«Дурной пример заразителен»

Дурной пример заразителен (fb2) - Дурной пример заразителен (TV журналистка) 799K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Алешина

Светлана Алешина Дурной пример заразителен

Глава 1

Он бросил на нее полный ненависти взгляд. Казалось, что перед ним стоит заклятый враг. Столько злобы было в его глазах. Кулаки невольно сжимались. Он не любил скандалов, но на этот раз был вынужден выяснять отношения. Так жить дальше нельзя! На серьезный разговор он решился только сегодня, хотя давно уже нужно было поставить все точки над i.

Нет, расставаться с ней он не хотел. И кому он еще нужен? Когда-то в молодости по нему сохли почти все девушки. Он очень долго выбирал единственную, любимую, с которой стоило бы связать всю свою жизнь. Именно поэтому к пятидесяти годам у него за плечами уже было три брака, два из которых закончились разводами. И никогда ему еще не было так больно, как сейчас. Может быть, это и есть любовь?

Семью он старался сохранить всеми силами. Конечно, он знал, что когда-нибудь ему придется столкнуться с подобными проблемами. А о чем еще должен был думать сорокапятилетний мужчина, который берет в жены двадцатилетнюю девушку? Нет, она не могла выйти замуж за него по расчету. Он никогда не замечал в ее глазах подозрительного блеска при виде денег, хотя был довольно состоятельным человеком. Не так чтобы очень, но на благополучную жизнь им хватило. Она, может быть, даже любила его… По крайней мере, первые десять лет их семейной жизни были настолько счастливыми, что он и она просто млели от счастья. А потом все завертелось, закрутилось… Ей захотелось попробовать чего-то нового, погулять немного. У человека всегда возникает ощущение, что чего-то для настоящей жизни ему не хватает.

Когда она однажды пришла поздно с работы, неумело объясняя, что была у подруги на дне рождения, он молча выслушал ее и даже не возразил, делая вид, что поверил. Он надеялся, что этого больше не повторится, но, по всей видимости, сильно ошибался. Поздние приходы стали все чаще и чаще. У него не осталось никаких сомнений: у жены есть любовник.

И даже это он готов был ей простить. Какое-то время он терпел ее гуляния. Но теперь все. Дальше так продолжаться не может. Пора поставить вопрос ребром. Или он, или тот незнакомец.

– Ой, прости, пожалуйста, – защебетала жена уже с порога, механически поцеловав мужа в щеку. – На работе такой завал. Я никак не могла вырваться.

– Я тебе уже говорил, что ты можешь и не работать, – заметил муж, пропуская ее в прихожую. – И зачем тебе нужен это бизнес?! Ты же видишь, что ничего не получается, конкуренция слишком серьезная. Бизнес – это мужское дело. Слава богу, что в свое время я хорошо в этом разбирался и смог заработать себе на достойную жизнь.

– Ну вот, а я еще ничего не заработала, – неожиданно поддержала она его, встряхнув шапкой темных, коротко стриженных волос, которые тут же легли на место, красиво обрамляя миловидное личико. – У меня все еще впереди.

– Разве я тебе не даю денег? – спросил муж.

– Я тебе за это очень благодарна, – тут же отозвалась жена, ступив на лестницу, чтобы пройти на второй этаж. – Но мне же хочется все попробовать самой. Ты у меня много добился в этой жизни, а теперь дай свободу мне…

– Как раз о свободе я и хотел поговорить, – перебил жену муж и схватил ее за руку, чтобы она не прошла дальше.

– Да, дорогой, – с готовностью ответила женщина и спустилась вниз, чтобы быть наравне с мужем. – Только, может быть, не здесь, а то уже поздно, я устала.

– Нет, здесь и сейчас, – неожиданно резко ответил он, проявив совершенно глупое упорство.

В конце концов, какая разница, где он поставит ее перед выбором. Может быть, в его любимом рабочем кабинете этот разговор мог бы и продолжиться. Но в данный момент ему хотелось возразить ей, он и возразил. Жена заметила раздражение и гнев мужа, хотя даже и не догадалась о причинах.

– Хорошо, только не волнуйся. Тебе же нельзя волноваться на ночь глядя. Потом будет мучить бессонница, – заботливо произнесла она. – Что случилось?

– Мне надо с тобой серьезно поговорить, – начал муж, бросив на нее недоверчивый взгляд. «Можно ли в этот вечер рассчитывать на ее откровенность?» – подумал он. – Я все знаю. Хотя ты, может быть, и считаешь меня дураком, глупым ревнивцем, но я знаю, что у тебя есть любовник.

Женщина хотела было открыть рот, чтобы возразить мужу, но он резко одернул ее:

– Нет, молчи, выслушай хоть раз меня. Я не желаю знать грязных подробностей. Я вообще ничего не хочу знать. Пора уже кончать с этим.

– Ты опять начинаешь. Опять твои глупые подозрения…

– Нет, на этот раз выбирай: любовник или я, – выпалил муж, схватив жену за руку и не давая ей подниматься вверх по лестнице.

– У меня никого нет, кроме тебя, – спокойно сказала женщина. – Мне, кроме тебя, никто не нужен. Я так завалена работой, что не могу приходить рано… Ты же сам знаешь, что бизнес требует почти полной отдачи.

– Да, но не ночью, – огрызнулся муж.

– Еще только десять часов вечера, это не ночь, – поправила его жена. – Я никогда позже не приходила. В конце концов, у тебя есть номер моего телефона. Я всегда отвечаю на твои звонки.

– Конечно, когда с ним кувыркаешься в постели, – добавил он, презрительно хмыкнув.

– У тебя больная фантазия, – произнесла жена. – Пойдем спать, я так сегодня устала…

Женщина высвободила свою руку из руки мужа и пошла вверх по лестнице. Сколько же можно, в конце концов, объяснять ему, что у нее нет никакого любовника. Наверное, опять выпил… Ну что же делать, если времени на семью на самом деле не остается!

– Нет, ты никуда не пойдешь, – крикнул муж раздраженно и бросился за ней по лестнице. – Мне надо с тобой поговорить.

– Не сегодня, я очень сильно устала, – произнесла жена с надеждой, что муж после этого отстанет от нее.

– Устала?! А я не устал? – с гневом произнес мужчина, поднимаясь по лестнице за своей женой. – Сколько можно… Неужели ты не понимаешь, что ломаешь семью. Остановись! – раздраженно крикнул он ей вслед. – Я с тобой разговариваю?!

Женщина даже не обернулась. Мужчина сделал рывок, проявил необычайную ловкость и в секунду перемахнул через несколько ступеней. Жена была так близко от него и в то же время так далека!

Руки вцепились в ее красивые, чуть оголенные плечи. Он хотел развернуть ее к себе, чтобы продолжить разговор здесь и сейчас. Она резко обернулась… Послышался звук скатывающего по лестнице тела и крик жены и …

Все было кончено!

Аплодисменты в студии постепенно стихли. Татьяна Анатольевна Бурлаева улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов. Героиня моей программы «Женское счастье» сегодня была королевой бала. Зрителей в студии она покорила с первого взгляда. Это было заметно по настроению зала, который чуть ли не после каждого ответа героини благодарил ее аплодисментами. Мне же только оставалось следить за диалогом Татьяны Анатольевны со зрителями, время от времени вставляя реплики, которые были предусмотрены сценарием.

На моей памяти было не так много программ, которые проходили так успешно. Иногда мне приходилось просто плясать перед зрителями, чтобы возбудить у них интерес к героине. Сейчас же этого совершенно не требовалось. Вопросы сыпались со всех сторон, и Лера Казаринова, помощник режиссера, которая во время эфира находится в студии, не успевала передавать микрофон желающим высказаться.

– Татьяна Анатольевна, скажите, пожалуйста, а какое у вас образование? – с интересом спросила молодая дамочка с первого ряда.

– Я закончила с отличием экономический институт совсем недавно, – отозвалась с готовностью Татьяна Анатольевна, как будто бы она ожидала этого вопроса. – Когда я поняла, что знаний мне не хватает, чтобы расширить свое дело, я поступила на заочное отделение. Сейчас у меня уже есть диплом экономиста. Я считаю, что надо быть профессионалом своего дела.

– Конечно, вы правы, Татьяна Анатольевна, – поддержала героиню другая зрительница, схватившая микрофон. – Но ведь наверняка вы сначала ничего не понимали в бизнесе. Расскажите, как вы начинали без денег, без связей…

– Не совсем без денег, – честно призналась Татьяна Анатольевна. – На пустом месте очень сложно построить свой бизнес. У меня был начальный капитал, который я скопила за время работы на одном предприятии руководящим работником. Уже тогда у меня появились идеи, но воплотить их в жизнь не было возможности. Я очень долго не решалась начать свое дело. Риск – дело благородное, но совершенно бездумно рисковать я не хотела. Когда же проанализировала потребности рынка, соотнесла расходы и доходы, просчитала выгоду, то поняла, что пора действовать. Пока я закупила оборудование для хладокомбината, набрала штат сотрудников, прошло еще несколько месяцев напряженной работы. А я все делала сама, чтобы потом и все шишки сыпались на меня. – Татьяна Анатольевна слегка улыбнулась. – Первоначально хладокомбинат состоял всего из нескольких цехов по производству мороженого, но потом мне пришлось расширяться, чтобы выжить в условиях конкуренции. Сейчас у нас налаженное производство, которое уже не дает сбоев. А сначала было очень тяжело.

– Татьяна Анатольевна, у нас есть сюжет, который мы сняли на вашем комбинате, и сейчас он уже готов в эфир, – произнесла я, дождавшись, когда Бурлаева закончит свой рассказ.

Внимание зрителей переключилось на небольшой экран.

Татьяна Анатольевна тоже повернулась к нему, чтобы посмотреть отснятый нашей операторской группой материал. Хладокомбинат состоял из нескольких корпусов, мы проводили съемку в центральном, где как раз и размещалось все производство.

Холодильные установки, сырьевые базы, конвейеры… Когда я первый раз пришла на хладокомбинат, у меня совершенно не было представления о том, как делают мороженое, поэтому производственные агрегаты по его изготовлению казались мне просто устрашающими.

Павлик Старовойтов, наш оператор, очень хорошо смонтировал материал. В результате из двухчасовой экскурсии по цехам получился короткий, но очень содержательный сюжет, который комментировала сама Бурлаева. Ее голос за кадром был спокойным и приятным.

– А здесь у нас осуществляется сортировка сырья по контейнерам, – объясняла Татьяна Анатольевна, указывая на один из цехов. – Все делает машина под управлением человека. У нас на предприятии работают квалифицированные технологи, которые следят за процессом. Отсортированное сырье поступает в…

Я отвлеклась от рассказа Бурлаевой и обвела взглядом студию. Зрители не отрываясь смотрели на экран. Галина Сергеевна, режиссер программы «Женское счастье», стояла в стороне и показывала мне, что до конца еще четверть часа. Я слегка кивнула ей, показывая, что поняла.

– …цех фасовки, где готовое мороженое распределяется в стаканчики или пластик, – продолжала Татьяна Анатольевна. – Все опять же делает машина. Ручной работы от фасовщиц требуется минимум. Мороженое пакуется в коробки, отправляется на склад готовой продукции, а затем уже поступает в магазины, на торговые точки…

Рассказ Татьяны Анатольевны закончился практически одновременно с сюжетом. Зрители в студии, как по команде, перевели свой взгляд на Бурлаеву. Татьяна Анатольевна же молчала, разговор продолжила я.

– Уважаемые зрители, Татьяна Анатольевна приготовила небольшой сюрприз для вас. Подарочную партию мороженого, которое было изготовлено сегодня, доставили в нашу студию. Угощайтесь, пожалуйста.

После этих слов в студию вошли две длинноногие девушки с подносами в руках, на которых были расставлены пластиковые стаканчики с мороженым. На каждой порции специально была приклеена красочная этикетка с логотипом программы «Женское счастье». Гости, не стесняясь, брали себе по порции. Некоторые даже распаковали стаканчики прямо в студии. У нас в редакции в холодильнике тоже оставалось мороженое, привезенное Бурлаевой, – коллектив редакции собирался полакомиться им после программы. Подносы с мороженым опустели практически мгновенно, и длинноногие красавицы продефилировали на выход.

– В студию поступил телефонный звонок от наших телезрителей, – сообщила я, отреагировав на знаки Галины Сергеевны.

После обыкновенной в таком случае переклички прозвучал приглушенный женский голос немного с хрипотцой.

– Татьяна Анатольевна, а расскажите немного о своей личной жизни. Вы замужем? Дети есть? – прямо спросила дозвонившаяся телезрительница. – Спасибо, до свидания.

Татьяна Анатольевна немного встрепенулась, но тут же ответила на вопрос довольно-таки коротко.

– Я не замужем. У меня есть сын. Он уже взрослый, учится в юридическом институте.

Слава богу, что дальше эту тему зрители на развивали. По реакции Бурлаевой было видно, что ей не очень приятны вопросы о личной жизни. Если вполне успешным бизнесом Татьяна Анатольевна могла похвалиться, то в личной жизни, насколько мне было известно, у нее не все шло так гладко.

– Спасибо большое за угощение, – поблагодарила одна из зрительниц героиню. – А расскажите немного о своем свободном времени. У вас есть хобби? Чем вы увлекаетесь?

– Времени свободного очень мало, – призналась Татьяна Анатольевна. – Когда выдается свободная минутка, я провожу время на кухне. Очень люблю готовить, особенно…

Бурлаева не смогла продолжить фразу до конца, так как в студии раздался громкий крик. Я тут же переключилась на произошедшее. В самом центре предназначенных для зрителей рядов почти мгновенно опустели места, открыв сидевшую одиноко полную женщину. Кричала, по всей видимости, она, но сейчас крик стих, и женщина сидела неподвижно, опустив вниз голову. Камеры отвернулись, чтобы не пропустить эту сцену в прямой эфир.

Я бросилась к рядам и не успела добраться до зрительницы, как она повалилась набок, словно это был не живой человек, а манекен. Лицо женщины было искажено гримасой.

В рядах зрителей послышалось перешептывание, прерываемое голосом Бурлаевой, у которой не отключили микрофон.

«Боже, ужас-то какой. Что с ней? Она больная?»

«Умерла, наверное», – послышалось со всех сторон.

Я никак не могла поверить увиденному, но было похоже на то, что женщина на самом деле мертва. Галина Сергеевна первой прошла к ней, прощупала пульс, а затем бросила на меня встревоженный взгляд.

«Неужели на самом деле скончалась?» – подумала я.

– «Скорую» срочно, – скомандовала Моршакова.

И только после этого среди зрителей в студии началась паника. Все повалили на выход, и удержать людей было невозможно, несмотря на то, что Галина Сергеевна просила не поднимать паники.

– Ирина Анатольевна, это моя подруга, – откуда-то сбоку послышался тихий женский голос.

Я обернулась. Передо мной стояла худенькая низенькая женщина лет пятидесяти, которая беспокойно вертела в руках платок.

– Я ее знаю, – бормотала она, указывая на зрительницу, которая по-прежнему лежала в зрительном зале.

– Что случилось? – поинтересовалась я.

– Н-не знаю, – растерялась женщина. – Мы с Верой сидели в студии, потом ей вдруг стало плохо… Она тяжело задышала, потом крикнула. Я вскочила… Что с ней?

– Не знаю, я же не врач, – отозвалась я, наблюдая за Галиной Сергеевной, которая не отходила от пострадавшей, осматривая ее кресло.

– Она ела мороженое… Больше ничего… – растерянно бормотала моя собеседница. – Я тоже его ела. О, боже!

Мысль об отравлении пронеслась в голове и у меня. Неужели мороженое оказалось отравленным? Нет, этого не может быть. Ведь, кроме этой женщины, больше никто не пострадал, и если бы вся партия была отравленной, то… Мне не хотелось думать о том, что могло бы произойти в прямом эфире моей программы.

– Может быть, у нее были какие-нибудь хронические заболевания и случился приступ, – предположила я, обращаясь к женщине, которая нервно вздрагивала, еле сдерживая слезы.

– Нет, ничего не было. Ее отравили! – в отчаянии крикнула подруга погибшей.

– Надо дождаться медиков. Рано еще делать выводы, – решительно сказала я и направилась к Галине Сергеевне, но меня остановила Бурлаева.

– Ирина Анатольевна, что случилось? Что с ней произошло? Я вообще уже ничего не понимаю, – взволнованно проговорила она. – Прямой эфир программы сорван? Что случилось?

– Неужели вы сами не видите? – немного резко ответила я Татьяне Анатольевне. – Отравление, и, между прочим, вашим мороженым.

– Мороженым? Этого не может быть… Никогда такого не было. Я не виновата. Вы уверены, что она отравилась?

– Нет, у этой дамочки просто слабые нервы, и она скончалась от чрезмерной радости при виде мороженого, – откровенно съязвила я.

– Почему вы так со мной разговариваете? – тоже довольно резко сказала Татьяна Анатольевна, что немного отрезвило меня.

В конце концов, в чем она на самом деле виновата? Не сама же Бурлаева убила эту зрительницу. Надо взять себя в руки, приказала я себе и резко сменила тон общения:

– Извините, я немного погорячилась. Неприятная ситуация.

– Еще бы! – поддержала меня Татьяна Анатольевна, простив мне повышенный тон. – Программа сорвана. И у меня теперь появится куча проблем. Как она могла отравиться таким безобидным продуктом?

– Отравиться можно чем угодно, если подсыпать немного яду, – заметила я.

– Яд? В мороженом? – удивленно проговорила Татьяна Анатольевна. – Как он туда попал?

– А вот это сейчас и выяснят сотрудники правоохранительных органов.

В студию вошли трое молодых людей, которые, судя по их форменной одежде, являлись работниками милиции. Они быстро сориентировались в студии и направились к зрительским рядам, где находилась скончавшаяся женщина, от которой ни на шаг не отходила Галина Сергеевна Моршакова. Остальные сотрудники нашей редакции столпились неподалеку, перешептываясь друг с другом.

Следом за милицией прибыли и медики, которые тут же бросились к женщине. Пока врачи занимались пострадавшей, сотрудники правоохранительных органов о чем-то дотошно расспрашивали Галину Сергеевну. Худенькая женщина, которая представилась мне подругой скончавшейся, тоже разговаривала с ними.

– Ирина, опять вляпались?! – то ли спросил, то ли констатировал факт Павлик Старовойтов.

Я только кивнула ему головой, наблюдая за манипуляциями медиков.

– Мы-то ладно, а вот вам, Татьяна Анатольевна, теперь придется худо, – заметил Павлик. – Тетка-то, по всей видимости, траванулась. И не чем-нибудь, а мороженым…

– Пока еще ничего не известно, – отозвалась я на замечание Павлика и направилась к Галине Сергеевне, которая продолжала беседовать с сотрудниками правоохранительных органов.

– Значит, вы сами лично ничего не видели? – уточнил у нее молоденький лейтенант с коротко стриженными волосами.

– Нет, разве можно было проследить за каждым зрителем в зале, – ответила Галина Сергеевна, покачав головой из стороны в сторону.

– Я, я все видела, – торопливо отозвалась худенькая женщина. – Я сидела с ней рядом. Я – ее подруга.

Лейтенант тут же повернулся к ней. Галина Сергеевна больше его не интересовала.

– И что же произошло? – спросил он у незнакомки.

– Программа была… Телефонный звонок, потом Татьяна Анатольевна на вопрос отвечала… – сбивчиво рассказала женщина.

– Это мы и без вас знаем, – перебил ее сотрудник правоохранительных органов. – Как вела себя во время передачи убитая?

– Убитая? Веру убили? – растерянно прошептала женщина, интуитивно отпрянув назад.

– Извините, я тороплю события, – вежливо поправился лейтенант, что было немного неожиданно. – Следствие все покажет. Расскажите: как вела себя во время программы потерпевшая? Что говорила, делала?..

– Ничего не говорила, – уверенно ответила женщина. – В студии же нельзя разговаривать, чтобы не создавать помех в прямом эфире. Вера себя вела… – Незнакомка задумалась, не зная, как продолжить фразу, а затем выпалила: – Она вела себя так же, как и все зрители. А потом нам принесли мороженое. Она открыла стаканчик, даже крышечку положила себе в сумку на память. Мы стали есть мороженое, а потом она закричала… Ей стало плохо.

– Ирина, нас к себе Кошелев вызывает, – прошептала мне на ухо Лера Казаринова.

– Евгений Иванович? – удивилась я, так как обычно в это время нашего непосредственного начальника на рабочем месте уже не было. Прямой эфир программы «Женское счастье» начинается в семь часов, а рабочий день заместителя главного редактора ГТРК уже заканчивается к этому времени.

– Он самый, – кивнула головой Лера. – Сейчас нам влетит. Евгений Иванович просил всех зайти к нему немедленно.

– А Галина Сергеевна уже знает? – покосилась я в сторону Моршаковой.

– Знает. А что, по ней не видно?

Галина Сергеевна стояла как в воду опущенная и беспокойно вертела в руках папку со сценарием столь ужасно прошедшей программы. Кто же знал, что прямой эфир сорвется по причинам, которые совершенно от нас не зависели. Никто не мог предвидеть, что одной из зрительниц в студии станет плохо. Дар ясновидения у работников нашей редакции отсутствовал напрочь. А как хотелось бы всегда встречать такие неожиданности во всеоружии.

– И чтобы больше такого безобразия не было, Ирина Анатольевна! Вы совершенно безответственно относитесь к своим обязанностям, – умело копируя низкий баритон нашего начальника, сказал Павлик Старовойтов, когда мы после разбора полетов в кабинете Евгения Ивановича возвратились к себе в редакцию. – А вы, Галина Сергеевна… Разве не в ваши обязанности входит руководство аудиторией в зале?

Такое ощущение, что Павлик издевался над нами, повторяя вновь и вновь ключевые фразы разговора с Евгением Ивановичем, в ходе которого я молчала, так как знала, что возражать Кошелеву совершенно бесполезно. И только Галина Сергеевна обычно на таких совещаниях вступалась за честь редакции на правах старой подруги Евгения Ивановича. Они когда-то начинали работать вместе на ГТРК, поэтому до сих пор Моршакова позволяет себе называть Кошелева просто по имени.

– Женя, но кто же мог подумать, что так все получится, – спародировал Старовойтов довольно-таки неумело голос Моршаковой.

– Павлик, хватит, – остановила его Лера Казаринова, заметив, с каким недовольством посмотрела на дурачества Павлика Галина Сергеевна. – И без тебя тошно.

– Что же нам теперь, повеситься, что ли, – вскрикнул Павлик. – Я считаю, что ничего страшного не случилось. Подумаешь, отравилась тетенька. Мало ли в городе несчастных случаев происходит ежедневно. И отравления, между прочим, не редкость.

– Но не в прямом эфире телевидения, – добавила мрачно Галина Сергеевна.

– Кстати, а где Татьяна Анатольевна? – вспомнила я о нашей героине, бросив взгляд на высокое кресло в кабинете, в котором обычно восседают героини наших программ после прямого эфира. На этот раз место пустовало. Я даже забыла попрощаться с Бурлаевой, когда уходила из студии в сопровождении своих коллег на ковер к Кошелеву.

– Ирина Анатольевна, надо было ее предупредить, чтобы нас дождалась, – с опозданием посоветовала Казаринова.

– А вы что, не видели, как ее дяденьки милиционеры из студии увели под белые рученьки, – хмыкнул Павлик.

– Татьяну Анатольевну? А зачем? – не поняла Лера.

– Как это зачем? Ведь она же во всем виновата…

– Павлик, не говори ерунды, – с укором посмотрела в сторону Павлика Галина Сергеевна, поправляя свою прическу перед зеркалом. – Сама Бурлаева, что ли, яд в стаканчики добавляла?

Павлик неопределенно пожал плечами. Он хотел было потянуться к бару, где у нас всегда стоит бутылочка коньяку, но затем передумал. Обычно мы после программы устраиваем небольшой фуршет с участием героини программы, чтобы снять напряжение после прямого эфира. И на столе в такие моменты всегда стоит бутылочка коньяка. Нет, мы не то чтобы устраиваем пьяные дебоши на рабочем месте. Выпиваем-то всего по рюмочке.

Коньяк помогает расслабиться, но сейчас нам даже этот напиток не помог бы.

– Черт! А мороженое-то вкусное какое, – причмокнул Павлик и подошел к холодильнику, где хранились наши порции мороженого, привезенные с хладокомбината Бурлаевой. – Я еще до прямого эфира попробовал.

– Ну и как? – поинтересовалась Лера.

Этот вопрос из уст Казариновой прозвучал по крайней мере странно, так как сама Лера постоянно сидит на диетах и питается только сухофруктами и минеральной водой без газов. Конечно, это не весь ее рацион, но при мне Казаринова никогда не ела ничего другого. Лера – приверженец раздельного питания, низкокалорийной диеты и вегетарианства… Короче, она любит все то, что нормальный человек и едой-то не считает.

– Пока еще не умер, – ответил на ее вопрос Павлик, открыв дверцу холодильного шкафа. – Даже хочется еще…

– Чего? Мороженого? – фыркнула Лера. – Павлик, а вдруг и те порции, что у нас в холодильнике, тоже отравлены? Я даже не притронусь к ним.

– Да ты и так бы не стала есть мороженое, – заметила я.

– Правильно, потому что оно содержит очень много калорий, а витаминов в нем практически нет. Мороженое само по себе отрава для организма.

– Конечно, и та женщина умерла от переизбытка калорий, – хохотнул Павлик, достав с полки несколько порций. – Кто еще будет?

Мы с Галиной Сергеевной почти синхронно покачали головами из стороны в сторону. Может быть, в этих порциях мороженого и нет яда, но пробовать его не хотелось. Я что-то не очень люблю игру в русскую рулетку. А это почти одно и то же. Как узнать, не в твой ли стаканчик положили ложечку-другую цианистого калия?

– Пашка, ты чего это? Решил покончить жизнь самоубийством? – донесся голос с порога.

Валера Гурьев, который работает репортером «Криминальной хроники» на областном телевидении, частенько бывает в нашем кабинете. Непосредственно рабочими обязанностями он с редакцией программы «Женское счастье» никак не связан, но проводит с нами почти все свободное время. Дело тут скорее в личной симпатии и привязанности. Мы с Валерой знакомы давно и, кажется, надолго. Он частенько выпутывал меня из всевозможных передряг благодаря своим обширным знакомствам практически по всему городу. Валера знает все и всех.

– И ты туда же. Весь аппетит испортили, – буркнул недовольно Павлик и поставил обратно в холодильный шкаф все порции.

– Ничего, переживешь, – машинально ответил Валера и обратился ко мне: – Ирина, спасибо тебе за материал для «Криминальной хроники». У нас сейчас как раз затишье в работе. Такое ощущение, что все бандиты города уже пойманы. А тут такое происшествие, причем почти в прямом эфире. Это же сенсация.

– Ничего себе сенсация! Вот когда Евгений Иванович закроет «Женское счастье», тогда будет сенсация, – заметила я. – Он сегодня так на нас кричал. Такое ощущение, что это мы яд подсыпали.

– Ну и правильно. Ваша сахарно-ванильная программа уже всем порядком надоела, – усмехнулся Гурьев. – Подумаешь, всплакнут над ее безвременной кончиной несколько домохозяек нашего города.

– А ты и рад! – упрекнула его Моршакова. – Нельзя наживаться на ошибках своих товарищей.

– Я не наживаюсь, – парировал Валера. – Мне какой сказали материал подготовить, такой я и сделал. Кстати, успел кое-что новенькое узнать. Вам интересно?

– Что новенькое? – спросила я.

– В одном из стаканчиков с мороженым, по предварительным предположениям экспертов, на самом деле был яд, – важно сказал Валера.

– Это мы и без тебя знали, – отозвался Павлик.

– Доза была очень большой, поэтому смерть наступила почти мгновенно, – продолжил Гурьев, не обращая внимания на замечание Старовойтова. – Если бы отравы было чуть меньше, то пострадавшую можно было бы спасти.

– А какой именно яд был в стаканчике? – спросила Галина Сергеевна.

– Какой-то цианид. Это пока по результатам предварительной экспертизы, – уточнил Гурьев. – Когда проведут основательное исследование, определят точно. Скорее всего это цианистый калий.

– Где же его преступники взяли? – заинтересовалась Лера.

– Скорее всего у каких-нибудь торговцев всякой такой гадостью, – предположил Павлик. – Можно найти каналы продажи ядов.

– Конечно, можно, – согласился Валерка. – Но это для милиции осложнит поиски преступников. Обычно такие покупки никак документально не оформляются.

– А чего его искать? Разве и так не понятно, кто эту женщину отравил? – хмыкнул Старовойтов, многозначительным взглядом обвел всех нас и, не дождавшись вопросов, продолжил: – Сама Бурлаева. Вы же помните, как Татьяна Анатольевна настойчиво предлагала нам угостить зрителей в студии продукцией своего хладокомбината. Я тогда еще подумал, что она это специально советует в рекламных целях.

А чья была идея пометить партию мороженого, которое доставят в студию для прямого эфира? Опять же Бурлаевой. И менты тоже за нее не просто так схватились. Если бы она была совершенно ни при чем, то ее бы не увезли в милицию для объяснений.

Мы все дружно переглянулись, не ожидая от Павлика такой версии, которую он еще и сумел подкрепить вполне весомыми аргументами. А ведь Павлик прав. Сама же Бурлаева была инициатором угощения гостей в студии. Я совершенно не почувствовала в этом никакого подвоха, поэтому с радостью согласилась, когда Татьяна Анатольевна предложила и стаканчики украсить.

– Чушь все это, Павлик, – первой подала голос Лера Казаринова после затянувшейся паузы. – Зачем надо было Бурлаевой травить совершенно незнакомую ей женщину? То, что она предложила привезти в студию продукцию своего хладокомбината, вполне логично. Все героини стремятся чем-то похвалиться в прямом эфире. Если мы приглашаем какого-то дизайнера, то он показывает свою коллекцию, флориста – он украшает студию цветами, парикмахера – тут же эксперименты с прическами. А украсить партию мороженого для программы она хотела не со зла, а от чистого сердца. Татьяна Анатольевна старалась, чтобы все прошло на высшем уровне. А то, что за нее сотрудники правоохранительных органов принялись, так это же вполне логично. Бурлаева – владелица хладокомбината, кому, как не ей, отвечать за свою продукцию.

– Молодец, тезка, – похвалил Казаринову Валера. – Все по полочкам разложила.

– А если не сама Бурлаева, то кто? – немного обиженно спросил Павлик, и в редакции опять повисло тягостное молчание.

Действительно, кому надо было убивать несчастную женщину? Причем именно во время прямого эфира? Кто осмелился перехватить партию мороженого и добавить в лакомство яд?

Я совершенно терялась в догадках. Похоже было, что и у коллег не было никаких версий на этот счет. Лицо Валерия выражало полную растерянность, Казаринова хмуро морщила лобик, а Павлик беззаботно раскачивался на стуле.

– А женщину-то жалко, – произнесла Лера с сожалением в голосе. – Может быть, ее-то именно и хотели убить? Так все точно подстроили…

– Кстати, менты основные свои усилия направили именно в эту сторону. Сотрудники правоохранительных органов сошлись во мнении, что именно эту Веру и хотели прикончить. Они уже выяснили, кто она по профессии, замужем, не замужем, все такое… – рассказал Валера, недовольно хмыкнув.

– Вот и хорошо, – радостно воскликнула я. – Это как раз их работа. А мое дело – помочь героине, которая по моей же вине оказалась в такой передряге. А потом, честь программы тоже подпорчена! Эту женщину, конечно, жалко. Не хотела бы я оказаться на ее месте. Такая нелепая смерть, – вздохнув, произнесла я. – Но Татьяне Анатольевне даже помочь некому. Ведь сотрудники правоохранительных органов, может быть, виновной ее считают. А я уверена, что Бурлаева ни в чем не виновата. А уж если мне удастся найти убийцу…

– Ага, размечталась, – присвистнул Павлик Старовойтов. – Это не так-то просто. Кто знает, кто мог решиться подсыпать яд в продукцию хладокомбината?

– Я знаю, – неожиданно произнесла Моршакова с важным видом, хотя Павлик даже и не ждал, что кто-то из работников редакции откликнется на этот риторический вопрос. – Это же так очевидно. Я даже знаю, как его найти.

– Вы знаете? – чуть ли не хором воскликнули мы все вместе.

Галина Сергеевна вообще всегда отличалась сообразительностью и богатой фантазией. Она постоянно предлагала почти мистические версии произошедшего. В основном во всех смертных грехах она винила инопланетян. Такое ощущение, что эти милые зеленые гуманоиды только и делают, что истребляют род человеческий. Так, наверное, и есть, по мнению Моршаковой. Поэтому когда Галина Сергеевна предупредила, что у нее есть версия произошедшего, я тут же подумала о том, что сейчас еще одно преступление будет записано на счет ино-планетных существ.

– Нет, это не инопланетяне, – сразу же предупредила нас Галина Сергеевна, и мы с облегчением выдохнули. – Это маньяк! Знаете, я в одной газете читала, что есть такие люди, которые испытывают неимоверное удовольствие, когда наблюдают за смертью с экрана. Ну, любители триллеров, фильмов ужасов и прочей ерунды. А в последнее время, после всяких разговоров психологов, таких фильмов стало меньше. Вот этот маньяк и решил разнообразить себе жизнь таким способом.

Мы молчали. Пожалуй, эта версия была даже круче версии об инопланетянах. Не было слов даже возразить Галине Сергеевне, только Павлик втихомолку хихикнул.

– А что! – продолжала Галина Сергеевна. – Я даже знаю, как этого типа можно найти. Надо связаться с психбольницами нашего города. Если этот любитель острых ощущений уже дошел до убийств, значит, он клинически болен и стоит на учете в психоневрологическом диспансере. Достаточно только выяснить, как удалось ему подложить цианид…

– Все, хватит, Галина Сергеевна, – первым не выдержал Валера. – Вы, конечно, женщина умная, но чтобы до такого додуматься…

– Что? – возмутилась Моршакова, но тут же произнесла спокойным тоном: – Сами потом будете жалеть, что не послушали меня.

В чем уж я точно была уверена, так это в том, что к этой версии мы никогда не вернемся. Но тем не менее вопрос оставался не разрешенным. Галина Сергеевна своим предположением только развеселила нас. Неужели Моршакова на самом деле так думает?

– Да-а-а… Бурлаева влипла по самое не хочу… – задумчиво произнес Павлик Старовойтов, покосившись на пустующее кресло героини.

– Все дело в конкуренции, – неожиданно сказал Валера. – Ведь после такого публичного происшествия не каждый решится купить продукцию ее хладокомбината. Разумеется, снизится объем продаж. Возникнут финансовые проблемы. А там уже недалеко и до разорения.

– Какие конкуренты? – удивилась Лера Казаринова. – Разве хладокомбинат Бурлаевой не единственный в городе?

– Нет, конечно, – отозвался Гурьев. – Я знаю еще по крайней мере два предприятия, которые работают в этой отрасли производства.

– А ты-то откуда знаешь?

– Я знаю все! – важно сказал Валера. – Есть еще огромный комбинат, который находится на окраине города. Там тоже производят мороженое. Я, кстати, немного знаком с генеральным директором этого предприятия. Елена Егоровна Коневская училась со мной в одной группе…

– Ты, кажется, учился на филологическом факультете в университете, – перебивая его, напомнила Галина Сергеевна. – Его выпускники очень редко идут в бизнес.

– Ну, не скажите, Галина Сергеевна, – протянул Гурьев. – В бизнес идут все, кому не лень. А Лена у нас проучилась всего два года, а потом бросила учебу. Кажется, она поступила в экономический институт. Она еще тогда начинала заниматься бизнесом. А теперь вон как развернулась.

– Что же ты до этого молчал? – набросилась на него Лера. – Мы бы твою Коневскую пригласили на программу.

– А у меня никто ничего не спрашивал, – отмахнулся Валерка.

– Ну вот, ты с ней и поговоришь насчет нашего происшествия, – тут же сориентировалась я, обращаясь к Гурьеву. – Может быть, Елена Егоровна что-то знает.

– Это именно она-то и подстроила отравление, – выдвинул новую версию Павлик. – Чего с ней разговаривать, к ней ментов вызывать надо. Чистосердечное признание, как говорится…

– Я все выясню, – с готовностью отозвался Валерка и тут же добавил: – Только завтра, а то сейчас уже поздно.

Валерка уже встал, чтобы выйти из кабинета, но его остановила Казаринова:

– Стой, ты же говорил, что есть еще какой-то хладокомбинат.

– Еще? Да, есть, – ответил Гурьев, оборачиваясь к нам, остановившись на пороге. – Комбинат «Прохлада». Но я про это предприятие почти ничего не знаю. Так что придется эту фирмочку вам самим трясти.

– Ничего, мы все выясним, – с уверенностью в голосе ответила я, обводя взглядом работников редакции.

Еще бы не выяснить! Столько раз я распутывала самые сложные дела благодаря слаженным действиям своих коллег. А уже проработать конкурентов Бурлаевой, так это вообще плевое дело. Конечно, надо было бы поговорить с самой Татьяной Анатольевной. Уж она бы точно указала на тех, кто хочет завалить ее бизнес. Только вот сейчас Бурлаева для нас недосягаема. Сотрудники правоохранительных органов отпустят ее не скоро. Наверное, она проведет в управлении всю ночь. Убийство все-таки!

– Ирина, что там случилось? – спросил взволнованно Володя, помогая мне раздеться в прихожей. – С тобой все нормально?

Я уже хотел к тебе в редакцию приехать, когда по телевидению сообщили, что прямой эфир программы «Женское счастье» сорван по техническим причинам…

– А на каком моменте прекратили съемку? – заинтересовалась я, зная о том, что муж не отрываясь просмотрел всю программу.

– Когда в зрительных рядах началась какая-то суматоха, – рассказал Володя. – Я ничего не понял, потом позвонил вам в редакцию, но никто трубку не брал. Ты где была?

– У Кошелева, – безрадостно ответила я.

– Что, опять кричал? Бедненькая ты моя… – жалостливо произнес Володя. – Теперь-то ты в чем виновата?

Я неопределенно пожала плечами. Из кухни доносился приятный запах. Володя опять постарался и приготовил для меня ужин. Есть не хотелось. Как только вспомню, что произошло со зрительницей после безобидной порции мороженого, так тут же аппетит пропадает.

– Ладно тебе, Ирина, не расстраивайся, – успокаивал меня муж. – Кошелеву только дай повод покричать… Ты же ни в чем не виновата. Не обращай на него внимания. Подумаешь, эфир программы сорван. Больше чем уверен, это из-за какого-то пустяка. Что, какая-то из камер дала сбой?

– Нет, хуже, – безрадостно ответила я, усаживаясь в кресло в гостиной.

– Ты что, есть не будешь?

– Нет, не хочу. Я так устала. Самое обидное, Володя, что мы так старались, материал готовили, сценарий писали, репортаж смонтировали… Во время прямого эфира все шло тоже просто замечательно. А тут такое!..

– Так что случилось? – настойчиво спросил Володя.

– Очень похоже на убийство прямо в студии, – коротко ответила я.

– Убийство? – удивился Володя и даже подскочил ко мне ближе. – Не было же слышно ни выстрелов, ни криков… Какое убийство?

– Отравление.

– Мороженым? – догадался Володя, и в его голосе послышалась усмешка.

Я кивнула головой. Муж еще некоторое время постоял рядом со мной, а потом присел на диван, уставившись на меня широко открытыми глазами. Володя даже не стал выспрашивать подробности, а только произнес:

– Ирина, тебя же это не касается. Только не надо опять искать виноватого. Для этого есть целое ведомство. Министерство внутренних дел называется. Вот пусть милиция и разыскивает преступников.

Так я и знала! Стоило мне только заикнуться, что в студии произошло преступление, как Володя тут же догадался, что я возьмусь за его расследование. Так бывало уже не один раз. Ну не могу я оставаться в стороне, когда с человеком произошла беда. К тому же во всем случившемся есть и моя вина. Если бы я назначила экспертизу каждой порции принесенного в студию мороженого… Если бы я вообще отказалась от этого угощения зрителей… А теперь пострадал совершенно не повинный ни в чем человек.

Знаю я работу этих сотрудников внутренних дел. Для них все очевидно. Виновата сама Татьяна Анатольевна. Ведь именно на ее предприятии был изготовлен отравленный продукт. Но Бурлаева здесь ни при чем. Я же видела, как она отреагировала на происшествие в студии. Не может быть, чтобы она сама все подстроила. Да и зачем ей это?

– После такого происшествия как бы хладокомбинат вообще не закрыли, – произнес Володя.

– Что? Его могут закрыть? – встрепенулась я.

– А почему бы и нет, – хмыкнул муж, – Теперь на предприятие нагрянут разные проверки… Если захотят, то обязательно найдут какую-нибудь погрешность в производстве. А может быть, даже и разбираться не станут, закроют, и все.

– И после этого ты говоришь, что мне не следует соваться в расследование?

– А твое какое дело? – воскликнул Володя. – Ирина, пусть менты и разбираются. В конце концов, ты…

– Надо помочь Бурлаевой, – перебила я мужа. – Она ни в чем не виновата.

– Может быть, и не виновата, – согласился Володя. – Только ты тоже ни при чем.

В принципе, Володя был прав. Я в этой ситуации могу просто оставаться в стороне. Не я же подсыпала отраву в мороженое. И вообще, у меня и без того забот полно. После сорванного прямого эфира Евгений Иванович Кошелев возьмется всерьез за нашу программу, и следующую передачу придется готовить еще тщательнее. Но я так не могу. Что поделать. Так уж я воспитана. Если человек попал в беду, я не могу оставаться в стороне. К тому же много сил и времени не потребуется для этого расследования. Достаточно только потрясти конкурентов Татьяны Анатольевны.

– Володя, а ты случайно ничего не знаешь о хладокомбинате «Прохлада»? – спросила я у Володи.

– «Прохлада»? – переспросил муж, посмотрев на меня внимательно.

Он заметил блеск в моих глазах и понял, что возражать бесполезно. Навряд ли ему удастся уговорить меня не заниматься расследованием, если у меня уже появились кое-какие идеи.

– Ты думаешь, что отравление в студии – это дело рук конкурентов? – уточнил муж и после того, как я утвердительно кивнула головой, продолжил: – Скорее всего так оно и есть. Кому еще нужен развал хладокомбината, как не конкурентам. Только я тебе в этом деле не помощник.

Володька развел руки в стороны.

Ну что же, придется за все браться самой. Ничего, прорвемся, вздохнув, подумала я и уже встала с кресла, чтобы отправиться в спальню, как вдруг зазвонил телефон.

– Кто это так поздно? – растерялся Володька, посмотрев на меня, и схватил трубку. – Да, слушаю… Валера? А что так поздно?… Сейчас я ее позову.

Володя протянул мне трубку с недовольным видом.

Звонил Валерка Гурьев. Если он решился связаться со мной в одиннадцать часов вечера, значит, что-то серьезное. Скорее всего это касается расследования трагедии, произошедшей на программе. Мои предположения оправдались.

– Ирина, у тебя ручка далеко? – начал Валерка бодрым голосом. Он еще не ложился спать. – Записывай. Я все узнал о хладокомбинате «Прохлада».

– Вот молодец, Валера, – вскрикнула я восторженно, чем вызвала недовольство мужа. Володя демонстративно хмыкнул и пошел в спальню. – Что узнал?

– Записывай адрес. Нелли Максимовна Хохлова, генеральный директор. Одна ты туда не суйся, – предупредил меня Гурьев. – Я с Костиком Шиловым связался. Он завтра за тобой заедет, будь готова.

– Спасибо, Валера, – бросила я на прощание и положила трубку.

«Вот и ладненько», – немного приободрившись, подумала я, свернула листок с координатами хладокомбината Хохловой и вложила его в свой ежедневник. Я так и знала, что Костик Шилов подключится к расследованию. Костик работает у нас на ГТРК водителем при руководстве, но очень часто помогает нашей редакции. Причина – тщательно скрываемая симпатия к моей персоне, хотя об этом уже знают все коллеги. Костик готов ради меня пойти на любые жертвы. Уверена, что, как только Валерка намекнул, что у нас чрезвычайное происшествие в студии, Костик тут же предложил свои услуги.

Глава 2

Проснулась я рано. Володя еще мерно посапывал рядом, уткнувшись носом в подушку. Будить его я не стала. Пусть отдохнет как следует. Я осторожно поднялась с кровати, стараясь не шуметь, и пробралась в зал. Набрав номер домашнего телефона Шилова, я вслушалась в гудки. Никто не отвечал. Неужели Шилов забыл о своем обещании? Я набрала номер радиотелефона в служебной машине Костика и замерла в ожидании.

– Да, слушаю, – отозвался Костик бодрым голосом.

– Костик, ты где сейчас? – поинтересовалась я.

– Как это где? – хмыкнул Шилов. – У твоего подъезда. Тебя поджидаю. Между прочим, ты опаздываешь на свидание уже на полчаса.

– На какое свидание? – не поняла я.

– Я же вчера просил Гурьева, чтобы он сказал, что я буду тебя ждать у подъезда в восемь часов. Он что, ничего не говорил?

– Говорил, – буркнула я. – Сейчас спущусь.

Минут десять мне потребовалось на утренний туалет и макияж. Одевалась я торопливо, чтобы не заставлять Костика ждать еще дольше. Я схватила свою сумку и пробралась в прихожую, чтобы обуться.

– Ирина, ты куда? – раздался голос мужа, и Володя предстал передо мной прямо в пижаме.

– Я? Мне надо, Володечка… Я тебя не хотела будить… – растерянно пробормотала я.

– Все! – вскрикнул муж, мгновенно проснувшись. – Я так и думал, что все этим кончится. Бессонные ночи у меня еще впереди. Ты опять по уши погрязнешь в этом расследовании.

– Нет, не по уши. Мы только конкурентов Татьяны Анатольевны проверим, – пообещала я.

– Конечно, конечно, – надул губы Володя.

Я чмокнула мужа в щеку и выпорхнула в коридор.

– Ирина, обедать хоть приедешь? – бросил Володя, выйдя на лестничную площадку, уже когда я бежала вниз.

Я неопределенно махнула рукой. Кто его знает, на сколько растянется разговор с Хохловой. Лишь бы только она сама была на работе, а то еще придется ее разыскивать. Да и станет ли Нелли Максимовна беседовать со мной? Хотя если она сразу же откажет мне в приеме, это уже будет подозрительно. Человек, который ни в чем не виноват, не будет от меня скрываться.

Интересно, а как там дела у Валерки Гурьева? Ему-то проще. Он хоть немного знаком с Еленой Егоровной Коневской, генеральным директором хладокомбината, расположенного на окраине города. А мне как быть? Начинать разговор сразу же с обвинений? Или же сначала разведать обстановку?

Я решительно сделала шаг в направлении машины Костика, которая стояла с торца дома. Шилов никогда не парковался у моего подъезда, чтобы не внушать лишних подозрений Володе. И в гостях у нас Костик бывал не часто, хотя почти каждый день подвозил меня с работы.

– Ира, опять вляпалась? – с какой-то иронией в голосе спросил Костик, как только я уселась в салоне автомобиля. – Кошелев до сих пор никак успокоиться не может. Я его сегодня на работу возил, так он мне все мозги пропесочил. Я у него как будто психологом работаю. Евгений Иванович постоянно своими проблемами со мной делится.

– И какие же у него сейчас проблемы? – отозвалась я.

– Бездарный коллектив редакции программы «Женское счастье», – признался Костик.

– Он что, так и сказал?

– Кошелев еще и не такие выражения употреблял, – усмехнулся Костик. – Теперь он за вас возьмется. Евгений Иванович все грозился взять программу «Женское счастье» под личную опеку, – сообщил Костик, но, заметив мой не очень-то радостный вид, добавил: – А вообще-то он смягчится. Вы же сами ни в чем не виноваты. Кто же знал, что в порции мороженого окажется яд.

– Вот это нам и предстоит выяснить, – произнесла я. – Кто об этом знал? Кому надо было убивать совершенно неповинного человека?

Хладокомбинат «Прохлада» представлял из себя несколько корпусов, огороженных высоким металлическим забором. На его территорию мы проехали без проблем через открытые ворота. И только когда Костик уже припарковался на стоянке перед административным зданием, к нам подошел молодой человек в камуфляжном костюме.

– Доброе утро. У вас пропуска есть? – поинтересовался он вежливо, с интересом осматривая меня. – Вы случайно не Ирина Лебедева? Очень на нее похожи…

– Вы не ошиблись, – ответила я охраннику, протягивая ему журналистское удостоверение.

За несколько лет работы на телевидении я уже привыкла к тому, что некоторые жители города Тарасова узнают меня. В таких случаях я не начинаю жеманничать и кокетничать, как делают другие звезды телеэкрана, а веду себя обычно. Звездной болезни у меня не было и нет.

– Меня не предупреждали о вашем приезде. Вы к кому? – спросил охранник, возвращая мне документ, на который взглянул только мельком.

– Нам бы надо к Хохловой, генеральному директору, – ответила я.

Молодой человек оглянулся на стоянку, а затем опять повернулся к нам.

– Нелли Максимовна у себя должна быть, – сообщил он. – Ее машина здесь.

Охранник кивнул в сторону серебристой «Хонды», припаркованной у проходной хладокомбината. Костик многозначительно присвистнул. Машина была без сомнения очень дорогой.

– Извините, а вы случайно не подскажете, где находится кабинет Хохловой? – поинтересовалась я у охранника, оторвав взгляд от машины.

– В главном корпусе на втором этаже, – объяснил молодой человек.

Через проходную мы прошли спокойно, влившись в толпу шедших на хладокомбинат работников. Никто даже не спросил у нас пропуска.

На втором этаже, помимо кабинета Хохловой, располагался и профсоюзный комитет, и кабинеты заместителей Нелли Максимовны, и юридической отдел. Все двери были закрыты. Костик осторожно постучался в дверь, на которой красовалась табличка с надписью «Генеральный директор ЗАО «Хладокомбинат «Прохлада» Нелли Максимовна Хохлова», и открыл ее.

В приемной, кроме секретаря, было еще несколько посетителей. С краю сидел полноватый мужичок с плешиной на голове, в строгом костюме. Он держал в руках солидную папку, набитую бумагами. За ним расположилась худенькая женщина пенсионного возраста, которая смотрела в пол, даже не поднимая взгляда.

– Добрый день, Нелли Максимовна у себя? – поинтересовалась я.

– Да, а что вы хотели? – спросила секретарша, женщина средних лет в очках в огромной оправе. – Вы по записи?

– Нет, мы не записывались, – честно призналась я. – Но нам нужно поговорить с генеральным директором.

– По какому вопросу? – спросила дотошная секретарша, поправив очки, съехавшие почти на кончик носа.

Мы с Костиком переглянулись. Сказать, что по личному? Но это же не так. По деловому вопросу? Это тоже не пойдет.

– Нам надо с ней поговорить, – повторилась я, не найдя никакого ответа на вопрос секретаря.

– Подождите немного, – предложила она нам занять места на стульях, выстроенных в ряд.

Мы с Костиком присели. В приемной царила гробовая тишина, и только еле слышно из кабинета директора доносился голос, наверное, самой Хохловой, которая с кем-то беседовала по телефону. Разобрать что-то в ее разговоре было невозможно.

Когда голос в кабинете стих, плешивый мужичок вежливо спросил у секретаря:

– Может быть, Нелли Максимовна освободилась?

– Я сейчас спрошу, – с готовностью ответила секретарь, протопала к кабинету и приоткрыла дверь. – Нелли Максимовна, к вам Степан Игоревич, можно?

Ответа Хохловой я не расслышала, но секретарша тут же возвратилась в приемную и пригласила плешивого мужичка. С его уходом в приемной стало как-то уютней. Женщина, которая сидела перед нами, подняла голову и уже с интересом осматривалась по сторонам. Мы же с Костиком в нетерпении посматривали на часы. Я даже и не думала, что нам придется ждать встречи с Хохловой в приемной.

– Я не решаю эти вопросы, – неожиданно отчетливо послышался голос Хохловой из кабинета. Он показался мне строгим и раздраженным.

Женщина, сидящая рядом, встрепенулась и покосилась на дверь кабинета. Вдруг она встала и пошла на выход из приемной.

– Вы куда? – поинтересовалась у нее секретарша.

– Я это… Как-нибудь… Я позже зайду, – промямлила женщина.

Секретарша только пожала плечами и, улыбнувшись, обратилась к нам:

– Значит, вы теперь первые.

– Степан Игоревич, я же уже говорила вам… – опять раздался раздраженный голос Хохловой.

– Вот всегда так, – произнесла секретарша, вздыхая. – После разговора со своими заместителями Нелли Максимовна всегда очень сильно нервничает.

Мы с Костиком переглянулись. Может быть, и нам тоже зайти попозже? Наш разговор с Хохловой для нее тоже будет не очень приятным. А если она уже на взводе, то рассчитывать на откровенность не придется. Как бы Хохлова вообще не отказалась нас принять.

– Я зайду, когда все будет готово, – произнес с порога Степан Игоревич, выходя из кабинета.

– Хотелось бы, – раздался голос Нелли Максимовны, и дверь закрылась.

Плешивый мужчина посмотрел на нас с неприязнью, еле слышно фыркнул и вышел из приемной в коридор, даже не попрощавшись с секретарем.

– Как вас представить? – поинтересовалась секретарша.

– Ирина Анатольевна Лебедева, – ответила я.

– Лебедева? – переспросила секретарша, посмотрев на меня с еще большим интересом. – Ведущая программы «Женское счастье»? – Я кивнула головой. – Ой, а я вас не узнала.

– Ничего страшного. Нелли Максимовна свободна? – поинтересовалась я, чтобы избежать дальнейших вопросов секретаря.

– Да, да, конечно, проходите.

Она открыла перед нами дверь, мы с Костиком вошли в кабинет. Нелли Максимовна сидела за рабочим столом и внимательно смотрела на монитор компьютера. Хохловой на вид было чуть меньше сорока лет. Резкие черты лица придавали ей еще больше строгости. Темные густые волосы были пострижены коротко. Стрижка больше напоминала мужскую, чем женскую.

– Мария Михайловна, я занята, – проговорила Хохлова машинально, даже не посмотрев, кто вошел в кабинет. – Пока никого не приглашайте.

– Нелли Максимовна, мы к вам, – произнесла я, остановившись на пороге.

– Кто «мы»? – строго спросила Хохлова, отрываясь от монитора компьютера.

– Ирина Анатольевна Лебедева, ведущая программы «Женское счастье», – представилась я. – А это Константин Шилов, наш сотрудник. – Не буду же я уточнять, что Костик работает просто водителем.

– Лебедева? – как мне показалось, искренне удивилась моему приходу Хохлова. Тон ее голоса немного смягчился. – Чем обязана? Присаживайтесь, пожалуйста.

Я заняла место, предложенное Хохловой, за столом совещаний. Сама Нелли Максимовна даже не встала, чтобы поприветствовать нас. Она только немного отодвинулась от монитора компьютера и отложила в сторону несколько папок, которые лежали прямо перед ней.

– Нелли Максимовна, вы знакомы с Бурлаевой Татьяной Анатольевной? – приступила я сразу к делу.

– Да, конечно, – ответила Хохлова. – Генеральный директор Тарасовского хладокомбината. Я с Бурлаевой очень хорошо знакома, да и вы тоже. Татьяна, кажется, у вас в программе должна была участвовать.

– Да, съемки проходили вчера, – уточнила я.

– Неужели? Надо было мне вчера посмотреть «Женское счастье», – с сожалением проговорила Нелли Максимовна. – А чем я могу быть вам полезна?

– Вы что же, не знаете о том, что вчера произошло во время прямого эфира программы?

На этот раз удивилась я. Нелли Максимовна вела себя вполне спокойно. Она не была взволнована нашим приходом, кажется, даже обрадовалась. Такое ощущение, что Хохлова тоже рассчитывала на приглашение в программу «Женское счастье» в качестве героини. В ее жестах и взглядах чувствовалось желание нам понравиться, хотя она и не заискивала перед нами.

– Нет, я ничего не знаю, – ответила Нелли Максимовна, внимательно посмотрев на меня.

– Во время прямого эфира была отравлена одна из зрительниц в студии, – рассказала я, наблюдая за реакцией Хохловой. – Женщина отравилась мороженым, которое Бурлаева принесла специально для нашей программы.

– Что вы говорите? – изумилась Хохлова и всплеснула руками. – Вы ничего не путаете? Мороженое – это ведь совершенно безобидный продукт.

– Безобидный, – согласилась я с ней. – Только если в нем нет яда.

– Яд? Вы хотите сказать, что в мороженом содержался яд?

– Это говорят сотрудники правоохранительных органов. По факту убийства заведено уголовное дело, – спокойно сказала я. – Только не надо делать вид, что вы совершенно ничего не знаете. – Мне на мгновение показалось, что известие о случившемся словно бы порадовало Хохлову.

Нелли Максимовна вдруг встрепенулась, вскочила с места и прошлась по кабинету. Она бросила на меня неприязненный взгляд, а затем подошла к своему рабочему месту и резко села в кресло.

– Все понятно, – произнесла она, взглянув мне прямо в глаза. – Вы считаете, что это происки конкурентов? Поэтому пришли ко мне?

Я не торопилась отвечать на вопрос Хохловой. По-моему, все и без того было понятно. Не просто же мы так пришли рассказать ей об ужасном происшествии на программе.

– Я ничего не знаю, – резко сказала Нелли Максимовна. – Вам на меня сама Татьяна указала? Такого я от нее вообще не ожидала. Неужели Бурлаева все никак не может забыть нашу ссору…

– Ссору? Вы когда-то с ней ругались? – насторожилась я.

– Когда-то мы с Татьяной вместе работали, – рассказала Нелли Максимовна. – Понимаете, одной поднимать бизнес очень сложно. Мы с Татьяной ходили в один и тот же центр менеджмента на курсы руководителей, там и познакомились. Тогда и у нее, и у меня как раз был небольшой капитал…

– Откуда? – поинтересовался вдруг Костик, перебивая собеседницу.

– Что откуда? – растерялась Хохлова.

– Откуда у вас был капитал? – точнее сформулировал Шилов свой вопрос.

Нелли Максимовна посмотрела на него с антипатией, затем недовольно фыркнула и продолжила, благосклонно отвечая на вопрос:

– У Татьяны умерла мама, которая оставила неплохое наследство, а у меня постепенно накопились деньги на банковском счете. Родители откладывали постоянно для меня приличные суммы, обеспечивая будущее. Мы обе хотели заняться бизнесом, но не знали, с чего начать. И тогда я предложила Татьяне работать вместе.

– Когда Бурлаева рассказывала о своем прошлом, она не упоминала, что раньше работала с кем-то, – заметила я.

– Да наш хладокомбинат просуществовал всего ничего, – добавила Нелли Максимовна. – Три года мы с ней пытались наладить производство, но… – Хохлова запнулась, недоверчиво посмотрела на меня, а затем продолжила: – Мы с Таней очень разные люди. У меня немного другой стиль руководства. Короче говоря, я не смогла с ней работать.

– Или же она с вами, – проронил замечание Костик.

– Может быть, и она со мной тоже, – ответила Нелли Максимовна. С того времени я практически с ней не общалась. Надо же, какая стерва! Я даже и забыла про нее, а она теперь меня в своих неприятностях подозревает! – снова возмутилась Хохлова.

– Это не Бурлаева указала на вас, – проронила я.

– Не Татьяна, а кто? – насторожилась Хохлова.

Мы с Костиком переглянулись. Говорить ей, что это только наши домыслы, или не стоит пока раскрывать карты? Пожалуй, не нужно доверять такой неприятной женщине, подумала я и оставила ее вопрос без ответа.

– Я не понимаю, зачем вы вообще ко мне пришли? – вскрикнула Нелли Максимовна. – Что вам нужно?

– Мы ведем частное расследование этого преступления, – гордо произнесла я.

– Кто? Вы? – усмехнулась Нелли Максимовна.

Я стушевалась. Наверное, такая откровенность с Хохловой была излишней.

На этом наш разговор с Нелли Максимовной и закончился. Кроме обвинений в сторону Бурлаевой, больше ничего от Хохловой нам не удастся услышать сегодня. Действительно ли она виновата в произошедшем у меня в студии или нет? Я не знала. Слишком уж скользкой показалась мне эта женщина!

Мы вышли из приемной в ужасном настроении. Разговор с Нелли Максимовной получился какой-то скомканный. Еще в приемной, впервые услышав раздраженный голос Хохловой, я предположила, что она очень импульсивная и грубая особа, но думала, что, беседуя с нами, ей удастся хотя бы отчасти сдерживать свой гнев. Но получилось, что мы с Костиком просто попали под горячую руку. Оправдываться перед нами Хохлова и не думала. Я даже заметила, что она ничуть не расстроилась, когда мы намекнули на то, что именно она подозревается в совершении убийства. Ее больше волновало, кто на нее навел. Причем Нелли Максимовна была уверена, что сделала это именно Бурлаева.

Я была оскорблена и ее насмешливым тоном, после того как мы сказали ей, что ведем частное расследование этого дела. Ну, ничего, Нелли Максимовна еще пожалеет о том, что так грубо разговаривала с нами!

– Что теперь будем делать? – нерешительно спросил Костик, закрывая дверь приемной.

– Не знаю, но больше разговаривать с этой стервозной бабой я не хочу, – отозвалась я.

– Ты думаешь, что это она подстроила убийство? – поинтересовался Костик, стараясь разговаривать шепотом.

– Может быть, – неуверенно ответила я. – Но доказательств против Хохловой у нас нет. А жаль! Можно было бы уже сейчас припереть к стенке эту бабенку.

В коридоре стояла и работница хладокомбината, которая так и не решилась на разговор с генеральным директором. Женщина, как только увидела меня, встрепенулась и подошла ближе.

– Вы ее не очень разозлили? – поинтересовалась она осторожно.

– Честно говоря, кажется, Нелли Максимовна осталась не в лучшем настроении после разговора с нами, – призналась я. – Вам, наверное, сейчас не стоит заходить к ней со своими проблемами.

– Так я и знала, – вздохнула женщина. – Я хотела с ней поговорить о премиальных, выплату которых задерживают. Мне подруга уже давно говорила, что надо увольняться отсюда. Может, и правда просто подать заявление на увольнение?

Такое ощущение, что женщина беседовала сама с собой. Она была очень растеряна. Мне стало ее немного жалко.

– Не спешите, авось еще все наладится, – попыталась я успокоить собеседницу. – Сейчас с работой и так тяжело. Куда вы пойдете?

– Ой, да меня уже давно приглашают на комбинат Бурлаевой, – вскрикнула женщина, и в глазах ее показался задорный огонек, что было немного неожиданно. – Только я все никак не решаюсь. Что шило на мыло менять?

– А вы знакомы с работниками хладокомбината Бурлаевой? – удивилась я.

– Я с самой Татьяной Анатольевной знакома, – с гордостью в голосе произнесла женщина. – Она мне сама говорила, что есть вакантное место технолога.

– А вы не слышали о том, что сейчас у хладокомбината Бурлаевой проблемы?

– Что-то слышала. Говорят, что какая-то женщина отравилась продукцией этого предприятия, – подтвердила женщина. – Но я в это не верю. Как можно отравиться мороженым?

«Надо же, как быстро разносятся слухи у нас в Тарасове!» – подумала я и пояснила:

– В мороженом был яд.

– Яд! А откуда вы знаете? – удивилась женщина.

– Я занимаюсь частным расследованием этого преступления, – повторила я сказанную и Хохловой фразу, но на эту собеседницу она возымела совершенно другое действие.

– Что вы говорите? – воскликнула женщина больше с восторгом, чем с удивлением. – Теперь понятно, зачем вы приходили к Нелли Максимовне. Вы что, считаете, она все это и подстроила?

Женщина покосилась на кабинет Хохловой, а затем схватила меня под локоть и отвела в глубь коридора, чтобы продолжить разговор наедине. Костик даже не пошел за нами, чтобы не смущать незнакомку.

– А вы как думаете? – ответила я вопросительно на вопрос.

– Конечно она, а кто же еще, – хмыкнула собеседница. – Они с Татьяной очень давно знакомы, когда-то даже работали вместе как партнеры. Я тоже тогда работала под их началом. Тогда еще это был единственный хладокомбинат в городе. Ни конкуренции, ни врагов…

– А теперь, значит, они конкурируют друг с другом, – сделала я вывод.

– Ну не то чтобы конкурируют, – уклончиво ответила собеседница. – Рынок не перенасыщен продуктом, который мы производим, поэтому места хватает всем, но только вот Нелли Максимовна ненавидит Бурлаеву совсем по другой причине.

– Ненавидит? – заинтересовалась я и тут же предположила: – Наверное, за то, что у них не пошел в гору совместный бизнес.

– А вот как раз дело тут совершенно в другом, – чуть ли не прошипела мне на ухо женщина и опять покосилась на дверь Хохловой. – Говорят, что они поссорились на личной почве. Раньше-то Хохлова с Бурлаевой очень крепко дружили, а потом произошел разлад. Вы знаете, даже поговаривают, что все дело было в мужчине.

И собеседница многозначительно повела глазами, а затем приложила палец к губам, как будто бы только что мне доверили тайну государственной важности. Я согласно кивнула в ответ, а затем шепотом поинтересовалась:

– А подробностей их ссоры вы не знаете?

– Нет, – резко ответила женщина. – Кажется, они положили глаз на одного и того же мужика, вот и дрались за него.

– А кто это?

– Шут его знает, – пожала плечами женщина.

Вдруг дверь приемной распахнулась. В коридор вышла сама Нелли Максимовна. В руках у нее была папка, набитая документами.

Хохлова сразу же заметила меня и мою собеседницу. Посмотрев на нас свысока и пренебрежительно фыркнув, Нелли Максимовна уверенной походкой прошла к лестнице и начала спускаться вниз.

– Ну вот и все, – проговорила моя собеседница. – Теперь мне точно надо увольняться.

– Вы думаете, что Хохлова слышала наш разговор?

– Нет, но могла догадаться, что я вам здесь не анекдоты рассказываю, – вскрикнула она.

– Тем не менее большое спасибо вам за откровенность, – поблагодарила я женщину. – Надеюсь, что ваша информация поможет мне в расследовании произошедшего на комбинате Бурлаевой.

Работница кивнула и торопливо пошла по коридору к какому-то кабинету. Мы же с Костиком направились за Хохловой.

Почему Нелли Максимовна мне ничего не сказала о причинах ссоры с Бурлаевой? И что это за мужчина, ради которого закадычные подруги так разругались, что даже не смогли вместе работать? Рассчитывать на откровенность Нелли Максимовны мне, конечно же, не приходилось, но интересно, что она скажет, если я намекну ей о том, что знаю о причине ее ненависти к Татьяне Анатольевне?

Когда мы с Костиком торопливо спустились на первый этаж, на проходной было пусто. Рабочий день уже начался. Основной поток работников прошел. Хохловой же не было видно.

Я бросилась на стоянку, надеясь догнать Нелли Максимовну. Первым на глаза мне попался уже знакомый охранник. Потом только я увидела Хохлову, которая усаживалась в салоне своего автомобиля. Я прибавила шаг, чтобы успеть поговорить с ней до того, как она отъедет, но подоспела, когда Нелли Максимовна уже нажала на газ.

– Стойте, стойте, прошу вас, – громко крикнула я.

Нелли Максимовна заглушила мотор.

– Ирина Анатольевна, вы понимаете, что это уже наглость? – произнесла Хохлова довольно-таки спокойным тоном, высунувшись из салона автомобиля. – Отойдите от машины. В противном случае я буду вынуждена вызвать охрану.

– Мне надо с вами поговорить, – сказала я, подходя ближе к Нелли Максимовне.

– Оставьте меня в покое, – с тем же поразительным спокойствием обратилась ко мне Нелли Максимовна. – Я не хочу с вами разговаривать, неужели это непонятно. Если у вас есть какие-то подозрения на мой счет, то вы можете рассказать об этом в милиции.

– Почему вы мне солгали? – поинтересовалась я.

– Я? Вам? – переспросила Нелли Максимовна и хохотнула. – Вы что-то путаете. Я старалась быть с вами искренней.

– Вы поссорились с Бурлаевой из-за мужчины, – выдала я то, о чем только что мне поведала работница комбината.

– Ах, это! – усмехнулась Нелли Максимовна. – А вам-то какое дело до того, что произошло между нами с Татьяной? Я ни в чем не виновата и в свою личную жизнь не позволю никому вмешиваться.

После этого Хохлова опять нажала на газ. Я не стала ее останавливать. Откровенного разговора все равно не получится. Охранник на стоянке уже заметил, что я скандалю с Нелли Максимовной, и направлялся ко мне. Разумеется, он встанет на защиту своего начальника. Какое ему дело до Ирины Лебедевой?

Я была в гневе. Мне приходилось сталкиваться еще и не с такой грубостью, но во многих случаях меня это не задевало. Как говорится, на дураков не обижаются, надо быть выше обидчика. Но разговор с Хохловой меня всерьез расстроил. Если Нелли Максимовна ни в чем не виновата, что ей стоило со мной просто поговорить по душам. Если она знакома с Татьяной Анатольевной с самого начала развития ее бизнеса, то, значит, может помочь следствию. Почему же Хохлова решила остаться в стороне?

А если это именно она подготовила убийство женщины, чтобы пошатнуть бизнес своей конкурентки и, как выяснилось, недруга?

То, что Хохлова и Бурлаева находятся в плохих отношениях, понятно по высказываниям самой Нелли Максимовны, а также из разговора с одной из работниц комбината. Помогла ли Хохлова подстроить отравление? А почему бы и нет. Достаточно только подкупить одного из работников хладокомбината, передать ему яд, и дело в шляпе. Вот только непонятно: зачем это было нужно Хохловой? Конкуренция среди хладокомбинатов не так уж высока, чтобы действовать такими жесткими методами. К тому же рынок в этой отрасли производства не перенасыщен, поэтому оснований для такой грызни недостаточно. Может быть, все дело в старых обидах? Но и это не основание срывать производство. За личные обиды Хохлова скорее всего отомстила бы самой Бурлаевой. Кстати, такая импульсивная бабенка и кислотой могла бы Бурлаевой личико подпортить. Ужас!

В этот момент в машине Костика зазвонил телефон. Я вздрогнула. Шилов первым схватил трубку. Все-таки он водитель, а звонить мог кто угодно. Может быть, даже тот же Кошелев, которому Костик мог понадобиться в любой момент.

– Да, Валера, ты? – с радостью приветствовал Гурьева Костик. – Как у тебя?.. Встретиться, говоришь…

Костик посмотрел на меня, чтобы я выразила свое мнение, надо ли встречаться сейчас с Гурьевым. Я утвердительно кивнула. Валерка же тоже встречался с директором одного из хладокомбинатов. Может быть, он тоже что-нибудь существенное узнал.

– Где? – продолжил разговор Костик. – Хорошо, мы сейчас подъедем. Только ты оттуда никуда не уезжай.

Костик отключил телефон и положил его на привычное место. А потом резко рванул с места, не говоря мне ни слова. Я не стала у него допытываться, где назначена встреча с Валеркой. Костик все равно подвезет куда надо.

Я поудобнее уселась на переднем сиденье и погрузилась в свои мысли, которые все время вращались вокруг Хохловой. Ну не может она вести себя с нами так грубо, если виновата. Неужели ей совершенно безразлично, что кто-то вышел на ее след и раскусил замысел? Или же Нелли Максимовна полностью уверена в своей непогрешимости?

Когда Костик направился на выезд из города, я поинтересовалась у него, где поджидает нас Валера. Оказывается, Гурьев назначил встречу прямо у хладокомбината, с директором которого он беседовал.

Одинокая фигура Гурьева, которая маячила на проходной, сразу же обращала на себя внимание. Валера время от времени посматривал на дорогу, а когда заметил нашу «Волгу», тут же подошел ближе к тротуару.

– Привет, ну что там у вас? – сразу же спросил он, усаживаясь на заднем сиденье.

– Плохо, – честно призналась я. – Расскажи сначала, что тебе удалось выяснить.

– Ничего, – разочаровал меня Валера. – То есть я кое-что выяснил, но это не поможет нашему расследованию. Оказывается, хладокомбинат Коневской занимается, помимо производства мороженого, еще и полуфабрикатами. На это и направлены основные линии производства. Мороженое же изготовляется попутно, не является основным продуктом. Так что этот хладокомбинат практически не конкурирует с предприятием Бурлаевой.

– А может быть, здесь планируется расширить линию производства мороженого и для этого сразу же устраняются конкуренты? – предположила я.

– Нет, я об этом тоже спросил у Коневской, – ответил Валера. – Лена мне сказала, что со временем ее производство вообще планируется направить на изготовление только полуфабрикатов. Мороженое же больше здесь не будут делать. Следовательно, ей незачем устранять конкурентов.

– А она знает о том, что произошло во время прямого эфира моей программы?

– Конечно, об этом уже знает почти весь город. В эфир же вышла «Криминальная хроника» с моим репортажем о провальном прямом эфире.

– Значит, Коневская ни при чем, – сделала я вывод и тяжело вздохнула.

В принципе я предполагала, что этот крупный комбинат останется в стороне от конкурентной борьбы на рынке производства мороженого. Гурьев только подтвердил мои предположения. Когда же я рассказала Валере о разговоре с Хохловой, тот чуть не подпрыгнул от радости.

– Ира, это она! Такая стерва способна и на большее!

– Может быть, и она, – не стала я возражать Валере, – только у нас против Нелли Максимовны нет никаких доказательств.

– А какие тут нужны доказательства?! Надо брать ее тепленькую, к стеночке прижать, и она все расскажет, – потирая руки, вскрикнул Гурьев. – Костик, а ты чего там терялся? С такими бабами одними разговорами не обойдешься…

– Ага! Когда мне было на нее бросаться? В кабинете, что ли? Или на стоянке, где она меня задавила бы и глазом не моргнула, – уныло хмыкнул Костик.

– А почему вы за ней не проследили? – поинтересовался Валера. – Куда она поехала после разговора с вами?

– Наверное, на деловую встречу, – предположила я. – У нее в руках была папка с документами.

– Или с деньгами, – задумчиво сказал Костик.

– С какими деньгами?

– Чтобы расплатится с исполнителем, – пояснил Шилов. – Не сама же Хохлова подсыпала яд в мороженое.

Костик хотел было еще что-то сказать, как вдруг снова зазвонил телефон, и Шилов схватил трубку, не выпуская из рук руля.

– Да… Ирину Анатольевну? – удивился он просьбе собеседника. – А кто ее спрашивает?.. Да, конечно.

Костик протянул мне трубку и прошипел:

– Сама Бурлаева.

Я взяла телефон в руки, поприветствовала собеседницу и в ответ услышала голос самой Татьяны Анатольевны.

– Извините, что я вам звоню по этому номеру, – вежливо отозвалась Бурлаева. – Мне его дал ваш коллега. Я решилась позвонить. Вы знаете, у меня сейчас очень много проблем. Хладокомбинат трясут комиссии, я всю ночь просидела в управлении внутренних дел. Бесконечные допросы, показания, выяснения обстоятельств дела… Извините, что я толком не смогла попрощаться с вами еще в студии. У вас, Ирина Анатольевна, тоже, наверное, проблем накопилось благодаря мне.

– Ничего страшного, – успокоила я Бурлаеву. – Нам, конечно же, досталось за сорванный прямой эфир, но вы в этом не виноваты.

– Я даже не думала, что все так трагически закончится. Бедная женщина, – произнесла с грустью в голосе Татьяна Анатольевна. – Сотрудники правоохранительных органов выяснили, что в порции мороженого находился яд. Это было отравление. Представляете, какой ужас?

– Я об этом знаю, Татьяна Анатольевна, – отозвалась я. – Мы занимаемся расследованием произошедшего у нас в студии.

– Расследованием? Вы? – удивилась Татьяна Анатольевна. – Но вы ведь не частный детектив. И вообще, Ирина Анатольевна, может быть, вам не стоит вмешиваться в это дело. Мало ли что может за этим последовать.

– А что может еще случиться? – насторожилась я.

– Не знаю, но все-таки, – растерялась Татьяна Анатольевна. – Неужели вы ничего не боитесь?

– А чего мне бояться?! По всей видимости, это вам кто-то мстит, чтобы расстроить бизнес.

– Да, мое предприятие после такого происшествия потерпит убытки, – констатировала Бурлаева.

– Вы знаете, нам кое-что удалось выяснить, и мне нужно с вами поговорить, – сообщила я Бурлаевой, решив, что именно она может рассказать правдиво о взаимоотношениях со своей старой подругой и компаньонкой Хохловой. – Вы сейчас свободны?

– Вообще-то у меня много работы, но я смогу вам выделить несколько минут, – обещала Татьяна Анатольевна.

Я в свою очередь уточнила, где она находится, и сказала, что подъеду через полчасика, чтобы Бурлаева меня дождалась.

Глава 3

Татьяна Анатольевна и не отрицала, что знакома с Хохловой. Только вот когда я упомянула о Нелли Максимовне, она как-то странно скривилась и через силу улыбнулась. Они на самом деле общались почти со времен учебы в институте, были подругами. Все, что рассказала мне сама Хохлова, подтвердила и Татьяна Анатольевна. Бурлаева также не упомянула о том, почему они поссорились, поэтому мне пришлось ее об этом спросить прямо.

– А что вам рассказала Нелли? – поинтересовалась Татьяна Анатольевна.

– Ничего, – ответила я. – Она только сказала, что вы не смогли работать вместе и расстались из-за рабочих проблем.

– Отчасти это правда, – произнесла Татьяна Анатольевна и подошла к окну.

Она отвернулась от меня и выглянула на улицу. Затем Татьяна Анатольевна медленно повернулась, недоверчиво посмотрела на меня и присела в кресло в своем кабинете. Неужели и от самой Бурлаевой мне не дождаться откровенности?

– Татьяна Анатольевна, вы понимаете, что отравление могла подстроить Нелли Максимовна? – продолжила я, так как Бурлаева молчала.

– Нет, вы что?! – встрепенулась Татьяна Анатольевна. – Зачем ей это нужно? Мы, конечно, с Нелли расстались и находимся не в самых лучших отношениях, но она не могла пойти на такое. Вы думаете, что здесь замешана конкуренция? Но это же глупо. Производство мороженого у нас в городе – дело прибыльное. На рынке могут вполне независимо существовать несколько комбинатов.

– А может быть, у нее для такого поступка были свои причины? – настойчиво спросила я.

– Она вам может мстить таким образом, – поддержал меня Валера.

– Мстить? – переспросила Татьяна Анатольевна, испугавшись замечания Гурьева. – Если вы думаете, что по прошествии стольких лет она могла вспомнить старые обиды, то ошибаетесь.

– Но ведь тогда вы очень сильно поссорились, – напомнила я. – Пришлось даже разорвать и деловые отношения.

– Причиной вашей ссоры стал мужчина? – прямо спросил Валера.

Татьяна Анатольевна при этой фразе бросила на Гурьева молниеносный взгляд, а затем отвела его в сторону. Она все еще не решалась нам рассказать правды. Я не стала на нее давить, а спокойно выжидала, когда Татьяна Анатольевна решится на откровенный разговор.

– Да, это была обычная женская ссора, – произнесла наконец Бурлаева после продолжительной паузы. – Так получилось, что мы с Нелли влюбились в одного мужчину. Звали его Сергей. С ним мы познакомились на одном деловом фуршете, где проходила презентация его компании… Он сначала оказывал знаки внимания Нелли. Я оставалась в стороне. Они даже начали встречаться. Я нисколько не ревновала его. Раз он выбрал Нелли, что уж теперь… – Татьяна Анатольевна тяжело вздохнула. – А потом их отношения резко сошли на нет, и Сергей стал ухаживать за мной. Мы встречались долго, а Нелли не хотела оставаться в стороне. Тогда-то мы с ней и поссорились. Она обвинила меня в том, что я расстроила ее брак.

– А что, Сергей был на ней женат? – уточнила я.

– Нет. Хотя в принципе уже готов был сделать ей предложение, но…

Татьяна Анатольевна неожиданно замолчала. Я посмотрела на нее с выжиданием, стараясь угадать, что она скажет в следующую минуту. Но Бурлаева не торопилась. Только вздохнув еще раз, она произнесла тихо:

– Но он женился на мне.

– Это был ваш муж? – удивилась я.

– Да, мы с Сергеем поженились, – сказала Татьяна Анатольевна. – Тогда еще мы с Нелли пытались работать вместе. Но ничего не вышло. При первом же конфликте она ставила мне в упрек, что я увела у нее Сергея. Я больше не могла этого терпеть и поэтому первой попросила закончить наши деловые отношения. Нелли согласилась.

– И вы думаете, что Нелли Максимовна сейчас успокоилась?

– Конечно, ведь прошло уже столько лет, – встрепенулась Татьяна Анатольевна. – Лет пятнадцать точно, а может быть, и больше. Если бы она хотела отомстить мне, то не стала бы ждать столько времени, – заметила Бурлаева, а затем тихо проговорила: – И вообще, сейчас уже ей не за что бороться. Сергея нет в живых. Он умер, когда ему было пятьдесят два года… – с тоской в голосе произнесла Татьяна Анатольевна. – Сергей тоже занимался бизнесом, который требовал много сил и отнимал здоровье. Когда мы с ним познакомились, он был еще крепким мужчиной, но постепенно стал угасать. Мне же тогда было чуть больше двадцати… – вздохнув, сказала Бурлаева. – С ним случился инфаркт.

– Как же вы пережили его смерть? – участливо спросила я.

– Мне было очень тяжело, – сказала Татьяна Анатольевна. – Сразу после смерти мужа у меня начались проблемы с сыном. Валя стал какой-то нервный, не общительный. Очень переживал смерть отца. С возрастом, конечно, чувства притупились… Сейчас вроде бы все нормально.

Я перевела свой взгляд на рабочий стол Бурлаевой, где в рамке стояла фотография самой Татьяны Анатольевны, которую нежно обнимал молодой человек с рыжеватым цветом волос. Это, по всей видимости, и был сын Бурлаевой. Валентину на вид было лет двадцать пять, но я знала из рассказов Татьяны Анатольевны, что ему нет еще и двадцати двух. Юноша был очень симпатичным. Такой парень, наверное, свел с ума немало девушек. Может быть, за его благосклонность разгораются такие же страсти, как когда-то разгорались из-за его отца.

– Да, это Валентин, – подтвердила мои догадки Татьяна Анатольевна, посмотрев на фотографию.

– Значит, вы считаете, что Хохлова не имеет никакого отношения к произошедшему отравлению? – перевел разговор Валера на более деловой тон.

– Нет, конечно, – встрепенулась Бурлаева.

– Тогда кто же? – продолжил Гурьев.

Татьяна Анатольевна пожала плечами и растерянно посмотрела на меня.

– Неужели вы никого не подозреваете? – удивился Валера.

– Я даже не знаю, на кого можно подумать, – призналась Татьяна Анатольевна. – У меня в принципе нет врагов.

– Такого быть не может, – заявил Костик.

– Ну я не знаю, – повторилась Татьяна Анатольевна. – Может быть, есть люди, с которыми у меня не очень хорошие отношения, но это же не повод подставлять меня.

– Значит, недоброжелатели есть, – уцепился Валера. – Вы о них рассказали сотрудникам правоохранительных органов?

– Нет, ничего я в милиции не рассказывала. Да меня никто там и не спрашивал. Следователь больше интересовался моим бизнесом, производством. Да и вообще в милиции, по-моему, считают, что это все подстроила именно я. Вопросы были слишком уж странные, – задумчиво произнесла Татьяна Анатольевна и тут же добавила: – Но я ни в чем не виновата. Может быть, мне в самом деле стоило провести специальную экспертизу мороженого, которое поступило на вашу программу. В этом мое единственное упущение.

– Хорошо, Татьяна Анатольевна, тогда нам придется самим выяснять, кто мог подсыпать яд в мороженое, если вы никого не подозреваете, – сделала я вывод.

Бурлаева опять неопределенно пожала плечами. Я попросила ее звонить мне в любое время суток, если еще прояснятся какие-то обстоятельства. Татьяна Анатольевна аккуратно переписала в свою записную книжку номера всех телефонов, по которым меня можно найти, и мы расстались.

Учитывая то, что последняя программа была сорвана, нашей редакции надо было с особой тщательностью готовить очередной выпуск. Кошелев, как и грозился, взял над нами серьезное шефство, которое заключалось в тотальном контроле. Я появилась в редакции только к вечеру, но, несмотря на выходной день, все коллеги были на рабочих местах. Галину Сергеевну Кошелев еще и сегодня вызывал к себе на ковер, где опять выразил свое недовольство прошедшей программой. Моршакова по этой причине сегодня была не в настроении. Я это сразу заметила. Галина Сергеевна сидела за своим столом и нервно перебирала какие-то бумаги. А вот Павлик с Лерой страдали от безделья и, когда я вошла в кабинет, оба радостно вскрикнули.

– Ирина, наконец-то! Ты где была? – поинтересовался Павлик.

– С Валерой и Костиком мы уже проверили конкурентов Бурлаевой, – ответила я, усаживаясь на стуле.

– Ну и как? – с интересом спросила Лера.

– Ничего хорошего, – честно призналась я. – С Коневской беседовал Валера. Он считает, что она вне подозрений, так как ее предприятие занимается не только производством мороженого. А вот с Хохловой пришлось говорить нам.

Последнюю фразу я произнесла каким-то усталым голосом. Лера внимательно посмотрела на меня, а потом спросила:

– Хохлова тоже вне подозрений?

– Не знаю, – ответила я. – Сама Татьяна Анатольевна считает, что Нелли Максимовна не могла пойти на такое преступление, хотя отношения между ними плохие.

Мне пришлось подробно рассказать коллегам о разговорах с Хохловой и Бурлаевой. Даже Галина Сергеевна отложила в сторону бумаги и внимательно выслушала меня, не меняя кислого выражения лица.

– Ну и что вы решили делать дальше, Ирина Анатольевна? – поинтересовалась Лера, когда я замолчала.

– Ума не приложу, – призналась я. – Если бы Бурлаева хоть на кого-нибудь указала, то мы бы уцепились за эту версию.

– Не нравится мне все это, – произнес задумчиво Павлик Старовойтов, покручиваясь на кресле из стороны в сторону. – Что-то эта Хохлова темнит. Ей в лицо бросают такие серьезные обвинения, а она даже разговаривать с вами не хочет. И почему она не рассказала о том, из-за чего поссорилась с Татьяной Анатольевной? В этом же нет ничего страшного. Нелли Максимовна вообще могла бы состроить из себя несчастную жертву неразделенной любви.

– А зачем ей это надо? Хохлова, наверное, уже и забыла о том, что разругалась со своей подругой из-за какого-то старикашки, который все равно в скором времени умер, – предположила Лера. – Что же теперь всю жизнь по нему убиваться?

– Нет, она ничего не забыла, – уверенно сказала Галина Сергеевна, привлекая наше внимание этой фразой. – Если она действительно любила этого человека, то будет помнить о нем всю свою жизнь. Я думаю, что чувство ненависти к Бурлаевой накапливалось в ней постепенно, а когда Нелли Максимовна узнала о том, что ее давняя подруга еще и в программу приглашена, то решила ей устроить подлость.

– Ничего себе подлость, – хмыкнула Лера. – Это же убийство!

– Зато сколько проблем после этого убийства свалилось на голову Татьяны Анатольевны, – заметила Моршакова. – Хохлова именно этого и ждала.

– Ирина, а почему вы не проследили, куда после вашего разговора поехала Хохлова? – поинтересовался Павлик.

– Нам Гурьев позвонил, мы за ним заезжали, – объяснила я.

– Зря! Надо было за этой бабенкой поехать, – произнес Павлик, резко качнувшись в кресле, отчего оно противно скрипнуло, и Галина Сергеевна скривилась еще больше.

– А может быть, зайти с другого конца, – предложила Лера Казаринова, обратившись ко мне.

– Вот и я говорю, что надо этой Хохловой пригрозить, – поддержал Казаринову Павлик, даже не дослушав предложение Леры.

– Я не про это, – строго посмотрела на него Казаринова и опять повернулась ко мне. – Ирина Анатольевна, надо выяснить, как цианид попал в мороженое. Не мог же он там оказаться случайно. Скорее всего яд подсыпали в момент производства продукции на хладокомбинате Бурлаевой. Надо выяснить, кто занимался фасовкой порций с логотипом нашей программы.

– Точно, и как я сама до этого не додумалась! – вскрикнула я, удивившись сообразительности Казариновой.

– Лера у нас вообще талант, – важно произнес Павлик и по-братски похлопал Казаринову по плечу. Девушка отвела руку Старовойтова в сторону и строго посмотрела на него. Этого взгляда было достаточно, чтобы Павлик перестал раскачиваться на кресле.

– Я завтра обязательно поеду на хладокомбинат и выясню, кто фасовал мороженое, – решительно заявила я.

И правда, ведь порцию могли подпортить только на хладокомбинате. Как я сама не сообразила. Наверное, это сделал кто-то из фасовщиц. Я вспомнила сюжеты отснятого нами ролика на комбинате Бурлаевой, где были показаны все стадии производства. До определенного момента все мороженое находится в одном огромном чане, защищенном от человека. И только на конвейере, где происходит его фасовка, мороженое делится на мелкие порции, а затем тут же герметично пакуется. За этим процессом следят работницы хладокомбината. Отраву могли подсыпать только на этой стадии производства. Даже если мы не найдем заказчика этого преступления, то на исполнителя уж точно можем выйти. Не исключено, что это одно и то же лицо. Одна из фасовщиц могла воспользоваться своим служебным положением и подпортить репутацию хладокомбината.

Я отыскала в сумочке записную книжку и придвинула к себе ближе телефонный аппарат. Номер мобильного Бурлаевой я нашла без особых проблем.

– Ну вот, а кто будет программой заниматься? – возмутилась Галина Сергеевна. – Кошелев сказал, что каждый день будет требовать от нас отчет о проделанной работе.

– И что сегодня у нас в отчете? – поинтересовался Павлик.

– Ничего, – ответила Галина Сергеевна. – Я вроде бы нашла героиню для программы, но созвониться с ней сегодня не смогла.

– Кого вы нашли? – спросила я, закрыв свою записную книжку. Галина Сергеевна права. Расследование расследованием, а о своих рабочих обязанностях забывать нельзя.

– Кабанова Татьяна Ивановна! – представила первую претендентку Галина Сергеевна. – Она живет в пригороде Тарасова и содержит собственную ферму. Раньше она сама занималась разведением скота, теперь же настолько развернулась, что в ее хозяйстве работают несколько десятков рабочих. Кроме того, она установила несколько теплиц на выкупленной земле и занимается еще и овощеводством. По-моему, это вполне достойная героиня программы! Тем более что у нее, помимо всего прочего, еще и четверо детей.

Мы с Лерой Казариновой переглянулись. Кандидатура была не очень подходящей для моей программы, где обычно выступают холеные бизнес-вумен, а не колхозные тетки. Хотя, с другой стороны, такая героиня может немного разнообразить эфир. Все-таки владелица фермы – это что-то новенькое.

– Как вам она? – поинтересовалась Моршакова, обратив внимание на наши не очень-то восторженные лица.

– Нет, Галина Сергеевна, такая кандидатура Кошелеву точно не понравится, – ответил за нас Павлик. – Колхозница какая-то.

– Хорошо, тогда предлагайте свои кандидатуры, – спокойно сказала Галина Сергеевна в ответ на возражения Павлика.

Старовойтов сразу же стушевался. Лера тоже не могла ничего сказать, впрочем, как и я. За весь прошедший день я даже не вспомнила о своих рабочих обязанностях, хотя из головы не выходил разговор с Кошелевым. Занявшись расследованием, я даже не подумала о том, что надо бы и на работе что-то сделать.

– Хорошо, Галина Сергеевна, мы будем снимать программу с Кабановой, – согласилась я, на что Павлик и Лера не возразили.

– Тогда для Кошелева отчет почти готов, – вздохнув, сказала Моршакова без особого энтузиазма. – Ирина, может быть, ты ему отнесешь?

– Ой, Галина Сергеевна, вы уж простите, но мне совершенно не до этого… – начала я лепить отговорки.

Галина Сергеевна перевела свой взгляд на Леру, но и Казаринова отказалась идти к Евгению Ивановичу. Наверное, придется самой Моршаковой сегодня еще раз столкнуться с нашим шефом. Такая перспектива Галину Сергеевну не радовала.

Дверью, выходя из кабинета, она хлопнула так сильно, что Павлик аж подпрыгнул на своем кресле. Лера же сидела, опустив голову вниз.

В таком настроении нас и застал зашедший в кабинет Валера Гурьев. У кого как, а вот у Гурьева настроение всегда было хорошее. На своей памяти я не помню ни одного случая, когда Валерка злился бы на кого-нибудь.

– Ну что, братцы-кролики, грустите? Моршакову почто обидели? Она как ошпаренная из вашего кабинета выбежала.

– Мы ее к Кошелеву снарядили, – пояснила я.

– А-а-а, тогда понятно, – закивал Гурьев. – А вы что пригорюнились? Я к тебе, Ирина, с деловым предложением.

– Каким? – поинтересовалась я, наблюдая за тем, как Гурьев отыскивает в своем ежедневнике нужную страницу.

– Что будем делать с Хохловой?

– Ничего, – безынициативно отозвалась за меня Лера. – Нам работать надо.

– Нет, так нельзя, – возразил ей Валерка. – Ирина, собирайся. Там нас Шилов ждет. Я раздобыл домашний адрес Хохловой. Она точно сейчас дома, вот и поговорим с Нелли Максимовной в спокойной домашней обстановке, – предложил Гурьев, демонстративно потирая ладони.

Кажется, я поняла, каким образом Валера решил добиться разговора с Нелли Максимовной. Опять будем применять запрещенные приемы – проникать нелегально на территорию подозреваемого. И хоть я всегда была против такого радикального решения проблем, иногда приходилось соглашаться и на это. Другого способа выяснить, причастна ли Хохлова к отравлению совершенно неповинной женщины, пока что не было.

Впрочем, интересное предложение выдвинула Лера Казаринова. Надо же еще и с фасовщицами поговорить. Но на ночь глядя на хладокомбинате навряд ли кого-нибудь нам удастся застать. А вот завтра с утра сразу и поеду на хладокомбинат Бурлаевой, если разговор с Нелли Максимовной не даст никаких результатов.

Мы въехали во двор, окруженный со всех сторон домами.

Костик остановился перед одной из девятиэтажек. Гурьев сверил номера и мотнул головой. Именно в этом доме и проживает Нелли Максимовна Хохлова. Новостройка располагалась в очень дорогом районе, и, по всей видимости, жильцы дома были богатенькими людьми. Машин у подъездов не было, так как под домом находился гараж. Костик же не стал парковаться в гараже, а остановился у одного из подъездов.

На улице в такой поздний час уже почти никого не было. В стороне на детской площадке сидела компания подростков, которые вели себя не лучшим образом. Кажется, молодые люди были немного выпившими. Они очень громко разговаривали и употребляли в основном ненормативную лексику.

– Там кодовые замки какие-то навороченные, – сообщил Валера, который первым подошел к двери одного из подъездов.

– Ничего, справимся, – уверенно отозвался Шилов, который был мастер по вскрытию замков.

Пока Костик подбирал код, я прогуливалась по двору, чтобы не вызвать подозрений прохожих. Дойдя до въезда в гараж, который был открыт, я попыталась заглянуть внутрь, чтобы проверить, на месте ли машина Хохловой, но меня остановил работник стоянки.

– Ты куда прешь? – грубо выругался он, употребив еще и крепкое словечко.

– Извините, – проговорила я смущенно.

– Тебе что надо-то? – поинтересовался тут же мужчина, немного смягчив тон.

– Я к подруге приехала, – соврала я, не растерявшись на этот раз. – А на подъезде оказался кодовый замок. Я даже не знаю, дома ли она. Вроде бы Нелли мне говорила, что она машину оставляет в гараже. Вот я и решила посмотреть, стоит ли мне подниматься к ней.

– А мобилы для такого случая нет, что ли? – важно спросил работник гаражей, смерив меня оценивающим взглядом.

Я покачала головой из стороны в сторону и уже повернулась к нему спиной, чтобы возвратиться к Шилову с Валеркой, как мужчина остановил меня.

– А к кому ты приехала? В какую квартиру? – спросил он.

– К Хохловой Нелли, – ответила я.

– А-а-а, – протянул мужчина. – Можешь даже не стараться попасть к ней. Нелли Максимовна всегда ставит машину в гараж, когда приезжает с работы, а сейчас ее место пустует. Ее, по всей видимости, нет дома, – сообщил работник стоянки, а затем добавил: – И мужа ее нет.

– Откуда вы знаете?

– Так и его машины тоже нет, – ответил мужчина.

– Спасибо, – поблагодарила я его. – Хорошо, что я обратилась к вам.

Мужчина что-то невнятно пробормотал мне на прощание, а затем исчез в глубине гаража. Хорошо, что ему не было видно, что я возвратилась к подъезду Хохловой, а то это вызвало бы подозрение. Ведь, узнав, что моей подруги нет дома, я должна была бы уехать.

– Ира, ты где ходишь? – спросил у меня Валера. – Мы уже дверь открыли.

– Хохловой все равно нет дома, – сообщила я и рассказала о своем разговоре с работником гаражей.

– Ну вот и хорошо, – непонятно чему обрадовался Валерка.

– Чего же хорошего? Кто его знает, где торчит Хохлова и приедет ли она вообще сегодня домой.

– А зачем нам она сама, – хмыкнул Гурьев. – Надо в ее квартирке пошарить. Там же можно найти много интересного. И потом, Ирина, я все-таки думаю, что от самой Нелли Максимовны нам ничего не добиться. Значит, надо действовать без нее.

– Но не взламывать же замки в ее квартиру.

– Почему бы и нет, – сказал Гурьев. – Тем более что мы ничего взламывать не будем. С нами же Шилов. Он сможет все сделать без шума.

Предложение Гурьева было серьезным. До последнего я надеялась, что Хохлова дома и сама впустит нас к себе. Все-таки проникновение в чужую квартиру – это какое-никакое, а преступление. А если вдруг неожиданно нагрянут супруги Хохловы? Как мы объясним свое присутствие? Хотя, с другой стороны, Валерка прав. Другого выхода у нас нет. Нам надо найти улики против Нелли Максимовны, а в доме могут быть какие-нибудь подозрительные бумаги, документы. Конечно, на то, что мы найдем в квартире остатки цианида или же что-нибудь более серьезное, я не надеялась, и тем не менее мне пришлось согласиться с предложением Гурьева.

Дверь подъезда противно скрипнула, закрываясь за нами. Первым шел Шилов, за ним – я и Валерка. В таком же порядке мы остановились у двери квартиры Хохловой, которая находилась на седьмом этаже, куда мы доехали на лифте. На лестничной площадке я осмотрелась. В подъезде было тихо.

Шилов потянулся к кнопке звонка и уверенно нажал на нее. Мы замерли в ожидании ответа на мелодичный звон.

В квартире не раздалось ни шороха. Костик позвонил еще раз, и опять полилась та же мелодия, ответа на которую не последовало.

– Ну вот, никого нет дома, – с радостью заметил Валерка.

– Вскрываем?

– Подождите, – остановила я коллег. – Валера, ты остаешься на лестничной площадке, если что, предупреди нас.

– Ну вот, так всегда, – недовольно протянул Гурьев. – Пусть лучше Костик останется.

– Нет, ты, – строго сказала я. – Костик, вскрывай.

Костик усмехнулся, молча наблюдая за нашей перепалкой, а затем повернулся к двери лицом и осмотрел замок железной двери. Затем Шилов немного отошел в сторону, достал что-то из кармана и принялся за работу. Мы с Валеркой напряженно наблюдали, получится ли у Шилова вскрыть замок.

За это время в подъезд заходили несколько жильцов с нижних этажей, голоса которых было хорошо слышно. Но ни Нелли Максимовна, ни ее супруг так и не объявились.

Уже через минуту Костик облегченно вздохнул и распахнул перед нами дверь. Я уже хотела было сделать шаг в квартиру, но Гурьев остановил меня:

– Ни к чему руками не прикасайся! А то мало ли что!

– Ладно, ты только вовремя нас предупреди.

В квартире была гробовая тишина, я даже слышала прерывистое дыхание Костика, вошедшего следом за мной. Шилов осторожно прикрыл за нами дверь, стараясь не шуметь. В полумраке прихожей я не могла разглядеть квартиру, зато в зале было немного светлее благодаря тому, что лунный свет пробивался через окна. Костик протиснулся вперед и первым вошел в зал. В квартире никого не было. Это я поняла после того, как прошлась по всем комнатам, освещая помещения маленьким карманным фонариком, который передал мне Шилов. Фонарик хранился в бардачке машины Шилова, и хорошо, что Костик его сообразил взять с собой. В такой кромешной темноте без искусственного освещения мы бы вообще ничего не увидели.

Я поежилась. Все-таки находиться в чужой квартире, пусть и в сопровождении Шилова, было немного страшновато.

Но даже в темноте я заметила, что обстановка квартиры роскошная. Я очень часто бывала в гостях у обеспеченных людей, поэтому дорогая мебель и евроремонт не были для меня в новинку.

Я начала обыск с кухни, пока Шилов возился в ванной, где, по его мнению, большинство людей как раз и хранят самое сокровенное. К тому же в уборной можно было включить свет. Мне же пришлось блуждать с фонариком.

Квартира Хохловых сияла чистотой, и на кухне я не обнаружила ни одной грязной тарелки. У нас дома хоть Володя и занимается ведением хозяйства и постоянно торчит на кухне, и то часто скапливается немытая посуда.

В кухне было тихо, и только настенные часы мерно отсчитывали время.

Я первым делом заглянула в холодильник. Набор продуктов был совершенно обыкновенный: молоко, сыр, колбаса, кое-какие овощи. Морозилка была забита полуфабрикатами. Когда я ее открыла, прямо под ноги мне выпала упаковка замороженных креветок. Я положила ее обратно и закрыла дверцу, недовольно поморщившись. Может быть, не надо было вламываться в чужой дом? Все-таки как-то нехорошо получается.

А вот шкафы в кухне оказались полупустыми. Запасов продуктов у Хохловых было немного. Крупы содержались в специально подобранных пластмассовых коробках. Я обратила внимание на большое количество соли. На полке лежало несколько пакетов этого продукта. Я усмехнулась. Ничего подозрительного в этом нет. Может быть, Хохловы обожают пересоленную пищу. Я старалась ничего не касаться руками, осмотрела остальные полки и перешла в спальню.

В самой середине комнаты стояла большая широкая кровать, застеленная покрывалом из искусственного меха. На кровати валялось штук шесть подушек. Но это не был беспорядок, скорее всего так задумала сама хозяйка квартиры.

Я осторожно приподняла ближайший уголок матраса, но ничего не обнаружила. Обследовав и остальные углы кровати, я заглянула под нее. Ничего! Облокотившись на кровать, я поднялась на ноги. Неожиданно она скрипнула, и этот скрип в полной тишине раздался особенно жутко.

Других предметов мебели, кроме кровати, в спальне не было. Одежда Хохловых висела на позолоченной перекладине, проходящей от одной стены до другой. Я где-то слышала, что сейчас это очень модно. Одежду можно вешать прямо на перекладину, ничем не прикрытую. И шкафа не нужно, и вмещается гораздо больше вещей. Наверное, Хохловы сделали в своем доме такое приспособление, учитывая последние веяния моды. Хотя, может быть, это была необходимость. Такое огромное количество одежды не поместилось бы ни в одном шкафу.

Я рассеянно осмотрела вещи, передвигая вешалки, и даже заглянула в карман одного из пиджаков наудачу, но ничего не обнаружила. Кроме обрывков бумаг и чеков, в которых в основном указывались большие суммы, я ничего не нашла.

Пришлось мне возвратиться в зал, так как осмотр в спальне оказался безуспешным. Костик здесь уже осмотрел содержимое тумбочек, на которых стояла аппаратура, но и его обыск оказался напрасным. Несколько выпусков газет, журналы, детективные романы в количестве двух штук, которые были еще не прочитаны, судя по их внешнему виду. В самом углу тумбочки Костик отыскал видеокассету, которая была не подписана. На слегка потертой бумаге, приклеенной сбоку, стояла только цифра «семь». Больше никаких указателей не было. Я пре-дусмотрительно положила кассету к себе в сумочку. На досуге можно будет ее просмотреть. Диван я осмотрела уже более поверхностно, только заглянула под него и подвинула покрывало.

Оставалось только просмотреть прихожую, где я при входе обратила внимание на комод.

Верхний ящик комода я отодвинула с легкостью, так как он оказался полупустой. Здесь хранились какие-то бумаги, просматривать которые внимательно у нас не было времени, мы и так уже задержались.

– Ира, наверное, пора уходить? – как будто бы прочитав мои мысли, прошептал Костик, который стоял уже на пороге.

– Комод осмотрим и пойдем, – отозвалась я и открыла второй ящик.

То, что я увела в этом ящике, немного удивило меня. Здесь, по всей видимости, хранились медицинские препараты, причем в больших количествах. Обычная домашняя аптечка выглядит гораздо меньше. Помимо медикаментов, в углу я заметила ящик с какими-то инструментами. Я посветила на них фонариком, но определить, что это за щипцы, не смогла. Может быть, Нелли Максимовна на досуге занимается врачеванием на дому? Я осмотрела пузырьки с лекарствами, большинство которых не было подписано. Может быть, среди них и есть яд, вот только я его все равно не отличу по внешнему виду и запаху от других веществ. Поэтому я отодвигала в сторону неподписанные баночки и машинально читала надписи.

Ничего подозрительного мне не попадалось, хотя такое большое количество медикаментов настораживало. У меня дома аптечка есть, разумеется, но не такая большая.

Мое внимание привлекла небольшая баночка с четкой надписью «Мышьяк». «А ведь это тоже яд», – подумала я. Где-то я слышала, что один уважаемый человек в нашем городе был отравлен именно этим ядом. Хотя в нашем случае использовался цианистый калий, присутствие мышьяка в обычной домашней аптечке показалось мне подозрительным. Зачем хранить дома такой опасный продукт! А что, если в одной из неподписанных баночек находится именно цианистый калий. Я немного отстранилась от комода, испугавшись этой мысли.

– Что там? – заметив мой испуг, спросил Костик.

– Костик, это мышьяк, – проговорила я, протягивая Шилову баночку.

Шилов внимательно осмотрел надпись, открыл крышку, понюхал содержимое, а затем недовольно поморщился.

– Ну и что? – отозвался он с безразличием. – Может быть, и мышьяк, но нам же нужен другой препарат.

– Ничего другого тут нет, – отозвалась я. – Не будет же здесь храниться специально помеченная баночка с опасным ядом. Может быть, среди этих медикаментов и есть цианистый калий, только как бы это выяснить?

– Я в ядах вообще не разбираюсь, – сообщил Костик.

– Эх, был бы со мной Володя, он бы все внимательно осмотрел, – с сожалением вспомнила я о муже.

Я закрыла полку комода. Костик подергал ручку замка и открыл дверь. Валерка стоял на лестничной площадке и смотрел в окно.

– Ну что? – с интересом спросил он. – Нашли что-нибудь?

– Ничего, – сообщила я безрадостно, подходя к кабине лифта.

Лифт был занят и поднимался на верхние этажи, поэтому нажимать на кнопку пока не было необходимости. Неожиданно кабина лифта остановилась, и ее двери распахнулись прямо перед нами. Из лифта вышел невысокий полноватый мужчина с пышной шевелюрой на голове. Незнакомец посмотрел на нас внимательно, а затем вышел из кабины. Валерка первым вошел в лифт, за ним – Костик. Я же не торопилась, наблюдая, в какую квартиру пришел мужчина.

– Ира, ты что? Сейчас уже двери закроются, – поторопил меня Гурьев.

Я шикнула на него и обернулась к незнакомцу, который повернул к квартире Хохловой, где мы с Костиком только что были. Он достал из своей барсетки ключ, вставил его в замочную скважину, а затем неожиданно бросил на меня взгляд.

– Девушка, мы с вами знакомы? – поинтересовался мужчина, заметив, что я смотрю на него, не отрываясь.

– Нет, – растерялась я и хотела было уже войти в кабину лифта к своим коллегам, но тут двери закрылись прямо перед моим носом.

Лифт поехал вниз, я же осталась на лестничной площадке наедине с незнакомцем. Он не отрываясь смотрел на меня. Кажется, этот толстячок заметил что-то подозрительное.

– Вы муж Нелли Максимовны? – растерявшись, спросила я.

– Да, а что вам нужно? Вы приходили к Нелли? – догадался он.

– В общем-то, да, – согласилась я. – Только ее нет дома.

– Я знаю, – коротко сказал незнакомец. – Нелли скоро подъедет. Если хотите, то вы можете ее подождать.

– Где? – растерялась я.

– Как где? Дома, – ответил мужчина, открывая передо мной дверь своей квартиры.

И тут опять распахнулась кабина лифта, из которой высунулся Валера. Он заметил, что незнакомец все еще находится на лестничной площадке, поэтому проговорил шепотом:

– Пойдем, Ирина. Ты чего?

– Я дождусь Нелли Максимовну у нее дома, – четко сказала я, незаметно для толстячка подмигивая коллегам.

Надеюсь, что они поймут, что именно этот мужчина и есть муж Хохловой. Но мои надежды были напрасными. Валерка был настолько взволнован, что потерял бдительность и опять настойчиво сказал:

– Нечего ерундой заниматься, поехали… Мы подождем ее у подъезда.

– Вот и ждите, – предложила я Гурьеву. – А я буду – в квартире. Меня пригласил муж Нелли.

– Муж? – удивился Валера, не скрывая своего удивления, и только после этого до него дошло, на что я намекаю. – А-а-а, ну тогда мы с Костиком будем в машине.

Я кивнула. Ну, слава богу, что Гурьев еще не проговорился о цели своего визита. Представляю удивление мужа Хохловой, если бы он узнал, что всего несколько минут назад мы шарили в его квартире.

Мужчина же уже вошел в прихожую, пока я разговаривала с коллегами. И когда я зашла в квартиру, он галантно закрыл за мной дверь и предложил тапочки.

– Нелли мне звонила на работу, сказала, что сегодня немного задержится, – говорил он, попутно шаря в шкафу с обувью. – Но она должна быть уже с минуты на минуту. У меня тоже на работе сегодня завал, поэтому я так поздно. А мог бы торчать там еще дольше. Вы могли бы и со мной не встретиться.

Я слегка кивнула головой, предпочитая отмалчиваться в обществе незнакомого мужчины, хотя про себя вздохнула с облегчением, что муж Хохловой не вернулся с работы раньше. Нам бы тогда с Костиком не удалось обыскать квартиру Хохловой. Я покосилась на комод, где находилась подозрительно большая домашняя аптечка. Кстати, я рылась в ней, совершенно забыв о предосторожности.

Я сделала вид, что никак не могу справится с замочком на обуви, и задержалась в прихожей. И зачем только я пошла за этим незнакомцем, мелькнуло у меня в голове.

– Вот тапочки, – предложил мне Хохлов. – Вы чай будете?

– Да, – ответила я, не возражая.

Муж Нелли Максимовны ушел в глубь квартиры, я же пока переобувалась.

Пройдя в кухню, я заметила, что муж Хохловой уже успел включить электрический чайник. Надо же, какой расторопный!

– Ну вот, давайте теперь с вами знакомиться, – сказал Хохлов, входя в кухню уже в домашней одежде. – Вы давно знаете Нелли?

– Ой, нет, – честно призналась я.

– Тогда понятно, – кивнул головой мужчина, наливая чай в чашки. – А то я всех подруг жены знаю в лицо и по имени, а вас, извините, вижу впервые.

– Я тоже вас… впервые… – пробормотала я. – Мы с Нелли в основном встречаемся по рабочим вопросам.

– Постойте, так вы, наверное, и есть та женщина, – вскрикнул Хохлов радостно, выставляя передо мной тарелки с уже нарезанным хлебом, колбасой и сыром, которые были в холодильнике. – Вам Нелли решилась доверить свое детище!

Я кивнула головой, не совсем понимая, куда клонит хозяин квартиры. Отпираться же было бесполезно. Пусть лучше он меня с кем-нибудь перепутает, чем вообще догадается, зачем я пожаловала в этот дом.

– Поверьте, вы нисколько не пожалеете о своем решении, – продолжил Хохлов, усаживаясь за столом. Он, по всей видимости, был голоден, поэтому без смущения наворачивал бутерброд за бутербродом. – Только первое время будет сложно. Вы знаете, честно говоря, и Нелли тоже было сложно, но она справилась. У вас тоже все получится. Я вижу, вы – решительная и смелая женщина.

Я смущенно опустила глаза вниз. С кем меня путает Хохлов, мне так и не было понятно, но отпираться теперь было уже бесполезно. Лишь бы в этот момент не зашла сама Нелли Максимовна. Вот она удивится, когда увидит, что я проникла в ее квартиру, да еще и обманула ее мужа. Я уже пожалела, что вообще согласилась подождать Хохлову здесь.

– Не волнуйтесь вы так, – успокоил меня хозяин квартиры. – Пейте чай. Я обычно завариваю только хороший чай, дорогой. Кофе, знаете, я как-то не очень уважаю…

– Я тоже, – торопливо заметила я и поднесла чашку ко рту.

Нет, чай в этом доме я пить не буду, тут же возникла в моей голове мысль. Кто его знает, может быть, муж Хохловой заодно со своей женой и вернулся только затем, чтобы отравить меня. Это, конечно, полный абсурд, но я не смогла сделать и глотка.

– Горячий, – произнесла я и поставила чашку опять на стол.

Хохлов отвлекся от разговора со мной, так как зазвонил телефон, который стоял прямо на кухонном столе. Он вежливо извинился, вытер руки о салфетку и взял трубку.

– Да, слушаю, – произнес он, как мне показалось, еще строже, чем разговаривал со мной. – Нелли, это ты?… Еще задержишься?… А тебя тут кое-кто поджидает, – сказал мужчина загадочно, подмигнув мне. – Сама увидишь… Приезжай, мы тебя ждем… Да… Все, пока.

Хозяин квартиры положил трубку на телефонный аппарат, а затем посмотрел на меня.

– Нелли Максимовна звонила? – поинтересовалась я, хотя это и без того было понятно по содержанию разговора.

– Да, – ответил мужчина, уминая очередной бутерброд. – Она скоро подъедет. Я намекнул ей, что вы у нас в гостях.

– Спасибо большое, – поблагодарила я Хохлова, сама не зная за что.

После этого я вздохнула с облегчением. Кажется, Нелли Максимовна сказала, что еще дольше задержится. Теперь мне надо только придумать подходящий предлог, чтобы уйти из ее квартиры.

– А чем вы до этого занимались? – вдруг спросил мужчина, желая продолжить разговор.

– В смысле?! – не поняла я.

– Ну, какой у вас был бизнес? – уточнил он. – Нелли говорила, что вы – не новичок в этом деле, поэтому с такой легкостью она предпочла вас. Вы знаете, хладокомбинат – это очень прибыльное предприятие, поэтому многие хотели его заполучить.

Я внимательно слушала собеседника, обрадовавшись тому, что он даже забыл вопрос, который задал минуту назад.

– Нелли не хотела отдавать его в руки каких-нибудь нерадивых предпринимателей, которые в момент разорили бы его. А вот вам Нелли поверила.

– Спасибо большое, – опять не к месту шепнула я, но уже начала понимать, о чем идет речь.

После еще нескольких фраз я догадалась, за кого принял меня хозяин квартиры. По всей видимости, Нелли Максимовна сейчас занимается продажей своего предприятия и уже нашла хорошего покупателя. С ним-то и перепутал меня хозяин квартиры. Для меня эта новость была немного шокирующей. Почему Нелли Максимовна ничего не сказала мне о том, что хладокомбинат ей больше не нужен? Почему она скрывалась от меня, если на самом деле решила уйти из этого бизнеса?

Стоп! А если она продает свой хладокомбинат и выходит из дела, то зачем же тогда ей было подрывать бизнес Бурлаевой? Неужели дело тут в банальной мести? Но в таком случае Нелли Максимовна могла отомстить Бурлаевой лично, не трогая ее бизнес. Это гораздо проще.

А вообще странно, зачем Нелли Максимовна продает такое раскрученное и прибыльное предприятие? Чем она думает заниматься дальше? Эти вопросы я и задала хозяину квартиры, совершенно не рассчитывая на его откровенность. Меня, то есть покупателя хладокомбината, с кем меня сегодня спутали, не должно волновать, какие планы в дальнейшем у Хохловой. Но хозяин квартиры совершено неожиданно рассказал мне об их планах.

– Мы с Нелли решили открыть совместное дело, – признался он, помешивая сахар в своей чашке. – Вы знаете, я работаю врачом в клинике. Я врач-стоматолог, – не без гордости сказал хозяин квартиры. – Нелли зарабатывает гораздо больше меня. Нет, мне не обидно. Я не стремлюсь быть первым в нашей семье. Просто в свое время я помог Нелли наладить ее бизнес, а потом занялся исключительно стоматологией. Сейчас же у меня появилась идея…

Мужчина мечтательно поднял взгляд вверх. Я заметила странный блеск в его глазах. Он глотнул чай, а затем сообщил не без радости:

– Мы с Нелли решили открыть свою частную клинику. Это все-таки мне ближе. Даже не клинику, а целый оздоровительный центр, – поправился он и уже с полным воодушевлением рассказал о своих планах.

Я слушала его не очень внимательно, хотя мужчина, кажется, подумал, что в моем лице нашел благодарного слушателя. Я только время от времени кивала головой, сама же думала о своих проблемах. Что-то не вязалось в расследовании. Мотив для мщения Бурлаевой слишком слабый. Сейчас при разговоре с мужем Нелли Максимовны я только утвердилась в мысли, что женщина ни в чем не виновата.

Теперь мне стало понятно, почему в доме так много медикаментов. Скорее всего и мышьяк нужен именно мужу Нелли Максимовны. Как сказал хозяин квартиры, он – врач-стоматолог. А при лечении зубов иногда под временную пломбу кладут небольшую порцию мышьяка, чтобы погасить процесс возбуждения в нервных окончаниях. Теперь понятно, что за странные инструменты лежат в комоде. По всей видимости, это инструменты самого хозяина квартиры, и Нелли Максимовна не имеет к ним никакого отношения. Наверное, ее муж иногда занимается врачеванием на дому.

Хотя эти факты только говорят о том, что у Хохловой была замечательная возможность достать яд. Ей достаточно было только попросить мужа…

Мои размышления, а также воодушевленный рассказа Хохлова перебил очередной телефонный звонок. Хозяин квартиры опять вежливо извинился и поднял трубку.

– Да, слушаю… Евгений Владимирович? Узнал, узнал… Ой, вы знаете, мне сейчас не до этого… Очень нужно? Ну, хорошо, я займусь вами, – ответил он на уговоры незнакомого мне собеседника. – Только мне надо посмотреть, все ли нужные препараты на месте. Если все есть, то я вам перезвоню и завтра утречком можете уже забежать ко мне… Да, вы правильно поняли. До свидания.

Хозяин квартиры положил трубку на телефонный аппарат, а затем проговорил недовольно:

– Все никак не могу отключиться от своей работы. Я вас оставлю на минутку. Мне надо посмотреть кое-что.

– Да, конечно, – согласилась я.

Мужчина поднялся со своего места и прошел в прихожую, где остановился около злополучного комода. Я это видела в зеркало, встроенное в кухонную дверь. Не удержавшись от любопытства, я подошла к Хохлову и посмотрела, чем он занимается. Мужчина копался в комоде, отыскивая какой-то препарат. Баночка с мышьяком лежала почти на самом виду надписью вверх.

– Ой, а мышьяк-то вам зачем? – спросила я, старательно изображая удивление.

– А как же без него? Вы когда-нибудь были у стоматолога, неужели вам никогда под пломбу не клали мышьяк? – отозвался он.

– Клали, один раз, – согласилась я. – Только я всегда боюсь, что потом после этого умру.

На этот раз хозяин квартиры посмотрел на меня, как на дурочку, и только покачал головой из стороны в сторону.

– Да, боится у нас народ стоматологов, как огня.

– Нет, я врачей не боюсь, – поправилась я. – Просто мне всегда кажется, что я могу умереть после такой процедуры. А я слышала, что мышьяком можно отравиться.

– Можно, но только осторожно, – не отвлекаясь от поисков, совершенно не задумавшись, ответил мужчина.

– А еще какие-нибудь яды у вас хранятся дома? – осторожно спросила я, воспользовавшись тем, что хозяин квартиры машинально отвечает на мои вопросы.

– Нет, – коротко ответил он и тут же добавил: – Мне ничего не нужно, а Нелли и тем более. Так, кажется, у меня все есть, – проговорил хозяин квартиры, закрывая полку комода. – Вы извините, мне надо сделать один телефонный звонок.

– Ой, а мне тоже надо ненадолго отлучиться, – сказала я, воспользовавшись ситуацией, так как мы оказались в прихожей. – Мне в машине надо кое-что забрать.

– Хорошо, – согласился хозяин квартиры. – А вы где оставили свою машину?

– Около подъезда, – ответила я, уже обувая туфли.

– Вы что?! Ни в коем случае нельзя оставлять автомобиль перед подъездом, – вскрикнул мужчина. – У вас могут и салон обчистить, и бензин отлить, и колеса проткнуть. Вам сейчас надо заехать в подземные гаражи. Там есть несколько свободных мест. Тогда вы и за машину будете спокойны.

– Хорошо, так сейчас и сделаю, – покорно отозвалась я и сама открыла дверь, чтобы выйти из квартиры.

Как ошпаренная, выбежала я из подъезда, где меня поджидали Костик с Валерой. Шилов сидел за рулем «Волги», а Гурьев отирался около подъезда. Я тут же села в машину, даже не останавливаясь с Гурьевым.

– Ира, что случилось? – взволновался Костик.

– Ну вот, так я и знал, – начал возмущаться Гурьев. – Не надо было туда тебя одну пускать. Что он с тобой сделал? Приставал? Старый извращенец!

– Да никто ко мне не приставал, – остановила я возмущение Гурьева. – Я же сама напросилась к нему в гости.

– И что случилось? На тебе лица нет, – заметил Костик.

– Я там сидела как на иголках, все боялась, что Хохлова зайдет, – объяснила я. – Ее муж принял меня за совершенно другого человека, а я только кивала, потому что так сильно растерялась. Оказывается, Нелли Максимовна продает хладокомбинат. Причем она уже нашла покупателя, за которого и принял меня ее муж.

– Ничего себе, – присвистнул Валера, ерзая на сиденье.

– Получается, что Хохлова совершенно ни в чем не виновата, – сообщила я.

– Вот тебе здрасте, – возмутился Гурьев. – А ведь у Хохловой даже нет серьезного мотива. Неужели она решилась на такую подлость только ради утраченной в прошлом любви?

– Нет, это не она, – уверенно ответила я. – К тому же она продает хладокомбинат. Зачем же тогда, спрашивается, ей устранять конкурентов.

– Ирина, похоже, что с этим мужичком у тебя была задушевная беседа, – заметил Костик. – А тебе, между прочим, муж звонил.

– Володя? Он, наверное, волнуется…

– Конечно, волнуется, – ответил Костик. – А когда я сказал, что ты одна в квартире с совершенно незнакомым мужчиной, он вообще чуть на меня всех собак не спустил. Как это мы могли с Валерой тебя отпустить!..

– Ну ничего же страшного не случилось, – проговорила я нерешительно, внутренне уже подготовившись к тому, что дома меня ждет скандал.

– Так что теперь делать будем, если версия с Хохловой отпадает? – поинтересовался Гурьев.

– Завтра встречаемся у моего подъезда, – решительно заявила я. – Есть у меня кое-какие соображения.

– Какие? – насторожился Валера.

– Надо проверить, кто именно мог подсыпать яд в мороженое, – объяснила я. – Мы с Лерой тут подумали и решили, что это могло произойти только на самом хладокомбинате, причем именно в момент фасовки. Вот и надо опросить работниц комбината.

– Ты только с Бурлаевой созвонись предварительно, – посоветовал Гурьев. – А то нас и на порог предприятия не пустят. Там же сейчас тотальные проверки.

Я кивнула головой. По дороге домой мы ехали молча. Я готовилась к встрече с мужем, который будет не в лучшем настроении. Валерка же вообще уснул, а Костик, не отрываясь, смотрел на дорогу.

Выяснение отношений я больше всего на свете не терплю. Тем более с любимым мужем, когда мы в порыве гнева совершенно неожиданно можем наговорить друг другу гадостей. Если бы я продолжила диалог, то Володька бы еще больше разозлился на меня, подумав, что мне действительно есть в чем оправдываться. Я же не считала себя виноватой. Расследование – это серьезное дело, которое отнимает много сил и времени. Я к этому была готова, а вот мой любимый муженек – нет.

Настроение Володи я сразу же поняла по отнюдь не благостному выражению его лица. Володя молчал. Он не проронил ни слова, когда я открыла дверь и вошла в прихожую. Молча наблюдая, как я раздеваюсь, он только тяжело вздыхал. На Володе уже была надета пижама, а в руках он держал какую-то книжку. Понятно, муж давно приготовился ко сну, а жена явилась только к одиннадцати.

– Иди ешь, – буркнул Володька, повернувшись ко мне спиной, чтобы возвратиться в спальню.

Я проигнорировала такой тон общения.

– Ира, ты в котором часу обещала прийти? – поинтересовался муж, заметив, что я надула губы.

– Я тебе ничего не обещала, – ответила я, заходя в ванную и хлопнув дверью.

– Ах так! – возмущенно крикнул Володя и неожиданно стих, задохнувшись от возмущения.

Приняв душ, я вернулась в зал. В квартире была тишина, нарушаемая еле слышным скрипом кровати. Это Володя демонстративно отвернулся к стене, укутавшись в одеяло. Может быть, я немного и погорячилась, призналась я самой себе, но сейчас просить прощения у меня не было сил. Спать хотелось ужасно. А завтра нам предстоит еще самое серьезное.

Бедный Володя! Он, наверное, надеется, что хоть в выходной день я останусь дома. Ну ничего, муж все стерпит. Он же так сильно любит меня, что способен стерпеть многое, даже мое постоянное отсутствие дома.

Глава 4

В цеху было шумно. Звук работающего конвейера перемежался со стуком какого-то агрегата. Работа шла полным ходом, когда я вошла в фасовочный цех, где на конвейере стояли две девушки. На работницах были надеты такие же белые халаты, какие выдали и нам с Валерой, они больше напоминали больничную одежду, чем рабочий костюм.

Девушки работали слаженно, вовремя подхватывая стаканчики и подставляя их под кран конвейера, где те и заполнялись мороженым. Затем мороженое уже в упаковке проходило по конвейеру еще несколько метров, а затем герметично закрывалось. Если кто-то и подсыпал цианид в стаканчик, то это могло произойти только во время фасовки и только в этом цехе. Гурьев рано утром созвонился с одним своим знакомым, который работает в органах внутренних дел, и уточнил результаты экспертизы – никаких повреждений на упаковке стаканчика, в котором нашли яд, обнаружено не было. Это еще больше укрепило меня в мысли, что надо наведаться на хладокомбинат. Я тут же созвонилась с Татьяной Анатольевной. Она даже не воспротивилась моим намерениям, а только предупредила, чтобы мы обратились к работникам и те выдали нам спецодежду. Охранников на проходной Бурлаева тоже предупредила, чтобы нас пропустили на территорию предприятия. Сама же Татьяна Анатольевна сегодня опять должна была идти в милицию для очередного допроса.

Работницы у конвейера совершенно не обратили на нас внимания, как будто бы появление в цехе незнакомых людей было для них обычным делом. Некоторое время я не решалась к ним подойти, наблюдая за беспрерывной работой конвейера. Наверное, девушкам нельзя отвлекаться.

Я еще немного постояла, надеясь, что работницы сами сделают перерыв в работе, однако этого не произошло.

– Извините, что отрываю вас от дела, но мне нужно с вами поговорить, – сказала я, обращаясь к одной из девушек.

– Да, конечно, – вежливо отозвалась работница и отошла от конвейера.

Она подошла к столу и нажала какую-то кнопку на панели управления. В этот момент выход мороженого на полосу прекратился, но шум в цехе от этого не стал меньше.

– Клава, что, опять комиссия нагрянула? – поинтересовалась у коллеги вторая девушка, смерив меня оценивающим взглядом.

– Нет, не комиссия, – ответила Клава. – Ирина Лебедева, собственной персоной, к нам пожаловала…

– Лебедева?! Это та, которая в «Женском счастье»? – восхищенно вскрикнула напарница Клавы и подошла к нам с Валерой ближе. – Ой, а мы вас сразу и не заметили.

– Девушки, у вас есть несколько свободных минут? – спросил Валера, подмигнув той, что была помоложе.

Работницы переглянулись, затем Клава еле заметно кивнула головой, и вторая девушка ответила:

– Да, конечно. Только разговаривать лучше не здесь, а в подсобке.

Девушка провела нас в светлую маленькую комнату, в которой, кроме стола и стульев, больше никакой мебели не было. На столе стояли банки с принесенной девушками едой. В помещении было как-то неуютно и душно, но зато гораздо тише, чем в цеху. Работницы предложили нам с Валерой присесть и сами первыми плюхнулись на стулья.

Теперь я с большим вниманием посмотрела на девушек. Интересно, которая из них подсыпала яд? Клава или же эта вторая, что пошустрее? Клава была полной девушкой с грубыми чертами лица. Она смотрела на меня строго, пытаясь догадаться, о чем предстоит разговор. В ее лице я не заметила ни испуга, ни волнения. А вот вторая девушка была довольно-таки симпатичной и фигуристой. Она вообще смотрела на меня с восхищением. Конечно, нечасто простым работницам удается встретиться с глазу на глаз с популярной ведущей, пусть и местного, телевидения.

– Вы, наверное, уже слышали о том, что произошло в прямом эфире программы «Женское счастье»? – начала я разговор, наблюдая за реакцией девушек. – Я в силу сложившихся обстоятельств занимаюсь частным расследованием этого преступления.

– Вы?! Ой, как это здорово! – вскрикнула девушка, но Клава тут же косо посмотрела на нее и шикнула. Похоже было на то, что в их маленьком рабочем коллективе Клава занимает лидирующие позиции.

– Я уверена, что яд могли подсыпать только на самом хладокомбинате, – продолжила я, – и именно в процессе фасовки, так как бракованной оказалась только одна порция.

– Ну и что! Мы-то вам чем помочь можем? – грубо проговорила Клава, посмотрев на меня важно.

– Разве не вы стояли на фасовке, когда на конвейере шла продукция для прямого эфира программы? – спросил Валерка. – По всей видимости, кто-то из вас и подсыпал яд в мороженое в процессе упаковки порции.

– Чего?! Мы вообще в этот день не работали. Это не наша смена, – хмыкнув, сказала Клава. – Мы работаем сутки через двое. А в тот день, когда готовили мороженое для вашей программы, работала вторая смена. А мы – первая! Так что вы не по адресу обратились.

– Странно, но нам никто не говорил об условиях вашей работы, – проговорил Гурьев, оборачиваясь ко мне.

– А кто работает во второй смене? – поинтересовалась я.

– Ой, а мы даже не знаем, – растерялась худенькая девушка и посмотрела на Клаву.

– Там тоже две работницы, – пояснила Клава. – Я знаю только одну, Аню Широкову. Мы когда-то с ней работали в одной смене. Потом она в декрет ушла, а когда вышла, ее перевели в другую смену. Аня замужем, у нее ребенок маленький.

– А сейчас вы с ней не общаетесь?

– Нет, времени не хватает. Иногда видимся, когда пересменка утром, но даже поговорить нормально не удается.

– А вторая девушка? – спросила я, обращаясь к Клаве.

– Вторую я не знаю. Она у нас недавно работает.

– А вы уверены, что в пятницу работали девушки из второй смены? Может быть, они с кем-нибудь менялись? – уточнил Валера.

– Может быть, и менялись, но только не с нами, – каким-то безразличным тоном ответила Клава. – У нас же есть еще третья смена. Если кому-нибудь надо срочно отлучиться, то мы договариваемся между собой сами.

Я уже встала, чтобы попрощаться с девушками, но Валерка не торопился уходить.

– А кто еще мог быть в цехе в момент работы конвейера? – спросил он.

– Ой, да кто угодно, – махнула рукой Клава. – К нам часто технологи заходят, смотрят за работой агрегатов. Могут зайти и заместители Бурлаевой. А могут и просто в гости зайти работники из других цехов. Вы же вот прошли к нам беспрепятственно.

– Но все время в цехе должны находиться работницы на конвейере, – заметил Валера.

– Ну почему же все время. Можно так же отключить конвейер и сделать перерыв, можно поставить его на медленный режим работы, когда на линии остается только одна девушка, – пояснила Клава. – Я думаю, что вы напрасно таким образом решили распутать это преступление. В цехе мог быть кто угодно.

– Хорошо, спасибо вам большое за совет, – поблагодарила я девушек.

– Где нам можно найти Аню Широкову? Может быть, вы ее адрес знаете? – спросил Валерка, не отставая от девушек.

– А чего ее искать, – хмыкнула худенькая работница. – Завтра же работает вторая смена. Обе девушки должны быть на рабочем месте.

– Только Ани Широковой завтра, наверное, не будет, – сообщила Клава.

– Почему?

– У нее, кажется, ребенок заболел, – ответила девушка. – Аня сейчас на больничном.

– Тогда она, может быть, и в эту пятницу не приходила на работу, – предположила я.

– Нет, она точно в тот день работала, потому что никаких подмен не было, – уверенно сказала Клава.

– А адрес ее вы нам не скажете? – попросил Валерка.

– Скажу, – согласилась Клава и продиктовала координаты Широковой.

Мы вышли из подсобного помещения в рабочий цех, где было шумно. Девушки тут же подошли к конвейеру, а мы с Валеркой направились на выход.

Жалко, конечно, что в пятницу работала не эта смена. Теперь придется разыскивать фасовщиц на дому. Хотя можно было бы и подождать до завтра, когда хотя бы одна из них будет на работе. А вот к Анне Широковой придется ехать в гости.

Мы шли по длинному коридору в рабочем корпусе, где со всех сторон доносились звуки работающих агрегатов в цехах. Работники все ходили в белых халатах, поэтому на нас с Валерой никто не обращал внимания, принимая за сотрудников хладокомбината.

Вдруг в коридоре показалась женщина, которая была в деловом костюме без халата. Это была сама Татьяна Анатольевна, которая шла навстречу нам. Странно, ведь Бурлаева говорила о том, что у нее сегодня допросы в милиции.

– Ну как, Ирина Анатольевна? Что-нибудь выяснили? – поинтересовалась она у нас.

– Нет, сейчас работает другая смена фасовщиц, – объяснила я.

– А я совсем забыла об их графике работы, – всплеснув руками, как бы извиняясь, ответила Татьяна Анатольевна. – Надо было бы вас предупредить. На меня столько проблем сразу свалилось, что я даже и не вспомнила… Ну ничего. Я могу вам дать адреса девушек, которые стояли на фасовке в злополучную пятницу. Пойдемте ко мне в кабинет.

Как я и думала, Татьяна Анатольевна, как только закончились допросы в милиции, пришла на работу и тут же отыскала нас с Валерой. В ее кабинете было тихо и светло, в отличие от рабочих цехов, где даже воздух был спертым. Присев на удобный диван в кабинете, я раскрыла своей ежедневник, где был уже записан адрес Анны Широковой, но об этом я Бурлаевой ничего не сказала.

Татьяна Анатольевна достала с полки тяжелую папку, отыскала в ней какие-то бумаги, а затем положила несколько листов себе на стол и сама присела на свое рабочее место.

Адрес Анны Широковой совпадал с тем, что дала мне работница фасовочного цеха, а вот о второй девушке я узнала от самой Бурлаевой.

– Света Проскурова, – сообщила Татьяна Анатольевна совершенно безразличным тоном. – Она у нас работает всего полгода. Ничего не могу про нее сказать. А вот Аня Широкова очень старательная девушка. Она была в декретном отпуске всего полгода, а когда вышла, с таким энтузиазмом принялась за работу, что могла трудиться и одна в смену. Она, кстати, на больничном.

– Мы уже это знаем, – сообщила я.

– Ирина Анатольевна, значит, вы уверены, что это именно фасовщицы подсыпали яд в мороженое? – уточнила Татьяна Анатольевна, поднимаясь со своего места, чтобы проводить нас на выход.

– Нет, я не уверена, – призналась я. – Но опросить девушек не мешало бы.

– Так, адрес я вам дала. Больше от меня ничего не требуется, а то у меня сегодня работы полно и времени свободного совершенно нет.

– Сегодня же воскресенье, – напомнил Валера. – Выходной день.

– Только не для меня, – ответила Татьяна Анатольевна и открыла дверь своего кабинета.

Я нажала на кнопку звонка и замерла в ожидании, когда хозяйка откроет дверь. Валера стоял за моей спиной, а Костик остался в машине. Я прислушалась, прислонившись к обшивке двери. В квартире, кажется, работал телевизор. Приглушенный голос диктора новостей не позволял расслышать посторонние шумы. На звонок отвечать не торопились. Может быть, Ани Широковой не было дома? Я нажала еще раз на кнопку звонка, и только после этого из квартиры послышался громкий женский голос, как мне показалось, раздраженный моим звонком:

– Да иду я!

Затем голос диктора стих, и дверь распахнулась. Передо мной стояла симпатичная женщина невысокого роста в простеньком домашнем халате. Ей было на вид не больше двадцати пяти лет. Она посмотрела на меня с удивлением, а затем перевела взгляд на Гурьева.

– Вам кого? – спросила она, не открывая дверь шире, а придерживая ее за ручку.

– Аня Широкова здесь проживает? – поинтересовался Валерка.

– Да, это я, – растерялась женщина. – А что случилось?

– Нам надо с вами поговорить, – предупредил ее Гурьев и хотел было пройти в квартиру, но девушка стояла на пороге, не пропуская нас. – Вы работаете на хладокомбинате Бурлаевой?

– Да, а что вам, собственно, нужно? И вообще, кто вы такие? – возмутилась Анна.

– Мы из милиции, – тут же нашелся что ответить Гурьев и даже достал из кармана своего пиджака журналистское удостоверение. Он помахал перед носом женщины красными корочками, и только после этого Аня отошла в сторону. Мы вошли в квартиру.

– У меня немного не убрано. Я даже не думала, что кто-то придет. Пойдемте в зал, – предложила она.

Мы прошли в маленькую комнату, которая, очевидно, служила и спальней, и гостиной, и столовой, и детской. Квартира была однокомнатной, поэтому в зале поместилась и детская кроватка, и большая двухспальная кровать, и стенной шкаф. Ребенка не было дома, что меня немного удивило. Зачем же тогда Ане больничный, если ее ребенок в садике? Она отпросилась с работы явно не за тем, чтобы сидеть с больным.

– А где ваш ребенок? – поинтересовалась я, покосившись на кроватку, в которую были навалены игрушки. По всей видимости, ребенка в доме нет уже как минимум неделю.

– В больнице, – ответила Анна, уцепившись за кроватку.

– А-а-а, – протянула я растерянно, так как не ожидала, что Широкова найдется что ответить.

– У нас пневмония, вот врачи и назначили постельный режим, – рассказала Аня. – Я сегодня всю ночь в больнице с ним провела, а сейчас вот домой приехала. Надо кое-какие вещи собрать, покушать приготовить. Вы же знаете, как у нас в больницах кормят.

– А кто же сейчас сидит с ребенком? – поинтересовалась я участливо.

– Моя мама. Мы с мужем недавно развелись, поэтому приходится самим справляться. Тяжело очень! Я разрываюсь постоянно между домом и работой. Ой, что я вам все о своих проблемах, – спохватилась Широкова и присела на диван рядом со мной. – О чем вы хотели поговорить? Вы, наверное, выясняете все о том случае, когда кто-то отравился продукцией, изготовленной на нашем хладокомбинате? – догадалась Анна и, когда Валерка кивнул головой, тут же сказала: – Но я навряд ли чем вам смогу помочь.

– Как это?! В тот день, когда фасовалась партия мороженого для прямого эфира с участием Татьяны Анатольевны, дежурила ваша смена, – напомнил Гурьев.

– Вы думаете, что яд подсыпали во время фасовки? – уточнила Анна, и я заметила ее испуганный взгляд, которым она смерила Гурьева.

– Конечно, – подтвердил Валера. – Так что вы у нас на подозрении.

– Я? О, боже! – вскрикнула Анна. – Я ничего не знаю.

Девушка растерянно смотрела на нас с Гурьевым и напряженно комкала оказавшуюся в руках тряпочку. Мало того, что наш неожиданный приход ее напугал, так еще и эта Валеркина прямолинейность вообще выбила женщину из колеи.

– Хорошо, Аня, тогда расскажите, как прошло ваше последнее дежурство, – попросила я.

– Обычно, – встрепенувшись, ответила Широкова. – Мы со Светой, как всегда, стояли на конвейере. Партия мороженого, которая предназначена для прямого эфира программы «Женское счастье», была упакована действительно на нашем конвейере. Но мы со Светой ни при чем.

– Как это ни при чем?! – возмутился Гурьев и хотел было продолжить в таком тоне, но я остановила его, заметив, что девушка еще больше волнуется.

– Но вы понимаете, что яд могли подсыпать только в вашу смену, – сказала я спокойно.

– Почему? Необязательно, – с вызовом произнесла Анна, занимая оборонительную позицию. – Кто-то мог потом вскрыть одну порцию, а затем запечатать. Можно было и шприцом впрыснуть яд.

– Никаких повреждений на упаковке нами не было замечено, – важно сообщил Валера.

– Я ничего не знаю, – повторилась Широкова, посмотрев на меня уже враждебно.

– Тогда вам придется пройти с нами в участок, – предложил Гурьев, подмигнув мне.

– Я не могу, – вскрикнула Аня. – У меня же ребенок в больнице. С ним же надо постоянно сидеть. А мама сегодня идет в ночь на работу. Я не могу. Вы что, не верите мне? – Последнюю фразу она произнесла каким-то столь отчаянным голосом, что мне стало даже неловко за настойчивые обвинения.

– Анна, успокойтесь, – попыталась я вразумить женщину, которая не на шутку разнервничалась. – Если вы сейчас нам расскажете всю правду, никуда вам идти не придется.

– Какую правду?! Я ничего не делала, – вскрикнула Анна раздраженно. – И вообще о том, что случилось во время прямого эфира с участием директора нашего завода, я узнала от своей подруги. Мне сейчас вообще не до этого…

Аня хотела было еще что-то сказать, как вдруг зазвонил телефон, и она замолчала. Она не торопилась подходить к телефону, который стоял на тумбочке в прихожей, а покосилась на нас, как бы спрашивая разрешения, можно ли ответить на звонок. Я кивнула головой, и Широкова сорвалась с места и выбежала в прихожую.

– Да, я слушаю, – ответила она незнакомому собеседнику. – Все в силе… Я же говорю, что все нормально, – раздраженно проговорила она. – Где?.. Ты знаешь, я не могу сейчас… Давай завтра?.. Нет? Что же мне делать?!. Ладно, я буду! Пока!

Анна возвратилась в зал с еще более растерянным видом и медленно присела на диван.

– Кто вам звонил? – строго спросил Валера.

– Мама, – даже не моргнув глазом, ответила она.

Аня соврала, и это было очевидно. Не могла же мама, которая сейчас находится в больнице с ребенком, назначить встречу с дочерью. Широкова была взволнована звонком, может быть, именно потому, что пришлось разговаривать по телефону в присутствии незнакомых людей. Она надеялась, что мы с Валерой не обратим никакого внимания на звонок, и даже постаралась улыбнуться, чтобы скрыть свою напряженность. Но улыбка у нее получилась какой-то вымученной. Последующий разговор никак не клеился. Женщина отвечала на вопросы Гурьева рассеянно, да и сами вопросы были не существенными.

Когда мы с Валерой уже собирались уходить, Широкова скромно напомнила:

– А протокол мне какой-нибудь подписать надо?

Мы с Валерой переглянулись.

– Все подпишете потом, – не растерялся Гурьев, вошедший в роль следователя. – У нас в отделе. Мы вас вызовем.

– А если у меня не будет времени, чтобы зайти к вам по повестке? Мне же надо к сыну в больницу, – напомнила Анна.

– Тогда мы пришлем еще одну повестку, а потом уже вас приведут принудительно, – сообщил Валера.

– Хорошо, я все поняла, – с какой-то обреченностью отозвалась она.

Костик прогуливался около машины, время от времени бросая взгляды на дверь подъезда, из которого должны были выйти мы с Валерой. Заметив нас, Костик тут же сел за руль своего автомобиля. Валера же, как только разместился в салоне на заднем сиденье, проговорил:

– Ира, ну как тебе телефонный звонок? Ты думаешь, Широкова не наврала, когда сказала, что ей звонила мама?

– Звонила не мать, – уверенно ответила я.

– А кто? И почему Широкова так нагло сказала нам неправду? – возмутился Валера.

– Если человек говорит ложь, значит, ему есть что скрывать, – задумчиво произнес Костик, догадавшись по содержанию нашего разговора, что произошло в квартире Анны. – Конечно, ей есть что скрывать, – подтвердил Гурьев. – Она же сама и яд подсыпала.

– Может быть, и она, – с неуверенностью в голосе отозвалась я.

Костик не торопился отъезжать от подъезда Широковой. Надо было решать, что делать дальше. Доказательств против Анны у нас нет, и навряд ли она сама признается в содеянном. Если во время разговора с нами она никак не выдала себя, значит, рассчитывать на то, что Широкова и в дальнейшем расколется, бесполезно.

Я рассеянно смотрела на двор, решая, что делать дальше. Может быть, сначала поговорить со второй девушкой, и, если та точно не виновата в том, что случилось у меня в прямом эфире, значит, надо искать доказательства против Анны Широковой.

Вдруг дверь подъезда распахнулась, и на улицу вышла сама Широкова. Одета она была в плотно облегающие стройные ножки джинсы и свободный пуловер. Анна осмотрелась вокруг, а затем торопливой походкой направилась к центральной дороге. Как только она свернула за угол, Костик нажал на газ, и мы поехали за ней. Прямо за домом располагалась остановка общественного транспорта. Здесь-то и остановилась Широкова. Она нервно теребила ручку своей сумки и часто смотрела на наручные часы. Того, что мы следим за ней, Анна не заметила, потому что смотрела только на номера подъезжающих автобусов. Наконец она вошла в салон одного из автобусов.

– Придется ехать за автобусом и отслеживать Широкову на остановках, – вздохнув, сказал Валерка.

Костик вывернул на центральную дорогу и поехал за Анной. Мы ехали с минимальной скоростью, стараясь держаться подальше от автобуса, и только на остановках Костик подъезжал ближе. Выследить Широкову на выходе было проще простого. Я сразу же заметила ее, когда она сошла на одной из остановок в числе еще нескольких пассажиров. Не оглядываясь по сторонам, Анна пошла по тротуару параллельно центральной дороге.

На тротуаре центральной улицы города было много народу, поэтому я не спускала глаз с Широковой, боясь ее упустить из виду. Мы уже проехали несколько перекрестков, когда Валерка недовольно пробурчал:

– Она что, решила до следующей остановки пешком прогуляться? Заметает следы?

На его реплики мы с Костиком не отозвались, наблюдая за Широковой. Тем временем Анна немного сбавила шаг и совсем остановилась около двери аптеки, а затем резко прибавила шаг и пошла в глубь квартала. Ехать за ней на машине было невозможно, поэтому Костик припарковался около фармацевтического магазина. Мы бросились за Широковой и, как только завернули за угол, увидели ее стройную фигурку. Анна сидела на лавочке в небольшом парке и оглядывалась по сторонам.

– Костик, ты заходи с другой стороны, Валера – через кусты, а я останусь здесь, – распределила я роли, опасаясь, что Анна обратит на нас внимание.

– Она кого-то поджидает, – заметил Валерка.

– Вот и посмотрим кого, – ответила я, и коллеги тут же последовали моему совету.

Я же присела на одну из соседних лавочек, где уже сидела девушка, которая прогуливалась с ребенком. Я смогла спрятаться за коляской, которая была довольно-таки большой, поэтому Широкова не заметила меня. Зато мне было все очень хорошо видно. Только бы девушка с ребенком не ушла.

Анна очень сильно нервничала. Ее состояние выдавало растерянное выражение лица. Широкова каждую минуту смотрела на часы. Затем она достала из сумочки мобильный телефон, набрала какой-то номер. Разговор был недолгим. К сожалению, мне ничего не было слышно. Я обратила внимание на подозрительное дрожание кустов неподалеку от лавочки, на которой разместилась Широкова. Наверное, Валерка уже подобрался к ней. Он был так близко, что мог даже слышать, о чем разговаривала Широкова по мобильному телефону.

Наконец Анна, увидев высокого молодого человека, который шел по аллее, резко поднялась и даже сделала несколько шагов ему навстречу. Молодой человек, довольно-таки симпатичный, но слишком уж юный, чтобы быть любовником Широковой, улыбнулся и подошел к Анне. Они не стали присаживаться на лавочку, разговаривали стоя. Из чего я сделала вывод, что разговор предстоит короткий.

Я покосилась в сторону кустов, в которых находился Гурьев. Надо было мне идти с ним. Тогда бы и я услышала, о чем беседуют эти двое. А с моего наблюдательного пункта мне не было видно даже лица женщины, зато я наблюдала за мимикой молодого человека. Во время разговора он старался придать своему лица спокойное выражение, но получалось это у него плохо. Волнение выдавал беспокойный взгляд и резкие жесты. К тому же улыбка его была настолько фальшивой, что я уже не сомневалась в том, что молодые люди встретились по какому-то очень щепетильному вопросу.

«А не этот ли паренек попросил Широкову подсыпать цианид в одну из порций мороженого?» – мелькнула мысль у меня в голове. Может быть, это соображение так и осталось бы предположением, но то, что последовало дальше, только укрепило мои подозрения в отношении Анны.

Она открыла свою сумочку, достала конверт и передала его молодому человеку. Паренек не торопился класть его в карман своего пиджака, а внимательно осмотрел содержимое конверта. Наверное, там были деньги. Затем он что-то спросил у Широковой. Даже я заметила, как она кивнула, и только после этого парень положил конверт во внутренний карман пиджака. Затем молодой человек покопался в боковых карманах и достал что-то. Я присмотрелась. Кажется, у него в руках оказалась баночка, похожая на ту, что продают в аптеках. Парень протянул медицинский препарат девушке. Анна посмотрела на этикетку и поспешно положила препарат к себе в сумочку.

Цианид, осенило меня! Что еще могло понадобиться этому молодому человеку? Неужели ему не хватило смерти одного ни в чем не повинного человека? Или же месть Бурлаевой – инициатива самой девушки, а она просто нашла выход на продавца ядов?

После этого молодой человек отошел от Анны и направился в обратную сторону. Но неподалеку его уже поджидал Костик, который тоже наблюдал за странными манипуляциями молодых людей и почуял что-то неладное. Брать надо было обоих. Я покосилась на кусты, в которых притаился Гурьев, надеясь, что Валера займется девушкой. Но Гурьев не торопился.

Молодой человек уходил в одну сторону, женщина же приближалась ко мне.

Я резко вскочила со скамейки и пошла навстречу ей. Анна смотрела впереди себя рассеянно, задумавшись о чем-то своем. Когда же мы с ней чуть ли не столкнулись, Широкова невольно вскрикнула, и в ее глазах я заметила испуг.

– Вы? Что вам нужно? – прошептала она, даже не пытаясь убежать.

– Аня, нехорошо говорить неправду… – начала я, как вдруг вдалеке послышался крик Шилова.

Парень, который только что разговаривал с Анной, увернулся от Костика и бежал от него со всех ног. Шилов же пытался его догнать. В этот момент из кустов вышел Валера Гурьев и направился ко мне. Он обернулся, заметив погоню Костика, и громко выкрикнул:

– Костя, оставь его!

Костя притормозил, обернулся, но своего намерения не оставил. Он бросился за парнем с новыми силами и нагнал молодого человека уже почти на выходе из парка. Костик схватил его за шею, бросил на землю, а затем поднял и встряхнул. Молодой человек молчал, зато Анна Широкова без конца тараторила:

– Что вы ко мне пристали? Я же вам сказала, что ничего не знаю о том, кто подсыпал яд! Вы оставите наконец меня в покое…

– Оставим, оставим, – проговорил Гурьев, а затем обратился ко мне: – Ирина, она не виновата.

– Откуда ты знаешь? – насторожилась я.

– Она купила какое-то лекарство у этого паренька, – рассказал Валерка. – Я же слушал их разговор. Это не яд, а редкий медицинский препарат против специфического воспаления легких. Аня его купила у паренька по сниженной цене.

– Вы думали, что это цианид? – изумилась Широкова. – Да вы что! Я же сказала, что ни в чем не виновата. Мне сейчас только отравлениями и заниматься, когда мой ребенок в больнице. У меня и минуты-то свободной нет.

Тем временем Костик уже притащил паренька к нам почти за шиворот и даже достал из внутреннего кармана его пиджака конверт, в котором на самом деле оказались деньги. Сумма была не такой большой. Нелегальная партия цианида уже точно стоит гораздо дороже.

– Аня, ты им все рассказала? – гневно сверкнув глазами, прошипел парень.

– Нет, про тебя я ничего не говорила, – ответила она ему.

– А что же им тогда надо? – насторожился молодой человек.

– Костик, отпусти его, – сказала я Шилову, и Костя послушно опустил руки.

Парень вырвался, но убегать уже не пытался. Он нервно дернул плечами, поправил сбившийся на одну сторону пиджак и выпрямился.

– Я же вам сказала, что приду в милицию и дам показания, если будет свободное время, – проговорила Анна. – Неужели мне теперь и своими делами нельзя заниматься, опасаясь, что кто-то сядет на хвост?

– Милиция?! Нас пасли? – испугался паренек и хотел было дернуться в сторону, но встретился взглядом с Костиком.

– Не беспокойся, Игорь, ты ни при чем, – отозвалась девушка. – Это мои проблемы.

Валерка неуверенно переминался с ноги на ногу, схватив меня под локоть. Неужели наши подозрения не оправдались? А ведь всего несколько минут назад я была уверена, что мы вышли на верный след. И эта странная встреча в парке, и деньги в конверте, и баночка… Неужели я могла так ошибиться?!

Оказывается, могла. Только сейчас я смогла трезво оценить ситуацию. Анна на самом деле не замешана в преступлении, расследованием которого мы занимаемся. Это было заметно по ее состоянию. Широкова больше обеспокоена здоровьем своего ребенка, чем произошедшим отравлением. Понятно, что Анна испугалась, что сотрудники правоохранительных органов, которыми она нас до сих пор считала, могут заинтересоваться нелегальной продажей медицинских препаратов, поэтому она была так напугана при встрече со мной. Парень же, поняв, что ему за продажу фармацевтической продукции ничего не грозит, уже вел себя более спокойно.

Нам ничего больше не оставалось, как извиниться за свои поспешные действия.

К машине, которая оставалась на стоянке аптеки, мы шли с унылым видом. Очередная версия рассыпалась в пух и прах. Немного было неловко за эту облаву, которая только напугала молодых людей.

Ну ничего, попыталась я приободриться. Отсутствие результата – тоже результат. Значит, надо будет заняться второй особой, которая стояла на конвейере в тот злополучный день. И теперь я склонялась к мысли, что это именно она подсыпала яд в мороженое.

Глава 5

Светлана Проскурова, адрес которой у меня был записан в ежедневнике, проживала почти на окраине города. На дорогу мы потратили чуть больше часа из-за огромных пробок, которые сдерживали движение. Когда же Костик наконец остановился перед одноподъездной девятиэтажкой, окруженной частным сектором, я нетерпеливо вышла из машины. Хотелось как можно быстрее встретиться с девушкой, чтобы подтвердить или же развеять свои подозрения. Я даже не задумывалась о том, что мы будем делать дальше, если и Светлана окажется ни при чем. Уверенность в виновности Проскуровой нарастала с каждой ступенькой, когда мы поднимались на третий этаж нужного нам дома.

Металлическая дверь, у которой мы остановились, ничем не отличалась от других на этаже. Даже звонки были однотипными. Костик уверенно нажал на кнопку, и послышался приглушенный звон колоколов. Дверь открылась сразу же после первого звонка, и на пороге показалась молоденькая девушка в потрепанных джинсах и свободной маечке. По всей видимости, это и была Светлана Проскурова. Несмотря на то, что у меня еще до знакомства создалось негативное отношение к девушке, я не могла не признать, что она довольно-таки симпатичная и стройная, и на мордочку миловидная.

– Вам кого? – спросила девушка с улыбкой. В руках у нее был радиотелефон, по которому она разговаривала до нашего появления.

– Вы Светлана Проскурова? – поинтересовался Валера.

– Я! А что случилось? – ответила девушка и с большим вниманием посмотрела на нас.

Ее взгляд задержался на моей персоне гораздо дольше. Кажется, девушка меня узнала, но виду не подала.

– Я тебе потом перезвоню, – сообщила она незнакомому собеседнику на том конце провода и отключила телефон.

Это уже мне показалось подозрительным, хотя ничего странного в таком поведении не было. Я сама столько раз сначала иду открывать дверь, а потом уже заканчиваю разговор с собеседником, если гости пришли именно ко мне, а не просто ошиблись квартирой. Я попыталась убедить себя в том, что пока что никаких оснований нет, чтобы считать именно Проскурову преступницей. Но получалось у меня это слабо. Слишком уж сильно хотелось надеяться, что хоть на этот раз мы не ошиблись.

– Нам надо с вами поговорить, – предложил Валера и первым прошел в квартиру.

Светлана не стала сопротивляться, а только отошла в сторону. Она смотрела на меня, не сводя глаз, как завороженная. Кажется, Проскурова совершенно не поняла, по какому поводу мы пришли к ней.

Девушка забыла предложить тапочки, хотя трех пар домашней обуви она все равно бы не нашла. Я заметила, что у порога стоят только ее туфельки. Светлана живет одна, это сразу бросалось в глаза. Маленькая, скорее всего двухкомнатная, как поняла я по первому взгляду, квартирка была просто вылизана. Совсем недавно был сделан ремонт: потолки сияли белизной, обои были хоть и дешевенькие, но подобранные со вкусом. Однако мебель в зале не менялась, видимо, уже несколько лет. С правой стороны располагался громадный шкаф-стенка, местами сильно поцарапанный, напротив него стоял старенький диван.

Я села на диван, Костик на стоявший в углу стул, а Валера рядом со мной. Девушка же не спешила садиться, она подошла к окну и поправила занавеску. Затем обернулась к нам и опять посмотрела на меня.

– А вы Ирина Лебедева? – решилась она наконец спросить.

– Да, – призналась я.

– Чай или кофе? – спросила девушка, остановившись у входа в комнату.

– Нет, ничего не надо, спасибо, – проговорила я торопливо.

– Лучше чай! – с небольшим опозданием попросил Валера, бросив на меня неодобрительный взгляд.

Девушка слегка улыбнулась и вышла из зала. Мы остались втроем. В квартире было очень тихо, и только из кухни доносился звон посуды.

– Тебе что, жить надоело? – прошипел Гурьеву Костик.

– А что такое? – встрепенулся Валера.

– Чаю ему с цианидом отведать не терпится, – хмыкнул Шилов.

– Что же, теперь вообще, что ли, ничего не есть, – промямлил Гурьев. – И вообще, ваша подозрительность меня уже бесит. Надо хоть немного доверять людям.

– Доверяй, но проверяй, – резонно заметил Костик.

Наконец в зал вошла хозяйка квартиры с подносом в руках. Чай она приготовила очень быстро. На подносе стояли три чашки и сахарница. Девушка поставила все на журнальный столик, а сама села в кресло неподалеку.

– А себе что же вы чаю не налили? – поинтересовался Костик.

– Я пью кофе, – ответила Светлана снисходительно, простив Шилову излишнее любопытство.

Валерка схватил одну из чашек, щедро насыпал себе сахар и громко размешал его ложкой. Я же не решилась угоститься в доме Проскуровой.

– Вы, наверное, хотели поговорить о том происшествии, которое произошло на вашей программе, Ирина Анатольевна? – догадалась девушка, обращаясь ко мне. – Одна из зрительниц в студии отравилась мороженым с нашего хладокомбината.

– Да, – не стала я отрицать. – Причем, когда фасовалась партия этого мороженого, вы с Анной Широковой стояли на конвейере.

– В тот день была наша смена, – согласилась Проскурова.

– Мы выяснили кое-какие обстоятельства случившегося, просмотрели результаты экспертизы и поняли, что яд в мороженое мог попасть только в момент фасовки, – сообщила я, не скрывая.

– Да? – удивилась Светлана. – И что теперь?

– Вы попадаете под подозрение, – пояснил Валерка, сделав большой глоток чая и удовлетворенно причмокнув.

– Мы с Аней? – переспросила Проскурова и тут же поинтересовалась: – Вы уже знакомы с Аней Широковой?

– Да, мы с ней разговаривали. Она вне подозрений, – уверенно ответила я. – Кроме вас, в мороженое яд никто не мог подсыпать.

– Вы в этом уверены, Ирина Анатольевна? Вы наверняка бывали у нас на хладокомбинате и видели работу за конвейером, нам даже на секунду нельзя отвлечься, – сказала Проскурова, откинувшись на спинку кресла.

Светлана была очень спокойна, наши подозрения не взволновали ее. Так может себя вести или очень сдержанный человек, или же ни в чем не виновный.

– А вот в этом вы не правы, – произнесла я. – Мы сегодня еще раз были на хладокомбинате и узнали, что, оказывается, конвейер можно отключить и сделать перерыв. Так что не надо говорить, что подсыпать цианид во время работы было просто невозможно.

– А я этого и не говорила, – отозвалась Светлана. – Только непонятно, почему вы подозреваете лишь нас с Аней. Ведь в цеху во время работы конвейера мог находиться кто угодно. У нас есть технологи, мастера, которые постоянно трутся тут же рядом. В конце концов, это могли сделать и уборщицы. А почему вы не берете в расчет руководство хладокомбината? Заместители Бурлаевой постоянно отираются в цехах, наблюдая за нашей работой. Мы с Аней могли отвлечься…

– Неужели в цех во время работы имеет право зайти кто угодно? – удивилась я и тут же вспомнила разговор с Клавой, которая сегодня работает на конвейере. Она тоже намекала на то, что яд мог подсыпать и посторонний человек.

– Конечно, это же не секретный объект, – подтвердила Светлана. – Между прочим, за партией мороженого, которая предназначена была для вашей программы, следили все, кому не лень. К нам заходили даже работники из других цехов. Многим было интересно посмотреть на упаковку с логотипом вашей программы.

– Хорошо, и кто же присутствовал в цеху, когда фасовалась продукция для программы «Женское счастье»? Назовите всех, – решительно заявил Костик.

– Ой, я всех и не помню, – растерялась девушка. – Мы же с Аней там работали, а не наблюдали за вошедшими.

Я немного была разочарована разговором с Проскуровой. Неужели Светлана права? Неужели и на этот раз нам не удастся выйти на преступника? Я была готова даже проверить всех, кто находится в цеху, лишь бы только не прерывалась цепь расследования. С другого конца к раскрытию этого преступления нам не подойти.

– И вообще, мне кажется, что вы совершенно не с того начали, – проговорила девушка.

– Почему это? – насторожилась я.

– Потому что надо было сначала проверить всех врагов нашего генерального директора, конкурентов, – посоветовала Проскурова. – Надо выяснить, кому это нужно было, а потом уже искать злоумышленников среди фасовщиц. А так вы ничего не выясните. В цеху было полно народу.

– Но может быть, кто-нибудь заметил что-нибудь подозрительное, – с надеждой в голосе произнесла я.

– Ну, если вам не трудно, то вы можете опросить всех работников завода, – хмыкнула Светлана. – Но я ничего про это не знаю. Вы обратились не по адресу.

Света встала со своего места и прошла к выходу из зала, демонстративно показывая, что разговор закончен. Мои надежды рассыпались в пух и прах. А ведь Клава предупреждала, что опрашивать девушек, работающих на конвейере, совершенно бесполезно. И почему я тогда ее не послушала. Мы весь день потратили на знакомство с Широковой и Проскуровой и в конце концов опять остались ни с чем.

– Спасибо большое за разговор, Светлана, – поблагодарила я девушку за откровенность.

Как только мы вышли в коридор, я услышала за закрывшейся за нами дверью звук кнопок радиотелефона. Светлана набирала чей-то номер. Я остановилась и прижалась к металлической двери, чтобы услышать, о чем будет разговаривать с собеседником Светлана. Надеясь, что Проскурова пока еще не зашла в зал, а то я ничего не услышу.

– Да, это опять я, – проговорила Светлана за дверью, дозвонившись до собеседника. – Ну что там у тебя дальше… Кто приходил? Да я тебе потом расскажу… Ну как там у тебя? Что дальше? Катя его все-таки бросила? Нет, а почему?..

Голос стих. Девушка, по всей видимости, ушла в глубь квартиры. Неужели Светлану оставил совершенно равнодушной разговор с нами? А как взволновалась Широкова, когда мы сообщили, что подозреваем именно ее! Такое ощущение, что Светлана не восприняла наши обвинения всерьез. Или же она на самом деле ни в чем не виновата? В таком случае ей совершенно не о чем волноваться.

Настроение после разговора с Проскуровой у меня было еще более подавленное, чем после общения с Анной Широковой. Выходит, что обе девушки совершенно ни при чем. Зато теперь очевидно, что яд подложил кто-то из работников хладокомбината. Круг подозреваемых расширился до сотни человек. Я невольно усмехнулась. На опрос всех уйдет больше месяца. А за это время бизнес Бурлаевой совсем развалится. Неужели я не смогу добраться до истины?

Домой я вернулась уже под вечер. Володя, как всегда, колдовал около плиты. Он встретил меня у порога, даже не снимая фартука.

– Ты что так рано? – удивился муж.

– Так получилось, – не очень-то радостно ответила я.

– Ну вот и здорово, – оживился Володя. – У нас хоть один вечер будет свободный. А то за последнее время ты вообще забыла о том, что у тебя есть муж и дом.

– Ничего я не забыла, – ответила я. – Ты ужин готовишь?

– Да, уже почти все готово, – сообщил Володька. – Мой руки и на кухню.

– А что у нас на ужин? – поинтересовалась я.

– Сюрприз, – уклончиво ответил Володя и тут же скомандовал: – Мой руки.

То, что за целый день я ни одного раза нормально не поела, дало о себе знать тут же. В животе призывно урчало, и мне не терпелось попробовать очередной кулинарный шедевр мужа.

Володя иногда готовил просто потрясающе, пальчики оближешь. Порой же его кулинарные способности оставляли желать лучшего. Все-таки он мужчина. И что бы ни говорили, что представители сильной половины человечества обычно готовят пищу гораздо вкуснее, Володя полностью опровергал это мнение. Муж очень часто перебарщивает с приправами, а соль – вообще его слабое место. Часто Володя может так пересолить блюдо, что и съесть его невозможно. Надеюсь, что на этот раз все обойдется.

Я поспешно вымыла руки, смыла косметику, накинула удобный домашний халат и вошла в кухню. Догадаться по запаху, чем меня сегодня побалует любимый муж, было невозможно, так как в воздухе витали пряные и сладкие ароматы. На столе стояла вазочка с овощным салатом и тосты подозрительного коричневого цвета. По всей видимости, даже хлеб в тостере у Володи каким-то образом смог подгореть. Ну ничего, я обычно ужинаю без хлеба. Приходится следить за фигурой.

Володя взял две тарелки с полки и подошел к плите, на которой стояла большая сковорода с высокими бортиками.

– Ой, голубцы! – вскрикнула я от удивления и радости, так как очень любила это блюдо.

– Не голубцы, а долма, – поправил меня муж, поставив передо мной тарелку.

– Ну это у вас это блюдо называется долма, а у нас – голубцы, – отозвалась я, схватив в руки нож и вилку.

– Нет, это долма, – настойчиво повторил Володя. – Голубцы готовят в капустных листьях, а долму – в виноградных. И вообще уж по части кулинарных изысков со мной лучше не спорить. Я в отличие от тебя большую часть своей жизни провожу именно у плиты. Ты вот вспомни, когда ты вообще в руки кастрюлю брала.

– Володя, не надо, – остановила я мужа. – Ты же знаешь, что у меня времени не хватает на это.

– Конечно, гораздо лучше бегать по городу и искать каких-то бандитов, – хмыкнул Володя.

Я неопределенно пожала плечами и дальше спорить с мужем не стала, хотя отчасти он был прав. Ну никак не привлекают меня домашние обязанности. К тому же за годы совместной жизни с супругом я обленилась и привыкла, что все домашние обязанности лежат на широких плечах моего любимого Володьки. И, кажется, его это вполне устраивает. Возмущаться же он начинает, когда я вмешиваюсь в какое-нибудь очередное дело и не появляюсь дома.

– Ну как? – нетерпеливо спросил муж после того, как я откусила кусочек.

– А ты что же, не ел? – удивилась я.

– Нет, тебя ждал, – ответил Володя и тоже приступил к ужину.

– Вкусно, – призналась я. – Только немного суховато.

– На тебя не угодишь, – пробормотал Володя, насупившись.

– Угодишь-угодишь, – успокоила я супруга. – Правда очень вкусно. А самое главное, что я совершенно уверена, что в тарелке нет ни грамма яда.

Володя аж поперхнулся, услышав мое последнее замечание. Откашлявшись, он глотнул компот, а затем посмотрел на меня изумленными глазами.

– Ты что, думаешь, что я тебя отравить задумал? – Нет, но просто когда на твоих глазах умирает человек, отравившийся самым банальным мороженым, совершенно по-другому относишься к еде, – объяснила я. – Мы тут с Гурьевым и Шиловым были в гостях у одной девушки, так я не смогла и чашечку чая выпить. Мало ли что намешали в этот напиток.

– Ну и что, теперь не есть, что ли, совсем? – хмыкнул Володя.

– Нет, почему же, я тебе доверяю, – ответила я, отправив в рот еще один кусочек долмы. – Вкуснотища!

– Я бы тебя постоянно такими вкусными вещами баловал, если бы ты, Ирина, чаще бывала дома, – заметил Володя.

– Ну вот, опять началось! Ты можешь поговорить на другие темы со мной, – вздохнув, ответила я.

– Как твое расследование? – поинтересовался Володя.

– Ничего хорошего, – с грустью в голосе сообщила я. – Лучше бы ты не спрашивал.

Я отодвинула пустую тарелку и глотнула компот.

– А подробнее рассказать нечего? – настойчиво повторил свой вопрос муж.

Пришлось мне Володе рассказать о наших злоключениях, которые ни к чему хорошему не привели. Муж слушал меня с поразительным спокойствием и вниманием.

– Значит, теперь ты по крайней мере еще месяц не будешь появляться дома, – констатировал он, когда я закончила свой рассказ.

– Почему? – удивилась я таким выводам.

– Пока опросишь всех работников хладокомбината, пока найдешь хоть какие-нибудь улики…

– Нет, это не вариант, – опровергла я предложение Володи.

– Надо зайти с другого конца. Если не удалось выяснить, кто подсыпал яд, значит, надо подумать, кому это надо было.

– Ира, а ты уверена, что ни Широкова, ни Проскурова не виноваты? – осторожно поинтересовался Володя.

– Не знаю, – искренне призналась я. – Ничего подозрительного в разговоре с ними я не заметила. Сами они ни в чем не признались. Широковой, может быть, на самом деле в связи с болезнью ребенка не до интриг на хладокомбинате, а в отношении Проскуровой я не вижу мотива. Володя, давай не будем сегодня о делах, – неожиданно попросила я мужа. – Я так устала за прошедший день, что мне сейчас и думать лень.

– Хорошо, – с радостью согласился Володя. – Ты пока отдыхай, а я посуду вымою.

Я тут же встала со своего места. Вот это у меня муж! Мало того, что ужин сам приготовил, так еще и посуду предложил помыть. Я вошла в зал и устроилась в кресле, включив телевизор, чтобы хоть чем-то отвлечься от проблем. Как раз в это время по центральным каналам шли выпуски новостей. Я попыталась вникнуть в глобальные проблемы страны: выборы, эпидемии какой-то специфической инфекции, очередные путешествия действующего президента… Ничего интересного. Я защелкала пультом, отыскивая подходящую программу.

Неожиданно на одном из каналов я заметила до боли знакомую физиономию. Валерка Гурьев рассказывал в очередном репортаже «Криминальной хроники» о происшествиях в нашем городе.

– Володя, смотри, «Криминальная хроника» началась, – позвала я мужа, зная о том, с каким интересом он обычно смотрит репортажи Валеры.

– Сейчас, – пообещал Володя, и шум воды на кухне стих.

И как это только Валерке удается столько успевать. Как у него на все хватает сил? Мало того, что он весь день провел со мной в поисках преступника, так еще его и на работу вызвали. Репортаж шел в прямом эфире. Я за несколько лет работы на телевидении уже могла отличить запись от прямого эфира. Неожиданно на экране возникли корпуса хладокомбината Бурлаевой, которые грозно возвышались в темноте. Я моментально сделала звук громче и, вскочив с кресла, подошла ближе к экрану. Неужели Валера решил рассказать зрителям подробнее об отравлении на хладокомбинате?

– …Не успел стихнуть недавно прошедший скандал в связи с отравлением одной из зрительниц программы «Женское счастье» во время прямого эфира с участием генерального директора хладокомбината, как новое происшествие потрясло город, – говорил Валера спокойным тоном, но у меня на душе почему-то сразу же стало как-то неуютно. – Сегодня в половине девятого вечера на хладокомбинате Бурлаевой возник пожар. Возгорание произошло на складе, где размещаются холодильные установки. Причиной возгорания, по предварительной версии следствия, стало замыкание в цепи электропроводки…

Следующая картина на экране заставила меня вздрогнуть. Оператор снимал почти полностью сгоревший цех, где холодильники превратились в черные шкафы с обожженными внутренностями. Почти весь цех был залит пеной, сквозь которую устрашающе проглядывала темнота обожженных поверхностей. А ведь мы с Валерой только сегодня днем проходили рядом с этим помещением.

– …Жертв нет, но хладокомбинат Бурлаевой Татьяны Анатольевны понес громадные убытки, – продолжил Валера. – В результате пожара уничтожена практически вся продукция комбината. Ущерб оценивается сотрудниками правоохранительных органов, но, по мнению самой Бурлаевой, он исчисляется не только в материальных ценностях. Продукция из холодильных установок уже наутро должна была быть отправлена постоянным клиентам хладокомбината, теперь поговаривают, что Бурлаева лишится их доверия и соответственно новых контрактов…

– Ничего себе, – присвистнул Володя, который стоял за моей спиной. – И что же теперь будет?

– Банкротство, – с уверенностью отозвалась я, даже не оборачиваясь к мужу.

– …По факту возгорания заведено уголовное дело, – продолжил Валерка, и его фигура опять возникла на экране. – Сотрудникам правоохранительных органов придется доказать, что недавнее отравление продукцией хладокомбината и сегодняшний пожар – звенья одной цепи. Редакция «Криминальной хроники» будет держать телезрителей в курсе проводимого расследования. С вами были корреспондент Валерий Гурьев, оператор Александр Повалов.

Репортаж закончился, а я никак не могла оторвать взгляда от экрана. Когда же пошел второй репортаж, подготовленный другим корреспондентом, я нажала на кнопку телевизора и выключила его. Муж стоял за моей спиной, совершенно растерянный. Такого поворота событий я совершенно не ожидала. Отравление, пожар… Что будет дальше?

– Ира, я тебе запрещаю выходить из дома, – безапелляционным тоном сказал Володя. – Не хватало еще, чтобы на хладокомбинате произошел взрыв и ты погибла…

– Не говори ерунду, – остановила я мужа. – Пожар же произошел без жертв.

– И слава богу, – поддержал меня муж, – а то могли бы опять пострадать совершенно невиновные люди. Пусть Татьяна Анатольевна сама разбирается со своими врагами.

– Так в том-то и дело, что она не знает, на кого думать! Как сама Бурлаева мне сказала, у нее нет таких серьезных врагов.

– А все произошедшее говорит совершенно об обратном, – заметил Володя.

Может быть, муж и прав. Кто-то намеренно старается развалить бизнес Татьяны Анатольевны. Мало того, что в продукцию подсыпали яд, так еще и уничтожили склад с готовым товаром. Надо же было на такое решиться. Очевидно, мы имеем дело с очень агрессивным и настойчивым человеком, который добьется своей цели любыми путями. Для него нет ничего святого. Надо убить совершенно неповинного человека – пожалуйста, надо подобраться к готовой продукции – и здесь он преуспел.

Хотя с чего это я взяла, что на хладокомбинате произошел поджог? Ведь никаких доказательств этого следствие не обнаружило. К тому же указана и причина пожара – замыкание в цепи электропроводки. А насколько я знаю, подстроить это не так-то легко. Может быть, на этот раз за дело взялся не человек, а какие-то неведомые силы. Судьба у Бурлаевой такая!

– Ты знаешь, а мне кажется, что пожар – это просто случайность, которая могла произойти в любой момент, – высказала я свое предположение.

– Ага! А если сегодня вечером убьют саму Татьяну Анатольевну, ты скажешь, что это тоже произошло случайно, – хмыкнул Володя.

– Не говори так, а то накаркаешь, – предупредила я Володьку, хотя чувствовала, что как раз жизни Татьяны Анатольевны ничего не угрожает. Зачем было столько гадостей делать человеку, если потом его все равно надо убить? Нет, в том-то и дело, что кто-то настойчиво вредит Бурлаевой, чтобы она мучилась, но не умирала. Слишком уж все произошедшее похоже на месть. А убивать ради мести не принято. Обидчик должен мучиться долгие годы и умереть в нищете. Именно так и хотят расправиться с Татьяной Анатольевной.

Неожиданно прозвучал звонок телефона, и Володя первым схватил трубку.

– Да… Галина Сергеевна? – удивился муж позднему звонку Моршаковой.

Я тоже была несколько поражена тем, что Галина Сергеевна позвонила так поздно. Обычно она никогда не звонила после девяти часов. Должно произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы Галина Сергеевна пренебрегла требованиями этикета.

– Что случилось, Галина Сергеевна? – сразу же спросила я, как только Володя протянул мне трубку.

– Ира, ты видела? Кошмар какой-то! – вскрикнула Моршакова. – Что теперь делать? Это же вообще катастрофа!

– Вы о чем, Галина Сергеевна? – уточнила я.

– Ты разве не знаешь о том, что произошло на хладокомбинате Бурлаевой? – возмутилась Моршакова. – Только что был выпуск «Криминальной хроники». Валера Гурьев сообщил о пожаре на складе хладокомбината. Он тебе не звонил?

– Нет, не звонил, но я сама видела программу, – с поразительным спокойствием ответила я.

– И что теперь делать? – поспешно спросила Галина Сергеевна. – Ира, как ваше расследование? Что нового? Ты, кажется, сегодня как раз была на хладокомбинате…

– Мы с Валерой были там днем, – сообщила я.

– Ира, не ходи туда больше, – категорично заявила Галина Сергеевна. – Ты видишь, что над Бурлаевой висит какое-то проклятие. Ее не просто сглазили, а навлекли гнев дьявола.

– Галина Сергеевна, вы в своем уме? – довольно-таки резко спросила я.

– Я-то в своем, а вот Татьяна Анатольевна после таких событий может и в больницу попасть, – заметила Моршакова. – Ира, ни в коем случае больше не разговаривай с ней. И вообще чтобы ноги твоей не было на хладокомбинате… Я слышала, что гнев дьявола может перекинуться и на окружение проклятого человека. Неужели тебе не страшно?

– Нет, не страшно, – спокойно ответила я. – Я в отличие от некоторых во всякую дьявольщину не верю.

– Девочка моя, ты сама не понимаешь, что творишь, – неожиданно ласково заговорила со мной Галина Сергеевна, хотя в ее голосе чувствовалось волнение. – Ты своим расследованием уже начала раздражать потусторонние силы.

– Галина Сергеевна, вы говорите полную ерунду, – отреагировала я на восклицания Моршаковой, но тут же добавила для того, чтобы Галина Сергеевна хоть немного успокоилась: – Я приму к сведению ваши советы.

– Приходи завтра на работу и больше ни о чем не думай, – продолжила Галина Сергеевна. – У нас и так своих проблем хватает.

– Хорошо! До завтра, – пообещала я Моршаковой и поспешно отключила телефон, чтобы закончить бессмысленный разговор с Галиной Сергеевной. Моршакова даже не успела со мной попрощаться.

Володя на протяжении всего разговора стоял рядом со мной, и я даже думаю, что и ему было слышно, как кричала на том конце провода Галина Сергеевна. Так что объяснять ему, по какому поводу звонила Моршакова, мне не пришлось.

– Галина Сергеевна из всей вашей компании самая разумная женщина, – сделал он вывод. – Про проклятие она, конечно, немного переборщила, но в остальном абсолютно права. Ирина, тебе не надо больше заниматься этим делом. Мало ли что может произойти дальше.

– Нет, Володя, даже бесполезно меня уговаривать, – честно призналась я. – Я не могу оставить Бурлаеву в беде. К тому же я уже занялась этим делом и отступать не собираюсь. Татьяна Анатольевна доверяет мне и надеется, что я доберусь до тех, кто ей так отчаянно мстит.

– Дождешься, что потом будут мстить еще и тебе, – с укором сказал Володя.

– Вот и хорошо, тогда я хоть встречусь с глазу на глаз с этим типом, – отозвалась я спокойно. – Володя, пойдем спать. Я сегодня так устала. Завтра предстоит тяжелый день.

Муж вернулся на кухню и продолжил уборку, пока я готовилась ко сну. Случившийся пожар на хладокомбинате никак у меня не выходил из головы. Неужели преступнику не хватило того, что бизнес Бурлаевой серьезно пошатнулся после публичного отравления продукцией хладокомбината? Теперь же Татьяне Анатольевне грозит еще больший материальный ущерб, после которого она навряд ли сумеет вновь наладить свой бизнес.

Мне хотелось позвонить Бурлаевой, узнать подробности, но я не сделала этого по нескольким причинам. И самой Татьяне Анатольевне, и мне требовался отдых, а звонок бы еще больше взволновал меня. К тому же сейчас Бурлаевой уж точно не до разговоров со мной. По всей видимости, ей опять предстоит общение с сотрудниками правоохранительных органов.

Странно, что и Валерка мне не позвонил. Я рассчитывала, что Гурьев расскажет мне сразу же после прямого эфира все подробности, но телефон молчал.

Я вставила в музыкальный центр диск с композициями моих любимых певцов, нажала на кнопку пульта, и в спальне зазвучал приятный баритон Пласидо Доминго. Я попыталась расслабиться под музыку, которая обычно успокаивала меня. Мысли о произошедшем на хладокомбинате никак не выходили из головы. И только когда Володя вернулся с кухни и прижал меня к себе, мне стало как-то неожиданно уютно и спокойно. Но от решения дальше продолжить расследование я не отказалась.

Глава 6

Разбудил меня настойчивый телефонный звонок. Я взглянула на часы. Не было еще и семи часов. Именно в это время мы с Володей встаем с утра в рабочие дни. Только половина седьмого, и кому это не спится в такое время? Я поднялась с кровати и подошла к телефонному аппарату.

– Ира, ты? – на том конце провода прозвучал голос Валеры Гурьева, поразительно бодрый.

– Я, ты что в такую рань звонишь? – вяло ответила я, с большим усилием сдержав зевоту.

– Спасибо скажи, что я тебя вчера не стал беспокоить, дал тебе возможность выспаться, – проговорил Валера. – Ты сейчас стоишь или сидишь? Если стоишь, то лучше сядь, я тебе кое-что скажу о нашем расследовании. Ты даже не представляешь, что произошло на хладокомбинате Бурлаевой вчера вечером…

– Знаю, – перебила я Валеру. – Ты пожар имеешь в виду?

– Ну да, – удивился моей осведомленности Гурьев. – А ты откуда знаешь? Тебе сама Бурлаева звонила?

– Нет, я твой репортаж видела, – сказала я. – Твой прямой эфир оказался более удачным, чем прямой эфир последней программы «Женское счастье». – Ничего, у вас еще все впереди, – не без гордости заметил Гурьев. – Ты что сейчас делать собираешься?

– На работу поеду, – ответила я. – Меня вчера Галина Сергеевна отчитала. Надо хоть что-то сделать во благо «Женского счастья».

– Тогда встретимся на ГТРК, – проговорил Валера и, не прощаясь, отключился.

Я прослушала серию коротких гудков, а затем и сама положила трубку. Ну вот. Настроение с самого утра испортил звонок Гурьева. Я думала, что хоть на время удастся забыть о расследовании, но ничего не получилось. Спасибо Валерке!

Муж тоже проснулся. Он беспокойно заворочался в кровати с боку на бок, устраиваясь поудобнее.

– Володя, вставай, уже на работу пора, – прошептала я ему на ухо.

– Рано еще, – проговорил Володя сонным голосом и поинтересовался: – Кто звонил?

– Валера, – сообщила я.

– Да, этот тип опять втянет тебя в очередную авантюру, – пробормотал муж себе под нос.

– Володя, ты вроде бы никогда не был против Гурьева, – удивилась я такому замечанию любимого мужа.

– Не был, – согласился Володя. – Только мне не нравится, что он тебе названивает по утрам. Уверен, что хотел поделиться новостями о пожаре на хладокомбинате. Я даже думаю, что он тебя опять настроит на продолжение расследования, и как мы с Галиной Сергеевной ни стараемся уберечь тебя от рискованных шагов, все напрасно.

– Володя, я сама уже все решила, – твердо сказала я. – И разговор об этом закончен. Ты бы лучше завтрак мне приготовил, а то я не знаю, когда домой приду.

– А мне без разницы, в котором часу ты возвратишься, – отозвался Володя, натягивая домашнее трико и свободную майку.

– Как это? – удивилась я.

– А вот так. У меня, между прочим, тоже могут быть дела. Сегодня мне надо провести несколько индивидуальных занятий с нерадивыми студентами. Ты знаешь, что во время рабочего дня у меня для этого времени нет.

И как только я могла забыть, что муж у меня тоже занимается очень серьезным делом. Володя работает исполняющим обязанности доцента на химическом факультете нашего Тарасовского университета, и зарплата у него соответствующая, поэтому приходится время от времени подрабатывать с ленивыми студентами. Я ничего не имею против этого и считаю, что мужчина должен зарабатывать столько денег, сколько требуется его супруге. И Володя мог бы со своими способностями и умом получать гораздо больше, вот только преподавательская деятельность и научная работа оцениваются государством не очень щедро. Мужу приходится крутиться как белка в колесе между основной работой, занятиями со студентами и домашними обязанностями. Удивительно, но на все у Володи хватает терпения и времени. Может быть, именно за это я и люблю своего мужа.

Я вышла на работу немного раньше обычного, чтобы порадовать Галину Сергеевну. Но когда дернула ручку двери в редакции, замок оказался закрытым. Никого еще не было. Я вошла в кабинет и расположилась на своем рабочем месте. Постепенно начали подтягиваться коллеги. Первой пришла Лера, за ней незамедлительно появился и Павлик Старовойтов. Они оба ничего не знали о том, что произошло вчера вечером на хладокомбинате Бурлаевой, поэтому мне пришлось рассказать о выпуске «Криминальной хроники». Я тоже не обладала достаточным объемом информации, поэтому с радостью встретила Валерку, который вошел в кабинет, когда время уже приближалось к девяти часам.

– Ну и как тебе, Ирина, вчерашние новости? – поинтересовался он.

– Ничего хорошего, – без особых эмоций ответила я. – Ты больше ничего по этому делу не знаешь, кроме того, что рассказал зрителям в прямом эфире?

– В принципе ничего, – сказал Валера. – Сама Бурлаева была не в том расположении духа, чтобы отвечать на вопросы журналистов, и я не решился к ней подойти.

– Ну, сегодня утром она уже должна немного успокоиться, – с надеждой в голосе произнесла я. – Надо ей позвонить.

Я уже потянулась к телефонному аппарату, который стоял на моем столе, как в кабинет вошла Галина Сергеевна. Она была немного удивлена тем, что в редакции все уже собрались. Ей стало как-то неловко за свое опоздание, но виду Моршакова не подала.

– Ирочка, как хорошо, что ты вняла моей просьбе, – проговорила она радостно. – У нас так много работы. Кошелев утвердил кандидатуру Кабановой. Я уже сегодня рано утром созвонилась с ней. Татьяна Ивановна ждет нас на своей ферме, чтобы отснять рабочий материал. Заодно и познакомитесь все с ней. Очень приятная женщина.

– На ферме? – удивился Павлик. – А где она находится?

– В Марксовском районе, – сообщила Галина Сергеевна.

– Ничего себе, – присвистнул Павлик. – А что, поближе ничего не нашлось? Тащиться в такую даль. У меня и оборудование все дорогостоящее. А если камера сломается от такой поездки по трассе?

– С камерой ничего не будет, – уверенно сказала Галина Сергеевна. – Павлик, тебе бы я не советовала сегодня расслабляться. Работы предстоит немало. Я уже договорилась с водителем. Ира, ты готова?

Галина Сергеевна отошла от зеркала и посмотрела на меня более внимательно.

– Я никуда не поеду, – нагло заявила я.

– Как это? – Галина Сергеевна раскрыла рот от удивления. – Тебе тоже лень? Ладно еще Старовойтов. У него периодически бывают приступы лени, но ты-то…

– Галина Сергеевна, я не могу бросить Бурлаеву, – объяснила я свое решение. – Вы сами справитесь со съемками, а я потом просмотрю материал. Ничего страшного в этом нет.

– Та-а-ак! – протянула Моршакова и присела на стул напротив моего стола. Галина Сергеевна посмотрела на меня строго и серьезно. Я не выдержала такого взгляда и отвела глаза в сторону. – Значит, на колу мочало, начинай сначала! А что вы, Ирина Анатольевна, – Моршакова сразу же перешла на деловой тон общения и старалась сдерживать свое возмущение, – скажете Евгению Ивановичу Кошелеву? Значит, можно закрывать программу из-за вашего патологического пристрастия к расследованиям всяких сомнительных преступлений? Вы этого добиваетесь?

– Галина Сергеевна, успокойтесь, – подала голос Лера Казаринова, подойдя к Моршаковой. – Мы и сами справимся на съемках. Нам Ирина Анатольевна на самом деле не нужна. А если Кошелев поинтересуется, почему ее не было с нами, придумаем что-нибудь.

– Что это, интересно? – отреагировала Галина Сергеевна тем же деловитым тоном, которого я боялась даже больше, чем крика Моршаковой.

– Ну, скажем, что она себя чувствует не очень хорошо, – нашлась что ответить Лера и подмигнула мне. – Нам не привыкать. Мы уже не первый раз попадаем под горячую руку Евгения Ивановича.

Галина Сергеевна беспомощно огляделась по сторонам.

Поддержки ей ждать было неоткуда. Павлик со своей ленью вообще никогда не вмешивается в такие скандалы и в большинстве случаев выбирает безделье. Лера Казаринова уже высказала свою точку зрения, которая была не очень приятна Моршаковой. А Валера Гурьев ждал, когда я решу свои рабочие проблемы, чтобы заняться расследованием.

– Ладно, – согласилась Галина Сергеевна. – Ира, тебе надо предупредить Евгения Ивановича о том, что «Женское счастье» больше тебя не интересует. Помнишь, ты предлагала какую-то программу, которая была бы связана с твоей постоянной беготней за бандитами?

Я поняла, на что намекает Галина Сергеевна, и тяжело вздохнула. Я уже давно планировала запустить на местном телевидении авторскую программу детективной направленности и даже название придумала: «Журналистское расследование с Ириной Лебедевой»! Звучит, по-моему, вполне достойно. Но вот только Кошелев категорически против этой программы, хотя я несколько раз предлагала ему эту идею. Евгения Ивановича вполне устраивало и «Женское счастье», которое мне, честно говоря, уже порядком надоело. Как можно заниматься размазыванием соплей по стенам, когда в городе постоянно происходят убийства, ограбления, насилие… Эх! Если бы Евгений Иванович внял моим молитвам. Но надеяться на это совершенно бесполезно. Кошелев в своем выборе в пользу «Женского счастья» проявляет упорство.

– Ничего, когда-нибудь у меня получится заняться любимым делом и на телевидении, – с надеждой в голосе произнесла я. – А пока приходится помогать людям в ущерб своей основной работе.

– Ирина, да какой тут ущерб, – вздохнув, откликнулась Моршакова. По всей видимости, она смирилась с тем, что ей не удастся меня отговорить, поэтому не стала устраивать скандала. – Лишь бы ты в прямом эфире самой программы была, а то так увлечешься расследованием, что про все на свете забудешь.

– Не беспокойтесь, Галина Сергеевна, еще немного, и я буду совершенно свободна, – пообещала я Моршаковой.

Галина Сергеевна ушла из кабинета в сопровождении Павлика и Леры. Как ни возмущался Старовойтов, но ему тоже пришлось поехать в Марксовский район. Хорошо, что мне удалось избежать этой участи, а то день был бы потерян зря. А мало ли что еще может произойти на комбинате Бурлаевой. Ведь не известно, успокоился ли после пожара преступник или же все еще одержим мыслью о мести.

– А что мы делать будем, Ирина? – поинтересовался Валерка, схватив изюминку из вазочки с сухофруктами Казариновой. – Как она может есть эту гадость, – возмутился Гурьев, прожевав изюм.

– Надо поговорить с Бурлаевой, – вспомнила я о своем намерении позвонить Татьяне Анатольевне и потянулась к трубке.

Я нашла в ежедневнике номер телефона Бурлаевой и позвонила ей на мобильный. В трубке послышались длинные гудки. Я с выжиданием вслушалась, но Бурлаева не отвечала.

– Что случилось? – заинтересовался Валерка. – Не берет трубку?

– Бурлаева не отвечает, – сообщила я, пожав плечами. – Хотя мобильный у нее не отключен и звонок она мой не сбросила. Такое ощущение, что Татьяна Анатольевна просто не смогла отреагировать на звонок.

– Почему это, интересно? – насторожился Гурьев и предложил: – Попробуй ей позвонить на работу или домой.

Я вняла совету Гурьева и набрала номер рабочего телефона Бурлаевой. В трубке опять зазвучали длинные гудки, но на них также никто не ответил. Я с подозрением посмотрела на телефонный аппарат у меня на столе. Может быть, у нас телефон сломан? По моим предположениям, Татьяна Анатольевна должна находиться на хладокомбинате. Ей же надо решать, что делать дальше, оценить ущерб.

Набирая номер ее домашнего телефона, я даже не надеялась, что Бурлаева подойдет к трубке. Так и произошло. Опять никто не отреагировал на мои настойчивые звонки.

– Ира, что-то тут не то, – выразил свои сомнения Гурьев. – Она как в воду канула. Хотя именно сейчас она сама должна искать встречи с нами. Татьяна Анатольевна же знает, что мы занимаемся расследованием отравления. Она должна была к нам первым обратиться за помощью.

– Должна, но почему-то не обратилась, – согласилась я, автоматически набирая еще раз номер мобильного Бурлаевой.

Татьяна Анатольевна опять не ответила. И только сейчас мне стало немного не по себе. Я невольно поежилась, хотя в кабинете было тепло. Только вчера вечером мой муж предположил, что саму Бурлаеву могут убить. Может быть, преступник решился на последний шаг? Не могла же Татьяна Анатольевна просто так проигнорировать мой звонок.

– Ее убили, – как будто бы прочитав мои мысли, сказал Гурьев.

– Я в это не верю. Валера, не говори ерунды, – резко одернула я Гурьева.

Хотелось надеяться, что с самой Бурлаевой ничего не случилось. Хотя и меня тоже насторожил тот факт, что Татьяны Анатольевны нигде нет. Где теперь ее искать? На хладокомбинате? Дома? А если мы ее так и не найдем? Что же тогда? Я не верю в то, что Бурлаеву убили. Да и с чего вообще мне в голову лезут такие мрачные мысли. Может быть, Бурлаева сейчас на каком-нибудь важном совещании и не может ответить на звонок. А может быть, Татьяна Анатольевна все еще сидит в милиции.

– Поехали, Ирина. Мы ее найдем, – попытался меня обнадежить Гурьев и тут же добавил: – Если не живой, так мертвой. Труп же должен быть где-то.

– Типун тебе на язык, Валера, – вскрикнула я и встала со своего места, схватив сумочку.

На хладокомбинате была спокойная обстановка, как и в обычный рабочий день, что меня немного удивило. Мы с Валерой беспрепятственно прошли через проходную, так как охранник нас уже знал, и поднялись на второй этаж административного корпуса, где располагался кабинет Бурлаевой. Валера уверенно дернул за ручку, но дверь не поддалась. Кабинет был закрыт.

Мы остановились в замешательстве. Татьяны Анатольевны не оказалось на своем рабочем месте.

– Вам кого надо? – послышался женский голос в глубине коридора, и я обернулась.

– Мы Татьяну Анатольевну разыскиваем, – сообщила я подошедшей к нам миниатюрной женщине.

– Вы Лебедева? Ирина Анатольевна? – узнала меня работница комбината.

– Да. Вы не знаете, где мы можем найти Бурлаеву? – спросила я.

– Ой, даже и не знаю, – растерялась женщина. – Ее сегодня не было на работе. Вы же знаете о том, что вчера у нас на хладокомбинате творилось. Татьяна Анатольевна должна была созвать экстренное совещание с руководством. Надо же что-то решать. Я тут вот составила смету. – Женщина обратила наше внимание на листы, которые она держала в своих руках. – Хладокомбинат потерпел огромные убытки. Мало того, что после того публичного отравления объем продаж снизился, так еще теперь мы потеряли много денег из-за разорванных контрактов с оптовыми покупателями. И сами холодильные установки обошлись в копеечку.

– И что же теперь будет? – поинтересовалась я у женщины, которая, по всей видимости, хорошо разбиралась в финансовых вопросах комбината. Наверное, она занимала должность бухгалтера, может быть, даже и финансового директора.

– Не знаю, – пожала плечами женщина. – Надо решать вопросы с самой Татьяной Анатольевной. Может быть, придется закрывать хладокомбинат на время, так как нам негде хранить готовую продукцию, сейчас работает только одно хранилище, которое у нас предусмотрено в случае сбоя в работе основных холодильных установок. Но в него вмещается не весь объем продукции. Холодильники мы заполним за сутки полного рабочего дня, а дальше что? – женщина очень близко приняла к сердцу случившееся на предприятии и сейчас уже разговаривала с нами взволнованно. – А может быть, вообще Бурлаева закроет хладокомбинат навсегда? Возможно, это будет верное решение, мы и так потеряли своих постоянных клиентов. Продукция хладокомбината не нужна рынку сбыта. С такими показателями мы все равно обанкротимся рано или поздно.

– Неутешительные прогнозы, – вздохнув, проговорила я.

– А где можно найти Татьяну Анатольевну, вы не подскажете? – поинтересовался Гурьев у бухгалтера.

– Понятия не имею, – ответила женщина и посоветовала: – Вы ей позвоните на сотовый или домой.

– Она не отвечает ни на одном телефоне, – сообщила я.

– Странно, – проговорила женщина и направилась к своему кабинету.

– Еще бы не странно, – поддержал ее Валера. – Бурлаевой сейчас надо решать финансовые вопросы, а она мотается черт знает где.

– Поехали к ней домой, – предложила я.

– А если ее и там не будет? – с опасением спросил Гурьев.

– Тогда заявим в милицию, – с уверенностью в голосе сказала я.

Мы вышли с территории хладокомбината, так и не выяснив, где находится Татьяна Анатольевна. На автобусной остановке почти никого не было. Основной наплыв пассажиров, которые торопятся на работу, и студентов уже закончился, поэтому и транспорт стал ходить хуже. Мы дожидались нужного нам автобуса почти полчаса. Только сейчас я пожалела о том, что не договорилась с Костиком, чтобы он отвез нас.

Наш автобус подошел почти полный, но мы с Валеркой все-таки втиснулись в толпу пассажиров. Только еще через минут двадцать мы доехали до дома Бурлаевой.

Новостройки, которые за несколько лет преобразовали участок центра города, заполненного ветхими частными домами, были в основном девятиэтажными. Но Бурлаева жила в четырехэтажном доме индивидуальной планировки. Я уже однажды была у нее дома и даже знала номер кодового замка на подъездной двери. В подъезде было чисто и ухоженно.

Татьяна Анатольевна занимала весь этаж. Ее четырехкомнатная квартира была просто огромной по площади. Мы остановились около железной двери, и я прислушалась. В квартире было тихо. Валерка нажал на кнопку звонка, и послышалась переливистая трель соловья. Но на звонок никто не отреагировал, поэтому Гурьев позвонил еще раз.

За дверью опять была тишина. Это показалось мне подозрительным. Надежда, что Бурлаеву мы застанем дома, у меня была, но она таяла с каждой минутой. Валера нерешительно мялся около двери, осматривая замок.

– Эх! Был бы сейчас с нами Шилов, мы бы хотя бы дверь вскрыли, – произнес он с сожалением.

– Зачем это? – ужаснулась я предложению Валеры. – Сама же Бурлаева вне подозрений. Зачем нам обыскивать ее квартиру?

– А если Татьяну Анатольевну отравили и в квартире сейчас лежит ее бездыханный труп? – проговорил Гурьев, покосившись на дверь.

– Валера, хватит тебе говорить всякую ерунду, – остановила я Гурьева. – И так тошно.

Валерка напоследок еще раз нажал на кнопку звонка, и мы уже хотели спуститься по лестнице к подъезду, как вдруг послышался звук отпираемого замка. Кто-то откликнулся на наши настойчивые звонки. Я резко остановилась и подбежала к двери. На пороге возникла сама Бурлаева. Она смотрела на нас с удивлением и испугом. Я же обрадовалась уже тому, что Татьяна Анатольевна жива и здорова. Хотя выглядела она не лучшим образом. На лице не было ни грамма косметики, а под глазами образовались синяки: сказывалось постоянное недосыпание и нервотрепки. По всей видимости, Татьяна Анатольевна никуда не выходила из дома с самого утра. Одета она была в свободный махровый халат, а волосы были собраны в простенький пучок.

– Ирина Анатольевна? – удивилась Бурлаева. – Вы? Как вы меня нашли?

– Вас действительно отыскать было очень трудно, – согласилась я с Татьяной Анатольевной. – Ваш мобильник отключен, домашний и рабочий телефоны тоже молчат. Мы к вам на работу ездили, но безуспешно, а потом решили домой заглянуть. Хорошо еще, что вы нам хоть здесь дверь открыли.

Последнее замечание я произнесла не без раздражения, так как была оскорблена таким отношением ко мне Бурлаевой. Похоже на то, что Татьяна Анатольевна совершенно не рада меня видеть и намеренно избегает общения.

– Мы пройдем? – попросил Валерка, чтобы не продолжать разговор на пороге, и уверенно вошел в квартиру.

– Да-да, конечно, заходите, – проговорила Татьяна Анатольевна поспешно.

Мы прошли в зал и уселись на широкий кожаный диван. В квартире был беспорядок. Такое ощущение, что Татьяна Анатольевна куда-то поспешно собиралась. Одна из полок огромного стенного шкафа была отодвинута, а рядом стояла сумка, почти заполненная вещами.

– Вы уезжаете? – прямо спросила я Бурлаеву, оглядевшись в зале, где я уже была однажды.

– Да, я не могу больше этого выносить, – проговорила Татьяна Анатольевна, осторожно присаживаясь на кресло, на подлокотнике которого стояла пепельница, заполненная окурками.

Что-то я не помню, чтобы Бурлаева курила. Хотя вполне возможно, что она таким образом пытается успокоить свои нервишки. Я пригляделась к содержимому пепельницы. Несколько тонких окурков женских сигарет могли бы остаться и после Татьяны Анатольевны.

– Вы не представляете, во что превратилась моя жизнь за эти три дня, – произнесла Татьяна Анатольевна и достала из бара пачку сигарет.

Не спрашивая разрешения, она закурила. Я обратила внимание на сигареты и сравнила их с окурками в пепельнице. До нашего прихода курила сама Бурлаева. В комнате не было прокурено, так как окна были открыты и работал кондиционер.

– А почему вы не отвечаете на телефонные звонки? – поинтересовался Валера, усаживаясь поудобнее в роскошном мягком кресле.

– Я боюсь, – проговорила Татьяна Анатольевна и бросила на меня испуганный взгляд. – Я боюсь, что со мной что-нибудь случится. Я уже не знаю, что последует за пожаром. Но мне хватает и того, что есть, чтобы покончить со всем этим. Сейчас я просто хочу уехать куда-нибудь на время. Я уже прозвонила туристические компании, поеду на Кипр. Виза у меня готова…

– Как это на Кипр? – удивилась я. – А кто же тогда займется хладокомбинатом? Там, между прочим, вас разыскивают. Надо же принимать решение о закрытии предприятия или о приостановке его деятельности.

– Мне все равно, – проговорила Татьяна Анатольевна и нервно затушила недокуренную сигарету в пепельнице. – Пусть будет, что будет… Мне кажется, что кто-то подбирается ко мне. Меня хотят убить!

Татьяна Анатольевна взглянула на меня встревоженно. Неужели она на самом деле так сильно напугана всем происходящим на предприятии?

– Татьяна Анатольевна, успокойтесь, – произнес Валера, присев ближе к Бурлаевой. – Сейчас все в ваших руках, если бы преступникам надо было расправиться именно с вами, то навряд ли бы вы сейчас были живы…

Бурлаева с еще большим испугом взглянула на Гурьева, услышав его последнюю фразу.

– Валера, не надо, – остановила я Гурьева и обратилась к Татьяне Анатольевне: – Вы понимаете, что бандитам только и надо, чтобы вы отстранились от ведения дел на хладокомбинате? Если вы сейчас опустите руки, они восторжествуют. Ваш бизнес рухнет. Мы сегодня разговаривали с бухгалтером вашего хладокомбината, она прояснила нам ситуацию. У вас есть шанс выжить… – сказала я, и Татьяна Анатольевна нервно вздрогнула. – Нет, я не в том смысле, – торопливо добавила я. – Ваше предприятие еще можно поднять на ноги. Надеюсь, что большего урона бандиты не принесут. Достаточно того, что вы потеряли доверие своих постоянных клиентов. Татьяна Анатольевна, поймите, еще не поздно все восстановить.

– Вы на самом деле так думаете? – с сомнением произнесла Бурлаева.

– К тому же возгорание на складе могло на самом деле произойти в результате короткого замыкания, – предположил Гурьев, хотя никто из присутствующих в это не верил.

– Когда мне сообщили о пожаре, я сразу же решила, что это диверсия, – решительно заявила Татьяна Анатольевна. – Некоторое время назад мы с технологами проверяли холодильные установки, так как на хладокомбинат должна была приехать комиссия из эпидемиологической службы. Мы проверили все установки. Оборудование не такое старое, чтобы произошел сбой в работе. И электропроводка была в нормальном состоянии. Тем более что в вечернее время нагрузка на электрическую сеть минимальная, – сообщила Татьяна Анатольевна. – Не могло произойти замыкания. Это было сделано намеренно.

– Согласна, – произнесла я, заметив, что Бурлаева немного успокоилась. – И теперь нам надо разобраться, кто мог это сделать. Неужели у вас и сейчас нет никаких подозрений?

Татьяна Анатольевна встала со своего места, подошла к окну, не спеша ответить на мой вопрос. У меня было такое ощущение, что она чего-то недоговаривала и теперь думала, стоит ли мне рассказывать о своих подозрениях. Я молчала, немного оскорбленная тем, что Татьяна Анатольевна не доверяет нам с Валерой. Кроме нас, никто ей помочь не сможет. На сотрудников правоохранительных органов нет никакой надежды. В милиции не станут выяснять причины замыкания, так как примут эту версию за основную. Помощи Бурлаевой больше ждать неоткуда. Но и опускать руки пока еще рано. Мне было жалко не только саму Бурлаеву, бизнес которой сейчас переживает сложное время, но и работников хладокомбината, которые теряют постоянный заработок. А в наше время не так-то легко найти себе работу.

Я почему-то тут же вспомнила об Анне Широковой, которая останется одна без постоянного заработка с малолетним ребенком. А штат бухгалтеров, технологов… Куда пойдут эти люди? Смогут ли они найти достойное рабочее место? Даже сама Бурлаева навряд ли поднимется после своего банкротства. То есть получается, что и Татьяна Анатольевна пострадает очень серьезно, если спрячет свою голову в песок, как страус. Этого нельзя допустить. Я взглянула на Бурлаеву, которая уже отошла от окна и опять присела на свое место. Может быть, и у нее в голове возникли такие же мысли.

– Я не пойду на хладокомбинат, – повторила Татьяна Анатольевна, но уже не с такой решимостью, а более спокойным тоном. – Я знаю, кто устроил все это. Я его боюсь.

– Кто? – хором вскрикнули мы с Валерой и переглянулись друг с другом.

– Мой заместитель по сбыту продукции, – заявила Татьяна Анатольевна, прикурив еще одну сигарету. – За несколько дней до всего этого кошмара я случайно узнала о том, что он занимается сбытом продукции налево. Храпов, так зовут начальника отдела сбыта, единолично подписывает контракты с клиентами и продает продукцию по сниженной цене. В результате наш хладокомбинат терпит крупные убытки. К тому же вся продукция, которая идет налево, не облагается налогами, и если об этом узнают в ревизионной комиссии, то на предприятие наложат такие штрафы…

Бурлаева не стала договаривать фразу до конца, но я и без этого поняла, что денег придется заплатить очень много, чтобы уладить все проблемы с налоговой полицией. Только что-то не клеилось в рассказе Бурлаевой. Зачем было заместителю, который как раз и зарабатывает сбытом продукции налево, устраивать поджог? И тем более зачем ему было подсыпать яд в мороженое? Это же даже ему не выгодно. Я высказала эти соображения Бурлаевой, на что Татьяна Анатольевна возразила:

– Пожар был ему на руку. Я последние два дня очень серьезно занималась проблемами на хладокомбинате. Может быть, в произошедшем есть и моя вина. Я за последний год ни разу сама не проследила за работой хладокомбината. Для контроля у меня есть несколько заместителей, в честности которых я была полностью уверена до недавнего времени. После произошедшего инцидента в прямом эфире вашей программы я серьезно занялась делами. Заодно решила пресечь махинации Храпова. Я решительно заявила ему, что уволю его, если он не прекратит свою левую деятельность, но Храпов убедил меня, что больше такого не повторится. Михаил Александрович как раз заведует сбытом, и склад готовой продукции находится в его непосредственном подчинении.

– Но зачем ему было устраивать пожар? – удивился Валерка, не понимая, на чем основаны подозрения Бурлаевой.

– Сегодня утром у меня была как раз запланирована ревизия на этом складе, – объяснила Татьяна Анатольевна. – Я думаю, что там было много продукции, которую Храпов пропускал в обход официальных продаж. По всей видимости, он не смог сбыть большую партию товара, потому и устроил пожар. К сожалению, теперь уже нельзя разобраться до конца в этой ситуации, так как никаких улик против Храпова у меня нет, кроме липовых договоров с левыми клиентами.

– А разве это не доказательства его вины? – поинтересовался Гурьев.

– Нет, так как в сейфе были только ксерокопии, – объяснила Татьяна Анатольевна. – У меня нет ничего, чем можно было бы прижать моего зама к стенке.

Все рассказанное Бурлаевой я слушала очень внимательно, пытаясь понять, может ли человек, который занимается продажей левых партий продукции, для собственной выгоды устроить пожар, да еще к тому же организовать отравление. Если все, что рассказала нам Бурлаева, на самом деле правда, то похоже на то, что пожар на складе готовой продукции на самом деле устроил ее заместитель. Тогда при чем здесь отравление? Неужели это тоже было выгодно Храпову?

А может быть, два этих происшествия на хладокомбинате совершенно не связаны между собой? Вероятно, отравление организовал один человек, а пожар устроил именно Храпов. В таком случае не слишком ли много врагов у Бурлаевой? А ведь ранее Татьяна Анатольевна с уверенностью говорила, что у нее совершенно нет недоброжелателей, которые способны так серьезно навредить ее бизнесу.

С другой же стороны, то, что я никак не могу мотивировать отравление продукцией хладокомбината в отношении Храпова, еще не снимает с него вины. Может быть, и для этого поступка у него были свои основания. Я вспомнила, как одна из девушек, которая работала на конвейере в тот злополучный день, говорила мне, что в цеху находились некоторые работники хладокомбината. Интересно, присутствовал ли там и Храпов.

Я решительно встала со своего места.

– Ирина Анатольевна, вы уже уходите? – поинтересовалась Бурлаева, и в ее голосе послышалась тревога. По всей видимости, Татьяне Анатольевне в нашем обществе было спокойней, поэтому она не торопилась нас провожать.

– Можно воспользоваться вашим телефоном? – спросила я, кивнув в сторону прихожей, где на тумбе стоял телефонный аппарат.

– Да, конечно, – поспешно проговорила Татьяна Анатольевна. – Я сейчас принесу.

Бурлаева вышла в прихожую и возвратилась с трубкой в руках.

Я взяла из ее рук телефон, раскрыла свою записную книжку и тут же рассеянно посмотрела на Бурлаеву. Я хотела позвонить Проскуровой Светлане, чтобы поинтересоваться, был ли Храпов на конвейере в тот день, когда фасовалась продукция для прямого эфира нашей программы, но номера домашнего телефона Светланы у меня не оказалось. В записной книжке был только ее домашний адрес, который дала мне сама Татьяна Анатольевна.

– Что случилось? – поинтересовалась Бурлаева, заметив, что я замерла с трубкой в руках.

– Мне нужен домашний телефон одной из ваших работниц, – сообщила я. – Проскуровой Светланы…

– Светы? – удивилась Татьяна Анатольевна. – Я его не знаю.

– Ну ладно, – немного разочарованным тоном сказала я. – Потом можно к ней будет заехать.

– Зачем? – спросила Татьяна Анатольевна.

– Надо у нее кое-что выяснить, – объяснила я.

– Какие проблемы, Ирина?! – вскрикнул Валерка. – Я сейчас все узнаю.

И как я только могла забыть о том, что у Валеры Гурьева масса полезных знакомств по всему городу, начиная от ментовских и кончая криминальными. Гурьев не раз меня выручал, сообщая адрес того или иного человека. А узнать номер телефона для него вообще не проблема.

Как только Валера взял у меня из рук трубку, телефон зазвонил. Татьяна Анатольевна нервно вздрогнула, мы же с Гурьевым оставались совершенно спокойными. Валера протянул телефон Бурлаевой, но Татьяна Анатольевна только отрицательно покачала головой из стороны в сторону. Она не решалась взять трубку в руки.

– Это вам звонят, – сообщила я.

– Я не хочу ни с кем разговаривать, – ответила Татьяна Анатольевна, бросив на меня испуганный взгляд.

Такое поведение Бурлаевой казалось мне более чем странным. Нельзя же так реагировать на обычные телефонные звонки. Испугалась же звонка Татьяна Анатольевна не на шутку. Может быть, ей кто-то уже угрожал по телефону?

Звонки продолжались, а Татьяна Анатольевна так и стояла испуганно.

– Валера, поговори ты, – предложила я Гурьеву.

– Зачем? Не надо, – проговорила Татьяна Анатольевна. – Меня дома нет.

– Надо выяснить, кто звонит, – объяснила я.

– Хорошо, только не говорите, что я здесь, – попросила Татьяна Анатольевна. – Хотя если это мой сын, я поговорю…

Валера нажал на кнопку трубки и приставил ее к уху.

– Да, слушаю, – важно сказал Валера. – Татьяну Анатольевну? А кто ее спрашивает?.. Сын?..

Услышав это, Татьяна Анатольевна быстро закивала головой, показывая, что готова к разговору, и потянулась к трубке. Валера передал Бурлаевой телефон.

– Валя, это ты? – взволнованно проговорила Татьяна Анатольевна. – Не переживай, я дома… Ты знаешь, после этого пожара я сама не своя… Нет, не волнуйся. Я себя чувствую нормально, – как можно спокойней сказала Татьяна Анатольевна, чтобы не волновать сына, обеспокоенного исчезновением матери. – Валя, у тебя все нормально?.. Да не волнуйся за меня, – повторилась Бурлаева. – Все будет хорошо. Я тебе позже перезвоню. Ко мне Ирина Лебедева приехала. Надеюсь, что хоть она мне поможет… Нет, ты что, Валя! Она занимается частным расследованием, только ей я могу доверять… Все, давай, не волнуйся.

Татьяна Анатольевна отключила телефон и усмехнулась.

– Бедный мальчик, переживает, куда я пропала.

– А что он про меня сказал? – поинтересовалась я.

– Валя тоже напуган всем произошедшим, – объяснила Татьяна Анатольевна. – Он очень сильно переживает и тоже никому не доверяет. Сын думал, что вы пришли не с добром. Он же волнуется за меня.

– Еще бы не волновался, когда его мать столкнулась с такими проблемами, – кивнула я.

Татьяна Анатольевна улыбнулась и протянула телефон Гурьеву. Валера отошел в глубь комнаты и набрал какой-то номер. Мы с Бурлаевой молча наблюдали, что узнает Гурьев во время разговора. Надеюсь, что его старания не будут напрасными.

– Да, Игорек? – весело произнес Гурьев собеседнику на том конце провода. – У меня к тебе одно дело… Да помню, помню я. Это за мной. Я твой вечный должник. Будет время, загляну обязательно… Да я тебе говорю, весь в делах. У меня сейчас работы полно. То то, то се надо.

Я с нетерпением ожидала, когда Валера в своем телефоном разговоре наконец упомянет о наших проблемах, но мои ожидания были тщетными. Гурьев вдарился в какие-то воспоминания о приятно проведенном времени со своим старым знакомым в милиции. Разговор мог затянуться еще дольше, если бы я не шикнула на Гурьева. Валера недовольно посмотрел на меня, но тем не менее тут же перешел к делу.

– Игорек, у меня тут проблемка одна, – сказал Валера с меньшим воодушевлением, – надо телефончик узнать. Не откажешь мне?.. Да, я все понимаю. Светлана Сергеевна Проскурова, – продиктовал Гурьев, заглядывая в мой ежедневник, который я держала почти перед его носом. – Год рождения? – удивился Гурьев требованию своего собеседника. – А я даже и не знаю. Могу сказать адрес… Не надо. Ну еще не больше двадцати пяти лет. Ты мне перезвонишь, когда все узнаешь? – поинтересовался Валерка и тут же опомнился: – Нет, лучше я тебе позвоню минут через десять, а то я не дома… Хорошо, давай…

Валерка, не прощаясь со своим собеседником, отключил телефон, но возвращать его Бурлаевой не стал. Он же должен будет сделать еще один звонок.

– А все говорят, что женщины по телефону любят болтать, – усмехнулась Татьяна Анатольевна.

– Надо же поддерживать знакомство, – оправдывался Валера.

– Но не сейчас, – резко ответила я. – У нас и без твоих разговоров дел по горло. И не стыдно чужой телефон занимать?

– Ничего страшного, – отозвалась снисходительно Татьяна Анатольевна. – Лишь бы у вас все получилось.

– Получится, – уверенно сказала я. – Мы обязательно доберемся до истины.

Глава 7

Светлана Проскурова подтвердила то, что в цеху, когда производилась партия мороженого для прямого эфира «Женского счастья», находился и Храпов. Она даже сказала, что заместитель Татьяны Анатольевны по сбыту в тот день был чем-то недоволен. Он постоянно делал замечания работницам на конвейере, хотя в его прямые обязанности это не входило.

– Что же вы нам об этом сразу не сказали? – с укором спросила я у Проскуровой.

– Откуда же я знала, что вам именно Храпов нужен, – отмахнулась девушка. – Я его-то с трудом вспомнила только потому, что с ним мне редко приходится видеться. В обязанности Храпова не входит контроль за работницами на конвейере. Но вы знаете, Ирина Анатольевна, Храпов такой человек, что без мыла залезет в одно место, как говорят.

Я усмехнулась, догадавшись, что имеет в виду девушка.

– Он постоянно в курсе всех проблем, – продолжила Светлана. – А вы что, его подозреваете?

– Не знаем пока, – немного растерявшись от такого прямого вопроса, ответила я.

– А-а-а, – протянула Проскурова. – А откуда вы узнали номер моего телефона, можно поинтересоваться?

– Нам его дала Татьяна Анатольевна, – совершенно не задумавшись, машинально ответила я.

– Генеральный директор знает номер моего домашнего телефона? – удивилась девушка и проговорила: – Странно.

– Спасибо большое за помощь, Светлана, – поблагодарила я девушку и поспешно отключилась.

Татьяна Анатольевна не слышала моего разговора со Светланой, потому что в этот момент находилась в ванной. Нам с Валерой с большим трудом удалось уговорить ее собраться с силами и заняться проблемами на хладокомбинате. Татьяна Анатольевна согласилась на наши уговоры и теперь поспешно собиралась на работу. Уже через десять минут она предстала перед нами в совершенно другом виде. Безупречно выполненный макияж, аккуратно уложенные волосы придавали ее облику строгости. Я бы никогда не подумала, что за несколько минут из расквасившейся женщины в домашнем халате Бурлаева может превратиться в собранную и невозмутимую особу.

– Поехали? – поинтересовалась Татьяна Анатольевна.

Я кивнула головой и прошла в прихожую. Вслед за мной пошел и Валера. В гаражах, расположенных под домом, оказывается, стояла машина Татьяны Анатольевны. Бурлаева выехала на своем «Фольцвагене» прямо к подъезду, и мы направились к хладокомбинату.

В салоне было чисто и пахло каким-то цветочным ароматом. Я сидела рядом с Бурлаевой, Валера же поместился на заднем сиденье. Татьяна Анатольевна старалась ехать как можно быстрее, так как и без того было уже довольно-таки поздно. Время приближалось к трем часам дня. Будет ли на месте заместитель Бурлаевой?

Хотя найти Храпова можно было легко. Татьяна Анатольевна знала номера его домашнего и сотового телефонов. Но мы специально не стали предупреждать замдиректора о том, что приедем к нему, пусть для него будет неожиданностью наш разговор.

Машина свернула с центральной дороги к хладокомбинату, и вдалеке показалось несколько корпусов предприятия. Когда я готовила программу с участием Бурлаевой, снимала материал на рабочем месте героини, я думала, что никогда не вернусь на него по окончании съемок. Кто же думал, что мне придется еще несколько раз возвращаться на хладокомбинат? За это время я уже знала, где что находится на предприятии. Вот, например, рабочий корпус. Он возвышался над всеми остальными и выглядел мрачно. А административное здание располагалось сразу же за воротами и выглядело очень солидно благодаря недавнему ремонту и отделке. Интересно, а где склад готовой продукции? И почему мы с Валерой сегодня утром не сходили туда? Хотя какой смысл блуждать по обгоревшему помещению. Навряд ли там остались какие-то улики.

– Храпов должен быть на рабочем месте, – уверенно сказала Татьяна Анатольевна, въезжая на территорию завода. – Точно, вот и его машина стоит здесь же.

Она указала на новенькую «девятку» белого цвета с тонированными стеклами. Машина была припаркована на стоянке, как и другие автомобили работников комбината.

Татьяна Анатольевна уверенно свернула направо, проезжая ряд машин, и встала на свободное место, которое было предназначено именно для ее автомобиля. Я первой открыла дверь и вышла из салона. Охранник стоянки прогуливался по территории, не обращая на нас никакого внимания. За мной из автомобиля вышел Валера. Татьяна Анатольевна же немного задержалась, закрывая за нами дверь. Мы с Валерой пошли к проходной, около которой толпились работники.

– Стойте, – неожиданно крикнула Татьяна Анатольевна нам вслед. – Вот он!

Я оглянулась. Бурлаева указывала на седовласого мужчину в строгом костюме, который направлялся от проходной к стоянке. По всей видимости, это и был Храпов. Татьяна Анатольевна тут же опять села в свою машину, мы же с Валерой пошли к ней, наблюдая за заместителем Бурлаевой. У Храпова в руках была увесистая папка, которую он держал под мышкой.

По сторонам он почти не смотрел, поэтому не обратил внимания на машину Татьяны Анатольевны и на нас с Валерой. Кажется, Храпов был чем-то обеспокоен. Он торопливо открыл дверь своей машины, бросил папку на заднее сиденье, а сам устроился на водительском месте. Недолго думая, заместитель включил зажигание.

В этот момент мы как раз подошли к машине Бурлаевой и с той же поспешностью, что и Храпов, уселись в салоне.

– Что теперь делать? – растерянно спросила Татьяна Анатольевна. – Он сейчас уедет.

– Вот и хорошо, – неожиданно обрадовался этому обстоятельству Валера. – Зато мы сможем за этим типом проследить.

– А что за ним следить, – возразила Татьяна Анатольевна. – Я уверена, что пожар устроил именно он. Никто другой не стал бы делать этого, а выгода Храпова очевидна. Если бы я сегодня утром провела ревизию на складе готовой продукции, к вечеру на моем столе уже лежало бы заявление на увольнение.

– Может быть, Храпов и виноват, – согласился с ней Гурьев. – Вот только никаких доказательств против него нет.

– Как это нет! – возмутилась Татьяна Анатольевна. – И дураку понятно, что это все он затеял.

– А что в милиции мы скажем, – произнесла я, – то, что у Храпова был мотив для поджога, еще не является доказательством его вины.

– Поехали, – решительно сказал Валера, обращаясь к Бурлаевой. – Постарайтесь не упускать его из виду. И Храпов тоже не должен заметить слежки за собой. Сможете?

Татьяна Анатольевна нерешительно кивнула головой и включила зажигание. «Девятка» Храпова тем временем уже выехала со стоянки и направилась в сторону центральной дороги. Я старалась не упустить ее из виду, но это было довольно-таки сложно, так как Татьяна Анатольевна не отличалась водительским умением. Она излишне аккуратно вела машину, не превышала скорости. А вот Храпов, напротив, мчался на всех парах. Такое ощущение, что он торопился на какую-то встречу. Слежку осложняло еще и то, что заместитель Бурлаевой знал машину своего начальника и если бы он хотя бы внимательнее присмотрелся к автомобилям, которые ехали за ним, то мог бы без труда узнать и иномарку Татьяны Анатольевны.

И тем не менее я надеялась на то, что Храпов даже и не подумает о том, что кто-то может сидеть на хвосте. Татьяна Анатольевна старалась прятаться за ехавшие впереди машины, но получалось это у нее не очень хорошо. В результате на одном из перекрестков «девятка» заместителя оторвалась от нас. Мы же остались на светофоре, дожидаясь зеленого сигнала. Храпов уже исчез из виду, когда мы тронулись. Татьяна Анатольевна прибавила скорость, но это тоже не дало результата. Кажется, Храпову удалось от нас уйти.

– Черт! – ругался на заднем сиденье Валера. – Татьяна Анатольевна, вы не можете ехать быстрее? Храпова уже впереди не видно.

– Не могу, – резко ответила Бурлаева. – Не хватало еще, чтобы мы в аварию попали.

– Лучше бы я сидел за рулем, – с сожалением произнес Валера. – Я всегда говорил, что женщин нельзя допускать к вождению автомобиля.

– В чем же дело, садитесь, – предложила Татьяна Анатольевна, притормозив к обочине на одной из улиц.

– Я? – растерялся Гурьев. – Можно?

– Конечно, – ответила Татьяна Анатольевна и вышла из салона.

Валера быстро занял ее место, включил зажигание и рванул по центральной дороге на бешеной скорости, умело объезжая автомобили, которые ехали в нашем направлении. Я и не знала, что Гурьев так замечательно водит машину. У Валеры был старенький «Москвич», который постоянно нуждался в ремонте, и если Гурьев и садился за его руль, то только по мере необходимости. Из своей колымаги Гурьев не мог выжать и больше восьмидесяти по трассе. Сейчас же он с этой скоростью без проблем ехал по городу. Центральная улица была довольно-таки широкой, поэтому позволяла обгонять машины. Но «девятки» Храпова так и не было видно впереди.

Валера с визгом шин притормозил первым на очередном перекрестке, напряженно ожидая, когда загорится зеленый свет. Валера нервно постукивал костяшками пальцев по рулю. Татьяна Анатольевна молча сидела на заднем сиденье, откинувшись на спинку.

– Валера, у тебя хоть права с собой? – поинтересовалась я у Гурьева.

– В сумке, – коротко ответил Гурьев и рванул с места на желтый свет.

На центральной улице было довольно-таки много машин, но «девятки» Храпова так и не было видно. Неужели мы умудрились упустить его? В принципе заместитель Бурлаевой мог оторваться от нас и свернуть с дороги на одном из перекрестков. При той скорости, с которой ехал Валера, мы могли бы его уже нагнать. Я растерянно озиралась по сторонам, Валера же гнал вперед.

На центральной улице размещались магазины, бутики, офисы сотовых компаний, фирмы. Я даже не успевала до конца прочитать таблички на этих заведениях, а только взглядом провожала обгоняемые нами машины.

– Черт! – опять выругался Валера. – Кажется, впереди пробка.

– С чего ты взял? – удивилась я, хотя и сама это поняла по тому, насколько далеко мы притормозили на очередном перекрестке.

Впереди стояли машины в несколько рядов. Может быть, даже и на этом перекрестке с нами притормозил и Храпов, надеялась я. Валера старался разглядеть, что происходит на участке дороги впереди нас, но это было затруднительно. Слишком уж много машин стояло впереди.

– Может быть, можно объехать этот участок, – предложила Татьяна Анатольевна.

– Нельзя, – уверенно ответил Гурьев. – На встречную полосу здесь не завернешь и назад не поедешь. За нами уже тоже в ряд выстроились машины. Остается только ждать.

До перекрестка оставалось всего сто метров. Светофор уже замигал зеленым светом, но машины не трогались с места. Несколько умелых водителей пересекли сплошную черту и выехали на встречную полосу, не опасаясь сотрудников дорожной инспекции. Они разворачивались в обратном направлении, чтобы избежать перекрестка. За счет освободившихся мест мы продвигались ближе к перекрестку. И когда перед нами оставалось не больше семи-восьми машин, я увидела, что на перекресте произошла авария. Одно из машрутных такси развернулось поперек дороги. Второй машины, с которой и произошло столкновение, мне не было видно.

Еще аварии нам и не хватало. Я вышла из салона и осмотрела машины, которые застряли в пробке впереди нас. «Девятки» Храпова среди них не было.

– Все! Мы его упустили, – сообщила я с сожалением. – Нет никакого смысла гнать вперед.

– Не удалось нам взять этого типа с поличным, – произнес Валера.

– Ничего, Храпов от нас не скроется, – отозвалась Татьяна Анатольевна. – У меня же есть номер его мобильного телефона. Я могу его пригласить сегодня ко мне в кабинет. Там-то его и раскусим. Только я сама с ним разговаривать не буду. Лучше вы.

– Звоните ему, – приказным тоном сказал Гурьев. – Все равно у нас времени полно. Пока эта пробка рассосется.

Татьяна Анатольевна достала из своей сумочки сотовый телефон и набрала номер Храпова, отыскав его в записной книжке. Но Храпов на звонок не отреагировал. В трубке слышались только длинные гудки.

– Включился автоответчик, – сообщила Татьяна Анатольевна.

– У Храпова, наверное, очень важная встреча, если он даже на звонок не ответил, – предположила я.

– Ага! Встреча с очередным исполнителем задуманных им гадостей, – хмыкнул Валера.

Неожиданно машины, которые были перед нами, продолжили движение вперед, но как-то вяло, неторопливо. Валерка тоже нажал на газ и поехал к перекрестку. Машины аккуратно объезжали место аварии, воспользовавшись встречной полосой движения. Валера тоже двинулся за ними.

Я из чистого любопытства осмотрела поврежденную «Газель», у которой был сильно помят передок. В микроавтобусе уже не было пассажиров, и водителя за рулем тоже не видно. Авария была не серьезной, по крайней мере, в отношении маршрутного такси, а вот второй машины, которая участвовала в аварии, я так и не заметила. И только когда мы, выехав на перекресток, заехали за «Газель», я увидела ее и чуть не ахнула. За маршрутным такси стояла «девятка» Храпова. У нее была разбита одна фара и поврежден капот. На дороге валялось стекло от фары, возле которого прохаживался сам Храпов с деловитым видом. Рядом с маршрутным такси стоял второй водитель и что-то говорил Храпову.

– Вот это сюрприз, – присвистнул Валера, заворачивая направо, чтобы оставить нашу машину на стоянке одного из магазинов.

– А вы еще говорили, что мужчины водят машины лучше, чем женщины, – с укором произнесла Татьяна Анатольевна.

– Из каждого правила бывают исключения, – ответил Гурьев и остановился на стоянке.

Я открыла дверь и вышла из машины первой, не обращая внимания на спор между Валерой и Бурлаевой. Сейчас меня интересовал сам Храпов. Стоит ли подходить к нему в этот момент? Я оценила ситуацию, осматривая место аварии более внимательно. По всей видимости, в аварии был виноват водитель «Газели». Он выехал на встречную полосу, намереваясь свернуть раньше, чем с перекрестка тронется Храпов. Но такой маневр у водителя «Газели» не получился. В результате и произошло столкновение.

На тротуаре стояло несколько прохожих, которые заинтересовались произошедшим на дороге и живо что-то обсуждали. Странно, авария вроде бы была на главной улице города. Сотрудники дорожной инспекции должны были появиться почти мгновенно, так как в результате оказалось парализовано движение в центре города, но никто еще не подъехал.

Стоило мне подумать об этом, как издалека послышался вой милицейской сирены. К перекрестку мчалась машина ГАИ. Я подошла ближе к месту аварии, оглянувшись на машину Бурлаевой. Татьяна Анатольевна так и не вышла из салона, а Валера пошел за мной.

– Ну, вот и менты, а могли бы и сами разобраться, – донесся до меня огорченный голос водителя «Газели».

Храпов же молчал, о чем-то задумавшись. Брови его были сведены, он насупился и уже не расхаживал по месту аварии, а напряженно смотрел вдаль. Такое ощущение, что ему совершенно не было дела до произошедшей аварии, а больше беспокоило то, что он не успевал на встречу. Сотрудники дорожной инспекции остановились у обочины, чтобы не загружать движение еще больше.

Я все не решалась подойти к Храпову. Сейчас ему было не до разговора с нами. К нему подошел молодой человек в форме сотрудника ГАИ и, достав из папки протокол, записал показания заместителя Бурлаевой. Храпов отвечал на вопросы спокойно, без лишних эмоций, а вот водитель «Газели», напротив, был очень взволнован и эмоционален. Он размахивал руками во все стороны, показывал движение своего автомобиля до столкновения, кивал на светофор. Но по всем показаниям вина за дорожное происшествие была возложена на него. Сотрудники дорожной инспекции сделали всего пару замеров, и столкнувшиеся машины были отогнаны в сторону, чтобы не нарушать движение на центральной улице города. Я, честно говоря, первый раз наблюдала за такими слаженными действиями сотрудников дорожной инспекции и немного поразилась их расторопности. Уже минут через пять движение было нормализовано, и машины дружными рядами поехали по центральной улице.

– Я виноват? – возмущенно кричал водитель «Газели», которого сотрудники ГАИ посчитали виновным в аварии. – Я скорости не превышал, ехал на зеленый свет… А этот гад, – мужчина кивнул в сторону Храпова, – мчался сломя голову.

– За превышение скорости он заплатит штраф, – объяснил молодой человек в форме, аккуратно укладывая подписанные обоими участниками ДТП протоколы. – А то, что вы выехали на встречную полосу движения, очень важно. Это одно из самых грубых нарушений.

– Да я только высунулся, чтобы посмотреть, можно ли пойти на обгон, как этот… – Мужчина захлебнулся от возмущения.

– Товарищ сержант, я свободен? – скромно поинтересовался Храпов.

– Да, конечно, виновник аварии должен оплатить все ваши затраты на ремонт автомобиля после произошедшего ДТП, – проговорил заученную фразу сотрудник дорожной инспекции.

– Ага! Как же, – возмущался водитель «Газели». – Фиг он что получит.

– Если вы не согласны с нашим заключением, вам придется решать вопрос в судебном порядке, – отреагировал на это заявление сотрудник ГАИ и развернулся, чтобы пройти к своей машине.

Водитель «Газели» так и не отставал от него, Храпов же направился к своей «девятке», припаркованной у обочины. Машина была еще в рабочем состоянии. Неужели после всего этого Храпов поедет на встречу, удивилась я. Машина у него на ходу, но нельзя же ездить с разбитой фарой. Сотрудники дорожной инспекции выписали ему какой-то талон, дающий право доехать до постоянного места стоянки автомобиля, а дальше передвигаться на неисправном транспортном средстве было запрещено, насколько я знаю. И тем не менее Храпов уселся на переднем сиденье автомобиля и завел мотор. Мы с Валерой бросились к машине Бурлаевой, чтобы теперь не упустить из виду ее заместителя.

Конечно, проще всего было бы поговорить с Храповым сейчас, бросить ему в лицо обвинение в поджоге и отравлении и надеяться на то, что он не станет отпираться. Но кто знает, расскажет ли Храпов нам всю правду или же скроет ее. Улик против него нет, я это понимала, и сам заместитель Бурлаевой был уверен в этом. На нас с Валерой он не обратил никакого внимания, когда мы отирались в толпе наблюдателей на месте аварии. Вот и хорошо, может быть, он даже и не знает о том, что расследованием происшествий на хладокомбинате занимаемся и мы.

– Ну что там? – с интересом спросила Татьяна Анатольевна. – Кто виноват? Храпов? Я так и знала.

– Нет, виноват водитель «Газели», – разочаровала я Бурлаеву. – Вашего заместителя только оштрафовали за превышение скорости.

– Ой, а куда он сейчас поехал? – от неожиданности вскрикнула Татьяна Анатольевна, обернувшись назад и заметив, как машина ее заместителя поехала по центральной улице все в том же направлении.

– А вот это мы сейчас и посмотрим, – уверенно отозвался Валера и дал по газам, с визгом шин выворачивая на центральную дорогу и направляясь вслед за Храповым.

Храпов наконец остановился около одного из летних кафе в самом центре города. Я этому даже немного обрадовалась, так как погоня за ним мне уже порядком надоела. Валера всю дорогу старался оставаться незамеченным, и это ему удалось. Храпов не обратил внимания на машину Бурлаевой, даже когда выходил из салона своей «девятки». Он даже не осмотрелся вокруг, а прошел тут же к столику, за которым сидел солидный молодой мужчина в светлой рубашке. Мы наблюдали за заместителем Бурлаевой из салона автомобиля, чтобы не обнаруживать своего присутствия. Мне не терпелось подслушать, о чем беседуют эти двое, но заходить в кафе было опасно. Храпов мог бы узнать нас с Валерой и вспомнить, что мы отирались и на месте аварии.

– Ой, это же один из постоянных клиентов нашего хладокомбината, – вскрикнула Татьяна Анатольевна, обратив внимание на собеседника заместителя. – У нас с ним подписаны контракты на поставку большой партии мороженого, но в результате пожара была уничтожена вся готовая продукция. Мы нарушили условия контракта.

– Зачем же Храпов с ним встречается? – поинтересовался Гурьев.

– Не знаю, – растерялась Татьяна Анатольевна. – Меня настораживает то, что они беседуют слишком уж мило. Насколько я знаю, этот клиент очень требовательный человек. Навряд ли он после нарушения контракта пошел бы на неформальную встречу с руководством.

– А может быть, они с Храповым заодно, – предположил Валера, указывая на мужчин, которые даже и не подозревали о том, что за ними кто-то следит.

– Как это? – уточнила я у Валеры.

– Может быть, клиенту было выгодно, чтобы вы нарушили условия контракта, – продолжил Валера, обращаясь к Бурлаевой. – В результате, насколько я понимаю, он вправе требовать неустойку. А это почти такая же сумма, сколько бы он выручил после продажи заказанной партии мороженого.

– Ну и что, – не поняла я, куда клонит Гурьев.

– А то, что ваш клиент, Татьяна Анатольевна, подкупил заместителя, чтобы устроить поджог предназначенной для него партии мороженого. И он теперь получит приличную сумму денег.

– Вы правы, – произнесла нерешительно Татьяна Анатольевна. – Неужели и постоянные клиенты могут так меня подставить? Он работает с нашим хладокомбинатом уже несколько лет, и никогда не было подобного прецедента.

– Как бы нам выяснить, о чем они там договариваются, – задумчиво произнесла я.

Тем временем мужчины как ни в чем не бывало продолжали беседу, потягивая безалкогольный коктейль. В кафе было немного посетителей, и некоторые столики оставались пустыми. Может быть, рискнуть и зайти в кафе, присесть неподалеку от Храпова и по возможности подслушать разговор? Надо же выяснить каким-то образом, что их свело вместе в кафе.

Почему они не встретились на хладокомбинате? К чему такая конспирация?

– Татьяна Анатольевна, у вас есть черные очки? – поинтересовалась я у Бурлаевой.

– Да, в бардачке лежат, – отозвалась Татьяна Анатольевна, не догадываясь, зачем я это спросила.

Зато Валера понял мои намерения и пре-дусмотрительно заметил:

– Ира, ты тогда волосы распусти и сними пиджак. Надеюсь, что тебя не узнают. И очень близко к ним не садись, – проинструктировал меня Гурьев. – Если что-то почуешь неладное, подай нам знак. Например, коснись пальцем носа.

– А что там может быть опасного? – удивилась я. – Если Храпов обратит на меня внимание, то тут уж и палец у носа не поможет.

Я посмотрелась в зеркальце, распустила волосы, которые локонами упали на мои плечи, сняла пиджак прямо в салоне автомобиля по совету Гурьева и поправила макияж. Темные очки Бурлаевой не очень-то шли мне, но сейчас это было совершенно неважно. Самое главное, что такое преображение делало меня совершенно неузнаваемой. Я бросила последний взгляд в зеркало заднего вида, схватила сумочку и вышла из салона автомобиля.

Еще подходя к огороженной площадке летнего кафе, я присмотрела для себя столик, который стоял неподалеку от двух заинтересовавших нас собеседников. Столик располагался как раз за спиной Храпова, но довольно-таки близко к нему. Если заместитель Бурлаевой не будет озираться по сторонам и оборачиваться, а до этого он смотрел только на своего собеседника, то я точно останусь незамеченной.

Единственная официантка в кафе, молоденькая девушка в коротеньком сарафане, не торопилась подходить ко мне. Но это обстоятельство меня ничуть не расстроило. Может быть, и не придется ничего заказывать. Деньги будут целее. Я расположилась на обычном пластиковом стуле спиной к Храпову и достала пудреницу, стараясь поймать в маленькое зеркальце физиономию постоянного клиента хладокомбината.

– Михаил Александрович, я согласен на ваши условия, – донесся до меня голос незнакомца в белой рубашке. – Только я тоже имею право на какие-то преимущества.

– Конечно, – согласился Храпов. – Вас устроит, если мы просто заплатим неустойку? Вы нисколько не проиграете в материальном плане.

– Да, – твердо ответил собеседник. – Мы тогда подсчитаем сумму утраченной выгоды. Будем считать, что никакого контракта не было и, следовательно, вы не нарушили условий.

– Вот и замечательно, – радостно произнес Михаил Александрович. – Инцидент исчерпан. Нам очень приятно работать с такими понимающими клиентами.

– Только учтите, что на такие уступки я иду только ради вас, – заметил клиент хладокомбината. – Мы с вами знакомы уже много лет. Я вам доверяю.

– Спасибо за доверие, – нашелся что ответить Храпов и неожиданно поднялся со своего места.

Я тут же закрыла пудреницу и раскрыла меню, сделав вид, что выбираю, что бы заказать. Храпов попрощался со своим собеседником и направился на выход из кафе. Клиент же хладокомбината оставался еще за столиком. Он меня больше совершенно не интересовал.

Содержание разговора, который удалось мне подслушать, свидетельствовало о том, что Храпов встретился в летнем кафе с одним из клиентов хладокомбината только для того, чтобы решить производственные проблемы. Услышанное немного удивило меня, потому что Михаил Александрович, вопреки моим ожиданиям, действовал в интересах генерального директора хладокомбината. Он убедил одного из постоянных клиентов не расторгать договора о дальнейшем сотрудничестве в связи с недавним пожаром. Зачем это надо было делать человеку, которого мы считали виновником пожара? С одной стороны, если Храпов на самом деле пытается разорить Бурлаеву, то ему даже выгодно, что постоянные клиенты отвернулись от Татьяны Анатольевны. С другой же, если Михаил Александрович только устроил пожар на хладокомбинате, чтобы уничтожить левые партии товара, то ему сейчас как раз и надо заниматься договорами с клиентами. Неужели отравление и пожар совершенно никак не связаны друг с другом и это дело рук разных людей?

Тем временем Храпов уже подошел к своему автомобилю и уселся в салоне. Его недавний собеседник тоже поднялся, выложил из своего бумажника какую-то крупную купюру и оставил ее на столике для официантки. Он сел в свой автомобиль и тронулся со стоянки около кафе даже раньше, чем Михаил Александрович, который все еще сидел в салоне, не заводя двигателя.

А что, если эти двое заметили за собой слежку и намеренно перевели разговор совершенно на другую тему, осенило меня. В принципе мужчины ничем не выдали того, что я была ими узнана, но слишком уж подозрительным показалось мне их столь раннее расставание. И почему за счет в кафе расплатился только клиент хладокомбината, а Храпов выпил свой коктейль на халяву? Почему Храпов не торопится отъезжать со стоянки? И потом, с чего это я взяла, что незнакомец, разговаривавший с Храповым, совершенно не замешан в случившемся пожаре. То, что он договорился об условиях контракта и возмещении убытков, еще не доказательство того, что он чистенький. Может быть, именно он-то все и подстроил. А в кафе они с Храповым решали незначительные формальности. Пожар мог быть выгоден и самому Михаилу Александровичу, и клиенту хладокомбината. И зачем мужчина намекнул на давнюю связь с Храповым? Даже после того, как я подслушала часть разговора, мне все равно многое казалось неясным. Прояснить ситуацию мог только сам Михаил Александрович, который все еще сидел в салоне автомобиля, тогда как клиента хладокомбината и след простыл.

Я пригляделась внимательнее к машине Храпова, чтобы разглядеть, что происходит в салоне. Михаил Александрович сидел на водительском кресле и рассматривал какие-то бумаги из своей папки. Это мне показалось еще более странным. Ведь с клиентом комбината он ничего не подписывал.

Я не могла ничем объяснить такую подозрительность в отношении Михаила Александровича. В каждом его действии я видела какой-то подвох и ожидала, что он хоть чем-то выдаст себя. Вот здорово бы было, если бы он выкинул из салона автомобиля пустую баночку из-под яда, да еще и признался, что сам организовал пожар. Я усмехнулась, бросив в сумочку пудреницу. Еще чего захотела! Если бы в жизни было все так просто, то я бы не занималась слежками, расспросами, подслушиваниями… К сожалению, преступники практически никогда не выдают своих намерений.

– Девушка, я вас жду, – строго произнесла официантка, которая, оказывается, стояла рядом со мной. – Вы что-нибудь заказывать будете?

– Нет, извините, я сейчас уйду, – опомнившись, ответила я и, схватив свою сумочку, встала.

– А зачем тогда вообще пришли? – возмутилась официантка, нервно закрывая приготовленный блокнотик для записи заказов. – У нас тут не лавочка, чтобы вы отдыхали за чужой счет. Ходят тут всякие…

– Меня цены не устроили, дорого… И ассортимент… – бросила я в ее сторону нагло, уже направляясь к выходу.

– Что? Цены ее не устроили? – довольно-таки громко вскрикнула девушка, и я оглянулась на машину Храпова, надеясь, что Михаил Александрович не обратит внимания на этот скандал. Храпов был занят бумагами и сидел в машине, не поднимая головы.

Девушка что-то еще кричала мне вслед, но я ее не слушала, стараясь как можно быстрее подойти к машине Бурлаевой. Может быть, автомобиль Татьяны Анатольевны, марку которого и цвет Храпов уж точно знает, и выдал нашу слежку? «Фольксваген», за рулем которого важно восседал Валера, стоял в ряду припаркованных машин, и если бы Михаил Александрович внимательно осмотрел стоянку, то непременно увидел бы машину Бурлаевой. Хотя, по всей видимости, он ничего не заметил, если сейчас в салоне автомобиля спокойно просматривает документы.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил Гурьев.

– Ничего, я даже ничего существенного не смогла услышать, – разочаровала я Валеру, да и Татьяну Анатольевну тоже, так как она надеялась, что Храпова нам удастся разоблачить тут же. – Михаил Александрович с вашим постоянным клиентом договаривался о том, чтобы продолжить сотрудничество. После пожара испорчена партия продукции, которая была предназначена для продажи именно этому клиенту, и Храпов полюбовно договорился с ним, что оплатит все издержки.

– Он уговаривает клиентов работать с нами дальше? – удивилась Татьяна Анатольевна. – И это после того, как он сам устроил пожар?

– А он ли это? – неожиданно спросила я у сидящих в салоне.

– Он-он, – уверенно ответил Валера. – И, по-моему, сейчас как раз то время, когда можно брать его тепленьким. Лучшая защита – нападение.

– Он сейчас в своей машине сидит и документы просматривает, – сообщила я, так как из салона автомобиля Бурлаевой «девятки» Храпова не было видно.

Валера решительно открыл дверь «Фольксвагена» и спросил у меня строго:

– Ты со мной?

– Хорошо, – согласилась я с намерением Гурьева, снимая надоевшие мне очки и аккуратно поправляя волосы.

Теперь уже нам ни к чему конспирация. На самом деле, сколько можно кататься за Храповым? Поговорить нам с ним давно не терпелось, а здесь, на нейтральной территории, он будет более откровенен, чем на заводе, я думаю. Надеюсь, что Гурьев верно рассчитал свои возможности и сможет справиться с Михаилом Александровичем, если тот будет вести себя агрессивно.

– Я не пойду, – сообщила Татьяна Анатольевна. – Не хочу даже его видеть.

– Ничего, мы сами справимся, – уверенно сказал Гурьев и, выйдя из машины, направился в сторону стоянки, где припарковался Храпов. За ним следом пошла и я.

Как только мы с Валерой приблизились к «девятке», Михаил Александрович, совершенно не обращая на нас внимания, сложил бумаги в папку и включил зажигание. Валера встал прямо перед его машиной, я же стояла сбоку. Храпов, заметив, что какой-то чудак мешает ему выехать, высунулся из салона, даже не почувствовав подвоха.

– Ты что здесь встал? Неужели не видишь, что мешаешь? – возмущенно вскрикнул Храпов, не заглушая мотора.

Я воспользовалась тем, что Храпов отвлекся на персону Гурьева, и, открыв боковую дверь, спокойно уселась в салоне на удивление самого водителя, который просто обалдел от такой наглости. Он растерянно переводил взгляд то на меня, то на Гурьева, пытаясь понять, что мы от него хотим.

– Что, хахаля своего испугалась? – неожиданно спросил он меня, заглушив двигатель. – Вылазь быстро из машины. Кому сказал?

Храпов грубо толкнул меня в бок. Я невольно вскрикнула от боли. Валера же тем временем открыл заднюю дверь и тоже сел в машину.

– Вы что, разборки здесь устраивать надумали? – возмутился Михаил Александрович. – Пошли оба вон отсюда.

Только теперь я поняла, что Храпов принял нас с Валерой за очень близких знакомых. Я, по его мнению, искала убежища в этой машине. Храпов же, судя по всему, не захотел ввязываться в наш конфликт. Неужели Валера выглядел таким обозленным, а я настолько испуганной?

– Михаил Александрович Храпов? – строго спросил Гурьев.

– Да, я, – опешил Храпов, совершенно не ожидая, что мы знаем его имя.

– Вы нас не за тех приняли, – объяснил Валера важно.

– Я уже понял, – тут же нашелся Михаил Александрович. – Откуда вы меня знаете?

Он внимательно посмотрел на нас. В его глазах не было ни тени испуга. Вот это выдержка у человека. В его машину вламываются два совершенно незнакомых человека, а он только удивился этому.

– Хотя вас, девушка, я, кажется, узнаю, – неожиданно сказал Михаил Александрович, откинувшись на своем кресле. – Ирина Лебедева?

Я кивнула в ответ, подтверждая догадки Храпова.

– Так что вам от меня нужно? И зачем было так ломиться в мою машину, когда мы могли бы спокойно поговорить в офисе? – удивился Михаил Александрович.

– Нет, спокойного разговора с вами не получится, – заметил Валера. – Мы занимаемся частным расследованием произошедшего на хладокомбинате пожара, а также еще ранее подстроенного отравления.

– Вы? – удивился еще больше Михаил Александрович. – Вот уж не думал, что телевизионщики занимаются такой ерундой.

– Да уж приходится, – подтвердил Валера.

– И у вас есть лицензия на частную сыскную деятельность? – поинтересовался Михаил Александрович изумленно.

– Нет, мы работаем на себя, – ответила я.

– Ха, и чем я могу помочь таким профессиональным сыскарям, как вы? – усмехнулся Михаил Александрович.

– В результате расследования нам стали известны кое-какие обстоятельства, – объяснил Валера. – Например, то, что вы, Михаил Александрович, проводили левые сделки с клиентами хладокомбината, и то, что на складе на момент пожара была одна крупная партия товара, которая не проходила по официальным документам. Вы были заинтересованы в этом пожаре, а значит, становитесь первым подозреваемым.

– Я? Ничего умнее вы не придумали? – спросил Михаил Александрович. – У вас против меня есть какие-то улики?

В машине возникло молчание, так как нам с Валерой нечего было ответить на этот вопрос. Храпов же продолжил:

– Так что вы тогда ко мне привязались? И вообще, насколько мне известно, по факту произошедшего заведено уголовное дело. Милиция теперь выясняет все обстоятельства. Вам-то это зачем нужно?

Мы с Валерой переглянулись. Разговор явно не клеился, так как инициативу в беседе взял на себя сам Храпов. Мы же с Валерой немного растерялись, заметив, что он ничуть не испугался наших обвинений, а, напротив, начал вести себя нагло.

– Михаил Александрович, напрасно вы упорствуете, – произнес Валера. – Доказательства можно найти. Для нас это не так сложно. А вот чистосердечное признание сейчас облегчит вашу участь.

– И какая же у меня участь? – хохотнув, весело спросил Храпов.

Вот такого тона мы с Валерой уж точно от него не ожидали. Человека обвиняют в совершении серьезного преступления, а он еще и издевается над нами.

– Хватит ломать комедию и строить из себя невиновного, – решительно сказал Гурьев.

– Я и так ни в чем не виноват, – произнес Михаил Александрович. – На складе готовой продукции во время пожара не было ни одной левой партии. Только теперь это уже, к сожалению, не докажешь.

– А куда же вы отправили товар? – поинтересовалась я. – Татьяна Анатольевна же должна была наутро произвести ревизию, и она уверена, что вы не успели избавиться от левой партии.

– Ага! Значит, это сама Бурлаева указала вам на меня, – догадался Михаил Александрович. – Вот откуда вам известно про левые партии. Значит, Татьяна Анатольевна уверена, что это я организовал поджог. Почему же она сама со мной не поговорила?

– Она вас боится, – призналась я, и Валера громко шикнул, чтобы я не делилась с Храповым всей информацией.

– Так я же говорю вам, что это не я сделал! Партию мы вывезли еще вчера вечером часов в восемь. Я же не дурак совсем. С какими бы глазами я посмотрел на Бурлаеву, когда бы она во время ревизии обнаружила большую партию мороженого, которое не проходит по официальной документации. Кстати, у меня даже и доказательство этого есть. Я хоть и занимался левыми продажами, но со своими клиентами также подписывал своеобразные договоры.

Михаил Александрович открыл свою папку, где находились какие-то документы, рассортированные по многочисленным файлам. Храпов просмотрел сам несколько бумаг, а потом достал одну из папки и протянул мне.

Это была копия двустороннего договора между каким-то заказчиком, имя и фамилия которого мне ни о чем не говорили, и самим Храповым. В договоре кратко указывались обязательства сторон, а также сроки исполнения заказа, на которые я обратила особое внимание. Судя по числам, договор был подписан всего неделю назад, и по его условиям заказчик должен был получить продукцию в полном объеме еще вчера. Внизу стояли подписи самого Храпова и частного предпринимателя с другой стороны.

– Это своеобразная накладная, которая не имеет никакой юридической силы, – пояснил Михаил Александрович. – Просто мне так удобно вести дела даже с левыми клиентами. Я, просмотрев договор, узнаю сроки исполнения заказа, поэтому путаниц не бывает. Здесь указано и то, в каком объеме должна была быть поставлена продукция. Согласен, партия была довольно-таки большой. Если бы у меня как раз не подходили сроки вывоза, а транспорт предоставляет заказчик, я бы не смог сам избавиться от продукции. В результате ревизии Татьяна Анатольевна обнаружила бы левый заказ. И все равно я бы никогда не решился на пожар. Стал бы я убивать курицу, несущую золотые яички. Ведь теперь мне приходится налаживать отношения не только с официальными клиентами хладокомбината, но и со своими личными компаньонами.

– Да я уж сегодня видела, как вы расстилались перед одним из клиентов, – согласно кивнула я головой.

– Вы? Откуда? – удивился Михаил Александрович, но тут же сообразил: – Ах да! Я же забыл, что вы занимаетесь частным расследованием, а слежка – это один из самых надежных методов узнать нужную информацию.

Я тяжело вздохнула. Храпов, вопреки моим ожиданиям, оказался очень умным и сообразительным человеком, не лишенным и чувства юмора. Я еще раз посмотрела на документы. Если эти бумаги не были поддельными, значит, Храпов на самом деле вчера вечером удовлетворил своего клиента. А если на складе не было левых партий, зачем было тогда Михаилу Александровичу устраивать пожар? Вообще надо согласиться, что Храпов во многом прав. В связи с происшествиями на хладокомбинате он тоже теряет немалые суммы денег, да еще и доверие постоянных клиентов. Буквально несколько минут назад я стала свидетелем того, с каким трудом обиженные заказчики, которые проработали с хладокомбинатом не один год, соглашаются замять этот скандал. И опять же сам Храпов налаживает эти связи. Если на складе готовой продукции не было левой партии мороженого, значит, и мотивов для организации пожара у Храпова нет.

Мне ужасно не хотелось оставлять мысль, что именно Михаил Александрович замешан во всем произошедшем. А ведь все было так гладко. Хотя я так и не связала с ним отравление, но его выгода от пожара была налицо.

А если сейчас Храпов нам всего лишь навешал лапши на уши, неожиданно мелькнуло у меня в голове. Михаил Александрович подсунул нам под нос какие-то документы, в которых я, честно говоря, не очень хорошо разбираюсь, а сам потирает ручки, как удачно он избавился от нас. Нет, так дело не пойдет. Если нет доказательств виновности, значит, надо полностью быть уверенной в том, что Храпов не виноват, то есть подтвердить, что на складе готовой продукции на момент пожара не было продукции без официальной документации. Надо опросить заказчика, который указан в договоре, решила я и еще раз посмотрела на бумаги. Божанов Сергей Федорович…

– Вы что, еще сомневаетесь в моей невиновности? – удивился Михаил Александрович, заметив огонек недоверия в моих глазах.

– Да, – честно призналась я, но не стала раскрывать своих намерений.

– А кто-нибудь может подтвердить то, что вы вчера вечером вывозили продукцию, не проходящую по официальным спискам? – спросил Валера, обращаясь к Храпову.

– Вы понимаете, это происходило в то время, когда большинства работников хладокомбината не было на месте, – объяснил Михаил Александрович. – Я же не могу внаглую увозить продукцию у всех на глазах, поэтому и выбрал вечернее время для погрузки, когда на хладокомбинате почти никого не было. Транспорт предоставил заказчик, грузчики тоже были его. Я же только пришел на склад готовой продукции и открыл холодильники.

– И никто из работников хладокомбината вас в это время не видел? – коварно переспросил Валера.

– Нет, никто, – уверенно ответил Михаил Александрович, а затем вдруг вспомнил: – Хотя нет. Сын самого директора в тот вечер тоже был на работе.

– Кто? Валя? – переспросила я.

– Да, Валентин Сергеевич, – подтвердил Храпов. – Я не знаю, что он делал в тот вечер на хладокомбинате, но я с ним столкнулся в коридоре, когда уже левая продукция была отгружена.

– А разве сын Бурлаевой имеет право находиться на территории комбината? – удивилась я.

– Он у нас с недавнего времени работает, – ответил Михаил Александрович. – Если хотите, можете спросить у него самого.

Мы с Валерой переглянулись, подумав об одном и том же. А не сын ли Бурлаевой замешан во всех происшествиях, произошедших на хладокомбинате?..

Глава 8

Как только я подробно рассказала Татьяне Анатольевне о нашем разговоре с Храповым и высказала ей свои подозрения в отношении ее сына, Бурлаева тут же вскрикнула, перебивая меня:

– Валя? Нет ничего удивительного в том, что мой сын был в это время на комбинате. Он ведь работает у меня юрисконсультом.

– А почему вы нам об этом не сказали? – удивилась я.

– Разве я не говорила? А потом, это не так важно, – объяснила Татьяна Анатольевна. – Неужели вы думаете, что Валентин устроил пожар на нашем хладокомбинате? Мой собственный сын! Вы сами подумайте, зачем ему это было надо? Я никогда не поверю в то, что Валя…

Татьяна Анатольевна осеклась. По всему было видно, что из числа подозреваемых она автоматически исключила своего сына. Честно говоря, и я после слишком уж эмоциональной реакции Бурлаевой начала сомневаться в том, можем ли мы подозревать его. Зачем, в самом деле, ему разорять предприятие собственной матери? Ведь хладокомбинат – это почти семейный бизнес. Сын тоже работает здесь, пусть пока и юрисконсультом, но я не сомневаюсь, что после себя Бурлаева оставит именно его руководителем. Пока еще не подошел тот возраст, когда Валентин может взять бразды правления в свои руки, но все равно, он в неменьшей степени ответственен за то, как развивается бизнес матери, раз уж он тоже имеет к нему отношение.

Об этом-то я думала, когда Татьяна Анатольевна, пересевшая за руль своей машины, подвезла нас до ГТРК. Ладно, пока еще и Храпова рано снимать со счетов. Доверять Михаилу Александровичу безусловно нельзя. Он мог просто сунуть нам липовые документы и навешать лапши на уши, чтобы выгородить себя. Хотя проверить его информацию не представляется сложным. Я запомнила фамилию, имя и отчество его клиента, так что и у него самого можно выяснить, когда Храпов вывез левую партию с хладокомбината.

В редакции уже были все коллеги, кроме Павлика Старовойтова, который занимался монтажом отснятого материала об очередной героине программы. Галина Сергеевна и Лера продумывали сценарий. Короче говоря, работа кипела, и только я оставалась в стороне от общих дел.

– Ну наконец-то, – сказала Галина Сергеевна с облегчением, завидев меня на пороге. – А мы уж думали, что ты, Ирочка, даже и не появишься.

– Как у вас? – без особого интереса спросила я больше из вежливости.

– Все отлично, – отозвалась Лера. – Эта фермерша оказалась замечательной женщиной. Вы бы ее видели, Ирина Анатольевна! Безупречный макияж, маникюр… А фигурка – просто закачаешься. Даже Павлик был удивлен, когда ее увидел. Я даже и не думала, что женщина, занимающаяся разведением скота, может так хорошо выглядеть.

– Я же вам говорила, что Кабанова подходит для нашей программы, – с победоносным выражением лица сказала Галина Сергеевна.

– Ладно, – произнесла я задумчиво, так как сейчас мне было совершенно не до Кабановой и не до передачи.

Я никак не могла отключиться от того, что произошло на хладокомбинате. Ведь нам до сих пор так и не ясно, кто во всем этом замешан. Храпов? Но вроде бы у Михаила Александровича не было и мотива, если верить его словам.

Сын Бурлаевой? Но это маловероятно. Все-таки надо согласиться, что уж у него-то навряд ли есть основания вредить семейному бизнесу. Девушки, которые работают на конвейере? Но и в отношении их я не нашла ничего подозрительного.

Голова шла кругом от многочисленных вопросов, которые крутились у меня в мозгу. Поэтому я даже не смогла адекватно отреагировать на рассказы Казариновой и Моршаковой об очередной героине программы.

– Лера, да что мы тут распинаемся, – сказала Галина Сергеевна с недовольством. – Наша Ирочка же по уши завязла в расследовании. Ее теперь мало что волнует.

– Ирина Анатольевна, а что у вас нового? – поинтересовалась Казаринова.

– Почти ничего, – без особого энтузиазма отозвалась я.

– Подозреваемых нет, улик тоже никаких нет. Зато есть два преступления, которые в милиции уже наверняка отписали как темные.

– Ну вы же на этом не остановитесь? – с интересом спросила Лера. – Как себя чувствует Бурлаева?

– Она напугана и считает, что кто-то серьезно охотится за ней, – рассказала я о состоянии Татьяны Анатольевны. – Бурлаева думает, что скоро будет покушение на ее жизнь. Она этого очень сильно боится.

– Ага! Ее тем же цианидом отравят, – неожиданно раздался голос Павлика, который совершенно незаметно для нас вошел в кабинет.

– Типун тебе на язык, – вскрикнула Моршакова, энергично взмахнув руками.

Павлик присел на единственное кресло в кабинете и положил на мой стол кассету, на которой был записан смонтированный материал для программы «Женское счастье». Можно было бы сейчас, конечно, просмотреть материал, высказать свои пожелания, но мне было не до этого.

– Я уже с Гурьевым виделся, – сообщил Павлик. – Он мне рассказал, как сегодня почти весь день по городу на крутой тачке раскатывал.

– Кто? Валера? – удивилась Казаринова. – Он что, машину купил?

– Да на такую тачку у него денег не хватит, даже если он будет всю жизнь копить, – сказал Павлик важно. – Это машина Бурлаевой была, а Валерка теперь всем хвалится, как ему было прикольно за рулем этого «Фольксвагена». Я вот только одного не пойму, Ирина, – продолжил Старовойтов, хитровато прищурившись. – Как на машинах по городу раскатывать – это Валера, а как в какой колхоз с камерами переться – Павлик.

Я пожала плечами, растерянно улыбнувшись. Валера должен был подойти ко мне с минуты на минуту. Я ему поручила отыскать адрес и номер телефона покупателя левой партии мороженого. Надо было проверить информацию Храпова. А подтвердить ее мог только Божанов Сергей Федорович, клиент самого заместителя директора хладокомбината.

Валера пришел только через несколько минут, когда мы уже сели пить чай с булочками после напряженного трудового дня. Ну, у кого он был трудовым, а у кого просто напряженным…

– Ирина, будешь должна, – проговорил Валера, протягивая мне листок бумаги, на котором был записан не только адрес Божанова, но и номер его домашнего телефона.

Я тут же отодвинула в сторону свою чашку c чаем и положила недоеденную булочку. Встав из-за стола, за которым мы пили чай, я подошла к своему рабочему месту и потянулась к телефону.

– А кто мне чайку нальет? – весело спросил Гурьев, воспользовавшись ситуацией.

– Тебя и так сегодня много баловали, – буркнул Старовойтов.

– Ты все насчет машины, что ли? – усмехнулся Валера. – Можешь у Татьяны Анатольевны тоже попроситься за руль, только боюсь, что тебя она даже с собой в салон не посадит.

– Это почему же? – поинтересовался Павлик.

– Да наслышан я уже о вашей поездке по свинарникам области, – хохотнул Гурьев, откусывая свеженькую булочку с маком.

– Зато я делом занимался, а вы… – обиделся Старовойтов и повернулся ко мне, ища одобрения.

– Ладно тебе, Валера, – остановила я Гурьева. – Павлик сегодня тоже хорошо сработал. Ты же даже камеру в руках держать не умеешь.

Валера хмыкнул, извинился перед Старовойтовым, и чаепитие спокойно продолжилось. Я же набрала номер домашнего телефона Божанова, записанный на листке. В трубке послышались длинные гудки. И только после третьего зуммера мне ответили.

– Да, слушаю, – раздался женский голос на том конце провода.

– Я хотела бы поговорить с Божановым Сергеем… – Я замялась, посмотрела на бумажке отчество и продолжила: – Федоровичем.

– А кто его спрашивает? – поинтересовалась вежливо собеседница.

– Ирина Анатольевна Лебедева, – ответила я, подумав, что мои инициалы ни о чем не скажут ни этой женщине, ни самому Божанову.

– Лебедева? Ирина? – с удивлением переспросила собеседница. – Ой, а вы случайно не та Ирина Лебедева, которая ведет программу «Женское счастье»?

– Да, это я, – немного смущенно ответила я и тут же опять перешла к делу: – А Сергея Федоровича я могу услышать?

– Конечно, только его сейчас дома нет, – сообщила собеседница. – У вас к нему срочное дело, тогда я могу дать номер сотового телефона.

– Да, очень срочно, – ответила я.

Женщина на том конце провода продиктовала мне ряд цифр, а затем положила трубку, вежливо попрощавшись со мной. Она даже сообщила, что сейчас Божанов может быть на работе, осматривает торговые точки, работающие на его фирму. Поэтому связаться с ним можно только по мобильному.

Я тут же набрала номер сотового Божанова и замерла в ожидании, когда абонент отреагирует на вызов. Ожидание продлилось долго. Я уже хотела было отключиться, но неожиданно гудки после щелчка сменились молчанием.

– Алло! – проговорила я, чтобы дождаться ответа абонента.

– Слушаю, – коротко сообщил Сергей Федорович.

Связь была не очень хорошей. В трубке возникло какое-то шипение. К тому же Божанов, по всей видимости, находился на улице, поэтому разговор перемежался с посторонними шумами.

– Сергей Федорович? – глупо спросила я, даже не подумав о том, что на звонок сотового мог отреагировать только его владелец.

И тем не менее собеседник терпеливо подтвердил, что я разговариваю именно с ним, и тут же поинтересовался, по какому поводу я звоню.

– Я хотела бы с вами поговорить, – предупредила я его, не зная, с чего начать.

– Если вы надолго, то мы можем где-нибудь встретиться, если коротко, то говорите сейчас, – с готовностью отозвался Сергей Федорович.

– Вам знаком Храпов Михаил Александрович? – поинтересовалась я, решив, что если разговор на самом деле затянется надолго, тогда я соглашусь на встречу.

– Да, это заместитель генерального директора Тарасовского хладокомбината, – отчеканил Сергей Федорович. – А в чем, собственно, дело?

– Я хотела бы узнать у вас: когда вы получили последнюю партию продукции с хладокомбината?

– А почему вас это волнует? Кто вы вообще такая? – неожиданно резко отозвался Божанов. – Вы из руководства хладокомбината?

– Нет, я – Ирина Лебедева, – ответила я, немного удивившись неожиданной перемене тона.

– Какая Ирина Лебедева? Мне это ни о чем не говорит! Да хоть сам губернатор Тарасовской области! Это не ваше дело! Я занимаюсь частной предпринимательской деятельностью…

– Хорошо, – выбрала я момент, чтобы перебить тираду собеседника. – А я – частным расследованием трагических событий на комбинате. К вашей коммерческой деятельности я не имею никакого отношения. А вот Храпов Михаил Александрович сейчас находится у нас под подозрением. Он рассказал, что вчера вечером отгрузил вам партию мороженого. Я хотела бы подтвердить эту информацию.

– Ну, отгрузил, – согласился Сергей Федорович, хотя в его голосе все равно слышалось недовольство. – Все, что было указано по договору.

– Вы в этом уверены?

– Конечно, – отозвался Божанов. – А я чем сейчас, по-вашему, занимаюсь? Распределяю товар по точкам.

– Хорошо, большое спасибо, – поблагодарила я собеседника и положила трубку на телефонный аппарат, даже не выслушав прощальных слов Божанова.

Значит, Храпов сказал нам правду. В холодильных установках не было продукции, которая не проходит по официальным бумагам, а следовательно, у Храпова нет никаких оснований для того, чтобы устраивать пожар на складе готовой продукции. Опасения Татьяны Анатольевны насчет него были совершенно напрасны. Храпов не причастен к тем трагическим событиям, которые развернулись на предприятии.

Коллеги молча слушали мой разговор и уже догадались о его содержании.

– Храпов оправдан, – радостно вскрикнул Валера, что для меня было немного удивительно. Неужели Гурьев не понимает, что теперь мы остаемся без подозреваемого?

Хотя почему же? Ведь есть еще сын Бурлаевой. Зачем он отирался на складе в тот вечер? Зачем он вообще пришел на территорию хладокомбината в такое позднее время? Несмотря на то, что сама Татьяна Анатольевна напрочь отрицала то, что все организовал именно Валентин, я никак не хотела расставаться с мыслью, что сын Бурлаевой не случайно оказался на складе незадолго до пожара.

Валентин закрыл за мной дверь и лениво потянулся, немного обнажив поросший волосами пупок. Футболка была ему явно коротковата. Выглядел парень чуть моложе, чем на снимке, который я видела на тумбочке в доме Татьяны Анатольевны. Рыжеватый цвет волос придавал его мужественному образу какой-то юношеский задор. Высокий мускулистый молодой человек вызывал, наверное, восхищение многих девушек. У такого, должно быть, толпа поклонниц. Странно, что Валентин до сих пор не женился. Его глубокие голубые глаза игриво смотрели на меня сквозь длинные белесые ресницы, а чуть полноватые губы застыли в улыбке.

Я бы не сказала, что Валентин был удивлен моему приходу. Такое ощущение, будто он, напротив, ждал меня, хотя я, кажется, никому не говорила, кроме членов редакции «Женского счастья», что поеду на встречу с Валентином. Хотя нет, как же! Я звонила и Бурлаевой, чтобы узнать адрес Валентина. Татьяна Анатольевна опять начала меня убеждать в том, что ее сын ни в чем не виноват, но я соврала ей, что хочу от Валентина получить только подтверждение слов Храпова. Ведь Валя стал случайным свидетелем махинаций Михаила Александровича.

– А-а-а, Ирина Анатольевна, – протянул он совершенно для меня неожиданно. – Мама сказала, что вы сейчас ко мне приедете.

– Татьяна Анатольевна вас предупредила? – удивилась я.

– Конечно, а то вы могли бы меня и не застать дома, – объяснил Валентин. – Мама намекнула, что разговор будет очень серьезный. Кажется, вы занимаетесь расследованием происшествий, которые случились на хладокомбинате?

– Да, занимаюсь, – согласилась я, ступив на порог и пройдя в прихожую, которая была маленькой и неуютной.

Валентину пришлось попятиться назад. Пока я снимала туфли, он закрыл дверь на замок и предложил тапочки, которые стояли на пороге. Тапочки были женскими и, по всей видимости, предназначались для самой Бурлаевой. Уж Татьяна Анатольевна точно бывает частенько в гостях у сына.

– Проходите, проходите, – поторопил меня Валентин, заметив, что я немного растерянно застыла на пороге.

Он указал на зал, который находился слева по коридору. Я бы не сказала, что квартира сына Бурлаевой была богатой. Более-менее простенький ремонт, шелковые обои в коричневой гамме, крашеный потолок и потрепанный линолеум на полу немного удивили меня. В зале из мебели был только один диван, напротив которого помещалась аппаратура. Вот телевизор и музыкальный центр были дорогих марок и свидетельствовали о состоятельности хозяина квартиры. Плоский экран телевизора для многих до сих пор в новинку, и мне еще ни в одном доме не приходилось видеть такую дорогостоящую технику.

По сравнению с роскошной квартирой самой Бурлаевой жилище ее сына показалось мне слишком бедным. Но это только по сравнению с хоромами самой Татьяны Анатольевны. На самом же деле двухкомнатная квартира Валентина вполне соответствовала моим представлениям о жилье современной молодежи. Но все-таки при такой состоятельной матери парень мог бы обставить квартиру и получше.

Я присела на разложенный диван, который был прикрыт меховым покрывалом, а Валентин опустился прямо на музыкальный центр, усевшись напротив меня. Аппаратура выдержала вес парня, чему я удивилась – сын Бурлаевой был крупным мальчиком.

– Так в чем, собственно, дело? – поинтересовался Валентин, перейдя тут же на серьезный деловой тон. – Что вас интересует? О чем вы хотели поговорить?

– О хладокомбинате, – сообщила я, стараясь смотреть прямо в глаза парню.

Валентин же не сводил с меня глаз, от чего мне было немного неловко. Парень вел себя излишне уверенно. Может быть, намекнуть ему на то, что я и его тоже подозреваю в случившемся на комбинате? Все-таки он был на предприятии в тот вечер, когда произошел пожар. Нет, пожалуй, об этом я пока умолчу, решила я. Может быть, обойдемся и без банальных обвинений. Надо действовать умнее. Как бы сделать так, чтобы Валентин и не подумал о том, что я его подозреваю, но в то же время рассказал мне все, что меня интересует?

Я пожалела, что не взяла с собой Валеру Гурьева или Костика Шилова, в обществе которых мне было бы спокойней. Но и тот и другой сегодня вечером были загружены работой.

– Вы знаете, Валентин, до недавнего времени у меня был подозреваемый – Храпов Михаил Александрович, – сообщила я, наблюдая, как на это отреагирует Валентин. Парень оставался совершенно спокойным, как будто бы я произнесла незнакомую ему фамилию. – Вы знакомы с Храповым? – поинтересовалась я.

– Да, конечно, – ответил молодой человек, – это заместитель моей матери. Только я с ним не очень хорошо знаком. Можно даже сказать, что я его знаю только в лицо. Никогда раньше лично с ним не общался. А вы что-то хотели у меня узнать о нем? – догадался молодой человек.

– И о нем тоже, – задумчиво произнесла я. – Когда случился пожар на складе готовой продукции, вас видели на предприятии. Вы случайно стали свидетелем одного очень…

Я не знала, как продолжить фразу, зато Валентин тут же добавил:

– Михаил Александрович сплавлял левую партию мороженого.

– Верно, – согласилась я, поразившись такой прямолинейности Бурлаева.

– Я видел это, – подтвердил Валентин.

– Значит, Михаил Александрович сказал нам правду, – задумчиво произнесла я.

– А вы думали, что он устроил поджог? – усмехнулся Валентин. – Нет, что вы! Он же наживается за счет хладокомбината. О том, что Михаил Александрович сплавляет партии мороженого налево, моя мама узнала несколько дней назад, хотя, судя по бумагам, он занимается этим уже почти год. Зачем же Храпову было наносить ущерб предприятию, за счет которого он жирует?

– Я думала, что на момент пожара в холодильных установках еще были левые партии, от которых Храпову не удалось вовремя избавиться, и ваша мама так считала, – объяснила я.

– Скорее всего вы обе ошиблись. Михаил Александрович очень хитрый и расчетливый человек. Он бы уж точно смог избавиться от компромата, – сказал Валентин и неожиданно встал со своего места. – Совершенно забыл вам предложить. Чай или кофе?

– Нет, спасибо большое, я ничего не буду, – поспешно ответила я, памятуя о недавно произошедшем прямо на моих глазах отравлении.

Глупо, конечно, но я теперь не могла заставить себя угоститься в чужом доме.

– Валентин, а что вы делали поздно вечером на хладокомбинате? – прямо поинтересовалась я, – насколько я помню, в тот день было воскресенье, разве у вас был не выходной?

– Нет, – спокойно ответил молодой человек, присаживаясь рядом со мной на диван, – я еще учусь в институте, поэтому график работы у меня свободный – когда могу, приезжаю на комбинат и занимаюсь делами.

– Кем же вы работаете на хладокомбинате, если у вас пока нет образования? – растерянно спросила я.

– Юристом, – коротко сообщил молодой человек, но, заметив, что такого объяснения для меня недостаточно, продолжил: – Я учусь в юридическом на последнем курсе. Еще годик, и стану дипломированным юристом. Пока же меня мать устроила к себе на предприятие, так сказать, «по блату».

– Понятно, – задумчиво произнесла я.

– А что, разве мама не похвалилась вам, что я занимаюсь таким серьезным делом, да еще и у нее на предприятии. Ведь она всегда всем хвалится, что у нее вырос такой замечательный сын.

– Да, она вас очень любит, – согласилась я с молодым человеком, хотя заметила в его словах долю иронии. Валентин, как и все молодые люди, по всей видимости, был не в восторге от чрезмерной опеки матери.

– Но то, что генеральный директор хладокомбината – моя мать, не дает мне никаких преимуществ на работе, – заметил молодой человек. – А в свете последних событий мне приходится работать больше прежнего. Вы же знаете о том, что родственники женщины, которая умерла у вас в студии во время прямого эфира, признаны в милиции потерпевшей стороной и теперь заведено уголовное дело. Мне приходится этим заниматься. Работы полно, поэтому и в будние дни я часто задерживаюсь допоздна на хладокомбинате, и по выходным приходится приезжать.

– Значит, в тот вечер вы тоже работали, – констатировала я. – А что же вы делали на складе готовой продукции? Насколько я понимаю, ваша работа в основном бумажная…

Молодой человек нисколько не смутился, когда я задала этот вопрос, но отвечать он не торопился. И, как мне показалось, вовсе не потому, что ему было что скрывать. У меня создалось впечатление, что он решал, насколько можно быть откровенным со мной.

– А я как раз и нагрянул для того, чтобы проследить за Храповым, – признался молодой человек. – Вы знаете, я тоже не мог оставаться в стороне от произошедшей трагедии, и, честно говоря, меня неприятно поразило, что Храпов подворовывает, работая у матери на предприятии. В общем, решил немного за ним понаблюдать.

– Зачем? – удивилась я.

– Ну не нравится он мне как человек, – ответил Валентин, разводя руки в стороны. Кажется, он не нашел другого ответа, поэтому и сказал откровенно. Хотя основывать свои подозрения на банальной антипатии глупо. – К тому же мама была вне себя от махинаций Храпова, и я почему-то подумал, что он мог специально отравить мороженое, чтобы официальные конкуренты отвернулись от хладокомбината. Но это все глупости, – сам критично отнесся к своим размышлениям Валентин. – Я же не профессиональный детектив!

– Я тоже, – с сожалением сказала я, проникнувшись симпатией к Валентину, с которым мне было легко общаться. – Честно говоря, я и вас подозревала.

– Меня? Вот уж точно глупость, – усмехнулся молодой человек. – Зачем мне разорять собственную мать? Ведь мне хладокомбинат достанется по наследству!

– Достанется, но не скоро, – заметила я. – У вас мама еще очень молода.

– А я и не спешу, – отреагировал абсолютно спокойно на мое замечание Валентин.

– Боюсь, что, если происшествия на хладокомбинате пожаром и отравлением не ограничатся, бизнес вашей матери пойдет коту под хвост, – высказала я предположение. – Нам нельзя медлить ни минуты. Кстати, Валентин, а вы никого больше не подозреваете в совершенных преступлениях?

– Я? – Молодой человек немного удивился тому, что я спрашиваю у него совета. – Даже не знаю, на кого вам указать.

– Вот и я не знаю, кто виноват, – с сожалением заметила я. – Спасибо вам большое за откровенность. Мне уже пора идти.

– Конечно, я вас провожу, – поспешно сказал Валентин и встал с дивана первым, чтобы проводить меня в прихожую.

Володя встретил меня, широко улыбаясь. Муж не ожидал, что я явлюсь домой раньше обычного. Я же всеми силами старалась отсрочить свое возвращение домой несолоно хлебавши. В своем расследовании я зашла в тупик. Подозреваемых нет. Улик тоже нет. И даже мыслей в голове никаких не было. Я старалась как-то мобилизовать свои умственные способности, заставить себя думать, хотя бы проанализировать события прошедших дней… Все тщетно. За несколько бесплодных дней поиска преступников я окончательно вымоталась, и усталость теперь только дала о себе знать.

– Ира, ты что опять так рано? – удивленно посмотрел на меня Володя. – Неужели все закончилось?

– Да, на этот раз все кончилось, – ответила я рассеянно, медленно снимая туфли в прихожей.

– И чем же? Кто же этот неуловимый мститель? – поинтересовался Володя, поспешно вытирая руки о фартук.

– Не знаю.

– Как это не знаешь? – возмутился муж. – Ты что же, так ничего и не поняла? А почему же тогда говоришь, что расследование закончено? Стоп, Ирина! Неужели на этот раз на бандитов вышли сотрудники правоохранительных органов? Вот это менты! Я все-таки всегда верил в нашу милицию. И вообще считаю, что каждый должен заниматься своим делом, – заметил Володя.

Я медленно прошла в зал, рассеянно осмотрелась вокруг, а затем направилась в ванную, так и не возразив ничего Володе. Я надеялась сейчас только на холодный душ. Может быть, удастся хоть немного взбодриться.

– Ира, что с тобой? – забеспокоился Володя. – Ты не заболела?

– Володя, оставь меня в покое, – бессильным голосом произнесла я и захлопнула дверь в ванную прямо перед лицом мужа.

И за что я так грубо ответила мужу? Ведь Володя совершенно не виноват в том, что на этот раз я зашла в тупик. В конце концов, не всегда же мне должно везти. И потом, в том, что я запуталась и не вижу выхода, нисколько не виноват муж, который беспокоится за меня только из лучших побуждений.

– Володя, не обижайся, – набралась я сил и крикнула, не отрывая двери, надеясь, что муж все еще стоит рядом с ванной комнатой. – Я сейчас выйду и все тебе объясню.

– Хорошо, Ирина. Ужин готов, – немного обиженным тоном отозвался Володя, который и на самом деле стоял под дверью.

Своего мужа я знаю досконально. За несколько лет совместной жизни я смогла изучить его привычки почти полностью. Я знаю, что может сказать или сделать Володя в тот или иной момент. Вот и на этот раз я не ошиблась, предположив, что муж не отойдет от двери ванной.

Вот бы так хорошо разбираться в незнакомых людях. Тогда моим детективным способностям цены бы не было. Уж я бы смогла справиться с любым запутанным делом. А так…

Грош цена тебе, Ирина Лебедева, чуть не произнесла я вслух и включила воду в душе. Струя прохладной воды попала мне на плечи. Я интуитивно вздрогнула, так как тело еще было не готово к закаливающим процедурам. Смыв макияж и вымыв голову, я стояла под душем, совершенно отключившись от всех мыслей. Может быть, именно сейчас мне и хотелось над чем-нибудь поразмыслить, но мозги отказывались работать. Хотелось есть, спать… Да, еще мне почему-то вдруг захотелось заняться своими непосредственными обязанностями. Встретиться с очередной героиней, подготовить с ней интервью, отснять рабочий материал, продумать сценарий. А потом прямой эфир. Такой интригующий и всегда неожиданный…

Вот бы закрыть глаза, а потом открыть их… И как будто бы пятница. И только сегодня будет прямой эфир с Бурлаевой. И ничего еще не произошло и навряд ли произойдет. И вообще пусть все эти трагические события будут где-нибудь далеко, не в нашем городе, не на хладокомбинате.

Я выключила воду, обтерлась полотенцем и накинула халатик, который висел в ванной на вешалке. Володя уже поджидал меня в кухне. Стол был накрыт. Ужин прошел в полном молчании. Я, не проронив ни слова, слопала очередной кулинарный шедевр Володи, даже не отпустив в его сторону ни одного комплимента. Муж был обеспокоен моим состоянием, хотя и старался не подавать виду. Он только время от времени бросал на меня печальные взгляды.

– Ну вот и все! – проговорила я с облегчением, отодвигая от себя пустую тарелку.

– Неужели невкусно? – удивился Володя, обрадовавшись уже тому, что я начала разговаривать первой.

– Очень вкусно, – призналась я. – Спасибо за ужин. Я пойду прилягу.

Володя встревоженно посмотрел на меня, а затем решился еще раз спросить:

– Как твое расследование?

– Ни-че-го, – четко произнесла я по слогам и опять уселась на стул, понимая, что от объяснений мне уйти не удастся. – Я не знаю, что делать. Нет ни подозреваемых, ни улик, ни доказательств. Есть только два преступления. Есть жертва… – с сожалением сказала я и тут же вспомнила о Бурлаевой: – Как я объясню Татьяне Анатольевне, что не смогла оправдать ее надежд? Это дело оказалось мне не под силу.

– Ира, откуда такой пессимизм? – удивился Володя. – Только сегодня утром ты буквально горела идеями и у тебя были подозреваемые.

– Не было ничего, – произнесла я, вспомнив сегодняшнее утро, когда я тоже не знала, кого даже подозревать в совершенных преступлениях. – День прошел впустую. – Такого быть не может, – сказал Володя, схватив меня за руку.

Муж нежно погладил меня и что-то прошептал на ухо. Я даже не смогла разобрать слова Володи, так как была слишком уставшей. Муж же действовал все более настойчиво. Наконец он схватил меня за плечи, прижал к себе и поцеловал нежно в губы. Сил не было даже ответить на его ласки. Я безвольно упала на руки Володи. Муж поднял меня и понес в спальню, где аккуратно положил на кровать. Под записи моих любимых певцов я и уснула.

Глава 9

Будильник прозвенел совершенно неожиданно. Я открыла глаза и потянулась к нему, чтобы выключить, но Володя опередил меня и предусмотрительно поставил будильник себе на тумбочку.

– Ира, как ты себя чувствуешь? – заботливо поинтересовался он у меня, поцеловав в щеку.

– Нормально, – без особого энтузиазма ответила я.

– На работу пойдешь?

– Конечно, – поспешно ответила я. – Надо уже заняться передачей.

– Ну вот и умница, – неожиданно поддержал мои намерения Володя. – Я тебе уже давно говорил, что не стоит совать свой нос в чужие дела. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Я молчала, не пытаясь возразить мужу. Володя поднялся с кровати и прошел в ванную, чтобы умыться. Я же не торопилась вставать. В тепленькой постельке было так хорошо и уютно. А на работе меня ждали одни только проблемы. Как я посмотрю в глаза коллегам? Как объясню, что на этот раз мне ничего не удалось узнать о происшествиях на хладокомбинате? Как признать то, что я все-таки не гожусь на роль частного детектива?

Я тяжело вздохнула и повернулась на спину, уставившись в потолок. Как же вставать неохота. А может быть, закосить сегодня? Володя позвонит в редакцию и скажет, что я заболела. Отдых мне требуется, это очевидно. Я сейчас не в том расположении духа, чтобы заниматься редакционными обязанностями.

Нет, так не пойдет. Заботливые коллеги обязательно припрутся навещать меня домой. Если сами не придут, так звонками замучают, справляясь о моем самочувствии.

А как быть с Бурлаевой? Нечестно будет, если я прекращу расследование произошедших преступлений на хладокомбинате, не сообщив ей об этом. Татьяна Анатольевна же будет надеяться на мою помощь. Бурлаевой придется все-таки позвонить. А лучше даже поговорить с ней с глазу на глаз. Жаль, что я не смогла оправдать ее надежд. Навряд ли сотрудники правоохранительных органов докопаются до истины, но надо признать, что и мне это оказалось не под силу.

Я уже откинула одеяло и поднялась с кровати, как вдруг зазвонил телефон. Володя находился в ванной и, по всей видимости, не слышал звонка. Я прошла в зал и подняла трубку.

– Ира, ты? – поинтересовался Валерка Гурьев бодрым голосом.

– Я, – ответила я сонно.

– Ты на работу сегодня пойдешь? – спросил Валера.

– А как же. Мне теперь только и остается работать. Я не узнала вчера вечером ничего нового о происшествиях на хладокомбинате. У нас нет ни улик, ни стоящих версий… Тупик, Валера, ты понимаешь?

– Тупик? А как же сын Бурлаевой?

– Валентин ни при чем, – уверенно ответила я, – он же работает юристом на хладокомбинате, и в связи с произошедшим отравлением у него теперь полно работы. Ведь заведено уголовное дело.

– Ну и что ты думаешь делать дальше? – поинтересовался Гурьев.

– Ничего, буду передачей заниматься, – ответила я совершенно спокойным тоном. – Сегодня уже вторник, а у нас еще нет даже предварительного сценария программы «Женское счастье». Кошелев будет недоволен, если узнает, что я совершенно забросила свою непосредственную работу.

– А как же расследование? – удивился Гурьев.

– Пусть думают над этим сотрудники правоохранительных органов, – ответила я.

На том конце провода повисло молчание. Валера немного удивился моему пессимистичному настрою. Он даже растерялся, услышав о том, что я опустила руки.

– Хорошо, Ирина, давай бросим все, – наконец произнес он, и в его голосе послышалось сожаление. – Только вот Татьяну Анатольевну надо предупредить о том, что мы сдаемся.

– Валера, ты можешь к ней съездить? – попросила я Гурьева. – Расскажешь все.

– Ага, нормально, – усмехнулся Гурьев. – Как, значит, тельняшку на груди рвать и кричать, что любое дело нам по зубам, так это ты, а как с поджатым хвостом ходить, так это мне. Нет уж, Ирочка. Поедем вместе и поговорим с Татьяной Анатольевной. Все-таки она надеялась больше на твою помощь. Я с Бурлаевой вообще не знаком.

А как было бы хорошо, если бы Гурьев согласился, подумала я.

И лишних объяснений от меня бы не потребовалось. Честно говоря, мне немного стыдно разговаривать с Бурлаевой о неудавшемся расследовании. Получается, что мы бросаем ее на произвол судьбы.

– Хорошо, – согласилась я с Гурьевым. – Подъезжай ко мне, и вместе сходим к Татьяне Анатольевне.

– На это я согласен, – удовлетворенно произнес Валера.

– Буду через полчасика.

– Можешь не торопиться. Я все равно только встала, – попросила я Валеру и положила трубку на телефонный аппарат.

Гурьев заехал за мной вместе с Костиком Шиловым, машина которого остановилась с торца дома в привычном месте.

– Посмотрим, как у тебя получится отказать Татьяне Анатольевне, – проговорил Валера, открывая передо мною дверь «Волги».

– Я бы с удовольствием продолжила расследование, но мы же зашли в такой тупик, из которого выйти совершенно невозможно, – отозвалась я без особых эмоций.

– Куда мы сейчас? – спросил Костик, оборачиваясь на заднее сиденье, где разместилась я.

– К Бурлаевой, – растерянно ответила я, пожалев о том, что даже не догадалась созвониться с Татьяной Анатольевной и назначить ей встречу.

– На хладокомбинат, – скомандовал Валерка, а затем пояснил: – Я уже звонил Бурлаевой. Она с самого раннего утра на работе. Татьяна Анатольевна уже ждет нас.

«Волга», в которой мы сидели, резко рванула с места и направилась к центральной дороге. Костик прекрасно и сам знал, где располагается предприятие Бурлаевой, поэтому дорогу ему показывать было не нужно. На всем протяжении пути в машине царило молчание. Валера сосредоточенно смотрел на дорогу, я же думала о предстоящем разговоре с Татьяной Анатольевной.

Костик уверенно свернул на стоянку хладокомбината. Я заметила охранника, который прогуливался около машин. Иномарка Бурлаевой красовалась все на том же месте. Татьяна Анатольевна и на самом деле была уже на работе. Стоянка еще была не полностью заполнена автомобилями, так как рабочий день еще не начался и некоторые сотрудники отсутствовали на местах.

Я вышла из машины, хлопнула дверцей и уверенной походкой направилась к административному корпусу предприятия. Охранник, завидев меня, помахал рукой. Я ответила ему кивком головы и беспрепятственно вошла в здание. За мной шли и Костик с Валерой.

В коридоре на втором этаже было пустынно. Я направилась к кабинету Татьяны Анатольевны, мимоходом осматривая таблички на дверях других кабинетов. И вдруг мне на глаза попался указатель юридического отдела. Я остановилась перед дверью юристов и с интересом осмотрела табличку.

– Хочешь зайти сначала к сыну Бурлаевой? – с интересом спросил Валера и уже дернул за ручку двери.

У меня даже не было такого намерения. С Валентином я и так разговаривала вчера вечером. Молодой человек совершенно не вызвал моих подозрений и, кажется, был со мной искренен. Если, как сам Валентин сказал, у него сейчас полно работы, не удивительно, что его кабинет уже открыт. Мне кажется, что его не стоит беспокоить. У сына Бурлаевой сейчас совершенно другие проблемы.

Валера же распахнул передо мной дверь юридического отдела, и я заглянула в кабинет. В довольно-таки просторном помещении стояло несколько рабочих столов, каждый из которых был завален бумагами. Валентина, как ни странно, в кабинете не было. Зато за одним из столов сидел мужчина среднего возраста и работал за компьютером. Я уже хотела было закрыть дверь, не обнаружив на месте Валентина, но мужчина опередил мое намерение вопросом:

– Вы что-то хотели?

– Да, – не стала отрицать я, чтобы работник хладокомбината не подумал, что я из праздного любопытства заглянула в кабинет. – Мне нужен Валентин.

– Валя? Сын Татьяны Анатольевны? – уточнил мужчина, вставая со своего места. – А его здесь нет. Навряд ли он сегодня появится на работе. Валентин же еще учится. А в институте сейчас как раз сессия, поэтому он на работе последнее время почти не появляется.

– Как это не появляется? – удивилась я. – А кто же тогда занимается юридическими вопросами?

– Мы, – с вызовом ответил мужчина, подходя ко мне ближе. – Валя только числится начальником юридического отдела. На самом же деле всю работу выполняет штат наших юристов.

– Числится? – еще больше удивилась я, тупо уставившись на собеседника. – А как же разбирательство уголовного дела, которое заведено по факту совершенного отравления?

– Вы что, на самом деле думаете, что у Валентина хватит опыта и профессиональных навыков справиться с этим делом одному? – ухмыльнулся мужчина, схватив со стола какую-то папку с бумагами, положив ее на сейф, стоящий в углу кабинета. – Нет, конечно, я не отрицаю, что Валентин далеко пойдет. А тем более со связями своей влиятельной мамаши, которая души в нем не чает. Но пока еще профессиональный уровень парня не такой, чтобы заниматься серьезными вопросами. Ему очень сильно повезло, что Татьяна Анатольевна его вообще пристроила на хладокомбинат. Не каждая мачеха будет так заботиться о своем пасынке.

– О чем вы говорите? Валентин разве не родной сын Татьяны Анатольевны? – Уж тут-то мои глаза настолько расширились от удивления, что я сама, обратив внимание на свое отражение в зеркале, поразилась такому глупому виду.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался этим фактом Валера, проходя в глубь кабинета. – Откуда вы знаете о том, что Валентин – не родной сын Бурлаевой?

– Так об этом все знают, – хмыкнул мужчина, осмотрев нас с большим вниманием. – А почему вас-то это интересует?

– Мы занимаемся частным расследованием всех трагических происшествий, которые имели место за последнее время на вашем предприятии, – с гордостью ответил Гурьев, подмигнув мне. – Только вот от вас слышим впервые, что Валентин – пасынок Татьяны Анатольевны.

– Да это же очевидно. У них же даже фамилии разные. Татьяна Анатольевна Бурлаева и Валентин Сергеевич Конюшков. Я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в семейных делах нашего генерального директора, – поспешно сказал мужчина, как бы извиняясь, – но известно, что после смерти супруга Татьяна Анатольевна воспитала его сына.

– И почему же у них разные фамилии, если Татьяна Анатольевна была официально замужем за отцом Валентина, как я поняла? – спросила я с интересом.

– А вот этого я уж, извините, не знаю, – ответил мужчина.

– Странно, – произнесла я задумчиво вслух.

Странно, что ни сама Бурлаева, ни Валентин ни словом не обмолвились о том, что они неродные друг другу. Странно, что я совершенно этого не заметила сама. Странно, что я до этого момента даже не заинтересовалась фамилией Валентина! И как я могла допустить такие промахи?

Я замялась на пороге. Валерка же расхаживал по кабинету и с интересом осматривал бумаги, разложенные на столах. Мужчина, который, по всей видимости, работает юристом на хладокомбинате, наблюдал за нами с интересом, ожидая еще вопросов. Но я была настолько шокирована его сообщением, что не могла сориентироваться.

– Спасибо большое за информацию, – поблагодарил собеседника Валера и первым вышел из кабинета.

Я растерянно кивнула головой в знак прощания и, оказавшись в безлюдном коридоре, закрыла за собой дверь юридического отдела.

– Ну вот, Ирина, а ты уже нос повесила, – с победоносным выражением лица проговорил Валера. – В этой истории пока еще рано ставить точку.

– Надо все выяснить у самой Бурлаевой, – решительно заявила я. – Почему это она, интересно, даже не сказала нам, что Валентин – не ее родной сын?

– Повода не было, – спокойно ответил Валера.

– Как это не было повода? – возмутилась я. – А отравление продукции на хладокомбинате? А пожар? На что не способен родной ребенок, вполне мог совершить именно пасынок.

– Не думаю, – неожиданно возразил мне Валера. – У Валентина с приемной матерью, кажется, сложились очень даже доверительные отношения. Она в нем души не чает, воспитывает его, как родного.

– Вот в том-то и дело, – вскрикнула я довольно-таки громко и продолжила уже гораздо тише, чуть ли не шепотом, боясь, что Татьяна Анатольевна услышит наш разговор в коридоре: – Бурлаева-то его боготворит, а Валентин? Действительно ли он так сильно любит мачеху? И почему он мне сказал неправду? Ведь, оказывается, Валентин хоть и числится юристом на хладокомбинате, но совершенно не занимается проблемами предприятия. Что он тогда делал на складе готовой продукции в тот день, когда произошел пожар?

В этот момент мы как раз и дошли до кабинета Бурлаевой. Вопросов у меня в голове было много. Дать на них ответ могла только сама Татьяна Анатольевна. Хотя, возможно, она и сама не знает своего пасынка настолько хорошо, что могла бы поручиться за его невиновность. Многое в этой ситуации может прояснить только сам Валентин. Но стоит ли сейчас рассчитывать на его откровенность, если совершенно неожиданно выяснилось, что значительная часть из рассказанного им вчера вечером оказалось ложью? Пожалуй, Валентину не стоило так безоговорочно верить. В этом была моя ошибка. И как я только не додумалась проверить его информацию? Ведь я же всегда настолько тщательно подхожу к расследованию, что не упускаю ничего из виду. Показания того же Храпова мне пришлось проверять, созвонившись с его клиентом, поговорив с Валентином. А вот сына Бурлаевой я, наверное, слишком поспешно вычеркнула из ряда подозреваемых.

Надеюсь, что эту оплошность еще не поздно исправить. По крайней мере, Валентин уверен в том, что сейчас он находится вне подозрений. Радуется, паренек, наверное, что ему удалось навешать мне лапши на уши.

Я резко распахнула дверь генерального директора хладокомбината и уверенно вошла в кабинет, ощущая за своей спиной поддержку Гурьева и Шилова. Последний хоть и не произнес ни слова со времени нашего сегодняшнего появления на предприятии, но всем видом внушал мне еще большую уверенность в собственной правоте.

– Ирина Анатольевна, а я вас как раз жду, – радостно сообщила Бурлаева, вставая со своего рабочего места и бросившись нам навстречу. – Валера меня предупредил, что вы сегодня приедете. Он сказал, что новости у вас не очень радостные.

– Да, ничего хорошего, – согласилась я с Татьяной Анатольевной и уселась на предложенное место на диване.

Я заметила, что Бурлаева очень сильно волнуется. Валерка, наверное, взволновал ее утренним звонком, сообщив, что предстоит серьезный разговор. К тому же передряги прошедших дней не очень благоприятно сказались на психологическом состоянии Татьяны Анатольевны. Я заметила на ее рабочем столе пепельницу, в которой уже лежало несколько окурков. Татьяна Анатольевна никогда не позволяла себе курить в кабинете.

Она с интересом посмотрела на меня, ожидая продолжения разговора. Я же была настроена решительно, так как неожиданное сообщение работника юридического отдела выбило меня из колеи.

– Татьяна Анатольевна, я вчера встречалась с Валентином, – сообщила я Бурлаевой, стараясь разговаривать спокойным ровным тоном, чтобы не выдать своего недовольства тем, что Бурлаева скрыла от меня важную для следствия информацию.

– Да, я об этом знаю, – проговорила Бурлаева, усаживаясь в кресло, которое располагалось напротив меня.

Она покосилась на пачку сигарет, которая лежала рядом с пепельницей, но тут же перевела взгляд на меня, решив, что никотиновой отравы на сегодня хватит.

– Почему вы сразу не сказали мне, что Валентин – ваш неродной сын? – задала я свой вопрос с нескрываемым раздражением.

– Я не думала… – растерянно прошептала Татьяна Анатольевна. – Это не так важно. Потом, об этом почти все знают. Я думала, что и вам тоже известно.

– Нет, я ничего не знала, – резко ответила я.

– А что это меняет? – поинтересовалась Татьяна Анатольевна с еще большим волнением в голосе. – У нас с Валентином очень хорошие отношения. Вы же сами видели, что он ко мне относится, как к родной матери. Я тоже всегда ему помогаю. Он живет отдельно не потому, что я его выгнала из дома, а потому, что сам этого захотел. Мальчик все-таки он уже взрослый. Может вполне сам обеспечивать себя. Конечно, и я ему помогаю материально.

– А почему вы не рассказали о том, что Валентин всего лишь числится юристом на хладокомбинате? – поинтересовался Гурьев.

– Почему это числится? – удивилась постановке вопроса Бурлаева. – Валентин работает на равных со всеми. Конечно, он не может целыми днями торчать на предприятии, так как он еще и учится в юридическом институте. Но насколько я знаю, он вполне справляется с рабочими обязанностями. По крайней мере, мне никто из работников юридического отдела не жаловался на безделье сына.

– Ха, что же, у вас дураки, что ли, работают, – усмехнулся Валерка и даже подпрыгнул на своем месте, соотнеся противоречивые характеристики Валентина. – Кто же будет жаловаться вам на человека, которого вы же и проталкиваете. В юридическом отделе Валентин на самом деле почти не появляется, и, как мы выяснили, не отличается пока ни профессиональными навыками, ни сообразительностью. Просто об этом вам никто не говорил, так как Валентин все-таки близкий вам человек.

– И что вы хотите этим сказать? – с недовольством отозвалась Татьяна Анатольевна, совершенно не понимая, куда мы клоним. – Я верю Валентину.

– Татьяна Анатольевна, успокойтесь. В вашей привязанности к пасынку я полностью уверена. Вы в нем души не чаете, это очевидно. Но уверены ли вы, что и Валентин с такой же симпатией относится к вам? – спросила я Бурлаеву.

– Да, у нас с ним никогда не было скандалов и ссор, – подтвердила поспешно Татьяна Анатольевна. – После смерти отца Вали, а ему тогда было почти десять лет, я полностью взяла на себя опеку над мальчиком. Если бы я отказалась от ребенка, Валентина отдали бы в детский дом. Близких родственников у него нет.

– А какие отношения у мальчика были с отцом? – поинтересовалась я.

– Замечательные, – даже не задумавшись, ответила Татьяна Анатольевна. – Сергей обожал своего сына, постоянно баловал его игрушками. Когда еще муж был жив, мальчик проводил с ним все свое время. Они никогда не ругались. Валя часто обращался к отцу за советом.

– А к вам? Он вас не воспринимал как мать?

– Почему же, – встрепенулась Татьяна Анатольевна. – Просто я была в то время загружена работой, поэтому очень мало времени проводила дома, впрочем, как и сейчас. У меня не оставалось сил для воспитания ребенка. Но я ни разу не слышала ни упрека, ни грубого слова в свой адрес от Валентина. Он уважал меня и, несмотря на свой возраст, уже понимал, что я занята делом…

– А где же его родная мать? – неожиданно спросил Валера, перебивая рассказ Бурлаевой о слишком уж благополучной семейной жизни, во что трудно было даже поверить.

– Я с ней не была знакома, – честно призналась Татьяна Анатольевна. – Муж до брака со мной уже был женат. Мать Вали была законной женой Сергея, но она умерла от рака крови спустя пару лет после рождения сына. Когда я познакомилась с Сергеем, он один воспитывал сына.

– А как ребенок воспринял появление в доме незнакомой женщины? – дотошно поинтересовался Гурьев.

– Хорошо, – ответила Татьяна Анатольевна, совершенно не почувствовав подвоха в вопросе Валеры. – Честно говоря, я и сама думала, что Валя не будет первое время признавать меня. Но он очень доброжелательный мальчик, развитый не по годам. Сергей предлагал оставить в тайне историю о том, что Валентин не мой родной сын, но в конце концов мы решились рассказать мальчику правду, которую он воспринял очень стойко. Наши с ним отношения всегда были ровными.

– А как Валентин перенес смерть своего отца?

– Конечно, небольшая психологическая травма у мальчика была, – призналась Бурлаева. – Валентин был очень привязан к отцу и некоторое время после его смерти вел себя странно. Мальчик ни с кем не разговаривал, был замкнутым, избегал общества, почти не общался со сверстниками. Я, конечно, заметила такую перемену в его состоянии и обратилась к психологу.

– Значит, проблемы были серьезными, – заметила я, – если вы решились даже обратиться к врачу.

– Психолог помог Валентину примириться с кончиной отца, причем за относительно короткий срок, – сказала Татьяна Анатольевна, не обратив внимания на мое замечание. – Мальчик справился с трагедией. И со временем пришел в норму. Никаких проблем с ним у меня больше не было.

Татьяна Анатольевна совершенно неожиданно для всех нас замолчала. Ее подробный рассказ я слушала очень внимательно, стараясь обратить внимание на мелочи. Мне показалось, что Татьяна Анатольевна немного приукрашивает ситуацию. Я не верю в то, что ребенок, будучи еще достаточно маленьким, смог перенести столько психологических травм в связи со смертью обоих родителей и это никак не отразилось на его дальнейшей жизни. Может быть, Татьяна Анатольевна просто не замечала негативного отношения к ней пасынка? А может быть, сейчас намеренно старается сгладить ситуацию? Но с другой стороны, Бурлаева разговаривала с нами искренне, и к Валентину относилась с большой любовью. У Татьяны Анатольевны не было своих детей, и пасынка она всегда считала своим родным ребенком, нисколько не жалея о том, что именно Валентин стал ее единственным наследником.

– А дальше? – поинтересовался Валера. – Что случилось дальше? Вы не рассказали до конца. Как мальчик закончил школу? Почему пошел учиться именно в юридический институт? В какой момент он стал жить отдельно от вас?

– Школу Валя закончил на отлично, – с гордостью в голосе продолжила Татьяна Анатольевна. – А юридический институт он выбрал для себя сам. Я не оказывала на него никакого давления. Валентин очень сообразительный парень, сам понял, что ему нужно от жизни и, по-моему, сделал правильный выбор. Юриспруденция ему нравится. Надеюсь, что он станет хорошим юристом.

– А живет он отдельно, наверное, со времени поступления в институт? – предположила я.

– Да, как только поступил на первый курс, у нас произошел серьезный разговор, и Валентин сам попросил, чтобы я купила ему квартиру, – объяснила Татьяна Анатольевна, подтвердив мое предположение.

Татьяна Анатольевна опять замолчала, ожидая очередных вопросов. Я же обдумывала все сказанное ею. В том, что Бурлаева была со мной искренна, не было никаких сомнений. А вот Валентин, как оказалось, вчера вечером был со мной не очень честен, солгав, что в день пожара на складе готовой продукции улаживал рабочие дела. Никаких дел на предприятии у Валентина не было, это очевидно. Тогда что же он делал на складе готовой продукции в то время, когда Храпов сплавлял левую партию мороженого? Никакой рабочей загруженности у Валентина не было и нет. И то, что его с утра нет на рабочем месте, говорит о нем как о человеке, который не очень серьезно относится к своим рабочим обязанностям и к делам на хладокомбинате, в частности.

– Кстати, а почему вашего сына нет сегодня на рабочем месте? – поинтересовалась я неожиданно у Бурлаевой.

– Валя должен приехать, – пообещала Татьяна Анатольевна. – Сейчас он, наверное, еще дома, спит. Валя же очень переживает по поводу того, что произошло на хладокомбинате, часто мне звонит.

– Вы уверены, что он сейчас дома? – уточнила я.

– Да, он мне звонил сегодня утром из дома, – подтвердила Татьяна Анатольевна.

– Хорошо, спасибо вам большое, – поблагодарила я Бурлаеву и торопливо вышла из кабинета, погрузившись в свои размышления.

Подозрения в отношении пасынка Татьяны Анатольевны укрепились во мне уже окончательно. Даже рассказ Бурлаевой о прекрасных ее взаимоотношениях с приемным сыном не развеяли их. Поехать к Валентину в то же утро я решила почти сразу же, как вышла из ее кабинета. Надо же все-таки уличить молодого человека во лжи. Парень без зазрения совести вчера утверждал, что по уши завален работой, и этим оправдывал свое появление на складе готовой продукции в день пожара. Если он не частый гость на работе в будние дни, то какая нелегкая занесла его на комбинат в воскресенье? Настораживало меня и то обстоятельство, что пасынок Бурлаевой имеет беспрепятственный вход на хладокомбинат в любое время. Меня бы это нисколько не взволновало, если бы молодой человек на самом деле занимался делами, но как оказалось, никакой работы у него не было.

Не доверять рассказу постороннего работника юридического отдела у меня не было оснований. Мужчине, который поведал нам сегодня утром тайну семейных отношений Бурлаевой, не было смысла врать. А вот зачем солгал Валентин? Этот вопрос меня волновал больше всего.

Я не могла отключиться от размышлений и в машине, по дороге к Валентину. В салоне «Волги» Шилова царило молчание, изредка прерываемое восклицаниями Костика в адрес нерадивых водителей, которые на всех парах с раннего утра мчались на работу.

Мы подъехали к дому, в котором проживал Валентин, и остановились на небольшой стоянке около соседнего подъезда, где уже стояло несколько машин.

– Костик, ты останешься внизу, – скомандовала я. – На всякий случай.

– Нет уж, лучше я пойду с вами, – решительно заявил Шилов, возразив мне. – Мало ли что там может случиться. Если твои подозрения, Ирина, оправдаются и Валентин окажется виновен в совершенных преступлениях, то я как раз окажусь к месту. По крайней мере, физическую защиту тебе обеспечу. Пусть лучше Валера здесь остается.

– Ну уж нет, – недовольно буркнул Гурьев. – Я тоже пойду.

Валера поспешно распахнул дверь «Волги», пока я еще не согласилась с Костиком, и хотел было уже выйти из салона, как вдруг я его остановила. Меня заинтересовала парочка, вышедшая из подъезда, в котором проживает Валентин. Первой вышла девушка, а за ней – молодой человек. И его, и ее я узнала сразу. Сомнений не было никаких, это был Валентин Конюшков. Его появление здесь для меня не было неожиданностью, а вот при виде его спутницы я чуть не вскрикнула.

– Ба! Да это же Светлана Проскурова! – проговорил Валера, тоже заметив молодых людей, вышедших из подъезда.

– Да, она, – подтвердила я. – Они, кажется, с Валентином очень близко знакомы. Очень близко, – повторила я задумчиво.

Основания для таких предположений у меня были. Девушка схватила парня под локоть и передала ему свою сумочку, от которой Валентин не отказался. Молодые люди о чем-то весело беседовали. Такое ощущение, что Валентин рассказывал какой-то анекдот. Он отчаянно жестикулировал и часто поворачивался к своей спутнице. Наконец парочка свернула за угол, а мы так и не тронулись с места.

Появление Светланы в сопровождении Валентина стало для меня сюрпризом. Я была настолько ошарашена, что замерла в первое мгновение. И только когда молодые люди скрылись из виду, я встрепенулась и толкнула Шилова.

– За ними! Быстро!

Костик дал по газам, но рвануться с места ему не удалось, так как пришлось выворачивать со стоянки. Костик торопливо крутил баранку, стараясь как можно быстрее вывернуть на дорогу. Но тем не менее на поворот у нас ушло много времени из-за того, что на стоянке было очень мало свободного пространства. Когда Шилов выехал за угол, за которым скрылись парень с девушкой, я уже отчаялась их догнать. За домом располагалась центральная дорога, где туда-сюда сновали машины. Остановки общественного транспорта, как ни странно, поблизости не было. И молодых людей тоже мы не увидели. Неужели за такое короткое время им удалось поймать такси? Неужели мы их упустили?

Костик медленно ехал к центральной дороге, я же осматривалась по сторонам. И вдруг совершенно неожиданно из магазина, располагавшегося в пристройке к дому, в котором проживал пасынок Бурлаевой, вышла Светлана. Она медленно спустилась по лестнице и остановилась внизу, кого-то поджидая. Затем буквально через несколько секунд к ней присоединился и Валентин, который тоже вышел из магазина. Теперь в его руках был небольшой пакет. Разглядеть покупку было невозможно, но так как магазин был продуктовым, я разумно предположила, что молодые люди приобрели что-нибудь из еды.

Затем парочка, как ни в чем не бывало, прошла к дороге, и Валентин без особого труда поймал машину. Они уселись в простенькой «шестерке» желтого цвета и направились к центру города. Вот, значит, как Валя трудится на благо матери. С самого раннего утра он мотается с девушкой. Светлана ночевала у него, это очевидно. Отношения между молодыми людьми были очень серьезными.

Кстати, а знает ли об их связи сама Бурлаева? Почему она мне не сказала о том, что Светлана Проскурова встречается с ее пасынком? Или это тоже известно всем работникам хладокомбината?

Пока мы ехали за «шестеркой», на заднем сиденье которой в обнимку сидели молодые люди, я позвонила Татьяне Анатольевне. Бурлаева была все еще на рабочем месте в своем кабинете.

– Татьяна Анатольевна, вы знали о том, что ваш сын встречается со Светланой Проскуровой? – сразу же после приветствия спросила я у Бурлаевой.

– Со Светой? – растерялась Бурлаева.

– Ну да, с девушкой, которая работает у вас на конвейере в цеху фасовки, – уточнила я.

– Нет, ничего не знала, – призналась Татьяна Анатольевна.

– Но вы же говорили, что отношения с сыном очень доверительные. Что же тогда Валентин даже не познакомил вас со своей девушкой?

– Ну не до такой же степени, – оправдывалась Татьяна Анатольевна. – Я думаю, что у них отношения не очень серьезные, в противном случае Валя представил бы мне ее как свою девушку.

– Я бы не сказала, что они со Светланой поверхностно знакомы, – заметила я. – Проскурова даже ночевала у вашего сына.

– Что? Она живет с ним? – удивилась Татьяна Анатольевна.

– Скорее всего постоянно не живет, – предположила я. – Но ночует часто.

– А вам откуда это стало известно? – поинтересовалась Татьяна Анатольевна. – Валентин сам об этом рассказал? Вы что, опять ходили к нему в гости?

– Я хотела еще раз поговорить с ним и приехала к его дому, – рассказала я Бурлаевой. – И вдруг ваш пасынок вышел из подъезда со Светланой. Девушку я сразу же узнала.

– Вы их остановили?

– Нет, мы сейчас выслеживаем эту парочку, – сообщила я, бросив взгляд на «шестерку». Машина ехала впереди нас. На заднем сиденье молодые люди сидели очень близко друг к другу.

– Зачем все эти слежки? Валя сейчас должен приехать на работу, – сказала Татьяна Анатольевна, которая очень сильно переживала за своего сына. Насколько я смогла понять, Бурлаевой вообще не понравилось то, что мы вышли на Валентина. И уж тем более ее тревожило то, что мы сели на хвост ее пасынку, в котором сама Бурлаева души не чает.

– Нет, на работу что-то Валентин не торопится, – возразила я собеседнице. – Они направляются в противоположную сторону от хладокомбината.

– Значит, Валентин поехал в институт, – предположила Татьяна Анатольевна, но я тут же опровергла и это предположение:

– А зачем он тогда с собой подружку тащит? Они зашли в продуктовый магазин и накупили продуктов. Неужели в институт требуется целый пакет деликатесов?

– Ну, я тогда не знаю, – растерялась Бурлаева.

– Зато я знаю, – неожиданно осенило меня. – Они едут к Светлане домой! Я же была уже у Проскуровой в гостях. Ее квартира расположена как раз в том районе, куда сейчас направляются молодые люди.

Вдруг неожиданно «шестерка» свернула во дворы с центральной дороги. Костик резко сбавил скорость, наблюдая за машиной и не торопясь следовать за ней. Кажется, и мои предположения не оправдались. Светлана жила гораздо дальше, в другом районе. Неужели здесь у молодых людей конспиративная квартира? А если они решили вообще на время скрыться из виду, пока расследование утихнет? Скорее всего именно для этого им потребовались продукты.

В таком случае очень странно, что молодые люди провели беззаботную ночь в квартире Валентина. Хотя с чего это я вдруг решила, что Светлана ночевала у Валентина? Да, они вместе выходили из подъезда с утра, но я же не видела, что они вместе заходили в квартиру. Может быть, Светлана незадолго до нашего приезда сама пришла к Валентину, а потом они и решили скрыться из виду.

Я не отрывала взгляда от «шестерки», ехавшей впереди нас, что было в принципе несложно, так как Костик не отставал от машины. Странно, что молодые люди не заметили за собой слежки. Они даже не подозревали, что кого-то посадили себе на хвост. Стоило только им обернуться назад, и Валентин со Светой смогли бы даже разглядеть, кто сидит в салоне «Волги» на переднем сиденье рядом с водителем.

Я интуитивно обернулась назад и вдруг заметила, что и за нами следует машина. Беленькая «Нива» приближалась к нам все ближе и ближе. За рулем сидел накачанный молодой человек, а рядом с ним девушка. Такое скопление машин, едущих в одном направлении, показалось мне немного странным. К тому же водитель «Нивы» приблизился к нам так, что я смогла даже разглядеть лица сидящих в салоне. Этих молодых людей я точно не знала.

Костик старался ехать медленно, чтобы быть на приличном расстоянии от «шестерки», но «Нива» прижимала нас сзади. Неожиданно водитель «Нивы», следующей за нами по пятам, подал сигнал, протяжный и нетерпеливый.

– Черт! Что ему надо? – возмутился Валера и обернулся на машину. – Какой нетерпеливый. И куда так можно торопиться?

Костик послушно прижался к обочине, освобождая сбоку место для обгона. «Нива» проехала мимо нас на большой скорости и в считаные секунды настигла «шестерку». Но в этот раз водитель внедорожника показал свою терпеливость. Сигналить он не стал, а только послушно петлял за машиной, ехавшей впереди. Я даже немного обрадовалась тому, что между «шестеркой» и нашей машиной вклеился еще кто-то. Уж теперь-то молодые люди точно нас не заметят.

«Шестерка» въехала во двор, окруженный домами, и остановилась у одного из подъездов на стоянке. Неподалеку стояла группа молодых людей, которые что-то живо обсуждали друг с другом, весело посмеиваясь. «Шестерка» не стала подъезжать ближе, двери ее распахнулись, и из салона вышел сначала Валентин, а за ним Светлана. Увидев эту парочку, молодые люди около подъезда радостно вскрикнули и замахали руками только что приехавшим. «Нива» впереди нас остановилась в этом же дворе, заняв место «шестерки», водитель которой, высадив пассажиров, поехал дальше.

– Ничего себе, – присвистнул Валера, как только Костик притормозил у соседнего подъезда. – Здесь что, сходняк молодежной мафии? Тусовка приличная… И сын Бурлаевой ехал тоже к ним.

– Что-то эта молодежь на криминальную не очень похожа, – заметил Костик, указывая на толпу молодых людей.

– Ага, а этот мордоворот на «Ниве», думаешь, ведет благопристойный образ жизни? – удивился Гурьев.

Водитель «Нивы» тоже вышел из салона своей машины и направился к молодым людям. Он был высоким и очень накачанным молодым человеком и производил грозное впечатление. Обычно такие молодцы работают в частной охране. Его же девушка, напротив, оказалась очень хрупкой и худенькой. Ее бледные черты лица, ничем не примечательные, были довольно-таки приятными.

Приезд и этой парочки толпа молодых людей восприняла оживленно. Один из парней в знак приветствия пожал руку подъехавшему мордовороту. Друзья обменивались друг с другом приветствиями. В компании было всего две девушки, которые, по всей видимости, даже не были знакомы друг с другом. Зато Валентин знал почти всех парней. Он весело обсуждал что-то. Я приоткрыла окно, чтобы услышать крики из толпы, и прислушалась.

– Санек, ты что сегодня такой модный? – громко выкрикнул один из молодых людей в толпе, обращаясь к качку, вышедшему из «Нивы».

Мордоворот ответил что-то невнятное. Я заметила, что только один он был одет в строгий костюм. Остальные же молодые люди в основном стояли в майках и джинсах. На Валентине была надета серая рубашка без галстука и брюки. Девушки же были разодеты вовсю. Спутница мордоворота под стать своему кавалеру была в строгом костюме, а Светлана в облегающем шелковом платье. Интересно, чему посвящено это сборище.

Если бы все парни были одеты в костюмы, я подумала бы, что они приехали на свадьбу. Оставалось бы только украсить машины. Впрочем, день для бракосочетания сегодня не подходящий – будни. Что же тогда?

– Ну что мы стоим? – смогла я расслышать фразу из толпы. – Задолбались уже.

– Сейчас Макар выйдет, и поедем, – ответил кто-то.

– Ну вот, я говорил, что это мафия, – вскрикнул Валера. – А Макар – это кликуха их главаря!

– Сейчас на бандита больше ты похож, Валера, – заметила я. – С такими разговорами…

– Ха, да ты и не слышала, как настоящие бандиты разговаривают, – усмехнулся Валера и хотел было мне изобразить что-то подобное, но Костик остановил его. Сейчас было не до обсуждений.

В толпе молодых людей почувствовалось шевеление, как только из подъезда вышел щупленький молодой человек в спортивном костюме с увесистой сумкой через плечо. Несмотря на то, что молодой человек худощавого телосложения был ниже всех ростом, я тут же определила, что он старше всех остальных.

– А главари, как правило, не отличаются внушительными внешними данными, – проговорил Валера со знанием дела.

Молодые люди весело приветствовали подошедшего, отпуская шутки в его сторону.

– Макар, ну что там родичи? – послышался крик одного из них.

Товарищ что-то ответил, но я не смогла расслышать, что именно. Жалко, что нам не удалось подъехать еще ближе к сборищу молодых людей. Если бы хотя бы у меня была возможность выйти из салона, я бы слышала весь разговор. Но рисковать не стоило. Валентин мог заметить меня. На «Волгу» сын Бурлаевой не обратил никакого внимания, так как был увлечен разговором с товарищами. А вот уж знакомую тетку, то есть меня, он заметит точно. К тому же Светлана стояла не в самой толпе, а чуть в отдалении и внимательно рассматривала окружающих. Под ее обозрение попасть было очень легко.

– Ну что, поехали? Водка греется, и пиво портится! По коням! – раздались крики в толпе молодежи.

Как по команде, все стали дружно расходиться по машинам, которые стояли на стоянке. Я внимательно следила за Валентином со Светланой, которые пока не решались подсаживаться к кому-то в машину, и даже не заметила, как двое парней из компании подошли почти вплотную к нашему автомобилю.

– Вася, что тебе не нравится? Погода нормальная… Компания подобралась хорошая… Повеселимся на славу! Я же проставляюсь, – весело говорил Макар, который как раз и оказался около нашей машины.

– Ну не могу я ехать с этой сукой, – вскрикнул второй, мордоворот из «Нивы». – Ты же знаешь, он мне столько гадостей наделал.

– А кто тебя просит с ним ехать, ты же с нами, – не растерялся Макар. – Я с тобой, а на остальных плюй!

– Если мы с ним в одной машине поедем, я могу и не удержаться, – предупредил молодой человек. – На даче уж у тебя как-нибудь, а тут придется терпеть. А ты знаешь, я этого не люблю. И блядь свою притащил… Не выдержу, Макар!

– Хорошо, пусть он садится ко мне в машину, – снисходительно произнес Макар. – Только ты не груби. Я знаю, у тебя нрав жестокий. Тебе бы только кулаки почесать. А ребята все свои собрались. Не хотелось бы, чтобы ты омрачал мой день рождения драками и разборками.

– Хорошо, – ответил мордоворот. – Только если он сам начнет нарываться…

– Не начнет, – уверенно ответил Макар. – Все, по машинам! Ребята уже заждались.

Молодые люди на самом деле были готовы выезжать. Все сидели в машинах. Я насчитала пять автомобилей, по которым расселась молодежь. Валентин со Светланой стояли рядом с «Нивой», но пока не садились ни в один из автомобилей. Макар показал им на свободные места в старенькой иномарке. Сам же сел за руль серебристой «Волги» и первым тронулся с места.

– Гоним за ними, – скомандовал Валерка, толкнув Костика Шилова в плечо.

– Зачем? – спокойно спросил Шилов. – Ребята отдыхать едут на дачу к Макару, чтобы его день рождения отпраздновать. А нас вроде бы не приглашали. Или ты, Валера, там хочешь сына Бурлаевой схватить? Я – пас. С такой толпой мне не справиться.

– Нет, за ними мы не поедем, – решительно заявила я. – Пусть Валентин развлекается, а мы воспользуемся моментом…

– Как бы этот отдых для него плохо не закончился, – вздохнув, отозвался Валера, наблюдая за тем, как машины одна за другой исчезали за углом. – Ира, ты же слышала, как мордоворот из «Нивы» бочку катил на сына Бурлаевой. А такой качок одним ударом убить может.

– Ты что, эти подростковые разборки всерьез воспринимаешь? – усмехнулся Костик.

– Нет, разборок на даче не будет, – уверенно сказала я. – Макар же для них авторитет, тем более он сам заинтересован в том, чтобы все прошло тихо. И потом, эти мелкие разборки нас совершенно не касаются.

– И что же ты предлагаешь? – с отчаянием спросил Валерка, когда последняя машина скрылась у нас из виду. – Оставить Валентина в покое?

– Да нет. Вот как раз расследованием мы сейчас и займемся, – отреагировала я на вопрос Гурьева и попросила Костика подвезти нас к дому, где проживает Валентин.

Глава 10

Идея обыскать квартиру Валентина пришла мне в голову тогда, когда во дворе уже не оставалось ни одной машины с приятелями Валентина. Надеяться на то, что сам сын Бурлаевой признается в том, что он подсыпал яд в мороженое и устроил пожар на хладокомбинате, было совершенно бесполезно. А дома мы могли бы найти какие-то улики. Сейчас же против самого Валентина у нас нет ничего, и поэтому все обвинения будут звучать глупо и совершенно необоснованно.

Даже если сообщить о своих подозрениях сотрудникам правоохранительных органов, они навряд ли примут во внимание наши доводы, пока у нас нет прямых улик. То, что Валентин знаком со Светланой, еще ничего не доказывает. То, что он вечером перед пожаром был на хладокомбинате, наводит на подозрения, но это тоже не доказательство. То, что Валентин сказал мне неправду о своей работе на хладокомбинате, тоже глупость, которую никто не примет всерьез. Нам нужны были веские доказательства, которые можно бы предъявить самой Бурлаевой, чтобы развеять ее миф о благополучной семье.

В том, что Валентин и Светлана замешаны в произошедших преступлениях на фабрике, у меня не было теперь сомнений. Светлана Проскурова спокойно могла подсыпать цианид, а Валентин легко мог устроить пожар. Только вот непонятно: зачем им все это нужно? Неужели по прошествии стольких лет после смерти отца пасынок Бурлаевой ни с того ни с сего обозлился на мать и стал ей вставлять палки в колеса? И что такое должно было произойти, чтобы Валентин так серьезно решил отомстить матери?

Костик пытался справиться с замком в квартиру Валентина, а Валера стоял на лестничной площадке и наблюдал за входящими в подъезд. Такая предосторожность, по моему мнению, была лишней, так как пасынок Бурлаевой сейчас находился за городом и вернуться мог не скоро.

– Готово, – прошептал Костик, осторожно открывая дверь, которая еле слышно скрипнула.

Я махнула рукой Гурьеву и вошла в квартиру, где была еще вчера вечером. За прошедшее время обстановка в доме почти не изменилась. Если не считать того, что в зале разложенный диван был даже не накрыт. Сильно скомканное покрывало лежало рядом с кроватью. На диване же присутствовал беспорядок, свидетельствующий о прошедшей ночи, которая была довольно-таки буйной. На небольшой тумбе стоял поднос с пустыми чашками, в которых был чай, и тарелка с хлебными крошками. Молодые завтракали бутербродами, догадалась я. На уборку у них даже времени не хватило, так как надо было ехать на встречу с друзьями.

Костик начал обыск с кухни, Валера остался в зале, я же сразу прошла в спальню, куда даже не заглянула во время своего первого прихода. Странно, что молодые люди устроились на ночь в зале, ведь у Валентина двухкомнатная квартира. Но как только я открыла дверь второй комнаты, я поняла, что парень использовал эту меньшую по площади комнату не как спальню, а как свой рабочий кабинет.

Справа во всю стену располагался большой книжный шкаф. У окна стоял стол, на котором красовался компьютер самой последней модели с плоским монитором. Он был, разумеется, выключен. Я даже не старалась включить его, так как была плохо знакома с такой техникой. Вот Костик разбирался в этом лучше меня. Надо будет заглянуть в компьютер позже, решила я и внимательно осмотрела лежащие на столе бумаги.

Это были ксерокопии каких-то лекций, распечатки протоколов, которые нужны Валентину для учебы. На столе стояла в рамочке фотография, на которой был снят сам Валентин. Я вспомнила о снимке, который красовался на журнальном столике дома у Татьяны Анатольевны. Пасынок же предпочел поставить себе на стол только свое фото. Больше ничего интересного на столе не было, впрочем, как и в самом столе. Тетради с записями лекций, чистая бумага в большом количестве, канцелярские принадлежности… Ничего, что я могла бы считать достойным своего внимания.

Я огляделась и подошла ближе к книжному шкафу. Литературы было полно, причем самой разной, начиная от банальных низкосортных детективов карманного формата, кончая произведениями классиков мировой литературы. Некоторые книги были дорогостоящими и были выпущены подарочными сериями. Вот уж не думала, что Валентин так увлекается чтением.

Несколько полок занимала специализированная литература по юриспруденции. Здесь был и Уголовный кодекс, и Гражданский, и Административный… Учебники, по которым Валентин занимался в институте, были новенькими. По всей видимости, пасынок Бурлаевой серьезно занимался учебой. В одном из учебников я заметила закладки. Я просто из любопытства осмотрела это учебное пособие по криминалистике и даже увидела пометки карандашом.

Над специализированной литературой лежала папка с какими-то бумагами, в которую я тоже заглянула просто из любопытства, предположив, что именно там находятся распечатки лекций или же наработки по дипломной работе. Я аккуратно раскрыла довольно-таки толстую папку и взглянула на первый лист. Распечатки каких-то протоколов, которые тоже нужны Валентину для учебы, решила я и машинально пролистала ксерокопии. Я хотела было закрыть папку, как вдруг внимание мое привлекла одна фамилия, фигурировавшая в протоколе допроса свидетеля.

«Бурлаева Татьяна Анатольевна», прочитала я внимательно. Вот это неожиданность. Я присела на вертящееся кресло машинально, не в силах устоять на ногах. Слишком уж странным показалось мне упоминание Татьяны Анатольевны в учебных распечатках. А может быть, это не учебные программы, осенило меня. Я с большим вниманием посмотрела на протокол, где сначала указывались данные Татьяны Анатольевны, а затем уже шел непосредственно допрос.

«Я в этот день вернулась поздно. Сергей был пьян. Мы с ним разговаривали на лестнице. Муж пошел за мной, и вдруг неожиданно его повело в сторону, он схватился за поручень, но не смог удержаться на ногах. Я бросилась к нему, но не успела. Муж покатился вниз. Я очень сильно испугалась и закричала. На крик вышла наша домработница. Сергей лежал внизу. Я не решалась к нему подойти. Домработница вызвала «Скорою», но уже было поздно».

Вопрос следователя: «Часто ли ваш муж употреблял спиртное?»

«Раньше Сергей вообще не пил, а в последнее время я видела его в таком состоянии все чаще и чаще. Но он никогда не напивался до бесчувствия. У него было больное сердце, и врачи запрещали пить в больших количествах спиртное…»

– Ира, ты что там притихла? – послышался голос Валеры, и Гурьев заглянул в рабочий кабинет Валентина.

Я отвлеклась от чтения и бросила на Гурьева испуганный взгляд. Валера подошел ко мне и заглянул в протоколы. Он быстро сориентировался и тут же спросил:

– Это копия уголовного дела?

– Не знаю, – растерянно ответила я. – Здесь какие-то протоколы.

– Дай-ка посмотрю, – попросил Гурьев и забрал у меня из рук папку с бумагами.

У меня остался только протокол допроса свидетеля, который я дочитала до конца. Внизу стояли подписи следователя, самой Бурлаевой и ее адвоката. «Мною прочитано полностью. С моих слов записано верно». Я еще раз внимательно осмотрела листок и протянула его Гурьеву, который торопливо листал ксерокопии. У меня перед глазами мелькали ксерокопии. Я успевала только урывками прочитать фразы, но смысла их не поняла.

– А это что такое? – удивился Валера, посмотрев на последнюю ксерокопию, которая, по всей видимости, не относилась к делу, так как была отпечатана на цветной бумаге.

Листок был светло-зеленого цвета. Он тоже привлек мое внимание, и, как только я взглянула на него, чуть не вскрикнула от неожиданности. У нас в руках оказалась ксерокопия завещания родного отца Валентина – Конюшкова Сергея Николаевича.

Валера прочитал текст завещания вслух. Я же сидела, откинувшись на спинку кресла, и нервно покачивалась из стороны в сторону. По завещанию было очевидно, что все свое состояние Сергей Николаевич оставлял своей молодой жене. И только по достижении сыном двадцатипятилетнего возраста Татьяна Анатольевна по велению отца ребенка должна перевести на его имя счет в банке. Оговаривалось, что ни хладокомбинат, ни денежные сбережения самой Бурлаевой не будут переданы ее пасынку. На банковском же счету была очень приличная сумма. Даже на ежемесячные проценты с нее можно было жить обеспеченно. Валентин оказался очень богатым и завидным женихом. Светлана Проскурова не ошиблась, положив глаз на этого парня.

– Вы что здесь за посиделки устроили? – поинтересовался Костик, заглядывая к нам.

Валера стоял, облокотившись о кресло, и, как только вошел Шилов, прекратил чтение. Я же покачивалась из стороны в сторону и напряженно думала.

– Мы здесь кое-что интересное нашли, – сообщил Валера и тут же добавил: – Не зря все-таки лезли в эту квартиру. У Валентина хранится копия уголовного дела, которое было заведено по факту смерти его отца. А также тут и завещание самого Конюшкова имеется. Очень любопытный документ.

– Копия дела? А как она могла попасть в руки к Валентину? Насколько я могу судить, тогда ему было не больше десяти лет, – удивился Костик.

– А вот это нам и предстоит выяснить, – с готовностью произнес Валера и решительно закрыл папку.

Он схватил ее в руку и направился на выход из комнаты.

– Валера, подожди, – остановила я Гурьева. – Так же нельзя. Это же кража! Валентин обязательно заметит, что в его доме пропали ксерокопии документов. А если он вызовет сотрудников правоохранительных органов, то они здесь найдут отпечатки наших пальчиков.

– Пасынок Бурлаевой не станет вызывать ментов, – с уверенностью отозвался Валера, оборачиваясь ко мне. – Как он объяснит, что у него пропало? Копия завещания? Так это не так важно. Бери оригинал и делай столько копий, сколько тебе надо. Ни один мент не станет возиться с этим. А упоминать о том, что у него дома хранилась копия уголовного дела, Валентин не станет, его самого тогда затаскают в милицию.

– Даже если он и не обратится в органы, брать эти документы нельзя, – решительно заявила я. – Валентин же заметит, что папка пропала, а значит, в его доме были чужие. Он тут же станет волноваться, подозревать, что на его след вышли, и еще, чего доброго, скроется на время из города. И потом ищи ветра в поле!

– Никуда он не скроется, – с уверенностью отозвался Костик, поддержав Гурьева.

– Ира, не волнуйся, – обратился ко мне Валера, настаивая на своем. – Нам эти бумаги нужнее, чем Валентину.

Я сдалась на уговоры своих коллег, встала с кресла и прошла на выход. Бросив последний взгляд на рабочий кабинет, я посмотрела на компьютер. Даже не пришлось включать это современное чудо техники. Мы и без его помощи нашли то, что нам было нужно.

Уже в машине я прочитала все копии уголовного дела, на что мне потребовалось чуть больше часа. За это время Костик подвез нас на ГТРК и припарковался на стоянке, терпеливо ожидая, когда я закончу чтение.

Из материалов уголовного дела я выяснила очень многое о смерти мужа Бурлаевой Татьяны Анатольевны. Сергей Николаевич умер в результате сердечного приступа, как и рассказывала Бурлаева, но сотрудники правоохранительных органов в первые часы после случившейся трагедии решили, что произошло убийство. Об этом свидетельствуют первые допросы с места преступления, когда Татьяне Анатольевне задавались очень резкие и однозначные вопросы. На теле Сергея Николаевича были обнаружены многочисленные ушибы, кровоподтеки. Причиной этого вполне могло послужить неосторожное падение с лестницы. За таким большим количеством ушибов очень сложно было определить сразу, из-за чего умер муж Бурлаевой. Но сотрудники правоохранительных органов не сомневались в том, что это именно молодая жена столкнула своего подвыпившего мужа с лестницы. Домработница, которая в поздний час еще находилась в доме, дала очень сдержанные показания. Она ничего не видела, а только прибежала на крик хозяйки, когда Сергей Николаевич был уже мертв. В доме, может быть, был и сын Конюшкова, но мальчика никто не расспрашивал о произошедшем.

Результаты незамедлительно проведенной экспертизы показали, что у Сергея Николаевича был инфаркт. По мнению медиков, именно это и стало причиной смерти. Копия врачебного заключения была сильно потрепана, чем и отличалась от других бумаг. Но я обратила внимание и еще на один листок, который был свернут вдвое и вложен в карман папки. То было другое медицинское заключение, в котором ничего не говорилось об инфаркте, но указывалось, что на теле Сергея Николаевича присутствовали многочисленные ушибы, послужившие причиной его смерти. Это меня немного насторожило. Заключения медиков противоречили друг другу. Очевидно, какое-то одно из них не соответствует действительности. Вот только какое?

Я вытащила оба заключения из папки и положила перед собой. Валера обратил внимание на мои манипуляции и поинтересовался:

– Еще одно медицинское заключение?

– Да, только я не понимаю, почему так получилось. Вроде бы был осмотрен один и тот же труп, в одном и том же морге, а заключения совершенно разные…

– Ну почему же разные? – поправил меня Валера. – Здесь многое сходится. Например, вот переломы ребер совершенно одинаковые, гематомы многочисленные, и их описание сходится.

– Но ведь причина смерти различна, – заметила я. – Посмотри, во втором медицинском заключении нет ни слова об инфаркте.

– Может быть, одна из экспертиз была проведена не профессионально? – предположил Костик.

– Такого быть не может, – опроверг предположение Костика Валера, внимательно осмотрев медицинские заключения. – Смотрите, обе экспертизы проведены в один и тот же день, точнее, на второй день после смерти. Криминалистический морг у нас в городе один. И оба заключения составлены именно там. Может быть, одно часом раньше, чем другое. А вот подписи патологоанатомов разные.

– То есть труп осматривали два специалиста и выдали различные заключения, – решила я.

– Нет, скорее всего один из этих документов не действителен, – заявил Валера, возвращая мне копии. – Только я не могу определить, какое именно. И то и другое имеет юридическую силу и составлено грамотно.

– А кому нужно было подделывать результаты экспертизы? – спросила я тихо, как будто бы проговорила свои мысли вслух.

На самом деле этот вопрос не предназначался для коллег. Ни Валера, ни Костик не знали на него ответа. Из материалов дела, заведенного по факту смерти Сергея Николаевича, следовало, что Бурлаеву обвиняли в убийстве, но только до появления результатов экспертизы. Логично предположить, что в деле был тот документ, который указывал, что Конюшков умер от инфаркта. Именно после появления этой экспертизы дело закрыли за отсутствием состава преступления. А если бы экспертиза была другой?

Точно, в уголовном деле присутствовал именно этот результат экспертизы. Я еще раз сравнила копии и только сейчас заметила, что на одном из них в правом нижнем углу была проставлена нумерация. А вот второе заключение было совершенно чистым.

Хорошо, теперь понятно, что документ, где указано, что причиной смерти стал инфаркт, являлся официальной бумагой. Значит, второе заключение – умелая подделка. Вот только непонятно: кому и зачем она была нужна?

В голове крутились всякие мысли, но ничего стоящего я так и не придумала. Рассеянно смотря впереди себя на проходную ГТРК, я старалась собраться с мыслями. Ведь осталось сделать всего несколько шагов до раскрытия преступлений на хладокомбинате, которые несомненно связаны с трагедией, произошедшей несколько лет назад, а мыслей не было.

– Ира, надо действовать, – решительно заявил Валера.

– И как это, интересно? – усмехнулась я.

– Ты не обратила внимания на то, что в доме на момент трагедии был еще один человек – домработница? – Валера посмотрел на меня с интересом и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Мы ее найдем. Я не верю, что эта женщина, Агафья Тихоновна Комарова, ничего не видела и не слышала и прибежала только на крик Бурлаевой. Обычно прислуга в доме отличается любопытством. Ни один скандал не проходит мимо них.

– И что ты предлагаешь? – поторопила я Гурьева.

– Отыщем эту женщину. Она расскажет все как было, – просто заявил Валера.

– В уголовном деле же есть ее показания, – напомнила я Гурьеву. – Все, что знала Агафья Тихоновна, она уже рассказала.

– Вот мы и проверим, – воскликнул Валера и потянулся к телефону Костика. – Вы займетесь этой женщиной, а мне надо будет разобраться, каким образом в руках Валентина оказались копии уголовного дела.

– Как же ты это узнаешь? – поинтересовалась я.

– Это мои проблемы, – отозвался Валера важно и набрал какой-то телефонный номер.

Агафья Тихоновна оказалась приветливой престарелой женщиной, которая меня сразу же узнала. Она была поклонницей программы «Женское счастье», поэтому мне не пришлось вызывать ее на откровенный разговор. В глазах у женщины светилось обожание, и она готова была поделиться со мной даже историей своей жизни. Я же благосклонно выслушала ее рассказ, обращая внимание только на нужные нам подробности. Агафья Тихоновна даже не подозревала, что привело меня к ней.

После смерти Сергея Николаевича она продолжала еще работать в доме Бурлаевой, но потом тоже уволилась, так как Татьяна Анатольевна в ее услугах нуждаться перестала. Агафья Тихоновна в основном ухаживала за больным мужем Бурлаевой, который постоянно торчал дома. Она получила расчет и перешла на работу в другую семью.

После того как женщина замолчала и вопросительно посмотрела на меня, я прямо спросила ее, что она знает о смерти хозяина дома. После этого вопроса, который выдавал цель моего прихода, женщина встрепенулась и подозрительно посмотрела на меня, не торопясь отвечать. Пожалуй, Валера был прав. Домработнице нашлось что скрывать от сотрудников правоохранительных органов, это я поняла по тому, как она сейчас не решалась рассказать правду и нам. – А зачем вам это нужно, Ирина Анатольевна? – нерешительно спросила женщина.

– К сожалению, я не могу вам всего рассказать, – честно призналась я. – Но поверьте, что эта информация очень для меня важна.

– В тот вечер я была в доме, – сообщила женщина, доверившись мне после непродолжительно раздумья. – Сергей Николаевич, как всегда, был пьян. Он часто пил. Не было и дня, чтобы он оставался трезвым. Это было ужасно! До сих пор поражаюсь, под каким психологическим прессом жила с ним Танечка, – по-матерински называя Бурлаеву, продолжила Агафья Тихоновна. – Таня в тот день пришла поздно. У нее было полно работы. Я это знала и очень хорошо ее понимала, тогда еще она только начинала свой бизнес. Было очень тяжело искать клиентов, подбирать персонал… А Сергей Николаевич просто помешался. Он решил, что у Тани есть любовник.

– Но просто так он же не мог додуматься до этого. Значит, были предпосылки к такому решению, – заметила я.

– Да ничего не было, – с уверенностью отозвалась бывшая домработница. – Он просто выжил из ума и ревновал свою молодую жену к каждому фонарному столбу, извините за выражение. Сергей Николаевич просто стал домашним деспотом. Я долго работала в его доме, но никогда не замечала в нем столько агрессивности.

– А как же Татьяна Анатольевна его терпела? – удивилась я.

– Она его любила, – отозвалась тут же Агафья Тихоновна. – Вы не подумайте, что Бурлаева вышла за него замуж по расчету. У них было все замечательно, но только первое время.

– Хорошо, а что же случилось тем вечером? – перевел разговор ближе к теме Костик.

– Я была дома, – повторила Агафья Тихоновна. – Сергей Николаевич стал кричать на Таню, обвинял ее во всех смертных грехах, а потом вообще поставил ее перед выбором: или я, или любовник, которого и в помине не было, – усмехнулась женщина. – Танечка старалась утихомирить его, просила пройти в комнату, чтобы не кричать на лестнице, а то они могли разбудить сына. Она пошла вверх, муж бросился за ней, схватил ее за плечи. Таня нечаянно толкнула его, Сергей Николаевич не удержался на ногах и покатился вниз. Я тогда тоже очень сильно напугалась, как и она, но выходить не стала. Семейные проблемы, сами разберутся. И только когда Танечка закричала, я тут же прибежала. Сергей Николаевич был уже мертв.

– Значит, все-таки произошло убийство, – вслух произнесла я свои мысли.

– Нет, что вы говорите, – испуганно зашептала Агафья Тихоновна. – Танечка ни в чем не виновата, и это подтвердили результаты экспертизы. Сергей Николаевич умер от инфаркта.

– А почему же вы не рассказали сотрудникам правоохранительных органов о том, что Татьяна Анатольевна толкнула его? – поинтересовалась я.

– А зачем? Ведь причина смерти определена точно – инфаркт! – с вызовом сказала Агафья Тихоновна.

Я не стала рассказывать ей о том, что обнаружила еще одно заключение патологоанатома, в котором не было ни слова о внезапном приступе. Агафья Тихоновна же призналась во всем, что сама видела. От чего же все-таки умер Сергей Николаевич?

А не сама ли Бурлаева способствовала тому, чтобы в уголовном деле возникло заключение, которое оправдывало ее? А в руки Валентину по прошествии стольких лет попало настоящее заключение патологоанатома? Выяснить, верны ли мои предположения, я могла и у самой Бурлаевой, и у ее сына. Хотя рассчитывать на откровенность Валентина глупо. Поэтому я решила тут же поехать к Татьяне Анатольевне.

Как только мы с Костиком подошли к машине, в салоне раздался телефонный звонок. Шилов торопливо распахнул дверь и схватил телефон, прислушался, а затем протянул трубку мне, сообщив, что звонил Валера.

– Ира, ну как вы там? – поинтересовался Гурьев, в голосе которого послышалось волнение.

– Потом расскажу. Что у тебя нового? Где ты вообще был? – спросила я у Валеры.

– Я тоже кое-что выяснил. Оказывается, Валентин проходил практику в управлении внутренних дел. Я разговаривал со следователем, к которому его направили. Ты знаешь, Ира, прояснилось очень многое…

– Не тяни, Валера, – поторопила я Гурьева, усаживаясь на переднем сиденье машины.

– Во-первых, Валентин был несколько раз в архиве, где он запрашивал прекращенное дело о смерти его отца якобы по требованию следователя. Там-то он и сделал ксерокопии, воспользовавшись ситуацией, – рассказал Валера. – Во-вторых, я выяснил, где Валентин взял цианид.

– Где? – не удержалась я от вопроса.

– В той же ментовке. Следователь поручил практиканту уничтожить яды, среди которых был и цианид, которые проходили по одному уголовному делу. Валентин и воспользовался этим, припрятав яд у себя, – сообщил Валера и продолжил: – Я еще дал следователю ксерокопии уголовного дела, которые мы обнаружили в квартире Валентина. Мы же с тобой не профессионалы, Ирина, поэтому мне нужно было его мнение. Следователь сказал, что дело вполне могло бы пойти в суд, если бы в нем была экспертиза, в которой не упоминалось о сердечном приступе. Действия Татьяны Анатольевны можно было бы квалифицировать как неумышленное убийство, если бы нашли какие-нибудь доказательства.

– И ее бы посадили?

– Скорее всего нет, но судимость бы была, – предположил Валера.

– Так какая же из двух экспертиз на самом деле действительна? – немного раздраженно спросила я. – От чего скончался Сергей Николаевич?

– Инфаркт, – спокойно ответил Валера и пояснил свою точку зрения: – Следователь нашел во второй экспертизе кое-какие неточности, которые указывают на то, что она поддельная. В морге никогда не работал патологоанатом с такой фамилией. В самом тексте есть некоторые непрофессиональные словечки. Следователь собаку съел на таких заключениях, и он сразу же обратил внимание на эти неточности.

– Значит, Татьяна Анатольевна ни в чем не виновата, – с облегчением произнесла я. – И ей ничего не грозит.

– Ты торопишься с выводами, Ирина, – с укором в голосе произнес Валера. – Валентину же нужно было это фальшивое заключение. Для чего, как ты думаешь?

– Не знаю даже, – честно призналась я.

– А чтобы угрожать своей мачехе, – сообщил Валера гордо.

– Видишь, как педантично он собирал все копии документов. И завещание раздобыл, и до уголовного дела добрался, и даже экспертизу фальсифицировал.

– Ну теперь же у него нет копий документов.

– И без них Валентин опасен, – заметил Валера. – Ведь теперь нет никаких сомнений в том, что именно он стал инициатором преступлений на хладокомбинате. Светлана Проскурова была его сообщницей. Она подсыпала цианид, а он устроил пожар.

– Только вот непонятно, зачем ему это было нужно, – произнесла я вслух свои мысли, которые не давали покоя ни мне, ни Валере.

– Месть матери за смерть своего отца, – произнес Валера важно. – Валентин не остановится и дальше. Вы бы с Костиком съездили к Татьяне Анатольевне и предупредили об опасности.

– Хорошо. Мы сейчас к ней поедем, – согласилась я с Валерой. – А потом уже и Валентина пора брать. За тобой заехать?

– Не надо, я сам доберусь до Бурлаевой…

На том конце провода послышались короткие гудки. Валера бросил трубку, даже не попрощавшись со мной. Я назвала Костику адрес Бурлаевой, и Шилов нажал на газ.

За металлической дверью послышались крики. Я не торопилась нажимать на звонок, а прислушалась, что происходит в квартире Татьяны Анатольевны. Когда мы с Костиком подъезжали к ее дому, я сразу же обратила внимание на то, что почти во всех окнах квартиры горит яркий свет. Татьяна Анатольевна не спала, чему я немного обрадовалась. Хотя сейчас я уже поняла, что у Бурлаевой кто-то в гостях.

– Ты… Ты… Ты никогда меня не любила… – послышался знакомый мужской голос, в котором я сразу же узнала Валентина Конюшкова.

Голос выдавал очень сильное волнение молодого человека. Странно, что он так рано вернулся с дачи, ведь, по моим предположениям, веселье в компании молодежи должно быть в самом разгаре.

– Ты убила моего отца. Я знаю это… Я все видел… – кричал Валентин так громко, что мне за дверью было слышно каждое его слово. – Кстати, и результат экспертизы ты специально подменила, чтобы все думали, что папа умер от инфаркта. У меня есть настоящее заключение врачей, стоит только с ним прийти в милицию, как дело тут же возобновят. По тебе тюрьма плачет, мама!

Последнюю фразу молодой человек произнес с ожесточением и ехидством. Татьяна Анатольевна что-то попыталась ответить ему в ответ, но пробормотала очень тихо, а Валентин перебил ее и опять прикрикнул:

– Заткнись! Ты мне никто! Я не буду тебя слушать. Столько лет я терпел тебя, называл мамочкой, – в его голосе опять послышалось презрение. – Хватит! И вообще хватит уже с тобой говорить. Ты подпишешь?

– Валя, я не могу… Ты очень сильно ошибаешься… – наконец послышался голос самой Бурлаевой.

Я сделала знак рукой Костику и указала на дверной замок. Шилов понял меня без слов. Надо было незаметно проникнуть в квартиру. Если сейчас просто позвонить, Валентин может в порыве гнева броситься и на нас. А если у него оружие? Я содрогнулась от этой мысли.

Что молодой человек требует от матери? Какая подпись ему нужна? Я прислушалась к разговору, пока Костик вертелся около замка.

– Это ты ошиблась! Обрадовалась, что отец умер от инфаркта, но не тут-то было… – сообщил раздраженно Валентин. – У меня есть достоверный результат экспертизы, а не сфабрикованный тобой.

– Я ничего не подстраивала… – прошептала Татьяна Анатольевна.

Валентин же опять разразился бранью и угрозами, что заглушило скрип замка, который Костику удалось вскрыть. Шилов открыл дверь, прошел вперед. Я пошла за ним, прикрывая за собой дверь, но не щелкая замком, чтобы не делать лишнего шума.

Пасынок с мачехой разбирались в зале. Крики стали слышнее, и теперь я могла различить каждое слово. Мне было слышно даже, что бормочет Татьяна Анатольевна.

– Валя, одумайся… – говорила она. – Я тебе все прощу. Забудем о том, что ты натворил на хладокомбинате.

– Забудем? – возмутился молодой человек. – А об убийстве моего отца тоже забудем?

– Что тебе от меня нужно? – упавшим голосом произнесла Татьяна Анатольевна.

– Подписывай, – коротко скомандовал Валентин.

– Нет, я не буду этого делать, ты же оставляешь меня без копейки. Мне надо еще хладокомбинат на ноги поднимать…

– Если ты сейчас не откажешься от денег, я… Я…

Валентин задохнулся от гнева. В комнате раздался звук падающей мебели. Кажется, парень подошел ближе к матери и схватил ее, послышалось, как Татьяна Анатольевна вскрикнула от боли, но не очень громко, стараясь не привлекать внимания соседей.

– Я убью тебя, – собрался с силами молодой человек и выдавил злобно.

– Валя, ты с ума сошел…

– Ты пользуешься деньгами моего отца. Ты живешь в роскоши, а он… Ты его убила, а я убью тебя!

Шилов схватил меня за плечи и слегка оттолкнул к двери. Сам же он бросился в комнату. В этот момент раздался крик Татьяны Анатольевны, на который прибежала и я.

В комнате была ужасная картина. Татьяна Анатольевна лежала на полу. Халат ее был слишком откровенно распахнут. Над ней склонился Валентин, протягивая руки к своей жертве. Он навалился на нее всем своим мускулистым телом. Татьяна Анатольевна истошно кричала, осознавая, что пасынок решителен в своих намерениях.

Костик одним прыжком достиг Конюшкова, схватил его за шиворот и грубо толкнул на пол. Валентин попытался подняться, но тут Костик подпрыгнул, перевернулся вокруг себя и сбил парня ударом ноги в грудь. Крик Бурлаевой стал тише, но она не успокаивалась. Она даже не могла подобрать распахнувшиеся полы халата.

– Сука! Я так и знал, что ты этих ищеек позвала… – гневно вскрикнул Валентин, поднимая голову.

Костик подошел к нему ближе, и следующий удар коленом уже пришелся в челюсть молодому человеку. Его голова неестественно наклонилась назад. Валентин бессильно упал на пол.

– Валя! Что с ним? – забеспокоилась Татьяна Анатольевна и, не поднимаясь с пола, подползла к парню, который лежал навзничь.

Костик вовремя оттолкнул ее, так как Валентин хотел было уже вновь броситься на мать, понимая, что с Шиловым ему справиться не удастся. Валера пнул его грубо, отпихивая от Бурлаевой. Валентин издал жуткий вопль и больше не шевелился. На его лице появилась кровь.

– Сволочь! Я с тобой разберусь, – в гневе прошептал Валентин, обращаясь к своей мачехе.

– Нет, молодой человек, сейчас мы с вами разберемся, – неожиданно раздался спокойный мужской голос с порога комнаты.

Я обернулась. В зал вошел высокий мужчина в милицейской форме, а из-за его спины высовывался Валера Гурьев. И как это только ему всегда удается оказываться в нужный момент в нужном месте. Помощь сотрудников правоохранительных органов, которых вызвал Валера, услышав шум в квартире Татьяны Анатольевны, оказалась как раз кстати.

На запястьях рук Валентина защелкнулись наручники. Его с обеих сторон подхватили милиционеры и вывели из комнаты.

– Я жду вас в машине для дачи показаний, – предупредил нас с Костиком сотрудник правоохранительных органов.

Я бросила рассеянный взгляд на журнальный столик, где были разложены бумаги, принесенные Валентином. По всей видимости, именно их и требовал подписать Валентин. Я подошла ближе. В заявлениях, составленных в правильной форме, уж здесь Валентин применил свои способности, указывалось, что Татьяна Анатольевна добровольно отказывается от хладокомбината, банковских счетов и всей своей недвижимости в пользу Конюшкова Валентина Сергеевича.

– Ему нужны были деньги, – бормотала Татьяна Анатольевна, медленно опускаясь на кресло. – Он никогда не любил меня. А вот Сережа для него был…

– Нет, Татьяна Анатольевна, он не любил никого, – уверенно произнесла я, разорвав бумаги, принесенные Валентином для подписи. – Только себя…

– И деньги! – добавил Валера и подмигнул мне.

– А зачем же Валя устроил отравление и пожар на хладокомбинате? – растерянно спросила Татьяна Анатольевна, нервно потирая руки.

– Так он хотел отомстить вам. Хладокомбинат – ваше детище. Валентин понимал, что, кроме успешного бизнеса, у вас больше ничего нет в жизни, – объяснил Валера. – Вот он и решил поиграть во взрослые игры!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg