«Пояс неверности»

Пояс неверности (fb2) - Пояс неверности 1169K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лариса Павловна Соболева

Лариса Соболева Пояс неверности

Глава 1

Март выдался очень холодным, что в этих южных краях, на Черноморском побережье, бывает крайне редко. Пронизывающий ветер истязал голые ветки деревьев, пригибал стволы к земле, они трещали, будто вот-вот переломятся. Вот уже два года Алекс регулярно посещал могилу матери, и никакая непогода не была тому помехой. Он торопливо шел по аллее, сжимая в руках, обтянутых лайковыми перчатками, внушительный букет гвоздик. Огромный черный дог, семеня рядом на длинных ногах, с тоской поглядывал вокруг. Алекс не разрешал задирать ногу у кустиков и плит, наказывал, поэтому пес не любил это место.

— Алекс! Погоди!

Оба остановились и обернулись на зов. К ним подбежал Каракуль — глава телохранителей Алекса. Прозвали его так из-за курчавых рыжих волос, которые он стриг очень коротко. Каракуль большой, сильный, с постоянной трехдневной щетиной на широких скулах и подбородке. Некоторые считали его неумным, но он о себе был иного мнения. Впрочем, еще никто не осмелился при нем высказаться по поводу его ума.

— Я все же пойду с тобой, — сказал Каракуль.

Алекс нахмурился. Он слыл человеком суровым, и нехорошо будет, если кто-нибудь увидит скупую мужскую слезу — признак слабости, а она прольется.

— Нет, — отрезал. — Возвращайся в машину и жди там.

Алекс и дог пошли дальше по аллее, а Каракуль некоторое время смотрел им вслед, затем зло сплюнул и двинул к выходу, пробормотав под нос:

— Ну и черт с тобой.

Пройдя еще немного, Алекс свернул. Уверенно огибая могилы, прошел в глубь кладбища, остановился у гранитной плиты с высокой стелой, на которой выделялась фотография матери. Неожиданно пес залаял, став в стойку и готовясь сорваться с места.

— Сидеть! — приказал Алекс.

Дог нехотя подчинился приказу, но продолжал высматривать что-то вдалеке. Алекс опустил руку в карман пальто, сжал пистолет и огляделся, но за голыми кустарниками и деревьями ничего опасного не увидел, погладил пса между ушами:

— Кошку заметил? Спокойно, Радж, спокойно.

Он аккуратно положил цветы у основания стелы, уселся на край плиты и остановил взгляд на фотографии. Вот и навернулись слезы. Алексу сорок восемь лет, а здесь он становится ребенком, до сих пор оплакивающим маму. Пес зевнул и улегся у ног хозяина, который достал плоскую бутылку из внутреннего кармана, отвинтил пробку, немного отпил.

— Трудно мне без тебя, — тихо сказал Алекс, смахивая слезу.

Дог заскулил, глядя на него: мол, не пора ли домой, а то холодно, но Алекс оставался неподвижным, думая о матери. Единственная на свете женщина любила его бескорыстно, как и он ее. Посидев минут пять, Алекс поднялся, еще отхлебнул из бутылки, поднял глаза к небу. Оттуда сыпались мелкие и редкие снежинки…

Внезапно Алекс дернулся, глухо охнул, отчего пес мигом приподнялся, непонимающе уставясь на хозяина. Бутылка с коньяком выпала, цокнула о гранит и разбилась. В холодном воздухе распространился запах коньяка и крови. От боли Алекс сгибался все ниже и ниже, зажимая рану на груди обеими руками, сквозь которые проступила кровь. Встав коленями на могильную плиту, он с трудом выговорил:

— Радж… взять… Фас! Фас…

Фас! Пес беспокойно огляделся. Меж памятников и крестов мелькала фигура человека. Дог сорвался с места и огромными прыжками понесся вдогонку. Убегавший слышал за спиной тяжелое, не предвещавшее ничего хорошего дыхание пса, оглянулся на бегу. Ругнувшись, выстрелил в дога, но не попал. Прибавил скорости, не хуже собаки перескакивая препятствия. По крутому склону, уже за кладбищем, почти летел, сбегая вниз, где на пустыре ждала машина. Но на полпути Радж настиг парня, прыгнул и повалил. Падая, молодой человек заорал с ужасом, закрывая голову руками, в одной из которых сжимал пистолет с глушителем:

— Стреляй! В пса стреляй! А!.. А!..

Дог рвал куртку, яростно рыча. Клыки погрузились в спину, молодой человек взвыл от нестерпимой боли. В этот момент из машины грянул выстрел…

— Слышал? — насторожился в автомобиле Каракуль, обращаясь к охраннику сзади.

Второй телохранитель был ростом много ниже Каракуля и с лицом, которому место на щитах с надписью «Их разыскивает милиция». Он дремал на заднем сиденье и сонно пробормотал:

— Угу. Воронье раскаркалось.

— А ты, Васильич, слышал? — спросил Каракуль пожилого водителя.

— Вроде бахнуло… — пожал тот плечами, разглаживая усы.

— На выстрел похоже, — сказал Каракуль.

— Не, — покачал головой Васильич. — Пацаны шалят, взрывпакет это.

На свидание с мамой Алекс всегда ходил в сентиментальном одиночестве. Это единственное место, где он появлялся без телохранителей, вызывая каждый раз в Каракуле бурю негодования. О поездке на кладбище никто не знал. Обычно становилось известно, куда направляется Алекс, часа за два. Да и знали лишь те, кто его сопровождал. Поэтому Каракуль, предполагая, что узнать о сегодняшней поездке никто не мог, не помчался на хлопок. К тому же прозвучал он за кладбищем, а не внутри территории, где находился Алекс. Успокоенный, Каракуль, надвинув кепку на нос, погрузился в свои мысли.

…Грянул выстрел, взметнулись в небо с громким карканьем напуганные вороны, а Радж заметался на месте, отпустив жертву и жалобно повизгивая. Пуля попала псу в ляжку. Парень воспользовался беспомощностью дога, вскочил, матерясь, добрался до авто.

— Самвел, быстрей! — подгонял из машины напарник, выстреливший в дога.

Самвелу было невыносимо больно, он повалился на заднее сиденье ничком и застонал. Тем временем опомнившийся, разъяренный дог успел настигнуть и вцепиться в ногу клыками. Самвел заорал, переворачиваясь на спину, двинул пса два раза сапогом по морде. Радж уже не заскулил от ударов, а отпрянул, сжимая челюсти. В его пасти остался клок штанины. Машина рванула с места, подскакивала на кочках, болтая открытой дверцей. Радж попытался догнать, но рана не позволяла свободно ступать, расстояние увеличивалось, дог безнадежно отставал. Высунулась рука с пистолетом. Самвел прицелился, бесшумно выстрелил в пса и снова промазал. Вскоре машина скрылась за рощей, а Радж, ковыляя и сжимая в челюстях окровавленный клок материи, вернулся к хозяину.

Алекс лежал, свернувшись калачиком и прижимая к груди руки. На плите растеклась красная лужица. Несколько струек сползли в землю, быстро впитывающую кровь, словно воду. Пес положил возле лица Алекса свой трофей: дескать, смотри, не даром я у тебя мясо ем, но хозяин даже не пошевелился, не открыл глаз. Радж гавкнул пару раз, наклоняя голову то на один бок, то на другой и не понимая, почему Алекс не встает. Заскулил. Лизнул лицо. Алекс оставался неподвижным. Запах крови, своей и хозяина, разволновал собаку. В замешательстве дог потоптался на месте, рванул было к выходу, туда, откуда они с Алексом пришли, но остановился. Собственная рана кровоточила, жгла. А хозяин лежал без движения на сырой земле, чего раньше никогда не делал, значит, он не способен встать, следовательно, его нельзя бросить.

Радж вернулся, головой повернул Алекса на спину. Тот вытянул ноги, но рук от груди не отнял. Дог взял воротник кожаного пальто в зубы и потащил Алекса к выходу, пятясь задом. Он огибал холмики и плиты, задняя нога едва касалась земли, от боли негромко скулил, но тащил хозяина к людям, теперь помочь могли только они. Иногда останавливался, глядел назад, словно вычисляя расстояние, вновь брал в зубы воротник и волок за собой. Безвольное тело отяжелело, к тому же Алекс мужчина большой, упитанный. Но и Радж не маленький, его часто шутники награждали прозвищем «лошадь» или «слон». Да, он крупный, чему способствовал Алекс, откармливая любимца отборным мясом. Хозяин… он самый лучший, но с ним случилась беда, эта беда пришла от того, кто убегал. Радж запомнил его запах и вкус крови. Тяжело. Радж тащил Алекса уже по центральной аллее кладбища.

Алекс пришел в себя, открыл глаза. Его встретило серое небо, исполосованное ветками деревьев, которые раскачивались от ветра. Он же, ветер, закручивал мелкие и редкие снежинки в воздухе… Воздуха!.. Алекс попытался вдохнуть, но страшная боль пронзила все тело. Он только понял, что его тащит кто-то по земле, уловил над головой частое и тяжелое дыхание, догадался, что это Радж. Алекс даже не слышал этого проклятого выстрела, а лишь ощутил толчок, разорвавший грудь. О, эта боль… Он успел увидеть совсем еще молодого парня, который после выстрела опустил пистолет и сорвался с места. Выходит, тот парень убил его? Убил! Значит, смерть? Так просто? И так больно? А ему не хотелось умирать! Но пока он еще жив. Алекс с трудом пошевелил губами:

— Радж… Радж…

Пес бросил ворот, обрадованно тявкнул и ждал, что еще скажет хозяин. Алекс молчал, собирал силы, которых оставалось все меньше и меньше. Не дождавшись команды, дог провел шершавым и мокрым языком по лицу Алекса.

— Голос, Радж… голос… — выговорил тот.

— Гав! Гав! — отозвался дог на знакомую команду.

Алекс надеялся, что Раджа услышат телохранители, придут на помощь. Но только ветер отозвался на лай новым завыванием. Собственно, даже если и услышат, подумают, что шеф возвращается, значит, останутся на месте. От земли тянуло холодом, застыла спина, занемели ноги. Видимо, и Радж понял, что на зов никто не придет, потому взял в пасть воротник пальто и поволок беспомощного хозяина к выходу. Алексу оставалось ждать, чувствуя, как из него вместе с кровью вытекает жизнь. Он прикрыл веки.

— Спасибо… Радж… — произнес едва слышно.

Следующий лай раздался у ворот. Телохранители очнулись от спячки, нехотя вышли из машины. Каракуль, завидев Раджа одного, приподнял брови:

— Братва, а где Алекс?

Тем временем пес призывно залаял и скрылся за воротами. Каракуль и второй охранник по кличке Кизил, ленивый и с вечно кислой физиономией, потому и получил такую кличку, поспешили за догом. Алекс лежал метрах в двадцати от ворот посреди аллеи. Его перенесли в автомобиль, и, пока суетливо укладывали, Радж убежал на кладбище. Кизил на заднем сиденье уложил корпус шефа на колени, придерживал руками. Каракуль плюхнулся рядом с водителем:

— Жми на газ, Васильич!

— Погодите! — остановил их Кизил. — Алекс чего-то базарит… не пойму.

— Радж… Радж… — шептал шеф, теряя сознание.

— Где Радж? — понял Каракуль.

— Был здесь только что, — проговорил Васильич, готовя машину к старту.

— Ладно, жмите в больницу, — приказал Каракуль, вылезая из авто. — Пойду искать пса, а то Алекс нам головы снесет. Гони, Васильич. Я следом за вами при-еду. Нашим сообщите…

Машина умчалась на сумасшедшей скорости, а Каракуль, ругая вслух строптивого дога, озирался. Дело в том, что Кизила пес вообще в упор не видит, а с Каракулем кое-как мирится. Поэтому и пришлось начальнику охраны самому остаться из-за собаки, чтобы доставить ее в целости и сохранности домой. Но вот дог выбежал из ворот кладбища. Не увидев машины и хозяина, завыл, нервно перебирая мощными лапами. Тут только Каракуль заметил, что пес хромает на заднюю ногу, а на ляжке у него рана. Он взял Раджа за ошейник, осмотрел рану:

— Так, и тебе досталось. Ну, узнаю кто — в студень превращу! А это что? Дай! — Каракуль протянул руку к тряпке, торчащей из пасти, и сразу отдернул, так как Радж угрожающе зарычал. — Ну и не надо. Что ж, идем тачку ловить.

Выйдя на проезжую дорогу, остановил такси, но водитель запротестовал:

— Куда с собакой? Пеший чеши… Он еще и в крови! Сиденье загадит!

— Плачу двойной тариф, — сказал Каракуль, пропуская Раджа на заднее сиденье. — Песик смирный, не боись.

— Он мне башку откусит! — И водитель вжал голову в плечи, ощутив на затылке горячее дыхание «песика».

— Слушай, кончай месить языком, — миролюбиво улыбнулся Каракуль. — Сказал — вези, значит, вези. Получишь тройную таксу. А если я передумаю, повезешь бесплатно, понял?

И в доказательство приоткрыл куртку. Ремни, переплетавшие плечи, дали понять таксисту, что пассажир — мужик серьезный. На ремнях держится кобура, а в ней, как известно даже школьнику, ствол. Матерясь про себя, таксист повез братка и его зверя по указанному адресу.

Сидевший за рулем Дудин, мужчина лет тридцати пяти, коренастый и крепкий, с непримечательным лицом, которое закрывала густая короткая борода, оглянулся:

— Что с Алексом? Самвел, слышишь?

— Да… — выдавил тот, корчась на боку от боли. — Хана ему… Не могу, больно…

— Терпи, дорогой, ты мужчина. Лежи тихо, не высовывайся.

Нагло проезжая мимо отделения милиции, не мог не заметить там суету. В машины прыгали легавые, значит, им уже стало известно об убийстве Алекса. Благополучно миновав центр, вскоре приехал на место — к добротному дому из красного кирпича, обнесенному высоким деревянным забором. Не заглушая мотора, вышел, не торопясь открыл ворота, приветливо кивнул соседке, проходившей мимо, и вернулся в машину. Подкатил почти к порогу флигеля и повернулся к Самвелу:

— Давай-ка пулей лети во флигель, пока соседей в окнах не видно. Ствол спрячь.

Самвел, охая, выбрался из машины и, волоча ногу, вбежал в домик. Сразу повалился на кровать с панцирной сеткой, заскрежетавшей под его тяжестью. Видок у него был, прямо сказать, тот еще. Бледный, с посинелыми губами, по лицу катился пот, руки тряслись. Дудин помог снять изодранную куртку, затем рубашку, взглянув на спину, присвистнул. Под правой лопаткой рваная рана, ошметки мяса кровоточили. Левая нога представляла собой не лучшее зрелище, икру будто ровненько разрезали сзади двумя ножевыми ударами. Самое паршивое — без хирурга не обойтись, требовалось зашить раны. Но Дудин не кинулся к телефону вызывать врача и, естественно, не повез Самвела в травматологию. В доме нашел аптечку, принялся оказывать посильную помощь, протирая раны перекисью водорода, смазывая вокруг йодом и сосредоточенно думая, что делать. Самвел рычал от боли и грыз зубами подушку, но сообразил:

— Укол надо против столбняка…

— Надо, — согласился Дудин, продолжая скрупулезно обрабатывать раны. — Постараюсь добыть. Все путем сделаем. Но сами. А в больницу нам нельзя. Чего ты пса не пристрелил?

— Попробуй попади в него… — огрызнулся Самвел, молодой человек лет двадцати пяти, приятной наружности, говорящий с небольшим кавказским акцентом. — Я стрелял… Он как маятник… У, гад, убью собаку, клянусь.

Перевязав Самвела, Дудин налил в стакан коньяка пополам с красным вином — смесь, восстанавливающая силы и действующая как анестезия, протянул напарнику:

— Пей. Уснешь, а я поеду доложу и, возможно, привезу врача.

— Привези, я подыхать не хочу.

Глава 2

Созвонившись с Кизилом, Каракуль узнал, что больница поднята на уши. «Наши» прибыли, охраняют входы и выходы, посетителей проведать больных не пускают — перебьются покуда. Алекс в операционной, сам Хачатур Каренович приехал.

— Понял, — сказал Каракуль. — Давай тащи сюда тоже хирурга, Радж ранен.

— Так вызвали всех, какие есть в городе. Все в операционной с Алексом.

— Ничего не знаю, бери где хочешь хирурга. Пулю надо вынуть, иначе Алекс… сам знаешь, что с нами сделает, понял?

— Если выживет, — угрюмо буркнул Кизил.

— К Хачику обратись, он найдет врача. Давай не тяни.

Абсолютно все были в курсе искренней привязанности Алекса к догу, поэтому просьба найти для него хирурга не удивила Хачатура Кареновича. Через час Кизил с Васильичем привезли врача, которого ввели в спальню Алекса, где на ковре в углу лежал пес, зализывающий рану. Радж предупредительно зарычал. Врач, сухощавый и пожилой человек в очках, попятился, недоуменно вымолвил:

— А… где пациент?

— Так вот он, — кивнул на пса Каракуль, улыбаясь. У него довольно приятная, простецкая и дружелюбная улыбка. Надевает ее при каждом удобном случае, чтобы расположить к себе людей, которые при первом знакомстве обычно сторонятся Каракуля.

— Но это же собака! — пролепетал хирург, отступая спиной к двери. — Я людей, извините… Вам нужен ветеринар.

— Ты че, учить меня будешь, кто нам нужен? — хмыкнул Каракуль, перегородив собой дверной проем. — Короче, за нашего песика ты получишь бабок столько, сколько загребаешь за год в своем лазарете, понял? А если будешь базарить, а не делом заниматься, я тебе глаза на затылок натяну, понял?

И Каракуль покосился с довольным видом на Кизила: мол, как шутка? Тот одобрительно заржал. Врач нахмурился и опасливо посмотрел на собаку. «Песик», в свою очередь, внимательно изучал чужака, вывалив язык величиной с лопату, а головка «песика» была с голову теленка… нет, пожалуй, больше. Из пасти торчали клыки, можно сказать, драконьи, а не собачьи. И вдруг Радж громогласно гавкнул, возмутившись бесцеремонным разглядыванием. Хирург, вздрогнув всем телом, сразу решился на возражения:

— Ребята, что хотите делайте, но без ветеринара не обойдемся. Я даже не знаю, какой наркоз дают животным. Сами посмотрите, он же меня не подпустит, разорвет.

— Верно, — дошло наконец до Каракуля. — Кизил, тащи ветеринара.

Кизил протискивался в узком дворике между старух с кошками, детей с крысами, дамочек с собаками. Все ждали своей очереди, видимо, ждали долго, потому разволновались, когда детина с рожей висельника беспардонно подошел к заветной двери:

— Вы куда? На прием? Очередь займите!

— Ша! — гаркнул Кизил, поморщившись и подняв руки вверх.

Оттолкнув пацана со щенком в руках, вошел в домик, похожий на сарай. Завидев неказистую девушку в белом халате, ткнул ей пальцем в грудь:

— Ты ветеринар?

— Я медсестра, — убрала она его руку.

— Что вам, молодой человек? — строго спросила тетенька в очках, писавшая что-то за столом. — Ветеринар я.

— Тогда собирайся. Собачку надо полечить.

— У меня прием… — возразила тетенька еще строже.

— А у меня времени нету, — сказал Кизил, сложил руки на груди и свирепо посмотрел на тетеньку, дескать, я против тебя ничего не имею, но… сама понимаешь.

Она, конечно, поняла. Покидала в кофр инструменты, какие-то ампулы, мази в склянках, попутно поинтересовавшись, что с собачкой. Людям во дворе объявила:

— Приема больше не будет.

— Как?! Почему?! Что за безобразие! — раскричалась публика, но Кизил и ухом не повел, прошествовал сквозь толпу, подталкивая вперед ветеринара.

— Вы же говорили — собачка, — обомлела ветеринар, увидев Раджа, — а это… это…

— Зверюга, — подсказал хирург.

— Наденьте намордник на собаку, что ли… — попросила ветеринарша.

— Хотел бы я посмотреть на того, кто наденет на Раджа намордник, — сказал Каракуль, хмыкнув. — Ему сроду намордник не надевали.

— Я не прихватила ружье, — растерялась она и обратилась к Кизилу: — Вам надо съездить и привезти. Медсестра должна быть на месте. Я боюсь к нему подойти.

— Кизил, ты дятел? — набросился на напарника Каракуль. — Ты че не посвятил ее? Вали теперь и вези пушку с медсестрой на пару, понял?

Зато дог оказался не дятлом. Подозревая, что люди затеяли против него заговор, угрожающе рычал и передней лапой время от времени ударял по полу, предупреждая: если кто вздумает приблизиться — пожалеет. Когда Кизил привез медсестру и так называемое ружье — длинную трубку, сконструированную по типу духового ружья папуасов, — ветеринарша, заряжая его ампулой с иглой, спросила совета у хирурга:

— Может, ему двойную дозу? А?

— Ну уж не знаю, — развел тот руками, — собаки по вашей части. Но чтоб трупом лежал.

— Тогда тройную, — вздохнула она.

— Граждане врачи, погодите! — выступил Каракуль. — А после вашей тройной дозы он не того?.. Не окочурится?

— Это всего лишь обездвиживающее лекарство наркотического свойства, а не яд, — успокоила ветеринарша и протянула штуковину Каракулю. — Будьте добры, у вас, видно, есть опыт стрелять на расстоянии. Это просто, направляете на пса и резко дуете в противоположный конец.

Каракуль дунул несколько раз. Радж ощерился, показывая клыки, но лекарство подействовало быстро. Вскоре пес лежал на боку. Каракуль воскликнул:

— Готов! Прошу вас, граждане врачи, не стесняйтесь.

— Вы сначала убедитесь, что он спит, — перестраховался хирург.

— Пожалуйста, — широко улыбнулся Каракуль, подошел к собаке, погладил по шее. — Спит как сурок. А это что?

Под передними лапами дога лежал лоскут. Каракуль брезгливо взял грязный лоскут двумя пальцами и отправился на кухню, приказав врачам начать операцию.

На кухне у окна сидела, пригорюнившись, Лия — домработница Алекса. Ей двадцать пять, живет здесь же в маленькой комнате с семилетним сыном Антошкой. Завидев ее, Каракуль остановился с вытянутой вперед рукой. Что поделать, при ней в жилах Каракуля прекращается всякое движение крови.

Лия — лучший образец ассимиляции славянских и кавказских народов. Она никогда не пользовалась косметикой, однако и без того губы были красные, брови черные, цвет лица персиковый, волосы темно-каштановые, пышные, спускались до лопаток. Лия высокая, ноги у нее длинные, и грудь красивая, и сзади все как положено, короче, не скелет, обтянутый кожей. Но самое замечательное в ней — огромные черные глазищи с длинными ресницами и чувственный рот, сводившие Каракуля с ума. Его не раз подмывало дернуть за ресницы, проверить, настоящие или нет. И при такой внешности Лия была замкнутая, притягивая к себе мужчин, отвергала любые попытки сближения, ни для кого не делая исключений. Пробовал как-то Каракуль в лирическом порыве уложить ее прямо на кухне, так она надела ему на голову кастрюлю с сациви, благо хоть не горячую! Затем убежала к Алексу, стала у стены, и ни слова. Тот: мол, в чем дело? Каракуль ворвался разъ-яренный, как лев, по роже и телу соус растекался. Алекс догадался обо всем, расхохотался, потом выпроводил Лию, а Каракулю лекцию прочел:

— Тебе баб мало? Какая разница — Лия или другая? Они все одинаковые. Сходи на набережную, там таких навалом, и даже лучше. А Лию не трогай, раз не хочет. И запомни: на территории города она под моим покровительством. Если кто из вас причинит ей зло, мы с Раджем вам головы откусим. Верно, Радж?

— Гав! Гав! — ответил пес, словно понимал, о чем шла речь.

Больше Каракуль ее не трогал, а зудело. Нет, он не стал бы ее бить. Но реванш взял бы с удовольствием, если б не Алекс. И кто мог подумать, что Лия решится на такое? Да он хотел осчастливить ее, заодно и себя, ведь одна же, чего ломаться? Подумаешь — не нравится он ей! Это дело наживное, понравится, когда попробует, — убеждал себя Каракуль. И продолжил настойчивые преследования, но теперь уже без наглых приставаний, а просто постоянно находился рядом, когда не надо было охранять Алекса, являясь живым напоминанием: или я, или никто.

…Лия повернула к нему печальное лицо, увидела лоскут.

— Что это? — спросила.

— Выкинуть, — очнулся Каракуль, а она отвернулась.

Бросил лоскут в мусорное ведро, потоптался. Однако не нашел, о чем с ней можно поговорить, направился к выходу. Она остановила:

— Скажи, Александр Юрьевич выживет?

Каракуль подошел к ней, но Лия все так же смотрела в окно. Ресницы слиплись, значит, плакала. Вообще-то ей было о чем беспокоиться: неизвестно, кто придет в этот дом в случае смерти Алекса, а Лии с сыном идти некуда. Розовая косынка прикрывала волосы, две пряди выбились, расползлись по длинной шее. Шея у нее — полный отпад. А талия… тоненькая-тоненькая, сроду за такую не держался. Каракуль сглотнул слюну, положил ладонь на ее плечо и сказал неуверенно:

— Он сильный мужик, здоровый… не плачь.

И погладил по шее. Лучше б этого не делал, внутри все взбунтовалось. Лия даже не заметила, бесчувственная. Он достал из холодильника банку пива, ушел, вытирая пот со лба.

Пулю вынули, наложили повязку. Радж безмятежно храпел. Каракуль проводил хирурга в ванную, где тот вымыл руки, с любопытством рассматривая чудеса сантехники, ибо ванная Алекса — это неописуемая роскошь. Сухо поблагодарив охранника, хирург вернулся в спальню. Там ветеринарша воодушевленно долдонила о мерах предосторожности, когда надо будет привести пса на перевязку, с удовольствием раздавала небесплатные советы. Ветеринарская медсестра сидела в кресле, поджав ноги и поставив ступни носками внутрь. Каракуль, сам далеко не образец красоты, терпеть не мог некрасивых баб. Ему всегда хотелось прихлопнуть их как мух, чего таким зря небо коптить? Потому и уставился на медсестру, как на кусок дерьма на ботинке. Та надвинула юбку на колени. Каракуль рассмеялся про себя: вот дура, что она вообразила, кикимора? Тем временем хирург, вытирая тщательно и долго полотенцем руки, глядя на Раджа, поинтересовался:

— А что за камни сверкают у него на ошейнике?

— Алмазы, — ответил Каракуль, словно алмазы на ошейнике вещь обычная.

— Да? — только и поднял брови хирург.

Расплатились с медициной, выпроводили вон, то есть Васильич всех повез по домам. В гостиной дремал перед теликом Кизил. Сашко — еще один, постоянно проживающий в доме охранник со странным пристрастием к чтению книг, — нес вахту в больнице. Каракуль плюхнулся в кресло, крикнул:

— Лия! Принеси пива!

— Че орешь? — вяло промямлил Кизил, не открывая глаз.

Лия принесла и поставила поднос с пивом и высокими стаканами на низкий стол из прозрачного пластика, повернулась, чтобы уйти. Каракуль взял ее за руку, взял нежно, насколько умел, предложил без намека, ну совсем без задней мысли:

— Посиди с нами. Пивка попей…

— Мне уроки с Антошкой делать надо, — высвободилась она и ушла.

Каракуль вздохнул с обидой, открыл пиво, а Кизил сонно пробубнил:

— Че ты с ней фа-фа разводишь? Я б на твоем месте…

— Ты уже был на моем месте, — мстительно напомнил Каракуль, отхлебывая пиво.

— Да я просто так к ней клеился.

— Ага, ага, — саркастически произнес Каракуль, мол, знаю я тебя, кобеля.

В свое время, застукав Кизила за приставаниями к Лии, предупредил:

— Не мне, так никому, понял? А будешь лезть к ней, яйца отрежу и Раджу скормлю. Говорят, это деликатес для зверей типа Раджа, внял?

Как-то и Сашко, только-только поступив на службу, вздумал кренделя выписывать вокруг нее. Однажды в охотничьем домике Алекса, расположенном среди дивной природы в горах, Сашко на глазах у всех подарил ей букетик лесных цветов. Что взбесило Каракуля, так это то, как с восторгом приняла Лия букет. Каракуль сделал внушение Сашко, подкрепив ударом в челюсть, после чего желание дарить цветочки у парня отпало. А он на следующий день поехал в цветочный магазин и купил пять разновидностей цветов, да каких! Массивных, в больших горшках — размером с ведро! Лия едва разместила их у себя. Решил так: пусть льет на цветочки воду и помнит о нем, каждую минуту помнит. Впрочем, жили они мирно с Кизилом и Сашко, которые не стали лезть на рожон из-за бабы. Правда, когда Каракуль бывал в духе, подтрунивали над ним, дескать, пора тебе оклад удвоить за охрану Лии. Действительно, при наездах в особняк большого числа людей он ходил за ней по пятам, не давая приблизиться ни одному мужчине.

Каракуль допил пиво, схватил куртку и кепку, вышел во двор, одеваясь на ходу. Дело шло к вечеру. Землю слегка запорошило снежком, ветер становился крепче. На юге ветры частые гости, промозглые, холодные, продувают насквозь. Еще неизвестно, что лучше: сорок градусов мороза или шквальный ветер. Сибиряк Каракуль предпочел бы мороз. Он выкатил иномарку из гаража, уже за воротами остановился, вернулся к дому и постучал в окно. Занавеска отодвинулась, выглянула Лия в домашнем халатике. А без косынки и фартука она красивей. Еще ему нравилось, когда распускала волосы, но в данный момент они небрежно сколоты заколкой. Тоже ничего, шея такая длинная, гладкая… Каракуль забыл, о чем хотел сказать.

— Чего тебе? — вывела его из задумчивости Лия.

— Ты это… запрись покрепче. В доме один Кизил, мало ли…

— Хорошо, — и задвинула занавеску.

Он достал сигарету, прикурил и побежал к машине.

Глава 3

Больница была окружена людьми, под кожаными куртками и плащами которых что-то выпирало. Наметанный глаз Каракуля определил: автоматы. Люди Алекса и Хачатура неспешно прохаживались по двору больницы, у всех входов и выходов. Лица их ничего не выражали, однако были серьезны и преисполнены чувства долга. Двое не пропускали в здание больницы пожилую женщину, та молила:

— У меня там сын после операции, я принесла ему поесть…

— Завтра приходи, мать, — равнодушно зевнул один.

— Поголодать полезно, — лениво бросил второй, — в особенности после операции.

А Каракуля пропустили, он ведь «свой», начальник охраны у Алекса. Правда, опростоволосился начальник, не уберег хозяина. Каракуль спросил, где найти Хачатура Кареновича, его направили в ординаторскую. Взбегая по лестнице, затем шагая по коридорам, заметил, как от него шарахались медработники, что Каракуля нисколько не трогало. Его мало кто знал, но сегодня здесь просто так не появлялись посетители, значит, он важная персона и лучше держаться подальше от лихого парня.

Хачатура Кареновича — армянина шестидесяти лет, тучного и важного, — нашел в кабинете главврача, где у дверей тоже стояла охрана. Хачатур озабоченно разговаривал с неизвестным, как сразу выяснилось, со следователем лет тридцати и приятной наружности. Он не выказывал своего отношения к происшествию, не заискивал перед Хачатуром, как заискивали все без исключения в этом городе, а был по-деловому строг и суров. Каракуль оперся спиной о стену, сунув руки в карманы куртки, ждал, когда они закончат. Оба лишь мельком взглянули на вошедшего телохранителя, следователь продолжил:

— Получается, вы совсем не в курсе его дел? Плохо.

— Пачэму? — Хачатур поднял брови. Говорил он с ярко выраженным акцентом, волнуясь, путал падежи и склонения, мужской род с женским. Детство провел в Грузии, затем жил в Дагестане и Армении, теперь же обосновался на берегу Черного моря. — Очень в курсе. Ми компаньоны, а у компаньонов курс адын.

— Угу, — насупился следователь. — Ну, тогда вы должны знать: может, ему угрожали раньше? По телефону звонили, письма подбрасывали с угрозами? Было такое?

— Такое? — переспросил Хачатур, почесывая залысину надо лбом. — Не било такое, дорогой. Не помню.

— Но ведь на пустом месте выстрела тоже не может быть. — Очевидно, следователь устал толочь воду в ступе, уж больно тоскливо смотрел на собеседника. — Из-за чего-то возникла вражда, как следствие этой вражды в Александра Юрьевича выстрелили, так?

— Правильно говоришь, — похвалил Хачатур. — Вот ти и найди, малчик…

— Меня зовут Артем Игоревич, — поставил на место Хачатура следователь.

Каракуль опустил голову, дабы скрыть улыбку, этот Артем, недоносок, не понимает, с кем имеет дело. О Хачике мало что известно, его прошлое, о котором тот не распространялся, покрыто мраком. Кто говорил, что он не однажды сиживал за решеткой, кто уверял в обратном. Вот Алекс точно не был в тюрьме. Но команды обоих состояли сплошь и рядом из людей, которые так или иначе сталкивались с законом, пострадали от него и не любили легавых, сильно-сильно не любили. Да если б Хачик захотел, ни один легавый сюда носа не сунул бы.

— Для меня всэ ви малчики, — не обиделся Хачатур Каренович, — всэ, кто юн. Ти, Артем, ищи негодяя, которий вистрелил в Алекса, его надо найти. Ми со своей сторона окажем любая поддержка. Найдешь — отблагодарю лично.

Следователь распрощался и ушел неудовлетворенный. Хачатур нахмурился, выпятил вперед губы, постукивая пальцами по столу, и ноль внимания на Каракуля. Пауза действовала на нервы. Каракуль завибрировал: как-никак, а виноват. Хачик, все так же не глядя на телохранителя, спросил тихо, мягко, в то же время грозно:

— Как же так случилось?

— Да вы же знаете, Хачатур Каренович, он не разрешал нам идти с ним на кладбище. Всегда так поступал, а мы его ждали…

— Цыц! — стукнул ладонью по столу Хачатур. — Ми, он… не понимаю! Ви должни били лисой стат! Следом прятаться! Пасти его днем и ночью! Да что теперь… нивириятно! Стреляют уже днем! Слушай, что за народ пошел?!

— Как Алекс? — виновато спросил Каракуль.

— Никак, — буркнул Хачатур, помолчал, снова постукивая пальцами по столу. — Врачи делают, что могут… Да что они могут здэсь?..

Артем задержался на крыльце, прикуривая и обводя исподлобья глазами двор больницы. Глубоко затянувшись несколько раз, отбросил сигарету, поднял воротник куртки и энергично зашагал сквозь «кордоны караула» к машине, где его ждали двое. Захлопнув дверцу, посидел в молчании.

— Ну? Как там? — спросил молодой симпатичный оперативник Сева с удивительно синими глазами, балагур и весельчак.

— Чего-то недоговаривает этот Хачатур, — ответил задумчиво Артем. — Но требует найти убийцу, вознаграждение обещал…

— Ну! — засмеялся Сева. — Он за убийцу «зелени» отвалит куска три…

— Вознаграждение, говоришь? — сказал Руслан, сидевший за рулем. Он тоже оперативник, но старше Севы лет на десять, слегка располневший, серьезный и спокойный. — Алекс, по моим сведениям, мозг, придумывал способы обогащения и прятал концы в воду. Что говорить — бухгалтер! А у Хачика связи и в криминальных кругах, и во властных структурах. Так что один другого дополнял. И все-таки почему-то выбили первым Алекса, хотя в данной паре он второй.

— Значит, у кого-то они стали на дороге, — глядел в окно Артем.

— У нас в городе четыре основные группировки, — принялся объяснять Руслан. — Мелюзга всякая все равно под одной из групп находится. Так что выбор небольшой. Осталось выяснить, кто последнее время конфликтовал с Алексом и Хачиком…

— …и забыть об этом на веки вечные, если перевести мысль Руслана с русского на русский, — подхватил весело Сева.

— Слушайте, — неожиданно оживился Артем, — я два месяца здесь и все никак не могу въехать: я в другом государстве очутился?

— Ты о чем? — не понял Руслан.

— Да вон о них, — кивнул головой в сторону боевиков Артем. — У вас так запросто ходят с оружием? И милиция не чешется? Окружили больницу, посетителей к больным не пропускают, ведут себя нагло, как хозяева!

— Так и есть. — Руслан размеренно поглаживал руль, а говорил о боевиках, словно об одуванчиках на поле. — Ты человек новый, не пори горячку. Понимаешь, Хачик, Алекс, еще лидеры трех группировок как раз и есть властелины города. Милицию купили, начальство городское под себя подмяли. Да мы по сравнению с ними бедные родственники. У них деньги! А бабки здесь крутятся… офигенные. Знаешь, сколько у них получает рядовой охранник? Слышал треп, до двух косых «зелени» в месяц! А у нас — от двух косых, только рубликов. Поэтому у нас нехватка людей, переманили. Кому охота вкалывать за гроши да головой рисковать? У них техника, какой мы в глаза не видели. Посмотри, пришвартованы одни иномарки, у всех переговорные устройства, мобильники, автоматы — явно «узи»…

— «Калашников» надежней, — вставил Сева.

— А «узи» короче, — возразил Руслан, с неприязнью глядя на боевиков. — Не, ребята, они сила. Честно скажу, я бы постоял в сторонке, пока эти скорпионы не пережалят друг друга. Все, с Алекса началась война групп за сферы влияния.

— Мы у них только под ногами будем путаться и раздражать, — сказал Сева.

— Не понимаю, а милиция и прокуратура тогда зачем в городе? — В голосе Артема слышалось не только недоумение, но и справедливое возмущение.

— Как тебе сказать… — усмехнулся Руслан. — Нам отвели роли мировых судей: скандалы в семьях, бытовые разборки, мелкое воровство и так далее. Мы — мусор, этим сказано все. И мусором занимаемся. Началось это еще в советское время, люди привыкли, приспособились. А лидеров группировок уважают, обращаются к ним за помощью, и, знаешь, они помогают. Скажем, вынес суд несправедливое решение, обиженный жалуется одному из авторитетов. А друг перед дружкой эта шушера уголовная любит повыпендриваться: мол, я такой справедливый — аж плачу от умиления, глядя в свое отражение в зеркале. Авторитет по своим каналам узнает суть и выносит приговор, который тут же исполняют. Если же жалобщик обманул, наказывают его. Слыхал такое слово «мафия»? У нас их четыре. Нам не дадут провести дело, вот посмотришь. Начнем одних трясти, другие не потерпят. Чтобы мусор дела их разгребал — да ни в жисть! Станут на наше начальство давить, и начальство тебя завалит. И бесполезно жаловаться выше, башку отрежут. Расправа у них жестокая, наше законодательство по сравнению с их кодексом — это правила внутреннего распорядка в детском саду.

— Черт знает что! — проворчал Артем. — Ладно, поехали к морю, посидим спокойно.

— Пузырь берем? — потер руки Руслан. — У меня знакомая три перегонки делает. Водка — песня, ни одна заводская конкуренции не выдержит. Так берем?

— Тогда два пузыря… — обреченно махнул рукой Артем.

— Заметано, — воодушевился Руслан, заводя мотор.

Дудин долго готовился к операции. Ему запретили доверяться кому бы то ни было из врачей, но снабдили необходимым. На столе лежали бинты, медикаменты, шприцы. Дудин прокипятил иглу и ножницы, надел латексные перчатки. Сначала сделал несколько уколов в ногу, как учили, — обезболил. Вдев кетгут в иглу, принялся зашивать. Неумелая рука часто соскальзывала, не протыкая человеческую ткань по краям ран на ноге. Потревоженные раны кровоточили, заполняя глубокие борозды от клыков, кровь стекала по ноге на клеенку под Самвелом. Дудин то и дело промокал ее стерильными тампонами, затем бросал их в эмалированный таз. И все ж приноровился, уверенней втыкал иглу, протягивал нить. Самвел лежал на животе, вряд ли чувствовал боль, но изредка вздрагивал и стонал.

— Терпи, дорогой, терпи, — отозвался на очередной стон Дудин, сосредоточенно протыкая человеческое мясо, даже не морщась. — Зашью тебя лучше портнихи. Не думал, что собачьи клыки такие острые. Располосовал, как бритвой.

— Я этого пса… пристрелю, собаку!

— Многовато ты крови потерял. Но ничего, ничего, поправишься. Знаешь, какими нитками тебя латаю? Швы снимать не надо, все рассосется. Чудеса науки, мать твою.

Ногу залатал грубо, но все же сшил. А вот спина не поддавалась. Кусок мяса, размером примерно десять на десять сантиметров, легко отходил с трех сторон. Сначала Дудин подумывал отрезать его совсем, да не рискнул. Приложил оторванный кусок и скреплял нитками кое-как. Упругие мышцы и натянутая кожа на спине создали дополнительные трудности. Все же отдельные ошметки, которые никак не присоединялись, пришлось отрезать. Для этого Дудин протер водкой кухонный нож и «подровнял» вырванный клыками кусок. С мелкими ранами управился быстро. Наложив повязки и залепив их пластырями, Дудин выдернул клеенку из-под Самвела, снял перчатки и вымыл руки. Затем приготовил закуски, поставил бутылку водки на табурет у кровати. Нож вымыл с мылом, протер водкой и, нарезав им колбасу, сыр и хлеб, сказал:

— Ну, теперь можно и выпить. Давай помогу повернуться.

Подложив под спину Самвела подушки, осторожно перевернул его, сам же устроился на стуле. Налил в стаканы водки до половины, один протянул напарнику и прислушался:

— Слышь, ветер бушует? Ураган обещали. Ну, давай, за упокой души Алекса. — Дудин проследил, как выпил Самвел, дал ему кусок колбасы с хлебом, только потом выпил сам, закусил соленым огурцом. — Да, забыл сказать. Алекс жив. Но положение его швах.

— Деньги когда отдадут? — спросил Самвел, медленно пережевывая. — Или и меня прикончат, чтоб не платить?

— Что ты несешь? Сейчас нужны такие, как мы. Времена настали крутые, нам работенка будет. А деньги получим, когда Алекс упокоится. Ну, давай еще по соточке?

Когда Самвел уснул, Дудин запер флигель и вошел в дом. Он жил в одной из четырех комнат, и только в ней стояла мебель, да и то лишь необходимая. В двух комнатах вообще пусто, но туда никто и не входил. Включив свет, постоял, раздумывая, и взял ключ из вазы на окне. Долго смотрел на ключ, потом прошел к дальней, четвертой, комнате, отпер дверь и заглянул внутрь. Там стояли диван, на котором спала пожилая женщина, стул, тумбочка, а на ней горевшая лампа под абажуром.

— Мама… — позвал Дудин, ласково улыбаясь.

Женщина моментально открыла глаза, испуганно и беспокойно водила ими, наконец заметила Дудина, замычала. Он приблизился к ней:

— Ну что, мама, ты еще не подохла? Живучая же ты.

Лицо женщины исказила мука, а из глаз потекли слезы, прячась в морщинах.

— Ну-ну, успокойся, твой сын не зверь, он значительно хуже.

Женщина трясла головой, вздрагивала, что-то силилась сказать. Дудин переменил памперсы, брезгливо морщась, тщательно укрыл ее одеялом:

— Видишь, какой у тебя хороший сын? До свидания, мама…

Только потом с наслаждением развалился на диване, чувствуя приятную усталость.

Хачатур Каренович внимательно, без эмоций выслушивал врача:

— Ранение очень тяжелое. Организм мощный, но ничего не могу обещать.

— Ви сделайте его живим хоть на два дня, — скорее приказал, чем попросил Хачатур Каренович. — Я отправлю его вертолетом в Краснодар, а оттуда самолетом в Швейцарию. Я уже договорился, но не можем вилетет из-за ветра. Пилот сказал, что вертолет не видержит. Делайте что хотите, но чтоб он бил жив.

— Надеюсь, он протянет пару дней. Сделаем все возможное и невозможное, — сказал без уверенности врач. — Но вы должны понимать: это всего лишь надежда. Кстати, уберите ваших… охрану. Людей распугали, у нас же больница.

— Извини, дорогой, но охрана будет здэсь до отправки Алекса.

Хачатур покинул кабинет, по-хозяйски шествуя по коридорам за охранником, открывавшим ему двери. За ними шел Каракуль, а немного отставая, еще два телохранителя.

— Я полечу с Алексом? — спросил Каракуль.

— С ним полечу я и мои люди, — бросил через плечо Хачатур Каренович. — Ти здэсь останешься. Проследи, чтоб этот… Артем, да? Пусть ищет стрелка. Найдет — ми сами разберемся с ним. Твое дело его взят и держат до моего пириезда. Мда, плохие времена настали… Два раза питалис Алекса убит, даже не ранили. На третий не повезло ему. Всэх подлюк, кто в сговоре, на ремни порежу. Всэх порежу!

— Почему вы не сказали о покушениях на Алекса следователю?

— Пачему, пачему! — устало проворчал Хачатур. — И так узнает. Я хочу улетет с Алексом без задержка, а не бесполезний показания дават.

Шел первый час ночи. Каракуль распределил дежурство между своими людьми и вернулся в особняк. Свет горел в окнах Лии и на первом этаже. Вроде все спокойно. Поставив машину в гараж, нашел Кизила все на том же месте, дремавшим у телика.

— Как там? — спросил Кизил, очнувшись от дремы.

Каракуль махнул рукой, что означало — дело дрянь, и устало поплелся на кухню, ибо желудок пищал, требуя жратвы. Открыв один из двух холодильников, изучал содержимое, прикидывая, с чего начать трапезу. Вдруг услышал за спиной голос Лии:

— Я подам тебе поесть.

Каракуль отошел от холодильника, уступая место девушке, сел на стул и наблюдал, как она двигалась у плиты. Кормить людей в доме, всех без исключения, входило в ее обязанности, поэтому не удивила, предложив свои услуги. Лия разогрела индейку под соусом, нарезала хлеб, сыр, копченый окорок, все поставила перед ним. Каракуль набросился на еду. Она, стоя у стола, спросила:

— Почему ты не говоришь, что с Александром Юрьевичем?

— В Швейцарию его повезут. Дай водки, — сказал он, не поднимая глаз от тарелки. Лия выполнила просьбу и хотела уйти, но Каракуль схватил ее за руку. — Посиди.

— Мое дело подать, — проговорила она, вырывая руку.

— И прибрать, — усадил ее Каракуль на стул рядом.

Он ел, она сидела. И оба ни слова. Когда Каракуль отодвинул тарелки, Лия встала:

— Теперь я могу идти?

— Пойдем ко мне в комнату? — и взглянул на нее из-под насупленных бровей.

Лия молча отнесла тарелки в раковину, ушла. Каракуль с минуту сидел неподвижно, потом запустил хрустальным стаканом в стену.

Глава 4

Радж проснулся в семь утра, потянулся. Боль мгновенно дала о себе знать. Пес заскулил, таращась на повязку, — широкие бинты, опутывающие бедро, спину и живот. Разозлился. Принялся рвать бинты и не успокоился, пока не освободился. Рана стала кровоточить. Радж лизнул ее несколько раз и заковылял к кровати Алекса, чтоб разбудить, как делал каждое утро, а потом идти с ним на прогулку. Кровать была пуста. Радж залаял, заметался из угла в угол. На зов примчался Кизил.

— Наш Радж проснулся. Молодец. Ты зачем повязки снял? Ну, пойдем, пойдем, тебе пора сделать свои делишки.

Пес выскочил из спальни, едва не свалив Кизила, не успевшего схватить дога за ошейник. На площадке Радж осмотрелся, скачками сбежал по лестнице вниз, обследовал комнаты, но Алекса не нашел. За ним носился Кизил, выговаривая:

— Ты почему не слушаешься? Ко мне! Радж! Тьфу ты, вредный гад!

— Радж, ко мне! — появилась Лия.

Пес подбежал к ней, жалобно заскулил. Лия взяла его за ошейник, погладила:

— Бедный Радж, он искал хозяина. А Кизил раскричался на несчастного Раджа, а у нашего песика ножка болит. Кизил плохой, правда, Радж?

— Скажите, какие! — фыркнул Кизил. — Это не человек, а собака. Он тебя не понимает.

— Эта собака лучше многих людей, — продолжала гладить пса Лия и говорить исключительно Раджу. — Эта собака все-все понимает…

— Что за шум, а драки нет? — вошел в гостиную заспанный Каракуль.

— Да я хотел вывести псину, — оправдался Кизил, — не дается, гад.

— Ты осторожней выражайся, он понимает если не слова, то интонацию, понял? — предупредил Каракуль. — Пускай Лия выведет его.

— А завтрак кто готовить будет? — взбунтовался Кизил.

— Найдешь что пожрать! — рявкнул начальник и повернулся к Лии: — Иди.

Ветер немного поутих. Радж, не теряя времени даром, потрусил к чугунной ограде, задрал раненую ногу и с наслаждением замер. Кутаясь в вязаную шаль, Лия неспешно шла по аллее, всматриваясь в хмурое небо и вдыхая влажный, насыщенный морскими запахами воздух. Дом Алекса разместился посреди поля площадью в сорок соток. Деревьев мало, в основном пространство ровное и пустое, летом здесь растет густая зеленая трава и по краям дорожек цветы. От фасада с главным входом до ворот ведет прямая широкая аллея, вымощенная камнем, по ней и шла Лия. Антошка с ранцем за плечами вылетел из дома.

— Радж! Радж! — закричал весело и помчался навстречу догу.

На трех ногах пес допрыгал до мальчика, который обнял его за шею, гладил и заливисто смеялся, когда язык Раджа лизал лицо. Антошкина голова доставала лишь до пасти дога, мальчик был похож на карлика в сравнении с огромной собакой. За ними из окна следил Каракуль, но вот он вытянул шею, прищурился. К воротам подъехал автомобиль. Сначала Каракуль не узнал в водителе человека Хачатура, потому рванул к выходу, на ходу надевая куртку и нащупывая пистолет.

— Алекс пришел в себя, — сказал человек Хачика, — требует Лию и Раджа.

— Но… мне сына в школу вести, — пробормотала в замешательстве Лия.

— Антона отведет Кизил, а Лию и Раджа привезу я, — сказал Каракуль. — Езжай, скажи, что сейчас будем. Лия, тебе надо переодеться? У тебя пять минут. Антон, за мной!

Вскоре Кизил и Антошка махали вслед Каракулю и Лии.

Когда она пересекала больничный двор, то непроизвольно поежилась под обстрелом любопытных глаз охранников. Лия, как и они, не понимала, что за блажь пришла в голову Алекса повидаться с ней. Алекс, не терпящий женщин, живший всегда скрытно, сторонясь не то что врагов, но и друзей, грубый и самонадеянный, никого не любивший, кроме своего пса, Алекс, практически на грани жизни и смерти, когда его уже ждал вертолет, потребовал Лию. И в глазах охраны читались вопросы: она его любовница или тайная дочь? Что он хочет доверить ей перед концом? А какая еще может быть связь между молоденькой прислугой и ним? Внутри Лии что-то съежилось в неясном предчувствии, она замедлила шаг, словно ноги отказывались нести ее в палату, и только крепче сжала поводок Раджа.

— Идем, идем, — ободряюще сказал Каракуль, взяв ее за плечи и оглядывая волчьим глазом боевиков. Вероятно, и его одолели нехорошие предчувствия.

Помимо Алекса, в палате находились медсестра, два врача, один из которых должен был сопровождать раненого в Швейцарию. Причем в Краснодаре в самолет сядут еще медики с аппаратурой жизнеобеспечения. В палате был и Хачатур Каренович. Он первый увидел Лию, как будто только и ждал ее. Не сводя цепких глаз с девушки, наклонился к изголовью лежащего компаньона:

— Алекс, Лия здэсь. И Радж пиришел. Взгляни, дорогой.

Пес сразу узнал в бледном человеке на кровати хозяина, и никакие силы не могли удержать его на месте. Он подтащил к койке Лию, сдерживающую его, затем гавкнул. Голос любимца услышал Алекс, медленно открыл глаза. Радж в упоении размахивал хвостом, но не посмел по привычке стащить с хозяина одеяло, потому что сама атмосфера палаты являлась необычной, тревожной, она-то и не позволяла проявить радость бурно. Радж лишь осторожно положил на край постели морду, не спуская преданных глаз с хозяина. Алекс попросил тихо:

— Оставьте нас.

— Только недолго, — предупредил Хачатур Каренович, нехотя выпрямляясь и пристально глядя на Лию. — Не трать, дорогой, сила, она тебе понадобится.

Лия, Алекс и Радж остались одни.

— Закрой дверь, — слабо приказал он.

Дверь была закрыта плотно, Лия мяла в нерешительности шаль.

— Подойди ко мне, — сказал Алекс. Она послушно приблизилась. — Лия… я помог тебе, когда некуда было тебе идти. Я защищал тебя, ты ни в чем не нуждалась, помнишь это?

— Да, помню.

— Я обижал тебя?

— Нет, что вы. Никогда.

— Значит, у тебя нет причин относиться ко мне плохо?

— Конечно, нет.

— Это хорошо. Лия… я подыхаю…

— Не говорите так. Вас вылечат, отвезут в Швейцарию…

— Замолчи, — выдавил Алекс и устало прикрыл веки. — Мало времени. У меня к тебе есть просьба… Обещай, что… выполнишь ее… Нет, поклянись…

— Я обещаю. Клянусь, я все сделаю для вас.

— Первое — Радж. Не бросай его. Никогда не бросай. Возьми мою руку.

Лия осторожно взяла за пальцы Алекса, тот с невероятным усилием приподнял руку и положил на голову дога:

— Радж, Лия хозяин, — сказал внушительно и высвободил свою руку, она безвольно упала на постель. Кисть Лии осталась на голове Раджа, который всем своим видом говорил: я твой, только твой. — Теперь он будет тебя слушаться. Нагнись ко мне, Лия. Ближе. Мне надо сказать очень важное… никто не должен знать…

Она села на край кровати, наклонилась, подставив ухо к губам Алекса. Он заговорил шепотом, с трудом подбирая слова, а когда закончил, попросил:

— Повтори.

Лия приблизила губы к уху Алекса и прошептала несколько слов. Одними глазами он дал понять, что доволен. В этот момент вошли Хачатур, врачи и Каракуль.

— Извини, Алекс, — сказал Хачатур, поедая глазами Лию, которая поспешно поднялась на ноги, — но опять обещают шквальний ветер. Нам пора.

Когда выкатывали каталку из палаты, Алекс задержал, насколько это было возможно, последний взгляд на Лии, приказывающий и просящий одновременно. Она чуть заметно кивнула, мол, все сделаю, и последовала за ним, держа пса за ошейник.

Вертолет посадили на площадке перед больницей, ради этого спилили несколько деревьев. Алекса грузили в вертолет, а за оградой больницы собралась толпа. Люди послушно ждали, когда закончится погрузка и можно будет навестить больных. Некоторые шли мимо и остановились из праздного любопытства, а кто-то специально прибежал поглазеть на невидаль — вертолет, отцов мафии, их войско. Тема робких разговоров в толпе была одна: вот, кто-то лапу сосет, а кого-то самолетами в больницы возят, как на такси, и откуда, спрашивается, деньги берут на капризы?

А пилот убеждал Хачатура Кареновича отменить рейс, потому что лететь опасно, есть возможность попасть в ураган. Тот упрямо заявил:

— А ти облети ураган — и будет хорошо.

Пилот в сердцах махнул рукой, полез в кабину, беззвучно шевеля губами, видимо, ругался. Погрузив Алекса, трое человек сели в вертолет, включая Хачатура Кареновича. Перед самой посадкой он оглянулся. Лия нервно поправила шаль, потупилась, не в силах выносить сверлившие ее глаза. Наконец дверь вертолета закрылась. Лопасти завертелись, поднимая страшный ветер и чуть не сбивая с ног тех, кто присутствовал при взлете. Но вот вертолет оторвался от земли и помчался не на север, а на юго-восток. Очевидно, пилот решил убежать от урагана по совету Хачатура.

За погрузкой раненого наблюдали Артем, Сева и Руслан. Артему не дали поговорить с потерпевшим, сославшись на его слабость. Изучая из окна автомобиля двор больницы, мимо внимания Артема не ускользнул выразительный взгляд Хачатура, устремленный на Лию перед посадкой в вертолет.

— Она что-то знает, — сделал он вывод.

— Домработница? — усомнился Руслан.

— Именно, — ответил Артем. — Она знает то, чего не знает Хачик. Я это понял по нему, чуть не испепелил ее глазами.

— Хачик из нее вытащит, — без сомнения заявил Сева. — А вот нам она ничего не скажет даже под страхом смерти.

— Лия… очень интересно… — пробормотал Артем. — Красивая девушка. А жена Алекса красивая?

— На любителя, — неопределенно ответил Руслан. — Броская женщина, крупная, да у нас на юге любят женщин в теле. К тому же она блондинка, такие у нас пользуются повышенным вниманием. Алекс ревновал ее к дверной ручке, любил, видимо… Она бросила его чуть больше двух лет назад. Он, говорят, пережить не мог предательства.

— Так они развелись? — разочарованно протянул Артем.

— Бракоразводного процесса не было, — ответил Руслан. — Не знаю, может, она подавала на развод, только у нас ничего об этом не известно.

— Дети есть?

— Не зачали.

— Эх, и что я не сын Алекса! — пошутил Сева.

— Ты хочешь и ее раскрутить? — догадался Руслан. — Никто не знает, куда она смылась.

— На то мы и органы, чтоб все знать, — усмехнулся Артем. — Ну, все, ребята, наш Алекс улетел добывать жизнь. Поехали.

— Что он тебе сказал? — полюбопытствовал Каракуль, когда он, Лия и Радж очутились в машине.

— Просил не бросать Раджа в случае его смерти, — выпалила Лия и отвернулась к окну.

— И все? — поразился Каракуль. — А че приказал нам уйти? И так долго просил?

— Да, — коротко ответила она, кутаясь в шаль.

Каракуль больше не задавал вопросов. Лия решила, что он поверил ей. Впрочем, Каракуль человек небогатого ума — так все говорят, а вот поверит ли Хачик? «Надо что-то придумать, а что?» — размышляла Лия, глубоко вздыхая. Заметив, что на нее косится Каракуль, и, как всегда, его мысли выдает плотоядный взгляд, сказала:

— За дорогой следи, а то в аварию попадем.

Радж был присмиревший, грустный. От еды отказался, а побрел в спальню Алекса, улегся на ковре и опустил морду между лап. Вдруг напрягся, навострил уши. Запах, его беспокоил запах. Радж тыкал носом в ковер, шумно втягивая носом воздух. Потом заметался по всем углам, вернулся и снова изучал носом ковер. Последующие действия дога озадачили всех: он носился, прихрамывая, по дому и явно что-то искал. Не находя, злобно рычал, бежал в следующую комнату. Каракуль позвал Лию:

— Чего он мечется?

— Алекса ищет, — ответила та, подозвала Раджа и взяла за ошейник: — Идем со мной, Радж, может, все же поешь?

Пес сначала послушно поковылял с ней, но на кухне словно взбесился. Он вырвался, чуть не свалив Лию, обежал кухню с рыком. Остановившись у шкафа, где стояло мусорное ведро, стал царапать когтями дверцу.

— Там ведро, Радж, — сказала Лия. — Мы с тобой сейчас вынесем мусор, хорошо?

Едва Лия достала ведро, как пес уцепился зубами за край, вырвал, с яростью бросил на пол, отчего Лия испуганно попятилась. Разворошив мусор, нашел грязный лоскут и, успокоенный, допрыгал до двери, жалобно заскулил, поглядывая на Лию. Обычно он сам открывает двери лапой, но в этот раз не смог опереться на больную заднюю ногу. Когда Лия открыла, пес проскользнул в щель и заковылял в спальню Алекса. Встретив в гостиной Каракуля, Лия рассказала с недоумением:

— Он тряпку искал. Откуда она? Весь мусор разворошил.

— А… — вспомнил тот. — Понял. Радж ее с кладбища припер. Наверное, сукой пахнет, у которой течка. Наш Радж обожает это дело, как и я.

И улыбнулся девушке, да так, что она вспыхнула:

— Дурак, — и ушла.

Глава 5

Радж, поскуливая, свалился в углу спальни, прижал лапами лоскут и положил морду на них. Обведя глазами спальню, вздохнул тяжко, по-человечьи вздохнул, и прикрыл веки…

Одна пышнотелая бабенка прозвала Алекса бурбоном за грубость и властность. Так и не окрутив его, принялась обрабатывать следующего кандидата в мужья, имеющего подходящий дом. Собственно, состоятельных людей на юге много. Если проехать по городам Черноморского побережья, в глаза бросаются именно особняки, которые здесь не редкость, ибо каждый мало-мальски обеспеченный человек своим долгом считает выстроить большой дом. Достаток должен бросаться в глаза — убеждение многих. Люди, живущие здесь, умеют зарабатывать деньги, но не об этом речь.

Алекс действительно был бурбоном, жил одиноко, детей не имел. У него была жена, которая сбежала с учителем физики еще при жизни его матери, чем оскорбила и унизила. Нет, вдуматься: сбежала с УЧИТЕЛЕМ ФИЗИКИ! Это не укладывалось в голове Алекса, который с тех пор возненавидел баб, называя по пьяни всех женщин суками. Причем слово произносил смачно, утраивая букву «с»: сссуки. Но человеческая природа нуждается в тепле, живом участии, общении. Все это Алекс получил от Раджа, которого Хачатур Каренович преподнес ему в день рождения три года назад. Трехмесячного щенка привезли из Риги, и стоил он баснословные деньги, но Хачатур не поскупился. Отдавая щенка, сказал:

— Ти мало кому доверяешь, Алекс, это пилохо. Вот тебе друг, преданней которого не найти. Надэюс, он сделает тебя мягче.

Беспомощный, на тонких ногах, черный как смоль щенок стал полноправным членом семьи Алекса. Он неотлучно сопровождал хозяина повсюду, ел с ним, для чего Алекс заказал специальную подставку, чтобы миска Раджа стояла на уровне стола. Спал дог в спальне, облюбовав угол. Выгуливал его только Алекс, иногда Лия. Дрессировал лично с помощью двух кинологов, которые приходили для этой цели на дом. Съедал пес по килограмму говядины и требухи в день, но не чурался стащить у Лии целиком торт или батон колбасы. Алекс его не наказывал, а смеялся, поражаясь уму питомца, — Радж прилагал невероятные ухищрения, чтобы обмануть бдительность Лии и завладеть деликатесом.

Когда щенку выбирали имя, Алекс руководствовался поговоркой: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Даже маленький, с трудом передвигающийся на ножках щенок выглядел царственно. Всякие там клички Лорд, Цезарь, Принц не пришлись по душе Алексу. Хотелось чего-то необычного, но непременно звучного, а на ум ничего не приходило. Однажды смотрел английский фильм о приключениях в Индии, где одного из героев звали Раджем. Так родилась кличка Радж, на которую пес сразу откликнулся. Ухоженный и откормленный, Радж вырос в мощного пса, внушающего ужас даже малочисленным приятелям Алекса.

— Слушай, — шутили они, — зачем тебе автомобили? Садись на Раджа, он домчит тебя в любую точку планеты, даже океан переплывет. Нет, правда, это же собака Баскервилей! Ох и страшен, черт! Да его в цирке за деньги показывать надо. Представляешь, открываешь ему пасть и кладешь туда голову, народ в умате будет.

— Да посмотрите на него, — умилялся Алекс, — он похож на мышонка.

Смех смехом, а добрее Раджа трудно было сыскать собаку. Во всяком случае, так казалось Алексу. Он любил пса, как не любил никого из человеческой породы, кроме мамы. Она жила с Алексом, занималась хозяйством, не доверяя уход за сыном прислуге. Умерла, когда Раджу исполнился год. После ее смерти Алекс долго подыскивал домработницу. По объявлению приходили женщины, старушенций выпроваживал, какой от них толк? А моложавым женщинам обещал сказать о своем решении попозже, дабы не пороть горячку, ведь в его доме не всякая могла находиться. Пришла и Лия. Она заметно волновалась, это навело на мысль, что работа ей нужна как воздух. К тому же обрадовалась, что здесь предоставляется жилье. Остальные соглашались приходить только в определенные часы, а он нуждался в постоянной домработнице. Когда Алекс склонился в ее сторону, она вдруг замялась, потом робко спросила:

— Можно мне жить у вас с сыном?

— У тебя есть ребенок? — огорчился Алекс, ибо терпеть не мог шум, а дети на такие вещи мастера.

— Да, — ответила она, — ему пять лет.

— А тебе-то сколько?

— Двадцать три.

— И мужа нет, — почему-то решил Алекс.

— Я ушла от него.

Он некоторое время раздумывал, но в черных глазах Лии было столько мольбы, что Алекс вдруг ехидно сощурился:

— Значит, так. Кроме основных обязанностей, ты будешь со мной спать. Иногда. Скажем, два раза в неделю. Согласна?

— Нет, — вспыхнула Лия. — Извините за беспокойство.

Она успела дойти до двери, Алекс ее остановил:

— Я пошутил. Оставайся, только чтобы ребенок не шумел.

Он любил подобные приколы. То ли проверял людей, то ли издевался — неизвестно, Алекс никому ничего не объяснял. Лия с Антоном поселились в дальней комнате, потом он пристроил им еще и ванную с туалетом. Иногда на него накатывала щедрость. Заметив, что она пришла с одной сумкой, где были в основном детские вещи, пригласил швею, и та сшила ей сменную униформу. Лия оказалась исполнительной и аккуратной, что и требовалось, только никогда не улыбалась, никогда. Мало того, в выходной не отлучалась, продолжая работу. Когда Алекс спросил, почему она не воспользуется законным правом, Лия ответила, что ходить ей не к кому и не за чем. Он не удивился, ибо сам славился чудачествами. Вообще, он покровительствовал ей. В доме полно мужиков, а она их не подпускала к себе, значит, не потаскушка, скромная. Он разрешал ей пользоваться библиотекой, давал охрану, когда она отправлялась за покупками, и не приставал, предпочитая женщин в теле, которых после утех выставлял вон. А ежели дама не угодила, выгонял среди ночи.

Однажды у ворот появился незнакомец, охранник спросил, что ему нужно.

— Я пришел за женой и сыном, — ответил незнакомец.

Охранник доложил Алексу, тот призвал Лию:

— У ворот ждет твой муж, он хочет забрать тебя. (Она закрыла лицо руками, расплакалась, отрицательно качая головой.) Ты боишься его? (Она утвердительно кивнула.) Не бойся, уйдешь тогда, когда сама захочешь. Здесь тебя никто не посмеет тронуть.

Алекс соизволил выйти лично, любопытно было взглянуть на мужа Лии, но дальше порога не двинулся. Охранники пропустили крепкого на вид человека старше Лии лет на десять, который без боязни приблизился и в упор вылупился на Алекса колючими глазами.

— Она не хочет, — коротко сказал Алекс и повернулся спиной. — Больше не приходи.

— Передай ей, — жестко бросил в спину муж, — она может очень пожалеть, очень.

— Передам, — пожал плечами Алекс и, не оборачиваясь, прибавил: — А ты пошел вон со своими угрозами, — и скрылся в доме.

Муж злобно смотрел вслед. Каракуль, тогда едва приступивший к обязанностям начальника охраны, встал перед незнакомцем:

— Ты че, мужик, оглох? Не отдадим ее! Гуляй отсюда.

Муж вышел за ворота, оглянулся и c чувством плюнул в сторону дома. Больше не появлялся. Алекс же пригласил Лию в библиотеку и долго о чем-то говорил с ней, что действовало на нервы Каракулю. О чем они говорили, никто так и не узнал, но после их беседы ни Антошка, ни Лия не выходили за ворота особняка без охраны.

Лию и Антошку Радж принял в свою стаю, а стая состояла из немногих. На первом месте, конечно, был Алекс, которому Радж позволял думать, что он вожак. Ведь приятно ощущать себя покровителем слабого, а у Алекса ни клыков, ни мощных лап, ни силы не было. Иногда Радж показывал, кто тут хозяин, но Алекс почему-то не понимал, сердился, пес уступал. На втором месте оказался Антошка, этому разрешал играть с собой, да кто же не любит щенков? К Лии относился, как к женщине, — нежно, а стряпню ее просто обожал. Например, котлеты. Радж замирал на кухне, когда Лия готовила, следил за каждым ее движением. Стоило ей зазеваться — котлеты в желудке, даже горячие. Зато Кизил, Каракуль и Сашко являлись рядовыми членами стаи, этим поблажек не делал. А приходящих телохранителей вообще ни в грош не ставил, их Радж терпел постольку поскольку.

Кизил местный, живет в доме давно, а Каракуль менее двух лет. В Алекса стреляли, убили телохранителя, закрывшего шефа телом. На его место прибыл Каракуль. Он служил в десантных войсках, воевал по контракту. Вернувшись домой, не мог найти дела по душе, приехал к приятелю поплавать в Черном море, приятель и порекомендовал парня Алексу, сам же вскоре уехал на постоянное место жительство в Германию. Кизил вначале обиделся на Алекса, отдавшего престижную должность чужаку, но позже смирился. Три телохранителя несли службу, денно и нощно находясь в доме. Впрочем, они не мешали Раджу, не лезли с ласками, как некоторые дуры, которых привозил хозяин на ночь.

— Он чудо! — елейно говорили дуры, сами же от страха дрожали. — Погладить можно?

Пес нехотя, по приказу Алекса, позволял мерзко пахнущим духами ладоням гладить себя по спине, а так хотелось откусить вонючие руки! Зато потом Радж мстил. Алекс и его ночная гостья отправлялись в спальню. Пес выжидал некоторое время, затем шел к спальне, открывал лапой дверь. Он здорово научился это делать при помощи Кизила, занимавшегося от скуки дрессурой. Затем Радж тихонько пробирался внутрь на пузе, то есть ползком. А на кровати творилось несусветное: то хозяин прыгал на гостье, то она на нем. Радж взбирался на кровать и начинал громко лаять или стаскивал одеяло. Алекс выпроваживал пса, но история повторялась. Приходилось запираться на ключ.

Второй раз попытка убить Алекса произошла около ресторана. Алекс тогда здорово набрался. А набравшись, всегда вел себя как скотина, распускал нюни, что его никто не любит, что он один на свете, только Радж у него и есть.

— Радж, — плакался, — ты меня любишь? Любишь, я знаю. Где официант?

Кизил сорвался с места и притащил за локоть женщину, испуганно хлопающую глазами. Алекс, качаясь на стуле из стороны в сторону, сказал жалобно:

— Моя собачка хочет пить. Принеси водички, а?

Она умчалась, услужливо притащила чистое ведро, наполненное водой, ведь подобной собачке только из крупногабаритной посуды следует пить. Едва поставила на пол ведро, Алекс пнул его ногой, озверело заорал:

— Ты что, сссука, принесла? Я тебя спрашиваю: что это?

— Вода, — задрожала официантка всем телом.

— Моему Раджу подавать следует в хрустальной вазе! Поняла?

Вмиг появились люди с тряпками, собрали воду в ведро, а официантка принесла собачке попить в вазе для фруктов. Радж лакал, поглядывая на хозяина: мол, я бы и из ведра попил, чего кипятиться из-за ерунды? Тем временем Алекс еле языком ворочал:

— Все бабы сссуки… и подлюки… и твари… Всех их в расход… в резервацию!

Слово «сука» имело совсем противоположное значение для Раджа. Слыша заветное слово, у пса под шкурой играли мышцы. Он прекрасно помнил, как к нему приводили сук на случку, а делалось это редко, потому запомнилось основательно.

Алекса вынесли под руки на улицу, и первым почуял опасность Радж, бежавший впереди. Пес резко остановился, напрягся, зарычал на кусты перед рестораном. Каракуль сразу обратил внимание на поведение пса и дал команду остальным:

— Назад! Быстро!

Алекса мигом подхватили и унесли в ресторан. Радж, ощерившись, лаял на кусты, откуда послышался шорох. Каракуль и Кизил, крадучись, обошли кусты, но получили привет в виде удаляющегося на бешеной скорости мотоцикла с двумя ездоками. Почему-то у всех сложилось мнение, что это были несостоявшиеся убийцы Алекса. Дома он в знак благодарности скормил Раджу шедевр кулинарии Лии — запеченную баранью ногу.

Радж не знал таких понятий, как любовь, ненависть, смерть. В его понимании сложилось одно: полностью принадлежать хозяину, служить ему, быть преданным, потакать прихотям. И вдруг Алекса не стало. Возможно, Радж, лежа в углу в пустой спальне, стал постигать эти сложные три понятия, которые переплелись, внесли неразбериху… Куда пропал Алекс? Его унес железный зверь в небо. Радж рвался к зверю, поглотившему Алекса, он готов был сразиться с ним, но крепко держал за ошейник Каракуль, вдобавок поводок обмотал вокруг ствола дерева. Радж только и мог, что встать на дыбы, забыв о раненой ноге. Теперь он остался один с тоской по хозяину, а лоскут под лапами вызывал жгучую ненависть. Он пах тем человеком, который причинил зло Алексу и Раджу, разлучил их. В куске ткани притаилась смерть, и пес стал рвать лоскут, яростно рыча. Но смерть выползла из лоскута, растворилась в спальне и находилась где-то рядом, совсем близко, поселившись в доме навсегда. Радж почувствовал, что больше не увидит хозяина. Тогда завыл. Завыл громко и протяжно, с болью и горечью. Он оплакивал Алекса. Радж выл остаток дня и всю длинную ночь.

Глава 6

Ничто не предвещало потепления, но весна взяла реванш единым махом. Температура поднялась до семнадцати градусов, на что растительность откликнулась мгновенно. Солнце слепило глаза, лопнувшие почки наполнили воздух ароматом зелени, выбрасывали листья на глазах. На юге отсутствует постепенность. Зимы здесь коварны, холод постоянно враждует с теплом, однако тепло, конечно, побеждает. В такое время тянет гулять по берегу моря, слушая прибой и размышляя о вечном. Впрочем, горячие южане, являясь частью природы, полностью соответствуют правящим здесь стихиям: часто неспокойному морю и жаркому солнцу. Потому они не склонны к философствованию, а живут вполне земными проблемами, волнующими их сию минуту.

Приблизительно такие мысли навеяла атака весны на Артема, родившегося и выросшего в умеренном климате, следовательно, человека более холодного, чем жители юга. Он ходил вокруг могилы матери Алекса, а Сева и Руслан разложили на одной из могильных плит газету, поставили на нее бутылку водки, пластиковые стаканы. Сева резал хлеб и колбасу толстыми кусками, Руслан, открыв рыбные консервы, обратил лицо к ярко-синему небу, на котором застыли ослепительной белизны облака. Прищурив один глаз, он расплылся в улыбке:

— Хорошо! В такую погоду работать не хочется. Артем! Прошу!

— Кто понял жизнь — работу бросил, — назидательно сказал Сева, подняв нож вверх.

— Иду, иду, — отозвался Артем, переступая холмики и огибая ограды. Присев на краешек низенькой скамьи, потер руки. — Ну, вздрогнем!

Осушив по полстаканчика, дружно заработали челюстями, уплетая за обе щеки скромный обед, на что Руслан воскликнул:

— Эй! Друзья-товарищи! Не превращайте закуску в еду. Так, еще по половинке? — выпив, крякнул, чмокнул дно стакана. — Ух, хорошо пошла, подлая! Ух, люблю ее, гадину!

— Я пригласил вас, господа хорошие, — начал Артем, осторожно отправляя в рот кусочки рыбных консервов, с которых капало масло, — чтобы сообщить неприятную весть…

— Проверка едет? — предположил Руслан. — Нам бояться нечего. Начальство по морю их покатает, коньяком упоит, деликатесами закормит да еще подарки всучит.

— Да нет, хуже, — загадочно улыбнулся Артем.

— Тогда нагоняй нам обеспечен, — высказал свою версию Сева. — За что?

— Еще хуже.

— Не, ну давай раскалывайся, чего томишь? — загалдели хором Руслан и Сева.

— Я пригласил вас, — торжественно растягивал слова Артем, — облюбовать местечко, — и рукой обвел неприглядный пейзаж. — Ибо поступил звонок… Ты разливай, Руслан, разливай. Вернее, поступило два звонка. Один от неизвестного, который предупредил меня, что если я, «сучара легавый», буду совать свою «сопливую нюхалку» куда не следует, то мне и моим «легавым ищейкам» — то есть вам — гробы уже сколотили. Вот такие дела. Нам осталось выбрать, где будет приятней лежать.

— И все? — неопределенно полюбопытствовал Руслан, доставая сигареты.

— Все. А тебе мало?

— Какие у тебя дела? — Руслан прикурил, протянул пачку, угощая.

— Никаких, — закурил и Артем. — Открытое дело одно — Алекса, да и то глухое.

— Значит, не глухое, — догадался Сева. — Мы на верном пути, потому и звонили.

— В том-то и дело, пути пока нет, — сказал на выдохе Артем, готовясь выпить зелье. — Одни свидетельские показания, а в них ничего путного.

— Погоди, — не дал ему выпить Руслан, — а твой интерес к группировкам? Брал дела в архиве, касающиеся их? Изучал? Вот и получил первое «здрасьте».

— Не понял, в прокуратуре и милиции стукачи есть?

— А то! — рассмеялся Сева. — Не просто стукачи, а барабанщики.

— Второй звонок от кого? — напомнил Руслан.

— Давайте сначала выпьем, — предложил Артем. Выпили. — М-да, водка не левая. Второй был из Швейцарии! Хачик звонил.

— Ух, ты! — воскликнул восторженно Сева. — Бабок не пожалел!

— Не пожалел, потому что злой был. У Алекса положение безнадежное. Хачик настоятельно требовал… слышите — требовал (!) найти стрелка. И чтобы я его передал Хачику из рук в руки живьем. А в конце ненавязчиво намекнул, что если я не смогу найти убийцу такого уважаемого человека, то какой я профессионал и чего стою? И что в противном случае мне не место в органах. И не только мне.

— Угу. Мы оказались между молотом и наковальней, — подытожил Сева.

— Точно, — подтвердил Артем. — Что будем делать?

— Сначала надо подумать, что мы можем сделать, — рассудил Руслан. — Если ты мечтаешь схватить стрелка, то это хоть и из области фантастики, но возможно. А вот если ты хочешь заказчиков выловить и отдать в руки бабушки Фемиды, то это полный бред. Тебя укокошат. Заодно и нас. Знаешь, Артем, мне что-то пожить охота.

— Да я тоже не тороплюсь сюда, — кивнул на кладбищенский простор Артем. — Я расскажу тебе одну историю, и ты поймешь… Моя мать работала в психушке врачом. Часто ей приходилось брать меня на работу — оставить не с кем было, отец же тоже работал. Со мной нянчились медсестры — замечательные женщины. А в старину их называли верно: сестры милосердия. Они действительно были милосердными. Однажды поступил срочный вызов, кроме матери, ехать некому. Так случилось, что и меня деть было некуда. Сели мы в машину и отправились на вызов. Приезжаем. А у частного дома с высоким железным забором — толпа людей, милицейская машина. Здоровенные мужики в форме стоят курят. Завидев нас, к маме подскочили и объяснили, что хозяин дома допился до белой горячки и зарубил топором жену с дочерью, но войти никому не дает. Он уже неоднократно лечился от зеленого змия, однако все впустую. Милиционеры не входили во двор, боялись. Им предстояло идти с голыми руками против топора и силы — алкаш был огромным мужиком плюс в состоянии белой горячки. Мать смело шагнула к воротам, думая, что за ней пойдут и мужчины в милицейской форме. Но мужчины в форме втолкнули ее внутрь и закрыли железные ворота. Один даже крикнул: «Ты врач, ты с ним и договаривайся…»

— Вот скоты! — сплюнул Сева.

— Она прижалась к воротам спиной, от ужаса ее словно парализовало. От дома к ней простиралась дорожка, посыпанная желтым песком, на которой четко обозначились следы крови. Крови было много. Мама проследила, куда вел след, и ее вновь окатило ужасом. Недалеко, у яблони, лежала женщина. Она, видимо, бежала к выходу, уже раненная, но ее настиг сумасшедший и добил. Голова женщины была расколота надвое, лицо изуродовано, и невозможно было определить: мать это или дочь. Мама в панике попыталась открыть ворота, но ничего не получилось. И вдруг слышит — не то стон, не то рычание. Повернулась, посмотрела на террасу. Там лежала еще одна женщина, от нее кровь стекала струями по ступенькам. И вот появился он. С глазами затравленного зверя, ощерился, как зверь, и угрожающе рычал. Он медленно шел вдоль террасы, останавливаясь за столбами, поддерживающими крышу, и выглядывая из-за них, а в руках держал окровавленный топор. Он был очень крупный, а моя мать женщина маленькая и безоружная. Что она могла противопоставить силе сумасшедшего? Только свою силу, которая внутри. Она собралась и… Нет, не кричала, а спокойно и твердо ругала его, приближаясь. Она не помнила, что конкретно говорила, но, знаете, случилось чудо. Он сначала обмяк, потом стал сжиматься в комок, будто от боли, выронил топор, отступал к стене. Когда отступать было некуда, сел на пол, закрыл голову руками и заплакал. Мама поднялась на террасу, ногой осторожно отодвинула топор в сторону и набросила на его руки поясок от халата. Этого достаточно оказалось, чтобы он посчитал себя связанным. Черт его знает, может, на него подействовал белый халат, ведь больные уважают врачей. А может, храбрая и хрупкая женщина, или наступило мимолетное просветление, но мама его победила. Тем же тоном, не повышая голоса, она позвала людей, его связали и увели. Все это я узнал значительно позже, когда вырос, а тогда, увидев, что мою маму втолкнули к опасному убийце, слыша это от людей, я расплакался. Она вышла последней, пошатнулась, прислонилась к забору и сползла вниз, на землю. Я не к ней кинулся, обрадовавшись, что мама жива, а к ментам. Я их колотил, а они смеялись, шутили, мол, какой я славный защитник. Это я помню. Тогда, в далеком детстве, я решил обязательно надеть их форму и показать, каким должен быть милиционер. Глупо, наивно, это же было давно, но тот случай всегда вспоминаю, когда вижу рвача от ментов, когда расследую убийство, когда передо мной вор или насильник, в общем, те, кто нарушает нормы. Раз они вне нормы, то есть ненормальные, выходит, они сумасшедшие, а таким не место в обществе. Вот и получается, что я и вы лечим мир. Считаю своим долгом любыми средствами очищать от этой гнили общество, чтоб было тихо и спокойно, как на кладбище. Впрочем, отребье настолько загадило все, что и на кладбище теперь стреляют. Так быть не должно. Поэтому буду давить всех, кто пинает нормы, всех. Если не я, то кто же? Вот, пожалуй, и все, что хотел сказать.

Чирикали воробьи, разбуженные теплом, солнце пригревало, лаская землю, а три человека понуро смотрели в пустые стаканы. Руслан машинально достал еще одну сигарету, шарил по карманам. Сева щелкнул зажигалкой, поднес ему и рассеянно осмотрелся:

— Моя мать кладбище называет домом родным. А здесь, говорит, на земле, мы в гостях. Раз в гостях, то и вести себя должны культурно, а не гадить. Она мудрая.

— Так что ты решил? — спросил Руслан Артема.

— Решать вам, передо мной проблема выбора не стоит, ты разве не понял? — не глядя на него, сказал тот.

— И передо мной не стоит, — заявил Сева. — Пора разбавить нашу скучную службу приключениями, а то внукам нечего будет рассказывать. «Мент» — должно звучать гордо.

— Угу, — насупился Руслан, уставившись на муравья, подбирающегося к еде на газете. — Вестерн штука хорошая, особенно когда сидишь перед теликом, попиваешь водочку и сытно закусываешь.

— Значит, ты пас? — сощурился Сева, углы его губ презрительно съехали вниз. Что поделать, молодость не терпит компромиссов.

— Я еще ничего не сказал, — промямлил Руслан. — Я пока думаю, на какой срок отправить жену и сына к любимой теще.

— Ты с нами?!! — раздался радостный возглас Севы.

— Только не надо щенячьих восторгов, — поморщился Руслан. — И давай, Артем, договоримся. Если мы не будем корчить из себя трех мушкетеров — сами понимаете, век у нас не тот, — я согласен.

— Не понимаю, ты о чем? — спросил Артем.

— Знаешь, что такое восточная дипломатия?

— Ну и что это?

— Мой дед был дипломатом как раз в восточных странах, его расстреляли при Сталине, но не о том речь. Так вот отец рассказывал, что дед в восточной дипломатии подметил одну существенную вещь: коварство. С тобой соглашаются, кивают, улыбаются, а делают по-своему, посылая договоры к чертям собачьим. Или того хуже. Вспомните Афган. Днем аборигены были нам братьями по крови и держали в руках мотыги, а ночью становились душманами и работали автоматами. Да что далеко ходить, в Чечне идет тот же расклад. Поскольку в нашем краю живут тесно славяне и восточные люди, психология здесь сложилась у всех одна, и нам разумнее придерживаться восточной дипломатии. Вот так.

— Ты предлагаешь…

— Да, работать на два фронта и без шума. Попомни мое слово: будешь симулировать кипучую деятельность, начальство останется довольно, потому что местные могучие кучки не заинтересованы в раскрытии убийства. Тем временем в тайне ото всех веди нормальное расследование, в этом случае в моем лице найдешь верного помощника.

— А как мы доведем дело до суда?

— Да кто говорит о суде? — заржал Руслан. — Если мы столкнем лбами могучие кучки, и то послужим на благо так называемого отечества, а ты про суд долдонишь. Нет, чудо возможно, не спорю. Но это произойдет лишь тогда, когда здесь начнется фейерверк. В противном случае нас троих будут отпевать на этом кладбище.

— Я согласен с Русланом, — сказал Сева и вопросительно посмотрел на Артема.

— Попробуем, — кивнул тот. — Эх, родимая, закончилась, обмыть бы договор.

— Хоп! — достал непочатую бутылку Сева. — Я ж знал, что мало будет.

— Гляди, Сева, в твоем возрасте спиваются быстро, — предупредил Руслан, разливая по стаканам. Выпили. — С чего начнем, товарищ следователь?

— Я здесь недавно, поэтому полагаюсь на вашу помощь. Архив ничего не дал, кроме того, что за дела групп срок хватали люди посторонние, видимо, по договору. Я хочу знать, кто руководит группировками, секторы влияния и численность групп. Это пока главное.

— Значит, так. — И Руслан с готовностью вытащил блокнот, достал авторучку. В дальнейшем свой рассказ иллюстрировал схемой на листе из блокнота. — У нас побережье, следовательно, место доходное. В курортное время здесь яблоку негде упасть, население увеличивается раз в пять. Потенциально каждый житель делает на отдыхающих бабки, и первое — сдают внаем жилье. Эта статья доходов контролируется Тимошенко, а проще Тимохой. Ему отстегивают буквально все, кто имеет дело с курортниками: частные лица, гостиницы, пансионаты, базы отдыха. Он может наложить вето на открытие сезона, ну там, санитарное состояние плохое, на кухне плиты не работают, вода привозная, одного матраца не хватает и тому подобное. Тут за любую мелочь можно зацепиться, тем более что на самом деле уровень обслуживания у нас не ахти какой. На их же попечении и проституция. Сам понимаешь, где живешь, там тебе и сервис. Все, кто ставит подписи перед сезоном, входят в его группу и имеют свою долю: санитарные службы, врачи, чинуши. Кстати, это самая скромная статья дохода. Далее. В обслуживание входят точки питания, и распростер над ними свое могучее крыло Шкалик, или Петя Бутылкин.

— Смешная фамилия, — прыснул Артем.

— Ты бы Шкалика видел! — сказал Сева и отвел в сторону руку. — Во! Лилипут! Его за это и прозвали Шкалик, до бутылки ростом недотягивает.

— Лилипут главарь? — недоверчиво сморщился Артем.

— Представь себе, да, — подтвердил Руслан, Артем же расхохотался. — Это не смешно. Сволочь жуткая. Злобный, морда, как печеное яблоко, наглый, жадный. Да все ущербные люди дерьмо — мое глубокое мнение. Итак, в ведении Шкалика находятся товары брюха. Доход уже поприличней Тимохи. Едят-то люди три-четыре раза в день, а то и чаще. Это магазины, рестораны, бары и кафе, рынки, тетки, пекущие пирожки да продающие их на пляжах и в городе. К примеру, три рубля пирожок — рубль отдай Шкалику. Не облагаются налогом только жареные семечки. У него есть штат сборщиков дани, они же работают вышибалами. А вот далее следует крутая группировка. Это пьяный доход и наркотики. Главарь — Адам Рудольфович по прозвищу Булькатый. Уж не знаю, почему ему такую кликуху дали, но похож он на бульдога. Это маститый чувак. Все, что пьется, делается у нас в горах. Там, говорят, выстроен завод, но никто не знает, где он. Вино, водка, коньяк, виски и прочее гонится там и разливается по бутылкам. Торгуют они и хорошим пойлом, но оно значительно дороже. Моя знакомая гонит самогон, а потом сдает туда же. И у нее проблем нет, а денежки быстро капают, как из самогонного аппарата. Значит, у них есть и частные лица, изготовляющие зеленого змия. Еще одна деталь: Булькатый не брезгует и напитками безалкогольными. Наладил выпуск минеральной воды, газированных напитков — фуфло полное. Че там, налил воды из-под крана, загазировал, закрасил пищевыми красителями, этикетку прилепил, и нате, граждане курортники. Те в жару чего только не выпьют.

— Выходит, Хачик и Алекс торгуют оружием? — предположил Артем.

— Не угадал! — хихикнул Руслан. — Понимаешь, у нас оружие не котируется. Все, кто балуется игрушками, давно приобрели. Спросом не пользуется, потому убойного бизнеса у нас нет, так, по мелочи… Ну-ка, сам отгадай.

— Банковская деятельность? Акционерные общества? Золото… шмотки… мебель… аппаратура?.. (Руслан, улыбаясь, отрицательно качал головой.) Я пас.

— Порт! — поднял вверх палец Руслан.

— Порт? — не поверил Артем. — Да там порта того…

— Зря так говоришь, порт нормальный. В порт прибывают и государственные, и частные судна. А теперь учти, что граница проходит по морю, следовательно, это прямой выход на зарубежную контрабанду, поэтому даже паршивый причал может сослужить хорошую службу. Да здесь раздолье для фантазии, бабки из воздуха лепить можно. Посмотри на наш порт, он расширяется. Хачик заведует портом, а Алекс бухгалтер! Все, соображаешь, все идет через их паучьи лапы, остальные группировки в той или иной степени зависят от них. Смотри: наркота плывет, потом развозят ее по стране, всякие там химикаты-препараты, шмотье, кстати, и оружие, которое здесь транзитом появляется. А отсюда прут зерно, металл, всяческое сырье, наверняка стратегическое тоже. Черная икра! Хачик скупает ее у браконьеров на Азовском море, а на Западе она стоит тысячу баксов за килограмм. Прикинь: сотни кг на сколько тянут? Отправляет на собственных судах, — значит, экономит на перевозке. Но это же только одна статья дохода. Понимаешь, через крупный порт наглые операции делать опасно. Там и таможенная служба серьезная, и охрана крупная, и контроль государством обеспечен. А здесь брод. Вот тебе и маленький порт, который Хачик мечтает сделать масштабным, заболел гигантоманией. Говорят, часть побережья скупил. Но это слухи. Слухи также и то, что они отправляют отсюда живой товар — девушек, которые даже не знают, какая им уготована участь.

— М-да, — потер подбородок Артем. — А откуда у тебя такие подробные сведения?

— Да так, я ж все-таки легавый, нос у меня расположен к поиску. Моя б воля, всю эту свору поставил бы к стенке и самолично из пулемета — тра-та-та-та их! Наглеют. В прошлом году изнасиловали двух девчонок приезжих, до смерти затрахали. Видел бы ты… Отравлений много алкоголем, наркоту распространяют в открытую, людей мясом собак кормят, в общем, нет предела скотству.

— А сколько примерно в каждой группе человек?

— Ну, это невозможно подсчитать. Возьмем Хачика. Он тратит на свою обслугу приблизительно около миллиона рублей в месяц.

— Сколько, сколько? — обалдел Сева.

— Это примерно. Сюда входит: охрана — чем ближе к телу, тем выше оплата. Дальше: водители, кухарки, горничные, садовник, личный доктор, стоматолог, юристы. Короче, все те, кто нужен постоянно. Ну, человек сто на него лично работают. Но у каждого из главарей вовлечены люди из города, как, например, моя знакомая самогонщица. В той или иной степени все рядовые горожане пашут на одну из групп. Кстати, у Хачика под крылом находятся промышленные товары, частный банк, ломбард.

— И какой же у него доход?

— Кто ж тебе скажет, — ухмыльнулся Руслан. — На то и доход, чтоб о нем никто не знал. По моим сведениям, одно судно приносит от десяти до двадцати — двадцати пяти тысяч долларов в месяц. Их у Хачика… точно не знаю, но десяток будет, без сомнений. Теперь умножаем — и в среднем выходит сто пятьдесят — двести штук, так? Это в месяц! Учитывая, что контрольный пакет акций у Хачика, значит, на законном основании он берет себе львиную долю. К слову сказать, никому не известно, кто держит в руках вторую половину акций. Это тайна, покрытая мраком. И я пока считал без контрабанды, то есть открытый доход. Мое убеждение, что и здесь они с Алексом показывали не все. А теперь умножьте на двенадцать месяцев. А? Как сумма? У Хачика, по моим очень скромным подсчетам, состояние оценивается всего в пару миллиардов…

— Всего?!! Два миллиарда рублей всего?!! — вытаращился Сева, не веря ушам.

— Запомни, Сева, — назидательно сказал Руслан, — когда мы будем говорить о Хачике, Булькатом, Тимохе и Шкалике, слово «рубли» выкинь из лексикона.

— А странное распределение сил в городе, — задумчиво произнес Артем. — Я понял, что верхушка этой пирамиды Хачик. Значит, подбираются к нему, и первое, что сделали, — выбили мозги, прикончив Алекса. Следуя логике, можно с уверенностью сказать, что развиваться события будут вокруг него.

— Я бы не торопился с выводами, — предостерег Руслан. — Запомни: восточная дипломатия. Ты думаешь одно, на деле выходит другое. Присмотрись пока.

— У тебя своих людей нет у Хачика?

— Есть. Но не у Хачика, а у Алекса. Уж извините, имени не назову. Если там начнется возня, мы знать будем. Только что это даст? Арестуем, а их прокурор выпустит. Так уже было, меня однажды в звании понизили. Спасибо, что с работы не турнули.

— Тогда есть смысл подождать, — сказал Артем. — А ведь нас боятся, раз звонили с угрозами. Ну? Что стух, Сева? Наливай.

Глава 7

Протянул Алекс на удивление долго: месяц. В светлой палате швейцарской клиники он лежал на белоснежных простынях бледный, измученный длительной борьбой за жизнь. Он умирал. Хачатур склонился над компаньоном:

— Алекс, ти слишишь? Это я, Хачатур.

Алекс приподнял тяжелые веки, смотрел сквозь него. Хачатур тронул его за руку:

— Все хорошо, дорогой, все хорошо. Тебе скоро станет лучше. Лечение идет успешно. Алекс, дорогой, куда ти спрятал бумаги?

Глаза Алекса вдруг увидели компаньона, на один миг в них блеснуло торжество, что отпугнуло Хачатура Кареновича. Первым его порывом было отойти, но он повторил вкрадчиво:

— Алекс, скажи, где бумаги?

Алекс смотрел осознанно, вопрос услышал, из глубины его зрачков вынырнула ненависть, росла, заполняя палату. Вот теперь Хачатур выпрямился, поджав губы, словно отодвигался от ненависти, Алекс его разозлил. Ведь мог говорить, мог, но не хотел.

— Ти не можешь так уйти.

Хачатур Каренович произнес фразу с обидой, как ребенок. Он еще несколько раз просил Алекса сказать, где тот спрятал бумаги, но безрезультатно. Алекс прикрыл веки и больше не открывал, давая понять, что ничего не скажет. Через двое суток он скончался. Когда грузили гроб в самолет, Хачатур Каренович, следя за погрузкой, тихо сокрушался:

— Нивириятно! Совести у людей нету. Эх, Алекс, Алекс… неблагодарний.

Похороны были пышными. Хачатур, как близкий друг и компаньон покойного, находился у тела неотлучно, был печален. Иногда искоса бросал пронзительные взгляды на пришедших почтить память Алекса, будто приценивался к ним. Лидеры всех группировок, как стервятники, слетелись на мертвечину, легавые набежали, городские чины. Хачику чудилось, что против него затеян заговор. В заговоре участвует и покойник, поэтому, глядя на заострившиеся черты лица компаньона в гробу, ловил себя на мысли: будь Алекс сейчас жив, он бы лично выстрелил в его неблагодарное сердце. Страшась, что мысли прочтут недруги, переводил беспокойный взгляд на присутствующих, а на их ликах читал одну лишь фальшивую скорбь. «Шакалы», — думал Хачатур Каренович и вновь обращал взор на Алекса.

Последнее время его настораживала накаляющаяся обстановка между кланами. Попеременно возникали стычки между людьми глав, да и главы интриговали меж собой пока по мелочи, но лиха беда начало. Хачатур держался ото всех на расстоянии, заработав статус недосягаемого магната. Однако настало время спуститься с небес, организовать переговоры с главами, пора всех низать на один шампур. Хачатур Каренович слегка повернул голову, мигом к нему наклонился телохранитель, подставив ухо:

— Скажи Тимохе, Булькатому и Шкалику, что я жду их в порту завтра в любое удобное для них время.

Тот чуть заметно кивнул и остался стоять за спиной Хачика.

После похорон и поминок в ресторане, когда наступили сумерки, Каракуля, Кизила, Сашко и Лию с сыном привез в дом Алекса Васильич. Ехали без разговоров, каждый, видимо, думал, чем займется в дальнейшем. Мужчины собрались в гостиной. Лия принесла им водку и закуску, сама ушла к себе. Васильич разлил по стаканам, над последним задержал бутылку, выжимая капли, сказал:

— Ну, помянем в узком кругу. Хороший был мужик.

Выпив, посидели, не закусывая, затем Каракуль поднялся:

— Пойду прилягу, устал. Охранять некого, так что… всем отбой.

В своей комнате упал на спину, не снимая ботинок, свесив одну ногу с кровати, достававшую до пола, будто прилег на минуту. Закинув руки за голову, Каракуль думал о своем занятии, которое рано или поздно приведет к пуле. Скорее рано, так как охрана типов наподобие Алекса прокладывает верную дорожку на тот свет. Деньжат скопил, на какое-то время хватит. Пора определиться в жизни и чем-то заняться менее опасным. Да вот чем? Но он не из тех, кто нос опускает, всякие там недотепы пускай ноют, а у него глаза, руки и ноги есть, применение им найдет. Еще бы один вопрос решить положительно, тогда можно и мотать отсюда.

Каракуль вскочил на ноги, достал из куртки сигареты и зажигалку, вышел в гостиную. Там горели бра по стенам и никого не было, значит, компания недавно разошлась. А всего-то девять часов. Каракуль закурил, неспешно направился к Лии. Недалеко от двери ее комнаты остановился в нерешительности, почесал подбородок, несколько раз затянулся дымом, загасил сигарету о подошву ботинка и… Дверь Лии приоткрылась.

— Радж… — тихо позвала она. — Радж…

— Поговорить надо, — вынырнул из темноты Каракуль.

Она коротко вскрикнула, быстро вышла, закрыла дверь и прижала ее спиной.

— Как ты меня напугал, — сказала Лия, нервно перебирая пуговицы на плаще.

Каракуль окинул ее беглым взглядом с головы до ног. Показалось странным, что она одета в плащ, а не по-домашнему в халат.

— Ты это куда? — спросил удивленно.

— Никуда. Какое твое дело? Что тебе надо?

Быстрые фразы и испуг навели на подозрения. Он дернул ее на себя, придерживая одной рукой, второй открыл дверь. Лия требовала прекратить шум, потому что сын спит, вырывалась. Войдя с ней в комнату, Каракуль остановился, приподняв брови. Антошка сидел на кровати одетый и обутый для улицы, даже в кепке, а посредине комнаты стояла сумка. Каракуль, отпустив Лию, поставил руки на бедра:

— Так. Значит, сбежать решила? Это нормально. А почему ночью? Почему не утром?

— Я не обязана тебе отчитываться, — отрезала Лия и села рядом с сыном, отвернувшись от Каракуля. — Не хочу оставаться среди мужчин одна.

Тем временем он изучал большую сумку из непромокаемой ткани, принадлежащую Алексу. Лия взяла чужую вещь? За ней такого не водилось. Собственно, вещи здесь теперь ничейные, почему не взять сумку? Но Каракуль не собирался отпускать Лию, вот в чем дело. Он схватил сумку, расстегнул «молнию» и вытряс вещи на кровать:

— Завтра поедешь. У меня к тебе…

Не договорил, потому что сумка все равно показалась тяжелой. Каракуль заглянул внутрь, вещей там больше не было. В чем дело? Лия напряглась, брови свела к переносице, глаза опустила, короче, выдала себя. Каракуль осмотрел сумку, у дна ее оплетала «молния». Дернул замок, потряс, на пол посыпались деньги: рубли и доллары в пачках. Он уставился на Лию, на лице его застыло изумление:

— Ты че, украла?

— Нет! — огрызнулась она. — Александр Юрьевич приказал забрать, если умрет.

— Сколько здесь? — указал подбородком на пол.

— Пятнадцать в долларах, двадцать в рублях, — отчеканила она. — А если б и украла! У кого? У покойного? Ему они не нужны…

— Правильно рассуждаешь, — прервал ее Каракуль очень спокойно. — Но ты сказала, что он разрешил взять. Бабки где-то лежали. Он сказал тебе, где они лежат?

— Да! — вызывающе ответила Лия. — В сейфе. Код назвал.

— Так. Чтобы Алекс назвал код перед смертью? — рассуждал Каракуль, прищурившись на Лию. — Да он предпочел бы государству все оставить из вредности, чтоб никому не досталось. Уж я-то его знаю, платил только за работу, да и то жилился. Но он вызвал тебя перед отлетом, сказал код… он попросил оказать ему услугу?

— Нет. Просто взять деньги велел.

— Почему раньше не хапнула бабки и не свалила?

— Потому что он жив был! Я должна была его похоронить. Все, хватит, уходи.

— Хорошо, уйду, — легко согласился он. — А ты подождешь до завтра.

Каракуль взмахнул сумкой, собираясь кинуть ее на кровать, но вдруг мгновенно поймал на лету. Еще что-то есть в ней. Ощупал. Сунув руку в карман под дном, где лежали деньги, выудил увесистую папку. Лия бросилась к нему, намереваясь отнять папку, но он оттолкнул ее:

— Да погоди ты!

Открыв папку, стал просматривать листы. Выпали две дискеты. Он поднял их, сел на стул. Листал долго, наконец поднял на нее глаза, полные неподдельного ужаса.

— Ты знаешь, что это? Ты читала?

— Нет, — зло рявкнула Лия.

— Ты дура? Это же… Нет, ты дура! За это Алекс с тобой расплатился? — Каракуль перешел на остервенелый шепот. — Что он сказал сделать с папкой? (Лия упрямо молчала.) Слушай, лучше не молчи. Это же черная бухгалтерия! Здесь миллиарды украденных бабок! Знаешь, что с тобой сделают, если она попадет… в любые руки?!

— Александр Юрьевич просил меня отвезти папку в Москву и передать в ФСБ, — призналась Лия, потупившись.

— Сволочь он! Так подставить тебя… Да за это он должен был тебе этот дом отписать, наследницей сделать, если хотел сдать всех! А он всего-то… Отсюда, — Каракуль поднял папку, — ниточки ведут даже в Москву! Кому конкретно он велел передать?

— Самому главному из ФСБ… — растерянно пролепетала Лия.

— Фамилию назвал?

— Н-нет. Сказал мне телефон… Этот человек поможет…

— Ты дура! — взревел Каракуль, но тихо. — Если эта папка случайно попадет не в те руки, тебе сразу голову отрежут! Ты поняла, во что чуть не вляпалась?

— Что же мне делать? — испугалась Лия. — Я же обещала… поклялась…

— Где сейчас Алекс? Вот пусть там и отдыхает. Клялась она! Ненормальная! Я освобождаю тебя от клятвы… — Снаружи раздались сигналы машин. Каракуль бросился к окну, слегка отодвинул занавеску. — Так, а вот и Хачик пожаловал собственной тушей. Иди, положи папку на место, быстро! Я задержу его. Если что, ты эту папку в глаза не видела! Бабки спрячь подальше!

Он выбежал на площадку перед домом, когда во двор въехали два автомобиля, из которых вышли семь человек и Хачатур Каренович. Каракуль приветливо улыбнулся, разведя в стороны руки:

— Какой гость пожаловал! Хачатур Каренович!

Хачик тяжело поднялся на площадку, рот его улыбался, а глаза нет. Парни, прибывшие с ним, стали полукругом у крыльца, спокойные, уверенные. Каракуль отметил про себя, что охраны слишком много взял Хачик, а тот тем временем сказал:

— Не ждал? Я подумал, что еще не поздно поговорит. Эст пиредложение, деловое. Ти разрешишь войти?

— Конечно, Хачатур Каренович, проходите, — услужливо открыл перед ним дверь Каракуль. Люди Хачика последовали за ними.

На шум в гостиную сбежались Кизил и Сашко, беспокойно поглядывали на незваных гостей. Каракуль предложил уважаемому Хачатуру Кареновичу кресло у камина. Тот погрузился в кожу, сложил на животе руки, сцепив пальцы в замок, одними глазами указал Каракулю на кресло напротив, мол, и ты присаживайся, не стесняйся. Но начальник охраны Алекса сначала позвал Лию, когда она прибежала, приказал:

— Неси коньяк, у нас гость.

Только после этого сел на указанное Хачатуром место с вопросительным выражением. «Что за неотложное дело пригнало его на ночь глядя? — думал Каракуль, выдерживая молчаливый взгляд Хачика. — Щас лопнет от важности».

— Ти, — наконец открыл рот Хачик, — здэсь хорошо работал. Что сабираешься делат?

— Пока не знаю.

— Сколько пилатил тебе Алекс?

— Полторы косарей «зелени».

— Я буду пилатит два штуки. Пойдешь ко мне?

Предложение не показалось необычным. Много раз он устраивал для Алекса и Хачика показательные выступления, развлекая их: разбивал ребром ладони кирпичи, ногой пробивал пятисантиметровые деревянные щиты, стрелял по цели после кувырка, побеждал людей Хачика в рукопашной. А, в общем, это было похоже на концерт в детском садике. Хачик не раз просил Алекса отдать Каракуля, ведь лучшие силы должны принадлежать ему, но тот тоже был тщеславным, не отдавал. Сам же Каракуль не переходил на более выгодную службу потому, что не хотел проблем — не простил бы предательства Алекс, да и Лия жила не у Хачика. Но почему-то именно сегодня предложение прозвучало как покупка.

— А ребята? — кивнул в сторону Кизила и Сашко Каракуль.

Хачик нахмурился, что-то высчитывая в уме. В это время в гостиной появился и Васильич, скромно подпер собой дверной косяк.

— Пиреданные люди всэгда нужни, — сказал Хачик. — И шофера беру.

Без сомнения, покупал. Хоть и скотским характером славился Алекс, а был он проще Хачика, возле которого нельзя расслабиться ни на секунду. Хачатур Каренович — хитрый, как лиса, скользкий, как уж, жестокий, как гиены в стае. Каракуль не готов был к отказу, не понимал, зачем так спешно последовало приглашение на службу, посему, решив сначала узнать истинные мотивы Хачика, поднял руки вверх в знак согласия:

— Заметано.

— Завтра пириступите к обязанностям. Жит можете здэсь, — великодушно разрешил Хачик, словно этот дом теперь принадлежал ему. Задорого покупал. — Скажи, Каракуль, ти не знаешь, где у Алекса сэйф?

— Вот чего не знаю, того не знаю, — с непосредственной простотой ответил тот. — Думаю, никто в доме не знает, где сейф. Так можно обыскать и найти.

— Обискат? — насупился Хачик. — Это долго. Мне сегодня он нужен.

Вошла Лия с подносом, поставила на стол бутылку коньяка, рюмки, блюдце с нарезанным лимоном и коробку с шоколадом, зная, что гость любит сладкое. Хачатур очень внимательно следил за каждым ее движением и за лицом. Когда она поспешила уйти, остановил:

— Подожди, Лия. — Она замерла, прижимая поднос к груди. — Зачем тебя визивал Алекс перед отлетом в Швейцарию? Какой секрет сказал?

— Никакого, — ответила она, потупившись.

— На меня смотри, — приказал Хачик.

Лия подняла глаза, опустила поднос и вытянулась в струну. Хачатур умеет пронизывать взглядом, словно обладает телепатическими способностями и читает тайные мысли. У Лии комок перекрыл горло, однако она мужественно сказала:

— Он просил не оставлять Раджа, если умрет.

— Хорошо, — недоверчиво произнес он. — Ти здэсь убирала, знаешь все угли в доме. Где сэйф Алекса, знаешь?

— Да. Он не велел показывать, — не стала врать Лия.

Это был правильный шаг с ее стороны, что и отметил про себя Каракуль. Хачик удовлетворенно закивал, затем внушительно сказал:

— Я очень тебя прошу показат сэйф.

Лия опустила голову, мельком бросив вопросительный взгляд на Каракуля, тот чуть заметно кивнул: мол, покажи. Хачатур рассердился:

— Я не люблю ждат!

— Пойдемте, — проговорила она.

За нею двинули все. На кухне Лия открыла кладовую, где хранила принадлежности для уборки. Там же встроены полки снизу доверху, на них стояли пластмассовые и стеклянные банки, покоились инструменты. Лия взялась за полку посредине и потянула на себя. Она легко поддалась, показалась стена со встроенным в ней сейфом. Лия вышла, а Хачик заглянул внутрь кладовой:

— Узнаю Алекса. Что он хранил там?

— Деньги, всякие бумаги приносил, золотые вещи…

— Значит, ти видела, как он туда положил их?

Лия смутилась. Получилось, что Хачик ловко выудил правду и теперь сверлил ее умными глазами: его-то мысли прочесть невозможно. Подумав, она утвердительно кивнула. Хачик еще раз посмотрел на сейф, который ломом не взять, затем на Лию:

— И ти ни адын раз не посмотрела, как Алекс откривает сэйф?

Каракуль, наблюдавший за этой сценой, нервно переступал с ноги на ногу — слишком выдавала себя Лия. Говорила неуверенно, мелкое подрагивание рук и мимика ясно давали понять о беспокойстве внутри, уж Хачик не заметить этого не мог. В данном случае лучше отдать бумаги. Каракуль, зная, что она положила папку на место, пришел на помощь:

— Лия, если ты знаешь код, скажи. Алекса нет, он не обидится.

Она вскинула прекрасные глаза с застывшим в них страхом, произнесла:

— Но… я… поклялась…

Это очень позабавило Хачика, теперь он рассматривал ее, посмевшую не выложить все сразу, так, будто придумывал ей казнь. Вытянув трубочкой губы, Хачик прищурил большие глаза навыкате, а пальцами постукивал по стене. Вдруг резко переменился, гаркнул, отчего Лия вздрогнула:

— Код!!

Она выпалила несколько цифр. Хачик криво усмехнулся: дата смерти матери Алекса. Элементарно! Можно было и догадаться. Он отошел от кладовой, сделав кивок одному из своих охранников. Тот вошел внутрь, сдвинул рукава куртки к локтям, начал набирать цифры. Открыл. Каракуль не поверил своим глазам. Сейф был пуст. Только пара листочков покоилась на полке.

Глава 8

Радж прислушивался к голосам в доме, лежа в спальне Алекса и прижимая лапой ненавистный лоскут. Время от времени опускал нос в кусок от штанины, втягивал запах. На улицах он принюхивался в надежде, что однажды встретит того, кто невидимой рукой сразил Алекса, затем ударил больно и его. Так больно, словно укусил, до сих пор ныла ляжка. Но сегодня пса больше занимали звуки голосов. То они были миролюбивые, то звучали жестко и требовательно. Затем все стихло, пес успокоился, уложил голову на лапы, закрыл глаза. Но вот опять внизу послышались резкие голоса. Что-то происходило в доме, голоса беспокоили. Радж приподнял морду, напряг мышцы…

— Я так понял, — произнес медленно Хачик, глядя в упор на Лию, стоявшую перед его креслом в гостиной, как преступница перед судьями, — из тебя все вибиват надо? Лия, где бумаги Алекса?

— Я не знаю, я не трогала их, — ответила она, вся сжавшись.

Каракуль облокотился о высокую спинку кресла Хачика, изучал Лию с не меньшим любопытством и вычислял, куда она могла деть документы. Хачик не остановится ни перед чем, добывая их. В руке он держал лист из папки, его Каракуль запомнил, потому что тот лежал сверху. «Это какой надо быть дурой, — думал Каракуль, — чтобы не положить папку в сейф! А зачем она оставила листы из папки? Документы найдут у нее в комнате, сын останется сиротой. Может, эта дуреха догадалась спрятать их вне комнаты? Теперь ей нельзя отдавать папку, все равно прикончат. Только бы не нашли…» Пришел охранник и бросил на стол полиэтиленовый пакет. Хачик не поленился податься вперед, развернул.

— Что это, Лия? — спросил, хотя всем были видны пачки денег, следовательно, в ее комнате обыск уже сделали.

— Это мои деньги, — сказала она довольно твердо.

— Так много? — По лицу Хачика не определить, поверил он или нет.

— Я работала у Александра Юрьевича два года, скопила.

— Он хорошо нам платил, — вдруг влепил глупость Сашко. Глупость, потому что домработницам не платят столько. И такую сумму ей «скопить» невозможно.

— Ей он мог не платить так, как охране! — отчеканил Хачик, затем перешел на ласковый тон: — Ти украла? Это нехорошо.

— Мне дал их Александр Юрьевич, — кусала губы Лия.

— Врешь, потаскуха! — Хачатур Каренович вышел из себя, побагровел. — Ти взяла деньги и бумаги в сэйфе Алекса. Кроме тебя, никто не знает код. Он сказал код, когда визвал к себе, ти сама сказала! Бумаги били в сэйфе, я знаю. Верни!

— Но у меня их нет! — вскрикнула она и расплакалась, закрыв лицо руками.

— Лия, — вдруг успокоился он, впрочем, спокойствие было напускное, — ти питалась обманут меня. Ти будешь наказана. Эсли не отдашь бумаги… со мной пириехали сэм человек. Лия, я отдам тебя им. Ти хочешь это?

— Хачатур Каренович, отдайте ее мне, — выступил из-за кресла Каракуль.

— Пачему тебе? — повернул тот голову и подозрительно сощурил правый глаз.

— У него давно зуб на нее, — промямлил Кизил, ухмыляясь. — Она надела ему на голову кастрюлю с соусом, и он только и ждал случая проучить девчонку. Алекс не позволял.

— Алекс? — удивился Хачик и даже плечи поднял, мол, не похоже на компаньона, он же терпеть не мог женщин.

— Отдайте ее мне, — повторил Каракуль, вальяжно обходя Лию, — я из нее вытрясу не только бумаги. Мне она все отдаст, вот посмотрите.

Лию била дрожь, это было видно по плечам и рукам, которыми она закрыла лицо. Когда Каракуль попытался обнять ее, она отбила его руки и отпрянула в сторону. Каракуль пожал плечами и развел руками, дескать, строптивая девушка, но меня это не остановит. Охранники Хачатура цинично посмеивались — такое забавное развлечение на скучной работе редко приходится видеть. Кизил никак не реагировал на сцену, а Сашко отвернулся. Васильич вдруг с жалобной интонацией быстро проговорил:

— Да отдай ты бумаги, дочка, на кой они тебе?

— Но у меня их нет! — закричала она, отходя к стене. — Господи! Неужели думаете, я их не отдала б? Поверьте мне…

— Они там били! — поднял лист из папки Хачик, сверкая гневом. — Никто, кроме тебя, не знал, где сэйф. Никто не знал код.

В это время по лестнице, тяжело громыхая и с предупреждающим рыком, сбежал Радж. Остановившись возле Лии, оглушительно гавкнул несколько раз и замер, опустив голову вниз, будто собирался бодаться.

— Уберите Раджа, — сказал Хачик. — А то скажу застрелит его.

Каракуль махнул Кизилу, который, ласково повторяя имя пса, взял его за ошейник и повел на кухню. Там бросил на пол замороженное мясо, пес набросился на еду, а Кизил вернулся в гостиную, где шел торг.

— Кто еще хочет Лия? — объявил аукцион Хачатур.

— Прошу вас… — пролепетала она, бледная, как стена.

Трое охранников Хачика подняли руки сразу, затем еще двое. Хачатур наградил удивленным взглядом оставшихся двоих, и те нехотя тоже подняли руки. Каракуль закрыл Лию спиной, жестко бросил:

— Сначала моя! Если не скажет, где бумаги, отдам им.

Начальник охраны Алекса набычился, не собираясь уступать первенство. Хачатуру не нужны были проблемы, и ему не важно было, кто да как добудет бумаги. Но в данном случае появился маленький нюанс, рассердивший Хачика: Каракуль позволил себе диктовать условия. Кому?! Хачику! За такое поведение люди безжалостно наказываются. В гостиной даже воздух уплотнился от напряжения, однако Хачик с убийственным спокойствием сказал:

— Ну, раз ти так настаиваешь… Давай.

— Что? — не понял Каракуль.

— Здэсь бери. А ми посмотрим.

— Ну, извините… — растерялся Каракуль, однако нашелся мгновенно: — У меня при всех не встанет. Дело-то интимное.

Хачик расхохотался от души, ему подхихикивали его боевики. Затем резко оборвал смех, буравя Каракуля взглядом, и произнес елейно:

— Хорошо, веди в курилка. Так ми будем слишат.

Курилка почти примыкала к гостиной. Сначала надо пройти небольшой коридор длиной два метра, из него можно попасть еще в одну комнату всего в пять квадратных метров и практически пустую. В ней под полом располагался арсенал Алекса. Каракуль схватил упиравшуюся Лию и потащил за собой, в коридоре успел шепнуть:

— Не бойся, только кричи громче. — Втолкнув ее в курительную комнату, напустился: — Ты совсем крышу потеряла? Я что сказал? Отдай бумаги!

Зрение у Каракуля, видимо, расположено не так, как у всех. А еще чутье сверх нормы. Да ведь отец и дед водили в тайгу на охоту, учили замечать то, что обычные люди не видят. На войне приходилось держать все органы чувств настороже даже во сне, от этого зависела жизнь. И сейчас Каракуль всего-то краем глаза заметил объектив кинокамеры, о чем забыл. Значит, вот для чего Хачику понадобилось отправить их в курилку — проверить решил и Каракуля, как он выполнит задание.

Алекс установил две камеры, ведь в курилке часто велись беседы. Гости, не подозревая о них, открыто высказывались об Алексе, иногда он получал информацию, которую от него скрывали. Четыре панно из пеньковых веревок, украшенные керамикой и толстым стеклом, свисали по углам от потолка до пола. В два панно вмонтированы камеры, которые заметить невозможно. Каракуль, начальник охраны Алекса, не только знал об этом, а и сам лично привозил специалиста. Две камеры понадобились из-за квадратного помещения, одна никак не охватывала периметр полностью. Стоило включить камеры этой комнаты, как они самостоятельно начинали поиск людей. Выходит, Хачик знал об этом. Значит, кто-то из команды Алекса сдает?

— У меня их нет, — выдавила напуганная Лия. — Я их по…

Не успела договорить, Каракуль впился ей в губы, потащил в сторону, поворачиваясь вокруг, будто танцевал. И засек. Шевельнулась стеклянная бляха на противоположном панно. Все ясно. Хачик у мониторов, он проверяет Каракуля. Тем временем Лия вырвалась, вытирая губы, бросила:

— Не смей, свинья!

Она отбежала в угол. Он, не спеша, двигался к ней, лихорадочно соображая, как же быть. За диванами и креслами не спрячешься, стоят они плотно к стене. Если не изнасилует Лию, это чревато последствиями, прежде всего для нее. Каракуль схватил девушку, дернул на себя, обнял. И не предупредишь: мол, извини, но так надо — у монитора в смотровой комнате услышат даже шепот! Не доверявший людям Алекс не поскупился на техническое оснащение. А Хачик должен все видеть, все! Лия вырывалась, била Каракуля по лицу, плечам и груди. Он упорно тащил ее на диван, не торопился, ждал, когда она выбьется из сил. А тут еще проблема: не встает. Да у кого встанет под надзором? Только у последнего отморозка. Каракуль повалил девушку на диван, придавил телом. Лия отбивалась, оскорбляла его, а он зло поднял юбку, раздвинул коленями ее ноги. Лия прошлась ногтями по его щеке.

— Дура, — сказал он, сплюнул в сторону и продолжил методично рвать колготки, затем трусики, удерживая руки Лии своей рукой над ее головой.

А все равно никак! Да что он, не мужик, что ли? Каракуль разозлился, расстегнул «молнию». Лия уже перестала отбиваться, так как силы истощились, дышала часто и тяжело. Когда его плоть коснулась женской плоти, все встало на место, он же давно этого хотел, правда, по-другому представлял себе этот момент. Лия вскрикнула, затем обмякла, отвернув лицо в сторону и сжав зубы…

Когда он поднялся, она повернулась к спинке дивана, тихо плакала. Он вышел из курилки. В гостиной никого не было. Точно: наблюдали всем скопом. Каракуль беззвучно выругался, потирая царапины на щеке. Как ни в чем не бывало появился Хачик со свитой, Каракуль поспешил заверить его:

— Молчит. Но скажет, будьте уверены.

Хачатур Каренович проследовал в курилку, строго сказал Лии, которая так и лежала лицом к спинке дивана:

— Это било пиредупреждение, Лия. Даю сутки. Ти должна дат мне бумаги. Малчика твоего забираю. Эсли бумаг не будет, убю его, а тебя…

Не договорил, так как многоточие страшней угроз. Каракуль вышел проводить гостя, выслушивая последние указания своего нового хозяина. Антошку вынес из дома телохранитель, держа поперек туловища, тот дрыгал ногами и вопил:

— Мама! Мама!

Радж разволновался на кухне, слыша крики Антона. Он прыгнул к окну, встав лапами на подоконник. Увидел лишь свое отражение, тогда бросился к двери, открыл лапой.

— Мама! Мама! — слышалось со двора.

Радж выскочил из дома, когда Антошку бросили в машину, которая, взвизгнув тормозами, умчалась за иномаркой Хачика. Радж рванул следом.

— Радж! — позвал Каракуль. — Ко мне! Радж!

Но пес растаял в темноте за воротами. Сашко сказал в спину:

— Ну, ты и дерьмо, Каракуль. Ты хуже, чем я о тебе думал.

— Че ты в бутылку лезешь? — встал на защиту Каракуля Кизил. — Он нас без работы не оставил, а ты… Да что, убудет от нее?

Оба разошлись по комнатам. Каракуль сгонял в смотровую каморку на третьем, нежилом этаже. Да, акт насилия наблюдали, камеры даже не выключили. Он отключил их, спустился вниз, заглянул в курилку. Лии там не было. Пошел искать, открывая все двери по пути. Она на кухне пила воду. Каракуль вошел и плотно закрыл за собой дверь:

— Лия…

— Не подходи, подонок! — И запустила в него стаканом, но Каракуль увернулся, стакан разбился о дверь. Затем она выхватила огромный кухонный нож из стояка. — Мразь! Ублюдок!

Лия бросилась на него, размахивая ножом. И сомнений не было, что пустит его в ход. Каракуль ловко поймал ее руку, заломил за спину, подождал, пока нож выпадет. Но, стоило отпустить Лию, она вновь накинулась на него с кулаками. Тогда Каракуль обхватил ее так, что не смогла, как ни старалась, вырваться. Подтащив ее к раковине, открутил кран на полную мощность, сунул голову Лии под струю воды:

— Охладись.

Снова у нее иссякли силы, она обмякла. Каракуль рывком усадил ее на стул, присел на корточки перед ней и заговорил шепотом:

— Ты что, больная? Хачик наблюдал за нами по монитору. Если б я не сделал этого, тебя сейчас пилили б семь человек без остановки. Ты хоть понимаешь, что это такое? Я же тебя спасал. Один — не семь!

— Вы все подонки и сволочи, — разрыдалась она. — Один Алекс был человеком.

— Алекс? — усмехнулся Каракуль. — Не обольщайся, Алекс был такой же, как Хачик, ты просто не знала его. А с тобой играл в благородного, нравилось ему так. Надоело бы, тоже неизвестно, что с тобой сделал бы. Лия, где ты спрятала эти чертовые бумаги? — взял ее за подбородок.

— Я положила их в сейф! — огрызнулась она и ударила его по руке.

— Тише! А куда ж они делись? — лицо Каракуля вытянулось. — Постой, там лежали два листа, раньше они были в папке… Выходит, кто-то узнал код, забрал папку, а листы оставил, чтобы сомнений не было, что это ты взяла… Ты одна была, когда вернула в сейф папку?

— Да, да, да! Я не хочу тебя видеть, — и вскочила.

— Сиди! — усадил ее на стул. — Я понимаю, тебе не того… но пережить можно! Сейчас думай не только о себе, а об Антошке. Его увезли. Хачик дал всего сутки, ты слышала? Если мы не найдем папку…

— Ты, что же, помогать мне будешь? — с сарказмом произнесла она, всхлипывая.

— Послушай меня, я сделаю все, чтобы вернуть твоего Антошку. И чтобы тебя потом не разорвали люди Хачика. Но вспомни, кто находился поблизости, когда ты положила бумаги в сейф? Быстро напряги память!

— Я никого не видела, никого, — тряслась она в истерике.

— Иди к себе в комнату, — поднялся Каракуль. — Мне надо подумать.

Лия тяжело поднялась, горько рыдая, ушла.

Глава 9

Радж бежал за автомобилем с Антошкой по улицам, которые словно вымерли. Когда машина скрывалась за углом, не прибавлял темпа, а добегал до угла и на секунду приостанавливался, пытаясь разглядеть в темноте огоньки. Потом срывался и сначала скачками наверстывал расстояние, затем, приблизившись к автомобилю, переходил на размеренный бег. Бывало, приходилось мчаться со всех ног. Это когда машина с Антошкой неслась по ровной дороге, как ветер. Дог не привык к длинным дистанциям в беге, заметно уставал и отставал. Наконец потерял из виду автомобили. Радж остановился на перекрестке, вывалил язык, с которого стекала слюна, бока его часто вздымались. Он прислушался, потянул носом воздух. Определив направление, откуда тянуло выхлопными газами, уже не спеша потрусил по дороге, останавливаясь на перекрестках.

Город хорошо был знаком Раджу, он исколесил его с Алексом вдоль и поперек, поэтому, очередной раз принюхавшись и оглядевшись, уверенно потрусил к дому Хачика, у которого часто бывал с хозяином. Услышав голоса, пошел медленно, добрел до решетчатой ограды. Во дворе — а двор такой же огромный, как у Алекса, — из двух машин выходили люди. Радж уже на опыте знал, что люди не всегда добры, кусаются на расстоянии, посему, не выдавая себя, лег у ограды отдышаться. Антошку увел в дом мужчина. Автомобили въехали в гараж, люди ушли в дом, сразу же во двор выпустили двух ротвейлеров. Радж положил на лапы морду, иногда приподнимал голову и смотрел на дом.

Прошло много времени, прежде чем в доме погас свет. Радж выждал еще немного, затем вышел из укрытия, зарычал, обнажая клыки. Мигом ротвейлеры кинулись к ограде, громогласно лая. Радж перебежал на другую сторону узкой улицы, бегал за цветником, издавая рычание. Псы разрывались от лая. Из дома к ограде побежали охранники. Радж лег на живот и затих, изредка тихонько поскуливая, отчего собаки просто бесились. Охранники обошли ограду с пистолетами наготове, один вышел на улицу. Не имея собачьего обоняния и слуха, спрятавшегося за цветником Раджа не обнаружил, вернулся:

— Ложная тревога.

Охрана ушла в дом, псы успокоились, улеглись у ограды. Радж высунул голову из-за распустившихся тюльпанов, нарциссов и ирисов. Пора. Он выпрыгнул на дорогу. Собаки вскочили, разлаялись. Радж — назад, перепрыгнул цветник и до выхода охранников метался из стороны в сторону, издавая грозный рык. Люди вновь побежали к ограде, а Радж замер у забора напротив, слившись с темнотой.

— Может, псов на улицу выпустить? — предложил кто-то из охраны.

— Хачик не разрешает, — отмахнулся охранник. — Раз выпустили, так порвали пьяного мужика. Шума много было. Да из-за котов бесятся, весна же…

Охрана Хачатура вернулась в дом.

Подобные трюки Радж проделывал не однажды, когда хотел стащить со стола что-нибудь особенно понравившееся. Он обманывал сразу несколько человек, отвлекал их, потом пировал под дружный хохот. Только сейчас чувствовал, игра много опасней, вот и был осторожен. Он хотел пробраться во двор и поискать Антошку, а для этого надо сделать так, чтобы злобных ротвейлеров заперли. Выждав минут десять, Радж снова показался псам. Теперь уже щелкали запоры соседей в домах напротив:

— Да что это такое! Уймите псов! Нам на работу завтра!

Охранники, огрызаясь, снова ушли. На четвертый раз разразился настоящий скандал. Радж лежал, слушая, как орут люди, и даже глаза прикрыл. Наконец псов увели в дом, наступила тишина. Радж вышел из укрытия, пробежал несколько раз вдоль ограды. Лаза не нашел, но обнаружил место, куда не доходил асфальт, принялся рыть лапами землю у ограды…

Антоша тоже не спал. Когда его привели в комнату на втором этаже и приказали вести себя смирно, он согласно кивнул: дескать, понял. Его заперли на ключ. Позже охранник заглянул к Антону и велел ложиться спать. Мальчик разделся, аккуратно сложил на спинку стула вещи, лег. Человек выключил свет, ушел, потом еще раз приходил, но Антоша притворился спящим. Ему через полгода восемь лет, и только дураки думают, что он маленький и глупый. Каракуль, например, то пистолет без обоймы давал подержать, то за рулем разрешал посидеть, то играл с ним, считая, что Антоша не понимает настоящих его мотивов. Да подлизывался из-за мамы! В начале Антон здорово струсил, когда его увозили, а потом решил, что приключения не помешают. Вот сбежит да как расскажет одноклассникам, все завидовать будут. В классе он примерный ученик, а так иногда похулиганить тянет — сил нет. Но мама просила вести себя хорошо, каждый день просила, и он ее не огорчал. Дядьки в машине ругали маму, а она не говорила слушаться их, значит, он может действовать сам. «Эх, парочку бы пистолетов! — думал Антон. — Я бы показал им».

Антоша исследовал окно, не включая света. Во дворе горели фонари, так что в комнате не на ощупь действовал. Попробовал открыть фрамугу, не получилось. А форточка большая, рама двойная, запросто пролезет. Вдруг во дворе взбесились собаки. Антон смотрел в окно, видел двух охранников, ходивших вдоль ограды. Как же сбежать, когда во дворе такие страшные собаки? Антоша загрустил. Псы во второй раз разлаялись, мальчик бросился к окну из любопытства. И только с третьего раза заметил…

— Радж? — воскликнул и зажал рот ладошкой. — Радж пришел спасти меня!

Антоша искал, из чего сделать веревочную лестницу. Ну, не лестницу, веревок-то нет, а что-нибудь длинное, по чему можно спуститься, как в кино это делают. Снял наволочку и связал с простыней. Маловато. А занавески? Их не снять — высоко, дергать нельзя, карниз упадет, на шум сбегутся. Антоша вспомнил, что в кармане есть перочинный ножик, подаренный подлизой Каракулем, достал и принялся резать занавеску, встав на подоконник. Взмок. Отрезав занавеску, перерезал ее пополам, связал. Но тут за дверью раздались шаги. Антоша сунул все под кровать, лег. Казалось, стук его сердца слышен в коридоре. Шаги прошли мимо! Мальчик вскочил, привязал к крючку на раме конец, выбросил в форточку «кишку» и посмотрел вниз. Не видно, достала она до земли или нет. Стул не поместился на подоконнике. Антоша рыскал по комнате, ища какой-нибудь предмет, чтобы можно было на него встать, а с него вылезти в форточку…

В это время Каракуль на цыпочках и босиком, держа армейские ботинки в руках, обходил дом. Из комнаты Кизила раздавался храп, значит, спит он крепко. У комнаты Сашко стоял долго, прислушиваясь к звукам. Было тихо. Но вот Сашко заворочался на постели, значит, тоже спит. Васильич одинокий, живет где-то за городом, поэтому часто остается в доме. Ему отвели небольшую комнату на втором этаже. Каракуль и у его двери задержался, прислушиваясь. Не выдержал, приоткрыв дверь, краем глаза обвел комнату. Увидел вещи на спинке стула, на кровати фигуру. Порядок. Два часа ночи. Он поспешил к Лии. Ее комната оказалась закрытой изнутри. Он постучал, на стук никто не ответил. Каракуль предупредил:

— Высажу дверь. В твоих интересах открыть.

Молчание. А шуметь нельзя. Беззвучно чертыхаясь, Каракуль взял в кладовой на кухне инструменты и принялся выламывать замок. Он часто поглядывал на часы, затем продолжал торопливо орудовать стамеской, скрежеща зубами. Выломав замок, ворвался в комнату. Беспорядок царил там редкостный. Лия лежала на кровати лицом к стене. Да жива ли? Каракуль бросился к ней, повернул. Она прижимала к груди нож, глаза были открыты и отведены в сторону. Он с облегчением вздохнул, осторожно вынул из рук нож и бросил на стол, только потом приподнял девушку за плечи:

— Лия, очнись. Прости меня. Так надо было, пойми… Лия, ты должна одеться и пойти со мной, слышишь?

— Зачем? — вяло произнесла она.

— Тебе нельзя здесь оставаться.

— А он убьет Антошку? Нет.

— Пусть попробует! Тогда я его заставлю яйца свои съесть. Одевайся. — Видя, что она не двигается, Каракуль принялся перебирать ее вещи, валявшиеся повсюду. — Держи свитер, надо потеплее одеться, там холодно. Брюки есть? Нет? Ну, ничего. Держи еще это… колготки… Сапоги… на каблуках не годятся. Кроссовки бы… да ты не носишь. Ладно. Вот туфли… Лия, одевайся.

— Никуда не пойду, — упала она на кровать.

— Вставай! — прошипел он сквозь зубы и снова усадил ее, стащил халат, натянул один свитер, затем второй. — Другого выхода у тебя нет.

Лия была как тряпка, можно подумать, напилась или травки накурилась. Только она не пьет и уж тем более не курит. Каракуль ударил ее по щекам два раза. Она очнулась, стала махать руками в ответ, не попадая по цели. Он предупредил:

— Если нас услышат, ты останешься здесь. Тогда я ничем уже не помогу. Собирайся… твою маму! Я отвезу тебя в надежное место, потом вернусь и заберу Антошку. Без тебя мне это легче сделать.

— Ты вернешь мне Антошу? — наконец дошло до нее. — Умоляю… если ты…

— Живо! — прервал он. — Мне сюда вернуться надо до рассвета.

Лия закивала головой, надела колготки, узкую и длинную юбку, сверху набросила плащ, обулась. Каракуль взял ее за руку, повел по коридору, из осторожности прикладывая палец к губам. Выкатив из гаража джип, открыл ворота. Чтобы звук мотора не услышали в доме, откатил машину подальше. Затем, скомандовав: «Садись», — запрыгнул на сиденье. Взревел мотор, и джип помчался к горам…

Антоша сначала сел на раму, спустив ноги за окно, потом с кряхтеньем повернулся, упираясь локтями в края форточки. Постепенно ослабляя руки, встал на маленький выступ с внешней стороны окна. Вцепившись в жгут из простыни и занавески, посмотрел вниз. Ему вдруг стало страшно, так страшно, что затошнило. Он зажмурился, некоторое время подождал. Но теперь поздно возвращаться назад. Либо закричать надо, чтоб пришли и вытащили, либо спускаться вниз. Представив, какая его ждет трепка, если разбудит дядек, Антоша обхватил ногами жгут, как учили на физкультуре лазать по канату, и, жмурясь от страха, принялся сползать. Это оказалось не так просто. Да и канат в школе недлинный, а здесь… А вдруг упадет и разобьется? Антон от ужаса замер, но провисел так недолго: слабели руки, соскальзывали.

Он не знал, что закрепил свой «канат» на крючке окна плохо. Когда Антоша стал спускаться, крючок повернулся от тяжести, и узел начал сползать с него…

Выехали на проезжую дорогу в лесу. Джип кидало из стороны в сторону, но скорость — это время. Каракуль выкручивал руль, рассуждая вслух:

— Нас было в доме пятеро. Я, ты, Кизил, Сашко и Васильич. Так? Я пошел встречать Хачика, ты что делала?

— Побежала на кухню, открыла сейф… Ты не знаешь, там еще шкатулка была с украшениями. Она тоже пропала.

— А ты чего не взяла ее? — И Каракуль вытаращился на Лию, как на невидаль.

— Мне Александр Юрьевич сказал забрать только деньги.

— М-да-а, — многозначительно протянул Каракуль и покачал неодобрительно головой. — Значит, ты положила папку в сейф, закрыла и ушла к себе? Никого по дороге не встретила?

— Никого… нет, мне показалось, что…

— Ну! Говори все, что тебе показалось.

— Кто-то зашел в комнату для гостей. Да, перед тем, как я пробежала мимо нее, возвращаясь к себе, показалось, щелкнул замок. Да, совершенно точно.

— Но чтобы узнать код, надо стоять у тебя за спиной. Сейф ведь в кладовой.

— Нет, за спиной никто не стоял, я проверяла.

— До сегодняшнего вечера ты сейф открывала?

— Нет.

— Если тот, кто украл бумаги, знал код, почему не забрал их раньше? Не знаешь? А я отвечу. Он не знал код до сегодняшнего вечера. Вот как он подсмотрел за тобой — загадка. Это кто-то из троих: Кизил, Сашко, Васильич. Или ты врешь мне.

Лия возмущенно отвернулась. Собственно, нет причин не доверять Лии, но сейф! Это же не кейс вскрыть. Кто же из троих? В принципе ему чихать на папку, вытащит Антошку, а там — Хачик и его свора увидят от них большой-большой привет.

— Да, забыл сказать, Хачик забрал твои деньги, — вспомнил Каракуль.

— Пусть берет, раз ему мало. Мне нужен только Антоша.

Фары осветили поляну и деревянный двухэтажный домик. Каракуль выключил двигатель, бросил: «Пошли», — и спрыгнул на землю. Ключ нашел в потайном месте. Войдя в холодный и темный дом, с помощью фонарика отыскал канделябры и зажег свечи. Оглянувшись на Лию, жавшуюся к стене и с опаской наблюдавшую за ним — очевидно, ждала подвоха, — сказал подбадривающим тоном:

— Ну, охотничий дом Алекса ты знаешь хорошо, так что располагайся. Тебя здесь искать не будут. Растапливай камин, а я пойду электрогенератор запущу, и будет свет.

— Я с тобой, — вдруг вызвалась Лия.

— Да не бойся. Тут даже зверей не водится, они в глубине леса, далеко. Ну ладно, идем, посмотришь, как запускать, вдруг пригодится.

Вскоре в доме загорелся свет, Лия растапливала камин, а Каракуль давал последние указания:

— Еды полно в погребе. Дрова за домом. Вода в цистерне, а неподалеку течет ручей. Кровати наверху. Следи за камином, чтоб не сгореть самой. Жди, я приеду с Антошкой… — и направился к выходу.

— Мне страшно, — пролепетала Лия.

Он вернулся. Достал пистолет:

— Вот тебе лекарство от страха. Так снимается предохранитель. Дальше все просто: целишься и нажимаешь на курок. Повтори.

Она кое-как справилась с предохранителем, но Каракуль решил, что вряд ли ей пригодится здесь оружие, махнул рукой:

— Сойдет. Да, учти, пистолет держи на предохранителе, так положено. А то нечаянно заденешь курок, он и выстрелит. Поняла?

— Да, — опустила она глаза. — Пожалуйста, быстрее привези…

— Лия, Антона еще надо забрать у Хачика, а это не котлеты жарить.

Он постоял несколько секунд, словно вспоминая, что еще не сказал. Ресницы у нее… а шея… а грудь… Каракуль глубоко вздохнул и рванул к джипу.

Ноги не нащупали «канат», значит, кончилось сползание. Антоша содрал кожу на ладонях, страшно болели руки, хотелось встать на ноги. Он глянул вниз, испугался еще больше. «Канат» действительно закончился, а до земли далеко. Вдруг у ограды заскулил Радж. Антоша решился все-таки спрыгнуть. И только хотел опуститься на самый-самый конец, как почувствовал, что летит вниз вместе с «канатом». Мальчик стиснул зубы, стараясь не закричать, и грохнулся оземь, почувствовав резкую острую боль в ноге. Застонав и покатавшись по земле, попробовал встать. Больно.

За прутьями ограды бегал Радж, скулил. В доме залаяли собаки. Антоша торопливо заковылял к Раджу, хныча от боли. Как дальше быть? Прутья ограды длинные, теперь он ни за что не взберется по ним. У Алекса ночью через ограду пропускали слабый ток, Антошу предупреждали, но он проверил лично, дотронулся, а прутья как укусили. Он тогда долго ревел. Вдруг и тут ток?

Радж подбегал к Антоше и скачками отбегал. Так несколько раз, словно звал за собой. Антон захромал вдоль ограды. Радж обогнал и принялся рыть лапами землю. Подойдя ближе, Антоша заметил довольно большую ямку с внешней стороны. Пес, попытавшись пролезть во двор, не смог этого сделать — мал подкоп. Антон запросто пролезет, осталось только немного выгрести земли с этой стороны. Мальчик заработал руками, не хуже собаки роя землю. Вскоре выбрался. Радж прыгал вокруг, но не лаял. «Умный», — подумал Антон, взял за ошейник пса и побрел, хромая, к маме.

Глава 10

Утро. Хачатур Каренович сидел на кровати в полосатой пижаме с самым грозным видом, какой только можно представить. Трое охранников стояли перед ним, держа связанные тряпки, и молчали.

— Что это? — спросил патрон, указав глазами на тряпки.

— Сбежал, — набравшись храбрости, сказал один.

— Кто сбежал? — поднял густые брови Хачатур.

— Пацан, — ответил старший из охраны дома. — Связал простыни и занавески, перевернул напольную вазу, встал на нее и вылез через фор…

— Что ти сказал? — побагровел Хачатур Каренович, обвислая кожа на скулах мелко задрожала, выдавая ярость. — Малчик сбежал?! От вас?!! За что я вам такие бабки пилачу? А?

— Да кто ж знал, что ребенок додумается со второго этажа…

— Молчат! — заорал патрон злобно. — Козлы! Всэх вигоню! Всэх! А собаки? А ограда? Или и ворота ви забили закрит?

— Собак вы велели завести в дом, взбесились они. А пацан вырыл подкоп под воротами и сбежал.

— Маленкий малчик вирил подкоп?! Нивириятно! Чем он вирил?

— А х… его знает, — развели все трое руками.

— Вон отсюда! Что это за дети пошли? Бандити какие-то! Но какой малчик! Это… это просто болшой маленкий негодяй!

Зазвонил мобильный телефон.

— Хачатур Каренович, телефон, — услужливо подсказал охранник.

— Слишу! — рявкнул тот. Выслушав, выпрямил спину, лицо его прояснилось. — Звонил Кизил, малчик домой пиришел. Поезжайте за ним. И в подвал его посадит, чтоб болше не сбежал! Подкоп он вирил! В подвал! Чтоб не вирил болше подкоп!

Первым проснулся Сашко, он-то и встретил Антошу с Раджем. Мамы не оказалось дома, что расстроило мальчика. Сашко успокоил ребенка: мол, она вышла на минуту, отвел на кухню покормить. Антон взахлеб делился впечатлениями о приключениях, хвалил Раджа, который поедал свою порцию требухи. На кухню приплелся Кизил, вдвоем они вправили ногу Антоше, перевязали, тот, конечно, разревелся от боли. Сашко похлопал его по плечу:

— Ты мужик, а ревешь, как девчонка. (Кизил подавал знаки.) Чего тебе?

— Давай выйдем.

— Ну, ты ешь тут, — сказал Сашко, — мы сейчас…

Антоше очень хотелось спать. Он слез со стула, осторожно ступая на больную ногу, вышел в коридор, мечтая поскорее добраться до кровати. Остановили его голоса из комнаты для гостей. Дверь была приоткрыта, тихий разговор долетел полностью.

— Слушай, что ты за человек? — говорил Сашко. — Это ребенок, а ты хочешь отдать его на съедение Хачику? Пусть с Лией сводит счеты, а мальчишку нельзя отдавать ему.

И вспомнил Антон, как Алекс, напившись, называл Хачика людоедом, что он «всех схавал и теперь стал единоличником». Антоша сложил в уме слова Сашко и Алекса, сделал вывод, что Хачатур Каренович хочет съесть и его! Вот почему этот дядька такой жирный.

— Ну, мы теперь у него на службе, обязаны сообщить про Антона, — убеждал Кизил. — Короче, я звоню, мне проблемы не нужны. Такой работенки мы здесь больше нигде не найдем.

Антон вернулся на кухню, сел за стол и положил голову на руки. Вошел Сашко:

— Э, парень, ты, кажется, спишь. Ну-ка, давай я тебя отнесу.

Подхватив мальчика на руки, отнес в комнату Лии.

— Где моя мама? — спросил сонно Антоша. — Когда она придет?

— Мама? И я бы хотел знать. Может, она у Каракуля?

— Что она там делает? — вышел из роли сони Антон.

— Спи, я пойду и скажу, что ты здесь.

Антоша послушал его удаляющиеся шаги в коридоре и стал быстро одеваться. Не забыл ранец, в который уложил самые ценные вещи, когда собирался с мамой уехать вчера: зажигалку, леску и крючки (так хочется порыбалить, но никто не водил его на рыбалку), две гайки, половину бинокля — Алекс отдал, маску для подводного плавания и много чего нужного. Заметив на столе большой нож, сунул его в ранец. Вчера мама не смогла помочь, когда его увозили, не поможет и сегодня, она же одна, а их много. Нет уж, Антон спрячется, позже как-нибудь сообщит ей, где находится, а к людоеду не поедет.

Сашко постучал в комнату Каракуля несколько раз, только потом тот отозвался недовольным голосом. Сашко спросил:

— Лия у тебя?

— Нет. Да заходи, открыто.

— Слушай, а куда она делась? — удивился Сашко, что Лии не было и у Каракуля. — Там Антон сбежал от Хачика и домой пришел…

— Что?!! — вскочил Каракуль с постели, натянул молниеносно брюки. — Где он?

— У Лии спит. А ее нет…

Каракуль, на бегу надевая футболку, летел как угорелый. Но на пороге озадаченно оглянулся на Сашко. Тот заглянул в комнату… Антоши не было.

— Да только что лежал здесь, — и Сашко открыл туалет. — И тут нет. Антон!

— Найди мне парня, слышишь? — прорычал Каракуль.

— Ага, и ты его хочешь Хачатуру сплавить? Так Кизил уже выслужился, звонил.

— Кому?!! — взревел Каракуль. — Кому звонил?

— Хачику. Сказал, что «малчик здэсь».

Каракуль оттолкнул его, выбежал во двор, затем на улицу. Пробежал до одного переулка, рванул назад и добежал до другого. Антоши нигде не было. Из-за угла вырулила одна из тачек Хачика.

Без пяти одиннадцать утра на территорию порта въехали одна за другой три иномарки. Первым прибыл Тимошенко, торопливо вышел из «Рено», воровато и суетливо огляделся. Это был худой долговязый мужчина с обманчиво простодушным лицом, которое давно никого не обманывает, ибо все в городе знают алчную, хитрую и подленькую натуру главного «санитара». Поговаривали, что Тимоха неравнодушен к смазливым юношам. А главная его страсть — шик во всем. Например, шмотки. Тимоха подбирает костюмы и рубашки в одной цветовой гамме, но никак не противоположного колера, разве что галстук. В это солнечное утро он предпочел цвет весенней зелени в одежде. Тимоха безымянным пальцем тронул маленькие усики над верхней губой и засмотрелся на приближающийся лимузин. Обогнув клумбу, лимузин плавно подкатил к ступенькам, ведущим в здание управления портом.

Питейный барон Адам Рудольфович по кличке Булькатый внешне ничем не примечателен, кроме разве того, что похож на бульдога. Ему за пятьдесят, тогда как Тимошенко сорок, он очень полный, как и Хачик. Адам постоянно потирает кончики пальцев, словно послюнявил их, чтобы приступить к подсчету бумажных купюр. Характером крут, высокомерен и злопамятен, скор на расправу, не прощает ни единой мелочи.

Адам Рудольфович уже поставил ногу на первую ступеньку, когда его окликнул Тимошенко. Он подождал, пока тот подойдет, глядя мимо него на несущуюся к ним машину. Рядом с лимузином встала «БМВ». Казалось, там, кроме водителя, нет больше людей, но вот шофер выбежал, открыл дверцу, на тротуар сполз Петя Бутылкин.

Сколько лет ему, никто не знал. Костюмы шил Петя за рубежом, баловал себя золотыми побрякушками, пил горькую литрами и, что удивительно, еще не спился. Носил Петя туфли с узенькими носками и на высоких каблуках, однако роста ему они не прибавляли. Он всегда излишне серьезен, неласков, а то и вовсе груб.

Все трое поздоровались настороженно и направились к стеклянным дверям. Петя зашагал впереди, как пионер, чеканя шаг да размахивая коротенькими ручонками. Тимошенко и Булькатый переглянулись и, не сговариваясь, беззвучно прыснули. Откровенно насмехаться над Шкаликом не решались. У Пети сильная банда отморозков, способных учинить разгром, какого город не знал. Одних вышибал соберет, а тем только дай кулаками помахать.

Хачатур Каренович встретил их в кабинете радушно, ведь из врагов делать врагов в квадрате глупо. Да и планы относительно трех кланов несколько изменились в связи с удручающими обстоятельствами. Будь у него сегодня бумаги Алекса, он бы прищемил хвосты всем троим. Теперь же предстояло дипломатично это сделать, то есть все равно дать по носу, внушить, что все повязаны, а концы веревок у Хачика. Гости устроились в массивных кожаных креслах, внешне не выражая интереса, хотя каждого терзало любопытство, для чего их созвал Хачик. Мигом секретарша и официант из ресторана нанесли на стол ананасов с бананами, минеральную водичку, коньяк разлили в бокалы и обнесли с подносом приглашенных. Петя Бутылкин опорожнил свой бокал и напрямик спросил грубым тоном:

— Говори, Хачатур Каренович, зачем сходку устроил?

Хачатур за глаза Петю называет даже не Шкаликом, а исключительно гнидой из-за его беспардонности и невежества. В данную минуту, когда он намеревался ненавязчиво расположить этих тварей к доверительной беседе, Шкалик все испортил. Ну да! Петя свою независимость выпячивает! Вообще-то каждый из троих уже ощутил силенки в кулачках. Это никуда не годится и ведет к радикальной войне, а война вещь нежелательная. Проанализировав вчерашние события, Хачатур пришел к выводу, что о бумагах прознали и противники, сидевшие с невинными рожами. Возможно, Лия действительно не трогала их, в таком случае кто-то из этих мерзавцев подослал своего человека, тот и выкрал бумаги. Он не надеялся, что вор признается да покается, решил по лицам, фразам и поведению определить, что конкретно им известно, а там уж действовать по наитию. Хачатур Каренович выпил глоток, поставил бокал на стол и вздохнул. Посмотрел на каждого своими большими непроницаемыми глазами и начал:

— Ви всэ знаете, что Алекс погиб. Не скрою, я пиринес болшой-болшой удар. Но, господа, эст кое-какие детали, они касаются и вас. Вот тарелька. — И Хачик поднял красивую тарелку. Кстати, ему не всегда удается произнести твердо букву «л», и когда в его речи «л» звучит мягко, это свидетельствует о волнении. — Одно целое. Но удариль по тарелька. — И Хачик цокнул по ней десертной ложкой, кусок фарфора отвалился. — И все. Тарелька никуда не годится, — отбросил ее в угол.

— Думаю, — вступил Адам Рудольфович, которого всегда раздражали иносказания Хачатура, — что выскажу общее мнение: нам непонятны твои намеки, говори яснее.

— Ясней? — Хачатур Каренович вдохнул глубоко, задержал вдох, затем приступил к объяснениям: — Ми с вами одно целое в этом городе. Адын упадет — всэх потянет. Алекс погиб, но оставил кое-какие бумаги. Эсли они попадут в чужие руки, всэм не поздоровится, всэм. Ви всэ проходили через мой порт, так? Я всэм давал заработат, так? Алекс вел учет вашим и моим делам. Так вот, бумаги пропали из сейфа Алекса. Вот два листа из папка.

Листы обошли гостей. Собственно, это титульные листы, своеобразный перечень присутствующих лиц и их статей безналоговых доходов. Наступила долгая, мучительная пауза. Петя достал сигареты, чиркнул зажигалкой, закурил. Снова ни одного движения, но и волнения не наблюдалось. Паузу прервал Хачатур Каренович:

— Скажу болше. Когда в Алекса первий раз стреляли, он пиредупредил, что эсли его убют, всэм будет плохо. И что у него эст папка, который заинтересует… — и поднял вверх указательный палец, будто эта папка должна заинтересовать самого господа бога. — Он часто работаль дома, документи возил с собой. Нет сомнений, что собраль досье на всэх.

— Алекс вел черную бухгалтерию? — поинтересовался Тимошенко.

— Черний… белий… — поморщился Хачатур. — Какая разница? Ви не пишете черний бухгалтерия? Правильно делаете.

— Но Алекс не мог знать до тонкостей нашу чернуху, — предположил Адам Булькатый, а подтекст прозвучал, что именно ему волноваться нечего.

— Ти уверен? — усмехнулся Хачатур. — Хватит того, чем ви завязаны со мной. Всэм хватит до гроба, эсли бумаги випливут из города и попадут в… ну, ви знаете куда.

Да, сообщение нерадостное.

— Что вам известно о пропаже, Хачатур Каренович? — спросил Тимошенко, он к Хачатуру всегда обращался с уважительным почтением.

— Алекс перед смертью сказаль код служанке. Когда ми вчера пириехали, бумаг в сейфе не било, кроме два листа. Лия отрицает, что взяла их. Но болше никто код знат не мог.

— Надо было эту суку на куски порвать, — изрыгнул Петя Шкалик, брызжа слюной, и стукнул кулачком по подлокотнику кресла.

— Экий ты кровожадный, — ехидно промурлыкал Булькатый, покосившись сверху вниз на свирепого Шкалика.

Петя метнул в Адама зверский взгляд, спрыгнул с кресла. Налив коньяка в свой бокал больше половины, выглушил залпом. Взяв банан из вазы, вернулся на место, очистил и быстро-быстро съел.

— Кто еще в доме Алекса был? — спросил Адам Булькатый.

— Каракуль, Сашко, Кизил и шофер Алекса. Перед допросом Лии я всэх взял на служба, повисил оклад, и ми хорошо допросили Лию, поверьте.

— Я не доверяю людям Алекса, — снова взвился Шкалик.

— Я дал им болше, чем пилатил Алекс, — возразил Хачатур Каренович, дав понять, что деньги делают людей преданными. — Но я допускаю мисль, что у Лии нет бумаг.

В воздухе повис немой вопрос: не вы ли, господа, умыкнули папку? Но у всех троих лица стали одинаково напряженными, выдавая основную мысль: куда делась папка и что в ней конкретно.

— А компьютер просматривали? — подал идею Тимоха и указал на листы из папки. — Это отпечатано на принтере, следовательно, информацию снял Алекс с компьютера. Раз работал дома, данные есть в его персональном компьютере. Только я не понимаю, зачем он перевел все на бумагу, когда проще было записать на дискеты?

— Очевидно, Алекс дал в тех бумагах дополнительные разъяснения, — предположил Адам Булькатый. На интригах он собаку съел, потому и сделал подобный вывод.

— Ми забрали компютер Алекса, — сказал Хачик. — Мой человек ищет пароль, без него не открит файлы. Компютер можно и уничтожить, а вот папку… надо найти.

— Так, — хлопнул себя по коленям Булькатый. — Какие у тебя предложения?

— Забудем старое, и давайте випливат вместе. Надо…

Подал сигналы мобильный телефон. Хачатур Каренович слушал недолго, отключил телефон и нахмурился:

— Лия с сином бежала. Значит, бумаги Алекса все-таки у нее.

Лично для него это известие было подобно катастрофе. Неосмотрительно оповестил о бумагах противников, но теперь не оставалось ничего другого, как работать сообща. А вот захотят ли они добывать бумаги вместе — вопрос.

Хачатур Каренович прибыл в дом Алекса в сопровождении Адама Рудольфовича, Пети и Тимошенко. Каракуль был искренне расстроен, клялся, что отыщет Лию с сыном, заодно сдвинул стрелки на Кизила, поспешившего позвонить Хачатуру. Выдвинул свою версию: мол, Антон все слышал, сказал матери, что его собираются отправить к Хачику, поэтому они сбежали. Что касается бумаг, то вряд ли они у Лии, она бы не стала рисковать сыном, а бежала из страха, опасаясь за свою и сына жизнь. Но, по убеждению Хачика, человеку, который не виноват, бояться нечего и сбегать нет резона, следовательно, Лия забрала бумаги. Адам Булькатый позвонил в органы, чтобы те установили кордоны на выездах из города. Организовали совместно с милицией поиск по городу молодых женщин с мальчиком лет семи-восьми, пока не размножены фотографии Лии с сыном, которые нашли в ее комнате. За каких-нибудь четыре часа в дом Алекса для опознания привезли десятка два перепуганных насмерть женщин с мальчиками, но отпустили. Их хватали прямо на улицах города. Каракуль вызвался лично на поиски, выкатил джип.

— Погоди, — подбежал к нему Васильич, — я сяду за руль.

— Сашко и Кизил повезли фотки Лии и Антона в милицию, должен же кто-то быть здесь. Я сам справлюсь.

Каракуль допоздна кружил по городу, расспрашивал у встречных людей, не видели ли мальчика около восьми лет, описывал приметы. Но в городе уже распространились слухи о похищениях, от него шарахались. И в особняке новостей об Антоне не было.

Антоша поднялся с Раджем в горы по протоптанной дорожке. Горы Черноморского побережья покрыты густой растительностью. В лесу всегда прохладно, даже в жару, потому что лучи солнца, встречаясь с пышными кронами, теряют силу, достигая земли. Здесь лес смешанный, чащобы непролазные, заблудиться можно так же легко, как и в тайге. Впрочем, некоторые утверждают, что субтропические леса пострашней таежных. Антону не раз это говорили и в школе, и мама. Обостренное чувство опасности заставило не поддаться искушению бежать далеко в глубь леса, а всего-то отойти от тропинки. Он нашел ложбину, лег на траву и уснул. Радж устроился рядом, касаясь мальчика своим телом.

Проснулся на закате, замерз. Съел колбасы, которую прихватил в доме, поделившись с Раджем. Торопливо собрал сухие ветки, разжег костер.

— Меня Каракуль учил костер разводить, — похвастался перед Раджем. — Мы с тобой не пропадем. Представляешь, Радж, Каракуль говорил, что умеет разжигать сорок видов костров. Ты такому веришь? И я нет. Взрослый, а врет.

Антон подбрасывал в пламя ветки, намереваясь бодрствовать. Но перенапряжение и приключения, видимо, сильно утомили мальчика, он заснул опять, охраняемый Раджем.

Глава 11

Утром Каракуль курил и пил горячий кофе на кухне, попутно думал, где же теперь искать Антона. Остальные еще спали. Вдруг у ворот раздалось: гав-гав. Вот тебе раз! Радж. Каракуль вышел открыть псу, тот прямиком ринулся на кухню и гарцевал у холодильника. Охранник достал мясо, бросил на пол, а раньше Лия резала на кусочки, подавала псу в чисто вымытой миске. Радж грыз мороженое мясо, а Каракуль призадумался, стоя над ним:

— И где ты шлялся?

Вдруг вспомнил сказочный рассказ Сашко, как пес помог бежать Антошке. Ну, бежать — громко сказано. Однако Радж преследовал автомобиль с мальчиком до дома Хачика, выкопал под оградой лаз, очень возможно, что дог провел все это время с Антошкой. Тогда стоило проследить за ним, Радж вернулся, чтобы поесть, значит, побежит назад к Антону. Только бы не догадались люди в доме, ведь это же легко вычислить. На кухню приплелся сонный Сашко:

— О, Радж! Ты где был?

— В комнате Алекса спал, — соврал Каракуль.

— Одна-единственная собака переживает смерть хозяина, а люди о нем давно забыли бы, если б не документы. Где ж они могут быть? Неужели у Лии?

— У нее спроси, — пожал плечами Каракуль.

После завтрака Радж рвался со двора, но Каракуль не велел его выпускать, шутил, что пес чует запах сучки. Он собрал совещание в гостиной:

— Давайте подумаем, где Лия прячется. Кто ей помогает? Из дома выходила только в сопровождении наших ребят, которые на рынке и в магазинах выполняли работу носильщиков. Антона водила в школу и из школы тоже под охраной, как требовал Алекс. Часто Антошку отвозили и забирали водители. Все, больше я не знаю, куда она ходила.

Думали, перебирали все возможные варианты и отказывались от них. Но вот неуверенно высказал мысль Кизил:

— А к мужу не могла податься?

— Где он живет? — подхватил Каракуль.

— А хрен его знает, — пожал плечами Кизил.

— Если она и там, не станет он сдавать собственного сына, — вывел Сашко.

— Посмотрим, — решительно встал Каракуль. — Идем в ее комнату.

Перерыли все в поисках адреса. Ноль. Теперь собрались на кухне, дело было уже обеденное. Пожарив яичницу, нарезав колбасы и сыра, ели. Сашко все вздыхал, хмурил лоб, ел без аппетита. Когда приступили к чаепитию, Каракуль спросил раздраженно, толстым слоем намазывая на хлеб масло:

— Сашко, ты чего такой кислый?

— Не люблю с бабами воевать.

— А кто ж любит? — хмыкнул Каракуль. — Мы теперь у Хачика на службе, братва. У Лии его папка. Раз она ввязалась в это дело, значит, мы не можем смотреть на нее как на женщину. Все понятно? Теперь слушайте. Нам известна ее фамилия. Насколько я знаю, она не разводилась, значит, фамилия у нее ее мужа. Садитесь на Васильича и в стол справок гоните. Там выясните адрес. Не думаю, что в этом городе полно однофамильцев. И вы один раз его видели, так что узнаете. А там хоть обыщите.

Через полчаса Сашко и Кизил умчались в город. Каракуль выждал некоторое время, приготовил джип, выпустил Раджа и поехал за ним.

Хачатур Каренович в своем роскошном кабинете выпил таблетку, последнее время сердце прямо-таки житья не дает. Жаль, здоровья не купить за бабки. Впрочем, можно подлечить мотор в хорошей зарубежной клинике. Но это тогда, когда выловит Лию и заберет бумаги Алекса. При воспоминании о бумагах руки Хачатура Кареновича непроизвольно задрожали. И точила обида на Алекса, так точила, что сердце при мыслях о нем наполнялось горечью и неутоленным желанием мщения.

— Ах, Алекс, Алекс… Какой же ти пилахой человек! — повторял он, глядя на их совместную фотографию. — Я тебе дал все! Купался в бабках, а ти… неблагодарний!

Попросила разрешения войти секретарша, держа небольшой прямоугольный предмет, завернутый в газету.

— Вот, просили срочно передать, — сказала она.

— Развэрни, — приказал он, предположив, что кто-то прислал бомбу. Но то была всего лишь видеокассета. — Встав в магнитофон и вьключи.

Кабинет длинный, если рванет, то погибнет секретарша, он же далеко от нее, рассудил Хачатур. Девушка вставила кассету, включила телевизор. Взрыва не случилось. Увидев первые кадры, Хачатур Каренович поспешил выпроводить секретаршу в приемную, достал из ящика другую кассету, бережно положил на стол. Потом, подойдя к телевизору, просмотрел два раза запись, любезно предоставленную неизвестным. Вдруг увидел на ковре записку. Очевидно, она выпала, когда секретарша разворачивала пакет, а та ее не заметила. В записке были наклеены буквы из газеты.

— Какой хитрый, сволочь, — произнес Хачатур, очень довольный тем, что к нему попал этот материал, и набрал номер. После приветствий потребовал: — Хачу, чтоби ти арестовал Каракуля, начальника охраны Алекса… Основания? Мой человек пиривезет основания.

Хачатур Каренович пригласил своего телохранителя и отдал кассету из стола, приказав отвезти в прокуратуру.

Там, где проходила трасса, протянувшаяся вдоль города, чтобы водители могли не заезжать в него без надобности, а следовать дальше, Каракуль вынужден был выйти из джипа — дальше начинался крутой подъем. Радж бежал вверх, перепрыгивая кочки и низкие кусты, Каракуль не поспевал за ним, поэтому окликнул. Пес остановился, заиграл хвостом, поджидая. Каракуль взобрался на склон, похлопал пса по спине:

— Ну? Где Антон? Ищи Антона!

Доверчивый пес рванул вверх, вышел на тропинку, протоптанную людьми. Затем пес свернул с нее, огибая густые заросли, помчался куда-то вниз. Антон сидел на земле у костра. Стоило мальчику увидеть Каракуля, он побежал, припадая на больную ногу и не разбирая дороги.

— Антон! Погоди! — закричал Каракуль, преследуя ребенка. — Я знаю, где твоя мама… она ждет тебя. Антон, остановись!

Когда Антоша достиг непролазных зарослей, сквозь которые не пройти Каракулю, нырнув в них, перевел дух и осмелел:

— Ты врешь! Хочешь отдать меня людоеду Хачику! Я знаю!

— Клянусь, не отдам, — тяжело дыша, сказал Каракуль. — Антоша, я спрятал маму, спрячу и тебя, честное слово. Не бойся, иди ко мне.

— Сам иди, — растирал кулаком слезы Антоша.

— Антон, тебе опасно оставаться одному. Тебя все равно поймают и отведут к Хачику. Ты ведь еще маленький, прятаться долго не сможешь. Антон, поверь мне.

— Радж предал меня, — всхлипнул мальчик. — Он показал тебе дорогу.

— Это всего лишь собака. Он был голодный, пришел домой поесть. Хорошо, что я его встретил и догадался, что он знает, где ты. Ну, иди ко мне.

— Где моя мама? Пусть она придет, — не выходил из чащи Антон.

— Она не может прийти, потому что Хачик и ее ищет. Она в лесном доме Алекса, одна там, ей страшно, а я поехал забрать тебя у Хачика. Видишь, я доверяю тебе. Почему ты не веришь мне? Антоша, вам опасно оставаться здесь, я увезу вас.

— Интересно, как бы ты меня забрал у Хачика, если он не хотел меня отдать?

Каракуль, сев на землю, рассмеялся. Здесь она была сырая, пахла вперемешку прошлогодними листьями и свежей зеленью. Он закурил, был рад, что нашел мальчишку, уж как-нибудь договорится с ним. А тот наблюдал из чащи.

— Антон, подумай: снова придет ночь, ты будешь один. Здесь полно змей…

— Врешь, да? — испугался мальчик.

— Зачем мне врать? Я обещал маме, что привезу тебя живым.

— Ну, смотри, если ты меня обманешь, пожалеешь.

И Антон вышел, но остановился у чащи. Каракуль не кинулся его ловить, а продолжил курить, сидя на земле. Антон сказал:

— Давай веди к маме.

— А вот теперь придется подождать темноты. Твои фотографии есть у ментов. Ночью они, я так думаю, тебя не разглядят в машине, а днем опасно в городе.

— Почему за нами гоняются?

Мальчик приблизился, Каракуль усадил его рядом, обнял за плечи:

— Это трудно объяснить, честное слово.

— Есть хочу.

— Терпи. У меня только жвачка. Будешь?

— Дай хоть жвачку. И пойдем к костру, а то холодно.

Каракуль набросил на него свою куртку, и они пошли назад в сопровождении Раджа, который с удовольствием метил территорию.

Где-то под вечер Васильич подъехал к высокому забору. Это был уже четвертый, и последний, адрес. Сашко постучал в ворота, к ним вышел коренастый мужчина с бородой.

— Вы Дудин? — спросил Сашко.

— Да, а что? — Глаза Дудина беспокойно забегали.

— К вам приходила Лия с сыном?

— Нет. Я давно ее не видел. Она ушла от меня, потому что парализовало мою мать, а Лия не захотела за ней ухаживать. А что случилось?

— Она кое-что взяла и убежала. Ей надо вернуть это «кое-что». Мы подумали, что она пришла к вам. Учтите, у вас могут быть серьезные неприятности, если вы покрываете ее.

— Не верите? Ищите, — и Дудин распахнул ворота. — Зря потратите время. Я бы не стал прятать ее, она мне здорово насолила. Ушла и деньги последние прихватила.

— А сына тоже не стали бы прятать?

— Сына забрал бы и вам не отдал. А ее не стану прятать.

— Будем обыск делать? — повернулся Сашко к автомобилю.

— Да нет, — отмахнулся Кизил. — Была б здесь, никто нас не пустил бы.

— Извини, браток, — сказал Сашко и плюхнулся на сиденье.

Дудин подождал, пока машина не скроется, запер ворота. В окне флигеля показался всклокоченный Самвел, одними глазами спросил: что там? Дудин зашел к нему, завидев пистолет в его руке, предостерег:

— Ты ствол по всякому поводу не доставай, понял? Это люди Алекса приезжали, искали одну мою знакомую. Кстати, дела поехали, скоро нам предстоит еще работенка.

Самвел лег на кровать. Раны затянулись, чувствовал себя неплохо.

— За Алекса еще не расплатились, — проворчал.

— Не волнуйся, заплатят за всех сразу.

Руслан подробно, как будто сам присутствовал при этом, рассказал о событиях в доме Алекса: исчезновении папки из сейфа, допросе Лии с последующим изнасилованием, о том, что взяли в заложники сына Лии. Реакция Артема показалась Севе и Руслану несколько странной. Он не удивился, а слишком уж задумался. Сева возбужденно произнес:

— Ты чего, Артем? Началось же!

— Да то-то и оно, что началось. И у меня есть ордер на задержание Каракуля за изнасилование. — У обоих вытянулись лица, особенно у Руслана. — Не верите? Вот кассета с записью изнасилования. Хотите посмотреть? Сева, сгоняй к начальнику, попроси телик и видак, скажи, мне нужно на полчаса.

Через десять минут смотрели запись.

— Подонок, — процедил сквозь зубы Сева. — Его кастрировать мало.

— Да уж, — вздохнул Руслан. — Ну, так что? Будем брать?

— Раз ордер выписан… — ответил без энтузиазма Артем.

— Едем. Я лично с удовольствием надену браслетики на ублюдка, — разгорячился Сева. — И в рог заеду с удовольствием.

— Да погоди ты! — вяло протянул Артем, отключив видеомагнитофон.

— Тебя что-то настораживает? — спросил Руслан. — Что?

— Смотри, Каракуль изнасиловал Лию. Таким образом из нее выжимали документы. Забрали мальчика. Думаю, у нее нет этих бумаг, она бы из-за сына их отдала. Но мальчик убежал от Хачика. Хотел бы я на этого смелого ребенка посмотреть. Он пришел домой, а Лия отсутствовала. Куда она пошла и зачем — неясно. Не продукты же покупать насильнику. Далее. Лия вернулась, но этого никто не видел. Потом она с сыном тихонько исчезает. А к нам поступает кассета, чтобы мы взяли Каракуля. Вот что-то здесь не сшивается.

— Тебе не сказал прокурор, кто передал кассету? — спросил Руслан.

— Хачатур Каренович, — торжественно сказал Артем. У Руслана и Севы глаза выкатились. — Да, да, он, кристальный человек, к которому случайно попала кассета, не переносит свиней, подобных Каракулю. Видите, нестыковочка получается. Хачик же не в курсе, что мы знаем, что Лию насиловал Каракуль по его приказу. Почему же сдал телохранителя? Сначала взял на две штуки «зеленых» к себе на службу, заставил выполнить зверский приказ, а потом сдал.

— Восточная дипломатия, — развел руками Руслан. — В ней черт ногу сломит. Так что будем делать?

Артем молча показал ордер.

— Ну, едем брать, — сказал Сева. — В конце концов, этот Каракуль сволочь. Насиловал? Насиловал. Вот и пускай получает нары.

— Успеем, — нахмурился Артем. — Давайте сначала проанализируем ситуацию. Из известных нам сведений получается, что Алекса грохнули из-за бумаг, так?

— И получается, что Хачик о них знал, — дополнил Сева.

— Именно, — усмехнулся Артем.

— Да, мотив серьезный, — вздохнул Руслан, понимая, что Хачатура им не одолеть.

— Только, ребята, не зацикливайтесь на Хачике, — словно угадал его мысль Артем. — Он, конечно, знал о папке, но не исключено, что о ней знали и остальные. Я имею в виду Булькатого, Тимоху и Шкалика.

— У этих еще один мотив есть, — подхватил Руслан, — выбить из седла Хачика, сделать его ручным. Для этого им нужно было убрать Алекса и завладеть папкой.

— И это верно, — согласился Артем. — Но есть еще один человек, который имеет основательный мотив. Жена Алекса. Она является единственной наследницей своего мужа. Мне удалось узнать, где она проживает в данное время. В Краснодаре у матери.

— Ух, ты! — воскликнул Сева. — И как это тебе удалось?

— Потрудился, — скромно ответил Артем. — Сначала я выяснил, где она находится, потом подключил в Краснодаре приятеля, тоже следователя, а уж он собрал о ней нужные сведения. Жена Алекса Инна уехала в Краснодар с учителем физики, вскоре они расстались. После обеспеченной жизни она села на мизерную зарплату, можно сказать, бедствует с матерью. Инна не развелась с Алексом, думаю, не случайно. Не раз бомбила его телеграммами с просьбой выслать денег, но он не дал ей ни копейки. Хотела вернуться, только он не взял ее назад. Не простил измены. Я даже допускаю, что она могла выкрасть папку из сейфа.

— Стоп, Артем, — прервал его Руслан. — Ты забыл про код. Дата смерти матери Алекса! А умерла она уже после побега Инны.

— Не забыл, — ухмыльнулся Артем. — Инна хорошо знала Алекса и его любовь к матери. Что обычно кодируют? Какую-нибудь важную дату. Это делается, чтоб не забыть цифры.

— А зачем ей бумаги мужа? — полюбопытствовал Сева.

— Понимаешь, денег у нее не было, чтобы заплатить за убийство, — пояснил Артем. — Она могла договориться с кем-нибудь из четверки, что тот устранит ее мужа, а Инна взамен предоставит папку. Дом она знает лучше, чем кто-либо. Наверняка ей известно и местонахождение сейфа. Она могла, изменив внешность, приехать в день похорон, когда дом был пуст, и забрать папку из сейфа. Логично?

— Нелогично, — сказал Сева. — Если Инна договорилась с тем же Хачиком, какого черта он ищет папку? Она должна быть у него.

— Отдала ли Инна ему папку — вот в чем вопрос. Мало ли какие мысли посетили дамочку, когда она посмотрела документы. Короче, ребята, надо ехать в Краснодар. Если у нее нет алиби на момент похорон Алекса, то стоит раскрутить ее.

— И кто поедет? — поинтересовался Сева.

— Бросим жребий, и поедет самый младший, — заявил Руслан.

— Я?! — подпрыгнул на стуле Сева, лицо его исказила недовольная гримаса. — А что я с ней буду делать?

— Вспомни, чему в академии учили, и действуй, — отрезал Руслан. — Так. Мотивы, значит, есть у пятерых. А Каракуль сюда каким боком прилагается?

— Не знаю пока, — сказал Артем и встал. — Ладно, поехали брать Каракуля.

Каракуль остановился у первой же забегаловки. Купил шашлыка, воды, хлеба и печенья, в джипе отдал Антону. Мальчик набросился на еду, а он делился с ним планом:

— Слушай меня, Антон. Сейчас едем к дому Алекса… не бойся! Я только заберу деньги и вещи. Нам без денег никак нельзя. Вон, даже поесть не купишь. Потом мы поедем к маме. Заберем ее из охотничьего домика и рванем отсюда.

— А Радж?

— И Раджа заберем. Здесь даже собакам жить нельзя. Ты ешь, ешь. Теперь вот что, Антон, залезай под сиденье, так надежней будет. Идет?

— Идет. Поехали, я под сиденьем доем.

Каракуль тронул машину с места, а мальчик сполз вниз. Подъезжая к дому Алекса, постепенно сбавлял ход. Милицейская машина стояла у ограды. Почему-то внутри екнуло: поворачивай и жми на газ! Но Каракуль не прислушался к внутреннему голосу, не заезжая во двор, поставил машину недалеко от милицейской. Выбираясь из джипа, заметив, что менты оживились и спешат к нему, шепнул:

— Антошка, что бы ни случилось, я не обманывал тебя, верь. И еще, сиди тихо. Даже если начнется землетрясение, не смей вылезать, понял?

— Понял, — отозвался из-под сиденья мальчик.

— Радж, охраняй, — последний приказ отдал Каракуль, захлопывая дверцу.

— Вы гражданин Захар Быкин? — приблизился Руслан.

— Ну, я, — признался Каракуль.

— Вы задержаны по статье сто тридцать первой.

— А что это за статья?

— Изнасилование.

Защелкнули наручники, Каракуля впихнули в милицейскую машину. Кизил, Сашко и Васильич, провожая начальника охраны, вышли на дорогу. Вот и след простыл от милиции, забравшей Каракуля. Сашко переводил подозрительный взгляд с Кизила на Васильича:

— Братва, а кто сдал Каракуля?

— Вот ты и ответь нам, раз такой умный, — недобро вперился в него Кизил.

— Не надо ссориться, — мирно произнес Васильич. — Оно как станем друг с дружкой не ладить, все вразброд пойдет.

Вздыхая и охая, Васильич подошел к джипу, приоткрыл дверцу, а возлежащий сразу на двух сиденьях Радж угрожающе зарычал. Васильич сразу захлопнул дверцу:

— А, чтоб тебя! Пес окаянный! Ребята, помогите втолкнуть в гараж. Радж не пускает за руль. Ну и пусть сидит там без ужина.

Втроем вкатили джип в гараж, заперли и ушли в дом.

Глава 12

Кутузка пустовала. Да, в это время года здесь не толпится народ. Вот в курортное время, когда сюда наезжает полным-полно всякого сброда, места в кутузке лишь стоячие. Каракуль расположился в углу на полу. В противоположном отдыхал неизвестный хмырь с пропитой рожей, сняв стоптанные ботинки. Вонь от его дырявых носков заполнила каземат, распространилась по коридору — не продохнуть. Когда Каракуля вели сюда, он примечал все до мелочей: сколько ступенек, сколько шагов до поворота, какая охрана, где и как расположены двери. Однако вряд ли отсюда вырвешься. Впрочем, чем черт не шутит, когда бог спит.

Ночь провел практически без сна, так, забывался ненадолго. Не нравился ему поворот событий, не понимал, что происходит, но, раз попал сюда, значит, дело завернулось круто. Переживал за Антона — нашли его или нет? А ведь, прояви Каракуль бдительность, соберись заранее, был бы уже далеко от этого райского места. Кто же его сюда запихнул?

Утром проснулся от лязгающих запоров. Мент выкрикнул:

— Быкин, на выход. Лицом к стене! Стоять!

Второй надел наручники. Вновь Каракуль примечал все, что встречалось на пути. А ментовка маленькая, обшарпанная, всего два поворота, и коридоры не длинные. В дежурной части сидел лейтенант, на входе стоял мент с автоматом. Посадили в ментовозку — так в народе прозвали милицейскую машину — и повезли в прокуратуру. Ввели Каракуля в скромную комнату с выбеленными стенами, где за столом сидел знакомый следователь Артем Игоревич. Сева подпирал плечом стену, был здесь и Руслан. Предложили присесть.

— А на допросах не положено снимать наручники? — поинтересовался Каракуль.

— Обойдешься, — бросил Сева.

— У нас только надевают наручники, — промолвил Руслан, перебирая листы бумаги.

Артем метнул в них строгий взгляд, начал допрос:

— Вы обвиняетесь по статье сто тридцать один. Восемнадцатого апреля в доме Алекса после его похорон вы изнасиловали домработницу Лию Дудину.

— От нее поступило заявление? — спросил Каракуль.

— Нет. — Артема не удивила подкованность задержанного. Те, кто связан с преступным миром, основательно изучают на досуге законодательство, а уж Уголовно-процессуальный кодекс — их настольная книга.

— А на основании чего меня задержали? — спросил Каракуль.

— Нам прислали видеокассету с записью акта насилия. Хотите взглянуть?

— Да не прочь, — неопределенно пожал тот плечами.

— Включи-ка, — попросил Артем Севу. Когда он подготавливал телевизор к просмотру, Артем будто невзначай поинтересовался: — Что за следы у вас на щеке?

— Кошка, — ответил Каракуль, затем уставился на экран.

Да, кино не для слабонервных, самому противно. Сева вообще отвернулся, Руслан изучал обвиняемого исподлобья, внимательно следил за ним и Артем. А Каракуль не сводил глаз с экрана, при этом лицо его оставалось бесстрастным. Мысленно он вычислял, кто и зачем отдал кассету легавым. Когда запись закончилась, Артем продолжил допрос:

— Вы и сейчас будете отрицать, что не совершили акт насилия?

— Я пока еще ничего не отрицал, — посмотрел на него Каракуль без паники, страха и дрожи, что в его случае было бы вполне закономерно. — А вам не пришло в голову, что мы с ней так занимаемся любовью?

— И вы всегда рвете на ней одежду?

— А потом покупаю. Нам так нравится.

— А царапины? На пленке зафиксировано, как она вас царапала, отбиваясь.

— От страсти.

— И плакала от страсти? Оскорбляла вас?

— Именно.

Артем откинулся на спинку стула, сверлил взглядом Каракуля, который оставался на удивление спокойным, даже легкой нервозности не наблюдалось.

— Мы с вами беседовали примерно месяц назад, — напомнил Артем. — Вы говорили, что находились при Алексе постоянно. И в день, когда в него выстрелили, вы тоже были с ним…

— Не с ним. У кладбища, — поправил Каракуль.

— Я знаю. Еще с вами были два человека. Убийца точно знал день и час, когда Алекс пойдет на кладбище, наверняка пришел туда раньше его. Скажите, не приходила мысль, что Алекса кто-то сдал из своих? То есть назвал заказчику время прибытия на кладбище?

— Тогда не приходила, сейчас я думаю, что именно так и было.

— И вы кого-то конкретно подозреваете?

— Конкретно нет. Вы думаете, что это я сдал его?

— Нет. Я узнавал, вы были преданы ему. Один раз благодаря вам не состоялось покушение на него. И вообще, вас характеризуют с положительной стороны телохранители и водитель Алекса, я вчера имел с ними беседу. Только мне странно, что положительный человек изнасиловал девушку.

— А что по поводу насилия говорит охрана? — с видимым равнодушием спросил Каракуль.

— Ничего. Они об этом ничего не знают, но, я думаю, врут.

— Вот видите, не знают. Потому что не было изнасилования.

— А запись есть. Кто-то снял этот факт, отдал нам. Хорошо, допустим, у вас стиль такой — заниматься сексом с насилием. Но нам стало известно, что из сейфа Алекса похитили документацию. Что вам об этом известно?

— Ничего, — невозмутимо соврал Каракуль.

— И вы насиловали Лию, чтобы она отдала бумаги, — продолжил Артем.

— Сделайте очную ставку с тем человеком, кто вам это рассказал.

— Значит, вы все отрицаете?

— Ну, так выходит, — опять пожал плечами Каракуль.

— Вы ведь воевали, были отмечены наградами. Как вас занесло в… такой переплет?

— Работа у меня такая. — И Каракуль пристально уставился на Артема. — Короче, должно быть ее заявление, без него ваша запись — тьфу.

— Ошибаешься, — хмуро сказал Руслан, писавший протокол допроса. — Есть кассета, и дело мы можем завести без пострадавшей стороны.

— Что ж, на сегодня достаточно. — Артем протянул Каракулю исписанные листы. — Прочтите и распишитесь.

Каракуль внимательно читал, но вот оторвался от листа:

— Здесь ничего не сказано о документах из сейфа, — и посмотрел на Руслана абсолютно без выражения. — Ну ладно, подпишу.

Каракуль положил лист на стол Артема, долго пристраивал руки в наручниках, но все-таки подписал. Его увели.

— Артем, так не делают, — угрюмо произнес Руслан и вдруг взорвался: — Мы же договорились, что ни слова о моем источнике.

— Извини. Просто надеялся выбить его из равновесия.

— Ты не понял, что он ничего не скажет? Потому что шкурой дорожит. Видел, как он на меня посмотрел? Если догадается, вычислит моего информатора, тому крышка. Знаешь, что сделали с одним парнем, когда его вычислили? Выпустили кишки! Он умирал долго, держа в руках свои кишки! Я жалею, что доверился вам. Да пошли вы!..

Руслан ушел, хлопнув дверью. Сева громко выдохнул:

— Я отнесу телик начальнику?

— Погоди, я еще посмотрю. А кто из вас говорил, что Каракуль дуб?

— Ну, я, к примеру.

— Это мы втроем дубы. Ну ладно, будем надеяться, что все обойдется, Руслан остынет. А ты включи-ка. Что-то в этом акте насилия не то. Каракуля повезли в порт, а ведь не имеют права вывозить. Хоть бы глазком взглянуть на эти бумаги, что в них. Почему его Хачик сдал? О чем хочет с ним договориться сейчас? И где Лия с сыном?

Каракуля посадили в ментовозку, с ним в машине находились еще два милиционера. Глядя на автоматы и серьезные лица, преисполненные долга, он подумал: «На расстрел везут, что ли?»

Антон выспался в машине, а с раннего утра долго изучал в щель гаража двор и дом. Усилия выбраться оказались напрасны. Предстояло подождать, когда откроют гараж. А ведь на улице светло. Антон обшарил гараж, где стояли четыре машины, все импортные. Одна была неисправна. Он подвел Раджа к воротам гаража, приказал шепотом:

— Радж, место! Сидеть! — Радж уселся, а Антон залез в неисправную машину, высунув голову из двери, скомандовал тихонько: — Радж, голос!

Пес смотрел на него удивленно, Антоша повторил команду.

— Гав! Гав! — с неохотой пролаял Радж и повернул голову к мальчику.

Несколько раз заставлял Антоша лаять Раджа. Наконец ворота гаража открылись, вошли Кизил и Сашко. Радж сорвался с места, подпрыгнул, играючи. Сашко погладил его:

— Проголодался? Будешь знать. Идем поешь.

Радж вдруг рванул к неисправной машине, но Сашко его призвал:

— Ко мне, Радж! Рядом! — Пес послушно подбежал, Сашко взял его за ошейник. — А как ты из джипа выбрался, а? Слушай, Кизил, разве мы открывали вчера джип?

— Не помню. Может, Васильич. Да эта чертова псина сама способна открыть дверцу. Я его учил, к примеру, комнату Алекса открывать, когда к нему шкорки приползали. Скажи лучше, что мы с ним делать будем? Он только жрет, а пользы никакой. Может, продать? Только кто купит эту зверюгу?

Сашко увел пса в дом, а Кизил еще немного потоптался и побрел за ними, прикрыв гараж. Антоша выглянул из окна автомобиля, осмотрелся. Натянув рюкзак на плечи, приблизился к выходу, щель теперь большая, в нее можно проскользнуть. Только на пороге дома курил Кизил. Антоша нетерпеливо бил костяшками кулачков друг о друга. Но вот Кизила окликнули, он поспешил в дом. Антон, набравшись мужества, так как очень боялся, что его заметят и кинутся в погоню, вылетел из гаража и пулей помчался за ограду. Он бежал некоторое время со всех ног, потом оглянулся. Погони не было. А как же без Раджа? Страшно одному. Мальчик растерянно поискал укромное место, не нашел ничего лучше, как забраться на газон, огороженный подстриженными кустами, за ними и присел, надеясь, что Радж все же появится. Какова же была радость, когда примерно через полчаса увидел пса, бредущего по дороге и принюхивающегося к следам. Антоша выбежал к нему, обнял за шею:

— Радж! Я знал, что ты меня не бросишь, знал. Хороший. Идем к маме. Каракуль говорил, что она в охотничьем домике Алекса. Это далеко, но мы дойдем.

Антон надел кепку, солнцезащитные очки, взял пса за ошейник:

— Так меня никто не узнает. Я ездил с мамой на машине в охотничий домик, она там готовила. Вдвоем не страшно, правда? Мы поохотимся на кабана. Я, правда, из ружья не умею стрелять. Но у меня есть рогатка, я ее за пять завтраков выменял. И скобочек наменял.

Радж не понимал, что говорил маленький Антон, только чувствовал, что мальчик ему очень рад. Радовался и Радж, потому что после Алекса никому не был так нужен.

Каракуль много раз ходил по этим коридорам, но без наручников. Впереди и сзади шло по легавому. Он уже раза три мог воспользоваться их халатностью, вырубить и попробовать бежать. Но арест, кассета — за этим что-то кроется и кто-то стоит. Возможно, Хачик хочет помочь, а убежать — это поставить себя вне закона. Убежать — значит, не узнать, зачем его привезли к Хачику.

Менты остались у дверей кабинета, а Каракуль вошел внутрь. Хачатур Каренович указал подбородком на стул у стола, Каракуль сел, придав своему лицу самое невинное выражение и выдерживая строгий взгляд Хачика.

— Слушай внимательно, — неласково начал тот. — Я взял тебя к себе. На пятсот баксов повисил оклад. Это болшие деньги. А ти пиредал меня.

— Не понимаю, — честно признался Каракуль.

— Где Лия?

— Не знаю. Сбежала с Антоном.

Хачатур Каренович покивал головой, вздохнул прискорбно и включил телевизор. Не по себе стало Каракулю. На экране коридор, он ведет Лию, прикладывая палец к губам. Идут на цыпочках, осторожно ступая. Кто-то ночью снял их на пленку, когда он уводил Лию из дома Алекса. Кто? Все ведь спали. Зато теперь Каракулю стало ясно, кто именно отдал кассету с изнасилованием легавым.

— Что это? — спросил Хачатур Каренович, указывая на телевизор.

— Я и Лия, — не моргнув глазом, ответил Каракуль, а к чему отпираться?

— И куда ти ее ведешь?

— Понимаете, ей тогда, в курилке, понравилось это самое… — прикинулся дурачком Каракуль. — Я ей предложил… она согласилась. Вот я и веду ее… сексом заниматься.

— А сумка зачем ей?

— Ну, как же, Хачатур Каренович, у нее там полотенце… средства гигиены… презервативы. Но я их не люблю, отказался. Или, говорю, без них, или никак. Ты, говорю, цветы не нюхаешь в противогазе? А мне предлагаешь через резинку… удовольствия мало.

— А пачему пилащ на ней? — подловил его Хачик. — А на тебе куртка?

— Так в доме холодно было, вы разве не помните? Не топили, все одетыми ходили. Я и повел ее в теплое место, чтоб там… по обоюдному согласию…

— Молчат, собака! — гаркнул Хачатур Каренович, но не очень громко, а сквозь зубы. — Ти из-за грязной баби пиредал меня! С этой кассета поступиль записька, в которой сказано, что ти виехал с Лия из дома Алекса в три часа ночи на джипе. Через два с половиной часа ти вернулся. Куда ти ее отвез? Ее и бумаги Алекса?

— Ну, знаете! — завелся Каракуль. — Какой-то засранец на меня составил поклеп, а я должен оправдываться? Ваших бумаг я в глаза не видел. А что касается Лии, я ее… хм, сами понимаете, я ж мужик. А потом, когда это самое несколько раз… она к себе ушла, еле ноги тащила. Правда. А я спать лег. Честно.

Хачатур обалдел, слушая наглую ложь, даже подбородок подпер ладонью. Он долго рассматривал Каракуля, не находя слов, потом довольно мягко сказал:

— А ти не дурак, каким прикидывался. У меня эст пиредложение. Ти отдаешь бумаги, я отпускаю тебя вместе с Лия. Пилюс даю сто тисяч долларов.

— Круто! — загорелись глаза у Каракуля. — Да за такие бабки я вам из-под земли достану эти бумаги. Прикажите только отпустить меня.

— Не могу, ти ж насилник.

— Но я же, — перешел на шепот Каракуль, — по вашему приказу ее… Я ж тоже могу в ментовке рассказать, там интересуются. Да, а кто кассету легавым всучил?

— Вот. Это второй вопрос. Эсли не пиредоставишь бумаги, а у меня эст всэ основания думат, что они у тебя, то сядешь за изнасилование.

— Для этого нужна Лия, ее заявление о факте изнасилования. И потом, не могу я предоставить бумаги, сидя в кутузке.

— Ти умний, — улыбнулся Хачатур Каренович. — Я тоже. А такой вариант подойдет? Я найду Лия, от меня она все равно не уйдет, поверь. Она напишет заявление в милицию, что ти ее насиловал, а тебя нечаянно випустят. В это время Лия убют, ти станешь ее убийцей, так сказат, отомстишь ей за заявление. Нравится? Это в том случае, эсли бумаг не будет у меня на столе. Даю сто пятдесят тисяч.

— Я не знаю, где Лия, не знаю, где бумаги. Но достану их, клянусь, только выдерните меня из ментовки. Хотите, приставьте пару людишек ко мне.

— Какой хитрий. Ти не раз нам показал с Алексом, как умеешь драться. Тебе два человека — тьфу.

— Потому что дурак был, — буркнул под нос Каракуль.

— Что ти сказал? — Каракуль покачал головой, мол, ничего. — Даю двести тисяч! Двести! Ти слишишь?

— Странный вы человек. Неужели думаете, я такой благородный, что стал бы покрывать Лию с документами? За такие бабки?!

— Пачему-то думаю, — признался Хачатур Каренович. — Каракуль, ти допускаешь болшой ошибка. Неужели баба стоит таких денег?

— Ни одна не стоит, — заверил он. — Отпустите меня, я достану бумаги. Да мамой клянусь, достану!

— Я подумаю. Но и ти подумай, хорошо подумай. Иди.

Все же Каракуль надеялся, что Хачик его освободит, ведь сам же засунул в ментовку, в том сомнений не было. И Каракуль разыщет эти чертовы документы. Пусть не за двести, а за сто тысяч «зеленых» потом продаст их Хачику. «Ну, с Хачиком все ясно, у этого шкура горит, — думал Каракуль в машине. — А вот кто сдает из дома Алекса? Пашет и на Хачика, и на ментов, гад. Это он выкрал папку из сейфа. Кто из троих? Стоп, а почему он не отдал папку ментам или Хачику? Странно. Я же держал эти проклятые документы в руках! Что стоило забрать их тогда у Лии? Только бы выйти отсюда без осложнений, припру к стенке всех троих. Подставить так девчонку и меня! Сволочи!»

Каракуль вновь очутился в кутузке. Хмырь все так же лежал в углу, сопел.

Лия ждала. Дни проводила, глядя на дорогу. Ночи до того страшные, что не спала, держала пистолет в руке, не гасила свет. Третий день клонился к вечеру. Еще одну ночь вынести здесь одной, ничего не зная о сыне и вообще ничего не зная, просто невозможно. И Каракуль беспокоил. Кто он: враг или друг? Тогда ночью поверила, что он хотел помочь. А что было делать? В ее положении примешь помощь даже от сатаны. Она на все согласна, лишь бы вернул Антона. С каждым часом паника все больше поселялась в душе. Лия решила, что останется тут до утра, а завтра пойдет в город, и будь что будет.

В это время Антон шагал по дороге к охотничьему дому. По обеим сторонам высились огромные деревья. Уставая, мальчик садился отдыхать. Путь длинный, на машине час ехали, а сколько идти пешком — неизвестно. Заслышав гул мотора, Антон с Раджем нырнули в гущу леса. Проехал автомобиль по направлению к домику. Антон подумал, что, наверное, еще у кого-то из города есть такой же охотничий домик, как у Алекса, и побрел вдоль дороги за автомобилем.

Глава 13

Адам Рудольфович, или Булькатый, сам вышел с предложением встретиться с Тимошенко. Договорились, что проведут пару часиков в охотничьем домике Алекса. Булькатый давно заметил, каким огнем зависти жгло Тимоху, когда он бывал здесь, что случалось крайне редко, ведь Алекс не любил людей, а уж главарей противостоящих кланов тем более. Это место в горах нравилось Тимохе, а этот дом со всеми атрибутами охотничьей экзотики приводил его в восторг. Не дом, а сказочный терем, отделан внутри деревом, стены украшены рогами оленей, шкурами зверей, чучелами птиц, копьями и щитами. Посуда — керамическая, мебель в деревенском стиле, надо сказать, очень дорогая и не по карману самому крутому деревенскому жителю. Есть бильярд, сауна. А на поляне перед теремом беседка, ручей неподалеку ниспадает маленьким водопадом. Тимоху от всего этого корежило. Да ведь трудно оставаться спокойным при виде такой роскоши, принадлежащей другому человеку. Тимоха понимал, что до подобного уровня не доползет, хоть в лепешку разобьется, отсюда и питал нелюбовь к Алексу и прочим.

Правда, Булькатый и Шкалик тоже не отличались лояльностью к остальным главарям могучих кучек. Да, никто не любит силу. А сил накопилось много во всех четырех группировках, применить их некуда, потребности возросли. Но рамки негласных правил не давали возможности развернуться, вот и назрела необходимость изменить уклад жизни, иначе никаких перспектив впереди не светит. За этим и пригласил Адам Тимоху, одному-то не потянуть лямку перемен.

Лия, заслышав звук мотора, побежала навстречу. Автомобиль, показавшийся сквозь ветви, был чужой, она быстро юркнула в чащу и притаилась за кустами. Успела разглядеть, когда машина проезжала мимо, водителя, Адама Рудольфовича и Тимошенко — известных мошенников. А Каракуль? Он сказал им, что она здесь? Они приехали за ней? Или сами вычислили ее, помогая Хачику? Она терялась в догадках и тихонько кралась к поляне.

— До чего же здорово! — вышел из машины и потянулся Тимоха. Даже на природу он отправлялся в дорогих костюмах. Он расстегнул лиловый пиджак, прошелся по поляне, шумно вдыхая чистый воздух.

— Да, Алекс вкус к красивой жизни имел, — выбираясь из авто, сказал Булькатый. Водитель поплелся к дому. — Сам только скотиной был редкостной. Я лично рад, что его грохнули.

— Не ты ли случайно его… — предположил Тимоха, хитро сощурившись.

— Нет, все недосуг было. Знал бы, что он на меня досье, сволочь, клепает, я б его…

— А здесь были люди! — крикнул водитель, выглянув в окно. — Дом открыт, в камине дрова догорают. На столе остатки еды.

— Да? — равнодушно произнес Адам Рудольфович. — Ну и хорошо, взламывать замок не придется. Неужели на усадьбу Алекса уже кто-то посягает?

— И кому теперь все это достанется? — вздохнул Тимоха, любовно осматриваясь.

— Да хоть тебе, — обрадовал его Булькатый. — Я берусь все уладить.

— Хм, Хачик лапу наложит, и ты ничего не сделаешь.

— Хачик уже в штаны наложил, — усмехнулся Булькатый. — А про усадьбу я серьезно, можешь забрать ее себе.

— И что я должен за этот эдем сделать? Ты же неспроста меня сюда привез. Раз обещаешь отдать охотничье хозяйство Алекса, значит, я должен буду чем-то расплатиться.

— Я не отдать обещаю, а поделить предлагаю. Улавливаешь?

— Не-а, — признался Тимоха.

— Это хозяйство заберешь ты, можешь захапать и дом Алекса. (У Тимохи в глазах запрыгали алчные искры, но брови поднялись в удивлении вверх.) А мне нужно кое-что другое. Я хочу порт, — высказал наконец скромное желание Адам Рудольфович.

— Порт?!! — непроизвольно прозвучали не только ноты удивления, но и откровенная насмешка. Но Тимошенко быстро справился с собой, хотя это было и трудно. — Иди ты! Нет, пожалуйста, бери сколько хочешь! Порт, хм… Знаешь, Хачик, пожалуй, не отдаст. Он свой порт любит. К сожалению, тебе в этом деле помочь не смогу, я среди вас последняя сошка.

— Так пора становиться на ступень выше…

— Готово! — крикнул водитель, опять выглянув из окна.

— Мы сейчас, — отозвался Булькатый. — Пойми, Тимоха, если все останется как есть, то ты так и будешь простыни считать. Сейчас мы имеем шанс изменить свой статус. Такая удача, что всплыло досье на нас, просто не верится. Нам с тобой надо сплотиться, как советовал Хачик. Но только нам с тобой. И поиметь выгоду.

— Каким образом? — по-деловому спросил Тимоха. Ему было приятно, что Адам Булькатый с ним считается, а то все только плевали на него.

— Нам нужна Лия с бумагами Алекса. То есть девчонка не нужна, но она много знает. А зачем нам лишние хлопоты, думать, что где-то ляпнет не то? Нам от нее нужны бумаги, а там Лию найдут на берегу или вообще не найдут. Что, у нас места нет девчонку зарыть? Подними свою сутенерскую братию, пусть обшарят весь город, на дно морское спустятся, но отыщут ее. Далее. Мы выдергиваем из бумаг информацию о нас, оставляем только Шкалика и Хачика. С обоими разберется государство, не хочу руки марать.

— А ты не боишься, что Хачик и Шкалик сдадут нас?

— На все нужны доказательства, — успокоил Адам, потирая кончики пальцев, — а слова всего лишь слова, не больше. Дальше действуем так. Ты прибираешь полностью бизнес Шкалика. Согласись, все ж лучше самому управлять пищеблоком, а не тараканов на кухне считать. Я беру порт. И остаемся мы вдвоем. А два человека всегда договорятся.

— Порт… — задумчиво произнес Тимоха. — У Хачика больше половины акций. Как ты их заберешь?

— Когда у него задница загорится, он готов будет продать мне все свои акции за мою сраную яхту, которая домчит его до противоположного побережья.

— Да у него собственные корабли есть, — возразил Тимоха.

— На его корабли наложат арест, а на мою яхту — нет.

— Что-то у тебя все просто получается…

— Если б я смотрел на вещи сложно, то не стал бы бароном.

— А почему ты со мной решил договориться?

— А с кем? — удивился теперь Булькатый. — Со Шкаликом? Не люблю неполноценных. А этот вообще… урод уродом. Как он в дело попал?

— Сначала с братцем на паях работали, брат был нормальный, в смысле, ростом. У Шкалика что-то там с эндокринной системой не то. Потом брат по пьяни поспорил с заезжим авторитетом, был убит. Так Шкалик стал Шкаликом.

— Да знаю я все эти басни, на моих глазах происходило, просто не придавал значения. Но, понимаешь, нормальными и здоровыми людьми не должна управлять жертва неудачного аборта. Это ж никуда не годится. На равных со мной… С кем?! Со мной! Ни культуры, ни поведения. Хамло вонючее! Так ты согласен с моим предложением?

— Еще бы! А своих людей ты не собираешься подключать?

— Собираюсь. Но у меня в основном рабочие лошади, а производство останавливать нельзя. Я ведь не только город снабжаю, у меня налажены партнерские отношения во многих точках побережья, и это не предел. А у тебя сутенеров куча, это же бездельники, вот пусть и поработают. Однако охрану и я подключу к поискам. Ну, пойдем выпьем, обмоем договор.

Оба скрылись в доме. Лия все слышала и не выходила из убежища, надеясь дождаться, когда они уедут. Прошел час, не меньше. Вдруг на поляне появился Радж. Странно, звуков мотора не слышалось. Лия поднялась, выискивая глазами Каракуля и Антона. На противоположной стороне поляны, на дороге, появился один Антон. Один! Без Каракуля! Лия принялась махать руками, подавая знаки сыну, мол, спрячься! Антон увидел ее, лицо его засияло, он открыл рот, собираясь закричать «мама»! Но Лия судорожно подавала знаки — уйди! Ее заметил Радж. С громким лаем пес бросился к ней. Лия присела за кустами, негромко повторяя:

— Фу! Радж, фу!

Но пес обошел кусты, вилял хвостом, скулил, подпрыгивал, толкая ее лапами.

— Уйди! Пошел вон! — шипела Лия.

Из дома на шум вышли трое мужчин. Только в этот момент Антон догадался, что мама сигналила об опасности, а до этого его охватила обида, и мальчик чуть не расплакался. Антон пригнулся, добрался до ближайших зарослей и затих. А мужчины спешили к скулящей собаке.

— Это же Радж! — воскликнул Адам Булькатый. — Откуда он здесь?

Нервы сдали, Лия побежала в лес.

— Догони! — бросил Булькатый шоферу, тот кинулся в погоню.

За Лией рванул и Тимоха, но обоим преградил дорогу Радж, грозно рыча и наклонив вперед голову, готовясь к прыжку. Тимоха судорожно достал баллончик и пустил в пса газовую струю. Шофер Булькатого тем временем обогнул задохнувшегося дога, кинулся вдогонку за Лией. Радж сделал еще несколько шагов к Тимохе, зашатался, повалился на бок. Тимоха стоял бледный от страха, продолжая жать на клапан газового баллончика.

— Чем это ты его? — спросил подошедший Булькатый.

— Да всегда при себе ношу, — дрожащим голосом ответил Тимоха. — У всех знакомых псин полно. И держат зверюг, а не собак, они, бывает, ни с того ни с сего бросаются. Мне из-за границы привезли спрей с нервно-паралитическим газом для собак. Распылил в морду — и псина в отрубе, а человеку по фигу. Терпеть не могу собак.

— Молодчага. — Булькатый тронул Раджа ногой, тот не пошевелился. Тогда Адам наклонился, снял ошейник с алмазами и положил в карман. — Ну, беги за ней в обход. Далеко не убежит, там тупик, скала.

Лия бежала, подняв выше колен юбку, не замечая хлещущих по лицу веток. В овраги скатывалась, поднималась и на четвереньках взбиралась по склонам. Почему-то убегать труднее, чем догонять. Водитель Адама был уже недалеко, когда Лия действительно уперлась в тупик. Почти отвесная голая скала. Она пробежала вдоль нее в поисках прохода или пологого склона и натолкнулась на Тимошенко. А сзади уже подбирался водитель. Лия попыталась проскочить между ними, они — наперерез и перехватили. Она вырывалась, кричать не смела, боясь напугать Антошку, да и какой смысл в крике? Одна надежда была, что Каракуль, сказавший Антону, где ее найти, сейчас тоже прибудет к домику Алекса. Но один против троих… А может, зря на него надеялась?

Ее повели к домику, встретили по дороге Булькатого, страдавшего одышкой, все же бег с препятствиями не для его комплекции и возраста. Тимоха и Булькатый уселись в беседке, водитель подвел к ним Лию, скрутив ей за спиной руки. Адам Рудольфович был очень доволен, иезуитски улыбнулся:

— Какая удача! Лия! А тебя все ищут, все. Особенно Хачатур Каренович. А где же твой сынок? Ты здесь с ним прячешься?

— Нет, — ответила Лия громко, чтобы мог слышать Антошка. — Моего сына здесь нет, я отправила его в надежное место.

— Ну и фиг с ним, — равнодушно пожал плечами Тимошенко. — Ты у нас, этого достаточно. Документы с тобой?

— Ищите, — бросила она.

— Поищем. Гога, — обратился к водителю Адам, — свяжи ее и поищи в доме документы.

Водители и охрана Адама носили галстуки зимой и летом. По мнению Адама, это придавало их рожам вполне приличный вид. Гоги снял с шеи галстук, связал руки Лии за спиной, затем ушел в дом. Там пробыл минут двадцать, вышел с плащом и небольшой сумкой, в которой лежало белье, все достал, потряс:

— Это все ее вещи. Еще пистолет.

— Неси сюда пистолет, — приказал Адам Булькатый.

Когда Гоги отдал ему пистолет, Тимоха воскликнул, указывая пальцем на пушку:

— Это Каракуля! Я точно знаю. На нем примета, буква З выгравирована. А может, это цифра «три». Вот, смотри.

— Каракуль дал тебе пистолет? — спросил у Лии Адам.

«Раз Антоша пришел сюда, значит, ему сказал Каракуль, куда идти, — рассуждала Лия про себя. — А у самого, может, машина сломалась, мало ли что произошло. Каракуль все равно сюда доберется, встретит сына, только бы Антон не выбежал!»

— Нет. Я взяла его сама, — ответила Лия.

— Ах, украла? А я скажу Хачику, что ты в сговоре с Каракулем. Он тогда шкуру сдерет и с него. Мне давно хочется внести раздор между ним и телятами. А то слишком много собрал Хачик вокруг себя головорезов.

— А мне плевать на Каракуля, — вздернула подбородок Лия.

— Где документы Алекса? — перешел на жесткий тон Булькатый.

— Не скажу. Я слышала, что вы меня убьете, когда получите документы.

— Ах, ты еще и слышала? — нахмурился Адам. — Мы можем и без них убить, когда надоест с тобой возиться. Документы ты отдашь, Лия, потому что тебе будет очень больно. Гога, тащи ее в машину, потом с ней поговорим. Но какая удача, правда, Тимоха?

— Да уж. Но ты не перестарайся, все же нам надо добыть эти бумаги.

— Не волнуйся, у меня работают профессионалы. Сына бы ее отыскать. Когда твою плоть на глазах терзают — удержать язык за зубами невозможно. Поехали.

Антоша ждал до тех пор, пока звук мотора не перестал слышаться. После этого он выскочил на поляну, подбежал к Раджу, лежавшему на боку. Тот хрипел, но дышал.

— Радж, не умирай, — расплакался Антон. — Не умирай, пожалуйста.

Радж не понимал, что с ним случилось. Когда в нос ударила струя какой-то гадости, он потерял силы, упал и до сих пор не мог подняться, задыхался от нехватки воздуха. Постепенно он смог шевелить лапами, восстанавливалось дыхание, и приходило понимание, что людей надо остерегаться. В нем росла ненависть уже не к одному человеку, запах которого он запомнил, а и к тем, кто только что уложил его, не используя клыки. А еще понял, что люди злы без причины, потому что они такие. Радж всегда недоверчиво относился к чужим, так как чувствовал фальшь. К Алексу приходили именно такие — ласково говорившие, но не любившие его. Это слышалось в их интонациях, улыбках, светилось в глазах — нелюбовь.

Антон положил голову пса на колени, гладил по морде и ревмя ревел. Так страшно остаться одному! Радж собрал силы, приподнял голову и лизнул Антошку в лицо.

— Ты не умер? — обнял его мальчик. — Не умер… Радж…

Ночью в кутузку пришли три человека. Били Каракуля недолго, но сильно и больно. Ни о чем не спрашивали, просто били. Он не отвечал на побои, лишь группировался, когда это было возможно. Знал, что ответные удары вызывают ярость и азарт. Били ногами в живот и по спине, дубинками по голове. Хмырь закрыл голову руками, хотя колотили не его, забился в угол и не издавал ни звука. Уходя, один мент пнул и его ногой, отчего хмырь захныкал. Наступила тишина. Каракуль лежал на полу, пережидал боль в теле. Хмырь подполз к нему на четвереньках, сиплым шепотом поинтересовался:

— Ну, че? Больно? А? Вот гады! Помочь? А?

Каракуль отстранил его, дополз до стены, сел, прислонясь спиной. Ему рассекли бровь, текла кровь. Он промокал ее, прикладывая манжет рубашки. Плохо парни поработали, так и убить нечаянно могли. Голова трещала, но ничего, она у него крепкая. А ведь здесь опасно. И что это было? Напоминание от Хачика? «Ну, сволочь, ты у меня заговоришь и запоешь по-русски без акцента! — зло подумал Каракуль. — Как же выбраться отсюда? Эх, не попробовал бежать в порту, дурак. Не хотелось осложнять и без того поганое положение. Теперь все равно, как уходить — вступив в конфликт с ментами или… пожалуй, второго варианта не будет. Самому постараться придется. Самому!»

Лию отвезли куда-то в горы. Когда ее выводили из автомобиля, она успела заметить несколько одноэтажных строений, похожих на большие бараки, тесно прижавшиеся друг к другу и обнесенные ограждением из колючей проволоки. Вокруг лес и горы. Ее отвели в один из таких бараков, заперли в подвале. Пока сквозь окно с решеткой у потолка проникал свет, Лия изучила громадный подвал. Пол, потолок и стены зацементированы, отчего здесь было холодно и сыро. У стены валялась груда деревянных ящиков и больших картонных коробок, заполонивших почти половину подвала. В углу стояли шесть бидонов, в каких возят молоко, две грязные канистры, бочонок и тряпье. Лии бросили ватное одеяло, такое старое, что вата во многих местах вылезла, пахло оно затхлостью и мочой. Поставили алюминиевое ведро, мол, это тебе туалет. Она присела на ящик и сидела до темноты. С темнотой подвал наполнился шуршанием. Лия сжималась от холода и страха, но вот кто-то проскользнул мимо, задев ноги. Она закричала, бросилась на ощупь по ступенькам наверх к люку на потолке, обитому железом, стала колотить в него. На крик пришел один, не открывая, спросил:

— Чего орешь?

— Здесь кто-то ходит. Откройте!

Люк поднялся, молодой и с наглой мордой парень, держа фонарь, какие используют моряки на судах, спустился на несколько ступенек вниз, согнулся, подняв фонарь.

— Так это ж крысы, — усмехнулся.

Лия глянула вниз и от ужаса попятилась. Крысы разбегались по углам, прячась от света. Лия ринулась к выходу, закричав:

— Отведите меня в другое место!

Парень оттолкнул ее так, что, не удержавшись, она упала на ступеньки, сползла вниз, ободрав кожу на руках и ногах. А он захохотал:

— Что, страшно? Хочешь, останусь, перепихнемся, а?

Лия поднялась, теперь внимательно разглядывая подвал и запоминая, что где лежит. Не услышав согласия, парень сказал:

— Ну, как хочешь. Больше не ори, не беспокой. А будешь орать, приду не один, тогда твоего согласия спрашивать не будем, поняла?

— Оставьте фонарь! — крикнула Лия, когда он закрывал люк. И уже тихо пробормотала, слушая удаляющиеся шаги: — Если б вы знали, как здесь страшно… если б знали…

Времени мало. Крысы появятся, учуют запах крови, станут искать источник запаха, а спрятаться негде. Шум! Их напугает шум. И взобраться надо повыше, а не торчать на цементном полу. Лия принялась стаскивать на середину подвала бидоны, ходила, вытянув вперед руки, как слепая. На каждый бидон ставила деревянный ящик. Соорудив площадку из бидонов, придвинула ящик так, чтобы они плотно прилегали друг к другу. Сверху уложила картонные коробки, накрыла вонючим одеялом и, поставив бочонок, забралась на эту гору. Таская бидоны, обнаружила железный прут — хоть какое-то оружие. Теперь, сидя на коробках, прислушивалась к шорохам, сжимая прут и ведро. А по подвалу начали бегать крысы. Они топали громко, словно крупные животные, кряхтели, пищали.

— Господи, — прошептала Лия, — откуда они здесь взялись?

Впрочем, крысы всегда там, где люди и грязь. Однажды читала, что эти существа, агрессивные и кровожадные, особенно когда их много, не могут жить без сообщества людей, их тянет к ним. Они нападают, если чувствуют силу, хорошо прыгают. Время от времени Лия проводила прутом по бокам картонных коробок, проверяла, не взбираются ли они к ней. Коробки шатались, Лия замирала, боясь свалиться, затем перебиралась на четвереньках к противоположному краю. Когда крысы особенно громко возились, била прутом по алюминиевому ведру. Писк крыс, напуганных шумом, леденил душу, а непроглядная темень усугубляла и без того ужасную ночь. Лия расплакалась. Но продолжала бить прутом со всех сторон по коробкам или по ведру, отпугивая крыс.

Так прошла эта страшная ночь. Когда в подвале посветлело, крысы постепенно перестали шнырять по полу, Лия в изнеможении легла на свое сооружение.

Глава 14

Утром Каракуля отвезли на допрос к следователю. Изрядно помятый задержанный с рассеченной бровью вызвал вполне естественный вопрос Артема:

— Что с бровью?

— Поскользнулся, упал… — ответил Каракуль вяло.

— Понятно.

— А мне непонятно, почему меня держат здесь.

— Непонятно ему! — проворчал Сева.

— Всеволод, поищи Руслана, — попросил Артем. Тот встал, глядя с неприязнью на Каракуля, вышел. — Давайте поговорим без протокола. Вот, курите.

Артем сдвинул пачку сигарет на край стола. Каракуль взял одну, прикурил от огня зажигалки, поднесенной добреньким следователем, и уставился на него недоверчиво.

— Я смотрел пленку несколько раз, — начал Артем, — вы ведь не собирались насиловать Лию. В курилке вы сначала шепотом сказали ей, цитирую: «Ты совсем крышу потеряла? Я что сказал? Отдай бумаги». Лия: «У меня их нет. Я по…» Дальше вы ей не дали говорить. Вы явно закрыли ей рот. Потом долго примеривались, изучали комнату. А тот, кто хочет изнасиловать, за дело берется сразу. Потом вы все-таки решились, так как поняли, что за вами наблюдают. Хачатур Каренович обещал отдать ее своим ребятам, ведь так? И вы решили оградить ее от группового изнасилования, так?

— А ты неплохо поработал мозгами, — вырвалось у Каракуля.

— Если есть копия этой кассеты у тех, кто передал ее нам, то, просмотрев более внимательно, тоже догадаются, что вы и Лия держали бумаги в руках. Из-за них убили Алекса?

— Я не знаю, из-за чего убили Алекса. Его дела меня не интересовали, — глубоко затягиваясь сигаретой, произнес Каракуль. — Возможно, из-за них.

— А что в тех бумагах?

— Если б они у меня были, я бы не торчал в кутузке.

— Значит, вы сюда попали из-за них, так?

— Я попал сюда из-за пленки.

— Почему-то я думаю, вы знаете, где Лия и бумаги Алекса.

— Ну и думай, хрен с тобой.

— А Хачик? Зачем вас возили к нему?

— Слушай, ты больной? Посмотреть он на меня хотел, понял?

— Это ты больной, — с яростью зашипел Артем, поглядывая на дверь. — Я намерен посадить этих тварей. Ты можешь помочь, но не хочешь. Мне нужны бумаги.

— Ну, ты и мечтатель! — в тон ему ответил Каракуль, подавшись корпусом вперед. — Ничего у тебя не выйдет. Картошку сажай в огороде. А упрешься бараньим рогом, тебя, как барана, и разделают. За эти бумаги твою родню вырежут до седьмого колена. В них Алекс расписал все грязные делишки наших воротил, которые они проворачивали через порт. Суммы в них — страшные. Там Булькатый, Шкалик, Тимоха и Хачик. Это я говорю без протокола. И кончай месить языком, надоело. Есть на меня что — заводи дело, нет — отпускай.

— Ты же не уголовник, какого черта дерьму помогаешь?

— Ты не понял. Я себе помогаю, себе. Знаешь, мне еще не надоело жить. Скажи, только честно, если ты такой добрый, каким хочешь казаться, сколько меня собираются тут держать?

— Честно? Хорошо. Пока десять дней. Так решил прокурор.

— Угу. Значит, я буду поскальзываться и падать в течение десяти ночей? — рассуждал вслух Каракуль. — Многовато. Так можно инвалидом стать. А потом что?

— Потом либо отпустят, либо переведут в СИЗО.

— И это без заявления потерпевшей? М-да, грубо работаете.

Каракуля увели. Появился хмурый Сева. Артем тоже был угрюмым, но вспомнил, зачем посылал парня:

— Нашел Руслана?

— Нашел. Послал он меня. И тебя. Как допрос?

— Никак, — буркнул Артем. — Каракуля били ночью. Ты случайно не участвовал в этой постыдной акции?

— Не участвовал, — огрызнулся тот. — Но, скажу честно, с удовольствием бы раскроил ему череп.

— Вот поэтому нас не любят, Сева, — проговорил Артем, вставая. — Возьми пленку, посмотри начало, подсказываю тебе, — до изнасилования. А потом припомни информацию Руслана о событиях в доме. Когда сложишь все, получится очень интересная картина.

— Вот уж не думал, что ты станешь на сторону насильника и отморозка. Куда ты?

— Пройдусь. А ты дуй с Русланом в Краснодар. За день управитесь, я думаю.

— А командировочные?

— Ключ от квартиры, где деньги лежат, не хочешь? Мы же договорились, что работаем тихо. Начальству скажу, что вы отлучились по моему заданию. Пока.

— Зарплата у меня не позволяет ездить на свои, — проворчал Сева. Когда Артем захлопнул дверь, крикнул ему вслед: — Все какие-то психованные! Тоже мне, один обижен на весь свет, другой прямо адвокатом скоро станет. Ненормальные.

Около полудня Лию навестил сам Адам Рудольфович. Она успела разобрать ночное ложе, чтобы не догадались, на чем спала, и не убрали тару. Булькатый спустился вниз, стал в хозяйскую позу перед ней, сидевшей на ящике посередине подвала. Адам Рудольфович в отличие от Хачика не стеснялся показывать свое истинное лицо. Сила, полагал он, должна ощущаться во всем: в поведении, в речи, в жестах, во взглядах и поступках. Такой принцип помогает сломать человека.

— Ну? Может, договоримся? — спросил. Поскольку Лия молчала, ежась от холода, Адам прошелся туда-сюда, потом сказал с сожалением: — Ты очень красивая девушка, Лия. И молодая. Тебе разве не хочется жить?

— Вы все равно меня убьете, — наконец выговорила она.

— Ну, — развел он руками, — может, и не убьем, если ты будешь хорошей девочкой. Скажи, где ты спрятала бумаги Алекса? Лия, сегодня пятница, а вот завтра… завтра суббота.

— И что? — подняла она глаза.

— А то, что завтра здесь никого не будет. У моих рабочих два выходных, как положено по трудовому законодательству. Значит, твоих криков никто не услышит. Ты будешь умирать долгой, мучительной смертью.

— Тогда эти бумаги пойдут по назначению, куда просил их отправить Алекс, — набравшись мужества, выпалила Лия.

— И куда ж это он просил их отправить?

— В ФСБ!

— Дешевый трюк, — нахмурился Адам Рудольфович, упоминание о ФСБ задело по нервам. Он приблизился к Лии, схватил пятерней за подбородок, сжал. — Либо у тебя их нет, либо ты идиотка, насмотревшаяся кино. Никто не узнает, что с тобой стало. Тебя мои ребята… увидишь сама.

— Тогда вы не найдете документы, — упрямо повторила Лия.

Адам Рудольфович влепил ей пощечину и удалился со словами:

— Пожуем — увидим. А жевать тебя долго будут, особенно когда я привезу сюда твоего мальчишку. И вот тогда ты мне все выложишь. Молчишь? Ну, молчи, молчи.

Снова Лия осталась одна. Когда голоса смолкли, поставила несколько ящиков друг на друга у стены, где под потолком находилось окно, к ним приставила еще, соорудив лестницу. Взобралась. Орудуя прутом, пыталась отбить цемент, в который погружалась решетка. За этим занятием провела весь день. Слыша голоса, она быстро разбирала ящики и садилась на середину подвала. Два раза ей приносили еду, но эту дрянь в грязной миске не стала есть, только хлеб. За день удалось немного раскрошить цемент. Лия, долбя стену, повторяла:

— Как же крысы прогрызают цемент? Почему они могут, а я нет?

Вновь предстояло провести ночь с крысами. Лия, бросив долбить стену, торопливо сооружала из бидонов и ящиков площадку посреди подвала.

В то время как Адам Рудольфович возвращался в город злой от упрямства Лии, Хачатур Каренович принял у себя в кабинете Тимошенко. Его удивило настойчивое требование Тимохи встретиться по очень важному делу. Любопытно стало — что за новости принесет он. И вот Тимоха, наутюженный и аккуратно причесанный, до омерзительности чистенький, в голубом костюме и голубой рубашке с лазурным галстуком, предстал пред очами Хачатура. Тимоха обожал оттенки голубого колера, очевидно, основной инстинкт повлиял на пристрастие к определенному цвету. Он устроился в кресле и нагло, как приятеля, пригласил присоединиться Хачика, ударив ладонью по кожаной поверхности соседнего кресла:

— Садитесь рядом, Хачатур Каренович, разговор будет интересным и доверительным, не стоит, чтоб кто-то услышал хоть слово.

Тот медленно встал, почуяв жареное. Да, что-то произошло, иначе этот любитель юношей не вел бы себя панибратски. Погрузившись в кресло, Хачатур спросил вкрадчиво:

— Ну, какой такой разговор у тебя?

— Только хочу сразу сказать. Я уважаю вас, поэтому пришел с важным сообщением. Еще надеюсь, что вы меня отблагодарите соответствующе.

— Надэйся, — кивнул Хачатур Каренович.

— Дело в том, что Булькатый предложил мне союз против вас, — огорошил Тимоха и уставился на Хачика: мол, как тебе такой поворот? Тот никак не отреагировал, ждал дальнейших разъяснений. — Он предложил утопить вас и Шкалика, мне взяться за бизнес Шкалика, а сам хочет забрать порт. Да, так и сказал: хочу порт.

Внутри Хачатура Кареновича завибрировали все струны: заговор, против него заговор! Он человек мирный, а ему навязывают войну. И кто? Три шакала? Три вонючки, которых он терпел лишь потому, что хотел мира? Главный шакал Булькатый возмечтал забрать порт, который Хачатур поднял своими руками, отстраивал из года в год и обустраивал, налаживал связи с иностранцами, порт, которым пользовались все те же шакалы! На готовенькое вознамерился сесть Булькатый.

Тимоха, выждав паузу, чтобы Хачатур переварил информацию, намекнул:

— Но это не все.

— Что ти хочешь? — Хачатур Каренович догадался, что за дальнейшие сведения следует что-нибудь дать шакаленку Тимохе или хотя бы пообещать.

— Только то, что, по вашему усмотрению, я потяну. Я бы стал вам верным помощником. Я не зарываюсь, место свое знаю, но у меня тоже есть неиспользованные резервы. Булькатый обнаглел, не по-хозяйски ведет дело. Ну, сколько может продолжаться его отравительная деятельность? У нас край — Эльдорадо, нельзя же так бесхозяйственно работать! Я бы на его месте стремился к качеству, а не травил людей…

— Ти хочешь бизнес Булькатого? — дошло до Хачатура.

— Ну, все мы о чем-то мечтаем… Но если вдруг такая возможность будет, то вы имейте в виду меня.

— Хорошо. Имею. Говори.

— Булькатый пригласил меня в охотничий домик Алекса. Кстати, обещал мне его подарить, еще дом Алекса обещал, — и выразительно посмотрел на Хачатура, который все так же оставался невозмутим и спокоен. — Но дело не в этом. Там оказалась… Лия!

Вот тут Хачатур Каренович заерзал:

— Лия? Нивириятно. И что?

— Она пыталась убежать, но мы ее догнали. С ее слов я понял, что документы у нее. Еще мы нашли у нее пистолет Каракуля. Лия сказала, что украла этот пистолет, но Булькатый думает, что она и он заодно. Документы не отдала, ее забрал Булькатый и куда-то отвез. Да, сына с ней не было. Булькатый кровно заинтересован добыть документы, чтобы изъять из них все о себе, а вас, простите, сдать органам. Еще он хочет отыскать сына Лии, чтобы развязать ей язык.

— Какой сволочь, — вырвалось у Хачатура Кареновича. — Хорошо. Я отблагодарю тебя, придет время. Где он может держат Лия?

— Не знаю. Честно, не знаю. Если хотите, я попытаюсь выяснить.

— Попитайся, — согласно кивнул Хачатур.

Тимошенко понял, что пора и честь знать. Распрощался, еще раз напомнив, что слишком уважает дорогого Хачатура Кареновича, чтобы плести против него интриги. На самом деле он боялся Хачика, у которого все в городе схвачено: легавые, прокуратура, захудалое правительство — все. И своих людей, вооруженных до зубов, у него достаточно. Эта сила пострашней парней Булькатого, а уж сутенерская братия самого Тимохи вообще не в счет. Так что, взвесив «за» и «против», Тимошенко решил не дергать тигра за хвост, а сойтись с ним. Когда же он ушел с чувством выполненного долга, Хачатур Каренович презрительно проговорил ему вслед, еще сидя в кресле:

— Что за люди! Сволочь на сволочи и сволочью погоняет.

Затем тяжело поднялся, набрал номер. Услышав голос в трубке, произнес:

— Его надо убират. Сегодня ночью.

Всю дорогу до Краснодара Руслан не проронил ни слова. Сева пытался его растормошить, но тот лишь отвечал на конкретно поставленные вопросы, да и то односложно. Впрочем, он хоть и пользуется авторитетом у сослуживцев, но близких друзей среди них не имел. Когда Сева приступил к работе после академии, Руслан негласно взял над ним шефство, это было приятно, но за год близкого знакомства так и остался непознанным. Вроде бы с удовольствием проводил время с Севой, вместе с тем сам в себе. Короче, вытащить его на откровенный разговор еще не удавалось: либо отшучивался, либо менял тему, а то и вовсе отмалчивался. Сева наблюдал за ним и в домашней обстановке, заметил, что Руслана тяготит дом. По бабам он не бегал, однако дома бывать не любил. Жена у него женщина славная, заботливая, а отношения их можно квалифицировать как домовладелица и квартирант. Сына девяти лет любил, пожалуй, только сын и привязывал его к дому. В конце концов Сева перестал копаться в характере Руслана, а принял его таким, каков он есть.

За три часа домчались, полтора часа кружили по городу, отыскивая нужную улицу. В старой многоэтажке на пятом этаже позвонили в квартиру. Подождали, еще позвонили.

— Наверное, она на работе, — предположил Сева.

— Скоро шесть, — сказал Руслан, посмотрев на часы. — По идее, ждать недолго.

Спустившись вниз, Сева предложил перекусить, Руслан протянул ключи от машины:

— Держи. Привези сюда поесть. А я подожду ее.

Устроившись на скамье возле дома, Руслан всматривался в каждую женщину, проходившую мимо, но Инны среди них не было. Сева привез еду, перекусили в машине, не спуская глаз с подъезда. Стемнело. Около девяти подъехали «Жигули», из машины вышла Инна — крупная и с яркой внешностью женщина лет тридцати пяти. Она неторопливо вошла в подъезд, «Жигули» уехали, тогда Сева и Руслан ринулись в подъезд.

— Инна! Подождите! — крикнул Руслан, перескакивая через две ступеньки.

— Вы меня? — произнесла она с опаской, повернувшись к ним на лестнице.

— Да, да, вас, — догнал ее Руслан и протянул удостоверение. — Вот мои документы… Мы приехали по поводу вашего мужа Алекса.

Едва скользнув глазами по удостоверениям Руслана и подоспевшего Севы, она недоуменно спросила:

— А в чем, собственно, дело?

— Его застрелили, — ответил Руслан. — Вы не приехали на похороны, почему?

— Мне никто не сообщил.

Значит, не знала о смерти мужа. Но почему такая странная реакция? Она не всплеснула руками, не ойкнула по-бабьи, тем более не пустила слезу, а всего-то свела брови к переносице и опустила глаза.

— Надо поговорить, — сказал Руслан. — Давайте пройдем к вам или спустимся вниз.

— Лучше спустимся, — проговорила она и пошла вниз.

В машине Руслан включил свет, Инна достала сигареты, закурила. От нее пахло спиртным вперемешку с духами. Только через длительную паузу сухо поинтересовалась:

— Как это случилось и когда?

— В марте в него выстрелили на кладбище, — ответил Руслан. — Он пошел без охраны на могилу матери. А похороны состоялись несколько дней назад, восемнадцатого апреля. Скажите, у вас нет никаких предположений, кто мог его убить?

— Вы хотите сказать, кто мог заказать убийство, да?

— Или так, — согласился Руслан.

— Я его предупреждала, что добром это не кончится, — неопределенно высказалась она. — Большие деньги стережет смерть.

— И все же, кто, по вашему мнению, был заинтересован в смерти Алекса? — ввернул Сева.

— Думаю, он успел всем насолить, — ответила Инна. — Считал, что все у него в неоплатном долгу, вот и получил плату. Его завалить мог кто угодно из городских монстров. А могли сговориться и все вместе грохнуть. Как дотошный бухгалтер, Алекс всех брал на учет.

Руслан мельком покосился на Севу, сидевшего сзади. Тот едва заметно кивнул, мол, понял, и, подавшись корпусом к Инне, спросил:

— Алекс делился с вами, ну, чем занимался, кого на учет брал?

— Кроме своей мамы, он ни с кем не делился, — произнесла она с раздражением, в котором ясно читалось негативное отношение к матери Алекса. — Я сама догадалась. Однажды зашла в кабинет, увидела на мониторе компьютера схему. Внимательно изучать не стала — мне неинтересно было, — но кое-что заметила. В схему внесены были все эти товарищи, а от них шли стрелочки к порту. Ниже Алекс печатал пояснения, кто, когда и в чем замешан. Это напомнило мне дореволюционных экстремистов. Они составляли списки, где значились фамилии членов организаций. Руководитель хранил эти списки чуть ли не у сердца, а когда попадался, все его сподвижники горели с ним. На мой взгляд, это такая форма мести: я тону и топлю всех. Тогда я его и предупредила, что не надо считать только себя умным, а остальных дураками. Алекс разозлился, кричал на меня…

— А к вам как он относился? — снова задал вопрос Сева.

— Как к вещи. Бесправной вещи. Одевал, кормил, терпеть не мог мою работу, презрительно фыркал: училка. Но должна же я была иметь свои деньги, не его, а свои, пусть небольшие. Я была не жена, а содержанка. Да еще его мамаша доставала, пилила днем и ночью, попрекала. Иногда мне казалось, что она спит с нами в одной постели.

— Когда вы уехали от него, то некоторое время спустя просили денег… — сказал Сева, Руслан метнул в него недовольный взгляд, он сторонник постепенного, ненавязчивого допроса, а Сева в лоб лепит.

— Просила, — созналась Инна. — У моей матери саркома, на операцию, естественно, нужны деньги. Не дал. Что еще вас интересует?

— Сейф, — сознался Руслан. — Нас очень интересует сейф. Где он? Не можем найти. По нашим сведениям, он спрятал свои записи в сейфе. Где он?

— Хм, — усмехнулась Инна. — На кухне, в кладовой. Полки у стены отходят, стоит их только потянуть на себя, найдете сейф.

— Что ж, спасибо, — сказал Руслан и вышел из машины, чтобы открыть даме дверцу.

Сева шел к подъезду за ними, делая знаки Руслану, дескать, не закончили разговор, не выяснили конкретный вопрос, но тот словно ничего не замечал. Настала пора распрощаться. Руслан все же вернулся к Алексу:

— Не жаль вам мужа?

— Не знаю, — задумалась Инна. — Он был слишком тяжелым человеком, то грубым, то щедрым, то скрягой. Я не смогла с этим мириться. От хорошего мужа не уходят.

— Да! — вдруг «вспомнил» Руслан. — А где вы были восемнадцатого?

— Я бы не удивилась, если б вы меня спросили, где я была в день убийства Алекса. А какое имеет значение, где я была в день его похорон?

— И все же?

— С ходу и вспомнить трудно. Какой это был день недели?

— Понедельник, — подсказал Сева.

— Я работаю в Доме детского творчества, понедельник там выходной день. Я была дома. Стирала, убирала. Мать моя лежит в больнице, я все дела откладываю на выходной.

— Кто-нибудь сможет подтвердить, что вы были дома в понедельник?

— Это, простите, смешно, — вспыхнула Инна. — Сейчас что, закон карает жен, не приехавших на похороны мужа? Стиральная машина подтвердит, утюг, пылесос. Прощайте.

Она скрылась в подъезде, сердито хлопнув дверью. В машине Руслан набрал номер на мобильном телефоне и протянул Севе:

— Докладывай.

— Артем? — оживился Сева, приложив аппарат к уху. Руслан тронул его за плечо и попросил не кричать. — Да, виделись, говорили. Алиби нет… Как это? А санкция?..

— Дай сюда, — вырвал телефон Руслан. — Артем, это я. Мне показалось, что она знала, когда хоронили Алекса, хотя отрицает это… По ее реакции и ответам, они у нее заготовленные… Угу, понял. До завтра. Так, Сева, сегодня она нам не откроет. Отъедем немножко и поспим в машине.

— Ты что, согласился? Гайки подкрути в черепе, а то он у тебя расшатался.

— Не бубни, Всеволод, потом объясню, почему это надо сделать.

Заехав в тупик двора, где живет Инна, расположились на ночлег.

Каракуль не спал. Предвидя, что опять явятся его бить, выспался днем, хотя на голом полу лежать — это не сон, к тому же побои на теле ныли. А ночь была уже глубокая. По подсчетам Каракуля, шел где-то третий час. Тишина. Но вот и шаги послышались. Значит, идут бить. Каракуль сел, прислонясь спиной к стене, свесил голову на грудь, одну ногу поставил на ступню. Шаги осторожные. Замок открыли, стараясь не производить шума. Каракуль слегка приоткрыл веки, сосчитал ноги, входившие в кутузку, — три пары. Окружили… «Ну, либо пан, либо пропал!» — мелькнуло в мозгу. Это его шанс, возможно, единственный. Он не стал ждать, когда его начнут бить. Молниеносно упав на бок и на руки, сбил ногой того, кто стоял посередине, тот свалился как подкошенный, потянув за собой еще одного. Каракуль вскочил на ноги в мгновение ока кулаком ударил в солнечное сплетение, потом в лицо растерявшегося молодого милиционера, тот рухнул и больше не вставал. Не успели подняться первые два милиционера, как их по очереди Каракуль вырубил. Глядя на троицу, хмырь, разбуженный шумом, просипел:

— Ты че наделал? Тебе ж теперь не жить. Тебя ж легавые в расход пустят. В лесок увезут и стрельнут.

— Посмотрим, — сказал Каракуль, торопливо вытряхивая из брюк самого крупного. — Пацаны еще, необстрелянные.

— Убил?! — ужаснулся хмырь.

— Отойдут.

Он оделся в форму, которая оказалась тесноватой, забрал наручники и оружие, рассовал по карманам. У одного нашел носовой платок. Спросил хмыря, пойдет ли с ним, но тот отрицательно замахал руками и шепотом добавил:

— Мне и здесь неплохо. Кормят все ж таки.

— Ты не шуми, ладно? — попросил Каракуль.

— Не, не, не. Не буду. Я смелых уважаю.

На ходу попрощавшись, Каракуль пошел по коридору, сжимая в кармане пистолет. Для себя решил выбраться отсюда во что бы то ни стало, если понадобится, выпустит пули. Но постарается никого не убить. Поворот. Тишина и звук его шагов. Еще поворот. Справа дежурная часть. Каракуль, тщательно вытирая платком лицо, а по сути, закрываясь им, спокойно прошествовал мимо. Дежурный дремал. Выход! Сердце учащенно билось, в ушах шумело. На выходе двое с автоматами курили, тихо переговариваясь. Каракуль спустился по ступенькам. Подмывало рвануть со всех ног. В милицейской машине дремал водитель. Каракуль обошел машину, сел в кабину, бросил:

— Сгоняем, отец, за поллитрой.

— Во даете, — проворчал тот, заводя мотор. — Мне за бензин отчитываться, а вы за водкой гоняете. А что, бандита не будем перевозить?

— Позже. Сначала поговорят с ним.

Все, поехали! Поворот. Еще поворот. Каракуль убрал платок, ликуя внутри.

— Я тебя что-то не помню. Вновь прибывший?

— Да вроде, — усмехнулся Каракуль. Отъехав от милиции довольно далеко, попросил: — Притормози, отец. Так. А теперь выходи.

— Чего? — не понял водитель.

Каракуль выставил пистолет:

— Выходи, говорю. Не бойся, ничего плохого не сделаю. Но пойми, мне не нравится, когда меня бьют. Иди вон туда, к ограждению.

Приковав наручниками водителя к железному заборчику на тротуаре, сказал на прощанье:

— Уж потерпи. И прости, так получилось.

Сев в милицейскую машину, помчался к дому Алекса. Времени в обрез. Действовать надо осторожно и быстро. Бросив машину у ворот, Каракуль потрогал пальцем решетки. Не под током. Собственно, живущим в доме товарищам охранять себя незачем. Перемахнув через ограду, обошел дом, пробуя двери: вдруг не заперли? Заперты. Каракуль осмотрел окна. Закрыты. Ну и что делать? Остается идти ва-банк? Он рванул к парадному, позвонил, нервно оглядываясь. За дверью топот. Сколько их, интересно? Голос Сашко:

— Кого это черти носят?

— Я, Каракуль. Открой. (Заминка, видно, раздумывал.) Давай быстрей, жрать хочу.

— Тебя отпустили? — щелкал запорами Сашко.

— Да, заявления Лии нет, не имеют права…

Стоило приоткрыться двери, Каракуль вломился внутрь, с ходу нанеся Сашко удар по челюсти. Тот не устоял на ногах, грохнулся. Надев на Сашко наручники, Каракуль взял его под мышки и поволок к кухне:

— Извини, браток, у меня нет времени, ну, совсем.

Когда связывал Сашко бельевой веревкой, на кухню примчался Васильич:

— Что за шум? Каракуль?!.

Пожилого человека жаль бить, нечаянно и убить можно. Васильичу скрутил руки, связал за спиной, но тот принялся орать во всю глотку, словно его резали:

— Кизил! На помощь, Кизил!

— Зови, зови, — не испугался Каракуль.

— Кизил, мать твою!!! — орал Васильич.

— А вот теперь, папаша, хватит.

Каракуль сунул обоим в рот по кухонному полотенцу, прижался к стене у двери. Сонный Кизил вошел в кухню, щурясь от света и недовольно ворча:

— Че такое? Че за ор тут?

Каракуль не стал здороваться с ним, двумя руками, сцепленными в замок, огрел сзади по затылку. Кизил, так ничего и не поняв, рухнул на пол, разбив нос. Наручниками Каракуль скрепил ему руки, затем всех троих стал обвязывать веревкой. Веревки не хватило. Тогда обвязал еще электрическим проводом, чтоб надежней было.

— Кто из вас радист, я не знаю, но кто-то стучит без передышки и нашим, и вашим, — объяснял им. — Поэтому не могу иначе и я. Кстати, где Антошка? — вынул кляп у Сашко.

— Он же с Лией сбежал…

Каракуль сунул кляп назад. Отлично, значит, они не обнаружили мальчишку в джипе. Знать бы, где он сейчас. Теперь все. Каракуль сначала заскочил в свою комнату, похватал первые попавшиеся вещи, засунул в дорожную сумку и рванул в тренажерный зал. Именно там прятал деньги, в тренажерах. По пути забрал со стола два мобильных телефона. Теперь арсенал Алекса. Поскольку медаль за побег на грудь не повесят, а за то, что забрал оружие у ментов, вообще покарают, вооружался на совесть. Теперь без боя его не возьмут.

Сдвинув ковер, открыл подпол. «Узи» две штуки и автомат Калашникова повесил на шею. «Калаш» — надежная вещь, работает безотказно, достаточно одного. Пулемет… а вдруг пригодится. Рожки с патронами — в сумку. Гранаты… сколько влезло в сумку. Пара стволов… нет, три штуки, и три есть от ментов. Патроны, патроны… Все смертные, а с этими игрушками как-то спокойней. Взвалив на одно плечо сумку, на другое пулемет, Каракуль выбежал из дома.

Из гаража выехал на джипе. Не выключая мотора, выпрыгнул, милицейскую машину поставил в гараж. И, уже сидя за рулем джипа, который гнал по улицам, вытер несколько раз рукавом катившийся по лицу пот. Во как! Сбежал-то на ментовозке, следовательно, будут искать ее. Ну и пусть ищут, а он на джипе смылся. Машинально достал из «бардачка» зарядное устройство, подключил вместо прикуривателя к аккумулятору, а уж к нему присоединил мобильник на подзарядку. Так делал всегда, садясь за руль, а сейчас это осталась единственная связь с миром, связь надо беречь. Управлялся одной рукой, второй выкручивал руль. Убедившись, что телефон получает необходимую энергию, Каракуль дал по газам.

Не доезжая до охотничьего домика, притормозил, мотор не глушил. Теперь осторожность нужна во всем. Сунув за пазуху пару гранат, на шею повесив автомат, Каракуль направился к домику, оставив открытой дверцу в джипе. В окне мерцал тусклый свет. Похоже, что это свечи или керосиновая лампа. Каракуль взобрался на веранду, постучал и метнулся с нее вниз. В доме залаял Радж, значит, Лия и Антон здесь. Позвал:

— Лия! Открой! Это я, Каракуль!

Узнавший его пес скулил и лаял одновременно.

— Это ты, Каракуль? — услышал испуганный голос Антона.

— Я, Антошка, я! Открывай!

Несколько секунд спустя Антошка уже висел на нем, обхватив его шею руками и хлюпая от радости носом. Каракуль обрадовался не меньше, рассмеялся, потрепал мальчика за волосы:

— Ну-ну, ты ж мужик. Где мама?

— А мамы нет, — всхлипнул Антон.

— Как это нет? Ты один здесь? А где она?

— Я не знаю. Ее увезли.

— Кто? Когда? А ну рассказывай.

Он посадил его на стул, сам присел на корточки. Антоша рассказал все, что видел: как мама подавала знаки, чтобы он спрятался, как ее нашли из-за Раджа, снова пес подвел, а потом на собаку чем-то брызнули, и Антоша думал, что Радж умер, а он не умер. И что пистолет Каракуля нашли у мамы. Дядьки просили у нее какие-то бумаги, потом увезли ее. Антоша все это время был здесь и очень боялся, особенно ночью.

— Так, — тер подбородок Каракуль. — Как они выглядели, Антон? Опиши их…

— Один дядька длинный и худой, с усиками, все время трогал их пальцем. А второй большой такой, с животом и старый. Они приезжали к Алексу, но я не знаю, как их зовут.

— Антон, мусор от них остался?

— Да. В ведре. Я туда убрал мусор.

Каракуль вывалил содержимое мусорного ведра прямо на пол, рылся. Нашел окурки. Одни коричневые, от дамских сигарет, такие курит Тимошенко. По описанию Антона Каракуль и подумал, что здесь был Тимоха. Другие окурки от «Мальборо» — эти курят многие.

— На какой машине они приехали?

— Тачка крутая, — с видом знатока ответил Антоша.

— А марка какая? (Антоша пожал плечами.) Так, не знаешь. А знаки какие на ней? Кольца были, или вот такой знак, или такой? — И Каракуль пальцем на полу изобразил невидимые знаки, обозначающие марки машин.

— Я не заметил, — насупился Антон, ему стало стыдно, что не обратил внимания на важную деталь. — А шофер у них… квадратный. Лицо квадратное, туловище квадратное…

— На Гоги похож…

— Да! — обрадовался Антон. — Я вспомнил, его так называли: Гоги.

— Молоток! — хлопнул его по спине Каракуль. — Это уже кое-что! Значит, сюда приезжали Тимоха и Булькатый. Так, наверняка уже известно, что я сбежал. Если Хачик созвонился с Булькатым или Тимохой, те наверняка рассказали про Лию. Мой пистолет нашли у нее, а Хачик и так подозревал, что мы с ней в сговоре. Значит, будут искать меня прежде всего здесь, подумают, что я поехал к ней. Антошка, живо тащи сверху одеяла и подушки. Я за машиной. Сноси все к беседке. Там куртки висят. Не забудь чайник и кружки, будем в лесу жить. Скорее!

Он подогнал джип, загрузил вещи. С Антоном набрали еды в погребе, в основном мясные продукты и консервы, не забыл Каракуль и спиртное, чего добру пропадать? А нервное напряжение хорошо снимается спиртным. Все побросали в машину и поехали.

— Только бы успеть выехать на трассу, а то отсюда один путь, — приговаривал Каракуль, петляя по извилистой дороге.

— А мама? — спросил жалобно Антошка.

— Сначала нам надо выбраться, а там подумаем о маме. Чтобы два мужика не выручили маму? Такого быть не может, верно? Мы ж с тобой мужики?

— А то, — согласился счастливый Антоша, подпрыгивая на колдобинах.

Каракуль жал на газ, насколько возможно. Выбравшись на трассу, проехал вдоль города, затем свернул в лес. Отхлебнул из бутылки коньяка и запел.

Глава 15

В восемь утра Инна вышла из дома. Наперерез ей бросился Руслан:

— Извините, но мы бы хотели еще кое-что выяснить…

— Опять?! — насторожилась она, отступая. — Что вам еще нужно?

— Пройдемте с нами в машину, — вежливо предложил Руслан.

— Никуда я не пойду! Мне на работу… Я закричу…

— А вот этого делать не стоит, — прошептал Сева ей прямо в ухо, став у нее за спиной. — Зачем соседям видеть, как вас задерживают?

— Что?! Задерживают?! За что?!!

Сева взял ее под руку и повел к машине, объясняя:

— Вы подозреваетесь в соучастии.

— В каком соучастии?! Вы больные? Я буду жаловаться! Я не имею права находиться дома одна? Меня подозревают в… не знаю в чем! Катитесь к черту со своим Алексом!

Она не на шутку испугалась, а безжалостные опера втолкнули ее в машину. Сева тут же надел на нее наручники, что привело ее к полной растерянности, в глазах появились слезы. Инна дрожала, словно через нее пропустили электрический ток.

— Хорошо, мы отпустим вас, если вы предоставите нам свидетеля, который видел вас восемнадцатого числа здесь, — сказал Руслан, указав на дом. — Желательно не одного, а хотя бы двоих, и чтобы они видели вас в разное время дня.

— Да при чем здесь восемнадцатое число? Что еще случилось восемнадцатого? — И Инна окончательно разрыдалась. — У меня мама в больнице. Я нужна ей…

— Восемнадцатого числа, в день похорон вашего мужа, из дома Алекса пропали важные документы. Вы вчера говорили, что видели схему преступной деятельности вашего мужа и известных вам лиц. Пропали документы из сейфа. Мы подозреваем, что это сделали вы, так как должны были расплатиться этими документами за убийство своего мужа. Мотив у вас есть: больная мама, которой нужны деньги на операцию. А поскольку вы являетесь единственной наследницей, как законная жена… сами понимаете.

Инна перестала рыдать, переводила взгляд с одного оперативника на другого. Руслан это называет — брать тепленьким клиента, расколоть за пять минут.

— Бред какой-то, — выговорила она, глотая слезы. — Я убила? Я?!

— Вы заказали Алекса, — уточнил Сева.

— Вспоминайте, и побыстрее, — напомнил Руслан. — Мусор выносили?

— Выносила! — встрепенулась Инна.

— И кто вас видел?

— Грымза с первого этажа. Это было утром…

— Идемте к ней. — И Руслан хотел выйти из машины.

— Не пойду. Она назло не подтвердит. Мы с ней в конфликте. Постоянно.

— А еще кого можете назвать?

Инна лихорадочно вспоминала, но в конце концов отрицательно покачала головой:

— Я намазала хной голову и занялась генеральной уборкой. Не имею привычки появляться на людях в таком виде, а хну держу по шесть-семь часов.

— Паспорт у вас с собой? — вздохнул Руслан и с прискорбием посмотрел на нее.

— Да. Я захватила, потому что…

— Тогда поехали, — проговорил он, поворачивая ключ в зажигании.

— Куда? — взвизгнула Инна. — Я не хочу. А ордер у вас есть?!

— Выпишем, — пообещал Сева. — Потом.

— Ах вы, козлы паршивые! — озверела она. Хорошо, что была в наручниках, иначе кинулась бы драться. — Это вы так убийства раскрываете? На меня хотите повесить, да? Ну, не на ту напали. Я вам…

Вскоре они мчались на юг под аккомпанемент брани Инны.

Хачатура Кареновича новость ошеломила: Каракуль сбежал из милиции!! Выслушав сообщение по телефону, оделся и прямиком двинул к начальнику милиции, прервав завтрак. Там стоял переполох, это чувствовалось по поведению милиционеров, по суете и по тому, сколько народу там сновало. Обычно в милиции тишь да гладь, сплошная благодать. Хачатур Каренович проследовал к начальнику, который его встретил дружелюбно, но не скрывая досады на подчиненных. Выслушав о происшествии уже из уст начальника, Хачатур Каренович покачал головой:

— Ай-яй-яй, три человека — и адын! И где?! В милиции! Стидно! Очень стидно! Какие пиредприняты мери?

— Всех, кто прошляпил Каракуля, накажем. Готовим листовки с описанием примет, расклеим по городу, уже составили фоторобот.

— У вас нет фото Каракуля? — удивился Хачатур Каренович.

— Да звонили в особняк Алекса, никто не подходит к телефону. А у нас его не фотографировали, не успели.

— Чем же ви тут занимаетесь, что не успели? Да, кстати, пошлите людей в охотничий домик Алекса. Там скривалась его подруга, он может бит там.

Начальник быстро распорядился, две машины с вооруженными людьми умчались в лес. А Хачатур Каренович решил лично съездить в дом Алекса. Действительно, никто не отозвался на звонки. Хачатур приказал охраннику перелезть через ограду. Тот беспрепятственно вошел в дом, вскоре выбежал, открыл ворота:

— Он был здесь. Идите, взгляните на них.

Картина предстала удручающая: три человека в трусах и майках с кляпами из полотенец сидели на полу кухни связанные. Двое — Сашко и Кизил — были еще и в наручниках. Во взорах всех троих сквозило одно: освободите нас. Хачатур приказал развязать и, пока те бегали в туалет, сокрушался:

— Там три человека пилюс милиция, здэсь три человека… На него армия нужна. — Но вот перед ним выстроились в линейку пострадавшие. — Что говориль Каракуль?

— Ничего, — ответил Сашко. — Вмазал всем в пятаки и связал.

— Зачем он пириходиль? — вышел из себя Хачатур.

— Не знаем, — сказал все тот же Сашко. — Он не объяснял.

— Ищите фото Каракуля! Бистро! — рявкнул Хачатур.

В час дня Руслан и Сева вошли в кабинет Артема, который хохотал без остановки. Едва успокаивался, вытирая слезы, начинался новый приступ, стоило ему представить, как Каракуль выбирался из милиции. Его состояние подогревал сокамерник Каракуля — хмырь, рассказавший подробно, возможно, от себя приукрасив, технологию побега. Хмырь продемонстрировал вторично действия Каракуля и милиционеров, падал на пол, вскакивал, махал кулаками и ногами. Руслан тоже поддался смеху, уж больно тот забавно изображал. Один Сева с напускной серьезностью спросил:

— Ты почему не поднял шум?

— А мне че? Не мое это дело, ваше, — сказал хмырь.

— А как срок намотаем за пособничество, а? — пригрозил Сева.

— А мне че, — хмырь был непробиваем, — я посижу на казенных харчах.

— Ладно, уведите, — произнес Артем со смехом.

— Не понимаю вашего веселья, — завелся Сева, когда увели хмыря. — Из милиции бежал преступник, насильник. Обезоружил сотрудников милиции…

— Кончай тут пафос разводить, — прервал его Руслан. — Этот Каракуль не так прост, как тебе кажется. Номер, конечно, отколол из ряда вон, но сейчас ему не позавидуешь. За ним гоняются вся милиция и люди Хачика, за ним и Лией. Думаю, местные боссы могучих кучек тоже принялись за поиски, чтобы первыми добраться до бумаг Алекса.

— Точно, — подтвердил Артем, — Алекс на всех собирал компромат, мне Каракуль говорил тет-а-тет, он видел эти бумаги.

— А нам про компромат рассказала жена Алекса, — подхватил Сева. — Она тоже видела.

— Да? А что конкретно в тех бумагах? — заинтересовался Артем.

— В компьютере Алекса была схема, — вступил в диалог Руслан. — Наши могучие кучки в сетях Хачика, примерно так это выглядело, как я понял. Компьютер Алекса забрал Хачик после похорон, так что до него нам не добраться. Инна знает, где сейф, и алиби у нее нет на момент похорон. Мы привезли ее. Куда девать?

— В СИЗО, — ответил Артем.

— Ты офонарел? — воскликнул Сева. — Об этом же станет известно и паханам.

— Вот и посмотрим, кто ее будет отмазывать, — хитро сощурился Артем. — Пускай посидит, подумает денек-другой. А там расколется.

— Пробовали колоть, — махнул рукой Сева. — Не колется.

У Руслана зазвонил мобильник, он жестом приказал замолчать. Выслушав, отключил телефон и сказал:

— Значит, так, Каракуль побывал в доме Алекса. Всех, кто там был, связал, взял много оружия и смылся на джипе в неизвестном направлении. В доме сейчас Хачик лютует. Ему позвонил Каракуль, сказал, что, если с Лией что-нибудь случится, всех отвезут на кладбище.

— Он что, воевать с нами собрался? — изумился Сева.

— Не только с нами, — произнес Руслан, задумавшись. — А знаешь, этот парень лично у меня вызывает симпатию. Он сейчас мог бы смыться, а грозит Хачику.

— Руслан, твой шпион не знает, где Лия? — спросил Артем.

— Нет, — ответил Руслан. — Судя по звонку Каракуля, она у Хачика. Этот из лап ее не выпустит, даже если вернут ему бумаги. Черт, а мы ничего не можем сделать!

— Можем, — убежденно произнес Артем. — Нужны бумаги. Без них мы пробатрачим вхолостую плюс набьем шишки. Но жена Алекса может помочь, я почему-то уверен, что она завязана с заказчиком. Возможно, и бумаги у нее.

Каракуль позвонил Хачатуру на самом деле:

— Это Захар Быкин, Хачик.

— Не знаю такого, — Хачатур Каренович сделал вид, что не узнал его.

— Каракуль я, Каракуль, — подсказал тот. — Слушай внимательно. Лию увезли Тимоха и Булькатый. Сейчас же звони и предупреди, чтоб с ее головы ни один волос… ну, ты понял. Взамен я обязуюсь добыть тебе бумаги. Еще раз предупреждаю: если ее тронут хоть пальцем, заказывай и себе траурный марш. Все заказывайте. Это обещает Захар Быкин.

— Зачем угроза? — проговорил с обидой Хачатур Каренович. — Ми всэгда можем договориться. Давай встрэтимся, поговорим…

— Ага, встретимся, — заржал Каракуль. — Я еще не заказал себе белых тапочек. Вот когда закажу, тогда и встретимся. Так ты понял? Звони немедленно!

Хачатур Каренович заметно помрачнел, пальцы его постукивали по столу. Он был растерян, огорошен, озадачен. Взглянув на присутствующих, бросил хмуро:

— Всэ вон отсюда!

Оставшись один, набрал номер, нежно заворковал:

— Адам? Здравствуй, дорогой. Как спаль?.. Хорошо, да? А кушаль как!.. С аппетитом, да? Это хорошо. Адамчик, стало известно, что ти пирячешь Лия… Ти помолчи пока. Лия у тебя, я знаю, — нежный тон Хачатура Кареновича плавно перетекал в жесткий. — Не трогай ее. Ни пальцем. Ти понял?.. Адамчик, ти не хочешь на кладбище? И я не хочу. Так вот, пускай Лия будет у тебя, никто не должен причинит ей вред! Пока не должен. Сделай ей двойной охрана. Я все сказаль! Да, надо поговорит срочно. Когда и где?.. Ах, у тебя? Сегодня? Хорошо… Поздравляю. Я буду. До встречи…

Положив трубку у себя в офисе, Адам Рудольфович заметался по кабинету:

— Ах ты, сучонок! Ах, пидор вонючий! Насексотил Хачику! Сдал! Ах ты, гнида! Я ж тебя, плесень, из твоих матрацев зассатых хотел вытащить, а ты Хачику… Ну, гад ползучий, я тебе сделаю, — и, кинувшись к телефону, стал лихорадочно тыкать пальцем в цифры. Услышав ненавистный голос, заговорил нежно, на манер Хачика: — Тимоха? Здравствуй, дорогой. Хочу пригласить тебя на день рождения. Да, у меня сегодня большой прием, будут сюрпризы… Нет, нет, я нарочно не предупреждал, чтоб не обременять тебя лишними хлопотами. Приезжай без подарка. Приедешь?.. Ну, тогда до вечера. Очень жду. — Только после этого, опомнившись, позвонил своим боевикам в горы: — Отменить дознание. Не трогать девчонку.

— Так уж приступили, как вы велели…

— Ты что, оглох? Я сказал, отменить! — заорал так, что охранник завода резко отнял от уха мобильник. — Чтоб она была как новая, если шкуры дороги!

Охранник рванул к подвалу.

А ребята развлекались. Им не сказали, какого признания должны добиться. Просто приказали немножко побить, немножко попугать, мол, девушка сама догадается, поэтому и начали с плеточки. Один бил, двое наблюдали, лениво попивая пиво. Бил не сильно, так, дурачился. Но девушка очень испугалась, издавала короткие вскрики, когда плетка жгла ее спину, а это горячит кровь. Девушка красивая и такая слабая, что невольно потянуло продемонстрировать мужскую силу. Нечаянно вошли во вкус. Покончив с шутками, повалили ее на голый цемент, двое схватили за ноги, третий расстегивал «молнию». В них уже не было лени и равнодушия, родилась похоть, которая росла с каждым новым порывом жертвы вырваться. А Лия отбивалась и кричала, хотя понимала, что это бесполезно. Но где-то в душе не верила, что это происходит с ней, надеялась на чудо, поэтому кричала. Ворвавшийся охранник растолкал парней:

— Не трогать! Все пошли вон! Поступил приказ! Быстро!

— Скажем, что поздно поступил приказ… — разозлился тот, кто намеревался первым взгромоздиться на Лию. Из брюк его торчал возбужденный член, а сам он был красный и с налитыми кровью глазами.

— Сходи отлей! — гаркнул охранник. — Нам за нее Булькатый головы снесет. Он только что звонил. Тебе жить надоело? Да? Вон, я сказал!

Парни, нехотя и злобно ругаясь, убрались. Лия вся тряслась. Она отползла к стене, натянула рваные колготки, отдышалась. Вдруг накатило жгучее желание умереть, это был бы выход. Только чем себя убить? Разве что крысы ночью загрызут. Но такой смерти Лия тоже не хотела. А Антошка? Что его ждет, если ее не станет? Детский дом, а потом всякое отребье возьмет под крыло? Нет, так нельзя, она обязана жить, что бы с ней ни случилось. Лия выстроила груду ящиков у стены, где расположено окно, и принялась упорно долбить стену.

Каракуль выждал час и снова позвонил Хачику:

— Что с Лией?

— Все хорошо, — сказал Хачатур Каренович. — Откуда ти звонишь?

Вопрос может вызвать удивление, но Каракуль хорошо изучил местных жителей, поэтому не удивился. Здесь люди часто задают наивные до глупости вопросы, и поначалу Каракуль думал, что они действительно глупы. Но позже, прожив какое-то время среди местного населения, понял: подобные вопросы как раз и предназначены для дураков. Человек готовится к сложным сплетениям фраз и мыслей, продумывает заранее ответы, а ему лепят прямо в лоб: «Откуда ти звонишь?» И человек, поставленный в тупик дурацким вопросом, вдруг начинает сдуру говорить правду. Ранее Каракуль покупался на эти дешевые трюки, но, раскусив их, посмеялся над собой и взял на вооружение тактику «простаков».

— Я звоню из автомата, — елейно проговорил он, подбрасывая в костер ветки. — Теперь слушай. Бумаги я тебе добуду, если ты не будешь мешать. Они ведь нужны тебе? Нужны. Так вот: мне Лия, а тебе бумаги. Будем меняться?

— Каракуль, эсли тебе нужен женщина, я дам сто таких, как Лия. И много бабок. Много!!! Зачем тебе Лия?!!

— Хочу, — коротко ответил тот.

— Но я не держу Лия!

— Знаю. Она у Булькатого.

Мысленно взвесив Тимоху и Адама, Каракуль пришел к выводу, что забрал ее все же Булькатый. Тимоха слишком жидкий, чтоб отобрать у Адама добычу, но уверен не был. И сейчас, разговаривая с Хачиком, он тоже прибегнул к хитрости, дабы по его словам и интонации определить, у кого конкретно искать Лию, чтобы не тратить зря времени. Сработало, потому как Хачик траурным голосом ответил:

— Он не даст ее.

— А ты попроси, — подхватил Каракуль. — Эти бумаги нужны и Булькатому. Но я отдам их тебе, помни мою доброту. И постарайся, чтоб милиция не сидела у меня на хвосте, а то папку могут перехватить твои недруги. Ты меня понял?

Каракуль отключил телефон и подмигнул Антошке. Мальчик ел копченую колбасу и запивал ее кипятком с размешанной в нем сгущенкой. Радж, получив свою порцию свиного окорока, проглотил ее сразу и теперь не отрывал глаз от колбасы в руке Антошки, незаметно подползал ближе. Они переночевали в машине, которую с утра замаскировали ветками. Каракуль все предусмотрел, надежно прячась, ведь у Хачика есть даже вертолет, а с высоты птичьего полета искать их удобней.

— Мне надоело есть без хлеба, — вздохнул Антоша.

— Да где ж его взять, — развел руками Каракуль, затем вскрыл ножом рыбные консервы. В это время Радж одними губами вытащил из руки Антоши кусок колбасы и тут же проглотил. Каракуль напустился на него: — Ты что, гад, делаешь?! А ну пошел вон!

— Не надо ругать Раджа, я уже не хотел колбасы, — сказал Антон. Пес виновато прижал уши. — Можно, я доем сгущенку?

— Ешь, — проворчал Каракуль. — Если мы здесь будем долго отсиживаться, эта лошадь и нас сожрет.

— Не сожрет, — гладил пса мальчик. — Он хороший. А ты настреляй ему птиц.

— Знаешь, сколько этому слону надо птиц? Патронов не хватит. Ладно, сейчас не о нем надо думать. Я вечером пойду в город, а ты…

— Я с тобой.

— Антон, это опасно. Ты даже не знаешь, как опасно.

— Каракуль, пожалуйста, не оставляй меня здесь одного, — куксился мальчик.

— Ты ж не один будешь, а с Раджем. Залезешь в джип…

— Ну, пожалуйста, Каракуль. Я не буду тебе мешать, честное слово.

— Эх, Антошка. — Каракуль взъерошил ему волосы и притянул к себе. — А джип кто будет сторожить? Нет, не спорь. Я не могу тебя взять. Ты же хочешь вернуть маму? С тобой я не смогу этого сделать. Да и Радж увяжется за нами. Ну куда с таким бегемотом? Его за километр видно, нас сразу заметят. Давай лучше поспим.

Он лег в джипе, проспал почти до самого вечера. Антон поддерживал огонь в костре, играл с Раджем. Они поели, и Каракуль приступил к сборам. Два пистолета, патроны и гранаты рассовал по карманам, «узи» повесил на шею, надел куртку. Прихватил и веревку, аккуратно свернул ее и засунул за пазуху. Вечера холодные, еще апрель, так что никого не удивит кожаная куртка, а днем люди уже ходят налегке.

— Ты на войну собираешься? — поинтересовался Антон.

— Всякое может быть, — проговорил Каракуль, сунув за голенище нож и тщательно зашнуровывая армейские ботинки. — Ну, бывай, Антон.

Он протянул пятерню, мальчик ударил по ней своей ладошкой и надел рюкзак.

— А рюкзак зачем? — нахмурился Каракуль.

— Так мы же на войну идем.

— Антон, — строго сказал Каракуль, присев перед ним, — это не игра. Я не могу тебя взять с собой, пойми. Я вернусь, обещаю. И найду твою маму. А ты лезь в джип.

— Ну ладно, — неожиданно согласился тот. — Иди.

Уходя, Каракуль несколько раз оглянулся. Антон опустил рюкзак на землю, глядел ему вслед у дымящегося костра. Очень скоро за деревьями и кустарниками его не стало видно. Вечерело. Каракуль поспешил выбраться на дорогу, по лесу в сумерках идти трудно, сумерки в зарослях превращаются в ночь. По лесным тропам охотников бродить в вечернюю пору не сыщешь, да и днем здесь редко кого встретишь, поэтому не опасался людей. Добравшись до дороги, Каракуль побежал спортивной трусцой, когда сбилось дыхание, перешел на быстрый шаг. Но вскоре уловил ухом, что не один в лесу. Он тут же свернул с дороги, спрятался, выглядывая из зарослей. И точно. Вскоре показались… Антон с рюкзаком за плечами и Радж! Каракуль выскочил из укрытия, взбешенный до такой степени, что готов был снять ремень и отходить мальчишку как следует:

— Это что такое? Я где сказал быть? А ну поворачивай!

— Я не найду дорогу, — сказал виновато Антоша.

— Так, — Каракуль скрипнул зубами. — Что ж, вернемся вместе. Я никуда не пойду. Теперь только завтра смогу выбраться и попытаться найти твою маму. Идем, идем назад. А она там одна, ей хуже, чем тебе и мне. Из-за каприза сына, который думает только о себе…

— Хорошо, Каракуль, — произнес Антоша задрожавшим голосом, — мы с Раджем подождем тебя здесь. Только ты… приходи…

Мальчик шмыгнул носом, опустил глаза, пряча слезы. Ему было страшно. А кто сказал, что Каракулю не страшно? Он не знал, чем закончится сегодняшний поход. От мысли, что впереди его ждет не просто неудача, возможно, смерть караулит, подступал к горлу комок, вызывавший тошноту. Каракуль с усилием проглатывал его и старался не думать о грядущих событиях… Но перед ним всего лишь ребенок, который боится остаться один в темном лесу.

— Ладно, идем, — сжалился. — Дойдем до города, где-нибудь спрячешься и будешь ждать меня, понял? А сейчас бегом, марш!

Антоша сопел, но бежал за Каракулем, стараясь не отставать. Так набрели на небольшую площадку, откуда просматривался весь город. Ночь еще не спустилась, солнце недавно село за море, но в городе уже зажигались электрические огни. Каракуль высматривал, в какую сторону податься, чтобы не натолкнуться на легавых. Антон услужливо протянул ему половину бинокля. Каракуль удивленно повертел его и приставил к глазу, не поблагодарив Антошу, так как все еще сердился на него. Покрутив колесико, настроил. Ничего подозрительного не обнаружил, так это же окраина, здесь вряд ли засели менты в поисках беглеца. И тут у самого спуска, немного наискосок, заметил машину. Машина нужна как воздух! Он предполагал захватить ее в городе, что опасней во сто крат.

— Бегом, марш! — скомандовал Каракуль и ринулся вниз.

Средних лет мужчина и женщина приехали на пикник, о чем свидетельствовали костерок, расстеленное одеяло, бутылка вина и стаканы, на шампуры мужчина нанизывал мясо. Изучив в одноглазый бинокль обстановку вокруг, Каракуль, приказав шепотом Антоше сидеть в кустах, смело вышел к ним:

— Граждане, пикник отменяется.

Женщина ахнула от неожиданности, а мужчина поднялся:

— В чем дело?

— Мне нужна машина часика на два — на три, — сказал Каракуль, улыбаясь, дабы смягчить шок от странной просьбы, смахивающей на ограбление. — Я ничего плохого вам не сделаю. Машину верну, честно. И заплачу.

Улыбка не помогла. Женщина сжалась, а мужчина пошел в наступление, достав из кармана почти игрушечный пистолет:

— А ну пошел отсюда, козел! Я сказал — быстро вали!

Каракуль сделал вид, что пистолет произвел на него впечатление, повернулся, якобы собираясь уйти. В следующую секунду резко развернулся, распахнув куртку и наставив автомат на мужчину. Скороговоркой, но очень вежливо и улыбаясь, сказал:

— За время, что буду подыхать от твоей пули, я успею выпустить в тебя всю обойму. Поверь, вылетает она за несколько секунд. Ты станешь трупом раньше, чем я.

Глаза мужчины лихорадочно забегали, возможно, он искал помощи у дамы, но та стала просить не трогать их.

— Да кто вам сказал, что я вас трону? — успокоил ее Каракуль, хотя она не поверила ему и дрожала от страха. Он крикнул: — Бросай игрушку, мужик. Радж! Ко мне!

Завидев огромное черное чудовище, несущееся на них, женщина закричала, закрыв лицо руками. Мужчина тут же бросил пистолет к ногам грабителя. А Радж сел рядом с Каракулем, вывалил язык и алчно уставился на мясо, потягивая носом. Каракуль достал веревку, связал мужчине руки за спиной. Когда направился к женщине, она завыла:

— Что вы хотите? Не смейте!

Каракуль быстро связал и ее, принося извинения за неудобства. Затем усадил даму возле мужчины поближе к костру, укрыл одеялом, ведь ей сидеть придется долго, а впереди холодная ночь. В карман рубашки мужчины сунул пятьдесят долларов:

— Это компенсация, я все по-честному.

Мясо мигом проглотил Радж, пока Каракуль связывал людей и заводил машину. Тем временем Антоша выбежал из кустов и без приглашения забрался на сиденье сзади.

— Антон! — рявкнул Каракуль, не находя нужных слов.

— Не выйду, — предупредил упрямо мальчик. В это время Радж, доев и хлеб на тарелке, ринулся к ним, залез к Антону, который обнял пса. — Мы тебе пригодимся.

— Вы?! Мне?! — справедливо возмутился Каракуль, разворачивая автомобиль. — Откуда ты свалился на мою голову?! Ты меня достал! Я тебя выпорю.

Антоша понятия не имел, что такое порка. Из всех видов наказания хорошо познакомился только с углом, потому не испугался, а, довольно улыбаясь, смотрел в окно.

Глава 16

У Адама Рудольфовича и правда был день рождения. Отмечал его всегда пышно, ведь ОН появился на свет в этот день. Однако сегодняшний праздник омрачил звонок Хачика, выявил предательство Тимохи. В Гоги не сомневался, это человек преданный, проверенный, следовательно, о Лии рассказал Хачику Тимоха. Встречал гостей с напускной веселостью, душу же его раздирала жажда мести. Ударили — ответь. Это закон. И он намерен ответить предателю, чтобы другим неповадно было.

В ресторан к Адаму Рудольфовичу съезжался самый разнообразный народ. Столы, разумеется, ломились от закусок. Но вот пикантная деталь, всячески обсуждаемая за спиной Адама: спиртные напитки он выставлял на стол своего производства, разлитые в соответствующие бутылки, запечатанные по всем правилам, даже с акцизными марками. Правда, эта спиртная продукция может соперничать с настоящей, но все же как-то несолидно поить гостей самогоном, — поговаривали после приемов у Адама. Вполне вероятно, в нем говорила гордость за собственное производство, а может, жадность не давала выбрасывать на ветер деньги. Адама пересуды не смущали, он о них знал, искренне возмущался «сплетнями».

Собрались, естественно, местные чиновники, из прокуратуры, верхушка ментовки и просто богатые люди. Нескольких друзей пригласил, не входящих в число нужных особ. Это те люди, с которыми ему нравится проводить время за шахматами, на природе, они «без задней мысли», потому что занимаются умственным трудом и делить им с Адамом нечего. С друзьями Булькатый вовсе не барон, а обычный человек, счастливый от сознания, что ни один из приятелей не угостит его ядом. С ними он по-настоящему отдыхает.

Хачатура Кареновича встретил как дорогого и почетного гостя, усадил рядом с собой. Неизвестно, что еще стало известно Хачику и как он отреагировал на заговор против себя. Предстояло заверить его в любви и уважении, перевести стрелки на недоброжелателей, интригующих против обоих. Задача сложная, ибо Хачик далеко не глуп.

Тимоха принес в подарок китайскую вазу, какие штампуют неподалеку от Сочи. Но ваза красивая и дорогая, выдержит конкуренцию с китайским фарфором. Адам пригласил также и Петю Шкалика, а то как-то подозрительно выглядела бы тусовка с Хачиком и Тимохой, но без Шкалика. Вот чего стоит ошибка, одна-единственная ошибка — терпи теперь всякую гадость за праздничным столом. В семь с небольшим заняли столы и подняли первый тост за здоровье Адама Рудольфовича.

Каракуль сначала подъехал к офису Адама Булькатого, полагая, что того в это время уже не будет на месте. Надеялся, что сторож знает местонахождение шефа. Риск, разумеется, большой, но иного варианта не придумал. В офисе питейного барона никого не было, кроме дежурного, который сказал по переговорному устройству, что Адам Рудольфович празднует день рождения в ресторане «Бриз». Каракуль зашагал к машине, выстраивая в уме дальнейшую тактику, но его потянул за руку Антоша.

— Ты почему вышел из машины? — спросил неслуха Каракуль.

Антон молча указал на стену. Листовка. И рожа на ней знакомая. Они подошли к стене, Каракуль прочел:

— «Разыскивается опасный преступник Захар Быкин…» Так это ж я! Не похож.

— Похож, — возразил Антоша.

Пробежав приметы глазами и текст, что преступник вооружен, может быть одет в милицейскую форму, а поэтому гражданам надо быть бдительными при встрече с подозрительными типами в милицейской одежде, Каракуль схватил Антона выше локтя и потащил в машину.

— Ну, Хачик, погоди, — угрожал, направляя автомобиль к «Бризу».

Остановившись неподалеку от ресторана за ивами, плети которых спускались до земли, приставил бинокль к глазу и внимательно изучил обстановку. Машины у ресторана жались друг к другу, в основном иномарки. У одного авто курили мужчины — водители шишек. Каракуль заерзал на сиденье — есть тот, кто нужен.

— Как же мне заманить его? — пробормотал, снова приставляя к глазу бинокль.

— Кого ты хочешь заманить? — сзади облокотился о его сиденье Антон.

— Гоги. Он наверняка знает, где твоя мама.

— Давай я его позову?

— Что? — протянул Каракуль и оглянулся на мальчика.

— Позову. Он придет к тебе, ты его спросишь, где мама.

А это единственно правильный ход. Ведь Каракулю на пушечный выстрел нельзя подходить к кабаку, многие из водил знают его в лицо. Однако он не торопился, взвешивал «за» и «против». Снова посмотрел в бинокль, с сожалением проговорил:

— Нельзя. Шофер Хачика там, он тебя знает. Подождем, когда уйдет.

Ждали с полчаса, наконец водитель Хачатура и еще пара человек вошли в ресторан, а Гоги достал сигарету. Каракуль скомандовал:

— Жми, Антоха, только быстро. Скажи, что его ждет тетя. После дуй сюда, лезь под сиденье, и чтоб я даже дыхания твоего не слышал! Понял? Кепку надвинь на нос!

Антоша, сдвинув кепку, рванул к Гоги:

— Дяденька, дяденька! Там тетенька просит вас подойти.

— Где? Где тетенька? — квадратный Гоги искал ее квадратными глазами.

— Там, за деревьями стоит. Дала десять рублей и просила вас позвать.

Мальчик потянул его за руку. Когда заинтригованный Гоги пошел, Антоша рванул к ивам, прыгнул в автомобиль и залез под сиденье, чтобы не злить Каракуля понапрасну. А тот присел у машины с невидимой Гоги стороны, вынул из-под куртки автомат. Гоги обошел ивы, озирался в поисках тети, но вместо нее сзади возник Каракуль, упер дуло в спину:

— Засохни, Гоги, а то трупом станешь. Ползи в тачку, побакланить надо.

Прежде обыскал, пистолет и мобильник переложил в свой карман и подтолкнул Гоги к машине. Едва тот упал на сиденье водителя, сзади сладко зевнул Радж. Гоги оглянулся и похолодел. Каракуль же потеснил его телом, чтоб он пересел на место пассажира, предупредил:

— Без резких движений, Гоги, а то Радж кочан откусит, он голодный. Радж, дави!

Дог опустил тяжелую лапу на плечо Гоги.

— Чего тебе? — буркнул тот, недобро покосившись на Каракуля.

Похититель оставил его без ответа, поспешил покинуть опасное место. Радж водрузил и вторую лапу на плечо Гоги, так ему было удобней, меньше болтало в машине. Немного проехав, Каракуль вырулил к морю, встал в темном месте, мотор не глушил.

— Здесь и побакланим, — сказал, развернувшись корпусом к Гоги. — Где Лия? Ты лучше вякай, а то у меня нет времени. Я знаю, что она у Булькатого. Гога, раз пошла такая пьянка, я раздумывать не буду. Всажу в тебя пяток пуль и выброшу из тачки. Так где он ее спрятал?

— На заводе в горах, — пробубнил Гоги, догадавшись, что его похититель настроен серьезно. — Скажи псу, пусть уберет лапы. У него из пасти воняет.

— Радж, уйди, — приказал Каракуль, трогаясь с места. Пес развалился на заднем сиденье. — Показывай дорогу, Гоги.

— Да ты что! Знаешь, что со мной Булькатый сделает?

— Управимся быстро, Булькатый ничего не узнает. Откажешься — я тебя пристрелю, мне терять нечего. Потом отловлю братка из команды Булькатого, тот все равно покажет. Видишь, и тебе терять нечего. Куда рулить?

Гоги пришлось показывать дорогу.

Тост Хачатур Каренович произнес от всей души. Пожелал долгих и прекрасных лет жизни не только имениннику, но и всем его родным, перечислив их по очереди, причем это было длинно, весомо, с паузами и юмором. Если б Адам Рудольфович не знал истинных мотивов прихода на торжество фактически врага, он разрыдался бы от столь лестных слов, сказанных в его адрес. Но после тоста лишь скромно поблагодарил, предчувствуя, что впереди выяснение отношений. Конечно, многие были поражены явлением Хачика на банкет. Уж кто-кто, а Хачик и Булькатый — две несовместимые субстанции. Когда гости разбрелись — кто курить, кто танцевать, — Хачатур Каренович предложил поговорить. Адам Рудольфович с готовностью проследовал с гостем в отдельный кабинет.

Но и Хачатуру предстоящий разговор не в кайф. У него ведь были в руках Лия, ее мальчишка и Каракуль, практически держал документы. Так промахнуться из-за собственной доверчивости! А Тимоха лишний раз подтвердил, что верить нельзя никому, поэтому, когда он и Булькатый устроились в креслах, заранее не верил всему, что скажет Адам. Серьезных конфликтов между главами кланов до этого дня не было, однако деньги делают свое черное дело — чем больше их имеешь, тем больше хочется. Таков Булькатый, возмечтавший забрать порт. Если б только в этом было дело, Хачатур никогда не пошел бы на переговоры, ведь ликвидировать проблему можно и другим способом, при котором человек замолкает навеки. Но у Адама Лия, а у Лии документы, значит, из Адама следовало сделать временного союзника. Позже «отблагодарит» за скромное желание забрать порт.

Хачатур Каренович нанизал на вилку несколько кусочков ананаса, отправил в рот, прожевал и только потом спросил:

— Где ти держишь Лия?

— Извини, дорогой, не скажу, — сладко улыбнулся Адам.

Хачатур Каренович приготовился к чему угодно, только не к откровенным проявлениям недоверия. Здесь привыкли изъясняться завуалированно, маскируясь под искреннюю дружбу, которой грош цена в базарный день. Обычно обе стороны подразумевают за словами подтекст, выстраивают тактику бесед и вычисляют правду тоже по подтекстам и тоже юлят при том. А сегодня Адам Рудольфович одной фразой задал иной тон, означавший: мне на тебя плевать. Хачик мгновенно сориентировался, хотя нутро его вскипело от негодования. Открыться врагу — это надо быть полным идиотом. Нет, он намеревался гнуть свою линию даже ценой унижений, посему наивно распахнул глаза:

— Пачему?

— Потому что Лия мне самому нужна.

— Не понял, — так же наивно сказал Хачик, хотя все прекрасно понял.

— Я заберу у нее бумаги. Все, что касается меня, оставлю себе, а остальное отдам тебе. Тогда делай с ними что хочешь. Согласись, сидеть на крючке даже у тебя неприятно.

«Шакал! — подумал Хачатур Каренович. — Меня хочет держать на крючке».

— Ти знаешь, что Каракуль сбежал от легавых? — выставил заготовленный аргумент Хачатур Каренович.

— Естественно, знаю. Какое это имеет отношение ко мне?

— Пирямое. Каракуль знает, что Лия держишь ти.

— А ты откуда знаешь, что он знает?

— Звонил мне. Это он обещал нам траурний марш, эсли с Лия будут плохо обращаться. Ти хорошо с ней обращаешься? — И Хачатур покосился на собеседника с самым искренним сочувствием.

— Каракуль угрожал? — рассмеялся Адам Рудольфович. — Неслыханно! Он полоумный. И ты его опасаешься?! Да я подниму своих…

— Не торопис, — упредил бахвальство Булькатого Хачатур. — Вот об этом и хачу поговорит. Каракуля должни били убрат ночью, но он бежал. Бежал из ментовки!

— Он один! — презрительно фыркнул Адам Рудольфович. — А один в поле не воин. Это русская пословица, не слыхал?

— Слихал, слихал, — несколько раз покачал головой Хачатур Каренович, как китайский болванчик. — Ти не видел, как он дрался. А ми с Алексом не раз видели. Говоришь, адын? Сколько людей в милиция? А Каракуль бил адын. И бежал. Он умний, хитрий, ловкий. Эсли ми его не поймаем, боюсь предположит, что будет. Надежно ли ти спрятал Лия?

— Не сомневайся, — уверенно заявил Адам. — Только я не въеду, этот Каракуль будет рисковать шкурой из-за бабы? Он что, больной? На кой хрен она ему?

— Может, это любов, — пожал плечами Хачатур, он тоже не понимал Каракуля. — А может, хочет бумагами шантажироват нас. Он очень опасен, пойми. И от него надо избавиться. Эст пиридложение. Отдай мне Лия, а уж я заманю его. Идет?

— Не пойдет, — заерзал Адам в кресле, все-таки неспокойно стало на душе. Раз Хачатур придает такое значение Каракулю, значит, он на самом деле опасен.

— Ми с тобой здэсь равние по силе, — с легким упреком сказал Хачатур. — Ти не с теми завел дружбу. Тимоха, Шкалик — шваль, их пора на помойка викинуть. А ти строит козни сталь против меня. Нехорошо. Ти подумай, с кем вигодно сойтись.

Внести раздор в стройные ряды врага — это вторая цель Хачатура Кареновича. Тимоха ему абсолютно безразличен, но сплочения низших кланов с высшими нельзя допускать. Булькатый вон и Шкалика пригласил на празднование, чего никогда не делал. Отсюда вывод: серьезную закрутил интригу, даже не интригу — атаку на Хачатура. Адам же вознегодовал:

— Это ж кто развонялся против меня? Какая падла хочет нас поссорить?

— Тимоха, друг мой, Тимоха, — печально доложил Хачатур. — Он пириходиль ко мне. Донес, что ти хочешь забрат у меня порт. И про Лия узнал я от него.

— Ну, мудило недоношенный, — рассвирепел Адам. — И ты поверил? Чтоб я с пидором на вась-вась шел?! За кого ты меня принимаешь? Да это он, подлюга, он и Шкалик мечтают от нас обоих избавиться. Мы им поперек горла!

— Вот видишь, сколько вокруг нас пилахих людей? — назидательно проговорил Хачатур. — Им вигодно нас рассорит. Раньше между нами не било недоразумений. Я, конечно, не поверил, но… осадок нехороший остался. Отдай Лия. Это будет подтверждением того, что ти не замислил против меня пилахое.

Адам призадумался. Не отдать Лию — подтвердить грязный донос Тимохи, что чревато самыми непредсказуемыми последствиями. За свой порт Хачик вырежет город, не то что Адама с семейством.

— Хорошо, — выговорил с трудом, — завтра ты ее получишь.

— Сегодня, — настоял Хачик. — Еще эст маленький просьба. Отдай пистолет Каракуля.

— А пистолет тебе зачем?

— Повесит на Каракуля убийство, — улыбнулся Хачик. — Лия найдут, убитой найдут, когда она отдаст бумаги или Каракуль за нее отдаст. Оставлят в живих людей, которие посмели нам противостоят, нельзя. Ти согласен? Видишь, я тебе доверяю и надэюсь на твоя помощь.

— Хорошо, — уже быстро согласился Адам.

Оба вышли из кабинета, как два старинных друга. Адам поискал Гоги, но тот куда-то запропастился. Собственно, водителю было велено прибыть к концу банкета, посему исчезновение Гоги не вызвало беспокойства. Адам дал другого человека людям Хачатура, он и должен показать местонахождение завода. Четверо сели в машину и отправились в горы. Удовлетворенный Хачатур Каренович вернулся к праздничному столу. Адам же подозвал своего охранника, зашептал ему что-то на ухо. Тот выслушал, ухмыльнулся и вышел из зала.

Вопреки ожиданиям завод располагался недалеко от города. Обогнули гору по пологому склону. Затем проехали вглубь по достаточно прямой и наезженной дороге среди высившихся громад, поросших густым лесом, свернули еще за гору. Лишь только показались деревянные постройки, прижатые к крутому скосу скалы и освещенные несколькими фонарями на столбах, Каракуль сдал назад на несколько метров, чтобы его не засекли. Заставил Гоги выйти и вышел сам. Подобравшись ближе к баракам, прячась за кустами, спросил:

— Где ее держат?

— Не знаю. Мы с Булькатым ее только привезли.

— Сколько здесь человек?

— По выходным тут дежурят трое. Но Булькатый послал еще двоих.

— Смотри не обмани, а то я из тебя сделаю отбивную и скормлю Раджу. Где они обычно находятся?

— Вон за теми бараками, там стоит деревянный дом для рабочих.

— Хорошо. А теперь извини…

Одним ударом Каракуль вырубил Гоги, уж это делать научился качественно. Когда Гоги принял лежачее положение, оттащил поодаль и побежал, пригибаясь и обходя световые пятна, к баракам. По пути никого не встретил. Заглянул в окно деревянного домика. Звуки его шагов заглушал рокот падающей воды, значит, где-то близко большой ручей или водопад. Собственно, гнать сивуху без воды невозможно, поэтому и построили так называемый завод поблизости от воды. Внутри домика было тихо, двое спали. На столе — бутылки, граненые стаканы, еда. Значит, пили. Где же еще трое? Каракуль огляделся. Вдруг услышал приглушенный крик и метнулся к бараку у подножия горы. Еще крик, словно кто-то вырывался. Каракуль обошел барак, обнаружил открытую дверь, проскользнул бесшумно внутрь. Теперь отчетливо услышал голоса:

— Да заткни ей пасть. Проснется Колян… отвинтит нам…

— Она кусается…

Каракуль увидел свет из квадратной дыры в полу и сбежал по ступенькам в подвал. Фонарь висел под потолком, где для этих целей был приделан крюк. Три парня, очень пьяные, пытались изнасиловать Лию. Вернее, это пытались сделать двое. Самый молодой держал ее за плечи и голову, закрывая ладонью рот, второй со спущенными штанами никак не мог поймать ноги Лии, брыкающие насильника. Третий сидел у стены и, кажется, не соображал вообще ничего.

— Стоять! — заорал Каракуль, направив на них пистолет.

Лишь только Лия увидела его, укусила первого так, что он завыл. Второго пнула ногой, тот отлетел и упал. Она подбежала к Каракулю, отстранившему ее в сторону:

— Они тебе что-нибудь сделали?

— Не успели.

— Их счастье. Давай на выход.

Он отступал спиной, не выпуская из виду парней. До тех наконец дошло, что в подвале чужак. Довольно ловко первый вытащил пистолет, видимо, был еще при памяти, и выстрелил, но не попал. Каракуль сделал ответный выстрел и попал. Юноша закричал, выронив пистолет и схватившись за руку. Второй никак не мог натянуть штаны, искал карман. Третий лишь голову приподнял, и снова она безвольно свесилась на грудь. Каракуль, мигом очутившись у голозадого, съездил ему по роже. Когда тот отключился, произнес зло:

— Скажи спасибо, что я добрый.

Люк захлопнулся! Каракуль рванул вверх по ступенькам, опередив Лию. Толкнул плечом люк — не поддался. Снаружи послышался лязг железа и радостный голос Гоги:

— Попались в мышеловку.

Каракуль несколько раз выстрелил в люк.

— Не трепыхайся, козел, не поможет, — крикнул снаружи Гоги. — Люк железный. Теперь из тебя Булькатый сделает отбивную, а из твоей суки омлет.

Настала тишина. Раненый парень, обливаясь кровью, стонал. Второй лежал, распластавшись на полу. Третий так и сидел без движений и молча. Каракуль спустился вниз, осматривая помещение, остановил взгляд на решетке.

— Я пробовала продолбить стену у окна, но решетка глубоко посажена… — сказала Лия и осеклась, прислушиваясь.

Замер и Каракуль, беспокойно осматривая подвал. Странное движение началось, послышался не то писк, не то урчание. Он вопросительно посмотрел на Лию.

— Крысы! — крикнула она, схватившись за него.

Действительно, из углов, где были свалены ящики, ринулись в подвал крысы. По всему было заметно, что они в панике. Крысы метались в поисках выхода, пробегая мимо людей и вдоль стен. Вдруг картонные коробки и ящики поползли, будто толкала их неведомая сила. Верхние попадали к середине подвала, Лия и Каракуль попятились.

— Что это? — она от ужаса жалась к нему.

Да он и сам хотел бы знать, что это. Собственно, долго не пришлось пребывать в неведении. Пол заполняла вода, заполняла быстро.

— Нас решили утопить, — сообщил Каракуль. — Иди наверх.

Но туда по ступенькам уже спешили крысы, штук двадцать. Некоторые залезли на лежащих пьяных парней. Раненый юноша завопил, сбрасывая их с себя.

— Я не пойду туда, — взвизгнула Лия.

Воды стало по щиколотку. Каракуль взял Лию за руку, побежал вверх, сбрасывая крыс ногами. Те пищали, одна прыгнула ему на грудь, но он сбросил и ее. За ними со стоном плелся юноша, зажимая рану рукой. Ящики уже плавали по подвалу, открыв стену, где находилась круглая дыра с решеткой, через которую и вливалась вода. Очевидно, крысы облюбовали тоннель за решеткой, а вода погнала их в подвал. Отфутболивая крыс, Каракуль спросил юношу:

— Откуда здесь вода?

— Это… — с трудом, превозмогая боль, заговорил он, — специально так сделали… к двум подвалам подвели воду. Если вдруг облава случится, а здесь полно товара, то надо сразу перекрыть ручей. Вода заполняет подвал… спиртному в бутылках ничего не станет, а легавые не догадаются нос под воду сунуть… Уй, не могу.

— Кончай стонать, сам напросился. Какой глубины подвал?

— Четыре… четыре с половиной метра. И площадь десять на десять. Но напор сильный, вода заполнит подвал быстро.

Каракуль присвистнул, снял автомат, повесил его на крюк с фонарем. Послышался лай, следом голос Антона:

— Каракуль! Каракуль…

— Антоша! — закричала Лия, в ее голосе радость и паника слились воедино.

— Мама, это ты? — обрадовался мальчик.

— Антон! — позвал Каракуль. — Попробуй открыть нас. Посмотри на пол. Свет видишь? Это люк, на нем кольцо. Поищи и попробуй поднять.

— Сейчас, — ответил мальчик. — Здесь темно. Нашел… Только на люке замок… большой, висячий… но сейчас лежит…

— Он не откроет, — сказал раненый юноша. — Замок амбарный. И перекрытие на люке тяжелое. Даже мужик не справится без ключа.

Вода поднималась. Крысы отвоевывали друг у друга пространство на ступенях, рвались к людям на лестницу, их пинали ногами Каракуль и юноша. Лия жалась к верхним ступеням, сидя на них и глядя на воду, которая поднималась все выше. Вот она накрыла лежащих на полу пьяных мужчин, исчезла и дыра, через которую вода вливалась. Юноша снял рубашку, судорожно рвал зубами, ему необходимо перевязать рану. Каракуль вырвал рубашку, ножом разрезал, начал перевязывать ему руку, упрекнув:

— Эх, ты, козлиная морда! Еще стрелял в меня. Стреляешь, так попадай.

— Свои же своих… сволочи, — хныкал тот, засмотревшись на те места, где под водой лежали его товарищи, а над ними плавали коробки, бочонок и отдельные короткие доски.

— Радж, фас! — услышали голос Антона и замерли. Следом послышался рык Раджа, короткий вскрик человека… настала тишина.

— Что там, Антон? — крикнул Каракуль.

— Гога пришел, — спокойно ответил мальчик.

— И что, что, Антоша? — затряслась Лия.

— Он лежит. Радж на нем стоит.

Гоги и не мог встать при всем желании. Когда Радж прыгнул на него, Гоги торопливо отступал, зацепился за порог и упал навзничь, разбив о камень голову. Он потерял сознание. А вода уже заполнила подвал наполовину, в ней постепенно утопали ступеньки. Вокруг плавали крысы. Зверьки посильнее вскарабкивались на плавучие предметы и на тех крыс, кто послабее, — эти тонули, визжа от страха. Крупные крысы плавали спокойно, иногда подплывая к людям, которые отгоняли их, колотя ладонями по воде. Зверьки поворачивались и отплывали, ища безопасное место. Каракуль лихорадочно соображал, что делать. Выход только один — через окно. Оно закрыто прочной решеткой — видно невооруженным глазом. Однако ячейки решетки крупные.

Мужчины по пояс стояли в воде, Лии вода доходила до паха.

— Почему вода такая холодная? — пролепетала она, дрожа от холода.

— Не волнуйся, — глядя, как вода поднимается до груди, произнес Каракуль, — ниже четырех градусов она быть не может. А здесь девять-десять…

— Нам конец, — застонал юноша, поднимаясь выше.

Втроем забрались на одну ступеньку, согнувшись, упирались спинами в потолок. Все, дальше взбираться некуда. Каракуль снял куртку, надел на Лию, дескать, так будет теплее, но это было обманчивое заблуждение. Потом, указав ей место между стеной и лестницей, произнес:

— Лия, смотри, с этой стороны лестницы проем. Мы попробуем взорвать решетку. Я оставлю за окном гранату, сорву чеку. В запасе будет четыре секунды. Когда я положу гранату за окно, набирай воздуха и падай камнем на дно в этот проем! Поняла?

— А ты? — простучала зубами Лия.

— Я тоже камнем у той стены… если успею. Но помни, что будет взрыв. Все всколыхнется, не испугайся и только после взрыва, выждав несколько секунд, всплывай.

— Я не умею плавать, — всхлипнула она.

— Ничего, научишься, — погладил ее по щеке, затем разорвал по шву ее юбку до пояса. — Теперь поплывешь свободно. Держись за крюк, под ним проем. Не бойся, я вернусь и помогу тебе. Помни, четыре секунды!

Вода достигла решетки окна на противоположной стене. Крысы ринулись к свободе, пролезали сквозь прутья, застревали, жутко пищали, лезли друг на друга.

— Антон! — закричал Каракуль. — Убегай отсюда со всех ног. Слышишь?

— Да, — ответил мальчик. — А вы с мамой?

— Беги! Мы потом… Ну, пацан, — обратился к юноше, — жить хочешь? Тогда плывем к окну, разгонишь крыс.

— Это глупо, мы погибнем. Вода ледяная, у меня судорогой ногу свело. Я слышал, гранаты взрываются и через три секунды…

— И через пять, — схватил его за грудки Каракуль. — Снаряды делают люди, а они, бывает, ошибаются, потому что не знают, что от одной секунды порой зависит жизнь. Сейчас ты поплывешь со мной, понял? Разгонишь этих тварей и рванешь сюда, заодно согреешься. Граната взорвется снаружи, если кто и рискует, так это я.

— Нас завалит… — возразил юноша. — Барак на соплях стоит.

— Заткнись! Будешь каркать, скормлю грызунам. Решайся, а то воды скоро будет под завязку. И мы долго в ледяной воде не продержимся. Еще есть просьба… нет, приказ. Вернешься, помоги Лии, она не справится. Запомни: тяни ее на дно. Осколки полетят в разные стороны, только под водой ваше спасение. Ну, готов? Это наш шанс. Единственный.

— Готов, — тряхнул головой юноша.

— Мне страшно, — схватила Лия за шею Каракуля. — Не делай этого!

Он разжал ее руки, помог уцепиться за крюк, и вдвоем с юношей поплыли к решетке, отталкивая картонные коробки, не успевшие намокнуть и погрузиться на дно. На ящики заползали крысы, соскальзывали, вновь взбирались, визжа от ужаса. Вода вытекала наружу, превращая землю в месиво. Юноша, рука которого от холодной воды занемела, — потому и не чувствовал боли, — куском доски бил по крысам. Каракуль хватал их за хвосты и отбрасывал. Одну кулаком пропихнул на волю, поранив ей задние лапы о прутья. Наконец кое-как освободили окно, Каракуль скомандовал юноше:

— Живо назад!

Достал из кармана гранату, одной рукой схватился за прутья решетки, оглянулся. По нему бежали крысы, вскакивали на плечи и по руке устремлялись на свободу. Самая храбрая взобралась на голову, суетливо перебирала лапками, выискивая более устойчивое и безопасное место, не подпускала сородичей верещанием. Он не обращал на них внимания. Но вот юноша до-плыл, оглянулся и кивнул: мол, мы готовы. У Лии дрожал подбородок, но это, наверное, от холода, от невыносимого холода. Каракуль подмигнул ей, сорвал чеку и сжал до боли пальцы. Стоит ослабить хватку, освободить рычаг, как пойдет время, время, которого может не хватить. С большой осторожностью просунул руку с гранатой за окно. Удостоверился, что она не скатится в подвал, еще раз просчитал маршрут. Четыре с половиной метра вниз и четыре секунды. И холод сковал руки, ноги, все тело. Но жить очень хочется, очень! Каракуль положил гранату за окно. Раз… дернул руку назад и вдохнул воздух. Два… Камнем на дно. Три…

Глава 17

— А где Тимоха? — оглянулся по сторонам Петя Шкалик, вытягивая шею.

— Был недавно здесь, — пьяно сощурила глазки здоровенная дама, выглядевшая рядом со Шкаликом небоскребом. Она взяла сигарету, наклонилась к нему, едва попадая фильтром в рот. — Дай прикурить. Какой ты хорошенький… просто прелесть.

Он поднес зажигалку, не глядя на нее и хмуря лоб. Потом выпил и тоже закурил, бросая недружелюбные взгляды на пирующих, а на даму, трещавшую с соседом через его голову, полные ненависти. За вечер дама-небоскреб успела достать его идиотскими вопросами и дурацкими, унижающими его комплиментами. Петя наклонился к столу, опершись о край локтями. Зажав сигарету в зубах, со скукой водил по залу глазами.

Уже никто не выходил курить, дымили прямо за столами, отчего стало сизо. Напиться успели все изрядно, слишком часты поначалу были тосты.

Приглашение на пир показалось Шкалику подозрительным. Пришел сюда из любопытства, чувствовал себя неуютно, общаться было не с кем. В уме прикидывал, чего это вздумалось Булькатому созвать недругов. Когда Хачик и Булькатый уединились, Шкалик потопал за ними. Но два бугая подпирали собой стену по бокам двери, не дали подслушать разговор. Что-то тут не то, что-то замыслили. И Тимоха — доложила разведка — тоже встречался с Булькатым, ездили за город. Петя поздно узнал, не успел проследить за ними. Хотел было осторожно вызнать у Тимохи, с какой целью встречался тот с Булькатым, а он вдруг пропал. Вышел вроде покурить и не вернулся. Шкалик налил коньяка, выпил, опять закурил.

Лия крепче сжала крюк, страшась погрузиться в ледяной мрак, все смотрела на Каракуля. Она висела на крюке, упираясь кончиками пальцев ног, которые почти не чувствовала, в ступеньки, туфли потеряла. Холодная вода, доходившая до плеч, казалось, просочилась в каждую клетку, сжимала тело. Шейные позвонки ныли, словно в них вонзились иглы, выкручивало кости. Стоило представить, что под ногами четыре метра этой воды, и Лия крепче сжимала крюк. Мозг прострелила мысль: конец. От этого стало жарко, но на мгновение, следом сковал колючий холод. Юноша доплыл к ней, а Каракуль нырнул. Тут юноша закричал у самого уха:

— Вдыхай!

От неожиданности она вздрогнула и вдохнула. Он молча зажал ей рот и нос ладонью, второй рукой — раненной — обхватил под грудью, потянул вниз. Лия отпустила крюк, и они погрузились. Точно ледяные шипы вонзились в голову, ломило лоб и виски. Все всколыхнулось. Лия почувствовала, как ноги коснулись дна, но и сразу оторвались от него. Что-то падало непонятно откуда и куда. Это ощущалось по колебаниям воды. Их придавило неизвестным предметом, который затем соскользнул в сторону. Потерялись ориентиры — где верх, а где низ. Лия запаниковала, открыла глаза. Ее встретила сплошная темень. Попыталась вдохнуть, однако рот и нос крепко зажала чья-то ладонь. Лия конвульсивно отдирала ладонь, не понимая, откуда та взялась. В какой-то момент почувствовала слабость, в голове зашумело, Лия обмякла, перестав бороться, безвольно повисла в руках юноши…

Команда Хачика из трех человек и охранник Булькатого, показывающий дорогу, подъезжали к заводу, как вдруг услышали взрыв. Притормозили, выбежали из автомобиля, прислушались.

— Что такое? Это же был взрыв, — беспокойно оглядел товарищей один из людей Хачика. — Что там происходит?

— Похоже на взрыв, — отозвался человек Булькатого. — Странно, там не должно ничего взрываться. Может, пацаны перепились и меж собой воюют? Там же пойла море.

— Далеко еще? — спросил главный из команды Хачика.

— Да нет, пару поворотов.

— Стволы достаньте, идем пешком, — приказал главный. — Не нравится мне этот взрыв. Может, там есть те, кому наша девчонка тоже нужна.

Они добрались до брошенной Каракулем машины. Человек Адама сообщил, что машина ему незнакома. Обыскали ее, не найдя ничего стоящего, двинули дальше, прячась за кустами и деревьями…

Каракуль вынырнул, оглядел поверхность воды, светившуюся от языков пламени. Взрывной волной пробило дыру в стене, но завалило наземной частью барака. Сверху растрескался потолок подвала, из трещин падали отсветы огня, значит, барак загорелся. Еще бы, кругом спирт! Каракуль поплыл к месту, где должны быть Лия и юноша. Не доплыв до противоположной стены метра два, увидел, как парень вытолкнул на поверхность воды Лию. Она не подавала признаков жизни, да и юноша заметно ослаб, глаза его непроизвольно закрывались. Самое интересное, что фонарь и автомат так и остались висеть на крюке и раскачивались. Каракуль рассчитал верно, хотя, возможно, это обыкновенное везение, если оно бывает обыкновенным.

— Эй, не спи! — рявкнул на юношу Каракуль. Нащупав ногами ступеньки, встал на них, принял Лию, затряс ее. — Лия! Черт! Очнись!

Не очнулась. Каракуль снял автомат, Лию развернул на спину, автомат положил ей на грудь, поплыл к проему, приказав юноше:

— Вперед плыви и разгребай завал! Потолок обрушится, тогда нам точно крышка.

Осознав, что все-таки они остались живы, юноша заскользил по поверхности, энергично разгребая воду. Один труп всплыл, второго не было видно. Оттолкнув труп, он принялся разбирать доски, завалившие проход. Юноша первый вылез на волю, вытащил Лию. Каракуль выбрался сам и сразу бросился делать искусственное дыхание девушке.

— Умерла? — спросил юноша. — Извини… я старался… помочь ей…

Каракуль делал массаж сердца, дыхание рот в рот, разводил и сводил на груди руки, растирал их — ничего. Тогда Каракуль оторвал девушку от земли, затряс за плечи так, что голова Лии моталась вперед-назад, и заорал:

— Очнись, твою мать! Не смей подыхать, черт тебя дери!

Отхлестал по щекам несколько раз и тряс, тряс… Ее первый вдох был похож на всхлип. Каракуль еще потряс девушку, но осторожней. Она открыла глаза, тут же их закрыла. Он вздохнул с облегчением, надел на шею автомат и поднял Лию на руки. Нежданно-негаданно раздалось:

— Всем стоять! Руки вверх!

Тимошенко действительно надумал покурить на свежем воздухе. Но только вышел из ресторана, как его подхватили под руки двое, приказали «не вякать», втолкнули в машину и повезли, ничего не объясняя.

— В чем дело, братва? — ерзал меж двух «бычков» на заднем сиденье Тимошенко.

Три бугая Булькатого как в рот воды набрали, даже не смотрели в его сторону. Приехали на берег моря за городом, грубо вытолкнули Тимошенко из машины. Окружили. Шептал прибой, ночь теплая и звездная, а душа Тимохи в сплошном морозе пребывала.

— Сымай штаны, пидор, — сказал самый здоровый лениво, состроив кислую мину, означавшую, что ему смотреть на Тимоху противно, не то что прикасаться.

— З-зачем? — сжался Тимоха, вдруг догадавшись, что с ним хотят сделать.

— За тем, — захохотал стоявший справа. — Пацаны, резинки надеть надо, а то у педрил СПИДа полно.

— Наденем, — хмуро сказал еще один. — Я тоже не хочу СПИДа. Я и его не хочу, но чего не сделаешь ради науки.

— Какой науки? — закричал Тимоха. — Что я вам сделал?

«Быки» подходили. Тимошенко рванул в интервал между первым и вторым, однако ему подставили подножку, он упал на гальку. Мгновенно на него навалились, грубо подняли, оттащили к машине, бросили на капот лицом вниз и стянули брюки.

Он вопил, как кабан под ножом, вопил от боли, унижения и отчаяния. Отбивался. В назидание ему набили еще и лицо. В конце концов Тимошенко выбился из сил, только вздрагивал и скулил, скрежеща зубами. Бугаи по разу «приложились» к Тимошенко, затем бросили на камни почти бесчувственное тело, сели в машину и укатили. Брюки забрали.

Остался несчастный Тимоха лежать на берегу в рубашке и пиджаке. От камней тянуло холодом. И от моря веяло холодной влагой. Он дополз до воды, плеснул в лицо несколько раз и упал головой на руку. Так лежал какое-то время. Тут ударило: Хачик сдал его Булькатому! За это мерзавцы надругались над ним.

— Хачик, собака, я это так не оставлю, — пробормотал Тимоха, поднимаясь. — И тебе, Булькатый, обещаю… я вам всем… изуродую собак!

Боль пронизывала тело до самого мозга, но Тимошенко медленно побрел на огни города. Добравшись до окраины, снял рубашку, накинул на бедра, пиджак надел на голое тело и потащился, часто останавливаясь и мыча от боли, домой.

Барак за спинами горел, потому три человека напротив слишком выделялись, освещенные огнем, четвертый сидел в засаде у машины. Три человека направили на них оружие. Каракуль узнал всех. С ними водку пил, в карты резался, по бабам ходил. Наверное, времена настали не те, дружба быстро забывается, а жизнь теряет цену. Надо же! Выбраться из крысятника с ледяной водой и попасть на стволы — потрясающее «везение»! Каракуль медленно опустил Лию на ноги, она оседала, не имея сил стоять. Он прижал девушку к себе, закрыв ею автомат на груди, маленький автомат, их спасение. Хочешь не хочешь, а поиграть в войну, видимо, придется.

— Девушка идет к нам, — сказал главный охранник Хачика. — А вы стойте спокойно, иначе, братва, будем стрелять. Я не шучу.

— А ведь не шутит, — прошептал Каракуль, осторожно ощупывая автомат.

Лия подняла голову, произнесла:

— Я не хочу к ним, пусть лучше убьют.

Несколько секунд паузы. Это не могло продолжаться даже минуту, что и подтвердил охранник Хачика, потребовал более жестко:

— Я сказал: девушка ко мне! Быстро! Будем стрелять.

Лия собралась с духом, развернулась к нему лицом и тихо, едва шевеля губами, но отчетливо, выговорила:

— Ну и стреляй, дерьмо. Я не пойду.

Под шумок Каракуль снял предохранитель, готовился к атаке. Но тут послышалось тяжелое и громкое дыхание. Непроизвольно люди Хачика повернули головы в сторону. К ним от полосы леса летел черный, громадный зверь, который то сливался с темнотой, то выныривал из нее, как некий грозный призрак. Его шкура отсвечивала огненными бликами, и было непонятно, что это за зверь. Троица боевиков Хачика застыла в напряжении. Один не выдержал и выстрелил в Раджа. Воспользовавшись их растерянностью и испугом, Каракуль толкнул Лию на юношу, оба упали на землю, а он, выпуская короткие очереди, выстрелил поверх голов людей Хачика, те попадали. Это дало время подняться Лии и юноше, все трое рванули к лесу.

Радж свернул с пути на голос Каракуля. И вдруг пес встал. Запах. Едва уловимый, знакомый, ненавистный. Запах, достигнув его тонкого носа, тут же улетучился. К месту перестрелки бежал еще один человек. Запах шел от него. Дог заметался, не зная, куда бежать. Тем временем четвертый уже целился в Каракуля.

— Ко мне, Радж! — крикнул тот на бегу, поддерживая Лию.

А из кустов за колючей проволокой звал Антон. Радж скачками ринулся к мальчику. Опомнились и люди Хачика, открыли пальбу из пистолетов наугад. Каракуль взревел:

— Ложись! — и вздрогнул от обжигающей боли в предплечье.

Лия и юноша ползком добирались до леса. Упавший Каракуль перекатился на спину, приподнял голову и разглядел, что к ним бегут двое. Теперь открыл огонь по цели:

— Какие уж тут шутки!

Пули вылетели. Достав из кармана гранату, выдернул чеку, бросил и пополз к лесу. Рвануло. Каракуль прикрыл голову руками, прижавшись к земле, потом на четвереньках добрался до колючей проволоки, пролез под ней и скрылся в чаще.

Адам Рудольфович провожал последних гостей, одним из которых был Шкалик. Петя до самого конца сидел за столом, не понимая, что за возня идет. Булькатый говорил тост, вдруг к нему подкатил здоровяк, зашептал на ухо. Адам выслушал, заметно повеселел, тост досказал на подъеме, выпил и покинул гостей. Шкалик наблюдал и за Хачиком, этот тоже был доволен. Пирующие постепенно разъезжались по домам, а Хачик и не думал покидать ресторан. Он соизволил перекинуться несколькими словами с Петей, отчего Шкалика передернуло — уж очень ласков был Хачик, приторно ласков. С чего бы это? А Тимоха так и пропал. Шкалик звонил ему — безрезультатно. Вскоре и Хачик покинул зал. Петя посидел еще немного, выслушивая пьяную ахинею небоскреба, которая интересовалась, как ЭТО происходит у лилипутов. Он забросал ее убийственными взглядами, а ей хоть бы что! Настало время, когда и ее потянули к выходу. Ресторан опустел, официанты убирали со столов. Встал и Петя.

У ресторана засек тачку Хачика, значит, он еще здесь. А в зале его не было. Где же тогда Хачик и зачем остался? Петя сел в «БМВ», отъехал на некоторое расстояние, приказал шоферу остановиться и подождать. Сам же вернулся к ресторану, спрятался за деревом. Ждал недолго. Показалась еще одна тачка Хачика, из нее вылетели двое грязных людей, словно собой мыли площадь, метнулись внутрь. Что же такое происходит?

А Хачатур Каренович в кабинете ждал возвращения своих людей, посланных на завод за Лией. Адам Рудольфович прохаживался здесь же, анализируя в уме, правильно ли поступил, приняв решение отдать девушку. Вдруг в кабинет ввалились двое. Один был его человек, второй — Хачатура, видимо, новенький, потому что до сегодняшнего дня Адам этого бородатого человека никогда не встречал.

— Что случилось? — поднял глаза Хачатур Каренович, не скрывая удивления, ведь оба стояли грязные, а охранник Булькатого еще и в крови. — Где Лия?

— Мы немного опоздали, — признался охранник Адама. — Там был Каракуль и еще один, не разглядели его в темноте. Двоих ваших людей, Хачатур Каренович, уложил Каракуль, отстреливаясь. Потом он, Лия и третий скрылись в лесу.

Хачатур Каренович почувствовал, как со спины его объял страх. В былые времена он часто оказывался у края пропасти, но никогда не был так близко к ней, как на этот раз. Никто не смел обманывать его, а Каракуль посмел. Он просил отдать Лию, а сам отнял ее, значит, бумаги теперь попадут к нему, он не отдаст их. Адам будто угадал:

— Один человек не может с нами соперничать. Надо прочесать лес, они только там будут прятаться, больше негде.

— Лес? — вздрогнул Хачатур Каренович. — Может бит. А кто чесат будет лес? Слишком много места занимает, из-за гор вдвое, втрое болше места. Как искат? Гдэ?

— Утро вечера мудренее, — сказал Адам Рудольфович, тоже раздосадованный тем, что какой-то Каракуль отобрал добычу. Еще не сообщили о разгроме, учиненном Каракулем, иначе он не высказывал бы мудрых изречений. — Давай хорошо подумаем на свежую голову. Завтра с утра соберемся и обсудим создавшееся положение.

— Хорошо, — вздохнул Хачатур, предполагая, что бессонная ночь теперь обеспечена, и, видимо, не одна. — Надо забрат трупи из леса. Ти ведь не хочешь, чтоб про завод узнали, Адам? Визивай людей. Я своих тоже визову.

Шкалик увидел, как выходили из ресторана Адам и Хачик со свитами. Озабоченность на лицах подтвердила догадки: идет сговор, в который его не посвятили. Он набрал на мобильнике номер Тимохи, тот что-то простонал в ответ. Ага, Тимоха дома. Петя предупредил, что хочет повидаться с ним немедленно, срочно! Запрыгнул на сиденье «БМВ» и помчался к Тимошенко.

— Не отставать! Бегом! Не останавливаться! — подгонял Каракуль.

Они бежали по лесу уже часа полтора. Бежали? Да, удавалось и бежать, но то и дело наталкивались на препятствия — завалы из стволов деревьев, заросли, кручи, глубокие овраги и ямы. Если учесть еще темноту, так продвижение по лесу вовсе казалось невозможным. К счастью, светили луна и звезды, правда, этого света было слишком мало. Но Каракуль заставлял не просто идти, а бежать, бежать, чтобы согреться. Он разрезал свою рубашку, обмотал ступни Лии, чтобы она не поранила босые ноги. Устав до изнеможения, Лия остановилась, обняв ствол дерева:

— Не могу больше. Я согрелась, давайте отдохнем.

— Вперед, только вперед! — Каракуль безжалостно оторвал ее от ствола. — Держись за меня — и вперед, бегом. Иначе ты умрешь от переохлаждения.

— Но я не могу! — закричала Лия, вырвалась и села на землю. — Я не могу и не хочу! Мне все равно, как умереть. Не сейчас, так потом нас найдут и…

— Я сказал, вставай! — завис над нею Каракуль.

— Мама, уже немного осталось, — соврал Антоша. Он тоже устал, дышал так же тяжело, но, дав обещание Каракулю не доставлять хлопот, по крайней мере старался выполнять его.

— Антоша, я правда не могу больше, — извинилась Лия перед сыном.

Юноша, увязавшийся за ними, лишь молчал, вцепившись в дерево, и дышал, дышал. Каракуль рывком поставил Лию на ноги, но ее тянуло вниз, на землю. От бессилия она расплакалась. Каракуль присел на корточки, объяснил популярно, без напора:

— Ты должна. Скоро откроется второе дыхание, поверь, станет легче. Мы из подвала выбрались, от стволов убежали, ты не можешь так просто сдаться. Ты должна идти. Сама! Так надо! Отдохнула? (Лия утвердительно, но вяло кивнула.) Тогда пойдем. Давай руку.

— Откуда ты знаешь, куда идти? — спросила она, держась за него обеими руками.

— Я все же сибиряк, — ответил он, убыстряя шаг. — А здесь все дороги на юг ведут, к морю. Вперед! Антошка, ты где?

— Здесь, с Раджем, — пролепетал мальчик. — Я держусь за веревку на шее Раджа.

— Молоток. Пацан, ты живой?

— Живой пока, — тяжело пробормотал тот.

— Не отставать, бегом!.. На два шага вдох, на четыре выдох!..

Тимоха лежал на животе, стонал, вероятно, поднялась температура. Он не встал с постели навстречу Пете, только повернул к нему голову. Одеяло закрывало Тимоху по плечи, лицо сильно разбито, особенно нижняя губа и нос. Шкалик поставил стул около кровати с пологом — Тимоха любитель вычурностей, — взобрался на стул, свесив ножки, нахмурился:

— Кто тебя так?

— Братки Булькатого, — прохрипел Тимоха и зарыдал.

От побоев так жалобно не рыдают, — сообразил Петя, потому уточнил:

— Только били?

— Не только, — огрызнулся Тимоха. — Опустили, падлы!..

Петя Шкалик спрыгнул со стула, отбросил одеяло. Голый Тимоха запротестовал, но Шкалик строго прикрикнул на него:

— Да посмотрю только, не ерепенься, сам-то ты не сможешь… — раздвинул ягодицы Тимохи, отчего тот громко завыл. — Ни хера себе! Тебе в больницу надо. Жопу разорвали.

— Заживет, — проблеял Тимоха.

— Сколько их было?

— Трое. Гады!

— Не-а, не заживет, — «успокоил» Шкалик. — Ты ж посрать не сможешь, а того хуже — заражение получишь. В больнице зашьют…

— Да? Позориться? — взвизгнул Тимоха со слезой в голосе. — Жрать не буду, подожду, пока заживет.

— Ты ж вроде, как говорят в народе, любишь это дело… ну, с пацанами… — всего лишь намекнул, чтоб не обидеть прямым текстом, Шкалик.

— Когда я! — взвился Тимоха, но тут же застонал от боли, так как резко дернулся. — Но не когда меня! Разницу чувствуешь?

— За что тебя так? — Петя взобрался на стул, сложил на груди ручонки крест-накрест, выжидающе уставился на несчастного.

Раз опустили, значит, было за что. Тут отнекиваться, врать бессмысленно. А Тимоха нуждался в участии, жалея себя, хотел услышать слова жалости еще хоть от кого-нибудь, посему признался:

— Булькатый предложил дружить против Хачика. Я сдал его Хачику, думаю, Хачик сдал меня Булькатому. Больше не за что. Вот и все. Неблагодарная жирная свинья.

— Не любят они нас, — констатировал Шкалик. — С этими волками нельзя кентоваться. Им сколько ни делай добра, помнить не будут, а то и накажут, как тебя. Им только пасти надо рвать, рвать безжалостно.

— А… все из-за бабы! Попадись она мне!

— Не пори ерунды! — осадил его Шкалик. — Баба здесь ни при чем, она свою шкуру спасает, на то имеет право. Из-за бумаг Алекса все, это точнее. Так ведь? Ты хотел подлизаться к Хачику, а он тебя откинул носком ботинка, как кусок дерьма. А сами, я имею в виду Булькатого и Хачика, по моим наблюдениям, договорились меж собой на банкете. Меня не позвали в стаю. Нам с тобой тоже держаться надо вместе. И посмотрим, кто кого.

— Да что мы можем с ними сделать? — прохрипел Тимоха.

— Мы их тоже опустим, — криво улыбнулся Шкалик, наклонясь к Тимохе, который, услышав заветные слова, приподнялся на локтях. А Петя добавил, подмигнув: — По-своему. Ударили — ответь, так ведь?

Бег длился, казалось, вечность. Одежда высохла, разумеется, кроме куртки Каракуля. Лия уже не скулила, не ныла, плелась хвостом с полным безразличием за Каракулем, державшим ее крепко за руку. Иногда глаза у нее закрывались, а ноги бежали сами собой. Светало. Каракуль остановился, ориентируясь на местности, юноша повалился на землю.

— Ну, пацан, — обратился к нему Каракуль, — дальше нам не по пути. Тебе налево, нам направо. Бывай.

— Не прогоняй, пригожусь еще, — выговорил тот сухими губами, вытер лицо и встряхнул головой.

— Мне помощники не нужны, — отрезал Каракуль. — Особенно от Булькатого.

— Зря. Вас будут искать. Раз Булькатый держал девчонку в подвале, значит, она ему позарез нужна. А тебе, тебе не нужен свой человек у него?

— Да вы здесь все за рубль удавитесь. Посулит тебе Булькатый червонец, ты и выложишь, как бежал со мной из подвала, расскажешь, где мы засели. Так?

— Да он меня… — зло возразил юноша. — Я это понял. Своих же утопили. Я до конца дней не забуду подвал, крыс и ледяную воду. Я помогу тебе, поверь.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Каракуль. — Встретимся вечером. Принеси сигарет, ну и расскажешь, как там… у них. А сейчас иди, тебе нужен врач.

— Ты тоже ранен.

— Справлюсь. Вечером буду ждать в лесу, скажем, в шесть. У тропинки, что разветвляется на три, знаешь? Она у города одна такая, в три стороны ведет, и все в лес.

— Знаю. Жди. Я обязательно приду. Меня Вадимом зовут.

Он побрел на слабых ногах вниз. Каракуль подождал, когда он пропадет среди зарослей, только тогда помог подняться Лии.

— Не верь ему, — вымолвила она, шатаясь, как пьяная.

— Посмотрим, — сказал Каракуль, увлекая ее за собой. — Антон, не отставать.

— А скажи, скажи, что я тебе пригодился! Если б не мы с Раджем…

Мальчик, напротив, ожил, был бодр и принялся донимать Каракуля вопросами, требуя похвалы. Тот лишь кивал отрицательно или утвердительно головой, ворочать языком не было желания. Не сразу отыскали джип, еще покружили некоторое время, но нашли. Каракуль развел костер, принес одеяло, расстелил. Кожаную мокрую куртку приладил на воткнутые в землю ветки ближе к огню. Затем налил коньяка полкружки, протянул Лии:

— Выдохни и пей залпом.

Она понюхала, покривилась и протянула назад.

— Пей! — рявкнул он. Лия послушно выпила, передернула плечами и бухнулась на одеяло. — А теперь раздевайся.

Опьянение пришло моментально, но «раздевайся» дошло до сознания, Лия поползла от Каракуля, бормоча ругательства. Он поймал ее за ногу, подтянул к себе, снял свитер и бюстгальтер, растер спину, грудь, руки коньяком. Стащил юбку и то, что осталось от колготок, растер ноги, надел на девушку милицейскую форму и куртку, которую прихватили в охотничьем домике. Антон стоял тут же, глядя на экзекуцию и слушая, как мама, никогда не произносившая грубых слов, ругалась. Сопротивляться была не в состоянии, только отмахивалась и пыталась улизнуть от Каракуля. Наконец он оставил ее в покое, Лия отключилась. Каракуль осмотрел рану на предплечье. Пуля попала в мышцу и застряла там. Кость не задела, иначе рукой не пошевелил бы, — уже хорошо. Каракуль сначала продезинфицировал рану, вылив на нее коньяк, морщился, сжимая зубы.

— Тебе больно? — спросил Антон. — Помочь?

Каракуль молча протер нож все тем же коньяком, надрезал резким движением рану, отдал нож мальчику:

— Накали на огне и принеси.

Антоша присел у костра, протянув сталь к языкам пламени. Тем временем Каракуль выдавил пулю. Когда мальчик принес нож, попросил отвернуться, но Антон отказался. Каракуль выпил остатки из бутылки, взял нож и приложил к ране. Запахло горелым мясом. Как ни старался держаться, а взвыл. Отдернув от руки нож, упал на одеяло, сквозь зубы что-то бормоча. Но вот замер, только ноздри раздувались, втягивая воздух. Антон присел на корточки, шепотом позвал. Услышав мычание в ответ, спросил:

— Каракуль, ты этот… садист, который над собой садист?

— Дурак ты, Антошка, — проскрежетал он. — Так делали еще пятьсот лет назад, чтоб не заработать заражение. Способ верный. Принеси бутылку…

Антоша сбегал за новой бутылкой, а Каракуль сел, сжимая пальцами предплечье чуть пониже раны. Покосился на Лию. Лежит как убитая. Он наклонился к ней, заглядывая через плечо в лицо. Спит. Сделав несколько глотков из бутылки, отнес Лию в машину, лег рядом и сразу провалился во тьму, несмотря на адскую боль в руке.

Антон, побродив у костра, поел колбасы, скормив львиную долю Раджу, и заскучал. Решив полежать немного возле мамы, а потом посторожить ее и Каракуля, нечаянно уснул. Один Радж чутко улавливал ухом каждый шорох в лесу.

Глава 18

Мужчину и женщину, переживших налет Каракуля, обнаружил на рассвете дед, выведя пастись коз. Он выбрал место подальше от проезжей дороги, чтобы живность не беспокоил шум, и забивал колышки, как вдруг его позвали на помощь. Дед осторожничал, но в конце концов понял, что лично ему ничего не грозит, помог освободиться двум несчастным от веревок. Мужчина сбегал к деду домой позвонить, а жил тот неподалеку. Вскоре приехала милиция. Женщина отчаянно рыдала, не представляя, что скажет мужу. Мужчина требовал найти машину, угнанную неизвестным, раздраженно шикал на подругу, ведь и ему предстояло объяснение с женой. К обеду выяснилось, что машина в целости и сохранности, не считая пустого бензобака, ее пригнали из леса. Догадаться, кто напал, угнал машину и бросил ее в лесу, было проще простого. Когда потерпевшим показали листовку с Каракулем, те в один голос заявили: он! Мужчина ни словом не обмолвился о деньгах, которые грабитель сунул в карман за аренду автомобиля. Таким образом, опасный преступник, бежавший из милиции, оказался вдобавок грабителем, а позже выяснилось, что он еще и убийца.

Артему никак не удавалось выяснить, почему в лесу оказались четыре человека, убитые, двое из которых являлись людьми Адама Рудольфовича, а двое — Хачатура Кареновича. Следователь пытал вопросами Хачика и Адама, «потрясенные» хозяева погибших людей не в состоянии были отвечать, путались и несли откровенную околесицу. Завод не упоминался ни намеком. Четыре трупа преподнесли элементарно: Каракуль всех убил. Не упоминалось и об охранниках, напившихся до бессознательного состояния в деревянном домике, которых также доставили в город.

— Давайте-ка уточним, — сказал упрямый следователь, а Хачик и Булькатый нервно заерзали на стульях. Видя их нежелание давать показания, Артем решил поменять тактику допроса, опираясь на аргументы. — Вы же хотите найти Каракуля? Мы тоже. Как же отыскать опасного преступника, не выяснив всех обстоятельств?

— Он не пириступник, — пробурчал Хачик, — он рецидивист.

— Итак, Каракуль, — словно не слышал Артем, — украл машину, отправился в лес, где находились ваши люди. Судя по всему, он знал, где их искать. А что они там делали?

— Они поехали отдохнут, шашлики покушат, — на голубом глазу ответил Хачик.

— Ночью? — поразился Артем.

— Да, ночью, — вступил в диалог Адам. — Что тут особенного? А на них в лесу напал Каракуль. Двоих утопил в речке, а двоих застрелил. Мой водитель Гоги случайно остался цел, но его Каракуль ударил по голове.

— Он лежит в больнице с сильным повреждением — черепно-мозговой травми, — вставил Хачик с самым искренним сочувствием к Гоги. — К нему нельзя.

— Да, он очень плох, — подтвердил Адам. — Гоги позвонил мне, а я праздновал день рождения в «Бризе». Мы с Хачатуром Кареновичем и нашими людьми сразу поехали туда, привезли убитых. И Гоги привезли.

— А вы разве не знаете, что трупы надо оставлять на месте до приезда правоохранительных органов? — спросил Сева. Артем не спускал глаз с Адама и Хачика.

— Не знали, — в один голос сказали те. И до того правдиво при том выглядели, что Артем с трудом проглотил смешок. Булькатый добавил:

— Мы волновались, не сообразили, что трупы нельзя трогать.

— Ми хотели помочь им, — сказал Хачатур Каренович.

Сева не удержался и прыснул. Руслан опустил голову, пряча улыбку.

— Трупам помочь? — уточнил Артем без иронии, Хачик и Адам лишь прискорбно вздохнули. — А почему вы не можете показать место происшествия? Мы исследуем его, думаю, найдем следы Каракуля. Нам нужны доказательства, что он убил, а не кто иной.

— Ми не помним, — важно сказал Хачик.

— Как же вы добирались туда, не зная, где находится место ночного отдыха ваших людей? — без нажима спросил Артем.

— Нас везли водители, — поспешил вставить Адам, однако Хачатур бросил на него выразительный взгляд, дескать, чего мелешь? Сообразив, что к допросу привлекут теперь водителей, Булькатый дал дополнительные разъяснения. — Но, понимаете, они тоже не найдут это место. Мы ориентировались по звонкам Гоги, он объяснял, куда ехать, мы ехали… в нервном возбуждении ехали! Теперь вряд ли вспомним. Нет, кое-что и я помню. Например, речку. Но ни разу при свете дня там не приходилось бывать.

Артем прибалдел от одного только вида двух так называемых мафиози, лепечущих полную абракадабру с наивностью ребенка. Он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос, опрашивая потерпевших и одновременно свидетелей, требующих с ослиным упорством выловить преступника. И при том делал вид, что верит им, кивал, но продолжал задавать каверзные вопросы:

— А почему вы так уверены, что на них напал Каракуль?

— Гоги сказал, — развел в стороны руки Хачик, мол, Гоги не верить — это свинство.

— Все-таки мне непонятны мотивы Каракуля, — сказал Артем. — Зачем ему было нападать на пятерых мужчин сразу? Четверых убить, одного покалечить?

— Может, он маньяк? — предположил Адам.

— Но мы не можем завести дело, опираясь только на ваши слова, — тоже прискорбно вздохнул Артем, вызвав бурю возмущения.

— Как это не можете? — запыхтел Адам. — Это неслыханно! Каракуль убийца! Злостный убийца… или как там у вас таких называют?!

— Ви не верите нам? — поразился Хачатур, вытаращив глаза. — Нас два утверждают, что то бил Каракуль! Слушай, как можно?! Ми говорим правду.

— Но доказательств нет, поймите, — не сдавался Артем. — Ваши водители могли напиться, поссориться до драки, в которой и перебили друг друга. А Гоги сдвинул стрелки на Каракуля, чтобы не получить нагоняй. Видите, и так могло быть. Нам необходимо осмотреть место происшествия. (Молчание.) Хорошо, я опрошу ваших водителей.

Водители, каждый с порога, заявили следующее: не знаю, не помню. Все. Когда допрос закончился, Артем залился смехом:

— Нет, ребята, это паноптикум! Это… это какой-то маразм. Если расскажу бывшим сослуживцам, мне не поверят! Все врут бессовестным образом.

— Что ты ржешь? — проворчал Сева. — Они нас за последних шавок держат. Мы для них мусор…

— А мы и есть мусор, — сказал Руслан не то шутя, не то серьезно. — Так нас в народе называют. Мы же мусор разгребаем. А не хочешь слыть мусором…

— …найди бумаги Алекса и засади этих важных господ, тогда тебя, возможно, будут уважать, — подхватил Артем, но, подумав, сказал: — Или поставят обелиск на твоей могиле. Слушайте, ребята, а вы не заметили такую деталь: убийцей Алекса уже никто не интересуется. Его забыли. А ведь кто-то звонил мне, угрожал. И Хачик забыл об Алексе.

— Это было до исчезновения бумаг, — отмахнулся как от неинтересной темы Сева. — Алекса наверняка и грохнули из-за них, возможно, Хачик и Адам грохнули, а прикидываются святошами.

— Все может быть, — задумчиво произнес Артем. — Не удивлюсь, если завтра они навесят убийство Алекса на того же Каракуля.

— Что ты так за него переживаешь? — возмутился Сева.

— Не в переживаниях дело, — досадливо произнес Артем. — Есть четыре трупа, все дружно утверждают, что это дело рук Каракуля. А как и почему возникли трупы, никто толком не объясняет, к месту происшествия нас не подпускают…

— Ты веришь Хачику и Булькатому? — подивился Руслан. — Не такой дурак Каракуль, чтоб убить сразу четверых. А если убил, то причины были серьезные. Какие? Вот тут полный абзац. Мы лишены информации, а без нее ничего вычислить не сможем. Понятно только одно: действительно началась бойня. Булькатый и Хачик почему-то объединились. Шкалика и Тимохи с ними нет. Что это — раздел на два клана? Хотя и этого быть не может, потому что ни Хачик, ни Булькатый не позволят перевеса противоположной стороны. Но почему-то они сошлись.

— На все свет прольют лишь бумаги, — мечтательно произнес Артем. — Слушайте, а ведь еще никто не проявил заботу об Инне, значит, не знают. Как бы нам, но без нашего участия, поставить в известность глав могучих кучек, что под подозрением жена Алекса? Меня так и подмывало сегодня сказать, что она в СИЗО загорает.

— Через моего информатора тоже нельзя это делать, — сказал Руслан. — У этих гнид счетчик в голове работает безотказно, сразу вычислят.

— Да пустите по городу слух, он обязательно дойдет, — предложил Сева. — И вообще, чего волнуетесь? Кто-нибудь из наших барабанщиков все равно доложит им.

— А что, если бумаги у Каракуля? — неожиданно предположил Артем. — Потому и идет на него массированная атака.

— Мама дорогая! — исторг стон Сева и заходил по кабинету. — В таком случае объясни, зачем мы мотались в Краснодар и насильно приволокли сюда Инну?

— Да не мельтеши, сядь! — прикрикнул на него Артем. — Ничего, посидит. От этого еще никто не умирал. Черт, где же прячется Каракуль?

Первым проснулся Антоша. Ревниво убрал руку Каракуля, обнимавшую его маму. Тот застонал — мальчик потревожил больную руку, — но не проснулся. Антон спрыгнул на землю, сладко потянулся, поприветствовал Раджа и принялся собирать сухие ветки для костра. Проснулась Лия. Долго лежала, не понимая, где находится и с удивлением глядя на Каракуля и автомат. Эпизод за эпизодом восстанавливала в памяти. Лия поежилась, снова переживая ночной кошмар. «Ему-то зачем так рисковать? — думала. — Хачик жалованье повысил, а он теперь спит с автоматом. Почему?» Благодарность все же вытеснила неприязнь, и Лия несколько иначе взглянула на него, спасшего ее от Булькатого, крыс, подвала и пьяных мерзавцев. Она тихонько выскользнула из джипа, щурилась от солнца. Навстречу с громкими возгласами рванул Антошка, бросив хворост на землю. Лия обняла сына, целовала в макушку, в нос и щеки, ведь ночью не до того было:

— Тихо, Антоша, Каракуль спит. Мой родной! Как ты-то здесь очутился?

Он повел ее к костру, рассказал о своих приключениях, начиная от побега из дома Хачика. Вдвоем разожгли ветки, принесли воды из ручейка, здесь их повсюду течет множество. Одни, выбившись из-под земли, туда же и уходят, другие достигают моря. Поставив закопченный чайник на костер, Лия слушала сына, пересказывающего одно и то же по нескольку раз. Разумеется, Антон привирал, однако ее поражало, что мальчик вырос таким разумным и смелым, что Каракуль помог не только ей, но и сыну.

Каракуль посмотрел на часы — пять. Утра или вечера? Оглядев джип, подскочил. Лия и Антон мирно пили из кружек кипяток. Каракуль потеснил Раджа на одеяле, поздоровался несколько хмуро. Лия подала ему кружку с кипятком, Антон отрезал кусок копченого окорока, консервы не смогли вскрыть ножом. Каракуль перекусил и начал собираться. Когда он вытащил из джипа пулемет, Лия поднялась:

— Куда ты? Зачем тебе эта железка?

— В шесть должен подойти Вадим. Встретить хочу его. Или их, — сказал Каракуль, не глядя на Лию. Он почему-то старательно избегал смотреть на нее, это ее удивляло.

— Я с тобой.

Лия спешно замотала ступни тряпками, выпрямилась. Они встали друг напротив друга, Лия решительно, Каракуль насупившись.

— Я хочу с тобой, — повторила она упрямо.

— Пошли, — буркнул Каракуль, взвалил на плечо пулемет и бросил Антону: — Держи Раджа, чтоб не увязался за нами. Мы скоро.

Некоторое время спустя очутились на той же площадке, с которой вчера заметили с Антоном машину. Каракуль приготовил пулемет, залег в траве под кустом и поднял глаза на Лию, стоявшую столбом.

— Ложись! — приказал. Когда она улеглась на живот, пошутил: — Ну и видок у тебя, в таком прикиде только милостыню просить.

— Я не поблагодарила тебя. Ты рисковал собой…

— Когда выберемся отсюда, тогда отблагодаришь.

— Послушай, а почему ты это делаешь?

— Что именно?

— Почему заботишься об Антошке, за мной вчера пришел?

— А ты не догадалась? — И Каракуль поднес к глазам бинокль.

— Нет. Так почему?

— А ты подумай. Помолчи, кажется, идет наш лазутчик. Так, посмотрим… «Хвоста» не вижу… вроде один.

— Дай мне! — Лия вырвала бинокль, подстроила под свое зрение. — Идет, сволочь. Не верю я ему. Дай мне что-нибудь… что стреляет.

Каракуль хмыкнул, отобрал бинокль:

— Ты уж лежи. — Она застыла, наблюдая за Вадимом, поднимавшимся вверх. Каракуль скользнул краем глаза по фигуре Лии и вздохнул. — На спине ты лучше смотришься, хотя и так можно…

Лия не придала значения толстому намеку, была поглощена Вадимом. Слишком сильными оказались впечатления от страшной ночи, и помнилось лишь то, как он держал ее. Вадим поднялся, опустил рюкзак, огляделся. Каракуль смотрел в бинокль не на него, а за городскими улицами, не прячется ли кто там, следуя за Вадимом. Подозрительных людей не обнаружил, поэтому приподнялся, свистнул. Юноша вздрогнул, увидел его, схватил рюкзак и взобрался на пятачок:

— Привет. Я уж думал, ты не придешь. А у меня для вас новостей куча. Но сначала вот, держите… — Он развязал рюкзак, доставал по очереди пакеты. — Медикаменты. Там бинты, вата, йод, короче, аптечка. Это еда. А это твоей девчонке кроссовки мои, а то смешно, ей-ей, в портянках ходить. Это тебе «Минздрав предупреждает», и это тебе.

Вадим протянул листовку «Разыскивается опасный преступник». Каракуль рассовывал пачки сигарет по карманам, а листовку отдал Лии, которая принялась внимательно читать, шевеля губами. Глаза ее становились все больше и больше.

— Завтра будьте осторожней с огнем, я имею в виду костер, — предупредил Вадим. — Хачик дает вертолет легавым, они полетать собрались над горами. Заметят дым, тогда вам туго придется. Отсюда пока вы не выберетесь, данные ваши уже в соседних городах и поселках, вас ищут. Ночью ты убил двоих людей Хачика, когда стрелял, но и двоих утопленников из подвала на тебя повесили. Их всех забрали на рассвете. Напившиеся охранники должны теперь возместить убытки, а не возместят — по перу в бок получат. Их считают виновными в том, что ты пробрался на завод.

— А ты как выкрутился?

— Да повертелся…

Первым делом Вадим показал простреленную руку хирургу, тот оказал помощь. В сущности, ему повезло, пуля проскочила между большим и указательным пальцем, кости не раздробила, лишь порвала сухожилия. А где-то после обеда пришел к Булькатому в дом, у того сидел Хачик. Вадим с ходу врать:

— Адам Рудольфович, я недавно с завода, там случилось непонятное. Кто-то поджег барак, я никого из наших не нашел… пусто там.

— Постой, — перебил Булькатый, — а сам-то где шлялся? Помнится, ты должен был дежурить. Привезли всех, кроме тебя.

Адам давно не вдавался в подробности, кто и когда должен дежурить, за этим следил доверенный человек. Но поскольку на заводе спрятал Лию, поинтересовался и личностями охраны. Одного заменил, так как был он новенький, а новичкам сначала устраивали испытания, к серьезным делам не подпускали. Вадим же работал более полугода, потому его кандидатуру не забраковал.

— Я? — И Вадим виновато опустил голову. — Я у ручья лежал, раненный. Вот, в руку. Мы сильно выпили… Клянусь, Адам Рудольфович, это первый и последний раз! Меня заставили, смеялись, что не хочу пить, молокососом обзывали… я и поддался нечаянно. Напились все пятеро, потом потянуло к девчонке… ну, вы знаете, — и Вадим опасливо покосился на Хачика.

— Говори, говори, — разрешил Булькатый.

— Ну вот. Двое заснули, пьяные вусмерть, а двое решили к ней сходить. Я стал возражать, а Валет взял и выстрелил в меня (Валет — главный насильник — утонул, подтвердить не мог.) В руку попал. Потом ударил под дых. Больше ничего не помню. Очухался на рассвете, искал братву, а никого не нашел. Пешком шел в город. Вот и все. Простите меня. Я виноват.

Булькатый и Хачик переглянулись. Второй сделал чуть заметное движение головой и бровями. Адам понял, позвал своего парня, показывавшего ночью дорогу людям Хачика к заводу. У Вадима внутри все оборвалось, он-то его видел. Булькатый спросил охранника:

— Ты говорил, что с Каракулем был еще один. Этот?

— Не знаю, — опустил тот углы губ вниз, выражая тем сомнение. — Может, и он. За их спинами бушевал огонь, лица темные были. Каракуля по голосу узнали, а второй молчал.

— Кто такой Каракуль? — спросил Вадим растерянно. Он Каракуля мог не знать, потому что не входил в число приближенных к Адаму людей, которые везде сопровождали патрона и были в курсе всех дел.

— Свободен, — сказал Адам охраннику. — Ты, Вадик, тоже иди. И помни, что ты очень плохо себя вел. Но я прощаю тебя. Иди. Позже поговорим.

— И все? — удивленно спросил Каракуль, когда Вадим закончил рассказ. — Больно просто получилось. Не расслабляйся, предупреждаю. Раз они достали утопленников, значит, и тебя искали. На их месте я предположил бы, что ты помог мне проникнуть на пойловку. Потом плавал в подвале, выбрался со мной и убежал. Они считать умеют. Или тебя Гоги сдаст, на это и рассчитывает Булькатый. Гоги расскажет ему другую басню, тогда из тебя жилы вырвут за обман. Смотри в оба, наверняка будут следить за тобой.

— Гоги? — глаза Вадима недобро сузились. — Гоги в больнице без сознания, головкой стукнулся сильно. Я ему припомню крыс и ледяную воду. Утопил своих же.

— Я бы тоже вас утопила вместе с Гоги, — вдруг рассвирепела Лия.

— Слушай, девчонка, я прошу у тебя прощения. Я пьяный был, не соображал, что делал. Как-то все глупо вышло, мне сейчас стыдно. Я такого никогда не делал…

— Но хотел сделать! Ты такой же, как они! — прорычала она, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться в лицо Вадима ногтями. Каракуль дернул ее на себя, одной рукой обхватил за плечи, второй зажал рот.

— Так не сделали ж, — пожал плечами Вадим. — Вон его благодари, а меня уж прости. Чем я могу еще помочь?

— Пока ничем, — ответил Каракуль, Лия вырывалась, мычала, а он держал ее крепко.

— Учти, если надумал бежать, то только лесом. Но это невозможно, в глубине дебри непролазные. По побережью тоже нет пути. Остается переждать.

— Ты пока выясняй, что к чему, мне завтра доложишь в это же время здесь же. Возьми трубку, только проверь, она под водой плавала.

— Был бы аппарат, а наладить сможем, — вертел в руках мобильник Вадим. — Батарейки заменим, почистим…

— Звони, если что срочно, — сказал Каракуль. — Да, вот еще. Возьми деньги, оплати сразу три номера, найдешь их в записке.

— Купи мыло, пасту и три зубные щетки, — наконец вырвалась Лия.

— Вот, — кивнул Каракуль, — купи. Еще одежду Лии.

— Для меня приготовил? — кивнул в сторону пулемета Вадим. — Ну, вообще-то правильно, я бы тоже подготовился. Ладно, пока. Не сердись, девчонка, все обошлось.

Вадим сбежал вниз, а Каракуль и Лия, теперь не торопясь, пошли назад в лес. Она несла пакеты, он пулемет. Каракуль, как всегда, не знал, о чем с ней говорить. Когда приходится действовать, слова сами собой находятся, а в спокойной обстановке не было ни слов, ни темы, из-за чего злился на себя. И Лии было неловко идти молча.

— Что ты собираешься делать? — спросила.

— А, кстати! — остановился Каракуль, положил пулемет на землю, достал мобильник. Заговорил неуважительно: — Алло! Хачик? Это Захар Быкин.

— Ты спятил! — ахнула Лия, но он только подмигнул ей.

— Эх, Хачик, слова своего не держишь. Нехорошо это, не по-мужски. Я же говорил: не мешай, а ты с легавыми листовки расклеил… Ах, не ты клеил? Ну, так вот, Хачик, Лия у меня. А бумаги теперь ищи сам, раз меня поставил вне закона… Нет, ты! Ты же меня ментам сдал… Бабки? Это хорошо — бабки, но ведь опять надуешь. Ладно, я подумаю.

— Он за меня деньги предлагал? — спросила Лия, когда Каракуль взгромоздил на плечи пулемет и зашагал по дороге.

— За бумаги Алекса. Тебя, если ты ему попадешься, просто убьет. Думаю, и меня прикончит, когда доставлю ему папку. Знаешь, сколько обещал? Триста «зелени». Тысяч!

— Но у меня нет папки! — В голосе Лии послышалось отчаяние и недоверие, она даже отстала.

— Я знаю, — повернулся к ней Каракуль. — Но бумаги надо достать. Лия, не смотри на меня так. Помни, что было ночью, это главнее. Неужели ты мне и сейчас не доверяешь?

— Доверяю, — с сомнением произнесла она. — Но зачем тебе эти проклятые бумаги?

— Пойми, меня разыскивает милиция. Тебя тоже. Мы убежим, а за нами хвост потянется, розыск объявят по стране. Мы не сможем жить спокойно. На мне уже четыре трупа и побег из ментовки. Так вот, я хочу с этим дерьмом рассчитаться раз и навсегда, поняла? Я не хочу прятаться. В тех бумагах наши жизни.

— Как ты рассчитаешься? Их так много, — пессимистично вздохнула она.

— Подумаем. Да не бойся ты, — и неожиданно для себя обнял ее за плечи. Лия не стряхнула руку, как делала это раньше, наоборот, слегка прильнула к Каракулю, подстраиваясь под его шаг. — Не бойся, Лия, выплывем, как из бассейна в подвале.

— Я слышала, как Тимошенко и Адам в охотничьем доме договаривались против Хачика. Эти тоже хотят найти бумаги, думают, они у меня. Я подтвердила, надеялась, что не тронут меня из-за них. А они говорили, что убьют меня, когда я отдам бумаги. Нас теперь будут все искать, все. Захар, ты хоть веришь, что мы выберемся?

Он давно, сколько жил здесь, не слышал своего имени. Да и сам лишь недавно вспомнил, что он Захар Быкин, человек, а не овца с кличкой Каракуль. Еще подумал, что жизнь только начинается, и он не даст ей закончиться на самом интересном месте. Каракуль задержался на дороге, сжимая Лию за плечи, задумчиво сказал:

— Так ведь нельзя не верить. Но смотря во что. Однажды к нам в часть прибыло подкрепление, и был там парень двадцати одного года. Как-то не могли мы выбить боевиков из пятиэтажки, залегли вокруг, головы не высунуть — снайпера снимают. Вдруг он орет: «Прикройте!» — и выскочил на площадку перед домом, стал поливать окна из автомата. Как в кино, ты, наверное, такое видела. А снайпер из окна — пух! И наповал. Прямо в лоб. Тот парень верил в геройские сказки. А я, Лия, не выскочу под прицел зарабатывать славу героя. Чтоб меня, как того пацана снайпер? Нет уж. Я знаю, с кем имею дело, поэтому постараюсь перехитрить их.

Он заглянул в ее красивое лицо, притягивающее настолько, что тут же отстранил Лию, скрипнув зубами.

— Тебе плохо? — беспокойно спросила она.

— Еще бы! — буркнул он, поднимаясь в гору.

— Давай перевяжу рану.

— Потом. Поспешим, а то смеркается.

Антошка обрадовался не столько их появлению, сколько картошке и хлебу. Отломив горбушку, принялся грызть ее с блаженством, словно ел пирожное. Пока картошка пеклась в золе, Лия обработала Каракулю рану йодом, перевязала бинтом, смазала многочисленные ссадины на своем теле. Поужинав, улеглись в джипе. На этот раз и Радж предпочел залезть в машину, потеснив людей. Каракуль не спал долго, все думал, как и с чего начинать действовать. Первое — это обеспечить пути отступления.

— Дайте закурить, — попросила Инна.

Артем протянул пачку, Руслан поднес зажигалку. Пребывание в СИЗО отразилось на ней самым печальным образом. Лицо осунулось, без косметики вообще выглядело блеклым, под глазами обозначились мешки, а волосы, потеряв форму без ухода, неопрятно повисли, расползлись отдельными прядями по плечам и потускнели. Подавленный вид тронет кого угодно, только не товарищей из органов. Артем приступил к допросу:

— Вы добивались встречи. Что хотите нам сообщить?

Инна не сразу ответила, курила, рассеянно глядя перед собой, видимо, подбирала слова, чтобы не наговорить лишнего. Но вот подняла глаза на Артема:

— Я не могу больше находиться в тюрьме.

— Это пока не тюрьма, а следственный изолятор, — сказал он. — К вашему сожалению, мы не можем вас отпустить. Причины вы знаете.

— Но я не убивала Алекса. Не забирала ничего из сейфа. Я здесь не была два года.

— Охотно верю. Но все против вас. Вы единственная, кто знает, где сейф. А из сейфа пропали документы в день похорон Алекса. Вы одна из немногих, кто знает, что в этих бумагах. Из-за них начались проблемы не только у вас. Наконец, у вас нет алиби.

— Я понимаю. И действительно не могу доказать, что не отлучалась из дома восемнадцатого апреля. Но и вы поймите, моя мама в больнице. Ее скоро выписывают, кто ее привезет домой? Ей нужна помощь. Насчет меня вы заблуждаетесь, я не имею никакого отношения к тому, что произошло, — и расплакалась.

Руслан поднялся, прошелся по кабинету и встал у Инны за спиной, подавая знаки Артему. Одним выражением лица следователь показал: не понимаю. Тогда Руслан вторично сложил по два пальца обеих рук крест-накрест, образовав окно, затем изобразил крест руками, а потом потер пальцами, как это делает Булькатый. Артем догадался, что нужно предложить Инне.

— Ну, есть один вариант… — медленно проговорил он. — Скажите, в этом городе найдется человек, который внесет залог?

— Залог? Какой залог? — оживилась она.

— Кто-то должен внести деньги, тогда мы отпустим вас.

— А какую сумму нужно внести?

— Это как решит прокурор, — сказал Артем. — Думаю, не меньше ста тысяч.

— Сто тысяч?!! — с усилием выговорила Инна. По всему было видно, что сумма произвела на нее впечатление. Тем не менее она не упала духом окончательно, а сосредоточенно вспоминала, кто сможет помочь. Наконец в ее глазах промелькнула надежда. — А нельзя ли мне устроить встречу?

— С кем? — насторожились не только Артем, но и Руслан с Севой.

— Думаю, Адам Рудольфович согласится помочь мне.

Сева заерзал на стуле, а Руслан, оставшись стоять у нее за спиной, выпятил нижнюю губу и покачал головой, что означало — раскололась. Один Артем, словно не услышав имени и отчества, довольно равнодушно поинтересовался:

— А что вас связывает с Адамом Рудольфовичем?

— Да какая разница? Вам деньги, мне свобода, разве этого не достаточно?

— Понимаете, Инна, мы знаем, что Алекс не ладил с Адамом Рудольфовичем. На каком основании он станет вносить залог за жену врага? Или у вас были тесные взаимоотношения, о которых ваш муж не подозревал?

— Это бестактный вопрос, — вспыхнула Инна.

— В прокуратуре бестактных вопросов не существует, — одернул ее Руслан.

— Хорошо, — вызывающе сказала Инна. — Он был моим любовником. Недолго. Вы довольны? Я назло Алексу изменила ему с человеком, которого он терпеть не мог. Почему? Да чтобы подозрения были не напрасными. Но Адам благороднее Алекса, дал деньги на операцию маме, тогда как Алекс отказал.

— А вы говорили, что не приезжали сюда больше двух лет, — подловил Артем.

— Ну… — замялась Инна, — один раз приезжала, что из того? Я провела здесь всего лишь сутки и уехала обратно.

— Вы встречались и с Алексом? Когда это было?

— Да, если это можно назвать встречей. А было это… первого или второго марта, точно не помню. Мы разговаривали, даже не заходя в дом. Он не пустил меня.

— А сколько денег дал вам Адам Рудольфович? — спросил Сева.

— Двадцать тысяч.

— Еще вопрос, — подхватил Артем. — Что ваш муж хранил в сейфе?

— Что и все хранят, — недоуменно ответила Инна. Действительно, вопрос выглядел донельзя примитивным. — Шкатулку с драгоценностями, наличные деньги, важные документы. Он часто брал работу на дом, бумаги, естественно, убирал в сейф.

— А вы пользовались сейфом? К примеру, когда шли куда-нибудь и вам требовалось надеть украшения?

— Не пользовалась. Алекс приносил шкатулку в спальню, я выбирала.

— Что ж, я позвоню Адаму Рудольфовичу и передам вашу просьбу. О его решении сообщу вам позже. А больше никто не внесет залог?

— Сначала я с ним хочу переговорить, если не получится, подумаю о втором варианте, — уклончиво ответила Инна.

Когда ее увели, Артем удовлетворенно откинулся на спинку стула.

— Баба дура не потому, что дура, а потому, что она баба, — высказался Сева.

— Итак, жена Алекса вступила в половую связь с Булькатым, — принялся подводить итог Руслан. — Однажды, увидев в компьютере набор данных о членах могучих кучек, наверняка не сказала Адаму, что и он фигурирует в записях, иначе он давным-давно завалил бы Алекса. Но вот она сбежала, помыкалась без бабок, а тут операция. Она приезжает в первых числах марта просить денег у Алекса. Он, шибко обиженный на нее, не дает. Тогда она идет к Булькатому и продает информацию. Именно продает, потому что Адам не станет давать двадцать штук за то, что когда-то спал с ней. Или занимает деньги под проценты. Это мое мнение, я могу и ошибаться. Но вот что интересно, уже десятого марта в Алекса стреляют. Видите, как числа подшиваются?

— И вполне вероятно, — подхватил Артем, — что она не просто продала информацию или заняла деньги, а договорилась с Адамом. Тот убирает Алекса, а она отдает ему все, что лежит в сейфе. А что еще было в сейфе, Руслан, когда его открыли при Хачике?

— Два листа из папки, — ответил тот. — Если б там еще что-то лежало, Хачик обязательно бы достал и посмотрел, а мне мой шпик доложил бы. Золотишко Хачатур прикарманил бы не стесняясь. Но я спрошу, чтобы знать точно.

— После выстрела Алекс не появлялся в доме, — продолжил Артем, — следовательно, перепрятать шкатулку не мог.

— На фига нам шкатулка? — взвился Сева. — Мы ж не кражу расследуем.

— Не сбивай с мысли, — отмахнулся Артем. — Женщине всегда тяжело расставаться с украшениями. В любом случае Инна была заинтересована открыть сейф, потеряв надежду, что Алекс даст бабки. Когда это удобней сделать? Только в день похорон, потому что в доме постоянно кто-то находился, а на похороны поехали все без исключения. Поэтому и затянулось изъятие документов и шкатулки. Это пока единственная убедительная версия, и зиждется она на том, что Алекса пришил Булькатый, а Инна соучастница.

— Ты намерен придавить Булькатого? — с долей скептицизма спросил Руслан.

— Пока нет. Просто поговорю с ним и передам просьбу Инны. Посмотрим, что он будет петь. А как бы ты повел себя на его месте, узнав, что любовница за решеткой?

— Я? — переспросил Руслан и поднял плечи, мол, не знаю.

— Мне кажется, — выдвинул свою теорию Сева, — когда он узнает, что Инна подозревается в убийстве мужа, согласится заплатить, чтобы не сдала его.

— Это в том случае, если он является заказчиком Алекса, — дополнил Артем.

— Ой, не торопитесь с выводами, — охладил обоих Руслан. — Может статься, что Адам не внесет деньги, даже если он заказчик. И логика его будет более убедительной, чем сейчас у вас. Не надо на меня смотреть, будто я пришил Алекса. Булькатый далеко не глуп. Вытащить Инну — значит указать на себя. Он вытащит ее, но позже, например, когда ее посадят. До этого вряд ли. А Инна его не сдаст, ни за что не сдаст, потому что знает, что в таких случаях следует.

— Ну, Руслан, всю погоду испортил! — состроил недовольную мину Сева.

— Я все же не теряю надежды, что он где-то проколется, как Инна, — неуверенно проговорил Артем.

— Как говорит Хачатур Каренович: «Надэйся», — и Руслан хмыкнул, давая понять, что ничего из затеи не выйдет.

С Адамом Рудольфовичем состоялась встреча на следующий день под вечер. Прежде Артем хорошо продумал тактику беседы, а уж потом его пригласил. Руслан посоветовал карты не открывать, пользоваться лишь намеками, а о папке из сейфа вообще не упоминать. Последний совет был:

— Дай ему понять, что ты только подозреваешь, а основания выкладывай самые поверхностные. Мы с Севой послушаем в кабинете рядом.

Булькатый вошел с настороженностью, с какой входят все, кого вызывают на допросы в следственные органы. Артем предложил присесть, спросил о здоровье, а выглядел Адам уставшим, поинтересовался делами, в общем, всячески располагал к себе. Тот отвечал односложно, скрывая недоумение, которое все же читалось в бегающих глазах. Адам сам повернул светскую беседу к делу:

— Зачем вызвали? Стало что-нибудь известно о Каракуле?

— Да нет, — слишком уж беспечно ответил следователь, что показалось Адаму Рудольфовичу странным и неуместным. Он приподнял брови, глаза перестали бегать, остановились на Артеме. В самом деле, не от скуки же следователь вызвал его! Артем поспешил объяснить: — Понимаете, я бы хотел поделиться с вами некоторыми мыслями по делу убийства Алекса без протокола. У нас появился подозреваемый…

— Да? — недоверчиво произнес Адам. — И кто?

— Его жена. Инна.

— Да что вы! — захохотал Адам. — Инна?! Никогда не поверю. Она не додумается до такого. Да и не способна…

— Ой ли? — не поверил Артем. — Вы знаете, сколько преступлений приходится на слабый пол? Практически половина. (Адам отмахнулся.) Да, да. И часто их отличает жестокость сверх меры. К тому же у Инны есть мотив. Даже два. Это деньги ее мужа. Она ведь так и не развелась с ним…

— Простите, что перебиваю, но это Алекс не давал ей развода. Мстил так.

— Правда? — удивился Артем. — А у меня другие сведения. Она хотела вернуться к нему, а он не простил измены.

— Всё слухи, которые распускал Алекс. Ему не нравилось слыть рогоносцем.

— Но это же нормально. Рогоносец — это обидно. Он ее бриллиантами завесил, как елку новогоднюю, ни в чем не нуждалась, а она сбежала. Согласитесь, такое трудно пережить.

— Инна нуждалась в участии, внимании, этой женщине нужна любовь, — возразил Адам, очевидно, считая себя знатоком женских душ. — И какая это женщина! Во-первых, породистая, все при ней, умеет подать себя. У нее великолепный вкус, это Инночка обставила дом Алекса, охотничью усадьбу, выбирала ему костюмы, даже наряды его мамаше покупала только она. Умница, образованная. А как Инна определяет на глазок, сколько карат в бриллианте! Практически не ошибается!

— Ценное качество, — без иронии сказал Артем. — Вы так хорошо ее знаете?

— Хм, следующий ваш вопрос будет: откуда знаю? — перебил Булькатый, проявив исключительную сообразительность. Он не был похож на того Адама, которого Артем допрашивал после нападения Каракуля на его людей в лесу. — Видите ли, по-настоящему привлекательных женщин мало, когда они попадаются, то невольно притягивают глаз, за ними следишь, так сказать, любуешься. И потом, мне не раз приходилось с ней общаться. Город маленький, то там встретишь, то… А какой второй мотив?

— Деньги, — убежденно сказал Артем, словно два одинаковых мотива нельзя объединить в один. — На операцию ее матери. Она приезжала просить их у Алекса, не дал.

— Да, я знаю. Скупердяй. Не для себя же просила, для мамы.

— Тем не менее она достала деньги… — И Артем выжидающе уставился на Адама.

Прикинув, что следователю, возможно, известно больше, Адам Рудольфович вынужден был признаться:

— Инна попросила у меня, и я дал. Взаймы.

— Вы дали под проценты?

— Что вы, как можно! Без.

— А как же она собиралась отдать долг? Сумма наверняка немаленькая…

— Двадцать тысяч, — сказал Булькатый. — Она обещала отдавать частями. Временем я ее не ограничивал.

— Угу. Понимаете, Адам Рудольфович, мы задержали Инну, сейчас она находится в нашем следственном изоляторе.

Новость ошеломила Булькатого, он даже не сообразил скрыть это:

— Инна на нарах? Ну и ну! Значит, дело серьезное?

— Вы могли бы помочь ей, — пропустил вопросы мимо ушей Артем. — Например, внести залог, тогда ее отпустят.

— А какая сумма залога?

— Пока не установили, но тысяч сто — сто пятьдесят будет.

— М-да… — призадумался Адам. — Очень большая сумма… Я должен подумать. Нет, конечно, я хочу помочь Инночке, но… А поменьше нельзя?

— Боюсь, может быть и больше.

— Понимаете, я понес большие убытки… А это Инна просила, чтобы я внес залог?

— Да. Говорила, вы единственный благородный человек в городе.

— Хорошо, я подумаю, что смогу для нее сделать.

Спустя пару минут, когда ушел Адам, в кабинете появились Сева и Руслан. Первый оседлал стул, на котором до этого сидел Булькатый, и положил подбородок на спинку с озабоченным видом. Второй, беспрестанно ухмыляясь, подпер плечом стену, скрестив руки на груди. Сева подытожил:

— Из вашего базара ясно, что у Булькатого и Инны был сговор.

— Что ты все ухмыляешься! — досадливо бросил Руслану Артем.

— Да я по поводу «благородства» Адама. Оценил ее как лошадь — породистая! А как эта породистая и образованная матом крыла, когда мы везли ее из Краснодара, — закачаешься. Нет, ребята, одними допросами их не взять. Загнать Адама в угол могут только конкретные цифры, значит, папка Алекса. Но при одном условии: если папка не утонет в наших коридорах.

— Что так долго? — спросил Каракуль запыхавшегося Вадима в тот же день, но поздним вечером. — Принес?

— Погоди, дай отдышаться, — упал тот на траву. — Привет, девчонка.

Лия в джинсах и свитере, которые вчера принес ей Вадим, в его же кроссовках на несколько размеров больше, недружелюбно поздоровалась. Тем временем Вадим достал сложенный листок, отдал Каракулю:

— Ты был прав, мне не доверяют, «хвост» засек. Пока убегал, вот тебе и время.

— Смотри, осторожней, это не шутки, — предупредил Каракуль. — Не приходи пока. Я сам позвоню, если понадобишься.

— Да не бойся, я им не дамся, — самоуверенно заявил Вадим.

— Много вас, таких героев, — читая записку, буркнул Каракуль. — Сколько лет?

— Скоро двадцать два стукнет.

— Солидно, — ухмыльнулся Каракуль. — Не рискуй попусту башкой, а то, когда отвалится, пожалеешь, да поздно будет.

— Зачем тебе? — указал Вадим подбородком на записку.

— Это на крайний случай. Живет один?

— Один, я точно выяснил. Квартиру снимает.

— Новостей нет?

— Пока нет. Меня на побегушках держат, к серьезным разговорам не подпускают. Ладно, возьмите еду, там сахар и чай, хлеб, масло. Держи требуху своей псине, ну и воняет она! В два пакета засунул, а вонь через рюкзак чуял. Батарейки на, веревку, «кошку» — все, как ты просил. Пару дней продержитесь. Я пошел. Пока.

Вадим, сбегая вниз, очень быстро растаял в густых сумерках, Лия и Каракуль вернулись на «базу».

Глава 19

На следующий день Руслан срочно вызвал по телефону Артема и Севу в три часа пополудни. Дожидался их на пустовавшем пляже, сосредоточенно бросая камни в воду и поглядывая назад. Но вот на улице, выходящей прямо на пляж, затормозила машина, Руслан поднялся и пошел навстречу.

— Что так срочно? — не терпелось узнать Севе.

— Сорока на хвосте новости принесла, — и предложил пройти к скале, упирающейся носом в море, там сесть можно, посторонние не подслушают.

— Ничего себе — перестраховка, — скептически хихикнул Сева, следуя за Русланом.

Расположившись на выступе скалы, Руслан переводил взгляд с Артема на Севу и обратно, затем достал сигарету, мял ее, задумавшись, и не торопился разъяснить, зачем позвал их. А те стояли.

— Ну, колись, чего там? — нетерпеливо сказал Сева.

— Не знаю, с каких новостей начинать, — задумчиво произнес Руслан и отбросил сигарету, так как из нее высыпался табак. — Ладно, по порядку. Люди Алекса перешли по наследству к Хачику, а с ними и моя разведка. В сейфе ничего, кроме двух листов, не было. Это первая новость. Осторожней болтайте в кабинетах и в машине, там могут стоять «жучки». Ты, Артем, немножко пугнул Булькатого и Хачика, они заволновались и хотят, я так думаю, знать наши планы наперед. Уж чем напугал — не знаю. Такой вежливый был, аж противно, но, возможно, этой вежливостью и нагнал страху. Мой разведчик случайно видел, как готовили «жучки». Для чего? Конечно, для нас. Считаю, что и у тебя дома проверить следует наличие «жучков». Ну, мы с Левой посмотрим. Это вторая новость. Третья: Каракуль не просто убил двоих…

— Четверых, — поправил Сева.

— Двоих! — возразил Руслан. — Он приехал на завод Адама, где тот держал Лию.

— Лия была у Булькатого?! — поразился Артем. — Не у Хачика?

— У Булькатого, — подтвердил Руслан. — Как она к нему попала, не знаю. Каракуль угрожал Гоги автоматом и заставил показать завод. Лию держали в подвале, с ней и были те самые двое, которых якобы утопил в речке Каракуль. Он искал Лию, сунулся в подвал, а его и всех, кто там был, запер Гоги, затем пустил воду. Так надумал проучить охранника Алекса, потом хотел забрать Лию, а Каракуля оставить до приезда Булькатого. Но, когда вернулся к подвалу, посчитав, что под напором воды тот стал сговорчивым, на него напал пес Алекса Радж, с которым приехал Каракуль. Пес свалил Гоги, больше он ничего не помнит. Кстати, с Каракулем был неизвестный парень, считают, он помогал ему на заводе. Однако туда ехали только Гоги и Каракуль, вдвоем. Как тот парень очутился на заводе — не знают. Гоги лежал без сознания и не остановил воду, она заполнила подвал под завязку. Каракуль понял, что всем им крышка, пошел на отчаянный шаг и взорвал гранатой стену. Наверху начался пожар, а он с Лией и парнем успешно выбрались. Вот тебе и убытки, про которые говорил Адам. Дальше. Их встретили люди Хачика и Адама, открыли пальбу. Каракуль тоже полоснул автоматной очередью, так убил двоих. А тех двоих, выходит, утопил Гоги, а не Каракуль. Мой человек ездил забирать трупы и Гоги, поэтому в курсе событий. Гоги очнулся, смог кое-что рассказать, а затем снова потерял сознание.

— Так твой человек теперь знает, где завод? — спросил Артем, радуясь.

— Ну и что? Зачем тебе сейчас завод? Он никуда не денется, туда, говорит мой шпик, солидные бабки вложены, его не перевезешь. Четвертое. Тимоха не выползает из дома. Один ублюдок Булькатого в подпитии хвастанул, что Тимоху опустили. Вообще-то, они не болтливые, Булькатый за болтовню карает жестоко, а этому, видать, не терпелось о подвиге рассказать. Раз бахвалился человек Булькатого, значит, это сделали его люди. А вот за что его опустили — неизвестно. И еще. Хачик рвет и мечет. Вон стрекоза третий день кружит над горами, Хачик уверен, что Каракуль и Лия прячутся там.

— О сыне ее ничего не знаешь? — спросил Артем.

— Мальчишка как в воду канул, пропал. Хачик и Адам его тоже ищут.

— Не может же ребенок бесследно исчезнуть сам по себе, да так, что его найти не могут, — усомнился Артем. — Если он не у глав могучих кучек, то где?

— У нас все возможно, — заявил Сева и указал на горы. — Посмотри, сколько места! Когда у нас пропадают люди, их потом редко находят, и то случайно. Раз Лия была у Булькатого, наверняка ее мальчишка у него же.

— Не прав ты, Севка, — возразил Руслан. — Будь у Булькатого пацаненок Лии, он бы не предпринимал активных поисков. Да и Лия не оставила б сына.

— Ну-ка, ребята, подобьем бабки, — сказал Артем и наконец уселся рядом с Русланом. — Вычисляем из того, что стало известно. Убили Алекса. Перед смертью он доверил код сейфа почему-то Лии, а не своему ближайшему другу Хачику. Почему?

— Потому что собрал досье на него, — сообразил Сева, — и не хотел, чтоб это досье попало к Хачику в руки.

Артем ожидал дальнейших разъяснений от Севы.

— Ну, давай, думай, ты же однажды натолкнул меня на важную мысль.

— Ну… — свел тот брови в одну линию, но это не помогло. — Слушай, ты следователь? Вот и думай. А у меня всего одна извилина.

— Зря не хочешь пошевелить ею, — самодовольно хмыкнул Артем. — Врачи говорят, что мозги следует напрягать, иначе склероз неминуем. А вот я отвечу. Алекс подозревал, что его заказал… кто?

— Хачик! — подсказал Руслан. — Только, выходит, не подозревал, а был уверен.

— Именно. Досье Алекс готовил на него? На него.

— И на главарей могучих кучек, — уточнил Сева.

— Вспомни, что говорила Инна: стрелочки от имен вели в порт, — сказал Артем. — Значит, Хачик является основным стержнем в тех документах. И я думаю, что о досье узнал поначалу только Хачик, поэтому Алекс сказал код Лии. Наверняка она получила от него еще какое-то задание, о котором мы можем только догадываться. Кстати, у нее нашли крупную сумму денег, думаю, Алекс расплатился с ней. Он не мог уйти в могилу неотмщенным. Но вот какая штука: бумаги пропали, Лия и ее сын — тоже. Вдруг Хачик отдает кассету с изнасилованием Лии, тогда как сам же и приказал это сделать. Каракуля задерживают. Недаром его возили в порт, что-то Хачик от него хотел, а тот впоследствии сбежал. Мало того, Каракуля били в милиции. Это же элементарная форма устрашения, явно поступившая от Хачика. Теперь мы выяснили, что Лия сидела под замком у Булькатого. Следовательно, Булькатый не получил бумаг от Инны, иначе зачем ему Лия? Каракуль рванул на завод, устроил там маленький бум, выкрал Лию, в результате чего остались четыре трупа и покалеченный Гоги. За это время возникла небольшая дружба между Хачиком и Булькатым, они ведут активные поиски бежавших.

— Значит, бумаги Алекса у них! — И Сева указательным пальцем дотронулся до виска, затем поднял палец над головой, дескать, извилина заработала.

— Я не понимаю Каракуля, — задумчиво сказал Руслан. — То ли он бьет по своей цели, то ли попал случайно в цепь недоразумений, то ли… не понимаю. Ему Хачик оклад повысил! Прикиньте: две штуки баксов в месяц! Сиди себе смирно и в ус не дуй, у нас же тихо здесь. Убийство Алекса в общем-то единичный случай. Я не имею в виду курортников, когда они наезжают, тут полно всякого. А отдал бы бумаги, так и премию получил бы. Чего он хочет?

— Это один из главных вопросов на повестке дня, — погрустнел Артем. — Я объяснить его поведение тоже не могу. Он говорил, что бумаг у него нет.

— Да верь ты ему больше! — воскликнул Сева. — Если они не у него, то у Лии. Он вытащил ее из лап Булькатого, она теперь отдаст бумаги ему.

— И что дальше? — ехидно спросил Руслан. — Ну, давай, шевели извилиной. А такой факт: если б Каракуль не изнасиловал Лию, Хачик отдал бы ее своим парням. Значит, он ее таким гнусным образом спас от групповухи. Следуя твоей логике, она должна была отдать бумаги сразу, а Каракуль передал бы их Хачику, чтобы не иметь неприятностей, которых у него сейчас море.

— Но если следовать твоей логике, — надулся Сева, — документов у них нет.

— А знаешь, такой вариант тоже не исключен, — согласился Артем. — Видишь ли, имея хорошее место, Каракуль почему-то не побоялся его потерять, да еще и нажил смертельного врага. Почему? Он же не дурак, чтобы вот так глупо все потерять? Мало того, он теперь и не в ладах с законом. Сева, не сердись, мы просто выдвигаем версии.

— Прямо Колобок, — нахмурился Сева. — И от Хачика ушел, от Булькатого ушел, от милиции ушел, покрыв ту позором.

— Погодите, — вдруг подскочил Руслан. — Лия ведь сама сказала код Хачику! Не понимаете? Она была уверена, что бумаги в сейфе! Зачем ей было показывать сейф, говорить код, если она знала, что сейф пуст? Ребята, у нее нет этих чертовых бумаг.

— Отлично, — скис Сева, — теперь вообще все рассыпалось.

— Напротив, — возразил Артем, — как раз сегодня кое-что встало на место. Например, Хачик. Он, я нутром чую, заказал Алекса, и он уверен, что бумаги у Лии. А папка, скорее всего, у Инны. И Булькатый об этом не знает, поэтому вступил в союз с Хачиком.

— Значит, у нас получается несколько версий, — приступил к подведению итога Руслан, доставая водку. — Пузырь от Булькатого! Первая: Хачик самостоятельно завалил Алекса. Вторая: Инна и Булькатый готовили покушение, Адам завалил Алекса. Инна проникла в дом, достала все из сейфа, но с Булькатым не торопилась расплачиваться. Или она втайне от Булькатого приехала и открыла сейф, то есть обещала, что все отдаст, когда вступит в права наследства. Неожиданно подпала под подозрение и отдыхает на нарах. Третья! Адам и Хачик давно сговорились, отсюда вывод: убийство Алекса организовали оба. В эту версию вписывается и Лия, которую держал Булькатый, ведь за ней на завод приехали люди и Хачика, и Булькатого. Альянс налицо. Из трех версий можно сложить четвертую: Хачик плюс Адам плюс Инна.

— Не вписывается только Каракуль, — вставил Сева.

— Так, ребята, — сказал Артем. — Первое, что нам надо предпринять, это срочно произвести обыск у Инны дома.

— Ну, по капле? — поднял бутылку Руслан.

— Нет настроения, — отказался Артем и уставился на горы. Отказался и Сева.

— А вертолет кружит, — пряча бутылку в сумку, сказал Руслан. — Найдут — им не жить. Вот время настало! Милиция помогает искать двоих человек, зная, что тех потом пришьют зверским образом. И никто им не поможет, разве что господь бог. Все ж интересно, что задумал Каракуль?

Под ласковый шепот прибоя трое человек следили за маленькой точкой, носившейся над горами.

К утру погода испортилась, на горы лег плотный туман. Пологие вершины полностью скрылись в облаках, которые клубились, перемещались, укрывая горы, словно огромное живое существо, спускались все ниже и ниже. В такую погоду прогулка по лесу может кончиться трагически. Даже опытные охотники, попадая в густой туман, когда, бывает, не видно пальцев вытянутой руки, предпочитают отсидеться. В сплошном тумане опасность подстерегает на каждом шагу. И хорошо, если натолкнешься на дерево, тогда садись, где стоишь, закрой глаза и думай о чем-нибудь приятном. А ведь можно свалиться в глубокий овраг или расщелину скалы. Лес становится враждебным, кажется, что он живой и охотится на человека. Стволы деревьев и кустарники возникают вдруг, как призраки, а оттого, что эти призраки молчат и что их со всех сторон полным-полно, становится невыносимо жутко, будто попал в западню.

В городе стало сыро, туман навис над ним, но не закрыл совсем. Вадик к десяти утра отправился в дом Булькатого и поразился суете, которой раньше там не бывало. Во-первых, собралось слишком много вооруженных людей, а во-вторых, вскоре прибыли на двух микроавтобусах и парни Хачика во главе с ним. Всего собралось во дворе человек сорок, возможно, больше. Пока Хачик и Булькатый совещались в доме, Вадим подкатил к одному из людей Хачика:

— На стрельбища собрались?

— Ага, — хмуро отозвался Кизил, — в лес по грибы пойдем.

— А туман? Наверху одно молоко. Опасно.

— Как решат папаши, — промямлил Кизил и зевнул, поежившись. Сырость весной — скверная штука, ему очень не хотелось лезть в горы, тем более в туман.

— Желаю удачи, — сказал Вадим, догадываясь, что именно за грибочки понадобились папашам. Три дня вертолет носился над лесом, теперь «грибники» с автоматами туда собирались. — Только туман и ему в помощь, спрятаться легче.

— Кому? — перевел на Вадима сонные глаза Кизил.

— Да главному грибу. Каракулю.

— Хм, вот и я про то же. Глупая затея.

Послонявшись среди куривших самоуверенных боевиков, поинтересовался у начальника охраны, чем сегодня ему заниматься. Тот отмахнулся — гуляй, не до тебя. Однако Вадим сначала дождался, когда поступил приказ загружаться в машины. Все же Хачик и Булькатый погнали боевиков в горы. Он еще покрутился во дворе, поговорил с охранниками, которые остались сторожить дом, и вразвалочку, будто ему некуда спешить, вышел за ограду. Проходя мимо витрины магазина, постоял, рассматривая товары. Сзади заметил наконец того, кто сел на хвост, он отражался в витрине, стоя неподалеку. За Вадимом следили двое по очереди, оба не служили у Булькатого, значит, принадлежали Хачику. Город слишком маленький и малонаселенный, чтобы не засечь «хвост», а Вадим башковитый, что отмечалось и в школе, и в армии.

Служил во флоте, но почему-то не на родном побережье, а в Мурманске. Да все равно повезло: никаких боевых действий не выпало на долю Вадима. А когда прибыл домой, год вообще не у дел торчал. То в ларьке торговал, то рыбачить ездил, короче, перебивался случайными заработками. Поступал в Краснодаре в медицинский и пролетел. Потом сосед порекомендовал его Булькатому, стал сторожем у него на «пойловке» — так прозвали самогонный завод. Хотел в порту работать, да к Хачику попасть, где и зарплата выше в два раза, и гнилья поменьше типа Гоги, — нужны связи. У Хачика семейственность-преемственность разведена, туда устроиться сложно. И вот гнилье Булькатого едва не затянуло. Он тогда в подвале действительно был под воздействием алкоголя, почему-то выключилось из мозгов, что совершал самое гнусное преступление. Парни утром, когда поступил приказ Булькатого не трогать Лию, вернулись злые из подвала, пили до вечера. Утопленник Валет накачивал сознательно старшего охранника, но и сам налакался. А Вадим вдруг поддался его уговорам подержать девочку. Откуда выплыло это скотство в нем? Да откуда бы ни выплыло, а взяло оно верх! Что ж победило в тот момент? Желание казаться крутым, не отличаться от братков? Значит, он слабак? Вот Каракуль — мужик настоящий, пошел за своей девчонкой напролом и один, играя со смертью. Вадим спрашивал себя: смог бы он так? Однако на этот вопрос не было ответа. И Вадим не в обиде, что Каракуль прострелил ему руку, которая страшно болела. Кстати, Вадим тогда стрелял мимо, всего-то пугнуть хотел. Но сам получил заслуженно, простреленная рука и повернула мозги в нормальное русло. Теперь чувствовал вину перед Каракулем и Лией, а еще злость его раздирала: ему крысы снились по ночам и ледяная вода… Если б не Каракуль, неизвестно, что было бы сейчас с ним.

Заметив «хвост», — а время-то летело, — он зашел в кафе, заказал кофе и пирожное, достал мобильник. «Хвост» уселся за соседний стол. Время! Затянет, не позвонит — Каракуля найдут. Вадим, чувствуя ответственность момента, как настоящий разведчик, нажал на кнопки. Он надеялся на сообразительность Захара Быкина.

— Вадим? — услышал голос Каракуля, ведь звонить тому больше никто не мог, да и Вадим воспользовался телефоном первый раз. — Что случилось?

— Ну че, надумал с места сниматься? — заговорил он, не торопясь, растягивая слова, будто не спешил сказать важную информацию. — Ты же с головой, должен понимание иметь. Ну, так как, имеешь?

— Что-то срочное, а ты не можешь говорить? — догадался Каракуль.

— Точно.

— Я слушаю. Давай наводки, о чем сказать хочешь.

— Я вчера тебе говорил, что повыше надо метить, повыше. На одном месте нельзя долго сидеть, место ведь хреновое, — говорил Вадим, не акцентируясь ни на одном слове.

— Нас засекли с вертушки?

— Ага. Так что срочно бросай свой угол и дуй к нам, а я со своей стороны поговорю, посодействую. Вот шеф вернется, я и поговорю. Так как?

— Так, дай сообразить… «шеф вернется»… «срочно бросай»… Нам надо смываться, да? Нас будут искать в лесу? Прямо сейчас?

— Все правильно говоришь. Договорились. Бывай.

Вадим принялся неторопливо пить кофе, внутри ликуя, что так здорово провел «хвоста». А тот сидел со скучающей рожей, не глядя на Вадима.

На месте стоянки Каракуля туман был густой, но все же лес просматривался. Лия и Антошка залегли в джипе, а он копал саперной лопаткой яму. Каракуль предполагал, что в конце концов их начнут искать не при помощи вертолета, поэтому вырыл яму, куда можно сбросить часть вещей и оружие да отправиться в горы налегке. Выслушав Вадима, с минуту соображал, затем крикнул:

— Лия, Антон, берите вещи и сносите в яму.

— Что случилось? — встревожилась Лия, выглянув из джипа.

— Засекли. Вадим звонил, нас идут искать.

— Боже мой… — затряслась она. — Они найдут нас…

— Хрена с два! — сплюнул Каракуль. — Оденьтесь теплее.

Отлил бензина в бутылку, попросил Антона положить в рюкзак, с которым мальчик не желал расставаться ни за что. Побросав вещи в яму, Каракуль быстро закопал ее, сверху уложил дерн с травой. Антон тщательно засыпал землей пепел и головешки от костра. Джип замаскировали еще раньше: выкопав несколько молодых деревьев и кустарников, Каракуль посадил их плотной стеной вокруг джипа. Но не исключено, что машину найдут. Он что-то искал в вещах, а Лия и Антон нетерпеливо переминались с ноги на ногу, прислушиваясь к звукам в лесу.

— Что ты ищешь? — спросила она, не выдержав.

— Да веревку тонкую и крепкую, — ответил он. — Ты из свитера можешь выдернуть нитки? Длиной с метр?

— Леска подойдет? — приблизился к нему Антон. На него надели куртку пятидесятого размера, достававшую до земли, а рукава закатали.

— Подойдет, — оживился Каракуль. — А есть?

— Хм! — И Антон по-деловому снял с плеч рюкзак, опустил на землю. — Я для рыбалки берег. Вот. Моток такой, а вот моток…

Каракуль выхватил леску, пообещав:

— Да я тебе взамен удочки куплю!

— А на рыбалку со мной пойдешь? У меня и крючки есть.

— Пойду, — кивнул Каракуль, ринувшись к джипу. — Обязательно пойдем на рыбалку. Найди пару больших камней, я видел вон там, у ежевики… Давай скорей.

Он достал гранату, привязал конец крепкой лески к кольцу. Антон притащил камень, бросил рядом с джипом, поспешил за вторым. Положив гранату на сиденье водителя, Каракуль укрепил ее камнем, для страховки положил еще один сверху. Тщательно проверил, свободно ли отделится чека, затем закрыл дверцы джипа. Антон следил за ним, не понимая приготовлений, спросил:

— А для чего это все?

— Понимаешь, — принялся объяснять Каракуль, привязывая второй конец лески к дверце, для чего опустил руки внутрь через окно джипа, — мы не будем знать, нашли нашу базу или не нашли, но можем услышать.

— Как это?

— Придут сюда, найдут джип. Откроют его… и мы услышим.

— Как это?

— Когда откроют дверцу водителя, выдернут чеку… — несколько раздраженно ответил Каракуль, так как не хотелось говорить ребенку, что здесь произойдет. — У них будет четыре секунды, чтоб отбежать. Если догадаются.

— А если не догадаются? — допытывался дотошный Антон.

— Готово! — не ответил Каракуль. — Идем.

— Куда? — спросила Лия отчаянно. — Вниз нельзя, а наверху туман.

Каракуль проверил карманы, где лежали пистолеты и гранаты. Автомат Калашникова повесил на шею, прихватил моток веревки, которую перебросил накрест через плечо. «Кошку» приладил на спине, чтобы не мешала заточенными концами, взвалил пулемет на плечо:

— Кто нас может продать, так это Радж. А туман нам в помощь. Ну, двинули…

Люди Хачика и Булькатого не испытывали энтузиазма. Лезть в горы в такую погоду и искать опасного человека, который не сдастся просто так, как показали события на заводе, глупо и бессмысленно. Это доказывали Хачику и Булькатому два охранника, остальные курили, поглядывая на подножие горы в молочной дымке. А тут и подкрепление прибыло — человек пятнадцать ментов. Капитан милиции поспешил к совещавшейся группе мужчин, поздоровавшись, не преминул высказаться:

— Бесполезно сегодня искать. Туман не поднимается.

— Вы не правы, — возразил Адам Рудольфович. После взрыва на заводе, который нанес ему чувствительный ущерб, он мечтал растереть в порошок бандита Каракуля. — Он тоже думает, что никто в лес носа не сунет. Туман нам на руку. Скажи, Хачатур Каренович, свое мнение.

— Такой погода поможет захватит его, — поддержал тот, уж очень не терпелось ликвидировать Каракуля и захватить Лию.

— Вчера в этом районе видели дым. Недалеко видели. Так что высоко подниматься не придется, — аргументировал Адам Рудольфович.

— Кто схватит Каракуля или убет его, получит пиремию пят тисяч «зеленых», — решил воодушевить поисковиков Хачатур Каренович. — Такой страшний пириступник нельзя оставлят на свободе. А девушку живой надо взят.

— Я со своей стороны тоже выдам премию, — пообещал Адам, но не назвал сумму, хотя придется выложить не меньше, нельзя же выставляться беднее Хачика. Однако привыкнуть к мысли надо, что с деньгами нужно будет расстаться, тут еще Инна осложнила положение. — Пусть пойдут добровольцы.

— Хорошо, — согласился капитан.

Народу объявили условия, что могут идти не все, а по желанию. Но когда назвали сумму награды, милиционеры вызвались все, а толпа охранников Хачика и Булькатого уменьшилась ровно наполовину. Кизил устранился, Сашко встал в строй.

— Идти друг от друга на расстоянии десяти метров, — приказал капитан.

Шеренга двинулась вперед, а вернее, вверх.

— Штурмовики, мать твою, — ругнулся Кизил, подойдя к микроавтобусу с Васильичем за рулем. — Это внизу они пройдут на расстоянии десяти метров, а чуть выше заросли. Сколько на одного-то…

— Эх, Каракуль, Каракуль… — вздохнул тяжко Васильич, неодобрительно покачав головой. — Чего ввязался в это дело? Чего ему не хватало?

— Из-за Лии, наверное, — предположил Кизил. — Дурак набитый.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… — карабкалась Лия за Каракулем по крутому склону. — Я такого тумана не видела, дышать нечем.

Он обвязал веревкой вокруг пояса Антона, чтобы мальчишка не потерялся, ибо попали в так называемое молоко. Воздух стал настолько влажным, что по курткам стекала струйками вода, дыхание затруднялось. Даже Радж не рисковал отстать и плелся бок о бок с Каракулем, прижав уши, а тот остановился:

— И я не видел. Антошка, ты не отвязался?

— Нет, — сопел мальчик, вынырнув из молока. — Ничего не видно.

— Отдохнем, — сказал Каракуль, снимая с плеч пулемет.

— Из-за каких-то бумажек нас хотят растерзать, — удрученно произнесла Лия, садясь на землю.

— Из-за каких-то? — проговорил Каракуль, оценивая обстановку вокруг. — Ты не права. За сведения в тех бумажках раньше приговаривали к вышке. Ну, если не вышка, то по двадцать пять с конфискацией имущества паханам грозит. Понимаешь, там же не только Хачик и три упыря, Алекс внес в бумаги иностранных контрабандистов. Тем тоже достанется, когда их сдадут Интерполу. Так что наши жизни в наших руках. Вставайте, и идем дальше.

— Но мы же не сможем прятаться всю жизнь, — сказала Лия, поднимаясь.

— И не будем, — заверил Каракуль. — Тихо! Слышали?

— Да, — замерли Лия и Антон, Радж тоже навострил уши…

Шеренга продвигалась уже час с небольшим. Кизил оказался прав, поисковики вынужденно сбивались в толпу, огибая непролазные заросли, а там мог прятаться Каракуль. Шли медленно, без остановок, постепенно попадая в густую завесу тумана.

— Да здесь хрен кого найдешь, — и грязно выругался поисковик справа от Сашко. — Может, очередью полоснуть по кустам? А то не люблю, когда за спиной незнамо что.

— Такого приказа не поступало, — рявкнул на него Сашко.

В это время вторая группа достигла поляны, где располагалась база Каракуля. Все бы ничего, да один споткнулся и упал. А упав, заметил колеса.

— Братва! — заорал. — Есть!

И вжался в землю, полагая, что Каракуль засел в машине. Быстро-быстро отполз назад за кусты ежевики, а к нему в это время подобрались еще двое. Он дал им знак, мол, ложитесь, те залегли.

— Что? Ну что? Заметил его? Где? — зашептали оба наперебой.

— Машина стоит, — кивнул он в сторону густой рощи. — Наверное, они там.

Минут пять лежали. Подполз еще один. Ему рассказали о машине в зарослях. Прошло еще пять минут, все молча наблюдали за рощей с машиной. Тот, кто подполз последним, догадался:

— А чего ж он тебя подпустил так близко? Ждет, когда нас соберется гвардия? Не, правда, он же тоже знает, что его транспорт нашли. Ты ж орал как резаный. Чего ж не стрельнул в тебя и не смылся? А? Может, уже смылся, а вы не услышали?

— Не знаю, — вытянул шею первый, разглядывая рощу.

— Да он с той стороны слинял, — смекнул еще один. — Ему шум не нужен. Хотите, проверим? Стрельнем по машине, а?

— Давай, — согласился первый. — Убьем, нам же лучше.

Двое стали на колено, и раздался звук автоматных очередей. Этот звук услышали Каракуль и Лия, его же услышали поисковики, изменили маршрут, подавшись на шум. А четыре человека некоторое время лежали, затем ползком и перебежками достигли искусственной рощи. Да только Каракуля в машине не было. Подергали дверцы, собираясь обыскать машину, те оказались заперты. Да и по всем признакам машина была пуста. Дернули дверцу со стороны водителя, она открылась, что-то звякнуло.

— Что это за кольцо? — поднял леску, привязанную к дверце, тот, кто обнаружил колеса в зарослях. На конце лески болталось кольцо.

Сообразил самый младший, видимо, помнил армейские учения:

— Бежим!!!

Им не повезло…

Взрыв долетел до Каракуля. Радж заскулил, поглядывая на людей да туда, откуда послышалось громыханье и веяло тревогой. Смолк грохот, лишь тогда Каракуль пошутил:

— Теперь мы натуральные бомжи, нам негде жить. Надеюсь, среди них нет настоящих охотников, а то по следам найдут. Пошли, перейдем гору и поищем убежище.

— Что можно искать в этой белой мгле? — безнадежно промолвила Лия, но подчинилась требованию. — Захар, давай я выйду к ним. Они же думают, что папка у меня. А ты с Антошей уйдешь. Ведь все равно нас найдут…

— Ты меня за козла держишь? — рявкнул Каракуль, резко развернувшись к ней. — Считай, что я не слышал твоего предложения. Думай, что говоришь.

— Из-за нас и ты пропадешь, — пролепетала Лия извиняющимся тоном.

— Ты хуже Антошки. Твой сын не скулит, не ноет, он настоящий маленький мужичок. Идем, Лия, идем. Другого пути у нас нет, только вместе и вперед. Вверх.

Перешли пологую вершину, спустились немного вниз и случайно набрели на небольшую нишу в скале. Боясь угодить в неизвестную расщелину, Каракуль приказал сидеть в нише. Освободив от веревки Антона, конец привязал к основанию дерева у ниши и взобрался на вершину. При таком тумане ориентиры теряются мгновенно, а по веревке легко и быстро вернется назад. Радж потрусил за ним, поджав хвост. Пес тоже, как и люди, был встревожен, его преданные глаза то и дело останавливались на Каракуле, словно спрашивали: ты нас не бросишь? Иногда тяжелая рука Каракуля опускалась псу на голову, теребила по холке, обещая заботу и защиту. С исчезновением Алекса все изменилось и в жизни Раджа, стало неспокойно, суетно, голодно, а к этому он не привык. Впрочем, пес понимал, что вокруг творится нечто плохое, пришла беда, поэтому держался начеку. Каракуль сел у дерева, слушая лес…

— Остались от козликов рожки да ножки, — бубнил Сашко, собирая части тел, что давалось нелегко. Подкатывала тошнота, приходилось преодолевать отвращение.

Двоих разнесло на куски. Деревца вокруг взорванного джипа представляли собой обуглившийся лесоповал. Кое-где на ветках покоились куски мяса и внутренностей, с которых стекала кровь почему-то разных оттенков — от розового до бордового. Кровавые сгустки разбросало по всей поляне, поэтому поисковики ступали осторожно, боясь угодить в месиво. Джип горел, выбрасывая черный дым, да и по всему пространству стоянки Каракуля слабо тлели где ствол дерева, где трава, а где и голая земля. Двое, отброшенные взрывной волной, были тяжело ранены, получили сильные ожоги. Одному из них оторвало руку, он лежал без сознания. Второй выл от боли, ничего не соображая. Прибежавшие на взрыв поисковики сооружали носилки из тонких стволов молодых деревьев. Другие перевязывали раненых, используя разорванные рубашки, ведь медикаментами не запаслись. Третьи стояли в сторонке, сраженные шоком, нервно курили, а кто-то блевал, уцепившись за ствол дерева или стоя на четвереньках. Воздух заполнил запах гари, крови и внутренностей. Сашко додумался повязать на нос и рот носовой платок, который время от времени соскальзывал. Сашко водружал его на нос, используя руки выше кистей, пальцы были в крови. Как ни старался брать останки аккуратно, а в крови измазался. По примеру Сашко и поисковики, у которых обнаружились в карманах платки, повязали их на лица. Однако это мало спасало от вони, царившей на поляне. Вниз отправили гонцов со страшными вестями.

Пока было возможно, микроавтобус с Хачиком и Булькатым поднимался по крутой, извилистой и узкой дороге. После того как дорога заметно ухудшилась, оба добирались до стоянки пешком, не рискуя собой и транспортом. А ведь Каракуль на джипе пробрался вглубь, рисковый парень, согласились оба. И ни один не высказался, что такой парень стоит нескольких боевиков, хотя так подумали. Увидев воочию место трагедии, ни Хачик, ни Адам не ужаснулись, а разозлились. Отдав распоряжение отнести раненых в микроавтобус, приблизились к останкам догоравшего джипа.

— Какой скот, — осуждающе покачал головой Хачатур Каренович, и все догадались, что это сказано о Каракуле. — Пачему такой сильний взрив случился?

— Гранату подложил, — ответил капитан. — Взрыв гранаты плюс бензобак — вот и результат. А он парень толковый.

— Ай какой сволочь, — сокрушался Хачатур Каренович. — Ай какой негодяй… Капитан, ви должни его поймат. Идите, он не может бит далеко.

— А если Каракуль еще заготовил ловушки? — предположил Сашко, слушавший диалог неподалеку. — Он воевал, умеет многое. Да мы по сравнению с ним котята. И не уверен я, что он где-то поблизости. Здесь стоял только джип, никаких других следов нет.

— Ти что, учит меня вздумал, малчишка? — посерел Хачик.

— Он прав, Хачатур Каренович, — поддержал начальник его же охраны. — Каракуль не даст себя завалить. А прочесывать лес неразумно, простите. Через два десятка метров мы ничего не будем видеть вокруг. Поиски надо прекратить.

Бунт! У Хачатура Кареновича от гнева подергивались мышцы на лице, тонкие губы поджались, глаза налились кровью. И справедливо вознегодовал. Зарплату получать баксами — все в первых рядах, а отрабатывать — кукиш.

— Восем человек пострадали! — процедил сквозь сжатые зубы Хачатур Каренович. — А ви отступаете? Нехорошо не мстит за товарищей!

Благородный упрек не возымел должного действия, ведь второй жизни не купишь ни за какие баксы. Обстановка накалялась, потому что гвардия боевиков пала духом, в них уже не было ни грамма той уверенности, которая сопутствует силе. Боевики кидали на хозяев злобные взгляды, а Хачатур Каренович слишком уж заметно закипал, слагая в уме русские слова в обвинения. Адам Рудольфович поспешил снять накал:

— Они дело говорят, Хачатур. Это была наша ошибка, мы не в состоянии прочесать лес, как оказалось. Даже при хорошей погоде вряд ли нам удастся это сделать. Может, здесь оставить засаду?

— А Каракуль такой дурак, чтобы вернуться сюда? — В вопросе Сашко одновременно прозвучал ответ. — Что ему тут делать? На останки джипа любоваться? Взрыв, я думаю, он слышал.

— Тоже верно, — согласился Адам Рудольфович; Хачатур пока не остыл, посему молчал, до боли челюстей сжав зубы. — В таком случае стоит подумать, как его выманить из леса. Есть варианты?

— Сообщить по телефону: выходи, подлый трус, — тон капитана окрасила издевка.

— Да не может же он вечно сидеть в этом лесу! — воскликнул Адам Рудольфович. — Все равно выползет! Я уверен! Только где и когда? Знать бы.

Хачатур Каренович, ни слова не говоря, побежал вниз. Адам поспешил за ним. Догнав его, принялся увещевать:

— Ты обиделся? Но пойми, глупо штурмовать горы, это надо признать. Одному человеку затеряться в них легко.

— Потому что всэ балбесы! — гаркнул вдруг Хачик, поразительно легко сбегая вниз. — Один понт, болше ничего. Всэх уволю! Кстати, и ти меня убеждал идти в лес сегодня!

— Да погоди, не кипятись, — не поспевал за ним Адам Булькатый. — Я же признал свою ошибку. Послушай, он же тебе звонит. Давай задействуем пограничников, в конце концов, мы ищем преступника. Они запеленгуют звонок…

— Он звонит с труба, — повернулся к нему Хачатур, переводя дыхание. — И не звонит долго. И не сидит, думаю, на один места. Может, он давно убежаль в Турцию, оттуда и звонит. Столько людей, а не могут взят одного Каракуля! Я не знаю, что делат.

— Тогда надо было соглашаться на его условия.

Это было неосторожное заявление, поскольку условия ставит Хачатур Каренович. Хачик и так унизился перед Каракулем. Об этом, правда, никто не знал, и не стоило, чтобы знали, иначе поймут: глыба Хачатур подвержен страху, а такого человека взять за горло — раз плюнуть. В данную минуту, сознавая правоту Адама, он сто раз пожалел, что не оставил в покое Каракуля, не договорился с ним, не перехитрил, а организовал облаву, поддавшись уговорам Адама. Не учел опыта вояки, поэтому просчитался. На стороне Хачика мощная организация, оказавшаяся бессильной, что задело самолюбие. И еще один факт подвинул Хачатура на штурм гор. Компьютер Алекса проверили, а он пуст, ни одного файла не сохранилось, по которому можно судить о степени важности хранившейся информации. Это означало, что Алекс оставил только бумаги, уничтожив сведения в компьютере, и что бумаги следует добыть любыми средствами. Хачатур поддался искушению захватить Каракуля и Лию, не подумав о возможной неудаче. Но никто не смеет указывать ему на промахи, даже Булькатый.

Хачатур Каренович подошел к нему нос к носу. Только наличие посторонних не позволило наорать на Адама, и это к счастью, ибо нельзя ни при каких обстоятельствах давать слабину. Он выдавил, с трудом преодолевая гнев:

— Идти на поводу у какого-то Каракуля? Никогда! Слишишь? Никогда! Раздавлю собаку! Надо думат, думат, что ми можем сделат!

И поспешил вниз, чтобы Адам Булькатый не заметил истинных чувств и страха в его глазах. А ему стало страшно.

Артем и Руслан ждали известий из Краснодара. Там шел обыск в квартире Инны. Обыск несанкционированный. В Краснодар отправили Севу и молодого оперативника, которому доверял Руслан. Ключи от квартиры нашли у Инны в сумочке, мама ее находилась в больнице, следовательно, никто не нашумит. Артему и Руслану уже было известно об облаве на Каракуля, ждали вестей и оттуда. Ждали долго, молча, курили сигарету за сигаретой. Лишь один раз Артем высказался, не обращаясь к Руслану:

— Черт знает, что здесь творится.

Руслан и на этот раз промолчал. А что говорить, когда «творится» всюду?

Пришли нерадостные вести из леса. Снова трупы, покалеченные, Каракуля не взяли. Артем долго курил, думал, а затем произнес уже известную фразу:

— Черт знает, что творится!

Руслан и на этот раз промолчал.

Туман рассеялся к вечеру, но пошел дождь. Стало совсем сыро и холодно, воздух пах мокрой корой и перегнившей листвой. Каракуль пытался развести костер в нише, влажные ветки не поджигались. Плеснул бензина, сначала тот выгорел, потом все же занялись слабым огнем и ветки. Костерок разгорался медленно, почти не давая тепла. Ниша в горе ненадежна, стоит измениться ветру — зальет. Тогда придется искать новое убежище. А где его искать? Впопыхах не прихватили еды, всех мучил голод. Никто в том не сознавался, один Антошка застенчиво поинтересовался:

— Мы сегодня без обеда и ужина?

Вот пакет с деньгами не забыл прихватить, да зачем они в лесу? Каракуль достал пистолет, протянул Лии. Она уставилась на оружие, не беря в руки, затем вскинула испуганные глаза на него. Каракуль положил пистолет ей на колени:

— Я схожу на базу…

— Нет, не ходи, — запротестовала Лия. — Там тебя ждут.

— Я пойду с Раджем, он чужака сразу почует. А вы ни шагу отсюда. Поняла? А то потом не найду вас. Я принесу еды и одеяла.

— Ты вернешься?

Глаза Лии были влажные, как и все кругом, но не холодные. Блики от костра вздрагивали в ее зрачках, от длинных ресниц падали тени на скулы, отчего глаза казались глубокими. Каракулю захотелось рассмотреть поближе, что там прячется в той глубине. Неужели она сомневается в нем? Он потянулся к Лии… Антон дернул за куртку:

— Возьми меня с собой, Каракуль.

— А маму одну оставишь? — очнулся он. — Это не по-мужски. Я пошел.

Каракуль надел кепку, поправил моток веревки с «кошкой» на плече, шагнул под дождь и оглянулся на Лию. Может, она ведьма? Приворожила, заколдовала? Показалось, что и Лия чего-то ждала от него, но Каракуль чужие мысли читать не умеет, поэтому бросил:

— Ждите, — и взбежал наверх.

Вечерело, стоило поторопиться. Довольно скоро Каракуль прибыл на место, но, чем ближе подходил к базе, тем медленнее и осторожнее были его шаги. Наконец заметил поляну с остатками джипа и обгорелыми деревцами, залег за пригорком с кустами. Ухватив Раджа за веревку на шее, заставил и его лечь, зорко высматривал засаду. А сумерки сгущались. Он тихо приказал псу:

— Радж, чужой! Ищи! Ищи чужого!

Радж прыжками достиг поляны, побегал по ней и призывно залаял. Вроде бы никого. Все же Каракуль не торопился выйти из укрытия. Дед на охоте учил настраивать все органы чувств на лес, срастаться с тайгой, тогда услышишь даже дыхание муравья. Лес не бывает в полном покое, в нем кипит жизнь. На поляне жизни не угадывалось, а логика подсказывала, что Радж обязательно обнаружил бы людей. Громадный зверь, вынырнувший из сумерек, способен посеять панику в тех, кто притаился в засаде. Но вокруг ни звука, ни шороха.

Приготовив автомат к бою, Каракуль встал во весь рост. Никто не выскочил из укрытия, не стал стрелять по нему.

Свистнул. Радж вернулся к нему. Тихо. Но тишина бывает обманчива.

Каракуль сделал пару шагов по направлению к поляне… Все спокойно.

Он приблизился к джипу. Нет, кажется, засаду не додумались устроить. Из кустов выудил саперную лопату и задумался. Достал из кармана записку, принесенную Вадимом, посветил фонариком, читая адрес. А другого выхода нет. Риск… и все-таки это теперь единственный выход, о котором давно подумывал.

— Радж, рядом, — скомандовал псу и побежал к городу.

Получив вечером диктофон с кассетой, Булькатый приехал к Хачатуру в порт. Сам Адам не усмотрел в записи ничего криминального. Ну, пообещал парень сделать кому-то протекцию, хорохорился перед приятелем, что из того? Но, как говорится, один ум — хорошо, а два — это целый университет. Адам и понадеялся, что Хачик распознает за словами Вадима скрытый смысл, если смысл там есть. Это он настоял, чтобы паренька постоянно пасли, пускай теперь и разбирается в записи. Вторая причина — угодить хотелось Хачику после провальной операции по поимке Каракуля: мол, ты мозг, возлагаю на тебя всю ответственность за решения и последующие события.

Выслушали запись. Хачатур Каренович почесывал залысину надо лбом, не высказывая своего мнения, после длинной паузы спросил:

— Он тебя пиросил устроит на работа этот парень?

— Да кто он такой, чтоб просить? — хмыкнул Адам. — Мне его рекомендации до задницы. Переоценивает себя шнурок, рисуется.

— Молодежь такая, — подтвердил с неудовольствием Хачик. — Так пиросил?

— Нет, — ответил Булькатый.

— А все же эст интерес у меня, кому он звонил? И пачэму не пиросил за парня сегодня, как обещал? Ти же давно вернулся из леса…

— Давай допросим завтра Вадима, если тебя это занимает.

Хачатур Каренович стал без меры мнительным, во всех людях города видел тайных заговорщиков против себя. А вдруг и Вадим чей-то шпион? Хачатур сосредоточенно царапал ногтем пятно на черной полировке стола, думал, сопоставлял…

— Да не бери в голову, — как бы извинился Булькатый, — я зря потревожил тебя.

— Откуда у Вадима мобильный трубка? — И Хачик поднял глаза на него.

Да, мобильной связи в самом городе пока не существовало. Но подобными телефонами пользовались многие, особенно в среде группировок. Разумеется, оплачивали сразу большое количество времени. Стало быть, дорогое удовольствие и дорогая игрушка по карману Вадиму? Тут-то и в душу Булькатого закралось сомнение, лицо его переменилось, веки часто мигали, а в глазах сквозила растерянность.

— Хачу знат, кому он звонит, — отрезал Хачатур, нажал кнопку, приказал секретарше: — Визови акустика, срочно.

Когда-то на яхте ученые в летнее время изучали море. Был у них акустик, который потом остался жить здесь по состоянию здоровья — климат ему подошел. Ученые больше не изучали море, денег у них на то нет. По мнению Хачатура Кареновича, изучение морских глубин — пустая трата бабок. Море было, есть и будет, а люди пришли в этот мир и ушли, зачем им лезть туда, куда их не зовут? Акустик же стал работать в порту, попутно занялся продажей и починкой радиоаппаратуры в свободное время. Собирал кустарным способом и мобильники, стоившие значительно дешевле фирменных, но превосходящие качеством. Аппараты на литиевых батарейках, не требующие частой подзарядки, невесомые, с прекрасной слышимостью и звуковой передачей. Правда, если пользоваться мобильником очень часто, то подключать телефон на подзарядку нужно раз в шесть-семь дней, при менее частом пользовании аппараты акустика выдерживают до десяти-двенадцати дней. Он гордился собой. Да, русский умелец, если уж за что-то берется, достигает совершенства. Когда б акустик родился на Западе, давно бы стал миллионером, наверняка его привлекли бы разведывательные службы к сотрудничеству, — часто так рассуждал он, — но в этой чудной стране вынужден прозябать. Его мобильными телефонами пользовались члены всех могучих кучек. Поскольку меняли телефоны нечасто, в чем «вина» качества товара, этот бизнес не стал основным доходом акустика, потому он и работал у Хачатура Кареновича.

— Да! — вдруг воскликнул Адам Рудольфович. — Совсем забыл сказать. Ты, наверное, еще не знаешь, но Инна под подозрением.

— Какая Инна? — не понял Хачатур Каренович.

— Жена Алекса. Ее подозревают в убийстве мужа. Представь, арестовали, она в нашем СИЗО на нарах. Мотив, говорят, есть.

— Инна убила Алекса? — недоверчиво произнес Хачатур и выпятил нижнюю губу. — Нивириятно. Кто так подумал?

— Следователь. Что это за женщина! Знаешь, я хорошо ее знал, — сладко улыбаясь, сказал Адам. Заметил, что Хачатур не придал значения его словам, намекнул более прямо: — Близко знал. Божественная женщина, таких мало. В начале марта приехала сюда и просила денег. Я дал, не мог отказать, хоть между нами и… уже ничего.

— Пиросила на операцию мамы? — сощурился Хачатур.

— Да… А ты откуда знаешь?

— Так и у меня пиросила!

— Как! И ты дал? — постепенно до Адама стало доходить. — Постой, постой… так и ты тоже с ней?..

— Немножко било, — скромно сказал Хачатур.

— Вот бабы! — разочарованно протянул Адам. — А говорила мне, что я… Прав был Алекс. Вот шкура! А сколько ты ей дал?

— Двадцать штук…

Адам хотел еще пройтись по поводу Инны, но тут в кабинет вошел сухощавый мужчина лет сорока. Хачатур Каренович дал ему прослушать запись, затем спросил:

— Ти можешь вичислит номер?

— Звонок сделан с мобильника, — определил акустик. — Я попробую.

— Эст еще просьба, — сказал ласково Хачатур. Ласковый тон означал, что акустик получит хорошее вознаграждение. — Попитайся услишат голос в телефоне.

— Сложно. Попробую очистить… но не могу обещать, что получится.

— Хорошо, дорогой, — совсем сладко сказал Хачик и расслабился, откинувшись в кресле. — Иди и работай.

Глава 20

Каракуль подошел к многоэтажному панельному дому. Ни одного человека поблизости не было. Глянув в записку, приказал Раджу сидеть, забежал в подъезд и посмотрел на расположение квартир. Выбежал, отыскал нужные окна. Второй этаж, об этом и Вадим говорил. Свет в окнах не горит, значит, там пусто. Это хорошо, как раз то, что надо. Каракуль снял кепку, бросил под ноги Раджу:

— Охраняй!

Радж поставил на кепку лапу, вот теперь он с места не сдвинется. Каракуль снял с плеча веревку, перемотал ее, затем забросил «кошку» на балкон. Неточно бросил, она упала на землю. «Кошку» попросил принести Вадима совсем для других целей. Предполагал, что придется бежать в горы, а там могут повстречаться различные препятствия, которые преодолеть можно только с «кошкой». Но она понадобилась уже сегодня и тоже для преодоления препятствий, ведь взломать дверь — это сразу напугать хозяина, да и соседи засекут. Другое дело, если хозяин неожиданно обнаружит гостя.

Вторая попытка увенчалась успехом. Каракуль несколько раз натянул веревку, проверяя надежность. «Кошка» зацепилась крючьями за перила балкона. Каракуль пополз по веревке вверх. Пока он все просчитывал на ход вперед и успешно выпутывался. Как будет сегодня? Риск очень большой. Но иначе ничего не сможет предпринять.

Веревка тонкая, но прочная. Правда, по ней неудобно взбираться. Счастье, что всего-то второй этаж, счастье, что пошел дождь, загнавший людей в дома. Но вот и железные прутья балкона. Каракуль ухватился за них у основания, повис. Затем раскачался и забросил ногу на бетонный выступ балкона, просунул нос ботинка между прутьями. Еще немного усилий — и перелез через перила. Тронул дверь — закрыта. Рядом с балконом окно с открытой форточкой. Если рама ненадежная, полетит как камень вниз. Хотя и невысоко, а шею свернуть можно запросто. Каракуль собрал веревку, бросил «кошку» в форточку. Попал. Собственно, с балкона до окна метра полтора. Да и веревка нужна лишь для страховки. Он перелез через перила, натянул веревку. Стекло первой рамы изнутри треснуло. Намотав веревку на руку, Каракуль взобрался на перила балкона, затем шагнул на узкий выступ снаружи окна. Просунул внутрь через форточку руку, нащупал шпингалет, открыл сначала одну створку рамы, потом вторую. Спрыгнув на пол кухни, свободно вздохнул.

Каракуль прошел в комнату, открыл балкон, повесил «кошку» на перила и подготовил веревку, аккуратно уложив на балконе. В случае опасности сбросит веревку и соскользнет по ней вниз. Все предусмотрел. Он сел на пол. Тепло. Клонило в сон…

Раздался звонок. Артем подскочил к столу, снял трубку.

— Ноль, Артем, — на выдохе сказал Сева.

— Вы хорошо искали?

— Лучше быть не может, клянусь. Каждую вещь перетрясли, и не один раз.

— Подоконники смотрели? Это ценные документы, их просто так держать…

— Обижаешь, — перебил Сева. — Я все ж науку поиска проходил. Подоконники, диваны, на шкафах и под шкафами, под коврами и т. д. Везде смотрели.

— А украшения нашли? — напомнил Артем.

— Повторяю: ничего. Ну, нашли колечко золотое, цепочку с кулоном. И предположительно серебряные безделушки. Все это поместится в маленькой коробочке, а не в шкатулке. Я даже под ванной смотрел и за унитазом.

— Что ж, отбой, — недовольно проворчал Артем. — Возвращайтесь, пока не настучали на вас. А то потом проблем не оберемся.

— Есть, — ответил Сева.

Артем положил трубку, взглянул на Руслана и покачал отрицательно головой.

— Пролет? — догадался тот.

Артем безнадежно махнул рукой.

Руслан отвез его домой. Пробежав под дождем, Артем остановился в подъезде, стряхнул воду с плаща и взлетел на этаж, мечтая об ужине и, конечно, о постели. Он устал от бестолковщины на работе, изнурительной «восточной дипломатии», похожей на детскую игру: черное с белым не носите, «да» и «нет» не говорите. Лавируя, как корабль среди рифов, по совету Руслана прикидывался идеальным подчиненным перед начальством, сослуживцы считали его своим в доску, а на самом деле он вообще из другого теста. Поначалу, попав сюда, поразился: все выглядело просто, даже скучно стало. Позже выяснилось, что простоту эту не ухватишь и не прижмешь — не за что, хоть и есть основания. Абсурд полный, но ему предстояло выполнить задание и отчитаться. Да только отчитаться не в этом славном курортном местечке. А как будет объясняться с Русланом и Севой, с которыми успел сдружиться? По сути, Артем их обманывает. Впрочем, у него свой долг, у них свой, обиды тут неуместны. Ни один из смертных в городе не знает истинных мотивов, пригнавших Артема в захолустье на побережье. В прокуратуру поступил приказ сверху взять следователем «сынка кое-кого». Не успел Артем приехать, уж были готовы и место, и квартира. А его прислали сюда выявить виды преступной деятельности группировок, их связи по стране и за рубежом, а главное — куда они скидывают деньги. Короче, ему папка Алекса нужна как воздух.

Открыв дверь, он нащупал выключатель в прихожей. Сделав шаг, вдруг встал, глядя вниз. На полу четко отпечатались следы, ведущие из кухни. В квартире кто-то есть. Артем достал пистолет, старался не дышать, пробираясь на цыпочках по коридору…

— Не крадись, Артем Игоревич, это я. Не бойся.

Он узнал голос Каракуля, с опаской заглянул в комнату. Тот сидел на полу у балкона, положив руки на автомат, заросший, мокрый и грязный. Артем, разумеется, был потрясен загадочным появлением разыскиваемого преступника. Поначалу даже испугался от неожиданности. Но Каракуль, по всем признакам, не собирался нападать, встал во весь рост и стоял, улыбаясь, довольный. Артем пришел в себя от шока, вытер платком лицо и пристально уставился на Каракуля — с чем пожаловал?

— Дело есть… — сказал тот.

Артем наконец сообразил, что Каракуль пошел на риск, пробравшись к нему в квартиру, значит, дело действительно важное. Он жестом призвал идти за ним, включил свет на кухне и задержался взглядом на окне.

— Извини, — сказал Каракуль, — я немного наследил… стекло разбил…

— Мелочи, — отмахнулся Артем, пододвинул табурет к нежданному гостю, приглашая сесть. Каракуль остался стоять. Тогда Артем сел сам, достал сигареты. — Откуда ты взялся такой чумазый?

— Из леса, вестимо, — шмыгнул носом Каракуль, в тепле нос дал течь. — Давай без лишнего трепа. Тебе нужна папка Алекса?

— Она у тебя? — вопросом на вопрос ответил Артем.

— У меня ее нет, но я знаю, где искать.

— Мы уже там искали, не нашли, — вздохнул Артем.

— Где это — там?

— У Инны в Краснодаре.

— Ого, куда вас занесло, — ухмыльнулся Каракуль. — А Инна кто?

— Жена Алекса. По всем нашим расчетам, она открыла сейф, когда вы все были на похоронах. У нее нет алиби на этот день. Она знала, где находится сейф, код могла вычислить, принимая во внимание логику своего мужа. (Каракуль раскатисто расхохотался.) Чего ты ржешь?

— Да ваши расчеты — тьфу. Папку стырили уже после нашего приезда с похорон Алекса. Вот так-то!

— Не понимаю.

— Часов в девять я нашел эту папку у Лии. Она собиралась отвезти ее в Москву по просьбе Алекса. Вдруг приезжает Хачик со сворой. Я приказал немедленно положить папку назад, а сам пошел задержать их. Лия успела положить документы в сейф, а через десять минут ее уже допрашивал Хачик. Теперь понял? Ее вытащили из сейфа в этот промежуток времени. Вашей Инны там не могло быть. Ее бы заметили, в доме было слишком много народу, а во дворе двое водителей Хачика. Прошмыгнуть она не могла никак, поверь. Так что выкинь жену Алекса из головы. А вот я знаю, кто мог взять папку, знаю, где и как искать.

— Что взамен?

— Вот это деловой разговор. — Каракуль сел за стол, автомат на всякий случай положил на колени. — Слушай, дай пожрать, а? Целый день убегали от облавы…

— Убегали? Ты и Лия?

— Я, Лия и ее сын Антошка.

Артем достал из холодильника колбасу и сыр, нарезал хлеб, поставил на огонь чайник, не переставая удивляться про себя. Каракуль ел и рассказывал все, что с ним приключилось, с ним и Лией. Многое уже было известно Артему, совпадало со сведениями информатора Руслана, поэтому верил ему, но слушал внимательно.

— Что ты намерен делать с папкой? — спросил в конце Каракуль.

— Сдам по назначению, куда просил Алекс.

— А ты не думаешь, что Хачик и его братва откупятся?

— Уверен, что этого не будет. Понимаешь, есть люди, которых не подомнут ни Хачик, ни Булькатый. Благодаря этим людям в стране нет пока хаоса. Захар, бумагам Алекса нет цены. Всех главарей срезать одним махом — это же мечта!

— Хм, я знаю. Давай договоримся: я тебе папку, а ты снимаешь с меня клеймо преступника. Можешь это сделать?

— Думаю, что смогу…

— Нет, так не пойдет. Скажи конкретно: можешь или нет?

— Сделаю все, что от меня зависит, — все-таки не обещал Артем.

— М-да… — протянул Каракуль. — Ну ты по крайней мере честен. Но мне от этого не легче. Значит, я верну государству миллионы долларов, а оно меня сошлет в одиночную камеру на какой-нибудь остров? Не, не пойдет. Тогда буду один выбираться.

— Захар, мне нужна папка, — сказал Артем. — Очень нужна.

— Она всем нужна. Тебя, возможно, повысят в звании, жалованье прибавят, а на мне висит… сколько трупов, ты не в курсе?

— Сегодня список пополнился: всего шесть трупов и три покалеченных.

— Девять! — удивился Каракуль. — Ничего себе! Возможно, будет больше, потому что я ни перед чем не остановлюсь. Я жить хочу. И не в тюрьме, а, как говорят, в миру. Я добуду папку. Кстати, там были еще и дискеты. А добуду потому, что на кон поставлены моя жизнь, жизнь Лии и Антошки. И мне плевать, кому папку загонять: тебе или Хачику. Отдам тому, кто отдаст нам наши жизни.

— Я же сказал: сделаю все, что смогу, — вспылил Артем. — Черт возьми, пойми, я тоже сейчас против всех структур в городе иду, только тихой сапой. Я тоже рискую головой. И как могу что-либо обещать, когда не знаю, догадаются о моих истинных намерениях или нет, пристрелят из-за угла завтра или нет. Сейчас обещать могу только одно: при любых раскладах мне с Хачиком и его братией не по пути. Закончится в нашу пользу, сделаю все, чтобы снять с тебя обвинения. Теперь тебе решать.

Каракуль думал, курил. Засвистел чайник, Артем принялся готовить чай.

— Ладно, — вздохнул Каракуль. — Тогда еще вопрос. Ты хотя бы можешь помочь переправить Лию с Антоном в безопасное место?

— Думаю, смогу…

— Опять «думаю»?

— Да дай сообразить, елки-палки! — взорвался Артем. — Ты, можно сказать, с неба свалился, наседаешь на меня. А я не готов к ответам, так как не ждал вопросов. Погоди! Есть идея… — Артем вышел в прихожую, вернулся с телефоном, нажал на кнопки. — Алло, Руслан? Срочно ко мне… Без разговорчиков. Живо!

— Ты что затеял? — насторожился Каракуль. — Учти, я…

— Успокойся, у меня нет желания стать седьмым трупом. Это надежный человек, он поможет решить проблему с Лией.

Каракуль ел, запивая горячим чаем. Артем нервно курил, глядя на грязного и мокрого, с уставшим лицом человека, думая про себя, что не перевелись еще в России мужики. А по всем фактам — это преступник, которого по долгу службы должен задержать. Однако вынужденный преступник, по воле случая. Кто знает, как повел бы себя Артем на его месте. И вообще, способен ли он стать на место Каракуля, вступив в конфликт с огромной силой? А ему, Артему, нужна только папка, он просто обязан ее добыть любыми средствами. Любыми!

— Почему ты пришел именно ко мне? — спросил он, так как молчание тяготило.

— Считаешь, у меня был выбор? — не переставая жевать, вяло произнес Каракуль. Тепло и горячая еда совсем разморили, он едва ворочал языком. — Я бы не пришел, но на улице ночь и дождь. Лия в лесу с Антошкой одна, наверное, с ума сходит, думает, я их бросил. Они под открытым небом и мерзнут. Согласись, условия не царские, бомжам лучше живется, потому что за ними никто не охотится. Долго они так протянут? Нет. Им нужны тепло, безопасное место и нормальная еда. Деньги у меня есть, так что на чьей-то шее они висеть не будут. А я с ними шагу не могу ступить, боюсь оставить одних. Спрячь их — и я твой, то есть бумаги отдам тебе.

В прихожей раздался звонок. Артем ободряюще хлопнул по колену Каракуля, пошел открывать. Руслан остолбенел на пороге кухни, растерянно глянул в сторону ухмыляющегося Артема, перевел взгляд на Каракуля:

— Где ты взял этого бабая?

— Сам пришел, — хмыкнул Артем. — Представь, захожу домой, а он здесь.

— Ну и ну! — проговорил Руслан и опустился на табурет, не веря глазам своим, которые изучали Каракуля, будто видели впервые. — Что, вот так: ты пришел, а он?..

Артем пересказал вкратце все, что услышал от Каракуля, закончив:

— Ты не можешь отвезти Лию и Антона к своим? Это временная мера.

— Добуду папку, заберу их, — подтвердил Каракуль.

Руслан почесывал затылок, прикидывая, как поступить.

— Руслан, ей нельзя здесь оставаться, — уговаривал Артем. — Попадет в руки к Хачику или Булькатому, ее растерзают, ты же знаешь.

— Ладно, — тряхнул головой Руслан. — Поехали прямо сейчас, днем их не вывезем.

Каракуль забрал с балкона «кошку» и веревку, Артем переоделся, взял фонарик. Вышли под дождь. У машины Каракуль предупредил:

— Только я с песиком, он смирный. Радж, ко мне!

Руслан попятился, завидев «песика» с кепкой в пасти:

— Ничего себе! Он не сожрет нас?

— Нет, он безвредный. — Каракуль вытер грязную кепку о штаны, надел на голову, пропустил пса на заднее сиденье, потом и сам залез в машину.

— Показывай дорогу, — завел мотор Руслан.

Антошка уснул, уложив голову на колени маме, а она бодрствовала. В маску для подводного плавания капала вода, ее пили, заглушая голод, но есть все равно хотелось. Темно. Холодно. Одиноко. Одиноко было всегда, Лия сознательно застегивалась на все пуговицы и вешала на себя амбарный замок, сторонясь всех без исключения. Ее устраивала роль экономки в доме Алекса, который относился к ней почти как к родственнице, что-то менять в жизни не собиралась. У нее был Антошка, была крыша над головой, хорошо оплачиваемая работа для девушки без образования. Что еще надо? Мужчины? Лия шарахалась от них, особенно от Каракуля, который ходил по пятам, недвусмысленно намекая на постель, и даже делал попытки затащить ее к себе в комнату. Но Алекс никому не позволял обращаться с ней плохо, Лия это ценила.

Беда грянула сразу, за какой-то час потеряла работу, крышу, накопленные средства, Антошке и ей теперь грозит смерть. В этих безвыходных обстоятельствах одна не выстояла бы. И кто подставил плечо? Нет, кто, рискуя собой, спас ее и сына? Каракуль! Совсем не умещалось в голове, что этот блудливый кот, каким еще недавно он представлялся, которого ужасно боялась и всячески избегала, стал ее опорой и защитой. В подвале, где отбивались от крыс и едва не утонули в ледяной воде, доверилась ему от отчаяния и безысходности. Собственно, она тогда сдалась, не дал умереть Каракуль, вытащил, оживил. Он пришел за ней. А сейчас ушел. И нет его уже много времени. Бросить их он не мог, Лия не допускала подобной мысли, значит, случилась беда. Что она будет делать без него? Как защитит себя и сына? Глядя на дождь, Лия молилась:

— Господи, сделай так, чтоб он вернулся. Мы не сможем без него. Я все, все сделаю, что он захочет, только бы вернулся, только бы вернулся… помоги, господи…

И вдруг… Лия напряглась, стараясь различить в шуме дождя звуки. Показалось? Нет, не показалось, залаяла собака. Много слышала рассказов о шакалах, но никогда их не видела. Они похожи на собак и немного на волков, как говорили, только маленькие, дикие и злобные в стае. Снова послышался лай. Нет, вряд ли шакал обладает басовитым голосом. Это Радж! Лия осторожно переложила голову и плечи Антоши на землю, выбралась из-под навеса на дождь. Лай повторился. Лия вскарабкалась на вершину горы, высматривала в темноте Каракуля. Мелькнули лучи фонариков.

— Захар!!! — разнеслось по лесу. — Захар, мы здесь!

Лучи подползали все ближе. Вскоре и фигура Каракуля проступила, он взбирался вверх, балансируя и стараясь удержаться на мокрой земле. Все-таки он вернулся, вернулся к ним! Лия ринулась навстречу, обняла шею Каракуля руками:

— Я думала, ты попал в беду. Захар… Кто это?

Она внутренне сжалась, увидев чужих людей.

— Не бойся, — сказал Каракуль, — эти люди помогут нам. Где Антон? Нам надо идти, а то скоро светать начнет.

Ничего еще не понимая, Лия разбудила Антошу и последовала за мужчинами, держа вялого сына, спавшего на ходу, за руку. Каракуль, не забывший прихватить пулемет, и уже немного знакомый следователь Артем Игоревич с фонариком помогали спускаться вниз. Руслан, освещая дорогу, шел впереди. Движение затруднялось из-за налипшей на обувь грязи. С грехом пополам добрались до машины, стоявшей неподалеку от трассы, вытерли обувь о траву. Каракуль сунул Лии в руки пакет:

— Это все мои деньги, бери. Руслан отвезет тебя и Антошку в надежное место, где вас не найдут ни Булькатый, ни Хачик…

— А ты? — спросила растерянно Лия.

— Я пока побуду здесь…

— Не поеду, — заявила она без колебаний, ведь остаться без Каракуля страшно, теперь никому так не доверяла, как ему.

— Поедешь! — рявкнул он и потащил ее к машине, но Лия вырвалась. — Я приеду за вами, как только все закончится. Садись!

Лия усадила в машину Антона, поцеловав, сказала:

— Да свидания, дорогой.

— И сама садись! — Каракуль втолкнул ее в машину, она выбралась. — Лия! Ты должна уехать!

— Ничего я не должна, — ответила она кротко, но в кротости послышалось упрямство и твердость. — Я останусь с тобой.

— Тогда и я не поеду, — вылез из автомобиля Антон.

— Это что такое?! — заорал Каракуль и, больше не находя слов, зло втолкнул в машину сначала Лию, потом Антона, захлопнул дверцу. — Счастливого пути!

Дверца с другой стороны открылась, Лия выбралась, за ней Антон. Каракуль беззвучно пошевелил губами, видимо, выругался, махнул рукой и отошел к Раджу.

— Ну, вы, блин, даете! — выглянул из машины и Руслан. — Решайте быстрей, едете или нет? Лия, вы неразумно поступаете…

— Вам опасно здесь оставаться, — уговаривал Артем. — Это совсем не детские игры — Хачик, Булькатый. Думаю, вы, Лия, успели убедиться.

— Даже от дождя негде укрыться, — нашел веский аргумент Каракуль.

— Ничего, как-нибудь переживем, — сказала она и присела перед сыном. — Антоша… ты сейчас поедешь с дядей, а потом я приеду за тобой…

— Мама, даю честное слово: я сбегу. Не отправляй меня, пожалуйста. Это нечестно, отдавать меня дядьке, — и Антон жалобно всхлипнул. — Я столько раз пригодился…

— Мы остаемся, — выпрямилась Лия. — Извините, что вас побеспокоил Захар, он просто не посоветовался со мной.

— Ты чокнулась? — рассвирепел Каракуль и стукнул себя ладонью по лбу. — Ты вообще, да?.. Ничего не соображаешь?

Она подошла к нему, за ней приплелся Антоша.

— Мы не бросим тебя, — произнесла Лия тихо, чтобы слышал один Каракуль. — Не сердись. Пожалуйста, не сердись. Что бы ни случилось, я буду с тобой.

— Ты чокнулась, — устало вздохнул Каракуль и притянул ее к себе. — Отбой. У них ум за разум зашел. Не связывать же…

Руслан отозвал в сторону Артема, они коротко посовещались, после чего Руслан приблизился к троице изгоев:

— Значит, решение проблемы такое. Поживете у меня в пристройке. Жена с сыном уехали, вас беспокоить никто не будет.

— Слушай, на хрен тебе чужие проблемы? — вытаращился Каракуль.

— Чужие? — усмехнулся Руслан. — Да нет, не чужие. Ладно, потом поймешь. У меня вас искать никто не догадается. Там тепло, две маленькие комнаты, но вам подойдут, можно готовить еду. И тебе удобней. Если выйдешь из леса в таком виде, тебя точно загребут. Лия, Антон и… вот этот — черный ужас, — лезьте в машину. За Каракулем и Артемом я приеду позже, всем не поместиться.

— Вези их, а я пешком доберусь, — предложил Артем. — Каракуль еле на ногах держится. Им всем надо согреться и вымыться, а то правда как бабаи. Ну, пока. Завтра подумаем, как действовать.

Он скорым шагом пошел в сторону своего дома.

Руслан въехал во двор, закрыл ворота, предложил всем пройти сначала в дом, потому что там есть ванная. Лия и Антон сразу отправились мыться, Каракуль дремал за столом на кухне, положив на руки голову, а автомат по привычке на колени. Он зверски устал. Тем временем Руслан зажег печку-форсунку в пристройке, бросил на кровати матрацы. Уже в доме достал вещи жены и сына, отнес в ванную. Вскоре Антоша уплетал поздний ужин или ранний завтрак, а из ванной появилась чистая Лия с намотанным на голову полотенцем. Она тронула Каракуля за плечо — не проснулся. С трудом растолкала:

— Захар, иди в ванную. Это такая сказка — горячая вода…

— Спать хочу, — буркнул он недовольно.

Лия провела ладонью по лицу Каракуля, показала ему. Ладонь грязная. В это время вошел Руслан:

— Я постелил вам. Там две кровати, распределяйтесь сами.

Каракуль понял, что лесная жизнь пока закончилась, надо идти мыться. Нехотя поплелся в ванную. Вода подействовала ободряюще, только стекала с тела практически черная. Вымывшись, он замер под струями, прикрыв веки. Мысли улетучились, осталось одно наслаждение от воды. Не сразу обратил внимание на Руслана, который положил аккуратно сложенные вещи на стиральную машину, только когда тот заговорил:

— Тебе будет впору. Это вещи моего младшего брата.

— А где он сам? — спросил Каракуль, вытираясь полотенцем.

— Погиб. Ну, давай одевайся и к столу.

Вещи действительно пришлись впору. А на кухне хозяйничал Руслан, резал хлеб и отварное мясо, доставал из трехлитровых банок соленые огурцы и помидоры. Он тоже выглядел утомленным. Отчего-то Каракулю стало неловко, он сел на стул и не мог найти место грязным вещам. Наливая водку в стакан и рюмку, Руслан сказал с усмешкой:

— Да не суетись, брось на пол. Завтра засунем в машину и прополощем твои шмотки. Пей, уснешь крепко, — и протянул полный стакан водки.

Выпив, ели. Скорее из вежливости, чтобы поддержать за столом разговор, который не вязался, Каракуль спросил:

— А где погиб твой брат? На войне?

— Почти, — не стал вдаваться в подробности Руслан. — Еще налить?

— Ага. Слушай, а где мой пулемет?

— В багажнике. Завтра… то есть сегодня занесу, не волнуйся. Да он тебе здесь не понадобится.

— Оно так, а все же…

Каракуль еще выпил, почувствовал, как расслабляется все тело. Попрощавшись с Русланом, захватил куртку, напичканную боеприпасами, и пошел в пристройку. Лия спала с Антошей в первой комнатушке. Радж лежал тут же на полу, заняв все свободное пространство. Каракуль осторожно приблизился к кровати, переступив через Раджа и едва не упав, так как его водило из стороны в сторону.

— Тебе постелено в той комнате, — шепотом сказала Лия.

— Ты не спишь? — Он опустился на корточки, выпитая водка и спад напряжения придали смелости. — Лия… пойдем со мной… туда…

— Мама, не ходи, — вдруг промямлил сонно Антон.

— И ты не спишь?! — удивился Каракуль. — А чего это она не должна ходить? Я поговорить с ней хочу.

— Завтра наговоритесь, — строго сказал Антон.

— Иди, — Лия дотронулась до его руки. — Я потом приду.

— Придешь?! — поразился Каракуль. — Точно? Не врешь?

— Не придет, — пробубнил Антоша. — Она спать хочет. Уходи.

— Уф, и вредный ты… Чего за нее решаешь? — Каракуль поднялся и шепотом заговорщика прибавил: — Лия… ты угу?

В ответ послышалось: «Угу». Воодушевленный Каракуль побрел во вторую комнату — еще меньше, чем первая, — и просто рухнул на кровать.

Антон заснул, конечно, быстро. Лия выполнила обещание, прокралась к Каракулю. Он спал, как убитый, обнимая автомат. Она присела на край кровати, осторожно вытащила автомат из его рук, долго смотрела на него, а потом прилегла рядом. Каракуль не проснулся, лишь машинально обнял ее. Лия прижалась к нему и произнесла:

— Не думала, что ты такой надежный…

Очень скоро и она заснула крепко-крепко, ощущая покой.

Глава 21

К четырем часам дня акустик принес номер телефона, по которому звонил Вадим. Взглянув на цифры, брови Хачатура Кареновича непроизвольно взметнулись вверх. Тем временем акустик оправдывался:

— Больше ничего не смог сделать. Ответов не получил, вы уж извините. Запись неважная, полно посторонних шумов, да и мобильник барахлил. Но говорил он с мужчиной. Это все.

— Немало, — сказал Хачатур, любуясь цифрами на листе, машинально достал тонкую пачку долларов. От всех глав могучих кучек его отличала щедрость. — Это тебе, здэсь тисяча. Ти доволен?

— Конечно! — воскликнул тот, пряча деньги во внутренний карман пиджака. Вся фигура акустика подобострастно согнулась, губы растянулись в улыбке. — Премного, премного благодарен, Хачатур Каренович. Если что, я всегда к вашим услугам.

— Иди, — бросил Хачатур, набирая номер на телефонном аппарате. Попал на Булькатого сразу, но подождал, когда уйдет из кабинета акустик. А тот пятился задом долго, наконец исчез за дверью. — Здравствуй, дорогой. Пириезжай ко мне, эст новости. Какие? Хм, номер пиривез мой акустик. Чей? Пириедешь, узнаешь. Жду.

Каракуль сладко потянулся. Еще не успел открыть глаза, как события ночи отпечатались в мозгу. И сомнения закрались в душу, а не ловушку ли приготовили два мента? Ночью почему-то не подумал об этом. Счетчик в голове проворачивал эпизоды, взгляды, слова, жесты. Каракуль припоминал все, что помогло бы выявить тайный замысел. Проколов не припомнил, а все-таки глупо было так доверяться, очевидно, подкосила усталость. Ну, если только Руслан и Артем ловко заманили его в ловушку, пожалеют, что на свет родились. Вдруг сел, оглядел комнатушку.

— Лия! — позвал громко. Вместо нее вошел Антон. И что поразило Каракуля, так это свирепое выражение на детском личике. — Где мама, Антоша?

— Поесть тебе готовит в прихожей, — сказал мальчик, подступая к кровати Каракуля и оглядываясь на дверь, затем прошипел угрожающе: — Она моя! Понял?

— Понял, — недоуменно произнес Каракуль, хотя ничего не понял. — Ты чего злишься, Антошка?

— Потому что мама не будет больше спать на твоей кровати.

— На моей? Ты офонарел? Когда?!

— Я сам видел. Сегодня. Она спала на твоей кровати, а ты… ты ее обнимал! Больше не обнимай, понял? И ножичек я тебе верну.

— Так она… — дошло до Каракуля, он застонал.

Появилась Лия с подносом, на котором дымилась яичница — одно из любимых блюд Каракуля, и кофе.

— А я собралась тебя будить. Скоро приедут Руслан и Артем. А ты, Антоша, иди, обед для тебя на столе.

— А он что, до стола не может дойти? — проворчал Антон, шагая к двери.

— Антон! — прикрикнула на сына Лия. — Как тебе не стыдно? Иди.

— Где пулемет? — вспомнил Каракуль, зачем звал ее.

— Здесь, — ответила Лия. — Руслан его принес и оставил в той комнате. Ешь.

— Тогда порядок, — успокоился он. — С пулеметом не страшно и помирать.

Лия поставила поднос ему на колени, а он следил за мальчиком. Закрывая за собой дверь, Антон пригрозил кулаком. Каракуль аж задохнулся от черной неблагодарности, тем временем Лия подсела к нему, намазывала масло на хлеб. Идиллия, черт возьми, о какой мечтал, не хватало совсем немногого. Он поставил поднос на тумбочку, выхватил из рук Лии хлеб и нож, бросил туда же, и завалил ее через себя на постель. Потянулся поцеловать, но она уперлась руками ему в грудь, яростным шепотом остановила:

— Ты с ума сошел? Там Антоша!!

— Ты спала у меня? — зашептал и он. — Мне Антон сказал.

— Спала, да, но сейчас пусти.

— А я, дурак!.. Лия, на двери крючок. Антона попросим поиграть во дворе…

— Нет, только не днем! — Лия ловко вывернулась, спрыгнула с кровати. — Руслан запретил днем выходить даже во двор. Жди ночи.

— Но до ночи я не доживу! — взвыл Каракуль.

— Доживешь, — отрезала она, выглядывая в окно. — Руслан и Артем приехали.

Каракуль с голодной тоской смотрел на нее. В этих местах почему-то любят блондинок и очень полных. А ему никогда не нравились бесцветные женщины, а уж жировые складки на теле тем более. Он сам здоровенный, поэтому рядом с собой хочет видеть стройную женщину с красивыми формами, как он их понимает, со смуглой, похожей на южный загар кожей, с черными, огненными глазами. Такова Лия. И все это могло принадлежать ему еще ночью, если б не уснул. Послышались шаги в соседней комнате. Каракуль ударил кулаком по подушке:

— Черт их принес. Ты такая красивая…

— Ешь, — поставила она поднос ему на ноги. — Шесть яиц, глазунья, как ты любишь. Хотя усваивается всего два в сутки. Входите.

Она повернулась на стук. Первым вошел Артем и воскликнул:

— Чтоб я так жил! Мне никто не подавал обед в постель. Повезло тебе.

Лия смутилась и ушла. Артем проводил ее восторженным взглядом, что очень не понравилось Каракулю, он даже вилку сжал в кулаке от ревности. Руслан внес стул и оседлал его, Артем присел на кровать и сразу начал:

— Ты ешь, думай и говори одновременно. Давай выкладывай план, а мы со своей стороны подумаем, чем помочь.

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас проследил за домом Алекса, — говорил Каракуль, уписывая за обе щеки яичницу. — Они должны быть все там, я проникну ночью…

— Сейчас ограду держат под током, ты прошлый раз здорово их пуганул, — вставил Руслан. — Но эту проблему ликвидируем.

— Отлично, — сказал Каракуль. — Я залезу в дом через окно…

— Тебе дверь откроет один наш общий знакомый, — перебил Руслан. Изумленный Каракуль перестал есть. — Да, откроет. Но вот потом ты его не продавай. Кстати, как думаешь действовать?

— Как и в прошлый раз, — ответил Каракуль. — Сначала по дыням вмажу, от всей души вмажу, потом допрос с пристрастием проведу. Я из них вытащу все, уж поверьте.

— Не перестарайся, тебе лишние трупы ни к чему, — предупредил Артем. — Мы будем рядом, в случае осложнений — придем на помощь. Нам желательно не светиться.

— Понял, — кивнул Каракуль. — Когда идем?

— Сегодня, — ответил Руслан. — Тянуть не стоит. В половине первого за тобой заедут, мы будем на месте. Ну, можешь отдыхать.

Когда они ушли, Каракуль позвал Лию. Она взяла поднос с грязной посудой, а он задержал ее, схватив за полу халата, шепотом приказал:

— Чтоб в восемь часов Антошка спал, как сурок.

— Он не ложится так рано спать, — захлопала глазами Лия, не представляя, что ее ждет. — До чего вы договорились?

— За папкой пойду. В восемь меня разбудишь, а Антон чтоб спал. Все.

Провожая Лию глазами, мысли его были приземленными, плотскими. А по идее, должен был думать только о том, как добыть папку. Но перед взором была лишь обнаженная Лия на постели. Каракуль прикрыл веки, задерживая видение. Потом вспомнил, схватил часы. Три часа осталось до восьми. Три часа изнурительного ожидания. Лучше поспать.

Хачатур Каренович вызвал в порт Кизила, Сашко и Васильича. Адам Булькатый не понимал его тревог по поводу номера телефона, потому, находясь в ожидании троицы Алекса, высказал сомнения пополам с раздражением:

— Да чего ты так уперся в Вадима? Ну, звонил кому-то из парней Алекса, ну и что из того? Это я должен оскорбиться. Слюнтяй Вадим представляется моим кентом.

— Ти правда не понимаешь?

Хачатур Каренович, очищая апельсин от кожуры, вскинул на Адама ничего не выражающие глаза, да и вопрос задал без интонационной окраски. Налив себе и Булькатому по рюмке коньяка, выпил, сосредоточенно отделил дольку апельсина, съел, причмокивая. Глядя на него, можно было подумать, что над ним не висел дамоклов меч в виде бумаг покойного Алекса. И вечно чего-то недоговаривает, таится. Адам Рудольфович внутри взбесился, проглотил коньяк и закусывать не стал. Хачик протянул ему дольку апельсина, но, видя, что тот даже не посмотрел в его сторону, съел сам, только потом объяснил то, чего не понял Булькатый:

— Ти меня удивляешь, честное слово. Всэ люди Алекса уже работают у меня…

— Ну и что? — поднял плечи к ушам Адам Рудольфович. — Вадим собрался рекомендовать мне, значит, не всем нравится у тебя.

Наглое заявление. Хачатур Каренович ухмыльнулся про себя, оставаясь внешне таким же флегматичным. Да люди Булькатого, пожелай того Хачик, стартанут к нему, как спринтеры, наперегонки. Адам жадный, очень жадный человек, этот порок никого не украшает, а у Булькатого из-за этого масса проблем возникала. Люди не любят, когда их надувают, Адам же не стеснялся заплатить меньше, высчитывая различные штрафы. И вдруг он посмел сказать, что кому-то не нравится у Хачика!

— Вот ми и виясним, кому у меня пилохо, — сказал Хачатур Каренович и ласково посмотрел на недруга, ставшего почти другом.

Адама Рудольфовича в который раз уязвила высокомерность владельца порта, но он промолчал. Зачем выдавать себя, и так уж Хачик держит камень за пазухой из-за доноса Тимохи. Ну, возможно, не камень, а пулю, так это еще хуже. Этот рыхлый ком ничего не забывал, просто на данный момент ему выгодно быть вместе с Адамом. Позже изменит курс на сто восемьдесят градусов, в чем Адам Булькатый уверен на сто процентов. Кто кого опередит — главное. Но когда найдутся бумаги.

Секретарша доложила о прибытии троицы Алекса. Те скромно встали у порога, не решаясь без особого приглашения войти в кабинет. Хачатур Каренович указал рукой на стулья у стола. Когда они расселись, тянул время, изучал каждого в отдельности. Такая тактика заставляет людей вибрировать раньше времени, следовательно, от них легче добиться правды. Потом он достал из ящика лист бумаги, повернул его к троице, показывая цифры, написанные крупно маркером:

— У кого из вас этот телефон?

— Ни у кого, — ответил Сашко за всех.

— Это телефон Алекса, — сказал Хачатур Каренович и прищурился: мол, меня не проведете. — Где он?

— Да, Алекса, — подтвердил Сашко. — Но его у нас нет. Когда Каракуль бежал из ментовки, два мобильника у нас пропали. Мы думаем, это он забрал их.

Хачатур Каренович кинул победоносный взгляд на Булькатого: дескать, у меня котелок варит в отличие от тебя. А тот, похоже, без лишних слов догадался о предательстве Вадима, стал сумрачен. Хачатур сделал царственный жест в сторону двери:

— Ви можете идти.

После ухода людей Алекса Хачатур с удовлетворением изучал некоторое время невольного партнера, находившегося на грани взрыва. Затем приказал:

— Визивай верних людей, поедем к Вадику.

— Ах, сучонок! Ах, недоносок! — прорвало Адама, он, кстати сказать, не умел владеть эмоциями. — Я ему пузо вспорю собственной рукой! Так это он предупредил Каракуля, что на него идут? Пригрел змею на груди! Ах, шпион хренов!

— Захар, — склонилась Лия над Каракулем. — Ты просил разбудить тебя…

Он приподнялся, протирая глаза. В комнате было темно, со двора в окно проникал электрический свет единственной лампочки, светившей всю ночь, поэтому силуэт Лии рассмотрел. Привычка восстанавливать в памяти прошедшие события отпечатала в мозгу последние эпизоды перед сном.

— Антон спит? — поинтересовался Каракуль первым делом.

— Спит. Еле уложила. Сейчас полдевятого, тебе пора одеваться?

Он потянул ее на себя, одновременно освобождая место рядом:

— Иди ко мне. За мной приедут в половине первого.

— Ты мог бы еще поспать… — вдруг стала упираться она.

— Лия! — шепотом возмутился Каракуль. — Ты же обещала. Ложись, елки-палки. И халат сними. Да убери руки! Я ж не драться с тобой собрался!

— Но у меня под ним только белье…

— Может, ты еще и фуфайку наденешь? Глядя на тебя, задумаешься, где ты сына взяла? Он точно твой, не ошиблась?

Каракуль начал злиться, время-то поджимало. Отпустил Лию, сел в расстроенных чувствах. Чего она хочет? Просто лежать на одной кровати, как прошлой ночью? Он же не евнух, довольствоваться одним лежанием не может. Лия села к нему спиной, кусала губы.

— Издеваешься? — сказал, вытирая пот со лба. — Ты не женщина. Ты отвесная скала, на которую ни за что не взобраться.

— Не сердись, Захар, — виновато проговорила она. — Все будет, как ты хочешь. Только я не могу, когда грубо… извини.

Вон оно что, с ней нельзя «раз, два и готово», зажмется, а это совсем не то. Женщин у него было много, никто не жаловался — он же парень что надо и даст Лии то, чего она ждет от него. Ему тоже необходимо нечто большее, чем просто секс. Впрочем, именно сейчас, сию минуту, это главное, главное до такой степени, что сил нет терпеть. Каракуль взял ее за плечи, осторожно развернул и привлек к себе.

— Я не буду грубым, клянусь, — зашептал на ухо, целуя в висок. — Лия, я сделаю так, что ты сама захочешь… — и чуть не ляпнул открытым текстом, что именно она захочет, да прикусил язык.

Лия несмело обняла его, напряженно замерла, сквозь тонкую материю халата ощущалось частое биение ее сердца. Странным показалось Каракулю, что женщина, имеющая сына, так стыдливо идет на связь. Лия словно угадала его мысли:

— У меня был неудачный опыт.

— Это поправимо… — Каракуль с готовностью уложил ее на кровать. — Я научу. Я покажу. Я расскажу и…

— Подожди… — Лия попыталась освободиться от его рук, не удалось. — Я не об умении, совсем о другом. Я все умею. Но когда женщина отдает себя, мужчина почему-то думает, что она одновременно отдает власть над собой. А я не хочу больше быть рабыней.

— Согласен. Бери меня в рабы. И вообще, разговорчики в строю мешают стратегии. Лия, а ты не можешь послать к черту опыт и все, все, все? Дай мне возможность переубедить тебя. Мы одни, здесь темно, я почти не вижу тебя… доверься мне…

К сожалению, он не мог точно выразить то, что чувствовал на самом деле, слова все равно вылетали не те. Да и какой прок от слов? Это всего лишь приблизительные обозначения, а не суть, их не возьмешь в руки, не попробуешь на вкус. Как они могут объяснить, что он бредил этими губами, миллион раз целовал шею, дотрагивался до груди и тонкой-тонкой талии, правда, только в воображении… Явь, конечно, во сто крат сильнее воображения. Потому что она ощутима, имеет запах и вкус, превращает томительное ожидание в восторг, дает ответы без слов. Он никогда не спрашивал себя, почему сцепился со сворой шакалов, рискуя быть убитым, почему стал изгоем, почему готов вести войну с целым миром. Так уж случилось. Каракуль никогда не занимался самокопанием, ему всегда все было ясно. Ясно стало и в этот поздний вечер, что в его жизни произошел перелом, он приобрел то, ради чего стоит жить.

Вадим слонялся по дискотеке. Там-то и разыскали его Хачатур и Адам. До этого они проехали по нескольким адресам, где, по подсказкам знакомых Вадима, можно было его найти. Разумеется, два солидных человека не пошли в темный зал, в котором дышать нечем от взбитой ногами пыли, а ждали в лимузине. Братки Булькатого походили по залу, поспрашивали, наконец узрели Вадима. Когда и он заметил приближающихся парней, шестым чувством понял, что дело дрянь. Уж очень те целенаправленно шли и с внешним спокойствием убивцев. Один из двух еще недавно сидел у него на хвосте, а потом его заменили на человека Хачика. Вадим быстро огляделся, ища лазейку. Но толпа оттеснила его в глухой угол, откуда до выхода далеко, а братки были уже совсем близко. Вадим решил раньше времени не дергаться и прежде выяснить, что им нужно. Однако объясняться они не стали, «хвост» бросил коротко:

— Выйдем.

Вадим поплелся следом за «хвостом», который прокладывал локтями дорогу в скачущей толпе, сзади продвигался второй. Ни с того ни с сего не стали бы два бугая разыскивать его на дискотеке. Если б было что-то срочное, но по делу, то выложили бы сразу, без торжественного шествия. Неужели пронюхали про Каракуля? Возможно, где-то Вадим дал осечку, не заметил «хвоста», тот выследил его и Каракуля. Сбежать бы и в лес податься. Но не сбежишь, перехватят. Вадим всячески уговаривал себя, что не стоит заранее паниковать, при всем при том биение сердца учащалось.

Завидев лимузин, совсем сник, сомнений не осталось: неспроста за ним приехали на дорогой тачке Булькатого. Но вот и сам Адам выполз из автомобиля, за ним Хачик. Вадим подошел к ним, поздоровался.

— Обыщите его, — приказал Булькатый. — А ты, Вадик, не дергайся.

Обшарили карманы, вытащили мобильный телефон, передали Адаму. Тот повертел телефон, улыбнулся:

— Откуда у тебя такая дорогая игрушка?

— Купил, — соврал Вадим.

— Угу, — кивнул Адам и сунул телефон в карман, потом приказал, но ласково: — Садись в машину, есть к тебе небольшое дельце.

Всю дорогу Вадим высчитывал, что за дело такое таинственное, которое нельзя обговорить у дискотеки? Привезли в порт, это тоже удивило, а повели в ремонтное отделение. Там, в большом, можно сказать, сарае, заваленном деталями, станками и арматурой, Булькатый спросил в лоб:

— Скажи, Вадик, ты помогаешь Каракулю?

Предчувствия не обманули. Нутро сжалось, но Вадим решил все отрицать:

— Я с ним незнаком.

— Да что ты! — ухмыльнулся Булькатый и достал мобильник. — С этой трубы ты вчера утром звонил Каракулю из кафе, а твой звонок был записан на диктофон. И знаешь, по звукам набираемых цифр удалось выяснить номер, по какому ты звонил. Да, Вадик, сейчас это делается просто. Номер Каракуля. А этот телефон ты не купил, он принадлежит Гоги. У Гоги забрал его тоже Каракуль. Что скажешь, маленький лгунишка?

— Ничего, — проговорил Вадим, понимая, что ему крышка, отчего тоскливо засосало под ложечкой.

— Хорошо. — Булькатый вальяжно двинул к хмурому Хачику, сидевшему на стуле. — Поставим вопрос иначе. Я прощу тебе этот звонок, хотя знаю, что ты предупредил его об облаве. Даю шанс исправиться, ты должен показать, где обитают Каракуль и Лия.

— Я не знаю, — сказал чистейшую правду Вадим.

— Ты не понимаешь, сморчок? — иезуитски улыбнулся Булькатый. — Я спросил тебя, где Каракуль?

— А я не знаю, где он, — повторил Вадим.

Адам помолчал, покачивая с сожалением головой, потом бросил браткам:

— Поехали, ребята… Несговорчивый народ пошел.

Глава 22

С лица Каракуля не слетала улыбка блаженства. А ведь осчастливил Лию, без сомнений, да иначе и не могло быть. Но и в себе открыл нечто очень важное. Это то, что еще не высказал Лии, то, что поселилось в нем, когда впервые ее увидел, поселилось навсегда, сегодня понял окончательно. Он не давал опомниться ни себе, ни ей, а время мчалось безжалостно вперед. Сколько же приложил усилий, чтобы лежать вот так в обнимку? Выпускать из рук боязно.

— Ты гладишь меня, как кошку, — пробормотала она.

— Уламывал долго, теперь удостовериться желаю, что это ты. А тебе не нравится?

— Нравится. — Лия тесней прижалась к нему.

— Ну вот, а ты боялась. Почему? Я такой страшный?

— Был, — призналась она. — Сейчас ты не тот, каким тебя знала. Я, Захар, не хотела…

— Знаю, знаю, быть рабыней. Но мне обидно. Я же со всей душой и серьезными намерениями, а ты… как колючка.

— Ты не говорил про намерения.

— А ты слушала? Не давала слова сказать.

— Не ссорься. Надолго уйдешь?

— Как получится. Хотелось бы больше не прятаться.

— Когда вернешься?

— Странная ты. Думаешь, я тебя брошу? И не мечтай.

Он ощутил вкус ее губ. Отстранив Лию, взял часы, посветил фонариком:

— Еще двадцать минут. Успеем.

Успеть-то успели, но стук в окно все равно застал врасплох. Каракуль оделся метеором, натянув куртку, ощупал карманы, гранаты и оружие были на месте. С постели вспорхнула Лия, повисла на шее и выпалила:

— Только будь осторожен, пожалуйста. Захар, ты мне нужен, мы без тебя пропадем… нет, я не то говорю… Ты просто мне нужен!

— Не надо скорбного прощания. Не волнуйся, я сегодня получил такой заряд, что теперь могу эти горы превратить в равнину. Не веришь?

— Верю. Ты сумасшедший. Пусть все катится к черту, не уходи…

В окно настойчиво постучали, поторапливая. Он поцеловал ее в губы, прихватил автомат и выбежал на улицу, следуя за молодым парнем, которого не рассмотрел.

Севу не предупредили, кого он должен привезти к особняку Алекса. Попав в автомобиль, завел мотор и прямо-таки задохнулся от шока. Рядом с ним бухнулся на сиденье Каракуль! Положил автомат на колени и сверкнул белыми зубами, кажется, улыбнулся. Сева подумал, что все же ошибся, включил свет в салоне, дабы лучше рассмотреть пассажира. Каракуль! Собственной персоной! И рожа у него — как у кота, съевшего бидон сметаны.

— Не въеду, че ты вылупился на меня? — в свою очередь наивно удивился Каракуль. — Выключай свет и гони, куда сказано.

Надвинув кепку на нос, Каракуль скрестил на груди руки, переключившись на предстоящее дознание. Сева сорвал с места «Ладу», ничего не понимая. С одной стороны, ему приказали доставить жильца Руслана, с другой стороны, не Каракуль же постоялец. Впрочем, доставит его по назначению, а от троих преступник не убежит.

За два квартала от дома Алекса их ждали Руслан и Артем. Тут уж совсем Севу переклинило, когда увидел, что они встретили Каракуля, как давнего приятеля, ударили по рукам, обсудили, с чего начнут, кто и где будет находиться. В доме Каракулю предстояло действовать одному, а остальным встать на входных дверях, чтоб никто не вздумал смыться. Обсудив детали, двинули к особняку Алекса.

— Вы не считаете нужным объяснить мне? — не выдержал Сева. Он был не просто потрясен, он был обижен. Втайне от него состряпали заговор, выходит, ему не доверяют. Эта мысль ранила больней пули.

— Времени нет, — не смотрел ему в глаза Артем.

Неожиданно у Каракуля запищал мобильник. Он остановился, достал один, но не тот. Вынул из кармана две гранаты, отдал Севе:

— Подержи.

Нашел телефон, поднес к уху и переменился в лице.

— Каракуль, — послышался незабываемый голос Хачика, — у нас твой парень. Вадик. Ему очень пилохо. Ти меня слишишь?

— Слышу, — угрюмо ответил Каракуль.

— А его хочешь услишат?

— Давай, — и с тревогой, словно ища поддержки, посмотрел на заговорщиков.

— Что случилось? — тихо спросил Руслан, но Каракуль жестом приказал молчать.

— Захар… выследили… — выговорил Вадим, по голосу и по нечеткому выговору слов стало очевидно, что ему действительно плохо. — Ты был прав. Не верь им…

— Где ты, Вадим? — закричал Каракуль. — Скажи, где ты…

— Вмажь им и за меня, — выдавил Вадим. — Я в…

— Где? Где? — орал в телефон Каракуль.

Стон Вадима. Дальше заговорил Булькатый:

— У нас он, у нас. Короче, через час ты должен доставить бумаги Алекса. Не доставишь, мы твоего Вадика разделаем, как тушу, и скормим собакам.

— Ты падаль! — прорычал Каракуль. — Если с ним… если только вы его… вам не жить. Понял? Я лично перережу ваши глотки! Ты понял, что сказал Захар Быкин?

— Бумаги привези на дикий пляж, — промурлыкал Булькатый. — Там будет ждать тебя человек, он сам к тебе подойдет. Отдашь ему бумаги, получишь своего пацана через десять минут ровно. Сверь стрелки, Каракуль. Мои показывают без пяти час. Так и быть, накидываю пять минут. В два мой человек должен нам позвонить. Можешь привезти раньше, мы не возражаем. Время пошло, Каракуль.

Посмотрев на часы, Захар провел ладонью по лицу, выругался.

— Что случилось? — повторил вопрос Руслан.

— Вадима взяли, — пробормотал Каракуль и пересказал условия, выставленные Булькатым с Хачиком.

— Дело дрянь, — безнадежно вздохнул Руслан. — Живым его теперь не отдадут в любом случае. Они не оставляют свидетелей, а пацан еще и предал их.

— Слушайте, — встрепенулся Каракуль, — Вадим сказал, что он «в»… Где можно быть «в»?.. В горах? Нет, не думаю. В доме Булькатого или Хачика? А?

— Нет, — уверенно сказал Руслан. — Дома они такие дела не делают. Они же чистюли, а кровь пачкает и воняет. Да и следы после нее остаются в щелях.

— Ты слышал какие-нибудь посторонние звуки в телефоне? — спросил Артем. — Вспоминай, может, по тем звукам определим, где они находятся?

— Слышал, кажется… — проговорил Каракуль, напрягая память. — Да, звуки были. Скрип… железа… Грохот! Будто ударялось что-то… тяжелое.

— Так, — оживился Артем. — Через сколько обещали привезти Вадима?

— Через десять минут.

— Ну-ка, считайте, — обратился Артем к Руслану и Севе, последний до сих пор не отошел от шока, вызванного присутствием Каракуля в их компании. — Откуда можно доставить человека за десять минут? Его привезут, так? Привезут оттуда, где грохот. Ребята, вы же город знаете лучше меня! Где грохочет по ночам, «ударяясь» друг о друга?

— В порту? — неуверенно вымолвил Сева.

— Точно! — подхватил Руслан. — Работы ведутся в порту по ночам, когда идет срочная погрузка или разгрузка. Да у нас заводов нет, где грохочет, только порт.

— Налет на дом Алекса отменяется, везите меня в порт, — развернулся Каракуль на сто восемьдесят градусов.

— Не пори горячку, — встал на пути Артем.

— Ты не догоняешь? — свирепо прошипел Каракуль. — Пацану двадцать два года! Он случайно влип. Сообщил мне, когда вчера на нас пошли облавой, а сам попался. Его убьют! Ты понял? Отойди!

— Тебя убьют тоже, если пойдешь туда, — не сходил с места Артем.

— У меня всегда будет четыре секунды, — процедил сквозь зубы Каракуль.

— Не понимаю, о каких секундах ты говоришь, — сказал зло Артем, — но отдаваться им в руки глупо. У меня предложение. Через пять минут каждый должен выдать план, как действовать и вытащить парня. Все, время пошло, думаем.

Вадима окатили ведром морской воды. Холодная вода привела в чувство. Он плохо соображал, в глазах двоилось, не в состоянии был шевелить ни руками, ни ногами, которые занемели от врезавшихся в тело веревок. Его привязали к стальному каркасу, подпиравшему потолок в ремонтном отделении. Тело адски болело. Вадима били, били долго, выясняя, в каком месте находится Каракуль. Даже если б захотел показать местонахождение, не смог бы этого сделать. Он ведь ни разу не видел, где тот прятался, а никто не верил. Каракуль умно поступил, что не показал свою стоянку. В сущности, Вадиму было уже все равно, верят ему или нет. Боль настолько измучила, что мечтал лишь избавиться от нее даже путем смерти. Каждый раз, теряя сознание, думал, что умирает. Его приводили в чувство ведром морской воды, а два бугая тренировались в боксе, используя Вадима как грушу. Сначала повторял, как заученную фразу: не знаю, где Каракуль. Потом лишь молчал, потому что невозможно стало шевелить распухшими и разбитыми губами. Он ослаб, терял сознание уже после одного удара. И только когда попадались в поле зрения двоившиеся Хачик или Булькатый, в нем слабо шевелилась ненависть. Одна ненависть и жила в Вадиме. Возможно, она и держала жизнь, но едва-едва держала, потому как сама теряла силу. Он не надеялся на чудо, вообще ни на что не надеялся. Он просто ждал, когда умрет.

Вадим снова очнулся. К нему подошел незнакомый человек по кличке Док, двумя пальцами оттянул верхнее и нижнее веко, поморщился кисло, оглянувшись на хозяев.

— Ну что? — раздраженно спросил Хачатур Каренович.

— Хотите, чтобы час пожил, больше не бейте.

— Так пилохо? — не верилось Хачатуру.

— Безнадежно, — подписал приговор Док. — И бесполезно. Он все равно ничего не скажет. Думаю, уже не способен говорить.

Хачатур бросил немой упрек Адаму Булькатому, ведь просил не усердствовать, да, видимо, плохо просил. Адам приблизился к Вадиму, взял за чуб и поднял голову, рассматривая опухшее месиво вместо лица.

— Вадик, — позвал. Парнишка поднял веки, наполовину приоткрыв невидящие глаза. Булькатый отпустил чуб, голова Вадима упала на грудь. — Да все в норме, жив.

— Пока жив, — сказал Док, давая понять, что это ненадолго.

К ним двинулись братки, избивавшие Вадима, с намерением продолжить упражнения в боксе, но Булькатый остановил:

— Довольно. И так уж…

Адам Рудольфович прополоскал руку в ведре воды, вытер платком и посмотрел на часы. Хачатур Каренович недовольно спросил:

— Что ми будем отдават Каракулю?

— Вот это, — кивнул в сторону Вадима Адам.

— Каракуль не захочет это, — вспылил Хачатур. Алкогольный магнат его прямо-таки взбесил садистскими наклонностями. — Ти что, думаешь, он отдаст бумаги за труп?

— Час проживет? — обратился Адам к Доку.

— Не знаю, — пожал тот плечами. — Он может и до утра дожить. Зависит от крепости организма. Попробуйте влить коньяка ему в рот. Может быть, это подогреет кровь, разгонит ее по жилам, ведь он еще и замерз.

Один из боксеров по приказу Адама влил в рот Вадима коньяк. Юноша поперхнулся и закашлялся, на что Булькатый отреагировал радостно:

— Да он всех нас переживет. Вот говнюк, так и не сказал, где спрятался Каракуль. Партизан хренов. Ничего, я приготовил ему сюрприз. Тоже мне, супермен.

— Что ти задумал? — насторожился Хачатур. — Кому ти пириготовил сурприз?

Адам Булькатый лишь загадочно улыбнулся. Хачатур, не в силах больше выносить эту картину, выскочил на воздух. Легкий ветерок, насыщенный морской свежестью, обдал лицо. В порту работали краны, перенося контейнеры на корабль. Блики электрических огней купались в ряби моря, слышались переговоры диспетчеров. Порт — слабость Хачатура, отрада, любимое детище, которое при нем росло и развивалось. Неоднократно, когда одолевала хандра, приезжал сюда глубокой ночью и ходил от причала к причалу, любуясь великолепием, созданным человеческими руками. Великолепием, в которое и он внес вклад и которое фактически принадлежало ему.

Хачатур задержался на пороге, вдыхая запахи моря и укрощая порывы гнева. Собственно, гнев направлен на свою же персону. Надо быть идиотом, чтоб сойтись с Адамом. Пока держался особняком — контролировал кланы, его боялись. Стоило приблизить Адама, как тот сразу сел на голову, почувствовав слабину Хачика, начал диктовать. Где и когда допустил промах? Как человек умный, Хачатур Каренович лихорадочно анализировал каждый свой шаг, слово, интонацию, дабы выявить просчет. И к какому выводу пришел? Парадоксальному. Просчет допустил в «Бризе», когда сдал Тимоху. Тем самым дал понять, что боится досье Алекса, боится Каракуля, значит, привлекая в союзники Булькатого, боится и его. Ведь сильный не станет искать поддержки. Само собой выходило, что всесилие Хачика блеф, его так же легко кинуть на нары, как и простого смертного. Очень глупо было давать такие козыри, ведь у Булькатого перевес в людях — наглых, жестоких циниках. Только дипломатичность Хачика и сдерживала этих шакалов. Хачатур по натуре мирный человек, жесток в крайних случаях. Так ведь без этого нельзя! Люди пасуют перед силой, закрывают пасти и складывают покорно лапки. Он практически никогда не присутствовал при расправах, ему неприятно видеть боль, кровь, слышать стоны. Булькатый другой, попросту — выродок и садист, ему подай крови. Это он настоял привезти Вадима в порт: дескать, на виду будем, в случае чего, рабочие порта подтвердят, что Хачик и Адам были в порту. Не думал Хачатур Каренович, что Булькатый решится до смерти искалечить Вадима на его территории. На слабые возражения Адам ответил, что шумы порта заглушат крики, но парень даже не кричал, только стонал. И самое скверное: Вадим подыхает. И где подыхает? В порту, у Хачатура, без его на то разрешения. Как подставил его Булькатый! И снова Хачатур пошел у него на поводу, как с облавой на Каракуля, не подумав о последствиях. Пройдет немного времени, и Адам главенствовать станет, потопит Хачатура, о чем предупреждал Тимоха. Вот и делай людям добро!

— Не психуй, Хачатур, — обдал его сигаретным дымом Адам. — Мы этого Каракуля за ребро подвесим.

Хачатур Каренович неопределенно закивал и вернулся в помещение.

— У тебя, Руслан, какое предложение? — повернулся к нему Артем, потому что уже минут пять спорили, чей план лучше, а Руслан ни полслова.

— У меня пока только критика, — сумрачно сказал он. — Буду краток. Вызывать, Сева, опергруппу, чтобы они разобрались с Хачиком и Булькатым в порту, извини, глупо. В каком месте Вадим, а? Не знаешь. Пока его найдут, а они его не найдут, пройдет много времени. И ты, Каракуль, туфту нес. Твое положение еще хуже, чем у опергруппы. Этих-то вынуждены будут пропустить в порт, а ты как собрался туда пробраться? Не спорю, есть лазейки, опять же возникает вопрос: где будешь искать Вадима? Его могут держать на судне в трюме, в любом помещении порта, в ремонтных отделениях, спрятать парня там ничего не стоит. Учтите, когда нагрянут с обыском, Вадима попросту утопят под килем. Артем предложил штурмовать дом Алекса и забрать бумаги. Ну, это пока самый приемлемый вариант. Но если их там нет? Если они уже в другом месте?

— Осталось пятьдесят пять минут, — напомнил Сева, ни к кому не обращаясь.

— Тогда надо идти на пляж и заставить человека Булькатого позвонить ему, — предложил Каракуль еще один вариант.

— Погаси запал, — осадил его Руслан. — Пляж — место пустынное, я уверен, что там тебя ждет не один человек.

— Каракуль тоже будет не один, — все так же, глядя в сторону, сказал Сева. — Я пойду с ним.

— Еще один храбрец-удалец, — фыркнул Руслан.

— А это неплохая идея — пойти на пляж не одному Каракулю, — поддержал Севу Артем. — Они ведь уверены, что он придет один. Но что давать вместо бумаг? «Куклу»?

— А они такие олухи, не проверят, — скептически проговорил Руслан и вздохнул тяжко, с полной безнадегой. — Все, надо идти в дом Алекса. Шансов пятьдесят на пятьдесят. Значит, так, Каракуль, меняем тактику. Моего резидента привлекай к допросу, быстрей дело пойдет. Скажи, я велел идти в открытую. После допроса свяжите обоих и в подвал киньте, поживут там до окончания кутерьмы.

— А кто твой шпик? — спросил Каракуль.

— Не тяни! Время! — прикрикнул Руслан.

— Я пошел, — сказал Каракуль и побежал к ограде.

— У тебя на все про все пятнадцать минут максимум, — бросил ему в спину Артем, потом повернулся к Севе: — Сгоняй-ка за масками и бронежилетами.

— Я вам мальчик на побегушках, да? — пробубнил Сева, но побрел в сторону машин. — Сколько брать?

— Четыре и четыре, — отозвался Артем, направляясь к дому Алекса.

— Пять! — уточнил Руслан. — Нас будет пятеро.

Каракуль перемахнул через ограждение. За ним карабкались Руслан и Артем, перелезли, когда он был уже у парадного входа, и спрятались за гаражом. Каракуль постучал, как учил Руслан, тремя отдельными ударами. Дверь открылась. Так вот кто держал в курсе событий Руслана! Однако лицо у Каракуля все равно вытянулось, произошла небольшая заминка.

— Бей, — разрешил Сашко. Было уговорено, что он должен получить в глаз.

— Обстоятельства изменились. Доставай ствол, и берем обоих, — шепотом приказал Каракуль. — Так велел Руслан, он за гаражом.

— А что так долго?

— Потом. Сейчас от нашей скорости зависит одна жизнь. Где они?

— Кизил в спальне Алекса, Васильич в его комнате.

— Ух ты, блин, шикуют. Бери Васильича, этот послабее, а я Кизила. Веди его в гостиную, оттуда звуков не слышно. Только быстро.

— Дверь открывай смело, я смазал, — предупредил Сашко.

Каракуль взбежал по ступенькам, как кошка, — неслышно. Дверь и правда не издала ни звука. Кизил храпел на ложе Алекса, раскинув ноги-руки. Каракуль приставил пистолет к его щеке, рявкнул:

— Алло! Кизил!

Тот хрюкнул последний раз, открыл глаза, вздрогнул:

— Кто здесь?

— Это я, твоя смерть пришла, — и Каракуль упер дуло пистолета в ноздрю Кизила. — Не дрыгайся, а плавно поднимайся и плыви в гостиную. Ну, пошел!

Кизил опасливо встал с постели, под прицелом Каракуля спустился вниз. В гостиной уже сидел в кресле с помятым лицом в семейных трусах и майке Васильич, растерянно моргая глазами. Сашко стоял над ним сбоку, упирая пистолет в темя. Каракуль грубо толкнул Кизила к свободному креслу:

— Падай к Васильичу.

Кизил, рухнув в кресло, оглянулся на Сашко, сумрачно произнес:

— А я подозревал, что ты двойник.

— Пасть открывать по моему приказу! — гаркнул Каракуль. — Сашко! Держи их на мушке. Пошевелятся, сразу стреляй по конечностям без предупреждения.

— Понял, — с готовностью произнес Сашко и перешел к нему, наставив пистолет на «захваченных».

— Ну, бывшие кенты, — оскалил зубы Каракуль и сел в кресло напротив, — поговорим. Но предупреждаю: у вас пять минут. Когда они пройдут, буду стрелять…

— Что тебе надо? — дернулся Кизил, и тут же раздался выстрел. Пуля попала в подлокотник его кресла.

— Я говорю, вы слушаете, — елейно сказал Каракуль, выпустивший пулю. — А теперь вопрос: кто из вас, братки, забрал бумаги из сейфа в день похорон Алекса?

— Я не брал! — сразу выкрикнул Кизил.

— У меня их нет, — насупился Васильич.

— Четыре минуты, — напомнил, посмотрев на часы, Каракуль. — Повторяю: кто взял бумаги? Они у кого-то из вас двоих. Если я не получу папку сейчас, прикончу обоих. На моем счету трупов много, двумя больше — не имеет значения. Отвечать! Быстро!

Кизил из флегматика превратился в комок дергающихся нервов. Он перевел наполненные ужасом глаза на Васильича, рассматривающего свои босые ноги, заорал:

— Это ты? Папаша, ты взял эти чертовы бумаги?

— Не брал я, — вымолвил Васильич, не отрывая взгляда от босых ног.

Раздался еще один выстрел. Пуля врезалась в подлокотник кресла Васильича. На этот раз оба «арестованных» подпрыгнули на местах, а Васильич вознегодовал:

— Кончай палить! Нету у нас…

— Три минуты, — оборвал его Каракуль. — Дальше буду стрелять по вашим тушам. Сначала перебью щупальца, потом копыта…

— Папаша, он это сделает, — убежденно сказал Кизил. — Отдай.

— Сам отдавай, — огрызнулся Васильич. — У меня их нет.

— …А потом, — продолжил говорить Каракуль, тон его был таким, будто расписывал излюбленное кушанье, — потом выстрелю в плечи. А потом… пожалуй, в живот. Не видели, как умирают от ранения в живот? А я видел. Рана смертельная, пуля запутается в кишках, подыхать долго будете и мучительно. И никто, никто не придет на помощь.

— Отдай, твою мать! — Кизил готов был броситься на Васильича с кулаками.

— Да пошел ты! — наконец тот оторвал глаза от ног и бросил на Кизила полный ненависти взгляд. — Они у тебя! Ты специально на меня сваливаешь!

— У меня?! — задохнулся Кизил и тут же взвизгнул, ухватившись за предплечье. Пуля лишь слегка задела, врезавшись в спинку кресла, но было больно.

— Промахнулся, — иезуитски сказал Каракуль. — Но осталось две минуты, и я больше не промахнусь, даю честное слово.

— Я не брал, мамой клянусь, — взвыл Кизил, зажимая кровоточащую рану. — Раз я не брал, значит, они у него. Его и пытай.

Каракуль направил пистолет на Васильича, прицелился. Пожилой человек вжал голову в плечи, а выстрела не было. Васильич покрылся испариной, Каракуль успокоил:

— Расслабься, папаша. Стрелять буду, когда пойдет последняя минута. Пока только выбираю, куда выстрелить. А куда ты хочешь, чтоб я попал? Скажи, я попаду.

— Эх, Каракуль, Каракуль, — вымолвил Васильич с упреком. — Я тебя уважал…

— Мне твое уважение по соплям, — грубо бросил Каракуль.

— Отдай! — истерично завопил Кизил. — Они же прикончат нас!

— Минута! — возвестил Каракуль и прицелился. — Не дергайся, Васильич, а то и впрямь убью, а у тебя есть еще минута… последняя…

— Ты, старый пидор, — все больше свирепел Кизил, — сам подыхай, если хочешь, а меня не вмешивай. Не отдашь бумаги, я тебя лично в порошок сотру.

— Не гавкай, — огрызнулся Васильич.

— Все, братки, у вас ноль минут, — по-деловому сказал Каракуль, ставя основательную точку. — Стреляю в каждого по очереди. Сначала, папаша, в тебя, потому что твоя очередь, потом в Кизила. Так, правая нога ниже колена…

— Ладно, банкуй, — зло выдавил Васильич. — Я взял.

Все-таки и Сашко, и Каракуль были уверены, что папку украл Кизил, который после признания обмяк, с облегчением развалился в кресле, хотя ноги и руки его подрагивали. Но Васильич… это было препротивное открытие. В первый момент у Каракуля даже не нашлось слов. Он только беззвучно шевелил губами.

— Где они, Васильич? — спросил Сашко.

— В гараже, — просипел тот. — Под первым сиденьем неисправной машины.

— Сашко, гони в гараж, — пришел в себя Каракуль. — Я подержу их на мушке.

Через полминуты Сашко принес папку. Каракуль раскрыл ее, бегло просмотрел несколько листов, поднял глаза на Васильича:

— Где дискеты?

— В месте надежном, — одарил его тяжелым взглядом Васильич.

— Вяжи их, Сашко, и в подвал, — приказал Каракуль. — Потом выясним, как и почему наш добрый папаша подложил мне и Лии такую жирную свинью. А сейчас нет времени. Ух, жалко, что его нет.

— Меня за что? — возмутился Кизил. — Не я ж брал.

— А вдвоем вам веселее будет, — процедил Каракуль.

Связав обоих, спустились в подвал. Сашко пластырем залепил рану на руке Кизила и рты обоим. Торопливо закрыли подвал и выбежали во двор, где их поторапливали Руслан с Артемом. Каракуль уложился ровно в пятнадцать минут! Сева по собственной инициативе захватил и камуфляжную форму. Сашко и Каракуль надели бронежилеты и форму, остальные уже были наготове. За это время Сева подогнал машину к воротам, все расселись и помчались к дикому пляжу, распределяя по дороге роли. План придумали Артем и Руслан.

Глава 23

Дикий пляж с двух сторон ограничивали лес и две скалы, уходящие в море. Дорога к нему от города одна, значит, появления Каракуля ждали именно со стороны города. Решено было объявиться с другой стороны. Сева остановил машину не на окраине, а в черте города. Руслан, зная здесь каждый камешек, провел всех через тропинку в лесу к берегу. Осталось двадцать минут. Надели черные маски с прорезями для глаз и рта, стараясь не шуметь, пошли у самой воды на место встречи. Достигнув границы пляжа, вошли в море по пояс, обогнули скалу. Продвигались к середине пляжа, иногда проваливаясь по грудь, но не издавая ни звука, лишь поднимая над головой оружие. Им помогало море, гасило неосторожные всплески, ритмично шурша у берега.

Неподалеку от пляжа расположилась новая база отдыха. Сквозь деревья оттуда просачивался свет. Да и на пляж протянули электричество, два фонаря бросали световые пятна в разных концах. Это пришлось кстати: пляж виден, а тех, кто в море, — нет. Море совсем темное, просто-напросто черное, пять человек полностью растворились в нем. Затаившись в воде, они высматривали людей. Однако никого не было видно. Тогда Каракуль, пригнувшись, выбрался из воды на бугорчатый берег, выпрямился во весь рост и свистнул. Мигом из тени вышли двое, по всем приметам действительно ожидавшие его с другой стороны. Каракуль сделал несколько шагов вперед, чтобы они не подошли ближе и не заметили людей в воде, предупредил:

— Стойте там. У меня половина бумаг. Звоните Хачику и Булькатому. Когда привезут парня, я отдам вторую половину, но она не со мной.

— Блефуешь? — сказал один и тоже свистнул. Появились еще двое, уверенно приближались к Каракулю.

— Я сказал стоять! — крикнул Каракуль. — Звоните, или не получите ничего.

— Ай, как страшно, — прозвучало в ответ.

Каракуль дал короткую предупредительную очередь из автомата, что и помогло остановить четырех братков, ибо камешки у их ног внушительно подпрыгнули. Впрочем, не только автоматная очередь их остановила. Внезапно за спиной Каракуля встали во весь рост еще двое, а Захар издевательски пожурил:

— Нехорошо, братва, обманывать. Я с вами по-честному, а вы подличаете.

— Хорош бакланить, кидай бумаги, — крикнул кто-то из четверых.

Каракуль достал из-за пазухи папку в целлофановом пакете, бросил к ним:

— Это половина. Я вам не лох, чтоб все сразу отдавать. Звоните!

Папка упала, не долетев к ногам враждебного стана. Один из них подбежал, схватил папку, быстро отбежал и отдал ее, видимо, главному. Тот посветил фонариком, просмотрел листы и набрал номер:

— Алло. Принес. Но половину. Пацана требует, тогда отдаст остальное.

— Вы его не схватили? — рассердился Адам Булькатый.

— Он не один, с братвой.

— Ладно, сейчас привезут, — недовольно буркнул Булькатый.

— Ждите, — коротко сказал звонивший.

Минут пятнадцать две группы не проронили ни слова, лишь переминались с ноги на ногу, так как стоять долго и в напряжении трудно. Но вот на пляж въехала машина. Обогнув четверку, остановилась между группами. Вышли трое, держа под руки Вадима, бросили его к группе Каракуля. Вадим упал, к нему подбежал Сашко, оттащил к своим. Тем временем машина развернулась, сделав полукруг, остановилась за спинами уже семи человек. Они выстроились в шахматном порядке, ждали с холодным спокойствием, ведь перевес на их стороне. Каракуль наклонился к Вадиму, тот был без сознания. Он выпрямился, прорычал:

— Я вам бумаги, а вы мне труп привезли?

— Вы тоже станете трупами, если не отдадите все, — предупредил главный из противоположного стана. — Кидай вторую половину.

Сашко вытащил из-за пазухи пакет, размахнулся и:

— Раз. Два. Три! — бросил.

Одновременно со словом «три» раздались два выстрела. Фонари по краям дикого пляжа погасли, настала кромешная тьма. Идея принадлежала Руслану. Предвидя, что, получив все бумаги, ребят попытаются убить, он и Артем, сидя в воде, целились в фонари и по запланированной команде выстрелили.

— Окружай их! — заорал главный из банды Булькатого.

Началась потасовка. Вадима успели оттащить в сторону Руслан и Артем, затем ринулись в драку. Кто кого бил — было не понять. Раздавались вскрики, ругань, удары. Кто-то схватил Сашко сзади, он отбивался локтями и услышал голос Каракуля:

— Ну, гад, я тебя…

— Каракуль?! Да отцепись, блин!

— Фары давай! Фары! — заорал главный из противоположного стана. Он шарил руками по камням, ища упавший пакет. Ему кто-то наступил на руку, он обложил его трехэтажным матом, но поиски продолжил.

Ослепили фары машины, дав возможность распределить силы Каракулю и его помощникам. Браток из банды Булькатого уже лежал, будто загорал. Второй ползал на четвереньках, а пять на пять — это бой по правилам. Пятеро накинулись с кулаками на братков Булькатого с небывалой яростью, а тех парализовало количество людей в масках. Надеялись, что метелят троих, а оказалось, банда Каракуля в большем числе.

— Да их здесь полно! — крикнул кто-то из семи. — Уходим!

Главный наконец нашел пакет, рванул к машине, за ним побежали трое. За это время еще двоим помогли «прилечь» на камни Артем и Каракуль. Автомобиль, выбрасывая камешки из-под колес, умчался. Пятеро победителей кинулись к Вадиму, осветили его фонариком. Он не пришел в сознание, лицо юноши представляло сплошной кровоподтек, в котором лишь угадывались черты.

— Их убивать надо, — высказался Каракуль, поднимая на руки парня.

— Сева, Сашко, гоните за машиной, — приказал Руслан.

Ребята побежали короткой дорогой к городу, освещая путь фонариком. Остальные, обойдя троих пострадавших, — двое из которых стонали, а третий просто «загорал», — несли Вадима. Примерно через двадцать минут все залезли в машину и помчались к больнице.

Хачатур Каренович в своем кабинете с волнением развернул папку. Адам Булькатый стоял за спиной, ему тоже не терпелось выяснить, из-за чего же столько возни. Завидев данные о себе, а на полях и пометки, написанные рукой Алекса, сплюнул:

— Вот гад! Я так и думал! Всех продал. А друг тебе был.

— Второй половина где? — спросил Хачик у того, кто принес папку.

Тот положил пластиковый пакет с фотографией экзотической красотки. Хачатур торопливо достал оттуда… чистые листы бумаги. Он судорожно перелистал, но не нашел ни одного печатного листа. Второй половины бумаг не было! «Куклу» подсунули. Хачатур молча поднял глаза озверевшего быка на охранника. Тот сообразил, что в молчании Хачика звучит вопрос: как так получилось? Поэтому подробно изложил события на пляже, в конце извинился, мол, ждали-то Каракуля одного, а он нагрянул со взводом вооруженных людей.

— Сколько же их било? — поинтересовался Хачатур.

— Человек двенадцать. Нет, если честно, мы не смогли сосчитать, — ответил охранник кисло. — Появились неожиданно, как из моря вынырнули.

— У него целая банда, — возмущенно взревел Булькатый. — Гаденыш! Надул нас.

— Он пиредвидел твой сурприз, — промямлил Хачатур, став мрачнее тучи, — и сделал свой сурприз. Он умний. Что делат?

Адам отпустил охранника и поделился планом:

— Вадим не доживет до утра, Док не ошибается. Труп его все равно всплывет, не станет же Каракуль зарывать пацана в лесу. А если и зароет, так это все равно. Мы завтра пойдем к следователю, сделаем заявление, что пропал мой человек, а, по нашим сведениям, его выкрал Каракуль. Когда Вадима отыщут, на Каракуле будет еще одно убийство. В конце концов, половина бумаг у нас, вторую выкупим у него же за его свободу. Думаю, Каракуль не захочет на нары.

— Он мог сделат копия, — вздохнул Хачатур.

— Ксерокс снять? Ерунда. Ксерокопии не могут быть веским документом. Такую фальшивку состряпать запросто. А вот подлинники с пометками Алекса — это серьезно. Вторую половину надо добыть кровь из носу. А завтра с утра к следователю…

— Что ти такое пиредлагаешь? — поморщился Хачатур. — Детский сад, скажу. Следователь нам не верит, ти не понял?

— Он сделает так, как ему прикажут сверху, — уверенно заявил Булькатый. — Достаточно того, что прокурор верит тебе. А чтобы его вера увеличилась, мы поддержим ее баксами. И какой-то там Артем Игоревич язык в жопу засунет.

— Устал я, — потер пальцами глаза Хачатур Каренович. — Давай пойдем на отдых, а завтра подумаем. Но о Вадиме заявление сдэлаем, это хороший идея.

Адам Рудольфович тоже умаялся. Столько дней в напряжении, да еще убытки! Договорившись с Хачиком, в котором часу отправятся к Артему, покинул кабинет. Оставшись в одиночестве, Хачатур думал несколько минут, застыв, как изваяние, затем схватил трубку и набрал номер.

Адам Рудольфович комфортно устроился в лимузине, правда, дорогой его одолевало беспокойство по поводу последних событий. Сегодня он видел собственными глазами бумаги Алекса! Иллюзии развеялись насчет того, что о нем там мало сведений. Их хватит. Вдобавок окончательно взбесил Каракуль. Поздно Адам сделал вывод, что нельзя недооценивать противника. С Каракулем ошибочка вышла. И Хачатур последнее время не нравится. Из глаз так и выстреливал ненавистью, не простил и не простит Адаму мечту забрать порт. Из сложившейся ситуации вырисовывался единственный выход: как можно скорей помочь Хачатуру закончить земной путь. Очень подходящий момент убрать врага и хапнуть порт. А бумаги Алекса не убегут.

Дверь своего особняка Адам открыл сам, ведь поздно, прислуга спала, все спали. Будить не было желания лишь потому, что настроение плохое и никого не хотелось видеть. Он поднялся на второй этаж, где была расположена спальня. Жену выгнал давно, чтобы не трясла мощами перед носом. Стареющая женщина постоянно напоминает, что и ты не юнец. Жил один, иногда пользуясь услугами молоденьких девушек. В его доме проживали некоторые близкие родственники да дочь с мужем, но им он отвел противоположное крыло, чтобы реже видеть. Когда те попробовали мораль читать про «хорошо и плохо», поставил на место сразу, то есть: не нравится — пошли вон. Теперь при его появлении в доме наступает тишина, будто живет здесь он один.

Адам Рудольфович сбросил пиджак, спустил с плеч подтяжки. Расстегивая пуговицы на рукавах, учуял сигаретный дым. В его спальне кто-то курит?

— Кто здесь? — спросил, осматриваясь.

Из-за спинки кресла, стоявшего к нему тылом, выглянула отвратительная рожа, которую он и при дневном свете не переваривал органически. От неожиданности Адам Рудольфович вздрогнул. Однако, чувствуя себя в безопасности в собственном гнезде, надменно спросил:

— Что тебе надо? Как ты посмел? Как вошел? Я позову…

— Тссс! — приложил палец к губам ночной гость, прокравшийся тайком.

Дежурный хирург вышел в приемную по настоятельной просьбе ментов. Он был раздосадован тем, что его оторвали от дела, строго хмурился, неласково обратился к пятерым мужчинам, лица которых были в ссадинах:

— Что вы хотите?

— Как там наш паренек? — выступил вперед Каракуль. — Мы же не можем просто так уйти. Скажите, чего ждать.

— А, — протянул хирург, — вы опять будете угрожать мне?

— Когда это я вам угрожал? — поднял брови Каракуль.

— Когда заставляли зверя оперировать, — четко выговорил хирург. — Помнится, вы обещали мне… да, вспомнил: глаза на затылок натянуть. Так?

— Может, и обещал, не помню, — смутился Каракуль. Конечно, эпизод припомнил, но так хотелось расположить злопамятного деда, ведь под его ножом окажется человек, а не собака. — Извините, если я обидел вас…

— Вы нам только скажите, есть надежда или нет, — выручил Руслан.

— Я ничего не могу сказать, — раздраженно ответил хирург. — Если хотите, надейтесь на чудо. У парня переломаны ребра, ключица, сломан нос и нижняя челюсть. О внутренних повреждениях сможем судить, когда разрежем. Однако могу успокоить вас: внутреннее кровотечение есть. А тут вы еще мешаете!

Успокоил! Каракуль выскочил на воздух, злющий, как черт. Затянулся сигаретой. От его зажигалки прикурил Сева, затем Сашко. Руслан и Артем некоторое время разговаривали с хирургом, потом вышли к ним.

— Мы попросили о Вадиме не давать никому никакой информации, — доложил Артем. — Даже матери. А то всякое может случиться. Ей придумаем, что соврать. После операции его поместят в отдельную палату. Дедушка пообещал.

— Ну и противный дед, — сказал Каракуль, нажимая кнопки на мобильнике. — Я бы не хотел к нему на стол попасть. Никакого сочувствия… Хачик? Не спишь, да? Ну, ты и мудак вместе с Булькатым, — говорил Каракуль без злобы, хотя это было трудно. Он хорошо знал по манере Хачика, что спокойный тон — это тон силы, а вызывает он ужас. — Я ж тебе обещал достать бумаги, а ты мальчишку пытал, скотина… Не надо слов, Хачик, не верю тебе. Так вот, ты молиться умеешь?.. А зря, говорят, помогает. Но все равно молись, чтоб Вадим выжил… Да, больше не звони на телефон Алекса, я его утопил. До скорого. Спи, дорогой, высыпайся, а то нары — это не твоя пуховая кровать.

— Зачем дразнишь? — спросил Артем, когда Каракуль положил телефон в карман.

— Пусть каждый грамм его жира уже сегодня плавится, — огрызнулся тот и направился к машине, за ним последовали остальные.

Каракуля и Сашко забросили в дом Алекса, им предстояло выяснить, куда дел дискеты Васильич — мягкий, скромный и пожилой водитель. Не Васильич, а сама простота и доброта. Прощаясь, Каракуль попросил Руслана передать мобильный телефон Лии.

Ей тоже не спалось. Заслышав лай Раджа, который предпочел двор тесным комнатушкам пристройки, где ему не развернуться, затем лязг ворот и звук въезжающей машины, она приоткрыла дверь, искала глазами Каракуля.

— Где Захар? — с беспокойством спросила Лия.

— Все нормально, не волнуйтесь, — упредил дальнейшие расспросы Артем. — Он в доме Алекса с нашим человеком, кое-что выясняет. Это необходимо.

— Тогда отвезите меня к нему.

— Он велел оставаться тебе здесь, — сказал Руслан и протянул мобильник. — Вот, просил передать. Наверное, будет звонить.

Лия, взяв телефон, буркнула «спасибо» и закрыла дверь. Они с минуту стояли у пристройки, словно вспоминая, не забыли ли что передать. Сева толкнул в бок Артема:

— Артем Игоревич, тебя никак столбняк хватил?

— Красивая, — очнулся тот, — как картинка. У Каракуля губа не дура.

— Я вижу, у вас она тоже не дура, — хихикнул Сева.

— Ты на что намекаешь? — протянул Артем с оттенком обиды. — Красота, Сева, для того и существует, чтоб ею любоваться.

— Хорошо, что Каракуль не видел вашего любования, — хмыкнул Сева.

— Пошли, ребята, вмажем по соточке и на покой, — предложил Руслан. — У меня все кости ноют после сегодняшней потасовки. Я так дрался только в юности.

Когда за ними захлопнулась дверь дома, Радж прилег на старое одеяло у порога пристройки. Он лежал какое-то время, закрыв глаза, как вдруг волна томности прокатилась по мышцам. Дог приподнял голову, принюхался. Мимо забора прошмыгнула сука, за ней пара псов. Радж вскочил на лапы, вытянул шею и втянул носом воздух. Это был тот запах, который горячил кровь, обещая блаженство. Радж мигом достиг забора, заметался, издавая тонкие звуки. Сука не поняла приглашения, убежала. Не отыскав лаза, Радж вскочил на бак для воды у забора, оттуда прыгнул на улицу и помчался за собаками.

Настигнув псов, которых стало на одного больше, разогнал их и принялся пристраиваться сзади маленькой собачонки. Но до того маленькая оказалась собачка, что приходилось Раджу подгребать ее под себя лапой. Он, видимо, абсолютно не произвел на нее впечатления, потому что она огрызалась, вырывалась и бежала дальше. Радж упорно преследовал ее. Но вот собачонка нырнула в дыру забора, а он пролезть туда никак не мог. Радж скреб лапами землю, просовывал морду в дыру, шумно вдыхая воздух. Вскоре дурманящий запах рассеялся, видимо, собачонка умчалась от громилы подальше и была уже далеко. Радж прилег на землю у дыры, обиженно завыл, затем сник.

Так лежал до тех пор, пока совсем не улетучился запах собачонки, с ним улетучилась надежда, что она вернется. Тогда Радж поднялся на ноги, оглянулся, соображая, в какую же сторону идти. Вдруг пес вытянулся в струну, до его чуткого носа долетел совсем другой запах, который разволновал не меньше, только вызвал ненависть. Радж напрягся, готовясь встретить человека. Но все вокруг было спокойно, не слышалось ожидаемых шагов, да и запаха больше не улавливал нос. Радж расслабился, опустил голову вниз, вынюхивая собственные следы, по которым можно вернуться назад. Внезапно вскинул голову, застыл. В легком порыве ветерка снова уловил врага. Длинными прыжками он помчался туда, откуда дул ветерок. На перекрестке наконец увидел того, кто снился.

У высокого забора стояла машина. Человек, от которого шла волна знакомого запаха, открывал ворота. Радж стоял неподалеку, сливаясь с темнотой. Машина въехала во двор. Дог осторожно подступал ближе, каждый шаг придавал силы, потому что приближал к цели. Но человек закрыл ворота изнутри. Радж вскочил на связку бревен по соседству и, вытянув шею, заглянул во двор.

Самвел словно почувствовал на себе пристальный взгляд, беспокойно огляделся. Ему показалось, что в темноте над забором сверкнули два адских глаза. Он дернулся всем телом, зажмурился, тряхнул головой и вновь с опаской посмотрел на край забора. Пусто.

— Ты чего застрял? — спросил Дудин.

— Так, показалось, — промямлил Самвел и побрел к флигелю, оглядываясь.

А Радж уже бежал к дому Руслана, бежал размеренно и спокойно. Он нашел страшного человека. Он понял, что тот любит ночь, как и Каракуль. Но он был не один.

Глава 24

Артем не выспался, ссадина на щеке припухла и ныла, была слишком заметна. На работе его встретили пошлыми намеками. Некоторым только дай повод к бестактным вопросам или глупым шуточкам. Разумеется, никто не предполагал, что он получил по скуле в драке, а не в постели, занимаясь сексом. Едва закончил разговаривать по телефону с Каракулем, попросив его записать на магнитофон признание Васильича, как вдруг раздался стук в дверь. Вошел с обычным важным видом Хачатур Каренович. Помимо всего прочего, Хачик был озабочен, не дожидаясь вопросов следователя, сбивчиво поведал о причине своего появления. Артем слушал его внимательно, ни разу не перебив, а потом, не интересуясь подробностями, вызвал Севу и Руслана. Предвкушая, какие у тех будут лица во время рассказа, с интересом смотрел на посетителя. Не по себе стало Хачатуру, ожидая оперативников, спросил:

— Что у вас с лицом?

— Поскользнулся, упал, — улыбнулся следователь, будто радуясь, что на скуле появилось украшение в виде царапин и припухлости.

Сначала прибыл Руслан с кровоподтеком под глазом. Хачатур Каренович не привык видеть на лицах работников правопорядка синяки, спросил почему-то у Артема:

— И он упал?

— Нет, — ответил Артем. — Его жена побила. Приревновала.

Руслан несколько потерялся от подобного заявления. Слов возражения у него не нашлось, потому что не придумал более убедительную отговорку, только махнул рукой. Но когда и Сева показался с разбитой и опухшей губой, Хачатур осуждающе произнес:

— Что ви всэ какие-то побитие? Нехорошо так среди людей показиваться органам.

— Сева, что с губой? — Артем мастерски изобразил удивление.

— На кулак упал, — не моргнув глазом, выдал тот правду и тут же с пафосом процитировал: — «Наша служба и опасна, и трудна…»

— Больше не падай, — назидательно сказал Артем и обратился к Хачику: — Повторите еще раз ваше заявление, это мои помощники.

— Вчера, — с прискорбием начал Хачик, — у Адама пропал адын человек. Вадиком зват. Ми договорились с Адамом вместе сделат заявление, но он пачему-то не пириехал. Но Адам знает, что Вадика похитил Каракуль. И я так думаю. (Тут Сева и Руслан аж телами подались вперед, а в глазах обоих заплясали чертики.) Что ви так смотрите? — рассердился Хачик, разнервничался. Моментально в его речи стала мягкой буква «л». — Вадик биль у ручья, когда Каракуль всэх убиваль, но убежаль. Каракуль хочет убрат свидетеля.

— Логично, — с пониманием кивнул Артем. Неожиданно его отвлек звонок, прослушав сообщение, он поднялся из-за стола. — Извините, Хачатур Каренович, мы должны ехать на выезд. Кстати, Адама не ждите, он не приедет сюда, потому что убит.

— Как убит?! — подпрыгнул на стуле Хачик.

— Пока не знаю, — сказал Артем, надевая пиджак. — Ребята, по коням.

— Можно мне поехат с вами?..

— Пожалуйста, — разрешил Артем и незаметно подмигнул ребятам.

Внизу толпились родственники и притихшая прислуга, рыдала дочь. Хачатура Кареновича попросили остаться в гостиной, так как посторонним на место происшествия нельзя. Артем, Руслан, Сева и милиционеры поднялись наверх.

Адам по прозвищу Булькатый закончил свой тернистый путь бутлегера в родной спальне, получив несколько — предположительно ножевых — ранений в грудь и живот. Он лежал на спине, залитый кровью, глядя в потолок, одну руку сжав в кулак. Когда более тщательно исследовали труп, то, помимо ножевых ранений, обнаружили и огнестрельное. Протокол и осмотр места происшествия заняли много времени. Отпечатков, принадлежащих чужим, не обнаружили. Только пепел на паркете у кресла да пистолет с буквой З или цифрой 3. Эксперт определил, что смерть наступила примерно в четыре часа утра, дальнейшие сведения поступят после вскрытия. Адама сфотографировали со всех сторон, положили на носилки и, закрыв простыней, унесли.

Артем и Сева спустились вниз, Руслан остался в спальне. Опрос родственников и прислуги ничего не дал. Никто не слышал, когда Адам вернулся домой, выстрела тоже не слышали.

— Адам Рудольфович и у себя в спальне курил? — поинтересовался Артем.

— Нет, что вы, — выступила вперед горничная, — в спальне никогда не курил, он любил, чтобы там был свежий воздух.

— Значит, окно его спальни часто бывало открыто?

— Да всегда открыто, — ответила горничная. — Даже зимой хоть одна рама, но приоткрыта, или открывал форточку.

— Сева, осмотри снаружи под окнами, — попросил Артем. Оперативник ушел, а он поднял пакет из прозрачного целлофана, в котором лежал пистолет. — Это его?

С сомнением, но все-таки отрицательно все покачали головой. А муж дочери Адама сказал, присматриваясь:

— У него не было этого пистолета, но, может, он приобрел. Я видел пистолет у него всего один раз, тесть не хвастал оружием. Да и зачем оно ему? Полно было охранников.

Хачатур Каренович до этого сидел, прикрыв глаза ладонью, но, когда все не признали пистолет, поднял голову, попросил посмотреть поближе и оживился:

— Это Каракуля! Значит, это он! Это буква З, с нее начинается его имя. Какой опасний пириступник. Эсли ви его не найдете, он и меня… Ночью он мне звонил, угрожаль, я забил сказат вам.

И Хачатур Каренович вновь прикрыл ладонью глаза, предпочитая, чтоб никто не видел скупой мужской слезы по «дорогому и уважаемому Адаму Рудольфовичу», — так лепетал он под нос. Артем после опроса домочадцев предложил скорбящему Хачатуру выйти, на пороге дома задал вопрос, на взгляд Хачатура, странный:

— Где вы были вчера вечером и ночью?

— В порту бил, — вздохнул Хачик. — С Адамом в порту ми били.

— И когда вы расстались?

— Пиримерно около четирех утра. Не помню точно.

— А что вы делали в порту ночью?

— Порт не перестает работат и ночью. Шла погрузка. Адам составил мне компания. Ми випили, поговорили. Его повез водитель и охранник домой. Ви можете узнат у них.

— Спасибо, Хачатур Каренович, а сейчас извините.

Артема позвал Сева, он торопливо направился к нему. У стены работали фотограф и эксперт, к ним присоединился Руслан с личными выводами:

— Убийца был уже в спальне, когда пришел Адам. Полагаю, он и курил, потому как хозяин не станет сбрасывать пепел на паркет, а воспользуется пепельницей.

— Булькатый не курил в спальне, как показала горничная, — подтвердил догадку Артем. — Что у тебя, Сева?

— Убийца взобрался по этим выступам, это сделать просто, — указал Сева на лепные украшения по стене дома. — Но имеется кое-что очень странное. Иди сюда, становись на этот стул. (Артем сделал, как просил Сева.) А теперь смотри. Видишь, след на выступе? Грязь от ботинка? Видишь, рубчик? А теперь смотри сюда. Тот же след с рубчиком, но на него наступил другой ботинок. Видишь, как хорошо отпечаталось? Четко. Второй наступил, но не закрыл первый след.

— Их было двое, — догадался Артем.

— Трое! — расплылся в довольной улыбке Сева. — Слезай. Иди сюда. А вот носок от туфли. Но всего только носок отпечатался на земле, вторая нога шагнула уже на травку. Но носок расположен перпендикулярно к дому и идет от стены. Подошва носка гладкая, значит, это туфля. Больше здесь нет никаких следов.

— Узенький, — глядя на след, сказал Артем. — Один из убийц носит модельные туфли. Допустим, их было трое. Мне непонятно, зачем на дело ходить такой оравой?

— Восток — дело тонкое, Петруха, — проговорил Руслан, присматриваясь к следам. — А в слиянии с Западом вообще гремучая смесь. Это как случайная случка породистой собаки и дворняжки, потомство получается часто со сдвигом и злобное. А знаете, их вполне могло быть трое. Окна спальни выходят на боковой газон, который в это время не поливают, значит, здесь ходить некому. А три следа есть. И от разных ног. И свеженькие. Подоконник в спальне Булькатого тщательно вытерли, на нем разводы грязи.

— Кстати, пистолет принадлежит Каракулю, — сказал Артем. — Хачик говорил…

— Ну, — развел руками Сева, — Хачик такое сегодня нес…

— Выстрела не слышали, — рассуждал Руслан. — Наверное, приладили глушитель, а пистолет специально бросили.

— Едем, — скомандовал Артем, шагая к выходу, — подождем результатов вскрытия.

С вечером пришел моросящий дождь. Лия, сидя на кровати и поджав к подбородку колени, слушала молчание в телефоне. Не выдержала:

— Ты звонишь четвертый раз и молчишь.

— Говори ты, — предложил Каракуль.

— О чем? Антоша рисует, я в твоей комнате. А ты что делаешь?

— Сижу с Сашко на кухне, он ест. Я звоню, потому что хочу быть уверен, что у вас полный порядок.

— У нас порядок. — Лия подумала, что Каракуль ждет от нее чего-то большего, поэтому добавила: — Когда ты будешь с нами, тогда и будет полный.

— Извини, приехали Артем, Руслан и Сева. Позвоню позже.

Лия положила телефон на подушку, обхватила руками колени. В дверную щель просунулась голова Антона, затем он протиснулся в комнату так, будто преодолевал препятствие, подсев на кровать, посмотрел на Лию:

— Это Каракуль звонил? (Лия кивнула.) Зачем он тебе?

— Мне трудно, Антоша, одной.

— Ты же со мной, — насупился мальчик.

— Это совсем другое, Антоша, — обняла его Лия. — Мы с тобой попали в беду, что бы с нами было, если б не Каракуль? Он один помог нам, очень помог.

— Что же, он теперь все время будет с нами?

— Если он захочет, Антоша. Пожалуйста, не груби ему, он не заслужил.

— Постараюсь, — буркнул мальчик. — Если он не будет тебя обнимать. Мне не нравится, когда он тебя обнимает.

— А мне нравится, Антоша. Я не стану любить тебя меньше, поверь. Мне не повезло в жизни, наверное, в этом я сама виновата. Многие мечтают, что станут знаменитыми, богатыми, какими-то необыкновенными. И я мечтала карьеру сделать, только плохо представляла, какую именно. Жила в маленьком городе, где никаких перспектив, откуда там взяться было карьере? Да разве на всех ее хватит? На меня уж точно не хватило. Вся моя карьера заключается в том, что родился ты. И мне понравилось растить умного и смелого Антошку, только однажды повстречался очень плохой человек… случайно.

— Ты про папу?

— Он тебе не отец, — потемнела Лия. — Это страшный человек, может, и не человек вовсе, а оборотень. Если ты его встретишь, беги, Антон, со всех ног от него. Я боюсь его. Когда ты вырастешь, расскажу тебе все.

— А сейчас не расскажешь?

— Ты многого не поймешь. После него я вообще всех боялась. Алексу только и рассказала, он нас оберегал. А Каракуль… я и его боялась, мне он казался таким, как тот. Но Каракуль совсем другой, из-за нас и в огонь бросился, и в воду… причем в ледяную. И я не могу оттолкнуть его только потому, что тебе так хочется, это будет несправедливо и… я просто этого не хочу. Разве это плохо, что твою маму еще кто-то любит? Мне нужна опора, защита, любовь.

— Ладно, — с неохотой сказал Антон. — Но когда я вырасту, я буду тебя опирать и защищать, тогда тебе Каракуль не понадобится. А люблю я тебя и сейчас.

Лия рассмеялась, взъерошила волосы сыну, они долго так сидели, разговаривали.

Артем бросил на стол фотографии мертвого Булькатого на полу в спальне и снимки с отметинами ранений на обнаженном теле:

— Любуйтесь. Ранним утром убили. Шесть ножевых ранений, одно смертельное в сердце. А вот выстрел сделан уже в мертвое тело и приблизительно час спустя. На месте убийства был обнаружен пистолет… Каракуль, это твой пистолет?

Тот внимательно изучал снимки с ножевыми отметинами, почти не слушал Артема. Когда его окликнули повторно, мельком взглянул на пистолет в целлофановом пакете, равнодушно кивнул:

— Мой. На нем выгравирована буква З. Я ж Захар.

— Как он попал в дом Адама? — задал вполне естественный вопрос Артем.

— Пистолет я дал Лии, когда оставил ее в охотничьем доме Алекса. Его отобрали у нее Булькатый и Тимоха. Это все, что мне известно.

И Каракуль, не придавая значения такой существенной улике, снова уткнулся в снимки, жуя горящую сигарету. Артем не унимался:

— Ты, надеюсь, после того, как мы вас привезли, не отлучался?

— Не отлучался, — ответил Сашко вместо Каракуля. — Мы сразу же спустились в подвал, допрашивали Васильича до десяти утра. А позже спали в гостиной.

— Отлично, — сказал Артем, пряча пистолет в «дипломат». — Что удалось выяснить?

— Докладывай, Сашко, — бросил Каракуль, перебирая снимки и беря в зубы новую сигарету. Следы от ножа его заинтересовали гораздо больше, чем разговор о пистолете и его личном местонахождении во время и после убийства Адама Булькатого.

— Начнем с Алекса, — деловито начал Сашко. — Васильича к месту приставил Хачик. Старого водителя Алекса хватил инсульт. Васильич и дал точные сведения, в котором часу Алекс поедет на кладбище, за два часа до убийства. Знаете кому? Человеку Хачика.

— Значит, мы верно вычислили. Хачатур заказал Алекса! — воодушевился Артем.

— Получается так, — согласился Сашко. — Но больше Васильич ничего об убийстве Алекса не знает, хотя, может, и врет. Теперь документы. С Васильичем якобы встретился один неизвестный и предложил пять косых «зелени» за все документы в сейфе. Васильич не знал, где находится сейф, искал, следил за Алексом. Так заметил, что тот часто бывал на кухне. Когда Лии там не было, папаша обыскивал все, но сейфа или тайника не находил. Однажды в окно увидел, как Алекс полез в кладовку. Зачем? Не ведра же и плоскогубцы взять, тем более что вышел оттуда с пустыми руками. Васильич обыскал кладовку и обнаружил сейф. Осталось узнать код. Комната над кухней пустовала, Васильич попросил ее у Алекса для себя. Отодрал паркет и просверлил дыру. Делал это, когда в доме никого не было или глубокой ночью. Так пристроил в дыру трубку от кинокамеры. Уж чего-чего, а этого добра в доме Алекса полно. Папаше перемонтировали камеру так, что трубку с «глазком» свободно опустил в угол кладовой у самого входа. «Глазок» фиксировал, а он менял только пленку. И никто, входя в кладовую, не смотрел, конечно, назад, в угол над дверью. Да и вряд ли заметили б. Как раз там размещены пустые пластмассовые банки, стеклянная тара. Во как! Алекс получил пулю, но Васильич не сомневался, что кто-нибудь обязательно придет и откроет сейф, тогда еще кода не знал. И вот Лия забрала папку после похорон Алекса. Васильич сильно переживал, придумывал, как отнять, а тут она через час положила папку в сейф. У него в комнате был замаскированный монитор, по которому вел наблюдения. Лия вернула папку, Каракуль встречал Хачика, а Васильич в этот промежуток времени успел изъять бумаги из сейфа, так как код уже знал. Лия его не поменяла.

— Ой, нескладуха, — покачал головой Руслан. — Полуграмотный водила так грамотно все обставил? Нескладуха полная.

— Зайди в кладовую, посмотри. Там аккуратно заделанная дыра, — возразил Сашко.

— Да я не о том, — поморщился Руслан. — Понимаете, очень профессионально сработано: камера, дыра, сейф нашел, выудил бумаги ни раньше, ни позже. Это что за счетчик в седой, явно со склерозом, голове, принадлежащей водителю? Так работать может только профессионал.

— Ребята, Руслан прав, — поддержал его доселе молчавший Сева. — Кто из вас может обращаться со специальной камерой? Даже бытовуха не всем доступна, хотя там кнопку нажал, кнопку выключил, а тут…

— Что вы о нем знаете? — поинтересовался Артем у людей Алекса. — Откуда он родом, где жил до этого? Была ли у него семья, дети?

— Я ничего не знаю, — ответил Сашко, — а ты? Каракуль?

— Да? — переключился тот на них. — Я тоже о нем ничего не знаю.

— А когда он заполучил папку, — вспомнил Сашко, — дискеты отдал тому, кто заплатил, а бумаги оставил себе, намереваясь продать их Хачику.

— Опять двадцать пять! — вскочил Руслан. — Разве не бумаги нужны были заказчику?

— Он объяснил и это, — подхватил Сашко. — Покупателю сказал, что в сейфе лежали одни дискеты. Тот просмотрел. Поскольку в них была вся информация, этого оказалось достаточно. Алекс просто подстраховался, потому и сделал два варианта. Представляете, берет тот же Хачик в руки папку, листает и от шока больше ничего не видит. А дискеты спокойненько лежат в сейфе.

— Нет, бред сивой кобылы на утренней зорьке, — махнул рукой Руслан. — Короче, надо поднять материалы, очень может статься, ваш Васильич еще тот коршун.

— Сдал Каракуля Хачику тоже он, — не иссякал поток новостей у Сашко. — Каракуль заглянул в его комнату, собираясь увезти Лию из дома, а Васильич не спал. Каракуль вниз пошел, а он в смотровую комнату ломанулся. Так записал их проход по коридору, кассету отправил Хачику. Ему было выгодно сдвинуть стрелки на Лию и Каракуля.

— Записал! — воскликнул Руслан. — Он так ловко управился со сложной техникой! Это еще одно подтверждение, что Васильич то ли врет, то ли не тот, за кого себя выдает.

— Что-то он много вам выложил, — с сомнением сказал Сева.

— Каракуль постарался, — хмыкнул Сашко. — При таком старании не захочешь, а выложишь, особенно когда речь идет о жизни. Эй, Каракуль, очнись.

Тот обвел всех задумчивым взглядом, затем разложил фотографии на столе, но лишь те, где зафиксированы ранения на обнаженном теле. Только после этого пояснил:

— Я не раз видел ножевые ранения. Они здесь разные.

— Как это? — заинтересовались все и склонились над столом.

— Разной длины отверстия, — объяснял Каракуль, наглядно показывая на полоски от ножа. — Четыре раны одной длины, а две другой, немного короче.

— Выходит, разными ножами его резали? — спросил Сева.

— Может, и разными, — пожал плечами Каракуль, — а может, и одним, если только… если только четыре удара нанесены под углом, а два прямо или сверху вниз.

— И что тогда? — спросил самый любопытный, Сева.

— Что-что! — нахмурился Каракуль. — Откуда я знаю! Вы расследуете убийство, вы и думайте. Завтра привезите снимки в натуральную величину, и пусть ваш анатом или как его? Вот он должен подробно рассказать об… — И Каракуль, не найдя подходящего слова, изобразил ладонью лезвие ножа, протыкающее тело.

— Как расположены каналы? — подсказал Артем. — А ведь это наша недоработка.

— Ну да, — согласился Каракуль. — Внутри должны быть точные разрезы. Если они расположены по косой, то… пока не знаю, но, мне кажется, это важно. Да, а что с Вадимом? Как он?

— Плохо, — вздохнул Артем. — Но жив. Кстати, о Вадиме. Давайте, ребята, на всякий случай подежурим у него, он же наш свидетель. С утра пойдет Сева, а потом сменит его Сашко. Каракулю нельзя, пусть охраняет этих двух. Идет?

С ним все согласились и распрощались. Садясь в машину к Руслану, Сева несколько озадаченно спросил:

— Я не понял, ты, Артем, подозревал Каракуля? Зачем ему стрелять в труп и оставлять пистолет?

— Мы должны все выяснять, мелочей нет, — пробурчал тот.

— Вот как раз это выяснять не стоило, и так ясно.

— Сева, Артем прав, — вставил Руслан. — Ох, ща как засну…

А Каракуль, оставшись в доме, схватился за телефон:

— Лия? Ты не спишь? И мы тут не спим…

Сашко откровенно ухмылялся, слушая, как здоровенный мужик сюсюкает в телефонный аппарат, что совсем не вязалось с ним.

В то же самое время, когда Сашко и Каракуль остались вдвоем, Хачатур Каренович в домашнем кабинете, среди старинной мебели в стиле ампир, принял Дудина:

— Похвально, чисто сработали, похвально.

— Должен сознаться, что убили его не мы.

— Как?! — Хачатур Каренович насторожился, по плечам его пробежал холодок.

— Мы пришли, а он был уже мертвый, — бесстрастно доложил Дудин. В этом человеке Хачатура поражали холодность и бесстрастность. Поражали и привлекали одновременно. Подобные ему люди всегда нужны, потому что они ничего не боятся. А Дудин докладывал: — Но мы выстрелили в труп, оставили пистолет и выбрались через окно, как и пришли.

Хачатур глубоко задумался. Дудин не уходил, словно чего-то еще ждал. Хачатур Каренович поднял на него глаза и догадался. Машинально достал конверт из бюро, протянул Дудину:

— Извини, дорогой. Здэсь за Адама. Это ничего, что не ви его…

— Это дело. За Алекса мы в расчете. Будут еще распоряжения?

— Пилохо, что ти не смог убит Каракуля на заводе Булькатого. Такой випал случай. И Лию не забрал. Пилохо.

— Он в рубашке родился, — оправдался Дудин, не заискивая, что тоже Хачику нравилось. Деловые партнеры не должны заискивать друг перед другом. — Мы совсем не ожидали застать Каракуля на заводе. Кстати, менты же его первые упустили. Ведь договорились, что его привезут в лес, мы ждали, а он сбежал.

— У Каракуля теперь целий банда эст. Ми упустили контроль. Ти иди, а я подумаю, что можно сделат.

Полночи Хачатур Каренович думал, ворочаясь с боку на бок. Ему покоя не давала смерть Булькатого. Кто и почему завалил Адама? Чем это чревато лично для Хачатура? Он перебирал в памяти врагов Булькатого и ни на одном не остановил выбор. Адама слишком боялись, но тем не менее смельчак нашелся. Кто же он? Хачатур подсчитывал и своих врагов, главным из которых был Булькатый. Впрочем, Каракуль мог отомстить за Вадима. Кстати, о парне ни слуху ни духу. Куда дел его Каракуль и те неизвестные, что напали на диком пляже на людей Адама? Если это они убрали Булькатого, доберутся до Хачика, это точно. По всем признакам Каракуль сколотил банду из хорошо обученных людей, только поэтому ему удавалось вылезать из передряг и остаться в живых, один он ни за что не справился бы. Отсюда следовало, что у Каракуля есть определенные цели. Какие? Скорее всего, захотел всех подмять! И у него в руках документы, с помощью которых он выбьет конкурентов. В общем, получалось, что Каракуль скрупулезно готовился. Тут-то и задребезжали струны внутри: надо удвоить охрану, а возможно, и убираться за кордон. От этих мыслей Хачатур Каренович совсем скис, ибо за бугром приятно отдыхать, а не жить. Бросить детище — порт! Это нож в сердце. Он достал календарь и сосчитал дни, когда должен вернуться его комфортабельный корабль. Через полмесяца! А события разворачивались чересчур стремительно, можно не успеть. И без досье Алекса спокойной жизни не будет даже за кордоном, в нем слишком крупные деньги и связи.

Глава 25

А Тимошенко все страдал. Страдал в прямом смысле. В том месте, которое ни самому посмотреть, ни другому показать, болело нестерпимо, особенно когда… но Тимоха старался об этом не думать до времени. Он еще больше похудел, потому как пил лишь соки, бананы с ананасами ел, чтобы проскальзывали легко ото рта до конечного результата. Растительная пища вызывала постоянный голод, на унитазе испытывал адские муки, кусок мяса казался недосягаемой мечтой. А если ко всем физическим страданиям прибавить и моральные, то жизнь Тимохи вообще была невыносимой. Его не забывал Петя Бутылкин, навещал каждый день. Ему единственному Тимоха показывал стыдное место, а тот неизменно советовал:

— Без врача не обойдешься. Давай привезу сюда?

— Нет, только не это, — накрывался одеялом Тимошенко и тихонько скулил, как шавка, от жгучей обиды скулил, от боли, а еще от злобы.

Но вот как-то Петя Шкалик прибыл поутру, взобрался на стул с загадочным блеском в глазенках. Болтая ножками в лакированных туфельках на каблуках, издал клич победы, сжал в кулачке воздух и резко дернул на себя.

— Чего веселишься? — проблеял Тимоха, он не так давно с час сидел на толчке, не отошел еще от процедуры опорожнения. — Смотреть противно.

— Вчера Булькатого на перо нанизали, — возвестил Петя Шкалик в экстазе. — Подох наш Адам, подох у себя в конуре.

— Не может быть!

Тимоха даже сел на кровати. Несмотря на мягкость ложа, он все время покоился то на боку, то на животе. А вставал, прилагая немалые усилия, сначала соскальзывал на четвереньки на пол, потом поднимался на ноги, и только нужда заставляла двигаться. Новость на время вылечила. Тимоха потер грудь ладонью, не веря счастью:

— Его убили? Я правильно понял?

— Правильно, правильно, — заверил Шкалик. Сморщенное личико Пети осклабилось, подбородок победно вздернулся. — Его прирезали, как свинью.

— Это же… это… — не находил слов Тимоха. — Это надо отметить! Возьми в баре бокалы и… что по вкусу.

Петя спрыгнул со стула, умчался в смежную комнату, тут же принес два хрустальных бокала, предназначенные для шампанского, и коньяк. Себе налил половину, Тимохе чуть меньше, а то с голодухи поведет несчастного. Тимошенко взял свой бокал:

— Какое сегодня число?

— Первое мая. Кстати, с праздником.

— Сегодня двойной праздник, — с упоением сказал Тимоха, сжимая бокал. — Настал день моего торжества. Свершилось! Эх, знать бы, кто его заколол, премию выдал бы, клянусь. Ну, пусть теперь покоится с миром. Чокаться будем?

— А то как же, праздник же!

Петя коснулся краем бокала хрустального сосуда Тимохи, раздался чарующий звон. Коньяк влил в себя Шкалик без глотков, будто в бутыль через воронку. Потом утерся тыльной стороной ладони, налил еще и полез на стул, не забыв прихватить пепельницу. Закурив, полюбовался кольцами дыма, а колечки Петя умел выпускать как никто другой, даже пари выигрывал. Глядя на Тимоху с полным удовлетворением, выдал:

— Одним боровом меньше стало, аж дышится свободней. Знаешь, я заметил, что некоторые очень портят окружающую среду. Одного дерьма в день выдают столько, сколько я вешу. На планете и без того перенаселение, а тут такая тумба небо зря коптит и еще считает себя богом. Нет, дорогой, залез на пьедестал, не харкай на соседей, а то харкалку зашьют. Или пришьют. На всякого божка всегда найдется твердая рука еретика. Вообще-то таким, как Булькатый и Хачик, следует выпускать кровь, они не способны внимать разуму. Пью за разум и твердые руки, умеющие бить без промаха по цели.

Если учесть, что монолог Пети перемежался подзаборной лексикой, то длился он вдвое больше и не был столь обстоятельным, как может показаться, следовательно, не пугал своим накалом и убежденностью. Потому Тимоха не усмотрел в бесподобной речи Шкалика отголосков отъявленного циника, которому нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Тимошенко осторожно сделал пару глотков, прислушался к организму, с каким настроем тот принял алкоголь. Ничего страшного не случилось, напротив, нутро потребовало добавки. Тимоха смелее выпил, лег, чувствуя приятное расслабление нервов.

— Что муравейник? — так Тимоха называл город.

— Никак, — сказал Шкалик. — Кому он нужен? Одним легавым, те и носятся, высунув языки. Напрасно носятся. Убийцу Алекса не нашли, и этого не найдут.

— Хорошую новость ты мне привез, — улыбался Тимоха. Он не только быстро опьянел, коньяк подогрел кровь, ему стало жарко, тело покрыла испарина. — Спасибо.

— Я вот что подумываю, — проговорил глубокомысленно Шкалик. Ему далеко было до нормы, мыслил ясно, потому с наслаждением опустошил бокал, вторую сигаретку закурил. — Тебе надо скорее встать на ноги, а то бизнес Булькатого многих прельщает.

— Ты считаешь, что я могу взять дело в свои руки?

— Не, Тимоха, мы вдвоем возьмем. Булькатый продавал пойло в моих точках, а мне ни цента не кидал, плевые проценты брали только владельцы тошниловок, которых я доил за «крышу». Представь, я его пойло бесплатно охранял. Теперь хочу иметь свою долю, а твою часть буду толкать без процентов, ни один хозяин тошниловки не пикнет. Так как?

— Не понял, значит, я буду пахать один, а прибыль пополам? — все же в опьяневшей голове Тимохи мелькали и трезвые мысли.

— Именно, — улыбнулся Петя. — Понимаешь, за мной стоят братки, которые загребут в свое время здесь все. Время это близко, кто успеет вскочить в седло, тот и на коне будет. Тебе лучше с нами шагать в ногу. Все тебе они не отдадут, это их условие. Прикинь, когда четыре головы — каждая тянет в свою сторону, от этого всем неспокойно, возникают раздоры. Голова должна быть одна, которая и будет руководить остальными частями тела, тогда гарантирована стабильность во всех направлениях. Козлов типа Хачика и Булькатого они сметут, им невыгодно иметь в кармане бомбу замедленного действия. Но везде поставят своих пацанов, будут контролировать деятельность.

— А чего ж они сами не займут места? — допытывался Тимоха, не понимая грядущих раскладов.

— А зачем им светиться? Это люди скромные, им слава в этой деревне не нужна. Но наша деревня — золотое дно, которое нужно организовать. Ты посчитай выгоды. При тебе остается твоя санитарная служба и половина пойловки. Вторую половину, уж извини, я беру себе. Это за протекцию, я ж порекомендовал тебя взять в дело. Мы отстегивать будем тридцать процентов от прибыли, это нормально. Кстати, должен предупредить, что шлюх, наркоту, лохотронщиков и так далее у нас забирают. Этими статьями будет заведовать особый пацан. Да нам же и лучше, меньше возни и опасности.

«Ничего себе скромность, — подумал Тимоха. — Я буду пахать, а кто-то в потолок плевать и бабки задарма хапать? Значит, они Булькатого… И чего это светиться не хотят? А, понял! Кто попадется, тот и отвечать будет. Лихо. Они действительно серьезные ребята, потому что умные».

— Че ты сник? — прервал его размышления Петя Шкалик. — Бабок иметь будешь больше, чем имел.

— Ладно, — разочарованно протянул Тимоха. — А когда Хачика? А? Ты попроси их, чтоб в тот благословенный миг передали от меня жгучий привет.

— Ну, в такие дела меня не посвящают, — стушевался Шкалик, так как выдал немного больше информации, чем следовало. — Но попомни мои слова, будет так, как я тебе нарисовал. Держись меня, и все будет о’кей.

Прогноз неутешительный, да слабый подчиняется силе — это тоже закон.

Вечером второго мая Каракуль переговорил по телефону с Лией, затем приступил к легкому ужину. Он взял поллитровую чашку с молоком и батон, ел, запивая и косясь на Сашко, который то и дело хихикал без причин.

— Не, че ты смеешься? — беззлобно поинтересовался Каракуль.

— Да смешно, честное слово, — прыснул Сашко. — Ты, когда с ней разговариваешь, прямо таешь. Сколько раз сегодня звонил ей?

— Сколько надо, столько и звонил, не твое дело, — пожал плечами Каракуль.

— Боишься, что убежит от тебя? — подтрунивал Сашко.

— От меня не убежит, — заверил Каракуль.

— Да уж, ты как вцепишься, не отдерешь, — согласился Сашко. — Нет, если б сам не видел и не слышал, как ты млеешь от одного ее голоса, не поверил бы.

— Ой, не надо, — скривился Каракуль. — Кто цветочки ей носил?

— Ну, ты тогда и озверел! А женщина должна иметь право выбора, а не под напором сдаваться.

— Еще чего! С твоим правом она бы меня не выбрала, а с моим напором у нее не было выбора. Или я, или никто. Мне вот такая… чтоб, когда держу в руках… я все. Понял? А ты ха-ха…

— Думаю, это понять никто не сможет, — скептически заметил Сашко. — Ты хоть с ней переспал? Я не курилку имею в виду. А то потом разочаруешься.

— Не разочаровался, — победоносным тоном ответил Каракуль.

В дом вошли Артем и Руслан, Сева сторожил жизнь Вадима, Сашко засобирался сменить его. Артем бросил на стол фотографии и плюхнулся на стул:

— Ты был прав, Каракуль. Четыре удара нанесены под углом, под равным углом, примерно шестьдесят пять градусов.

— Вот и я про то же, — хлопнул его по плечу довольный Каракуль.

— Мы весь день ломаем голову, как это получилось, — сказал Руслан. — Пробовали друг на друге, но не то получается. Булькатый роста немаленького. А удары нанесены либо сидящим в низком кресле, либо били снизу, но первый вариант отпадает. При таком обилии ударов Булькатый должен был рухнуть сразу же у кресла, а он лежал посреди спальни. Во втором варианте угол не получается, меньше выходит. Если все же допустить, что рука била снизу, второй рукой убийца должен был держать Булькатого, значит, удары наносил бы приблизительно в одно и то же место. У трупа истыкан весь живот.

— А рост? Может, убийца был маленького роста? — предположил Каракуль.

— И это учитывали, — сказал Руслан. — Угол все равно меньше.

— А если Булькатый повздорил с убийцей, толкнул его, тот сел задом на пол, оттуда и наносил удары? — родилась мысль у Сашко.

— И этот вариант прорабатывали, — безнадежно махнул рукой Руслан. — Угол выходит больше. Тогда вообще в район паха попал бы, в крайнем случае в низ живота. Сидя в кресле, это возможно. Но кресло не двигали, на паркете остался бы след, рядом с креслом нет пятен крови. И еще. Допустим, с большой натяжкой, что все же из кресла убийца наносил удары. Тогда после первого же удара Булькатый должен был закричать, он не кричал. Значит, удары наносились очень быстро, болевой шок не дал Адаму возможности позвать на помощь. Сидя в кресле, так бить невозможно, поза не позволит. Когда человек сидит, хочет он того или нет, а расслабляется. Пятая точка опорой не может служить, другое дело, если он стоит.

— По-моему, тут проще, чем вы намудрили, — неуверенно произнес Каракуль.

— Тогда ты объясни, кто и как убил, — сказал Артем.

— Я не смогу, — признался Каракуль.

— Вот и мы пока не можем, — вздохнул Артем. — Сегодня имел полную беседу с Хачиком. Говорил он как по писаному: врагов не было у Адама, ищите убийцу, выдам премию. Я в какой-то момент растерялся, показалось, что веду допрос по делу Алекса — до того похоже было. И так искренне скорбел по Адаму, можно подумать, друга потерял. Но только до тех пор, пока я не высказал мысль, что, возможно, следующим попытаются убить его. Хачик мигом забыл про Адама, с лица спал. Даже пару милиционеров нанял в охрану, своим уже не доверяет.

— Зададутся целью убить — убьют, никто не поможет, — заявил Каракуль.

— Это точно, — согласился Артем. — К Тимошенко возили повестку, но он болеет, с постели не встает. Завтра Петю Бутылкина пытать будут. Да только сами они вряд ли пойдут на мокрое дело.

— Что с бумагами? — спросил Сашко.

— Отправили, — ответил Артем, — но там же меньше половины. И практически нет пометок Алекса, только кое-какие ссылки на первую половину, нет точных адресов, одни названия фирм. Получается, основные сведения в первой половине. Дискеты бы достать. Я понял, на дискетах полная информация. А как наши подопечные?

— Злобствуют в подвале, — удовлетворенно произнес Сашко.

— Ничего, потерпят, — сказал Руслан и поднялся. — Поехали, Сашко, мы отвезем тебя к Вадиму. А ты, Захар, жди Севку, он здесь будет ночевать, вдвоем безопасней.

Каракуль проводил их до выхода, запер дверь и, немного послонявшись по дому, включил телевизор в гостиной. Интересных программ ни на одном канале не нашел, ушел на кухню, где оставил телефон. Там было накурено. Каракуль, набрав номер, открыл окно проветрить, услышал голос Лии, улыбнулся, неожиданно для себя разговорился:

— Не спишь? И я не сплю, в окно смотрю. Не люблю дождь. Особенно моросящий… Что? Тебе нравится дождь? Странно. Мне звезды нравятся, они здесь крупные, висят низко, кажется, подставь лестницу — и достанешь… Никогда не замечала? Это потому, что ты всегда жила в этих краях. А знаешь, меня однажды спасли звезды. Честное слово. Зимой было дело, вышел я до ветру. Ну, сделал свои дела, застегиваю… и в небо гляжу. А там звезд — тьма-тьмущая, яркие. На душе хорошо стало. Я раскинул руки, потянулся и запрокинул голову назад. И вдруг у носа просвистела снайперская пуля. Не отклонись я в тот миг, наповал скосила бы. Ну, я сразу на землю — бух! Назад вернулся по-пластунски. Вот так звезды спасли. Лия, я сейчас тебе скажу одну вещь и…

— Захар, почему ты замолчал? — спросила Лия.

— Я… кажется… умираю… — выдавил он, сцепив зубы от боли, и повалился на пол, чувствуя, как от горячей крови намокает рубашка.

— Захар! — закричала Лия в телефон. — Что случилось? Ответь! Захар!

Он не отвечал и телефон не отключал. До Лии дошло, что там, в доме Алекса, произошло что-то страшное. Она быстро набрала номер Руслана, тот сразу ответил.

— Он говорил со мной, потом сказал, что умирает, — скороговоркой выпалила Лия.

— Кто? — не понял Руслан.

— Ну, кто со мной мог говорить?! Захар! Руслан, там… там…

— Мы едем в дом Алекса.

Лия набрала еще один номер:

— Такси? Мне нужно такси… Адрес?.. Подождите, я сейчас.

Она вылетела на улицу, осмотрелась. По счастью, на доме Руслана не только номер был, но и название улицы. Лия сказала адрес, ей ответили, что через четыре минуты подъедет машина. В двери пристройки показался Антон:

— Мам, что ты так кричишь?

— Иди спать, Антоша, все хорошо. А я сейчас…

Подъехала машина. Когда Лия, не успев сесть, попросила как можно быстрее ехать по указанному адресу, водитель сначала включил свет в салоне. Ему показалось странным, что женщина мчится куда-то ночью в домашнем халате, но она была еще и…

— Вы босиком? — спросил он удивленно.

— Да? — Лия мельком взглянула на свои ноги. — Ничего, времени нет, поехали.

Столько раз ходила по дорожке к дому Алекса, и никогда она не была такой длинной, хотя Лия неслась по ней со скоростью ветра. Дверь оказалась заперта. Лия пробежала вдоль дома. Окно кухни было открыто. Она взобралась в него и сразу же увидела окровавленного Каракуля на полу. Не растерялась. Спрыгнув на пол, кинулась к кухонному шкафу. Выбрасывая полотенца, нашла льняное и длинное, прихватила несколько полотняных салфеток и стала на колени у головы Каракуля:

— Захар, это я… Ты слышишь? Пожалуйста, скажи…

Дрогнули веки, значит, жив. Глаза он так и не открыл. Лия приподняла его за плечи с превеликим трудом, он же огромный, тяжелый. Положив голову Каракуля к себе на колени, рывком расстегнула рубашку, так, что отлетели пуговицы. Рана в районе сердца кровоточила. Лия прижала салфетку к ране, но было еще и выходное отверстие в спине — пуля прошла насквозь, халат намокал от крови. Лии пришлось приложить усилия, перевязывая Каракуля. Перетянув полотенцем плечо, она прижала к себе его голову, гладила по щеке, шепча:

— Потерпи, миленький, сейчас приедут… совсем немножко потерпи…

Вдруг раздался негромкий щелчок. Лия оглянулась. Дверь кухни подалась, чуть приоткрылась. В этот момент взвизгнули тормоза на улице, но она не обратила на это внимания. Не спуская глаз с двери, шарила по карманам Каракуля в поисках пистолета. Дверь захлопнулась, в коридоре послышались торопливые шаги. А когда Сева окликнул ее, показавшись в окне, вскрикнула от испуга, однако нашла силы, сказать:

— «Скорую» вызывай. Захара… у… би… ли…

В окно спешно лез Руслан, увидев Каракуля и Лию, в сердцах хлопнул кулаком по стене. Сева, не теряя времени, вызывал «Скорую», Лия бросила ему:

— Скажи, если приедут через три минуты, получат двести баксов. Руслан, там кто-то есть, в коридоре, — и склонилась над Каракулем. — Захар, я прошу тебя… не уходи! Господи, ну почему так?! Почему? Это несправедливо! Захар, держись!

Медицина прибыла через пять минут — станция «Скорой помощи» неподалеку. Каракуля положили на носилки и увезли. Лия поехала с ним.

Сева и Руслан обследовали дом. Подвал нашли открытым и пустым, а потом обнаружили раскрытое окно, через которое сбежали узники. Но им кто-то помог.

Глава 26

На следующее утро Петя Бутылкин опоздал ровно на час, будто специально это сделал, без стука и «здрасьте» вломился в кабинет. Без приглашения расположился по-хозяйски на стуле, положил ногу на ногу, ручки скрестил на груди — поза, дававшая понять, что Шкалик не расположен к беседе, а личико без слов говорило: видал я вас всех. Такое пренебрежительное и откровенно хамское отношение вывело из себя Артема, впрочем, внешне это никак не выразилось. Руслан равнодушно отнесся к выпаду Шкалика, разве что на секунду его губы тронула брезгливая усмешка. Артем долго изучал сморщенное лицо Пети с отечными мешками под глазами, три золотые цепи на шее, два перстня на детских пальчиках (один с бриллиантом), золотой браслет. Первым открыл рот Петя и говорил вполне культурно, то есть не перемежал русскую речь матом:

— Я с Булькатым в кентовке не состоял, хотя последний раз ему стукнула моча в башку, и он пригласил меня на свой день рождения в кабак «Бриз». Кстати, поставил пойло собственного производства. Это было двадцать третьего апреля. Какого черта он заигрывал со мной, не знаю. В ночь, когда его замочили, я был дома, это подтвердят мои домашние люди. Кто и за что убил Булькатого, не знаю. Но раз кокнули, значит, заработал, врагов у него было выше крыши. Все? Давай листы подпишу и пойду, мне некогда с вами базар разводить. Время — бабки, вы у меня только что отняли бабки.

Наглость Пети Бутылкина поразила Артема до такой степени, что слов не находилось. Он встал из-за стола, постукивая авторучкой по ладони, прошелся по кабинету, остановился у Пети за спиной. Сверху череп Шкалика выглядел головкой ребенка. Возникло непреодолимое желание стукнуть по этой головке, таким образом вбить туда элементарные правила вежливости. И вдруг Артема осенило! Он повеселел, перестал злиться на Петю.

— Откуда вы знаете, когда убили Адама Рудольфовича? — спросил Артем и вернулся за стол, глядя на Шкалика почти с любовью.

— Об этом знают даже дети, — фыркнул Петя, выражая тем самым презрение к следователю. — Плохо работаете, господа, не умеете хранить тайны.

— Ну, положим, кроме нас, в доме Адама еще были люди.

Услышав ласковый тон следователя, Руслан приподнял голову от бумаг на столе, уставился сначала на Артема, мол, что это с тобой? Затем перевел взгляд на Шкалика, ничего в нем, достойного ласки, не узрел. Наоборот, Петя вызвал в нем отвращение: самодовольный, самоуверенный, а держится так, будто Артем и Руслан лилипуты, а он Гулливер, игнорирующий недомерков.

— Скажите, а вы не знаете, кто мог убить Каракуля? И за что? — продолжил Артем.

— Каракуля убили? — поднял вверх брови Петя. — Когда?

— Вчера. В двенадцатом часу ночи.

— Да ну! — и Петя Шкалик присвистнул, по-детски вытаращив глазенки. — Значит, местный неуловимый Робин Гуд поймал пулю? Этого следовало ожидать, сам дурак, войной пошел на всех. Вас интересует, кто его пришил? Да Хачик грохнул, вне сомнения, но вы это не докажете. Э, э! — окликнул Петя Руслана. — Про Хачика не пиши, а то не подпишу. Что я, враг собственному здоровью? А из-за чего его пришили, точно не могу сказать. Кажется, из-за каких-то бумаг, которых никто в глаза не видел, но они нужны Хачику. Вроде их захапал Каракуль, шантажировал Хачика. Все?

— Что ж, и на том спасибо, — вежливо сказал Артем и протянул протокол и авторучку.

Петя внимательно читал. Затем брезгливо бросил дешевую авторучку на стол, достал свою, жутко дорогую. Нарисовал витиеватые закорючки, приподнявшись на цыпочки у стола, и двинул к выходу, размахивая ручонками и топая ножонками. Его остановил следователь:

— Извините за бестактный вопрос, какой у вас рост?

— А тебе зачем? — сморщенное личико Шкалика перекосило. — Мой рост никого не касается. Что вы все меня ростом попрекаете?

— Я не хотел вас обидеть. И все же, какой?

— Метр пятнадцать, — буркнул Петя и хлопнул дверью, оскорбленный до глубины души. В коридоре послышался его ворчащий голос: — Я буду жаловаться, попомните меня.

— Метр пятнадцать! — передразнил Руслан. — На каблуках и в шляпе у него метр пятнадцать точно, а без них до полтинника не дотянет. Чего ты лыбишься?

— Я знаю, кто убил Булькатого, — почти пропел Артем.

— Вещий сон приснился? — не поверил Руслан.

— Мне сны вообще не снятся. Через пять минут ты со мной согласишься. — И Артем, перегнувшись через стол, шепотом посвятил Руслана: — Булькатого убил Шкалик.

— Петя мокрушник? — с большим сомнением произнес Руслан и покачал головой.

— Знаешь, когда я догадался? Когда стоял за его спиной. А видел голову и ножки. Больше ничего. Ноги в туфлях с острыми носками. Кажется, только Петя такие и носит. Так вот, друг мой, не носок отпечатался, а половина ступни Шкалика. Посмотри на снимки. — Артем живо достал фотографии, отыскал нужные, разложил на столе. — Внимательно смотри. Он шагнул, а нога в траву не попала, у него же шаг маленький. Она попала на влажную землю. А каблук остался на дорожке.

— Точно! Но это же…

— Второе! — воодушевленно перебил Артем. — У нас не получались расчеты, потому что мы ориентировались на нормальных людей. А нанести удары под таким углом мог только лилипут Шкалик. Прикинь, совпадают рост, точка опоры убийцы, отверстия режущего предмета на теле, предположительно ножа. Ну, как?

— Да… ты прав. Но это косвенные улики, вещдоков нет.

— Это улики, которые проясняют в убийстве Адама многое. И это не все. Почему он решил, что Каракуля сразила пуля? Почему не нож, не граната, не яд, не кирпич, в конце концов? Нет, сразу сказал: «Поймал пулю». Думаю, он и в Каракуля стрелял, затем освободил Васильича и Кизила. Петя проговорился. И прячутся наши узники у него. Давай нагрянем с обыском? Гарантирую: найдем Кизила и Васильича. Опять же канал огнестрельного ранения расположен под углом. Конечно, убийца мог стрелять, став на колено, и даже лечь. Может, ему лежа сподручней стрелять. И все же я не уверен, что это был рослый человек. Совпадения случаются, но редко.

— Этого мало, чтобы брать Шкалика и сделать обыск у него дома.

— Я и не собираюсь торопиться. Мы возьмем всех разом. Не забывай, в досье Алекса Шкалик тоже фигурирует. Как только получим приказ свыше, арестуем. А пока сделаем вид, что мы ослы, это всех успокоит, расслабит. Едем к Хачику, пора ему узнать о кончине врага. Пусть теперь спит спокойно, как советовал ему Каракуль.

Несмотря на хорошее известие, Хачатур Каренович искренно поразился:

— Каракуля убили?! Нивириятно! Убийца найден?

— Нет, Хачатур Каренович, — с сожалением вздохнул Артем. — Поиск убийцы дело долгое и сложное. Следов не оставил, стрелял со двора и с близкого расстояния.

— И где его убили?

— В доме Алекса.

— В доме Алекса?! — еще больше удивился Хачатур Каренович. — Под носом прятался? Значит, Сашко, Кизил и Васильич ему помогали?

— Не могу положительно ответить на этот вопрос. Понимаете, все трое пропали, будто их там и не было. Сплошные загадки.

— А Лия? Ви нашли ее? Она живет в доме Алекса? — вырвалось у Хачика.

— О ней тоже ничего не известно. Ни о ней, ни о ее сыне. Наверное, уехала. А почему она вас так интересует?

— Как же! Женщина все же. Молодая. Одна. С ней может всякий случай случиться. Жалко мне ее. Я хотел взят Лия к себе на работа, а она пропала, никому не сказала слова. У меня эст адын просьба. Скоро будет у меня торжество. Отмечат буду в порту. Я пириглашаю и вас. Это будет двенадцатого мая. Пириглашаю вас как друзей, а не людей из органов. Форма одежди парадная.

— Хорошо, Хачатур Каренович, — любезно согласился Артем, польщенный приглашением. — А у меня есть совет, если вы захотите выслушать его. (Хачик благосклонно кивнул.) Пригласите на торжество Тимошенко и Петю Бутылкина.

Мышцы лица Хачатура дернулись от недовольства, но всего на секунду. Это не ускользнуло от Артема, он поспешно добавил:

— Я знаю, вы не совсем ладите, но, понимаете, неприятелей желательно держать в поле зрения. Больше того, их надо приблизить, обласкать. Тогда у вас есть шанс лично вести наблюдение за ними, предугадывать их шаги, готовить ответный ход. А там, где собирается много народа, я имею в виду как раз банкеты, там-то и совершаются всяческие казусы. Так что пусть они на виду будут.

— Ви меня убедили, — сказал Хачатур Каренович. — Что ж, жду вас у себя. Эсли появятся новости об убийствах, звоните даже ночью.

Выезжая из порта, Руслан похвалил Артема:

— А ты прирожденный интриган. Хачатур не любит общаться с противниками. Хачик держится особняком ото всех, считает себя особенным.

Артем с воодушевлением произнес:

— Сейчас Хачик боится за свою шкуру, готов принять у себя хоть черта и выпить с ним на брудершафт. Смотри, он заказал Алекса, так? А Булькатого убил Шкалик. И Хачик об этом явно не догадывается. Раз убили Булькатого — ход его мыслей, — стало быть, попытаются убрать и его. Меня же интересует, кто выстрелил в Булькатого уже после его убийства. В этом поступке есть ненормальность, но и, предполагаю, логика.

— Нет, а ты понял, как Хачик из нас бесплатных охранников хочет сделать? Вот гад. И Лию жалеет он! От такой жалости сбежишь на другой континент.

— Боится, Хачик, боится. Потому и снизошел до нас, дружить хочет.

Они подъехали к больнице, поставили машину в глухом месте и поспешили к хирургическому отделению.

Лию строгий хирург оставил с условием, что она будет выполнять обязанности санитарки в двух палатах: где лежат Вадим с Каракулем и в соседней. Вадим наконец пришел в себя, Каракуль нет. Лия беспокоилась, постоянно проверяла пульс Каракуля, поила Вадима, когда тот просил, хотя понять его речь было трудно, он плохо выговаривал слова, был очень слаб. Поднося чашку с длинным носиком ко рту Вадима, Лия видела благодарный взгляд, но делала дело и отходила, не желая принимать от него благодарность. Сашко вышел покурить, а вернулся с Русланом и Артемом. Они проникли в палату на цыпочках, одними глазами спросили — как тут? Лия качнула головой, мол, пока никак. В это время в палате появился хирург, оперировавший Раджа, Вадима и, по какой-то непонятной случайности, Каракуля. Он напустился на посетителей:

— Это что такое? Кто разрешил? Здесь вам не проходная! Сюда нельзя заходить посторонним. Всем вон!

— Хорошо, хорошо, — миролюбиво сказал Руслан, отступая к двери, — мы уйдем. Хотели только узнать, как наши ребята…

— У дежурной узнавайте! — рявкнул хирург. — А сюда больше не сметь! Как к себе домой ходят! Черт знает что!

— Ну, раз уж мы здесь, — робко вставил Руслан, — не скажете ли вы…

— Я уже говорил каждому в отдельности и всем вместе. Пуля прошла, не задев жизненно важных органов. Как специально искала безопасный выход. Он потерял много крови, но вы его вовремя доставили. Через неделю бегать и прыгать будет. Теперь все вон.

— Почему же он в себя не приходит? — озабоченно поинтересовался Руслан.

— А почему вы думаете, что он не в себе? — нахмурился хирург. — Он спит после наркоза. Некоторые спят сутки и больше, кому как нравится.

— А Вадим? Как вы оцениваете его состояние? — подал голос Артем.

— Да вон глазами хлопает, — равнодушно пожал плечами хирург, дескать, не понимаю ваших опасений. — Оба живы, идите, идите. Вон, я сказал!

Руслан и Артем выскочили за дверь, за ними Сашко с перепугу.

— Нервный какой-то, — буркнул Сашко, — а еще медик. Полечился бы, что ли…

— Ух, ребята, здорово! — воскликнул Артем и сжал в воздухе кулак. — Два свидетеля, про которых думают, что их нет. Дополнительный подарочек Хачику.

— Тише ты! — шикнул Руслан. — Лишь бы не пронюхали.

— Тьфу, тьфу, тьфу, — поплевал через плечо Артем. — Нельзя днем сюда приходить. Да и ты, Сашко, не высовывай нос на улицу. Мы же Хачику расписали, что ты пропал бесследно, а город маленький…

— Сам с усам. Когда вяжем?

— Скоро, — подмигнул Артем. — Ну, бывай.

Сашко с тоской смотрел им вслед, пока они не свернули за угол больничного коридора. Ему по нраву опасности и приключения, а в больнице какие приключения, к тому же на полу спать жестко. Тяжко вздохнув, Сашко вернулся в палату. Хирург осмотрел Вадима и Каракуля, сделал записи.

— А когда он проснется? — несмело прозвучал голос Лии.

— Девушка, вы мне надоели, — с досадой произнес хирург.

— Но я же еще ничего не говорила…

— Все равно надоели, — проворчал он и покинул палату.

— Да плюнь на него, — постарался утешить обиженную девушку Сашко. — У дедушки характер плохой, зато он специалист хороший. У меня тут матрац надувной, хочешь, надую, ты поспишь?

— Не надо. Сам спи, а я вас покараулю.

Сашко разложил матрац на полу, лег и сразу уснул. День клонился к вечеру. Лию вызывали в соседнюю палату, она с усердием исполняла обязанности санитарки, прямо сказать, не самые приятные. Затем возвращалась и садилась на стул у кровати Каракуля.

Очнулся он среди ночи, Лия спала, положив на тумбочку голову у настольной лампы. Он с подозрением огляделся, попробовал встать, застонал. Лия сразу подскочила, наклонилась к нему:

— Захар, ты меня слышишь?

— Угу, — вымолвил он, морщась от боли.

— Захар, все будет хорошо. Тебе сделали операцию… (Он удивленно посмотрел на нее, мол, какую операцию?) В тебя стреляли, когда ты разговаривал со мной по телефону, помнишь?.. Помнишь, я вижу. Ты лучше сейчас молчи, набирайся сил. Я ужасно боялась за тебя, но теперь все позади, позади…

Она наклонилась ниже, поцеловала его в губы. Каракуль облизнулся и улыбнулся, закатив глаза кверху. Потом уставился на Лию с мольбой во взоре.

— Тебе что-нибудь нужно? Что ты хочешь? — забеспокоилась она.

— Тебя, — выговорил он слабо.

— Ты спятил? — Лия оглянулась на спящих ребят, не услышали ли они бесстыдное признание, но те спали крепко, и зашептала: — Как ты можешь думать сейчас об этом?

— Всегда так… когда смотрю на тебя, — произнес Каракуль и закрыл глаза, короткий диалог забрал все силы.

— Спи уж, — сказала Лия ему на ухо. — Выздоровеешь, тогда посмотрим. Чшш! Молчи. Знаю, что скажешь. Да, будет так, как ты хочешь, но потому, что я тоже этого хочу. Спи, я буду здесь, с тобой.

И Лия взяла его за руку. Беспокойство улетучилось как-то сразу, нежданно появилась уверенность, что все теперь пойдет иначе, лучше. А прошлое — лишь нечаянная ошибка, и не Лия в ней виновата. Припомнились эпизоды, связанные с Каракулем. Он оберегал ее в доме Алекса, где каждый мужчина считал своим долгом предложить провести часок наедине. Однажды во время попойки на кухню приплелся высокопоставленный тип, облапил мерзкими руками, тянулся целоваться мокрыми и толстыми губами. Лия отбивалась как могла. А он зажал ее в угол за кухонный шкаф, под рукой у нее ничего не оказалось. Она только уперлась в его щеку ногтями и отталкивала отвратительную рожу. Каракуль особенно часто заходил на кухню во время приема гостей. Пришел с проверкой и в тот раз. Сцапал за шиворот свинью, надавал по морде, схватил ручищей за то самое место и потянул вниз. Тот, подвывая от дикой боли, встал на колени и в принудительном порядке просил у Лии прощения. Она думала, что Алекс уволит Каракуля после жалобы наглеца. А тот вволю похохотал и сказал тому типу:

— Ты хотел нагадить у меня в доме, Каракуль тебя проучил. Он действовал по моим инструкциям, так что я не понимаю, за что должен его уволить. Извини.

Каракуль подарил ей цветы в горшках, украсившие ее жилье. Он играл с Антошей, которому мужская рука необходима. Был период, когда Антон хулиганил в школе, то нос разбил однокласснику (позже выяснилось, что защищал подружку), то хомяка принес и сорвал урок, то выстрелил из рогатки и попал по стеклам. Каракуль застал Лию отчитывающей сына, Антон стоял в углу. Захар вызвался сходить к учительнице с Лией. Выслушав претензии по поводу скверного воспитания мальчика, он нашелся:

— Знаете, и я хулиганил, когда мне становилось скучно. Сделайте так, чтоб им было интересно, и не увидите больше ни одного хулигана. Это ж просто. А мы обещаем со своей стороны поговорить с ним. Кстати, нос он за дело разбил мальчишке, это хороший поступок — защитить подругу.

Лия была в ярости, вернувшись домой, решила снова поставить Антона в угол. Вмешался Захар, сказал, что за одну провинность не наказывают дважды. Он поговорил с Антоном по-мужски без Лии. О чем они говорили, она так и не узнала, но жалобы на Антона прекратились. Каракуль вообще сделал много для нее и Антона, а она лишь принимала помощь. Да, он тоже тянул ее в постель, предлагал это прямо и грубо, ну и что? В лесу дошло, что для него она не девочка на час. Один эпизод приносил неприятные воспоминания — в курилке. Но и у того поступка была причина, значит, его стоило забыть. При внешней браваде и грубости Каракуль нежный, тонкий человек, доказал это во время их близости. Правда, Лия скорее со страху пошла на связь, боясь потерять верного защитника, которому могли надоесть опасные приключения. Да, очевидно, Каракуль и есть ее судьба, которую чуть было не пропустила. Лия почувствовала себя сильной, способной принимать решения и бороться. Ее уже не пугали Хачик и прочие, а родилось желание быстрее все закончить, отвоевать свои жизни и жить. Без Захара она давно сдалась бы.

— Я люблю тебя. Ты слышишь? — прошептала Лия, приложив его руку к своей щеке.

Он слышал, потому что слегка сжал ее пальцы. Возможно, Лия слукавила, потому что чувство только зарождалось, и в основе его была благодарность, но оно уже было.

Артем поднял трубку среди ночи, включив настольную лампу.

— Ты, мурло мусорное, — раздалось злобное пыхтение. Артем поспешил включить магнитофон, подключенный к аппарату. — Будешь нос совать, нюхалку откусим, понял? Замри в своей конуре, легавый.

Артем прослушал магнитофонную запись. С чьей стороны поступил звонок? Со стороны Хачика или Шкалика? «В тот раз, — думал Артем, — организовал звонок Хачатур, сам же позвонил из Швейцарии, надеясь таким образом обелить себя. А это кто? Зря поинтересовался у Шкалика высотой его роста, он мог догадаться о подозрениях. Ну а Хачатур, как я понял, уверен, что не на крючке. Но голос-то, голос один!» Вдруг Артем подскочил. А «жучки»? Ведь Руслан и Сева обнаружили «жучок» в кабинете. Каждый день начинался с обследования, правда, больше «жучков» не находили, но вчера забыли обыскать кабинет. Если допустили промах, считай, сами на мушке очутились. Из-за маленькой оплошности все дело можно завалить! Тут уж не до сна. Артем поплелся на кухню, поставил чайник.

Радж нашел лазейку в соседнее домовладение, оттуда через брешь в заборе пробрался на улицу, когда в районе погасли огни в окнах и настала тишина. Он бежал к тому дому, в котором прятался человек с кладбища. Достигнув цели, Радж запрыгнул на бревна, заглянул во двор. Там никого не было, а в окнах горел свет. Прошло время, и свет погас. Радж ждал, что человек выйдет. Ждал почти всю ночь. А ночи становились заметно короче. Чуть небо посветлело, Радж завыл. Он выл протяжно и угрожающе.

Самвела разбудил вой, он подскочил в тревоге, припал к окну…

Глава 27

Через три дня после операции Каракуль уже сидел, рвался вставать, уверяя, что на нем все заживает, как на собаке. Запал кончался, стоило войти в палату строгому дедушке — хозяину положения, перед которым Каракуль пасовал, и тому было несколько причин. Во-первых, старик не простил ему Раджа. Нет, он не упоминал о принудительной операции, просто в его поведении, взгляде читалось: ты силой заставил меня резать какую-то псину, и я тебя за это терпеть не могу. Во-вторых, дед залатал его, а это достойно уважения, значит, Каракуль из уважения робел. В-третьих, когда потребовал у Руслана привезти пулемет, а тот привез автомат, хирург случайно увидел оружие, орал до синевы:

— Как посмели из больницы сделать бандитскую сходку?! Да я вас… я из вас евнуха сделаю, когда вы спать будете! Оккупировали больницу и еще свои порядки устанавливают! Я вам покажу — порядки!

Вот Каракуль его еще и боялся! Вдруг осуществит угрозы и превратит в евнуха? Мечтал выбраться из больницы и бежать подальше от дедушки-инквизитора. Вадим тоже шел на поправку, но медленно, главное — переступил рубеж между жизнью и смертью, жизнь победила. Лия сутками находилась здесь же, пару раз Руслан возил ее проведать Антона, который целыми днями торчал у видика и скучал по школе. К концу четвертого дня, когда Лия кормила Вадима, Каракуль спорил с Севой о несовершенстве законодательства — последнее время это больная тема для Захара, — в палате с серьезными лицами появились Руслан и Артем, который, подсев к Каракулю, бросил ему фотографии:

— Узнаешь?

— Кажется, Васильич… — перебирал фото Захар. — Нет, правда Васильич, только без усов… и помоложе. Да, это он.

— Бегунок! — торжествующе улыбнулся Руслан. — И никакой он не Васильич, а… отгадай, кто?

— Выкладывай без отгадок, — нетерпеливо сказал Каракуль.

— Васька Бутыль. А еще точнее — Василий Бутылкин. Пять лет назад бежал из колонии строгого режима. Осужден был за разбойное нападение и убийство. Бежал не один, а с товарищем Евгением Бабичем, который из своих тридцати пяти лет в тюрьме провел семнадцать, или всю сознательную жизнь. Жека является постоянным обитателем зоны. Залеты начались со школьной скамьи, и, как водится, одно преступление влечет за собой другое, более тяжкое. Так и Жека совершенствовался в видах преступной деятельности, кончил двумя убийствами, хотя, скорее всего, на его счету их больше. Его местонахождения мы не знаем, а вот Васька Бутыль, или Бут, работал водителем у Алекса.

— Погоди, — разволновался Каракуль, — выходит, Петя Шкалик и…

— Да, — перебил Руслан, — братья! Вашему Васильичу пятьдесят шесть, внешне тянет на десяток годков больше. Средний брат был убит в драке, а Шкалик — младшенький, маленько недоделанный, но все же братец, родная кровушка. Родом они то ли из Казанского ханства, то ли из Удмуртии, во всяком случае, и там, и там наследили еще в юные годы. Сидел и средний братец, сначала получил год условно, затем схлопотал трояк, опять же из-за драки, нанес увечья приятелю. Петя до сегодняшнего дня был чист.

— Ну, дела-а, — протянул Каракуль. — Стоит копнуть глубже, и в каждом населенном пункте найдешь правящих бандюг. Как им удается бабки делать, даже в кресла залезть?

— Наше время тем и знаменательно, — заговорил Руслан, любовно перебирая снимки, — что, попадая на уровень выше остальных, человек ломается. Его главной целью становится урвать, не брезгуя средствами. Примеров много, когда вор становится олигархом, преступник — борцом за справедливость, отъявленный бандит — политическим деятелем. Он понимает, что наказания можно избежать, были б бабки. Вот и принимается за дело. Естественно, завязывается с мошенниками и уголовниками. Одни ему помогают идеями, вторые — осуществить их, притом каждый получает долю. Так и попадают в зависимость друг от друга, так сколачиваются банды нового типа, к которым часто невозможно подобраться, как у нас. И от этого никуда не денешься.

— Не нагоняй тоски, много людей порядочных, а не одни дармоеды и жулье, — возразил Артем. — У вас в городе, кстати, власть в параличе. Всем заправляли и пока заправляют могучие кучки.

— Как раз у нас в городе то, о чем я только что говорил, — категорично заявил Руслан. — Чиновники в креслах подчинены кланам, а не парализованы. Разве нет? Они исполняют волю могучих кучек, покрывают их, даже органы правопорядка на их стороне. И не бесплатно это делают. Примитивное сращивание криминала и властных структур. Вот вам и беспредел. Ужесточило бы правительство меры, а нам существенно увеличило б зарплаты, глядишь, и беспредел уменьшился бы. С ними надо так: украл — пошел в тюрьму, убил — получай пулю. Депутат, чиновник, политик, мент — получи заработанное. Тогда и будет порядок.

— На критике правительственных мер поставим точку, — сказал Артем. — Должен обрадовать, наша работа увенчалась успехом. Теперь нам станут помогать, вернее, мы поможем взять товарищей мафиози. Приказ свыше! А сколько с кресел полетит…

— И когда решено это сделать? — оживился Каракуль.

— Скоро, — ушел от ответа Артем. — Я внес нашему перепуганному насмерть начальству кое-какие предложения, оно воскликнуло: «Одобрям!» Своя же рубашка ближе к телу, вот и готовы сдать Хачика, Шкалика и всех, кто с ними был хотя бы знаком. Каракуль, ты через недельку сможешь встать?

— Я сейчас могу.

— Ну-ну, полежи, отдохни. Ранение все же. Всему свое время, — сказал Артем и стал прощаться. — Обещаю настоящий карнавал. А что, гулять так гулять!

Каракуль ничего не понял из загадочных слов Артема, стало только ясно, что готовится заключительный акт, значит, скоро можно будет выйти из подполья. Да можно ли? Артем пока ничего не говорил, но побег и несколько трупов по-прежнему висели на Каракуле.

Днем Самвел не выходил, поэтому, лежа на кровати во флигеле, от нечего делать курил. Сегодня запрещено даже выглядывать в окно. К Дудину пришла медсестра, она не должна видеть посторонних. Почему, собственно, Дудин скрывал Самвела от глаз людских? Что в том особенного, если его увидят соседи? Мало ли кто приехал к нему. Эти вопросы Самвел задавал компаньону. Тот обычно уходил от ответа или приводил малоубедительные доводы, один из которых — никто не застрахован от провала, посему лучше не светиться, чтобы кто-то не сказал: я их видел вместе, они сообщники. Если вдруг один погорит, второго за собой не потянет. Ну, в общем-то правильно, Самвел соглашался, а все ж надоело в затворниках жить. Он испытывал острую нужду в общении не с одним Дудиным, человеком замкнутым. Ему хотелось сходить в бар, погулять у моря, снять девушку и оторваться — вполне нормальные желания для молодого человека.

Дудин вытащил его из скверной переделки. Однажды Самвел участвовал в ограблении, втроем напали на парочку, гуляющую ночью. А мужик оказался не из пугливых, дал отпор сразу троим, и здорово дал. У него же не было написано на лбу: всем ребра переломаю, вот и случилась промашка. Самвел ткнул его ножом, а баба его успела милицию вызвать. Дудин, как потом выяснилось, наблюдал сцену ограбления, помог бежать, привел в свой дом. А затем принялся обрабатывать: мол, есть способ заработать сразу много, а не трясти прохожих, в карманах которых часто одна пыль вместо бабок. Самвелу хотелось много денег, и не важно, каким путем их достать. Родился он от смешанного брака, в их русско-армянской семье вечно царил недостаток, родители тянулись и тянутся из последних сил, а толку нет. Самвелу не нужна такая жизнь, он понадеялся взять все и сразу, как делали некоторые. Нынешнее затворничество поддерживали лишь картины будущих благ: он за рулем крутой тачки, имеет роскошный дом, загорает на пляжах Европы, оставляет в ресторане за легкий перекус целое состояние. Самвела вновь одолели фантазии…

А медсестре, сделавшей уколы больной, нечем было утешить Дудина:

— Ей остались считаные дни, будьте готовы ко всему.

— И нет никакой надежды? — Дудин, нахмурившись, глядел в пол.

— Это будет освобождение для вас и для нее, она же очень страдает. Ей повезло с сыном. Не каждая женщина так ухаживает за родителями, а вы мужчина. Но от факта, что ваша мать угасает, никуда не денешься. У нее начался отек легких, об этом говорит характерный запах. Чтобы уничтожить его, сделайте крепкий раствор марганцовки, обрабатывайте рот каждый день и поставьте емкость с раствором в комнате. Это поможет.

Дудин проводил медсестру, зашел к Самвелу, который, очнувшись от фантазий, насел на любимую тему:

— Надоело так жить. Как в клетке! Когда деньги будут?

— Не пыли! — гаркнул Дудин. — Сказал, скоро, значит, скоро.

— Я это слышу каждый день, — огрызнулся Самвел. — Знаешь, с бабками мне и эта кровать диваном покажется. Ты там скажи, что нехорошо задерживать.

— Эти люди не любят напоминаний. И эти люди не обманывают, потому что хорошо знают закон: кинул — пуля.

— Мне не подходит вариант с пулей, он не принесет бабок.

— Зато принесет удовлетворение. Все, не будем заниматься грызней из-за ерунды.

— Бабки не ерунда. Я завалил Алекса, хочу получить гонорар.

— Через несколько дней получишь, — заверил Дудин, сбавив обороты. — За все получишь сполна и, если пожелаешь, поедешь кататься по синему морю. Недельный круиз — дополнительное вознаграждение. Если, конечно, не опоздаем, как в прошлый раз.

— В натуре? — воспрянул Самвел. — Не надуют?

— Побоятся. Тебя они не знают, но в курсе, что работаю я не один. Получается, я твое прикрытие, а ты мое. Теперь слушай. Двенадцатого мая в двадцать три ноль-ноль ты должен будешь ждать в одном месте. Где ждать — скажу в день операции. Я приеду туда не один. Когда выйдет из машины пассажир, стреляй в него. Стреляй в голову и садись в машину. После этого делим бабки, они будут со мной, и едем кататься по синему морю.

— Круиз? Это ласкает слух.

— Шел такой треп. Я сто раз говорил, мы с тобой нужны. Пустить пулю по живой мишени далеко не каждый может. Вообще-то, если честно, я бы не хотел жить в мире, где всякий имеет наклонность убивать. Во-первых, конкуренция. Во-вторых, неприятно. Посуди сам, не было бы гарантии, что и в тебя не выстрелит кто-то из-за угла. Некоторые даже не из-за бабок убивают, а просто так. Представь, если таких будет каждый второй? На счастье, люди заняты трудами праведными, копошатся, как божьи коровки. Давай выпьем за них, пусть их будет больше, простых, добропорядочных божьих коровок, неспособных взять в руку ствол или нож.

Дудин принес водку и закуску, разлил по стаканам. Выпили. Самвел, прожевав мясо, с тревогой поглядывал на окно, там надвигалась ночь.

— Ты слышал под утро вой? — спросил Самвел, словно не Дудина спрашивал, а самого себя. Вой слышен каждую ночь на рассвете, поэтому Самвел погрузился в себя, вспоминая страшный вой неизвестного зверя. Казалось, от изолированности потихоньку едет крыша, и вой тот скорее плод воображения, нежели действительность.

— Слышал, — развеял опасения в помешательстве Дудин. — Каждую ночь воет. Это собака, всего лишь обыкновенная собака.

— Обыкновенная? Неужели собака может так выть?

— Ну как — так? — усмехнулся Дудин, разливая водку.

— Это как плач, он всегда начинается так, — отчужденно произнес Самвел, слыша вой как наяву. — И будто зовет… призывно зовет. А потом вой поднимается до визга. И такая боль слышится, что нутро переворачивает. Не от сочувствия. От ужаса. Ты вдруг начинаешь считать себя причиной той боли, только не знаешь, кому, когда и за что причинил ее. Длится визг недолго, а после резко переходит в скулеж. Вот он длится… кажется, часами. И ты не представляешь, куда спрятаться, чтоб не слышать. Этот вой давит на мозги, от него сжимается сердце. И вдруг затихает. Плавно затихает, с обещанием повториться.

— Стихов не писал? — нажимал Дудин на мясо с картошкой, оставаясь равнодушным к переживаниям Самвела.

— Нет, не писал. Я был плохим учеником в школе, стихи не любил.

— А я знавал одного. Завалил человек десять, а потом стихами увлекся, когда вышак светил. Заменили пожизненным сроком. Не знаю, пишет ли он сейчас стихи, но ничего получалось, жалостливо.

— Смешно, да? — взглянул исподлобья Самвел.

— Понимаешь, это все пустая лирика, нам она не по карману. Смотри проще. Псина хочет погулять, а ее держат на цепи, вот и воет.

— Да, наверное, — с натугой согласился Самвел, его не успокоило истолкование.

Они пили и ели до полуночи, говорили о бабах, строили планы на будущее. После ухода Дудина Самвел еще долго лежал, не выключая свет, а потом потянуло в сон. Но вой он снова услышал…

Эта же ночь явилась и для Хачатура Кареновича самой страшной за последнее время. Его разбудил телефонный звонок примерно в три утра:

— Хачик, Алекс оставил не только бумаги, за которыми ты гоняешься. Имей в виду, бумагами теми можешь подтереться, потому что он оставил дискеты. А знаешь, что на них? Твой многолетний путь, сравнительная бухгалтерия.

— Как это? — не въезжал со сна Хачик.

— Бухгалтерские документы, платежи, а следом истинные дела. Где спрятали концы и как, куда бабки направляли и сколько, кто партнер, какие судна фрахтовали, что и куда перевозили, что и сколько привозили. Счета, разумеется…

— Что ви хотите? — выдавил Хачик, понимая весь ужас положения.

— Лимон. Всего-навсего «лимон». «Лимон» «зелени», Хачик. Это же мелочь для тебя.

— Такой сумма не лежит в кармане, — ответил Хачатур Каренович, что означало — я иду на все ваши условия.

— Понимаем. Двенадцатого мая в одиннадцать вечера встретимся.

— Но в это время у меня болшой прием…

— Мы в курсе. Кейс держи при себе, мы его заберем сами.

— Как я получу дискеты?

— В руки, Хачик, лично в руки. Это будет наш подарок тебе.

Хачатур Каренович слушал гудки с час, не меньше…

— Артем Игоревич, есть, — услышал Артем по телефону в то время, как Хачик положил трубку.

— Еду, — вскочил он с постели.

Глава 28

Двенадцатого мая повезло с погодой, было очень тепло. Гости съезжались в порт к семи часам, разряженные в пух и прах, предвкушая грандиозное веселье. Их встречали молодые серьезные парни с переговорными устройствами, дежурно улыбались и провожали до причала, где пришвартован был сухогруз, предназначенный для банкета. Этот каприз Хачика — отмечать годовщины на кораблях — всячески поддерживали его знакомые, которым банкеты на палубах казались экзотическими. Сухогруз отдраили, поставили столики на палубе, накрыв белоснежными скатертями. Гирлянды крошечных лампочек мигали и переливались всеми цветами радуги, создавая праздничное настроение. На сколоченной эстраде музыканты проверяли аппаратуру, певцы стояли в сторонке. Обычно Хачатур Каренович приглашал на банкеты парочку российских звезд. А сегодня ограничился местными вокалистами из ресторанов и самодеятельности. Официанты придирчиво осматривали столики на два-четыре человека, заставленные едой. Хачик не Булькатый, у него и продукты высший класс, и спиртное не местного разлива.

Хачатур встречал гостей на сухогрузе. Встречал невеселыми глазами и вымученной улыбкой, но с возгласами приветствия, находя для каждого гостя пару теплых слов. В руке сжимал ручку небольшого кейса, сжимал до белизны пальцев. Ожидая очередных гостей, поднимающихся по трапу, выискивал среди увеличивающейся толпы незнакомцев, проникнувших на судно каким-нибудь другим путем. Плеск воды, бьющейся о борта, не приносил обычного умиротворения, напротив, нагнетал беспокойство. За полчаса до съезда гостей пожаловал Артем Игоревич, которого уже не поворачивался язык назвать «малчиком». Он прибыл с большой командой людей в штатском. Хачик, признаться, был шокирован, но Артем, видя его растерянность, мгновенно объяснил их появление:

— Они не на праздник пришли, а охранять вас. За два месяца три убийства — многовато, я не прав? Мы не уверены, что ваша охрана надежна.

— Да, да, — согласился Хачатур Каренович, скрывая недовольство и наблюдая, как человек двадцать разошлись по палубе. — Ви прави. Располагайтес… не стесняйтес…

Он распорядился, чтоб поставили дополнительные столики для незапланированных гостей, где те пожелают сидеть. А ведь среди милиционеров мог затесаться и тот, кто пришел за кейсом. А как же дискеты? Кто и как их отдаст? Еще неизвестно, где теперь вторая половина бумаг. Хачатур чувствовал себя бессильным перед обстоятельствами. Это удручало, натягивало нервы до предела. Его кораблик приплывет только завтра вечером, до этого много воды утечет. Стоял бы кораблик сейчас в порту, Хачатур не платил бы ни за дискеты, ни за бумаги, плюнул бы на праздничный вечер. Каждый год пышно отмечал свое пребывание на посту начальника порта. Последние шесть лет Хачик не просто начальник, он хозяин акватории! Шесть лет — и порт невозможно узнать. Планы простирались далеко, сулили выгоду всем, начиная от рядовых горожан и кончая высшими чинами в городе. Если бы не Алекс со своим досье! И не Каракуль!

Внезапно лицо Хачатура Кареновича брезгливо сморщилось, но лишь на миг. Он научился менять маски с быстротой актера пантомимы. Брезгливость вызвали Петя Шкалик и Тимоха, поднимавшиеся по трапу. Тимоха был несколько скован в движениях, передвигался с трудом, словно в штаны наложил, причем в дорогие штаны, цвета спелой вишни с золотистым отливом. И бабочку не забыл прицепить к тощей шее. Хачатур Каренович, про себя плюясь, встретил и их радушно, распорядитель повел обоих за один столик.

Едва гостей перевалило за полсотни, певцы запели, очень даже неплохо, популярный шлягер, а народ все шел и шел. Дамы пестрели нарядами и сверкали украшениями. Одежда мужчин разнообразием не отличалась, в основном одеты были в черные костюмы и белоснежные рубашки с белыми бабочками — последний писк моды в городе.

— Как на похороны приползли, — мрачно пошутил Руслан, взирая на публику. Лично он не позаботился о внешнем виде, облачился в будничную одежду. На претензии Артема, вырядившегося в новый костюм, ответил, что он на работе. Закончив изучать гостей, уставился на стол. — Вот уж не думал, что придется у Хачика водку жрать.

— Не пей, — посоветовал Артем, с любопытством осматриваясь. Им предоставили столик на двоих, как-никак, а все же представители органов. — Народу действительно много. И богато. Да, красиво жить не запретишь.

— Не запретишь, если не попадаются, — поправил Руслан. — Знаешь, когда я смотрю на них, мне хочется одно из двух: или напиться, или обойму разрядить.

— Уж лучше первое. Не пропустить бы… смотри в оба.

Мимо столика Пети Шкалика и Тимохи пронеслась очаровательная девочка в кружевном платье принцессы и с большим бантом на голове. За ней пробежал мальчик лет семи, дети визжали и смеялись. Шкалик проводил их недобрым взглядом:

— На хрена детей сюда приволокли?

— Цветы нашей жизни, — мудро высказался Тимоха.

— А дальше говорят: «Пусть цветут они в чужом огороде». Терпеть не могу детей.

Тимоха открыл было рот, чтобы съязвить по сему поводу: мол, терпеть не можешь из-за своего роста, но прикусил язык. Теперь Тимоха взвешивает каждое слово, научен. Он переключился на стол, а там… черненькая и красненькая икорочка, мясное ассорти, копченая курочка, семга и осетринка, салатики в вазочках, маслинки, спаржа, креветочки, грибочки… У Тимохи громко заурчало в животе, что привлекло внимание Шкалика, который грубо посоветовал:

— Хавай бананы и ананас. У тебя диета.

— Выздоровею, в рот больше не возьму никаких фруктов, — обреченно вздохнул Тимоха. — А вот интересно, какого черта эта жирная свинья нас позвала? Вдруг приготовил нам каку?

— Сам ее и проглотит, — процедил Шкалик, саркастически улыбаясь. — Видал, монарха из себя корчит, жиркомбинат плавучий.

— Мальчик, как тебя зовут? — тронула его за рукав маленькая принцесса.

— Пошла вон, девочка, — свирепо прошипел Петя, а Тимоха едва удержался от смеха. — Жми отсюда, я сказал!

Девочка обиделась и убежала, а Шкалик достал сигарету, закурил, важно выпуская вверх длинные струи дыма. Где-то неподалеку раздался смех. Петя, дернувшись, оглянулся, ему показалось, что смеялись над ним. И точно. Девочка, очевидно, рассказала о нем компании за столом, те ржали, как лошади, бросая на Петю иронические взгляды. Он, скрипнув зубами от ненависти, отвернулся.

Подобные мероприятия никогда не начинаются вовремя, съезд гостей растянулся на сорок минут. Но вот за столиками не оказалось свободных мест, Хачатур Каренович прошел к эстраде, не выпуская из рук кейс. Ему услужливо подали микрофон.

— Рад видеть всэх вас здэсь сегодня. Буду краток, потому что ми долго собиралис, всэм уже хочется випит и закусит. Первий тост пиредлагаю поднят за вас, ваше здоровье и здоровье ваших близких.

Дружный звон бокалов и рюмок сотряс воздух. Все вокруг наполнилось гомоном, улыбками, выкриками поздравлений в адрес Хачатура Кареновича, торжественно прошедшего на свое место за столом в центре палубы. Снова он видел почитание и уважение, пусть не у всех искреннее, к этому привык. Сердце согревала мысль, что сегодня он герой. Правда, палуба качалась под ногами, и не вина в том моря, просто немного слабыми стали ноги. Время тянулось нестерпимо медленно, Хачатур Каренович торопил его…

Дудин был собран как никогда. Его насторожило появление странных людей, одетых слишком скромно для банкета и для которых принесли дополнительные столики. Расположение тех столов тоже насторожило — в разных концах палубы, особняком, даже у эстрады поставили, хотя места много. Стараясь не выдавать волнения, он обошел палубу гуляющей походкой, поднялся в рубку. Там пили. Но и пару лишних человек заметил, которых выдавало поведение — они были не в своей тарелке на судне. Это всегда заметно, когда чужаки внедряются к профессионалам. Хотя, возможно, Хачатур Каренович нанял дополнительную охрану. Дудин осмотрел сверху открытое пространство судна, отсюда оно как на ладони. Нет, что-то не то, что-то готовится. Дудин нервно закурил…

Радж сегодня выбрался на улицу раньше обычного, когда в окнах домов еще горел свет. Ни прохожих не увидел, ни голосов не услышал. Радж смело побежал по знакомому маршруту, бежал неторопливо, не останавливаясь. Достигнув заветного дома, приостановился, отдышался. Здесь было совсем тихо и безлюдно, но и более темно, так как дома располагались внутри дворов, обсаженных деревьями, сквозь них доходило мало электрического света. Радж проглотил слюну, добрел до связки бревен и легко запрыгнул наверх. Вывалив большой язык, дышал часто, но бесшумно и смотрел на флигель, не шевелясь. Он чуял там человека. Человек когда-нибудь выйдет, обязательно выйдет. Радж знал это и ждал его, каждую ночь ждал. Иногда человек появлялся на пороге, курил, а дог оставался на бревнах, не сводя с него глаз. В доме рядом с флигелем всегда горел свет, значит, там был второй. Человек, имя которого Радж успел запомнить, — Самвел, так его часто называл второй, — мог быстро скрыться за дверью, мог позвать на помощь. Два человека — двойная опасность. Самвел должен отойти от флигеля, и окна в доме должны быть темными. Второй опасен, пожалуй, больше первого, от него шел страшный поток жестокой силы, но не он цель Раджа. Сегодня дом темен и пуст. Пустоту дог ощутил нутром, понял, что второго человека там нет. Вдруг мышцы Раджа напряглись, он перестал дышать…

На юге красноречие с бокалом в руке не только хорошо укоренившаяся традиция, это еще способ произвести впечатление. Поэтому тосты были один длиннее другого, пожелания благ хозяину перемежались притчами, в общем, шло привычное застолье. Тосты сопровождались звяканьем вилок и ножей о тарелки, разговорами и смехом. Поскольку длинные речи касались лишь Хачатура, окружающим было неинтересно, хотя многие слушали из вежливости и громко аплодировали. Хачик же все выслушивал внимательно, одобрительно кивал и благодарил. Украдкой поглядывал на часы. Стрелки подползали к половине одиннадцатого. Дамы приглашали его потанцевать — отказывался. Сидя на стуле, сжимал ногами кейс, ничего не ел и почти не пил. Да какой, к черту, тут аппетит, когда нутро дребезжало на все лады!

Артему позвонили на мобильник. Переговорив, он взглянул на Руслана и сделал легкий, утвердительный кивок, затем улыбнулся. Руслан понял, что операция завершена, поднял рюмку и с удовольствием выпил. В это время Петя Шкалик взял микрофон:

— Прошу тишины! Граждане, угомонитесь! (С трудом воцарилась тишина.) Тебе, Хачатур Каренович, сегодня пожелали много всего, будем надеяться, что все сбудется. А я дарю… Раз, два, три!

По трапу с визгом, размахивая алыми юбками в блестках, влетела дюжина ярких девиц, которые выстроились в линию у эстрады. Аплодисменты и залихватский свист встретили канкан. Девушки в черных чулках с подвязками плясали лихо. Завели и гостей, те подпрыгивали на местах, а одна смелая дама ринулась в гущу худеньких девушек. Вдруг они разбежались по палубе, увлекая всех в пляс, вытаскивая на площадку перед эстрадой даже тех, кто никогда не танцевал ни на одном банкете, считая эту забаву несолидной. Танцевали все, кроме ментов. Эти повскакали с мест, переговаривались через аппараты и протискивались сквозь толпу, ближе к Хачатуру Кареновичу.

Внезапно палубу встряхнуло! На носу прогремел взрыв. С криками толпа повалилась, увлекая тех, кто еще держался на ногах. Свалился со стула и Хачатур Каренович. Взвыла сирена, предупреждая о ЧП. Ничего еще не понимая, люди поднимались, чуя носом дым, а вскоре заметили и пожар на носу, куда спешно бежали матросы с огнетушителями. Началась паника. От взрыва упал трап. То ли он был плохо закреплен, то ли какой диверсант сбросил его, но отступать было некуда. А пирс буквально в двух шагах, и на него не встать — высоко.

Хачатур Каренович поднимался на ноги, вдруг на него упала танцовщица, накрыв его юбкой. Он запутался в тонкой ткани, а когда высвободился, оглядел пол… кейса не было! Хачатур закричал, как от стрелы, попавшей в него, но крик потонул в таком шуме. Хачик ползал по полу, отталкивая гостей, которые поднимались. К нему подскочили Руслан и Артем, помогли встать, он был явно не в себе.

— Что с вами? — спросил Артем.

— Кэйс… — пролепетал Хачатур. — Кэйс пропаль! Всэх задержите! Всэх! Он где-то здэсь… вор здэсь!

— Что в кейсе? — поинтересовался Руслан.

— Миллион! — Хачатур схватился за голову. — Миллион долларов.

— Успокойтесь, найдем, — вдалбливал ему Руслан, так как Хачик стал серым и, казалось, не соображал. — Трап упал, еще ни один человек не сошел на берег.

— Господа! — раздался голос капитана в динамике. — Просим сохранять спокойствие. Ситуация контролируется, пожар локализован, трап поднимают. Просьба всем отойти от борта, куда подается трап. Повторяю…

Матросы теснили народ, в панике рвущийся к выходу. Помогали сдерживать гостей милиционеры в штатском, народу-то много, человек двести. Никого не подпускали к борту, к которому особенно рьяно рвались женщины. Артем и Руслан отдавали распоряжения своим людям, бегая от одного к другому. Милиционеры, осмотрев всех гостей, доложили, что ни у кого нет в руках кейса. Следовало проверить каждого при спуске. Наконец на трап пустили перепуганных гостей.

И все же один человек покинул судно раньше всех — Дудин. В момент общей суматохи к нему подбежала девушка из балета, вытащила из-под юбки кейс и отдала. Когда ее подружка намеренно упала на Хачика, накрыв того юбкой, девушка схватила кейс, спрятала его в широких оборках и помчалась в условленное место, где ждал Дудин, оплативший услугу накануне. Он спустился по веревке, подготовленной заранее, за борт и нервно оглядел воду. Лодки не было. Раздумывать некогда. Дудин прыгнул в воду, доплыл до пирса, обогнув катер, благополучно выбрался и спокойно пошел к выходу из порта. Навстречу спешили охранники и дежурные пожарные. Их не удивил мокрый человек, при таких взрывоопасных ситуациях каждый спасается как умеет.

— Господи! Дудин! — встрепенулась Лия в машине у въезда в порт.

— Твой муж? — очнулся от дремы Каракуль и вытянул шею, присматриваясь к человеку, торопливо открывающему автомобиль.

— Я не знаю этого человека, — сказала Лия, сжавшись, словно хотела спрятаться, хотя заметить ее Дудин не мог.

— Ты же сказала: «Дудин», — удивился Каракуль.

— Потом, сейчас это не важно. Смотри, вон Сева.

Действительно, с территории порта бежал к ним Сева. Машина с Дудиным резко сорвалась с места и умчалась в город.

Самвел открыл дверь, сначала изучил двор и верхушку забора. Уши Самвела ловили ночные шорохи, однако, кроме шуршания виноградника над головой, других шумов не поймали, а глаза не заметили чужаков. Он переступил порог, постоял с минуту, затем вынес ведро. Нужда придавила, а ведро, куда сливал помои и использовал как туалет, оказалось полное. До выхода на дело осталось полчаса, а терпеть не стало мочи. Самвел торопливо понес ведро к уборной во дворе, держа его как можно дальше от себя, чтобы не испачкаться. Заодно справив нужду, он схватил пустое ведро и бегом достиг флигеля…

Внезапно на его пути встал огромный, черный, сливающийся с ночными тенями зверь. У Самвела зашумело в голове от притока крови и скачущего в панике сердца. Зверь предупреждающе зарычал, он был страшен, особенно глаза на большой морде с огромной пастью, из которой торчали ослепительной белизны клыки. Промелькнуло в голове, что, возможно, стоять перед убийцей со стволом в руке было бы куда менее опасно, нежели перед ужасным псом, неизвестно откуда взявшимся. Человеку можно заговорить зубы, можно вымолить у него пощаду, у пса никогда. Самвел узнал Раджа, понял, что пес пришел к нему. Дог рассматривал его с хладнокровным спокойствием, слегка наклоняя голову то на один бок, то на другой. Дог примеривался.

Самвел вспомнил кладбище, погоню, клыки на ноге и спине, адскую боль и вовсе потерялся. Неужели собака способна к переживаниям до такой степени, что нашла убийцу своего хозяина? Неужели у зверя есть память? Это казалось невозможным, невероятным. Но дог стоял в метре от него, всего лишь в метре. Рука Самвела медленно потянулась к карману брюк, где лежал пистолет. Губы, вялые губы прошептали:

— Хорошая собачка… хорошая…

Радж оскалился. Еще раз зарычав, слегка присел, тело его напряглось…

Измученные ужасом люди спускались по трапу, едва держась на ногах. Матросы, милиционеры и работники порта всех провожали к машинам. Прибывшие на «Скорых» врачи оказывали медицинскую помощь тем, кто пострадал в давке или был в состоянии стресса.

Хачатур Каренович глядел, словно в пустоту, на палубу, напоминавшую последствия смерча. Столы и стулья были перевернуты, разбитые тарелки и еда валялись по всей палубе, и в душе Хачатура царил мрак. Артем с Русланом находились неподалеку, не мешали переживаниям Хачика, лишь наблюдали за последними гостями, торопившимися покинуть судно. Но вот и они ступили на трап. Кейса с миллионом никто не унес. Это же не кирпич, его не спрячешь за пазухой. Артем и Руслан подошли к убитому горем Хачатуру, одновременно к ним приблизился матрос, протягивая конверт:

— Просили передать лично вам, Хачатур Каренович.

Неровная толщина конверта подсказала, что именно там лежит. Хачатур Каренович будто воскрес, лицо его просияло, глаза затуманились, как при оргазме. И это происходило с человеком, умеющим владеть собой! Он протянул руку к заветному конверту… Артем перехватил пакет, вскрыл, в нем лежали две дискеты.

— Кто передал? — спросил у матроса. — Вы запомнили в лицо?

— Девушка отдала, — ответил тот. — Танцевала здесь. Лица не запомнил, они все накрашенные — одинаковые.

— Это не вам, — вырвались из уст Хачатура требовательные нотки, он потянулся к конверту.

— Я знаю, — сказал Артем, положив конверт в карман. — Не переживайте, позже вернем, а сегодня хотелось бы поговорить.

— Я устал. Отдайте дискеты, я поеду домой. — Хачатур использовал просительную интонацию! Но следователь и не думал выполнять просьбу. — Я буду жаловаться!

— Очень прошу вас, Хачатур Каренович, уделить мне немного времени. — Артем остался глух к угрозе. — Поверьте, у меня есть для вас кое-что любопытное.

Хачатур сверкнул гневно глазами, а поделать ничего не мог, оставалось подчиниться. Он догадался о переменах в отношении к нему еще на банкете, чему способствовали некоторые детали. К примеру, городское начальство обдавало холодом весь вечер. А слиняли с судна после взрыва в первых рядах, не сказав слова сочувствия. Все покинули Хачика, ссылаясь на нервную перегрузку. В этом-то и усмотрел изменения в политике Хачатур Каренович, изменения, о которых он не подозревал до сегодняшнего вечера, а в чем они — не догадывался. Без этих изменений следователь Артем Игоревич не позволил бы себе диктовать ему.

— Тогда идемте в кабинет, — выговорил он устало и побрел к трапу.

В это же время Петя Шкалик с Тимошенко подходили к «БМВ», отпуская шуточки по поводу неудавшегося вечерка. Они торопились убраться из порта и у Тимохи дома дать волю злорадному торжеству. Неожиданно перед ними выросли три человека:

— Вас просят пройти в кабинет Хачатура Кареновича.

— Кто просит? — насупился Петя Бутылкин.

— Увидите. Не задерживайтесь.

— Это что, арест? — вознегодовал Петя.

— Просьба.

Шкалика и Тимоху окружили, что смахивало на задержание. Петя, почуяв неладное, попробовал прошмыгнуть между ног великанов, но его ловко ухватил за воротник пиджака и оторвал от земли самый здоровый:

— Просьбу можно понимать и как приказ.

Поставив Петю на ноги, подмигнул ему, мол, не шебаршись, малыш. Тимошенко, покрывшись холодным потом, и Шкалик, безобразно ругаясь вполголоса, двинули к административному зданию порта под самым настоящим конвоем.

Хачатур Каренович восседал на обычном месте, правда, в позе его не ощущалось былого величия и спокойствия. Он был собран, натянут как струна, остановил взгляд на старом пятне на столе, которое всегда помогало сконцентрировать мысли. Открылась дверь, Шкалик и Тимоха задержались в коридоре, опасливо заглядывая в кабинет и не решаясь переступить порог. Артем пригласил их:

— Проходите, не смущайтесь, мы только вас и ждем.

Те, поглядывая на сумрачного Хачатура, прошли к креслам.

Радж сильный пес. Он прыгнул, ударив передними лапами в грудь Самвела, который в этот момент выхватил пистолет. Он успел снять его с предохранителя, а вот попасть пальцем на курок не удалось. Дог погрузил зубы в горло, придавив лапой человека к земле. Самвел не смог кричать, лишь захрипел, вскоре забился в судорогах.

Радж поднял морду, с интересом изучая корчившегося человека. Он всего-то цапнул его за горло. Укусил, как укусили когда-то Раджа в ляжку на расстоянии, и Самвел смертельно укусил Алекса, не набрасываясь на хозяина. Радж не умер, а человек умирал, истекая кровью. Кровь хлестала ручьем. Она образовала черную и густую лужу под головой Самвела, а его ладони судорожно зажимали раны на горле. Но кровь просачивалась сквозь пальцы. Она рвалась наружу, вылилась струйкой из уголка губ, проложила тонкую дорожку к уху и соединилась с лужей на дорожке. Она наполнила собой воздух. Кровь слабого человека, глупого человека, понадеявшегося на забор и стены.

Пес снял лапу с груди Самвела, попятился и торжествующе завыл. После пробежался вдоль ворот, ища лаз. Радж устал, преследование закончилось, забрав много сил, но принеся огромную радость.

К дому подъехала машина. Радж метнулся в темный угол, где шелестел виноградник, притаился. Пес теперь хорошо знал, насколько может быть опасен человек.

Глава 29

— Ну вот, господа, все в сборе, — начал Артем. — Хочу поделиться с вами кое-какими мыслями, так что слушайте внимательно. Итак, в марте смертельно ранили Алекса, вашего друга и партнера, Хачатур Каренович, вашего бессменного бухгалтера. У вас к тому времени назрел конфликт с Алексом, у которого вдруг то ли совесть проснулась, то ли страх обуял сесть за решетку. Он, наверно, говорил, что ему все надоело, не хочет больше заниматься грязными делами, не будет отвечать один и тому подобное.

— Ближе к делу, — не поднимая глаз, проронил Хачик.

— Вы, Хачатур Каренович, солгали мне в нашу первую встречу в больнице. Ведь на Алекса было до этого два покушения. Вы не могли не знать об этом, мне же сказали, что ничего подобного с Алексом не случалось. Почему?

— Забил, — с обычной простотой ответил Хачатур.

— Возможно, — не стал спорить Артем. — Хотя довольно странная забывчивость, особенно когда друг находится при смерти. А тут еще кому-то пришло в голову настучать в высшие инстанции на местных главарей. Анонимная душа несколько раз звонила в ОБЭП и ФСБ, докладывая, что некоторые уважаемые личности зарываются. Не по-хозяйски ведут дела, занимаются контрабандой, разворовывают государственную собственность, травят людей, превращая Эльдорадо в помойку. Называл всех поименно.

Хачатур Каренович метнул взгляд, полный бессильной ярости, в Тимошенко. Тимоха покраснел, как вареный рак, ссутулился и уставился в пол. Петя Шкалик, догадавшись по реакции Хачика, кто именно эта «анонимная душа», невнятно пробормотал угрозы, отчего у Тимохи вздулись жилы на лбу, а глаза панически забегали.

— В общем, Хачатур Каренович, — продолжил Артем, с ухмылкой глядя на перестрелку взглядами, — Алекс вас компрометировал. Он знал, кто заказал его, поэтому вызвал Лию и попросил передать отчет о деятельности четырех группировок в ФСБ. Об этих бумагах первым узнали вы, все покушения вы же и организовали, но Алекс науку не усвоил, становился еще хуже. А подозревал вас, угрожал конкретно вам, что, в случае чего, у него есть компромат на вас и на остальных глав группировок. Он думал, что этим остановит вас. А вы умели выжидать, всячески усыпляя бдительность Алекса.

— Ви не смеете! — и Хачатур гордо выпрямил спину, наконец оторвав глаза от пятнышка на столе, которое сегодня не помогло сконцентрироваться и подсказать тактический, умный ход, чтобы выкрутиться. — Ви не имеете права обвинят…

— Имею, — жестко перебил его Артем, тут же позвонил и сказал несколько загадочных слов: — Давайте номер раз.

Трое ждали как на иголках, Артем и Руслан — со спартанским спокойствием. Ввели Васильича в наручниках. В кабинете от потрясения задрожал воздух. Шкалик побледнел, а губы его посинели. Хачатура Кареновича словно кипятком окатили, выражение муки и ужаса застыло на его лице. Тимоха лишь растерянно хлопал глазами, ничего не понимая. Васильич был немного помятый, побитый, прятал взгляд за прищуром.

— Садись к Пете и Тимохе, — указал ему Артем. — Надеюсь, Хачатур Каренович, вы теперь не станете отрицать, что он сообщил вам время, когда Алекс поедет на могилу матери. У Лии, к вашему сведению, не было бумаг, папку выудил из сейфа… тоже Васильич, в чем и сознался. Перед вами беглый рецидивист, вор и убийца Васька Бутылкин! По кличке Бутыль, или Бут.

Тимошенко заерзал, отъезжая тощим задом на другой край кресла, подальше от Шкалика, и красноречиво косясь на Петю, мол, я здесь ни при чем. Хачатуру Кареновичу многое стало ясно, он сцепил руки в замок, локти поставил на стол и уперся лбом в переплетенные пальцы. Он словно падал в пропасть, тем не менее головы не терял, а вычислял все возможности и количество денег, способные оградить его от обвинений.

— Ну, как он вытащил из сейфа бумаги, вы, Хачатур Каренович, узнаете из первых уст, у вас будет время поговорить. — Артем был доволен произведенным впечатлением. — Добавлю лишь, что зря вы и Булькатый пытали Вадима, он не знал о местонахождении Каракуля и Лии.

— Это ложь! — с благородным возмущением незаслуженно обвиняемого выкрикнул Хачатур, упираясь невинным лбом в замок из пальцев, и театрально простонал. Он решил все отрицать. — Кого ми питали?

— Вы были уверены, что Вадим не выживет, а он выжил, — добивал Хачатура Артем. — Сейчас еще слаб, но, уверяю, к судебному заседанию будет стоять на ногах. Перейдем ко второй части. Тридцатого апреля ночью зарезали Адама. Шесть ран, нанесенные острым и плоским предметом. Четыре в живот и две в грудь. Сделал это… Петя Бутылкин.

— Не гони, следователь, ты уже нанес пурги по крышу, надоело, — прохрипел Петя. — Что, за наш счет выехать на звездочки решил?

— Звездочек мне пока хватает, — отрезал Артем. — Булькатый вернулся после пытки над Вадимом поздно, ты ждал в кресле и курил. Он был, конечно, потрясен, увидев тебя, наверняка хотел поднять шум. Но ты заверил, что пришел с мирными целями, подошел к нему, остальное — дело техники. Понимаешь, Шкалик, удары ножом нанесены человеком ростом с ребенка. Четыре удара под одним углом, два перпендикулярно. Когда Адам упал, ты добивал его уже сверху, потому два удара в грудь нанесены прямо. У нас есть улика — отпечаток твоей туфли. Но это еще не все. Примерно час спустя в труп Адама выстрелили. Это сделал еще один убийца, и он оставил пистолет Каракуля в спальне. Хачатур Каренович, кого вы послали к Адаму?

— Ложь, ложь, — повторял Хачатур.

— Мне известно, что свой пистолет Захар дал Лии. Булькатый и Тимоха нашли его в охотничьем домике, так, Тимошенко?

— Да, — подтвердил тот. — Но пистолет забрал Булькатый.

— Вот! — Хачатур указал ладонью на Тимоху. — У него и спрашивайте про убийцу.

— А ведь так грубо сдвинуты стрелки на Каракуля, что просто поражаешься дилетантизму, — усмехнулся Артем. — Но стрелял не дилетант, чем и натолкнул на мысль, что это вы, Хачатур Каренович, послали убийцу к Адаму. Не понимаете? Элементарно. Количество ножевых ударов говорит о нервном возбуждении первого убийцы. Он явно сам находился с Адамом в конфликте, вошел в раж, бил наверняка и куда попало, чтоб тот уже не поднялся. А профессионал всегда знает, куда бить, чтоб завалить сразу, он хладнокровен. Именно так, хладнокровно и точно в сердце, выстрелили в труп. Вам мешал Адам, Хачатур Каренович…

— Булькатый хотел Хачика смести, занять порт, я сказал об этом Хачику… — поспешно выпалил Тимоха, так как теперь видел выход в чистосердечном признании. Еще надеялся, что глубоко пострадавшей стороне будет снисхождение.

— Вот! — вскочил воодушевленный Артем. — У вас, Хачатур Каренович, был мотив. Этого звена мне недоставало. Но тут есть некоторые неясности. Скажем, зачем стрелять в труп? И еще одно: зачем второй убийца оставил рядом с телом пистолет Каракуля? Вам, Хачатур Каренович, нужно было, чтобы все службы города поднапряглись и отыскали Каракуля. А там, вы надеялись, заберете у него компромат на себя, заодно представился случай убрать активного соперника, то есть Адама. Видите, как просто?

— Это надо доказат, — отпарировал Хачатур.

— Докажем. Каракуль добыл бумаги за пятнадцать минут, верно, Бутыль? (Тот лишь поменял позу.) Каракуль отдал документы вашим людям на диком пляже, но половину, и получил полумертвого Вадима. А мы были с ним. Видите ли, слишком тяжело добывали мы бумаги, не хотелось отдавать их все. У нас не было гарантии, что получим дискеты, о которых рассказал Каракуль, да и не знали, что на них. Потому вам подсунули не вторую половину, а «куклу».

— Я требую адвоката, — произнес Хачатур.

— Настал черед третьей части: кто же стрелял в Каракуля? — словно не слышал его Артем. — Шкалик постоянно общался с братом, а тот по неизвестным причинам прекратил давать о себе знать. Петя забеспокоился: почему от брата Васьки нет вестей. Ночью он двинул к дому Алекса. Увидев Каракуля в окне, все понял. Надо было выручать братца. У вас, Бутылкиных, преступления — семейная традиция. Решение Петр принял мгновенно: застрелить Каракуля. Ты навинтил глушитель…

— Я такой фигни отродясь не слышал, — нервозно рассмеялся Шкалик.

Артем нажал на кнопки телефона:

— Давайте номер два.

Немного дольше ждали, чем Васильича. В кабинет вошли Каракуль и Лия. Хачатур Каренович замер на некоторое время, потом откинулся в изнеможении на спинку кресла. Шкалик сжал зубы и нахохлился. Это был тот козырь, который бьет все карты в колоде. Каракуль и Лия сели в кресла у противоположной стены.

— Знакомить никого не надо? — съязвил Артем, поскольку его проигнорировали, обратился к Каракулю: — Скажи, Захар, ты видел, кто в тебя стрелял?

— Да, — ответил тот. — После выстрела я упал, а Шкалик взобрался на окно, тогда его и увидел, потом я закрыл глаза. Он спрыгнул с подоконника и сказал: «В десятку». После этого побежал через кухню к двери. Дальнейшее я не помню.

— Думаю, этого хватит, — сказал Артем. — Ну, и последнее. Мы поставили ваши телефоны, Хачатур Каренович, на прослушивание, так выяснили, что вам звонили и шантажировали. Звонил тот же голос, что и мне. Этот же человек потребовал миллион долларов за дискеты, правда, он изменил тембр, но специалисты сказали, что это один и тот же человек. Вы разрешите воспользоваться вашим компьютером?

Не получив разрешения, Артем прошел к компьютеру, находившемуся около стола Хачатура, включил, вставил дискету, через несколько минут присвистнул:

— Вот и все. Господа, вам и без убийств хватит на максимальный срок.

Артем сделал знак Руслану, тот пригласил милиционеров.

— Вы все задержаны, — сказал Артем, не отрываясь от монитора. — Вам, каждому в отдельности, сказать, какие статьи вам предъявляют?

— Не надо, — буркнул Хачатур, глядя, как на его холеные руки надевают наручники.

Он в наручниках?! Хачатур Каренович не представлял, что судьба может быть такой злодейкой, а удача отворачиваться так быстро. Смотря на два стальных обруча на запястьях, не верил глазам. Воспринимал происходящее страшным сном и ждал, когда же он проснется и тем самым прекратится этот бессмысленный кошмар. Его тронули за плечо. Нет, сон не прервался, это явь, которая заставляет людей пускать пулю в лоб. Однако Хачатуру Кареновичу ни при каких обстоятельствах не захочется пули, он приложит все силы, чтобы не только выжить, но и вернуть себе свое. В этом его мощь, в этом смысл жизни: его никогда и никому не сломить, он победит. Поэтому Хачатур пошел к двери спокойно и с достоинством в отличие от брыкающегося Пети Бутылкина, истерично ругавшего легавых со слюной на губах. Тимошенко трясло, несчастного не слушались ноги…

Открылись ворота, Дудин въехал во двор и сразу заметил лежащего в крови Самвела, бросился к нему. Воспользовавшись тем, что второй человек повернулся спиной, Радж неслышно выскользнул на улицу и потрусил к дому Руслана. Дудин присел. Напарник был еще жив, но безнадежен.

— А, черт! Мне только этого не хватало, — и Дудин снова выругался, потом приподнял голову Самвела. — Кто тебя? Говори!

Самвел только хрипел, выбрасывая красную пену изо рта, однако все понимал. Он смотрел на Дудина умоляющими глазами, очевидно, просил помощи. Он хотел жить.

— Извини, парень, — сказал Дудин, уложив его голову на землю и вытирая руки о свой свитер. — Жаль, здесь тебя прикончили, жаль. Я планировал в другом месте…

Он ринулся в дом, в комнату парализованной женщины. Выдвинув ящик дивана, на котором она лежала, Дудин достал оттуда два пистолета, глушитель, патроны, гранаты, деньги в пачках, перевязанные шпагатом, фальшивые документы. Перекладывая все в сумку, говорил старухе:

— Ну, мамаша, прощай, больше ты мне не нужна. Ты тут валялась на случай облавы. Никто не посмел бы сунуть нос в диван умирающей старухи. Подыхай спокойно, я тебя больше не потревожу.

Не зная кода, вскрыл ножом замки кейса и ухмыльнулся:

— Хорош улов. И это мой улов.

Доллары, слегка подмокшие, тоже полетели в сумку. Дудин повесил ее на плечо, схватил кейс, намереваясь избавиться от него в более подходящем месте. Он выбежал во двор, сначала поменял номера на автомобиле, затем, выкатив машину, закрыл ворота и направил колеса из города. Кажется, все предусмотрел…

Самвел смотрел в черное небо, которое опускалось все ниже, а звезды почему-то растворялись в нем. Дышать становилось все труднее, ослабевали мышцы, не чувствовались конечности, они холодели, и было больно. Он не знал, что умирать так больно и страшно. Вероятно, Алекс чувствовал то же: как из тела вместе с кровью быстро вытекает жизнь…

— И все же, — остановил задержанных Артем, — миллион украден, а дискеты отдали. Кто-то ловко забрал «дипломат» и смылся с судна. Кто еще был в вашей команде, братья Бутылкины? Вы-то попались, а кореш ваш сейчас с большим барышом. Взрыв и похищение «дипломата» — это же ваших рук дело. Так кто?

— Жека Бабич, — ответил Васильич. — По паспорту Дудин.

Фамилия Дудин была, как удар, Хачатур слегка покачнулся. Кстати, он знать не знал, что служанка Алекса имела отношение к этой фамилии. Каракуль вопросительно уставился на нее, Лия втянула голову в плечи и опустила глаза.

— Ти с ним бил знаком? — спросил потрясенный Хачатур Каренович у Васьки.

— Не просто знакомы, — сказал Артем. — Это друганы, бежали из одной колонии строгого режима пять лет назад и до сегодняшнего дня, как видите, пребывали в добром здравии, начав трудовую деятельность в городе.

— Дудин твой сообщник? — допытывался Хачатур Каренович у шофера Алекса.

— Ну, да, — ухмыльнулся он, с превосходством глядя на Хачика. — Че пялишься? Круто мы обвели тебя? Только наш план тоже провалился, радуйся. Но и ты теперь с нами по одной дорожке пойдешь, потому как ты не лучше нас. Ладно, начальник, сегодня твоя карта сверху, даю наводку. Только поторопитесь, Жека с «лимоном» в кармане ждать не станет, когда его сцапают. Я не помог ему смыться с судна, значит, наверняка он заподозрил провал. А мне охота в полном составе назад следовать. Обидно же, что твой «лимон» кушать будет кто-то другой. Не забудь, у него живет тот, кто завалил Алекса.

Артем по телефону отдал распоряжение срочно ехать на задержание Бабича, или Дудина, по адресу, указанному Васильичем. А на выездах из города проверять у всех без исключения документы, назвал приметы. Положив трубку, сделал предложение:

— Ну, господа мошенники и убийцы, чистосердечное оформляем? Давай, Бутыль, выкладывай первый, ты-то что преследовал со своей бандой?

— А что мне за это будет? — приступил к торгу Васька Бутыль.

— Ну, даешь, — хмыкнул Артем, — ты же грамотный, считать умеешь. Прибавь к своему заработанному кровью и золотыми ручками сроку срок за побег, приплюсуй нынешнюю групповщину…

— Не шей мне убийства, я ни при чем, — вставил Васька.

— Бутыль, кончай отнекиваться, — оборвал его Руслан. — Ведь все равно больше пожизненного не наскребешь. Наше гуманное правительство ввело мораторий на смертную казнь, а жаль. Считаю, что таким ублюдкам место на том свете. Лично я поддерживаю политику США, где даже не расстреливают, а поджаривают на электрическом стуле. Если б наше правительство сталкивалось с вами ежедневно, то не ввело бы мораторий. Так что, Бутыль, терять и приобретать тебе нечего, как и братику твоему, Шкалику. Что, Петя, первый раз на нары идешь?

— Ты… — сжал челюсти от ненависти Петя. — Васька туда насовсем уйдет, а я выйду. Ты понял — выйду!

— Не подавись угрозами, Шкалик, — не испугался Руслан. — Ты застрянешь надолго.

— Я бы все рассказал, но ничего не знаю, — проблеял бледный Тимоха.

— Что ж, я попробую нарисовать картину вашего замысла, — сказал Артем. — Петя, Бутыль и Жека втерлись в доверие к Хачатуру, но каждый по отдельности, так?

— Допустим, — буркнул тот.

— А вы, Хачатур Каренович, подсунули Алексу водителя, удостоверившись в его преданности. Да, кто к вам попадает, должен, обязан платить преданностью, иначе расплатится жизнью. Так было с одним пареньком, которому ваши люди выпустили кишки за работу с органами. Ну, в наших рядах тоже много дерьма, кто-то донес вам на парня. А почему вы наняли киллера Алексу, а не воспользовались своими людьми?

Хачатур сделал вид, что не слышит.

— Впрочем, преданными людьми вы дорожите, это вам плюс, — произнес Артем, сверля его взглядом. — И я догадываюсь, что заготовили убийцам Алекса. Вы бы убрали их, вот тогда воспользовались бы своими людьми. И вдруг все спутал Каракуль. Вернее, сначала путаницу внес Бутыль, выкрав папку, а уж следом Каракуль, спасавший Лию с сыном, затем и себя. Вернемся к Васильичу. Алекс в нем не заподозрил подсадную утку, вероятно, рекомендации Хачатур Каренович делал не сам лично. Да и не в этом дело. Организовалась новая группа из Пети, его брата Васьки и Бабича. Группа претендовала на лидерство, которое просто так не отберешь. Следовательно, всех, способных дать отпор, должны были уничтожить. Поэтому, Хачатур Каренович, мы сегодня усилили охрану вашей персоны. Я просил вас пригласить Петю и Тимошенко на банкет. Они пришли, а наши люди в это время нагрянули к Пете домой, там-то и обнаружили Ваську и Кизила. Второму не повезло, и там его держали в подвале. Хачатур Каренович, вы до сих пор не поняли, что сценарий был не ваш, а братьев Бутылкиных и Жеки, то есть Дудина? И что вы являлись игрушкой в их руках?

— Да, я вспомнил! — вдруг ожил Тимошенко. — Шкалик недавно говорил, что скоро произойдут коренные изменения в городе, предлагал мне занять место Булькатого…

— Заткнись, пидор! — рявкнул Шкалик, Тимошенко испуганно съежился.

— Негодяй, — бросил с чувством Хачатур Каренович Ваське.

— Да пошел ты… — вяло сказал тот. — Ладно, начальник, докладываю. Тридцатого Хачик вызвал Жеку ночью в порт и приказал немедленно застрелить Адама. Пистолет Каракуля дал Жеке Хачик, приказал оставить в спальне после выстрела, тот так и сделал. Он же на службе у Хачика состоял. Жека мне все позже рассказал, когда меня освободил Петр. И звонил с угрозами тоже Жека. Слышь, Хачик, это тебе за негодяя, понял? Да, мы надумали изменить здешние порядки, по-своему распределить силы, да, видно, не судьба.

— Когда планировали убрать Хачатура? — поинтересовался Артем.

— А на этот вопрос отвечу: никогда, — ехидно улыбнулся Васька.

Артему позвонили. Выслушав, он встал:

— Что ж, прошу на выход, граждане. Вам приготовлены спальные места в СИЗО. А у нас, Руслан, еще один труп, имеющий прямое отношение к нашим делам. Да, Захар, мы обещали тебя доставить в больницу…

— Ну уж нет, — запротестовал Каракуль, — мы с Лией едем в дом Алекса.

Глава 30

Он проснулся из-за лучей солнца, падающих на лицо и слепивших даже сквозь веки. Не открывая глаз, пошарил рукой по постели — Лии не было. Сел, оглядел комнату, в которой жил при Алексе и после его смерти, натянул спортивный костюм и спустился в гостиную. Громко позвал Лию, услышав ответ из кухни, пошел туда. Она готовила завтрак, улыбнулась:

— Зачем встал? Тебе надо лежать, набираться сил.

— Уже набрался, — обнял ее одной рукой Захар, вторая еще причиняла боль, поэтому ею старался не двигать, и прильнул губами к шее любимой женщины.

— У тебя колючая щетина, — рассмеялась Лия, подняв плечо к щеке.

— А твоя улыбка сводит меня с ума. Пойдем ко мне?

— Скоро Антошку привезут, пусти. — Лия высвободилась, а Каракуль поморщился, потирая плечо. — Вот, а в больнице делали обезболивающие уколы.

— Ты лучше всякой анестезии, — поймал ее Каракуль и снова притянул к себе. — Честное слово. Ну пойдем, а? (Снаружи сигналила машина.) Как всегда не вовремя.

Чмокнув его в щеку, Лия побежала к воротам. Антошка вылетел к маме из машины Руслана, за ним Радж, виляя хвостом. Приехали Сашко, Сева и Артем. Лия всех пригласила в гостиную, извинившись за беспорядок, — ведь здесь в последнее время жили одни мужчины. Антошка помчался в свою комнату, ему не терпелось проверить, на месте ли игрушки. Радж потрусил к холодильнику на кухне, давая понять Лии, что не мешает перекусить. Когда она, накормив пса чем придется, готовила бутерброды и чай, Артем, устроившись на диване возле Захара, протянул ему несколько фотографий:

— Знаешь этого парня?

— Нет, — ответил он, рассматривая труп молодого человека. — Фотовыставку вам пора открывать. Кто это?

— Некий Самвел, о котором ничего не известно, лишь то, что с его легкой руки Алекс покоится в могиле. Труп этого парня обнаружили во дворе Дудина, или Бабича. А вот убили его странным образом. Будто шипами, похожими на клыки, шею проткнули. Интересно, чем нанес Бабич такие странные раны? Мы полагаем, что это сделал он, убрал свидетеля и сообщника. Может, что-то наподобие кастета, но только с шипами? Ты о подобном виде холодного оружия не слышал?

— Черт его знает, чем он убил, — вернул Каракуль фотографии. — А где он сам?

— Не поймали. Но далеко не уйдет. О, Лия! — встретил Артем девушку с подносом. — Спасибо, я голоден как волк. Присаживайтесь и вы, Лия. Вот, взгляните. Этого человека когда-нибудь приходилось встречать?

Она с отвращением перебрала фотографии, вернула, отрицательно покачав головой. Кроме Каракуля, все ели и пили чай, он же сидел задумавшись. Руслан осторожно спросил девушку:

— Дудин… ваш муж, ведь так?

— Да, — сказала она, нахмурившись. — Только не тот, кого вы ищете…

— Говорите, говорите, — поддержал ее Артем.

— Этого человека я вообще не знаю, — проговорила Лия, судя по всему, ей не хотелось рассказывать о себе. — А мой настоящий муж, Дудин, занимался торговлей, был челноком и старше меня на одиннадцать лет. Жили мы в Ростовской области в маленьком городе. Я вышла замуж совсем девчонкой, в общем-то сбежала из дома. Не сложились отношения с мачехой, отец слушал только ее… Извините за подробности…

— Ничего, продолжайте, — сказал Артем.

— Антоше было три года, когда муж решил переехать к морю. Он накопил денег, присмотрел дом, потом продал квартиру, вещи, решив все необходимое приобрести на месте. Его мать собралась переехать с нами, но ей не удалось быстро продать свое жилье. А мы сели в машину и поехали на новое место жительства. По дороге сломался автомобиль, муж провозился до вечера, а машина никак не заводилась. И поблизости ни одного населенного пункта не было, мимо нас все меньше проезжало автомобилей. К вечеру на дороге показался пеший человек, подошел, поздоровался, потом предложил помощь. Они закончили ремонт, когда настала ночь. Незнакомец попросил подвезти его, а когда узнал, в какой город мы едем, воскликнул: «Везуха, я ведь тоже туда иду. Денег на дорогу не хватило. Это судьба». Мы сели в машину, незнакомец по карте показал более короткий путь через горы. Ехали с час, Антоша спал, мужчины разговаривали. Но вот муж остановил машину, незнакомец попросился в туалет. С ним вышел и муж… — Лия сделала паузу, ее никто не поторапливал. — Я услышала короткий вскрик, очнулась от дремы и выбежала из машины. Было темно, но я увидела, что муж лежит на земле и держится за живот. Я бросилась к нему, а на меня вышел незнакомец с ножом, сказал: «Если не хочешь подохнуть здесь со своим щенком, делай что скажу». Он взял маленькую лопату в своем рюкзаке, стал рыть яму, не разрешая подойти к мужу, а он… он умирал…

Лия снова замолчала, словно перенеслась в ту страшную ночь, когда на нее нежданно свалилось несчастье. Перенеслась и забыла, где находится в данную минуту.

— Руслан, принеси воды, — попросил Артем.

Руслан ушел, вернулся со стаканом. Лия все это время молчала, не плакала. Взяв стакан, поблагодарила, только пить не стала.

— Это было давно, так давно, что мне иногда кажется, будто и не было… — сказала она, виновато оглядев всех. — Я ничего не могла сделать, была напугана и волновалась за Антошу. Я даже не знаю, живым он закопал мужа или тот уже умер. Когда вспоминаю об этом, чувствую какую-то необъяснимую вину…

— Брось, что ты могла сделать, девчонка, против зверя? — утешил ее Захар.

— Не знаю, — вздохнула Лия. — Я не пыталась ничего сделать. Может, в том и есть моя вина. А надо было попытаться… хоть что-нибудь…

— А что было потом? — спросил Артем.

— Потом? — Лия вскинула на него глаза и снова потупилась. — Потом он загнал меня в машину, мы приехали сюда. Он купил дом, ведь деньги мы везли с собой. Паспорт мужа дал растерзать собаке, особенно пострадала фотография. С остатками паспорта пошел в милицию, сделал новые документы. Так стал Дудиным, то есть моим мужем.

— Не понимаю, зачем же он держал живую свидетельницу? — поразился Сева.

— Я тоже тогда не понимала. А сейчас думаю, что семейный человек не вызывает подозрений. Может, ему было все равно, выдам я его или нет. У меня сложилось впечатление, что он вообще ничего и никого не боялся. Он не разрешал мне выходить из дома. Если я отправлялась за покупками, что случалось редко, держал при себе Антошу. Когда уезжал, забирал с собой сына. Вы понимаете, что я не могла его выдать?

— Но вы все-таки ушли, — недоумевал Сева.

— Да, но через два с половиной года. А год спустя, как поселились здесь, приехала мать мужа. Представьте, кого она находит вместо сына? Что я могла ей сказать? Ведь я писала ей письма под диктовку нового Дудина, он за дорогу выведал у мужа абсолютно все, про мать тоже. Когда она приехала, он запер меня во флигеле. Я не знаю, что он с ней сделал, но после разговора с ним ее разбил паралич. Она и так гипертоник была, а тут такое… Он обрадовался, приказал ухаживать за ней. Вообще-то он и ко мне проявлял чрезмерную заботу, водил к психиатру. Забота его была продиктована каким-то тайным замыслом, который я так и не распознала. Каждый день проходил, как на действующем вулкане, я не представляла, чего от него ждать. Мать мужа все понимала, только не говорила. Разговаривала с ней я, все рассказала. Это она велела мне уйти…

— Как? — удивился Сева. — Она же не говорила.

— Я читала в одной книге, как общались с парализованным человеком. Ему показывали на буквы. Если это была нужная, он закрывал глаза. Так и я делала. И буквы складывались в слова: «Спасайся с внуком, уходи». А куда уйти? Без денег, без крыши над головой? Как-то прочла объявление: Алексу требовалась домработница. Я знала об Алексе от этого человека, он мне иногда рассказывал о людях города. И рискнула. Знала, чем мне это грозит, но так жить больше не могла. Новый Дудин считал, что я не брошу свекровь, давал мне некоторую свободу, однажды я воспользовалась его отлучкой и сбежала к Алексу. Дом охранялся, он не мог проникнуть сюда, и все равно мне было неспокойно. Однажды встретился на рынке, но я была не одна. Этот Жека не посмел подойти, лишь как бы невзначай указательным пальцем коснулся губ, приказывая молчать. И в глазах его при этом не было страха. Понимаете, он не боялся, что я проговорюсь. Потом пришел к Алексу и потребовал вернуть меня ему. Алекс прогнал его, а со мной говорил в библиотеке. Я ничего не утаила, мне просто надо было выговориться. Алекс сказал тогда: «Не бойся, я позабочусь о тебе и Антоне». Потом он послал к нему в дом человека, и тот предупредил его, чтоб не подходил ко мне и Антону на пушечный выстрел. А мы с сыном выходили только под охраной. Алекс был хорошим человеком.

— Не понимаю его логики, — сказал Сева. — Отпустил свидетельницу?

— У них уже план был на мази, Сева, — пояснил Артем. — Он не хотел рисковать и все сорвать. В случае успеха Лия от него не ушла бы. Очень умно придумал. Как спрятаться надежней всего? Просто быть на виду. Он и маячил под носом, семьянин. А знаешь, зачем к психиатру водил? На любой ее выпад предоставил бы заключение врача, дескать, крыша поехала, не раз обращались за помощью. Да, он хороший психолог. Кстати, миллион с ним. И где наш Жека — неизвестно. Вот еще что, Лия, в вашем доме мы нашли парализованную женщину, о которой вы говорили. Она в больнице.

— Она жива? — встала Лия. — Я поеду к ней.

— Если хотите, мы вас отвезем, — сказал Артем. — Но сейчас это лишнее, она в коме. Я оставлю телефон, звоните, если придет в себя, тогда и съездите.

— А что со мной решили, Артем? — задал вполне законный вопрос Каракуль, ведь еще ни разу тот не дал твердых гарантий, что Захар минует суда.

— Потом, — встал Артем с кресла. — Мы ночь не спали, потом поговорим.

Лия вызвалась проводить гостей, у ворот прямо спросила Артема:

— Почему вы честно не ответили, что будет с Захаром?

— Понимаете, Лия, — замялся тот, — я пока не придумал, как обойти, мягко говоря, его нарушения. Из милиции сбежал, разоружил милиционеров, пользовался оружием, в результате чего погибли люди…

— И это вы говорите мне? — задохнулась Лия, покрывшись красными пятнами. — Он нарушитель?! Значит, Захар должен был терпеть, когда его избивали у вас в милиции, да? Должен был спокойно смотреть, как нас убивали на заводе Булькатого? Должен был отдать моего Антошку Хачику? Я вас не понимаю!

— Не кипятитесь, Лия, — сказал Артем. — Я-то знаю, что у него не было другого выхода. Но надо еще убедить остальных. Вы не волнуйтесь, наймем адвокатов…

— К черту вас и ваших адвокатов! — разгневалась Лия. — Если б не Захар, вы ничего не сделали б, а до сих пор толкли бы воду в ступе. Вы-то где были, когда нас едва не растерзали? В кабинете брюки протирали? Почему вы допустили, что Васьки, Жеки и прочие гуляют на свободе? Почему вы их плохо охраняли и позволили бежать? Почему Хачики и Шкалики всем заправляют? Почему вы поставили нас в такие условия, когда мы вынуждены сами защищаться? А вас и близко не было! Теперь нас еще и судить должны? Так вот запомните, если вы попробуете арестовать Захара, я возьму в руки пулемет, которым он так и не воспользовался, и буду защищать его, как он защищал меня и сына. К счастью, я теперь многому научилась. У Захара.

Лия развернулась и ушла в дом, а четверо мужчин стояли как оплеванные.

— Чего она взбеленилась? — пожал плечами Артем. — Никто не собирается арестовывать ее Каракуля. Вы-то хоть понимаете, что предстоит дать объяснение трупам, которые висят на нем? Трупы-то есть! Один джип тянет на умышленное убийство…

— Батенька, ты малость перегнул палку, — осуждающе, но иронично сказал Руслан.

— В чем?! — завелся Артем, и таким его видели впервые: непримиримым, упрямым. — Ты что несешь? Странно даже! Каракуль убил нескольких человек, пользовался боевым оружием. Это же не война. И с этим должен разбираться суд. Нельзя эти факты скрывать, люди должны помнить, что можно, а что под запретом. Так каждый пожелает на свое усмотрение стрелять по малейшему поводу. Мы выступим свидетелями в его пользу, я уверен, что его оправдают, но суд…

— Это ты странный, — перебил совершенно спокойно Руслан. — Как интересно получается: ты воспользовался Каракулем, добывая бумаги, а теперь, когда он стал ненужным, хочешь посадить его на скамью подсудимых? Непорядочно это.

— Я хочу, чтоб все было по закону, — отрезал Артем.

— Ага, скажи еще, что он обязательно восторжествует, — хихикнул Сашко.

— Не, братва, я вас не пойму, — развеселился и Сева. — То вы этого Каракуля укатать в асфальт хотите, то дружно водку с ним пьете и на войну идете. Я так не могу, мне нужна стабильность. Только привыкну, что Каракуль вражина, сразу приходится менять ориентир на противоположный. Слушай, Артем, а не в Лии ли причина твоего настроя против Каракуля? Когда ты смотришь на нее, у тебя глаз мутнеет, я заметил.

— Что ты несешь?! — возмутился Артем. — Бред!

— Нет, правда, из-за баб столько войн было — жуть! Только она за своего Каракуля раздерет тебя, как пантера…

И Сева продолжал бы дальше издеваться, но его перебил Руслан:

— По закону? Я не ослышался? А звучит красиво, прям как надписи на манускрипте — непонятно и загадочно. Давай, действуй по закону. Я хоть посмотрю, что это такое. Тогда и меня надо по закону привлечь к ответу, я же укрывал Каракуля у себя в доме. И Лию, она покрывала опасного преступника Жеку Бабича. И Сашко…

— А меня за что? — вытаращил тот глаза.

— Была бы шея, петлю накинем, — нашелся Руслан. — Так вот, гражданин следователь, довожу до твоего сведения, что я внедрил Сашко из меркантильных соображений. Я не собирался опираться на закон, вести честную и опасную борьбу с местными бандитами. Я готовил каждому в отдельности одно блюдо: их собственные кишки. Честно, я хотел нашим паханам вспороть брюхо потихоньку, чтоб никто не знал. Вот этими ручками. Приобретя горький опыт, зная, как они выкручиваются, я решил самостоятельно расправиться с ними без всякого закона. И хрен бы ты меня вычислил. Считай мой план местью за моего парня, мне плевать. Ты так здорово рассказывал на кладбище о мамочке-врачихе, о ментах-сволочах, о твоем благородном позыве служить на благо родного отечества… — последние слова прозвучали язвительно.

— Прекрати психовать, — сквозь зубы прошипел Артем.

— … что я, идиот наивный, поверил тебе. Потому и помогал, рискуя башкой Сашко. А ведь однажды ты его чуть не продал Каракулю и мог проговориться еще раз в неподходящем месте. У тебя достижение цели, как выяснилось, не связано с моралью. А это плохо, гражданин следователь. Цель оправдывает средства? Да и я придерживаюсь того же мнения. Но я хочу жить, и хочу, чтобы жили те, с кем я работаю. А шушеру буду убирать, и вот тут мне средства не важны. Каракуль работал на нас, рисковал больше, чем мы, спас ребенка и женщину, которую любит. Это его право, человеческое. А, по-твоему, выходит, незаконное. Мы с тобой на готовенькое пришли — Лия права. Ты намерен выбросить Каракуля на помойку? Такой вариант не для меня. Прощай. Кстати, Сашко, это тачка Алекса? Ставь ее в гараж. По закону ты не имеешь права разъезжать на чужом имуществе, даже если тебя об этом попросит работник нашей вшивой прокуратуры. Сашко, оставайся. Мы с Севой двинем отдыхать, а ты, Артем, проветрись пешком под руку с законом. Да, братва, не получилось из нас мушкетеров. Вообще-то я об этом догадывался.

Злой Руслан и Сева уехали. Сашко попытался разрядить нелепую ситуацию:

— Я столько слов зараз от него никогда не слышал. Давай отвезу тебя, что ли…

— Нет, орал, как баба! — вспылил Артем, но с опозданием. — И какого черта он всегда упоминает парня, которому выпустили кишки? Это ж не по моей вине произошло.

— А, так ты не знаешь… — протянул Сашко. — Да парень тот был Руслану родным братом по отцу. Хороший парень, но погиб страшно. Руслан всего-то немного опоздал, потом нес его на себе, а тот по комплекции как Каракуль был, представляешь? Да не донес, умер у него на руках. Главное, жертвы были напрасны, Хачик и Булькатый откупились. С тех пор у Руслана идея фикс: уничтожить их всех. Да разве их уничтожишь? На место одного встают два, в геометрической прогрессии растут. И откуда берутся? Не сердись на него, Артем. Он тогда и звание потерял… Руслан мировой мужик, я его с детства знаю. Когда предложил мне эту авантюру, я верил, что второй раз выпущенных кишок не случится, Руслан свою голову подставит. Он стал осторожным, никому не доверял, потому и обратился ко мне. Руслан хотел о них знать все: где бывают, сколько охраны, их планы. А сам я даже не работаю в органах, просто я… этот… русский экстрим, вот. Люблю, когда по нервам высоким напряжением шарахает.

— Ладно, иди, экстрим, отдыхать, — хмуро произнес Артем, уходя.

Сашко рванул в свою комнату, крикнув на ходу, чтоб его не беспокоили до следующего утра.

Лия в гостиной собирала на поднос чашки и тарелки, искоса наблюдая за Каракулем, сидевшим на диване в глубокой задумчивости. Отнеся поднос, вернулась, Захар не менял позы. Лия погладила его по щеке:

— Колючий, как ежик.

— Побреюсь, — пробормотал он и поцеловал ее ладонь. Затем посмотрел в глаза Лии, словно собирался сообщить нечто очень важное.

— Потом, — сказала она, укладывая его на диван. — Потом будем говорить. У тебя постельный режим, а ты разгуливаешь. Включить телевизор?

— Все равно. Скажи, ты уедешь со мной?

— Конечно, — просто ответила она, накрывая его пледом и усаживаясь рядом.

— Хоть бы спросила, куда, — проворчал Каракуль. — Будто тебе без разницы.

— А мне без разницы. — Лия включила телевизор, уставилась на экран. — Куда хочешь, туда и поедем. Я ведь нигде не была, мне везде будет интересно.

— Хочу в большой город. Терпеть не могу маленькие городишки, как этот. Все здесь дышит убогостью и делать нечего. Крупные кланы разбили, теперь появятся мелкие, начнутся такие же мелкие войны. Одним словом, убогость. Лия, я люблю тебя, честное слово, — без перехода выдал Каракуль.

— Знаю.

— Знаешь? — разочаровался он. — Я думал, что тебе это нужно, а ты и так…

— Очень нужно, — возразила Лия. — Мне никто, кроме Антоши, этого не говорил. А я хочу слышать, что меня любят. Хочешь, скажу по секрету одну важную вещь? Я благодарна Хачику, без него не узнала бы тебя.

В гостиную вошел Антон, скорчил недовольную, одновременно брезгливую гримасу, глядя, как его мама целуется с Каракулем. Это было противно, непроизвольно вырвалось: «Фу!» Захар и Лия сначала, как воришки, застуканные на месте преступления, отпрянули друг от друга, а после рассмеялись. Антон сел на стул прямо перед телевизором, заслонив экран. Лия хотела отругать его, но Захар одернул ее и приложил палец к губам. Антон с интересом смотрел передачу о моде, словно собирался стать в будущем знаменитым кутюрье.

На закате вернулся Кизил. Ни с кем не общался, поел на кухне и заперся у себя в комнате. Весь следующий день дулся.

Глава 31

— На, — кинул Руслан на стол Артема стопку исписанных листов спустя три дня, а до этого не показывались ни он, ни Сева.

— Что это? — указал глазами на стопку Артем, не прикасаясь к бумагам.

— Отчет о проделанной работе, так сказать, рапорт, — браво произнес Руслан, Сева отошел к окну и отвернулся. — А в нем сказано, как я, на свое усмотрение, внедрил двух человек к Алексу: Сашко и Каракуля.

— Ну, хорошо, — неопределенно произнес Артем, отодвигая стопку.

— Нет, ты прочти, — пододвинул бумаги к нему Руслан.

Артем нехотя взял листы, принялся читать, а Руслан вальяжно уселся на стуле, ждал. Наконец Артем поднял глаза на него:

— Но ведь он все-таки разоружил троих милиционеров, сбежал…

— А там дальше сказано, что не имел права раскрываться, ставить под удар меня, Сашко и… Севу. Верно, Всеволод?

— Верно, — вздохнул тот, не оборачиваясь.

— Понятно, — сказал Артем, перелистывая бумаги, — на себя все берешь.

— А мне не привыкать звание терять, — явно насмехался Руслан. — И потом, в городе произошли резкие перемены, кто знает, может, меня и повысят. За заслуги.

— Ладно, как объясняешь трупы на заводе и в лесу?

— Самооборона. Тем более что всего двоих завалил Каракуль. Это подтвердят Вадим, Лия, даже Антон. Кстати, мы же не попали на место происшествия. Там пальба была, темно, очень возможно, свои завалили своих. Случайно. А джип взорвался… Каракуль не имеет к этому никакого отношения. Один боевик обронил гранату, неосторожно поднял ее за кольцо… а боеприпасы не всегда качественные, бывает даже, сами собой взрываются.

— Но ведь очевидцы будут показывать совсем другое. На суде все равно всплывет…

— Они проглотят языки, потому что шли убивать Каракуля за вознаграждение. Это подтвердит Кизил. И Вадим, обязанный ему за спасение. Не нам, а ему! Покажи мне того, кто на суде скажет: я шел убивать. Не-а, таких не будет.

— Не надо делать из меня злодея, мне тоже симпатичен Захар. Ты же знаешь, что все не так просто. В деле он будет фигурировать как основной свидетель, значит, все его действия…

— …я описал и дал им оценку. Тебе осталось подписать, если ты не ходячая занудливая правовая машина, что ты тоже был в курсе…

— Хорошо, это, по крайней мере, поможет ему во время следствия и суда.

— Это не сделает его из свидетеля обвиняемым, — поправил Руслан. — Ко всему прочему, он вернет государству крупные бабки, за которые заплачено всего несколькими жизнями каких-то говнюков. (Артем нехотя, но утвердительно закивал.) Ну вот, а ты артачился. Видишь, из любого положения как минимум два выхода. Выход, который предложили мы, самый оптимальный и справедливый. Сева, гони за пузырем, обмоем.

— Погодите, ребята, — остановил его Артем. — Я должен сказать вам, что уеду скоро. Мне было приятно с вами работать… Понимаете, могучие кучки давно держали на прицеле, подобраться не могли. Вот меня и прислали сюда…

— Сева, ты слышишь? — невесело ухмыльнулся Руслан. — Он еще и резидент. И откуда вас, простите, заслали? Стоп, стоп, угадаю сам. Из бывшего КГБ? Ну да, откуда ж еще. Вот почему он такой упертый… И ты не можешь там, наверху, объяснить положение вещей? Знаешь, человеку, даже такому важному, как ты, не помешает немного человечности. Сева, как ты на это смотришь?

— С него три пузыря и закусь, — мрачно отозвался Сева, — чтоб мы не обиделись за то, что он использовал и нас. Только пусть сам бегает за водкой.

— Слышал? — кивнул в сторону Севы Руслан. — Гони, мы сговорчивые.

— Подчиняюсь, — развел руками Артем, обрадовавшись, что удалось натянутые отношения вернуть в нормальное русло. Вдруг оглушительно затрезвонил телефон, он схватил трубку. — Слушаю… Да, Руслан здесь. Тебя. Кизил.

— Я слушаю, — поднес к уху трубку удивленный Руслан. — Так… Ты где? Жди, сейчас спустимся. Сабантуй пока отменяется. Что-то случилось. Пошли, он внизу.

Кизил нервно прохаживался у прокуратуры. Завидев троицу, ринулся к ним, с ходу растерянно разъясняя:

— Позвонил Каракуль с мобильника и сказал, что срочно нужен катер. Но чтобы я взял катер у Руслана, мол, у него есть, обязательно даст. Дайте катер, очень срочно надо.

— Какой катер? — спросил Сева. — Его же не в голову ранило!..

— Не лезь поперек батьки в пекло, — оборвал Севу Руслан. — Ну-ка, подробней изложи, Кизил, а то и я не въеду. Значит, тебе позвонил Каракуль. Откуда?

— Он, Лия и Антон поехали на рыбалку, — сказал Кизил. — Это три километра от города, там пустынное место, камни, лес. Оттуда позвонил.

— Что конкретно говорил? — добивался отчетливого рассказа Руслан.

— Так и сказал: пригони катер срочно, очень срочно нужен, и что у вас катер есть.

— У него головокружение от успеха, — вывел Артем, он все же остался стоять на позиции, что Каракуль недалеко ушел от уголовников.

— И больше ничего? — допытывался Руслан.

— Нет. Даже меня не выслушал, отключил телефон, — ответил Кизил. — А, да, еще сказал, чтоб я пригнал катер один. И чего он мне позвонил? Почему сразу не вам?

— Может, и звонил, я забыл мобильный дома, — произнес Руслан в раздумье. — А ну-ка, Кизил, звони Каракулю. Что-то здесь не то.

Стоило Захару ответить, как Руслан выхватил телефон и первым делом поинтересовался, зачем нужен катер. Артем и Сева подставили уши к аппарату.

— Нужен. Срочно, — сказал Каракуль, нажимая на каждое слово. — Через полчаса Кизил должен подогнать катер. Один. Ты понял? Он знает куда.

— Что-то случилось? — спросил Руслан.

— Случилось, — уклончиво ответил Каракуль.

И все. Телефон отключил.

— Ты что-нибудь понял? — уставился Артем на Руслана.

— Я понял, — сказал Сева и процитировал: — Там «случилось».

— Почему не объяснил? — сердился Артем. — Что за недомолвки?

— Значит, не мог объяснить, — вывел Сева.

— Так, не мог… — повторил Руслан. — А почему не мог? И почему катер надо взять у меня? Я даже лодки не имею. Почему Кизил должен пригнать катер обязательно один?

— Я не умею управлять катером, — вставил возмущенно Кизил, при том физиономия его приобрела обиженное выражение.

— Слушайте, может, у него рана открылась? — предположил Сева. — Он же должен был в больнице лежать, а поперся рыбку удить.

— Он бы сказал об этом, если б можно было, — возразил Руслан. Внезапно его осенило: — Если бы можно было! Не понимаете? Нельзя ему говорить. Насколько я успел узнать Захара, он не стал бы обращаться с дурацкой просьбой просто так. Что-то там произошло. А вот что?.. Что могло произойти? Думайте.

— Море вышло из берегов, — хмыкнул Кизил и сплюнул в сторону. Он еще злился на Каракуля за допрос с пристрастием, просьбу выполнил лишь потому, что знал: в противном случае бывший охранник Алекса с него шкуру сдерет.

— Вариантов миллион, — сказал пессимистично Артем.

— А если предположить самое худшее? — искал поддержки у всех Руслан. — Но и тут вариантов тьма. Не знаю… Поехали в порт за катером?

— Я не умею управлять катером, — предупредил еще раз Кизил.

— Зато я умею, — похвастал Сева. — Я, Кизил, буду управлять до скалы перед третьим километром, ты как раз поучишься, это просто. А потом лягу на дно, и мы посмотрим, зачем Каракуль потребовал тебя и катер.

— Мне не нравится твой план, — высказался Кизил, следуя к машине.

— Кто ж тебя спрашивает? — съехидничал Сева, любезно открыв дверцу. — Лезь, Кизил, не задерживай народ.

На этом месте пустынного берега в курортный сезон разбивают палатки дикари. Но май не время отпусков и туризма, берег пустовал. Каракуль сидел со связанными за спиной руками, упираясь спиной в скалу, Антон и Лия находились неподалеку от него. Утро началось великолепно. Лия, никогда не купавшаяся в море, купила для этой цели купальник, хотя море еще холодное, но не холодней же воды в подвале. Антону Захар подарил удочку, настоящую, бамбуковую, которая собирается и разбирается, с чехлом. Лия приготовила еды, собирались здесь позавтракать, за тем и расстелили плед на камнях. Антон сразу же дунул к морю с удочкой, Радж побежал за мальчиком. Все произошло неожиданно и быстро. Дудин, а вернее, Жека Бабич, подобравшись сзади, приставил пистолет к затылку Каракуля и сказал:

— Сидеть, продырявлю!

И в доказательство выстрелил по камням. Лия, раскладывающая еду на пледе, вскрикнула от ужаса и зажала рот руками. Антоша кинул удочку и подбежал к маме. Она обняла сына, замерла, глядя на Жеку, который самодовольно оскалился:

— Это судьба, Лия, судьба. От нее не удерешь.

Выбежав из-за скалы на крики, Радж узнал второго человека, которого не тронул, когда убил Самвела. Этот человек принес едва уловимый запах Самвела, отчего дог разнервничался. Он учуял и запах страха, исходивший от Лии с Антоном, понял, что страх возник из-за внезапного появления этого человека, ощерился. Вдруг Лия скомандовала:

— Радж, фас! Возьми!

Пес, не раздумывая, помчался на человека, стоявшего над Каракулем. Он перепрыгнул через Лию и Антона одним длинным и высоким прыжком, но, когда летел, Бабич в него выстрелил. Пес взвизгнул, так как пуля попала под правую, переднюю ногу, и рухнул на камни между Лией и Каракулем.

Захар ничего не мог сделать, он был безоружным, не окрепшим после ранения. А тут еще пистолет упирается в затылок. Антон хотел подбежать к Раджу, но его удержала Лия. Мальчик плакал и звал пса по имени, а дог жалобно, коротко и часто взвизгивал.

— Всем оставаться на местах, или я убью Каракуля, — крикнул Жека и бросил веревку на камни. — Лия, свяжи его. Вяжи крепко, я проверю.

Лия повиновалась. Связывая Захару руки за спиной, — Жека встал лицом к ним, держа обоих на мушке, — тихо спросила:

— Где твой пистолет?

— В машине, — чуть шевеля губами, ответил Захар. — В «бардачке».

Антон вдруг сорвался с места и налетел на Бабича, бил его кулаками, пинал ногами. Жека отшвырнул мальчика в сторону так, что тот упал, затем, приказав Лии отойти от Каракуля, проверил, хорошо ли тот связан. Обыскав его, нашел телефон в заднем кармане джинсов. Тогда выставил условия: катер, или всех перестреляет. Бери где хочешь, но чтоб был. Захар называл номера, Жека нажимал на кнопки. Руслан не ответил, только Кизил. На догадливость Артема Захар почему-то не рассчитывал. Вскоре Руслан откликнулся, и вот они ждали катер. Жека приказал Лии с Антоном сесть ближе к Каракулю, сам же поглощал припасы, не упуская трех человек и раненого пса из поля зрения. Дог делал попытки встать, но боль не давала. В конце концов расслабился, остановив тяжелый взгляд на Бабиче.

Жека не просчитал вариант, что Васька Бутыль сдаст его раньше, чем он смоется, и что на удивление оперативно сработают милицейские службы. Бутыль должен был ждать его в лодке у сухогруза, где был банкет, потом планировалось отвезти кейс с деньгами к Шкалику, там и поделить, а в дальнейшем продолжить захват Эльдорадо. Но у Жеки был свой план. Зная, что Шкалик не успеет вернуться с банкета, он хотел убрать рукой Самвела Ваську у дома брата. Потом планировал забрать документы, оружие и деньги из дивана старухи, а где-нибудь за городом убрать и Самвела. Планы изменились, и, казалось, в лучшую сторону.

Он взял курс на Краснодар. Предстояло миновать несколько поселков, ехать через гористую местность. Подъезжая к дорожно-транспортному посту, увидел вереницу машин, в которых делали обыск легавые. Жека развернулся, поехал в противоположную сторону. Разумеется, не предполагал, что искали его, осторожничал по привычке. Лезть в пасть к ментам с сумкой долларов, оружием и прошлыми заслугами глупо. Проехав через город, выбрался на трассу, ведущую к Новороссийску, оттуда идут поезда на север. Та же картина: легавые обыскивали автомобили. А куда не поставили кордоны? На выезды к морю. Вода — тупик, по ней не сбежишь без плавучего средства. Жека помчался к морю, решил там дождаться утра. Ночь прошла без тревог.

На рассвете, оставив машину в укромном месте, решил понаблюдать, можно ли миновать посты. Останавливали все транспортные средства, производили обыск не только менты, но и пограничники с автоматами. Значит, искали кого-то конкретно. Следовало переждать шмон. Жека вернулся к машине, купил на окраине города еды и поехал назад к берегу. Ночью сделал вторую попытку выбраться. Та же картина сорвала план. А когда он вновь покупал еду, остолбенел у ларька, наткнувшись на свою физиономию, красовавшуюся на стене. На него объявлен розыск! Теперь нельзя было появляться в городе, да и спрятаться предстояло в более надежном месте. Где же? На третьем километре обычно в это время года никто не бывал. В нервном возбуждении Жека петлял по бездорожью, добираясь до пустынного берега. Он гнал автомобиль, на половине пути ударился осью о дорожный выступ, машина заглохла. Мало того, вылилось масло, фактически остался без колес.

Откатив машину в лесок, Жека всю ночь думал, как же теперь быть. Впереди море, сзади горы — закрытые пути. Слева дозор и справа дозор, наверняка по всему побережью о нем известили. Все, он заперт. Имея больше миллиона баксов, не мог выбраться. Не смешно ли? Днем дремал. К вечеру кончилась еда. Основную часть ночи бодрствовал, так и не придумав, как выбраться. А утром, злясь от безысходности, заметил проезжавшую машину. Решил все же уйти морем, отправив людей на тот свет. Но прежде они должны предоставить лодку с мотором. Пока найдут трупы, он будет далеко. Жека с сумкой денег и оружием рванул за ними. Увидев Лию, Антошку и Каракуля на берегу, уверовал в удачу, так как хорошо знал Лию, она за сына жизнь отдаст, значит, добудет лодку. Но получилось проще, у Каракуля при обыске нашел телефон, не пришлось посылать Лию в порт…

— Антон хочет пить, можно я возьму воду в машине? — попросила она.

— Ну, иди, — сказал Жека. — Только запомни, я застрелю твоего пацана, если ты надумала меня провести. Ты поняла?

Лия кивнула и побежала к машине. Вдруг послышался звук мотора со стороны моря. Бабич спрятался за спиной Каракуля, оба с надеждой смотрели на воду. Из-за скалы вырулил и сам катер, шедший почему-то зигзагообразно. Не доплыв метров двадцати до берега, мотор заглох. Кизил крикнул:

— Каракуль! Слышь?

— Ответь ему, — толкнул в больное плечо Жека.

Каракуль, пересиливая боль от толчка, крикнул:

— Подгони ближе!

— Не могу завести мотор! — послышалось в ответ.

Сева, лежа на дне катера, поинтересовался обстановкой. Делая вид, что возится с мотором, Кизил рассказал:

— Каракуль сидит. Антон сидит. Радж лежит. Лия идет от машины.

— Все? — удивился Сева. — Я ему ноги переломаю за такие шутки.

— Ага, переломаешь, он сам тебе пере… Лежи, не высовывайся! Вижу еще одного. Прячется за Каракулем, выглядывает из-за него.

— Прячется? Интересно. А вдруг он не один? Слушай, Кизил, ты поговори с Каракулем, а я сообщу Руслану и Артему.

— На фиг мне его проблемы! — рассвирепел Кизил. — О чем тут говорить?

— О погоде, — усмехнулся Сева, нажимая кнопки на телефоне.

— Ну, что у тебя? — крикнул Каракуль.

— А труба! — огрызнулся Кизил. — Не заводится. Ты же не стал слушать! Пригони да пригони катер, — передразнил его. — Я не умею катером управлять. Мне показали в порту, как рулить, а как заводить, нет. Козел ты, Каракуль, я всегда это знал.

— Ты веслами греби! — посоветовал Каракуль.

— Где я их тебе возьму? Родить прикажешь? — рявкнул Кизил и добавил тихо для Севы: — Каракуль не встает, руки держит за спиной.

Захар потерял надежду на помощь, так как никого в катере, кроме Кизила, не заметил. Ленивый охранник Алекса ни на что не пригоден, кроме как устрашать своим свирепым видом. Получалось, и Руслан не сообразил, что на берегу произошло ЧП. Захар взбесился из-за собственной беспомощности, он понимал: живыми их, включая Кизила, эта сволочь не оставит.

— Послушай, ты, — обратился он к Жеке. — Вон катер, плыви к нему. Лия и ребенок тебе ничего не сделали, дай им уйти.

Бабича подстегивали деньги и жажда смыться. Видя, что опасности со стороны Кизила нет, он встал во весь рост, сделал несколько шагов к берегу:

— Эй! Гони сюда посудину, или я продырявлю ее.

— Дудин это! — проговорил Кизил, не разжимая губ.

Сева только что переговорил с Русланом, собирался отключиться, но, услышав о Дудине, торопливо зашептал в аппарат:

— Руслан! Здесь Бабич. Срочно летите сюда с опергруппой.

— Ну и дырявь, — одновременно крикнул Жеке Кизил. — Мне что, я хорошо плаваю.

Нет, Жека Бабич не думал стрелять по катеру — своему спасению. И на раздумья времени не было. Пришлось спешно ворочать извилинами: если перестреляет людей на берегу, Кизил, находясь в преимущественном положении, не пустит его на катер. Сначала следует завладеть катером, а там… Жека кинулся к пледу, лихорадочно стал перекладывать в целлофановый пакет деньги, чтобы не намокли. Тем временем Лия выставила перед собой пистолет, направив его на Жеку…

— Предохранитель! — процедил сквозь зубы Каракуль, но она его не услышала.

— Вот и все, тварь! — победно закричала Лия.

Бабич поднял глаза. Как ни нажимала она на курок, а выстрела не было, что привело ее в отчаяние. Жека в мгновение ока вскочил на ноги и ударил Лию. Выронив пистолет, она упала на камни, а Жека, на бегу запихивая пакет с деньгами в сумку, помчался к морю.

Тогда-то Радж, собрав все силы, бросился на Бабича. Он готовился долго, не шевелился, чтобы не отвлекала боль, выжидал. Дог настиг его в воде, напал сзади. Жека успел развернуться и сунуть сумку в огромную пасть. Челюсти пса сжали ее, тем не менее он повалил Бабича. Человек и зверь слились, взбивали пену в воде.

Первым опомнился Антон, схватил рюкзак и достал нож. Несколько секунд спустя мальчик резал веревки, связывающие Каракуля. На помощь подоспела Лия, подобравшая пистолет и не понимавшая, почему он не выстрелил.

Взревел мотор катера. Сева, услыхав от Кизила о потасовке на берегу, вскочил со дна и взялся за руль.

Жека совал в пасть пса сумку. Тот терзал ее, стараясь вырвать из рук Бабича, который второй рукой с пистолетом удерживал дога за шкуру у морды, поэтому не мог выстрелить. Радж все же вырвал сумку — он сильнее — и погрузил клыки в плечо Жеки. Тот взревел… В это время катер врезался в берег…

Каракуль вскочил на ноги, выхватил у Лии пистолет…

Сева выпрыгнул из катера… Вдруг раздался выстрел.

Короткий визг Раджа — и он отпустил Бабича. Ковыляя, пес добрался до берега, рухнул, раскидав мощные лапы. Задние ноги дога остались в воде.

— Я тебя, сволочь, убивать не стану… — прицелился в Жеку Сева и выстрелил.

Пуля попала Жеке выше колена. Каракуль и Сева приближались к нему с двух сторон, держа на мушке, но тот и не думал оказывать сопротивление. Жека корчился и выл от боли, стиснув зубы и держась обеими руками за раненую ногу. Из плеча, пораненного клыками пса, хлестала кровь.

Кизил подбежал сзади и забрал у Бабича пистолет, после чего Сева надел ему наручники. Бабич лишь стонал и скрежетал зубами. Сева вывел его из воды и толкнул с силой так, что он повалился на камни, катался из стороны в сторону от боли.

Все. Опасность позади.

Встав на колени, Захар осмотрел дога. Пуля Жеки прострелила псу шею. Вода лениво добиралась до морды Раджа и отступала, окрашиваясь в красный цвет. Дог открыл глаза, они остановились на Каракуле. Они все понимали и просили помочь. Да, пес помог людям, теперь ждал помощи от них.

Приехали оперативники с Русланом и Артемом, но это было уже не важно. Они занялись Жекой, а Сева, Лия и Антон поспешили к Захару и Раджу.

— Если б ты чуть раньше… — произнес Захар с упреком, адресованным Севе.

— Прости, — извинился Сева. — Я старался не навредить вам.

— Жаль пса, — сказал Артем. — Главное, вы живы. А это всего лишь собака…

— Всего лишь?! — поднял на него глаза Захар. Встретившись взглядом с Артемом, понял, что этот человек не станет шевелиться из-за какой-то собаки. Следующий упрек бросил Артему: — Но лучше собаки друга нет.

— Каракуль, — дернул его за рукав Антон, — Радж поправится?

— Лия, Антон, быстро на первое сиденье! — скомандовал Захар. — Кизил, берем Раджа и несем в машину…

— А че я? Крайний, что ли? — пробубнил Кизил под нос, но взял пса за заднюю часть. — Не донесем его… тяжелый…

— Это бесполезно, — произнес Артем, — ему не поможешь…

Сева пришел на помощь, поднял Раджа, держа его за туловище, втроем донесли до машины, уложили на заднее сиденье. Антон отказался ехать с мамой впереди, встал на колени, придерживая собаку руками. Захар включил зажигание, развернул машину и уехал. Он мчался к больнице, надеясь, что там его поймут и произойдет чудо.

Дедушка-хирург оторвался от журнала в ординаторской, взметнул вверх брови:

— Это опять вы? На перевязку? Это не ко мне, к медсестре. — Умоляющие глаза Каракуля, тяжелое дыхание, видимо, по этажам бежал на всех парах, и кровь на одежде насторожили хирурга. — Вы опять попали в переделку? Что вы молчите?

— Пожалуйста… — и Захар облизнул сухие губы, — помогите…

Хирург, не говоря ни слова, последовал за ним, догадавшись, что кому-то помощь действительно необходима. Внизу во дворе больницы стояла машина, Лия открыла дверцу. Хирург заглянул в салон… и развернулся на Захара, собираясь выпустить тираду возмущения. Но в бывшем пациенте было столько отчаяния, а в машине ребенок уговаривал дедушку врача сделать срочную операцию Раджу, что хирург не смог отказать. Прежде всего не смог отказать ребенку. Он залез в салон, чтобы осмотреть пса, а потом уж решать, что с ним делать…

— Все будет нормально, — успокаивал Захар всхлипывающую Лию, держа ее за плечи. — Он классный дед, зашьет Раджа…

Хирург выбрался из машины, мельком посмотрел на застывших в ожидании Лию и Захара, затем кинул беспокойный взгляд на Антошу в машине и удрученно покачал головой, опустив глаза. После этого предложил:

— Вы можете оставить ребенка со мной, пока не сделаете все… потом заберете.

— Дедушка, — высунул голову из машины Антон, — вы санитаров вызвали?

Захар подхватил мальчика под мышки, усадил на крышу автомобиля:

— Значит, так, Антон… Оставайся с дедушкой-врачом, а мы с мамой повезем Раджа к ветеринару, здесь не лечат собак.

— А ты заплати, только пусть его здесь полечат, — предложил выход Антон. — Можешь отдать и мою удочку, она же новая.

Захар не нашел, чем возразить на такое щедрое предложение, опустил голову и отошел к капоту машины. Антон, заподозрив неладное, спрыгнул с крыши. Лия кинулась к сыну, хотела удержать его, чтобы не смотрел больше на Раджа, но тот вырвался и залез в салон. Радж лежал неподвижно, не дышал часто-часто, как дышал еще недавно, глаза пса потускнели. Антон подошел к Захару, ему ужасно хотелось плакать, но держался, как только мог, все-таки мужчина:

— Не надо со мной, как с маленьким. Я поеду с вами.

Он сел с мамой на первое сиденье, взревел мотор, и автомобиль унес внезапно нагрянувших людей с мертвым псом в салоне, которые и умчались так же внезапно. Хирург побродил еще по двору больницы, рассуждая про себя, что есть в этом огромном человеке Захаре Быкине доля человечности, раз он так любил своего пса. А совсем недавно хирург был о нем иного мнения…

Раджа похоронили во дворе дома Алекса.

Через три дня после событий на берегу к особняку вечером подъехало такси. Из машины вышла Инна, нетерпеливо позвонила у ворот. Мало того, что она выглядела хуже некуда, но была еще и страшно злая. О ней, оказывается, забыли. Когда вспомнили, отпустили за неимением улик. Даже не извинились. На все ее претензии Артем сказал:

— Это вам будет хорошим уроком. Развелись бы с Алексом вовремя, не попали бы под подозрение. Идите.

Сашко уже покинул дом Алекса. Ему повезло встретить группу ребят, занимающихся подводным плаванием. Они готовились отправиться на поиски затонувших кораблей и кладов — как раз то, что нужно Сашко: романтика и опасность. В доме остались Лия, Антон, Захар и Кизил. Инну впустил Кизил, расшаркивался перед ней, улыбался. Она вошла в дом, не спрашивая разрешения, полезла в бар, налила коньяка в бокал, бухнулась в кресло в гостиной и недоброжелательно уставилась на Захара и Лию.

— Что вам нужно? — спросила Лия.

— Мне? — удивилась незнакомка. — Это что вы делаете в моем доме?

— Вы кто? — нахмурился Каракуль.

— Я жена Алекса, — отчеканила та.

— Но вы же бросили его… — проговорила потрясенная Лия.

— Вот, смотрите! — Инна достала паспорт. — У меня его фамилия, мы не развелись. И прописана я здесь! Все ясно? Прошу очистить мой дом. Устроили здесь притон, мне все известно. Я не собираюсь ночевать с незнакомыми людьми в одном доме.

Лия ушла собирать вещи, Захар уговаривал ее не горячиться, а попросить новую хозяйку оставить их с Антоном до утра, а он и под кустиком переночует.

— Не буду просить, — заявила Лия. — Алекс страдал из-за нее, а она… вспомнила, когда его убили, что он ее муж. Иди, соберись, мы уйдем отсюда сию минуту. В конце концов, давно пора убраться из этого дома.

А Инна ринулась отмокать в ванной. Лежа в пене, в одной руке она держала сигарету, в другой бокал с шампанским. Оглядывая ванную, словно видела ее впервые, время от времени тихо произносила:

— За эту роскошь можно было и год отсидеть.

Уложив в багажник «Ниссана» вещи, Захар усадил в машину Антона и Лию и прощался с Кизилом, который от счастья сиял:

— Я уговорил ее взять меня сторожем. Я в охранниках служил еще при ней.

Они ударили по рукам, Захар сел за руль и покатил по ночному городу.

— Куда? — спросил Лию. — Может, туда, где ты жила с Дудиным?

— Никогда моей ноги не будет там, — отрезала Лия. — Я продам дом, раз он мой. Дома здесь дорогие, получу за него хорошие деньги. Поехали… на берег. Переночуем в машине, а завтра снимем квартиру. Почему мы едем на этой машине? Она же не твоя.

— Алекс купил ее за день до гибели. Оформить не успел, я ее оформил на себя.

— Ты украл машину?

— Почему сразу украл? — ухмыльнулся Каракуль. — Забрал в качестве компенсации за моральный ущерб. Это справедливо. Да нам Алекс должен больше, втянул нас в… — хотел сказать «дерьмо», но Лия просила его не ругаться, поэтому выразился мягко: — В плохую историю втянул, в очень плохую.

— Так мы теперь с машиной? — обрадовалась Лия, обняв его за шею.

— Осторожно, я могу врезаться, — предупредил он.

Погода стояла теплая, ночь была звездная. Антон взялся разводить костер. Лия и Каракуль ему не мешали, слушали прибой. Лия подняла голову и ахнула:

— Какие звезды! Такие крупные…

— Я же говорил тебе! — оживился Каракуль и обнял ее за плечи. — Эх, не знаю созвездий. Только… Большую и Малую Медведицы. Вон, видишь?

— Эти созвездия все знают, — ехидно заметил Антон.

— Перестань, Антон. Я сто лет в небо не смотрела, — зачарованно глядя вверх, произнесла она и вдруг опомнилась: — Захар, а на нас не нападут здесь хулиганы?

— Не бойся, у меня в багажнике пулемет.

— Что?! Никаких больше пулеметов, пистолетов и гранат!..

— Не шуми, — сжал ее Каракуль так, что она вскрикнула. — Пулемет в нашей жизни необходимая вещь. Пусть лучше не выстрелит никогда, но лежит под рукой.

— Фу! Опять! — сказал недовольно Антон, потому что его мама целовалась с Каракулем. — И не надоело?

Лия прыснула, совсем не смутившись, и прижалась к Захару. Он обнимал ее, глядя в ночное сверкающее небо, зная, что теперь у них впереди целая жизнь…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg