«Человек без лица»

Человек без лица (fb2) - Человек без лица (пер. Наталья Анатольевна Калинина (переводчик)) 651K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джон Юджин Хейсти

Джон Юджин Хейсти Человек без лица

Уиллетс (население — 22 тысячи) — административный центр округа Вио, расположенный в богатом сельскохозяйственном районе.

Во времена поселенцев город был одним из продовольственных пунктов на пути перегона скота и название свое ведет от торгового форта, некогда принадлежавшего Джею Уиллетсу.

Позже Уиллетс взял себе компаньона, и совместное их дело стало называться «Торговое общество Уиллетс и Уэллер». Его прямое продолжение — большой современный универсальный магазин «Уэллер», расположенный на Мэйн-стрит, в центре делового и торгового района Уиллетса.

Уиллетс — город школ. Блестящей репутацией пользуются три начальные и одна средняя школа. За пределами города находится Уиллетский государственный педагогический колледж. В Уиллетсе нет нуждающихся, нет трущоб, а количество преступлений фактически равно нулю.

В городе несколько парков и общественных заведений, большая библиотека, принадлежащая колледжу и городской администрации, и превосходная больница «Уиллетс дженерал госпитал», к которой несколько лет назад был пристроен корпус «Уэллер мемориал винг», на тридцать коек, с аптекой и превосходно оборудованной хирургической.

Уиллетс обслуживают ежедневная газета «Пресс Энтерпрайз» и независимая радиостанция УЛТС.

Из «Бюллетеня Уиллетской торговой палаты».

ГЛАВА I

Жестокое, бесчеловечное убийство случилось прямо среди бела дня. Пит Маркотт наблюдал его с расстояния не более ста ярдов. Он видел убийцу и его жертву и точно заметил время: 12 часов 58 минут 22 секунды пополудни. Позднее вопрос о времени стал кардинальным вопросом всего дела.

Пит и Хоби Хобарт подъехали к радиоцентру около часа дня. Моросил мелкий холодный дождик, и когда Пит открыл дверцу машины, на него пахнуло запахом сырости леса. Поодаль от дороги к мокрой лужайке жалось одноэтажное здание радиоцентра, кажущееся еще меньше из-за высоких антенн. Когда Пит купил УЛТС, кто-то сказал ему, что радиоцентр был построен именно здесь, за городом, у ручья Вио, так как для радиотрансляционных устройств необходимо открытое пространство.

По ту сторону дороги земля была покрыта толстым желто-багряным ковром увядающей осенней листвы, кое-где еще сохранявшейся на оголенных ветках деревьев. Подлесок был вырублен, но ниже к ручью начинались заросли кустарников, опутанных стелющимися растениями. На скамейке съежился человек в желтом плаще и надвинутой на лоб мягкой фетровой шляпе. Монотонно моросящий дождь придавал картине унылый вид.

Захлопнув дверцу машины, Хоби указал рукой на лужайку:

— Это Вио Крик Пикник Граундс.[1] Летом здесь чудесно.

Хоби отвечал за состояние программ и был ведущим диктором на УЛТС, а до того, как Пит приобрел станцию, — ее директором. Его полное имя было Глен Тайлер Хобарт, но все называли его просто Хоби. Раньше он был звездой футбола и капитаном команды боксеров Уиллетского государственного педагогического колледжа, а после его окончания стал спортивным комментатором «Морнинг пресс». Когда «Пресс» слилась с «Ивнинг Энтерпрайз», Хоби взяли на УЛТС, которой в то время совместно владели «Энтерпрайз» и Уэллеровский универсальный магазин.

Хоби — высокий блондин, волосы зачесывал назад и носил густые бачки. Лицо у него было продолговатое, с полными губами и бегающими голубыми глазками. На нем была шляпа с плоской тульей и верблюжье пальто с поясом. Ни он, ни Пит не сказали ни слова о сидевшем на скамейке человеке.

К зданию радиоцентра вела хрустящая, усыпанная гравием дорожка. Дверь открывалась прямо в кабинет старшего механика — маленькую, мрачную комнатку, где находилось бюро, заваленное грудой папок оливкового цвета, два стула и стол, на котором лежали последние выпуски радиопрограмм и журналов по радиоделу и радиорекламе.

Сняв пальто, Хоби остался в вельветовом темно-красном пиджаке и кирпичного цвета джинсах с темно-коричневой строчкой. С лацкана пиджака свисала на серебряной цепочке маленькая золотая боксерская перчатка.

— Пэт Микин, старший механик, сейчас у главного контрольного щита, — сказал он, — но он придет сюда, как только явится сменщик.

Пит кивнул и бросил взгляд на стенные часы над столом. Это были точные часы с вращающейся стрелкой секундомера. Они показывали 12 часов 58 минут 20 секунд. Позже Пит установил, что ему понадобилось ровно две секунды для того, чтобы медленно подойти к окну и выглянуть на улицу.

Сквозь исхлестанное дождем стекло он заметил, что теперь на лужайке для пикников было два человека: тот, в желтом плаще, и другой, в синем костюме. И вдруг Пит увидел, как Синий Костюм схватил второго за воротник и стащил его со скамьи. Все остальное случилось прежде, чем на мгновение остолбеневший Пит успел прийти в себя.

Зажав в одной руке воротник своей жертвы, Синий Костюм поднял другую, сжимая в ней что-то, похожее на дубинку или клюшку. Рука с зажатым в ней предметом резко опустилась на голову человека в плаще, который лишь слегка вздрогнул и взмахнул руками. Синий Костюм ударил еще раз, потом отпустил свою жертву, и человек в плаще мешком упал на скамейку и соскользнул на землю. Склонившись над ним, Синий Костюм нанес еще удар.

Секунду спустя Пит бросился к двери, на ходу зовя Хоби. Миновав половину дорожки, он услышал позади его шаги. Тем временем человек в синем костюме уже отошел от скамейки. Как ни странно, он не бежал, а просто спокойно и медленно уходил в сторону ручья. Пит заметил, что это был низкий, плотный мужчина с широкими, могучими плечами, которые слегка сутулил при ходьбе. Он исчез в кустах в то самое мгновение, когда Хоби, тяжело дыша, догнал Пита.

Тот, другой, лежал на земле с закрытыми глазами, и дождь падал ему на лицо. Оно не выражало страдания, а лишь усталость немолодого человека. Кровь от раны расплылась по щеке и капала на мокрые листья. Шляпа упала, обнажив волосы, когда-то огненно-рыжие, а теперь почти пепельно-серые. Под сбившимся тонким плащом был поношенный серый костюм, казавшийся слишком большим для хилого тела. Человек еще дышал.

Пит опустился перед ним на колени и, не поднимая головы, сказал Хоби:

— Сходите позвоните в больницу и в полицию.

Он слышал, как прошуршали листья под ногами Хоби, потом стало тихо, только дождь что-то шептал и раненый дышал быстро и прерывисто. Пит всмотрелся в его лицо. В нем было нечто такое, что Питу случалось видеть и раньше в лицах людей, много странствовавших, привыкших к дальним путешествиям и пустынным уголкам земли. Мужчина лежал, широко раскинув руки, и Пит заметил, что на левой руке у него не хватает второго пальца.

Вдруг веки умирающего задрожали и открылись. Глаза у него были мутно-синего цвета. Пит не мог понять, видят ли они. Старик зашевелил губами и пробормотал что-то похожее на «пятьдесят два». Потом тяжело задышал, и Пит склонился над ним, так как губы старика снова зашевелились, силясь выговорить какие-то слова. Они получились ясными и отчетливыми: «Рита… Рита Брайэнт в безопасности».

Его дыхание стало ровным, почти спокойным. Слабый, прерывистый вздох, другой, еще слабее. И все кончилось.

Полиция прибыла раньше «Скорой помощи». Машина полицейского патруля с воем свернула на обочину дороги и, заскрежетав тормозами, остановилась. Из машины вышли двое полицейских: один — толстый, с седыми усами, очевидно, старожил в полиции, другой — молодой, не старше двадцати двух лет. Пожилой назвался Джеком Мэттисоном, а его товарищ — Диком Уолдроном.

Пит сообщил им все, что видел, — теперь, казалось, и не о чем рассказать, — и младший, Уолдрон, спустился к ручью по пути, которым ушел убийца. Мэттисон же начал задавать Питу вопросы и ответы его записывал в черную потрепанную записную книжку.

— Как, вы сказали, ваша фамилия?

— Пит Маркотт.

— Скажите по буквам.

Пит сказал.

— Адрес?

— Я остановился в отеле «Уиллетс».

— Где вы находились, когда все это произошло?

— Я уже говорил вам, что сначала вон там, в здании радиоцентра, а потом здесь.

— Так вы тот самый Маркотт, который купил УЛТС?

— Да.

— Что вы говорите! Как же это я вас не узнал! Когда вы купили станцию, ваше фото напечатали в газете. УЛТС — моя любимая программа. Я все время ее слушаю.

Пит не знал, что ответить, и просто сказал «спасибо».

— Теперь давайте разберемся, — продолжал полицейский. — Вы сказали, что видели, как тот, в синем костюме, трахнул старика. А вы заметили, откуда появился этот тип?

— Нет, не заметил. Но перед тем как мы вошли в здание радиоцентра…

— Минуточку. Кто это «мы»?

— Глен Хобарт и я.

— О, Хоби Хобарт! Так вы были с Хоби?

— Да. Когда я вышел из машины, то заметил на скамейке старика. Больше никого не видел, но я и не очень приглядывался. Тот, в синем костюме, мог быть где-то поблизости, а может, он появился позже.

Сделав весьма пространную запись, полицейский офицер спросил:

— А этот, в синем костюме, как он выглядел?

— Такой низенький, плотный. Ростом что-нибудь около пяти футов восьми дюймов, весом же примерно сотни две фунтов. Немного сутулится, будто работает за столом или верстаком.

— А вы не обратили внимания на цвет его волос или глаз? Может быть, у него на лице были какие-нибудь шрамы или родинки?

— На нем была серая фетровая шляпа, так что волос я не мог разглядеть, да и лица тоже. Он все время был ко мне спиной.

Мэттисон старательно и медленно записывал. Он отвлекся лишь для того, чтобы спросить:

— А вы опознали бы его при встрече?

Подумав немного, Пит ответил:

— Не знаю. Разве только по фигуре.

Мэттисон снова углубился в свои записи.

— Может, еще что вспомните?

— Нет, кажется… Хотя да! Ну конечно! Перед самой смертью старик сказал что-то похожее на «пятьдесят два». Но я не ручаюсь, что именно это. Он бормотал едва слышно. А после сказал, что Рита Брайэнт в безопасности.

Взгляд Мэттисона скользнул в сторону Пита.

— Кто, сказал он, в безопасности?

— Рита Брайэнт.

— Вы уверены, что именно она?

— Да, это имя я слышал абсолютно отчетливо.

Казалось, Мэттисон был в недоумении, однако продолжал записывать. Подошел Хоби. Он уже облачился в свое верблюжье пальто, плечи которого покрылись бисеринками дождя. Мэттисон взглянул на него и, улыбаясь, спросил:

— Вы Хоби Хобарт? Я Джек Мэттисон. Держу пари: с тех пор как вы вышли в эфир, мы не пропустили и полдюжины ваших хэппи-таймов. Можете считать меня своим болельщиком.

— Не зарекаюсь, что мне не понадобится друг в полиции, — с улыбкой сказал Хоби. — Воистину рад познакомиться с вами, Джек.

Улыбка его исчезла, когда он перевел взгляд на тело.

— Да, конечно, неприятно, — сказал Мэттисон. — Вы можете что-нибудь нам сообщить?

Хоби не отрывал взгляд от трупа.

— Очень немногое, — медленно ответил он. — Пит и я были вон там, в радиоцентре. Пит смотрел в окно. Вдруг он крикнул, чтоб я шел за ним, и выскочил на улицу. Я бросился следом. Сначала увидел на земле этого беднягу. Он истекал кровью. Я побежал на станцию звонить в полицию. Кажется, это все. На меня ужасно действуют такие вещи.

Он повернулся, сделал несколько шагов в сторону ручья и остановился спиной к остальным. Мэттисон наклонился к Питу:

— Я понимаю, что с ним делается. Помню свой первый труп: парень попал под поезд. А вы как будто привыкли к таким картинам… — К нему снова вернулась прежняя оживленность. — Мистер Маркотт, я хотел спросить у вас: старик не сказал, кто его ударил?

— Нет, — ответил Пит.

Мэттисон снова сделал запись, с минуту изучал свои заметки, потом захлопнул книжку.

— Теперь вся остановка за медицинским экспертом. Вероятно, комиссар сам захочет с вами побеседовать. Вас тогда известят. А сейчас нет нужды торчать под дождем. Идите по домам. — Полицейский офицер Мэттисон был добрым малым.

И Уиллетс был добрым городом.

Питу Маркотту он понравился с первого взгляда.

Был тихий сентябрьский день, и клены, выстроившиеся в ряд по обе стороны дороги, пылали багровыми и оранжевыми красками, а небо было таким чистым и прозрачным, что казалось, вот-вот зазвенит, только коснись его. До этих пор Уиллетс был всего лишь населенным пунктом на карте автотрасс, маленькой точкой, поставленной рукой Клиффа Бегли. С первого взгляда Пит проникся симпатией к городку, к его аккуратным домикам, опрятным газонам, чистым витринам магазинов. Сразу же за городом начинались поля, мягкими волнами убегающие к горизонту. Уже в день приезда Пит понял, что это было то, о чем он мечтал, подписывая заявление об уходе в обитой красными панелями конторе «Маркотт Шиппинг Кампэни» в Байе.

Пит приходился дальним родственником Маркоттам. Впрочем, работать к ним он поступил не из-за родственных связей. Окончив небольшой университет на Востоке, Пит решил посмотреть мир. Он был небогат, и единственное, что мог предпринять, — это наняться на судно. По воле случая он попал на судно компании «Маркотт Лайн».

Пять лет провел Пит на грузовых судах, лязгающих, пропахших запахами трюма и горячего масла. В памяти его сохранились лишь смутные воспоминания о шумных портовых кварталах с их переполненными бистро и жалкими ночлежками. Потом, когда умер один из служащих конторы Маркотта в Гавре, Пита взяли туда клерком. После целого ряда поощрений и перевода в Амстердамскую контору на должность одного из двух помощников управляющего он занял пост управляющего конторой в Байе. За те двенадцать лет, что Пит проработал в пароходстве «Маркотт Лайн», он провел в Америке не более четырех месяцев, причем бывал только в Нью-Йорке.

Он не знал точно, когда впервые ощутил потребность вернуться на родину и остаться там навсегда.

Но его тянуло домой, и с каждым днем все сильнее. Он устал от чужой речи, от чужих обычаев и манер, устал постоянно чувствовать себя чужим. Он хотел жить жизнью, которая близка ему и в которой он мог участвовать сам. Он мечтал стать частицей американского общества и выполнять любую работу в любом уголке страны.

Так, ничего еще для себя не решив, он уволился и уехал в Нью-Йорк. На третий день своего пребывания в городе заглянул в бар на 52-й улице за углом Мэдисон-авеню и увидел у стойки Клиффа Бегли. Когда-то Клифф работал радиооператором в компании «Маркотт Лайн». Он и Пит плавали вместе на борту «С. С. Альфы», да и после, когда Пит работал в Амстердаме и Гавре, они частенько виделись. Теперь Клифф, кажется, был связан с какой-то крупной радиосетью и что-то делал на телевидении. Пит так и не узнал всех подробностей — слишком много новостей накопилось у них за те несколько лет, что они не виделись.

Совершенно случайно Пит обмолвился о причине своего ухода из «Маркотт Лайн», и Клифф сказал:

— У меня есть кое-что как раз для тебя. Я слышал в отделе координации, что продается прелестная маленькая радиостанция. Огромные возможности. Радио — перспективная штука. Громадные преимущества по сравнению с телевидением. Знай сиди себе да слушай.

Клифф веселился. Одна мысль о том, что такой уравновешенный парень, как Пит, будет владеть маленькой станцией в провинциальном городке, предназначенной развлекать праздное общество, представлялась ему очень забавной. Но Питу она не показалась забавной. На следующий же день он позвонил Клиффу и попросил его разузнать об этой станции подробнее. Две недели спустя Пит уже вел переговоры о покупке.

Уйма времени ушла на формальности. Необходимо было получить разрешение от Федеральной комиссии связи. А так как у станции было два владельца: «Уиллетс пресс энтерпрайз» и Уэллеровский универсальный магазин, вести переговоры пришлось с несколькими лицами. Это были: Мэтт Камерон, издатель единственной уиллетской газеты, Харви Диркен, управляющий земельными владениями Уэллеров, и Бен Фэксон, директор Уэллеровского универмага.

Вступая в деловые переговоры, Пит всегда исходил из того, что ему предстоит столкнуться с противниками. Само собой разумеется, каждая сторона стремится к выгоде. Усвоив эту истину, Пит принимал все меры для того, чтобы преимущество оказалось на его стороне. Впрочем, его методы не были ни грубыми, ни деспотичными. Напротив, еще работая в «Маркотт Лайн», он не только сохранил, но еще больше укрепил дружеские связи с клиентами. Просто он занимался изучением сильных и слабых сторон тех, с кем ему приходилось иметь дело, и старался, не затрагивая сильных сторон, направлять все усилия на эксплуатацию слабостей. Вот и теперь он занялся именно таким изучением трех джентльменов, чье согласие должен получить, дабы вступить во владение УЛТС.

Мэтт Камерон начал карьеру наборщиком в доживающей свой век старушке «Энтерпрайз». Он проложил себе дорогу к месту владельца газеты, серьезно упрочив ее положение в обществе и добившись слияния с другой городской газетой, «Дейли пресс». Мэтту было шестьдесят лет или, около того. Это был долговязый, костлявый джентльмен с характером прямым и агрессивным, но, впрочем, был способен рассуждать логически и, убедившись в своей неправоте, сам в ней признавался.

Харви Диркен являл полную противоположность Камерону. Будучи президентом самого большого в округе банка, «Фармерс Траст Кампэни», Харви, естественно, пользовался репутацией удачливого бизнесмена. Но существовала еще одна сфера деятельности Харви — интеллектуальная. Вот уже много лет он был председателем правления Уиллетского государственного педагогического колледжа, и то, что этим заведением руководил именно Харви, ни для кого не являлось секретом. Это был плотный, чуть ниже среднего роста мужчина с добродушным лицом и серебристыми волосами, слегка уже начинавший лысеть. Харви был вежлив со всеми без исключения — возможно, потому, что и с ним все были вежливы. С Харви не спорили. Ему предпочитали льстить и не выступать против него открыто.

Третий член этого триумвирата поставил Пита в тупик. Фэксон, внешне похожий на неудачника-фермера, с трудом мог произнести правильную фразу. Порою же просто казалось, что ему не под силу понять то, о чем идет речь. Однако из всех трех именно он оказался самым дотошным. Переговоры с этими тремя джентльменами длились много дней, но, когда в конце концов все противоречия были улажены, Питу показалось, что вместе со станцией и кредитом в банке Харви Диркена он приобрел трех истинных друзей.

Они приглашали его к себе обедать. Харви Диркен предложил его кандидатуру в члены университетского клуба. На ленче в клубе бизнесменов Мэтт Камерон представил его как нового владельца УЛТС. Скоро все стали называть его просто Питом. Штат станции встретил его очень дружелюбно.

Подписав последний договор и формально вступив во владение УЛТС, Пит пригласил в свой кабинет Хоби. Тот вошел развязной походкой, плюхнулся в кресло, закинул ногу на ручку кресла и спросил:

— Что вы хотели, шеф?

Накануне Пит кое-что бегло набросал в блокноте. Он помнил смысл своих заметок, однако, прежде чем заговорить, заглянул в них.

— С того дня, как я приехал в Уиллетс, я не пропустил ни одной передачи УЛТС. Так вот, мне бы хотелось кое-что изменить.

— Да? А что именно? — полюбопытствовал Хоби.

— Ну, к примеру, эта орда дикарей, которая выходит в эфир в семь утра…

— «Ранние пташки»?

— Да, да. Их надо выкинуть.

Казалось, Хоби был в недоумении.

— Почему?

— Это пошлятина.

— Послушайте, Пит, но ведь они приносят уйму денег. За них платят наши клиенты. За первые полчаса «Домашняя сыроварня», за следующие — «Федеральные финансы».

— Мы придумаем что-нибудь получше. Думаю, заказчики не будут возражать. Еще, мне кажется, мы вполне обошлись бы без этого «Часа для домохозяек» Бегти Блайз.

Физиономия Хоби выражала явную растерянность.

— Пит, но ведь это же самая популярная передача. Каждая домохозяйка в радиусе пятидесяти миль слушает ее. Количество отзывов просто потрясающее: мы получаем тысячи писем.

— Разве нашей основной задачей является поощрять женщин писать нам письма?

— Но неужели вы не понимаете?.. — Хоби замолчал, подбирая более мягкие слова. — Послушайте, Пит, прежде чем принять окончательное решение, почему бы вам не поговорить с самой Бетти Блайз, посмотреть кое-какие письма?

— Я его уже принял, Блайз мне не нужна и эти «пташки» тоже. Можете выплатить им двухнедельное жалованье и рассчитать их.

— Сказать, что вы увольняете их?

— Разумеется.

— Ладно! — Хоби не старался скрыть недовольства, которое звучало в его голосе. — Ладно. Но кое о чем вы, очевидно, не подумали. Вы выбрасываете из программы по два часа каждый день. А чем вы их заполните?

— Вероятно, музыкальными записями, — сухо ответил Пит. — Мы транслируем их по шестнадцать часов в сутки. Надеюсь, слушатели смиренно проскучают еще два часа. Этим мы убьем еще одного зайца: я хочу превратить УЛТС в станцию новостей. Хочу, чтоб она как можно подробней освещала новости, как это, к примеру, делает дневная газета. Я знаю, сразу справиться с этой задачей мы не сможем, но можно начать с вашей восьмичасовой сводки и постараться сделать ее более содержательной. Вы бы могли кое-что прокомментировать.

Хоби уставился на стенку и, помолчав, спросил:

— Все?

— Пока да.

Хоби встал и направился к двери.

ГЛАВА II

Через день-другой к Хоби вернулась его обычная жизнерадостность. Он больше не высказывал неприязни по отношению к Питу, не спорил с ним. Когда они оба подъехали к студии в день убийства, Хоби выразил полное согласие с замыслом Пита превратить УЛТС в станцию новостей.

— Между прочим, шеф, — сказал он, — до того, как стать директором, я был репортером.

Таким поворотом событий Пит был доволен. Ему хотелось привлечь Хоби на свою сторону. Пит решил изменить программу только по зрелому размышлению. Он не переоценивал ни своих способностей, ни знаний и привык к любому решению подходить медленно и осторожно. Но, приняв то или иное решение, оставался верен ему.

Этих правил он придерживался и в мелочах. Получив две недели назад приглашение на званый обед, он решил, что для такого случая необходим смокинг. С тех пор на различных званых вечерах он видел, что смокинга здесь никто не носит, однако принятому однажды решению оставался верен. Он был прав, другие — нет. На сей же раз его консерватизм имел и более глубокие основания, ибо приглашение исходило от Агнес Уэллер, владелицы Уэллеровского универмага, который был основным клиентом УЛТС. Пит еще не встречался с миссис Уэллер. И то, что он предстанет перед ней в первоклассной форме и произведет на нее хорошее впечатление, сулило не только светский успех.

Теперешний универсальный магазин был некогда краеугольным камнем города. Много воды утекло с тех пор, как Генри Уиллетс и Дейв Уэллер открыли лавку на том месте, где в ту пору был лишь привал для гуртовщиков, перегонявших скот. Город унаследовал свое имя от Генри Уиллетса, однако начатое дело продолжили только Уэллеры. Они скупали и перепродавали земли, пускались во всевозможные предприятия, сколотив таким образом немалое состояние, которое теперь принадлежало мисс Уэллер.

Сама она не участвовала в переговорах о передаче станции, считая, что интересы универмага будут соблюдать благодаря обходительности Харви Диркена и упорству Бена Фэксона. Позже, когда дела были улажены, она послала Питу приветливую записочку следующего содержания:

«Теперь, когда все споры пришли к концу, думаю, настало время познакомиться. Я даю обед для своих старых друзей, но рассчитываю приобрести и нового, то есть Вас. Среда, ноябрь, 15, 8 часов вечера».

Вот тогда Пит и принял решение о смокинге.

Он не надевал его с тех пор, как покинул Байю, и брюки стали слегка свободны в поясе. Он потерял несколько фунтов в весе, прежде чем ему удалось привести в порядок дела на станции. Осматривая себя напоследок в зеркале, он заметил, что загар начал бледнеть. Что же до остального, то он увидел высокого человека с холодными серыми глазами, в уголках которых собрались едва заметные морщинки, с довольно-таки крупным носом и строго, но изящно очерченным ртом.

Пит надел пальто и, выходя из своей комнаты, услышал, как хлопнула дверь лифта. Он крикнул: «Вниз!» — и лифтер подождал его. Выйдя из лифта, Пит увидел, что было только двадцать минут восьмого. В записке мисс Уэллер было указано восемь часов. Оставалась еще уйма времени. Он направился к киоску, бросил «добрый вечер» блондинке, которая ответила ему: «Хэллоу, Пит», купил пачку сигарет и номер «Пресс Энтерпрайз». Ему вдруг пришло в голову, что газета должна непременно сообщить об убийстве на Вио Крик Пикник Граундс. Оно случилось в час, а газета никогда не выходила раньше трех тридцати или четырех.

Пит уселся в кресло и развернул газету. Ему сразу же бросился в глаза заголовок: «Разногласия в Совете по поводу новых автобусных линий». Статья занимала почти всю первую страницу. Там и сям пестрели заголовки: «Столкновение автомобилей на перекрестке Мейн- и Пост-стрит, раненых нет», «Баскетбольная команда колледжа рассчитывает на очередную победу», «Таинственный предмет в небе, наблюдаемый в восточной части округа, оказался метеорологическим шаром-зондом». И ни слова об убийстве.

Пит перелистал остальные страницы, бегло проглядел все колонки. Еще раз перелистал газету, теперь уже перечитывая каждый заголовок внимательно. Сообщения не было. Он открыл первую страницу, чтобы посмотреть число. Ведь по ошибке он мог взять и вчерашнюю газету. Число было сегодняшнее, 15 ноября.

Итак, газета проворонила происшествие, и это открытие доставило Питу удовольствие. Через тридцать минут в эфир выходит Хоби с восьмичасовой сводкой новостей. Значит, УЛТС представилась возможность продемонстрировать оперативность в своей новой роли станции новостей, да еще с таким происшествием, которое всколыхнет весь город. Разумеется. Хоби сообщит все подробности, но Пит метил дальше: сногсшибательное событие, при котором УЛТС оказалась на месте происшествия раньше прессы, полиции и медицинской помощи.

Пит швырнул газету на пол. Двумя секундами позже он уже набирал номер станции. Послышалось жужжание коммутатора, потом голос девушки:

— УЛТС, ваша местная радиостанция.

— Это мистер Маркотт, — сказал Пит. — Соедините меня с Хоби.

— Сию минуту, мистер Маркотт.

Минутное молчание, и снова голос:

— Очень жаль, мистер Маркотт, но Хоби еще не пришел с обеда. Передать, чтоб позвонил вам?

— Нет, меня здесь не будет, — ответил Пит. — Но я хочу, чтоб вы ему кое-что передали. Только не забудьте, это очень важно. Скажите ему, что УЛТС обставила «Пресс Энтерпрайз» с этим происшествием на Вио Крик Пикник Граундс. Пусть он это обыграет. И пусть непременно подчеркнет тот факт, что мы появились там раньше полиции. Может даже посвятить этому всю передачу.

— С каким происшествием, мистер Маркотт?

— С убийством у ручья Вио! Это случилось сегодня утром. Хоби все видел.

— Он… он видел убийство? — взволнованно переспросила девушка. — Вы шутите, мистер Маркотт?

— Да нет же, вовсе не шучу. Хоби все знает. Только передайте ему то, что я сказал.

— Да, сэр. Я скажу ему, мистер Маркотт.

Пит повесил трубку и, мрачно усмехаясь, направился через вестибюль к выходу. Его другу, Мэтту Камерону, издателю «Пресс Энтерпрайз», предстоит перенести удар, а Пит знал, что Мэтт обязательно будет на обеде у Агнес.

К вечеру дождь сменился снегом, и теперь его хлопья летели из темноты на свет уличных фонарей и магазинных витрин. Пит не видел снега вот уже… дайте припомнить… почти три года. Его прикосновение к щекам освежало и взбадривало.

От сводок новостей и прочих дел, связанных со станцией, мысли его спокойно перенеслись к тем событиям, которые привели его в Уиллетс. Да, на его долю выпала удача, истинная, большая удача. Зайди он в бар на 52-й улице на полчаса раньше или позже, и он никогда бы не столкнулся с Клиффом Бегли. А не столкнись он с Клиффом Бегли — не узнал бы об Уиллетсе. Зато теперь он здесь, в городе, так похожем на тот, который создал в своем воображении. Просто поразительно похожем.

Сквозь хлопья снега Пит вглядывался в дома. Как и все в городе, он знал особняк Уэллеров, но, погрузившись в свои мысли, мог пойти по Университетской улице вместо Почтовой. Наконец он увидел огромный, окруженный железной оградой дом, в два раза больше любого в квартале, с башнями в викторианском стиле и лепными карнизами. Пит прошел через ворота и подошел к широкому парадному подъезду. На двери был маленький молоточек, и Пит негромко постучал.

В ту же секунду дверь отворила женщина.

— Я Агнес Уэллер, а вы, наверное, Пит Маркотт. Заходите.

Она была моложе в его воображении, может, чуточку утонченней и изящней. На самом же деле ей оказалось за пятьдесят. Это была некрасивая, полная, но ладно скроенная женщина с приятным круглым лицом и негустой черной косой, уложенной вокруг головы.

Холл, в котором очутился Пит, был оклеен обоями под мрамор, изящная винтовая лестница вела на второй этаж. Когда улыбающаяся горничная брала у Пита пальто и шляпу, Агнес сказала:

— Первый снегопад в этом году. Я много повидала их на своем веку, и все равно каждый новый снегопад волнует.

Она повела его в гостиную. Пит был бы разочарован, если б гостиная оказалось не такой огромной, без высоченных потолков, парчовых портьер и массивной мебели, обитой рубчатой материей. За решеткой красивого лепного камина весело потрескивал огонь. У камина возвышалась долговязая фигура Мэтта Камерона. Он помахал Питу, когда тот вошел. Агнес представила его остальным гостям: миссис Камерон, маленькой, коренастой женщине с блестящими птичьими глазками, миссис Корум и доктору Клоду Коруму, директору Уиллетского государственного педагогического колледжа.

Доктор Корум, большой мясистый мужчина с крупными чертами лица и тронутыми сединой каштановыми волосами, был именно таким, каким и должен быть директор колледжа. Но вот жена его, миссис Корум, уж никак не напоминала супругу директора колледжа. Когда Пит подошел к ней, она поднялась с дивана и отвела назад руки. Платье туго обтянуло ее красивый бюст. У нее были светлые блестящие волосы, гладкая чистая кожа и зеленые, цвета глубокой спокойной воды глаза. Черное шифоновое платье очень шло миссис Корум, подчеркивая ее красоту.

Беря ее руку в свою, Пит вдруг почувствовал волнение и, чтобы скрыть его, поспешно повернулся к Камерону:

— Надеюсь, Мэтт, вы не очень расстроитесь из-за того, что УЛТС в вечерней сводке обставит «Энтерпрайз»?

— Что? — удивился Мэтт. — Обставит нас? Как это?

— На Вио Крик Пикник Граундс произошло убийство.

— Убийство? — испугалась миссис Камерон.

Мэтт помрачнел:

— Да, моя дорогая, убийство. Мне это известно. — Тут выражение его лица смягчилось, и он усмехнулся. — Однако, Пит, вы узнали об этом слишком поздно. Видите ли, это случилось сто лет тому назад. Призрак жертвы с тех пор, как правило, появляется в канун Дня всех святых. Должно быть, в этом году он немного запоздал. Кто вам рассказал о нем, Пит?

Пит переждал, пока утихнет смех.

— Убийство, о котором я говорю, произошло сегодня. Я сам был его очевидцем. Хоби Хобарт тоже. — Все взоры устремились на Пита.

— Невероятно! — сказал доктор Корум. — Убийство здесь, в Уиллетсе!

Камерон, казалось, был несколько взволнован:

— Вы в этом уверены, Пит?

— Я же сказал, что видел все своими глазами.

Камерон направился в холл:

— Можно воспользоваться вашим телефоном, Агнес? Мне нужно позвонить в редакцию.

Агнес Уэллер кивнула, пошла было за ним, но потом передумала. Пит оказался под перекрестным огнем вопросов, на которые еле успевал отвечать:

— Я не сумел разглядеть этого типа в синем костюме… Нет, представьте себе, он не побежал. Просто ушел, будто был уверен, что за ним никто не погонится… Другой? Да тот совсем старик, одет чуть ли не в лохмотья. Рыжеватые волосы. Я заметил, что на левой руке у него нет второго пальца.

— А он не успел сказать, почему на него напали и кто был его убийцей? — спросил Корум.

— Нет, он сказал что-то, но что именно — трудно понять. «Пятьдесят два», что ли, точно не знаю. Но вот последние слова я слышал совершенно отчётливо. Он сказал: «Рита Брайэнт в безопасности».

Миссис Камерон подалась вперед.

— Рита Брайэнт работала в библиотеке колледжа. Доктор Корум, вы ее помните? — Она взглянула на Корума, потом снова на Пита. — Но Рита погибла в автомобильной катастрофе несколько лет тому назад. Как можно говорить о ее безопасности, если она мертва?

Прелестный ротик миссис Корум скривился в сардонической улыбке.

— О, в этом есть свой смысл. Быть мертвым в этом городе — пожалуй, единственный способ быть в безопасности.

В реплике был намек, которого Пит не понял, но прозвучала она слишком резко. Мисс Уэллер поторопилась прервать неловкое молчание.

— Я понимаю, это ужасно глупо, но года два-три назад зимой за моим загородным домом присматривал человек по имени Фред Ваймер. Описание мистера Маркотта… оно в точности подходит к Фреду. Я хочу сказать, что у него тоже были рыжие волосы и не хватало пальца. Вы не думаете…

Мэтт Камерон вошел в комнату крупными шагами. Вид у него был очень растерянный.

— Я только что говорил с редакцией, — сказал он. — Все сотрудники разошлись по домам. Чарли Уильямс, дежурный редактор, сообщил мне, что репортаж был получен и состоял всего из одной фразы: «На Пикник Граундс обнаружен неопознанный мужской труп». Об убийце ни слова. Сообщение получено слишком поздно, чтобы попасть в номер.

— Кто передал сообщение? — поинтересовался Пит.

— Ну, полагаю, репортер, который ведает отделом происшествий.

— Вам придется взять нового репортера по этому отделу, — сказал Пит. — Было не только убийство, но и два свидетеля — Хоби и я. Сразу же после происшествия мы оба дали полиции показания, а сегодня днем мне звонил шеф полиции Гиллиг, и я снова повторил ему все подробности. Наверно, он говорил и с Хоби. Постойте-ка! Как раз сейчас Хоби выходит с этим сообщением в эфир. — Он обратился к Агнес Уэллер: — Вы не возражаете, если я включу ваш приемник?

— Он неважно работает, — сказала Агнес. — Я обычно слушаю радио наверху. Но УЛТС он, наверно, возьмет.

Пит включил приемник и настроился на волну. Приемник взвыл, затих, и в комнате загремел голос Хоби. Он нараспев начал свое обычное: «Доброго-доброго вечера всем вам, друзья. Ваш старый приятель Хоби сейчас расскажет все новости».

Пит уменьшил громкость, и голос Хоби зазвучал нормально: «Отцы города так и не пришли к согласованию по поводу новой автобусной линии. На ночном заседании, которое тянулось…» — Хоби пустился в подробный отчет о споре по поводу автобусной линии, потом о баскетболе, потом об инциденте с летающим шаром, закончив перечислением незначительных событий, о которых сообщалось на первой странице «Пресс Энтерпрайз». Он завершил сводку сообщением о погоде и напомнил слушателям: «Не выключайте приемников, я снова вернусь к вам с „Веселым часом“».

Другой диктор приступил к рекламным объявлениям. Сводка окончилась. Хоби не сказал ни слова.

Пит сердито выключил приемник и так и остался стоять возле него, смущенный насмешливым выражением лиц и молчанием своих собеседников. В комнату вошла улыбающаяся горничная и сказала:

— Обед готов, господа.

Агнес Уэллер скромно принимала комплименты гостей по поводу прекрасной сервировки стола, изысканных приборов, хрустальных бокалов на кружевных салфеточках, искусно сделанных канделябров, и мрачная тема убийства, казалось, была забыта. Но Пит знал, что все помнят о ней, и то, что ее избегали, не радовало его. Просто люди вели себя тактично. Его же, очевидно, сочли либо неумелым остряком, либо лжецом.

Он старался поддержать разговор или по крайней мере слушать, о чем говорят остальные, но и это ему не удалось. Говорили в основном о делах колледжа, о которых он ничего не знал, и это не смягчило накипавшее в нем раздражение. Ему хотелось как-то объяснить нерадивость Хоби, но он так и не смог найти способа вежливо вернуться к этой теме. Да и какие объяснения мог он привести? По-видимому, девушка с коммутатора не передала Хоби его, Пита, указаний, но ведь Хоби, в прошлом репортер, должен сам знать цену новостям. Тут виновата не только девушка с коммутатора. Хоби должен был осветить это событие без чьих бы то ни было указаний.

Наконец обед, показавшийся Питу неимоверно долгим, подошел к концу. Как только позволили приличия, он встал из-за стола и откланялся, сославшись на то, что ему необходимо вернуться в студию. Агнес очень слабо протестовала против его раннего ухода, и это не ускользнуло от его внимания. Вместо того чтобы произвести на Агнес Уэллер хорошее впечатление, он свалял дурака.

Пит не соврал, сказав, что возвращается на студию. Он просидел до десяти в своем кабинете, ожидая Хоби, занятого «Веселым часом». Услышав в холле его шаги, Пит открыл дверь. За то время, что они не виделись, Хоби сменил свой утренний наряд. Теперь на нем был костюм шоколадного цвета, розовая рубашка и яркий галстук в розовую и коричневую клеточку.

Увидев Пита, он дружелюбно ухмыльнулся:

— Вот здорово! Рад, что встретил вас, шеф. Вам, наверное, не терпится узнать, что случилось с историей об убийстве. Мне, конечно, передали ваши указания, но у меня не было времени их обработать. Понимаете, часов с шести я составляю сводку по первой странице «Пресс Энтерпрайз», затем бегу перекусить. Сегодня я вернулся буквально за две минуты до начала передачи. А в «Пресс Энтерпрайз» ведь тоже этого сообщения не было.

— Это мне известно, — сказал Пит. — Но почему вы должны зависеть от «Пресс Энтерпрайз»? Ведь вы сами были свидетелем. Вы могли сделать первоклассный репортаж.

— Вы хотите сказать, что я должен был сымпровизировать? Пит, так нельзя обращаться с новостями. Они должны исходить из надежного источника, их надо проверить и подтвердить. Если б я просто так подошел к микрофону и начал плести что в голову придет, я мог бы сболтнуть такое, за что нам потом пришлось бы расплачиваться. А главное, что бы подумали о нас наши слушатели? Ни подтверждения в прессе, ни отчета полиции, а так, голые фразы.

— Вы должны были достать отчет полиции. Ведь вы говорили днем с шефом Гиллигом?

— Сразу же после его разговора с вами. Он задал мне несколько вопросов, сам же ничего нового не сказал. Говорит, что у них еще ничего определенного нет, и просит связаться с ним завтра. Знаете, Пит, это только в книгах хорошо читать обо всех этих сногсшибательных новостях и сенсационных материалах, на деле же все не так. Думаю, нашей станции мое молчание будет куда полезней.

В рассуждениях Хоби было много здравого смысла, и Питу даже стало несколько неловко.

— Ладно. Мы передадим это завтра. Я знаком с шефом Гиллигом и завтра днем сам зайду в полицейский участок и поговорю с ним. — Он вдруг улыбнулся. — Я ведь новичок в таких делах.

Полицейский участок находился в подвале здания суда, а само это серое каменное здание, массивное, двухэтажное, в копоти и грязи, было в полутора кварталах от студии, на площади, где обычно проводились митинги. На фундаменте здания, окруженного голыми деревьями, стояло: «1862». Пит толкнул тяжелую дверь и спустился в приемную, где горела электрическая лампочка, пахло лизолом и сигарными окурками. Полицейский, долбивший на допотопной пишущей машинке, встал и доложил о приходе Пита, и тот вошел в кабинет шефа полиции.

Шеф Энди Гиллиг был похож на бакалейщика из угловой лавки. У него было доброе румяное лицо и редкие волосы. Сквозь очки в золотой оправе смотрели синие глаза. Его френч висел на стуле, а он сам, в потертой коричневой куртке с кожаными заплатами на локтях, сидел между ободранными, залитыми чернилами столом и бюро с крышкой на роликах. Бюро находилось сзади, и было так завалено бумагами, что создавалось впечатление, будто Гиллиг, отчаявшись восстановить на нем порядок, решил перекочевать к письменному столу. Его нога в белом шерстяном носке покоилась на сиденьи другого стула.

Он перегнулся через стол пожать Питу руку.

— Проклятая мозоль. С ума сводит. Рад снова видеть вас, Пит. Тащите себе стул. Чем можем служить?

— Да вот сегодня вечером мы собирались сообщить по радио об убийстве у ручья Вио. Мне бы хотелось узнать, не располагает ли полиция какими-нибудь новыми сведениями.

— Что ж, давайте взглянем, давайте взглянем. — Гиллиг повернулся к бюро, тщательно отобрал стопку бумаг и вновь повернулся к столу. — Вот рапорт полицейских офицеров Мэттисона и Уолдрона. Они ответили на звонок Хобарта в полицию. Из написанного здесь ясно, что вы имели с ним беседу в Пикник-парке, главным образом с Мэттисоном. И ничего нового, кроме того, что вы им рассказали, пока нет. Сегодня днем медицинский эксперт доктор Лэнг делает вскрытие, после чего может выясниться кое-что новенькое. Я тогда дам вам знать.

— Спасибо. А убитого опознали?

— Да. И вот ведь как все интересно бывает. Сегодня утром мне позвонила Агнес Уэллер, сказала, что вы были у нее вчера вечером и что ваше описание покойника целиком подходит человеку, который когда-то у нее работал. Я попросил ее зайти и опознать труп. Она не хотела, но я сказал ей, что это ее гражданский долг. Тогда она пришла, и оказалось, что это и на самом деле тот человек, который у нее работал. Его звали Фред Ваймер.

— И что, определение личности навело на след преступника?

— Вы имеете в виду, что мы могли бы теперь отыскать врагов покойного? Нет, никаких врагов у него не было. Единственный след — это ваши показания, записанные Мэттисоном, а именно: убийца низкого роста, плотный, одет в синий костюм. Но эти приметы подходят ко многим. И как это вы не разглядели его лица?

— Он все время был ко мне спиной.

— Так… И вы не заметили, откуда он появился?

— Нет, но я видел, что он пошел к ручью.

— В рапорте так и записано. Внизу у ручья грязно. Полицейский офицер Уолдрон доложил, что он спускался вниз в надежде обнаружить следы, но их там не оказалось.

— В то время лил довольно сильный дождь. Их могло смыть.

— Да… Очевидно. Но этот, в синем костюме, появился как будто из ниоткуда и исчез так же загадочно. Пит, а вы уверены, что рассказали Мэттисону все в точности, как было?

Каким-то образом Гиллиг поменялся с ним местами. Теперь вопросы задавал он, а отвечал на них Пит.

— Я сообщил Мэттисону все, что случилось, — отрезал он.

— Да, да, конечно, конечно. Но, может быть, вам это показалось? Ведь вы, вы были немного возбуждены?

— Я не был возбужден.

— Как бы там ни было, в данный момент у нас есть лишь имя мертвого и ваши показания полицейским, которые вы вчера подтвердили мне по телефону. Завтра в одиннадцать утра состоится расследование в 62-й комнате в здании суда. Мы хотим, чтобы вы пришли в качестве свидетеля.

— Разумеется, я приду.

— Между прочим… Я хотел бы дать вам маленький совет: не очень спешите выходить в эфир с этим сообщением.

— Не спешить? Это случилось четыре часа назад, а город еще ничего не знает. Почему? Кто этому препятствует?

Гиллиг обиженно взглянул на Пита.

— Неужели вы думаете, что этому препятствует полиция? Еще вчера днем мы дали сообщение в «Пресс Энтерпрайз».

— Я знаю. Но Мэтт Камерон сказал, что сообщение поступило слишком поздно и в нем было сказано только, что в Пикник-парке найден неопознанный труп мужчины.

— А разве это не так? Что еще мы могли сказать вчера, когда расследование еще и не начиналось? К тому же не полиции решать, был ли Ваймер на самом деле убит, Это дело следственного жюри, и для этого ведется расследование. Не принимайте все слишком близко к сердцу, Пит. Как только что-нибудь обнаружится, обещаю вам, что вы об этом узнаете. А это может случиться даже сегодня. Если вскрытие даст что-нибудь новое, я вам позвоню.

По дороге на студию Пита осенило, что шеф Гиллиг вежливо отказал ему. Он вел себя дружелюбно, но, кроме имени убитого, не сообщил ничего другого. За двадцать четыре часа, прошедшие с момента убийства, полиция могла бы чуть-чуть продвинуться с расследованием. Но Гиллиг не хотел заниматься делом об убийстве у ручья Вио. Позиция провинциального простака-полисмена служила ему удобной ширмой.

Работа, скопившаяся у Пита на столе, поглотила весь остаток дня. Шеф Гиллиг не звонил. Вообще телефон Пита безмолвствовал, если не считать звонка телефонистки, сообщившей, что к нему пришла Дина Джоунс, она же Бетти Блайз, чей «Час для домохозяек» отныне был исключен из программы. Дина Джоунс была уволена вскоре после того, как станция перешла к Питу. Пит ни разу не видел ее, да и не имел ни малейшего желания с ней встречаться. Поэтому он сказал, что занят, и повесил трубку.

Часов около пяти мальчик-рассыльный принес номер «Пресс Энтерпрайз». В нем был абзац примерно следующего содержания: «На Вио Крик Пикник Граундс обнаружен труп мужчины, в котором опознали Фреда Ваймера, Ваймер был работником на ферме в окрестностях Уиллетса». И больше ни одной фамилии. И ни слова о том, как умер Ваймер.

Пит отложил газету в сторону, взял сигарету, откинулся в кресле и, сжав губы, стал вертеть в руках незажженную сигарету. Потом он подался вперед, взял трубку и набрал номер Хоби. Телефон прозвонил трижды, пока, наконец, Хоби снял трубку.

— Да, — ответил он.

— Это Маркотт. Карандаш у вас под рукой?

— Разумеется. Минутку. О’кэй, шеф.

— Пишите: «Вчера, в час пополудни, среди бела дня на Вио Крик Пикник Граундс до смерти избит человек. Им оказался Фред Ваймер, когда-то работавший у мисс Агнес Уэллер. Она опознала его тело сегодня в морге. Убийца, мужчина в синем костюме, скрылся. Свидетели показывают, что это был полный человек, около пяти футов восьми дюймов роста и весом около двухсот фунтов. Он все еще на свободе. Шеф полиции Гиллиг сообщил сегодня, что полиция еще не напала на его след». Вы все записали, Хоби?

Пауза.

— Да… записал, но…

— Олл райт. Таков фактический материал. Если хотите, изложите все своими словами, но это должно быть в вечерней сводке. Непременно. Это приказ.

Еще одна пауза, на сей раз более продолжительная. Потом в трубке послышались гудки.

Происшествие в том виде, как его изложил Пит, потрясет весь город, но, очевидно, ему и необходимо потрясение. Пит закончил работу, надел пальто и вышел, пожелав спокойной ночи девушке в коммутаторе. Ее звали Хейзл. Разумеется, у нее была и фамилия, однако в Уиллетсе вовсе не обязательно знать фамилию знакомого человека.

Студия УЛТС занимала верхний этаж здания музыкального магазина Миллера. Скрежещущий грузовой лифт мог свезти вас вверх и вниз, если вы знали, как с ним управляться. Но Пит предпочитал ходить пешком. Он распахнул входную дверь, и в лицо ему ударил промозглый ветер, поднявшийся после ночного снегопада. Вода от растаявшего снега подернулась корочкой льда, и машины двигались медленно и осторожно.

Пит собрался было пообедать у Гоффмана, но это было слишком далеко, тем более что идти нужно было против ветра, а ни одного такси он не видел. Поэтому он довольствовался обедом и двумя коктейлями в отеле, и прошел в свой номер. До восьмичасовой сводки новостей оставалось три четверти часа. Пит включил приемник, — как всегда, передавались музыкальные записи, — снял пиджак и растянулся на кровати. Он вспомнил обед у Агнес Уэллер и то дурацкое положение, в которое там попал. Что ж, кое-кто из друзей Агнес будет слушать сегодняшнюю сводку. Потом все спуталось и затуманилось у него в голове.

Вдруг он почувствовал, что музыка смолкла, и голос диктора произнес:

— Это наша местная радиостанция УЛТС. Слушайте восьмичасовые новости, которые расскажет вам Хоби Хобарт.

— Совершенно верно, сэр… Доброго-доброго вам вечера, дорогие слушатели, — начал Хоби своим обычным развязным гоном. — Господа, сегодня новости серьезные. По-настоящему серьезные. Я даже хочу посвятить им целых пятнадцать минут сразу же после дружеского послания от мебельного магазина «Феникс». О’кэй, Билл Грейди! Сегодня вы наш коммерческий диктор, начинайте!

Пит сел на кровати, свесив ноги и дожидаясь, когда Грейди закончит бессвязную рекламную болтовню. Наконец снова послышался самодовольный голос Хоби:

— А теперь, господа, слушайте эти важные новости. Уиллетский государственный педагогический колледж примет участие в больших баскетбольных соревнованиях, которые состоятся в январе.

Добрых семь минут Хоби излагал подробную историю команды педагогического колледжа, и Пит сидел на краю кровати, все еще не веря, что Хоби собирается обойти молчанием происшествие на Вио Крик. И только после рекламы, когда Хоби начал с того самого места, где его прервали, у Пита не осталось никаких сомнений. Он встал, натянул пиджак, даже не потрудившись надеть пальто и шляпу, и в задумчивости прошел через холл к лифту. Кто-то окликнул его, и он кивнул в ответ, не заметив, с кем поздоровался. Потом он вышел из отеля и, не обращая внимания на холодный, колючий ветер, быстрыми шагами направился к студии.

В контрольной студии Грейди монотонным голосом дочитывал рекламу магазина «Феникс». Хоби с бумажным стаканчиком в руке стоял у бака с водой в коридоре возле студии Б. Увидев Пита, он изобразил изумление:

— А я думал, ваш рабочий день уже закончился.

— Мне нужно поговорить с вами, Хоби, — сказал Пит.

В глубине зрачков Хоби что-то дрогнуло.

— Через минуту я выхожу в эфир с «Веселым часом». Может, мы поговорим завтра?

— Мы поговорим сейчас, у меня в кабинете. «Веселый час» будет вести Грейди.

Хоби скомкал бумажный стаканчик и швырнул его на пол. Грейди уже покончил с рекламой и теперь с недоумением и озабоченностью поглядывал на них из окна контрольной студии. Хоби сделал ему знак. Грейди кивнул ему и направился к одному из проигрывателей. Из репродуктора громко полилась мелодия «Я хочу быть счастливой», которую Хоби сделал темой «Веселого часа». Хоби повернулся и проследовал за Питом в кабинет, прикрыв за собой дверь. Музыки не стало слышно, и в кабинете воцарилась тишина.

— Олл райт, — начал Хоби, — догадываюсь, вы хотите спросить меня, почему я посвятил все свое время баскетбольным соревнованиям на первенство штата. Ну что ж, отвечу: да потому, что это важнее, гораздо важнее какого-то убитого бездельника. Для большинства это имеет огромное значение. Здесь с ума сходят от баскетбола. О нем говорят, думают, а кто пооборотистее, те зарабатывают на этом неплохие деньги. Вот я и решил выкинуть происшествие на Вио Крик. Вот так-то.

— Вы решили? С каких это пор вы начали принимать решения?

Хоби ответил не сразу. Он пошарил в кармане своего пиджака, достал пачку сигарет, потом вдруг снова положил ее в карман.

— Нам нужно решить все прямо сейчас, Пит, — сказал он. — Я давно работаю на УЛТС. Она — мое детище. Я создал ее, и я знаю, как и что. Вы ничего не знаете. То, что вам достался кусок маркоттовского наследства, вовсе не делает вас знатоком в этой области. Итак, с сегодняшнего дня либо мы будем придерживаться моей системы, либо ищите себе другого парня.

Пит обратил внимание, на то, что Хоби упомянул деньги Маркоттов. Наверное, не один он заблуждался на этот счет. Однако для внесения корректив время было неподходящим.

— Ну что ж, Хоби, если вы недовольны создавшимся положением, думаю, мне лучше подыскать другого парня.

— Мне это вполне подходит, — ответил Хоби. — А как подойдет вот это вам?

Удар не был молниеносным, но он был сильным. Пит успел шагнуть в сторону и подставить плечо, но все-таки покачнулся и чуть не потерял равновесие. Он отступил назад, стараясь отразить град болезненных ударов, которые противник наносил ему и справа и слева, а Хоби между тем все наступал. Он, очевидно, собирался поработать на славу.

Наконец Пит сам перешел в наступление: сделав ложный выпад левой рукой, он нанес удар правой. Хоби защитился и сильно ударил Пита под ложечку. У Пита перехватило дыхание. Ловя ртом воздух, он снова отступил назад. Хоби все наступал, нанося короткие, резкие удары. Пит тщетно пытался уйти от неослабевающей атаки, которая изматывала его. Ему было не под силу тягаться с Хоби, который и весом превосходил его, и дрался с мастерством профессионала-боксера. Через минуту или две все будет кончено, ибо Хоби с его приемами изобьет его до беспамятства.

Внезапно Питу вспомнился вечер в Гавре и ссора с портовым грузчиком. Воспоминание промелькнуло и исчезло, но не бесследно. Пит стремительно выбросил руку, схватил Хоби за волосы и пригнул его голову к плечу. Завопив, Хоби вцепился ему в руку, и тут Пит нанес ему резкий удар в челюсть. Хоби дернулся, и Пит нанес еще удар. Затем, отпустив его волосы, быстро отступил на шаг назад и изо всех сил ударил Хоби в живот.

Хоби застонал, изнемогая от боли, и, прижав руки к животу, согнулся в три погибели. Он допятился до стола и со стоном повалился на него. Лицо его стало пепельно-серым, глаза остекленели. Пит настороженно следил за ним, сжав правый кулак. Но Хоби уже получил свое. Он поднялся со стола и, все еще не распрямившись, доплелся до двери и вышел.

Через открытую дверь в кабинет снова ворвалась музыка. Пит опустился в кресло у стола и тяжело перевел дух. Спустя минуту он встал и направился к студии, где Грейди ставил на один из проигрывателей новую пластинку.

— Можете прервать программу, Грейди, — сказал Пит. — Я хочу выйти в эфир с новостями, о которых забыл Хоби.

ГЛАВА III

Комната номер 62 в здании суда, в которой проводилось расследование по делу Ваймера, выглядела уныло. Здесь пахло пылью и горячими радиаторами. В одном конце стояли длинный полированный стол и складные стулья, которые убирали сразу же после заседания. Теперь они стояли вдоль стены в два ряда, по шесть в каждом. Девять мужчин и три женщины — следственное жюри — ерзали на стульях и вполголоса переговаривались между собой.

В комнате было еще несколько стульев, на которых никто не сидел, хотя, помимо жюри, здесь находилось человек семь-восемь. Среди них Пит увидел двух полисменов, Мэттисона и Уолдрона, с которыми он беседовал в день убийства на Пикник Граундс. Мэттисон с улыбкой кивнул ему. Пит улыбнулся в ответ и примостился на одном из стульев.

В комнату вошел человек в брюках и пиджаке разного цвета и занял место у стола. Он принес с собой блокнот для стенограмм и карандаши. Подточив несколько карандашей перочинным ножом, он со скучающим видом принялся чистить ногти.

Агнес Уэллер появилась вскоре после Пита. Он поднялся, принес ей стул и поставил его рядом со своим. Она устало улыбнулась ему и нервно проговорила:

— Ничего не понимаю. Кому понадобилось убивать Фреда Ваймера? Доброго одинокого старика, который никому в жизни не причинил вреда. Что говорит полиция? Они нашли что-нибудь? Напали на какой-нибудь след?

— Если напали, — ответил Пит, — то через несколько минут нам станет все известно.

Агнес покачала головой и повторила:

— Ничего не понимаю. Тогда, вечером за обедом, я была почти уверена, что вы шутите, просто дразните Мэтта Камерона, что, мол, его газета прозевала что-то важное. И даже когда вы описали беднягу Фреда Ваймера, я все еще сомневалась. Я даже боялась звонить шефу полиции Гиллигу, думала, он будет смеяться надо мной.

— В этом нет ничего удивительного, ведь даже моя станция не сообщила об убийстве.

Какой-то человек подошел к ним и сказал:

— Как поживаете, Агнес? Очень жаль, что пришлось затащить вас сюда.

— О, Гарольд, доброе утро. Мистер Маркотт, это доктор Лэнг, медицинский эксперт нашего округа.

— Кстати, как ваше самочувствие, мистер Маркотт? — любезно поинтересовался Лэнг. — Впервые имею возможность приветствовать вас у нас в Уиллетсе. — У него было моложавое лицо, мягкие, подернутые сединой, волнистые волосы. Он был красив, но скорее женственной красотой. — Можно мне присесть рядом с вами? Они, кажется, собираются начать.

В дверь вошли трое: один — высокий, худой, очень опрятный на вид пожилой мужчина с портфелем; другой — в мешковатом крапчатом твидовом костюме — явно давно не брился; третьим был Хоби Хобарт. Взяв стул, Хоби сел и огляделся. Увидев Пита, он отвел глаза. Те двое сели у стола и, пока худой старик открывал портфель и листал большую стопку бумаг, о чем-то вполголоса переговаривались.

Наконец старик повернулся лицом к жюри, откашлялся и начал:

— Все вы, полагаю, знаете, что моя фамилия Флемминг и что я следователь. Я хочу пояснить, что мой долг не вести заседание и выносить решения, как это делает судья, а руководить расследованием, в данном случае касающимся смерти мужчины, чье тело было обнаружено вчера на Вио Крик Пикник Граундс. Вы, леди и джентльмены, члены жюри, сами решите, как и при каких обстоятельствах умер этот мужчина. Еще я хочу, чтоб вы уяснили себе следующее: ни один из присутствующих здесь не состоит под следствием и не находится под подозрением. Свидетелям будут заданы вопросы, единственная цель которых, как я уже говорил, выяснить обстоятельства дела. В основном вопросы буду задавать я или Элик Тарстон, наш очень способный окружной прокурор.

Он указал на небритого человека в мешковатом твидовом костюме. Элик Тарстон никак не отозвался на комплимент и продолжал сидеть с бесстрастным выражением лица.

— Однако, — продолжал Флемминг, — в соответствии с правилами следствия в нашем округе все члены жюри имеют право задавать свидетелям вопросы. Вопросы свои вы адресуете мне, а я, в свою очередь, задаю их свидетелю. — Он взял со стола лист бумаги. — Мы вызвали шесть свидетелей. Когда я буду зачитывать фамилии, прошу каждого названного поднять руку, чтобы мы могли знать, все ли присутствуют. Офицер полиции Мэттисон, офицер полиции Уолдрон, доктор Гарольд Лэнг, мисс Агнесс Уэллер, мистер Питер Маркотт, мистер Глен Хобарт. Прошу офицера полиции Мэттисона подойти к столу и принести присягу.

Показания Мэттисона целиком воспроизводили содержание его рапорта. Флемминг предъявил ему копию рапорта, и Мэттисон подтвердил, что копия была точной. Он сам зачитал ее вслух, с тем чтобы его показания внесли в протокол.

Его место занял полицейский офицер Уолдрон, чьи показания были аналогичны показаниям Мэттисона. Флемминг задал молодому полицейскому ряд вопросов, дабы выяснить, не видел ли тот каких-либо следов, осматривая почву у ручья. Уолдрон заявил, что никаких следов не обнаружил.

Следующей была Агнес Уэллер. Она принесла присягу, стоя у стола, затем села на стул, предназначенный для свидетелей. До этого расследование велось следователем. Теперь, вполголоса посовещавшись с Флеммингом, со своего места встал окружной прокурор Тарстон и, обойдя вокруг стола, начал:

— Мисс Уэллер, назовите, пожалуйста, для протокола свое имя и фамилию.

— Агнес Уэллер.

— Ваш адрес?

— Пост-стрит, сто семнадцать.

— Вы опознали мужчину, чье тело было найдено на Вио Крик Пикник Граундс пятнадцатого ноября?

— Да, этот человек одно время работал у меня. Его зовут Фред Ваймер.

— Мисс Уэллер, вы не могли бы погромче?

— Я говорю, что его звали Фред Ваймер. Одно время он работал у меня.

— Когда это было?

— Ммм… дважды, и оба раза зимой. Видите ли, он присматривал за моей загородной виллой. Первый раз — три года назад и второй раз — около двух лет тому назад. Летом он работал где-то в другом месте.

— Где именно?

— Я не знаю.

— Когда вы видели его в последний раз живым?

— Мне кажется… — Она помолчала, потом быстро сказала: — Ну да! Двадцать восьмого числа следующего месяца будет ровно два года. Двадцать восьмого декабря.

— Мисс Уэллер, я уже просил вас говорить громче.

Она отвечала на вопросы обычным голосом. У Пита создалось впечатление, что Тарстон умышленно придирается к ней. Однако ответ Агнес Уэллер прозвучал кротко и терпеливо:

— Простите, Элик, но мне казалось, я говорю достаточно громко.

— Неважно, что вам кажется. Говорите громко, чтоб вас могло слышать жюри.

Агнес повысила голос:

— В последний раз живым я видела Фреда Ваймера два года назад, двадцать восьмого декабря. Я хорошо помню это потому, что на рождество обычно устраиваю вечер у себя на вилле, и в том году я наметила его на двадцать восьмое. Вдруг перед самым рождеством он ни с того ни с сего вздумал уволиться. Я уговорила его остаться до двадцать седьмого декабря, чтобы приготовить дом для вечера. Утром двадцать восьмого он ушел.

— И куда он направился?

— Он, кажется, куда-то уезжал. А куда именно, я не помню, Элик.

Тарстон откинул со лба черную прядь. Ему не мешало бы и постричься.

— А вы не знаете, были ли у Ваймера враги?

— Нет, но и друзей тоже не было. Он был очень спокойным, очень тихим человеком. Кажется, он даже никуда не отлучался, когда работал у меня. Я хочу сказать, не ходил ни в город, ни даже в гости.

— А не имел ли он обыкновение носить при себе крупные суммы денег или какие-нибудь драгоценности — ну, допустим, дорогое кольцо или там часы?

— Часы у него были, но не думаю, чтоб они были особенно дорогими. Что касается крупной суммы денег, сомневаюсь, были ли они у него вообще. Разумеется, я не хочу сказать…

— Достаточно, мисс Уэллер, вы свободны.

Агнес была несколько удивлена резкостью Тарстона.

Когда она возвращалась на свое место, Пит услышал, как назвали его имя. Проходя мимо, Агнес улыбнулась ему. Он поклялся говорить правду, одну только правду и занял свидетельское место. Элик Тарстон стоял, широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. Прошла целая минута, прежде чем он раскрыл рот.

— Как ваше имя? — Вопрос прозвучал резко.

— Питер Маркотт.

— Где вы живете?

— В отеле «Уиллетс».

— Чем вы занимаетесь, мистер Маркотт?

— Я владелец и директор радиостанции УЛТС.

— Да что вы говорите! — Тарстон улыбнулся натянутой, неискренней улыбкой. — И как давно вы владеете УЛТС?

— Около шести недель.

Тарстон вытащил руки из карманов и облокотился на стол.

— Скажите мне, мистер Маркотт: сделавшись владельцем станции, произвели ли вы какие-либо изменения в ее штате и в ее работе?

«Черт побери, какое это имеет отношение к убийству?» — подумал Пит, но на вопрос ответил:

— Да, некоторые.

— Например?

— Ну, я уволил кое-кого и отменил одну-две программы.

— Почему?

— Да потому, что все это пошлятина. Думаю, Уиллетс заслуживает кое-чего получше.

— Чем же именно вы собираетесь нас порадовать?

Тарстоновская манера задавать вопросы все больше ставила Пита в тупик.

— Я хочу сделать УЛТС первоклассной станцией новостей, — ответил он.

— Итак, ваша цель — заслужить репутацию трансляцией новостей. Понимаю. — Тарстон вдруг уселся на стол. — Мистер Маркотт, как сказано в рапорте офицера полиции Мэттисона, вы сообщили ему, что пятнадцатого ноября, около часа дня, вы и Глен Хобарт подъехали к зданию радиоцентра и, выйдя из машины, заметили на Вио Крик Пикник Граундс человека, который сидел на скамейке. Правильно?

— Верно.

— Далее, согласно рапорту офицера полиции Мэттисона, вы сказали ему, что вместе с Хобартом вошли в здание радиоцентра. Потом выглянули из окна и увидели, как убивают Ваймера.

— Я видел, как его избивали. Я тогда не знал, что его убьют.

— В котором часу это было?

— Около часа дня.

— Мне нужно точное время.

— Это случилось в пятьдесят восемь минут двадцать две секунды первого пополудни по центральному времени. Такая точность вас устраивает?

Одна из женщин в жюри засмеялась. Тарстон не обратил на это ни малейшего внимания, даже на взглянул в сторону жюри.

— Иными словами, примерно без двух минут час. Увидев, как избивают этого человека, вы и Хобарт бросились на Пикник Граундс, но, когда добежали туда, преступник уже скрылся. Я правильно излагаю факты?

— Да.

— Олл райт. Теперь расскажите нам о Ваймере.

— Он лежал на земле. В первое мгновение мне показалось, что он мертв, но потом я увидел, что он еще дышит. Я послал Хоби в радиоцентр позвонить в больницу и полицию.

— Цитирую рапорт, если ошибусь — поправьте: «Перед смертью Ваймер что-то сказал о Рите Брайэнт».

— Он сказал: «Рита Брайэнт в безопасности».

— Хобарт это слышал?

— Каким же образом? Я ведь только что сказал вам, что он вернулся в здание радиоцентра позвонить по телефону.

Тарстон спокойно глядел на него.

— К тому времени, как вы с Хобартом добежали до Пикник Граундс, преступник скрылся, однако вы видели его из окна радиоцентра. Не смогли бы вы описать его?

— Он был низкого роста, немного сутуловатый, плотный. Одет в синий костюм.

— Продолжайте, мистер Маркотт.

— Это все, что я могу о нем сказать.

— Но вы могли бы описать его получше. Как он выглядит? Какие волосы, светлые или темные? Сколько ему на вид лет? Каков овал его лица?

— Лица я не разглядел. Я так и сказал полицейскому офицеру Мэттисону. Это указано в рапорте.

— Ах, да. Теперь припоминаю. — Тарстон соскочил со стола. — Итак, подводя итог, можно сказать, что Ваймера убил низкий, плотный мужчина в синем костюме. Когда вы и Хобарт добежали до места происшествия, мужчина исчез. Вы послали Хобарта позвонить в полицию. В отсутствие Хобарта Ваймер что-то сказал о Рите Брайэнт и умер. Свидетелей не было, если не считать, разумеется, вас. Это все, мистер Маркотт.

Пит покинул место, красный от смущения. Этот провинциальный юрист сумел каким-то образом вытянуть из него ответы, звучавшие по-детски и неубедительно. Он сел рядом с Агнес, которая взглянула на него с сочувствием.

Тем временем вызвали Хоби. Подняв руку, он произнес: «Я обязуюсь», — и занял свидетельское место.

Тарстон долго стоял с закрытыми глазами, потом все-таки открыл их и скороговоркой выпалил:

— Назовите ваше имя.

— Глен Тайлер Хобарт. Я живу в «Агнес Аппартментс»,[2] квартира четыре.

— Чем занимаетесь?

— До вчерашнего дня я был диктором на УЛТС. Меня уволили за отказ передать фальшивые новости.

Пит так и вскинулся. Со стороны жюри долетел ропот удивления. Тарстон не обратил ни малейшего внимания ни на ропот, ни на заявление о фальшивых новостях.

— Пятнадцатого ноября около часа дня вы были с Питером Маркоттом у здания радиоцентра?

— Да.

— Когда вы и Маркотт вышли из машины возле радиоцентра, вы увидели Ваймера на скамье на Пикник Граундс?

— Нет!

— Когда же вы впервые увидели его?

— Когда Маркотт и я перебежали через дорогу и оказались на Пикник Граундс, Ваймер лежал там возле скамейки.

— Как вы думаете, Ваймер был жив или мертв?

— Не знаю. Я не эксперт. Но мне показалось, что он был абсолютно мертв.

— Видели вы убийцу, который, по словам мистера Маркотта, был в синем костюме?

— Нет, я никого не видел, кроме Ваймера.

Пит вскочил со своего места:

— Господин следователь!

Флемминг окинул его насмешливым взглядом.

— В чем дело, мистер Маркотт?

— Вы сказали в самом начале, что члены жюри могут задавать вопросы свидетелям. Хоть я и не член жюри, мне все-таки хотелось бы задать один вопрос.

Взгляд Флемминга скользнул к Тарстону, потом снова к Питу.

— Это не полагается, но если ваш вопрос будет способствовать получению новой информации… — Он поколебался, однако спросил: — А что это за вопрос?

— Хоби утверждает, что не видел убийцу, но полицейскому офицеру Мэттисону на Пикник Граундс он сказал другое. Я хотел бы знать, почему он изменил свои показания.

Взяв копию рапорта Мэттисона, Флемминг внимательно перечел ее.

— Вы ошибаетесь, мистер Маркотт, — сказал он. — Я не нашел здесь никакого подтверждения того, что свидетель сказал, будто он видел убийцу.

Пит снова сел. Теперь он и сам не мог припомнить, что говорил Хоби Мэттисону. Ясно было одно: в рапорте нет ошибок. Ведь Мэттисон записывал все так внимательно. Что ж, результаты вскрытия покажут, что это дело рук убийцы. Кто-то же избил Ваймера до смерти? Ведь не мог он сделать это сам?

Пит внимательно прослушал конец допроса, но ничего существенного сказано не было. У Хоби спросили, был ли он знаком с Ваймером, и он ответил отрицательно.

На вопрос: «Когда вы увидели тело Ваймера?» — он ответил: «В час дня».

Его отпустили и вызвали доктора Лэнга.

Лэнг направился к столу самоуверенной походкой. Он чувствовал, что привлекает к себе внимание. И действительно, в своем сером фланелевом костюме и голубой рубашке с темно-синим галстуком он выглядел спокойно и внушительно. Торжественным голосом он произнес клятву и с подлинной непринужденностью уселся на свидетельское место. Когда Тарстон спросил, как его фамилия, губы его искривила легкая усмешка.

— Вы являетесь медицинским экспертом округа Вио, не так ли?

Лэнг кивнул:

— Да.

— Пятнадцатого ноября, — начал Тарстон, — вас вызвали на Вио Крик Пикник Граундс осмотреть тело мужчины, которого впоследствии опознали как Фреда Ваймера. Это так?

— Да.

— И вы произвели осмотр тела?

— Да, дважды. На Пикник Граундс я произвел предварительный осмотр. Позже я делал вскрытие.

— Не сообщите ли вы нам о результатах ваших экспертиз?

— Я отправил в полицию подробный отчет, но так как в нем довольно много специальных терминов, то, может быть… — Он взглянул в сторону жюри. — Для того чтоб меня поняли эти достопочтенные граждане, я попытаюсь ответить на ваш вопрос более доступным языком. Вас это устроит?

— А факты от этого не пострадают? — спросил Флемминг.

— Думаю, что нет. Уверен в этом. Так вот, еще когда я произвел осмотр тела на Пикник Граундс, мне стало абсолютно ясно, что Ваймер страдал от недоедания. Позже я убедился, что в течение последних двадцати четырех часов у него не было крошки во рту. Однако в крови у него обнаружено огромное количество алкоголя. Полагаю, что последнее время он беспрерывно пил. Я обнаружил большое количество ушибов, в основном на голове и на лице, что дало мне основание сделать вывод, что он был пьян и перед самой смертью падал, и, возможно, не раз. Причиной же смерти послужило ранение мозга, вызванное ушибом головы, и последовавшее за ним кровоизлияние.

— А этот ушиб мог быть нанесен кем-то другим? — спросил Тарстон.

— Да, — ответил доктор Лэнг, — его мог нанести кто-то другой тяжелым тупым орудием. Однако, исходя из природы повреждения и положения, в котором находилось тело, когда я прибыл на Пикник Граундс, мне кажется, что Ваймер просто споткнулся и, падая, ударился головой о скамейку.

Пит жадно втянул в себя воздух и медленно выдохнул. Доктор Лэнг в точности описал все, что случилось, но только не так, как случилось. Ваймер действительно ударился головой о скамейку, но не потому, что споткнулся. Он рухнул на землю от побоев. Показания Лэнга создавали абсолютно ложное представление.

Пит вскочил с места.

— Господин следователь! Будьте любезны, господин следователь!

Члены жюри, посмеиваясь, взглянули в его сторону. Начиналось настоящее представление. Но Флемминг не разделял всеобщего веселья.

— Ну, мистер Маркотт, что там еще? — устало спросил он.

— Я не опровергаю показаний Лэнга, — сказал Пит, — но в одном очень важном пункте допущена ошибка. Нельзя ли мне вновь занять свидетельское место и описать истинный ход событий?

— Мне кажется, вы уже наговорили вполне достаточно, — голос Флемминга звучал сурово. — Сегодня утром вы рассказали все здесь; в тот день, когда Ваймера нашли мертвым, изложили все Мэттисону, а вчера вечером сделали сообщение по радио. Не думаю, чтобы еще одно повторение принесло пользу.

— Я просто хотел бы внести ясность…

— Прошу вас, сядьте, мистер Маркотт.

— Но доктор Лэнг ошибается, допуская…

— Мистер Маркотт! — оборвал Флемминг. — Хотя сейчас и ведется следственное дознание, все же это дом правосудия. Если с вашей стороны последует дальнейшее нарушение тишины, я обвиню вас в неуважении к суду. А теперь, пожалуйста, сядьте.

Пит сел. Флемминг кивнул окружному прокурору Тарстону, и тот продолжил опрос.

— Итак, доктор Лэнг, приехав пятнадцатого ноября на Пикник Граундс, вы нашли Ваймера мертвым.

— Да, он был мертв.

— А вы не скажете, в котором часу вы туда добрались?

— По-моему, минут двадцать второго.

— Исходя из произведенного вами на месте осмотра, когда, по вашему мнению, умер Ваймер?

— Приблизительно четырьмя часами раньше. Думаю, он умер около девяти часов утра.

Ошеломленный Пит не мог двинуться с места. Это была уже не судебная ошибка. На сей раз доктор Лэнг лгал умышленно. И если жюри поверит его утверждению, что Ваймер умер в девять часов утра, версия Пита об убийстве, случившемся в час дня, отпадает, как вымышленная и ложная.

Теперь Питу стал совершенно ясен замысел всего сегодняшнего спектакля. Вопросы, заданные лично ему, показания Хоби и доктора Лэнга — все это ставило перед собой задачу сделать Пита лжецом в глазах всех окружающих, человеком, стремящимся любыми способами, вплоть до искажения фактов, завоевать для УЛТС репутацию первоклассной станции новостей. Расследование имело единственную цель — дискредитировать его, Пита. Простодушные жители провинциального городка решили сделать из него дурака, и они добились своего. Но зачем? Для чего?

Доктор Лэнг покинул свидетельское место, и Флемминг начал подводить итоги для жюри.

— Итак, вы заслушали показания двух офицеров полиции, прибывших чуть позже часа дня на Пикник Граундс, куда их вызвали по телефону. Они нашли Ваймера мертвым. В свою очередь, мистер Маркотт утверждает, что около часа дня он видел Ваймера сидящим на скамье на Пикник Граундс и что несколькими минутами позже он увидел, как Ваймера избивал человек, одетый, согласно его описанию, в синий костюм. Мистер Хобарт, который все это время был с мистером Маркоттом, заявил под присягой, что не видел на скамье Ваймера, а также не видел напавшего на него человека и самого акта насилия, совершаемого над Ваймером. Мистер Хобарт сообщил нам, что Ваймера он увидел впервые, когда тот был, несомненно, мертв и лежал около скамейки на земле. Наконец, медицинский эксперт доктор Лэнг показал, что Ваймер, по его мнению, умер не около часа дня, а четырьмя часами ранее. Ваше дело принять во внимание и взвесить все эти показания, дабы вынести свое решение относительно истинных причин смерти Ваймера. А сейчас объявляется перерыв до часа дня.

Члены жюри встали, потягиваясь, потоптались на месте и, сопровождаемые судебным стенографистом, направились через зал в комнату суда. Остальные тоже начали расходиться. Тарстон закурил сигарету, сказал что-то доктору Лэнгу, и они вдвоем вышли из комнаты.

— Если у вас нет других планов, Агнес, давайте перекусим в отеле, — предложил Пит. — Я хотел бы побеседовать с вами относительно этого дела. Мне нужен ваш совет.

— Боюсь, что мой совет не очень-то вам пригодится, — ответила Агнес. — Я сама ничего не понимаю. К тому же мне надо домой. А за приглашение спасибо. Мы с вами обязательно встретимся, только как-нибудь в другой раз.

Но Питу так и не удалось поесть. Из вестибюля отеля он связался со студией. Ему сказали, что там не произошло ничего такого, что требовало бы его немедленного присутствия. Звонила Дина Джоунс и снова хотела поговорить с ним. Да, эта Бетти Блайз, автор и ведущая упраздненной программы «Час для домохозяек», обладала завидной настойчивостью, хотя и не блистала талантом.

Выйдя из телефонной будки, Пит чуть было не налетел на какую-то даму. Оба остановились как вкопанные, отступили немного друг от друга, одновременно сказали: «Извините», — и рассмеялись.

— Пит Маркотт! — воскликнула дама. — Вы помните? Обед у Агнес Уэллер!

— Конечно. Вы миссис Корум. Или вас полагается называть миссис доктор Корум?

— Меня полагается называть Элоиза Корум, или просто Элоиза. Как ваши дела, Пит?

Она была очаровательна в синем платье, меховом жакете, маленькой красной шляпке и шарфике того же цвета. Они немного поболтали. На двенадцать у миссис Корум была назначена встреча с миссис Диркен. Несколько минут назад та позвонила в отель и просила передать, что опоздает на час.

— И коль великая миссис Диркен является женой великого Харви Диркена, председателя правления Государственного педагогического колледжа, мне, видимо, придется ее подождать, — сказала Элоиза.

— Но коктейль поможет сделать это ожидание приятным, — предложил Пит.

Элоиза Корум минутку поразмыслила.

— Ну ладно! Почему бы и нет? Не думаю, чтоб в это время в баре был кто-нибудь из факультетских дам. Положение жены директора колледжа требует некоторой осмотрительности.

Поскольку Уиллетс являлся некогда торговым фортом и местом привала для погонщиков скота, этот исторический факт был увековечен при оформлении бара, хотя и с весьма любопытными вариациями. Бар был облицован распиленными пополам бревнами, не очищенными от коры. Тут же пестрели, поблескивая хромированными ножками, табуреты из ярко-желтого пластика. На стенах красовались тавра и индейские рисунки, коричневые на бежевом фоне. Напротив стойки расположились в ряд пять блестящих лакированных кабин. Бар назывался «Комната на границе». Два посетителя стояли у стойки и беседовали с барменом. Кабины были пусты.

Элоиза Корум и Пит устроились в центральной кабине и заказали мартини. Когда его принесли, Элоиза отпила маленький глоток, поставила рюмку и, удобно откинувшись на спинку кресла, сказала:

— Как здорово! У вас не найдется сигареты?

Пит дал ей сигарету. Освещенная мерцающим огоньком зажигалки, Элоиза показалась волнующе прекрасной. Выпустив в потолок облачко дыма, она спросила:

— А теперь расскажите мне, пожалуйста, все о вашей радиостанции.

— Вы рискуете, — ответил Пит, — я ведь могу оказаться из таких, кто с радостью возьмется за это дело и наскучит вам до смерти.

— Может быть, но вы бы этого все равно не узнали. В нашем городе, как бы скучно ни было, надо всегда иметь заинтересованный вид, если вы хотите уцелеть. Я блестяще усвоила эту технику: теперь я могу проявлять энтузиазм по любому поводу, включая даже баскетбол. А уж баскетбол — тема доброй половины всех наших разговоров.

— Вы не любите Уиллетс, верно? Я понял это из того, что вы сказали на вечере у Агнес Уэллер.

Элоиза сделала едва заметное движение, и Пит спросил:

— А чем же плох Уиллетс?

— Здесь каждый кого-то боится. Профессора боятся деканов, деканы боятся директора колледжа, а директор, в свою очередь, боится Харви Диркена.

— Но почему именно Харви Диркена?

— Я ведь только что сказала вам, что он председатель правления. Впрочем, думаю, и сам Харви кое-кого боится. К примеру, законодателей штата. Вот и сейчас он в столице, торгуется с тамошними властями относительно распределения должностей в колледже на будущий год. От соглашения, к которому они придут, будет зависеть, останется ли Клод директором и сколько денег сможем мы расходовать для поддержания нашего скромного семейного очага. Однако Харви, как правило, все удается. Он очень проницателен, и в любой части штата у него уйма политических связей.

— Скажите, вы не знаете Флемминга?

— Полковника Флемминга? Следователя?

Пит кивнул:

— Да. Расскажите мне о нем.

— Я его мало знаю. Знаю, что он отставной армейский офицер и здесь на хорошем счету.

— А что вы можете сказать об окружном прокуроре Тарстоне? Опишите его вкратце.

— Об Элике?.. Минутку… Он из местных, но держит себя не так, как нужно. Думаю, его никто не любит, но тем не менее, когда подходит время выборов, у него всегда находятся друзья, которые его и переизбирают. Пожалуй, следует сказать, что высокопоставленные граждане Уиллетса относятся к нему плохо, но, как правило, остаются в меньшинстве.

— А теперь о докторе Лэнге, медицинском эксперте.

Элоиза засмеялась:

— Ну, о Гарольде знают все. Герой легенды о том, как в Америке можно выбиться в люди. Бедные родители, окончил медицинский колледж, отверг выгодные предложения, чтобы вернуться в родной город и вести здесь практику. Состоит в совете директоров Главной больницы Уиллетса. Истинный идеалист. Очень мил.

— Только что он дал ложные свидетельские показания, — сказал Пит.

Элоиза удивленно посмотрела на него.

— Это произошло сегодня утром на расследовании по делу Ваймера. Флемминг и Элик Тарстон провернули дело меньше чем за час.

Он вкратце рассказал о происшедшем, заключив словами:

— Я еще могу понять, почему соврал Хоби. Он дитя по своему развитию. Возможно, он вообразил, что, солгав, отомстил мне. Но он ничем не рисковал. То, что он назвал мою последнюю сводку новостей фальсификацией, — его личное мнение, а не заведомая ложь. А вот доктор Лэнг… Тот давал показания, заведомо зная, что они лживы, а ведь он достаточно умен и отдает себе отчет в том, что его могут уличить во лжи. И все-таки он решился на это, рискуя своей репутацией, рискуя даже угодить в тюрьму. Что кроется за всем этим?

— Не знаю, — медленно произнесла Элоиза. — Я вообще не вижу здесь никакого смысла. Следователь, полковник Флемминг, считается солидным гражданином. А доктор Лэнг — один из самых уважаемых людей в городе. Элик Тарстон… Ну, поведение Элика я еще могу объяснить. Я и раньше слыхала, что он бывает груб с теми, кто обеспеченнее его и у кого больше шансов продвинуться в жизни.

— Я не думаю, что все дело только в этом, — сказал Пит. — Сегодня утром Тарстон был не просто груб по отношению ко мне, а буквально припер меня к стенке. Он подстроил мне ловушку, о которой я не подозревал, и я попался. Нет, я могу объяснить это только тем, что столь поспешное расследование служило для кого-то ширмой. Флемминг, Тарстон и доктор Лэнг стараются выгородить кого-то, а для этого им нужно дискредитировать меня.

— Я не понимаю вас, Пит. Кого они стараются выгородить?

— Того, кто убил Ваймера.

Она не спорила, но и не соглашалась. Просто сказала:

— Стоит ли переживать? Ну, они потрепали вам нервы, но кто это заметил? Несколько человек, которые были на расследовании? Но и они все забудут к завтрашнему дню. — Она перегнулась через стол и похлопала его по руке. — Я лучше выйду в вестибюль и побуду там до прихода Мириам Диркен. Нет, нет, вы оставайтесь здесь. А вдруг Мириам уже в вестибюле? Мне лучше уйти вовремя, чтобы она не видела, как я выхожу из бара с мужчиной.

Элоиза засмеялась, поспешно встала и направилась к двери, потом обернулась:

— Может, вы заглянете к нам вечерком?

— Спасибо, с удовольствием.

— Восемь часов вас устраивает?

— А нельзя ли отложить до половины девятого?

— Прекрасно. Мы с Клодом вас ждем.

У двери она помахала ему рукой.

В кабину заглянул бармен.

— Еще коктейль, мистер Маркотт?

— Нет, пожалуй, хватит. Я должен идти. Мне нужно к часу попасть в суд. Дайте счет.

За коктейли причиталось доллар и десять центов. Пит вручил бармену два доллара.

— Сдачи не надо.

Он встал и вышел. Проходя через вестибюль, поискал глазами Элоизу. Ее уже не было.

В коридоре суда он столкнулся с членами жюри, выходившими из своей комнаты в сопровождении судебного стенографиста. Они ворчали, что из-за совещания остались без ленча.

Пит проследовал за ними в 62-ю комнату. Стрелки часов показывали без семи минут час, но следователь Флемминг уже был на месте. Когда вошли члены жюри, он встал. Стенографист уселся на тот же самый стул. Когда члены жюри расселись по своим местам, Флемминг спросил:

— Леди и джентльмены, вы вынесли свое решение?

В жюри, очевидно, не было председателя. Все разом ответили утвердительно или кивнули головой, а некоторые сделали и то и другое.

— И что же, вы полагаете, было причиной смерти Ваймера?

Первой ответила женщина:

— Над ним не было совершено насилия.

Один из мужчин добавил:

— Мы все пришли к выводу, что, как сказал доктор Лэнг, это был несчастный случай. Мы можем идти?

— Да, вы свободны. Большое вам спасибо.

Послышался грохот отодвигаемых стульев и шарканье ног. Кое-кто, проходя мимо Пита, смотрел на него с нескрываемым любопытством. Судебный стенографист закрыл свой блокнот, собрал карандаши и тоже ушел. Пит направился к столу.

— Господин следователь, выходит, расследование официально закрыто?

— Да, — огрызнулся Флемминг, — и дело тоже. Так что если у вас есть еще вопросы или комментарии, можете их забыть.

— Мне просто хотелось убедиться, что вы не можете обвинить меня в неуважении к суду. Расследование было липовое от начала до конца. Его бы и вовсе не проводили, если б я не сказал шефу полиции Гиллигу, что хочу выйти в эфир с сообщением о том, что случилось с Ваймером на самом деле. Поэтому Гиллиг или кто-то там еще вздумал устроить расследование, чтобы в дальнейшем заставить меня замолчать. Но вы ошибаетесь, господин следователь. У меня возникнет еще уйма вопросов, и комментарии будут. Я займусь этим с сегодняшнего же дня. Настраивайтесь на УЛТС. Я лично прослежу за тем, чтоб и вы, и Элик Тарстон, и доктор Лэнг были упомянуты в передаче.

Флемминг стоял очень прямо, откинув голову назад, и кожа у него под подбородком висела, как сережка у индюка. Его лицо побагровело, и он сверлил Пита своими как-то странно посветлевшими голубыми глазками.

— Могу сказать вам только одно, Маркотт. Во всем Уиллетсе не найдется ни одной души, которая вам поверит. И скажу вам кое-что еще. Вы сами причиняете себе вред. Большой!

— Еще одна ошибка с вашей стороны. Угрозы меня не пугают, а только бесят.

Реакции Флемминга на свои последние слова он не видел, так как повернулся и направился к двери.

ГЛАВА IV

Он быстро шел по коридору. В нем кипела злость, к которой примешивалось недоумение. События развивались фантастически неправдоподобно. Совершено убийство, которое он видел собственными глазами и о котором заявил в полицию. Ежедневная газета игнорировала это сообщение. Полиция вежливо пыталась уговорить его забыть о нем. Он наотрез отказался, и тут его дискредитировали, опозорили, ему даже угрожали. И кто же? Столпы общества. Почему? Об этом Пит мог только догадываться. Ясно одно: они решили сохранить в тайне тот факт, что Фред Ваймер был убит, и твердо придерживались своего решения.

В течение сорока восьми часов они организовали неприступный блок… Четыре человека, действуя совместно, могли пресечь, свести на нет любое законное действие, направленное на то, чтобы найти и арестовать преступника. Эти четверо были: шеф полиции Гиллиг, окружной прокурор Элик Тарстон, следователь полковник Флемминг и медицинский эксперт доктор Лэнг.

Сюда же Пит отнес и Хоби, так как тот в некоторой степени был центральной фигурой, — ведь Хоби живой свидетель преступления. Сумев привлечь на свою сторону Хоби и подговорив его отрицать тот факт, что он видел убийцу, они тем самым оставили Пита в одиночестве. Показания одного человека, которого к тому же легко обвинить в том, что он сфабриковал всю эту историю небескорыстно…

Пит нуждался в союзнике. Он подумал было о Мэтте Камероне, но и ему, издателю единственной городской газеты, от решения которого зависело, что пустить в печать, а что придержать, он уже не очень доверял. Его мысли остановились на Харви Диркене, который сейчас находился в столице штата. Потом на Пэте Микине, старшем механике радиоцентра. И тут его осенило, что Пэт может помочь ему разоблачить показания доктора Лэнга. Он сумеет представить столь убедительные и веские доказательства, что оспаривать их не осмелится даже Тарстон. И доказательства эти примерно следующие:

Если, как утверждает доктор Лэнг, Ваймер умер в девять часов утра, то его труп был бы отчетливо виден с дороги в течение последующих четырех часов, то есть до тех самых пор, пока около часу дня на место происшествия не прибыла вызванная Хоби полиция. Движение на дороге небольшое, и водители нескольких случайных машин вполне могли не заметить тела в дождливый и пасмурный день. Но в одиннадцать часов утра на дежурство в радиоцентр прибыл Пэт Микин. Он поставил машину прямо перед зданием и, выходя из нее, обязательно заметил бы труп Ваймера и, разумеется, что-нибудь предпринял бы. Но он не видел трупа, так как его там не было.

Пит поднялся в студию и, проходя мимо коммутатора, у которого сидела Хейзл, сказал:

— Соедините меня как можно скорее с Пэтом Микином. Это очень важно.

Едва он успел пройти в кабинет и снять пальто и шляпу, как зазвонив телефон.

— Мистер Маркотт, Пэт у телефона, — сказал голос Хейзл. Затем голос Микина:

— Я слушаю, Пит.

— Послушай-ка, Пэт, я хочу кое о чем спросить вас, — держа трубку, Пит обошел вокруг стола и уселся в кресло. — В котором часу вы приехали на студию в день убийства?

— Кажется, минут без двух одиннадцать. А в чем дело? — В трубке раздался смех Микина. — Это что — проверка?

— Я хочу знать, видели ли вы труп.

— Ну, разумеется.

— Когда это было?

— Я точно не заметил. Чуть раньше, чем туда прибыл доктор Лэнг.

— Нет, я спрашиваю, видели ли вы труп в одиннадцать, когда приехали на студию?

В голосе Микина послышалось недоумение:

— Я что-то не пойму вас, Пит. Ведь старика убили около часу. Так в чем же дело?

— Я собираю данные для новой сводки. Так вы уверены, что не видели трупа до часу дня?

— Да нет же, никакого трупа я раньше не видел. — Пэт все еще недоумевал. — Постойте, может быть, вы говорите о том, другом?

Пит замер.

— О ком другом? — отрывисто спросил он.

— О том, который стоял на обочине, когда я туда подъехал. Похоже, он ловил попутную машину.

— Кто он такой? Как он выглядел?

— Я не обратил внимания.

— Но вы хоть что-нибудь могли заметить? Как он был одет?

— Только и помню, Пит, что он был без плаща. И то лишь потому, что представил себе, во что он превратится, пока дождется машины.

— Пэт, не могли бы вы сегодня днем зайти ко мне?

— Нет, днем никак. Я дежурю до восьми вечера. Могу подъехать к вам сразу же после дежурства, около половины девятого.

— Олл райт, я вас жду, — сказал Пит, но тут вдруг вспомнил, что приглашен на обед к Корумам. — Нет, погодите, в полдевятого я иду на званый обед. Тогда завтра утром. В любое время.

— О’кэй. Я приеду где-то около десяти тридцати.

Пит положил трубку, но не поднялся с места; мысли, ясные, отчетливые, стремительно проносились у него в голове. То, что ему сейчас сообщил Микин, шло вразрез со всеми доводами окружного прокурора Тарстона. В одиннадцать часов Ваймера не было на Пикник Граундс, но там был кто-то другой. И этот кто-то мог быть убийцей, поджидавшим Ваймера.

Эта новая улика будет не по вкусу Тарстону, однако ему придется вызвать Микина и опросить его. Затем его показания засунут в какую-нибудь пыльную папку. Беглый опрос, за которым последует старательное замалчивание. Таковы будут их методы. Но Пит решил, что на сей раз номер не пройдет. Теперь он будет настороже. Он не позволит Тарстону плутовать и устраивать закулисные совещания. На этот раз игра будет в открытую.

Пит откинулся в кресле и задумчиво уставился на стену. Он откопал новую улику. Ну что ж, прекрасно, значит, следует поставить перед этим фактом окружного прокурора Тарстона. Он позвонил ему в контору и спросил у секретарши, у себя ли Тарстон. Тот был у себя. Пит надел пальто, шляпу и, не обращая внимания на вопросительный взгляд Хейзл, вышел. Десять минут спустя он уже сидел на бугорчатом ветхом диване в грязной конторе окружного прокурора.

Тарстон заставил себя долго ждать. Пита это не волновало подобно тому, как не волнует медлительность противника, если на руках у нас четыре туза. Наконец зажужжал внутренний телефон, и толстая секретарша, все время поглядывавшая на Пита с таким видом, будто он неправильно застегнулся, сказала, что он может войти.

Тарстон сидел спиной к окну, поджав под себя ногу и болтая другой, в обитом кожей кресле, из которого торчали пучки старого конского волоса. Он был в одной рубашке, которой давно было пора отправиться в прачечную. Он так и не побрился. Да и вообще вид у него был еще неряшливей, чем на утреннем расследовании.

— Ну что, Маркотт, новое убийство? — устало произнес Тарстон.

Пит пропустил иронию мимо ушей.

— У меня есть кое-какие сведения по делу Ваймера, — сказал он.

— Дело окончено, — ответил Тарстон, — хотя ладно, валяйте. Если вы что-то знаете, я вас с удовольствием выслушаю. Я передам ваше сообщение в контору следователя. Они все еще разыскивают родственников умершего или его близких друзей, которые могли бы указать, где захоронить тело… Ну, что это за сведения?

— О самом Ваймере мне не известно ничего. Но послушайте, если Ваймер умер именно в то время, которое назвал доктор Лэнг, то есть в девять утра, то, значит, тело его лежало в том самом месте до прибытия полиции, то есть до часу дня. Верно?

— Я еще не слыхал о трупах, которые шатаются с места на место, — саркастически заметил Тарстон.

— Так вот, у меня есть доказательства, что труп не мог лежать там четыре часа, как утверждает доктор Лэнг. В одиннадцать часов Ваймер был еще жив. Я могу доказать, что сегодня утром доктор Лэнг нарушил клятву.

Он ожидал, что Торстон хоть как-то прореагирует на его слова. Однако особой реакции не последовало, прокурор только поерзал в кресле.

— Доктор Лэнг вынес медицинское заключение, — изрек он. — Разумеется, он мог и ошибиться, но это вовсе не предумышленное клятвопреступление.

— Тогда давайте, выражаясь вежливо, назовем его показания, на которые опиралось в своем решении жюри, неточными.

Казалось, Тарстон обдумывает услышанное. Он провел рукой по черным спутанным волосам и стал раскачиваться взад и вперед. Кресло скрипело при каждом его движении. Наконец он подался вперед и поставил локти на стол.

— Каков источник ваших сведений?

— Свидетель, который оказался на Пикник Граундс пятнадцатого ноября в одиннадцать часов утра.

— Кто этот свидетель? Как его фамилия?

— Я сообщу вам, когда придет время.

— Время пришло, — сказал Тарстон. — Что касается того, когда давать показания и давать ли их вообще, у вас нет права выбора. — Он вдруг рявкнул: — Черт возьми! Да знаете ли вы, что за сокрытие улик можете угодить в тюрьму? Вам бы не мешало об этом помнить!

— Я ничего не скрываю, — голос Пита звучал спокойно. — Я не говорил, что у меня есть улики. Я только сказал, что могу их найти. Как только они у меня появятся, даю вам слово, вы о них узнаете. Вы получите полную информацию. Так же, как и все остальные жители города. — Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть то, что намерен был сказать: — Я хочу выпустить свидетеля в эфир.

На физиономии Тарстона появилось какое-то новое выражение, но едва ли это была тревога. Скорее лишь слабое любопытство.

— Вы преследуете какие-то особые цели, информируя меня об этом?

— Да, у меня их две, — сказал Пит. — Одной мы только что коснулись, — это сокрытие улик. Я хочу, чтоб вы зафиксировали мое предупреждение о том, что, добыв эти улики, я их тотчас же сделаю достоянием общественности. Что касается другой причины, то как это не наивно, но, если существует хоть малейшая надежда на то, что вы в самом деле заинтересованы в аресте убийцы Фреда Ваймера, я хочу с вами сотрудничать.

— Это все? — голос Тарстона прозвучал мягко и вкрадчиво. Затем, не дожидаясь ответа, Тарстон выпрямился в кресле и заорал: — Если да, то убирайтесь к черту!

Улыбнувшись лучезарной улыбкой, Пит произнес с наигранной любезностью:

— Благодарю вас, господин окружной прокурор. Благодарю вас за вашу доброту и рассудительность.

Проходя мимо толстухи-секретарши, он и ее озарил такой же лучезарной улыбкой.

Пит был уверен в правильности своей тактики. С Тарстоном он был честен и искренен. Он проинформировал его о том, что собирался представить новые улики, и выразил желание с ним сотрудничать. И то, и другое было правдой. Пит мог поклясться в этом на свидетельском месте. А главное — он припер Тарстона к стене: ведь об этой новой улике узнает весь город, и дело Ваймера придется возобновить.

Остаток дня Пит посвятил подготовке сообщения о расследовании. Он хотел составить беспристрастный, объективный репортаж. Ни редактирования, ни эмоций — простые, четкие, проверенные факты.

Он писал медленно, тщательно обдумывая свою тактику. В пять часов Хейзл принесла ему номер «Пресс Энтерпрайз». Сообщение о расследовании по делу Ваймера было помещено на первой странице, но лишь один-единственный абзац заслуживал того, чтоб его напечатали. В нем говорилось, что следственное жюри, опираясь на показания окружного медицинского эксперта доктора Лэнга, пришло к заключению, что смерть была вызвана несчастным случаем. Упоминались лишь две фамилии: Лэнг и Ваймер. Ни слова о показаниях Пита. Во всей статье ни разу не промелькнуло слово «убийство».

Вдруг у Пита возникла идея. А что, если начать сводку точным цитированием статьи из «Пресс Энтерпрайз», а затем перейти без комментариев к подробному отчету о расследовании, непосредственным очевидцем которого он являлся? Он расскажет о нетерпимости Тарстона к свидетелям, чьи показания противоречили его собственной точке зрения, о флемминговских методах ведения расследования. Затем прибегнет к средству, которое Хоби называл «наживка», и закончит сообщение словами: «Не забудьте включить свои приемники завтра в это же время, и вы узнаете о новых уликах, которые целиком опровергнут показания доктора Лэнга».

Окончив писать, Пит с приятным сознанием того, что сегодняшняя сводка, несомненно, привлечет к себе внимание, дал перепечатать ее Хейзл. Передав сводку в эфир, он почувствовал большой подъем. Обычно он нервничал перед микрофоном, смущался. Не имея достаточного опыта диктора, часто запинался, терял нужное место и подолгу искал его. Но сегодня вечером голос его звучал решительно, искренне, речь была четкой и плавной. Даже Билл Грейди, слушавший все предыдущие сводки с рассеянным видом, сейчас проявил интерес и через окно контрольной студии показал Питу большой палец.

За рулем Пит расслабился, дав волю ощущению уверенности и силы, упиваясь восторгом, ни с чем не сравнимым восторгом удовлетворенной мести. Подъезжая к особняку Корумов, он беспечно насвистывал какую-то мелодию, что-то легкое и бездумное. Особняк был сразу же за территорией колледжа в квартале, известном под названием Факультетский Ряд, где высились старомодные кирпичные дома с опрятно подстриженными живыми изгородями и ухоженными газонами. Особняк, который теперь занимали Корумы, в течение последних пятидесяти лет был резиденцией всех директоров колледжа. Он стоял на углу, был больше других и имел подъездной путь, ведущий к заднему подъезду.

Элоиза Корум открыла дверь, прежде чем Пит успел подойти к ней. Она была в синем халатике и с аккуратно уложенными на голове бигуди.

— Я услышала, как хлопнула дверца вашей машины, — сказала она. — Проходите, Пит. Боюсь, я все перепутала. Во-первых, Клода вызвали в столицу штата для встречи с Харви Диркеном и членами какого-то комитета. Это все по поводу назначений. А кроме того, я забыла, что пообещала нашей кухарке отпустить ее на сегодняшний вечер. Как вы думаете, мы могли где-нибудь пообедать?

— Это было бы чудесно, — ответил Пит.

— Я совсем готова, осталось только надеть платье и причесаться. — Она взяла у него шляпу и пальто и открыла дверь в гостиную, мрачную, старомодную комнату. На полу лежал серый с лиловыми пятнами ковер. Гарнитур, состоящий из очень жесткого дивана и стульев, никак не гармонировал со светлым модерновым кофейным столиком, на котором стояли бутылки шотландского и американского виски, алюминиевый кувшин с кубиками льда, бутылки с газированной водой и бокалы.

— Шотландское или американское? — спросила Элоиза.

— Шотландское, и не слишком много содовой, — ответил Пит.

Она приготовила для него и для себя по бокалу и села на другом краю дивана.

— Я была бы уже одета, если б меня не отвлекла ваша передача, — сказала она. — Пит, я боюсь.

Пит, с любопытством разглядывавший крикливо яркие обои, перевел взгляд на нее:

— Сегодня за коктейлем вы сказали мне, что в Уиллетсе все чего-то боятся, — ответил он, посмеиваясь.

— Я хотела сказать, что боюсь за вас. Вы делаете так много глупостей. Вы смотрите на Уиллетс как на провинциальный заштатный городишко, в котором можно позволить себе все, что угодно. Поверьте мне, это не так. Может, раньше и существовали провинциальные городишки, но теперь их нет. Вы слишком долго жили вдали от Америки.

— Я никогда не считал Уиллетс провинциальным городишком, — возразил Пит. — А что за глупости я делаю?

— Ваша сегодняшняя передача была явной ошибкой.

— Это были всего лишь последние известия.

— Нет, Пит, вы прекрасно знаете, что это были не просто последние известия. Это была атака на Элика Тарстона, Флемминга, доктора Лэнга и в какой-то мере на Мэтта Камерона, издателя «Пресс Энтерпрайз». Издеваясь над его газетой, вы, в сущности, издевались над ним самим. Пит, зачем вы умышленно наживаете себе врагов?

— Я никогда не наживаю себе врагов умышленно. Я делаю все возможное, чтобы этого избежать. Но порой это выше моих сил. Разумеется, я вовсе не думаю, что доктору Лэнгу и остальной компании понравилось то, что я сказал сегодня вечером, но, повторяю, это были всего лишь последние известия.

— Вы можете передавать последние известия, в которых не содержится нападок на влиятельных людей. Ведь они тоже могут вам крупно навредить. А кроме того, зачем вы все время твердите об этом пресловутом деле Ваймера? Что, Ваймер — такая уж важная персона? Сегодня во время ленча я спросила о нем у Мириам Диркен. Она отродясь о нем не слыхала, а уж она-то прожила тут всю жизнь и знает каждого.

— Я не говорю, что Ваймер важная персона. Но его убили, и убийца все еще гуляет на свободе… Если ему вдруг взбредет в голову убить кого-то еще, он вполне может это осуществить. Тот факт, что Ваймер сам по себе ничто, делает убийство еще более страшным. Насколько я могу понять, причин не было никаких, просто бессмысленное, садистское, маниакальное убийство. Этот тип в синем костюме подошел себе, увидел старика, сидящего в одиночестве на скамейке в парке, прошиб ему голову и исчез. Знаете, я начинаю верить вашей фразе, будто в Уиллетсе все чего-то боятся. Начинаю верить, что этот Синий Костюм держит в таком страхе полицию и окружную прокуратуру, что те даже боятся его арестовать.

Элоиза взглянула на него так, будто не поняла смысла его слов. Затем она резко переменила тему разговора:

— Вижу, что мы не придем сегодня к согласию по этому вопросу. Какие у вас предложения насчет того, где пообедать?

— Меня устроит все, что устраивает вас.

— Хорошо, я подумаю, пока буду заканчивать туалет. — Она поднялась и указала на кофейный столик. — Выпейте еще. Я скоро буду готова.

Она вышла в соседнюю комнату и, включив там свет, оставила дверь приоткрытой. Пит положил в свой стакан еще один кубик льда, плеснул шотландского и отхлебнул. Получилось очень даже недурно. И вообще все было очень даже недурно. Теперь он уже с трудом припоминал то угнетенное состояние, которое владело им сегодня утром.

Он начал составлять в уме вечернюю сводку на завтра. Сперва он возьмет интервью у Пэта Микина. Они заранее подготовят вопросы и ответы, чтобы слушателям сразу стала ясна суть. Затем он подведет итог, подчеркнет тот факт, что решение следственного жюри опиралось на неправильную информацию, и потребует тщательного расследования преступления. Влиятельные люди, о которых говорила Элоиза, разумеется, не будут в восторге от его сводки. Ну и что ж? Питу, например, тоже не понравилось, как с ним обошлись на расследовании. Теперь настал их черед.

— Пит, вы не могли бы на минутку войти сюда? — позвала Элоиза.

Он поставил свой бокал и вошел в маленькую комнатку, где стояла тахта, туалетный столик с двумя лампами и платяной шкаф. Элоиза с зеркалом в руках сидела возле туалетного столика.

— Вы не подержите мне зеркало? — попросила она. — Я не могу делать прическу одной рукой.

Он встал сзади нее, как она ему приказала, держа зеркало так, что его отражение попадало в другое зеркало на туалетном столике. Руки Элоизы легко и стремительно летали над головой. Вся процедура отняла совсем немного времени. Элоиза откинулась назад, и Пит ощутил прикосновение ее мягкого податливого тела и запах духов.

Наконец она забрала у него зеркало и встала. Он собрался было выйти, но вдруг почувствовал, что ей не хочется отпускать его. Она сняла халат, под которым было лишь шелковое белье, бюстгальтер и чулки, и повернулась к нему лицом.

У Пита смутно пронеслось в мозгу: «Все слишком быстро. Уж слишком быстро». Но он обнял ее, чувствуя упругость ее тела, прикрытого тонким гладким бельем. Ее лицо было в тени, но Пит видел, что она улыбалась. Потом прижалась губами к его губам.

— Милый! Милый мой!

Он задержал ее в своих объятиях, но она уперлась руками ему в плечи и прошептала:

— Подожди, Пит, подожди!

Он не хотел отпускать ее, но она вырвалась. Послышался шелест шелкового белья. Она снова прижалась к нему, и теперь под его руками не было шелка, а лишь тепло и благоуханье красоты.

ГЛАВА V

В субботу днем служащие УЛТС начали разъезжаться на уик-энд. Первыми уехали девушки из бухгалтерии и отдела коммуникаций, за ними последовала Хейзл. Примерно в полдень она заперла коммутатор, оставив связь с контрольной студией. Потом исчез кое-кто из дикторов и механиков, дежуривших в выходные дни поочередно. На полтора дня темп жизни на студии замирал.

Пит пришел на студию рано, чтобы к полудню разделаться со всеми делами. Наконец он добрался до утренней корреспонденции, которая на сей раз, кроме циркуляров, рекламирующих техническое оборудование, содержала еще и три письма. Одно, из университетского клуба, сообщало, что церемония принятия его в члены откладывается. Никаких объяснений относительно причин отсрочки дано не было. Второе, на бланке «Пресс Энтерпрайз», гласило:

«Радио УЛТС, помещение Миллера, внутригородское.

Господа!

Когда „Пресс Энтерпрайз“ являлась совладетельницей УЛТС, станция в своих передачах использовала сообщения, напечатанные в газете.

Поскольку теперь „Пресс Энтерпрайз“ в финансовом отношении в станции не заинтересована, разрешение на использование материалов, помещенных в газете и находящихся под охраной закона об авторских правах, аннулируется.

Искренне Ваш

Дж. Л. Лорей, зам. издателя».

Хоть письмо и было подписано заместителем Мэтта Камерона, не вызывало никакого сомнения, что написано оно по указанию самого Мэтта. Пит положил письмо на стол. Ему раньше и в голову не приходило, что газетные статьи — это материал, находящийся под охраной закона об авторских правах. Они казались ему просто живыми событиями. И вот, оказывается, то, что печаталось на страницах «Пресс Энтерпрайз», было не просто событиями, — за всем стояли люди, о них писавшие. И, как лишь сейчас уяснил себе Пит, все, выходившее из-под пера этих людей, находилось под охраной закона об авторских правах.

Это новое открытие было неутешительным. Шесть раз в неделю станция передавала по две сводки новостей: одну в восемь утра и другую в восемь вечера. В последнее время вечерние сводки были целиком посвящены делу Ваймера, но в конце концов дело это решится. «И причем ждать осталось недолго», — весело подумал Пит. Так как на материалы из «Пресс Энтерпрайз» теперь нельзя рассчитывать, придется отказаться от регулярных сводок новостей до заключения новых соглашений. А каких и с кем — Пит не знал.

Он распечатал письмо от мебельной компании «Феникс», которая была постоянным клиентом станции. В письме содержалось предложение относительно новой подборки коммерческих объявлений. Когда на станции работал Хоби, он сам составлял рекламы по обычному образцу и давал их читать заказчику. Теперь эта подсобная работа свалилась на голову Пита и немало озадачила его. В рекламах «Феникса» основной упор делался на тот факт, что магазин принадлежит старейшей в Уиллетсе мебельной компании, что торгует он товарами наивысшего качества и что цены вполне доступны. Все это можно было сказать за тридцать секунд. Однако рекламы Хоби, которые в качестве справочника всегда были у Пита под рукой, длились полторы или даже две минуты — пустые, многословные, повторяющиеся.

Пит отложил письмо. Над составлением рекламы он будет корпеть потом, а сейчас, когда до прихода Микина осталось несколько минут, нужно сходить в банк, пока он не закрылся на перерыв. Дойти туда пешком было гораздо проще, чем ехать на машине и искать место для стоянки. К тому же и утро было солнечное и теплое — последняя вспышка угасающего бабьего лета.

Когда Пит отходил от окошка кассира, к нему подошел Харви Диркен.

— Как дела, Пит? — поинтересовался он. — Не смогли бы вы заглянуть на минутку ко мне в кабинет?

У Пита не было свободного времени, но он не виделся с банкиром с тех самых пор, как закончились переговоры относительно станции, да Харви Диркену и невозможно было сказать «нет».

Они вошли в его кабинет. Диркен указал Питу на стул, а сам по толстому ковру подошел к своему стулу и, повернувшись к Питу широкой, массивной спиной, бегло просмотрел какие-то бумаги. Плечи его были опущены, как от усталости, но, когда он повернулся, Пит не увидел никаких следов утомленности на его румяном лице. Напротив, оно было свежим и необычайно моложавым для его лет. Вместо того чтобы сесть за стол, Диркен устроился на стуле неподалеку от Пита.

— Я только сегодня утром приехал из столицы штата, — начал он. — Там нам пришлось помучиться с распределением должностей в колледже на будущий год. Пререкания еще не кончились. Но так как у меня уйма дел здесь, я оставил вместо себя Клода Корума. Не знаю, надолго ли у меня хватит сил быть председателем правления колледжа и одновременно главой банка. — Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги. — А что новенького у вас?

— Могу сказать, что мне тоже не сладко.

— Вы имеете в виду случай с Ваймером?

— Едва ли можно назвать убийство случаем.

— Я ведь ничего об этом не знаю. Меня не было в городе, когда все это произошло. Но ходят слухи, что это было не убийство, — вы просто увидели на земле мертвое тело и сочинили историю об убийстве ради сенсационной сводки новостей.

— И вы этому поверили?

— Я не настолько хорошо осведомлен, чтоб об этом судить. Повторяю, последние дни я все время был в столице штата. Но, как я понял, доктор Лэнг утверждает, что этот человек умер в результате падения, ударившись обо что-то головой.

— Доктор Лэнг солгал.

— Ну полно, Пит, вы не очень-то церемонитесь в выражениях.

— Возможно, но я могу доказать, что прав, и сделаю это в сегодняшней вечерней сводке.

Диркен помрачнел.

— На вашем месте, Пит, я бы прежде все хорошенько обдумал. Ну, предположим, вы правы и можете доказать свою правоту, но какая вам от этого польза? Как вы думаете, что из этого выйдет?

— Вам придется объясниться, Харви. Я не уверен, что понял вас.

Диркен внимательно разглядывал ковер на полу.

— Я не хочу казаться бессердечным, но, если подойти к делу с практической точки зрения, какая польза вам нападать на таких людей, как доктор Лэнг, из-за бездомного калеки, старого батрака с фермы, у которого нет ни родственников, ни друзей и который так или иначе скоро бы умер? Вы много вложили в УЛТС. Мне не нравится, что вы рискуете всем этим, восстанавливая против себя людей. Свой гражданский долг вы уже выполнили: сообщили полиции все, что знаете по делу Ваймера. Теперь предоставьте это им. Независимо от того, кто прав, а кто виноват…

Телефонный звонок прервал его. Диркен поднялся и подошел к столу. Прежде чем снять трубку, он оглянулся и сказал:

— Давайте покончим с делом Ваймера, Пит.

Это прозвучало как приказ. Пит понял, что разговор окончен.

В кабинете его уже ждал Пэт Микин, старший механик радиоцентра. Микин был на радио старожилом. Долгое время он работал на одной из крупнейших чикагских радиостанций, но после двух операций язвы переехал в Уиллетс, чтобы перейти на менее напряженную работу на УЛТС. Его связи с местной станцией возникли еще в те дни, когда ее владелицей была музыкальная компания Миллера.

Микин был маленьким самоуверенным человеком пятидесяти с лишним лет. Сейчас он сидел, положив ноги на стол Пита, и, когда тот вошел, даже не приподнял свою шляпу, видавшую виды музейную реликвию, которую, как поговаривали на станции, он снимал только в парикмахерской и в постели. В последнем кое-кто даже сомневался. Лицо его, несмотря на множество морщин, сохранило почти ребяческое выражение.

Увидав Пита, он едко улыбнулся:

— Вы опоздали, босс. Мы условились на десять тридцать. В одиннадцать мне надо быть у передатчика.

— Простите, — сказал Пит. — В банке я налетел на Харви Диркена, и он меня задержал.

— Понятно. Горячий воздух поднимает над землей воздушные шары, но я диву даюсь, чем держится здесь Харви Диркен? — Пит сел за стол, и Микин убрал оттуда ноги. — Что это за важное дело, из-за которого вы меня вызвали?

— Вы читали во вчерашнем номере «Пресс Энтерпрайз» сообщение о расследовании по делу Ваймера?

— Нет, у меня не было времени заглянуть в газету. Но вчера вечером я слышал вашу сводку. Держу пари, вы произвели больший переполох, чем шмель у турок в женской бане. Теперь я знаю, как стать знаменитым: надо, чтоб тебя убили. До прошлой среды я и слыхом не слыхал о Фреде Ваймере, да разве я один? Теперь же все о нем только и говорят.

— Так вот, раз вы слышали мою сводку, — сказал Пит, — значит, вам известно утверждение Лэнга, что Ваймер умер около девяти часов утра. Но если это правда, вы бы непременно заметили труп, когда в одиннадцать приехали на работу, а вы его не видели. Я хочу, чтобы сегодня мы вместе вышли в эфир с этим сообщением.

— Я право же, не знаю, Пит… — заколебался Микин. — Какой я, к черту, диктор!

— А от вас этого и не требуется. Это будет интервью по написанному. Просто вопросы и ответы.

— А что это даст?

— Доказав, что доктор Лэнг совершил ошибку, я тем самым заставлю окружного прокурора Тарстона снова открыть это дело.

— Да, понимаю, — медленно и равнодушно процедил Микин.

— Я позову Хейзл, и вы сможете продиктовать ей все, что собираетесь сказать. Потом я сделаю из этого диалог. Хотелось бы, чтоб вы упомянули о том человеке, который, как вам показалось, ловил попутную машину. Помните, вы рассказывали мне о нем по телефону?

— А что о нем говорить? Я ведь сказал вам, что в нем не было ничего особенного.

— Но он стоял там, на Пикник Граундс.

— Ну так что ж из этого?

— Это мог быть убийца Ваймера.

— Послушайте, Пит, — запротестовал Микин, — я видел его около одиннадцати, а вы… вы сами сказали, что Ваймера убили только в час.

— А что ему мешало околачиваться там до прихода Ваймера?

— Пусть будет по-вашему, спорить не стану. Но только это ваше мнение, а не мое.

Перемена в Микине озадачила Пита. Сперва тот был сговорчив и податлив, теперь же становился все более настороженным и подозрительным.

— И все же, когда вы в одиннадцать часов подъехали к радиоцентру, на Пикник Граундс трупа Ваймера не было.

— Минутку. Я не говорил вам этого по телефону. Я только сказал, что не видел трупа. Это вовсе не значит, что его там не было. Он, может, и был, а я его не заметил.

— Труп лежал на обочине дороги, в нескольких ярдах от того места, где вы поставили машину, и вы его не заметили?

— Дождь лил как из ведра. Я выскочил из машины и без оглядки ринулся в помещение.

— И все-таки вы успели оглядеться и увидеть человека, который, как вам показалось, ловил попутную машину. Вы даже заметили, что он был без плаща. Ведь вы сами сказали мне это вчера.

— Да, да, но… просто так уж вышло. Я заметил его совсем случайно, когда поворачивал к зданию радиоцентра.

— А он стоял на обочине со стороны радиоцентра или со стороны Пикник Граундс?

— Со стороны Пикник Граундс.

— Значит, чтобы заметить его, вы должны были смотреть именно в том направлении, верно?

Микин от волнения зашаркал по полу подошвами.

— Да… наверное.

— И вы не увидели трупа Ваймера? — И, когда Микин не нашелся, что ответить, Пит добавил: — Мне ничего от вас не нужно, Пэт. Я всего лишь хочу добиться правды. Сейчас я позову Хейзл, и вы ей продиктуете вашу историю.

Под полями шляпы Микина проступила полоска влаги. Он сдвинул шляпу на затылок и вытер лоб ладонью.

— Пит, я не хочу выходить в эфир. Я не хочу быть замешанным в скандале. Черт возьми, мне уже пятьдесят восемь, и в жизни у меня хватало бед. Они мне осточертели. Мне теперь нужен только покой.

— Никто не причинит вам никакого вреда, если вы просто-напросто расскажете о том, что видели… Кого вы боитесь?

С лица Микина исчезло всякое выражение. Он долго собирался с мыслями, пока, наконец, сказал:

— Я никого не боюсь. Не в том дело. В мои годы умные люди стараются держаться подальше от склок. Хотите, выгоните меня, но я не стану совать в это нос.

— У меня и в мыслях не было выгонять вас, Пэт, — успокоил его Пит.

— Ну что ж, тогда я лучше вернусь к передатчику.

Микин медленно встал. На полпути к двери он оглянулся, как будто хотел что-то сказать, но, видно, передумал и молча вышел.

Вместе с ним исчезла и надежда Пита на возобновление дела Ваймера. Он целиком зависел от Микина, который обычно бывал смелым и язвительным, обладал острым умом и, как думал Пит, с удовольствием вступил бы в бой. Скорее всего кто-то его припугнул. Но Пит тут же вспомнил, что он никому не заикался о Микине. И даже самому Пэту во время телефонного разговора с ним не раскрыл своего замысла.

Итак, после того, как он похвастался Тарстону, что у него будут новые улики, улик этих нет. А что он скажет своим слушателям, которых уговаривал включить сегодня вечером приемники, чтобы узнать о дальнейшем ходе событий? Какие бы объяснения он им не представил, все равно будет в их глазах бахвалом и лжецом. Лучше уж совсем ничего не сказать. Он печально усмехнулся: по крайней мере, Харви Диркен останется доволен, решив, что Пит прислушался к его совету.

Интересно получалось с Диркеном. В утреннем разговоре он не раз подчеркивал тот факт, что во время убийства Ваймера был в столице штата и поэтому ничего не знает ни о самом Ваймере, ни об обстоятельствах, связанных с убийством. Однако из разговора с ним выяснилось, что он осведомлен ничуть не хуже, чем остальные, иначе он не знал бы, что Ваймер старый батрак и калека.

Мысль об этом едва вспыхнула и тут же погасла. Пит достал письмо от мебельной компании «Феникс» и, прочитав его еще раз, засел за работу над новым циклом коммерческих объявлений.

ГЛАВА VI

Пит приобрел УЛТС в начале ноября. С тех пор не прошло и месяца, а он уже безнадежно завяз во всяческих неурядицах. Резко уменьшилось количество писем от слушателей, и это обстоятельство, как он начинал понимать, имело зловещий смысл. Возникли трудности с заказчиками, особенно с мебельной компанией «Феникс», дававшей коммерческие объявления. С уходом Хоби на станции воцарилась атмосфера апатии и уныния.

Хоби умел вести дела с огоньком и угодить каждому, и в первую очередь заказчику. Пит не мог пожаловаться на нехватку опыта и умения обращаться с людьми, но дело было не только в этом. Он привык давать указания и требовать, чтоб их исполняли, однако его теперешняя работа была совсем другого рода. Не мог же он приказать заказчикам восхищаться написанными им рекламами, слушателям присылать свои отзывы, а служащим улыбаться!

Он все никак не мог выкинуть из головы дело Ваймера и забыть тот щелчок по носу, который получил в связи с ним. Но он был бессилен предпринять что-то новое. После расследования его противники не сделали никаких шагов, не выдвинули новой мишени для обстрела. Пит сообщил по радио все, что хотел. Дело Ваймера было исчерпано и закрыто. Уиллетс зажил новыми интересами.

Сразу же после Дня Благодарения город был втянут в ту особую лихорадку, которая присуща кануну рождественских праздников. Красочно расцвели витрины магазинов, и торговая часть Мэйн-стрит превратилась в нарядные, украшенные блестками, разноцветными лентами серпантина и пластиковыми гирляндами из остролиста владения Санта Клауса. Потом, будто по мановению настоящего Санта Клауса, выпал снег, который лежал вот уже несколько дней. Пришла зима. Все случившееся 15 ноября, в день предыдущего снегопада, казалось далеким и нереальным.

Хотя Пит и считал свое сообщение о расследовании совершенно беспристрастным и объективным, между ним и его бывшими друзьями произошел полный разрыв. Те, кто раньше еще издали приветствовал его, теперь проходили мимо, или вовсе не отвечая на его приветствие, или сделав вид, что они его не узнают. В конце концов он сам перестал с ними здороваться, но однажды днем, увидев в ресторане отеля Агнес Уэллер, подошел к ее столику и попросил разрешения присесть. Она радостно улыбнулась ему и сказала:

— Разумеется, Пит. Как дела?

— Помните, когда мы виделись с вами в последний раз, я пригласил вас перекусить со мной и получил отказ. Теперь же я буду настойчив. Вам предстоит провести ленч в моем обществе.

— О да, разумеется, помню! Это было во время следствия. Мы ведь не виделись с тех пор, не правда ли? Это было так давно. Я хотела позвонить вам накануне похорон, но… я ведь знаю, как вы заняты, к тому же вы не были знакомы с Фредом.

Похороны, несомненно, устроила она. Пит сомневался, что на них был кто-нибудь, кроме нее.

— Да, я был порядком занят, пытаясь уяснить себе, как управлять радиостанцией.

— Я слушаю радио редко, только чуточку, уже в постели. Я не слышала ни одной вашей сводки, но мне рассказывали о них мои друзья. Я рада, что вы больше этим не занимаетесь. Фред Ваймер мертв, и никто не может сказать или сделать что-либо такое, чтоб его поднять. Если Фред был убит, я твердо верю, что убийца его будет как-то наказан. Но не нам определять меру наказания или наказывать самим. Это не гуманно.

Ей казалось, что им руководствовало сочувствие к Ваймеру или донкихотское желание отомстить за его смерть, и это удивило Пита. К Ваймеру у него не было никаких чувств. Даже желание предать суду убийцу было не основным. Если бы Пит смог загнать самого себя в угол и потребовать объяснения собственных поступков, то ответить ему было не так уж просто. Поступки эти диктовались каким-то полуподсознательным чувством долга и его собственным представлением о справедливости, возможно, не совпадающим с представлением других.

Ему пришлось бы сознаться, что человека в синем костюме он считал своим врагом, но не столько потому, что тот был убийцей, злом, сколько потому, что этот Синий Костюм сумел перехитрить его, обвести вокруг пальца и при поддержке других сделать его, Пита, идиотом и сумасбродом в глазах окружающих. Они уложили его на лопатки, а такое не прощалось.

К их столику подошла официантка:

— Как хорошо, что вы навестили нас, мисс Уэллер. Мы по вас соскучились.

— Спасибо, Стелла, — сказала Агнес. — Я теперь стала домоседкой. Только сегодня наконец-то отважилась выползти за рождественскими покупками.

За ленчем Агнес рассказала Питу о тех старомодных вечерах, которые она обычно устраивает на своей вилле во время рождественских праздников.

— Я еще не приняла окончательного решения относительно числа, — сказала она, — но это будет где-то между рождеством и новым годом, и я приглашаю вас. Я скоро сообщу вам точное число. Так что в рождественскую неделю не слишком перегружайте себя светскими обязанностями.

Пит грустно усмехнулся про себя, а вслух сказал:

— Не беспокойтесь.

Его шансы быть чрезмерно занятым светской жизнью, как во время рождества, так и в любое другое время, были равны нулю. Он установил своеобразный рекорд в том, как, обладая некоторой популярностью в обществе, можно в короткий срок приобрести всеобщую нелюбовь. О нем можно было написать книгу: «Как терять друзей и приобретать врагов».

После ленча он попрощался с Агнес, позвонил управляющему прачечной «Элита», которого он старался соблазнить обещанием выделить время для радиорекламы, и вернулся к себе в кабинет. Ритм работы подчинил его и повлек за собой. Когда он взглянул на стенные часы, они показывали двадцать минут восьмого. Оставалась еще уйма дел, и Пит решил сэкономить время — вместо того, чтобы идти обедать в отель, зайти перекусить через дорогу к О’Деллу.

Это была обычная закусочная: табуреты вдоль длинной стойки, позади которой находилось зеркало, несколько столиков. За одним из них сидела девушка в коричневом пальто. Кроме нее, в закусочной было двое мужчин, которые о чем-то громко спорили у дальнего края стойки.

Сев на табурет, Пит почувствовал, как его волной захлестнула усталость. Он поставил локти на стойку и подпер голову руками. Прошедший день был таким же, как и все остальные, однако Пит вдруг почувствовал, что измотан.

Полный, средних лет мужчина в синей рубашке и полосатых брюках, неторопливо хозяйничавший за стойкой, не спеша направился к тому месту, где сидел Пит. Он вопросительно взглянул на посетителя.

— Сандвич, белый хлеб и шведский сыр, — сказал Пит, — и, пожалуй, кофе.

Мужчина ушел и отдал распоряжение через окошко на кухню. Пит снова подпер голову рукой. Подобной усталости он просто не помнил, и она была не только физической. Сказалось все: инцидент с Хоби, расследование, Пэт Микин, эта схватка с призраками. Каждый раз, когда Питу казалось, что он, наконец, ухватился за что-то важное, оно буквально таяло в его руках. Если б хоть раз взглянуть в лицо реальному противнику, с которым можно вступить в борьбу, которого можно ударить!

В зеркале за стойкой он увидел свое отражение. Лицо изменилось до неузнаваемости, он был небрит. Пит даже слегка повернулся на табурете, чтобы не видеть отражения. Мужчины на другом конце стойки продолжали о чем-то громко спорить. До него долетали отдельные слова, но смысл не доходил. Это были просто звуки, такие же, как стук дождя по крыше. Мысли были расплывчаты.

Вдруг Пит почувствовал на своем плече что-то тяжелое. Он открыл глаза и увидел грязную руку. Взглянув в зеркало, он обнаружил, что рука принадлежит одному из спорщиков, тому, что покрупнее. Он был в коричневой спецовке с надписью на груди: «Музыкальная компания Миллера». На его жирной физиономии со свисавшими на лоб волосами неопределенного грязно-русого цвета поблескивали маленькие свиные глазки. В другой руке он держал кружку с пивом.

— Твоя радиостанция воняет, — изрек он.

Пит окинул его взглядом и спокойно спросил:

— Это ты так считаешь?

Мужчина слегка покачивался.

— Так считаю не я один. Так думают все. Твоя радиостанция — куча отбросов.

— Есть еще замечания? — спросил Пит. — Если нет, я бы предпочел остаться в одиночестве.

— Уйду, когда сочту нужным. Плевать мне на приказы всяких нью-йоркских подонков.

Пит ударил наугад. Он бил без злого умысла, но попал прямо в лицо. Кружка с пивом со звоном ударилась о табурет. Мужчина завалился прямо на стойку, попытался удержаться за край, но не сумел и грохнулся на пол.

Подскочил его товарищ. У него было смуглое лицо и зачесанные назад черные сальные волосы.

— За что ты стукнул его? — закричал он. — Он же налакался. Какой толк бить пьяного?

— А я его не бил, — возразил Пит. — Я лишь слегка до него дотронулся. Не люблю, когда ко мне лезут всякие пьянчужки.

Откуда-то послышался голос бармена:

— Прекратите! Сейчас же прекратите! Я позову полицию!

Смуглый нагло сказал Питу:

— Мне кажется, ты нарываешься на неприятности, а?

Пит медленно поднялся с табурета.

— Вот именно. Точнее и не скажешь. — Его голос звучал дружелюбно. — Да, я коллекционирую неприятности. Это мое хобби. У меня их больше, чем нужно. Потому-то я не жадный. Мне нравится швырять их направо и налево.

Смуглый попятился.

— Ладно, ладно, — поспешно сказал он. — Я никуда не лезу. Просто не люблю, когда колотят моих приятелей.

— Тогда забери его отсюда, — предложил Пит.

Тот второй пытался встать, ухватившись за табурет.

— Пошли, Мэл, — сказал его приятель.

Но у Мэла были другие планы. Он нагнул голову и, покачиваясь из стороны в сторону, пошел на Пита. Удары были такими неточными, что Пит даже не старался от них увертываться. Он просто схватил его за комбинезон и с силой пнул в пах. Мужчина взвыл от боли. Пит оттолкнул его, и тот, отлетев назад, стукнулся о пустой столик и тяжело плюхнулся на пол.

— Прекратите, говорю вам! — надрывался бармен.

Смуглый подскочил к своему приятелю и помог ему подняться. Потом они оба вышли. Все это произошло почти молниеносно.

Вдруг Пит почувствовал, что его усталость как рукой сняло. По телу разлилось приятное, бодрящее тепло, напряжение исчезло. Он усмехнулся, глядя на приближающегося бармена.

— Кто вы такой, чтобы являться сюда и устраивать здесь драку? — набросился он на Пита. — Я заявлю, и вас арестуют.

— Я не затевал драки. Ее затеял ваш жирный приятель.

— Не рассказывайте сказок! Он просто эдак по-дружески положил вам руку на плечо. Я вот позвоню в участок!

— Обождите минутку, Барни, — раздался чей-то голос.

Пит обернулся. Девушка в коричневом пальто встала из-за стола. Пит не был с ней знаком. У нее были волосы морковного цвета, собранные на затылке в конский хвостик, румяное, под стать волосам лицо и веснушки на носу. Она едва доставала Питу до плеча и напоминала маленькую девочку.

— Это мистер Маркотт, — сказала она бармену.

— Я и сам знаю, кто это. Ну и что?

— Я все слышала, — сказала девушка. — Мэл подошел к нему и нахамил, как он обычно делает после нескольких кружек. Мистер Маркотт не из тех, кто затевает драку. Уж я-то знаю — я у него работала.

— А зачем он повалил Мэла?

— Он не повалил Мэла, хоть это и не мешало бы сделать. Он только ударил его по лицу. Мэл упал, потому что был пьян. Вы-то уж знаете, что он был пьян.

— Ладно, ладно, — раздраженно ответил бармен и глянул на Пита. — Но в следующий раз выясняйте свои отношения на улице. Вам принести ваш сандвич и кофе?

Пит увидел, что девушка уходит. Он бросил на стойку мелочь и сказал:

— Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. Оставьте это для меня.

Он последовал за девушкой на улицу и, поравнявшись с ней, сказал:

— Спасибо за хорошую характеристику и за ту маленькую ложь, будто вы у меня работали. Не думаю, чтоб меня уж так тянуло в тюрьму, особенно сейчас.

Девушка остановилась. В свете, падающем через двери, Пит увидел, что глаза у нее очень синие и очень сердитые.

— Правдой было только то, что я у вас работала, — сказала она. — Все остальное ложь. Я считаю вас подлецом.

Она хотела было уйти, но Пит удержал ее за локоть:

— А не кажется ли вам, что это нуждается в объяснении?

— Что тут объяснять? То, что я у вас работала, или то, что вы подлец? О’кэй! Я Дина Джоунс, та, которую вы уволили по всем правилам административной техники. Конечно, я всего лишь пешка, слишком ничтожная для того, чтобы вы мною занимались. Вы поручили это Хоби, даже не дав мне возможности повидаться с вами, поговорить. Вы, такой великан, не одобрили «Час для домохозяек маленькой Бетти Блайз», вот меня и уволили. Теперь вам все ясно?

Пит представлял себе Бетти Блайз полной сорокалетней женщиной с профессиональной жизнерадостностью. Его рассмешило, что эта пигалица давала советы домохозяйкам. Он расхохотался, да так громко, что на него обратили внимание двое мужчин, проходивших мимо по другой стороне улицы.

— Очень забавно, не правда ли? — холодно заметила девушка. — Должно быть, вы от души веселитесь, увольняя людей.

Она пошла вперед. Пит сделал три торопливых шага и снова нагнал ее.

— Вы сказали, что я не дал вам возможности со мной побеседовать. Олл райт, сейчас она у вас есть. Давайте поговорим. Я все еще остаюсь при своем мнении, что ваша программа была ерундовой. Мне она не нужна, но, если вы разбираетесь в деле, для вас найдется работа. Мне нужна помощь.

— Я не буду у вас работать.

Некоторое время они продолжали идти вместе.

— Вы можете писать рекламы? — спросил Пит.

— Разумеется.

— А не знаете ли вы, чем можно заменить это круглосуточное прокручивание музыкальных записей?

— Все очень просто. Существует множество записей: рекламные постановки, мистерии, драмы.

— Олл райт, я вас беру. Приступайте завтра же.

— Я сказала, что не буду у вас работать.

— Но вы едва ли ненавидите меня всей душой, иначе бы вы не пришли мне на помощь в баре.

— Мне просто знакомо чувство справедливости.

— У меня есть еще кое-какие дела на станции. Здесь мы с вами простимся. Увидимся утром, на студии.

— Я не приду.

— Завтра утром, — сказал Пит, — в девять часов.

Она пришла даже раньше девяти. Когда Пит приехал, она уже стояла возле коммутатора, смеясь и оживленно болтая с Хейзл, Биллом Грейди и одним из механиков. Пит кивнул им всем, а Дину попросил зайти к нему в кабинет. Она последовала за ним, на ходу снимая пальто и оставшись в нарядном платье. Декольте нельзя было назвать смелым, но оно было достаточно низким, чтобы Пит смог изменить свое вчерашнее мнение о ней как о ребенке.

Он указал ей на стул и начал разговор с того, что спросил, что она думает относительно рекламы, которую он написал для мебельной компании «Феникс». Из сумочки Дина достала массивные очки в черепаховой оправе и нацепила их себе на нос. Если задачей их было придать ей интеллектуальный вид, то очки с этой задачей не справлялись. Они просто сделали Дину хорошенькой. Она медленно прочитала рекламу, потом положила листки Питу на стол.

— Мистер Маркотт, вам, разумеется, не понравится то, что я вам скажу, но это совсем не то, Я не хочу сказать, что в них что-то неверно, но это вовсе не то, что нужно мистеру Гандерсону из «Феникса». Понимаете, когда «Феникс» начал заказывать нам рекламы, Хоби давал их без подготовки, так сказать, импровизировал. Позже мы стали их записывать, чтобы всегда иметь под рукой экземпляр на случай, если возникнут какие-либо вопросы. Но мистеру Гандерсону хочется, чтобы их рекламы были именно такими импровизациями.

— Но у меня тут в ящике все до одной рекламы Хоби, и мне кажется, что ни в единой из них нет ни капли смысла.

— В коммерческих рекламах смысл и не нужен.

Пит испытующе взглянул на Дину. Однако она была абсолютно искренна.

— Не нужен смысл? — переспросил он.

— Да, то есть логический смысл. Радиореклама — это вовсе не дебаты и не рассуждения. Вы задаетесь целью что-то втолковать своим слушателям и твердите без умолку одно и то же, пока до них в конце концов не дойдет.

Пит не согласился. Однако не мог привести в свою пользу никаких аргументов.

— Но все равно, ведь реклама не должна быть глупой и скучной. Думаю, свежие мысли придутся «Фениксу» по вкусу.

— Мистер Маркотт, — голос Дины звучал решительно, — мебельная компания «Феникс» не занимается внедрением свежих мыслей. Они и понятия не имеют, что вы называете свежими мыслями. Для них все мысли одинаковы. Они разбираются только в том, что им нужно. К тому же они давно уже передают свои рекламы по радио. Вот уже несколько лет они ангажируют для этой цели восьмичасовые новости. Так что не думаю, что владелец компании мистер Гандерсон будет в восторге, если мы перенесем их объявления на другой час.

— Но мне просто необходимо было их перенести. Мы больше не передаем сводки новостей. «Пресс Энтерпрайз» запретила использовать свои материалы. Уж не знаю, то ли Мэтту Камерону пришелся не по вкусу наш репортаж об убийстве Ваймера, то ли у него есть другие причины. Может быть, он порвал с нами отношения из страха перед убийцей.

Последнему замечанию Пит хотел придать ироническую окраску, но этого не получилось. В голосе его была горечь, и слова эти прозвучали зловеще и мелодраматично. Дина Джоунс сделала вид, что ничего не замечает. Какое-то время она молча смотрела в окно, а когда заговорила, речь ее походила на нравоучение классной дамы, адресованное не очень-то смышленым ученикам.

— Маленькая радиостанция, мистер Маркотт, для успешной конкуренции с телевидением и с крупными радиостанциями других городов должна передавать программы, которые ведут любимые местными слушателями персонажи. Для того чтобы выдержать конкуренцию с газетами, нужно весь день передавать как можно больше новостей. Таким образом люди окажутся в большей зависимости от радио, чем от ежедневных газет. А так как в Уиллетсе всего одна газета, да и та выходит по вечерам, у станции есть прекрасная возможность заставить слушателей не выключать приемники целыми днями.

Пита раздражала ее уверенность в собственной непогрешимости. Она разговаривала с ним таким же авторитетным тоном, каким обычно диктовала рецепты глупым женщинам, слушающим ее передачи.

— Олл райт, — перебил ее Пит, — но не подскажете ли вы, где я смогу достать материалы для наших сводок?

— Об этом можно договориться с «Ассошиэйтед Пресс» или же с «Юнайтед Пресс энд Интернэйшнл Ньюс». Вы можете заключить договор с любым агентством новостей.

— А сколько это будет стоить?

— Не знаю, но это легко выяснить. Я все беру на себя.

Она стремительно встала и взяла со стола рекламы «Феникса».

— Я их перепишу и внесу свои поправки.

— Зачем? Вы думаете, я не освою технику писать плохо? — Вопрос был задан язвительным тоном.

— Вы только напрасно потратите время, мистер Маркотт. Писать плохо — это своего рода талант.

Она направилась к двери, но на полпути обернулась:

— Если я вам понадоблюсь, я в прежнем кабинете Хоби.

Пит не знал, будет ли он ладить с Диной Джоунс. Он в этом сильно сомневался.

ГЛАВА VII

Иногда, обычно перед тем, как заснуть, Пит вдруг представлял себе, как он встретит мужчину в синем костюме — убийцу Фреда Ваймера. И так как Пит не был ни фантазером, ни просто впечатлительной натурой, эти воображаемые встречи выглядели донельзя странно. Отнесись он к этому критически, он назвал бы все просто дурью.

Картина была всегда одна и та же: ночь, пустынная улица, холодная и темная, и только кое-где мерцают желтые квадраты окон, отделяющие жизнь обычных людей от лика ночи. Мрачная и безмолвная улица маленького городка, с какой-то затаившейся в ней враждебностью. Пит идет по этой улице, и вдруг откуда-то из темноты появляется фигура: невысокий, плотный, слегка сутулый мужчина, который медленно идет впереди.

Пит ускоряет шаги, но расстояние между ними не сокращается, хоть человек этот идет медленно. Когда он проходит мимо освещенной витрины, в которой, как трупы, стоят восковые манекены, Пит замечает, что костюм на нем синий. Человек замедляет шаги и оборачивается, но, прежде чем лицо его становится видимым, Пит просыпается и сознает, что его последние мысли сменились сновидением. Однажды среди ночи он очнулся от этого кошмара и, вглядываясь в темноту, не сразу смог припомнить, где он. Протянул руку, нащупал в темноте шелковистую ночную сорочку Элоизы Корум. Он не убрал руку и, когда Элоиза шевельнулась, шепотом спросил:

— Ты не спишь?

— Нет, любимый, — ответила она. — А вот ты только что спал.

— Я, наверно, задремал.

— Если хочешь, поспи. Я разбужу тебя, когда нужно. Времени у нас еще много.

Рука его скользила все выше и выше, пока не нащупала бретельку на ее плече.

— Мне бы хотелось, — сказал он, — чтоб мы встречались как-нибудь по-другому, без этих таинственных ночных визитов и исчезновений до рассвета.

— Знаю, любимый. Надо будет что-нибудь придумать. Нам вообще придется хорошенько подумать. Ты ведь совсем не сможешь приходить сюда, когда вернется Клод.

— А когда ты его ждешь?

— На следующей неделе, если его снова не задержат. Харви Диркен вернулся, а переговоры о распределении должностей на будущий год еще ведутся. Он поручил Клоду встретиться с дюжиной всяких комиссий для урегулирования всех вопросов. Но Клод не политик. У него не хватает хитрости и изворотливости Харви.

— А как ты думаешь, почему вернулся Диркен?

— Понятия не имею. Я знаю только, что Харви Диркен никогда ничего не делает прихоти ради. Раз он вернулся, значит, на то были причины. И, видно, на сей раз они очень серьезны, если он уехал из столицы штата, предоставив Клоду заботиться о таких важных делах, как распределение должностей в колледже.

— Скажи, в каких отношениях Диркен с Мэттом Камероном? — спросил Пит. — Они в одном лагере?

— Нет, во враждебных. Более того, Харви Диркен и Мэтт Камерон ненавидят друг друга. Ненависть эта восходит еще к тем временам, когда Камерон пытался прибрать к своим рукам «Энтерпрайз». Банк Харви Диркена отказался дать ему заем. А когда впоследствии Мэтт все-таки выкупил «Пресс», Харви опять выступал против. Он считал, что Уиллетсу необходимо иметь две газеты, ибо одна делает издателя слишком влиятельным и дает ему в руки большую власть. Харви постарался помешать Мэтту и почти добился своего. При встрече они очень любезны, но на самом деле ненавидят друг друга. У нас говорят, что если вы устраиваете вечер, то один надо давать с Камеронами, а другой с Диркенами.

— Значит, трудно заподозрить, что Диркен стал бы действовать заодно с Камероном?

В темноте Пит услышал ее смех:

— Ну, разумеется. Ведь только потому, любимый, ты и смог приобрести УЛТС.

— Я что-то не понял, — сказал Пит.

— Харви Диркен управляет делами Агнес Уэллер, и, так как магазин Уэллеров был совладельцем станции, Харви вникал во все ее дела. Газета Мэтта Камерона была вторым совладельцем, так что столкновения были неизбежны. Единственным выходом было продать станцию.

— И все равно сейчас они в полном согласии. Оба хотят заставить меня забыть о Ваймере. Скажи-ка, а ты хорошо знаешь Хоби Хобарта?

— Я слушала его по радио. А что?

— Никак не пойму, почему он отказался передать сообщение о Ваймере. Это была сногсшибательная сенсация, и он мог в два счета обставить газету и покрыть себя славой. Хоби не из тех, кто позволит такой удаче пройти мимо него.

Элоиза не отвечала, и Пит продолжал:

— Ты ведь знаешь, что Мэтт Камерон назначил Хоби управляющим станцией. После того, как я ее купил, Хоби мог по-прежнему оставаться в подчинении у Камерона и получать приказы своего старого босса. Помнишь тот вечер у Агнес Уэллер? После того, как я сообщил им об убийстве, Камерон вышел позвонить по телефону в редакцию «Пресс Энтерпрайз». Так он по крайней мере сказал. Предположим, что он позвонил не в «Пресс Энтерпрайз», а Хоби и приказал ему придержать сообщение о Ваймере. И, думаю, отнюдь не потому, что его газету оставили с носом, — тут были более глубокие соображения. Теперь я подумываю, уж не стоит ли за всем этим Мэтт Камерон, этот лукавый тихоня? Из твоих слов я понял, что он влиятелен и силен. Возможно, что Тарстон, Флемминг и доктор Лэнг тоже его люди.

— Только не Элик Тарстон. Окружной прокурор никогда ничьей пешкой не будет. «Пресс Энтерпрайз» делала все возможное, чтобы провалить Элика на последних выборах. Поэтому не думаю, чтобы он подчинялся Камерону.

— Когда я только что приехал в ваш город, он показался мне таким простым и бесхитростным, — сказал Пит. — Да и сейчас со стороны он кажется таким. Но в нем есть много такого, чего мы не видим. Он похож на айсберг.

— Так же как и ты, дорогой, — сказала Элоиза. Она просунула руку под его плечи, повернулась и, прижавшись к нему всем телом, коснулась губами его губ.

Часы, проводимые с Элоизой, были интерлюдиями легато в композиции его жизни, преобладающей темой которой было аджитато. Огорчение и злость, чувства, без которых, по-видимому, невозможно управлять радиостанцией маленького городка, не покидали его ни днем, ни ночью. Что касается злости, обычно причиной ее была Дина Джоунс. Она постоянно спорила с ним, и не раз у него возникало желание уволить ее. Его удерживало лишь сознание, что Дина часто оказывается права. И это еще больше раздражало Пита.

К тому же она, как и Хоби, обладала способностью поддерживать энтузиазм и бодрость духа в людях, с которыми работала. С тех пор как Дина вернулась на станцию, настроение служащих неизмеримо улучшилось. Тем не менее ее самоуверенность и упрямство действовали Питу на нервы.

Однажды около восьми вечера она принесла материалы, полученные из агентств. Он заметил, что она сменила платье, надела туфли на высоких каблуках и сделала прическу.

— Вот материалы «Ассошиэйтед Пресс». А теперь я вас покидаю. У меня свидание.

Почему-то Питу эта новость не пришлась по вкусу.

— С кем? — поинтересовался он.

— Вы ведь его все равно не знаете.

— Какой-нибудь дурак вроде Мэла Мэлиша?

— Если вам это на самом деле интересно, то его зовут Бади Уиллетс. Его прапрадед основал этот город, который позже был назван в его честь.

— Если дух этого старика вдруг вздумает взглянуть на творение рук своих, то наверняка огорчится, что зря старался.

— Уиллетс — чудесный, дружный город, — возразила Дина. — Если вы не верите мне, справьтесь в «Бюллетене Торговой палаты».

— Такой дружный, что его высокопоставленные граждане объединяются для того, чтобы защитить одного из местных проказников, который время от времени позволяет себе такую безобидную шалость, как убийство.

— А какие у вас есть основания считать, что его совершил кто-то из местных?

— Но это не вызывает никаких сомнений, так же как и тот факт, что это дело рук какого-то важного господина. Ведь даже такие люди, как Мэтт Камерон и Харви Диркен, которые никогда раньше не могли найти точек соприкосновения, сейчас в одном лагере и действуют заодно, стараясь общими усилиями оградить его от беды.

— Я даже не уверена, что это убийство. Кое-кто поговаривает, что вы все выдумали, чтобы сделать станции рекламу.

— Допустим, но ведь существует кое-что, чего я просто не мог придумать. Например, имя девушки, о которой раньше ни сном ни духом не ведал. Ваймер сказал перед смертью, что Рита Брайэнт в безопасности.

— Но Рита Брайэнт погибла в автомобильной катастрофе около двух лет тому назад.

— Я слышал это по крайней мере дюжину раз, — сухо парировал Пит.

— Вот видите, значит, в этом нет никакого смысла.

— Однако для Ваймера в этом был какой-то смысл. Наверно, Рита была как-то связана с Ваймером или с его убийцей. Кстати, вы не были с ней знакомы?

— Немного. Она работала в библиотеке колледжа. Там я с ней и виделась, иногда разговаривала. Она производила очень приятное впечатление. Такая здравомыслящая, положительная девушка.

— Где бы я мог о ней разузнать?

— Ну, вы можете поговорить с девушками, которые работали вместе с Ритой в библиотеке. Например, с Маргарет Бенедикт. Она жила с Ритой в одной комнате. А кроме того, есть сообщение «Пресс энтерпрайз» по поводу катастрофы. Погибли трое: Рита и два студента из колледжа, Том Пиллинг и Карл Янсен. Рита и Том были помолвлены. Если хотите, я просмотрю завтра подшивки и разыщу для вас эти номера.

— Пожалуйста, если вас это не затруднит.

— Сделаю в первую же очередь, а теперь мне пора.

— Желаю удачи, — без особого энтузиазма сказал Пит.

На следующее утро Дина положила ему на стол номера «Пресс Энтерпрайз». Их было восемь, начиная от 28 декабря. Происшествие не сходило со страниц больше недели. Первое сообщение, озаглавленное: «РИТА БРАЙЭНТ, ПИЛЛИНГ И ЯНСЕН ПОГИБЛИ В АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЕ», было очень коротким. Но по мере того, как Пит читал последующие сообщения, на поверхность всплывало все больше и больше деталей. Пиллинг и Янсен были звездами баскетбольной команды колледжа, которая должна была участвовать в предстоящем соревновании на первенство штата и, по всем прогнозам, победить. 27 декабря, за две недели до соревнований, Том Пиллинг, его невеста Рита Брайэнт и Карл Янсен возвращались в Уиллетс в новом «бьюике», который мисс Брайэнт только что купила в Чикаго. У автомобиля лопнула передняя покрышка, мисс Брайэнт потеряла управление, и машина свалилась с насыпи. Все пассажиры погибли. Трагедия глубоко потрясла и колледж и город. Баскетбольная команда добровольно отказалась от участия в соревнованиях. В газетах было много биографического материала, но ничего такого, что проливало бы свет на связь между Ритой Брайэнт и стариком, которого убили на Пикник Граундс.

Пит сунул газеты в ящик стола и спустился за машиной в гараж, который находился за зданием Музыкальной компании Миллера. Моросил холодный дождик. Пит поднял воротник, засунул руки в карманы пальто и быстрыми шагами направился к гаражу. «В дождь все города на одно лицо», — пронеслось у него в мозгу. Унылые, промокшие люди, забитые машинами улицы, на перекрестке полицейский в черном плаще и водонепроницаемой шляпе; вода, стекающая с тентов и крыш. Подобную картину можно наблюдать на Мэрилибоун Роуд в Лондоне, Шестой авеню в Нью-Йорке, бульваре Распай в Париже. И тут он вспомнил слова Элоизы о том, что больше нет провинциальных городов.

Разогревая мотор, он перебросился несколькими фразами с механиком гаража.

Библиотека находилась как раз напротив главного входа на территорию колледжа. Это было кирпичное здание, архитектурой напоминающее все остальные постройки колледжа, только кирпич был поновее.

Здание украшали белые бетонные колонны и двустворчатые двери из бронзы и стекла, ведущие в широкий светлый коридор, стены которого были увешаны акварелями. Сейчас их рассматривала группа студентов под опекой пышногрудой громогласной дамы.

Читальный зал был напротив входа. Три его стены были заняты книжными полками, а вверху помещение опоясывал балкон. Внизу стояли длинные столы и стулья. Народу в зале было немного. В дальнем конце за стойкой работали две девушки. Пит направился прямо к ним. Некрасивая девушка в сером халатике, которая вышла ему навстречу, оказалась той самой Маргарет Бенедикт, с которой он собирался побеседовать.

Чтобы не выдать истинную причину своего интереса к Рите Брайэнт, Пит должен был придумать какое-нибудь правдоподобное, не вызывающее подозрений объяснение, и он тут же сымпровизировал:

— Я Пит Маркотт из УЛТС, — начал он. — Я собираю материал для радиопередачи. Так как в этом году наш колледж примет участие в соревнованиях по баскетболу на первенство штата, мне бы хотелось навести кое-какие справки относительно соревнований, которые проходили два года назад.

— Два года назад наша команда не принимала участия в соревнованиях, — сказала мисс Бенедикт. — Когда погибли Том Пиллинг и Карл Янсен, мы отказались от участия.

— Я это знаю, — сказал Пит. — Но я хочу рассказать по радио историю команды с момента катастрофы и до сегодняшнего дня. Думаю, что о Пиллинге и Янсене мне расскажет тренер, а вот о Рите Брайэнт я попросил бы рассказать вас. Как я понимаю, вы с ней дружили.

— Рита и я вместе работали здесь, в библиотеке, а когда она училась на последнем курсе, мы жили с ней в одной комнате. Но я не понимаю, зачем нужно говорить о Рите Брайэнт в передаче, посвященной баскетбольной команде.

— Ну, прежде всего из-за Тома Пиллинга. Ведь это правда, что Рита была помолвлена с Томом?

— Да, они были помолвлены еще со школьной скамьи. Вместе поступили в педагогический колледж, но Тому пришлось прервать учебу на два года, так как его забрали в армию. К тому времени, как он вернулся, Рита уже закончила колледж. Она устроилась работать здесь, пока Том не закончит колледж. Потом они собирались пожениться.

— А Рита пользовалась успехом?

— Рита нравилась всем. Не знаю, можно ли сказать, что она пользовалась успехом в обычном смысле этого слова. Она была не особенно общительной, но мне кажется, она пользовалась успехом не меньше, чем любая девушка.

— У нее было много приятелей среди молодых людей?

— Она была помолвлена с Томом Пиллингом, — чопорно сказала мисс Бенедикт. — У нее не было приятелей в общепринятом смысле этого слова.

— Но за те два года, что Пиллинг служил в армии, у нее, вероятно, бывали свидания, она куда-нибудь ходила с молодыми людьми.

— Если и ходила, то я об этом ничего не знаю. Рита Брайэнт была серьезной девушкой. Она много времени уделяла учебе.

Пит хотел было спросить, не упоминала ли когда-нибудь Рита Брайэнт имени Фреда Ваймера, но убитый к истории баскетбола отношения не имел. Поэтому он сформулировал вопрос иначе:

— А вы не знаете, не было ли у нее за пределами колледжа приятеля по имени Фред, человека значительно старше ее?

Холодный тон сменился ледяным.

— Я не понимаю, мистер Маркотт, — процедила мисс Бенедикт, — какое это имеет отношение к баскетболу. А теперь простите меня…

— Еще один вопрос, — поспешно сказал Пит. — Рита была из местных? Она жила здесь?

— Она окончила школу и, как вы знаете, педагогический колледж. Сама она из Сойера. Это небольшой городок в двадцати милях отсюда. Думаю, ее родители живут там до сих пор.

Пит поблагодарил мисс Бенедикт за информацию. Повернувшись от стойки, он обратил внимание на мужчину, поднимающегося из-за стола. Когда Пит входил в читальный зал, он лишь мельком заметил этого человека, который сидел за столом и читал журнал. Теперь, когда тот встал и направился к двери, он повернулся к Питу широкой спиной с мясистыми, слегка сутулыми плечами. На одной руке у него был плащ, а его измятый костюм был темно-синего цвета. И костюм этот был не просто похож на тот, в который был одет убийца с Пикник Граундс. Это был тот же самый костюм!

— Подождите! Эй вы, подождите! — непроизвольно вырвалось у Пита. Он бросился за человеком, но путь ему преградили столы. Обогнув их, Пит пробрался к стене, а затем вдоль нее к двери. Он слышал позади себя шум голосов, но не обращал на него внимания. Очутившись в коридоре, быстро огляделся, но не увидел никого, кроме группы студентов-искусствоведов, которые, пережидая ливень, стояли между бронзово-стеклянными дверями.

Расталкивая их, Пит выбрался на улицу. Сильный дождь разогнал всех прохожих. Какое-то мгновение Пит колебался, потом бросился вперед, хотя прекрасно понимал, что Синий Костюм мог пойти в противоположную сторону. Завернув за угол, сквозь сетку дождя он смутно увидел силуэт в плаще. Но тут же понял, что силуэт не удаляется, а идет ему навстречу. Это оказалась женщина с узлом, которая, опустив голову, шла под проливным дождем.

Пит тяжело вздохнул. Он в недоумении пожал плечами и повернул назад к библиотеке. С полей его шляпы стекала вода, а плечи пальто насквозь промокли. Студенты все еще стояли в дверях, и, когда он опять промчался мимо, кто-то из них засмеялся. Под любопытными взглядами окружающих Пит подошел к стойке, за которой все в той же позе стояла мисс Бенедикт. Подойдя ближе, Пит заметил, как она обменялась быстрым взглядом с другой библиотекаршей.

— Мне кажется, я должен объясниться, — сказал Пит.

— Вовсе нет, — произнесла мисс Бенедикт тонким голоском. — Вероятно, это был ваш знакомый.

— Да, конечно, — ответил Пит, — но я его так и не догнал. А вы знаете, кто он такой?

— Он сюда часто приходит, — вмешалась в разговор вторая девушка.

— Как и многие другие, — вставила мисс Бенедикт, и вторая девушка тут же замолчала. — Мы не знаем их фамилий, если у них нет карточек. У этого карточки нет.

— А каков он с виду? — не унимался Пит.

Большинство из сидящих за столами подняли головы и с живейшим интересом наблюдали за происходящим.

— Извините, мистер Маркотт, — сказала мисс Бенедикт, — люди приходят сюда заниматься. Боюсь, вы им мешаете.

— Я только прошу вас описать этого человека.

— Я не обратила на него внимания.

Сзади кто-то крикнул: «Замолчите там». Еще кто-то засмеялся.

— Раз он часто сюда приходит, то, может, другая леди знает, кто он такой…

Девушка поспешно замотала головой.

— …или хоть скажет, как он выглядит.

Девушка продолжала трясти головой. Откуда-то появился дородный мужчина в сером кителе, к которому был приколот значок с надписью: «Специальная полиция». У него были густые седые волосы и румяная квадратная физиономия.

— Мистер Тимминс, — обратилась к нему мисс Бенедикт, — это мистер Маркотт. Он себя неважно чувствует. Не вызовете ли вы для него такси?

— Ну разумеется, — ответил Тимминс. Он положил правую руку Питу на плечо. Рука была тяжелой, большой, сильной.

— Не стоит утруждать себя, — воспротивился Пит. — Я приехал на машине.

— А мне это совсем не трудно, — добродушно сказал Тимминс. — Пойдемте, я помогу вам ее отыскать.

Они вышли вместе, и студенты-искусствоведы снова уставились на Пита, когда он проходил мимо.

ГЛАВА VIII

Худой, изможденный человек произнес: «Пятьдесят два», а потом: «Рита Брайэнт в безопасности». После этого он уставился невидящим взором в небо и умер. Его слова могли не значить ничего — просто бредовая прихоть ума, вдруг судорожно вспыхнувшего перед тем, как окончательно перестать действовать. А может, когда-то в прошлом человеку довелось слышать имя Риты Брайэнт, и оно всплыло из глубин сознания в момент последнего просветления, быть может, оно принадлежало какой-нибудь другой Рите Брайэнт.

Никто, даже Агнес Уэллер, у которой работал Ваймер, не мог бы дать ответ на этот вопрос. Но если существовала какая-то связь между убитым и девушкой, погибшей в автомобильной катастрофе, то нити этой связи так или иначе тянулись и к убийце. Поэтому расследование необходимо было начать с Риты Брайэнт или с близких ей людей.

Такое рассуждение, конечно, содержало ряд ошибок, понятных каждому логически мыслящему человеку, однако Питу Маркотту, который мыслил нелогично, оно представлялось рабочей гипотезой. Он не почерпнул ничего нового из беседы с Маргарет Бенедикт, подругой Риты. Теперь он ехал поговорить с родителями Риты.

Пит прочитал на дорожном указателе: «Сойер — одна миля» — и сбавил скорость. Ритмичное шуршание шин о мокрую мостовую стало медленней и тише. Через несколько минут Пит уже въезжал в городок, который под дождем казался серым и унылым. Через два квартала шоссе перешло в главную улицу, протянувшуюся между рядами домов и дальше, через деловой квартал, состоявший из станции обслуживания, магазина сельскохозяйственных машин и скобяных изделий, закусочной и двух бакалейных лавок. На той, что поменьше, была вывеска: «Брайэнт».

Пит вылез из машины и направился ко входу. Помещение было грязным, запущенным. Старик с глубокими складками вокруг рта укладывал покупки в мешок женщине. Когда та расплатилась и вышла, он, медленно волоча ноги, подошел к Питу. Это был маленький, почти крошечного роста старичок, с лицом, на котором лежала печать многолетней усталости.

— Мистер Брайэнт? — спросил Пит.

— Да, я Сэм Брайэнт.

В своих передачах Пит не упоминал предсмертные слова Ваймера, чувствуя, что они могут придать истории, и без того уже воспринятой скептически, неправдоподобность. Итак, он не назвал имени Риты Брайэнт. Теперь, увидев ее отца, он был рад, что умолчал о ней. Жестоко было бы выносить на обсуждение дела дочери этот старика. Да и сейчас жестоко было о ней спрашивать. Однако Пит за этим и приехал сюда, и ему надо было чем-то мотивировать свое любопытство.

— Я собираю сведения о Фреде Ваймере, — начал он окольным путем. — Мне сказали, что он работал где-то поблизости.

— Ваймер? Не тот ли это бездельник, которого нашли мертвым на Пикник Граундс?

— Да, он.

Старик со свистом втянул в себя воздух.

— А вы кто такой? Полисмен?

— Нет, моя фамилия Маркотт.

— А, тот самый, с радио! — старик взглянул на Пита выцветшими глазками. — Хорошо, когда денег столько, что можно купить радиостанцию и оттуда поливать грязью своих ближних, таких замечательных людей, как полковник Флемминг и доктор Лэнг! — В его голосе звучала злоба. — Я слышал твои передачи, и они мерзкие, мерзкие! Ты брехливый сукин сын!

— Ладно, пусть я брехливый сукин сын, — сказал Пит. — Не будем об этом спорить. Сейчас я хочу всего-навсего узнать правду о Фреде Ваймере. Если он и в самом деле работал поблизости, думаю, что вы или кто-нибудь из вашей семьи должны его знать.

Брайэнт смотрел на Пита все так же злобно. Его нижние веки покраснели.

— Я никогда раньше не слыхал о Фреде Ваймере, пока его не убили.

— Почему вы говорите, что его убили? Ведь ваш приятель доктор Лэнг утверждает, что это был несчастный случай.

— А что, разве нельзя быть убитым при несчастном случае?

— Так, значит, никто из вашей семьи не знал Ваймера?

— Нет, не знал, да если б и знал, я б тебе все равно не сказал.

Расспрашивать Брайэнта дальше было бесполезно.

— Простите, что потревожил вас, — сказал Пит на прощание.

Выйдя на улицу, он обернулся и еще раз посмотрел на маленький, грязный, запущенный магазинчик с мутными, исхлестанными дождем окнами, со сломанным желобом, из которого прямо на тротуар выливалась вода. Затем захлопнул дверцу, включил зажигание и развернул машину.

Его охватило разочарование и досада за бесцельно потраченный день. Он искал ответы на мучившие его вопросы, но вместо этого натолкнулся на новые. Ему и раньше приходилось испытывать разочарование, которому обычно сопутствовал гнев, теперь же к разочарованию примешивалось все растущее ощущение собственного бессилия. Он задавал себе вопрос: «Какого черта я ввязался в это дело?» И тут же сознавал, что уже не сможет отступиться.

По крыше машины стучал дождь, «дворники» напевали однообразную, заунывную мелодию. Вскоре на перекрестке замелькали фары машин, и Пит въехал в город. Последние три квартала пришлось тащиться за медленно ползущим грузовиком. Усталый и удрученный, Пит поставил машину у входа на студию, а сам поднялся по мрачной гулкой лестнице, чувствуя себя так, будто его облили грязью. Когда он вешал свое мокрое пальто, в кабинет вошла Дина Джоунс.

— О господи, Пит, где вы целый день пропадали? Вам звонили, наверное, раз десять и…

— Я был в библиотеке, — прервал он ее, — а потом поехал в Сойер. — Он не стал вдаваться в подробности. — Присаживайтесь. Мне бы хотелось поговорить с вами.

С серьезным видом она уселась в кресло возле стола и скрестила ноги.

— Так вот, — начал Пит. — Я хочу, чтоб вы для разнообразия чуточку пошевелили мозгами. Соберитесь с мыслями и постарайтесь рассказать мне все, что вы помните о Рите Брайэнт, все, что вам довелось о ней услышать. Как вы с ней встретились, что она тогда делала, о чем вы с ней говорили.

— Пит, я ведь вам уже говорила, что познакомилась с ней в библиотеке. Я приходила туда поработать. Ну, точнее, просмотреть последние номера журналов для женщин и почерпнуть оттуда материалы для своих передач. Мне часто приходилось с ней беседовать, но в основном о рецептах, полезных советах и тому подобное. Могу сказать одно: она всегда была очень любезной и услужливой.

— А она никогда не рассказывала вам о своих друзьях или просто знакомых?

— Может, и рассказывала, я не помню. Кажется, она упоминала Маргарет Бенедикт. Они с Ритой всегда были вместе.

— Я имею в виду мужчин. Она бывала в обществе мужчин? Или, говоря откровенно, не говорила ли она чего-нибудь, что могло бы навести вас на мысль о том, что она с кем-нибудь в связи?

— Рита была не из таких, — с уверенностью сказала Дина. — Она не была покорительницей сердец и даже просто хорошенькой. Но она была очень мила.

— Должно быть, с кем-то она была до чрезвычайности мила, — резко сказал Пит, — раз смогла сесть за руль нового «бьюика». Я уверен, что она купила его не на деньги, заработанные в библиотеке.

— Вы разве не читали газеты, которые я вам принесла? Машину ей подарил отец.

— Не помню, чтоб мне такое попалось.

— Об этом где-то упоминается. Я помню, что пошли разговоры, будто у машины были старые камеры и потому-то и лопнула одна передняя покрышка, а репортер из «Пресс Энтерпрайз» ее обследовал. Машину продала чикагская фирма «Прентис моторс», фирма высшего класса. Кажется, подтвердилось, что камеры были совершенно новыми.

— А вам когда-нибудь приходилось встречаться с отцом Риты Брайэнт?

— Знаю, Брайэнты не так уж и богаты, но мистер Брайэнт хотел хоть что-нибудь сделать для Риты, поэтому он отдал ей все свои сбережения до последнего цента, и она поехала в Чикаго и купила машину.

— А не кажется ли вам странным, что такая девушка, как Рита, собирающаяся к тому же выйти замуж, берет у своего отца деньги и швыряет их на покупку машины?

— Не вижу в этом ничего странного. Люди тратят свои деньги на что хотят, а Рита, должно быть, хотела купить машину. Вам это может показаться безумием, но то, что делаете вы, может показаться безумием кому-то еще.

Поведение Дины его раздражало. Он хотел, чтоб она была на его стороне, чтоб она с ним соглашалась, она же почти всегда нападала на него. Зазвонил телефон, и Пит поспешно снял трубку:

— Да.

— Мистер Маркотт, к вам пришел мистер Диркен, — сообщила Хейзл.

Прежде чем Пит успел сказать ей, чтоб она попросила его войти, Диркен сам открыл дверь.

— Надо починить лифт, — сказал он, тяжело дыша, — мне пришлось взбираться по лестнице. — Тут он увидел Дину и кивнул ей.

— Здравствуйте, мистер Диркен, — ответила она, вставая с кресла.

Диркен не спускал с нее глаз до тех пор, пока она не вышла из кабинета и на закрыла за собой дверь. Потом он тяжело плюхнулся в кресло. Невзирая на утомительный подъем по лестнице, Диркен был, как всегда, подтянут, в темно-синем костюме, сшитом, разумеется, не в Уиллетсе, и с аккуратно зачесанными серебристыми волосами.

— У меня больное сердце, — сказал он. — Поэтому мне нельзя переутомляться, нервничать, быстро ходить. — Он говорил спокойным, невыразительным тоном. — Пит, я хочу вам сказать кое-что неприятное, поэтому начну без предисловий. Как один из клиентов УЛТС, я недоволен настоящим положением дел. Я имею в виду не только деятельность станции, но и ваше личное поведение.

— А что плохого в моем поведении? — насторожился Пит. Диркен не спешил с ответом.

— Ну, например, сцена, которую вы сегодня утром устроили в библиотеке.

— А кто вам о ней рассказал?

— Неважно кто. Мне кажется, вам должно быть ясно, что вы не можете вести себя, как безответственный подросток и в то же время требовать, чтоб вас и вашу станцию уважало общество. А если станция теряет уважение общества, это отражается на любом ее клиенте.

— А вам не сказали, из-за чего это произошло?

— Это меня не интересует. Меня интересуют только радиорекламы.

— Что ж, в таком случае я вас проинформирую. В библиотеке я увидел человека, который убил Фреда Ваймера. Он выбежал, и я за ним погнался. Естественно, это произвело сумятицу. Как ни жаль, но я его не догнал.

Нижняя губа Диркена недоверчиво вытянулась:

— Мисс Бенедикт говорит, что тот мужчина спокойно вышел из читального зала, и прошло несколько минут, прежде чем вы за ним побежали. Она рассказывает, что потом вы вернулись, начали препираться с ней, и вас пришлось выставить на улицу под охраной блюстителя порядка. Еще она утверждает, что вы были пьяны.

— Оказывается, эта мисс Бенедикт — леди с очень богатым воображением, — заметил Пит. — Я видел того человека лишь мельком, а когда он скрылся, вернулся в читальный зал, чтобы попросить мисс Бенедикт или ее помощницу описать его наружность. И я вовсе не был пьян.

— Значит, вы не уверены, что это был тот самый человек, которого, как вам показалось, вы видели на Пикник Граундс? Послушайте, Пит, когда вы прекратите погоню за сенсациями? — он был явно раздражен. — Город устал от этого.

— Тогда, когда арестуют убийцу Ваймера…

Диркен резко встал. Его лицо побагровело от гнева.

— Я не собираюсь спорить с вами по этому поводу, — сказал он. — Мне нужно ваше слово, что со всем этим будет покончено. И оно мне нужно сейчас. В противном случае Кредитное общество фермеров немедленно прекратит давать свои объявления на радио.

Пит холодно взглянул на него.

— Почему вы так дьявольски заинтересованы в том, чтоб я бросил это, Харви?

— Я уже вам сказал.

— Мне кажется, нет. Вы привели уйму разных доводов, но какова же истинная причина?

Губы Диркена сжались в прямую линию. Он направился к двери и, выходя, хлопнул ею.

Кредитное общество фермеров не являлось основным клиентом станции и даже не было вторым по значению. Первенство принадлежало универсальному магазину Уэллер, а после него — Домашней сыроварне. Но банковские объявления приносили существенный доход плюс престиж, что тоже имело немаловажное значение. УЛТС, сотрудничая с Кредитным обществом фермеров, тем самым пользовалась как бы покровительством банка. Тот факт, что банк заказывал УЛТС рекламу, был косвенным одобрением ее деятельности со стороны банка, что являлось могущественным фактором, влияющим на отношение к станции других фирм.

Едва ли УЛТС могла позволить себе потерять такого солидного клиента, как банк. Стоит только пообещать отказаться от этого каверзного Ваймера, и отношения с Кредитным обществом фермеров и со всеми остальными фирмами будут улажены… Рука Пита дернулась к телефону. Позвонить Хейзл и попросить ее задержать Диркена? Но Пит не снял трубку. Дело это засело в нем слишком глубоко и крепко, и отказаться от него было не так легко.

Оповещение о расторжении контракта с банком, изложенное в деловом письме, подписанном кассиром банка Маккумбером, пришло на следующее утро. Пит его ждал. Но с утренней почтой совсем неожиданно пришли и два других письма такого же содержания: одно от Уиллетской компании пиломатериалов — мелкого и сравнительно незначительного клиента, — а другое от компании «Феникс». Компания пиломатериалов мотивировала расторжение договора временным застоем в строительстве. Письмо от мебельной компании «Феникс» не содержало никаких объяснений.

Пит вызвал Дину. Она вошла к нему в кабинет с самоуверенным видом, несмотря на пятно от копирки на правой щеке.

— Когда вы в последний раз видели кого-нибудь из компании «Феникс»? — спросил ее Пит.

Дина задумалась:

— На прошлой неделе. Кажется, во вторник. Я разговаривала с мистером Гандерсоном.

— И он был нами доволен?

— Да, конечно. По-моему, он всем был доволен.

Пит сунул ей письмо.

— Прочтите. Его только что принесли.

Она взяла письмо. Улыбка на ее лице поблекла, затем исчезла совсем.

— Но это безумие! Кто-то подложил нам свинью. «Феникс» давала свои объявления из года в год. Это наш самый старый клиент. Я поговорю с мистером Гандерсоном.

— Обратите внимание, — прервал ее Пит, — что письмо подписано самим Гандерсоном.

Дина снова посмотрела на листок.

— Все равно это какая-то ерунда. Прекратить рекламу во время рождественского сезона? Произошла ошибка. Я сию минуту пойду туда и разберусь во всем на месте.

— Лучше предоставить это мне. Думается, это следует решать на так называемом высшем уровне. Как вы считаете, мистер Гандерсон у себя?

— Он никогда не уходит из магазина раньше половины шестого или шести.

Пит снял с вешалки пальто.

— Тогда я нанесу ему визит. Я расскажу вам о нашем разговоре.

Гандерсон почти ничего ему не объяснил. Это был долговязый человек с мертвенно бледным лицом, который, садясь за стол, казалось, складывался по частям. Говорил он с легким норвежским акцентом.

— Нет, что касается станции, там все в порядке, мистер Маркотт.

— И вы довольны рекламами, которые мы для вас пишем?

— Да, да, теперь они мне нравятся гораздо больше. Они просто восхитительны.

— Тогда почему вы аннулируете свой заказ?

Гандерсон поставил локти на стол и сложил свои большие костлявые руки. Казалось, он обдумывал вопрос со всех сторон.

— Таковы дела, мистер Маркотт, — наконец изрек он.

— Я что-то вас не пойму, — возразил Пит. — Вы хотите сказать, что дела плохи?

— Нет, нет, просто порой для пользы дела следует кое-что изменить.

— Прекратив рекламирование в период самой бойкой торговли?

— Мы рассчитываем дать больше реклам в газету.

— Мистер Гандерсон, а когда вы приняли решение отказаться от наших реклам? — полюбопытствовал Пит.

И опять Гандерсон долгое время молча размышлял.

— Вчера. Именно вчера мы решили уделить больше внимания газетным рекламам. Мне хочется посмотреть, что это даст.

Они беседовали еще минут сорок пять. Гандерсон казался несложным человеком, осторожным в выражениях, но без намека на хитрость или лукавство. Его объяснения по поводу отказа от радиореклам были просты и основательны: ему кажется, что объявления в газете дадут лучшие результаты. Никакие уговоры Пита на него не действовали.

— Но, мистер Гандерсон, вы ведь сотрудничали с УЛТС многие годы. Ничто не удержало бы вас там так долго, если б это было невыгодно. Вы давали рекламы и на радио и в газету, и это имело смысл. Так зачем же экспериментировать?

— Мне кажется, мистер Маркотт, наступило время для перемен.

Пит был вынужден сдаться.

Когда он поднялся по лестнице в студию, в холл вышла Дина.

— Ну, что сказал мистер Гандерсон? — с нетерпением спросила она. — Давайте пойдем перекусим к О’Деллу, и вы мне все расскажете.

— Я знаю место получше, — сказал Пит. — Скажем, у Гоффмана.

— В таком наряде и в таком виде? Нет, сегодня вечером я гожусь только для О’Делла.

— У О’Делла я попал в переделку, — возразил Пит. — У Гоффмана я чувствую себя безопаснее.

— Олл райт, пусть Гоффман, — согласилась Дина. — Но тогда дайте мне час сроку и ожидайте меня возле моего дома.

— А где это? — Пит не имел ни малейшего представления о том, где она живет.

— Агнес Аппартментс. Я буду у главного подъезда ровно в шесть тридцать. Я вас жду.

— Можете на меня положиться, — ответил Пит.

Он то и дело поглядывал на часы на своем столе и вышел из кабинета, имея в запасе более чем достаточно времени. Он подъехал к дому в шесть двадцать и прождал в машине ровно десять минут. Дина не могла бы быть более точной, если бы пользовалась секундомером. Прежде чем Пит успел вылезти из-за руля, она проворно открыла и захлопнула за собой дверцу и оказалась рядом с ним. Она привела себя в порядок и была еще привлекательней, чем обычно. Когда Пит сказал ей об этом, она засмеялась и наморщила нос.

Ресторан Гоффмана занимал низкое оштукатуренное здание, украшенное деревянными балками. Он был переполнен, так как в Уиллетсе обедали в шесть часов, а те, кто не поместился, устроились в баре. Но Дина была знакома со старшим официантом, которого она называла Гасом, и он провел их в отделанный темным дубом зал, в одном конце которого был огромный камин, а в другом помост, где сейчас рояль, скрипка и виолончель исполняли вальс Легара. Вдоль одной из стен зала протянулись арки, образовавшие маленькие ниши, и Гас подвел их к столику в одной их этих ниш.

По пути Пит заметил миссис Камерон и Мэтта, которые занимали один из столиков в центре зала. Пит поздоровался, и Камерон ответил ему едва заметным кивком. Миссис Камерон смотрела сквозь него. В нише Пит невольно почувствовал облегчение оттого, что столика Камеронов отсюда видно не было.

Появился официант, и Пит заказал коктейли. Немного погодя еще два. Потом принесли обед. Еда была вкусной, в зале было спокойно и уютно, а музыка, казалось, звучала только для них. Они болтали о всяких пустяках, смеялись и разговор о расторжении контракта с компанией «Феникс» отложили до тех пор, пока не подали кофе и десерт.

Пит рассказал о своей беседе с Гандерсоном, и Дина воскликнула:

— Здесь что-то не так, Пит! Я не могу поверить, что мистер Гандерсон принял решение о разрыве со станцией только вчера. Он чуть ли не месяц думает, прежде чем что-то решить.

— Вы считаете, он мне солгал?

— Нет, нет, только не это. Я не помню случая, чтоб он лгал, а я с ним давно знакома.

— А не думаете ли вы, что кто-то мог, ну… скажем, помочь ему быстро принять решение?

— Каким образом?

— Ну, предположим, оказав на него финансовое давление.

— Но кто и зачем?

— Это всего лишь предположение.

— Я не могу себе представить, чтобы кто-то мог сдвинуть с места Нильса Гандерсона, но если на него и оказали давление, то только не финансовое. Значит, это нечто страшное и очень уж серьезное.

— Но мы ведь не станем из-за этого портить наш вечер? Как насчет того, чтобы повторить кофе с бренди?

Когда Пит потребовал счет, было уже около десяти. Его чаевые оказались более чем щедрыми.

Назад Пит ехал медленно, стараясь продлить приятное свидание. Вот тогда-то он впервые и обратил внимание на светлый — цвета он в темноте не разглядел — «купе»,[3] который обогнал их, затем, немного погодя, еще раз. Видимо, машина где-то задержалась и через некоторое время снова нагнала их. Тогда Пит не усмотрел в этом ничего особенного, а минутой позже уже и вовсе забыл о «купе».

Оставив машину перед многоквартирным домом и помогая Дине выйти из нее, Пит внезапно прижал ее к себе и страстно поцеловал в губы. Дина стояла очень прямо, не сопротивляясь, но и не отвечая на его поцелуй. Ни напряжения, ни отклика не чувствовалось в ее теле, просто безразличие и вялость. Когда через минуту он отпустил ее, она ни капельки не рассердилась, не стала поправлять платье или волосы. Ни взглядом, ни жестом не намекнула она на то, что случилось.

— Спокойной ночи, Пит, — произнесла она прозаичным тоном. — Спасибо вам за обед. — Потом направилась к двери и скрылась за ней.

Пит сел за руль, чувствуя, что вел себя с Диной как невоспитанный грубиян. Он с силой нажал на акселератор и бешено завертел баранку, съезжая с обочины. Рявкнул сигнал, и он едва успел нажать на тормоза и избежать столкновения с встречной машиной. И тут он снова увидел светлый «купе». Тот мчался по улице, но почти тотчас же замедлил ход, давая Питу дорогу. В тот же миг отражение его фар попало Питу в зеркальце и так и осталось в нем. Подъезжая к перекрестку, Пит сбавил скорость. «Купе», ехавший за полквартала от него, сделал то же самое. Миновав перекресток, Пит поехал быстрее. Огни в зеркальце исчезли, и оно стало темным и пустым, затем появились снова.

Пит ехал в северном направлении по темной и спокойной в это время авеню Прерий — улице особняков, — но, когда он свернул на Мейн-стрит, пятна света в его зеркальце исчезли. Он не мог сказать, имело ли поведение «купе» зловещий смысл. Быть может, это были всего лишь проделки ребят из колледжа, но так или иначе, за ним следили.

Пит оставил свою машину перед зданием компании Миллера и поднялся к себе в кабинет, чтобы разделаться с той работой, которую он не успел закончить, спеша на свидание с Диной. К тому времени, когда он покончил с работой, из репродуктора в приемной уже раздавались звуки передачи «Ночные мелодии», которая начиналась в одиннадцать часов.

Вверху на лестничной площадке лампочка не горела, и верхний холл освещался лишь слабым светом, падавшим сквозь прозрачную дверь приемной. Пит осторожно поставил ногу на первую ступеньку, потом шаг за шагом стал нащупывать себе путь.

На полпути лестница круто сворачивала вправо. Сюда уже не проникал тусклый свет из приемной. Пит повернул, скользя рукой по пыльным перилам. Сверху до него донесся странный, неясный звук. Он прислушался, стоя в непроглядной тьме. До его уха долетела лишь едва уловимая мелодия из репродуктора в приемной — «Кольца дыма».

Пит поставил ногу на следующую ступеньку. Опять откуда-то сверху до него донесся звук, но на сей раз он отчетливо услышал шарканье подошв о половицы. В верхнем холле кто-то был.

Пит остановился в нерешительности.

— Кто там? — крикнул он и, не дождавшись ответа, повернул назад.

На него свалилось что-то огромное, казалось, придавившее его со всех сторон. Какое-то мгновение он бешено сопротивлялся, стараясь удержать равновесие, потом ступеньки будто рванулись из-под него. Ноги повисли в пустоте, и что-то тяжелое и острое навалилось ему на плечи. Он замахал руками, стараясь за что-нибудь ухватиться, но не сумел и с ужасом почувствовал, что скользит на спине, головой вниз. Затем череп его пронзила нестерпимо острая боль, и темноту прорезали ослепительные желтые вспышки.

Питу казалось, что он с головокружительной скоростью вращается по сужающимся концентрическим окружностям, все быстрее и быстрее, все ближе и ближе к центру, в котором была пустота.

ГЛАВА IX

Он стоял на ногах, но кто-то его поддерживал. В глазах пульсировала боль, волнами подступала начавшаяся где-то глубоко тошнота. Все выпитое за обедом вновь стояло в горле, и он чувствовал, что его сейчас стошнит. Он смог нагнуться, так как его держали под руки.

Ему стало немного лучше, и он увидел, что человек, поддерживающий его, одет в полицейскую форму. С ним был еще один полицейский. У обочины стояла машина. Полицейский помог Питу добраться до нее, открыл заднюю дверцу и сказал:

— Ну, залезайте.

Сам он сел с ним рядом, а другой уселся на переднем сиденье и завел мотор.

Машина тронулась, и Пита снова замутило, но на этот раз ему удалось подавить тошноту. Мимо окон проплывали расплывчатые огни. Он закрыл глаза, откинулся назад и забылся. Вдруг машину перестало трясти, и Пит услышал, как открыли дверцу. Полицейский почти волоком вытащил его из машины, но, когда ноги Пита коснулись земли, оказалось, что он может стоять. Он глубоко вздохнул и огляделся.

Они стояли перед зданием суда. Полицейский помог Питу спуститься по лестнице, и, миновав мрачный пустынный коридор, эхом отзывающийся на их шаги, они вошли в полупустую комнату. Там стояло несколько стульев и высокий стол, за которым восседал полицейский с сержантскими нашивками на рукаве и пил кофе из картонного стаканчика. Он окинул их скучающим взглядом. Полицейский, сопровождавший Пита, отпустил его руку.

— Кажется, подрался. У него голова пробита, но, по-моему, все обошлось.

— Меня кто-то спихнул со ступенек, — сказал Пит. Сержант не обратил никакого внимания на его слова.

— Где вы его подобрали? — спросил он у полицейского.

— На Мейн-стрит, около Шестой, перед зданием Музыкальной компании Миллера. Он лежал на тротуаре без сознания.

— Ясно. — Сержант перевел взгляд на Пита. — Как ваша фамилия?

— Пит Маркотт.

— Маркотт? — переспросил сержант. — Вот оно что! Мы о вас слышали. Где вы живете?

— В отеле «Уиллетс».

Сержант сделал в журнале запись. Это был старый человек с дряблым лицом и реденькими седыми усиками. Писал он очень долго.

— Я себя неважно чувствую, — сказал Пит. — Можно мне сесть?

Полицейский подставил ему стул. Пит сел, закрыл глаза и, снова почувствовав тошноту, поспешно открыл их.

Сержант перестал писать.

— Ну, что вы нам скажете? — обратился он к Питу.

— Я работал в своем кабинете на УЛТС. Когда я вышел и стал спускаться по лестнице, кто-то столкнул меня и я упал.

— Что значит, вас кто-то столкнул? Кто это был?

— Не знаю. Свет не горел. Была кромешная тьма.

— А как вы очутились на тротуаре?

— Я не знаю. Не помню.

— В котором часу вы вышли из кабинета?

— Чуть позже одиннадцати.

— Вы что, просиживаете там до одиннадцати ночи?

— Сегодня — да.

— Там был еще кто-нибудь?

— Никого.

— Вы утверждаете, что на станции, которая заканчивает свои передачи в полночь, не было, кроме вас, ни одного человека?

Питу делалось все хуже.

— Там был еще один человек, — сказал он, — диктор-механик. Он находился в контрольной студии и даже не знал, что я на станции.

— Держу пари, он это не знал. — Сержант обратился к полицейскому: — Как вы думаете, он был пьян?

— От него попахивает, — ответил тот.

— Я не был пьян, — возразил Пит.

— Но вы ведь выпили накануне? — допытывался сержант.

— Я выпил немного за обедом.

— С вами был кто-нибудь, когда вы пили?

— Да, одна девушка. У меня было свидание.

— А, так значит, вы не были в кабинете! Вы были где-то с дамой.

Мозг Пита отказывался работать.

— Я не был пьян, — настойчиво повторял он. — Я был в своем кабинете. Кто-то спихнул меня с лестницы.

— А что вы скажете о вчерашнем дне? Вчера, в библиотеке колледжа, вы тоже не были пьяны?

Пит вспыхнул от гнева.

— Сегодня вечером кто-то выслеживал меня на машине, а потом поджидал возле станции, чтобы убить. Я хочу, чтоб вы приняли меры.

Гнев погас, и теперь Пит хотел лишь одного: поскорее выбраться отсюда.

— Ну, достаточно, — изрек сержант. — Вы приходите сюда весь в блевотине, от вас несет, как от винокуренного завода, и еще убеждаете нас, что кто-то хотел вас прикончить. Вас не мешало бы посадить в камеру. Идите-ка лучше в отель и проспитесь.

Пит чувствовал себя так скверно, что ему было не до споров. Он поднялся со стула. Комната закружилась перед ним, но потом встала на место.

— Проводите его домой, — приказал сержант полицейскому.

— Я дойду сам, — возразил Пит.

Ему удалось благополучно добраться до отеля. У себя в комнате он разделся и сел на край кровати. Больше он ничего не помнил. Его разбудил телефонный звонок. Открыв глаза, он увидел, что лежит поперек кровати. По-видимому, он проспал как убитый всю ночь. Солнце било прямо в глаза, голова болела. Во всем теле не было ни одного живого места. Когда-то, очень давно, он подрался в Марсельском порту и очнулся в больнице. Такое же состояние было у него и сейчас.

Он прикрыл глаза рукой и постарался не обращать внимания на настойчивые звонки телефона. Но тот не унимался; Пит потянулся к трубке. Острая боль пронзила его плечи, и он со стоном упал на кровать, а телефон все звонил и звонил с какой-то злобной настойчивостью. Немного погодя Пит сделал вторую попытку дотянуться до него, на сей раз медленно и более осторожно. Это ему удалось.

— Хэллоу.

— Вы знаете, который час? — спросил голос в трубке.

— Кто это? О, здравствуйте, Дина, — узнал он девушку.

— Пит, уже двадцать пять минут одиннадцатого. Я ждала вас по крайней мере к половине десятого. На одиннадцать я назначила встречу. Вы сможете приехать?

— Да, да, хорошо, я приеду, — сказал он как-то неуверенно.

Повесив трубку, он подумал, что надо было спросить, с кем встреча и по какому поводу, но ему это было абсолютно безразлично. Он все еще не пришел в себя после случившегося накануне ночью и никак не мог ухватиться за что-то такое, с чего бы можно было начать распутывать клубок. В памяти запечатлелся лабиринт темных ступенек, светлый «купе», полицейские и острая боль.

Он с трудом добрался до ванной, пустил обжигающе горячую воду и стал под душ. Потом открыл другой кран, из которого на него лавиной обрушилась ледяная вода, но он терпел, дрожа всем телом и судорожно дыша. Выйдя из-под душа и энергично растерев тело полотенцем, Пит почувствовал себя лучше. Не так уж хорошо, но все-таки лучше. Его мысли стали проясняться, и он нашел отправную точку, которую так долго нащупывал. Этой отправной точкой был Харви Диркен.

Ни с того ни с сего Диркен вдруг возвратился из столицы штата, оставив незаконченными важные дела.

Вопрос: может, здесь, в Уиллетсе, у Диркена были дела поважнее?

Диркен появился в тот самый момент, когда Пит рассчитывал получить от Микина показания, которые заставили бы возобновить дело Ваймера.

Вопрос: догадывался ли об этом Диркен? Может быть, он каким-то образом связался с Микином и заставил его замолчать?

Диркен советовал Питу не вмешиваться в дело Ваймера. Пит фактически так и поступил, но не потому, что прислушался к советам Диркена, а из-за упорства Микина и отсутствия каких-либо данных. Однако Диркен мог подумать, что именно он положил конец попыткам Пита выяснить причины смерти Ваймера. А тут вдруг Пит снова возобновляет свою деятельность: расспрашивает Маргарет Бенедикт, встречается с отцом Риты Брайэнт. И, по-видимому, больше всего Диркена встревожило то, что в библиотеке Пит случайно увидел Синий Костюм.

Разумеется, вполне естественным было ожидать, что Диркен еще раз попытается заставить Пита замолчать. Именно это он предпринял, но потерпел неудачу. А потом кто-то следовал за Питом в машине от Гоффмана до самой студии, разбил лампочку на лестнице и ждал в темном холле, пока Пит выйдет из кабинета. Все шло как по писаному.

Однако, шаг за шагом развивая свою теорию, Пит чувствовал, что слишком уж много фактов не вяжутся с ней по той простой причине, что они имели место в отсутствие Диркена.

Например, шеф полиции Гиллиг прекратил судебное расследование чуть ли не тогда, когда его еще и не начинали. Мэтт Камерон, едва Пит успел сообщить ему об убийстве, бросился звонить по телефону. И не исключен тот факт, что, дав приказ обойти молчанием это происшествие в своей газете, он через Хоби постарался воспрепятствовать его появлению в эфире. Все это случилось раньше, чем Харви Диркен, находясь в столице штата, смог хотя бы узнать об убийстве.

А предположение, что Диркен, находясь на расстоянии двухсот миль, издали руководил коварными манипуляциями окружною прокурора Тарстона, полковника Флемминга и доктора Гарольда Лэнга, делало версию уж слишком зыбкой.

Итак, если Диркен и был действующим лицом, то ему принадлежала лишь второстепенная роль. Если только в день убийства Ваймера Диркен вообще был в столице штата. Если в этот день он не был в Уиллетсе. Если сам Харви Диркен не убил Фреда Ваймера!

Пит брился, и рука с бритвой остановилась на полпути к подбородку.

— Идиот! — сказал он, обращаясь к отражению в зеркале.

Но мысль засела цепко, У Харви Диркена такая же фигура, как у Синего Костюма. Он и ходит, как Синий Костюм, медленно, размеренным шагом, — из-за болезни сердца, как он объяснил. Пит постарался представить себе Диркена не в том великолепно сшитом костюме, который он обычно носит, а в старье, в поношенной фетровой шляпе. Постарался представить, как он медленно удаляется. Да ведь это и есть Синий Костюм!

Предположим, что Харви Диркен, имея на то особые причины, убил человека, единственной отличительной чертой которого было то, что он ничем не выделялся среди других бродяг. Диркен — важная персона в Уиллетсе: он президент Кредитного общества фермеров, поверенный Уэллеров, председатель Совета регентов педагогического колледжа. А что, если какие-то влиятельные особы и ведущие фирмы боятся, что его арест по обвинению в убийстве повлечет за собой скандал гораздо более пагубный для общества, чем смерть безвестного фермерского рабочего? Ради благополучия колледжа и города и, разумеется, ради своего собственного благополучия они постарались оградить Диркена от подозрений и решили сделать из преступления несчастный случай.

Если эта теория верна, то, значит, на их пути стоит единственное препятствие — свидетель убийства. Свидетель, который не может точно описать убийцу, но настаивает на его розысках. Свидетель, у которого, к сожалению, есть возможность давать свои показания публично. Свидетель, в руках у которого находится радиостанция. Поэтому прежде, чем он докопается до сути, ему необходимо заткнуть рот. И сделать это нужно любым способом, начиная от экономических репрессий и кончая попыткой свернуть ему шею.

И снова Пит обозвал себя идиотом. Но теперь это звучало уже не так уверенно. Какой бы фантастической ни казалась его версия, факты не противоречили друг другу и даже столь различные обстоятельства, как происшествие на лестнице и внезапное решение Гандерсона, укладывались в рамки его теории. К тому же со временем ее нетрудно будет проверить.

Искупавшись, побрившись и одевшись, Пит почувствовал себя гораздо бодрее. Теперь ему нужен был кофе. Он зашел к О’Деллу, выпил две чашки и пришел на станцию всего лишь на семь минут позже одиннадцати. В кабинете его ждали Дина и неуклюжий, грузный человек в неряшливом сером костюме. Несмотря на ленивую позу, в нем чувствовались энергия и сила.

— Мистер Армстронг, это мистер Маркотт, — представила Дина и обратилась к Питу: — Мистер Армстронг, главный управляющий Домашней сыроварни.

Армстронг не встал, но широко улыбнулся и протянул Питу огромную мускулистую руку.

— С этой вашей девицей нелегко договориться, — сказал он. — Не знаю, как ей удалось затащить меня в город, когда мне дыхнуть некогда на своей фабрике.

— Домашняя сыроварня подумывает о том, чтобы аннулировать заказ на свою рекламу, — пояснила Дина. — Я уговорила мистера Армстронга заглянуть к нам и вместе обсудить дело.

— Минутку, минутку, — прервал Армстронг. — Мы вовсе не подумываем о том, чтобы отменить заказ. Мы его уже отменили. Я ведь сказал вам об этом, молодая леди, сегодня утром по телефону. — Он, посмеиваясь, взглянул на Пита. — Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил о ее несговорчивости?

Пит постарался изобразить на лице улыбку.

— Понимаю, — ответил он и мысленно поморщился, вспомнив свою вчерашнюю попытку завести с Диной роман. В следующий момент он поморщился уже по-настоящему, так как его искалеченные плечи коснулись жесткой спинки стула.

— Но, мистер Армстронг, — начала Дина, — вы совершаете ошибку. Ведь именно этой станции вы обязаны своим процветанием. Сомневаюсь, чтобы вы давали свои объявления куда-то еще.

— Мы не совершаем никакой ошибки, — возразил Армстронг.

— Но почему, почему вы забираете свои объявления? Ведь для этого должны быть причины? Может, мы сумеем что-нибудь исправить?

— Причины-то есть, но вот сможете ли вы что-нибудь исправить — это уж другой вопрос.

— Что же за причины? — резко спросил Пит.

— Ваши передачи теперь не пользуются такой популярностью, как прежде.

— Почему вы так думаете?

— Я не думаю, я знаю. Причем из разных источников. Во-первых, наши водители производят опрос: спрашивают у домохозяек, слушают ли они радио. Число слушателей среди наших клиентов в последний месяц сократилось примерно на тридцать пять процентов. Есть и другой способ проверить: кое-что мы рекламируем только по радио. Сейчас, например, это готовый эгног.[4] В него нужно добавить только спиртное, и все готово. Рекламы этого напитка передаются по радио с середины ноября. Дина подтвердит вам, что в это время года на него обычно очень большой спрос. А в этом году спрос резко снизился. Значит, рекламы нам ничего не дают. Поэтому-то мы и решили расстаться с радио. — Он поднялся с кресла. — Нам чертовски досадно, но дело есть дело. Рад был познакомиться с вами, мистер Маркотт.

Дина проводила его до дверей. Потом вернулась, слегка пожала плечами и понуро опустилась в кресло.

— Я так старалась. Но ничего не поделаешь, если его рекламы идут впустую.

— Он по крайней мере объяснил все лучше других, — печально заметил Пит. — Лучше Гандерсона, лучше Диркена.

— Диркена? — Она быстро взглянула в его сторону.

— Я не имел возможности сообщить вам, — с напускной веселостью начал Пит, — что Кредитное общество фермеров тоже отказалось от наших услуг. Совпадение, разумеется.

Дина внимательно вглядывалась в его лицо.

— Вы считаете, что это заговор, да?

— Потерять за сорок восемь часов трех самых крупных клиентов? А вы можете найти другое объяснение?

— Могу, — оживилась Дина. — И вы с ним согласитесь, если перестанете жалеть себя и взглянете в лицо фактам. Станция начала терять слушателей с того самого дня, как вы затеяли это безумное дело Ваймера. А раз нет слушателей, то нет и клиентов. — Ее голос зазвучал мягче: — Быть может, в больших городах люди ищут сенсаций, но только не здесь. Здесь не хотят все время слушать об убийстве, если даже в него и верят. А в это убийство к тому же никто и не верит.

— А вы верите?

— Нет, — решительно ответила она, не опуская глаз.

— Тогда, значит, не верите и в то, что вчера вечером кто-то столкнул меня с лестницы.

Дина быстро встала.

— Что ж, будь по-вашему, Пит. Да, да, это огромный, страшный, черный заговор.

Пит вскочил с кресла, схватил ее за руку и повернул к себе лицом.

— Вот что, моя красотка. Вы, конечно, можете выскочить из кабинета, но сначала вы выслушаете меня. Я чертовски устал от того, что со мной обращаются, как с лжецом и идиотом. Я видел, как убивали Ваймера. Я видел это так же отчетливо, как сейчас вижу вас. Однако кое-кто из ваших заправил решил, что Уиллетсу не пристало быть местом убийства. И если сам убийца — один из этих заправил, как можно привлекать его к суду! Ведь это может повлиять на распределение мест в колледже или повредить бизнесу. Поэтому решили обойти эту историю молчанием, но, так как я не стал молчать, меня любым способом старались припереть к стене, вплоть до попытки утихомирить навсегда.

— В котором часу вас пытались сбросить с лестницы? — В вопросе Дины был привкус недоверия.

— Не пытались, а сбросили. Я отвез вас домой и приехал на студию, чтобы докончить кое-какие дела. Выйдя из кабинета, я увидел, что лампочка в верхнем холле не горит. Я стал спускаться вниз, и кто-то стукнул меня сзади. Я катился до самых дверей.

— Вы говорите правду, Пит? — Она глядела на него очень серьезно.

— Клянусь всем самым святым, чего не так уж много в этом городе! Если вас интересует клиническая сторона дела, я покажу вам синяки на том месте, которым я ударился об острый край порога. О, вовсе не там, где вы думаете! На плечах.

— Я ничего не думаю.

— Ах, простите, я забыл, что вам вовсе не надо думать! Вы родились с готовыми ответами на все вопросы.

Наступило долгое молчание.

— Признайтесь, ведь все же трудно поверить, что кто-то на самом деле пытался вас убить.

— А почему в это так уж трудно поверить? Убить человека — лучший способ заставить его замолчать. Он почти всегда действует безотказно.

Снова долгое молчание.

— Наверное, вы на меня очень сердитесь, да? Думаете, что мне безразлично.

— Мне наплевать, безразлично вам или нет, — сказал Пит, — я считаю вас черствой, дерзкой, легкомысленной девчонкой. Вам ведь не терпелось уйти, так что же вы стоите?

Она укоризненно взглянула на него и направилась к двери, но остановилась.

— Обещайте мне никогда не задерживаться здесь допоздна.

— Если и задержусь, то подготовлюсь к этому получше. Уж это я обещаю.

Он ничего под этим не подразумевал и через минуту уже все забыл, но по дороге в гараж мысли снова вернулись к сказанному. Возле гаража, будто бы в изнеможении прислонившись к нему, прилепился магазинчик, где продавались подержанные вещи. За пыльным, обсиженным мухами стеклом среди множества видавших виды музыкальных инструментов, старых, потрепанных спорттоваров и поржавевших ружей лежал 38-калиберный револьвер Энфилда. Пит остановился взглянуть на него, потом вошел в магазин.

Казалось, здесь вообще никого не было, но вдруг из смежной комнаты стремительно выскочил маленький, похожий на гнома человек. У него было сморщенное, высохшее лицо цвета старой кожи, а из ушей торчали пучки седых волос.

— Да? — сказал он, подойдя к прилавку.

— Мне бы хотелось взглянуть на револьвер «энфилд», тот, что в витрине, — обратился к нему Пит.

У человечка были добродушные водянисто-синие глазки. Сейчас они враждебно сверлили Пита.

— Откуда вы знаете, что это «энфилд»?

— Я знаком с этим оружием. Это десантный образец. Хороший револьвер. Их теперь не выпускают. Откуда он у вас?

Щелеобразный рот человечка искривился в улыбке, которая обнажила его бесцветные неровные зубы.

— Верно, черт возьми! Это и в самом деле хороший револьвер. Года три-четыре назад я купил его у одного парня. С тех пор все время торчит в витрине. Вы первый определили образец. Я вам сейчас его достану.

Он заковылял к витрине и вернулся с «энфилдом». Револьвер удобно лежал в руке. Пит проверил механизмы: все действовало безотказно.

— Э! А я ведь узнал вас по голосу! — воскликнул человечек. — Вы Пит Маркотт?

— Да.

— Держу пари, револьвер вам понадобится, чтобы поймать убийцу! — Человечек раскудахтался от смеха. — Не обижайтесь, не обижайтесь! Дело в том, что мне нравятся ваши передачи. Я хочу сказать, мне нравится, что вы надавали по шее таким, как старик Флемминг, следователь. Я сроду не слыхивал по радио ничего подобного. Почему вы их прекратили?

— Ну, так сказать, из-за отсутствия материала.

— Вам надо было заглянуть ко мне. Я предложил бы вам гору материала. Уж я-то могу кое-что порассказать об этих жирных ослах. Возьмем для примера дока Лэнга. Фальшив, как бриллиант. И эти его кудри, и вылупленные телячьи глаза, и вкрадчивые манеры, словно у постели больного. И ведь верно, дьявол его забери! Он в постели-то больше всего и отличается. Или тот, другой, о котором вы говорили, — Элик Тарстон, окружной прокурор. Вот уж вонючка! Его не скоро позабудут, так он провонял весь суд.

Удивленный и слегка заинтригованный, Пит спросил:

— А вы знаете Харви Диркена?

— Ну конечно! Знал его еще мальчишкой. Обоих ребят Диркенов знал. Харви был смекалистый, хорошо в школе учился. А вот брат его, Элвуд, тот был бешеный какой-то. Они с ним ничего поделать не могли. Временами находило на него, бесился, как ненормальный. Говорят, это у них в роду. Элвуд врезался на мотоцикле в стенку и разбился насмерть. Считают, что это несчастный случай, но кое-кто говорит, будто он нарочно это сделал. Это было… ээ, двадцать лет тому назад. Ну, как же насчет «энфилда»? Берете?

— А сколько за него?

— Так как вы истинный ценитель, я сделаю для вас скидку. Пятнадцать долларов. Надеюсь, разрешение у вас есть?

— Да нет, — ответил Пит. — А что, оно необходимо?

— Таков закон в этом городе. Чтобы купить оружие, нужно взять разрешение у фараонов.

— Придется заглянуть к вам еще разок, — сказал Пит, отлично понимая, что его шансы получить разрешение равны нулю. — Спасибо вам.

Выйдя из магазинчика, он глубоко засунул руки в карманы и, окутанный уличными сумерками, направился к гаражу, размышляя о Харви Диркене.

ГЛАВА X

Ко Дню Благодарения из столицы вернулся доктор Корум, и Пит считал, что связь с Элоизой окончена. С неделю он не без волнения вспоминал звук ее голоса по телефону, взгляд, устремленный на него за обедом, видел ее перед собой как живую, во всем блеске ее красоты. Но потом и воспоминания, и волнение растаяли.

Она одарила его исступленным блаженством, но только сейчас он начал понимать, что целью ее жизни был успех у мужчин и удовлетворение своих ненасытных желаний. Он чувствовал, как тускнеет ее образ.

Другое занимало его мысли. Он работал напряженно, засиживаясь в кабинете допоздна, а у себя в номере подолгу лежал без сна, стараясь найти выход из создавшегося положения. Он вложил в УЛТС все до цента, а весной предстоял второй взнос Кредитному обществу фермеров. Пит рассчитывал сделать его благодаря доходам станции, но по мере того, как росла кампания против УЛТС, его надежды таяли. Потеря еще одного заказчика, пусть даже незначительного, повлечет нарушение баланса, и станция начнет приносить убытки.

Если до весны его противники не сумеют разделаться с ним другим путем, то финансовая несостоятельность все равно приведет его к краху. Харви Диркену остается только сидеть и ждать.

Капитуляция перед Диркеном, о которой Пит подумывал скорее отвлеченно, чем всерьез, не принесла бы результатов. Диркен ему просто не поверит. Между ним и Диркеном шла борьба не на жизнь, а на смерть. Иными словами, ему нужно было положить Диркена на лопатки прежде, чем тот уложит его, однако у Диркена было куда больше шансов победить.

Пит попробовал установить, где был Диркен пятнадцатого ноября, но все, что он узнал, было довольно неопределенно. Он подозревал, что его умышленно сбивали с толку. Говорили, что пятнадцатого ноября Диркен был в столице штата, однако никто не видел его там в тот день. Хотя эти сведения так и не разрешили сомнений Пита, они давали ему основания поехать в столицу и навести там справки.

Однажды поздно вечером раздался телефонный звонок. Пит был уже в постели, но не спал. Он снял трубку и услышал голос Элоизы:

— Надеюсь, я не разбудила вас?

— Нет, дорогая.

— Тогда слушайте! Пит, у нас тут небольшая дружеская вечеринка, и кое с кем я бы хотела вас свести. Вы не смогли бы подъехать прямо сейчас? — И затем, немного помолчав: — Клод говорит, что вам просто необходимо приехать.

Пит ответил, что приедет, стараясь вложить в свои слова как можно больше энтузиазма. Он был несколько озадачен, что Клод Корум, которого он видел всего лишь раз, так обеспокоен тем, чтобы он, Пит, с кем-то встретился. Интересно, с кем же это? Ясно, что Корумами руководят отнюдь не светские соображения.

Пит оделся, спустился вниз и поймал перед отелем такси. Подъезжая к особняку Корумов, он не заметил там каких бы то ни было признаков вечера. Все окна были темны, и только сквозь шторы гостиной пробивался тусклый свет. Подойдя к двери, Пит был поражен царящей в доме тишиной.

Элоиза впустила его в прихожую и быстро захлопнула входную дверь. Она была в халатике, из-под которого выглядывала синяя пижама.

— Милый, — сказала она, — Клод и Харви Диркен снова отбыли в столицу на какую-то встречу. Всего лишь на день. Они вернутся завтра вечером. Мне пришлось выдумать эту историю насчет вечера на случай, если кто-то нас подслушивал.

Пит не мог сказать, что эта уловка ему понравилась. Он не переносил обмана и, как правило, навсегда терял доверие к людям, которые прибегали к нему, пусть даже имея на то причины. Питу вспомнилась Дина, которая нередко раздражала его, но была честной и открытой, и побуждения ее всегда бывали понятны. Однако он обнял Элоизу и, крепко прижав к себе, поцеловал. Они направились в безвкусно обставленную гостиную и сели на диван.

— Что-нибудь случилось, милый? — спросила она.

— Почему ты так думаешь? — уклонился он от ответа.

— У тебя такой усталый, озабоченный вид.

— Да, я устал. Сегодня был тяжелый день.

— О, я знаю, как этому помочь. Посиди отдохни.

Она развязала ему галстук и расстегнула ворот рубашки, потом сняла с него пиджак и снова принялась расстегивать пуговицы. Раздев его, нетерпеливым движением сбросила халат и пижаму. Обнявшись, они перешли в ее маленький будуар…

Потом, тесно прижавшись друг к другу, они, охваченные ленивой истомой, болтали, или, вернее, болтала Элоиза, главным образом о поездке Клода и Харви Диркена в столицу штата. Ее ненависть к Диркену была темой, к которой она без конца возвращалась. Пит рассеянно слушал ее.

— Ты помнишь вечер у Агнес Уэллер? — говорила она. — Так вот, Клод и я были вместе с Харви в столице штата, и в тот день Харви все придумывал для Клода какие-то пустячные дела. Харви знал, что мы приглашены на обед к Агнес, и всячески старался, чтобы мы не поспели вовремя в Уиллетс. И мы чуть не опоздали. Вот что за человек Харви Диркен.

Вдруг Пит вспомнил обед у Агнес. Ведь именно в тот день и был убит Ваймер.

— Ты говоришь о пятнадцатом ноября? — спросил он.

— Да, дорогой. Тот день, когда мы впервые увиделись. Если бы Клод и я не поспели тогда к обеду, не знаю, встретились бы мы когда-нибудь.

Пит резко сел в постели.

— А ты убеждена, что пятнадцатого ноября Диркен был с вами в столице?

— Конечно. А в чем дело, любимый?

— Да так, ничего особенного, — сказал Пит.

Итак, в день убийства Ваймера Диркена не могло быть в Уиллетсе. Пит снова лег. Все его теории насчет Харви Диркена потерпели крах.

Элоиза попросила его не ехать назад в такси. Машина, с шумом отъезжающая от дома в четыре часа утра, может разбудить соседей и вызвать толки. Поэтому Пит возвращался в отель пешком. Он шел пустынными ночными улицами, перебирая в уме всех своих противников. Никто из них, кроме Диркена, не походил на мужчину в синем костюме. Значит, этим безликим убийцей был кто-то еще, и этот кто-то ничем не выделялся среди других. Окутанный неясным сумраком утра, он вместе со всеми идет на работу, потом холодным зимним вечером возвращается домой. В полдень он расхаживает по улицам, останавливаясь поболтать, и посмеяться с друзьями, и купить на углу газету. Короче говоря, как и все другие, он изо дня в день занимается своими обычными делами.

Питу казалось, что единственный клочок суши среди зыбкого хаоса сомнений — факт (а Пит не сомневался в его подлинности), что история с деньгами Сэма Брайэнта, которые тот якобы дал своей дочери, была наспех сколоченной ложью. Сэм выдумал эту историю, чтобы скрыть истинное положение дел, а трагическая смерть дочери защищала его от вопросов любопытных. Однако все факты говорили о том, что машину Рита Брайэнт купила не на отцовские деньги. То, что Ваймер и Синий Костюм имели к этому какое-то отношение, было всего лишь предположением, но довольно-таки реальным. К тому времени, как Пит вошел в пустой вестибюль отеля, он уже окончательно решил отправиться вечерним поездом в Чикаго и побеседовать с кем-нибудь из «Прентис моторс», той самой фирмы, которая продала Рите машину.

На следующее утро он почти до полудня не показывался на станции. С замирающим сердцем открыл он дверь своего кабинета, боясь обнаружить там еще одно расторжение контракта, но на его столе лежала лишь записка от Агнес Уэллер:

«Дорогой Пит!

3 января в моем загородном доме я даю рождественский обед. Жду вас с нетерпением.

Агнес».

Далее следовал постскриптум:

«Зачем ждать января? Заходите ко мне как-нибудь на чашку чаю. Позвоните, и мы условимся о дне».

Он тут же позвонил ей, и она предложила встретиться на следующий день.

— Очень жаль, но сегодня вечером я уезжаю в Чикаго, и завтра меня здесь не будет.

— Тогда, может быть, сегодня? Ну, скажем, около четырех?

Пит быстро прикинул в уме.

— С удовольствием. Сегодня-то я, собственно, свободен.

Но все вышло не так, как он предполагал. Возникли какие-то технические неполадки, и в течение двух часов Пит то и дело перезванивался с Пэтом Микином. Вскоре после того, как неполадки были устранены, в кабинет впорхнула Дина и с оживлением стала рассказывать о придуманной ею новой программе.

— Это будет утреннее обозрение, — объясняла она, — с семи до восьми каждое утро. Я думаю, к нему подойдет название «Клуб любителей кофе», или, может быть, «Вставай и начинай». Я могу быть ведущей. Там будет всего понемножку: музыка, шутки, живой анс.

— Что-что?

— Анс! Сокращенное от «ансамбля». Ну, например, рояль, гитара и контрабас. Что вы на это скажете?

Когда она возбуждалась, глаза ее, казалось, делались еще больше и синее и все лицо сияло. Она напоминала Питу очень маленькую девочку, оживленно и с восторгом рассказывающую о Золушке. Сегодня на Дине была пышная юбка и беленькая кофточка, что еще больше подчеркивало сходство.

Питу не хотелось разочаровывать ее, но он вынужден был сказать:

— Очень жаль, Дина, но сейчас мы не можем позволить себе тратить деньги на новую программу.

— Но, Пит, это не так уж дорого. Я буду сама писать сценарии в свободное время. И подбирать все буду сама. Только за анс придется заплатить.

— Послушайте, Дина, финансовое положение станции вы знаете не хуже меня. Мы потеряли несколько тысяч долларов. Было бы безумием выбрасывать деньги на новую программу, когда с потерей еще одного клиента станция начнет терпеть убытки.

— Это компенсирует наши потери.

Пит посмотрел на нее испытующим взглядом, и она добавила уже более робко:

— Ну, по крайней мере хоть частично. — Ее робость вдруг исчезла. — Нам надо раздобыть несколько новых заказов вместо тех, которых мы лишились. А мы никак не сможем их получить, раскладывая по тарелкам старые кушанья. Мы должны придумать что-то новенькое, особенное и увлекательное. Вот такой и будет эта утренняя программа. Держу пари, что прежде, чем она появится в эфире, я смогу разрекламировать ее в общих чертах, потом нанести несколько визитов и вернуться с готовыми контрактами.

— Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите!

— Не отдаю отчета? Ну, тогда дайте мне только попробовать. Что вы от этого потеряете?

Она загоняла его в угол, а этого он не переносил.

— Слишком уж все это похоже на старых «Пташек», — не уступал он.

— А чем были плохи «Пташки»?

— Они были gauche.[5] Почему я и снял их с программы.

Дина откинулась в кресле и мило улыбнулась.

— Простите, я не понимаю по-французски. Вы не переведете мне?

— Вы отлично знаете, черт возьми, что я хочу сказать! — ответил Пит. — Ваши «Пташки» были глупейшей чепухой. Если у вас нет толковых идей, не утруждайте себя вовсе.

— Да, я чуть не забыла, — сказала Дина, поднимаясь с кресла. — У меня есть одна очень толковая идея. Что, если нам выписать Лондонский симфонический оркестр? Уверяю вас, местные фермеры будут от него без ума.

Когда она выходила из комнаты, Пит едва удержался, чтобы не запустить ей чем-нибудь вслед. Но тут он перевел взгляд на часы и понял, что к Агнес Уэллер уже опоздал.

К особняку Уэллеров Пит подъехал на целый час позже назначенного времени. Он всегда избегал объяснений, считая, что друзьям они не нужны, а враги им все равно не поверят, но все же был смущен и во всем винил Дину.

Однако в прихожую он вошел вроде бы спокойно и непринужденно. А тут ему на помощь пришла Кэрри Олифэнт, домоправительница Агнес. Это была маленькая подвижная женщина с коротко подстриженными волосами и широким моложавым лицом, которое казалось начисто выскобленным. Беря у Пита пальто и шляпу, она завела с ним такую нескончаемую беседу, что он даже забыл о своем опоздании.

Агнес сидела в очаровательной старомодной гостиной. В камине уютно потрескивал огонь, а задернутые занавески не давали тоскливым зимним сумеркам пробраться в комнату, освещенную мягким светом ламп. Агнес пила чай, а Питу Кэрри принесла кофе по-ирландски, черный и горячий, с густыми сливками и чудесным запахом ирландского виски.

Они неторопливо пили, и Агнес живо и не без юмора пересказала сплетни, которыми снабжала ее Кэрри. Пит чувствовал, как постепенно рассеивается его мрачное настроение.

— Рассказы Кэрри, — сказала Агнес, — вероятно, не всегда обладают такой достоверностью, как газетные сообщения, но они куда забавней. Между прочим, она рассказала мне о переполохе в библиотеке колледжа, к которому вы, кажется, имеете отношение.

— Да, признаться, я их несколько всполошил, — заметил Пит. — Я увидел там одного человека, который был на Пикник Граундс в день убийства Фреда Ваймера.

Агнес резко поставила чашку на блюдце.

— Вы не шутите, Пит? — спросила она.

— Нет, это был он. Я уверен.

— Продолжайте же, расскажите, как вы поступили.

— Я бросился за ним вдогонку. Он выскочил из читального зала. Вот это и произвело сумятицу. На улице он от меня ускользнул.

— Но вы его видели и узнали. Вы сообщили об этом полиции? — Она так и подалась к нему, с нетерпением ожидая ответа.

— Даже вы не поверите мне. Хотя вы-то, может, и поверите, но полиция нет. Я не видел его лица. Но одна из девушек, работающих в читальном зале, сказала, что он туда часто приходит.

— Пит, я считаю, что вам надо немедленно отправиться к шефу полиции Гиллигу и все ему рассказать.

— И вы в самом деле думаете, что Гиллиг обратит внимание на мой рассказ, тогда как я располагаю всего лишь описанием безликого человека, одетого в синий костюм? Полиция уже давно отвергла мои показания. — Пит допил кофе. — Послушайте, что вы можете рассказать о Рите Брайэнт?

Увидев, что лицо Агнес выражает недоумение, он пояснил:

— Ваймер назвал ее имя перед смертью.

— Ах да! Вы ведь говорили мне об этом. Убеждена, Фред не знал Риту, но, думается, он еще жил у меня, когда она погибла в катастрофе. — Агнес задумалась. — Говорила я на следствии, что он ушел от меня двадцать восьмого декабря? Да, говорила! Двадцать восьмого декабря. В тот день в газете появилось сообщение о катастрофе. Очевидно, оно произвело на Фреда глубокое впечатление, и он запомнил фамилию Риты. А что вы хотите о ней узнать?

— Прежде всего, где она достала деньги на покупку автомобиля?

— Ну, это не секрет. Об этом все время писали тогда газеты. Деньги дал ей отец.

— Я этому не верю.

— Но он сам так сказал.

— Ему нужно было что-то сказать, так ведь? Девушка, получающая мизерное жалованье, вдруг оказывается за рулем великолепного «бьюика». Это надо объяснить, в противном случае люди придумают свое объяснение.

— Мне кажется, Пит, вы невозможны.

— Я не хочу сказать, что автомобиль достался Рите нечестным путем, но все-таки как-то он ей достался. Она поехала за ним в Чикаго, в то время как в Уиллетсе есть агент по продаже «бьюиков». Если деньги на машину Рите дал ее отец, то почему она не купила ее здесь? Зачем ей было ехать в Чикаго?

— Вы все так усложняете. Мало ли какие у нее были причины поехать в Чикаго!

Пит нахмурился.

— Вы знаете отца Риты?

— Сэма Брайэнта? Да. Когда я живу за городом, мы иной раз ездим к нему за покупками, но мне больше нравится другой магазин в Сойере.

— Так вот, новый «бьюик» стоит четыре или даже пять тысяч долларов, и я сомневаюсь, чтобы Сэм Брайэнт за всю свою жизнь сумел скопить столько денег.

Вошла домоправительница.

— Минуты через две будет готов обед, — сказала она, вытирая о фартук руки.

— Почему бы вам не остаться, Пит, и не отведать того, что нам послал бог? — предложила Агнес.

— С удовольствием бы. Чувствую, что бог послал сюда кое-что вкусное. Но у меня дела на станции, а потом мне еще надо собраться.

Кэрри проводила его в холл, подала ему пальто и шляпу и открыла перед ним дверь. Агнес, стоя в дверях гостиной, сказала:

— Позвоните мне, когда вернетесь из Чикаго.

— Обязательно, — пообещал Пит. — Спасибо вам за все.

Он с неохотой покидал этот дом.

Поезд опоздал в Чикаго на час. Пит прошел через сырую платформу, получил багаж и покинул вокзал, очутившись под пронизывающим порывистым ветром, в царстве густой сутолоки и гама только что прибывших пассажиров, хлопанья дверец такси, фырканья трогающихся с места автомобилей. Крыши домов были покрыты посеревшим от копоти снегом, в сыром воздухе пахло гарью. Пит тотчас же увел такси из-под носа краснолицего толстяка, который что-то сердито кричал, пока водитель разворачивал машину.

Пит откинулся на сиденье и сказал:

— Мне нужно в «Прентис моторс». Жаль, не узнал заранее адрес. Вы случайно не знаете, где это?

Водитель задумался:

— Да знаю приблизительно. Я вас довезу.

От вокзала до здания, расположившегося на углу улицы, половина домов которой смахивала на особняки, было довольно далеко. Пит расплатился с водителем и вошел в дверь, сделанную из массивных плиток стекла, заключенных в стальную решетку.

Внутри помещение было отделано в стиле Тюдоров: четырехсводчатые арки, стены сплошь обшиты панелями. Если бы не лоснящиеся, сверкающие автомобили и огромные, от пола до потолка, окна, демонстрационный зал в точности походил бы на бальную залу во дворце английского лорда.

Откуда-то из-за машин появился белобрысый молодой человек в темном костюме и сказал мягким, вкрадчивым тоном:

— Разрешите вам помочь, сэр?

— Я не покупаю машину, — разочаровал его Пит. — Я хочу навести справки о новом «бьюике», купленном около двух лет тому назад особой по фамилии Брайэнт.

Тон молодого человека не изменился, но его интерес к Питу исчез.

— Два года назад? Пришлось бы просмотреть архивы наших документов. Боюсь, это слишком сложно. К тому же Брайэнт — очень распространенная фамилия. Вероятно, мы продали машины не одному Брайэнту.

— Сэм Брайэнт или Рита Брайэнт, — уточнил Пит.

— Прошу прощения, сэр.

— За что? — удивился Пит.

Казалось, молодой человек затрудняется дать ответ:

— Я хочу сказать, мм… что сведения эти получить невозможно.

— Послушайте, я расспрашиваю вас по поводу этой покупки вовсе не потому, что любопытен от природы. Моя фамилия Маркотт. Я владелец радиостанции в Уиллетсе, в том городе, где жила Рита Брайэнт. Я готовлю передачу об истории местной баскетбольной команды. Около двух лет назад двое игроков этой команды ехали с Ритой Брайэнт в ее автомобиле, и тот свалился с насыпи. Все погибли.

Молодой человек внезапно насторожился.

— Думаю, вам лучше побеседовать с мистером Фэншоу, контролером.

— С удовольствием.

Молодой человек провел Пита в контору Фэншоу, представил их друг другу и вышел. У Фэншоу было длинное костлявое лицо и волосы цвета ржавчины. Говорил он в нос, дребезжащим металлическим голосом.

— Да, я помню эту покупку, — сказал он. — Но если вы собираетесь мусолить небылицу о том, что одна из передних покрышек была с дефектом, вы напрасно тратите время. Сразу же после катастрофы какой-то газетчик из Уиллетса долго расспрашивал меня по этому поводу, и мы все внимательно проверили. Покрышки были в идеальном состоянии.

— Нет, нет, — успокоил его Пит, — меня интересуют, если так можно сказать, люди. Например, я слышал, что машину Рите подарил отец, потратив на ее покупку сбережения всей своей жизни. Она ничего не говорила об этом?

— Я что-то не припомню. С ней был какой-то старикан, но за машину она расплачивалась сама. Любопытно, что всю сумму она выплатила наличными, не чеком, а именно наличными деньгами — тридцать один стодолларовый банкнот. Кассир, оформлявший покупку, решил, что деньги могут быть фальшивыми, и попросил меня их проверить. Пока девушка и старик ждали, когда осмотрят и заправят их машину, я послал деньги в банк. Они оказались настоящими.

— В чем она принесла деньги?

— В своей сумке. Она была туго набита ими. Так как вся сумма была выплачена стодолларовыми бумажками, думаю, что их только накануне взяли в банке. Скорей всего старик действительно всю жизнь копил эти деньги.

Теперь у Пита не оставалось никаких сомнений относительно подлинности всей этой истории. Ничего таинственного в происшествии не было. Деньги появились не из какого-то там потайного источника. Их дал Рите сам Брайэнт и вместе с ней поехал покупать машину. Вполне разумный поступок, и в нем нет ничего противозаконного.

— Да, похоже, что все именно так и было, — медленно произнес Пит. — Что ж, спасибо вам за помощь.

Фэншоу поклонился и уже более сердечно сказал:

— Не стоит.

Уже у самой двери Пита вдруг осенила смутная догадка. Он обернулся и спросил:

— А этот человек, который был с ней, назвался Сэмом Брайэнтом?

— Вот этого я не помню. Да и зачем ему было называть себя? Все бумаги подписывала она. Он в сделке не участвовал. Он и заговорил-то всего раз, да и то когда попросил у меня прикурить.

— Такой маленький морщинистый человечек?

— Да, нет, напротив. Помнится, это был тощий, долговязый тип. Но я могу и ошибиться. Ведь это было почти два года тому назад. Стойте, стойте! Еще одна деталь. Я запомнил его волосы, потому что они одного цвета с моими. Да, такие рыжеватые, вроде бы с ржавчиной волосы.

Факт: Рита Брайэнт появилась в «Прентис моторс» с сумкой, туго набитой стодолларовыми банкнотами. Она купила машину, села за руль и двенадцатью часами позже была мертва.

Факт: мужчина, приехавший в «Прентис моторс» вместе с ней, мог быть Фредом Ваймером, но мог им и не быть. На белом свете полным-полно долговязых, тощих мужчин с рыжими волосами. Ясно одно: это не был ее отец.

Факт: через два года после гибели Риты Фред Ваймер перед смертью пытался что-то о ней сообщить.

Ваймера не было в Уиллетсе целых два года. Когда он вернулся в город, его убили.

Напрашивается вывод: кто-то хотел помешать ему рассказать то, что он знает.

Питу довелось услышать предсмертные слова Ваймера.

Напрашивается вывод: Синий Костюм и все остальные боятся, что Пит узнал от Ваймера нечто такое, что они хотели бы сохранить в тайне. В их воображении он вырос в опасную угрозу. Поэтому доктор Лэнг солгал относительно часа смерти Ваймера, утверждая, что она наступила четырьмя часами раньше появления Пита на Пикник Граундс. Таким образом, утверждение Пита, будто он разговаривал с Ваймером, звучало неправдоподобно. Но они не остановились на этом. Они продолжали принимать другие меры.

Всю эту цепь рассуждений Пит сконструировал, лежа на верхней полке поезда, мчавшего его домой, в Уиллетс. Мысли роились в голове, не давая заснуть. Все его вопросы по-прежнему оставались без ответа. В данный момент больше всего его интересовал один вопрос: чего боятся все эти люди? Ведь они не были профессиональными мошенниками, не были и преступниками в общепринятом смысле этого слова. Они были бизнесменами и служащими, обыкновенными гражданами обыкновенного маленького городка, в котором до сего времени преступности как таковой фактически не существовало. Так в раскрытии какой же тайны они подозревали Пита?

Что же это за страшное, темное дело, разоблачения которого они боялись так сильно, что даже пошли на убийство? Какое отношение к их страхам имели Рита Брайэнт и Фред Ваймер? Кто же был за спиной у этой тихой девушки из библиотеки и у сторожа с фермы, которого никто по-настоящему не знал, даже Агнес Уэллер, у которой он работал?

ГЛАВА XI

Пит не сомкнул глаз до тех пор, пока сквозь оконные занавески в купе не стал просачиваться бледный утренний свет. В Уиллетс он приехал утомленный и измученный, но довольный своей поездкой в Чикаго. Наконец-то у него была отправная точка, с которой можно будет начать расследование.

Он сел в такси и отправился прямо на студию, где оставил свой багаж. Потом зашел через дорогу к О’Деллу выпить кофе. На табурете у стойки сидела Дина, и Пит подсел к ней. Дина была в ярко-желтом вязаном платье, которое напоминало ему весну и нарциссы. Она улыбнулась ему и сказала:

— У меня есть для вас такие новости!

— У меня тоже имеется кое-что для вас. Насчет вашей милой тихони Риты Брайэнт. Помните такую поговорку: в тихом омуте черти водятся? Так вот, ваша приятельница Рита была именно таким омутом.

Он рассказал ей, как Рита покупала «бьюик», о ее сумке, набитой стодолларовыми банкнотами. Когда он кончил, Дина спросила:

— А что особенного в сумке, набитой стодолларовыми банкнотами?

— Ничего. Просто это хороший способ запутать следы на случай, если кто-то вдруг захочет выяснить, откуда взялись деньги. По чеку это можно узнать, а по банкнотам нет.

— Но все и так знают, откуда у нее деньги. А отцу было удобнее дать ей наличными…

— Ну хорошо, — нетерпеливо перебил ее Пит, — но я еще не сказал вам самого главного. Когда она покупала машину, с ней был мужчина. — Для большего эффекта он слегка исказил истину. — Мужчину этого звали Фред Ваймер.

Он ждал, что она удивится, но она равнодушно спросила:

— Откуда вы знаете, что это был именно он?

— По его приметам, — воинственно начал Пит, но, так как его предположение легко было опровергнуть, тут же принялся излагать свою версию о темном деле, известном Ваймеру, и об опасении определенных лиц, что Ваймер своими предсмертными словами их выдал.

Дина решительно затрясла головой:

— Пит, это не лезет ни в какие ворота.

— Почему же? — спросил он, уязвленный ее недоверием.

— Потому что люди, которые, по вашим словам, боятся чего-то такого, о чем вы якобы догадываетесь, люди эти разные. У них нет ничего общего. Выходит, что окружной прокурор Элик Тарстон боится того же, что и директор мебельной компании «Феникс» Нильс Гандерсон.

— Не знаю! — сердито сказал Пит. — Может, Рита с каждым из них спала, а после вместе с Ваймером их шантажировала.

— Это смешно!

— О, конечно! — Пит повысил голос: — Смешно все, о чем вы не даете себе труда задуматься. Вы ничем не выделяетесь из этого общества кретинов. На все случаи жизни у вас под рукой готовое мнение, и к черту факты!

— Пит, не надо злиться.

— Я совсем не злюсь.

— Как бы там ни было, реальных фактов у вас нет. Вы просто предполагаете, что все эти такие разные люди объединились только для того, чтобы делать вам зло.

— Нет, почему же! Доктор Лэнг желал мне только добра, когда лгал на свидетельском месте, ну, а Мэтт Камерон хотел мне помочь тем, что не стал печатать у себя в газете сообщение об убийстве Ваймера. Нильс же Гандерсон, расторгая с нами договор, проявлял по отношению ко мне знаки особой симпатии.

— Расторжение контракта — это отнюдь не злодейство.

— Нет, отчего же, это всего лишь милые шуточки, так же как и покушение на лестнице.

— Постойте! Именно об этом я и хотела вам рассказать. Это были вовсе не они. Это сделал Мэл Мэллиш.

— Что?

В этот момент к ним подошел бармен получить заказ, и они молчали до тех пор, пока он не удалился, поставив перед ними массивные чашки с кофе.

— А теперь послушайте меня, Пит, — начала Дина, — и не кипятитесь, потому что все это случилось…

— Как вы узнали, что это сделал Мэл? — возбужденно спросил он.

— Мне сказал это Арт Диэтэрл. Они с Мэлом работают вместе в Музыкальной компании Миллера. Они дружки-приятели до очередной ссоры, которые случаются нередко. Вот и сейчас они поцапались. Поэтому Арт мне и проболтался.

Пит глубоко вздохнул. Он порылся в кармане, отыскал мелочь и положил ее на стойку.

— Заплатите за кофе, когда допьете. Мы встретимся немного погодя, на студии.

— Пит, не накликайте на себя еще одну беду, — в голосе Дины была тревога. — Заявите в полицию, пусть Мэла арестуют, но не делайте такого, что могло бы повредить…

— Чему? — с сарказмом спросил Пит. — Моим отношениям с Мэллишем?

— Вы понимаете, о чем я говорю. Они и так уже считают вас… не совсем нормальным. Прошу вас, Пит! Ну пожалуйста. — Казалось, она вот-вот заплачет. — О, мне не надо было говорить вам! Это я виновата. Не надо было вам говорить. Я хотела вас успокоить, помочь вам.

— Ну конечно, вы оказали мне огромную услугу. Просто неоценимую. Слушали сплетни, которые плетут обо мне ваши приятели. Встречаться с таким ничтожеством, как этот Арт Диэтэрл!

Ее глаза моментально высохли. Слезы исчезли из голоса. Теперь в них был только гнев:

— Я могу слушать кого хочу и встречаться с кем хочу!

— Разумеется, можете!

Бармен смотрел на них, явно намереваясь вмешаться.

Пит направился к двери, и Дина окликнула его:

— Пит! Подождите минуточку, потому что… — Тут она передумала. — А, да стоит ли… Что от этого изменится?

Пит даже не обратил внимания на красный свет и бросился на другую сторону, лавируя между машинами. Музыкальный магазин Миллера открылся всего лишь около часу назад, но уже был полон — все готовились к рождеству. К Питу поспешила молоденькая продавщица.

— Могу я вам помочь, сэр?

— Я ищу Мэла Мэллиша, — сказал ей Пит.

Она, казалось, обрадовалась тому, что он не собирается ничего покупать.

— Мэл, кажется, на складе, загружает товар для доставки.

Пит направился через весь магазин к складу. Огромные раздвижные двери открывались прямо на товарную платформу. Из закрытого фургона доносился скрежет — это волокли по полу упаковочную клеть. Потом скрежет прекратился. Из задних дверей фургона на платформу спрыгнул Мэл. Увидев Пита, он остолбенел, как будто каждый мускул его тела вдруг затвердел. Мужчины уставились друг на друга.

— Кто тебя нанял это сделать, Мэллиш? — спросил Пит.

Мэллиш, казалось, не дышал, и по выражению его лица было трудно понять, слышал ли он вопрос. Он облизнул губы и покрутил головой, будто прикидывая, как бы ему смыться. Но путь был один — в фургон.

Пит сделал два шага. Теперь они стояли лицом к лицу.

— Я тебя спрашиваю, Мэллиш, кто тебя нанял спихнуть меня со ступенек? — медленно произнес Пит. — Мне нужен немедленный ответ и без брехни. Если я не получу его, я затащу тебя в этот фургон и разберу там на части.

Глазки Мэллиша бегали, лицо блестело от испарины. Он с усилием проглотил слюну и спросил:

— Не понимаю, о чем вы говорите?

Вдруг он с криком бросился вперед и попытался прорваться к выходу. Он был слишком близко от Пита, и удар, который тот ему нанес, скорее походил на толчок. Мэллиш отлетел к задним дверям фургона и растянулся на полу.

— Не надо! Не надо! — хныкал он.

— Встань! — приказал Пит.

Теперь он не чувствовал злости, а только брезгливую жалость. Мэллиш был трусом. Трудно иметь дело с человеком, который трусит и от страха теряет рассудок.

Мэллиш поднялся и рукавом вытер нос.

— Олл райт. Ну, выкладывай.

Мэллиш, наконец, заговорил, и слова полились сплошным потоком, наскакивая друг на друга.

— Я был пьяный! Я б сроду этого не сделал, но я был пьяный. Ей-богу, правда! Спросите Барни О’Делла. Мы были в баре, Арт Диэтэрл и я, и увидели, как вы вошли на студию. Арт все подкалывал меня насчет того, как вы хватили меня тогда. Говорил, что я трус, раз позволил это. Клялся, что я не осмелюсь пойти и отплатить вам. Пилил без устали.

Пит ударил его по щеке. На глазах у Мэллиша выступили слезы. Он замолчал и с мольбой взглянул на Пита.

— Ты ехал за мной в машине, в светлом «купе». Кто это придумал?

Мэллиш затряс головой.

— Я ничего не знаю о машине. Арт Диэтэрл подбил меня пойти на станцию и разделаться с вами. Это он придумал. Спросите у Барни, он вам скажет.

Питу стало неловко: по всей вероятности, Мэллиш не лгал.

— Дальше, — потребовал он.

Мэллиш судорожно вздохнул:

— Ну, я и пошел. На лестнице было темно. Я поднялся наверх и стал ждать за дверью. Хотел подождать немного, а потом пойти и сказать Арту, что все в порядке и что я вас поколотил. Но тут вышли вы и не заметили меня в темноте. Вы пошли вниз, а я за вами. Но вы вдруг обернулись, побежали наверх, налетели на меня и упали. Я вас не толкал. Вы сами упали.

Пит вглядывался в испуганную физиономию Мэллиша. Да, в его рассказе, несомненно, была доля правды. Ведь он и в самом деле внезапно повернулся и побежал наверх. Может, и все остальное было правдой. Испуганный водитель фургона был слишком уж глуп, чтобы сочинить такой складный рассказ.

— Что случилось после того, как я упал? — спросил Пит.

— Я хотел поднять вас на ноги. Вытащил наружу. А потом перепугался. Думал, вы померли или еще что. Мне бы надо было вызвать «Скорую помощь», но я пьяный был и не соображал, что делаю. Я бросил вас, а сам смылся.

В склад влетела озабоченная продавщица.

— Мэл! Мэл! — закричала она. — Ты упаковал универсальный проигрыватель для миссис Джордж Кейт?

Мэллиш тупо взглянул на нее и сказал:

— Он в фургоне.

— Вынь его оттуда! Вынь! — завизжала она. — Миссис Кейт передумала. Ей нужен большего размера. — Девушка посмотрела на Пита так, будто во всем был виноват он.

— Сами не знают, что им нужно. Сами же! — сказал Пит.

Она поспешила назад, и Пит последовал за ней, довольный представившимся случаем положить конец этой сцене. Он протолкался через толпу покупателей и вышел на улицу. Схватка с Мэллишем не дала ему ничего. Он только лишний раз свалял дурака. В чем, в чем, а уж в этом он был просто гением. Теперь Пит убедился, что происшествие на темной лестнице не было частью заговора. Никакого заговора и в помине не было. Возможно, и другие факты, думал он, поднимаясь на студию, такие, например, как преследующий его «купе», показались ему зловещими только из-за того, что у него разыгралось воображение.

У коммутатора его окликнула Хейзл:

— С полчаса назад пришло срочное письмо из универсального магазина «Уэллер», — сказала она. — Я думала, в нем говорится о каких-нибудь изменениях, которые они хотят сделать в своей рекламе, поэтому я его распечатала. — Она вручила Питу письмо и добавила: — Мне ужасно жаль, мистер Маркотт.

Взгляд Пита скользнул по листку:

«По получении этого письма просим вас немедленно снять с программы запланированные ранее рекламы универсального магазина „Уэллер“».

Судя по дате, письмо было написано вчера. Пит узнал заковыристую подпись Бена Фэксона.

Хоть Фэксона порой и называли главным управляющим уэллеровского универмага, на самом деле такой должности у него не было. Все внутренние административные обязанности выполнял другой человек. Бен имел дело только с политикой. Контакты Пита с ним прервались с окончанием переговоров о передаче станции. Вместе с Харви Диркеном, поверенным Уэллеров, Фэксон представлял особые интересы магазина.

Поначалу Фэксон производил впечатление чуть ли не выжившего из ума старика. Порой казалось, он даже не понимает, что вокруг него творится. Пит считал, что он одевается хуже всех в городе: носки свешиваются на туфли, галстук болтается, а единственный, по всей вероятности, костюм был моден в двадцатые годы.

Но в ходе переговоров Пит обнаружил, что Фэксон прекрасно понимает, что ему нужно, а глупым притворяется для того, чтобы запутать и провалить предложения, которые ему не по вкусу. Когда пришло время выносить окончательное решение, точка зрения Фэксона оказалась очень верной и разумной.

Свою карьеру у Уэллеров Бен Фэксон начал в пятнадцатилетием возрасте посыльным на складе. Сорок девять из своих шестидесяти пяти лет он провел в магазине, директором и полновластным хозяином которого был теперь. Пит был удивлен, что Фэксон лично занимается такими пустяковыми делами, как радиорекламы. Держа в руке письмо, он медленно прошел в свой кабинет и остановился у стола. Потом подошел к телефону, попросил Хейзл соединить его с городом и набрал номер уэллеровского универмага. Ему ответили, и он сказал:

— Это Пит Маркотт. Мне нужно поговорить с Беном Фэксоном.

Послышалось жужжание, затем щелканье и, наконец, раздраженный голос Фэксона:

— Да! — И снова без перерыва: — Да!

Когда он замолчал, Пит сказал:

— Только что получил ваше письмо. Я толком не понял: то ли кто-то из нас невнимательно отнесся к рекламе магазина, то ли произошла ошибка. Мне кажется, ваше письмо нуждается в объяснении.

— Обычно не даю объяснений, но на сей раз сделаю исключение. Мне надоело финансировать повесу, который обращается с радиостанцией, как с игрушкой.

— Позвольте, Бен!

— Я еще не кончил! — раздраженно прервал тот. — Вы просили объяснений, так слушайте их. Когда Мэтт Камерон и я продавали вам УЛТС, мы думали, что вы будете руководить ею по всем правилам и не вмешиваться в чужие дела. У нас в Уиллетсе терпеть не могут скандалистов, и нам не нужны детективы-любители, сующие нос в чужие дела. Ваш рот слишком велик для ваших мозгов, Маркотт, и я вам его заткну.

Щелчок в телефонной трубке был точкой в конце разговора.

Каким бы коротким ни был этот разговор, он окончательно уничтожил все сомнения насчет карательного характера этой компании по расторжению договоров. Фэксон не окутывал свои поступки туманной завесой вымышленных причин, как это делали другие. Он высказался открыто. Его целью было заставить Пита замолчать. И раз Фэксон переходил к открытой борьбе, значит, он считал, что его противник уже на лопатках и хитрить не стоит. Пит прикинул в уме, смог ли бы Фэксон один придумать весь этот план. Да, он хитер, к тому же у него есть напористость и выдержка. Простой мальчик со склада не стал бы первым человеком в учреждении, если бы так просто сидел и ждал, пока прилежность его будет вознаграждена и повышение свалится ему как снег на голову. Фэксон усвоил все приемы, не исключая и удара в спину в нужную минуту. Потому-то он и сумел занять свое теперешнее положение.

Да, у Фэксона были все необходимые данные для ведения борьбы. Но зачем ему это? Какие интересы преследовал он, прикрывая убийцу? Что связывало его с Фредом Ваймером, Ритой Брайэнт и Синим Костюмом? Однако тот же вопрос возникал и по отношению к другим.

Глубоко задумавшись, Пит скорее почувствовал, чем увидел, что дверь его кабинета открылась. Он встретил взгляд синих глаз Дины и увидел, что она ошеломлена не меньше его.

— Пит, мне только что сказала Хейзл, что мы потеряли заказы «Уэллера». Что нам делать, Пит?

Дина редко задавала вопросы. Обычно у нее на все были готовы ответы, в непогрешимости которых она была уверена. Теперь, когда она спрашивала его совета, Пит почувствовал некоторое удовлетворение. Он выпрямился в кресле и сказал:

— Я еще не решил.

— Но почему он их забрал? Почему?

Пит передал ей содержание телефонного разговора с Фэксоном, процитировав те выражения, которые отложились у него в памяти.

Дина покачала головой.

— Просто не верится, что в этом может быть замешано так много народу.

— В этом замешан весь город.

— Нет, это не так. Я знаю, многие вас не любят, потому что… мне кажется, потому что вы не такой, как они. Вы похожи на иностранца. Вы ведь и жили в разных странах. А кое-кто думает, что вы попросту сумасброд. Но против вас никто не настроен, я хочу сказать — по-настоящему. — Она замолчала. — Пит, а почему бы вам не выйти в эфир и не поговорить с ними, не расположить их к себе?

— Вы прозевали, — холодно сказал Пит. — Я выходил в эфир несколько недель тому назад. И именно после этого меня стали считать сумасбродом.

— Тогда позвольте мне! — с жаром сказала Дина. — Позвольте мне поговорить с ними. Я говорю на их языке. Они меня знают, мне поверят. Ну, пожалуйста, Пит. Я уверена, что у меня получится.

— Это исключено! Полностью! Не спорьте со мной. Исключено!

— Пит!

— Я сказал, не спорьте со мной. Разве вы не соображаете, что это вовсе не игра. Тот, кто стоит за этим, не просто играет в прятки. Они все продумали. Все действуют заодно: окружной прокурор, полиция, пресса, даже фирмы, такие, как «Феникс».

— Хорошо, но если это так, почему бы вам не обратиться к губернатору или к министру юстиции?

— А как я все докажу? То, что бродяга был убит? Ведь законное жюри вынесло решение, что это был несчастный случай. Заявить, что я стал жертвой заговора только потому, что несколько фирм забирали свои рекламы со станции, ссылаясь на довольно-таки благовидные причины? Один Фэксон сказал правду, но, будьте уверены, он откажется от своих слов и придумает какую-нибудь небылицу. Я и сам точно не знаю, кого обвиняю и в чем. Так что если у вас есть какие-то там соображения, оставьте их при себе. Я буду действовать по-своему.

Ее глаза расширились, и Пит увидел в них обиду.

— Хорошо, Пит, — произнесла она дрожащим голосом и вышла из кабинета.

Пит тотчас же раскаялся в своих словах. Ему захотелось догнать Дину и сказать ей об этом. А может, позвонить ей по телефону, сказать что-нибудь ласковое? Желание помириться с Диной было сильным, но он подавил его в себе. Оно не покидало его и тогда, когда он вышел со станции и окунулся в сырые декабрьские сумерки. Унылый и расстроенный, он наскоро проглотил у О’Делла безвкусную яичницу с беконом и направился в отель. Отыскивая в кармане ключ от своего номера, услыхал, что за дверью звонит телефон, но, пока отворял дверь, звонки прекратились. В надежде, что звонила Дина, он бросился к телефону, но телефонистка отеля сказала, что трубку уже повесили и ничего не просили ему передать.

В отеле «Уиллетс» слишком уж жарко топили, и воздух в комнате был сухой и удушливый.

Пит распахнул окно и остановился возле него, глядя вниз на тихую улицу. В нем ключом забила острая ностальгическая тоска по гулу и грохоту машин, шарканью шагов по запруженным тротуарам, вспышкам рекламных огней. В большом городе тысячи людей встречаются на улицах, и никто никого не знает, никому ни до кого дела нет. Они не связаны узами верности, ненависти, страха; узами, превращающими человека в марионетку.

А что, если взять сесть в машину и навсегда уехать из Уиллетса, причислив свою попытку сделаться бизнесменом в маленьком городке к разряду «несбывшиеся мечты»?

Снова задребезжал телефон, и Пит торопливо снял трубку. Но это была не Дина, а Элоиза.

— Пит, не смогли бы вы кое-что для меня сделать? — спросила она вкрадчивым голосом. — Клод на заседании, и оно поздно кончится. Он хочет, чтобы я за ним приехала, но мне страшновато ехать туда поздно вечером одной. Пусть это глупо, но ничего не могу поделать. Вы не могли бы со мной поехать?

Неосведомленному человеку просьба ее показалась бы вполне обычной и абсолютно невинной.

— С удовольствием, — согласился Пит. — Когда мне приехать к вам?

— Когда хотите. Можно прямо сейчас. Я угощу вас кофе.

— Чудесно! Моя машина уже в гараже. Сейчас возьму такси и подъеду.

Обычно у входа в отель стояло несколько машин, на сей же раз не было ни одной. Пит подождал целых десять минут, вертя по сторонам головой, но все без толку. Наконец он вернулся в вестибюль и заказал такси по телефону. Машина подъехала лишь через четверть часа.

— Извините, что заставил вас ждать, — сказал водитель. — В колледже сегодня грандиозный танцевальный вечер. И все едут туда только на такси.

— Олл райт, поехали. Я спешу.

На самом же деле Пит никуда не спешил. Предстоявшее свидание с Элоизой не вызвало у него никакого энтузиазма. Он был удручен и обеспокоен тем, что он, Пит Маркотт, навлек на себя гнев этих неизвестных и развязка близка. Наказание последует, как только он окончательно выдохнется. А теперь, когда он потерял заказы «Уэллера», ждать этого совсем недолго.

Перед особняком Корумов он расплатился с водителем и пошел по подъездной дороге к дому. На его звонок дверь открыла мрачная, неряшливая женщина, и он на мгновение онемел, пока не сообразил, что это кухарка и экономка Корумов. До этого Питу не приходилось с ней встречаться, ибо в дни свиданий Элоиза давала ей свободный вечер.

— Миссис Корум дома? — робко спросил Пит.

Женщина распахнула дверь, и он вошел. В дверях гостиной появилась Элоиза.

— Как мило, что вы навестили меня, Пит.

Пока он раздевался, экономка удалилась. На кофейном столике в гостиной стояли кофейник с чашками, сливки и сахар.

— Черный? — спросила Элоиза.

Пит кивнул и уселся рядом с ней на диван. Она поставила перед ним чашечку и сказала приглушенным голосом:

— Она вымоет посуду и уберется. Мне пришлось изобрести какой-то предлог, чтобы зазвать тебя сюда, потому что она слушала наш разговор. У Клода заседание, и домой он вернется в половине девятого или в девять. Но я должна была повидать тебя. — Она была встревожена, и голос ее звучал хрипло: — Пит, миссис Диркен рассказала мне сегодня насчет банка и уэллеровского универмага.

— Если миссис Диркен является первоисточником всех сообщений, то почему ты не спросила ее, кто убил Фреда Ваймера? Это бы все прояснило.

— Пит, послушай меня, — возбужденно перебила она. — Лучше послушай меня вместо того, чтобы придумывать разные колкости. Ты попал в беду, и если ты еще не узнал об этом, то скоро будешь знать. Ваймер тут ни при чем. Я хочу сказать, что прямого отношения к этим делам он не имеет.

— И это тоже тебе сказала миссис Диркен?

— В этом не было необходимости. Я сама давно знаю, что ты наживаешь себе врагов. Я тебя предупреждала. Если кто-то тебе возражал, ты тут же начинал его поносить. В Уиллетсе этого делать нельзя. Это старый город. Здесь из поколения в поколение живут одни и те же семьи. И все друг друга знают. Может, кто-то кого и не любит, но это их личное дело. Пришелец должен ладить со всеми и с каждым в отдельности. Иной раз приходится и подчиниться. Клод и я давно это уяснили.

— Ты хочешь сказать, что я со шляпой в руке должен пойти к Фэксону и Диркену и пообещать им, что исправлюсь и стану пай-мальчиком?

— Нет, дорогой, это ничего не даст. Уже слишком поздно. — Она помолчала и сказала очень серьезно: — Пит, тебе нужно продать станцию.

Она внимательно вглядывалась в него, но лицо его оставалось непроницаемым, и она продолжала:

— Ты ведь и сам видишь, что тебя хотят разорить. И они будут гнуть свою палку, пока не добьются этого. Ты никак не сумеешь помешать им. — Элоиза слегка сжала его локоть. — А Мэтт Камерон с удовольствием купит станцию. До того, как он и Фэксон продали ее тебе, Мэтт дважды пытался купить акции магазина, и оба раза этому помешал Харви Диркен. Мэтт все еще не отказался от мысли об УЛТС. Он хочет превратить ее в телевизионную станцию и управлять ею в содружестве с колледжем. Он тысячу раз говорил об этом Клоду. — Она крепче сжала его локоть. Голос ее задрожал от возбуждения. — Пит, поговори об этом с Камероном. Это единственный выход. Продай станцию, и мы уедем из этого ужасного города, выберемся из этой дыры.

Из прихожей донесся какой-то звук. Элоиза быстро отдернула руку. В дверях гостиной появилась экономка в шляпе, пальто и с сумкой в руках.

— Миссис Корум, если я вам больше не нужна, разрешите мне уйти.

— Да, конечно, — сказала Элоиза. — Спасибо, Кора.

Экономка вернулась в прихожую, и они услышали, как открылась и захлопнулась входная дверь.

Пит встал и бесцельно подошел к окну. Промчалась машина, позвякивая цепями о мостовую. Потом стало тихо. Он прекрасно понимал, что окружен кольцами врагов, и вот от одного из них, если внять совету Элоизы, зависит его бегство. И если оно возможно и он на него решится, то тут же очутится в другой ловушке, которую с поистине дьявольской изобретательностью построил сам для себя. Элоиза уже решила за него все дела, все продумала и предусмотрела.

Она встала, направилась к нему, но остановилась и снова повторила:

— Это единственный выход для нас с тобой, дорогой. Так больше не может продолжаться. Ты знаешь это не хуже меня. Пообещай, что поговоришь с Камероном.

— Ты просишь меня принять слишком уж важное решение. Отказаться от всего, что есть у меня здесь.

— А что тебе делать в этом городе? Что тебя с ним связывает? Мы поедем куда-нибудь в другое место: в Нью-Йорк, Европу, Южную Америку. Милый, подумай об этом. Ты мне обещаешь?

Он не знал, что ей ответить, но молчать было уже невозможно.

— Я не понимаю… — начал было он, но вдруг остановился, заметив, как жадно она ловит его слова. Губы ее раскрылись, зрачки расширились. Но в лице ее была и холодная настороженность, и он не решился сказать то, что хотел. — Олл райт, я подумаю.

Элоиза улыбнулась и поцеловала его. Вдруг она быстро отпрянула.

— Не сейчас, дорогой. Клод может приехать с минуты на минуту. Думаю, тебе лучше уйти.

Она вышла вместе с ним в прихожую и, когда он надел пальто, снова поцеловала его и открыла дверь. Потом слегка подтолкнула его и захлопнула за ним дверь. Пит прошел уже полпути до тротуара, когда вспомнил, что не заказал такси. Он замедлил шаг, но потом решил, что уж лучше пройтись пешком, чем возвращаться.

С одной стороны подъездная дорога была отгорожена от палисадника изгородью из вечнозеленых растений по пояс высотой. Вдруг ему почудилось, будто за изгородью что-то шевельнулось. Тут же стихло, словно и не было ничего, потом послышалось негромкое шуршание. Пит ощутил все это как-то подсознательно и не был уверен в том, что вообще что-то слышал или видел. Больше из любопытства, чем из предосторожности, он подошел к изгороди и заглянул за нее.

Из-за изгороди выросла фигура человека, заносящего тяжелый кулак, который со страшной силой ударил Пита по зубам. Колени его подогнулись, и он, стараясь не упасть, попытался за что-нибудь ухватиться, цепляясь за ветки живой изгороди, которые гнулись и выскальзывали из рук. Он грузно навалился на кусты, согнувшиеся под тяжестью, но все-таки сумел встать на ноги. Человек тем временем исчез в машине, стоявшей у обочины. Дверца захлопнулась.

Пит, еще не совсем пришедший в себя после удара, бросился к машине и добежал до тротуара в тот самый момент, когда заработал мотор и машина дернулась с места. На углу желтело пятно от уличного фонаря, и, когда машина въехала в него, Пит без труда прочел номер: БВ-2126.

ГЛАВА XII

БВ-2126. Это был не «купе» яркой окраски, который преследовал его в тот вечер, когда он обедал с Диной, а длинный «седан» темно-синего, а может, и черного цвета. Пит не сумел бы в точности описать его, так как все свое внимание сосредоточил на табличке с номерным знаком и не заметил остальных деталей. Он смутно припомнил, что, когда подъехал к особняку Корумов, машина уже стояла там. Если так, то «седан» не выслеживал его, а приехал сюда раньше. Значит, за рулем сидит человек, которому заранее были известны его планы.

Но кто мог о них знать? Когда он вызывал по телефону такси, диспетчер поинтересовался, в какой район города ему нужно ехать, но, по всей вероятности, только потому, что из-за танцев в колледже такси были нарасхват. По телефону Пит назвал адрес Корумов. Его могли слышать портье за конторкой и телефонистка отеля, сидевшая за перегородкой позади конторки. Однако оба были слишком поглощены своими делами, чтобы подслушивать человека, заказывающего по телефону такси. В вестибюле было еще несколько человек, но все они были далеко от телефона. Впрочем, какое это имеет значение? Человек, прятавшийся за изгородью, сидит за рулем машины с номером БВ-2126. Не так уж трудно выяснить, кому она принадлежит.

По-видимому, спрос на такси был уже удовлетворен, ибо, когда Пит добрался до отеля, там стояли две машины. Портье, толстый, средних лет мужчина в полосатом двубортном костюме, лоснящемся от слишком частой глажки, прислонился к конторке, рассеянно постукивая карандашом по зубам. С отсутствующим видом он достал из ящика ключи Пита и вдруг, спохватившись, воскликнул:

— Мистер Маркотт! Вам дважды звонили.

Он достал из ящика два клочка бумаги и взглянул на них.

— Оба раза из одного и того же места: Университ, 7171.

Оба раза звонила Элоиза. Портье записал и время: последний звонок был пять минут назад, а первый — за десять минут до него. Пит направился к лифту, и новая тревога сжала ему сердце. Сегодня вечером Элоиза открылась ему совсем с другой стороны. Сегодня она была умной и настойчивой. В их отношениях никогда не было глубины. Они встречались, и то, что за этим следовало, не сопровождалось ни обещаниями, ни клятвами в верности. Теперь же она поставила их связь совсем на другие рельсы: она вела себя так, будто они много значат друг для друга.

Пит знал, что она не так легко откажется от своего замысла. Покидая ее дом, он чувствовал, что она будет давить на него, преследовать его, и ее звонки подтвердили это. Она уже начала. Пит никогда не просил ее рассказать о себе, ничего не знал о ее происхождении, о ее прошлом, хотя ее познания в любовных делах, разумеется, были почерпнуты не из обыденной жизни жены директора колледжа в маленьком городке. Он подозревал, что она способна на все, и уже сейчас чувствовал, что опасения его сбываются.

Когда Пит шел через холл к своей комнате, повторилась прежняя история, но с вариациями. Он услышал, как звонит его телефон, но на сей раз тот продолжал звонить уже и после того, как Пит вошел в комнату и зажег свет. Он знал, что звонит Элоиза, и решил не поднимать трубку. Телефон продолжал звонить настойчиво, упорно, требовательно. Наконец Пит снял трубку и сказал:

— Хэллоу.

Он не ошибся.

— Слава богу, — послышался голос Элоизы. — Я уж думала, ты никогда не вернешься домой. Я дважды звонила тебе. Пит, это ты взял мою машину?

— Твою машину? — удивился он.

— Да, мою машину! Я поставила ее перед домом, когда вернулась от миссис Диркен, еще днем. Когда ты ушел, я пошла завести ее в гараж. Но машины не было.

— Так, значит, это твоя машина?

— Конечно же! А ты думал, чья? Разве ты бы взял чужую машину?

— Я ее не брал. Когда я шел по подъездной аллее, то видел, как в нее сел какой-то человек и уехал.

— Ты шутишь!

— Какие тут шутки! Я видел этого человека, Я просто не знал, чья это машина.

— Значит, ее угнали.

— Думаю, что да. Сообщи в полицию.

Она что-то сказала, опуская трубку, и он громко крикнул:

— Хэллоу! Элоиза! Слушай, насчет машины…

В трубке послышались гудки. Вполне возможно, что они так и не узнают, кто увел машину. Она понадобилась тому субъекту, чтобы быстро смыться, а потом он ее где-нибудь бросит.

Внезапно потеряв терпение, Пит уселся на край кровати. День был длинным и явно неудачным. Просто непостижимо, как много неприятностей может произойти за один день. Сейчас необходимо сделать все возможное для того, чтобы добиться возобновления заказов от уэллеровского универмага. Просто необходимо. Надо найти подход к Бену Фэксону, быть кротким, но, если надо, и неуступчивым. Нехотя принялся Пит за составление плана действий, зная наперед, что все это напрасно.

И вдруг, когда он уже совсем отчаялся, его осенила вспышка вдохновения: Агнес Уэллер!

Из всех людей, с которыми он столкнулся, приехав в Уиллетс, одна Агнес сохранила к нему дружеское расположение и симпатию. А ведь она была владелицей универсального магазина «Уэллер», и это ее деньги тратил Бен на УЛТС. Ее деньгами распоряжался он и в данный момент. Допустим, она не принимала участия в управлении магазином, облачив Фэксона доверием и властью, но разве не могла она сделать исключение, чтобы помочь своему другу?

Пит взглянул на часы. Было двадцать минут десятого. Несколько поздновато для светского визита по уиллетским правилам. Но ему не терпелось узнать, что скажет Агнес. Он попросил телефонистку соединить его с особняком Уэллеров, слышал, как она его соединяла, потом раздался гудок. К телефону подошла экономка Кэрри.

— Дом мисс Уэллер.

— Здравствуйте, Кэрри. Это Пит Маркотт.

— О господи! Как дела, мистер Маркотт? Вы уже вернулись из Чикаго?

— Да, утром. Если мисс Уэллер отдыхает или спит, не нужно ее беспокоить. Если ж нет, я бы хотел повидаться с ней прямо сейчас.

— Разумеется, мистер Маркотт! Приходите сию минуту! Она не спит, читает. Она вам обрадуется.

— Может быть, вы ее спросите? Я подожду.

— Ну ладно. Я все равно знаю, что так оно и будет. — Последовала продолжительная пауза, потом снова раздался голос Кэрри: — Вы слушаете, мистер Маркотт? Все так, как я и говорила. Она непременно хочет вас видеть.

Агнес жила недалеко. Занавески на окнах были задернуты, но внутри горел свет. Пит поднялся по ступенькам и постучал молоточком по входной двери. Тотчас же послышались шаги, и дверь открыла Кэрри.

— Проходите, мистер Маркотт. Мисс Уэллер спустится через пару секунд.

Едва Пит снял пальто и отдал его Кэрри, Агнес в стеганом халате и мягких войлочных туфлях появилась на лестнице. Она спускалась по ступенькам медленно и тяжело, опираясь на перила. Только сейчас Пит понял, что она совсем старуха. Но, несмотря на возраст, несмотря на то, что лицо у нее было дряблое и морщинистое, в нем светились ум и сила, а глаза были ясными и живыми.

— Простите, что потревожил вас в такой поздний час, — извинился Пит. — Конечно, нужно было подождать до завтра.

— Вы меня совсем не потревожили, — успокоила его Агнес. — Я обычно почти до полуночи читаю, а книга, которую я читаю сейчас, меня просто раздражает. Почему это современные писатели всегда пишут о людях, которые подвергаются гонениям, страдают из-за собственного малодушия? Во времена моего деда никто бы не допустил, чтобы его так донимали. Тогда дела решались быстро, правда, не всегда мирным путем. Люди теперь стали мягкотелыми. Они боятся дать сдачи, боятся пойти на риск. Они толпятся, как стадо овец, и готовы от всего отказаться ради какой-то там безопасности. Но безопасности не существует. Существуют лишь различные виды борьбы.

Они прошли в гостиную, где было несколько холодновато. Дрова в камине не горели, но в воздухе попахивало дымком. Они сели, и Агнес спросила:

— Как вам съездилось в Чикаго?

— Все вышло лучше, чем я ожидал, — ответил Пит, — зато здесь меня ожидали плохие новости. Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Магазин отказался от услуг УЛТС.

— Да? — удивилась Агнес. — Какой магазин?

— «Уэллер».

Казалось, новость ошеломила ее.

— Отказался? Но почему?

— Бену Фэксону не нравится мое поведение. Он обвиняет меня в том, что я скандалист. Сказал, что расторгает контракт, чтобы заткнуть мне рот.

— Пит, вы должно быть, не так его поняли.

— Я его цитирую. Бен не единственный, кто расторг с нами контракт по этой причине, но реклама уэллеровского универмага самая большая и самая солидная. Без нее УЛТС не может продолжать свое существование. Вот почему я и не могу считать слово Бена окончательным. Я хочу вступить с ним в бой, и если мне даже придется расстаться со станцией, то до этого я успею передать кое-какие сообщения, которые раздобыл в Чикаго и которые разоблачат кое-кого из так называемых респектабельных граждан нашего города.

Губы Агнес слегка дрогнули в улыбке:

— Пит, вам кто-нибудь говорил, что у вас плохой характер? Вы знаете, Бен не так уж не прав, говоря о вашем дурном поведении. Что это за драка на складе музыкального магазина Миллера, о которой мне рассказала Кэрри?

— Она и о ней разузнала!

— Не думаю, чтобы она занималась этим специально. Кэрри утверждает, что об этом говорит весь город.

— Дело касается только Мэллиша и меня, к тому же драки фактически и не было.

— Как бы там ни было, но это повлекло за собой сплетни, а сплетни, как вы, вероятно, знаете, основное ремесло Уиллетса. О вас и так уже достаточно сплетен. А теперь, только честно, не думаете ли вы, что в поступке Бена есть доля справедливости?

Питу не понравился вопрос, и он не стал давать на него прямого ответа.

— Выходит, только из-за сплетни Фэксон берет на себя обязанность меня наказывать и, более того, забирает важные рекламы, на которых магазин делает свой бизнес. Подобного поступка можно ожидать от ребенка, но только не от опытного бизнесмена. Не знаю, что по этому поводу думаете вы, но, если бы Фэксон работал у меня, я бы его тут же уволил.

Агнес медленно поглаживала пальцами ручку кресла.

— Бен редко допускает ошибки, но на этот раз он, возможно, и ошибся. Я только знаю, что, допустив ошибку, Бен сам ее осознаёт и цепляется за любой повод, чтобы изменить свое решение. Конечно, я могла бы с ним побеседовать, но таким образом от него ничего не добьешься. Он лишь ощетинится и встанет на дыбы. Нет, надо все так подстроить, чтобы вышло, будто передумал он сам. — Она склонила голову набок и задумалась. — Вот что я вам скажу, Пит. Я приглашу вас и Бена к себе на обед. У нас состоится милая, дружеская встреча, во время которой мы и побеседуем. Помяните мое слово: еще до конца вечера Бен изменит свое решение и возобновит заказы на радио. А теперь условимся относительно того, какой вечер для вас удобней.

— Любой. Календарь моей светской жизни в последнее время в основном пуст.

— Дайте подумать. На завтра и на послезавтра у меня есть кое-какие дела, и времени для обеда я не выкрою. В четверг у меня будут Камероны. Как насчет пятницы?

— Я буду ждать ее с нетерпением.

— Только приходите пораньше. В семь часов.

Пит встал.

— Большое вам спасибо. Не знаю, как сказать поточнее, но мне кажется, я создал себе репутацию беспокойного человека. Это во мне какой-то пережиток от моей прежней работы, где существовал такой неписаный закон, что если у тебя нет репутации скандалиста и буяна, другие тебя затолкают. — Он застенчиво улыбнулся. — Еще раз спасибо.

Пит обычно не занимался самоанализом, но на сей раз его выводы были довольно точными. Любое возражение, какой бы характер оно ни носило, казалось ему враждебным, а тот, кто спорил с ним, не соглашался, становился его личным врагом. Все люди были либо за него, либо против. На тех, кто против, он яростно нападал.

Питу были чужды компромиссы, и доказательством тому служило его решение не вступать ни в какие контакты с Камероном. Пойти к Камерону — значит принять свое поражение, проявить готовность принять условие врага. А уж условия эти будут жестокими. Пит ожидал от Камерона того же, что сделал бы сам, окажись на его месте. Вместо того чтобы заключить сделку с врагами, Пит предпочитал пойти на дно и потянуть их за собой. Если дело дойдет до этого, он так и поступит. У него и так уже достаточно оснований для того, чтобы побудить Департамент государственных сборов начать расследование по поводу финансовых обстоятельств Риты Брайэнт. Им интересно будет узнать, каким образом достались ей эти деньги и от кого. Возможно, Синий Костюм и останется в стороне, но это будет бомба во вражеском стане.

В четверг днем в «Пресс Энтерпрайз» появилось два сообщения, заинтересовавшие Пита. В одном, озаглавленном «Хулиганское похищение „понтиака“», в юмористическом тоне рассказывалось об исчезновении автомобиля доктора Корума, который был позже найден у главного входа на территорию колледжа. Предполагалось, что машину шутки ради увели студенты, пришедшие на танцы в гимнастический зал, — событие, обычно отмечавшееся с помпой и знаменовавшее собой начало рождественских каникул.

Вторая заметка гласила:

«Полицейский — жертва нападения.

Мартин Тимминс, офицер полиции, несущий службу на территории колледжа, прошлым вечером чуть позже десяти стал жертвой нападения.

Тимминс, следящий за порядком в библиотеке колледжа, находился около здания и собирался запереть дверь, когда вдруг получил удар по голове и упал без сознания. Его нашли студенты Джеральд Марпл и Сьюзен Уинклер, направляющиеся на рождественский танцевальный вечер.

Тимминс заметил преступника еще до того, как тот его ударил. По словам полицейского, это был невысокий, плотный одетый в темное мужчина. Марпл и мисс Уинклер, которые видели, как он убегал, подтвердили эти показания.

Тимминса не ограбили, возможно, благодаря тому, что подоспевшие Марпл и мисс Уинклер напугали преступника. Ранения Тимминса не опасны»

Обе заметки Пит вырезал. В отличие от «Пресс Энтерпрайз» и полиции для него оба происшествия были продолжением одной истории. Приметы плотного мужчины, о которых сообщили свидетели и сам Тимминс, были сами по себе довольно неточными. Питу хотелось бы кое-что уточнить. Как выяснить место жительства Джеральда Марпла и Сьюзен Уинклер, он не имел ни малейшего представления, но адрес Тимминса мог оказаться в телефонной книге. Он попросил Хейзл отыскать его. Тимминс в книге не значился, и Пит позвонил Дине.

— Вы знаете человека по имени Мартин Тимминс?

— Полицейского из библиотеки колледжа?

— Да, его.

— Я его видела.

— А вы знаете, где он живет?

— За городом, на шоссе Вио Крик, если только не переехал за последнее время. Я проезжала мимо раза два, когда ездила на передатчик. Его фамилия написана на почтовом ящике, вот откуда я и узнала, где он живет. Когда едешь на передатчик, его дом по правой стороне, на отшибе. Такой серый, а может, и коричневый.

— Найду, — сказал Пит.

Шоссе Вио шло параллельно ручью, и сквозь голые ветви деревьев и заросли кустарника Пит время от времени видел, как холодно и зловеще поблескивает ручей. Он заметил домик справа от дороги и, еще не разглядев ящика, решил, что здесь, наверно, и живет Тимминс, так как других домиков поблизости не было. Это было узкое деревянное строение, обшарпанное и некрасивое. Сзади к домику жался полуразрушенный сарайчик или курятник, а за ним начинался пологий спуск к ручью. Выйдя из машины, Пит понял, что Тимминс живет неподалеку от Пикник Граундс.

Пит взошел на покосившееся крылечко и постучался в дверь. Открыла маленькая пожилая женщина в потрепанном свитере поверх бесформенного ситцевого платья. Она вопросительно взглянула на Пита.

— Миссис Тимминс? — спросил он.

— Вы из страховой компании?

— Нет, я Пит Маркотт. Ваш муж меня знает. Мне бы хотелось поговорить с ним, если он не слишком плохо себя чувствует.

Из глубины дома донесся мужской голос:

— Ну конечно, проходите.

Женщина открыла дверь пошире, и Пит вошел в бедно обставленную, но чистую и опрятную комнатку. Тимминс сидел в старомодном моррисовском кресле и курил сигарету. На нем были фланелевая рубашка и брюки цвета хаки. На голове повязка с маленьким тампоном как раз над правым ухом, где были выстрижены волосы. Румянец покинул обычно цветущее лицо Тимминса, да и весь его вид был болезненным.

— Как поживаете, мистер Маркотт? — спросил он. — Простите, что не встаю. Голова кружится. Берите стул. — Он взглянул на женщину. — Может, мистер Маркотт пожелает выпить кружку пива?

— Нет, спасибо, — отказался Пит.

— У меня на плите обед, — сказала женщина и неторопливо вышла на кухню.

Тимминс затянулся сигаретой, закрывая рукой всю нижнюю часть лица. Выпустив облако дыма, он сказал:

— Вам, конечно, известно, что со мной произошло?

— Да, — ответил Пит. — Мне кажется, что я мог бы использовать ваш рассказ. Ну, хотя бы для сводки новостей. Похоже, что это было серьезное нападение?

— Ну, как вам нравится? — воскликнул Тимминс. — Двадцать два года в строю — и вот, позволил себя одурачить.

— Вы служили в уиллетской полиции?

— В этой дыре? Нет, черт возьми! В Канзас-Сити! Был ранен в руку во время стычки со шпаной, когда застал их в угловом магазине. И хоть бы стоящий противник попался. А то какой-то прыщавый сопляк! Он меня не так уж сильно ранил, просто слегка повредил руку, но меня отчислили. Мне и здесь не давали работы, пока директором колледжа не стал доктор Корум. Я знаю его еще по Канзас-Сити. У меня там были хорошие связи.

Новость заинтересовала Пита.

— А доктор Корум был и там связан с университетом? — спросил он.

— Был попечителем школ. Не в самом Канзас-Сити, а в каком-то городишке поблизости. Я забыл название.

— А миссис Корум тоже из Канзас-Сити? — Пит постарался, чтобы вопрос прозвучал равнодушно.

— Возможно. Я о ней не много знаю.

— Очень милая женщина, — заметил Пит, стремясь скрыть истинную причину своего вопроса. — Я видел ее на вечере у Агнес Уэллер. Ну, так как же вас одурачили? Что вы можете мне сообщить?

— Не так уж и много. Было чуть больше девяти. Видите ли, библиотека закрывается в девять, но некоторое время уходит на то, чтобы закрутить батареи, погасить свет и так далее. Так вот, только я вышел за дверь и полез в карман за ключами, как этот тип вдруг выскочил из-за бетонных колонн, что перед зданием. Тут он мне и поднес. Больше я ничего не помню. Очнулся, когда меня укладывали в карету «Скорой помощи».

— В сообщении «Пресс Энтерпрайз» сказано, что вы успели его разглядеть.

— Только мельком. Все случилось слишком уж быстро. Он был такой невысокий, крепкий.

— А вы не разглядели его лица?

— Нет! Слишком темно было. Я ведь свет уже погасил.

— И это все, что вы можете о нем сказать?

— Да мне и самому хотелось бы опознать бродягу, если когда свижусь с ним. — Тимминс задумался и сказал: — Вы знаете, я бы распознал его по плечам. Они у него как-то странно сгорблены.

— Вы помните тот день, когда я был в читальном зале? — спросил Пит.

Тимминс расплющил сигарету в маленькой керамической пепельнице, стоявшей на ручке кресла.

— Послушайте, мистер Маркотт, здесь ведь не было ничего личного. Когда разыгрывается кто-нибудь из наших студентов, мне тоже приходится применять к ним силу. Но никто на меня не обижается.

— Я на вас вовсе не обижаюсь, — успокоил его Пит. — Я только хотел спросить: не обратили ли вы внимание на человека, за которым я выскочил из зала?

— Нет, не обратил. Я вошел в читальный зал тогда, когда вы уже вернулись. Эта девица Бенедикт сказала, что вы были выпивши. Я-то видел, что это не так, но беспорядок вы все-таки учинили.

— А как по-вашему, почему на вас напали?

— Будь я проклят, если знаю, — медленно ответил Тимминс. — У нас считают, что это было с целью грабежа, но какой дурак станет грабить такого нищего, как я? Привратник! — В его голосе звучала горечь. — Они называют меня полицейским особой службы, а я всего лишь привратник. Вы только посмотрите вокруг, и вам сразу станет ясно, что за всю жизнь я не нажил и катушки. — Некоторое время он сидел молча. — А знаете, что? У меня есть подозрение, что Корум считает, будто это сделал кто-то из наших студентов. Он позвонил мне сегодня утром и давал разные советы. Сказал, что ограбление на территории колледжа испортит нашу репутацию, и спрашивал, нельзя ли сказать, что я упал и ударился головой. Но это исключение, ведь те, с танцульки, тоже видели бандита. Я-то знаю, что тот, кто мне поднес, был специалистом. Это не просто шутник.

В дверях кухни появилась миссис Тимминс. Пит понял, что обед готов.

— Что ж, спасибо вам, мистер Тимминс, — сказал он, вставая. — Надеюсь, вам скоро станет лучше. И еще надеюсь, полиция поймает того, кто вас ранил.

Тимминс презрительно улыбнулся:

— Не делайте на это слишком большую ставку.

Возвращаясь в город, Пит раздумывал о телефонном звонке Корума и его предложении Тимминсу сказать, что он упал и ударился головой. То же самое объяснение, к которому прибегли и в деле Фреда Ваймера.

ГЛАВА XIII

Отрывистые звуки превратили его сон в бессвязные куски. Когда же он попытался удержать их, чтобы собрать воедино, они ускользнули от него и растаяли. Он открыл глаза. Комната была наполнена мраком. Светящиеся стрелки маленьких часов на ночном столике показывали пять минут седьмого. Отрывистые звуки были стуком в дверь какого-то идиота.

Пит спустил ноги с кровати и пошарил ими в поисках шлепанцев. Отыскав один, он надел его и встал на одну ногу. Потом, держась за кровать, встал на колени и вытащил из-под кровати другой. К тому времени, как он надел второй шлепанец и натянул халат, стук в дверь прекратился. Он ощупью подошел к двери и открыл ее. За дверью никого не было. Тут он увидел письмо.

Его подсунули под дверь — квадратный конверт со штампом срочной доставки. Пит зажег свет, поднял конверт и распечатал его. В нем была записка:

«Любимый!

Я вдруг решила съездить в Чикаго за рождественскими покупками. Я пошлю письмо вечером, и ты получишь его завтра, в среду.

Пит, любимый мой, помнишь, о чем мы с тобой говорили, когда в последний раз были вместе? Я все больше убеждаюсь в том, что это для нас единственный выход. Прошу тебя, решись на это.

Тогда мы сможем покинуть Уиллетс и навсегда забыть все, что связано с ним. Я все думаю о тех чудесах Южной Америки, о которых ты мне рассказывал. Знаешь, мы должны уехать только туда.

Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.

Элоиза».

Пит вложил записку обратно в конверт и сунул его в ящик стола. Элоиза поступала так, как он и ожидал. Она собиралась давить на него без передышки, пока он не заключит с Камероном сделку. Это была ее главная цель. Она не раз повторяла Питу, что ненавидит Уиллетс и всех его обитателей, и Пит был для нее возможностью распрощаться со всем этим. Как и многие другие, она, конечно, считала его богачом.

Он снова взглянул на часы. Да, он не ошибся. Сейчас они показывали десять минут седьмого. Когда он принял душ, побрился и оделся, часы показывали без двадцати пяти семь. Столовая в отеле открывалась в семь, но он мог позавтракать и у О’Делла.

По небу протянулись длинные розовые полоски, а воздух был колючим от мороза. Мимо прогромыхал «пикап» и свернул за угол. На улице не было ни души. Шаги Пита гулко отдавались в морозном воздухе. Он совсем забыл об Элоизе и с удовольствием представлял себе груду горячих лепешек с сосисками и кофе. Он так замечтался, что не заметил, откуда появился тот человек, а увидел его тогда, когда он уже шел примерно за полквартала впереди него. Он шел медленно, слегка повернув голову, как будто на ходу разглядывал витрины магазинов. Под мышкой у него был сверток. Он замедлил шаг у перекрестка и огляделся по сторонам. И тут Пит разглядел его как следует. Это был Синий Костюм!

Открытие это ошеломило его, как внезапный удар по голове. Он набрал воздуха и ринулся вперед. Если Синий Костюм заметил, что его догоняют, то виду он не подал. Пит почти нагнал его, но тот даже не прибавил шагу.

Сразу же за входом на станцию начинался туннель, ведущий к товарной площадке позади Миллеровского магазина. Синий Костюм свернул в этот туннель и исчез в нем. Тем самым он попался в ловушку. Выйти с этой площадки можно было, кроме туннеля, или через магазин Миллера, который был еще закрыт, или через заднюю дверь гаража, которая тоже была на замке.

Когда Синий Костюм свернул в туннель, Пит был от него на расстоянии дюжины шагов. Добравшись до туннеля, он вгляделся в его полумрак, но человека в синем костюме не увидел. Прижимаясь к стене, Пит пошел по туннелю. Синий Костюм стоял на товарной площадке, с безмятежным видом прислонившись к стенке склада.

Почему-то раньше Питу казалось, что Синему Костюму должно быть за сорок. Теперь, глядя на него, Пит понял, что тому тридцать с чем-то. У него было круглое, изрытое ямками, как от частых фурункулов, лицо, большие, слегка навыкате глаза, широкий нос и несоразмерно маленький рот. Это был крепкий, мускулистый мужчина со впалой грудью. Сверток под мышкой оказался дождевиком. Мужчина спокойно взглянул на Пита и спросил:

— Эй! Ты тут работаешь?

— Где это тут? — спросил Пит.

— В гараже. Когда он открывается? Я ищу работу.

— А почему вы не зайдете через переднюю дверь? — спросил Пит. — Может, гараж уже открылся. Там кто-нибудь наверное есть.

— Да, видно, так и надо сделать, — согласился мужчина.

Он направился к проходу. Пит быстро встал ему поперек дороги.

— Постойте, обождите-ка минуточку. Я знаю директора гаража. Если вы хотите найти работу, я вас с ним познакомлю. Вы живете в Уиллетсе?

— Я-то? Нет, я только сегодня утром приехал в город.

— Как ваша фамилия?

Мужчина презрительно оглядел Пита с ног до головы.

— Думаю, мне лучше сперва позавтракать. Пока.

Он шагнул в сторону. Вместе с ним шагнул и Пит. Стремительно мелькнула дубинка. Пит увернулся, и она ударила его не по голове, а по руке, но так сильно, что рука онемела от боли. Пит схватил противника за руку. Тот ударил его коленкой в пах. На этот раз боль была нестерпимо жгучей, но Питу удалось повиснуть на мужчине. Все же он чувствовал, что куда более тяжелый противник тащит его к земле.

Мостовая вздыбилась. Они шлепнулись на нее со всего размаха и покатились. На мгновенье Пит увидел склад. Там кто-то стоял и, кажется, кричал и махал рукой. Потом все исчезло. Что-то очень тяжелое навалилось на Пита, и у него перехватило дыхание. Чьи-то руки все сильнее и сильнее сдавливали ему горло.

Он отчаянно отбивался, цепляясь за кисти, за пальцы противника, и в конце концов ухватился за большой палец. Он рванул его назад и услышал громкий вопль. Пальцы, сдавливавшие горло, немного отпустили. Набрав воздуха, Пит с силой брыкнул обеими ногами. Он почувствовал, что груз на его теле стал меньше, и это дало ему возможность повернуться на бок и попытаться встать на ноги.

Ему это не удалось. Груз тянул назад. Он попытался еще и еще раз. Потом силы его иссякли. И снова он почувствовал на своем горле руки, которые душили его, не давали вздохнуть. Голова его наполнилась рокочущим шумом, сквозь который пробивался слабый вой. Рокот становился все громче, а свет все тускнел. В мозгу промелькнуло: «Синий Костюм хочет убить меня, как до этого убил Ваймера и пытался убить Тимминса». Странно, но эта мысль его не испугала. Будто речь шла не о нем, а ком-то еще. Сам того не замечая, он продолжал отчаянно бороться и вдруг, размахивая руками, нечаянно ухватил противника за ухо. Резким, сильным движением Пит дернул ухо книзу. Синий Костюм мотнул головой, и тут Пит сумел высвободиться из его объятий и оседлать его самого. Затем он уперся ногами в мостовую и с силой оттолкнулся.

Теперь он был свободен и стоял на ногах. Рокот смолк, но вой продолжался. Синий Костюм отполз в сторону и тоже встал на ноги, облизывая языком губы. Потом он согнулся и, раскачиваясь, двинулся в атаку. Пит взмахнул кулаком, но удар был нанесен наугад. Синий Костюм искоса глянул на него. Кулак, похожий на дубинку, взлетел вверх и опустился Питу на голову. Потом снова взмах. На этот раз Пит заметил приближение угрозы. Он увернулся и с силой ударил Синий Костюм в живот. Тот хрюкнул, но, раскачиваясь из стороны в сторону, продолжал высматривать, куда бы еще ударить.

Воющий звук оказался сиреной приближающейся полицейской машины. Взгляд Синего Костюма быстро скользнул по туннелю. В ту же секунду Пит нанес ему удар, который пришелся прямо по носу. Синий Костюм завопил и хотел было вытереть кровь. Пит снова ударил. Руке было больно, но боль эта была приятна.

Синий Костюм согнулся в три погибели и закрыл лицо ладонями, но Пит продолжал бить, нанося продуманные яростные удары. Вдруг Синий Костюм выпрямился и перестал защищаться. Его веки задрожали и закрылись, потом снова раскрылись, и в его расширенных глазах Пит увидел ужас. Его губы что-то беззвучно шептали. Пит ударил снова, на сей раз почти наугад. Залитое кровью лицо Синего Костюма стало бессмысленным. Он качнулся вперед. Пит подхватил его, потом отпустил, и тот упал.

Визжа тормозами, в туннель влетела полицейская машина.

После того как Пита допросили, а доктора и медсестры сделали ему перевязку, его поместили в маленькую комнатку, где он смог раздеться, и попросили подождать. Кроме обитого кожей стола, похожего на ящик, в комнате ничего не было. Пит в одних трусах уселся на него и свесил ноги. В комнате было прохладно, но Пит чувствовал себя неплохо. Кожа на плече, в том месте, куда пришелся удар дубинкой, немного побаливала, когда он шевелил рукой, но в общем-то Синий Костюм избил его не очень сильно.

Вошел шеф полиции Гиллиг, одетый точно так же, как и при первой их встрече: синие форменные брюки и мешковатый пиджак из твида с кожаными налокотниками.

— Мне сказали, что вы не собираетесь умирать, — сказал он.

— Я чувствую себя хорошо, — ответил Пит. — А как тот, другой?

Гиллиг хмыкнул.

— Довольно бестолковый малый. Уже успел рассказать три истории и все разные. Но мы кое-чего добились. Вызвали Тимминса опознать, не тот ли это бродяга, который на него покушался. И оказалось, что Тимминс его знает. Это хулиган по кличке Фрэнк Маркиз из Канзас-Сити.

Беспокойная мысль шевельнулась в голове Пита. Он был убежден, что Синий Костюм из местных. Правда, он мог приехать сюда из Канзас-Сити какое-то время назад и остаться в Уиллетсе, но зачем? Особенно после того, как он убил здесь человека.

— Однако он настаивает на двух вещах, — сказал Гиллиг. — Говорит, что не нападал на вас и что дубинка ваша.

— Об этом вам, наверное, может рассказать Арт Диэтэрл, — сказал Пит. — Кто-то сказал мне, что это его я видел возле склада.

— О, с Артом мы уже беседовали, — сказал Гиллиг, — но, оказывается, он пришел только тогда, когда вы уже катались по земле, и сразу же побежал в магазин и позвонил в полицию. Если учесть все это, ему довелось видеть не так уж много. Так или иначе мы на Арта как на свидетеля не рассчитываем. Его слишком легко сбить с толку. На свидетельском месте он принесет больше вреда, чем пользы. Люди — странные существа. Возьмем, к примеру, Пэта Микина. Уж на что боек с виду. Но припоминаю, как он давал показания по делу об аварии. Он чуть было не помер. Дрожал, как потаскушка в церкви. Держу пари, он скорее удерет из города, чем снова согласится быть свидетелем. Да, вот еще что утверждает этот Маркиз: он говорил, что вы бежали за ним по туннелю.

— Он прав. Так и было. Этот Маркиз, или как там его, — тот самый человек, который убил Фреда Ваймера.

Гиллиг смерил Пита долгим испытующим взглядом. Потом произнес уже совсем другим тоном:

— Послушайте, Пит, оставим это. У нас и так есть достаточно улик против этого Маркиза — нападение на Мартина Тимминса со смертоносным оружием. Показания Тимминса и двух студентов, которые видели, как все это было, плюс кое-какие косвенные улики — и мы сможем дать Маркизу приличный отпуск.

— Я совсем не стремлюсь привлечь Маркиза к ответственности за нападение на Тимминса. Я заинтересован не в том, чтобы Маркиза привлекли к ответственности за покушение на Тимминса, — сказал Пит. — Я хочу, чтобы его судили за убийство. Мне интересно узнать, кто нанял его убить Ваймера и почему.

Глаза Гиллига потемнели.

— С делом Ваймера у вас ничего не выйдет. Вам не мешало бы уже давно усвоить это. Зачем вы продолжаете валять дурака?

Он повременил, как бы ожидая от Пита ответа. Ответа не последовало, и он повернулся и вышел из комнаты.

Итак, они собираются судить Маркиза только за покушение на Тимминса. Они не хотят вызывать свидетелем Арта Диэтэрла, не хотят разбирать драку Пита с Маркизом. Их уловка помешает Питу принять участие в процессе, устранив повод для его показаний. Они по-прежнему затыкают ему рот и защищают Синий Костюм на сей раз тем, что предъявляют ему менее серьезные обвинения. Но их готовность привлечь Маркиза к суду говорит о том, что Синий Костюм — просто орудие, наемник, выполнявший чье-то задание. Настоящим убийцей был кто-то другой. И Питу еще предстоит взглянуть ему в лицо.

Дверь снова отворилась. На пороге стоял пухлый молодой человек с серьезным лицом.

— Мистер Маркотт? — спросил он.

— Да, я Маркотт.

— Я — Беннер из «Пресс Энтерпрайз». — Молодой человек старался говорить живо и непринужденно. Он вошел, оставив дверь открытой. В холле слышались чьи-то голоса. — Мне сказали, что я могу с вами побеседовать.

— Кто сказал?

— Да старшая медсестра. Я хочу услышать от вас, что случилось сегодня утром.

— Зачем?

Вопрос сбил его с толку. Казалось, он подыскивает слова.

— Потому что я репортер, мистер Маркотт, — нашелся он. — Я… я пришел сюда за информацией.

— Я уже однажды давал информацию в «Пресс Энтерпрайз», — сказал Пит. — Они ее не опубликовали.

Молодой человек посмотрел на него удивленно и немного укоризненно.

— Я об этом ничего не знаю, мистер Маркотт. Я в этой газете новичок. Работаю в отделе полицейской хроники.

— Информация, которую я давал газете, тоже была по отделу полицейской хроники. Был такой человек по имени Фред Ваймер, которого убили на Пикник Граундс у ручья Вио. Я видел, как все это случилось. Газета же не дала ни строчки. Тот, кто убил Фреда Ваймера, сегодня утром избил меня дубинкой.

— Вы не знаете, как его зовут?

— Его кличка Маркиз. Имя, кажется, Фрэнк.

Молодой человек вытащил из кармана карандаш и сложенный листок бумаги.

— Не сообщите ли вы мне об этом подробнее, мистер Маркотт?

Пит быстро и кратко изложил суть дела. Интервью было напрасной тратой времени. В печати все равно появится версия шефа Гиллига.

Карандаш молодого человека остановился:

— Вы полагаете, это все?

— Думаю, что да. Можете поговорить с Артом Диэтэрлом из Музыкальной компании Миллера. Он был свидетелем.

— Хорошо, спасибо, сэр. Что вы мне посоветуете? Я еще что-нибудь могу сделать?

— Да, — ответил Пит. — Когда будете уходить, закройте за собой дверь. Тут холодно.

ГЛАВА XIV

Кто-то в «Пресс Энтерпрайз» допустил промах. К удивлению Пита, его сообщение появилось почти в том же виде, как он его давал. Не было сказано только о связи Маркиза с убийством Ваймера, но зато остались рассказ о его драке с Маркизом, показания полицейских, которые арестовывали Маркиза, и интервью с Артом Диэтэрлом, который наблюдал за дракой с погрузочной платформы.

Читая сообщение, появившееся в четверг, Пит понял, что там круто повернули вспять. Ни о Пите, ни об Арте Диэтэрле в сообщении не упоминалось. Не было даже и малейшего намека на драку. Основной упор делался на покушение на Тимминса.

Прочитав это сообщение, Пит с удовлетворением хмыкнул. Теперь-то им придется туго, как бы они ни старались. То, что Арт Диэтэрл видел все с погрузочной платформы, порождало цепную реакцию, с которой шефу Гиллигу было трудно совладать. Если бы не Арт Диэтэрл, который описал драку подробно, ее можно было бы представить как пустяковый уличный скандал. Но Диэтэрл видел, чего добивается Маркиз, и вызвал полицию. Арест Маркиза привел к тому, что Тимминс опознал в нем субъекта из преступного мира, с которым бывший полицейский сталкивался, когда служил в полиции Канзас-Сити. Теперь волей-неволей Гиллигу, так же как и окружному прокурору, придется иметь дело с Маркизом.

Предстоит расследование, уже не такое поспешное и формальное, как в случае с Ваймером, а официальная законная процедура в Верховном суде, с адвокатом, перекрестным опросом свидетелей, после чего дело будет пересматриваться в высшей инстанции. Тогда уж неизбежно наружу выплывет то, что некоторые круги так отчаянно пытаются скрыть. «Пресс Энтерпрайз», разумеется, многое обойдет молчанием, но УЛТС ежедневно будет давать полный, подтвержденный судебным протоколом отчет о ходе событий. Один-единственный молниеносный поворот судьбы поставил Пита в удобную стратегическую позицию.

После драки с Маркизом каждый мускул тела Пита ныл от острой боли, и он, прихрамывая, шагал по кабинету, зато дух его парил высоко. Он еще не рассказывал Дине о том, как удачно обернулся его разговор с Агнес Уэллер по поводу рекламы и о готовности Агнес помочь ему убедить Бена Фэксона, доброго и могущественного гения Уэллеров, возобновить рекламные объявления фирмы по радио. Поэтому в пятницу Пит пригласил Дину на ленч к Гоффману и познакомил ее с радужной перспективой.

— Считайте, что универмаг «Уэллер» снова наш клиент, — сказал он. — Сегодня днем я хочу заняться расписанием для него.

— Вот видите, — сказала Дина, — вы можете быть очень милым, если только захотите. Если б вы были хоть наполовину так очаровательны со всеми, как с Агнес Уэллер, никаких неприятностей вовсе бы и не было.

— Сегодня вечером я обедаю у Агнес, — сказал Пит. — Там будет и Фэксон. Теперь мне фактически не нужна помощь Агнес. Дела обернулись так, что Фэксон, очевидно, будет рад предлогу для переговоров и ухватится за возможность уладить все мирным путем. Может, и с другими наладятся отношения. Я не удивлюсь, если банк, компания «Феникс» и «Домашняя сыроварня» тоже возвратятся к нам. Что ж, поживем — увидим. Так просто это у них не выйдет: я тоже заставлю их попотеть.

Они засиделись за ленчем до четверти третьего. Вернувшись на станцию, Пит нашел на своем столе записку, в которой говорилось, что звонил доктор Корум и просил его позвонить. Читая записку, Пит почувствовал, как его кольнуло мрачное предчувствие. Зачем это вдруг Корум звонил ему? Ведь он видел директора педагогического колледжа всего раз, на вечере у Агнес Уэллер, и связей с ним не поддерживал. Единственной причиной этого звонка могла быть Элоиза.

Пит заставил себя набрать номер Корума и вздохнул с облегчением, когда тот сказал:

— Мистер Маркотт, я насчет этого злополучного дела Тимминса. Тимминс говорит, что вы собираетесь сделать сообщение по радио, — в голосе Корума сквозило беспокойство. — Не могли бы вы до вашего выхода в эфир сделать мне одолжение и заехать поговорить со мной? Я мог бы сообщить вам кое-что такое, что, я уверен, вас заинтересует.

— А что именно? — полюбопытствовал Пит.

— Я предпочел бы не обсуждать это по телефону. Днем у меня заседание, но к семи я буду дома.

— Очень жаль, но сегодня вечером я приглашен на обед.

— Наш разговор нельзя откладывать, мистер Маркотт. — Голос Корума внезапно дрогнул и стал очень тихим, как будто тому трудно было говорить. — …Как можно скорей, — услышал Пит. — Ради вашей и моей безопасности. Не смогли бы вы приехать завтра? Я освобожусь к четырем часам.

— Что ж, договорились, а то, может быть, вы сюда подъедете?

— Нет, нет, не надо, чтоб меня видели у вас в кабинете.

— Олл райт, тогда я буду у вас завтра в четыре часа.

Пит положил трубку и выпрямился. Корум! Питу никогда не приходило в голову, что Корум может быть связан с делом Ваймера. Теперь, казалось, связь эта существует и Корум тоже ищет защиты. Он сказал: «Ради вашей и моей безопасности». А что же им угрожает? Пита терзало любопытство. К концу дня он принял решение попытаться отложить обед у Агнес Уэллер. Он позвонил ей и объяснил, в чем дело.

— Не беспокойтесь, — сказала Агнес. — Идите сейчас к доктору Коруму. А обед мы отложим до воскресенья. Для Бена Фэксона это будет даже лучше. Завтра Кэрри и я едем за город, чтобы начать подготовку к рождественскому празднику, но вечером я отошлю ее назад кое-что купить для обеда, так что будет хорошо, если в воскресенье утром вы заедете за мной и отвезете в город. Я сама не вожу машину.

— Я чувствую себя негодяем, что причиняю вам столько хлопот, — сказал Пит. — Значит, я заеду за вами в воскресенье.

— А если что-нибудь случится, звоните мне завтра за город… Нет, постойте. Там не работает телефон.

— Больше ничего не случится, — уверил ее Пит. — Я заеду за вами в воскресенье часов в одиннадцать утра.

И вот когда обед у Агнес был отложен, Пит не смог связаться с Корумом, чтобы договориться о встрече. Позвонив несколько раз в колледж и Коруму домой, Пит сдался. Еще раз звонить Агнес и снова нарушать ее планы он не осмелился. Итак, ему предстояло: свидание с Корумом завтра в четыре часа дня, обед у Агнес в воскресенье.

Пит выдвинул ящик стола, достал оттуда копию радиопрограммы и приступил к работе, отыскивая удобные места для предполагаемых объявлений универсального магазина «Уэллер». Работал он напряженно, ибо работа эта требовала максимального внимания. Постепенно все звуки на станции замерли. Стук пишущих машинок, жужжание коммутатора, шаги в коридоре, то смолкающий, то снова усиливающийся неясный гул голосов — все это потонуло в тишине. Немного погодя Пит обратил внимание на какой-то тонкий, свистящий звук.

Он оторвался от работы, встал и подошел к окну. От оконного стекла отскакивали крошечные твердые, как камешки, льдинки. Пит подумал, что если снегопад не прекратится, то машина, которую он поставил возле здания, скоро не сможет выехать. Он минутку поколебался, так как ему не хотелось отрываться от работы. Потом все-таки надел пальто и шляпу, сбежал по ступенькам на улицу, по которой мело вовсю, и завел машину в гараж, успокаивая себя тем, что расписание реклам универмага «Уэллер» можно закончить и завтра утром.

На следующий день целый ряд мелких дел помешал ему взяться за расписание. Он принялся за него лишь тогда, когда начался массовый субботний разъезд, и к двум часам работа была сделана. Пит убирал со своего стола бумаги, когда послышались шаги. Он подошел к двери и выглянул.

Возле опустевшего коммутатора стоял какой-то человек в темно-синем пальто. Он поглядывал вокруг себя с любопытством, он был, по-видимому, не слишком поражен окружающей обстановкой, ибо его открытое сильное лицо выражало спокойствие и уверенность. Увидев Пита, он вынул полицейский значок и, держа руку чашечкой, показал его.

— Мистер Маркотт, я сержант Макдональд. С вами хотят побеседовать в конторе окружного прокурора. У меня внизу машина, и я с удовольствием вас туда доставлю.

Пит нахмурился. «Тарстон! Может быть, Тарстон тоже подумывает о лазейке?» — пронеслось у него в мозгу.

— У меня в четыре часа встреча, — сказал Пит, продолжая хмуриться. — Сколько времени займет это дело с окружным прокурором?

— Я не знаю, сэр.

— Должен ли я расценивать ваше приглашение как официальный вызов?

— Нет, сэр. Насколько я понял, мистер Тарстон просто хочет с вами побеседовать. Вы не обязаны ехать, но я считаю, вам бы это не помешало.

Макдональд говорил с ним непринужденно и вежливо, но тоном человека, привыкшего, чтобы ему повиновались.

— Олл райт, я только надену пальто.

Они вместе спустились по лестнице и сели в полицейскую машину, которая стояла перед станцией. Колеса слегка побуксовали в сугробе у тротуара. Машина тронулась.

— Ночью был настоящий буран, — заметил Пит.

Сержант Макдональд кивнул головой.

Пауза.

Немного погодя Пит спросил:

— А что будет темой нашей беседы? Что-нибудь новое по делу Маркиза?

— Мистер Тарстон вам сам сообщит.

Все остальное время они молчали.

Макдональд поставил машину напротив главного входа в здание суда. Они вошли и поднялись на второй этаж, в смежную с кабинетом Тарстона комнату. Мебели в ней было минимум: длинный стол, простые деревянные стулья, яркая лампа на потолке. В окно заглядывали окутанные снегом деревья.

Пит сел на одном конце стола, Макдональд на другом. Прошло пятнадцать томительных минут, и в комнату энергичной походкой вошел Тарстон. Он принес с собой папку с бумагами, положил ее на стол и уселся напротив Пита.

— Мы кое в чем запутались, — тут же начал он.

Пита так и подмывало сказать: «Так оно и должно было случиться. Держу пари, вы скоро совсем запутаетесь». Но он подавил в себе это желание и промолчал.

Тарстон откинул со лба клок черных волос и спросил:

— Вы хорошо знаете доктора Корума?

Снова Корум! Корум, который сказал, что нуждается в защите. «Будь осторожней, — подумал Пит. — Не говори ничего лишнего до тех пор, пока Корум не сообщит того, о чем он упомянул по телефону».

— Я плохо знаю Корума, — ответил Пит. — Я видел его всего раз в жизни, на вечере у мисс Уэллер, более месяца тому назад.

— В последний раз?

— В первый и в последний раз.

— У меня есть сведения от полиции, что вы были в доме доктора Корума вчера вечером.

— Если вас это так волнует, успокойтесь. Вчера я не был даже поблизости от дома доктора Корума.

Ответ, казалось, озадачил Тарстона. Он поерзал и с раздражением обратился к Макдональду:

— Мне нужны точные сведения. Проверьте все.

— Я избавлю вас от излишнего беспокойства, — вмешался Пит. — Вчера вечером была такая погода, что лучше всего было не показывать носа на улицу, что я и сделал.

Взгляд Тарстона блуждал от Макдональда, вдоль стола и снова к Питу.

— А вы бывали в доме у Корумов?

— Да, я там обедал.

Тарстон уцепился за этот ответ:

— Только сейчас вы сказали, что видели доктора Корума всего лишь раз на обеде у Агнес Уэллер.

— Да, дело в том, что, когда я приехал к ним, доктора Корума куда-то срочно вызвали. Поэтому я пригласил миссис Корум где-нибудь пообедать.

— И больше вы не были у Корумов?

— Нет, был еще раз, но опять-таки я не видел его самого. Однажды вечером миссис Корум нужно было заехать за своим мужем, который был на заседании. Ей не хотелось ехать ночью одной, и она попросила меня сопровождать ее. Но мы никуда не поехали: именно в тот вечер увели машину Корумов.

Казалось, Тарстону надоел весь этот разговор. Между бровей у него появились морщинки, как будто он старался придумать следующий вопрос.

— А Мартина Тимминса вы знаете? — наконец спросил он.

— Чуть-чуть, — ответил Пит. — Я разговаривал с ним на другой день после покушения на него.

— Однако вам приходилось встречаться с ним и до этого, не так ли? Ведь это он выставил вас из библиотеки?

— Да, я видел его в библиотеке, — сухо согласился Пит.

— В тот день, когда вы пришли туда в пьяном виде?

Пит пожал плечами. Стоило ли спорить на эту тему? Но Тарстон был не склонен прекратить разговор.

— Незадолго до случая в библиотеке вы устроили пьяную драку в кафе О’Делла. Потом однажды вечером вас нашли на мостовой. А потом вы напали на человека по фамилии Мэллиш, когда он загружал фургон. — Тарстон снова откинул со лба клок своих сальных волос. — Есть какие-нибудь вопросы, мистер Маркотт?

— Да, — ответил Пит. — Почему вы не пострижетесь?

Тарстон не разозлился и даже не обиделся. Он продолжал говорить абсолютно спокойно, будто и не слышал замечания.

— У вас есть оружие?

— Нет.

— Но вы ведь хотели приобрести его в лавке Шрейнера, не так ли?

— Да, но не как оружие, а как музейный экземпляр. Это был десантный образец Энфилда, которые теперь не выпускают.

Тарстон уставился на чернильное пятно на столе, будто в нем было что-то важное и интересное. Потом он поднял глаза и сказал:

— Давайте вернемся к вашему посещению дома Корумов. Вас пригласили на обед, но вместо этого вы куда-то уехали с миссис Корум. А потом вы были там в тот вечер, когда угнали машину.

У Пита не было ни малейшего желания задерживаться на этой теме. Он попытался покончить с ней и подвел итог:

— И это все. Я был там дважды. Послушайте, у меня в четыре встреча. Может, мы закончим нашу беседу?

Тарстон раскрыл папку, которая лежала перед ним на столе. Он достал оттуда что-то похожее на график и передал листок Питу.

— Пожалуйста, взгляните на это.

Это был график свиданий Пита с Элоизой Корум. Он начинался с самого первого, с их встречи в день расследования по делу Ваймера, когда они пили коктейли в «Комнате на границе», а далее шли его ночные визиты в дом Элоизы с указанием числа и даже часа. График был не совсем полным и не совсем точным, но был достаточно полным и точным для того, чтобы Пит мог понять, что за ним была слежка. Его держали под наблюдением с того самого часа, как он покинул зал суда, где велось следственное дознание по делу Ваймера. И с этого самого дня за ним все время следовали по пятам.

Итак, все это предназначалось для того, чтобы заставить его замолчать. Грязный шантаж! Подобострастный отчет какого-то шпиона! Питом овладела холодная ярость. Он еще долго продолжал смотреть на листок, уже не видя, что там написано. Заговорил он негромко, но очень резко:

— Местным провинциалам, Тарстон, вы можете показаться ловкачом, но даже полоумные не поймаются на такую удочку. Вы не осмелитесь дать огласку этому. Не осмелитесь пустить это в ход. Вы только теряете время, пытаясь запугать меня. — Пит скомкал листок и швырнул его на стол. — Возьмите и заткнитесь.

Макдональд нахмурился, но на окружного прокурора речь Пита не произвела никакого впечатления. Он даже не ответил на нее.

— Скажите, мистер Маркотт, — вежливо продолжал он, — что вы делали вчера вечером между пятью тридцатью и семью тридцатью?

— Работал в своем кабинете, а потом пошел в отель.

— В котором часу вы ушли со станции?

— Не помню.

— Может, вы вспомните, если я напомню вам, что чуть позже семи тридцати вы ставили машину в гараж.

— Значит, я ушел из кабинета чуть раньше семи тридцати. Вчера я оставил свою машину на улице, перед студией. Обычно на то, чтобы добраться от студии до гаража, уходит меньше пяти минут.

— Кто-нибудь видел, как вы выходили из кабинета?

— Не знаю. Думаю, никто. А какое имеет значение, когда я покинул свой кабинет?

— Для вас это может иметь существенное значение, мистер Маркотт. Вчера вечером, где-то между пятью тридцатью и семью тридцатью, был убит доктор Корум. Его тело экономка нашла сегодня утром на заднем дворе.

Казалось, что-то тяжелое прижало Пита к спинке стула. Он постарался сохранить спокойствие, и это, очевидно, удалось ему, ибо Тарстон заметил:

— Вы, кажется, не очень-то удивлены.

— Очень удивлен, даже поражен. Но я не понимаю, какая существует связь между мной и тем, что произошло с доктором Корумом? В городе множество людей, уходящих со службы между половиной шестого и половиной восьмого.

— Вы ведь не отрицаете, что у вас была связь с миссис Корум?

— Если и была, то разве это доказывает то, что я убил ее мужа?

— Отчасти, — сказал Тарстон. Не спуская глаз с Пита, он обратился к Макдональду: — Сержант, где мы были сегодня днем?

— Искали оружие в комнате мистера Маркотта, — ответил Макдональд. — Оружия мы не нашли, зато нашли записку от миссис Корум.

Пит сжался. Записка! Эта проклятая записка!

— И что было в этой записке, сержант?

— Ну, в ней в основном уговаривали мистера Маркотта сделать то, о чем они условились. В записке не сказано, что именно, но в ней говорится, что это их единственный выход. После того, как это случится, они смогут уехать в Южную Америку. Да, еще миссис Корум писала в записке, что она любит мистера Маркотта.

— Спасибо, сержант, — сказал Тарстон, продолжая смотреть на Пита. — У вас плохая репутация, мистер Маркотт. Вы известны как лжец, пьяница, злой и мстительный человек. Думаю, мы сможем доказать, что на Тимминса напали вы из-за того, что тот однажды вышвырнул вас из библиотеки. Я думаю, достаточно небольшого расследования, и мы сумеем установить, что вы были прошлым вечером в доме Корумов. Нам известно, что вы хотели купить у Шрейнера оружие, и хотя вам это не удалось, вы могли достать его в другом месте. Мы знаем, что вы и миссис Корум договорились убить доктора Корума.

— Это ложь! — Пит понял, что кричит, так как голос его эхом прокатился по комнате. Он постарался говорить спокойно и убедительно. — То, о чем мы условились, было связано с бизнесом, с продажей УЛТС. Миссис Корум это подтвердит.

— О да, она-то подтвердит, — сказал Тарстон вкрадчиво. — И, уж несомненно, будет отрицать свое участие в убийстве. Но вот вопрос, мистер Маркотт, поверит ли ей жюри, зная все то, о чем я только что вам сообщил? Поверит ли оно вам? Сомневаюсь. Можете идти.

Пит глянул на него недоверчиво, но Тарстон был абсолютно серьезен.

— Только не пытайтесь скрыться, — добавил он. — Вы нам понадобитесь после того, как мы побеседуем с миссис Корум. А до тех пор вы свободны. Мы вовсе не хотим, чтобы нас упрекнули в несправедливом обращении с вами. Доброго вам вечера, мистер Маркотт.

ГЛАВА XV

Это был трюк. И то, что они отпустили его, тоже было какой-то хитростью. Может, они хотели, чтобы он перенервничал и стал уступчивым. Хотели припугнуть его, а потом вступить с ним в сделку. А может, они хотели дать ему возможность бежать, чтобы от него избавиться? Сперва они убили Корума, чтобы не дать ему рассказать то, что он хотел, а теперь ловко связали его убийство с ним, с Питом, чтобы принудить его сдаться.

Пит никак не мог понять, зачем им так хитрить и изловчаться. Почему они попросту не убьют его, как Ваймера, Корума? Может быть, потому, что насильственная смерть человека, который им открыто противостоял, выглядела бы уж слишком подозрительной, даже если все сделать очень чисто? Не лучше ли свалить это на плечи государства и заставить его вынести смертный приговор? О, это куда более тонкая работа! Все будет выглядеть вполне законно и справедливо. Не так ли действовали они с самого начала? Расследование, расторжение контрактов. А досье на него, на Пита, собранное Тарстоном, разве это не убедительное доказательство того, что обвинение в убийстве с самого начала было частью их грандиозного замысла, крайностью, на которую они решили пойти в случае, если все другие способы заставить его замолчать потерпят неудачу?

Да, они его арестуют, когда все будет готово, арестуют и будут судить, и процесс возглавит Тарстон, имея под рукой свидетелей, готовых лгать так, как солгали в свое время Хоби и доктор Лэнг, а жюри с готовностью вынесет приговор. Весь город объединится для того, чтобы правда об убийстве Фреда Ваймера никогда не увидела света.

Но как могло случиться, что эта история оказалась связанной с жизнью такого множества людей? Почему они наняли Синий Костюм убить Ваймера, когда тот вернулся в город? Что было причиной их ненависти, их страха перед этим незаметным человеком, который никогда в жизни не поднимался выше должности рабочего на ферме или сторожа? Если бы это был кто-нибудь другой, кто-нибудь сильный, ловкий, жестокий…

И вдруг до Пита дошел смысл одного факта, о котором он давно знал, но которому раньше не придавал значения.

Он вспомнил, что сказала Агнес Уэллер на расследовании, а потом еще раз повторила ему: два года назад, 27 декабря, Ваймер еще у нее работал. Он был в ее загородном доме, помогал готовиться к званому обеду. В тот же самый день Рита Брайэнт приехала в Чикаго, вошла в здание «Прентис моторс» с сумкой, набитой стодолларовыми банкнотами, и купила новый «бьюик». Вместе с ней был высокий тощий рыжеволосый мужчина. Но это был не Ваймер — Ваймер находился в то время в Уиллетсе. А может, тот, другой, рыжеволосый мужчина и был убит на Пикник Граундс? Может, это он прошептал перед смертью: «Рита Брайэнт в безопасности»? Может, его тело и видела в морге Агнес Уэллер?

Заранее убежденная, что убитый и есть Ваймер, она взглянула на труп тощего рыжеволосого человека с лицом, изуродованным до неузнаваемости, и, взволнованная и перепуганная, решила, что тело принадлежит ее бывшему сторожу. Ну, а шефа полиции Гиллига, полковника Флемминга и медицинского эксперта доктора Лэнга только обрадовала ее ошибка. Она была для них счастливым сюрпризом. Они-то знали, кем был убитый, — ведь именно они организовали это убийство. Теперь можно состряпать срочное расследование, опознать в убитом Фреда Ваймера, погибшего в результате случайного падения, и дело исчерпано. И если бы не показания Пита, все сошло бы очень гладко.

Пит только сейчас понял, что расследовал историю совсем другого человека. Это сбивало его с правильного пути и, разумеется, ни к чему не привело. Теперь же, прежде чем его арестуют, нужно непременно убедить Агнес Уэллер признать свою ошибку, уговорить ее использовать все свое влияние, чтобы добиться пересмотра дела, даже если для этого ей придется ехать к самому губернатору.

Задача была не из легких. Агнес жила своей жизнью, на которую не оказывали никакого влияния течение повседневных событий, потоки новых впечатлений, волновавших весь город. Она старалась не соприкасаться с действительностью, предпочитая жить в призрачном мире, который создала себе сама из забавных сплетен своей экономки Кэрри. Да, задача была не из легких, но Пит поклялся себе, что справится с нею.

Он вышел из здания суда и, не оглядываясь, свернул на Мэйн-стрит. Тротуары были запружены людьми, делающими рождественские покупки, и Пит знал, что среди них тот, кто за ним следит. Он медленно пошел по улице, останавливаясь то там, то здесь, чтобы взглянуть на витрины магазинов. Когда представилась возможность, он постарался отделаться от своего предполагаемого преследователя весьма простым способом.

Автобус, курсирующий по Мэйн-стрит, остановился, чтобы забрать пассажиров, и в то самое мгновение, когда его двери уже закрывались, Пит подбежал и вскочил на подножку. Он проехал с полдюжины кварталов, слез вместе с несколькими другими пассажирами, быстро свернул в переулок и пошел в обратном направлении. Не прошло и пяти минут, как он стоял у входа в многоквартирный дом, в котором жила Дина, и отыскивал ее фамилию по крошечным карточкам под почтовыми ящиками.

Лампочка перед парадной дверью горела тускло, и ему пришлось зажечь спичку. В ее желтом свете он прочитал другую фамилию: «Глен Тайлер Хобарт». Конечно же, «Агнес Аппартментс»! Пит вспомнил, что Дина жила в одном доме с Хоби. Спичка обожгла Питу пальцы, но, прежде чем ее отбросить, он успел разглядеть карточку с надписью: «Дина Джоунс, кв. 2-а». Он нажал на кнопку рядом с карточкой и подождал минуту, но дверь не открывалась. Был субботний вечер, и Дина могла уйти на свидание или уехать за город на уикэнд. Дома ее не было. Мимо промчалась машина, на мгновение осветив фарами подъезд. Пит прижался к дверям.

Дверь скрипнула. Пит толкнул ее и вошел в подъезд. Решив, что квартира 2-а на втором этаже, он взбежал по ступенькам. Это была первая дверь направо, и она была приоткрыта. У двери стояла Дина, которая просунула одну руку в рукав халата и тщетно пыталась вдеть другую. Кроме халатика и шлепанцев на высоких каблуках, на ней ничего не было. Она вскрикнула и торопливо завернулась в халат.

— Пит! Господи помилуй! Я думала, что это Хейзл приехала раньше времени.

— Хейзл? — бессмысленно повторил он.

— Да, наша телефонистка. Сегодня вечером у нас совместное свидание, и мальчики заедут за нами сюда. Отвернитесь и не смотрите. Дайте мне надеть халат. Олл райт, — сказала она через минуту.

Пит вошел вслед за ней в квартиру. Она была маленькая: комната с откидной кроватью, кухонька, ванная.

— Мне необходимо связаться с Агнес Уэллер, — сказал он. — Она сейчас за городом, а телефон там отсоединен. Я хочу попросить у вас машину. У вас ведь есть машина?

Дина смотрела на него так, будто он был составной картинкой-загадкой, которую она никак не могла собрать.

— Вот что, — сказал он, — давайте присядем, и я вам все объясню. Моя машина в гараже, а за мной следит полиция.

Он рассказал ей все. Дина сидела в кресле, с такой силой вцепившись руками в подлокотники, что суставы ее пальцев побелели. Она слушала, не спуская с него глаз, не произнося ни единого слова. Глаза ее были полны слез, и, когда он закончил свой рассказ, слезы так и хлынули потоком. Но плакала она недолго. Пошарив в кармане в поисках платка и не найдя его, она утерла глаза рукавом.

— Вы любите Элоизу Корум? — тихо спросила она.

— Нет! И никогда не любил.

Дина резко поднялась с кресла:

— Зимой я почти никогда не езжу на своей машине. Она стоит в гараже моей приятельницы, в двух кварталах отсюда. Сейчас я ее пригоню.

— Дайте мне ключи, я сам схожу за нею.

— Нет, так не годится. Мне тогда придется звонить приятельнице и сказать, чтобы она дала вам машину. Она узнает, что машина у вас, и об этом может пронюхать полиция. Пойду я. На кухне в кофейнике есть немного горячего кофе. Выпейте чашечку, а я тем временем оденусь.

Он кивнул и отправился в кухню. Нашел там чашку, блюдце и ложечку, а в крошечном холодильнике банку хаф-энд-хаф.[6] Булькавший в кофейнике кофе издавал восхитительный аромат, а на вкус он был еще лучше. Он выпил полторы чашки, опустошив кофейник до дна и, прежде чем успел покончить с этим, увидел в двери Дину.

— Ну, я пошла, — сказала она каким-то неестественным голосом. — Вернусь минут через пятнадцать-двадцать.

Она ушла, Пит услышал, как хлопнула входная дверь. Он сполоснул в раковине чашку и блюдце, вытер их и вернулся в комнату. Электрические часы возле радиоприемника показывали шесть. Он не думал, что еще так рано. Усевшись в удобное на вид кресло, он взял первый попавшийся журнал. Это был «Домашний журнал для женщин». Он швырнул его на пол и включил радио. Передавали спортивную сводку из Чикаго:

«Итак, любители спорта, похоже на то, что первоклассная баскетбольная команда Уиллетского педагогического колледжа может не принять участия в соревнованиях на первенство штата, которые состоятся в январе. Из-за трагической гибели директора колледжа доктора Корума команда может отказаться от участия в соревнованиях. Если все будет именно так, то это уже второй раз, когда команда Уиллетса отменяет свое выступление. Первый раз, два года назад, когда шансы Уиллетса на выигрыш были восемь к одному…»

Баскетбол! Он по горло сыт баскетболом! Пит настроил приемник на УЛТС, которая, как всегда, передавала музыку. Он откинулся назад и стал слушать. Музыка была плавной, приятной. Ею можно было наслаждаться без каких бы то ни было усилий, бездумно. Ему вдруг пришло в голову, что, может быть, люди вовсе и не хотят думать, если в этом нет необходимости. Может, им вполне достаточно их каждодневных раздумий, которые не приносят никакого удовлетворения?

Зазвонил телефон.

Нервы Пита напряглись до предела. Когда раздался второй звонок, он выключил радио, как будто его могли слышать на другом конце провода, но не поднялся с кресла. Звонки были злобными, настойчивыми. Пит не осмелился снять трубку, хотя у него и мелькнула мысль, что звонить могла Дина. Вдруг что-нибудь случилось и она не может привести машину?

Телефон настаивал. Да, по всей вероятности, это Дина. Наверное, что-то случилось. Стрелки часов показывали четверть седьмого. Ей бы уже пора вернуться. Пит встал, направился к телефону, но остановился и провел рукой по волосам. Потом подошел и снял трубку. Прежде чем он успел поднести ее к уху, послышались короткие гудки.

Если звонок был от Дины, то она позвонит еще раз. Казалось бы, никаких причин для волнений нет, но Пит все-таки нервничал. Прошло десять минут. Телефон молчал. Прошло еще несколько минут. Пит встал с кресла и стал нервно ходить из угла в угол. На улице просигналила машина. Пит подошел к окну и выглянул. Машины возле дома не было. Он стоял у окна до тех пор, пока не сообразил, что его видно с улицы. Он отпрянул и задернул занавеску.

Он подумал о том, что хотя Дина и Хоби Хобарт живут в одном доме, Дина ни разу не упомянула о нем в разговоре. Сам Пит очень часто говорил о Хоби. Его интересовало, нашел ли тот другую работу, но Дина ни разу об этом не заикнулась. Она вела себя так, будто вообще не знала Хоби. А ведь до того, как станция перешла к Питу, Дина работала под его начальством. Теперь они жили по соседству в не таком уж большом доме и виделись, наверное, чуть ли не каждый день. Что же за отношения были между ними?

Двенадцать минут седьмого! Уже почти час, как она ушла. Комната показалась ему ловушкой, которую он боялся покинуть. Здесь он был в большей безопасности, чем на улице. Он снова уселся в кресло, взял номер «Домашнего журнала для женщин» и стал бессмысленно листать страницы.

Щелкнула дверная щеколда, и Пит вскочил с кресла.

Вошла Дина. Щеки ее пылали, а глаза горели от возбуждения.

— У меня было происшествие, — сказала она. — Проклятая машина никак не заводилась. Я провозилась с ней целых десять минут, а потом еще решила заехать на бензоколонку. Бензина оставалось совсем на донышке. Я вам позвонила…

Как будто в подтверждение ее слов зазвонил телефон.

Пит тронул ее за руку.

— Возьмите трубку, но ничего не отвечайте, пока не скажете мне, кто это.

Дина кивнула в знак того, что поняла. Она сняла трубку и сказала:

— Хэллоу.

Звонили откуда-то издалека. Все еще слушая, Дина взглядом дала понять, что дело скверно.

— Подождите минуточку, я попробую выяснить, — сказала она в трубку.

Прикрыв микрофон рукой, она взволнованно прошептала:

— Это из полиции. Они у нас на станции. Разыскивают вашу секретаршу — так они называют Хейзл. Что им сказать?

— Скажите, что вы не знаете, где она, и что у вас нет ее адреса.

— Извините, — сказала Дина в трубку. — Я думала, что у меня есть ее адрес, но я его не смогла найти. — Она замолчала, выслушала, что ей говорили, потом ответила: — Да, обязательно, — и повесила трубку.

— Где машина? — спросил Пит.

Дина с усилием проговорила:

— Перед домом. Такая маленькая, желтая. Пит! Пит, будьте осторожны!

— Постараюсь, — ответил он.

Он вышел из квартиры и не спеша спустился по лестнице. Внизу приоткрыл входную дверь и выглянул на улицу. Там было тихо и безлюдно. У тротуара стояла машина, светло-желтый «купе». В его памяти пронеслось что-то с ним связанное, и вдруг он вспомнил. Конечно, он мог и ошибиться. Но что-то говорило ему, что он прав. Это была та самая машина, которая следовала за ним по пятам в тот вечер, когда он пригласил Дину обедать.

Пит уставился на нее. Если это и на самом деле та самая машина, то здесь что-то не так, явно не так. Он не знал, можно ли доверять Дине, брать ее машину. Но сомнения эти быстро рассеялись. Иного выбора у него нет, так как по пятам за ним идет полиция. Если он рискует, то ему приходится на это идти, чтобы как можно скорее попасть к Агнес Уэллер. Он пересек тротуар и сел в «купе». Когда он нажал на стартер, мотор заработал и заглох. На следующий раз он завелся. Пит доехал до угла, свернул.

Он ехал медленно, обращая внимание на все знаки, чтобы не допустить ни малейшего нарушения правил и не привлечь к себе внимания полицейского. Миновав ярко освещенные улицы и выехав за черту города, невольно почувствовал облегчение. Теперь он ехал по пустынному шоссе среди покрытых снегом, тускло мерцавших полей, разрезая фарами темноту на дороге. Машина шла со скоростью тридцать миль в час.

Пит никогда не бывал у Агнес Уэллер в ее загородном доме, но, говоря с ним о рождественском обеде, она рассказала, где находится дом, — сразу же за маленьким городишком Сойером, первый поворот направо за кладбищем и еще полмили до больших белых ворот.

В Сойере жили Брайэнты. Питу вдруг захотелось узнать, похоронена ли Рита Брайэнт на этом кладбище. Интересно, что теперь мертвы все, кто мог бы раскрыть секрет, так тщательно оберегаемый Уиллетсом: Рита Брайэнт, тот, рыжеволосый, доктор Корум. Их смерти служат мрачным предупреждением тем, кто склонен болтать лишнее. И они молчат или же говорят и делают то, что им велено, — все, начиная от такого важного господина, как Харви Диркен, президент самого крупного банка в округе Вио, и кончая Хоби Хобартом, маленьким человечком, заурядным диктором на радио. Бедный Хоби! Такое могучее телосложение, а ум детский! И все-таки людям он нравился, да и сам он их понимал. Питу невольно вспомнились слова Хоби: «Здесь с ума сходят от баскетбола. О нем говорят, думают».

Пит вдруг выпрямился за рулем. Теперь он сидел очень прямо, вцепившись пальцами в баранку. И тут заметил, что сзади идет машина.

По отражению в зеркальце нельзя было понять, полицейская это машина или нет. Пит видел только фары, пронизывающие темноту. Но по звуку понял, что машина идет быстро. Кто-то куда-то спешит. У Пита не было ни малейшего желания узнавать, кто это и куда он спешит.

Он нажал на акселератор. Мотор чихнул и забарахлил. В этот момент задняя машина сократила расстояние между ними. Пит немного отпустил акселератор, увеличил доступ бензина. «Купе» снова рванулся вперед и после нескольких судорожных рывков стал набирать скорость. Теперь он ехал в свете фар той, другой машины. Стрелка спидометра прыгала, приближаясь к пятидесяти. Пит боялся, что мотор снова забарахлит, и не стал увеличивать скорость. Та машина сзади, делая добрых шестьдесят-семьдесят миль в час, очевидно, догонит его еще до того, как он минует Сойер.

При въезде в городок шоссе делало крутой поворот, и благодаря этому Питу удалось на время скрыться. Поравнявшись с кладбищем, он резко повернул руль, направляя машину прямо в кладбищенские ворота. Едва он успел выключить свет и заглушить мотор, как следовавшая за ним машина быстро промчалась мимо. Он слышал скрежет ее тормозов, когда она огибала кладбище.

Несколько минут Пит сидел в обступившей его темноте. Потом завел мотор и выехал на шоссе. Если это были полицейские и если они искали светло-желтый «купе», то, разумеется, они продолжат поиски. Но на какое-то время он от них ушел.

Белые ворота, о которых говорила Агнес, были раскрыты. Пит свернул в них и поехал по дороге, еще не очищенной от снега, кое-где буксуя. На вершине небольшого холма раскинулся беспорядочно выстроенный одноэтажный дом, наполовину оштукатуренный, наполовину деревянный. Над входом простирал голые сучковатые ветви огромный дуб. В одном крыле дома горел мягкий свет, и, выйдя из машины, Пит увидел в оконном проеме фигуру, которая быстро отошла от окна и появилась у покрытой морозными узорами стеклянной двери. Едва он успел постучать, как Агнес отрывисто спросила: «Кто там?»

— Это я, Пит Маркотт.

Дверь слегка приоткрылась, потом широко распахнулась.

— О, Пит! — воскликнула Агнес. — Я не ожидала вас сегодня. Входите же, входите. Кэрри уехала в город, так что я совсем одна. Я немного удивилась, когда подъехала машина.

Она посторонилась, и Пит вошел в огромную гостиную, обставленную в деревенском стиле. В обложенном ракушечником камине потрескивали чурбаки. На Агнес было мужское пальто, руки она держала в карманах.

— Что-то случилось с нашим отоплением, так что мы обходимся камином. В остальной части дома как в холодильнике.

— Вы слышали насчет Корума? — спросил Пит.

— Что слышала? — удивилась Агнес. — Что с ним случилось?

— Он мертв. Его убили вчера вечером.

Лицо Агнес превратилось в застывшую маску. Медленно, будто в трансе, она направилась к стулу и села. Не обращаясь к Питу, а будто говоря сама с собой, она пробормотала:

— Элоиза! Это Элоиза его убила!

— Почему вы так думаете? — спросил Пит.

Агнес покачала головой. Она все еще не пришла в себя.

— Что дает вам основание думать, что его убила жена? — повторил свой вопрос Пит.

— О, если бы вы знали, если бы вы только знали о ней все, сколько любовников у нее было… Мне всегда казалось, что в один прекрасный день она удерет с одним из них, но… но только не это. Ведь это Элоиза, правда?

— Я не знаю, кто убил доктора Корума.

Он подошел к дивану справа от камина, сел на него и на мгновение закрыл глаза. Агнес не смотрела в его сторону. Невидящим взором она продолжала смотреть на то место, где он только что стоял.

— Полиция утверждает, что его убил я, — сказал Пит. Взгляд ее метнулся в сторону дивана.

— Вы?

— Да, сейчас они меня разыскивают. Это еще одна попытка заставить меня замолчать. Единственный для меня способ спастись — разоблачить то, что творится в Уиллетсе. Но для этого мне нужна ваша помощь.

Лицо Агнес выражало теперь недоумение и растерянность.

— Пит, я не верю, что кто-то пытается заставить вас замолчать. Я не верю, что здесь происходит нечто неладное. Право же, не верю.

— Вы не верите, что на Пикник Граундс убили человека?

— Не знаю, не знаю. Почему же тогда доктор Лэнг, полковник Флемминг, жюри, почему все они решили, что это был несчастный случай?

— Тогда послушайте. Вы знаете, что Рита Брайэнт купила машину, за которую она отдала тридцать одну стодолларовую бумажку. Ваш собственный здравый смысл подсказывает вам, что деньги эти она получила не от отца. Послушайте меня, Агнес. Сегодня вечером я вспомнил, что мне однажды сказал Хоби Хобарт. Он сказал, что люди здесь с ума сходят по баскетболу. А сегодня вечером я услышал по радио еще кое-что. Диктор говорил о баскетбольных соревнованиях на первенство штата, которые проходили два года назад. Он сказал, что шансы уиллетской команды на выигрыш равнялись восьми к одному. Совместите эти два факта. Ведь получается, что каждый, кто поставил против Уиллетса, в случае поражения нашей команды сорвал бы приличный куш.

Агнес медленно покачала головой.

— Я не понимаю, какое это имеет отношение к Рите и к тем деньгам, на которые она купила машину.

— Ее жених, Том Пиллинг, кажется, был одним из ведущих игроков уиллетской баскетбольной команды. И Янсен тоже, тот, другой парень, который погиб в катастрофе. Предположим, что кто-то заинтересованный в том, чтобы команда Уиллетса проиграла, подкупил Пиллинга и Янсена, а взятку Пиллинга или часть ее передал Рите.

— Два года назад команда педагогического колледжа не принимала участия в соревнованиях. Мы вышли сами.

— Да, потому что Пиллинг и Янсен погибли, когда машина сорвалась с насыпи. Но им могли дать взятку еще до катастрофы.

— О нет, Пит! Кто бы дал Тому Пиллингу такие громадные деньги только для того, чтобы команда проиграла? Да и вообще у нас, в Уиллетсе, этого никто не мог сделать. Мы все хотели, чтобы наша команда победила.

— Тот, кто ставил против уиллетской команды, хотел, чтобы она потерпела поражение. Эти люди играли не для развлечения. Речь шла о больших деньгах. Рита все об этом знала. И тот человек, которого убили на Пикник Граундс, тоже знал.

— Фред Ваймер? О Пит! Вы и сами не знаете, что говорите! Фред не мог быть замешан в делах подобного рода.

— Я знаю о чем говорю, — упрямо возразил Пит. — В том-то и дело, что Ваймер не мог быть замешан. Человек, которого убили на Пикник Граундс, был вовсе не Фредом Ваймером.

Агнес широко раскрыла глаза.

— Я знаю, вы думаете, что это был Ваймер, — продолжал Пит. — Вы ошибаетесь. Это был другой человек. Он был похож на Ваймера, но это был не Ваймер. Не упрямьтесь, Агнес, подумайте. Ведь вы могли и ошибиться. Тот, которого убили, был связан с баскетбольной аферой или имел какое-то отношение к деньгам, поставленным против Уиллетса.

— Нет, Пит, я не ошиблась. — Агнес говорила мягко, доброжелательно, но убежденно. — Человек, которого показал мне в морге шеф полиции Гиллиг, был Фредом Ваймером.

— Так думаете вы. Одна вы. Вспомните, ведь только вас одну попросили опознать тело.

— Потому что только я одна и знала Фреда.

Пит поднялся и стал спиной к камину.

— В этом я должен с вами согласиться, — угрюмо произнес он. — Ни один человек из всех, с кем мне пришлось говорить, ничего о нем не знает. В городе у него не было ни друзей, ни знакомых. Иной раз мне кажется, что Фреда Ваймера и вовсе не существовало.

— Он был знаком с Ритой Брайэнт. Вы ведь сами рассказали мне, что перед смертью он произнес ее имя.

— Но из этого вовсе не следует, что человек этот был Ваймером. Возможно, даже это доказывает обратное. К тому же его слова были вообще бессмысленны. Он пробормотал что-то вроде «пятьдесят два», а потом: «Рита Брайэнт в безопасности». А между тем Рита Брайэнт уже два года как была мертва. — Вдруг Пита обожгла внезапная догадка. — Минуточку! Может, он хотел сказать не «Рита в безопасности», а «сейф Риты»,[7] ее сейф, сейф, к которому она имела доступ! Может быть, один из сейфов в библиотеке. Может, он имел в виду пятьдесят две сотни или пятьдесят две тысячи долларов, которые были в сейфе Риты Брайэнт?

Агнес хотела что-то сказать, но Пит ее перебил:

— Подождите! Подождите! Дайте мне кончить. Предположим, что только он и Рита Брайэнт знали, где хранится эта взятка. Рита погибла. Человек этот не смог добраться до сейфа или не смог его открыть. Деньги пролежали там два года, и пятнадцатого числа прошлого месяца…

Пит не докончил фразы. Из его объяснений вытекало совсем не то, что он хотел сказать и в чем до настоящего времени был твердо убежден. Он вдруг обнаружил, что пришел к новому, совершенно противоположному заключению, согласно которому обладатель синего костюма Маркиз был не наемным головорезом, которому было дано задание убить рыжеволосого, а человеком, которому рыжеволосый приказал открыть сейф.

Если это так, то все, что казалось неясным, теперь приобретает смысл. Причина убийства: Маркиз решает убрать рыжеволосого и завладеть добычей. Причина визитов Маркиза в библиотеку: он хочет узнать, где находится сейф. Причина нападения на Тимминса: Маркиз пытается ночью проникнуть в библиотеку. И за всем этим стоят деньги.

Пит перевел дыхание.

— Вы друг шефа полиции Гиллига, — сказал он. — Так давайте поедем в город и вместе расскажем ему все это. Вы только скажете, что не уверены в том, что рыжеволосый человек, убитый на Пикник Граундс, был Фредом Ваймером. С этого надо начать, а остальное предоставьте мне. Маркиз убил рыжеволосого, чтобы все деньги достались ему одному, а после…

— Но это бесполезно, — уныло сказала Агнес. — Вы все время твердите мне, что шеф Гиллиг вам не верит.

— Пусть не верит. Но он может проверить сейф в библиотеке, взяв вас в свидетели.

— Но не понимаю, я никак не пойму… Пусть даже он и найдет деньги, чем это вам поможет?

— Это даст основание полагать, что Корума убил кто-то другой. Многие были связаны с баскетбольной аферой, и все они поставили деньги. Может быть, даже половина города. Теперь они знают, что деньги где-то спрятаны, и до смерти напуганы, что деньги найдут, а следы приведут прямо к ним. Скандал погубит кое-кого из высокопоставленных граждан. Поэтому когда кто-то пронюхал, что Корум осведомлен об этих деньгах и собирается о них рассказать, ему помешали это сделать. Я попробую спастись. Для этого мне нужно самому явиться в полицию.

Лицо Агнес стало еще больше напряженным:

— Пит, я не могу сказать шефу Гиллигу, что сомневаюсь относительно личности человека, которого видела в морге. Я сделаю все, чтобы вам помочь, но не заставляйте меня лгать. Я точно знаю, что это был Фред Ваймер. Я могла бы опознать его даже по одному только недостающему пальцу на руке. — Она помолчала. — А почему полиция думает, что доктора Корума убили вы? — вдруг спросила она.

— Они утверждают, что я был в доме Корума в пятницу вечером в то самое время, когда он был убит. Корум действительно звонил мне в пятницу и просил зайти к нему в семь часов. Он сказал, что хочет мне кое-что сообщить. Я ответил ему, что не смогу прийти, так как приглашен на обед. И мы отложили встречу до сегодняшнего дня, то есть до субботы. А потом вы сказали, что перенесете обед на воскресенье, и у меня появилась возможность поговорить с Корумом в пятницу вечером. Но вышло так, что я не смог с ним связаться и сказать ему об этом. Поэтому я к нему и не поехал. Но кто-то решил, что я был там, и сообщил об этом в полицию. Как я могу догадаться, тот же самый человек, который думал, что мое свидание, назначенное на пятницу, состоится, сам и приехал к Коруму около семи и убил…

Пит вдруг замолчал, пораженный тем, что только сейчас пришло ему в голову. Когда он просил Агнес отложить обед, он объяснил ей это своим стремлением встретиться с Корумом в пятницу вечером. Он объяснил ей, в чем дело, и сказал, в котором часу туда поедет. После того как обед был отложен, он не смог связаться с Корумом, поэтому осталось в силе свидание, назначенное на субботу. Но Агнес об этом не знала. Она была уверена, что он будет у Корума в пятницу в семь вечера. И это знала она одна.

Агнес следила за ним как зачарованная. Слова сами собой сорвались с губ Пита:

— Выходит, это вы, Агнес, сообщили полиции, что я был в доме Корума в пятницу вечером.

На лице Агнес не появилось никакого выражения. Ее рука спокойно опустилась в карман пальто и вынула оттуда автоматический револьвер 25-го калибра. Затем без тени колебания она выстрелила.

Питу показалось, будто его пронзили раскаленной иглой. Он бросился к Агнес. Следующий выстрел отбросил его. Он упал на диван и соскользнул на пол. Рубашка на груди сразу же намокла от крови.

В сгущающемся мраке он пополз к двери, нащупал ручку, схватился за нее и попытался встать. Сзади послышался звонкий, до боли резкий звук. Запахло горящим порохом. Питу удалось распахнуть дверь. Ему показалось, что все его тело растворилось в единой боли. Перед глазами вспыхнула яркая молния. Он упал прямо в дверной проем. Стало темно.

ГЛАВА XVI

Происходили удивительные вещи. Среди бреда и темноты вдруг наступало прояснение, и тогда он видел лицо, и это было лицо Дины. Затем тени снова поглощали его, и мимо текли тысячелетия. Иногда он стоял на вахте на грузовом судне, потом шел по улицам Амстердама, потом был в доках Гавра. И все это время его сопровождала темная тень боли.

Однако с течением времени эта тень стала серой, потом побледнела, и теперь все чаще ее и вовсе не было возле него. Постепенно он начал сознавать, что лежит в больнице и что у его кровати сидит Дина. Однажды он потянулся к ней рукой, но рука была как чужая, и он не мог ею владеть. Дина покачала головой и сказала:

— Пит, тебе нельзя двигаться и разговаривать.

Затем последовали дни, когда сознание его совершенно прояснилось, и он лежал и ждал, когда же она придет. И она приходила, но не говорила ни слова, кроме «Привет, Пит».

Он частенько засыпал, когда она сидела около него, чувствуя себя при ней спокойно и уютно.

Однажды утром в палату вошла сиделка. Фамилия ее была Кумз. На ней были накрахмаленный передник и теннисные тапочки, в которых она двигалась быстро и бесшумно. Вместе с сиделкой вошла Дина.

— Ну что ж, вам, пожалуй, уже можно немножко поболтать, — сказала мисс Кумз. — Одному богу известно, как долго ждала этого дня мисс Джоунс.

Мисс Кумз поправила Питу подушку и выскользнула из комнаты, оставив их вдвоем. Сперва они молчали и улыбались друг другу, потом Дина сказала:

— Я должна тебе кое-что доложить. На станции много перемен.

— Бог с ней, со станцией, — сказал Пит. — Давай лучше поговорим о нас.

— Поговорим лучше о тебе, — перебила его Дина. — Разве тебе не интересно узнать, что с тобой произошло? Ты здесь с самого декабря. Дважды врачам казалось, что ты умираешь. Доктор Уэстоуэр говорит, что ты не умер только потому, что слишком упрям. Агнес Уэллер арестована. Процесс над ней отложен до тех пор, пока ты сможешь давать показания. Но доктора Лэнга уже осудили за лжесвидетельство и укрывательство. А Харви Диркен…

— Подожди-ка, подожди, — улыбнулся Пит. — Вернемся к Агнес.

— Так вот, в течение многих лет она дурачила весь город. Она оказалась страшным человеком. Вместе с Харви Диркеном они были замешаны во всех темных делах. Я слышала, будто она держит себя надменно и вызывающе, словно она хозяйка всего города. Но, как бы там ни было, в ту ночь, когда она в тебя стреляла, полиция следовала за тобой до самого ее дома и полицейские даже слышали стрельбу. Из того же револьвера, из которого она стреляла в тебя, Агнес убила и доктора Корума. А тут еще и Маркиз раскололся и рассказал о деньгах. Да, но ты ведь ничего о них не знаешь!

— Я что-то слышал о них, — с невинным видом солгал Пит. — А где их нашли?

— В библиотеке! Представляешь! В том сейфе, где хранятся редкие книги, старые рукописи и тому подобное. Подумать только! Прошло немало времени, прежде чем старшая библиотекарша нашла копию комбинаций шифра. Там было пятьдесят две тысячи долларов, а на свертке написано: «Старые фотографии. Для предотвращения выцветания не открывать!» Что ты на это скажешь?

— И полиция установила, чьи это были деньги? — спросил Пит.

— Установила! Маркиз все о них знал. — Дина была возбуждена и очень хороша. — Но ты ведь еще не знаешь о Спиро. Этого типа Харви Диркен откопал где-то не здесь, но весь замысел принадлежал Агнес. Два года назад она, Диркен и Бен Фэксон поставили деньги против команды педагогического колледжа. Позже они втянули в это дело и Корума. И этот самый Спиро должен был подкупить Тома Пиллинга и Карла Янсена, а потом сделать ставки в разных городах. Диркен передал деньги для ставок Рите, так как ее жених Том Пиллинг согласился на сделку и, следовательно, Рите можно было доверять. Рита должна была отдать деньги Спиро, ибо ставки делал он. Но Рита погибла в автомобильной катастрофе, а Спиро исчез. Харви, Агнес и все остальные думали, что Спиро уже получил от Риты деньги и скрылся с ними. А ты знаешь, что случилось на самом деле?

Пит сел, подложив под себя подушку, и потряс головой.

— В Чикаго Спиро задержала полиция по какому-то другому делу, и его почти два года продержали в тюрьме. Там он и встретился с Маркизом. Выйдя из тюрьмы, они отправились сюда за деньгами. Но они поссорились, и Маркиз убил Спиро. Это убийство ты и видел. По твоему описанию убитого Агнес догадалась, что это был Спиро, и поняла, зачем он вернулся. Спиро знали только она и Харви Диркен, но в то время Харви был в столице штата. Поэтому Агнес смекнула, что, если Харви не узнает о том, что Спиро вернулся, она одна сумеет получить все эти пятьдесят две тысячи долларов. Итак, Агнес заявила, что Спиро — это Фред Ваймер. А такого человека вовсе и не существовало. Агнес просто старалась обделать дельце прежде, чем вернется Харви. Но тут ты поднял шум.

Пит притворился, что он что-то силится вспомнить.

— Да, я что-то припоминаю, — сказал он. — Смутно.

— Так что Агнес пришлось найти способ заставить тебя замолчать. Она велела доктору Лэнгу опровергнуть твои показания. Доктор Лэнг был директором больницы только благодаря влиянию Агнес, поэтому он сделал все, что она ему приказала. Так что видишь, Пит, ты ошибался почти во всем.

— Вот как? — весело улыбнулся Пит.

— И прежде всего в том, будто в заговоре против тебя участвовал весь город. А ведь дело только в том, что Мэтт Камерон из «Пресс Энтерпрайз», окружной прокурор Тарстон и все остальные поверили Лэнгу, а не тебе.

— Только не говори мне, что ты давно меня предупреждала.

— Ладно, не буду, но ведь так оно и есть. Да, и вот что еще. Ты очень аккуратно информировал Агнес Уэллер обо всем, что собирался делать, поэтому она точно знала, как ей поступить. Она велела Харви Диркену забрать со станции банковские объявления, а Бену Фэксону — рекламы магазина. Когда ты рассказал ей, что Маркиз околачивается в библиотеке, она догадалась, что он ищет там деньги. Она посвятила в свои планы доктора Корума, так как боялась, что Маркиз доберется до сейфа раньше ее, и попробовала уговорить Корума открыть для нее сейф. Но у него не было шифра, к тому же он струсил. Агнес испугалась, что он проболтается, и пристрелила его.

— Что слышно о Диркене и Фэксоне? — спросил Пит. — Что стало с ними, что с Хоби?

— Харви и Бена привлекли к уголовной ответственности за махинации, связанные с баскетбольными соревнованиями. Что касается Хоби, то, мне кажется, его сочли слишком мелкой пешкой для того, чтобы обратить на него внимание. Я слышала, будто он уехал в Чикаго. Мне жаль Хоби. Он никогда не повзрослеет. Он шпионил за тобой, выискивая способ как-нибудь тебе отомстить. Это он составил список твоих свиданий с Элоизой Корум. После того как доктор Корум был убит, Хоби отнес список в полицию. Он ненавидел тебя и к тому же еще ревновал. Понимаешь, ну, в общем раньше Хоби был возлюбленным Элоизы Корум.

— Ну что ж, — ехидно вставил Пит, — он и нанес мне последний удар… из-за корумовской изгороди.

Шурша накрахмаленным передником, вошла мисс Кумз.

— На сегодня хватит. Вы уже наговорились. Впереди у вас еще много дней.

И их было много.

Наступил март. В один из тех дней, когда весна появляется ненадолго, чтобы оглядеться, Пит медленно сошел с крыльца больницы на улицу, где стоял желтый «купе» Дины.

— Ты только не злись, Пит, если увидишь, что на станции многое переменилось. «Ранние пташки» снова к нам вернулись. И я наняла диктором одного дядьку, который ведет передачи гораздо лучше, чем Хоби. Слушатели его любят. Почта от наших болельщиков возросла. Конечно, ты теперь герой в их глазах, и это тоже помогло нам. Компания «Феникс», «Домашняя сыроварня» да и почти все, кто забрал от нас свои рекламы, теперь снова вернулись к нам, а кроме того, у нас добавилось еще порядком заказов. Видишь ли, Пит, за исключением магазина «Уэллер» и банка, заказчиков мы теряли только по одной причине. — Она в упор посмотрела на него и сказала: — Ты просто не знал, как вести дела на радиостанции в маленьком городе.

Дина опасалась, что он вспылит, но Пит только лукаво взглянул на желтый «купе» и сказал:

— Однажды вечером эта машина меня преследовала. Это было в день нашего первого свидания.

— Да, я знаю, — сказала Дина. — Понимаешь, когда Хоби потерял работу на станции, он продал свою машину. Время от времени я давала ему свою. Но садись поскорей. Через двадцать минут я выхожу в эфир с «Часом для домохозяек» Бетти Блайз.

Примечания

1

Пикник Граундс — зона отдыха.

(обратно)

2

Аппартментс — меблированные комнаты.

(обратно)

3

«Купе» — двухместный автомобиль спортивного типа. (Прим. перев.)

(обратно)

4

Эгног — горячее пиво или вино с желтком, стертым с молоком и сахаром. (Прим. перев.)

(обратно)

5

Gauche — тривиальны (франц.).

(обратно)

6

Хаф-энд-хаф — смесь сливок с молоком. (Прим. перев.)

(обратно)

7

Rita Bryant’s safe означает: «Рита Брайэнт в безопасности» и «сейф Риты Брайэнт».

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА I

ГЛАВА II

ГЛАВА III

ГЛАВА IV

ГЛАВА V

ГЛАВА VI

ГЛАВА VII

ГЛАВА VIII

ГЛАВА IX

ГЛАВА X

ГЛАВА XI

ГЛАВА XII

ГЛАВА XIII

ГЛАВА XIV

ГЛАВА XV

ГЛАВА XVI Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg