все задумались, каждый для себя выстраивал траекторию поисков недостающих улик, которых сейчас мало, и подозреваемых, которых пока вообще нет. И снова последовал детский вопрос от Олега:

— Убийца гнался за Алей и Ником, а зачем? Правда — зачем? Если свидетели не могли составить его фоторобот. Непонятно.

— Ну, в этом случае я его понимаю, — сказал Тахир. — Он понял: есть свидетели его преступления, этого достаточно, чтобы убрать их.

— Почему достаточно? — не унимался Олег.

— Да мало ли, где он допустил ошибку, свидетель всегда потенциальная опасность. А маленькая ошибка способна уничтожить самые грандиозные намерения и отправить на вечное поселение за колючую проволоку. Будешь ты рисковать, отпуская свидетелей?

— Я преступление совершать не стану, — задиристо ответил Олег. — Чувствуешь разницу?

Тахир отмахнулся от него, как от назойливой мухи, остановив взгляд на Черновом, в конце концов, генералиссимус Андрей Максимович, ему и командовать парадом. А тот отправил ребят на предприятия Вольской, причем просил переговорить со всеми ее сотрудниками без исключения — от заведующих до грузчиков. Не прошло и полминуты, как Тахир с Олегом вышли, в кабинет заглянул Петя и попросил разрешения войти.

— Петр! — обрадовался ему Черновой. — Заходи, мальчик, заходи…

Мальчик пришел не один, с девочкой. Выслушав, в чем дело, Андрей Максимович позвонил куда следует и договорился: пока будет идти сверка данных, Але выдадут справку, удостоверяющую личность. С водительскими правами нужно немножко подождать, все же это чуть-чуть другое ведомство, но вопрос решаем. Потом он предложил и Але посмотреть мультик с известным сюжетом… Ой, какие отвратные воспоминания у нее после всех приключений, связанных с домом Вольской, она не хотела еще раз увидеть себя со стороны и все, что там происходило. Андрей Максимович настаивал:

— Нет-нет, отворачиваться не надо, понимаю, что возвращаться в час убийства тяжело, и все-таки ты внимательно смотри — так все было или что-то мы упустили? Вспоминай детали… неважные, дурацкие, мысли несущественные — нам все сгодится.

К счастью, ее не изобразили голой, иначе не вынесла бы.

— Как будто так и было, — сказала после просмотра Аля. — Я же не все видела, но сделано здорово. Знаете, мне вспомнился один момент… Когда мы с Ником приехали, он стал открывать ключом дверь, а она оказалась открытой. У него был шок из-за того, что забыл запереть дом, потом успокоился, ничего ведь не случилось, все вроде бы осталось на месте.

— Ник рассказывал о Зое Павловне что-нибудь?

— Немного, но отзывался хорошо, восхищался, чуть-чуть побаивался ее… Я думала, она его мать. Сказал, что «мамуля» обещала вернуться на следующий день поздно вечером, около двенадцати ночи, поэтому пригласил меня, и был ужасно напуган, когда Зоя Павловна вернулась на сутки раньше.

— На сутки… — задумчиво повторил он.

— Да. Двадцать четвертого августа уехала и двадцать четвертого приехала, а должна была завтра вечером, двадцать пятого августа вернуться домой, — уточнила Аля. Ей показалось, следователь не въехал во временной отрезок.

— Очень интересно, — загадочно глядя на Алю, обхватив подбородок пятерней, произнес Черновой с улыбкой.

Что ему интересно, не объяснил, уже на обратной дороге она поинтересовалась у Пети:

— Какой странный твой дядя Андрей. Чего это он на меня загадочно смотрел и улыбался? Будто подозревает меня…

— Брось ерунду молоть, — покривился Петя. — Дядя Андрей, когда попадает на важную мысль, смотрит на тебя и не видит. Он в отключке, потому что живет в этот миг своей работой. Его семья к перепадам настроения, отключению от текущего момента, зависаниям, да ко многим чудачествам привыкла давно, даже подшучивают над ним.

— А кто он тебе? Я заметила, у вас теплые отношения.

— Друг отца. Большой друг, настоящий.

— А отец где?

— На небесах. Давно, когда я подростком был.

Она вдруг как-то сникла, не извинившись за напоминание о смерти близкого человека, и, как дядя Андрей, отключилась от текущего момента, глядя в одну точку. Петя так и не понял, чем он вогнал девушку в ступор, чтобы вывести, предложил:

— Давай заедем на рынок и купим продуктов? Я магазинную еду как-то не очень… Такую ораву кормить надо, верно?

— Сегодня орава уменьшится, — рассмеялась Аля.

— Все равно выгода: неделю не буду ездить за едой.

Рынок так рынок. Аля помогла выбрать продукты, удивив Петю практичностью и знанием, к тому же торговалась удачно, он к препинаниям с продавцами не привык, поэтому молча таскал сумки с пакетами. А чему тут удивляться? Двое детей научат разбираться во всех бытовых потребностях. Наконец оба с полными пакетами переступили порог квартиры, и тут началось! Из ванной выглянули две виноватые мордахи, и Аля поняла: будет буря. Она кинулась в ванную комнату и замерла, сзади задышал Петя:

— Ни фига себе! Что тут было?

В ванной бардак — на полу воды по щиколотку (слава богу, первый этаж), все, что в шкафчиках стояло, переставлено на новые места — на крышке унитаза, что-то на полу в воде, на стиральной машинке, на корзине для грязного белья. Маша стояла босиком у шкафа с мокрой тряпкой и, почуяв угрозу в словах Пети, начала плакать, растирая кулачком глаза и с трудом выговаривая:

— Мы… мы помочь… хо-хотели… убраться-а-а… Миша поставил ведерко… в ра-аковину… и… и мы забыли… А потом… потом мы доста-авали, а оно упало…

— Лучше бы ты в куколки играла, а Миша книжки читал, — сердито сказал Петя. — Маша, положи мою футболку в стиральную машину, я ношу ее, а не полы мою.

Аля подхватила с пола половую тряпку и принялась собирать воду в пластмассовое ведро, сказав детям без раздражения и упреков:

— Ребята, снимите одежду, она мокрая, и бегом переодеваться.

— Н-да… — протянул Петя. — Надо ж было найти это ведро, оно в кладовой стояло. Ладно, работы тут надолго, я — на кухню.

Взяв свои и Алькины пакеты, он двинул по коридору, а через минуту из кухни донеслось симптоматичное рычание. Вскоре в коридоре и Петя появился, как раз Аля выглянула из ванной, кажется, у него не осталось слов, он только пальцем указывал в сторону кухни. Она подбежала к нему, оставляя мокрые следы на полу, с опаской заглянула… Там идентичная картина: и рассыпано, и переставлено, и разбито, и мокро.

— Да ничего страшного не случилось… — пролепетала Аля, но Петя был другого мнения:

— Тебе не кажется, что их надо наказать? Хотя бы в угол поста…

Невольно Пете пришлось замолчать, стоило Але развернуться к нему лицом, перед ним появилась осатаневшая фурия, руки водрузила на бедра и в ответ:

— Что? Наказать? Ты… — ткнула в его грудь пальцем, — сказал им вести себя хорошо, они и вели! Помогали! Это положительное поведение. Но у них не получилось, потому что они маленькие. Так за что я должна их наказывать?

— Не думал, что твои дети превратно поймут меня.

— А я тебе говорила: не надо оставлять их одних. Но ты же слушать не умеешь, как эта твоя… как ее?… Светик! Орала тут, как бешеная!

— Ты хоть не ори! — повысил голос и Петя. — Не люблю сотрясений…

— Ха-ха! Светик тебе обеспечит сотрясения.

— Я сказал — тихо! Раскричалась! Пагубный пример не подавай своим детям. Эй, малявки, наверху вы тоже… убирались?

— Не успели, — повесил голову Миша.

— Нам повезло, — процедил Петя, глядя на обоих детей в одних трусиках. — Ну, давай, мамаша, приводи дом в порядок, думаю, до завтрашнего утра управишься.

Да куда там — до завтрашнего утра! Через три часа разгром был полностью ликвидирован, причем Миша с Машей активно помогали, беспрекословно слушаясь. А потом вместе с детьми Аля взялась за приготовление ужина, решив переехать завтра.

6 Где логика?

Продуктовый магазинчик Вольской на окраине города одно время давал прибыль, но стало трудно без спиртного содержать точку, еле-еле сводили концы с концами, жаловалась заведующая. Неохотно она вступила в контакт, видимо, богатый опыт пожилой женщины не позволял откровенничать с полицией, ограничивалась она уклончивыми фразами, но даже из скупых сведений Тахир с Олегом кое-что собрали.

Дело в том, что спиртное разрешается продавать при наличии определенного количества квадратных метров, в магазине не хватало двух квадратов — и запрет не заставил себя ждать. Но с другими мелкими магазинами дело обстоит иначе, есть и меньше площади, а спиртное — пожалуйста. Заведующая намекнула, что разрешения получают через стимуляцию, ну, понятно, что она назвала стимуляцией. Но когда молодые люди стали интересоваться, кого простимулировать должна была Зоя Павловна, женщина пожала плечами, мол, не знаю. Зато охотно рассказала, как Зоя Павловна решила проблему год назад — расширила площадь магазина в два раза! Для этого выкупила соседнюю однокомнатную квартиру, сделала общий ремонт, и… дела худо-бедно пошли на поправку. Из магазина оперативники вышли неудовлетворенными, по дороге к авто Тахир рассуждал вслух:

— Так мы ни черта не добьемся, нужно поменять тактику. Вольская владела пятью предприятиями, давай вычленим самые… престижные, что ли? Думаю, в любимые заведения она вкладывалась круто, там и доверия оказывала больше.

— Я на первое место поставлю антикварный салон, — сразу сказал Олег.

Тахир сморщился, отрицательно мотнув головой:

— Там же барахло дырявое да потертое. Сколько ни заходил в эти магазины, получал отрицательные эмоции.

— Ты хоть раз был у Вольской в салоне? — возмутился Олег и тут же махнул рукой. — Ой, помолчи, вижу, не был. А надо побывать, уверяю, мнение изменишь. И кондитерская у нее супер, мама покупает только там торты, пирожные, печенье и даже хлеб — у них там особый хлеб пекут, неимоверно вкусный.

— Уговорил, языкатый, — садясь за руль, улыбнулся Тахир.

Антикварный салон выбрали первым. Войдя туда через стеклянную дверь, молодые люди попали в светлое, современное помещение с открытыми выставками и застекленными витринами с подсветками. Все здесь сверкало либо стерильной чистотой, либо подсветками. Тахир лишь выпятил нижнюю губу, одобрительно закивав, потом двинул к одной из витрин — интересно же, что за стеклом из антиквариата предлагают. Каково же было удивление, когда он обнаружил ювелирную витрину с астрономическими ценами, к которой сразу подошла симпатичная девушка в белой блузке с рюшами и строгой черной юбке:

— Я могу вам помочь?

— Можете, — заулыбался Тахир. — Я в ювелирный салон попал или в антикварный?

— Антикварный, — сказала девушка. — Эти украшения старинные, кстати, обратите внимание: наши товары разного назначения.

Да, на витрине выставлены серьги, браслет, пара кулонов, крест с камнями, брошь в виде букета, заколка и типично мужские предметы — запонки, зажим для галстука. Набор бессистемный. За спиной девушки на полках стояли изящные статуэтки из разных материалов, но Тахир не стал больше рассматривать товар, а показал удостоверение:

— Девушка, нам нужен директор этого прекрасного салона.

— Идите за мной.

Она провела двух парней в административную часть, расположенную за салоном, вошла в кабинет директора, затем пригласила Тахира и Олега. За столом они увидели миловидную женщину лет сорока, очень приятную, с красивым низким голосом. Пригласив их присесть одним движением руки, она холодно представилась Катериной Германовной и не без изумления поинтересовалась, что привело правоохранительные службы в их салон. Тахир заметил напряжение во всей ее фигуре, но полностью открывать карты не стал:

— Мы пришли поговорить о Вольской Зое Павловне…

— Что на этот раз случилось?

Неудачное начало: несколько в штыки восприняла она желание поговорить о хозяйке, с другой стороны, обоим стало понятно, что у Зои Павловны неоднократно возникали проблемы. Тахиру осталось зацепиться за вырвавшуюся фразу директрисы:

— А что случалось до нас?

— Да зачастили к нам проверяющие, чуть ли не каждый месяц навещают — Роспотребнадзор, пожарные, налоговая, полиция с обыском. И торчат не пару дней, такое ощущение, что ищут хоть каплю нарушения, чтобы раздуть из нее волну цунами.

— А вы работаете без нарушений?

— Профессиональная тайна, — бесстрашно отбрила Катерина Германовна, что только подтвердило: достали даму серьезно. — Сомневаетесь — ищите нарушения.

Итак, отношение к хозяйке определено — позитивное, может быть, это поможет вытащить из нее сокрытые сведения, но не факт. Однако следовало поговорить начистоту, Тахир протянул руку к Олегу, тот понял без слов и положил на его ладонь смартфон, одновременно она услышала:

— Вы знаете, что с вашей хозяйкой?

— Думаю, Зоя Павловна уехала…

— Думаете? Она не предупреждала вас, что уедет?

— Так иногда бывает, потом она звонит… А что такое?

— К сожалению, с хозяйкой вашего салона случилась беда, Вольскую Зою Павловну застрелили несколько дней назад ночью в ее доме.

В подтверждение он нашел фото убитой, которые сделал Олег, и положил смартфон на стол перед Катериной Германовной. Безжалостный поступок — показать труп человека, от которого зависело благосостояние, нет его и — стабильность летит к чертям. Однако шокотерапия полезна, метод настраивает строптивый источник информации на мирный лад и делает сговорчивей. Сначала Катерина Германовна, увидев фото, непроизвольно отшатнулась, не сильно, но заметно, одновременно сделала вдох и замерла, глядя на портрет Вольской с дыркой во лбу, о которой она и спросила, показав пальцем:

— Что это?

— След от пули, — пояснил Олег, ему ведь тоже надо принять участие в опросе. — Ей выстрелили в лоб.

— Не может быть… — пролепетала Катерина Германовна, потом отвернулась, пряча слезы, ее пальцы подрагивали.

— Теперь понимаете, что мы не проверяющие, а пришли по другому поводу? — подал голос через паузу Тахир. Она кивнула. — Мы рассчитываем на вас. Начнем вот с чего: что за человек была Зоя Павловна?

Держалась она с трудом, известие о смерти нанесло удар, это видно было по ее огорченному лицу, по глазам, в которых слезы держатся за счет воли, но Катерина Германовна собралась и заговорила:

— Люди у нее работали по многу лет, они ценили Зою, уважали. Ну и она в ответ изо всех сил сохраняла каждую точку вместе с работниками.

— Вы хотите сказать, она была…

— Да, — не дала договорить директор салона. — Вон сколько жлобов в бизнесе, издеваются над теми, кто пашет на них. Расскажу такой эпизод… Заходим мы с Зоей в центр техники, там можно купить все: от компьютеров с холодильниками до миксеров с утюгами. Выбираем подарок на день рождения нашей продавщице, проработавшей лет пятнадцать с ней, и вдруг слышим ругань. Отборную. Хозяин распекал своих работников прямо в торговом зале. Было так отвратительно это слушать, что мы решили купить подарок в другом месте. Зоя, проходя мимо, не удержалась и сказала уроду: «Браво! Ты продемонстрировал крутость, надеюсь, кто-нибудь снял твои истерики и поделится ими в интернете, чтобы горожане знали: тебе нести деньги не стоит, нельзя поощрять хамство». А знаете, через месяц действительно в интернет выкинули несколько видео с хозяином центра — и результат: резко упал покупательский спрос. По всей вероятности, кто-то воспользовался советом Зои. Да, она была идеальным предпринимателем, ответственным и умеющим ценить работников, это особый дар.

— И без недостатков?

— Отчего же? Людей без недостатков не бывает, не ошибусь, если скажу, что у вас их тоже полно. Но раз жаждете, пожалуйста, вот вам недостатки: резкая, нетерпимая, властная. И при всем при том — справедливая. Поэтому ей прощали резкость, между тем границ Зоя никогда не переступала.

— Послушайте, слишком частые проверки — это же чья-то злая инициатива? Может, кляузы писал обиженный на нее хозяин центра и…

— Нет. Троллинг, как сейчас модно говорить, атакует из другой сферы, не предпринимательской. Извините, но об этом я говорить не стану.

— Почему? Разве вы не заинтересованы, чтобы мы нашли виновных в смерти Зои Павловны?

Она снова его перебила, причем тон взяла обличительный, будто на ней судейская мантия:

— Давить на совесть не надо, не поможет. А знаете почему? Потому что вы никогда не привлечете этих людей к ответственности, духу у вас не хватит. Кого-то из ваших купят, а я стану крайней? Нет уж. Одно могу сказать с уверенностью, возможно, вам это поможет: им незачем ее убивать, эти бонзы без пистолета и топора способны любого предпринимателя поставить на колени. А теперь извините, мне надо сообщить о смерти Зои Павловны всем, кто работал с ней.

Так хорошо катилась беседа и вдруг — облом, оба оперативника неожиданно растерялись и вышли из кабинета, словно проиграли решающую битву. Собственно, так и случилось. Молодые люди добрались до машины, сели в нее и сидели, как на похоронах, в скорбном молчании несколько минут.

— Вот противная тетка! — произнес Олег. — Ведь прекрасно знает подноготную Вольской и кто ее прессовал.

— Кто бы сомневался! — отозвался Тимур, не привыкший к поражениям. — Боится. Боится сильных мира сего, это действительно серьезно. А все равно проговорилась в самом начале, что прессинг шел из проверяющих служб. Потом еще и дополнила, что им незачем убивать Вольскую… Черновой теперь нас запилит: надо уметь работать с людьми… О! Легок на помине, — отреагировал он на звонок. — Слушаю, Андрей Максимович.

— Ты можешь сейчас говорить?

— Да. Говорите спокойно, мы с Олежеком в машине.

— Включи громкую связь, пусть и Олежек послушает, есть пища для его серого вещества. Теперь слушайте: мадам Вольская двадцать четвертого августа уехала под вечер и сказала своему… м…

— Бойфренду, — подсказал Олег.

— …что приедет на следующий день поздно вечером, — закончил фразу Черновой. — То есть двадцать пятого августа.

— Она же собиралась улететь двадцать пятого, — напомнил Тахир. — И не поздно вечером, рейс шестичасовой.

— А я про что! Где логика? Вольская купила билеты на двадцать пятое, положила их не куда-нибудь там в ящик стола, а в сейф; собрала два чемодана и поставила их в гардеробной у входа, чтобы далеко не ходить за ними. А своему… м… бойфренду сказала, что вернется домой позже, чем ей надо быть в аэропорту! Вылет в семь часов, на регистрацию минимум за час надо явиться — это шесть. За чемоданами надо заехать? А до аэропорта добраться? Но вернулась в тот же вечер, двадцать четвертого.

— Передумала! — подал идею Олег.

— Исключено, — возразил Черновой. — Она куда-то ездила, вернулась не одна, я имею в виду вторую машину. И не забывайте про баулы, которые исчезли вместе с предположительными трупами. Нет-нет, тут какая-то химия, я все варианты провернул — случайность исключаю.

— Ну, да… — озадаченно произнес Тахир. — Не могла она забыть про самолет, а если учесть разыгранный ею спектакль… эта женщина ничего просто так не делала. Но у меня нет версий.

— А вы подумайте. Исключите «забыла, передумала», нам необходимо понять, какой сценарий еще она состряпала. До встречи.

Тахир положил трубку в карман куртки и, повернув ключ в замке зажигания, разворачивая автомобиль, с досадой процедил:

— Одна подстерегает нас западня — не увлечься бы версией, что застрелили ее на почве бизнеса, хотя таких преступлений достаточно, чтобы взять за основу. Но лезет эта версия в голову — хоть башку отсекай.

— А ты считаешь, причина в другом? — спросил Олег.

— Ты знаешь, да! Шеф прав, мадам Вольская что-то накрутила, но я бы добавил: и сама же угодила в капкан, а все остальное — приложения к основной программе. Едем в кондитерскую.

Крошечная кондитерская под названием «Колобок» пользовалась популярностью и как кафетерий, здесь стоял устойчивый запах ванили, сдобы и свежеиспеченного хлеба. Столиков, правда, маловато, но народ заходил сюда выпить чашку кофе или чая, съесть пирожное и поболтать с друзьями. Зайдя в небольшое помещение и разглядывая ассортимент тортов в стеклянной витрине с тремя полками, Тахир полюбопытствовал:

— А чем эта кондитерская отличается от других?

— В продукцию они кладут, — шепотом принялся просвещать Олег, — например, масло, а не спред, молоко, а не молочный напиток, мед, а не патоку, лимонад у них из лимонов и апельсинов, а не вода с эссенцией, которая дает пятьсот процентов прибыли, ну и так далее. Отсюда качество в «Колобке» держится на высоком уровне. Знаешь, на чем горят многие в продуктовом бизнесе?

— Не знаю, — честно признался Тахир.

— Начинают отлично, качество зашкаливает, чтобы привлечь клиентов. А потом жадность берет верх, хочется больше прибыли, и суют в продукцию всякую дешевку, качество ухудшается, народ-то не дурак и перестает покупать продукцию.

— Понятно. Откуда ты знаешь столько тонкостей?

— Дома родители об этом говорят.

— Ладно, идем искать главного колобка?

Но именно главное лицо заведения отсутствовало, оно потому и главное, что не торчит в кабинете за компом, а лично руководит процессом приготовления и добывает продукты. Цех находится на окраине города, где аренда дешевле, оттуда привозят продукцию в «Колобок».

* * *

Постучавшись, Аля заглянула в кабинет, где Петя работал над эскизами. Эта комната отличалась от остальных функциональной мебелью и черно-белым цветом (кажется, это любимые цвета хозяина квартиры): многочисленные полые кубы вдоль стен, поставленные друг на друга, выполняли задачи обычных полок. Компьютерный стол загнан в самый темный угол, а рабочий — очень большой, словно стол для раскроя одежды, — возле окна. У противоположной окну стены небольшой диван и три компактных кресла, больше похожих на низкие стулья. Может, интерьер и стильный, а вот насчет уюта и красоты — Аля сомневалась. В данную минуту любителя идеальной чистоты она застала посреди бардака, он просматривал наброски, отшвыривая ненужные листы, которые падали на пол, лежали рисунки и на всех поверхностях.

— К тебе пришли, Петя, — сказала. — Я правильно впустила?

Хотел было он рявкнуть, мол, не смейте мне мешать, все вон отсюда! И даже успел изобразить на лице выражение тигра перед нападением, но вопреки ожиданиям сказал миролюбиво:

— Стефка! Проходи… Рад тебя видеть. Как ты?

— Спасибо, хреновее не бывает.

Разумеется, оба не выказали особой радости по поводу встречи, какая тут радость, когда мать Стефана подло застрелили? Гость поискал, куда бы сесть — а стулья, кресла и диван заняты листами с набросками, Петя сгреб обеими руками рисунки с дивана, кивнув головой, мол, сюда садись. Тот опустился на диван, подложил под шею небольшую подушку, запрокинул голову и прикрыл веки. Петя оседлал стул, поставив его напротив Стефана, и услышал уставший голос:

— Что за девушка меня встретила? Домработница?

— Алика? Нет. Приютил временно.

— Сегодня маму похоронили.

— Прости, я не знал, — огорчился Петя. — Мог бы сообщить.

— Да как-то не подумал… Извини, у меня сейчас все наперекосяк, на поминках даже не пил почему-то, а я далеко не трезвенник. Не волнуйся, народу было много, все, кто работал у мамы, пришли, да и похороны они организовали. А где мамина собачка?

— Колясик? Он… (Не говорить же, что Ник отправился ловить новую покровительницу?) Честно скажу, не знаю, куда смотался — не спрашивал.

— Собачка в поисках хозяйки? — догадался Стефан, открыл глаза и посмотрел на Петю. — В морду ему хочется дать, но не могу, мне он для другого нужен. Представляешь, мать ушла, а он девку привел к нам. Это как называется?

— Бизнес, — охарактеризовал одним словом отношения Ника и его покровительницы Петя. — В этой сфере морально-этические нормы не предусмотрены. Зачем он тебе?

— Хочу знать в подробностях, что происходило той ночью. Раньше не мог об этом говорить, сейчас готов.

Петя смотрел на гостя с искренней жалостью, другом ему Стефан никогда не являлся, но они, конечно, пересекались и были в хороших отношениях. Горе его придавило, вон и вытянутое лицо стало еще худее и сузилось, щеки совсем ввалились, глаза потухли и, главное, налет самоуверенного сноба слетел. И Колясика жалко, ведь не выдержит Стефан и заедет в красивое личико своим музыкальным кулаком, одно утешает — сын Зои Павловны не Геркулес.

— Давай позову Алику? — предложил Петя. — Она в ту ночь с ним…

— Это та девка?! — вскинулся Стефан. — А производит впечатление праведницы.

— Да ладно, не накачивай себя, она-то при чем?

— Зови. — Видя, что Петя не двигается, он пообещал: — Ну, ей лицо я бить не буду, это сто пудов.

— Смотри, слово держи, а то не люблю я этих… страстей из мира animals[1]. К тому же Алика мой гость.

— В фартуке? — усмехнулся Стефан. — Зови, зови.

Альку Петя предупредил, с кем ей предстояло поговорить, и он, наивный, полагал, что это испугает ее, хотя бы напряжет! Ничуть не бывало. Она выключила плиту, детям дала задание нарисовать дом Пети, а также всех, кто живет в нем, и поднялась вместе с ним в кабинет.

Стефан пригласил ее присесть рядом и попросил в подробностях рассказать о расстреле матери, в мельчайших подробностях, разумеется. А что она могла поведать ему нового?

— Вы совсем не видели убийцу? Ну, хоть мизерную примету?

— Я бы сказала об этом следователю, — ответила Аля.

Стефан поставил локти на колени, обхватил голову и застонал:

— Не знаю… Не знаю…

— Что вы не знаете? — забеспокоилась Аля.

— Как найти того, кто убил мою мать.

— Но его же ищет полиция, — резонно заметила Аля.

— Мне это нужно больше, чем полиции! Хочу найти его раньше них и замочить. Пулей в лоб. Как убили мою мать.

Ого, сколько ненависти! Вдруг он схватил ее руку, придвинулся ближе, заглянул в глаза, а у самого взгляд безумца. Аля вся съежилась от этого порыва, а Стефан напирал, как будто главное его желание было — зомбировать девушку:

— Послушайте, Алика! Зрение у человека способно улавливать больше, чем обрабатывает мозг в момент видения. А позже… иногда внезапно… вспышками… короткими… всплывают детали. Иногда снова прячутся в лабиринтах памяти, но их можно достать, надо только постараться восстановить картину, пройти шаг за шагом весь путь. Алика, может быть, вы видели, как качнулась штора или дверь приоткрылась…

— А… а что это означало бы? — спросила Алика. — Ну, штора?

— Что убийца был не один.

Аля покачала отрицательно головой и не понимала, каким образом такая скудная информация способна помочь в поисках убийц. Стефан отбросил ее руку, она чуть с дивана не упала по инерции, нет, как будто Аля виновата, что убили его мать! И вообще — мужик, а расклеился, словно некачественная обувь под дождем.

— Знаешь, Стефан… — взяла Аля безжалостный тон, перейдя на «ты». — Моих родителей тоже убили. Обоих сразу. Трасса за городом ровная, новая, немножко извилистая, по ней очень любят некоторые лихачить. Ехал один пацан семнадцатилетний на крутом бронированном джипе, почти на танке ехал. Ему было прикольно обогнать на бешеной скорости автомобиль папы и ударить в бок, ну, посмотреть хотел, что будет. Это зафиксировала камера наблюдения за городом, там висят… Машина с моими родителями взлетела и несколько раз перевернулась. Ее просто смяло, внутри все всмятку было. А потом началось банальное продолжение: мы захотели возмездия, но получили по голове. «Бедного мальчика» спрятали, а его адвокаты в три горла доказывали, что виноваты мои родители. Конечно, виноваты! Они не захотели испариться с дороги, когда ехала золотая сопля, мешали. Честно признаюсь, я ненавидела их всех, но убить… это только так, на словах, на деле — нет.

— Почему? — заинтересовался Стефан.

И так наивно, так искренне спросил, что у Али брови взметнулись вверх — странно, что простых вещей он не понимает. Пришлось объяснить то, что вовремя не вдолбила в его голову, сердце, душу любимая мамочка:

— Потому что убить не каждый может. К счастью. Иначе планету давно населяли бы одни звери, которые добрее людей. А вот представь: произошла ошибка, и ты убил человека ни за что. Как потом жить? Люди об этом знают, хотя им кажется, они никогда не думают про это.

— Но ты же сказала — камеры…

— Ты не понял: с этим надо родиться. Наверно, идиот за рулем думал, что будет, как в компьютерных игрушках: машина запрыгнет назад на дорогу без вмятин, целенькая, мои родители выглянут из окошек, помашут ему вслед кулаками и поедут дальше, а дегенерат будет ржать. Он не думал, что несет смерть людям, да и вряд ли он вообще умеет думать. Он с этим родился — убить для него не проблема. Его не наказали, значит, он совершит еще что-нибудь «прикольное» со смертельным исходом, пока та же сила, что в нем живет, не сметет его с земли, а она однажды сметет. У меня другое предназначение, и… я этому рада.

Виновато улыбнувшись, Аля и руками развела, дескать, вот такая я несовершенная, если и не нравлюсь вам, то это не мои проблемы. Стефан смотрел на нее пристально, но что в его мозгах — неизвестно. Да и неинтересно. Аля поделилась с ним своим видением, дальше — ему решать, поэтому встала и не забыла пригласить:

— Ужин стынет. Идемте? На всех хватит.

— Оставайся, Алика здорово готовит, — поддержал ее Петя.

— Спасибо, ребята, но пойду я… — поднялся Стефан.

Уговаривать не стали, в его состоянии еда не лезет в рот, уж Алька данный факт на себе испытала. Она прибежала на кухню вовремя, дети как раз складывали свои рисунки, не занять их — можно потом очень сильно пожалеть. Когда пришел Петя, Миша с Машей сунули ему свои творения, оказалось, у девочки явные способности есть, а у мальчика…

— Старик, рисование не мужское дело, — утешил его Петя. — У тебя вон какая большая голова, мозгов там много, найдешь им более подходящее применение.

— Но ты же рисуешь, — возразил Миша.

— Это другое: я проектирую. Я создаю людям красоту.

— Да ладно, — подмигнул синим глазом Миша. — Я все равно больше читать люблю, а сейчас есть хочу.

А на столе чего только нет — пирог, рис, овощи, рыба и…

— Это что? — указал вилкой на сотейник Петя.

— Жюльен, — сказала Аля, подкладывая Маше кусочек запеченной рыбы. — Не бойся, Петя, не отравишься, там грибы, курица, сливки, сыр.

Наблюдая, как Петя берет ложкой жюльен, а за массой тянутся сырные нити, Миша поднял свою тарелку, потребовав:

— И мне! И мне тянучки дайте! Хочу тянучку!

Маша, конечно же, вторила брату, подняв свою тарелку, но Аля прекрасно укрощала желания детей без какого бы то ни было напряжения:

— Обязательно попробуете, а как же! Через четыре годика. Я читала в одном журнале, что детям грибы нельзя давать до десяти лет — так врачи советуют. А мы с козявочками будем слушаться врачей, кушать будем то, что полезно, да?

Дети согласились, они удивительно послушные, главное, инициативу у них перехватывать, понял Петя. Поедая помимо жюльена и другие Алькины блюда, он второй раз похвалил ее:

— Я, признаться, думал, что ты бесполезное существо, но у тебя есть плюсы. Н-да, Стефку ты круто приложила, он хотя бы задумался, может, от маниакальных идей откажется. Слушай, а вкусно. Где готовить научилась? В кулинарном колледже?

— У бабушки. Кстати, у меня иняз за плечами с красным дипломом. Это я так, чтобы твоя спесь немножко похудела, а то она у тебя раздулась. Вот интересно, что ты ешь, когда живешь один? Фастфуд?

— Дома бутерброды, в кафе хожу… Не терять же время за плитой! Пока был жив дед, он брал на себя обязанности повара. Любил это дело и готовил еду из наследия кухонь мира: завтрак греческий, обед французский, ужин итальянский… Книжки у него были, они и сейчас где-то в библиотеке лежат. И обязательно дед носил свои творения наверх бабуле… Звонят! Кого это принесло?

— Сиди, я открою, — подскочила Аля, злорадно добавив: — Наверное, наш Альфик вернулся с поджатым хвостом после очередной неудачи продать себя.

Ожидания не оправдались, в дверях стоял вовсе не Ник с тоскливым лицом, а женщина средних лет — фигуристая, броская, сияющая жемчугами, в белом костюме и бирюзовой блузке, в белой шляпе с большими полями, с белой плоской сумочкой в руках.

— Вы к кому? — вымолвила Аля, очарованная…

Очарование прошло мгновенно, когда женщина решительно шагнула через порог, оттеснив плечом ее, и топ-топ на высоких каблуках в туфлях под цвет блузы. Она шла, ориентируясь на звуки из кухни — оттуда раздавался заливистый детский смех, Аля, закрыв входную дверь, побежала за ней.

А на кухне Петя показывал дурацкий фокус, старый, как заезженная пластинка: ложка держалась на его носу, у Миши ложка падала, из-за чего Маша хохотала и визжала одновременно, держась ладошками за щечки. Увидев женщину, Петя остепенился и сказал, нехорошо глядя на гостью:

— Ребята, идите к себе, почитайте, поиграйте, потом поучимся.

Не дети, а диво! Без разговоров слезли со стульев и побежали, обрадовавшись, что их не заставляют доедать. Аля тоже хотела уйти, полагая, раз дети здесь лишние, она тем более, но Петя вернул ее:

— Алика! Останься.

Разве могла она отказать ему, разрешившему пожить в его квартире совершенно чужой девушке с двойным прицепом? Это было бы невежливо, и Аля села на свое место, предложив гостье:

— Садитесь. Будете ужинать?

— Я после шести не ем, — отрубила женщина и обратилась к Пете, кивнув в сторону Али: — Это кто?

— Алика, — ответил он, и больше никаких объяснений.

— А чьи дети, почему они и Алика живут у тебя? — спросила женщина, все же присев на краешек стула, на котором раньше сидел Миша.

И вдруг… У Альки рот открылся сам собой, когда услышала от Пети:

— Чьи дети? Как — чьи! Наши.

— Ваши?! Ты хочешь сказать… — Женщина не поверила, но повела себя странно, она рассмеялась. — Понимаю: хочешь досадить мне. Но у тебя не может быть детей… таких больших.

— Это ж почему? — вызывающе хохотнул Петя. — Мне, если ты помнишь, двадцать девять, Маше и Мише по шесть. Считаешь, в двадцать три года я не способен был сделать двух близнецов? Уверяю, с этим делом справляются и в тринадцать лет.

— Ну, а почему я об этом не знала? — не сдавалась она.

— А, собственно, почему ты должна знать? По-моему, моя семья касается только меня.

— Семья?! Какая семья? Когда это ты женился?

— Не женился, так женюсь, причем в ближайшее время.

— Не смеши! Я не верю, что это твои дети, а эту… — бросила насмешливый взгляд на Алю, — девушку в фартуке ты сделаешь своей женой. Я знаю тебя, ты никогда не променяешь свободу на ярмо с чужими детьми.

Усмехнувшись, Петя встал и вышел, что никак не повлияло на женщину, но она получила возможность поговорить с Алей и тон взяла дружеский, правда, дистанция все равно ощущалась:

— Послушайте… как вас?… Алика! Я мама Пита, и мне небезразлично, что будет с моим сыном. Не знаю, чем вам удалось его взять, могу лишь предположить… — Она приподняла одну бровь, а в ее улыбке появилось что-то оскорбительно-насмешливое, похабненькое, все вместе выглядело намеком на нечто постыдное. — Милая, я не позволю испортить ему жизнь. Никому. Надеюсь, вы меня поняли.

Алька предпочла набрать в рот воды, ведь это чужой огород, заросший давней враждой, но не ей наводить здесь порядок. Как бы то ни было, мама Пети виновата вдвойне, раз довела отношения с сыном до неприглядного состояния. А у Али куча своих проблем, чтобы вникать в комплексы чужой и далеко не бедствующей женщины, судя по ее одежде и натуральным жемчугам.

Петя отсутствовал недолго, вернулся, держа за руки Мишу и Машу, присел между ними, обняв, и, глядя на мать, спросил детей:

— Ребята, скажите, кто я вам?

— Папа! — громко и хором ответили дети, смеясь.

— Поцелуйте своего папочку. (Дети чмокнули его в обе щеки не без азарта.) Ну, теперь бегите, козявочки, играть. Что теперь скажешь, Лора? — адресовал Петя вопрос матери, а та ни слова. — Понял, внуки тебя не радуют. Они же сразу продадут тебя, и твой кружок протухших старых дев узнает, что тебе не тридцать семь, а пятьдесят два, и что ты бабка в двойном объеме.

Женщина поднялась со стула и бесстрастно посоветовала:

— Сделай хотя бы генетический анализ, Пит.

— Я не Пит, мое имя Петр, — жестко бросил ей сын. — Мне экспертизы не нужны, потому что я не сомневаюсь, что дети мои. А Светику передай, мне очень жаль, честно, но я уже безнадежно женат.

— Передам. Проводи меня, Петр.

М-да, ужин испорчен, Аля занялась посудой и переправляла остатки еды в холодильник. Вернулся Петя, плюхнулся на стул, насупился, прямо трагедию изобразил, будто завтра наступит конец света.

— С моими договорился? — спросила Аля, чтобы как-то расшевелить его. Ну, правда, чего он нос повесил?

— Угу. Потребовали в зоопарк их свозить, я пообещал.

— Круто взяли тебя в оборот. Слушай, твоя мать за тебя пережи…

— Эта женщина не мать мне, она Лора.

Наверху что-то грохнулось, затем раздался звук разбитого стекла, следом — крик и плач Машки. Аля с Петей взбежали по лестнице за считаные секунды, плач раздавался из библиотеки.

Перед шкафом на горке из книг сидел Миша, прижав руку к груди, и тихо плакал, девочка жалась к креслу. Одна дверца шкафа открыта настежь и целая, вторая висела криво — на нижних петлях, стекло разбито. Заметив кровь на руке мальчика, перепуганная Аля бросилась нему, осмотрев ранку, с облегчением выдохнула — порез оказался небольшим, но кровь текла. Аля подхватила ребенка на руки и понесла вниз, бросив Пете:

— Чего стоишь? Успокой Машку! Мишенька, все-все-все! Не плачь, солнышко, сейчас перевяжем ранку. Ну же, Миша, ты ведь мужчина, а мужчины не плачут.

Петя, осмотрев Машу и убедившись, что она невредима, тоже взял на руки ребенка и понес за Алей, поинтересовавшись по дороге:

— Машуня, радость моя, вы чего туда полезли?

— Миша хотел книжку взять и почитать мне на ночь. Открыл дверцу, а она отвалилась… Миша упал… и стекло ударилось о другой шкаф… книжки попадали…

— А спросить нельзя было, где можно взять вам книжки?

— «Война и мир» стоит на верхней полке в том шкафу, — подал голос раненый Миша.

— Кузнечик, почему «Война и мир»? — обалдела Аля.

— Петя посоветовал.

— Я пошутил! — оправдался виновник ранения.

— Мишка с Машкой не понимают твоих шуток! — взвилась Аля, усадив ребенка на стул, после открыла шкафчик аптечки. — Они все всерьез воспринимают! Это дети, у них другой склад ума, другой мир, они доверчивые, верят взрослым!

— Петя теперь не повезет нас в зоопарк? — всхлипнула Маша и, взяв его за лицо ладошками, повернула к себе. — Ты рассердился на нас, да?

— Я повезу, — заверила Аля, перевязывая бинтом ручку Мише. — Не больно? Новые права получу, и поедем в зоопарк. А книжки… я завтра тебе подберу толстую, очень интересную книжку.

— Так, выходит, я же и виноват, да? — опомнился хозяин, опустив девочку на пол и держа ее за плечики. — В том, что мне любимый шкаф любимого деда сломали, да? Между прочим, стекло было эксклюзивное, итальянское стекло, модерн десятого года прошлого века. Это не дети, а землетрясение.

Аля подскочила к нему, была бы ее воля — стукнула с удовольствием по голове Пети, чтобы его мозги встряхнуть, но пересилила себя, обдав презрением:

— Подумаешь, шкаф! Ущерб тебе возмещу: завтра продам мамино кольцо, приглашу плотника, он починит. А Мишка с Машкой напуганы, это пострашней твоего эксклюзива и модерна. Идем, мой кузнечик, Машенька, за мной, вам давно пора спать.

Петя только руками развел.

* * *

Он решил пройтись пешком от дома Пети, это же центр города. Стефану не хватало воздуха с тех пор, как узнал о смерти матери, будто петля захлестнула горло и затягивалась. Вспоминались эпизоды, связанные с матерью: вот она завтраком его кормит перед школой; а вот прибегает вся заполошная, чтобы отвезти сына в музыкалку, потом вернуться на работу; или мама сидит у постели больного мальчика. Эпизоды ничего нового не рассказали бы ни одному человеку в мире, каждый помнит их, потому что у всех есть или была мама, она кормила, лечила, заботилась. Стефану до чужих мам дела нет, убили-то его мать, боль его. И когда боль сжимает в кулаке сердце, из глаз текут слезы, которым Стефан, стесняясь, не давал воли. Этим вечером не нужно прятать слезы, кругом ведь темно, и, выйдя из Петиного квартала на ярко освещенную улицу, заполненную людьми, он не отворачивался от встречных прохожих.

Жизнь кипит и по ночам, непонятно, когда люди спят. В этом кипении снуют автомобили, толкутся люди, стоит непрерываемый гомон, все сияет вокруг радужными огнями — их слишком много, сегодня они раздражают. Еще не было случая, чтобы Стефан чувствовал себя одиноким и чужим на улицах, после убийства матери, с которой нередко он ссорился, как ссорятся все дети, осознал, что остался один. Только не знал, что с этим делать.

Он прошел мимо фонтана у гостиницы, посмотрел на тонкие струи, взмывающие высоко вверх, одновременно распыляя частицы воды. Потом миновал ряд скамеек, на которых целовались влюбленные, стал подниматься по ступенькам на площадку, на которой возвышалась гостиница, до нее осталось три-четыре десятка метров. Сейчас упадет на кровать и в тишине подумает, что дальше…

Мысль оборвал тяжелый удар по голове. Стефан хотел посмотреть, кто посмел его ударить, ведь явными врагами не успел обзавестись, начал поворачиваться… но все огни, которые он видел, разом погасли. Стефан упал на каменные плиты.

7 Лгунья, воровка, аферистка

Пострадавший находился в том же состоянии овоща, никаких изменений. Беспомощность медицины начинала злить, Черновой, идя в палату Бисерова, раздраженно доставал доктора:

— И когда это кончится? Он мне нужен, вы понимаете? Это главный свидетель тяжкого преступления. Сделайте хоть что-нибудь… терапию какую… что там еще имеется в вашем арсенале? Но заставьте его очнуться!

— Извините, ничем не можем помочь вам, — ровно ответил тот, видимо, привыкший к подобным выпадам. — Его самочувствие улучшается, мы ждем, когда он очнется, и вы ждите.

Черновой едва не завелся после «не можем помочь вам» — как будто помощь нужна лично ему! Оба вошли в палату и застопорились: у постели потерпевшего сидел молодой мужчина лет тридцати с небольшим, он оглянулся на шум, затем встал со стула.

— Вы кто? — спросил Черновой, поедая глазами новое лицо.

— Родственник. Племянник.

В отличие от дяди племянник вполне прилично выглядит, в нем нет лишних килограмм сто, однако перспектива заполучить их в недалеком будущем вполне реальна, полнеть уже начал. Лицо заурядное, собственно, трудно ожидать, что родные Бисерова способны произвести на свет нечто прекрасное, не урод, и ладно, по сравнению с дядей племянник просто красавец. Рыжеватый, немножко конопатый, улыбчивый и, скорей всего, протирает штаны в офисе. Черновой, оценив его для себя, поинтересовался у него:

— А как узнали, что ваш дядя находится здесь?

— Мне позвонили из больницы.

— Совершенно верно, — подтвердил доктор, — санитар, когда раздевал больного, нашел телефон, заложенный за резинку носка…

Андрей Максимович, несказанно удивленный, повернулся лицом к доктору, едва сдержав вопль, мол, какого черта вы не позвонили нам, чтобы мы забрали трубу потерпевшего? Значит, один телефон нашли оперативники в пиджаке, а второй лежал не где-нибудь, а в носке — самое «распространенное» место ношения трубок! Неужели здесь работают тупые люди? Доктор, конечно, читать по лицу не умел, потому спокойно продолжал: — В контактах значилось «Племяш». Мы позвонили. Больному нужен постоянный уход, который обеспечить наша больница не в состоянии.

— Да, — закивал племянник. — Я днем дежурю, а ночью жена.

— Телефон где? — грозно спросил Черновой.

— Мы отдали племяннику.

Доктор — идиот, подумалось Андрею Максимовичу, да теперь-то поздно биться головой о стенку. Он взглянул на племянника, тот понял, что нужно:

— Вы хотите забрать?

И с готовностью полез в сумку, висевшую на спинке стула. Забирая трубку, Черновой, конечно, поинтересовался, как зовут племянника, и провел блицопрос.

— Фамилия, как у дяди, — ответил тот, — а имя Родион.

— Кем и где работаете?

— Я диджей. Работаю в ночном клубе.

— И в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое тоже работали?

— М-м-м… не помню, надо по графику посмотреть. Минуточку… — Он зашарил по карманам сумки, вынул смартфон. — Я сейчас могу сказать… Ага, вот мой график… Да, работал. Клуб «Парфенон», можете проверить.

— Понятно. А почему вас воспитывал дядя? Родители где в это время находились?

— Отец бросил, я его не помню, а мать… спилась.

Назад шел Черновой злой, как незнамо кто! Утро принесло разочарование: его помощники-оперативники не профи. Это ж надо так опростоволоситься: второй телефон попросту прошляпили! Да, сейчас многие имеют по две трубки, это нужно учитывать, да, он почему-то хранился в носке, но второй телефон был! А его не нашли! Как так?

Андрей Максимович вышел из здания больницы и, энергично шагая к автомобилю, достал звонившую трубку, это был сын убитой, который заговорил почему-то слабым голосом, словно после перепоя:

— Здравствуйте, Андрей Максимович. Я в больнице.

— Как! — воскликнул тот. — Почему?

— Вчера меня ударили по голове, я потерял сознание, очнулся в больнице. Немножко в себя пришел и после беседы с полицией решил сообщить вам. Может, нападение на меня как-то связано с убийством моей матери?

— Правильно, что позвонил! Молодец! Вы в какой больнице?

— В первой. В отделении травматологии…

— Так я же здесь! Сейчас приду. Вы в какой палате?…

* * *

Утро выдалось суетным, собрать Аля успела всего один чемодан, дети складывали свои вещи во второй (потом придется упаковывать все заново, но желание помочь нужно поощрять), как вдруг в комнату постучался Петя.

— Заходи, — разрешила она.

За завтраком Аля почти не разговаривала с ним: не достоин, потратила на Петю драгоценное время, в результате осталась с нерешенными проблемами. А он вошел, оглядел беспорядок, характерный при сборах в дальнюю дорогу, и как ни в чем не бывало:

— На Стефана вчера у гостиницы кто-то напал и ударил по голове, он в больнице. Не хочешь составить мне компанию и навестить его? Ты на Стефку благотворно действуешь, у него и так депресняк из-за матери, а тут чуть самого не грохнули.

Аля задумалась: может, Стефан будет ей полезен? Он явно зацикленный на себе, самонадеянностью от него несет за версту, но по большому счету произвел на нее неплохое впечатление. Да, да, у Альки меркантильные интересы, ни о чем другом думать она не может, в связи с этим у девушки возник актуальный вопрос:

— А дети?

Фактически дала согласие. Петя, не желая ехать один, потому что не выносит нытья даже от друзей, выход нашел сразу:

— С детьми побудет Колясик, он вернулся вчера не так уж поздно, чтобы дрыхнуть до обеда. Я его приютил, ты кормишь, пусть отблагодарит нас, посторожив мелких. Сейчас разбужу.

Через полчаса сонный Ник с демонстративным нежеланием принял пост няньки, это при том, что Аля нашла детям занятие: Мише дала книгу «Пятнадцатилетний капитан», Маше — краски, карандаши, целую кипу бумаги. Нику следовало лишь находиться с ними в одной комнате, он все равно не горел желанием стать нянькой, Пете пришлось упрекнуть его и надавить на совесть:

— Слышь, сибарит, тебя не так часто просят об одолжении, чтобы твою физиономию скособочило недовольство. Алика ведь и на тебя пашет, стоя у плиты, ты заметил? Ну, не пыхти, не пыхти, это нетрудно — забавляться игрушкой на ноуте и изредка поглядывать на симпатичных малявок. Мы будем звонить.

Не помогло. Ник не только не сменил мимику, еще и обиделся на Петю! Да, он такой: все обязаны вертеться вокруг его бесценной персоны и, наверное, благодарить за то, что Ник есть. Ух, Алька давно его выгнала бы, а Петя… по-дружески хлопнул друга по плечу, Але махнул рукой, мол, за мной, но девушка сначала подошла к девочке:

— Машуня, ты рисуй или попроси Ника мультик поставить, если надоест. А сама не придумывай себе занятие, ладно? И Мишке не мешай, пусть читает, хорошо? Ну, пока?

Дети помахали ей на прощанье, по дороге к машине, Аля говорила вслух, больше убеждая себя, чем Петю:

— За Мишку можно не волноваться, а Маша требует повышенного внимания. Не очень я доверяю Нику, проще им дать задания и оставить одних ненадолго.

— Хочешь сказать, Машка — генератор хулиганств?

— В какой-то степени. Но это от того, что ей очень хочется сделать лучше, чем есть, просто у нее пока наоборот выходит.

Сели в автомобиль, Алька ужасно соскучилась по своей машине, у нее не такая шикарная, как у Пети, но классная. Вот уж попала: ни прав, ни паспорта, ни решения проблем — полностью остановилась ситуация.

— А куда это ты собиралась? — вывел ее из задумчивости Петя. — Зачем дети возились с чемоданом?

— Ты совсем того? — покрутила пальцем у виска Аля. — Я же поставила тебя в известность: переезжаю назад к Тосе, два дня собираюсь, но что-то меня задерживает.

— К ней тебе нельзя. Оставайся пока.

О! Какой прогресс: он уже не против Альки с детьми! Потому что Петя неплохой человек, совестливый, а не зануда, зацикленная на себе, мало чем отличающаяся от своего друга-сибарита. Открытие так обрадовало ее, что она решила поговорить с ним начистоту:

— Послушай, мне нужна помощь…

— Ну, это я понял, увидев тебя завернутой в чехол от сиденья, — наряд для карнавала в дурдоме.

— Не остри, я серьезно, — оскорбилась Аля, но решила продолжить. — Мне нужен фиктивный брак… м-м… месяца на три, максимум на полгода. Я напишу расписку, что не буду претендовать при разводе ни на жилье, ни на доходы, вообще ни на что из имущества. Мне даже прописка не нужна, у меня постоянная есть, только три вещи нужны: справка о твоих доходах, о квадратных метрах и свидетельство о браке.

У Пети глаза не полезли на лоб только потому, что он не верил своим ушам, но пауза нужна была. Сказанный бред нужно переварить, хотя и так ясно, что…

— Ты предлагаешь мне жениться на тебе?

— Фиктивно, — подтвердила Алька. — На короткий срок. За эту услугу я могу… я отдам тебе бабушкину брошь. Это очень дорогая вещь, можем сходить к ювелиру, он оценит…

— Ну, зачем мне брошь? Я ее не надену, собой расплатись.

— Не смешно!

Она отвернулась, сообразив, что при всех плюсах разговаривает с человеком малознакомым и чуть не доверилась ему полностью, не зная, какова будет его реакция, как он себя поведет впоследствии.

— Колись, зачем тебе фиктивный брак? — стал настаивать он.

— Насколько я помню, тебя это не интересовало, вот и продолжай в том же духе — не интересоваться, — отомстила ему Аля, одновременно защитив себя. — Я предложила тебе сделку, выгодную как для тебя, так и для меня, ты по ходу ищешь предлог отказаться. Я не настаиваю.

— Ну, знаешь, твое предложение слишком… экстравагантное, я бы сказал. И потом, я вспомнил, как твой Миша, когда мы приехали за твоими детьми к Тосе, спросил тебя: «За нами опять гонятся?» Настораживающая фраза. Кто за вами гнался и почему? А кстати, кто отец твоих детей? Я должен это знать, а?

— Ха! Я же сказала: не интересуйся, это моя жизнь, тебя она не касается. И забудь о моем предложении, считай, я пошутила.

— Как скажешь. Но учти, эти вопросы тебе задаст каждый мужик, когда ты сделаешь такое странное предложение.

— Значит, не буду делать предложений.

Дорожек к цели маловато, перепробованы все, но одна остается, последняя, она опасна, никто не спорит, но более надежна. Главное, последний Алькин вариант не предусматривает доверия с откровением, а Тося согласилась помочь, на нее можно спокойно положиться.

В палате Стефан с перевязанной головой лежал один, как ВИП-особа. В связи с нападением Черновой перевел пострадавшего в отдельную палату и обещал приставить круглосуточную охрану как к этой палате, так и к Бисерову. Андрей Максимович полагает, что в данных обстоятельствах случайностей не бывает, а когда Стефан рассказал о нападении Але с Петей, друг согласился со следователем:

— В восемь вечера жизнь в городе кипит, народу тьма на улицах, тем более сейчас, не зима же! Кто-то нападает на тебя возле гостиницы, где тоже полно народу… Мое мнение — бандит поджидал тебя. Странно, что не боялся засветиться. А ты его не увидел, да?

— Нет, — сказал Стефан. — Я хотел, но когда поворачивался к нему, в глазах потемнело, больше ничего не помню. Люди у фонтана вызвали «скорую»…

— А они видели напавшего?

— Не знаю… Вряд ли. Народу в этом месте много, но и световой рекламы переизбыток, все мелькает-сверкает, а фонари, которые должны давать реальный свет, работают в пониженном режиме. Поэтому, думаю, не обратили внимания на замахивающегося человека, не видели удара. Заметили только, когда я уже лежал. С другой стороны, эти же обстоятельства помешали убийце — если это был он — нанести мне смертельный удар. Предмет, которым ударил, соскользнул и вписался в плечо, короче, сила распределилась на два удара, а не на один.

— Мне интересно — тебя за какие заслуги завалить пытались?

Ответ не удивил: Стефан пожал плечами и поморщился, так как ушибленное плечо дало о себе знать. Аля вспомнила, что привезла больному гостинец, и выложила на тумбочку пакет с пирожками.

— Откуда? — обрадовался Стефан.

— Из дома, конечно, с утра жарила, — сказала она. — Половина с мясом, половина с повидлом. Поправляйся.

— Здорово… А воды не принесешь? Здесь где-то рядом столовая. — Едва она вышла за дверь, Стефан с живостью, не характерной для раненых в голову, принялся выяснять: — Где ты взял Алику?

— Сама пришла. — И ведь правду сказал!

— Симпатичная. У тебя с ней всерьез? А то я тоже пирожки люблю.

— Не раскатывай губы, у нее двое детей…

— Иди ты!

— …а также идея фикс выйти замуж, как я понял, до этого Алика постельных отношений не приемлет.

— О, замуж… — сморщил нос Стефан. — Это меняет дело.

Вернулась Аля с бутылкой воды, поставила ее на тумбочку. Еще немного потрепались на отвлеченные темы, не все же о преступниках да убийствах говорить, в конце концов, они не полиция с прокуратурой, а потом попрощались со Стефаном. Правда, Петя задержался на выходе и вернулся:

— Стефка, думай, кто решил тебя похоронить, причина наверняка есть. Может, месть? Ввиду того, что правоохранительная система, мягко говоря, работает неважно, а судейская еще хуже, народ в свои руки берет кайло возмездия.

— Месть? Мне? За что? За украденную ноту? Пф!

— Речь не о тебе конкретно, а о твоей матери. Не мог ты из-за нее пострадать? Что-то такое должно быть, мне кажется.

— Но маму застрелили, какой после этого смысл мстить мне?

— Тогда это случайность, — поставил точку Петя, хотя сам не верил в то, что сказал, просто хотел, чтобы другу спокойней лежалось в палате.

Видимо, Стефан сам думал о нападении все то время, что лежал в больнице, не мог не думать, и у него сформировался свой взгляд на пробитую голову:

— У моей случайности тоже логика хромает. Кто мог напасть случайно? Не простой прохожий, так? Элементарная логика подсказывает, это был грабитель. Но у меня ничего не украдено, даже айфон на месте. Так как насчет случайности?

— Вот лежи и думай, у меня идей больше нет. Пока.

Петя отвез Альку домой и рванул к заказчику показать идеи оформления квартиры, а через короткое время позвонил:

— Как там Ник? Твои террористы не закатали его в асфальт?

— Да спит он, спит! — огрызнулась Аля. — Спит самым бессовестным образом. Ему ничего нельзя доверить, детей тем более, он помешан на себе!

— Я понял, у вас порядок. Пока.

Опустив трубку, Аля кивнула, мол, полный порядок у нас. Итак, пора завершать вынужденный отпуск и браться за работу. Она собрала чемоданы, чтобы не будить дармоеда, развалившегося в кабинете на диване, написала записку для Пети, потом одела детей и вызвала такси. Ребятне любое передвижение в машине — праздник сродни желанному путешествию.

Спустя три часа Петя вернулся домой в прекрасном расположении духа, эскизы заказчику понравились, правда, он высказал свои пожелания, надо сказать, дурацкие, но убедить его в обратном будет нетрудно, Петя мастер убеждать. Короче, предстоит большая работа. Довольный собой, он переоделся, однако его насторожила подозрительная тишина — не иначе детишки опять проявили инициативу. Он заглянул в кабинет — там никого не было, зато Машкиных рисунков полно, разбросаны повсюду, даже на полу, стол и пол заляпаны красками. Опять бардак! Надоело! Петя двинулся искать мамашу, не умеющую управлять детьми, а в ее комнате тоже никого не было.

— Эй! — крикнул Петя. — Есть кто живой в моем доме?

— Я живой! — донеслось снизу.

Естественно, Петя поспешил к живым, а на кухне Ник сидел за столом и поедал пирожки в гордом одиночестве, запивая чаем, к нему присоединился Петя, полюбопытствовав:

— А где наша мамаша с малявками?

Ник молча положил перед ним лист, друг развернул и прочел, жуя:

— «Спасибо за приют, но пора и честь знать, мне нужно заняться своими делами. Петя, вдруг появится время, перегони мою машину во двор Тоси, если не сможешь, то пусть постоит пока у тебя, ладно? Извини, шкаф я не починила, не хочу кольцо в скупку относить, там ограбят, сдам в комиссионку, тогда восстановлю. Книжку верну, когда Мишка прочтет, отнимать — значит, расстроить его, этого делать я не стану. Дети тебе жмут руки. Аля». Что ж, это ее решение, но почему я теперь должен отдирать кабинет от красок? Я пошел работать, а ты…

— Тоже на работу, — проглотив кусок, вздохнул Ник.

* * *

Многие не выносили Андрея Максимовича из-за скверного характера, который проявлялся в период неудач. Если следствие шло со скрипом, а в данном случае оно застряло на месте, Черновой просто сатанел, становился грубым, нетерпимым, за что его иногда хотелось прибить. В остальное время… м-да, остального времени на долю оперативников выпадало маловато в период следствия, поэтому желающих работать в группе Чернового не находилось. Кроме Тахира, коллеги его называли камикадзе. Но это так, к слову, потому что Олег впервые попал на разгон и в изумлении таращил глаза в основном на Тахира, поражавшего юношу спартанским спокойствием.

— Да твою мать! — орал (не кричал, а орал!) Черновой. — Столько дней, а у вас ничего! Ноль! Над нами вся страна будет хохотать, потому что преступление сработано вкусно, с фантазией, а мы в бездарном минусе. Вольскую застрелили, ее адвокат — овощ, где-то шляются три трупа… Они есть, есть! Может, кто-нибудь сомневается, что они есть? (Какие уж тут сомнения?) И вот, пожалуйста: покушение на сына Вольской. Где-то же существует конфликт. А конфликт ведет к мотиву. А мотив — к преступлению. Ребята, вы охренели? Где работа? Ваша работа?

Олегу тоже хотелось бы спросить: а ваша работа где, кто из нас следователь, мозг чей должен работать? Но тогда точно будет конфликт и кое-кому придется расстаться с работой, кому — не вопрос. Однако у всякой бури кончается энергетический запас и наступает штиль, так и Черновой израсходовал силушку, плюхнулся в кресло, отвернувшись от помощников. Тахир дал ему время отдышаться и как ни в чем не бывало подал идею:

— Директриса антиквариата намекнула на проверяющие службы, которые прессовали Вольскую, может, нам их прокачать? Правда, после этого нас начнут прессовать.

— Какие именно службы? — взревел Черновой, выделив слово «именно» и продемонстрировав неисчерпаемый запас сил. — Их много. А у Вольской еще и направлений целых пять! Магазины «Продукты», «Деревенское мясо», «Овощи и фрукты», кондитерская «Колобок» и антикварный салон. Все точки проверяются разными службами…

— Ого, сколько дармоедов, — пробубнил под нос Олег. — Продукты, хоть мясо, хоть овощи с конфетами, не бывают под другим названием, все вместе это продукты. А проверяют разные службы? Во дают!

— Что ты сказал? — повернулся к нему Черновой.

— Нет-нет, я просто рассуждаю, — скромно потупился Олег.

— Рассуждай по делу, с пользой, ладно? Итак, имена — кто конкретно прессовал? Чего добивался от Вольской? Где сведения?

— Директриса антикварного салона отказалась давать показания, вы же знаете, — оправдался Тахир.

— Я знаю, что вы не умеете разговаривать с людьми, поэтому вам отказывают в даче показаний.

— Дайте нам мастер-класс, — парировал без напора опер.

Андрей Максимович метнул в него недружелюбный взгляд и, скрестив на груди руки, опустил голову. Он думал. Снова наступила мирная и длинная пауза, если бы в кабинете висели ходики, под их мерное тиканье можно было крепко и сладко поспать. Но в этом кабинете нельзя засыпать, нельзя улетать мыслями далеко, так как громкий голос Андрея Максимовича может до инфаркта довести внезапностью и резкостью:

— На какие вопросы мы можем ответить? Первое: зачем Бисеров держал в носке трубку?

Наконец-то! Начальник наорался, и началась работа, Тахир взял на себя смелость отчитаться:

— Сим-карта зарегистрирована на человека, который не проживает в нашем регионе, то есть симка левая.

— Ты хотел сказать — номер левый, не зарегистрированный ни на одно лицо? — внес уточнение на спокойной ноте Черновой.

— Нет, симка. Ее могли вынуть из украденного или утерянного телефона, мог выбросить сам владелец — так часто делают, когда приезжают в город и, чтобы не тратить лишние деньги, покупают симку, а уезжая, выбрасывают. Кажется, все сейчас в курсе: пропал телефон — бегом в полицию писать заявление, чтобы номером не воспользовались преступники и мошенники. Но не все знают, что и выбрасывать симки нельзя по той же причине. Тот, кто находит, а это детки-следопыты, может толкануть ее через интернет, а может отнести оператору связи. Действующая симка с чужим именем — это фактически адрес бывшего владельца, но главное — находка для негодяев, поэтому стоит дороговато. Совершая проступок, преступники держат связь между собой, а настоящему владельцу потом приходится доказывать, что он ни при чем. За это время преступник успешно заметает следы и становится вне зоны досягаемости.

— Вернемся к Бисерову, — сказал Черновой.

— В ночь убийства, примерно когда убивали Вольскую (Бисерова ранили позже), адвокат звонил с этого номера. Соединение длилось пять секунд.

— Пять?! Всего?! — вытаращил глаза Андрей Максимович. — А что можно сказать за пять секунд?

— Например, «помогите», — нашел убедительное слово Тахир.

— Ну, да. А кому звонил?

— На этот раз номер глухой левак, то есть не зарегистрирован ни на одно лицо. Когда с номера не звонят длительное время, он становится свободным и продается заново. Купить его можно на лотке на улице, в переходе, просто с рук на углу магазина, к примеру. Тут уже химичат сами операторы связи, хотят — свободный номер толканут, хотят — оставят за ним старого хозяина, среди операторов связи полно мошенников. Кстати, граждане охотно покупают симки с освободившимися номерами, они дешевле.

— Итак, Бисеров звонил из дома Вольской, по-другому быть не может. А где находился тот, кому он звонил?

— Сегодня-завтра обещали выдать координаты месторасположения, времени прошло немало, операторы говорят, теперь требуется…

— Стоп, — перебил Черновой. — А давайте проверим звонки абсолютно всех фигурантов? За сутки до убийства и сутки после. С координатами местоположения. Займется этой рутинной работой Олежек, но! Слушай меня внимательно. Если тебе начнут вешать лапшу на уши, мол, прошло много времени, вот так сразу нельзя дать сведения и прочее, буром кати и не очень-то следуй правилам хорошего тона. Понял? Молодые засранцы, сидящие на связи, не любят работать даром, эту породу нужно воспитывать.

— Есть, — сказал Олег.

— А Тахир работает по Вольским. А кстати: что мы думаем по поводу покушения на сына Вольской?

Вопрос он задал так, будто что-то уже знал, чем озадачил обоих оперативников, у которых версий не было. Не дождавшись ответа, он указал ладонью на дверь, дескать, вперед. Спускаясь по лестнице на первый этаж, Олег не преминул высказаться по поводу методов Чернового:

— Это что было? Совещание или пахан устроил разборку? Как у тебя хватает выдержки, когда наш дорогой следователь безобразно орет?

— А ты в этот момент думай о чем-нибудь другом, как я, например, — посоветовал Тахир. — Мужику нужно выпустить пар, пусть выпускает, от тебя что, убудет? Не убудет, если немного потерпишь.

* * *

Весь вчерашний день Аля наводила порядок, бедняжке Тосе некогда за своим жильем следить, кругом пылища и даже паутиной заросла квартира, в общем, как всегда: сапожник без сапог. Сегодня с утра она готовила, гладила и собиралась вечером выйти на охоту, правда, уже без прежнего энтузиазма и без прежней уверенности, что у нее все получится. Эта тема не сходила с уст подруг после возвращения Али, а утром Тося предложила:

— Слушай, у меня есть пятьсот тысяч рублей, я же на квартиру коплю. Через неделю заканчивается депозит, давай перечислю на твою карту, ты покажешь, что у тебя куча денег, и от тебя отстанут…

— Не отстанут, — с безнадежным вздохом сказала Аля. — А заподозрят или сразу обвинят, что я украла или что это подлог… Нужны такие аргументы с подлинными документами, которые всех заткнут.

— Тогда работаем по плану?

План раньше казался безупречным, после того, как Аля стала свидетельницей убийства, она уже сомневалась в нем, но других способов осуществить план не пришло в голову. Она приготовила к вечеру платье и туфли (испанский сапог), посетовала про себя, что осталась без машины, Петя так и не перегнал ее… Звонок! Аля взяла со стола трубку — легок на помине:

— Привет, Петя. Что случилось?

— Звонил дядя Андрей, просил, чтобы я привез тебя, он получил твои временные справки.

— Правда?! — едва не запрыгала от радости Аля. — Я собираюсь и мчусь к нему! Ты не парься, я сама доберусь.

— Пока соберешься, я приеду. Кстати, уже еду.

— Не понимаю, при чем здесь ты… ну, раз так хочешь, жду. Миша, Маша! — Дети прибежали, остановившись в дверях и с удивлением глядя на лихорадочные сборы. — Миша, ты прочел книжку?

— Сегодня дочитаю. А ты куда?

— Мне надо на пару часиков уехать, вы побудете одни? (Дети согласно кивнули.) Миша за старшего, надеюсь, здесь будет порядок. Маша, прошу тебя… я же столько времени убирала здесь.

— Не буду, не буду, — заверила девочка, распахнув глазенки. — Я поиграюсь с куколкой, что ты купила.

Аля чмокнула их в щечки и поспешила на выход. Не увидев во дворе Петиной машины, она решительно пересекала двор, решив добраться самостоятельно — так велико было желание получить хоть справки с печатями. И не подумала, что на своих двоих добираться намного дольше, но Петя вовремя приехал, она запрыгнула в салон.

— Как твои мальки? — поинтересовался он.

— Отлично. — Алька выглядела счастливой, впрочем, и трещала, как трещат счастливые люди, — без системы и обо всем сразу. — Боже мой… Сейчас получу справки, и на этом кончится жуткая история. Заберу свою машину! Без колес очень трудно… просто невозможно! Ой, дождик начинается… Обожаю дождь, но теперь он всегда будет мне напоминать ту ночь… А почему мои документы у Андрея Максимовича?

— Здрасьте! — ухмыльнулся Петя. — Запрос ведь делал он на соответствие… или как там называется? Ему и пришли, я так думаю.

— Ой, прости, книжку Миша не прочел, ему чуть-чуть осталось…

— Пусть себе оставит.

— Нет-нет, у нас дома есть весь Жюль Верн.

— М! Так ты домой собираешься?

— Со временем, — уклончиво ответила Аля.

И улыбалась, как блаженная, и любовалась видом за окном, а также мелкими капельками на стекле. Жизнь удивительно преображается, когда встречаешься с удачей, и все, что до этого виделось в темно-сером цвете, окрашивается в радужные тона.

В кабинет Андрея Максимовича Петя постучался, потом приоткрыл дверь и спросил, можно ли войти. Следователь указал на стулья перед его столом, их словно специально поставили для молодых людей, когда те садились, Черновой достал из ящика стола всего один лист, разочаровав Алю, ведь нужны две справки — удостоверяющая личность и водительская. Но главное, он уставился на нее исподлобья, наверно, так смотрят биологи на подопытного кролика или букашку — с интересом исследователя. Под воздействием сканирующего взгляда Аля разволновалась, почуяв недоброе, и напряженно ждала, что будет.

— Запрос сделали, — наконец прервал паузу Черновой. — И на тебя пришла распечатка. Читай.

Она взяла лист, развернула… и не смогла выговорить ни слова, драйв, с каким Аля ехала к следователю, исчез, на смену пришла паника. Озадаченный Петя решил удовлетворить любопытство, забрал лист.

— «Разыскивается…» — прочел он заголовок. — Хм, многообещающее начало. «Разыскивается Славина Алевтина Васильевна…» Что?… Ты похитила детей?!

— Нет! — взревела Аля. — Это мои дети! Мои! Почему там не написано, что Мишка с Машкой мои? Это нечестная бумажка!

Она расплакалась, закрыв лицо руками, а растерявшийся Петя перевел вопросительный взгляд на Андрея Максимовича, мол, что это все значит? Тот начал не с объяснений, а по-отцовски наставлять его:

— Петр, ты хоть интересуйся, что за людей пускаешь к себе жить.

Намек Петя понял, но не принял:

— Она ничего не украла, и, как видите, я тоже жив. Простите, дядя Андрей, как она могла украсть своих детей? Мишка с Машкой называют ее мамой. Абсурдно звучит, знаете ли.

— Да, как?! — вскинулась Аля. — Я просто уехала с ними, понимаете?

— Это не совсем ее дети, — настаивал Черновой. — Девочка и мальчик брат и сестра Алевтины. Правда, родные, но факт не меняет дела.

У Пети челюсть отвисла, он покосился на зареванную Альку, по щекам которой продолжали течь слезы, однако вопреки справедливому возмущению в нем шевельнулась жалость. Девушка казалась отчаянно несчастной, чтобы долбить ее моралью, к тому же он не понимал, почему с родными братом и сестрой нельзя уехать. Тем временем Аля возразила следователю:

— Меняет! Меняет! Их пытались забрать у меня.

— Кто? — выдавил потрясенный Петя, он-то думал, что это ее дети, а она за брата с сестрой воюет.

— Органы опеки! Наши родители погибли, потом бабушка…

Жили прекрасно в собственном доме: мама, папа и Алька, у бабушки была своя квартира. Родители занимались бизнесом, не жировали, нет-нет, но хватало на все: на одежду, хорошую еду, содержание двух машин, на скромный отдых за рубежом. Наступил последний год обучения в школе, Альке светил институт, потом собственный путь в жизни, а родители затосковали — как им жить, ради чего? И тогда решили завести малыша, а получилось двое. В дом пришла радость, малыши стали главной игрушкой и Альки, учившейся в институте, и бабушки, которая постоянно помогала во всем. Все восхищались Мишей с Машей, они росли сказочно красивыми, а мальчик еще и вундеркинд — рано начал говорить, читать, рассуждать.

Но однажды рухнул этот благополучный мир. Два с половиной года назад прыщавая мразь, тощий дегенерат, на которого ни одна девчонка не смотрела, решил показать крутизну и на папином внедорожнике убил обоих родителей. Все, с этого момента началась другая жизнь. Пока ждали вступления в права наследования, рос банковский процент, никто не сообщил, что надо выплачивать займы, за долги забрали дом вместе с бизнесом. По сути, это был махровый грабеж: кому-то приглянулся славненький двухуровневый домик в экологически чистом районе, ну и попутно отняли предприятие родителей. Бабушка ничего не смогла сделать, лишь забрала всех внуков к себе в квартиру из двух маленьких комнат.

Тогда же первый раз хотели отнять детей органы опеки, но тут в бой с бандой опеки вступила бабушка не на жизнь, а на смерть — женщина моложавая, спортивная, получавшая пенсию и зарплату. Она оформила опекунство, правда, с работы пришлось уйти, ведь Аля училась в институте и не могла оставаться с малышами, а в детсад боялись отдать детей — мало ли что взбредет в головы органам опеки, придут и украдут детей, такое случалось. Но бабушка — женщина находчивая, она стала зарабатывать стряпней — ей привозили продукты, из них она готовила по заказу, налогов, разумеется, не платила. А в свободное время перед телевизором вязала троим внукам одежду.

Аля получила диплом и находилась в поисках работы, однако научилась подрабатывать переводами в интернете, еще учась, надо же было как-то помочь бабушке. Особенно пришлось кстати знание итальянского языка, его она освоила самостоятельно, переводила секреты и рецепты кухни с итальянских сайтов. И вдруг удар: сердце прихватило бабушку в очереди к кассе, «скорая» не довезла ее до больницы. Но разве могла Аля расслабиться, ныть в углу, упиваясь своим несчастьем, когда на нее испуганно смотрели Мишка с Машкой? Их нужно кормить, одевать, растить. Аля взяла себя в руки и завертелась. О работе в офисе или школе теперь не могло идти речи, в ее распоряжении остался комп и некоторые клиенты бабушки, оставшиеся довольными и ее стряпней. Алька уже подумывала открыть небольшое кафе столиков на пять-шесть, и чтобы можно было купить на вынос продукцию, которую к мусорной еде нельзя отнести. От мамы и бабушки ей достались украшения, хранившиеся на самый крайний случай, что ж, этот случай наступил. Аля присмотрела помещение, строчила бизнес-план, считала — во что это выльется — и тут опять!

Открыв дверь, по трем сытым рожам, по остановившимся взглядам в безжизненных глазах поняла: опека притащилась. Две тетки с бугристыми фигурами гусениц и мордастый, краснорожий полицай. Без «здрасьте, мы такие-то…» все трое прошли — одна — на кухню, двое: в комнаты, оставляя потеки, ибо на улице стояла слякоть. Аля возмутилась и крикнула им вслед:

— Эй! Вы кто? А убирать за вами кто будет?

Ей не ответили, ведь пришла инквизиция, ей все можно. Поскольку находилась Аля у входной двери, то и выскочила на площадку, позвонила в две квартиры и сразу забежала в свою, оставив открытой дверь, это означало: нужна помощь. Двое соседей (муж и жена средних лет) сообразили, что нужно войти, минутой позже прибежала еще одна соседка. А у Альки шло представление под названием «Забота о подрастающем поколении», тетка с ярко-красными губами, наглая хамка, вещала:

— У вас нет постоянного заработка, вы не можете содержать детей.

— Есть, — перебила Аля. — Есть постоянный заработок, а сейчас я готовлюсь открыть кафе…

— Ой, не могу, — презрительно фыркнула вторая, у них манера опускать ниже плинтуса владельцев детей. — Только кафешек у нас в городе не хватает. Вы слишком молодая, чтобы воспитывать двоих малолетних детей. Вы создаете угрозу их жизни.

— Каким образом? — взвилась Аля. — Это мои брат и сестра…

— Мы изымаем детей, на этом точка. А вы кто?

Увидев здоровенного и высоченного мужика с бицепсами, от которых явно трещали рукава футболки, гусеница почуяла опасность и бросила вопрос соседу, соорудив на физиономии зверское выражение: бойся меня. Сосед не из пугливых, нет, он с ментами воевал на дорогах, хобби у него — изучать законы, и настолько хорошо изучил, что спокойно мог работать юристом. Между прочим, консультации давал знакомым бесплатно из принципа и, на горе хитрецам от юриспруденции, сажал профессионалов в лужу. Главное, получал от процесса пикировки со всякими органами сказочное удовольствие.

— Я сосед, — улыбался он, предвкушая столкновение идеологий (не меньше). — Вам паспорт показать? Лидуся, — обратился к жене, — принеси документы и не забудь наши телефоны. А вы, будьте добры, покажите свои документы.

— Мы из органов опеки, — поставила в известность красноротая тетка.

— А где это видно? — поднял сосед брови. — Не, ну почему я должен верить вам на слово? Может, вы мошенники и пришли обокрасть мою соседку.

Мент выставил удостоверение, сунул прямо в лицо соседу, но тот отомстил — читал вслух почти по слогам, короче, тянул время, действуя на нервы. Пришла жена, сосед показал свой паспорт, тоже не давая в руки, потом потребовал документы, подтверждающие, что троица имеет все права вот так запросто ворваться в чужой дом.

— Лида, снимай, — отдал команду жене, а та и сама догадалась, выставила смартфон, азартно закусив губу, ведь и она боец, как муж.

— Не имеете права! — зарычал мент.

— Почему не имеем? — уверенно говорил сосед. — И давайте в прихожую выйдем, вы напугали детей, видите, они плачут. К тому же здесь чисто, а вы наследили.

С малышами осталась соседка, а вся компания вышла в прихожую, здесь сосед продолжил:

— Итак, покажите, где написано, что не имеем права снимать людей, которые приходят в чужой дом и не хотят представиться? Это называется вторжение в чужую частную собственность и попытка похищения несовершеннолетних детей. Дамочки, ваши удостоверения, или сейчас мы с полным правом вызываем полицию.

Началось второе представление, его устроил сосед, под названием: «А где это написано? Назовите номер постановления». И еще одно слово, повторено было раз сто — «докажите». Этими простыми фразами он забил всех троих из органов опеки, что бы те ни говорили, как ни обосновывали свое появление и «благородное» желание изъять детей. Самое интересное, кураж трех бандитов постепенно сдувался, потому что вразумительно они не могли ответить ни на один его вопрос, отделывались лишь дежурными фразами.

— Слушайте, дамы, — улыбался сосед, чувствуя себя победителем. — А почему вы не идете в семью на первом этаже в нашем же подъезде? Мать глушит самогон каждый день, кругом грязь, трое детей без присмотра — чем соседи накормят, то и едят. А вас там ни разу не было! Не нравятся? Я понимаю: наследственность хреновая, дети не совсем здоровы, развитие неважное — на них не заработаешь, так, что ли?

— Вы права не имеет обвинять… — взвизгнула красноротая.

— Тогда почему вы пришли в семью, где чистота, порядок, никто не пьет, дети накормлены, одеты, старшая сестра — взрослая девушка? Почему не идете туда, где в вас нуждаются? Молчите? Тогда я смею предположить. Тут красивые, здоровые и умненькие дети, это качественный товар. Короче, попробуйте еще раз заявиться к нашим малышам, выброшу в интернет сегодняшнюю и последующие съемки. Я мастер организовывать скандалы, а на всю Россию прославиться — двумя руками за. Ну, как? Вступаем в войну?

Крику было много, мол, оскорбили при исполнении, клевета, призовем к ответу… Сосед кивал с улыбкой и вытеснял крикунов из квартиры, наступая на них. На прощанье, находясь уже на площадке подъезда, красноротая фурия выкрикнула Але:

— Вам никто не оформит опекунство, детей все равно изымут.

У Альки был шок. Как можно изъять детей, где им хорошо, их любят, о них заботятся? Как только смолкли шаги в подъезде, Аля спросила у соседа:

— Это правда, Мишу с Машей хотят продать?

— Да наверняка, — ответил тот. — В интернете много информации о том, как зарабатывают органы опеки, просвещайся, думаю, девяносто пять процентов на этот счет там правда. Кому-то приглянулись Мишка с Машкой, хорошо, если люди порядочные, а то ведь и педофилы, и садисты, и прочая мразь охотится за детьми. На органы тоже покупают. Это реальность, Алька, с ней ты столкнешься не раз. Замуж тебе надо выйти срочно, но… мало сейчас найдется мужиков, готовых растить чужих детей, своих не очень-то любят. Ладно, девчонка, в случае чего — звони в любое время суток, мы все бросим и примчимся.

После этого случая жизнь Альки превратилась в кошмар что дома, что вне его. Она стала шарахаться от любого шума на улице, боясь, что Мишу с Машей заберут прямо на прогулке, поэтому далеко с ними не уходила, гуляла во дворе и когда там было много народу. В таком состоянии невозможно жить, в конце концов Аля собралась и рано утром (в это время все органы захвата спят) вместе с детьми поехала к подруге, машина осталась от мамы, вторая (бабушкина) стояла в гараже.

История Альки, рассказанная взахлеб с целью вызвать жалость, не нашла отклика в душе Чернового. К сожалению. Глядя в его ничего не выражающие глаза, она понимала: ему до лампочки чьи-то там переживания и судьбы, у него свои правила, от них он не отступит. Словно в подтверждение Черновой произнес:

— Я обязан задержать тебя.

— За что?! — выкрикнули в унисон Аля и Петя.

— На основании распечатки, — пояснил он, указывая глазами на «боевой» листок с портретом Альки. — Будем разбираться…

— А дети? — спросил Петя. — Их куда?

— О них позаботятся, — заверил следователь. — До выяснения всех обстоятельств…

— То есть их отдадут органам опеки, а те, в свою очередь, сдадут в детдом? — взял агрессивный тон Петя, чего Алька от него не ожидала. — Дядя Андрей, хоть представляешь, что с ними будет, когда придут незнакомые люди, заберут их и повезут в неизвестность?

— Ты, Петр, сначала подумай, кого защищаешь. — Черновой оставался непробиваем, какой-то мастодонт, а не человек. — Девушка изрядно завралась, познакомилась с твоим другом в ресторане и в тот же вечер приехала к нему. Зачем? Сексом заняться. А дети? Почему она не думала в тот момент о них, что с ними, как они? Где были дети?

К ужасу Альки, со стороны так и выглядит, как говорил следователь: она никчемная, сексуально озабоченная девица, которой пофиг все на свете, кроме своих животных потребностей. От этих мыслей у нее отсутствовал дар речи, слава богу, Петя не сдавался:

— Она жила у меня с мелкими…

— Кстати! — подхватил Андрей Максимович. — Жила у тебя, у незнакомого парня, да еще и малышей притащила. После этого можно доверять ей детей?

— Можно. Я видел, как они ее любят, видел, как Алика любит их, да не всякая мать так заботится о своих детях, как она — этого мало? И вообще, не понимаю, чего вы хотите? Отдать в детдом ребят или кому?

— Это решать не мне, а суду.

— Стоп, дядя Андрей! Выходит, Алику могут посадить за то, что уехала с братом и сестрой?!

— За похищение могут.

Вперившись в человека, заменившего ему отца, Петя завесил паузу, так как не мог поверить в то, что услышал в этом кабинете. Ему чудилось, Андрей Максимович хоть и своеобразный, но достоин уважения с восхищением: справедливый, умный, великодушный, с развитой интуицией, умевший сводить конфликты к нулю, он почти вписывался в идеал мужчины. В данную минуту сидел не Черновой перед ним, а его копия с совершенно незнакомой начинкой, точнее, прямо противоположной тому, что Петя знал о нем. Какая-то дурацкая метаморфоза, человека словно подменили.

— Вы это серьезно, дядя Андрей? — выговорил Петя зло. — Считаете, это нормально — посадить Алику за то, что она спасала от подонков брата и сестру? Посадить за то, что хочет сама растить их? Засунуть ее к ворам и убийцам — нормально? Неужели детям будет лучше с чужими людьми, которых они не знают? А как насчет педофилов и садистов, у нас это явление редкое? И кто же тогда продает детишек в неизвестность, после чего они пропадают бесследно? Не ваши службы, дядя Андрей? И не вы ли закрываете на эти безобразия глаза?

— Вы приняли сторону негодяев, разве не нас с ребятами вы должны защищать? — подключилась и Аля.

— Как я должен вас защитить? — адресовал ей вопрос Черновой.

— Помогите мне оформить опекунство.

— Это не в моей компетенции, дети и ты прописаны не у нас.

Сказал — как отрезал! Петя подскочил со стула, взял за руку Альку и заставил ее подняться, адресуя жестокие слова Андрею Максимовичу:

— Короче, так: если Алику задержат, я устрою здесь дебош, а потом раздую инцидент на всю страну. Вам нужен скандал в вашем месте святой справедливости и законности? Я, конечно, хайпану по полной, уже завтра обо мне разлетится слава по всему городу и не только! Я прославлюсь как герой, защищавший девушку, которая бьется с системой за брата с сестрой. Это будет бомба! Ха-ха! Повысится мой рейтинг, посыплются заказы! Я ничего не потеряю, напротив, приобрету: стану модным. Газеты у нас карманные, зато интернет… в интернете анархия. И помимо моих фото в профиль и анфас выложат фотки с моими работами, мол, вот какой он молодец, талантище, а его прессуют те, кто должен быть стражем порядка. Я буду на коне! А прокуратуру размажут, обвинят во всех смертных грехах и даже в том, что она вырезала младенцев во времена царя Ирода. Вам нужен скандал? Поэтому прошу вас отпустить Алику вместе со мной по-хорошему. Знаете, дядя Андрей, я думал, вы… но вы не тот, за кого я вас принимал. Как жаль, я был дураком.

Молодые люди двинули к выходу, и вдруг Аля остановилась, вскрикнув, потом развернулась к следователю лицом, проговорив скороговоркой:

— Вспомнила! Я вспомнила номер машины с двумя убитыми…

8 Конфликты интересов

Кондитерша, простая женщина лет пятидесяти, может, меньше, про таких говорят — от сохи, пригласила его в кабинет — крошечную комнатушку, там стояло впритык два стола, стулья, шкаф и допотопный сейф. На столах — компьютеры, бумаги и канцелярские принадлежности, здесь же сидела молодая женщина, которую главный кондитер Тамара Викторовна попросила погулять. Втиснувшись между столом и стулом (она полная, как и положено быть кондитеру), уселась за второй стол и, виновато улыбнувшись, развела руками, извинившись:

— Простите, других подходящих помещений для приемов у нас нет. Здесь мы с бухгалтером и сидим, то есть она сидит, а мне некогда. Так оно ж и полезно бегать, правда, не при моей комплекции, но у меня машина имеется…

— Я никак не мог вас застать, — прервал поток слов Тахир. — Приеду сюда — вы уехали, еду в кондитерскую — вас уже нет.

— Да, да, везде нужно поспеть, я же еще и за продуктами езжу сама, нам нужны качественные. Молоко, масло, творог заказываем у одного и того же фермера, майонез, если нужен, сами готовим, чтобы ни грамма химии. У меня есть рецепты печений на майонезе, да-да…

И пошла-поехала о проблемах пряников с тортиками рассказывать — интересно, аж жуть. Черт, и не остановить ее, без пауз чешет, слова вылетают, как из пулемета пули. Тахир улыбался, как дурак, ждал, когда запас забот иссякнет, ведь человек охотней идет на контакт, если видит участие со стороны собеседника.

— Тамара Викторовна… — все же не хватило терпения у него. — Вам известно о смерти Зои Павловны…

— Ой, — махнула рукой та, не дослушав, на ее глаза навернулись слезы. — Как же такое могло случиться? Знаете, Зоя мне как родная, росли мы с ней, считай, вместе. Родители часто ее привозили к бабке в деревню, а летом так безвылазно жила там. Мы вместе в куклы играли, на речку бегали, молоко у моей бабушки пили. Дрались, ага! Смешно вспомнить. Кондитерскую она открыла для меня, я ж в этих бизнесах ни ухом ни рылом, извиняюсь за грубость, а у нее голова… дом советов, ей-богу. Я больше по работе, нет такого рецепта, который не разгадаю, хоть из какой кухни мира, а документы…

М-да, нельзя ей ни одного вопроса задавать — дает настолько подробный ответ, что спокойно можно дуба дать от скуки и злости за бездарно потраченное время. А без вопросов никак, Тахир снова перебил кондитершу:

— Простите, я как раз и разбираюсь с убийством Зои Павловны. Понятно, что друг убить не мог, а как насчет ее врагов, вам известны их имена?

— Ой, да как же я вот так сразу назову? — испугалась она.

Он тоже испугался очередной тирады не по делу и:

— А вы называйте, мы ведь человека после ваших слов не задержим. Сначала проверим, есть ли у него мотивы, способен ли он на убийство, где был в момент убийства. Это длительный процесс, поверьте.

Женщина задумалась, потирая пухлую щеку, не решалась она только по своему подозрению указать: этот, на мой взгляд, убил нашу Зоеньку.

— Врагов у нас у всех хватает, чего уж там… — неохотно решилась Тамара Викторовна продолжить неприятную тему. — Вон и у меня сколько хочешь, поделиться могу. Как стала здесь работать, квартиру купила, машину… Зависть, она, как удав, душит, душит… А у Зои завистников не перечесть. Раньше Зойка открытой была, разбитной, а бизнесом занялась, скрытной стала, держала это… как его? Ну, когда кандибобером ходят — не подступись?

— Реноме? — подсказал он.

— Может, и его, — пожала плечами женщина. — Только однажды был случай, недавно был… мы отмечали юбилей «Колобка»… вот. Ей позвонили, Зоя вышла во двор, чтобы поговорить, мы ведь шумели… — Тамара Викторовна указала рукой на окно. — Вон он, наш двор, видите? А я сюда зашла за подарками для наших работников. И слышу, как Зоя в сердцах говорит кому-то по телефону: «Я готова его прикончить. Сама. И рука не дрогнет. Мне только уголовки не хватает для полного ада. Таким тварям не на земле гадить нужно, а в аду на углях танцевать». Потом она слушала, а после еще сказала: «У меня все готово, я не вдруг решила это сделать, не переживай. Но одна не справлюсь, ты поможешь? Не трусь, себя нужно защищать всеми средствами». Что она дальше говорила, я не знаю, вышла. Раз поделиться со мной не захотела, мне подслушивать Зоины тайны нехорошо. Она для меня много сделала, считай, в люди вывела, я ж из деревни в город переехала. Но связи деревенские храню, мои поставщики все оттуда. А недавно Зоя кондитерскую на меня переоформила. Да, да! Не верите? Могу бумаги показать.

— Нет, спасибо, бумаг не надо. А когда именно Зоя Павловна переоформила документы на вас?

— Месяц назад. И знаете, я ж удивилась, мол, что за подарок такой? А она сказала: «Кондитерскую сделала ты, убрать одну тебя — и все посыплется, ничего не будет. Я достаточно получила доходов от „Колобка“, все затраты окупились с лихвой. Ты подумай, Тамарка, вдруг со мной что случится? Тебя отсюда выкинут в два счета, а это будет неправильно. Нет, нет, не пугайся, со мной ничего не случится, просто я устала, не могу больше. Так что забирай бизнес, он по праву твой». Представляете? Как в воду глядела — случилось с ней! Но к чему она про «выкинут», не поняла я. На кого намекала? На Стефку? Не думаю. Вот бедная…

— А юбилей когда вы отмечали? — поинтересовался Тахир.

— Пятнадцатого августа. И знаете, еще что сказала? Чтобы я костьми легла, но кондитерскую ни одной твари не отдала. Говорила, сожги лучше. Я не поняла, про что она говорила.

— И остальные предприятия раздарила Зоя Павловна?

— Про остальные не знаю. Да что ж, она совсем больная? У нее же сын есть — Стефка! Правда, ему бизнес до фонаря, музыкант он, да теперь никуда не денется, не кинет же мамино наследство на ветер.

Наконец паузу сделала, чем и воспользовался Тахир:

— Ну, скажем, кондитерскую отдать даром — на такой шаг далеко не каждый способен.

— Так я ж подруга! Первейшая! Никогда не подводила ее, чуть что — Зоя не к кому-то бежала пожаловаться, не к подружкам своим городским, а ко мне, деревенщине. И советы мои слушала. Да и «Колобок» живет на моих рецептах все десять лет, Зоя ценила мои умения.

М-да, наивная женщина, она не знает, что иной раз друзья становятся самыми безжалостными карателями, но эта печальная мысль промелькнула мимоходом в голове Тахира. Он еще поговорил с ней о работе, пытаясь вычленить из водопада слов что-нибудь полезное, однако полчаса потратил впустую. А перед самым его уходом, когда он открыл дверь, чтобы уйти, Тамара Викторовна вдруг вспомнила о проверяющих.

— Одну нашу кондитерскую за последние полгода проверяли одиннадцать раз! Не успеем выпроводить — другие приходят, работать некогда! Хорошо хоть Зоя с ними воевала, я бы не смогла. Знаете, как она злилась на них, просто из себя выходила, но Зоя не одна страдала от этих проверок… Только не они же ее… Это же государственные люди, как можно!

Тахир попрощался и, сев в машину, достал звонившую трубку:

— Да, Андрей Максимович!

— Быстро ко мне. Девчонка вспомнила номер автомобиля, в котором сидели два трупа. Я думал, врет, но знаешь, чей автомобиль стоял у ворот Вольской?

— Нет, конечно. И чей же?

— Кривуна. Ульяна Тарасовича.

— Ох и имечко, непривычно древнее. Фамилия того хуже. А кто он?

— Это главная фигура по проверкам, он же глава Роспотребнадзора, а у Вольской четыре точки связаны с продуктами питания. И последнее: Кривун пропал в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое августа. Дуй ко мне.

* * *

Он смотрел на Лору, ходившую в возбуждении по его кабинету, подперев скулу кулаком и делая вид, будто слушает, на самом деле кое-что припоминал. В юности Андрей Максимович любил ее, ну, очень сильно, уже назначен был день свадьбы, а Лора воспылала внезапной страстной любовью к отцу Пети, другу Чернового, и вышла замуж за него. Казалось бы, гудбай, май лав! Ничего подобного, Андрюша периодически требовался ей по разным поводам, то с кем-то свести (следователь в ее понимании всемогущ), то познакомить с нужными ей людьми, то повлиять на мужа — с какого перепугу? У них родился сын Петька, Андрей Максимович тоже женился и произвел на свет двух девчонок, до сих пор женат, но долго любил эту бестолковую дурищу.

Пете исполнилось двенадцать лет, а у его мамы снова забурлила кровь от бешеной любви. Сказав «прости-прощай», смахнув скупые слезы, она бросила сына на мужа и укатила за границу, куда отправили работать нового супруга. Для Чернового наступила пора затишья, он подзабыл о Лоре, общался с другом и его сыном Петей: отдых на природе у костра, рыбалка, охота. Да, самое замечательное в этой истории и явление крайне редкое — дружба между друзьями не прекращалась, несмотря на вторжение Лоры между ними.

Однако отца Пети подстерегла страшная болезнь, может, он не смог забыть обиду, нанесенную Лорой, может, потому, что был слишком слаб духом, или имелась другая причина, но через два года он скончался от онкологии. Петя остался с дедом, человеком более сильным, чем его сын, который сказал: «Не умру, пока Петька не станет на ноги». И выполнил обещание. Мальчик успешно учился, поступил в университет, вырос хорошим человеком, кстати, не только благодаря деду. Все это время Андрей Максимович помогал им обоим хотя бы тем, что часто навещал, забирал к себе юношу, когда был свободен от работы, заботился о них, как мог. Потом ушел из жизни дед, но Петя уже был закаленным, имел опыт потери близких людей и не расклеился.

Однажды, когда Петя вырос, стал самостоятельным и здравым молодым человеком, укрепился в профессии, вдруг — здрасьте: прилетела из-за границы мама! Сначала показала подружкам наряды, потом к своему мальчику примчалась: родной, я так скучала, ах-ах… Что должен был сказать ей Петя? Слов очень много, десятки тысяч, но выбрал он мизерное количество:

— Я вас не знаю и знать не хочу.

Ледяной тон остановил мамочку-кукушку? Ее замучила запоздалая совесть и вина? Она раскаялась, наконец? Все это не про Лору, ей не свойственно заниматься самоанализом и тем более самобичеванием, но хотя бы не упрекала Петю за нежелание видеть мамочку. Она навязывала себя сыну с завидным постоянством, не обращая внимания ни на отчуждение, ни на полный игнор, даже на хамство, а он, бывало, выходил из себя и хамил маме-кукушке. Лора вторгалась в его жизнь, как оккупант, лезла с советами, находила невест, в конце концов, Петя не то чтобы смирился, просто стал относиться к ней, как к пустому месту. При всем при том не подпускал ее к себе ближе вытянутой руки, потому что понял: мать — стихийное бедствие, хочешь или нет, а непогоду следует пережить. Такова их общая история, длиною в жизнь…

Черновой вздрогнул, очнувшись, потому что Лора вдруг плюхнулась на стул боком к нему, закинула ногу на ногу, уложив локоть одной руки на стол. Задумалась! Интересно, чем? Лора красивая женщина, но абсолютно без мозгов, в противном случае нашла бы способ помириться с сыном, времени для этого у нее было достаточно. Но ей не помириться надо, а властвовать над ним, подчинять его, указывать ему — такова ее глупая природа.

— Я на тебя рассчитывала! — бросила Черновому упрек Лора. — Почему ты не выдворил аферистку из города?

— Не имею права, — сказал он, фальшиво вздохнув якобы с сожалением.

— Но ты же говорил, она украла детей!

Грешен, да получилось-то случайно! О детях Алики тогда Андрей Максимович ни слова не произнес, но Лора всегда вывернет любой факт, как выгодно ей. Она пришла с требованием спасти Петю от аферистки, а тут распечатку принесли, когда он читал, Лора сунула нос в лист, очутившись за его спиной. Сегодня смотрел Андрей Максимович на нее и чувствовал радость: любовь прошла, завяли помидоры вместе с баклажанами! При всем при том появилось жгучее желание отомстить, но не крови жаждал Черновой, а реванша.

— Дети-то ее и Петины, Лора, родные, а не чужие, — промурлыкал он, зная, как неприятно ей это слышать. — Алика приехала к Пете, он признает детей своими — что я могу поделать, милая?

— Как — что! В бумажке, которую тебе принесли, сказано: украла! Вот и действуй по закону — хотя бы посади ее в тюрьму.

— Похитила, — исправил он ошибку Лоры. — И мы сначала сажаем не в тюрьму, а в следственный изолятор или в изолятор временного содержания.

— Не имеет значения — как ни назови. Я же вижу, она аферистка.

— Но своих детей похитить невозможно. Это абсурд. Произошла какая-то глупая ошибка, кто-то по пьяни перепутал имя Алики и…

— Андрюша! Нас связывает столько лет искренней дружбы, а ты…

— Кто бы говорил про искренность и дружбу, — хохотнул Черновой. — Лора, не парь мне мозги, мне они еще пригодятся. Тебя меньше всего волнует Петька, причина твоей заботы другая… Я жду правды… Давай, давай, у меня времени уже нет, сейчас ребята придут на совещание.

Лора попала в тупик. Она шла к цели, наметив линию своего напора, который навяжет поведенческую линию оппоненту, но когда ее разоблачают, теряется. Теряется потому, что люди далеко не всегда говорят то, что думают, даже если видят ложь, часто их сдерживает внутренний такт, этим Лора и пользуется, правда, не сознательно, а на уровне интуиции. И вдруг Андрюша стал ляпать языком напрямую, без всякого такта! Взглянув на него из-под длинных, искусно накрашенных ресниц, она приняла горькую правду: Андрюша больше не тащится от нее. Нет, этого быть не может, тут же решила Лора, просто он делает назло, потому что она отказалась от него. Значит, надо вызвать в нем жалость, сострадание, понимание.

— Видишь ли, Андрей… — О, Лора взяла такой искренний тон, что с первых слов захотелось заплакать. — Мы вернулись домой и чуточку потерялись, никак не можем обжиться. Все другое вокруг, непривычное… люди стали другими — злобными, нетерпимыми, завистливыми, грубыми…

— А что же вы там не остались?

— Как ты себе это представляешь? А жилье, работа для мужа? Без этого невозможно жить в любой стране. Интриганы здешние нагадили… В общем, прислали другого консультанта, а нам велели ехать домой. Здесь, конечно, муж приступил к работе, но заработок уже не тот, мы ощутили острую нехватку в средствах, знаешь, на это трудно поддерживать достойный уровень… (С ее-то запросами никаких денег не хватит.) И тут такое везение — Светочка влюбилась в нашего Пита, такая удача выпадает всего раз в жизни! Нам нужно породниться с родителями Светочки, ее отец громадная личность, у него один автомобиль стоит… а их у него четыре, если не считать машины дочери и жены. Моему мужу требуется хорошая должность, но абы кому папа Светика не подкинет…

— Лора, остановись, — протянул он, хотя увещевать эту женщину бесполезно. — Ты говоришь о сыне, о родном сыне, как о собаке, которую ведут на случку.

— Вот именно! Пит мой сын, других детей у меня нет, не получилось.

— Лора… — рассмеялся Черновой. — Зачем тебе дети?

— Перестань. Сейчас трудности у большинства, поэтому следует держаться вместе и действовать практично — так живут на Западе. Я хочу объединить наши семьи в одну дружную…

— Пока у тебя неплохо выходило разъединять всех, — не захотел Андрей Максимович слушать арии о трудностях бытия зажравшейся стареющей бабы. — Удивляешь ты меня, Лора, своей… недалекостью. Петька взрослый, самостоятельный и успешный мужик, он вырос без тебя, всего добился сам и не станет плясать под твою дудку, неужели ты до сих пор этого не поняла?

— Но все ради Пита!

— Да ну! А прощения у сына не хочешь попросить? За то, что бросила? Ты предпочитала ездить отдыхать от безделья, а не навестить сына в России. Теперь приехала и давай наседать на Петьку: диктуешь, что ему делать, на ком жениться, чтобы тебе было удобно и хорошо. Даже на внуков плевать, на родную кровь…

— Они не похожи на Пита!

— Раз он говорит, дети его, значит, его! На этом точка! Но ты заставляешь меня засадить их мать. Хочешь врагами нас сделать? Ты хоть иногда думаешь, что творишь? И полагаешь, твой сын за это будет тебя благодарить? Знаешь, как он тебя называет? Всадница Апокалипсиса. Знаешь, что сие означает?… Угу, не знаешь. Войну, голод, болезни, смерть.

— Хм! — обдала его презрением мама-кукушка. — Чушь какая-то, заумь.

— Аллегория, мадам! Твой сын парень образованный, личность творческая, мыслит аллегориями. Но он же прав, Лора, все тебе неймется, все норовишь в чужое седло залезть, сбросив седоков, и давить, давить копытами всех, кто мешает твоим меркантильным планам. Делай выводы хоть на старости лет, а сейчас извини, у меня совещание по убийству Зои Вольской.

Черновой указал подбородком на дверь, мол, выметайся, но Лора! Чтобы выдворить ее, нужен взвод полицейских, да и то вряд ли справятся. Когда ей что-то не по душе, не вписывается в ее нормы, она просто этого не слышит.

— Да… Зойка ушла так глупо… — задумчиво вымолвила Лора, а должна была бы оскорбиться на обличительную речь Андрюши. — Я предупреждала ее, что…

— Что — что? — подхватил он. — Ну-ка, дорогая, с этого места поподробней. Не-не, не закатывай глазки к потолку, радость моя, теперь не выпущу. А за отказ от дачи показаний упеку в следственный изолятор до выяснения, на твоем языке — в тюрьму, как ты советовала упечь Алику.

Она вовсе не испугалась, Лора сообразила, что у нее появилась возможность остаться еще на какое-то время и попробовать повлиять на упрямца, посему она улыбнулась и пригрозила в ответ:

— А я вызову адвокатов, они забьют тебя, как мамонта. Хочешь знать, о чем я предупреждала Зою? Чтобы не связывалась с мужиками при власти, иначе ее раздавят. И ведь раздавили, Зойки нет.

— А что ее связывало с властью?

— При власти, я сказала — «при»! У нее хотели отжать весь бизнес. Купить в добровольно-принудительном порядке, но забрать за чисто символическую, считай, издевательскую сумму, за эти деньги приличного браслета не купишь. И уголовным делом грозились.

— А ты советовала отдать, — догадался он.

— Да. Разве я была не права?

— А она?

— Зоя собирала на грабителей компромат, и достаточно серьезный, чтобы пригрозить им оглаской. Сейчас как действуют — скинул информацию в интернет, а там уж машина закрутилась, и кое-кто повыше разбойников при власти начинает бить по их носу, а то и по рукам.

— Почему не обратилась к нам?

— Ха-ха-ха… — залилась издевательским смехом Лора. — Андрюша, ты где работаешь? Не знаешь ни про взятки в вашей структуре, ни про альянс с преступниками, ни про вымогательства путем угроз, ни про шитые белыми нитками уголовные дела? Да среди вас… не хочу говорить об этом!

Конечно, он знал, вернее, подозревал, только не вникал глубоко. Всякая птица, сидящая на высокой ветке и клюющая тех, кто внизу, обязательно будет подстрелена в свой срок. Возможно, именно ему предстоит стать спусковым курком, Черновой не трус, но осторожен, попасть под каток не жаждет. И если уж дело обстоит так серьезно, сначала заручится поддержкой птичек, летающих выше веток.

— И кто конкретно пытался ограбить Вольскую, знаешь?

— Знаю, — улыбнулась она, затем подалась к нему, почти легла грудью на стол и условия поставила: — Девку убери, чтобы она не маячила перед моим сыном, а Пита убеди, что Светик — главная удача в его жизни. Если любишь Пита, то сделаешь, как я прошу. Ты имеешь на сына влияние, это же для его счастья, его успеха, благополучия… Сделаешь — тогда назову тебе имена.

Вот негодяйка! Даже весело стало Черновому, он тоже подался к ней и с заговорщицким видом шепотом напомнил:

— Ты забыла про детей. Их куда денем?

— Детей… — свела она брови, задумавшись.

— Да. Твоих внуков.

— Обязательно нужно намекнуть, что я «бабушка»! Детей мы… А у этой… их матери… есть мама, папа, старший брат или сестра?

— Сирота она. Круглая.

— Надо подумать. Не волнуйся, что-нибудь придумаем, на улице не оставим детей — как можно! И это же ненадолго, до выхода их матери. Как только Петю настроим на союз со Светиком…

— А если до этого счастливого момента пройдет и год, и два, и три? Прикажешь Алике сидеть в тюрьме все годы?

Опять тупик, об этом Лора не подумала, потому вопрос обошла:

— Мы договорились?

— Нет. Нет и нет.

— Тогда ничего не скажу! А мне есть что рассказать, однажды я подслушала… случайно подслушала, что Зоя собиралась шантажировать…

— Ты и соврешь — недорого возьмешь. Короче — нет! Не хочу Петьку потерять, он мне как сын, на наши с ним отношения я смотрю бескорыстно, как и он, но тебе этого не понять.

— Именно потому, что любишь Петю, ты должен…

— Правильно: потому что люблю, поэтому — нет. Я сам вытащу грабителей «при» власти — это моя работа, которую я делаю хорошо. Извини, мне некогда.

В подтверждение его слов, как по заказу, вошел Олег, волей-неволей Лоре пришлось встать и выйти, что было проделано с демонстративным нежеланием. Смотрел ей вслед Черновой и на этот раз удивлялся себе: чего он по ней сох? Из огромного количества достоинств Лора обладала одним: красотой, а дальше — самовлюбленная, бездушная, эгоистичная, бессовестная, к тому же неумная. Бросила Петьку, сын ее не только не уважает, слышать о маме не хочет, но Лоре позарез нужно через него устроить своего мужа на доходную должность. Надо признать, Андрею Максимовичу выпал счастливый билет в жизни в ту пору, когда Лора бросила его, завтра следует заехать в церковь и поставить свечку Господу с благодарностью.

Постепенно в кабинет заходили эксперты, оперативники, пришел Тахир, хотел включить запись беседы с кондитершей, но уставший Андрей Максимович жестом ладони остановил его. Стареет, видимо, не может быстро переключаться, а надо. Черновой выпил стакан воды, она осаждает плохие эмоции, возможно, это самообман, но лично ему помогает, после сказал:

— Итак, ребята, Кривун Ульян Тарасович уехал вечером двадцать четвертого августа и пропал. С первого дня пропажи, ведь трехдневный срок для обычных граждан, ведутся поиски, и безрезультатно. С Кривуном были его охранник и водитель, который одновременно тоже исполнял обязанности охранника. Пропали все трое вместе с машиной. Именно машину Кривуна видели Алевтина и Николай у дома Вольской, теперь это уже факт. Собственно, с тех пор как Аля вспомнила номер, а в память девушки он впечатался автоматически, она ведь водитель и когда-то все равно должна была вспомнить, — мы выяснили много интересного. Знаете, кто зять Кривуна? Прошу прощения…

Черновой снял трубку с аппарата на столе, слушал некоторое время и вдруг подлетел с места, собирая со стола свои вещи и сообщив:

— Тахир и Олег, вперед, очнулся труп Бисерова! Остальные свободны. По дороге в больницу обсудим Кривуна.

* * *

Доктор не ожидал, что группа следователя приедет сразу после сообщения о Бисерове, недовольства не мог скрыть, потому что полиция в его глазах — монстры, сейчас они способны только навредить больному.

— Вам не кажется, что для посещений больного больше подходит утро? — не сдержался доктор.

Это замечательно, что наши врачи ответственно подходят к здоровью пациентов, однако Черновой свою работу считал не менее значимой, потому в резкой форме осадил эскулапа:

— Не кажется. И не стоит больше тратить на нас ваше красноречие, доктор, будет так, как я скажу. Ваш больной работал адвокатом, это далеко не нежная порода людей и весьма живучая, так что с ним будет порядок. А теперь отведите нас к свидетелю.

И вот палата. Племянник Родион, завидев мужчин из органов, встал со стула и отступил, уступая им место. Черновой остановился в ногах Бисерова, который от трупа ничем не отличался — никаких изменений, разве что сильно сдулся, выступающий раньше над кроватью живот опустился, щеки обвисли, короче, адвокат прилично исхудал.

— Видите? — зашипел рядом доктор. — Он ослаб за время комы, сейчас спит. Как вы собираетесь допрашивать? Должен сказать, из-за истощения организма пациент говорит с трудом, часто непонятно — у него заторможена речь, с таким же трудом он понимает чужую речь. Прикажете разбудить?

Сарказм в вопросе прозвучал издевательски над дубами в погонах (правда, все в штатском, погоны наверняка подразумевались), но Андрей Максимович оставил доктора без реакции, бросив ему через плечо:

— Сделайте все, чтобы заторможенность прошла. И побыстрее.

— Это приказ? — спросил доктор ехидно.

— Вы правильно меня поняли. Ребята, за мной, навестим Стефана Вольского, давно его не видел, он в этой же больнице лежит.

Черновой и оперативники перешли в отделение травматологии и с удовлетворением отметили, что сын убитой чувствовал себя вполне сносно, между прочим, собирался выписываться, о чем и заявил:

— Не могу больше здесь торчать. Больница, больные, увечные… не для меня это все. Мне давно надо быть в Питере, у меня там работа, друзья, а здесь один Петя и мамины работники — спасибо им, что навещали…

— А как же ваш дом и бизнес матери? — осведомился Черновой. — Вот так возьмете и все-все бросите?

Нечаянно он надавил на кнопку под названьем «совесть» и смутил Стефана. Молодой человек, до этого собиравший свои вещи, запахнул больничный халат, присел на кровать с кислым выражением на лице и вздохнул:

— Вы правы, я обязан сохранить мамин бизнес, она столько вложила сил и саму себя… Но какой из меня бизнесмен? Видите, вот проблема: в память о маме нужно сохранить ее дело, но я не хочу этим заниматься. Конечно, я думал, как сохранить, и придумал. Хочу поговорить с Катериной Германовной, она директор антикварного салона, если согласится взять весь воз, гора с моих плеч свалится, я со спокойной душой поеду в Питер.

— Огорчу тебя, Стефан, — сказал Тахир. — До конца следствия ты не должен покидать пределы города.

— Да? Жаль. Я потеряю в Питере работу, ну, раз нельзя…

— Вы уже не хотите лично найти убийцу? — улыбнулся Черновой.

— Хочу. Но я профан в этом деле, понял сразу, как только попробовал проанализировать ситуацию. Знаете, что я сделаю? В помощь вам найму частного детектива. С двух сторон быстрее… правда?

«Сомневается в нас и не стесняется сказать об этом», — отметил про себя Андрей Максимович. Кто-то усиленно создает образ тупых и продажных следователей, конечно, не без этого в органах, но все же не поголовно так, есть и преданные своему делу люди, как в любой другой профессии. Тем временем возникшей паузой воспользовался Тахир, заполнив ее вопросом, мучившим парня с момента диалога в кондитерском цеху:

— Стефан, вы знали, что Зоя Павловна подарила кондитерскую Тамаре Викторовне? Это случилось месяц назад.

— Ух ты! — не расстроился Стефан, но и радости не выказал, реакция, скорее, нейтральная. — Одной головной болью меньше, я себя в роли кондитера уж точно не представлял. Нет, я не в курсе. Но мама, наверное, знала, что делает. Кондитерская держалась только на тете Тамаре, на ее таланте из ничего делать кулинарные шедевры. Вот такая у меня удивительная мама… была.

При упоминании о матери ему пришлось спрятать взгляд, опустив веки, так как слезы накатили, а это признак слабости считает большинство мужчин, видимо, Стефан из их числа. Черновой, не отличавшийся благодушием к свидетелям или пострадавшим (сегодня — свидетель и пострадавший, завтра — подозреваемый, послезавтра — преступник, такова бывает история), неожиданно предложил подвезти его к дому матери.

Ехали молча, при постороннем (а сын убитой посторонний) в машине много не поговоришь, особенно на животрепещущую тему. У ворот, когда Тахир затормозил, Стефан не решался выйти, на минуту застыв, но, опомнившись, оправдался:

— Нелегко туда зайти… — и открыл дверцу.

Пассажиры в машине следили за ним, пока он не скрылся за железной дверью рядом с воротами, открыв ее ключом. Тахир не трогался с места и мотор не глушил, потому что Андрей Максимович с повышенным вниманием рассматривал местность, даже голову в окно высунул, значит, ему это нужно. Неожиданно он открыл дверцу и вышел, подергал за ручку дверь, она не открылась. Тахир высунулся из машины с вопросом:

— Андрей Максимович! Что-то забыли? Позвонить Стефану?

— Не, не, не, все хорошо. — Вернувшись в автомобиль, он вспомнил: — Что у нас с телефоном из носка?

Олег подался корпусом вперед, взявшись руками за спинки обоих первых сидений, вопрос-то адресован ему:

— Звонил Бисеров с места преступления, но тот, кому он звонил, находился недалеко, в радиусе полутора километров.

— Н-да? — И Черновой оглянулся. — Так, еще раз. Бисеров достал трубку из носка и позвонил знакомому, который находился недалеко. В два ночи? Ну, да, это же запросто: позвонить в два, в три ночи знакомому, при этом у обоих номера левые. И знакомый недалеко находился тоже случайно… Кстати, точное местоположение знакомого есть?

— Конечно! — Олег достал из сумки папку, нашел лист и протянул его Черновому. — Видите кружок? Это круглосуточный бар, других мест, где ночью можно находиться, в этом квадрате нет.

— Молодец, — похвалил Андрей Максимович. — Говорил Бисеров всего пять секунд, потом положил трубку назад в носок…

— Или спрятал в носок, — подал идею Олег. Когда следователь кинул в него ленивый взгляд, объяснил, почему так думает: — Чтобы убийца не нашел. Это же происходило во время убийства Вольской.

— Приблизительно во время убийства, — поправил его Тахир.

— Да ладно, — отмахнулся Олег. — Только у меня вопрос, Андрей Максимович, почему не в полицию позвонил Бисеров, а? Мне непонятно.

— Думаешь, мне понятно? — вопросом на вопрос ответил тот.

Зато у Тахира нашлось убедительное объяснение:

— Потому что не всегда полиция на проводе, пока возьмут трубку — рак на горе свистнет. А если и берут сразу, за пять секунд невозможно объяснить, почему человек нуждается в помощи, но ему еще и сто вопросов зададут помимо адреса, например: сколько вы выпили, сколько там человек, почему вы решили, что вас убивают? И апофеоз: позвоните, когда вас убьют.

— Не ерничай! — осадил его Черновой.

— Считаешь, меня убедила твоя версия? — фыркнул Олег. — Мне больше нравится заговор. В котором участвовали Вольская, Бисеров и кто-то третий, в эту версию вписываются левые симки и звонки в два ночи.

— Шпионы чертовы, — буркнул Черновой. — Стартуем.

— Но адвокаты, работающие с бизнесом и бандитами, действительно шпионы, — сдавая назад, проговорил Тахир. — Обманывают, вынюхивают, провоцируют…

— Не любишь ты адвокатов, — поддел его Олег.

— Абсолютно равнодушен к ним, как и ко многим незнакомым мне людям, — парировал Тахир. — Любить или не любить я начинаю лишь в период расследования.

* * *

После всех незапланированных событий Альке пришлось снова накачивать себя, и не без усилий, что ее тактический вариант самый правильный и сегодня точно повезет. Периодически она заглядывала в интернет, просматривала потенциальных «женихов», но фотографии не вдохновляли. Какие-то убогонькие мужички глядели на нее с монитора, вряд ли у них есть три условия, без которых даже красавцы типа Ника ей не нужны. Итак, сегодня снова выход в свет.

— Где бы только куража поднабраться? — спросила она свое отражение в зеркале. — Ну, почему я боюсь идти? Два раза не могут быть одинаковыми… А если не убийство, если что-то другое из ящика Пандоры поджидает? Уф…

Хлопнула входная дверь, Аля пошла в прихожую встретить Тосю, а та успела еще и в магазин забежать, девушки отнесли пакеты на кухню.

— Сумасшедшая, как ты все это тащила? — ругалась Аля, ставя пакеты на стулья. — Такая маленькая и с таким большим грузом. Надорвешься однажды!

— Недалеко же, — улыбнулась Тося, копаясь в одном из пакетов, что-то достала, спрятала за спину и позвала: — Миша! Маша! Смотрите, что у меня есть!

Дети, предварительно указав, в какой руке сюрприз, получили по большой конфете, пообещали поделиться друг с другом и помчались назад в комнату, со смехом толкаясь — это у них игра такая. Аля помогала распределять продукты по полкам и в холодильнике, лишь бы оттянуть время выхода, а у Тоси чутье, словно она имеет третий, четвертый и пятый глаз.

— Не хочешь идти, — констатировала она. — Так не ходи! Интуиция впереди тебя бежит, она и не пускает.

У Тоси тоже интуиция — будь здоров, впрочем, она слишком хорошо знала подругу, как-никак с пеленок вместе. Правда, это еще ни о чем не говорит, можно до гробовой доски прожить бок о бок и не иметь основной связи — взаимопонимания, отсюда и доверие появляется, и любовь, и уважение. В школе одноклассники удивлялись, почему Аля дружит с серой мышкой, которая училась на тройки, ничем хорошим не отметилась, не участвовала в мероприятиях, всегда в тени. А она как раз видела в Тосе интересную добрую личность, искреннюю и преданную подругу, что не раз было доказано, к тому же обе много читали, им элементарно было о чем поговорить. Кто стоял рядом плечом к плечу, когда случилось несчастье с родителями? Кто примчался, бросив все, когда умерла бабушка? Кто сейчас рядом? Вот и нечего хорохориться перед Тосей, Аля присела на край стула и созналась:

— Не хочу, ты угадала. Бояться стала, если со мной случится непредвиденное… а Мишка с Машкой, что с ними будет? Но как еще мне решить нашу проблему?

— Должен быть другой путь, — убеждала Тося.

— Какой? Мы все перепробовали, по объявлениям я знакомилась, это самый удачный способ попасть на отмороженную сволочь. Брачные агентства — им деньги нужны, а не наши проблемы. Я даже давала объявления с намеком на временный брак… Ай, все эти способы требуют много времени, а меня и так разыскивают, как злостную преступницу.

— Алька, отчаяние плохой советчик, оно подталкивает на глупые поступки, твой проект тоже неудачный и опасный, пойми. Ты же убедилась… Хорошо, что так закончилось, мотоциклист мог догнать вас и застрелить.

— Но если у Дины получилось, почему мне не светит успех? У меня запросы проще, я умнее и мне не нужен «Мерседес» с бабками, да и муж мне нужен на полгода.

Однокурсница Дина, проучившись на факультете иностранных языков пять лет, освоила с трудом всего один язык на уровне чайника, который учил по самоучителю без педагогов. Второй язык — полная труба. За счет чего Дину тянули — обучение платное, а по существу, ее считали практически все без исключений, мягко говоря, не способной к обучению. Получив диплом, она уехала сюда же и через месяц вышла замуж — да, за «Мерседес» с бабками. Причем особой красотой не блещет, впрочем, шмотки и косметика преображают даже пень. Аля просила ее помочь с фиктивным замужеством, ведь у Дины широкий круг знакомств, она сама хвасталась, но чужие заботы бывшую однокурсницу не тронули, некогда ей, так и сказала.

— Я не уверена, что обманом можно получить то, что ты хочешь, — продолжила убеждать Тося.

— Мне нужны только две справки и свидетельство о браке, — в сотый раз, будто себя же и уговаривая, повторила Аля. — Никто не согласится взять на себя обузу из трех человек, да я на это никогда и не рассчитывала. Ну, обман… Но я же никого не собираюсь обокрасть, никому не причиню вреда, обязательно скажу правду так называемому мужу, когда оформлю опекунство, и расстанусь с ним без претензий.

— С тобой расстанутся, — уточнила Тося. — За обман. Аля, тебе же придется спать с так называемым мужем. Что, если будет противно, ты об этом думала?

Конечно, не думала! Разве не видно по застывшему личику подруги, по остановившемуся взгляду — задумалась она сию минуту и ненадолго:

— Я, Тося, думала и думаю только о Мишке с Машкой, как не отдать их в чужие руки. Я взрослая, могу все вытерпеть, а они маленькие, любое изменение в жизни очень пугает их, смотрят на меня глазенками и… одна я могу их успокоить. Без меня они просто погибнут. Решено, я поехала.

— Что за люди эти… из опекунских банд? Неужели нельзя оставить вас в покое? Будто там не матери и не отцы. Ладно, Аля, удачи тебе. Сижу на телефоне.

Аля втиснула в туфли ступни, натянула улыбку — начинать предприятие всегда нужно с улыбки, тем самым обеспечивая себе будущий успех, и ушла. А Тося отправилась к детям, для нее лучший отдых после работы — игра с ними.

На улице похолодало, так ведь осень заступила на дежурство, сентябрь заставляет одеваться потеплее, а Алькина теплая одежда дома. Однако мамин плащ, приобретенный когда-то в Италии, пригодился, да и не вышел из моды, брендовые вещи долго остаются в тренде. Без машины не помотаешься по городу, поэтому бар выбран заранее, Аля отправилась туда на троллейбусе — ух, как не любила она общественный транспорт, хоть и ехать всего две остановки. О, любимая машинка, как тебя не хватает! Автомобиль — это второе я, друг, крыша над головой, средство передвижения, а также способ быстро удрать и безопасная капсула. Аля скучала по своей машине.

Как и ожидалось, в баре люди тусовались. По слухам, бар элитный, однако Аля так не сказала бы, но раз говорят… Пространство распределено по зонам: зал со скачками под музыку и зал для релакса. Немного потоптавшись в первом зале, Аля прошла во второй, так как в плане стояло знакомство, а в данный ритуал входят разговоры, в первом зале это невозможно. Окинув взглядом столики, а посетителей за ними мало, она уверенно прошла к барной стойке, уселась на высокий стул и ждала, когда подойдет бармен. Точнее, Аля прикидывала, кто к ней подойдет, а еще точнее, хочет ли она, чтобы к ней кто-нибудь из этих — за столиками — подошел. Черт, навскидку ничего подходящего, а там — как знать. Не в филармонии же искать ей выгодную партию!

— Что будем пить? — спросил бармен.

— Стакан минеральной воды с газом.

Сегодня Алька при деньгах (продала золотую цепочку в скупке), но, зная, что деньги тают, как мороженое на солнцепеке, не шиковала, впрочем, как обычно. Она осталась сидеть у стойки, поглядывая на вход, будто кого-то ждала, в сущности, это еще и знак: я одна, мне скучно.

Прошло немного времени, минут пять, и рядом с ней запахло резким мужским парфюмом, что говорит о плохом вкусе, — кто-то устраивался на соседнем стуле.

— Я не помешаю? — услышала она рядом хрипловатый голос.

Аля повернулась… Мужчина лет сорока в приличном классическом костюме цвета каркаде улыбался ей, показывая длинные зубы заядлого курильщика. Но рубашка… пальмы, чайки, бананы. Рубашка отстой.

— Добрый вечер, — сказал он ей, она кивнула, исключительно из вежливости натянула улыбку. — Скучаешь?

— Жду подругу.

Цепь — с палец кузнеца на шее, такая же на запястье, крест — величиной чуть не с кладбищенский, перстень-печатка. Аля скользнула мимолетным взглядом на туфли — визитную карточку настоящего мужчины. О-о-о… туфельки старенькие, однако начищены до блеска. Спасибо папе, учившему отличать понты от настоящего шика. Итак, вывод: крутой бар, в нем товарищ, напяливший на себя все, что имеется у него мало-мальски ценного, явно намерен снять Альку. Дуру нашел. Но вот беда: о себе он весьма высокого суждения, и отвязаться от него будет непросто, подобные люди, желающие произвести впечатление магната, болезненно воспринимают от ворот поворот. Аля так надумала ликвидировать проблему: посидит немного, потом нажмет на кнопочку телефона, по этому знаку позвонит Тося, а дальше — импровизация на тему «строгий папа сердится».

— Ты разрешишь угостить тебя? — тем временем спросил он. — Какай напиток предпочитаешь? Шампанское, ликер, мартини?

— Я на жесткой диете. По приказу врачей.

Может, услышит, что она смертельно больна, и отстанет? А пока вежливость — принцип королей, она будет односложно отвечать, но не задавать вопросов, слушать без участия, то есть даст понять, что ей он неинтересен.

Аля не видела, как в зал вошла Светик и тотчас, заметив парочку у барной стойки, ретировалась назад, одновременно доставая телефон. Но он не брал трубку, что не удивило девушку, оскорбленную невниманием и пренебрежением.

— Петенька, милый, возьми трубочку… Не берет, идиот. Нет, не могу я тебя оставить в неведении, Пит. Ладно, получи эсэмэску, ее-то ты прочтешь.

9 Очнулся и сказал…

— Он хочет вас видеть. Срочно.

Если бы Черновой был юн, он прыгнул бы до потолка от радости, услышав по телефону новость, которую сказал доктор, однако не прыгнул и в лице не изменился. Возраст и положение не позволяют бурно проявлять радость при помощниках, которые в полном составе сидели вокруг его стола в рабочем кабинете и с жадностью смотрели на него, словно почуяв: наступил переломный момент. Но вот из-за стола Андрей Максимович вылетел пулей, работа иной раз зависит от скорости, а бег с препятствиями для них — норма.

— По коням! — только и дал команду, направляясь к выходу. — Адвокат готов дать показания, сам просит нас приехать! Живо, живо! Может, он перед смертью решился покаяться, к примеру? Теперь лишь бы не помер.

Все трое бежали по коридорам и лестницам, будто за ними гнались, запрыгнули к Тахиру в машину и помчались. Потом неслись по коридорам и лестницам больницы, только доктор своей невозмутимостью привел сыщиков в относительное равновесие:

— Господа, вы откуда сорвались? Почему взмылены? Вы можете напугать нашего пациента одним видом…

— Ведите нас к нему в палату! — набычился Черновой.

Еще бы, какой-то мозгляк учит его правилам хорошего тона! Андрей Максимович мстительно прищурился: еще одно слово — и доктор пожалеет. Кажется, до эскулапа дошло, что не стоит дразнить следака, он убавил спесь и возглавил группу на пути к пациенту. Черновой с ребятами мог обойтись и без доктора, сам дойти до палаты, в которой бывал с оперативниками, слава богу, склерозом никто из них не страдает. Но на каждом этаже есть пункты медсестер, они наверняка подняли бы шум-гам, завидев троих мужчин в час, когда пациентов не посещают. Нет, легче сразу к доктору обратиться.

В палате у постели больного сидела молодая женщина скромного вида, по всей вероятности, жена племянника, миниатюрная и хорошенькая девушка по имени Алена, она читала Бисерову с планшета новости. На звуки шагов обернулась, увидев посетителей, встала со стула, сказав доктору:

— Я выйду? Хочу позвонить мужу.

На этот раз Черновой сел на ее место, чтобы быть поближе к важному свидетелю, и сканировал Бисерова, особенно глаза адвоката, ведь именно этот орган придает неповторимое выражение лицу, иной раз продавая нутро хозяина. Больной представлял собой не слишком приятное зрелище, слова доктора «истощение организма» можно понимать буквально, оно налицо. Кстати, Бисеров тоже с не меньшим интересом и, как показалось, с опаской изучал следователя, не исключено, что Черновой ему тоже не понравился.

— Вы хотели поговорить со мной, — напомнил Андрей Максимович.

— Если вы следователь… — с трудом выговорил Бисеров.

Сразу видно: адвокат никогда не работал по уголовным делам, иначе знал бы, кто перед ним. Андрей Максимович полез во внутренний карман жилета, убеждая свидетеля:

— Я следователь. Работаю по убийству Вольской Зои Павловны. Сейчас покажу удостоверение…

— Не надо.

— Тогда мы с моими помощниками слушаем вас.

— Лучше… вопросы…

— Хорошо. Утром двадцать пятого августа мы нашли вас в доме Вольской Зои Павловны, вы были ранены, а она убита. Что произошло в ее доме?

— Мы были на встрече, — еле ворочал языком Бисеров. — Потом приехали к Зое домой… и… и на нас…

— Вы приехали не одни, верно? Вас сопровождал легковой автомобиль.

— Да… я забыл… Простите.

Понимая, что после длительного беспамятства человек долго обретает способность мыслить, помнить, понимать и говорить, Черновой решил не мучить счастливчика (он ведь остался жив) и помочь ему:

— Напомню: вы приехали с Кривуном Ульяном Тарасовичем. Что за сумки внесли в дом Вольской охранники Кривуна?

— Сумки… — повторил Бисеров. — Да… наверно, были… Не сумки! Это были баулы. В них лежали деньги. И бумаги… Подписывали их… Зоя и Кривун подписывали… Я хотел сказать вам…

— Хорошо, хорошо, вы обязательно скажете, — перебил его Черновой. — Я хотел бы знать, что за бумаги подписывали Вольская и Кривун?

— Сделка… Кривун купил у Зои весь бизнес… оптом.

— Но четыре баула… Не во всех же были деньги?

— Во всех, — сказал Бисеров. Он ощущал неудобства, пошевелился и поморщился от боли, но продолжил: — Там было много денег… очень много… наличкой…

— Сколько?

— Это так важно?

— Пока нет. (Действительно, так ли важно знать точную сумму в четырех дорожных сумках? Она просто охрененная.) Итак, они подписывали, и в этот момент появился человек. Он начал стрелять, так?

— Да. О нем хочу…

— Откуда он появился? Вошел в дом или уже был там?

— Не знаю… Не помню… Как-то сразу возник…

— Вы не видите? Он перевозбужден, — вступил в диалог доктор. — Вы можете ухудшить его самочувствие, и он не скажет, что хотел. Заканчивайте. Окрепнет, тогда и расскажет во всех деталях о нападении.

Черновой перевел взгляд с доктора на Бисерова и вынужден был признать, что эскулап прав: сейчас бесполезно вытаскивать из адвоката подробности, еще вернется назад в кому из-за перевозбуждения, и придется снова ждать, когда глаза откроет. Андрей Максимович задал главный вопрос, на который вряд ли знал ответ Бисеров, но это от досады:

— Может, вы знаете имя убийцы?

— Да… — выдавил вспотевший от напряжения адвокат. — Знаю…

— Кто это был? — воскликнул слишком громко Черновой.

— С… Сте… фан…

У адвоката явно кончались силы, Черновой поспешил уточнить:

— Сын Вольской?! Как же вы узнали его? Убийца был в маске.

— По… по браслету… на ру… руке. Рукав сдвинулся и… Золотой… с камешками… маленькими… по краю… всегда носит его, не снимая…

— Вы уверены? Стефан застрелил свою мать, Кривуна, он же стрелял в вас?

Слово «да» угадывалось только по артикуляции, произнести его громко Бисеров уже не смог. Черновой поблагодарил его, пожелал скорейшего выздоровления и вышел из палаты, до самого автомобиля следователь хранил молчание, усевшись на первое сиденье, не обсуждал показания, а распорядился:

— Значит, так, ребятки. Это, конечно, мое упущение, надо проверять на подлинность все, что показывается нам или говорится фигурантами, но… и на старуху бывает проруха. Поэтому… Тахир, завтра с утра едешь на вокзал и устанавливаешь, ехал ли сын Вольской в поезде. Свяжись через начальника со всеми службами, а также с проводником. Мягкий вагон, не столь уж много пассажиров пользуется этими купе из-за дороговизны, проводник должен помнить отсутствовавших, если они были. Трогай, Тахир, меня сначала отвези, устал я чертовски.

— Не понял! — подал голос с заднего сиденья Олег. — Мы что, не поедем задерживать Стефана Вольского?!

— Не поедем, — огорошил его Черновой.

— Как так?! Почему?!

— Сначала следует добыть доказательства, улики, подтверждающие свидетельские показания.

— Не, ну, свидетель, в которого стреляли…

— Мог перепутать, обознаться, ошибиться… да мало ли что увидел он от страха! Если мы застаем человека на месте преступления с оружием в руке, из которого некто убит, это не значит, что поймали убийцу. Ты только представь, Стефан скажет: а на каком основании меня задерживаете? На основании одних слов? Докажите, будет он говорить, что я убил родную мать, и любой адвокат раздует скандал — мама не горюй. Лица-то Бисеров не видел, а браслет можно сделать точь-в-точь и тем самым подставить сына. Мы должны не на слова опираться, хоть это и пострадавший, а на…

— Улики, — повторил Олег урок. — Доказательства.

— Которые добыть будет легче, мы же теперь знаем, где искать.

Предпочитавший не вступать в споры Тахир, не отрывая взгляда от дороги, высказал свое мнение:

— Знаете, а я не верю, что Стефан завалил свою мать. Переживает он сильно, так даже артисты не умеют разыгрывать страдания.

— Поживем — увидим, — философски заявил Черновой. — Я привык верить фактам, а не словам. А чтобы не допустить ошибки с нашей стороны, будем работать и по… как говорят нынче — дорожной карте, которую мы составили. Кстати, Олежек, я просил тебя добыть телефонные звонки всех фигурантов за период двадцать четвертого — двадцать пятого августа, где они?

— Мне обещали…

— Я учил тебя добывать информацию! — рявкнул Андрей Максимович. — Все службы обязаны по первому нашему требованию, незамедлительно — слышишь? — незамедлительно давать сведения, а не обещать.

— Учел. Завтра предоставлю.

Подъехав к дому, Черновой пожелал парням неспокойной ночи, то есть чтобы думали больше, чем спали, и поднялся на лифте на шестой этаж. Дверь открыл своим ключом, очутившись в прихожей, крикнул, чтобы его услышали в комнатах и срочно бежали встречать:

— Девчонки! Папа пришел! Живо кормить его!

Одна «девчонка» — жена, она-то и вышла в прихожую, вызвав удивление у наблюдательного мужа, так как оделась не по-домашнему, а будто собралась выйти из дома. На ночь глядя?

— Это ты куда нарядилась? — спросил он грозно.

— Тише, у нас гость, — шикнула она, принимая у него сумку и жилет. — Младшенькая привела своего молодого человека, короче, так, дорогой: веди себя прилично, не пугай его. Он приглашает Юлю на дачу на два дня, то есть родители приглашают, мама звонила мне. Не вздумай запретить!

— А водки нальют?

— Если будешь молчать, не будешь изображать мимикой, как тебе он не нравится, я сама налью. И улыбайся.

— Я не идиот, чтобы без причин улыбаться…

— Все равно улыбайся! Идем.

Вот не повезло! Он мечтал лечь на диван и подремать перед теликом, а тут гость! Не нашел другого времени для знакомства с родителями девушки.

* * *

Естественно, Петя не собирался отвечать Светику, которую навязывала Лора — мамой он не называл ее принципиально. У него не было ни малейшего желания продолжать знакомство с избалованной деревяшкой, ничего не знающей, но рассуждающей обо всем на свете с завидной уверенностью.

Светик назойливая (как Лора), будет долбить в одну точку, пока не пошлешь ее прямым текстом, но девушку посылать… это же некрасиво, поэтому лучше с ней вообще не вести переговоров даже по телефону. Однако пришла эсэмэска от Светика — что и требовалось доказать! Ну, все же это не общение напрямую, Петя соизволил прочесть: «Мамашку твоих детишек снимает известный в городе проходимец по кличке Банджо, кажется, она не против отношений с ним. Бар „Катрина“. Мои соболезнования».

— Вот дура набитая! — высказался Петя об Альке, ища в контактах номер Ника. — Алло, Колясик, ты где сейчас?

Из-за неудач на кастинге кандидаток «кому за сорок» Ник стал излишне мрачным и тон избрал исключительно ворчливый:

— Где ж еще! Воздухом дышу, иду в клуб «Мавританка»…

— Отлично. Сейчас же разворачиваешься и бежишь в бар «Катрина», ты недалеко, я тоже скоро буду там.

— С какой стати! — не меняя тональности, сказал Ник. — Сегодня пятница, день улова, тетки отрываются…

— Алику в баре обрабатывает Банджо.

— А кто это?

— Сутенер и последняя сволочь. Если он приметил одинокую девчонку, ей из его лап не вырваться. Бегом, я сказал, в бар!

— Да на фиг мне твоя Алика!

— Стоп! — гаркнул в трубку Петя, у Ника чуть барабанные перепонки не лопнули. — Дальше не продолжай, я найду, что сказать тебе и на слова не поскуплюсь. Алика попала в реальную беду, а на ней двое маленьких детей. Если я приеду, а тебя там не будет… Колясик, лучше ты иди туда и не дай Банджо утащить ее из бара. Я все сказал! А ты меня понял, надеюсь.

Бедняга Ник попал в тяжелые (как он полагал) обстоятельства — убийство «мамочки», остался без жилья и без щедрых субсидий, барышни «за сорок» ему не нравятся, поэтому пока не у дел. Тут еще Петя со своей Аликой! Можно подумать, она ему родня! Поскольку Петя слов на ветер не бросает, Ник поплелся в бар, в конце концов, другу обязан многим, да хотя бы тем, что сейчас живет у него и не платит за квартиру. К тому же он чудовищно устал от поиска новой «мамочки», стало быть, сегодня устроит выходной и — ура!

Первый зал — шум, гам, пляски, вопли. Это активный отдых в понимании Ника, ему нравится сбрасывать негатив таким образом, но сначала нужно найти Алику. Главное, в глаза не видел Банджо — каков он, во что одевается, чем отличается от других мужчин, по каким признакам его искать? А девчонок, похожих на Алику, в зале с пульсирующими разноцветными огнями достаточно, чтобы в них путаться. Ник не разглядел ее, хотя и обошел зал по кругу, взбирался на лестницы и пытался отыскать в танцующей толпе именно Алю, а не похожую. Он отправился во второй зал по широкому коридору, на входе притормозил, наконец заметив девушку, сдал назад и позвонил Пете:

— Петь, вижу Альку. Сидит у барной стойки, мирно беседует с мужиком… Нет, уже нет… Он помогает ей слезть со стула… Ее шатает! Петя, наша многодетная мать, кажется, пьяная в стельку!

— Ты дурак? Алика не пьет, из-за детей не пьет, чтобы не вылетать из формы, не расслабляться. Я тебе сказал: не дай увести ее из бара, иначе мы не найдем Алику никогда.

— А что я должен делать? — возмутился Ник. — Как не давать?

— Ты мужик или что? Я буду через пять минут.

Чертыхнувшись, Ник потопал в зал, подходя к парочке, услышал, как предположительно Банджо, поддерживая Алику за талию, уламывал ее:

— Да идем же, малышка… Держись за меня… Идти недалеко, моя машина у бара, доставлю тебя домой… Все будет хорошо, детка.

— Алика! — воскликнул Ник. — Вот ты где! А я обыскался…

Она подняла глаза, нереально вытаращенные, обрадовалась:

— Ник… Мне что-то нехорошо стало… не пойму…

— Иди ко мне, — протянул к ней руки Ник.

Но Банджо (рожа — туши свет, такого ближе километра нельзя к себе подпускать, ко всему прочему возраст не юноши) грубо оттолкнул его, ударив в плечо ладонью:

— Ты кто? Что такое! Это моя девушка, я с ней пришел.

О… А рожа-то задиристая, да на ней печать стоит: тюрьма мой дом родной. М-да, придется жертвовать своей рожей (между прочим, красивой), а не хочется… Припомнив, как проходило знакомство с Аликой и вряд ли девушка рассказывает разные байки про себя, скорей всего, пользуется одним шаблоном, Ник тоже толкнул Банджо в грудь, рассвирепев:

— С тобой?! Не заливай! Она подругу ждет! А я от подруги…

И отлетел спиной прямо к бармену, успев раскинуть руки в стороны и схватиться за барную стойку. Понадобилось несколько секунд, чтобы, тряхнув головой, привести сознание в порядок. Челюсть, правда, заныла, но, шевельнув ею вправо-влево, Ник понял: на месте.

— Идем, детка! Ну же!.. — пытался увести девушку Банджо.

— Не хочу я… отстань. Ник… ты где?… Ник!

Она снимала с себя цепкие руки Банджо, но почему-то делала это слабо, двигалась как пьяная, в замедленном темпе. Ник оттолкнулся от барной стойки, подошел и вырвал девушку из рук упыря, зарычав:

— Ты! А ну отпусти ее!

— Пошел вон! Да я тебя размажу сейчас…

Пятерня Банджо накрыла лицо Ника и снова оттолкнула его. На этот раз храбрец устоял на ногах, но с ужасом увидел, что от углового столика отделилась длинная фигура и решительно шла на него. Бармен, сволочь, делал вид, будто в зале мир и лад! Ник наехал на него:

— Ты чего там трешь свои стаканы, блин, дырку протрешь! Полиция! Где полиция? А ну вызывай! Ты че, глухой?

В этот момент появился Петя, перегородив собой выход. Банджо, держа безвольную Альку, вынужден был остановиться, одновременно Длинный ударил Ника, а тот упал на пол. Тем временем, недолго думая, а точнее, совсем не думая, Петя вырвал девушку из рук сутенера, которого почему-то не трогали правоохранители города, позволяя уводить девушек, он и распоясался.

— Куда тащишь ее? — агрессивно наехал он на Банджо.

— А тебе какое дело? — с вызовом ответил тот. — Не видишь, девушке плохо? Не нарывайся, пацан. Уполз отсюда, я сказал!..

— Ой, Петенька… — очнулась Алька и обняла его шею. — Как хорошо, что я тебя встретила…

— Ты что, пьяная? — обалдел он.

— Нет! Я же не пью… Мне просто… просто… Не знаю.

К этому времени очухался Ник, поднялся на ноги и подрулил к группе, громко разоряясь:

— Я не понял, что за фигня! Петя, я говорю, что Алька наша, а они по морде бьют! И этот… за стойкой… он стаканы моет, не зовет охрану, поли…

Вовремя Ник увидел, что Банджо смотрит ему за спину, поэтому оглянулся. Длинный с не менее длинной, как у лошади, мордой, бежал на Ника, замахнувшись. Что у него в руках было, не разобрал, тут главное вовремя уступить дорогу, попросту отскочить в сторону, а реакция у Ника супер. Скорость движения и сила удара, не встретившие сопротивления, — это страшно: Длинный врезался в стену и картинно сполз по ней вниз. Вот так легко нейтрализуется противник. На радостях Ник взметнул вверх кулак, но вспомнил про друга и Альку. Она стояла у стенки, как бедная родственница, а Петя… Ой, Петя уже дрался с Банджо, реально дрался с матерым отбросом, но одно радовало: не уступал ему.

— Да что здесь происходит! — взревел Ник. — Полиция!!! Поли…

И ему пришлось слиться с Длинным, ибо тот успел подняться и ринуться в бой. К сожалению, Николай не учился приемам обороны (не говоря о нападении) в отличие от друга, который посещал какую-то там секцию (то ли айкидо, то ли бокс, то ли дзюдо), потому терпел поражение.

— Всем стоять! Полиция! Руки в гору!

А вот и она пожаловала — родная полиция. Нет, это группа захвата примчалась с оружием, в касках, в камуфляже захватывать террористов, не меньше. А тут всего-то четыре мужика драку устроили.

И вдруг погас свет. Петя метнулся к Альке, нащупал ее, притянул к себе, чтобы не отняли, и на несколько шагов отошел вглубь зала — теперь Банджо пусть ищет девушку. Ник лежал на полу, сверху сидел Длинный и лупил его кулаками, когда погас свет, удары прекратились внезапно, бедняга ощутил, что урод, молотивший его, слез.

— Свет! — кто-то закричал.

Несколько секунд абсолютной темноты, потом вспыхнул свет… ни Банджо, ни Длинного в зале не было. Казалось, можно с облегчением вздохнуть — Альку отстояли, но начались разборки с полицией. Ребята сбивчиво объясняли, что тут происходило, никто из группы захвата ничего не понимал, их главный потребовал документы. Петя предоставил права, Ник не захватил ничего, кроме банковской карточки, у Али, само собой, не было никаких документов, да и держалась на ногах она еле-еле, на все вопросы отвечала красноречивым молчанием. Главный группы решил, что она пьяная.

— Нет! — вскипел Петя. — Она не пьет, ей что-то подсыпали!

— Наркотики принимает?

— При чем здесь наркотики! — злился Петя. — Она ждала здесь меня, Алика, скажи! — Он толкнул ее локтем, девушка кивнула, как болванчик, хотя вряд ли соображала, что надо делать. — А некий сутенер по кличке Банджо хотел ее выкрасть. Мы с приятелем вовремя подоспели.

— Ну и где ваш Банджо?

— Не знаю. Свет погас, он исчез. Вы разве не видели, что здесь больше было дерущихся?

— Вам придется проехать с нами.

— С какого перепугу?! — офонарел Петя. — Нас втянули в драку из-за… из-за моей невесты! Мы ее отбивали… Вы бы тоже так поступили!

— Разберемся, — сказал главный и приказал своим: — Пакуйте.

И затолкали драчунов вместе с невменяемой Алькой в банальную вонючую каталажку на колесах. По дороге девушку окончательно разморило, она упала головой на плечо Пети и, когда приехали в полицейскую обитель, спала крепко.

— Девушка ваша? Вот и несите, не нам же таскать ее.

Пришлось Пете взвалить Альку на плечо и нести, за ним шагал побитый Ник, жалуясь на ходячее несчастье, которое болталось на плече друга, мол, из-за нее теперь и арестованными стали. В отделении заставили сдать ремни, шнурки, вывернуть карманы и выложить на стол содержимое. Всех посадили в один обезьянник — клетушку с деревянными лавками вдоль стен, отшлифованными задницами хулиганов, алкашей и прочего несознательного народца. Один арестованный уже отдыхал, лежа на лавке, на звяканье замков он приподнялся, вякнул нечто наподобие приветствия и затих. Петя уложил Алю, опустился рядом, вздохнув:

— Ну, вот. Теперь она лежачее несчастье. Колясик, ты почему не звал на помощь? Банджо нагло хотел увезти Алику, ты не понимал?

— Звал я на помощь, звал! А эта козлина — бармен — делал вид, будто ничего не видит. Я не врубаюсь, у нас что, можно теперь вот так запросто утащить человека из публичного места? Ты смотри, какая сволочь этот Банджо, ни хрена не боится. Кстати, почему он Банджо?

— Секс называет джанджо-банджо, ему кажется, так прикольно.

— Ты с ним лично знаком?

— Фу! За кого ты меня принимаешь? Просто чаще он ошивается в этом баре, а я тоже бывал здесь, приятели показали его и, естественно, рассказали, что это за мразь. Не понимаю, куда правоохранители смотрят? И еще, мы сидим в обезьяннике, а Банджо на свободе. Интересно, куда он делся?

— Сбежал. Через бар. Когда погас свет. Ну, бармен… Сволочь! Видит — драка, первое, что должен сделать бармен, — вызвать охрану, а он стаканы считал. Вот честно, с ним в доле бармен, он и погасил свет, потом вывел уродов на улицу. Знаешь, до меня еще не доходит, какого черта Банджо приклеился к Алике? Так нагло… Я понял, он рвался в танцзал, там легко затеряться, устроить потасовку и смыться. Эх, как бы нам отсюда смыться, кто бы вывел отсюда?

Петя сам об этом думал, не хотелось ему обращаться к кое-кому, а торчать здесь неизвестное количество времени еще больше не хотелось. Подумав, он подошел к незнакомцу на противоположной лавке, тронул его за плечо:

— Эй, друг, как нам позвонить, а?

— Бабло есть? — промямлил тот, не поворачиваясь к нему. — Зови мента, за бабло он тебе даст трубу.

М-да, вероятно, товарищ не первый раз попал сюда, однако ценный совет дал впустую. Почесывая лоб, Петя вернулся на место, его деньги, которых было и так немного, все до копейки изъяли. И все же кто-то из троих счастливчик (наверное, Аля), потому что слышавший диалог Ник шепотом спросил:

— А сколько надо? У меня тысяча и пятисотка.

— Пятьсот давай, хватит, — оживился друг.

Денежки на всякий пожарный случай (пригодились же!) Ник хранил под стелькой в туфлях — самое надежное место. Ребята позвали дежурного, Петя показал купюру и попросил телефончик, после обмена он набрал номер и некоторое время ждал… ждал… Пришлось сделать еще один звонок, странно, время вроде бы детское, не париться же здесь до завтрашнего утра.

— Слушаю, — послышался голос Чернового в трубке.

Не смог Петя пересилить себя и жалобно просить о помощи вместе с извинениями за недавнюю резкость. Нет, такой интонацией только условия ставят, причем без альтернативы:

— Это я, Петр. Мы — я, Алика и Ник — сидим в обезьяннике. Нас арестовали, если можете, помогите выйти.

— В каком?

— В небольшом. Полицейском.

— Я спрашиваю, какое отделение?

Поскольку Петя понятия не имел, куда их законопатили, номер отделения подсказал дежурный, стоявший рядом, а Черновой пообещал приехать. Конечно, никуда не денется, приедет, потому что… да много причин, включая совесть.

Петя быстро набросал Нику историю для Андрея Максимовича: они оба договорились с Аликой встретиться в баре, она пришла раньше, а дальше — как было на самом деле, собственно, почти никакого вранья. Ник согласился, но, небрежно покрутив в воздухе кистью руки, указал пальцем на спящую красавицу, мол, она не подведет? Петя тоже скосил глаза на девушку, та лежала на спине, вытянувшись, одна ее рука свесилась вниз, вторая находилась на животе, лицо повернуто в сторону — полная безмятежность.

— Да спать она будет, когда приедет дядя Андрей, — успокоил он Ника, усмехаясь. — Эту ненормальную не разбудят сто тысяч пушек. Интересно, что ей подсыпал гаденыш Банджо?

— А мне интересно, почему он такой наглый?

* * *

Тридцатилетний Валерий не отчаянный герой, среди оперативников, способных на экстрим и кураж, он самый хлипкий и осторожный. Вместе с тем он имеет свои положительные и неизменные качества: исполнительный, последовательный, дотошный, не всем же слыть крутыми парнями с пистолетом за поясом. Именно ему Андрей Максимович поручил разобраться с происшествием в «Катрине», хотя бар находится в соседнем районе, там и должны разбираться. Черновой позвонил в прокуратуру и сказал, что фигуранты проходят по делу у него, поэтому он и займется ими, а те и рады.

Что же именно зацепило Андрея Максимовича в этом происшествии? Прежде всего ребята: Петя, Алика, Николай. Почему с ними случился казус? В принципе, драка в подобных заведениях — явление не редкое, чтобы тратить на это мизерное событие время, но ребята уверяли, Банджо с сообщником нагло пытались отбить Алику.

— Нетипичное поведение для этой гнилой породы, — делился соображениями Андрей Максимович с Валерием. — Банджо сутенер и с наркотой имеет дело, но кто-то крышует его. Это не наш район, поэтому крыша нас не колышет, меня другое волнует. На рожон при всех крышах эти шакалы не лезут, так почему осмелели? Появились друзья девушки, казалось бы, чтобы не было шума, иди себе с миром, а Банджо действовал напролом, с напором, в драку полез. Разберись. И начни с бармена, Николай прочел его имя на бейджике, держи… и с богом. Стой! Возьми с собой кого-нибудь для солидности.

Молодой человек забрал листок с данными бармена и, ничего не обещая, а также не прощаясь, ушел. Итак, одну головную боль скинул. Оставшись один, Черновой анализировал ситуацию с убийством Вольской, но трупов-то больше на самом деле. Где они? Несмотря на свидетельские показания Бисерова, ситуация ясней не стала, как говорится, сюжетец не просматривается — кто, что и почему? Сюжетец пока размыт.

Зять Кривуна на уши поднял весь город в поисках тестя, а он (зять, конечно), ни много ни мало… страшно сказать… Прокурор! Заведует прокуратурой в районе, в котором Вольская держала два магазина, разумеется, он не знает то, что уже известно Черновому. Нет, Андрей Максимович не спешит ему сообщить новости об отце жены, он сам хочет разобраться, какие в данном преступлении течения и подводные камни, ибо логика в данной истории хромает на обе ноги.

— А правда, что я должен думать? — произнес он вслух, недоуменно подняв плечи. — Кривун приехал в дом Вольской с четырьмя баулами денег! Чтобы подписать в ее доме договор купли-продажи? Ночью? И вот так запросто четыре баула бабок вез? Это в каком кино такое показывают? Хорошо, допустим, она спешила, ей же лететь на отдых, поэтому подписали предварительные бумаги и расписки. Адвокату предстояло подготовить дальнейшую документацию… А на кой Кривуну покупать бизнес Вольской? На хрен он ему нужен? К тому же за четыре баула наличных? Даже без озвучки всей суммы четыре баула — это… Фантастика! Но отсюда проистекает большой-большой вопрос: откуда у Кривуна столько денег? Налом! Он государственный чиновник, у него фиксированная зарплата, которую перечисляют на карточку! А тут четыре баула налом запросто отстегнул!

Вот он — не второстепенный вопрос: откуда деньги? Темная история. Не исключено, что адвокат темнит тоже и много не договаривает. А возможно, оговаривает сына Вольской, Черновой давно ничему не удивляется. Но кто же тогда на Бисерова напал? Сам в себя он не мог выстрелить, самострел распознать — плевое дело.

И не менее значимый вопрос: куда делись баулы с деньгами? Еще странность: есть убитые и раненые, причем три трупа исчезли. Кто их утащил? Зачем? Стефан? А ему на кой трупы? Да перебил народ, пусть себе валяются до прибытия полиции — логично?

И конечно, безусловно, наверняка все дело в них, в деньгах. Вот баулы Стефан мог утащить, но даже с этой версией не складывалась полная картина преступления. Хотя бы такой факт: зачем Стефану, если убийца он, нужно было брать три вида оружия? Где логика? Ее просто нет, а должна быть.

— Ладно, спешить не будем, подождем, что принесут ребята.

А сам (пока только сам) Андрей Максимович надумал заняться конкретно Кривуном, эта личность не последнюю роль играла в данном деле.

* * *

Поводив глазами по потолку и стенам, Аля определила, что находится в доме Пети, конкретно — в гостиной на первом этаже. Когда это она к нему приехала? С трудом девушка вспоминала вчерашний день — в голове будто дыра образовалась, и оттуда вся память вывалилась. Нет, кое-что из вчерашнего дня возвращалось, например, отвратительный мужик в рубашке с пальмами и чайками, но не более того.

Она села, сбросила с себя плед — платье на ней. Хотелось пить. Аля поплелась на кухню, ее немножко водило из стороны в сторону. Налив воды в стакан из стеклянного кувшина, она с жадностью выпила, внезапно все тело охватил жар и на лбу выступил пот, пришлось присесть на стул и переждать неприятное явление. Но кто-нибудь еще есть в квартире живой? Аля двинула к лестнице и крикнула, чувствуя, как в голове от каждого слова молотки стучат:

— Эй!.. Кто-нибудь?… Петя, ты дома?…

— А, проснулась? — послышался сверху голос Пети. Спускаясь по лестнице, он поинтересовался: — Ты как себя чувствуешь?

— Э… неважно, а что? Петя… — вытаращилась Аля. — Боже, кто тебе глаз подбил? Ой, какой синяк…

Лиловое пятно вокруг глаза довольно аккуратное, чтобы из-за этого панику поднимать. Петя пожал плечами, мол, ничего страшного, его другое удивило:

— Ты что, совсем ничего не помнишь?

— А что я должна помнить?

— Давай потом? — отказался он от объяснений. — Иди в душ, а после нам надо съездить в лабораторию и сдать на анализ твою кровь. Дядя Андрей просил.

— Зачем?! — удивилась она.

— Потом, я сказал! Иди.

Она стояла под душем, не двигаясь, вода лилась и лилась прямо на голову, пока Петя не приоткрыл дверь в ванную и не спросил:

— Ты не утонула там?

Значит, прошло много времени, пора выходить. Аля просушила волосы феном, завернулась в халат и вернулась на кухню попить воды, а Петя уже одет для выхода, допивал чай.

— Быстро одевайся, поедем, — бросил он приказным тоном.

Если в гостиной шторы были плотно задернуты, то на кухне свет лился в окно чересчур яркий, Альку вдруг ударило:

— А сколько сейчас времени?

— Около двенадцати дня…

— Боже мой! — испуганно вскрикнула Алька. — Где моя сумочка?… Позвонить… надо позвонить… Тося на работе! А Мишка с Машкой… мне срочно нужно к ним!

— Стой! — рявкнул Петя. — Стой здесь и чтобы никуда!.. Иначе я тебя…

Кулак показал! Аля в замешательстве — что за угрозы? Никому она не делала ничего плохого, а перед ее носом тут кулаками размахивают.

— Мама Аля! Мама Аля! — сбегая по лестнице, визжали дети.

Миша с Машей уткнулись ей личиками в живот, обняв за бедра, а Алька чуть в обморок не грохнулась после недавней паники и внезапного облегчения. Смена состояний сегодня давалась ей через резкое ухудшение самочувствия. Она присела на корточки, гладила детей по головкам, спрашивала, как они провели время без нее, что сегодня кушали… Бутерброды с копченой колбасой — ужас! Петя с Ником кормили. Аля стиснула зубы, чтобы не высказать Пете все по поводу завтрака детей, но сдержало ее только одно: она здесь, дети здесь, всему этому есть причина. Поэтому из благодарности механически выполняла все, что требовал хозяин: одеться, выйти из квартиры, сесть в машину.

— А поесть мне не положено? — робко спросила Аля.

— Не сказали, можно тебе есть перед забором крови или нет, — ответил Петя, выезжая со двора. — Я решил — пока не надо.

— Как я и дети очутились у тебя?

И тут началось, лучше бы не спрашивала! Петя в самых резких выражениях (слава богу, без мата) рассказал ей о вчерашнем приключении, включая «отдых» на лавках в обезьяннике. У Альки волосы зашевелились: мужика в пальмах и чайках помнила, а больше — ноль! И чувствовала себя отвратно, заторможенность, не свойственная ей, угнетала, при всем этом наборе Аля не понимала, что с ней не так, ведь абсолютно здорова.

— Когда мы вышли из полиции, позвонила Тося… — тем временем продолжал Петя. — Она все время звонила тебе, волновалась. Я объяснил, что с нами случилось, а утром съездил и забрал детей. Нет, ты хоть иногда думаешь, куда лезешь? Сутенер тебя чуть не сделал секс-рабыней! Он уже выводил тебя из бара, если бы мы с Ником не подоспели вовремя, ты бесследно исчезла бы. А в борделе тебя затрахали бы до смерти и через пару месяцев выкинули на свалку в прямом смысле! На свалках время от времени находят трупы, спроси у дяди Андрея. Кстати, он и вытащил нас из полиции. Вот дает наша Алика! А потом спрашивает, кто мне глаз подбил! Их двое было, и пришлось тебя отбивать!

Она приложила ладони к груди и со слезой в голосе прошептала:

— Петя, спасибо тебе, я в долгу перед тобой.

— Да иди ты…

— Вообще-то я не Алика, а просто Аля — Алевтина. Я так представляюсь, чтобы… глупо все.

— Я привык к Алике, если тебя не напрягает…

— Нет-нет, совсем нет, зови, как нравится.

— Скажи, какого черта шляешься по кабакам, как последняя… Посмотришь на тебя — вроде не дура, о детях заботишься, как никто другой, нет, как настоящая мать заботишься, хозяйничаешь умело, не то что нынешние Светики, а по некоторым поступкам — безнадежная идиотка! С головой совсем не дружишь!

— Как ты не поймешь! — наконец пришла в относительную норму Аля. — Я приехала, чтобы выйти замуж, как ты называешь — вскочить в седло. Да! Да! Фиктивно или по-настоящему — как получится. Разумеется, по расчету, потому что от этого зависит, отберут у меня Мишку с Машкой или я оформлю опекунство.

— Но почему в кабаках мужа ищешь?! Нашла место поисков!

Когда Аля стала отвечать Пете на этот сложный вопрос, перед ней постепенно открывалась во всей неприглядной красе ее же тактическая глупость:

— А где искать? Мне предъявляли претензии: я одинокая, у меня маленькая квартира, маленький доход, следовательно, не могу содержать и воспитывать детей. Значит, нужно найти мужчину, чтобы у него была жилплощадь раза в три больше моей, доход и предоставить свидетельство о браке. Всего три пункта! Я задалась целью заткнуть этих хищников тремя бумажками, но ничего не получалось. И тогда придумала обман: выставить себя дочкой богатого папы, которая ужинает там, где водятся крутые мэны, на свою ведь быстрее клюнут…

— Проходимцы, — подтвердил Петя.

— Знаешь, я сразу поняла: на Ника не стоит рассчитывать, он слишком избалованным показался, тем не менее мог стать трамплином в мир, где я смогла бы найти относительную защиту от опеки.

— Ха-ха! Как же ты ошиблась!

— Ошиблась, — признала Аля. — Но у меня нет времени, меня уже объявили в розыск. А через год Мише с Машей идти в школу… я спешила.

— Хорошо, допустим, ты осуществила свой план. А потом? Что потом?

— Потом все гори огнем, главное, Мишка с Машкой со мной останутся. Первое, что сделаю, продам квартиру, бабушкину машину с гаражом и куплю что-нибудь здесь, в этом городе, пусть на окраине, пусть каморку — нам хватит. Мы будем просто жить.

— Не боишься, что, посвятив жизнь брату и сестре, ты, когда они вырастут, возненавидишь их за то, что сама не реализовалась?

Аля повернулась к нему, взметнув высоко брови, и уставилась, словно у него появилась парочка лишних глаз или рога выросли.

— Петя, ты что! Это же мои родные брат и сестра… неужели непонятно, что их нельзя бросать? Ты-то на себе испытал, как тяжело переживает брошенный ребенок… У нас все получится, реализация тоже, лишь бы никто не лез к нам.

Кольнула, напомнив про Лору. Совершенно верно, это его больное место, он был уже довольно-таки взрослым, чтобы охватить весь объем возникших обстоятельств в связи с уходом мамы. Тогда она еще была для него мама. Конечно, воспринимал он ситуацию с детской непосредственностью и свойственным подросткам максимализмом, иначе и быть не могло. Однако, кроме своих переживаний, видел и понимал то, что творилось с близкими. Пете было больно и стыдно, деду неловко, а отец вообще сдал, его глаза до самой смерти остались невеселыми, даже когда он смеялся. Как будто всех троих разъединил некий вихрь, оставшийся от Лоры, но позже объединила ранняя смерть отца, правда, только деда и внука. Петя, рано став взрослым, отрезал от себя Лору уже без боли, осознанно, а когда она вернулась и у нее появился пунктик — приручить сына, сразу обозначил границы: она ему никто. Ничего не забывается и не прощается, эти истины Петя тоже напомнил Лоре, потому что сам не забывал, сколько сил положил на избавление от комплексов, пришедших к нему вместе с предательством. Имея такой негативный опыт, разве невозможно понять Алю?

— Знаешь, что тебя в какой-то степени извиняет? — сказал Петя после паузы, во время которой провернул в голове свою личную жизнь. — То, что любишь Мишку с Машкой, сейчас чаще себя любят до изнеможения. А еще ты молодая, поэтому глупая. Но больше не ходи по кабакам, сама видишь результаты. И пока поживешь у меня, а то тебя нельзя оставлять без присмотра. Мы приехали.

В лаборатории их приняли без разговоров, едва Петя показал паспорт, удостоверяющий, что он это он, ведь Черновой затребовал установить причину, по которой девушка вчера отключилась. Причина-то понятна, но на руках обязательно должен быть результат исследования по горячим следам. А перед поездкой домой Петя сунул Але сверток:

— Держи бутер, чтобы в обморок не грохнуться.

— Петя, ты для меня сделал бутерброд?! — Он до глубины души растрогал ее заботой, Алька растаяла. — Спасибо…

— Почему — для тебя? — хмыкнул он. — Для всех делал. Гору целую.

М-да, гора бутербродов — это поистине подвиг. Аля развернула бумагу — хлеб, масло и колбаса, а каких еще изысков ждать от молодого мужчины, не слишком озабоченного тем, что он ест? Но одновременно и насторожил ее бутерброд на упаковочной бумаге:

— Петя, и мои ребята тоже ели эту колбасу?

— Ха! Еще как ели! За ушами трещало. А что?

Вонзив зубы в бутерброд, Аля махнула рукой, дескать, я просто так интересуюсь, потому что устроить разнос заботливому Пете за детей, которых он кормил всякой дрянью, будет невежливо с ее стороны. При всем при том ей стало лучше, серьезно! Аля веселее смотрела прямо перед собой на дорогу и, доедая колбасу с хлебом, про себя рассуждала, что не относится она к неудачницам, ведь неудачница вчера попала бы совсем в другое место.

Их встретили Миша с Машей, загадочно хихикая, Аля двинула на кухню что-нибудь приготовить на обед, дети — за ней (помогать), Петя — в кабинет, оттуда и раздался рев подстреленного бойца:

— Маша!.. Маша…

Заподозрив неладное, Алька помчалась наверх, затем вбежала в кабинет. За ней прибежали испуганные дети. Петя стоял перед стеной, расположенной напротив окна, поставив руки на пояс… Аля подошла ближе и округлила глаза: на стене нарисованы большие яркие фигуры людей с подписями: Петя, Маша, Миша, Аля, Ник. Над фигурами сияет желтое солнце, летают синие и зеленые птички, сверкают звезды, а у ног компании растут цветы. Диван у стены и подушки заляпаны красками, на полу пятна, ну и на столике с красками, точнее, с остатками от красок.

— Петя, прости… — залепетала Аля. — Я все уберу и… закрашу рисунки… то есть побелю стену…

Понимая, что опять натворила что-то не то, Машка заревела:

— Мы хотели сделать… сюрприз… Пе-ете… чтобы кра-асиво…

— Сюрприз? — выдавил хозяин кабинета. — Он удался.

— Это Маша придумала, — сдал сестру брат. — И она рисовала. Я только раскрашивал одежду и подписывал. Петя, прости нас, пожалуйста.

Разгневанный Петя развернулся к ним, казалось, сейчас он снимет ремень и отходит всех троих, вместе с Алькой. Но он взял себя в руки и бросил:

— Все брысь отсюда, мне надо работать.

Торопливо выведя детей, уже на лестнице Аля объясняла им, что это чужой дом, нельзя в нем ничего переделывать, исправлять, разрисовывать стены даже такими красивыми рисунками, нужно уважать хозяина. Дети слушали с повышенным вниманием и кивали, всхлипывая. Детей больше жалко, чем какую-то стенку! Аля их еще долго успокаивала, обнимала, целовала и отвлекала от неудачного сюрприза.

10 Тени превращаются в людей

С кого начать, чтобы не посеять панику в стане злоумышленников? — мучился вопросом Черновой. Приди к ним вот так запросто и начни опрашивать — ой, что будет! Эта братия умеет защищаться всеми методами, включая и преступные, а Андрей Максимович еще хочет насладиться жизнью. Вот и начал он с интернета, где гуляет разнородная информация, но именно она может указать окольный путь.

Сидел он за ноутбуком до конца рабочего дня, затем приехал домой и устроился в комнате, где хранились в шкафах книги (их собирала всю жизнь жена), здесь же ночевали гости. О самом Кривуне информации мало, она скупая, неинтересная, точнее, типичная казенщина, но что удалось вытащить из обилия сайтов — скандалы. Нет, не с Кривуном, скандалы связаны с предпринимателями, а блогеры, специализирующиеся на скандалах, выбрасывали статейки на актуальную тему, иногда упоминался Роспотребнадзор. Что не устроило Чернового, так это сжатая информация, он попросил помощи у Юли.

— А что ты хочешь? — осведомилась дочь.

— Понимаешь, эти статейки для шумихи, а мне нужен более подробный разбор того или иного случая… э… журналистское расследование, вот что мне нужно. Тут сотни тысяч сайтов, я не разгребу их за год.

— Ты забей в поисковик более кратко и саму суть того, что тебя интересует. Не вопрос, а просто текст, тему. Смотри заголовки статей, если же тебе это не нужно, снова забивай в поисковик вариант своей темы. А, чуть не забыла! Тебя же интересует наш город, так? Вот и пиши его в строку поиска, иначе будут открываться федеральные сайты, а не нашего региона. Есть вопросы, папа?

Он лишь рукой сделал отмашку, мол, удались, дочь. Засидевшись за полночь, Андрей Максимович наловчился толково управляться с поисковиком, так он наткнулся на статью журналиста под ником Крепкий Орешек, правда, имя Кривуна упоминалось всего один раз, но в каком контексте!

«Хочется спросить господина Кривуна: почему вы все время работаете в тандеме с господином Джибудой, прокурором одного из самых крупных районов города? Надеюсь, не потому, что он ваш зять?» А в самой статье речь шла о разоренных предприятиях, также четко прослеживалась мысль, что такова тенденция надзорных служб: не столько подловить недобросовестных предпринимателей малого и среднего бизнеса в городе, сколько обогащение надзорных органов за их счет. Итак, имя есть, адрес проживания не проблема, завтра же Андрей Максимович поговорит с ним.

* * *

За столиком прямо на улице Лора ждала Светлану, она сама пригласила девочку, а та, к сожалению, уже не рвется поболтать с будущей свекровью, поэтому опаздывает. Холодно. Лора поежилась, плотнее закуталась в свое осеннее пальто свободного кроя и огляделась. Несколько столиков вдоль стены кафе пустовали, теперь люди предпочитают выпить чай-кофе внутри, но там не поговоришь свободно.

— Дрянная девчонка! — разозлилась Лора, взглянув на ручные часы. — Специально форс показывает. Обижена. Ох, Петька, Петька… Этих мужиков мне никогда не понять. Светик отличная партия, одевается в Париже и Милане, ничуть не хуже Алики, напротив, лучше! Она вкус к жизни имеет. С ней, Петя, ты забыл бы все проблемы, с ней перспективы открываются. Алика… Ишь как подсуетилась — детишек родила, чтобы Пита заарканить. Дети, конечно, препятствие, надо объяснить ему… Ой, вот она. — Светик!.. Я здесь!

Лора махала девушке рукой, впрочем, это совсем не нужно, Светик и так шла к кафе, к тому же она не слепая, способна разглядеть зеленое пальто и коричневую шляпу среди пустующих столиков. А Светик в джинсе, но не в той, что продается в наших магазинах, она перебежала проезжую часть, и вот уже ее сумка на столе, а сама девушка на стуле и закинула ногу на ногу. Да, обижена.

— Зачем вы меня вызвали? — спросила Светик.

— Ух, какая ты колючая, — с любовью в голосе сказала Лора, как говорят с капризными, но хорошенькими маленькими девочками. — Вызвала, потому что переживаю и за тебя, и за Пита. Вы созданы друг для друга (банальность ляпнула, но молодым девчонкам вся эта словесная лабуда нравится), просто мужчины не расположены к браку, их нужно туда тянуть на аркане.

Светочка сидела к ней боком, а тут развернулась, сверкнула голубыми глазами и выпалила, чеканя слова:

— У вашего Пита двое детей!

— Ну и что? Господи, да у каждого мужика по стране табун детей бегает, и никого это не колышет.

— Это унизительно — бегать за вашим сыном! Я предпочитаю, чтобы за мной бегали, меня любили, мне угождали.

Ах, как знакомы Лоре установки Светика! Еще совсем недавно — лет тридцать назад, а пролетели годы, как один миг, — она тоже говорила эти же слова, поэтому рассмеялась по-доброму, положив ладонь на кисть Светика:

— Милая моя, в мире нет ничего унизительного, это все придумано недалекими и недальновидными людьми. Что значит — унизительно, если в результате ты получишь бонусы?… Вряд ли ты сейчас найдешь достойного тебя мужчину, он обязательно скажет тебе то, что я только услышала от тебя — предпочитаю, чтобы за мной бегали, меня любили, мне угождали. И каждый будет ждать от другого, что именно партнер поступится своими установками. О, сколько из-за этого конфликтов! Дорогая, поверь, счастье нужно строить осознанно, чтобы тебе стало комфортно жить, но для этого нужно и партнеру что-то давать. И пусть твой избранник пока не понимает своего счастья, он потом оценит. У моего Пита есть очень хорошая платформа, редкая на сегодняшний день: он будет преданным и верным мужем, к тому же он сумел стать модным, заметь, сам создал себя. Пит надежный вариант, его нельзя отдавать какой-то там Алике.

— Свести нас — ваше желание, а не его. Он не хочет со мной видеться.

— Хм! А мы для чего? Мы сделаем так, что он останется без Алики. Я поговорю с ней откровенно и цинично. Любящая женщина, следующая только инстинктам, обязательно отреагирует на мои аргументы, а я буду давить на ее любовь к нему: любишь — уйди ради Пита.

— А если не уйдет?

— Значит, она умнее, чем я думала.

Дамы договорились поехать к Пете, дождаться, когда он уйдет, и действовать. К сожалению, Лора не освоила автомобиль, было бы проще, на такси она не любит ездить, приходится уговаривать тех, кто с транспортом на «ты». Светик будет возить будущую свекровь. Когда девушка убежала, Лора допила остывший чай и, посидев еще немного на свежем воздухе, сделала вывод:

— Сложно с молодыми людьми, слишком глупые.

* * *

Этот дом стал для Стефана мучением, привыкший к окружению друзей, он остался в одиночестве, ночью долго не мог заснуть, днем чувствовал себя вялым, разбитым и до жути неприкаянным. Ему мерещилась убитая мать, ее призрака Стефан не боялся, он знал, что мама ничего плохого ему не сделает, напротив, она как будто оберегала сына. Просто сама атмосфера в доме была гнетущая. И в поздний час, когда он забылся коротким, но глубоким сном, словно провалился в вакуум, наверно, она (или ее призрак) тихонько толкнула его, мол, проснись, опасность!

Стефан распахнул глаза. Его комната не была погружена полностью в ночную темноту, из окна пробивался свет от фонариков во дворе. А дом заполнился тишиной, удивительной тишиной, плотной и казавшейся материальной, обволакивающей все тело, оттого пугающей. Нет, серьезно, будто Стефан не один в комнате и доме, а с живой и осязаемой тишиной. Он подскочил с кровати, вышел на внутренний балкон и глянул вниз — в гостиной не гасится на ночь свет, горят два светильника по стенам, рассеивая вокруг себя небольшие желтовато-бледные пятна. Неспокойно стало Стефану, возможно, именно атмосфера виновата, пропитанная ужасом недавних событий, ужасом матери. Что она ощущала, видя дуло пистолета перед собой? Неотвратимость смерти и ужас перед ней?

Он спустился вниз и отправился на кухню, чтобы выпить чего-нибудь покрепче, алкоголь в его случае прекрасное снотворное, притупляет чувства, мысли, эмоции. Свет включить поленился, фонари и сюда доставали, из холодильника достал бутылку водки, налил в рюмку, которая стояла на столе (не первый раз он прикладывался) и, опрокинув ее, не закусывая, смотрел в окно. Просто потому, что куда-то надо смотреть, так почему не в окно?

Сначала Стефан решил, что ему показалось, поэтому зажмурился крепко-крепко, потом раскрыл глаза и снова уставился в окно. Нет, это не затуманенное сознание выдает видение, он видел реальную фигуру в темной одежде, спускающуюся по воротам во двор. Человек спрыгнул с перекладины на землю, поднялся и, кажется, оглядывался по сторонам, а может, прислушивался.

Стефан заметался по кухне — где-то здесь должен быть один из его телефонов… В его комнате лежит на подоконнике, второй где-то… Стефан сбросил тапочки и бесшумно перебежал в гостиную, трубка лежала на журнальном столике. По пути в кухню он успел настроить смартфон на съемку, присел и на четвереньках добрался до окна, откуда видел человека во дворе, поднял голову так, чтобы одни глаза оказались над подоконником.

Во дворе никого. Конечно! Человек успел подойти к дому… но как он собрался войти? Стефан тщательно запирает замки, потому что — да, боится. Боится оставаться один в большом доме и, как оказалось, не зря! Только он боялся инфернальных сил, а следует опасаться живых людей.

Звук поворачивающегося в замочной скважине ключа заставил его выйти из кухни и на цыпочках немного приблизиться к входной двери. Разумеется, кто-то пытался замок открыть. К счастью, замков здесь три, два вообще не отпереть простыми отмычками, но как неприятно, мягко говоря, особенно когда вспоминается недавнее покушение. Отчаяние крикнуло голосом Стефана:

— Кто там?… Еще один звук, и я буду стрелять!..

Послышался удаляющийся топот. Стефан рванул к окну в кухне и успел снять человека, поспешно и неуклюже карабкающегося по ограде. Съемка получилась так себе, однако злоумышленника видно. Остаток ночи Стефан не спал, а с рассветом забылся чутким сном.

* * *

Ночь прошла как одно мгновенье, у Андрея Максимовича отличный сон, он понятия не имел о бессоннице и как с ней борются. Этим утром, позавтракав самыми вредными продуктами (жареной до корки ветчиной с яичницей, хлебом с толстым слоем масла, куском сыра и крепким кофе), он выкатил автомобиль из гаража во дворе, так как ему предстояло путешествие по городу, а ребята заняты. Эх, привык к извозчикам Андрей Максимович, тем не менее за рулем он сидел уверенно. Когда примчался на работу, сделал запрос на блогера с именем Крепкий Орешек, ответ не заставил себя ждать, ему принесли распечатку с данными блогера, настоящее имя — Орехов Леонид. Черновой живо собрался, закрывая кабинет, вздрогнул — откуда-то взялся взмыленный Олег с папкой, прямо над ухом юноша протараторил:

— Андрей Максимович, задание выполнено! Я получил распечатки с местонахождением фигурантов и точным временем звонков…

— Чего орешь? — повернувшись к нему, спросил Черновой.

Нисколько не смутившись, Олег, сияющий, как новая монета, сначала показал папку, затем, поглядывая загадочно на Андрея Максимовича, достал пару листов и протянул ему.

— Вот… смотрите! Это Стефан, он звонил матери во второй половине дня, двадцать четвертого августа девять раз, а она ему семь, последний раз позвонил — внимание! — в половине второго ночи! И находился он либо в доме, либо рядом с домом матери, а не в поезде! Я просил предоставить и запись переговоров, но время упущено, не сохранили. Надо было сразу делать запрос…

— Ай, как интересно… — пробормотал Черновой, глядя по очереди то в один, то в другой лист. — Отлично. Это уже улика, мальчик мой. И на основании улик можно задерживать Стефана Вольского…

Услышав шаги, в пустом коридоре отдающиеся эхом, Олег непроизвольно открыл рот и тронул плечо патрона, выговорив удивленно:

— Андрей Максимович…

— Ну, дают! Образованные люди, а так попадаются, как последние лохи…

— Андрей Максимович! — повысил голос Олег.

— Чего тебе?! — гаркнул Черновой. — Когда я рассуждаю, не перебивать!

Стоило ему взглянуть на Олега, и Черновой осекся и проследил, куда это смотрит юноша с такой глупой физиономией? В следующий момент уже у него вытянулось лицо, потому что по длинному коридору шел… Кто бы мог подумать! Шел Стефан! Да, да, он шел, он, а не кто-то похожий.

— Не задавать ему ни одного вопроса! — ткнул указательным пальцем в Олега Андрей Максимович. — Ты услышал?

— Почему?

— Потому! — процедил сквозь стиснутые зубы Черновой. — Рот раскроешь… я тебе пасть порву. Усек?

Олег ничего не сказал, а с огромным удивлением посмотрел сверху вниз (ростом-то он выше следака), а Черновой уже сделал то, что ему плохо удается хоть в домашней обстановке, хоть на работе, — улыбался. Молодой человек отметил про себя: улыбка идиота, но это не скажешь начальнику, и Олег решил набрать в рот воды, даже зашить рот, то есть молчать, как приказано.

Тем временем Стефан приближался — молодой, высокий, красивый и… тоже улыбающийся, будто чист, как крыло ангела. Чернового заинтересовало: что сына Вольской, подозреваемого в убийстве своей матери, так радует? И Андрей Максимович, не глядя, вставил ключ в замочную скважину, повернул два раза… Подошел Стефан, от него пахнуло спиртным — хоть закусывай, а Черновой открыл перед ним дверь:

— Как я понимаю, вы ко мне.

— Ага, — радостно кивнул Стефан.

Троица вошла в кабинет, Черновой вернулся в свое законное кресло, рядом уселся Олег, не спуская любопытных глаз со Стефана, который плюхнулся на стул перед столом следователя. Вольский и не думал настраиваться на серьезную волну, он закинул ногу на ногу, шутливо предупредив:

— Я, извиняюсь, принял… за воротник — так, кажется, говорят? Немного, рюмку водки… три рюмки… э… виски… конь… ик!.. коньяка рюмку… У мамы пойла — до хрена. Она мало принимала, а я… но я же музы… ик!.. кант. Да!

— А что явилось причиной? — подхватил Черновой.

Олег невольно отвел глаза в сторону, противно было смотреть на идиотскую улыбку патрона — не умеет улыбаться, зачем рот растягивать в стороны? К счастью, Стефан не заметил фальшивого оскала, он был занят собой, полез во внутренний карман пиджака, достал смартфон, бормоча:

— Щас, щас… Покажу и… вы поймете. Момент… Ага, вот! Видео! Нажимаете пальцем и… смотрите. У меня два… смартфон-айфон… айфон-смартфон… Вы смотрите, смотрите… Это интересно.

Ткнув палец в смартфон, Черновой внимательно всматривался в темный дисплей, а в шею ему дышал Олег, ставший за его спиной. Андрей Максимович ничего не видел, но оперативник, словно угадав, сказал:

— Смотрите, человек! Карабкается по ограде!

— Где? Где? — не понял Черновой, а запись закончилась.

— Не увидели? — ухмыльнулся Стефан. — Так темно же было… Ночь. Или раннее утро. Но я проверял, на мониторе запись хорошая.

— Хорошая, хорошая, — заверил Олег, забыв, что ему велено молчать, и коснулся пальцем смартфона. — Смотрим еще раз, Андрей Максимович… Вот, видите, силуэт?

— А, да, да! — обрадовался Черновой. — Вижу, но плохо… Стефан, что это за человек? Где это снято?

— В доме моей матери снято, — хрюкнул тот, ибо за время короткого просмотра едва не впал в дрему. — А кто он… Откуда я знаю, кто это! Нет, я не знаю. А вы знаете?

Разговаривать сейчас с сыном Вольской сложно и не нужно, пока он не проспится, однако на главный вопрос должен ответить:

— Стефан, вы можете рассказать, когда это было?

— Сегодня. Я не спал… Знаете, не могу… спать. Страшно. Да, страшно, я не… А что я должен говорить? Что мне не страшно? Пф! Это глупо.

— Ну-ну? Вы не спали… И что было?

— Я спустился вниз, на кухне хотел выпить водки и вдруг… вдруг вижу — чел! Этот чел перелез через мамин забор, попал в мамин двор и… открывал замок… м… дверь открывал… Он пришел меня убить. Не верите? А кто меня по голове саданул, м? Пришел убить! А тут я не сплю.

— И он ушел? — спросил Черновой.

— Да! — горделиво вскинул подбородок Стефан. — Я сказал ему — убирайся! И он убрался. А я снял его побег на видео… И вот приехал к вам… Орга… низуйте мне охрану. Или… можно, я поживу у вас? Прямо здесь… можно?

— Организуем, — заверил Черновой, подняв ладони, а то у Стефана был порыв начать устраиваться в кабинете. — Охрану организуем. Олег, поезжай со Стефаном к нему домой и побудь с ним, ладно? Позже пришлю вам подмогу… э… ближе к вечеру. Идет?

У Олега разве есть выбор? Он подошел к сыну Вольской и попытался поднять его, но Стефан запротестовал, отмахиваясь от парня:

— Оставь меня! Не пойду… никуда! Здесь буду жить!

И вдруг Олег, разозлившись, что ему выпадает заурядная участь сторожа, не сдержал клятвы, все-таки открыл рот и очень громко спросил:

— А в СИЗО не хочешь? Или ИВС?

— А что это? — туго соображал Стефан.

— Следственный изолятор и изолятор временного содержания. Что выберешь, туда и поедем. Там точно не убьют, потому что убийца эти заведения обходит десятой дорогой, а сквозь стены не проникнет, даже если очень сильно захочет.

— Подходит! — согласился Стефан. — Поехали.

Бедняга Стефан действительно прилично назюзюкался, отметил Черновой, его шатало даже на стуле, глаза то и дело закрывались — как он вообще дошел сюда? И плохо понимал, что предлагает ехидным тоном молодой опер, ощущая одну стихию в себе, уничтожившую остальные чувства, — страх перед убийцей, потому соглашался. И Олег стоял, как памятник, скрестив на груди руки. Андрей Максимович рассердился на Олега, строго прикрикнув:

— Я, кажется, ясно сказал, куда вы едете! А кто плохо слышит, пусть к врачу сходит и уши прочистит. Встали и вышли!

— Есть, — буркнул Олег, помогая подняться Стефану.

Выведя Вольского в коридор, юноша прислонил его к стенке, а сам вернулся и, подбежав к столу Чернового, шепотом спросил:

— Так мы задерживаем его?

— Услышь меня, Олежек! Ты едешь с ним домой и охраняешь.

— Но почему?!

— Папку с остальными звонками фигурантов, — потребовал Черновой, протянув руку к нему. Молодой человек положил папку на стол. — На досуге просмотрю. Чего стоишь? Беги, а то подопечный упадет и придется его нести.

Олег сделал несколько шагов назад, глядя на старикана с негодованием. Хлопочи лицом сколько угодно, да хоть молнии мечи из глаз, Андрею Максимовичу плевать, он уже увлеченно перебирает распечатки. Олег вышел в коридор… Ого, убийца спит стоя, как на посту солдат.

— Эй! — хлопнул его по плечу Олег, тот очнулся, вытаращил глаза. — Идем. Не вздумай заснуть по дороге, на себе тебя тащить не буду, скину у ворот дома прямо на травку. И уеду.

В это же время Андрей Максимович пока бегло просматривал сведения операторов связи, дабы закинуть информацию в голову и обдумывать ее по дороге к Орехову. Время нужно беречь, оно несется вперед, а все, что оставляет позади, ретуширует до неузнаваемости, а то и вовсе стирает. С данным явлением сталкивался Андрей Максимович неоднократно: работает, находит вроде бы улику, а прошло время — и уже улика неубедительна. Раньше бы поймать ее…

Однако Олежка заслужил похвалу, но Андрей Максимович хвалить не будет, это работа парня, которую он обязан делать, к тому же от похвал головки кружатся. Олег добыл списки сделанных звонков не только фигурантов, но и тех, кто чаще всего созванивался с ними. Это большая рутинная работа, и весьма полезная.

Иной раз поражает — до какой степени человек может быть уязвим, стоит просмотреть список, кому и когда он звонил без всяческих подробностей, то есть не читая распечатки диалогов. Так и случилось. Когда Андрей Максимович кинул листочки на стол перед тем, как отправиться к блогеру, его глаза попали на одно имя, которое он терпеть не мог, ему заранее не нравились абсолютно все женщины мира с этим именем…

— Не понял… — Он наклонился над листами и прочел: — Шашкина?! А эта каким образом попала сюда?

Двадцать четвертого августа она, видимо, только и делала, что звонила, звонила… словно по объявлениям работу искала, но Лора и работа — это неудачный анекдот. Так с кем же она болтала? Ну, с Вольской типа дружила, а с Бисеровым? Неужели Лора среди неисчислимого стада юристов не нашла никого, кто бы помог ей в интригах? И еще одна фамилия в списке ее звонков — С. Джибуда, что вогнало в некоторый ступор следователя.

— Ну, Лора… — постучал пальцем по столу Черновой. — Узок круг этих негодяев… Ну, Лора! Если ты в этой истории играешь хоть мизерную рольку… пожалеешь, клянусь.

Он собрался и поехал к Орехову домой, в сведениях о нем написано, что трудится блогер дома.

* * *

— Здравствуйте, — сказала Аля, открыв дверь. — А Пети нет дома.

— Знаю, что его нет, я к тебе.

Лора прошла в квартиру, оглянулась. Девушка стояла у распахнутой двери, держась за ручку, настороженно глядя на гостью, а та усмехнулась, давая понять Альке усмешкой, что девица сына здесь — все равно что коза на воздушном шаре. Но поскольку коза не двигалась, Лора подбодрила ее мягким тоном:

— Ну? Что стоишь? Дверь закрой. Где мы можем поговорить?

М-да, какое многообещающее начало! Аля захлопнула дверь и предложила пройти на кухню, на что мама Пети, с сожалением качая головой, сказала:

— Милая, гостей на кухне не принимают.

— Извините, мне нужно приготовить обед к приходу Пети.

— Ну, раз к приходу Пети…

Лора присела на стул, наблюдая, как Аля режет капусту — ловко, быстро и тонко, чтобы расположить девушку к себе, поинтересовалась:

— И что это будет?

— Борщ, — улыбнулась девушка. — Петя любит. Это идеальное сочетание жиров, белков и углеводов. И очень вкусно.

— Значит, Петя любит борщ, и ты готовишь для него. Похвально. Но понимаешь, милая, мужчину одним борщом… и что там у тебя еще?

— Макароны по-флотски. Бабушка научила — вкусно и экономно.

— Угу. Молодец, — без всякой иронии произнесла Лора. — Нет, правда, ты молодец, но этого мало. Я видела, как Петя на тебя смотрит, это понятно, ты симпатичная, аппетитная, но страсть проходит, дорогая. Что после нее ты дашь взамен моему сыну?… Молчишь, значит… Видишь, тебе нечего ему предложить.

Спустившийся сверху Ник, которого приманили дивные запахи, вынужден был остановиться перед кухней. Не любил он встречаться с мамой друга по разным причинам, основная — она пыталась сделать из него личного агента и не видела в своем желании ничего дурного. Ну, устроена так эта женщина, ей нужна польза от всякого человека, попавшего в ее ареал обитания, а Ник, случалось, поддавался гипнозу матери друга, правда, временно. Послушав, о чем шла речь в кухне, он юркнул в гостиную и позвонил Пете:

— Петь, тут твоя маман в гости пожаловала, долбит Алику.

— Скажи ей, чтобы домой топала.

— Ну, да! Я не враг себе, сам скажи. Ты когда приедешь?

— Подъезжаю. Черт, у меня такой классный день выдался, а тут… Лора — талисман неудачи. Когда она появляется, у меня обязательно что-нибудь не так идет. Ладно, Колясик, не дай Алику в обиду, а я сейчас буду.

Ник подкрался на цыпочках к кухне и повернул голову, чтобы ухо лучше улавливало голоса. Он знал историю Пети, и его просто корежило от слов Лоры, расточавшей запоздалую заботу о сыне:

— Алика, умоляю, пожалей Петю. Ваш альянс плох для вас обоих.

— Не понимаю, о чем вы? — прорезался голос у Али.

— Дети не Петины, это видно, ты обманываешь его. Когда-то он узнает, захочет узнать, и возненавидит тебя. Ему нужна женщина, с которой можно смело выйти в любое общество, жена обязана поддерживать имидж мужа. Петя архитектор…

— Дизайнер, — поправила Аля.

— Тем более! Это модная профессия, она требует общения в широком кругу, определенных знаний этикета. Ты ведь очень молода, найдешь именно свою судьбу, а Петя… он не твой, поверь.

Ой, как тяжело слушать ахинею и когда тебя, не зная, опускают ниже плинтуса! Впрочем, Алька даже не обижалась, она ведь никто здесь, отсюда ей нечего сказать и тем более пообещать. Успокоить легко — выложить, как есть на самом деле, но Аля не могла выдать Петю, поэтому избрала лучший вариант общения — либо молчание, либо говорить так, чтобы не было понятно:

— Послушайте, почему бы вам не обсудить это с Петей?

— Потому что он благородный мальчик, не оставит женщину с детьми. Проще уехать тебе, не оставив ему адреса. Ты ведь как-то жила без него? Вот! Я готова снабдить тебя некоторой суммой…

И тут заговорила совесть Ника — Алика пашет на них у плиты, убирает, гладит, лечит (от синяков, например), нехорошо ее бросать на съедение Лоре. Он решил выйти из укрытия, тем самым положить конец бредовому разговору, поздоровался.

— Ник! — воскликнула мама Пети, про себя досадуя, что им помешал друг сына. — Что у тебя с лицом?!

Если сплошной синяк с парочкой глубоких ссадин и запекшейся кровью считать лицом, то какого черта задавать дурацкий вопрос и напоминать красивому парню, что он сейчас похож на кусок сырого мяса?

— Споткнулся, упал с лестницы, — ворчливо ответил Ник. — Алика, когда у нас обед? Есть хочется.

— Петя приедет и… — Взглянув на Лору, она смутилась, не стоило бы лишний раз упоминать о Пете. Черт, ну и тяжелая ноша — чужое место. — Вон пирожки под полотенцем, перекуси пока.

Два раза уговаривать Ника не надо, он взял пирожок, откусил половину и, жуя, застонал от удовольствия:

— М-м-м… За твои пирожки я готов жениться на тебе.

— Разбежался! — вырос в дверном проеме Петя с глянцевым журналом в одной руке и с розой в другой.

— Петя! — обрадовался Ник, потрясая остатком от пирожка.

Да и Аля вздохнула с облегчением, теперь у его мамы есть собеседник, они могут обговорить свои дела без нее. Петя подошел к ней, показал журнал:

— Журнал пришел из-за бугра, я выписываю, ты сможешь перевести? Я отметил галочками статьи.

Аля взяла журнал, полистала — он весь посвящен интерьерным решениям — и заверила:

— Конечно. После обеда сяду за перевод.

— О, Аля знает язык? — приятно удивилась Лора.

— И не один, — поставил ее в известность сын, не оборачиваясь на маман, но от подробностей ее избавил. — Алика, мне надо срочно.

— Как красиво… — листая журнал, проговорила Аля. — Не волнуйся, я научные и технические работы не люблю переводить, там одни термины с ума сведут, здесь проще… Это что, мне?

Нечаянно вырвалось, когда он протянул розу, Аля просто не ожидала, что цветок предназначен ей. А Петя не только кивнул, но и щеку подставил, пришлось чмокнуть его на «радость» Лоре, не могла же Аля нарушить его правила игры. В следующий миг он повернулся и якобы только сию минуту увидел мать, ну, бывает у некоторых: слона не замечают, хотя и идут мимо, — рассеянность.

— Лора? Ты что здесь делаешь? Что-то случилось?

— Пит! — воскликнула мать. — Что у тебя с глазом?!

— Упал. С лестницы. Только без паники, ладно?

Ник прыснул, так как с лестницы первым падал он, Аля возилась с кастрюлями, стоя к ним спиной, стало ли ей смешно, неизвестно, зато неловкая пауза наверняка ощущалась всеми одинаково.

— Я забежала на минутку навестить тебя, — выпалила Лора, не подумав, что мгновенно просек Петя:

— Когда меня нет дома. Навестила? Я провожу тебя.

Сын выгонял маму, ну и что? У Лоры кредо: пустяки не стоят того, чтобы запускать их в сердце. Но когда она и Петя вышли на площадку перед квартирами, он неожиданно взял более резкий тон:

— Чего тебе надо?

— Разве я не могу посмотреть, как живется моему сыну?

— Странно слышать это от тебя, — угрюмо произнес Петя. — Ты не опоздала? Следовало интересоваться моим житьем-бытьем, когда мне было двенадцать-тринадцать лет, когда был подростком, студентом. Тогда мне нужна была забота и опека, но меня всем этим обеспечили другие люди. А сейчас я взрослый дядя и самостоятельный.

— Петенька, я же тоже хочу принять участие в твоей судьбе…

— Вот этого не надо! Твоего участия мне не надо. Уже накрутила в голове планов громадье и пришла доставать Алику? Запомни: моя жизнь — не твоя, я буду распоряжаться собой, а не ты. Услышала меня или, как всегда, у тебя временно наступила глухота?

— Как ты несправедлив ко мне, — вздохнула Лора.

— Не тебе о справедливости говорить, ты не находишь? — холодно заметил сын. — Не вздумай навредить нам с Аликой и без меня не смей приходить к моей жене, ты поняла? Всего доброго.

Она вышла из подъезда и, брезгливо обходя устойчивые лужи, добралась до заасфальтированной дороги, а за углом ее ждал автомобиль. В машине Лора посмотрела на Светика, которую порадовать было нечем, но лишить надежды милое создание со всемогущим папой нельзя:

— Знаешь, Светик, кто не проигрывает? Терпеливый.

Тем временем у сына усаживались за стол. И суета за обедом — кому следовало подать вазу с хлебом, кому-то не хватило ложки, дети тарахтели без умолку — уже в этом доме стала привычной, в какой-то степени ритуалом. А как только немного угомонились, тут-то Петя и выдал:

— Значит, так, Алика. Получаешь паспорт, и мы идем расписываться, но на моих условиях.

— Охренеть, — тихо высказался Ник, перестав жевать.

— Тебе что-то не нравится? — нахмурился Петя, глядя на друга.

— Нет, мне все нравится, все! — заверил Ник. — Особенно обед.

— Петя… — едва вымолвила Алька, приложив ладони к груди, а в глазах появились шары из слез, готовые на радостях пролиться ручьями. — Я согласна на все твои условия. Петя, ты… ты спас нас. Спасибо, я… никогда не забуду…

— Эмоции в сторону, я тороплюсь.

Кого-то он себе напомнил категоричным тоном, кстати, без эмоций. Кого же? Петя не вспомнил, только понял, что ему не нравится свой собственный тон, он переключился на обед и тех, кто сидел за столом. Но с каким же воодушевлением Аля подавала блюда, принимала грязные тарелки (к счастью, у Пети посудомоечная машина), она реально порхала.

* * *

Есть ситуации, когда и закаленного от сантиментов Чернового можно смутить. Перед ним симпатичный, улыбчивый, темноволосый и кареглазый молодой человек лет тридцати пяти, но в инвалидной коляске. В трехкомнатной квартире, при всем при том небольшой по площади, одну из комнат выделили ему под кабинет, туда и провела следователя славненькая девчушка — наверное, сестра Орехова. Здесь царил беспорядок — компьютерное железо на полках выглядело заброшенным складом всего ненужного, но судя по системным блокам там же, Леонид занимается ремонтом и собиранием компьютерной техники. Стационарный комп находился в углу рядом с окном, на котором стояли две большие фаянсовые кружки и ваза с фруктами. Ноутбук с планшетом лежали на софе, на которой и расположился Черновой, изучая улыбчивого инвалида.

У Леонида Орехова хватает мужества и силы не на грязных сплетнях строить свой блог, а глубоко копать тайные тропы, что обязан делать Андрей Максимович и его коллеги, однако… Это и смущает — однако! Тем не менее он, абсолютно здоровый, приехал за помощью к калеке, поэтому немножко неловко, но Черновой протянул ему отпечатанные цитаты, принадлежащие Орехову, тот прочел вслух:

— «Хочется спросить господина Кривуна: почему вы все время работаете в тандеме с господином Джибудой, прокурором одного из самых крупных районов города? Надеюсь, не потому, что он ваш зять?» — Леонид вернул Черновому лист. — Это цитата из моей статьи.

— Поэтому я у вас, — сказал Андрей Максимович, пряча лист в папку. — Мне бы хотелось подробнее узнать об этих людях…

— А мне бы не хотелось окончательно стать трупом.

Собственно, одной фразой Орехов, не желая того, многое рассказал, но Андрею Максимовичу нужны подробности. А еще лучше — получить свидетельские показания с автографом, но пока рано об этом заикаться, сейчас достаточно спросить:

— Что значит — окончательно? О чем вы?

— Надеюсь, у вас в кармане не припрятан диктофон?

— Не припрятан, — сказал правду Черновой. А оперативников учил записывать на диктофон диалоги со свидетелями, не доверял их убогой памяти. — Не бойтесь, Леонид, все, что вы расскажете, останется в этой комнате. Мне очень нужно знать об этом тандеме.

— Зачем? — недоуменно пожал плечами Орехов. — Вы им предъявите обвинение, арестуете, доведете дела до суда? Ведь нет же!

Как знакомо Черновому неверие в правоохранительные силы, сотрудники Вольской тоже не дали показаний из страха перед кем-то высоко сидящим.

— Я сделаю все, что от меня зависит…

— А что от вас зависит? — неоскорбительным тоном спросил Орехов. — Ровным счетом ничего. Вас подомнут, и все останется как прежде.

— Это всеобщее заблуждение. В конце августа убита бизнес-леди Вольская Зоя Павловна, я расследую ее убийство. Но в то же время, как показали свидетели, был убит Кривун и два его… сопровождающих. Только вот трупы всех троих не найдены, исчезли с места преступления.

— Охранника, — внес уточнение Орехов, видимо, для него это имеет какое-то особое значение. — У Кривуна два охранника, один исполнял обязанности водителя как на государственном окладе, ему ведь личный водитель положен, так и в свободное от службы время, за это платил сам Кривун. Боялся, сволочь. И все-таки до него добрались.

— Вы отлично осведомлены…

— Я занимался этой ОПГ. Почему смотрите так удивленно? Вы впервые слышите аббревиатуру? Организованная преступная группировка.

Ироничную тональность дополнила издевка, Андрей Максимович прекрасно понимал отношение Леонида, следователи и полиция, ФСБ и прокуратура обязаны по долгу службы… в общем, не об этом пришел поговорить Черновой и чувствовал, что не пробьет стену сопротивления Орехова. Мысленно он подбирал нужные слова, чтобы эмоциональными они были, главное, убедить поделиться информацией, а тот вдруг заговорил сам:

— Я подготовил несколько статей о том, как кошмарят бизнесменов города, и о том, как государственные чинуши вместе с силовиками удовлетворяют личные интересы.

— То есть отжимают бизнес. Как?

В комнату вошла девушка, встретившая Чернового, в руках она несла поднос с чашками, заварочным чайником, вазой с конфетами и печеньем. Все поставила на столик с колесиками и прикатила его к мужчинам.

— Пожалуйста, чай, — предложила.

— Моя жена Ирочка, — представил ее Орехов.

— Неужели? Я думал, младшая сестра, — кинул комплимент Черновой, беря чашку с блюдцем, но не покривил душой.

Ирочка налила чай и ушла из комнаты, а Леонид вернулся к теме:

— Вы спросили, как отжимают? Способов до фига, тут больше дело в наглости — насколько оборзели товарищи из служб.

— Ну, к примеру?

— А элементарные проверки. Кривун посылает своих шавок, а те парализуют работу придирками к каждой запятой и точке — начинаются убытки, так как дело стоит, уходят инвесторы, потому что необязаловка никому не нравится и деньги терять тоже не в кайф, рушится репутация главы и его бизнеса. Если же предприниматель стойкий, на него попросту заводится уголовное дело, например, с полок снимают висяки, подтасовываются улики — и вот вам обвинение в убийстве. Тут уж господин прокурор подхватывает неудавшееся дело своего тестя, а следаки ему в помощь. Иногда им удается добить бизнесмена, но золотое время якобы расследования уничтожает налаженный бизнес, а упрямцев сажают лет на десять за несовершенное преступление. Цель — отжать бизнес, малый или средний, все стоит денег.

— И никто не пытался прекратить порочную практику?

Наивный вопрос (следователя из прокуратуры, на минуточку!) заставил широко улыбнуться Орехова, словно он разгадал тактический ход следака и потешался над ним. Примерно так выглядел и его монолог:

— Ну, я, к примеру. Моего брата размазали по схеме «висяк», он занимался цифровой техникой, имел один из лучших магазинов, мастерскую. Во время прессухи я занялся журналистским расследованием, придал огласке, поднялся шум, предприниматели вступили в борьбу. Фактически этим я спас брата от тюрьмы. Но! Полтора года назад я возвращался из магазина, и на меня напали двое, теперь, как видите, сижу в инвалидной коляске. Знаете, кто это был?

— Охранники Кривуна? — позволил себе предположить Черновой.

— Вы могли бы меня сделать главным подозреваемым, но я не мог грохнуть этих уродов при всем желании. К сожалению.

Он веселился, что немного злило Андрея Максимовича, совсем немного, в сущности, это нормальное состояние человека, которого изуродовали, — пусть не явно, но торжествовать, услышав о смерти обидчиков. При всем при том Чернового интересовало мнение Орехова по некоторым эпизодам преступления:

— А как вы смотрите на такой факт? Ночью Вольская приезжает с Кривуном, его два охранника внесли в дом четыре баула с деньгами, потом Кривун и Вольская подписывали сделку о продаже ее предприятий.

Орехов думал, опустив уголки губ вниз, что говорило само за себя, а вот вывод был прямо противоположным реакции:

— Как я понял, баулы с баблом Кривуна, он ведь был покупателем, да? Насколько я знаю это семейство, с деньгами они не расстаются, даже в кабаках не любят платить за себя. Приходят на обед, заказывают дорогие блюда, жрут и уходят, не заплатив, нормально? Так… Но деньги он привез… Вольская его чем-то взяла, по-крупному взяла, он откупался от нее.

— Она собирала на него компромат.

— Молодец баба, жаль, что ее убили. Знаете, а ведь досье многие разоренные бизнесмены собирали на все семейство, что-то выбрасывали в интернет, но Джибуда блокировал сайты, не сам, конечно.

— Удивляет, что Кривун спокойно привез налом столько денег.

— А вы хотите, чтобы он хранил отжатые бабки в банке? Ха-ха! Дома хранит бабло, чтобы можно было потрогать руками, полюбоваться ящиками с баблом и повторять: это мое! Но мало, всегда мало, хочется еще больше и больше…

— Живописуете, будто знаете точно, где у Кривуна тайник.

— В гараже! — весело сообщил Орехов, хлопнув себя по коленям ладонями. — В яме под гаражом.

— Да ну!

— Я знаю, о чем говорю! У бюрократов излюбленное место хранения ценностей — гараж, места надежней, видимо, не бывает. Но об этом тайнике почему-то известно всем, особенно правоохранительным органам, поэтому они, когда коррупционера валят, первым делом бегут в гараж и не ошибаются.

Когда Андрей Максимович шел к машине, у него тепло разливалось по душе, он познакомился с двумя молодыми людьми, которые счастливы и в этих обстоятельствах. Наверное, когда одолевает депрессия, кругом видишь одну дрянь, стоит оглянуться и посмотреть вокруг, а следом увидеть, что кому-то намного хуже, например, нет руки или ноги. Но откуда-то эти люди черпают оптимизм, силу духа, энергию и живут очень даже неплохо в отличие от нытиков с руками-ногами и деньгами? Вот уж поистине крепкие орешки!

Но это маленькое отступление не помешало Андрею Максимовичу получить ответы на вопросы, которые он не задавал Орехову. Итак, теперь он знает, где взял деньги Кривун (зять в доле), и примерно имеет представление, за что он заплатил Вольской огромные деньги. Лора намекала, будто Вольская собиралась шантажировать некую шишку…

К моменту, когда Андрей Максимович сел в автомобиль, он уже знал, к кому обратится за поддержкой, чтобы дело, вышедшее за рамки заурядного убийства, несмотря на некоторые странности, получило заслуживающий резонанс.

11 Гостям не всегда рады

Наконец и Тахир добыл ценную информацию, результаты обескуражили следователя, это при том, что Черновой повидал разномастных преступников. Перед ним лежали данные, отпечатанные на бумаге, а он сидел, уткнув нос в переплетенные пальцы рук, и смотрел в скупые строчки. Тахир стоял, опираясь руками о столешницу, и не сводил глаз с патрона, ожидая приказа, после которого он побежит исполнять его с огромным удовлетворением. А патрон молчал уже с полчаса. Тахир устал стоять в полусогнутом состоянии, напомнил о себе:

— Андрей Максимович, я бегу за ордером?

Тот поднял на оперативника глаза и, видимо, думал, думал… Тугодум! Тахир задал вопрос иначе:

— Задерживать будем?

— Нет, — твердо, нисколько не сомневаясь, сказал Черновой.

Придвинув ногой стул, Тахир уселся на него и точно напротив патрона, прекрасно понимая, что Черновой не сошел с ума. У него свои методы с принципами работы и, как показывает практика, они эффективные, поэтому Тахир серьезно заинтересовался, что надумал Андрей Максимович:

— Почему? У нас все данные…

— На него совершено два покушения. Стефана Вольского не гладили по голове, а пытались убить, уж эксперты способны отличить истинное нападение от инсценировки. К тому же какой дурак будет рисковать своей головой? Это не шуточки, чуток ошибся сообщник — и ты идиот или в могиле. Нет, мы…

Он застыл, не договорив, взгляд остекленел, а губы беззвучно шевелились, ни дать ни взять — склероз прихватил следователя или другая старческая болезнь накрыла. Минута прошла точно, Тахир решил, достаточно, пора выводить патрона из ступора:

— Андрей Максимович, что-то не так?

— Ай, все так, — недовольно отмахнулся Черновой и вернулся к покушению на Стефана. — Но удар… удар, нанесенный Стефану, почему-то был слабоватый…

— Женщина? — предположил Тахир.

— Ну, пока среди наших фигурантов одна женщина — Аля-Алевтина, только вот у нее не было и не могло быть мотива. Она как раз в этой истории абсолютно случайный человек, но только она.

Вторую женщину, а именно Лору, он пока не занес в фигуранты, хотя все время анализировал и строил версии с ее участием в деле Вольской и Кривуна. Его не устраивала мысль «она дура, поэтому ее участие ограничивается случайностью», а другой базы пока не подвел.

— Удар, думаю, нанес мужчина, — одновременно с мыслями о Лоре рассуждал Черновой, — эксперты тоже уверены в этом. Но то ли помешало ему что-то, то ли он не смог нанести сильный удар по какой-то другой причине… в результате Стефан остался жив. Второй раз Вольский не спал и напугал убийцу, а приходил он посреди ночи не для того, чтобы поинтересоваться здоровьем Стефана после первого удара. Нет, мы не будем его задерживать. Есть еще некто в данном преступлении, и, возможно, он — ключевая фигура.

— У нас достаточно улик, Андрей Максимович, — все-таки убеждал Тахир, но без напора, пользуясь только фактами и логикой. — Стефан прилетел на самолете за два дня до убийства, а не ехал поездом, как утверждал. Почему-то он не поехал из аэропорта сразу к матери, а поселился в неприметной гостинице на окраине города…

— Потому что в доме жил Николай, значит, мать и сын не хотели, чтобы парень знал о приезде Стефана.

— Согласен. Тем не менее билет-то нам он показал и врал, что приехал поездом. Двадцать четвертого августа они постоянно созванивались, а в начале новых суток, то есть уже двадцать пятого, звонил только Стефан матери и всего один раз. Звонок сделан практически из дома Вольской — это может быть сам дом, может быть двор. И получается, он был там во время убийства.

— Мне нужен тот, кто покушался на Стефана, — упрямо стоял на своем Черновой. — Поэтому задерживать не будем! Точка!

— Так, может, мы спасем его от убийцы, когда поместим в СИЗО?

— Слушай, иди работать, — отмахнулся от него Андрей Максимович. — Думаю, не последнее место в этой истории занимал адвокат. У него как обстоят дела?

— Неплохо. Свой офис, небольшой штат, ставка крутая…

— То есть услуги Бисерова недешевы.

— Дорогие! Он себя ценит. Андрей Максимович, а Бисеров чем вам не нравится? Тем, что телефон в носке хранил?

Черновой не привык выкладывать сомнения, а в данном случае они еще и неопределенные, это когда он не мог объяснить, что его не устраивает или настораживает. Ну, не определился Андрей Максимович, в чем подозревает адвоката, возможно, это перестраховка, а для Тахира слова подобрал:

— И телефон в носке не нравится. А еще симка в этом телефоне и неизвестный абонент, который в это время находился совсем рядом, как по заказу. Цепь случайностей мне не нравится, Тахир. Бери на себя контору Бисерова и найди тех, кто очень не любит адвоката, а его точно не любят, у него же на роже написано: негодяй. Иди.

Тахир убежал выполнять задание, а Черновой воспользовался паузой, чтобы приступить к сбору улик против клана Кривуна — интересно, где же гниет уважаемый Ульян Тарасович? Получается, ни зять, ни дочь, ни жена не знали, куда он поехал двадцать четвертого августа. Видно, думал, что два охранника способны защитить от бабы.

Материалов много, маловато улик — вот такой парадокс. Даже если выставить легион пострадавших и безвинно осужденных бизнесменов, доказать, что их прессовали незаконно… крайне сложно, Черновой отдавал себе отчет. Нужны улики убойные, неоспоримые. Они есть, их просто нужно достать…

— Извините, Андрей Максимович, — заглянул в кабинет Валера.

— Заходи, заходи… — махнул рукой тот. — Садись. Ну?

Итак, Андрей Максимович запустил еще одну ветвь, можно сказать, подпольную, но интересовала она его не меньше основного дела. Если бы не Аля, он, наверное, плюнул бы на эпизод в баре, однако опять закономерная случайность, поэтому слушал внимательно отчет:

— Как вы и советовали, мы пришли к бармену, он, услышав, кто и мы и зачем посетили бар, попытался бежать.

— Уже любопытно.

— Я тоже так думаю, — согласился Валера. — Нет вины, чего бежать? И бежал через дверь за баром, мы догнали…

— И ты бегал? — улыбнулся Черновой.

— Ну, так… — развел руками Валера, мол, я не хуже других. — Если честно, хлипкий он, тщедушный. Догнали, значит, руки браслетами скрепили, он перепугался насмерть, а это показатель отличного стукача. Так и случилось. Он рассказал, что девушку заказали…

— Убить, что ли? — изумился Черновой.

Тут же его серое вещество заработало, выстраивая цепочку от дома Вольской, но все оказалось иначе.

— Нет. Заказали определить ее в подпольный бордель.

— Стоп, стоп. То есть этот… как его… Банджо не сам решил похитить Алю, а его попросили?

— И заплатили за услугу.

— Заплатили, чтобы Аля очутилась в подпольном борделе? — задумчиво произнес Черновой. — Странный заказ. Очень странный. Ну-ну, дальше?

— У Банджо многие бары, клубы и злачные места схвачены, короче, есть договоренность с личностями из персонала о помощи, разумеется, не бесплатной. За Алей он следил от самого дома…

Поставив руку на локоть и показав пятерню, Андрей Максимович подал Валере знак, чтобы тот помолчал. Парень слишком быстро говорил, а следователь не успевал выстраивать в уме картину и одновременно анализировать ситуацию, сопоставлять и видеть перспективу.

— Выходит, он знал, где Алика живет? — наконец сделал он вывод.

— А как же! Раз ее заказали, то и адрес дали, но это мои домыслы. Банджо ведь не знал, куда она пойдет, вот и выслеживал, где удобно похитить девушку, так он приехал за ней в бар. А дальше, по показаниям бармена, Банджо подошел к нему и предупредил, чтобы тот был на стреме, сегодня они берут девушку.

— Они? — сделал акцент Андрей Максимович.

— Их было двое, — напомнил Валера.

— А, да, да. Петя и Ник говорили, что дрались с двумя. И?

— Именно в этот момент Банджо обмолвился, что он получил заказ на девушку и гонорар, следовательно, доля бармена в три раза больше. От него требовалось: не вызывать охранников, если девушка начнет сопротивляться, и в случае опасности погасить свет. Для них явилось неожиданностью, когда Петр и Николай ввязались в драку, отбивая Алевтину.

— Что ей подсыпали, почему она не способна была на ногах стоять?

— Я спрашивал бармена, он сказал, неизвестный порошок. У Банджо перстень-печатка, внутри хранится порошок, он отвлек девушку и подсыпал в стакан с минеральной водой, потом ждал, когда подействует.

Услышав про перстень с порошком, Андрей Максимович не мог не рассмеяться:

— Во дают, бандитские хари! Перстни у них с порошками! Королями себя возомнили? А что в крови Алевтины, ты узнавал?

— Конечно. Сильно действующее снотворное, большая доза.

— Валера, мне нужен Банджо.

— Бармен не знает, где обитает сутенер.

— И не знает, где подпольный бордель? Неужто не захаживал туда? Сомневаюсь. В таком случае действуем по схеме, придуманной не нами: пару оперов приставь к бармену, и пусть они сидят в баре до тех пор, пока не появится эта мразь. И предупредите персонал бара: если кто-нибудь настучит Банджо о засаде, а мы об этом все равно узнаем, пойдет как соучастник. Фоторобот составь.

— Составили. Любуйтесь.

Валера положил на стол фоторобот Банджо, любоваться, безусловно, там нечем, но оперативник заслужил благодарный кивок Андрея Максимовича. Валера научился упреждать задания следователя, это очень ценное качество, потому что за всем одному человеку невозможно уследить, тем более когда в следствии появляются ответвления. За парнем захлопнулась дверь, а Черновой схватился за телефон:

— Олежек, как наш подопечный?… Пьет? Плохо. А ты выведи его на прогулку в город… М, не пойдет? А почему?… Ну, это понятно, я бы тоже боялся. Тогда ждите гостя, я надеюсь, он придет. И не маячь ни в окнах, ни во дворе, а то вдруг гость следит за обитателями. Бывай.

Следующий звонок он сделал Пете…

* * *

— Хорошо, дядя Андрей… — говорил по телефону Петя, меняясь в лице. — Я понял, понял, не бойтесь, все выполним. Дядя Андрей, мы с Аликой собираемся расписаться, нам ее паспорт срочно нужен, как нас поженят без него?… Если Алика поедет, ее разве не арестуют? Она же в розыске… Хорошо, подождем.

Он положил смартфон на стол рядом с тарелкой и продолжил поедать мясо. Петя теперь каждый день приезжает на обед, бедняга наелся фастфуда на много лет вперед. Ник с Алей застыли, глядя на него и ожидая, что скажет, а он молчал, да и ел больше автоматически, значит, что-то серьезное случилось, раз так глубоко задумался.

— Что он сказал? — подала голос Аля.

По обрывкам фраз она поняла, что дядя Андрей с самого начала говорил о ней, конечно, разволновалась. Ее поддержал и Ник, но исключительно из любопытства:

— Петь, что сказал Андрей Максимович? Чего молчишь?

— Да вот сижу и думаю, кому понадобилось… — промямлил Петя. — Короче, Алику заказали Банджо, заплатили ему за услугу, он должен был выловить ее и поместить в бордель.

— А что такое бордель? — осведомилась любопытная Маша.

После сообщения Пети на какое-то время Аля потеряла дар речи, испуганно хлопала глазами, но Маша привела ее в чувство, такие вопросы не обсуждаются при детях, она выпроводила их:

— Ребята, вы поели? Марш мультики смотреть…

Убежали, и еще как, сразу забыв про слово «бордель», ну, а Алька перевела взгляд на Петю, снова потеряв голос. Но тут присутствовал еще один любопытный — Ник, он и тормошил Петю:

— Алику в бордель?! Что за тварь заказала?

— Пока не знают, — ответил Петя. — Но дядя Андрей найдет ответ, он это дело на тормозах не спустит. Может, заказ сделал убийца, главное, Банджо или его партнер Длинный знал, что Алика в тот момент жила у Тоси. Мы с Колясиком помешали похитить тебя, они убежали… Дядя Андрей полагает, Банджо знает, где ты находишься, ему надо отработать деньги и взять реванш.

— Не понимаю, какой реванш? Что это значит? — завибрировала Аля.

— У подобных человекообразных вывернутая психика, наказать за неудачу — это для них свято, — объяснял Петя. — А тут еще и денег немало за тебя отвалили. Если бармен получил сто баксов за то, чтобы не видеть, как тебя похищают, и вовремя выключить свет, то Банджо получил раз в двадцать больше. А деньги надо либо вернуть, либо выполнить заказ. Возвращать они не любят…

Впервые Аля ощутила реальную опасность, когда звонки от «папочки» не помогли бы ей, ее голосом выговорила паника:

— Мне… мне надо уезжать из города, да?

— Ты того? — ухмыльнулся Ник, покрутив пальцем у виска. — Без документов куда собралась, а?

— Всем молчать! — прикрикнул Петя. — Делаем так: Алика никуда из квартиры не выходит. Вообще. Пусть хоть камни с неба, выходить тебе нельзя. И никому не открывать дверь. Алика, это не приколы. Даже если тебе скажут, что я в аварию попал, истекаю кровью за углом, не выходить и не открывать. И не думай, раз Ник в доме, тебе ничего не грозит. Глазом не успеешь моргнуть, а тебе уже платок с наркозом приложили к носу, и все, наш Ник даже не услышит, как тебя вынесут из квартиры. Ты поняла?

— Поняла, — кивнула она. — А дети? Им же гулять…

— Утром и вечером мы с Колясиком будем выгуливать их в дворе.

— Как собачек, — сострил Ник, но никто не смеялся.

— Детей тоже похищают, так что мы с ними будем гулять в границах двора. И последнее: все, что тебе, Алика, нужно купить, составляешь список, а Ник…

— Шутишь? — возмутился тот, выходивший из дома только во двор, чтобы выбросить мусор в бак. — С таким фейсом? Я опять в обезьянник попаду.

— Благодаря Алике твой фейс приобретает человеческую вывеску, а мой глаз сильно посветлел. Ладно, шутки в сторону. Значит, Алика составляет список, можно эсэмэсками переслать, а я после работы заезжаю в магазин и покупаю. К сожалению, не могу ни бросить работу, ни отложить, чтобы держать вас всех на контроле. Ой, я поехал, через полчаса рабочие придут.

Аля тоже подскочила, провожая его до дверей, уговаривала:

— Ты же не поел, давай положу в контейнер, это три минуты…

Переобуваясь в кроссовки, Петя отказался:

— Не надо. Мне некогда там поедать твои блюда.

— Ну, плюшки возьми! Их можно и за рулем съесть, потом рабочих угостишь, заодно расположишь их к себе. Я сейчас, это всего полминуты.

Из кухни донесся ноющий голос Ника, мол, все только для Пети, как будто здесь больше никого нет, эдак он растолстеет, под нытье Аля прибежала назад. Чтобы не обижать ее, Петя захватил контейнер с плюшками и еще раз напомнил о мерах предосторожности. На прощанье она все же сказала, что хотела, потому что беспокоилась:

— Петя, ты тоже береги себя. Если этот Банджо такая сволочь, он может и на тебя напасть и… ну, чтобы меня выманить.

— Не бойся, дядя Андрей обещал, что Банджо станет приоритетным делом, значит, скоро его поймают. К тому же у меня пистолет есть, отобьюсь.

И чего не ожидала от довольно жесткого Пети — он погладил ее по щеке и подмигнул, затем вышел, наказав запереть все замки.

* * *

Днем Стефан пил горькую, к ночи трезвел — как-то само получалось. Да что уж там, днем он, конечно, спал, словно убитый, но после выпитого им количества обычно просыпаются в состоянии хуже самой пьянки, а Стефан подскакивал бодрый, как стекло. И торчал все ночи напролет в темной кухне, откуда открывался отличный вид на ограду, свет не включал, в гаджеты не смотрел, только в окно. Да, он боялся за свою жизнь, разве это ненормально? И плевать на презрительные взгляды Олега, означающие: ты трус. Пацан никогда не был в его положении, отсюда такой категоричный, такой мачо… с рожицей сопляка.

Еще Стефан понимал, что выступает в роли приманки, вдвойне обидно — приставили к нему сопляка Олега, разве это охрана? Значит, так к его жизни относится Черновой? Поэтому Стефан ночами словно обретает второе дыхание и стоит на страже собственной жизни у окна кухни сам, ведь днем убийцы не приходят, только ночью.

Но когда уставал от слежки, когда темный пейзаж за окном превращался в одно черное пятно без оттенков, Стефан переключался на дом матери. В этом случае выползали из щелей свои черти, его постепенно поедала гнетущая атмосфера, передающая ужас… Но от этой темы он убегал, не в прямом смысле, конечно, просто пытался отвлечься всеми способами, включая алкоголь. А с рассветом Стефан уже был в градусе, радуясь, что еще одна ночь миновала. Понимал, что так долго не протянуть, можно либо спиться, либо чокнуться, он уехал бы, несмотря на запрет следака, но разве от убийцы убежишь?

Наступила очередная ночь. Стефан прошел все этапы: трезвость, думы о своей бесценной жизни, обида на Чернового и пацана, черное пятно, черти из щелей, бутылка… На второй рюмке он глянул в окно… и не стал пить! Стефан помчался в гостиную, где сном праведника, не смущаясь, что здесь были убиты люди, спал Олег. Да, сейчас он видел в сопливом пацане поддержку и защиту, растолкав его, Стефан лихорадочно зашипел:

— Он здесь! Пришел! Я видел его! Он там…

— Кто? — ничего не понял сонный Олег, он даже глаз не открыл.

— Убийца! Убийца! — отчаянно, срываясь на хрип, шептал Стефан. — Он перелез через ограду, как прошлый раз!

— Так что ж ты молчишь!

Олег отбросил одеяло, подхватился и заметался, тогда как Стефан растерянно вымолвил:

— Я вообще-то говорю тебе… убийца пришел…

А у Олега уже пистолет в руке, из трусов, что ли, достал? Дурацкие мысли лезут в голову как раз в тот момент, когда жизнь под ударом! Олег тем временем взял командование на себя:

— Я на балкон, а ты… Нет, ты на балкон, а я встречу его на входе.

Стефан рванул на лестницу, потом вдруг прибежал назад:

— Зачем мне на балкон?

— Возьми вазу… я видел там, — указал Олег наверх пальцем, — напольную… и по моему знаку, когда крикну, кинешь на голову «гостю». Ты понял, музыкант? Я кричу, ты бросаешь вазу, молчу — не бросаешь. Попробуй только…

У Стефана голос окончательно исчез, он просто кивнул несколько раз, мол, понял все, и помчался наверх, перепрыгивая через три ступеньки. Олег подкрался к двери на цыпочках, слыша, как симптоматично скрежещет замок, осталось подождать, когда преступник откроет. Такой ответственный момент, а Тахир отсутствует — жена рожает, повез ее в роддом, да так и остался там, то есть у роддома. Олег сомневался, справится ли самостоятельно… впрочем, вариантов у него нет.

Он стоял как вкопанный — босой и в одних трусах, широко расставив ноги для устойчивости, сжимая пистолет руками, которые жутко потели, приходилось время от времени по очереди вытирать ладони о трусы. Главное — не выстрелить, только не это! Здесь не боевик, а обычная жизнь, еще убьет «гостя», потом с Олега три шкуры снимут. Задача напугать, хотя бы на полминуты напугать, фактор неожиданности выбивает напрочь, вот тогда Олег скрутит его… Нет-нет, только не загадывать! По закону подлости ничего не выходит из задумок. Тут уж как получится.

Кажется, «гость» открыл замок — на ночь оставляли всего один замок, чтобы злоумышленнику легче было, однако слишком быстро открыл. Следом мысль пронзила: ведь у «гостя» тоже есть пистолет! Как мелькнула, так и унеслась, если на каждую мысль реагировать, ждет проигрыш стопроцентный, а это — смерть. Нет, трупом Олег не станет.

Дверь медленно открывалась. Олег приготовился, выставив перед собой пистолет… Фу, как страшно! Даже во рту пересохло…

Дверь распахнулась! Вот он — «гость»! Силуэт четко вырисован!

— Руки в гору! — заорал Олег. — Полиция!

В последний момент он понял: нужно выстрелить…

* * *

— Ну, как? — спросила Аля, начиная злиться.

Надоела ей долгая пауза, она так старалась, недосыпала, выверяла каждое слово, журнал перевела весь! Но Петя сидит надутый, листает листочки, крутится в кресле влево-вправо, хмурится — так бы и стукнула по лбу зануду. Ага, поднял глаза на нее… черт возьми, он, кажется, недоволен!

— Молодец! — и улыбнулся, хитро сощурившись.

— Мог бы сразу сказать, что нравится перевод, — в свою очередь надулась Аля. — Доброе слово и кошке приятно, а я человек и сделала для тебя работу, хочу знать твое мнение о ней.

— Знаешь, как бы плохо ты ни перевела, мне все равно понравилось бы, честное благородное. Потому что раньше приходилось довольствоваться только фотографиями, схемы разбирать интуитивно, например, некоторые технологии, которые можно сделать самостоятельно, мне были недоступны. А сейчас я все читаю и на ребусы не трачу время. Спасибо, Алика.

— Давай другие журналы, все, что тебе нужно, переведу.

— Обязательно. Все, я поехал, а ты…

— Помню, — улыбнулась Аля. — Закроюсь на все замки.

Идя от стола к двери, он скосил глаза на стену — уродцы, нарисованные Машкиной неумелой рукой, улыбались ему. Выйдя из кабинета, Петя крикнул Нику, что уходит, тот появился в дверях своей комнаты, потягиваясь, он только и делает, что валяется на кровати. Условились на домашнем совете: Петя уходит, Ник должен находиться в нижней гостиной на непредвиденный случай. Меры предосторожности. Еще одна дверь приоткрылась, и две кудрявые головки высунулись в щель, весело прощаясь:

— Петя! До свидания, Петя! Пока!

— Чморики, брысь в комнату, — строго сказал Ник. — Читать, рисовать, мультики смотреть! И не мешать взрослым.

— А ты включи мультик, у нас в компе что-то заедает, — попросил Миша, пришлось старшему товарищу прийти на помощь детям, по ходу ворча:

— Это не Маша в комп залезла? Мишка с книжкой, Машка с молотком изучает устройства? Чморики, я прав?

— Нет, я не трогала, — обиделась Маша. — Я бы сказала.

Аля проводила хозяина до двери, как обещала, закрылась на все замки и двинула на кухню, чтобы убрать после обеда стол, а потом собралась почитать. У нее много времени остается, потому что научилась распределяться, и готовка на отряд из пяти человек не стала наказанием.

Раздался входной звонок! Аля напряглась, ведь они никого не ждут, дядя Андрей и Тося, когда хотят навестить их, предварительно звонят. Она подкралась к двери, посмотрела в глазок… Петя вернулся! Забыл что-то? Но какой-то странный он… Впрочем, дверной глазок здорово искажает лицо. Аля защелкала замками, открыла дверь…

Петю с двух сторон поддерживали два человека, которых в темном коридоре не удалось разглядеть, да и времени на это не было. Едва Аля открыла дверь, голова Пети безвольно свесилась, в следующий миг его отшвырнули в сторону, а перед ней выросла фигура… Она запомнила его на всю жизнь — его наглую рожу, длинные зубы курильщика в кривой усмешке, темную кожу, цепь с палец кузнеца на шее и крест… Эта скотина носит крест! Аля приложила все силы, чтобы закрыть дверь, одновременно закричала:

— А-а-а! Ник! А-а-а!.. Ник, на помощь!.. А-а-а!

— Что?! — сбегая по лестнице, испуганно кричал Ник, ведь он был у детей. — Алика, что у тебя?!

Но она вдруг как будто чем-то захлебнулась, только не водой, а то ли воздухом, то ли отсутствием его. Стены коридора вдруг стали раздвигаться, переплавляться в некую жидкую массу, сознание — отдаляться…

* * *

Как два виноватых школьника, Стефан с Олегом сидели рядом на диване в гостиной, опустив головы. Оперативник время от времени смачивал в ковшике с водой и льдом льняное полотенце, потом выжимал его и прикладывал к лицу, которое было в ссадинах, молча слушая. Тут главное не перечить, а то придется слушать ор до вечера, ибо Черновой уже часа два орал так, будто его ограбили. Он раскраснелся от злости — как удар не хватил следака? Ходил по гостиной, возмущаясь, а потом подлетал к двум парням и орал, орал:

— Два осла! Тупицы! У вас в руках был преступник! Убийца пришел, как мы и предполагали, а вы… Два взрослых мужика не смогли задержать одного урода! Ну, этот ладно — он музыкант, а ты?… Ты же опер! Идиоты!

Доля правды в его воплях была, но доля, просто мальчики немножко не рассчитали. Олег рационально выстрелил в проем между головой и дверным косяком, убивать не собирался — боже упаси, только испугать. И ему это удалось, «гость» даже вскрикнул от неожиданности, явно потерялся, но сообразил, что надо срочно делать ноги. Он рванул назад к ограде, одновременно с поворотом «гостя», ну, может, отставая всего на секунду, Олег закричал Стефану:

— Кидай! — и сам бросился в погоню, но…

М-да, вот тут и поджидала неприятность: ваза попала не на голову «гостю», как планировалось, а Олегу по носу, слава богу, не на макушку рухнула. Она свезла кожу на лице до крови, нос, естественно, разбила, от боли юноша скорчился и потерял над собой контроль. Потом он мужественно превозмог боль и попытался догнать злоумышленника. Однако тому хватило совсем небольшой паузы, чтобы взобраться на ограду до того, как Олег подбежит, скорость у «гостя» была реактивная, он очень не хотел попасть в плен.

Первым на место происшествия прибыл Тахир прямо из роддома, да поздно, «гостя» и след простыл. Стефан заливал за воротник, Олег лежал на диване, постанывая от боли и прикладывая лед к лицу. Тахиру оказали честь сообщить Черновому о провале, ему же и досталось сначала по телефону, потом и после приезда патрона, но основные шишки посыпались на двух, так сказать, ослов. Один из оперативников, приехавших с Черновым, пошутил, глядя на понурых виновников бури:

— Линия обороны, переходя в наступление, пострадала от своей же тактической выдумки.

И заржал здоровым дегенеративным смехом, наслаждаясь своей же остротой. Очередная буря выдохлась с приездом криминалистов, они приступили изучать дверные замки и каждый сантиметр, куда ступала нога «гостя». А Черновой упал в кресло, вытянул ноги и уже молча, но красноречиво, подперев скулу кулаком, смотрел на виновников провала. Прошло еще несколько минут, прежде чем он произнес приговор всему предприятию:

— Все, последний шанс упущен. Наш ассасин понял, что здесь засада, он больше не придет сюда, и так два раза приходил, что нетипично.

Настало время длинной паузы, во время оной работали криминалисты, остальным делать было нечего, только прилежно ждать. Терпение — часть работы, однако Чернового надолго не хватило, он пристал к хозяину дома:

— Стефан, скажи, почему тебя упорно хотят убить? Сам-то как думаешь? Какие у тебя версии?

— Не знаю, клянусь, — вяло отозвался тот.

— Нет, ну смотри, — не унимался Черновой, — по факту на тебя совершено три покушения, три! Как на президента, черт возьми! Одно более-менее удачное, к счастью, ты остался жив, два не удались. Но это же три попытки! Отсюда вывод: кому-то очень надо тебя пришить… А ты даже никого не подозреваешь. Как так?

— Наверно, кто-то заинтересован…

Развить тему заинтересованных лиц Стефан не смог, а пожал плечами, опустив в пол глаза. Да и вообще он выглядел безвольным, потухшим, слабым. Черновой отвернул лицо в сторону, чтобы не видеть форменного мозгляка, жившего за счет мамочки и не способного ни на что путное, кроме как водку жрать. Так и просидели все без дела до тех пор, пока в гостиную не пришел криминалист.

— Очень чистый двор, к сожалению, — сказал он. — Но мы нашли на плитах куски грязи, выпавшие из протекторов на подошвах обуви, имеют четкие очертания. Думаем, их оставил «гость», так парочка похожих кусков обнаружена на перекладинах ограды. Грязь влажная, значит, не из этого района, здесь ведь сухо. А дожди шли в других районах города, посмотрим, что скажет экспертиза. Мы ведь можем определить район, откуда пришли ботинки.

Но это не все находки оказались, второй криминалист, работавший с входной дверью, с уверенностью заявил:

— А с чего вы взяли, что замки открывались отмычками?

— Он возился долго, — подал голос Олег. — А чем открыл?

— Ключами. Всего три замка, сначала он пытался открыть верхний, но догадался, что замок открыт. Ключ основного замка, видимо, немного заедал, вот тебе и время.

— Интересно, где ключи он взял? — недоумевал Стефан.

Да кто ж ему ответит? Работа криминалистов закончена, следовало покидать дом, Черновой поднялся на ноги и приказал:

— Вольского задерживаем.

— Что? — вскинулся тот. — Что значит — задерживаем?

— Это значит, что вы поедете с нами в следственный изолятор, — перешел Черновой на официальный язык, до этого он обращался к Стефану на «ты».

— Я?! — отказывался верить Вольский, покрывшись испариной. — Почему?! За что?! А у вас есть ордер на арест?

— Грамотный какой, — покачал головой Черновой, будто осуждая.

Подошел он к Стефану близко, чтобы посмотреть в глаза — ясные, чистые и немножко порочные, но это, возможно, из-за пьянства. Слабак — таковым сегодня видел Стефана Черновой, невольно он сравнил его с Олегом, который смачивал полотенце, вот он как раз не слабак, а музыкант…

— Пока без ордера, дружок, — пояснил Стефану Андрей Максимович с сожалением. — Имеем право задержать на сорок восемь часов. Вы, Стефан Вольский, подозреваетесь в убийстве.

— Я?! — дернулся Стефан. — В убийстве?!

Всю энергию Черновой затратил во время бури, сейчас он был сама вежливость и спокойствие:

— Ну, что вы повторяете за мной, как попугай? Да, в убийстве. Боюсь, из подозреваемого вы очень скоро станете обвиняемым. Мы имеем достаточно улик против вас, а вам должно быть известно, что это такое. Трудно будет их объяснить, улики, практически невозможно. К тому же мотив у вас есть — после смерти матери все это становится вашим, ведь так?

Казалось, Стефан плохо понимает, о чем идет речь и что из сказанного относится лично к нему, но последняя фраза дошла до него мгновенно. Негодованию Вольского не было конца, он буквально позеленел, у него задрожали губы, как следствие потрясения — истерика:

— Вы… вы думаете, я… я маму?… Как можно так думать! Вы… вы сумасшедший! Нет, вы психопат, я сразу это понял, когда вы тут… тут орали, как укушенный бешеной собакой. Я не мог этого сделать! И не сделал! Вы слышите?

Не помогло. Никого не тронули с болью произнесенные слова, Стефану надели наручники, а Черновой напоследок дал совет:

— Вы услышьте меня, господин Вольский. Сейчас поедете в СИЗО, у вас будет время подумать на трезвую голову, так вы потратите эти часы с пользой для себя и, надеюсь, дадите правдивые показания. Вы же помните — добровольное признание и сотрудничество со следствием… Вижу, что помните, вот и хорошо. Уведите задержанного.

На пару минут Андрей Максимович остался один в доме, гостиную знал он неплохо, но сейчас осматривался, словно здесь появился впервые. Тишина способствует концентрации мыслей, особенно если находишься в месте, с которым эти мысли связаны. Вон вход с прихожей, а там — кухня, если повернуть сразу за тонкую колонну, которой заканчивается стена, попадешь в небольшой коридор, там есть две двери, ведущие в маленькие комнаты…

— Андрей Максимович! — появился Тахир. — Вы едете?

— Конечно, конечно, — поспешил Черновой к выходу. — Чуть не забыл… А кто родился-то у тебя?

— Сын! — расплылся в улыбке Тахир. — Три восемьсот весом!

— Ой, звонят, извини. Валера, слушаю… Да ты что?… Еду. Тахир, поехали! На квартиру Петра совершено нападение.

— Банджо? — догадался Тахир, патрон кивнул. — Главное, все эти крутые парни предсказуемы до тошноты, мы же предвидели, что он будет искать способ выполнить заказ.

— Кажется, он соригинальничал…

— А мне можно с вами? — раздался рядом виноватый голос.

Андрею Максимовичу пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы увидеть лицо Олега, разбитое, словно по нему прошлись кулаки. С показушным расстройством он вздохнул, безнадежно махнул рукой, но разрешил:

— Поехали, засранец.

* * *

Очнулась Аля под вечер, правда, сначала ей показалось, что за окном пасмурно, а когда встала с дивана и подошла к окну, поняла: сумерки наступили. Ее охватила необъяснимая тревога, но Аля находилась в гостиной на первом этаже, только поэтому тревога не переросла в панику. Потом она услышала голоса — это из кухни, Аля набросила на плечи плед и поплелась на голоса.

За столом сидели все четверо, перед ними стояли коробки с остатками пирогов из пиццерии и кружки, дети уплетали пиццу, извозились в соусах…

— Алика! — воскликнул Петя, идя к ней. — Ты как? Садись.

Дети сорвались с мест, обнимали грязными ручками Алю и не менее грязными личиками прижимались к ней. Увидев Петра, она все вспомнила, перепугалась не меньше, чем тогда, когда открыла входную дверь и когда перед ней появилась наглая рожа Банджо.

— Петя, а что это было? — спросила Аля, лихорадочно оглядываясь, желая убедиться, что они все на кухне в Петиной квартире.

— Ты садись. Кофе будешь? — спросил он. — Мы кастрюлю сварили.

— Мишке с Машкой кофе нельзя…

— А они пьют с молоком, — сказал невозмутимый Ник.

Перед ней Петя поставил тарелку и фаянсовую кружку с кофе, Аля сделала глоток и вернулась к своему вопросу:

— Что здесь было? Я увидела тебя в глазок и открыла… Потом Банджо… А сейчас все нормально? Как это случилось?

— Ты ешь, ешь, — подложил ей два разных куска пиццы Петя. — С твоей едой не сравнить, но есть можно.

— Петя! — жалобно произнесла Аля. — Ты не хочешь объяснить?

Тут черт-те что в голову придет, вплоть до розыгрыша — жестокого и глупого розыгрыша. Кажется, Петя понял, что она сильно взволнована, положил свою руку на ее кисть, лежавшую на столе, и без эмоций успокоил ее:

— Ч-ш-ш… Тихо, не дрожи и не психуй. Ты же видишь, у нас порядок, мы все на местах. Я просто хочу, чтобы ты пришла в себя после сна.

— После сна? Опять после сна?…

Да, после сна опять. Выйдя из квартиры, Петя послушал, как щелкают замки, и спустился по ступенькам к выходу из подъезда. Здесь и солнечным днем темно, окно только на втором этаже. Но он мог вслепую пройти шесть ступенек, последняя с широкой выщерблиной вдоль, не зная об этом, можно подвернуть ногу или даже упасть, мог протянуть руку и точно взяться за ручку. В этот самый миг, когда он взялся за дверную ручку, ему в нос чем-то мягким ткнули и — все, он вырубился.

Банджо подонок, мерзавец и сволочь, но не дуб, он предполагал, что ему не откроют и вообще никому не откроют. И он придумал, как быть! А ребята этот вариант не просчитали, потому что для подлых дел нужно иметь особую голову.

Понятно, что Банджо с сообщниками следили за домом Пети, знали, когда именно он выезжает на работу, а сегодня поджидали его в подъезде с тряпкой, пропитанной какой-то наркотической дрянью наподобие хлороформа. Потом бессознательного парня просто держали перед дверью, Аля, разумеется, открыла. Если Пете просто поднесли ненадолго тряпку с наркозом, то Але ее приложили и держали, вероятно, поэтому она заснула крепко и надолго.

Дальше начался цирк, причем развивался он с сумасшедшей скоростью. Ник, сбегая по ступенькам на Алькин крик, увидел двух мужиков, один (Банджо) прижимал тряпку к лицу девушки, придавив ее телом к стене, второй с закрытой платком нижней половиной лица на манер ковбоев заходил в квартиру. У молодого человека, когда он бежал к Але, одно сквозило в уме: где взять тяжелый предмет? Вот как иной раз случается: готовились к нападению, но не очень-то верили, что Банджо осуществит его, и предметами обороны не запаслись. А времени, чтобы подумать, не было совсем, ну, ни двух секунд, следовало действовать.

Первое, что сделал Ник, — заорал эдаким кличем индейского воина чероки, не держал только копья руке, заорал, скорее, от отчаяния. Но прихожая-то не пустая, здесь стоят шкафчики для обуви и верхней одежды, кушеточка, зеркало, а под ним изящный столик для мелочей — его-то Ник и схватил на бегу. Пульсировала одна мысль, когда он замахивался, — не попасть бы в Алику.

В то же время сверху сбегали дети, визжа, как сирены, и в отличие от взрослых вооруженные предметами интерьера. Миша держал в руках футуристическую статуэтку, напоминающую человеческую фигуру, Маша тащила настольную лампу, работающую на батареях, кстати, как оружие обороны вещь абсолютно бесполезная. И оба визжали не переставая.

Попал Ник во второго бандита, того вынесло вместе со столиком на площадку перед квартирами. Банджо бросил Альку, и она просто стекла по стенке на пол, а Ник испугался, что у бандита есть оружие — пистолет, нож, наверняка бандит владеет всеми видами. У Ника же была только куртка, висевшая в открытом шкафу, и скорость, чтобы схватить ее и бросить на голову Банджо.

Но дети! Они очутились впереди, принялись избивать бандита, как умели. Второй снова забежал в квартиру и схватил Мишу; защищая брата, Маша вцепилась зубами в его руку. Ор стоял невероятный. Ник кинулся вырывать ребенка, девочку отпустил укушенный злодей, взвывший от боли, не разжала зубки Маша. Мишка отчаянно стал лягать ногами бандита, тот замахнулся, чтобы ударить девочку, а это смертельно опасно для малышки, поэтому Ник подставил себя под удар, заодно наконец-то оторвав от него Машку.

— Пиранья наша, — потрепал девочку за щечку Ник. — Ты бы видела, Алика, малышку: Маша глаза вытаращила, а зубки маленькие, а стиснула их на руке вмертвую — я еле оторвал ее, думал, вместе с мясом бандюка вырвал.

Банджо сообразил, что пора сваливать, но как же бросить добычу! Одним движением он забросил Алю на плечо, Миша по примеру сестры тоже укусил его за бедро, но тот отшвырнул мальчика. Ребенок врезался в стенку — теперь у него гематома на боку. А Банджо с добычей на плече выбежал во двор, там-то его и встретила группа захвата.

Алька хохотала, представляя битву в прихожей, Ник на сей раз чувствовал себя истинным героем, а Пете похвастать было нечем, он только анализировал:

— Эффект неожиданности сработал. Такая орава наскочила на бедных налетчиков, плюс скорость, плюс дети, а детей легко зашибить насмерть в суматохе, за что срок будет серьезный. И плюс оба уже понимали, что засвечены, действовали из тупого упрямства, ведь за тебя, Алика, заплатили, но на тебе еще можно было заработать.

— А группа захвата откуда взялась? — недоумевала Аля.

— За нашим домом, оказывается, не только Банджо следил, ребята дяди Андрея тоже вели наблюдения, Валера организовал. Они видели, что Банджо и его сообщник приехали, вошли в подъезд, вызвали группу — собровцы недалеко базируются — и приготовились брать с поличным, когда те выйдут. Но не предполагали, что в нашей квартире война идет, ждали их на выходе.

Растроганная Аля поцеловала брата и сестру, на что Ник отреагировал бурно, вероятно, в нем заговорили гены воспитателя:

— Ты лучше их поругай. Да-да! Когда я услышал, как ты кричишь и зовешь меня, понял: что-то случилось. Я сказал им, чтобы сидели тихо и не высовывались, побежал к тебе, потом слышу — визг! И Машка с Мишкой бегут. Твои пираньи не слушаются взрослых!

— У Алики на воспитание другие взгляды, — скептически заметил Петя, наблюдая, с каким благоговением она гладит детей по головкам.

— Значит, у нее неправильные взгляды, — заявил Ник.

— Мальчики, перестаньте, — с благодарной улыбкой сказала Аля. — Мне их жалко, они же растут без родительской любви.

— Я вырос, и ничего, — нахмурился Петя.

Нечаянно коснулись любимой Петиной мозоли, не повезло ему, но говорить об этом не стоит, Аля лишь мягко возразила:

— У тебя все равно был папа, недолго, но был. Я не могу их наказывать, могу только защищать и любить, как умею. Так ведь и мои конфетки отважно защищали меня! Ну, попробуем вашу пиццу? На днях приготовлю свою.

— Ха, твоя точно будет вкуснее, — заверил Ник. — Жду с нетерпением.

12 Общая картина написана

Утро настроенный на позитивную волну после удач Андрей Максимович провел с Валерой, отчитывающимся после вчерашнего задержания Банджо:

— Он подгадал хорошее время — девять утра. Двор закрытый, соседи либо на работе, либо в школе, Петр едет на работу, дети не в счет, Николай выглядит слишком сахарным — обстоятельства супер. Но главное, они были уверены, что проведут операцию без шума и быстро. То есть подставляют бесчувственного Петю, Аля видит его в глазок, открывает именно она, так как не успела отойти от двери, и… больше никто ее не увидит, даже не поймут, куда она делась, где ее искать. Эдакое блицпохищение было задумано.

Редко, но Андрей Максимович выдавливает из себя похвалу:

— Молодец. Удивил. Я был уверен, Банджо следует ждать в «Катрине», а ты и к дому Петра приставил ребят. Как правильно поступил-то… Теперь вот что, раз ты взял Банджо, то и допрос веди сам, тем более хочешь в следствие уйти. Только любыми средствами добудь имя заказчика Алики.

— Но тогда преступление будет квалифицироваться как сговор, Банджо знает это и будет отрицать.

— Я же сказал: добиться признательных показаний любыми средствами! — повысил голос Черновой, сразу став прежним. — У нас есть показания бармена, в разбойном нападении участвовали двое — уже сговор. Что не ясно?

— Все ясно.

— Выполнять. И да! Выясни, наконец, где этот бордель находится, а также кто его крышует. Пора уже зачищать все эти шалманы. Но на первом месте заказчик Алики.

В связи с данным делом, щупальца от которого расползлись в разные стороны, Андрей Максимович часто стал думать о неблагоприятной обстановке в городе — скрытой, подпольной и чудовищной по своему устройству. У него две дочери, одна замужем, вторая студентка, стоит только представить, что одну из них вместо Али похищает мразь, чтобы сделать сексуальной рабыней… кровь бросается в голову и автоматически отшибает работу извилин, остается одно: убил бы на месте. И это факт, он не смог бы себя обуздать. Наверное, надо каждое преступление пропускать через свою шкуру, тогда и будет толк.

Валера еще не захлопнул дверь, а Черновой снял трубку с аппарата на столе, набрал номер криминалистов:

— Это я. И где обещанный район проживания ботинок, которые оставили грязь на заборе Вольской?

— Готово, готово, — заверил мужской голос на другом конце провода. — Очень удачно протекторы зацепили грязь… Итак, район Барсуковский.

— Он большой. А точнее?

— Андрей Максимович… — протянул криминалист. — Адрес мы не можем назвать, но поскольку в Барсуковском районе три территории с отличительными фракциями, то приблизительно это район завода электроприборов. Подробности в акте будут.

— Завод? Ну, это уже что-то! Благодарствую. — А на мобильнике набрал номер Тахира. — Срочно нужны адреса всех фигурантов, абсолютно всех, ты меня понял? Включая тех, кто попал в дело случайно и вне подозрений.

— А потом?

— Потом поедем навестить Бисерова, в конце концов, пора ему не только выздороветь, но и дать нам подробные показания, а не бекать-мекать. Да, карту города принеси, мне нужна срочно…

— Андрей Максимович, есть же интернет…

— А, да, да! Забыл. — Услышав смех, Черновой рассердился: — Чего ржешь? Неси адреса. Срочно, я сказал.

Подняв крышку ноутбука, Андрей Максимович изучал карту города, точнее, район в районе. Рукав речки течет через этот район, пляжная зона имеется, парк, ну и помимо старых жилых построек постепенно застраивается элитными. Коротко говоря, данный район славится экологией, стало быть, должен принадлежать тем, у кого есть деньги.

— Деньги, деньги, деньги… — пробубнил Черновой. — Копни поглубже любое преступление, и в основе будут деньги.

В кабинет влетел Тахир, после того, как он стал отцом, у него появилась скорость — все делает бегом, ведь успевать приходится везде. Он положил листы, скрепленные канцелярской скрепкой, на стол и уселся напротив патрона. Тот, не говоря ни слова, опустил голову, уткнувшись чуть ли не носом в адреса, потом смотрел в ноутбук, потом — в сторону окна, подперев голову рукой. Тахир сидел как дурак, спросил, напомнив, что он ждет его:

— Что-то нашли, Андрей Максимович?

— А? — очнулся Черновой. — Как тебе сказать… Стартуем, я по дороге подумаю. Как там сын и его мама? На кого похож?

— Я его только в окно видел, а это четвертый этаж, что там разглядишь? Но все хорошо.

— Как назвали?

— Ванькой. Жена так хочет, в честь своего деда.

— Я думал, Али-Баба или Мустафой назовете. Иван Тахирович — звучит непривычно, но… звучит все же.

Открыв дверцу автомобиля и заглянув в салон, Андрей Максимович удивленно поднял брови. На заднем сиденье сидела, потупившись, одна личность с разодранной физиономией, которую он игнорировал в воспитательных целях. В согнутом положении Черновой бросил через плечо вопрос Тахиру:

— А это что такое в салоне?

— Это Олег, — сказал Тахир, как будто патрон ослеп. — Он очень хочет с нами поехать. Можно?

Черновой молча уселся, пристегнулся. Тахир, забираясь в салон, ободряюще подмигнул Олежке, раз патрон промолчал, стало быть, сменил гнев на милость.

* * *

Развалившись на стуле, широко расставив ноги, Банджо насмешливо смотрел на недоразумение по другую сторону стола. Тщедушный, непредставительный Валера его не только не пугал, а, напротив, внушал превосходство и уверенность. После формальностей молодой человек начал допрос с ничего не значащего вопроса:

— Ваша профессия?

— Свободный художник, — улыбалась наглая рожа.

— Ну и на каком основании свободный художник два раза пытался похитить гражданку Славину Алевтину Васильевну?

Тут отрицать бесполезно, взяли его с поличным, но Банджо — человек с дивной фантазией, иногда он бывает артистом и в этой роли нравится себе:

— Влюблен без памяти.

И улыбка стала еще шире, еще противней — м-да, наглости ему не занимать. Валера тоже чуть-чуть улыбнулся, самую малость, так как знал, чем сейчас будет крыть мурло напротив, поэтому сохранял спокойствие, предложив:

— Последний раз предлагаю сделать чистосердечное признание.

— Пф-пф-пф… — типа рассмеялся Банджо. — Какое признание? Любовь у меня, нет, ты не понял? Или у вас тут одни тупые трудятся, которых папашки засунули на непыльную работенку?

Не позволял себе опер разозлиться, а допрашиваемый провоцировал его на взрыв, на неадекватную реакцию. Валера, раскладывая перед собой листы на столе, сказал обычным тоном, будто разговаривал с приятелем:

— Ну, любовь мы тебе устроим, только позже. А теперь слушай меня, первое: то, что тебя взяли с поличным во время разбойного нападения и похищения, отрицать ты и твой сообщник не сможете. Тупые иногда бывают предусмотрительными, поэтому вас зафиксировали видеокамерами, когда ты выносил Славину в бесчувственном состоянии. Далее, у тебя и в кармане твоего сообщника обнаружены марлевые салфетки с наркотическим веществом…

— Подожди, подожди! — решился поспорить Банджо. — Какое нападение? Это на нас напали бебики кусачие. Меня грызанул бебик — стыдно сказать — за задницу! Показать? Могу снять штаны, там синяк. А моего другана малявка цапнула за руку, вампирша какая-то. Слышь, ты их призовешь к ответу за нанесенные нам увечья?

— Закрой пасть и слушай, — не церемонился с ним Валера, но и голоса не повышал. Он положил перед ним отпечатанный на принтере лист. — Это показания бармена. Ты читай, читай, очень интересно даже для тебя. Могу перечислить статьи по каждому пункту, но ты их все знаешь, ты же образованный. Особенно за принуждение к оказанию сексуальных услуг тебе понравится статья, верно? Для этой деятельности вы и похищали гражданку Славину. Но мы в курсе, что тебе заказали девушку, заплатили, чтобы ты определил ее в подпольный притон. В переводе с русского на русский Славину должны были насиловать сутками до смерти, среди ваших клиентов полно садистов.

— А ты докажи! — злобно прорычал Банджо.

— Ага! — восторжествовал Валера. — Задел тебя? Ничего, это цветочки в моем исполнении. За доказательствами далеко ходить не надо, твое дело выделено в отдельное производство, ты сам напросился. Сейчас готовится операция, будем брать твой шалман. Мы знаем, что ты главный сутенер, и докажем это, твоя крыша получит по башке тоже.

Валера сделал паузу, давая время Банджо переварить сказанное, чтобы все засело в его «не тупой» черепушке намертво. Ко всему прочему настала пора обрисовать перспективу Банджо:

— Далее: у меня к тебе личный счет. Мою одноклассницу, хорошую девочку, у которой мама была инвалидом, твоя банда выкрала, через четыре месяца ее нашли на мусорной свалке, мама, конечно, не перенесла горя. А это уже убийство с особой жестокостью! Поэтому, я уверен, ты сдашь всех, а садистов, посещавших твой бордель, в первую очередь, наверняка у тебя есть компроматы на них. А если не сдашь, я помещу тебя в шестую камеру, там, когда перечислят твои статьи, получишь любовь в полной мере, с тобой сделают то же самое, что делали садисты в твоем борделе. Ты на себе испытаешь все, что чувствуют девочки, но тебя затрахают не до смерти, нет, мы же не звери. Ты просто станешь петухом, звон о тебе пойдет по всем колониям. И это не все. Мы повесим на тебя все трупы женщин, найденных на свалке, и ты никогда не выломишься из-за колючки, рога мочить будешь до крышки гроба.

Собственно, Валера еще не поставил точку, одно дело угрозы, совсем другое — осуществить их. Порода негодяев всегда рассчитывает на порядочность окружающих, на человечность, честность и — о, да! — гуманность, причем сама эта порода никогда и ни при каких обстоятельствах эти качества в себе не пробуждает, считая их отстойной слабостью. Валера решил бить Банджо его же дубиной, он нажал на кнопку, вызвав конвой, и, что-то записывая, небрежно бросил:

— Уведите обвиняемого. В шестую камеру его.

Вот тут Банджо, крутой мачо, хозяин подпольных пороков, всерьез забеспокоился. О наличии шестой камеры для насильников любимая желтая пресса разносит звон, он иногда почитывал статейки про криминал — это ж святое. Банджо вдруг увидел в молодом оперативнике начальника (!) и тон поменял на лебезящий:

— Начальник! Подожди! Я уже подумал! И согласен!

— А у меня теперь нет времени, — жестко сказал Валера. — Да и полезно тебе будет пройти свою же школу.

— Не! Не! Не! — запротестовал Банджо. — Я быстро! Начальник… Ты разве не хочешь узнать, кто заказал эту… Славину?

— Сел, — указал авторучкой на стул Валера, а когда Банджо с глазами бешеного таракана, которого травили химией, опустился на стул, процедил сквозь зубы, можно сказать, с классовой ненавистью: — Попробуй только солгать, и ты будешь сопли на кулак наматывать до вынесения приговора, но и на дальнейшее послабление можешь не рассчитывать. Итак, Славина: кто ее заказал? Когда? Где? Сколько заплатили? Кто давал о ней сведения?

* * *

— Ну… — изобразив улыбку, протянул Черновой, идя к кровати Бисерова. — В этом храме работают боги. Отлично! Отлично выглядите! Вас поднимают на ноги с космической скоростью. Хе-хе…

Черновой, Тахир и Олег застали Бисерова за любимым (по всей видимости) занятием — он держал тарелку и поглощал пищу, беря ее рукой, которую вытирал о салфетку, повязанную вокруг шеи наподобие детского слюнявчика. Илья Юрьевич заметно окреп, обвисшие щеки подтянулись, кожа лоснилась, да и аппетит у него наладился. Итак, с этим человеком уже можно говорить на все темы, включая болезненные, не боясь его внезапной кончины.

Андрей Максимович пододвинул стул ближе к Бисерову, долго устраивался, затем своим мальчикам подал непонятный жест кистью руки, но те поняли. Самый молодой присел на кровать выздоравливающего адвоката с папкой и авторучкой, второй решил постоять у ног, скрестив на груди руки, словно надсмотрщик.

— Вы меня пугаете, — пошутил Бисеров, наблюдая за приготовлениями.

— Что вы, что вы! — поморщился Черновой. — Мы не страшные… А где племянники?

— Племянник где-то здесь бегает, а жена его приболела, дома лежит с температурой. Осень…

— Так, а как у вас с памятью? Вижу, нормально, да?

— Вполне. Кажется. Понимаю, зачем вы пришли, давайте ваши вопросы, я готов отвечать.

— Отлично. Объясните, зачем вы носите в носках мобильник?

— А, ха-ха-ха… — рассмеялся Бисеров, потом как-то сразу посерьезнел. — Это маленькая хитрость, мое ноу-хау. Я работаю с бизнесом, вам должно быть известно, насколько это опасно. Бывали случаи, когда адвокатов обыскивали… м… на встречах и отбирали все, если бы они могли позвонить, то, возможно, остались бы живы. В носки заглянуть никому не придет в голову.

Пространная речь, можно было короче сказать, Андрей Максимович замечания не сделал, мол, не растекайтесь по древу словесами, конкретней, но задал следующий вопрос:

— А симки зачем левые?

— Какой смешной вопрос, — театрально застонал адвокат. — За тем же, зачем и телефон в носке! Чтобы скрыть свое имя.

Черновой переглянулся с Тахиром, таким образом передал эстафету опроса оперативнику. По теории Андрея Максимовича люди в ответственные моменты приспосабливаются к человеку, который доминирует, и находят способы увильнуть от прямых ответов, обмануть, выгородить себя, потому что за время общения успевают изучить его. Происходит все интуитивно, тут никакого криминала не пришьешь, это элементарное желание выжить-выиграть, доставшееся в наследство с древних времен. Сбить поведенческую линию собеседника легко — перебрасывать его внимание, чтобы он не успевал приспособиться, тогда начнут появляться ошибки. В данном случае домината — Черновой, он и отдает ведущую роль Тахиру, тот без паузы спросил Бисерова:

— А кому звонили?

— Охраннику Зои, — ответил Илья Юрьевич, не задумываясь.

— Имя, фамилия, как его найти? — продолжил Тахир.

— Не знаю. Правда, не знаю. Он… зовут Саня, это все. Зоя взяла его буквально накануне, оформить не успела…

— А что вы ему сказали?

— Ничего. Мне показалось, убийца возвращается, и я прекратил связь… Поймите правильно, Зоя не думала, что будет результат плачевный, охранники ей нужны в магазинах, хотя от них мало толку, а Зоя решила подстраховаться на двадцать четвертое, попросила быть недалеко…

— Минутку, — прервал его Тахир. — Рассказ у вас получается сбивчивый. Вы успокойтесь, пострадавшая сторона в любом случае в выигрыше, но у нас-то другие задачи. Вы не могли бы о том вечере рассказать сами, но кратко, основные вехи выделить? Мы хотим знать, что за дела были у Вольской с Кривуном.

Невмоготу стало Бисерову, он немного устал, о чем говорил пот, выступивший на лбу и висках. Илья Юрьевич прилег на подушки и уставился в потолок. Наверно, ему легче говорить о той ночи, не глядя на людей, не видя в их зрачках фальшивого сочувствия или того хуже — безучастного равнодушия. А для него та ночь стала вторым рождением, ужасом и счастьем одновременно, как ни парадоксально это звучит.

— Не могу не волноваться, — сказал он тихо. — После пережитого трудно туда вернуться, но я попробую… Кривун, говорите? Это нижнее звено цепочки, которая захлестнула Зою. Ее бизнес был в хорошем состоянии, прибыль приносил стабильно, а у нас в городе завелась свора, которой чужая прибыль не дает покоя. Сначала ей блокировали работу проверками, потом на арену вышел Кривун с предложением продать весь бизнес по пожарным расценкам, то есть ее оставляли ни с чем. Она была… как бы это сказать, очень сильной женщиной и умела говорить «нет», ей стали угрожать уголовным делом. Тогда Зоя развернула свою игру: собрала досье на Кривуна и его помощников…

— Простите, а помощники кто? — осведомился Тахир.

— Извините, имен живых называть не буду, я уже побывал на том свете, этот мне больше нравится. (И это говорит юрист!) Так вот Зоя позвонила Кривуну и убедила его встретиться, стоило ей прислать ему кое-что из компрометирующих видеофайлов, он согласился и назначил встречу в сомнительном и безлюдном месте. Мы с ней боялись, что навечно останемся там, возможно, он и хотел нас пришить, но Зоя добила его компроматом и выставила условия: она согласна продать бизнес вместе с компроматом за десять миллионов долларов, деньги сегодня, сейчас.

Услышав сумму, Тахир присвистнул, у Олега глаза вылезли из орбит, один Черновой остался без реакции, но догадался:

— И он согласился.

— И вы согласились бы, если бы увидели материалы про дела всей семьи, — вырвалось у адвоката. Семья — это уже наводка.

— А материалы сохранились? — вставил Олег, полагая, что старшие товарищи могут забыть.

— Я позже скажу, — пообещал Бисеров. — Мы заехали за деньгами к Кривуну, их положили в баулы, про которые вы спрашивали, потом поехали к Зое, подписали бумаги, составили расписки и тогда же уничтожили все материалы. Ничто не предвещало… И вдруг появился мужчина в черном с закрытым лицом. Он без предупреждения выстрелил в Кривуна и Зою, я увидел кровь и потерял сознание… у меня от волнения… я ведь диабетик, мне волнения противопоказаны. Но успел заметить браслет на запястье и узнал его, второго такого нет…

Разволновавшись, Бисеров взял с прикроватной тумбочки стакан с водой, жадно выпил, причем руки дрожали, как у алкаша. Потом снова откинулся на подушки и отдыхал, пока его отдых не надоел Черновому:

— Вы не рассказали главного — как вас ранили и куда делись трупы.

— Да, сейчас… сейчас… Я очнулся. Вспомнил сразу все, что здесь произошло, и лежал, боясь обнаружить себя. Но в доме было тихо. Очень тихо. Как будто там никого не было. Я открыл глаза, приподнялся на локтях и… даже не знаю, как говорить, вы не поверите…

— Говорите, говорите, — убеждал Черновой, правда, лучше бы он не улыбался. — Мы всему верим и пытаемся объяснить происходившие события.

— Кривуна не было. Никого не было в гостиной Зои, а она… она сидела в кресле с дыркой во лбу. Понимаете? Ее же раньше застрелили! Я видел кровь… до того, как упал, видел. А когда я очнулся, на ней крови не было… только на лбу.

— А потом? Последовательно, что вы делали? — подгонял его следователь. — Вы увидели Вольскую и?…

— Решил убежать, что естественно.

— И сразу побежали? — спросил Черновой.

— Нет. Еще прислушался… Не мог же я бежать, не убедившись, что в доме никого нет. Потом поднялся и поспешил к выходу… Можно попросить вас налить воды? (Тахир подал ему стакан с водой.) Благодарю… Я побежал и увидел, как открывается дверь в воротах. Мне надо было куда-то спрятаться, я мчался вглубь двора, там высокие стебли, за ними можно было спрятаться даже человеку с моей комплекцией… но этот… в маске заметил… он бежал за мной… Я оглянулся. Он стоял передо мной с пистолетом с длинным стволом… то есть с глушителем. Я сказал, что не видел его лица и не представляю для него угрозы, просил не убивать… а он… он выстрелил. Я упал, но сознание не сразу потерял, я слышал его шаги, видимо, он хотел посмотреть, убил ли меня… Тогда я снова потерял сознание, а очнулся уже здесь.

— Угу, — подытожив что-то в уме, произнес Андрей Максимович. — А баулы с деньгами? Когда вы очнулись в доме Вольской, они еще на месте стояли?

Бисеров нахмурил лоб, сосредоточившись на воспоминаниях, через паузу отрицательно покачал головой:

— Не помню. Знаете, мне как-то не до баулов было.

— Вы абсолютно уверены, что в вас стрелял Вольский Стефан? — уточнил Тахир. — Кстати, мы его задержали.

— А кто? — изумился Бисеров. — Второй раз я не видел его браслета, но… второго убийцы быть не может, верно?

— Что ж, спасибо, — поднялся Черновой, за ним Олег. — Мне теперь ясна вся картина преступления в доме Вольской.

Олег подошел ближе к Бисерову, протянул папку с записями:

— Пожалуйста, прочтите и подпишите.

Во время чтения в палату вошел Родион — племянник Бисерова, в руках он держал кофейник, приветливо поздоровался и предложил всем выпить чаю, приподняв высокий кофейник, дескать, всем тут хватит.

— Нет-нет, что вы, мы спешим, — отказался Черновой. — Кстати, Родион, тут вот какое дело… Нам все ясно с преступлением в доме Вольской, осталось провести одну неприятную процедуру — следственный эксперимент. Вашему дяде будет тяжело, вы не могли бы его сопровождать? С ним может опять случиться обморок… а его присутствие необходимо. Мы можем рассчитывать на вас?

— Конечно. А когда будет ваш эксперимент?

— На днях, нужно документацию подготовить. — Неожиданно Черновой расхохотался и поделился напастями в следствии: — Наша жизнь сплошной бюрократизм! Да-да! Мы должны заполнять кучу бумажек, а не прямым делом заниматься. Думаю, на днях соберемся, да и дядя ваш больше окрепнет, кстати, не бойтесь, много времени следственный эксперимент не займет. В общем, мы сообщим вам.

Пожелав скорейшего выздоровления раненому, следственная группа покинула палату. По коридорам шагали быстро и молча, между тем Олег изнывал от любопытства и позволил себе рот открыть, рискуя вызвать гнев патрона:

— Андрей Максимович, вы правду говорили?

— Насчет чего? — кинул тот вопрос, явно находясь в хорошем настроении, что случается редко.

— Насчет преступления… что вам все ясно? Вам ясно, да?

— Мне все ясно. Даже более чем.

— А мне неясно… — растерялся Олег.

— Давайте хотя бы выйдем из больницы, — без причины хихикнул Черновой. — Не люблю я заведения здравоохранения, здесь даже воздух пышет болезнями.

А на улице погода солнечная, безветренная, но холодная, Черновой натянул на голову кепку и застегнул молнию на куртке, в это время Олег перегородил ему дорогу, преданно глядя в глаза и сказал:

— Ну, скажите, что вам ясно?

— Приставучий же ты, — ухмыльнулся патрон. — Ты все слышал? Общую картину выстраивал по рассказу Бисерова?

— Я даже писал протокол, — ответил юноша с вызовом, что-то его задело в тоне Чернового.

— Ну, теперь открываю карты… Стоп, мне звонят. — Достав телефон, он чуть позже включил громкую связь и для ребят. — Алло?

— Это следователь Андрей Максимович Черновой? — Голос женский.

— Он самый. С кем имею честь говорить?

— Вас беспокоит управляющая «Кредо-Банка». В нашем банке сейчас находится молодая женщина, она хочет взять кредит. Но из прокуратуры нам пришло указание, чтобы мы сразу сообщили о Славиной Алевтине Васильевне, следователю…

— То есть Славина Алевтина сейчас у вас? Паспорт при ней?

— Да, паспорт при ней, он подлинный. Как нам быть?

— Тяните с оформлением, как можете, но Славина Алевтина не должна уйти из банка. Мы уже едем к вам. Ваш банк на какой улице?…

Тахир гнал по улицам самым бессовестным образом, ведь девушку следовало застать на месте преступления. В банк они вошли стройным звеном, заведующая их ждала и готова была отвести к оператору, обслуживающему Славину, но Черновой сначала попросил показать девушку по монитору. Заведующая развернула свой монитор к нему, Андрей Максимович отказался:

— Я знаю, что за девушка там сидит, мне нужно получить запись, а это сделать может ваша служба безопасности. Туда отведите нас.

Минуту спустя вместе с оперативниками он смотрел в реальном времени процесс оформления кредита, обхватив подбородок пятерней, и улыбался противной улыбкой кота, напившегося валерьянки, по мнению Олега.

— Прекрасный ракурс! — удовлетворенно крякнул Черновой. — Отлично видна девушка, паспорт… Все кадры можно увеличить в формате фотографии?

— Разумеется, — сказал мужчина из службы безопасности банка.

— Задерживать будем? — осведомился нетерпеливый Олег.

— Нет! — сказал Андрей Максимович.

— Почему, почему?! — негодовал юноша.

— Достал ты меня детскими вопросами. Пусть погуляет, теперь уж никуда не денется, завтра устроим разбор полетов, а до завтрашнего дня хочу еще раз проанализировать дело.

Заведующая банком серьезно озаботилась:

— А нам как быть? Выдать кредит?

— Ни в коем случае, — повернулся к ней Черновой. — Вы сейчас пойдете и… во! — поднял он указательный палец вверх. — Скажете, что произошел сбой системы, связанный с кредитованием, что девушке нужно прийти… завтра! Да, завтра часикам к двенадцати. К этому времени и наши ребята подъедут. Скажите, что документация готова, сегодняшней тягомотины уже не будет, извинитесь за причиненные неудобства, мол, не от вас зависит. Только одно условие: она ничего дурного с вашей стороны не должна заподозрить.

— Будьте спокойны, все сделаю.

* * *

День выдался суетный, насыщенный, но отдыхать еще рано. Он торчал в кабинете до вечера, еще и еще раз анализируя ситуацию. Не забыл позвонить всем фигурантам, предупредив, что завтра нужно прибыть на место преступления, то есть в дом Вольской. Андрей Максимович пока не знает, где трупы трех человек, так вот завтра он должен так построить следственный разбор, чтобы преступник сам выложил местонахождение трупов. Или сделал это чуть позже, понимая, что песенка его спета. Итак, завтра! А чего, собственно, тянуть? Нужно покончить с убийствами и приниматься за более высоких птиц, Черновой готов к новому делу, которое вытекает из убийства Вольской Зои Павловны.

Подойдя к окну, за которым сумерки сгустились почти до черноты, Андрей Максимович решил отправляться домой, где его ждет вкусный ужин, рюмка водки и жена с дочерью. О дочери он думал и сейчас, потому что ночной город не безопасен, как наивно полагают горожане, а дочка любит вечерами тусоваться. И ведь не запретишь! Совершеннолетняя, черт возьми!

— Разрешите? — услышал он и обернулся на голос.

— Валера? Я не слышал, как ты вошел.

— Потому что вы задумались. Я с докладом, можно?

— Давай. Присаживайся.

Андрей Максимович вернулся в свое кресло и догадался:

— Банджо раскрутил. И как тебе удалось так быстро?

— Пригрозил шестой камерой. Обыкновенное трусло, которое в своем стане держится на понтах, а к нам попадает и сдувается. Короче, он понял, что я не шучу, и стал сотрудничать, но, конечно, многое отрицает…

— Ты выяснил, кто заказал Алевтину Славину?

— Как вы велели, — улыбнулся Валера. — Сначала Банджо называл ее просто Лорой, потом… Что с вами?

Черновой приложил к щеке ладонь, словно у него разболелся зуб, и слегка раскачивался из стороны в сторону. Он уже догадался, кто такая Лора. Неприятно, очень неприятно. А вдруг не она, с именем Лора много женщин, Ларисы называют себя Лорами…

— Вы не заболели? — не дождавшись ответа, спросил Валера.

— Нет-нет, все в порядке. И что дальше?

— Потом он назвал фамилию, которую она не говорила. Но, как все такого рода личности, Банджо своих клиентов держит на крючке, чтобы в нужный момент воспользоваться неосторожным поступком в прошлом. Ее фамилия Шашкина. Вы можете прочитать протокол, я подробно записывал с его слов.

Стало интересно, как договаривалась Лора, светская львица (мать ее растак!) с Банджо — отбросом, уголовником, у которого ни чести, ни совести, ни папы, ни мамы в помине не было. Черновой взял листы и стал читать:

«Банджо: Меня свел с Лорой один чмырь из богатеньких. Говорил, тетка надежная и ей нужна помощь. Она так ничего себе, но для моего бизнеса старая. Я пошутил. Она сказала, что мешает одна девка… Наверно, муж к той девке бегает… И просила отправить гадину в самое пекло, то есть сделать проституткой. Лора сняла мобильником девку и дала мне фотку с принтера. Выложила адреса тоже она, а я назначил цену. Продешевил, не знал, что с этой девкой кучу дерьма наживу».

У Андрея Максимовича резко рухнуло настроение, впервые он не знал, как ему быть, что делать в этой ситуации. Петька ему действительно был как сын. Почему — был? Он и есть. Чем руководствовалась его мамаша-кукушка, Андрей Максимович отказывался понимать, невозможно в здравом уме и твердой памяти такое сотворить — чтобы убрать незнакомую девушку от сына, мама решила определить ее не куда-нибудь, а в притон, бордель! Петя должен узнать, но как ему сказать?

— Вам что-то не нравится? — снова прервал ход его мыслей Валера.

Что тут может нравиться! Придется Андрею Максимовичу влезть в шкуру доктора, у которого на столе умер пациент, и именно ему предстоит объявить о смерти родственникам! Да, как-то так.

— Да все в порядке, — сказал Черновой. — Просто думаю, что люди сошли с ума. А что за чмырь? Как его фамилия?

— Пока не сдает, — вздохнул Валера. — Я постараюсь выбить из него.

— А свой бизнес Банджо сдал?

— Да сдать-то он сдал, но я не думаю, что это будет то место, где держат рабынь. Обычный притон в сауне… Когда туда посылать группу?

— Когда захочешь. Я бы попросил тебя сделать копию протокола, мне очень нужно, но это не срочно, завтра, к примеру…

— Сделаю. Тогда я побежал, у нас все готово.

— Давай, Валерка. Удачи тебе.

Ну, вот теперь он один, можно вспомнить, каким Черновой был идиотом, когда хвостом ходил за Лорой, а позже убивался по ней. Сколько нервов растратил ради примитивной бабы! Он же первый и узнал об изменах Лоры Петькиному отцу, но, стиснув зубы, молчал, чтобы не причинять боль другу, надеялся: Лорка перебесится. А она до сих пор бесится! Уже и сына под пресс своего бешенства кидает. С отцом Петьки поступил плохо, обязан был рассказать, после его смерти до сих пор винит себя, а судьба подбросила ту же ситуацию, но Андрей Максимович снова боится причинить боль. Тем не менее ему, а не кому-то предстоит разгребать навороченное Лорой, он достал телефон и позвонил:

— Лора, здравствуй.

— Андрюша? Привет.

У гадюки вместо шипения со свистом воркующий голосок.

— Лора, я назначаю тебе встречу на послезавтра…

— Свидание? Где и когда?

— В прокуратуре. В моем кабинете.

— Фи. Я думала, в ресторане за чашечкой кофе…

— Фикать будешь потом, а у нас с тобой будет очень серьезный разговор. Не придешь минута в минуту в два часа дня, я пошлю за тобой наряд полиции. Ты меня поняла?

— Так строго? — рассмеялась она. — А что за тема разговора?

— Все узнаешь, Лора, когда придешь ко мне на свиданку. Обещаю: тебе будет очень интересно. До встречи.

Он отключился от связи и поехал домой, где его ждала жена — полная противоположность Лоре.

13 Первая, вторая, третья…

Петю, Алю и Ника Андрей Максимович встретил у ворот дома Вольской и, провожая ребят к дому, полюбопытствовал:

— Как вы себя чувствуете после нападения Банджо?

— Пережили, — сказал Петя. — Только мелкие спали в ту ночь плохо, просыпались, вскрикивали. Все же стресс был для них серьезный.

— А с кем детей-то оставили?

— С соседкой.

— Вы тоже пережили, ведь ни один человек не знает, чем кончится дело, вы тоже не знали, что у вас под боком подмога. Мне нужно будет с тобой поговорить, Петя… может, я сегодня вечерком подъеду.

— Тогда приготовлю пирог, — пообещала Аля.

Вошли в гостиную, там все было так же, когда Аля впервые попала сюда поздним вечером двадцать четвертого августа. Ребята устроились на одном диване, Петя поздоровался с Бисеровым, он знал адвоката лично, здесь же и встречал, приезжая к Стефану. Илье Юрьевичу предоставили кресло не из гарнитура, расположенного вокруг столика на середине, а принесли из другой комнаты. Немного позади него сидел Родион, с квадратным, небольшого размера кофром, оттуда по просьбе дяди доставал бутылку с водой, салфетки, какие-то таблетки.

Ввели в наручниках Стефана, и Аля негромко ахнула, а Петя, взяв ее руку, немного сжал, дескать, не стоит так переживать. Конечно, не стоит, если человек что-то совершил плохое, ему и нести бремя расплаты, тут уж выбор сделал он. Несколько полицейских распределились по дому: кто стоял, кто нашел место присесть, полиция находилась и снаружи. Приехали и заведующие магазинами, принадлежащими Вольской, их пригласил Черновой, полагая, что, возможно, их помощь тоже понадобится.

— Так, — стоя посреди гостиной, произнес Андрей Максимович, просматривая свои записи, сделанные в ежедневнике. — Все в сборе, за исключением некоторых… Сейчас мы попробуем разобраться с вашей помощью, что здесь произошло в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое августа, куда делись трупы, а было их три, и баулы с астрономической суммой, коих занесли в это помещение в количестве четырех штук. Итак, часть первая! Алика с Николаем приехали сюда примерно к двенадцати часам, он не боялся привести девушку в чужой дом, в котором жил сам, потому что Зоя Павловна предупредила: вернется она к двенадцати ночи двадцать пятого августа, то есть через сутки, даже больше. Я прошу обратить на это внимание. На двадцать пятое она приобрела билеты для себя и сына, а также купила тур на десять дней, намереваясь отдохнуть за рубежом. Сын Стефан тоже приобрел билет на поезд и должен был приехать двадцать пятого, то есть в день отлета с матерью за границу. Катерина Германовна, вы были с убитой в довольно теплых отношениях, вас поставила в известность Зоя Павловна, что летит отдыхать?

— Нет, я не знала, — ответила директриса антикварного салона.

— Отлично. А вы, Тамара Викторовна, вы же близкая подруга, знали, что Зоя летит отдыхать за границу?

— Да какой там отдых! — всплеснула руками кондитерша. — У нас завал по всем статьям, санитарию нам приплели, везде нужно… — Увидев, что заботы кондитерской не интересны здесь никому, она ответила коротко: — Не говорила мне Зоя, честно.

— А вы, Илья Юрьевич, знали? Нам нужна правда, ничего кроме правды.

Бисеров отрицательно покачал головой.

— Вот! — поднял вверх авторучку Черновой. — Любопытный факт: никто не знал об отъезде, а билеты у нас на руках, вон они, на столике лежат. Разве не странно? Бизнес-леди, у которой куча проблем с бизнесом, вдруг покупает билеты на отдых, но никого не предупреждает, что улетает, не оставляет вместо себя заместителя. Что, гори все синим пламенем, а я полетела кости греть? Нет, Вольская не тот человек была. Отсюда следует, что мать и сын должны были улететь тайком. Но план их не осуществился. Что же это за план? И что в этой гостиной пошло не так? Короче, идем дальше.

Он сделал паузу, пролистывая в своем ежедневнике страницы, где зафиксировал основные моменты, чтобы не забыть детали, дьявол-то в деталях кроется. В гостиной стояла тяжелая тишина, это притом, что народу достаточно, чтобы не чувствовать себя живым среди покойников. Но пауза закончилась, Андрей Максимович поднял глаза, прошелся взглядом по присутствующим и продолжил:

— А была у нее встреча с Кривуном. Мы не будем сейчас останавливаться на этой встрече, скажу только, что Зоя Павловна нашла лихой способ отобрать у Кривуна бабки, то есть сделать то, чем он занимался на протяжении многих лет. Да, шантажировала, у нее был мощный компромат, я правильно говорю, господин адвокат?

— Да, все верно, — едва слышно сказал Бисеров.

— Повторяю: это только первая часть. Две машины едут к Кривуну, он достает деньги, потом едут сюда. Теперь представляем картину глазами Ника и Алики. Ребята слышат шум моторов, выбегают на внутренний балкон, а тут двое мужчин вносят четыре баула и оставляют где-то в этой части.

Андрей Максимович прошел к месту между прихожей и гостиной, показал руками, где стояли баулы, Аля с Ником закивали, мол, да, здесь стояли. После Черновой вернулся на прежнее место посреди гостиной:

— Охранники Кривуна ушли в машину, стоявшую за воротами, а сюда пришли: Бисеров, Зоя Павловна и Кривун. За этим столиком они подписывали какие-то бумаги. В этот момент откуда-то взялся молодчик в черном (чтобы крови не было видно на одежде) и черной балаклаве, чтобы никто не увидел его лица. Он застрелил Кривуна из пистолета-пулемета, прошелся очередью выше головы Вольской, а господин Бисеров в то же время упал в обморок. Алика, испугавшись, неожиданно даже для себя закричала, обнаружив свое место наблюдения. Меткий убийца стрелял по ним, но на этот раз не попал, а ребята кинулись убегать. В гостиную они не могли спуститься — здесь смерть их поджидала, они через гардеробную выбрались из дома. Убийца погнался за ними наверх. Что делает Николай — он запирает входную дверь, чтобы задержать убийцу, понадеявшись, что тот не станет прыгать со второго этажа через окно. Кстати, он угадал, убийца не стал прыгать, а вернулся вниз. Прошу запомнить, это очень важно. Ник, как ты запер дверь? Ведь ты закрыл дом снаружи.

— Да, — поднялся Ник на ноги. — Входная дверь была открыта, я забежал и взял свои ключи, они лежали на подоконнике в прихожей.

— Прекрасно, — улыбнулся Черновой. — Выбежав за ворота, ребята увидели в машине Кривуна два трупа. Они сели в авто Алики и газанули прочь, за ними погнался убийца на мотоцикле, но не догнал. А ведь двухколесная таратайка способна настигнуть любую иномарку в считаные минуты — странно, что убийца не догнал и не застрелил Алю с Ником. Кстати, мотоцикл мы не обнаружили, впрочем, это уже и неважно, позже все равно найдем. Такова первая часть!

Опять Андрей Максимович выдержал паузу, давая возможность всем настроиться на вторую часть, себе тоже.

— Теперь начинаем вторую часть. Ник с Аликой приезжают к Петру в жутком состоянии, но Петя заставляет их вернуться с ним вместе, он хорошо знал Зою Павловну и дружил одно время со Стефаном. И что же ребята видят? Вот тут загадка их поджидала. Машины с двумя трупами у ворот не было, в доме ни крови, ни трупов, чистота. И вдруг в кресле! Слышите? В кресле сидит Зоя Павловна в чистой кофточке, а не в окровавленной, стало быть, труп переоделся. Вы понимаете? Труп сменил окровавленную одежду и не лежал рядом с креслом, а сидел. Но с простреленным лбом. Как вам?

Люди в гостиной не могли ничего сказать, они ждали объяснений мистике, а кондитер Тамара Викторовна перекрестилась. Так ведь мистика в прямом смысле: труп два раза убитый, это же сюжет для фантастов. Разгадку знал Черновой, за ним даже его оперативники следили с заметным любопытством, значит, их он тоже не посвятил, у одной Али хватило смелости спросить:

— А зачем? И почему так произошло?

— Потому что, — шел к ней медленно Черновой, — Петя оказался прав, когда сказал тебе и Нику: «Вы видели спектакль. А застрелили ее позже, уже без вас». Спектакль! Который разыграла Зоя Павловна вместе с сыном. Стефан, ведь ты застрелил двух охранников в машине пистолетом с глушителем — выстрелов соседи не слышали, значит, глушитель был. Только ты легко мог проникнуть на территорию дома. Дверь в ограде закрывается автоматически — захлопнулась, и все, снаружи ее непросто открыть. А в доме застрелил Кривуна из пистолета-пулемета «Кедр».

По гостиной прошелся гомон, кто-то верил, кто-то не мог поверить, что сын благополучной женщины способен на такое страшное действо, а кондитерша так и вовсе выкрикнула что-то оскорбительное в адрес следователя и его «оглоедов». Стало довольно шумно, пришлось Черновому повысить голос:

— Тихо, тихо! Не все так просто, как вам сейчас кажется, а гораздо сложнее. Ну, все, все, уважаемые. Я понимаю ваше негодование, но что поделать, такова история. Успокоились? Продолжим. Зоя Павловна имитировала свое убийство, Стефан стрелял поверх ее головы. Потом погнался за ребятами, но почему-то не догнал их… А я знаю — почему!

Последней фразой Андрей Максимович окончательно заставил умолкнуть зрителей и слушателей. Интересный момент он про себя отметил: сотрудники Вольской переживают за ее сына, значит, стоящей она была, если и после смерти уважительно относятся к этой семье. Такое отношение за деньги не купишь. Он повернулся к Стефану, который находился в состоянии внешнего покоя:

— Ник хоть и бойфренд твоей матери, Стефан, но безвреден, твоей семье ничего плохого не делал — за что же его убивать? Это не Кривун со своей бандой гопников, правда? А девчонка с Николаем тем более не заслужила смерти. Ты не старался их догнать, мотоцикл-то классный — так сказала Алика, а она разбирается в транспортных средствах, — но ты не догнал. И вторая есть причина, она основная, — спектакль! Ребятам, у которых не было мотива, вы отвели роль зрителей и свидетелей. Господин Бисеров, вы показали, что, когда вы возвращались сюда, Зое Павловне кто-то позвонил, а время было позднее, так ведь?

— Совершенно верно, — подтвердил адвокат. — Я ее спросил, кто звонил, Зоя отговорилась, что показалось мне странным.

— Сын ей звонил. Стефан. И звонил из этого дома. Сейчас проследить звонки… плевое дело. Думаю, он сообщил матери, что в доме Ник не один, наверное, спросил, что делать, отменять ли операцию по уничтожению Кривуна? А она сказала: «Нет-нет, все отлично!» Слышите? Отлично! Два свидетеля лучше одного. А господину Бисерову ответила, когда он спросил, кто звонил…

Черновой выставил ладонь по направлению к Бисерову, мол, ваше слово, адвокат вспомнил:

— Моя страховка. Так сказала Зоя.

— Понятно? Ее страховка звонила — то есть человек, которому она доверяла беспрекословно. А кому доверяла? Сыну! Весь спектакль с настоящими и мнимыми смертями был устроен для свидетелей — Николая и случайной девушки Алики. Я не прав, Стефан? (Тот ни слова.) Ты не хотел их догнать, погоней ты собирался только напугать ребят, чтобы они более красочно и эмоционально рассказывали полиции, как все происходило, как застрелили Вольскую. Исхожу из простой логики: больше не для кого было разыгрывать смерть. Для кого — мы выяснили, теперь стоит вопрос — зачем? Билеты все помнят?

Андрей Максимович подошел к столику на середине и, наконец, взял билеты в руки, потряс ими, поворачиваясь и показывая всем:

— Вот они. Мать и сын должны были сесть в самолет и улететь за границу, а здесь Ник с Аликой рассказывали бы о смерти Вольской. О том, как убегали и, разумеется, не видели, кто и как увез труп хозяйки дома в неизвестном направлении. Зоя Павловна должна была попасть в список без вести пропавших, а с течением времени и мертвых навсегда. А ее сын вернулся бы, стал наследником, и бизнесом с недвижимостью распоряжался бы уже он. Таков начертали план, я полагаю. Стефан наверняка посмеялся над Ником с Аликой, вернулся домой, а тут… мать убита. Но убита уже по-настоящему. И никого нет. Ни трупов, ни баулов. Стефан, я правильно говорю?

Подавленный Стефан сидел с опущенной вниз головой, сцепив длинные пальцы рук в замок, на запястьях поблескивали наручники, когда он шевелил кистями, и молчал. Черновому показалось, молодой человек не понял, что в смерти матери не он виноват, решил повторить:

— Господин Бисеров показал: ты застрелил всех и стрелял в него, он узнал тебя по браслету на запястье…

— Да уж, на кого нельзя положиться, так это на нашего адвоката, — пробубнил под нос Стефан, но вряд ли его кто услышал, кроме следователя.

— Адвокат ошибся, — сказал Андрей Максимович. — В машине Кривуна охранники застрелены пистолетом Макарова, гильзы мы обнаружили перед воротами. А Зоя Павловна была убита и ранен господин Бисеров из пистолета ТТ, ну и третье оружие — «Кедр», стреляющий очередями, как автомат. Я все время думал: зачем убийце три вида оружия? Это же бред, ковбойский вариант небылицы. Потом понял: стреляли разные люди. Зою Павловну убил кто-то другой, для тебя было полной неожиданностью, когда, вернувшись в дом, ты обнаружил мать в кресле с простреленным лбом. И следовательно, не ты вывез трупы. А теперь скажи, я правильно разложил?

— В общем, все верно, — выдавил Стефан.

— А в частностях? — спросил Черновой. — Зачем тебе понадобилось два пистолета? Автоматический и обычный, ты же стрелял из двух орудий.

— На улице я действительно стрелял из пушки с глушителем, а в доме нужно было выманить Ника с девушкой, чтобы они увидели… то, что увидели. Да, нужны были свидетели, что мама погибла, а ее труп убийца куда-то спрятал. Если бы все пошло по плану, вы бы так и думали.

— Я знаю, почему Зоя Павловна решилась на такой отчаянный шаг…

— Да что вы можете знать, — с горечью произнес Стефан, перебив следователя, он выпрямился и смотрел на Чернового в упор. — Мама устала. Не от работы, хотя поднять бизнес с нуля без посторонней помощи в наших условиях — надо быть семи пядей во лбу, а не с пулей. Мама любила работать, но что вы об этом знаете? Ей было почти пятьдесят, а она находилась в прекрасной форме, потому что за ней стоял ее бизнес, ее работники, а впереди виделось ее будущее. И вдруг все это отнимают. Нагло. Бессовестно. Хуже бандитов. Но эта мразь — чиновник, имеющий власть, который обязан следить за порядком, как с ним управиться? Давайте сейчас я вас раздену, разую, сниму часы, отниму все деньги и вдобавок закину куда подальше, чтобы вы не выбрались, а еще лучше — посажу в тюрьму на много лет? Скажите честно, вы покорно примете мой разбой? В таком положении оказалась моя мама — ей нужно было отдать все дело своей жизни или сесть в тюрьму по надуманному обвинению и все равно потерять дело, недвижимость. Ответьте мне, почему так должно быть? Задам вопрос по-другому: почему так есть?

Выжидающий и непримиримый взгляд Стефана на себе Андрей Максимович воспринял как вызов. Обличитель, черт возьми! И все же парень вызывал… страшно произнести… симпатию. А Черновой не должен раскисать от услышанной правды, да и не настолько она страшна, чтобы взять в руки пистолет и стать палачом. И что сказать пацану, испортившему себе жизнь?

— Все равно это не метод.

— А, борьба нужна, да? Ха! Ха! И еще раз — ха! Вы поройтесь в архивах, посчитайте, сколько было борцов и где они? Единицы в славе, но с кучей болезней и разорившиеся, остальные кто в могиле, кто на нарах. Бороться с гопотой в креслах начальников мама не захотела, она бы проиграла, поэтому решила для всех умереть, а перед этим уничтожить хотя бы гниду Кривуна. Она придумала беспроигрышный план, кстати, ради этого держала при себе Ника, потом долго уговаривала меня помочь ей, в конце концов я согласился… потому что тоже понял: их не перешибить нормальными методами, играть надо по их правилам.

И Стефан опустил низко голову, тем самым закончив бессмысленный для него диалог. Невесело было от победы, а разоблачение всегда победа, ведь это работа ума, стало быть, Черновой мог гордиться собой: он еще ого-го! А в душе нет удовлетворения. Глупо как-то… Эту паузу, необходимую хотя бы для перестройки на следующий этап, прервал растерянный голос кондитерши:

— А кто же тогда нашу Зою убил, а?

Андрей Максимович повернулся к ней, втянул носом воздух, словно ищейка, после чего закивал, мол, сейчас, сейчас… Ему следовало организовать мысли, чтобы коротко и ясно, а также логикой поставить более изобретательного преступника перед фактом. Собрался он быстро:

— Убийство Зои Павловны уже другая история. Меня и моих помощников обескуражило покушение на Стефана, мы думали: в чем тут дело, почему? Он единственный наследник, у него мотив есть, и если Стефан убил мать, то кто и почему его хочет убить? Стефан, ты не можешь ответить на эти вопросы?

— Нет, — качнул тот опущенной вниз головой. — Вас послушаю, может, что и дополню. Я заинтересован, чтобы тварь, застрелившую мою мать, бросили за решетку.

— Хорошо. Когда начинаешь проворачивать в сотый раз преступление, то внезапно открываются новые детали, мелочи. Какой бы вам привести пример… Ключи! Уважаемые дамы, — обратился Черновой к заведующим, — Зоя Павловна бросала ключи… бесхозными?

— Конечно. Да. Очень часто, — загалдели дамы.

— А где именно она их оставляла?

— Ой, да везде, — сказала женщина из продуктового магазина. — Вот пришла на работу, на стол кинула и… гуляет по подсобкам.

— И на прилавке сколько раз я лично подбирала и относила в кабинет, — поддержала директриса салона. — Немножко рассеянной была, хотя мы все не без греха, я, бывает, тоже бросаю. А что?

— Некто, кто имел доступ к Зое Павловне, воспользовался тем, что она бросала ключи бесхозными, и сделал с них слепки, — поставил всех в известность Черновой. — Человек, который покушался на Стефана, пытался открыть замки ключами! А не отмычками, определили эксперты. По всей видимости, не удался ключ от двери в ограде, но я уже говорил, там особый замок. Поэтому преступник ночью перелезал через ограду, а входную дверь открывал ключом.

— А кто перелезал? — не хватило терпения у Бисерова.

— Ваш племянник, — ответил ему Черновой.

* * *

Взяв номерок в банкомате, она постояла немного, как только услышала свой номер, уверенно застучала каблуками по направлению к оператору. Сев на стул, открыла сумочку, достала паспорт и положила на стол, следом авторучку достала. Алена не любила пользоваться в общественных местах авторучками, на которых куча микробов, предпочитала свою, чистенькую и красивую.

— Простите, — сказала девушка в униформе банка, сидевшая напротив. Она поглядывала то в паспорт, то в монитор. — Вы же вчера оформляли кредит?

— Да, — ответила Алена. — Но произошел сбой чего-то там…

— Поэтому я сейчас вас переправлю к другому окну, там ваши данные, подготовленная документация. А я оформляю кредиты с нуля.

— Ой, — нехотя встала Алена. — Столько возни… Неужели нельзя побыстрее оформить?

— Но речь идет о деньгах, — улыбнулась ей девушка. — Поэтому оформление проводится тщательно и занимает какое-то время. Вам в пятое окно. Идете в тот угол, за стеклянной дверью.

Алена поспешила пересечь зал, снова уселась на стульчик, положила на стол паспорт, достала авторучку.

— Славина Алевтина…

— Васильевна, — подсказала Алена.

— Вы хотели взять потребительский кредит…

— Хотела, но не возьмет, — промурлыкал над головой Алены Тахир.

Запрокинув голову, она увидела знакомое (и очень нежелательное) лицо, подскочила, перепугавшись до смерти, хлопала глазами, не понимая, что происходит. Только интуиция била внутри тревогу, а сердце убыстряло темп.

— Тихо, тихо, девочка! — выставил ладони Тахир. — Бежать не стоит, тебя встретят, да и не убежишь далеко на таких высоких каблуках. Алена, ты задержана за мошенничество. Статья серьезная.

— Нет… нет… — захлюпала носом она.

— Да, — с сожалением вздохнул Тахир. — Сама виновата. Неужели ты не знала, что по чужому паспорту нельзя брать кредит? Ты берешь деньги, а кто-то будет отдавать, да еще с процентами — ух, какая хитрая!

Вжавшись в стеклянную стену, Алена отчаянно всхлипывала, очутившись перед жестокой неизбежностью. Тем временем Тахир, взяв паспорт со стола, сравнивал чисто из любопытства оригинал и Алену. Фото в паспорте сильно разнилось с нынешней Алевтиной, а девушка напротив загримировалась как раз под нынешнюю, кстати, это умно, человек ведь меняется. Он разглядел умело нарисованное личико под портрет Алевтины, даже бровки выщипаны под форму Славиной. А водопад волос! Точная имитация: волосы ниспадают мелкими спиральками, крашены в цвет Алькиных волос и стрижены, как у нее, во всяком случае, челка, закрывающая лоб, точная копия.

Достаточно беглого взгляда (а работники банка так и сравнивают фото в паспорте с натурой), чтобы признать совпадение. Только если внимательно рассматривать личико, видишь абсолютное несходство и поражаешься расчетливости: девчонка надеялась на мимолетный взгляд банковских служащих. Но у них лежали паспортные данные, об этом позаботился Черновой лично.

— Похожа на Славину, — ухмыльнулся Тахир. — Но ты не Славина. Наручники надеть или так пойдешь? Давай я тебя под руку возьму? А то через зал неловко симпатичной девушке в наручниках… Но в машине с браслетами поедешь.

Тахир держал ее крепко, ведя через зал, и девушка шла покорно, поникнув головой, шла на слабых ногах — такое ощущение, что вот-вот упадет. Немудрено, попалась-то первый раз, жалко дурочку. Но когда вспоминалось, что Алена не пожалела Славину с двумя маленькими детьми, о какой жалости может идти речь? К тому же глупость, по мнению Тахира, черта не врожденная, а приобретенная, выпестована в течение многих лет другими чертами — жадностью, эгоизмом, завистью. Нечего и жалеть таких.

На ступеньках перед банком Алена, видя приготовленную для нее «карету», всхлипнула, сделала шаг, второй…

— Не хочется? — посочувствовал Тахир, явно издеваясь. — А надо.

И вдруг эта слабенькая на вид девушка с ревом тигрицы вырвалась, толкнула Тахира… наверное, это смешно со стороны, но он упал и скатился по ступенькам, а слабенькая девушка сиганула с такой скоростью, что у прохожих рты отрылись. Тахир, человек тренированный, невзирая на ушибы, подскочил, сплюнул в сторону и кинулся вдогонку, цедя:

— Ну, гадючка, я был хорошим полицейским, теперь буду плохим.

Бегает он быстрее, у него ведь нет каблуков. Очередной раз оглянувшись, Алена сбросила туфли и побежала босиком, в одних колготках, выискивая, куда бы юркнуть. Тахир догонял, торжествуя про себя… Вот уже близко… Еще ближе… Он протянул руку… Ага! Достал! Схватил за волосы… Ан нет! Спиральки остались в его руке.

— Черт! Накладные!

Злющий Тахир ринулся в погоню за мерзавкой, так лихо обманувшей — его! Достаточно опытного человека, чтобы глупо попасть в ловушку!

Полицейская машина поехала за спринтерами, забравшись прямо на тротуар и сигналя, ибо по встречке не поедешь. Народ, расступаясь, ругался и плевался вслед колесам:

— Совсем менты оборзели! Им же все можно! Хозяева, твою мать!

Тахир снова настигал ее. И что делает маленькая дрянь? Кричит:

— Помогите!.. Спасите!.. Полиция!.. Это насильник!

И остались же еще люди, готовые прийти на помощь слабому полу по первому зову! Парень и мужчина кинулись наперерез Тахиру, сбили его с ног, один оседлал, ему оставалось только реветь и отбиваться:

— Я полиция, идиоты! Удостоверение… в кармане!

Он все же более тренирован, следит за своей формой, ему удалось вывернуться, достать удостоверение и ткнуть в глаза, рыча, аки зверь:

— Вот, вот, смотрите! Полиция — я! Я! А вы помогли бежать опасной преступнице, дубари хреновы!

— Друг, извини, — приложил к груди руку старший.

— Да пошли вы!.. Догоняйте теперь!

Парни бросились в погоню, но этого уже не надо было. Полицейский автомобиль немного обогнал Алену, остановился, из него выпрыгнул полицейский и поймал девушку, которая отбивалась всеми частями тела. Откуда столько сил у нее? Подоспел Тахир, защелкнул наручники и сказал Алене:

— Тебе могли дать условку на первый раз, а за побег и сопротивление полиции, а также нанесение телесных повреждений получишь реальный срок. Пошла в машину!

* * *

— Не может быть! Нет… Нет…

Адвокат побелел, реально побелел, он заерзал в кресле, посмотрел на Родиона, племянник сидел рядом с дядей и сжимал ручку кофра.

— Да, да, — усмехнулся Черновой. — Ваш племянник, господин адвокат, покушался на жизнь Стефана Вольского три раза! И стрелял в вас тоже он. Сумма-то в баулах огромная…

От неожиданности все вздрогнули — Стефан взлетел со своего места и в мгновение ока очутился возле Родиона. Замах обеими руками в наручниках — и удар по лицу со всей силы, на какую был способен Вольский. И удар он нанес настолько сильный, что попросту свалил упитанного Родиона со стула. Пока полицейские бежали на помощь племяннику, Стефан уселся сверху и мутузил поверженного, стараясь как можно больше нанести ударов.

— Ты, скотина, убил маму! Получай, тварь!.. Сдохни!.. Сдохни!.. Убью!..

Два полицейских подхватили парня под руки и оттаскивали, что было сделать нелегко, Стефан отбивался и рвался к Родиону, крича:

— Дайте мне убить эту мразь! Мне все равно! Три… четыре… Пустите!..

— Стефан, успокойся! — крикнул Черновой. — Не Родион убил Зою Павловну! Услышь меня, Стефан! Не он убил! Родион только на тебя покушался!

Молодой человек сразу обмяк, его приволокли назад, кинули в кресло. Стефан тяжело дышал, глядя с ненавистью на Родиона, который утирал кровь с разбитого лица, усаживаясь на свое место.

— А кто… убил? — выговорил Стефан.

— Наручники наденьте, — бросил Черновой полицейскому, указав глазами на племянника Бисерова.

И вот еще один человек в наручниках затравленно поглядывает на свидетелей его разоблачения. А свидетели не скрывали потрясения, так ведь не каждый день видишь подобные сцены, к тому же история в той или иной мере коснулась каждого, потому и невозможно оставаться равнодушным при всем желании. Андрей Максимович тем временем заинтриговал участников его спектакля, сказав Стефану:

— Я сейчас начну называть улики, и ты сам назовешь убийцу своей матери. Сначала мы думали, Бисеров и Вольская выступили в тандеме, организовав спектакль.

— На каких основаниях вы так думали? — спросил адвокат.

— Вы и Зоя Павловна остались живы после расстрела, который видели Аля с Ником, — ответил следователь, идя прогулочным шагом к нему. — Естественно, первой была версия о вашем совместном проекте. Как все разворачивалось у нас в обратную сторону, вы сейчас поймете. Петя позвонил мне, так как мы давно знакомы, а в историю с убийством Вольской попал его друг. Кстати, со Стефаном Петя тоже приятельствовал. Мы приехали сюда и что слышим? Рассказ о расстреле, море крови, трупах… Триллер, ей-богу! А что видим? Идеальную чистоту и одну убитую женщину в кресле. Мы начинаем обыск, ищем улики. Оперативники находят в подвальном помещении чехлы с кресел, одно в крови, окровавленную женскую одежду, в которой Зоя Павловна была во время расстрела, и, пардон, презерватив с остатками крови. Позже выяснилось, что кровь в доме принадлежала Вольской, неизвестному человеку и свинье. Подтверждение спектакля получено, но! Вы застонали, господин адвокат, вас находят раненым, с этого момента ваша причастность к спектаклю Вольской отпадает. У вас почему-то находят телефон, прижатый к щиколотке широкой резинкой носка. Симка левая, но с этой симки вы сделали звонок тоже на левый номер. Не охраннику вы позвонили, а своему племяннику.

— Да это чушь, полная чушь, — бросил Бисеров.

— Стефан, — повернулся Черновой к парню, — как долго ты отсутствовал? Ты же не сразу приехал в этот дом после погони, так?

— Не сразу, — оживился тот. — Я поехал к реке, чтобы сбросить туда оружие, мне так мама велела. Ездил на другой конец города, там мост и максимальная глубина на середине реки.

До этого гуляющий Андрей Максимович вдруг резко двинул к Вольскому, но, остановившись, повернулся так, чтобы видеть Бисерова, хотя разговаривал со Стефаном:

— Помоги мне, есть маленький пробел, который я не могу заполнить. Мотив убийства есть, в нем я не сомневаюсь. Но не хватает… Скажи, почему ты не застрелил адвоката?

— Он упал в обморок… — произнес Стефан неуверенно, потом все же признался: — Последнее время мама заметила нечестность Ильи Юрьевича, а с ним был подписан договор, он стал доверенным лицом мамы, меня ведь здесь не было, а некоторые дела нуждались в срочности. Понимаете, она долго доверяла ему, можно сказать, безоговорочно слушалась. А договор составлял Бисеров. Когда мама поймала его на нечестности, отдала на экспертизу договор юристу, тот показал ей пункты в самом конце. То есть составлен договор так, что, пока ты читаешь предыдущие страницы, к концу уже не воспринимаешь, что там написано, и, соответственно, забываешь, что впереди.

— Знаю, знаю, — улыбнулся Черновой, — это фишка юристов: писать так, чтобы и юридически образованному человеку был непонятен язык.

— По этому договору Бисеров мог серьезно нагадить мне после маминой мнимой смерти.

— А точнее?

— Мог оттяпать у меня наследство.

Андрей Максимович вдруг взревел в торжествующем экстазе:

— Вот! Вот он, мотивище! От него и будем плясать, но позже. Стефан, мы слушаем тебя.

— Мама решила как следует его припугнуть, чтобы забрать экземпляр договора в ночь убийства.

— То есть спектакль был разыгран и для господина адвоката тоже? В порядке устрашения?

— Правильно. Видя убитого Кривуна, Бисеров не захотел бы умирать. Вообще-то я должен был легко ранить его, а он грохнулся в обморок, ну, я и не стал трогать. На фига мне лишнее убийство? Кривун с гопниками действительно страшные мрази, они людей пытали! А этот… так, пакостник.

Но Черновому мало сказанных слов, он хотел услышать подробности, которые фиксировал диктофон, в дополнение (и для страховки, вдруг техника откажет) протокол вел Олег:

— То есть адвоката вы не собирались убивать. А не боялись, что он сдаст вас, разнесет про обман и убийство Кривуна с охранниками?

— Мама приготовила Бисерову сюрприз: на него она тоже накопала, этого хватит на хороший срок за решеткой. Он же не идиот, молчал бы, как немой.

— Стефан, ты не догадываешься, кто убил мать?

Вопрос явился громом среди ясного неба не только для молодого Вольского, но все молчали, предпочитая слушать Андрея Максимовича:

— Ладно, рассказываю, как все было. Господин адвокат сам показал, что Зоя Павловна шантажировала Кривуна, это ему было известно до встречи двадцать четвертого августа. И он знал, что будет получена крупная сумма…

— Извините, — перебил Стефан, — мама не требовала тех денег, которые получила от Кривуна. Она хотела получить пять миллионов рублей…

— Значит, переиграла. А пять миллионов не деньги? Впрочем, сумма уже неважна. Важно то, что адвокат был в курсе: Вольская собирается получить приличную сумму плюс у него имелся договор… Господин Бисеров задумал убийство твоей матери в этот же вечер, то есть двадцать четвертого августа, пистолет ТТ был с ним. И тут вдруг появляется Стефан в маске, стреляет — кошмар, что происходит! Адвокат не упал в обморок, он просто упал — да, от страха упал, ничего не понимая упал. В тот момент нужно было просто выжить, но ему повезло: он заметил браслет на запястье убийцы. Стефан помчался на мотоцикле пугать свидетелей, а здесь выясняли отношения Вольская с Бисеровым. В какой-то момент адвокат выстрелил в Зою Павловну, тут же позвонил племяннику, а тот находился недалеко. Родион приехал, а в автомобиле у ворот два трупа! Что делать? Но Бисеров уже продумал, ведь тут куш больше того, на что он рассчитывал. Тут столько денег! Оставить как есть — обязательно затаскают, тем более убит Кривун! Зять у него прокурор! А нет трупов — нет проблем. Дядя и племянник перенесли труп Кривуна в машину с убитыми и поехали выбирать место, где их можно спрятать. В это время вернулся сын Вольской и находит мать убитой. Трупа Кривуна нет, Бисерова нет, как и машины с трупами охраны. Конечно, он горевал, переживает до сих пор смерть матери, это видно, но Стефан не знал, кто тут побывал, и вынужден был уехать, чтобы элементарно прийти в себя, обдумать дальнейшие свои действия. Потом приехали дядя с племянником… Стефан, если бы ты попался им в тот момент, мы нашли бы вместе с твоей матерью и твой труп.

Вынужденно Андрей Максимович сделал паузу, чтобы выпить воды, ведь столько говорить он не привык, впрочем, и дело, подобное этому, не попадалось ему. Все попроще: бытовуха по пьяни, драки, опять же по пьяни, ревность… Но вот так, чтобы продумать параллельно два преступления в одно и то же время, — нет, не приходилось сталкиваться ему.

— Ну и последнее, — шел к финалу он, — самое пикантное в данной истории, в которой браслетик сыграл свою роль. Бисеров понимал: есть очень серьезный свидетель — Стефан. Да, он не видел, не знает продолжения, но адвокат допускал, что сына мы раскрутим, поэтому путь у Бисерова оставался один: из убийцы стать жертвой. И тогда он заставляет племянника Родиона выстрелить себе выше сердца. Смело! Круто! Но куш какой! Нежданный куш, потому и решения принимались нестандартные. А потом уже в больнице Бисеров спокойно и довольно убедительно, так как был слаб, еле говорил, но перевел стрелки на сына Зои Павловны Стефана. Конец третьей части, господа.

Племянник благоразумно помалкивал, рядом с ним дядя, он и должен выручать обоих. А дядя обходился банальными фазами:

— Это ложь. Я разобью в суде ваши обвинения.

— Не-а, не разобьете, — уверенно заявил Черновой. — Мы имеем много деталей, о которых я не говорил, но которые указывают на вас.

— У вас отсутствуют улики! — спорил Бисеров.

— Присутствуют.

— Так покажите, покажите!

— Сейчас в вашем офисе идет обыск, затем мы поедем к вам домой и хотя бы договор, но найдем. А знаете, когда я заподозрил Родиона? Вас заподозрил чуть раньше, когда возникла шарада с ключами. А Родиона заподозрил, навестив вас в больнице. Именно там я обмолвился, что хочу навестить Стефана, который после покушения лежал в той же больнице. Но Стефан ушел с нами, а следом в его дом пытался ночью проникнуть человек. Тут я вспомнил, что первое покушение странноватое — будто неумелая рука ударила парня, а ведь так оно и было. Сложно убить прилюдно, хоть и в темное время суток, человеку, ступившему на тропу убийцы недавно. Он больше заботится о том, чтобы его не заметили. Ко всему прочему сейчас легко определяется рост нападавшего, он соответствует росту вашего племянника. Третий раз пришел Родион и оставил конкретный след — грязь с ботинок, а экспертиза определила точный район, где проживали ботинки, а там проживает и ваш племянник — какое чудное совпадение! Кстати, сейчас у Родиона тоже идет обыск, потому что его жена Алена попалась с паспортом Славиной Алевтины, когда хотела взять кредит.

— Боже, мой паспорт! — воскликнула Аля.

— Как?! — вскинулся Родион, державшийся до этого момента истины стойко. — Алена? Не может быть!

— Может, может, — заверил Черновой. — Что вы за люди, сами лезете в петлю, и откуда столько жадности в вас? Однако это риторический вопрос. Ну, раз нашли, то подкиньте паспорт под дверь полиции, как это делают нормальные люди. Чем девушка виновата, что вы ее решили подло наказать? Так нет же! Кредит им подавай, записанный на чужое имя — заметьте. А потеряла Алика паспорт здесь, в этом доме, у нас ее заявление есть. Это улика, господа преступники! Полагаю, сейчас во время обысков найдутся и ключи, и пистолет с патронами, и глушитель. Найдем частицы пороха на одежде, когда ваш племянник, господин Бисеров, пришел третий раз к Стефану, чтобы убить его, а наш оперативник выстрелил специально мимо, но с очень близкого расстояния. И трупы… а про трупы вы расскажете сами, непременно расскажете.

— Да хрен вам, — бросил зло адвокат.

— И про баулы с долларами расскажете, никуда не денетесь. Что, господин Бисеров, неприятно, когда вас разоблачают? Вы же юрист, должны были и поворот с промахом просчитать.

Аля ладонями схватилась за щеки, в глазах девушки задержался ужас, она ведь помнила и расстрел, и как позже наткнулась на труп Вольской. Эти еще живые в памяти картины переплетались с сиюминутными откровениями, когда люди превращались в монстров. И она хотела вписаться в этот клубок змей? Правда, временно и вынужденно, но хотела.

— Я не имею права этого говорить… — нахмурился Черновой, подойдя к Вольскому. — Если со стороны твоей матери, Стефан, имелись мотивы, которыми руководило отчаяние, кажущаяся безвыходность, нежелание уступать мерзавцам и желание наказать их, все это в комплексе можно понять, то с противоположной стороны иной подход. Да, тоже хорошо продуманное преступление, однако мотивы другие — деньги и ничего, кроме них. И плевать на многолетнее сотрудничество, дружбу, доверие, все покроет большой куш. Мне жаль тебя и Зою Павловну, но голову на плечах все же надо иметь. Ребята, пакуйте клиентов.

Стоило полицейским подойти с наручниками к Бисерову, он запротестовал, не даваясь:

— Я болен! Уберите руки!.. Лежу в больнице!.. У меня ранение… диабет… стенокардия… Вы нарушаете мои права!

Следователь лишь головой качал, комментируя:

— Как тяжкое преступление совершать, про диабет и стенокардию не помнят, а как на нары по обвинению в убийстве — так сразу все болезни вспоминаются, права качают. Ничего, господин Бисеров, вы теперь будете долго лечиться в колонии на правах заключенного.

Бисерова и его племянника увели, а к Черновому подошла директриса антикварного салона и попросила:

— Я могу подойти к Стефану? Ненадолго? Пожалуйста.

А почему — нет? Он разрешил, правда, остался стоять рядом, интересно стало, что скажет ему эта женщина. Стефан к этому времени тоже поднялся на ноги и готовился к отправке в изолятор, директриса обняла его, потом отстранилась и погладила по волосам, подыскивая подходящие слова:

— Стефик, мальчик мой, сколько бы тебе ни присудили, я буду помогать, навещать, возьму на себя бизнес и не отдам дом твоей матери ни одной зубастой акуле. Обещаю: ты вернешься в свой дом, у тебя будут средства начать жизнь заново. Но мы еще поборемся. Я благодарна Зое, в свое время она меня просто спасла от голодной смерти, значит, не оставлю и тебя. Жалко, что ты попался, очень жалко…

— Вы понимаете, что говорите? — встрял Андрей Максимович.

— Да не хочу ничего понимать! — взвилась она. — Не хочу! Почему подонков развелось так много? Не вы ли виноваты? Почему мать Стефана поставили перед фактом: либо сядет лет на восемь за преступление, которого никогда не совершала, либо отдаст все, что есть, бандитам в креслах? Это что? Сделайте так, чтобы люди были людьми, а не зверьми, это регулируется элементарно: соблюдайте свои же законы, которые применяете к другим. И уберите лазейки, когда всякая дрянь с тугими кошельками легко обходит булыжники в судах, сделайте так, чтобы все получали по заслугам. Это же просто сделать! Тогда и будете требовать, а сейчас… отойдите! Раз не можете ничего изменить.

Ну, вот! А виноват Косой. Андрей Максимович некоторое время смотрел вслед пылкой женщине, негодуя про себя: ну, прям обвинитель! Но ее фигуру перекрыла спина Стефана, следователь окликнул его, тот повернулся.

— У меня вопрос, — приблизился к нему Черновой. — Ты хочешь, чтобы люди, загнавшие твою мать в угол, расплатились? (Сын Вольской избрал тактику ничего не говорить, пока не узнает зачем.) Скажи, Зоя Павловна уничтожила все собранные материалы на Кривуна и его сообщников или что-то оставила? Если сохранилась хотя бы часть, отдай мне, это поможет тебе во время суда. Да и я должен на что-то опираться, чтобы начать дело против них.

— А не испугаетесь?

Задел его мальчишка! Ну, да ладно, Андрей Максимович не злопамятный и фактически пообещал:

— Попробую.

— Мы хотели их обмануть, как обманывали они, поэтому сохранили все, что удалось маме достать. Материалы найдете в пуфике в комнате мамы, он стоит перед туалетным столом, ткань на нем надо распарывать.

И, не прощаясь, решительно пошел к выходу.

14 Ирония судьбы

Он приехал, как обещал, но поздно вечером, примерно в половине десятого. Аля, уложив детей, гладила белье в нижней гостиной, включив телевизор, чтобы как-то отвлечься от сегодняшнего изобличения. А мыслями то и дело возвращалась, потому что пережила потрясение и не могла отойти от шока, поэтому и заниматься ничем другим не было желания, кроме как тупой работой — глажкой. В гостиную заглянул Петя:

— Алика, заканчивай. Приехал дядя Андрей, хочет чаю и тебя увидеть.

Не было желания у нее ни с кем видеться, и говорить на тему Вольских тоже не было желания, а речь наверняка пойдет о них. По тому, как она выключала утюг, как двигалась в замедленном темпе, Петя заметил настроение упадка, взял ее за плечи, развернул к себе.

— Эй, ты чего нос повесила?

— Не знаю, само как-то… Осадок остался, так противно… Сколько плохих людей, и все собрались в одну кучу, чтобы перебить друг друга. Как их отличать, чтобы не встретить?

— Не ходить на охоту по злачным местам.

— Я и не хожу, как видишь. Не переживай, депрессии у меня долго не задерживаются, это так… Рубашки свои отнеси в гардероб и повесь сам, чтобы потом не искать и не долбить меня.

— Потом. Идем, у него что-то важное для тебя.

— Не арестовать меня приехал? — притормозила она. — За похищение?

Петя рассмеялся, обнял за плечи и увлек к выходу, убеждая:

— Я не дал арестовать тебя в прокуратуре, а здесь тебе точно нечего бояться. Давай, включай скорость.

С порога Аля равнодушно извинилась:

— Извините, Андрей Максимович, я не приготовила обещанный пирог. Но есть вчерашнее печенье, его тоже я готовила.

— Давай печенье, — согласился следователь, с интересом разглядывая ее. — Что, детка, тяжело?

— Вы мне? — как заведенная кукла, с ровной интонацией спросила Аля, хлопоча у плиты. — Нет, мне не бывает тяжело, я же не уголь добываю.

За сегодняшний день Андрей Максимович впервые и с удовольствием, искренне и заливисто расхохотался, будто она действительно сказала нечто очень смешное, а потом взял Алю за руки и усадил напротив себя: — Сядь, сядь. А теперь смотри фокус…

Он положил перед ней паспорт и водительское удостоверение. Она не знала, как реагировать, не верилось Але, что ее документы так просто вернулись, даже взять в руки не решалась, боялась, что растают в воздухе. Между прочим, никогда не задумывалась о том, что документы настолько важны, без них просто никуда! Тебя как будто не существует без маленькой книжечки, никуда не уедешь, ничего не докажешь, ты — никто. Надо было попасть в эти обстоятельства, чтобы оценить наличие паспорта. Все же Аля взяла в руки водительское удостоверение и робко улыбнулась:

— Мое… — Открыла паспорт и вздохнула: — Уф… Не верится, правда, не верится. Андрей Максимович, спасибо.

— Учти, я не имел права привозить, нужно еще соблюсти все формальности, но подумал, что это успеем сделать, да?

— Конечно, — кивнула она. — Мои документы вы забрали у племянника Бисерова? Это он их подобрал?

— Он, он. И решил воспользоваться. Выждал время, посчитав, что полтора месяца достаточно, запустил жену Алену, чтобы она взяла в течение одного дня потребительский кредит в нескольких банках на твое имя. Схема у них — туши свет, но не будем о ней. Показания дала жена.

— Практичный урод, — высказался Петя, сидевший рядом с Алей.

— Паспорт Тахир забрал еще в банке, — продолжил Черновой, — там-то он все формальности оформил. А водительские права при обыске в квартире Родиона, но тоже Тахир нашел, правда, уже с подачи Алены. Ты довольна? Можешь заниматься теперь братом и сестрой, все, что от меня зависит, я сделаю.

— Спасибо, — грустно вымолвила Аля, едва не плача.

Не нравилось ее настроение следователю, однако он за другим делом приехал, на данный момент более важным для него. Андрей Максимович еще ободряюще сжал руку девушки и сразу переменил тон на деловой, обратившись теперь к Пете:

— Хочу поговорить с тобой, но, так сказать, конфиденциально.

— Идемте в мой рабочий кабинет, — поднялся Петя.

Там действительно удобно, кабинет и рассчитан на присутствие людей, как бы все для этого и предусмотрено — кресла, столики, диван, ноутбук и другие вещи предназначены исключительно для работы и переговоров. Андрей Максимович давненько здесь не был, а потому сразу застрял перед стеной с кошмарным рисунком, но он, к удивлению Пети, пришел в восторг:

— Ух, ты! Это ж кто такую красоту изобразил?

— Сестра Алики Маша, все мои краски израсходовала, — ответил Петя, став рядом с ним. — Вы, правда, видите в этих уродцах красоту?

— М… это не столько красиво, сколько радостно… позитивно, как сейчас говорят. Здорово вписывается в твой сухой кабинет, делает его теплым. А почему уродцы? Ты просто красавец получился, одна улыбка до ушей… Но я тебя улыбающимся видел редко. И что, Маша так хорошо рисует?

— Она хорошо цвет чувствует — это редкое качество. А Миша — любитель литературы, причем той, которую даже взрослые редко читают, — ему «Войну и мир» подавай, недавно Алика у него вырвала Эмиля Золя, взамен дала «Отверженных» Гюго, там два тома.

— Головастик?

— Еще какой. Дядя Андрей, что вы хотели?

Андрей Максимович помрачнел, он попал в неловкое положение: понимал, что нужно рассказать Пете о проделках его матери, ведь мальчик не простит ему, если узнает из третьих уст. А с другой стороны, какие слова найти? В деликатных вопросах Черновой чувствовал себя слоном в посудной лавке.

— Я тебе расскажу, перед какой проблемой очутился… Нет, мы с тобой вместе очутились, а ты решишь, как мне поступить, ладно? Только по-честному…

Ехал сюда, монологи репетировал — куда там Шекспиру написать! А изложил суть за пять минут, вместил все и довольно легко это сделал, но не смотрел на Петю, только когда закончил, повернул голову… Что ж, другой реакции Андрей Максимович и не ожидал, то есть реакция, конечно, могла выражаться по-разному, но что творилось с парнем — понятно. Будто отгородившись от мира, он зажмурился, вероятно, чтобы ничего из услышанного не видеть, хотя не видел, разумеется. И сидел Петя не шевелясь, сосредоточившись на себе. Андрей Максимович дотронулся до его плеча и произнес виновато:

— Петя, прости… Я не думал, что тебе будет так тяжело.

— Да все нормально, дядя Андрей… Просто я сейчас пытаюсь понять, во мне эти сумасшедшие гены тоже есть?

— Я про гены ничего не знаю. Нет у тебя никаких генов, нет! Ты вырос хорошим мужиком, правильным.

Детская категоричность, ни на чем не основанная, но таков Черновой на самом деле, заставила Петю открыть глаза и увидеть человека, который заменил ему отца. И вдруг он перешел на «ты», чего никогда не было, Петя всегда держал дистанцию, а тут поломал ее:

— Скажи, дядя Андрей, а тебе она что сказала?

— Еще ничего. Я только назначил ей встречу, хочу послушать. По большому счету, ее действия квалифицируются…

— Да нет такой квалификации, не может быть, — перебил Петя, подскочил и заходил по кабинету. — Заказать ублюдку, чтобы он отправил жену сына в притон, где ее будут трахать сутками напролет, в наказание за то, что Алика приехала с двумя детьми ко мне… Это же так выглядит, правильно?

— С ее колокольни именно так, она же не знает, что дети не твои…

— И не надо ей знать. М-да… Если бы мне рассказали подобную историю, я ржал бы, не веря ни единому слову. А что от меня ты хочешь, дядя Андрей?

— Скажи, что мне делать? История вышла из-под моего контроля, потому что я ею не занимался, но именно я как бы обязан завести уголовные дела…

— Вот и заводи.

— Ты считаешь? Ведь Лора твоя мать.

— Да? Я этого не знаю, у меня никогда не было матери. Даже когда она жила с нами, была номинальной мамой, ей всегда было некогда, только отца пилить находила время. А тебе на фиг эти проблемы? Она же опасна для общества. Что ей еще придет в голову? Может, решит меня убить за непослушание? Или Мишку с Машкой утопить, считая их моими детьми? А если ей помешают соседи и Лора решит их поджечь? Что еще она способна выкинуть? Она же ненормальная. А если нормальная, это еще хуже! Я все сказал.

Как-то сразу Андрей Максимович ощутил усталость, будто навалилось нечто тяжелое на плечи, а еще домой ехать, с другой стороны, почувствовал и облегчение, в общем, двоякое состояние. Он засобирался, Пете разрешил не провожать его, дорогу-то знает. Спустившись вниз, Черновой поискал Алю и попросил закрыть за ним дверь, у выхода полюбопытствовал:

— А где наш принц без белого коня?

— Ник? Нарядился и ушел развеяться после сегодняшней экзекуции, драйва ему не хватает.

— Алика, там Пете не очень хорошо после моих новостей, ты зайди к нему… может, чаю принеси… какое-то внимание окажи чисто по-человечески, ладно?

— А что с ним? — изменилась в лице она.

— Да все нормально, переживет. Захочет — сам расскажет.

— Андрей Максимович, большое спасибо вам. — Аля, пришедшая в себя после обретения документов, обняла Андрея Максимовича. — Вы такой хороший! Я вас люблю.

— Да ладно тебе, я сегодня других мнений наслушался. Ну, бывай.

По совету следователя Аля побежала на кухню и, поставив на поднос чашки, заваренный чай, печенье и нарезанный лимон, понесла наверх. В кабинете Пети не было, она крикнула:

— Петя!.. Петь!.. Ты где?

— Чего тебе? — раздался голос недовольства из его комнаты.

Фактически разрешил войти, и Аля, не без труда открыв дверь из-за подноса в руках, встретилась с темнотой.

— Почему в темноте сидишь? (Он включил настольную лампу, оказалось, лежал.) Почему лежишь в темноте? Спать вроде рано.

— Думаю. А что это ты принесла?

— Чай. С лимоном. Будешь?

Поскольку Петя, подтягиваясь на руках, чтобы сесть, неопределенно пожал плечами, но все-таки принял положение полулежа, значит, согласился на чаепитие, и Аля налила две чашки. Одну сунула ему в руки, а он держал и не пил, глядя куда-то в стену напротив.

— Петь, ты чего? Было все как будто хорошо — и вдруг мрачность, депрессия. Что тебе сказал Андрей Максимович?

— Да так… — Наконец он сделал глоток чая. — Стыдно повторить.

— Стыдно? Тебе? А что такого ты натворил, что тебе стыдно?…

— Не я, — буркнул Петя.

Ого, тут психолог нужен. Аля сбросила домашние туфли, залезла на кровать, поджала под себя ноги, спиной облокотилась о стену и… поежилась. Форточка открыта, а на улице холодно, утром ей пришлось Петину куртку надевать перед поездкой в дом Вольской. Своих-то теплых вещей не захватила, думала, быстро все устроит и вернется, а вышло по-другому. Плед лежал в ногах, она взяла и укрылась, после потребовала:

— Рассказывай, что там у тебя… (Он, конечно, ни слова.) Знаешь, нет ничего страшнее смерти, ничего. Когда человек умер, ты не вернешь его, а все остальное можно переиначить, возвратить к начальной точке.

— Вернуть? Не получится. И не хочу возвращаться к изначальной точке.

— Ладно, не хочешь говорить — твое дело, но знай, я готова выслушать и помочь. Петя, паспорт я получила, ты обещал…

— Помню! — развеселился Петя. — Жениться обещал. Вот дурак.

— Но это же понарошку!

— Смешное слово «понарошку», детское. Ладно, завтра поедем в загс, сначала надо заявление подать.

— Ты мне не говорил про условия…

— Потом скажу.

Видя, что ему не особо хочется общаться, Аля встала, забрала у него чашку, поставила на понос… Собралась уйти, так как любое навязывание плохо отражается на отношениях, а потом легла рядом, накрыв себя и его пледом.

— А знаешь, я тоже полежу с тобой. Вдвоем думается легче.

Нахально отодвинув в сторону его руку, она уложила голову на плечо Пети, прижалась, как мышка. Он, конечно, обалдел, после минутной паузы еле выговорил:

— Алика… ты провокатор.

— Тсс, — приложила палец к его губам Аля. — Ты думай, думай…

Он мягко убрал ее руку и набрался смелости:

— Нет, сначала я должен сказать… Короче, тебя заказала Лора.

— Твоя мама? — приподнялась Аля, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Женщина, которая меня родила. Таким образом она хотела убрать тебя из моей жизни ради дуры Светика, от которой меня тошнит. Дядя Андрей приезжал советоваться, что с ней делать, наверное, заведет уголовное дело…

— Я могу написать заявление, что не имею к ней претензий…

— От тебя уже ничего не зависит, Банджо сдал ее, машина теперь сама по себе крутится.

Аля снова улеглась на его плечо, прижавшись теснее, сейчас ей нужно что-то сказать и одной фразой отрезать эту неприятную историю, выкинуть ее за борт, а на ум ничего толкового не приходило. Петя тоже думал о том же и сказал:

— Теперь ты знаешь…

— Ну и что? — опять приподнялась Аля, и пришли нужные фразы. — Ты же не она. Честное слово, я не понимаю твоих переживаний: сам не признаешь Лору матерью, а на каждый ее неосмотрительный шаг болезненно реагируешь. Освободись. Петя… я тебе совсем не нравлюсь или… у тебя ориентация другая?

Одним рывком он уложил Альку на лопатки и у самых губ прошептал:

— Ориентация у меня та самая…

После длиннющего поцелуя Алька попросила выключить свет.

А с утра начался новый отсчет, пасмурный день за окном вместе с туманом виделся солнечным, еще недавно неразрешимые проблемы затерялись во вчерашнем дне. Аля готовила завтрак, напевая, летая, вертясь как юла, после душа пришел Петя, и они целовались, стоя у плиты. Ник и застал их за этим занятием.

— О! О! О! — мрачно и вяло произнес он, беря оладью. — Я чувствовал, что этим кончится. Опять каша на завтрак? Фу! Лучше бы приготовили что-нибудь посущественней, чем стоять вот так.

— Маша! Миша! — позвала Аля. — Завтракать!

За завтраком Петя объявил свои условия:

— Будет торжественная регистрация, потом вечер в ресторане, поэтому держи карту… — положил он на стол банковскую карту. — Теперь ты можешь сама ездить, права вернула, вот и подбери платье, только чтобы не как кукла на чайнике. Элегантное. Я приглашу фотографов из двух наших глянцевых журналов, ты должна выглядеть на все сто. И детей соответственно случаю приодень.

— Зачем такие траты, Петя! — воспротивилась Аля. — Можно же просто расписаться.

— Можно, но не нужно. Я бы сам ограничился скромностью, но в этом городе ее не любят, все равно будут строчить в светской хронике фантазии, уж лучше с реальными фотографиями. Между прочим, я это делаю, чтобы к нам больше никогда не лезли ни Лоры, ни Светики, ни другие мартышки, для них это будет окончательная точка.

— Петька! — ужаснулся Ник, подавшись от него в сторону. — Ты что, женишься на Альке навсегда? Боже, я навредил своему лучшему другу, когда привел в его дом сумасшедшую многодетную мать-сестру. Боже мой! Стану паломником, уйду замаливать грех!

Ник постарался изобразить отчаяние, схватился за голову, а Петя остался бесстрастным, дополнительно огорошив парня:

— Поживем — увидим. Почему бы не поставить эксперимент? И не забудь, Алика, купить себе осеннюю одежду, холодно уже, а побегать тебе придется.

— У меня дома полно осталось одежды от мамы, мы с ней одного размера, а одевалась она очень хорошо.

— Но здесь-то ничего нет. Все, поехали в загс, мне же на работу! Ник, остаешься за главного, и не вздумай залечь на диван! С Машки глаз не спускай.

С самой кислой миной Ник наблюдал за детьми, которые измазались в сметане и меду, поедая оладьи. Поставив ладони на стол и оттопырив локти в стороны, он взялся за воспитание:

— Значит, так, чморики! Мишка топает читать книжку, а ты, Маша, запоминай, что нельзя! Без меня не трогай комп, ты уже видела, как он устроен, посуду не мой — машина есть, но ты в нее не лезь, убирать не надо, гладить — боже упаси!..

И так далее, что по ходу вспоминалось.

* * *

Туманное утро оказалось еще и промозглым, особенно у реки. Резко похолодало, люди еще не приспособились к переменам погоды, ежились, поднимали воротники, опускали носы в шарфы, у кого они были. Андрей Максимович выбрал сухой бугорок у самой воды, с ним пританцовывал Тахир, заложив руки в карманы куртки, оба смотрели, как водолазы цепляют тросы к автомобилю.

Это одно из самых глухих мест у реки, народ здесь практически не бывает, хотя находится недалеко — в пятнадцати километрах от города. Почти сплошные заросли и кое-где узкие проходы к речке не привлекали людей, к тому же слухи ходили, что облюбовали эти места бомжи с отморозками. Место показал племянник Бисерова, которого просветили в камере, сколько лет удастся скосить в результате сотрудничества со следствием. Оба — дядя и племянник — стояли в наручниках здесь же, наблюдая, как вытаскивают автомобиль.

— Идиот, — тихо процедил дядя. — Ты себе увеличил срок тем, что показал, где мы утопили автомобиль.

— Это же вы меня заставляли, дядя, — не глядя на Бисерова, сказал Родион. Не хотел он смотреть на живой упрек.

— Что? — У Бисерова от негодования задрожали обвислые щеки. — Негодяй! Не ты ли, сволочь, придумывал план?

— А вы докажите! Скрыли от меня, что хапнули четыре баула бабла в у.е. За дурачка держали, обещаниями кормили — дам пятьсот тысяч рублей. Куда бабло дели-то? Никому не достанется, да? Вам тоже, да?

— Радуешься, говнюк? Ничего, я тебя по-другому изничтожу… сволочь. Я все-таки юрист, хороший юрист.

— Хороший не додумался бы убивать руку, которая его кормит.

Бисеров отвернулся от племянника, унимая гнев, а так хотелось набить рожу родному племяннику, набить сильнее, чем это сделал Стефан.

А в это время, с трудом, пользуясь железными ломами, открывали дверцы автомобиля Кривуна. Вода схлынула быстро. На заднем сиденье находились три трупа… то есть нечто похожее на людей, ведь тела пролежали в воде полтора месяца. Вода их изменила.

* * *

Лора ходила по пустому коридору в нервном возбуждении: час прошел, час! А назначил встречу Черновой на два. Это как называется? Она решила подождать еще пару минут и… Появился Черновой в сопровождении трех человек, шагали, как вояки на плацу. Ну, хоть поздоровался, но, открывая ключом дверь, попросил подождать пять минут. Еще пять! Какое неуважение! Только из-за того, чтобы высказать Андрюше свое фэ по поводу его опоздания, она решила подождать пять минут… потом десять… Три парня вышли, а из кабинета раздалось:

— Лора, заходи!

Андрюша всегда смотрел на нее неотрывно, но сегодня не так, как раньше — любуясь, с восхищением и тоской. На протяжении долгого времени Лору подстегивали поклонники, без них — что за жизнь? Она хотела нравиться, старалась нравиться, однако по непонятным причинам к ней теряли интерес довольно быстро, кроме Андрюши, как ей казалось. Когда она приезжала, что случалось редко, то избегала встреч с бывшим мужем, из-за него — с сыном, теперь Петя ее в грош не ставит. А с Андрюшей виделась в кафе, например, чтобы узнать, как там они… брошенные ею мужчины. И всегда у Андрюши светились глаза особым блеском влюбленного, а сегодня в них лед и мрак.

— Я слушаю тебя, — сказала Лора надменно, как положено королеве, которую оскорбил холодный прием.

Черновой отодвинул ящик стола, достал оттуда синюю папку и аккуратно, словно это тонкое стекло, положил перед собой, а потом поднял холодные глаза на нее и спросил:

— Знаешь, что это? (Лора шевельнула плечиками, уголки ее губ съехали вниз, мол, не знаю и знать не хочу.) Это показания против тебя.

— Что-что-что? Что за чушь?

— Ты заказала Алику сутенеру по кличке Банджо. Он должен был похитить ее и засунуть в самый жуткий бордель, где работают девушки бесплатно, обслуживая садистов. Там колют им наркотики, живут девушки недолго.

— Ложь! Решил мне отомстить наконец? За то, что я когда-то не вышла за тебя замуж?

— У тебя мания величия, Лора, — на одной невыразительной ноте сказал он. — Миллион раз перекрестился, что ты не со мной. К сожалению, ты вляпалась по-крупному.

— Я хочу вызвать адвоката.

Однако под глазом Лоры жилка задергалась, зрение у Андрея Максимовича еще стопроцентное, и страх в зрачках лихорадочно поблескивал при всем ее королевском величии. Черновой сегодня чертовски устал, а тут с этой дамой предстоит разбираться, устало и выговорил:

— Да погоди ты с адвокатами, послушай пока. Банджо дал показания против тебя, ты заплатила ему довольно круглую сумму в евриках — ты щедра.

— Бред, — бросила Лора.

— Я всегда в подобных обстоятельствах слышу одни и те же слова, подбери другие, их много. На конверте твои и его потожировые следы очень хорошо сохранились, на деньгах тоже — это уже улика, протокол исследования также в этой папке. А еще есть запись… К твоему сожалению, Лора, Россия в техническом плане далеко продвинулась и во многих местах города установлены камеры слежения. Одна зафиксировала, как ты передаешь конверт Банджо, он ведь нам выдал место, где получал гонорар. Банджо, в свою очередь, отстегнул бармену, чтобы тот «не видел», как будут забирать девушку, жену твоего сына, на минуточку. Банджо и его сообщник пасли Алевтину, как только она зашла в бар, решено было действовать напором, за такие-то бабки чего не сделаешь. Видеокамеры и это зафиксировали. Мало того, был еще договор с Банджо, он сразу звонит тебе… ты же понимаешь, что мы имеем звонки с точностью до секунд и с вашим местоположением?

Лора резко встала, пыхнув:

— Я не хочу слушать эту глупость!

— Сядь, — гаркнул Черновой. — Отсюда ты пойдешь в следственный изолятор! А будешь строить из себя герцогиню, пойдешь в наручниках!

О, если бы стул не стоял рядом, бедная женщина упала бы на пол, но она плюхнулась на стул, замерев под чужим взглядом Чернового, который теперь продолжил в резких тонах:

— Так вот, в тот вечер Банджо позвонил тебе и сказал, где находится Аля. Ты ставишь в известность Светлану, та едет в бар и оттуда звонит Пете, а он не берет трубку. Светик шлет эсэмэску, ее твой сын прочел. Вам обеим нужно было, чтобы Петя увидел пьяную Алю в обнимку с неприятным типом! Разве можно после этого брать ее в жены? Фактически это и спасло Алю, Банджо точно выполнял твои пожелания, тянул время похищения. Только вот Петя хорошо знал, что Аля не пьет, и не поверил. Банджо подсыпал снотворного в стакан Алевтины, вода была газированной, поэтому девушка не почуяла вкуса препарата. Но Светлана еще и ошибку допустила: на радостях, что все удачно складывается, она назвала кличку проходимца, а Петя о нем имел некоторое представление. И рванул он в бар не для того, чтобы уличить будущую жену, а чтобы вырвать ее из лап Банджо. И повел себя как истинный мужик — дрался за свою женщину, отбивая ее у подонков.

Кажется, Андрей Максимович изложил полностью историю заговора и мог попить водички, чтобы смыть с души омерзение, вызванное интригой Лоры. Потом сложил на столе руки и уставился на нее, пронзая острым и беспощадным взглядом. Про себя Черновой решал, что еще говорить чудовищу, сидевшему с прямой спиной и гордо посаженной головой в шляпе, какие тронуть струны, чтобы запустить программы раскаяния, осознания своего проступка? Шокированная Лора подала голос, слегка охрипший, видимо, от ужаса перед наказанием:

— Что ты хочешь?

— Я? Хочу понять, что ты за…

Не договорил, потому что нет таких слов, способных призвать к человечности абсолютно бездушное существо. С «нечто» нужно разговаривать только сухим языком следователя:

— Если разобрать твой поступок с морально-этической позиции, то это махровая подлость. А с правовой — торговля людьми, по сути, ты продала Алику сутенеру в рабство, где девочки долго не живут, стало быть, это еще и покушение на убийство. И последнее: это сговор нескольких лиц… Знаешь, сколько лично тебе как организатору светит?

— Ты с ума сошел? — жалобно пролепетала Лора.

— Это ты с ума сошла! — сорвался Андрей Максимович на крик. — Дошла до преступления, потому что твои капризы должны удовлетворять все, кто как-то соприкасается с тобой. Значит, если мою Юльку полюбит мальчик, а его маме она не понравится, та тоже может договориться с ублюдками, чтобы мою дочь сунули в бордель? И это нормально с твоей высоты? Да я лично задавил бы такую тварь, как ты! И с чувством выполненного долга сел бы в тюрягу! Что ты о себе возомнила? По какому праву распоряжаешься людьми — кому жить, кому в борделе подыхать, кому на ком жениться? Ты кто?

— Послушай, Андрей, я не думала…

— Ха! Теперь у тебя будем мно-ого времени подумать. На нарах!

— А нельзя как-нибудь спустить на тормозах? — жалобно завыла Лора, что очень на нее не похоже.

— Нельзя. Не я веду это дело! Я не думал, что ты будешь фигурировать в нем, и отдал его парню, который хочет стать следователем, а он с нашими операми раскрутил. Если бы ты не связалась с форменным отбросом, который сдал тебя, я бы мог положить твое досье в ящик. Ради Петра, а не ради тебя пошел бы на должностное преступление. Но ты дура в абсолютной степени! Ты бы хоть кино про криминал посмотрела перед тем, как идти на сделку с Банджо, прошла бы хоть так ликбез. А теперь на суде он будет все валить на тебя, потому что ты к нему пришла, ты его спровоцировала, а не он вовлек тебя в преступление. Понимаешь это или до сих пор не доходит?

— Послушай, Андрей, я раскаиваюсь… А как же Петя? Я ведь ради его будущего…

— Петя в шоке от твоей выходки, — не стал слушать Черновой.

— Ты рассказал ему?! Как ты мог?!!

— Мог. Не закатывай мне истерик. Значит, ты будешь гадить, а я — убирать за тобой? Я не вправе обманывать Петра, он видеть тебя больше не хочет.

Лора сникла, достала платок из сумочки и всхлипнула, неожиданно в ее интонациях появились человеческие нотки:

— Я хотела, чтобы всем было хорошо… Что мне теперь делать?

Андрей Максимович откинулся на спинку кресла, опираясь руками о край столешницы, смотрел на нее в упор и видел стареющую женщину, прожившую свою жизнь, как персонаж из басни Крылова: пела и плясала. Доплясалась.

— Короче, Лора… — сказал он с горечью, — иди и ищи крепкого адвоката по уголовным делам. Лучшего адвоката найди или двух. Не факт, что они тебя вытащат из того дерьма, в котором ты по уши, но, может быть, что-нибудь придумают. Вместе со Светиком ищи, ее имя тоже всплывет на суде, правда, твоей не состоявшейся невестке нечего опасаться, наказание будет символическим, да и папа отмажет. А скандала ей не миновать. Но, может быть, история станет ей уроком, хотя… как показывает практика, зажравшиеся папины дочки ничему не учатся. Я пальцем не пошевелю, учти! Сама выбирайся из капкана, в который попала по собственной тупости. А теперь иди, иди, иди.

И пошла Лора к выходу, тяжело ступая, словно состарилась вмиг по воле злого колдуна, а он еще работал. Андрей Максимович готовился к серьезной встрече, завтра он идет в Управление Генеральной прокуратуры в данном федеральном округе. Нужно хорошо подготовиться, и у него есть с чем идти.

* * *

Не спал Илья Юрьевич Бисеров. В прокуренной камере на неудобных нарах не поспишь, да и контингент… желательно не смотреть на это быдло, серость, дешевку, отбросы. Только ночью и отдыхаешь, потому что не видишь окружение, а лежишь и думаешь. Мысли тоже не давали уснуть. Одним махом он пустил свою жизнь под откос! Да, жалел он, жалел. Как же соблазнился?

Зоя умела нести себя, не оскорбляя своим присутствием окружающих, всегда была независимой — в поступках, суждениях, бизнесе. Многих эта редкая черта раздражала, Бисерова тоже иной раз бесила, но он терпел, потому что Зоя платила, по-своему Илья Юрьевич любил ее, понимая, что между ними ничего интимного быть не может. Но что его лично поражало, к Зойкиной красоте прилагались завидные свойства: ее любила удача, она была изобретательна, от природы умна и, конечно, успешна. И все это досталось одному человеку, а ведь у Зои Вольской не было даже высшего образования!

Но пришло время негодяев, когда они вылезли из подполья, и Зоя столкнулась с трудностями. Не сдалась, что тоже выходит за рамки нормы в понимании Бисерова. С ослиным упорством она вела борьбу (скажите, пожалуйста!), но самое смешное, что выходила победительницей, Зоя вышла бы победительницей и в ту роковую ночь, если бы… не Бисеров Илья Юрьевич.

Когда он услышал о пяти миллионах, понял, что Кривун отдаст их — слишком много нарыла Зоенька. С этого момента в сознании произошел щелчок, соблазн заползал в каждую клетку, потому что в придачу к пяти миллионам прилагался бизнес Зои, ее великолепный домик… Соблазн! Илья Юрьевич мог все это прокрутить изящно, красиво, а получилось топорно.

— Все так и было! Все так и было! — почти неслышным шепотом произносили губы Бисерова, словно он читал заклинание, а может, в это время он разговаривал со следователем.

Тем не менее! Он сомневался до последнего. Потом был чудовищный расстрел. Но он увидел браслет и все понял, а потрясение осталось. Через время Зоя подскочила и помчалась смывать с себя кровь. Илья Юрьевич поднялся, сел на диван и смотрел на труп Кривуна, а в мозгу шевелились извилины, он реально чувствовал их движение.

— Очнулся? — бесстрастно спросила Зоя.

— Что ты наделала…

Сказать-то сказал, а сделать собирался то же самое, только с Зоей. И надо было поторопиться, Стефан наверняка вернется, кстати, неплохо бы ей узнать, что тайна раскрыта:

— Ты сделала сына убийцей…

— Я наняла киллера! — бросила ему она, собирая чехлы с кресел.

Он понял, зачем она их снимает, следы будет заметать, как — не знал, у него уже был готов собственный план. Осталось одно кресло с трупом, его Зоя не трогала, не желала прикасаться к трупу, а отнесла чехлы в подвальное помещение, так называемую подсобку. Едва она вернулась, он не преминул поинтересоваться, указав на Кривуна:

— А с ним что будешь делать?

Зоя придвинула кресло к камину, потом и развернула его, чтобы в поле зрения оставался и адвокат, закурила, сбросила пепел в топку, и только тогда он услышал ответ:

— Сейчас приедет мой помощник и увезет его. Потом пусть ищут. Я наказала Кривуна за всех.

У него не оставалось времени. Илья Юрьевич пистолет приготовил к действию во время ее отсутствия, навинтил глушитель и спрятал за полу пиджака.

— А свою смерть разыграла для кого?

— Какая разница? Поговорим о твоей доле…

— Мала твоя доля, дорогая, слишком мала.

Илья Юрьевич наставил пистолет на нее, чувствовал, как с висков стекал пот, и готовился выстрелить. Не решался. Он видел ее глаза, испуг — еще бы, ее губы зашевелились:

— Какая же я дура…

И выстрелил. Выстрелом он отрезал все, что было до этой минуты. И позвонил племяннику…

— Все так и было!.. — повторял он без конца на койке в камере.

Но чуть-чуть не так. Илья Юрьевич метнулся к баулам и успел их перенести в свою машину, которую оставил в переулке, чтобы Родион не соблазнился, как соблазнился дядюшка. А тут и племянник. Они уложили трупы трех мужчин на заднее сиденье авто Кривуна и отвезли к реке, Илья Юрьевич ехал на своем авто с баулами в багажнике, чтобы забрать племянника. Им предстояло проверить, не осталось ли следов, и увезти труп Зои туда, где состоялось свидание с Кривуном, там ее никто не нашел бы.

Вернулись, а у ворот стоит мотоцикл. Сдали назад, спрятались за кустами и ждали: по логике Стефан не мог долго оставаться в доме с убитой матерью. Самый разумный ход для него — объявиться здесь позже, днем например. А если не уедет, думал тогда Илья Юрьевич, его придется убить, так как Бисеров не смог бы объяснить никому, почему он жив и здоров, ведь Стефан мог рассказать об убийстве Кривуна. Уже светало.

Стефан уехал на мотоцикле, можно было не торопиться. К сожалению, ключ не подошел к двери рядом с воротами, Родион перелез через ограду и открыл изнутри. Они успели убрать предположительные следы племянника, как вдруг полная неожиданность — кто-то приехал! Оба ринулись из дома и услышали голоса, кажется, любовник Зои открывал железную дверь. Дядя и племянник забежали в подсобку.

Потом все случилось так, как говорил следователь Черновой. Перед выстрелом (пистолет-то с глушителем, никто не услышал) Илья Юрьевич отдал ключи от своего автомобиля Родиону и попросил перегнать машину во двор его новой недвижимости — купил неподалеку от Зои развалюху, чтобы построить там нечто приличное. Также попросил племянника срочно вернуться и стоять на стреме: если Ник с друзьями отчалит быстро, то Родиону предстояло вызвать «скорую», на этот случай подготовили легенду. Ели же они вызовут полицию, племяннику было приказано сматываться, и подальше…

И все усилия пошли прахом. Автомобиль так и стоит во дворе, полный денег, которые будут гнить вместе с железом. Ирония судьбы. Илья Юрьевич, с трудом ворочаясь на неудобном лежаке, плакал…

* * *

Две недели спустя праздничный ужин подходил к концу, постепенно гости разъезжались, собрались домой и Черновые, а Петя вышел проводить их.

— Вечер был великолепный, Петенька, — сказала жена Андрея Максимовича. — Твоя Алика очень красивая, а дети… дети чудо. Еще раз поздравляю, милый.

— Петька, — обняла его Юля, — вот уж не представляла тебя в роли папаши. Обалдеть! Ты всех убил наповал. Твои прежние подружки оделись в траур, это я тебе говорю.

Для всех легенда осталась прежней, действительно сразившей многих: у Петра двое детей — жесть! Да, бывшие подружки в трауре: кому теперь он нужен — если разведется, алименты будет платить на двоих!

— Дядя Андрей, забываю спросить, — вспомнил Петя, когда женщины уселись в такси. — Продолжение есть тому досье, которое собрала мать Стефана?

— Вчера мы задержали прокурора Джибуду, папу Светика, твоей бывшей подружки. Видел бы ты его… зрелище не для слабонервных. И это только начало! Моей группе поручили из Генеральной прокуратуры расследование, поскольку я выступил инициатором. Надеюсь, пусть не скоро, но начнут выпускать из колоний пострадавших.

— Здорово. Нет, это… Ты классный, дядя Андрей.

Андрей Максимович хлопнул его по плечу и буркнул:

— Смотри, чтобы на всю жизнь! Девчонка стоящая.

— Знаю, — сказал Петя. Он махал рукой вслед отъезжающей машине и вдруг понял, кого сам себе иногда напоминает — дядю Андрея! — Нет, мне не нравится…

— Что тебе не нравится? — взяла его под руку Аля.

— Я не нравлюсь иногда себе, я.

Она действительно выглядела изящно, изысканно, Петя остался доволен. Платье подобрала строгое, гладкое (ткань без узоров), по фигуре, с длинными рукавами, но открытыми плечами. Волосы убрала, открыв красивую шею, а к прическе сбоку приколола белые цветы. Ни серег, ни ожерелий, из украшений — бабушкина брошь из черных, серых и белых жемчужин, с черными и прозрачными алмазами на плече, вот и все украшательства. Петя обнял ее за талию, чмокнул в щеку, Аля в ответ обхватила руками его шею и, глядя в лицо, улыбаясь, призналась:

— А мне ты нравишься всегда.

— Я пришел к выводу, что ты мне тоже подходишь.

— Сегодня у меня самый счастливый день, не помню, когда такое было… Да, Петя, там осталось много нетронутой еды, я попросила официанток уложить все в контейнеры и коробки…

— Алика! — застонал он. — Зачем?! В нашем кружке это не принято.

— Это в вашем кружке, а в моем принято, — заспорила она. — Ты заплатил за банкет? Все, что на столе, — наше, Петя! К счастью, ты не знаешь, что жизнь может повернуться другим боком, мне это известно. Я никогда не экономила на еде и не буду, еда — это здоровье, но после гибели родителей не разбрасывалась деньгами тоже. И мне плевать, что скажут в твоем кружке. У нас дома куча народу, всех нужно кормить. На этом точка, Петя.

В качестве точки она приложила губы к его губам.

— Ребята, не двигаемся!.. Снимаю!

Щелк! Щелк! Фотограф за работой, нашел молодоженов у ресторана, между прочим, он, кажется, не присел, снимал и снимал. После съемки подошел и показал кадры Пете с Алей, восторгаясь:

— Классно! А снимки с детьми — это жесть! Терпеть не могу белый цвет, но в вашем случае — жесть! Все в белом, дети — маленькие принц и принцесса, и это не комплимент. Алика, вы фотогеничны до чертиков. Разрешите еще поснимать детей? Выберем время и… Кстати, вас тоже я бы поснимал.

— Насчет детей разговаривай с женой, — сказал Петя. — А насчет Алики… она не хочет.

— Слышали? — улыбалась Аля. — Петя сказал, я не хочу.

— М-м-м… жалко. Алика просто готовая фотомодель, у нас не хватает моделей с осмысленным лицом, умными глазами. Жалко.

— Моделей в моем доме не будет, уж извини, — заявил категорично Петя. — Кстати, я закажу тебе сегодняшние фото Алики и наши совместные с детьми, чтобы стены оформить. А сейчас извини, друг, нам пора… Черт, я опять напоминаю себе дядю Андрея.

— Ты напоминаешь сам себя, — держа его под руку, сказала Аля.

В зале ресторана было почти пусто. Маша плясала с Ником, бант болтался сбоку на волосах, она раскраснелась и смеялась, а Миша поедал торт за столом, кажется, он решил съесть максимальную порцию, пока сестра не видит. Но сестра увидела и мягко отняла у него вилку, присев рядом:

— Птенчик, хватит, а то плохо станет. Завтра будешь кушать торт, мы возьмем домой. Петя, нам не пора? Жаль, что этот день заканчивается.

Вызвали такси, загрузились в две машины, а дома Аля, переодевшись в халат, отправив детей спать, занялась распределением продуктов из ресторана — ничто не должно пропасть, а два друга попивали коньяк тут же, на кухне, закусывая деликатесами из коробок. Когда Аля ушла в душ, Петя поинтересовался, как дела у Ника на кастинге вдовушек.

— Шутить изволишь? — надулся Ник. — Я тебе притащил жену, правда, с прицепом, но тебя все устроило, чего ко мне цепляешься?

— Мать моих детей должна быть такой, как Алика, она никогда их не предаст. А к тебе я не цепляюсь, а интересуюсь. Ты же мой друг, к тому же я в долгу перед тобой — за Алику. И, Мишку с Машкой. Знаешь, когда вы все тут собрались, меня выбило из привычного ритма, а однажды вас никого не было… и тут стало так пусто… Мне это не понравилось. Вы как часть меня после всех историй, поэтому мне интересно, как ты?

— Да никак. Тетки ко мне цепляются, но они не Зоя. Она была ухоженной, умной, красивой… а эти… не то! Бабы с базара. Теперь думаю… наверное, Зоя не была мне безразлична, но это я понял сейчас, когда ее не стало. Знаешь, все надо понимать и делать вовремя. Когда вы едете в Алькин город?

— Послезавтра. Дядя Андрей обещал, что там у нас не возникнет проблем при оформлении опекунства. А вы с соседкой присмотрите за детьми.

— Отлично. Нет, правда, здорово. Главное, чтобы Машка не разнесла квартиру соседки и твою. Н-да, Петька, ты молоток, у тебя теперь все будет… будет красиво. А я бы так не смог, я… н-да, работу надо искать…

— А давай, когда приеду, попробуешь со мной потрудиться? Мне помощник не помешает, тем более тебе можно доверять.

Вернулась Аля, теперь Петя помчался в душ. Она положила кусочек торта на тарелку, попробовала и вынесла вердикт:

— На банкете не притронулась, меня все время отвлекали. Торт был очень красивым, но сказать, что это нечто… не-а.

— Согласен, ты готовишь лучше.

— Но не все. Ник… Если бы ты знал, как я тебе благодарна за то, что ты привел меня к Пете.

Он поднялся с места, замахав руками:

— Ой, ой, да хватит, — забрюзжал, растягивая слова и одновременно уходя к себе. — Все меня благодарят, всем хорошо, а мне… почему-то не очень. Но я научусь понимать и все делать вовремя.

О чем он бубнил, для нее осталось загадкой, перепил, видимо. Но вернулся Петя, и Аля сразу забыла про Ника. Как замечательно, когда странная история заканчивается поцелуями.

Примечания

1

Животных (англ.).

(обратно)

Оглавление

1 Мир прекрасен — это факт!

2 Да, мир прекрасен, но не для всех

3 Пиф-паф! Ой-ой-ой…

4 И еще с прицепом

5 Суровые будни

6 Где логика?

7 Лгунья, воровка, аферистка

8 Конфликты интересов

9 Очнулся и сказал…

10 Тени превращаются в людей

11 Гостям не всегда рады

12 Общая картина написана

13 Первая, вторая, третья…

14 Ирония судьбы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg