«Ведьма и зеркало»

Ведьма и зеркало (fb2) - Ведьма и зеркало [Пм] 1144K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Карина Сергеевна Пьянкова

Карина Пьянкова Ведьма и зеркало

ГЛАВА 1

Бывает, что день не задается с самого утра. К примеру, треснуло зеркало в ванной. Висело столько времени — и никаких забот, а тут вдруг раз — и трещина прямиком посередине. Я поспешно завесила треклятое стекло платком, стараясь не смотреть в него. Отражение, покореженное, злобно ухмылялось, грозя всеми возможными бедами. Нет ничего хуже треснувшего зеркала в доме. Пришлось лезть за набором отверток и убирать проклятый предмет из квартиры как можно быстрей. При моем ремесле нельзя тянуть с такими вещами. Обычный человек не так притягивает дурное с другой стороны, как ведьмы и колдуны. И чем больше можешь, тем охотней тебе вредят выходцы из иного мира.

Стоило только унести к мусорному баку зеркало, как позвонила мама. Я несколько секунд обреченно смотрела на экран, не зная, как быть. Говорить с ней мне совершенно не хотелось. К стыду своему, говорить с мамой мне не хотелось никогда лет этак с двадцати, когда она пришла к выводу, что я не соответствую ее представлениям об идеальной дочери. Наверное, это не было бы большой бедой ни для меня, ни для нее, да вот незадача, кроме меня мама не имела других детей, так что ее расстройство с каждым днем только росло и методично изничтожало и без того небольшой запас моих бедных нервов.

Поводов для недовольства у мамы действительно хватало. К примеру, несмотря на то, что юность давно миновала (насколько давно, даже не хотелось думать) я все еще не обзавелась тем самым кольцом на безымянном пальце, да и поклонники вокруг никогда не вились. Можно было решить дело парой шепотков, но даже если бы меня саму не воротило от навязанной любви, то Инспекция по надзору за применением магии и колдовства точно не преминула бы напомнить, что это серьезное правонарушение. Если на чьи-то нарушения в этом славном учреждении закрывали глаза, то вот со мной все складывалось совершенно иначе. Один раз попав в поле зрения чиновников, я стала их любимой подозреваемой во всех смертных грехах. Иногда мне даже думалось, что за мной постоянно кто-то приглядывает. Ну, так, на всякий случай.

Но даже если бы за приворот не последовало неизбежной кары, и тогда бы не стала я связывать себя с кем-то.

Телефон смолк, но мелодия почти сразу заиграла снова. Мама в принципе не представляла, что в моей жизни может быть что-то важней ее звонка, и упорно набирала мой номер до тех пор, пока я не брала, в конце концов, трубку.

Ноябрьский ветер нагло пробирался под незастегнутую куртку, вытягивая последнее тепло, и я поспешила к своему подъезду, одной рукой прижимая к уху телефон, а другой пытаясь придержать разлетающиеся полы одежды.

— Почему так долго не отвечала? — первым делом недовольно вопросила мама.

"Потому что не хотела с тобой разговаривать", — подумала я и сказала:

— Телефон не сразу услышала, мама.

Она лишь недоверчиво хмыкнула, прекрасно зная, что обычно я брала с собой мобильный даже в ванную, не желая пропустить важный звонок.

— Загляни-ка вечером ко мне. Я позвала подругу с сыном. Очень хороший мальчик. Не из наших, конечно, — тут же выложила причину своего звонка мама, — но сама понимаешь…

Я промолчала. Так было лучше. Не из наших — значит, что бедняга даже не подозревает о том, что и колдовство, возможно, от него придется прятать, и связки трав, и гадальные доски. Но уже считалось, что у меня нет шансов привлечь кого-то нашего круга. Большинство приличных колдунов моего возраста или были безнадежно женаты, или уже стало ясно, что холостяцкая жизнь для них куда привлекательней брачных уз.

И вот несправедливость, мужчина в таком положении всего лишь свободен, а про женщину говорят, что у нее практически нет шанса на счастье. Где здесь справедливость? Да и вряд ли хоть какого-то мужчину настолько сильно мучают вопросом "Когда женишься?", а вот такой, как я, приходится выслушивать намеки на свадьбу и детей ото всех подряд. Родители, друзья, знакомые, да даже бдительные соседки — все до единого считают своим священным долгом напомнить мне, что первейший долг женщины так и не выполнен.

Ведь нельзя так просто взять и не сунуть свой нос в чужую личную жизнь.

— Мам, не думаю, что стоит… — тихо отозвалась я, надеясь на легкое избавление от очередного недосватовства, которое никому не принесет ни капли радости.

Но, конечно же, моя родительница не могла позволить так быстро сбежать своей жертве.

— Соня, люди будут ждать. Неудобно.

Эти слова всегда действовали на меня надежней любого заговора. С самого детства я была как проклята этой мерзкой необходимостью никого не утруждать, даже если это мне во вред, исполнять обещания, в том числе и те, которые и даны-то не мной. Словно девочка из сказки, которой от рождения вручили дар послушания.

Сразу стало понятно, к чему треснуло зеркало…

— Да зачем мне только этот "хороший мальчик"? — практически взмолилась я, не зная, как избавиться от очередного докучливого проявления заботы.

Как же опротивели за годы все эти мальчики, хорошие и не очень. Но как объяснить, что не те?

— Нужно же кого-то выбрать, — проворчала мама. — Приезжай. Приличный молодой человек. Своя фирма. Не пьет, не курит. Чего тебе еще нужно-то?

Если бы я еще сама знала, что мне нужно.

В жизни ведьмы есть несколько запретов, которые не имеют ничего общего с Кодексом о магических и колдовских правонарушениях. Наверное, по этой причине редко кто решится их нарушить.

К примеру, ведьмам и колдунам нельзя заглядывать в собственную судьбу ни под каким видом. Она должна течь, как течет. Но кто благоразумен в шестнадцать лет?

Однажды мама уехала в соседнюю область к тетке, а я, оставшись только под присмотром отца, достала свечи и два зеркала. Родителю, казалось, не было дело ни до чего, кроме футбольного матча. Самое время взглянуть на своего суженого.

Простые люди, не подозревавшие, что магия все же есть, и далеко не все, кто предлагает "оккультные услуги", ловкие шарлатаны, давно махнули рукой на такие вот "суеверия". Давно девушки не звали у зеркала суженого-ряженого, хотя он всегда приходил, если подгадать верное время.

Я выключила свет и занавесила окно плотными шторами, чтобы даже лучик света не проник извне в мою комнату. Это гадание требовало тьмы вокруг.

Сев в окружении зажженных свечей между двух зеркал, я принялась нашептывать "Суженый, ряженый. Покажись мне в зеркале", чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Я звала в нужное время и чувствовала, что на мой зов откликнулись.

Сперва смутный силуэт наметился в зеркале, что стояло позади меня. Лишь наметились призрачные очертания, но я вглядывалась в них жадно, пытаясь запомнить как можно лучше. Затем едва различимый образ переметнулся на зеркало передо мной, обретая кровь и плоть.

Суженый мой оказался одет в белую рубашку и странные брюки, словно бы из другой эпохи, заправленные в высокие сапоги. Из глубины зазеркалья он как будто шел ко мне, неторопливо, спокойно. Я видела широкий разворот плеч, длинные ноги, волосы по плечи, которые ласкал ветер, но черт лица его разглядеть в полумраке призрачного мира не могла, как ни пыталась.

Страх и жадное любопытство терзали меня с равной силой, разрывая напополам. Нельзя было позволить видению приблизиться ко мне. На зов приходил, конечно, не настоящий суженый, а лишь злой дух, принявший облик предназначенного судьбой, и он желал только утянуть к себе слишком глупую и беспечную гадальщицу.

Но, несмотря на риск, такое предсказание всегда было верным. Поэтому и ждала я шанса разглядеть лицо суженого, терпеливо дожидаясь, пока он, наконец, приблизится. Но сколько бы ни проходило секунд, неверные черты скрывали от меня мужчину.

И вот он замер словно прямо передо мной, протяни руку — и можно коснуться. Замер, опустив голову, и темные волосы скрыли лицо, заставляя кусать губы в нетерпении.

Призрачный гость медленно, словно бы неохотно поднимал голову, но тут дверь с издевательским скрипом открылась, и папа нажал на клавишу выключателя.

Комнату залило желтым светом старенькой люстры. Свечи погасли сами собой, а зеркала теперь отражали лишь меня, растерянную и испуганную.

Лишь один раз можно призвать суженого. Только один раз он откликнется на заговор и покажется. И только лишь неясный образ остался в моей памяти.

С тех пор в душе поселилась тоска по тому, кого и видеть никогда не приходилось. Сперва я надеялась, что и этого немногого окажется достаточно, и мне удастся узнать того, кто предназначен судьбой…

Но год шел за годом, а я так и не встретила его.

Однако не это было худшим. Я не знала, действительно ли мы не столкнулись или же мне просто не удалось узнать.

И как мне думать обо всех этих "хороших мальчиках", если я уже ждала кого-то?

Мама была права, я не молодела, практически все подруги уже вышли замуж. Дети, быт… Все как у людей.

А я зажигала свечу на окне каждый день и совсем по-детски думала, что вот завтра… И сама не знала, что же такое должно непременно случиться завтра. Но каждый раз оно не случалось.

Не нужно пытаться узнать свое будущее. Никому еще не приносила счастья открывшаяся правда.

Клиентов сегодня у меня не было. Один-два дня в неделю я непременно освобождала под домашние дела и тишину. Порой это такое счастье — иметь возможность вообще никого не видеть и не слышать, заперевшись в квартире на все запоры и не отвечая на телефонные звонки.

Вот только мама всегда угадывала этот свободный день и непременно вызывала к себе. Часто ради очередного "хорошего мальчика". Хотя невелика беда. Ведь если звонила не мать, то меня донимали из Инспекции по применению магии и колдовства. Странная закономерность уже не раз и не два подтверждалась за последние несколько лет.

Пять лет назад я неудачно сходила на кладбище. И не для того, чтобы помянуть почивших пращуров в родительский день. Да и мои родные были похоронены в другом месте. Быть может, к лучшему.

Одна клиентка, женщина лет тридцати с худым нервным лицом и руками как паучьи лапки, однажды позвонила ко мне в квартиру. Назначено ей не было, просто нужный адрес назвал кто-то из старых знакомых.

Клиентка постоянно поправляла высветленные до белизны волосы, стянутые в пучок на затылке, и никак не могла собраться с мыслями, чтобы рассказать о своей проблеме. А проблема была, без нее к ведьме никто не пойдет.

Через десять минут, после чашки чая с мятой, женщина призналась, наконец, что ей нужно было поговорить с покойным мужем и попросить прощения.

Сейчас, когда уже довелось на многое насмотреться, я с порога гоню таких вот страдалиц, но в тот день мне просто стало жаль пришелицу, которая даже не назвала своего имени. Поэтому я согласилась после недолгих раздумий.

Мы поехали на кладбище, и мне не казалось, будто может случиться что-то непредвиденное. Мне уже доводилось пару раз вызывать духи умерших самой, и бессчетное количество раз я проводила этот ритуал вместе с матерью. Так чего бояться?

Именно так думалось мне ровно до тех пор, пока покойник, вместо того, чтобы явить свою призрачную тень, не решил встать из могилы во плоти.

Женщине и в голову не пришло сообщить, что супруг мало того, что наложил на себя руки, так еще и сделал это по ее же вине.

Сперва появлению районного надзирающего инспектора, который и уложил в могилу разошедшегося мертвеца, заодно подтерев память визжащей, как подожженная кошка, клиентке, я радовалась как сошествию на землю ангела.

Зато потом…

Допросы, протоколы, обыски, бесконечные слушания, когда уже хочется завопить "Давайте сразу высшую меру и разойдемся"… И слезы и крики матери, которая перепугалась побольше моего.

Выкрутиться тогда все-таки удалось.

Ну, как выкрутиться… Просто инспектор, едва не доведя меня до сумасшествия, перерыл всю мою жизнь чуть ли не с рождения, под лупой изучил каждое обстоятельство дела и вынес мне предупреждение.

Еще полгода после этого я пила успокоительные травки, плохо спала и подскакивала от каждого громкого звука.

А потом выяснилось, что обо мне не забыли, и испорченную репутацию так быстро не отмыть, особенно ведьме.

В один несчастливый день надзирающий инспектор Левин позвонил мне лично и попросил явиться к нему для беседы. С трудом удалось сдержать язык и не ляпнуть "С вещами?". Шутить с тем, у кого в комплекте не идет чувства юмора — дело опасное, особенно, если этот человек еще и властью обличен.

На номере инспектора у меня стояла "Сарабанда" Генделя. Как нельзя лучше подходила к нему. И каждый раз, когда я слышала эту мелодию, я вспоминала ту историю с кладбищем и нависающую надо мной высокую черную фигуру в черном кожаном плаще.

Вот и сегодня первые такты торжественного старинного танца едва не до сердечного приступа меня довели. На этот звонок следовало ответить мгновенно, это тебе не мама…

— Софья Андреевна, загляните сегодня, будьте любезны, — даже не поздоровавшись, велел Левин тоном, не терпящим возражений.

С самого первого дня знакомства инспектор звал меня только по имени-отчеству, несмотря на то, что я тогда была сопливой девчонкой двадцати двух лет от роду, а сам Левин… я не знала, сколько ему стукнуло. Что-то неизменное между тридцатью и сорока или около того. Одно было совершенно ясно — он гораздо старше меня.

Почему-то инспектор всегда говорил нарочито вежливо, официально, так по-казенному. От этой чинности становилось совсем уж жутко. Впрочем, на звонки он правила приличия не распространял, ведя себя даже бесцеремонно.

— Конечно, Кирилл Александрович, — откликнулась я с покорностью и обреченностью. — Во сколько?

— Как вам будет удобно до конца дня, — бросил мне инспектор и отключился.

На этот раз что? Ведь живу тише воды, ниже травы.

Навещать инспектора Левина я ненавидела больше всего в мире, пожалуй, даже больше, чем ходить в гости к матери. В его кабинете мне всегда казалось, будто я чувствую запах дыма и горелой плоти. Лицо инспектора было строгим и суровым как лик Святого Доминика на иконах. Такого легко представить с зажженным факелом в руках у костра.

— Добрый день, гражданка Таволгина Софья Андреевна, — протянул Левин и вперился в меня темными буравчиками глаз.

Сразу хотелось в который раз каяться во всех грехах, причем совершенных с самого раннего детства, когда я пару раз накладывала сглаз на соседских детей лишь от избытка силы и неумения ею управлять.

— Здравствуйте, Кирилл Александрович, — сумела я с превеликим трудом сохранить невозмутимость. Привыкла уже держать лицо при этом человеке, хотя при первых встречах едва не заикалась.

Как-то так уже повелось в последние годы, что если в нашем районе случалась какая-то магическая дрянь, в первую очередь Левин дергал к себе именно меня. Почему так, ума не приложу. Да, один раз напортачила я серьезно, но злого умысла не имела, да и с тех пор стала куда осторожней. Но год сменялся годом, а вызывать к себе инспектор меня все не прекращал.

— Да и вам не хворать, — лениво протянул надзирающий, буквально ощупывая меня и взглядом и своей силой.

Ну, а что? Конечно, колдовства я не чуралась, но чего он хотел от ведьмы, этот протокольный сухарь?

— Клиентура, гляжу, у вас только растет, — констатировал Левин, изогнув узкие губы в слегка саркастичной улыбке. — Норовят людишки получить то, что им не по силам.

Сам будучи магом, инспектор всей душой не одобрял применения того, что называли обычно "дикое колдовство".

— Так все же что такого случилось? — спросила я.

Страха не было, я уже успела убедиться много раз, что вешать всех собак не меня Левин не станет, слишком уж дотошен и принципиален, но все же преследовало странное беспокойное чувство, словно что-то попала в ботинок, не мешается, но раздражает, а вытащить не выходит.

— А разве не знаете, Софья Андреевна? — осведомился инспектор, нахмурившись.

Из-за глубоко посаженных глаз, над которыми нависали темные брови, лицо Левина всегда хранило угрюмое выражение, а уж когда он бывал чем-то недоволен, хотелось поскорей убраться подобру-поздорову.

— Понятия не имею, — совершенно честно ответила я, против воли своей вжимаясь в спинку колченогого стула, заготовленного в Инспекции как будто специально для посетителей.

Взгляд Левина стал еще тяжелей, точно та самая могильная плита, из-под которой вылез злосчастный беспокойный мертвец, принесший мне столько бед.

— Вы удивительно не осведомлены для ведьмы, — отметил инспектор, поднимаясь на ноги и подходя поближе.

В этот момент я пожалела, что посетителей этот человек всегда усаживает. Когда над тобой нависает мужчина под два метра ростом, и без того неуютно, а если ты еще и смотришь на него, сидя на стуле, то вовсе сердце начинает ускорять стук.

— Я просто не любопытна, — тихо и чуть сдавленно произнесла я, задирая голову, чтобы смотреть в глаза инспектору.

— Прискорбно, весьма прискорбно, — заметил Левин, покачав головой. — А ведь запрещенная волшба осуществлялась этой ночью буквально под вашими окнами.

Я растеряно захлопала глазами, не зная, что и сказать. Колдовать я могла прекрасно, а вот чужую силу действительно ощущала с трудом: так отозвалось прерванное неурочным появлением отца гадание. Об изъяне знали разве что мама и отец, но вот причины его я родительнице не решилась сказать ни в шестнадцать лет, ни сейчас. А папа… папа вообще не считал, будто я тогда занималась с зеркалами чем-то серьезным или опасным, так что случившемуся просто не придал значения.

— Но я действительно ничего не чувствовала, — пробормотала я, мечтая больше всего на свете покинуть этот кабинет с выкрашенными в мерзкий зеленым цвет стенами. Как угодно, хоть мышью обернуться и в щель просочиться, только бы домой — и запереться на все замки разом.

А ведь придется к маме ехать, там меня ждет "хороший мальчик", умирает, как хочет увидеть. Как только матери удается каждый раз заманивать этих несчастных в свои тенета? И когда ей надоест навязывать каждому, хоть сколько-то подходящему мужчине, свою негодящую дочь?

— Печально, Софья Андреевна, все это чрезвычайно печально. Надеюсь, вы не сочтете меня чересчур навязчивым, если я попрошу вас пригласить меня в гости?

Внезапно стало зябко.

— Вы хотите провести обыск?

Левин покачал головой.

— С чего бы мне проводить у вас обыск, Софья Андреевна? Вы ведь ничего противозаконного не совершали. Просто, учитывая наше долгое знакомство, странно, что я все еще не побывал у вас дома. Так пригласите?

Долгое знакомство… Я и сама могла говорить вот так плавно, окутывая собеседника словно бы паутиной из слов, но рядом с инспектором то ли от оторопи, то ли от страха становилась невероятно косноязычной.

— Хорошо, — чуть заторможенно кивнула я. — Я приглашаю вас. Завтра.

Такой ответ почему-то инспектора не устроил.

— До завтра много воды утечет. Не могли бы вы пригласить меня сегодня?

Если вдуматься, то будь моя воля — я бы предпочла обыск визиту к матери, но она вряд ли оценит такой размен.

— Простите, но нет. У меня еще дела сегодня, — тихо ответила я, как-то разом поникнув. — Меня ждут сейчас, Кирилл Александрович.

Этого "инквизитора" мой ответ ни капли не устроил. Должно быть, решил, будто я собираюсь спрятать от него что-то. На самом деле стоило бы. К примеру, нижнее белье на сушилке прямо посреди кухни, и сковородка стоит уже третий день немытой. Вряд ли стоит нечто подобное показывать постороннему мужчине.

— Быть может, я просто помогу вам с делами, а после отвезу домой? — предложил он через пару секунд решение, как ему казалось, проблем.

Я вздохнула и призналась:

— Я к маме в гости собиралась, и визит может затянуться. А пригласить вас к матери с собой не выйдет, уж простите.

Левин, наконец, отошел от меня и снова уселся за стол, зачем-то став перебирать бумаги словно бы в задумчивости. Мать мою, Анну Георгиевну Таволгину, он не то чтобы так уж хорошо знал, но был о ней более чем наслышан. Как и положено ведьме властной и амбициозной, она состояла в совете Ковена, и с ней в городе считались. Первый год после того происшествия на кладбище я искренне считала, будто избежала наказания только благодаря ее влиянию. Потом, правда, поняла, что все обернулось для меня к лучшему совсем по другим причинам.

— Могу и подождать вас у дома матери, Софья Андреевна. Времени у меня сегодня с избытком, и непременно хотелось бы побыть вашим гостем.

Мне и прежде было известно, что проще выполнить любую просьбу Левина сразу и не осложнять себе жизнь, но прежде я не понимала, на что он сам готов пойти ради исполнения своего желания.

— Но я могу задержаться, — тихо произнесла я.

Инспектор пожал плечами.

— Я знаю, на что иду. Но это мое желание, не волнуйтесь, Софья Андреевна.

Ехать в машине Левина было непривычно, как и в любой другой. Я заводить себе что-то настолько дорогое и громоздкое не собиралась вовсе, предпочитая общественный транспорт. Автомобиль инспектора был под стать ему самому: огромный, черный, матово поблескивающий, словно бы хищный. Какой-то внедорожник, но в марках я не разбиралась настолько, что и эмблемы на капотах совершенно не различала. В салоне душно пахло кожей и новым пластиком, тихо урчал мотор… Но машина напоминала мне тот самый злополучный гроб на колесиках, который фигурировал в каждой второй страшилке моего далекого детства.

Часы показывали больше пяти вечера. В это время все главные дороги города по злому волшебству обращались в один сплошной затор, но перед машиной инспектора все расступались, как воды Красного моря перед Моисеем. Я подозревала, что маг не гнушался облегчить повседневную жизнь парой фокусов, на которые люди не способны.

— Вы всегда так молчаливы? — спросил Левин, поглядывая на меня искоса.

Я пожала плечами.

— Пожалуй.

Порой я бывала и болтливой, но черный истукан слева не располагал к дружеским беседам. Возможно, стоило попытаться расспросить его насчет ночного происшествия, но я как-то робела перед Левином, да и вдруг он станет подозревать меня еще больше?

Еще бы понять, в чем моя предполагаемая вина.

— Или только я не удостаиваюсь вашего красноречия? — продолжал докучать мне мужчина, управляя машиной так мягко и плавно, что если бы я не смотрела за окно, могла бы даже подумать, будто мы стоим на месте.

— С чего вы это взяли? — смиренно отозвалась я и услышала звонок мобильного в сумке. Никогда так прежде не радовалась вниманию матери. — Извините, мне нужно ответить.

Стоило только нажать на кнопку, как мама начала с места в карьер:

— Соня, где ты? Гости уже собрались, только тебя ждем.

Я вопросительно посмотрела на Левина, и тот тихо сказал:

— Не больше пятнадцати минут.

Так быстро.

Адреса матери я мужчине не сказала, а он и не стал спрашивать, будто и так знал, куда ехать. Наверное, в обязанности инспектора по надзору за применением магии и колдовства входит и знание адресов сильнейших ведьм города.

— Через пятнадцать минут, мама. Развлеки пока гостей.

Родительница тут же насторожилась.

— Ты не одна?

Еще бы она не почуяла.

— Нет, с чего ты взяла?

Мама тяжело вздохнула и пригрозила:

— Я же и погадать могу. И тогда придется долго объясняться.

— Гадай, — легко согласилась я, и меня все-таки оставили в покое.

Инспектор припарковался в соседнем дворе. Я понадеялась, что так удастся провести мать, и она не узнает о том, кто меня довез. Лучше, чтобы ей не стало известно. Она и так слишком сильно переживала тогда, пять лет назад, настолько сильно, что и сейчас, стоит упомянуть при ней Левина, как мама начинает хвататься то за голову, то за сердце.

— Я подожду столько, сколько требуется, Софья Андреевна, — напутствовал меня инспектор с обычной своей прохладной невозмутимостью, — не переживайте слишком сильно, мне есть чем себя занять.

Переживала я точно не за этого докучливого человека, а, скорее уж, за себя. Неизвестно, что произойдет, посчитай Левин, будто я злоупотребляю его любезностью.

— Хорошо. Но я постараюсь уйти побыстрей, — сказал я на прощание, выходя наружу.

На душе становилось все тоскливей и тоскливей. Каждый "хороший мальчик" становился камнем на сердце, и теперь в душе возвышал целый курган из таких камней. Некоторые из мужчин, которых мама желала бы иметь в качестве зятя, действительно оказывались неплохими, и я это даже понимала, но… каждый раз, когда я пыталась тепло улыбнуться очередному потенциальному жениху, поднималось во мне мерзкое, гадкое чувство, будто я предаю того, кого и не видела никогда в своей жизни.

Стоило мне только подняться и прикоснуться к двери мамы, как она открыла, замерев на пороге в парадном платье. Должно быть, подруга была не такой уж простой, раз встречают ее при полном параде.

А я в джинсах и свитере: еще один повод для укоров. Потому что "какой мужчина на тебя посмотрит в таком виде".

— Мария Анатольевна уже боялась, ты не явишься, — недовольно поджала мама губы цвета фуксии. И помада парадная. Плохой знак. — И Вадик заскучал. Хорошо, еще Костя меня не бросил в беде.

Я мучительно пыталась понять, о каком именно Косте вообще речь, но быстро махнула рукой, пока мне снова не начали выговаривать за все, в чем я согрешила перед своей семьей с самого момента рождения.

Марию Анатольевну встречать мне раньше доводилось не раз и не два, какая-то начальственная дама, которая всю жизнь карабкалась по карьерной лестнице в областной администрации и даже достигла определенных высот. Выглядела мамина знакомая именно так, как и положено выглядеть чиновнику: рядом с ней становился неуютно, и сразу хотелось скрыться с глаз долой. И даже ярко-синий костюм не умалял холодности этой женщины, скорее только подчеркивал ледяной блеск светлых глаз, придирчиво оглядывающих мир из-под очков. Пришедшего с ней Вадима мне даже стало немного жаль. В нем я увидела родственную душу. Во всех детях властных родителей есть нечто общее: робость, которая проскальзывает во всем облике, и взгляд человека, готового выслушать очередное резкое слово, в очередной раз не имея сил дать отпор.

Вадим посмотрел мне в глаза и как-то устало и очень грустно улыбнулся. Ему тоже это знакомство было поперек горла, но проще согласиться с матерью в тщетной надежде, что она хотя бы на пару недель успокоится, чем сказать решительное нет. Я едва заметно кивнула ему и прикрыла глаза на секунду, смиряясь с мыслью, что сегодня будут страдать два человека вместо одного. От этого почему-то стало совсем уж тошно.

— Здравствуйте, — тихо поздоровалась я с гостями, занимая место в кресло, должно быть, оставленное специально для меня.

Мария Анатольевна поздоровалась сухо, с очевидным недовольством поджимая тонкие губы.

Обычно такие дамы искали в невестки для драгоценных чад совершенно определенных жен: сильных, как они, но при этом признававших безоговорочное главенство свекрови. Подобных в природе попросту не существовало, так что любимый сын старился рядом с матерью, которая, конечно, до самой смерти обожала свое драгоценное дитя больше, чем могла бы любая другая женщина.

В этот момент, словно бы по волшебству, из кухни вышел, должно быть, Костик, о котором упоминала мама. Кажется, этого мужчину мне приходилось уже видеть, то ли на ежегодном шабаше, то ли на каком-то официальном мероприятии местного масштаба. В любом случае, он был из наших, и это дало мне надежду пережить поход в гости.

— Здравствуй, Соня, — с сияющей улыбкой сказал Костик, торжественно вручая фарфоровую чашку с чаем.

Ради гостей мама вытащила самый свой ценный сервиз. Сразу стало любопытно, какую же должность занимает сейчас Мария Анатольевна, если ее сочли достойной таких почти королевских почестей.

То, что ко мне обратились так бесцеремонно, раздражало, но я не была уверена, что когда-то сама не дала по неосторожности право обращаться к себе на ты, поэтому с чуть натянутой улыбкой поздоровалась.

Костик оказался молодым человеком эффектным и возмутительно обаятельным, впрочем, как и большинство людей нашего круга. Если в тебе нет той самой харизмы, клиенты подчас не желают верить, даже если ты говоришь истинную правду и разбираешься в своем деле. Обаятельный человек может быть даже некрасивым, все равно его сочтут приятным и привлекательным. Хотя Костя не мог бы пожаловаться, что природа не расщедрилась для него: высокий, широкоплечий, но какой-то тонкий что ли, каким обычно изображают принцев, даже каштановые волосы, которые он отрастил чуть ниже плеч, в моих глазах не портили Костю, хотя я и всегда относилась с предубеждением к таким вот прическам.

Вадим в своем строгом костюме без единого изъяна просто исчезал на фоне веселого энергичного Костика в простом джемпере и джинсах.

— Так и работаешь одна? — задал дежурный вопрос Костя, но прозвучал он так, словно бы колдуну действительно было интересно, что творится в моей жизни. Наверное, этот человек с первых слов способен вызвать симпатию в собеседнике.

— Мне так спокойней, — отозвалась я с улыбкой уже более искренне. — Не люблю толчеи.

Когда к нам подошла мама, Костя уже умудрился, не иначе как чудом или колдовством, втянуть в разговор и сперва недовольно кривящуюся Марию Анатольевну, и ее скромного сына, обо мне и говорить не стоило. Всегда завидовала таким людям, которые умеют казаться открытыми, даже если таковыми не являлись. Я сама увлеклась разговором, даже реже стала смотреть на часы. Впрочем, совесть не позволила мне совсем уж забыть про ждущего в машине Левина, и спустя сорок минут я поднялась, сообщив, что мне пора.

Взгляд мамы жег как каленое железо, приложенное к голой коже.

— Сонечка, но мы только-только собрались, — принялась она меня уговаривать с той опасной мягкостью, после которой обычно начинался бурный скандал.

Я упрямо покачала головой.

— Не могу, у меня дела, — тихо сказала я. — До свидания, хорошего вечера.

Внезапно вмешался Костя.

— Соня, останься еще ненадолго, я тебя потом на машине подкину, куда скажешь.

Нужно было как-то выкрутиться, отговориться, но как назло в голову лезла беспомощная чушь, которой мне не удалось бы убедить даже себя саму.

— Нет-нет, Костя, спасибо большое, это очень мило, но у меня встреча буквально через дорогу. Это не стоит твоего беспокойства.

Мама смотрела все более недовольно с каждой секундой.

— Соня, останься, — отчеканила она, уже даже не пытаясь сделать вид, будто ее приказ на самом деле просьба.

Повернувшись спиной, я бросила на прощанье "Не могу" и пошла обуваться. Вот теперь мне не хотелось оставаться здесь, даже без учета того, что инспектор ждет моего возвращения.

ГЛАВА 2

Инспектор сидел в машине, увлеченно читая какие-то бумаги, и даже не сразу отреагировал на мой осторожный стук в стекло. Когда же мужчина поднял на меня взгляд, щелкнули замки, и я обошла автомобиль, чтобы устроиться рядом с водителем.

— Быстро вы, Софья Андреевна, — отметил спокойно и отстраненно Левин, сперва с педантичной аккуратностью убирая документы в папку, а потом перекладывая на заднее сидение.

Я бы не сочла почти часовое ожидание чем-то недолгим, но, верно, у нас с инспектором были разные представления о быстроте и медлительности.

— Только у меня неубрано, — обмолвилась я о главной причине своего смущения.

Мужчина только пожал плечами.

— Это все пустяки, не беспокойтесь, прошу вас.

Я кивнула молча. Говорить лишний раз с инспектором не хотелось. Именно о таких говорят: "отрицательный тип обаяния", рядом с ним становилось неспокойно, неуютно. Тот же Костик сиял как солнце в июле, к нему тянешься поневоле, инспектор же заставлял одним видом своим вжиматься в кресло и отодвигаться как можно дальше.

— Что же вы все так волнуетесь, любезная Софья Андреевна? — с подозрением осведомился Левин, на секунду отвлекаясь от дороги.

С ним я привыкла говорить честно, безо всякого лукавства. Инспектор обладал поистине дьявольским талантом цепляться к малейшей оговорке, к самой невинной лжи. А всем известно, солги хоть раз в малом, в большом веры тоже не будет. Поэтому я и говорила Левину одну только правду, даже если она ему могла оказаться неприятной.

— А кто рядом с вами не волнуется? — тихо спросила в свою очередь я. — Есть ли вообще те, у кого ваше общество не вызывает опасений?

Мужчина коротко хохотнул.

— Наверное, для вас это и удивительно, но существуют такие люди, для которых мое общество даже приятно. Однако мои должностные обязанности не позволяют мне проявлять излишнюю мягкость.

Разумеется, я не поверила словам Левина. Он не проявлял мягкости вовсе не из-за должности, которую занимал. Просто нельзя проявлять то, чего нет в твоей душе. Инспектор был справедливым человеком, возможно, даже и высокоморальным, вот только недобрым. Но этого я говорить вслух уже не стала.

Рабочий день уже закончился, и все парковочные места возле моего дома просто обязаны быть занятыми, но, конечно, одно дожидалось именно черного огромного автомобиля. Остальные водители проезжали мимо, даже не пытаясь поставить свою машину. Возможно, они даже не видели этого пустого места. Интересно, сам Левин задумывается над тем, как часто использует он магию, убирая с пути все те незначительные препятствия, что задерживают обычных людей каждую секунду?

Выбравшись из машины, я не стала оборачиваться и ждать, просто сразу пошла к подъезду, не сомневаясь, что спутник успеет догнать меня до того, как я скроюсь в доме. Разумеется, так и вышло.

— Хороший дом, спокойный, — отметил Левин, когда мы ждали лифта.

Я пожала плечами.

— Пожалуй. Временами даже слишком.

На последнем собрании жильцов одна дама с пятого этажа рассказывала, как же ей мешает спать, когда кто-то принимает ванну ночью. Посмотрели на нее, конечно, ошарашенно, но ничего говорить не стали.

— Переезжать не планируете? — уже в кабине лифта спросил инспектор.

Я замерла, пытаясь сообразить, это все еще светская беседа или уже допрос? Нет, все равно понять не удастся…

— Нет. Зачем? — ответила я спустя некоторое время недолгого молчания.

Тихий спальный район на самой окраине города меня полностью устраивал. Я не любила выбираться в город, все, чтобы ни потребовалось, можно было найти поблизости.

— Разве молодой женщине удобно жить в таком месте? — как будто удивился Левин.

Мерно гудел лифт.

— Вполне.

Квартира изнутри заставила закрыть глаза и тяжело вздохнуть. Я бы постыдилась принимать гостей вот так. Но выхода не было.

— А вы живете одна, — констатировал очевидное мужчина, оглядываясь по сторонам.

Я же поспешно стянула с ног ботинки и метнулась сперва в ванную за пустым тазом, а потом на кухню, чтобы побыстрей собрать это чертово постиранное белье. Как же некстати. Почему именно сегодня захотелось инспектору у меня побывать? И почему именно сегодня мне понадобилось заняться стиркой?

Незваный гость милостиво отворачивался, позволяя мне прятать от него то, что ему бы не следовало видеть. Правда, в ванную заглянул, и взгляд его тут же напоролся на пустующее место, где еще с утра висело зеркало.

Секунду назад передо мной стоял живой человек — и вот словно каменное изваяние пронзает мертвым взглядом.

— И что за неприятность случилась здесь, Софья Андреевна?

Я замерла, пытаясь понять, в чем же дело.

— Зеркало треснуло, — ответила я, совершенно ничего не понимая.

Могут же они просто трескаться и биться, пусть даже и в доме у ведьмы. Не так уж часто приходится людям моего ремесла использовать зеркала, слишком уж капризные предметы, своевольные, так просто воле их не подчинить.

— И где теперь то зеркало? — никак не желал успокаиваться Левин, отчего я разволновалась еще больше.

Я махнула неопределенно в сторону кухни, чувствуя, как в груди поселился холод тревоги, заставлявший вздрагивать чуть ли не без причины.

— К мусорным бакам еще утром вынесла. Но что такое?

Левин только разулся и тут же вихрем пронесся по квартире, словно что-то выглядывая. Даже на лоджию не поленился выйти. Я только глаза прикрыла, прекрасно помня, какой там разгром. Все никак руки не доходили; успокаивала себя, что никому не понадобится туда заглядывать. И вот на тебе.

Моя однокомнатная квартира, которую я считала прежде достаточно просторной, тут же стала казаться совсем уж крохотной, и по ней сновало это чудовище в черном, норовя влезть в каждый угол. В точности как моя мать. Ей нравилось совать нос в любую щель, проверяя, насколько там чисто.

Сам Левин, кажется, мог по неосторожности сбить мне лбом дверные косяки, настолько высок он оказался. Почему-то раньше я не задумывалась. Но раньше мне и не доводилось видеть его в окружении тех предметов, которые вижу изо дня в день.

— К тем, сбоку от дома, на парковке? — зачем-то уточнил инспектор, кажется, недовольный еще чем-то, помимо отсутствия на положенном месте зеркала.

Я покачала головой, пытаясь понять, что же такое происходит.

— К дальним, тем, что через двор стоят, на соседней улице.

Ответ инспектору совершенно не понравился.

— Почему же вдруг вам понадобилось выбрасывать зеркало именно там?

Я растеряно выдавила:

— Так удобней.

Сама опешила, насколько нелепо звучало такое объяснение, но не объяснять же, что неудобно совать что-то настолько громоздкое в те баки, что возле дома, зато если пронести мусор через двор, то все станет куда проще.

— Окажите любезность, Софья Андреевна, проводите меня к тому месту, куда вы отнесли зеркало. Мне невероятно любопытно взглянуть на него.

Каждое слово было словно сталь, тяжелое и холодное. Таким просьбам не отказывают, тем более, когда просит подобный человек.

Идти никуда не хотелось, но я согласилась, внутренне сжимаясь от дурных предчувствий.

Должно быть, не стоило мне пускать в собственный дом этого человека.

— Конечно, Кирилл Александрович, только оденусь.

Я с изумлением смотрела на бак, возле которого собственными руками ставила злосчастное зеркало, и не понимало, куда оно могло запропаститься. Не забрали же его, в самом деле? Кому может понадобиться такой хлам в благополучном районе? Да и люди в России суеверны достаточно, чтобы не брать разбитые зеркала.

— И где оно? — спросил меня Левин так, будто я висела перед ним на дыбе, а он стоял рядом в рясе и с распятием.

— Не знаю. Понятия не имею, — с трусливой поспешностью ответила я и отступила на шаг назад.

Инспектор сделал шаг вперед. В неверном свете уличных фонарей он казался еще громадней и страшней.

— Скажите правду, Софья Андреевна. Облегчите жизнь нам обоим.

Как же жутко звучали эти слова.

— Но я ведь на самом деле понятия не имею, — почти прошептала я, не зная, как же быть.

В чем бы ни подозревал меня Левин, оправдываться никак нельзя, хотя бы потому, что не подозревала, что мне ставят в вину.

— Да что вы? — как будто бы с дружеским участием произнес инспектор, и его глаза показались мне совершенно черными, непроглядными как самая глухая ночь. — Однако как вы побледнели. Вам нехорошо?

Сердце пропустило удар. Смогу ли я дать отпор, если Левин решит расправиться прямо здесь с нагрешившей ведьмой? А если смогу, не обернется ли все еще большей бедой?

— Вы, верно, замерзли?

Я сжала кулаки и выпалила:

— Замерзла. И устала. И если вы не можете сказать мне прямо сейчас, в чем моя вина, я иду домой. Всего доброго, Кирилл Александрович.

Поворачиваться к магу спиной я откровенно боялась, поэтому обходила его по дуге, пятясь. Колени мелко дрожали от страха, а в голову как назло лезли всяческие ужасы о том, на что способны подобные ему. И на что способен сам Левин. А ведь если застать ведьму врасплох, она не сможет дать должного отпора…

Еще не было настолько поздно, чтобы никого не встретить на улице, но по желанию инспектора все вокруг нас словно вымерло, ни единой души и неоткуда ждать помощи.

— Боюсь, наш разговор не окончен, — покачал головой маг и улыбнулся улыбкой такой жуткой и холодной, что я совершенно перестала надеяться, что меня просто отпустят с миром.

Господи, да что же тут творится такое?

И тут, словно глас с небес, донесся до меня чей-то оклик.

— Соня, — позвал меня какой-то мужчина, голос которого показался мне знакомым, но сейчас никак не удавалось вспомнить, кто же это.

Я замерла на месте, не решаясь даже шевельнуться. Так страшно было спугнуть нечаянную удачу. Но кому понадобилось навещать меня сейчас, так ко времени?

— Соня, что тут вообще происходит? — раздалось уже прямо за мной, и я осмелилась обернуться.

— Костик?

Костя стоял передо мной с какими-то пакетами в руках и растеряно переводил взгляд с меня на Левина.

— Что здесь творится? Кто это такой?

Я отступила поближе к Косте, который сейчас казался самим воплощением спасения.

— Это надзирающий инспектор нашего района, — тихо выдохнула я.

Голос позорно подрагивал, как и колени.

— Что-то случилось, инспектор? У вас есть к Соне претензии? — тут выступил Костя, а я спряталась за ним, тяжело дыша, словно пришлось долго бежать, и только теперь появился шанс перевести дух.

Голос Левина звучал гулко, будто из самой бездны ада.

— Представьтесь, будьте любезны.

Сразу стало так стыдно, что из-за меня и практически незнакомый человек может попасть в беду.

— Стахович Константин, — практически выплюнул собственное имя мой негаданный защитник. — Вся информация в вашем ведомстве имеется. Там и смотрите. А теперь я провожу Соню домой.

Мне все казалось, Левин нас не отпустит, что угодно сделает, но точно не отпустит, но тот молча позволил мне и Косте уйти, только спину мою до самого подъезда буквально пронзал его острый как нож, холодный взгляд.

Когда мы стояли в подъезде, и стало ясно, что на этот раз обошлось, все тело начала сотрясать крупная дрожь.

— Соня, что там такое случилось? И с чего у Инспекции к тебе вдруг вопросы? — спросил Костик, принявшись растирать мне руки.

Зубы выстукивали какой-то дьявольский ритм, даже заговорить удалось не сразу.

— Если бы я только знала.

Давно не доводилось мне переживать такого панического ужаса. Страх часто приходил, но слабый, ненавязчивый, необъяснимой тревогой поселился он на самом краю сознания, не покидая, но и не мешая жить.

— Тебе бы чая выпить, — решительно сказал мне Костя и потянул к лифту. — Какой этаж?

Кажется, в этот день мне никак не обойтись без гостей…

— Десятый… Но у меня неубрано… — пробормотала я, а потом неожиданно для себя самой начала смеяться.

Именно эти слова я совсем недавно сказала Левину. И чем все обернулось…

— Велика беда, — махнул рукой Костик, перекладывая пакеты в одну руку.

Что же мама туда наложила такое? С нее станется и отправить чужого человека варенье драгоценной дочери завезти. И плевать, что оно тяжелое, и неудобно нагружать посторонних людей.

— Совсем распоясались эти чинуши. Чего тот упырь к тебе привязался? — продолжал расспросы Костя, выводя меня из лифта, забирая из дрожащих рук ключи, открывая дверь.

Я беспомощно развела руками, пытаясь вернуть хоть каплю самообладания.

— Самой бы понять. Зеркало треснуло… И Левин как с цепи сорвался. А еще что-то случилось возле дома этой ночью… Левин, он что-то у меня в квартире искал. В каждый угол сунул нос.

Страх постепенно отступал и хотелось разрыдаться от облегчения. Вместо этого я разделась и включила чайник. Такие простые, привычные действия, они сами по себе успокаивали.

— Ты мага еще и в квартиру пустила? — ужаснулся колдун и сам принялся осматривать мое жилище, отчитывая меня как маленького ребенка: — Как вообще так можно поступать, Соня? Неизвестно, что он здесь сотворил.

Колдуны и ведьмы были сильны тем, что имеют вокруг себя, а дом так и вовсе становился для нас самым священным местом, воплощением всей нашей силы… Но вопреки всему я так верила в справедливость Левина, что позволила ему расхаживать здесь.

Костя был совершенно прав, отчитывая меня. Но почему только он ведет себя так, словно имеет на это какое-то право? Неужели мама решила все же подобраться жениха под стать дочери и не размениваться на тех, кто не владеет колдовством? Но зачем Косте кто-то вроде меня?

— Ничего страшного не случилось, — тихо откликнулась я. — Мне не составит труда все исправить, а больше без ордера Левин ко мне не войдет. Не позволю.

На плечи навалилась такая усталость, что, кажется, я могла в любой момент упасть едва не замертво.

Зеркала трескаются к несчастью.

— И все-таки ты поступила слишком беспечно, — из комнаты сказал Костя и вышел ко мне на кухню. — Вроде бы пока все чисто, но, может, тебе стоит перебраться? Отвезти тебя к матери? Мне несложно.

От мысли, что придется провести рядом с мамой несколько часов, а то и дней, стало совсем уж дурно.

— Нет, — решительно заявила я. — Нет-нет-нет. Спасибо, но я справлюсь и сама. Это мой дом, здесь я в безопасности. Ты мне и так очень помог, утруждать себя не надо.

Таким ответом Костя, кажется, был удивлен, но хотя бы принял его, и мы попрощались.

Закрыв дверь за колдуном, я с облегчением выдохнула и сползла на пол.

За окном была непроглядная черная ночь, и такие же непроглядные черные мысли родились в моей голове. Никогда прежде у меня не появлялось желания вредить людям, своей силой и своей волей навлекая на кого-то беду, однако сегодня… сегодня захотелось открыть тот заветный сундучок, в котором, запертое на ключ, таилось зло.

Застигни ведьму врасплох — и она беззащитна. Но если же ведьма застигнет врасплох тебя — быть беде.

Меня учили не только прорицать, лечить и морочить, но и проклясть на смерть я могла тоже. И те слова, каждое из которых было смертью, остались со мной, ждали своего часа. Имя обидчика известно, и если сейчас провести обряд и вложить всю свою силу, страх и обиду, то Кирилл Левин скоро покинет землю. Не требуется волос или ногтей жертвы, если известно имя. Наверняка ведь Кириллом и крещен…

Я сжала зубы и заставила себя встать на ноги. Там, на антресолях, в самом дальнем углу лежало все, что нужно. Свечи, полынь, а нашептать можно даже на кусок хлеба. Скормить собакам черствую корку — и…

Уже разложив нехитрую утварь на кухонном столе, я тихо всхлипнула и схватилась за голову.

— Господи, что творю?.. — выдохнула я и беспомощно расплакалась, кусая до крови губы.

Страх от того, что готова была сделать, перевесил ужас после разговора с Левиным.

Я ведь собиралась… убить человека? Я собиралась убить человека. Я едва не сделала это сама. И радовалась грядущей чужой смерти… Квартиру словно затопило ледяным холодом.

Люди сейчас не верили ни в Бога, ни в дьявола, даже если и ходили в церковь. Но как не верить в высшие силы, если дьявол только что заглянул тебе прямо в глаза?

Часы показывали час ночи, а я с маниакальным упорством драила свое жилище, надеясь, что и мысли удастся отмыть добела. Первый раз за всю мою жизнь появилось желание убить, и теперь на душе было мерзко, гадко от себя самой. Были и черные ведьмы, и колдуны, куда без них, эти не гнушались совершенно ничем, их воле были покорны и болезни, и смерть, и чужая воля. Порой такие люди скрывались от Инспекции, порой творили свои дела исподтишка, живя в городах прямо под носом у незадачливых чинуш. Можно было прожить в богатстве и комфорте и творя зло, но вот только с душой что? Сколько раз уже закладывались те души?

Перед сном я старательно зашторила портьеры и завесила плотной тканью единственное зеркало, висевшее в прихожей. Не стоило оставлять лишнюю лазейку. Телефон я выключила и даже отложила подальше. На завтра у меня назначено только после обеда, так и нечего беспокоить меня раньше.

Чернота вокруг казалась густой, беспроглядной, и словно бы кто-то глазел на меня отовсюду. Хотелось помолиться. Встать и просто помолиться, прося помощи у кого-то, кто сильней и мудрей.

Я натянула одеяло практически на голову и провалилась в сон.

Утром солнце светило через тяжелые осенние тучи так неохотно, что даже на улице царили сумерки. Я вышла на балкон и посмотрела вниз, на двор, пустую детскую площадку, пожелтевшую от времени траву. На стоящий едва ли не под самыми моими окнами черный автомобиль. Он замер хищным зверем напротив подъезда, и оставалось только гадать, внутри ли хозяин.

Что же, Кирилл Александрович, воля ваша. Хотите разбить лагерь у моего дома — так не мне мешать. А продукты можно и на дом заказать. За доставку, конечно, придется заплатить, но еще не бедствую.

Сейчас, при свете дня, ритуал, который едва не провела вчера, казался чем-то совершенно невозможным, нереальным. Как же хорошо, что не совершила никакой глупости. И все равно мучительный стыд никак не желал оставлять.

Включенный телефон тут же разродился пулеметной очередью из сообщений. Часть укоряла о пропущенных звонках, в оставшихся множество людей требовало и просило моего внимания. Как будто мир не мог пережить несколько часов моего отсутствия.

Или все-таки уехать на время? Не к матери, разумеется, этого мне просто не пережить, но, к примеру, к подруге. Та же Яна меня приютит с удовольствием, у нее как раз "свободный период", как она сама иронично называла перерывы между мужьями.

Яна была с самого начала девушкой видной и во внимании просто купалась. Мама моя все никак не могла определиться, как относится к Яне: она и ругала подругу, и ставила ее мне в пример. Та была моей ровесницей, но замужем успела побывать уже пять раз, и наверняка счет в будущем только увеличится. При этом каждый раз инициатором развода оказывалась сама Яна: она наслаждалась периодом пламенной влюбленности, но стоило только растаять под напором быта романтическому флеру, как мужу давалась решительная отставка, а Яна отправлялась на поиски нового возлюбленного. Детьми Яна не обзавелась и пока не планировала, не желая брать на себя лишние заботы. Последнее почему-то доводило мою маму едва не до ярости, хотя она и никак не была связана с Яной.

Я нашла в телефоне номер подруги и нажала на "вызов". Сколько бы ни было у нее мужей, для меня главным оставалось то, что я могла позвонить Яне в любое время дня и ночи и попросить любой помощи. Если это было в ее силах, подруга всегда выручала, а если не в ее — искала того, кто может помочь.

Ответили на мой звонок мгновенно, что верней верного говорило, что сегодня Яна не занята ничем важным.

— Сонечка, что случилось, дорогая моя? — прощебетала Яна как счастливая канарейка.

Я вздохнула и пересказала, какие беды обрушились на меня буквально за один день.

Подруга так присвистнула, что я едва не оглохла — так резанул по ушам звук.

— Связываться с Левиным себе дороже, уж поверь. Наверное, решил за твой счет карьеру поправить, вот и рвет из-под себя. Мать твоя высоко взлетела, и если тебя прижать…

Я слушала Яну и не понимала, причем тут карьера Левина и моя мать.

— Ну, ты вечно ничего не знаешь. Районный твой несколько лет назад напортачил с одной из наших, прикрыл глаза на кое-какие делишки. А потом она возьми — и отправь на тот свет трех человек разом. Все вскрылось, и вместо повышения и отбытия в столицу он теперь прозябает районным и скрипит зубами от злости. Если ему удастся добраться до дочери Анны Таволгиной, шансы вырваться из наших холодов в Златоглавую или хотя бы в Питер для Левина возрастут в разы.

Так вот чего ради он столько лет караулил меня как одержимый…

Устало прикрыв глаза, я спросила:

— Мне следует звонить маме, как считаешь?

С одной стороны, ей стоило узнать, с другой… мама была слишком уж деятельной натурой, и я не сомневалась, что она вмешается. И неясно, не станет ли все куда хуже, в первую очередь для нее самой. Вдруг все же инспектор поймет, что я не совершила ничего дурного и успокоится сам? Ведь прежде так случалось не раз и не два.

Яна задумалась.

— На твоем месте я бы подождала. Ну, и ты же ко мне хотела напроситься погостить? Собирай сумку, через полчаса приеду.

Тяжело вздохнув, сообщила об еще одной беде:

— Кажется, Левин меня у подъезда караулит.

Яна только фыркнула как возмущенная кошка.

— Ну, придумай, как его провести. Мне тебе учить нужно, что ли?

Через полчаса… Верно, тянуть не стоит. И нужно отменить сегодняшние встречи тоже. Не самый красивый поступок, но деваться некуда.

Отказать клиентам — дело нехитрое, но что же делать с магом, который только и ждет, когда я выйду из подъезда, чтобы сцапать, как кот мышь? Не так и легко заморочить того, кто ждет подвоха. К тому же, отведя глаза Левину, не сделаю ли я только хуже?

Выглянув с лоджии во двор, я убедилась, что машина и не подумала испаряться куда-то.

— Вот же упырь, — в сердцах бросила я, и торжествующе улыбнулась появившейся идее.

Почему бы и не пшено? Раз считаю упырем, то и поступлю, как с упырем. А сработать должно, не может не сработать.

Я метнулась на кухню, высыпала на блюдце немного крупы и принялась приговаривать над ней, всем сердцем желая заморочить инспектора, не дать заметить меня.

Когда Яна позвонила мне, сказав, что уже припарковалась рядом с моим домом, я боязливо подошла к двери и нажала на кнопку, открывая подъезд. Против ожиданий, никто на меня не бросился. Стояла недвижно черная машина, осыпанная мною сверху крупой, и никто не спешил из нее выходить. Ждать, когда же водитель соблаговолит обратить на меня свое внимание, я не собиралась, со всего духа побежав прочь из двора, к подруге, которая ждала меня в своем "жуке".

Сердце стучало тревожно, грозя выскочить из горла, но беды все не случалось и не случалось, а мне так и не удавалось поверить в свою удачу. И даже оказавшись в машине подруги, я не могла успокоиться, как ни пыталась.

— Что дрожишь, как перепуганный цыпленок? — со смешком спросила Яна, поворачивая ключ зажигания.

Машина заворчала надрывно, недовольно, давно пора менять, но к желтому автомобилю подруга испытывала сильное и постоянное чувство, которое пока не сумел вызвать ни один мужчина.

— На тебя бы посмотрела… — выдавила я, пристегиваясь ремнем и устало прикрывая глаза. — Левин вчера выглядел как сама смерть, явившаяся по мою душу…

— Вот и обгоним мы эту смерть, — фыркнула весело Яна, и мы поехали прочь. — Хорошо еще, тебе Стахович тебе подвернулся. Он хотя бы силой не обделен.

Прозвучало странно, как будто Яна Костика не совсем одобряла.

— А Стахович тебе чем не угодил? — спросила я, пытаясь понять, какой изъян отыскала в моем то ли новом, то ли забытом старом знакомом подруга.

Яна пожала плечами.

— Не знаю. Быть может, тем, что твоя мать в нем души не чает. Или тем, что чересчур уж много хочет. Просто не лежит сердце — и все тут, Соня. Словом, за него бы я замуж не пошла.

В супругах Яны за все годы побывали мужчин различные, с самыми разнообразными достоинствами и недостатками, так что оставалось только гадать, является ли такая характеристика отрицательной или все-таки положительной.

Говорить про то, что я сама едва не натворила ночью, я не стала. И вряд ли вообще кому-то решусь рассказать про то, какие мысли, оказывается, могут родиться в моей голове.

— Чего замолчала? — обратился ко мне подруга, когда мы уже проехали минут пятнадцать.

Я вздохнула.

— Гадаю, какая чертовщина могла случиться прошлой ночью рядом с моим домом, что Левин словно с цепи сорвался. Не мог же он так обезуметь из-за мелочи, ведь так? Вот только как узнать?

Яна выразительно вздохнула.

— Ох уж эта твоя… нечувствительность. Повезло тебе как утопленнице, Сонька. Ведь и не поверит никто в такие россказни. Особенно инспекторы. Тем более, если даже непонятно, как ты потеряла эту способность.

Непонятно.

Я грустно улыбнулась. Еще как понятно. Все мои несчастья начались с зеркал и гаданий, зеркалом они теперь продолжились.

— И то зеркало, которое ты выкинула. Кому могло понадобиться битое стекло с помойки забирать? Не голодный год, поди.

Зеркало Яну тоже встревожило, я видела это в ее потемневших глазах. Обычно просто серые, сейчас они стали едва ли не кобальтовыми. Волнуется, не иначе. Не хотелось беспокоить одного из самых близких друзей своими проблемами, наверняка ей и так есть, чем занять свое время. Но к кому же еще было обращаться за помощью?

— Если бы только найти его, — вздохнула я, привалившись в оконному стеклу. — Тогда бы все наверняка решилось.

Яна со мной не согласилась.

— Наивная. Просто нашелся бы другой повод добраться до тебя. И все. Вопрос времени, не больше. Впрочем, продолжай верить в лучшее, Соня, рядом с тобой жизнь кажется не такой гадкой штукой, как обычно.

Я тихо рассмеялась.

В кармане заиграла "Сарабанда", и я замолчала, будто мне горло перерезали. Вот только на этот раз отвечать на звонок не было ни желания, ни причин.

— Спохватился? — заинтересованно спросила Яна, заезжая в свой двор.

Я кивнула.

— Молодец, вовремя очнулся. А ты хороша, стоит сказать. Дала нам достаточно времени, чтобы унести ноги. И зачем ты заперлась с такими талантами в четырех стенах?

Я искоса посмотрела на Яну.

— Ты же знаешь, такие вопросы мне не по душе. Кому-то блистать, кому-то запираться в четырех стенах.

Как и большинство, подруга решительно не понимала моей нелюдимости, но все-таки старалась не обсуждать ее слишком уж часто. Честь и хвала.

— Может, если бы не запиралась в четырех, сейчас бы всего этого не случилось. Сложно обвинять человека, который на виду, вокруг которого достаточно людей, что могут подтвердить его невиновность.

Это я и сама уже понимала. Вот только уже и не изменить ничего.

— Ладно, горе луковое, выгружаемся, — скомандовала Яна, припарковавшись рядом со своим домом. — Отсидишься у меня, а там, глядишь, все как-нибудь разрешится.

У Яны в квартире все было белым, желтым или золотым, ярким, словно бы сияющим, под стать золотоволосой и белокожей хозяйке. Пристрастиям в интерьере подруга тоже оставалась верна уже много лет, избегая каких бы то ни было перемен.

— Заходи, чувствуй себя, как дома, — втолкнула меня внутрь с моими нехитрыми пожитками подруга. — Твой диван тебя ждет и готов принять в объятия. А то выглядишь так, словно за всю ночь глаз не сомкнула.

Я бросила взгляд в зеркало, висевшее на стене в прихожей. На меня взирал поистине скорбный лик, бледный и измученный. Возможно, конечно, я и до всей этой истории выглядела так же, но почему-то не верилось.

— Всегда рада встрече с диваном в твоем доме, — улыбнулась я и пошла в ту комнату, которую считала своей, чтобы переодеться в домашнюю одежду. После этого нехитрого действа как будто стало легче.

Хорошо бы еще и душ принять. Вода смывает дурные мысли, ненужные чувства и, подчас, даже слабые сглазы, если по неосторожности не убереглись от чужой злой воли. Но занимать с порога ванную я посчитала слишком уж бесцеремонным поступком.

— Я сейчас накормлю тебя, — крикнула с кухни Яна.

И тут же до меня донеслись ароматы еды, наверняка вкусной и полезной, другой в доме подруги не водилось, фигуру она блюла со всей возможной строгостью.

— Как раз опробую на тебе пару новых рецептов, перед тем, как кормить нового претендента на руку и сердце.

Официально свободной женщиной Яна стала где-то два месяца назад.

— Хорош хоть? — уточнила я, стараясь в зародыше задушить так и рвущуюся иронию.

Не мое это дело — судить кого-то только потому, что живет не так, как я могу или хочу.

— Вполне мил, — довольной кошкой промурлыкала подруга, — но в дом пока пускать рано.

Забавная характеристика.

Хозяйкой Яна была от бога, иначе не сказать. Вещи в ее присутствии словно бы сами занимали положенное место, пыль отказывалась оседать, а приготовить что-то невкусно Яне не удалось бы даже на спор.

— Я написала одной своей приятельнице, она секретарь в городской Инспекции, — сообщила мне между делом Яна. — Осторожно порасспрашивает, что да как. Так и Анну Георгиевну не побеспокоим без необходимости. А ты ешь больше, одни глаза на лице светятся, смотреть страшно.

Комментировать, что Яна приятельствует с магичкой, я не стала. Не знала, что вообще следует говорить по этому поводу. Все же и маги и колдуны были одинаково далеки от людей, и нас разделяла бездонная пропасть, через которую вот уже много веков мало кто пытался перебросить мост. Маги по праву силы стали надсмотрщиками над такими, как я и Яна, они признавали лишь порядок и, кажется, даже саму силу пытались измерить.

— Как ты умудрилась завести такое знакомство? — все-таки решилась поинтересоваться я у подруги.

— В школе с Ирой за одной партой сидели, — отозвалась Яна, очевидно, не придавая значения этому факту. — Компанейская она, тоже с шилом в заднице живет.

Я попыталась узнать, не навредим ли мы Ирине такой просьбе, но подруга только закатила глаза и заявила, что еще не начали в нашей стране увольнять женщин за сплетни. Говорила это Яна с такой уверенностью, что поневоле ей хотелось верить. Пусть мне и продолжало казаться, что за такие "сплетни" с ведьмой магичку по головке могут и не погладить.

ГЛАВА 3

Я включила телевизор на первом попавшемся канале и бездумно уставилась на экран, пытаясь не думать, что будет дальше. Столько времени провести в круговерти рутины, день за днем, а теперь все рассыпалось как осколки разбитого зеркала.

Левин набирал номер еще два раза, и каждый раз я с удовольствием слушала величественную музыку Генделя, не собираясь поднимать трубку. А вот на сообщение Костика, все ли со мной в порядке, я ответила мгновенно. На душе стало немного светлей от мысли, что этот молодой человек продолжал обо мне беспокоиться.

Яна все также щебетала по телефону на кухне, параллельно умудряясь возиться по хозяйству. Кажется, разговор, затеянный для получения последних новостей, превратился в обычный обмен сплетен, вещь, совершенно необходимую для женской дружбы. Когда же все смолкло, Яна вышла ко мне мрачней осенних туч.

— Ты можешь уехать из страны прямо сейчас? Инспекция неохотно имеет дела с прочими властями, если купить билет прямо сейчас, можно унести ноги. В тот же Тайланд или Южную Корею не нужна виза.

Я смотрела на Яну, не имея сил вымолвить и одно слово.

— Что случилось? — тихо спросила я, внутренне холодея.

Яна резко отвернулась к окну и замерла, обхватив себя за плечи.

— Позавчера у твоего дома в машине нашли мертвого человека, Соня. Словом…

Меня скрутило в приступе рвоты. Едва успела добежать до ванной.

Господи… А я ведь вчера… Сама едва…

Позади появилась Яна с мокрым полотенцем и стаканом воды.

— Да уж, черная из тебя примерно никакая, — вздохнула подруга, буквально силой вливая в меня воду.

Едва удалось удержаться от истерического смеха. Если бы Яна только знала… И хорошо, что не знает, никому не нужно знать.

— Врачи констатировали сердечный приступ, но там колдун или ведьма поработала, — продолжала подруга, обнимая меня за плечи. — Инспекторы след нашли, слабенький, едва заметный, но нашли. А Левин в него как питбуль вцепился, не оторвать. Покойник не из наших, но вроде поговаривают, он с Анной Георгиевной что-то не поделил.

Стало совсем уж тоскливо. К маминым делам я не имела никакого отношения, но, попробуй, докажи это надзирающему инспектору. Считается, что мать и дочь всегда близки, по умолчанию, и все знают о делах друг друга.

— В черные я не рвусь, — тихо отозвалась я. — И мама бы никогда не стала черной. Душой, знаешь ли, мы обе дорожим.

Яна тяжело вздохнула.

— Я-то знаю, но вот только этому злобствующему церберу не докажешь. Так что заказывай-ка ты билеты в любую сторону и дуй в Толмачево, Соня. Так будет верней всего. А то ты ведь знаешь, костер не костер, но миловать нас маги не склонны — это точно.

А там, может, все само собой и решится.

— Уже два года не видела моря, — устало улыбнулась я. — И никогда бы не подумала, что придется снова уезжать к нему по такой жуткой причине.

Стоило принять решение, как заметалась по квартире Яна, собирая мне в дорогу травы.

— Главное, не забудь отвести глаза на таможне, Соня, — наставляла она меня, строго поджимая губы. — Вечно ты деликатничаешь.

Заказать билеты и забронировать отель оказалось делом пяти минут. Получив подтверждение по электронной почте, я с облегчением выдохнула, а после все же решила позвонить матери. Уж об отъезде моем ей точно следовало знать.

Матушка пребывала в плохом настроении после того, как утром я не ответила ей, а уж когда я сообщила о своем намерении отбыть сегодня же в теплые края, она разъярилась еще больше.

— Опять ты вляпалась в историю, — принялась мама выговаривать мне. — Сколько раз я тебя просила? Вот скажи мне? Сколько раз я повторяла тебе быть осторожной.

С каждым произнесенным словом голос матери звучал все громче и громче, а мне хотелось нажать на отбой и сделать вид, будто этого разговора не было вовсе.

— Я и была осторожной. Более чем осторожной, — тихо возмутилась я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

В чем я провинилась, в самом деле? Все случившееся — просто череда нелепых случайностей, которые опутали меня цепью и потянули на дно.

— Тебе нельзя никуда уезжать, — твердо сказала мать. — Даже не думай об этом, Соня. Бегут только виновные. Так ты убедишь Инспекцию окончательно в том, что убила того человека. Ты сейчас же едешь прямиком ко мне. И мы все решим.

Господи, ну что она может решить? За пять лет я успела неплохо понять, что за человек Левин, ничего нельзя с ним решить. А прошлой ночью он уже ясно дал понять: моя судьба для него — дело решенное, и мне не стоит надеяться на благополучный исход.

— Мы ничего не решим, мама, — едва слышно отозвалась я и уже тверже добавила: — Я еду сегодня же.

Снова одеться и подхватить неразобранную сумку, в которую щедрая Яна засунула запас трав, было делом нескольких минут. Хотела вызвать такси, но подруга легла костьми и не позволила это сделать, все твердя, что тогда я просто не доеду. И я, поразмыслив, даже согласилась с ней. Наверняка помешать моему исчезновению захотят и Левин, и мама, а как легко вертит миром вокруг себя надзирающий инспектор, я уже поняла. Матушка же… Подчас мне казалось, она действительно могла перевернуть мир, стоит только ей заполучить ту самую злосчастную точку опоры. Машина может сломаться по дороге, такси попадет в пробку, что угодно может произойти. И вряд ли мне удастся с успехом противостоять хотя бы одному из таких противников. Но вот с помощью Яны крохотный шанс на побег оставался.

В машине я прикрыла глаза, и перед мысленным взором встал пляж с белым песком и волны, бьющиеся о берег. Практически рай по сравнению с поздней сибирской осенью, надежда на безопасность и покой. Только бы выбраться отсюда, сбежать хотя бы ненадолго.

Мы уже переехали на другой берег реки, одолев весомую часть пути до аэропорта, когда я ощутила пресс чужой силы, которая пыталась перемолоть волю. Это была магия, бездушная машина, подчиненная правилам и законам. Левин действовал резко и бесцеремонно, как и следовало из его натуры. Мама пыталась заморочить, закрыть путь непреклонно, но все же мягко, не желая даже в малом навредить своим колдовством единственному ребенку. И две эти равновеликие силы мешали мне осуществить задуманное.

— Да сопротивляйся же ты, — прикрикнула на меня побледневшая Яна, с отчаянием глядя на стоящий перед нами ряд машин.

Я сжала кулаки, с отчаянием призывая на помощь те самые потусторонние силы, которые были даны мне от рождения. Мне никогда не составляло труда обратить свое ведьминское мастерство ради чужого блага или чужой выгоды, однако использовать чары для себя так и не научилась. Видимо, пришло время.

Ведьмам подчас не нужны заговоры, заклинания, как нечто устоявшееся, проверенное поколениями предшественников, пусть маги заковывают себя в оковы косности, нам достаточно порой воли, вдохновения и… времени, чтобы сформулировать свое желание.

— Скатертью дорога… На все воля моя… — проговаривала я отрывки, кажется, не особенно связные, даже не вдумываясь в то, как звучала моя полубезумная тарабарщина. Главное, пробки перед нами начали рассасываться, автомобиль Яны не вело так сильно на покрытом ледяной коркой асфальте, и уже не казалось, будто нас в любой момент может раздавить чужой враждебной силой.

— Вот можешь же, когда хочешь, — довольно фыркнула подруга, чуть прибавляя скорости. — Как ты вообще дожила до своих лет, такая безответная?

Если бы мне еще самой знать. Выросла и выросла.

— Долго еще? — хриплым шепотом выдохнула я.

Кровь набатом стучала в висках. Сколько мне еще удастся сдерживать натиск и надзирающего инспектора и собственной матери разом? И что будет, когда силы меня все-таки оставят?

— Не так чтобы долго… — проворчала Яна. — Но вот в терминале нам точно не удастся спрятаться. Это тебе не Домодедово и не Пулково. Прятаться особо негде. А до рейса… до рейса еще нужно дотянуть.

Не дотянем. Точно не дотянем, в терминале нас наверняка найдут быстро, или мать, или Левин, или оба разом. И не понять какой вариант для меня окажется худшим. Их паспортный контроль не остановит. Да и вообще их вряд ли что-то остановит.

— Они приедут раньше, — тихо вздохнула я. — Все это глупость. Меня все равно не выпустят из страны. Не выпустят — и все тут.

Бессмысленность попытки побега с каждой секундой становилась все очевидней. И, кажется, теперь мое и без того печальное положение только усложнится еще больше, и придется долго объясняться как минимум с одним только Левиным, а он и так меня подозревает во всех смертных грехах разом.

— Почему ты всегда ожидаешь самого худшего?

Яна была неисправимым оптимистом, по жизни не шла — танцевала, сияя ослепительной улыбкой. А я… Не то, чтобы моя жизнь была сплошной черной полосой, больших трагедий в ней не случалось, но и чудес ждать я уже отвыкла. Если и бывали перемены — то к худшему. Спокойная рутина текла изо дня в день.

Не стоило надеяться, что сейчас появится какой-то невероятный счастливый шанс, который поможет осуществить наш с Яной план. В итоге меня и подругу просто загонят в угол — и на этом героическая эпопея о ведьме в бегах будет трагически окончена.

— Взбодрись уже, наконец. Что за постоянное упадничество? — распалялась Яна все сильней. — Прорвемся. Обязательно прорвемся. Ты только дотяни до аэропорта. Нам совсем недолго осталось, вон и Медвежье уже справа виднеется. Потерпи немного, Сонька, в терминале я уже тебе помочь смогу.

Легко говорить "потерпи", а вот мне казалось, что вот-вот глаза взорвутся. Или мозг начисто выгорит. Уже не удавалось разобраться, кто и с какой силой давит на меня, чья сила мешает Яниному автомобилю двигаться вперед.

Мама много лет не переносила даже одного упоминания имени Кирилла Левина. Тот платил ей полной взаимностью. Однако теперь эти двое, сами того не ведая, объединились друг с другом с одной только целью: испортить мне жизнь. Какая злая ирония.

Как я дожила до заветного шлагбаума, ведал только господь бог. Сама я думала, что к терминалу Яна доставит уже хладный труп, но когда казалось, что больше мне уже не вынести, давление чужой силы падало. Оба моих преследователя желали чего угодно, но не моей смерти. И если милосердие со стороны матери было объяснимо, то с чего так "заботился" о моем благополучии надзирающий инспектор, понять не удавалось.

— Давай, милка, давай, — приговаривала как заклинание Яна, вытаскивая меня из машины.

Подруга моя была на полголовы ниже меня, тоньше в кости, да еще и на высоких каблуках, но не иначе как чудом волокла меня с уверенностью муравья, готового поднять любой груз ради блага родного муравейника.

— Ноги переставляй бодрей, горе луковое, — пыхтела верная Яна, волоча меня вперед. — Ну же, я же так сломаюсь. Отъелась на мою погибель… А ведь такой тоненькой кажешься.

— Внешность обманчива, — просипела я, — у меня кость тяжелая…

Яна разродилась потоком проклятий, после чего, как итог своему возмущению, выдала сакраментальное:

— Жрать меньше надо.

Никогда еще путь от парковки до терминала не казался мне настолько длинным.

Сам международный терминал внутри казался уныл, как может быть уныла только общественная уборная в каком-нибудь старом здании. Даже невзрачный кафель словно бы взяли прямиком оттуда. Каждый раз, как мне приходилось бывать в этом месте, я размышляла о тленности бытия и заставляла себя думать о конечной точке путешествия, а не о том, где нахожусь.

Однако сейчас, когда тело мучила слабость и боль, стало легче отвлечься от эстетического несовершенства аэропорта.

— Может, в туалете спрячемся? — предложила Яна, настороженно озираясь вокруг, как будто бы мама и Левин уже где-то здесь и готовы выпрыгнуть из-за любого угла.

К уборным пришлось бы подниматься по крутой лестнице, так что план меня совершенно не устраивал. Не дойду просто, скачусь вниз по ступеням.

— Да не приехали они еще, не приехали, — еле слышно вздохнула я, молясь только о том, чтобы не свалиться под ноги Яне. Волоком она меня точно уже никуда не дотащит. — Посади меня куда-нибудь в угол. Попытаюсь хотя бы мороком прикрыться, они у меня всегда выходили отличными. И пусть ищут, болезные, пока не надоест.

Может друг с другом схлестнутся? Как хотелось на это надеяться. Но мне никогда в жизни не везло, тем более, настолько феерично.

— Все равно найдут. Мать твоя кого хочешь найдет. Что ж ты не в нее пошла? Далековато от родимой яблоньки откатилось яблочко наливное. Что б тебя.

Я наивно рассчитывала, что у нас еще есть несколько минут, чтобы приготовиться к нежеланным встречам, но нет, Левин уже вбежал в терминал, небрежным движением руки заставив охранника отвернуться. Рамка даже и не подумала издать сигнал, когда через нее пробежал маг. Следом за инспектором вбежала и моя мать, раскатисто цокая высокими шпильками по полу.

Эти два "охотника" одновременно заметили свою жертву и метнулись ко мне чуть ли не наперегонки. Я пошатнулась и наверняка упала бы, не поддержи меня Яна.

Возникло странное чувство, будто я крохотный остров посреди бушующего океана, который вот-вот смоет цунами. Два цунами разом.

И ведь никто из людей, что сновали по терминалу, даже головы не повернул в нашу сторону. Понять бы, кто оказался так хорош в наведении морока.

— Софья, — рявкнула мама, встав так, чтобы загородить дорогу Левину.

Тот скривился и закатил глаза в ответ на такую выходку.

— Что за детские выходки? — напустилась на меня матушка со всей своей яростью. — Сколько раз мне нужно говорить, что взрослый человек не бежит от проблем?

С каждым словом родительница моя все больше повышала голос, а я ежилась, стараясь стать как можно меньше. Как же хотелось стать совсем крохотной и забиться до скончания веков в какую-нибудь дальнюю щель. К несчастью, на такое ведьмы неспособны.

— Ну что молчишь и глазами своими коровьими хлопаешь? Вся в отца…

И бежать ведь действительно некуда, не к кому. Да и незачем. Глупая попытка, такая безнадежная. А мать тем временем продолжала перечислять все мои грехи и недостатки как по давным-давно составленному списку. Присутствие Яны и Левина матушку мою ни капли не смущало.

Инспектор многозначительно хмыкнул, привлекая к себе внимание.

— Анна Георгиевна, думаю, вы чуть позже сможете пообщаться с дочерью, — подал голос Левин, сообразив, что его упорно игнорируют. — Видите ли, она…

Мама оборачивалась медленно, царственно. Стояла она ко мне спиной, и выражения ее лица видеть я не могла, зато имела счастье лицезреть физиономию Левина со всей ясностью. Не укрылись от меня ни растерянно-скептически прищур, ни поползшая вверх левая бровь, ни губы, растянувшиеся в снисходительной улыбке.

— Кирилл… как по батюшке? — начала мама тем самым тоном, который обычно сулил бесконечный поток проблем.

— Александрович.

Матушка издевательски хмыкнула так, как могла только она одна.

— Сопляк ты еще, Кирилл Александрович, против меня рот открывать. Неужели решил, будто я тебе вот так запросто дочь отдам?

Лицо надзирающего инспектора закаменело. Только желваки проступили четче и глаза сверкнули с трудом сдерживаемой злостью.

— Не много ли берете на себя, Анна Георгиевна? Дочь ваша подозревается не в мелком нарушении. А то, что она пыталась уехать из страны…

Говорить дальше с инспектором мама не соизволила, повернулась вновь ко мне. Точней, даже не ко мне.

— Янка, зачем опять влезла, курица ты безмозглая? — напустилась мать на мою обмершую подругу. — Ищи себе шестого мужа, раз уж ни на что больше и не способна.

За Яну стало обидно, и я уже хотела сказать слово в ее защиту, как напоролась, как на нож, на гневный взгляд мамы.

— А ты молчи. Уж лучше бы и дальше сидела затворницей, чем такое вот воротить. Хватит. Домой поедешь. К нам с отцом.

Я понурилась, не решаясь даже кулаки сжать.

— И с дочкой моей, Кирилл Александрович, говорить ты будешь только в моем доме и под моим присмотром. Ясно тебе, дьволово семя? — рыкнула мама, снова повернувшись к Левину.

Тот, кажется, и сам готов был зарычать на вставшую на пути ведьму.

— Мои полномочия… — попытался было воззвать к голосу разума инспектор, начав обходить мою матушку по дуге. Но та упорно преграждала ему путь.

— Тебе сказать, куда ты можешь засунуть свои полномочия? — издевательски протянула мама, тряхнув рукой.

Я замерла, пытаясь догадаться, что именно сотворила родительница моя. По всему выходило, она не напала на Левина, иначе бы он и сам не начал деликатничать.

— Анна Георгиевна, ваше поведение… — все еще держался в рамках вежливости надзирающий инспектор. Но рамки эти были хрупки. Тон Левина уже выражал всю степень его ярости, которая казалась мне безмерной.

Яна тем временем подрастеряла весь свой боевой пыл и не решалась даже вздохнуть лишний раз, чтобы не вызвать еще больше высочайшего неудовольствия. Она только жалась ко мне, одновременно не давая позорно упасть на грязный пол терминала.

— Не тебе давать оценку моему поведению, мальчишка. Что-то я не вижу в твоих ручонках постановления об аресте. Так? Так. Вот и катись в свою казенную дыру и без всех положенных бумажек даже и не дыши в нашу сторону.

Господи, я в жизни так с людьми не разговаривала. Не то, что с кем-то из Инспекции, а вообще.

— Анна Георгиевна, ваша дочь сама дала мне веские доказательства своей вины, пытаясь… — уже откровенно рычал на противницу Левин, подходя вплотную.

Какой же огромный он все-таки.

В маме было сто семьдесят сантиметров роста, плюс еще с десяток давали высокие каблуки, и все равно ей приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть противнику в глаза. Неужели два метра в этом чудовище? Так ему тогда даже магии не нужно, чтобы нас разметать.

— Единственное, что доказала моя дочь, так это то, что родила я дуру. Запугал, поди, девчонку, вот она и понеслась прочь, как лисица от охотников. А вторая дура, та, белобрысая, ей еще и насоветовала под шумок. Ты имей в виду, Янка, с тобой мы еще поговорим.

Тихо застонала рядом подруга, осознав весь масштаб свалившихся на ее голову неприятностей. Кажется, теперь она жалела, чтобы вообще со мной связалась.

— И не закатывай глаза, Кирилл Александрович. Что я, своего ребенка не знаю? Что глупа — то есть. А вот злобы в ней отродясь не водилось, иначе бы тебя еще пять лет назад уморила бы. Стоило, наверное.

Услышанное меня действительно ужаснуло. Особенно в свете того, что действительно готова была… Нет. И думать больше не надо. Не сделала. Не поддалась.

— Мама. Как такое говорить можно, — воскликнула я.

Но кто услышит слабый голос разума в пылу ссоры? Мама и Левин видели и слышали только друг друга и, кажется, от всей души наслаждались происходящим. Прежде надзирающего инспектора мне видеть таким не приходилось. В недрах своего кабинета он казался всегда таким холодным, сдержанным, рассудочным от и до. Кто же мог подумать, что Левин способен на такую ярость. Если бы можно было сжигать взглядом — давно бы полыхала и моя мать, и мы с Яной, и Толмачево вместе с нами заодно.

— Странно было бы, считай мать собственного ребенка преступником. Вот только смерть Арцева вам лично весьма на руку, Анна Георгиевна.

Мама уперла руки в бока и грозно вопросила:

— Меня, что ли, в черные думаешь записать? Ты имей в виду, я не посмотрю, что наросла такая здоровенная оглобля, ноги-то повыдергиваю за такие слова.

Я призадумалась. Могла ли мама исполнить свою угрозу? Вот чисто теоретически…

— А вы попробуйте, — с кривой усмешкой предложил Левин, слишком уж подозрительно отводя правую руку назад, словно собирался что-то швырнуть в маму. — Попробуйте, и посмотрим.

Кажется, миром дело завершить не удастся. И мама, и инспектор всерьез настроились на драку, и возможность спустить пар их обоих радовала в равной степени. Господи, но тут же люди. А если спорщики разойдутся как следует, здание может попросту начать разваливаться.

Они что, совершенно не думают о случайных жертвах?

Кажется, действительно не думают. Мама уже принялась бормотать под нос что-то донельзя подозрительное, а Левин размашисто выводил перед собой горящие алым линии магической фигуры. Добром все точно не закончится.

— Да прекратите же вы, — завопила я, что есть силы.

Обычные люди, которые вообще-то не должны были слышать моего голоса, начали с тревогой озираться по сторонам. Мама и Левин замерли и растеряно уставились на меня. Оба. Даже о намечавшемся бое, кажется, забыли. Вот и хорошо. Может, удастся все-таки обойтись без жертв. Сама я уже даже была готова добровольно сдаться Левину, только бы обошлось все без применения силы.

— Ну и здорова ты орать, подруга, — пробормотала продолжавшая подпирать меня Яна.

— Именно, Кир, девушка совершенно права, не стоит выяснять отношения настолько бурно, да еще и в аэропорту, — услышала я незнакомый мужской голос.

Через толпу людей к нам пробирался мужчина лет тридцати, простоволосый, с лицом вытянутым и худым. Одет незнакомец был просто, но не без вкуса. С завистью я подумала, что этот человек относился к тем счастливчикам, который умудрялся носить драповые пальто поздней сибирской осенью и при этом даже выглядеть элегантно. Впрочем, возможно все дело было в том, что незнакомец оказался магом.

— Ник, кажется, я просил тебя не вмешиваться, — зашипел с раздражением Левин. — И без тебя разберусь.

Ник? Никита или Николай?

— Вижу я, как ты справляешься, — скривился в усмешке узкие губы Ник. — Анна Георгиевна, добрый день. Дамы, мое почтение.

Мама передернула плечами.

— Павлицкий. Как всегда вовремя и как всегда скользок. И, смотрю, нос тебе все еще не сломали.

Маг со смехом развел руками.

— Простите, Анна Георгиевна, ваше предсказание так и не сбылось.

— Да ты не переживай особо, таким, как ты, рано или поздно непременно ломают нос.

Павлицкий заулыбался совсем уж довольно, словно ему только что отвесили самый приятный комплимент за всю жизнь.

— Кир, может, как-то разберемся мирно? Без катаклизмов. Анна Георгиевна по сути права, постановления об аресте ведь у тебя нет. Пусть девушка пообещает, что спокойно посидит в нашем славном городе и больше не станет так уж сильно переживать. А Анна свет Георгиевна дочку проконтролирует. Ведь так, уважаемая Анна Георгиевна?

Теперь я поняла, почему мама назвала Ника Павлицкого именно скользким. Он как будто исходил патокой, незаметно для окружающих поливая ею все острые углы. Хитер жук, такого бы в дипломаты. Хотя за что-то же, по маминому мнению, должны Павлицкому сломать нос.

— Проконтролирую, Павлицкий, уж не сомневайтесь, — соблаговолила согласиться мама.

Левин ей, кажется, ни на грош не поверил, и хотел что-то сказать, но второй маг метко заехал ему по ребрам. Точней, хотел по ребрам, а попал, кажется, по печени. А мужчины же вечно не соизмеряют свою силу… Словом, пожелай мы с Яной и мамой сбежать в тот момент, Кирилл Александрович был бы не в состоянии нам хоть как-то помешать. Даже жаль его стало, так согнулся, бедолага.

— Ник, я тебе обещаю, только дай в себя прийти, и нос у тебя действительно будет сломан. Я этим лично займусь.

Мама посмотрела на эту живописную скульптурную группу, и с видом античного философа изрекла:

— Врут все люди про мужскую дружбу.

Левин простонал что-то, наверняка с ней соглашаясь.

— Соня, бери чемодан и за мной. Поживешь у меня, под приглядом, пока еще чего не учудила. Янка, чтобы мне на глаза не меньше месяца не показывалась. Левин, ко мне домой являешься либо с постановлением, либо с тортом и шампанским, а то велю мужу тебя с лестницы спустить.

Я задумчиво посмотрела на надзирающего инспектора и пришла к неутешительному выводу, что для отца эта проблема слишком уж масштабна, даже несмотря на то, что папа у нас мужчина и сам не мелкий.

— Все поняли, Анна Георгиевна, — закивал вместо Левина Павлицкий. — Как пожелаете, так и будет. Вас домой отвезти?

Мама сплюнула через левое плечо.

— Упаси боже с тобой связываться. На такси доберемся. Я бы к тебе в машину не села, даже если бы пришлось до дома из аэропорта пешком идти.

Мать подошла и схватила меня за руку, потащив за собой, как я тащила бы чемодан. Оставалось только, покорно понурившись, брести за ней следом навстречу своей горькой судьбе. То, что стоит мне остаться с родительницей с глазу на глаз, как общение с Левиным покажется мне мечтой, сомнений не оставалось. Я слишком хорошо знала свою мать…

Проходя мимо магов, я посмотрела на них с тоской и надеждой, но Кирилл Александрович так и не смог до конца разогнуться, а Павлицкий вмешиваться и вовсе не собирался, его все происходящее, кажется, даже веселило. Этакий трагикомический спектакль.

— Дал же бог такое наказание на старости лет, — раздраженно приговаривала родительница, буквально таща меня к остановке такси, безо всякого стеснения расталкивая других желающих покинуть Толмачево. Разумеется, ее никто не пытался остановить, люди просто покорно пропускали возмущенную женщину крайне бальзаковского возраста и косились на нее тревожно, почти испуганно.

Люди, простые, самые обычные, они ничего не знали о магии и колдовстве, и в большинстве своем даже в них не верили, но чуяли наделенных силой каким-то странным, почти сверхъестественным чутьем, и сторонились. Этакая беспричинная тревога, от которой невозможно избавиться, как ни старайся.

Хотя вот меня никогда не выделяли среди прочих, будто бы и не ведьма я вовсе, а совершенно заурядный человек.

Водитель такси покорно вышел, чтобы помочь с моим чемоданом. Глаза у него были стеклянными, совсем неживыми, и нам он не сказал ни единого слова.

— Что с ним? — тихо спросила я, с подозрением глядя на мужчину.

— Так быстрей, — передернула плечами мать и буквально запихнула меня на заднее сидение такси, а потом только уселась рядом.

Значит, морок напустила. Или голову задурила. Так сразу и не сказать.

— Как только у тебя ума хватило, вот скажи мне? — принялась распекать меня мама, гневно сверкая зелеными глазами. — Бежать. Словно преступница. Так меня опозорить — это еще нужно уметь…

Я отвернулась к окну, а потом и вовсе к нему привалилась, наслаждаясь холодом. Если закрыть глаза, можно представить, что я одна. Вот если бы еще и уши закрыть.

— И чего это мы морду воротим, барышня в белом пальто? — и не подумала оставлять меня в покое мама.

Самое лучшее, что можно было сделать — просто промолчать. Ей надоест минут через пятнадцать-двадцать, не позже. Только бы сдержаться и не вымолвить ни единого слова. Стоит только подкинуть дров в топку маминой злости — и она до ночи не уймется.

— Дал же господь наказание за грехи мои тяжкие. Позорище-то какое. Ни украсть, ни покараулить, только неприятности на хвост свой длинный собираешь. Лучше бы мужа на него поймала. Янка твоя уж скольких мужиков охомутала? И еще не меньше будет? А ты что?

Безумно хотелось напомнить матери, что за эти же подвиги она мою подругу под настроение и ругала, но нельзя было даже рта открывать сейчас.

Поэтому я только сжимала зубы и проигрывала до бесконечности знакомую до последней ноты песню. Раз за разом, раз за разом, раз за разом.

"Мечтать о принцах — ну какой в этом толк? Мечта не кормит, мечта не греет…"

Мама сдалась на этот раз только спустя час с лишним; если бы водитель не был под властью чар, наверняка бы с ума сошел от ее непрекращающегося возмущения.

Платить родительница сперва даже не хотела. Она частенько так делала, оборачивая дар в свою пользу. Я непримиримо покачала головой и полезла за своим кошельком. Нельзя вот так обходиться с людьми.

— Совестливая, — едва не сплюнула от досады мать. — Где только была твоя совесть, когда из страны пыталась убежать?

И снова я смолчала и просто пошла к подъезду, волоча за собой чемодан. На душе было неспокойно, гадко, словно беда еще не случилась, но уже заглядывает в глаза. Никогда не казался родительский дом мне тихой гаванью, в которой можно укрыться от всех бед. Отсюда куда чаще я уходила с тяжелым грузом на душе, неподъемным.

— Язык проглотила? — спросила мать, когда мы поднимались в лифте.

Я покачала головой.

— Нет.

Последовал тяжелый вздох.

— Ты хоть понимаешь, что дала Левину повод сжить тебя со свету? Принципиальный-то он принципиальный, вот только на наше племя у него такой зуб, что и думать страшно. И надо было тебе именно с ним такой фокус попытаться выкинуть? Ты со своих облаков вообще жизни не видишь, что ли?

Я кивнула.

— Не вижу.

О рассказанной Яной истории я даже заикаться не стала.

Больше и объяснять ничего не требовалась. Не пыталась я вникать в чужие дрязги, войны, обиды. Зачем мне это?

— А стоило бы на бренную землю поглядывать, — втащила меня за собой в квартиру мама, а потом поспешно заперлась на оба замка. — Без этого и шею свернуть недолго. Инспекция, сама знаешь, шутить не любит. А тебе надзирающий так и вовсе лютый достался. Так и скалится. Если бы Павлицкий сегодня так вовремя не подвернулся, кинулся бы на меня Левин. Непременно кинулся. И тут уж одному господу нашему известно, кто кого бы заборол. Я-то хоть и сильна, так ведь и этот окаянный тоже не слаб.

У меня сердце удар пропустило.

— Так зачем же ты на него кинулась в аэропорту?

Мать посмотрела на меня долгим взглядом, нечитаемым.

— Так что же, мне нужно было этому чудищу единственного ребенка отдать? Да не дождутся.

Я молча принялась раздеваться. В голове было совсем пусто, как будто довелось проплакать несколько часов, а теперь наступило долгожданное облегчение. Или хотя бы успокоение.

— Что там за Арцев хоть, мама? — спросила я, когда уселась в кухне на табурет, поджав под себя ноги.

Родительница тем временем привычно суетилась у плиты. Зачадило на скороде подсолнечное масло, зашипело, совсем как в детских воспоминаниях.

— Да был один слишком оборотистый. Бизнесмен, прости господи. Владелец заводов, газет, пароходов. Приходил ко мне, хотел еще оборотистей стать. Такого запросил — там не одну душу заложить надо, с десяток. Ну и завернула я его с порога. Делать мне нечего, мараться ради чужого дохода.

Я улыбнулась. Мама моя даже ради своего дохода — и то не стала бы мараться, уж мне ли не знать?

— Ну и решил этот Арцев, что ему по силам ведьме нервы потрепать, — продолжала мама, вытащив из морозилки котлеты, а потом как следует хлопнув дверкой. Все-таки помотал ей нервы бизнесмен этот. — Мол, загонит меня в угол — сговорчивей стану. Да только нет такого угла, чтобы туда можно меня, Анну Таволгину загнать. Да и не в первый раз.

На родительницу мою и прежде давить пробовали, тут она права. Ни разу не выходило добиться желаемого. Не стоит связываться с сильной ведьмой, если она уже и так дала отказ.

— А тут Арцев возьми — да и преставься, чтоб ему в аду сковородку погорячей подобрали. И что ему в твоем районе делать — ума не приложу. Самая окраина города ведь, он в эти места и носа не казал, а тут умер аккурат под твоими окнами. В жизни не поверю, что тут дело чистое. Понадобилось кому-то, чтобы так случилось. Может, Левину надоело в правдолюба играть, может, еще кто сподобился, так сразу и не поймешь. Одно ясно, по тебе в первую голову должно было ударить.

Я согласно кивнула. И ведь действительно — как докажешь, что мне дела матери совсем были неизвестны, сама не спрашивала, она — не рассказывала. Так и жили не первый год.

— А ты, как назло, бежать ринулась, дуреха, — снова проворчала мама. — Мне Костик уже рассказал, что Левину ночью побуянить в голову пришло. Ну так и что? Покричал бы немного, попугал — и успокоился. Ну, даже и пожила бы у Янки своей пару недель, ничего бы не случилось ни с ней, ни с тобой. А к тому времени все бы уже и разрешилось. Без доказательств тебя все равно бы никто не тронул. Но ты теперь сама дала Левину доказательство, пусть даже и косвенное.

Понурившись, я кивнула. Ведь и правда дала доказательство. Кто бежит быстрей всего? Преступник. Вот и выгляжу в глазах надзирающего инспектора как самая настоящая преступница. Попробуй, переубеди.

ГЛАВА 4

Папа вернулся ближе к вечеру и первым делом обнял любимую дочурку, причитая, что я бледненькая. И, конечно же, худая как щепка. Вечно он с бабушкой меня откормить пытался, чтобы была как мама. Она у нас не толстая, но в нужных местах всегда было, за что подержаться. Настоящая русская женщина, что еще сказать. А я в нее только ростом пошла.

— Что там Ковен? — первым делом спросила мама, накрывая на стол. — Инспекция еще жалобы никакой не прислала?

Папа флегматично пожал плечами и почесал подбородок.

— Да кто пришлет-то? Левин? Так ему веры все равно ни у кого нет после той истории. Пока доказательств неопровержимых не найдет, никакой жалобы не будет. Тут волноваться не о чем.

Отец у меня умудрялся сохранять спокойствие, чтобы вокруг ни происходило, и всю жизнь мне казалось, что именно в этом его свойстве и заключался секрет их с мамой удачного брака.

— Единственную дочь едва Инспекция не загребла, а ему все равно, — возмутилась мама, хлопая перед ним на стол тарелку с котлетой и картошкой так, что подлива с нее брызнула во все стороны. И прямиком на любимую мамину скатерть.

Я на всякий случай тут же втянула голову в плечи, пытаясь стать как можно меньше. Вот за жирные пятна запросто могли все пострадать без разбора.

— Ну так не загребла же? — с видом совершенно философским пожал плечами папа. — Вот сидит, живая и здоровая, так чего же переживать сейчас?

Мать закатила глаза и принялась бормотать под нос что-то гарантированно нелестное в папин адрес. Она всегда пыталась добиться от отца хоть какой-то бурной реакции и каждый раз терпела поражение, из-за чего ужасно злилась.

— Как только выйти я могла за такого бессердечного человека? — причитала мама, продолжая накрывать на стол. — Где только глаза мои были? Всю ведь породу испортил. Вот и дочь вся в тебя, такая же рыба снулая. Если бы Сонька в меня удалась, все бы иначе вышло.

Разговор этот заводился всю мою жизнь с завидной регулярностью, погружая всю семью разом в уныние.

— Я бы не пережил тебя в двойном объеме, родная, — вздохнул отец и поспешно принялся есть, чтобы хоть как-то прекратить неприятную беседу.

Сразу после окончания припозднившегося обеда я почувствовала себя плохо и решила лечь поспать. Обычно после пары часов отдыха всегда становилось легче. Мама принялась ворчать что-то про "нельзя ложиться на закате", но я чувствовала себя настолько разбитой, что и слушать ничего не стала. Казалось, даже сидя могу задремать.

Устроившись в своей старой комнате, я расстелила постель, надела домашнее платье и закрыла глаза, разом упав в сон как бездонную пропасть. Обычно ворочалась едва не вечность, но тут…

А во сне я снова сидела между двумя зеркалами и с жадной надеждой вглядывалась в приближающуюся фигуру моего суженого. И, кажется, вот-вот мне удастся увидеть его лицо, всего пара секунд…

Но нет, тьма словно бы еще больше сгустилась, и только голос раздался совсем рядом, тихий мужской голос, который ядом втекал в уши, заставлял быстрей биться сердце.

— Скоро. Жди.

Сон не дал привычного успокоения, да и от головной боли тоже не избавил. Утром я поднялась с отвратительным ощущением, будто кто-то невидимый изо всех сил сдавливает мой череп, который может треснуть в любой момент как перезрелый арбуз. Я умылась холодной водой, выпила чая покрепче, когда ни то, ни другое не помогло, смирилась с тем, что все-таки придется выпить обезболивающего.

Ведьмы обычно брезговали дарами фармакологии, она притупляла чувства, ослабляла наши связи с силами, которыми мы управляем… Но когда кажется, что вот-вот богу душу отдашь из-за обычной мигрени, на что угодно пойдешь.

Шесть утра. Сумерки еще. В доме напротив горят редкие окна: жители Центрального района могут позволить себе поспать подольше, им не приходится так мучиться из-за пробок. Метро, пусть даже совсем маленькое, практически игрушечное, всего-то пара линий, все равно выручало. Мама тоже не думала подниматься, она обычно просыпается где-то в семь утра. Если поднять раньше — день не задастся у всех разом, возможно, даже в масштабах города.

Пока родители не проснутся, придется вести себя тихо как мышь.

Я с пятой попытки отыскала свой телефон, на котором обнаружилась и ободряющее сообщение от Костика, и пять пропущенных звонков от Яны. Последний раз подруга пыталась связаться со мной в три часа ночи, что больше походило на какой-то изощренный способ мести. Хорошо еще, из кармана пуховика сигнала толком было не слышно.

Надзирающий инспектор на этот раз не стал меня беспокоить. Почему-то из-за этого стало еще тревожней. Может, он прямо сейчас что-то замышляет и только ждет удобного момента, чтобы добраться до меня?

— Сонька, что ты там топаешь ни свет ни заря? — все-таки проснулась мама.

Ну вот, утро началось, и оно явно недоброе.

— Спи еще, — отозвалась я, не особо надеясь на то, что меня кто-то послушается.

Разумеется, мама встала, заодно и отца подняла. А то, чего это он выспится, когда ей не удалось?

— Завтрак приготовь, дармоедка, раз подорвалась, — бросили мне из спальни. — И кухню опять не спали.

Я даже не стала напоминать, что кухню спалила только один раз. В десятилетнем возрасте. И с того момента готовить все-таки научилась, пусть шеф-поваром так и не стала. Но омлет испортить очень сложно и не каждому под силу, тут нужен особенный талант.

Левин все-таки позвонил. В девять утра и почему-то матери. Хотя явиться — то ли все еще для беседы, то ли уже на допрос — должна была я. Матушка выдала то же, что и вчера в аэропорту: Левину нужно, пусть Левин и едет, и нечего тут. А то у бедной девочки нервы, бессонница и все в таком духе. Я покосилась в зеркало и убедилась, что выглядела и правда неважно, до гроба далеко, но для прогулки среди могил подойдет прекрасно.

— Нет, Кирилл Александрович, мне наплевать, чем ты мне там грозишь. Кишка тонка такое осуществить. А это — уж тем более. Вот про это даже думать не стоит. Что? В состоянии? Мальчик, ты кому это рассказываешь? И орать не нужно, все равно не поможет. Торт и шампанское — и так и быть, пущу на порог. Хотя нет, неси что покрепче, с тобой на трезвую голову точно не договоришься. Все.

Мама нажала на отбой и выпрямилась с горделивым видом полководца, выигравшего поистине великую битву. Уж она-то надзирающего не боялась ни капли, не то что я.

— Приползет, сопляк, — пробормотала она себе под нос. — Ноги еще лизать будет. Не таких забарывала.

В голосе моей родительницы звучало злое торжество.

— Что ты хочешь сделать с ним? — тихо спросила я, опасаясь самого худшего. Мама всегда брезговала самым черным колдовством, но если ради меня?..

Мать тут же пронзительно уставилась мне в глаза не мигая, как кобра.

— Ничего такого, за что меня стали бы особенно осуждать. Мальчишка сам напросился на хорошую трепку, так почему бы не задать ее? От лишнего ума еще никто не умирал. Можно даже сказать, я задумала доброе дело.

Вот в последнем я точно была не уверена. У матушки моей имелись своеобразные представления о добрых делах и о справедливости в целом. Порой она приносила людям много бед, используя исключительно разрешенные чары, а подчас даже и безобидные.

— Неужели просить за него будешь? За чудовище это черное? — с подозрением спросила мама, кажется, ожидая, что я примусь протестовать.

Вот только не хотелось. Не походил Левин Кирилл Александрович на беззащитного агнца, которого легко уморит злобная ведьма. Тут непонятно, кто кого.

— С чего бы мне за надзирающего просить? — отозвалась я, безразлично пожав плечами. — Он мне не брат, не сват, не друг, не приятель. Век бы не видеть.

Ответом мне стала довольная улыбка.

— Слава тебе господи, не совсем блаженная уродилась. Левин явится сюда, как миленький явится. Говорить с ним буду я сама. А ты сиди и не высовывайся, пока я сама не позову. Ясно тебе, горе луковое?

Я покорно кивнула. Конечно, мамины команды не особо и радовали, но оставаться один на один с инспектором не хотелось и сильно. Так что независимостью своей я пожертвовала с легкостью.

— К вечеру еще и Костик заглянет. Милый мальчик. И уж не знаю с чего, но ты ему приглянулась, так что улыбайся поласковей, а не как обычно.

Очередное откровенное сватовство изрядно смущало, но прежнего недовольства все-таки не вызывало. И пусть мысль о суженом, как и прежде, не оставляла меня, но желания сбежать от Кости сломя голову не появилось. Возможно, все дело в том, что он спас меня от Левина, как знать?

Костя и Кирилл Александрович прибыли одновременно, более того, столкнулись в дверях, едва не скалясь друг на друга как два злых сторожевых пса. Впрочем, нет, все-таки Костик больше походил на золотистого ретривера, собаку крупную, но донельзя добродушную, позитивную, такая и лает, кажется, против воли. Левин, наоборот, готов был взорваться в любой момент. Злосчастный торт он держал в руках как солдат Великой Отечественной — последнюю гранату, вот-вот — и бросит в наступающего врага.

Матушка смотрела на него насмешливо, с превосходством, а когда нежеланный гость переступал порог, и вовсе спросила:

— А где же шампанское?

Левин скрипнул зубами и произнес тихо:

— Выпил.

Я вышла вперед и забрала у надзирающего инспектора торт, который мог в любой момент стать жертвой его плохого настроения. А потом полы мыть.

— Добрый вечер, Кирилл Александрович, — тихо поздоровалась я, решив, что все-таки стоит проявить вежливость.

Мужчина на мгновение замер, а потом все-таки соизволил ответить:

— Здравствуйте, Софья Андреевна.

Отдав мне злосчастный торт и повесив пальто в шкаф, Левин поспешно сунул руку в карман. И я готова была поклясться, что в кармане маг сложил фигу, непременный атрибут встречи с ведьмой для людей трезвомыслящих и хоть немного понимающих в колдовском промысле. Впрочем, вряд ли надзирающий инспектор ограничился одной только фигой, наверняка припас кое-что из магического арсенала.

Костя разделся в два счета и тут же пошел в глубь квартиры здороваться с моим папой. Сразу стало видно, что здесь он гость частый и званый. Видимо, чем-то матери приглянулся молодой колдун, раз пустила в собственный дом. Она у нас, конечно, хозяйка хлебосольная и радушная, но так легко к себе не подпустит, характер не тот.

— Сонька, помогай на стол накрывать, — рявкнула с кухни родительница, и я пошла на зов. Все-таки накрывать на пятерых хлопотней, чем на троих. Да и учитывая, что будут гости, наверняка мама разошлась с готовкой.

Сколько себя помнила, мама никогда не выпускала гостей, пока они еще могли сами ноги передвигать, только если выкатывались, с трудом подавляя сытую отрыжку. Русская хлебосольность во всей красе, как она есть.

Левин двигался по квартире осторожно, недобро озираясь, и разве что не принюхивался. Хотя как раз принюхаться стоило: запахи стояли просто изумительные. Конечно, не ресторан, ну, если только ресторан русской кухни, которую порой любят попробовать любопытствующие иностранцы.

— Чего в дверях-то жмешься, Кирилл Александрович? — продолжала насмешничать мама. — Усаживайся за стол, раз уж хватило смелости ко мне в гости заявиться. Не бойся, я у себя дома не травлю.

Прозвучало ну очень двусмысленно. Я вздохнула украдкой, решив не встревать в эту, без всяких сомнений, увлекательную беседу. Пусть матушка развлечется за счет Левина, от него не убудет, а нам с отцом часы покоя и отдыха обеспечены.

— Ловлю на слове, — мрачно отозвался надзирающий инспектор, усаживаясь на приготовленный для него стул рядом с Костей.

Стул многозначительно затрещал, но все-таки смирился со своей участью и вынес свою непосильную ношу.

— Ешь, Кирилл Александрович, — велела мама, — на голодный желудок бесед не веду.

Костик понимающе заулыбался.

— А что, потом спать даже не уложите? — не без ехидства поинтересовался Левин, начиная орудовать вилкой.

Мама хмыкнула вроде бы как даже с одобрением.

— Времена другие, теперь все приходится делать быстрей. Так что уж прости, спать не уложу.

Инспектор закивал.

— Да-да, лихие времена, даже ступу припарковать, наверное, целая проблема.

Тут уж не выдержал и захохотал папа, едва не подавившись. Костику удалось сдержаться, но явно из последних сил.

— Муж, меня только что назвали Бабой Ягой, а ты ржешь, как кавалерийская лошадь, — сурово нахмурилась мама, пытаясь призвать к порядку, но отец все равно продолжил смеяться. — Ох, уж эти мужчины. Костик, ну хоть ты побудь приличным молодым человеком, поухаживай за Соней, раз уж так удачно сидишь.

Мое место действительно было справа от Кости, и этикет предписывал маминому гостю оказывать мне всяческое внимание. Не без оснований я предположила, что такая рассадка гостей далеко не случайна, и матушка тихой сапой осуществляла план по устройству личной жизни негодящей дочери.

Левин скользнул нечитаемым взглядом по мне, по Косте и сделал какой-то свой инквизиторский вывод, о котором оставалось только догадываться.

— Полагаю, бедного Арцева уже вскрыли? — совсем уж светским тоном спросила у нежеланного гостя матушка, глядя на Левина холодно, как, должно быть, обычно и смотрят патологоанатомы.

Инспектор кивнул и на него разом уставились все.

— Вы правы, Анна Георгиевна.

Предполагалось, что после этих слов Левин озвучит и какие-нибудь подробности, но он, конечно же, молчал. За те пять лет, которые мне довелось знать надзирающего инспектора, я сделала вывод, что словоохотливость ему не свойственна. Мама же встречалась с ним куда реже, поэтому, видимо, надеялась, что тот легко выложит все, стоит только задать наводящий вопрос.

— Так как ты с тортом явился, а не с постановлением, выходит, ничего не нашли ваши ищейки, — ухмыльнулась мама, неприкрыто демонстрируя свою радость.

Я сохраняла спокойствие полное и абсолютное. Если смерть Арцева не моих рук дело, как же могут обнаружиться на его теле мои следы?

— Почему же, — пожал плечами Левин, цепко глядя на мою родительницу, — кое-что все же нашли. Колдовством убили Арцева. Тут сомнений нет. Другое дело, подписи не обнаружили и доказать, что сделала это именно Софья Андреевна не выйдет. Пока.

Мама очень выразительно посмотрела на меня, намекая, что именно мой неудачный побег прибавил веса словам надзирающего инспектора. Как будто до моей неудачной попытки улететь из страны Левин хоть каплю сомневался в том, что случившееся с Арцевым — моих рук дело. Проклятое зеркало, которое кому-то вздумалось унести с помойки. С чего вообще кому-то могло прийти в голову забирать его? Ради чего?

Я замерла, пытаясь посмотреть на этот факт с другой стороны.

Никому не могло понадобиться разбившееся зеркало, для этого не имелось ни одной разумной причины.

Для обычного человека. Но вот если это не был обычный человек… Можно ли предположить, будто забрал мое зеркало необычный человек, который знал наверняка, что увидит надзирающий инспектор, когда посмотрит на это проклятое стекло? Это я слепа в колдовстве, но не Левин.

Можно ли было предположить, что я утром брошусь выбрасывать зеркало, едва только увижу трещину? Любой, кто связан с магией или колдовством, поступит именно так: в ту же секунду, как только увидел разбившееся зеркало, тут же бросится выносить его из дома.

Я была предсказуема, как снег зимой в Сибири. Если кому-то пришло в голову использовать этот фокус… Проще некуда.

— Мама, а могло ли треснуть зеркало в моей квартире из-за того, что кто-то колдовал на стоянке? — тихо прервала я перепалку матери и Левина.

Оба спорщика растерянно уставились на меня. Сразу почувствовала себя злодеем, который отнял сразу у двух детей конфеты.

— Ты использовало то зеркало для ремесла? — уточнила матушка, глядя мне в глаза.

Я кивнула.

— Тогда ты и сама знаешь ответ.

Оно не просто могло треснуть из-за чужого черного колдовства, оно обязано было треснуть. На зеркале остались следы колдовства… Я и сама использовала его прежде для заклятий, все ведьмы не чураются зеркал. Заклясть отражение, заглянуть куда-нибудь. Обычное дело. А однажды открытую дверь уже не запереть снова.

— Я все равно не поверю, — рыкнул Кирилл Александрович, едва не опрокинув свой стакан с водой.

Словно бы кто-то сомневался, что я не просто единственный, но еще и "любимый" подозреваемый.

— Не верьте, — равнодушно отозвалась я, пытаясь понять, кому и что могла сделать, чтобы стать жертвой такой жуткой аферы.

И ничего не приходило в голову.

Совершенно ничего.

За что мог поплатиться Арцев еще понятно, не все люди настолько терпеливы как моя мать, кто-то мог расправиться со слишком напористым клиентом. А покойный, судя по тому, что мне довелось услышать, наверняка после отказа одной ведьмы начал бы поиски другого помощника, менее принципиального.

Но если цель — только лишь убийство Арцева, то зачем подводить под удар меня? Я точно ни в чем не замешана. Даже шанса не было во что-то ввязаться. Кому нужна добровольная отшельница? Да среди мне подобных только единицы знают, как выглядит единственная дочь Анны Таволгиной.

Это удар по маме? Но круговой поруки у нас нет, никто бы не заставил ее отвечать за проступки взрослой и вполне самостоятельной дочери. Репутация, конечно, пострадает, не без того, но что особо изменит это подпорченная репутация? Пожалуй, что и ничего.

Я бездумно водила вилкой по тарелке, пытаясь построить схему интриги. Ничего не выходило. Наверное, действительно стоило почаще интересоваться, что происходит вокруг. Тогда бы не пришлось сейчас гадать на кофейной гуще. Стоит, наверное, попросить матушку посмотреть мое будущее, сама-то уже и не рискну.

Родители вместе с Костиком и Левиным смотрели на меня искоса, внимательно, ожидая, что же я скажу в следующий раз.

— Додумалась до чего? — с подозрением осведомилась мама.

Я улыбнулась и покачала головой.

— Да ни до чего такого… Просто странно все. И не могу понять, для кого эта история обернется выгодой.

Говорила я тихо, не пытаясь кого-то убедить. Кто хочет услышать — тот различит и шепот, а кто не хочет — тому можно хоть в оба уха кричать, все одно не поможет.

Мама красноречиво хмыкнула:

— Уж точно не нам и не ему.

Тут она кивнула в сторону Левина.

— Кирилл Александрович у нас, конечно, тот еще дурак, но дурак исполнительный и принципиальный. Ловить тебя на чей-то труп он не стал, такие рук не марают.

Левин застыл как каменное изваяние, только глаза злобно щурил и разве что не щерился на маму.

— Аннушка, ты, и правда, слегка перегибаешь, — мягко произнес отец и погладил маму по руке, пытаясь успокоить.

Родительница моя передернула плечами.

— Ой, уймись уже с этой мужской солидарностью. Это же инспектор надзирающий. Он нашей дочери уже пять лет кровь портит и никак не уймется. С такими иначе нельзя.

Левин молча давился котлетой, всем видом намекая, что как раз таки иначе можно, вот только… В общем, лучше всех за столом себя чувствовал Костик: он просто с огромным удовольствием ел, позволяя другим выяснять отношения. Вот же счастливого нрава человек. Есть чему позавидовать.

Когда трапеза закончилась, мы с мамой пошли на кухню мыть посуду, Костя с моим папой включили спортивный канал и начали оживленно что-то обсуждать. Надзирающий инспектор поплелся на кухню вслед за нами и недобро смотрел в спину, пока я стояла у раковины, принимая у мамы грязные тарелки.

— А что, и сейчас нельзя побеседовать? — недовольно спросил Левин, сообразив, что и спустя десять минут я все еще не закончила.

Ну, а что поделать? Тарелки — это только лишь половина беды. А на кухне и сковорода осталась вся в жире, и кастрюли. Мама готовит с размахом, и после этого столы и плита больше похожи на поле боя.

— Кто со стола убирать-то будет, по-твоему? — сварливо откликнулась мама. — Не умрешь, если еще минут пятнадцать подождешь.

Кирилл Александрович сперва душераздирающе вздохнул, будто как раз и был при смерти, и только наша злая воля заставляла его мучиться на смертном одре, а потом вовсе обиженно засопел.

— Еще и пыхтит, — поразилась мама. — Сонька, так уж и быть, бери этого страдальца и иди в комнату. Пусть спрашивает, я только здесь все закончу — и тоже подойду. Если что не так — зови, отец с Костей этого деятеля мигом с лестницы спустят.

Я наспех вытерла руки и повела надзирающего инспектора в свою бывшую спальню. Тот огляделся с вялым интересом и сел на стул у рабочего стола. Я устроилась на диване, выжидающе посмотрев на мужчину.

— И что вы хотели у меня спросить?

Прозвучало как-то устало, совсем замученно, но, с другой стороны, радоваться у меня точно причин не было.

— К примеру, чего ради вам понадобилось убивать Арцева? — с мрачной уверенностью в собственной правоте спросил надзирающий инспектор.

Я с усталым спокойствием выдержала его взгляд.

— У меня не было для этого причин. И я его не убивала.

Разумеется, Левин мне верить не собирался. Стало даже немного грустно.

— Зачем невиновной на следующий же день пытаться покинуть страну? — издевательски усмехнулся надзирающий с таким видом, будто он знает обо мне все, чего даже я сама не знаю.

— Вы были очень впечатляющим прошлой ночью. Я посчитала слишком опасным оставаться с вами в одном городе.

У Чеширского кота улыбка оставалась, даже когда пропадал сам кот. С Левиным все вышло наоборот: надзирающий инспектор — вот он, а ухмылка исчезла, будто ее и не было.

— Вы намекаете, будто я мог попытаться привлечь к ответственности невиновного? — рявкнул на меня инспектор так громко, что стекла зазвенели.

На пороге комнаты тут же появился встревоженный Костик. Впрочем, увидев, что меня никто не пытается убить, да и вообще Левин держится на относительно безопасном расстоянии, Костя снова скрылся, напоследок ободряюще мне улыбнувшись.

— Да, — просто и коротко ответила я на вопрос, не став уточнять, что так я считала именно в ту конкретную ночь. Сейчас все случившееся не казалось мне уже настолько однозначным, как раньше. Разумеется, уточнять это я не стала.

Темные брови Кирилла Александровича сошлись на переносице, превратив его из просто вечно хмурого человека практически в озлобленного демона.

— Я никогда подобного не сделал бы.

Пришел мой черед выразительно и многозначительно смотреть на собеседника.

— Почему я должна вам верить? — осведомилась я тихо и твердо, не отводя взгляда. — Вы были очень убедительны, Кирилл Александрович. Мне и в голову не приходило сомневаться, что вы не сделаете со мной все, что только может прийти в голову дорвавшемуся до власти надзирающему инспектору.

Левин пошел красными пятнами и сжал кулаки.

— Я никогда — слышите? — никогда бы не поступил вопреки собственным убеждениям и представлениям о справедливости, — буквально взревел он.

Соседи бдительно застучали по батареям, однако ни родители, ни Костик не спешили врываться в комнату. Наверное, уже примирились с такой манерой общения надзирающего инспектора нашего района.

— Но это только вы мне это говорите, — пожала плечами я. — Других доказательств нет.

Гнева инспектора хватило бы на десятерых, и еще на пару человек осталось бы.

— Но у вас нет и доказательств того, что я собирался поступить с вами таким образом. Вся моя жизнь…

Я улыбнулась собеседнику так, будто все о нем знала.

— Почему мне нужно верить этой "всей вашей жизни"? — напрямик спросила я, почувствовав себя куда лучше.

Мужчина опустил голову и тяжело вздохнул.

— Итак, вы решили показать мне, каково оказаться на вашем месте? Надо сказать, я впечатлен. Однако это ведь все равно ничего не меняет. Ни для вас, ни для меня. Тупик. Забавно, не так ли, Софья Андреевна?

Не увидела ни единой причины для веселья, даже самой крохотной.

— Как по мне, так нет, Кирилл Александрович. Забавного мало. Но мы действительно в глухом тупике. Вы мне не верите, чтобы я ни сказала. Я же совершенно не верю вам. И выхода для нас нет. Вот только проблема в том, что этот выход для кого-то все-таки нашелся, а мы оба даже представления не имеем, есть ли он на самом деле и кто он такой.

Левин откинулся назад и запрокинул голову.

— И вот передо мной сидит ведьма, наивно хлопает глазами и говорит о своей абсолютнейшей невиновности, — пробормотал он и тяжело вздохнул. — Ну не станете же вы клясться и божиться, что не в состоянии убить человека?

Почему-то, когда Левин не смотрел прямо на меня, становилось еще хуже. Словно бы я оказалась одна в темноте, и теперь удар может прийти с любой стороны и в любой момент.

— Знаю ли я как лишить жизни? — тихо переспросила я. Солгать? И раньше ему не лгала, нечего и начинать. Все равно ведь инспектор отлично знает ответ. — Конечно. Каждая ведьма и каждый колдун знают. А если утверждают обратно, или обманывают, или просто не изучили как следует нашего ремесла.

Левин резко подался вперед. Его лицо оказалось прямо напротив моего. Как будто призрак внезапно появился.

— Как же вы меня раздражаете своей показной искренностью, — вполголоса рыкнул мужчина, глядя на меня так, словно именно мне по какой-то причине довелось стать корнем всех его бед. — Этим своим бесконечным "Да, Кирилл Александрович. Хорошо Кирилл Александрович". Вечно одно и то же.

У меня совсем уж ум за разум зашел.

— Вас что, злит именно моя правдивость? — поразилась я, пытаясь уложить в голове картину мира инспектора.

Он замер, не находясь с ответом, а потом произнес:

— Порой люди всю жизнь говорят правду только для того, чтобы один раз по-крупному соврать. И вот я все пытаюсь понять, для какой же лжи вы так яро проявляете искренность?

Голос мамы прозвучал сродни грому небесному. Оказалось, она уже какое-то время стояла в дверях и слушала нашу беседу. Наверное, мы увлеклись.

— Зря подвох ищешь, Кирилл Александрович. Соня у нас просто дура. Что на уме — то и говорит. А когда нормальные люди просто врут, отмалчивается.

Левин хохотнул.

— Как у вас все просто, Анна Георгиевна. Слишком просто.

Мама хмыкнула.

— Жизнь и без того штука сложная. Зачем же еще проблем добавлять? Вот ты вечно все усложняешь. И как? Счастлив? Что-то не похоже.

Левин смотрел на мать тяжело, недовольно, но как будто с обидой, а не с яростью. Словно все пламя истратил на меня, а матушке остались только уголья от костра.

— Хватит с меня уже вашей ведьминской софистики, Анна Георгиевна. Я не могу вот так бездоказательно верить вашим словам и словам вашей дочери. Тело нашли буквально под окнами вашей дочери. Она тут же избавилась от зеркала, а мы с вами знаем, как легко убить при помощи зеркала.

Мама только рассмеялась в ответ, входя в комнату и усаживаясь рядом со мной.

— Вот говорю же, любишь ты усложнять все, Кирилл Александрович. Соня, понадобилось ли тебе зеркало, реши ты кого-то убить?

Наверное, я даже побледнела из-за этих слов. Но ответила, как всегда, спокойно:

— Нет. Не люблю без нужды использовать зеркала. Пожелай я кого-то убить, наговорила бы на черный хлеб. Проще и быстрей.

Мать с удовлетворением кивнула и повернулась к Левину.

— Именно, Кирилл Александрович, — подтвердила родительница, приосанившись. — Зеркала — капризны, связываться с ними себе дороже. Поэтому умная ведьма к их помощи прибегнет только в том случае, если выхода другого нет. С хлебом все действительно вышло бы куда проще.

Инспектор поджал губы.

— Да и сторонится Сонька моя зеркал едва не с детства. В любом случае использовала бы что-то другое.

После этих слов Левин изрядно оживился.

— И чем же вам не угодили зеркала, Софья Андреевна? — разумеется, спросил меня надзирающий инспектор. Не мог не спросить.

А я, конечно же, промолчала. Выдержав и испытующий взгляд Кирилла Александровича, и вопрошающий — матери. Рассказывать о том случае, о смеси любопытства и страха, которая меня захлестнула в тот проклятый вечер, я не собиралась никому до самой своей смерти. Все равно той ошибки уже никак не исправить. Значит, пусть все и останется моей тайной.

— Мечтай дальше, Кирилл Александрович, уж если я за столько лет не добилась у дочери правды, то тебе-то и ловить нечего, поверь на слово. Сонькино упрямство — это тебе не бетонная стена, даже взрывчатка не возьмет.

Кажется, такой отзыв о моем характере надзирающего немного удивили, но комментария не последовало.

— Других подозреваемых все равно нет, — процедил мужчина, едва не скалясь. — Ни единого подозреваемого нет, кроме вас и вашей ненаглядной дочери.

Мама улыбнулась Кириллу Александровичу так ласково, как, должно быть, волк в платье бабушки улыбался Красной Шапочке.

— Да ты просто не искал ничего, вот их и нет, — фыркнула она. — А то я не знаю, что при каждом удобном случае ты кидаешься к моей Соньке. Поищи еще кого, Кирилл Александрович. Вдруг найдешь? Не пробовал ничего нового?

Левин тихо выругался себе под нос, поднялся на ноги и скомканно попрощался. Мама пожала плечами, словно так и надо, и, кажется, совсем не удивилась тому, что гость решил нас покинуть сам и без настоятельных просьб.

— Ну и как ты, Сонька? Не слишком сильно этот изверг тебя потрепал? — спросила только лишь родительница, когда за инспектором захлопнулась дверь.

Я пожала плечами.

— Признаться, теперь не страшней, чем обычно. Поорал, конечно, но не так уж все прошло и ужасно.

Тем вечером у мусорных баков мне было куда страшней, тогда передо мной был словно не надзирающий инспектор, а сам дьявол, желающий забрать меня прямиком в адские бездны. Тогда я казалась себе самой такой маленькой, слабой, ничтожной… Неспособной постоять за себя.

Сейчас пришло спокойствие. Наверное, потому что родители рядом. Какие бы ни сложились между нами отношения, я знала, что они меня если не поддержат, то хотя бы защитят.

— Кто бы мог подумать, что помимо кошмарного упрямства в тебе еще и где-то храбрость завалялась, — проворчала мать, недовольно поджимая губы. — Вот только где все это раньше-то было?

Я пожала плечами. Как по мне, так храбрости во мне как не было, так и нет. Просто… Ну, просто в присутствии матери мне стало как-то спокойней.

— Опять молчишь, — безнадежно вздохнула мама. — Все-таки ничего в нашей жизни не меняется. Только хуже становится. Я-то думала, орлицу родила, а в итоге выросла домашняя клуша. Да и тут бесполезна — цыплят от тебя не дождешься.

Снова одно и то же, одно и то же, одно и то же. И так из года в год и конца не видно.

— Он ведь снова вернется сюда. Ничего не найдет — и снова заявится обвинять меня, быть может, даже с постановлением. Левин упорен и не пожелает так легко сдаваться.

Мама задумчиво покачала головой, словно что-то вспоминая.

— Помнится, когда-то Левин наш Кирилл свет Александрович был истинным зерцалом добродетели для всей Инспекции, уж поверь. Такой яркий мальчик, что даже в Ковене о нем поговаривали. Ну, на тему, чем для нас молодое дарование обернется. Честный, принципиальный, ну словно из рыцарского романа сбежал. А потом пошел вразнос. Ну, и понизили, соответственно. Гниет теперь в твоем Калининском. И поди пойми, чего от него ждать. Я на всякий случай ожидаю самого худшего. И тебе советую.

ГЛАВА 5

Костик задержался допоздна и, кажется, мог бы и вовсе остаться у моих родителей на ночь, по крайней мере, мама предложила это легко и как нечто обыденное. Забавное дело, я пропустила тот момент, когда кто-то стал настолько близок родителям помимо меня. Даже как-то… Не знаю, неловко. Хорошо еще, Костя вежливо улыбнулся и отказался. По-видимому, из-за меня.

— Ну, спокойной ночи, Анна Георгиевна, Андрей Алексеевич, Соня. Я поехал домой, — с улыбкой попрощался Костя, бросив на меня на прощанье весьма долгий взгляд, который, кажется, пришелся по вкусу моей матери.

— Милый мальчик. Определенно милый, — довольно произнесла матушка, закрывая дверь. — И действительно расположен. Сегодня он приехал к нам только потому, что волновался о тебе.

Я пожала плечами и посмотрела за окно.

— Мама, он ведь твой ученик, верно? — задала я вопрос достаточно важный, когда речь идет о колдунах и ведьмах.

Передача знаний и дара — это всегда несет огромную ценность в нашем мире.

— Пока что нет, — ответила матушка. — Присматриваюсь к нему.

Забавно, право слово.

— То есть, чтобы взять его в ученики — ты доверяешь Косте недостаточно, но при этом считаешь, что можешь подсовывать его собственной дочери, — прокомментировала я. Ситуация казалась мне все более абсурдной.

Мама повернулась ко мне и пожала плечами.

— Ну, если вы друг другу понравитесь — это не моя печаль. Как потенциальный зять меня Костя полностью устраивает. Но муж — это не могильный крест, всегда можно избавиться, если надоест. С ученичеством, сама понимаешь, так легко не выйдет.

Да уж, логика у моей родительницы была поистине железной, даже в какой-то мере машинной. Но чем-то же не устраивает до конца маму Костя как ученик?

— Так что все-таки с ним не так? — спросила я напрямик мать, решив разобраться во всем сразу. — С Костей?

Родительница пожала плечами без особой озабоченности.

— Да вот совместимость сил, — махнула она рукой.

Ну да, в дом-то она Костю пускает без вопросов и даже на ночь оставляет.

— Ложись спать пораньше, Соня. День выдался тяжелым, беспокойным. Тебе нужно отдохнуть как следует.

Со сном-то у меня все сложилось, но вот с отдыхом… Я снова застыла между двух зеркал, вокруг меня стояли зажженные свечи, чье желтое сияние разгоняло темноту, вот только я откуда-то точно знала, что за этой темнотой на самом деле ничего нет. Нет моей комнаты, нет всего дома, вообще ничего нет. Только я и смутный силуэт, который приближается ко мне через зазеркалье. И никак не удавалось понять, хочу ли я встретиться со своим суженым или нет.

— Жди меня, Соня, жди, — доносился до меня мягкий вкрадчивый голос. — Я уже совсем рядом, Соня.

Одна за одной гасли свечи, и я тонула во тьме под шелест чужого голоса. И только зеркало продолжало мертвенно светилось, а мой суженый все шел и шел ко мне, и вот мертвенно-бледная рука уже протянулась через стекло, коснулась меня… И я проснулась.

Надо мной склонился встревоженный отец.

— Сонечка, что-то с тобой не в порядке, — произнес он.

В глазах его, таких же серо-голубых, как и мои собственные, застыла тревога.

— Снилось просто… — пробормотала я, подтягивая колени к груди.

На душе было неспокойно, тоскливо как-то. Словами и не описать.

— С тобой что-то происходит, дочка. Что-то не слишком хорошее, — сказал папа, присаживаясь рядом со мной на постель.

С чего он взял такую ерунду?

— Так, снилось что-то муторное, — ответила я без особой тревоги. — Бывает. Мелочи.

К сожалению, папа всю жизнь очень уж дотошен, когда речь заходила о мелочах. В отличие от мамы, которая обращала внимание только на нечто поистине масштабное.

— Или не мелочи, — задумчиво произнес отец, покачав головой. — Что тебе снилось?

Я хмыкнула. Нет, рассказывать о сне все мне было не с руки. Тогда бы пришлось выкладывать и о своем неудавшемся гадании.

— Да толком и не помню, — отозвалась я с улыбкой. — Какие-то неясные образы. Правда, мелочи, папа. Даже упоминания не стоит.

Голова слегка ныла, во рту было сухо, но, в целом, я чувствовала себя вполне… терпимо. Не хуже обычного.

— Распереживалась вчера, верно? Из-за Левина? — снова заговорил отец так ласково, как мог только он. Мама нежничать особо не любила.

Я покачала головой.

— Не больше обычного. Я уже привыкла к нему. Ну, в той или иной степени.

Левин был только вершиной айсберга под названием "Одна моя большая проблема", и, кажется, он даже не являлся корнем всех зол в данном конкретном случае.

— Просто все как-то странно завертелось, па, — задумчиво произнесла я. — Словно вдруг стала маленькой лодкой, которую затянуло в водоворот. И сколько ни греби веслами, а выплыть не получится. Даже водоворота — и того не разглядеть.

Отец вздохнул и погладил меня по голове.

— Ты сильная, выгребешь из любого водоворота. Ты же моя дочка, вот и мама твоя так каждый раз говорит.

Я весело фыркнула. Когда речь заходит о том, что я вся в отца, обычно до комплиментов дело не доходило. Чаще всего в этот момент и мне, и папе объясняли про то, насколько мы оба слабовольные, несуразные и далее по списку.

— Именно, я вся в тебя. Поэтому, наверное, и влипла так серьезно.

И снова меня погладили по голове, утешая и подбадривая.

— Глупости это все, ты у нас чудесная, Сонечка. Самая замечательная девочка на всей земле. Уж я это знаю.

Да уж, мои родители, не смотря на мой довольно-таки почтенный возраст, считают меня своей маленькой драгоценной девочкой. И, наверное, до моих седых волос вряд ли хоть что-то изменится.

— Вот только ваших ожиданий не оправдала, — покаялась я с тяжелым вздохом. — Но, наверное, к этому уже все и так привыкли.

Обсуждать эту тему можно было бесконечно, именно потому поднимать ее совершенно не хотелось.

— Пойдем завтракать, Соня. И тебе наверняка нужен чай покрепче.

Мама поднялась чуть позже, когда стол был уже накрыт, и сияла куда ярче тусклого ноябрьского солнца.

— Сегодня у меня будет встреча с городским начальством Инспекции. Так сказать, налаживание сотрудничества и добрососедских отношений. Заодно прощупаю почву, не хочет ли кто-то из "больших шишек" надавить на меня при помощи единственной дочери, — радостно сообщила родительница.

Да, мало кто способен радоваться тому, что, возможно, назревает конфликт.

— Считаешь, кто-то из начальства решил устроить многоходовку? — флегматично осведомился папа, подливая мне молока. — Они же лет десять не пытались устроить переворот в Ковене. Может, все-таки все дело в Кирилле Левине и его озлобленности? Чего стоит ушлому инспектору найти кого-то не слишком чистого на руку и попросить об услуге?

Мама пожала плечами и вроде бы не слишком доверчиво.

— Левин другого полета птица. Если вцепится, то намертво, но чтобы кого-то сознательно подставлять… Не его стиль.

Папа пожал плечами.

— Если бы ему удалось уличить хотя бы Соню, его карьера могла бы снова пойти в гору. А если бы при этом еще и тебя задел — вообще бы взлетел. Хороший вариант, чтобы все исправить.

Слишком очевидно. Я тоже не верила.

— Сам Левин вряд ли пошел на такое ради своей карьеры, — вынесла вердикт матушка. — Но у Левина есть очень уж заботливые друзья, всегда готовые прийти на помощь. К примеру, милый мальчик Никита Павлицкий.

Так все-таки Никита, а не Николай. И чем именно он настолько сильно не угодил моей маме? Она еще в аэропорту говорила, что он скользкий и что его должны за что-то бить. Моя родительница резка на слова, тут ничего не скажешь, но обычно говорит правду, пусть и грубой форме. Скользкий? Почему именно скользкий? Скользкий — означает подлый? Или просто изворотливый?

— Чем тебе так сильно не угодил Павлицкий? — не удержалась и спросила я.

Мама трагически вздохнула и всплеснула руками, едва не опрокинув свой стакан.

— Господи ты боже мой, Сонька, вот скажи, как можно быть настолько не от мира сего? Павлицкий на городском уровне такое откалывал, что об этом несколько месяцев говорили в Ковене. Но ты как всегда ничего не знаешь. Приди в себя, наконец.

Мне оставалось только глазами хлопать. Крыть-то все равно нечем.

— Но так ведь спокойней, мама, — неуверенно улыбнулась я. — Мне совершенно не хочется знать, кто, как и кого именно обманывает, предает. И ради чего — тоже не хочется.

Папа вздохнул украдкой, мама же отвесила мне затрещину.

— Ума как не было, так и нет. То, что ты не хочешь играть во все эти подковерные игры, не значит, что и другие не захотят тебя в них втянуть. Ты должна хотя бы в курсе быть, что происходит.

Я понурилась, понимая, что, вероятно, на этот раз родительница моя все-таки права. Куда проще было бы разобраться в плетении той паутины, в которую угодила.

— Так что там с Павлицким? — тихо спросила я, надеясь получить ответы.

Мама вздохнула и принялась убирать со стола.

— Их было трое друзей, один перспективней другого. Левин, Павлицкий, Одинцов. Мушкетеры, чтоб их всех. Один за всех и все за одного. Умные, одаренные. Вместе начали работать в Инспекции. И Павлицкий из них троих был самым хитрым, самым мерзким. Однажды ему пришла в голову замечательная идея по поводу того, как повысить свою раскрываемость. Он просто решил сам их… ну, если не создать, то спровоцировать. Подбил нескольких молоденьких идиотов из наших, нашептал в уши. Они не знали, что "мудрые советы" им дает инспектор. Стали баловаться черным колдовством, а тут, как понимаешь, коготок увяз — всей птичке пропасть. А потом Павлицкий триумфально задержал всю группу черных колдунов, взял с поличным. Что было дальше, сама понимаешь.

Я и понимала. Мораторий на смертную казнь, не было его на нашей стороне мира, той, которую не видели обычные люди. Ну, пропали люди. Так бывает, что люди пропадают. Полицейские положенное время поперекладывают бумажки с одной стороны стола на другую, но, конечно, ничего не найдут. Да и искать не станут всерьез. Мы живем по другим законам.

— А что Павлицкий? — помертвевшим голосом задала я самый важный вопрос.

Мама передернула плечами, даже не глядя в мою сторону.

— Да что с ним сделается? Дураки те, конечно, выложили все, что приходил, рассказывал… Но так мало ли какие бредни приходят в голову черных колдунов? Наговаривают на порядочного мага, вот и все. Их и слушать никто не стал, — буднично, безо всякого надрыва продолжала свой невеселый рассказ. — А Павлицкий по служебной лестнице поднялся, да еще на несколько ступенек. Такой и через тебя перешагнет — не заметит.

Каждое слово казалось кислотой, которая капает на кожу.

Разве можно вот так поступать? Настолько подло, настолько жестоко…

— Ты не пыталась помочь этим бедолагам?

Мама замерла, словно ее ударили.

— Эх, Сонька… Чем черным уже поможешь? Тут помилования нет и быть не может. Павлицкого я пыталась вслед за ними отправить. Да только толку не было. Не докажешь, что это он им подбрасывал идеи. Никак не докажешь.

Жизнь бывает и жестокой, и подлой, и очень, очень несправедливой. Поэтому я и сторонилась ее, застыв в своем ожидании на долгие годы. Лучше не знать о том, какая на самом деле жизнь, какие на самом деле люди. Пока я никого не вижу, проще верить, что мир не такой кошмарный, каким он и является.

Но как Павлицкому совести хватило поступить так? Точнее, ее отсутствия.

Конечно же, я не могла говорить о невиновности тех, кого Павлицкий так легко отправил на смерть. Они сами выбрали свой путь и за это поплатились, но разве нет вины за тем, кто им этот путь показал, вывел на него?

Но правосудие в руках магов, не колдунов. Поэтому и приговоры выносят нам, а не магам. Они почти неприкосновенны.

— И Павлицкий с Левиным большие друзья… — осторожно, будто каждое слово пробуя на вкус, произнесла я.

Скажи мне, кто твой друг… Что же, дружба Кирилла Левина с Никитой Павлицким говорила о надзирающем инспекторе только дурное.

— Как ни странно, да. Эти двое друзья, — кивнула моя родительница.

Папа нахмурился.

— Или, наоборот, вовсе не странно. Нужно, чтобы рядом с Соней постоянно кто-то находился. Нужно, чтобы всегда нашлись свидетели, которые могли бы подтвердить, что именно и когда делала наша дочь.

Мать кивнула, соглашаясь.

— И хорошо бы это были не мы с тобой, Андрюша. Сам знаешь, показания родителей всегда ставятся под сомнение.

Все верно, но кто именно? Друзей у меня не так чтобы много, и далеко не каждому можно навязать свое общество на двадцать четыре часа в сутки. Разве что…

— Вернусь снова к Яне. Поживу у нее, — сказала я, немного успокоившись. — Ей со мной будет веселей, а у меня появится стабильное алиби. Пусть она и близкая подруга, но не родственница же.

Если, конечно, после впечатляющего общения с моей мамой Яна вообще пожелает со мной разговаривать. В аэропорту наговорили моей подруге много чего такого, что она может припомнить.

— Ну, к Янке можно. Костик говорил, к тебе Левин уже заходил. Значит, мог что-то и притащить. А вот у нее квартира чистая. Звони этой курице. Пусть тебя забирает. С чемоданом. И от нее ни на шаг, тебе ясно?

Яна, как и подобает настоящей подруге, согласилась снова принять меня под своей крышей, разве что маму мою ругала на чем свет стоит и требовала предоставить расписку, что именно мать меня к ней, Яне, и направила для проживания. Я только улыбалась. Все равно не поможет, случись что.

От мысли, что ближайшее время проведу с подругой, на душе стало легче. Свобода. Да, относительная, да, с Левиным, который будет все также стоять над душой, но свобода. Из родительской квартиры я уходила, с трудом удерживаясь от счастливой улыбки.

— Ну, могла хотя бы изобразить, что тебе грустно с родителями расставаться, — проворчала мама, целуя меня на прощанье. — Езжай уже. И сиди у Янки своей тихо, как мышь, понятно? Ни на шаг от подруги? В идеале, можете еще и фотографироваться каждые три минуты для надежности. Кажется, это модно…

Вот только в любви к селфи меня сложно упрекнуть.

— Хорошо, я буду очень осторожна.

Яна ждала меня в машине у подъезда, подниматься к родителям она отказалась категорически. Несмотря на то, что более позитивного человека, чем моя подруга, найти было сложно, назвать ее образцом христианских добродетелей точно никто бы не назвал. Так просто прощать мою маму Яна не собиралась.

— Надзирающую сволочь уже предупредила? — сварливо поинтересовалась подруга, заводя машину. — А то будет бегать по всему району.

Я пожала плечами. Наверняка мать предупредит инспектора, что я съехала от них с отцом. Ну, и сама я собиралась позвонить Кириллу Александровичу и сказать о том, где буду жить в ближайшее время. Лучше проявить добрую волю, возможно, это вернет хоть каплю его доверия.

Хотя кого я обманываю, в самом деле? Кажется, для инспектора дело принципа не верить всем, а особенно мне. Чем же я так не угодила Кириллу Александровичу?

Или не я ему не угодила? Но кидается на меня Левин с таким рвением, будто это все очень и очень личное.

— Ты в другом районе живешь. Значит, бегать Левин будет не под твоими окнами, — улыбнулась я, пристегиваясь ремнем безопасности.

Яна красноречиво фыркнула.

— Ага. Мечтай. Ты ведь у Левина "любимица", ради того, чтобы тебе нервы потрепать, он и ко мне в Дзержинский район прискачет.

Есть и такая вероятность. Как же все-таки неприятно, когда ничего дурного не сделал, но все равно тебя никак не желают оставлять в покое.

— Надеюсь, когда-нибудь это все закончится, — пробормотала я, прижимаясь лбом к стеклу. — Так уже покоя хочется. Просто жить в своем доме. И чтобы не трясло после каждого стука в дверь или телефонного звонка. Я устала, Яна.

Подруга несколько минут молчала, словно ожидая продолжения. Вот только сказать-то было на самом деле нечего. Просто так сильно измучили меня всего лишь за пару дней.

— Ну, оно и неудивительно, что ты устала. Тут любой бы устал. Но должно же все прийти в норму рано или поздно. Тут, как говорится, или ишак умрет, или эмир, или я.

Потрясающее утешение.

— Вот только вряд ли я протяну в таком режиме двадцать лет.

Но, разумеется, не только вся эта история с надзирающим инспектором волновала мою подругу.

— Соня, душа моя, а что там у тебя намечается со Стаховичем? — каким-то особенным, совершенно лисьим тоном поинтересовалась подруга, искоса поглядывая на меня.

Я удивленно уставилась на Яну.

— Со Стаховичем? У меня с ним ничего не намечается. Он рвется к моей матери в ученики. А она не против, если он будет с таким же рвением рваться мне в мужья, — ответила я как есть.

Если ученичество Костика меня особо не волновало, то вот матримониальные планы мамы в некоторой степени беспокоили. А что, если однажды эти двое договорятся до того, что своего зятя матушка вполне готова взять в ученики? На такую сделку Костя, вероятнее всего, согласится.

— Какая прелесть, — фыркнула Яна, кажется, сочувствовать мне не собираясь. — То есть учить просто так Костика Анна Георгиевна не собирается? А как Стахович к тебе относится? Конечно, я не особо-то одобряю карьеризм и все в этом духе, но, может, присмотришься к парню? Часики тикают, а Стахович не дурак, не урод, да и вообще…

У нормальных людей жизнь куда проще, чем у меня. Вот уж точно ходячая проблема.

— Я-то могу присмотреться, вот только… Словом, ты знаешь, пробуй не пробуй, а у меня с мужчинами всегда не вязалось как-то.

Яна заехала на стоянку у дома и принялась парковаться. В этот раз процесс почему-то оказался не легким и не быстрым. Что-то у подруги не клеилось, а когда она, наконец, встала на нужное место, умудрилась задеть бампером бордюр.

Подруга тихо выругалась и в сердцах ударила по рулю.

— Вот не задался день.

Однако по поводу маленькой аварии долго Яна переживать не стала, снова вернувшись к прежней теме. Что поделать, Яна обожала обсуждать личную жизнь, в особенности чужую.

— Хватит себя хоронить заживо, Сонька. Уж не знаю, что там за ерунда с тобой случилась, что ты ото всего мира закрылась на семь замков, но, может, хватит? Если Стахович будет в тебе заинтересован, не стоит отмахиваться. Так-то он ничего. И, учитывая, что он хочет стать учеником твоей матери, будет очень милым.

О да, он наверняка будет стараться, тут и сомнений быть не могло. И от этого во рту горчило.

— Думаешь, я хочу, чтобы с меня сдували пылинки, чтобы не вызвать неудовольствие моей всемогущей матери? По-моему, отвратительно.

Мы вышли из машины, и я вытащила из багажника свой чемодан. Кажется, бампер не погиб смертью храбрых.

— Хватит уже витать в облаках, Соня. Ты ведь не героиня любовного роман, и прекрасный принц с неба не свалится, чтобы увезти тебя в даль на белом коне. Поверь моему опыту, идеальных мужчин все равно не бывает. А любовь… она проходит быстро. В итоге остается только здравый расчет.

Я покосилась на подругу.

— Ты же каждый раз замуж выходила по любви. Разве нет?

Яна кивнула и направилась к подъезду.

— По любви. И как только она уходила, я разводилась, чтобы найти новую любовь. Так и живем. Но я же тебя знаю, ты из тех, для кого слово "развод" под запретом.

На это можно было только рассмеяться.

— О чем ты вообще, Яна? Если я не думаю о замужестве, какой может быть развод, в самом деле?

Ведь я жду только одного человека, который, наверное, и не придет никогда. Он мог даже умереть за столько лет.

А сегодня снова не удастся поставить свечу на окно, и почему-то кажется, что вот именно сегодня он может посмотреть в мое окно и понять, что я жду… Но сегодня мое окно будет темным, мертвым. И завтра. И, наверное, послезавтра.

Расстраиваться ли мне из-за этого? Или стоит, наконец, попытаться смириться, скинуть давнее проклятие, которое не дает покоя?

— Соня, где ты опять витаешь? — вернула меня на грешную землю Яна и открыла подъезд. — Тащи уже свое богатство, пока не замерзла. Не май месяц, знаешь ли. Хотя у нас и в мае нежарко.

Жила Яна в месте, которое можно было назвать удивительным, в сталинке. Я любила такие дома, сталинский ампир слишком сильно напоминал мне ампир обычный, а заодно и Санкт-Петербург, пасмурное небо которого я любила сильней всего на свете. Сама я никогда бы не выбрала такой дом: слишком дорог и долог оказался бы ремонт. Яна же с легкостью махнула на все затруднения рукой.

— Я не витаю, — отозвалась я, — так, задумалась немного. Пойдем уже внутрь. Действительно холодно как-то.

Снег поскрипывал под ногами. Все-таки лег в ноябре. В прошлом году уже в октябре были сугробы по пояс, и мороз стоял такой, что на улицу носа казать не хотелось. На этот раз природа была милостива, и завьюжило только в ноябре.

— А Костику ты все-таки не давай отставку, не подумав, если он решит поухаживать. Он не хуже прочих. Да и колдун к тому же, — продолжала наставления Яна, топая передо мной по лестнице. — Когда еще такой шанс подвернется? Анна Георгиевна, конечно, многое может, но даже ей не так уж легко найти для тебя подходящего ухажера.

Конечно, всем известно, что для меня лучше. Может, действительно известно.

— Я подумаю над твоими словами, — тихо вздохнула я.

Левину я позвонила сразу, как только оказалась в квартире подруги. Признаться, мне редко самой приходилось набирать номер надзирающего инспектора. Кто пожелает сам звонить такому человеку?

— Вы решили мне что-то сообщить, Софья Андреевна? — спросил Левин с явным интересом. Его низкий голос звучал так обманчиво, вкрадчиво… Наверняка решил, будто сейчас я примусь каяться в грехах.

— Да, Кирилл Александрович, — подтвердила я. — В ближайшее время я собираюсь жить у подруги Яны Лановой. Не хочу, чтобы вы меня потеряли.

С какой-то непонятной мне мрачностью рассмеялся Левин.

— Вот уж того, что я вас потеряю, бояться, Софья Андреевна, точно не стоит. Впрочем, говорите мне адрес.

И адрес я назвала.

— Надеюсь, на этот раз обойдемся без попыток пересечь границу?

В голосе Кирилла Александровича звучал откровенный сарказм. Хотелось сообщить ему, что сарказм — это низшая форма юмора, но, конечно же, я не стала озвучивать эту свою мысль.

— Предпочитаю не совершать вещей бесполезных. Хватило и одного раза.

Инспектор хмыкнул.

— Что же, ваша искренность не мешает обладать и кое-каким умом. Удивительное дело.

Как мило, что меня вот в такой завуалированной форме назвали дурой. Есть что-то противоестественно, когда человек с манерами говорит неприятные и даже оскорбительные вещи. Потому что отвечать сложно.

— Надеюсь, вы не станете вольно или невольно вредить своей подруге, — обронил словно бы невзначай инспектор и положил трубку.

А замерла испуганно, понимая, что если все обернется для меня дурно, то и Яна непременно пострадает. Почему раньше мне в голову не пришло поразмыслить о таком повороте событий? Я напросилась к подруге и потяну ее за собой на дно.

Бросившись к Яне, рассказала ей все, но та рукой только махнула. Кажется, Яна не принимала происходящее всерьез. Она вообще редко что-то принимала всерьез, не шла по жизни — танцевала, напевая под нос легкомысленные мелодии. Переживать хоть о чем-то раньше времени у Яны не было в привычке.

— Глупости. Прорвемся, Сонька. С нами двумя Левин точно не справится. А уж учитывая вмешательство твоей матери…

Я кивнула. Второй раз за жизнь от всей души радовалась деятельной натуре своей матери и ее манере пытаться управлять моей жизнью в каждой мелочи.

— Понимаешь, мне все кажется, что моя история только часть чего-то большего, часть какой-то хитроумной интриги, суть которой никак не удается уловить. И не удается понять, кто же стоит за случившемся.

Яна пожала плечами.

— Ставлю на Левина. Ему наверняка хочется снова оказаться на коне.

Главным претендентом на звание коварного злоумышленника для подруги стал надзирающий инспектор.

— Мама ставит на Павлицкого, — произнесла я. — И кому мне верить?

С ответом Яна нашлась не сразу.

— Почему бы им не развлечься на пару? Друзья ведь.

Тоже логично. Почему обязательно, чтобы один играл за спиной другого?

От тяжелых размышлений меня отвлек звонок мобильного телефона. Номер был незнакомым и сейчас это, конечно, не сулило ничего хорошего, однако трубку я по давней привычке сняла.

— Здравствуйте, это Софья? — услышала я в трубке мужской смутно знакомый голос.

— Да, — настороженно ответила я, пытаясь понять, с кем говорю. — Кто это?

— Это Вадим, мы встречались недавно в доме вашей матери.

"Хороший мальчик" по имени Вадим мне вспомнился, хотя, готова поспорить, в толпе я его никогда бы не узнала.

— Да, Вадим. Вы что-то хотели?

Мужчина тяжело вздохнула, словно не решаясь дать ответ.

— Дело в том… Словом, вы ведь… экстрасенс?

Честное слово, едва не рассмеялась. Экстрасенс, придумал тоже. Ведьма я, ведьма. По-другому не назовешь мое ремесло. Но если человеку проще так называть, пусть буду экстрасенсом. Вот только…

— С чего вы взяли? — поинтересовалась я, пытаясь сообразить, с чего вдруг мужчине понадобилась помощь магии и колдовства. Представители сильной половины человечества обычно не падки на подобные услуги, они обычно страстно отрицают даже саму возможность чего-то сверхъестественного.

Вадим нервно кашлянул.

— Видите ли, так говорит моя мать. Она постоянный клиент Анна Георгиевны, вот и…

Разумеется, от матери. Но поверил-то почему?

— И после этого вы решили, что я такая же, как и моя собственная мама?

Кажется, "хороший мальчик" совсем смутился, потому что пауза затянулась. Уж решила было, что он собирается бросить трубку, но у Вадима хватило духу заговорить снова.

— Видите ли, то, что делала ваша мама обычно работало, уж не знаю, как, но работало. И если вы тоже… Словом, мне нужна такая же помощь. Могу я к вам обратиться, Софья?

Что такого могло стрястись в жизни "хорошего мальчика" и любимого маменькиного сына, чтобы хватило духа и отчаяния обратиться к ведьме?

— А почему не моей матери позвонили? — удивилась я, пытаясь понять все мотивы Вадима.

Снова тяжелый вздох.

— Тогда наверняка дома узнают. Не хочу.

Здесь я могла понять этого мужчину.

— Пока не знаю, в чем дело, обещать ничего не могу, — сразу предупредила я. — Не со всем справлюсь, не за все возьмусь. В остальном же…

Вот незадача, я ведь не в своем доме.

Яна, верно поняв мои затруднения, тут же заверила, что клиента я принять могу и у нее, она даже подкинет все, что нужно.

— Можете приезжать. Сегодня. В шесть вечера.

Вадим покорно выслушал, на какое время ему назначено без недовольства или возмущения. И адрес записал молча.

Странный он какой-то. Почему он позволил мне ставить условия? Он ведь клиент, он должен диктовать условия. Что-то не так с "хорошим мальчиком" Вадимом.

Ровно в шесть часов зазвонил домофон.

— Надо же, какая пунктуальность, — прокомментировала Яна. — Поди сильно мужика приперло, явился минута в минуту.

Я согласно кивнула. Конечно, может быть Вадим просто хорошо воспитан… Но слишком уж точен.

Через несколько минут клиент уже тихо стучал во входную дверь.

— Ты его на кухне прими, — сказал мне подруга. — Там все, что нужно, найдешь. Словом, не мне тебя учить. А я в спальне побуду, чтобы не смущать лишний раз.

Все-таки с подругой мне бесконечно повезло. Кто бы вот так запросто пустил к себе пожить, да еще и позволил клиентов водить. Да Яне памятник при жизни ставить нужно.

— Спасибо тебе, — тепло улыбнулась я подруге, но та только рукой махнула. Для нее никакой жертвы не было.

Когда я открыла дверь, первое, что мне бросилось в глаза — это то, что Вадим стоял, опустив голову, и даже не сразу посмотрел на меня. Как будто разглядывать пол для него было делом несравнимо более важным, чем разговор со мной.

— Здравствуйте, Вадим, — поприветствовала я клиента и посторонилась, пропуская его в квартиру.

— Добрый вечер, Софья, — отозвался "хороший мальчик", все еще не глядя на меня.

Я рассматривала его с искренним удивлением. На улице снежная каша, серая, мерзкая, а у Вадима и ботинки начищены до зеркального блеска, и на идеально отутюженных брюках ни единой капли. Да если он приехал на автомобиле, все равно как умудрился остаться настолько чистеньким?

— Так что вас ко мне привело? — спросила я, провожая мужчину на кухню.

На табуретку он тоже сел как отличник за парту: идеально прямо, руки на столе перед собой, только тетради не хватает и ручки для полного сходства.

— Понимаете… Мне очень симпатична одна женщина… Она долгое время не обращала на меня никакого внимания, а когда я попытался… ну, наладить отношения, все пошло наперекосяк. А вы ведь экстрасенс, не могли бы вы…

При первом знакомстве Вадим не показался мне косноязычным. То ли тема разговора его настолько сильно смущала, то ли же сам факт, что он признал у меня некие паранормальные способности, настолько выбил человека из колеи.

— Вы хотите, чтобы я эту женщину приворожила? — задала я вопрос напрямик.

Вадим низко опустил голову, и мне удалось в малейших подробностях разглядеть идеально подстриженные и уложенные светлые волосы. Честное слово, даже Яна, для которой разбивать сердца было в порядке вещей, не так старательно следила за своей прической.

Приворот. Я бы даже могла его провести после того, как клиент произнес бы ритуальную формулу, которая бы переложила всю вину на Вадима. Тогда бы Инспекция погрозила мне пальцем, но сделать бы ничего не смогла.

Вот только гадкое это дело — вызывать в людях страсть искусственно.

— Да. Хочу. Вы на это способны?

Я тяжело вздохнула и кивнула. Приворожить я могла. Могла и убить. Ведьмы знают много такого, чего делать не стоит.

— Да, но вам не стоит об этом просить, Вадим. Поверьте. Приворот подойдет только тем, кто желает отомстить. Если вы любите ту женщину, результат вас ужаснет.

Мама всегда твердила, что нельзя с порога заворачивать клиента, и пусть приворот — дурное дело, можно предложить что-то еще. Привлечь внимание женщины, в конце концов, можно разными способами. К несчастью, я была слишком прямой по натуре.

Вадим поднял голову, и удалось, наконец, разглядеть, какие несчастные у него глаза.

— Почему вы так говорите? — еле слышно спросил он.

Господи, как же он робок. Пожалуй, тут даже меня переплюнул. Возможно, именно это и оттолкнуло в итоге ту, которая так понравилась Вадиму. Ну, и еще его мать, разумеется. Уж сколько раз мне доводилось видеть подобное: властная мать при слабохарактерном сыне. Ни одна женщина не выдерживала этой комбинации, по крайней мере, долго.

— Потому что любовь — это дар чего-то, что нашему восприятию неподвластно. Люди верующие говорят подчас, что она от бога. А с ним равняться не выйдет и у экстрасенсов. Приворот… Это как подсадить человека на наркотик. Только наркотиком будете вы. Привороженный будет страдать с вами, страдать без вас, а уйти не сможет. В итоге, ненавидящая жертва останется с несчастным мучителем.

Вадим с каждым словом все больше походил на побитую собаку. И казалось, что в своем явно дорогом костюме он чувствует себя так же уютно, как мог почувствовать себя в гробу.

— Так вы мне отказываете?

Я кивнула.

— Не хочу разом ломать две жизни. Потом совесть мучить будет. Поверьте, Вадим, даже… экстрасенсы в любви не помогут. Попробуйте что-то сделать сами.

Когда за "хорошим мальчиком" захлопнулась дверь, Яна вышла ко мне и отчеканила:

— Ну и дура ты, Сонька.

ГЛАВА 6

— Ну хоть бы погадала ему. Или предложила на порчу проверить. Таких вот, убогих, проще всего раскрутить, — уже минут пять учила меня уму-разуму Яна.

Тут уже я не выдержала.

— Ни того, ни другого он не просил. Значит, гаданий ему не нужно, а приворота на Вадиме и так не было, — нахмурившись, ответила я.

Подруга распалилась еще больше.

— Да у тебя так все клиенты должны были разбежаться. С таким подходом к ремеслу можно и с голоду помереть.

Внезапно Яна замерла, уставившись на меня во все глаза.

— Что значит "приворота и так не было"? Откуда знаешь? Ты ведь даже яйцо не покатала.

Старый фокус с сырым яйцом, которым водят по голове предполагаемой жертвы черного колдовства. Старый и надежный. Но я им в жизни не пользовалась, не нужно было.

— Ну, вижу я, когда человек порченый, — со вздохом призналась я.

И снова Яна опешила от моего ответа.

— Ты же чужих чар не видишь, а теперь заявляешь, будто вот так, с ходу, способна увидеть есть порча или нет. Зачем завираешь? Даже Анна Георгиевна такой фокус не освоила.

Весь вид подруги выражал крайнюю степень недоверия.

— Я же сказала, что вижу, когда человек порченый, а не саму порчу, — еще раз повторила я. — Это другое совсем. Не причину вижу — последствия.

На несколько секунд повисло молчание, не напряженное, но какое-то странное.

— Сонька, ты что, сильна у нас, выходит? — совсем уж растерянно спросила Яна, вопрошающе вперившись в меня взглядом.

Этот вопрос я никогда себе не задавала и силами ни с кем не мерилась. Зачем? В Совет Ковена все равно не рвусь, а для жизни хватало и того, что есть. Вот и не интересовалась никогда, сколько этого "что есть".

— Понятия не имею, — тихо откликнулась я. — Какая разница-то? Все одно честолюбием не отличаюсь. Да и увечная я, сама знаешь.

Яна открыла рот… И смолчала. Потом пометалась по комнате и выдала:

— Никому больше не говори про то, что порченых видишь. Никому. Ни Левину, ни Стаховичу. Даже матери, возможно, не стоит, вдруг похвастается кому…

Я замерла, пытаясь осознать сказанное.

— Даже если мне и отмерено много, кому до этого дело? Кому может быть вообще до меня дело? Про меня вспоминают только из-за матери.

Личико подруги скривилось от досады.

— О, ты не поверишь, но многим есть дело до сильных ведьм. А уж до сильных и таких вот наивных, так и вовсе дело едва не каждому. Поэтому не рассказывай никому, Соня. Пусть и дальше думают, что ты сама по себе ничего и не стоишь.

В злокозненность окружающих меня людей я, конечно, не поверила, но все равно кивнула, соглашаясь. Может, Яна и права. В любом случае, будь я слабой или сильной, большой разницы нет.

Однако подруга еще полдня хмурилась, будто что-то прикидывала про себя, но это что-то в ее голове упорно не складывалось. Да и у меня тоже не складывалось. Сильная ведьма. Вот же захотелось Яне чушь смолоть.

В шесть вечера позвонила мама, решила убедиться, что драгоценная дочка жива, здорова и не пытается снова улететь подальше из страны.

— Нет, мама. Все хорошо. Да, я поела. Нет, Яна все еще на диете, и я не возражаю. Да, Левина предупредила. Нет, сам не звонил. Что? Костик может позвонить? Ну, может, так может. Ладно, пока. Да, я буду очень, очень осторожна.

Яна, слышавшая весь разговор от начала и до конца, подметила:

— Да Стаховича, как погляжу, тебе всерьез сватают.

Я кивнула.

— По всему выходит, что так.

Яна, казалось, понимала абсолютно все, и лишних вопросов задавать не стала.

— Ну, тут уж сама, Соня, думай. Только к себе Стаховича я не пущу, ты уж не сердись. Не люблю, когда в моем доме чужаки снуют. Выволакивай из углов потом всякую мерзость.

Слышать нечто подобное от Яны мне в новинку. Она всегда с радостью принимала гостей, закатывала шумные вечеринки, доводя соседей до стука по батареям и вызова полиции. Вот только Костика почему-то даже теоретически в свою квартиру пускать не желала.

— Яна, он что-то тебе сделал? — не удержалась от расспросов я, хотя старалась никогда не проявлять излишнего любопытства.

Подруга казалась немного растерянной.

— Стахович-то? Еще чего. Просто не хочу и возможности давать что-то сделать. Мой дом — моя крепость, и не стоит пускать в эту крепость всех подряд.

Этой ночью суженый не шел ко мне. Мы сидели с ним рядом на скамье под каким-то деревом, разглядеть которое в кромешной тьме не удавалось, как я ни старалось. Да и лица суженого тоже разглядеть не удавалось. Ночь новолуния, только звезды слабо мерцают на небе.

— Ты уже и ждать перестала, — произнес он. Его голос звучал спокойно, мягко, без тени укоризны.

Не спрашивал — и так все знал, без моего ответа.

— Я просто так устала, — вздохнула я, глядя прямо перед собой. — Ты даже не представляешь, насколько сильно я устала. А ты все не идешь и не идешь.

— Я всю жизнь к тебе иду, — ответили мне. — И тоже так устал. Мне тоже стоит сдаться? Но что же тогда будет?

Что будет? Не знаю. Но вряд ли будет хуже. Не может быть хуже.

— Мы тогда просто будем жить. Отпусти меня, пожалуйста. Не выдержу больше.

Суженый тихо вздохнул.

— Ты выдержишь. Только жди меня.

Утром я проснулась на удивление бодрой и посвежевшей, хотелось петь, танцевать, кажется, обнять весь мир.

Яна, классическая "сова", только недовольно щурилась.

— Что это за всплеск оптимизма с утра пораньше?

Мне и самой не удавалось понять, почему же вдруг на душе стало так легко.

— Просто настроение хорошее. Давай я завтрак приготовлю, и у тебя оно тоже поднимется.

Подруга мгновенно всполошилась и отогнала меня от плиты.

— Да я тебе в жизни не позволю готовить.

Тут я не могла не возмутиться.

— Эй, я хорошо готовлю, между прочим.

Яна закивала.

— Ага. Хорошо. Только много, вкусно и калорийно. Я после твоей еды потом месяц не вылезаю из спортзала и глотаю исключительно кефир. И к тому же обезжиренный.

Яна всегда следила за фигурой, еще со школы, кажется. Когда я бывала у нее, то приходилось питаться в том же режиме и чтить вечную диету подруги.

— Ну, готовь сама, раз так хочешь, — рассмеялась я и включила телевизор на любимом канале.

Андрей Панкратов жизнерадостно рассказывал об очередном своем путешествии, и казалось, будто мир обрел полную гармонию.

Пока телефон снова не зазвонил.

Торжественные звуки музыки Генделя разбили с первых тактов и мое отличное настроение, и прекрасное утро, скорее уж зимнее, чем осеннее.

— Левин? — спросила понятливая как всегда Яна. — Ну и жуть ты на него поставила. Лучше бы выбрала какую-нибудь позитивную попсу, тогда и вздрагивать, может, будешь меньше при звонке.

С нервным смехом я ответила:

— Да я буду вздрагивать, даже если поставлю на звонок "От улыбки хмурый день светлей".

— Добрый день, Софья Андреевна, — поприветствовал меня совершенно буднично инспектор. И голос его звучал как и всегда. Вот только почему-то все равно стало не по себе.

— Здравствуйте, Кирилл Александрович, — ответила я с обычной вежливостью и замерла, ожидая продолжения.

— Будьте так любезны, скажите, где вы были этой ночью?

Вопрос мне не понравился совершенно. По спине потек холодный пот.

— В квартире моей подруги. Адрес вам известен. Никуда не выходила.

Хорошо хотя бы, что ответить удалось с обычным для меня спокойствием.

— И точно никуда не выходили? Две молодые женщины — и никак не разнообразили свой досуг?

Клубы, рестораны и прочие веселые места, в которых принято проводить время тем, кто еще не обзавелся семьей или хоть какими-то обязательствами? Никогда не любила подобного времяпрепровождения. Яна — другое дело, но у нее сейчас был перерыв между мужьями, да и подруга меня щадила и не пыталась никуда затащить.

— Я веду скучную жизнь, Кирилл Александрович, и редко куда выбираюсь.

Собеседник недоверчиво хмыкнул.

— Может, вы ходите во сне?

Какое нелепое предположение.

— Уж простите, что разочаровываю, но я точно не сомнамбула.

Помолчали.

— Мне нужно поговорить с вами лично, Софья Андреевна, — через несколько секунд произнес надзирающий инспектор.

Значит, дело совсем уж плохо, раз Левину нужно непременно увидеть меня.

— Хорошо, встретимся… — тут я замешкалась, пытаясь понять, где возле Яниного дома можно посидеть без размаха, но с некоторым комфортом. — Здесь на Королева есть кафе "Улыбка"…

Тут подруга не выдержала и вмешалась:

— Ты Левина собираешься в столовку затащить? Этого еще не хватало. Совсем опозоришься. Пусть сюда идет. Переживу я его визит.

Инспектор неожиданно быстро согласился, а я только глазами растерянно хлопала.

То есть Костика в дом Яна не пустит ни под каким видом, а Левина со скрипом, но привести все-таки позволила. И где логика?

С Левиным мы договорились на одиннадцать часов, и он, как обычно, был точен, ровно в назначенное время постучав в дверь. Открывать пошла Яна, которая при всем этом нарядилась так, будто собиралась в экстренном порядке уложить надзирающего инспектора в постель и составить ему компанию. Декольте на блузке подруги было настолько глубоким, что, как по мне, честней было вообще ее снять.

Когда я спросила Яну, зачем она так вырядилась, та со смешком ответила, что гораздо удобней вести с мужчиной переговоры, когда произвела на него правильное впечатление. Уточнять, какое же именно впечатление Яна считает правильным, я уже не стала.

— Добрый день, Яна Валерьевна, — услышала я голос Левина.

Сама я предпочла остаться в комнате, а не выскакивать к инспектору. В конце концов, не я хозяйка в доме, значит, не мне и встречать гостя, пусть пришли и ко мне.

— Добрый, Кирилл Александрович, — промурлыкала моя подруга так, как обычно делала при встрече с потенциальным еще одним мужем.

Наверняка еще и прогнулась поэффектней. После такого напора мужчины или стремглав убегали, или задерживались на несколько лет.

— Софья Андреевна?.. — совершенно обыденным тоном осведомился инспектор.

— Сонечка в комнате. Раздевайтесь, проходите, — все также по-кошачьи произнесла подруга.

Сонечкой она меня никогда в жизни не звала, а слово "раздевайтесь" в исполнении Яны прозвучало невероятно двусмысленно.

Левин вошел в комнату, и в ней сразу стало как будто тесно.

— Добрый день, — поприветствовал он и устроился в кресле.

— Здравствуйте, — тихо ответила я и посмотрела Левину в глаза, ожидая продолжения.

Маг разглядывал меня долго, пристально, будто найти что-то пытался в моем облике, но вроде бы не находил.

— Кофе? Чай? — спросила возникшая в дверях Яна.

Левин хмыкнул и покачал головой.

— Откажусь, Яна Валерьевна, но спасибо за заботу.

Кажется, мужчина подразумевал, что есть или пить что-либо, врученное моей подругой он не станет при любом раскладе. Разумеется, Яна это поняла и только плечами возмущенно передернула, снова удаляясь.

— Так вы никуда ночью не выходили? — снова задал мне тот же вопрос, что и по телефону, инспектор.

Я кивнула, подтверждая свои слова.

— Вот только вас, Софья Андреевна, в городе видели.

Мне было нечего сказать на это.

— Как вы это объясните мне?

Я растерянно развела руками.

— Никак. Я не покидала квартиры практически сутки. Все это время провела вместе с Яной, мы не разлучались ни на секунду. Меня не могло быть в городе. Поэтому сами объясняйте, как меня могли видеть в городе.

Левин достал мобильный, что-то понажимал пальцами, а потом продемонстрировал мне какое-то видео, кажется с камер наблюдения в каком-то баре. И вот на видео… была я? Вот только где я? И почему я так странно держусь. Вот этих жестов у меня не водилось, держалась "я" из видео совершенно не так, как это делала я в реальности. И я не пила алкоголь, в одиночестве — так точно не пила никогда. Не стоит заводить дурные привычки.

— Это не я, — спокойно ответила я, возвращая смартфон владельцу. — Лицо — мое, в остальном ничего похожего. Ни один мой знакомый не опознает.

Левин с ехидцей протянул, что и не ожидал услышать от меня что-то другое.

— И как вы тогда это объясните? — спросил меня надзирающий инспектор.

Я тяжело вздохнула и пожала плечами.

— Это вы мне объясните, Кирилл Александрович. Я всю ночь провела в квартире подруги. Она это подтвердит. Так что еще вам нужно, чтобы мне поверить? — с усталым спокойствием поинтересовалась я.

После этих моих слов мужчина нахмурился так, будто я задала вопрос, ответ на который найти очень сложно, вероятно, даже и невозможно.

— То есть вы никогда мне не поверите? Кто бы и что ни сказал в мою защиту, вы все равно никогда мне не поверите?

Левин хмыкнул и покачал головой.

— Выходит, что не поверю.

Я расстроенно понурилась.

— Тогда мы в замкнутом круге. И никогда не вырвемся из него. Вы ведь никому не верите.

Инспектор призадумался на несколько секунд, а потом выпалил:

— Я верю только себе. И если бы за вами следил я…

У меня даже слов для ответа не нашлось сперва. Зато они имелись у Яны, которая снова возникла в дверях.

— У меня нет свободных мест для работников Инспекции. Кирилл Александрович, вы, кажется, последний стыд потеряли. А если так уж сильно хочется проследить за Соней, милости просим на лестничную площадку, обживетесь там, может, еще и понравится. Если соседи полицию не вызовут.

У меня совсем уж голова кругом шла от того, куда клонят эти двое. Отлично, просто отлично. Левин жаждет следить за мной круглосуточно. Причем с моего же собственного благословения. Но мне воспитание не позволяет подпустить его так близко, да и с чего мне доверять надзирающему инспектору? Вдруг он подбирается с какой-то дурной целью?

— Позвольте, но это вообще невозможно, чтобы две женщины оставались на ночь с мужчиной. Вы же… — принялась я возмущаться, давясь словами.

Левин на меня смотрел с иронией и недоверием, Яна — просто с иронией. Уж подруга-то знала с полной уверенностью, что я не лукавлю и не набиваю себе цену.

— Какая стыдливость. И это в нашем циничном двадцать первом веке, — со смешком произнес надзирающий инспектор. — Действительно выставите меня на лестничную клетку?

Поступать так с человеком, конечно, было совестно, но не настолько сильно, чтобы наступить на горло собственным принципам.

— Квартира моя, значит я и главная, — заявила Яна, возмущенно сверкнув глазами. — И я говорю, что не будет у меня посторонних мужиков ночью.

Если честно, я надеялась, что Левин после такого резкого отказа оскорбится и уберется восвояси. Но Кирилл Александрович, пусть и скривившись, но кивнул, принимая наш с Яной отказ, как неизбежное зло.

— Но откуда вдруг у вас эта запись? — полюбопытствовала я. — В городе больше полутора миллионов жителей, и это не считая туристов и прочих незарегистрированных приезжих. Допустим, вы на меня повесили какое-нибудь следящее плетение…

Губы инспектора дернулись, будто бы от досады. Значит, или не сработало, или не додумался до такого. Причем, скорее уж первое. Ведь не мог допустить такую грубую ошибку тот, кто уже много лет работает в Инспекции.

— Один мой… знакомый заметил вас в баре. И так как в курсе случившегося не так давно инцидента, сообщил мне. Я в свою очередь взял записи с камер внутреннего слежения, чтобы иметь аргументы для разговора с вами. Кстати, в том баре ночью засекли применение приворота.

А приворот по собственному почину — это дело достаточно серьезное.

Тут Яна не выдержала и захохотала, едва пополам не сложившись.

Левин недовольно уставился на нее, но это никак не помешало веселью моей подруги.

В итоге инспектор не выдержал и спросил:

— Чем же я так развлек вас, Яна Валерьевна?

Яна отдышалась и ответила:

— Да чтобы Сонька — и по барам пошла? Да большей глупости я в жизни не слышала. Она даже будучи студенткой считалась скучной. Ни вечеринок тебе, ни клубов, а сейчас так вообще редкостная зануда. А привораживать она отказывается даже для клиентов. Вам подсунули грубую подделку, Кирилл Александрович. Очень грубую.

Левин просто молчал, обдумывая все услышанное. При этом он разглядывал меня так, словно читал что-то написанное мелким шрифтом. При этом на китайском языке как минимум.

— Так вы не привораживаете, Софья Андреевна? — в итоге уточнил инспектор, с едва различимой растерянностью в голосе.

— Не привораживаю, — кивнула я и подозрительно сощурилась. — А что, вам нужно кого-то приворожить?

На секунду в глазах надзирающего инспектора молнией сверкнул гнев, разумеется, он понял, что я насмешничаю, но взял в руки себя Левин за считанные доли секунды.

— Упаси боже. Сам справляюсь. Просто странно, что ведьме пришло в голову отказываться от чего-то настолько доходного.

За приворот действительно готовы были платить много, очень много. Люди не знали до конца, о чем просят, и далеко не все колдуны и ведьмы спешили объяснять, чем именно обернется наведенная страсть. А порой даже подробное объяснение не останавливало тех, кто желал получить взаимность от предмета своей страсти.

— Случается и такое, — просто ответила я, не добавив больше ни единого слова. Все равно на Левина тратить красноречие бесполезно.

Если честно, мне до последнего думалось, что угрозы надзирающего инспектора по поводу того, что он займет пост на лестничной клетке, — это пустое. На практике же выяснилось, Левин слов на ветер не бросает. Он действительно решил совершить своего рода подвиг и провести ночь на подоконнике рядом с Яниной дверью.

— Сумасшедший, совершенно сумасшедший, — пробормотала я, выглянув наружу, чтобы удостовериться в присутствии под дверью недреманного стража.

Яна пожала плечами без особого удивления.

— Ничего, однажды он надорвется все-таки и сдохнет, — предрекла она, довольно щурясь. — И я наемся от всей души на его поминках.

Лично мне казалось, что надорваться мужчине молодому, возмутительно здоровому, да еще и таких габаритов — дело практически невозможное, но расстраивать Яну я не стала.

Когда в десять вечера я снова выглянула наружу, и убедилась, что Левин так и не оставил свой пост и упорно бдит, мое человеколюбие поднялось в полный рост и заставило действовать.

Яна только головой покачала, озадаченно глядя на то, как я завариваю кофе и сооружаю бутерброды.

— Сонька, глупостями занимаешься, — сказал в итоге подруга. — Левин не собака, а волк, его не прикормишь.

Как будто я за пять лет этого еще не успела понять.

— А я его и не прикармливаю, — откликнулась я, ставя нехитрую снедь на поднос. — Дверь мне откроешь? Руки заняты.

Яна принялась ворчать, но с дверью все-таки помогла, смирившись с тем, что я собираюсь накормить надзирающего инспектора.

Левин на еду отреагировал примерно так же, как и моя подруга. Разве что пальцем у виска не покрутил.

— Вы меня бутербродами подкупить решили? Или все-таки отравить планируете? Если второе, то я предупредил Никиту, где я, и труп мой так легко спрятать не удастся.

Если быть совсем уж честной, в этот момент захотелось бросить поднос, причем желательно так, чтобы все еще горячий кофе оказался на мужчине. Но силы воли и воспитания хватило на то, чтобы поставить свою ношу рядом с Левиным на подоконник и молча уйти обратно в квартиру. Боялась, что если открою рот — наговорю ужасных дерзостей, а потом сама пожалею о том, что дала волю языку.

— Доброй ночи, Софья Андреевна, — все-таки решил проявить хоть какую-то вежливость инспектор.

Я замерла в дверях и, не оборачиваясь, откликнулась:

— Доброй ночи, Кирилл Александрович.

Хотя как ночь может быть доброй, когда буквально за стеной находится надзирающий инспектор? Никак. Наверное, всю ночь кошмары сниться будут.

Яна перед сном старательно запирала дверь на все замки, а потом еще и пару наговоров от греха подальше добавила. Прежде за ней такой дотошности я не замечала. Наверное, тоже не ожидала ничего хорошего от засевшего так близко Левина.

Против ожиданий не снилось мне ничего. Совершенно ничего. Спала я крепко, и суженый не нарушал моего покоя до самого утра. Поднявшись утром, я даже позволила себе надежду: быть может, мучившее меня столько лет наваждение, наконец, отпустило? Вдруг теперь смогу жить как все люди? Нормальные, обычные люди.

Яна на этот раз подскочила раньше меня и уже суетилась на кухне, когда я туда вошла, влекомая аппетитными запахами съестного.

— А Левин так и сидит, — сообщила мне подруга не без ехидства. — Иди, покажись ему, что ли. Пусть убедится, что ты никуда за ночь не испарилась.

Я поспешно накинула поверх пижамы халат, надела тапки и пошла к двери.

Мужчина действительно все также сидел на подоконнике. Бессонная ночь для него даром не прошла, выглядел Левин несколько бледно, но мечта Яны не осуществится еще минимум лет пятьдесят.

Лохматая и заспанная, в домашнем халате, я инспектора явно повеселила, чего он даже не соизволил попытаться скрыть.

— Доброе утро, — пробормотала я и снова скрылась за дверью.

Правда сразу запираться, не стала, замерла на пороге, вслушиваясь в то, что творится снаружи.

— Да, Ник, всю ночь проторчал под дверями. Никогда бы не подумал, что в моем возрасте может так болеть спина. И голоден как волк. Нет, на завтрак меня вряд ли пригласят. И что? Кто-то видел Таволгину в городе? Нет? Выходит, ничего мы не доказали… Вот и как теперь быть? Под стражу взять? Да кто мне это позволит? Чтобы закрыть дочку Анны Таволгиной основания нужны просто железобетонные. Да, все плохо. Еду.

Когда шаги Левина смолкли в подъезде, я тяжело вздохнула и закрыла дверь.

Ничего не кончилось, и, если так пойдет дальше, никогда и не кончится. Левин будет вечно преследовать меня из-за преступлений, которые ко мне вообще никакого отношения не имеют.

Стоило войти в квартиру, как Яна крикнула с кухни, что мне Костик звонил и просил его набрать как можно скорее.

— А? Да… Конечно, я ему перезвоню, — пробормотала я, хотя мне было точно не до Кости.

Яна тут же заподозрила неладное.

— Этот упырь тебя чем-то расстроил? — с подозрением спросила подруга, уперев руки в бока.

На людях Яне нравилось выглядеть хрупкой, нежной и совершенно беззащитной, но на самом деле такой она вовсе не была. Возникни необходимость — трепетная и воздушная блондинка обращалась в гневную фурию и без раздумий кидалась в бой. Сейчас, видимо, Яна собиралась устроить трепку Левину или хотя бы попытаться.

— Успокойся, ничего такого мне он не сказал, — поспешно сказала я. — Да и ушел Левин уже. Успокойся.

Подруга шумно выдохнула и снова заулыбалась.

— Надеюсь, одной бессонной ночи этому гаду хватило, чтобы поверить в твою невиновность.

Я тихонько вздохнула и не стала ни о чем рассказывать Яне. Зачем расстраивать ее лишний раз? А то действительно кинется на надзирающего инспектора при следующей встрече.

— Совсем ты смурная стала, — отметила перемены в моем настроении подруга. — Давай, звони скорей Стаховичу. Может, он на свидание позовет. Ничто так не помогает прийти в себя, как удачно прошедшее свидание.

На свидание мне не хотелось, да и вообще не было ни малейшего желания выходить из дома, но номер Костика я набрала, чтобы отвязаться от подруги, которая буквально фонтанировала энергией и желанием сплавить меня из дома. Ну да, Костя тоже послужит отличным алиби, а Яна хотя бы немного от меня передохнет.

Когда я набрала номер Кости, тот ответил тут же, словно только и ждал, когда я позвоню ему. Даже стало чуточку легче от мысли, что кому-то так важно мое внимание.

— Соня, как ты там? — первым делом спросил с заботой в голосе Костя. — Яна сказала, опять вам Левин покоя не давал? Хочешь, подниму связи в Совете Ковена, и этого гада сошлют в такую дыру, что он из нее до гроба не вылезет?

Если честно, соблазн был велик, но поступить так я все-таки посчитала невозможным, бесчестным.

— Левин просто делает свою работу так, как может. Пусть он доставляет некоторые неудобства, но ничего страшного ведь не случилось на самом деле. Так что спасибо, Костя, но не нужно.

Стахович недоуменно хмыкнул.

— Редко увидишь такую доброту, особенно по отношению к работникам Инспекции.

Разумеется, никто в Ковене не любит Инспекционных. Они надзирают, они карают, если кто-то оступится. Я и сама называла про себя Левина инквизитором. Но подлость мне претила и в отношении других служащих Инспекции.

— Словно бы они чем-то отличаются от прочих людей. Левин просто человек, Костя. Даже если он ошибается, ничего страшного. И не нужно наказывать за ошибки жестоко.

Костик еле слышно вздохнул, он-то, кажется, вовсе не хотел так легко оставлять Левина в покое. Вот только я принципа "око за око, зуб за зуб" не приемлела совершенно.

— Ладно, черт с ним, с гадом этим. Лучше скажи, ты вечером занята?

Из груди вырвалось невесело фырканье.

— Ты же понимаешь, с этой безумной катавасией у меня теперь не может быть планов на вечер. Боюсь отойти от Яны даже на десяток шагов, чтобы не дать шансов обвинить меня в чем-то.

Костя рассмеялся.

— Тогда твоими планами на сегодня буду я. И поверь уж, я смогу обеспечить тебе алиби не хуже, чем Яна. Ну и не только алиби.

Веселье мужчины оказалось на редкость заразительным. У меня даже на сердце полегчало немного. Что, в конце концов, плохого в том, чтобы провести вечер с молодым симпатичным мужчиной? Даже если этого очень хотела моя матушка. Ведь не все потенциальные ухажеры, которых подсовывают родители, безнадежны?

— Ну, раз ты так настаиваешь, так и быть. Стань моими планами на этот вечер.

Яна недовольно скривилась.

— Я за тобой заеду. В шесть тебе удобно? — не стал терять время Костик.

— Разумеется.

Когда разговор был окончен, подруга подошла вплотную и отвесила мне прекрасный такой подзатыльник.

— Бестолочь, кто так легко соглашается на свидания? Никогда не облегчай мужику задачу, иначе он тебя ни в грош ставить не будет. Ты всегда занята, пусть помучается.

В ответ на такую проповедь, я только горько улыбнулась.

— Но сейчас я совершенно свободна, о чем Косте уж точно известно.

До самого вечера я бесцельно прослонялась по квартире, не зная, чем себя занять. Яна приставала с выбором наряда, подсовывая то одно, то другое свое платье, благо, платья оверсайз у Яны имелись и вполне подходили и мне, но я к этим сборам относилась с преступным, по мнению подруги, безразличием. Аргументы насчет первого впечатления на меня вообще не действовали, хотя бы потому, что Костику уже довелось видеть меня во всех ракурсах и в обычной одежде, и безо всякого намека на макияж. А второго первого впечатления, как известно, не бывает.

— Так Анна Георгиевна внуков никогда не дождется, — причитала Янка, которую мое отношение к собственной внешности, мужчинам и жизни в целом оскорбляло до глубины души.

Я хмыкнула.

— Ну, так внуков мама не получит, чего ты-то расстраиваешься? — спросила я у подруги, ожидая, какие же аргументы она выберет на этот раз.

Девушка тряхнула головой, словно пыталась избавиться от каких-то ненужных мыслей.

— Сонька, не глупи. Потом появится тот, кто понравится, а ты даже впечатления на него не сможешь произвести. Имей в виду, чтобы оценили твой глубокий внутренний мир, нужно быть как минимум Жанной Д'Арк. Но она очень плохо кончила.

Самое смешное, я понимала, что подруга говорит мне сущую правду. Вот только…

— Костику я любая буду по душе. Для него не внешность моя важна, и даже не глубокий внутренний мир, а исключительно родственные связи.

Яна только вздохнула и махнула рукой, признавая поражение в этом словесном поединке.

— Ну, поступай тогда, когда знаешь. Точней, я тебя сама одену и накрашу. Возражения не принимаются.

Ну я же не самоубийца, чтобы спорить с Яной, когда та вошла в раж.

Костик позвонил в дверь ровно в шесть. К неудовольствию Яны явился он без цветов, хотя та говорила, что Стахович просто обязан принести мне букет. Однако сам Костик, похоже, так не считал.

Войти в квартиру Косте подруга не позволила, встав таким образом, чтобы не дать ему даже порога переступить. И ведь не поймешь, чем настолько сильно не угодил ей Стахович. Даже к Кириллу Александровичу Яна отнеслась не настолько настороженно.

Впрочем, магу сложно быстро подстроить какую-то долгоиграющую гадость в чужом жилище. Тут именно колдуны мастера. Подложить что-то или, напротив, унести, к примеру, волос с расчески — это по части людей нашего ремесла.

Но почему тогда сам Костя так запаниковал, когда узнал, что Левин ходил по моей квартире? Непонятно.

— Яна, я верну Соню самое позднее в десять вечера, — сообщил мамин потенциальный ученик. — Так что не скучай. Если явится Левин, передавай ему привет.

Подруга посмотрела на Стаховича с откровенной насмешкой.

— Сам с ним поздороваешься. Готова поспорить, он наверняка явится, чтобы посмотреть лишний раз на Соню.

Костик скривился и под недовольное сопение Яны сплюнул через плечо, после чего с деловитым видом постучал по деревянным перилам.

— Не сработает, — вполголоса прокомментировала я.

Мой кавалер недоуменно нахмурился.

— В смысле?

— Я пять лет так пыталась предотвратить встречу с Левиным, никогда не срабатывало.

В качестве конечной точки нашего небольшого путешествия Костя, не мудрствуя лукаво, выбрал суши-бар на площади Ленина. Место не самое романтичное по моим меркам, но у меня всю жизнь с романтикой как-то не ладилось, а суши я любила. Так что… и так сойдет, в конце концов. Да и дело ведь не в месте, а в компании.

А Костя лишний раз доказал, что собеседник он замечательный, с отличным чувством юмора, эрудированный. Неловких пауз в разговоре не возникало, а та тень флирта, которую Стахович себе позволял, не доставляла неудобства и ни капли не смущала. За те полчаса, которые мы провели в дороге, я поняла, что Яна, пожалуй, была права, когда предлагала присмотреться к Костику. Да, в глубине души все также таилось чувство, что я совершаю предательство. Но сколько можно ждать? Сколько свечей уже сгорело дотла, а он, тот, кого нужно было дождаться, так и не пришел. Может, никогда и не придет. Но я жива, а живые не должны хоронить себя заживо, пусть даже в четырех стенах, а не в гробу.

Ведь так?

— Надеюсь, ты хотя бы умеешь пользоваться палочками? — со смехом спросил Костя, паркуясь.

И разумеется, место для него нашлось, хотя в центре города после рабочего дня все забито автомобилями. Видимо, я одна не решаюсь лишний раз пользоваться преимуществами колдовства, остальные наши не забивают голову подобными мелочами.

— Конечно, — пожала я плечами.

Как можно не уметь пользоваться палочками, когда вокруг сплошь суши-бары и службы доставки?

— Значит, будешь меня учить, — легко улыбнулся мне кавалер. — Я это хитрое дело не освоил, повода не было. Всецело полагаюсь на вашу мудрость, сенсей.

Костя улыбался так тепло и солнечно, что мысли о суженом отступили на второй план. Красивый мужчина. Свидание. Так почему бы просто не насладиться вечером, как это сделала бы любая нормальная девушка моего возраста? В конце концов, совместный поход в кафе не подразумевает никаких обязательств ни с моей стороны, ни с его.

А Стахович меж тем галантно открыл передо мной дверь, помог выйти, словом, вел себя точно так, как и положено. Еще одно очко в его пользу.

— Надеюсь, нам никто не помешает, — пробормотал Костя.

"Сглазил", — подумала я.

ГЛАВА 7

Разумеется, для нас нашелся свободный столик у окна, и, разумеется, официантка подскочила к нам, будто других клиентов для нее и не существовало.

— Может, не стоит использовать чары на каждом шагу? — спросила я слегка растерянно. Честно говоря, никак не удавалось понять, зачем настолько часто использовать колдовство. Это как играть постоянно краплеными картами.

Костя посмотрел на меня с изумлением.

— Но почему бы не облегчить себе жизнь, если в состоянии это сделать?

Ответа на вопрос у меня не было, поэтому я просто промолчала.

Я сидела спиной ко входу, а Костик — лицом, поэтому я не сразу поняла, почему он нахмурился, глядя куда-то за меня. Когда обернулась, оказалось, что в кафе входят Левин и Павлицкий.

Точно Костя сглазил. Или же за мной действительно следят теперь постоянно.

— Здравствуйте, Софья, — помахал мне рукой Никита Павлицкий.

Кольнуло недобрым предчувствием. Если даже Левин предпочитает играть честно, а его друг — нет, что помешает Кириллу Александровичу обратиться к Павлицкому за помощью и советом? Ну, для расширения набора используемых методов. Не просто же так эти двое оказались здесь одновременно со мной и Костиком? Городская Инспекция находится на другом берегу, рядом с площадью Маркса, наша районная — на Рассветной, оттуда до этого кафе тоже путь неблизкий, даже на колесах.

Они не могли случайно появиться здесь.

— И снова приветствую, Софья Андреевна, — сухо кивнул мне Левин.

Я спокойно поздоровалась с магами. Даже щека не дернулась. Наверное, ко всему можно привыкнуть, даже к тому, что за тобой постоянно следит весьма враждебно настроенный инквизитор, который только и ждет момента, когда можно будет собирать дрова для костра.

— Пойдем отсюда? — предложил Костик, который из-за появления Левина с другом занервничал куда больше, чем я сама.

— Зачем? Заказ уже сделан. К тому же, если сменим место, эти двое просто переберутся за нами. Так и смысл?

Видимо, моя флегматичность спутника несколько озадачила, но спорить он не стал, только время от времени поглядывал в сторону магов, будто ожидая от них какого-то подвоха. Увы, эти двое пока Костю исключительно разочаровывали. Левин и Павлицкий просто ели и о чем-то тихо разговаривали.

— Боже, как они меня раздражают, — пробормотал мой кавалер, когда нам, наконец, принесли заказ.

Официантка замерла рядом со столиком испуганной ланью, похоже, опасаясь, что это она вызвала неодобрение клиентов.

— Большое спасибо, — улыбнулась я девушке, и та поспешно сбежала от нашего столика.

Костя разлил по чашкам ароматный зеленый чай и недоуменно посмотрел на меня.

— Ты что, совершенно не беспокоишься?

Посмотрела налево и заметила, что смотрит на меня не только Костик, но и оба мага разом.

— Я не сделала ничего дурного, значит, мне не о чем и беспокоиться.

Костя недовольно зыркнул на Левина, но все-таки такой мой ответ принял.

С палочками мой спутник действительно обращаться совершенно не умел. Выглядело это донельзя забавно, даже вспомнилось, как я сама училась пользоваться этими хитрыми приспособлениями для еды. Учился, впрочем, Костя очень старательно, и через полчаса мучений ронял только один кусочек из трех. Большой прогресс.

Ничего крепче чая я не пила принципиально, но чай — напиток тоже коварный, и через некоторое время мне пришлось отлучиться в уборную. Следом за мной черной тенью скользнул инспектор. Я это не увидела — почувствовала.

— Кирилл Александрович, я понимаю ваше любопытство… Но могу я хотя бы в уборную сходить без вашего пристального присмотра? — не оборачиваясь, бросила я через плечо, замерев у дверей дамской комнаты.

Левин нервно кашлянул и, конечно же, не ответил.

Я вошла и закрыла замок, чтобы с истошным воплем сползти по стене, не отрывая взгляда от зеркала.

В нем не было моего отражения, лишь черная фигура с горящими глазами замерла среди пустоты, не отводя от меня взгляда. Дверную ручку дернули, а потом дверь буквально вылетела наружу.

Первый раз мне пришло в голову, что совсем неплохо, если за тобой присматривает надзирающий инспектор.

— Что случилось? — первым делом спросил Левин, поднимая меня на ноги.

Я вцепилась в его руки так, словно он последняя моя надежда на спасение.

— З-зеркало, — заикаясь, пробормотала я, не имея никаких сил оторвать взгляд от стекла.

Все уже исчезло, и отражались только мы с Левиным, но не оставляло ощущение, что то нечто все еще рядом, оно только затаилось и ждет, когда я останусь в одиночестве, чтобы показаться.

— Странные у вас отношения с зеркалами, Софья Андреевна, — ошарашенно пробормотал Левин, оглядываясь на зеркало. — Что вы там видели?

Я покачала головой, не имея ни сил, ни желания ему отвечать. У меня от страха будто все внутри заледенело.

В коридоре раздались шаги, а потом рядом возник Костя.

— Соня? Господи, Соня. Что с тобой сделал этот монстр?

Левин от греха подальше выпихнул меня в коридор, к Костику.

— Он меня спас, кажется, — сдавленно ответила я, сползая по стене без сил.

Кирилл Александрович убедился, что никто не собирается выяснять с ним отношения, и снова оказался рядом со мной.

— Что такое случилось с вами, Софья Андреевна? — снова пристал ко мне с расспросами инспектор.

Костя оттолкнул в сторону Левина и помог мне подняться.

— Нашли время, — шикнул колдун. — Соне плохо, ей домой нужно.

Я молча кивнула, соглашаясь со всем сразу. И плохо, и домой нужно… И сил говорить нет вообще никаких.

Костик пытался как-то поддерживать беседу на обратном пути, но я все еще не отошла от потрясения и отвечала односложно или кивала.

Почему все так обернулось?

Я знала, кто показался мне в зеркале. Это был тот же злой дух, у которого я когда-то выспрашивала про судьбу, тот, что принял облик суженого. Но почему он теперь явился ко мне? Его никто не звал, не проводил ритуала, да и зеркало в туалете кафе вряд ли кто-то использовал прежде для колдовства.

Почему же тогда пришелец с той стороны явился предо мной?

— Соня, тебе, кажется, совсем плохо, — произнес озадаченно Костя. — Может, стоит позвонить Анне Георгиевне?

Маме? Зачем ее дергать по каждому поводу? Она и так слишком много обо мне беспокоится. Сама справлюсь, а если не справлюсь, Яна поможет…

— Не стоит. Все хорошо, — пробормотала я. — Все хорошо. Не волнуйся. Со мной все в порядке.

Это больше походило на самоубеждение. Потому что любому стало бы ясно, я ни капли не в порядке. Напугана едва ли не до обморока. Но Костя проявил такт и в душу не полез, за что я была ему чрезвычайно благодарна.

До Яниной двери я сама бы не дошла: колени так дрожали, что наверняка покатилась бы вниз по лестнице. Бедному Косте пришлось буквально на себе наверх тащить.

Подруга, бледная как смерть, выскочила к двери встречать нас.

— Господи ты боже мой. Сонька. Что стряслось? Кого мне убивать?

Выглядела Яна невероятно воинственно: глаза сверкали яростью, ноздри раздувались, кажется, в любой момент готова была броситься на мою защиту, осталось только определиться с личностью обидчика. Первым под удар обязан был попасть Костик, потому как он находился ближе всех.

— Никого убивать не надо, — поспешно сказала я, пока Яна не спустила моего кавалера с лестницы. — Никто ни в чем не виноват, поверь мне. Я тебе потом расскажу.

Девушка недобро зыркнула на Костю, втащила меня внутрь, а потом с огромным удовольствием захлопнула дверь прямо перед носом у Стаховича.

— Он правда ни в чем не виноват. Да и вообще никто ни в чем не виноват, — пробормотала я, медленно раздеваясь. Пальцы слушались с трудом.

Яна покачала головой, делая какие-то свои выводы.

— То есть вы не встретили Левина, и он ничего тебе не сделал?

Я чуть истерично рассмеялась и ответила:

— Левина мы как раз встретили. Он меня спас. Там… там чертовщина какая-то случилась в туалете. Левин дверь вынес. Если бы он этого не сделал…

Яна прыснула в кулак.

— Кому рассказать — не поверят. Левин Кирилл в туалет к ведьме вломился. Вот умора-то.

Раздевшись, я свернулась в клубок на диване, пытаясь прийти в себя. Давно меня так не трясло от ужаса и беспомощности. Последний раз… пять лет назад? Верно, пять лет назад, когда вместо того, чтобы поговорить с духом умершего, я подняла покойника из гроба. И тогда тоже появился Левин…

Рок какой-то…

Яна села рядом и принялась гладить по голове, шепча что-то утешительное, но мне даже слов не удавалось разобрать толком. Страх сковал, кажется, и разум, и тело.

Стоило же мне только немного прийти в себя, как подруга начала расспрашивать о том, что же такого ужасного случилось на свидании, если вернулась рано, да еще и в таком ужасном состоянии.

— Дух проявился в зеркале. И, кажется, не с добрыми намерениями, — ответила я правду, но не до конца.

Множество духов обретается на той стороне, у каждого и свои желания, и свои стремления, которые так легко не узнать. Яна в итоге должна была счесть расспросы бесполезными. Вот только я была практически уверена, что знала, кто именно показался мне.

Другое дело, почему ему понадобилось показываться… И почему меня каждую ночь преследуют сны о суженом. Все эти годы я тосковала по нему, но лишь тихая грусть не давала мне дышать полной грудью, однако же никаких видений не было никогда, ни единого раза.

— Ты темнишь, Сонька, — тут же припечатала меня Яна. — Как всегда, между прочим. Чтобы ты — и вдруг духа испугалась? Да уж, скорее, они тебя должны бояться. Наверняка ты отлично поняла, с кем столкнулась, и этот дух имеет над тобой какую-то власть.

Я устало закрыло глаза и тихо отозвалась:

— Глупости говоришь. Или путаешь меня с моей матерью. С чего бы мне что-то скрывать?

Подруга издала нервный смешок.

— Ты бы лучше так отпиралась, когда Левин тебя в угол загонял. И уж с кем-кем, а с Анной Георгиевной я тебя точно не путаю. Она по сравнению с тобой зачитанная до дыр книга, а ты как раз та чертова шкатулка, которая вроде и открыта, но где-то притаились эти проклятые потайные ящички, до которых никак не добраться.

Какое странное сравнение. Словно есть человек более простой и предсказуемый, чем я.

— Поэтому, должно быть, Левин и не оставляет тебя в покое столько лет: чует он эти потайные ящички, Соня, вот и не верит.

Вот уж точно глупости.

— Он мне по другой причине не верит, — пробормотала я, чувствуя, что медленно, но верно засыпаю.

— Ты это с чего взяла? Гадала на него, что ли?

Как будто я самоубийца, чтобы вот так лезть к надзирающему инспектору со своим колдовством. Он наверняка почует, и потом доказывай, что не порчу наводила.

— Еще чего. Просто знаю, — отозвалась я и все-таки отключилась.

— Стахович, отстань, — услышала я сквозь сон и поняла, что, видимо, пора встать. — Спит она, не пущу.

— Лановая, я вообще-то к своей девушке пришел. Поимей совесть.

Вот тут уж я точно проснулась. Слова Костика несколько озадачили, если не сказать большего.

— Да чихать я хотела на то, что Сонька твоя девушка. Квартира моя — это важней. И вообще, Сонька-то в курсе, что ты, оказывается, ее парень? Почему-то мне кажется, нет.

Затем из прихожей раздался шум, словно Костик решил взять квартиру приступом. Но не родился на земле мужчина, который смог бы попасть в жилище Яны Лановой без ее на то соизволения.

— Ты совсем берега попутал, а, Стахович? Да я тебя с лестницы сейчас спущу.

Костик разразился чередой проклятий, после чего воскликнул:

— Да люблю я ее, дура. Люблю и волнуюсь.

Мое сердце пропустило удар.

Любит? Вот так просто? Но чего бы кому-то, вроде Кости, влюбляться в такую, как я? Прошло столько лет с того момента, когда я верила в сказки. Мне вдруг показалось, будто даже явись предо мной прямо сейчас мой суженый, то и в его любовь бы я не поверила.

В конце концов, быть сужеными друг для друга — это лишь предназначение, не обязательство любить.

— Ой ли? Да вы знакомы без году неделя. И тут вдруг любовь до гроба? За кого ты меня принимаешь, а? Я еще могу поверить, что тебе пришло в голову окрутить выгодную невесту, но в то, что ты в Соню влюбился без памяти… Глупости.

Костя издал едкий смешок.

— Да что ты вообще можешь понимать в любви? Пять раз замужем. Ты просто развлекаешься с мужчинами и коллекционируешь штампы в паспорте, Лановая. Имей в виду, я вернусь и все равно поговорю с Соней. Постоянно мешать мне ты не сможешь.

Когда Яна вошла в мою комнату, я сидела на кровати, подтянув колени к груди и смотрела на висящие на стене часы. Десять вечера. Непозволительно поздний визит.

— Слышала все? — спросила меня подруга, увидев, что я не сплю.

— Ничего не скажу, — откликнулась я безо всякого выражения.

Подруга присела рядом со мной и взяла за руку.

— Не вздумай верить в эти бредни о любви. Врет он все, тут и сомнений быть не может, врет.

Я покосилась на Яну, не понимая, с чего вдруг такая резкая перемена. Еще совсем недавно она со всей серьезностью говорила, что к Косте стоит присмотреться, на что намекают все те проклятые "тикающие часы".

Что же сейчас не так?

— Еще совсем недавно ты говорил мне совершенно иное.

Яна раздраженно тряхнула головой.

— Да, говорила. Потому что Стахович говорил раньше другое. Нет ничего ужасного в том, чтобы вступить в брак по расчету, но если вдруг вместо этого мужчина начинает вести речи о неземной любви… Это просто попытка манипулировать, Соня. Не больше. Хочешь взять женщину на поводок — убеди ее в своем великом чувстве.

Слова подруги разбудили в душе что-то темное, безнадежное, как чернота на дне колодца.

— Меня нельзя полюбить?

Яна чертыхнулась.

— Вот только не нужно ставить все с ног на голову. И вообще, я спать.

Из комнаты девушка пулей вылетела.

Ко мне же сон больше не шел. Безумно захотелось, чтобы в руках оказалась проверенная колода карт. Пусть даже нельзя ведьме гадать на себя, но как хотелось узнать хоть что-то, понять, почему все складывается именно так, а не иначе.

Я подошла к окну и выглянула наружу. Возле дома стояла машина Костика. Стало быть, не уехал. Но даже не это странно. Здоровенный внедорожник Левина тоже оказался неподалеку.

— Двужильный он, что ли? — пробормотала я, прижавшись к стеклу. — А Косте-то зачем меня караулить? Ну не мог же он в самом деле настолько обезуметь от любви? По идее не мог…

Внезапно перед лицом мелькнул темный силуэт, и я отшатнулась от стекла, тут же сообразив, что фигура мелькнула в отражении. Дух замер, должно быть, вперившись в меня взглядом, но разглядеть его в отражении в оконном стекле оказалось делом непростым, наверное, поэтому и настолько страшно мне не стало. Заодно я пошептала под нос несколько проверенных заговоров и почувствовала себя практически хорошо.

Дух все еще оставался смертельно опасным для меня, но то ли из-за того, что мне было куда бежать, то ли из-за того, что находилась я в доме Яны, того сковывающего страха я не испытывала.

— Ну и что же тебе нужно, а? — спросила я у пугающего видения.

Разумеется, мне не ответили. Лишь на мгновение мелькнула жутковатая ухмылка на едва различимых в темноте губах.

Нет, не просто так ко мне привязался этот дух, не просто так. Он или желает что-то получить от меня, или пытается что-то сообщить.

В этот момент Левин вышел из автомобиля и посмотрел в окно. Даже показалось на мгновение, будто он поймал мой взгляд, хотя быть этого не могло. Затем наружу вышел Костя, который двинулся к инспектору, явно с целью выяснить отношения.

Разговаривали мужчины минут десять, не меньше. Костя бурно жестикулировал, Левин возвышался над ним как пожарная каланча и терпеливо слушал все, что Стахович хотел сообщить. Видимо, эмоциональность собеседника надзирающего инспектора особо не трогала.

Я вздохнула и забралась на подоконник с ногами. Хоть какое-то, а развлечение. Костя взмахнул руками, как крыльями, потом сел в автомобиль и уехал.

— Минус один, — пробормотала я.

Левин снова поднял голову и посмотрел прямо в мое окно. Вот теперь действительно увидел. Наши глаза встретились, и Кирилл Александрович, не разрывая взгляда, достал телефон.

В комнате раздались торжественные звуки сарабанды.

Я быстро нашла сумку и достала мобильный, после чего вернулась к окну.

— Так что же вы такое страшное увидели в том туалете, Софья Андреевна? — спросил Левин, едва я ответила на его звонок.

С тихим вздохом поинтересовалась:

— Вы разве не знаете, что неприлично звонить так поздно?

Маг хмыкнул.

— Но я знал, что вы не спите. Так почему бы не решить все прямо сейчас?

Прекрасная и совершенная мужская логика.

— Что вы увидели в зеркале? — снова спросил Левин.

Я тяжело вздохнула. Врать ему нельзя. Но можно сказать то же самое, что услышала от меня и Яна.

— В зеркале я увидела духа, Кирилл Александрович. Не самого дружелюбного духа. Мне даже показалось, что он может выйти наружу.

Левин опять хмыкнул, не пытаясь скрывать своего недоверия.

— Софья Андреевна, вы, конечно, дама слегка впечатлительная, но кричать только от того, чтобы внезапно узрели духа — это для вас перебор. Если имела место настолько бурная реакция, значит, вы очень сильно испугались и, вероятнее всего, воспринимали опасность как реальную. Выкладывайте все как было.

Охотничья собака, а не человек, право слово.

— Я вам уже рассказала все, Кирилл Александрович, — тихо ответила я, глядя Левину прямо в глаза.

Левин вполголоса чертыхнулся и положил трубку, но продолжал смотреть на меня, причем так, словно именно я и есть корень всех зол.

Поняв, что в гляделки маг может играть бесконечно, я отошла от окна, переоделась в пижаму и села на диван, хотя к окну тянуло как магнитом. Интересно, как он проведет эту ночь? Также будет сторожить меня как цепной пес? Он ведь может поступить и так; в том, что и терпения, и здоровья для очередного ночного бдения у Кирилла Александровича хватит, я не сомневалась.

Через полчаса все-таки не выдержала и снова оказалась у окна. Левин так никуда и не делся, просто уселся на капот и все также смотрел в окно.

Я тяжело вздохнула, прикидывая про себя, что Левин явно весь день на ногах, наверное, голоден, продрог…

Мама всегда сетовала на то, что я слишком жалостливая, но поделать с этим своим свойством ничего не удавалось. Пусть порой оно действительно мне вредило, как и твердила раз за разом моя родительница. Могло оно повредить и на этот раз, но я все равно взяла мобильный и набрала номер Левина.

— Вы что-то хотите сказать мне, Софья Андреевна? — с надеждой спросил инспектор.

Наверное, рассчитывает, что я сейчас каяться начну во всех грехах.

— Вы замерзли, Кирилл Александрович, поднимайтесь к нам. Яна спит. А я вас чаем напою.

Ожидала очередного витка намеков на возможное отравление, но на этот раз Левин согласился безо всяких пререканий. Наверное, достаточно промерз для смирения.

Домофон не звонил. Просто через пять минут кто-то тихо стукнул один раз во входную дверь, я накинула халат поверх пижамы и пошла открывать. Кирилл Александрович радовал слегка покрасневшим носом, но в остальном держался сдержанно и ничем не выдавал того, что пределом его желаний в этот ночной час была кружка горячего чая.

— Вы удивительно милосердны для женщины ваших занятий, — произнес инспектор, снимая пальто.

Я пожала плечами, принимая от него верхнюю одежду.

— К несчастью, мне так и не удалось изжить этот ужасный недостаток. Но я старалась, честное слово.

Маг тихо хмыкнул и прошел на кухню. Несмотря на свои солидные габариты, двигался Левин бесшумно как кошка. Только черная тень в коридоре мелькнула. Я пошла следом.

— В холодильнике салат есть. Только он греческий, там из питательного только маслины и сыр. Вам положить? — поинтересовалась я, прикрывая за собой дверь.

Левин обреченно вздохнул, но на диетический салат согласился. Как и на вареную куриную грудку. Кажется, он готов был съесть все, что только попадет в поле его зрения…

— Может, расскажете мне правду. Для разнообразия, — предложил Кирилл Александрович, когда голод отступил. Выглядел в этот момент надзирающий инспектор почти дружелюбно.

Я посмотрела ему в глаза и спокойно произнесла, старательно проговаривая каждое слово:

— Ни разу мне не приходилось вас обманывать.

Левая бровь Левина красноречиво поползла вверх, выражая высшую степень недоверия.

— Так-таки и ни разу?

— Лгать вам опасно даже в мелочах. Я это уяснила это еще пять лет назад. Чай черный или зеленый?

Левин нервно рассмеялся.

— Черный, если вас не затруднит, — попросил маг и снова продолжил наш вечер воспоминаний. — Словно бы вы могли тогда что-то уяснить. Мне казалось, до вас доходило только одно слово из пяти.

Быть может, стоило обидеться после такого-то замечания, но, вероятно, именно такое впечатление тогда я и производила. Перепуганная едва не до обморока девчонка.

— Понимала я абсолютно все, уж поверьте, — улыбнулась я. — Просто просто боялась вас ужасно, а в таком состоянии я всегда впадаю в прострацию.

Левин тихо рассмеялся, и почему-то мне стало почти спокойно.

— По вам было совершенно непонятно, что вы в таком смятении. Тогда прошу прощения за напор, Софья Андреевна. Я тогда думал, что вы просто твердый орешек.

Я улыбнулась, возможно, даже грустно, потому что взгляд Левина внезапно стал серьезен.

— Прошу вас, объясните же мне, что произошло сегодня в кафе. Вы ведь не всю правду мне рассказали. Расскажите, и всем нам станет проще.

Не знаю, что на меня нашло, словно бы наваждение какое, странное, непонятное. Столько лет хранила тайну и ни единого раза не тянуло меня поделиться ей.

— А вы пообещаете, что сохраните мой секрет, Кирилл Александрович? — совершенно по-детски спросила я у мужчины, посмотрев ему в глаза.

От этого вопроса инспектор откровенно растерялся, а то и смутился.

— Вы что же… Нет, я сохраню все в тайне, Софья Андреевна, если, разумеется, там нет ничего преступного.

Ну да, у Левина же есть замечательное хобби — подозревать меня в преступлениях.

— Совершенно ничего, к моему несчастью, — ответила я и налила чая нам обоим в большие кружки.

Яна обожала все хрупкое и изящное, однако имелись на ее кухне и такие вот "кружки для разговоров", как их называла моя подруга. Для долгой беседы они подходили как нельзя лучше.

— Однако это не та история, которой стоит делиться, если ты ведьма.

Я сделала первый глоток чая, самый вкусный, собралась с духом и произнесла:

— Знаете ли вы, Кирилл Александрович, что ведьмы не гадают о своей судьбе?

Маг покачал головой.

— Никогда не слышал о таком. Это какой-то запрет?

Сразу видно надзирающего инспектора.

— Не из тех, за нарушения которого наказывают люди. Только судьба. В шестнадцать я была настолько же глупа и самоуверенна, как большинство девочек этого возраста. Однажды решила погадать на суженого. Это старое гадание и одно из самых опасных, с зеркалами.

Глаза Кирилла Александровича округлились.

— Так вот откуда растут ноги у ваших "зеркальных" проблем. Но ведь использовать для таких ритуалов зеркала — достаточно опасно, тем более, если речь идет о совсем неопытной девушке.

Я кивнула, разом соглашаясь с обоими утверждениями, и снова сделала глоток.

— Все верно, чрезвычайно опасно, ведь на зов приходит вовсе не суженый, а злой дух, который принимает облик суженого, только чтобы схватить гадающего. Я дождалась, когда мать ушла из дома, и…

Левин слушал внимательно, и с каждым словом казался мне все более ошарашенным. Наверняка, он уже успел измыслить тысячу причин моих недомолвок, но не предполагал, что все окажется настолько простым.

— Все вышло. Дух явился, и я уже готова была посмотреть на лицо того, кого судьба мне предназначила, как меня внезапно прервали. Так и не удалось узнать, как он выглядит.

Мужчина смотрел на меня с непониманием.

— В этом было что-то дурное?

Я с грустной улыбкой кивнула.

— Любое прерванное колдовское действо грозит бедой, — отозвалась я. — С тех пор я не чувствую чужого колдовства, Кирилл Александрович. Абсолютно. А еще меня с того момента не оставляет тоска. Я живу с ней многие годы, и спасения нет. Я жду того, кого не видела ни разу в жизни.

Наверное, про суженого рассказывать не стоило, потому что лицо Левина приобрело то самое выражение, какие обычно появляются у мужчин, когда им пытаются рассказать о страданиях очередной Хуаниты из-за мерзавца Хулио.

— Нет, разумеется, жаль, что после того случая вы получили такой изъян, но в остальном…

Я не выдержала и закатила глаза. Ох, уж эти мужчины. Он даже не понимает, в чем моя беда.

— Это как приворот, только объект привязки найти никак не удается. И ни с кем другим быть тоже не удается, — с тяжелым вздохом принялась объяснять я. — Стоит попробовать — как внутри все в узел закручивается от такого чувства вины, что дышать тяжело.

Левин недоверчиво ухмыльнулся.

— Но со Стаховичем на свидание все-таки пошли.

Я только рукой махнула.

— То еще свидание, если честно, Кирилл Александрович. А в зеркале… В зеркале я увидела того самого духа, который приходит, когда задают вопрос о суженом.

Инспектор долго просто смотрел на меня и молчал. За эти минуты абсолютной тишины я успела навоображать себе столько ужасов…

— И что, этот дух опасен? — спросил через некоторое время меня Левин.

Тяжело вздохнув, я ответила:

— Все духи чрезвычайно опасны. А этот особенно. Все его существование — это попытка схватить зазевавшуюся жертву.

Левин кивнул, как будто сделал для себя какой-то очень важный вывод.

— Но зачем скрывать ото всех эту историю, Софья Андреевна? Мне кажется, в Ковене смотрят на нарушение правил, тем более, неписанных, куда либеральней.

Смеяться пришлось, зажав рот, чтобы не разбудить подругу. Яну, конечно, из пушки не разбудишь, но на практике это проверять, когда на кухне расположился надзирающий инспектор? Нет, настолько умереть я еще не хотела.

— Разумеется, либеральней, — согласилась я, немного успокоившись. — Если ты нарушил правило и победил, все просто прекрасно. Победителей не судят, им рукоплещут. Вот только я-то оплошала, причем изрядно: потеряла часть способностей, сломала судьбу. Позор и на меня, и на мою семью. Смешки в спину и косые взгляды не заставят себя ждать, а, может, что и похуже. Закон джунглей в действии.

Мужчина покачал головой, как будто бы не одобряя.

— Поэтому вы и матери ничего не сказали?

Я кивнула.

— Она и так считает меня неудачницей. Пусть лучше не знает, насколько я неудачница на самом деле.

Потому что тогда последует разъяснительная беседа, потом скандал, потом бесконечные выговоры до конца жизни, чтобы я уж точно поняла степень своей вины и всю глупость поступка. Вероятность того, что кто-то пожелает щадить мои чувства, равна нулю.

— Все совершают ошибки, Софья Андреевна. Из-за вашей, по крайней мере, пострадали только вы сами. Да и кто не творит глупости в шестнадцать лет?

На душе тут же полегчало, будто побыла на исповеди и разом отпустили все грехи.

— Кто их всю жизнь не творит, — отозвалась я тихо, поставив на стол свою кружку. — Я дочь Анны Таволгиной, мне и куда меньшего не простили бы. Так что пусть уж лучше так. Одна, зато в тишине и покое.

Скривились тонкие губы надзирающего инспектора.

— Зря вы так. Тишина и покой — это кладбище. Ну, пойду я, Софья Андреевна. Спасибо, не бросили на произвол судьбы замерзать и голодать.

Я уставилась на надзирающего инспектора так, словно у него вторая голова выросла. Неужто поверил и оставит теперь в покое?

С каким же огромным, непередаваемым облегчением закрывала я за Левиным дверь. Слов таких нет, чтобы описать испытанную мной радость, пусть и изрядно горчившую из-за признания старой ошибки, которая пустила под откос всю дальнейшую жизнь.

Когда я выглянула за окно, автомобиль надзирающего инспектора уже отъезжал.

Очень тянуло перекреститься, но я все-таки удержалась.

Неужто все оказалось настолько просто? Один откровенный разговор — и злобный цербер решил оставить меня в покое? Я хотела поверить в свое счастье, но как-то не выходило. Левин не трепетный юноша, чтобы легко и просто верить женским откровениям. Для того, чтобы оставить мысли о моей вине, ему требуется какое-то действительно весомое доказательство, а не только одно слово и тарелка салата. Тем более, греческого.

Тяжело вздохнув, я потерла виски и легла спать, повторяя про себя, что утро вечера мудренее.

И снова во сне была тихая безлунная ночь. Мы сидели на скамье с тем, кого я ждала всю жизнь. Я уже смирилась, что разглядеть лица мне не удастся, как ни старайся, поэтому смотрела прямо перед собой.

— Зачем ты приходишь? Зачем мучаешь? — спросила я, чувствуя, как затягивается на шее петля безнадежности.

Он вздохнул.

— Если я мучаю тебя, то и сам мучаюсь не меньше. Разве тебе станет лучше, если я исчезну?

Он укорял, он даже насмехался, именно поэтому я поверила, что рядом со мной живой человек, реально существующий живой человек, а не моя мечта об идеальном возлюбленном, которая обрела в снах плоть и кровь.

— Я не знаю… — беспомощно пролепетала я, а потом вдруг ответила: — Нет, не лучше. Без тебя мне не на что было надеяться. Но я даже не понимаю, встретимся ли мы когда-нибудь. Не знаю, кто ты, где ты. Почему ты так долго?

Суженый взял меня за руку.

— Такова судьба. Прояви терпение.

Поспать мне удалось совсем немного, но при этом все равно проснулась я посвежевшей и радостной, будто удалось, наконец, отдохнуть как следует после долгих недель тяжелого труда.

— Эй, Соня, там твой дементор, кажется, убрался, — крикнула мне из кухни Яна. — В том смысле, что я машины Левина не вижу под окнами. И своего салата в холодильнике тоже не вижу, между прочим. С каких пор у тебя начался ночной жор, а?

Ну вот, теперь придется признаваться в ужасном проступке и выслушивать обоснованные претензии подруги. Потому что она права, и не дело пускать постороннего мужчину в квартиру, особенно, если это не твоя квартира. Однажды мое человеколюбие погубит и меня, и тех, кто по глупости оказался рядом.

— Ты что, ночью Левина кормила? — совершенно верно поняла причину исчезновения пищи подруга, входя ко мне.

Я села на кровати, виновато опустила взгляд и кивнула.

— Кормила.

Яна фыркнула.

— Сонька, что за глупая привычку переводить на мужчину продукты, если это не твой мужчина? Имей в виду, сколько волка не корми, он все равно ест. На салат Левин не купится.

Словно бы я его покупала на этот несчастный салат.

— Мне просто стало жалко человека, Ян. Ночь. Он там опять сидит голодный и уставший. Ну, не виноват же он в том, что работа такая.

— Словно бы он не сам ее выбирал. Дура ты, Соня.

Может, и правда дура. Но мне позволительно, в конце концов, я затворница, которая долгие годы отрицала само существование реального мира. Наверное, и дальше стоит продолжать в том же духе. Как-то мне не слишком нравится этот самый реальный мир.

ГЛАВА 8

Мама позвонила неожиданно. Без объявления войны. Глядя на ее имя на дисплее, я не ожидала ничего хорошего и сняла трубку с чувством застарелой обреченности.

— Мне Левин звонил, — с места в карьер начала родительница, а потом сделала паузу, позволяя мне осознать услышанное.

Я честно пыталась осознать, но количество полученной информации не позволяло провести полноценный анализ.

— И что сказал Кирилл Александрович? — наконец задала я вопрос, устав мучиться сомнениями.

— Что оставляет тебя в покое, — с каким-то очень уж странным выражением в голосе ответила мама.

Ну, а что не так? Другое дело, зачем было сообщать о прекращении боевых действий в первую очередь моей матери? Мне ведь и словом не обмолвился.

— Но ведь это хорошо. Разве нет?

Мама вздохнула ну очень уж расстроенно. Видимо, я опять что-то не то ляпнула. Но ведь если инспектор решил сообщить моей матери, то он решил оставить меня в покое всерьез?

— Сонька, ну ты у меня совсем глупая. Этот мальчонка так легко не мог сдаться. Это какой-то хитрый тактический ход, он просто хочет усыпить нашу бдительность, чтобы потом нанести удар.

Такие слова меня, конечно, расстроили.

— Ну даже если так. Я ничего не сделала, так чего мне бояться? И вообще, если даже то, что у меня алиби круглые сутки, для Левина не показатель, наверное, лучше вернуться к себе и махнуть на все рукой.

И снова мама вздохнула. Видимо, сегодня я ее расстраивала больше обычного.

— Сожрет он тебя, Сонька. Сожрет и не подавится. Нельзя быть такой рохлей. А впрочем… Хочешь вернуться к себе — возвращайся. Дело твое, в конце концов. Я Косте скажу, он за тобой приглядит по мере сил. Кстати, что у тебя с ним?

В последнем вопросе явственно прозвучала надежда.

— Он неплохой, — ответила я, не желая говорить хоть что-то определенное.

Упоминать о вчерашнем признании в любви, которое я не должна была услышать, мне, разумеется, и в голову не пришло. Если маме такое сообщить, она тут же примется подбирать ресторан для грядущей свадьбы.

— Неплохой, — передразнила мать. — Да тебе просто нравится одной куковать, вот и все. Такой парень клинья подбивает, а все без толку. Принца ждешь, что ли?

О том, кого я жду на самом деле, говорить я тоже не стала.

— Ладно, мама, пойду собираться. А то я уже объела Яну, — сменила я тему и закончила разговор.

Подруга, услышав о моем решении возвращаться домой, покрутила пальцем у виска и сказала, что эточистой воды глупость.

— Пойми, Соня, ну, навешал тебе Левин на уши лапши, что больше тебя донимать не станет, так это еще ни о чем не говорит на самом-то деле. Он так просто не отступится. Это какая-то хитрость, Сонька. Головой-то подумай для разнообразия.

Я тяжело вздохнула и покачала головой.

— Да ничего он не сделает мне, Яна. Не переживай. Все будет хорошо.

Мне не поверили. В очередной раз. Кажется, я уже понемногу начала привыкать к тому, что каждое мое слово подвергается сомнению.

— Добираться сама будешь, я в извозчики не нанималась, — раздраженно проворчала Яна и ушла на кухню, весьма красноречиво хлопнув дверью.

Похоже, обиделась. Я могла пережить многое, но не когда на меня обижались, тем более так демонстративно. Обычно я тут же шла мириться. Первая. Все равно, кто начал ссору и кто во всем виноват, я всегда пыталась первой уладить конфликт.

— Между прочим, это ты сама решила, что меня объедаешь, — буркнула подруга, когда я пришла к ней на кухню. В мою сторону Яна демонстративно не смотрела, а овощи для салата строгала с таким остервенением, что подходить к ней было откровенно страшно.

— Но я тебя действительно объедаю.

Яна едва не зарычала от досады.

— Ну так дойди до магазина и купи продуктов, если совесть покоя не дает. Зачем к себе-то уезжать? Мне, между прочим, скучно одной. Период междумужья. В конце концов, не тебе одной требуется помощь и поддержка. Мне тоже.

Иногда ход мыслей подруги заводил меня в тупик и заставлял вспоминать анекдоты о блондинках.

— Почему бы тебе просто не найти очередного годного поклонника? — беспомощно спросила я. Обычно у нашей Яны не возникало проблем, когда дело доходило до выбора очередного мужа.

Яна тряхнула золотыми кудрями и ответила:

— Зимой? Ты представляешь, какой это ужас — начинать роман зимой в Сибири? Под пуховиком и шубой фигуры не разглядеть. На высоком каблуке толком не походишь. Машина то и дело замерзает.

Я тихо рассмеялась. Не приходилось мне прежде рассматривать романтические отношения под климатическим углом.

— Вот весна придет, тогда и за дело. Юбку покороче, декольте поглубже, каблук повыше, помада поярче. Можешь конспектировать, потом применишь на практике.

И все-таки я собралась с духом, уложила разобранные вещи в чемодан и вызвала такси. Дергать каждый раз Яну не стоило, она была права, в извозчики подругу я точно не нанимала, для того и были придуманы такси и прочий транспорт.

Провожали меня с похоронным выражением лица и крупной надписью на лбу "Назад не возвращайся".

Яна дулась.

Яна обиделась.

Яна клялась, что больше мне помогать ни за что не станет, и вот это, конечно, было абсолютнейшей неправдой.

Квартира встретила меня тишиной и пылью. Пыль почему-то собиралась очень быстро. Пару дней не вытирать — и все, клубы паутины по всему дому.

— Пора за уборку, — сказала я сама себе, когда сняла пуховик и разулась. — Дом, милый дом.

Окна мои выходили на южную сторону, поэтому обычно было светло, пожалуй, даже невыносимо светло, поэтому я чаще всего закрывала шторы, и в квартире стоял в итоге мрачный полумрак.

Избыток света ведет к темноте, такая вот забавная ирония жизни.

Первым, кто решил поговорить со мной после возвращения домой, оказался Костик, почему-то расстроившийся, что я не попросила его увезти меня от Яны. Хотя, если говорить совсем уж честно, мне бы такое и в голову не пришло. Ну да, он говорил, что влюблен в меня, но не факт, да и сказал он это даже не мне самой.

По сути, мы никто друг другу.

— Быть может, заехать к тебе? — внезапно спросил меня Костя так, словно имел право предложить нечто подобное, да еще и был обязан проявить подобную заботу.

Как будто мы уже встречались с ним, и я в какой-то мере Костику принадлежала.

— Нет, не стоит, со мной все в порядке, — мягко ответила я колдуну. — К тому же, за время моего отсутствия накопилось много дел, так что сегодня буду слишком занята.

Костик отказу не обрадовался, но воспринял его относительно спокойно, лишь уточнив, не нужно ли мне чего и когда мы можем встретиться. Убедившись, что мне действительно ничего не требуется, а время для встречи вот так, сходу, я назвать не могу, еще более раздосадованный Костя попрощался со мной.

Может, действительно влюблен?

В конце концов, я достаточно миловидна, не страдаю от лишнего веса, с мягким характером, неплохая хозяйка. Разве не может какой-нибудь мужчина влюбиться в меня?

Я даже подошла к зеркалу, чтобы убедиться в собственных предположениях. Нет, с момента отъезда от подруги я ни капли не подурнела и выглядела, надо сказать, вполне достойно. Возможно, всеобщее восхищение мне бы вызвать не удалось, но и надеть паранджу бы никто не предложил.

Может, Яна зря меня накручивает, и Костя может быть искренен в своих чувствах?

Как же хотелось погадать… Наверняка карты бы рассказали мне все как есть, указали бы верный путь, вот только повторять старую ошибку второй раз я не желала. Хватило и одного раза, чтобы понять, как порой жестоко мстит судьба.

Дел действительно накопилось изрядно: следовало и как следует убраться, сообщая дому, что хозяйка вернулась, нужно было и позвонить своим клиентам. Ведьма не должна долго сидеть без дела, иначе ее забудут быстро. Да и я не то чтобы считалась по городу известной ведуньей, знали обо мне немногие. Хотя те, кто приходил ко мне, обычно за помощью к другим ведьмам и колдунам не обращались.

И вот в чем странность, стоило только начать звонить, как снова пожелал связаться со мною хороший мальчик Вадим. Удивительное дело, ведь я отказалась помогать ему с приворотом, так чего ему еще понадобилось?

— Слушаю вас, Вадим, — вежливо, но все же официально начала я разговор, не ожидая от него чего-то хорошего.

— Здравствуйте, Софья, могу я снова к вам обратиться?

На этот раз голос Вадима звучал куда уверенней, будто после нашей встречи прошло несколько лет, и за это время молодой мужчина успел изрядно возмужать. Такой перемене я не удивилась, порой люди перерождаются буквально за несколько минут разговора, что уж говорить о днях.

— Разумеется, Вадим. Чем я могу вам помочь?

Признаться, я была заинтригована. Что именно могло от меня понадобиться на этот раз, после того, как я уже однажды отказала потенциальному клиенту?

— Могу я сообщить вам это при личной встрече? Поверьте, я в любом случае оплачу ваше время. Простите, в прошлый раз я не задумался об этом… Я… Просто могу я поговорить с вами?

Наверное, многие назовут меня глупой, но работала я все же в большей степени ради того, чтобы помогать людям, и уже лишь во вторую очередь задумывалась об оплате. Поэтому обычно и не рассматривала доводы о материальной стороне вопроса как веские. Поэтому согласиться встретиться с Вадимом повторно меня побудили скорее уж странные интонации, которые порой проскальзывали в его голосе, а не обещание щедро расплатиться.

— Приезжайте прямо сегодня, Вадим. Только я буду ждать вас по другому адресу, я живу на Шестом микрорайоне, а не на Дзержинском проспекте.

В какой-то мере этот молодой человек оказался клиентом приятным. На предложенное время он согласился сразу и безо всяких раздумий. Хотя, возможно, все дело было в том, что мне довелось иметь дело с мужчиной. Представители пола слабого имели кошмарную склонность к капризам, некоторые дамы, алкавшие моего совета и помощи, меняли время встречи едва не по десять раз.

К тому же женщины часто причитали, как до меня сложно добраться. В чем-то они были правы: от последней станции метро на общественном транспорте ехать приходилось едва не час.

— Хорошо, Вадим, тогда я жду вас.

Кто не звонил мне ни разу с самого утра — это Левин. И пусть я предпочитала думать, что надзирающий инспектор мне, наконец, поверил и решил оставить в покое окончательно, все равно на душе было неспокойно, и я вздрагивала от каждого громкого звука.

Не удавалось так легко забыть о своем застарелом страхе, который за прошедшие годы, кажется, стал неотъемлемой частью меня самой, как цвет волос или кожи. Вдруг все-таки мама и Яна правы, подозревая Кирилла Александровича в вынашивании коварных планов относительно меня?

В итоге я так измучилась от беспокойства, что заварила чай с ромашкой, в надежде получить хоть немного успокоения от проверенного средства. Но ромашка тоже не помогла.

Вадим снова пришел точно к назначенному времени, радуя и удивляя такой пунктуальностью. Выглядел молодой человек, как и в прошлые наши встречи, с иголочки, словно только-только надел не самую дешевую одежду, которую старательно отпарили, отгладили, накрахмалили и начистили. Даже неловко было стоять перед таким образцом благополучия в домашнем свитере и джинсах, которые имели вид несколько потрепаный.

— Здравствуйте, Софья, — неуверенно улыбнулся мне Вадим.

Почему-то мне показалось, что улыбаться ему если и приходилось, то редко, настолько редко, что только сейчас Вадиму пришлось учиться такой нехитрой вещи.

— Здравствуйте, проходите, — впустила я гостя.

Тот разделся и прошел на кухню, украдкой оглядывая мое скромное жилище.

— А у вас очень уютно. Уютней, чем у вашей подруги. Словно бы теплей.

Почему-то комплимент моей квартире порадовал меня куда больше любого комплимента, который мне доводилось слышать в свой собственный адрес.

— Садитесь, Вадим. Хотите чаю? Под чай разговор всегда идет лучше, — предложила я с мягкой улыбкой.

Выпить со мной чаю клиент согласился с легкостью. Кажется, он не очень хорошо понимал, с чего именно следует начать разговор. И это тоже мне было знакомо. Порой люди понимают, что им не хватает для счастья всего лишь малости — чуда. Вот только не удается им так легко понять, какое именно требуется чудо и что именно оно исправит в жизни.

— Я несчастлив, Софья, — спустя несколько минут молчания вымолвил Вадим и даже не закрыл глаза, а зажмурился, словно признаться в собственном несчастье для него оказалось постыдным.

— Такое случается, Вадим, — ободряюще улыбнулась я гостю в ожидании продолжения.

Молодой человек в упор посмотрел на меня и чуть нахмурился.

— Нет, вы не понимаете меня… Я… очень давно несчастен. Мне все твердят, что я счастливый, что я получил все, о чем другие только мечтать могут, а я… понимаете, я о самоубийстве думаю. Не всерьез, конечно, а что-то вроде "хорошо бы, если бы я в аварию попал". Вам смешно, наверное?

Как раз я Вадима понимала очень хорошо, возможно, даже куда лучше, чем мне бы того хотелось.

— Вы к психологу обращались? — первым делом серьезно спросила я.

Все, о чем поведал пока мне клиент, очень сильно походило на депрессию. И я, разумеется, тоже могла взяться за такую беду, но все-таки обязательно напоминала о том, что есть люди, которые профессионально помогают решать именно проблемы такого рода.

— Ходил какое-то время. Даже начал себя лучше чувствовать, — без возмущения или смущения ответил Вадим. — Потом об этом донесли матери… И, словом, мне стало проще отказаться от этих визитов.

Я закусила губу, чтобы не сказать ничего лишнего и неуместного. А мне было, что сказать.

— И чем вашу матушку не устроили визиты к психологу, если вы сами считали, что они вам требуются?

Вадим горько усмехнулся.

— Как на исповеди, да?

Параллель, конечно, вышла так себе, но я все равно согласно кивнула.

— Иначе мне не удастся понять, в чем ваша проблема и могу ли я помочь.

Вадим казался слегка удивленным.

— Как будто бы что-то может быть не под силу ведьме? Вы ведь могли приворожить, просто посчитали это недопустимым для себя.

Я улыбнулась. Вот уже и ведьмою зовет, а во время прошлой нашей встречи старательно говорил "экстрасенс". Так люди и попадают в тенета современной эзотерики.

— Разумеется, не все подвластно ведьмам. Мы способны, на самом деле, на совсем небольшое количество фокусов. Просто так вышло, что именно они людям больше всего и нужны. Итак, почему матушка ваша так не одобрила ваших походов к психологу?

Вадим отвел взгляд и сложил руки на груди, словно бы защищаясь. Причем, кажется, что защититься он пытался не от меня с моим неуемным любопытством.

— А почему я послушался матери, вам неинтересно? — с явственной горечью спросил клиент.

— Это я и сама знаю.

Помолчали.

— Мужчина не имеет права на проявление слабости, а психологи — это вообще пустая блажь. Вот и все.

В какой-то мере типично.

— Знаете, вы имеете право не слушать ее советов.

В ответ я получила взгляд побитой собаки.

— А вам так легко было говорить "нет" собственной матери? — задал тот самый роковой вопрос клиент.

Еще несколько лет назадя бы просто не нашлась с ответом. Сейчас в очередной раз напомнила себе, что честность — лучшая политика, и заговорила:

— Сперва казалось, что проще умереть. Потом казалось, что умру в ту же секунду, как скажу "нет". А однажды поняла, что лучше умереть, если это злосчастное "нет" сказать так и не получится.

Вадим слушал так, словно каждое мое слово для него было священным откровением. Только ведь не было… Просто обычные воспоминания о том, что было и прошло. Может, мне вообще не стоило говорить о собственном опыте? Какое мое дело, что творится в жизни молодого мужчины по имени Вадим? Пусть он сам разбирается и со своей жизнью, и со своей матерью. Ведьме платят уж точно не за психоанализ, да у меня и диплома соответствующего нет.

— И в итоге вы оказались на другом конце города, заперлись в четырех стенах и все равно невероятно несчастны, так? — спросил он у меня с грустной полуулыбкой.

Что же, зрит в корень. Только чуть промахнулся.

— Я несчастна. Но для этого у меня достаточно причин, поверьте. А жизнь на другом конце города от родителей определенно сделала меня только счастливей. Пейте чай, Вадим. Он быстро остывает.

Клиент тяжело вздохнул, опустив голову.

— Привораживать вы не желаете, а никакого наговора на счастье нет, так? — безнадежно спросили меня.

Я хмыкнула.

— Ну, для счастья, конечно, есть кое-что. Чтобы на душе полегче и поспокойней, чтобы солнце светило поярче, а люди казались добрее. Но это эффект… как бы сказать… косметический. Как шрам на лице замазывать. Если умело гримировать — спрятать получится, но на самом деле все будут знать, что шрам все еще на месте.

Вадим пил чай и молчал, размышляя о чем-то своем, наверняка, сложном.

— Но ведь мне станет легче? — в итоге задал он мне вопрос.

Ответить вот так сразу не получилось.

— В какой-то мере легче, конечно, но… По сути, все останется прежним, просто вы будете иначе на все смотреть и оценивать. Самый простой и надежный путь на самом деле. Все несчастья в первую очередь в нашей голове.

Вадим согласно кивнул.

— Ну, давайте хотя бы попробуем. Хуже ведь не станет, если во мне проснется оптимизм?

Беды от такого колдовства действительно быть не могло. Я опасалась только, что на такое колдовство можно подсесть как на наркотик. Пока действует — кажется, что все если не хорошо, то хотя бы терпимо. Только закончится действие колдовства — и хоть в петлю.

Однако в любом случае ничего лучшего в голову не приходило.

— Я, наверное, сейчас лезу не в свое дело, Вадим, но вам все равно придется как-то менять свою жизнь. Не проходите же вы до самой смерти под чарами, — осторожно предупредила я, внутренне готовясь к агрессии.

Люди часто приходят к ведьме и, в общих чертах, просят одного: изменить их жизнь мгновенно и так, чтоб им не пришлось прилагать никаких усилий. То есть вообще никаких. К несчастью, так не выходит даже у колдунов.

— К примеру, съехать от матери? — спросил напрямик мужчина, глядя на меня исподлобья.

Я кивнула.

— И пригласить ту женщину, которую просили приворожить, в какое-нибудь уютное кафе. Вы очень располагающе выглядите, к тому же умны и, кажется, с приятным характером. Да и, будем говорить начистоту, видно, что с достатком, а это тоже аргумент, если женщина планирует серьезные отношения. Дерзайте, Вадим.

Улыбка моего клиента уже не казалась мне такой уж вымученной. Кажется, постепенно к Вадиму возвращались самоуважение и вера в лучшее. Пусть маленькая, но победа, приятно грела сердце.

— А вы бы со мной на свидание пошли? — внезапно поинтересовались у меня. — Вот так, без сватовства наших родителей.

После недолгих раздумий я кивнула.

— Да, когда я посмотрела на вас самого, без матери рядом, могу сказать, что, вероятнее всего, согласилась бы. Но это была бы самая большая ошибка из возможных, Вадим. Потому что мы оба — люди несчастные. Если бы мы с вами были вместе, были парой, несчастья только умножились бы.

Такой ответ полностью устроил Вадима, потому что польстил его мужскому самолюбию, и меня, потому что сказала я сущую правду и ничего кроме правды. Пусть это и эгоистично по отношению к людям счастливым, но именно на их долю выпадает тяжелое испытание по спасению людей несчастных из клетки отчаяния и безнадежности.

Два несчастных человека друг друга просто погубят, и очень быстро.

— Я попытаюсь следовать вашим советам, Софья. Спасибо за участие. Сложно ожидать что-то настолько личное от того, кому платишь деньги за… консультации.

Верно, среди прочих людей моего ремесла было непринято проявлять излишнюю сердечность в отношении клиентов. На всех сердца не хватит. Я старалась действовать от обратного. Всегда считала, что мы должны помогать людям, а чтобы помочь по-настоящему, нужно почувствовать их беды как свои собственные.

Вадим расплатился честно, как и обещал. Даже добавил за прошлый разговор, хотя я и настаивала, что делать этого не следует. Однако клиент проявил поистине мужское, взращенное тестостероном, упрямство и деньги мне все-таки оставил. Правда, такой поступок меня скорее порадовал, если он начал сопротивляться мне и поступать так, как считает правильным, то, вероятно, начнет противостоять и кому-то другому. А это было уже хорошим знаком, очень хорошим.

Но едва только я начала наслаждаться своей крохотной победой, как мне позвонили с незнакомого номера.

Когда я сняла трубку, услышала смутно знакомый голос, но определить, кто же пожелал поговорить со мной, так легко не удавалось.

— Здравствуйте, Софья. Это вас Никита Павлицкий беспокоит. Есть минутка?

Я замерла как птица, увидевшая змею.

Фамилия "Павлицкий" для меня уже несколько дней ассоциировалась исключительно с апокалипсисом и никак не меньше.

— Есть, — коротко ответила я и стала ждать, что будет дальше.

— Мне бы с вами лично переговорить, так сказать, с глазу на глаз. Вы сейчас дома?

Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Что он может подстроить?

— Я дома, но с вами наедине разговаривать не стану, — решительно и твердо заявила я Павлицкому, внутренне дрожа от волнения.

Маг озадаченно кашлянул, видимо, не ожидая такого отпора.

— Ну что же вы так переживаете, Софья. Я ведь ничего дурного не желаю.

Может, действительно не желает, но проверять на практике правдивость слов Павлицкого мне совершенно не хотелось.

— Встречаться с вами наедине я не стану. Никогда. Можете даже не говорить со мной на эту тему, Никита.

Мужчина рассмеялся.

— Неужели я кажусь вам таким ужасным, Софья? Честное слово, слухи сильно преувеличены. Я вполне себе безобидный парень.

В эти слова я не верила ни капли. Он говорил слишком уж дружелюбно.

— Нет.

Мужчина вздохнул, и в этом вздохе явственно слышалось раздражение. Кажется, запас терпения Павлицого подходил к концу.

— Я, между прочим, надзирающий инспектор, Софья. Я могу потребовать, а не попросить.

Вот пугать меня точно не стоило, как и считать совсем глупой.

— Вот только я не вхожу в число ваших подопечных. И если уж пошел разговор о требованиях, то близко ко мне без постановления вы не подойдете. Хотите ускорить процесс — обратитесь к Кириллу Александровичу, как инспектору по моему району. На этом все.

Я положила трубку и резко выдохнула. Давать отпор оказалось чрезвычайно тяжело.

Через полчаса Павлицкий позвонил снова, и я снова ответила.

— Вы хотели что-то еще? Если условия те же, ответ не изменился, — ответила я довольно сухо и сдержанно.

Маг тяжело вздохнул.

— Ну, а если Кирилл со мной явится, поговорите? — спросил он меня с надеждой. — Кир у нас образец порядочности, гарантия справедливости и прочее, прочее, прочее. Разве гарантий такого человека вам будет недостаточно?

Я призадумалась, а потом ответила со всей имевшейся в душе твердостью:

— Если с вами явится Левин, я вас пущу. Но со мной будет моя мать.

От такого заявления Павлицкий даже закашлялся.

— А может, обойдемся Яной Лановой? Зачем беспокоить из-за такой мелочи Анну Георгиевну? Она ведь наверняка женщина занятая.

Вот же мечтатель… Нет уж, кого-то вроде Никиты Павлицкого непременно нужно встречать только залпом тяжелой артиллерии, к каковой можно смело отнести мою матушку Таволгину Анну Георгиевну. Она та еще Царь-пушка, и пусть мне самой не хотелось вмешивать родительницу в эту неприятную историю, однако я отлично понимала, что речь может идти о моей жизни. И тут уж придется на горло наступить собственным принципам.

Яна… Она прекрасная подруга, она может обеспечить мне алиби, вот только пойди что-то не по плану, отбиться Яна мне не поможет. Потому как слабовата Яна Валерьевна у нас. Способностей у нее, конечно, достаточно, вот только они чисто женские, а женщины по природе своей не воины, отпора дать не могут.

Мама — другое дело, она кого хочешь в бараний рог свернет, а потом развернет.

— Думаю, ради любимой дочери мама выделит час-другой, — упрямо ответила я. — И я не уступлю, Никита. Мои условия вы знаете.

Павлицкий выругался. Видимо, он зажимал микрофон рукой, потому что голос его звучал чрезвычайно тихо, но суть претензий я все равно уловила. Вздорная упрямая баба мешала порядочному магу жить и работать, за что ей следовало гореть на медленном огне, как и все ведьмам в целом.

Однако попрощался со мной Никита с демонстративной вежливостью. Даже смешно.

Во сне я снова сидела между зеркал, вокруг меня гасли одна за другой свечи, а из глубины зазеркалья шел мой суженый, шаг за шагом он все приближался ко мне. Тишина стояла абсолютная, казалось, будто я слышала, как течет по жилам моя собственная кровь.

И вот мой суженый замер у самой рамы, касаясь ее руками. Он поднимал голову медленно, словно бы неохотно.

У меня перехватило дыхание. Сердце заколотилось прямо в горле.

Суженый поднял голову… И я увидела, наконец, лицо. Во всех подробностях увидела. Протянулась ко мне белоснежная рука прямо через стекло.

И с истошным криком я проснулась.

Солнце еще взошло не до конца, но поздней осенью оно поднимается поздно, где-то около девяти утра. Но при том меня не оставляло ощущение, будто проспала я часа четыре, не более. Голова казалась церковным колоколом воскресным утром, в который звонили со всем усердием. Безумно хотелось пить.

— Господи ты, боже мой, что же это было? — простонала я, обнимая себя за плечи.

Видение ночи никак не желало выветриваться из моей памяти, будто кто-то выжег его прямиком в моем мозгу. Я видела лицо своего суженого, и теперь длинный поводок, на котором я жила все эти годы, резко стал коротким, очень коротким, и едва не душил.

И как теперь быть? Сказать ему? Был ли мой сон правдивым предсказанием или меня по злобе своей морочат духи? Вопросы, вопросы… Где бы только взять ответы?

И спросить мне было не у кого. Слишком уж тщательно я оберегала свою тайну. За столько лет открыла ее только Левину.

Что теперь делать?

Неясная тоска и грусть обернулись тягой к одному конкретному человеку. Но ведь он ничего не знает о том, что предназначен мне. Имею ли я право навязывать себя ему?

От навалившегося на меня откровения шла кругом голова. И еще навалилось всей неподъемной тяжестью одиночество. Ни посоветоваться, ни пожаловаться…

Я крутила в руках мобильный телефон и понимала, что звонить мне на самом деле некому. Не матери же, в самом деле? Да и цинично-прагматичная Яна тоже не помощница… А больше… ну нельзя нагружать своими проблемами тех, с кем изредка ходишь в кафе. Тем более, что приятелей и приятельниц нельзя отнести к тем людям, которым можно и нужно доверять.

Когда телефон в руках зазвонил, я его едва не выронила от испуга. Левин. С утра пораньше. Наверняка весь день теперь пойдет наперекосяк.

— Доброе утро, Кирилл Александрович, — убито произнесла я, морально готовясь к тому, что меня опять куда-то вызовут, начнут обвинять в преступлениях, к которым я не имею никакого отношения. Это ведь уже практически славная традиция в моей жизни.

— Доброе утро, Софья Андреевна. Дома, так понимаю, всю ночь проспали?

Голос надзирающего инспектора прозвучал возмутительно бодро и довольно.

— Да. Где меня видели на этот раз? — сразу заподозрила неладное я.

Маг фыркнул.

— В пабе рядом со станцией метро "Золотая нива".

Ну что за безобразие.

— А я ведь даже не пью, тем более, пиво…

Кому понадобилось так упорно изображать меня? И ради чего, скажите на милость? Кому я так сильно умудрилась насолить в этой жизни? А ведь думала, что я совершенно безобидное и никому неинтересное существо.

— Я бы сказал, что кому-то пришло в голову покормить мою паранойю, — прокомментировал собственные слова Левин. Кажется, с иронией, но до конца я уверена не была.

— То есть вы верите, что это действительно не я была в том пабе? — спросила я с надеждой.

Тихо вздохнул надзирающий инспектор. Хотела бы я знать, что его так расстраивало.

— К несчастью, верю. Вы чертовски подозрительная особа, Софья Андреевна, этого у вас точно не отнять, однако мне совершенно точно ясно, что сейчас вас подставляют, и довольно грубо.

Хоть какая-то радость в моей унылой жизни. Инспектор Левин пожелал мне поверить. Вероятно ради разнообразия.

— Назвать меня подозрительной… Просто у вас паранойя, Кирилл Александрович. Вам нравится подозревать людей в самом худшем.

— Просто мой жизненный опыт куда больше вашего. И я уже понял, что нормально ожидать от людей худшее. Лучше изредка приятно удивляться, чем постоянно горько разочаровываться.

Мне показалось, что в этот момент Левин должен улыбаться. Что-то такое слышалось в его голосе, даже несмотря на то, что веселья в словах мужчины не было ни капли.

— И попросите, пожалуйста, вашего друга меня больше не донимать. С ним я точно буду встречаться только в присутствии родителей.

Повисло молчание, тревожное и тяжелое.

— Вам звонил Никита? Зачем? — спустя полминуты проговорил медленно и словно бы с трудом Левин.

Откуда я могла знать мотивы Павлицкого?

— Хотел поговорить наедине. Я отказалась наотрез. Предлагал приехать с вами, тогда я сказала, что со мной будет мама. Почему-то ваш друг передумал. Быть может, это вы мне объясните, зачем ему понадобилось со мной общаться. Кажется, у меня и господина Павлицкого общих тем нет.

И снова молчание.

— Я поговорю с Ником, Софья Андреевна, непременно. Он не станет вас больше донимать, поверьте.

Хотелось в это верить, но меня и так-то никто не мог назвать оптимисткой, а уж в такой тяжелой ситуации и вовсе.

Внезапно я услышала скрежет, а потом звон разбивающегося стекла, настолько громкий, что у меня едва не уши заложило, а из горла против воли вырвался испуганный вскрик.

Зеркало. Я ни на мгновение не усомнилась: только что приказало долго жить второе и последнее зеркало в моем доме. Его я использовала лишь единожды, значит, по всем законам ведьмовства, оно было практически неуязвимо для воздействий извне. Но теперь зеркало разбилось.

Я вышла из комнаты в коридор, опасливо озираясь по сторонам. Стекло валялось по всему коридору, словно мое зеркало просто взорвалось.

Как такое возможно?

— Софья Андреевна, что там у вас? — забеспокоился Левин.

Обычно во время разговоров с ним я не имела привычки кричать.

— Зеркало. У меня только что второе зеркало разбилось, Кирилл Александрович, — сдавленно ответила я. — Но оно у меня было практически "чистым". Так почему же?.. Что нужно было сделать такого, чтобы его разнесло вдребезги?

Голос дрожал. Колени — тоже.

— Софья Андреевна, возьмите себя в руки, — скомандовал надзирающий инспектор. — Не паникуйте. Во-первых, сами к зеркалу не прикасайтесь, не колдуйте и никого не впускайте в квартиру до моего приезда. Вообще никого. Во-вторых, позвоните своей матери, пусть Анна Георгиевна приезжает и тоже посмотрит, что у вас такое стряслось. Так и ко мне вопросов будет меньше. Все ясно.

Я кивнула, потом сообразила, что вряд ли собеседник увидит этот мой жест, и ответила:

— Да. Жду вас.

Левин положил трубку, оставив мне необъяснимое чувство покоя и полной уверенности, что все будет хорошо, хотя бы на этот раз. Верить ему было бы наивностью, но я все равно решила поверить, а заодно еще и матери позвонить, как мне и приказали.

— Что, блудная дочь, в кои-то веки решила сама набрать номер престарелой несчастной матери? — иронично поприветствовала меня родительница.

Упрек был вполне заслуженным. Без веской причины мне и в голову не приходило звонить родителям.

— Мам, зеркало только что разбилось. Второе, — тихо и как-то жалобно сказала я.

Мама то ли выдохнула, то ли рыкнула, так и не разобрать толком.

— Я сейчас буду, — сказала матушка отрывисто. — Левин?..

Втянув голову в плечи, я почти испуганно пролепетала:

— В курсе. Он тоже едет.

Почему-то мне казалось, что мама непременно начнет меня ругать за то, что рассказала о случившемся магу. Но ругани не последовало.

— Пустишь нас в квартиру одновременно. Но только нас.

Как странно, что они проявили с надзирающим инспектором такое единодушие.

ГЛАВА 9

Зачем-то приходил сосед. Звонил минуты три, потом в дверь колотил. На самом деле поведение вовсе не хамское, весь подъезд был в курсе, что сложно подгадать время, в которое меня дома не будет. Но вот почему сам сосед в будний день оказался под моей дверью, было непонятно. Неужели уволили Федора?

Потом до меня пыталась добраться и тетя Вера с пятого этажа, которая время от времени рисовала на моей двери крест освященным мелом и окропляла весь этаж святой водой. То, что я как бы в церковь хожу, пусть и нечасто, аргументом для пожилой дамы не было, и она принципиально крестилась при моем появлении. Зачем ей вдруг понадобилось стучаться в мою дверь, я вообще не представляла, разве что решила бесов из меня изгнать.

Я снова выбрала тактику молчаливого игнорирования, и сделала вид, будто меня нет дома. Совсем. Соседка спустя пять минут пробормотала что-то недовольно себе под нос и все-таки удалилась. Ее уход я сопроводила вздохом облегчения.

В общем, когда все-таки появился Кирилл Александрович, я уже готова была ему обрадоваться.

Левин, разумеется, добрался до меня первым и был чрезвычайно "счастлив", когда узнал, что без матери я его в квартиру не пущу. Я услышала пару цензурных, но все же нелицеприятных выражений в свой адрес и в адрес моей родительницы, однако биться в дверь инспектор не стал, что добавило ему веса в моих глазах.

Мама прибыла спустя десять минут, когда мы уже даже успели с Кириллом Александровичем обсудить погоду, рост цен и работу местной управляющей компании.

— Сонька, открывай, — скомандовала мать как прапорщик на плацу. Конечно, мне никогда не доводилось собственными глазами лицезреть, как именно прапорщик орет на плацу, но почему-то в моем представлении делать он это должен именно так.

После маминой зычной команды замок наверняка должен был открыться сам, без какой-либо моей помощи, но на всякий случай я решила ему помочь. Стоило только двери распахнуться, как мама и Левин бросились в квартиру едва ли не наперегонки. Мне оставалось только вжаться испуганно в стену, пока не затоптали.

На осколки зеркала оба моих гостя смотрели с одинаковым любопытством и жадностью. Ну, ладно, Левин, он еще с прошлого зеркала жаждал получить что-то этакое из моей квартиры, но мама-то чего?

Кирилл Александрович, даже не раздеваясь, сел на корточки и осторожно поднял с пола один осколок. Мама тут же последовала его примеру и прикрыла глаза, пытаясь считать с зеркала отзвуки того, что заставило его взорваться.

— Ну, одно могу сказать с полной уверенностью: Софья Андреевна точно это зеркало для колдовства не использовала очень и очень давно. Разбилось зеркало не из-за нее.

Мать уставилась на инспектора и очень выразительно закатила глаза.

— Открытие века, прям-таки. Сонька моя отродясь никому зла не делала. Даже перед тем, как муху прибить — и то мучается, переживает. С чего бы такая стала людей морить? А вот то, что к стеклу прилипло — это точно чары на смерть.

Вот странное дело: вроде и похвалили меня, а все равно кажется, будто доброта моя — это недостаток. У мамы вечно так. Вроде и делаю хорошо — а все равно каждый раз так выворачивает, что от самой себя гадко становится.

— На смерть, стало быть… Но почему тогда зеркало не убрали из дома? Неужели не додумались, что найди его мы — и все пойдет прахом? Или…

Сперва тяжелый инспекторский взгляд скользнул по мне, затем перешел и на маму. Интуиция подсказала, что вывод Левина мне на этот раз очень не понравится.

— Или вы решили помочь мне изменить мнение о дочери, Анна Георгиевна. Или она сама решила. Простой и надежный ход, не так ли?

Такую грязную площадную брань от матери мне доводилось слышать очень и очень редко. По матери она выражалась часто и даже в некотором роде буднично, в случае необходимости, оправдываясь бурным темпераментом, однако с таким остервенением она ругалась очень редко.

— Ты мою дочь оставь, дьволово семя, — рявкнула она, когда дар цензурной речи к ней вернулся. — Мне плевать, почему ты той мерзавке поверил. По дури или по иной причине — это уже твое дело и вина тоже твоя. Дочь моя блаженная ту ведьму в глаза не видела, имени ее не знает, так почему должна отвечать за чужие грехи и твою дурную блажь?

Я замерла на месте, недоуменно переводя взгляд с матери на Левина и обратно.

А ведь говорила мне что-то такое Яна, говорила. Только мне было как-то… ну, все равно, что ли. Не подумала я, что произошедшая несколько лет назад с надзирающим инспектором история могла как-то повлиять на мою судьбу. Но мама была совершенно уверена, что именно по этой причине маг никак не оставляет меня в покое.

— Я свой урок усвоил хорошо. Накрепко заучил, — рявкнул в ответ что есть силы Левин. — И с тех пор ведьмам не верю. И верить не собираюсь.

Почему-то стало безумно обидно, но на самом деле нельзя же получить все и сразу? Я узнала, кто суженый, наверное, это даже хорошо, и теперь для равновесия вселенной — новый виток недоверия в исполнении Кирилла Александровича.

— Меня только интересует, я это могу, наконец, убрать и выкинуть? Люблю босиком ходить, — поинтересовалась я самым своим индифферентным тоном.

На меня уставились с шоком и любопытством.

— Тебе совсем, что ли, все равно? — наконец озвучила собственное изумление мама. — Он фактически обвиняет тебя в убийствах.

Я пожала плечами.

— Все равно ничего не могу с этим поделать, — отозвалась я и зашла в ванную за совком и щеткой. — Значит, и переживать не стоит. Я никому зла не причиняла, мне этого достаточно для спокойствия.

Мама закатила глаза и посмотрела на Левина словно бы в поисках поддержки.

— Вот как мне быть-то? Единственная дочь. Рожала, думала будет преемница, союзник, а в итоге… Ну чего ты на меня уставилась рыбьими глазами? Убирайся уж. Кирилл Александрович, прихвати себе столько стекляшек, сколько нужно. Я тоже прихвачу. И оставим в покое Соньку. Все равно от нее толку чуть. Редкостная бестолочь…

Я была только за то, чтобы меня оставили в покое. Выставить визитеров, а потом запереться и сделать вид, что дома меня нет. Мама достала из кармана черный плотный пакет и поместила туда один осколок зеркала. Потом она подошла к двери и замерла перед ней, словно пытаясь что-то услышать или разглядеть.

— Соня, кто-то пытался к тебе войти до нашего прихода? — спросила мама, резко обернувшись и посмотрев на меня.

И с чего только так всполошилась?

— Сосед по этажу и дама эта неприятная, которая при виде меня молиться начинает, — ответила я с растерянностью.

Левин молчал, а смотреть я на него не решалась.

— И ты не пустила, — констатировала мать вроде бы с удовлетворением.

Я кивнула.

— Разумеется, не пустила. Вы же оба на этом настаивали.

Левин откровенно заржал надо мной.

— Послушная какая девочка.

Вот тут даже обидно стало. Ведь правильно же поступила, так зачем надо мной потешаться, да еще и так открыто?

— Я просто проявила осторожность. Думаю, после всего случившегося это было разумно. Ну, и соседей я не особо люблю.

Спустя несколько минут осколки зеркала были убраны в пакет, и я начала озадаченно раздумывать, когда отправляться за новым и стоит ли это вообще делать. С одной стороны, ни один нормальный человек, а уж тем более если человек этот женского пола, не может прожить без зеркала в доме, с другой, у меня эти зеркала начали взрываться с завидной регулярностью, так стоит ли деньги тратить?

— Софья Андреевна, вы о чем так крепко призадумались? — вернул меня на грешную землю голос инспектора, который почему-то все еще не покинул моего жилища. Мама следовала его примеру. Хотелось выставить обоих побыстрей, пока мама не начала проверять мои углы на предмет пыли и смотреть, как уложена одежда в шкафу.

Всегда ненавидела эти родительские ревизии, еще с детства, а уж когда выросла, так и вовсе не осталось никаких сил терпеть.

— О том, есть ли смысл покупать новое зеркало, — отозвалась я со вздохом. — Это я толком для колдовства и не использовала. Не стерильное стекло, но все же достаточно чистое. Почему только взорвалось… Кстати, что вы хотя бы там увидели?

Мать и Левин схлестнулись взглядами. Мне даже показалось, я скрежет металла о металл услышала.

— Почему бы вам самой не рассказать все дочери, Анна Георгиевна? — осведомился светским тоном инспектор с такой миной на лице, что мама едва не зашипела на него как разъяренная кошка.

— Сопляк. Мне лучше знать, как поступать со своей дочерью. Не лезь, куда не просят.

Инспектор сложил руки на груди и отчеканил:

— Она ваша дочь, но не ваша собственность. И Софья Андреевна давно уже человек взрослый и самостоятельный. Она вправе все знать.

Мне тоже так казалось. Мать же буркнула под нос что-то очень похожее на "прокляну".

Левин весьма выразительно повел темной бровью, намекая, что проклинать надзирающего инспектора — поступок определенно не самый разумный. Мне тоже так казалась. За такое и члена Совета Ковена по головке не погладят.

— Опять кого-то убили? — скорбно спросила я, как всегда ожидая худшего.

Мама покачала головой и у меня от сердца отлегло.

— "Шлейку" набрасывали. И не понять, на кого именно, — отозвался Кирилл Александрович. — Возможно, что и на вас.

Я в ответ плечами только передернула. Глупости какие. Меня подчинять — только силы тратить зря. И толку чуть, и все равно ведь не подействует. Мама в детстве меня на "поводок" сажать пыталась, когда клиенты приходили, чтобы шустрый ребенок пальцы в розетку не засунул по недосмотру, но не действовало никогда.

— Ты — моя дочь, — проворчала мама, явно недовольная моим легкомыслием. — Прибрать тебя к рукам — значит, и меня прибрать тоже. Если не за счет материнских уз, так за счет общей крови. Ты же ведьма, должна и понять в твоем-то возрасте.

Крыть было нечем. Должна, это точно. В теории я отлично представляла, что можно сделать, получив власть над чьим-то родственником, но вот когда дело доходило до практики… я не умела предполагать развитие событий, когда речь шла о чем-то преступном. Как будто кто-то перед глазами вешал темную портьеру, через которую ни одному лучику света не пробиться. Обычно я этому только радовалась. Пусть неопытная, пусть людей вовсе не знаю, но все только к лучшему, меньше разочарований. Теперь же вышло так, что слепота никак не помогла. Не выйдет спрятаться от бабайки под одеялом. Ты ее, конечно, не видишь, но вот тебя-то все равно легко заметят.

— Проверьте-ка дочь на "шлейку", Анна Георгиевна. Вдруг накинули все-таки? — внезапно предложил моей матери маг. — Не хотелось бы пропустить такой сюрприз, а сама Софья Андреевна ничего не заметит.

Мама выразительно уставилась на меня, а потом вплотную подошла и отвесила такой душевный подзатыльник, что у меня в ушах зазвенело. Я обиженно ойкнула и отшатнулась.

— Тебе голова все равно ни к чему, — рыкнула родительница. — Хватило же ума языком трепать о таких вещах первому встречному.

Мы изумленно переглянулись с Левиным.

— Анна Георгиевна, вообще-то я в этом районе надзирающий инспектор. И ваша дочь — моя подопечная. Да и знакомы мы уже больше пяти лет, если вы вдруг забыли. Думаю, учитывая все озвученное, Софья Андреевна может позволить себе определенную откровенность со мной.

Мать зло фыркнула.

— Откровенничал ягненок с волком. Магам вообще ничего рассказывать нельзя. Любым. А тем, кто в Инспекции служит — и подавно.

Я в разговор старалась не встревать. Была бы кошкой — прижала бы уши к голове и под стол спряталась от греха подальше. Наверняка мать примется распекать за излишнюю словоохотливость не с тем человеком, стоит только Левину выйти из моей квартиры.

Однако на "шлейку" меня все-таки проверили и со всем возможным тщанием. Мама водила надо мной руками, шептала наговоры, прикрыв глаза.

— Да вроде чиста. Есть какая-то тень, но это дела прошлые, она с Сонькой много лет, снять ее никак не выходит, но и вреда никакого нет.

Левин кивнул своим мыслям, коротко попрощался и понесся куда-то с такой скоростью, что сразу стало понятно: магу совершенно не до нас, его зовут чрезвычайно важные магические дела, в которых нет места для ведьм.

Как только за Кириллом Александровичем закрылась дверь, мама повернулась ко мне и посмотрела так, что захотелось отправиться следом за Левиным. Хоть в следственный изолятор сразу.

— Зачем ты проболталась ему? — накинулась на меня родительница, грозно сверкая синими глазами. — Совсем ума лишилась? Нельзя — слышишь? — никогда нельзя давать такие козыри своему врагу.

Я молчала и покорно выслушивала все упреки матери. Она имела на них право. Или же нет. Все-таки только меня касается то, что я делаю со своею жизнью. Я не открыла никакой тайны Ковена, не выдала ни единого секрета моей матери, значит, только я и могу себя судить.

— Я с Левиным не враждую. И ничего ужасного или опасного я ему не сказала.

Мама выругалась.

— Тебя даже могила — и та не исправит. Ты-то с ним, может, и не враждуешь, а вот он с тобой — еще как.

Мне даже показалось в тот момент, что паранойя моей матери может превзойти по всем статьям паранойю Левина.

— Мама, я, конечно, понимаю, ты волнуешься обо мне… Но скажи на милость, что такого ужасного в том, что Левин узнал о моем изъяне. Поверь, это меньшее зло. Кириллу Александровичу нельзя лгать, он вранье кожей чувствует. Чем больше ему врешь — тем меньше он тебе верит. А когда он перестает верить… Вот тогда все и оборачивается по-настоящему плохо.

Да, я мало знала о прошлом Левина, мне как-то никогда не интересовало его грязное белье, впрочем, и чистое тоже не интересовало. Но вот его самого мне довелось узнать неплохо, именно поэтому и считала, что лучше поставить себя в уязвимое положение, но получить лишнюю каплю доверия от надзирающего инспектора.

— Слишком умная, да? Ты дальше своего окна никогда и не смотрела, а берешься судить о том, чего даже не знаешь, — быстро оборвала меня мать. — Увидишь, когда он извернется и заставит тебя подавиться твоей же откровенностью.

Я замолчала и больше настаивать на своем не стала. Если человек желает услышать — разберет и шепот, а если нет — хоть в ухо кричи, а толку все равно не будет.

Распрощались мы с мамой на этот раз довольно сухо. В глаза матери я старалась без нужды не смотреть и не говорить лишнего слова. Родительница упорно пыталась вывести меня из себя, добиться грубости подначками и упреками, но я продолжила отмалчиваться и держалась из последних сил.

Когда за матерью закрылась дверь, я обессилено сползла по двери и закрыла глаза.

Меня пытались подчинить? И чего ради? Как же неудачно вышло… И ведь именно сейчас, когда мне приходится думать, как быть с суженым.

До самого вечера я крутила в руках мобильный телефон, не зная как быть. Звонить или нет ему? Какой-то особенной любви к суженому я не испытывала, это разочаровывало, но ведь она и не обязана быть. Просто я предназначена тому человеку, а он — мне. Судьба. Рок. Но вот непременной взаимной любви в понятие судьбы не вкладывается, однако все эти годы я просто не думала о такой маленькой детали.

Нужно ли мне все-таки рассказывать ему о том, кем мы друг другу доводимся? Нет, он несомненно поймет все и, скорее всего, даже примет. Не принято игнорировать подобные вещи, все-таки предназначение — не то, от чего можно с легкостью отмахнуться и жить дальше, не ведая забот. Это как ошейник, к которому пристегнута железная цепь, за которую постоянно тянут.

Когда зашло солнце, я уже потянулась было за свечкой, чтобы по старой традиции поставить ее на окно, но потом вспомнила, что ждать и звать уже совершенно не нужно. Тяжело вздохнула и спрятала в шкаф свечу. Может, вообще выкинуть, чтобы не травить душу?

К суженому особых чувств у меня не было и вряд ли они возникнут вот так сразу на пустом месте. Но хотя бы ненависти или неприятия нет — уже спасибо, а то бы чувствовала себя как в плохом любовном романе.

Или все-таки позвонить?

В итоге я дождалась того, что телефон в руках разразился мелодичной трелью, и пришлось ответить на звонок.

— Соня, у тебя все в порядке? — обеспокоенно спросил меня Костик. — Анна Георгиевна сказала, у тебя снова какие-то проблемы с зеркалами. Может, мне стоит приехать?

Я до боли закусила изнутри щеку.

— Со мной все хорошо, не стоит волноваться. Но ты все равно приезжай, Костя, — наконец, приняла я, наверное, самое важное решение в моей жизни.

Все равно бесконечно бегать от судьбы у меня не получится. Но почему же все так сложилось, что именно Костик — мой суженый. Талантливый, амбициозный, сразу воспылавший ко мне симпатией. Никакой драмы, ничего по-настоящему судьбоносного. Просто колдуну приглянулась подходящая ведьма из старой колдовской семьи со связями. Все так буднично, что зевать хочется.

А может, так и лучше. Всю жизнь я сторонилась дешевой драмы, пыталась, чтобы меня окружали только лишь покой и привычная рутина. Так почему теперь я чувствовала себя так, словно вместо подарка под елку мне положили уголь в подарочной упаковке?

Костя приехал ближе к восьми. Он настолько светился, что мне поневоле хотелось сощуриться, чтобы глаза так сильно не резало.

— Так рад видеть тебя, — произнес колдун, уже стоя на пороге.

Мне тоже очень хотелось ответить ему теми же словами, но язык просто не поворачивался. Ну не любила я лгать без веской на то причины, да и с ней — тоже не любила.

— Ты уверена, что тебе стоит жить одной? У Анны Георгиевны было бы и спокойней, и безопасней, — продолжил заполнять паузу в разговоре Костя, стягивая с себя обувь. Он точно собирался немного задержаться у меня.

Наверняка у мамы будет безопасней, но вот в том, что касается спокойней… Покоя мне в ее доме точно не будет. А так уж вышло, что покой я ценила куда больше безопасности, и расставаться с ним так легко не собиралась.

— Со мной все хорошо, — отозвалась я, — и нет никакой нужды переезжать куда-либо.

В особенности к матери.

Может, это и на меня пытались накинуть "шлейку", только вот со мной такие фокусы все равно не проходят, как ни старайся, а под прямой удар я так и так не подставлюсь. До такой домоседки, как я, добраться чрезвычайно сложно. Так и зачем тогда менять свою уютную защищенную от всех невзгод нору на чужое жилище?

— Если ты не желаешь ехать к матери… Быть может, моя квартира тебя устроит? — внезапно предложил мне Костя.

Я изумленно уставилась на Стаховича, даже не зная, как ответить на такое. С чего бы мне вдруг перебираться к постороннему мужчине? Хорошо, пусть Костик мне и не чужой, с какой стороны ни посмотри.

Он ведь мой суженый, тот, кого я ждала столько лет. Вот только ощущение точно такое, как после того как часы отзвонили двенадцать раз, наступило первое января, но чуда так и не случилось, жизнь осталась все такой же… никакой.

— С-спасибо за предложение, однако… — даже заикаться начала от шока я. — Мне не кажется возможным стеснять тебя. И дома мне куда удобней.

Учитывая, что мы знакомы всего несколько дней, то оставаться в доме мужчины… Яна бы точно сказал, что я ужасно старомодна, но что поделать, себя не переделаешь, да и зачем?

— Но я хочу хоть как-то помочь, Соня. Ты небезразлична мне. Поэтому…

Костик смотрел на меня с теплом и как будто бы тревогой, почти как папа. Поневоле к нему тянуло, хотелось доверять ему. Все-таки суженый.

— Спасибо за заботу. Я тронута. Очень. Честно. Но мне действительно будет лучше остаться у себя. Переживать за мою безопасность не стоит, я в состоянии постоять за себя. И напугать меня — дело чрезвычайно сложное.

Тут я говорила абсолютную правду. Трусливой меня никто бы не назвал. Думалось мне, что свой страх я оставила несколько лет назад на том самом кладбище. После этого боялась разве что Левина, вот уж кто мог внушить мне благоговейный ужас всегда.

После моего отказа Костя, как мне показалось, всерьез обиделся, но старался этого не выказывать изо всех сил: и на чай остался, и старательно шутил, хотя и не совсем уместно. Но у мужчин, по моим наблюдениям, частенько имелись проблемы с чувством юмора.

— Может, все-таки ко мне? — уже перед самым уходом снова предложил Костя.

Прозвучало двусмысленно, но я постаралась этого не замечать. А вот когда меня на прощание внезапно поцеловали в щеку… Словом, не заметить этого не удалось.

Никаких смутных и тревожных ночных видений больше не было. Только спокойный сон, глубокий, темный как морские глубины. Открыв утром глаза я, поразмыслив немного, пришла к закономерному выводу, что, вероятно теперь, после того, как я узнала, наконец, кто же мой суженый, проклятие должно меня оставить. Возможно, не будет тоски и вернется способность чувствовать чужие чары. Я столько лет была как ведьма слепа и глуха, что, наверное, придется долго привыкать быть нормальной.

Впрочем, пока никаких особых изменений в себе я не замечала. Жаль? Или нет? В конце концов, я уже давно привыкла быть именно такой, какой являюсь сейчас.

Костя заявился в полдень без предупреждения. С цветами. Этим он выбил меня из равновесия.

— Соня, ну что такое? — удивился колдун, стоя на пороге с букетом алых роз.

Цветами меня одаривали… давненько. Кажется, еще в университете. И это были какие-то хиленькие желтые мимозы на восьмое марта. Таких шикарных букетов ни разу не попадало в мои руки.

Да я вообще не понимала таких вот трат. На остановке напротив моего дома стоял цветочный киоск, так что мне было известно, сколько нужно заплатить за несколько десятков цветочных трупов.

— Розы? В честь чего? — озадачилась я, не выказывая радости.

Да, мы с Костей суждены друг другу, но любви это ведь не гарантирует. Этот колдун мне приятен, но не более, я тоже не должна бы вызывать в нем какую-то бурную страсть. Я не из тех женщин, которые вызывают в мужчинах бурю страстей.

— Просто хотел порадовать тебя. Ты кажешься мне такой грустной. Грустная принцесса в башне, которая ждет, что ее кто-то спасет. Можно, это буду я?

Я прикрыла глаза и мысленно досчитала до пяти, чтобы не наговорить чего-нибудь лишнего или слишком резкого. Костя ведь не хотел ничего плохого, действительно пытался сделать мне приятное, не его вина, что у него не получилось.

И он угадал.

Порой мне действительно думалось, будто бы я принцесса, которая ждет своего спасителя в башне злой колдуньи. Вот только… Честное слово, мне даже самой такие мысли казались глупой инфантильной блажью. Принцесса, тоже мне. Таких принцесс по дюжине на каждой улице живет. В конце концов, никто не запирал меня, сама наворотила дел, от которых и страдаю. А если нет злой ведьмы, то и спасителя быть не может.

— Ты мне не рада? Я не вовремя? — немного умерил свой пыл Костя, пытаясь понять, что не так.

Я немного смутилась, пытаясь сообразить, как сгладить эту удивительно неловкую ситуацию.

— Немного не вовремя, — кивнула я. — У меня дел сегодня очень много. Извини, пожалуйста.

Дел у меня на самом деле не было… Но почему-то хотелось побыть одной, без Кости. Наверное, все дело в том, что я слишком привыкла быть в тишине, покое и без людей вокруг, которым что-то нужно. А если мужчина старается быть рядом, ему точно нужно как минимум твое внимание.

— Хорошо, я все понимаю, Соня. Мы можем увидеться завтра?

На завтра я согласилась с облегчением. Наверное, удастся придумать еще какую-нибудь отговорку позже. На фантазию мне жаловаться не приходится.

Когда за Костей закрылась дверь, я почувствовала сильное облегчение. Суженый… Суженый — это ведь серьезное, обязательство. Суженый — это даже не надолго, а навсегда. Я так ждала этой встречи, думала, что стоит только найти его — и все мои проблемы решатся сами собой. Я думала, стану счастливой, узнав, кто предназначен мне судьбой. Но не стала.

Телефон заиграл Генделя, и почему-то я обрадовалась очередному "знаку вниманию" от Левина. Даже хотелось, чтобы меня в очередной раз запугали до полуобморочного состояния. Так я наверняка не буду лишний раз думать о Косте. Кирилл Александрович отлично умеет прекрасно выводить меня из равновесия. То, что нужно.

— Добрый день, Софья Андреевна. Надеюсь, я не слишком сильно вам его испортил?

Говорил Левин совершенно как обычно, но мне почему-то сразу подумалось, что случилось нечто дурное, неприятное.

— Еще не знаю, Кирилл Александрович. Вы скажете.

Маг хмыкнул едва слышно.

— Вот что значит иметь дело с ведьмой. Я хотел бы, чтобы вы взглянули на следы некоего колдовского ритуала. Вы не против поработать экспертом?

Эксперт. Слово меня изрядно насторожило, заставило волноваться, предполагая худшее.

— Для Инспекции? — уточнила я растеряно.

— Скорее, для меня. Наши трудяжки, конечно, до всего докопаются, но спустя неделю-две, как положено по инструкции, и в порядке очереди. А я хочу узнать все прямо сейчас.

Процедуру экспертизы в Инспекции я примерно знала, поэтому и понимала, что мои слова не будут ничего значить для чиновников.

— Я могу сказать, что угодно, но это в итоге ничем вам не поможет, — воззвала к здравому смыслу я. — Да и вы же знаете, чар я не чувствую.

Если окажусь на месте преступления — все может обернуться и дурно.

— Мне просто нужно знать. А то, что вы не чувствует чар — это мелочи. Там достаточно и видимых следов. Я за вами заеду минут через двадцать, Софья Андреевна. Собирайтесь.

И я собралась, хотя на самом краю сознания копошилась мысль, что, возможно, делать мне этого не стоит. Все-таки Левин… Но пусть и ситуация была двусмысленная, однако почему-то у меня не возникло ощущения подвоха от слов надзирающего инспектора. Не то, чтобы так я верила этому человеку, просто как будто кто-то нашептывал на ухо, что вот это Левин может и сделать, а вот таким поступком марать себя не станет.

Очень хотелось надеяться на силу своей интуиции. Будь тут мама, наверняка бы назвала меня глупой дурехой и цепью к батарее приковала, только чтобы не совалась куда ни попадя с подозрительным мужчинами. Но мамы тут не было.

Левин приехал ровно через двадцать минут. Отправил сообщение на телефон, чтобы я спускалась. Я вздохнула, подхватила сумку с травами, крупой, маслом и парой настоек на всякий случай и вышла из квартиры, напоследок еще и на дверь пошептав. Ну так, на всякий случай. Наверное, паранойю у Кирилла Александровича подхватила.

Черный четырехколесный монстр застыл на выезде с парковки, перекрывая дорогу всем иным страждущим, которых собралось целых трое. Но, разумеется, все покорно ждали, пока надзирающий инспектор соблаговолит сам убраться куда подальше.

— Что-то вы сегодня особенно грустная, Софья Андреевна, — отметил между делом Кирилл Александрович, но расспрашивать ни о чем не стал, чему я сильно обрадовалась.

— Куда мы едем? — спросила я, глядя в окно. Снег пошел. Наверняка опять все к утру заметет.

— На Северное кладбище. Место для вас знакомое.

Против воли вздрогнула.

Более чем знакомое. Именно там мне довелось несколько лет назад весьма неудачно пообщаться с духом умершего. Там мы познакомились с Кириллом Александровичем, и в дальнейшем стали видеться с ужасающей регулярностью.

— На кладбище редко происходит что-то приятное, — пробормотала я, косясь на мага. — Что там такое стряслось?

Левина, кажется, интересовала исключительно дорога.

— Если бы я это сам знал, мне бы не потребовалось беспокоить вас, Софья Андреевна.

Лично я считала, что инспектор меня бы в любом случае побеспокоил и с огромным удовольствием. Как же можно вот так взять — и не уничтожить еще какое-то количество нервов тихой ведьмы? Никак.

— И ничего не предполагаете? — уточнила я, надеясь получить хотя бы какую-то кроху информации.

Левин пожал плечами.

— Хочу, чтобы вы посмотрели на все чистым взором, а если я скажу вам результат своих размышлений, волей-неволей вы будете думать в указанном направлении.

В словах Кирилла Александровича определенно был смысл, и я начала размышлять о том, что же именно вспоминается, когда речь идет о Северном кладбище. Там был уголок, где хоронили членов Ковена. Само кладбище находится на самом краю города, где патрулей Инспекции до крайности мало. Маги все же люди, они не горят желанием лезть в глухие углы из одного только служебного рвения.

— Почему именно в нашем районе? — озвучила я первый вопрос, который пришел мне в голову.

Мы как раз остановились на светофоре, и ничто не мешало Левину посмотреть на меня.

— Что вы имеет в виду, Софья Андреевна?

Я тяжело вздохнула.

— Ну, в городе и окрестностях одиннадцать кладбищ. Одиннадцать. Но почему-то выбрали именно Северное. Там нет каких-то особых мест силы, всего-то темные эманации, как и на любом кладбище. Почему все творится именно в нашем, Калининском районе?

Именно, нашем. Последние странные и страшные события происходили буквально у меня под боком, поэтому я и упустила такой небольшой, однако же весомый факт: это тот район, в котором работает и, скорее всего, живет Кирилл Левин, который считается ведущим специалистом нашего местного отделения Инспекции.

Да, подозревает он меня. Но и бегать, чтобы найти преступников, в первую очередь приходится именно инспектору Левину.

— Хороший вопрос, — отозвался Кирилл Александрович.

Я вздохнула.

— Если что, я не ездила на кладбище и вообще не выбиралась из дома. Однако подтвердить это некому, — поспешно начала объяснять я, предчувствуя очередной поток неприятных вопросов.

Однако мужчина предпочел на этот раз промолчать, и уличать меня ни в чем не пытался. Право слово, это весьма… удивительно.

ГЛАВА 10

К кладбищам я относилась довольно… прохладно. Оно и неудивительно, учитывая ту неприятную историю, которая свела меня с Левиным. Впрочем, и до этого меня к последнему прибежищу людскому никогда не тянуло. Туда, где правит смерть, всегда стекается сила, только вот темная, недобрая, вовсе не та, с которой следует иметь дело.

Впрочем, не все мои собратья по ремеслу разделяют эту точку зрения, считая, что сила — это только сила, и грех ее не использовать, если уж появилась такая возможность.

В будний день посреди зимы других ненормальных, желающих посетить могилы, не было. Тишина стояла воистину мертвая.

— Чувствуете что-нибудь? — спросил меня Левин, но, кажется, скорее для галочки, а не рассчитывая на самом деле на какую-то информацию.

— Нет, — со вздохом покачала я головой.

Суженого я, конечно, нашла, но ничего так и не изменилось. Может, и никогда не изменится, и стоит просто смириться с таким положением вещей.

— Но предчувствие у меня почему-то нехорошее.

Кирилл Александрович как-то мрачно хмыкнул, но говорить ничего не стал, не забывая, что желает именно "свежего взгляда".

— Идите за мной, — велел маг и пошел вперед, уверенно двигаясь среди могил.

Я двинулась следом, радуясь про себя, что снег в этом году лег поздно, и нападало его не так чтобы много. Брести по колено в сугробах было бы совсем не весело.

Когда мы дошли до места, я поняла сразу. На одной из могил не было снега. Вообще не было. Сама могила не выглядела на первый взгляд потревоженной, пожалуй, обычный человек ничего бы и не заметил, но я сразу двинулась вперед, оглядывая каждую мелочь.

— Гарью пахнет, — произнесла я озадаченно. — Волосы как будто жгли. Странно. И ладан. Мертвого вызывали. Точней, мертвую.

С фотографии на памятнике тепло улыбалась девушка, которой, судя по датам жизни, исполнилось только двадцать лет.

— Скорее всего, незамужняя… — пробормотала я, присаживаясь рядом с могилой на корточки и прикасаясь к фото.

Холодно.

— Что можете сказать, Софья Андреевна? И причем тут семейное положение умершей?

Какие-то вещи для магов всегда будут непонятны и неважны.

— Знаете, почему во многих культурах если умирал муж, то вслед за ним отправлялась и жена? — спросила я у Левина.

Тот покачал головой.

— Считалось, что женщина может только с мужем обрести благое посмертие. А эта бедняжка умерла до свадьбы. Легкая добыча для колдуна или ведьмы. Вот кто-то и воспользовался. Получилась такая вот кукла колдуна. Чрезвычайно опасная. Это черное, очень черное колдовство, Кирилл Александрович.

Маг усмехнулся.

— Никогда бы не подумал, что кто-то вроде вас может слушать "Короля и шута".

Я пожала плечами. Говорить, что вид самого Левина буквально кричит о том, что он не только слушал панк-рок, но, вероятно, и сейчас его не чурается, наверное, не стоило. Я и не стала.

— Внешность обманчива. А я тоже была подростком, как и все люди. Вкусы же подростков…

Маг кивнул головой, словно галочку в своем списке поставил. Стало даже любопытно, напротив какого из пунктов.

— А чего-то более конкретного рассказать вы не можете? — снова спросил Левин, чье любопытство явно не было в достаточной мере удовлетворено.

Наверное, я выглядела в тот момент до крайности беспомощной и жалкой.

— Разве что поискать что-то на земле, Кирилл Александрович. Вы ведь уже знаете, что со мной случилось.

Надзирающий инспектор многозначительно хмыкнул, давая понять, что до конца он в мою историю так и не поверил. Хотя что взять с мага? У них все по графику, по схеме, все расписано. Не знают представители этой братии о том, что такое колдовство, точней, знают, но понять так и не поняли за много веков. Тут по формуле ничего не работает, все в любой момент может полететь в пропасть.

И что же, так и будете слепой и глухой, пока суженого не найдете? — не без иронии осведомился Левин.

Я тяжело и безнадежно вздохнула и покачал головой.

— Суженый нашелся, а перемен так и не случилось. Все так же слепая и глухая.

Кирилл Александрович как будто бы удивился моим словам.

— Таки нашли? И как так вдруг вышло, Софья Андреевна? Рассказывали вы мне все с такой безнадежностью…

Говорила. И искренне считала, что никогда не найти судьбой предназначенного мне мужчину, однако почему-то он нашелся. И так ведь легко нашелся, что даже оторопь берет.

— Однако же… — развела я руками, и на всякий случай снова стала осматривать потревоженную чарами могилу.

Смотреть в глаза Левину упорно не хотелось.

— Почему-то вы сейчас выглядите еще несчастней, чем прежде, — отметил Левин с некоей озадаченностью. — Судьба по вкусу не пришлась? А как же "Суженый, ряженый, приди ко мне"?

Я немного пошептала над памятником и констатировала:

— Тело здесь лежит. Плохо.

Да, это была попытка сменить тему. Обсуждать с Кириллом Александровичем суженого не хотелось совершенно, и я старалась увильнуть.

— Как по мне, так куда лучше, если по городу не ходит зомби.

Никак не могла ожидать от него таких легкомысленных слов.

— То, что имеет плоть, поймать легко. А вот с духом будет сложностей куда больше. В этом и проблема, Кирилла Александрович.

Тот нахмурился. Темные брови, и без того словно бы всегда нахмуренные, сошлись на переносице, придав лицу вид поистине грозный и пугающий. Меня даже слегка знобить начало.

— Так что же все-таки там с вашим суженым? И не думайте, Софья Андреевна, увильнуть вам я все одно не дам. Неужели же так плох?

Вот что за упрямый человек?

— Не то что бы… — вздохнула я тихо. — Просто… Наверное, ждала я его так долго, что уже ничего, кроме самого ожидания, мне больше и не нужно. Так подчас случается, когда человек долго живет один.

Левин кивнул, соглашаясь с правдивостью моих слов.

— Все верно, Софья Андреевна, так обычно и бывает. А теперь — не против проехать по некоторым местам в городе? Так вышло, что мне и дальше потребуется ваша помощь.

Я задумалась на несколько секунд, а потом, к собственному удивлению, кивнула, соглашаясь потратить свое время на инспектора. Клиентов сегодня не было, в собственном доме почему-то оставаться было просто невыносимо. А Левин… Ну, не съест же он меня в самом деле?

— Вы хотя бы объяснились с этим вашим суженым? — осведомился у меня Кирилл Александрович, пока мы ехали по городу.

Я только фыркнула.

— Есть вещи, которым совершенно не требуется, чтобы их разъясняли. Вы же не станете сразу после рождения подробно объяснять ребенку, как именно правильно дышать? Нельзя объяснить кому-то, что он твой суженый. Просто однажды потянет. Это ведь судьба. А стоит рассказать — и человек может себе что-то придумать. Знаете, как порой ставят ложный диагноз больному, а у него симптомы сами собой появляются.

Маг, кажется, не особо понимал, о чем я вообще веду речь. Неудивительно, когда речь идет о чувствах и вещах настолько неопределенных, как судьба, обычная логика просто не работала. Да она скорее даже мешала.

— Но если вы в любом случае уверены, что он ваш суженый… Ничего не понимаю во всех этих ведьминских вещах.

В ответ на эти слова я улыбнулась.

— Они же не ведьминские, Кирилл Александрович. Другое дело, что иные люди о них не знают или знают и не верят. И вообще… пусть идет как идет. Не нужно торопить судьбу.

Да и желания особого у меня не было.

Вез меня Левин, как оказалось, в один из торговых центров вблизи моего дома. Не самый любимый, стоит сказать, несмотря на то, что до него на автобусе ехать минут десять, а до тех, что в центре города, не меньше часа добираться с пересадками. Однако я предпочитала потратить больше времени, и выбор больше, и продавцы не дремлют на рабочем месте, взирая на потревоживших их покой покупателей с тоской и презрением.

— Вы решили удариться в шопинг? — позволила себе пошутить я.

Левин поежился, демонстрируя нарочитый ужас.

— Нет уж, на такое я не подписывался.

— Все равно придется покупать новогодние подарки семье и друзьям, — напомнила я. — Эта участь всех ожидает.

Про девушку я упоминать не стала, не зная, что там у Кирилла Александровича на личном фронте. Доподлинно было известно только то, что надзирающий инспектор все еще не женился.

— Да, семье и друзьям, — как-то безрадостно откликнулся надзирающий инспектор. На этот раз не напоказ. Видимо, я все-таки наступила на больную мозоль, сама того не желая.

Выходили из машины мы в поистине гробовом молчании. Левин в мою сторону даже не смотрел, погруженный в какие-то исключительно мрачные мысли.

— Так что же все-таки нам здесь понадобилось?

Маг пожал плечами.

— Да тут какие-то знаки на стенах нашли. Нарисованы, слава богу, не кровью. Но силой фонит неплохо. Кто-то понемногу качает у посетителей жизненные силы безо всякой совести. Это, конечно, не убийство, но тоже хорошего мало, стоит заметить.

Я тяжело вздохнула. Как по мне, так красть чужую жизнь по капле еще хуже, чем просто убить. Подлее, что ли.

— И опять в нашем районе, — проворчала я расстроенно. — Кирилл Александрович, вы мне скажите, только у нас под боком колдуны как с ума посходили, или по всему городу такое безобразие творится?

Левин нахмурился.

— У нас под боком. И действительно, будто с ума посходили. Ваша братия у нас селится неохотно. Да и наш с вами район — место тихое, тут и обычные-то преступники предпочитают не развлекаться, не говоря уж о тех, что обладают колдовскими силами.

Тут я с инспектором была полностью согласна, мой дом был в тихом месте.

— Наш с вами район? — уточнила я с удивлением.

Мужчина кивнул.

— Я живу от вас в десяти минутах ходьбы. Рядом с детским садом.

Вот это оказалось для меня новостью. Кто бы думал, что Левин обосновался так близко от меня, практически соседи.

— А зачем тогда вы у меня под окнами в машине сидели? Пешком дойти разве не в состоянии? — не удержалась от иронии я.

Левин закатил глаза.

— Софья Андреевна, так зима все-таки. Холодно. В машине сидеть куда приятней, поверьте моему опыту.

Логично, учитывая, что у моего подъезда Кирилл Александрович практически жил.

— Знаки затереть сможете? — спросил деловито маг, с надеждой поглядывая на меня.

Я немного замялась, не зная, как поступить. Уничтожать следы чужого преступления вот так сразу? Как-то не тянуло меня на подвиги, особенно на те, за которые может последовать неминуемое наказание. Левин с усмешкой смотрел на все эмоции, которые, разумеется, без труда читал на моем лице.

— А как же все эти ваши бюрократические развлечения? Ну, там протоколы, акты осмотра…

Мужчина пристально посмотрел мне в глаза.

— Не доверяете?

Со вздохом я ответила:

— Равно как и вы мне. Не хочется по собственной глупой доверчивости попасть в беду, а заодно утянуть за собой кого-то из близких.

Левин хмыкнул одобрительно и почему-то грустно.

— Что же, время меняет и вас, Софья Андреевна. Вот вы и перестали видеть во всех только лишь хорошее.

Кажется, такая перемена во мне не так чтобы слишком обрадовала Кирилла Александровича, уж не знаю почему. Да и какое ему вообще дело до того, что творится в моей душе?

— Не переживайте, осмотр уже проведен, протоколы составлены, вся бумажная волокита завершена. Вот только наши маги не могут снять эту мерзость, а запросы Ковен рассматривает невероятно долго, воистину в стиле Ходжи Насреддина, взявшегося учить ишака богословию.

Я невольно улыбнулась, услышав от обычно сурового и сухого, как черствая хлебная корка, человека старую байку, которая изрядно веселила меня в детстве.

— Могу вам даже копии документов показать, специально на телефон сфотографировал, чтобы вас при необходимости успокоить.

Удивлялась я предусмотрительности мага молча, предпочитая разглядывать фотографии. По всему выходило, что Левин сказал мне правду.

— Ну, так возьметесь за дело, Софья Андреевна?

Я пожала плечами и кивнула. Раз никто меня за это бить по рукам не станет, то почему бы и не помочь простым ничего не подозревающим людям.

— Пойдемте. Вы только глаза посторонним отводите, чтобы лишних вопросов не возникло.

Кирилл Александрович тихо фыркнул.

— Это вы, ведьмы, глаза отводите. Мы набрасываем иллюзию. Другие механизмы влияния на сознание.

В очередной раз в Левине проснулась привычная дотошность, граничащая с занудством.

— Верю-верю, — поспешно махнула я, прерывая лекцию в самом начале.

Что делать с подобными знаками мне, конечно же, рассказывали, и я не сомневалась, что сумею убрать чужое злое колдовство. Позвала силу огня, чтобы выжег черную заразу до последней крохи, силу ветра, чтобы пепел разметать. Первый знак сошел легко, словно бы играючи. Левин поводил рукой над стеной, вглядываясь, прислушиваясь, проверяя, не осталось ли чего.

— Ну надо же, Софья Андреевна, — протянул задумчиво маг, подозрительно сощурившись. — Я, конечно, подозревал нечто подобное, но все же весьма впечатлен.

Моей растерянности не было предела.

— О чем вы, Кирилл Александрович?

Маг усмехнулся со странным торжеством, причина которого мне оставалась неясна.

— Сильны вы, Софья Андреевна, неимоверно. Даже матушка ваша за эти знаки браться не решилась, запросила времени, чтобы найти подходящего помощника. А вы вот взялись — и все удалось.

Так вот в чем дело. Яна говорила мне, что я сильна, и советовала никому не рассказывать о том, каков на самом деле мой дар. Однако каким-то непонятным мне образом Левин и сам догадался обо всем. А теперь еще и убедился, что догадки его соответствуют истине.

Чем только теперь обернется для меня его осведомленность? Очередным витком подозрений?

— Вы просто проверяли меня? Мои силы? — тихо спросила я, не зная, что и думать о всем этом.

Маг выглядел на удивление довольным произошедшим.

— Ну, в какой-то мере. Однако знаки и в самом деле стоило убрать, тут не обманул вас. Да и в целом… Ну, слукавил немного, Софья Андреевна, так не велик грех. Однако как же так вышло, что ваша мать не знает, насколько сильна ее единственная дочь?

Я пожала плечами. Велико дело.

— Так ведь мне никогда ни на что, требующее больших сил, замахиваться в голову не приходилось. Зачем? Жизнь состоит из дел мелких, повседневных, они составляют и наше счастье и несчастье. Я и сама не знала, сильна или нет.

Маг сощурился подозрительно.

— Но вас я не удивил, стало быть, уже все о себе поняли. Так?

— Так, — согласилась я и больше ничего добавлять не стала.

Я не знала, по какому пути пойдут сейчас мысли Кирилла Александровича и в чем он начнет подозревать меня на этот раз. Почему он вообще предположил, будто я могу быть сильней тех ведьм, что обычно заговаривают от болезней и снимают сглаз? Должна же быть у него какая-то на то причина.

— А вы не думали, Софья Андреевна, что охотятся-то как раз на вас саму? — огорошил меня вопросом маг.

Сама-то я как раз и подозревала… Но чтобы до этого дошел этот дементор…

— Думала. Из вас вышла просто изумительная гончая Дикой Охоты. Даже мороз по коже, — тихо ответил я, не отводя взгляда.

Левин молчал долго, как по мне — так целую вечность. Просто молчал и смотрел на меня, словно ему открылось какое-то откровение.

— И вы не пытались мне озвучить свои догадки. Ни одного. Чертового. Раза.

Я кивнула.

— Почему? — спросила он, явно с трудом сдерживая гнев.

Краска схлынула с его лица, кожа, кажется, обтянула череп как у покойника.

— Но я же ваша любимая подозреваемая, Кирилл Александрович. Начни я что-то доказывать, вы тут же бы поверили в обратное. Вообще, мне думается, вы способны принять только те выводы, к которым пришли сами, без чьей-либо помощи.

Левин поднял глаза вверх и задышал медленно и размеренно, видимо, пытаясь успокоиться, снова взять власть над собой.

— Могли хотя бы рассказать о своей силе, — почти с обидой произнес маг наконец.

И ведь не понять, что же так сильно задело надзирающего инспектора.

— Зачем же? — удивилась я. — Сильная ведьма без силы воли — слишком желанная добыча, для магов в том числе. На самом деле, больше всего я хотела бы продолжить свою обычную жизнь. Помогать людям в их каждодневных небольших бедах. Не быть под присмотром Совета Ковена, Инспекции или кого бы то ни было.

Маг покачал головой.

— Но ведь так не может быть, не с ведьмой вашего дара. Он ведь дан вам для чего-то, для большой цели.

Я только фыркнула после такого вот заявления.

— Вы ведь можете войти в Совет Ковена, а не жить под его присмотром.

И все-таки чего-то этому мужчине никогда не понять. Он все же известен своим честолюбием, поэтому отсутствие этого свойства в ком-то другом ставило Кирилла Александровича в тупик.

— Но я не хочу, — с улыбкой ответила я. — Совет без меня точно обойдется, а я с огромным удовольствием обойдусь без него.

Левин озадаченно покачал головой, пытаясь снова сложить картину мира. Кажется, с ней как-то не особо складывалось. Я решила молчать и не мешать надзирающему инспектору делать собственные выводы, как он и предпочитает.

— И поэтому вы решили жить в нашем районе и выбираетесь из него только по крайней необходимости? — спросил где-то спустя минуту Кирилл Александрович. — Господи ты боже мой… Вот же везет мне с ведьмами как утопленнику. Словом, сейчас у меня есть сейчас основная версия: вас хотят прибрать к рукам тем или иным способом. Возможно, меня пытаются провоцировать, чтобы я заставил вас считать Инспекцию воплощением зла на земле…

Я рассмеялась, едва не сложившись пополам.

— Но, Кирилл Александрович, я и так ведь считаю Инспекцию воплощением зла на земле. Как и любая ведьма или любой колдун.

Маг передернул плечами, выражая всем своим видом негодование.

— Между прочим, это вы умудряетесь обучать детей даже самому черному колдовству. Как вообще можно учить и как исцелять, и как убивать?

Я закатила глаза.

— Но наше знание — оно ведь целостно. Если не знаешь, как убить, то как научиться лечить? — не сумела скрыть изумления я. — И дело не в том, чему тебя учили, дело в том, что в итоге используешь.

Левин вполголоса выругался.

— Это то же самое, что давать гранату ребенку, а потом ждать, что ничего не взорвется. Никогда не мог понять. Мне только одно интересно, почему у вас не все поголовно черными стали с такой-то свободой информации?

Вот же непонятливый.

— Потому что еще нам рассказывают и о том, что цена за черную магию — твоя собственная душа, — снисходительно улыбнулась я. — А ей обычно принято дорожить, Кирилл Александрович.

Левин буркнул себе под нос "Блаженная" и повел меня к следующему знаку. Ну, что поделать, может, и так, может, и блаженная. Но меня все устраивает, ну, в целом устраивает.

— То есть вы из тех, кто дорожит душой и верит в доброту? — стоя позади меня на эскалаторе поинтересовался почти что с издевкой Левин.

Если формулировать вот так, звучало действительно смешно.

— Пожалуй, что и так.

Разговор оборвался сам собой. Кирилл Александрович очевидно передумал потешаться над глупой ведьмою, мне же не хотелось давать мужчине лишний повод для иронии. Он и так достаточно развлекся за мой счет, наверное, жизнь продлил на несколько лет вперед.

Ну и пусть его. В конце концов, не мнение Левина было в моей жизни мерилом всего.

— А ваш суженый, вероятно, не разделяет ваших идеалов, — предположил вдруг маг, когда со всеми хлопотами было закончено.

Такой вывод вызвал мое недоумение.

— Потому что вы не рветесь к нему, к своей судьбе.

Интересное заключение сделал Левин из моего поведения и скупых слов, которые обронила я, говоря о суженом.

— Признаться, понятия не имею, какие идеалы он разделяет. Быть может, и мои. Впрочем, вряд ли, — откликнулась я безрадостно. — Сейчас мои идеалы мало кому по душе. Раньше, впрочем, думаю было не лучше.

Забавно, но о том же Кирилле Александровиче я знала куда больше, чем о Косте. Ну, что такого известно мне о суженом? Обаятелен и вроде бы честолюбив, рвется в ученики моей матери, но та не спешит соглашаться брать в подмастерья Стаховича, Яна к нему вроде бы относится и ровно, однако упорно не желает видеть Костика на своей территории, хотя со скрипом, но пустила того же Кирилла Александровича. Если так подумать, ни мама моя, ни Яна не были склонны к поспешным и поверхностным выводам, поэтому такое отношение к Стаховичу — оно изрядно настораживало и заставляло искать второе дно у вроде бы приятного человека.

— Вам не нравится тот, кого вам уготовила судьба? — спросил вдруг Левин.

Вопрос… Нет, на самом деле мне понравился вопрос Кирилла Александровича. Его стоило мне задать себе самой. Изменить судьбу, конечно, мне не удастся, она догоняет всех… Но…

— Он… Ждала я, думаю, не его… Но пришел он, такой как есть, — тихо призналась я в собственном почти безнадежном отчаянии. — И, значит, такова моя судьба. Она вообще редко кому нравится.

Каждое слово горечью отдавалось на языке, слезами детской обиды подкатывало к глазам, однако лицо мое оставалось недвижным, безмятежным, как воды моря в мертвый штиль.

— Экая вы, оказывается, фаталистка, — едва ли не с сочувствием в голосе отозвался Кирилл Александрович. — Бороться, вы, как я понимаю, и не собираетесь?

Не выдержав, я рассмеялась.

— Господи, Кирилл Александрович, это ведь судьба. Почитайте любую греческую трагедию, там очень доступно описано, что бывает, когда идешь против нее. Тем более… Он вполне может быть человеком хорошим, просто у меня не было шанса этого узнать до сих пор.

Маг покачал головою.

— По вашим глазам вижу, что вы в это как-то не очень верите.

Не верю? Не то чтобы… Просто мне в голову не приходило, что Константин Стахович может оказаться вместилищем каких-то особенных добродетелей. Мужчина рвется в Совет Ковена, это очевидно абсолютно всем. А к власти стремятся обычно далеко не те, кто желает изменить мир к лучшему ради общего блага. Так что обольщаться не приходится…

Левин внимательно следил за выражением моего лица, кажется, пытаясь прочесть по нему все метания моей души.

— С каких пор вы так хорошо меня узнали? — недоумеваю я, вскидывая подбородок, чтобы удобней было смотреть в глаза мужчине.

Тот развел руками.

— Нас с вами связывает весьма долгое знакомство, разве нет? Поневоле узнаешь человека после стольких лет.

У меня вырвался горький смешок. И это говорит тот, кто подозревает меня во всех смертных грехах. Хорошо же успел он меня узнать за несколько лет.

— Ну, хорошо, готов покаяться, Софья Андреевна, слегка перегнул с подозрительностью. Но что поделать, работа у меня такая, сами понимаете.

Неожиданно Левин улыбнулся. От такого диковинного зрелища я даже оторопела, незаметно ущипнув себя за бедро. Никогда прежде при мне Кирилл Александрович не улыбался. Злорадно ухмылялся — было дело, но вот обычной улыбки мне видеть ни разу не доводилось.

— Ну, не надо на меня так удивленно смотреть. Признаю свою вину, меру, степень, глубину. Просто вы, Софья Андреевна, по нынешним временам подлинный уникум. Редко встретишь сейчас кого-то вроде вас, не от мира сего. Вы в монастырь никогда не собирались уйти?

Я весьма выразительно сощурилась.

— Да-да, понял свою глупость. У вас же суженый. Который вам нужен не больше, чем телеге пятое колесо, но так как суженый, вы героически сожмете зубы и будете терпеть.

Чтобы не наговорить лишнего, я глубоко вдохнула, потом медленно выпустила воздух из легких и только после этого произнесла:

— Кирилл Александрович, я вас сейчас просто стукну.

Левин глядел снисходительно. Ну да, я, конечно, девушка немелкая, метр семьдесят — рост вполне подходящий, но угрожать такой верхотуре по меньшей мере смешно. Эта едва не двухметровая каланча вряд ли понесет большой ущерб от моей агрессии.

— Да бейте, Софья Андреевна, надо же вам когда-то душу отвести. Суженого же бить никак нельзя.

В душе моей поднималась волна праведного возмущения. Да какая там волна — полноценное цунами, которое грозилось смыть привычные спокойствие и отрешенность.

— Да вы нарочно потешаетесь надо мной, — даже не пытаясь скрыть собственную обиду, воскликнула я.

Ощущение было такое, словно меня только что разбудили. Облив ведром ледяной воды.

— Ну, разве что самую малость. Попробуйте мыслить позитивно, что ли. Эти ваши вечные разговоры о судьбе… Вам самой от них и тошно.

Да, объяснять этому живому воплощению практичности и скептицизма что-то из области колдовства — вещь совершенно бесполезная.

Ладно. Все хорошо. Главное, у Кирилла Александровича претензией ко мне больше нет, и это просто невероятно хорошо. Остальное стоит принять как данность и не злиться на чужую нечуткость. На этот раз никаких задержаний и протоколов — и на том спасибо, теперь можно и разойтись с миром.

— Здесь мы уже все сделали, так что с вашего позволения я отправляюсь домой, — сухо сообщила я о принятом решении и резко развернулась на каблуках, пытаясь вернуть обычное для себя состояние духа.

— Софья Андреевна, ну что за детские обиды в вашем возрасте? — вопросил Левин и схватил меня за руку, не давая уйти так просто. — Я вас непременно отвезу.

Обида, быть может, действительно детская, но от этого еще более сильная. В конце концов, мне и так тяжело на душе, когда выяснилось, кто мне предназначен, а надзирающий инспектор своими неуместными замечаниями еще и подрывал решимость принять свою судьбу такой, какая она есть. Это даже можно было назвать жестокостью.

— Пять минут на автобусе, двадцать минут пешком, — упрямо отрезала я, не желая оставаться с ним больше необходимого. — Пешие прогулки полезны для здоровья.

Левин вздохнул, словно бы его удручала моя глупость.

— Метель, Софья Андреевна. Да и я тоже живу в этом районе и отлично знаю, по каким буеракам придется пробираться, чтобы дойти отсюда до вашего дома. Не глупите, я просто отвезу вас домой, что вполне закономерно, ведь именно из-за меня вы здесь и оказались.

Все это можно было счесть вежливой просьбой, если бы хватка на моем запястье не была железной, не вырваться никаким образом.

— Тогда вы расскажете, почему вы на меня взъелись с самого начала, — решила я извлечь хоть какую-то выгоду из этой поистине нелепой ситуации, раз уж все равно отвязаться от такой докуки не выходит.

Была еще вероятность, что вопрос покажется Кириллу Александровичу настолько неприятным, что он тут же решит пойти на попятный и все же оставит меня в покое, но упрямство надзирающего инспектора оказалось поистине необоримым.

— Да не на вас я взъелся… Так, не хотел повторять ошибку, которую однажды уже совершил, — пробормотал Левин, но руки моей не выпустил.

Так и дошли мы стоянки в абсолютном молчании.

Закрыв за собой дверь автомобиля и пристегнувшись ремнем безопасности, я выжидающе уставилась на Кирилла Александровича, надеясь, что сейчас ситуация станет для меня хоть немного понятней.

Левин сел на водительское сидение оперся на руль и сжал его так, словно хотел сплющить. Я терпеливо молчала и ждала, когда надзирающий инспектор соберется с духом и мыслями.

— Вы наверняка слышали, почему меня уволили… — произнес, наконец, Кирилл Александрович, глядя прямо перед собой.

Я пожала плечами.

— Яна говорила…

Левин тяжело вздохнул.

— Ох уж эта ваша подруга. Она, пожалуй, наговорит…

Я немного не поняла, какие претензии у Кирилла Александровича к моей Яне. Она, конечно, та еще сплетница, но имеет привычку проверять информацию, которая через нее проходит.

— Однажды я прохлопал под собственным носом черную ведьму, Софья Андреевна. Невероятная некомпетентность, признаю. Для того, кто высокомерно считал себя одним из лучших работников Инспекции в нашем городе, непростительная ошибка.

Сказать что-то, пусть даже одно только слово, казалось в тот момент неуместным. Левин действительно мне исповедовался, почтил самым ценным даром из всех возможных — откровенностью. Это следовало ценить.

— Я знаю, сейчас говорят, будто мы с ней были любовниками, поэтому ее якобы и прикрыл.

Каждое слово Кирилла Александровича пропитывала безысходная горечь.

— Можете не отрицать, если вдруг есть такое желание. Так даже мои родители думают, а уж про остальных и говорить нечего. Вот только не была она моей любовницей, та ведьма. Я даже романтического интереса к ней не испытывал, — тихо и с обидой на весь мир слово за словом ронял Кирилл Левин.

Выдохнул тяжело, с горьким придыханием, прикрыл глаза, которые, внезапно, оказались зелеными. А мне всегда казалось, что они черные как два бездонных колодца.

— Была на моей территории ведьма. Ну, как, ведьмочка. Лет восемнадцать, зеленая совсем, глупенькая. Так мне тогда казалось… — продолжил свой рассказ маг. — Поймал ее на мелкой порче по собственному почину. Девчонка полюбила женатого и решила, что жена не стена, и подвинуть ее легко. Особенно, если болеет. Провел с соплячкой разъяснительную беседу. Она плакала, каялась, клялась, что больше так не будет. Вот совсем как вы тогда, после кладбища. И взгляд у вас одинаковый. Беззащитный.

История, поведанная подругой, превращалась во что-то совсем другое. Неужели Кирилл Александрович ту ведьму просто пожалел? Решил дать второй шанс? Все так просто… А ведьма подарка не оценила.

А во мне Левин, выходит, все эти годы видел ее.

— Молчите? Ну, и правильно, что молчите, — пробормотал Левин. — Ведьма заплатила штраф, и я думал, на этом все закончилось. А через месяц жена ведьминого любовника уже в могиле лежала на кладбище. Я сам расследовал все, до последнего надеялся, что девчонка та ни при чем. А она, оказывается, черной заделалась и очень давно. Сам ее взял, дело подготовил и начальству сдался. Не мог жить спокойно с такой виной.

Тут я не выдержала и прикоснулась к руке мага, пытаясь таким нехитрым способом выразить свою поддержку.

— Иногда даже правильные по сути поступки ведут к неправильным последствиям, — тихо отозвалась я. — Вы хотели как лучше. Окажись это другая женщина — все обернулось бы иначе.

Левин вздохнул удрученно, измученно.

— Разумеется, карьера накрылась. Вместе со всеми блестящими перспективами. И невеста моя… Ну, что вы так смотрите, Софья Андреевна, у меня была невеста и нет в том ничего удивительного. Так вот, невеста моя разорвала помолвку сразу, стоило только понять, что опала моя продлится долго, если не всегда. А потом, буквально спустя месяц, вышла замуж. За моего близкого друга. Вот так и сложилась жизнь, Софья Андреевна. Невесело.

ГЛАВА 11

Я замерла на своем месте, раздумывая, что же можно сказать Левину и стоит ли вообще ему что-то говорить. Бывает, человеку просто нужно поделиться, отпустить свою горечь, для этого сойдет любой собеседник, даже немой.

— Молчите? — спросил Кирилл Александрович, видимо, все-таки рассчитывая на хоть какую-нибудь реакцию. — Даже не станете возмущаться, что пришлось отвечать за чужие грехи?

Наверное, стоило возмутиться, но мне всегда плохо это удавалось. Да и желания на самом деле не было.

— Мне жаль вас, — отозвалась я. — Пусть вы и доставили мне множество неприятных минут, однако же вам было куда хуже, чем мне, и куда больней. А еще я рада, что несмотря на эту неприятную историю, Кирилл Александрович, вы остались достойным человеком.

Левин улыбался с такой горечью…

— Иногда мне кажется, что все в вас — одна только ложь, Софья Андреевна. Потому что не может быть на свете кого-то настолько… настолько…

Тут маг замялся, не в силах подобрать определения, которое в полной мере описало бы мою натуру.

— Настолько глупого? — с улыбкой подсказала я надзирающему инспектору. — Моя мама не устает повторять, что я редкостно глупа.

Мужчина покачал головою.

— Вы вовсе не глупы, Софья Андреевна. Ни капли. Просто ваши стремления, ваша система ценностей — все это настолько несовременно, непрагматично… Вы блаженная.

Губы против воли сложились в горькую усмешку. Как же устала я за свою жизнь от таких вот клейм. Раз за разом выслушивала подобное от знакомых, от родных. Не такая. Неприспособленная. Блаженная.

— Про таких, как вы, в священных книгах писали. Святая блаженная, — продолжал меж тем Левин с безнадежным усталым вздохом. — Все эти годы я следил за вами так пристально, словно от этого зависела моя собственная жизнь. Под лупой разглядывал малейшее проявление вашего характера, стараясь не упустить не единой мелочи. И всегда вы поступали по совести, пусть даже это шло в ущерб вам самой. Всегда вы оставались так возмутительно… бескорыстны.

Я поразилась.

— Но плату за свои услуги я всегда беру, — напомнила я, что ничто человеческое мне не чуждо и бессребреницей себя назвать я не могу.

— И при этом безо всяких колебаний отсылаете прочь тех, кто приходит к вам с чем-то недозволенным.

Я прикрыла глаза, пытаясь получше вникнуть в сказанное. Мама рассказывала, что Никита Павлицкий спровоцировал глупых детей на применение черной магии, а после принес начальству на блюдечке результат успешной и плодотворной работы. Наивно было рассчитывать, что Кирилл Левин в морально плане превосходит своего лучшего друга.

— Так вы подсылали ко мне подсадных уток, — тихо констатировала я. — И ждали, когда же я явлю миру свое тщательное скрываемое коварство. Да вы мерзавец, Кирилл Александрович. Под стать вашему окружению. Вы знаете, лучше мне все же пешком идти домой.

Я дернула за ручку, намереваясь тут же из машины выйти… Однако же двери оказались заблокированными. Ушлый Левин не оставил мне шанса на побег.

— Откройте, пожалуйста, дверь, — произнесла я, чувствуя, как внутри все закипает.

Пусть все и отмечали, что я отличаюсь редкостным долготерпением, но вот на этот раз, кажется, я все-таки начала выходить из себя.

— Прошу вас, успокойтесь, Софья Андреевна, — мягко, вкрадчиво начал маг, — не стоит так уж сильно переживать.

Если не стоит переживать сейчас, то когда вообще стоит?

— Вы… вы ужасный человек, — воскликнула я, обернувшись и посмотрев прямо в бесстыжие глаза. — В вас нет ни капли благородства. Вы… Вы провоцировали меня… Подталкивали… Да как можно? Вот уж точно, скажи мне, кто твой друг. Совсем как Павлицкий.

На глаза наворачивались злые слезы. Так обидно было каждый раз, когда мир показывал насколько он… подлый, несовершенный.

— Софья Андреевна, ну зачем же так бурно реагировать? Ничего ведь не случилось. Да и Ник тут совершенно ни при чем.

То есть раз ничего не случилось — то и говорить не о чем?

— Вы хоть понимаете, насколько подло поступали? — ужаснулась я.

Услышанное упорно не желало укладываться в голове.

— Вы… Так дьявол с пути истинного сбивает. И вы по его стопам решили? Да, на том, кто совершил грех, ляжет вина, но не менее тяжкая вина и на том, кто к греху подтолкнул. Вы разве не осознаете этого?

Судя по выражению лица мага, ничего он не осознавал и вины за собой не видел совершенно никакой.

— Впрочем, все пустое. Просто выпустите меня. Видеть вас больше не желаю.

Левин отчетливо скрипнул зубами.

— Человек порядочный и с принципами не попадется ни на какие провокации, — рявкнул он возмущенно. — Всего лишь проверка. И вы ее прошли.

Тут самообладание совершенно меня покинуло, и я отвесила Левину хлесткую пощечину. Рука тут же будто огнем обожгло. Силу я вложила в удар всю, не жалея ни мага, ни себя.

— Да кем вы себя возомнили? Господом богом? Так спешу заверить, вам не по чину, Кирилл Александрович. И никакая это не проверка, а просто подлость. Обыкновенная подлость.

Ну вот, теперь меня Левин наверняка на клочки порвет. После такого — точно порвет…

Маг каменным изваянием застыл на своем месте, очевидно пытаясь осознать произошедшее. Мне и самой казалось странным, что несколько секунд назад не просто накричала на человека не сдержавшись, но еще и ударила его. И — хуже того, — мне этого невероятно сильно хотелось. Ударить Левина. За то, что он сказал мне, за то, как поступал все эти годы.

Не такой уж я и хороший человек.

— А темперамент у вас все-таки от матушки, Софья Андреевна, — озадаченно констатировал Левин. — Кто сказал бы — никогда бы не поверил, а ведь так оно и есть. И вы осуждаете меня. И Никиту, видимо, тоже осуждаете.

Сил хватило только на то, чтобы кивнуть.

— Нельзя подталкивать людей к дурному. Сами они могут до него и не дойти. Так и зачем?.. И выпустите меня, наконец. Я сама дойду. Ноги есть. Идти недалеко.

Кирилл Александрович продолжал упрямиться.

— Провоцировать потенциальных преступников — обычная практика в Инспекции, Софья Андреевна. Ничего такого, за что начальство стало бы ругать. Лучше знать, когда ведьма или колдун пожелает пойти по кривой дорожке, причем знать наверняка. Так удается избежать куда больших человеческих жертв. Меньшее зло. Ну, должны же вы это понять.

Что я должна понять? Что можно забросить в мясорубку системы пару-тройку ведьм и колдунов, чтобы избежать жертв, которых могло и не быть?

— Большее зло. Меньшее зло. Среднее. Чушь все это. Просто зло. Вот так, Кирилл Александрович. Обыкновенное, как себя ни оправдывай. А если это еще и то, чего от вас желает начальство… Мерзавцы вы все там, в своей Инспекции. И мама моя права была во всем относительно вас и вам подобных.

Мужчина слушал… и не реагировал. Не пытался заставить меня замолчать. Не выпускал из машины. Завел мотор и вырулил с парковки. Говорить с ним было все равно, что вести философские беседы со стеной. И запал во мне постепенно иссяк. Только горечь и пустота остались в душе и ничего больше.

— Вы простите меня, Софья Андреевна, — глухо произнес маг, остановившись у моего дома.

Щелкнули замки на дверях. Мне позволили выйти наружу.

Отвечать мужчине я не стала.

А он в свою очередь не сказал ничего на прощание, когда я выскочила из его автомобиля перепуганной до полусмерти мышью.

Кирилл Александрович за мной не последовал. Я, честно говоря, опасалась, что ему может прийти подобное в голову.

Возможно, пройдет время и мне удастся понять мотивы мага. В том-то и беда моя — я всегда и всех могла понять, а значит, никогда не могла возненавидеть кого бы то ни было, даже если и стоило. Поэтому мама меня тоже называла исключительно глупой.

Под мерный гул лифта я размышляла, как же трудно магам и колдунам понять друг друга, как будто разные способы применения силы порождали и разный тип мышления. Колдуны и ведьмы — сплошь эгоцентристы или хотя бы просто одиночки, нами руководят личные интересы, собственные эмоции. По сути сам Ковен — лишь способ защиты от магов, не будь его, вся колдовская братия расползлась бы по миру и начала бы игнорировать друг друга. Маги, напротив, существа коллективные, упорядоченные, со сложившейся иерархией, и пожертвовать ради общего блага несколькими жизнями — дело совершенно нормальное и естественное. Поэтому, наверное, поступок Павлицкого по отношению к тем самым несчастным детям другим магам ничем дурным не казался, а уж Левин, вероятно, и вовсе кто-то вроде рыцаря в сияющих доспехах.

И все одно — гадко. На душе гадко и неспокойно.

А еще меня изрядно измотал разговор о суженом с Кириллом Александровичем.

Дома обнаружила несколько сообщений от Яны, родителей, Костика и Вадима, которому почему-то срочно понадобилось снова со мною пообщаться. С одной стороны, я вроде бы и не против такого заработка, с другой — брать деньги фактически ни за что было изрядно совестно. Врачевать душу — это все же дело для психотерапевтов. Но почему-то принимать помощь Вадим твердо намерен именно от меня.

Для очистки совести я проверила свое расписание, убедилась, что там все еще полно свободного времени и предложила Вадиму наведаться ко мне на следующий день. Тот покладисто согласился.

Яне я отчиталась, что жива, здорова и в спасении точно не нуждаюсь. То же самое было сообщено и родителям, а вот Костя… меня одновременно и тянуло к нему, и отвращало от него. Словом, странные ощущения. Или я просто настолько недовольна уготованной судьбой, что вся природа моя ее отрицает?

Господи, ведь столько лет ждала, думала, пусть явится любой, кривой, косой, безногий — все одно мой, самый нужный, самый долгожданный.

Когда же явился здоровый, красивый, да еще и колдун — нос ворочу. Сама себя не понимаю, как ни стараюсь.

В любом случае сообщение от Кости я предпочла "не заметить". Встречу с ним я пыталась оттянуть насколько можно. Поглощенная своими мыслями, я даже не заметила, как черном стекле, что было вставлено в межкомнатные двери, отразилась вовсе и не я.

— Ну вот что ж ты все от меня никак не отвяжешься? — тяжело вздохнула я, отступив на пару шагов от стекла. И как дверь занавешивать, скажите на милость? Правильно папа говорил: чем меньше в доме отражающих поверхностей, тем лучше.

В этот раз никакого неодолимого ужаса я не испытала, вероятно привыкнув, что вокруг меня то и дело происходит что-то жуткое и странное. Наоборот, я сплюнула через левое плечо, постучала по дереву и на всякий случай еще и перекрестилась, чтобы уж точно не оставить нечистой силе ни малейшего шанса на успех.

Да и чего ради мне взбрело в голову в прошлый раз так истошно орать? Ведь не ритуал проводила, без приглашения духу никак не выбраться, а я его выпускать точно не собираюсь никаким образом.

— Все болтаешься рядом и болтаешься, дьволово отродье, — проворчала я, глядя на духа с безопасного расстояния. — Ну не получишь ты меня уже, разве не ясно? В тот раз нужно было проворней ловить, а теперь поезд уже ушел давно.

Нельзя понять, какое было выражение лица, если вместо лица словно бы один большой блин, однако же мне почему-то подумалось, что дух издевательски ухмыляется на каждое сказанное мною слово.

— Неужели и сам понимаешь? Тогда зачем все это? Тебе ведь точно что-то нужно. Вот только что… Жалко, ты не разговариваешь, иначе бы все проблемы решились сами собой.

Дух передернул плечами и растворился. Как будто бы и не было никого.

Все-таки как странно он ведет себя. Очень уж странно. Никогда не слышала о подобном. И ведь даже посоветоваться не с кем: о моей беде знает один только Левин, а он в ведьмовстве понимает чуть больше, чем ничего.

Мама? Нет. Ей я точно ничего не расскажу. Кому угодно, но только не ей. Я просто не выдержу многочасовых, а то и многодневных объяснений, и тут же стану виновата совершенно во всем и сразу.

Вот же сложилась жизнь… Хоть проси кого-то погадать мне.

От расстройства начала драить квартиру. Обычно именно уборка излечивала меня от дурных мыслей и уныния, как будто с пылью из квартиры уходит и пыль из моей собственной души. Да и думать о всякой ерунде, когда драишь все поверхности вокруг себя, куда сложней.

От плитки на кухне меня отвлек звонок в дверь. Неожиданно и даже, пожалуй, неприятно. Я никого не ждала, никого не приглашала, а неожиданности в моей жизни редко бывали приятными.

Открыв дверь, я узрела на своем пороге Никиту Павлицкого, который многозначительно демонстрировал мне торт.

Молча попыталась захлопнуть дверь, но маг вовремя успел выставить вперед ногу.

— Я полицию вызову, — без особой уверенности пригрозила я мужчине.

Тот широко и довольно улыбнулся.

— Ладно, я вызову маму.

Тяжелая артиллерия тоже успеха не возымела.

— Уже успел соскучиться по Анне Георгиевне, — протянул безо всякого недовольства Павлицкий. — Заодно вы расскажете ей и о том, насколько сильно сблизились с Киром.

Кажется, меня пытались шантажировать. Совершенно беспардонным образом.

— Это все очень увлекательно, вот только мы не сблизились с Кириллом Александровичем. Да и вообще, с кем я общаюсь — это мое личное дело, которое не имеет никакого отношения к моей матери.

Павлицкий с издевательской гримасой закивал.

— Да-да. Все верно. Вот это же и повторите Анне Георгиевне.

Туше.

Неплохо милейший души маг Ник знает мою драгоценную матушку, раз способен предсказать, что стоит ему ляпнуть что-то провокационное, как она меня со свету сживет старательно и со знанием дела.

— А не пойти ли вам со своим тортом к Кириллу Александровичу? — осведомилась я как можно более любезно.

Даже зубы заныли от того, насколько тон сладким показался.

— Я вас все равно в квартиру не пущу ни под каким видом. Вы мне не нравитесь, и я вам не доверяю. Совсем.

Никита пожал плечами. Кажется, мое отношение к его персоне мага волновало примерно… да никак оно его не волновало.

— Наши чувства целиком и полностью взаимны. Мне вот только интересно, с чего вам Кир начал доверять? Только потому, что вы в торговом центре с теми чарами помогли? Нет, мило, конечно, но еще ничего не доказывает.

Господи ты боже мой, словно бы я пыталась кому-то что-то доказать.

— Да думайте вы, что хотите, — фыркнула я. — Только ногу уберите. Ну, и сами убирайтесь. Нечего приличный дом загрязнять своим присутствием.

Даже сама растерялась от такого напора в собственном исполнении. По натуре всегда была человеком мягким, излишне терпеливым, а тут вроде как пытаюсь выгнать человека, который мне категорически не нравится. Да, не получается, но скорее уж не потому, что мямлю, а потому что Павлицкий такой упертый.

— Вы не думайте, торт хороший, — совершенно не планировал сдаваться лучший друг Кирилла Александровича. — И свежий. Подозреваю, даже вкусный.

Как будто меня можно купить за торт. Дешево, господин Павлицкий, слишком дешево.

— Я на диете, — сообщила я и как следует пнула ногу мага, которая опрометчиво оказалась на моей территории.

Павлицкий дрогнул, поморщился от боли, но устоял. А потом вообще пошел в атаку, со всей силы навалившись на дверь.

— Вы ума лишились? — возмутилась я от такого безобразного поведения и навалилась на дверь со своей стороны. Желания видеть на своей территории постороннего не было совершенно никакого.

— Я лишился не ума, а вежливости, — пропыхтел мне мужчина, миллиметр за миллиметром продвигаясь к желанной цели. Так он точно ко мне вломится, бессовестный человек…

— Я на вас жалобу напишу.

— Да пишите, разрешаю. Бумага все стерпит.

Что я точно поняла и довольно быстро: Кирилл Александрович по сравнению с его невыносимым другом просто образец такта, вежливости и терпения. По крайней мере, Левин ни разу не вламывался ко мне в квартиру и даже не пытался. Только в гости напрашивался.

В итоге Павлицкий, как более крупный и сильный, впихнул меня в квартиру. Странно, но торт во время нашей борьбы ни капли не пострадал.

— Вот почему же с вами так сложно, Софья Андреевна? — пропыхтел маг, закрывая дверь. — Я же к вам со всей душой. И с тортом, вкусным и свежим.

Я отступила вглубь квартиры, к кухне, исподлобья глядя на незваного и очень навязчивого гостя. Вероятность, что он нападет вот так, в открытую, была невелика, однако она имелась и заставляла изрядно нервничать. Я не хотела сражаться с Никитой Павлицким, мне насилие претило во всех его проявлениях, но и безмолвной жертвой быть тоже не собиралась. А уж если Левин был так уверен в моей силе, отпор дать я способна.

— Убирайтесь из моего дома, — потребовала я решительно.

Павлицкий нарочито дружелюбно улыбнулся.

— Обязательно, только вот поговорю — и тут же уйду. Что вас связывает с Киром?

Вздох у меня вышел тяжелым.

— Я живу на территории, за которую он отвечает, вот что нас связывает, — отозвалась я недовольно и даже возмущенно.

Мне не нравилось, когда на мою территорию являлись посторонние, к которым я относила… пожалуй, что и всех. То есть вообще всех. А уж когда так нагло вламывался кто-то мне неприятный…

— Вы невероятно необщительная особа, Софья Андреевна, вы старательно игнорируете всех, помимо своих клиентов. Однако с Кириллом вы общаетесь довольно тесно по своим меркам.

Я посмотрела магу прямо в глаза и отчеканила:

— У вас паранойя.

Павлицкий хмыкнул, поставил торт на тумбочку при входе и принялся разуваться. Убираться восвояси он точно не собирался. Совершенно невыносимый тип.

— Вы бы чаю поставили. Замерз, как собака, признаться, да и устал. Будьте уж доброй хозяйкой.

С каждым словом мой шок становился все больше. Где только такое вот выросло.

— Да вы не переживайте так сильно, Софья Андреевна, мне с вами тоже не очень приятно общаться. Но я же терплю. Так и вы терпите.

Вот только у Павлицкого-то были причины терпеть мое общество, а вот у меня — вроде бы нет.

А чайник я все-таки поставила. Я же и сама, в конце концов, чая тоже попить хочу.

— Вы хоть в курсе, что в вашем районе сейчас творится какой-то кромешный ад? — совершенно будничным тоном поинтересовался у меня Ник Павлицкий, без всякого стеснения проходя за мной на кухню и садясь за стол. Все с тем же злосчастным тортом в руках. — А у вас тут довольно уютно. Чувствуется женская рука и женский вкус.

Поскольку не удалось понять, является последнее замечание мага комплиментом или же напротив — непрошеный гость издевается над моими способностями как хозяйки, я посчитала наилучшим просто проигнорировать его и перейти к делу.

— Мне рассказывали, — отозвалась я со вздохом. — И, кажется, Кирилл Александрович уже не считает, что я приложила к этому руку.

Подумав немного, я заварила молочный улун. Хотелось еще пришептать пожелание подавиться, но в итоге это показалось слишком уж мелочной местью, недостойной уважающей себя ведьмы.

— Так вот вы какая на самом деле, — невпопад произнес Павлицкий, прожигая мне спину взглядом.

Я обернулась, поставив чайник на стол, а после полезла за чашками.

— И какая же?

Мужчина хмыкнул.

— Я думал, будет такая девочка-фиалка, безвольная и слабая. А у вас-то погляжу, стерженек внутри притаился.

Было не совсем понятно, каким образом Павлицкий сделал такой вот странный вывод, и с чего он заподозрил во мне наличие стержня, но оспаривать это утверждение я точно не собиралась.

— А этот ваш Стахович подозревает, что хочет прибрать шкатулку не только с замочком, но еще и со вторым дном?

Даже не хотелось думать, откуда и, главное, зачем вдруг Никите Павлицкому понадобилось узнавать обо мне такие вот подробности. По всему выходило, скромная, ничем не примечательная ведьма Софья Таволгина вызывала в служащих Инспекции слишком уж бурный интерес.

— А это и не ваша печаль вовсе, — заявила я, вложив в голос всю имевшуюся во мне решимость. Оказалось ее не слишком-то и много.

Павлицкий ухмыльнулся и разлил чай сам.

— Да вот как-то вышло, что печаль в том числе и моя. Может, вы и непричастны к тому, что в этом районе происходит, но как-то так получается, что все прямо или косвенно вертится вокруг вас, дражайшая Софья Андреевна. И если все пойдет совсем уж плохо, то неприятности будут в первую очередь у Кира. Второй катастрофы его карьера не переживет уж точно. И он сам, быть может, тоже.

Верить гостю у меня причин не было. Не верить — тоже. Так что я предпочла выждать и дать Павлицкому высказать сперва все. Тот же в свою очередь, похоже, надеялся на извечную женскую словоохотливость. Часто женщины выдают против воли то, чего не стоило бы говорить вслух.

Никита сидел и пил чай, изредка поглядывая на меня. Я тоже больше внимания уделяла торту, а не гостю, решив первой не нарушать молчания.

— Видите ли, — первым не выдержал Павлицкий, когда его кружка опустела, — Кирилл, при всей своей видимой жесткости, человек совестливый и даже благородный. Именно это и делает его уязвимым. А я хочу, чтобы мой лучший друг, наконец, полностью оправился, снова построил карьеру и снова почувствовал себя полноценным человеком.

Лично мне не казалось, что с жизнью Кирилла Александровича что-то не то, он, как по мне, отлично работал и был на отличном счету у начальства. Пусть упал он с поистине горних высот, однако не на самое же дно.

— А сам Кирилл Александрович в курсе того, насколько активно вы решили бороться за его благо? — спросила я тоном настолько невинным, что у Павлицкому дернулась щека.

— Стало быть, не знает, — сделала я вывод. — А хотите, я расскажу ему?

Маг замер, напряженно глядя на меня. Я знала, почему он так занервничал. Редко когда мужчины прощают такую заботу, очень уж похожую на контроль. В особенности друзьям. Это ведь как подозрение в слабости.

— Да уж, Стаховича ждет бездна сюрпризов. Не надо передавать нашу беседу Киру. Мы с вами и так договоримся, уж поверьте. И без Кирилла, и без Анны Георгиевны.

Достань в этот момент мой собеседник контракт на пергаменте и предложи подписать его кровью, честно слово, ни капли не удивилась бы.

— Я даже готов поверить, что вы чисты аки голубица, Софья Андреевна. Только выходит, что вас всячески желают очернить некие неизвестные. Если честно, топорно и безо всяких намеков на фантазию, но в какой-то мере эффективно. Что же в вас такого примечательного? Я бы сказал, что все дело в Анне Георгиевне… Но ведь это не так?

В моей жизни определенно стало слишком много магов, от которых никак не удается отделаться.

— Мне почему-то думается, Софья Андреевна, вас подталкивают в одну строго определенную сторону. Как, видите себя черной ведьмой, а?

Я замерла, пытаясь осознать услышанное. Ник Павлицкий не самый хороший человек. Сейчас он может просто врать мне, провоцировать. Эти фокусы ведь в его духе.

— Вы с ума сошли?

Не знаю, какой ответ я дала бы на этот в высшей мере провокационный вопрос, однако тут в дверь застучали с такой силой, словно надеялись проломить ее. Такая настойчивость превосходила даже настойчивость Павлицкого.

— У вас появился еще один поклонник? — озадачился мой гость. — Не похоже на манеры Стаховича. Тот все больше тихушничает.

И пусть мысль маг облачил в мерзостные одежды, однако же я полностью разделяла его мнение по поводу Кости. Он не относился к тем, кто идет напролом.

— Пойду, посмотрю, кто это.

Открыв дверь, я сперва до смерти перепугалась: дверной проем перегородила черная громадная тень. Через несколько секунд, впрочем, мне удалось снова вернуть себе самообладание: ко мне всего лишь нагрянул Кирилл Александрович, который, по своему обычаю, оказался одет исключительно в черное.

— Ник, какого черта тебе здесь понадобилось? — с порога завопил на друга Левин, всем видом выражая полную готовность выволочь Павлицкого из моего скромного жилища.

Какой необыкновенный наплыв гостей.

— Чаю? — с кислой миной предложила я надзирающему инспектору, посторонившись. Таким образом я намекала, что не против общества Левина.

Мне показалось, что в обществе своего друга Никита Павлицкий поостережется причинять вред кому бы то ни было.

— Какого чаю? — даже слегка растерялся от моего внезапного радушия Кирилл Александрович.

Я пожала плечами.

— Черного с бергамотом. А Никита принес торт. Присоединяйтесь.

Услышав в одном предложении имя лучшего друга и слово "торт" Левин окончательно смутился и недовольно нахмурился. Лицо инспектора приобрело вид еще более угрюмый, чем обычно.

— Я просил его не лезть к вам, Софья Андреевна.

Почему-то в этом я ни капли не сомневалась. Все же Кирилла Александровича отличало некое "книжное" благородства. Поверил же он той злосчастной ведьме на свою голову. Это после нее верить надзирающий инспектор перестал верить совершенно всем, ну, на всякий случай.

— Даже не сомневаюсь, Кирилл Александрович, — пожала плечами я и пошла доставать третью кружку.

Почему-то после этих слов мой давний кошмар как будто бы смутился. Но пить чай уселся.

— Ник, мы ведь с тобой уже все, кажется, обсудили. Софья Андреевна не мой фигурант и даже о самом деле толком ничего не знает.

Павлицкий посмотрел на своего друга как на круглого идиота.

— Она ведь — причина всему. Ты это понимаешь не хуже меня. Так к чему все эти реверансы-то? — принялся злобно шипеть Никита, вдруг став похожим на здоровенную злобную ящерицу.

Левин недовольно сощурился.

— А к тому, что Софья Андреевна ни в чем не повинный человек и нечего портить ей жизнь только потому, что нам нужно достать какого-то мерзавца. Хватит уже прикрываться рассуждениями о меньшем зле и общем благе. Зло — это зло. Меньшее, большее, среднее — все едино, пропорции условны, а границы размыты.

Я не сумела удержаться от улыбки. И тут мы с Кириллом Александровичем совпали. Цитату из Сапковского я не могла не заметить. Как же забавно оказалось встретить человека с настолько схожими вкусами. И кто бы мог подумать, будто Кирилл Левин не гнушается читать фэнтези? Хотя стоит ли этому удивляться после "Короля и шута"?

Никита смотрел то на меня, то на друга. Каждый раз взгляд казался мне на удивление удрученным.

— Твое морализаторство, Кир, как будто обрело вторую жизнь в последнее время. Быть может, сообразим на троих, а? Заодно уровень доверия поднимем, а то сейчас мы похожи на трех параноиков, запертых в одной палате.

Предложение вместе выпить поставило меня в тупик и абсурдностью, и неуместностью разом. А Кирилл Александрович молчал и словно бы одобрял возмутительную идею Павлицкого.

— Я не держу в доме алкоголя, — осторожно сообщила я, надеясь, что мужчины поймут мои слова правильно.

— Так я схожу, — тут же предложил широкой души человек Никита Павлицкий. — Магазин у вас рядом. Даме, так понимаю, что полегче, нам с Киром, что посерьезней. И непременно закуску. Не стоит слишком уж усложнять жизнь хозяйке.

Особенно если и без того уже чрезвычайно ее усложнили.

От возмущения я просто лишилась дара речи, сообразив, что из моей маленькой уютной квартиры вот-вот сделают филиал низкопробного питейного заведения. И вот это уже ни в какие ворота не лезет.

— Я категорически против, — возмутилась я, но Павлицкий уже одевался в прихожей. Он, похоже, был намерен исполнить свою угрозу, и остановить его могло разве что стихийное бедствие. И то не факт.

Кирилл Александрович же, кажется, только обрадовался намерению своего друга "сообразить на троих".

— И вы ничего ему не скажете? — почти умоляюще обратилась я к Левину, надеясь на то, что в надзирающем инспекторе проснется благоразумие.

Но маг меня целиком и полностью разочаровал. Кажется, идея Павлицкого его воодушевила, даже слишком сильно.

— Не скажу. Ник, несмотря на свои польские корни, русский душою. После совместных возлияний он станет относиться к вам куда спокойней. А значит, и мой ночной сон станет крепче. Не буду волноваться, что он строит вам козни ради моего светлого будущего.

Я от подобных слов подавилась чаем, и настолько неудачно, что, когда пыталась откашляться, он даже через нос потек.

Левин же совершенно невежливо расхохотался, да так, что, кажется, задрожали стены, а шумевшие до того соседи за стеной смолкли, видимо, соображая, стоит ли срочно покинуть дом или можно еще немного подождать.

— А разве вы так сильно беспокоитесь за меня? — спросила я после того, как все следы конфуза были, наконец, удалены.

Кирилл Александрович кивнул с торжественным и серьезным видом.

— С некоторых пор беспокоюсь и сильно. К тому же я знаю, на что способен Никита, когда им овладевает очередная гениальная идея. Он человек принципиальный, вот только принципы его порой бывают…

Тут было над чем поразмыслить. Всего за несколько дней отношения надзирающего инспектора ко мне переменилось так сильно, что шла кругом голова. И я не знала, что и думать по этому поводу.

— Вы симпатичны мне, Софья Андреевна. Редко встретишь человека такой доброты, но при этом и критичного ума. И мне вовсе не хочется, чтобы с вами случилось недоброе.

Говоря подобные странные слова, Левин смотрел в сторону как человек, который лжет или, по крайней мере, не говорит всего, что у него на уме и на сердце.

Через двадцать минут вернулся Никита с белым вином и сыром для меня и виски для себя и Левина. Я посмотрела на всю эту "тяжелую артиллерию" и заподозрила, что, как следует приняв на грудь, мужчины у меня еще и на ночь останутся. Не приведи боже, мама узнает — появится очередной повод рассказать мне, как следует жить женщине моего возраста.

— Надеюсь, вы понимаете, что мой дом — не притон? — расстроенно поинтересовалась я у мужчин, искренне надеясь, что пить эти двое пойдут в другое место и без меня.

— Ну что вы, какой притон, любезная Софья Андреевна? — расплылся в довольной улыбке Павлицкий. — Мы преисполнены уважения и к вам самой, и к дому вашему. Да и что такого ужасного вы видите в общении троих взрослых людей под хороший алкоголь и закуску?

Кирилл Александрович закатил глаза, но протестовать не стал. Если уж выгнать одного Павлицкого мне не удалось, то вместе с Левиным и подавно не выйдет избавиться от докучливых гостей. Я покосилась на бутылки и поняла, что сыр меня не спасет, как и всю ситуацию в целом. Закуска нужна серьезная, и ее должно быть куда больше. Иметь дело с двумя крупными мужчинами во хмелю, да еще и магами, не хотелось вовсе.

Гости устроились за кухонным столом, а я принялась суетиться с готовкой.

— Ты посмотри, Кир, какая женщина хозяйственная, — разумеется, не удержался от замечаний Павлицкий. — Симпатичная, да еще и ведьма. Приглядись попристальней, твой же тип.

Я даже оборачиваться не стала, сосредоточенно нарезая овощи. В конце концов, собака лает — караван идет, мне до слов Павлицкого дела не было вовсе, а с Левиным они сами как-нибудь разберутся, без моей помощи.

— Да занята она, Ник, занята, — мрачно ответил Кирилл Александрович.

Мне было не слишком приятно, что в моем присутствии обсуждают мою личную жизнь, да еще так, словно меня нет.

— Стаховичем занята? Да такую "занятость" и подвинуть не грех. Мне этот тип никогда не нравился, — легкомысленно откликнулся Павлицкий. — Да вы от него тоже не в восторге, верно же, Софья Андреевна? Чего вы решили связаться-то с таким?

И снова я решила, что молчание — и золото, и благо разом. Тем более, не говорить же кому-то вроде Павлицкого, что происходит на самом деле.

— Тут, Ник, такие дела, что нам с нашим примитивным умом — да еще и мужским, — никак не понять, — как-то особенно горько произнес Кирилл Александрович.

ГЛАВА 12

Через полчаса я сидела с двумя фактически посторонними мужчинами за накрытым столом, на котором еще и алкоголь стоял. Оказалось каким-то особенным извращенным удовольствием представлять реакцию моей матушки на всю эту пасторальную картину. Наверняка бы она начала истошно орать. Но, надеюсь, до почтенной родительницы моей, Таволгиной Анны Георгиевны, никогда не дойдет этот прискорбный факт.

— Итак, дама твоя, Кир, не рядовая, — высказал свое веское суждение Павлицкий, сияя счастливейшей улыбкой после пары бокалов виски. Со льдом. Льда у меня не водилось, но, оказалось, для двух магов это сущие пустяки. — Ты же не просто так столько лет по пятам за Таволгиной-младшей ходишь. Тут интерес какой-то есть. Чуешь ты что-то, хитрая твоя морда.

Кирилл Александрович после потребления той же дозы алкоголя, что и его друг, никак не переменился, и ни капли добрей или веселей выглядеть не стал. Как будто бы все градусы для него значили не больше, чем градусы Цельсия.

— Я бы предпочла, чтобы подобных разговоров в моем присутствии не велось, — не смогла сдержать недовольства я, глядя на вино в своем стакане.

Никогда бы не подумала, что буду жалеть об отсутствии приличных бокалов под вино, с алкоголем я имела отношения… словом, их не было. Однако сейчас, не имея возможности должным образом сервировать стол, я испытала определенную неловкость, хотя и не понимала, почему же меня вообще беспокоит мнение магов.

— Вот уж глупости, — фыркнул без тени сомнения Павлицкий. — Куда лучше, если тебя обсуждают в твоем же присутствии, а не перемывают кости за спиной. К тому же, подозреваю, Кир бы зарычал на меня, заведи я разговор о вас в другое время.

Сказав это, Никита захохотал, будто произнес какую-то необыкновенно удачную шутку. Только — вот беда, — ее, кроме него, никто и не понял. Я — так точно не поняла, а вот во взгляде Левина мелькнул туман какой-то странной задумчивости, понять значение которой не удалось.

— Что же, я очень рада, если ваш друг готов так рьяно защищать мое доброе имя, — пожала я плечами и все-таки решилась пригубить немного вина. Ну, не умру же я, в конце концов, от такой малости?

Никита снова засмеялся. Как ни странно, но вот в состоянии легкого подпития Павлицкий производил на меня куда лучшее впечатление. Маг стал казаться куда менее опасным, а заодно и менее лицемерным.

— О, рьяно, весьма рьяно. Ведь, по словам Кира, вы создание удивительной чистоты и кротости, буквально ангел, зачем-то появившийся на грешной земле, — огорошил меня Павлицкий и сделал еще глоток виски.

Я так и замерла с бутербродом в руке, имея силы только на то, чтобы переводить взгляд с одного мага на другого. Никита казалась чрезвычайно довольным собой, Кирилл Александрович же шел красными пятнами и смотрел в свою тарелку так, словно от этого зависела его собственная жизнь.

А у меня самой как будто бы отнялся язык. Это ведь не может быть тем, о чем я подумала, не так ли? Подобного никак не могло произойти.

Левин молчал долго и очень уж… красноречиво. Человек может говорить и телом, лицом, выражением глаз. И пусть Кирилл Александрович не произнес ни слова, но чуть опустившиеся плечи, разворот головы, нервно сжавшаяся в кулак кисть руки — все это поведало мне даже слишком много.

И теперь я испытывала смятение, не понимая, как быть. Мне не хотелось ранить чувства человека явно хорошего… Но…

— Ник, я тебя убью, — почти простонал надзирающий инспектор, как будто боясь повернуться в мою сторону.

Павлицкий угрозой не проникся вообще.

— Сколько тебя знаю — столько обещаешь, — пропел не без ехидства Никита, снова наполнил свой стакан и с довольным урчанием принялся за мясо. Когда первый кусок оказался прожеван, Павлицкий продолжил: — И, вообще, я только что сделал тебе большое одолжение, оборвав нелепую мелодраму. Пусть я и не понимаю твою склонность к ведьмам, тем более, после всего случившегося… В конце концов, каждый имеет право на свои собственные глупости.

Верхняя губа Кирилла Александровича совершенно по-волчьи дрогнула, как будто он хотел оскалиться.

Я обмерла, пытаясь свыкнуться с мыслью, что, кажется, все поняла как раз правильно. Кирилл Левин, многолетний черный кошмар моей жизни, оказывается… В общем, я ему, видимо, симпатична.

И как быть теперь с этим новым знанием?

А Кириллу Александровичу тоже неловко, он как будто меньше стал.

Я тяжело вздохнула и залпом выпила свой стакан до дна, надеясь, что доза алкоголя поможет мне уложить все в голове. После таких вот откровений я даже готова была перейти на виски, и все равно, что меня сморит после нескольких глотков.

— Эк даму-то проняло, — весело фыркнул Павлицкий.

Кажется, его одного все происходящее только веселило.

— Тебя никто не просил вмешиваться. Вообще никто. Только все усложнил. Как всегда, — пробормотал Левин. — Извините нас, Софья Андреевна, это все лишнее. Нам не стоило на вас все это вываливать… В общем. Если мы вас обидели или оскорбили…

И снова Павлицкий рассмеялся, глядя на друга, как на круглого дурака.

— Слушай классиков, бестолочь. Любовью оскорбить нельзя.

Я бездумно продолжила:

— "Кто б ни был тот, кто грезит счастьем, нас оскорбляют безучастьем".

В голове понемногу начало шуметь, но зато и смущение отхлынуло.

— О. Дама-то классику любит, начитанная, стало быть, — еще больше обрадовался Павлицкий, которого тоже уже повело. — Ты бы ковал железо, пока горячо. Ну, хотя бы ради того, чтобы Анну Георгиевну удар хватил от радости.

Если бы у меня начался роман с магом, все равно с Левиным или кем другим, родительницу мою непременно хватит удар. Тут других вариантов и быть не может.

— Я тебя сейчас из окна выброшу, — сообщил другу Кирилл Александрович. — Десятый этаж. Так что следи за языком.

Говорил надзирающий инспектор убийственно серьезно. На месте Павлицкого я бы прислушалась и больше зубоскалить не стала. Однако у Павлицкого, кажется, имелись на этот счет свои мысли. Ну, или он просто был бессмертным.

Левин внезапно поднялся на ноги так резко, что едва не опрокинул табурет, на котором сидел.

— Софья Андреевна, давайте ненадолго оставим Никиту в обществе виски. Я хотел бы объясниться.

На мага я смотрела с очевидной всем беспомощностью. Не было во мне уверенности, что стоит выслушать его. Возможно, все обернется только хуже. Но под издевательским взглядом Никиты Павлицкого я все-таки кивнула, и мы с Левиным перешли в комнату, закрыв за собой дверь.

Только видимость приватности. Если Никита пожелает узнать, о чем мы говорим, ни дверь, ни стена помехой для него точно не окажется.

Левин начал с места в карьер, даже не дав мне толком опомниться или собраться с мыслями.

— Вы действительно мне небезразличны, Софья Андреевна, — выпалил Кирилл Александрович, не отводя лихорадочно горящих глаз.

Все-таки пьян. Не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы потянуло на откровенность. А я пьяна достаточно для того, чтобы хватило духа выслушать признание мага.

— Сейчас даже кажется, что вы всегда меня привлекали. Вы такая… словно грустная заколдованная принцесса, которая смотрит на мир из окна своей башни, но никогда сама не попытается выйти наружу. Трогательно. Но я уже разучился верить. Жизнь дала мне пару полезных уроков, вот…

Кирилл Александрович стал вдруг косноязычным, то ли из-за виски, то ли из-за смущения, не суть. Красота фраз мне была безразлична, потому что каждое слово, каждый вздох Левина дышал такой искренностью и чувством…

А я… Что я? Уже приговорена судьбой к суженому.

И вот что смешно, ведь и Костя сравнивал меня с принцессой, но его слова не вызвали во мне ничего, кроме неверия и раздражения, а вот Кирилл Александрович…

— Я понимаю, вам тяжело было все эти годы из-за моего повышенного внимания. Простите. Я верить боялся. Такой вот трус, Софья Андреевна.

Каждое слово, произнесенное мужчиной, отдавалось где-то глубоко внутри, возможно, что и в сердце, но ответить взаимностью я просто не могла. Хотя бы потому, что он ничего и не просил. Кирилл Александрович знал про моего суженого. И все понимал.

— Я вам очень благодарна, — тихо произнесла я, не отводя взгляда. — Вы даже не представляете, насколько сильно. И трусом бы я вас не назвала. Для того, чтобы признаться в своих чувствах, требуется немалое мужество.

Мужчина не улыбнулся, даже не попытался улыбнуться.

— Это не я говорю, а алкоголь. Сам бы я не решился, наверное.

В груди после признания Кирилла Александровича поселилось тихое мягкое тепло, а в мир вокруг будто красок добавили, он уже не казался теперь невыносимо серым. Не находилось подходящих слов, чтобы объяснить магу, как дороги мне были его чувства.

— Но у вас… суженый, — тихо, безнадежно отозвался Левин, а потом резко отвернулся. Плечи опустились, словно усталые крылья, и мне невольно захотелось подойти поближе, попытаться утишить боль, но было так страшно дать ложную надежду. Потом будет только больней.

— У меня суженый, Кирилл Александрович, вы правы. Мы не выбираем своей судьбы…

Левин продолжал стоять ко мне спиной.

— Стахович далеко не самый милый и добрый человек, Софья Андреевна. Думаю, об этом догадывается ваша мать, и даже ваша подруга, пусть она особа и неглубокого ума. И вы хотите связать с кем-то вроде него свою дальнейшую жизнь?

Я понурилась. Сколько же раз придется мне объяснять магам такие элементарные вещи? Но ведь до последнего Кирилл Александрович будет верить, что все в руках человека. И как же он заблуждается в этом.

— Я могу желать или не желать что угодно. Судьба уже все решила за меня. Этого не изменить.

Сцена вышла неловкая.

— Кир, она это будет говорить бесконечно, — крикнул из кухни Павлицкий. — Ведьмы всегда помешаны на судьбе. Вот только что-то так вовремя ее судьба решила подвернуться, что и не передать.

Я возмущенно уставилась на закрытую дверь, будто именно она во всем случившемся и виновата.

Мне захотелось сделать что-то гадкое с Павлицким. Очень гадкое.

— Никита никогда не демонстрирует такт, если ему это невыгодно. Ну, или мне, — вздохнул с расстройством Кирилл Александрович, раздраженно передернув плечами. — Простите его, он действительно невыносим, но опасности Ник для вас не представляет.

Павлицкий рассмеялся.

— Вот в последнем я бы не был так уверен.

Надзирающий инспектор обернулся и покачал головой, давая понять, что его друг блефует. Он почти улыбался.

— Если эта ведьма тебе что-то сделает, я буду представлять для нее очень даже большую опасность. И все равно Стахович нарисовался как-то очень вовремя. И все слишком быстро понеслось по наклонной.

Я слушала его и понимала, что в Павлицком говорит паранойя. Костик — моя судьба. Судьба. Он не мог появиться вовремя или не вовремя. Он появился точно в то время, когда и должен был, не раньше и не позже.

— Мне тоже так думается, вот только Софья Андреевна не разделяет нашей уверенности. Она упорно верит в судьбу. И есть шанс, что права именно она.

Хотя бы кто-то меня поддерживает.

— Ну, я же не запрещаю. Давай, мы все-таки посадим Стаховича по какой-нибудь причине. Может, у Софьи Андреевны судьба — ему передачки носить или еще что.

Я всплеснула руками в молчаливом возмущении и уселась на диван, пытаясь как-то справиться с собственными чувствами, а заодно и с мыслями, которые разбегались в разные стороны как испуганные мыши. Зря я пустила в дом этих двоих. Зря не выставила из квартиры, едва только зашла речь об алкоголе.

— Нам не стоило пить. Всем. Особенно втроем, — пробормотала я, опустив голову. Начинало немного мутить. Я вообще плохо реагировала на алкоголь, плохо и скучно, появлялась тошнота и сонливость. — Недаром говорят: "Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке".

Левин подошел и уселся рядом со мной.

— А что такого плохого в искренности? — спросил он.

Дверь в комнату бесшумно открылась, и в образовавшейся щели явственно был виден глаз Павлицкого. Один. Этот прохвост даже не делал вид, что мы с Кириллом Александровичем наедине. Он понял, что я его заметила, однако вовсе и не подумал исчезнуть.

— Я понимаю, вам нравится зубоскалить над нами, — тихо вздохнула я, даже не пытаясь скрывать своей обиды и расстройства.

Левин покосился на меня.

— Понимаете, Софья Андреевна, все действительно вышло слишком уж подозрительно. История с Арцевым, обряд на кладбище, ваши чертовы зеркала… и тут посреди этой бури как тихий остров возникает Константин Стахович. Ну и какая женщина не бросится в объятия нечаянного помощника и защитника?

Голос мага звучал ровно, спокойно, он анализировал все случившееся как части паззла, который предстояло собрать. И несмотря на то, что у Левина ко мне имелись нежные чувства, я для него оставалась в том числе и деталью картины преступления.

Павлицкий совсем махнул рукой на политес и вошел в комнату.

— Интересный способ манипулировать, — отозвалась я. — Но, выходит, обо мне Костику совершенно ничего неизвестно. Я привыкла быть одна и сама решать возникающие в моей жизни проблемы. Мужчина… Словом, у меня не было и нет намерений… бросаться в чьи-либо объятия.

Тихо засмеялся Павлицкий. Они с Кириллом Александровичем многозначительно переглянулись. Вообще, мне показалось даже, будто эти двое настолько хорошо понимают друг друга, что им и слов не требуется.

— Ну, вы сломали Стаховичу шаблон, поздравляю. Видимо, он рассчитывал, что придется иметь дело с женщиной податливой, мягкого характера, для которой его внимание станет манной небесной. А тут такой забавный сюрприз как вы, Софья Андреевна, — продолжил Павлицкий, который в точности мне напоминал бродячего кота, которого однажды сердобольный родитель подобрал у ближайшей помойки и принес домой. Кот отмылся, отряхнулся и сделал вид, что он тут жил всегда и, вообще, вот как раз он, кот, тут главный.

Верить в теорию магов мне категорически не хотелось. Если я и сломала Костику шаблон, то Левин на пару с Павлицким пытались сломать мне картину мира, причем делали это старательно и упорно.

— Вы не производите с первого взгляда впечатление волевого человека, — отметил вполголоса Левин. — Как раз тот случай, когда первое мнение обманчиво.

Вот и зачем разглядывать под лупой, что я из себя представляю. Словно бы не было иных вопросов, которые требовали немедленного решения.

— Та девушка с кладбища? — резко сменила тему я. — Кукла. Она как-то себя показала?

Кирилл Александрович и его друг одновременно покачали головой.

— Все тихо в Датском королевстве, — произнес Павлицкий, разом растеряв всю веселость.

Я тяжело вздохнула.

— Плохо… Очень плохо. Значит, тот, кто ее вызвал, сам и кормит. Такому духу нужна живая кровь. Много крови.

А еще странно. Зачем было вообще поднимать из могилы ту несчастную, чтобы после не спускать ее с поводка? Вот этой проблемой точно Кириллу Александровичу стоило бы заняться вплотную. Во-первых, мучить умерших — ужасно, во-вторых, поднятый из могилы мертвец — это очень большая проблема для живых.

— Насколько много? — деловито уточнил Никита.

Я покопалась в памяти и произнесла с удрученным вздохом:

— Один человек в три дня. Я бы на вашем месте полицейские сводки подняла. О пропавших без вести. Хотя они же там неохотно заводят дела о пропаже людей.

Кирилл Александрович пробормотал под нос ругательство.

— Кир, думаешь, и это стоит добавить в нашу большую кучу странностей с Софьей Андреевной в центре?

Левин кивнул.

Я скользнула взглядом по окну и заметила в отражении на стекле не три фигуры, а четыре. Дух все еще болтался возле меня и слушал все, что говорилось в комнате. И не избавиться ведь от него никак. Зачем только привязался?

И тут я вспомнила…

— Арцев.

Мужчины уставились на меня, будто не понимая, о чем идет речь.

— Он ведь хотел, чтобы моя мать сделала для него кое-что запрещенное, применила черное колдовство. Она отказалась, но обычно, если люди состоятельные чего-то сильно желают, легко они не успокаиваются. Арцев наверняка принялся искать кого-то другого для своей цели.

Кирилл Александрович задумчиво нахмурился.

— Пожалуй, вы правы, стоит проверить, не нашел ли покойный себе еще какую ведьму. Ник, не в службу, а в дружбу?

Павлицкий кивнул, но словно бы своим мыслям, а не Левину.

— А Софья Андреевна действительно настолько сильна, как ты мне сказал? — спросил Никита невпопад. — Нет, дочка Таволгиной, я все понимаю, но все же…

Внезапно на меня обрушилась буквально лавина магии, сминая волю, корежа тело, причиняя такую боль, что даже вздох стал мукой.

Павлицкий, гад.

Он не шевельнулся, не произнес не единого слова. Нападение его стало для меня поистине внезапным.

Закричала не я, закричал Левин. Он требовал, чтобы друг прекратил, чтобы оставил меня в покое, но Павлицкий улыбался — и ничего больше.

Как же они меня утомили, эти интриганы от магии.

Я тихо начала про себя привычный ведьмовской говор, которым протаптывала дорожку к тем силам, которые были моими помощниками, защитниками, были моим оружием.

— Как вода вытекает сквозь пальцы, так и сила твоя проходит сквозь меня, да в землю стекает. Как трава после бури поднимается, так и я поднимаюсь. Все, что мне готовил, пусть к тебе вернется…

Ведьма не может напасть неожиданно, ведьме нужно время, чтобы призвать ту мощь, с которой она связана от рождения.

— Слово мое крепкое, — закончила я плести чары.

Павлицкий сложился молча и опустился на пол, только воздух глотал жадно, словно бы надышаться никак не мог. Кирилл Александрович подняться помог только мне, на друга своего маг глядел так, что на месте Никиты я бы выпрыгнула в окно прямо сейчас. Благо, этаж десятый и наверняка убьется. В глазах Левина я видела желание убивать, причем убивать мучительно.

Стоять я могла, только лишь опираясь на руку надзирающего инспектора, и это оказалось почему-то приятно. Не слабость разумеется, а помощь которую я получила, даже не прося о ней.

— Вопрос снят, — прохрипел через несколько секунд Никита, не предпринимая попытки встать на ноги. — Какое качественное зеркало. Хорошо еще, ничего серьезного не использовал. Кирилл, окажись я на месте Стаховича, я бы ради такой тоже многих убил. Дай Софье Андреевне точку опоры — и она влегкую мир перевернет.

Кажется, несмотря на все, Павлицкий был чертовски доволен собой. Теперь мне тоже хотелось его убить.

— А просто спросить было нельзя? — возмутилась я.

Боль и страх отступили. Осталась злость. Раньше мне думалось, будто бы я на подобные чувства просто неспособна, считала, злость и гнев — совершенно не касаются меня. Зря. Всего-то пара часов в обществе Никиты Павлицкого — и я сама себе уже напоминаю забытый на плите чайник. Видимо, талант этого мага заключается в том, чтобы вытаскивать из потаенных уголков души самое низкое и омерзительное.

— Кир, нуждаюсь в помощи и поддержке, — простонал с пола Павлицкий, намекая, что неплохо было бы поднять и его.

Левин упрямо мотнул головой.

— Не дождешься. Я же просил тебя не причинять вреда Софье Андреевне. Хватает и того, что ты ей нервы попортил.

Мне даже немного польстило, что Кирилл Александрович предпочел встать на мою сторону, признав таким образом, что поступок его друга был отвратителен.

— Да бросьте вы оба так на меня смотреть. Ничего такого уж страшного я не использовал. Ведьмы ведь большие мастерицы, когда речь идет о зеркалах. Ну, а то, что Софья Андреевна получила пару неприятных минут, так я тоже. Квиты.

Гений и злодейство. Павлицкий и совесть.

Хорошо, хотя в этом Левин отличен от своего друга.

— Простите его, — обратился ко мне Кирилл Александрович, который, кажется, в этот момент раскаивался за двоих. — Обычно Ник руководствуется благими намерениями, вот только они его вечно ведут по кривым дорожкам в какие-нибудь буераки.

Прощать Павлицкого не входило в мои планы, тем более, что ухмылялся он весьма мерзко, но не хотелось расстраивать Кирилла Александровича, и я кивнула.

— Ну вот какая славная девушка, всех готова простить, — фыркнул Никита, медленно, осторожно поднимаясь на ноги. — В общем, предлагаю поступить так: ты, Кир, поройся в полицейских сводках на тему пропавших людей, я пощупаю окружение Арцева и постараюсь узнать, не нашел ли он себе кого другого для оказания колдовских услуг. А Софья Андреевна…

До чего же человек невыносимый.

— А Софья Андреевна — ведьма, и не имеет никакого отношения к вашей славной конторе, — решительно заявила я, нахмурившись.

Внезапно я услышала сперва тихий смешок, а потом полноценный смех. Левин от души веселился, видя мое недовольство. Честно говоря, я даже опешила сперва. Не так часто можно увидеть, как Левин от души веселится. Не зря ведь про себя я звала его дементором: радости в маге не было ни капли.

— Ну ладно, я пока пополз отсюда. А вам двоим, видимо, нужно еще договорить.

Я бы сказала, что как раз договаривать нам с Левиным и не стоило. У меня не хватит воли и решимости сказать ему категорическое нет, хотя должна я поступить именно так. Он… Он наверняка решит, что у него есть надежда… Словом, дело обернется совсем дурно.

Однако уполз из моей квартиры Павлицкий довольно споро, хотя и в полусогнутом состоянии.

И мы остались в квартире с Кириллом Александровичем вдвоем.

Я почувствовала, что начинаю краснеть от мучительного смущения, которого прежде никогда не испытывала рядом с этим мужчиной. Быть может, все дело заключалось в том, что теперь мне стало известно о его чувствах, однако же рядом с Костиком ничего подобного в моей душе не возникало, пусть он и ухаживал за мной, и говорил, будто любит.

Будто любит.

Что там он испытывает ко мне на самом деле, я могла только догадываться. О моих чувствах и говорить не приходилось.

Левин стоял рядом со мной. Мы оба молчали, и тишина в квартире была такая, что, кажется, я могла услышать, как неспешно течет время. Единственный звук, который существовал для меня в тот момент — это дыхание Кирилла Александровича. Слишком тяжелое.

А потом он внезапно схватил меня за плечи, повернул к себе и поцеловал так, что я сразу поверила: уже не первый год его мучили чувства ко мне. Губы у него были горячие, сухие, и мне почему-то подумалось, что это самый правильный момент в моей жизни, что никого не было до него, и никого не будет после.

Мои руки будто сами обвили шею Левина… И тут я осознала, что веду себя по-настоящему ужасно.

Я оттолкнула мага, но слабо, без настоящей решимости. Другой мужчина, подозреваю, ничего бы не заметил, однако Кирилл Александрович отступил тут же. Взглянув в его глаза, я почувствовала себя палачом, который занес топор над беззащитной жертвой.

— Я в вашей воле, Софья Андреевна, — горько усмехнулся Кирилл Александрович, опуская голову. — Несколько лет назад мне казалось, будто весь мир рухнул, будто я никогда не смогу даже довериться женщине, не говоря уже о том, чтобы полюбить… Глупость едва не подростковая. Но потом появились вы. И мне плевать на всяческих суженых, на все плевать. Судьба? Я и с ней готов бороться, если вы согласитесь только… Если вы только скажет, что я хоть сколько-то вам небезразличен, пусть даже самую малость.

Сердце заполошенно колотилось в груди как перепуганная птаха. Кровь стучала в висках.

Я могла только смотреть на этого мужчину, не более, не нашлось ни единого слова, чтобы дать ему ответ. Но мое беспомощное молчание оказалось для Левина красноречивей любых слов.

— Вы, как всегда, предпочли не лгать мне. Я знаю, вы не любите меня. Вы просто не могли полюбить меня. Но если бы у меня не было совершенно никакой надежды, вы бы сказали сразу. И если бы вы влюбились в Стаховича — вы бы тоже сказали сразу. Такие женщины, как вы, никогда не мучают напрасными надеждами. Но вы молчите. Значит, у меня есть шанс. Я хочу добиться вас, Софья Андреевна. И прошу вас позволить мне сделать это.

Если я действительно и была принцессой, запертой в башне, то сейчас у ворот этой башни стоял рыцарь с тараном и решимостью разнести все до основания, только чтобы добраться до меня.

Я зажмурилась и выпалила:

— Вы же знаете. Костя — мой суженый. Как это изменить? Это ведь невозможно.

Левин тихо хмыкнул.

— А у меня получится. Вот увидите. Главное, чтобы вы сами этого хотели.

В этот момент маг вышел из комнаты, а потом хлопнула входная дверь.

Человек желает победить судьбу. Сюжет не нов, но обычно такие истории заканчиваются дурно, потому что судьба в любом случае сильней. Она всегда сильней, иначе и не бывает.

Но то, что говорил мне Кирилл Александрович… Я ведь хотела ему верить и хотела, чтобы он победил мою судьбу. Я не любила Стаховича, он мне даже не нравился. А уже учитывая, что маги подозревают его желании применить черное колдовство…

Ну, а вдруг моя судьба его исправить? Вернуть на путь истинный?

Костик позвонил вечером, но я малодушно не взяла трубку, найдя для себя оправдание в правиле Яны "Настоящая девушка поздно вечером занята, даже если она совершенна свободна". Моя подруга относилась к числу тех, кто никогда не звонит первой, не принимает приглашение на выходные после среды и все в таком духе. У нее все это отлично работало, подозреваю, все дело в кукольной внешности и обаянии, с кем-то другим фокус мог бы и не пройти.

И что мне все-таки делать со своей жизнью?

Костя — моя судьба, но я не люблю его, и кажется, он вызывает во мне смутное беспокойство. Вероятно все дело в разговорах о черном колдовстве, которые вели при мне Левин и Павлицкий. Но меня и саму смущало поведение Костика, его необъяснимая настойчивость, которую никак нельзя объяснить внезапно возникшими чувствами. Не бывает так. Господи, да в чувства Кирилла Александровича ко мне верилось куда больше, честное слово. Наоборот, все его пристрастное поведение отлично вписывалось в общую картину подавляемых чувств. Да и надзирающий инспектор всегда вел себя как человек исключительной честности.

— Не было ни гроша, и тут алтын, — вздохнула я, передернув плечами. — Мама бы совсем с ума сошла, если бы только узнала, что на самом деле со мной происходит.

Дух в оконном стекле согласно покивал. Он все еще ошивался рядом, но никак особенно себя не проявлял. Что понадобилось выходцу с той стороны, я все еще не знала, как его отвадить — представления не имела. Да и в последнее время мне казалось, что дух вообще наименьшая из моих проблем. Были и куда более серьезные.

— Ну, ты-то что мне скажешь, ряженый? — обратилась я к духу без особого трепета. Правда, и приближаться не рисковала. Мало ли что.

Тот развел руками, намекая, что лучше мне подумать своей головой.

Утром Костя снова позвонил, однако на этот раз я решила, что стоит поговорить. Всегда говорят, что утро вечера мудренее. В моем случае, конечно, не особо, но хотя бы теперь у меня доставало решимости посмотреть в глаза собственной судьбе. Или злому року, большой разницы нет на самом деле.

— Соня, доброе утро. Так соскучился по тебе, когда мы сможем снова увидеться?

Я замерла и про себя сосчитала до десяти, чтобы не ляпнуть первое просившееся на язык.

— Возможно, сегодня вечером. У меня после обеда всего один клиент. Время будет.

Костя вздохнул с удовлетворением.

— Тогда я заеду за тобой в семь, Соня. Ты не против, надеюсь?

Я сказала, что, разумеется, не против, и свернула разговор, сославшись на большую занятость. Ко мне, и правда, должны была заглянуть пара знакомых дам бальзаковского возраста, но там была скорее беседа за гадальными картами, чем что-то по-настоящему серьезное. Просто я нравилась этим женщинам, а заодно они любили немного колдовской экзотики и туманные предсказания. Впрочем, знать все это Костику необязательно. Он ведь уже составил обо мне свое мнение, пусть оно пока и не меняется.

День тянулся чрезвычайно медленно и казался таким пустым и никчемным, что оторопь брала. Обычно вся моя жизнь состояла именно из таких дней: спокойных, размеренных и одиноких. Мое уединение нарушали разве что визиты моих клиентов, да попытки соседей выяснить отношения со странной особой, которая возмутительно редко выходит из дома.

Раньше меня все устраивало, так почему же сейчас мне все кажется таким жалким, почему меня кажется, что моя жизнь должна была пройти не так, не взаперти?

Когда подошло время встречи с Вадимом, я озадаченно подумала, что, кажется, помощь психолога требуется уже мне самой. Зато сам "хороший мальчик" выглядел уже весьма неплохо. Со времени нашей последней встречи он как будто стал выше ростом, а в глазах появилась уверенность и даже радость.

— Здравствуйте, Софья, — улыбнулся он мне так, словно мы были давними друзьями. — А я, кажется, женюсь.

Этой новостью Вадим меня ошарашил прямо с порога.

— И от матери я съехал. После этого она решила полежать в кардиологии, но возвращаться я точно не стану.

Я озадаченно кашлянула.

— Это же замечательно. Значит, та женщина, которую вы просили приворожить…

Улыбка Вадима стала еще шире и довольней.

— В общем, она сказала, что я ей тоже симпатичен. Ничего большего я пока не добился… Но я непременно женюсь. И вас на свадьбу приглашу. Вы так мне помогли.

Признаться, даже неловко было слушать такие славословья в свой адрес.

— Да не так уж много я и сделала, Вадим. Это все вы сами.

Мой уже то ли клиент, то ли нет махнул рукой.

— Конечно, сам. Но без вас я собирался бы еще лет десять. И невесть когда собрался бы. А так… Немного колдовства, разговор с умной женщиной — и моя жизнь уже не кажется беспросветным черным болотом, в котором я завяз по уши. Наверное, никогда не чувствовал себя таким свободным и счастливым.

Излишний энтузиазм Вадима меня понемногу начал пугать.

— Помните, однажды чары развеются, — напомнила я с тревогой. — И придется снова бороться со всем миром самостоятельно. Вы должны помнить об этом, Вадим, иначе потом произойдет крах иллюзий.

Только бы не оказалось так, что своим вмешательством я только навредила этому, в целом вполне хорошему, молодому человеку. Не раз мне доводилось видеть, как люди становились зависимы от платных чудес как от наркотиков.

— Я знаю это, Софья. Не волнуйтесь, — со всей серьезностью произнес Вадим. — Но вы ведь не отрастили мне крыльев и не научили дышать под водой, Значит, когда ваше колдовство развеется, я все равно смогу делать то же самое. Пусть будет трудней, но я просто не хочу становиться прежним и вечно ждать неведомого чуда, которое никогда не случится.

Я замерла, повторяя про себя слова своего гостя.

Сперва я наставляла его на путь истинный, теперь же он оказывал для меня ту же услугу, пусть того и не знал.

Я всю жизнь ждала чуда, но его так и не случилось. Может, стоит самой попытаться что-то изменить?

ГЛАВА 13

Мне не хотелось видеть Костика, я искала предлоги, чтобы отменить встречу, но все они были настолько надуманными… А еще мое нежелание слишком сильно походило на трусость и малодушие. Мама неустанно повторяла многие годы, что я именно труслива и малодушна, и именно поэтому не стремлюсь занять высокое положение в Ковене, однако она ошибалась. Вообще, именно моя мать знала меня, наверное, хуже всех.

Я была какой угодно, только не трусливой. Именно поэтому в назначенное время я открыла Косте дверь. Он скользнул взглядом по новому платью и моему лицу. Ради свидания с суженым я даже посчитала нужным нанести макияж. Однако не сказать, чтобы мои ухищрения произвели на Стаховича хоть какое-то впечатление. Нет, своего комплимента я удостоилась, но это была обычная дежурная любезность, искренности в которой не было ни на грош.

Интересно, он действительно думает, что я ничего не замечаю?

— Я вчера проезжал возле твоего дома, Соня, и видел машину Левина. Что-то он зачастил сюда, — небрежно и даже немного по-хозяйски произнес Костя, когда мы уселись в машину.

Моему удивлению не было предела.

— Кирилл Александрович всегда уделял мне много внимания. С самого знакомства он неустанно бдит за тем, чтобы я соблюдала все правила и законы.

Костя никак не мог случайно проехать мимо моего дома. Он жил возле станции метро "Октябрьская", до моего района путь неблизкий. Неужели опять суженый хотел явиться ко мне на ночь глядя без приглашения?

Пожалуй, меня это слегка нервировало.

— Мне не нравится, что вокруг тебя вертится этот тип, — недовольно произнес Костя, выезжая с парковки.

Хотелось вздохнуть. Или фыркнуть. Хотелось хоть как-то выразить свое недовольство по поводу того, что моей жизнью сочли возможным распоряжаться.

— Надеюсь, ты это переживешь, — улыбнулась я спутнику.

Тот даже замер от неожиданности и что-то там напутал в управлении, в результате чего машина едва не въехала в сугроб.

— Но я ведь… — начала было Костя, но я его перебила.

— Ты мне не муж, не жених и не любовник, чтобы говорить мне подобные вещи.

Костя ничего не сказал, только лицо его на мгновение приобрело странное выражение, я не знала, как его можно описать, но точно не как доброе.

Снова заговорил Костя только когда мы подъезжали к Красному проспекту.

— Куда хочешь пойти?

Домой.

— Давай зайдем в кофейню рядом с Заельцовской? — предложила я. — Ну, в ту, у которой один вход с книжным магазином?

Кофе я терпеть не могла, зато кофейня находится не так уж далеко, и чек из нее не заставит меня чувствовать себя Косте обязанной. Да и остановка рядом, так что случись между нами размолвка, я прекрасно доберусь до дома и сама.

А о моих вкусах Костя все равно не имеет ни малейшего представления.

— Пошли бы в другое место, поприличней, — тут же заворчал Стахович. Видимо, он собирался ухаживать за мной в точности как за любой другой женщиной. По отработанной схеме. Дорогие рестораны, цветы, украшения… Нет, все это прекрасно, когда идет от сердца. Но мне думалось, что здесь что-то совершенно иное.

— В место поприличней мне не хочется.

Костя покорно припарковался рядом с Заельцовкой, галантно открыл мне дверь машины, взял под руку, словом, демонстрировал все признаки ухаживания.

— Ты не рада видеть меня? — спросил, в конце концов, мой кавалер, когда устал от затянувшегося молчания.

— Почему же? Рада, — откликнулась я безмятежно.

Я ведь должна радоваться ему после стольких лет ожидания. Почему же так тошно на душе?

— Это Левин тебе так настроение испортил? Хочешь, жалобу на него накатаю?

Уж не знаю, мог ли Костик осуществить свою угрозу, и насколько сильно кляуза могла усложнить Кириллу Александровичу жизнь, но узнавать все это на практике категорически не хотелось.

— Левин ничего не испортил, и уж тем более мое настроение не его заслуга и не его вина. Оставь уже его в покое, Костя.

Я покосилась на Стаховича и отметила, что на пару мгновений в глазах его свернула будто бы какая-то злая решимость.

— Ты так печешься о нем, — отметил к моему удивлению Костя.

Странное дело.

— Точно не так сильно, как ты беспокоишься из-за того, что он выполняет свою работу, — отрезала я твердо. — Ты, кажется, хотел угостить меня кофе.

В кофейне мы сделали заказ, и пока ждали его, Костя вел разговор сразу за двоих. И он совершенно точно знал, что мне нужно, как это получить. Он все знал. Вот только ничего не знал обо мне самой, да и ему, кажется, было неинтересно, что из себя представляет женщина.

Почему Косте вообще пришло в голову, что я кинусь ему на шею при первом же намеке? Ладно, мне известно, что мы с ним друг другу предназначены, но суженый-то мой этого не знает, но все равно ведет себя так, словно я принадлежу ему и все тут.

Неужели же я выгляжу настолько жалкой, что можно подумать, будто я польщусь на первого, кто обратит на меня свое высочайшее внимание?

А ведь еще немного — и зайдет разговор о свадьбе. Об этом говорило самоуверенное Костино поведение, довольно-таки хозяйские взгляды в мою сторону.

Интересно, а что с ним станется, когда мама после свадьбы так и не пожелает брать зятя в ученики? Она точно не станет передавать Косте свой опыт и умения, пусть и позволяла ему на что-то рассчитывать. Для чего бы родительница моя не держала при себе Стаховича, это не та причина, на которую он надеется.

— Соня, ты меня вообще слушаешь? — в конце концов не выдержал Костя, которого, видимо, утомили мои редкие односложные ответы. Но я действительно считала, что молодому человеку безразлична моя реакция на его слова. Оказалось, нет.

— Прости, день выдался чересчур тяжелым, я устала, — тихо ответила я, наказывая себя последним, самым гадким глотком кофе.

Не выносила этот напиток, но именно он лучше всего помогал мне держать себя в руках и не вестись на лживые речи. А Костя мне наверняка врал.

Стахович тяжело вздохнул.

— Прости, что усложнил и без того тяжелый день. Вот только почему с Левиным ты никогда не бываешь ни усталой, ни занятой?

Отвечать на этот выпад я посчитала излишним, пусть Костя и мой суженый, однако же сейчас я не обязана ни объясняться, ни отчитываться.

— Отвези меня домой. Я, правда, слишком устала сегодня.

Дверь перед Костей я закрыла, даже не подумав пригласить его войти, хотя тот, кажется, и рассчитывал на подобное. Пусть днем я и была преисполнена решимости принять свою судьбу, на деле все оказалось не так просто.

Я не хотела быть связанной с Костей, мне от мысли, что мы всю жизнь проведем вместе, тошно становилось.

Когда тишину моей квартиры разорвали звуки сарабанды, я обрадовалась. Торжественная и мрачная мелодия теперь казалось едва ли не ангельскими гимнами.

— Кирилл Александрович, добрый вечер, — произнесла я, улыбаясь.

Даже если Левину вздумалось поговорить исключительно по профессиональной надобности, я все равно была рада услышать его голос.

— Скорее уж, доброй ночи, — тепло произнес мужчина. — Без четверти двенадцать. Простите за поздний звонок. Я… Мне просто нужно было вам кое-что сказать.

Обычно ничего хорошего Кирилл Александрович мне не сообщал.

— И что же?

Маг глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду.

— Нежнее нежного

Лицо твое,

Белее белого

Твоя рука,

От мира целого

Ты далека,

И все твое —

От неизбежного.

От неизбежного

Твоя печаль,

И пальцы рук

Неостывающих,

И тихий звук

Неунывающих

Речей,

И даль

Твоих очей.

Тихо, мягко звучал голос Кирилла Александровича, и каждое слово его будто под кожу проникало. Сам этот голос уже был как ласка: робкая, осторожная, такая нежная.

— Мне… Мне уже тысячу лет никто не читал стихов.

Мне никто и никогда не читал стихов.

— Как вы догадались, что я люблю Мандельштама? — растеряно спросила я, чувствуя, как в груди разливается тепло.

Я была практически уверена, что в этот момент Левин улыбается, светло и чуть грустно.

— Вы похожи на девушку, которая любит поэзию Серебряного века, Софья Андреевна. А это стихотворение, оно словно бы о вас написано, и я бы никогда не простил себе, если бы не прочел его вам.

У меня как будто горло перехватило. Не смогла ответить, даже единое слово выдавить показалось невозможным.

— Вы постоянно говорите о судьбе… Конечно, я не сидел между зеркалами, чтобы узнать, кто мне предназначен, но моя судьба — вы, и никто не сможет доказать мне, будто это не так. Я люблю вас.

На глазах закипали слезы. Ну почему так получилось, что не Кирилл Александрович — мой суженый? Почему не этот мужчина, порой резкий на слова, временами пугающий, но искренний, справедливый… и любящий меня. Чтобы ни влекло ко мне Костика, это точно не глубокие искренние чувства. Я была нужна ему, несомненно, но точно не из-за великой любви. Откуда-то я это прекрасно знала.

На следующее же утро я получила приглашение в гости к Левину. Хотела было даже смутиться, однако Кирилл Александрович с присущей ему прямотой тут же сообщил, что им движет сугубо профессиональный интерес, и нам компанию составит еще и Павлицкий как неизбежное зло. Почему нельзя собраться у меня, как случалось раньше, маг не сказал, и я решила разузнать все уже при личной встрече. Сама мысль о том, что я навещу Левина в его собственном доме, меня совершенно не смущала.

Голос мага звучал по телефону совершенно как и всегда, однако мне чудилось, будто в нем то и дело проскальзывали мягкие нотки, который заставляли вспоминать вчерашний разговор. Нежнее нежного.

Дом Левина был совсем рядом, минут семь быстрой ходьбы, не больше. Единственная беда — район наш был до крайности ветреным. В итоге, когда я стояла возле запертой на электронный замок калитки, успела продрогнуть до костей, а щеки, измученные порывом холодного ветра, огнем горели.

Я беспомощно уставилась на железные ворота, прикидывая, не открыть ли их при помощи колдовства, но Кирилл Александрович уже бежал навстречу. Ветер то и дело раздувал полы его незастегнутого пальто, но магу, видимо, это не доставляло каких бы то ни было особенных неудобств.

— Софья Андреевна, здравствуйте.

Кирилл Александрович смотрел на меня и так улыбался, словно во мне заключено и счастье его, и сам смысл жизни. Он не произнес ничего особенного, ничего, что выразило бы его чувства, однако слова и не требовались. Я все поняла и так.

— Пойдемте же, — потянул он меня за руку к дому. — Вы совсем озябли. Пойдемте, я напою вас чаем.

Сопротивляться я и не подумала. Горячий чай вообще казался едва ли не божественным напитком.

— А Никита уже пришел? — поинтересовалась я уже в подъезде, пока мы ждали лифт.

— Нет, Ник даже на работу не может явиться вовремя. Если счастливые часов не наблюдают, то Никита у нас самый счастливый на планете.

Я никогда не понимала непунктуальных людей.

Лифт с мелодичным звуком остановился, двери открылись, и я озадаченно уставилась на стены, покрытые древесноволокнистыми плитами, на которых все, кому не лень, оставили маркерами послания. В основном предложения о ремонте или доставке грузов.

— Дом недавно сдали, Софья Андреевна. Лифт так оберегают от повреждений при переезде, — ответил на мое безмолвное удивление маг.

Ну да, было видно, что три новых многоэтажки за аккуратным забором еще даже заселить до конца не успели: слишком мало машин было припарковано. Совсем не то же самое, что возле моего дома, где после шести вечера без особых способностей свободного места не найти.

— Двенадцатый этаж? — переспросила я, отметив, где остановился лифт.

Левин пожал плечами.

— Да, а что такое?

Я улыбнулась.

— Нет, ничего такого. Просто это мое счастливое число.

Так оно и было, я не соврала и не приукрасила, но Кирилл Александрович посмотрел недоверчиво и улыбнулся, но словно бы неуверенно.

В квартире Левина пахло незаконченным ремонтом. Этот особый запах краски, извести и клея для плитки ни с чем не перепутаешь. Видимо, Кирилл Александрович поселился здесь совсем недавно и еще даже толком не обжился. Об этом же говорила и скудность мебели. Впрочем, мужчины куда чаще не задумываются о комфорте в быту, чем мы, женщины. Вот именно женской руки в квартире Левина точно не наблюдалось. Типичное жилище холостяка.

Подмывало спросить, не из-за меня ли надзирающий инспектор перебрался в этот жилой комплекс, но, разумеется, я не решилась так открыто демонстрировать свое любопытство.

— А у вас хорошо, — констатировала я, оглядевшись.

Кирилл Александрович кивнул, явно довольный похвалой.

— Но у вас все равно уютней.

Павлицкий прибыл спустя минут двадцать, за которые я успела выпить столько чая, что, кажется, он уже плескался у меня на уровне зрачков. Левин очень старался быть гостеприимным хозяином, но получалось у него не очень, вероятно, из-за отсутствия практики. Однако же кривые бутерброды я приняла с благодарностью.

Расспрашивать мага о том, что удалось ему узнать в полицейских сводках, я не стала, решив, что будет лучше, если мы с Павлицким услышим все одновременно, но тем тяжелей было терпеливо ждать, пока друг Левина все-таки явится.

— Ой, ребята, я столько всего полезного разузнал, — выпалил Павлицкий, даже не раздевшись. — Меня просто распирает от нетерпения.

Судя по моим наблюдениям, Павлицкого постоянно от чего-то, да распирало, но, разумеется, озвучивать эту мысль я не посчитала нужным.

— Мне тоже нужно многое рассказать вам обоим, — довольно, но при этом и мрачно откликнулся Левин. — Думаю, теперь время уже для кофе, возможно, что и с коньяком.

И почему этим мужчинам непременно нужно вести серьезные разговоры под горячительное? Да и кофе будет стоить мне как минимум изжоги.

— А можно мне еще чаю? — взмолилась я.

Левин посмотрел на меня с недоумением и кивнул.

Никита наскоро стянул с себя ботинки, бросил куртку на тумбочку при входе и прошел на кухню.

— В общем, Арцев действительно после отказа Анны Таволгиной ему помогать, решил поискать кого посговорчивей и побеспринципней. И обратился он за советом сперва к Веселовой. Кажется, вы эту женщину знаете, Софья Андреевна.

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, имеются ли у меня знакомые с такой фамилией. Никто на ум не пришел, как я ни старалась.

— Кажется, вы ошибаетесь, — в итоге ответила я.

На физиономии Павлицкого отразилось недоумение.

— И как же так? Ее сын Вадим у вас уже не раз бывал и мне почему-то кажется, что у вас сложились вполне доверительные отношения.

Вот ведь незадача. А мне и в голову не пришло узнавать фамилию Вадима и его матери, было достаточно и того, что мама о них рассказывала.

— Так вы о Марии Анатольевне? — переспросила я.

Павлицкий кивнул.

— Мария Анатольевна Веселова. Она ведь клиентка вашей матери.

Левин улыбнулся, даже не пытаясь скрыть иронию. Он-то уже давно понял, в чем фокус.

— Мамина, но не моя ведь.

Кирилл Александрович со смешком хлопнул друга по плечу, и тот охнул, потирая ушибленное место.

— Вот же лось здоровенный.

— Жизнь Софьи Андреевны и ее матери нечасто пересекаются.

Павлицкий, человек явно до крайности любознательный, только недовольно вздохнул и демонстративно закатил глаза.

— А твоя дама настолько нелюбопытна, что это даже странно. Как можно столько лет жить как в стеклянном пузыре? Это ведь невыносимо.

Наверное, для кого-то вроде Никиты подобное существование и впрямь стало бы пыткой.

— Так Веселова отправила Арцева к кому-то знакомому из Ковена? — решил вернуть разговор в прежнее рабочее русло Левин. — Ты знаешь, к кому именно?

Павлицкий посмотрел на меня странным взглядом и безо всякого выражения ответил:

— К Стаховичу она отправила Арцева, к Стаховичу.

Я замерла, уставившись на Павлицкого. Все надеялась, что он засмеется и скажет, что просто неудачно пошутил. Но Никита, кажется, был совершенно серьезен, как и обвинения, которые он завуалированно выдвинул против моего суженого.

— Хорошо, — тяжело вздохнула я, не отводя взгляда. — Даже если Мария Анатольевна отправила своего знакомого именно к Косте, это ведь еще не означает, что именно он убил Арцева, ведь так? Соглашусь, что все это кажется подозрительным, однако же прямых доказательств вины Костика нет.

Павлицкий посмотрел на своего друга с осуждением.

— Слушай, ну хоть ты объясни этой женщине, что не бывает таких совпадений, а?

Ничего, разумеется, Кирилл Александрович мне объяснять не стал, даже не попытался.

— Я проверил сведения по пропавшим людям, словом… В последние дни начали исчезать маги и колдуны. Я бы сказал, в ненормально большом количестве. Как вы понимаете, такие люди, как мы с вами, до крайности редко становятся жертвами обычных преступников.

Никита пораженно присвистнул.

— И неужели же никто не хватился? — тоже не сдержала удивления я, плохо представляя, как кто-то из людей с даром может пропасть так, чтобы остальные не запаниковали. Таких, как мы, было в городе не так уж и много, чтобы отряд не заметил потери бойца. Почему информация есть в полицейских сводках, но почему-то об этом не знают среди нас?

Павлицкий вопросительно посмотрел на друга.

— Через какое время ваша мать поняла бы, что вы пропали? Или ваша подруга?

Я замерла, пытаясь представить такую ситуацию, когда я бы пропала.

— Далеко не сразу, думаю, не меньше двух-трех дней потребовалось бы, чтобы кто-то забил тревогу.

Наверное, все это весьма ужасно. Я могу исчезнуть в любой момент, но для окружающего мира это пройдет совершенно незамеченным. Как будто меня и не существует на самом деле или я живу в какой-то другой реальности, которая только изредка соприкасается с тем миром, где существуют все прочие люди.

Я добивалась чего-то подобного столько лет, не хотела, чтобы кто-то меня беспокоил, тревожил. Вот все вышло, так почему же я в итоге не рада? Почему мне стало страшно?

Кирилл Александрович пожал плечами.

— Ну, пожалуй, я бы уже к концу дня заподозрил бы неладное, — произнес маг.

Удивилась и я сама, и Никита.

— Ну что вы так смотрите? Да, я вечерами имею привычку проходить под вашими окнами, Софья Андреевна. Знаю, что вы почти всегда вечерами дома за редким исключением, ложитесь поздно, около часа ночи.

Павлицкий демонстративно поежился, словно бы ему стало не по себе.

— Да ты за ней следишь, оказывается, — воскликнул Никита и засмеялся. — Софья Андреевна, звоните матери, скажите, у вас под окнами маньяк бродит.

Кирилл Александрович посмотрел на друга с осуждением и едва не обидой.

— Думай, что несешь.

Мне подумалось, что отношения между этими двумя однозначно странные, но точно теплые. Хотя бы потому, что они то и дело говорят друг другу бестактности, а то и откровенные гадости, но при этом ни один всерьез не обижается и не оскорбляется.

Три мушкетера. Только вот третий мушкетер их бросил.

— Как бы то ни было, все равно полицейские базы автоматически дублируются в базы Ковена, Инспекции и совета магов. Но почему-то не в этот раз, — произнес задумчиво Кирилл Александрович. — Такие сбои случайно не происходят, и уж тем более, не бывает так, что их не обнаруживают долгое время. А это значит, что?

Я подумала о том, что, выходит…

— Значит, крыша есть и со стороны Ковена, и с нашей стороны тоже, — мрачно и зло констатировал Павлицкий, разом растеряв всю свою привычную веселость и расхлябанность заодно.

Трагедия мгновенно приобрела новый масштаб, поистине пугающий.

— Вы что, подозреваете… подозреваете какой-то заговор? — сдавленно проговорила я, пытаясь уложить все в голове. — Но разве могут маги и колдуны вот так запросто сотрудничать? Да между нами ненависть едва ли не на генетическом уровне.

Павлицкий только рукой махнул.

— Вот уж чушь несусветная. Так любят говорить, но в итоге посмотрите на Кира. Любит он вас — и никакая ненависть на генетическом уровне ему совершенно не мешает. Подозреваю, и тем, кто все это затеял, тоже ненависть сотрудничество не осложняет. Кажется, мы в полной… проблеме.

Вот с последним утверждением спорить я бы даже не попыталась. Если кто-то из Ковена сошелся с магами ради черных дел, то все, и правда, очень и очень дурно.

— Но ради чего вдруг магам понадобилось сотрудничать с черными колдунами и помогать похищениям? Это же просто чудовищно. Покрывать убийц, если не хуже того.

Кирилл Александрович покачал головой.

— Неужели вы думаете, будто маги не могут нарушать закон?

Если честно, примерно так я и считала, ведь законы писали именно маги, которые не могли не подыграть своим. А зачем нарушать правила, которые и без того написаны так, что ты можешь творить едва не что угодно?

— Я… Словом, забудьте, — махнула я рукой. — Главное, что теперь нужно понять, кто именно мог так подчистить всю информацию со стороны Ковена и со стороны магов. Костя, если это он… Нет, пожалуй, он бы не смог провернуть подобное в одиночку. Влияния у Костика не так уж и много, иначе бы он так отчаянно не цеплялся за мою мать. Все-таки болтаться столько времени без пяти минут учеником — та еще радость.

Мужчины переглянулись и кивнули, соглашаясь со мной.

— И за вас бы он, Софья Андреевна, тоже не цеплялся бы так, верно? — подал голос Левин. — Если бы ему хватало на все замыслы собственных сил.

Я поморщилась недовольно и вздохнула. Почему для Кирилла Александровича суженый и судьба — просто пустые звуки? Почему он не может понять, как мир выглядит для меня?

— А чего это нашу Софью свет Андреевну так перекосило? — поинтересовался как всегда любопытный до непристойности Павлицкий. — Это ведь и ежу понятно, что не из-за большой и чистой любви он пристал как репей к собачьему хвосту. Подозреваю, Стахович, как и все пауки, на эмоции неспособен.

Тут мое терпение все-таки лопнуло. Мне-то самой казалось, будто оно бесконечное и способно перенести абсолютно все, но, похоже, я ошибалась.

Я подскочила с табурета, на котором сидела, заодно его опрокинув.

— Да хватит уже, в конце-то концов. Суженый он мне. Суженый. Это неразрывные узы. Понимаете вы оба или нет? Хотя и так вижу, что нет. Я и так знала отлично, что это никакая не любовь. Это предопределение. Но таким узколобым… В общем…

Левин вздохнул и поднял табурет, а потом снова заставил меня на него сесть.

— Судьба — это дело важное, разумеется, Софья Андреевна, однако, несмотря на ее волю, должен же Стахович руководствоваться какими-то вполне земными мотивами.

Здесь у меня контраргументов не нашлось. Костик же не знает о нашей связи, стало быть, у него есть какие-то вполне конкретные цели, которых он планирует добиться за счет романа со мной.

— А вы, стало быть, Софья Андреевна, из-за этой вашей… "сужености" позволяете такому сомнительному типу как Константин Стахович ошиваться рядом?

Тон у Павлицкого показался мне откровенно мерзким, лучше бы уж напрямик назвал меня дурой, чем вот так… И выражение лица показалось невероятно неприятным.

— Да. И что с того? — спросила я уже прежним спокойным тоном, сумев вернуть себе хотя бы видимость покоя.

Мужчины переглянулись, выразительно скривились, но промолчали. Впрочем, их безмолвный диалог в целом мне был понятен.

— То есть, если придется выбирать между нами и Стаховичем…

Такая постановка вопроса меня изрядно смутила.

— В том, что касается отношений романтических, при всех достоинствах Кирилла Александровича… Словом, мне придется выбрать Костю. Это будет честней и по отношению к вам, Кирилл Александрович, лучше разрубить узел одним ударом, так меньше боли. Что же касается всего прочего, я не намерена закрывать глаза на преступления, особенно такие, как нарушение покоя мертвых и убийства.

Левин слова мои выслушал стоически, не пытаясь протестовать против неизбежности нашего расставания.

— То есть прищучить этого гада вы нам поможете? — уточнил придирчиво Павлицкий, подозрительно сощурившись.

Я тяжело вздохнула.

— Если Костя замешан каким-либо образом в этой отвратительной истории, я помогу вам, насколько хватит моих скромных сил, — четко сформулировала я то, что могла пообещать.

Павлицкий довольно потер руки.

— Славно. И на том спасибо. Может быть, начнем теперь обходиться без отчеств? Никто не против? Так мы сэкономим прорву времени.

Левин весело фыркнул и кивнул. Я последовала его примеру.

— Только, умоляю, не зовите меня Соней. Не выношу, когда мое имя сокращают, — поспешно попросила я, надеясь, что хотя бы от этих двоих не услышу "Соня, Сонька, Сонечка" Действительно не любила, когда меня называли таким образом.

Это мне оба мага пообещали тут же.

Звонок в дверь стал для нас троих полной неожиданностью.

— Кир, ждешь кого-то? — недоуменно спросил друга Никита.

Левин покачал головой.

— Ко мне гости обычно не заглядывают. Все, кого ждал, уже здесь.

Павлицкий нахмурился и прокрался в коридор, чтобы выглянуть в глазок. Вернулся он еще более тихо, чем шел к двери.

— Вот же черт. Там Лизка. Кир, ты уверен, что не ждал ее?

Лизка? Какая Лизка? Я уже совершенно ничего не понимала, однако было такое чувство, что мне придется как любовнику прыгать с балкона из-за неурочного возвращения домой мужа. Хотя нет. Двенадцатый этаж. Пусть сами прыгают, если так хочется.

— Ты ума лишился? Мы с ней не виделись с тех пор, как она решила, что такой жених, как я, портит ее драгоценную репутацию, а заодно и социальное положение.

В дверь зазвонили снова.

— Кирилл. Кирилл, я знаю, что ты здесь. Я видела твою машину. Нам нужно поговорить.

Женский голос звучал достаточно приятно, но вот манерные интонации гостьи, по моему мнению, изрядно портили все впечатление.

— Ей нельзя знать, что у нас Софья. Отвести глаза сумеете? — повернулся ко мне Левин. — Она не должна видеть вас, понимаете?

Я кивнула, не понимая в чем, собственно говоря, дело, однако решила, что лучше всего будет послушаться хозяина квартиры.

— Ник, спрячь куртку и сапоги Софьи. Бегом. Софья, не дайте себя заметить. Я открываю дверь. Черт, и чашка. Чашка, Ник.

Отвод глаз удавался мне всегда лучше всего прочего. Даже маме не удавалось найти меня, если я использовала чары. Так что я накинула на себя морок и замерла неподалеку от входной двери, чтобы видеть гостью, а заодно иметь возможность улизнуть и не столкнуться с этой самой Лизой.

— Кирилл, — снова крикнули из-за двери.

Левин тяжело вздохнул, убедился, что не осталось никаких следов моего пребывания здесь, а потом открыл.

— Лиза, какой неприятный сюрприз, — процедил он, замерев на пороге так, что сразу стало понятно: на гостеприимство рассчитывать не приходится.

Я во все глаза рассматривала пришелицу. В конце концов, Кирилл Александрович любил ее, хотел жениться. Чем-то же должна его привлечь эта женщина с библейским именем.

— Как всегда суров и непримирим. Столько лет прошло, пора бы простить и отпустить, — пропела Елизавета.

Первое, что я отметила — это сказочную красоту бывшей невесты Левина. Тонкая, словно ореховая веточка, с золотистой сияющей кожей и карими глазами как у лани. Волосы молодой женщины были скрыты под меховой шапкой, но я могла поклясться, что они цвета воронова крыла, причем от природы, а не из-за краски.

Одета гостья Левина была по последней моде, но с утонченной элегантностью, которая доступна только людям с хорошим вкусом. Впору было завидовать. Самой мне никогда не удавалось настолько хорошо выглядеть.

— Лиза, я простил и отпустил. Вот только видеть тебя больше не хочу. Тебя и Алексея. Поэтому будь добра, уходи и больше никогда не возвращайся. Вообще никогда.

Елизавета оскалила белоснежные зубы и рассмеялась.

— Я просто хотела наставить тебя на путь истинный. Пусть мы уже не вместе, однако все еще не чужие друг другу. Я беспокоюсь, ведь ты опять решил связаться с ведьмой. Печально, что жизнь ничему не учит тебя.

Кирилл Александрович изумился так искренне, что, честное слово, даже я сама поверила, что между нами нет ничего общего.

— У тебя всегда была бурная фантазия, Лиза. Иди домой, муж ждет. Со своей жизнью я разберусь без твоего участия.

Елизавета хмыкнула и недобро сощурилась.

— Ничего, Леша терпеливый, подождет еще немного. Зачем тебе далась эта ведьма? Хочешь взять за жабры Совет Ковена? Так Таволгина не настолько глупа, чтобы оставлять без присмотра единственную дочурку, да и ты не Никита, у тебя не хватит решимости довести дело до конца. Тебе начнет мучить совесть и все закончится ничем.

Я стояла неподвижно и даже дышала через раз. Так и подмывало хмыкнуть, но тогда бы гостья поняла, что у их разговора имеется нежелательный свидетель.

— Привет, Лизонька, тысячу лет не видел и еще бы столько не лицезреть твое прелестное личико, — вышел в коридор из комнаты Павлицкий и, как говорится, вечер перестал быть томным. — Одна являешься в дом к постороннему мужчине. Ай-ай-ай, госпожа Одинцова.

Кажется, женщина не ожидала, что придется иметь дело не только с Левиным, но и с его другом.

— Никита. Как всегда наглец. Так и знала, что без тебя здесь обойтись просто не могло. Ты всегда был зачинщиком, когда ребята влипали в какую-нибудь аферу.

Павлицкий развел руками.

— О да. Но при этом, когда я был зачинщиком, и Кир и Леша выходили сухим из воды. Тебе здесь не рады, Лиза, уходи.

Должно быть, Елизавета не привыкла к такому враждебному отношению со стороны мужчины. Красивым женщинам сильный пол готов прощать практически все, что угодно. Однако, вероятно, то, что Лиза бросила жениха в трудную минуту, оказалось для Левина и Павлицкого поистине непростительным поступком.

— Я пришла поговорить с Кириллом, не лезь не в свое дело, Никита.

Голос бывшей невесты Кирилла Александровича уже не походил на птичье пенье.

— Он решил затащить в постель ведьму. Ты не понимаешь, что ли? Ведьму.

Павлицкий заулыбался так довольно, словно бы он был котом, вдосталь налакавшимся сливок.

— Ну, зачем же так драматизировать, Лизонька? Уж лучше уложить в постель ведьму в прямом смысле, чем в переносном. Как по мне, Софья Таволгина женщина вполне приятная. По крайней мере, куда безобидней тебя. Другое дело, как ты, голубушка наша, узнала, что у Кира что-то назревает с младшей Таволгиной. Не объяснишь, какая птичка тебе напела о личной жизни бывшего?

Тут я сообразила, что при всем своем шутовстве Никита Павлицкий обладает цепким умом и прекрасно анализирует происходящее, пока остальные поддаются эмоциям. Откуда действительно бывшей невесте Левина узнать о том, что мы сблизились с Кириллом? Ну не бродила же она в самом деле под окнами несостоявшегося мужа, как он бродил возле моего дома?

Странно все это.

— Слухами земля полнится, — с невозмутимым видом отвечала Елизавета. — Или вы думали, что такой скандальный роман удастся долго скрывать?

Забавно. Честное слово, забавно. Романа как такового еще нет, но его уже не удалось спрятать. Кто же все-таки донес? И зачем Елизавете понадобилось бежать к Кириллу Александровичу?

Словом, когда гостью в четыре руки выставили из квартиры, вопросов у меня накопилось изрядно, да и, подозреваю, не только у меня.

ГЛАВА 14

— Кир, что за бред происходит? — первым делом спросил у друга Павлицкий, наконец, выказав собственный шок. — Какого черта Лизка к тебе заявилась? Ну не настолько же она дура… Или настолько?

Лично я тоже практически не сомневалась в том, что неспроста решила зайти в гости к Левину его бывшая невеста.

— Мне теперь куда интересней, в курсе ли Лешка, что у его благоверной рыльце в пуху… — пробормотал Кирилл Александрович. — Софья, вы о последних событиях Анне Георгиевне докладывали?

Маг обратился ко мне, но крутил головой во все стороны, словно… Ах да, чары ведь я с себя так и не сняла.

Я тряхнула рукой и колдовство скатилось с меня, словно капли воды.

— Ведь правда вас не найдешь, если вы того не хотите, — удивленно протянул Павлицкий, приглядываясь ко мне куда внимательней. — А я-то считал, нет таких чар, которые могли бы спрятать от меня ведьму. А вы, Софья, не только сильны, но и умелы.

Похвалу я предпочла пропустить мимо ушей. В конце концов, я просто запоминала все, что говорила мне мать, а заодно старательно училась. По словам родителей, у меня с обеих сторон были только искусные ведьмы и колдуны, а именно по наследству переходит дар.

— Так рассказывали ли вы что-то Анне Георгиевне? — повторил вопрос Левин, поймав мой взгляд.

Я покачала головой.

— Не рассказывала. Ни ей, ни кому бы то ни было другому.

Кирилл Александрович хмыкнул как будто бы с удовольствием.

— Но Костя откуда-то знает о том, что мы с вами сблизились, — решила рассказать я о странностях в поведении моего суженого. — И его это очень не устраивает.

Павлицкий сложил руки на груди и покачал головой.

— Ревность, вероятно?

Глупости какие. Я поспешно покачала головой.

— Нет, это точно не ревность, уж поверьте мне, — твердо заявила я. — Ревность — это оборотная сторона любви, но Костя меня не любит.

Кирилл Александрович слушал меня очень внимательно и не перебивал. Зато его друг не удержался от вопросов:

— И откуда вы все это знаете? Ведьмы еще и мысли читать могут?

Видимо именно это его чрезвычайно сильно озадачило и встревожило.

— Откуда я это знаю? Оттуда же, откуда всегда знала, что Кирилл — человек достойный. Просто… просто чувствую. Считайте это развитой интуицией, Никита.

Павлицкий, кажется, в озарения не верил.

— И что же ваша интуиция нашептывает обо мне? — разумеется, решил разузнать побольше Никита.

Не хотелось говорить честно, но и врать… Словом…

— Если бы вы не были другом Кирилла, я бы вас на пушечный выстрел не подпустила. Но хотя бы друг из вас пристойный.

Конечно, такому ответу Павлицкий не обрадовался, но предпочел замять для ясности.

— Кир, объясни мне вот что: Софья Стаховича не любит, Стахович Софью не любит, о чем ведьма твоя в курсе, но она все равно собирается остаться с ним. Почему?

Я закатила глаза, не желая в очередной раз объяснять то, что и так уже не раз раскладывала по полочкам.

— Потому что судьба, Ник. Нам этого не понять.

Почему-то мне показалось, что оба этих мага надо мной откровенно издеваются.

— Теоретически мог ли Стахович рассказать о своих подозрениях Лизе? — едва ли не риторически спросил Кирилл Александрович.

У меня в голове не укладывалось, как эти двое могли хотя бы нормально общаться… Впрочем, нет. Не окажись Елизавета магом, а Костик — колдуном, я бы сказала, что они едва ли не родственные души, было в них обоих что-то схожее.

— Если ради общей цели, то почему бы и нет? Вот мы с Софьей вроде бы неплохо начали общаться. Почти с симпатией. Почему бы Лизке не снюхаться с этим мутным типом?

Я с недоумением уставилась на Кирилла, тот примирительно улыбнулся. Ну да, наше с ним общение завязано точно не на криминальных мотивах.

— Она колдунами брезгует, — напомнил Левин. — Впрочем…

Павлицкий не проникся словами друга.

— О, она вполне может на время позабыть о своей брезгливости, если это принесет ей весомую выгоду. Лизка вполне может хоть с чертом снюхаться, если это принесет ей большой доход. Думаю, на этот раз ей предложили приличный кусок. Уж прости, Кир, но не от великой любви она сегодня к тебе нагрянула. Она и пока твоей невестой была, явно от чувств не лопалась.

Я старательно делала вид, что меня тут нет или, по крайней мере, что я оглохла. Неловко было выслушивать об отношениях Левина и его бывшей девушки, мало того, без пяти минут жены.

— Какая тактичность с твоей стороны. Ты знаешь, Ник, я как-то догадался обо всем, когда меня бросили за месяц до свадьбы. Лиза корыстная дрянь, которая все делает ради собственной выгоды. Итак, примем эту версию за рабочую. Елизавета и Стахович играют в одной команде. Еще бы разобраться, что с Лешкой…

Как же мне хотелось стать просто узором на обоях.

— На Лешеньку я бы тоже не надеялся особо, — цинично продолжил добивать Левина Никита. — Готов поспорить, он с огромным удовольствием подставит тебя. Ты же вечно для Леши был бельмом на глазу: самый умный, самый способный, самый обаятельный, бабы гроздьями на шее виснут, первая красотка замуж согласилась выйти. А Лешка Одинцов не любит на вторых ролях быть. Сперва на невесте твоей женился… Делай выводы, Кир.

Никита Павлицкий практически открытым текстом говорил, что их общий друг Алексей Одинцов мог злоумышлять против Кирилла Александровича из-за самой обычной и примитивной зависти. Как гадко. Я могла еще хоть как-то оправдать убийство в порыве страсти или же из мести, но из зависти… Низость и мелочность в самом уродливом и бессмысленном воплощении, какое мне только доводилось видеть.

— Я бы их взял… — раздосадованно протянул Павлицкий. — Но ведь, как назло, ни одного прямого доказательства. Стахович поднимет визг. А к Лизке не подступишься, как и к Лешке. Высоко эти голуби взлетели. Если брать — то только на горячем, иначе никак. Но главное — Софья. Стахович к ней подобрался и так просто не отстанет. Она сильная ведьма, возможно, даже сильней Анны Георгиевны.

Было не очень приятно, что в моем присутствии обо мне говорят в третьем лице, но Павлицкий, кажется, чересчур увлекся, озвучивая свою теорию, и вконец забыл о правилах приличия. Обижаться или возмущаться я сочла излишним, сейчас для нас троих были дела куда важней.

— И Софья со Стаховичем суженые. Связанные судьбой. Как удобно, не правда ли? — добавил мрачно Кирилл Александрович. — Уж простите мой цинизм, Софья, просто как-то уж все слишком удачно складывалось для Константина. Ему был бы кстати одаренный помощник — и вот вы с ним вместе. Никогда не любил подобных совпадений.

Да, что-то такое подозрительное было во всем происходящем вокруг меня.

— Если Костя на самом деле надеется, что я стану сообщницей в черных делах, его ждет большое разочарование, — невозмутимо ответила я. — Ничто не заставит меня совершить преступление. Ничто.

Никита кивнул.

— Мне это уже стало понятно. Кирилл догадался о том, какой вы на самом деле кремень еще раньше. Но по вашему облику и манере держаться мало кто заподозрит стальной характер и твердые моральные принципы. Вы кажетесь женщиной мягкой и податливой. Видимо, эти черты и показались привлекательными Косте в сочетании с сильным колдовским даром.

Все верно. Со стороны я казалась идеальным орудием. Но Костик не должен даже догадываться о моих способностях. О них даже мать не знала. Яна догадалась только по косвенным признаком. Левин проверил меня на практике. И при всем этом мы ведь истинные с Костей, от этого никуда не деться. Совершенно никуда.

Половину ночи я не могла сомкнуть глаз, размышляя обо всем, что довелось узнать за последние дни. Даже думала, что, возможно, стоит рассказать маме об истории с Костей, Кириллом Александровичем, Никитой… Потом рассудила, что как раз ее беспокоить не стоит. Причин нет никаких. Костика она к себе и так близко не подпускает и, кажется, доверять ему не собирается. Прознай мама, что Стахович — преступник, наверняка начнет действовать, и тогда точно пиши пропало. В гневе моя родительница становилась поистине необузданной и могла наворотить такого, что за ней самой начала бы гоняться Инспекция.

Нет уж. Достаточно и того, что за Костей охотятся целых два инспектора. Ну, и я за ним тоже стану присматривать. Уж не знаю, за кого именно он меня принимает, но точно не за того, кем я являюсь на самом деле.

Забылась беспокойным сном я где-то в три часа ночи, а открыла глаза около полудня. Рядом надрывался мобильный телефон. Голова грозилась лопнуть от боли в любой момент.

Протянула руку за телефоном, а потом тупо уставилась на экран. Звонил Павлицкий. Не самый приятный собеседник, но я решила все-таки ответить, надеясь, что Никита решил меня побеспокоить по серьезной причине.

— Софья, Кир не у вас? — выпалил Павлицкий, даже не удосужившись поздороваться.

В груди кольнуло тревогой.

— Не у меня. Но что случилось?

Никита тяжело вздохнул.

— Видите ли, Софья, до него никто не может дозвониться со вчерашнего вечера. Квартира его пуста. Машину я нашел припаркованной в центре города, но там нет даже намека на то, где сам Кирилл сейчас.

Сердце застучало так быстро, что даже тошнить начало. Несколько секунд ушло на то, чтобы просто взять себя в руки.

— Раньше случалось нечто подобное? Может, Кириллу Ал… Кириллу просто нужно побыть в одиночестве?

Я очень, очень хотела верить в лучшее.

— Кир никогда не отключает телефон. Вообще никогда. И на работу всегда приходит вовремя. В больницах и моргах его точно нет, я уже убедился. Поисковые заклинания не помогают. Вы мне не нравитесь, Софья, но больше обратиться просто не к кому. Кир пропал, понимаете? Как в воду канул.

У меня все внутри похолодело от этих слов. Никогда не думала, что Кирилл Александрович может вот так попасть в беду. Он же…

— Я попытаюсь найти его. Своими способами, — пообещала я, слыша, как жалко дрожит мой голос. — Сделаю все возможное.

Несколько минут меня просто трясло от страха и осознания собственной беспомощности. Легко было пообещать Павлицкому помочь, но что реально я могу сделать? Я еще более бесполезна, чем он сам. Никогда в жизни мне не приходилось искать пропавших людей. Вообще никогда. Не моя специализация, не мой круг интересов.

Но если Никита обратился ко мне, значит, действительно больше не к кому.

Господи, только бы ничего не случилось с Левиным. Не должно происходить дурное с хорошими людьми.

Я заметалась по квартире, не зная, как поступить, за что взяться. Мысли путались, ни на чем не удавалось сосредоточиться, и почему-то очень хотелось плакать.

Перед глазами встало его лицо, когда он объяснялся мне.

Стало еще хуже, еще больней.

Нельзя позволить ему умереть. Никак нельзя.

Значит, в первую очередь следует взять себя в руки, успокоиться. Истерика моя вряд ли поможет Кириллу Александровичу. И если он сам посчитал, что я сильная, придется ею стать.

С тяжелым вздохом я достала колоду карт таро, при виде которых мама обычно с брезгливостью морщилась, не признавая иностранные веяния. Однако мне лучше всего отвечали именно таро.

На вопрос о судьбе Кирилла Левина карты ответили мне до странности однозначно и без экивоков: он в смертельной опасности. Когда я тасовала колоду, сами собой на стол выпали Башня и Смерть. Обе карты сами по себе не говорили о беде, но стоило им оказаться рядом… Что же, значит, нельзя терять ни единой минуты.

О том, кто виновен в исчезновении инспектора, карты тоже отвечали вполне однозначно: рыцарь мечей, который расположился подле Верховной Жрицы. Ничтоже сумнящеся Верховной Жрицей я решила считать себя. Ведь эту карту называли порой еще и… София. К тому же Жрица призывала внимательней присмотреться к тем знакам, которые окружали тебя, а заодно и довериться своей интуиции…

Итак, виновен молодой честолюбивый человек рядом со мной. А сейчас таких наберется немного: Костя и Вадим. И только про Вадима я могла сказать, что он не держит камня за пазухой. С Костей такой уверенности не было.

Вот с него и начну.

Я глубоко вдохнула, выдохнула и потянулась за телефоном. Сейчас же вроде бы незазорно девушке проявлять инициативу в отношениях? Вот я проявлю ее. Во всей красе.

Костя ответил на мой звонок как-то слишком уж быстро, я даже не успела с духом собраться.

— Здравствуй, Сонечка, так рад тебя слышать. Давай встретимся сегодня.

Заставить звучать свой голос мягко и ласково удалось с большим трудом, но, кажется, я справилась.

— Конечно, Костя. Я сегодня свободна весь день. Забери меня, как только сможешь.

Как заставить Костю поверить в мою готовность во всем помогать ему, я пока не представляла, но нужно будет из кожи вылезть, но заставить его привезти меня к Левину.

Если только Левин у него…

— Я буду через пятнадцать минут, — обрадовался моей покладистости Костик. — Жди, я скоро.

Как только Стахович отключился, я набрала Никиту. Должен же хоть кто-то знать, с кем я буду. Ну, так, на всякий случай.

Павлицкий от моей идеи в восторг не пришел.

— Софья, вы головой с утра не бились? — уточнил он. — Если Стахович — черный…

Я тяжело вздохнула.

— Да ничего он мне не сделает. Я ему нужна. В конце концов, помните, я слабохарактерная идиотка, идеальное орудие в его руках. Если ему действительно так хочется в это верить — на этом я и сыграю. Просто если я к утру не объявлюсь…

Павлицкий зло и как-то безнадежно выругался.

— Никогда не думал, что доведется сказать нечто подобное ведьме… Но будьте осторожны. Очень осторожны. Если мы правы в своих подозрениях, то Стахович невероятно опасен.

Словно бы я этого не поняла.

— Не волнуйтесь. Я справлюсь. Должна справиться.

Никита как-то очень странно хмыкнул и произнес:

— Нельзя так рисковать ради человека, который безразличен.

А потом Павлицкий отключился, оставив меня наедине с собственными мыслями и страхами.

Костика я встретила обычной своей улыбкой. Как бы ни был уверен в моей глупости и собственной неотразимости Стахович, не стоило давать ему повод для подозрений своим внезапно изменившимся поведением. Костя все же кто угодно, но точно не дурак.

— Дивно выглядишь, Соня. Ты сегодня какая-то… — вроде бы даже искренне отвесил мне комплимент суженый.

Что же, вероятно решимость мне к лицу.

— Спасибо, — мягко ответила я и даже позволила себя поцеловать, несмотря на то, что в душе почему-то шевельнулась гадливость, словно бы передо мной не привлекательный молодой мужчина, а огромная змея, холодная и хищная. Вероятно, я слишком впечатлительна. И к несчастью слишком близко приняла слова магов о судьбе. Теперь казалось, мне никак не удастся смириться с тем, что приготовил мне рок.

— Я, наверное, спешу, Соня, но мне кажется, что ты именно та самая женщина, с которой я хотел бы провести всю свою жизнь. И если ты согласишься, я завтра же буду просить твоей руки у Анны Георгиевны, — огорошил меня Костя. Можно сказать, напал без объявления войны.

Слов для ответа у меня не нашлось. Я только смотрела на него и глупо хлопала глазами, не очень понимая, с чего бы моему суженому пришло в голову, что можно вот так форсировать события. Неужели я выгляжу жалко, и окружающим кажется, будто я готова выскочить замуж за первого, кто предложит? Видимо, так оно и есть…

— А разве просить руки не принято у отца? — едва не заикаясь, спросила я.

Костя рассмеялся. Его, кажется, просто распирало от счастья. Того и гляди лопнет.

— Ну, думаю, в твоем случае следует все же обращаться к матери.

Я ничего не сказала на это заявление. В конце концов, сейчас мне следует гладить Костика по шерстке и поддакивать. Главное, чтобы он пожелал рассказать мне свои планы, секреты… И привел к Кириллу Александровичу. Остальное уже дело десятое.

— Поедем пообедаем? — предложил мне колдун, взяв все в свои руки. — Нам с тобой никак не удается проводить рядом достаточно времени, Соня.

Но как же Костик доволен. Интересно, это только из-за того, что я решила быть поласковей или есть еще одна весомая причина? Зря я все-таки не попыталась узнать суженого получше: не пришлось бы сейчас гадать.

Костя вполне галантно довел меня до машины, усадил в нее и даже собственноручно пристегнул меня ремнем безопасности. Такая забота… А еще на меня одно за одним падали чары подчинения. Я ощущал их как щекотку на собственной ауре, неприятное такое ощущение, как будто что-то пытается прилипнуть, но соскальзывает. Но я ведь не должна была ничего почувствовать. Я много лет ничего не могла почувствовать.

Давным-давно я не ощущала чужой магии, даже той, что на меня была направлена… Неужели же чутье все-таки возвращается ко мне? Но почему же именно сейчас? Почему не раньше, не после того, как я поняла, кем мне приходится Костик?

Однако размышлять на эту тему мне долго не удалось, суженый требовал внимания, разговаривал, и то и дело искоса поглядывал на меня, ожидая, как именно я отреагирую. Я старательно улыбалась и со всем без исключения соглашалась. Разумеется, чары на меня не действовали, но не разочаровывать же Костю этим, верно? К тому же, пока он считает меня послушной своей куклой, не будет переживать или волноваться попусту.

Наверное, это именно Стахович пытался накинуть на меня "шлейку" в тот раз, когда почило в бозе последнее большое зеркало в моем доме. Но тогда он не действовал настолько нагло. Что же изменилось теперь? Или все дело только в том, что сейчас из игры выбыл Кирилл Александрович, который всегда неусыпно бдел за тем, где и что со мной?

— Ты же выйдешь за меня замуж, верно дорогая? — спросил в лоб Костя, явно рассчитывая получить исключительно положительный ответ.

Я скрестила пальцы на правой руке и, глупо хлопая глазами, пропела:

— Конечно, мой милый, я выйду за тебя замуж.

Костя удовлетворенно вздохнул и разулыбался так довольно, что безумно захотелось отвесить ему пощечину. Но сейчас следовало быть очень послушной и ласковой, чтобы усыпить бдительность суженого. Пусть верит, что все идет по его плану.

В том, что именно он повинен в исчезновении Левина, я уже практически не сомневалась. Все сходилось.

— И Анне Георгиевне ты расскажешь о том, как сильно меня любишь и хочешь стать моей женой?

— Конечно же, расскажу, — также покорно ответила я, внутренне содрогаясь от омерзения.

Вынудить меня дать согласие на брак при помощи принуждения. Какая мерзость. Как можно так поступать с людьми?

— Ты же станешь моей верной помощницей и соратницей, верно, Соня? Ведь я твой суженый. Мы будем просто прекрасной парой. Идеальной парой. Ты ведь так меня любишь.

Прав был Кирилл Александрович, тысячу раз прав, когда ставил под сомнение то, что мне будет так легко принять свою судьбу, принять Костика. Никогда у меня не выйдет быть спутницей такого, как Стахович, никогда нам не стать прекрасной парой.

Костя действительно накормил меня обедом, время от времени подсаживая очередное заклятие подчинения. Подействуй они на самом деле — давно бы стала чем-то вроде марионетки на веревочках. Такой же послушной и совершенно безмозглой. Никто таким чудовищным образом не поступит с любимым человеком, да и просто с человеком тоже. Но Косте, видимо, нужна была именно марионетка с большой колдовской силой.

То-то потом сюрприз будет.

Два раз Стахович говорил с кем-то по телефону. Обсуждали явно детали плана, но использовали свой код, который я, разумеется, не поняла. Что-то там про чайник, чашки… Сплошной чайный сервиз. Ради чего или кого такая конспирация, я не представляла. Уж точно не ради меня, у меня уже, по расчетам Кости, нет ни единой собственной мысли.

— Моя драгоценная? Да, со мной. И весьма покладиста. У Сонечки всегда был идеальный характер. Сейчас она и вовсе совершенство.

И в этот момент я осознала, что я не только папина дочка, но и мамина тоже. Очень хотелось как следует показать, насколько именно у меня идеальный характер. Но пока рано, нельзя было спугнуть Костика, так что пусть обманывается, пусть.

— А теперь мы с тобой проедем за город, — протянул довольно Костя после того, как оплатил счет. — Тебе понравится, поверь. Столько сюрпризов.

Главное, чтобы самый главный сюрприз оказался именно там, где я рассчитываю, к тому же хотя бы относительно целый. Наверняка Левину сильно досталось, просто так бы он точно не сдался, здесь и сомневаться не приходилось.

Телефон оттягивал карман пуховика как камень. Как хотелось набрать сообщение кому-нибудь, тому же Никите или даже маме, позвонить, но заколдованная кукла не могла бы сделать нечто подобное. Стоило попытаться подать знак, когда доберемся до места.

Костя едва не лопался от самодовольства, сияя улыбкой во все тридцать два зуба. Хотя мне то и дело мерещилось, что зубы у Стаховича в несколько рядов, как у полноценной акулы. Какие странные ассоциации полезли в мою голову, стоило только узнать о подлинной натуре Кости.

Ехали мы за город, на север. Мы с Левиным жили как раз на севере, рядом с выездом, стало быть, Костик не так уж и врал, когда говорил, что зашел ко мне, проезжая мимо. Он действительно проезжал мимо. А я, глупая, решила, что он просто не придумал лучшего повода заглянуть ко мне, вместо того, чтобы подумать, куда именно мог на самом деле ехать Стахович.

Озерный? Садовый? Пашино? Или какое-то место дальше по трассе? Так сразу и не угадаешь сразу. Ладно, туда-то меня довезет сам Костик, но обратно-то как мне выбираться? Тем более, не одной ведь — с Кириллом Александровичем. Что-то в моем плане точно недоработано.

— Теперь уж никто нам с тобой не помешает, Сонечка. Чем ты только приворожила этого Левина? Все вертелся, гад, и вертелся под ногами. А ты, милая моя, все терпела и терпела. Нет, мне очень нравится это твое терпение, Соня, но не когда оно направлено на других.

Машина Костика урчала мерно, спокойно, но мне все равно мерещился рев, словно бы приоткрылись адские врата, да и в голосе самого Стаховича чудился змеиный шепот. Предчувствия у меня были самые отвратные. Возможно, Костя не идет по дорожке в ад, а уже прекрасно дошел до места назначения и обживается.

И все-таки Пашино. Неплохой выбор, реши я сама совершить что-то противозаконное — тоже бы забралась сюда или в место похожее. Никто из магов туда соваться не спешил, не самое респектабельное место для птиц такого полета. Из нашей братии тут вроде бы жили две ведьмы, но уже старые, почти выжившие из ума и совершенно равнодушные ко всему вокруг, у них могли во дворе человека убивать прямо на их глазах, и то старухи бы не всполошились.

— Ничего, Соня, скоро все закончится. Левин нам мешать уже не будет, его пронырливый дружок отправится следом. И вот тогда…

Костик мечтательно улыбнулся. Омерзительно.

Ну, ничего, я его разочарую и жестоко. Только бы самой не выдать себя какой-нибудь глупостью. От этого зависит жизнь Кирилла Александровича, который… который мне все-таки дорог. Да если бы не испытывала я к нему симпатии, нельзя допускать, чтобы мерзавцы убивали хороших людей.

Повертевшись немного, мы въехали на улицу с одноэтажными частными домами. Хотя, какая это улица? На табличках было написано Магистральный девятый переулок. Костя вел уверенно, как человек, который точно знает, куда именно нужно ехать. Значит, где-то здесь его логово.

Ну, Костенька, мы еще посмотрим, кто здесь слабохарактерный и управляемый. Подчинить он меня не сможет, а попытаться оглушить не додумается. Остается дождаться нужного момента.

Костя завел меня в белый дом, на вид построенный в пятидесятых годах прошлого века, кирпичная оштукатуренная коробка. Рамы в окнах были деревянными, местами рассохшимися. На деревянном заборчике облезала выгоревшая голубая краска. Хозяева явно не приглядывали за этим местом, слишком уж все неприглядное.

— Выходи, Соня, сейчас повидаешься со своим знакомым, — с откровенным злорадством велел мне Стахович, и я послушалась, стараясь двигаться заторможенно, как и положено тем, кто попал под заклинания подчинения. Пусть Костя и дальше заблуждается относительно моего состояния.

От дома к нам спешила какая-то девица лет двадцати в наспех накинутой на плечи норковой шубке. Кажется, видеть мне ее приходилось на каком-то празднике Ковена. Ведьма напоминала худенькую молодую крыску. Худая, личико острое и сама такая вся из себя серая.

— Кость, так ты все-таки повязал Таволгину, — восторженно ахнула девица, хлопая глазами. — Говорила же я тебе, что сумеешь.

— Повязал, Оль, повязал. Мы скоро поженимся, и никто уже не посмеет встрять. И будет Соня старательно помогать любимому супругу.

Я заставила себя дышать ровно и размеренно, хотя внутри поднималась огненная волна бешенства.

— Пойдем, там Левин уже поди заждался, — рассмеялась Ольга. — Негоже заставлять ждать такого важного человека. Да и Машка голодная. Думаю, ей по вкусу придется такая закуска.

Машка — это вероятно тот самый несчастный поднятый дух. Почему-то в таком обращении мне чудился верх цинизма. Ничего, покойницу я отпустить смогу, здесь знаний и умений хватит. Другое дело, неясно еще, сколько здесь сообщников Кости. Ольга эта… Вдруг кто-то еще в доме…

Перед Костиком наметенные сугробы расступались как воды Красного моря перед Моисеем, и никаких усилий к этому Стахович не прилагал. Кажется, ничего сложного, но сразу становилось ясно, что он действительно силен, этот хитрый тип. Главное, чтобы не оказался сильней меня. Но это уже придется проверять на практике.

В доме пахло так, как может пахнуть только жилище старого человека. Этот запах описанию не поддавался, просто был неприятен, как неприятно любое напоминание о приближающейся смерти. При этом внутри дома не было ни мебели, ни личных вещей, кто бы здесь ни жил, он уже уехал отсюда так или иначе, оставив свое жилище колдунам.

— Мог бы подобрать и получше место, — ворчала Ольга на Костика. — Как вообще можно находиться в этой насквозь провонявшей дыре? У меня теперь все вещи пахнут старушечьими подштанниками.

Я еле удержалась от злорадного хмыканья. Взялась за грязные дела, а жалуется на грязь. Странная девица.

— А ты хочешь апартаменты на Красном проспекте? Наверное, давно с Инспекцией дела не имела? — ехидствовал Стахович. — Да, не парфюмом пахнет, зато и ненужные нам люди сюда не спешат. А вещи… Не носила бы ты сюда свои модные наряды. Будь проще, Оленька, будь проще. А ты, Соня, иди вперед. Покажись нашему дорогому гостю.

Я и пошла вперед, подчиняясь собственному желанию, а не полученному приказу.

Левин нашелся в первой же комнате, привязанный к большому круглому деревянному столу, который был едва не старше самого дома. Не знаю, как сумела удержать от испуганного вопля, наверное, привычная сдержанность уже въелась в меня намертво.

Кирилл Александрович был избит и сильно. Лицо все в крови, рассечена бровь, один глаз скрылся под отеком. На одежде расплывались темные пятна. Пахло кровью и болью. Сам Левин был в сознании и в упор смотрел на меня с таким отчаянием и разочарованием, что становилось тошно. Кажется, маг подумал о чем угодно, но только не о том, что я пришла спасти его.

— Ну вот, Левин, я же говорил тебе, что привезу Сонечку, а ты не верил. Милая, ты ведь убьешь его сама для меня?

Четко пришло осознание: я скорее себя убью, чем Кирилла Александровича.

— Конечно, Костя, — тем же пустым "кукольным" голосом ответила я.

Левин недоуменно моргнул и промолчал.

— Вот и славно, — довольно протянул Стахович. — Для каждого можно найти подходящие аргументы. А ты думал, Сонечка никогда не станет мне помогать? Станет. Я ведь ее суженый, мы связаны навеки и никуда ей от меня не деться.

Убивать людей я для него не стану. Никогда. И если именно на это обрекает меня связь с Костей, значит, я стану бороться с ней, пока хватит сил, и даже когда их уже не станет, я все равно не сдамся.

В комнату вышли еще двое, эти были мне знакомы. Игорь и Стас Давыдовы, много амбиций, много ума, мало совести, именно так о них говорила моя мать. Игорю было что-то около тридцати, Стасу недавно сравнялось двадцать пять лет. Оба светловолосые, со светлыми, практически выцветшими глазами, какие бывают только у покойников и черных колдунов.

— На кой ты притащил меньшую Таволгину? — тут же всполошился Игорь, едва увидел меня. — Анна всем головы оторвет, едва узнает, что мы принудили к чему-то ее драгоценное единственное дитятко.

Да, матушка моя точно сделает что-то в этом духе. Чтобы между нами двумя ни происходило, причинять мне вред было никому не позволено.

— Ничего Анна не сделает. Ведь Сонечка здесь по собственной воле и очень хочет мне помочь. Да, Соня?

Я моргнула и ответила:

— Да, Костя.

Нужно, чтобы отсюда кто-то нас вывез. Будь Левин в порядке, открыл бы какой-нибудь портал, маги умеют делать такие фокусы, а вот простой ведьме перемещаться в мгновение ока в другое место неподсильно. Мне нужна помощь. И Никита Павлицкий не вариант, его с легкостью почуют эти четверо, как и любого другого наделенного силой.

Но есть еще и Вадим. Пусть его мать так или иначе, но замазана в этой истории, однако сам Вадим показался мне человеком хорошим и порядочным. Он не откажет мне в помощи, просто не может отказать. Только нужно улучить момент и дать ему знать. Мобильный у меня, конечно, не забрали, но если я попытаюсь воспользоваться им без прямого приказа Костика, наверняка все заподозрят неладное.

Значит, снова ждать. Время еще терпит, пока никто не убивает Левина.

— Ты хочешь, чтобы Таволгина убила его собственными руками? — спросил Костика Игорь Давыдов, переводя взгляд с меня на жертву и обратно. — Думаешь, послушается? Бывали случаи…

Стахович кивнул.

— Она его убьет. Зачем ей сопротивляться такому приказу? Сонечка эту тварь должна ненавидеть всей душой, ведь он столько лет портил ей жизнь. А если Соня будет связана со мной еще и кровью…

Неплохой план — привязать меня общим преступлением. Вот только не сработает. Я никого не убью и никому не позволю тронуть Кирилла Александровича.

— Зови Машку, Ольга. Ей, кажется, пора отобедать.

Левин словно бы позеленел лицом, услышав о призраке. На меня маг лишний раз старался даже не смотрел.

Давыдовы, услышав о Машке, тоже не обрадовались и поспешно скрылись в другой комнате, видимо, не желая сталкиваться с призраком лицом к лицу.

— Эти чистоплюи предадут тебя в любой момент, — бросила небрежно Ольга, принимаясь чертить пятиконечную звезду на полу, а после обсыпая ее вокруг солью. — Зачем они тебе? Разве тебе недостаточно моей помощи?

В голосе ведьмы явственно проскальзывали восторженные и даже влюбленные нотки. Ну надо же. Оказывается, Костик может привязывать к себе женщин не только при помощи чар.

— Они сильны и пока что полезны. Пожалуй, даже полезней тебя. Делай свое дело, Оленька.

Я собрала в кулак всю свою волю, после чего бросила на себя морок, а потом достала телефон. Сперва открыл карту и сделала скриншот своего местонахождения, а потом написала Вадиму, прося его приехать как можно быстрей и ждать на соседней улице. Вадим поможет мне. Наверняка поможет. Мне было совестно втягивать хорошего человека в неприятности, но выбора особого и не было.

Удалось провернуть все и скинуть морок до того, как Костик снова решил обратить на меня внимание.

— Возьми, Сонечка, — обратился ко мне суженый, протягивая нож. Обычный кухонный тесак, которым было так удобно резать мясо. Теперь мне предлагалось резать им живого человека. — Вскрой ему горло, моя милая. Пусти ему кровь.

ГЛАВА 15

Я шла к привязанному Кириллу Александровичу медленно, очень медленно, следовало проговорить про себя так много воззваний. Когда занесла над Левиным нож, тот только безнадежно смотрел на меня, даже не пытаясь что-то сказать. Справа возникла призрачная фигура, Машка действительно пришла за своим обедом.

— Слово мое крепкое, — завершила я свое колдовство.

Костик и Ольга упали на пол как подкошенные. Из-за двери раздался грохот: Давыдовы упали как два молодых дубка. Машка завыла и потянулась ко мне, но я успела захватить горсть соли из Ольгиной плошки и от души сыпанула ее в призрак, добавив "Покойся с миром" для надежности. Покойница с обиженным всхлипом исчезла, я понадеялась, что действительно ушла в могилу, из которой ее подняли.

Нож пригодился. Им оказалась очень удобно резать веревки, которыми Кирилла Александровича прикрутили к столу.

— Сейчас, потерпите только немного, потерпите, — приговаривала я, освобождая мага, тот только шипел изредка от боли, но действительно терпел.

— Господи, я уж думал, вы действительно… В вас умерла великая актриса, Софья, — с трудом произнес Левин, когда с веревками было покончено. — Вы же их не убили?

Я замотала головой.

— Нет, конечно, нет. Так что нам с вами нужно побыстрей убираться отсюда, Кирилл. Второй раз мне уже никто не позволит так легко оглушить себя. Костя самоуверенный мерзавец, но все же не идиот.

Кирилл Александрович поднимался с трудом, то и дело постанывая от боли.

— В какую дыру меня приволокли? — спросил Левин, опуская ноги на пол и пробуя встать. Однако и мгновенно пошатнулся, и пришлось его поддержать.

Тут уж и я пошатнулась, когда на меня навалилась такая громада.

— Господи, да сколько ж в вас?.. — охнула я, примирившись с мыслью, что Левина мне еще и тащить на себе как санитарке времен второй мировой. Ничего, русская женщина многое может вынести, даже такие вот два метра счастья.

— Много, Софья, много. Простите, знал бы, что меня предстоит носить красивым женщинам, постарался бы вырасти поменьше. Но я рассчитывал, все будет только наоборот, — просипел Кирилл Александрович. В вертикальном положении магу совсем поплохело, но он старался держаться изо всех сил.

Пробираться с Левиным по сугробам оказалось почти непосильной для меня задачей. Почти. Но я упорно шла вперед. Бросить Кирилла Александровича? Да мне было проще вогнать себе в сердце тот самый нож, которым мне предлагали убить Левина.

— Держитесь только, Кирилл, держитесь. Еще совсем чуть-чуть осталось, — приговаривала я, хотя на самом деле пыталась убедить себя, что нужно продержаться еще самую малость, добраться до машины Вадима, которого я уже ощущала неподалеку.

Мужчина старательно пытался сам передвигать ноги, но ему слишком сильно досталось.

— Простите, я не буду просить вас меня бросить.

Есть вероятность, что после сегодняшнего я сорву спину. Но Кирилла Александровича не брошу точно. Он выживет. Я не позволю ему вот так погибнуть.

Стоило нам только приблизиться к автомобилю Вадима, тот выскочил наружу, чтобы помочь мне. Такого облегчения я не испытывала уже очень и очень давно.

— Господи, Соня. Кто это? Что с ним? Как вы вообще здесь оказались? — сразу забросал меня вопросами Вадим.

Я едва не осела на снег, едва только с меня сняли непосильную ношу.

— Потом, все потом. Нам нужно убираться отсюда. Побыстрей.

Левина уложили на заднее сидение. Там ему было не слишком удобно, однако выбора не было. Теперь следовало как можно быстрей уехать прочь от логова черных колдунов и укрыться.

— Нужно… нужно ко мне домой, не к вам, — словно ответил на мои мысли Кирилл Александрович.

— Хорошо, — ответила я и назвала Вадиму адрес Левина.

Ехали как можно быстрей. Вадим, сообразив, что может быть погоня, слегка запаниковал, но и законного недовольства, ни страха не высказал.

— Кто он? — спросил мужчина, поглядывая на лежащего сзади Кирилла Александровича.

Я уже поняла, что смерть Левину точно пока не грозит, но все равно сердце сжималось от жалости, стоило только подумать, как ему больно сейчас.

— Маг. Мой друг.

Вадим хмыкнул.

— Не ожидал, что Гарри Поттер так вымахает. Как вы только дотащили-то его? И почему не попросили подъехать поближе? Вы же едва пополам не переломились.

— Вам нельзя было подъезжать ближе. Могли заметить и причинить вред.

Я ни секунды не сомневалась в том, что ненужного свидетеля Костик бы с легкостью пустил в расход.

— Что за мутная история, Софья? — продолжил расспрашивать Вадим, хмурясь. — Вы попали в беду?

Левин предусмотрительно не вмешивался, давая мне возможность самой объяснить все произошедшее моему знакомому, который так выручил нас обоих.

— В большей степени, наверное, Кирилл, чем я. Хотя… Нет, я тоже попала в беду, — проговорила я.

Если бы я на самом деле доверилась Костику, если бы меня было возможно подчинить чарами, все обернулось бы ужасно.

— Некоторые колдуны порой совершают ужасные вещи. Непростительные вещи. И такие колдуны очень не любят, когда им пытаются помешать. А мы с Кириллом пытаемся. Его бы убили сегодня, если бы ты не помог нам.

Вадим понял все правильно.

— Если бы вы не вмешались и не вытащили эту громаду.

Я поймала в зеркале заднего вида взгляд Кирилла, и поразилась той благодарности, которая в нем отражалась. Благодарности и любви, которой не просила, но все равно получила в избытке. В ответ я могла только робко улыбаться, чувствуя, как сжимается сердце в груди.

Не пожелай я ввязываться в опасную авантюру — и Кирилла Левина не стало бы. От этой мысли становилось плохо, просто невыносимо плохо.

— Скажите, Вадим, вы не знаете, ваша мать знакома с Костей? Тем молодым человеком, который был дома у моей мамы в день нашей встречи?

Молодой человек задумался.

— Вроде бы я его встречал возле нашего дома… А что не так с этим Костей? Или это он?..

Я с тяжелым вздохом кивнула.

— Вы только не пытайтесь вмешиваться или говорить с матерью об этом. Сделайте вид, что вы вообще ничего не знаете. Приехав за нами, вы уже сделали куда больше, чем я могла бы надеяться.

Вряд ли Вадим понял все, что я говорила ему, однако же он хотя бы кивал в нужных местах.

— А этот ваш друг выживет? — с опаской уточнил у меня Вадим.

Кирилл в тот момент как раз прикрыл глаза и, кажется, задремал, и, кажется, именно этот сон заставил нашего помощника сильно переживать.

— Он поправится и довольно скоро, — вымученно улыбнулась я. — Ничего смертельно опасного, а все остальное я сумею заговорить. Я ведь ведьма, в конце концов.

Когда мы добрались до дома Кирилла Александровича, Вадим немного замешкался у шлагбаума. Без пропуска к трем домам со стеклянными фасадами не пускали. Но то ведь обычных людей, мне хватило пары произнесенных слов, и охранник покладисто позволил незнакомому автомобилю проехать за кованое ограждение.

Да, вот так я и начала пользоваться преимуществами своего дара.

— Я помогу вам добраться до квартиры, — решительно заявил Вадим, видя, что Левин едва из машины выбрался.

Помощь я приняла с искренней благодарностью. Дотащить эти два метра счастья пусть даже и только до лифта, показалось задачей невыполнимой. Теперь даже у меня самой не укладывалось в голове, как именно мне удалось практически километр тащить на себе этакую махину.

С замком на подъезде тоже проблем не возникло, открылся по щелчку пальцев. Никогда не задумывалась насчет того, как легко человеку с даром пройти через все линии защиты вокруг современного жилища. Все равно, что глазом моргнуть. Остается надеяться, что хотя бы в квартире своей Кирилл Александрович придумал что-то понадежней замков.

На двенадцатом этаже двери с мелодичным звоном разъехались. Я почувствовала такое облегчение, что чуть тут же не осела на пол. Оказывается, все это время мне было мучительно страшно, и только сейчас ужас отступил.

— Вот мы и дома, Софья, — с трудом проговорил Кирилл и даже сделал несколько шагов в сторону своей двери.

Верно. На какое-то время мне придется напроситься жить с Левиным. Как-то страшновато было находиться в собственной квартире теперь, особенно зная, что Костя с присными наверняка пришел в себя и может нагрянуть в любой момент, чтобы выяснить отношения. Сомневаюсь, что мне скажут большое спасибо за то, что не дала взять очередной грех на душу.

Вадим помог мне уложить хозяина квартиры на диван, а потом оставил меня наедине с Левиным, напоследок уточнив, не нужно ли все-таки вызвать скорую. Разумеется, и я, и Левин от медицинской помощи отказались. Чужих видеть ни один из нас не пожелал.

Кирилл Александрович то проваливался в беспамятство, то снова приходил в себя, не стоило ждать от него помощи или каких бы то ни было указаний, так что я решила позаботиться обо всем самостоятельно. Сперва стянула с Левина обувь и окровавленную одежду, обтерла влажным полотенцем, потом сбегала в его спальню и принесла одеяло, сообразив, что натянуть на мужчину что-то другое, пока он без сознания, мне не удастся при всем желании.

— Сейчас я вам травяной отвар сварю. И ушибы зашепчу, — приговаривала я, хлопоча над магом.

Кирилл Александрович, когда открывал глаза, не сводил с меня пристального взгляда.

— У меня толком и трав-то нет… — прошептал с очевидным трудом Левин и растянул разбитые губы в улыбке.

А вот это уже проблема, но решаемая.

Я вытащила свой мобильный и набрала номер Павлицкого. Он же Левину друг? Друг. Вот и пусть помогает другу.

— Софья, какие новости? — воодушевленно спросил он.

Вот ведь невозможный человек. Кажется, он особо не сомневался, что я смогу вытащить Кирилла Александровича. В голосе мага звучала тревога, но ее было не настолько много, как можно было рассчитывать.

— Наша главная новость сейчас лежит на диване в своей квартире в потрепанном состоянии, — вздохнула я. — И чтобы вернуть его в прежнее состояние, мне потребуется…

Я начала быстро перечислять все необходимое. Никита сломался уже на первых тридцати секундах и попросил дать ему возможность достать ручку и листок бумаги.

— Ах да, еще нам нужны продукты. У Кирилла Александровича в холодильнике мышиное кладбище. Холодильник холостяка.

Павлицикий рассмеялся.

— Ну, наверняка ваши нежные ручки все быстро исправят.

Для меня эта фраза прозвучала так, словно бы у нас с Левиным затяжной бурный роман. Поразмыслив секунду, я не стала возмущаться, как хотела сперва. Роман с Кириллом Александровичем — не то, из-за чего стоит строить из себя оскорбленную невинность. Пожалуй, отношениями с таким мужчиной стоит только гордиться.

— Мои нежные ручки точно постараются. А вам следует явиться к Кириллу Александровичу как можно скорей. Медикаменты и травы нам очень нужны. Да и продукты, пожалуй.

Павлицкий пообещал управиться в течение получаса, оставалось только надеяться на его пунктуальность.

Я вернулась к своему больному и села рядом с диваном на пол. Кирилл Александрович тут же нашел мою руку и сжал ее сухими горячими пальцами. Слишком горячими. Только бы не началась лихорадка.

— Простите, Софья. Я же засомневался в вас. После всех ваших разговоров о суженом… Я подумал, вы… Как я вообще мог…

Я улыбнулась и покачала головой.

— Ну да, суженый. Но, знаете, всему есть предел, Кирилл. Если мой суженый считает нужным убивать людей ради собственной корысти, я не стану ему помогать. Никогда. Вы, кажется, хотели побороться с судьбой? Думаю, я теперь тоже.

С неожиданной силой Кирилл Александрович притянул меня к себе на грудь.

Сломанные ребра. Это ведь почти пытка. Я ведь далеко не бесплотная…

— Вам же больно, — возмутилась я, пытаясь вырваться.

Левин улыбнулся побледневшими губами.

— Да плевать.

А потом поцеловал так, что прозвище "дементор" уже не казалось просто шуткой. Я чувствовала себя так, словно Кирилл пытается душу из меня вытянуть. И сопротивлялась я из сострадания, а не потому, что хотела, чтобы все кончилось.

— Станьте моей, Софья. Пожалуйста. Я смогу бороться с судьбой за нас обоих, клянусь вам. Мы со всем справимся вместе, — словно бы в горячке шептал Кирилл Александрович, намертво вцепившись в мою руку. — Я люблю вас так сильно, что у вас просто не получится не полюбить меня в ответ.

Решимости ответить у меня не сразу набралось.

— Я же ведьма, — напомнила я на всякий случай.

Для большинства магов уже только этого хватило бы, чтобы у них даже мысли не было о каких-либо отношениях со мной.

— Уж об этом мне известно как никому другому.

В каком-то смысле Павлицкий выбрал идеальный момент, чтобы постучать в дверь. Неловкости как не бывало. Я кинулась открывать дверь, забрала у гостя пакеты, помогла раздеться, а потом уже сообразила, что веду себя в чужом доме так же, как вела бы в своем собственном.

— Кир, а Софья-то у тебя совсем раскомандовалась, — крикнул из коридора Никита.

— Она у меня за хозяйку, — откликнулся Кирилл Александрович куда громче, чем я ожидала от мага в его состоянии.

Сама сперва двинулась на кухню, чтобы соорудить обед, а заодно сделать отвары и примочки для больного. После трав еще и пошепчу над ним, чтобы уж наверняка помогло. В целом за здоровье Левина я не особенно беспокоилась и была совершенно уверена, что в течение одного-двух дней удастся поставить его на ноги.

Маги говорили в полный голос, таиться от меня им уже не приходило в голову, однако из-за извечного кухонного шума я толком ничего не могла расслышать. Ну да ничего, все, что потребуется, мне все равно потом перескажут.

Через двадцать минут все было готово, и я заглянула в комнату, чтобы скомандовать Павлицкому поставить журнальный столик поближе к дивану. Никита втянул воздух тонким носом, довольно улыбнулся и изрек:

— Эх, жаль, у вас сестры нет, Софья. Я бы женился. Честно. Вот так сразу взял — и женился. Без раздумий.

Я польщенно улыбнулась такому нехитрому комплименту.

Левин нахмурился.

— Ты не подкатывай, хитрая твоя морда. Занято.

Что же, если исходить из этих слов, Кирилл Александрович уже все прекрасно решил за нас обоих. И, пожалуй, меня это даже не возмущало ни капли. Я только поймала вопросительный взгляд мужчины и промолчала. Но молчание ведь знак согласия?

С Левиным мне было неожиданно хорошо, спокойно, и он любил меня всей душой. Веские причины, чтобы попытаться быть вместе.

— Признаться, Софья, я поражен тем, как вы бесстрашно спасли моего друга. Это был настоящий подвиг. И передайте слова благодарности и вашему другу, который помог вам.

Я кивнула.

— Вы сможете задержать Костю?

Вопрос был для меня поистине животрепещущим. Несомненно, Стахович не погнушается тем, чтобы заглянуть ко мне и отомстить за "предательство".

— К сожалению, нет, — со вздохом покачал головой Павлицкий. — Я уже отправил ребят к тому дому, попытался добиться ордера… В общем, прямых доказательств нет. Зато есть жалобы на Кира за пристрастное отношение к бедному мальчику Костику Стаховичу, их много. Соответственно, все слова Кирилла уже ставятся под сомнения. А заодно и мои, поскольку все знают о нашей долгой и крепкой дружбе.

Но как же так? Костя на моих глазах пытался провести черный ритуал и убить человека. Я видела дух покойницы, которой управляла подельница Стаховича. И все равно теперь Костик выйдет сухим из воды?

— А что насчет моих слов? — тихо спросила я, пытаясь уложить слова Павлицкого в голове. Голова возмущенно трещала.

Никита пожал плечами, словно бы извиняясь, и вынес приговор:

— А вы, Софья, Кириллова любовница, вам вообще веры нет. Так что брать тварь по фамилии Стахович нужно с поличным.

От таких вот новостей я едва не села мимо кресла.

— Но мы ведь с Кириллом…

Подозреваю, что пошла красными пятнами. Даже с учетом того, что мы наверняка дойдем с Левиным и до этой стадии отношений, но то, что обвинили заранее, заодно поставив это в вину… Голова шла кругом. Смотреть на Кирилла Александровича было почему-то стыдно, хотя стыдиться вроде было нечего.

— Софья, я там пиво принес, может, вам налить? — с дорогой душой предложил Павлицкий.

Я замотала головой.

— Так и до алкоголизма недалеко. Сами пейте свое пиво, я его в холодильник убрала.

Павлицкий пробыл в квартире до самого вечера. Он в четыре глаза следил за тем, что именно я делаю с его другом, пусть и наверняка не понимал смысла в большей части тех нехитрых манипуляций, который я совершала. Все же Никита не собирался мне вот так сразу безоговорочно доверять, хотя именно благодаря мне Левин выбрался живым из ловушки Костика.

Подобное отношение, если честно, ни капли не смущало, скорее уж, наоборот, теперь я куда больше доверяла Никите Павлицкому. С некоторых пор необоснованное дружелюбие меня пугало больше, чем чтобы то ни было иное.

— Вы неплохо лечите. По крайней мере, он уже больше смахивает на живого, — отметил Павлицкий, когда окончательно стемнело. Сам раненый герой в очередной раз задремал. — Вы, Софья, прямо-таки кладезь скрытых талантов, и при всем при этом прозябали, заперевшись в четырех стенах. Поразительно.

Да уж, вероятно, мой выбор действительно для кого-то вроде Никиты, харизматичного, с ярко выраженной волей к власти, кажется чем-то поистине диким.

— Поражу вас еще больше. Я и в дальнейшем не планирую что-то особенно менять в своей жизни, — с улыбкой ответила я, после чего развернула военную компанию против грязной посуды, которой за пару часов накопилось предостаточно.

Маг последовал за мной, хотя я, признаться, предпочла бы остаться наедине со своими мыслями. Подумать было о чем. Хотя бы о том, что теперь я встречаюсь с Кириллом Левиным и обвинения в том, что мы с ним любовники, пусть слегка опередили время, однако скоро для них будут иметься все основания.

— И что, готовы сражаться со Стаховичем, с судьбой, но не желаете пробовать на вкус все плоды победы? — продолжил любопытствовать Никита. Невыносимый человек, в который раз убеждаюсь в этом, однако, кажется, я даже могу к этому привыкнуть.

— Именно. Думаю, от большинства у меня будет жестокое несварение.

Павлицкий выразительно хмыкнул.

— Да вы все-таки уникум. А в отношении Кирилла, надеюсь, вы достаточно серьезны? Несмотря на то, что он тот еще здоровенный лоб, Кир на диво уязвим для всяческих любовных ран. Я был бы крайне рад, если бы вы не стали очередным шрамом на его сердце. Он едва выходку Лизки пережил.

На моем лице против воли проступила улыбка. Все же это чертовски мило, когда мужчины явно за тридцать с такой заботой относятся друг к другу. Какая крепкая связь на протяжении стольких лет, практически рыцарское братство.

— Разве то, что я рисковала ради него своей жизнью, пошла против собственного суженого, недостаточно весомые доказательства? — не без ехидства спросила я, принявшись мыть тарелки.

Павлицкий рассмеялся. Каждый раз, когда я должна была вызвать его недовольство, выходило с точностью до наоборот.

— С вами ни в чем нельзя быть уверенным до конца, Софья. Кирилл так часто говорил о вашей удивительной доброте, что я даже начал в нее верить. А человек добрый ринулся бы спасать несчастного, попавшего в беду, даже не испытывая никаких романтических чувств. Ладно, человек добрый и храбрый, так будет верней.

Я продолжала свою нехитрую работу и молчала, пытаясь разложить по полочкам свои чувства.

— Сама не знаю, что со мной, — вздохнула я в итоге. — Просто, когда я рядом с вашим другом, все так правильно. Когда я слышу от него признания в любви, мне хочется испытывать те же чувства к нему в ответ. И, кажется, я уже начала в него влюбляться.

Никита не ответил мне ничего, но, наверное, так даже было лучше.

Павлицкий покинул квартиру своего друга где-то около десяти. Будь на его месте кто-то другой, я бы даже сочла это бестактным, но в данном случае я искренне радовалась такой навязчивости. Кирилл Александрович, случись что, защитить бы меня не смог, не в нынешнем его состоянии. Он, конечно, мужественно держался, однако уж кому как не мне знать, что ко всем прочим радостям у него еще и почки были отбиты. По идее, мне и самой удалось бы отбиться, однако не хотелось проверять это на практике.

— Ну, вы тут не шалите особо, — подмигнул мне на прощанье Никита и благоразумно скрылся за дверью, не желая слушать мою гневную отповедь.

Я с мстительной радостью принялась закрывать дверь на все замки, а потом еще и пошептала над ней для пущей надежности. Замки могут, конечно, подвести, когда дело идет о магии или колдовстве.

Ситуация действительно выглядела достаточно двусмысленной. Ночью наедине остаются мужчина и женщина, в которую он влюблен. К тому же, женщина готова ответить взаимностью…

С другой стороны, Кирилл сейчас точно не в том состоянии, чтобы угрожать чьей-либо чести. Впрочем, если все пойдет так, как пойдет, это не первая ночь, которую мы с ним проведем вместе. А судьба… Может, это не так и страшно — бороться с судьбой, если делать это вместе с кем-то.

Перетаскивать раненого в спальню я не стала. Левин спал слишком уж крепко, а тащить его волоком мне все-таки было не под силу, да и зачем тревожить его сломанные ребра, в самом деле? Так что, оставив хозяина квартиры в гостиной, я решила устроиться в постели Кирилла Александровича, заодно присвоив в качестве пижамы одну из его футболок. Учитывая разницу в росте, она как раз сошла за ночную рубашку.

На этот раз сон мой был крепок и спокоен, и никакие видения, никакие кошмары меня не тревожили. Кошмар начался наяву.

В восемь утра кто-то позвонил в дверь. Я даже подпрыгнула на постели от мерзкого резкого звука, наивно надеясь, что это мне слышится только во сне. Но когда я открыла глаза, звук повторился. Кому-то очень захотелось пообщаться с Кириллом Левиным. Но кому пришло в голову заявиться в такое время? Нет, конечно, кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, однако всему же есть предел.

Я поднялась на ноги, на цыпочках прокралась к двери и заглянула в глазок. Очень захотелось перекреститься, а потом спрятаться в ванной и сделать вид, что звонок мне только померещился.

— Сонька, открывай немедленно, — рявкнула из-за двери моя мать.

Господи боже ты мой… Как только она?.. Хотя о чем это я вообще? Ведьма и кровная родственница, разумеется, мама с легкостью меня нашла, едва ей это только в голову пришло.

Но как же не хочется открывать… Боже-боже, может, если я не открою сразу, мама в итоге передумает и уйдет?

— Сонька, даже не рассчитывай, что я вот так просто развернусь и уйду. Я скорее переполошу всех соседей твоего хахаля.

Кого она собирается переполошить? В понедельник-то утром. Это у Павлицкого работа ненормированная, и у того же Левина то дежурство, то усиление, то еще что. Нормальные люди в понедельник разбегаются по школам-институтам-работам.

— Я дверь выбью.

А вот это мама определенно может.

— Да впустите вы уже Анну Георгиевну, Софья, — возник позади меня Левин.

Я вздрогнула и обернулась.

Выглядел маг уже несколько приличней и, слава богу, был одет в тренировочные штаны и майку. Что же, хотя бы не голый, значит, матушку не хватит удар, когда я открою эту проклятую дверь.

Мама вошла в квартиру с видом полководца, обозревающего будущее поле боя.

— Ну вот, дожили, я вижу свою слегка неодетую дочь в квартире совершенно постороннего мужчины, — вынесла свой приговор моя родительница, глядя на Кирилла так, словно прикидывала, как половчей снять с него шкуру.

Я отвечать не стала, Левин — тоже.

— Молчите, паразиты? Нет, я все могу понять, но уж если взялась грешить, не могла что ли найти кого-то другого, а не эту мрачную дылду? — продолжила разоряться матушка, грозно сверкая глазами. — А ты, гаденыш, решил таким образом мне отомстить?

Мы с Кириллом переглянулись, и Левин абсолютно спокойно произнес:

— Я люблю вашу дочь, Анна Георгиевна.

Мама глубоко вздохнула и как будто бы побледнела.

— Ты что несешь, мерзавец? Как так — любишь? Решил задурить моей дочке голову и втянуть ее в свои игры? — напустилась родительница на Левина с удвоенной силой.

Мне пришлось решительно встать на ее пути, чтобы мама в порыве гнева не потревожила сломанные ребра Кирилла.

— Никаких игр. Я просто люблю Софью. Сильно. Вот и все.

Матушка удивленно крякнула и уставилась на Левина во все глаза.

— Нет, вы только посмотрите на этого паразита, — растерянно воскликнула мама, когда дар речи к ней все-таки вернулся. — Заманил к себе наивную девушку, соблазнил, обесчестил…

Тут уже у меня глаза на лоб полезли.

— Мама, если ты не забыла, то мне уже скоро тридцать, — возмутилась я таким напором родительницы.

— Дочь, тебе тридцать только через два с половиной года, — тут же заявила мне мама. — А по мироощущению ты практически ребенок. Я за всю свою жизнь не видела никого более наивного и инфантильного, чем ты.

Это же нужно так извращать факты…

С каждым произнесенным словом мама медленно, но неотвратимо приближалась к Левину, так что я всерьез начала опасаться за его здоровье. В каком-то смысле мама моя будет поопасней Стаховича со всеми его присными.

— Но ты уже лет пять твердишь, что мне скоро тридцать, — в свою очередь не сдавалась я. — В этом возрасте уже чисто технически невозможно соблазнить и обесчестить, так что не обвиняй Кирилла в такой чуши.

Мама приподняла брови и не без ехидства произнесла:

— Ну надо же, как кинулась защищать своего милого. Даже зубы начала показывать, а я думала, у тебя их вовсе нет. Не щерься на меня, Сонька, не доросла еще.

У меня скулы сводило от раздражения, но еще оставались силы сдерживаться.

— Знала бы, что единственная дочь свяжется с магом…

Я тяжело вздохнула.

— И чтобы тогда?

Матушка призадумалась.

— Да ничего, наверное. Что с дуростью твоей делать — ума не приложу. Столько лет просидела, чтобы потом я тебя с Левиным едва не в постели застала? Не стыдно перед матерью-то?

Я попыталась найти в своей душе что-то хоть отдаленно напоминающее стыд или смущение, но ничего подобного я не испытывала. То есть вообще ничего. Наоборот, даже нравилось стоять вот так рядом с любящим меня мужчиной, слушать придирки матери и понимать, что ничегошеньки она нам обоим не сделает. Потому что мне уже давно не восемнадцать и это мой осознанный выбор. Мой осознанный выбор.

— Ни капли не стыдно, — произнесла я с просто огромным удовольствием.

Матушка тяжело вздохнула.

— Ты, Кирилл Александрович, насколько серьезен в отношении моей Соньки? Она-то может ерепениться сколько угодно, но если сочту, что ты ей не подходишь, способ отравить жизнь я всегда найду.

Я фыркнула и возмущенно уставилась на родительницу. Способ отравить жизнь. Скажет тоже.

— Целиком и полностью серьезен, Анна Георгиевна, — торжественно произнес Левин. Ей-богу, выглядело так, будто он присягу давал. — Я для нее все сделаю. Все, что угодно. Только у нас есть одна проблема.

Оглянувшись, уставилась на Кирилла, безмолвно умоляя не выдавать меня матери. Однако Левин, кажется, всерьез решил рассказать ей всю историю с Костиком без утайки, в том числе и ту часть, где я гадала на суженого.

Вот же проклятье…

Выслушав всю историю с начала, мама посмотрела на меня так, что хотелось спрятаться под одеялом, а, может, и под кроватью для надежности. Такой провинившейся я себя уже давно не чувствовала.

— Стало быть, забыла про все запреты, гадала, а потом еще и не рассказала, что ритуал провела с ошибкой, — перечисляла список моих прегрешений матушка. — А в итоге еще и забыла сообщить мне, что Костя Стахович — твой суженый. Вот точно мало тебя пороли в детстве, Сонька, мало. Пожалели розгу — и ребенка так испортили, что теперь не знаю, как быть.

Я глубоко дышала и старалась не выказывать возмущение, которое меня буквально распирало изнутри.

— А теперь выясняется, что ты еще и решила не принимать своего суженого после того, как столько лет ждала его появления. Не по душе, видите ли, пришелся. Масть не та.

Вот тут явный перебор, стоит заметить.

— Мама, хочу напомнить, тут дело немного сложней. Он людей убивает. Самую малость. Кирилла тоже пытался убить. Я все могу понять, но точно не то, что мой суженый черный колдун, которому лишить человека жизни — как раз плюнуть. Ты хочешь, чтобы я всю жизнь свою была связана с таким мерзавцем?

Матушка подняла руки, признавая поражение. Как бы ни хотела она меня проучить за все мои промашки, однако будущности с черным колдуном в виде законного супруга мама для своей единственной, пусть и негодящей, дочери совершенно не желала.

— А еще он пытался подчинить меня чарами. Хорошо, не знал еще, что на меня подобные фокусы не действуют. Почти не сомневаюсь, что именно Костя пытался накинуть на меня "шлейку", когда треснуло мое последнее зеркало. Костя — чудовище, мама. Настоящее чудовище. А еще он откуда-то прекрасно знает, что я его суженая и считает, будто имеет на меня все права.

С каждым своим словом мама становилась все мрачней и мрачней, а потом как пифия в греческом храме изрекла:

— Что же, тут он совершенно прав. Судьба — не то, с чем можно бороться, и ты отлично это знаешь, Сонька. Значит, изначально идея не твоя, а твоего кавалера, который явно влюблен в тебя сильней, чем ты в него, стало быть, настроен сражаться до последнего.

Да уж, в логике маме не откажешь, не была бы ведьмой — пошла бы в сыщики и наверняка преуспела бы.

— Не хмурься так, Кирилла Александрович, не хмурься. Полюбит она тебя так же сильно, как ты ее. Сонька дурочка привязчивая, влюбится как нечего делать. Но могу вас обрадовать. Обоих. Судьбу, конечно, не победить… Но есть один способ отменить ее.

Я уставилась на маму, ожидая продолжения. Чем была известна Анна Таволгина, так это тем, что никогда и ничего не говорит просто так. Если мама сказала, что есть способ отменить мою судьбу, стало быть, так и есть.

— И что же это за способ? — спросил нетерпеливо Кирилл, сжимая мою руку.

Мама тяжело вздохнула. Лицо ее стало вдруг невыносимо серьезным.

— А вы готовы на все ради этого? Совершенно на все? Не только ты, Кирилл Александрович, я и тебя, Сонька, спрашиваю.

Мы с Левиным переглянулись и кивнули одновременно, хотя и не знали, что именно придется сделать ради избавления от моей связи с Костиком.

Родительница моя удовлетворенно вздохнула.

— Способ довольно прост, но не без последствий. Вам нужно повенчаться. А учитывая, что сегодня последний день перед Рождественским постом, венчаться нужно сейчас, иначе придется потом тянуть до января. Итак в церковь пойдете без свидетельства о браке, и батюшке придется правила нарушать. Ну, чего глазами-то хлопаете, а?

Ну да, от изумления онемели оба. Вот так просто? Нужно только венчание — и я стану свободной?

— Вот же головы дурные. Перед Господом будете клятвы давать, в любви и верности. Это вам не в ЗАГС забежать, в один месяц поженились — в другой развелись. Но если повенчаетесь по любви перед Господом, то судьба уже власть над вами потеряет. Раз и навсегда. Но и расплеваться потом вот так запросто не выйдет. Так что думайте.

ГЛАВА 16

Для меня ответ был до смешного прост: я готова была принести в церкви обеты Кириллу Левину. Для него — еще проще, ведь Кирилл меня любит и, кажется, сильно.

— Итак, что вы скажете, детки? Время работает против вас. Все придется организовать быстро, очень быстро. И, кстати, не стоит забывать, что перед венчанием вы еще должны исповедаться и причаститься.

Кирилл нахмурился, явно собираясь с духом. Это я восприняла спокойно, все же венчание — это не просто серьезно, это чрезвычайно серьезно. Если принимать такое решение, то только в полной мере осознавая все последствия.

— Я хочу венчаться с Софьей, — тихо, но твердо произнес Левин, на миг сильней сжав мои пальцы. — Главное, чтобы и она этого хотела.

В этот момент мной овладело какое-то странное наитие, ощущение абсолютной правильности.

— Да, я хочу обвенчаться с Кириллом. Но один день… Разве можно это все так быстро организовать? И мы ведь в ЗАГСе не зарегистрированы…

Мама закатила глаза.

— Терпеть не могу, когда ты мямлишь. Разумеется, можно организовать венчание за один день. И это будет даже весьма просто и быстро, главное — успеть добраться до храма и не попасть на глаза нашему милому Костику.

У меня голова шла кругом.

— Но как быть с платьем, кольцами, иконами? Со свидетелями, в конце концов? И кто вообще вот так запросто возьмется нас венчать ни с того, ни с сего?

Мне никогда не приходилось видеть собственными глазами венчания, однако даже так я понимала, что обряд просто так не провести.

Мама лишь рукой махнула.

— Платье — вообще не беда. В моем пойдешь. Ростом мы ровные, а пофасонить и в ЗАГСе сможешь. Кирилл Александрович, ты хоть крещеный-то?

Точно. Еще и нательные крестики, без них никак нельзя. Свой я, как и положено ведьме, не желающей становиться черной, носила постоянно, никогда не снимая, однако маги относились к "суевериям" как к глупости.

— Крещеный, — отчитался Левин, кажется, не совсем понимая, о чем вообще идет речь.

Мама довольно кивнула.

— Ну, уже легче. Если не на тебе, надевай. В церковь без креста нельзя. Икону уж мы за тебя найдем, ни тебе, ни Соньке моей высовываться из дома лишний раз пока не след.

Сказав это, мама достала телефон и набрала чей-то номер, как оказалось, отца, которому было строго-настрого велено достать матушкино свадебное платье, а также купить белое полотенце. Венчальные свечи можно было купить уже в самом храме.

Я настороженно покосилась на Кирилла.

— Это все очень, просто очень серьезно, — на всякий случай решила еще раз напомнить я магу.

Тот безразлично пожал плечами.

— Ну, видишь ли, я тоже весьма серьезен, — спокойно отозвался он и приобнял меня за плечи.

Я хмыкнула.

— Первый раз на "ты".

Такая перемена для меня значила чрезвычайно много.

— Ну так женимся все-таки, — тепло улыбнулся мне Левин, и губы его на мгновение коснулись моего виска.

Мама то и дело косилась на нас, и по ее взгляду было совершенно невозможно понять, что именно она думает о моей грядущей свадьбе. Сама же я была растеряна, немного испугана, однако же скорее предвкушала грядущие изменения в своей жизни. Перспектива стать женой Кирилла Левина не ужасала, в отличие от жизни рядом с Костей Стаховичем.

— А как же быть со священником? — спросил Левин мою матушку.

Ответом ему послужило веселое фырканье.

— Есть у меня знакомый понимающий батюшка. Тот, который знает, что колдовство — это не суеверия и не бред. Он, думаю, с радостью проведет обряд для моей дочери. Все-таки заключение брака в божьем храме — дело благое, отец Евгений непременно поможет. Одевайтесь пока. И подумайте, кого хотите видеть на венчании.

Для меня таких людей было двое: Яна и Вадим. Первая — самая близкая подруга, а помощь Вадима оказалась неоценимой, если бы не он, мы могли бы и не выбраться. Вадим непременно должен быть в церкви.

— Никита, — спокойно и уверенно назвал имя лучшего друга Кирилл.

Мама удивленно посмотрела на моего будущего мужа.

— А о родителях не вспомнил, ирод? Думаешь, отец и мать не пожелают быть с тобой в такой день?

Кирилл тяжело вздохнул и произнес с огромной неохотой:

— Они непременно захотят быть со мной в такой день. И наверняка попытаются сорвать венчание. Родители вряд ли с пониманием отнесутся к тому, что их невесткой станет ведьма, уж поверьте. И я сам не хочу видеть их после всего.

Я не знала, что именно заставило мага говорить так об отце и матери, однако, видимо, у него была причина для того, чтобы считать именно так.

— Ну хоть бы пробовал, — проворчала матушка, которая всю свою жизнь считала, что мать и отец всегда правы в отношении своих детей просто по умолчанию, как бы ни поступали.

Кирилл покачал головой, и его пальцы сильней впились в мои плечи.

— Приглашу их на регистрацию, — сухо отозвался мужчина. — Там пусть творят, что хотят, выражая свое неодобрение. А венчание — это только для меня и Софьи, я хочу, чтобы люди, которые будут с нами в церкви, радовались за нас обоих. Вот и все.

Сразу стало как-то неспокойно. Я знала, что мои отношения с родителями несколько неидеальны, но мне бы и в голову не пришло не позвать их на собственное венчание.

— Не дело ты задумал, Кирилл Александрович, — покачала головой моя матушка. — Надо родителей позвать.

Мой жених мрачно усмехнулся.

— Все равно не выйдет. Родители мои уже несколько лет в Москве живут. Сбежали от позора в столицу и даже не всегда мне по праздникам звонили. У нас только один день, а телепортироваться на такое расстояние не в состоянии даже самые сильные маги. Так что нравится вам или нет, Анна Георгиевна, однако моих родителей на венчании не будет.

Мама посмотрела на Левина расстроенно, но свое гнуть перестала, только велела собираться и назвала место, куда следовало ехать, чтобы мы сообщили своим гостям.

Мы с мамою ехали вместе с Кириллом в машине Павлицкого. Тот, посчитав, что поправиться друг окончательно не мог, решил поработать для нас шофером. Тут я Никиту полностью поддерживала, пусть благодаря моему колдовству Левин и должен был поправиться в разы быстрей обычного, однако лучше было, что нас повезет кто-то другой. Разве что мама беспрестанно ворчала. Павлицкого она недолюбливала и весьма сильно, куда там неприязни к моему будущему мужу.

Кирилла Александровича как зятя моя родительница вообще приняла на диво быстро, я бы даже сказала, до странности быстро.

— Андрей нас уже в церкви будет ждать со всем необходимым. Ты, Соня, не обессудь, переодеваться придется прямо в машине. Тут уж не до церемоний. На архиерейское подворье поедем, там славный человек служит, отец Евгений. Никогда не отказывался помочь в добром деле, и сейчас согласился. Ну и чудотворная икона Божьей Матери там хранится. Уж если просить божественной милости, то точно там.

Я слушала все вполуха. Мандраж накрыл с головой, даже дышать стало тяжело. Казалось, не доеду до храма, по дороге просто потеряю сознание или вовсе умру.

— Что-то ты, Сонька, совсем побледнела. Ну точно полотно, — отметила мама, с тревогой поглядывая на меня. — Может, остановимся, ты пройдешься немного?

К горлу подкатила тошнота, но я только упрямо головой покачала, стиснув зубы. Казалось почему-то, стоит только остановиться — уже никогда не доедем.

Голова закружилась, и я закрыла глаза, задышав глубоко и размеренно. Нужно было только дотерпеть, продержаться.

— Софья? — окликнул меня встревоженно Кирилл. — Софья, что с тобой? Ты ужасно выглядишь.

— Да езжайте вы быстрее, — простонала я измученно. — Не обращайте внимания, прошу. Просто езжайте. Все в порядке.

Голоса доносились до меня словно через толщу воды, с каждой минутой становилось все хуже и хуже, но я не смела жаловаться, боясь, что тогда мужчинам придет в голову действительно остановиться. Только этого точно ни в коем случае не следовало делать.

Мама не говорила мне больше ничего, только сжимала мою ладонь и как будто что-то шептала. Молилась? Быть может. Но слов все равно никак не удавалось разобрать.

— Гони, Павлицкий, так, словно за нами все черти из ада несутся. А то боюсь, не довезем мы так Соньку мою. Дурное что-то творится, совсем дурное.

Творилось действительно дурное. Никогда прежде не чувствовала я себя так плохо, как по дороге к подворью иерарха.

— Но разве в церкви Софье помогут? — встревоженно спросил Кирилл. В силу чудотворной иконы он точно не верил.

А я? Ни о чем я в тот момент не думала и ни во что не верила.

— Там и посмотрим, — одернула моего жениха мама. — Ты старших слушай, Кирилл Александрович, слушай. Тогда толк будет. Сонька вон моя не слушала мать, и что вышло? Ничего хорошего и не вышло. Я же ей сколько раз твердила "Не дело ведьме на собственное будущее гадать, хорошего не будет". И вон оно как обернулось все.

Кирилл покладисто молчал, позволяя моей матери говорить все, что только ей на ум придет. Я старалась дышать ровно и размеренно, боясь, что меня в любой момент может начать тошнить. Голова теперь не только кружилась, появилось ощущение, будто ее сжимал стальной обруч, который с каждой секундою давил все сильней и сильней.

— Убью я машину по грунтовке, — причитал тем временем Павлицкий. — Вот приперло же вам, Анна Георгиевна, именно в Мочище венчание устроить. У вас же есть храм едва не под боком. Буквально дорогу перейти — и вот он.

Мама фыркнула только.

— Не годится та церковь, Никита Сергеевич, совершенно не годится. Ремонт, случись что, оплачу. Или вон у счастливого новобрачного плату стребуешь. Только чтобы в четверть часа до подворья донесся. Уж постарайся.

Никита действительно успел доехать за пятнадцать минут, и около храма мне действительно стало гораздо легче. Легкая тошнота все еще была, но уже не казалось, что в любую минуту я могу потерять сознание или — того хуже — умереть.

— Ну, глядите, невеста уже не синяя, а всего лишь бледненькая, — порадовалась за меня мама. — Вот и машина Андрея моего стоит. Сейчас платье, Соня, наденешь, и в церковь пойдем. Отец Евгений уже давно ждет.

Я вяло кивнула и открыла глаза.

Левин и Павлицкий тактично вышли, позволив мне переодеться в подвенечный наряд. Платье было совсем простеньким, вырез лодочкой, чуть кружева по подолу.

— Ну, не смотри с такой тоской. Левин тебя и такую возьмет, — заворчала на меня мать, видя, что восторга во мне нет. — Кто же знал, что вот так вдруг замуж тебя выдавать придется. Надевай и не морщись.

Прятать платье от Левина было уже поздно, да и не зачем, и так уже нарушили все, что только можно. Стоило встать на ноги, как колени подломились, и я непременно упала бы, не успей меня подхватить жених.

— Держись только, Софья, держись, — приговаривал Кирилл, удерживая меня в кольце своих рук.

Я попыталась улыбнуться, но не вышло.

— Лучше уж ты меня держи.

К нам подскочила мама.

— Ты уж на руках ее до церкви донеси, Кирилл Александрович, раз беда такая, не сочти за труд. Ничего, обвенчаем вас все равно.

В этот момент практически одновременно подъехали два автомобиля. Маленькая "игрушка" Яны и "паркетник" Вадима. Ну вот, собрались гости жениха, и гости невесты, родители мои тоже здесь. Все уже и готово.

— Да я Софью всю жизнь готов на руках носить, — ответил Левин, и почему-то мне подумалось, не для красного словца он так сказал.

Яна, едва выбравшись из машины, принялась метаться вокруг меня, то ли помогая, то ли мешая, но мама на нее быстро шикнула, заставив успокоиться.

В церковь меня Кирилл действительно нес на руках совершенно безропотно и, кажется, не прилагая к тому особых усилий. Разглядеть толком архиерейское подворье мне не удалось, все вокруг было укрыто снегом, и словно бы метель мела перед моими глазами, едва не лишая зрения. Увидеть мне удалось разве что почти заметенные кустарники, недостроенный храм и стоящую подле него крохотную временную церквушку, к которой и лежал наш путь.

Стоило Кириллу ступить со мной под сень храма, как показалось мне, будто придавило сверху тяжелым камнем. Не вздохнуть, не пошевелиться. Однако спустя несколько секунд стало легче, и я даже понадеялась, что смогу выстоять весь обряд на своих ногах.

— Не выдержишь ты, — тяжело вздохнул мой жених.

Я же только упрямо ответила:

— На ноги поставь. Все я выдержу.

Кто-то стянул с меня пуховик, который я накинула поверх платья. Мама старательно покрывала мне голову белым платком. Мне же оставалось только сжимать зубы и заставлять себя стоять на ногах.

Вскоре к нам вышел священник в золотых одеждах, видно тот самый отец Евгений. Был он еще не стар, я бы дала ему не больше сорока лет, однако что-то было такое во взгляде, что-то нездешнее, чего не могла я никак понять. Глаза у отца Евгения оказались голубыми, как небо, ясными и удивительно цепкими.

Меня он велел усадить на скамью подле входа, а сам ушел с Кириллом вглубь церкви. Через некоторое время настал и мой черед исповедоваться во всех грехах, больших и малых. Не умолчала я, конечно, и об умысле убить того, что сегодня хотел взять меня в жены. И словно нарыв вскрылся на душе, выпуская все дурное.

После мы с Кириллом причастились вместе, и настало время для первого обряда, для обручения.

Отец Евгений взял в руки венчальные свечи, показавшиеся мне просто огромными, и благословил ими сперва Кирилла, а после и меня. Затем священник вручил одну свечу жениху, а вторую — мне. Горячий воск уже потек вниз, добравшись и до пальцев, но я едва это замечала. Однако все равно тут же получила белый платок, через который свечку держать оказалось сподручней. Такой же получил и Кирилл.

Затем отец Евгений затянул молитву, в слова которой никак не удавалось вслушаться. Для меня она просто текла подобно реке, теплой и ласковой. Я лишь крестилась, когда крестились все, вот и все.

Когда молитва была окончена, отец Евгений поднялся в алтарь, где на святом престоле лежали кольца, что привез в храм мой папа. Возвращался к нам священник, будто осененный небесным светом. В этот момент я ни капли не сомневалось, что происходит не просто рутинный в общем-то процесс свадьбы, а истинное таинство.

Кольцами батюшка сперва трижды благословил Кирилла провозгласив:

— Обручается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына и Святаго Духа. Аминь. Обручается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына и Святаго Духа. Аминь. Обручается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Кроме голоса отца Евгения я слушала какой-то странный враждебный гул, столь пугающий, чудовищный, грозящий поглотить меня, уничтожить, так что даже памяти не останется. И вся душа моя буквально кричала от ужаса. Нужно было бежать прочь стремглав, позабыв обо всем.

Но я лишь держала свечу и стояла недвижно.

Кирилл перекрестился, и на палец ему надели кольцо. В этот момент я искоса взглянула на лицо Левина и поняла, что никогда прежде не доводилось мне видеть его настолько счастливым.

Теперь уже меня саму благословляли кольцами.

— Обручается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Аминь. Обручается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Аминь. Обручается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына и Святого Духа. Аминь.

Пока я крестилась, рука казалась едва не деревянной, а золотое идеально гладкое кольцо жгло, словно раскаленное железо. И все же я молчала и терпела.

После трижды кольца снимали с меня и Кирилла и меняли местами, лишь после этого каждый из нас снова получил свое. И опять молитвы, которые теперь уже сливались для меня в один монотонный гул.

Вслед за отцом Евгением мы прошествовали в центр церкви и, оглянувшись, я увидела, что куда больше людей, чем мне думалось, приехало на мое венчание. Тут были и друзья родителей, и мои знакомые, с которыми не доводилось общаться много лет. Едва не четверть всего Ковена явилась в крохотную церковь. Неужели же мама позвала всех этих людей сюда?

Пел хор. Голоса певцов звенели серебряными колокольчиками и тяжелыми церковными колоколами. На глаза против воли просились слезы.

Нас с Кириллом поставили рядом с расстеленным на полу белым полотенцем перед аналоем. Справа я увидела на небольшом столике два венца, которые вскорости будут держать над моей головой и головой Кирилла Левина. Отец Евгений вопросил:

— Имаши ли Кирилл, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию Софью, юже зде пред тобою видиши?

— Имам, честный отче, — как положено ответил Кирилл, подтверждая твердость в решении стать моим мужем.

— Не обещался ли еси иной невесте? — вновь обратился к Кириллу отец Евгений.

— Не обещахся, честный отче.

После те же вопросы задали и мне. Я чуть смутилась, пытаясь понять, можно ли счесть обещанием те клятвы, что вытребовал у меня Костик, пытаясь подчинить колдовством, но быстро решила, что эту ложь во спасение мне небеса точно простят.

И вот мы с моим женихом ступили на белое полотно.

Вновь священник затянул молитву, которой вторил церковный хор. Я крестилась совершенно бездумно, пытаясь проникнуть благодатью храма и не упасть наземь, как срубленное дерево. Я лишь догадывалась, о чем просит священник у Господа для венчающихся. Рука со свечой отчаянно дрожала, но я твердо знала, что не упаду сама и не уроню этот крохотный источник света.

Священник взял один из венцов и, трижды благословляя им моего жених, провозгласил:

— Венчается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Венчается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Венчается раб Божий Кирилл рабе Божией Софье во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Сам венец на мага не воздели, над головой Кирилла его пришлось держать Павлицкому. Другой же венец — надо мной — по моей просьбе держать должен был Вадим.

— Венчается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — произнес первый раз отец Евгений, благословляя меня венцом, и мое тело пронзило болью.

— Венчается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Голова закружилась так нещадно, что казалось, будто пол и потолок меняются местами.

— Венчается раба Божия Софья рабу Божию Кириллу во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

И ноги так задрожали, будто вот-вот подломятся.

Батюшка повернулся лицом к алтарю, и меня накрыл просто смертный ужас, нестерпимый. Будто я умираю прямо в этот момент.

— Господи Боже наш, славою и честью венчай их, — провозгласил отец Евгений.

К горлу подкатила тошнота.

— Господи Боже наш, славою и честью венчай их.

И перед глазами стало так черно, как не бывает самой глухой ночью.

— Господи Боже наш, славою и честью венчай их.

Как только отзвучали третий раз слова, которые делали нас с Кириллом мужем и женой, меня ослепило белым светом, сколь нестерпимо ярким, сколь и теплым, спустя одно лишь мгновение я вновь видела и видела так ясно, как никогда прежде. Подумалось мне, что всю жизнь я была слепа и только сейчас прозрела.

Я повернула голову к Кириллу и потрясенно поняла, что узнаю его, вспоминаю то самое лицо, которое на долю мгновения удалось разглядеть в зеркале. Я видела его, но никак не могла вспомнить. Он был прекрасен, суженый мой.

— Совершенно такой, — беззвучно, одними губами прошептала я, поймав взгляд Кирилла.

В одном я не обманула его: нельзя обмануть судьбу, как бы ни бежал от нее.

До конца обряда я пребывала словно во сне. Все слышала и понимала, но могла только беспомощно улыбаться, наслаждаясь своим тихим счастьем. Голова все еще кружилась, но теперь казалось, что только от радости и ничего больше. Кирилл, муж перед богом и перед людьми, поддерживал меня под локоть и просто сиял, даже несмотря на то, что вокруг нас были сплошь колдуны и ведьмы.

Когда отзвучали последние молитвы и нас благословили иконами, пришел черед поздравлений и пожеланий. Казалось, люди от всей души желали нам счастья, хотя половины приехавших я и по имени не знала, здесь были не мои друзья — мамины.

— Вот уж не думал, что в итоге доведется побывать на вашем венчании, Софья, — улыбнулся мне и Вадим, отдавший венец и устало разминающий руки. — Но я искренне рад за вас.

— Не могла не позвать вас, Вадим. Если бы не ваша помощь, сегодня бы я не венчалась. Спасибо, — от всей души поблагодарила я человека, которого искренне могла назвать другом.

Кирилл кивнул.

— Я вам жизнью обязан, Вадим. И всегда помогу, поверьте. Обращайтесь, маги на многое способны, на очень многое.

От заслуженных похвал Вадим совсем уж смутился и принялся бормотать что-то о собственном ничтожном вкладе.

Когда мы, наконец, покинули церковь, оказалось, что и Костик решил увидеть меня в этот радостный день. Вот только он стоял на парковке рядом со своим автомобилем, даже не пытаясь войти на территорию подворья. Обаятельным мне Стахович больше не казался: его лицо изуродовала с трудом сдерживаемая злоба.

— Жаль, убить нельзя гадину, — пробормотал Кирилл, не выпуская моей руки.

Я осторожно сжала его пальцы, надеясь так успокоить мужа. Кидаться сейчас на Костика, при свидетелях, значит, настроить против себя других членов Ковена. Все эти гости гарантировали нашу безопасность, однако и безопасность Костика тоже. Но оно и к лучшему, я не хотела, чтобы Кирилл взял грех на душу.

— Стоит поздравить? — сладко протянул Костя Стахович и нацепил на лицо самую обаятельную из возможных улыбок.

Взгляда я не отводила.

— Стоит. Поздравляй, — спокойно ответила я, чувствуя себя рядом с Кириллом едва ли не всесильной.

Муж издевательски хмыкнул и принялся молча буравить врага взглядом.

— Ну, что же молчишь? — поинтересовалась я как ни в чем не бывало у Стаховича. — Поздравляй.

Костя резко развернулся, сел в машину и так газанул с места, что снег в стороны выстрелил из-под колес. Будто осознал свою беспомощность или испугался чего-то.

Гости только озадаченно переглядывались, не понимая, что же такое странное происходит со Стаховичем, но слишком уж сильно поведение Костика никого не заинтересовало.

— Ты сказала "Совершенно такой", — произнес Кирилл, когда мы сидели с ним на заднем сидении машины Павлицкого. — Что ты имела в виду?

Я с улыбкою ответила:

— Ты мой суженый. Не Стахович. Это всегда был ты. Он просто что-то сделал, обманул меня, заколдовал. А когда нас обвенчали, я поняла все.

Павлицкий, увлеченно прислушивающийся к нашему разговору, удивленно присвистнул.

— Вот тебе и судьба. Уж не знаю, за какие грехи тебе ведьма досталась, но все, теперь неси крест.

Очень захотелось дать этому наглецу подзатыльник, вот только тянуться неудобно было, да и не стоило омрачать светлый праздник такой выходкой.

— Такая ведьма может достаться сугубо за благие дела, — ответил Кирилл тепло и с любовью.

Разумеется, праздновать венчание с размахом никто не собирался, однако пришлось пообещать, что регистрация брака уже пройдет с полным размахом. В итоге мама позвонила и заказала что-то по телефону, и в квартиру к Кириллу поехали вместе с нами мои родители, Яна, Никита и Вадим, которые теперь стали для нас самыми близкими людьми.

Стол, по мнению матери, все равно оказался чрезвычайно скромным, практически до неприличия, квартиру Кирилла при детальном осмотре признали маленькой, захламленной и совершенно неподходящей для семьи. Словом, мама, едва заполучив зятя, стала вести себя с ним так же, как привыкла вести себя со мной. То есть невыносимо и властно.

Спустя пятнадцать минут общения моей матери и моего мужа, я начала подозревать, что или осиротею, или овдовею, однако Кирилл совершенно равнодушно взирал на мою родительницу с высоты своего почти двухметрового роста с абсолютным спокойствием и все нападки игнорировал.

Мне даже начало казаться, что после того, как Кириллу удалось вырваться из рук Костика, ему даже море было по колено.

— Но как же так вышло, что твоим суженым вдруг оказался я? — спросил меня муж, когда нам удалось на несколько минут остаться одним на кухне.

Я только беспомощно развела руками.

— Признаться, сама не очень хорошо понимаю. Возможно, он подложил что-то в квартиру. Так обычно такие, как мы, и поступают: сунул какую-нибудь мелочь в дальний угол, а потом жертва мучается, сама не зная отчего. Мне несколько ночей снились странные сны, и в собственной квартире, и у мамы. А у Яны или у тебя — ничего, пусто. В мою квартиру Костя заходил, в мамину — тоже. Вывод: он подложил что-то и у меня, и у мамы в доме.

Только озвучив собственные догадки вслух, я осознала, что именно происходило все это время. Меня заморочили, обманули колдовскими чарам, и ведь почти вышло. Не перегни Стахович палку или скрой от меня до поры до времени свои темные делишки, все могло бы и обернуться к его благу. Я бы наступила на горло собственным зарождающимся чувствам и заставила себя следовать тому, что считала долгом, стала бы его женой…

Как хорошо, что Костя оказался нетерпеливым и не самым умным мерзавцем.

— Я же говорил, что ты судьба моя, — фыркнул с видом превосходства Кирилл и поцеловал меня в лоб. — Просто невыносимая женщина. Вся в мать.

Я хмыкнула и шутливо ударил мужа кулаком по плечу.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Если сравнивать нас двоих, я просто ангел. Потерпи немного, скоро она уйдет.

— Только надеждой и живу.

После небольшого застолья родители и друзья действительно покинули нас. Вздохнули с облегчением и я, и муж разом. А уж с каким наслаждением мы закрывали и зачаровывали дверь, и не передать.

— Ненавижу принимать гостей, — признался Кирилл, притягивая меня к себе. — Всегда ненавидел, а уж теперь, когда ты стала моей, пребывание посторонних и вовсе было подлинной пыткой.

Я еще ничего не успела сказать, а меня уже впечатывали во всю ту же злосчастную дверь, а потом сухие требовательные губы впились в мой рот, выпивая здравый смысл, стыд, а заодно и все мысли разом. Хотя причем тут все это, когда перед богом и людьми стала женой Кирилла.

— Столько лет думал об этом мгновении, — прошептал маг, оторвавшись от меня. — Еще тогда на кладбище… Ты глазищами огромными хлопала, чуть не плакала от страха, а я думал только, что такую хотел бы до конца жизни на руках носить.

Я шально и весело улыбнулась.

Как же хорошо было просто стоять вот так, смотреть в глаза, чувствовать его дыхание… Разве что голову запрокидывать оказалось не так уж приятно, шея начала затекать.

— Мне тогда ты показался страшней того покойника в разы. Вечно хмурый и весь в черном, ну точно мрачный жнец. Еще бы косу в руку — и точно умерла бы от страха.

С каждым моим словом Кирилл веселился все больше, а потом без предупреждения подхватил меня на руки. Я испуганно ахнула и ухватилась за шею мужа, хотя ни капли не сомневалась в том, что он-то меня точно никогда не уронит.

— А сейчас боишься? — со смехом спросил меня маг, снова примериваясь поцеловать.

Я покачала головой. Как же можно было бояться его, самого близкого, созданного для меня, идеально подходящего?

В спальню Кирилл меня нес с видом настолько гордым, словно гнался пять дней по лесу, а после поймал с превеликим трудом. Охотник заполучил свой приз.

— Как же я тебя люблю, — прошептал он мне в самые губы.

— А я люблю тебя с каждой минутой все больше. Я так долго тебя ждала… И не жалею. Тебя ждать стоило.

Разум истошно вопил, что все происходит слишком рано, что нельзя настолько довериться мужчине, который всего пару дней назад признался в любви. Душа же мягко нашептывала, что только так и нужно, только так для нас двоих и правильно. И не я же давала клятвы в церкви?

Мы пытались раздеть друг друга, но больше мешали. Рубашку Кирилл в сердцах с себя просто содрал, пуговицы градом полетели во все стороны, а я с удовольствием погладила плечи мужа, ощущая тепло кожи.

Мамино платье пережило наше желание близости. Кирилл стягивал его с таким благоговением, что я невольно рассмеялась.

— Ну что? — смутился маг.

— Это ты так тещи боишься? — не удержалась от ехидства я.

Кирилл фыркнул, не имея никаких моральных сил и желания смотреть мне в глаза.

Никогда прежде не чувствовала я себя настолько красивой, как под его взглядом, который ласкал, как и его руки. Все, как и мечтала когда-то: суженый мой смотрит на меня так, будто я альфа и омега, начало и конец всему, и нет в мире никого и ничего более важного.

Это было неидеально, совсем не так, как в любовных романах, которые время от времени подсовывала мне в шутку Яна. Никакого одновременного экстаза, небес и прочих райских прелестей. Однако на неуклюжий и немного смущенный вопрос Кирилла, я ответила, что со мной никогда не происходило ничего более прекрасного.

И мне совершенно ни о чем не хотелось думать, ни о том, что Костик все еще на свободе и вряд ли оставит нас в покое, что в городе убивают людей для какой-то ужасной цели… Все это будет только завтра. Завтра взойдет солнце — и мы наверняка попытаемся со всем справиться.

Только бы солнце не слишком спешило подниматься над горизонтом. В идеале лучше бы время навсегда остановилось. К сожалению, ни один маг и ни одна ведьма не способны сотворить настоящее чудо.

Утро опять началось рано, кажется часов в пять утра, на улице была темень и даже окна в соседних домах по большому счету были темными. Но это не помешало незваным гостям оглушительно колотить в дверь, хотя вчера Кирилл божился, что на работе всех предупредил и ему в честь полученных травм и свадьбы дали пару дней отгула. Павлицкий вроде бы достаточно адекватный человек, чтобы понять: не стоит беспокоить новобрачных с утра пораньше. Мои родители, конечно, не образец тактичности, однако и они, надеюсь, достаточно разумны, чтобы дать нам побыть наедине в первую ночь супружеской жизни.

Так кому вдруг пришло в голову беспокоить новобрачных, скажите на милость?

— Что опять происходит? — простонал Кирилл, с очевидным трудом открывая глаза. — Что это за нападение без объявления войны, скажите на милость?

Я тяжело вздохнула.

— Ты мне скажи. Это в твою квартиру пытаются ворваться.

Муж коротко поцеловал меня в висок и поправил:

— В нашу. Ладно, пойду прогонять непрошеных гостей.

Завернувшись в простыню на манер римского патриция, супруг двинулся к двери, я, поразмыслив пару секунд, накинула на себя висящий на стуле халат и поплелась следом. В конце концов, сейчас у нас все общее, в том числе и проблемы.

ГЛАВА 17

Когда Кирилл открыл дверь, я увидела трех человек: высокого мужчину, неуловимо похожего на моего мужа — темноволосый, суровый, лет шестидесяти на вид, женщину, очень стройную, но с лицом изможденным, пусть и ухоженным, говорящим о возрасте, с которым не желают смириться, и девушку моложе меня, темноволосую и зеленоглазую.

Готова была поспорить на что угодно: отец, мать и сестра. Мужчина казался разъяренным, лица женщин носили отпечаток скорби. Не стоило даже думать о том, что нас станут поздравлять с венчанием.

Кирилл сделал шаг вперед и вбок, словно пытался прикрыть меня, спрятать от этих откровенно враждебных взглядов.

— Доброе утро, сынок, — сухо поздоровался Левин-старший. — Может, впустишь?

— Скорее уж добрая ночь, — хмыкнул мой муж и посторонился, давая войти своей семье.

Той самой семье, которая никак не могла приехать на свадьбу Кирилла, семье, которая обосновалась в столице, едва только репутация сына обернулась прахом.

Раздевшись и разувшись в прихожей, Левины вошли в жилище блудного сына с видом захватчиков, собирающихся приглядеться к будущей добыче.

Жилище Кирилла гости осматривали с интересом, делая какие-то свои выводы. Вряд ли бы мне или мужу эти выводы понравились, судя по выражениям их лиц.

— Это моя жена, Софья, — представил Кирилл меня родителям и сестре, взяв за руку, но все трое прошли в гостиную с таким видом, словно бы меня вовсе не существовало.

Гордость моя, разумеется, была уязвлена, но виду я не подала, дав возможность мужу самому со всем разобраться.

Обеденный стол все еще стоял в гостиной после вчерашнего празднования. За него все трое и уселись.

— Я так и знал, что ты совершишь еще больше глупостей, на той не остановишься, — процедил Левин-старший, буравя отпрыска взглядом.

Вероятно, что очередной "глупостью" сочли меня. Не то чтобы очень приятно, когда получаешь такое отношение от родственников мужа, однако моя собственная мать относилась ко мне пусть и лучше, но ненамного, так что по здравому размышлению я сочла, что вполне могу пережить эту неприятность. Главное, муж любит. Родители его живут в нескольких часах на самолете от нас, а Кирилл не похож на того, кто позволит отца и матери испортить собственную семейную жизнь.

— Больше глупостей? — с демонстративным удивлением переспросил отца мой супруг. — Кажется, в последнее время я совершал исключительно мудрые поступки.

В этот момент с удивительной четкостью пришло осознание, что мои родители — это вовсе не проблема, а если все-таки и она, то очень маленькая, практически незаметная. Потому что мать, которая несомненно лучше знает, как обустроить быт и вести себя с супругом, это куда менее неприятно, чем родители мужа, которые смотрят на тебя как на раздувшийся багровый чирей на идеальном лице их семейства. В общем, это безобразие всенепременно следует удалить в самые кратчайшие сроки.

— Если бы ты на самом деле так считал, то пригласил бы нас на свадьбу, — с полной уверенностью в своей правоте заявила госпожа Левина, та, что доводилась мне со вчерашнего дня свекровью.

Я посмотрела на Кирилла, на его родных, а после спокойно сообщила, что пойду приготовлю завтрак. Свекор торжествующе хмыкнул, очевидно считая, что я спешно покидаю поле боя, испуганная напором новых родственников. Муж знал меня куда лучше, и отлично понимал, что если я сказала, что иду готовить завтрак, то просто иду готовить завтрак. Потому что утром люди обычно что-то едят. Вот и все. Никакого второго смысла.

— А вам не приходило в голову, что если вы не получили приглашения, то только потому, что я не хотел вас на ней видеть? Особенно зная, что на свадьбу Лизы и Алексея вы приехали.

С тяжелым вздохом я принялась готовить омлет с расчетом на пятерых человек. Разумеется, Кирилл не станет выгонять родителей и сестру без завтрака, это было бы совсем уж невежливо.

— Не смей осуждать Елизавету. Она не была обязана пойти с тобой ко дну после того, что ты натворил. Она прекрасная девушка с блестящими перспективами, — повысила голос на Кирилла его мать.

Что-то грохнуло об пол. Я улыбнулась, поняв, что долго Кирилл не выдержал и его темперамент как всегда вырвался наружу. Разумеется, проглотить безропотно такие претензии маг никак не мог, учитывая, что Елизавета почти наверняка связана с Костей и по уши испачкалась в крови.

Потом муж сорвался на ор.

— Вот именно. Она не захотела со мной тонуть. Потому что куда важней для нее блестящие перспективы. Поэтому я женился на той, которая готова пойти со мной ко дну. Которая не бросит меня только потому, что я больше не выгодная партия.

Омлет с еле слышным шипением поднимался в сковородке. Даже стало немного обидно, что придется кормить отличным омлетом кого-то настолько неприятного.

Зазвучал голос и сестры Кирилла, имени которой мне так никто и не удосужился сказать. Возможно, мы с ней больше и не встретимся. Не думаю, что Кирилл второй раз впустит свою семью в эту квартиру, если все продолжится в таком же духе. Кирилл упорен в своей мстительности, порой даже перегибает.

— О да, разумеется, для ведьмы ты любым сгодишься. В любой случае, лучше того отребья, с которым ей обычно приходится иметь дело.

Я глубоко вздохнула и медленно, очень медленно выдохнула. Нельзя позволять себе злиться. В конце концов, для меня никогда не было секретом, как к ведьмам и колдунам относятся маги, ничего нового услышать мне не довелось. И как бы обо мне ни думали родители мужа, главное, что их мнение безразлично самому Кириллу.

Ничего страшного, я переживу его родителей, хотя бы потому, что они живут в столице, она очень далеко. Они не смогут нас донимать каждый божий день. Моя мать — она на это способна, она живет в одном с нами городе. Мне нужно просто пережить набег Левиных и забыть обо всем как о страшном сне в моей жизни.

— Катька, не смей оскорблять мою жену, тем более, в нашем с ней доме. Тебя сюда никто не звал. Да вас всех сюда никто не звал. После того, что со мной случилось, вы просто отвернулись от меня. Каждый из вас. Поэтому я не думаю, что у вас есть хоть какое-то право…

Интересно, они там не поубивают друг друга, пока я занята готовкой? По идее, могут, но вряд ли Кириллу от этого станет легче. Скорее уж, еще больше расстроится, заново начнет переживать всю эту мерзкую историю с отменой свадьбы… Я понимала, что творится сейчас в его душе, Кирилл переживает не только обиду и предательство близких, но и годы мысленных диалогов, которые он бесконечно вел все это время.

Пожалуй, проблема эта была едва ли не серьезней Кости Стаховича за плечами, и сейчас я нужна мужу как никогда.

Погрузив на поднос тарелки, я вернулась на поле боя с гордо поднятой головой. По крайней мере, готовка всегда относилась к тому, что мне удавалось превосходно, так что не отравятся и даже не подавятся.

— Мы твои родители, — рыкнул Левин-старший, и мне все меньше хотелось узнавать, как его имя и отчество. — Мы заботимся о тебе.

Я предпочла игнорировать ссору и принялась накрывать на стол молча.

— Она немая у тебя или ты на нее заклинание подчинения наложил? — съехидничала сестра Кирилла, разглядывая меня как нищенку на паперти.

Я посмотрела прямо в глаза девушке и улыбнулась так же ласково, как порой улыбалась моя матушка. В конце концов, если придется, отпор я дать могу.

— Просто не считаю нужным вмешиваться. Кирилл и сам отлично справится с защитой моей и своей чести, — равнодушно откликнулась я, раскладывая столовые приборы. — Я доверяю своему мужу целиком и полностью.

Кирилл мимолетно улыбнулся мне, я — ему… И тут поняла, чего не хватает сейчас для полной гармонии. Если уж мне довелось познакомиться с семьей супруга, то почему бы им не познакомиться с моими родителями?

— Извините, я отойду на пару минут. Нужно позвонить, — произнесла я, и готова была поспорить, Кирилл понял, кому именно мне пришло в голову позвонить. Кажется, он только обрадовался, хотя и не особо любил мою мать.

Что ж, заодно попрошу привезти мне что-то из одежды, не ходить же мне вечно в халате с мужнина плеча и свадебном платье.

Мама прилетела быстро, буквально в течение нескольких минут, что заставляло волей-неволей задуматься о метле и прочих суевериях. Родительница моя, кажется, готова была порвать Левиных на мелкие клочки, а потом пустить их по ветру. Папа приехал вместе с мамой. Он держался куда более мирно, однако же я ни капли не сомневалась, что и он готов вступиться за семейное счастье дочери.

Кирилл кинулся открывать двери едва не быстрей меня и приветствовал моих родителей с такой радостью и сердечностью, которых вчера не наблюдалось.

Все познается в сравнении.

— Ну, здравствуй… сынок, — медленно, словно подбирая слова, поприветствовала мать зятя и милостиво позволила ему помочь ей раздеться. — Знакомь, что ли.

Мне всунули в руки пакет с вещами, явно собранные впопыхах и кое-как.

— Не ходи в свою квартиру пока. Да и к нам тебе путь заказан, — между делом шепнул папа, уверив меня в том, что Костя не просто так ходил в гости. В последнем я уже, честно говоря, и так не сомневалась. Задавалась вопросом только, что же такого нашептал он, что вдруг его самого я признала за своего суженого.

Заполучив одежду, я первым делом ушла в ванную, чтобы переодеться. Не хотелось слишком уж долго ходить перед Левиными в халате, который висел на меня как на вешалке, да еще и волочился по полу.

Когда я вернулась в гостиную, матушка моя и отец уже уселись за стол и мило беседовали, слишком мило. Кажется, тот, кто донес Левиным о свадьбе сына, забыл сказать им, что породнился он с Таволгиными.

— Так что же, Александр Васильевич, надолго вы в наши края? — светским тоном осведомилась мама, искоса поглядывая на Кирилла.

Катя Левина застыла на стуле каменным истуканом, боясь, похоже, шевельнуться лишний раз, и смотрела прямо перед собой.

— Да вот на пару дней, — немного растеряно ответил свекор. Он не так паниковал, как его дочка, оно и понятно, но рядом с сильной ведьмой ему тоже стало не по себе.

— Вот и славно. Хотя бы молодые получат благословение и от родителей мужа. А то беспокоилась я, что не порядок. Сонька у меня одна, у нее должно быть все честь по чести.

Мама Кирилла слегка растеряно глянула на меня, очевидно, пытаясь найти хоть какое-то сходство между мной и моей родительницей. И, разумеется, не находила ни единой схожей черты. Лицами мы с мамой отличались как солнце и луна, только ростом и фигурой были один в один.

— Кирилл не сказал, что на вашей дочери женился, — произнесла после небольшой заминки Левина.

Муж безразлично пожал плечами.

— Так я на Софье женился, а не на ее родителях. Она могла быть хоть чьей дочерью, и мне было бы все равно.

Мама улыбалась так умильно, что мне даже становилось понемногу жутко.

— А кто же вам сообщил о свадьбе? Сам зятек вроде не рвался.

Левина поерзала немного под испытующим ведьминым взглядом.

— Лиза нам позвонила. Одинцова Лиза.

Моя мама понимающе покивала.

— Какая милая девушка. Бросила жениха едва не накануне свадьбы, но все еще так сильно беспокоится о нем. Никогда не устаю поражаться тому, как маги пекутся друг о друге.

Я ожидала второго витка рассуждений о том, что умница Елизавета и не обязана была страдать вместе с бестолковым женихом, попавшим в немилость. Но пререкаться с моей матерью в голову никому не пришло. Семейство Левиных взирало на мою маму весьма настороженно.

— Так понимаю, невестка не по нраву пришлась, — констатировала матушка, в мельчайших подробностях изучив три кислые физиономии напротив.

Прозвучало как угроза.

— Ну, да ничего, не расстраивайтесь, я от зятька тоже не в восторге.

Кирилл было раскрыл рот, чтобы возмутиться по поводу такого вероломства со стороны тещи, но та только упреждающе махнула рукой.

— Цыц, два метра счастья. Ты мне никогда не нравился раньше, а сейчас, наверное, нравишься в десять раз меньше прежнего. Только — вот беда — Сонька моя тебя почему-то любит, так что ладно, совет да любовь. Я тебя потерплю. А вы, стало быть, господа хорошие, ради любви сына ведьму в семье терпеть не намерены, так?

На месте новых родственников я бы трижды подумала над тем, что сейчас говорить. Мама моя была женщиной на редкость вспыльчивой, а этаж все-таки двенадцатый.

— Чтобы кто-то из нашей семьи — и марался связью с ведьмой? — едва не завизжала свекровь.

Родительница моя выразительно оглядела сперва меня, потом зятя, и после изрекла:

— Головой подумайте, повенчались эти двое вчера. Повенчались. Перед лицом Господа поклялись в любви и верности. Да хоть кричите, хоть ногами топайте — эти узы крепче всех иных. Ну, и я так понимаю, за ночь эти двое так измарались, что впору имена для внуков выбирать. Но если родится колдун или ведьма, я так понимаю, вы орать приметесь еще громче, так ведь?

К горлу подкатила легкая паника. Я размышляла о многом, очень многом, однако точно не о детях. А ведь мать могла оказаться права. Кирилл оставался совершенно спокойным, и это не было напускным.

— Да чтобы… — начал рычать от с трудом сдерживаемой ярости Александр Васильевич и пошел красными пятнами.

Внучку-ведьму или внука-колдуна Левины точно не примут. Тут и другого варианта быть не могло.

— Тем более, вам нечего делать в моем доме, — отрешенно сказал муж и подошел ко мне. — А Лиза… Хорошо же вы ее знаете. Катя, закажи для вас троих билеты на сегодня.

Левины попереглядывались промеж собой, безмолвно обсуждая, как им быть.

— Вам не стоит вмешиваться в наши отношения с сыном, Анна Георгиевна, — сказал возмущенно Александр Васильевич и поднялся во весь свой немаленький рост.

Зрелище было несомненно внушительным, однако должного впечатления на моих родителей не произвело. Да и на меня — тоже.

— А это уже мой сын, — издевательски заявила мама, не удосужившись даже пошевелиться. — Вы же от него отказались? Отказались. Тухнет мальчик уже сколько лет один в нашем медвежьем углу. А я женщина сердобольная, раз уж женился он на моей дурехе, то будет теперь моим ребенком.

Кирилл дрогнул, но устоял. Его родители выглядели так, словно их вот-вот хватит удар, особенно плохо выглядел свекор. Катя Левина усиленно делала вид, что ее здесь нет и смотрела исключительно в собственную тарелку.

— Вы осмеливаетесь отнять у нас ребенка? — возмутилась Левина, кажется, решая, за что хвататься в первую очередь, за голову или за сердце.

Мама рассмеялась.

— Да мы его буквально на помойке подобрали.

Тут красными пятнами пошел уже Кирилл, но я успела взять его за руку, чтобы не сказал чего лишнего. Мама, конечно, человек невыносимый, но пусть сперва проведет обряд изгнания незваных гостей, а потом мы как-нибудь избавимся от неуемного внимания моей матери.

— Я держусь, — шепнул мне Кирилл, прильнув ко мне на пару мгновений, словно бы это именно я являюсь источником всех его сил, духовных и физических.

Улыбнувшись, пошла за чаем, на кухне я нашла много чего интересного, в том числе и мяту, которая придется моему мужу как нельзя кстати. Столько переживаний — и все за какие-то пару дней, тут любого и нервы подведут, и здоровье. Кирилл ушел на кухню вслед за мною.

— Прости за все, что родители наговорили, — повинился супруг, отойдя к окну. — Поэтому и не хотел, чтобы они на свадьбу приезжали. Зачем тебе было все это выслушивать?

По всему выходило, Кирилл куда больше меня расстраивался из-за неурочной встречи с родственниками. Меня нападки не то чтобы оставили совершенно равнодушной, вовсе нет, однако я знала, как маги относятся к ведьмам и понимала, что из-за нашего союза будет много скандалов. Ничего такого, к чему я не была бы готова.

Я налила воду в чайник, засыпала в заварник свежую заварку и добавила щепоть мяты. Приятный запах, уютный, совершенно домашний. В моей квартире частенько пахло мятой, частенько доводилось потчевать ею нервничающих клиенток.

— Мне стоит извиниться за поведение матери? — уточнила я на всякий случай.

Муж с улыбкой покачал головой.

— За стихийные бедствия не извиняются. Когда я принял решение обвенчаться с тобой, я точно знал, кто окажется моей тещей.

Я тихо рассмеялась, подобралась к Кириллу, встала на цыпочки и поцеловала. С самого пробуждения хотелось это сделать, да только докучливые родственники мешали. Зато теперь, пока они грызутся с моими родителями, можно было позволить себе чуточку вольностей. Богоданный супруг оказался совершенно не против, видно, нехитрая, почти целомудренная ласка успокаивала его не хуже мяты.

Оторваться друг от друга нас заставило нервное покашливание. Кирилл тяжело и расстроенно вздохнул, я сделала шаг в сторону, ожидая увидеть толпу разъяренной родни.

Однако перед нами стояла одна только Катя Левина, смотревшая на нас так, словно бы на ее глазах происходила нечто странное, практически дикое.

— Кир, ты что… ты любишь ее? — ошарашенно произнесла девушка, и с каждой секундой становилось все бледней ее лицо, довольно красивое, что называется, "породистое".

Видимо, для Кати Левиной, все происходящее казалось совершенно невероятным, небывалым и странным. Стоят на кухне маг и ведьма, целуются, а на пальцах у них поблескивают венчальные кольца.

— А разве непохоже? — чуть растеряно спросил Кирилл у младшей сестры.

— Но ведь ведьма… Ты… — молоденькая магичка лепетала как малое дитя и глядела так беспомощно, что хотелось погладить ее по голове как маленького ребенка. Мне даже стало немного жаль ее, несмотря на все, что девушка мне наговорила.

Губы Кирилла невесомо скользнули по моему лбу, и муж повернулся к сестре.

— Люблю я Софью, — тихо и твердо сказал Кирилл. — И мне все равно, что вы с родителями об этом думаете. Я просто люблю ее, она моя жена. На этом все, Катя. Теперь для меня Софья важней.

Катя Левина потупилась, тяжело вздохнув.

— Ты все еще обижен на нас. Думаешь, мы тебя… мы тебя предали тогда?

Обычно в подобных ситуациях начинают врать, оправдывать… Кирилл отличался почти садисткой честностью, поэтому, когда он произнес "Не думаю", Катя посмотрела на него изумленно и с отчаянной надеждой.

Но муж спокойно добавил:

— Вы меня действительно тогда предали. Все трое. Тогда, когда вы мне были нужны больше всего. Лиза меня бросила, Леша — тоже. Родители и ты тоже выбросили меня как мусор. Остался один только Никита. Как ты думаешь, как теперь я должен относиться к вам? Любить? Доверять?

Катя как будто бы съежилась и в глаза брата старалась не смотреть.

— Я… Ты прости меня. Мне тогда казалось, ты сильный, ты все равно справишься, чтобы ни случилось. Но даже если бы всего этого не случилось, даже если бы папа, мама и я тогда остались с тобой, если бы тебя поддержали, ты бы все равно смотрел на эту ведьму как слабоумный. Потому что…

Кажется, Катя готова была расплакаться, так что чай я разливала в три кружки, а не две. Сплошные невротики повсюду.

— Так оно и было бы, Кирилл, — возясь с чаем, откликнулась я. — Я твоя суженая, это связь сильней всего, кроме…

Муж скользнул рукой по моей руке.

— Суженая? — чуть растерялась Катя. — Это ваши идиотские ведьминские суеверия?

И эта тоже не верит. Почему-то я даже не удивлена.

— Твой брат твердил, что судьба ничего не значит раз за разом, а теперь погляди, женат на ведьме. Именно потому, что такова судьба, — пожала я плечами. — Есть то, что нельзя переложить в ваши магические формулы. Но вам, фанатикам порядка, этого не понять.

Кирилл замахал руками.

— Эй, давай без обобщений, счастье мое. Я уже все понял и даже поверил.

Катя смотрела на нас с мужем… странно и немного потеряно.

— Вы вместе, потому что такова судьба? — спросила она тоном заблудившегося в темном лесу ребенка. — Только поэтому?

Я хотела уже было сказать, что именно так оно все и есть, Кирилл зажал мне рукой рот.

— Мы вместе, потому что любим друг друга, чтобы Софья ни говорила.

Шутливо цапнув наглеца за ладонь, я отстранилась, но отстаивать свою правоту не стала. Пусть говорит, что хочет, мне-то прекрасно известно, как все было между нами на самом деле. Ведьмы потому и ведьмы, что ведают, как на самом деле устроен мир, а маги… ну, кажется им, что их формулы и точно записанные заклинания, перемалывающие мироздание, — это самое важное, так и пусть обманываются в свое удовольствие.

Из гостиной доносились истошные женские крики, которым вторил звон оконных стекол.

— Мама как всегда, — тяжело вздохнула Катя и опустила взгляд в чашку. — А еще Лизку она до сих пор обожает. Хотя, как по мне, так не слишком Лизка и хороша. Та еще…

Уточнять Катя не стала, но скривилась очень уж выразительно.

— Но я не ожидала, что в итоге тебе придет в голову связаться с ведьмой, да еще и с Таволгиной. Мало приключений в жизни, что ли? Решил добавить?

Кирилл развел руками.

— Нет, я, конечно, предпочел бы жениться на сироте, но сердцу не прикажешь.

Я тихо фыркнула, уже зная, что будет дальше.

— Кирюша, я все слышу. За свой дрянной язык придется отвечать. А тугоухостью я не страдаю, — крикнула мама из гостиной и снова начала выяснять отношения с Левиными.

Муж нервно кашлянул, кажется, самую малость он смутился, не ожидая, что его слова действительно будут услышаны. Стало немного забавно. Ведь он столько лет работает в Инспекции, но почему-то все еще не понял до конца, что мы есть на самом деле, на что мы способны.

— Никогда не поминай ведьму, особенно если она поблизости, — наставительно изрекла я. — Особенно сильную ведьму. Она непременно услышит.

Тем временем матушка продолжала что-то вполголоса выговаривать родителям Кирилла, явно над ними издеваясь, над обоими разом. Свекор и свекровь не выдержали спустя несколько минут и вышли в прихожую, явно собираясь покинуть дом сына.

Слава богу.

С ними вместе ушла и Катя. На меня она смотрела все еще с неприязнью, но, кажется, к брату она все-таки была привязана. Можно было порадоваться уже и этому.

Левины ушли, а вот мои родители решили задержаться.

— Что же это они все твою бывшую невесту поминали? — сварливо поинтересовалась мама у Кирилла. — Все только о Лизе, раз за разом. Знать ничего не желаю об этой девице рядом с тобой, а то…

Я покачала головой, понимая, что о Лизе мы еще услышим не раз и не два. По меньшей мере, забыть о ней не удастся, пока не нашли управу на Костика.

— Ревнует что ли? — напрямик спросила Кирилла моя мать. — Ты смотри, если что, я переживу отсутствие внуков. Так что не вздумай обижать Соньку мою.

Как будто меня стоит защищать от Кирилла.

— Мама, она не ревнует, а наушничает и следит за нами, — проворчала я расстроенно. — Кажется, Лиза и ее муж как-то умудрились с Костиком сойтись. Вот и вся ее любовь.

Отец как-то брезгливо сплюнул и пробормотал, что у магов вечно все не как у людей.

— Вот даже разойтись нормально не могут, — полностью согласилась с папой мать. — Дрянь какая. И зачем ты только с такой дрянной девкой связался, а, мальчик?

Кирилл закатил глаза, не желая озвучивать свои истинные мотивы. Впрочем, мне-то как раз было все ясно: Лиза была просто удивительно красива, а мужчинам редко бывают не по вкусу привлекательные женщины.

— Молодой был, глупый, — чуть смущенно отозвался муж, утыкаясь носом мне в макушку, словно прятался ото всех за мной.

— А теперь, стало быть, постарел и поумнел, — улыбнулся насмешливо папа. Ну да, мужчина мужчину всегда поймет, особенно в том, что касается неудачных романов и их последствий.

Кирилл фыркнул.

— Ну, что-то вроде того.

Рассказ о Лизе, Алексее и Костике не занял так уж много времени, но, что обидно, мама — та искренне удивилась, когда узнала, что я собственноручно спасла Кирилла из рук убийц.

— В жизни бы не подумала, что ты способна на что-то подобное. Ты же у меня рохля несусветная.

Выслушивать подобное о себе оказалось неприятно, но я, как обычно, промолчала. Не в первый раз мне было выслушивать о себе неприятные вещи от матери. Переживу и этот. Кирилл ведь знает, какова я на самом деле.

— Ради любимого и не на такое пойдешь. Тем более, ради суженого, — улыбнулся примирительно отец. — Ты же знаешь силу любящего сердца. А дочка у нас и без того сильна как мало кто. Поэтому-то к ней Стахович как клещ и прицепился. Видно, силы захотелось на дармовщину захватить, вот и задурил голову Соне. Да только не рассчитал, что она у нас добрая слишком и не станет людей убивать.

Мама брезгливо поморщилась при упоминании Кости.

— Не зря не хотелось мне его брать в ученики. Чуяла подвох в гаде, да только и в голову не приходило, что он к силе может по трупам пойти. Но как же ловок оказался, твареныш, и Инспекция эта ваша хваленая… Вот скажи мне, Кирюша, сынок, как так вышло, что до кого-то, вроде моей Соньки, годами доматываетесь, а настоящий злодей творит, что хочет?

Я этим вопросом тоже задавалась, но решила излишним давить на больную мозоль мужу. Он наверняка и так переживает, что все покатилось в пропасть и пострадали невинные люди. Совестливый он у меня.

— Так я же на самом дне, — напомнил о своем незавидном статусе супруг. — Дальше своего района мне и знать ничего не положено. Но вот стоило Стаховичу на моей территории развернуться — как я взялся за дело. А Стахович — за меня. Если бы не Софья, он бы меня призраку своему точно скормил.

Избавиться от чувства гордости не удалось, да не особо-то и хотелось.

— А он ведь думал, поди, что застращает тобой Соньку до дрожи, а потом явится к ней этаким спасителем. Но ведь и тут просчитался, — торжествующе усмехнулась родительница, приосанившись. — Мне всегда думалось, опасно видеть в людях хорошее, обмануться слишком легко. Но вот гляди, верил мальчик только в дурное — и попал впросак. Врага убить не смог, женщину потерял…

Эти слова должны были успокоить меня, однако вышло все иначе.

— Однако Костя и без моей помощи может добиться желаемого… Еще бы понять, какова его цель. Он ведь не рвется к злу ради зла.

Мне и самой было до безумия любопытно, чего же с таким трудом и таким риском добивается Костя Стахович. Он, конечно, мерзавец, однако же не сумасшедший. Грызться с моей матерью уже приключение не для слабонервных, а учитывая шлейф из трупов, который за ним тянулся…

— Сила? Власть? — предположил Кирилл. — Мы, мужчины, любим эти игрушки.

Я покосилась на мужа, пытаясь понять, где же в нем скрывается этот самый изъян. Если уж Кирилл говорит "Мы, мужчины", значит, и он тоже любит силу и власть.

— Софья, не смотри ты на него так подозрительно, тестостерон еще никто не отменял. Хотя в одном твой благоверный неправ: женщины порой тоже к власти и силе частенько неравнодушны.

На себя, видимо, намекала. Уж большего диктатора найти сложно, хоть весь мир переверни.

— Все верно, вот только… — задумчиво изрек папа. — Тут должна быть еще как минимум та часть плана, где эту власть удерживают. Если пролить слишком много крови, против тебя рано или поздно объединятся все. И разорвут на части. Даже если сейчас Одинцовы прикрывают Стаховича в Инспекции, но все же их силы не бесконечны и вечно покрывать Стаховича им не удастся.

С этим все были согласны. Должности у супругов Одинцовых были достаточно высокими, однако все-таки не настолько значительными, чтобы уберегать подельника от всех бед.

— Тогда должен быть очень старый и очень сильный ритуал. Возможно, не все пропавшие люди шли на корм призраку. Возможно, что-то Костя оставлял и себе, приберегал, так сказать, — сделала не самые радостные и оптимистичные выводы я.

В книгах черных властелинов всех мастей и пристрастий обязательно побеждает благородный герой без страха и упрека. Но это часто случалось только потому, что не могут в таких историях побеждать злодеи. Что будет в жизни… Сложно остановить того, кто дорвался до истинной силы, если происходит все на самом деле, в реальности.

— Надо поискать в старых книгах, — тут же "сделала стойку" матушка. — Моих, и тех, что есть в библиотеке Ковена. Порой мы сами забываем о том, что можно найти в старинных фолиантах. А Костик — въедливый гаденыш, он мог и не до такого докопаться. Надо было сразу придушить мелкую тварь, пока расти не начала. А теперь-то уже куда сложней с ним управиться. Ну, да ничего. Кирюша, сынок, мне кажется, твой папаша рано засобирался обратно в Златоглавую. Он же у тебя мужчина солидный, в чинах. Пускай подсобит, так сказать, по-родственному. А то чего это мы все сами и сами, верно?

Кирилл выглядел в этот момент очень удивленным, словно сама мысль обратиться за помощью к отцу казалась ему по определению абсурдной. Мама так не считала, отец — тоже. Я… Я не знала, что и думать. Как по мне, так один раз можно пожертвовать самолюбием ради спасения себя и множества других людей.

— Отец не слишком благожелательно настроен по отношению к Ковену, вам ли не знать, Анна Георгиевна, — осторожно озвучил очевидное муж, хотя, думается мне, презрение Левина-старшего к нашему племени после личной встречи с ним для всех стало очевидно.

Вся поза мамы выражала в тот момент высшую степень уверенности в себе. Впрочем, ничего нового. Матушка всегда отличалась редкостной самоуверенностью.

— Я тоже магов не жалую, однако же тебя как зятя приняла. Потому что, по здравому рассуждению, пришла к выводу, что Сонька в тебя вцепилась намертво, и лезть в ваши отношения — только портить. Если я скажу твоему папаше, что помогает он в первую очередь даже не Ковену, а своему проштрафившемуся по всем фронтам отпрыску… Если ты, зятек, прищучишь собственноручно Стаховича, твои старые грехи наверняка спишут. Кого интересует недогляд за одной дурной ведьмой, когда речь заходит о поимке черного могущественного колдуна?

С такой стороны я на тот кошмар, который смерчем кружил вокруг, не смотрела. Кирилл действительно снова мог взлететь, если удастся повязать Костика.

— Вы умеете подбирать нужные аргументы, Анна Георгиевна, — озадаченно уставился на мать супруг, кажется, мысленно репетируя будущий разговор с отцом. — Ну, на войне, как говорится, все средства хороши.

Мама взяла меня за руку и под каким-то глупым, откровенно надуманным предлогом отвела меня на кухню. Кирилл посмотрел на меня так, будто бы собирался броситься на помощь по первому же зову. Такая глупость. Ну что же мне может грозить рядом с собственной матерью? Разве что меня насмерть запытают очередными нотациями.

— Хорош зятек, хорош, — неожиданно выдала моя родительница. Причем похвала, кажется, была полностью искренней. Удивительное дело, — Размяк, конечно, малость, после стольких неудач, однако скоро оклемается. У него теперь ты есть, а он мальчик правильный, жену нужно беречь и баловать, для этого сильный мужчина нужен. Я-то уж грешным делом думала, все, так ты у меня одна и помрешь.

Одна… Была и такая вероятность.

— Я просто Кирилла всю жизнь ждала, вот и все. Поэтому и была одна. А теперь все уже хорошо.

Мама хотела еще что-то сказать, но в последний момент сдержалась и коротко произнесла:

— Благословляю, дочка. И с внуками не затягивайте.

ГЛАВА 18

Никогда бы не подумала, что удастся увидеть за обеденным столом магов и колдунов, причем ведущих конструктивную беседу. Каждую секунду казалось, что вот-вот кто-то сорвется и устроит свару, а то и драку, но прошло уже два часа, а все участники разговора все еще держались в рамках приличий. Ну, насколько это вообще было возможно в нашей ситуации.

Оптимизм во всей компании сохранял разве что Никита Павлицкий. Его никто не звал, но ушлый маг каким-то чудом сам просочился на "военный совет", а потом сделал вид, что он тут был всегда и никуда исчезать не собирается. То есть совершенно никуда.

Дружеское расположение Ника к Кириллу не приходило в голову ставить под сомнение даже моей матери, которая Павлицкого не особо терпела, так что с его существованием в мире в целом и в нашей с мужем квартире в частности все примирились достаточно быстро.

— Лично мне до безумия любопытно, что именно Стахович хочет провернуть, — протянула через полчаса пустопорожних бесед матушка со свояком. Вернувшись в квартиру сына, Александр Левин решил для разнообразия вести себя как адекватный цивилизованный человек и не пытался нахамить всем и вся. — Мальчик непрост, и если уж хотел прибрать к рукам мою дочку, то ради конкретного плана. Ему понадобились на что-то силы, силы и верный соратник.

Левин-старший покачал головой задумчиво.

— Поверить не могу до конца во всю эту чертову историю, Анна, — пробормотал маг, поведя плечами. — И что Леша Одинцов с женой взялись помогать… Это же бред. Я этих двоих едва не с пеленок знаю.

Мама покачала головой.

— Добро пожаловать в мой мир. Я эту, — кивок в мою сторону, — в прямом смысле с пеленок знаю, а по сути, с еще более ранних времен. И ведь не могла даже представить, что Сонька моя в героиню решит поиграть, да еще с кем-то вроде вашего Кирилла свяжется. Она же у меня та еще тихушница, сколько лет даже из дома выходила только по необходимости. А тут в логово черного колдуна добровольно отправилась, только чтобы Кирилла вытащить.

Надо сказать, что рассказ о моем подвиге несколько смягчил сердце Александра Васильевича. По крайней мере, он перестал смотреть на меня как на бельмо на глазу.

— Верно, даже близкие порой преподносят сюрпризы, — согласился со вздохом маг и покосился на сына.

Очевидно, женитьба Кирилла на мне удивила его не меньше, чем мою мать удивило стремление спасти Левина любой ценой.

— Но как нам прижать эту тварь? — задался наиболее важным вопросом свекор, раздосадованно вздохнув. — Насколько я понял, Кирилл, прямых доказательств нет, а ваши слова он оспорит?

Мы с мужем одновременно кивнули. Вообще, я отметила, что многое мы стали делать синхронно, словно всю жизнь репетировали, а теперь пришло, наконец, время для выступления. Даже дышали — и то в такт. Верно в этом и заключается особенное волшебство, возникающее между сужеными.

Рука мужа легла мне на живот, моя тут же скользнула поверх, хотя я и не особенно задумывалась над тем, что делаю и зачем. Просто было хорошо, спокойно, правильно. Даже перспектива снова схватиться с Костей воспринималась как нечто очень далекое от моей жизни, почти нереальное.

— С поличным надо твареныша ловить, — внес свою лепту в обсуждения Никита, попивая чай. Чай у Кирилла был очень даже неплохим, такой налить гостям не стыдно. — А заодно тряхануть Инспекцию, чтобы вытащили головы из задниц. Ну как так можно — люди пропадают сплошь и рядом, но наши ни сном ни духом.

Говорил Ник так, словно себя и Кирилла к Инспекции не причислял. Вроде как Инспекция — одно, а они с другом — наособицу, сами по себе.

— Ты не больно-то распаляйся, — шикнула на него мама. Она Павлицкого только терпела и ни на йоту больше. — С поличным — это, конечно, хорошо, но только ловить-то Костика придется или на Соньку или на Кирилла. Чутье мне подсказывает, что вот ради того, чтобы добраться до кого-то из них, Костенька и собственной шкуры не пожалеет. В остальном же… Он гаденыш скрытный, осторожный и увертливый ну прямо как таракан, иначе и не сказать.

Я подумала о том, что пока мы рассуждаем, Костя, вполне возможно, убивает еще кого-нибудь. От этого стало на редкость тошно.

— Если нужно, я готова рискнуть.

Собственный голос звучал словно бы издалека. Мне думалось, будто я вообще не способна говорить так твердо, уверенно и спокойно. А мама всегда твердила, что мне по силам только мямлить. Кажется, матушка и на этот счет изрядно ошибалась.

— Так, стоп, — тут же возмутился богоданный супруг, разворачивая меня к себе лицом. — Готова она. Я в жизни не позволю моей супруге подставляться ради чего бы то ни было. Даже и не надейся провернуть что-то вроде этого.

Я как-то сразу сникла, хотя всегда не выносила, когда мной пытались управлять, и неизменно выражала протест, пусть чаще всего и молчаливый. Однако тут вдруг даже мысленно не начала протестовать. Муж сказал "нельзя", стало быть, нельзя.

— Если ты рассчитываешь, что я буду спокойно смотреть, как ты берешь на себя роль живца, то даже не мечтай, — заявила я Кириллу, запрокидывая голову, чтобы поймать его взгляд.

Александр Васильевич покачал головой.

— То есть жену муж геройствовать не пускает, а мужа — жена. И как тут быть, скажите на милость?

Мама фыркнула.

— Ну, я этих двоих понимаю. Вдоветь в первую же неделю после свадьбы — совсем не дело. Да и они, можно сказать, еще и не надышались друг другом. Другое дело, способов выманить Костика у нас больше и нет. Печально как-то. Ну, у кого еще есть предложения? Желательно, не самоубийственные. Павлицкий, что скажешь?

Никита, после того, как к нему соблаговолили обратиться, даже подавился своим кофе от неожиданности и сперва долго откашливался, а после почти обиженно спросил:

— А почему чуть что — так сразу Павлицкий? Я даже не рыжий.

Мама поглядела на мага чересчур уж задумчиво, а после изрекла:

— Могу сделать. Рыжим. Да и не только. Могу, к примеру, отправить жабой по болоту прыгать. Мы ваши эти магические схемы не признаем, дуну-плюну — и все.

Я улыбалась в свою чашку, позволяя матушке развлекаться в свое удовольствие. Ник словам ведьмы, разумеется, не обрадовался, но и до конца за правду их принимать не собирался, уже сообразив, что он теперь с моей семьей на одной стороне.

— Ну, жаба — существо важное и гордое, — фыркнул без особого благоговения Павлицкий. — Но так все же, почему вдруг мое мнение заинтересовало?

Я уже догадывалась, в чем причина того, что мама решила больше внимания уделить мнению именно Никиты, не Кирилла. Обо мне даже и говорить не стоило. Мой муж слишком прямолинеен, правдив, честен. Жил бы несколько веков назад — рыцарем бы стал наверняка, причем таким классическим, как в легенде, без страха и упрека и никак иначе. А зло — оно куда умней и изворотливей, к нему в лоб порой подбираться и опасно, и глупо.

— А кто из нас тут подлый изворотливый провокатор? — напрямую высказала Никите моя мама все, что на самом деле о нем думала.

Я в глубине души ожидала, что Павлицкий смутится. Не сильно, но хотя бы самую малость. В конце концов, он действительно был провокатором и даже загубил несколько человеческих жизней то ли в угоду карьерному росту, то ли в угоду собственным труднообъяснимым принципам. Что именно двигало Никитой, мне понять так и не удалось. В одном я определилась: Ник мне мерзавцем не казался, так, просто себе на уме.

— Ну, по всему выходит, подлый провокатор — это я? — с невиннейшей улыбкой пожал плечами Павлицкий.

Выглядел он настолько мило, что даже не описать. Как пушистый котейка, вымаливающий у хозяев кусочек мяса.

— Это ты, — не поддалась чарам мага матушка, непримиримо сложив руки на груди. — Ну, так давай, Костика на что-нибудь спровоцируй. Или только над детьми издеваться ума хватает?

Наверное, не очень умно пытаться взять на слабо того, кто обычно брал на слабо других, причем успешно. Ник кивнул, дав понять, что неумелую попытку манипуляции заметил, но она его не особо тронула.

— Ну, Стахович действительно зверушка другого уровня, — не стал отрицать он. — Напрямую его могла дергать за ниточки только Софья, но она свою возможность уже слила.

Я возмущенно уставилась на этого невыносимого типа.

— Да-да, я понимаю, что выбор стоял или управлять гадом, или вытаскивать Кира, но все равно не могу не жалеть об упущенных возможностях… А если не напрямую, то как же быть…

Никита думал, и никто не решался ему мешать. Кажется, можно было услышать, как мечутся в его черепной коробке многочисленные мысли.

— А вот если подключить Лизку… — мечтательно протянул Павлицкий, хитро прищурившись спустя несколько минут.

Я почти не сомневалась, что в голове у Ника нарисовалась уже большая схема интриги, но нам он показал только ее крохотную часть.

— Лиза? Но причем тут Лиза? — насторожился Левин-старший.

Никита довольно хохотнул.

— Потому что дура. Хитрая, но дура. Официально ведь ее никто ни в чем не обвинял. Ну, переживает, бедняжка, за бывшего жениха, так и что? Давайте скормим ей немножко информации. Самую малость. Часть правды, часть полуправды, самую малость лжи… А уже она донесет все до Стаховича.

Все выжидающе уставились на Никиту, ожидая подробностей. Тот улыбался таинственно как Чеширский кот, и я все ждала, когда Павлицкий растворится в воздухе, оставив после себя одну только улыбку.

— Ну, для начала мне стоит поехать к Одинцовым и рассказать, как сильно возмущен тем, что мой лучший друг низко пал и женился на ведьме. Это ведь настолько отвратительно, Александр Васильевич? А вы мне поможете, заодно и с Лизой переговорите. Вам же она всегда так нравилась, — мягко, вкрадчиво говорил Никита, смакуя каждое произнесенное слово.

Теперь мне стало чуть больше понятно в противоречивой натуре Ника Павлицкого. Он не был особенно зол или подл, вовсе нет, он просто приходил в восторг от того, что была возможность подергать кого-то за ниточки, поиграть с живыми людьми из плоти и крови как с лучшими на свете куклами. От этого нового знания мне стало самую малость не по себе. Отчаянно хотелось верить, что Кирилл и я не входим в число любимых марионеток Ника.

— Ты надо мной венец в церкви держал, между прочим, — не слишком одобрил такую задумку муж, который, вне всякого сомнения, волновался за слишком легкомысленного друга. Хотя Павлицкий скорее казался легкомысленным, чем был им на самом деле. — Как ты это Лешке объяснишь? Он тебя или сам в бараний рог свернет или Стаховичу отдаст. И поверь, Стахович — это не мальчик-ромашка, он…

Продолжать Кирилл не стал, однако по выражению лица уже стало ясно, что Костику после личной встречи удалось оставить о себе неизгладимые впечатления. О том, что происходило в плену и как Кира угораздило попасться Костику, мы с мужем не говорили. Некогда было со всем этим переполохом, венчанием… Но, словом, мне было очень любопытно узнать, да и не мне одной.

К Кириллу не зря относились с опаской: он был силен и умел как маг, заломать обычного колдуна или рядовую ведьму для него не так уж и сложно. А вот с Костей почему-то вышла промашка.

— Стахович сам по себе силен или ему прихлебатели помогают? — напрямик спросил у друга Никита. Он на Кирилла смотрел с нескрываемой иронией, будто ответ ему и уже и так известен.

— Меня он скрутил и один. Стаховичу словно все силы ада помогали, — с неохотой признал Кирилл собственную слабость. — Я попытался его перехватить в одном переулке. Поболтать на приватные темы, может, немного прижать. И совершенно не ожидал, что он меня в итоге скрутит как щенка, запихает в машину и повезет за город. Привет, девяностые, иначе не сказать.

Мысль о том, что я вот так могла потерять суженого, так и узнав, кто навсегда исчез из моей жизни, заставила поежиться, будто от сильного холода. Плечо тут же накрыла горячая ладонь. Кирилл безмолвно говорил "Я здесь, рядом. И всегда буду рядом".

— Вот же дурень, прости господи, — раздраженно припечатала зятя мама, грозно сверкая глазами. — Чтобы больше никакого головотяпства. Я своей дочке вдовства не желаю точно. Ну, или хотя бы до тех пор, пока не наделаешь мне достаточное количество внуков. Это же надо было такое учудить. Не зная, какой силы колдун, — и полезть на него, да еще и без помощников.

Тут я с мамой целиком и полностью была согласна, но решила промолчать. Все, что я думаю, о выходке мужа, можно будет высказать и наедине, без лишних глаз и ушей.

— Эту братию и правда лучше переоценить, чем недооценить, — поддержал свекор мою матушку. — Ты и правда поступил очень необдуманно.

Павлицкий довольно кивнул.

— Ну, вот я к Стаховичу сам и не полезу. Пусть ему сперва про меня Лешка напоет, что нужно. Я же такой коварный, подлый, беспринципный. Почему бы мне не помочь за соответствующую мзду старому другу и милому парню Косте?

Кирилл тяжело вздохнул, он инициативы друга не одобрял по всем статьям. Ник довольно сверкал глазами. Его предстоящее противостояние с черным колдуном только воодушевляло и настраивало на игривый лад. А вот опасаться Костика он не собирался даже немного.

— Ты только сам на рожон не лезь, Никита, — подал голос доселе молчавший папа. — Я понимаю, и удаль играет, и другу помочь хочется, но сам только себя в могилу не загони. Помочь ты другим можешь только живой.

Забота со стороны моего отца показалась странной и даже немного трогательной для всех, в особенности для самого Павлицкого. Мне с трудом удалось удержаться от понимающей улыбки. Папа мой, в отличие от слишком напористой матери, отличался тонким искусством втираться в доверие исподволь, аккуратно вызывая симпатию к себе, заставляя любить себя. Это умение отца всегда казалось мне одним из самых опасных, какие только вообще могут быть у колдуна. Костя тоже умел нравиться, но в его словах ощущался яд. Папа был подкупающе искренен, но никогда не упускал выгоды Ковена и своей, личной. Дивное сочетание корысти и бескорыстности.

— Я… Спасибо, в общем, я постараюсь, — пробормотал — вот это невидаль, — смущенно пробормотал Никита и как будто немного покраснел.

Папа, казалось, ничего не замечал. Мама улыбалась одними уголками губы, осознавая, что в тонкую паутину симпатии и благодарности ее тихий и, кажется, совершенно индифферентный муж закутывал очередную жертву. Скоро Павлицкий, хитрый, временами даже беспощадный Ник Павлицкий, станет частым гостем в доме и начнет есть с рук супругов Таволгиных, и сомневаться не приходилось.

— Я пойду с Никитой, — заявил Александр Васильевич со спокойной уверенностью властного и уверенного в своей силе мужчины.

В этот момент стало ясно, насколько они с сыном на самом деле похожи, но в Кирилле чувствовался некий надлом, неуверенность. Обман той ведьмы и последующее предательство самых близких людей не могли не оставить след на душе моего супруга, который оказался на деле натурой чувствительной.

— Присмотри за ним, папа, присмотри, — кивнул с явным удовольствием Кирилл, глядя на отца с нескрываемой искренней благодарностью. — А то Никита у нас известный адреналиновый наркоман.

Павлицкий зыркнул на друга.

— Кто бы говорил. Сам попал в руки черного колдуна по собственной дурости.

Крыть было нечем. Муж растерянно и виновато молчал. На него с укором смотрели абсолютно все: и его собственный отец, и мои родители, которые посчитали, что теперь имеют на зятя те же права, что и на собственную дочь.

Через полчаса все, наконец, разошлись, и мы с Кириллом остались вдвоем. Я даже не попыталась скрыть собственного облегчения. Присутствие стольких людей, пусть даже близких и тех, кому предстояло стать близкими, тяготило меня, лишало чувства покоя и безопасности.

— Устала, родная? — спросил тихо Кирилл, прижимая меня к себе, будто пытаясь спрятать от всего мира.

Я безмолвно кивнула, прижалась лбом к груди мужа и принялась внимательно слушать размеренный стук сердца. Он до странности успокаивал меня, давал ощутить, что я дома с человеком, которого ждала всю жизнь.

— Отличное начало семейной жизни, — пробормотал Кирилл чуть виновато.

— С ним все будет в порядке? — невпопад спросила я у мужа.

С Павлицким мы так и не успели друг друга хорошо узнать, но я уже волновалась о Никите, вероятно, таким образом опосредованно заботясь о муже, которому лучший друг был невероятно дорог.

— Ник — тот еще ушлый тип, — ответил с полной уверенностью Кирилл. — Умеет выворачиваться из любых неприятностей, не то что я. Да и отец обещал позаботиться о Никите, а отец у меня серьезный и обстоятельный, порой даже чересчур.

К Одинцовым Никита собрался ехать уже на следующий день вместе с Левиным-старшим. И Алексей, и Лиза, судя по сдержанному пересказу событий в исполнении Кирилла, пришли в неописуемый восторг от того, что кому-то тоже пришло в голову наставить на пусть истинный заблудшую овечку.

— Они надеются добраться до тебя и передать Стаховичу, — озвучил мне свое объяснение такого энтузиазма Одинцовых супруг.

Я посмотрела на него удивленно и едва не оттяпала себе палец ножом. Не самое лучшее решение — готовить обед и слушать такие вот "потрясающие новости".

— Но зачем? — недоверчиво спросила я, теперь уже стараясь аккуратней нарезать салат. — Сейчас-то Костя вряд ли рассчитывает на мою добровольную помощь. Он же не идиот.

Кирилл хмыкнул и сказал именно то, чего я больше всего боялась:

— А что насчет недобровольной? К примеру, что ты станешь делать, если он захватит твою закадычную подружку Яну? Или того же Вадима? Готов поспорить на что угодно, ты будешь выполнять каждое указание Стаховича, чтобы их выручить. Впрочем, почему-то подозреваю, ты для любого, кто окажется в руках этой мрази, будешь стараться не меньше.

Самое ужасное, Кирилл сказал сущую правду. Я могла пожертвовать собой ради другого. Да я гарантированно бы сделала именно так, как он и предсказал, если бы пришлось выбирать.

— Радует только, что Стахович пока судит исключительно по себе, следовательно, жертвенность для него — это что-то за гранью понимания. Только бы не додумался… Кстати, твоя матушка мне сообщение сбросила. Ей удалось найти закладку в твоей квартире. За платяным шкафом. Заодно и у себя нашла несколько сюрпризов. Ваш Костик неплохо развернулся, умудрился и тебя заморочить, и даже в какой-то мере Анну Георгиевну, а это тебе не шутки.

Да уж, заморочил так заморочил. Если бы Костя не поторопился и не передавил, я бы согласилась выйти за него.

— И все-таки я очень сильно волнуюсь за Ника, — вздохнула я, начиная накрывать на стол.

Муж смотрел на меня как на жрицу, которая проводила какой-то священный ритуал, из чего следовал вывод, что от домашней еды он уже успел отвыкнуть.

— Все-таки мне досталось редкое сокровище, — мечтательно улыбнулся Кирилл. — Никита там не один, а с моим отцом, Лешка ему и в подметки не годится. Лиза… Лиза и вовсе кукла без ума и способностей, она опасности не представляет.

Я зажмурилась, набираясь смелости, и задала самый опасный из всех возможных вопросов:

— Как же ты тогда мог полюбить ее? Хотеть жениться?

Если бы он разозлился из-за моих слов, я бы поняла и простила. В конце концов, характер у Кирилла не ангельский, он порой бывает и вспыльчив, и несдержан, особенно, когда его задевают за живое.

— Был молод, глуп, а Лиза все же сказочно красива даже сейчас. Представь ее лет десять назад. Просто прекрасная фея. Повелся как безмозглый щенок. Ну, и влюбился, не без того. Красивые женщины всегда опасны, особенно для глупых сопляков, каким я тогда был.

Почему-то стало как-то горько. Мне-то по красоте с Елизаветой Одинцовой точно не сравниться.

— Не знаю, о чем ты сейчас думаешь, но перестань немедленно, — потребовал супруг, поднимаясь и притягивая меня за талию. — Я тебя люблю. Тебя, не ее. И в Лизку я был только влюблен. Я ее даже до конца не знал. Поэтому, будь так добра, перестань хмуриться. У нас и без того достаточно причин для печали.

Ник сообщил, что "вышел на позицию", когда мы ели, и после этого кусок уже не полез в горло ни мне, ни мужу. Причем, кажется, я волновалась за Павлицкого больше, чем Кирилл.

— Слушай, давай поедем туда. Подежурим под окнами, — в итоге взмолилась я, осознав, что просто сойду с ума, если останусь здесь, в безопасности квартиры, заперевшись на все замки и заговорив дверь. — У меня на душе неспокойно, стоит только подумать, что Никита и твой отец туда полезли. У Костика достаточно помощников…

Идея поехать под окна к Одинцовым мужа не очень устроила. Выражение лица у него стало таким угрюмым, что впору показывать молодняку Ковена. После такого они вряд ли решатся хоть когда-то нарушать закон. Даже если речь будет о совсем слабенькой порчи на насморк или икоту.

— Я не хочу рисковать тобой, — произнес проникновенно муж. — Если хочешь, отправлюсь сам, подстрахую Ника. Но ты останешься здесь, а еще лучше, отправишься к Анне Георгиевне, она за тобой присмотрит.

В моей душе поднялась волна жгучего раздражения. Кажется, за недолгое время с нашего венчания я, в глазах богоданного супруга, изрядно деградировала, из ведьмы сильной и разумной превратившись в трепетный оранжерейный цветок, неспособный дать отпор.

Честное слово, будто не я оказалась достаточно хитрой, смелой и сильной, чтобы в одиночку выручить из плена Кирилла.

— Перестань, — тихо, но твердо произнесла я и посмотрела прямо в глаза магу.

Муж недоуменно уставился на меня, словно пытался сообразить, о чем, собственно, я веду речь.

— Перестань меня опекать, когда этого не нужно делать, — потребовала я со всей возможной решимостью. — Ты же сам говорил, что я сильная, очень сильная ведьма. А теперь предлагаешь мне прятаться. Между прочим, это не меня Костя поймал. Так что едем только вместе. И никак иначе.

Я не хотела, чтобы мои слова звучали слишком уж жестко и непримиримо, однако в голосе против воли проскакивали стальные нотки. Много стальных ноток.

— Никогда не стоит забывать, чья ты дочь, — расстроенно вздохнул Кирилл, глядя на меня с укоризной. — Порой ты слишком сильно походишь на Анну Георгиевну. Это даже пугает, знаешь ли.

Эти слова меня ничуть не расстроили. Ну, или почти не расстроили, на самом деле. Не хотелось становиться настолько требовательной, резкой и бесцеремонной, хотя добавить себе каплю решительности я бы не отказалась.

— А ты разве из пугливых? — насмешливо прищурилась я и ласково погладила мужа по щеке.

Тот обреченно вздохнул.

— Вовсе нет, но разве мне нельзя бояться за тебя? — вздохнул Кирилл, все еще надеясь отговорить меня.

Наивный.

Переломить упрямство супруга мне удалось уже спустя пятнадцать минут.

— Признаться, я не понимаю, как ты вообще меня уговорила? — ворчал Кирилл, когда мы уже ехали в машине.

Ох уж эти мужчины…

— Я могу быть очень убедительной. К тому же, я угрожала тебе, что поеду в одиночку. Без тебя.

Маг причитал себе под нос, явно жалуясь на мое кошмарное поведение и редкое безрассудство.

— Но, Кирилл, я действительно могу сделать многое из того, чтобы тебе недоступно. К примеру, отвести глаза у тебя точно не удастся, а я сделаю так, что нас и Костя не засечет. Да что там, я даже от мамы могу нас спрятать, если придется.

Идея спрятаться от тещи пришлась Кириллу по душе.

Одинцовы обитали рядом с оперным театром. Место дико дорогое и даже в каком-то роде пафосное. Никогда не хотела жить в этом районе: рядом Красный проспект, вечно в пробке, ни минуты покоя ни днем ни ночью, все заасфальтировано. Сумасшедший муравейник, слишком много шума и движения. Я куда больше любила свой тихий спальный район.

— Отведи от нас глаза, — велел Кирилл, когда уже парковался. — Не удивлюсь, если Стахович где-то здесь ошивается. Он не дурак и наверняка заинтересуется тем, что Ник захотел поговорить с Лешкой и Лизой.

Я бы на месте Костика так и сделала. До последнего ошивалась бы поблизости, выжидая удобного момента для нападения.

— Костя хитер, значит, нам следует быть еще хитрей, — вздохнула я, заранее готовясь ко всем возможным неприятностям. В такие минуты остается только радоваться, что оптимизм никогда не являлся моей основной чертой характера. Меньше надеешься на удачу — лучше готовишься.

Муж шумно вздохнул.

— Более простодушного и бесхитростного человека, чем ты, еще найти нужно. Подозреваю, что таких и нет.

Кирилл удивительно плавно при его габаритах выскользнул из машины, после чего открыл пассажирскую дверь и помог выйти уже мне.

Определенно, все мужчины самую малость наивны. Наверное, это то, что никогда не изменится.

— Любимый, — насмешливо улыбнулась я, принимая руку супруга, — не забывай, что я больше десяти лет врала собственной матери. А ты ее знаешь. Как по мне, так настоящее достижение. Ты считаешь иначе?

Кирилл закатил глаза. Вот же скептик. Но хотя бы молчит, уже хорошо. Вообще, мне всегда казалось, для гармонии в семейной жизни важно, чтобы супруги умели вовремя промолчать. Без недовольной гримасы было бы совсем хорошо, но нельзя получить все и сразу, в конце концов.

Мы шли по скверу рядом с оперным театром медленно, словно бы наслаждались относительным свежим воздухом и недурственным видом. На самом же деле каждый из нас использовал свой дар. Я старательно оплетала нас чарами, отводя глаза всем и каждому. На самом деле, занятие не простое, ведь нужно не только, чтобы тебя не замечали, но чтобы еще и не сносили заодно.

Что именно делал Кирилл, я так запросто понять не могла, только чувствовала колебания магии. Господи, как же это здорово — снова чувствовать силу…

— Вон там автомобиль Ника. Видишь? Рядом с бизнес-центром? — кивнул вправо Кирилл. — Далековато припарковался. Не пойму, почему.

Ничего необычного я в этом не видела.

— Может, хотел ноги размять, — откликнулась я, стараясь понять, где может находиться Костик. — Да и твой отец не дряхлый старец, прекрасно дойдет до Одинцовых.

Кир рассмеялся.

— Даже не рискуй в присутствии моего отца говорить о старости. Он начинает тут же злиться.

Тут я заметила знакомое лицо и споткнулась, повиснув на руке мужа.

— Софья, что с тобой? — тут же перепугался Кирилл, который, кажется, готов был тут же подхватить меня на руки и тащить в ближайшую больницу.

— Там Ольга сидит. Там, на скамейке. Там. Гляди.

Лицо супруга перекосило. О, он прекрасно помнил эту девицу, несомненно.

— Как ты мог ее не заметить? — прошипела я, чувствуя, как нарастает паника.

Господи, как мне было страшно в том доме, когда пришлось выйти против трех колдунов и ведьмы. До сих пор трясет от одних воспоминаний.

— Значит, сам Стахович не сунулся… Можно было предугадать.

Казалось, от злости и досады Кирилл готов был сию секунду броситься вслед за Ольгой, но я намертво вцепилась в его руку, не желая, чтобы супруг все испортил.

— Погоди, прошу тебя. Не торопись, — принялась уговаривать я его. — Костя просто не мог отпустить помощницу одну, без пригляда. В конце концов, тебя же он схватил сам, а не послал других. Костя вполне может быть где-то неподалеку и присматривать за этой девицей.

Не сказать, чтобы муж сильно обрадовался, но все же послушался и в атаку кидаться не стал.

— Меня смущает, что ты успела так хорошо узнать его натуру. Это, знаешь ли, заставляет беспокоиться.

Я ласково поцеловала Кирилла в щеку и отозвалась:

— Ведьмам свойственно хорошо разбираться в людях. Не стоит так уж ревновать. Или ты не ревнуешь?

Муж промолчал, чуть покраснев.

Под ногами тихо похрустывал снег, нападавший поверх утоптанной ледяной корки. Я то и дело поскальзывалась и цеплялась за локоть Кирилла, который исподволь раздувался от гордости, что был моей опорой.

Мама без устали твердила, будто в самом серьезном и разумном мужчине до гробовой доски будет скрываться мальчик. Глядя на Кирилла, я в это даже верила.

— Как ты только раньше зимой ходила? — ворчал супруг, не сводя взгляда с Ольги.

Та изредка с беспокойством озиралась по сторонам, но не так, будто ожидала слежки или нападения, а кого-то поджидала. Кого-то, кто должен к ней сам подойти. Значит, я все-таки права…

— Ну да, Никита же не лыком шит, подозреваю, Ольга ему на один зуб. А уже вместе с Александром Васильевичем и подавно.

Я могла как угодно относиться к Левину-старшему, но в столицу его перевели точно не только за умение договариваться и дружить с нужными людьми. Силен был этот маг, очень силен.

— Где же твой несостоявшийся ухажер шляется? И что задумал? Хорошо бы он все-таки обнаглел настолько, чтобы напасть на Ника, тогда взяли хотя бы за это.

Мне такого развития событий все же не хотелось: я слишком волновалась за Никиту и свекра. Мало ли на какую подлость способен Стахович. Да, мы не можем ничего с ним сделать по закону, но он ведь уже в любом случае понимает, что теперь Инспекция от него так или иначе, но не отстанет, да и в Ковене теперь покоя Косте ждать не приходится. Мама… Ей ведь не нужны никакие доказательства, чтобы настроить других высокопоставленных ведьм и колдунов против потерявшего всякий стыд ренегата.

— Потерпи еще, — попросила я мужа, мягко сжимая его руку, затянутую в перчатку. — Это как рыбалка, нельзя торопиться.

— Никогда не любил рыбалку, — проворчал Кирилл, глядя по сторонам как гончая перед началом охоты, когда ее еще не спустили с поводка.

Через десять минут, когда я уже успела слегка озябнуть, наше ожидание было вознаграждено, пусть и не так, как мы с мужем рассчитывали.

Мы заметили идущих по улице Александра Васильевича и Никиту, которые о чем-то переговаривались. Я не понимала до конца, что вот-вот произойдет, но интуиция, бывшая моей неотъемлемой частью, нашептывала: берегись, не зевай, грядет буря.

— Готовься, — коротко шепнула я мужу и отпустила его руку.

ГЛАВА 19

Я не знала, что произойдет, даже не подозревала. Только чувство неминуемой беды все больше давило на грудь, мешая дышать. Руки сами собой начали складываться в защитные жесты, а с губ срывались слова обережных заклятий. Делалось все это совершенно бездумно, без участия мозга. Мной владел лишь инстинкт ведьмы, за которой стояло множество поколений таких ведьм, хитрых, умелых, выживавших вопреки всему. Следовало защитить себя и мужа.

Кирилл накидывал щит за щитом, но он словно бы и не чувствовал ничего. Ну да, маги глухи и слепы, они не ощущают колдовства, пока оно не ударит прямиком по ним.

Вот только откуда Кости и присным знать, что мы с мужем тут? Выследили? Догадались? Может быть… Вот только куда вероятней…

— Они хотят убить Ника и твоего отца, — воскликнула я, и, сдирая с себя защиту по-живому, начала спешно кутать в нее ничего не подозревающих магов.

Кирилл захрипел. Я не смотрела на него, было не до того, но отлично понимала, что и муж тоже сейчас прикладывает все усилия, все старания для того, чтобы уберечь двух дорогих ему людей: отца и лучшего, а возможно, и единственного, друга.

Но откуда должен прийти удар?

Судя по ощущениям, это была не действенная, но простая порча, которую я, кажется, вечность назад, собиралась наслать на Кирилла. Напротив, речь шла о чем-то невероятно сильном, о смертном проклятии великой мощи. Для него и требовался зрительный контакт.

Впрочем, далеко не всегда.

Я уставилась на замершую на скамье ведьму. Такую неподвижную, спокойную… Как будто бы Ольга находилась в глубоком трансе.

Вот оно.

Стаховичу и не требовалось являться сюда, чтобы добраться до Ника и Александра Васильевича. Достаточно просто, что здесь был кто-то из его прихвостней.

— Она проводник. Ольга — проводник заклинания, — внезапно дошло до меня. — Кости здесь нет, да и быть не могло. Он пропускает свою силу через нее.

Что делать, я уже и сама отлично знала. Сломать ее концентрацию, разорвать связь со Стаховичем. Пусть он захлебнется призванной силой.

Теперь уже было безразлично, увидит нас кто-то или нет, главное — заставить Ольгу потерять концентрацию.

Кинулась я на ведьму молча, с какой-то странной, дикой, почти первобытной яростью. Никогда не подозревала, что во мне скрывается нечто подобное, но теперь, когда угрожали жизни людей, которых я относила к своей семье…

Сбросить Ольгу со скамьи оказалось не сложно, она была худощавой, хрупкой, потом я для надежности приложила ее головой об асфальт, чтоб уже наверняка. Прохожие забеспокоились, но вяло, не осознавая в полной мере происходящее. Отвод глаз все еще работал, пусть и не в полную силу.

Ведьма как-то странно засипела и замерла. Глаза ее закатились, изо рта потекла кровь. Шестым или даже седьмым чувством я догадалась, что она умерла. И, видимо, из-за того, что мне удалось сбить концентрацию Ольги, прервать творимое заклинание.

Ее убило отдачей. А я с растерянностью поняла, что не в состоянии ни испугаться, ни расстроиться. Во мне не было никаких чувств. Совершенно никаких.

И я еще смела почитать себя человеком добрым…

— Софья, — окликнул меня Кирилл через несколько секунд, опускаясь рядом со мной и трупом Ольги на колени. — Что?..

Я вздохнула.

— Никита и твой отец пока в безопасности. А у Кости одним помощником меньше. Господи…

Сердце в груди билось спокойно, ровно, вот только как будто медленней обычного. И время, казалось, замедлилось в разы. Так, спокойствия терять нельзя, как и концентрации. Лучше бы сделать так, чтобы нас не заметили. Меня, Кирилла… и труп.

— Милая, ты ведь не виновата, — начал увещевать меня супруг, очевидно, боящийся, что у меня начнется приступ самобичевания. Словно бы для этого есть сейчас хоть сколько-то времени.

— Я знаю, что не виновата, — тихо и отрешенно отозвалась я, медленно поднимаясь на ноги.

Что может быть более правильным, чем спасение двух жизней? Я поступила совершенно верно.

Краем глаза я увидела, что к нам со всех ног спешат Левин-старший и Никита. Вряд ли они могли до конца понять, что произошло, но неладное несомненно почувствовали.

Мужчины замерли рядом с нами, но ничего и никого не увидели. Можно было только гордиться тем, как хорошо мне удается отводить глаза.

— Позови их. Пусть увидят, — попросила я Кирилла.

Оторвать взгляд от мертвой ведьмы просто не было сил. Так странно. Вот человек был — и вот его уже нет. Одно мгновение — и жизнь оборвалась.

Кирилл окликнул отца и друга, привлек их внимание, и тут для них открылось все, как оно было на самом деле.

— Ну вы только подумайте, — охнул Павлицкий, который пытался скрыть собственный шок и растерянность под привычной маской балагура. — Стоит только отвернуться — а эти двое уже уморили какую-то ведьму. А ведь это моя работа, разве нет?

Я искривила губы в горькой улыбке.

— Как всегда, само остроумие. Она была каналом. Я прервала заклятье.

Александр Васильевич опустился на колени рядом с телом и с деловитым видом проверил у Ольги пульс.

— Одно слово, спеклась, — констатировал без особых сожалений Левин-старший. — Остается только надеяться, что и исполнителя заклинания как следует приложило. Должна же существовать на земле какая-то высшая справедливость. Никита, а здесь хорошо бы убраться.

Павлицкий и без совета со стороны догадался вызвать труповозку Инспекции.

— Хорошо бы это пока немного замять, — подал голос Кирилл. — Пусть Стахович пока помучается немного неизвестностью, а заодно и отдачей. Кстати, если попробовать его прижать сейчас? Софья, можешь предположить, насколько этот твареныш сейчас потрепан?

Я лишь беспомощно развела руками.

— Зная Костика… Словом, мне думается, себя он всячески защитил, и в итоге все досталось именно ей, Ольге. Обычно посредника не так сильно задевает.

Александр Васильевич слушал меня с преувеличенным вниманием, будто впитывал каждое слово.

— Вы неплохо разбираетесь, Соня. Даже странно для такой тихой и добродушной девушки.

Пожала плечами.

— Странно, что в Инспекции постоянно забывают, что ведьму учат всему, и хорошему, и дурному. И уже после мы сами решаем, что использовать, а что нет.

Маги тут же принялись поносить воспитание в Ковене.

— Убить можно и кухонным ножом. Дело не в знаниях, а в злой воле, — отрезала я безапелляционно.

Никита закатил глаза и выдал:

— Если бы в руках у Стаховича был всего лишь кухонный нож, мой мир стал бы куда безоблачней.

Дискуссия о природе магии и колдовства и о том, как именно следует обучать тому и другому, могла затянуться надолго, а нам следовало как можно быстрей предпринять хоть что-то. Костя не идиот, он отлично понял, что его "канал", его помощница умерла не из-за того, что внезапно попала под машину.

— Нам нужно попробовать найти Стаховича, — решительно заявил Никита, повозившись сперва с трупом Ольги. — Я снял след магии с тела. Потом составлю протокол, когда подъедет наша группа. Если успеть взять гада в ближайшие часы, уже не отвертится.

Это было лучше, чем ничего, но я сильно сомневалась в том, что схватить Костю будет так уж легко. Он ведь и сам отлично понимает, что запачкался по самое не балуйся.

— У него есть квартира в городе и лачуга в Пашино, — произнес Кирилл с несвойственной для себя задумчивостью. Вероятно, мысленно он решал какую-то донельзя сложную задачу. — Лично я ставлю на Пашино. Там тихо и народ нелюбопытный.

Я же совершенно не была уверена в том, что Костя не бросил старую нору, едва только я скрылась вместе с Кириллом из дома.

Свои волнения я тут же высказала мужчинам.

— Вполне возможно, Софья, вы правы, однако у нас не так и много зацепок. Поэтому в Пашино съездить нужно. Ну, тянем жребий? Никита, ради бога, не воодушевляйся ты так. Твое дело — дождаться труповозку и оперативную группу, чтобы все как следует оформить, — тут же взял командование в свои руки Александр Васильевич.

На удивление, у Левина-старшего неплохо получалось, но все равно на него с недовольством смотрели и его сын, и Павлицкий заодно.

— Но ведь действительно кто-то должен остаться здесь, или нам после просто нечего будет предъявить Косте, — решила я ради разнообразия встать на сторону свекра.

Нет, Александр Васильевич все также не вызывал у меня особой симпатии, просто я считала, что именно он прав в сложившейся ситуации.

Кирилл тут же нахмурился, Никита — тоже, но почему-то мой голос оказался для обоих мужчин решающим.

— А я-то почему должен здесь торчать? — попытался хотя бы в малом протестовать Ник.

Тут уже Кирилл подал голос.

— Так это вообще-то твой район, — возмутился муж.

Павлицкий едва не взвыл от расстройства.

— Да вот чтобы я еще раз связался с членами одной семьи. Можно было сразу предположить, что вы одним фронтом выступите.

Стоило только разобраться с одним вопросом, как возник другой: кто и куда поедет.

— Я в Пашино не хочу, — не стал строить из себя героя муж. — Был уже, совершенно не понравилось. Лучше в квартиру. И Софья со мной едет.

Ехать куда-то вместе со свекром я так и так никуда не собиралась. И потому, что не слишком любила нового родственника, и потому, что не желала выпускать из поля зрения драгоценного супруга. Один раз Косте уже удалось обвести вокруг пальца Кирилла. Не хотелось, чтобы на этот раз муж все-таки умер.

Нет, я все еще не сомневалась в силах и умениях суженого, просто мне было рядом с ним куда спокойней. На глазах — и то хлеб.

— Ну, муж и жена… — даже не попытался спорить Александр Васильевич. — Вы только оба поосторожней, хорошо?

По дороге к квартире Кости я только расстроенно вздыхала, пытаясь определить для себя, насколько верно мы с мужем поступили, позволив Левину-старшему поехать в Пашино одному, без поддержки. За свекра я переживала, но не как за кого-то мне приятного, а как за того, чья смерть или ранение точно не порадуют супруга.

— Там его не будет, — спокойно пресек мои метания Кирилл, который не собирался переживать вовсе. — Стаховича в том доме не будет совершенно точно. У нас с тобой больше шансов наткнуться на твоего бывшего ухажера, поверь.

Слова про ухажера резанули слух, из чего следовало, что Кирилла все-таки задели за живое попытки Костика за мной ухаживать. Можно было бы попытаться успокоить суженого и объяснить, что любить я могу только его, Стахович мне нужен не больше, чем пятая нога — собаке, но ревность — вещь, отрицающая любую логику. Так и смысл тратить время?

Я тяжело вздохнула и закатила глаза.

— А что, у магов теперь сильная сторона — это интуиция и предвидения? В конце концов, это же твой отец. Как можно за него не волноваться?

Кирилл только усмехнулся.

— Ну, не идиот же он. Не удивлюсь, если тот дом еще и сгорел дотла. А вот что с квартирой… Ее так легко не уничтожишь, к тому же вы, колдовская братия, всегда так трясетесь над всяческим хламом.

Магам для сотворения заклинаний не требовалось ничего, кроме самих магов. Колдуны и ведьмы использовали для своих чар бездну самых разнообразных предметов.

— Ты бы тоже трясся, если бы не мог использовать силу без этого хлама, — отозвалась я со вздохом.

По карманам у меня была и сейчас рассована куча всего, от поваренной соли до карманного зеркальца. И ведь все нужное.

— Но зато я могу при помощи хлама творить весьма интересные вещи.

Честное слово, в моей душе постепенно поднималось желание надуться, но я быстро передумала: не время, не место, да и причина слишком уж пустяковая. В конце концов, мне и самой маги казались, кажутся и будут казаться странными.

Когда Кирилл открыл дверь в квартиру Стаховича, я поневоле отшатнулась. Из квартиры пахло свежей кровью, той, что еще до конца не успела свернуться. Один раз почувствовав этот запах, уже ни с чем не спутаешь. Он кислый, тревожный и неуловимо гадкий.

А еще запах свежей крови пьянит как легкое вино, ударяет в голову и напоминает о том, как легко получить дармовую силу. Маги не могли черпать силы из чужой смерти, наверное, поэтому Кирилл ничего и не почувствовал, когда мы вошли в жилище Кости.

В прихожей все выглядело буднично, обыкновенно и никаких следов кровавых ритуалов не было заметно. Обычное жилище колдуна: картины, подставки, полки, крючки — и разберись еще, что просто милая вещица, а над чем хозяин сперва пошептал что-то полезное. Трогать ничего без особой надобности я в любом случае не собиралась. Кирилл тоже руками ни к чему не прикасался, что неудивительно после стольких лет службы.

— Он убил кого-то, — произнесла я потеряно и принялась вертеть головой по сторонам в поисках тела или хотя бы крови.

Придется идти внутрь и осматривать все.

Меня передергивало от омерзения и страха.

— Совсем страх потерял, тварь, — обозленным котом зашипел муж и первым двинулся вглубь квартиры.

Особого выбора не было, пришлось пойти вслед за ним, хотя на самом деле мне вовсе и не хотелось видеть следы человеческого жертвоприношения собственными глазами.

Тем более, Костя мог бросить труп прямо здесь, в квартире.

Первая дверь справа по коридору была жилой комнатой, вторая — гостиной. По логике дальше шла кухня. Ни в спальне, ни в гостиной ничего особенного углядеть не удавалось, просто квартира холостяка во всей красе, разве что вместо обычного для одинокого мужчины минимализма во всем я углядела захламленность. Бездна сувениров разной степени ценности: подсвечники, колокольчики, вазы, пепельницы, куклы… И практически каждый предмет мог принести множество неприятностей незваным гостям.

— Теперь понятно, почему так легко было вскрыть дверь, — пробормотал Кирилл, нервно передергивая плечами. — Не удивлюсь, если здесь найдутся и люди, превращенные в какой-то хлам.

Я покачала головой, потерянно глядя по сторонам.

— Нельзя обратить живое в неживое. Вот если будут лягушки или вороны…

Идти в кухню или ванную я не желала, категорически не желала. Но все равно проскользнула первой, мне подчас приходилось делать то, чего я не совершенно не желала. И ведьмино чутье заставило оттеснить в сторону мужа.

Дверь в ванную скрипела ужасно, словно кладбищенские ворота. Свет был выключен, поэтому я нашарила левой рукой на стене клавишу и нажала.

Как только зажегся свет, я увидела все и резко сделала шаг назад, а после и закрыла дверь, прижавшись к ней спиной. Представшую перед моим взором картину словно выжгли на внутренней стороне век. Я закрывала глаза — и видела все в малейших деталях. Я открывала глаза — и видела глаза собственного мужа, который не понимал, что же заставило меня так сильно переживать.

— Не ходи, — приказала я Кириллу тихо и твердо.

Тот смотрел на меня сперва с растерянностью, потом с раздражением, на место которого пришло понимание.

— Я… — произнес муж и осекся.

— Не пущу. Не нужно тебе видеть, — сказала я.

Если будет нужно — силу применю, но Кирилл не увидит то, что увидела я.

— Просто позвони в Инспекцию. Прямо сейчас. Стахович, верно, совсем помешался…

За моей спиной прямо в ванне лежало тело матери Кирилла. Муж, кажется, понимал, что я прячу от него что-то ужасное, шокирующее, болезненное в первую очередь для него самого, и позволял мне уберечь его, хотя и с каждой секундой он не бледнел даже — выцветал.

— Вызову. Сейчас вызову.

Кирилл набрал нужный номер, сухо сообщил адрес в трубку, а после пошел к выходу, словно бы пошатываясь. Я двинулась следом. Дождаться опергруппу можно было и на лестничной клетке.

— Мама или Катя? — тихо, почти шепотом спросил он.

Жизнь словно покинула его лицо, глаза. Передо мной стоял оживший мертвец.

— Мама, — произнесла я.

В душе поселилась ощущение гадливости: я радовалась тому, что умерла свекровь, а не сестра мужа. А ведь нужно было просто скорбеть, без каких бы то ни было оговорок.

— Отец… Он не выдержит такого… Как она вообще тут оказалась? Господи боже ты мой…

Мужчины тоже плачут. И тогда утешать нужно именно женщине.

Я обнимала Кирилла, едва не укачивала его в объятиях вплоть до самого приезда опергруппы. Думалось, стоит выпустить мужа хотя бы на секунду — и потеряю его, ведь смерть подошла так близко.

А еще с каждой секундой все отчетливой становилось ясно: Костя собирается совершить что-то одновременно великое и ужасное, если принялся убивать так открыто и бесстрашно. Он нашел источник силы и без меня.

Еще до приезда опергруппы из Инспекции явился Левин-старший. Понятия не имела, как он узнал обо всем, да еще так рано, Кирилл ему не звонил точно, однако Александр Васильевич, с момента последней встречи словно прибавивший десять лет и изрядно поседевший, приехал в квартиру Костика.

Он вошел внутрь, не задавая никаких вопросов ни сыну, ни мне. Молча сел рядом с Кириллом на ступени и сжал его руку.

Через несколько минут Левин-старший просипел:

— Давить их надо было, тварей. Всех. До единого. Дьяволово семя.

На язык так и просилась ответная колкость, но из уважения к мертвой я сдержалась. Хотя как ведьме мне было чудовищно мерзко.

— Не нужно всех под одну гребенку, — безо всякого выражения произнес Кирилл, но я понимала, что он просто старается не ранить мои чувства, а сам… сам, скорее всего, считает так же, как его отец.

За это тоже стоило возненавидеть Костика: пропасть между магами и колдунами стала еще шире. Из-за таких, как Стахович, столько людей начнут считать нас чудовищами, невоздержанными в жажде власти и злости своей.

— Катя знает? — тихо спросил муж, не глядя на меня.

На какую-то долю мгновения показалось, будто теперь я ему просто противна, но потом рука Кирилла обхватила мою талию. Мир снова стал целым.

— Нет еще. Не знаю даже, как ей сказать. Они с Машей в гостях были, оказывается. У Одинцовых. А потом мелкой нашей надоело, решила забежать к старым подружкам, а вот Маша у любимой своей Лизоньки осталась. Что Лешка, что Лизка ревут белугами и клянутся, что Машенька от них ушла живая и здоровая… Только как им верить?

Кирилл опустил голову и тихо, спокойно, пожалуй, ненормально спокойно произнес:

— Я их убью. Обоих.

Господи… Самым ужасным было то, что он действительно мог так поступить, и сил бы хватило, и злости, вот только…

— Думать не смей, — рыкнул на сына Александр Васильевич. — Сам знаешь, что бывает за самосуд. Мы с Катей второй смерти уже не переживем. И о Софье своей подумай. Только поженились — и тут же овдовела?

В этот момент Кирилл не сдержался и все-таки беззвучно расплакался. А я… Я решительно выпуталась из его рук и спустилась на этаж ниже. Там, где маги могут растеряться, ведьмы всегда что-нибудь, да измыслят.

Я позвонила своей матери, ни капли не сомневаясь, что она поможет. Даже если забыть, что я ее единственная дочь, удавить Стаховича, который змеей прополз в ее дом, для мамы теперь в каком-то роде дело чести.

— Мама, — даже не поздоровавшись начала я, — Костя убил мать Кирилла. Кажется, в жертву принес…

Голос так жалко дрожал, что сама его не узнавала.

Родительница моя помянула Стаховича, его родителей и всех ближайших родственниках в таких выражениях, что оставалось только потрясенно охнуть.

— А девчушка-то как? Кириллова сестра? — тут же спросила мама.

— Цела Катя, цела. Хоть до нее не добрались. Александр Васильевич думает, тут Одинцовы замешаны, но даже не в этом суть… Мам, Костя за собой мосты сжигает как нечего делать, даже и не пытается изображать из себя невинность. Значит, у него в рукаве такой козырь, против которого нам и противопоставить-то нечего… Что он мог замыслить?

Матушка призадумалась, и несколько минут между нами было лишь молчание.

Затем она произнесла:

— Вот если бы мне пришло на ум настолько пойти вразнос, я бы, Соня, сделала так…

Когда мама стала в подробностях, обстоятельно высказывать свои предположения, мне стало отчаянно страшно. Не за себя, точней не столько за себя.

— Мама… А чем это отличается от апокалипсиса? — едва слышным шепотом задала я свой самый главный вопрос.

Последовала изрядно подзатянувшаяся пауза.

— Ну, как же чем? С четырьмя всадниками будет промашка, в царствие небесное праведники тоже вряд ли войдут… А в остальном Костя оторвется со всем размахом. Он у нас мальчик с выдумкой. Так что, дочка, ноги в руки и давай ко мне. С мужем или без, тут уж сама решай. Как по мне, так лучше, чтобы это горюшко оставалось при тебе. Ты же у нас та еще трусиха, сама в драку не полезешь ни за что.

Очень хотелось напомнить о спасении Кирилла, очень. Но я давно привыкла к молчанию, тем более, повод пустячный, не стоит ни внимания, ни споров. Не тогда, когда в квартире по соседству лежит мертвая Мария Левина.

— Я бы и Александра Васильевича, и Катю, и Никиту привезла, — осторожно заикнулась я, понимая, что каждый из этих троих получил на законных правах место в сердце моего мужа, а значит, гибель их окажется новым ударом.

А я не знала, сколько ударов способен вынести Кирилл до того, как окончательно сломается.

Но все же речь идет о делах Ковена, магов примешивать тут вроде бы и не следует… Ладно муж, ближе него и быть не может, но свекор, золовка и — совсем уж дурно, — Павлицкий, который вовсе сбоку припека. Голова шла кругом, пытаясь придумать, как же остаться, как и всегда, ведьмою, но и сохранить при том новых родственников в целости и сохранности.

— Ладно уж, — смилостивилась мать после недолгих раздумий. — Тащи сюда всех, до кого дотянетесь. Александра свет Васильевича сейчас валерьянкой отпаивать и отпаивать, в его годы и сердце может прихватить от таких-то событий. И девчонка тоже материной смерти не порадуется. А Павлицкий… Если уж заявится в итоге, то и его не погоню, тот еще жук майский, конечно, ну да и черт с ним. Заодно полюбуются, что как одни колдуны вредят, так и другие тот вред исправляют.

Что-то мне подсказывало, что вряд ли Левин-старший сейчас способен поверить в благие намерения Ковена. И даже упрекать его в этом язык не поворачивается.

До квартиры моих родителей добрались уже поздним вечером, причем позже освободившегося Павлицкого, который на добровольных началах самолично привез опухшую от слез, поминутно всхлипывающую Катю. И это после всех травяных отваров девочка так реагировала. Страшно представить, в каком состоянии она явилась. Увидев отца, Катя вцепилась в него намертво, как будто боясь, что и он в любой момент может ее оставить.

Свекор смотрит на всех волком, едва не скалится. Не доверяет. А в просторной двушке моих родителей собралось слишком уж много колдовской братии, чтобы маг мог оставаться спокойным. Двенадцать человек, весь Совет Ковена. Как только влезли? Уму непостижимо.

Для меня это были тетя Тома, дядя Слава и прочие дяди-тети. Все многомудрые и многосильные члены совета с детства нянчились со мной и видели перед собой только слабого и наивного ребенка без всякого проблеска амбиций, да и способностей — тоже. Поэтому меня можно было просто любить и чуточку баловать под настроение.

Окажись я в свою очередь кем-то деятельным и властолюбивым, относились бы иначе. Пожалуй, мне никогда не хотелось, чтобы во мне видели кого-то опасного, серьезного, того, кто может начать грызню за место в совете.

— Как по мне, так и сомневаться не приходится в том, что Стахович хочет замкнуть круг. Если он действительно обнаглел настолько, что убивал людей десятками… — задумчиво начал излагать свою теорию дядя Коля. По силе он был равен маме или даже чуть превосходил ее, так сразу и не разобраться.

Замкнуть круг… Тринадцать смертей, чертова дюжина. И заключение непосредственного договора с тем, кто предпочитает в уплату душу. Преисподняя дает огромную силу, просто невероятную. А уж за души тех, кто наделен силой, и вовсе могут расщедриться. И печать преисподней уже не спрятать и не снять никакими силами. Все будут видеть, кому принадлежит Костик, и вариантов для отступления не останется ни в жизни, ни после смерти.

Неудивительно, что он так старательно оттягивал заключение договора, пытаясь использовать меня. С той стороной не шутят. И мама ни капли не сомневалась, что после получения желанной силы Костик уж точно не станет мелочиться и устроит локальный конец света, уничтожая и меняя все, что его хоть сколько-то не устроит.

Павлицкий вспыхнул соломой.

— Если? Да какое к чертям собачьим "если"? — возмутился Ник, сжимая кулаки. Он практически кричал на члена Совета Ковена. Как по мне, так редкостная самонадеянность. Дядя Коля… Словом, у него была отличная память, и добрым его назвать, пожалуй, никто бы не рискнул.

Да и свекор выглядел так, словно только и ждал повода, чтобы броситься на колдуна, плевать какого. Видимо, горе Александра Васильевича оказалось слишком велико, вытеснив всякое подобие здравого смысла. Теперь все до единого ведьмы и колдуны для Левина-старшего стали врагами. Возможно, что даже и я теперь вызывала в отце Кирилла исключительно черную глухую ярость.

А если начнется драка, и Катя, и Кирилл, и, разумеется, и без того пышущий от негодования Павлицкий включатся. Ник так еще и со всем возможным энтузиазмом. Можно было только подозревать, чего ему стоило докопаться до махинаций Кости и Одинцовых, поэтому и неудивительно, что Никита так сильно взбеленился.

— Тише, молодой человек, тише, — произнесла мягко, вкрадчиво и чрезвычайно опасно тетя Тома. — Денек у вас был, разумеется, нервным, но не стоит забывать о приличиях.

Ник на секунду замолчал, глядя на ведьму так, словно она его проткнула насквозь и просит при этом вести себя потише и не закапать кровью ковер.

— Сегодня у моего лучшего друга мать убили. Я ее с детства знал. Мне тетя Маша еще коленки зеленкой мазала и кашей кормила. А вы мне про приличия говорите? И вы мне о приличиях напоминаете?

Ходили слухи, что однажды тетя Тома отравила ученицу, которая решила пошпионить за наставницей. Вранье или нет, здесь каждый решал за себя, доказать, разумеется, никто ничего не смог, даже если пытался. И, кажется, сейчас она оскорбилась из-за поведения Павлицкого.

Да уж, плохая была идея, собрать всех этих людей вместе. Но переигрывать поздно, нужно заставить их как-то… Ну, взять себя в руки.

— Ради всего святого, прекратите, — рыкнула уже я сама, немного смущаясь грозных повелительных нот в собственном голосе.

Все присутствующие замерли и с недоверием уставились на меня.

Следовало воспользоваться моментом и напомнить, зачем же мы собрались вместе.

— У нас есть проблема. Стахович. Так что личные счеты, претензии и предубеждения оставьте при себе.

На меня странно посмотрел весь совет разом, даже мама и Павлицкий слегка подрастерялись, очевидно, не ожидая от меня такого неприкрытого напора. Александр Васильевич и Катя не поняли, что не так, а Кирилл так довольно улыбнулся, будто властная жена — это предел его мечтаний.

Впрочем, плевать на все. Главное, не поубивали друг друга — уже хорошо.

— Ну подумать только, — охнула тетя Тома, — а мы-то все говорили, Соня у тебя домашняя девочка, бесхребетная. И тут в итоге зубы показывает. Не боишься, девочка, старших-то осаживать?

Наверное, вот так открыто указывать совету и было бы страшно, если бы Костик и его планы не пугали меня куда больше.

— А стоит? — безо всякого трепета поинтересовалась я у ведьмы, которая, как поговаривали, могла одним взглядом в пепел обратить.

Хотя меня столько лет прожигал взглядом мой нынешний супруг, что наверняка уже стала огнеупорной.

— Не зарывалась бы ты, деточка, — укоризненно вздохнула тетя Лена, которая была моей крестной матерью, но об этом, кажется, помнила лишь я сама. — Или все-таки решила в совет рваться?

Вот куда-куда, а в совет меня как не тянуло, так и не тянет. И вряд ли когда-то в мою бедовую голову забредет такое дикое желание.

— Чего ради? — неподдельно удивилась я. — У меня муж. Я детей хочу и нормальной жизни. А ваша паучья возня как не привлекала, так и не привлекает. Но с Костей точно нужно решать все быстро.

— Желательно прямо сейчас, — произнесла матушка и, охнув, схватилась за сердце. — Ишь ты, засранец какой. Совсем стыд потерял.

Я без просьбы принялась шептать, ограждая свою родительницу от чужого злого колдовства. Затем подключился и папа. Тетя Тома тоже решила было принять участие и помочь, но мама рыкнула.

— Тамара, мне этих двоих за глаза хватает. Лучше ему что-то пошли в ответ от меня. С наилучшими пожеланиями, как говорится. Он, погань такая, поди думал, не нашла я его дарочки в доме. А вот черта с два.

Одно стало ясно окончательно: Костик Стахович потерял всяческую осторожность и играет в открытую.

Ник тихо выругался и принялся отзваниваться начальству, чтобы поведать обо всем происходящем кошмаре и еще большем кошмаре ожидаемом. К его разговору жадно прислушивались все, причем особенно совет Ковена. В итоге Павлицкий не выдержал и сбежал в туалет, и продолжил беседу с вышестоящими уже там. Разумеется, подслушивать это не особо-то и помешало, все наши гости, да и мама, просто переместились в коридор, но, видимо, Никите стало легче только из-за того, что на него хотя бы не пялились.

— Инспекция впряжется? — поинтересовалась тетя Лена, не сводя напряженного взгляда с запертой двери туалета.

— Куда она денется? — хмыкнул дядя Коля. — Это уже не Аннину девчонку ведь прибрать к рукам хотят. Игра по-крупному. Здесь Инспекция будет задницу рвать, только чтобы избавиться от такой угрозы. Да и Павлицкий — та еще заноза в заду. Он привлечет внимание нужных людей, можете не сомневаться.

Никита тем временем буквально орал на кого-то по телефону. Некоторые выражения оказались очень уж… экспрессивными и выразительными. С кем бы ни разговаривал Ник, его собеседник точно осознал, насколько серьезны наши проблемы.

Когда Павлицкий договорился со всеми, с кем хотел, и выбрался из своего убежища, я задалась вопросом:

— Если мы все еще живы, значит, круг незамкнут. Но ведь кого-то же Костя собирается убить? Инспекция вот-вот начнет действовать, здесь не развернуться. Члены Ковена тоже настороже. А ведь для круга он наверняка не хочет использовать обычных людей, не тот масштаб.

Почему-то Кирилл, Ник и Александр Васильевич начали странно переглядываться, словно они-то прекрасно знали, кого пустит на убой Костик на этот раз. Впрочем… Впрочем, я тоже начала догадываться.

ГЛАВА 20

— Ты не волнуешься? — тихо спросила я мужа, когда он отлучился на кухню.

Кирилл выглядел совершенно больным и раздавленным. Столько вынести за один день. Я боялась даже представить себе, что творилось у него в душе.

В таких случаях у людей принято спрашивать, в порядке ли они, но сейчас мне это казалось только лишь глупой банальностью. Как будет себя чувствовать человек, у которого умерла мать? Ужасно. И неважно, что Кирилл с ней не ладил, совершенно неважно.

— Волнуюсь. За отца, — тихо отозвался мой суженый.

Я подошла к нему сзади и обняла.

— Ты же знаешь, что я тебя люблю?

Тихо спросил Кирилл, накрыв мои руки своими.

— Я так сильно тебя люблю, что иногда страшно становится. Если еще и тебя потеряю — не переживу, — говорил маг, и голос его то и дело подрагивал.

Пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать мужа в шею. Вот же выросли два метра счастья для меня.

— Со мной ничего не случится, не беспокойся. Ты же знаешь, какая я осторожная, сильная и хитрая ко всему прочему. Знаешь же? — ласково проговорила я, пытаясь выразить нежность и поддержку. — И я тоже тебя люблю.

Кирилл резко развернулся и прижал меня к себе так сильно, что стало тяжело дышать.

— Эта сволочь убила мою мать, — прошептал муж мне в макушку. — А Лиза с Лешкой ему помогли. Я ведь знаю, что так оно и было. Я знаю. Как они могли? Разве после всего… Ник ведь… Ник…

Пришлось сказать то, во что я до конца не верила, но что все больше походило на правду.

— Никита хороший человек. Верный. Тебе повезло с другом очень. Хотя бы с одним. А вот с другим другом и невестой, видимо, не очень…

— Мне повезло, что моя карьеру пошла к черту и Лиза меня бросила. Мог ведь и жениться. Мог и не узнать тебя.

Я фыркнула.

— Ну что ты такое говоришь? Ты ведь мой суженый. Мы не могли не встретиться. Такова наша судьба, а от нее никуда не деться.

Такого душераздирающего вздоха мне уже давно не доводилось слышать.

— Вот уж точно ведьма. На все вопросы только один ответ — судьба.

По крайней мере немного отвлекся от гибели матери.

Мама считала, Стахович ударит по Одинцовым. Просто потому, что до них проще всего добраться. Подельники имеют свойство друг другу доверять в большей или меньшей степени, но доверять. Ничто так не сближает людей как пролитая кровь.

— Значит… Нам стоит присмотреть за этой сладкой парочкой? Мой шеф уже отправил туда людей, — предположил Ник, который умудрялся каким-то чудом метаться по комнате, даже несмотря на то, что в ней набилось адово количество народа. — Хотя я все-таки предпочел бы, чтобы их прибили. Обоих. И как можно мучительней.

Александр Васильевич с другом сына был полностью согласен, но жажда мести в нем сочеталась с практичностью и расчетом.

— Если их убьют, Стахович победит. Алексея и Лизу мы всегда можем отправить на тот свет сами. После. Достаточно они уже причинили боли и зла моей семье.

Шансов выжить у этих двоих не было даже минимальных. А самое странное, я не испытывала ни капли жалости к Одинцовым, хотя прежде родители частенько упрекали меня в том, что я готова сочувствовать кому угодно, пусть даже самым недостойным людям.

— Туда им и дорога, — хмыкнула матушка. — Павлицкий, не под протокол. Если будет нужно, сама помогу Одинцовых ваших в могилу уложить. Зажились они на белом свете.

Все-таки всерьез желать смерти ни Елизавете, ни ее мужу я не могла. Да, мне хотелось, чтобы они получили достойное наказание за свои грехи, однако же месть мне не казалась достойным мотивом.

Но, похоже, что никто помимо меня больше не страдал приступом милосердия и человеколюбия. И осуждать за это тоже не выходило.

— Стоит взять эту сладкую парочку за шкварник и посадить в кутузку, — резонно заметил папа, который маячил безмолвной тенью за плечом матери все время и только теперь соблаговолил подать голос. — И волки сыты, и овцы целы. В таком случае, если усилить патрулирование улиц, куда больше шансов взять Костю. Правда, с поличным вряд ли выйдет.

Александр Васильевич тяжело вздохнул и произнес:

— Что-то мне подсказывает, если дело дойдет до "с поличным", Стахович уже сам кого хочешь возьмет.

А Катя забилась на окно, прижалась к стеклу и беззвучно плакала. Она старалась не привлекать внимания, и это у девушки даже получалось. Я вздохнула украдкой и подошла к золовке. Когда обняла ее, Катя вздрогнула, и ее тоненькие плечики затряслись особенно сильно. Уже через секунду девушка извернулась и прижалась ко мне всем телом. Ее колотило в истерике.

— Тише-тише, — зашептала я, укачивая ее.

Сказать, что все будет хорошо, язык не поворачивался. Умерла Катина мать, и у бедной девушки остался только отец. Связь с братом превратилась в тоненькую, едва заметную ниточку, ведь столько лет они не виделись, а кого-то настолько же близкого, как я для Кирилла, у Кати, похоже, не было. Ей как никогда нужна была сейчас поддержка.

— Я же… Господи, как же я теперь? — шепотом спросила меня Катя, но ответ ей вряд ли требовался, по крайней мере, тот ответ, который могла ей дать я.

— Пойдем, я тебя чаем напою. С ромашкой. Пойдем, Катя. Тебе непременно нужно выпить чаю, — принялась я уговаривать девушку.

Та сдалась быстро, буквально через минуту, и позволила себя увести. Краем глаза я заметила, как Кирилл с отцом кинулись было к Кате, но мама моя вовремя преградила им дорогу, буркнув "Сонька разберется". Я и правда намеревалась успокоить золовку хоть немного. А заодно и подсыпать снотворного, которое у мамы было припрятано на кухне среди трав. Маги наивно считали, что ничего, кроме своих зелий мы, колдовская братия, не признаем. Чушь полная. Мы же не в каменном веке живем, чтобы отказываться от достижений современной медицины и фармацевтики.

Катя внешне очень походила на старшего брата и, как подозреваю, не только внешне. Поэтому стоило ожидать, что она будет строить героиню до последнего, но не попросит о помощи и не выпьет снотворное добровольно. Но ведьма на то и ведьма, чтобы дурачить глупых наивных магов, ведь так?

Дозу я насыпала такую, что Катя Левина засопела уже через четверть часа, за которые на военном совете прорабатывались планы захвата Одинцовых и розыска Кости.

— Кир. Помоги мне ее уложить, — крикнула я мужу. — Не бросать же твою сестру на кухне, вряд ли она хорошо выспится, сидя за столом.

На мой зов явились сразу оба Левиных. Бледные, встревоженные, они смотрели на Катю так, будто и ее тоже могли потерять в любую секунду. Я безмолвно поблагодарила бога, что мне не довелось так страшно лишиться кого-то из членов моей семьи.

— Девочке нужно хорошенько поспать в безопасности, — сказала мама, возникшая за спинами Левина как призрак. — Будем надеяться, когда она проснется, все уже закончится. Так или иначе, но закончится.

Лично меня это "так или иначе" изрядно нервировало. Хотелось надеяться на лучшее.

— Но… — покачал головой Александр Васильевич.

Мать покачала головой.

— Сонька побудет тут и присмотрит. Вы не смотрите, что тихая. Нужно будет — кого хочешь заломает.

Вот чего мне категорически не хотелось, так это оставаться в маминой квартире с Катей и отпускать куда-то в неизвестность Кирилла. А если он один, без меня — и попадет в беду?

— Отыщите для Кати другую няньку, — отрезала я с возмущением. — Кирилл если куда и ввяжется — так только со мной.

Прозвучало достаточно грозно, как по мне.

Родительница тут же отвесила мне подзатыльник.

— Не спорь со старшими. Ты для настоящей драки слишком мягкая, жалостливая. Вот нужно было бы спасти кого — тут и впрямь пригодилась бы, а здесь, милая моя, возможно, и убить придется. Нет уж, сиди дома тише мыши.

Вот так просто отпускать единственного, в прямом смысле богоданного супруга, я не хотела ни под каким видом.

— Ты ее не слушай, Кирилл Александрович. Ведьма в семье завсегда станет пытаться верховодить, природа у нас такая, — прокомментировала моя мать, утешающе похлопав зятя по плечу. — А ты будь мужиком, не поддавайся. Нечего Соньке в мясорубке делать, уж поверь. Ей сейчас бы классику слушать, да на красивое только смотреть.

Такой удивительно чуши мне прежде не доводилось слышать от одной из самых сильных и влиятельных ведьм в нашем регионе. Вот только Левины почему-то оба всполошились и в два голоса заявили хором, что никогда и ни за что меня на охоту не пустят. А если я все-таки сбегу, то Кирилла, а потом и его папу хватит удар.

Я совершенно растерялась.

— Но я ведь сильная. Очень сильная. Кирилл, ты же сам знаешь об этом. Я могу помочь. Или ты хочешь, чтобы я здесь металась по квартире, изнывая от ужаса и беспокойства?

Муж решительно заявил, что именно этого он и хочет, и если будет нужно, он лично свяжет меня по рукам и ногам, но не позволит никуда влезть.

— А ты, дочка, помни, — тем временем обратилась ко мне мать, — помни, что умная жена с мужем не спорит, и у магов все решения принимает именно муж.

Я закатила глаза, понимая, что с собой меня точно никто брать не собирается, а одной разгуливать по городу в поисках неприятностей глупости и храбрости не хватит.

Кирилл притянул меня к себе и поцеловал мягко, примирительно.

— Софья, солнце мое, — проговорил муж просительно, — заклинаю тебя, будь здесь и пригляди за сестрой. Пожалуйста. У меня сердце будет не на месте, если придется волноваться еще и за тебя. Разве я о многом прошу. Обещаю, со мной рядом будут Ник и отец, они позаботятся о том, чтобы я к тебе вернулся целый и невредимый.

Мама глядела на нас и улыбалась как-то особенно довольно.

— Хороший мне все-таки зять достался, с какой стороны ни посмотри. Отличный просто-таки.

Я мало что понимала в происходящем помимо того, что меня оставят в этой злосчастной квартире со спящей как сурок Катей Левиной. Видимо, ожидается, что я буду охранять золовку от соседских тараканов, если тем вздумается заглянуть в гости.

Почему вдруг Кирилл стал не просто приемлемым зятем, а зятем отличным, оставалось только гадать. У меня идей не было совершенно, да и не до размышлений о семейных взаимоотношениях.

— Но я ведь умру от беспокойства, — пожаловалась я, делая последнюю попытку увязаться за суженым, которого категорически не хотелось выпускать из поля зрения. — Кир, прошу тебя, пожалей меня хоть чуточку. Я не настолько мягкая, как вам кажется. И далеко не бесполезная. Возьми меня с собой.

Не помогло. Более того, мама еще и навесила на меня пару плетеных браслетов, чтобы уж точно сбежать сразу не удалось. Я глядела на ведьминские цацки с плохо скрываемым раздражением и едва не обидой. Это тянуло на категорическое "нет".

Если я переживу этот день, то наверняка стану полуседой. Или совершенно седой.

Как только за последним человеком закрылась дверь, я принялась метаться по квартире, пытаясь уничтожить следы ужасного кавардака, который остался после нашествия целой орды гостей. Уборка всегда помогала мне успокоиться и собраться с мыслями.

Почему же все-таки меня оставили здесь и даже слушать ничего не стали? Несправедливо и настолько глупо, что слов не было.

Несколько раз я заглядывала к Кате, но там волноваться было совершенно не о чем. Современная фармацевтика не подвела: золовка тихо сопела в подушку, время от времени жалобно всхлипывая. Даже во сне истерика не до конца отпустила девушку.

Снедаемая мучительным беспокойством, которое как яд текло по венам, я подошла к зеркалу. В отличие от моего жилища, оставленного несколько дней назад (Господи, а кажется, будто целая вечность уже минула), в квартире матери зеркала не пострадали ни капли. Значит, можно попробовать подсмотреть, что происходит с мамой, отцом, Кириллом. Главное, чтобы дух не решил выскочить в самый неподходящий момент.

Гость с той стороны не появлялся с того самого момента как мы с Кириллом обвенчались, уж не знаю почему. Однако же я все равно опасалась его возвращения, тем более, что не знала я ни причин странного интереса духа к моей персоне, ни причин исчезновения черной тени из зазеркалья из моей жизни.

Я ласково скользнула по стеклу ладонью, принимаясь уговаривать зеркало помочь мне, открыть то, что происходит в дали. Прохладная поверхность словно бы начала излучать мягкое ровное тепло. Я была услышана, мне согласились помочь. И постепенно начало истаивать отражение комнаты, моим глазам открылась какая-то подворотня, в которой стояли три мага: муж, его отец и Никита. Они о чем-то переговаривались, но, к сожалению, зеркало лишь показывало картинку, звук оно передать не могло. Оставалось только гадать, о чем ведут речь мужчины.

Внезапно от зеркала дохнуло ледяным холодом. Не могильным, нет, тем холодом, который веет с той стороны, которая находится за стеклом, скрытая от людского взора. Вместо магов я увидела только туманную опушку леса, на которой застыла недвижно черная фигура, словно бы созданная из первозданной тьмы.

Помяни черта…

Но что же ему все-таки от меня нужно?

Я стояла напротив зеркала, не зная, как быть и что делать сейчас. Черная тень стала приближаться, спокойно, неспешно, но неизбежно, как приближение бури. Он придет… Доберется до меня, а я здесь одна. И только Катя спит в соседней комнате.

Я глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться. Разве сильная ведьма не способна дать отпор духу? Однажды эта история в любом случае должна была закончиться. Так почему бы и не сейчас? Я справлюсь. Обязательно справлюсь.

Дух застыл прямо напротив меня. Казалось, стоит ему протянуть руку сквозь стекло, и он сможет меня коснуться.

— Ну и что же? — спросила я. — Что будешь делать? Что тебе нужно от меня? Ты уже потерял свой шанс забрать меня. Так оставь же в покое.

Дух издал смешок. Честное слово, я услышала этот тихий, но вполне различимый звук. Все прежние встречи происходили в абсолютной тишине. Да мне вообще казалось, будто это существо из потустороннего мира не способно ни разговаривать, ни даже издавать хоть какой-то звук.

Я ждала, что дух все же объяснит мне хоть что-то, однако нет, дух продолжал хранить молчание. Но он только поднял руку и указал в сторону входной двери.

Сказать, что я ничего не понимала, значит, ничего не сказать. Однако к двери я покорно пошла, пытаясь сообразить, о чем именно пытается сказать мне дух.

А новости оказались просто дивные. Кто-то снаружи методично разбирался с защитой маминой квартиры, сдирая слой за слоем. Я буквально слышала, как трещали защитные наговоры, которыми мои родители оплетали долгие годы свое жилище.

Кажется, муж и родственники ошибались, когда считали, будто оставляют меня в безопасности. Я беззвучно скользнула к двери и заглянула в глазок.

Ну, здравствуй, Костик. Как раз успела по тебе соскучиться — и ты появился.

Стахович касался дверного полотна и смотрел как будто бы прямо на меня. Словно мог видеть сквозь металл.

Хочет ворваться внутрь. Ворвется-то он наверняка, я могу только задержать его, однако в квартиру он уже попадет достаточно вымотанным. Восстанавливала мамины плетения я аккуратно, неспешно, а сама тем временем одной рукой набирала номер мужа. Потом озадаченно сообразила, что в случае беды решила связаться с Кириллом, а не с кем-то еще. Как быстро он врос в меня, в мою жизнь.

— Кир, Костя здесь. Пытается вломиться, — сообщила я с абсолютным спокойствием.

Почему-то Стахович меня не особенно пугал, хотя для меня не было загадкой, насколько он опасен. Он войдет внутрь на моих условиях, и встречу получит самую "теплую", какую только можно устроить за такой короткий срок.

— Что? — буквально взвыл супруг.

Казалось, что его ужас можно было потрогать.

— Тише, — взмолилась я. Ухо заболело от крика. — Спокойней, пожалуйста. Костя пришел сюда, ко мне, и сейчас разбирает мамину защиту. Я ее тут же восстанавливаю, но он в любом случае минут через пятнадцать справится.

На заднем плане отчаянно выругался Никита. Бросил проклятие Александр Васильевич.

— Софья, господи ты боже мой… — уже откровенно паниковал муж.

Стало его так жалко.

— Кирилл, только не нужно драмы, — тяжело вздохнула я, не забывая восстанавливать защиту с прежней дотошностью. — Просто поезжайте сюда, вот и все. И позвони маме, пожалуйста. А Костя… Я знаю, что от него ожидать и как встретить. И даже пару сюрпризов могу заготовить. Точнее один, но потрясающий. Не переживай слишком уж сильно.

Тут же Кирилл напомнил, как громко он может орать. А ведь уже отвыкать начала.

Пришлось просто повесить трубку. Мне нужны были обе руки, чтобы исполнить задуманное. К тому же прерванный разговор заставит мужа поторопиться ко мне.

Когда я вернулась к зеркалу, оно уже стало совершенно нормальным, пустым, но меня не оставляла уверенность в том, что дух никуда не делся. Он все еще был где-то здесь, рядом. Выжидал, наблюдал.

Входная дверь маминой квартиры открывалась наружу. Значит, все складывается просто идеально. Костя даже не успеет понять, что же случилось на самом деле. Осталось только прошептать немного, чтобы Костя не сумел ворваться в квартиру еще пару-тройку минут, а сама я тем временем кое-что притащу из родительской спальни в коридор.

Я сама никогда не задумывалась над тем, чтобы купить большое зеркало в пол, хватало и поясного, а то обходилась и вовсе карманным вариантом. Мама же всегда тяготела к чему-то монументальном, поэтому ростовое зеркало у нее как раз и было. Надеюсь, она не слишком расстроится из-за его потери.

Дотащить конструкцию из стекла и трубок было не слишком сложно. Я успела как раз вовремя.

Когда Костя открыл дверь, он буквально влетел в стекло, однако зеркало не дрогнуло, не пошатнулось, будто было из камня и вросло в пол. Я не видела, что же именно происходило там, перед зеркалом, только Костя начал кричать так отчаянно, будто его прямо сейчас разрывали на части. Он прижимался к стеклу, дергал руками, словно пытался вырваться, но не выходило.

— Убери его. Убери. Убери его, — почти визжал Костя.

В этот момент я ему сочувствовала, но не больше, чем показанной по телевизору антилопе, за которой гонится львиный прайд. В такие моменты съемочная группа никогда не вмешивается, позволяя природе жить по своим собственным законам.

Я решила, что в этот раз мне стоит присоединиться к "съемочной группе", и пусть все идет как идет. Не я начала эту историю, не я имела глупость прогневать духа с той стороны своим наглым обманом. Просто пришло время отвечать.

И как ни мерзко мне было стать, пусть и косвенно, причиной смерти другого человека, однако лучше если его заберет дух, чем Костя снова будет отнимать жизни направо и налево.

Костя вырывался еще несколько минут, молил о пощаде, обещал мне все богатства земные, если только спасу его. Но мне это было совершенно безразлично. Хотелось только, чтобы все быстрей закончилось, и чтобы Катя не проснулась не вовремя и не увидела всех этих ужасов.

А потом все внезапно стихло и Кости просто не стало. Он исчез. И в этот же момент в квартиру ворвался на всех парах перепуганный до полусмерти Кирилл. Разумеется, со всего маху врезался в зеркало и, конечно же, опрокинул его. Стекло тут же разлетелось вдребезги. Самое обычное стекло, безо всякой там чертовщины.

— Софья. Цела, — воскликнул муж и тут же подхватил меня на руки, прижимая к себе как что-то самое драгоценное в своей жизни.

Я рассмеялась от радости и облегчения.

— Да цела я, цела. Все в порядке. Полном.

Кирилл быстро поцеловал меня и спросил:

— А Стахович? Где этот ублюдок?

Хороший вопрос. Очень.

— Ты знаешь… В общем, его никто не найдет. Никто и никогда.

Этого объяснения Кириллу хватило с лихвой. Он убедился, что я живая, здоровая и больше мужа уже ничего не интересовало. Просто вцепился в меня намертво и беспрестанно целовал.

— Софья, как же я за вас испугался. Думал, сердце остановится. Родная моя.

— Да ничего бы со мной и с Катей не случилось, — фыркнула я, пытаясь вывернуться из объятий.

Кирилл вздохнул тяжело и произнес:

— Не только с тобой и с Катей. Еще и с маленьким. С нашим ребенком.

У меня дыхание перехватило.

— Ре… Ребенком? Каким еще ребенком? Ты о чем?

Ну, не бывает же, что с первого же раза… Я ведь не настолько "везучая"? Или настолько?

— Да еще и месяца не прошло, — начала я отчаянно отбиваться от новости. Я не могу уже ждать ребенка. — С чего ты вообще взял? Да вряд ли ты вообще можешь что-то толком знать о беременности. Мужчины в таких вещах вообще ничего не понимают.

Кирилл тяжело вздохнул и все-таки отстранился.

— Мужчины-то, конечно, ничего не понимают. Вот только мне Анна Георгиевна сказала. Кажется, она-то человек сведущий.

Так вот к чему была вся та чушь, которую моя мать недавно несла. А я не поняла, что она говорит о моем положении… Потому что мне и в голову не могло прийти такое.

И вот тут мне стало дурно. По-настоящему дурно. Вот при виде Костика я не испугалась даже толком, а узнав о собственной беременности просто отключилась.

— Вот же дубинушка наросла, прости господи, — причитала надо мной мать. — Кирилл, ну вот кто так, скажи на милость, сообщает жене о беременности.

Открывать глаза я категорически не желала.

— Так Кир же о Сониной беременности ей сообщил, не о своей, — хохотнул Павлицкий и тут же охнул. Видимо, получил от кого-то подзатыльник. — Ну а что такого? По-моему, ничего страшного. Да и Софья у вас прям-таки боец, уж не знаю, как она заломала Стаховича, но он действительно исчез. Его больше нет.

— Моя девочка, — довольно протянула мама. — Ну что, Александр свет Васильевич, гляди, какую девку твой сын отхватил. И умница, и красавица, и хозяйственная.

Еще и свекор тут.

— Говорить о человеке в его присутствии в третьем лице невежливо, — проворчала я и открыла глаза.

Вот лучше бы не делала этого, право слово. Меня тут же принялись обкладывать подушками, совать в руки чай и пирожные… Раскудахтались как курицы над единственным яйцом.

— Да я беременная, а не больная. Перестаньте уже надо мной издеваться.

Но пирожное и чай все-таки взяла. Ну просто захотелось сладкого.

Теперь уже я сама лежала на родительской постели, а вокруг меня сбилось все разросшееся семейство. Все до единого. Ну, и Павлицкий, куда без него?

— А что там с Одинцовыми? Удалось?

Кирилл нахмурился и отвел взгляд.

— Только Лизу взяли. Лешку Костик пустил в расход. При Лизиной помощи, кстати. А ты должна была стать последней жертвой. Тринадцатой. Замкнула бы круг.

Я только глаза закатила. Нашел кем круг замыкать. Даже если бы дух не пожелал вмешаться, я бы все равно нашла способ в бараний рог свернуть Костика.

Через несколько дней все казалось дурным сном, затянувшимся кошмаром, от которого я, наконец, проснулась и получила свою настоящую жизнь. Жизнь, в которой мне не нужно годами ждать кого-то, жизнь, в которой я и так получила все, что только могла пожелать.

Хотя перспектива рождения ребенка в ближайшем будущем откровенно нервировала, если не сказать больше.

— Дура ты у меня все-таки, Сонька, — вздыхала время от времени мама, когда я пыталась пожаловаться на нелегкую долю. — Ты не молодеешь. Сама знаешь, часики тикают. Чего тянуть-то? Можно подумать, будто рожать собралась без мужа. Кирилл твой чуть ли не ковриком под ноги стелется, только чтобы угодить тебе, и от мыслей об отцовстве едва не до потолка прыгает. А ты все ходишь и куксишься.

Ну даже если и куксилась немного, так и что? Мне ведь можно теперь. Гормоны скачут, ноги отекают, токсикоз опять же…

— Какой-такой токсикоз? — возмущалась на эти жалобы уже Катя, которая решила пожить у нас с Кириллом до рождения ребенка под предлогом помощи. — Да тебя вообще ни от чего не тошнит. Лопаешь все подряд как жизнерадостный слон.

На самом деле золовке просто требовалось переменить обстановку. В столице все напоминало бы о матери, а у нас с мужем девушка вечно была чем-то занята и времени на тоску просто не оставалось. Александр Васильевич же уехал назад. Не скажу, что из-за этого кто-то особенно расстраивался.

— Кирилл, мне кажется твоя жена с каждым днем меняется в худшую сторону. А была такая тихая вежливая девушка.

Подумаешь, стала чаще высказывать мнение. Хотя, наверное, Катя злится из-за платья и из-за букета. Когда выбирали платье для ЗАГСа, мнение золовки было полностью проигнорировано и никаких стогообразных юбок я на себя не натягивала. Катя так обиделась, словно ей самой свадьбу испортили. А букет я вообще прицельно швырнула в Яну. Не то чтобы он ей так уж требовался, Яна все равно бы выскочила замуж в очередной раз, но отказать лучшей подруге в просьбе я просто не смогла бы.

Расписались мы с мужем быстро, едва только удалось арестовать всех пособников Костика и закрыть, наконец, дело. Мама очень настаивала, да и я сама хотела поторопиться: идти в ЗАГС с животом было бы немного… неловко.

— Все течет, все меняется, — только вздыхал после таких слов сестры Кирилл. Ему вообще все нравилось. В том числе и мой характер. Даже теща — и та моего супруга полностью устраивала, пусть даже имела дурную привычку заявляться к нам в квартиру в любое время суток по собственному желанию.

— Она даже не собирается дать имя ребенку, — использовала самый сильный аргумент Катя. — Ты же хотел назвать дочку Марией, в честь мамы.

Мы с мужем переглянулись.

— Ну, просто ты назови дочку в честь мамы, — улыбнулся Кирилл. — А наша будет Женькой. Евгения Кирилловна. Звучит же?

На самом деле имя для ребенка мы выбирали вдвоем.

— Кирилловна — звучит ужасно, — поморщилась золовка.

Я рассмеялась.

— Ну вот именно с отчеством ничего поделать не выйдет.

Потому что не менять же мужа только из-за того, что отчество у ребенка не нравится? Тем более, я столько лет его ждала…

Кирилл словно прочитал мои мысли и тут же полез целоваться, едва не опрокинув мою кружку с чаем.

— Господи, видеть не могу ваши умильные морды, — закатила глаза золовка и вылетела из комнаты, задрав нос. — Когда уже вы прекратите миловаться у меня на глазах?

Когда Кирилл оторвался от меня, то крикнул вслед Кате:

— Никогда.

Об этом я и мечтала: чтобы мы всегда были рядом. Прямо как сейчас. А мечты, как известно, порой сбываются.

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg