«Маска красной смерти»

Маска красной смерти (fb2) - Маска красной смерти 599K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Инна Балтийская

Инна Балтийская Маска красной смерти

Глава 1

Как назло, обычно вялые радиослушатели в этот день звонили в эфир десятками. Операторы не успевали снимать трубки, соединение постоянно срывалось, но страждущие перезванивали, грубили операторам, требуя немедленно выпустить их в прямой эфир. Каждый желал немедленно рассказать свой анекдот.

— Маньяк отравил цианистым калием крупные денежные купюры и пожертвовал их детскому дому. Отравились…

— Двадцать депутатов и один мэр. — машинально закончил Горолюб, вытирая со лба внезапно выступивший пот.

Вот уже второй день его бросало из жара в холод, руки тряслись, как после запоя, но причину он не понимал. Не пил вот уже больше месяца, курить бросил давно… От гриппа все это бы не спасло, но температуры у него тоже не было. Надо бы сходить к врачу, но где найти время? Его день был расписан не то что по минутам — буквально по секундам. Он много лет стремился именно к этому — собственная передача на телевидении, радиоэфир с самым высоким рейтингом, а главное — чтобы к его имени не надо было ничего прибавлять. Роман Горолюб, и точка. Местная знаменитость. Правда, весьма крупная знаменитость, плотная, так сказать. Он шутил, что хорошего человека должно быть много, и пока он влезает в телекамеру, все в порядке, но в душе считал, что проклятый жир — его злейший враг. Именно он не дает пролезть в игольное ушко жесткого кастинга на центральное ТВ, которое ведет к настоящей, всероссийской славе.

Но потерять нынешнюю, городскую популярность он не мог. Стоит пропустить один эфир, пойти к врачу — и город наполнится слухами. Нехорошими слухами, что сдает старый толстый Ромка, болеет, надо замену ему искать. И ведь найдет ему замену начальник. Недаром своего племянника на радио привел, посадил пока новости читать, но это пока. Стоит кому-то из именитых ослабеть, мигом сожрет. Нет, надо взять себя в руки, дотянуть сутки до выходных.

Передача «Расскажи анекдот Горолюбу» никак не заканчивалась, а голова болела все сильнее, словно готовясь разлететься на куски. Он невольно приложил руки к вискам, снова протер лоб, и, не успев еще опустить руки, услышал с разных сторон странный, прерывающийся шепот:

— Смотри, опять… — Нет, тебе показалось. — Да нет же, на лоб посмотри!

На свой лоб он посмотреть не мог, поэтому привычно склонился к микрофону, поправил его рукой, и, наконец, понял, о чем шепчутся девушки-операторы. Толстые пальцы были перепачканы чем-то липким и красным, и на черном микрофоне остались явные красные следы. Наверное, в кафе он запачкал руки кетчупом, а теперь измазал себе и лицо? Но это могло вызывать смех, а на лицах девчушек явственно читался страх.

— Кровавый пот… — словно эхом, донеслись до него обрывки слов, и он рассердился. Что они несут, эти соплюшки, неужели не в состоянии отличить кровь от кетчупа? Не бывает кровавого пота, это сказки для слабонервных, городские легенды… Но почему так болит голова?

В висок словно вонзилась огромная раскаленная игла, и запылала там, расплавляя остатки мыслей. Он хотел позвать на помощь, но губы не слушались, лишь беспомощно кривились в подобии жутковатой гримасы. Сквозь боль он еще успел услышать пронзительный женский визг, и все погасло.

* * *

— Ленка, вот для тебя отличная возможность отличиться! — Митяй, пробегая мимо, бросил в меня газетным листом. Я не успела его поймать, и он, приземлившись мне на голову, плавно спланировал на пол. Рассердившись, я скрестила руки на груди и гордо выпрямилась на стуле:

— Митька, я не собираюсь ползать по полу! Ты что мне бросил, там очередная твоя гениальная статья?

— Именно. — Митяй уже сосредоточенно стучал по клавиатуре. — У нас в городе, похоже, началась эпидемия. У людей на лбу выступает кровавый пот, затем кровь начинает сочиться из рук и шеи, и потом… — он сделал эффектную паузу.

— Не стыдно такое рассказывать? — белокурая Дагния Лебедева, ведущая в газете хронику светской жизни, повернулась к нему на крутящемся стуле и презрительно сморщила носик. — Чума в городе, да?

— Про лихорадку Эбола слыхала? — Митяй по-прежнему бодро, как дятел, стучал по клавишам. — Наверное, ей в Африке надоело, вот и до нас добралась. Врачи, конечно, все отрицают. Я уже в минздрав звонил, уверяют, что никакой эпидемии нет. Врут, конечно.

— И много народу уже заболело? — небрежным тоном, словно на светском приеме, спросила Дагния. — Счет идет на сотни или уже на тысячи?

На этот раз Митяй оторвался от компа и зло взглянул на Дагнию.

— Только двое. — отчеканил он. — Ты предлагаешь мне пока не писать, подождать, пока сдохнет весь город?

— А ты хочешь вызвать панику? Или, еще лучше, чтобы сюда прислали войска и объявили карантин? — ледяным тоном, полным презрения, спросила Дагния.

— Я буду только за. — усмехнулся Митяй. — Наш город прославится. Я буду писать записки из подполья, и через Инет передавать их в центральные газеты. Мне карантин не помешает.

Дагния пожала плечами и отвернулась. Я молча смотрела на дуэлянтов. Митяй недолюбливал Дагнию, считая ее высокомерной стервой, и белокурая красотка отвечала ему полной взаимностью. Мне лично казалось, что это просто нездоровая конкуренция. Митяй справедливо считал себя главной звездой газеты «Желтые новости». У него было редкое чутье на скандалы и сенсации, незаурядный аналитический ум, и именно его ставили в пример на всех планерках, как журналиста, который оказывается на месте происшествия задолго до того, как оно произошло.

Но зато Дагния очень нравилась местным певицам, актрисам и особенно актерам. Девушка была неглупа и красива какой-то отстраненной, холодной красотой снежной королевы. Ее приглашали на все светские тусовки и приемы, с ней секретничали, советовались по поводу нарядов и раскрутки, знакомили с перспективными кавалерами — словом, ее любили.

Митяя же деятели шоу-бизнеса терпеть не могли. Особенно после того, как он спровоцировал драку с молодым, но уже засветившимся в сериалах актером, получил от него в глаз, но сдачи давать не стал, а вместо этого с невинным видом отправился в травмпункт, получил справку о побоях и дал статью в газете под названием: «Меня избил актер Федорин». Скан справки и фото фингала к тексту прилагались.

И Дагния, потратившая несколько дней, чтобы очаровать восходящую звездочку Федорина и получить от него интервью, осталась на бобах. Интервью появилось сразу после истории с избиением, и вызвало у читателей лишь здоровый смех.

Таких историй было немало. Не прикладывая особых усилий, Митяй Золотухин раздувал слона сенсации из любой мелкой мушки, а Дагния лишь уныло брела по его следам. Я пришла в «Желтые вести» недавно, и даже не успела еще ничего написать. Но уже то, что привел меня в газету Митяй, сделало Дагнию моим естественным врагом. А я была счастлива, и мне так не хотелось иметь врагов…

Тяжело вздохнув, я подняла с пола газету у попыталась сосредоточиться на заметке под названием: “Кровавый пот»:

«Он прошептал: «Как жарко… Я словно в костре.». Вытер со лба кровавую испарину и грузным кулем рухнул на пол. Так оборвалась жизнь известного шоу-мена Романа Горолюба. Ему было всего 48 лет.

А спустя пять дней прямо на сцене театра скончалась тридцатилетняя комедийная актриса Алла Ковальчук. Кровь хлынула у нее из носа и из ушей, она буквально захлебнулась в собственной крови. Она умерла, не приходя в сознание, не успев почувствовать боль.

Две загадочные, внезапные смерти за одну неделю. От странной болезни погибли совсем молодые люди. Но это лишь те случаи, о которых мы знаем.

Роман Горолюб и Алла Ковальчук были известными, они погибли на глазах у множества свидетелей. Лишь поэтому мы знаем, как наступила их смерть. А скольких на самом деле выкосил кровавый вирус? Сколько народу скончалось у себя дома, и приехавшие доктора торопливо увезли их в морг?

Увы, областной минздрав уверяет, что никакой эпидемии нет. Боюсь, такой же ответ мы услышим, даже если в городе пойдет эпидемия вируса Эболы.»

Я немного помолчала, осмысливая прочитанное, потом спросила:

— Митя, а от меня-то чего ждешь?

— Включайся в расследование. — он наконец-то повернулся ко мне. — Если в городе эпидемия, считай, нам крупно повезло. Нами вся страна заинтересуется.

— Если мы заразимся и умрем, нам будет все равно. — пожала плечами я.

— Да что ты как маленькая! — вскипел Митяй. — Можно подумать, если напишем об этом, эпидемия всех выкосит, а промолчим — так стороной обойдет. Да вообще, нет никакой эпидемии, иначе полгорода бы кровью уже истекало. Вон, даже Дагния это понимает!

— Даже? — ледяным тоном переспросила белокурая красотка. — Дагния как раз это прекрасно понимает. И ДАЖЕ ТЕБЕ, похоже, сумела объяснить.

— Митя, а что врачи говорят? — торопливо спросила я, надеясь остановить нарастающую ссору.

— Кровоизлияние в мозг у обоих. Инсульт. — Митяй передернул могучими плечами. — Ну подумай сама, какой инсульт у тридцатилетней тетки?

— Вроде, она была очень полной. — осторожно заметила я. — Может, у толстяков инсульты бывают и в молодости?

Я заметила неприкрытое злорадство в синих глазах Дагнии и оглянулась, но было уже поздно. Прямо над моим стулом нависла замредактора Ольга Викторовна Бомотова, большая и широкая, как речная баржа. Увы, она явно слышала мои последние слова.

— Что, Леночка, — подчеркнуто ласково спросила она, растягивая губы в подобии улыбки. — Вы всех полных людей списываете в утиль?

— Ольга Викторовна, ну что вы! — от растерянности я вскочила, уронив стул, и теперь, покраснев, переминалась с ноги на ногу возле него, не зная, что предпринять. — Я же про актрису… вы по сравнению с ней стройная березка!

Бездушный Митяй фыркнул, Дагния с равнодушной улыбкой отвернулась и стала демонстративно стучать по клавишам. Замредакторша, перестав улыбаться, смерила меня холодным взглядом и, не сказав больше ни слова, удалилась в свой кабинет за стеклянной перегородкой.

— Она меня уволит? — в страхе спросила я у Митяя. Меня взяли в газету на испытательный срок, и то исключительно из уважения к нему.

— Пусть попробует. — спокойно ответил любимый. — Я уйду вместе с тобой. Пойдем в «Женские секреты», меня туда давно зазывают. Еще и выиграем в зарплате.

Я выдохнула застрявший в груди воздух и немного расслабилась.

— В общем, слушай сюда. — продолжал неугомонный Митяй. — Ясно, что это не инсульт. Я почитал в Инете — нет при инсульте никаких кровотечений из рук и кровавой испарины. Возможно, все же какой-то вирус, хотя и не такой заразный, как Эбола. Или еще какая зараза. Но в любом случае, должны быть еще пострадавшие. И вот твоя задача, Ленок, их отыскать. Задание понятно?

— А что будет, если Лена не справиться с поставленной задачей? — с красиво очерченных губ Дагнии, казалось, капал пузырящийся яд. — Не оправдает, так сказать, оказанного доверия?

— Задушу, расчленю и сварю бульон. — с самым серьезным видом ответил Митяй. — Говорю это при свидетелях, которых тоже придется убрать.

Он кинул выразительный взгляд на Дагнию и плотоядно облизнулся:

— Эх, и вкусный бульончик получится! Наваристый!

— Шут гороховый. — тихо, но отчетливо проговорила Дагния и отвернулась.

Из кабинета начальства вышла Ольга Викторовна. Остановилась возле двери, обвела глазами зал и строго спросила:

— Над чем у нас работает Ленская?

Я хотела было ответить, но Митяй меня опередил:

— Мы с ней готовим бомбу. В городе странный вирус, от которого погибают люди. Вот-вот может начаться эпидемия.

— Ну-ну. — недоверчиво хмыкнула замредакторша и вернулась к себе.

Я сидела, уткнувшись лицом в руки, и пыталась сдержать слезы. Зря я все же перешла на работу в газету Митяя. Надо было оставаться в своем гламурном журнале. Особого смысла в той работе я не видела, но какие доброжелательные девочки сидели со мной в кабинете! А тут я словно попала в натуральный террариум. Ни один мой промах не останется незамеченным, любое слово будет использовано против меня. Митяя такая обстановка окрыляет, ему для полного счастья нужна постоянная борьба. А мне хочется на работе тепла и понимания…

Но самое главное — я понятия не имею, как вести журналистское расследование! Когда слушала Митяя, мне казалось, что это так просто… Иногда я ходила с ним, беседовала с людьми, даже сидела в засаде, чтобы сделать тайные фотки. А вот теперь мне надо вести расследование самой, а в голове лишь одна мысль — я обязательно облажаюсь, и мерзкая Дагния будет месяцами рассказывать всей редакции о моем позоре.

Словно угадав мои мысли, Митяй подошел, сел на мой стол и, нагнувшись к самому уху, прошептал:

— Ленка, да не волнуйся, не брошу я тебя одну в океан. Бросаю спасательный круг: месяц назад в одном из корпусов инфекционной больницы возник пожар. Вот от этой печки и надо плясать.

Глава 2

В деревянные стены корпуса, где лечили особо опасные инфекции, намертво въелся запах гари. Заведующий отделением Вадим Спиридонов сидел в кабинете с настежь распахнутыми окнами, чувствуя, как от гари начинает болеть голова. С улицы поддувал осенний ветерок, в комнате было зябко, но врач не чувствовал холода. Ему было слишком страшно. Прошел уже месяц после того, как его ограбили, но он так и не решился поставить в известность фирму. Да, там работали медики, но возглавляли фирму люди, далекие от медицины, зато очень близкие к криминалу. Ходили слухи, что они жестоко расправлялись с конкурентами, и что два ревизора, затеявшие в фирме проверку, исчезли без вести.

Спиридонов решил не обращаться в фирму за помощью. Он был уверен, что в скором времени сам найдет пропажу и ее похитителя. Но шли дни, а он никак не мог сообразить, где искать. И вот, дождался — стали погибать люди. Это его вина. Скоро за ним придут… только кто это будет — полиция или те, другие?

* * *

Я уныло бродила возле ярко-зеленого, свежевыкрашенного корпуса инфекционки. Следов пожара уже не было видно, только почерневшие и свернувшиеся листья дикого винограда напоминали о том, что по стенам недавно прошелся огонь.

Внутрь отделения меня, разумеется, не пропустили. Я долго тыкала удостоверение в маленькое окошко на проходной, но полная тетка по ту сторону баррикады стояла на своем: она не знает и знать не хочет ничего про свободу прессы, зато прекрасно знает, что такое зараза. И поэтому никто не зайдет в отделение, чтобы потом разносить эту самую заразу по городу.

Конечно, можно было пойти к главврачу, и добиться-таки своего. Возможно, он сам сопроводил бы меня в отделение. Но мне не нужно было официальное интервью с врачами, мне нужно было поговорить по душам с медсестрами или больными. Только так можно было получить хоть какую-то полезную информацию.

Поэтому я и бродила теперь вокруг больницы, надеясь, что на улицу выйдет кто-то из медсестер и мне удастся наладить контакт. Хотя, веселый здоровенный Митяй куда лучше сумел бы расположить к себе девушек. Но пока, несмотря на теплую сентябрьскую погоду, выложенные кирпичом дорожки между корпусов были абсолютно безлюдны.

Устав наворачивать круги, я присела на деревянную лавочку возле выхода из корпуса, и задумалась. Допустим, ЭТО началось месяц назад во время пожара. Что тогда произошло? Надо рассуждать логически.

Допустим, в отделении находился больной с редким вирусом, возможно, привезенным из какой-то экзотической страны. В корпусе начинается пожар. Что происходит дальше? Капитан Очевидность подсказывает, что всех — и врачей, и больных — срочно выводят из деревянного здания.

Что же было дальше? Пожар пылал в конце августа, на улице было довольно тепло, поэтому легко допустить, что люди стояли на улице перед горящим зданием, и дожидались пожарных. Или больных отвели в другой корпус? Но, насколько я выяснила, в этом отделении находились особо заразные больные. Гепатит А, дифтерия, корь… Вряд ли их даже на время решили подселить к дизентерийным больным, или подружить с ВИЧ-инфицированными.

Ну что же, пока примем на веру, что больные под присмотром персонала дождались, пока корпус потушат, и вернулись на законные места. И тем не менее, зараза вырвалась наружу. Может, один из больных контактировал с пожарными? И те заразились? Возможно все, только как это выяснить? Раз с медиками поговорить не удается, видимо, придется искать пожарных, тушивших инфекционку. Только что мне это даст? То есть, если кто-то из побывавших тогда на пожаре умер от внезапного кровоизлияния в мозг, я вернусь к Митяю с победой. А если нет?

В голову лезли самые дикие идеи, вплоть до того, чтобы поджечь инфекционку вновь, или натереть себя морковным соком и проникнуть в отделение под видом больной желтухой. От криминального решения проблемы я отказалась сразу и решительно, а вариант с симуляцией болезни некоторое время обдумывала. Но и его пришлось отбросить. Даже если медики «Скорой» окажутся идиотами и не поймут, что их дурят, меня разоблачат в приемном покое инфекционной больницы. И это еще неплохо, куда хуже, если я все же попаду в отделение, ничего толком не узнаю, зато заражусь на самом деле.

Я настолько углубилась в свои фантастические проекты, что даже не сразу заметила, что из корпуса вышла невысокая молодая девушка в белом халате, почти полостью прикрытым запахнутой синей курткой. Она быстро завернула за угол, а я почти минуту остолбенело глядела ей вслед. Потом опомнилась, вскочила и понеслась догонять.

Бежать мне пришлось недолго. Завернув за угол, я сразу наткнулась на медсестру, уже успевшую закурить. Она равнодушно посмотрела на меня и отвернулась. Я откашлялась и решительно произнесла:

— Девушка, я из «Желтых новостей». Может, вы знаете Митяя Золотухина?

— Видела по телику пару раз. — девушка обернулась и с интересом посмотрела на меня. — Так что это точно не вы.

Она засмеялась, от души радуясь собственной шутке. Я тоже через силу улыбнулась и продолжала.

— Мы с Митяем работаем в паре. Вот сейчас заинтересовались пожаром в вашем корпусе, хотим об этом заметку написать.

— О чем там писать? — искренне удивилась медсестра. — А можно ваше удостоверение?

Я показала запаянный в пластик листок, жалея, что не придумала более интересную версию. С другой стороны, заикнись я о загадочном вирусе, девушка могла вообще отказаться от беседы. Откуда мне знать, вдруг персонал больницы специально проинструктировали — журналистам о вирусе ни слова?

— Да уж, неужели ничего более интересного в городе не случилось? — никак не могла успокоиться девушка. — Что вы узнать-то хотели?

— Мы пишем о череде пожаров за последний месяц. — наконец-то нашлась я. — Митяй подозревает, что в городе завелся поджигатель. Первой загорелась ваша больница, потом еще несколько жилых домов. Полиция уверяет, что это просто несчастные случаи, но мы в это не верим.

— Надо же, только поджигателя нам не хватало! — возмутилась девушка. — Вот и жег бы дома, чего он больницу-то тронул? Креста на нем нет!

— Так вы мне поможете? — я не стала отвлекаться на обсуждение личности неведомого поджигателя. — Расскажете подробно, что происходило на пожаре?

— Да некогда мне разговоры разговаривать. — неуверенно ответила девушка. — Я на секундочку покурить только вышла, мне давно обратно пора.

— А когда у вас смена заканчивается? Давайте встретимся, ну пожалуйста! Мне очень нужен ваш рассказ!

Девушка с сомнением оглядела меня, немного подумала и сказала:

— Ладно, завтра можем встретиться. Но только если вы Золотухина с собой приведете. Я бы с ним поболтала… — она мечтательно закатила глаза.

Словно тонкой иглой в сердце кольнула ревность, и я внимательно оглядела девицу. Дутая куртка скрывала фигуру, но было ясно, что она вполне стройная, если не сказать тощая. Лицо же было не то что некрасивым, но каким-то неприятным. Слишком узкое, с впалыми щеками, слишком узкие губы, слишком глубоко посаженные глаза… Русые волосы приятного оттенка были хороши, но прямая стрижка каре не шла девушке, зрительно заостряя нос и удлиняя подбородок. Нет, она мне не соперница. Поэтому я с готовностью закивала в ответ. Ладно, приведу Митяя. Все равно он любит только меня, и всякие дурочки не составят мне конкуренции. Мы договорились встретиться завтра в полдень в кафе «Тещины блины», и я, вполне довольная, отправилась на второе задание.

Оно было еще более неприятным, чем визит в инфекционку. Мне предписывалось посетить общегородской морг и узнать, сколько народу за последний месяц скончалось от инсульта. Причем, Митяя интересовали только те, кому не исполнилось еще 60 лет. После этого возраста он допускал инсульт по естественным причинам.

Митяй заранее позвонил директору морга Петкуну, тем не менее, тот встретил меня без особого энтузиазма.

— Вам незачем было приезжать лично. — сразу заявил он, встретив меня на пороге и буквально выдавливая своим немалым весом из кабинета. — Я прислал все данные Золотухину по мылу.

— Когда? — удивилась я. — Он мне ничего не сказал… Вернее, это не важно. Мы побеседовать можем?

— У меня нет времени на пустые беседы. — отрезал директор. — Все данные у Золотухина, а я уезжаю на совещание.

— Сколько народу за месяц умерло от инсульта? — быстро спросила я.

— Шесть человек. — сухо ответил он.

— Их фамилии и адреса в списке есть?

— Вы шутите? — Мы уже вышли из морга, и Петкун семимильными шагами несся к машине. Но после моего вопроса он наконец остановился, и я тут же встала у него на пути.

— Если нет имен и адресов, какой прок от списка? — возмутилась я.

— Имена и адреса я выдам лишь после запроса из прокуратуры. — он быстро обошел меня и сел в автомобиль.

Глава 3

Митяй в широких семейных трусах и маяке-алкоголичке гордо расхаживал по кухне, читая мне лекцию:

— Значит, за месяц от неизвестной болезни умерло 6 человек. Двоих мы знаем, осталось отыскать четырех. Как искать будем?

Он приостановился и вопросительно поглядел на меня. Я развалилась на угловом мягком диванчике и задумчиво вертела в руках бокал с коньяком. После посещения больницы очень уж хотелось провести хоть какое-то обеззараживание организма, и поэтому я допивала уже третью порцию золотистого напитка. Не знаю, насколько я убила зловредные бактерии, но способность соображать пропала полностью. Поэтому сейчас я могла лишь глупо хихикать, разглядывая синие труселя в кокетливый белый горошек.

— Что нам известно? Из двоих погибших оба были местным знаменитостями. — увлекшись лекцией, Митяй не обратил внимания на мое состояние. — Следовательно, можно предположить, что и остальные погибшие имели отношение к шоу-тусовке. Что мы делаем дальше?

В моей голове звучал какой-то вальс, то стихая, то вновь набирая обороты. Мне хотелось танцевать или хулиганить, но только не решать головоломки.

— Митя, пойдем на танцы? — выпалила я. — Я недавно видела объяву: «Курсы аргентинского танго»! Всю жизнь мечтала танцевать танго.

— Ленка, да ты пьяная в ж***пу! — удивился Митяй. — Ну тебя и развезло. С чего это ты наклюкалась?

— Заразы боюсь. — честно призналась я.

— Ну ты даешь! — Митяй на секунду задумался, но мыслям было тесно в его голове, и он продолжал: — Короче, сейчас мы проверим некрологи за последний месяц.

Он выбежал из кухни, а я уложила руки на стол и устроила сверху отяжелевшую голову. Сквозь сон услышала, как топают тяжелые шаги Митяя, и почувствовала, как сильные руки поднимают меня и куда-то несут.

Наутро вместо чашечки кофе в постель меня ждал нагоняй. Я только открыла глаза, как предо мной предстал голый Митяй, почти утонувший в глубоком кресле, откуда торчала только взъерошенная голова. Она неодобрительно глядела на меня и нудела:

— Ленка, запомни раз и навсегда: во время работы не пьют! Вот закончим расследование, если не помрем, так напьемся.

— Да не буду больше, это визит в больницу меня подкосил. — оправдывалась я. — Хорошо, что медсестру я в кафе выманила.

— А как ее зовут? — небрежно спросил Митяй.

— Не знаю — растерялась я.

— Так вот, первое правило работы со свидетелем: узнать его имя! — нравоучительно сказал Митяй, и тут я вскипела:

— Митька, да что ты как старик какой-то, все поучаешь!

— Кому ж тебя учить, как не старому мудрому деду Митяю? — добродушно усмехнулся он, выбираясь из кресла и подходя к компьютерному столику. — Лады, проехали. Слухай сюда.

Оказалось, он полночи провел в Инете, и нашел 5 подходящих некрологов. За этот месяц, кроме Аллы Ковальчук и Романа Горолюба, от тяжелой болезни умерли еще две актрисы и актер. Кроме того, скоропостижно скончался популярный ведущий детской телепередачи, и одна начинающая певица. От каких именно болезней скончались эти представители шоу-бизнеса, в газетах не сообщалось, это предстояло выяснить мне.

— Да погоди, почему ты думаешь, что их выкосила та же зараза? — удивилась я. — Полагаешь, они все лежали в том отделении, которое горело?

— Да чего тебя зациклило на этой инфекционке? — удивился Митяй. — Может, пожар и вовсе не при чем, простое совпадение по времени. А вирус начал распространяться всего неделю назад. Поэтому и жертв пока так мало. Может, зараза как раз из этой шоу-тусовки пошла, не зря ж там уже двое пострадавших. Они ж любят по всяким там Индиям раскатывать, вот кто-то и привез неизвестную доселе болезнь. А может, это и вообще не болезнь, а кто-то травит представителей местного шоу-бизнеса. А что, тоже идея неплохая!

— Да зачем их кому-то травить? — поразилась я.

— Вот этого не знаю. — честно признался Митяй. — Кому понадобилось травить безобидного телевизионщика и малоизвестную актрису? Вот если бы ты спросила, кто хочет отравить меня — с ходу назвал бы десяток имен! — он выпятил грудь, а в голосе зазвучало неприкрытое самодовольство.

— Тебе есть чем гордиться. — кротко согласилась я. Митяй подозрительно зыркнул в мою сторону, но спорить не стал.

— Лично я думаю, что никто их не травил. — как ни в чем не бывало, продолжил он. — Какая-то зараза медленно распространяется по городу. Возможно, она опасна не для всех, а для людей с ослабленным иммунитетом. Или для тех, у кого уже есть какая-то хроническая хрень. Короче, все это надо выяснить. А для начала надо узнать, кто из пяти поражал окружающих кровавым потом, прежде чем помереть от инсульта.

— А если они умерли от других причин? — поинтересовалась я. — В конце концов, те четверо инсультников, о которых говорил директор морга, могут и не принадлежать к шоу-тусовке.

— От чего же тогда скоропостижно скончалась эта пятерка? — ехидно поинтересовался Митяй. — Молодые люди, им не исполнилось и сорока лет. Что ж их выкосило-то за месяц — желтая лихорадка?

— Грипп?

— Окстись, дорогая, какой грипп в середине сентября!

— Есть и другие тяжелые болезни. — пожала я плечами. — Митя, зачем нам лишняя работа? У тебя же есть знакомый следователь, Валера. Пусть он пошлет официальный запрос директору морга, и мы будет точно знать, кто из погибших — наш человек.

— Ленка, ну ты как с луны свалилась! — Митяй картинно схватился за голову. — Какой следователь, какой запрос! Нет никакого уголовного дела. И причин для него пока нет. Эпидемия, знаешь ли, неподсудна. Инсульт тоже.

— А если все-таки отравление? — не унималась я. — Можно под этим предлогом возбудить дело?

Митяй на секунду задумался, затем с сожалением пожал плечами.

— Не выйдет. Протокол вскрытия Горолюба подписало аж два эксперта — он все же был самым известным шоу-меном в городе. И оба утверждают, что он умер от разрыва аорты и кровоизлияния в мозг. Были бы там следы каких-то посторонних веществ — думаю, их бы нашли.

— Что, совсем никаких следов? — не поверила я. — Он был абсолютно здоровым человеком, с таким-то весом?

— Вот насчет лекарств надо бы подробнее узнать. — согласился Митяй. — Какие-то он наверняка принимал. Ладно, это я беру на себя. Нет у тебя подхода к серьезным людям.

Я хотела было обидеться, но не успела. С диким криком «Пельмени горят!» Митяй выскочил из спальни, и только тут я почувствовала запах гари. Надо было срочно спасать остатки завтрака, и ближайшие полчаса нам было не до загадочной инфекции. Пельмени сгорели вместе с кастрюлей, дышать на кухне без противогаза было нельзя, а пока мы проветривали квартиру, наступило время ехать на встречу с безымянной медсестрой.

— Ладно, заодно и похаваем там. — проворчал Митяй, голодный и злой, как тысяча медведей. — Это «Тещины блины,», что ли? Мерзкая забегаловка, ты более приличное место придумать не могла?

Я промолчала, чтобы не злить зря Митяя. На самом деле, единственное, что было неприличного в «тещином кафе» — это цены. А блины там были выше всяких похвал. Но отучить Митяя от режима нездоровой экономии я пока не могла. Вот как раз пусть сегодня потренируется, покушать-то он любит.

А вообще-то, подумала я, с остервенением отмывая сгоревшую кастрюлю, с любимым мне повезло. Несмотря на прогрессирующую звездную болезнь, в быту Митяй был на редкость неприхотлив. Мог неделями питаться одними покупными пельменями, причем, варил их сам. А я только радовалась — пельмени варятся быстро, не надо стоять у плиты, можно в свободное время погулять с любимым по городу, или с подружками встретиться. Но, наверное, надо перестать лениться, и хотя бы следить, что творит Митяй на кухне. А то скоро квартира превратится в тот же свинарник, который был до моего переселения. Митяй ужасно любил поесть, но ненавидел убирать за собой объедки. Когда я впервые пришла в его квартиру, они неровным слоем покрывали не только кухонный стол, но даже пол в коридоре. Так что за ним глаз да глаз нужен.

Из-за котовасии с пельменями мы опоздали на встречу минут на десять. Медсестра ждала нас у входа в кафе. Едва взглянув на нее, я поняла, что она приехала не столько на интервью, сколько на свидание. Короткий песцовый полушубок, странно смотрящийся теплым осенним днем, сапоги на высоченной шпильке, полная боевая раскраска на лице… Грим был настолько плотный, что девушка напоминала силиконовую куклу, и невозможно было понять, как она выглядит на самом деле.

Я с раздражением смотрела на размалеванную медсестру, только в этот момент осознав, что из-за сгоревших пельменей забыла накрасить хотя бы белесые ресницы. Да, сегодня я явно проигрываю этой, в сущности совсем некрасивой, девчонке. Не надо было соглашаться на встречу втроем!

Тем временем медсестра узнала нас и бросилась навстречу:

— Митяй Золотухин! — экзальтированно воскликнула она. — Я так мечтала с вами когда-нибудь встретиться!

— Да, это я. — он приосанился и широко улыбнулся. — А вас как звать, прекрасная незнакомка?

Меня аж перекосило от злости. Несмотря на густой грим, прекрасной девушку назвать было никак нельзя.

— Я Людмила. Для вас Милочка! — восторженно выдохнула девушка.

Митяй согнул обе руки крендельком и подставил мне и медсестре. Та мигом вцепилась в его рукав, а я отступила на шаг в сторону. Словно не замечая моего гнева, Митяй, что-то ласково проворковав, повел Милочку в кафе. А я нехотя поплелась следом.

Мы подошли к свободному дубовому столику, и Митяй галантно снял с Милочки полушубок и лично повесил его на торчащий из стены рог неизвестного животного. Свой плащ я снимала и вешала сама. Раздражение все нарастало. Я села за столик и демонстративно погрузилась в чтение поданного официанткой меню. Милочка дождалась, пока Митяй отодвинет для нее плетеное кресло, и лишь тогда села.

— Что заказывать будешь? — ласково спросил Митяй, подвигая поближе к ней свое кресло… Тут я не выдержала. Раз он так, наступлю-ка на его любимую мозоль! И я небрежно предложила:

— Милочка, тут блины с красной икрой выше всяких позвал! Бери большую порцию, не пожалеешь!

Митяй побагровел и больно пнул меня ногой под столом, но я уже не могла остановиться:

— А к блинам отлично подходит клубничное Дайкири со льдом. — я предусмотрительно убрала ноги подальше, а Милочка смущенно пролепетала:

— Может, я лучше кофейку с блинами выпью…

— Нет, ты что! Митяй обидится! — воскликнула я. — Заказывай, чего душа пожелает, не стесняйся!

— Ну тогда… а мороженного еще можно? — весело спросила девушка. — Шоколадного, с орешками?

— После блинов нельзя, они горячие, горло застудишь. — нервно ответил Митяй.

— Ой, Митя такой заботливый! — в притворном восторге закатив глаза, парировала я. — Он в детстве вообще доктором хотел стать. Да ты его не слушай, если нравится мороженное после блинов, так бери.

— Беру. — согласилась Милочка, и по насупленным бровям Митяя я поняла, что соперница обезврежена. Лишнего мороженного Золотухин ей не простит.

Я заказала блины с икрой и кофе, а Митяй — самое дешевое блюдо, пельмени. Запивать их чем-либо он категорически отказался. Пока Милочка перечисляла, что собирается брать, Митяй исхитрился и показал мне кулак. Едва официантка, приняв заказ, отошла, Милочка спросила:

— Ну что, поджигателя уже поймали?

— Нет. — все же Митяй был настоящим профессионалом. Мощным усилием воли он подавил злость на меня и обиду из-за бездарно потраченных денег, и теперь думал лишь о деле. — Но мы уже вышли на след. Теперь все зависит от тебя, Милочка. От того, насколько подробно ты расскажешь нам о пожаре в больнице.

— Да месяц уже прошел, я и позабыла о нем… Ты хоть вопросы задавай. — на меня она даже не смотрела, полностью сосредоточив внимание на Митяе.

— Кто первым увидел огонь? — спросил Митяй.

— Огонь? — она задумалась.

* * *

— Пожар, горим! — женский крик доносился из коридора. В первый момент Милочка подумала, что ей снится дурной сон. Она нехотя оторвала голову от кушетки и прислушалась: крики смолки, но зато в ноздри заползал явный запах гари. Сон мигом слетел, она вскочила и, накидывая по дороге халат, выбежала из процедурного кабинета.

Языков огня и клубов дыма она не заметила, но запах гари все усиливался, и теперь она уже не сомневалась, что деревянный корпус горит. Молоденькая врачиха Курных, крики которой разбудили медсестру, уже добежала до входной двери и возилась с замками, пытаясь выбраться наружу. Милочка кинулась было к ней, но кто-то крепко схватил ее за руку.

— Людмила, вы куда собрались? — завотделением Спиридонов был бледен, как смерть, но голос звучал строго.

— Так пожар же! — с опаской сказала Милочка. — А барак деревянный, сгорит мигом. Пойдемте, а то потом не выберемся.

— Сначала надо вывести больных. — скомандовал Спиридонов. — Тамара уже пошла к дифтерийным, а вы соберите гепатитных — и на улицу.

— Вадим Игоревич, но как же… — растерялась девушка. — Она ж заразные, их нельзя из боксов выводить, это запрещено! Они друг друга перезаразят.

— Лучше, чтобы они сгорели? — заорал Спиридонов. — Вывести всех на улицу, это приказ!

Девушка бросилась к дифтерийным боксам, но тут навстречу ей полыхнуло, и старая дверь, отделявшая боксы от коридора, вспыхнула и запылала. Она не решилась бежать сквозь огонь, и лишь громко закричала:

— Открывайте окна, и на улицу! Пожар! Все на улицу!

Потом развернулась и за секунду преодолела расстояние до уже открытой входной двери. Выскочила наружу, на каменную дорожку, отбежала несколько шагов, полной грудью вдохнула свежий ночной воздух, и только тогда обернулась на полыхающий барак. Из окон выползали люди в старых больничных халатах. Неуклюже переваливались через подоконники, падали и оставались лежать на дорожках, не в силах подняться. Преодолев оцепенение, Милочка бросилась им помогать, успев подумать на бегу — как хорошо, что корпус одноэтажный, со второго этажа изнуренным больным было бы не выбраться.

Пока она поднимала с земли людей, вторая медсестра Тамара успела вывести через дверь гепатитников, а доктор Спиридонов помог выйти двум подросткам, больным корью. Сбежавшая первой врачиха Курных тоже успела опомниться, и теперь, хлопая крыльями и сюсюкая, крутилась вокруг пострадавших при падении из окон. Из открытых окон больницы вырывались яркие языки пламени, рассекавшие полный мрак глубокой августовской ночи.

Через несколько минут все больные были подняты и отведены немного в сторону от пылающего барака, на детскую площадку. Рассадив своих подопечных на скамейки, качели и бортики песочницы, Милочка почти на ощупь двинулась к асфальтированной площадке, где виднелись белые халаты медиков. Подойдя поближе, она увидела, что, кроме Спиридонова, Курных и Тамары, там стоит еще одна молодая девушка в белом халате.

— Ох, как я перепугалась! — тихо говорила вновь прибывшая, прижимаясь к доктору Спиридонову. — Я подумала, это наше отделение горит. От страха дар речи пропал, я кинулась к выходу… Ох, до сих пор ноги трясутся. Я новенькая, три дня всего в больнице работаю, а тут такое…

Похоже, ноги и впрямь не держали девушку, поскольку она буквально повисла на Спиридонове. Растерявшись, он пытался поддержать ее за талию, и она с готовностью приобняла его.

— А пожарных кто-то вызвал? — сообразила спросить врачиха.

— Я вызвал. — отрезал Спиридонов. — Вот-вот приедут.

И в самом деле, вдалеке заорала сирена, и вскоре в ворота больницы въехало сразу две пожарные машины. Врачи бросились к пожарникам, велев медсестрам присматривать за больными. Людмила и Тамара при тусклом свете своих мобильников пошли на обход площадки, а новенькая медсестра сказала, что вернется в свое отделение. Задерживать ее никто не стал.

Пожар погасили на удивление быстро. Но обгоревшие и залитые водой палаты были малопригодны для лечения больных. Да что там, туда рискованно было помещать и здоровых. Поэтому в срочном порядке в больницу был вызван главврач, и на время в инфекционное отделение превратили административный корпус.

Только к утру медсестры и врачи смогли разместить там больных и хоть немного перевести дух. Прибыла новая смена медиков, и Милочка, едва живая от волнения и усталости, переодевалась в обычную одежду, когда в комнатку медперсонала ворвался доктор Спиридонов:

— Людмила, вы не видели красную коробку с замком?

Медсестра без всякого любопытства ответила, что никакой коробки она не видела.

— Она была в моем халате. — Спиридонов казался очень возбужденным. — Возможно, выпала где-то по дороге к площадке. Людмила, мы должны ее найти.

— Я сейчас упаду. — простонала девушка. — Оставьте меня, не буду я ничего искать.

Спиридонов резко развернулся и куда-то побежал, а Милочка, закончив переодеваться, из последних сил поползла к автобусу.

Глава 4

Мы внимательно выслушали рассказ медсестры. Но вопросов лично у меня только прибавилось. Судя по задумчивому виду Митяя, он тоже был озадачен.

— Милочка… — он аж откашлялся, чтобы прочистить горло. — А все же, что сказали пожарные? Отчего загорелся корпус?

— Наши говорили, вроде поджог. — пожала плечами Милочка. — А чего вы спрашиваете, вы ж как раз поджигателя ищете?

— Погоди, но почему решили, что корпус подожгли?

— Ну, вроде с того конца, где дифтерийные боксы, что-то плеснули и спичку бросили. — несколько неуверенно сказала Милочка. — Так наши девчонки болтали, но это неточно. К нам даже следователь приходил. Но сказал, что это несчастный случай, курил кто-то под окном, и бросил окурок неудачно.

— А что плеснули-то, бензин? — спросила я.

— Нет, тогда был бы запах. — возразила медсестра. — Бензин, он воняет здорово. А тут ничего. Может, водку пролили?

— Да, загадка… — протянул Митяй. — А та медсестра, новенькая… Ты еще видела потом?

— Не, не видела. — помотала головой Милочка. — Но я вообще по больнице зря не рассекаю, и в другие отделения не захожу. Так что почти никого из чужих медсестер не знаю. Вот врачи — другое дело, они иногда к нам заходят, консультируют. А медсестрам посторонним у нас делать нечего.

Принесли блины и пельмени, и мы замолчали, занявшись едой и погрузившись в свои мысли.

— А Спиридонофф нашел сфою коробку? — с набитым пельменями ртом пробурчал Митяй.

Милочка торопливо проглотила очередной кусок и ответила:

— Понятия не имею. Он больше про нее не вспоминал. Хотя…

Она ненадолго задумалась, затем сказала:

— Надо же, только сейчас сообразила, что он меня тоже про новенькую медсестру расспрашивал. То есть, я подумала, что она ему понравилась тогда. А насчет коробки даже не сообразила.

— Почему ты решила, что коробку украла медсестра? — быстро спросил Митяй.

— Да нет, я не решила… — начала оправдываться Милочка. — Но если коробка была в кармане халата, затем пропала — кто ее мог взять? К нему только эта девчонка и прижималась. Хотя, могла и выпасть коробка. Может, он ее нашел давно.

— А что там было ценного? — Митяй даже забыл о пельменях.

— Не знаю. — пожала плечами медсестра. — Я видела пару раз эту коробку, она стояла в шкафу для медикаментов, но всегда была закрытой. Я раз ради любопытства пыталась ее открыть — куда там! Там какой-то замочек вроде кодового, чужой фиг откроет.

— Понятно. — задумчиво сказал совершенно сбитый с толку Митяй. — Опиши коробку, пожалуйста.

— Ну такая большая, красная, пластиковая…

— Большая — это какая? С чемодан размером? — перебил Золотухин.

— Ну ты шутник. — захихикала Милочка. — Он же ее в карман положил, думаешь, туда легко любой чемодан влезет? Даже не знаю, с чем сравнить… пирожные иногда в такие коробки кладут. То есть, те картонные, конечно, но размер примерно такой. Я помню, даже удивилась сперва, как это он в карман ее сумел запихнуть.

— А главное — зачем запихнул. — задумчиво, словно для себя, произнес Митяй. Но медсестра только пожала плечами.

Мы еще немного молча пожевали. Пора было переводить разговор на странную эпидемию.

— Милочка, еще блинчиков хотите? — ласково произнес Митяй. От удивления я вытаращила на него глаза, и ревность вновь подняла голову. Это ж надо, он этой девке предложил еще блинов! Это он-то, который и любимую девушку готов с утра до вечера кормить одними пельменями!

Милочка от добавки отказалась, и Митяй без всякого перехода спросил:

— А у вас в отделении многие от инсульта умирают?

— От чего? — девушка в неподдельно изумлении вытаращила глаза. — Но у нас не неврология. Какие инсульты?

— Да сейчас молодые люди, вполне здоровые, и то от кровоизлияний в мозг умирают. — горестно вздохнул Митяй. — А тут все же тяжелобольные…

— Ну, не знаю. — пожала плечами медсестра. — Не было у нас такого.

— А кровавый пот ни у кого не выступал? — быстро спросила я.

— Кровавый пот… — она на секунду запнулась, и тут же помрачнела. — Ребята, мы договорились поговорить о пожаре. Причем тут пот?

— Милочка. — Митяй придвинул кресло еще ближе к ней. — Это моя личная просьба. Я, видишь ли, роман пишу. Ужастик. Об эпидемии лихорадки Эбола. Знаешь такую, в Африке была? У людей из всех пор на теле начинала сочиться кровь, и они умирали. Роман будет — бомба, Но мне фактуры не хватает. А ты ж медик, почти что врач. Поможешь мне?

— Роман? — заинтересовалась Милочка. — Как интересно! Расскажи, а?

Митяй, запинаясь и на ходу придумывая подробности, начал плести какие-то небылицы, а я неторопливо доедала остатки блинов и обдумывала рассказ Милочки. Пока что все получалось вполне логично. Месяц назад некто поджег отделение больницы. Зачем? Видимо, именно затем, чтобы украсть красную пластиковую коробку. Откуда неизвестный мог знать, что Спиридонов захватит коробку с собой? Ну, это еще Конан Дойл хорошо описал: в минуту опасности каждый берет с собой самое ценное. То есть некто знал, что самое ценное для заведующего отделением находится в красной коробке. Врач возьмет ее с собой, спасая от пожара, а значит, ее можно будет украсть.

Кто мог украсть коробку? Ответ, вроде бы, очевиден — «новенькая медсестра», которую никто из отделения не знал, и которая каким-то загадочным образом оказалась на той площадке, куда медики привели больных. По словам Милочки, она буквально повисла на Спиридонове, а значит, могла спокойно достать коробку и переложить в карман своего халата. В темноте никто не обратил бы внимания на ее оттопыренный халат, как никто не обратил внимания на набитый карман Спиридонова.

Все это отлично, но остается неясным, что же было в коробке, и имеет ли это отношения к нашей кровавой загадке? В конце концов, в коробке могли быть, к примеру, крупные сумы денег, и тогда цель поджога — банальное ограбление.

Более того, я вполне могу допустить, что никакого поджога не было. Кто-то из медиков курил возле корпуса, и деревянная стена вспыхнула от неудачно брошенного окурка. Новенькая медсестра увидела в окно полыхающее пламя, испугалась и выбежала на улицу, и вовсе никого не собиралась грабить. Она просто побежала туда, откуда слышались голоса. А красная коробка с какими-то лекарствами давно лежала в халате Спиридонова, и он просто не стал ее выкладывать, бросившись спасать больных от пожара.

Так имеет отношения коробка к нашей загадке или нет? Если нет, скорее всего, она и впрямь выпала из халата врача, а он в темноте этого не заметил. Возможно, утром он нашел коробку, просто не стал докладывать об этом Милочке. А новенькой медсестрой интересовался потому, что она и впрямь ему понравилась, не зря же так прижималась к нему во время пожара.

В любом случае, Спиридонова нужно срочно расспросить. Если он спокойно покажет нам красную коробку и объяснит, что там хранится, одной загадкой будет меньше.

— А вот странно, что ты заговорил о кровавом поте. — пробился сквозь мои мысли голосок Милочки. — Незадолго до пожара по отделению и впрямь пошла какая-то страшилка. Мол, у некоторых больных вдруг начинает идти носом кровь, а потом кровотечение останавливается, и оказывается, что у них все руки и лицо в крови, причем, даже если они к носу не прикасались! Но Спиридонов тогда очень рассердился на эти разговоры, собрал наших девчонок и предупредил, чтобы мы прекратили болтать глупости. А то он нас быстро всех набавок за ночные смены лишит. А без надбавок мы вообще ничего толком не получим, пожрать не на что будет. Да ладно бы это, но не хочется мне нашего зава злить. Он симпотный… ой… но ты симпатичнее! — заявила она широко улыбающемуся Митяю.

— А все же, было такое? — спокойно переспросил Митяй. — Что кровь из рук у людей шла?

— Да нашим девкам дай только страшилки напридумывать. — небрежно бросила Милочка. — Ничего такого не было. По крайней мере, лично я ничего не видела. Кровь из носа, вроде, шла у кого-то, ну так бывает, от высокой-то температуры. И ясно, что человек начинает лицо вытирать, кровь по лицу и по рукам размазывать. Вот и вся загадка.

— Впервые вижу такую здравомыслящую девушку! — пожалуй, в тоне Митяя натренированное ухо могло бы уловить легкое ехидство, но Милочка поглядела на него с глубокой благодарностью. — Обычно девушки такие наивные, готовы в любую чушь поверить. Вот Лена, например, глубоко уверена, что в городе ходит страшная зараза. И исходит она из вашей больницы.

Я со злостью поглядела на коварного Митяя. Ну с чего ему вдруг вздумалось представлять меня легковерной дурочкой?

— Ой, да смешно же. — прыснула Милочка. — А чего ж мы все тогда живы, ну те, кто там работает?

— Просто ты, Милочка, не по годам умна. — снова подольстился Митяй. — Тебе же, наверное, еще двадцати нет?

На мой взгляд, девице стукнуло никак не меньше двадцати пяти, но она, смущенно потупившись, лишь кивнула в ответ.

— Благодаря тебе я начал лучше думать о девушках. — на редкость убедительно проворковал Митяй. Я пристально поглядела на него. Он шутит, или резко поглупел? Но по широкому румяному лицу Золотухина прочитать его мысли было невозможно.

Милочка разразилась в ответ благодарственной речью, суть которой сводилась к тому, что Митяй — ее кумир с самого детства, и она даже хотела стать журналисткой лишь для того, чтобы как-нибудь с ним встретиться.

— Чего же не стала? — не выдержала я.

— И правильно, что не стала. — подтвердил Митяй. — А если я заболею, мне что, журналистка будет клизмы ставить? Не, решено, женюсь только на медсестре!

Умом я понимала, что мерзкий Митяй по своему обыкновению, хохмит, но ревность все глубже запускала в меня свои острые коготки. Я залпом допила кофе и с вызовом уставилась на неторопливо доедающую мороженное Милочку. Наконец, та покончила с десертом, и тут Митяй снова меня удивил.

— Лена, ты дуй в редакцию, и запиши мне в файл «Эпидемия» все, что мы с тобой тут надумали. А я Милочку до дома провожу.

Кровь бросила мне в лицо, и я начала спорить:

— Мы так не договаривались!

— Лена! — повысил тон Митяй. — Разговорчики в строю! А ну быстро в редакцию!

В его глазах плясали веселые чертики, но чувство юмора покинуло меня, не попрощавшись.

— Тогда я увольняюсь! — чуть не плача, воскликнула я.

— Ладно. — мрачным тоном сказал Митяй. — Беги, дезертируй. Я один своей широкой грудью прегражу дорогу эпидемии. Вот этими своими рабочими, мозолистыми руками я остановлю кровавый понос! — он быстро сделал неприличный жест и тут же продолжил: — И паду смертью храбрых. Прошу считать меня спидоносцем!

Слегка покрасневшая Милочка фыркнула, а я быстро вытерла выступившие на глазах слезы и более-менее спокойно сказала, что еду в редакцию. А Митяй бросился подавать полушубок Милочке.

Глава 5

— Лена, тебя тут наша Бегемотиха искала. — доверительно шепнул мне Денис Солдатов, завотделом политики. Бегемотихой он ласково называл Ольгу Викторовну, своей грацией и впрямь напоминавшую этого крупного зверя.

Сам Денис, изящный франт с короткой бородкой а-ля интеллигент-разночинец, утонченной фигурой и плавными жестами напоминал мне мелкого пушного зверька типа куницы. Они с Бомотовой недолюбливали друг друга. Она презирала его за чуть аффектированную вежливость и некоторое жеманство, а он ее — за грубоватую прямоту.

— Зачем я ей понадобилась? — поинтересовалась я, включая компьютер и пытаясь найти в папке Митяя файл «Эпидемия».

— Не могу знать. Только предполагаю, что не премию вручить хотела. — пожал плечами Денис. — Очень уж нее вид был грозный, совсем как у непримиримого цунами перед наступлением на сушу. О, легка на помине.

Последние слова он прошептал совсем тихо. Ольга Викторовна тяжелой поступью вошла в кабинет, и направилась прямиком ко мне.

— Ленская, в нашей редакции не принято спать до обеда. — громок произнесла она. Денис из-за ее спины подмигнул мне, Дагния Лебедева отвлеклась от компьютера и тоже обернулась в нашу сторону. — В твоем бывшем журнале гламур-тужюр, наверное, вся работа начиналась ночью, а мы должны сдавать газету не позже пяти вечера. Итак, что ты успела за сегодня сделать?

— Но я работаю с Митяем… — растерялась я.

— Золотухин ответит за себя сам. — отрезала замредатора. — Я спрашиваю, что сегодня делала ты.

— Брала интервью. — кратко ответила я.

— С кем же?

— С медсестрой.

— И какую же бомбу ты готовишь из этого интервью? — издевательским тоном произнесла Ольга Викторовна.

— Эпидемия страшной болезни скоро выкосит весь город. — терять мне, похоже, было уже нечего, и я резко осмелела. — Она началась в инфекционке, но теперь вырвалась наружу. Скорее всего, это новое биологическое оружие массового поражения.

— Вот как? — как ни странно, после моего наглого заявления замредакторша притихла. — Ну, тогда пиши. Чтобы через полчаса материал бы в моей рабочей папке.

Она развернулась, тяжело ступая, ушла к себе в кабинет. Денис с сочувствием поглядел на меня, затем сказал:

— Дело твое, но я, как юрист-теоретик, не советовал бы тебе что-то писать без разрешения Митяя. Вот подаст больница на тебя в суд, как выпутываться будешь? И медсестру свою подведешь.

— Почему это подведу? Напишу — известно из достоверного источника, без имени. А ты думаешь, больница будет судиться с газетой?

— Не с газетой, а конкретно с тобой. — ледяным тоном сообщила Дагния. — По закону редактор пойдет соответчиком, но отвечать за дезу будешь ты. И поделом.

В полной растерянности я набрала телефон Митяя. Ответил он не сразу, и, слушая длинные гудки, я представляла себе красочные картинки: вот он доводит Милочку до дома, она приглашает его зайти к ней в гости, выпить чаю с плюшками… Они заходят, но вместо кухни Милочка ведет его в спальню, скидывает одежду, и Митяй бросается к ней, на ходу расстегивая джинсы… Конечно, ему не до телефонных звонков! Словом, когда Митяй наконец откликнулся, в моем голосе звучала настоящая паника:

— Митя, мне Ольга Викторовна велела писать про эпидемию, срочно! Что делать?

— Срочно — это как? — весело спросил он.

— Через полчаса сдавать!

— Ну и чего плакать-то? Пиши пока, а через полчаса я приеду и сам гляну, что можно давать в печать, а что нет. Давай, не раскисай! — и он отключился. А я так и осталась сидеть с мобильником, прижатым к уху, раздумывая: если б мой звонок застал Митяя с Милочкой в разгар любовной игры, звучал бы его голос так спокойно и невозмутимо?

Наконец, я отвлеклась от бесплодных размышлений и начала писать статью:

«Эпидемия странной болезни, напоминающая лихорадку Эбола, началась в городской инфекционной больнице имени Бехтерева. Пару месяцев назад медики заметили странные симптомы: у некоторых пациентов шла кровь из носа, а когда кровотечение прекращалось, оказывалось, что кровь сочится из рук, а на лбу выступает кровавая испарина. Не знаю, сколько народу умерло от загадочной болезни — ведь в отделении лежали тяжелобольные люди, и причиной их смерти могли определить ту болезнь, с которой они опали в больницу. А истинная причина смерти вполне могла ускользнуть от внимания врачей.»

Написав эти строки, я осознала, что от нашего с Митяем внимания ускользнул важный вопрос: а сколько человек погибло в отделении за последние пару месяцев, и у кого из погибших перед смертью были кровотечения? Надо было срочно уточнить это у Милочки, и желательно прямо сейчас, пока Митяй с ней не расстался. Я вновь начала звонить Золотухину, но трубку он не снимал. И я, забыв о статье, вновь начала себя накручивать. К тому моменту, когда Митяй доехал до редакции, я была уже на грани истерики, а в статье не появилось более ни строчки.

— Всем привет! — с порога радостно провозгласил Митяй.

— Идущий на смерть приветствует тебя. — с своей обычной манере рассеянно ответил Денис, а Дагния даже не обернулась. Я вскочила и вытащила Митяя за руку в коридор:

— Почему ты трубку не брал?

— Не слышал. — глядя мне в глаза, соврал Митяй. — Ленка, мы работаем или отношения выясняем?

— Выясняем! — отрезала я.

— Тогда слушай сюда. — Митяй нравоучительно поднял палец. — Наша работа почти как у чекистов. Надо для дела — строим глазки объекту. Надо дло дома проводить — провожаем.

— А надо трахаться — тогда что? — вне себя, выкрикнула я.

— Ленка, да ты прямо как с цепи сорвалась! — изумился Золотухин. — Честно, я не знал, что ты слова такие знаешь.

— Я еще не такие слова знаю! — из-за тонкой перегородки мне приходилось шептать. — Ты кобель немытый, я тебя знать больше не хочу!

Митяй крепко схватил меня за запястья и прижал к себе.

— Лена, ну успокойся же, малыш! Что с тобой? Я просто проводил эту девчонку до дома, и по дороге узнал ценные сведения. Я ж ради этого пошел!

— Ты назначил ей еще свидание???

— Но ради дела можно…

— Ты назначил ей еще свидание??? Отвечай!

— Ленка! — Митяй сильно встряхнул меня за руки. — Прекрати. Если ты начнешь меня ревновать к каждому столбу, ничего хорошего из этого не выйдет. Ты ж раньше не ревновала? Что случилось, ты вообще здорова?

— Не знаю. — всхлипнула я. — Обстановка в твоей редакции на меня плохо действует. Ко мне Ольга Викторовна придирается, а Дагния так вообще сожрать готова.

Митяй ласково, словно маленькую, погладил меня по волосам, и ласково сказал:

— Да ладно, все устаканится. А Дагнию мы сами сожрем. Пошли статью писать.

Мы вошли в кабинет, и я поежилась под насмешливым взглядом Дагнии, которая почему-то стояла возле двери и, похоже, вульгарным образом подслушивала наш разговор. Митяй прочел крошечный обрывок, который я успела написать, пока не ревность не лишила меня способности мыслить, и хмыкнул:

— Да, негусто.

— Митя, а все же, кто-то в больнице умер за это время?

— Понятия не имею. Но мы сейчас узнаем.

Он быстро набрал какой-то номер, долго ругался, но через несколько минут ему все же прислали на мыло статистику смертности по больнице за последние полгода. Некоторое время мы сравнивали данные. За весну от дифтерии умерло 15 человек, а затри летних месяца, которые нас интересовали, смертность сократилась до 6 человек. По гепатиту статистка была похожей: весной 6 человек, летом — всего 4. То есть, сказать, что в больнице появилась дополнительная инфекция, было никак нельзя. С другой стороны, кто мог гарантировать, что больные погибли именно от тех инфекций, с которыми поступили в больницу?

— Ленская, прошел уже час. Где материал? — грозно спросила выглянувшая из своего закутка Ольга Викторовна, но тут же осеклась, встретившись взглядом с улыбающимся Митяем.

— Щас все будет в лучшем виде! — отрапортовал он, отодвинул меня от компа и быстро застучал по клавишам. Через его плечи я читала появляющиеся строки, и мне становилось сильно не по себе.

«Возможно, эпидемия так и осталась бы в одном отделении больницы, но… кто-то устроил поджог деревянного корпуса. Неизвестно, какую цель преследовал злоумышленник, но результат налицо. Чрезвычайно заразных больных вывели в больничный двор, и эпидемия вырвалась на свободу. Кровавый пот выступил на лбу известного шоу-мэна Романа Горолюба перед его внезапной смертью. Кровавый пот на лице молодой актрисы Аллы Ковальчук напугал зрителей даже больше, чем ее смерть прямо на сцене.

Мы знаем, что врачи и медсестры знали о том, что в отделении появилась странная болезнь. Но никто не принял мер, никто не сообщил о ней в санэпидемстанцию. Теперь страшная зараза вырвалась на волю. Что нас ждет завтра?»

Подпись под всем этим ужасом стояла моя: Милена Ленская. Я с недоверием спросила Митяя:

— А в самом деле, больница не подаст на меня в суд?

— Пусть подает. — пожал плечами Митяй. — Кровавый пот перед смертью Горолюба и Ковальчук — неоспоримый факт, подтвержденный многими свидетелями. Пожар в больнице — тоже факт, даже протокол есть. А остальное — пусть больница доказывает, что там нет эпидемии.

— Ну ты и сволочь. — через плечо кинула ему Дагния, не отрывая взгляда от монитора.

Митяй не стал с ней пререкаться. Вместо этого он перебросил материал в папку редактората, и, взяв меня под руку, повел к выходу.

Мы спустились к его машине. Я, все еще не на шутку обиженная, смотрела в сторону, а Митяй, словно не замечая этого, рассказывал о ценных сведениях, которые с помощью военно-любовной хитрости добыл у Милочки.

Оказалось, никто из тех, у кого из носа шла кровь, в отделении не умер. Поручиться за это Милочка, разумеется, не могла, но если бы такое случилось, разговоры об этом пошли бы с новой силой, и их не удалось бы прекратить никакими штрафами.

— Но я попросил у нее список всех, у кого было кровотечение. — возбужденно говорил Митяй. — Она обещала завтра узнать у сестер все данные, и прислать мне смс-кой. А сегодня нам надо выяснить, кто из пяти городских знаменитостей умер от инсульта. Сначала поедем в ТЮЗ, там работали обе погибшие актрисы.

Энергии Митяя я могла только завидовать. Сама я после сгоревших пельменей, своей недавней истерики и наездов замредакторши чувствовала себя полностью выжатым лимонов, а Золотухин не утратил ни капли своего румянца и чудесного расположения духа.

По дороге мы перекусили в пельменной, и к Театру Юного зрителя подъехали лишь около шести вечера. Спектакля на этот день запланировано не было, поэтому встретить артистов или режиссеров мы не надеялись, но Митяй рассчитывал на долгий неспешный разговор с вахтерами. Но, к нашему удивлению, ТЮЗ вовсе не выглядел опустевшим.

У служебного входа стояли несколько дам бальзаковского возраста. Они встревожено переговаривались, с опаской озираясь по сторонам. Увидев Митяя, одна из дам бросилась ему навстречу:

— Митенька, вы уже тоже знаете?

— Мадам, вы все молодеете! — похоже, Митяй забыл имя пожилой актрисы, но виду не подал. — Я как раз надеялся на встречу с вами, только потому и приехал! А что произошло?

— Вы не знаете… — она на минуту осеклась, оглянулась на подруг, стоящих у входа, и, понизив голос, сказала:

— Мы все здесь с самого утра. Просто поверить не можем…

— Чему же?

— Наш помреж Федор… Совсем молодой еще, ему и шестидесяти не стукнуло!

— Он умер? — не проявив должной деликатности, спросил нетерпеливый Митя.

— Сначала Ольга, затем Женечка, а теперь он… — словно не слыша, твердила дама. — Так внезапно… Они ж ничем не болели! И тут вдруг… кровь из носа, кровь, всюду кровь…

— У него был инсульт? — перебил Митяй.

— Да, так говорят врачи. — подтвердила дама. — Сегодня утром он пришел в театр что-то проверить, но задержался возле вахтера. Вроде, ему внезапно холодно стало, он попросил куртку ему одолжить. Потом из носа пошла кровь… Он повалился на пол, вахтер перепугался, бросился поднимать… А у Федора лицо перекошено в такой жуткой гримасе. И он уже не дышал.

Глава 6

Весь вечер Митяй в диком возбуждении носился по комнате, словно гончая, взявшая след.

— Теперь видишь, как я был прав? — беспрерывно повторял он. — Актрисы скончались от инсульта, и остальные наши клоуны, уверен, от того же. Эпидемия косит деятелей шоу-бизнеса. Ты хоть представляешь, какая это будет бомба?

— Митя, ты ведь больше не будешь с ней встречаться? — невпопад спросила я.

Митяй остановился на полном скаку, словно наткнувшись на камень, и в недоумении воззрился на меня:

— Ленка, ты о чем? О Милочке? Ну ты, блин, даешь! Конечно же, я буду с ней встречаться. Мне надо подобраться к этому Спиридонову, у которого украли красную коробочку. Интересно же, что в той коробке — вирусы новой болезни? Бактериологическое оружие? Почему-то сомневаюсь, что он захочет дать мне интервью. Или ты думаешь, он добровольно мне все расскажет?

Думала я в тот момент совсем о другом.

— А он тебе и так ничего не скажет. — пожала я плечами. — И Милочка ничем не поможет.

— Да ну! — самодовольно усмехнулся Митяй. — Все он мне выложит, причем, добровольно. Я придумал гениальный план!

И он начал излагать длинную историю, в которой мне отводилась главная роль. Я была бы очень польщена, если бы… Если бы меня не мучил вопрос: врет ли Митяй, что Милочка нужна ему только для дела? Сколько раз я присутствовала при его журналистских расследованиях, и всегда он обходился без помощи влюбленных девушек! И надо же такому случиться, что одно из самых опасных расследований он умудрился совместить с неуместным романом!

Легли спать мы глубокой ночью, когда Митяй наконец угомонился. А ранним утром я проснулась от мощного толчка в бок:

— Ты спи, спи! — громок прошептал Митяй, дождавшись, пока я открою глаза. — Я сейчас быстро съезжу проверить, от чего померли остальные наши фигуранты, потом созвонюсь с Милочкой и узнаю адреса тех, кто с кровотечением. И тебе сброшу на мобилу, куда ехать. А пока отдыхай. Чао!

И он куда-то умчался. Фраза про Милочку полностью выбила меня из сна, и я тоже поднялась и пошла умываться. Надо привести себя в порядок, ведь опять придется куда-то ехать, придумывать нелепые версии… Я поглядела на часы: половина десятого, вновь ложиться в постель смысла нет, но и бродить по квартире, изматывая себя ревностью — тоже нелепо. Поеду-ка я в лучше редакцию.

Но и там мне не сильно полегчало. Дениса на месте не было, зато была Дагния, с ненавистью бросившая мне:

— Ты и твой Золотухин навели панику на весь город. Наша секретарша уже рыдает — ей люди звонят беспрерывно, требуют защиты от эпидемии. Скоро редакцию начнут брать штурмом.

Она перевела дыхание и добавила:

— А артисты ТЮЗа начали увольняться после вашего визита. Так что скоро у нас и детского театра не будет.

— Думаю, они стали увольняться после гибели помрежа. — кротко возразила я. — Если бы у нас в редакции один за другим померли от непонятной заразы три человека, уверена, ты бы первая подала заявление по собственному.

— Я не паникерша! — отрезала Дагния и отвернулась.

Я села за свой стол и задумалась. Может, она права, и нам с Митяем не следовало трубить об эпидемии? С другой стороны, какой смысл прятать голову в песок? Похоже, болезнь все-таки заразная, и меры принять просто необходимо. Но… если она началась уже несколько месяцев назад в инфекционке, почему не заразился никто из медиков?

Зазвонил мой мобильник.

— Ленка, в общем, дело такое. — Митяй почему-то нервничал. — Актер умер от делирия, по-простому, от «белочки». Короче, допился до смерти. От чего погиб телеведущий, пока неясно, но точно не от инсульта. А вот молодая певица Совушка — наша клиентка, померла от инсульта. Сама понимаешь, со всеми вытекающими, в виде кровавого пота и носовых кровотечений. Так что трое инсультников найдено, непроясненным остался только один. Усекла расклад?

— Усекла. — растерянно ответила я.

— Так вот. Самую сложную работу я сделал. А тебе теперь надо поехать под двум адресам и поговорить с людьми, которые недавно выписались из инфекционки. Незадолго до выписки у них были носовые кровотечения.

— Всего двое? — удивилась я.

— Да больше их было, намного больше. — с досадой ответил Митяй. — Но бестолковые девчонки не могли точно вспомнить, у кого шла носом кровь, а у кого — нет. Вот двоих только и вспомнили.

Я про себя порадовалась, что он назвал Милочку бестолковой, и согласилась поехать по адресам.

— Щас сброшу всю инфу тебе на мыло. — бодро сказал Митяй и отрубился. И только тут я поняла, что не спросила — а что теперь будет делать он сам? Впрочем, вспомнила я, Милочка сегодня на дежурстве, поэтому вряд ли у них тайное свидание.

Экран монитора призывно пискнул, и я углубилась в чтение письма. Мне предлагалось поехать сначала к Торкину Владимиру Семеновичу, 45 лет, токарю высшего разряда, а затем к Морозовой Татьяне, 26 лет, продавщице бакалейного магазина. Оба недавно лечились от гепатита, и были выписаны из больницы несколько дней назад. Немного подумав, я решила нанести визит сначала Татьяне. Все же девушка, почти моя ровесница, наверняка с ней мне будет легче найти общий язык. К тому же, и живет она не так уж далеко от редакции.

Я вышла из редакции и, чуть поежившись от резкого осеннего ветра, пошла к остановке автобуса, по пути продумывая, что мне сказать девушке, чтобы расположить ее к откровенной беседе.

Дверь мне открыла невысокая милая толстушка с очаровательной детской улыбкой. По ее круглому румяному лицу нельзя было даже заподозрить, что совсем недавно она излечилась от тяжелой болезни. Даже не спросив, кто я такая, она начала извиняться за свой слишком домашний вид:

— Ой, я тут по дому в таком затрапезном халате хожу, вы уж простите. Знала бы, что кто-то придет, разве ж накинула б этот халат! Я гостей только при полном параде встречаю. И волосы надо в порядок привести, а то чего это я такая нечесаная! А давайте вы в комнате подождете, пока я переоденусь? Я мигом!

И она куда-то умчалась. Я прошла в небольшую комнатку, все пространство которой было съедено старым бархатным диваном, глубоким креслом и огромным дубовым шкафом.

— Садитесь на диван, он только для гостей, а я сама в кресле посижу. — затараторили девушка, появляясь в комнате. Она уже успела переодеться в роскошный золотой халат-кимоно с красными и черными драконами. Ее длинные русые волосы теперь были заплетены в толстую косу и закручены кренделем вокруг головы.

Я села на диван и с интересом поглядела на девушку. Когда же она спросит о том, кто я и зачем пришла?

— А вы, может, морсику хотите попить? — девушка яркой бабочкой порхала по комнате. — А то у меня и компотик есть, вам что принести?

— Танечка, вы присядьте! — вырвалось у меня против воли, и я немного даже испугалась — вдруг девушка обидится за такую фамильярность? Но она лишь ласково улыбнулась в ответ, и присела на широкую ручку кресла.

— Ой, я так давно людей не видела, сижу тут взаперти, как дура, врачи говорят, нельзя еще на работу. — начала оправдываться она. — А мне поговорить с кем-нибудь охота, ну чего же я, с теликом беседовать буду?

— А я журналистка. — дождавшись первой же паузы, торопливо вставила я.

— Ой, как здорово! — она снова взвилась и начала метаться по комнате. — Вы у меня интервью брать будете? А о чем? О магазине нашем? Я там всего пару лет работаю, но все равно, столько всякого рассказать могу!

Я настороженно, как кот за мышью, следила за ней, готовясь вовремя вставить слово. А то ведь стоит пропустить нужную секунду, и все — поезд ушел. То есть Танечка опять тарахтит, и фиг ее перебьешь. Но вот она сделала паузу, набирая полную грудь воздуха, и я торопливо сказала:

— Расскажите об инфекционке.

— О больнице? — она чуть погрустнела, вновь села на кресло и даже заговорила немного медленнее. — неприятно так вспоминать. Я вся пожелтела вдруг, такая жуткая стала, раздутая… Я и так не худышка, а тут отекла еще, и тошнило все время, и сильно так, всю выворачивало прямо. И лицо такое желтое стало, и горячо, пот градом течет… Но когда мне сказали, что желтуха, я и не поверила сначала. А с врачами не поспоришь, пришлось в больницу ехать. А я даже в магазине не отпросилась. Первые недели там лежала, и так страшно было, просто жуть! У меня еще случай какой-то был тяжелый, я слышала, как врачи за дверью так и говорили, что я точно помру. Так волновались, что даже когда на поправку пошла, не верили до самого конца. Один даже домой ко мне недавно заходил, проверял, нет ли осложнений. А я себя чувствую даже лучше, чем до болезни. Хотя до желтухи еще другое было. Я была слишком… полной, вот что.

Она сделала крошечную паузу, затем снова вскочила и продолжала:

— А в больнице я зато худеть начала, вот! Я ж просто так не жрать не могу, сколько раз на диету садилась, а все равно кушать жуть как хотелось, я ночью к холодильнику вставала, всегда там колбаску держала на всякий случай. А в больнице холодильника нет, и колбаски нет… — она перевела дыхание. — Но мне и не хотелось там хомячить постоянно. Сначала от запаха еды даже тошнило, а потом просто аппетит пропал. И я, наверное, кило на десять там похудела! Видишь, это кимоно на меня раньше не влезало. Я его в магазе нашем мерила, а оно не сходилось на талии! — она кокетливо хихикнула. — А после больницы я к врачу пошла, а по дороге смотрю, оно на манекене висит. Я забежала в магаз, попросила примерить — и оно сошлось! Вот!

— У тебя там шла из носа кровь… — я попыталась свернуть реку ее красноречия в нужное русло.

— Да, было такое. — рассеянно согласилась Танечка. — Ка-аак хлынет! Я в крик, сестра прибежала, чем-то мне ноздри заткнула, я чуть не задохлась там. Но ничего, откачали.

Кажется, ничего путного выжать из девчонки все равно не удастся, грустно подумала я. Она жива и вполне здорова, а кровь шла, скорее всего, просто от высокой температуры. Танечка тарахтела себе дальше, и я чисто для проформы вклинилась с очередным вопросом:

— А у тебя часто кровь из носа идет? Или от температуры?

— Да не было уже температуры. — не задумываясь, ответила девушка. — Я уже почти поправилась тогда. Не, кровь из носа никогда раньше не шла. Но я и желтухой раньше не болела.

И она весело затараторила дальше о том, как здорово оказалось похудеть, какую модную одежку она теперь себе купит, и о прочих глупостях. Я уже встала с дивана, готовясь прощаться, но она словно не замечала этого, самозабвенно рассказывая уже о какой-то своей подруге:

— Зинка вот стройная была с детства, потому и в жизни хорошо устроилась. К худым вообще отношение другое, им всюду дорога открыта. И мужики их любят, и профессора, и работу они любую выбрать могут, да хоть на телевиденье… Вот вы стройная, потому и стали журналисткой, верно?

Я судорожно сглотнула, пытаясь придумать достойный ответ, но Танечка и не собиралась дожидаться, пока я приду в себя. После секундной паузы она продолжала:

— И я, когда похудею совсем, смогу уйти из дурацкого магаза, и на приличную работу устроюсь. Да хоть в секретарши пойду, к нормальному мужику. Я ж хорошенькая, когда не толстая, окручу его в два счета. Я не Зинка, конечно, она-то у нас умная, ей никто не нужен, чтобы в люди выйти. Я умным тоже всегда завидовала, но тут уж ничего не попишешь. Ну да девушке образование и ни к чему, а борщи я готовить такие умею, что любой пальчики оближет…

Я уже думала перебить девушку и откланяться, но вдруг она осеклась и как-то странно сжалась в комок.

— Холодно чего-то… Вам тоже холодно? — Танечка зябко поежилась, встала, вытащила из шкафа и накинула на себя теплый меховой жакет. Затем снова вернулась в кресло. — Хоть бы затопили поскорее, а то вымерзнем тут все. Завтра же калорифер куплю, буду сама комнату греть. Вам тоже кофту дать?

На мой взгляд, в комнате было скорее жарко. Но Танечка тряслась, словно от озноба, и даже жилет не спасал положение. Она поглубже вжалась в кресло, сильно побледнев и периодически вытирая рукой лоб. Но меня испугало даже не это, а то, что она внезапно перестала говорить. Это было слишком странно, и совсем на нее непохоже.

— Может, у вас температура? — забеспокоилась я. — Простыли?

— Да, в самом деле, сейчас померю. — она посмотрела на меня и попыталась улыбнуться. Но лицо словно не слушалось приказа мозга: правый уголок губ слегка приподнялся, зато левый резко опустился вниз. Прекратив попытки растянуть губы в улыбке, она невнятно прошептала: — Надо гааадусиик зять, голоаа боиит…

Девушка попыталась приподняться с кресла, но ноги подогнулись, и она упала обратно. В немом ужасе я смотрела, как на ее лбу выступает кровавая испарина. Она попыталась приподнять левую руку, но не сумела, кое-как дотянулась правой до лба, и розовые кровавые разводы изуродовали бледные щеки.

— Леааа, аачаа… — она все бормотала что-то, бессильно опуская голову на широкую ручку кресла. — Гоооааа болииит сильооо… — внезапно она вскрикнула, дернулась всем телом и замерла.

От ужаса меня начал бить сильный озноб. Я попыталась встать с дивана, но ноги не слушались, и я в ужасе схватилась руками за лоб. Если руки окрасятся красным, мне конец! Но лоб был абсолютно сухим, и пальцы остались чистыми. Оставив попытки подняться, я схватила мобильник и набрала телефон Митяя:

— Митенька, я тут у Тани… Она умерла!!! — дико заорала я прямо в трубку.

— Ох, б***! — видимо, я оглушила его своим криком, и какое-то время он не мог прийти в себя. — Лена, не истери! Что случилось?

— Таня умерла. — через силу выдавила я. — У нее выступил кровавый пот, и она умерла! Она сидит мертвая, прямо в кресле, и я сижу рядом!!!

Слезы холодным комом теснились в груди, но плакать я не могла.

— Так, понял. Сиди смирно, я сейчас буду. — спокойно и размеренно сказал Митяй. Его уверенный тон слегка успокоил меня, и мне стало стыдно за свой испуг.

— Мить, может, «Скорую» вызвать? — неуверенно прошептала я.

— Вряд ли ей можно помочь. — резонно возразил Митяй. — Остальных же не спасли. Так что сиди тихо, и жди меня.

Приехал он минут через пять, но мне они показались вечностью. За это время я успела накрутить себя до предела. Я была в тесном контакте с умершей от странной инфекции девушкой. Наверное, я заразилась, и теперь через некоторое время у меня выступил кровавый пот, и я умру. А даже если нет — меня поместят в карантин, и я буду сидеть в инфекционке, в заточении, и ждать своей участи… К приходу Митяя я с трудом удерживалась от полномасштабной истерики.

К счастью, дверь за мной Танечка не закрыла, и Митяй вошел сам. Он быстрым взглядом окинул комнату и направился было к погибшей девушке, но я истошно заорала: «Стой!», сорвалась с дивана и рванулась наперерез:

— Митя, это заразно! Я, наверное, уже заразилась, хоть ты к ней не подходи!

— Спокойно! — он крепко обнял меня, затем поднял на руки и вновь опустил на диван. — Ко мне зараза не липнет.

С этими словами он достал из кармана куртки грязный носовой платок и повязал себе на лицо наподобие маски. Затем подошел к Танечке и осторожно приподнял за ее голову. Я сжалась в комок и смотрела на окровавленное лицо и перекошенными в жуткой гримасе губами и одним широко открытым глазом. Второй глаз был прикрыт.

— М-да, похоже на инсульт. — констатировал Митяй. — И все те же симптомы — озноб, кровавый пот. Вот ведь фигня!

— Митенька, я заразилась, да? — пролепетала я с дивана.

В ответ он решительно сорвал с лица грязную повязку и сел рядом со мной.

— Ладно, помирать, так вместе.

— Митя, нас запрут в карантине? — жалобно прошептала я.

— Не думаю. — он сдвинул брови и на время погрузился в свои мысли. — Слушай, что-то мы делаем не так. И мне это надоело. Если так пойдет дальше, мы будет находить все новые трупы. И только.

— Что же делать? — от страха я совсем потеряла способность соображать.

— Предлагаю пойти ва-банк. — решительно сказал Митяй. — Сейчас звоню Валерке, и говорю, что Татьяну Морозову отравили. То есть что она сказала тебе, что ее хотят отравить, предупредила, что скоро умрет, и верно — на твоих глазах умерла.

— Зачем? — умственные способности отказали мне полностью, и я никак не могла понять, почему вместо врачей Митяй хочет пригласить знакомого следователя Валеру Стройкина.

— Да чтобы уголовное дело, наконец, открыть! — терпеливо, словно маленькой, объяснил Митяй. — А уж если дело откроют, то все нужные запросы сделают. Мы узнаем имена тех, кто умер от такой же странной болезни. Теперь я уже не уверен, что это только артисты, и что их всего шесть… то есть теперь уже никак не меньше восьми. Следователь, если надо, часть останков пошлет на экспертизу в Москву. А там уж точно найдут либо возбудителей неизвестной болезни, или какие-либо яды.

Он еще немного подумал, затем вздохнул:

— Самим нам не справиться, это точно. Ладно, звоню Валере. А потом продумаем версию, которую ты ему озвучишь.

— Но это же преступление, лжесвидетельство… — пролепетала я.

— Да. А кто докажет? — хладнокровно осведомился Митяй. — Ты передаешь слова погибшей девушки, и кто тебя сможет опровергнуть? Полагаешь, ее можно вызвать на допрос с того света?

Глава 7

— Она говорила, что ее хотят убить. На нее недавно машина пыталась наехать, она с трудом увернулась. — всхлипывая, рассказывала я следователю. Полагаю, в этот момент я была на редкость убедительна. — Потом в подъезде двое с монтировкой напали, но кто-то шел сверху, и они убежали. А сегодня у нее с утра горько было во рту. Она думала, что кто-то отравил ее кофе в забегаловке напротив. А я ей не поверила.

И я совершенно искренне разрыдалась.

— Лена, ну что же ты… Успокойся. — Валера погладил меня по голове. — Ты же храбрая девочка. Не плачь! Митяй, ну хоть ты ее успокой!

Митяй сел рядом со мной и обнял за плечи.

— Валера, она теперь себя винит, что не поверила девушке. Думает, ее еще можно было спасти.

— Не уверен. — нахмурился майор Стройкин. — Это вообще на отравление непохоже. Наш эксперт как увидел, сразу сказал — у девушки инсульт.

— Подумай сам, какой инсульт может быть у девушки в 26 лет! — воскликнул Митяй. — Я не медик, и то понимаю: что-то тут нечисто.

— Она уверяла, что подслушала какой-то разговор в больнице. — вспомнила свою роль я. — Что-то про убийство артисток. Видимо, ее тогда тоже заметили.

— Что за разговор? — недоверчиво спросил Стройкин. Похоже, все это казалось ему беспочвенными фантазиями погибшей девушки.

— Я невнимательно слушала. — в отчаянии выговорила я. — Я не поняла, о ком она говорила.

Следователь устало вздохнул, но тут нить беседы перехватил Митяй.

— А ты знаешь, дорогой друг, — торжественно заметил он. — что за последние пару недель от инсульта погибли две актрисы, помреж ТЮЗа и молодая певица? Как ты думаешь, это простое совпадение?

— Они, наверное, уже похоронены? — мрачно выдавил Стройкин.

— Не все. — радостно ответил Митяй. — Помреж Федор Иванычев и певица Совушка, то есть Ирина Петровская, пока еще в морге. Так что если сегодня же подпишешь направление на судмедэкспертизу, много интересного узнаешь. А там можно и эксгумацию назначить актрис назначить.

Следователь ничего не ответил, и мы с Митяем, наконец, ушли из наводящей на меня ужас квартиры, оставив там следственную бригаду. Возле подъезда Митяй остановился и приподнял за подбородок мою опущенную голову:

— Ленка, да что же ты так раскисла? Не впервой же нам в переделки попадать. И трупы тебе видеть не раз приходилось…

— Не знаю, Митя… — я заколебалась. — Наверное, я слишком боюсь заразиться. Это иррациональное что-то. Я негодяев с оружием боюсь меньше, чем неизвестную заразу.

— Понятно. — он ненадолго задумался. — Ладно, будем этот страх выбивать клином. Я думал перенести нашу гениальную операцию на следующую неделю, но нет — сделаем это сегодня. Поехали домой, я тебя еще раз проинструктирую, и все причиндалы прицеплю.

Я покорно согласилась на операцию, и мы с Митяем поехали домой. А еще через два часа я уже стояла в гордом одиночестве возле деревянного корпуса инфекционной больницы.

Милочка вышла на минуту покурить, мы с ней обменялись двумя фразами, и она убежала в отделение. А еще через несколько минут оттуда вышел заведующий Вадим Спиридонов. Он оказался действительно очень симпатичным — высоким, темноволосым, с утонченно-аристократическими чертами лица.

— Девушка, я сейчас на работе, и не могу разговаривать с вами. На прием ко мне надо записываться заранее. — он оттарабанил эту давно отработанную на родственниках клиентов фразу без души, на автомате. Вид у него был встревоженный — похоже, он догадался, что речь пойдет вовсе не о больных из его отделения.

— А вот в полиции меня примут без очереди. — выдохнула я, радуясь, что многие фразы мы с Митяем проработали заранее.

— В полиции? — переспросил врач, опустив глаза и пристально разглядывая каменные дорожки.

— Да, у меня красная пластиковая коробка, которую вы потеряли. Что там, я не знаю. Честно признаюсь, я просто боюсь ее вскрывать. Но вам готова вернуть — правда, не бесплатно. А если нет — отнесу ее в полицию.

— Зачем полиции моя коробка? — он пытался говорить насмешливо, но голос предательски дрожал. Впрочем, уже то, что он продолжал разговор, свидетельствовало о том, что Митяй все рассчитал верно.

— Там то, что вызвало эпидемию в городе. — я пристально следила за Спиридоновым. Увы, в этом пункте мы с Митяем вовсе не были уверены. И точно — врач усмехнулся, и вновь посмотрел мне в глаза.

— Не смешите мои ботинки. — холодно сказал он. — Ничего противозаконного я не делал, и в коробке ничего нет.

— Вы носили с собой пустую коробку? — неподдельно удивилась я. — Зачем же?

— Не ваше дело. — отрезал доктор.

— Конечно, не мое. — я кивнула. — Значит, мы с вами не договорились. Отнесу коробку куда следуют, пусть ее там и вскрывают.

— Вас арестуют за ограбление. — нервно сказал Спиридонов.

— Это как? — изумилась я. — Я вас грабила? Да я вас вижу в первый раз!

— Коробку у меня украли.

— А вы заявили об этом в полицию? — ехидно поинтересовалась я. — Нет? Ну вот, прекрасно знаете, что сами ее потеряли. — я заговорила чуть тише и ласковее. — Мой знакомый нашел ее утром на детской площадке, и принес мне. Так что арестовывать меня не за что. А вот вас — ну, это зависит от того, что в коробке. Ваши отпечатки там, уверена, остались, мы с другом были крайне осторожны.

Доктор раздумывал о чем-то, сильно нахмурив брови. А когда он, наконец, решился на что-то и поднял на меня глаза, из отделения выбежала высокая девушка в белом халате и бросилась к нам:

— Вадим Анатольевич, там Петрищевой плохо, срочно вы нужны!

— Подождите меня здесь! — бросил мне врач, и пошел в отделение. Девушка осталась стоять рядом, окидывая меня с головы до ног неприятным цепким взглядом. Сама она была белокурой, узколицей и вполне симпатичной, только вот этот холодный взгляд ее здорово портил, прибавляя возраст. Впрочем, может, она и была старше, чем казалась на первый взгляд? Некоторое время я стояла смирно, затем мне надоело слишком назойливое внимание.

— Простите, у меня на лбу что-то написано? — вежливо поинтересовалась я.

— Что ты хотела от Вадима? — грубо спросила она.

— О как, уже от Вадима! А только что он был Вадимом Анатольевичом! — присвистнула я, успокаиваясь. Видимо, какая-то ревнивая дура, это не опасно, скорее, смешно.

— Не твое дело! — зло сказала девушка. — Так что тебе от него надо?

— Ну как же, я от Вадика беременна! — ласково пропела я. Дразнить наглую девицу было приятно, к тому же, это отвлекало меня от собственных страхов. Я с вызовом взглянула в глаза мнимой сопернице, ожидая, что она расстроится или разозлится. Но, как ни странно, девица, наоборот, успокоилась.

— И что, думаешь, он на тебе женится? — без особой злости, скорее, с любопытством спросила она.

— Думаю, да. — без особой уверенности в голосе ответила я, внимательно вглядываясь в девушку. Если она не влюблена в доктора и не ревнует, что ей вообще от меня надо?

— А ты точно беременна? — она снова окинула меня цепким взглядом. — Или просто пошутила?

— Какие уж тут шутки! — я попыталась прибавить убедительности голосу. — Я просто в отчаянии. Он мне звонить перестал…

— Да, не завидую я тебе…. — сочувствие в тоне девушки мне показалось наигранным, как, впрочем, и мое отчаяние. — Он тут у нас многим девчонкам голову заморочил. Казанова местный, блин. Моя подруга чуть из-за него не утопилась. Впрочем, она хоть не залетела. А вот тебе не повезло так не повезло.

— Неужели не женится? — я хотела было демонстративно схватиться за голову, но передумала. — Что же делать?

— Ты оставь телефон, я погляжу, какое у него сегодня настроение будет, и тебе перезвоню. — дружелюбно предложила девица. Я с недоверием поглядела на нее. С чего она так рвется помогать незнакомке?

— А ты тоже врач?

— Нет, медсестра. — девушка становилась все приветливее. — Меня Жанна зовут, а тебя?

— Лена. А чего это ты за меня так волнуешься?

— Так этот кобель чуть мою подругу не ухайдокал! — весело ответила она. — И ходит тут, как ни в чем не бывало. Но ничего, не все коту масленица, пора его прищучить. Диктуй телефончик, а я тебе свой дам. Не боись, мы этого гада дожмем! Раз ты беременна, ему не отвертеться.

Она вытащила свой мобильник и приготовилась записывать номер. Оставлять свои координаты мне ужасно не хотелось, но, с другой стороны, отказываться от контакта с еще одной медсестрой подозрительного отделения тоже было глупо.

Едва мы с Жанной обменялись номерами, из отделения быстрым шагом вышел доктор Спиридонов и направился к нам.

— Жанна, что за паника? — сердито спросил он. — Петрищевой не хуже, чем обычно. Дать ей обезболивающее ты могла бы и сама.

— Но мне показалось, у нее кровь из рук сочится. — слегка запинаясь, тихо сказала медсестра, глядя на доктора. Я тоже во все глаза уставилась на него.

Мне показалось, вся кровь отхлынула от его лица, и он даже отступил на шаг назад он настырной медсестры. В полной тишине мы с Жанной смотрели на Спиридонова, ожидая его ответа.

— Не выдумывай. — слегка охрипшим голосом наконец сказал он. — Нет никакой крови.

— Но я видела… — не сдавалась медсестра. — Может, вы еще раз посмотрите, внимательнее?

Но Спиридонов смотрел только на нее, и в его взгляде читался все нарастающий ужас. Я чувствовала его буквально всей кожей, но никак не могла понять причины. Что сейчас произошло? Кровь выступала у больных этого отделения и раньше, почему вдруг упоминание о ней так потрясло врача?

Так и не дождавшись ответа, Жанна повернулась и медленно пошла в отделение. Спиридонов провожал ее взглядом, пока она не скрылась в дверях, и лишь затем обернулся ко мне. Его лицо осунулось, глаза странно бегали по сторонам, а голос сильно дрожал.

— Так о чем мы с вами говорили? — спросил он, и в первый момент я подумала, что он издевается, но похоже, сильное потрясение на самом деле вызвало временную потерю памяти.

— О красной коробке. — медленно ответила я, пытаясь поймать его ускользающий взгляд.

— О да, о коробке! — внезапно он обрадовался так, словно ему сообщили о миллионном выигрыше в лотерею. — Вы хотите денег за то, что ее нашли. Я согласен.

Теперь все шло по нашему с Митяем плану, и я приободрилась:

— Да, мы хотим пятьдесят тысяч евро.

Некоторое время Спиридонов смотрел на меня широко распахнутыми глазами, затем тихо произнес:

— Я не понял… Вы хотели сказать: пятьсот евро?

— Нет. Пятьдесят. Пять раз по десять тысяч. — спокойно повторила я. — Уверена, это совсем немного.

— Но у меня нет таких денег!

— Скажите, что в коробке, и я, возможно, спущу цену.

— Там мое личное лекарство. — торопливо заговорил он. — Я его достал по блату Америки, в России его нет, и стоит оно очень дорого. Я очень болен, и оно мне крайне необходимо. Но я не могу заплатить больше пятисот евро.

На его лице читалось такое отчаяние, что я невольно заколебалась. А вдруг Митяй ошибся, и в коробке на самом деле находилось не жуткое биологическое оружие, а какое-то дорогое заморское лекарство Спиридонова? Но в таком случае, кто и зачем похитил коробку? Кому еще могло понадобиться это лекарство?

— Я вам не верю. — сурово сказала я, понадеявшись на то, что врач полностью деморализован. — В коробке простое лекарство? Почему же вы сразу не объявили розыск по больнице, вам же нечего скрывать?

— А что дал бы розыск? — криво улыбнулся он, немного приходя в себя. — Если б коробку хотели вернуть, ее бы и так вернули. Я подумал, что тот, кто нашел лекарство, решил его продать на черном рынке. Я ж говорил, оно дорогое.

Я в некотором смятении глядела на него. С одной стороны, это вполне правдоподобно, но… Что-то тут все же не то. Почему врач сразу не хотел сказать, что было в коробке? И главное: почему он явно испугался упоминаний о полиции? Или… он не испугался, просто хотел без проволочек получить свое лекарство? Сейчас проверим.

— Вадим Анатольевич, я все понимаю. — ласково сказала я. — Конечно, я не права. Вам нужно лекарство, и я готова вам его вернуть, без всякого вознаграждения.

Я сделала паузу, и врач аж подался мне навстречу, явно готовясь благодарить.

— Давайте сделаем так. — как ни в чем не бывало, продолжала я. — Я отнесу коробку в полицию, и скажу вам, в какое отделение. А вы сегодня же обратитесь туда с заявлением о пропаже красной коробки. Опишите лекарство, которое внутри, и вам его немедленно отдадут. Совершенно бесплатно.

— Нет! — выкрикнул он, но тут же опомнился. — Но зачем… такие сложности?

— Хочу быть полностью уверенной, что там действительно безобидное лекарство. — вздохнула я, готовясь к третьему кругу переговоров.

— Там наркота! — внезапно прошептал врач. — Коробка не должна попасть в полицию.

Вот тут у меня полностью отвисла челюсть. К такому повороту событий я не была готова. Неужели мы с Митяем спугнули обычного наркомана? И что мне теперь делать? Отвлекаться на борьбу с наркотиками, когда город вот-вот захлестнет эпидемия непонятного вируса?

— Вы продаете наркотики? — на автомате спросила я.

— Нет, я только сам… Мне они нужны! — Спиридонов с мольбой смотрел на меня. — Предлагаю тысячу евро, только отдайте коробку!

Глава 8

— Да врет он все! — Митяй раз пятнадцать прослушал запись разговора в больничном дворе и теперь в диком бешенстве кружил по комнате. — С чего бы он наркоту в отделение таскал? Тем более, целую коробку?

— Наверное, врет. — пожала я плечами. — Нам от этого не легче. Может, сдать его Стройкину, пусть тот разбирается?

— И что ты заявишь в полиции? — ехидно поинтересовался Митяй. — Мол, в результате шантажа доктор Спиридонов сознался, что держал в отделении коробку с наркотиками? Так доктор-то легко отмажется, скажет, что соврал, чтобы от нахалки отвязаться побыстрее. И еще в ответ на тебя телегу накатает, за шантаж. Вот тебя Стройкину точно придется в СИЗО отправить.

Он помолчал, потом задумчиво сказал:

— Говоришь, он до полусмерти перепугался, услышав, что у кого-то в отделении кровавый пот?

— До смерти, вернее сказать. — поправила я. — А что, по голосу разве этого не слышно?

— Ну, по голосу я бы так не сказал… хотя да, дрожит голосок-то. — подтвердил Митяй. — Но если он так побледнел и затрясся, как ты говоришь, что это может означать?

Он наконец перестал носиться по комнате и сел на кровать. Затем гордо посмотрел на меня, приосанился и сообщил:

— А вот что это означает. В коробке был возбудитель странной болезни. Теперь он пропал вместе с коробкой, и эпидемия должна была прекратиться. Но она продолжается! Вот что напугало доктора.

Он широко улыбнулся и с мальчишеским задором в голосе спросил:

— Ну что, Ленка, я гений?

— Наверное. — кивнула я. — Но что нам дальше делать?

— Да то, что мы и задумали. — пожал плечами Митяй. — Ждем звонка от нашего эскулапа.

Время было позднее, и мы решили, что ждать звонка можно и в постели. Я пошла было в душ, но тут мой мобильник издал пронзительный звон. Я осторожно подошла к аппарату: звонил доктор Спиридонов.

— Лена? Я согласен на вашу цену. — твердо сказал он. — Деньги уже у меня, куда приехать за коробкой?

— Вы уже собрали 50 тысяч евро? — неподдельно удивилась я. — Да вы подпольный миллионер!

— Я занял у друга. — сухо ответил доктор. — Вам нужны деньги? Тогда не устраивайте мне допрос, а диктуйте адрес.

Я продиктовала адрес золотухинской квартиры, и мы стали ждать. Митяй сунул в карман джинсов пневматический пистолет, а я на всякий случай положила рядом баллончик дезодоранта. Тоже оружие, если попасть струей точно в глаза.

Красную пластиковую коробку мы поставили на подоконник. Где Митяй раздобыл ее, осталось для меня загадкой, но, по словам Милочки, коробка была точной копией пропавшей.

Через минут двадцать напряженного ожидания мой телефон зазвонил вновь.

— Лена? — голос Спиридонова звучал уже не так уверенно. — Я никак не могу сейчас к вам приехать. Давайте лучше вы с другом подъезжайте к больнице, я выйду во двор.

— Половина двенадцатого ночи, куда это я поеду? — возмутилась я.

— Разве друг вас не защитит? — вымученно пошутил доктор. — Меня заставили выйти на ночное дежурство, я не могу отлучиться надолго!

— Нет уж, давайте перенесем нашу встречу на завтра.

— Но коробка мне нужна сегодня. — простонал он. — Мне очень она нужна, у меня ломка. Леночка, я заплачу 55 тысяч, хотите? Только приезжайте прямо сейчас!

— Ладно. — растерянно ответила я, поглядев на энергично жестикулирующего Митяя. — Приедем.

— Через сколько вы будете? — радостно воскликнул Спиридонов.

— Ну, через десять минут выедем, через минут двадцать доберемся до места. — немного подумав, ответила я. — В полночь особых пробок нет.

— Понял. Через двадцать минут я выйду во двор. — ответил он с явным облегчением в голосе.

В трубке раздались короткие гудки. Я вопросительно поглядела на Митяя:

— Поехали?

— Ленка, ну ты даешь! — усмехнулся он. — Ты на самом деле собираешься куда-то ехать? Да, обвести тебя вокруг пальца ничего не стоит. Молись на мудрого деда Митяя!

— Ты думаешь, это обман?

— Конечно, тут и думать не о чем. — уверенно ответил он. — Тем не менее, мы должны выйти из дома. Скорее всего, Спиридонов уже возле подъезда. Давай, накидывай плащ, бери свой дезик, и пошли.

Через несколько минут мы, громко топая и переговариваясь, вышли из двери, с громким стуком захлопнув ее и со скрежетом провернув ключ. Затем спустились вниз и, не оборачиваясь, бодро порысили к углу дома. Завернул за угол, на полминуты остановились, а затем, перейдя на бег, обогнули дом, отперли черный ход и мигом взлетели на свой этаж.

Похоже, прибыли мы вовремя. Прямо перед нашим носом мягко захлопнулась дверь нашей квартиры. Зверь был в ловушке.

Сделав мне знак рукой, Митяй быстро поднялся на этаж наверх, затем спустился на этаж вниз, и лишь убедившись, что наблюдателей нет, резко открыл дверь и вошел в квартиру. Я зашла следом.

В коридоре света не было, но в комнате горел тусклый пристенный ночник. Темный мужской силуэт обнаружился возле подоконника. В руках он сжимал знакомую пластиковую коробку.

— Браво, док! — громко сказал Митяй, включая яркий верхний свет. Спиридонов невольно зажмурился. — Это ж надо, вскрыть чужую дверь за пару секунд! В вас, доктор, пропал талант гениального медвежатника!

Доктор стоял неподвижно, понемногу приходя в себя. Открыв глаза, он первым делом посмотрел на то, что держал в руках И лишь после этого подал голос:

— Это не та коробка.

— Не та. — кротко согласился Митяй. — Но взлом чужой квартиры… Доктор, если я сейчас вызову полицию, вам светит немалый срок. Может, поговорим по-хорошему?

Спиридонов не отвечал. Он бросил коробку на пол, прислонился спиной к подоконнику и, наклонив голову, смотрел куда-то в пол. Лишь по тихому прерывистому дыханию можно было заключить, что его спокойствие было наигранным.

— Насколько я понял, в той коробке был возбудитель какой-то болезни. — медленно сказал Митяй. — Возможно, неизученной. Коробку у вас украли, и зараза вырвалась в город. Но эпидемия в больнице тоже продолжается. Верно?

— Наступила тишина, которую нарушало лишь хриплое дыхание Спиридонова. Я уже думала, что ответа мы не дождемся, когда он хрипло сказал:

— Молодой человек, вы пересмотрелись боевиков и ужастиков. Нет никакой страшной болезни, она только в вашем сознании.

— Тогда почему нестарые еще люди погибают от инсульта? — тихо спросила я.

— Инсульт — это не эпидемия. — криво усмехнулся доктор. — Он незаразен.

— А то, что в одном театре от инсульта за неделю погибли уже трое — это тоже нормально?

— Обращайтесь за справками к невропатологу. — холодно ответил Спиридонов. — Я инфекционист.

Митяй немного подумал, и решил сменить тактику боя.

— Вадим, я вижу, вы чего-то боитесь. — ободряюще сказал он. — Мы с Леной могли бы вам помочь. Как вы видите, знаем мы достаточно. Скажите, что в коробке, и мы будем искать ее вместе.

— Так моей коробки у вас нет? — лицо врача передернулось в нервной судороге.

— Нет. — твердо ответил Митяй. — Но мы ее обязательно найдем.

— Ищите. — казалось, Спиридонов потерял всякий интерес к разговору. Он еще плотнее привалился к подоконнику, а его рваное дыхание все больше напоминало стон.

— Только намекните, что было в коробке? — взмолился Митяй, но получил лишь краткий ответ:

— Наркотики.

— Мне кажется, вы не понимаете ситуацию. — бедный Митяй тоже растерялся. — Если вы не хотите сотрудничать, я сейчас же вызываю полицию. И вас арестуют за попытку ограбления моей квартиры.

Он замолчал, пристально вглядываясь в перекошенное лицо врача. Но тот, услышав предложение Митяя, как ни странно, начал понемногу успокаиваться. По крайней мере, дыхание выровнялось, да и чудовищная бледность, вроде бы, отступила. А через пару минут Спиридонов уже почти спокойно сказал:

— Да, вызывайте полицию.

Мы с Митяем озадаченно переглянулись. Ясно было, что переговоры зашли в тупик, и вряд ли мы без посторонней помощи что-то узнаем от упрямого доктора. Но если вызовем полицию, как объясним инцидент майору Стройкину?

Без всяких пояснений ситуация будет выглядеть абсолютно дикой: уважаемый врач Спиридонов ни с того ни с сего решил ограбить квартиру не менее уважаемого скандального журналиста Золотухина. Вопросов у следствия возникнет слишком много.

Если же рассказать всю правду… Но можем ли рассчитывать, что на допросе Спиридонов подтвердит, что в коробке были наркотики? А если он скажет, что там были личные письма, и поэтому он не хотел афишировать пропажу? То, что он не стал откровенничать с шантажистами, никак нельзя вменить ему в вину.

Конечно, его в любом случае арестуют за взлом квартиры, но и нас с Митяем, пожалуй, посадят в изолятор тоже. Хотя бы для того, чтобы не совали нос куда не просят. А это уж точно не приблизит нас к цели нашего расследования.

Похоже, мысли Митяя лились параллельным потоком, поскольку после долгой паузы он сказал:

— Ладно, Спиридонов. Свободен. Помни мою доброту.

— Но… — теперь растерялся доктор. — А как же полиция?

— А я передумал. — Митяй нагло усмехнулся ему в лицо. — На фига нам впутывать сюда полицию? Ищи свою коробку, и я ее тоже буду искать.

Похоже, врач никак не мог поверить в свое неожиданное освобождение. Некоторое время он стоял, переводя взгляд с Митяя на меня, потом спросил:

— Но зачем… Денег вы все равно не получите, разве еще не поняли?

— Поняли. — пожал плечами Митяй. — Но нам нужны вовсе не деньги. Мы журналисты, и хотим знать, что происходит в городе.

— А, вот в чем дело… — пробормотал Спиридонов. — Это вы написали тот пасквиль, про эпидемию в больнице?

— Ну почему же пасквиль? — возмутился Митяй. — Чистую правду. А теперь, когда мы познакомились, может, вы все же поделитесь с нами, что такого страшного скрыто в коробке, ради которой вы пошли даже на преступление?

— Молодой человек, примите бесплатный совет: не суйте свой нос в чужие дела. — отрезал почти пришедший в себя врач и оторвался, наконец, от подоконника.

— А вы всего на пять лет старше. — парировал Митяй. — И уже засунули свой нос так далеко в грязь, что теперь того и гляди захлебнетесь.

Не отвечая, Спиридонов прошел мимо нас к двери.

— Док, давайте я вас до дому подвезу? — крикнул ему в спину Митяй. — Уже и транспорт никакой не ходит.

Но вместо ответа с силой хлопнула входная дверь.

— Интересно, он один приехал, или кто-то внизу в машине ждет? — про себя пробормотал Митяй, не глядя на меня. Кажется, больше всего его угнетало то, что такой великолепный план провалился, и теперь его никто не похвалит за гениальность. — Пойду-ка, провожу его до транспорта.

— Я с тобой. — тут же откликнулась я. Кровь бурлила от выплеска адреналина, и сидеть в пустой квартире, пока Митяй проследит за доктором, было выше моих сил.

Оставив свет в комнате включенным, мы вышли из квартиры и прислушались. В подъезде царила полная тишина, похоже, доктор уже вышел на улицу. Мы мигом сбежали вниз и выскочили следом. Так и есть — слегка пошатываясь, он переходил дорогу. Мы прижались к стене дома, чтобы не попасться врачу на глаза, если он обернется. И так, стараясь держаться в тени, мы поплелись по своей стороне улицы следом за Спиридоновым. Впрочем, стоявшие вдоль дороги фонари лишь слегка рассеивали мрак и, даже если бы врач обернулся, вряд ли бы понял, что за темные фигуры жмутся к стенке напротив него.

Спиридонов дошел до угла и повернул было налево, но тут мирно припаркованный возле тротуара старый Жигуль заурчал мотором и быстро поехал следом. Митяй мигом выхватил из кармана мобильник и начал фотографировать номера.

— Черт, слишком далеко и темно! — с досадой прошептал он. — Надо подойти поближе.

Мы пошли быстрее, уже особо не скрываясь. Тем временем из машины выскочили двое мужиков в темной одежде, подхватили врача под руки и поволокли к задней двери. Он попытался было рыпнуться, но один из нападавших с силой ударил его в живот, и даже не дав врачу разогнуться, его запихнули в салон.

— Митя, его похищают! — крикнула я.

— Вперед! — как раненый бык, заорал Митяй, бросаясь следом за машиной. Но та резко газанула, и через пару секунд скрылась за углом.

Глава 8

Остаток ночи мы с Митяем провели в полиции. Срочно вызванный из дома майор Стройкин устало записывал наши показания.

— Значит, Вадим Спиридонов был у вас в гостях, и вы пошли его проводить. Но почему вы не подвезли его до дому на своей машине?

— Он отказался. — Митяй, не мигая, смотрел своими честными синими глазами в темные глаза майора. — Сказал, что хочет прогуляться пешком в такую чудесную осеннюю ночь. Мы с Леной пошли его проводить до угла, тоже хотели прогуляться. И только мы попрощались и пошли обратно, как услышали сдавленный крик. Обернулись, и…

И он в который раз рассказал о поджидающей врача машине, и о нашей погоне за ней. Самое обидное, что ничего толкового о машине похитителей мы рассказать не могли. В полутьме нам не удалось разглядеть не только номера, но даже цвет Жигулей…

* * *

Разбудила меня звонкая трель моего мобильника. Нехотя перелезая через мирно спящего Митяя, я со вздохом подумала, что надо было и мне отключить с утра телефон. Спала бы сейчас спокойно. Даже не взглянув да дисплей, хриплым спросонья голосом я ответила:

— Слушаю!

— Ленская, вы решили на работу больше не ходить? — ударил по нервам злобный голос Ольги Викторовны.

— Но я…

— А что у вас с голосом? — ехидно поинтересовалась замредакторша. — Вы что, пили всю ночь?

Ну нет, это уже слишком! После такой ночи я не в силах общаться с драконами. И я понесла телефон все еще дрыхнувшему Митяю.

— Просыпайся! — пнула я любимого кулаком в бок, плотно прикрыв мобильник рукой. — И беседуй с Бегемотовой сам!

Митяй, не открывая глаз, протянул руку и взял у меня трубку.

— Ольга Викторовна, доброе утро! Как это не утро? А, ну тогда день добрый! Да что вы такое говорите, как вы могли такое про меня подумать! Всю ночь мы с Ленкой выполняли задание редакции, вели слежку за эпидемией… Тьфу, за инфекционной больницей. На наших глазах похитили одного из врачей! Поэтому ночь мы провели в полиции. Нет, нас не задержали, мы показания давали. Да не мы похитили! Бандиты, да. Мы отстреливались. Ольга Викторовна, я не дуркую! Да, щас приедем.

Он разжал руку, и телефончик упал на ковер. Митяй повернулся на другой бок и собрался снова уснуть, но я начала трясти его за плечи:

— Митя, надо ехать. Нас точно уволят.

— Да не дергайся ты, никто не уволит. — сонно пробормотал Золотухин, но глаза все же открыл. — Который час?

— Половина пятого. — со вздохом сказала я, подняв упавший мобильник и поглядев на дисплей. — Сегодня мы статью сдать никак не успеем.

— Сдадим завтра, эка невидаль. — пожал плечами Митяй, но, к счастью, засыпать передумал.

В рекордные сроки мы умылись и перекусили, и через полчаса уже подъехали к редакции. В нашем кабинете был полный аншлаг. Кроме Ольги Викторовны, Дагнии и Дениса, там тусовались еще человек шесть журналистов. Более того, сам редактор Валерий Петрович Драгунов сидел у стенки на диванчике для посетителей. Нас с Митяем встретили почти аплодисментами.

— Ну что, голубчики. — ласково сказал редактор. — Рассказывайте о ваших приключениях.

Митяй бодро рассказал о том, как мы пригласили в гости завотделением особо опасных инфекций Вадима Спиридонова, как обсудили с ним опасную эпидемию неизвестного вируса, а на обратной дороге его похитили.

— Кому же понадобилось его похищать? — недоверчиво спросила Ольга Викторовна, а Дагния холодно пояснила:

— Разумеется, гуманоидам из зеленой летающей тарелки.

Зрители дружно прыснули. История с тарелкой была еще свежа в памяти горожан. Когда год назад в городе стали пропадать молодые женщины, Митяй обратился за комментариями к известным в городе экстрасенсам и предсказателям, и глава паранормальной ассоциации Моргунов сообщил, что девушек похитили пришельцы из другого мира. Он красочно описал зеленую летающую тарелку, которая периодически зависала над городом, и мерзких гуманоидов, которые похищали земных женщин для каких-то своих бесчеловечных экспериментов.

Статья Митяя о пришельцах имела большой успех ровно до тех пор, пока не арестовали настоящего убийцу. Впрочем, горожане про гуманоидов быстро забыли, зато в редакции «зеленая летающая тарелка» стала настоящей притчей во языцех.

Обычно Митяя очень злился при упоминании тарелки, но на сей раз лишь равнодушно пожал плечами и выжидательно уставился на редактора. Драгунов слегка помедлил, затем спросил:

— В полицию заявили?

— Да, мы провели там всю ночь. — охотно ответил Митяй. — Давали показания. Поэтому сегодня и проспали на работу.

— Ладно, пиши материал. — разрешил редактор. — Только узнай в пресс-центре МВД, нашли ли доктора, и какие меры предпринимают для поисков.

— Будет сделано! — отрапортовал Митяй, выпрямившись и лихо козыряя.

— Но… Валерий Петрович… — растерялась Бомотова. — А если это очередная выдумка Золотухина? Он напишет, а нам потом отдуваться…

— Не думаю, что это выдумка. — медленно сказал редактор. — Он обычно тонко чувствует границу.

— Спасибо, Валерий Петрович! — с чувством заявил Митяй. — Вы один понимаете мою ранимую душу. А то художника обидеть всякий может…

— Ладно уж, художник… Твори! — с ласковой насмешкой сказал редактор, вставая и направляясь к своему кабинету.

Едва он ушел, на нас набросились с расспросами журналисты. Даже надменная Дагния, похоже, поверила в реальность нашей истории. По крайней мере, она вполне человеческим тоном спросила:

— Но в самом деле, кому понадобился несчастный врач?

— Если речь идет о биологическом оружии, вряд ли он разрабатывал его один. — пожал плечами Митяй. — За ним стоят серьезные люди.

— Но зачем им похищать его? — не унималась Дагния. — Если он на них работает?

— М-да. — задумался Митяй. — Тогда это могли быть не менее серьезные люди, но из конкурирующей фирмы. Не забывай, кто-то же похитил его разработку. А вдруг похитители не смогли расшифровать формулу заразы, и им понадобился ее изобретатель?

— Но тогда он еще жив! — воскликнул Денис. — Надо срочно искать!

— Конечно, он жив. — удивился такой постановке вопроса Митяй. — Если бы хотели убить, то поверь, просто пырнули бы ножом, или пристрелили бы без затей. Так что не боись, найдем!

Остаток дня мы писали статью про похищение, затем Митяй звонил майору Стройкину и узнавал новости. Впрочем, их не было. Мобильник доктора был отключен. Дверь квартиры полиции отперла мать Спиридонова. Но она пока не особо волновалась за сына. Оказалось, ночью он позвонил ей на домашний телефон и сказал, что переночует у друга. Судя по всему, звонок был сделан уже после похищения.

Мы уже приехали домой, когда Митяю позвонила Милочка, и они радостно заворковали:

— Да, рад тебя слышать! — весело напевал в трубку Митяй. — А когда Спиридонов на дежурство выйдет? Завтра? А ты его хорошо знаешь? Ну да, хочу с тобой поговорить. Нет, конечно же, не только о нем! Давай прямо сейчас. Да, приеду через полчаса.

— Ты прямо сейчас с ней встретишься? — переспросила я, не веря своим ушам.

— Ленка, нам надо как можно больше узнать об окружении Спиридонова. — спокойно ответил Митяй. — Сама ж видишь — он в нашем расследовании ключевая фигура. Все замыкается на нем.

— Так пригласи ее в гости. — велела я. — Я тоже хочу послушать про Спиридонова.

— Ох, ревнивая баба хуже обезьяны с гранатометом. — вздохнул Митяй, но послушно перезвонил Милочке:

— Солнышко, у меня от бессонной ночи геморрой разыгрался. — по стариковски вздыхая, протянул он. Я невольно прыснула, зажав рот ладонью. — Совсем старый стал, не могу выбраться из дома. Что? Где геморрой находится? Ах, вон оно что! Ну да, ну да, перепутал старик Митяй. Не геморрой, а радикулит! Но из дома все равно никак. Приезжай ко мне, кисонька, побалакаем.

Разумеется, Милочку он уболтал и, смеясь, повернулся ко мне:

— Оцени мое обаяние! Она приедет, еще и фруктов старому больному Митяю привезет.

— А она знает, что мы вместе живем? — подозрительно спросила я.

— Пока не знает. Сюрприз будет. — весело заржал Митяй, и я невольно засмеялась вместе с ним.

К приходу Милочки мы в четыре руки соорудили салат из крабовым палочек с яйцами, и я от души настругала туда чесноку. Митяй к крабовому салату все равно не притронется, я тоже, поскольку чеснок на дух не переношу. Вот пусть одна Милочка и благоухает чесноком.

Мое пребывание в доме Митяя и правда стало для Милочки сюрпризом, судя по ее лицу, не слишком приятным. Впрочем, высказывать свое неудовольствие она не стала, лишь сухо кивнула мне, сунула в руки кулек с огромными оранжевыми апельсинами и сосредоточила все внимание на раздувшемся от самодовольства Золотухине.

Тот распушил перья, и добрых четверть часа рассказывал, как он рад милочкиному визиту, и как ему приятно поговорить с умной и рассудительной девушкой. От крабового салата гостья отказалась наотрез, учуяв ядреный запах чеснока, зато проголодавшийся Митяй мгновенно умял пол-салатницы. Чеснок его не смутил совершенно. Я сидела за столом, чистила апельсины и мрачно смотрела, как Золотухин с аппетитом ест вкусный, но недоступный для меня салат. Заодно пришлось выслушать его завернутые дифирамбы в адрес медсестры. Изредка он вставлял какие-то вопросы о больнице и врачах, но эта тема не слишком интересовала Милочку. По крайней мере, стало ясно, что об исчезновении Спиридонова она пока не слышала.

Наконец, я перебила Митяя вопросом:

— А что, ваш Спиридонов медсестричек соблазняет?

От неожиданности Милочка подавилась очередной долькой, и, прокашлявшись, спросила:

— С чего ты взяла? Он такой сухарь, что хоть гвозди заколачивай! Даром, что симпатичный.

— Ага, а одна девушка чуть не утопилась, когда он ее бросил!

— Да откуда ты знаешь? — изумление Милочки казалось неподдельным. — Я с ним три года работаю, и то не слышала!

— А мне Жанна рассказала.

— Жанна? А, новенькая! — сообразила Милочка. — Она у нас работает не больше недели, а надо же, все знает про нашего зава! — в его голосе звучала неприкрытая обида.

— Погоди, как не больше недели? — изумилась я. — Она так уверенно говорила про Спиридонова — что он местный Казанова, ее подругу соблазнил и бросил…

— Ну так может она в другом отделении работала. — пожала плечами Милочка. — А ее подруга и вообще может не медсестра. Думаешь, в городе других девушек нет?

Да, все могло быть и так, как решила Милочка. Жанна могла знать Спиридонова очень давно, а ее подруга могла и не иметь отношения к медицине. Если бы не похищение врача, я не стала бы и выяснять, откуда взялась Жанна. Но теперь…

Я вопросительно поглядела на Митяя. Он едва заметно кивнул, потом спросил:

— Милочка, ты могла бы узнать, где раньше работала Жанна?

— Зачем она тебе? — нахмурилась медсестра.

Я с легкой насмешкой поглядела на Митяя — как выкручиваться будет? Похоже, больше не удастся использовать Милочку втемную, она далеко не глупа. Митяй нахмурился, отодвинул уже пустую салатницу подальше и, взяв неочищенный апельсин, встал и прогулялся по комнате. Мы с Милочкой молча следили за его неспешной прогулкой. Наконец, он решился.

— Милочка, смотри, как интересно получается. — медленно сказал он, присаживаясь на кресло рядом с ее стулом. — Сначала кто-то поджигает отделение. Потом у Спиридонова исчезает красная коробка с непонятным препаратом. Потом в отделении появляется новая медсестра, прекрасно знающая Спиридонова, а потом… пропадает он сам.

— Как пропадает? — ахнула Милочка. — Вчера он был на месте. Мы вместе из больницы выходили вечером.

— Я знаю, что он был в отделении. — нехотя ответил Митяй. Похоже, он уже жалел, что выболтал лишнее. — А после работы пришел к нам в гости, засиделся до глубокой ночи, а потом его похитили.

Он кратко рассказал, как врача запихнули в машину, а мы не разглядели ни цвета, ни номеров. Медсестра слушала молча, не задавая больше вопросов, только все сильнее бледнела. Закончив рассказ, Золотухин с надеждой спросил:

— Теперь понимаешь, почему нам надо узнать как можно больше про Жанну?

— Теперь понимаю. — слегка запинаясь, ответила Милочка. — Я-то, дура, решила, что тебе понравилась. Мало ли, может, Ленка не удовлетворяет в постели, или готовит плохо. А ты просто использовать меня решил, как шпиона. За бандитами проследить. А потом бандиты меня раскусят и тоже похитят. Но тебе-то плевать. Одной дурехой меньше.

Она бросила на стол апельсиновую кожуру, которую судорожно сжимала в руках во время рассказа о похищении, вскочила и выбежала в коридор. Митяй поднялся было, чтобы ее проводить, но девушка схватила свою сумочку, накинула на плечи плащ, и выбежала из квартиры.

Золотухин с низко опущенной головой вернулся в комнату и сел в кресло, ссутулившись и глядя в пол. Я с сочувствием смотрела на него. Надо же, как он расстроился из-за своего прокола, и как это не похоже на жизнерадостного и безумно самоуверенного оптимиста! Любую неудачу Митяй называл репетицией будущего успеха. Я была уверена: чтобы выбить его из седла, нужно что-то покруче сбежавшей медсестры. Смотреть на сгорбившегося от расстройства Митяя было слишком тяжело, и я кинулась его утешать:

— Митя, да обойдемся мы без этой трусихи. Не расстраивайся ты! Сообщи про Жанну Валере Стройкину, пусть он ее данные ищет. Да и у меня есть ее телефон, я тоже могу с ней встретиться.

— Ленка, скажи. — странно изменившимся тоном спросил Митяй. — Я правда такой ужасный? Я ведь и тебя подставляю…

— Митя, да что с тобой?

— Я никогда не задумывался о том, что рискую не только собой… — тихо сказал он. — Мне все казалось — это такая забавная игра в разведчиков. Ну, жизнь у меня одна, конечно, но без постоянного риска она мне и не нужна. А тебе… Ты ведь хочешь жить, Лена? Ты ради меня играешь в эти игры?

Я молчала, не зная, что ответить. В самом деле, почему я ввязалась в эту авантюру с расследованием? Я очень боюсь заразы, да и странное похищение врача меня не на шутку испугало. Моя жизнь мне дорога как память, и вовсе не доставляет удовольствия постоянно ей рисковать. Так неужели я и в самом деле все это делаю лишь ради Митяя?

Но, с другой стороны, если на миг представить, что Митяй резко изменился? Что он не устраивает больше скандалы, чтобы потом описать их в своей газете. Что он перестал влезать в опасные авантюры, рисковать собой и другими… а вместо этого занялся, к примеру, вышивкой или плетением макраме. Смогла бы я любить такого Митяя? Осталась бы вместе с ним? И я, ласково улыбнувшись, сказала:

— Митенька, я влезла в это расследование ради тебя. Но я и полюбила тебя за то, что ты такой… И за то, что рядом с тобой и я становлюсь сильной и храброй.

— Ты… серьезно? Или меня утешаешь? — недоверчиво спросил Митяй, но из его голоса пропала угнетающая меня безнадежность.

— Поверь, если бы ты вышивал крестиком, ты нравился бы мне намного меньше. — подытожила я, и мы, представив в красках эту дикую картину, с облегчением расхохотались.

Глава 9

В огромном вестибюле ТЮЗа было сумрачно и как-то непривычно безлюдно. Я часто приходила сюда лет пять-шесть назад, и всегда холл театра всегда был ярко освещенным и полным театрального люда. У окошка сидела веселая полная кассирша, напротив нее у служебного входа дежурил разговорчивый старик-вахтер, а в гардеробе, облокотившись на высокие бортики, щебетали милые молодые девчонки, студентки местного театрального ВУЗа. К ним прибегали поболтать молодые артисты, и веселый кокетливый смех раздавался в холе, отталкивался от каменных стен и эхом разносился по всему театру.

Но сейчас касса была закрыта, гардероб темен и пуст, и лишь вахтер одиноко сидел за невысокой перегородкой, демонстративно уткнувшись в газету и отказываясь с нами общаться. Возможно, у меня разыгралось воображение, но театр показался мне вымершим, словно небольшой средневековый город во время чумы.

Если честно, мне совсем не хотелось ехать сюда. Да и Митяй склонялся к тому, что стоило бы поехать в инфекционку и потрясти Жанну, а через нее выйти на похитителей Спиридонова. Но майор Стройкин после рассказа о загадочной медсестре запретил нам даже приближаться к больнице, сообщив, что иначе арестует нас за разглашение следственной тайны и срыв оперативной деятельности. Сидеть без дела Митяй не мог, потому расследование решено было продолжить в ТЮЗе, где от загадочной болезни погибли две актрисы и помощник режиссера.

Слегка побледнев, Митяй крепко сжал мою руку, и повлек за собой наверх. Главный режиссер театра, Борис Натанович Фридман ждал нас в большом полукруглом зале, таком же темном и словно бы вымершем, как и весь театр. Опираясь на соседние сиденья, он встал нам навстречу с приставного стула, поглядел в глаза Митю полными скорби глазами и грустно сказал:

— Митя, я понимаю, вы хотели как лучше. Но получилось, увы, как всегда. Теперь от нас ушли почти все актрисы, и мне не с кем ставить спектакли. Завтра придут дети, но Буратино они не увидят. Им вернут деньги за билеты… но разве это то же самое, что увидеть Буратино?

— Борис Натанович, я сожалею… Но у вас в театре эпидемия. — твердо ответил Митяй.

— Но почему таки я жив и здоров? — удивленно переспросил главреж. — Да и у остальных наших сотрудников здоровье крепкое, тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Даже у тех, кто отсюда ушел, перепуганный до смерти. Разве бывает эпидемия из трех человек?

Митяй сжал мою руку и отвернулся. Увы, он тоже не понимал происходящее.

— Борис Натанович, — вмешалась я. — На вас вся надежда. Давайте подумаем, где могли заразиться ваши актрисы и ваш помощник?

— Девушка, милая, как вас зовут? — ласково спросил режиссер.

— Лена.

— Леночка, я только об этом и думаю последние дни. — тяжело вздохнул он. — Уже после смерти Оленьки думать начал. Она ж молоденькая была совсем, ее двадцать пятый год рождения мы две недели назад всем театром справляли. Такая пышечка веселая. И никогда не болела.

— И тем не менее… — развел руками Митяй.

— Да… — режиссер опустил голову. — Не уследили.

— Борис Натанович, расскажи все, что только можете вспомнить про последние дни Ольги Кореневой и Евгении Голдышевой. — вежливо, но твердо попросил Митяй. — Ведь второй актрисе тоже было не больше тридцати?

— Женечке? Ей было 28. — режиссер отвернулся от нас, но тут же взял себя в руки. — Ребята, если бы я мог знать заранее…

Две недели назад ТЮЗ был ярко освещен и украшен мягкими плюшевыми игрушками, шариками и гирляндами. На стенах висели детские рисунки, а из динамиков лились задорные детские песенки. Театр всем составом отмечал день рождения молодой актрисы Ольги Кореневой. Она лишь недавно вышла из декрета, оставив годовалого ребенка с мамой, и очень сокрушалась, что во время беременности сильно поправилась, и теперь вот-вот проломит своим весом сцену, и вообще, ей теперь только детей пугать в роли злой колдуньи. Впрочем, Натан Борисович считал эти заявления всего лишь шутками — Олечка казалась ему воплощением молодости и здоровья, и уж напугать детей своим милым румяным личиком точно не могла.

Он первым поздравил именинницу, за ним обнимать и целовать девушку бросились остальные актрисы, и несколько приглашенных журналистов. Щелкали фотовспышки, под разноцветными прожекторами белоснежное платье Ольги переливалось всеми цветами радуги, и все казались такими счастливыми…

— А потом, на банкете, актрисы решили сделать Олечке сюрприз. — с трудом, словно через силу, произнес Борис Натанович. — Они смонтировали фильм — как провожали ее в декрет, как потом встретили… Такой милый ролик на пару минут. Показывали через проектор на задник сцены. Красиво так смотрелось — девушка уходит со сцены с большим животом, а потом она же появляется без животика… А Олечка вдруг разревелась. Горько так, как ребенок обиженный. Мы все ее утешать бросились, но…

Но помочь горю девушки подруги не могли. Она оплакивала свою потерянную фигуру. Никогда не отличавшаяся особой стройностью, за последние месяцы беременности она набрала сразу 29 кило, которые почти не ушли после родов. Наоборот, похоже, пару килограммов за год декрета еще и прибавились. И в результате на тех кадрах, где она была заснята с большим животом, девушка выглядела стройнее, чем во время выхода из декрета.

— И вот из-за этого она плакала. — с тоской проговорил режиссер. — Понимаете вы меня, Леночка? У нее была молодость, здоровье, ребеночек чудесный… А она рыдала из-за пары лишних кило! Мне никогда этого не понять, нет.

Режиссер сбегал в свой кабинет и принес подаренную кем-то большую бутылку «Хенесси», и бедную актрису начали просто отпаивать коньяком. Потом девушки в сопровождении журналистов куда-то убежали, мигом примчались обратно с костюмами разных героев, и и начали быстро забегать за кулисы и переодеваться, а потом устроили фотоссесию, пообещав, что снимки появятся во всех газетах и журналах. Олечка сначала не хотела сниматься, но тут ее ближайшая подруга Евгения Голдышева обняла ее и что-то горячо зашептала на ухо. Шептала она долго, и слезы на глазах именинницы потихоньку высохли, и скорбное выражение лица стало немного бодрее.

Через некоторое время Ольга как-то незаметно для окружающих покинула зал вместе с подругой, а когда вернулась, умывшаяся и посвежевшая, уже не плакала, а бурно радовалась празднику.

— Я так хотел узнать, что сказала ей Женечка. — доверчиво признался режиссер. — Поймите правильно, простое человеческое любопытство, конечно. Но я не узнал этого. Ни Женечка, ни Олечка мне ничего не сказали.

Он ненадолго задумался, потом продолжал рассказ.

Примерно неделю после дня рождения Ольга была в приподнятом настроении. Они с Евгенией постоянно о чем-то шушукались, весело смеялись, но не делились своим весельем ни с режиссерами, ни с другими актрисами. Даже их ближайшая подружка Тамара Рыкова пару дней злилась на секретничающих девушек. Но потом то ли ее посвятили в тайну, то ли она перестала ей интересоваться, но обида прошла, и троица вновь стала неразлучной.

Единственный же человек со стороны, который удостоился из доверия молодых актрис, был помощник главного режиссера Федор Иванычев. Этот немолодой грузный мужчина вообще пользовался любовью у молодых актрис, правда, лишь в роли доброго дедушки. Он приносил в театр целые сумки испеченных женой пирожков, вытирал слезы девушкам, которые ссорились с возлюбленными или с подругами, всегда заступался за них перед режиссерами, вытирал им носы и даже сопровождал на первые «свидания вслепую», так модные в век Интернета.

И на сей раз он явно был в курсе невинного женского секрета, но, как водится, не выдавал его, лишь хитро усмехаясь в седые усы.

— Как же не выдавал? — не выдержала я. — Даже после смерти Ольги?

Но никто не думал… — растерялся Борис Натанович. — У нее не было никаких болезней. Я спрашивал Федора об этом, и он поклялся, что Олечка не болела ничем. А назавтра Женечка умерла, прямо на сцене…

— И вы опять ничего не заподозрили?

— Леночка, да мы все подозревали все самое страшное. Федор почернел прямо. Но что мы знали?

Он вдруг прервался и, буквально делаясь ниже ростом, сказал:

— А ведь Федор сказал мне что-то… после женечкиной смерти. Что-то… дай Бог памяти… — он зажмурился, потом тихо произнес:

— «Если бы оно было опасно, я бы тоже умер. Я обещал не говорить, но теперь… Мне надо спросить.» И все. Я после смерти девочек еще не опомнился, и не обратил внимания на его слова…. А если бы обратил… Митенька, вы что-то знаете об этом деле? Если бы обратил внимание, Федора можно было бы спасти?

Он все всматривался в Митяя, ожидая ответа. Но тот молчал, опустив глаза. Я молчала тоже. Можно ли было спасти Федора? Увы, пока мы не знали ответа на этот вопрос.

— Борис Натанович, а с Тамарой Рыковой… все в порядке? — после неловкой паузы осторожно спросил Митяй.

— Слава Богу, вроде да. — всполошился режиссер. — Она после гибели девочек сразу заявление подала. Сказал, что не может здесь больше оставаться, в этих стенах. Я ее понимаю, ох, как понимаю! Театр — он же живой. У нас всех корневая система одна, она переплетена, спутана между собой. Как можно вырвать пару цветков и ждать, что сад не погибнет? А девочка молодая совсем, зачем ей находиться там, где началось умирание…

Митяй записал в мобильник телефон Тамары, и мы попрощались с погруженным в депрессию главным режиссером. На улицу мы вышли в самом мрачном расположении духа. Нам казалось, что театр в самом деле тяжко заболел и теперь умирает вслед за актрисами, вместе с потерявшим бодрость духа главным режиссером.

— Ну нет, мы найдем гада! — неизвестно кому погрозил кулаком Митяй.

— Кого? — тоскливо спросила я. — Зловредный микроб?

— Этот микроб кто-то выпустил в свет. Вот он и ответит.

В редакции на этот раз было немноголюдно. Дагния Лебедева, как обычно сидела на месте, но Дениса не было, и дверь редакторского кабинета была заперта.

— Лена, давай, дописывай про похищение Спиридонова, а я быстро сделаю текст про ТЮЗовских актрис. — скомандовал Митяй.

— А что там еще случилось? — заволновалась Дагния.

— Ты не знаешь, что случилось в ТЮЗе? — презрительно фыркнул Золотухин. — А еще уверяла, что дружишь с актерами, репорты с их мероприятий делала. Хороший же ты журналист.

— Я знаю о том, что две актрисы погибли! — вспыхнула Дагния. — Но это было давно, а что случилось сегодня?

— Уволились последние, оставшиеся в живых — мрачно сказал Митяй. — И выяснилось, что у погибших актрис и помрежа была какая-то общая страшная тайна.

— Ты еще хохмишь? — гневно воскликнула Дагния. — Для тебя гибель девушек — повод для тупых шуток?

— Какие уж тут шутки. — пожал плечами Митяй. — Была у них тайна, и нам надо узнать, что они скрывали. Вот у их общей подруги и узнаем.

Он набрал номер, который нам дал главреж. Долгое время из телефона раздавались лишь длинные гудки, затем откликнулся высокий девичий голосок:

— Слушаю!

— Тамара? — приятным низким голосом спросил Митяй. Когда он хотел, умел говорить очень даже вежливо. — Это Митяй Золотухин, вы ведь меня помните?

Девушка что-то быстро заговорила. Полностью расслышать ее речь я не могла, но вычленила главное — Митяя она помнила отлично.

— Да, я пишу серию материалов, вы правы… Нам надо встретиться. Да-да, я знаю, что в театре вы больше не работаете. Но я хотел поговорить с вами об Оле и Жене. Да, я знаю, их больше нет. Но поговорить надо! — он невольно повысил тон, но тут же сбавил обороты. — Ну что вы, Томочка, я на вас и не думал наезжать! Да, конечно, когда вам удобно, в любое время дня и ночи! Да, завтра, согласен. Да, приду, разумеется!

Он нажал отбой и вытер пот со лба.

— Ох, огонь-девчонка. Ладно, главное, она согласилась на встречу. Позвоню сейчас Стройкину, узнаю последние новости по врачу, и мы свободны.

Он набрал номер следователя и жизнерадостно спросил:

— Валера, есть новости по Спиридонову? Погоди, ты рядом? Ну конечно, заходи.

— Вот так, Ленка! — громко сказал он, с вызовом глядя на гордо выпрямленную спину Дагнии. — Ко мне следователь сам в редакцию приезжает, чтобы интервью дать. Не то, что некоторые, которые последних новостей не знают.

Следователь приехал буквально через пару минут. В кабинет он заходить не стал, лишь просунул голову в дверь и молча поманил Митяя пальцем. Тот неторопливо поднялся и вышел в коридор. Изнемогая от любопытства, я выскочила следом.

— Митька, в какие игры ты со мной играешь? — злобно зашипел Стройкин, едва за нами закрылась дверь кабинета.

— Ты о чем? — мы с Митяем синхронно выпучили на него глаза.

— Ты зачем поднял всю полицию на ноги? — уже чуть громче сказал следователь. — Ты хоть понимаешь, что за такое заявление мы тебя самого привлечь можем?

Я тут же вспомнила про мое заявление об отравлении Танечки, и смущенно опустила глаза. Но следующие слова Стройкина меня добили:

— Ты зачем заявил, что Спиридонова похитили? Я поднял на ноги кучу народу, мы допросили всю больницу… а сегодня он как ни в чем не бывало вышел на работу.

Глава 10

После разговора с майором Митяй куда-то умотал, а я, даже не заходя в кабинет за плащом, поехала домой. Хотя следователь не заходил в наш кабинет, тем не менее, весть о нашем позоре в считанные часы разлетится по всей редакции, в этом я ни секунды не сомневалась. Завтра же через Митяя подам заявление об увольнении, решила я, только представив себе издевку в глазах Дагнии и язвительные речи Ольги Викторовны. Вот уж они оторвутся, узнав о том, что никакого похищения не было! Не могу я после такого фиаско работать в этой газете, все равно ничего, кроме насмешек, мне тут не светит.

Митяй, насколько я поняла, не терял надежды убедить майора в том, что Спиридонова все же похитили, а потом, припугнув, отпустили. Если бы врач заявил, что не был у нас в гостях, это легко было бы опровергнуть — дверную ручку и подоконник Митяй после непрошенного визита не протирал, так что отпечатков пальцев в нашей квартире было предостаточно. Но Спиридонов признал, что был у нас дома, и даже то, что мы ночью пошли его провожать. Единственное, с чем он был в корне не согласен — с тем, что его силой запихнули в машину.

Он сердито сказал следователю, что, видимо, журналисты слишком много пьют. Он заранее созвонился с другом, и тот терпеливо ждал его, чтобы отвезти на дачу. А двое мужиков, удар в живот и прочие ужасы нам с Золотухиным с какого-то перепугу примерещились. И доказать свою правоту мы теперь не могли.

Дома я с остервенением принялась за уборку. Надо же, как быстро Митяй умудряется навести в квартире настоящий первобытный хаос! Собственно, если бы мы на самом деле решили спрятать украденную коробку дома, фиг бы ее Спиридонов нашел в этом бардаке.

Наведя порядок, я забросила в кастрюлю пачку пельменей и уныло уселась за стол. Надо же, как сильно мы влипли с этим расследованием. Ничего, кроме неприятностей, оно нам не принесло, и что делать дальше, совершенно непонятно. Возможно, Спиридонов на самом деле наркоторговец, у которого украли крупную партия наркоты. Тогда все становится на свои места: его похитили дружки. Припугнули, заставили написать какую-нибудь расписку, да и выпустили деньги добывать. И к эпидемии это похищение никакого отношения не имеет. Да и эпидемия ли это? Вдруг все инсульты имеют вполне естественное происхождение? Может, нам бросить это дело, пока не поздно?

Когда в двери заскрипел ключ, я вполне созрела до решения оставить мерзкое расследование, и заняться чем-то более понятным и безопасным. Но Митяй влетел в квартиру, как разъяренный вепрь, и с ходу заорал:

— Ну я этим гнидам покажу, где раки зимуют!

— Что-то еще случилось? — перепугалась я.

— Да, еще как случилось! — Митяй, весь пылающий гневом, ворвался на кухню. — Стройкин сообщил Бегемотихе о том, что не было никакого похищения. А я его еще другом считал! Гад он ползучий, а не друг!

— Зачем он это сообщил? — не поняла я.

— Да Бомотова сама ему позвонила. — слегка остыл Митяй. — Я отказался сдавать материал про похищение, сказал, что там много неясного, и вообще, это следственная тайна. А она позвонила Валерке. Но тот мог же прикрыть меня, ан нет, все выложил, как на исповеди.

— Ну и что? — никак не понимала я. — Рано или поздно тебе пришлось бы признать, что с похищением мы лоханулись.

— Да вот именно, что позже я бы признал! — вновь вскипел Митяй. — А сегодня Драгунов уехал на свой слет редакторов, и две недели его замещает Бегемотиха. Самое подходящее время сообщить ей, что я лоханулся!

— И что теперь? — до меня постепенно начал доходить размер катастрофы. Митяй был любимчиком редактора, и тот не раз говорил, что на Золотухине держится популярность нашей газеты. А вот Бомотова Митяя недолюбливала, а меня и вовсе возненавидела после неудачной фразы про ее габариты.

— А теперь готов приказ, где меня переводят на должность младшего корреспондента. — сквозь стиснутые губы прошипел Митяй. — А заведовать моим отделом будет Дагния. Я теперь у нее в подчинении. Как тебе новость? Короче, я пишу заявление по собственному. Ты со мной?

— Митя, но через две недели вернутся Драгунов! — прошептала я. — Зачем тебе увольняться сегодня?

— В самом деле. — задумался Митяй. — Уйти без шума — это не по-нашему. Ничего, дождусь возвращения Драгунова, и поставлю ультиматум — или сваливаю я, или убираются Бегемотиха с Дагнией.

Он слегка успокоился, сел за стол и сказал:

— В любом случае, мы распутаем эту истории. Это уже дело чести. Давай начнем от печки. Кто и почему похитил Спиридонова?

— Но ты же сам сказал — конкурирующая фирма. — неуверенно предположила я.

— Это я Дагнии сказал. — возразил Митяй. — То есть, я сам так думал. Но, если бы его похитили конкуренты, какого черта так скоро выпустили?

— Ну, его припугнули, он им формулу выдал…

— Ага, и зачем было его сразу выпускать? — настойчиво спросил Митяй. — Почему бы не подержать его у себя, не заставить вновь создать препарат? Откуда конкуренты могли знать, что врач им не соврал? А оказавшись на свободе, не бросится к своим заказчикам, и те не увезут его из города?

— Не знаю. — пожала я плечами. — Но если не конкуренты, тогда кто?

— Видимо, сами заказчики. — медленно сказал Митяй. — Они могли его быстро выпустить, ему все равно от них не скрыться.

— Еще более странно. — удивилась я. — Они могли пригласить его, и он пришел бы добровольно.

— Да, вот в этом и загвоздка. — Митяй схватился за голову. — Почему его глубокой ночью запихнули в машину силой? Хотели напугать до полусмерти? Но зачем?

Он вскочил и начал расхаживать по комнате. Потом резко обернулся ко мне и попросил:

— Ну-ка, расскажи еще раз о том, как Жанна сообщила о том, что у пациентки пошла кровь из рук. Со всеми деталями, даже самыми мелкими.

Я послушно зажмурилась и стала вслух припоминать ту сцену. Митяй внимательно слушал, потом перебил:

— То есть Спиридонов жутко перепугался, услышав о кровотечении. Почему? Кровь шла у пациенток и раньше, но его это не беспокоило. Чего же он испугался?

Он замолчал и снова глубоко задумался.

— А вдруг… — он немного поколебался. — Препарат пропал, и кровотечения должны были прекратиться. Но мы решили, что они продолжились, и это напугало врача. Но опять же, он должен был знать, что эпидемия продолжается. И его не выбило бы из седла сообщение об этом. А вот если он знал, что после похищения препарата кровотечения прекратились, и возобновиться не могут…

— Может, он думал, что их нет, а они появились… — робко предположила я, но Митяй лишь махнул на меня рукой.

— Нет, он же видел пациентку, и знал, что с ней полный порядок. Его испугало именно то, что Жанна сказала о кровотечении, которого не было!

— Почему? — я все еще не понимала.

— Я вижу лишь одно объяснение. — возбужденно сказал Митяй. — Спиридонов скрыл от заказчиков, что препарат пропал. Он уверял, что все под контролем, опыты продолжаются, поскольку надеялся, что сам отыщет красную коробку. Но заказчики тоже смотрят телевизор. Они услышали о странной гибели шоу-мена и актрисы, и поняли, что всему виной препарат. А значит, эпидемия вышла в город.

Думаю, Спиридонова тут же вызвали для объяснений. Но похоже, он так и не сознался, что его обокрали. Поэтому заказчики и прислали Жанну разобраться, что же происходит в отделении. Жанна поработала там несколько дней и сообразила, что опыты над больными прекращены. Почему? Логично было предположить, что препарат пропал. И она проделала простой эксперимент: сказала Спиридонову о кровотечении у больной и посмотрела его реакцию. Врач перепугался так, что сразу стало ясно — никаких кровотечений у подопытных быть не может, поскольку препарата у него нет. О чем медсестра и доложила заказчикам.

Те жутко оскорбились, что Спиридонов скрыл от них сам факт пропажи. Начали над ним следить, а уж когда увидели, как он вскрывает мою квартиру, терпение заказчиков иссякло окончательно. И его снова вызвали на откровенный разговор, но уже в более грубой форме.

— Но все это может быть простым совпадением. — не сдавалась я. — Жанна может оказаться обычной медсестрой, и кровотечение было на самом деле.

— Могло быть и так. — согласился Митяй. — Но тогда невозможно объяснить, почему похитили Спиридонова.

— А если он в самом деле торговал наркотой, она пропала, и его решили припугнуть, чтобы любым путем отыскал пропажу?

— Да все может быть. — устало согласился Митяй. — Даже то, что его похитили, перепутав с давно пропавшим братом-близнецом. Но все же, предлагаю проверить именно мою версию.

— Ладно. — покладисто кивнула я. — Давай проверять, а как?

— Щас придумаю! — бодро пообещал Митяй, но в этот момент зазвонил его мобильник. Он достал телефон из кармана, взглянул на дисплей, и его глаза начали медленно округляться, а брови резко поползли вверх. Через пару секунд он сбросил звонок и от души выругался.

— Митя, кто это? — я сгорала от любопытства.

— Да эта… сучка решила поизгаляться. — зло отозвался Митяй. — Небось, злорадствует. Но ничего, недолго ей осталось. Вернется Драгунов, и сбросим ее.

— Дагния? — изумилась я. — Она решилась позвонить?

Телефон Митяя зазвонил снова, и он, злобно сплюнув на пол, вновь сбросил звонок. Я нерешительно сказала:

— Мить, надо бы ответить… Может, что-то важное.

Золотухин встал и молча ушел на кухню. Через несколько секунд зазвонил наш домашний телефон. Я решительно сняла трубку:

— Дагния?

— Лена, ты? — голос Дагнии дрожал от напряжения. — Пожалуйста, позови Митяя. Срочно!

— Извини, но он не хочет с тобой разговаривать. — решительно сказала я. — Если что-то важное, я передам.

Митяй тихо вошел в комнату, включил телевизор на полную громкость и демонстративно уселся в кресло, уставившись на экран. Дагния что-то сказала в трубку, но я не расслышала и громко переспросила:

— Что ты сказала?

— Митяя бандиты искали! — теперь в голосе Дагнии явственно слышались истерические нотки. — Два бугая, бритые под ноль, и пистолетами! Один к Бомотовой сразу прошел, а другой — ко мне! Лена, что происходит?

— Тебе угрожали? — ошеломленно спросила я. — В полицию звонила?

— Нет… — прошептала Дагния. — Надо в полицию?

Услышав про полицию, Митяй выключил телевизор, подскочил ко мне и выхватил трубку:

— Что случилось, живо говори!

Я нажала сбоку кнопку громкой связи и превратилась в слух.

— Митька, из-за тебя все! — всегда надменная Дагния почти всхлипывала. Надо же, как напугали ее парочка бритых парней с пистолетами! — Он ко мне подошел, достал пистолет из-под куртки, поиграл с ним и спросил, где ты. Сказал, что ты срочно им нужен, и не знаю ли я твоего адреса или телефона. Зачем они сюда приходили???

— Так ты бы у них спросила. — мрачно ответил Митяй, но злости в его голосе больше не было.

— Да я думала, он меня пристрелит! — всхлипнула Дагния. — Я дала твой телефон, так что не радуйся!

— Надеешься, что он меня пристрелит? — хмыкнул ничуть не огорченный Митяй. — Не дождешься! Короче, звони в полицию, я сейчас приеду.

Он повесил трубку и бросился в коридор. Я выскочила следом:

— Митя, зачем тебе в редакцию? Пусть Дагния с Валерой сама говорит!

— А я пока что, буду дома прятаться? — усмехнулся повеселевший Митяй. — Под диваном? Ну нет, меня голыми руками не возьмешь. Ленка, а ты сиди тут, на звонки с незнакомых номеров не отвечай, к двери не подходи.

— Может, мне сразу в могилу лечь! — вскипела я. — Разумеется, я еду с тобой.

— Не боишься? — подмигнул мне Митяй, накинув куртку и выходя на лестницу. Я отчаянно трусила, но признаваться вэ том не собиралась. Вместо этого я накинулась на Дагнию.

— Надо же, гнида какая, с потрохами тебя сдала! Подумаешь, пистолетом перед ее носом повертели.

— Ты полагаешь, она должна была изображать партизана на допросе? — Митяй, как всегда, был за справедливость. — Правильно, что нарываться не стала.

— Хорошо, что она адрес не знала. — садясь в машину, продолжала я. — А то бы услужливо записала на бумажке.

— Да уймись, знают они и мой адрес, и мой телефон. — весело ответил Митяй. — Для этого им Дагния не нужна.

— А зачем тогда в редакцию пришли? — не поняла я.

— Акция устрашения. — пожал плечами Митяй, резко газуя. — Правда, чего хотят, пока не сообразил. Но ничего, думаю, они сами все скажут.

В редакции нас встретили испуганные Бомотова с Дагнией и уже прибывший по их звонку Стройкин.

— Ну что, Митька, опять куда-то вляпался? — деловито спросил он Митяя.

— Да все то же дело, полагаю. — пожал плечами Золотухин. — Ты ж не поверил, что доктора похитили на моих глазах. А похитители-то меня видели, и охотятся за мной. Теперь доволен?

— Странные какие-то похитители. — недоверчиво сказал следователь. — Крадут людей и отпускают, среди бела дня приходят в редакцию и беседуют с журналистами… Митя, что-то ты темнишь.

— Я их не знаю. — спокойно ответил Митяй. — Они меня, судя по всему, тоже. Иначе бы не спрашивали мои координаты.

— Я возьму отпуск за свой счет. — дрожащим голосом сказала Ольга Викторовна. — За неделю вы их поймаете?

— Валерий, они меня напугали до полусмерти. — пожаловалась Дагния. — Я правда думала, сейчас просто пристрелят. Вы их арестуете?

— Напишите заявление. — неуверенно ответил майор. — Они вам угрожали?

— Нет, вежливо спросили, не знаю ли телефон Золотухина… Но пистолет! Зачем он вытащил пистолет?

— Так и напишите, что махал перед вашим лицом пистолетом. Мы найдем красавчика, и проверим, есть ли разрешение на ношение оружия.

— Да, найдите. — Дагния немного успокоилась. — Мне страшно на улицу выходить.

— Вот трусиха. — презрительно сказал Митяй. — Они ж не тебя, а меня искали. Ты-то чего трясешься?

— Но я их видела! — истерически выкрикнула Дагния. — Я их запомнила! Они тебя убьют, а потом решат убрать и всех свидетелей.

— Дай объяву в газету, что у тебя прогрессирует маразм. И что ты мгновенно забываешь лица. — откровенно потешался Митяй.

— Сволочь! — девушка вскочила и бросилась к Митяю, выставив вперед длинные острые ногти. Но Золотухин проворно вскочил со стула и забежал за спину сидевшего на краю стола Стройкина:

— Валерка, арестуй ее за покушение! — теперь он рдал в голос. — В камере ее бандиты точно не найдут.

— Блин, я сейчас уйду, и разбирайтесь сами! — разозлился майор. — Развели тут детский сад! Митька, живо колись, в чем дело.

— Я свидетель… — завел было свою шарманку Митяй, но Стройкин тут же перебил:

— Брось свои сказки! Никому не нужен свидетель несостоявшегося похищения. Что они от тебя хотят?

— Да правда не знаю. — нехотя ответил Митяй. — Это точно связано с эпидемией и Спиридоновым, но вот чего хотят… Кто их знает.

— Врешь!

— Ладно, твоя взяла. — после некоторого колебания решился Золотухин. — Помнишь актрис, умерших от инсульта прямо на сцене? Так вот, я сразу заподозрил, что девушки погибли не случайно. Все дело в красной коробке, которую украли у Спиридонова во время пожара.

Он кратко рассказал о том, как я «шантажировала» врача, и о том, что в позапрошлым вечером мы вовсе не приглашали Спиридонова в гости. Тот вскрыл квартиру отмычкой, чтобы найти красную коробку.

— Опять придумываешь? — недоверчиво спросил Стройкин.

Вместо ответа Митяй достал из кармана диктофон и включил воспроизведение. В полном молчании мы выслушали оба разговора — и в больничном дворе, и в нашей квартире.

— Так надо было сразу полицию вызывать! — зло сказал Стройкин. — Чего же ты ждал?

— Хотел понять, что происходит. — вздохнул Митяй.

— Понял?

— Нет. — виновато ответил Золотухин. — Зато и мои противники явно перестали понимать.

— Не знаю, что и делать. — жалобно протянул Стройкин. — Арестовать Спиридонова я теперь не могу. Надо было сразу вызывать патрульных, и брать его на месте преступления. Похищение он отрицает. Искать бандитов, которые сегодня в редакцию приходили, я буду, но… Даже если и найду, что мне им предъявить? Незаконное ношение оружия? А если у них есть разрешение?

— Валер, главное, ты мне теперь веришь. — весело ответил Митяй. — Ты спокойно расследуй убийство Татьяны Морозовой, а попутно — актрис ТЮЗа и молодой певицы. А Спиридонов и его заказчики теперь сами будут за мной ходить. Похоже, они думают, что красная коробка у меня.

— А если они тебя пристрелят? — мне показалось, что я участвую в театре абсурда.

— Вот еще! — изумился Митяй. — Как они могут пристрелить, не узнав, где коробка?

— Ну, похитят и будут пытать.

— Думаешь? — Митяй веселился все больше. — А прикинь, они ошиблись, и я про коробку не знаю. Тогда им надо меня убить, потом убрать свидетелей. — он кивнул в сторону побелевших Дагнии и Бомотовой. — Обрубить все концы и начать поиски сначала. Опять похищать, пытать и убивать.

— Да уж, веселенькую картину ты тут рисуешь. — поморщился Стройкин.

— Да не будет этого. — с досадой бросил Митяй. — Они просто на понт берут. Бросают камень в болото. Если коробка у меня, думают, я запаникую и начну ее перепрятывать, если препарата у меня нет, смогу вывести на нужный след.

Глава 11

Эту ночь я провела без сна. Митяй мирно похрапывал рядом, раскинув руки на всю кровать и вытеснив меня на самый край, где я лежала с открытыми глазами и все прислушивалась — не пытается ли кто-то открыть нашу дверь? Не то чтобы я верила, что такое возможно — кроме ключа, оставленного в замке изнутри, я закрыла дверь на щеколду, и еще придвинула к ней небольшой шкафчик для обуви. Но страшно было все равно.

Мерзкий Митяй не помогал мне баррикадировать дверь. Более того, он вытащил стул в коридор, устроился поудобнее, жевал булочку вместо попкорна и от души веселился, отпуская шуточки в мой адрес и рассказывая бородатые анекдоты: «А щеткой дверь подперла? Нет? Ну все, заходите, люди добрые, берите, что хотите!»

Разозлиться как следует я не могла из-за плохо контролируемой зависти к бесстрашию Митяя. Ну почему я не могу не бояться вооруженных бандитов, которых кто-то пустил по нашим следам? Словам Митяя, что все это всего лишь игра на нервах, и нам ничего не угрожает, я просто не верила. Тем более, майор Стройкин золотухинского оптимизма отнюдь не разделял. Он сопроводил нас на машине с мигалкой до самого подъезда, да еще и лично проводил до квартиры, несмотря на все подколки Митяя.

Тишина в квартире, нарушаемая лишь богатырским храпом Золотухина, действовала усыпляющее, и под самое утро я все же забылась легким сном. И в этот момент из коридора послышался скрип вставляемого в скважину ключа.

Меня словно подбросило на кровати. Я поглядела на Митяя, но тот продолжал безмятежно спать. Будить ли его, или лучше не стоит? Я уже протянула было руку, чтобы схватить любимого за плечо и как следует потрясти, но тут же передумала. Спросонья Митяй может наломать дров. Схватит свою пневматическую пукалку, и бросится открывать дверь. А за ней, возможно, стоят двое бандитов с настоящим оружием.

Трясясь от страха, я босиком и в короткой ночнушке, стараясь не шуметь, выползла в коридор и подкралась поближе к двери. Там вовсю орудовали отмычкой. Но оставленный изнутри ключ сыграл свою роль, и попытки вскрыть дверь успехом не увенчались. За дверью наступила тишина.

Я бросилась в комнату, схватила выключенный телефон Митяя и вновь на цыпочках выбежала в коридор. Если дверь начнут выламывать, я звоню сразу Стройкину, пусть срочно присылает патрульных. Но с лестничной площадки не доносилось ни звука.

Не помню, сколько времени я мерзла, стоя босиком на холодном полу, пока не поняла, что больше в нашу квартиру никто не пытается проникнуть. Лишь тогда я вернулась в комнату, накинула халат и пошла на кухню отогреваться крепким чаем. Митяй так и не проснулся.

Ложиться с постель мне не хотелось. Я сварила пельмени, потом поджарила их, оставила на сковородке и продолжала пила чай, пока сквозь запыленное окно нашу квартиру не осветили тусклые солнечные лучи. Лишь тогда посмотрела на часы — половина девятого, пора будить засоню. Пусть решает, где нам спрятаться, раз на нас объявили охоту. Заодно и похвастаюсь, что не зря баррикадировала этой ночью дверь.

Вопреки моим ожиданиям, инцидент с попыткой проникнуть в квартиру ночью Митяя не испугал, а лишь разозлил.

— Вот уроды! — ругался он. — Решили на испуг меня взять? Не на того напали! Ленка, надо было меня будить, чего же ты мерзла полночи?

— Я боялась, что ты выйдешь наружу, и тебя пристрелят. — зло сказала я. — Ты бы вылез из квартиры, верно ведь?

— Конечно, вылез бы. — с набитым пельменями ртом подтвердил Митяй. — И у сволочей бы надолго пропала охота шутки шутить.

— А если бы они стали стрелять?

— Ленка, да сколько раз повторять! — простонал Митяй. — Хотели бы стрелять — давно бы подстрелили. Им не нужен мой труп, им нужны мои мозги!

— Тогда чего бы им не подойти и не поговорить? — устало спросила я. После бессонной ночи и стрессов глаза смыкались, и сил на спор просто не оставалось.

— Да вот и меня это дико бесит. — признался Митяй. — Понятно, что они меня боятся. И себя не хотят раскрывать. Но ничего, придется им со мной поговорить, никуда не денутся.

— Митя, я не останусь больше в этой квартире. — тихо сказала я. — Я этой ночью думала — поседею.

— Ладно, переселяйся к маме. — согласился Митяй. — И мне спокойнее будет. Если что, смогу разобраться с ними по-мужски.

— Нет, я не то имею в виду! — вспыхнула я. — Мы должны вместе куда-то переехать.

— Ты полагаешь, я буду прятаться от каких-то уродов? — вытаращился на меня Митяй.

— Да. — твердо сказала я. — Будешь, ради меня. Я без тебя никуда не уеду. Или ты хочешь, что я умерла от разрыва сердца? Честно скажу, этой ночью я была на грани.

Митяй, не отвечая, медленно дожевывал пельмени. Я уже думала, что ответа не дождусь, когда он выдавил:

— Ладно, фиг с тобой, Золотая рыбка. Эту ночь мы проведем у моего другана на даче, щас я ему звякну, пусть тоже туда едет, дверь нам отопрет. А здесь на нашу дверь я приделаю одну забавную штучку. Приколемся над гадами.

Я с сомнением покачала головой, но Митяй, приняв решение, тут же начал командовать:

— Ленка, собирай в сумку самое необходимое. Что там у тебя — тампоны, трусы, зубная щетка? Только не забудь — мы уезжаем на одну ночь, сто чемоданов брать не надо! А я пока Антоше позвоню и сюрприз для наших гостей подготовлю.

Я пошла складывать свои и митяевы вещи в небольшую дорожную сумку, а Митяй достал с антресолей какой-то мешок и радостно рылся в нем, что-то напевая себе под нос. Через полчаса я была уже готова к отъезду, а Золотухин радостно помахал перед моим носом небольшой капсулой:

— Классная штука, мы на такую воров в школе ловили. Крыса открывает дверь чужого шкафчика, а оттуда раз — и выплескивается черная жидкость. И въедается в лицо так, что даже пемзой не ототрешь. Прям клеймо на гаде — вор! Держи его! — и он довольно рассмеялся. — А теперь мы наших бандюков пометим.

Мы вышли из квартиры, и Митяй заботливо всунул капсулу в замочную скважину.

— К приему дорогих гостей готовы! — козырнул он мне, широко улыбаясь, и взял из моих рук дорожную сумку.

Мы вышли из подъезда, подошли к машине, и Митяй зло чертыхнулся. Все четыре колеса были проколоты, и бедная аудюха бессильно присела на спущенных шинах.

— Вот блин! — кровь бросила в голову Митяю. — Надо было в дверях бомбу для них оставить! Ладно, поперли пока вон в то кафе, я позвоню Антоше, пусть за нами приезжает.

Мы перешли дорогу, сели за столик в кафе, и Митяй начал звонить другу. Я заказала нам по чашке кофе. Настоящего кофе, из аппаратов, в этой забегаловке отродясь не было, и пришлось удовольствоваться растворимым. Пока мы пили, Митяй безостановочно бурчал себе под нос угрозы и обещания так насолить бандитам, чтобы у тех навсегда пропало желание прокалывать шины порядочным людям.

— Слушай, а когда мы с Тамарой Рыковой должны встречаться? — внезапно вспомнила я.

— Блин, совсем из головы вылетело! — хлопнул себя по голове Митяй. — Вроде, сегодня днем, но мы договорились еще созвониться. Время есть, я ей прямо сейчас позвоню.

Он долго звонил актрисе, но она не брала трубку.

— Ладно, фиг с ней. — наконец повернулся он ко мне. — Все равно пока на встречи времени нет.

Он снова поглядел на часы:

— Блин, Тошка хорошо если через полчаса приедет, не хочу я в этом кафе торчать! — внезапно сказал он. — Погода классная, пошли, прогуляемся.

Он перекинул сумку через плечо, и мы, держась за руки, вышли на улицу. И в самом деле, для сентября день был на редкость солнечным. Мне стало жарко в легком плаще, я сняла его и перекинула через руку. Митяй, в свою очередь, снял куртку и начал запихивать в сумку, поставленную на тротуар. В это время мимо нас проехала темная пыльная BMW с покрытыми грязью номерами и притормозила неподалеку.

Я сначала не придала этому значения, но, когда мы с Митяем, расправившись с верхней одеждой, неторопливо пошли вдоль дороги, иномарка медленно поехала за нами.

— Митя, за нами следят? — дрогнувшим голосом пролепетала я.

— Что??? — Митяй аж побагровел. — Ты про ту развалюху? Ну, все, щас я им задам на орехи!

Он резко развернулся, выдернул свою руку из моей и рванулся к ползущей за нами машине. Но та показала чудеса эквилибристики, мигом развернувшись на узкой дороге и буквально за секунду набирая скорость. Пробежав несколько метров следом, Митяй остановился и, задыхаясь, повернулся ко мне:

— Жаль, не догнал.

— А если бы тебя в машину втолкнули? — я чуть не плакала.

— Да ну! — с вызовом ответил Митяй. — Зря, думаешь, я боксом столько лет занимался?

— Кулак против револьвера — не самое лучшее оружие. — механически выговорила я, понимая, что упрямого Митяя все равно не переспорю.

К счастью, к нам подъехал маленький пикап Антона, и мы, загрузившись туда вместе с туго набитой сумкой, резво поехали на дачу.

По дороге я все вертела головой, пытаясь обнаружить слежку, но старой Ауди нигде не было видно. Тем не менее, успокоилась я лишь тогда, когда мы, оставив машину возле березовой рощи, пешком отправились по узкой лесной тропинке к даче Антона. Машине там было не проехать, а тонкие березы давали прекрасный круговой обзор, поэтому я была уверена, что за нами никто не следит.

«Дачей» Антона оказался ветхий деревянный домик, больше напоминавший сарай, на самом краю поселка. Приятель Митяя с неподдельной гордостью провел для меня экскурсию по домику, показывая две маленькие комнаты и кухню, практически совмещенную с сухим сортиром. По крайней мере, тоненькую ширмочку между ними я не посчитала серьезной преградой запаху.

Митяй, как оказалось, бывал здесь нередко, и на удобства, то есть на неудобства, никакого внимания не обращал. Он с легкой ностальгией в голосе вспоминал свои былые подвиги — как в компании мальчишек напяливал кружевной детский чепчик на рога поселковой козы, как воровал морковку с соседского огорода, и как сосед стрелял ему вслед крупной солью, но попал лишь в задницу стоящего на стреме Антона. Приятель сперва лишь морщился от этих воспоминаний, но потом тоже рассмеялся.

Поскольку по ночам температура на улице сильно падала, мы решили, что вечером затопим печку. Сарая возле дома не было, и Антон показал нам лежащую прямо под окном небольшую поленницу.

— Митька, с печкой справишься? — спросил он, на что Митяй важно кивнул.

— Ну и лады, тогда я поехал. — деловито сказал Антон, а Митяй поспешно сказал:

— Погоди, я с тобой до города махну. Надо с колесами разобраться. — он повернулся ко мне. — Лена, ты тут располагайся поудобнее, распакуй мешок, погулять сходи. Я через пару часов буду, уже на своей машине.

— Нет! — запротестовала я. — Я не хочу тут одна оставаться.

— Ну что ты как маленькая. — успокаивающе заговорил Митяй. — Тут в поселке народу полно, никто тебя не обидит.

— Но я не хочу, чтобы ты ехал один! — я с силой вцепилась в рукав его тенниски. — Я с тобой!

— Ладно, Тоша, давай ключи, и докинь до города. — распорядился Митяй. — Обуем мою машину, и обратно сами вернемся.

Мы вновь вернулись к нашей городской квартире. Машина Митяя с проколотыми колесами терпеливо ждала нас возле подъезда. Эвакуатор прибыл довольно быстро, и машину отвезли в ближайший автосервис, пообещав, что через пару часов она будет полностью переобута.

— Что делать будем? — поглядев на часы, поинтересовался Митяй. — Часа три в запасе у нас точно есть.

— Позвони еще раз Тамаре Рыковой. — посоветовала я.

Митяй долго звонил, но никто так и не откликнулся.

— Да девчонка забыла мобилу дома, и умотала куда-то. — с досадой сказал он. — Хорошо, если вечером спохватится. Ладно, поехали пока в редакцию. Нас, вроде, еще не уволили.

В редакции было непривычно тихо. В нашем кабинете в гордом одиночестве сидел Денис, дверь редактората была затворена.

— О, вас-то мне и надо! — оживился Денис. От возбуждения он даже позабыл про свою обычную слегка жеманную речь, и теперь говорил быстро, слегла шепелявя. — Митька, что происходит? Вчера прихожу, Дагния бьется в истерике, Бегемотова в полной прострации, насилу выпытал, что бандиты с оружием приходили, тебя искали. Ты куда вляпался?

— Нервные все какие-то. — пожал плечами Митяй. — Подумаешь, пару бандюков с автоматами УЗИ побывали, делов-то! Вот если бы с поясами шахидов пожаловали, и взяли Дагнию заложницей в гарем — вот это я понимаю.

— Надо же, какое олимпийское спокойствие! — восхитился Денис. — Я восхищен твоей небывалой храбростью, мой друг! Лена тоже не волнуется?

У меня от одного воспоминания все задрожало внутри, но я гордо ответила:

— Представь себе, нет! Хотя ночью нашу квартиру пытались вскрыть.

— Ого! — присвистнул Денис и обернулся к Митяю. — Мить, я понимаю, что это не мое дело, но на твоем месте я бы взял отпуск за свой счет и махнул бы недельки на две куда-нибудь подальше… в ЮАР или на Гаити.

— Хорошая идея. — хмыкнул Митяй. — Только не на Гаити, а на Гаваи. И не за свой счет, а на деньги родной редакции. А что, Бегемотиха, небось, только и мечтает меня сплавить подальше. Пусть выписывает командировку для длительного изучения тамошних пляжей.

— Ну-ну, веселись… — неодобрительно покачал головой Денис. — Ты же знаешь, кто в наше время смеется громче и заливистее всех?

— А Бегемотиха на работе? — поинтересовался Митяй. — Она после визита бандюганов как-то резко вдруг в отпуск засобиралась.

— Да здесь она, на боевом посту, как стойкий оловянный солдатик. — вздохнул Денис. — Драгунов вернется не скоро, и она изображает надежду и опору всей нашей гнилой конторы.

Дверь кабинета распахнулась, и в проеме показалась Дагния. Он нерешительно потопталась на пороге, словно раздумывая, входить или не стоит, потом, чуть прихрамывая, быстро прошла к своему столу.

— О, так ты хромаешь! — заметил Митяй. — Бандитская пуля? Тебя уже пытались убрать, как особо опасного свидетеля?

— Не мели ерунды. — тем не менее, голос Дагнии слегка дрогнул. — Никто не стрелял, просто ногу до крови натерла. У меня туфли новые.

— Ты того, береги ноги-то. — не унимался Митяй. — Вот начнут за тобой охоту, как в новых туфлях удирать будешь?

— Ты меня ненавидишь? — не оборачиваясь, тоскливо спросила Дагния.

— Ты выживаешь меня с работы, уговорила Бегемотиху поставить тебя на мое место, и сомневаешься в моей горячей любви? — изумился Митяй.

— Я не уговаривала.

— Хм… — вежливо кашлянул Денис. — Не так давно ты провела в ее кабинете добрых полчаса. Я понимаю, общение с Бегемотихой волнительно само по себе, и от него нелегко оторваться. Но все же, неужели все отведенное для аудиенции время ты расписывала, какой хороший из Золотухина получился начальник отдела?

Дагния ничего не ответила, лишь устало махнула рукой, и бодро застучала по клавиатуре. Дверь редактората раскрылась, и оттуда медленно вышла грустная Бомотова. Увидев Митяя, она вздрогнула и быстро пошла к выходу, но не тут-то было. От Золотухина еще никто так просто не сбегал.

— Ольга Викторовна, вы меня боитесь? — весело заорал он в спину замредакторше.

— Не тебя, — сердито бросила она, не оборачиваясь и еще ускоряя шаг.

— Да-да, понимаю. — он усердно закивал и торжественно продекламировал: — Вы боитесь Тех, Кто Идет По Моему Следу! Ох, как вы правы! Их черные сердца не знают жалости, и они убирают всех, кто хоть мельком видел их лица.

— Митя, тебе самому не стыдно? — Бомотова наконец остановилась и повернулась к Митяю. Но тот буквально лучился от чистой, незамутненной радости. Похоже, неподдельный ужас его врагов отнюдь не вызывал у него сожаления.

— Ольга Викторовна, мне, может, уже недолго осталось. — он потупился. — Выполните последнее желание приговоренного? Оформите мне недельную командировку на сафари, в Африку. Я оторвусь перед кончиной, и вы пока в безопасности побудете.

— Ну ты и нахал! — Бомотова пыталась было разозлиться, но лишь слабо охнула и, покачнувшись, оперлась рукой о стену. — Денис, я себя плохо чувствую, пойду домой. Дагния, ты остаешься за старшую.

Не оборачиваясь и не прекращая стучать по клавишам, Дагния кивнула. Денис вскочил было с места, порываясь помочь, но замредакторша отлепилась от стены, довольно быстро дошла до двери и, ничего более не добавив, вышла. Мы с Митяем и Денисом переглянулись.

— Медвежья болезнь. — пробормотал Митяй. — Надо же, как перетрусила.

— Митя, может, зря ты так? — тихо спросила я, и Митяй сразу вскипел:

— Чего зря? Мало того, что я вынужден с этими крысами в одной комнате находиться, прикажешь еще ручки им целовать?

— Митя!!!

— Ладно, хоть ты на мозги не капай. — проворчал он. — Позвоню сейчас Валерке, надо кое-что для статьи узнать.

Он долго набирал номер Стройкина, но тот не поднимал трубку.

— М-да, сегодня не мой день. — наконец, признал Митяй. — Все меня игнорируют. Попробую еще раз Тамаре позвонить.

На этот раз на том конце телефона ответили.

— Да, это я. — растерянно ответил Митяй. — Я тебя только что искал, а ты трубку не брал. То есть как зачем по этому номеру звоню? Мы с Тамарой договорились о встрече, но она весь день не брала трубку. Да, конечно же, я ей звонил не раз! Да, и вчера звонил, и сегодня. Ты рехнулся?! Нет, я к ней не приходил.

Он немного послушал, потом взволнованно выкрикнул:

— Да это я уже понял. Ты лучше скажи, как она погибла? Инсульт? А что же тогда? Да. Да, понял. Мне приехать? Да ну тебя с тайной следствия, я веду свое расследование…

Он отодвинул от уха мобильник, из которого доносились короткие гудки, и растерянно повернулся ко мне:

— Похоже, шутки закончились. Они начали убивать.

Глава 12

Подробности мы узнали намного позже, когда Митяй, оставив меня в редакции, все же подъехал в управление полиции и упорно ждал Стройкина, распивая с дежурным вишневую настойку. Майор приехал в самом скверном расположении духа, но выгнать Митяя не решился. Правда, особых подробностей тоже рассказывать не стал, но картинка и без того вырисовывалась невеселая.

Тамару ближе к вечеру нашла пожилая соседка. По просьбе встревоженной матери, которая целый день не могла дозвониться до дочки, соседка сначала долго звонила и стучала в квартиру Тамары, потом догадалась потянуть за ручку — дверь оказалась не заперта.

Пенсионерка вошла в квартиру, позвала Тамару, а затем заглянула в комнату. Постель оказалась расстеленной, с откинутым одеялом, но хозяйки квартиры в постели не обнаружилось. Соседка отправилась на кухню. Сначала ей сослепу показалось, что и там никого нет. Она сделала пару шагов вперед, и вдруг увидела что-то вроде яркой тряпки. Она нагнулась, и лишь тогда рассмотрела неподвижно лежавшую на полу девушку в красном махровом халате. Та словно заползла под стол и уснула. Рядом валялся расколотый бокал из-под шампанского.

Сначала соседка решила, что Тамара просто напилась до полусмерти. Вытащила ее из-под стола, побрызгала водой из-под крана, потом попыталась поднять с пола… Но девушка бессильно обвисла на ее руках, и тогда пенсионерка позвонила в «Скорую». Прибывшие врачи диагностировали смерть, и, заподозрив неладное, тут же вызвали полицию.

Прибывший вместе со Стройкиным судмедэксперт приблизительно определил время смерти как прошлый вечер. Судя по некоторым признакам, Тамаре стало плохо, когда она пила шампанское. Она упала, выронив бокал, попыталась было подняться, держась за ножки стола, но не сумела. Бокал разбился при падении, и его осколки так и остались лежать возле тела. Эксперт предположил, что в игристом напитке был клофелин. Бутылка шампанского нашлась в мусорном ведре, но для экспертизы хватало и пары капель жидкости на ее донышке, и уже высохших осколков бокала. Результаты экспертизы должны были прислать Стройкину через пару дней.

Но самое интересное было не в этом. Шампанское Тамара явно пила не одна. Но на кухне не было никаких следов пребывания постороннего человека. Круглый стол был девственно чист, вся посуда вымыта, а на бутылке оказались отпечатки лишь самой Тамары.

Все это Митяй успел рассказать мне, пока мы ехали на дачу Антоши. Теперь мы оставили машину возле обочины и пошли по узкой лесной тропинке молча. Двигались мы скорее на ощупь — над нами было только темное ночное небо, освещаемое полной луной и редкими звездами. Митяй шел впереди, а я топала сзади, иногда протягивая руку и упираясь в его широкую спину. Когда-то, словно в прошлой жизни, я боялась темноты, но теперь страха перед ней не было. Я думала о том, что все же была права — наши противники куда опаснее, чем казалось беспечному Митяю.

— Лена, тебе, наверное, надо исчезнуть из города. — словно прочитав мои мысли, неуверенно сказал Митяй. — Будешь жить у Антоши, и общаться со мной по телефону. А я останусь, и сам начну охоту.

— Митя, ты же говорил, наши преследователи не опасны? — остановившись, тихо спросила я.

Митяй тоже остановился и сжал зубы так, что они, казалось, заскрипели. Какое-то время он боролся с собой, потом все же выдавил:

— Возможно, я ошибался. В любом случае, тобой рисковать не хочу. — он прислонился спиной к березе и сжал голову руками. — Но все равно, все равно не понимаю — зачем они начали убивать?

— Чтобы замести следы… — неуверенно предположила я.

— Какие следы? — воскликнул Митяй. — Пока они не совершили ничего, что попадало бы под статью.

— Но как же… Сколько народу погибло!

— Так то были случайные смерти. — с горечью сказал Митяй. — Что-то вышло из под контроля у похитителей препарата, и вредный микроб пошел гулять по городу. Но его нельзя арестовать, он неподсуден. Даже если бы мы доказали, что причиной инсульта была некая зараза, никто из нашей банды бы не пострадал, кроме разве что Спиридонова. И то, максимум — его уволили бы из больницы. А тут — самое натуральное, вульгарное убийство, и за него кто-то ответит. Так зачем убили девчонку?

— А в самом деле, зачем? — тихо спросила я. — Чего хотели добиться? Неужели это из-за того, что она дружила с погибшими актрисами? А ты не думаешь… что ее убили из-за чего-то совсем другого?

— Полагаешь, совпадение? — Митяй недоверчиво покачал головой, но несколько оживился. — Вряд ли, конечно. Но я о другом подумал. Кто за нами следил, а Ленка?

— Не знаю…

— Люди Спиридонова. — Митяй важно поднял вверх указательный палец, затем поднес его к моему лицу, чтобы было лучше видно. — Вернее, его хозяева. А кто выпустил заразу в город?

— Похитители препарата. — я наконец начала понимать, к чему он клонит. — Ты полагаешь, что за нами следили одни бандиты, а Тамару убили другие?

— Вот! — обрадовался моей понятливости Митяй. — Молодец, сразу усекла. Не зря я тебя люблю. Пошли дальше, чего мы стоим?

Мы быстро пошли по темной тропинке к дому. Вдруг Митяй притормозил так резко, что я чуть не врезалась в его спину:

— И все же, главный вопрос остается тем же — за что убили Тамару? — задумчиво сказал он. Тем не менее, его голос звучал намного бодрее: — Вообще, все это на редкость странно. Откуда взялась вторая банда? Она из врачей, что ли? У нас все медики ушли в бандитские группировки? Если нет, откуда эта вторая банда узнала о препарате Спиридонова? О красной коробке?

— Может, от Жанны? — неуверенно предположила я.

— Но Жанна появилась в больнице уже после пожара! — возразил Митяй. — Недели через три, если не ошибаюсь. Когда от препарата умерло уже много народу. И потом — от чего умерли все эти люди? От вируса? Вряд ли, эпидемия в городе так и не началась. Может, в красной коробке и не было никакого вируса? Что же там было?

Внезапно мне стало страшно в темном лесу.

— Лена, может, там был какой-то сильный яд, который невозможно обнаружить после смерти человека? — Митяй, похоже, не замечал темноты. — Но в больнице никто не умер от инсульта! А значит, если в коробке и была отрава, об этом все равно бы никто не знал!

— Да зачем Спиридонов носил бы с собой яд?

— Не знаю. — вздохнул Митяй. — Ладно, надо их расшевелить, и сами все выложат. Пришла пора кинуть палку в это змеиное гнездо.

* * *

«Эпидемия в городе продолжается!

Еще недавно кровавый вирус убивал только артистов. Теперь он перекинулся на простых людей. Еще одиннадцать горожанок скончались внезапно, на глазах у родных и друзей. Происходило все по одной и той же схеме: внезапно их начал бить озноб, на лбу выступал кровавый пот, и они потеряли сознания. Врачам оставалось только констатировать внезапную смерть.»

Митяй повернулся ко мне и возбужденно сказал:

— Ленка, нам надо полностью разворошить это осиное гнездо. Всполошить не только спиридоновцев, но и их противников, похитителей препарата. И единственный способ — заставить их поверить, что эпидемия вышла из-под контроля, и люди в городе мрут, как мухи. Но моего утверждения мало, нужна еще впечатляющая фотка.

Жестом фокусника он достал из кармана мешочек, наполненный густой красной жидкостью:

— Вот, достал у киношников, отличная искусственная кровь. Вот тут откручиваешь пробочку, и мажешь руки. Давай, Ленка, намажься, я твои ладони фотографировать буду.

— Не хочу мазать руки этой дрянью! — воспротивилась я. — И вообще, я еду готовлю, не суй мне эту пакость под нос!

Настроение было хуже некуда. Заснуть этой ночью мне снова не довелось. Хлипкий деревянный дом от любого ветерка скрипел так, словно собирался развалиться на отдельные бревна. И всю ночь я прислушивалась к бесконечному треску и шороху, покрываясь холодным потом, когда мне казалось, что гнилые доски крыльца угрожающе скрипят. Я вскакивала и, наскоро накинув халат, бежала к двери проверять, не стоят ли за ней посторонние?

Под утро мне в голову пришла мысль: Тамару нашли под столом в махровом халате, явно после душа. Кого она могла впустить к себе в дом поздней ночью, кроме хорошо знакомых людей? Возможно, она ждала в гости любимого. Ждала, волновалась, что он опаздывает. И он пришел — с шампанским в руке и клофелином в кармане…

Эта мысль окончательно лишила меня сна, поэтому утром я была злая, как ведьма, и новая идея Митяя вызвала у меня сильный протест. К тому же, весь вчерашний день я почти ничего не ела, а на заброшенной даче есть было тоже нечего. Митяй достал из погреба банку засоленных в незапамятные времена огурцов, сбегал в сельскую лавку за черным хлебом и маслом, и я принялась мастерить бутерброды, с ностальгией вспоминая некогда ругаемые последними словами покупные пельмени.

— Ладно, я намажу свои руки, а ты сфоткай. — согласился Митяй. Через пару минут его крупные, покрытые редкими рыжими волосами руки были в кровавых подтеках, и выглядели поистине устрашающе. Я сфотографировала кровавые руки, и Митяй перекинул жуткие фотки в свой ноутбук. Мешочек с остатками крови я засунула в свою сумочку, чтобы не валялся на столе и не портил мне аппетит.

— Отлично. — потер кровавые руки Золотухин. — Спиридоновцев, думаю, мы напугали достаточно. Теперь надо расшевелить шайку похитителей.

Он быстро застучал по клавиатуре, потом повернут ноут ко мне:

— Вот, читай!

«Эпидемия началась после пожара в одном из корпусов инфекционной больницы. Во время эвакуации больных у одного из врачей отделения пропала красная коробка с опасным препаратом. Из-за стресса он не сразу вспомнил приметы похитительницы, хотя хорошо ее рассмотрел. Но теперь с моей помощью он сумел составить ее фоторобот. Кроме того, он вспомнил особую примету, которая поможет полиции найти и опознать преступницу.»

— Ну как? — самодовольно спросил он. — Думаю, теперь и похитители здорово перетрусят.

— А что за примета? — удивилась я.

— Да у любого человека есть какой-то дефект. — равнодушно ответил Митяй. — У кого-то передние зубы вперед выдаются, у кого-то нос курносый или слегка кривой. Причем, окружающие могут этого и не замечать, но сам-то человек уверен, что его зубы или нос всем бросаются в глаза. Так и наша бандитка подумает, что Спиридонов рассмотрел ее лицо, и что-то запомнил. Понятно, что там было темно, да и черты лица она наверняка изменила, и тем не менее…

— Да что ночью можно разглядеть? — отмахнулась я.

— О, щас допишу про языки пламени! — кивнул Митяй, и приписал:

«Языки пламени на миг ярко осветили площадку, где стояли медики, и врач сумел рассмотреть воровку с головы до ног.».

— Ну как, вызывает доверие? — поинтересовался он. — Или ты опять недовольна?

— Довольна. — кивнула я. — А чего ты хочешь добиться? Чтобы бандиты поверили, всполошились и убили Спиридонова?

— А зачем его убивать, если примета уже известна мне? — изумился Митяй. — И даже фоторобот уже составлен. Ладно, добавлю еще строку на случай, если похитители безнадежно тупы.

Он бойко дописал: «Хорошо, что его память все же прояснилась, и теперь приметы похитительницы известны не только ему»

Ты хочешь, чтобы убили тебя? — я почувствовала, что мои нервы сдают.

— Всех не перебьют. — отмахнулся Золотухин. — Ленка, я просто не знаю, что еще можно сделать. Я хочу жить в своей квартире, а не в лесном домике. А ты оттуда сбежала из-за бандитов. Хочешь когда-нибудь вернуться, или предпочитаешь навсегда переселиться на эту дачу?

— Митя, но делом уже занимается полиция. — в отчаянии сказала я. — Пусть Стройкин арестует тех, кто по ночам ломится к нам в квартиру, и дело с концом.

— Хорошая идея, я сегодня проверю замок с капсулами. — оживился Митяй. — Если кто-то пытался вскрыть квартиру и этой ночью, значит, на наших бандитов можно положиться, они люди обязательные и пунктуальные. Тогда попрошу Стройкина посидеть там сегодня в засаде. Но опять же… Представь, что наших бандитов задержали, и они раскололись — кто и зачем их послал. И все равно, мы сможем выйти только на спиридоновцев. На похитителей препарата эти бандиты нас не выведут.

— Митя, мне не нравится эта статья. — мне почему-то было страшно.

— Ленка, тебе вообще не угодишь. — разозлился Митяй. — Все, я посылаю текст в редакцию, и поехали в город. Надо хоть продукты нормальные закупить.

Приехав в город, мы зашли в супермаркет и стали кидать в торговую тележку быстрорастворимые супы, пельмени и колбасы. Внезапно Митяй остановился и повернулся ко мне:

— Ленка, я в тот дом не вернусь! Не хочу жарить пельмени в микроволновке!

— Но в нашей квартире опасно… — пролепетала я, от всей души желая в нее побыстрее вернуться.

— Ничего, уговорю Валерку устроить ночью засаду. — радостно сказал Митяй. — Поймаем наших визитеров, заодно и узнаем, зачем они по ночам приходят, вместо того чтобы днем в гости пожаловать.

Мы радостно загрузили в тележку огромную бутыль коньяку для Стройкина, и для начала поехали проведать нашу квартиру. Мне Митяй велел оставаться в машине, чтобы не оставлять ее без присмотра. Я заблокировала двери и, сжимая в мокрой от волнения руке мобильник, с тревогой смотрела, как Золотухин входит в подъезд. Кому звонить, если его долго не будет? Майору Стройкину, который может и не ответить на звонок? В полицию, которая неизвестно когда приедет?

К счастью, Митяй вернулся через несколько минут в очень приподнятом настроении:

— Ленка, не зря я капсулы вставил! — радостно объявил он, садясь за руль. — Точно, кто-то ткнул отмычкой в замок. Представляю, каким красивым от вышел на улицу!

— А в квартиру они заходили? — с беспокойством спросила я. — Дверь осталась открытой?

— Нет, дверь снова заперли. — Митяй уже ехал к управлению полиции. — В квартиру я заглянул, не похоже, что там побывал кто-то чужой.

Стройкин уже ждал нас внизу, и, кивнув дежурному, пригласил нас следовать за ним. К счастью, в его кабинете никого больше не было, но настроение майору этот факт не поднял. Сначала упорно стоял у окна, разглядывая что-то невероятно интересное на улице, и вовсе не был расположен к дружеским разговорам с Митяем, но бутылка коньяка слегка подняла ему настроение.

— Валера, посади людей в нашей квартире сегодня. — попросил Митяй. — Их можно будет арестовать за незаконное проникновение в жилище, а там уж и на все остальное расколоть. Может, это они отравили Тамару Рыкову.

— Думаешь? — недоверчиво спросил Стройкин. — По твоему рассказу, да и по словам Лебедевой и Бомотовой, они выглядят обычными бандитами. С чего бы Рыкова принимала их у себя дома в одном халате и распивала с ними спиртные напитки?

— А ее точно клофелином траванули, уже есть экспертиза? — быстро спросил Митяй.

— Официального ответа пока нет, но по дружбе мне уже сказали, что да, клофелин. — проворчал майор.

— А что с отравлением Татьяны Морозовой? — Митяй решил ковать железо, пока горячо.

— Да бред какой-то. — мрачно ответил Стройкин. — Нет там никакого отравления. Инсульт, да и точка.

— Но может, какой-то неизвестный науке яд?

— Нет. Лекарства разные она принимала, конечно, их в крови нашли. Она ж недавно из больницы выписалась, ей еще долго надо было разные препараты пить. Но отравиться ими вряд ли могла. Разве что… передозировка? Но тогда это самоубийство.

— Нет, это убийство… — рассеянно возразил Митяй. — А что за лекарства? Можно это выяснить точно?

— Наши эксперты не могут. — махнул рукой Стройкин. — Я направил запрос в больницу, пусть там подробно распишут, что ей было назначено.

— Ага, Спиридонов тебе все распишет. — хмыкнул Митяй.

— А что еще делать? — тоскливо спросил Стройкин. — Не знаю я, что это были за лекарства. А зачем Спирдонову травить бывшую пациентку, не пояснишь?

— Не знаю. — вздохнул Митяй — Ничего в этом странном деле я не понимаю. А погибших актрис ТЮЗа ты проверил?

— Отправлять их тела на судэкспертизу я не стал, если ты об этом. — отчеканил майор. — И не стану. Нет у меня таких оснований. Но… — он заколебался, но все же сказал: — Некоторые справки я навел вчера, после обнаружения трупа Рыковой.

— Ну и??? — энергично подбодрил его Митяй. — Узнал что-то интересное?

— Да. — решился Стройкин. — Примерно за полторы недели до смерти Ольга Коренева сняла со счета довольно крупную сумму денег, которую ей когда-то дал отец ребенка в качестве отступного. Наши ребята побеседовали с матерью Кореневой, но та даже не знала, что дочка сняла деньги. Никаких крупных покупок в последние дни Коренева не совершала.

Евгения Голдышева примерно в то же самое время продала свой автомобиль, десятилетний джип «Вольво». Получила на руки примерно 12 тысяч евро. После ее смерти денег в квартире не обнаружилось. Крупных покупок она тоже не делала.

— Хм… как интересно! — оживился Митяй. — А не могли прибрать деньги сами родственники покойных? Кто после их смерти побывал в квартирах?

— Не знаю. — вздохнул Стройкин. — Не забывай, по факту их гибели уголовных дел не возбуждено. Я стал их проверять, как подруг убитой Тамары Рыковой. Хотя, возможно, их смерть не имеет никакого отношения к ее убийству.

— Ты сам в это веришь? — мрачно спросил Митяй, но Стройкин не ответил.

— А помреж Иванычев тоже снял со счетов большую сумму? — после длинной тяжелой паузы спросил Золотухин. — Или продал автомобиль?

— Не знаю. Его я пока не проверял. — кратко ответил майор. — Если установим связь убийства с театром — вот тогда выясню всю подноготную и про него, и про всех, кто там работал.

— Но ведь в душе ты уверен, что Тамару убил кто-то из театра?

— Не знаю. — честно признался Стройкин. — К ней могла прийти подруга, или молодой человек. Кто угодно, кроме твоих бандитов. Вряд ли она впустила бы в квартиру на ночь глядя незнакомых бугаев.

— Логично. — кивнул Митяй. — Хотя, люди бывают очень неосторожны. А кто ей звонил в тот день?

— На домашний телефон — никто. — нехотя ответил следователь. — На мобильный — только два человека. Много раз звонила ее мать, и еще больше — ты.

Глава 13

Засаду в нашей квартире все же устроили. Двое молодых оперативников удобно устроились в нашей комнате, выпили по бокалу белого вина, а затем, выключив свет и задернув плотные темные шторы, уселись прямо на пол, включили тусклый ночник и до утра рубились с нами в покер на деньги. Уж не знаю почему — то ли из-за вчерашних капсул в замке, то ли из-за пробивающегося сквозь шторы тусклого света — но на сей раз в квартиру никто не ломился.

Утром не выспавшиеся, но довольные полицейские покинули нашу квартиру, унося честно выигранные 100 рублей. Больше всего мне хотелось лечь, наконец, в постель, но я не успела озвучить свое желание. Отнюдь не утративший бодрости Митяй весело скомандовал:

— Теперь поехали в редакцию. Статья уже вышла, надо посмотреть, как отреагирует наша криминальная публика.

После трех почти бессонных ночей веки у меня слипались, в глаза словно насыпали песка, но я понимала, что в случае отказа Митяй поедет один. А отпускать его одного сегодня ну совсем не хотелось.

В нашем кабинете, как обычно, сидела одна Дагния.

— Митяй, я сегодня видела одного бандита! — истерически выкрикнула она, едва мы показались в дверях. — Он стоял возле самого входа, я с ним буквально столкнулась, когда заходила!

— Да ну? — восхитился Митяй. — Почему же ты еще жива? Он оказался плохим охотником?

— Не придуривайся! — нервы Дагнии явно были на пределе. — Я не хочу встречать их возле редакции! Я не хочу, чтобы они тут ходили!

— Так запрети им. — пожал плечами Митяй. — Лично мне они не мешают.

Я с изумлением смотрела на издерганную красотку. Надо же, всегда такая надменная, высокодуховная, считающая себя просто королевой стиля рядом с придурком Золотухиным. Как она издевалась над его старой футболкой, в которой он посещал и спектакли и приемы! Как высмеивала его «желтушные» статьи в газете! И как ей сорвало крышу от страха, стоило промелькнуть рядом человеку с пистолетом. А ведь бояться, по идее, должен был как раз Митяй…

— Это все твоя статья. — красотка чуть не плакала. — Их два дня не было, а теперь снова пришли.

— В самом деле, Митя. — из кабинета показалась Бомотова. Она казалась бледной и усталой, но голос звучал твердо. — Мне трезвонят с самого утра — из Минздрава, из больницы, из полиции… Откуда у тебя данные о том, что от инсульта умерло еще много народу?

— Свои источники я раскрою только на суде. — дерзко ответил Митяй. — Ольга Викторовна, вы сами прекрасно знаете Закон о печати. С чего вы решили, что я вам сейчас выложу все пароли и явки?

— Ты сам все придумал! — выкрикнула Дагния. — А теперь нас всех тут пристрелят!

— Какие же вы трусливые! — мне показалось, что Митяй хотел сплюнуть на пол, но в последний миг удержался. На всякий случай, я подошла к нему вплотную и успокаивающе положила руку ему не плечо. Но он гневно ее сбросил, и с издевкой сказал:

— А вы напишите опровержение на мою статью Мол, редакция газеты позицию Золотухина не разделяет. От инсульта люди в городе вовсе не мрут, а бандитов мы вообще страсть как любим! Так сильно, что в пароксизме страсти не можем разглядеть их лиц. Тогда вас точно никто не тронет.

Я лишь тяжело вздохнула. Похоже, и нервная система Митяя оказалась не столь крепка, как я думала. Бомотова лишь устало посмотрела на него, и не отвечая, пошла в кабинет. У самой двери она словно споткнулась, сильно пошатнулась, но успела ухватиться за дверную ручку. Я бросила к ней, но она уже пришла в себя, не оборачиваясь, отмахнулась от меня и зашла в редакторат.

За спиной я услышала звонок, затем довольный голос Митяя:

— Доктор? Да, конечно, я вас помню. Впервые в жизни мне удалось застать домушника на месте преступления! Это были незабываемые мгновения. Нет-нет, я предельно серьезен. — его тон и в самом деле изменился. — Конечно, я приеду. Да, прямо сейчас.

Он обернулся ко мне:

— Ленка, ты, наверное, спать хочешь? Давай я тебя на дачу отвезу, а сам махну в больницу.

— Нет! — мои нервы тоже были на пределе. — Ты не поедешь туда один! Ты с ума сошел, ты же не знаешь, зачем он тебя зовет!

— Думаешь, хочет убить и сжечь в больничном крематории? — серьезно спросил Митяй. — Именно поэтому открыто мне звонит и приглашает приехать?

— Я поеду с тобой. — на спор у меня уже не хватало сил. — Да, кстати, если Жанна сегодня работает, могу поговорить пока с ней.

— О чем? — изумился Митяй. — Полагаю, у Спиридонова ценных сведений куда больше.

— Ладно, по ходу решим. — я подошла и потянула его за рукав. — Поехали. Раньше встанем, раньше выйдем. Может, после визита в больницу ты все же разрешишь мне немного поспать.

В больницу мы домчались быстро, Митяй позвонил Спиридонову, тот вышел из корпуса и быстро подошел к нам:

— Извините, нам надо поговорить… срочно. — задыхаясь то ли от волнения, то ли от быстрого шага, сказал он. — В отделение я вас провести не могу, там зараза. Давайте пройдем в административный корпус, посидим там в холле.

Митяй кивнул и пошел за ним, я заторопилась следом. Но Спиридонов внезапно остановился и обернулся ко мне:

— Девушка, мне не нравятся переговоры в большой компании. Пожалуйста, подождите нас здесь. Мы недолго.

Я вопросительно посмотрела на Митяя, но он лишь пожал плечами. Немного поколебавшись, я решила не настаивать. Все равно Митяй мне потом все расскажет.

Спиридонов с Золотухиным ушли. Я немного побродила по дорожке, чувствуя, как легкий плащик насквозь продумывается холодным ветром, затем решительно набрала телефон Жанны.

— Да? — недовольно откликнулся женский голос из трубки.

— Жанна? Это Лена. Беременная от Спиридонова.

— Ты уверена, что беременная? — ехидно осведомилась медсестра. — Может, уже родила? Двойню?

— Ты чего? — оторопела я.

— Да знаю я, кто ты. — сердито сказала девушка. — Хватит меня от работы отвлекать.

Да, похоже, Спиридонов объяснился, наконец, с заказчиками, и теперь мне от Жанны ничего не выведать. Хотя… раз уж все маски сброшены, как раз можно поговорить откровенно. К тому же, бродить по двору в одиночестве мне было холодно и скучно, и я взмолилась:

— Жанночка, мне очень нужен твой совет! Правда!

— Насчет досрочных родов?

— Я серьезно, у меня очень важный вопрос! Выйди хоть на минуту!

— Ладно, жди. Но только на минуту!

Я подошла поближе к отделению, зябко ежась от ветра и безуспешно пытаясь отогреть уже остывшие руки в карманах плаща. Что сказать Жане, чтобы она заинтересовалась разговором и решила бы пооткровенничать? Но ничего не приходило в голову, занятую лишь одной мыслью — как бы согреться? Я начала было приплясывать на месте, но вязаная сумочка ударилась о мою ногу, странно булькнула, и из полупрозрачного плетения закапал густой красный сироп. Я в сильном удивлении подцепила пальцем каплю. О, да это искусственная кровь! Видимо, от удара тонкий мешочек лопнул, и она вылилась в сумочку. Обидно, что ценная жидкость пропала даром, да и любимая сумка, видимо, полностью испорчена… Но зато появился повод для откровенного разговора!

Я торопливо окунула ладонь в сумочку, вымазала ее кровью, и потерла о вторую руку. Потом, опасливо оглянувшись, подошла к квадратной цветочной клумбе и спрятала перепачканную сумку под высокий пышный куст. Сделано это было вовремя — из отделения, накидывая на ходу короткую куртку, вышла Жанна и торопливо направилась ко мне.

— Ну, что тебе от меня надо? — довольно грубо спросила она, злобно нахмурившись.

— Жанночка. — пролепетала я. — Я знаю, что ты не просто медсестра. Ты решила вывести на чистую воду Спиридонова. У него похитили красную коробку, но он никому об этом не сказал.

Я внимательно смотрела на девушку. Если Митяй ошибся в своих предположениях, Жанна покрутит пальцем у виска и уйдет. Но она лишь сильнее сдвинула брови.

— Пусть так. Тебе-то что? Еще одну статейку хочешь тиснуть в свою газетенку?

— Нет-нет, Жанночка! — испуганно пролепетала я. — Просто… Понимаешь, у меня тоже началось…

Я резко достала руки из карманов и вытянула перед медсестрой. Искусственная кровь немного подсохла, и выглядели перемазанные ладони на редкость устрашающе. Карие глаза Жанны округлились, и она невольно отступила на шаг.

— Жанночка, что мне делать теперь? — чувствуя, как на глаза выступают настоящие слезы, простонала я. Ох, кажется, во мне погибла великая актриса! — Я умру?

— Зачем? Зачем ты их принимала? — прошептала Жанна, очумело уставившись на мои руки. Если бы я еще знала, о чем она спрашивала!

Медсестра наконец оторвала взгляд от моих рук и снова поглядела мне в глаза. Теперь в них читался явный ужас.

— Леночка, постой здесь, мне надо на минуту в отделение сбегать. — быстро сказала она и, не дожидаясь ответа, бросилась к отделению. Я с недоумением поглядела ей вслед и вновь, спрятав руки в карманы, начала приплясывать на холодном ветру. Когда же вернется Митяй?

Прошло минут десять, показавшиеся мне вечностью Внезапно из отделения выбежала Жанна. Она была очень бледна, но в голосе вновь появилась твердость:

— Лена, мы сейчас встретимся СС одним человеком, он скажет, что тебе делать, чтобы не умереть.

Она схватила меня за руку и быстро поволокла куда-то вдаль. Мы почти бегом миновали старый корпус, административный отдел, крематорий, добежали до маленькой калитки с надписью «Только для служебного пользования», и вышли с территории больницы.

— Постой, куда мы так спешим? — пыталась спросить я, но Жанна, не отвечая, тащила меня все дальше. Мы прошли мимо большого пустыря, завернули за какое-то офисное здание, и, наконец, подошли к большим ангарам, где, по всей видимости, находили какие-то склады. Только тут Жанна остановилась и перевела дух.

— Ну и где тот человек? — спросила было я, и тут же увидела его. Вернее, их.

Судя по всему, это были те самые бандиты, которые до полусмерти напугали Дагнию и Бомотову, и две ночи подряд пытались вскрыть мою квартиру. Два качка с бритыми головами, и с легкими фиолетовыми крапинками на лицах. Видимо, капсулы Митяя накануне попали в цель.

Теперь бандиты молча надвигались на меня, а я пятилась, пока не прижалась спиной к железной стене ангара. Жанна с сочувствием посмотрела на меня, затем сказала:

— Лена, тебе надо поехать с ними. Если будешь вести себя хорошо, все с тобой будет в порядке.

От страха ноги и руки у меня окоченели, и даже при большом желании я не сумела бы шевельнуться. Качки тем временем подошли ко мне вплотную, подхватили под локти и поволокли к остановившемуся неподалеку белому фургончику.

Глава 14

— Милена, садитесь. — высокий пожилой мужчина в сером костюме-двойке и крупных очках в роговой оправе галантно подвинул мне стул, затем обошел длинный стол и сел напротив. — Нам пора серьезно поговорить. Можете называть меня Антон Павлович.

Я стояла неподвижно, с опаской осматриваясь в помещении. Судя по всему, меня привезли в какой-то офис, основную часть которого занимал длинный прямоугольный стол, вокруг которого стояло множество стульев. Вероятно, это был зал переговоров.

Интересно, куда меня привезли? Это еще наш город, или какой-то поселок? В фургончике мне завязали глаза, отобрали мобильник, и долго везли то по приличному асфальту, то по булыжнику Старого города. В здание меня ввели тоже с завязанными глазами, с силой впихнули в лифт, и сняли повязку лишь перед этой дверью, за которой ждал, по всей видимости, самый главный в этой мутной истории человек. Напоминающий старорежимного интеллигента из фильмов про революцию, с какой-то трогательной старомодной галантностью…

От страха сердце билось в груди с такой скоростью, что тяжело было дышать, но я взяла себя в руки. Что там Митяй говорил о том, что наши преследователи вполне безобидны? Что они стараются не нарушать без особой нужды Уголовный Кодекс, и всего лишь играют на нервах, а вовсе не пытаются нас убить? Если это правда, вряд ли мне грозит серьезная опасность. Если же Митяй ошибся, живой отсюда мне все равно не выйти.

Неимоверным усилием воли я взяла себя в руки и пристально вгляделась в сидящего напротив пожилого мужчину. Он был на вид настоящим джентльменом, и лицо в роговых очках казалось интеллигентным и вполне безобидным. Совсем не мафиози, не дон Карлеоне, скорее, такой сельский учитель, недавно вышедший на пенсию и теперь коротающий свободное время в городских театрах и музеях. Нет, не может быть, чтобы он хладнокровно отдал приказ о моем уничтожении. И я с вызовом спросила:

— Зачем вы меня похитили? До сих пор вы не сделали ничего криминального. А вот за похищение положен солидный срок.

— Похитили? — мужчина поднял брови и спокойно сказал: — Кому надо вас похищать? Вы все равно одной ногой стоите в могиле. Но я, по доброте душевной, готов дать вам шанс.

— В смысле? — от бешенного сердцебиения я толком не расслышала его слова. — Зачем вы отобрали мой мобильник? Вы собираетесь меня убить, если я не выполню ваши требования?

— Девушка, вы убили себя сами. — грустно сказал Антон Павлович. — Но поздно говорить об этом. Кто давал вам таблетки?

Какие таблетки, что мне отвечать? Но вежливые манеры похитителя несколько успокоили меня, и я на автомате ответила:

— Разумеется, Митяй.

— Да-да, понимаю. — закивал он головой. — А где он их достал?

— Спросите у него. — дерзко ответила я. — Я не из любопытных, и его не допрашивала.

— Да вы просто клад, а не любовница. — с легкой насмешкой заметил похититель. — Глотаете все, что даст любимый, да еще и вопросов при этом не задаете. Ну что же, я хотел вам помочь… Но вижу, вы к этому не готовы.

Он помолчал, в упор разглядывая меня, потом добавил.

— Сейчас вам вернут телефон и отвезут обратно в больничный двор. А через пару дней вы умрете от инсульта.

— Но почему? Почему я умру???

— Лена, вы позволите мне так вас называть? — он слегка наклонился вперед, и в серых глазах появилось нечто похожее на сострадание. — Вы мне годитесь в дочери, и мне вас искренне жаль. Вы думаете, кровь из рук у вас пошла случайно?

— Да… Раньше такого никогда не было.

— Так вот, кровь пошла потому, что не в порядке ваши сосуды. — теперь в его тоне была сплошная доброта. — Они стали хрупкие и тонкие, словно папиросная бумага. И, словно через бумагу, через их стенки стала просачиваться кровь. Еще немного, и один из крупных сосудов лопнет полностью. И скорее всего, это произойдет в голове. Вас никто не сможет спасти.

— Но… — я настолько вошла в роль, что из глаз полились настоящие слезы. Хотя, возможно, они полились от испуга. — Почему это произошло? Я чем-то больна?

— Нет, Леночка. — вздохнул он. — Вы принимали таблетки, которые повышают проницаемость сосудов. Если проще, они превращают их стенки в подобие той самой дырявой бумаги.

— Но что это за таблетки? — я почувствовала настолько сильное возбуждение, что страх отступил куда-то на задний план. Сколько времени мы с Митяем пытались разгадать тайну кровотечений! Мы предполагали, что их вызывает загадочный вирус, выведенный в лабораториях. Но оказалось, все дело в таблетках!

На этот раз Антон Павлович раздумывал довольно долго. Потом тяжело вздохнул:

— Ладно, удовлетворю ваше любопытство. Но в расчете на ответную откровенность, идет?

Я торопливо кивнула.

— Наша фирма разработала новое лекарство, уничтожающее вирус гепатита А. Учтите — это принципиально новая разработка. До сих пор ничего подобного в медицине не было. — теперь в его глазах зажглись фанатичные огоньки. — Я лично руководил опытами. Против вируса гепатита нет специальных средств, болезнь протекает тяжело, навсегда поражая печень. А наш препарат убивает только вирус, а печень при этом восстанавливает. Если лекарство пройдет тестирование, и мы сможем продать лицензию в Штаты — получим миллионы. Но пока… мы не можем получить лицензию на уникальный препарат.

Он перевел дыхание.

— Дело в том, что таблетки имеют серьезный побочный эффект — они поражают стенки кровеносных сосудов. И этот эффект мы должны устранить. Наш человек проводил последние испытания препарата на больных гепатитом, заодно работая над максимальным смягчением последствий. Но… препарат украли.

— А Спиридонов вам говорил, что испытания продолжаются? — вспомнив версию Митяя, предположила я.

— Вы умная девушка. — одобрительно посмотрел на меня изобретатель. — Да, мы не сразу поняли, что к чему. Но когда по радио объявили о кончине ди-джея, а потом стали один за другим выходить некрологи в газетах, я понял — таблетки каким-то образом покинули больницу, и попали к посторонним людям. Этого не должно было произойти! Их вообще нельзя принимать без наблюдения врача.

— А то, что от них могут погибнуть больные гепатитом, вас не волновало?

— Больные от них выздоравливали. — сухо сказал Антон Павлович. — Им давали лекарство, уменьшающее проницаемость сосудов. И при появлении первых же подозрительных симптомах прекращали лечение. Да, эти опыты незаконны, но мы реально спасли несколько человек с тяжелой формой гепатита. А вот когда таблетки стали приниматься бесконтрольно… Результат вы знаете. Теперь вы поняли серьезность своего положения? — он требовательно посмотрел на меня.

— Да-да. — закивала я. — Но почему вы не созвонились с Митяем, а послали следить за ним бандитов?

— Не бандитов, а службу безопасности нашей фирмы. — нахмурился похититель, и начал неловко оправдываться: — Я не мог понять, у вас ли таблетки, или вы связаны с их похитителями. Вот и решил, что за вами надо проследить. Ну, и на нервах поиграть, конечно. Если мои люди слишком сильно вас напугали, прошу простить. Я решил, что вы с вашим другом — люди молодые, инфаркт от испуга вам не грозит…

— Да ничего, прощаю. — пробормотала я, думая, что же делать дальше. Признаваться в обмане, или стоять на своем — таблетки мне дал Митяй, а я знать ничего не знаю?

— Лена, так откуда у вас таблетки? — мягко спросил Антон Павлович. — И кстати, скажите… — он выглядел немного смущенным. — Зачем вы их принимали?

— То есть как — зачем? — так и не приняв никакого решения, я обрадовалась, что можно сменить тему.

— Ну, что вы хотели вылечить? — теперь изобретатель выглядел совсем растерянным.

Я лишь пожала плечами. В самом деле, зачем пила таблетки Танечка? Зачем их пил ди-джей Горолюб, зачем травились молодые актрисы из ТЮЗа?

— Я чего-то не понимаю. — пожаловался он. — Зачем похитили мой препарат? Хорошо, предположим, на фирме произошла утечка информации, и конкуренты решили украсть мое изобретение и продать, как свое. Но! Объясните, ради всего святого, почему они не подождали, пока препарат доработают? Ведь в том виде, в котором он сейчас, на него нельзя получить лицензию, а всего через какой-то месяц он был бы полностью готов!

Он умоляюще посмотрел на меня, словно и в самом деле ждал, что сейчас я разъясню ему загадку.

— Может, похитители решили сами его доработать?

— Но как? — изумился изобретатель. — Его надо испытывать на больных гепатитом А. Такие больные есть лишь в одной больнице нашего города, в том отделении, где работал Спиридонов. Ну и зачем надо было красть оттуда препарат, вместо того, чтобы спокойно дождаться окончания опытов? Зачем понадобилось давать таблетки здоровым людям! Зачем те принимали таблетки? Зачем их принимали вы?

Откинувшись на спинку стула, я удрученно молчала. Надо отвечать… только что? Ладно, признаюсь во всем, как на духу. Вряд ли изобретатель решит меня убить за обман. Не похож он на убийцу, наш разговор убедил меня в этом окончательно.

Я начала подробный рассказ о том, как умный Митяй заподозрил, что скоропостижные смерти молодых людей от инсульта вызваны каким-то препаратом, пропавшим из больницы во время пожара. Как мы строили разные версии, как добились, что по факту гибели Татьяны Морозовой было заведено уголовное дело… Антон Павлович слушал меня молча, не перебивая, лишь в некоторых местах от огорчения зажмуривал глаза. Наконец, я закончила повествование, напоследок признавшись, что не пила никаких таблеток, а руки вымазала искусственной кровью.

Долгое время мы молчали. Первым заговорил изобретатель:

— Да, мне жаль, что мы вас задержали… Не волнуйтесь, вас отвезут обратно прямо сейчас. Но как жаль, что вы затеяли всю эту игру! Если бы не вы, милая девушка, и не ваш кавалер, возможно, мы искали бы тех, кто на самом деле украл таблетки. А пока он раздает их людям… убивая их.

— Не надо было нас терроризировать вашими бандитами, лучше бы подошли и спокойно поговорили. — не выдержала я. Но изобретатель выглядел настолько расстроенным, что я испугалась уже за ее здоровье.

— Может, надо дать в газету сообщение… — робко предложила я. — Чтобы никто не глотал таблеток цвета… как они выглядели?

— Я не хочу идти под суд. — улыбнулся изобретатель. — То, что я вам сказал, я ни за что не повторю для прессы.

— Ну и не надо! — горячо воскликнула я. — Митяй напишет от своего имени, что таблетки, которые выглядят так и так, опасны. И люди сами придут в редакцию, чтобы проверить лекарство, а заодно и скажут, откуда они его взяли. Так как выглядят таблетки?

— Круглые, большие, сиреневого цвета. — вздохнул Антон Павлович. — Похожих таблеток не так уж мало. Нет, ничего не даст такая статья. Каждый будет думать, что речь идет о каких-то других таблетках. К вам в редакцию придут разве что психи, с упаковками нейролептиков.

Он помолчал, откинувшись на спинку стула.

— Похоже, у этих таблеток есть еще какой-то побочный эффект. — задумчиво сказал он. — Такой, о котором мы пока не знаем. Ведь зачем-то глотали наши таблетки те несчастные, которые погибли! Вот если бы понять, от чего они собирались лечиться? От сифилиса? От чесотки? Вряд ли они лечились в домашних условиях от гепатита, как вы думаете? Вы же целое расследование провели, неужели ничего в голову не приходит? Вот если бы знать, тогда через газету можно предупредить: таблетки от чесотки могут быть опасны! Несите их в редакцию, мы проверим. Но я не могу представить, от чего еще они могли помочь…

Я глубоко задумалась. О чем накануне говорил следователь?

«Примерно за полторы недели до смерти Ольга Коренева сняла со счета довольно крупную сумму денег… Наши ребята побеседовали с матерью Кореневой, но та даже не знала, что дочка сняла деньги. Никаких крупных покупок в последние дни Коренева не совершала.

Евгения Голдышева примерно в то же самое время продала свой автомобиль. Получила на руки примерно 12 тысяч евро. После ее смерти денег в квартире не обнаружилось. Крупных покупок она тоже не делала.»

Актрисы платили кому-то за сиреневые таблетки, которые их убили. Причем, платили крупные суммы. Вряд ли они лечились от чесотки. От чего же?

Я словно воочию увидела полные скорби глаза режиссера Бориса Натановича:

«У нее была молодость, здоровье, ребеночек чудесный… А она рыдала из-за пары лишних кило!»

На его голос накладывался веселый щебет толстушки Танечки Морзовой:

«А в больнице холодильника нет, и колбаски нет… Но мне и не хотелось там хомячить постоянно. Сначала от запаха еды даже тошнило, а потом просто аппетит пропал. И я, наверное, кило на десять там похудела!»

— Антон Павлович, я знаю, от чего еще помогают ваши таблетки. — словно со стороны, услышала я свой голос. Но тут раздался громкий телефонный звонок. Изобретатель достал из кармана пиджака бьющийся в истерике мобильник, поднес к уху и недовольно произнес:

— Жанна, я же просил не отвлекать! … Что? Да, я понял… Где нашлась? Лежала возле тела? Да, конечно, приеду сам.

Он бессильно опустил руку с трубкой на стол и растерянно посмотрел на меня. Затем, словно через силу, выдавил:

— Ну что же, поедем в больницу вместе. Только что застрелили Вадима Спиридонова.

Если от больницы до офиса похитителей мы ехали около получаса, то обратно добрались минут за десять. Видимо, в первый раз меня специально возили кругами. Возле шлагбаума, перекрывавшего больничный двор, уже стояла полицейская машина с переливающимися мигалками. Мы с Антоном Павловичем и обоими мордоворотами вышли из фургончика и бегом кинулись к знакомому деревянному корпусу.

Дверь знакомого отделения была закрыта на ключ, и народу поблизости не оказалось. Зато в конце вымощенной камнями тропинки, возле здания администрации, толпились люди в белых халатах, и полицейские в форме. Мы с Антоном Павловичем и качками быстро пошли туда. У входа в административный корпус дежурил знакомый полицейский, с которым мы с Митяем не раз пили чай в управлении. Узнав меня, он почему-то быстро отвел глаза.

— Витя, что произошло? — бросилась я к нему, но он демонстративно схватился за молчащую рацию и куда-то побежал.

К Антону Павловичу подскочила встрепанная, раскрасневшаяся Жанна, встала на цыпочки и, положив обе руки ему на плечи, что-то торопливо зашептала ему в ухо, изредка с опаской оглядываясь на меня. Изобретатель слушал ее молча, опустив глаза, и лицо его бледнело все больше.

Отвернувшись от них, я попыталась войти в корпус, но вход преградили два полицейских:

— Девушка, туда нельзя!

В полной растерянности я отошла на пару шагов от входа, достала телефон и начала звонить Митяю. Долгое время никто не отвечал на звонок, наконец, ответил знакомый мужской голос:

— Лена, не паникуй, я скоро выйду.

В телефоне зазвучали короткие гудки. Я в панике смотрела на трубку, пытаясь сообразить, чей голос только что слышала. От бессонных ночей, недавно пережитого стресса и нынешних непоняток голова начала сильно кружиться, и временами мне казалось, что сознание куда-то уплывает. Наверное, я покачнулась, поскольку Жана подскочила ко мне, нежно обняла за талию и буквально оттащила в сторону. Через пару минут к нам подошел Антон Павлович.

— Лена, с вами все в порядке? — с тревогой спросил он. Я неуверенно кивнула и взмолилась:

— Жанна, ну хоть ты не секретничай! Что еще произошло?

Медсестра и изобретатель переглянулись. Паника внутри все нарастала. Что они от меня скрывают? Я знаю, что Спиридонов убит, и хотя мне жаль врача, мою психику это не надломило. Даже если его расчленили и сожгли останки, я сумею пережить это известие. Так почему они переглядываются, что еще произошло в чертовой больнице?

— Убили Вадима. — прошептала наконец Жанна, отворачиваясь от меня и почти прислонившись к Антону Павловичу.

— Да, я знаю. Мне очень жаль. — механически сказала я. — Ты его любила?

— Вадима? — он выразительно посмотрела на изобретателя. — Нет, его не любила. Он был хорошим врачом, но… трусом.

Ее слова показались мне слишком жестокими по отношению к убитому, но сейчас было не до сантиментов.

— И это все? — недоверчиво спросила я. — Почему вы от меня отворачиваетесь?

— Антон, скажи ей ты. — прошептала Жанна, глядя на изобретателя с трогательной мольбой. Тот вздохнул, но повернулся ко мне и тихо сказал:

— Лена, похоже, что его убил ваш друг Золотухин. Все улики налицо.

Глава 15

Мы с Жанной и изобретателем сидели в уютном кафе неподалеку от больницы, и они буквально силой вливали мне в рот сладкий вишневый ликер. Я безостановочно плакала, и Жанна утирала мне слезы своими бумажными платками. В голове крутились слова все же вышедшего наружу Валеры Стройкина:

— Лена, не стану тебя обманывать. Золотухина мне придется взять под стражу. Дело выглядит очень плохо для него. Можно сказать, его схватили за руку на месте преступления.

Сообщать подробности Стройкин отказался наотрез. Я рыдала так, что вокруг собралось сразу несколько врачей, порывавшихся отвести меня куда-то и вколоть успокоительное. Но Жанна твердо взяла меня под руку, и повела к выходу. Не в силах сопротивляться, я покорно следовала за ней.

Мы вышли с больничного двора, в сопровождении охраны дошли до кафе, и вместе с Жанной и Антоном Павловичем зашли внутрь. Качки остались дежурить на улице.

Думаю, мои спутники получили мало удовольствия от моего общества. Выдержка полностью покинула меня в тот самый момент, когда я поняла, что больше не могу рассчитывать на поддержку Митяя. Кто-то убил врача и подставил журналиста по полной программе. Чтобы освободить любимого, мне придется довести расследование до конца. Но как я смогу это сделать? У меня нет острого ума моего друга, его интуиции, его потрясающего бесстрашия…

Влитый в больших дозах ликер все же сделал свое дело. Голова кружилась еще сильнее, мысли путались, но происшедшее стало казаться менее страшным. Мои слезы не спасут Митяя, мне надо собраться и действовать. Тем более, я ведь не одна! Изобретатель не меньше меня заинтересован в разгадке этой странной истории. Хотя… для меня это теперь вопрос жизни и смерти, для него — лишь лицензии на лекарство, которое стоит больших денег. И тем не менее, пока он — моя единственная надежда.

С трудом ворочая языком, я попросила Жанну рассказать, что же на самом деле произошло в больнице за время моего отсутствия. Она кинула быстрый взгляд на изобретателя, тот утвердительно кивнул. И девушка начала рассказывать.

После того, как меня погрузили в фургончик, Жанна вернулась в больницу и пошла к своему отделению. Неподалеку от входа она увидела нервно курящую Милочку. Она хотела было пройти мимо, но Милочка окликнула ее:

— Жан, а что этот урод здесь делает?

— Какой? — от изумления Жанна остановилась.

— Журналюга этот. — нервно ответила Милочка. — Золотухин.

— Не знаю. — сухо ответила Жанна и снова хотела было уйти, но Милочке явно приспичило поговорить.

— Представляешь, этот жирный урод за мной ухаживал одно время. Я в самом деле поверила, что ему нравлюсь… А сюда приехал, и даже не позвонил!

— Сочувствую. — сухо ответила Жанна и пошла в отделение. Больше Милочка ее не задерживала.

А буквально через несколько минут все отделение переполошил громкий женский крик:

— Убили!!! Вызывайте полицию!

Перепуганная Жанна выскочила на улицу и увидела несущуюся к отделению Милочку. Халат медсестры был сбит на бок, волосы растрепались от ветра, а лицо перекошено диким криком:

— Убили! Держите убийцу!

Жанна схватила пробегавшую Милочку за руку и жестко спросила:

— Четко говори, кого убили?

— Спи-пиридонова. — теперь Милочка слегка заикалась. — Он лежит, с пробитым лбом, и там же этот стоит… журналист.

— Это где? В корпусе администрации? — сообразила Жанна и двинулась туда по тропинке. По дороге к ней присоединились вышедшие на крик врачи и медсестры. Когда они подошли к двери корпуса, оттуда вышел растерянный Митяй.

— Люди, отсюда никто не выходил? — спросил он, обращаясь к толпе. Но медики лишь дико смотрели на него, не говоря ни слова.

Видимо, Милочка сообразила все же вызвать полицию, поскольку патрульная машина прибыла в больницу буквально через пять минут. А еще через полчаса на место убийства прибыл и майор Стройкин.

Все это время Митяй находился рядом с корпусом, беседую с толпившимися вокруг медсестрами. Стройки сухо поздоровался с ним, велел всем отойти от входа, расставил возле него патрульных, и сам прошел внутрь. Еще через некоторое время подъехали эксперты. А еще через несколько минут, после телефонного звонка следователя, полицейские аккуратно взяли под руки Митяя и ввели внутрь.

— Он убийца! — внезапно вынырнувшая из толпы Милочка теперь просто лучилась от сознания своей важности. — Я — главный свидетель! Они вдвоем зашли в корпус, и долго не выходили. Потом вдруг смотрю — выбегает журналист. Встревоженный такой, встрепанный. Я сразу заподозрила неладное!

Она замолчала, торжествующе обводя всех глазами.

— Ну говори же, что дальше было? — не выдержала одна докторша.

— А то. Этот побегал вокруг корпуса, затем снова вбежал внутрь. А я тут за углом стояла. — она показала рукой за угол. — Думаю, что-то там случилось, не зря он так забегал. И тихонько так, на цыпочках, зашла следом. А там!

Она снова замолчала, наслаждаясь всеобщим вниманием. На сей раз ее заторопили уже несколько человек.

— А там Спиридонов на полу лежит, с огромной дырой во лбу! И пистолет черный в двух шагах валяется. — торжествующе выкрикнула Милочка. — А над ним нагнулся Золотухин. И рядом красная коробка, пластиковая. Та самая, что у Спиридонова во время пожара пропала!

Жанна замолчала, глядя в сторону. Я больше не плакала, пытаясь сквозь туман в голове осознать ее рассказ. Значит, нашлась та самая коробка, которую мы с Митяем долго и безуспешно искали? Или это была другая, просто очень похожая, коробка?

Я спросила об этом Жанну. После некоторого колебания та ответила, что безусловно, это та самая коробка.

— Я сама выбивала на ней порядковый номер. — грустно добавила она.

— Ты? — я вытаращила глаза. — Разве ты не медсестра?

— Я микробиолог. — криво улыбнулась девушка, и Антон Павлович охотно подхватил:

— Жанна — гениальный микробиолог. Моя правая рука. Я химик, и без нее мне не создать уникальных лекарств.

— А как же устроилась медсестрой? — на миг я даже забыла о коробке.

— Диплом медсестры у меня тоже есть. — пожала плечами Жанна. — Первое образование, еще до института. А в инфекционке ставок свободных много. Спиридонов попросил, и меня без звука оформили. Он был в меня немного влюблен. — она с полуулыбкой посмотрела на Антона Павловича, но он никак не отреагировал на ее слова.

— Понятно… То есть, не понятно. — спохватилась я. — Спиридонов же хотел скрыть факт пропажи, как же он вас допустил?

— А что он мог возразить? — усмехнулся Антон Павлович. — Я сказал, что Жанна хочет сама проследить за действием лекарства. Но представьте, он даже ее пытался обмануть, делая вид, что продолжает давать больным препарат!

— Теперь это не важно. — пробормотала Жанна. — Разоблачить его ложь было несложно. Но кто и зачем украл препарат?

— Погодите же. — перебила я. — Неужели Митяя арестовали только из-за показаний Милочки? Она могла его просто оболгать! Может, после его ухода кто-то посторонний зашел и застрелил врача! Да может, она сама застрелила Спиридонова, а свалила на Митяя!

— Зачем? — поднял брови Антон Павлович.

— Да она влюблена была в него, прямо на моих глазах заигрывала, а он ее послал! — я пошла вразнос. — Может, она так на него зла, что решила подставить.

— Не все так просто. — вздохнула Жанна. — Откуда у Милочки взялся пистолет? Она с раннего утра на работе, и уверяю тебя, пистолет я бы заметила.

— Могла во дворе спрятать. — возразила я. — Заранее.

— Чтобы убить Спиридонова? Но зачем Милочке его убивать? — покачала головой Жанна.

— А зачем Митяю его убивать? — выкрикнула я. Жанна снова умоляюще посмотрела на изобретателя. Немного помолчав, тот сказал:

— Видимо, его убил тот же человек, который украл таблетки. Это подтверждает и коробка рядом с телом, которую выронил убийца. А значит, убрать врача могли именно с этой целью — чтобы не выдал похитителя.

— И причем же тут Митяй?

— А тут весь вопрос в том, кто украл лекарство. — вздохнул Антон Павлович. — Если предположить — хотя бы на минуту — что его украл Митяй?

От дикого изумления я даже протрезвела.

— То есть как… Зачем? Откуда Митяй вообще мог знать про ваше лекарство?

— Понятия не имею. О нем никто не мог знать. — пожал плечами изобретатель. — А вот ведь, кто-то его похитил.

— Ладно. — бушевала я. — И зачем, в любом случае, убивать Спиридонова? Как он мог разоблачить Митяя? Да Золотухи — вообще единственный, кто вел расследование, остальным на пропавший препарат вообще было глубоко плевать! Зачем, по-вашему, он пристрелил врача, и бросил рядом с ним пистолет и коробку?

— Да, это загадка. — кивнул изобретатель. — Вадим пригласил Золотухина по моей настоятельной просьбе, как раз для того, чтобы тот за деньги помог найти похитителя. Странно было бы вместо этого застрелить врача.

— Так скажите это следователю! — вскричала я, но изобретатель лишь грустно усмехнулся в ответ.

— Леночка. — Жанна ласково погладила меня по плечу. — Пойми, никаких показаний ни я, ни Антон Павлович давать не станем. По крайней мере, по поводу лекарства. Наши испытания на больных были незаконными, и мы не хотим пойти под суд. Но во всем остальном ты можешь на нас рассчитывать.

— В чем же? — горько спросила я. Мои спутники переглянулись, но промолчали. — Вы же можете заново создать препарат, и вам плевать, найдут ли похитителя!

— Лена, вы не правы. — резко возразил изобретатель. — Создать препарат заново мы действительно можем. Но мы не можем допустить, что его снова украли. Достаточно с нас смертей в городе!

— Так давай больше не делать эти таблетки. — в сердцах предложила Жанна. — Все равно их теперь испытывать некому. Я устала, я не хочу больше шпионить в больнице! А убийцу пусть ищет полиция.

— Девочка, ты и впрямь несешь на себе огромную нагрузку. — ласково сказал ей Антон Павлович. — Я все понимаю. Не волнуйся, договоримся с другим врачом, у меня уже целый список есть. Доработаем препарат, продадим, и я тебе оплачу отпуск с путевкой… куда хочешь? На Канары, на Гавайи?

— А ты куда поедешь? — глядя в сторону, спросила Жанна.

— А я останусь здесь, еще что-нибудь придумаю. — он снова улыбнулся. — Мне отдыхать поздно, на том свете уже отдохну.

— Не говори так! — вспыхнула Жанна, вскакивая и хватая куртку. — Все, давайте расходиться. Ничего умного мы уже не придумаем.

— Постойте! Но почему вы не можете допустить, что препарат украла Милочка? — не унималась я. — Она могла догадаться обо всех его побочных действиях, ведь она работала вместе со Спиридоновым.

Изобретатель лишь покачал головой, а Жанна, нехотя усевшись на стул с курткой на локте, ответила:

— В том-то и дело, что работала. Не забывай, у нее был доступ во все кабинеты, и ключ от всех шкафов с лекарствами. Зачем ей устраивать пожар? Во время ночного дежурства спокойно открыла бы шкаф, забрала или даже подменила коробку, и через окно отдала бы сообщнице.

— Но тогда ее и заподозрили бы в первую очередь!

— Не скажи. — возразила Жанна. — Мы могли заподозрить и ее сменщицу, и второго врача отделения. И даже самого Спиридонова — вдруг он решил самостоятельно доработать лекарства и продать втайне от нас?

— Вдруг она решила не рисковать… — пробормотала я, уже понимая, что собеседников мне не переубедить.

Жанна, наконец, повесила куртку на спинку стула и теперь сидела, уткнувшись взглядом в недопитую чашку кофе. После неловкой паузы Антон Павлович, слегка откашлявшись, спросил:

— Лена, вы хотели высказать какую-то мысль насчет нашего лекарства, но нас прервали. Помните?

— Конечно. — вздохнула я. — Помню. Только это теперь кажется мне совсем неважным.

— Не скажите! — живо возразил Антон Павлович. — У нас с вами сейчас одна задача — найти того, кто похитил препарат и убил нашего врача. И все, что вы знаете, может оказаться крайне важным.

— Это только моя догадка. — от стрессов и ликера глаза слипались, и я говорила с трудом. — Понимаете, все, кто погиб от инсульта, были полными. С одной стороны, поэтому эти смерти и не вызвали сначала особой паники, мол, лишний вес привел людей к гибели. Я сначала сама так подумала.

Но потом, когда смертей стало слишком много, и мы начали расследование, я обратила внимание на один нюанс. Есть полные люди, которых вполне устраивает их вес. Но тут…

Молодая актриса, мать-одиночка, очень переживала из-за своей полноты. Возможно, она была уверена, что из-за лишнего веса ее бросил любимый. Ее подруга, насколько я поняла, тоже была не худышкой. Из-за лишнего веса страдал одышкой и их любимый старший друг, помощник режиссера. Незадолго до смерти одна из них продала машину, а другая сняла со счета крупную суму денег. Все, что у нее было отложено. Куда делись деньги, никто ен знает.

Я вспомнила, что ди-джей Горолюб тоже не раз сетовал в интервью на ожирение, которое перекрыло ему дорогу на центральные телеканалы. Приятной полнотой отличалась и юная певица Совушка, но и она вряд ли была довольна своей внешностью, над которой часто прикалывались в блогах.

И еще у меня на глазах от инсульта умерла Танечка Морозова, обычная девушка, не актриса. Перед смертью она сказал мне, что полнота испортила ей всю жизнь, но очень скоро все переменится. Понимаете?

Антон Павлович и Жанна слушали меня, буквально затаив дыхание. Когда я сделала паузу, они еще некоторое время приходили в себя, потом переглянулись, и изобретатель хрипло произнес:

— Жанна, это наша вина… Как ж мы не сообразили? Наш препарат ускоряет обмен веществ, и отбивает аппетит. Надо было устранить и этот побочный эффект, а нам он показался вполне безобидным!

Он опустил голову на сложенные домиком руки и тихо застонал.

— Столько людей погибло… — прошептала Жанна. — Но кто… Кто же давал им таблетки?

— Не знаю. — призналась я. — Кто-то понял, как действует препарат, и украл, чтобы продавать тем, кто любой ценой желает похудеть.

Глава 16

В эту ночь я спала как убитая в квартире Митяя. Антон Павлович предлагал поставить охрану, но я отказалась. После ареста Митяя все, что раньше пугало, стало казаться совсем неважным. Я не могла простить себе, что позвала тогда Жанну, позволила себя похитить, а пока Митяя жестоко подставили.

Когда я засыпала, в одурманенном алкоголем мозгу даже мелькнула мысль, что, если дверь вскроют и меня убьют, это даже к лучшему. Стройкину придется признать, что эти два убийства связаны, и искать настоящего убийцу, а Митяя выпустить.

Но в квартиру никто не ломился, телефон не звонил, и я спокойно проспала до трех дня. Впервые за три дня выспавшись, я слегка приободрилась. В окно било яркое, необычное для середины сентября солнце, и на миг показалось, что все дикие события прошлого дня мне просто приснились. В конце концов, надо просто доказать, что, кроме Митяя, Спиридонова мог застрелить любой желающий. В конце концов, это не убийство в закрытой комнате. Наверняка в административном корпусе имелся и второй, служебный вход.

Я позвонила Жанне. Несмотря на выходной, она тут же согласилась поехать со мной в больницу. И через час мы с ней уже стояли возле каменного двухэтажного корпуса администрации.

Сейчас Жанна, в деловом костюме с юбкой на ладонь выше колена и собранными высоко наверху белокурыми волосами напоминала скорее строгую учительницу или офисного работника, чем медсестру. И понятно становилось, что ей уже давно за тридцать. Надо же, как меняет людей одежда, мельком подумала я. Или все дело в выражении лица?

— Вот вход, возле которого дежурила Милочка. — задумчиво протянула она. — Да, если бы туда кто-то зашел, кроме Спиридонова и Золотухина, она бы этого человека увидела.

— Если бы захотела. — возразила я. — Не забывай, она могла и соврать. Ладно, пошли искать второй вход.

— Чего его искать, завернем за угол и увидим. — пожала плечами Жанна.

Мы пошли направо, обогнули здание, и сразу увидели невзрачную железную дверку с надписью «Только для сотрудников больницы». Дверца оказалась незапертой. Открыв ее, мы вошли внутрь, поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж, и оказались на большой лестничной площадке. С двух сторон от нее отходили длинные извилистые коридоры с множеством дверей. Вниз вела широкая прямая лестницы, покрытая красным ковровым покрытием.

Я подошла к высоким перилам и перегнулась вниз, затем позвала Жанну:

— Смотри, вот отсюда виден уголок холла на первом этаже.

— Скорее, отсюда виден кусок пальмы. — вздохнула та. — Увидеть, кто сидит в креслах, отсюда нереально.

Мы спустились вниз, в просторный холл, выложенный каменной плиткой. Вдоль широкого бокового окна с низкими подоконниками стояло около пяти широких кожаных кресел, а над ними нависали огромные пальмы, заслонявшиеся солнечный свет. Напротив входа располагалась широкая лестница, по которой мы спустились.

— Наверное, трагедия произошла здесь. — предположила Жанна. — Мужчины сидели в креслах, затем твой Митяй зачем-то выбежал из холла, а когда вернулся, Вадим уже лежал на полу. Думаешь, кто-то прошел сюда сверху, застрелил Спиридонова, а потом быстро сбежал? Или спрятался в пальмах?

— Давай сделаем так. — предложила я. — Ты садись в одно из кресел, а я буду спускаться и подниматься по лестнице, чтобы понять, с какой точки можно тебя увидеть.

Мы маялись этой фигней около четверти часа, и выяснили, что сидящих в кресле людей можно увидеть с середины лестницы, а также с боковых коридорчиков первого этажа, куда вполне можно незаметно спуститься со второго.

Наконец, Жанна запротестовала.

— Чего я тут высиживаю, хотелось бы знать? — с мрачным сарказмом спросила она. — На мой взгляд, мы не приблизились к разгадке ни на шаг. Вот если бы служебный вход оказался бы заперт — можно было бы заключить, что убийца работает в больнице, и потому имеет ключ. А так — зеро.

— Да, лучше бы он был заперт. — кивнула я. — Может, и убийства бы не случилось. Но что ж поделаешь… Зато мы убедились, что кто угодно мог зайти в здание через служебный вход, спрятаться наверху, выманить на улицу Митяя и застрелить врача. Теперь поеду к следователю. А ты долго еще будешь медсестрой работать?

— Я уже подала заявление по собственному. — спокойно ответила Жанна. — Через две недели отсюда уходу. А значит, за этот срок мы с тобой обязаны найти вора.

— А может, не стоит тебе торопиться с увольнением? — опасливо спросила я. — Вдруг не успеем никого найти, и придется еще долго тут тусоваться?

— Все равно. — твердо ответила она. — Я хочу работать рядом с Антоном.

Ее строгое лицо смягчила мечтательная улыбка, и она мягко добавила:

— Оказалось, он за меня волнуется.

Устав от беготни по лестницам, я села в кресло рядом с ней и спросила:

— Ты в него… влюблена?

— Да. — отрезала она, и ее узкое лицо словно еще больше заострилось.

— Но он же старый! — невольно вырвалось у меня. Мысль о том, что молодая и красивая женщина влюблена в галантного, но сильно потертого жизнью химика, не укладывалась в голове.

— Старый? — со странной улыбкой переспросила Жанна. — Нет, он выдержанный, как коньяк. Да от него все наши девчонки без ума, визжат при его виде, как кошки. И он всего на 15 лет старше меня.

— А сколько тебе лет? — осторожно спросила я.

— Тридцать пять. — ответила она. — Что, Лена, по твоим меркам, наверное, я старая кошелка?

Я затрясла головой в энергичном отрицании.

— Да что уж там, сама десять лет назад такою была. — вздохнула Жанна. — Но я и в самом деле начинаю чувствовать себя старой. Может, я настолько стара, что уже потеряла женскую привлекательность? Может, мой возраст… именно он мешает Антону посмотреть на меня как на женщину?! — воскликнула она, судорожно схватившись руками за мягкие ручки кресла. Затем, полуоотвернувшись от меня, продолжала:

— Лена, я так мечтала, что вот доведем мы до ума эти чертовы таблетки. И я положу ему на стол заявление об уходе. И тогда… по его реакции пойму, как он ко мне относится. Я для него только функция, деловой инструмент, или он не хочет со мной расставаться. А теперь — теперь надо начинать все сначала. Я не выдержу!

— Жанна, но он тебя ни за что не отпустит! — горячо сказала я. — Он же сказал — ты его правая рука!

— А я не хочу быть его рукой! — вне себя, выкрикнула Жанна. — Я не хочу так и состариться, с микроскопом в руках. Если он меня не любит, я уйду. Да я лучше простой медсестрой работать буду, чем вот так… рядом с ним, но совсем чужой… — и она, уткнувшись лицом в кресло, тихо заплакала.

Я протянула было руку, чтобы погладить ее по голове, но не решилась. Так и сидела молча рядом, думая, что мне все-таки сильно повезло. Что бы ни случилось дальше, я знаю — Митяй меня любит!

Стройкин согласился меня принять сразу. То ли мой допрос все равно надо было провести в ближайшие дни, то ли он поторопился из симпатии к Митяю.

Я ожидала, что застану майора в крайне подавленном состоянии, но он выглядел бодрячком.

— Валера, как ты мог посадить Митяя в камеру? — тоскливо спросила я, усевшись напротив него и дождавшись, пока он демонстративно положит на стол бланки протокола. — Я думала, вы друзья…

— Лена, но дело-то резонансное. — мрачно ответил Стройкин. — Митяй такую панику нагнал на людей своими статьями про больницу, а тут — на тебе! — там еще и врача убивают! И все улики указывают на Золотухина. Ну не могу я его под подписку отпустить! Он, кстати, все понимает, и на меня не в обиде.

— Ему там плохо? — я в тревоге стиснула руки.

— В камере? Да ты что, Ленка! — возмутился Стройкин. — За кого ты меня принимаешь? Я его посадил в особою камеру, к проворовавшимся бухгалтерам и мелким мошенникам. Они уже все передружились, ночами напролет в карты режутся. Ты за него не волнуйся.

— Легко сказать. — горько усмехнулась я. — Передашь ему продукты?

Я протянула заранее приготовленную дорожную сумку с пирожками, апельсинами и соками. Усмехнувшись. Валера взял сумку и спрятал себе под стол.

— Передам, чего уж там. Но ты больше не тащи сюда торбы со жратвой, я его сам покормлю. Не боись, не помрет с голоду твой Митяй.

— Валера, что на самом деле произошло в больнице? — собравшись с духом, спросила я. — Как сам Митяй это объясняет?

— Вообще-то, вопросы должен задавать я… — неуверенно заявил Стройкин, но тут же с досадой махнул рукой: — А, что я с тобой темнить буду, не первый день знакомы! В общем, он уверяет, что дело было так…

Когда Митяй со Спиридоновым зашли в холл административного корпуса, он был абсолютно пуст. Мужчины сели в широкие кожаные кресла под огромными пальмами, упирающимися макушками в потолок, и врач попросил журналиста провести лично для него частное расследование, чтобы найти человека, похитившего таблетки. После статьи в газете Спиридонов был уверен, что Золотухин владеет какой-то информацией, которая более никому не известна. Митяю понравилась идея получить деньги за работу, которую он до сих пор делал бесплатно. Он с энтузиазмом согласился, и начал выяснять подробности, как вдруг на его мобильник пришло сообщение с незнакомого номера: «Лена за углом в обмороке выйди.»

Вспомнив, в каком состоянии я приехала в больницу, Митяй жутко перепугался, сказал Спиридонову, что через пару минут вернутся, и выбежал на улицу. Дежурившую неподалеку от выхода Милочку он даже не заметил. Он обежал здание по кругу, названия мне по мобильнику, и, убедившись, что меня нигде нет и мой телефон не отвечает, решил вернуться к Спиридонову, чтобы перенести разговор на другое время. А потом обойти все больничные отделения, чтобы найти меня.

Но, вернувшись в холл, он увидел, что врач лежит на полу возле кресла, а рядом валяются небольшой черный пистоле и красная пластиковая коробка. У него хватило ума не трогать оружие, но справиться с искушением взять в руки коробку он не мог. Сколько времени мы ее искали, надо же было узнать, что же там находится! Как раз когда он поднял коробку и убедился, что она пуста, в холл на цыпочках вошла Милочка и громко заорала, увидев лежавшего с дыркой во лбу Спиридонова.

— Вот так вот. — устало закончил Стройкин. — На пистолете отпечатков пальцев нет вообще, на коробке — только золотухинские пальчики. Свидетельница Людмила Жданова уверяет, что, кроме Золотухина и Спиридонова, в корпус администрации никто не заходил.

Милочка… Людмила Жданова могла оболгать Митяя. — мрачно возразила я. — Она его ненавидит.

— Может, и могла, но не оболгала. — вздохнул Стройкин. — Ее слова полностью совпадают с рассказом самого Митяя.

— Но сообщение о моем обмороке на телефоне сохранилось? То, которым Митяя выманили из холла? От кого оно пришло?

— Сообщение есть. Телефон зарегистрирован на имя Рашидова Султана Ибрагимовича, гражданина без постоянной работы и определенного места жительства. Мы его, конечно, рано или поздно найдем, но не уверен, что он знает, кто пользуется этим номером.

— В любом случае, кто-то прислал это сообщение! Кто-то хотел, чтобы Митяй вышел!

— Золотухин мог попросить сообщника отправить такое сообщение в нужное время. — пожал плечами Стройкин. — Лена, признаюсь тебе, как на духу: если бы твое алиби не подтверждали сразу четыре человека, мне пришлось бы арестовать и тебя, как сообщницу.

У меня в груди словно растаял тугой ком. Надо же, как я ругала себя за то, что позвонила Жанне и позволила себя похитить! А ведь если бы не моя оплошность, сидела бы теперь в камере. Причем, что самое обидное, не в той, где томится Митяй…

— А ты в курсе, что в административный корпус ведет еще один вход, за углом? — ехидно спросила я. — И что он не заперт, войти может кто угодно. Кстати, человека, который зашел через этот вход, Милочка увидеть бы при всем желании не могла.

— Я знаю про служебный вход. — кивнул майор. — Ты права, теоретически кто угодно мог через него войти и застрелить Спиридонова. Вот только у этого кого угодно должен был быть весомый мотив.

— А что, у Митяя он был? — вскипела я.

— У него МОГ быть мотив, понимаешь? — серьезно сказал Валера. — Ведь что нам доподлинно известно? Что Спиридонов позвонил Золотухину и попросил срочно приехать. Что пожелал побеседовать с ним без свидетелей. А вот диктофонной записи этой беседы у нас нет, верно? Поэтому тут нам приходится пологаться только на показания самого Золотухина. Он уверяет, что ему предложили деньги за расследование, и он согласился. А если все было не так? Или, вполне допускаю, сначала ему предложили деньги, а потом в ходе разговора Спиридонов заподозрил его в чем-то, стал угрожать, и Митяй его со страху пристрелил? Перепугался еще больше, выскочил на улицу, как ошпаренный, хотел убежать подальше — а потом спохватился, что коробку обронил на месте преступления, а там его отпечатки… Вот и вернулся.

— Да что ты несешь? — не выдержала я. — Ты про кого говоришь, про Митяя? Чем его вообще можно испугать? И потом, причем тут внезапный испуг? По твоему, он пришел на встречу уже с пистолетом, и зачем-то приволок с собой красную пустую коробку. Зачем, вот скажи мне?

— Да я не верю, что он стрелял. — отмахнулся от меня Стройкин. — Я тебе просто объясняю, что и улики, и возможный мотив — все против него. Надо найти настоящего убийцу. И я буду его искать, ты не сомневайся. Ох, Ленка!

Он отвернулся, судорожно сжав руки.

— Я себя последней сволочью чувствую, вот честно. Он же готов ради меня был жизнью рискнуть. Да что там, сколько дел я с ним раскрыл… Он соображает быстро, не так, как я. Я пока раскачиваюсь только, а он уже связал между собой такое, что мне в жизни бы в голову не пришло. У меня хватка бульдожья, но я мент, Ленка, понимаешь? А он — художник. Он такие картины в уме нарисует, что я думаю — фантастика, как есть фантастика! А оно былью оказывается. Что я без него делать-то буду?

— А почему, кстати, ты с ходу отмел возможную виновность Милочки… Людмилы Ждановой? Она сама созналась, что дежурила у корпуса. Что ей мешало выманить Митяя и застрелить врача?

— Но зачем?

— Положим, чтобы подставить Митяя. — неуверенно предположила я. — Он отверг ее симпатию, и она разозлилась.

— Слабовато для мотива. — усмехнулся Стройкин. — И ладно бы речь шла о спонтанном преступлении, в состоянии аффекта. А то ведь если это подстава, то отлично подготовленная. У убийцы все было с собой — «левый» телефон, пистолет, коробка.

— Ладно, будь по-твоему. — согласилась я. — А как тебе идея, что Жданова убила Спиридонова потому, что он заподозрил ее в краже красной коробки?

— Если мне не изменяет память, она и рассказала вам с Митяем об этой коробке? — невинно поинтересовался Стройкин. — Зачем, скажи на милость, если сама ее и похитила? Кстати, не знаешь случайно, что же находилось в этой загадочной коробке?

— Знаю. Экспериментальные таблетки для лечения гепатита. — мрачно призналась я. Ничего, имя Антона Павловича я не назову, а убитому врачу уже все равно. — Спиридонов незаконно испытывал на больных отделения новое лекарство. А у него оказалось сразу два побочных эффекта. Во-первых, оно убивало аппетит и помогало похудеть, во-вторых, превращало кровеносные сосуды в подобие дырявой пергаментной бумаги.

Тот, кто украл таблетки, знал, вероятно, только о первом эффекте. И продавал новое лекарство тем, кто хотел быстро похудеть. А люди после длительного приема погибали от разрыва сосудов в мозгу.

Стройкин даже присвистнул от удивления:

— Ого! Отличная работа, Ленская! А Митяй, хитрец, ничего мне о таблетках не сказал.

— А он и не знал. — грустно ответила я. — Я только вчера догадалась, уже после его ареста.

— Ну что же, теперь понятно, в каком направлении искать. — бодро заявил Стройкин. — Надо выяснить, кто продавал погибшим от инсульта людям эти таблетки.

— Конечно, — кивнула я, подумав про себя, что неплохо бы выяснить подробности того, что происходило при пожаре.

Только сейчас я сообразила, что мы все приняли на веру слова Милочки о том, что на площадке побывала какая-то незнакомая медсестра, которая прижималась к Спиридонову и, вероятно, вытащила коробку. А если не было никакой посторонней медсестры? А если и была, то вовсе и не прижималась к врачу. А кражу совершила сама Милочка, воспользовавшись пожаром, как дымовой завесой?

Если так, вполне возможно, что не было никакого поджога, это была роковая случайность. Милочка могла заранее не планировать кражу таблеток. Она просто не устояла перед искушением, увидев рядом, на расстоянии протянутой руки, коробку с волшебными пилюлями. А потом, перепугавшись своего поступка и возможного разоблачения, начала рассказывать всем сказку о воровке, которая подожгла корпус и поджидала свою жертву возле корпуса.

Ох, как мне хотелось, чтобы убийцей оказалась бы Милочка! Это разом решило бы все проблемы, и Митяя выпустили бы из тюрьмы…

Глава 17

— Валентина Петровна, скажите, когда вы поняли, что отделение горит? — я смотрела на молодую полную женщину, которая первая выбежала из отделения во время пожара, забыв про больных. — Вы почувствовали запах гари?

Валентина Петровна Крутых с недовольной миной смотрела на меня. Думаю, она согласилась на откровенный разговор лишь потому, что Жанна и Антон Павлович посулили ей большие деньги за испытание нового препарата. И пояснили, что испытания не начнутся, пока не будет пойман похититель прежней партии. Теперь мы стояли на каменной дорожке возле отделения, и беседовали про пожар, во время которого пропали таблетки. Но никакого желания вспоминать у врачихи не было, и я не вызывала у нее ничего, кроме отвращения.

— Девушка… забыла, как вас зовут. — в начале разговора я назвалась три раза, но мое имя тут же испарялось из ее памяти. — Я не анализировала запахи. Начался пожар, и я бросилась на улицу.

Бросив больных на произвол судьбы, подумала я, но озвучивать свою мысль не стала. Вместо этого терпеливо произнесла:

— Но тогда горел только второй отсек, огня в гепатитном отделении еще не было. Как вы догадались, что корпус горит?

— Кто-то закричал: «Пожар, горим». — без особого энтузиазма промямлила врачиха. — Я вышла в коридор и по запаху поняла, что в самом деле горим.

— По запаху? — уточнила я, и она кивнула, а потом брезгливо спросила: — Девушка, вы закончили ваш допрос, я могу вернуться в отделение? Мне холодно… и больные ждут. — неуверенно закончила она, плотнее запахивая на мощной груди плотный пуховик.

— У больных тихий час. — не выдержала я. — И на вас теплая куртка. Валентина Петровна, мы будем беседовать, пока я не пойму, что происходило в ту ночь. Так что давайте продолжим.

Она тяжело вздохнула, но, видимо, обещанная сумма за исследования была достаточно высока, и она не рискнула послать меня по известному адресу, хотя желание крепко выразиться буквально читалось на ее лице.

— Чего вы от меня хотите?

— Пожалуйста, вспомните, кто первым крикнул «Пожар!»

— Не помню. — упорно повторила врачиха, видимо, решившая немедленно закончить беседу, и ушедшая в глухую несознанку.

Нервы у меня сдали полностью, и я позвонила Жанне:

— Жанна, она мне просто не отвечает! Издевается! — со слезами выкрикнула я в трубку.

— Я подойду, ждите. — откликнулась Жанна, а врачиха слегка заволновалась:

— Как это не отвечаю? Девушка, вы себе что позволяете?

— Кто крикнул «Пожар!»? Кого вы увидели, когда выбежали в коридор?

— Да одну из больных, вроде. — неохотно ответила докторша. — Точно не помню, кажется, ее фамилия была Морозова.

Морозова… что-то очень знакомое, подумала я, лихорадочно пытаясь вспомнить, где я слышала эту фамилию. Морозова, Танечка Морозова… та болтушка, которая умерла на моих глазах от инсульта! Именно ее гибель Митяй решил выдать за убийство, чтобы заставить полицию заняться этим странным делом.

Получается, это Танечка в ту страшную ночь подняла тревогу. Это вызывало удивление. Больные в полночь давно должны были быть в палатах, а запах гари сначала распространялся по коридору. Это подтвердила в докторша, и Милочка, которая тоже рассказывала, что сначала она выбежала из комнаты медперсонала, а уж потом почувствовала запах гари. Туалетные комнаты в инфекционке расположены прямо в палатах, поэтому сразу отметается предположение, что Танечка вышла по малой нужде. Так как она оказалась в полночь в коридоре? Ждала чего … пожара?

Интересно еще и то, что, когда в коридор выбежала Милочка, никого из больных в коридоре она не увидела. Или увидела, но промолчала? Может, не придала значения? Но, если Танечки в коридоре уже не было, получается, что она выбежала из палаты, чтобы поднять панику, и быстро юркнула обратно, убедившись, что достигла цели. То есть ее задачей было именно своевременно поднять панику, чтобы люди не выбегали на улицу в чем мать родила, а выходили спокойно, успев забрать наиболее ценные вещи, и Спиридонов успел бы сунуть заветную коробочку в свой карман.

Хотя, возможно, у меня паранойя. Девушка могла обладать феноменальным нюхом, и почувствовать запах гари, не выходя из палаты. Выбежала в коридор, предупредила всех, и вернулась в палату собирать вещи.

— Скажите, а в комнате для врачей запаха совсем не чувствовалось? — спросила я врачиху, смотревшую на меня, как на особо противного мохнатого паука.

— Девушка, я уже все сказала. Вы сами не знаете, чего от меня хотите. — припечатала докторша. — Я пойду в отделение.

К счастью, оттуда уже выбегала Жанна. Плащ она несла в руках, даже не пытаясь одеть на ходу. Это меня порадовало, но вот следом за ней торопилась девушка, которую я совсем бы не хотела сегодня видеть. Причем, раскрасневшаяся, чуть встрепанная Милочка бежала быстрее Жанны, и оказалась возле меня чуть раньше.

— Опять ты? — с разгона налетела она на меня, подбежав вплотную и едва ли не хватая за грудки. — Тебе мало того, что твой дружок врача застрелил? Опять приперлась?

От неожиданности я слегка попятилась, но тут же спохватилась:

— Митяй никого не убивал, ты его специально оклеветала! Потому что влюбилась в него, а он на тебя чихать хотел!

Милочка, сильно раскрасневшись, торжествующе уперлась руками в бока:

— Ха, трижды ха! Нужен мне этот урод! Я, как дура, на его известность запала. Думала, такой популярный в городе человек, должен быть особенным. А он — просто дерьмо, во как! Ну и пусть сгниет в тюрьме. Я теперь сама звездой стану. Меня на телевидение пригласили, вечером выступлю, а завтра проснусь знаменитой. Куда более, чем этот гад!

— Где ты будешь выступать? — встревожено спросила Жанна. Я молча глотала воздух ртом, не зная, как ответить на такую наглость. Врачиха Крутых смотрела в сторону, слегка отступая в направлении отделения. Похоже, мы все вызывали у нее одинаковую неприязнь.

— А тебе все скажи! — выкрикнула Милочка, но, поглядев на окаменевшее лицо Жанны, все же ответила: — В передаче «Криминальное дно», в 19. 30 начну. Валентина Петровна, я со сменщицей договорилась, вы не волнуйтесь. — обернулась она к врачихе. — После шести уйду, чтобы приготовиться.

— И что ты скажешь? — ледяным тоном спросила Жанна.

— А ты что дергаешься? — прошипела Милочка. — Ты кто такая, а? Ты меня не главнее!

— Валентина Петровна, попросите ее все рассказать. — приказала Жанна. Врачиха чуть вздрогнула, но не стала спорить:

— Людмила, я тебя прошу — объясни, что за передача. — пробормотала она, глядя на носки своих туфель.

— Вам объясню. — Милочка демонстративно отвернулась от нас с Жанной, и преданно заглянула в глаза докторше. — Короче, меня там будут спрашивать об убийстве на моих глазах. А я расскажу как Митяй, весь в крови, выскочил из корпуса, метался вокруг, а потом вбежал обратно. А я помчалась следом и его задержала!

— Ах ты гадина! — закричала я. — Это ж все вранье!

— А ни фига! — она с вызывающим видом повернулась ко мне. — Он выбежал, а потом снова туда, а я — за ним!

— Он не был окровавленным! И никто его не задерживал, он и не думал бежать!

— У-тю-тю, — скривилась Милочка. — Как же, не думал! Я его за рукав схватила.

— Врешь! Ты носилась тут, как курица с отрезанной башкой! — кричала я в неистовстве. — И свидетели есть!

— Ха-ха, — снова фыркнула Милочка. — Твои свидетели в ж***пе, а на телевидение зовут только меня! И вообще…

Она с вызовом поглядела мне в глаза, и торжествующе добавила:

— Я вспомнила! При пожаре та девка, которая таблетки украла — это была ты!

В ушах раздался сильный, со звоном хлопок, и лишь спустя какое-то время я поняла, что звук возник при соприкосновении моей ладони с милочкиной щекой. Побагровев и схватившись за пострадавшую часть лица рукой, медсестра двинулась на меня, но между нами решительно втиснулась Жанна.

— Брейк! — скомандовала она. — Людмила, если не сделаешь шаг назад, я сама тебе добавлю.

— Фу! — брезгливо бросила и врачиха, брезгливо отодвигаясь от нас, как от нагадивших на ковре болонок.

Милочка стояла красная, тяжело дыша, и, кажется, с трудом сдерживала желание вцепиться мне в волосы.

— Она врет! — чуть остывая, сказала я. — Это она убила Спиридонова! И наверняка она сама украла коробку, не было никакой девки.

— Вы о чем? — внезапно оживилась доселе вялая врачиха.

— Помните, по время пожара к Вадиму Анатольевичу какая-то девка жалась, в белом халате? — спросила ее Милочка. — На детской площадке, когда мы пожарных ждали? Похожа она была вот на нее? — и она мотнула в мою сторону головой.

— На нее? — врачиха долго вглядывалась в мое лицо. — Неа, не похожа. Эта пигалица и до плеча бы Вадику не достала бы. А та почти с него ростом была. Уж скорее, вот на нее похожа. — она обвиняющее указала на Жанну.

— Картина Репина «Приплыли» — пробормотала та. — Скоро выяснится, что я сама украла свои же таблетки.

— Вы там разбирайтесь как хотите, а я что хочу, то с экрана и скажу. — мрачно заключила Милочка и, резко развернувшись, быстро пошла к отделению.

Глава 18

Весь вечер я, металась по квартире, словно тигрица по клетке, не выключая беспрерывно талдычащий что-то телевизор. Но передача про криминальное дно все не начиналась, а мысли в голове носились весьма невеселые. Похоже, Милочка рассказывала правду про пожар — там все же была незнакомая девушка, прикинувшаяся медсестрой, и она действительно прижималась к Спиридонову. Вероятно, и коробку украла она. Но у нее должен был быть сообщник в отделении! Кто-то, кто вовремя предупредил о пожаре, чтобы люди успели спастись — весь не желал же злоумышленник, чтобы и больные, и врачи сгорели вместе с таблетками?

Если бы первой о пожаре закричала Милочка, я бы окончательно уверилась, что она и была той самой сообщницей. Но… тревогу подняла Танечка Морозова. Та самая, которую с помощью этих таблеток спасли от тяжелого гепатита, и которая с их же помощью еще в больнице похудела на много кило…

Могла ли она догадаться о действии таблеток? Да, вполне. Могла ли решить, что таблетки ей пригодятся и после выхода из больницы? Разумеется. Что же дальше? Она позвонила кому-то, предложила поджечь больницу и украсть таблетки? Да, и такой вариант возможен. Кстати, если сообщницей внутри отделения была не медсестра, а пациентка, это снимает и один из основных вопросов — зачем понадобился пожар, если коробку с таблетками можно было просто украсть из шкафчика? Да, его запирали, но ведь у всех медиков от него были ключи. Но для Танечки запертый шкафчик представлял серьезную проблему.

Вероятно, Танечка думала оставить чудо-препарат для собственного употребления, но ее сообщница решила иначе. За них можно было выручить немалые деньги. Тут только одно НО… Почему знаменитый ди-джей, молодые актрисы и начавшая бешенную раскрутку певица согласились платить эти самые бешенные деньги за неизвестное науке лекарство? Надо подумать. Честно говоря, я не стала бы даже бесплатно глотать непонятные таблетки, протянутые мне продавщицей в магазине или соседкой по подъезду. Мало ли, какую пакость мне подсовывают, даже их самых лучших побуждений.

«Самая страшная передача современности» — под угрожающую музыку утробно пробурчал телевизор. — «Криминальное дно»

Я с размаху бросилась на диван и впилась взглядом в экран. Но вместо обычного фона передачи — забора, обтянутого колючей проволокой — по телевизору гнали рекламу шампуня против перхоти. Встав, я прошла на кухню и дрожащими руками налила из чайника в чашку воды. Хотела бросить туда пакетик чаю, но спохватилась — вода была безнадежно холодной, и заварить в ней чай все равно бы не получилось.

Надо включить электрочайник, надо бы сделать себе хотя бы бутербродик, я же ничего не ела с самого утра… Все эти мысли промелькнули в голове, но к действиям не подтолкнули. Я боялась, что шипенье вскипающего чайника заглушит звук телевизора, и я не узнаю, когда начнет выступать Милочка.

Ага, вот она, знакомая музыка! Я пулей метнулась в комнату, и успела к первым кадрам передачи, но, увы, там говорилось о людоеде, которого недавно поймали в городе. Совершенно опустившийся, тяжелобольной человек жил на улице, на помойке до тех пор, пока в одном из мусорных контейнерах не обнаружили человеческие кости. Оказалось, он успел убить и съесть трех товарищей по несчастью, прежде чем его поймали.

Борясь с тошнотой, я слушала ведущего, стараясь не смотреть на экран. Надо вытерпеть всю эту гнусь, я не могу пропустить выступление Милочки. Но после кошмарного сюжета снова началась реклама. Словом, к моменту, когда разговор зашел про убийство врача из инфекционной больницы, я была на грани истерики.

Как ни странно, разговор об убийстве телевизионщики начали с пожара в больнице.

— Представьте эту картину! — загробным голосом вещал ведущий. — Глубокая ночь. Темноту разрезают лишь высокие языки пламени. Больница горит, пациенты и врачи в панике мечутся по двору…

За спиной ведущего на темной фоне гремели взрывы, огненная стена колыхалась из стороны в сторону, словно живая. Похоже, заставка к передаче была взята из какого-то фильма про Апокалипсис. Я с презрением хмыкнула. Если бы пожар был такой силы, от деревянного корпуса не осталось бы и обгоревших головешек. Да и несчастные больные, измученный высокой температурой, вряд ли были способны в панике носиться по двору. Они с большим трудом доползли до площадки.

— И вот, в перепуганной толпе появляется незнакомка… — барабанный бой, и на месте ведущего появляется высокий человек в белом халате, с закрытым марлевой повязкой лицом. Видимо, человек изображал доктора. Интересно, повязку он нацепил, чтобы защититься от заразы или от огня?

К доктору подошла высокая девушка в коротеньком белом халате. На ее голове красовалась кокетливая белая шапочка, а лицо тоже было скрыто марлевой повязкой, больше напоминавшей хиджаб. Девушка покачнулась, словно падая в обморок, и крепко уцепилась за доктора, словно утопающий за соломинку.

— В этот момент у врача пропал очень важный препарат. — торжествующе заключил ведущий, вновь возникая на экране вместо исчезнувшей парочки в белых халатах. — И он начал проводить свое расследование. Оно закончилось печально.

Огненно-красный фон исчез с экрана. Теперь на нем появился больничный двор с хорошо знакомой мне каменной плиткой. Перед деревянным корпусом отделения в коротком накрахмаленном халатике и при полной боевой раскраске стояла Милочка. Похоже, сейчас трансляция велась в прямом эфире.

— Да, я прекрасно помню лицо девушки, укравшей препарат. — радостно говорила она в камеру. — Конечно, я обязательно узнала бы ее, если бы увидела.

Интересно, как она могла запомнить лицо, которого не было видно из-за марлевой повязки, с досадой подумала я. Если уж решили озвучить милочкину версию, не надо было устраивать маскарад. Режиссеры этой передачи просто редкие дураки. Но на самом-то деле никакой шапочки и повязки на похитительнице не было. И она вполне может поверить, что медсестра ее хорошо разглядела и запомнила…

Тем временем Милочка продолжала свой рассказ. Теперь она перешла непосредственно к убийству Спиридонова.

— Уже когда Золотухин выскочил из здания и, как безумный, куда-то побежал, не разбирая дороги, я заподозрила неладно. — похоже, текст был написан заранее режиссером, а Милочка просто вызубрила его наизусть. Она говорила красивыми витиеватыми фразами, но слегка запиналась и иногда задумывалась, словно припоминая позабытую строчку.

— Меня он просто не заметил. — бойко продолжала она. — Я стояла, словно… словно оглушенная, и лишь когда он снова пронесся мимо меня, оч…очнулась, и бросилась за ним.

Она с облегчением вздохнула, затем приосанилась и гордо поглядела в камеру. Я выругалась про себя — она же не умеет связно говорить, она даже текст заучить не в состоянии, ну надо же было выпустить ее в прямой эфир! Впрочем, о чем это я? Мне надо думать не о промахах в создании передачи. Эта гадина на весь город обозвала Митяя убийцей. Сколько народу теперь поверит в то, что он с помощью сообщницы обокрал доверчивого доктора, а потом хладнокровно пристрелил его, опасаясь разоблачения?

— Когда я вошла, он стоял на коленях и подбирал с пола красную коробку и пистолет, пытаясь запихнуть их в свой карман. — доносилось с экрана, и я сжала кулаки так, что ногти прорвали тонкую кожу ладоней. — Увидев меня, снова бросил их на пол, и поднялся. Не знаю, что бы он… со мной сделал, но я закричала и бросилась бежать.

На экране вновь возникла огненная заставка. Она постепенно темнела, словно заволакиваясь туманом, из этого тумана показалась крупная мужская рука, державшая большую красную коробку, раза в два больше украденной. Интересно, как такую коробку удалось бы засунуть в карман халата? Но вряд ли зрители станут задаваться этими вопросами. Им сказали четко и недвусмысленно: Золотухин — кровавый убийца, которого поймали на месте преступления.

Из моих ладоней показалась кровь, одна капля упала на светло-серую обивку дивана. Я с трудом разжала ладони. Нет, нельзя мне паниковать. Я найду настоящего преступника, и заставлю Милочку ответить за свои слова. Да, и эта передача тоже заплатит за клевету.

Но… Если Милочку сейчас слушает похитительница, уже убившая с перепугу двух человек — Тамару и Спиридонова — то за жизнь медсестры я не дала бы и медной полушки.

Сюжет про больницу закончился. Как ни странно, но про меня Милочка даже не упомянула. Не то сама не рискнула, не то телевизионщики не стали начинаться. Я все же на свободе, и могу немедленно подать на них в суд. На экране начался новый сюжет, я выключила телевизор и сжалась на диване, дрожа от нервного возбуждения. Злость на Милочку вовсю боролась во мне со страхом за ее жизнь. В итоге страх победил, и я позвонила Стройкину:

— Валера, Людмила Жданова только что по телевизору заявила на весь город, что прекрасно помнит лицо похитительницы таблеток, и сможет ее опознать при встрече. Если не хочешь получить еще один труп, срочно приставь к ней охрану.

— Оооо! — застонал Стройкин. — Теперь понимаю, почему Митяй от тебя без ума! Вы отличная пара. Обоих больше всего заботит, чтобы я ни на миг не оставался без работы.

— Ты предпочитаешь свежие трупы? — разозлилась я.

— Нет. — вздохнул следователь. — Но почему ты решила, что Ждановой что-то угрожает? Если уж она запомнила лицо воровки, его могло запомнить еще куча народу на той площадке. Полагаешь, злоумышленница решит их всех извести?

— Откуда мне знать? — удивилась я. — Если она сильно напугана, то фиг знает, что придет ей в голову.

— Понятно. — тоскливо сказал Стройкин. — Поставлю я охрану. Хорошо, если не напрасно.

— Зато, если повезет, получишь убийцу на блюдечке с голубой каемочкой. — решила я подсластить пилюлю.

— Скорее, получу от прокурора по башке. — отрезал Стройкин и бросил трубку. А я продолжила размышлять.

Предположим, я хочу похудеть. А что, вот выйду за Митяя замуж, рожу ребеночка, пополнею… Некоторое время я, мечтательно зажмурившись и полулежа на мягком диване, представляла себе умилительную картину нашего семейного счастья, пока не спохватилась: Митяй в тюрьме, убийца гуляет на свободе, и кто знает, где нанесет следующий удар… Я вскочила на ноги, пробежалась по комнате, пытаясь успокоиться. Так на чем я остановилась?

Да, я пополнела… допустим… и хочу похудеть. Плачу по ночам из-за лишнего веса, читаю в Интернете все, что только можно нарыть про похудание и диеты. Неделями голодаю или закусываю исключительно моченой капустой, наматываю круги по лужам вокруг дома, поднимаю гири и штанги в фитнес-клубах. Пробую все, но результатов нет и не предвидится.

Что же делать? Я так вошла в роль, что на пару секунд почувствовала настоящее отчаяние. Я не получу хороших ролей в театре, они все достанутся худышкам. Из-за лишнего веса на меня не обращают внимания мужчины. Меня может бросить муж, мой обожаемый Митяй. В последнее время он все чаще заглядывается на стройные ножки Дагнии…

Лишь представив эти плотоядные взгляды, я передернулась и застонала. Неужели выхода нет?

И тут подходит ко мне некто и предлагает новые таблетки для похудания. Обещая быстрый эффект и полную безобидность, а взамен требуя крупную сумму денег. Можно сказать, все, что накоплено непосильным трудом и отложено на черный день. Соглашусь ли я?

Я ненадолго задумалась. По всему выходило, что соглашусь, но в одном-единственном случае — этому человеку я доверяю. Это или близкий друг, или кто-то, вызывающий безусловное доверие. Например, лечащий врач.

Набравшись храбрости, я снова позвонила Стройкину:

— Валера?

— Что, еще кому-то нужна охрана??? — взревел тот, едва заслышав мой голос.

— Нет-нет, Валерочка. — залепетала я. — Никому пока не нужна. У меня только один вопросик, маленький. Твои люди выяснили, кто предлагал таблетки актрисам и певице?

— Нет. — сухо ответил Стройкин. — Никакие незнакомцы с ними в контакт не вступали.

— Да вряд ли они стали бы покупать дорогое лекарство у незнакомцев. — нетерпеливо возразила я. — А между собой-то они были знакомы?

— Не раз пересекались на разных тусовках, здоровались при встречах. Но закадычными друзьями не были, если ты об этом. Даже просто приятельства между ними никто не замечал.

— Ты не проверял, у кого они обычно лечились? У них всех не один и тот же врач?

— Не учи меня работать. — буркнул Стройкин и отключился. Понятно, тоскливо подумала я, глядя на замолчавший телефон, ничего он не проверил. Ладно, будем надеяться, после моего звонка все же займется.

Я пошла на кухню и вновь попыталась выпить чаю. На сей раз мне удалось вскипятить воду и даже залить ей чайный пакетик, но тут раздался телефонный звонок, кружка выскользнула из моих дрожащих рук и упала на пол, окатив меня кипятком. Боль от ожога слегка отвлекла меня от невеселых мыслей, и целых четверть часа я сидела на краю ванны, промывая ноги холодной водой, смазывая разными мазями и заклеивая противоожоговыми пластырями. Пока врачевала физические раны, душевные слегка отступили, но скоро вновь напомнили о себе очередным звонком мобильника.

Кое-как поковыляв до коридора, я достала аппаратик из кармана плаща, и ахнула: 11 пропущенных звонков! Кто же так по мне соскучился глубокой ночью? Но вот мобильник у меня в пуках, и пока молчит, но веселые трели в квартире не смолкают. Кажется, народ переключился на наш домашний номер.

Я вошла в комнату и подняла трубку:

— Слушаю!

— Это квартира Мити Золотухина? — спросил немолодой женский голос.

— Да.

— Я ясновидящая Клавдия. — преставился голос. — Мы с Митей были большими друзьями. А вы — его жена?

— Он холостой. — зло ответила я, гадая, что ей могло от меня понадобиться.

— Я готова дать интервью вашей газете. — развеяла мое недоумение Клавдия. — Митю подставил злой человек, с черным сердцем. Мне было видение. Я готова рассказать, описать, как мрачно было на сердце у злодея.

— Вы ясновидящая? — с трудом сдерживаясь, спросила я. — Что ж, тогда мой ответ вы знаете сами.

Я бросила трубку на рычаг, но она тут же зазвенела снова. Тогда я сняла трубку и бросила на столик рядом с телефоном. Так, одной проблемой меньше. Но тут зазвонил уже мобильник. Я поглядела на дисплей — номер незнакомый. Ладно, отвечу.

— Ленка, узнаешь?

— Нет. — рявкнула я. Да что же такое, я же не выдаю себя за ясновидящую, почему должна угадывать имена звонящих?

— Это Тоня, быстро же ты меня забыла! — с обидой в голосе сказала бывшая одноклассница, с которой мы не виделись со школы. И как она тольок мой телефон достала?

— Ленка, это правда, что твой Митяй какие-то необычные лекарства украл, а потом врача убил? А что за лекарства-то были?

До этого момента я и не подозревала, что умею так виртуозно материться. Всегда считала себя девочкой-цветочком, этаким нежным одуванчиком, краснеющим про слове ж***па. И вот, на тебе… В трубке уже звучали короткие гудки, а я никак не могла остановиться. В горле пересохло, в глазах потемнело, и на миг мне показалось, что скоро я просто помру от инсульта, и мое расследование бесславно завершится.

Я отключила мобильный, вбежала в ванную и сунула голову под холодный кран. Это помогло. Я слегка остыла, вернулась в комнату и начала мечтать о мести Милочке. Может, когда она доберется до своего дома, убийца будет поджидать ее в подъезде? А бравые ребята из наружки скрутят после удачной попытки убийства, так сказать, возьмут у трупа! Я помотала головой, отгоняя непрошенные мысли. Нехорошо желать кому-то смерти. А хорошо выступать по телевидению, зная, что помогаешь посадить человека на много лет??? Все равно, смерти я ей не желаю, уговаривала я себя. Покушения вполне бы хватило. Но будет ли оно?

Никакой уверенности в этом у меня не было, а отомстить Милочке хотелось все сильнее. Вот сейчас выйду на улицу, доберусь до телефона-автомата, еще оставшегося в городе, и позвоню ей на мобильник. Скажу, что я и есть похитительница, но опознать мое лицо она уже не успеет. Я прикончу ее раньше. Пусть гнида поймет, каково ходить под прицелом, пусть она запрется в своей квартире на все замки, и трясется от ужаса!

Я вскочила, выбежала в коридор и торопливо стала одеваться. Успела натянуть джинсы, свитер, и потянулась было за плащом, но здравый смысл, наконец, дал о себе знать. Если Милочка узнает мой голос… если только заподозрит, что звоню я, и скажет об этом телевизионщикам, нам с Митяем конец. Конечно, можно изменить голос, говорить через бумагу, и примеру… но она все равно может догадаться.

Я медленно разделась и прошла в комнату. Надо выкинуть дикие мысли о мести из головы, надо попробовать хоть немного поспать этой ночью… Но как уснуть, если от гнева все просто горит внутри? Я вернулась на кухню и, не обращая внимания на осколки чашки и лужицу на полу, вытащила из навесного шкафчика бутылку Мартини, открыла ее и стала пить прямо из горла. И лишь когда приятное тепло дошло до рук, и голова слегка закружилась, поставила бутылку на стол и, слегка пошатываясь, пошла в комнату.

Моих сил хватило на то, чтобы раздеться, а затем я заснула тревожным сном, периодически вскрикивая не то от боли, не то от страха.

Проснулась я лишь в полдень, когда комнату залили яркие солнечные лучи. Голова слегка побаливала, но в целом, чувствовала я себя вполне прилично. С неохотой включила мобильный, на дисплее которого тут же высветилось 22 пропущенных звонка, отложила его в сторону и потянулась за одеждой. Мелькнула жуткая мысль, что кто-то из доброжелателей мог сообщить о аресте Митяя моей маме, и среди пропущенных звонков минимум половина — от нее, но я усилием воли отогнала эту мысль от себя, и даже не стала проверять, кто же звонил мне, пока я спала. Все равно я не в силах сейчас тратить остатки нервов на бесполезные споры о том, кто виноват и что делать.

Мобильник снова ожил. Ладно, со вздохом решила я, наверное, кому-то и в самом деле сильно понадобилась. Любопытные, надеюсь, все отпали за ночь. Я посмотрела на дисплей — номер вроде знакомый, но, опять же, не могу припомнить. Ну, если это кто-то зи бывших одноклассников, мало ему не покажется. Но это был Денис Солдатов.

— Лена, ты еще не уволилась? — вместо приветствия спросил он.

— Нет. А что, меня Бегемотова решила уволить по статье? — осторожно спросила я, не зная, что ожидать от замредакторши.

— За прогулы? Пока нет… — речь Дениса звучал как-то странно, видимо, из-за отсутствия привычных завернутых оборотов. — Ты болеешь, что ли?

Нет. — только тут я сообразила, что два дня не была на работе. Как-то этот факт совсем вылетел у меня из памяти из-за всех треволнений. — Я сегодня приеду. А ты разве не знаешь про Митяя?

— Нет, а что случилось? — удивился Денис.

— Он арестован за убийство. — отрезала я. — Что, редакторат не в курсе? Я-то думала, мне Бегемотиха не звонит, поскольку сочувствует моему горю.

— Может, она и сочувствует. — согласился Денис. — Даже уверен, что она посочувствовала бы, если бы узнала об этом прискорбном известии. Только эти два дня ее тоже не было на любимой работе. Да что там, ее и сегодня нет. И телефоны не отвечают — ни мобильный, ни домашний.

Глава 19

— Да озверели вы, что ли! — воскликнул Стройкин, когда мы с Денисом нарисовались на пороге его кабинета. — То вам медсестру охранять приспичило, то теперь квартиру редактора взламывать!

— Валерий Степанович. — исключительно вежливо сказал Денис. Впрочем, похоже, на сей раз изысканными оборотами он просто маскировал свою нервозность. — Вы считаете вполне нормальным, что замредактора покинула вверенный ей пост, зная, что больше никого из начальства в редакции не осталось? И даже никого не предупредила?

— Она могла в больницу попасть. — вяло возразил Стройкин, уже понимая, что от взлома двери ему не увильнуть. — Или в морг.

— Вы полагаете, эти простые мысли не пришли нам в голову? — Денис все еще говорил вежливо, но похоже было, что запас его интеллигенции стремительно истощается. — Мы полдня обзванивали городские больницы и морги. Нигде никаких следов.

Мы с Денисом и в самом деле с самого утра звонили во все места, которые только приходили нам в голову. Более того, Денис сумел вычислить по номера городских телефонов соседей замредакции, и одну из соседок мы даже застали дома. По нашей просьбе она долго звонила в дверь Бомотовой, и даже подергала ручку. Но дверь была заперта, и изнутри не доносилось ни звука.

— Придется сегодня мне снова вместо Бегемотихи номер в печать подписывать. — зло сказал Денис. — Я думаю, если она так и не найдется, я тоже не стану держать в одиночку на плаву эту дырявую подводную лодку. Еще под суд потом отдадут за подлог.

В разгар нашей розыскной деятельности в кабинет зашла Дагния и, едва заметно прихрамывая, подошла к редакторату. Подергала запертую ручку и недовольно спросила Дениса:

— Бомотова опять куда-то умотала с утра?

Меня она принципиально игнорировала.

— Ее нет в пределах видимости. — сухо ответил Денис.

— Ну ты подумай. — Дагния опустилась на стоящий рядом с редакторатом стул. — Второй день хочу заявление об уходе подписать, и никак ее застать не могу! Денис, давай я тебе заявление оставлю. Когда она появится, ты ей подсунь на подпись, а я потом заберу.

— Ты увольняешься? — от изумления Денис позабыл про наши поиски, и положил телефонную трубку рядом с аппаратом. — Покидаешь нас на произвол злой судьбы? С чего это вдруг? Ты ж бегемотовская любимица. Столько трудов положено, чтобы ей угодить в любой мелочи! Столько вазелину истрачено… Рискну предположить, что все это ты делала не из чистой и бескорыстной любви к роскошному бегемотихину телу. Ты же на место второго замреда метила, и больше всего боялась, что Золотухин, подобно черному коту, тебе дорогу перебежит. Потому его и подсиживала.

— Кривляка! На фига мне ваши места. — неожиданно грубо ответила Дагния. — Того и гляди, пулю в спину получишь. Я замуж выхожу. В Германию. Получила визу, и уезжаю навсегда.

Видимо, ее здорово разозлила моя отвалившаяся от удивления челюсть, поскольку она, наконец, соизволила обратить на меня внимание:

— Чего так скривилась? — зло бросила она. — Ты немцев не любишь?

Я лишь молча пожала плечами. К немцам я была равнодушна, зато мысль, что Дагния уберется, наконец, из редакции, доставляла глубокую радость. Но надо же, какая глубокая конспирация! Насколько я знаю, Шенгенскую визу за пару дней не получишь, значит, ждала Дагния довольно долго. И ведь ни слова никому не проронила, вот ведь партизанка! Хотя, возможно, Бегемотова и знала про скорый отъезд, потому и назначила Дагнию завотделом, чтобы позлить Митяя. Она же понимала, что Драгунов, вернувшись, сразу восстановит статус-кво, но не парилась по этому поводу, поскольку через неделю Дагния все равно должна была навсегда покинуть страну.

— Так возьмешь заявление? — нервно спросила Дагния, вновь оборачиваясь к Денису.

— Ни в коем случае. — слегка привстав и изогнувшись в поклоне, ответил Денис. Он тоже нервничал все сильнее, оттого кривлялся тоже больше обычного. — Не готов взять на себя такую ответственность. Госпожа замредакторша два дня назад отбыла в неизвестном направлении, а потому я не берусь передавать ей что бы то не было.

— Как … отбыла? — Дагния слегка побледнела. — Погоди… Но она не могла! Она же одна в редакторате, Драгунов лишь через неделю вернется! Скажи, ты ведь пошутил? — с робкой надеждой спросила она.

— Я никогда не рискнул бы шутить в столь серьезном деле. — вяло ответил Денис. Кажется, его самого утомил собственный замысловатый стиль.

— Но как же тогда? — казалось, Дагния была в отчаянии. — У меня уже билеты в кармане, я должна улететь послезавтра!

— А ты уезжай себе в Германию, и забей на эту работу. — не выдержала я.

— Но документы… — чуть не плакала Дагния. — Тут все мои документы. Я должна их забрать!

— Зачем тебе в Германии трудовая книжка или пенсионное удостоверение? — удивился Денис. — Пусть тебя муж на содержание берет.

Дагния наконец взяла себя в руки и горделиво выпрямилась.

— Ладно, подожду еще пару дней. — сухо сказала она. — Меня греет мысль, что я больше никогда не увижу ваши неприятные лица.

— Неправда ваша, у меня вполне приятное, интеллигентное лицо! — возмутился Денис.

Не отвечая, Дагния поднялась с места и, как-то странно приволакивая ноги, вышла из кабинета. Денис взял было в руку телефонную трубку, но не стал набирать номер, а обернулся ко мне:

— Ну надо же, наша Дагния немца окрутила. И когда успела, спрашивается? С тура до глубокой ночи мозолила тут всем глаза.

— На светских тусовках, наверное. — пожала я плечами.

— А, в театре и на радио? — не поверил Денис. — Вроде, немцы туда не ходят. Предпочитают простонародные развлечения, вроде вульгарной пивнушки.

— Вообще-то, есть еще Интернет. — пояснила я. — Можно сидеть в редакции, и общаться с кем угодно — да хоть с эфиопом.

— О да, эфиоп необыкновенно подошел бы к ее изысканной красоте. — согласился Денис.

— Ладно тебе злословить. — вздохнула я. — Давай продолжим обзванивать больницы.

— Я уже обзвонил все, занесенные в городской справочник. — вздохнул Денис. Прикажете звонить в московские? Или в питерские? Может, на всякий случай отправить телефонограмму президенту?

— Нет. Поехали к следователю. — твердо сказала я.

И вот теперь мы стояли перед разгневанным Стройкиным, и пытались уговорить его взломать дверь Бомотовой.

Сопротивлялся следователь недолго. После каких-то десяти минут переговоров он раздобыл телефон участкового и домоуправа, и лично поехал на встречу с ними к дому Бомотовой. Разумеется, мы с Денисом увязались с ним.

Всю дорогу Денис усиленно болтал. Вероятно, звук собственного голоса успокаивал его нервы, но у меня напряжение только росло. Безумная болтовня мешала мне сосредоточиться. Я гнала от себя тяжелые мысли. Что могло произойти? Бомотову пристрелили, как очередного свидетеля? Но она никого не видела и ничего не знала. Что же случилось? Может, ей стало плохо с сердцем, и она лежит на кровати в своей квартире, не в силах дотянуться до упавшего на пол мобильника? В любом случае, нам стоит поспешить.

Участковый со слесарем уже ждали нас возле подъезда В качестве понятых они на всякий случай прихватили двух старушек, важно обсуждающих с участковым рост преступности в нашем городе. Мы поднялись на четвертый этаж, для верности еще раз позвонили в дверь, и по команде участкового слесарь легко вскрыл шлейперный замок входной двери.

Он распахнул дверь и отошел, а Стройкин бодро вошел внутрь. За ним вразвалочку проследовал участковый, просеменили старушки, а мы с Денисом некоторое время стояли на пороге, не решаясь войти. Наконец, не сговариваясь, взялись за руки и шагнули внутрь.

В коридоре с встроенным зеркальным шкафом царила почти безупречная чистота, зато из комнаты раздавались взволнованные голоса. Все замедляя шаги, мы двинулись на звук. С трудом поместившись в дверной проем, мы остановились там плечом к плечу, и тут Денис слабо охнул, отпустил мою руку и сделал шаг назад. Я обвела глазами комнату, полную народа, и увидела ЕЕ.

Бомотова лежала на спине, слегка повернув голову на бок. В первый момент мне показалось, что она жива. Один ее глаз был широко открыт, второй слегка прищурен, а рот кривился в подобии кривой усмешки. Но, присмотревшись, я увидела засохшие разводы крови на лбу и на ладонях, и лишь тогда поняла, что женщина вовсе не усмехается. Углы ее губ были перекошены уже знакомой мне гримасой смерти.

С трудом преодолев внутреннюю дрожь, я сделала пару осторожных шажков вперед, опустилась в стоявшее неподалеку от трупа плетеное кресло-качалку и закрыла глаза. Недостающие детали складывались, словно пазл, в моем мозгу, и теперь я точно знала, кто убийца. И так же ясно понимала, что доказать ничего не смогу. Нет у меня доказательств, ни единого.

Вокруг раздавались громкие голоса: Стройкин по телефону вызывал экспертов, участковый тоже кому-то звонил, старушки порывались сбегать за какой-то Марьей Федотовной, которая была особо дружна с покойной, но Стройкин тут же бросил трубку и так грозно зарычал на соседок, что я испугалась, что они тоже помрут от инсульта, и будут у нас на руках аж три трупа.

Сосредоточиться на своих мыслях в такой обстановке было невозможно. Я открыла глаза и посмотрела на Бомотову. Мне показалось, она злорадно подмигивает мне: да, Ленка, ни на что ты не годишься в этой жизни. Я умерла, хотя так хотела жить. Я хотела похудеть, потому что еще надеялась на свое маленькое женское счастье — сколько лет оно проходило мимо, в ведь должно было когда-то и заглянуть в мой дом… Но я не дождалась, меня убили, и мой убийца останется безнаказанным.

Ольга Викторовна, простите меня, покаянно думала я. Митяй, вот кто умел хорошо придумывать, вот кто в два счета разоблачил бы преступника. Но Митяй в тюрьме. И он не выйдет оттуда, пока настоящего убийцу не арестуют. Порочный замкнутый круг…

Нет, ты просто слишком легко сдаешься… голос прозвучал как будто снаружи. Ты можешь разоблачить негодяя. Но для этого ты должна переступить через себя. Через обиду, через неприязнь… Ты должна попросить о помощи.

Да, Ольга Викторовна! Кажется, я заговорила вслух, по крайней мере, Стройкин обернулся и странно посмотрел на меня. Да, я знаю, что надо сделать. И я это сделаю. Клянусь!

Не давая себе возможности одуматься, я достала мобильник, нашла в записной книжке нужный номер и набрала его:

— Жанна? Мне снова нужна твоя помощь.

Глава 20

Общая планерка была назначена ровно на полдень. Срочно вызванный звонком Дениса редактор сидел на неудобном стуле возле стены конференц-зала, ссутулившийся и словно постаревший. То, что ведущий журналист газеты в тюрьме, а его заместительница трагически погибла, вызвало у него шок. Возможно даже, Драгунов винил себя за то, что произошло в редакции за последние несколько дней. Вот если бы он не покинул так надолго город…

Собравшиеся в полном составе журналисты, корректоры и верстальщики уныло смотрели на него, изредка переглядываясь и перешептываясь Всем хотелось побыстрее услышать последние новости, но никто не решался первым задавать вопросы. А редактор все молчал.

— Валерий Петрович, подпишите заявление? — наконец, робко спросила Дагния, сидевшая рядом с ним.

— Дагния, но… — мне показалось, что с трудом сдержал стон. — И ты нас покидаешь? Как же так… — и он неловко покачал седой головой.

— Крысы всегда первыми покидают корабль. — негромко сказал Денис, глядя строго перед собой. Дагния метнула на него злой взгляд, но промолчала, а Драгунов возразил:

— Денис, ты не прав. Нельзя так с дамой…

Денис вдохнул воздух полной грудью и только было собрался разразиться очередной завернутой речью, как дверь с треском распахнулась, и в зал ворвалась Милочка. Она мгновенно привлекла внимание публики не только эффектным появлением, но и ярким прикидом — кислотно-салатовым плащиком, с которым контрастировал клетчатый черно-красный нейлоновый шарф, свободно обмотанный вокруг шеи.

— Ага, все в сборе. Отличненько! — громко сказала она с явным злорадством в голосе. — Тогда я звоню телевизионщикам.

— Девушка, что вы себе позволяете! — повысил голос Драгунов, поднимаясь со стула. — У нас планерка, немедленно покиньте помещение!

— У вас тут убийца сидит, а вы что-то планируете. — с презрением бросила Милочка. — Я щас телевизионщиков вызову, и пусть снимают.

От такой наглости Драгунов на мгновение опешил, а я дождалась, пока наступила полная тишина, и спросила:

— И кто же, по-твоему, убийца?

— Сама знаешь. — ехидно усмехнулась Милочка. — Я и на пожаре лицо прекрасно запомнила, а уж когда увидела в больнице прямо перед убийством… Да дура я, конечно, не сразу сообразила, что та же физиономия!

— Ясно. — зло бросил редактор. — Охрана у нас не работает, пропускают кого попало. Мальчики, выведите эту гражданку из помещения!

Денис и еще два парня поднялись, но Милочка уже пятилась к выходу, бросив на прощание:

— Я все равно не уеду. Буду ждать внизу, чтобы не пропустить.

Она вышла, громко хлопнув дверью. Минуту все сидели неподвижно, затем я тихо сказала:

— Пожалуй, я тоже пойду. Нервов никаких не хватает.

— Да, Леночка, тебе особенно досталось. — грустно подтвердил Драгунов. — Конечно, иди.

— Ленка, а это не тебя она признала? — заинтересовался Денис, аж приподнимаясь от любопытства на стуле.

— Не знаю. Она сумасшедшая. — сухо бросила я уже с порога. — Надо перехватить телевизионщиков, а то они черти что наснимают. Валерий Петрович, может, вы сами позвоните на ТВ, чтобы не верили этой дуре? Она опозорит нашу редакцию.

— Да кому звонить? — Драгунов выглядел так жалко, что я испугалась, что его тоже хватит инсульт, уже без всяких таблеток.

— На третий канал, где снимают «Криминальное дно».

Я вышла из зала, прислушалась — так и есть, стулья начали отодвигать, значит, планерка досрочно закончилась. И я побежала вниз.

Выйдя во внутренний двор, я огляделась — кислотного плаща Милочки нигде не было видно. А, нет, люминесцентное зеленое пятно маячило в небольшой арке, ведущей в задний двор, где располагались гаражи и давно заброшенная шиноремонтная мастерская. Я с независимым видом прошла через арку мимо медсестры, которая бросила на меня полный ненависти взгляд и отвернулась.

Зайдя во двор, я открыла дверь одного из гаражей и зашла внутрь. Два оперативника и оператор с камерой были уже наготове.

— Ты уверена? — с сомнением спросил меня один из парней. — Она клюнет?

— Должна бы. — с некоторым сомнением ответила я. — Она страшно нервничает, да еще и задачу ей облегчили до невозможности…

— Тсс! — зашипел на меня оператор, и вся группа встала у чуть приотворенной двери. Я затихла и услышала знакомый голос:

— Вы позвонили телевизионщикам?

— Конечно. — грубо ответила Милочка. — Уже едут.

— Но разве… — легкие шаги приближались к нам. — Разве вы на самом деле кого-то узнали?

— Ха-ха! — хмыкнула Милочка. — Очень смешно, ничего не скажешь.

— Вы считаете меня чересчур любопытной? — тихо спросил голос.

— Я считаю тебя убийцей. — отрезала Милочка. — Я хорошо запомнила твое лицо, не делай из меня дурой.

— Но вы ошибаетесь!

— Ага, держи карман шире! Ты еще скажи, что не была в больнице в тот день, когда врача убили! Да я тебя возле корпуса видела, близи, как сейчас!

— Нет, вы ошиблись… — рассеянно пропел девичий голосок. — А какой у вас шарфик красивый…

Раздался какой-то шум и сдавленный хрип. Оператор с включенной камерой выскочил первым, оперативники выбежали следом. Последней неторопливо вышла я.

Мужчины уже отодрали убийцу от хрипящей и задыхающейся Милочки. Теперь нападавшая судорожно билась в их крепких руках. Увидев меня, она на мгновение перестала отбиваться и злобно выкрикнула:

— Чтоб ты сдохла со своим любовником!

— Поздно, Дагния. — тихо ответила я. — Ты не сможешь больше убивать.

* * *

Можно считать, эта история началась полгода назад. Один из поклонников Дагнии, популярный актер, пригласил ее в Сочи, покататься на горных лыжах. Дагния не умела на лыжах даже стоять, к тому же, панически боялась высоты. Но отказываться от поездки тоже не хотела. Это был ее путь наверх, в общество интересных, состоявшихся людей.

Сама она выросла в небольшом поселке на сто домов. Издалека город казался ей чужим, не принимающим выходцев из окрестных деревень, но она рискнула. Вместе с подругой, Таней Морозовой, они сняла квартиру, и Дагния — тогда еще Зина Уткина — подала документы в университет.

Таня таких амбиций не имела, считала, что всему необходимому ее научили в школе, а лишнего ей не надо. К тому же, девушка очень страдала из-за лишнего веса, считала себя жирной коровой, которой так или иначе путь наверх навсегда заказан. Поэтому она устроилась продавщицей в ближайший продуктовый магазин, где всегда можно было перекусить на халяву просроченными продуктами. Поесть она любила куда больше, чем учиться.

Но Зина Уткина от природы была наделена красивым лицом, белокурыми волосами и острым умом. Сельская школа не дала ей особых знаний, но все лето девушка сидела над учебниками, и с первого раза поступила в университет. Устроилась внештатницей на работу в небольшую газету, и сменила неблагозвучное, на ее взгляд, имя на изящный псевдоним Дагния Лебедева, которым с тех пор подписывалась. Этим именем она называлась и при новых знакомствах. Лишь для Танечки Морозовой она все еще оставалась Зинкой.

Постепенно жизнь налаживалась. Она перешла на работу в «Желтые новости», сначала в социальный отдел, а потом и в отдел культуры. Сумела подружиться с актрисами и понравиться режиссерам, и вскоре стала обозревателем светской хроники. Карьера удалась, пора было заняться личной жизнью. И известный актер вполне отвечал ее девичьим мечтам.

Впрочем, кроме актера, на примете у красивой девушки были и другие поклонники. Она давно уже не жила вместе с Танечкой. Продавщица не годилась в соседки по комнате и в лучшие подруги. Дагния сняла себе отдельную квартиру в центре города, куда не стыдно было приводить гостей. И гости пошли косяком. Она часто устраивала у себя импровизированные капустники, которые не гнушался посещать даже известный ди-джей Горолюб.

Она уже раздумывала, как бы половчее заставить актера сделать предложение руки и сердца, но на горнолыжном курорте случилось несчастье. Спускаясь с горы, Дагния упала, подвернув правую ногу. Сначала думала, что отделалась простым ушибом. Врач местного медпункта наложил на ногу тугую повязку и пообещал, что через пару дней все пройдет. Но колено распухло, и с каждым днем болело все больше.

Вернувшись в город, Дагния помчалась в платную клинику, ей сделали рентген, и оказалось, что серьезно повреждена коленная чашечка. Ей сделали операцию, и одно время казалось, что нога вот-вот вернется в норму, но… Что-то не срасталось, и Дагния никак не могла избавиться от хромоты.

Все это время девушка не ходила на работу, не встречалась с кавалерами. Она оформила сначала очередной отпуск, потом отпуск за свой счет… Больше всего она боялась остаться на всю жизнь хромой, но с этим страхом соперничал другой — что об ее хромоте станет известно всему городу. По крайней мере, во всех театрах, на телевидении, на радио… И на личной жизни можно будет поставить жирный крест. Кому нужна девушка из деревни, без роду без племени, да еще и хромая!

Но вот прошло два месяца, пора было выходить на работу… Нога почти не болела, и более-менее прилично сгибалась, но при быстрой ходьбе хромота становилась заметной. Дагния старалась приходить на работу раньше всех, а уходить позже. В те дни, когда ей приходилось бывать на светских приемах, она не появлялась в редакции вовсе. На тусовках она обычно стояла возле стены с бокалом в руке, и старалась особо не передвигаться по залу. От этого больное колено начинало ныть особенно сильно, зато никто не замечал ее хромоты. Ежели ей все-таки приходилось пройтись по залу, и кто-то с любопытством глядел на ее больную ногу, она тут же выдавала заготовленную ложь про новые туфли.

Но по вечерам ее охватывало отчаяние. Да, больную ногу пока удавалось скрывать от всех, но что дальше? В свободное время она ходила по врачам, пока не узнала — операцию, которая полностью перекроит колено, можно делать в Москве или в Германии. Чтобы попасть в Москву, надо записаться в очередь, которая подойдет в лучшем случае лет через десять. В Германию ее могут взять хоть сегодня, но… Нужны деньги. Большие деньги, для нее так просто огромные — 80 тысяч евро. И это только за операцию. Если с реабилитацией, тогда все сто тысяч.

Девушка впала в отчаяние. Таких денег ей не заработать, не накопить даже за много лет. По ночам она ревела в подушку, по утрам, сидя на работе, разрабатывала планы ограбления местного банка… И понимала, что ничего, ровным счетом ничего сделать не может. Ее хорошая жизнь, едва начавшись, шла коту под хвост.

Тем временем Танечка попала в больницу с гепатитом. Она позвонила Дагнии почти сразу же, как только ее отвели в палату, но та, занятая своими горестями, не особенно волновалась за бывшую подругу. Через неделю Танечка позвонила снова. Сказала, что была буквально при смерти, но теперь температура спала, и она может даже встать с постели самостоятельно.

Дагния без интереса выслушала подругу, не решаясь попросить ее больше не звонить. И недогадливая Танечка, даже не подозревавшая о настроении подруги, через несколько дней позвонила снова и сообщила, что сильно похудела во время болезни, и продолжает худеть дальше. В то время, как ее выздоравливающие соседки по палате ждут в три горла, ей кусок в рот не лезет, и все время тепло. А лишние килограммы слово тают прямо на глазах. Когда она выйдет из больницы, станет стройной и красивой, прямо как Дагния!

И снова Дагния не обратила внимания на звонок. Лишь когда плачущая Танечка позвонила еще через неделю, она наконец-то прислушалась к ее рассказу. Оказалось, к Танечке снова вернулся ее зверский аппетит. Она плакала, не понимая, как же это произошло. Еще вчера она видеть не могла пищу, и совсем не чувствовала голода. А сегодня с самого утра набросилась на кашу, потом выпила кефир, и поплелась на кухню за добавкой.

— Зиночка, как же так? — рыдала она в трубку. — Я снова потолстею… Я так надеялась…

Дагния, вздрогнув от звука прежнего имени, торопливо попрощалась с подругой. Но через три дня та позвонила снова:

— Зинка, аппетит снова пропал! Знаешь, я тут подумала — наверное, это связано с сиреневыми таблетками. Пока их кушала, ничего больше жрать не хотелось, даже смотреть на жратву тошно было. Три дня не давали мне таблеток — думала, всю больницу схарчу, вместе с врачами. А сейчас вот снова не хочу даже кашу!

И вот тут Дагния всерьез заинтересовалась ее рассказом.

Она начала расспрашивать подругу, и выяснила, что сиреневые таблетки давали в палате лишь одной Танечке. Остальные больные, как только шли на поправку, начинали усиленно налегать на каши и продукты, которые им передавали родственники. Лишь Танечке, сидящей на таблетках, еда в горло не лезла.

Она попросила подругу выяснить, кто еще в отделении принимал такие же таблетки, и что творится с их аппетитом. Танечке в больнице было неимоверно скучно, и она с энтузиазмом принялась за задание. Гулять по отделению больным не разрешалось, но она по вечерам осторожно открывала дверь в коридор и, если не видела там сестер, тут же бежала в одну из соседних палат.

Еще через день она позвонила Дагнии с подробным докладом: в каждой палате из 4 пациентов сиреневые таблетки принимает кто-то один. И у тех, кто принимает, нет никакого аппетита, тогда как у остальных выздоравливающих он становится прямо-таки зверским.

Таблетки больным всегда давал сам заведующий отделением доктор Спиридонов. Причем, проглотить их надо было прямо при нем. По воскресеньям, когда Спиридонова на месте не было, таблетки никто не выдавал, и в этот день больные отъедались сразу за всю неделю.

После этого звонка Дагния не спала всю ночь. Она знала, как тяжело воспринимала свою полноту Танечка, что она готова была на любые жертвы, чтобы сбросить лишний вес. Готова буквально на все, кроме одного — перестать жрать в три горла. Но Танечка — это так, мелочь пузатая. Гораздо важнее было другое — точно так же от лишнего веса мучились и актрисы, и молодая певица, и популярный ди-джей…

Дагния знала об их проблемах, ими делились после шумных вечеринок, когда в ее квартире оставалось мало народу, а спиртное и бессонная ночь развязывали языки… Полным людям казалось, что лишний вес — их главный враг в жизни, причина всех их бед. И все они были вполне состоятельными. За избавление от страшного врага они могли заплатить немалые деньги. Те самые деньги, которые были так необходимы ей, Дагнии!

Она быстро прикинула, кому и за какую сумму сможет продать средство для похудания. Выходило, что если с умом взяться за дело, то денег как раз хватит на операцию в Германии. Теперь оставалась самая мелочь — надо было добыть таблетки. Для чего они служили на самом деле, Дагния не задумывалась — ей это было просто неинтересно. И уж, конечно, она даже не догадывалась о страшном воздействии, которое препарат оказывал на сосуды. Зато она поняла, что лекарство испытывается на больных незаконно, недаром же Спиридонов не доверяет таблетки сестрам, а дает их больным сам. Хотя не царское это дело — по утрам таблетки раздавать.

Наутро она перезвонила Танечке, и сообщила, что сиреневые таблетки созданы как раз для похудания. И, если Танечка всерьез собирается изменить свою жизнь, ей надо таблетки выкрасть.

С трудом, но ей удалось уговорить подругу. Та начала следить за Спиридоновым. Один раз, прикинувшись, что ей стало плохо, ворвалась в докторскую комнату как раз перед обходом, и успела заметить, как Спиридонов достает из высокого шкафчика красную коробку. Увидев Танечку, он торопливо спрятал коробку обратно в шкаф, и велел ей идти в палату и ждать его там. В ее палату он пришел уже без коробки, зато с таблетками, которых достал из кармана халата. Вероятно, решила Дагния, препарат хранился как раз в этой коробке, хотя уверенности в этом не было.

Но проверить это можно было, лишь похитив коробку. А это у Танечки никак не получалось. Если во врачебной комнате никого не было, она запиралась на ключ. Более того, как поняла девушка, на ключ запирался и шкаф с лекарствами. Часто ходить по коридору она не рисковала, о том, чтобы украсть ключ, не могло быть и речи, а вскрывать замки шпилькой не умела и даже не собиралась пробовать.

Сложно сказать, огорчил или обрадовал ее факт, что коробка оказалась совершенно недоступной, но она позвонила Дагнии и твердо сказала, что миссия невыполнима. Но журналистка не собиралась отступать. Именно упорство в достижении цели и стальная воля до сих пор помогали ей пробиваться наверх. И теперь эти же качества заставляли играть до победного конца.

Что же, раз незаметно похитить коробку не получается, придется искать другой путь, решила она. Все равно ограбить больницу куда легче, чем банк. У нее мелькнула мысль, что неплохо бы найти домушника, который вскроет запертые двери и шкафчик. Но в коридоре постоянно дежурила медсестра, да и врачебный кабинет редко оставался пустым. К тому же, знакомых домушников у нее не было, их надо было искать, привлекая лишнее внимание. Да и в принципе связываться с настоящими бандитами она боялась.

И она нашла способ получить желаемое, не привлекая к делу лишних людей. Пожар! Отделение деревянное, из старых сухих бревен, оно легко загорится…

План был готов за одну ночь. Если поджечь отделение, все, включая врачей, выбегут на улицу. А еще Конан Дойл заметил, что при пожаре люди берут с собой самое ценное. Поэтому велика была вероятность, что Спиридонов возьмет новые таблетки. И так же велика вероятность, что после ограбления он не побежит в полицию — не захочет признаваться в незаконных испытаниях на людях.

Конечно, при пожаре могли пострадать люди, но от Танечки Дагния знала, что палаты в самом конце корпуса пустуют, к тому же, сразу после поджога Танечка по условному звонку на мобильный должна была бежать к врачам и кричать о пожаре. Так что Дагния была уверена, что больных успеют спасти. Впрочем, она не хотела особенно думать об этом. Даже если кто-то сгорит, значит, так уж ему на роду суждено. Ей же нужно достать чудо-таблетки любой ценой.

Белый халат медсестры и шапочку она достала заранее, на лицо наложила сильный слой косметики, жирным карандашом изменила разрез глаз и губ. Конечно, друзья ее и в таком виде узнали бы, но знакомых среди пациентов отделения и медиков у нее не было. Поздним вечером она на трамвае приехала к больнице, проскользнула через открытые ворота во двор, села на скамеечку возле забора, и стала ждать, пока прекратится бурная внутрибольничная жизнь.

После одинадцати вечера свет в окнах больничных покоев начал гаснуть, ворота закрыли на замок. Тогда подсвечивая себе мобильником, Дагния дошла до отделения, засунула в расщелину между деревянными досками корпуса сложенный лист бумаги, плеснула сверху спиртом из маленькой бутылочки, подожгла конец бумаги обычной зажигалкой, и в каком-то оцепенении смотрела, как огонь медленно, словно в немом кино, распространяется по бревну, и, чуть потрескивая, ползет дальше. Дождавшись, пока стена как следует разгорится, она позвонила Танечке, а сама спряталась за углом.

Дальше все пошло по ее плану. Больные, врачи и медсестры выбежали на улицу и пошли на площадку, она, немного подождав, тихонько последовала за ними. Вытащить из кармана растерявшегося врача большую коробку тоже не составляло особого труда. После пожара она выжидала больше недели. Если бы Спиридонов заявил о краже таблеток в полицию, она просто выбросила бы их в один из контейнеров во дворе. Но в криминальных сводках писали только о пожаре, и ни слова об ограблении. И Дагния начала действовать.

Она посчитала таблетки — десять упаковок по 20 штук. Наверное, 20 дней — как раз обычный курс, решила она. Одну упаковку отдала Танечке, как плату за оказанную услугу, и приступила к продаже препарата. Действовала она крайне осторожно. Только оставаясь наедине с выбранной жертвой, по большому секрету сообщала, что из Тайланда только что привезли чудо-таблетки, которые за три недели помогают сбросить лишний вес. Таблетки очень дорогие, и их крайне мало. У нее всего одна порция, которую ей прислали для ее любимой подруги.

Первой на крючок клюнула певица Совушка. Она уговорила Дагнию продать таблетки ей, а подруга, дескать, подождет. Дагния согласилась, и даже снизила цену с 15 тысяч евро до 12 тысяч, только с одним условием — никому про чудо-средство не говорить! Певица охотно согласилась — она и сама не горела желанием рассказывать о том, что принимает какие-то лекарства для похудания.

На дне рождения молодой актрисы Олги Кореневой выпал редкий шанс — Дагния продала таблетки сразу двум актрисам, мечтающим похудеть. А через пару дней по просьбе Ольги за полцены отдала еще одну упаковку помрежу Иванычеву — его излишек веса привел к проблемам с давлением, и он тоже мечтал похудеть. И опять же, вся троица клятвенно обещала молчать. Хотя, как подозревала Дагния, с подругой Тамарой девушки секретом все же поделились.

Затем она продала упаковку таблеток за 30 тысяч евро ди-джею Горолюбу — с него даже как-то неловко было просить меньше, чтобы не обидеть.

До вожделенной суммы оставалось всего 8 тысяч евро. И Дагния решила рискнуть. Она знала, что замредактора Бомотова тоже страдает из-за своей полноты, хотя и не показывает вида. И следующую упаковку продала за полцены своей начальнице.

Теперь операция была, можно сказать, у нее в кармане. По Интернету Дагния связалась с немецкой клиникой, записалась на предварительное обследование, и подала документы на Шенгенскую визу. Оставалось подождать чуть больше месяца, и уехать туда, где искалеченную ногу приведут в полный порядок. А потом вновь начнется бурная жизнь со светскими вечеринками, поездками на курорты, свиданиями…

Глава 21

Известие о скоропостижной смерти Совушки удивило Дагнию, но особо она не взолновалась. Мало ли от чего погибла молодая певица? Может, от передоза, или под машину попала? Но через пару дней она узнала о смерти Ольги Кореневой, а потом и Евгении Голдыщевой. Вот тут она испугалась всерьез. А уж когда во время прямого эфира умер дождей Горолюб, ее охватила настоящая паника.

В чем дело, она, разумеется, не понимала, но не нужно было медицинского образования, чтобы связать все эти внезапные смерти с сиреневыми таблетками. К счастью, пока никто не знал, что таблетки погибшим продала Дагния. К тому же, все смерти были признаны некриминальными, и уголовных дел по ним не завели. Тем не менее, Дагния была в глубоком шоке. А если кто-то узнает о таблетках? Может ли она быть уверенной, что все погибшие сохранили ее секрет? И как теперь быть с Бомотовой, вдруг и она умрет?

Первым ее желанием было вернуть Бомотовой деньги и отобрать таблетки. Но тогда бы у нее не осталось нужной суммы на операцию. Получается, все было напрасно? Поджог больницы, умершие из-за таблеток люди, ее страх? Если она откажется от операции, она останется хромой на всю жизнь. Но даже не это теперь казалось самым страшным. Куда хуже было то, что, если полиция все же заинтересуется погибшими, ее могут арестовать…

Но прошла неделя, и все было тихо. Дагния немного успокоилась и приняла окончательное решение — во что бы то ни стало уехать в Германию. Сначала на операцию, а потом, возможно, она устроится там на работу. Немецкий она знает в пределах школьной программы, но там, в конце концов, есть и русские газеты. Главное — зацепиться в стране, получить разрешение на работу, а там поглядим…

Но тут в игру вступил Золотухин, и Дагния снова занервничала. О детективных талантах Митяя она и так была довольно высокого мнения, и то, что он установил связь между пожаром, ограблением врача и гибелью людей от инсульта, ее просто добило. До получения Шенгенской визы оставалось совсем немного, и Дагния держалась на валерианке с пустырником и считала дни — десять, девять, восемь, семь… Главное, получить визу и уехать, а там пусть делают что хотят. Ее в стране уже не будет. А для того, что потребовать ее выдачи, доказательств не хватит. Ее ведь никто не запомнил в больнице. Там было темно, очень темно, она изменила лицо гримом… И никто не знает, что именно она дала погибшим сиреневые таблетки.

Она уже боялась держать дома красную коробку, о которой было столько разговоров, и потому притащила ее в редакцию и спрятала в кадке с огромным гибискусом. Если в редакции сделают обыск и найдут коробку, все равно не смогут ничего доказать. А она скажет, что видела, как коробку прятал в кадку Золотухин.

Она жила вся на нервах, то успокаивая себя, то накручивая вновь. Про Танечку она просто забыла. А та, не подозревая дурного, упорно принимала лекарство. Об ее смерти Дагния узнала с опозданием, как и о том, что уголовное дело по факту внезапной смерти наконец-то заведено.

Теперь она не могла уснуть по ночам даже с помощью транквилизаторов. Ей начало казаться, что во время пожара врач разглядел и запомнил ее лицо, что в полиция уже составила фоторобот, и ее разыскивают, чтобы предъявить для опознания врачу. Но и это было еще не все. Возле редакции внезапно появились бритые качки, один из которых угрожал Дагнии пистолетом. Поняв, что, кроме полиции, по следу похитительницу пошли и бандиты, она испытала такой ужас, что и без того измотанная нервная система не выдержала и дала сбой. Она стала опасной, как загнанная в угол крыса. Если появятся свидетели ее преступлений, ей придется просто уничтожить их. Всех, кто только может ее выдать. Если бы бедная Танечка осталась бы жива, Дагния, не колеблясь, убила бы и ее.

Она уговорила бомжа купить на свое имя сим-карту для мобильника, а на блошином рынке достала у какого-то кавказца пистолет с патронами. Пистолет она тоже запрятала в кадку. И в тот же день услышала, как Митяй договаривается о встрече с Тамарой Рыковой. Неизвестно, решилась бы она на убийство, если бы не этот подслушанный разговор. Но теперь судьба Тамары была решена.

Сначала она хотела позвонить ей с «левого» телефона и договориться о встрече, но потом передумала, и пришла поздно вечером, без предупреждения. Пистолет она с собой не взяла, справедливо решив, что клофелин надежнее. Как она и ожидала, Тамара уже собиралась ложиться спать, но, тем не менее, охотно впустила на часок приятельницу с шампанским. Она вовсе не связывала гибель подруг с сиреневыми таблетками, и потому Дагнию не опасалась. Та без особых проблем и угрызений совести кинула ей несколько таблеток клофелина в полный бокал, дождалась, пока Тамара потеряет сознание, вымыла посуду и свой бокал и покинула квартиру, аккуратно прикрыв за собой дверь.

После первого настоящего убийства ей стало еще страшнее. Теперь опасность грозила ей со всех сторон — и от полиции, и от бандитов. И вся надежда была лишь на то, что ей удастся уехать из страны раньше, чем ее заподозрят.

Она сидела словно на бочке с порохом, когда увидела статью Митяя о том, что Спиридонов запомнил особую примету преступницы и уже поделился с Митяем. Статья сыграла роль детонатора. Полностью расшатанная психика Дагнии не выдержала. Она подумала, что Спиридонов обратил внимание на ее хромоту. Конечно, пока еще никто не понял, что хромая девушка — это она. Про покалеченную ногу никто пока не знает, она сумела скрыть ее ото всех. Но в любой момент чертов Митяй может заметить, что она хромает! И она решила убить обоих — и запомнившего ее врача, и журналиста, которого люто возненавидела. Ведь именно он, Митяй Золотухин, привлек внимание полиции к загадочным смертям, а внимание бандитов — к редакции, где она работала!

Убив Спиридонова, она избавлялась от опасного свидетеля, который, как она полагала, мог при случае ее опознать. А от Митяя следовало избавиться как можно скорее, пока не заметил ее хромоту. И заодно пора прекратить дикое расследование, которое рано или поздно могло привести к ней. Надо было затянуть время, выиграть всего-то несколько дней, пока не будет готова виза…

Опять же, роковую роль тут сыграла случайность. Пока Дагния собиралась с духом для новых убийств, Золотухин при ней договорился со Спиридоновым о встрече в больнице. И, как только он уехал, а Денис зачем-то вышел из кабинета, она достала из кадки с гибискусом пистолет и коробку, вытряхнула из нее таблетки, запрятала все в сумочку и рванула в больницу.

В этом состоянии, похожем на приступ бешенства, она вполне могла бы пристрелить обоих — и врача, и журналиста. К тому же, ей удивительно везло. Сладкая парочка не стала беседовать во дворе, а прошла в административный корпус. Дагния следила за ними издали, стараясь никому не попадаться на глаза. Вот дверь за мужчинами закрылась, теперь надо было войти следом и два раза выстрелить в упор. Но тут к корпусу строевым шагом подошла какая-то крупная девица в куртке поверх белого халата и застыла почти возле входа. Она вынула папиросу и с наслаждением закурила, даже не собираясь уходить со своего поста.

Дагния чуть не взвыла от бешенства. Проскользнуть незамеченной мимо медсестры было невозможно. Тогда она быстро пошла вокруг корпуса, надеясь отыскать второй вход. И точно — через несколько минут наткнулась на незапертую дверь.

Ступая на цыпочках, она бесшумно поднялась сначала на второй этаж, а потом начала осторожно спускаться вниз по лестнице, пока не увидела сидящих в креслах Золотухина и Спиридонова. Она остановилась, пытаясь совладать с бешеным сердцебиением. Надо было спуститься и начать стрелять, но…. Руки бешено дрожали, и она понимала — попасть в цель сможет, только если подойдет к ней вплотную. Причем, подойти надо настолько близко, чтобы противник глядел ей в глаза и не видел, что она лезет в сумочку и достает оружие.

Разумеется, первым надо стрелять в Митяя — если дать ему опомниться, он просто отнимет у нее пистолет. Но ведь Митяй ее терпеть не может, и даже не пытается это скрывать. Он ни за что не подпустит к себе слишком близко! Хоть из вредности, но или сам отойдет, или ее оттолкнет. А если она встанет в двух метрах от него, он увидит, что она достает из сумочки пистолет. И, скорее всего, успеет его отнять.

Она поднялась на пару ступенек повыше, и тут ей в голову пришла свежая идея, показавшаяся ей просто гениальной. Она быстро взбежала наверх, достала купленный на блошином рынке мобильный и написала Золотухину смс «Лена за углом в обмороке выйди.»

Теперь оставалось только ждать. Она заранее надела тонкие вязаные перчатки, которые не должны были оставлять следов на гладкой поверхности. Через пару минут она услышала тихое звяканье мобильного — кому-то внизу пришла смс-ка. Она снова спустилась на середину лестницы, и увидела, как Митяй встает с кресла. Еще через минуту громко хлопнула входная дверь.

Теперь надо было решаться. Пару секунд она боролась с собой, затем на ватных ногах спустилась вниз и, засунув руку в раскрытую сумочку, пошла прямо к сидящему к кресле Спиридонову. Не подозревая дурного, он улыбнулся девушке и встал ей навстречу. А она подошла вплотную, и, резко выхватив пистолет, выстрелила прямо ему в лоб.

Отдачей ее качнуло назад, но она удержалась на ногах. Врач упал на пол, а она, отступив еще немного, бросила рядом с ним пистолет, затем вытряхнула из сумочки красную коробку и, спотыкаясь и задыхаясь от внезапных слез, бросилась вверх по лестнице. Через несколько минут она уже покидала территорию больницы, так никем и не замеченная.

А на следующий день ей позвонили из фирмы, которая взялась оформить ей Шенгенскую визу. Виза была готова, она могла получить ее в любой момент и уехать из страны. Оставалось подписать заявление об уходе и забрать налоговую и трудовую книжку. И тут с работы исчезла Бомотова.

Дагния догадывалась, что могло произойти, но отказывалась в это поверить. Остался один шаг до цели, ее не могли уже остановить! Она купила билеты на самолет, и твердо решила, что улетит любой ценой, даже если придется бросить документы на произвол судьбы. То, что Драгунов неожиданно вернулся, она восприняла как подарок судьбы. Ну вот, наконец-то все закончено, она подпишет заявление, и завтра днем уже будет в Германии!

И тут, в самый неподходящий момент, в редакции появилась Милочка со своим заявлением о том, что она узнала воровку. Вероятно, Дагния даже в своем полусумеречном состоянии не поверила бы ей, но дальше медсестра сказал, что видела ту же девушку в больнице в день убийства Спиридонова. И тут Дагния не на шутку запаниковала. А что, если Милочка в самом деле видела ее, когда она следила за входом в административный корпус? Вдруг это не блеф, и медсестра ее запомнила???

В любом случае, спокойно ехать домой Дагния уже не могла. Она решила любой ценой выяснить, узнала ли ее Милочка, и, если узнала… План действий возник у нее сразу, как только она вспомнила про яркий шарф, обвивавший шею девушки. Она заманит девушку на задний двор, где их никто не увидит, быстро затянет шарф, и ее уже никто и никогда не опознает!

Эпилог

— Как же ты догадалась? — с ласковой усмешкой спросил Митяй. Мы сидели за круглым кухонным столом, и он все гладил мои руки, словно не в силах поверить, что мы снова вместе. Но в целом, выглядел он неплохо, даже слегка пополнел, словно провел почти неделю не в СИЗО, а в деревне у бабушки. И вид был все такой же бодро-задиристый. — Дагния казалась мне редкой дурой, но я и подумать не мог, что она способна на такое…

— Видишь ли… — я на секунду задумалась. — Когда я поняла, какой эффект оказывали таблетки, сразу задалась вопросом: а у кого люди покупали неизвестный препарат по огромной цене? Причем, люди неглупые, состоявшиеся…

Сначала я заподозрила Милочку. В таком случае, надо было просто выяснить, не подрабатывала ли она в какой-нибудь частной клинике, куда обращались актрисы и джи-джей.

Но когда подозрение пало на Таню Морозову, возник вопрос — где она могла пересечься с актрисами, певицей и ди-джеем? Допустим, она с детства дружила с актрисой или певицей, но вряд ли со всей честной компанией. А между собой шоу-мен, певица и актрисы не дружили.

И потом, у медсестры они таблетки, возможно, и купили бы. Но вот у Танечки… Даже если она была приятельницей, положим, певицы, купила бы та у нее таблетки непонятного происхождения? Честно признаюсь — я бы не рискнула. Даже не заподозрив девушку в сознательном обмане, усомнилась бы в ее компетентности.

Но данном случае никаких сомнений ни у кого не возникло. Отсюда я сделала вывод, что таблетки рекомендовал человек, который не вызывал никаких подозрений. Ни в том, что он мелкий мошенник, ни в том, что просто дурак. Кем мог оказаться этот человек?

Я долго ломала себе голову над этим вопросом. Кто мог считаться авторитетом для немолодого уже ди-джея? Для пожилого помрежа? Ответа у меня не было. И тут погибла Бомотова… Она вообще мало кому доверяла в этой жизни. И одной из немногих, к кому она испытывала доверия, была Дагния. И тут же я вспоминала, что на дне рождения молодой актрисы Ольги Кореневой были журналисты из разных изданий. Наверняка там была и Дагния, она никогда не пропускала такие мероприятия.

Поверили бы ей актрисы, если бы она предложила им супердорогие и супермощные таблетки? Безусловно. Ведущая светской хроники, журналистка, человек умный и интеллигентный — почему они должны были усомниться в ее словах? Дагния вызывала доверие и у Горолюба, и у молодой певицы, в раскрутке которой, кстати, принимала живое участие, причем совершенно бескорыстно.

Я была совершенно уверена в том, что никто, кроме Дагнии, не сумел бы всучить Бомотовой таблетки. Она вообще жила на работе… Но мою уверенность никак нельзя было подшить к делу. Никаких доказательств у меня не было, и тогда я вспомнила о Милочке. Она же заявила на весь город, что хорошо запомнила воровку. А что, если она заявится в реакцию и скажет, что видела ту же девушку перед убийством Спиридонова? Если учесть, насколько у тому времени была напугана Дагния, и на что она уже пошла, опасаясь разоблачения, можно было надеяться на успех провокации.

— Представляю, какого труда тебе стоило уломать Милочку. — усмехнулся Митяй. — Мне показалось, меня она просто возненавидела.

— Да мне бы ее в жизни не уговорить. — вздохнула я. — Ее Жанна уламывала. Потом сказала, что чуть не поседела в процессе. Она ей и деньги обещала за помощь, и то, что на телевидении ее опять покажут… Но Милочке совсем не хотелось помогать мне, и потом, она же жуткая трусиха. А тут речь шла не о прогулке в зоопарк, а о покушении на нее. И знаешь, кто в конце концов нам помог? — засмеялась я. — Врачиха Крутых. Она пообещала, что Милочку назначат старшей сестрой отделения. И вот за этот почетный пост девушка согласилась рискнуть. А что, теперь на телевидение она сможет представляться СТАРШЕЙ медсестрой!

— А если бы Дагния на нее не напала? — задумчиво спросил Митяй. — Все же, день, толпа народу из конторы выходило…

— Не знаю даже. — протянула я. — Против нее не было и не могло быть улик. Разве что косвенные. Такие, что даже подписку о невыезде было бы не взять. А назавтра она улетала в Германию.

Поэтому я все продумала, до мелочей. В конференц-зале сделала вид, что Милочка подозревает меня, и вышла вслед за ней — пусть Дагния подумает, что в случае чего на меня и падет подозрение. Я лично выбрала место, где Милочка будет ждать Дагнию — чтобы они могли быстро уединиться в заднем дворе, и никто бы их не заметил. И главное — я сама купила и передала Милочке яркий тонкий шарф. Он должен был сразу привлекать внимание, и убедить Дагнию, что убить Милочку будет несложно. Не нужно выбирать орудие преступление, волноваться, чтобы не оставить следов — достаточно туго затянуть на шее шарф.

— Да, все хорошо, что хорошо кончается. — вздохнул Митяй. — Но Дагнию мне даже жаль немного стало. — он нахмурился и погрустнел: — Надо же, как влипла, дуреха… Ладно, фиг с ней. Деньги на адвоката у нее есть, за таблетки ей хорошо заплатили.

Он о чем-то глубоко задумался, накрыв мою ладонь своей, затем спросил:

— Ленка, так что с Драгуновым-то делать? Он предложил мне стать его замом, место Бомотовой занять. Но я не хочу штаны протирать в кабинете! Я вольный художник, какая из меня Бегемотова?

— Не хочешь стать замредактора? — удивилась я. — Смотри, второй раз такое могут и не предложить!

— И хорошо. — повеселел Митяй. — Значит, достаточно один раз отказать, и все будет на мази. А мы с тобой найдем чем заняться.

Он лукаво подмигнул мне. Я смущенно опустила глаза и собиралась было покраснеть, но он с серьезным видом достал из кармана сложенную вчетверо помятую бумажку:

— Вот, меня сокамерник в СИЗО маляву просил на волю передать. — важно сказал он. — Причем так, чтобы никто не засек. Там дело темное, возможно, дополнительное расследование понадобится. Так что, Ленка, в тираж… то есть в руководство, нам выходить рановато!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg