«Пятая печать»

Пятая печать (fb2) - Пятая печать 1012K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Николай Воронцов

Николай Воронцов Пятая печать

Он бросил ее на лопатки и принялся стаскивать белье, после чего закинул ее ноги себе на плечи.

От ударившего оглушительной волной неистового счастья она застонала и оцепенела, но ненадолго, уже через мгновение попыталась подняться и нежно прижаться пылающей щекой к его сильной груди, но, тут же раздосадовавшись на себя за эту свою проявленную слабость, отпрянула, и, сама не зная зачем, принялась расстегивать непослушными пальцами пуговицы его рубашки. Но, понимая, что все равно ни с чем не может справиться и только падает-падает куда-то в беспросветную тьму, словно разъяренная кошка, отчаянно царапая острыми ногтями его плечи и шею, попыталась подняться, цепляясь за него, несокрушимого и мощного в каждом своем взбухшем мускуле, но не смогла и снова в сладком бессилии упала навзничь на стол, ненароком задев и опрокинув при этом руками массивную стеклянную вазу с лилиями.

Холодная, раскатившаяся по плоскости стола и показавшаяся ее разгоряченному телу почти ледяной вода вмиг пропитала блузку, и осыпавшиеся дурманящие лепестки запутались в волосах.

Тяжело дыша, он остановился, резким движением рванул ткань ставшего тесным ворота, вскинул заигравшие мускулами руки вверх и, словно белесую змеиную кожу, стянул с себя через голову мокрую от пота, прилипшую к телу рубашку, после чего небрежно отшвырнул ее куда-то в сторону и, свободный от всего, снова склонился над ней.

«Господи, как хорошо!» — за миг до поцелуя осознала она.

Впрочем, никакого поцелуя не случилось, хотя она и страстно желала этого, и его губы были так неимоверно близко, что даже горячее их дыхание сливалось воедино и оттого безо всякого вина самым настоящим образом обжигало и пьянило.

«Нет!» — поняла она. Он и не собирался дарить ей поцелуй.

Его губы, находившиеся всего лишь в каком-то ничтожном миге от ее губ, были безумно красивы, но при этом неподвижны и абсолютно холодны, словно высечены из мрамора. Он и не намеревался дарить ей прикосновение своих губ, но и удаляться со своей орбиты, судя по всему, тоже не собирался. Вероятнее всего, в этот показавшийся ей просто каким-то космическим миг он просто изучал ее так, как дикий зверь изучает свою жертву.

Было жарко.

Она трогала пересохшими губами вздутые вены на его руке и ловила языком капельки стекающего по его горячей коже пота, словно хотела напиться и все никак не могла это сделать.

Странное это было ощущение, сродни какому-то болезненному и в то же время сладкому нервному импульсу, которого, замирая, ждешь и который вдруг неожиданно ускользает куда-то мимо тебя.

«Нет. Он не любит меня! — уже в полной мере осознала она, и от этой мысли ей стало безумно горько. — Так нельзя!» — чуть было не закричала она и вцепилась пальцами в его взбухшие мускулы на груди. Скрипнув от боли зубами, он, не останавливаясь, в полном молчании продолжил. «Обманщик!» — хотела было закричать она, но не закричала… Ведь кто кого, спрашивается, обманул? Разве он обещал ей что-то?! Конечно же нет! Она сама обманула себя. Придумала невесть что и сама же во все это и поверила. Любовь! Какая на самом деле может быть между ними любовь? Между ними: руководителем и подчиненной?

Глядя туда, куда утекает месиво московских крыш, Кришна не спеша пил кофе.

Все еще лежа на столе, Жанна смотрела на его красивое нагое тело на фоне алого пятна сгоревшего в небе последнего осеннего дня в огромном, от стены до стены и от пола до потолка, панорамном окне. Ей хотелось прямо сейчас же подойти к нему и укрыться в его уютных объятиях. Только она уже совершенно точно знала, что ничего этого не будет. Кришна не позволит ей это сделать, как минимум посмотрит с непониманием и удивлением, а как максимум отстранит ее от себя и отойдет в сторону. Даже после того, что только что между ними было! Да и что было-то?! Просто секс?! Секс, от которого лично она не получила совершенно никакого удовольствия, хотя, может, еще днем даже и мечтать не могла оказаться наедине с этим мужчиной и увидеть его вот такого, трогательно красивого и все равно бесконечно недосягаемого.

Да и произошло-то все как-то неожиданно. Он, угадав ее желание, просто сделал то, что и должен был сделать сильный мужчина с красивой женщиной: без всяких лишних разговоров притянул к себе, прижался и крепко обнял со спины, после чего буквально обжег ее волосы своим горячим дыханием. Это уже потом пуговки на блузке предательски начали лопаться, воздуха дыханию резко стало не хватать, и по телу пробежала волнительная судорога.

И вот теперь, словно самый восхитительный на свете десерт, она лежала на столе с обнажившейся в мокрой блузке грудью, с рассыпавшимися по столу каштановыми волосами в томящем и одурманивающем аромате лилий и в своей бесстыжей привлекательности была просто невероятно хороша, однако единственный зритель в этом пустом зале смотрел вовсе не на нее, а совсем в другую сторону.

«Хорошо быть мужиком! — глядя на Кришну, грустно подумала она. — Хоть в одежде, хоть без одежды. Хоть рано утром, хоть поздно вечером. И не надо тебе голову ломать над тем, не смазался ли твой макияж и не распалась ли твоя прическа. Ты всегда совершенен! Всегда бог! Что там, кстати, с моей прической?»

Жанна поднялась, свесив ноги с края стола, села и принялась приводить в порядок волосы, освобождая их от лепестков лилий и собирая их в импровизированный букетик, но вдруг в бессилии опустила руки и оцепенела.

«Он бог, а я нет. Я ноль! Меня нет! И сегодня поздно вечером я снова приду домой, в свою заваленную модными тряпками квартиру, останусь одна и, словно муха в тягучей патоке, буду медленно тонуть в пустоте и поганом своем одиночестве!»

Странно, но именно теперь она в полной мере осознала это! Никогда раньше одиночество как таковое не казалось ей настолько невыносимым. Жанна будто прозрела: именно сейчас ни с того ни с сего вдруг увидела мир совершенно иным, вернее, не иным, а таким, какой он есть на самом деле. Совершенно бессмысленный пустой мир с невыносимо одинокими людьми в офисах, в супермаркетах и на улицах, которые именно от этого своего жуткого одиночества улыбаются друг другу при встрече, здороваются и обмениваются бессмысленными дежурными фразами типа: «Как дела?», «У тебя все хорошо?», «Давно не виделись. Как все-таки быстро летит время». Просто в толчее и людской сутолоке Жанна на это почему-то никогда, по большому счету, не обращала внимания.

А сегодня на Жанну будто очки надели. Вот откуда взялось это такое новое и странное представление о мире и людях? Ведь не от Кришны же она это в самом деле подцепила? Хотя…

В общем, секс с Кришной в самом деле оказался незабываем! Такие совершенно новые ощущения и эмоции, о которых раньше она даже и не догадывалась.

Жанна разочарованно и немного зло хмыкнула. Кришна, конечно же, услышал это, но не обернулся, даже вида не подал, что заметил что-то. Ему в самом деле было совершенно до лампочки все, что происходило сейчас с ней.

Нет, Жанна, конечно, и раньше чувствовала все это: и пустоту окружающего мира, и свое одиночество, — только все это раньше было где-то далеко, так сказать, на подкорке да на уровне бабских разговоров о том, что у женщины обязательно должен быть спутник жизни, но именно теперь это чувство сформировалось в законченное и окончательное в своем роде ощущение.

Жанна еще несколько минут вертела в руках получившийся из лепестков белых лилий импровизированный букетик, после чего без всякого сожаления бросила его на пол. Букетик, медленно кружась, упал и от удара рассыпался на части.

Итак, он любуется не ею, а закатом!

А она терпеть не может эти самые закаты, потому что за закатами, за этой живописно разлитой по небу алой краской обязательно придет темнота.

«Все будет хорошо! — сделав пару глубоких вдохов и ненадолго закрыв глаза, поспешила она успокоить себя. — Не было ничего! И не будет! Выбросить Кришну как мужчину из головы раз и навсегда! Чтобы больше не мучить лишний раз себя».

— Норм! То, что надо, — все еще глядя куда-то за горизонт, произнес наконец Кришна.

Ни один мускул его тела при этом не дрогнул, Кришна стоял совершенно неподвижно, и Жанна даже чуть было не засомневалась, не послышался ли ей вообще его голос.

— Я старалась, — с некоторой долей иронии отозвалась она и мысленно усмехнулась.

Норм! Что за дурацкое слово? Норм. Да этот модный пентхаус съел почти весь бюджет их продюсерского центра, плюс пришлось влезть в жуткие кредиты и долги. И еще неизвестно, что будет дальше, сможет ли их новоиспеченный модный проект отбить все эти расходы.

«Не норм, а просто отлично по всем категориям!» — мысленно возразила она.

Только вот, спрашивается, какого рожна вся эта красота?! И ведь не ради понтов каких-нибудь корявых, чтобы сюда друзей водить и громкие пирушки закатывать, и не для пиара какого-нибудь дельного это все, типа интервью с фотографиями для модного глянцевого журнала или сюжета в телевизоре, типа «Переделываем квартиру вместе с Ивановой Машей»; и даже не для того, чтобы, к примеру, снять в этом дорогом и модном интерьере какой-нибудь новый клип для девчонок, а просто так, для себя любимого. Чтобы отсюда, с последнего этажа самого пафосного в столице здания с бокалом красного вина, ну, или с чашкой дымящегося кофе, наблюдать, как багровое солнце заваливается за горизонт. «Красота, конечно! — молча усмехнулась Жанна. — Только вот лично у меня нервов не хватило бы точно так же, как он, сейчас спокойно любоваться открывающейся панорамой, зная, какое у их продюсерского центра сейчас финансовое положение».

Впрочем, очень даже может быть, что у Кришны на этот счет имеется какой-то недурственный план, в который он пока никого, в том числе и ее, Жанну, еще не посвящал. Хороший, тщательно обдуманный план, который позволит быстро и безболезненно рассчитаться со всеми долговыми обязательствами, ведь не глупый же он человек, в конце концов?! Ведь хватило же ему ума придумать этот новый клевый попсовый проект, и не только придумать, но и воплотить придуманную идею в реальную жизнь.

— Столько объектов пересмотрела, пока этот вариант нашла, — осторожно спускаясь со стола, сказала она. — Я как сюда вошла, сразу поняла, что тебе понравится. Это то самое, твое! И главное, как раз в твоем вкусе, без всяких этих бабских соплей в виде шторочек, подушечек и фотографий в рамочках.

Не оборачиваясь, он едва заметно одобрительно кивнул.

«Вот так вот тебе! За все твои старания! Едва заметный одобрительный кивок головой!» — горько усмехнулась она.

— Что там у нас с проектом? — сухо спросил он.

«Наконец-то вспомнил про проект!» — мысленно воскликнула она.

— В общем, Сажин был прав, предложив развесить по всему городу баннеры с упоминанием о группе. В самом деле, старый и проверенный способ. Получилось очень даже неплохо и, главное, интригующе. Теперь, наверное, только ленивый не думает над вопросом, от чего это все скоро офигеют. Тимур, конечно же, молодой и не без странностей, но, как выяснилось, очень даже креативный парень. Мне говорили, что по части пиара он просто гений, Гоген и Пикассо в одном флаконе, но я как-то не верила, а теперь сама в этом убедилась.

Сказав это, она иронично усмехнулась, помолчала минутку, ожидая от Кришны каких-то комментариев на этот счет, после чего заметила:

— Я думаю, Тимур приложит максимум усилий, чтобы раскрутить проект. Для него это что-то вроде будущей визитной карточки. Если с раскруткой этого проекта он справится, то заказы посыплются на него, как из рога изобилия. В любом случае, благодаря его молодости ему более понятны все эти новые пиар-технологии, которых не было еще, скажем, пять лет назад. Мне кажется, он хорошо знает, на что сейчас больше всего реагирует зритель и как этим лучше всего воспользоваться.

— Что там у нас с проектом? — грубо перебив ее, повторил свой вопрос Кришна.

— По проекту подготовка идет полным ходом. Девочки трудятся, ежедневно репетируют, занимаются с педагогами по вокалу, хореографии и сценическому мастерству. Сегодня смотрели новые концертные костюмы, кое-что выбрали для себя. В общем целом, мне кажется, что по проекту все очень даже неплохо вырисовывается.

Кришна снова ничего не ответил, промолчал.

И Жанна знала при этом, что даже после того, что только что с ними было, ее личное мнение его абсолютно не интересует, потому что только он сам на самом деле может знать, плохо или неплохо все там на самом деле вырисовывается. Только он сам.

Она втиснулась в узкую юбку, застегнула на боку молнию, расправила на себе влажную еще немного блузку, собрала волосы в пучок, после чего водрузила на нос очки в модной оправе и, превратившись в серую офисную мышь, огляделась в поисках айфона и туфель.

— По выступлениям что? — холодно продолжил Кришна.

— На завтра-послезавтра запланирована пара выходов в «Питбуле» и еще в каком-то клубе, даже и не помню названия, надо в планинге посмотреть. Какая-то рок-н-рольная пивнушка с еженедельными концертами звезд в живом звуке для местной гопоты у черта на куличках. Выступления запланированы даже не столько ради денег, сколько для того, чтобы девочки могли обкатать номера на публике. И это даже хорошо, что в зале будет именно такой контингент. Девочки должны знать своего среднестатистического зрителя и уметь с ним работать. Заодно посмотрят, как Мара на сцене себя ведет, поучатся у нее с зрителями работать. Думаю, к концерту в «Хроносе» номер с песней «В море облаков» будет, что называется, отточен до мелочей. За этот сборный концерт в «Хронос сити холле» отдельное спасибо Викентию. Если бы не его поддержка, ничего этого не было бы, на самом деле. Или было бы, но не так быстро. Участие в предновогоднем концерте в «Хроносе» — это хорошая возможность для группы засветиться на главном музыкальном канале страны в компании самых топовых звезд. Народ обожает смотреть новогодние концерты, в том числе и в многочисленных повторах, и наверняка обратит внимание на новую поп-группу и новую хитовую песню, — она немного помолчала, давая Кришне возможность задать на этот счет какие-нибудь возникшие вопросы, после чего продолжила: — Также ведется активная работа по продвижению хита «В море облаков» на радио, песня в ротации потихоньку набирает обороты, параллельно отслеживаем интерес слушателей к треку на разных радийных ресурсах, торрентах и интернет-площадках, — и, предваряя следующий вопрос Кришны, она устало вздохнула: — Параллельно согласовываем гастрольный график. По новогодним корпоративам информация следующая: с самыми топовыми заведениями я сама лично проведу переговоры и займусь этим вопросом уже в понедельник. Думаю, после концерта в «Хроносе» мы сможем резко увеличить число заявок на выступления. При хорошем раскладе в период новогодних корпоративов сможем отбить часть затрат на проект и хоть немного уйти в плюс. — Ожидая от Кришны хоть какой-то реакции, она еще немного помолчала, потом продолжила: — По идее, можно было бы перед новогодними праздниками какую-нибудь сенсацию в медиа запустить, чтобы дополнительно привлечь к проекту внимание зрителей. Но с этим пока определенности нет, и, кроме того, все уже вовсю следят за новым скандалом Филипа Иркорова. Вот уж кто в самом деле умеет перед новогодними корпоративами напомнить о себе, причем делает это с завидным постоянством и очень точно по времени, а также целенаправленно по зрительской аудитории! Даже если сейчас и удастся выпустить какую-нибудь новость про девочек, то за вниманием к королю никто даже не обратит внимания на новую сенсацию о пока еще малоизвестной группе.

Жанна помолчала, потом продолжила:

— Можно было бы, конечно, за этим в какое-нибудь крупное пиар-агентство обратиться, но там за работу сейчас запросят просто заоблачную цену. Думаю, в любом случае, серьезным продвижением группы займемся теперь уже только в следующем году, то есть после новогодних праздников. Сейчас эту работу сделать просто не успеем, как бы Сажин и не лез из кожи вон. Для серьезной раскрутки нужен какой-то очень интересный ход, что-то такое неординарное, чего до этого еще не было. Что-то такое, чтобы все в самом деле обалдели. Или что? — осторожно спросила она.

Она все еще ждала от Кришны хоть какой-то реакции на этот счет или даже намека на то, что эта проблема его тоже волнует и занимает, однако так ничего и не дождалась: ни задумчивого вздоха, ни оптимистического слова, что все будет хорошо — одно только полное гранитное спокойствие.

Жанна втиснула ступни в туфли и, сжимая в руке айфон, медленно и почти неслышно подошла к Кришне, после чего, скрестив руки на груди, с задумчивым видом встала немного левее него, за спиной.

Наверное, со стороны картинка выглядела очень даже живописно: голый и очень красивый в своей наготе, словно античный бог, высокий и строгий рыжий бородатый руководитель с чашкой кофе в руке, и рядом с ним, чуть сбоку за спиной, не менее задумчивая подчиненная на высоких каблуках, в очках, строгой юбке и белой блузке.

Со стороны все выглядело, наверное, именно так, но на самом деле Жанна жадно смотрела на широкие, рябые от загара плечи Кришны, накачанные руки и бугристую, мускулистую спину со свежими царапинами — следами ее острых ногтей. В какой-то миг она представила, как касается горячими губами его плеча, в неконтролируемом головокружении скользит по лопатке, вниз, мимо подмышечной впадины…

«Достаточно!» — остановила она себя, чтобы окончательно не потерять связь с реальностью и не провалиться в этот зыбкий мираж.

«Может быть, он прав? Ну ее на фиг, эту любовь? Ведь может же быть хорошо мужчине и женщине просто так, без всяких там чувств? — подумала она. — Как странно! Вроде бы и близко он, всего на расстоянии вытянутой руки, и в то же время неимоверно далеко, будто бы совсем на другом краю света. Ну почему в жизни все именно так?» — от отчаяния Жанна даже прикусила губу.

Кришна, скорее всего, в полной мере уже почувствовал ненасытность ее взгляда, но даже не посмотрел в ее сторону. А ведь мог бы и повернуться, и обнять, и прижать к себе, чтобы она, Жанна, сразу же задохнулась бы от счастья и запаха его кожи, ведь что еще женщине надо?! Вот что ему, жалко, что ли?! Ведь любой другой мужик на его месте так бы и сделал. Ведь это же такая малость — просто подарить другому человеку часть своего тепла, пусть даже и всего лишь на пару каких-то минут. Впрочем, Кришна, наверное, и так уже сделал для Жанны просто невообразимое.

«Царский подарок!» — подвела итог она сегодняшнему дню.

И оставленные ею на его коже царапины уже завтра исчезнут и пройдут без всякого следа, словно их и не было никогда. Чтобы какая-нибудь другая сумасшедшая и до жути одинокая кошка могла повторить все то же самое и испытать все то же самое, что совсем недавно испытала она.

Жанна тихо отошла в сторону, набрала на айфоне номер и приложила телефон к уху:

— Ты где? Тут еще?

— Так точно! — был ей ответ.

— Выхожу.

— Что-то нужно еще от меня? — бесцветно и немного устало обратилась Жанна к Кришне.

Кришна снова ничего не ответил, даже виду не подал, что вообще услышал эту ее последнюю фразу.

Она немного помедлила, раздумывая над тем, что бы еще могла сказать ему, пусть даже и не буквально, а мысленно, после чего быстро и незаметно ушла.

Впрочем, уже спустившись вниз и выйдя на улицу, к автомобилю, Жанна вспомнила про оставленную в апартаментах Кришны сумку, после чего, словно преступник на место преступления, вернулась, при этом нарочно особо не спешила. В упоении своего одиночества постояла немного на улице, вконец озябла и вернулась к лифту. Через все еще незапертую дверь она вошла в апартаменты, но не шумно и открыто, благо причина для возвращения в виде случайно оставленной сумки была вполне уважительная, а, согласно природному женскому любопытству, сделала это крайне осторожно и крадучись.

В огромной и сумрачной, без света, прихожей она мгновенно растворилась в сумерках и сразу же вся обратилась в слух.

Она не видела Кришну, но слышала его голос.

«С кем это он там разговаривает? Сам с собой, что ли? Или, может быть, по телефону?» — удивилась она. Присутствия какого-либо иного собеседника по характеру звуков в комнате категорически не наблюдалось, Жанна поняла это сразу.

Что-либо разобрать в разговоре она тоже не смогла, как ни прислушивалась, впрочем, что-то все же долетело до ее слуха:

— Когда же, черт рогатый, ты меня избавишь, наконец, от своего присутствия? — голос Кришны был не сказать, что очень уж как-то сердит, просто прозвучал немного громче и отчетливее.

— Я один такой на свете? — было следующее, что спросил Кришна. И после этого следующая отчетливая фраза в продолжение предыдущей: — Я спросил про одержимость потусторонними силами — чертями, бесами, демонами?!

Далее, как Жанна ни прислушивалась, разобрать что-то еще она не смогла, только лишь одну последнюю фразу, сказанную, как ей показалось, с некоторой язвительной окраской и про себя самого:

— …псих-одиночка…

Долетевшая до нее эта фраза в огромном полупустом помещении прозвучала как-то особенно отчетливо и гулко.

И это не было похоже на разговор по телефону, в связи с чем Жанна, не зная, как вообще, в каком контексте расценивать происходящее, осторожно попятилась к выходу.

«Зачем ты вернулась? Зачем? — корила она себя. — Ведь решила же забыть о нем как о мужчине раз и навсегда!»

Какое-то нехорошее чувство от всего подслушанного вдобавок вмиг засело в ее голове. Что-то совершенно непонятное, но в то же время совершенно не укладывающееся в сознании.

— В офис! — упав на переднее пассажирское сиденье, скомандовала она, а сама при этом подумала: «Куда угодно, хоть на край света, только не домой, в эту противную тягучую патоку».

— Будет сделано! — трогаясь, спокойно отозвался Виктор и вроде как совершенно равнодушно скользнул взглядом по ее коленям.

Жанна тут же нервно поспешила прикрыть колени сумкой: не хватало еще, чтобы каждый встречный-поперечный пялился на ее колени без всякого на то ее согласия, да и не тот Виктор человек, который будет делать что-то просто так. Было в его взгляде что-то такое проницательное, может просто в силу возраста. Люди зрелого возраста всегда более внимательны к разного рода мелочам. Этот его взгляд, даже когда был совершенно, казалось бы, спокоен и равнодушен, Жанне никогда не нравился, и вовсе даже не из-за проницательности, а скорее из-за какой-то своей странной стеклянности. Такой взгляд, словно бы остановившийся, часто встречается у людей, некогда сильно пивших, хотя и не было повода назвать Виктора алкоголиком.

Ни разу за все время работы он не был замечен в употреблении алкоголя. Даже с похмелья ни разу не был, наоборот, всегда подтянут, опрятен, тщательно выбрит и надушен, пусть и не самым дорогим, но все-же приятным каким-то, и самое главное, не очень резким одеколоном.

— Что такая злая? — спокойно поинтересовался он.

— Не твое дело! — все еще пребывая под впечатлением от подслушанного в квартире Кришны монолога, буркнула она в ответ, да так зло, что окончание фразы получилось почти что на визге.

Впрочем, от этого визга Виктор не то что не смутился, а даже и вида не показал, что это его как-то задело.

— Что я такого сказал? — совершенно спокойно ответил он. — Просто из вежливости поинтересовался! Чтобы, так сказать, разговор поддержать.

В общем, повода для злости в самом деле не было.

Немного усовестившись, Жанна сменила тон:

— Просто устала очень. Есть у тебя что выпить? В горле пересохло.

Так уж повелось, что, несмотря даже на разницу в возрасте, обращалась Жанна к персональному водителю и охраннику в одном лице исключительно на «ты».

Сказав это, она в поисках питья обернулась назад, на заднее пассажирское сиденье, но кроме спортивной черной сумки ничего там больше не обнаружила.

— Это мое, — кивнув на сумку, сообщил ей Виктор и тут же добавил: — Кроссовки, спортивка. Утром на тренировку ездил.

Не отпуская руль, он одной рукой достал откуда-то из бардачка начатую бутылку виски и бумажные стаканчики:

— Из питья есть только это.

— Вообще-то, я минералки хотела, — буркнула ему в ответ Жанна, однако бутылку взяла и удивилась: — Ты же вроде не пьешь?!

— Это не мое, — отозвался Виктор. — Эту бутылку девчонки оставили, когда со студии домой ехали. Всю дорогу виски с колой мешали и песни орали.

— В самом деле? — удивилась Жанна. — И ты, весь такой правильный, даже не призвал их к порядку?

Свет оранжевого фонаря скользнул по гладко выбритому и от этого показавшемуся Жанне каким-то особенно острым лицу Виктора.

— Не имею такой привычки — людям замечания делать, — все так же спокойно и равнодушно пожал он плечами.

— Просто завидую твоему самообладанию и спокойствию, — сказала Жанна. — А у меня чуть что, нервы сразу же в электрические провода превращаются.

— Пройдет с годами, — отозвался Виктор.

— Ну да, ну да, — согласилась с ним Жанна и, бросив стаканчики на заднее сиденье, отпила прямо из бутылки.

«В этой жизни всё так! — мысленно решила она. — Мечтаешь об одном, а получаешь совсем другое!»

На голодный желудок горячее тепло тут же мгновенно разлилось по ее телу.

Пятничные вечерние пробки зажгли город под почерневшим небом красными и белыми, а для Жанны после принятого алкоголя еще и резво танцующими, яркими огнями.

Она хотела было сделать еще глоток и даже поднесла бутылку к губам, но в этот момент айфон в ее сумке запищал и засверкал вспышкой. Жанна достала его и некоторое время держала в руке и тупо смотрела на экран, раздумывая, отвечать или нет на звонок. Вести вычурно вежливый и крайне интеллигентный диалог с тем, чей номер высветился на экране, ей сейчас совершенно не хотелось. «Наверное, не срочное, — решила она. — В конце концов, рабочий день уже закончился! Завтра перезвонит!» — и бросила айфон обратно в сумку.

— Могу тормознуть где-нибудь у супермаркета, — предложил Виктор и уточнил: — Купить чего-нибудь на запивон или на закуску.

— Не надо, — ответила Жанна и сделала еще один глоток виски.

Ей было уже очень даже хорошо и без запивона и закуски.

— Что он сказал-то? Понравилась ему хата? — спросил Виктор.

— Сказал: «Норм!», — сделав новый глоток и промокнув губы тыльной стороной ладони, равнодушно ответила Жанна.

— Еще бы не норм! — сказал Виктор. — Не квартира, а целый стадион! — и иронично усмехнулся: — На свадьбу никакого ресторана заказывать не надо!

— На какую еще свадьбу? — не поняла, о чем идет речь, Жанна.

— Да так, — махнул рукой Виктор. — Глупости. Просто, когда со студии ехали, девчонки всю дорогу шутили про Мару, Кришну и их будущую свадьбу.

Какое-то время ехали молча, и молчание это вышло каким-то особенно напряженным. По повисшей тягостной тишине Виктор почувствовал, что сказал что-то не то, и немного погодя попытался исправить ситуацию:

— Да просто девчонки шутили, что, типа, ждут не дождутся, когда Кришна Маре предложение сделает. Типа, не зря же он квартирку прикупил, гнездышко свил. Теперь осталось только вторую половину на новую жилплощадь привести и прописать. Типа, это же всегда так бывает, что продюсер в итоге на своей подопечной певице женится. Да говорю же, глупости все это! Так, глупый треп.

Наверное, в глубине души он надеялся, что эти его слова как-то разрядят ситуацию, однако никакой разрядки не вышло. От услышанного Жанна впала в еще больший ступор и даже про виски забыла.

Она прекрасно понимала, что слова Виктора достаточно правдивы и никакого намерения у Кришны жениться на Маре нет, во всяком случае пока, однако одно только теоретическое существование такой возможности непонятно отчего дикой волной ревности самым настоящим образом оглушило Жанну.

Да что же это такое?! Ведь она же сама себе совсем недавно пообещала выбросить Кришну из головы и забыть о нем как о мужчине раз и навсегда.

— Серьезно? — стараясь говорить как можно равнодушнее, спросила она.

— Говорю же, придуривались! — произнес Виктор. — Глупые и молодые, вот и несут всякий вздор. Я их скорее всех по домам, от греха подальше, развез, чтобы не слышать этой пьяной болтовни и все дела.

Жанна молчала.

Виктор наигранно негодующе продолжил:

— Они и мне тоже предлагали на ком-нибудь из них жениться. Типа, такие браки, когда невеста жениху в дочки годится, сейчас на пике популярности.

— Ну и женился бы! — равнодушно произнесла Жанна, на что Виктор усмехнулся:

— На фиг я им со своей съемной квартирой никому не нужен. Им же всем сейчас богатых подавай! Чтобы машина дорогая была и квартира. Они же спят и видят себе такого жениха, как Кришна. А что им я? Так, нанятая прислуга, персональный водитель с функцией охранника. Завтра уволюсь, так они даже и не заметят.

Виктор минутку помолчал, потом вроде как в шутку усмехнулся:

— Вот, Жанна Вячеславовна, почему так, а? Одним все, а другим ничего? Я всю свою жизнь вкалывал, как сивый мерин, а такой квартиры, как у Кришны, у меня никогда не будет.

«Просто, наверное, не с твоими мозгами о богатстве мечтать!» — мысленно зло возразила ему Жанна.

— Просто на свете есть люди, к которым все силы благоволят. И есть все остальные, — зло усмехнулся он. — Одни люди, что называется, избранные, а другие — все остальные, смертные и простые. Причем последних не в пример больше. Знал я одного человека, которому вечно и жутко везло в различного рода лотереи. Я его как-то раз спросил: «В чем твой секрет?». А он мне говорит: «Не знаю! Везет, и все! Сам не понимаю!». Вот лично мне никогда и ни в чем не везло…

— А что Мара? Нравится ей Кришна? Говорила она что-нибудь по этому поводу? — перебив его, поинтересовалась Жанна, прекрасно понимая, что драконит себя сейчас совершенно напрасно.

— Да вы, Жанна Вячеславовна, в самом деле зря волнуетесь! Это же все в шутку было!

— Что они еще говорили по этому поводу? — хмуро потребовала ответа Жанна.

Виктор от напряжения слегка дернулся. Весь этот разговор, судя по всему, его уже в достаточной мере разнервировал.

— Подвыпившие они все были, вот и болтали всякую ерунду.

От непонятно откуда навалившейся новой волной злости Жанна тихонько скрежетнула зубами:

— Я же не спрашиваю, подвыпившие они были или нет! Я задала совершенно конкретный вопрос!

— Сказать вам по чесноку? — произнес Виктор. — Не получится у вас ничего с ним.

— Это еще почему? — тупо возмутилась на него Жанна.

— Я говорю не про бизнес, а про ваши личные отношения.

— Да я поняла уже! Только откуда такие измышления?

— Вы к нему определенно симпатию питаете. А только это совсем не тот человек, с которым вам по жизни рядом быть следует. Это игра в одни ворота. А знаете почему?

— Почему? — спросила Жанна.

— Женщина должна дополнять мужа до единого целого. Вот меня, к примеру, вы дополняете, а Кришну никогда дополнить не сможете.

— До какого еще единого целого? — вроде как снова возмутилась Жанна и тут же рассмеялась: — Еще скажи, что ты в свободное от работы время гороскопы составляешь.

— Зря смеетесь! Гороскопы я не составляю. На самом деле, это сложно объяснить, но своя какая-то правда в этом имеется. Есть на свете такие вещи, которые линейкой измерить невозможно, а только прочувствовать можно. Вот почему так происходит, к примеру, что совершенно разные по духу и интересам люди сходятся и потом никогда уже не разлучаются? А другие, при всех прочих обстоятельствах, казалось бы, так и не становятся близкими. Как это вообще можно логически просчитать? Никак!

— Бред! — недовольно буркнула Жанна.

Виктор на это нисколько не обиделся, помолчал, но, заговорив снова, решил перевести беседу на другое:

— А вы, кстати, знали, что у Жеки дочка есть?

— Впервые слышу, — хмуро ответила Жанна. — Он вообще никогда про это не рассказывал.

— Ну так и я про то же! Дочка красавица, школу заканчивает, вокалом занимается. Мы с Жекой сегодня в аэропорт ездили ее встречать.

— Встретили? — спросила Жанна.

— Встретили! — отозвался Виктор.

Больше, вроде бы, разговаривать было вообще не о чем. Какое-то время оба молчали.

В раздумьях о том, по какому все-таки поводу был пропущенный звонок, Жанна достала из сумки айфон и уставилась на экран. В ее достаточно хмельной уже голове вдруг возникли какие-то непонятные мысли сожаления о чем-то произошедшем сегодня.

«Наверное, все-таки надо было ответить?! А то как-то некрасиво все вышло! Ох уж эти эмоции! Иногда под их властью делаются такие вещи, о которых потом долго еще жалеть приходится».

Некоторое время Жанна пребывала в нерешительности, после чего, наконец, коснулась пальцем экрана, ввела пароль, набрала пропущенный вызов и поднесла трубку к уху.

— Викентию, что ли, звонить собираетесь? — краем глаза наблюдая за ее действиями, насторожился Виктор и зашептал, боясь, что соединение произойдет в самый неподходящий момент: — Он сейчас деньги у вас клянчить начнет. Они с Нечаевым квасят с самого утра.

— У него же были деньги! — возмутилась Жанна. — Он же за помощь с организацией выступления на концерте в «Хроносе» приличную сумму получил!

— На какие-то свои новые раритеты потратил! — отозвался Виктор и криво усмехнулся: — Коллекционер!

Услышав это, Жанна сразу же отключилась, бросила трубку в сумку и переспросила:

— Значит, квасят?!

— Ну, неправильно выразился, извините. Другими словами, интеллигентно отдыхают!

— Думала, что-то серьезное, — нехотя пояснила она.

— Странные они! — с кривой усмешкой произнес Виктор.

— В чем, по-твоему, их странность? — поинтересовалась Жанна.

— Во-первых, всегда вместе. Во-вторых, оба неженатые, — как-то уж особо многозначительно ухмыльнулся Виктор.

— Ты тоже не женат! — парировала Жанна.

— Но я хотя бы думаю об этом. Другой вопрос, что у меня возможности нет семью завести, в отличие от них, — был ей ответ.

— Они всю свою жизнь творчеству посвятили. И, между прочим, в отличие от тебя, в этом деле преуспели и кое-чего добились. Их песни в свое время пела вся страна. Некогда им было семьи-то заводить!

— Да просто на нашей эстраде все такие, как они, — снова хмыкнул он. — И если ты не такой, как они, тогда и ни за что тебе на эстраду не пробиться! Хотя, по большому счету, мне нет до них совершенно никакого дела! Как, впрочем, и до всей этой эстрады, — отозвался Виктор. — Со своими бы проблемами разобраться.

— Просто ты по-настоящему странных людей не видел! — немного сожалея, что обидела его, произнесла Жанна. — Уж поверь мне, бывают такие люди странные, что даже объяснить это каким-либо образом трудно. Разговаривают сами с собой, при этом несут какой-то жуткий бред…

Жанна сделала еще один глоток виски и, окончательно захмелев, добродушно вернулась к недавнему разговору:

— Значит, говоришь, Кришну я не дотягиваю до единого целого?

— Да я бы сказал, что перетягиваете, — ответил ей Виктор. — С вами он не единое целое, а что-то много больше этого, что вовсе даже не есть хорошо. Кришна сам по себе очень сильный, да тут еще и вы со своей силой. Вот и получается одна только дисгармония. И это сплошной стресс, провокация и нервы. А нужно, чтобы космос был, гармония, астрал!

— Если не он, то кто тогда? — пьяно усмехнулась Жанна. — Может быть, ты?!

— Почему бы нет?! — простовато ответил Виктор.

— Ах-ха-ха-ха, — тут же разразилась громким пьяным смехом Жанна. — Только теперь я все, то что ты мне сказал, поняла!

В общем, наверное, все-таки вести себя ей так не следовало. Жанна хохотала от души и в этот момент ни капли не думала и не переживала, что могла как-то в очередной раз обидеть Виктора или задеть, хотя он, конечно же, вида не подал и самообладания не потерял.

Жанна хотела было сказать что-то еще, но из-за смеха просто не смогла ничего произнести.

Когда приступ смеха прошел, она промокнула глаза тыльной стороной ладони, после чего, глядя в зеркало опущенного козырька, произнесла:

— Ладно, прости. Я, конечно, глупость всякую несу и веду себя совершенно неподобающе… Просто устала очень. И вдобавок еще и сильно наклюкалась. Прости! — повторила она. — Я не хотела тебя обидеть. Как-то само собой все на нерве так получилось.

Темное небо так низко нависло над Москвой, что казалось, придавило древний город. Жанна к алкоголю больше не прикасалась, но, не смотря даже на это, в голове у нее минута за минутой становилось только хмельнее и хмельнее, отчего постепенно дикая веселость сменилась на усталую какую-то муторную тоску и даже по щеке прокатилась слеза.

— Ничего-то ты не понимаешь! Ничего! Вот даже удивительно! Вроде говорим мы с тобой на одном языке, одними и теми же словами и обо одном и том же, а только совершенно по-разному. А ты еще говоришь, что будешь со мной единое целое или что-то очень близкое к тому.

Виктор на эти слова ничего не ответил, промолчал.

От слез ресницы ее тут же склеились. По идее, надо было бы снять с ресниц тушь, стереть макияж, но Жанне в данный момент это все было по барабану.

— Откуда ты знаешь, какая я?! — все так же глядя в окно, тихо спросила она Виктора. — А может, на самом деле я совсем другая: слабая и плаксивая?! Нельзя же о человеке судить только по его внешнему виду и поступкам. Откуда ты знаешь, какая я, к примеру, у себя дома, без этих модных тряпок и боевого раскраса?!

Жанна смотрела на мчащиеся в вечернем потоке машины с радостными, счастливыми, несчастными, одинокими и не очень людьми. Их лица в подсвеченных огнями стеклах автомобилей расплывались точно так же, как и расплывались и плясали в затуманенных слезами глазах красные, белые и оранжевые автомобильные огни.

Глядя на эти огни, Жанна вспомнила, как некоторое время назад сегодня в сладком ожидании мечтала о поцелуе, которого так и не произошло.

«Вот что ему, жалко, что ли, было? — с обидой подумала она. — Это же такая, в сущности, малость, подарить другому немного своего тепла!»

— Значит, его я перетягиваю, а тебя очень даже дополняю? — вдруг неожиданно обернулась она к Виктору и спросила: — И с тобой мы как раз и есть единое целое и самый настоящий космос и астрал?!

От неожиданности он ничего не ответил.

Подавшись немного вперед, Жанна сняла пальто и кинула его на заднее сиденье, оставшись при этом в высохшей уже к этому времени на ее теле блузке. Она кинула мешавшую ей сумку под ноги, после чего уверенно положила ладонь на колено Виктора.

Мышцы его под ее ладонью тут же отозвались мелкой судорогой.

— Ну, может и не единое целое, но все равно очень близко к этому, — хриплым голосом произнес он.

— Какой же ты глупый! — усмехнулась она и, все еще держа руку на его колене, придвинулась чуточку ближе.

Виктор против ее бесцеремонности нисколько не возражал, в терпеливом и преданном молчании смотрел на Жанну и ждал продолжения.

— Следи за дорогой, — скомандовала она ему и заскользила рукой по его брюкам.

Совершая все это, свободной рукой она поднесла к губам горлышко и сделала еще один, последний глоток виски, после чего кинула пустую бутылку вслед за пальто на заднее сиденье и, понимая, что уже просто неимоверно пьяна, стащила с волос резинку, освободив и растрепав их. Она придвинулась к Виктору еще ближе и потянула на себя ремень его брюк.

От того, что она в данный момент творила, ей было жутко весело. Она понимала, что это все совсем не так, как с Кришной. На самом деле, никакого космоса и астрала не будет! Это было что-то вроде забавного приключения, игры, которую она могла в любой момент по любой своей неожиданной прихоти приостановить или вообще прекратить. С Кришной же остановиться было практически невозможно, просто нереально было это сделать. Все, что было сегодня с ним, было сродни бешеному, сметающему все на своем пути, мощному и дикому потоку.

Космос и астрал был, видимо, только для одного Виктора. От наглых манипуляций Жанны он почти сразу же потерял над собой контроль и даже удивительно было, как это они все еще продолжали двигаться в достаточно плотном потоке машин и ни в кого до сих пор не врезались.

Потом, сначала в лифте с зеркальными стенами, а после и в темном, без света, офисе продюсерского центра было почти все то же самое, что и в шикарных апартаментах Кришны. Только разве что вместо букета лилий в стеклянной вазе на столе Жанны была стопка разного рода документов, которые от раскрытого настежь окна тут же разлетелись по кабинету от первого же порыва сквозняка.

В офисе Виктор взял инициативу на себя, в личном кабинете Жанны сразу же поспешил избавиться от одежды, явив в темноте в полной мере спортивное и крепкое, будто свитое из переплетенных корней тело. Пару секунд он, видимо, в качестве разминки, играл мускулами, после чего мгновенно перешел к делу. Его, всегда такого спокойного и рассудительного, будто взорвало изнутри. Он был необыкновенно точен и силен в своих движениях.

— Жанна! — будто смакуя ее имя, негромко произнес в какой-то момент он, причем произнес как-то странно, отстраненно, что ли, будто ее в этот момент с ним вовсе и не было.

Лежа на неудобном офисном столе, Жанна трогала кубики его пресса и грудь, вдыхала его ставший от жара тела еще более ярким, простой какой-то, шипровый аромат одеколона и едва сдерживала себя от того, чтобы снова не засмеяться. Нет. Ничего смешного во всем происходящем, конечно же, не было, наоборот, Жанне было даже немного, где-то в глубине души, страшновато от близкого общения с этим вполне спортивным, как оказалось, но все равно таким чужим и по возрасту, и по настроению человеком.

Просто алкоголь сегодня сделал все поступки Жанны совершенно непредсказуемыми.

Впрочем, именно теперь Жанна поняла, что Виктор не настолько уж и стар, как ей казалось ранее. Наверное, ему было не более сорока пяти, и в своем зрелом возрасте он был определенно очень хорош: широк в плечах и узок в талии без какого-либо даже намека на дряблое пузо, и еще не по возрасту гибок, силен и напорист. И все же Виктор был совсем не таким, как Кришна, и даже его спортивное сильное тело Жанну сейчас нисколько не трогало и ни капли не впечатляло. Никакого спокойствия и душевного равновесия рядом с ним она не ощущала, хотя и чуть ли не сразу же получила все то, что хотела. Сладкое блаженство очень быстро разлилась по ее телу, и, наверное, это было просто делом техники. Вот если бы Кришна подарил ей все это?!

— Что? — не разгадав ее пьяную улыбку или что-то интуитивно почувствовав, в какой-то момент хрипло и настороженно спросил Виктор, продолжая при этом свои движения.

— Ничего, — все так же хмельно улыбаясь, ответила ему Жанна и, понимая, что ни капли не удовлетворяет и не успокаивает его этим ответом, продолжила: — Ты хороший! С тобой хорошо!

Конечно же, она лгала! По идее, Жанне Виктор сегодня был совершенно не нужен. Или, правильнее будет сказать, на его месте сегодня мог бы быть кто угодно, любой более-менее смазливый парень из клуба или даже официант из ресторана.

Впрочем, хмельная веселость ее быстро прошла и сменилась новым приступом ноющего тоскливого одиночества.

«Сейчас и это все закончится. И что дальше?» — подумала она.

Жанна представила, как, добравшись до дома, поднимается в лифте на свой этаж, подходит к квартире, роется в сумке в поисках ключа, наконец-то находит его, отпирает квартиру, снимает с сигнализации и в полутемном коридоре застывает столбняком, не зная, куда дальше следует идти и что вообще делать.

В какой-то момент Виктор, не переставая двигаться и не сводя с Жанны пристального взгляда, приблизился и попытался коснуться губами ее губ, но Жанна не соизволила ответить на это взаимностью и даже непонятно с чего очень громко и зло рассмеялась.

Она вдруг всерьез решила, что в этот самый момент стала Кришной, и ей теперь, точно так же, как и совсем недавно ему, плевать с высокой колокольни на чужие переживания и эмоции.

Она даже всерьез подумала, что тем самым отомстила Кришне за его нелюбовь.

Виктор же, не переставая двигаться, досады никак и не проявил, только отпрянул немного назад, в темноту. Жанна все еще чувствовала силу и жар его тела, но лицо его в должной мере разглядеть уже не могла, как не могла теперь и догадаться, что было у него на душе после этой дикой выходки. Да и, по правде сказать, не сильно-то этого и хотела.

Виктор продолжал движения, а отсмеявшаяся уже к этому моменту Жанна, глядя в темное, раскрытое, с колыхающимися на ветру жалюзи окно, сменила глупую улыбку на гримасу отчаяния и только силой удержалась от того, чтобы не завыть от душевной тоски, одиночества и боли. Взгляд ее устремился туда, где на последнем этаже самого пафосного в столице здания в ее туманном придуманном мираже все еще стоял с чашкой черного кофе безумно прекрасный в своей наготе и такой бесконечно далекий среди всего этого технологического бреда и человеческого хаоса Кришна.

Напрочь забыв про Виктора, Жанна закрыла глаза и в своем зыбком тумане большой белой птицей выпорхнула в окно, взмыла в небо и полетела над притихшей ночной Москвой, над темной лентой реки к нему, к Кришне. Она что-то пронзительно кричала на своем птичьем языке в темной вышине и с каждым новым взмахом крыльев все ближе и ближе приближалась к знакомому высотному, отражающемуся в реке зданию с панорамным окном.

— Кришна! — изо всех сил радостно кричала она застывшей в темном окне, подсвеченной уличными огнями, знакомой и такой бесконечно красивой нагой фигуре.

— Что? — не переставая двигаться, тяжело дыша, хрипло спросил Виктор. — Что ты сказала? Я не понял! Повтори!

Жанна не обратила на его слова никакого внимания. Она летела к Кришне и видела, как его фигура за стеклом становилась все ближе и ближе. Сердце Жанны билось от счастья все сильнее. И вдруг, оказавшись уже совсем близко, Жанна поняла, догадалась, что Кришна за оконным стеклом ее не слышит, он даже не смотрит в ее сторону. Испугавшись, что он попросту не узнает ее в облике птицы и сейчас вот-вот отойдет от окна, Жанна хотела было закричать снова, на этот раз не в пример сильнее, но от ужаса вдруг встрепенулась, разглядев за его плечом темный силуэт другого человека, женщины. Кто это был, она даже и не поняла сразу, решила, что просто видит со стороны себя, но, приглядевшись, безумно удивилась:

— Мара?

— Что ты сказала? Повтори! — не переставая двигаться, почти что прохрипел Виктор. — Что ты сказала?

— Мара! Мара! Мара! — исполнившись отчаяния и нисколько уже не боясь напугать своим диким криком Виктора, завизжала Жанна и от охватившего ее отчаяния закрыла лицо руками.

* * *

После ухода Жанны Кришна оставался у окна совсем недолго, быстро допил кофе, принял душ, замотался в белый пушистый халат и прислушался к незнакомой пока еще в новом жилище сумрачной тишине. Света в апартаментах не было — только узкая полоска лежала на полу у ванной да сверкала в зеркальной стене прихожей.

— Явился?! — по слабо ноющей, хотя и не доставляющей каких-то особенных неудобств, боли в висках догадался он.

И голос его в поздних сумерках прозвучал немного мрачно и глухо.

— А как же?! Явился! Да я, по большому счету, и не уходил никуда. Всегда рядом! Просто днем меня зачастую не видно. Не люблю, знаешь ли, солнечный свет. Да и не любил особо никогда.

Тень в кресле в дальнем углу сгустилась, подалась вперед, и возникший вдруг из ниоткуда перед Кришной бес лукаво улыбнулся, после чего приветливо скривил левый глаз.

К этому времени городские улицы за окном уже в полной мере зажглись движущейся лавой красных и белых огней. Подсвеченные этим светом снизу, тут же вспыхнули золотом подвешенные будто бы на ниточках в темноте луковицы храмов.

— Все из головы она у меня не идет. Что думаешь о ней? — спросил Кришна, падая в соседнее кресло.

— О Жанне?

— О Жанне!

Бес усмехнулся.

— Элементарно, Ватсон! — и принялся загибать пальцы на левой руке. — Исполнительна, амбициозна, трудолюбива, инициативна. Еще немного капризна и плаксива, как все бабы. Еще имеет на тебя кое-какие виды… Да ты и сам, без меня, все прекрасно знаешь.

Оскалив ровные белые зубы, Кришна коротко рассмеялся:

— Не интересно! Да я ей не обещал ничего такого. Статус отношений: начальник и подчиненный.

— Вот, ты сам и ответил на свой вопрос, — оскалился бес.

— Действительно! Что это я?! — тут же согласился с ним Кришна. — Выбросить из головы и забыть навсегда, будто и не было ничего.

Время в поздних сумерках, казалось, остановилось.

— Когда же, черт рогатый, ты меня избавишь, наконец, от своего присутствия?

Бес на это со сладкой улыбочкой только пожал плечами.

— Скажи, я один такой на свете? — немного помолчав, спросил Кришна.

— В смысле? — наигранно удивился бес.

— Ну, в смысле одержимый?

— На этом свете каждый чем-нибудь да одержим, — был ему ответ. — Кто-то мужчинами, кто-то женщинами, кто-то сочинительством дурных романов. Еще есть люди, одержимые кто властью, а кто деньгами, еще бывают одержимые бредовыми идеями…

— Я спросил про одержимость чертями, бесами и демонами?! Хотя о чем это я? — тут же усмехнулся он. — Кого это я обманываю? Разговариваю с придуманным субъектом. Или, правильнее будет сказать, веду беседы сам с собой, сам себе задаю вопросы и сам же на них отвечаю, — после чего усмехнулся: — Псих-одиночка, одно слово!

— В смысле? — снова наигранно уставился на него бес.

— В прямом, — буркнул Кришна. — Одного только понять не могу, зачем мне это все? Что-то типа самовнушения или психотерапии?

Бес помолчал, потом засмеялся:

— С тобой прикольно!

— Надеюсь, это не какая-нибудь там начальная стадия шизии? — с некоторой долей иронии произнес Кришна и тут же продолжил: — Нет, ну, ты, конечно, хороший советчик, и советы твои зачастую бывают ценными и правильными, что я в полной мере ценю. Но при этом, твое участие в моей судьбе расцениваю только как дружеское участие, а итоговые решения всегда принимаю исключительно сам. Да и не зову я тебя никогда, ты сам всегда приходишь.

— Что правда, то правда! — радостно скалясь, согласился с ним бес.

— Весело тебе? — спросил его Кришна.

— Ага, — был ему ответ.

— А хочешь, будет еще веселее? — Кришна зло ухмыльнулся: — Завтра с утра запишусь на прием к какому-нибудь хорошему психиатру и все ему расскажу про тебя, вот и посмеемся тогда вместе.

Бес на это ничего не ответил, раздумывая о чем-то, промолчал.

— А может и нет, — снова нехорошо ухмыльнулся Кришна и схватился за голову так, будто она у него раскалывалась пополам: — Блин! Почему все это меня никак не отпускает? Зачем это мне? Что это вообще за фигня?

Он на какое-то время замер, после чего встал и медленно подошел к окну.

Кришна долго смотрел на застывшие под тяжелым темным небом в пятничных пробках улицы, после чего произнес:

— Снег будет. Ладно! Я спать.

— Всего хорошего! — весьма ласково отозвался на его слова бес и послушно задвинулся вглубь кресла.

* * *

Все вроде бы сегодня складывалось именно так, как и задумал вчера Гарик. Даже этот снег был как нельзя кстати. И как раз именно сегодня камера с дроном оказалась никем не задействована, что вообще в последнее время было очень большой редкостью, ведь именно на субботу и воскресенье чаще всего приходились все съемки свадеб, юбилеев и даже просто частных фотопрогулок и видеосессий. Вот просто все одно к одному! Гарик даже подумал, что его собственный ангел-хранитель благоволит и активно помогает ему сегодня. Он даже всерьез надумал при первом же удобном случае сходить в церковь и поставить своему небесному заступнику за старания и помощь свечку, а сегодня при первой же возможности постучать по дереву, чтобы ничего не сглазить.

Гарик остановил свою тойотку у подъезда, вылез из машины, одернул задравшуюся на пузе под курткой футболку и подтянул штаны, после чего открыл багажник и, пыхтя от напряжения, стал выгружать аппаратуру.

— Все сделаем в самом лучшем виде! — сказал он приехавшей с ним и теперь наблюдавшей за его действиями спутнице. — Я давно это место знаю. Там классно! Весь город как на ладони. Снимки будут просто супер! Мы на этой крыше как-то раз фотосессию молодоженам устраивали, такие фотки сделали! Они были в восторге. Придерживай платье, а то запачкаешь грязью. Вон какое месиво от этого снега на улице образовалось.

Его спутница тут же послушно подобрала полы торчавшего из-под куртки длинного, в пол, модного платья так, что стали видны ее ноги, обутые в синие угги на искусственном меху со стразами.

— Утеплилась! Зима же! — пошутила она насчет своих уггов.

— Вон тот подъезд! — показал ей рукой Гарик, и девушка послушно потопала в указанном направлении.

— Замерзла, что ли? — заметив дрожь, спросил Гарик ее в подъезде, после чего нажал кнопку вызова лифта.

— Есть маленько, — кутаясь в куртку, отозвалась она и спросила: — Ты хотел со мной еще какой-то вопрос обсудить.

Гарик никогда не любил лифты и всегда мысленно сравнивал их с напольными весами. Именно из-за своего несколько избыточного веса он каждый раз более чем кто-либо другой прислушивался в процессе движения ко всем толчкам и тряскам кабин лифтов.

— Ну, когда по телефону общались, ты еще сказал, что хочешь поговорить об этом со мной при личной встрече. О чем ты хотел поговорить?

— А! Ты об этом! — врубился наконец Гарик и от напряжения залился краской. — Просто я вчера послушал песни на твоей странице.

— И что? Понравились? — расплылась в улыбке девушка.

— Ну, в общем интересно, только петь чужие песни, мягко говоря, не круто! — произнес Гарик.

— Я же для себя, не на продажу! — ответила девушка. — А минусы эти я в интернете, в свободном доступе взяла. Да и не убудет ни от Слободы, ни от Днюши, если я их песни немного попою.

— Да я не об этом, — отозвался Гарик. — Просто я тоже немного сочинительством песен балуюсь, — и, прищурившись, внимательно посмотрел на нее. — Могли бы попробовать записать что-нибудь совместно. В том плане, что я бы выступил как автор песни, а ты как исполнительница, певица. Или вообще могли бы группу создать.

— Ну, можно попробовать, — после небольшой паузы ответила она.

— Я пришлю тебе на почту пару демок! — пообещал Гарик. — Прямо сегодня же вечером пришлю. — И оживленно затараторил: — Тут все очень просто! Запишем несколько песен, на одну, самую клевую, снимем и смонтируем клип, выложим его в интернет, по-быстрому наберем кучу просмотров и лайков, сейчас за деньги в интернете еще и не такие дела делаются! Кто знает, может проект в самом деле стрельнет, песня попадет в ротацию на радио и все!

— Что — все? — округлила она глаза.

— Сразу же двигаемся на гастроли. Я не про дворцы спорта, конечно же, речь веду, а о клубах разных, ресторанах. И не в Москве, конечно же, для начала, а где-нибудь в области. Там одно только название на афишах: «Новая модная московская певица Кристина Осипова» уже само по себе сразу же всю кассу сделает.

— Звучит так, будто речь идет про шансон, — сказала Кристина.

— А ничего плохого в шансоне нет, — парировал Гарик. — На современной эстраде это сейчас что-то вроде стартапа. Очень многие современные звезды начинали именно с шансона.

— Модная московская певица? — все так же скептически прищурилась Кристина.

— А что, нет, что ли? — ответил Гарик и хохотнул: — Оденешься модно, вот и будешь модной! Живешь в Москве?! Значит, московская. И пусть потом кто-то скажет, что это не так!

Он продолжил:

— Не забывай, скоро Новый год, самый денежный чес. В это время людям хоть мартышку говорящую, хоть медведя на велосипеде показывай — они рады будут просто до безумия. Надо успевать! Мои песни, плюс твой голос и харизма, плюс еще небольшая раскрутка — и все будет просто супер!

Девушка недоверчиво промолчала, только красивым жестом откинула с плеч назад вытравленные аж до какой-то голубоватой белизны волосы.

— Ты же слушаешь радио, смотришь музыкальные телеканалы? — продолжил Гарик. — Видишь же, что там передают одну тупую фуфляндию! Народ эти песни уже просто слышать не хочет, а их все равно крутят и крутят. Люди ждут нормальных песен и нормальных артистов, а им все какой-то сплошной отсев и отстой подсовывают.

Девушка с интересом слушала.

— Откуда ты знаешь, что хотят слушать люди? — с улыбкой усмехнулась она.

— Так я же вижу! — сказал Гарик. — Каждые выходные то свадьбу, то юбилей какой-нибудь проводим. И знаешь, что люди каждый раз на «потанцевать» заказывают?

— Что? — девушка уставилась на него широко распахнутыми мальвиньими глазами.

— «И снова сверкает ночь»! Понимаешь?! До сих пор заказывают эту самую «И снова сверкает ночь» в исполнении Юрия Шалунова! Все эти современные топовые артисты из ящика постоянно ищут какие-то новые формы, новое звучание, экспериментируют с аранжировками, с голосом, с живыми инструментами, музыкантов-виртуозов разных для записи приглашают, а людям хочется старое и доброе советское магнитофонное диско, — он весело подмигнул ей. — Вот мы с тобой и дадим им то, что они хотят! Новый попсовый проект в самых лучших танцевальных традициях.

Девушка мило улыбнулась ему в ответ и с некоторым недоверием почесала свой напудренный носик.

— Чтобы стать известными, надо много денег в раскрутку. Сейчас без бабла ничего не сделаешь! — и спросила: — Есть у тебя много денег?

— Деньги найдем, не проблема! — пообещал ей Гарик и тут же нахмурился: — Хотя, на самом деле, скажу тебе откровенно, деньги не самое главное! Сейчас, как и во все времена, самое главное — это клевая идея! Будет идея, будет и интерес публики. Да ты посмотри только: иной раз артисты на раскрутку песни или клипа такие бабосы тратят, что просто ужас, а на выходе имеют полный ноль зрительского восторга. А иной раз песня будто бы по волшебству вдруг — раз, и становится известной на весь мир, звучит чуть ли не из каждого электрочайника, причем без всякого бабла и раскрутки. Сейчас время такое! Вроде и бабло у народа есть, а по-настоящему клевых идей не хватает.

— И у тебя эти идеи есть? — поинтересовалась фифа.

— Уж поверь мне на слово, я знаю, что нужно людям, и мы с тобой всенепременно сделаем просто мегакрутой новый попсовый проект!

В самом деле, у Гарика среди прочих придуманных им композиций была парочка треков, на которые он возлагал особые надежды. Он в самом деле неоднократно проводил разного рода дни рождения и свадьбы и всегда очень чутко реагировал, прислушивался к реакции зрителей на тот или иной трек, пытаясь с первых аккордов догадаться, будет народ под него двигаться и танцевать или нет. Была какая-то странная магия в том, что совершенно простые вроде бы песни всегда нравились людям много больше, чем какие-то крутые звучащие на радио хиты. И проникновенный голос исполнителя тоже имел особое значение, поскольку именно спетые просто и душевно песни чаще всего и заводили публику, что называется, с пол-оборота, в отличие от каких-то там сопрано или теноровых вокальных композиций.

И главная проблема в записи придуманных им песен для Гарика заключалась именно в поиске адекватной исполнительницы. Имелся у Гарика по этому поводу некий печальный опыт. Одна из первых его претенденток на роль новой супер-попсовой певицы, помнится, послушав женскую песенку о любви в исполнении Гарика с его хриплым голосом под аккомпанемент гитары, совершенно ничего не поняла, покрутила пальцем у виска, обозвала Гарика извращенцем и, хлопнув дверью, растворилась в людской суете. И так громко хлопнула, что даже не было совершенно никакого смысла бежать следом за этой дурой и объяснять ей, что слова придуманного Гариком припева: «С тобой было клево, Вова. Вова из Ростова», конечно же, в окончательном варианте должны звучать не в его, гариковском, а именно только в женском исполнении! Нет, были у Гарика, конечно, и другие, более лиричные и красивые песни для хорошего, высокого и красивого голоса, но эта ему показалась для начала и старта более клевой, что ли.

И если уж эта дама сразу, что называется, не въехала в тему и ничего не поняла, то какой тогда смысл был разъяснять ей что-то, разжевывать и тратить на это время? А ведь тоже о славе и популярности мечтала, хотя и сразу же с порога заявила, что обучалась джазовому вокалу и поет исключительно в джазовой манере. Гарик хотел было ей тогда объяснить, что с джазовым вокалом в нашей стране известной попсовой певичкой вряд ли станешь, и, к примеру, та же самая Лариса Волина когда-то в восьмидесятых на большую сцену пробивалась именно с попсой, а уже потом, когда стала мегаизвестной, вернулась к исполнению исключительно джаза, но и тут даже народ все еще шел на ее концерты и ждал старых добрых попсовых песен, а она им упрямо джаз херачила. И только сейчас, когда народ на ее концерты стал ходить меньше, снова попсу запела, отложив джаз, видимо, до лучших времен.

В итоге ни до каких объяснений не дошло — дверь за претенденткой захлопнулась с оглушительной силой. «И к лучшему!» — решил тогда Гарик. Совсем не вариант, что в итоге из всего этого вышло бы что-то путное.

Другая претендентка на роль новой поп-дивы в смысл исполненной на гитаре Гариком песни въехала и даже сказала, что песня ей нравится, только при этом выглядела не особо уж авантажно. Ну, не красавица она, короче, была, кудрявая такая брюнетка с черными глазами и горбатым еврейским носом, хоть и пела просто распрекрасно. А только все-таки красота на эстраде тоже очень даже важна! Ну, про какую, спрашивается, любовь может петь исполнительница с таким носом? Ну, вот при всем уважении… Только если уж совсем про безнадежную какую-нибудь?! И, может быть, даже зрители поверят в эту самую ее безнадежную любовь, только сами они в эту певицу вряд ли влюбятся с первого взгляда. Впрочем, все относительно, конечно, и звезды на небосклоне вполне могли сойтись положительно в этом вопросе, только Гарику гадать на кофейной гуще не хотелось, а хотелось, чтобы все было с первого же раза, что называется, супер и в точку.

Вообще, как-то не везло Гарику с претендентками на роль новой супер-пупер поп-звезды. Вроде бы Москва и город-то немаленький, а то, что нужно, да еще за состоящий только лишь из обещаний будущей бешеной популярности бюджет, сыскать было практически невозможно. Искал Гарик вокалистку для своих песен и в социальных сетях, и в клубах, и даже в переходах метро. Чуть ли даже не кастинг объявлял! Да все не то! Никто особо на его призыв стать новой звездой эстрады не спешил. Ведь не Виктор же Бобыш он был, в конце концов, чтобы к нему километровая очередь из девушек выстраивалась!

Гарик криво усмехнулся.

Была у него, помнится, еще одна кандидатка, немного возрастная педагогиня колледжа культуры. Какие-то знакомые посоветовали ее Гарику, ссылаясь на то, что поет она просто божественно и расчудесно, имеет три с половиной октавы, в связи с чем очень даже премного известна в своих кругах и даже вроде бы как выступает на каких-то званых вечерах в филармонии. Видимо, от безысходности в тот момент у Гарика возникла идея записать с этой профессиональной вокалисткой песню и по примеру некогда популярной группы «Кураж» замутить проект с двигающимися на сцене под готовую фанеру красотками. И Гарик, конечно же, пожелал услышать божественный голос педагогини, но был жутко разочарован, когда она, явившись на встречу, чисто для примера, под аккомпанемент пианино, жутким академическим вокалом завелась петь известную в народе песню про черного кота, одному которому только и не везет.

В общем, это был жуткий треш!

И дело тут было не в том, что Гарик никогда не любил консерватории и филармонии. Это даже для филармонии звучало просто отвратительно. И вообще, зачем, спрашивается, драть голос, если в современной эстрадной песне нужен доверительный рассказ о жизни или о любви? К чему, к примеру, все эти три с половиной октавы, если в песне про кота нужна только лишь небольшая ирония в голосе?

Была у Гарика, конечно, в свое время идея предложить Маре Закировой, с которой они пересекались где-то в клубах, записать придуманную им песню, только она уже к этому времени была задействована в каком-то новом проекте, в связи с чем даже пытаться подкатывать к ней с этим предложением было уже бессмысленно. А пела Мара просто расчудесно! Голос у нее был бархатистый, с модной хрипотцой и каким-то внутренним душевным изломом, который слушал бы и слушал просто до бесконечности. Только вот Мара была, что называется, с гонором. И не без амбиций. В общем, характерец у нее был тот еще!

В какой-то мере, Гарик понимал, что найти такую певицу, которая подходила бы ему по всем параметрам: по характеру, по внешности и по голосу, было в чем-то сродни неосуществимой мечте, сказке, которой нет места в нашей реальной жизни.

«Просто на руках бы ее носил! Боготворил бы!» — мечтал он о своей придуманной Галатее.

И вот на днях, будто по волшебству, ему в личку с просьбой «пофотографироваться» написала некая Кристина Осипова. Гарик, конечно же, тут же залез на ее страницу в социальной сети и наткнулся на записи популярных песен в исполнении этой Кристины, решив для себя, что это, наверное, как раз то, что надо. И симпатичная была эта девушка, и пела, в общем, достаточно хорошо, проникновенно. В общем, вроде бы повезло! Ведь чем, спрашивается, не вариант?!

— Что стоим? Чего ждем? Лифт-то уже приехал! — толкнула Гарика в бок Кристина, помогая вернуться из раздумий, после чего, подобрав полы платья, первой зашла в лифт.

— Да, конечно, — пробормотал он, последовал за ней, бросил черный, внушительного размера кофр с аппаратурой и не менее маленький, похожий на продолговатый чемодан, футляр с треногой на пол, после чего нажал кнопку последнего этажа.

В общем, в тех песнях из интернета голос Кристины звучал хоть и не громко, но очень даже проникновенно и современно. И поскольку рядом с ней еще не объявился какой-нибудь шустрый продюсер или модный автор, надо было скорее брать ее, что называется, теплыми руками и делать все по давно намеченному Гариком плану.

Вот запишут они с Кристиной в студии придуманную Гариком песню про Вову из Ростова с хорошей, качающей аранжировкой, потом еще одну, и еще (песен у Гарика в запасе было вполне достаточно — самое то, чтобы организовать и сделать вполне нормальную небольшую гастрольную программу), после чего можно будет сразу же Кристине и условия определенные поставить, и контрактом их отдельно закрепить, чтобы в ближайшие несколько запланированных лет она работала только с Гариком и считала его одного своим единственным богом и продюсером, потому что в противном случае — штрафные санкции и полное возмещение произведенных затрат, плюс компенсация причиненного ущерба. А то бывает и так, что запишет певичка пару песен и убежит к другому продюсеру, который и песен-то писать не умеет, а только и знает, как деньги качать с помощью подвернувшегося под руку по счастливому случаю чужого проекта.

— Кстати, можем сегодня попробовать поснимать видео. Будет интересно посмотреть, как ты в кадре смотришься, любит ли тебя камера.

— Ты в этом сомневаешься? — кокетливо поинтересовалась Кристина и поправила декольте.

— На самом деле, на эстраде это тоже очень важно! — сообщил Гарик. — Иной раз в реальной жизни вроде бы и симпатичный человек, а на фото и на видео взгляд вообще никак не приковывает. А другой человек вроде и нескладный какой-то, а на экране просто взгляд от него не отвести.

— Окай! — сложив губки, как у Мэрилин Монро, куртуазно произнесла она. — Поснимаем, попробуем, — и снова поправив декольте, чуть более серьезно сказала: — Как-то странно это все! Можно скажу по честности? — Гарик одобрительно кивнул. — Мне кажется, ты просто крейзи! Причем, в полной мере крейзи!

Гарик добродушно засмеялся:

— Наверное, так и есть! Я крейзи! — и продолжил: — А только ничего стоящего на этом свете без фанатизма не происходит! Без фанатизма не было на этом свете ничего стоящего! Просто поверь мне на слово! У меня есть четкий план, и я обязательно сделаю все, что задумал, причем в самом лучшем виде. С тобой или с другой певицей, но все равно сделаю!

Лифт остановился, двери распахнулись, и Кристина первой вышла на площадку.

— А чего сам себе песни не придумаешь, раз такой одержимый? Придумал бы себе хиты, спел бы их, снял бы себе клип, прославился бы и заработал себе кучу денег.

— При том при всем, что я крейзи, я все-таки достаточно разумно и здравомысляще подхожу к оценке своих возможностей. Я не ахти какой певец, — отозвался Гарик и в шутку похлопал себя по пузу: — Да и не с моими внешними данными на сцене выступать. Нет, я мог бы, наверное, кардинально взяться за себя, записаться в тренажерный зал и похудеть, но только на это уйдет масса времени. А я хочу результат, как говорится, «здесь и сейчас». Песни придумывать умею, а вот исполнять их не могу. Нет, могу, конечно, при желании спеть что-нибудь, но это же совсем не то! На сцене нужно уметь себя подать. Магнит какой-то должен быть в человеке, чтобы зритель смотрел и смотрел на него, глаз не сводя. Бывает, вроде бы, ничего в человеке такого интересного нет, а смотришь на него и смотришь. А что я?! Пройду мимо некоторых, так они меня даже и не заметят. Нет во мне магнита, а вот ты — совсем другое дело! В тебе магнит определенно есть! Идем! — указал он направление. — Выход на крышу налево.

Дверь на крышу в самом деле оказалась не закрыта. Гарику определенно сегодня невообразимо везло. Немного запыхавшись от подъема по одному дополнительному лестничному пролету, он толкнул незапертую дверь, ступил на запорошенную белым пушистым снегом плоскость и зажмурился. Несмотря даже на то, что день был пасмурным, белый снег после сумрака подъезда и лифта показался ему просто ослепительным. Вся эта картинка в его голове тут же трансформировалась в видеоформат, и сразу же стало ясно, что нужно снимать и, главное, как снимать.

— Сначала попробуем записать видео, а уже после пофоткаем, — предложил он.

Сгорая от нетерпения, Гарик кинулся распаковывать аппаратуру.

— А ты женат? — следя за его действиями, спросила Кристина.

— Нет, — ответил Гарик.

— И даже девушки нет?

— Знаешь, для меня на самом деле этот вопрос очень серьезен, — сказал Гарик. — Я верю, что когда-нибудь обязательно встречу ту единственную, которую буквально всегда буду носить на руках. Но пока это не произошло.

— Ты точно крейзи! — произнесла Кристина и, выйдя на крышу и кутаясь в куртку от холода, спросила: — А чего это тут горелым воняет?

— Не знаю, наверное, нанесло откуда-нибудь.

— Каким-то бензином, что ли, пахнет? — недовольно принюхиваясь, сказала она. — Будто что-то жгли.

— Стой! — приказал ей Гарик. — Я включу камеру, и ты по моей команде пойдешь по направлению к краю крыши. Я буду снимать со спины тебя и твои следы, после чего, опять же по моей команде, ты обернешься и посмотришь в объектив. Поняла?! Постарайся изобразить в этот момент на лице что-нибудь романтическое.

— Хорошо! Я попробую, — сказала Кристина, снимая куртку и поправляя бретели платья.

— Это будет просто бомба! — под нос себе негромко произнес Гарик и принялся настраивать аппаратуру.

— У меня прическа не рассыпалась? — поинтересовалась Кристина.

Не дожидаясь ответа, она достала из кармана куртки лак с блестками и обильно побрызгала им свои сожженные до синеватой белизны, уложенные в локоны волосы.

— Нормально! Потом подретушируем в программе, если что-то будет не так, — Гарик включил камеру и приготовился снимать. — Готова?

— Я пошла!

— Начинаю снимать!

В колышущемся на слабом ветру длинном платье, прижав голые руки к груди, Кристина медленно шла по снегу по направлению к краю крыши по белой нетронутой плоскости. Было в этом что-то сказочное. Крадущаяся по снегу волшебная принцесса! И даже серый городской пейзаж за краем крыши картинку нисколько не портил, а скорее фантастически дополнял.

Картинка на экране монитора в самом деле была суперская. Следуя за Кристиной и обдумывая, какие спецэффекты потом надо будет наложить на это видео и какие фильтры применить, Гарик не сразу расслышал ее слова:

— Ты какой-то тормозной, ей-богу! Я тебе говорю, а ты не слышишь. Что молчишь-то? Мне до самого края идти или как? Я дальше не пойду, там высоко! А я высоты боюсь!

— Просто дойди до края, остановись и обернись, я сниму тебя крупным планом и дам панораму города.

— Я же сказала, что высоты боюсь, — не оборачиваясь, с злой капризностью в голосе произнесла Кристина. — Я замерзла, и к тому же меня сейчас уже просто вырвет от этой вони.

— Сделай, пожалуйста, еще пару шагов к краю крыши, — попросил ее Гарик и чуть было не прыснул со смеха, представив, что Кристину в самом деле тошнит, а он это все снимает. И после этого сразу же другая картинка: видео на ютьюбе, с блюющей на крыше певичкой, которое стремительно набирает кучу просмотров и лайков. Ведь именно такие видеоролики в последнее время чаще всего и набирают очень быстро массовую популярность!

— Я же сказала тебе, что высоты боюсь, — снова произнесла Кристина и, резко обернувшись, зло уставилась на Гарика. — Я уже замерзла вся. Так-то на улице, знаешь ли, не лето!

Гарик глупо улыбнулся. Он пообещал себе любым способом не сорваться сегодня и не запсиховать, но зато потом уже, когда материал будет готов, что называется, взять Кристину за жабры и дать понять, что работать надо так, как того требует продюсер.

— Край крыши в кадре выпирает, — достаточно спокойно сообщил он, глядя в монитор. — Из-за него вся картинка распадается. Сделай, пожалуйста, еще пару шагов в сторону края. Я досниму и сразу же после этого сделаем небольшой отдых.

— Нет, я сказала! Я же сказала тебе, что высоты боюсь. Ты меня что, не слышишь?!

— Всего пару маленьких шагов, — спокойно, но достаточно требовательно продолжил Гарик.

— Нет, я сказала! И все!

— Ладно! Стой на месте, отдохни пару секунд, а я пока запущу дрон и сниму тебя с высоты. И, наверное, в самом деле закончим на сегодня со съемками видео.

— Можно мне отсюда уйти? — все также сердито задала вопрос Кристина.

— Нет! Натопчешь новые следы и испортишь всю картинку. Постой, пожалуйста, на месте! И потерпи пару минут. Я быстро!

Кристина поежилась и, глядя вверх, на опостылевший ей уже летящий с неба снег, обхватила плечи руками.

Чтобы она в самом деле не психанула и не ушла, ссылаясь на то, что простыла от холода или устала, Гарик просто-таки бегом сбегал до сумки с аппаратурой, распаковал, включил и запустил в воздух дрон с подвешенной к нему камерой.

— Все! Смотри вверх и делай вид, что любуешься снегом, — крикнул он Кристине.

Дрон поднялся в воздух и описал над плоскостью крыши петлю, передавая на монитор в руках Гарика отснятую картинку.

— Супер! Со спецэффектами вообще будет бомба! Так и стой на месте, а я сниму тебя на удалении и приближении.

Размеренно жужжа, дрон под дистанционным управлением Гарика стал подниматься вверх, в белую заснеженную канитель. Фигура Кристины на мониторе стала уменьшаться и теряться за снегом, при этом площадь крыши на картинке разрасталась.

Это было красиво. Снежинки черкали на экране белые полоски, и при наложении впоследствии на картинку музыки вообще могла бы получиться очень даже неплохая работа.

— Что это? — в какой-то момент вдруг вперил глаза в экран Гарик. — Что за черт?! Что это?

Сначала он даже не понял, что это, но что этого здесь не должно быть априори, он догадался сразу. Дрон к тому времени поднялся уже на значительную высоту, на мониторе была видна уже значительная часть крыши.

Гарик с изумлением рассматривал то, что находилось всего лишь в десятке метров от него, с той стороны бетонной коробки выхода на крышу.

В поле зрения дрона на ровно заснеженной, без каких-либо следов, плоскости виднелась неподвижная фигура человека, причем располагалась фигура на плоскости ровной и правильной звездочкой.

— Мать моя женщина! — глядя на эту без каких-либо признаков жизни фигуру, ахнул Гарик.

* * *

Что-то определенно было не так!

Голова после вчерашнего болела, жутко хотелось пить, во рту пересохло.

Жанна проснулась, но глаза открыть не поспешила, лежала, делая вид, что спит, и даже не шевелилась, но при этом внимательно прислушиваясь к звукам в чужом помещении.

То, что она находится не дома, поняла сразу же по незнакомой, простоватой, с немного грубым бельем, жидкой подушке и жесткому, совсем не такому, как у нее дома, матрацу.

Окно в комнате, видимо, было слегка приоткрыто, и от него сквозило влажным, снежным холодом, и, если бы не этот свежий воздух, Жанне было бы не в пример отвратительнее и муторнее.

В голове что-то переклинило и никак не хотело двигаться дальше, в связи с чем Жанна совершенно не помнила, как попала в эту чужую постель. Впрочем, она и сама не хотела на этот счет как-то напрягать мозги, потому что любая мозговая деятельность сразу же отзывалась мучительной болью. В этой связи самым лучшим средством было просто лежать не двигаясь и вообще ни о чем не думать. Она хотела было даже снова уснуть, но и этого сделать не смогла.

Потом Жанна подумала, что долго так продолжаться не может, и нужно уже открывать глаза и «просыпаться», но поняла, что в комнате есть кто-то еще, и этот кто-то, боясь пошевелиться, терпеливо ждет ее пробуждения.

По идее, надо было бы попросить Виктора принести попить (а это был, наверное, именно он), но видеть его, даже просто встречаться с ним взглядом, Жанне после вчерашнего совсем не хотелось. Все, что произошло вчера сначала в машине, потом в офисе продюсерского центра, было неоправданно глупо и совершенно ни к чему. Теперь Жанна уже в полной мере глубоко сожалела, что вчера дала алкоголю возможность потерять контроль над ситуацией. И еще она переживала, что в ее взгляде Виктор сразу же прочитает крайнюю досаду. А если он еще и задаст при этом свой фирменный вопрос: «Что такая злая?», то ее просто порвет от негодования.

«Еще возомнит о себе невесть что!» — подумала она и тут же осознала, что на самом деле ей совершенно не важен этот чужой человек и его тупое мнение, а боится она в первую очередь саму себя и совестится прежде всего собственной негативной оценки своего вчерашнего легкомысленного поведения.

«Блин! Если бы была возможность вернуться во вчера и все исправить!»

Если бы у нее в самом деле была возможность вернуться обратно, во вчерашний вечер, то никакого алкоголя в машине, конечно же, она пить бы не стала и поехала бы не в офис, а к себе домой, да и с Виктором у нее ничего не было бы, потому что все, что произошло, было совершенно неправильно. Никакой радости от вчерашней близости с ним она не получила, из всего происходящего запомнила только какое-то муторное тревожное беспокойство вперемежку с сильным головокружением.

«Что же было дальше?» — все-таки попыталась она вспомнить, как и при каких обстоятельствах покинула продюсерский центр и как в итоге попала в эту чужую постель, но никаких воспоминаний в голове так и не возникло.

От переживаний Жанна чуть было даже не застонала, но в самый последний момент взяла себя в руки и сделала вид, что ей просто приснилось что-то страшное, и даже для полноты картины немного вздрогнула, как обычно вздрагивают во сне, хотя, судя по всему, вышло это как-то ненатурально и неестественно.

* * *

— Твою-то ты мать!

— Мне так и стоять с задранной вверх головой? — отозвалась со своей точки Кристина. — Где уже этот твой сраный дрон? Почему не летит ко мне? Что ты там говоришь? Я не слышу! Говори громче!

— Да подожди ты! — раздраженно крикнул ей Гарик.

Дистанционно управляя дроном, он опустил его немного ниже, и на мониторе стало отчетливо видно, что застывшая на плоскости крыши фигура принадлежит девушке.

Дрон опустился еще ниже, почти к самому ее лицу, и на рябящем изображении экрана Гарик разглядел глубокую рану на шее девушки и багровую лужу за ее спиной.

— Твою-то ты мать! — в очередной раз произнес он, после чего на какое-то время потерял дар речи.

Ко всему прочему, видимо, от напряжения, лицо его покраснело и взмокло.

Когда оцепенение немного прошло, Гарик, все еще держа пульт подвешенного в воздухе дрона и следя за картинкой на экране, наскоро вытер лицо рукавом и медленно двинулся по направлению к тому месту, где находилось тело девушки.

Мысли его, конечно же, путались и наслаивались одна на другую, в связи с чем он тщетно силился понять, как тело девушки вообще могло оказаться на этой, без каких-либо следов, белой заснеженной плоскости, ведь не свалилась же она сюда, в самом деле, волшебным способом огненной звездой с неба. Это потом уже мозг его, что называется, включился и заработал, и стало ясно, что тело девушки попало на крышу еще до снегопада, и именно поэтому на снегу нет никаких следов (это же так элементарно!), в связи с чем он взял себя в руки и немного успокоился.

Гарик обогнул заслонявшую обзор бетонную коробку выхода на крышу и в нерешительности остановился. Подходить ближе к телу он не стал, побоялся оставить свои следы на снегу рядом с трупом — не хватало еще, чтобы его потом по какой-нибудь ошибке обвинили в этом убийстве. Гарик внимательно вглядывался то в изображение на мониторе, то на фигуру на плоскости крыши. Лицо девушки было мертвенно-бледным, тело в значительной мере уже остыло, в связи с чем снег не таял на ее ресницах и волосах.

Надо было, конечно же, срочно звонить в полицию, но от волнения Гарик даже позабыл, в каком кармане у него мобильник. Снег летел, время шло, а Гарик так и стоял, не решаясь тронуться с места и вглядываясь в изображение на мониторе, будто бы сверяя его с телом на плоскости в реале.

Странно, но в какой-то момент, вглядываясь в мертвенно-бледное лицо девушки, Гарик обратил внимание на ее губы, будто застывшие в желании сказать что-то очень важное. И даже вздрогнул от этого.

— Почему ничего не отвечаешь-то? Я кричу, кричу… Что это? — неожиданно возникшая рядом с ним Кристина тут же в непонимании выпучила на труп глаза, после чего сразу же набросилась на Гарика с кулаками: — Ты это специально, да?! Специально так все подстроил, да?! Дебил!

— Э-э-э, полегче, — слегка оттолкнул ее от себя он. — Я не имею к этому никакого отношения! Сам только что, как и ты, это все увидел.

Кристина ему, конечно же ни капли не поверила, в нервной злости топнула ногой и с всхлипами кинулась прочь.

— Да подожди ты! — не отводя глаз от увиденного, попытался остановить ее словами Гарик. — Говорю же тебе, я тут вообще ни при чем.

Всхлипы Кристины прозвучали еще пару секунд и тут же растворились где-то внизу на лестнице.

— Знаешь, кто это? — так, будто Кристина все еще была рядом, обратился к ней Гарик. — Это же Мара Закирова! Певичка! Я ее знаю. Вернее, знал раньше… Мы с ней пересекались как-то пару раз в клубе…

* * *

Все еще ощущая на себе чей-то внимательный взгляд, Жанна лежала и притворялась спящей, но продолжаться так бесконечно долго, конечно же, не могло. Пора было уже что-то менять, тем более что никакой новой информации, способной что-то объяснить или дать какую-то новую пищу для размышлений по поводу исчезнувших из памяти кирпичиков воспоминания о вчерашнем позднем вечере и ночи, в мозг не поступало, в связи с чем Жанна наконец-то решила «проснуться».

Не желая выказать своего плохого настроения или поселившегося в ее душе горького разочарования, а также не желая предстать в нехорошем свете (зачем кому-то вообще знать о том, что творится в ее душе), Жанна собралась с силами, как спортсмен мысленно досчитала до десяти, потом блаженно потянулась, медленно выползая из-под одеяла, и сладко зевнула, хотя зевок тоже получился на редкость фальшивым и каким-то, мягко говоря, недоделанным. Жанна села в кровати, блаженно сощурилась и растянула на губах счастливую, якобы радостную новому дню улыбку.

— Привет! Проснулась?! — услышала она почти что мальчишеский хрипловатый голос. — Доброе утро!

Это явно был не Виктор!

— Доброе! — все еще сладко улыбаясь, но от удивления съехав голосом чуть ли не до баса, протянула Жанна.

— Ты так забавно вздрагиваешь, когда спишь. И еще что-то бормочешь во сне. Я, правда, ничего не разобрала. Тебе что-то снилось?

— Не помню, — все тем же непонятно откуда взявшимся басом ответила Жанна и прокашлялась, а сама внутренне похолодела: неужели она во сне все еще думала про Мару?

— Бывает! Иногда до холодного пота что-то снится такое страшное, а потом наутро даже и не вспомнишь, что именно это было.

Жанна уставилась на говорившего, и поняла, что это совсем не парень, как ей показалось сначала по голосу, а девушка лет восемнадцати в черных плавках и белой облегающей майке-алкоголичке, безо всяких там намеков на девчачью привлекательность, с короткой стрижкой на крашенных в иссиня-черный цвет волосах. Смотрела девушка на Жанну карими, безо всякого даже намека на косметику глазами вполне доброжелательно, но взгляд этот Жанне категорически не понравился.

Девушка сидела, скрестив ноги, прямо на полу, на небольшом спортивном коврике, так, как это делают люди, занимающиеся йогой.

Жанна окинула взглядом комнату и нашла интерьер убогим и унылым. Скорее всего, жилье это было съемным, без какого-либо даже намека на уют: небольшая комната с запыленным допотопным советским плафоном на потолке. Большую часть комнаты занимала двуспальная кровать и допотопный лакированный шкаф «мейд ин совдепия». Также в комнате были пара гитар, комбик и пошарпанная колонка на высокой ноге у окна.

— Я хотела тебя разбудить, но не решилась это сделать, — сказала девушка. — Ты такая забавная, когда спишь.

«Этого мне еще не хватало!» — гневно подумала Жанна и кивнула в сторону окна:

— Твои гитары?

Девушка молча кивнула и как-то странно улыбнулась.

Говорить вроде больше было не о чем, и обе, глупо улыбаясь, смотрели друг на друга и молчали. Жанна при этом улыбалась как-то глупо вымученно, а девушка — глупо доброжелательно.

Наконец, прикрываясь одеялом, Жанна неуверенно встала.

— Ты, наверное, одежду свою ищешь? — спросила девушка. — Блузка в ванной. Я ее застирала и погладила.

— А юбка? — предательски дрогнувшим голосом спросила Жанна.

— Юбка на спинке стула, — ответила та и, вставая с пола, спросила: — Сделать тебе кофе?

— Было бы неплохо! Где мой айфон?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — При тебе вроде бы ничего не было. Я вызывала такси по своему мобильнику.

— Он был в сумке, — с упавшим сердцем произнесла Жанна.

— Сумки тоже не было. Там было что-то ценное? Деньги? — поинтересовалась девушка.

— Не особо много! Сумка, конечно, дорогая… — Жанна вымученно растянула на губах глупую улыбку. — Видимо, оставила вчера вечером в офисе. Так наклюкалась вчера, что вообще ничего не помню.

Девушка понимающе улыбнулась в ответ.

Жанна втиснулась в юбку, застегнула молнию и поспешила в ванную, где сорвала с плечиков блузку и тут же напялила ее на себя, после чего только лишь взглянув в зеркало на свое отражение, принялась полоскать опухшее лицо холодной водой.

«В общем, больше никогда никакого алкоголя!» — решила она.

— Тебе с сахаром? — крикнула с кухни девушка.

— Лучше без, — отозвалась Жанна, промокнула лицо полотенцем, кое-как попыталась пригладить растрепанные волосы, после чего выскочила в коридор, втиснулась в туфли, накинула пальто и, царапая железо замка ногтями, стала судорожно и неумело вертеть пипку. Замок был допотопный и все никак не хотел открываться. Жанна пыталась и так, и этак открыть дверь, пока не почувствовала за спиной присутствие хозяйки квартиры.

— Извини, я спешу, — не оборачиваясь сообщила ей Жанна. — Кофе попьем как-нибудь в другой раз.

Даже не желая думать, вежливо это или невежливо — вот так вот второпях покидать чужое помещение, Жанна еще раз нервно дернула дверную ручку.

Не говоря ни слова, девушка с кружкой дымящегося кофе в руке подошла ближе, свободной рукой уверенным жестом повернула пипку замка в нужную сторону, открыла дверь и таким образом выпустила Жанну на лестничную площадку.

Будто вырвавшись на свободу, Жанна выскочила из квартиры.

Спускаясь по лестнице, Жанна в самый последний момент поймала взгляд девушки, которая безо всяких эмоций и с кружкой дымящегося кофе в руке смотрела вслед. Она понимала, что надо было бы сказать что-то на прощание или как-то по-другому себя повести, чуточку вежливее, что ли, но просто не догадалась, как это сделать и что вообще нужно сказать в такой ситуации. Самым правильным в этот момент ей показалось как можно скорее покинуть эту неприятную квартиру. Выбегая в запорошенный снегом двор, она даже из простого человеческого любопытства не оглянулась назад, чтобы запомнить дверь, подъезд или дом, и, не оборачиваясь, пошагала к дороге.

Впрочем, даже покинув эту чужую квартиру, Жанна поняла, что нехорошее свербение в голове не прошло, а наоборот, только усилилось, а память о вчерашнем вечере, напротив, так ни капли и не восстановилась.

* * *

В какой-то момент Гарик уже даже пожалел, что вообще решил вызвать на место происшествия полицию. Нет, сделать это, конечно же, было необходимо, и не он, так кто-нибудь другой всенепременно сообщил бы в полицию. Или просто надо было уйти и отзвониться откуда-нибудь с другого места, к примеру, с парковки около дома, а уж никак не отсюда, да еще и не ждать потом приезда опергруппы. Пока сотрудники полиции ехали, пока потом искали по всем этажам понятых, пока фиксировали все и осматривали, он стоял недалеко от трупа и всерьез уже жалел, что не собрал манатки и не смылся с крыши вслед за Кристиной. Сотрудники полиции все делали не в пример долго и нудно, может, оттого, что очень кропотливо и тщательно. Но все равно долго. И даже не спеша натягивавший на пальцы медицинские перчатки криминалист-эксперт, по мнению Гарика, мог бы делать это чуточку быстрее.

Гарик уже успел проголодаться, замерзнуть от ветра и от снега (куртка и кроссовки его промокли) и жутко устать к тому моменту, когда наконец-то дошла до него очередь давать письменные объяснения о том, как он сюда попал и с кем, а также во сколько и с какой целью, и как обнаружил труп, и по какому телефону звонил, и кому еще рассказывал об этом. Записывал все это оперативник тоже не очень-то спешно, ко всему прочему, протокол с объяснениями на ветру постоянно норовил оборваться с картонного планшета, а оставленные снежинками на листе мокрые пятна размазывали след шариковой ручки и превращали его в кляксы.

Впрочем, наверное, все в самом деле делалось очень тщательно, Гарик отметил для себя, что самозабвенно копошащийся вокруг трупа бородатый, интеллигентного вида эксперт, видимо, позабыв про то, какая от снега на крыше сделалась слякоть, не жалея даже брюк и не боясь простудиться, исследуя рану на шее погибшей, встал на колено в самую что ни на есть жижу и, не испытывая по этому поводу никакого дискомфорта, пребывал в таком положении весьма долгое время. Поверх сдвинутых на кончик носа очков он рассматривал объект и так, и этак, делая для себя какие-то выводы, что-то записывая в тетрадь и почти не замечая никого вокруг.

После того как письменные объяснения у Гарика, наконец-то, были, как выразился оперативник, «отобраны», Гарику пришлось еще объясняться с каким-то главным полицейским начальником в звании полковника, который ввиду важности происходящего соизволил прибыть на место преступления с другими какими-то тоже очень важными персонами, вроде как даже начальником уголовного розыска, и с женщиной — начальником следственного отдела, а также еще с кем-то — с кем именно, Гарик так и не понял.

Гарик, конечно, понадеялся, что с приездом начальства дело пойдет быстрее, но не тут-то было. Ничего ровным счетом не изменилось, даже наоборот, все стало делаться еще более кропотливо, и даже оперативники стали переговариваться с белобрысым, достаточно молодым следователем чуточку тише, вежливее и совершенно уже без каких-либо матюгов.

— Да ёпэрэсэтэ! Что ни дежурство, так обязательно гемор какой-нибудь! — обращаясь к находившемуся поблизости Гарику, негромко пробурчал следователь и, сделав паузу в составлении протокола осмотра места происшествия, украдкой посмотрел в сторону начальства — не услышали ли.

— Товарищ капитан, а что?! Были ранее подобные случаи? — сидя уже от усталости на корточках немного в стороне от него, спросил Гарик и многозначительно покосился на труп.

— В смысле? — не понял тот и, не дожидаясь пояснений, сказал: — Да всякое бывает! Бывает, труп из колодца поднимать приходится, или поножовщина какая-нибудь по пьяной лавочке, особенно после праздников… Но такого еще не было, — и в раздражении подытожил: — Короче, долго тут еще проколупаемся.

Он хотел сказать что-то еще, но тут на крыше произошло какое-то шевеление: один из оперов, находившийся у выхода с крыши, подбежал к полковнику и что-то коротко и негромко сообщил.

— Еще чего! — буркнул начальник. — Никаких средств массовой информации. Нечего им тут делать! Когда надо будет, я к ним сам лично выйду и все доложу. А пока скажите, пусть ждут, проводятся неотложные оперативные следственные действия и… Короче, никого постороннего сюда не пускать до тех пор, пока не будут выполнены все необходимые мероприятия!

После этих слов Гарик придвинул к себе ближе кофр с аппаратурой, которую собрал и зачехлил еще до приезда полиции. Не хватало еще, чтобы они изъяли у него, пусть даже и на время, достаточно дорогостоящую технику! На этот случай, боясь, что отнимут, он даже карту памяти с отснятым материалом спрятал в нагрудный карман.

После того как, судя по всему, были розданы все необходимые наставления, команды и приказы, начальство во главе с полицейским полковником двинулось к выходу, но покинуть крышу не успело.

— А это еще что такое? — негромко произнес гнусавым голосом делавший свою работу до этого исключительно молчком бородатый эксперт, чем незамедлительно привлек к себе всеобщее внимание.

— Что там такое? — в группе других важных начальников, видимо, в предчувствии чего-то не особо хорошего, неторопливо обернулся к нему полковник.

Поскольку эксперт не поторопился объяснить смысл своих слов, а продолжил что-то исследовать и высматривать на теле погибшей, все, следя за его манипуляциями, замерли в томительном ожидании. Даже главный полицейский начальник в звании полковника не потребовал как-то и что-то объяснить, а молча и терпеливо стоял, ждал продолжения. Видимо, отвлекать эксперта в такой важный момент никому и ни при каких обстоятельствах не следовало, в том числе и главному начальнику.

Эксперт неторопливо поправил на своем носу очки, после чего, придерживая одной рукой челюсть погибшей, другой рукой осторожно приоткрыл губы и аккуратно извлек изо рта скомканную бумажку и, так и не вставая с промокшего колена, протянул находку полковнику.

— Послание с того света, — грубо и все так же гнусаво схохмил он.

Полковник подошел к нему и, слегка наклонившись, стал рассматривать комок.

— В чистый полимерный пакет. И оформить как вещдок! — скомандовал полковник.

Все еще держа бумажный комок на вытянутой, одетой в медицинскую перчатку руке, эксперт поинтересовался:

— А развернуть-то? Или как? — и Гарик, хотя вопрос был адресован вовсе не ему, как-то по-дурацки глупо и часто-часто закивал головой.

Полицейский начальник тоже разрешительно кивнул: разворачивай, мол.

— «И я видел, что агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри…» — глядя на развернутую записку поверх очков, гнусаво прочитал эксперт, после чего, переведя взгляд на полицейского начальника все так же поверх очков, сообщил: — Из Библии.

— Да уж ясно, что не из Уголовного Кодекса, — отозвался тот и в сердцах ругнулся: — Черт знает, что творится!

— Вот что-то подсказывает мне, что все это не просто так! — тревожно улыбаясь, сообщил эксперт.

— Ну, так ясен пень! — сердито отозвался полковник.

* * *

Что-то странное и в то же время несказанно доброе и счастливое произошло вчера в жизни Жеки Гросмана, сразу же после чего в его судьбе все чудодейственным образом переменилось, в душе загорелся волшебный фонарь, и будто из пепла возродились какие-то угасшие надежды, а также вырисовались какие-то новые планы.

Он даже и не понял, в какой момент это все произошло, и посему с блаженством мысленно погружался в воспоминания вчерашнего дня, повторяя и смакуя их снова и снова.

А вчера, хмурый и усталый, минут сорок он тусовался в зале прилета, рассматривая выставленные на продажу в украшенных уже искусственными еловыми ветками бутиках книги, кедровые орешки, сувениры, магниты и прочую лабуду.

Прибытие рейса давно уже объявили, однако ворота выхода в город все еще были пусты, прилетевшие, как водится, сначала ждали остановки самолета, потом подачи трапа, потом прибытия багажа.

В какой-то момент показавшегося ему просто бесконечно долгим нервозного ожидания Жека сел за столик кафешки напротив выхода из зала прилета, бросил куртку с бейсболкой на стул рядом, оставшись в футболке с ярким принтом и намотанном на шею шарфе, и стал изучать меню, хотя заказывать авторский чай, настоящий живой свежесваренный кофе или эксклюзивное пирожное у него всякое желание сразу же пропало, как только он взглянул на цены. Не то чтобы в кафешке было очень уж дорого — хотя, конечно, все-таки на самом деле несколько дороговато, — просто Жека с недавнего времени стал считать, что всему есть своя красная цена, переплачивать которую он принципиально не имел никакого намерения, потому что все на свете должно быть на своем месте и стоить ровно столько, сколько должно стоить — ни больше, ни меньше. Угрюмо посмотрел он по сторонам, на других отдыхавших в кафешке, кинул небрежные взгляды на капкейки и шоколадные маффины перед гостями и на витрине и, тут же уличив себя в зависти, грустно вздохнул. С завистью, как выяснилось, у него были свои собственные счеты. С некоторого недавнего времени Жека понял, что наконец-то перестал себя обманывать, и все чаще ловил себя на мысли, что самым настоящим образом откровенно завидует владельцам дорогих машин и яхт, владельцам шикарных загородных особняков и квартир в элитных новостройках, и даже просто завидует состоявшимся более успешным коллегам-музыкантам. Еще совсем недавно он был уверен, что все у него еще впереди — и успех, и овации, и лучшие концертные площадки, и крутая машина, и шикарная квартира, и регулярные поездки на Мальдивы и Бали, — и вдруг раз, стукнуло Жеке сорок семь, сразу же после чего туман неожиданно развеялся и стало совершенно очевидно, что находится он в своих драных джинсах, кожаной потертой косухе, кедах, футболке с прикольным принтом и бейсболке уже по совершенно другую сторону реальности, в которой ничего хорошего в будущем для него, скорее всего, уже не будет, кроме, разве что, ежедневного сидения в студии и работы над заказанными ему аранжировками вкупе с частными уроками игры на гитаре для каких-нибудь несовершеннолетних оболтусов. Да и с чего, спрашивается, взяться чему-то хорошему, если и раньше, положа руку на сердце, ничего хорошего в его жизни не было? Ведь не с неба же по волшебству упадет ему на голову успех и богатство. Это раньше он с презрением относился к тем своим коллегам, которые променяли свои рок-группы и музыкальные коллективы на репетиторство и частные уроки игры на музыкальных инструментах, а теперь и сам уже подумывал кроме основной работы в студии обзавестись парой-тройкой постоянных учеников. Какой-никакой, а доход! Это раньше он себе говорил: «Все у тебя будет! Не завидуй! Нехорошо это!». А теперь уже вовсю, без всякого зазрения совести завидовал самой что ни на есть черной завистью и нисколько уже не стыдился этого.

Так он и сидел, разглядывая цены в меню, пока к нему не подошла готовая оформить заказ улыбчивая официантка, после чего, не одарив ее даже для приличия ответной улыбкой, отрицательно и одновременно угрюмо помотал головой, взял со стола зубочистку в одноразовом пакетике, вскрыл, сунул зубочистку в зубы, надел куртку, развернул бейсболку козырьком назад и с демонстративно небрежным видом вышел из-за столика. Пусть со стороны это и выглядело самым настоящим хамством, но и заламывать такие цены за кофе или пирожное тоже своего рода не менее откровенное хамство.

И вышел он из кафе как раз вовремя: зал ожидания привычно зашевелился и ожил.

Жека подошел к толпе встречавших, остановился немного сбоку и, сунув руки в карманы джинсов и небрежно поигрывая при этом зубочисткой в зубах, стал разглядывать выходящих с рейса пассажиров. И еще он достал из внутреннего кармана куртки солнцезащитные очки и напялил их на глаза. И сделал это вовсе даже не для крутизны, как могло бы показаться со стороны, а исключительно по причине внутренней нервозности. При всем его невозмутимом и разухабистом, казалось бы, внешнем виде, внутри у него все трепыхалось, бурлило и мандражировало от давней обиды на жену, а также от волнения встречи с дочерью после стольких лет разлуки.

Жека с тревогой и грустью вглядывался в лица пассажиров, отыскивая одно, знакомое лицо. С дочерью он не виделся больше десяти лет. Все это время Жека ни разу не разговаривал с ней по телефону и даже не писал, хотя время от времени и заглядывал в ее профиль в социальной сети. И вроде бы причина не общаться с ней столько лет и не участвовать в ее судьбе была вполне серьезная: когда Агате исполнилось семь (они с Иркой к тому времени уже всерьез пребывали в состоянии затянувшегося по времени и накалу страстей развода и с полгода уже как жили по раздельности), Жека собрался с духом и созвонился со своей бывшей, сообщив, что, несмотря на развод, с ребенком, как и положено по закону и по совести, намерен регулярно видеться, а также намерен явиться к ней на ближайший день рождения, чтобы поздравить и подарить подарок. Как-никак, все-таки родной отец! Ирка тогда (о, чудо!) безо всяких там истерик и яда в голосе, вполне дружелюбно и совершенно спокойно ответила, что вовсе даже не возражает против того, чтобы Жека повидался с дочерью и, конечно же, пришел бы к ней на день рождения, после чего определила точное время празднества — шесть часов вечера. Сообщила также, что на день рождения придут другие родственники и тоже будут дарить подарки. В общем, повела себя на редкость здравомысляще. И Жека пришел. С замиранием сердца долго и упорно с цветами для бывшей (как-никак, все-таки она мать его ребенка) и перевязанной красной лентой коробкой с куклой для дочери стоял у двери квартиры, в которой до сих пор еще оставались некоторые его вещи, совершенно безрезультатно давил на кнопку звонка и никак не мог понять причину, почему ему не открывают: неужели за радостью веселья не слышат дверной трели? — после чего в непонимании и растерянности достал телефон и набрал номер бывшей. И еще больше был сконфужен, когда узнал, что телефон ее отключен и абонент в этой связи абсолютно недоступен. И, буквально тут же испытав прилив бешеной ярости, он врезал со всей силы кулаком по двери, потому что и на этот раз без фирменной подлости бывшей супруги не обошлось. И ведь как все хладнокровно спланировала и подстроила, стерва! Это потом уже через третьих лиц он узнал, что празднование дня рождения Агаты изначально было определено в заранее заказанной ресторации. И в разговоре, конечно же, бывшая умолчала об этом совершенно умышленно. И Жека, конечно же, понимал, что высказывать стерве какие-либо замечания по этому поводу, упрекать в нечестности, а также призывать к совести теперь совершенно бессмысленно, потому что за всем за этим сразу же последуют самые что ни на есть горестные слезы и тихая, но вполне сильная по накалу страстей истерика, и в конце концов Жека в очередной раз еще и виноват останется и будет просить прощения за то, что он такой самый настоящий дурак. Ведь это же ясно, что Ирка в любой ситуации обязательно вывернет все в свою пользу, обвинит в оскорбительной предвзятости, после чего непременно прояснится, что забыла она сообщить место празднования дня рождения дочери только лишь потому, что закрутилась из-за огромного количества дел и забот, и, вообще, шутка ли — одной без мужа заниматься воспитанием ребенка и подготовкой праздника, в частности… А телефон? А телефон никто и не выключал, и совершенно напрасно он так плохо о ней думает, и это просто-напросто батарейка села, а зарядки, конечно же, с собой не было, да и вообще ей в тот момент было не до зарядки и звонков бывшему.

В общем, очередная вата!

И понимая все это, Жека, конечно же, всерьез психанул, оставил подарок и цветы под дверью, ушел и больше уже никогда туда не возвращался. Он даже из города того немного погодя уехал в столицу насовсем, чтобы… А черт его знает, зачем! Уехал и все! Чтобы больше не испытывать обиду, злость, а также другие негативные эмоции, и заниматься только музыкой — уж она-то никогда не наделает никаких подлостей, хотя в сущности своей тоже баба еще та!

Ирка тоже никогда больше ему не звонила и даже, вся такая гордая и независимая, на алименты подавать не стала, потому что сама, как говорится, без всякой посторонней помощи ребенка на ноги поднимет, образование даст и воспитает.

Жека много раз уверял себя, что возмездие за всю эту бабскую подлость еще непременно коснется Ирки, потому что когда-нибудь, хоть через двадцать, хоть через тридцать лет ему все равно доведется встретиться с дочерью и объяснится по этому поводу, и уж тогда-то он откроет ей всю правду.

— Агата?! — немного дрогнувшим голосом удивленно спросил Жека подошедшую к нему девушку с серьгой в носу и густо подведенными черным карандашом глазами.

— Папа?! — совершенно спокойно и как-то даже наивно просто спросила Агата. И не было в ее голосе каких-либо Иркиных фирменных интонаций, упреков или потаенной обиды, а только самое простое удивление и радость от встречи.

— С приездом! — сказал Жека, снял очки, обнял дочь и понял, что на самом деле не нужно ни ему лично, ни его дочери никаких объяснений, потому что все это в далеком прошлом и вообще совершенно не важно, да и глупо, в конце концов.

В общем, встреча отца и дочери через долгие десять лет все-таки состоялась.

— Я к вам, можно сказать, на разведку, — в машине уже сообщила Агата. — Да и тетка, мамина сестра, давно в гости приглашала. Летом приеду поступать куда-нибудь. Еще не решила куда. Но скорее всего на юридический. Хотя мне все говорят идти в музыкальное училище.

— Серьезно? — удивился Жека.

— Я, когда в музыкалку ходила, преподаватели меня маме всегда очень хвалили. Меня даже на областной музыкальный конкурс отправить хотели. Но это все уже в прошлом, давно было!

— Ты училась в музыкальной школе? — насторожился Жека.

— Вообще-то я в художественную школу хотела, но мама меня почти насильно отвела в музыкалку. Ты же ее знаешь! С ней невозможно спорить. Хотя я и пыталась. Мама сказала при этом, что у меня твоя генетика. Не в плане упрямости, а в плане музыкальности, — тут же поправилась она.

Не понимая, в чем тут кроется новый подвох от бывшей, Жека промолчал.

— Мама мне о тебе много рассказывала.

— Надеюсь, не только плохое? — криво усмехнулся Жека, с иронией вспоминая, что именно его музыкальные эксперименты в какой-то мере и стали причиной их с Иркой развода.

— Она мне рассказывала, что у тебя была своя рок-группа, — не обратив внимания на негатив в его словах, ответила Агата и радостно сообщила: — Я тоже в девятом классе в рок-группе на гитаре играла. Мы с девчонками в школе группу создали, репетировали после уроков, хотели даже на школьной дискотеке выступить, но никакого выступления не получилось, а потом мы распались. Все это в прошлом, и мне это уже совершенно не интересно. Да и не мое это!

В общем, назвать удивлением то, что Ирка направила дочь по следам отца, было крайне сложно. У Жеки даже грешным делом промелькнула мысль, что сделано все это ею было не без какого-то очередного подлого умысла, может даже для того, чтобы в какой-то мере насолить ему, а может быть, чтобы ощущение от встречи с дочерью после стольких лет разлуки было много горше. Ведь когда-нибудь это все равно должно было бы случиться. Разве нет?! Все наперед продумала и предугадала, стерва!

— Значит, на гитаре играешь?! — повернувшись к Агате с переднего пассажирского сиденья, спросил Жека.

— Играла, — тактично поправила она. — И еще пела. На вокал три года ходила. Мама сказала, что в жизни это все обязательно пригодится. Только я совершенно не знаю, как, к примеру, умение петь может пригодиться юристу. Ну, не в суде же он перед присяжными заседателями будет арии исполнять?!

Она радостно хихикнула.

— А на студию ко мне завтра приедешь? — спросил Жека. — Была когда-нибудь на профессиональной студии?

— Нет, — радостно помотала головой Агата. — Не была. Но приеду!

— Ну, все тогда! — радостно подмигнул ей Жека. — Сейчас везем тебя к тетке, а насчет завтра созвонимся и встретимся. А пока — держи, — и протянул дочери компьютерный диск без обложки. — Послушаешь, когда время будет.

— Что это? — взяла диск Агата.

— Подарок от меня. Группа «Мэри». Классическое такое девчачье трио. Песни уже крутятся то там, то сям на радио. Скоро из каждого утюга звучать будут.

— Жека им аранжировки делает, — вклинился в разговор Виктор. — На студии сутками пропадает, иной раз там же и ночует.

— Вон! Смотри! — указал Жека на обочину дороги и на пролетевший мимо баннер с черными силуэтами трех девушек на кроваво-алом фоне и надписью крупными буквами «МЭРИ», и ниже буквами поменьше, но тоже очень ярко: «Скоро все офигеют!».

— Прикольно, — заинтересовалась Агата и отметила: — Современно! И очень креативно! Это что-то из андеграунда? Или роковое направление?

— Танцевальное. Клубно-радийный вариант. Перспективный проект! Обещает быть просто мегауспешным, — сказал Жека и радостно добавил: — Приятно осознавать, что имеешь какое-то отношение к этому успеху.

— Попса, наверное? — разочарованно протянула Агата.

— Попса! — с какой-то нескрываемой гордостью сообщил Жека.

— А поют-то хоть на английском? — поинтересовалась Агата.

— Почему? — удивился Жека. — На русском.

— Я не люблю попсу, — ответила Агата. — Тем более русскую. Вообще никак! По телевизору не смотрю и по радио не слушаю, сразу же приемник выключаю.

— Напрасно, — только и нашелся, что сказать, Жека. — Одна из солисток, Мара Закирова, поет просто обалденно.

Агата равнодушно пожала плечами.

Жека продолжил:

— Она тоже, кстати, поначалу не любила попсу, пыталась на английском петь… Ты на нее, кстати, чем-то даже немного похожа. А только как ни пытайся петь на английском, русский акцент, пусть даже и едва заметный, никому не нужен. Ни в Европе, ни в Америке, ни где-то еще это никогда не будет востребовано. Кто-то из молодых исполнителей еще как-то пытается на английском петь, но это полный тупик.

— А остальные? — спросила Агата.

— Что остальные? — не понял Жека.

— Две другие участницы коллектива? Ты сказал, что это трио?! Тоже так же обалденно поют, как и эта ваша Мара Закирова?

— Я бы так не сказал, — усмехнулся Жека. — Девочки они, конечно же, хорошие, двигаются хорошо и выглядят тоже супер, но проект, по большому счету, создавался под Мару. Она в группе лидер, главное действующее лицо, а две другие девочки, можно сказать, только ее слабые тени. Так зачастую и бывает в поп-группах. Всегда кто-то один оказывается сильнее и харизматичнее всех других.

— Ну, и зачем тогда нужны эти двое? — задала вопрос Агата. — Пусть бы эта Мара одна пела!

— Не все так просто на самом деле, — усмехнувшись, ответил Жека. — Ни один продюсер не будет свои кровные деньги в совершенно постороннего человека вкладывать или как-то ему помогать.

— А как же эти все телешоу, где продюсер ищет талант? — перебила его Агата.

— Это все фигня! Продюсер заинтересован вкладывать свои силы и деньги только в то, что ему всецело принадлежит и никогда не сбежит. Это может быть жена, сын, дочь, любовница, любовник… И никто и никогда не будет помогать совершенно постороннему человеку, пусть даже и очень талантливому, ну, разве что только за очень приличные деньги. Так что все эти истории про чудо-продюсера, который прилетит на голубом вертолете и бесплатно покажет кино, только волшебные сказки на самом деле.

— Вот «Мэри» — это детище продюсера, бренд, права на который принадлежат только ему одному, — продолжил он. — Это его, можно сказать, безраздельная и частная собственность. Если завтра-послезавтра кто-то из участников коллектива психанет и уйдет к другому продюсеру, проект не закончится, останется и продолжится, пусть и в ином составе. Если продюсера тоже что-то не устроит, он в таком случае сам может прежний состав разогнать и других участников в коллектив набрать. И будут новые взятые на работу участницы коллектива по гастролям ездить и все те же самые песни петь.

— А продюсер будет грести деньги лопатой! — усмехнулся Виктор.

— Так и есть!

— А разве участницы группы будут согласны работать, зная, что их в любой момент выпнуть могут? — удивилась Агата.

— Еще как будут! Для них это хорошая возможность засветиться на большой сцене и обратить на себя внимание зрителей. В дальнейшем они в любой момент смогут начать сольную карьеру и работать уже не на дядю, а на себя. Хотя это тоже, на самом деле, не так уж и просто. Для успешного старта сольному, пусть даже и хорошо раскрученному исполнителю немалые деньги на раскрутку необходимы, — будто бы размышляя вслух, произнес он. — Музыкальная группа — это всегда очень хороший старт! — добавил он. — И даже в плане выступлений работать в группе много легче. Одно дело, когда на концерте в одиночку пашешь и все внимание только на тебя, и совсем другое — когда выступает группа. Группе или коллективу вокалистов даже пение под фанеру куда чаще и охотнее прощается, чем сольному исполнителю. Зритель к участникам группы всегда лояльнее. Внимание-то рассеивается…

— Терпеть не могу шоу-бизнес и попсу, — перебила его Агата. — А уж российская попса — так это вообще шлак и полный отстой!

— Я бы не стал говорить об этом так однозначно, — все так же задумчиво произнес Жека.

— Полный примитив и сплошное надувательство, по-другому просто и не скажешь! Была бы моя воля, я бы за написание таких идиотских песен в тюрьму бы сажала! И за пение под фанеру тоже! Как можно вообще делать вид, что поешь и просто тупо открывать рот под фонограмму? Это же обман и сплошное надувательство!

— А эстрада — это и есть, по большому счету, самое настоящее надувательство, — возразил Жека и хитро прищурился: — Только надувательство в хорошем смысле слова. Клипы наших эстрадных звезд просто кишат этими всякими блестками, атрибутами красивой жизни, яхтами, шикарными квартирами и виллами на тропических островах. А то, что яхта или вилла на самом деле взяты напрокат — кому это интересно на самом деле? И даже когда эстрадная звезда выходит на сцену и дарит всем хорошее настроение, а на самом деле у нее черт знает что в душе творится, это же тоже на самом деле обман и сплошное надувательство.

— Это совсем другое, — запротестовала Агата. — Это актерский талант! А вот когда та же самая Ольга Пузова просто тупо рот под фанеру открывает, вот это и есть как раз самое настоящее надувательство.

— Открывать рот под фанеру тоже, на самом деле, надо уметь, и не просто уметь, а уметь делать это красиво. Вот Ольга Пузова это делает красиво! И люди всегда с удовольствием идут на ее концерт, даже несмотря на то, что это фанера…

Не дослушав, Агата нервически дернулась.

— На самом деле, в пении под фонограмму нет ничего такого смертельного, — продолжил Жека. — Бывают случаи, когда без фанеры на концертах просто никак не обойтись. И я не говорю про какие-то концерты для телевидения, когда звук поверх видео накладывается, потому что в противном случае будет слышно все это чихание и кашлянье публики. Обращала внимание на звук со спектаклей и шум зрительного зала? А знаешь, какая аппаратура иной раз на концертах бывает? Жуть! Концертная площадка может быть отличной и выглядеть современно, а аппаратура — полный хлам! Но даже и с хорошей аппаратурой проколы тоже очень часто бывают. Из собственного опыта расскажу: один раз на концерте одной звезды работали, звук ставили. Перед выступлением в пустом зале, как водится, провели саунд-чек, все самым тщательным образом отрегулировали, настроили и зафиксировали, артист в микрофон поговорил, попел, ему все понравилось, все устроило, сказал нам оставить тумблеры как есть и больше к ним не прикасаться, чтобы ничего не испортить. Ну, мы так и сделали и даже бумажки на пульт прилепили, чтобы ничего не сбить. И вот пришли зрители, по местам расселись, концерт начался и… О ужас! Весь звук поплыл. Артист себя не слышит, к мониторам в истерике бегает, прислушивается, микрофон то ближе ко рту подносит, то дальше, пытается то тише, то громче петь, я в это время тумблеры кручу… В общем, ад адский! Артист на меня гневно зыркает, злится, я просто в каком-то холодном поту по ходу концерта все перенастраиваю. Полный треш!

Жека коротко рассмеялся и тут же продолжил:

— Это теперь я уже знаю, что звук совершенно по-разному звучит в пустом зале и в зале, набитом людьми. Мы потом долго еще шутили, что надо было перед концертом в зрительный зал в кресла мешки с картошкой усадить и только после этого звук настраивать. Это теперь я уже даже самому матерому и самому опытному певцу всегда советую первую песню в концерте обязательно под фанеру исполнять, чтобы за эти три с половиной минуты хоть как-то звук можно было еще раз выстроить.

— И все равно я считаю, что попса — это полный отстой! — нисколько не переменила своего мнения Агата.

— А ты все-таки перетри с Кришной, пусть возьмет твою малую в группу, — не обращая внимания на ее слова, достаточно серьезно посоветовал Жеке Виктор.

— Кто такой Кришна? — насторожилась Агата.

— Да не-е-е, — даже не обратив внимания на ее вопрос, безнадежно протянул Жека. — Это уж совершенно никак невозможно, — и усмехнулся: — Если только место в группе каким-то чудесным образом вдруг освободится?! Только это тоже очень маловероятно. Девочки там тоже, мягко говоря, непростые. Своего ни за что не упустят!

— Вообще-то мы сегодня должны были Мару Закирову писать, но она что-то опаздывает, — в темном, без окон и дверей, помещении студии кинул скучный взгляд на часы Жека. — И телефон у нее выключен, — и, обращаясь к Агате, вернулся к вчерашней теме разговора: — Кстати, зря ты попсу ругаешь. И не настолько уж она отстойна. И не так уж просто, на самом деле, хитовую попсовую песню придумать и записать. Это только кажется иной раз, что песня идиотская или совсем уж простенькая. А попробуй придумай что-нибудь такое же, чтобы сразу же запомнилось максимально большому количеству зрителей, понравилось и зазвучало отовсюду.

— Мне это не интересно, и меня это вообще никак не касается, — попыталась отрезать Агата. — Я пришла сюда посмотреть, как ты на студии работаешь, а не слушать эти твои лекции про популярную музыку.

Глядя на свою дочь и слушая ее, Жека от всей души гоготнул, после чего улыбка уже не сходила с его лица. Он даже и не понял, от кого — от него или от Ирки — в Агате была эта упрямая упертость. В любом случае, спокойно и тактично убеждать Агату в обратном Жеке нравилось, он не испытывал по этому поводу ни малейшей злости или нервозности.

— Хочешь ты этого или нет, но попса когда-нибудь обязательно и непременно коснется тебя! — заявил вдруг он.

— Каким это образом? — удивилась Агата.

Загадочно улыбаясь, Жека немного помедлил с ответом, наблюдая в лице Агаты еще детское, по сути, недоумение.

— А вот захочешь ты, к примеру, свадьбу или юбилей сыграть, пригласишь всех своих родственников, бабушку, дедушку, тетю, дядю, племянников разных… Они посидят за столом, тосты и поздравления скажут, а потом потанцевать захотят. И что ты им включишь? Тяжелый рок? Или виртуоза-балалаечника Аршиновского какого-нибудь пригласишь на этот случай?

Несмотря на весь свой скепсис, Агата прыснула от смеха. Глядя на ее реакцию и понимая, что находится на правильном пути, Жека продолжил:

— Попса — это та музыка, которая, как говорится, строить и жить помогает. Без нее в наше время никуда! Наши граждане с утра до вечера трудятся в поте лица, света белого не видят и, когда приходят с работы, хотят отдохнуть, послушать что-то простое и в то же время красивое. Вот и включают радио с популярной музыкой или телеканал какой-нибудь с попсовыми клипами, где все гламурно, блестяще, дорого и пафосно. И все потому, что сами такой жизнью никогда не поживут, а вот клип смотря, именно о такой жизни хоть немного помечтают. И не забывай про так называемую мягкую силу! Российские популярные песни — это то немногое, что до сих пор еще объединяет бывших советских граждан по всему миру. Хоть в Израиле, хоть в Америке, хоть на Украине русские, да и не только они, слушают одну и ту же популярную музыку! Это сплачивает нацию и объединяет! Я только за одно это русской попсе медали и ордена бы давал!

— Да пофиг! — ответила Агата, изучая настройки программы для записи вокала.

— Попса — это по сути своей несбыточная сказка, и при этом это именно та музыка, которая понятна всем без исключения от мала до велика. В какой-то мере она универсальна, но и в достаточной мере, я бы сказал, сложна по созданию. Это ведь тоже уметь надо придумать запоминающийся и красивый припев. И все эти пафосные музыканты, которые попсу терпеть не могут, просто на самом деле являются самыми настоящими неудачниками, которые ни разу ничего попсового придумать так и не смогли и от своей злости запыжились: «Нам попсу даром близко не надо! Мы круче всего этого!».

Сказав это, Жека усмехнулся. Сам-то он себя тоже в некотором роде совсем недавно записал в неудачники, правда в неудачники другого плана, осознанно-разумные, что ли, неудачники. Совсем не те, которые хорошую музыку сочинять не умеют, а при этом всячески пыжатся и себя перед другими неимоверными крутяками преподносят.

— Зачем ты мне это все рассказываешь? — уже даже с какой-то злостью посмотрела на него Агата.

— Затем, что я тоже когда-то играл в рок-группе, искал новое звучание и терпеть не мог попсу. А теперь, с годами, изменил свое мнение и поумнел.

— Я безумно за тебя рада! — язвительно сообщила Агата.

— Может, попсу я и не полюбил в полной мере, но уж точно стал уважительнее к ней относиться, — поправился Жека. — Но одно я понял совершенно точно: можно попсу любить или, наоборот, ругать, это очень все просто, а вот придумать что-то такое, что сразу же пришлось бы по душе публике и зазвучало бы из каждого утюга, вот это, я тебе скажу, задача не из простых. И тот, кто это сделает, тому респект и уважуха на все времена.

— И что? Что? Что? — как-то совершенно по-детски вспылила Агата. — Ты хочешь, чтобы мы на второй же день нашего общения поругались на почве этого?

— Знаешь, я вчера всю ночь провел в размышлениях, — задумчиво произнес Жека. — И знаешь, что придумал?!

— Что? — насторожилась Агата.

— А не попробовать ли нам свои силы в шоу-бизе? Вдруг получится?! — он немного помедлил, потом продолжил: — Просто есть у меня в загашнике пара-тройка песен собственного сочинения, — его голос прозвучал чуть ли не заговорщически. — Мы с тобой могли бы попробовать их записать, потом разослали бы по радиостанциям и посмотрели бы, что из этого выйдет. Глядишь, какой-нибудь клуб и пригласит выступить. А это всегда деньги, причем, я бы сказал, очень даже неплохие.

— Ты же сам сказал, что в раскрутку нужно много денег вложить, — напомнила она.

— Мы бы что-нибудь придумали по этому поводу, — заговорщически подмигнул ей Жека.

— Мне вообще никак это не интересно, — уже чуть ли не взмолилась Агата.

— На хорошем хитовом материале можно поднять неплохие бабосы, — все тем же спокойным и настойчивым голосом продолжил Жека. — Вложений-то особо никаких. Это же не землю пахать! Записал на студии песню не за дорого, включил минус или плюс на флешке в клубе — и все дела! Стриги, как говорится, капусту! Выхлоп с хитового проекта может быть вполне даже ощутимый. Все же просто! Играет музыка с маленькой такой флешечки, люди отдыхают и танцуют, а тебе в карман за это деньги сыплются. Бабосы, можно сказать, из воздуха делаются! Только представь, из воздуха!

— Мне не нравится попса! — произнесла Агата.

— А что тебе нравится? Клубная музыка? Так я тебе раскрою большой секрет: вся клубная музыка тоже, что называется, под фанеру исполняется! Все, даже самые крутые диджеи в клубах, свой музон всегда заранее записывают, а потом на танцполе треки с флешки гоняют. Все без исключения под фанеру пашут! Понимаешь?!

— Мне не нравится попса! — чуть ли не по слогам еще раз капризно возразила Агата и даже руками всплеснула.

— А тебя никто и не заставляет ее любить. Миллионы людей ходят на нелюбимую работу и делают это ради того, чтобы купить нормальную квартиру, машину, денег накопить на отпуск к морю. Денег. Ну, и еще, чтобы детям и внукам по возможности будущее обеспечить, дать хорошее образование… Понимаешь?! Если проект окажется удачным, нам на всю оставшуюся жизнь бабла хватит!

Агата промолчала, потом сообщила:

— Я решила. Я буду юристом.

— Юристом ты всегда успеешь стать. Это от тебя никуда не уйдет! Давай хотя бы попробуем, — продолжил Жека.

Он достал из коробка спичку и сунул в рот.

Жуя спичку, он решительно встал, вошел в тон-студию и принялся настраивать микрофон на стойке.

— Просто спой что-нибудь, я это запишу и попробую обработать, нотки кое-где подправлю, заодно послушаю звучание твоего голоса, тембр, удобную для тебя тональность — и подумаю, что с этим вообще можно сделать. Попытка же не пытка, в конце концов!

Он воткнул штекер наушников в переходник и протянул их Агате.

Будто маленький капризный ребенок, Агата нехотя встала из-за пульта и, топая ногами, вошла в тон-студию, подошла к микрофону, надела наушники и демонстративно скрестила руки на груди.

Поигрывая в зубах спичкой, Жека настроил микрофон по ее росту, вышел, плотно закрыл дверь тон-студии, сел за пульт и, в полной готовности, сообщил в свой микрофон:

— Пой что хочешь. Что хорошо знаешь, что первое в голову придет. Если хочешь, я для ритма включу метроном. Мне нужно послушать именно звучание и тембр, чтобы определиться, с чем предстоит работать и в какой тональности готовить потом минус. Готова? Запись! Поехали!

— Я тогда спою Кристину Агилеру, — сообщила Агата в микрофон, прокашлялась и запела, сначала неуверенно, а потом, будто сбросив груз напряжения и робости, во всю силу голоса. Пела она достаточно известную песню, старательно повторяя все интонации известной исполнительницы. В общем, звучание ее голоса Жеке сразу же понравилось. И все эти старательно заученные чужие интонации и высокие ноты в нужном месте были вполне узнаваемы и по этой самой причине наивно хороши. Хотя русский акцент опытному звукорежиссеру привычно резал слух. Да и не слышал еще, по большому счету, Жека нормальных русских исполнителей англоязычных песен. Иногда это звучало очень даже неплохо, но Жека-то знал, что любой, даже едва заметный русский акцент в песне для янки — как красная тряпка для быка. Что ни говори, а за бугром нас не понимают, жутко боятся и ненавидят.

В общем, в попытках петь иностранные песни нет ничего плохого. Все исполнители поначалу пытаются подражать каким-то своим кумирам, отечественным или иностранным, а уж потом обретают свой неповторимый голос и манеру исполнения. Ну, почти все.

Сквозь стекло тон-студии Жеке было видно, что, исполняя песню Кристины Агилеры, Агата старается повторять даже мимику и жесты известной исполнительницы.

— Кто эта девочка? Хороший голос! — вдруг услышал за своей спиной Жека трескучий голос и даже слегка вздрогнул.

Он был настолько поглощен всем происходящим, что от неожиданности сердце его едва не остановилось и не похолодело. Наверное, тоже от неожиданности, он резким жестом вырубил звук, хотя Агата об этом и не знала, продолжая в тон-студии петь песню Кристины Агилеры. Через секунду, когда сердце его снова забилось, Жека после яркого мерцания монитора компьютера и света настольной лампы в темном помещении студии обернулся и попытался разглядеть, кто бы это мог быть.

— Кто тут? — напрягая зрение и вглядываясь в темноту, спросил он и даже спичку изо рта вытащил и бросил куда-то в сторону.

После некоторой тишины, которая свидетельствовала, скорее всего, о том, что неизвестный немного растерялся оттого, что его не узнали, после чего, видимо, не нашел ничего более забавного, как с дьявольской усмешкой в шутливой форме продолжить:

— Я часть той силы…

— Что вечно хочет зла, а совершает благо, — тут же перебил его и закончил фразу другой, более теноровый, хотя и слегка прокуренный какой-то, голос, после чего оба прыснули от смеха.

— Фу ты, черт! Викентий?! Леонид?! Напугали до усрачки! Я даже и не заметил, как вы вошли, — непонятно с чего Жеке вдруг снова сделалось нехорошо, он смутился и махнул Агате пока перестать петь.

— Что за дарование? — выходя из темноты в своем длинном черном пальто и с замотанным в несколько раз вокруг шеи модном шарфе снова спросил Викентий, указав при этом пальцем с массивным стальным перстнем на окно тон-студии. В другой руке этот вычурно-энигматичный человек держал трость с резной черного дерева рукояткой в виде головы черта и мелкими красными камешками у него вместо глаз.

Рядом с ним тут же образовался обладатель прокуренного тенорового голоса, все еще радостный от своей недавней шутки, Леонид — с мятым с похмелья лицом, красными водянистыми глазами и с всклокоченными, хотя и немного редкими волосами, но при этом зато в белом, хотя и не модном уже костюме-двойке под коротким пальто и в ярко-алого цвета рубашке.

Жеке никогда не нравились эти манерные, хотя и достаточно заслуженные деятели культуры, однако вслух об этом он никогда не говорил.

Почувствовав что-то крайне нехорошее в заинтересованном прищуренном взгляде Викентия, Жека встал и инстинктивно загородил собой Агату. Непонятно с чего, вероятно, все от той же недавней неожиданной испуганности, сердце его сильно заколотилось, и даже во рту пересохло.

— Что с тобой? — насторожился Викентий. — Все нормально? Аж позеленел весь. Воздуху здесь, судя по всему, мало.

— Все нормально, — пробубнил Жека, ловя себя на мысли, что стоит сейчас перед Викентием, как нашкодивший ученик.

Хотя, спрашивается, чего было пугаться Викентия? Этого старого фрика только толкни — так он, наверное, сразу же в пыль и рассыплется. А если учесть, что Викентий, как и Леонид, с жуткого похмелья, так и толкать поди не надо было — сам запнется обо что-нибудь и тут же завалится. Впрочем, Викентий и в самом деле очень заслуженный и многоуважаемый человек, к мнению которого в музыкальном мире — и не только там — очень даже прислушиваются.

Викентия, несмотря на всю заслуженность и многоуважаемость, достаточно хорошо потряхивало и мандражировало.

— Хорошая девочка! — снова указав рукояткой трости на окно тон-студии, сообщил он и все тем же скрипучим голосом снова спросил: — Чье дарование?

— Мое! — промямлил Жека, мечтая только о том, чтобы эти двое как можно скорее убрались из студии.

Он вдруг понял, что за эти неполные два дня не только снова обрел дочь, но еще осознал, что она, сама того еще не понимая, такая наивная и беззащитная в этом огромном, чужом и равнодушном мире, нуждается в его отцовской защите.

— А я думал Жанну тут застать, — разочарованно произнес Викентий. — Со вчерашнего дня не могу до нее дозвониться. Вчера звонки еще проходили, а сегодня у нее телефон вообще отключен. На нее это вообще как-то не похоже.

— Жека, будь человеком, займи пару рублей! — тут же вроде как в шутку вклинился Леонид. — Викентий все деньги опять на какую-то ерунду спустил.

И Жека поспешил вывернуть карманы своих джинсов, отдавая Нечаеву всю наличность, какая только там была.

— Не на ерунду, а на раритет, — прозвучало от Викентия возражение.

С нескрываемым удовольствием он повертел перед собой причудливой тростью, с любовью разглядывая ее.

— Что это еще за фигня? — тоже обратив внимание на трость, спросил Жека.

— Это мой персональный пропуск в преисподнюю, — с улыбкой Мефистофеля отозвался тот, однако пояснять ничего по этому поводу не стал и, поднеся трость ближе к лицу Жеки, чтобы тот мог лучше рассмотреть ее, спросил только: — Нравится?

— Безумно! — мрачно отозвался на это Жека.

Видимо, в полной мере удовлетворившись целью своего визита, Леонид и Викентий поспешили покинуть студию, и уже перед выходом Викентий остановился и сообщил, показывая тростью на окно тон-студии:

— Хорошая девочка! — и на полном серьезе сказал: — Звездой будет!

— Ну, как я спела? — после их ухода спросила Агата, снимая наушники.

— В общем, нормально, но я чувствую, что ты можешь спеть на порядок выше, точнее и красивее.

Услышав это, Агата демонстративно сквасилась и даже скрестила руки на груди.

— Просто я все же не советовал бы тебе подражать западным звездам и петь на чужом языке.

— Я учила английский у носителя языка, — парировала Агата.

— Что ни говори, а нам все же ближе родной язык, родные интонации и образы. Есть у тебя какая-нибудь песня на русском?

— Ну, могу спеть арию Анастасии из мюзикла «Сбежавшая царевна».

— Отлично! Композиция сложная, но, послушав тебя сегодня, я полностью уверен, что ты справишься. Это будет просто супер! — воскликнул Жека и хитро подмигнул: — Только сделаем мы это не сегодня, а как-нибудь в другой раз. Хватит на сегодня!

— А, кстати, кто это был? — кивнула в сторону выхода Агата.

— Совсем забыл, — смущенно махнул рукой Жека. — Надо было тебя познакомить с ними. Это достаточно известные деятели культуры. Тот, что постарше — поэт-песенник Викентий Ванин, а другой, в белом костюме, тоже известный, хотя сейчас и немного подзабытый всеми артист Леонид Нечаев. Песню «У колодца» слышала?! — и Жека спел: — «У колодца, у колодца мы ловили брызги солнца…». Ну? Помнишь?! — и, не получив от Агаты желаемый отклик, разочарованно махнул рукой. — Хотя вряд ли ты ее слышала! Эта песня из тех времен, когда тебя еще на белом свете не было. Известная такая песня в свое время была, в программе «Шире круг» на Центральном телевидении звучала, и еще в «Огоньках» ее часто показывали, в «Песне года»… Это у Викентия с тех еще времен связи на телевидении и радио сохранились. Сейчас ведь как? Будь ты даже тысячу раз богат, а только если знакомств на телевидении нет, значит, всерьез засветиться где-то в рейтинговой программе в телеящике даже и не рассчитывай. Ты только посмотри, все медийные лица, все известные сейчас артисты издавна знают друг друга: либо в школе вместе учились, либо в одном музыкальном коллективе трудились, либо приходятся друг другу родственниками и крестными родителями. В общем, самый настоящий замкнутый круг, в который просто так, на одном только личном таланте не прорвешься.

Ты вот что… — после некоторого задумчивого молчания, глядя на Агату, с тревогой произнес Жека. — Ты мне теперь каждый свой шаг сообщать будешь.

— Зачем это? — насторожилась она.

— Затем, что так надо! — непонятно с чего вспылил вдруг он. — Это мегаполис! Понимаешь?! Тут всякого криминального дерьма хватает!

— Я же тетке сообщаю, — попыталась возразить Агата. — У нас с мамой такая договоренность на этот счет. Как куда иду, сразу ей звоню…

— И еще мне сообщать будешь! — достаточно строго возразил ей Жека. — Это столица! Это тебе не шутки! В этом городе каждый день по десятку человек бесследно пропадает. А уж про всякого рода насилие и жестокие убийства я вообще молчу.

— Ну, ладно, — равнодушно пожала она плечами. — Хорошо.

— Ты не понимаешь, насколько это серьезно, — глядя на нее, продолжил он. — Я всегда, в любую минуту должен знать, что с тобой все в порядке и не случилось ничего страшного.

— Да что может со мной произойти-то? — нервно усмехнулась Агата.

— Ты молодая девушка, совсем еще ребенок. В этом городе полно всяких психов, — Жека хотел было сказать что-то еще, но запнулся и, не найдя более внушительных слов, словно отрезал: — Я тебе сказал! — и это был абсолютно категоричный — пусть не по содержанию, а скорее по тону — ответ.

Жека хотел ей сказать что-то еще такое о том, насколько этот город может быть опасен для приехавшей из провинции юной девочки, и еще хотел сказать что-то про то, что на самом деле очень сильно волнуется и переживает за дочь, но промолчал.

— Я ослышалась, или этот человек в самом деле сказал что-то про то, что я стану звездой? — вырвав его из всех этих угрюмых мыслей, осторожно поинтересовалась Агата.

* * *

— В самом деле звезда! Да что за херня-то?! И, главное, как я это протоколировать-то буду? — нарочито гневно возмутился следователь, и Гарику показалось, что в его бесцветных, будто бы слегка замороженных глазах отразилось некоторое точно такое же замороженное удивление.

Следователь даже руку с протоколом на картонном планшете опустил и головой поводил из стороны в сторону так, будто хотел избавиться от нестерпимо давившего воротника.

Впрочем, планшет он тут же сунул под мышку, проворно достал из кармана мобильник, отошел на пару шагов в сторону, набрал номер и, как только соединение состоялось, затараторил:

— Анна Сергеевна! Я вообще в шоке! Видимо, в самом деле какое-то ритуальное убийство. Да не истерикую я, вообще спокоен, как удав, просто это вообще трындец какой-то. Я такое раньше только в кино видел… Да я нормально все объясняю! Просто после того, как вы ушли и потом еще труп убрали, снег на том месте подтаял, и под ним совершенно отчетливо стала видна нацарапанная на гудроне звезда. Представляете, прямо на том самом месте, где труп, — что-то слушая, он замолчал, потом пояснил: — Обычная пятиконечная звезда, какую дети в школе в тетрадях рисуют. Эксперт сказал, нацарапана недавно. И вряд ли просто совпадение. Да-да, именно под трупом! И, главное, как раз в мое дежурство…

К этому времени снег в том месте, где еще совсем недавно лежало тело Мары Закировой, теперь уже унесенное работниками специальной службы на носилках, в достаточной мере подтаял, и на мокрой поверхности крыши в том самом месте, где раньше лежал труп, в самом деле отчетливо проступили линии наскоро нацарапанной чем-то острым по черному гудронному покрытию пятиконечной звезды. То, что начерчено это было совсем недавно, а не появилось, к примеру, месяц назад, было совершенно очевидно.

— Витрувианский человек, — тут же решил блеснуть познаниями Гарик — даже не блеснуть, а как-то, видимо, уже от усталости саркастически пошутить, после чего пришлось пояснить уставившемуся на него с удивлением следователю: — Есть такой рисунок у Леонардо да Винчи. Только там человек нарисован в круге, а тут в звезде. Вернее, лежит на звезде.

— Что? — насторожился следователь. — О чем это вы?

— Да ни о чем! Просто как увидел это все, сразу же вспомнил почему-то об этом. Да глупости! Брякнул, что называется, от нечего делать.

Сказал и придвинул кофр с аппаратурой ближе, будто пребывая в некоторой боязни, что кто-то все же вздумает все это, в том числе и сегодняшнюю видеозапись, у него отнять.

— Сазонова сказала все самым тщательным образом протоколировать, ничего из виду не упускать, — запихивая мобильник в карман, достаточно громко и уныло сообщил всем следователь. — Сказала, потом, в отделе, думать будем, что это за херня такая. Ну, скоро там? — в раздражении тут же прикрикнул он на оперативников.

— Может, я уже пойду? — осторожно поинтересовался Гарик, сразу же после чего поднялся и закинул кофр на плечо и, свободной рукой взяв за ручку футляр с треногой, всем своим видом показал, что оставаться здесь более не намерен.

Следователь, что-то записывая и при этом явно размышляя о чем-то важном, немного помедлил с ответом, после чего неуверенно кивнул.

— А то я уже есть хочу зверски и вообще устал просто невыносимо, — отозвался на этот неуверенный кивок Гарик, сразу же после чего под тяжестью ноши нелегко и спешно зашагал к выходу с крыши.

— Только будьте на связи: если вдруг понадобитесь, мы вам позвоним, — вслед ему бросил предупреждение следователь.

Выйдя из подъезда, Гарик увидел толпу людей, в основном разбитую на небольшие группы — отдельно, судя по одежде, встревоженные жители дома, отдельно — сотрудники полиции, и отдельно — журналисты. Одного из них, своего давнего приятеля, Гарик узнал сразу. Ну, приятелем Максима Подарилова, конечно, можно было назвать только с большой натяжкой. Когда-то лет семь назад, воодушевившись очередной своей «бредовой» идеей, Гарик задумал проект, и не абы какой, а что-то вроде юмористической телепередачи, с чем, собственно, и приперся на не особо рейтинговую, но все же областную студию телевидения. Он даже снял чуть ли не у себя в гараже пилотный выпуск программы, однако, жуткий, как выяснилось, сноб — заместитель главного редактора телеканала Максим Александрович Подарилов, к которому Гарика и проводили для общения по этому поводу, — просмотренное видео сразу же забраковал по всем пунктам. И ладно бы просто сказал, как это обычно и делается: «Извините! Это нам не подходит!», но еще и откровенно высмеял и идею, и воплощение. Но ведь для того и создается пилотный выпуск программы, чтобы визуально донести идею, а потом все переснять в хороших условиях хорошей техникой. В общем, знали они друг друга! Теперь, судя по всему, после того как тот областной канал телевидения постепенно умер и канул в лету, заместитель главного редактора Максим Александрович Подарилов стал одним из учредителей сражающегося за рейтинг новостного портала, главным делом которого были всяческие политические игры, ну а в относительно тихие промежутки между ними — выслеживание разного рода сенсационных новостей и всяческое развитие информационного пространства.

— Ты, случайно, не оттуда? — указал пальцем вверх Максим.

— Не совсем, — предпочел уйти от ответа Гарик.

— Что там случилось, не знаешь? Говорят, жуткий какой-то труп на крыше, только никто ничего не объясняет, — Максим презрительно кивнул в сторону сотрудников полиции. — Я уже и редакционное задание им показывал, и выписку из статьи закона о средствах массовой информации им под нос пихал, все без толку. Говорят, обо всем будет дополнительно сообщено, а не пускают туда исключительно из-за того, что места, типа, на крыше мало. Слушай, а ты случайно не съемку там делал? — покосившись на кофр с аппаратурой и футляр с треногой, насторожился Максим. — Будь человеком, поделись информацией? Мне эта информация просто позарез нужна! Редактор уже сто раз звонил, спрашивал, как движется репортаж.

— Да говорю же, не оттуда, — сердито отозвался Гарик и хотел было уже пройти мимо.

— На, держи! — схватил его за рукав Максим и, остановив таким образом, протянул визитку. — Здесь и номер телефона, и адрес электронной почты указаны.

Гарик слегка дернул рукой, тем самым освободив рукав от цепких пальцев Максима, после чего косо и угрюмо посмотрел на него, будто хотел этим напомнить тот дурацкий случай с несостоявшимся телевизионным проектом. Но Максим, конечно же, ничего такого во взгляде Гарика не прочитал, а на словах объяснять и напоминать о чем-то было долго, да и глупо, в общем-то. Зато в глазах Максима было столько молчаливой мольбы, что Гарик даже невольно усмехнулся. Что касается его лично, то он бы не стал унижаться перед кем-то и просить о чем-то. Даже тогда, когда его пилотный выпуск программы был поднят на смех, Гарик нашел в себе силы молча и вполне достойно уйти и никогда больше не думать и не вспоминать об этом. Ну, может, если только до сегодняшнего дня…

Гарик еще раз недовольно хмыкнул, после чего, однако, визитку взял, небрежно кинул в карман и без лишних разговоров направился к своей машине.

И как только он выехал из двора, думать про Максима Подарилова тут же напрочь забыл за тем единственным обстоятельством, что душу его самым настоящим образом уже грела одна замечательная мысль на предмет того, что можно было — и нужно было бы в самом скором объективном будущем! — сделать с отснятым материалом. Ведь это же все одно к одному! Видимо, его собственный ангел-хранитель в самом деле сегодня активно благоволил и помогал. Гарик захотел было даже снова от сглаза постучать по чему-нибудь деревянному, но в тойотке ничего деревянного, как назло, не оказалось.

На всех скоростях Гарик летел домой, мечтая только о том, чтобы как можно скорее бросить сумку с аппаратурой в прихожке, наскоро, но достаточно плотненько перекусить и, конечно же, сразу приступить к просмотру и монтажу записи.

* * *

«И что теперь? Первым делом поехать домой, в эту противную тягучую патоку, единственно для того, чтобы принять душ и переодеться, сразу же после чего поехать в тренажерку, на кардио, растяжку и массаж, в бассейн и хаммам. И ни с кем особо не разговаривать, никого не замечать вокруг и даже не слышать. И чтобы в наушниках только шум моря и крик чаек. Чтобы вообще не думать ни о чем! В конце концов, сегодня выходной. А дела могут и подождать. А то, в самом деле, в итоге можно очень легко и просто съехать с катушек и превратиться в жуткую истеричку».

Именно так думала Жанна в пойманном на дороге такси. Она смотрела, как на ходу крупные, первые в этом году снежинки бьются о лобовое стекло и превращаются в мокрую кашу. И ей нисколько их не было жаль. Она даже поймала себя на мысли, что едва заметно улыбается, глядя, как дворники автомобиля размазывают по лобовому стеклу снежную воду. В эту самую минуту в этот первый день зимы ей почему-то было очень хорошо. Думать хотелось только о будущем, но никак не о прошлом.

Впрочем, как только Жанна вспомнила про оставленную вчера где-то сумку с мобильником и еще про выпитое в машине в изрядном количестве виски, про общение с Виктором и, конечно же, про Кришну, к ней сразу же вернулась и тяжелая головная боль, и плохое настроение, и что-то еще такое, что мучило и терзало ее вчера.

— В Рязанский переулок! — скомандовала она таксисту.

— Вы же сказали ехать в…

— Я передумала!

— Расплатись с таксистом, — даже не соизволив поздороваться, с порога приказала она секретарше.

— Жанна Вячеславовна! Тут без вас вообще не понять, что творится! — сразу же с криком кинулась к ней Ева, многозначительно показывая при этом рукой с зажатым в ней телефоном в сторону кабинета с распахнутым окном, колыхающимися на сквозняке жалюзи и раскиданными по полу бумагами. — В кабинете у вас просто погром какой-то творится! Приходила уборщица, наглая такая баба и совершенно беспардонная, хотела порядок навести, но я ее выгнала. Откуда я знаю, может, сюда полицию вызывать надо! Может, у вас тут что-нибудь украли…

— Не надо полиции. Ничего не украли. Все в порядке, — пряча от Евы припухшее после вчерашнего лицо, сообщила Жанна.

— Я звонила вам, но у вас телефон недоступен, — мгновенно растеряв весь свой недавний ажиотаж, произнесла Ева. — Вас тут с самого утра все разыскивают!

— Кто разыскивает? — насторожилась Жанна.

— Да вообще все!

— Кто все?

— Ну, к примеру, Виктор, водитель наш. Уже все телефоны оборвал. Перезвонить ему? Сказать, что вы здесь?

Жанна помолчала минутку, раздумывая, после чего сказала:

— Не надо.

— Сегодня вообще день какой-то сумасшедший. Хорошо, хоть вы нашлись. Вот и Мару тоже все потеряли. Звонят, звонят, а она недоступна. Тоже телефон, как и у вас, отключен. А на студии, между прочим, Жека ее с самого утра ждет — новую песню для альбома записывать.

Жанна равнодушно пожала плечами и хотела было уже пройти в свой кабинет, но Ева сообщила:

— И тут еще к вам посетитель, — рукой с телефоном она тут же указала в другую сторону, где в кожаном кресле со скучающим видом и журналом в руке располагался лощеный, бритый под ноль незнакомец.

Незнакомец отложил журнал в сторону, встал, одернул модный, застегнутый на одну пуговицу приталенный пиджак с цветным, в тон сорочке, платочком в нагрудном кармане, после чего этой же рукой погладил не менее модную, аккуратно подстриженную бородку и приветливо улыбнулся.

— Ко мне? — удивилась Жанна, стараясь не особо-то встречаться с незнакомцем взглядом, прекрасно понимая при этом, что с припухшим лицом, растрепанными волосами и в несвежей блузке пребывает не в самом лучшем виде. — Я никому не назначала. Вообще в офис сегодня заезжать не планировала.

— Да я просто мимо ехал и решил заехать познакомиться, — добродушно ответил незнакомец. — Адрес ваш в интернете нашел, на сайте вашего продюсерского центра. Там написано, что вы приглашаете к сотрудничеству.

Незнакомец был высок и при достаточно узкой талии широк в плечах, и вообще вся его фигура говорила о том, что человек этот немало времени проводит в тренажерном зале, накачивая грудные, бицепсы, трицепсы, дельты и прочие заслуживающие женского внимания части тела. Жанна также сразу же обратила внимание на его начищенные до блеска светло-коричневые туфли. Глядя на них, она почему-то подумала, что ступни у этого мужчины, как и положено спортсмену, сильные и широкие — и совсем не такие, как у Кришны.

— Надо было позвонить и договориться о встрече. Я не планировала сегодня с кем бы то ни было вести переговоры, — и с некоторым сомнением во взгляде поинтересовалась: — А вы, собственно, кто?

— Евгений Стрельник, исполнитель шансона, — представился незнакомец. — Я несколько раз писал вам на почту и даже треки свои отправлял, правда, так и не дождался какого-нибудь ответа, — и, широко улыбнувшись, спросил: — Не получали?

— Мы не занимаемся покупкой чужих песен, — равнодушно сообщила Жанна и только теперь, собравшись с силами, холодно посмотрела в его синие глаза, которые, впрочем, несмотря даже на весь свой внутренний негатив, нашла вполне приятными. — А на сайте мы приглашаем к сотрудничеству прокатные организации в плане продвижения нашего проекта.

— А я и не собирался продавать вам свои песни, — отозвался Евгений. — Я же не коммивояжер, в конце концов, — это, видимо, было шуткой, которую Жанна, никак не отреагировав, пропустила мимо ушей. — Я автор и исполнитель. Я пишу песни и сам исполняю их. Я хотел поинтересоваться насчет сотрудничества: продюсирование, организация концертов и тому подобное.

По совершенно пропавшему вдруг в его голосе энтузиазму, Жанна поняла, что этот тип уже, видимо, не в первый раз обивает пороги различных продюсерских центров и, рассказывая о себе сейчас, уже не особо-то и верит в благоприятный исход своего визита.

— Мы не занимаемся сотрудничеством со сторонними исполнителями, — все так же холодно сообщила ему Жанна. — И уж тем более не сотрудничаем с авторами и исполнителями шансона.

— Вы не любите шансон? — приятно улыбнувшись, спросил Евгений Стрельник.

— Люблю! — все также равнодушно ответила Жанна. — Но у нас есть собственный авторский проект, который мы в настоящее время разрабатываем и оформляем. И другие проекты нас вообще никак не интересуют. Вообще никак!

И, сказав это, она прошла в свой кабинет и закрыла дверь.

В кабинете Жанна быстро скинула пальто, бросила его на стол и принялась собирать разлетевшиеся вчера по полу бумаги и документы, осматриваясь при этом по сторонам и размышляя, куда вчера могла бросить сумку с мобильником, но так ничего и не обнаружила. Сидя на корточках и собирая бумаги, она потянулась за одним листом, достаточно далеко залетевшим под стол, и, не удержавшись на каблуках, потеряла равновесие, достаточно сильно ударившись при этом виском о край столешницы и самым настоящим образом завалившись под стол. Падая, Жанна, конечно, успела выставить перед собой руку, сломав при этом на большом пальце ноготь, но зато смягчила удар об пол, и он от этого получился почти неслышным. Она даже не вскрикнула от испуга, просто каким-то чудом удержалась от этого. И если бы не сдержалась, то на шум в кабинет сразу же ворвались бы секретарь Ева и этот самый незваный исполнитель шансона, как бишь там его?!

От падения голова у нее закружилась и в глазах потемнело.

— Что это? — после того как темнота в глазах немного прошла, Жанна с удивлением обнаружила под крышкой стола какую-то странную, достаточно компактную черную штуку, прикрепленную с помощью присоски и работающую от встроенного аккумулятора. — Камера слежения! — догадалась она, после чего оторвала аппарат от места крепления и, вертя его в руках, презрительно хмыкнула.

Ну, в общем, то, что все руководители тем или иным образом следят за своими подчиненными, для нее никогда не было чем-то удивительным. И в том, что ни один здравомыслящий бизнесмен никогда не захочет потерять свой бизнес, тоже нет ничего, в общем-то, предосудительного. И следят за своими подчиненными бизнесмены чаще всего не сами, а с помощью разного рода служб безопасности. Причем следят не только на работе, но и дома — к примеру, с помощью вмонтированных в айфон или в машину разного рода шпионских приспособлений. Вопрос только в том, почему Жанна, дура такая, ранее не озадачилась этим вопросом и не обследовала раньше свой кабинет на этот счет?!

«Хотя странно как-то это все!» — подумала она, все еще вертя в руке эту странную черную штуку.

Ведь если бы Кришна в самом деле захотел бы следить за своей подчиненной, то распорядился бы вмонтировать в стены или в компьютер куда более скрытые вещи и аппаратуру, а не эту, в общем, достаточно заметную штуку.

Жанна поднялась, внимательно осмотрела все углы и все места, куда можно было кинуть или положить сумку, а также установить еще какие-нибудь приборы слежки, но больше ничего не обнаружила.

«Да и черт с ней, с сумкой! Куплю новую! И мобильник тоже куплю новый! — решила она наконец и еще раз окинула взглядом кабинет. — А может, оно и к лучшему, что мобильник потерялся?! В том смысле, что бросить все к чертовой матери и уволиться? — вдруг неожиданно для себя решила она. — Новый мобильник, новые цифры, новая жизнь… И не вспоминать больше ни о чем и ни о ком, будто ничего и не было!»

В конце концов, концертный директор — не такая уж распространенная профессия, и именно по этой причине найти себе новое место работы она всегда сумеет. Артистов всяких разных на свете много, а концертных директоров — раз, два и обчелся!

Когда все документы были собраны стопкой на краю стола и кабинет мало-мальски был приведен в порядок, Жанна достала из металлического сейфа папку с личным делом Виктора, где кроме заявления о приеме на работу, трудовой книжки и копии паспорта лежала также анкета-резюме, из которой следовало, что в недавнем прошлом гражданин Украины Крыленко Виктор в настоящее время не женат, детей не имеет, какого-либо движимого или недвижимого имущества в Российской Федерации у него также нет, проживает один в съемной квартире.

В общем, ничего такого особо интересного.

Положив папку обратно, она снова облачилась в пальто и вышла в приемную. Не замечая ее, Ева с глупой улыбкой принимала от Евгения Стрельника диски с автографами. Следя за тем, как он подписывает очередной диск, глаза ее туманно блестели, а вся фигура свидетельствовала о трепете перед этим модным брутальным мужчиной. Жанна подумала, что, в общем, в самом деле этот статный и подтянутый субъект очень даже ничего и вполне может нравиться женщинам, и причем не только на концертах.

И вдруг в глазах у Жанны потемнело и голова закружилась — видимо, оттого, что после сбора бумаг с пола она резко поднялась, а может, это было от усталости и стресса. Она пошатнулась и оперлась о стену.

— Ой, Жанна Вячеславовна, вам плохо? — обернувшись на шорох, пискнула Ева.

— Вам нездоровится? — тоже обернувшись к ней, нахмурился Евгений Стрельник. — Я медик, в недавнем прошлом — врач скорой помощи.

— Нет, я в порядке, — произнесла она.

«Надо скорее ехать домой отдыхать», — вспомнила она про то, что еще совсем недавно намеревалась любым способом отвлечься сегодня от всех забот и проблем и вообще забыть обо всем, что было в ее жизни вчера.

— Я вас провожу? — отдав диски Еве, тут же предложил Евгений и обходительно подставил Жанне правую руку.

Пару секунд Жанна медлила, но потом все же оперлась на его руку и вместе с ним направилась к выходу.

— Как самочувствие? — спросил Евгений в машине.

— Уже лучше, — ответила Жанна. — У вас хорошая машина, — сидя на переднем пассажирском кресле сверкающей новенькой «Ауди», похвалила владельца авто Жанна и улыбнулась: — Наверное, неплохо зарабатываете на шансоне?

— Я, можно сказать, только еще пытаюсь попасть в струю, — с иронией в голосе отозвался тот. — На моей странице в инстаграме три тысячи подписчиков, а на канале в ютьюбе — и того меньше. Говорят, есть люди, которые за деньги накручивают просмотры видео и добавляют подписчиков, но я этим вопросом еще особо не занимался. Но в самое ближайшее время, видимо, займусь, — хитро подмигнув, пообещал он и с иронией в голосе продолжил: — Можно сказать, что я начинающий автор и исполнитель. Первый диск песен издал совсем недавно. До этого, после того как ушел со своей основной работы, занимался проведением праздников, корпоративов разных, юбилеев. Пару раз снялся в рекламе, еще несколько раз участвовал в качестве эксперта в программе о фитнесе на «Первом». Так что меня уже даже иногда узнают на улице и даже показывают на меня пальцем, — Евгений добродушно засмеялся и включил дворники: субботний снег превратил город в одно сплошное месиво, но даже это жуткое месиво абсолютно никак не портило внешний вид новенькой «Ауди». — Летом был участником фестиваля шансона имени известного барда и шансонье Игоря Мосина и даже получил там почетную грамоту и приз зрительских симпатий. Больших концертов или гастролей пока не имею, в связи с чем и ищу хорошего концертного директора или агентство, с которым можно было бы поработать на взаимовыгодных условиях. Я бы хотел, конечно, заниматься музыкой более плотно, но пока это только мечты. Вся моя концертная деятельность на данный момент — это пара выступлений в сельских клубах и периферийных домах культуры, что тоже, в общем-то, не так уж плохо, но для меня это совершенно не вариант. Знаю я одного исполнителя, который, можно сказать, застрял на месте и вот уже лет десять кроме сельских клубов ничего более не видит.

— К сожалению, ничем не можем в этой связи помочь, — сообщила Жанна. — Просто сейчас сами работой выше крыши завалены. Да и концертные площадки у нас совсем иные, нежели у исполнителей шансона. Мы никогда этим направлением не занимались. Вообще никогда!

— Понимаю, — отозвался Евгений и свободной рукой поправил запонку с ярким искусственным камнем на манжете рубашки, после чего улыбнулся: — Как говорится, не буду расстраиваться, а буду искать дальше. А машина? Это да! Люблю красивые вещи. Да и глупо было бы мне, без пяти минут звезде, передвигаться на менее презентабельной технике.

Сказав это, он засмеялся, обнажив ровные белые, как жемчуг, зубы в обрамлении аккуратно подстриженных усов и бороды. Жанна смотрела на него, всего такого блестящего, в новенькой блестящей машине, и от блеска в глазах у нее было просто ослепительно ярко. Евгений поймал ее долгий взгляд и мгновенно посерьезнел, улыбаться перестал.

Чувствуя себя уже много лучше и, тем не менее, все так же опираясь на его руку, она позволила ему, никоим образом не догадывающемуся о ее хитром и коварном замысле, проводить до квартиры и даже зайти внутрь, в зашторенное сумрачное и тихое пространство с застойным, без сквозняков, густо наполненным шлейфом ее дорогих парфюмов воздухом, после чего безо всяких разговоров молча накинулась на него.

Нет, поцелуев с ее стороны не было, только касание горячими губами его щек, бороды, ну и еще, может, вроде как совершенно нечаянное прикосновение губами к мочке уха, от которого он, вероятно, окончательно потерял самообладание.

От такого поворота событий Евгений поначалу немного опешил, попятился назад и тут же уперся спиной в стену. А она, будто одичав, молча принялась сдирать с его плеч пиджак, а затем и рубашку, оголяя его мощные плечи. Пуговицы на рубашке трещали, ткань рвалась, но освободить запутавшиеся руки ему было почти совершенно невозможно. А он особо и не сопротивлялся и вскоре, с застрявшими в рукавах руками, сродни закованному в кандалы пленнику, оказался полностью в ее власти, только слегка сжался, отчего грудные мышцы и верхние кубики его пресса тут же напряглись.

И все это зверство с бешеным стягиванием с его плеч пиджака и рубашки мгновенно сменилось приступом жадной нежности. Жанна легонько касалась влажными горячими губами кожи на его плечах и груди, вызывая в его мышцах болезненную судорогу, от которой он, едва сдерживая стон, до скрежета стискивал зубы и сжимал веки.

В какой-то момент он, ограниченный в движениях, не сводя с нее затуманенных глаз, попытался поймать поцелуй, но она не позволила это сделать, увернулась и стала целовать его в кубики пресса, а потом и еще ниже. Резким и мощным движением он снова пытался освободить запутавшиеся в рукавах пиджака руки, но снова не мог этого сделать, после чего полностью подчинился ее игре. А она, двигаясь все ниже и ниже, уже тянула на себя конец ремня, освобождая пряжку, а потом добралась и до молнии брюк, которая в ее руках с тихим скрежетом тут же податливо расползлась. После этого Евгений снова пытался освободить руки, но сделал это уже почти безвольно, будто находясь под гипнозом или пребывая в медленном тягучем сне. Скользнув хитрым взглядом по его аккуратной и ровной интимной стрижке, Жанна медленно придвинулась ближе и, едва не задохнувшись от этой своей дерзкой смелости, ощутила горячее тепло его кожи.

Это было похоже на забавное приключение. Все происходящее — и в особенности его бурная реакция на любые ее действия — жутко забавляло Жанну, хотя, как и в случае с Виктором, в общении с автором и исполнителем шансона Евгением Стрельником космоса не было. Космос был, видимо, только исключительно для Евгения, но никак не для нее.

В общем, это было тоже совсем не то, что с Кришной…

— Жена, дети? — вернувшись в комнату из душа в белоснежном банном халате и на ходу высушивая таким же белоснежным полотенцем пахнущие шампунем волосы, коротко спросила Жанна.

— Жена, дети, — охотно подтвердил Евгений, закрыл глаза и мечтательно улыбнулся, все еще пребывая под впечатлением от того, что здесь совсем недавно происходило.

Его брюки, пиджак, рубашка с оторванными пуговицами и похожий на убитую змею ремень валялись на полу. Сам он лежал на кровати совершенно голый и даже не думал прикрываться одеялом. Да и, спрашивается, зачем? Зачем прикрываться и прятать тело, если много времени проводишь в спортзале, качая дельты, бицепсы и трицепсы?

— В общем, добропорядочный семьянин?! — усмехнулась она и легла рядом, положив голову ему на колени и раскидав в разные стороны влажные еще после душа волосы.

Испытав от холода влажных волос мелкую судорогу по разгоряченному еще телу, Евгений с некоторой грустью в глазах согласился:

— В общем, да! Добропорядочный, — и, не без внутреннего усилия сменив грусть в глазах на добродушие, снова улыбнулся своей жемчужной улыбкой, только на этот раз уже не мечтательно, а как-то особенно доброжелательно, отчего сердце у Жанны тихонечко екнуло.

Зацепив и не отпуская цепким взглядом его глаза, она, почти склонившись над ним, придвинулась ближе, медленно провела рукой по его колючей щеке, после чего поцеловала, и поцелуй этот получился таким нежным, что вся предыдущая игра в закованного в кандалы пленника и все, что было после этого, показались чем-то странно ненастоящим.

После этого поцелуя он захотел еще и даже снова потянулся к ее губам, но она, будто предлагая хранить жуткую тайну, приложила к его губам пальчик. Он уставился на нее с молчаливой мольбой о продолжении и даже некоторым испугом в глазах, будто решил, что больше между ними уже ничего не будет и именно теперь все закончится.

«Будет!» — с нежностью во взгляде поспешила она успокоить его, и он мгновенно поверил, сменил буйную силу своих напрягшихся мускулов и членов на податливую и мягкую покорность.

Жанна, не моргая, очень внимательно смотрела в его улыбающиеся глаза и думала, что именно таким, беспечно добродушным и немного дурашливым, и должен быть взгляд по-настоящему влюбленного мужчины, с которым всегда, везде и в любой ситуации уютно, легко и спокойно. А всякого негатива, уныния, тоски и меланхолии в этом мире и без того с лихвой хватает!

Снова расположившись головой на его коленях, Жанна теребила влажные еще после душа волосы и смотрела на его в самом деле достаточно широкие, как у футболиста, и несуразные какие-то, ступни. В этот момент она думала о том, что с таким человеком, как Евгений, ей может быть вполне комфортно и психологически спокойно.

— Значит, в поисках концертного директора? — после несколько затянувшегося молчания спросила она.

— В поисках, — благосклонно согласился он. — Готов рассмотреть любые варианты.

— А как объяснишь супруге оторванные пуговицы на рубашке? — с некоторым холодком в голосе спросила она.

— Не знаю, — ненадолго расстроился он и тут же отшутился: — Могу сказать, что с другом подрался.

— Поверит? — все с тем же холодом спросила она.

— Думаю, нет! — тут же отрезал он, давая понять, что разговор об этом ему не доставляет никакой радости.

Не выказывая никаких эмоций, Жанна промолчала. Где-то глубоко внутри ей было безумно хорошо. И еще она подумала, что ей неимоверно комфортно лежать так вот поперек кровати, положив не просохшую еще голову на колени Евгения и не думать ни о чем, ни о каких планах ни на день сегодняшний, ни на завтрашний, вообще ни на какой.

— Ну, что? Какие планы? — вызвав у Жанны своим вопросом приступ дикого смеха, спросил Евгений.

— Хочу предаться шопингу, потому что мне срочно нужна новая сумка и новый телефон, — ответила она.

Бережно подложив под голову Жанны подушку, Евгений встал, голышом прошелся по комнате, поднял с пола рубашку, внимательно осмотрел ее и предположил:

— Попробовать зашить? У тебя есть иголка и нитки?

— Дорогой, ты что, забыл, где у нас иголки и нитки? — все еще лежа поперек кровати, с немного скучающим видом спросила она, после чего сразу же прыснула от смеха.

— Действительно забыл, — заулыбался он и, отбросив рубашку комком в сторону, сообщил: — Тогда буду не прочь составить тебе компанию.

Окна в квартире были по-прежнему зашторены, и от этого в комнате было тепло и сумрачно, но для Жанны эти сумерки в разгар ненастного снежного дня были вовсе не той душераздирающей темнотой, которая приходит тогда, когда окончательно наступает ночь.

— Я даже забыла о том, сколько сейчас времени, — усмехнулась она. — Вообще обо всем на свете забыла. И про усталость, и про депрессняк, и про головную боль. Будто волшебную таблетку приняла!

— В разумных количествах такая терапия вполне может иметь место, — отозвался Евгений и с чертиками во взгляде посмотрел на Жанну.

— В разумных? — наигранно удивилась она и сообщила: — Я всегда была уверена, что я ненасытная!

* * *

Дома Гарик наскоро, но очень плотно перекусил, после чего с трепещущим от волнения сердцем сел за компьютер, но сразу же бросаться за монтаж отснятого материала не стал (карта памяти все еще лежала в его нагрудном кармане и грела сердце), а для начала прокрутил новостную ленту.

В новостной ленте была всякая ерунда: про ДТП со смертельным исходом где-то на внешнем кольце, новость про то, что Госдума решила увеличить пенсионный возраст, и сразу же после этого — официальное опровержение, что Госдума ничего подобного не решала, еще была новость про какие-то единичные пикеты оппозиции в поддержку прозрачности выборов, и еще новость про то, что на Марсе наконец-то нашли следы инопланетян, и даже новость про то, что к Земле на огромной скорости мчится гигантский метеорит, который очень скоро уничтожит все живое, и в этой связи наступит конец света.

В общем, все как всегда, из года в год одно и то же, и при этом совершенно ничего и нигде не было сказано про жуткий криминальный труп на крыше одного из столичных зданий.

Гарик даже задал поиск по ключевым словам, забил в поисковик имя «Мара» и фамилию «Закирова», однако кроме ссылок на ее личные действующие страницы в социальных сетях и еще какие-то дурацкие и никчемные упоминания и там и сям, ничего на заданную тему в паутине больше не нашел.

В какой-то момент Гарика даже слегка осенило, и он достал из кармана врученную ему Максимом визитку, после чего зашел на сайт указанной там новостной компании, пролистал расположенные в хронологическом порядке статьи, но вскоре разочарованно вкладку эту закрыл — там тоже ничего не говорилось про странное трагическое происшествие на крыше — и отложил визитку в сторону. Видимо, к месту происшествия замечательного корреспондента Максима Подарилова в итоге так и не пустили, в связи с чем он так и не смог сделать свой замечательный и супергениальный репортаж.

Все еще не спеша перейти к монтажу, Гарик также открыл свою страницу в ютьюбе, сверил количество подписчиков, коих было не более тысячи и коих с последнего его захода сюда не особо-то и прибавилось, тяжело вздохнул, окончательно закрыв все вкладки, достал из нагрудного кармана карту памяти и решительно воткнул ее в подключенный к системному блоку переходник.

— Ладно, поехали! — негромко скомандовал он себе, будто готовясь к полету в космос, собрался с мыслями, наскоро, не очень-то убедительно и правильно перекрестился, после чего принялся за работу.

* * *

— Здравствуйте, дорогие телезрители! Сегодня в нашей программе «Доброе субботнее утро» заслуженный деятель культуры, известный общественный деятель, писатель и публицист, автор стихов таких популярных песен как «Иволга», «У колодца», «Месяц медовый» и многих-многих других, известный не только в России, но и в ближнем и дальнем зарубежье поэт-песенник Викентий Ванин!

Сказав это, немолодая полноватая женщина с въевшимся в кожу дешевым макияжем и прической, как у Натальи Варлей, сделала жест оператору, чтобы тот остановил съемку.

— Не обращайте внимания на то, что снимаем днем, а передача называется «Доброе субботнее утро». Викентий Вранович, мы просто будем с вами общаться, разговаривать на разные темы, Юра все это будет записывать, а потом мы весь материал нарежем на куски и смонтируем передачу. Хочется, чтобы это выглядело не как сухое банальное интервью, а как просто задушевная беседа. Если все будет нормально, то в эфир передачу поставим с предварительным анонсом в утреннее время в субботу ровно через неделю. Главное, не волнуйтесь и ни о чем не переживайте: если что-то не получится, или возникнет какая-то заминка, мы сделаем второй дубль и все перепишем. Хорошо?

— Ларисочка, не в первый раз попадаю в объектив телевидения, — тут же пошутил Викентий. — Я так долго живу, что помню телевидение еще черно-белым. Ох и золотые же были времена!

— И не говорите! — слащаво, но при этом немного грустно согласилась с ним Лариса. — Был один на всех центральный канал телевидения, который смотрели абсолютно все. А какие были передачи?! Телевидение тогда объединяло и сближало, а сейчас что?! Столько каналов, и посмотреть нечего — да никто ничего и не смотрит сейчас, все в интернете сидят, — после чего повернулась в сторону окна и ахнула: — Вы только посмотрите, какой снег! — и обратилась к оператору: — Юра! Ты снег снял?

— Снял, — ответил ей молодой парень с камерой.

— Продолжим? — снова спросила она его, и парень молча кивнул.

— Ну и прекрасно! Викентий Вранович! Как все-таки у вас хорошо в Мишкине! Я всю жизнь мечтаю перебраться за город, жить в деревянном доме, пить чай с брусникой на веранде под абажуром, как у вас…

— Знаете, Лариса, — откликнулся Викентий. — Я, когда в девяностые этот дом покупал, все на меня смотрели, как на полоумного. Говорили, зачем тебе эта рухлядь у черта на куличках. Это потом уже мода пошла загородные дома и дачи строить.

— У вас хорошо! — поспешила его успокоить Лариса. — Ваш дом просто дышит историей! Не то что весь этот модный новодел! — и тут же перевела разговор на творчество: — Викентий Вранович! Что для вас ваши песни? Легко ли вообще придумывать шлягеры?

— Я вам так скажу: быть поэтом-песенником нелегко, — отозвался на ее вопрос Викентий. — Не каждое стихотворение может стать песней, и не каждый песенный текст может претендовать на место в поэзии. Я иногда читаю на эту тему лекции и провожу мастер-классы на творческих встречах. Так вот что я вам скажу: при написании песенных текстов используются совсем другие приемы, чем при написании стихотворения, совсем другие рифмы. Простоватое такое слово «пускай» ведь очень редко на самом деле используется в высокой поэзии? А сколько существует популярных песен с этим словом? — Викентий на пару мгновений умолк и сделал возвышенно-удивленное лицо. — И рифмы в поэзии, в отличие от песенных текстов, используются совсем другие! Иногда то, что совершенно не звучит в поэзии, в песне, да еще и под музыкальный аккомпанемент, вполне может иметь место. В песнях грубую рифму можно смягчить голосом, в песнях рифмы, я бы сказал, более вольные, что ли, не такие строгие, как в традиционной поэзии. Именно по этой причине нас, поэтов-песенников, не особо-то жалуют в разных творческих писательских и поэтических союзах. А попробовали бы они написать простую, понятную всем песню, которую запела бы вся страна?!

— Но сейчас ваших песен не услышишь на радио. Теперь это не формат?! — осторожно коснулась деликатной темы Лариса и тут же получила от Викентия на орехи:

— Конечно, не формат! А что вы хотите?! Раньше, в восьмидесятые и девяностые народ сам решал, что ему слушать: просто люди шли в киоск и покупали кассету или диск. Продавцы тогда быстро реагировали на спрос и продавали и тиражировали именно то, что в итоге будет покупаться. А сейчас что? Основным поставщиком музыки стали радиостанции. Теперь не народ, а музыкальные редакторы решают, что будет звучать на всю страну. Вот и звучат на радио песни, которые народ просто терпеть не может. Потому что кто такие музыкальные редакторы на радио? Да, агенты госдепа по сути! — злобно воскликнул он. — Ведь не так уж и много в стране на самом деле этих самых музыкальных редакторов! Возьми каждого из них на зарплату в американских баксах — и все дела! В огромной стране на радио будет звучать всякая чуждая нашей исконной культуре и менталитету американская фуфляндия!

Викентий выждал многозначительную паузу, после чего продолжил, грозя пальцем куда-то в окно:

— Музыкальные редакторы на радио — это именно те люди, кто обожает Европу с Америкой и жить не может без этих самых баксов и так называемых западных ценностей, и при этом, я вас уверяю, они просто терпеть не могут Россию, всей душой ненавидят ее, а народ считают самым настоящим быдлом. Думаете, они будут искать и открывать в народе новые музыкальные таланты или новые клевые песни — так, как это в свое время на Центральном телевидении делали вы? Нет! Они будут протаскивать на радио то, что проплачено этими погаными долларами. А мы с вами потом будем вынуждены эту американскую бурду слушать! Эти совершенно чуждые нашему менталитету и культуре песни-однодневки, которые позвучат-позвучат, а завтра их уже никто и помнить не будет.

— И недоумевать, куда делись нормальные песни и почему то, что звучит на радио, совершенно никому не нравится, — живо согласилась с ним Лариса.

— Продавшиеся за паршивые доллары музыкальные редакторы радиостанций! — горько произнес Викентий. — В свое время такие, как они, уничтожили мою горячо любимую родину Советский Союз, уничтожили страну, экономику, историю и культуру, а теперь вот еще и до песен добрались! — в порыве страсти он даже подскочил на месте и так живописно всплеснул руками, что приставленная к спинке стула трость тут же с грохотом упала на пол.

Лариса дала команду остановить съемку и, когда Викентий поднял трость с черной резной ручкой в виде головы беса с мелкими красными камешками у него вместо глаз, с некоторым недоумением уставилась на нее:

— Какая интересная вещица! Старинная, наверное?

— Раритет, — немного придя в себя после выданной только что тирады и переключившись теперь на другое, с гордостью отозвался Викентий. — Приобрел у одного коллекционера. Я часто общаюсь с разного рода коллекционерами и владельцами раритетов. Люблю, знаете ли, вещи с историей. Книги, иконы, предметы культа. К примеру, эта трость, по легенде, некогда принадлежала магистру одного тайного магического ордена, а теперь вот перешла ко мне. Вы не поверите, но это общество чтило Люцифера, считало его единственным и главным на земле божеством и даже проводило в его честь разного рода ритуалы и кровавые жертвоприношения.

Лариса испуганно округлила глаза:

— Боже ты мой!

— Есть такое мнение, что все религии, в том числе и дохристианские, почитали именно князя тьмы как единственного и истинного на земле бога. В разные времена его называли разными именами, в его честь люди время от времени ставили пугающих деревянных идолов — да и по сей день еще, особенно в Азии, ставят — устраивали в его честь жертвоприношения и именно его одного молили об урожае и удаче на охоте. Именно он один был воплощением всех стихий и сил природы. Есть даже версия, что именно он, Люцифер, несущий свет, а не кто-то другой, явился из тьмы в ужасающем громе, жутких молниях и серном дыме на горе Синай и вручил Моисею Скрижали Завета с высеченными на них десятью заповедями.

— Что-то слышала об этом, — осторожно сообщила Лариса.

— Помните, как там написано дословно: «И народ стоял вдали, а Моисей вступил во мрак, где Бог», — не унимался Викентий, после чего трескуче рассмеялся: — И, спрашивается, чего ради Богу прятаться от людей во мраке, серном дыме, жутком громе и ужасающих молниях? Уж Бог-то явно озарил бы всех светом! И спрашивается, кто другой, как не Люцифер, мог быть так хорошо информирован о грехе? Я глубоко сомневаюсь, что сведения об этом пришли оттуда, — Викентий ткнул указательным пальцем в потолок, видимо, намекая на небеса и рай и мелко-мелко рассмеялся: — Они там, наверное, вообще об этом и о грехе в частности ничего не знают!

Судя по скептическому лицу Ларисы, разговор на этот счет ей не особо нравился, и она поспешила перевести внимание на трость:

— А вам не страшно, что такая непростая вещь находится сейчас у вас в руках?

Викентий мелко и радостно рассмеялся.

— Не все так просто, на самом деле, — отсмеявшись, сообщил он. — Вы поймете, что трость эта — в общем-то безобидная вещица, по сравнению с другим раритетом из этой же серии, — он прокашлялся, как бы предвкушая рассказать интересную историю и тут же начал: — По преданию, ворота ада охраняют два преданных Люциферу его самых главных слуги, два крылатых демона, каждый из которых пребывает по разные, соответственно, стороны врат. Изображенный на рукояти этой трости крылатый демон Бабаэль охраняет врата снаружи. Когда кто-то из членов тайного братства уходил из жизни, магистр отпевал его и в процессе прощального ритуала использовал эту трость. В процессе чтения поминальной молитвы он всякий раз стучал ею по полу, тем самым давая Бабаэлю знать, что скоро к вратам ада прибудет душа правильного человека, которую Бабаэлю необходимо встретить, как тому и полагается, со всеми почестями, гостеприимно проводить по всем кругам ада аж до самого центра и лично представить его Люциферу, а также всячески помогать и содействовать в последующем вечном пребывании в аду.

Сказав это, он, любуясь, повертел трость в руке, поднес ее к самому лицу и вроде как даже заглянул в гравированные красными камнями глаза демону, после чего совершенно неожиданно достаточно громко стукнул тростью по полу, отчего в комнате на несколько минут воцарилась гулкая тишина. Перепуганная Лариса, схватившись за сердце, замерла, оператор так же в растерянности неподвижно застыл за своей камерой.

— В процессе такого ритуала умершим в одежду клали разного рода послания, ходатайства и прошения, и не абы кому, а самому Люциферу, — сообщил Викентий, после чего загадочно подмигнул Ларисе и еще пару раз громко стукнул по полу тростью, отчего и без того до смерти перепуганная Лариса громко ойкнула и вздрогнула.

— Может, уже не надо без повода вызывать этого самого Бабаэля? — попыталась она было пошутить, но шутка вышла в некотором роде жалобной. — Чего ж впустую отрывать этого самого стража врат от важных дел?

И Викентий шутку оценил, громко рассмеялся.

— Я теперь всюду таскаю с собой эту трость и с некоторым, знаете ли, блаженством стучу ею всякий раз по полу, зная при этом, что где-то в преисподней крылатый демон Бабаэль, навострив уши, отслеживает все мои перемещения по земной тверди этого бренного мира.

— А второй артефакт? — поинтересовалась Лариса.

— Второй артефакт — это заостренный клинок, причем тоже с изображением демона на рукояти, только демона уже другого, охраняющего врата ада изнутри, имя которому Ваалберит.

— Трость во время церемоний стучала по полу, а что тогда делал клинок? — робко поинтересовался оператор Юра. — Это как-то было связано с кровавыми жертвоприношениями…

— Да, ты мой хороший! — вскинул на него глаза Викентий, чем тут же привел парня в краску и полное смущение. — Клинок в самом деле использовался в процессе всяких магических ритуалов и священных жертвоприношений. Вот именно этого демона, по имени Ваалберит, и следует опасаться живым, в отличие от его собрата Бабаэля. Поскольку демон этот охраняет врата ада изнутри, то и имеет в загробном мире куда большую силу и полномочия, и если уж кому-то из живых с ним при каких-то обстоятельствах приходится столкнуться, то ничего хорошего от такой встречи уже не жди.

— И вам совсем не страшно говорить об этом? — пискнула Лариса.

— Я так долго живу на этом свете, что уже ничего не боюсь, — попытался пошутить Викентий, однако все еще внимательно и с некоторым пиететом разглядывавшая трость Лариса шутку не поняла или просто пропустила мимо ушей. — Только не подумайте, что я сатанист какой-нибудь, — поспешил успокоить ее Викентий. — Хотя, в того бога, — он снова ткнул пальцем в потолок, — я верить так и не научился. Я, как и многие, знаете ли, всю сознательную жизнь провел в Советском союзе, хотя и был тайно крещен. Причем крестили меня не младенцем, а в том самом юном возрасте, когда отчетливо запоминаются все детали. До сих пор помню дым от кадил и маленькую церквушку на кладбище Васильевского острова…

Он хотел рассказать что-то еще, но в этот момент на теплую веранду с обшитым бархатной тесьмой абажуром вышел в спортивных брюках и олимпийке немного заспанный и оттого слегка опухший Леонид Нечаев.

— Какая встреча! — очень картинно и с некоторой даже радостью оттого, что можно, наконец, сменить тему разговора, обрадовалась его появлению Лариса. — Сегодня в самом деле какое-то звездное субботнее утро! Не только погода за окном преподнесла такой грандиозный сюрприз, но и сегодняшняя встреча с Викентием Врановичем подарила нам не менее грандиозный подарок, — и, глядя в камеру, сообщила: — Друзья, к нашему разговору присоединился заслуженный артист, исполнитель многих известных песен поэта и композитора Викентия Врановича Ванина, замечательный певец, заслуженный артист Леонид Нечаев!

— Заглянул, так сказать, на огонек, — тут же подмигнул на камеру заслуженный артист.

— Мы очень, очень рады! — голосом слаще меда не сказала, а даже где-то пропела ведущая. — Все песни, все хиты в вашем исполнении до сих пор звучат не только на радио и на телевидении, но и в первую очередь в наших влюбленных в вас сердцах.

— Да-да, — попытался пошутить заслуженный. — Не знаю, как там дела обстоят с сердцами, но телевизионные и радиопередачи, где звучат наши песни, все чаще выходят под маркой «ретро», — и, обрадовавшись своей шутке, кашлевато засмеялся.

— Но давайте продолжим! — любезно предложила Лариса и кивнула оператору, мол, «Давай, продолжай съемку», и снова сладко обратилась к Викентию: — Викентий Вранович! Если не секрет, над чем сейчас работаете? Зрители хотят знать!

— Без дела, как видите, не сижу, — отшутился тот. — Пишу, сочиняю, лекции об искусстве читаю да еще вот в последнее время один интересный музыкальный проект курирую. Помогаю, так сказать, талантливой молодежи пробиться на большую сцену. Что ни говорите, а на концертных площадках бывшего СССР да и на центральном телевидении меня до сих пор помнят и знают. А без связей сейчас, как, впрочем, и всегда, даже с огромными деньгами особо никуда не сунешься. Такие нынче времена! Всегда и везде, знаете ли, нужен такой человек, который за вас замолвит словечко, встретит и проводит.

Сказав это, он еще раз стукнул тростью по полу, отчего Лариса снова испуганно ойкнула.

* * *

Когда видео было наконец-то смонтировано, Гарик еще раз залез в новостную ленту, в которой за это время почти ничего не изменилось. «Такая огромная планета, столько людей на ней живет, столько событий происходит каждый день и каждый час, а в поисковике новостей по большому счету пять строчек и те о какой-то ерунде!» Хлопнув себя от недогадливости по башке, Гарик даже зашел на новостную страницу официального сайта МВД, после чего задумчиво вздохнул. Нигде, вообще нигде не было ни одного слова, ни одного упоминания о том, что сегодня утром на крыше одного из столичных зданий при странных обстоятельствах был обнаружен труп молодой девушки. Вероятно, громкая новость эта попросту еще не успела просочиться в медиасреду.

Что ж, в таком случае у Гарика были все шансы стать первым, кто сообщит людям об этой шокирующей новости.

В глубине души Гарик надеялся, что это только что смонтированное им видео вполне может стать именно тем самым движком, который при правильном управлении вознесет его на олимп и поможет набрать на канале кучу просмотров и новых подписчиков. Ведь это же ясно, что если новость заинтересует журналюг, то они разнесут ее по всему свету, а, следовательно, раз за разом будут в каждом своем сюжете или репортаже упоминать о нем и давать ссылку на его канал в ютьюбе. А по-другому Гарик просто-напросто не согласен, потому что тогда это будет нарушение его авторских прав и все такое прочее. С другой стороны, Гарик понимал, что в дальнейшем по этому поводу и в связи с опубликованным видео могут быть какие-то недоразумения и вопросы, к примеру, от сотрудников правоохранительных органов, но это, наверное, все же сущая ерунда по сравнению с тем, какие бонусы в итоге могли дать просмотры, лайки и подписчики. Во всяком случае, Гарик сильно на это все рассчитывал и сильно на это надеялся.

В только что смонтированном им видео Гарик собственной персоной сначала в интерьере своей комнаты минуты две рассуждал о том, как в наше время страшно жить, и все потому, что, к примеру, полицейские имеют привычку умалчивать о разного рода жутких криминальных событиях. После этого следовала многозначительная пятисекундная пауза и обращение к зрителям: «В общем, судите сами!», и далее движущаяся картинка с изображением трупа на крыше и описанием того, какой шок Гарику пришлось испытать, когда во время простой рядовой фотосессии он обнаружил место ужасного кровавого преступления. «А сколько их еще, этих окровавленных трупов валяется по крышам домов, если правоохранительные органы предпочитают умалчивать об этом?!»

Также в смонтированном видео имелся короткий рассказ о том, что погибшую Гарик хорошо знал (в этом месте даже было прикреплено любительское снятое на телефон видео с ее выступлением где-то в клубе), после чего в ролике присутствовали еще пара риторических вопросов о том, как страшно жить и насколько это все шокирующе, и (куда уж без этого в наше время) в конце ролика наличествовало традиционное приглашение подписываться на его, гариковский, канал, а также просьба ставить лайки и делать репосты, потому что скоро на канале будет еще очень много всего интересного.

В общем, Гарик давно уже подумывал завести по примеру многих известных интернет-личностей свой личный видеоблог, но до этого времени как-то не было хорошего для того повода. А тут и повод есть, и вообще все именно так, как надо.

«Надо завтра же с утра заехать в церковь и поставить свечку ангелу-хранителю!» — вспомнил про своего заступника Гарик.

Про найденную при погибшей записку и начерченную под трупом чем-то острым звезду в своем видеосюжете он сообщать не стал. Что это вообще было такое, он категорически никак не понимал. Ранее такие вещи он видел только в американских фильмах ужасов и даже как-то не предполагал, что в простой обычной жизни ему придется столкнуться с чем-то подобным.

Да и не вел он уже съемку в тот момент, когда все это: и записка, и звезда — было обнаружено. И как обо всем этом сообщить в ролике, он, честно говоря, не знал. Была при этом у Гарика мысль сообщить все эти подробности в каком-нибудь продолжении, может даже завтра с утра съездить на ту же самую крышу и все отснять. И сделать это красиво, с какими-нибудь умными комментариями по этому поводу из религиозной литературы и разного рода справочников. А то, что сделать продолжение просто необходимо для удержания и увеличения зрительской аудитории, он понял сразу.

В общем, в этом смонтированном ролике он пока что в самом деле решил воздержаться от всех этих дополнительных подробностей про записку и про звезду.

Репортаж получился в достаточной мере кратким (длинные репортажи никто до конца смотреть не будет), содержательно-эмоциональным (без этого в репортаже уж никак нельзя, потому что иначе зрителя это не тронет и не заденет), в некотором роде сенсационным (Да, супер! Вообще круто! Вау! Жесть!) и, можно сказать, перспективным, потому что в самое ближайшее время вполне можно было на этом материале смонтировать что-нибудь еще и таким образом поэксплуатировать и сам материал, и саму эту тему. Ничего такого особо предвзятого к деятельности правоохранительных органов в ролике, конечно же, не было, просто, так сказать, одни риторические вопросы на эту тему — но это-то, на самом деле, и надо зрителям. Можно было про работу полиции и о том, как страшно на самом деле жить на свете, даже немного порезче высказаться, что ли. Потому что при такой немного резкой постановке вопроса обязательно найдутся те, кто сразу же во всем увидит политику и начнет ставить лайки или писать гневные комментарии, что для любого интернет-произведения в наше время просто жизненно необходимо. Можно было бы, конечно, в ролике еще что-то подшлифовать и переделать, к примеру, максимально сгладить дефекты монтажа, применить какие-нибудь фильтры и кое-где подправить картинку, но смысл? В такого рода видео вообще никто не смотрит на какие-то там неровности, плавающий звук, а также косяки и недоделки. Наоборот, чем дряннее и гаже картинка, тем лучше, тем больше она цепляет и создает эффект реалистичности происходящего и непосредственной близости к зрителю.

Будто прислушиваясь к своему внутреннему голосу, Гарик помедлил пару минут, после чего (креститься на этот раз уже не стал, хватит, прошлого раза было вполне достаточно, однако указательный и средний пальцы левой руки на всякий случай все же скрестил на удачу) принялся заливать видео на канал.

Если бы в этот момент у него имелось какое-нибудь магическое заклинание на всякое удачное начало дела, он обязательно прочитал бы его. Но, за неимением ничего такого, пришлось довольствоваться только скрещенными пальцами.

— А что там, кстати, за херь в той самой записке была? — закинув видео на канал и следя теперь за счетчиком загрузки видео, задумчиво пробубнил он. — Что-то про то, что агнец снял какую-то там печать, — вспомнил он.

Свернув грузящуюся вкладку, Гарик быстренько набрал в поисковике слово «агнец» и принялся изучать появившиеся результаты:

— Агнец — это многозначительный термин, имеет следующие значения: 1. Агнец Божий — одно из наименований Иисуса Христа. 2. Евхаристический Агнец — четырехугольная частица, вырезаемая из просфоры по время проскомидии. 3. Пасхальный агнец — искупительная жертва, прообраз Иисуса Христа.

В общем, из этих сведений всемирной сети яснее ничего не стало.

Тогда Гарик набрал в поисковике словосочетание: «агнец снял печать» и стал изучать появившиеся в превеликом множестве ссылки, абсолютное большинство которых указывало на библейское «Откровение святого Иоанна Богослова».

— Ого! Так это из Библии, из Нового Завета! — вскрикнул Гарик так, будто знал Новый Завет от корки до корки.

Нет, ему, конечно, доводилось держать в руках Библию, и он даже пытался ее читать, но далее двух первых страниц ни разу не продвинулся, поскольку абсолютно ничего из написанного в книге не понимал. Да и, честно говоря, не знал, как практически в реальной жизни использовать содержащиеся там сведения. Разве что блеснуть в обществе друзей и подружек какой-нибудь умной цитатой от Луки или от Матфея, впрочем, на самом деле, удовольствие это сомнительное! Сейчас, как известно, в обществе все блещут отнюдь не цитатами из Библии, а матюгами какими-нибудь или ржачными анекдотами и непристойностями.

— И, судя по всему, этих печатей семь! — изучив источники, сделал вывод Гарик и удивленно присвистнул: — А потом резко раз — и пипец! Апокалипсис!

И даже руками изобразил маленькое увеличивающееся в размерах облако ядерного взрыва, как бы сам с собой репетируя следующее свое видео.

Гарик полистал еще какие-то комментарии к этому ко всему, посмотрел также научные статьи по данной тематике и даже почитал выложенные в сеть предсказания Ванги, Нострадамуса и прочих, прочих, причем последние из-за расхождения текстов в разных источниках и путанности в трактовках тут же вызвали у него немалые сомнения, — в общем, все одно ничегошеньки не понял.

Видео уже было загружено, когда он подумал, что о записке и звезде, начерченной под телом погибшей, все-таки надо было бы рассказать в смонтированном только что видео, но для этого тогда однозначно следовало бы удалить только что залитый на канал ролик.

— Ладно, пусть остается так! — наконец решил он, тяжело вздохнул, потер пальцами уставшие глаза и пообещал себе: — Завтра с утра буду делать продолжение.

* * *

Новую рубашку выбирали вместе. Будто из вредности, Жанна нарочно предлагала варианты с пестрым рисунком, яркими полосочками и аляпистыми цветочками, Евгений же, наоборот, искал что-то однотонное, солидное и непременно в тон костюму. Девушка-консультант его в этом вопросе, конечно же, беспрекословно поддерживала и каждый раз, когда Жанна показывала на что-нибудь цыганистое, деликатно прищуривалась и морщила носик, хотя вслух каждый раз и говорила:

— Тоже неплохой выбор, но все же лучше к костюму подойдет рубашка глубокого или пастельного тона.

И Жанна на слово «пастельный» тут же закатывалась оглушительным смехом, сообщая, что буквально пару часов назад в постели ему никакая рубашка вообще не была нужна, нисколько при этом не стесняясь удивленных взглядов других посетителей торгового центра.

— А может, тебе вообще не надо никаких рубашек, — в какой-то момент, от эврики округлив глаза, вскрикнула она. — Может, пиджак на голое тело — это твой фирменный стиль? Только представь, сколько поклонниц будет собирать на концертах твое голое под пиджаком тело!

В итоге купили водолазку модного нынче цвета ледяного бордо, которую Евгений тут же в магазине и надел на себя, предварительно оторвав ценник и другие бирки. Покупка новой сумки и телефона тоже состоялась в этот же день, хотя распаковывать аппарат и вставлять восстановленную в телефонной компании симку в телефон Жанна не особо-то и торопилась.

Еще в этот же вечер было кино в стереоочках с самым большим ведерком попкорна и такой же немаленькой бутылкой сладкой газировки.

Весь фильм голова Жанны лежала на плече Евгения, и даже когда пошли финальные титры, она не поспешила с пустым ведерком от попкорна в одной руке и новой сумкой в другой к выходу, а еще какое-то время сидела так, слушала финальную песню и наслаждаясь тем, как ей в данный момент хорошо и замечательно. Евгений, глядя на нее, тоже даже и не пытался двинуться с места. Время для них будто остановилось.

Другие зрители, уже при зажженном свете проходя мимо и задевая в узком ряду кресел ногами их колени, смотрели на оставшихся в зале с некоторым недоумением, впрочем, выйдя из кинотеатра в сутолоку и гул торгового центра, тут же напрочь забывали о оставшихся в пустом зале странных влюбленных.

* * *

После того, как видео было залито на канал, Гарик еще минут пять сидел неподвижно, будто оцепенев и собираясь при этом с мыслями. Как завороженный, он смотрел на счетчик просмотров видео, который показывал какие-то жалкие единицы. В принципе, надо было бы как можно скорее начать раскидывать ссылки по разным другим пабликам и сайтам, чтобы существенно увеличить число просмотров, но только все это было не то, потому что могло растянуться на несколько дней или даже недель. Искусственно накрутить число просмотров и лайков тоже было сомнительным вариантом, потому что в этом случае количество просмотров, несомненно, увеличивалось бы в разы, но при этом само видео осталось бы, что называется, в сумраке. В общем, нужен был какой-то очень оперативный и, главное, очень точный ход, чтобы максимально быстро заинтересовать зрителей посмотреть снятое и смонтированное буквально только что видео.

И тут рука Гарика будто сама собой потянулась к визитке Максима Подарилова. Ведь неспроста же все сложилось таким образом, что именно сегодня он появился на его пути. В жизни же вообще ничего не бывает просто так! Ведь это же совершенно точно, что собственный его ангел-хранитель, всячески благоволя сегодня Гарику, организовал эту случайную встречу.

В общем, в самом деле все клеилось, что называется, одно к одному.

— Алло, Макс? — набрав на телефоне указанный в визитке номер, спросил Гарик. — Хочешь сенсацию? Информационную бомбу? Прямо сейчас?! Про сегодняшний труп на крыше! Я тебе сейчас на почту кину ссылку, посмотришь, только предварительно надо будет обсудить кое-какие финансовые детали. Твои боссы вообще готовы заплатить за сенсацию? Хорошая сенсация стоит хороших денег! В общем, как посмотришь, перезвони, обсудим условия. И не вздумай ничего из этого публиковать без моего на то ведома! — и вроде как в шутку сообщил: — А то по судам затаскаю и моральный вред отсужу с тебя безо всякого лишнего разговора.

* * *

После кино была не очень удачная попытка покататься на коньках все в том же торговом центре. То ли от эмоциональной усталости (так много, как в этот день, в жизни Жанны давно ничего не происходило, и так много, как сегодня, она давно уже не веселилась и не хохотала от души), а может, оттого, что к вечеру на льду от праздного народа, семей с маленькими детьми, юных и не очень юных влюбленных парочек и прочих, прочих — на крытом катке было уже просто не протолкнуться, и в какой-то момент Евгений и Жанна решили уйти со льда. Они сели на бортик и стали лопать чипсы. В любой другой день Жанна на эту гадость даже и смотреть бы не стала, но сегодня — совсем другое дело.

Они почти не общались, да и сделать это на грохочущем музыкой и наполненном скрежетом лезвий по льду и человеческим гомоном и визгом катке было практически невозможно, — только изредка весело поглядывали друг на друга, да еще дурашливо бросались друг в друга чипсами.

* * *

— Ой, блин! — сразу же после разговора с Максимом легонько хлопнул себя ладонью по лбу Гарик. — Я же Кристине обещал на почту дэмку песни скинуть. Совсем забыл! — и принялся колдовать с почтой.

— Где-то у меня телефон одного толкового звукорежиссера был, — закончив с отправкой песни по электронной почте, пробубнил он. — Из любого трека просто конфетку может сделать, — и принялся в телефоне перебирать контакты. — А, вот, нашел! Евгений Гросман. Надеюсь, он не сильно сейчас работой завален… Завтра позвоню ему, напрошусь в студию на запись голоса.

* * *

«Боже, как хорошо!» — прижавшись к плечу Евгения и поглядывая на людей на льду, подумала Жанна и тут же сама себе возразила: «Хорошо, да ничего хорошего!». Вот уж чего она категорически не хотела в этой жизни, так это ворованного счастья. Ведь это же совершенно понятно, что имеющий семью, жену, детей Евгений будет с нею вовсе не оттого, что по уши влюблен, а просто потому, что так несуразно, на самом деле, все получилось. И никогда он не забудет про свою семью и детей, даже нарожай она ему семерых наследников. И в том, что они сейчас вместе, именно она, Жанна, виновата в самую первую очередь.

«Не нужно было ничего этого начинать!» — подумала она.

В какой-то момент Жанна, грустно вздохнув, перелистала в голове все недавние события, непонятно с чего вдруг вспомнила про Кришну, который теперь показался ей каким-то ужасно далеким, будто находился где-то на Северном полюсе или на необитаемом острове. При этом воспоминание о нем вышло каким-то совершенно нереальным, будто он был героем какого-то фантастического романа прошлого века или даже еще дальше по времени.

— Замерзла? — заботливо приобняв ее, спросил Евгений.

— Что будет дальше? — вместо ответа тревожно спросила она его.

— В каком смысле? — не понял он и без раздумий сообщил: — Поедем к тебе!

— Или к тебе! — сыронизировала она и рассмеялась, потому что спрашивала совсем про другое: про него, про его семью, про себя, про то, что будет завтра. — Странно как-то это все! — перекрикивая грохочущую музыку, сказала она.

— Что именно?

Она промолчала, потому что не смогла в грохоте и визге сформулировать свою мысль максимально кратко и выразить лаконично.

Она хотела было сказать что-то еще, но не осмелилась и вместо этого, будто от холода, слегка поежилась. Какая-то непонятная грусть вдруг, будто выползая из темного колодца, наполнила ее сердце.

Где-то там, за стенами украшенного уже вовсю новогодними гирляндами торгового центра наступил вечер, зажглись оранжевым светом фонари и засияли белыми и красными огнями спешащие куда-то по темным, пустеющим улицам автомобили.

«Что тебе еще надо? — спросила она себя. — Почему снова эта долбанная тоска?»

Будто каким-то чудесным образом догадавшись о ее душевном настроении, Евгений весело подмигнул и ушел — и вскоре вернулся с высоким бокалом горячего глинтвейна.

— То, что надо! — оживилась она и после первого же глотка ощутила разлившееся по телу радостное тепло. — Ты просто волшебник!

Евгений на это театрально поклонился и сообщил, что никуда не спешит и ее, Жанну, тоже никуда не торопит.

Терпкий горячий винный напиток мгновенно согрел не только тело, но и душу, притупив все грустные воспоминания и переживания.

После допитого на катке глинтвейна Евгений и Жанна переместились в близлежащий итальянский ресторанчик и расположились там на мягких креслах за столиком у подсвеченного новогодней иллюминацией окна.

К этому времени снег уже прекратился, небо разъяснило, и в чистом после непогоды небе даже сверкнули алмазным блеском звезды.

— Я же говорил, что замерзла! — взяв ее холодные пальцы в свою руку, сказал Евгений. — Давай закажу тебе горячего чая. А еще лучше — немного коньяку. Для сугреву! — весело подмигнув, уточнил он.

Евгений заказал Жанне пирожное и коньяк, а себе кофе, и пока тщедушный официант что-то робко колдовал, раскладывая на столике перед гостями дрожащими руками, словно боясь в чем-то ошибиться, приборы и тарелки, Жанна, не отрываясь, смотрела на Евгения.

— Чем занимается твоя жена? — сделав глоток коньяка, спросила она.

— Она домохозяйка. Воспитывает детей. С утра до вечера возит их по разным спортивным секциям и репетиторам. У нас три девочки, погодки.

— А ты в это время охотишься на мамонта? — пошутила она и тут же уточнила: — Зарабатываешь деньги?

— Да, они полностью на моем содержании.

Жанна заметила, что после этих слов в глазах Евгения промелькнула какая-то тревога и растерянность. Правда, он тут же поборол ее и, прищурившись, расплылся в добродушной улыбке:

— Может лучше поговорим о музыке? — даже и не предложил, а скорее попросил он.

— Как давно вы живете вместе? — проигнорировав его просьбу, задала она новый вопрос.

— Семь лет. В этом году у нас медная свадьба, — по-прежнему пряча глаза за добродушным прищуром, ответил он.

Жанна мысленно усмехнулась.

— Вы все годовщины свадьбы празднуете? — вроде как между прочим спросила она. — Что подаришь жене в этом году? Медный колокольчик?

Он не ответил, вообще ни одним мускулом на лице не показал, что сказанное его как-то задело. Просто смотрел и добродушно улыбался.

Наслаждаясь коньяком и тем теплом, которое он дарил организму, при этом неотрывно глядя в глаза Евгения, Жанна размышляла о том, что делает совершенно неправильно, отрывая этого мужчину от семьи и заставляя так откровенно лгать, хотя, по большому счету, ей было наплевать с большой колокольни на какую-то совершенно незнакомую ей женщину, которая возит целыми днями по кружкам, секциям и репетиторам своих дочек.

— А можно еще? — попросила она все того же до невозможности несмелого официанта, показывая взглядом на опустевший бокал.

И официант тут же выполнил ее просьбу и принес еще одно пирожное и дымящийся кофе, после чего снова ушел за стойку бара, где бармен, отвлекшись от своих прямых дел, вперился взглядом в трансляцию криминальных новостей на подвешенном к стене телевизоре.

Глаза Жанны округлились:

— Что это? — и, показывая рукой на экран, она, нисколько не стесняясь других посетителей ресторана, вскрикнула: — А можно как-то прибавить звук?

— Что случилось? — заметив ее беспокойство, обернулся на экран Евгений.

— Новости! — еще раз показав рукой на экран, вскочила она с места.

Евгений тоже вскочил и уставился на экран. Добродушный прищур и улыбка тут же слетели с его лица.

В этот момент на экране в повторе после речи диктора новостей снова возникла картинка, которую Жанна видела несколькими мгновениями ранее, — распластанная на плоскости крыши неподвижная фигура девушки в серебристом костюме. На этот раз фигура была показана ближе, однако лицо и страшная кровавая рана на шее погибшей были заретушированы. Жанна по одному только сшитому на заказ в количестве трех штук специально для выступлений серебристому спортивному костюму сразу же догадалась, кто это. От охватившего ее ужаса она, конечно же, засомневалась было — не может ли тут быть ошибки, — однако ее страшная догадка тут же подтвердилась: на экране возникла черно-белая в траурной рамке фотография Мары Закировой и еще коротенькая, сделанная на телефон съемка ее сольного выступления где-то в клубе.

Жанна схватила сумку, выудила из нее коробку с новеньким телефоном, трясущимися от ужаса руками разодрала упаковку, достала аппарат и принялась вставлять в него симку.

— Что случилось? — следя за ее движениями, насторожился Евгений.

«Не мешай!» — молча отмахнулась Жанна от него рукой и стала ждать, когда дисплей произведет загрузку приветствия, а потом построит список входящих сообщений и пропущенных звонков. Эти все электронные прибамбасы и приветствия, конечно же, замечательная штука, если только никуда не спешишь.

Впрочем, сразу же отзвониться Кришне ей не удалось. Как только экран загрузился, на мобильник поступил неизвестный Жанне вызов, и женский голос спросил:

— Могу я каким-то образом связаться с администрацией группы «Мэри»? С продюсером, концертным директором или специалистом по связям с общественностью?

— Вы кто, простите? — буркнула Жанна.

— «События недели».

Не удосужив ответом, Жанна тут же прервала соединение.

И как только она это сделала, на экране высветился другой неизвестный ей номер, и на этот раз уже мужской голос спросил:

— Жанна Вячеславовна! Журнал «Стар кит». Мы разделяем с вами печаль по поводу всего произошедшего с участницей вашей группы, и все же как вы можете прокомментировать произошедшее?

Жанна отвечать что-либо также не стала, разорвала соединение.

Какое-то время она тщетно пыталась набрать нужные ей цифры, однако входящие с неизвестными номерами, а также извещения о пропущенных ранее смс-сообщениях одно за другим мешали ей сделать это.

Когда она наконец-то совладала с телефоном и смогла совершить нужный звонок, только лишь коротко сообщила Кришне:

— Уже в курсе. Хорошо, прямо сейчас же еду в офис. Скоро буду.

Подъезжая к зданию бизнес-центра, в котором располагался продюсерский центр, Жанна сразу же обратила внимание на не очень большую, но в некотором роде напугавшую ее толпу журналистов. Как себя вести с ними и о чем вообще следует говорить, она не знала хотя бы по той причине, что каких-то дополнительных, кроме тех, что прозвучали в новостях, подробностей еще не получила. Жанна при этом, конечно же, понадеялась, что ее не узнают и вязаться с разного рода вопросами и видеосъемками не будут, ведь мало ли кто трудится в этом многоэтажном бизнес-центре. Однако когда Евгений заехал на стоянку непосредственно перед входом в здание и остановился, а сама Жанна вышла из машины, вроде как со скучающим видом от толпы тут же отделился какой-то молодой человек, приблизился, после чего осторожно спросил:

— Это ведь вы являетесь концертным директором группы «Мэри»? Ведь верно же?! Вы Жанна Вячеславовна?! Я прочитал информацию о вас на официальном сайте группы. Что можете сказать по поводу всего произошедшего?

И тут же включил мобильник и стал с его помощью снимать видео.

— Пожалуйста, не мешайте пройти! — сообщил ему Евгений Стрельник, самым волшебным образом возникнув рядом и загородив собой от журналиста Жанну.

Заметив это все, другие журналисты, уже не с телефонами, а с профессиональным освещением и видеокамерами, тоже поспешили к тому месту, где находилась Жанна. Несмотря даже на то, что Евгений был рядом и защищал ее от них, Жанна вдруг не на шутку испугалась, что эта хаотичная толпа сейчас на скользком, обледеневшем асфальте просто сметет ее на своем пути и уронит. Она ощущала на себе чужие внимательные взгляды и хотела только одного — поскорее от них укрыться в безопасном месте. Чужие внимательные взгляды следили за ней, следили за каждым ее жестом, за каждым шагом. Какое-то неприятное ощущение охватило Жанну от всего этого. Какой-то тревожный женский взгляд в этой толпе буквально на мгновение впился в Жанну.

— Что можете сообщить по поводу произошедшего?

— Как долго у вас работала Мара Закирова?

— Есть у вас какие-нибудь подозрения, кто мог совершить это убийство? — сверкая фотовспышками и слепя лицо фонарями, вились вокруг нее журналисты.

— Жанна, пару фраз о произошедшем…

— Жанна, пожалуйста, ответьте хотя бы на один вопрос…

— Жанна, скажите хоть что-нибудь. Это очень нужно для репортажа!

Жанна понимала, что сказанные ею сейчас по поводу всего произошедшего даже пара фраз для любого из этих репортеров вполне могли стать достаточным материалом для новой статьи или репортажа, однако так ничего и не сказала, молча пройдя мимо. И именно ее нарочное молчание некоторым образом накалило ситуацию еще больше. Чтобы получить хоть какие-то слова или пояснения, журналисты готовы были, преследуя ее, биться между собой и даже нарочно толкнуть или спровоцировать Жанну каким-нибудь другим образом. По звучавшим на уровне тревожных, но крайне настойчивым и немного агрессивным просьбам репортеров и журналистов она поняла, что нужно как можно скорее прятаться за дверями бизнес-центра, в противном случае эта неконтролируемая, возбужденная масса попросту накинется на нее, как ополоумевший голодный хищный зверь накидывается на жертву.

Пользуясь поддержкой и защитой Евгения, Жанна, прикрывая лицо воротником пальто, проследовала до входа в здание и, показав охраннику пропуск, скрылась за стеклянными дверями.

— Дождись меня! — в самый последний миг попросила она Евгения.

— Куда? Выходной! Бизнес-центр сегодня не работает, — услышала она уже за спиной окрик преградившего путь журналистам охранника.

— Журналистов видели? Они еще там? — поинтересовалась Ева, как только Жанна вошла в помещение продюсерского центра.

— Вообще ужас! — на согласительный кивок Жанны произнесла беседовавшая до этого с Евой одна из оставшихся двух участниц группы «Мэри» Лена Иванцова. — А мы с Машкой еще в этих концертных костюмах приперлись. Хотели, чтобы вроде как в солидарность с Марой было, а они как накинутся со своими вопросами, как начали снимать… Я аж испугалась! Как теперь домой ехать, не знаю. По идее, надо было бы во что-нибудь другое переодеться…

— Где все? — спросила Еву Жанна.

— Кришна с адвокатом закрылся в вашем кабинете, — мотнула та головой в сторону закрытой двери. — Остальные в конференц-зале.

Жанна вошла в конференц-зал, скинула пальто и села на стул во главе достаточно большого овального стола.

Здесь собрались почти все, кто имел хоть какое-то отношение к продюсерскому центру, включая саму Жанну, секретаря Еву, водителя Виктора, заслуженного-перезаслуженного, расположившегося, будто на троне, на единственном в помещении (все другие сидели на стульях) офисном кресле с высокой спинкой Викентия Врановича, а также спрятавшегося в углу не менее заслуженного, пребывающего в состоянии глубокого похмелья артиста Леонида Нечаева, и еще устроившегося за столом с ноутбуком звукорежиссера Жеку Гросмана, молодого и креативного, занятого своим инстаграмом в мобильнике пиар-директора Тимура Сажина, а также двух остальных участниц попсового коллектива «Мэри» — Лену Иванцову и Машу Теребинину, сидящих на кожаном диване у стены. Обе действительно были в тех же самых концертных серебристых костюмах, бейсболках и кроссовках на высокой подошве и, судя по всему, именно поэтому чувствовали себя не в своей тарелке.

Когда Жанна вошла в помещение, Виктор в неизменном своем черном костюме и облегающей черной же водолазке в волнении мерил комнату шагами, но, заметив Жанну, остановился, будто имел намерение поздороваться или даже что-то сказать ей. Он, наверное, даже хотел подойти к ней и обнять, но так и не решился — может, потому, что Жанна не дала ему для этого повода, даже не посмотрела в его сторону, не кивнула ему в качестве приветствия, а, будто вовсе не зная его, прошла мимо. Постояв минуту-другую в растерянности, Виктор снова принялся в тоскливом настроении мерить комнату шагами. Жанна, конечно же, пока ехала сюда, прочитала все его сообщения о том, что он очень волнуется за нее и просит при первой же возможности перезвонить. Видела она и его пропущенные звонки, однако перезванивать не стала.

Жанна собралась с духом и хотела было начать совещание, чтобы, пока Кришны нет, по-деловому обсудить сложившееся положение, но не успела это сделать.

— Вы не понимаете! Вы просто не понимаете! Это же ясно, что следующей буду или я, или Ленка! — судя по всему, пребывая в состоянии вялотекущей истерики, нарушила молчание Маша и с громкими всхлипами принялась размазывать по щекам макияж и прилипшие от слез волосы.

— В смысле? — глядя на нее усталыми какими-то и одновременно мутными глазами, нахмурился Леонид.

— Ну, это же ясно, что Мару убил какой-то шизоид. Насмотрелся по городу на эти кровавые баннеры и слетел с катушек.

— Это, видимо, в мой огород камень? — оторвался от своего инстаграма Тимур Сажин.

Лицо и шея этого креативного и очень модного молодого человека были в разноцветных татуировках, причем шея была покрыта ими почти полностью, а на лице еще оставались, так сказать, белые пятна. Вероятно, татуировки были у него и на голове под кепочкой, а также на скрытых толстовкой руках и даже на ногах под узкими, в облипочку, оранжевыми брюками.

— Вы мне с этими баннерами уже всю кровь выпили, — в злости буркнул он им. — Если у вас есть какие-нибудь другие идеи по раскрутке проекта, то, пожалуйста, готов без всякого сожаления уступить вам место.

— Тем более, что никакого пиара группе уже и не надо, — хохотнул Леонид. — И так уже на всех главных телеканалах страны засветились. Пиар получился отменный!

— Хоть сейчас могу покинуть проект, — презрительно сообщил ему Сажин.

— Ничего покидать не нужно, — оборвала его Жанна и предложила: — Давайте дождемся решения руководителя.

— Звонили с «Хроноса», просят подтвердить отмену выступления, — сообщила Ева. — И другие прокатчики тоже интересуются по поводу отмены выступлений.

— Будет приказ — дадим отмену, — кивнув на закрытую дверь своего кабинета, спокойно сообщила Жанна. — Зачем лезть вперед паровоза? И никому ничего по телефону не сообщать, — сердито покосилась она на Еву. — Вообще никому! И вообще всем рекомендую воздерживаться от каких-либо комментариев, в том числе и в социальных сетях.

— Вообще, не мешало бы сделать какое-нибудь официальное заявление по этому поводу, — недовольно хмыкнул Жека, тыкая пальцем в экран мобильника.

— Сделаем, — холодно пожала плечами Жанна. — Но только тогда, когда по этому поводу будет соответствующее распоряжение. А пока, думаю, можно ограничиться размещением на сайте информации о том, что там ведутся ремонтные работы.

Она хотела было продолжить, но в этот момент Маша со скорбным выражением лица очень живописно всплеснула руками, после чего за неимением платка снова принялась тереть щеки рукавами спортивной куртки:

— Я каждый раз, когда на сцену в клубах этих проклятых выходила, всегда до ужаса боялась, что когда-нибудь обязательно найдется какой-нибудь ублюдок, который захочет или ботинком в нас из зала кинуть, или изнасиловать, или прирезать после концерта где-нибудь в подворотне. И вот так оно и вышло в итоге!

— Что за бред? — хмуро возмутился Жека и, набрав какой-то номер, поднес мобильник к уху. Он в злости даже свою неизменную спичку перестал жевать.

— Мне тоже почему-то в клубах всегда казалось, будто за нами кто-то следит, — осторожно подтвердила слова Маши Лена Иванцова. — Хотя, у многих, наверное, на сцене такое чувство бывает.

— Да глупости это! — из своего угла сообщил Леонид. — У всех такое ощущение на сцене бывает. Думаете, у меня ни разу не было? Да сто раз было! Да и кому вообще нужно на вас охотиться?!

— А зачем тогда все это было?! — чуть ли не в истерике закричала Маша и показала рукой куда-то неопределенно в сторону окна и видневшихся в темноте подсвеченных огнями черных плоскостей крыш так, будто на каждой из них лежало тело убитой певички.

Лена тут же зашикала на нее и, приобняв, стала успокаивать.

— Может, у Мары какой-нибудь тайный поклонник был? — предположил Викентий. — Добивался от нее взаимности, а потом решил: «Так не доставайся же ты никому!».

— Да нет вроде, — все еще успокаивая Машу, задумчиво ответила на это Лена. — Мы бы знали. Мара все одно бы растрепала это. Она такие вещи в тайне хранить не умела.

Так и не дождавшись ответа на свой вызов, Жека мобильник от уха убрал и принялся снова набирать какой-то номер. Аппарат он теперь переключил на громкую связь и, глядя на экран, слушал гудки.

— Я только одного понять не могу: зачем там адвокат, — так и не дождавшись ответа, с злостью кивнул он на закрытую дверь. — Разве его во всей этой фигне уже кто-то подозревает?

— Ну, в общем, чисто теоретически, он вполне может попасть под подозрение, — сообщил Викентий. — Вполне может так случиться, что в полиции особо разбираться не станут, а решат, что он это ради какого-нибудь черного пиара сделал. Ведь кому еще смерть Мары так выгодна? Не из-за наследства же, в конце концов, вся эта катавасия произошла.

— Что-то я сильно сомневаюсь, что Кришна пошел бы на такой пиар, — хмыкнул из своего угла Леонид. — Это же теперь ему гемор-то какой! Да и проекту кирдык!

— Я не особо силен во всех этих следственных делах и версиях, — тут же отрекся от этого своего предположения Викентий и даже пессимистически рукой махнул.

— Как отсюда выбираться-то будем? — иронично поинтересовался из своего угла Леонид. — Я, конечно, люблю общаться с журналистами… Но сегодня что-то не особо этого хочется.

— Через черный вход, — наконец-то произнес хоть что-то Виктор. — Я подгоню машину и всех развезу по домам. Только за один раз все не уедем.

— Я сам как-нибудь до своего дома доберусь, — сообщил Тимур.

— У меня уже просто голова сейчас лопнет от всех этих гудков! — жалобно захныкала Маша и, кивнув в сторону Жеки, попросила: — Скажите ему, чтобы прекратил, а?!

— В самом деле, кому ты там все названиваешь? — тоже, видимо, уже устав от всех этих длинных гудков, поинтересовался Викентий.

— Дочери звоню. Что-то трубку не берет, — даже и не подумав перевести телефон в обычный режим, все так же грызя спичку, ответил Жека. — Может, не слышит?

В этот момент меривший комнату шагами Виктор неожиданно как вкопанный остановился. Он просто молча стоял несколько минут и исподлобья хмуро смотрел на Жанну. Жанна даже не поняла, что именно было в его взгляде: желание что-то сказать ей или, наоборот, ожидание получить от Жанны какое-то объяснение. Впрочем, даже несмотря на всю эту решительность, взгляд его Жанне показался каким-то отстраненным и потерянным.

«Может, зря я так с ним? Все-таки человек же! Переживает!» — подумала Жанна.

В какой-то момент, глядя на него, такого одинокого и потерянного, она испытала прилив жалости, хотя никак это и не выказала, наоборот, с нескрываемым холодом посмотрела в его глаза и совершенно как-то бесцветно спросила:

— Что?

Виктор на это ничего не ответил, взгляд тут же отвел и снова стал мерить комнату шагами.

— Да скажите ему, чтобы он перестал ходить, а?! — снова живописно вскинула в истерике руки Маша, и снова Лена зашикала на нее и принялась обнимать и успокаивать. — У меня уже в глазах все мелькает и кружится от его хождений, — сквозь объятия Лены промычала она.

— Я думаю, теоретически подозрение во всей этой фигне в любой момент может пасть на любого из вас, — сообщил Леонид. — Кто-то мог это сделать из-за черного пиара, кто-то ради того, чтобы занять место Мары или чтобы кто-то из своих занял это место. Да мало ли какие еще возможны мотивы для совершения всего этого?

— Что за бред? А себя ты из списка подозреваемых, судя по всему, уже исключил? — парировал ему Жека.

— Отнюдь! — наигранно равнодушно сообщил Леонид. — И теперь вот вовсю гадаю, как доказать свое алиби, которого у меня нет.

— Какое еще алиби? — сквозь успокоительные объятия Лены всхлипнула Маша.

— Железобетонное! — сквозь зубы ответил тот.

— Я даже думать ни про какое алиби не желаю, — тут же возмутился Викентий. — Что я должен доказывать? Что в момент ее убийства спал в своей кровати? Что это еще за вздор?

— Отнюдь не вздор! — усмехнулся на это Леонид. — Не ровен час, сделают кого-нибудь из нас козлом отпущения во всей этой истории. Сейчас ведь, в наше гнилое и поганенькое время, всё связи да деньги решают! А полиции сейчас только такой козел отпущения и нужен. Вы думаете, так просто им будет раскрыть это преступление? Как бы не так! Да половина преступлений так и остается нераскрытыми. А тут еще и общественный резонанс!

— Ой, хватит, а! — возмутилась на его слова Ева. — И так уже нервы на пределе. Уже просто тошнит от этого всего!

— А Леня-то прав! — нехорошо заулыбался Жека и даже про мобильник на какое-то время позабыл. — Вот для чего он, спрашивается, нас всех тут собрал? И еще и адвоката этого с собой припер!

Некоторое время после этого все молчали.

Жанна смотрела в темное окно и думала о том, что хочет пить. Почему-то в последнее время ощущение похмелья с сухостью во рту и муторностью в голове стало приходить не в пример быстрее, чем раньше.

«Может, это какая-нибудь непереносимость алкоголя?» — подумала она.

— Ну, кто-нибудь! Скажите, чтобы он не ходил взад-вперед! — всхлипнув, снова подала голос Маша.

И Виктор сразу же послушно остановился и снова уставился на Жанну. О чем он думал, было непонятно, но в его глазах Жанна прочитала глубокое сожаление. Он будто бы переживал по поводу того, что Жанна сейчас сторонится его и делает вид, что между ними ничего не было. Во всяком случае, именно так ей и показалось.

Он будто ждал от нее чего-то.

«Чего? — мысленно усмехнулась Жанна. — Что я сейчас встану и громко всем объявлю, что вчера по пьянке переспала с персональным водителем?!»

И снова равнодушно повела плечом.

В этот момент дверь кабинета распахнулась. Не произнеся ни слова, Кришна быстро вышел и, даже не попрощавшись ни с кем, стремительно покинул продюсерский центр.

Следом за ним в дверном проеме возник забавный какой-то, кругленький и плюгавенький, но при этом с пушком, как у одуванчика, и в квадратных очочках на круглом, как кнопка, носу, адвокат. Окинув собравшихся усталым взглядом, он, глупо улыбаясь, нетвердо развел руками.

— Что? — спросила его Жанна.

— Можете расходиться, — адвокат залез пальцем под стекло очков и самозабвенно принялся тереть правый глаз. — Продолжение собрания крайне маловероятно.

— Что он сказал? — кивнув на дверь, в которую несколько мгновений назад ушел Кришна, спросил Жека.

— Мне лично почти ничего, — отозвался адвокат. — Он все больше по телефону разговаривал. Да еще что-то бурчал себе под нос. Странный он у вас какой-то, если не сказать больше. И вроде нервным его не назовешь… Хотя, конечно, не мое это дело.

— Надо было вообще не вылазить из дома, — разочарованно пробубнил Леонид и обратился к Виктору: — Витя, подбросишь нас с Викентием до дома?

— И нас! И нас! — в один голос тут же завопили Лена и Маша.

— А что в итоге с выступлениями и записью новой песни? — сунув молчащий мобильник в карман, поинтересовался Жека. — Мероприятие-то уже запланировано. Жалко отменять-то! Или как?

— Ни про какую отмену речи пока не идет, — сообщила Жанна и тут же поправилась: — Я говорю в том смысле, что пока такой команды не поступало. Будет команда, отменим. А пока сами никаких решений принимать не будем.

— А как же без Мары выступать-то? — в недоумении всхлипнула Маша.

— Как все! Под фанеру, — развел руками Жека.

— Нас же на баннерах трое! — напомнила Маша.

— Да какая проблема-то?! — удивился Жека. — В конце концов, Маре можно и замену подыскать! Сам лично могу хоть завтра вплотную этим вопросом заняться.

— И нам тогда с Ленкой тоже замену ищите! — все в той же истерике всхлипнула Маша. — Я не хочу, как Мара, завтра зарезанной оказаться. Вообще не желаю больше во всем этом бардаке участвовать!

— Про себя говори! — немного грубо возразила ей Лена. — Я на свою замену в проекте пока согласия не давала. И вообще я контракт подписывала, где черным по белому прописано, что я принята на работу на конкретный срок. Вот и будьте добры, выполняйте условия контракта!

— Не хочу уже никаких контрактов, — промычала Маша.

— Что тебе не нравится-то? — в злости кинула ей Лена. — Или у тебя что-то другое, более перспективное на примете имеется? Да пойми ты! Это же шанс! Понимаешь?! После этого проекта и выступления на площадке в «Хроносе» через какое-то время запросто можно будет отправляться в сольное плавание. Где ты еще такой мощный старт возьмешь?! Жизнь продолжается! Понимаешь?! И тем более столько сил и времени уже на это все затрачено. Жалко потраченных сил! — добавила она.

— В самом деле! — поддакнул ей Жека. — Что ж теперь, взять все и кинуть? — и начал успокаивать Машу: — Да не истерикуй ты! Уже завтра найдем Маре замену, и уже через неделю снова будете по клубам ездить и бабки заколачивать.

— Через неделю? — завопила на его слова Маша. — Вы просто не понимаете! С новой участницей проекта придется все начинать сначала! На это уйдут недели подготовки! Как мы все успеем за одну неделю?

— Как все! — ответил Жека и уточнил: — Будете на сцене рот под фанеру открывать точно так же, как это делают все, и точно так же, как вы это делали раньше!

— Все эти вопросы давайте будем решать завтра, — устало предложила Жанна. — Завтра к утру, думаю, все прояснится и окончательно станет понятно, что к чему и как чего.

— Но замену-то Маре я могу уже искать? — поинтересовался Жека.

Жанна на это ничего не ответила.

Она набрала на мобильнике номер Евгения и, когда соединение состоялось, коротко сообщила:

— Уже иду! Спускаюсь!

Сделала она это в непосредственной близости от Виктора, причем сделала достаточно демонстративно и специально так, чтобы тот даже не вздумал кинуться с вопросом: «А не подвезти ли вас до дому, дорогая наша Жанна Вячеславовна?».

И Виктор, конечно же, все совершенно правильно понял, даже не шевельнулся, даже не посмотрел в ее сторону, хоть и уныло нахмурился.

После этого, дежурно и спешно попрощавшись со всеми, Жанна накинула пальто и скорым шагом направилась к выходу.

Подойдя в коридоре к лифту, она нажала кнопку вызова и тут же услышала позади быстрые шаги, после чего ощутила, как кто-то взял ее за локоть.

— Нам надо поговорить, — прозвучали негромко слова.

Это был Виктор.

Жанна удивленно обернулась на него:

— О чем? — после чего, попытавшись предугадать его слова, многозначительно произнесла: — Даже забудь! Вчера ничего не было! Ни-че-го!

Не отпуская ее руку, Виктор стоял и все так же молча смотрел на Жанну.

«Что это такое в его взгляде? — так и не смогла разгадать Жанна. — Вот ни за что не поверю, что он на полном серьезе влюбился в меня!»

Виктор смотрел исподлобья, но теперь уже отнюдь не растерянно и одиноко, взгляд его был полон молчаливой силы и решительности.

Когда двери лифта распахнулись, Жанна, дернув рукой и освободив ее, вошла в кабину. И Виктор тут же зашел за ней следом.

Двери закрылись.

Жанне не было страшно. Или было… Она даже и не поняла.

Как только кабина лифта двинулась вниз, Виктор безо всяких слов и разговоров молча и как-то неумело, что ли, накинулся на Жанну, отчего та сначала чуть было не прыснула от смеха. Впрочем, видимо, почувствовав его твердую решительность и какую-то внутреннюю силу, смеяться прекратила и, полностью поддавшись его ласкам, в волнительном предвкушении закрыла глаза.

Кабина лифта двигалась вниз, а Жанне казалось, что она снова падает на дикой скорости в жуткую пропасть.

Потом, после первой волны предвкушения, у нее возникло дикое желание оттолкнуть от себя Виктора и все это резко прекратить, но где-то за головокружением у нее тут же возникла мысль, что в общении с Виктором, в общем-то, нет ничего предосудительного. Во всяком случае, в отличие от Евгения Стрельника, Виктора она уж точно ни у кого не крала и, значит, не станет причиной поломки чьей-то судьбы или чьей-то горькой горести и, к тому же, никогда не будет испытывать муки совести по этому поводу. Но, с другой стороны, общение с Евгением было куда ярче и, наверное, более на равных, что ли. По сравнению с Виктором, Евгений Стрельник куда более нежный и желанный. А Виктор? Он такой понятный и простой…

«Так кто же из них? Виктор или Евгений? — принимая ласки и все еще падая в свою бесконечную бездну, с закрытыми глазами, словно в тумане, гадала она. — Кто?»

Сжимая Жанну в своих стальных объятиях, Виктор осыпал ее шею и щеки поцелуями, а потом добрался и до губ и, будто пытаясь исправить то, что не вышло у него вчера, обжег ее губы своим жадным поцелуем. Жанна хотела было как-то возразить ему на это, но не смогла. Виктор целовал ее и, как заколдованный, твердил:

— Ты нужна мне! Ты мне нужна! Нужна!

— Господи! Что ты со мной делаешь! — только и смогла прошептать ему она.

В этот момент кабина лифта качнулась, и двери раскрылись.

Будто увлекаемая бурным потоком, задыхающаяся от сильных и жарких объятий Виктора, Жанна поняла только то, что оказалась на подземной парковке бизнес-центра. Видимо, вместо первого этажа она по ошибке нажала кнопку подземного паркинга. Или это сделал Виктор?! Намеренно?!

А далее было все то же самое, что и вчера, только вместо сумрака кабинета продюсерского центра было тусклое освещение подземного паркинга, а вместо канцелярского стола за спиной у Жанны был холодный капот автомобиля. Пальто ее уже валялось где-то у ног Виктора, а сам он, горячий, без сброшенного на пол пиджака и в задранной до плеч водолазке в достаточно прохладном помещении паркинга не переставал ласкать ее и целовать.

В охватившей всю ее страсти, Жанна теребила волосы Виктора, гладила его лицо, поддаваясь ему, чувствовала, как он целует ее шею, плечи, руки.

«Может, оно и к лучшему! — решила она. — Может, так оно и должно быть на самом деле!»

— Ты нужна мне! Нужна! — словно проникая своими словами в ее встревоженное сознание и сливаясь с ней в этот момент воедино, шептал Виктор.

От размеренных толчков автомобиль за спиной Жанны сразу же среагировал и залился воем сигнализации.

Охваченные нежностью, ни Жанна, ни Виктор на это обстоятельство не обратили никакого внимания. Сигнализация пронзительно кричала, но движения при этом не прекращались. Благо что в этот выходной вечер подземный паркинг делового центра был пуст.

В какой-то момент, исполнившись жаждой, вскинув руку и случайно проведя пальцами по своим губам, Жанна вспомнила страстные поцелуи Евгения и представила, что он в этот самый момент рядом с ней. И снова, сквозь толчки и нестерпимый жар тела Виктора, зациклилась она на одной-единственной мысли:

«Кто же из них? Кто?»

Господи! До чего же невыносим в этот момент был этот поставленный ею перед самой собой выбор!

— Виктор, — слабым голосом решила она для себя и тут же с какой-то потаенной лаской вспомнила про другого своего любовника: — Женя!

Превратившись в одно бешеное и мощное сердцебиение, в ожидании накатывающего ураганом финала, Виктор даже и не подумал остановиться и узнать, что все это значит. Хотя, скорее всего, поглощенный своими эмоциями, ощущениями и чувствами, он даже и не обратил внимания на ее слова, за воем автомобильной сигнализации попросту не расслышал их.

И в тот самый момент, когда Виктор вскинул вверх голову и, стиснув от боли зубы, на какое-то короткое мгновение замер, она, еще до него испытав все то же самое, сделала для себя окончательный выбор:

— Женя! — и в охватившем ее тяжелом бессилии из последних сил оттолкнула от себя Виктора.

Он тут же в полном недоумении вскинул на нее глаза, однако перечить не стал, не стал, впрочем, и приближаться к ней ближе, тяжело дыша стоял в растерянности в сумраке почти пустого подземного паркинга делового центра.

Она и сама не поняла, почему это случилось. Что было такого в Викторе, что заставило ее так быстро изменить свое решение? Ведь не было же в тот момент ни страха, ни какого-то логического умозаключения — одни только восхитительные эмоции, которые, впрочем, непонятно почему вдруг обратились вовсе даже не в пользу Виктора.

И непонятно почему на глазах у Жанны вдруг выступили слезы. Она будто вмиг отрезвела, будто закрывавшая реальный мир пелена вдруг спала с ее лица.

Пребывая в полной растерянности и совершенно уже ничего не понимая, Виктор тем не менее даже и не попытался ее как-то успокоить или о чем-то спросить.

Сползая с капота автомобиля и, чтобы Виктор даже не думал к ней приближаться, выставив перед собой руку, Жанна подняла с бетонного пола пальто и, закрывая мокрые от слез глаза рукой, поднялась и, будто в тяжелом бреду, медленно пошла прочь, обратно к лифту.

— Жанна! — услышала она за спиной хриплый окрик Виктора.

— Не надо! — не оборачиваясь, произнесла она. — Даже не приближайся ко мне больше никогда. Слышишь? Никогда!

Будто в муторном тягучем сне, она завернулась в пальто, через выезд для машин покинула подземный паркинг, вышла на улицу и, дойдя до угла здания, на стылом ветру остановилась. Ей хорошо были видны все еще толпившиеся у входа, жмущиеся от холода журналисты и стоявший в некотором отдалении от них на стоянке автомобиль Евгения Стрельника.

Она издали смотрела на блестящий в свете ночных фонарей и праздничной иллюминации автомобиль, видела подсвеченное экраном айфона лицо Евгения и не знала, как быть, идти к нему она уже не хотела. Она прекрасно понимала, что дело тут вовсе даже не в той измене, которая произошла несколькими мгновениями ранее, а в том, что осознала, что неожиданно и непрошенно возникнув в его жизни, по сути, сделала больно другим людям, пусть даже и совершенно ей незнакомым, к примеру, его жене и детям.

Мобильник в ее руке зазвонил.

Вытирая глаза от выступивших на холодном ветру слез, она посмотрела на экран. Звонил Евгений. Судя по всему, он потерял ее и теперь волновался. Она видела его растерянное лицо за стеклом автомобиля, видела, как Евгений в растерянности вышел из машины, в нетерпеливом ожидании прошелся по дорожке, после чего снова сел в автомобиль и еще раз набрал ее номер. Наверное, минут десять или пятнадцать она стояла в тени здания и смотрела на мигающий вызовами экран, пока наконец-то не решилась сама перезвонить ему.

— Не звони мне больше! Продолжения не будет! — холодно, равнодушно и немного зло произнесла она после того, как соединение состоялось.

— Жанна… — в полном непонимании и растерянности начал было он.

— Я сказала, больше ничего не будет! — еще раз достаточно членораздельно произнесла она и отключилась.

Какое-то время он тупо смотрел на экран мобильника, после чего завел двигатель и медленно уехал.

А Жанна, прикрывая рукой от пронизывающего стылого ветра влажное еще от недавних слез лицо, медленно пошла по обледенелой дорожке прочь, в другую сторону.

* * *

— Здарова! Ты там спишь, что ли? Нашел время спать! Еще один труп! Только что по телеку передали! И тоже с перерезанным горлом. Только на этот раз не девка, а мужик. И не на крыше, а в парке. Вообще жесть! Сказали, что это все уже очень похоже на дело рук серийного маньяка. Только представь, серийный маньяк! И где? В Москве! Вау! Это же просто супербомба! Вчерашнюю новость еще в полной мере не раскрутили и весь сок из нее не выжали, а уже еще одна. Да на этих новостях еще недели три, а то и месяц, не отвлекаясь ни на что другое, спокойно работать можно будет: всячески там освещать ход следствия, цитаты из разных там телешоу в новостях давать, комментарии специалистов и все такое. Это же как пить дать, что сейчас просто шквал обсуждений начнется во всяких там «Пусть повторят» и в прочей этой телевизионной фигне.

Спросонья Гарик даже и не сообразил, кто это там на другом конце телефонной связи с ним разговаривает:

— Макс! Ты, что ли?

— Я! Кто еще-то? — был ему ответ. — Ты телек смотрел? Утренние новости?

— Щас! — скинул с себя одеяло Гарик и, не отключая телефон, принялся искать по сторонам пульт от телевизора.

Вероятно, спросонья и еще оттого, что мозг в полной мере не включился, да еще и в ажитации от полученной новости, он как назло напрочь забыл, каким вообще образом можно включить телевизор иным, без пульта, способом.

Пульт он в итоге нашел под диваном и, задохнувшись от волнения и всей этой возни, включил телек.

— Какой канал? — спросил он в трубку.

— Одиннадцатую кнопку жми и перемотай на сводку происшествий.

По новостям круглосуточного городского новостного канала, действительно, показывали сюжет о найденном на окраине Кирилловского парка на пустой площадке для автомобилей трупе мужчины средних лет.

— Личность погибшего установлена, в настоящее время ведутся необходимые оперативные мероприятия, направленные на установление всех обстоятельств происшедшего, — деловито сообщил диктор после небольшого сюжета с места происшествия, сразу же после чего на экране появилось черно-белое фото погибшего, переснятое, судя по всему, из его паспорта.

— Если вам что-либо известно об обстоятельствах, либо вы стали случайным свидетелем происшедшего, просьба позвонить по номеру дежурной части или по указанным на экране контактным телефонам.

— Фак! Кажется, я его знаю, — сделав паузу в том месте, где на экране была показана страница паспорта, пробубнил в трубку Гарик.

— Что? Говори громче! Я не слышу, — завопил на том конце провода Максим.

— Я знаю погибшего! Это звукарь со студии звукозаписи Женя Гросман, — от некоторого случившегося с ним потрясения Гарик даже нервно сглотнул. — Аранжировки к песням просто суперски пишет. Вернее, писал… Я как раз собирался ему сегодня звонить, на запись новой песни напрашиваться. Напросился! — тут же ошарашенно подытожил он.

— Офигеть! Москва, я смотрю, вообще город маленький, все друг друга знают, — тут же колко пошутил Макс.

— А подробности есть какие-нибудь? — спросил Гарик. — Может быть, там, на месте преступления, было что-нибудь особенное? — сказав это, он тут же прикусил язык. Дополнительную информацию Максу знать совсем даже не следовало. — Ну, может, там следы какие-нибудь особенные есть или еще что-то?

— Да я всех подробностей-то не знаю. Я как раз сейчас именно туда еду. Если удастся разузнать что-нибудь или отснять, я тебе сразу же расскажу.

— Вот черт! — ругнулся про себя Гарик и, схватив с кресла джинсы, впопыхах стал прыгать и пытаться попасть ногами в узкие гачи. — Я тоже туда сейчас выдвинусь!

— Ты про какие-то следы сказал, — напомнил Максим. — Что ты имел в виду? Ты знаешь что-то такое, чего не знаю я?!

— Встретимся, расскажу! — прижимая телефон к уху плечом, торопливо сообщил Гарик.

— Ну, хорошо! — был ему ответ. — Заодно небольшой комментарий на камеру дашь, про погибшего расскажешь.

— Да я его знал-то только по работе в студии, — уныло пробормотал Гарик.

— Ну, может, что-то интересное расскажешь. Ты же у нас теперь во всей этой эпопее с серийным убийцей знаменитость. Эксперт, епта! Может быть, если бы не ты и не твой чумовой ролик в интернете, так вся эта фигня вообще бы осталась незамеченной…

— Все! Лечу!

Было, конечно, у Гарика желание задержаться дома и проверить количество просмотров выложенного им вчера в сеть ролика, но намерение как можно скорее прибыть на место происшествия в Кирилловский парк оказалось куда сильнее и в чем-то даже сродни какому-то невероятному азарту погони за приключением. Двигаясь на своей тойотке в плотном потоке автомобилей, несмотря даже на то, что был выходной, Гарик ни разу не вытащил из кармана мобильник и не вышел с него в интернет, даже стоя на красном сигнале светофора — так сильно он хотел поскорее попасть на место происшествия.

На входе в Кирилловский парк с каменными колоннами и вечно распахнутыми настежь воротами он сразу же заметил толпу людей. Войти в парк они не могли, ворота были блокированы сотрудниками полиции. Толпа была небольшая, состоявшая в основном из репортеров, журналистов и телевизионщиков, которые особого ропота по поводу того, что их не пускают к месту происшествия, никак не выдавали и терпеливо чего-то ждали, приплясывая на холоде.

— А почему не пускаете-то? — припарковав машину и подойдя ближе к входу, поинтересовался Гарик у сотрудников полиции с хрипящими время от времени рациями, один из которых вместо ответа ему только доброжелательно пожал плечами, типа, сами не знаем почему, но приказ есть приказ.

Будучи немного взвинченным быстрой ездой к месту происшествия и возникшим теперь на пути неожиданным препятствием, Гарик прикрепил компактную экшн-камеру к селфи-палке и принялся снимать толпу, сотрудников полиции и вход в парк. Снимая сотрудников полиции, он, что называется, специально лез на рожон и вообще вел себя несколько вызывающе и даже чуточку агрессивно, но полицейские на его выходки не велись, вообще никак особо не реагировали на него.

— Итак, мы находимся всего в какой-то сотне шагов от места, где найден очередной жуткий труп с перерезанным горлом, однако благодаря доблестным нашим полицейским подойти ближе, а значит и узнать все необходимые подробности трагедии мы не можем. И вряд ли мы с вами узнаем интересующие нас подробности из официальных телевизионных новостей. И это еще раз доказывает необходимость труда таких как я блогеров, без которых, очень даже может быть, вся эта история с ритуальными убийствами осталась бы никем не озвученной!

Благодаря тому, что говорил на камеру Гарик тяжело дыша от напряжения и достаточно зло, съемка вышла, судя по всему, очень даже неплохой.

— Здоров! — как только он закончил снимать, возник рядом с ним Максим.

— Блин! Если бы я знал, что тут такая фигня, прихватил бы с собой дрон и полетал бы на нем над парком.

— Да! Было бы неплохо, — мечтательно согласился с ним Макс.

— Вообще трындец! Свободная пресса в свободной стране терпеливо ждет своей очереди! — глядя максимально зло на все того же самого добродушного полицейского, произнес Гарик, поручкавшись при этом с Максимом.

Из-за ограды парка было видно, что в восточной его части за кустами и деревьями толпится народ.

Макс поснимал еще немного: издалека толпу, ворота парка, поснимал и себя. В общем, сюжет получился не особо содержательным, но даже и эта съемка вполне могла бы пригодиться в дальнейшем и стать частью нового видео. Он хотел было уже зачехлить камеру и убрать ее, но тут к воротам подъехала полицейская машина с тонированными стеклами, из нее вышел все тот же самый начальник отдела полиции, которого Гарик имел возможность вчера лицезреть на крыше. Начальник был со свитой других высоких чинов, все они быстро направились к входу, прошли сквозь кордон и пошагали по дорожке парка к толпившимся вдали людям.

Последним из машины вышел вчерашний следователь, увидев которого Гарик тут же, дабы быть замеченным в толпе людей, вытянулся во весь рост и даже широко распахнутыми глазами вперился в него.

И следователь, конечно же, обратил на него внимание:

— Привет! Что? Тоже тут? — и, кивнув полицейским с рациями на входе, пояснил: — Это со мной! Очень важный по делу свидетель.

Гарик даже и не поверил в такую свою удачу и именно от привалившего ему неожиданного счастья в этот самый момент напрочь позабыл про Максима, который точно так же, как он, буквально несколько мгновений назад в ожидании вытянулся в струну и вперил в следователя широко распахнутые глаза.

— Еще один труп! — ведя Максима по асфальтовой дорожке парка и обращаясь к нему, как к старинному знакомому, радостно сообщил следователь. — И точно так же все, как в прошлый раз. И характер телесных повреждений, и звезда эта чертова под ним…

— Опять пятиконечная звезда? — пребывая в некотором ажиотажном волнении, поинтересовался Гарик.

— Именно! — ответил тот. — Одно меня несказанно радует, что это дело у меня уже забрали, и я, по сути, имею к нему только косвенное теперь уже отношение.

— Забрали? — выпучил глаза Гарик.

— В область! — ответил тот. — В связи с особой важностью и значительным резонансом преступления. Это теперь уже их подследственность и полностью их компетентность, — и радостно вздохнул: — А я что? Как говорится, баба с воза, кобыле легче!

На ходу почувствовав на себе чей-то недобрый взгляд, Гарик неожиданно обернулся и встретился глазами с Максом. Держась за прутья ограды, он зло смотрел Гарику вслед. Его сотрудники полиции пропускать отказались.

На месте происшествия работала все та же оперативная группа, и даже эксперт был тот же, следователь только был другой — подтянутая блондинка средних лет, с короткими волосами и неяркой помадой на тонких губах. Гарик заметил, что даже брюки на эксперте были те же самые, правда с высохшим пятном на том самом колене, на котором он вчера стоял в снежной жиже на крыше.

Немного в стороне от осматриваемого экспертом места стояла женщина преклонного возраста и прижимала к себе заплаканную девушку с густо подведенными черным карандашом глазами и колечком в носу. От обильных слез карандаш на ее глазах уже потек черными разводами по щекам.

— Он звонил мне вчера, а у меня телефон был без звука, — достаточно спокойно говорила она женщине и вдруг, уставившись почему-то именно на Гарика, произнесла: — А сегодня утром смотрю — номер какой-то незнакомый высветился, трубку взяла, а это из полиции. Спрашивают, кем вам приходится Евгений Гросман…

Точно так же, как и обнаруженная вчера на крыше Мара Закирова, погибший лежал на асфальтированном пятачке у кирпичной стены небольшого одноэтажного здания, правильной звездочкой раскинув руки в стороны. Это действительно был Жека Гросман. Одет он был все в те же не очень новые кроссовки, драные джинсы и куртку, в которых ходил всегда. Бейсболка валялась немного в стороне от него. И, как и вчера, труп в самом деле лежал аккурат на свеженачерченной чем-то острым на мерзлом асфальте пятиконечной звезде. Каких-либо следов вокруг него, помимо крови на асфальте в районе головы и шеи, видно не было.

Гарик тут же принялся осматривать кирпичную стену и близлежащие электрические столбы, надеясь обнаружить что-нибудь вроде камеры видеонаблюдения, но ничего не обнаружил. Судя по всему, эта часть парка была, что называется, в этом отношении глухая.

— Да мы уже проверяли, — сразу же разгадав его взгляд, сообщил пришедший с ним следователь. — Место малолюдное, и, как назло, ни одной камеры слежения. Как люди вообще не боятся здесь по ночам ходить?

С опаской оглянувшись на совещавшееся в стороне начальство, он кивнул на полицейского с собакой:

— Думали, псина след возьмет, но кинолог сказал, что из-за специфического запаха это крайне маловероятно, — и показал пальцем на явственный обуглившийся след вокруг звезды. — Или бензин какой-то, или масло какое, пока не понятно. Но эксперт образцы уже отобрал, и по результатам экспертизы все, думаю, будет ясно.

— Записка есть? — затаив дыхание, поинтересовался у него Гарик и многозначительно кивнул в сторону трупа, а сам приготовился включить камеру, правда, не решив еще для себя в полной мере, можно ли будет что-то снимать — или на этот счет нужно спрашивать у нового следователя женщины какое-то дополнительное разрешение.

— До этого, судя по всему, еще не дошли, — присмотревшись к колдовавшему над трупом эксперту, сообщил тот и пояснил: — Судя по всему, эксперт скоро уже закончит с внешним осмотром.

— Послание, видимо, будет про вторую печать! — с иронией в голосе подмигнул ему Гарик.

— Ага! — радостно согласился с ним тот и с видом крутого знатока сообщил: — Я посмотрел вчера в интернете, в Википедии. Это из Библии, из Нового завета. Там сказано, что всего печатей будет семь.

— Семь печатей, и сразу же за этим жуткий апокалипсис! — дополнил его слова Гарик.

— Ага! — снова радостно согласился с ним следователь и зашикал: — Тихо! Тихо! — и все потому, что заметил, как эксперт рукой в медицинской перчатке принялся ощупывать лицо погибшего.

Это его действие в некотором роде возымело на всех просто какой-то магический результат: все, замерев, стали следить только за его руками, как за руками фокусника. В этот момент Гарик все же набрался смелости, включил камеру и, подняв повыше на селфи-палке, на свой страх и риск принялся снимать.

Эксперт тем временем не спеша осмотрел и исследовал лицо погибшего, после чего осторожно разомкнул его челюсти и аккуратно извлек изо рта очередной скомканный клочок бумаги. Не дожидаясь на этот раз какого-то особого на то разрешения начальства, бумажку он тут же развернул и достаточно внятно прочитал:

— «И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри!»

— «… второе животное, говорящее: иди и смотри!» — еще вчера запомнив эти слова из взятого в интернете религиозного источника, по себя повторил Гарик, будто в какой-то мере боялся, что тот прочтет неправильно или текст окажется другим.

После этого на площадке с распластанным звездочкой трупом пару мгновений была гробовая тишина. Гарику показалось, что все находившиеся на площадке из разных источников, в основном из сведений интернета, знали, что именно должно быть написано на клочке бумаги, в этом странном послании, но когда услышали эти слова в исполнении эксперта, в очередной раз задумались, что же это все-таки значит и к чему вообще это все.

— А вы, случайно, не тот самый видеоблогер, который вчера выложил в сеть ролик с первым трупом? — вдруг обратилась женщина следователь к занятому съемкой места преступления и трупа Гарику.

Она смотрела не мигая и слегка прищурившись, отчего Гарик сразу же похолодел, потому что понял: ничего хорошего после этого заданного ему вопроса уже не будет, — и поспешил выключить и убрать камеру.

— Вот вам и канал утечки информации, — победоносно разведя руки в стороны, обратилась она к начальству. — Хоть с этим разобрались. Осталось только найти ответ на остальные вопросы, — и, намекая на экшн-камеру в его руке, сухо пояснила: — Видеозапись придется изъять.

В ту же самую секунду два оперативника подошли к Гарику, и один из них достаточно спокойно, но при этом вполне убедительно попросил пройти с ним для разговора в дежурную машину.

— Это моя собственность! — не особо громко, в общем-то, возопил Гарик про видеозапись и тут же попытался покачать права: — А как же свобода слова? А как же закон о средствах массовой информации?

— Об этом можете не переживать, — сообщила женщина следователь. — Пресс-служба городского МВД уже собрала всю необходимую информацию, и в самом скором времени на сайте появится официальное обращение по этому поводу. И, насколько мне уже это известно, именно вы к средствам массовой информации не имеете никакого отношения. Я навела вчера по этому поводу все необходимые справки.

На выходе из парка, в процессе движения к полицейской машине в сопровождении оперативников, Гарик, в поисках поддержки и помощи, вперил призывающий на помощь взгляд в Максима и даже махнул ему рукой, но тот сразу же обиженно и нарочито равнодушно отвернулся в сторону и даже равнодушно пожал плечами, типа, разбирайся сам, я тебя знать не знаю.

* * *

Проснулась Жанна в этот воскресный день достаточно поздно и сразу же поняла, что находится у себя дома. Это было, в отличие от вчерашнего утра, просто замечательно. Голова немного болела с похмелья, но, в отличие от вчерашнего утра, она в достаточной мере помнила события предыдущего вечера и в особенности то, как, отойдя от здания бизнес-центра, в котором располагался продюсерский центр, она, уставшая, заплаканная и замерзшая от стылого ветра, какое-то время шла по пустынной улице. Шла она, не разбирая дороги, просто для того, чтобы за машинальным однообразием шагов не думать ни о чем, вообще ни о чем. Городские улицы и витрины магазинов были подсвечены новогодней иллюминацией. Казалось, всего пару дней назад была календарная осень, ноябрь, и вдруг город поспешил преобразиться, одеться во всю эту новогоднюю мишуру.

Жанна слушала звук своих одиноких шагов на фоне шороха автомобильных шин и в какой-то момент вздрогнула. Ей показалось, что кто-то наблюдает и неслышно следует за ней. Она обернулась, но ничего такого особенного не увидела. На улице она была не одна, но те немногочисленные прохожие в этот час не проявляли к Жанне совершенно никакого интереса.

«Вероятно, это от усталости да от недавнего столкновения с журналистами. Видимо, начальная стадия паранойи», — криво усмехнулась она и продолжила путь.

И все же какое-то непонятное чувство, что за ней следят, Жанну не покидало. И от этого ощущения да от охватившего ее страха Жанна забежала в первое же попавшееся на ее пути кафе, которое оказалось спорт-баром, забилась в самый дальний и темный угол и, фактически прячась ото всех, попросила у подошедшего официанта горячего чаю.

В баре было шумно и весело, группа молодых людей смотрела матч по футболу, все выпивали, кальянили, громко разговаривали и веселились.

Поспешно сделав глоток горячего фруктового чаю, Жанна тут же обожглась и едва не заплакала от обиды и еще от чего-то такого горького, что было у нее на душе. Она и хотела бы расплакаться в полную силу, но лимит слез, который был назначен на этот день, видимо, уже иссяк. Но несмотря даже на это, Жанна все равно время от времени промакивала глаза бумажными салфетками.

Ехать домой, в вязкую застоявшуюся патоку, она не хотела и была готова провести эту ночь где угодно, хоть в спорт-баре, хоть в ночном клубе, хоть на шумном железнодорожном вокзале, или даже в интернет-кафе, только не в поганом и жутком своем заключенном в домашние стены, до ужаса опостылевшем одиночестве.

— А кто это тут у нас такой со слезками на колесках? — неожиданно возникнув за столиком прямо перед ней, весело поинтересовался какой-то спортивного вида молодой, лет двадцати двух, не больше, парень.

Одет он был в черные брюки, узкая талия его была перетянута ремнем с начищенной до блеска бляхой, на голове красовалась бескозырка, а на теле, выставляя напоказ широкую грудь и сильные руки, была надета полосатая шерстяная тельняшка.

— Кто? Тебя не касается! — тут же огрызнулась ему Жанна.

Услышав это, парень добродушно расхохотался. Получилось в самом деле как-то достаточно глупо. Довольно-таки молодой, совсем еще зеленый, парень и злая, заплаканная мегера-истеричка. Парень был изрядно пьян и оттого смотрел на Жанну, что называется, влюбленно. Казалось, он вовсе даже не замечал, что она значительно старше его.

— Моряк, что ли? — сменила она гнев на милость.

— Ага, — кивнул тот. — В увольнительной. С друзьями вот решил встретиться, в бар сходить.

— Женат? — сама не зная зачем спросила его вдруг Жанна.

Все так же дурашливо улыбаясь, парень отрицательно помотал головой. Видимо, от изрядного количества выпитого говорить он уже особо не мог, предпочитал больше объяснялся кивками и жестами.

— Но хоть девушка-то есть? — задала еще один вопрос Жанна.

— Нет. А почему спрашиваешь? — и тут же заплетающимся языком предложил: — О! А пошли к нашим, я тебя со всеми познакомлю. Давай! Пойдем! Чего тут в одиночестве сидеть?! — и, не особо-то церемонясь, потащил Жанну за собой.

— Как тебя зовут? — после того, как в новой компании ее угостили водкой с чипсами, спросила его Жанна.

— Костя, — все тем же заплетающимся языком произнес тот и добавил: — И я уже почти люблю тебя, — после чего притянул к себе и под одобрительные крики друзей посадил Жанну на колени.

— Это что еще такое? — возмутилась она, впрочем, не особо-то сильно.

— Мне разрешается! Я в увольнительной, — промычал он.

Жанна могла бы, конечно, обидеться или даже жутко возмутиться этой его выходке, если бы только не его глаза. Несмотря даже на то, что парень был достаточно крепок физически и, вероятно в силу молодости, еще и весьма быстро возбудим, в чем Жанна убедилась сразу же, как только оказалась у него на коленях, было в его глазах что-то такое трогательное и одновременно детское, от чего злиться на него не было совершенно никакой особой необходимости. Было в его глазах что-то такое простовато-наивное, что сразу же и окончательно подкупало. И еще внимание Жанны привлекла его молодая и нежная, покрытая на лице румянцем кожа, к которой непременно хотелось прикоснуться или даже просто провести по щеке и подбородку рукой.

Жанна подумала, что в такого парня, с его молодостью и бьющей через край силой, запросто можно влюбиться, а оказаться с ним наедине в мягкой постели было бы сейчас самым лучшим лекарством для и без того расстроенной разными переживаниями души. Она даже решила прямо сейчас же, при первом удобном случае украсть молодого красавчика у этой компании, чтобы завтра утром непременно проснуться в его теплых и сонных объятиях.

Нет, она вовсе даже не возмутилась его наглой выходке, а вместо этого нежно обняла и, опять же под одобрительный гул друзей, поцеловала. Да-да, поцеловала — подарила поцелуй совершенно незнакомому, впрочем, очень даже симпатичному парню. Поцелуй получился долгим. Перекрывая трансляцию матча, одобрительный гул из-за этого поцелуя вокруг нарастал, но вскоре пошел на убыль и раскололся на отдельные какие-то реплики о том, что Костян молодец и вообще сегодня счастливчик — отхватил такую крутую леди, причем без каких-либо особых усилий. Впрочем, и они в скором времени стихли.

От нежных прикосновений Костя, тем не менее крепко держа Жанну и не отпуская, тут же разомлел и даже глаза закрыл от удовольствия. А Жанна все еще ласкала его нежные, горячие губы, думая только о том, что в той самой любви, которая принадлежит только двоим оставшимся наедине, самое главное — это вовсе даже не спортивные мускулы, хотя и они тоже имеют немаловажное значение, а именно глаза и улыбка. Именно они всегда были — и являются сейчас — самыми сексуальными вещами на свете. И еще она с грустью подумала, что на самом деле по-настоящему влюбиться в этого парня, наверное, не сможет, хотя бы потому, что он все равно не сможет с нею быть вечно рядом. В силу молодого возраста, в силу того, что сейчас он в увольнительной, которая скоро кончится, да мало ли в силу чего еще…

И в то же мгновение поцелуй из сладкого для нее превратился в горький, сродни вкусу горького шоколада.

Но то, что случилось потом, было уже совершенно неправильно.

За спиной у Кости и Жанны кто-то, проходя мимо, жалобно ойкнул, и на целующихся пролилось что-то липкое, после чего внизу на полу сразу же звякнул разбитый бокал.

— Извиняюсь, я не хотела. Просто на каблуках не удержалась.

Напряженно засопев, Костя открыл осоловевшие глаза, медленно отряхнул с плеч пролитое, ссадил Жанну с колен, решительно встал во весь свой рост и, уставившись на виновницу разбитого бокала, буквально оторопел. Перед ним стояла немного смущенная произошедшим и в особенности гибелью бокала эффектная блондинка с слегка пухлыми от силикона губами, одетыми, как и полагается блондинке, в алую шелковистую помаду, с идеально ровными, будто натянутыми лбом и скулами, а также сделанной у хорошего хирурга восхитительной грудью. Одета обладательница силиконовых губ и безупречного бюста была соответственно: в облегающие рваные синие джинсы, черную футболку со стразами и бежевые туфли на высокой шпильке.

И, глядя на нее, Костя мгновенно забыл, что буквально несколькими минутами ранее почти уже объяснялся Жанне в любви и, в одно мгновение полностью переключившись на нее, о Жанне уже, наверное, даже и не помнил.

И блондинка, глядя на него, тоже закокетничала, о чем-то защебетала и даже потрогала его бицепс, после чего Костя тут же бросился в разных позах демонстрировать еще и трицепс, и дельты, и широчайшие мышцы спины. Он даже тельняшку задрал вверх, демонстрируя кубики пресса и косые мышцы живота. И блондинка, конечно же, с большим удовольствием и восхищением, хотя и не без некоторого сожаления оттого, что так неудачно пролила шампанское и разбила бокал, смотрела и — все под тот же перекрывающий трансляцию матча одобрительный гул друзей — все что можно участливо трогала.

И теперь настало время сольного выступления Жанны. Не то чтобы она уж очень как-то хотела сражаться за своего недавнего кавалера, просто надо было эту белобрысую нахалку поставить на место и тем самым показать, что в человеческом обществе так поступать никогда не следует. Это же ясно, что она прекрасно видела, что молодой красавчик не один, а в компании с приличной девушкой. Можно было бы, конечно, просто взять и уйти, забыв про все, но тут уж было, как говорится, дело принципа.

— Что за херь тут вообще происходит? Руки быстро убрала! — обращаясь к блондинке, поднялась с диванчика она.

— А можно не хамить, а? — был ей от блондинки возмущенный ответ.

И на этот ответ последовал другой, куда более мощный, причем ответ такой силы и такого эмоционального окраса, что волна радостного гула друзей Кости тут же накатила с новой силой, и кто-то из парней даже при этом от восторга всем происходящим пару раз оглушительно свистнул.

Впрочем, продолжения конфликта не последовало. Несмотря на то, что обе со стороны выглядели достаточно агрессивно и решительно, по глазам незнакомки Жанна прочитала, что по-настоящему конфликтовать она не настроена и этот пацан ей на фиг вообще не нужен.

И уже через минуту, забыв про незадачливого кавалера, все еще находясь в той же самой компании, обе чокались и во все горло вместе с парнями радостно орали, когда очередной мяч наконец-то влетал в ворота сине-белых. Жанне было весело, хотя она и прекрасно понимала, что вся эта радость ненастоящая и чужая, и за алкогольной вуалью и движухой шумной компании в глубине души ей по-прежнему тоскливо и одиноко.

На телефонные звонки она в тот вечер не отвечала, вообще отключила телефон, совершенно позабыв про него.

И как добралась до своей кровати, в общем-то, помнила, хотя и с большим трудом. Вроде бы доехала до дома на такси, при этом с вызовом автомобиля в шуме и кальянном дыму ей вроде бы помогла все та же эффектная блондинка.

Блин! Как же ее звали? Как-то так необычно… Жанна в момент знакомства даже еще достаточно остроумно пошутила, что с таким именем у ее новой знакомой априори не должно быть никакого отбоя в кобелях. И новая знакомая ни капли не обиделась, шутку оценила, прыснула смехом и предложила чокнуться за знакомство, хотя, честно говоря, шутка на самом деле получилась крайне грубой. Да просто к тому времени обе уже были в достаточной мере пьяные.

— Вьются, вьются они вокруг меня! Прямо отбоя нет, — подмигнула она в тот момент Жанне, имея в виду все тех же кобелей. — Только, не поверишь, того самого одного-единственного и безумно любимого нету. Мужики видят во мне только красивую куклу, а что там творится иной раз в моей душе, никому из них не видно и совершенно никому не интересно. Ах, где ты бродишь, настоящий мужчина?!

И снова обе зашлись от смеха.

Жанна пыталась вспомнить ее имя и не смогла. Имя этой новой знакомой было, что называется, на слуху, только каким-то странным образом забылось. Казалось, только чуть-чуть напряги мозги и вспомнишь, ан нет, никак. Жанна от напряжения даже перевернулась в постели и, закрыв лицо ладонями, тихонечко застонала, но, обратив внимание на бормотание телевизора в кухне, откинула одеяло и направилась на шум.

Выключить она его вчера перед сном, что ли, забыла?!

— Проснулась? — как только Жанна вошла на кухню, спросила ее все та же вчерашняя красотка, правда уже без яркого макияжа, с белесыми, невыразительными ресницами и в одной черной футболке, которую она стыдливо тянула рукой вниз, ниже линии бикини. Выглядела блондинка немного растерянно. В другой руке у нее был пульт от телевизора.

— А я вот тут телек включила и на новости попала. Что у вас тут в Москве вообще происходит?! Ужас какой-то!

Впрочем, телевизор она тут же отключила, пульт положила на стол и в растерянности скрестила на груди руки.

«Хотела имя вспомнить? Пожалуйста! Спроси у нее сама и не напрягай понапрасну извилины!» — тут же торкнула у Жанны в голове замечательная мысль, от которой она иронично хихикнула.

— Альма! — всплыло у нее в голове имя блондинки. — Все-таки интересное у тебя имя! Редкое!

— Я наполовину немка, — ответила та и спросила: — Завтракать будешь?! Я тут немного похозяйничала у тебя на кухне. Надеюсь, ты не возражаешь?!

— Конечно же нет! — отрицательно помотала головой Жанна и слегка сжала ладонями виски.

Что же это такое происходит, что каждое ее похмельное утро сопровождается такими вот странными сюрпризами?!

— Голова болит? — посочувствовала ей Альма. — У меня тоже просто раскалывается. И зачем я вчера столько пила? Я вообще алкоголь терпеть не могу, но тут как с цепи сорвалась. Как будто кобелей никогда в жизни не видела!

И после этих слов обе сконфуженно прыснули от смеха.

Отсмеявшись, Жанна прислушалась и попыталась еще что-нибудь вспомнить. Не хватало еще, чтобы вдобавок ко всему этому где-нибудь в другой комнате дрых тот вчерашний мальчишка моряк. Но нет, вроде бы в такси с ними его не было.

— Как спалось? — доброжелательно улыбнувшись, спросила она Альму, вспомнив при этом, что определила ее вчера, не менее веселую и хмельную, спать на раскладном диване в гостиной.

— Я уже, наверное, у тебя всю воду из-под крана выпила! — немного смущаясь, пошутила та и пригласила за стол, после чего, ковыряя вилкой приготовленный ею на две персоны омлет, поинтересовалась: — Слушай, мне так неудобно! Я не сильно тебя стеснила?

— Ну что ты! Вовсе нет! — ответила Жанна.

— Надо было мне все-таки ехать обратно в гостиницу, — все еще испытывая внутреннее неудобство, пожалела Альма.

И Жанна вспомнила, как сама уговаривала ее поехать к себе домой, говорила, что жутко рада, что познакомилась с ней, и о такой подруге, пусть даже и из Питера, мечтала всю жизнь. Еще она вчера говорила Альме, что теперь они будут лучшими подругами, будут ездить друг к другу в гости, как это и водится у лучших подружек, будут дарить друг другу подарки и подолгу разговаривать по телефону, а уж совместный шопинг и совместное посещение разного рода косметических процедур — это будут просто обязательные их совместные мероприятия.

Жанна прекрасно помнила, как вчера на них, таких совершенно разных — одна блондинка, другая брюнетка, — но таких одинаково сексапильных, эффектных и стройных красоток, во все глаза пялились те подвыпившие парни в спорт-баре и в особенности оказавшийся в итоге не у дел тот самый парень по имени Костя.

— Извини, запамятовала, — жуя приготовленный Альмой омлет с беконом, с некоторым смущением сказала Жанна. — Ты надолго в столицу?

— Сегодня уже уезжаю. Сейчас поеду в гостиницу, соберу вещи и потом сразу же на вокзал, — ответила та и пояснила: — У меня в этом городе знакомых никого нет. Я по работе сюда приезжала, выступала с лекциями в институте культуры. Теперь даже и не знаю, когда сюда приеду снова.

Судя по всему, Альме тоже было слегка неловко.

Это вчера они, в кальянном дыму и в веселом, под водочку, шуме и гаме клялись в том, что будут самыми лучшими на свете подругами, а сейчас же старались особо не смотреть друг другу в глаза. Жанне было особенно как-то неловко, и она думала только о том, когда же ее новая знакомая соизволит откланяться и распрощаться. Все ее мечты о такой классной подруге, совместном шопинге и прочем лопнули с первым же утренним лучом. Да и не случается никогда настоящей дружбы в алкогольном дыму.

— Лекции по какому предмету? — поинтересовалась Жанна.

— По истории моды, — был, как показалось Жанне, какой-то немного испуганный ответ.

— Ну, да, — хмуро пошутила Жанна. — Я именно так себе и представляла историков моды: в туфлях на высокой шпильке, в драных джинсах и футболках с блестками.

— Ну, нет! — смущенно возмутилась та. — Кроме джинсов, у меня есть еще серая юбка в пол, черная водолазка, твидовый жакет, очки в роговой оправе и доставшаяся от бабушки камея.

После этого обе прыснули от смеха.

— А ты где трудишься? — отсмеявшись, поинтересовалась Альма.

— Концертным директором в продюсерском центре. Организую концертную деятельность, веду переговоры по выступлениям, контролирую продажу билетов. Но и еще кое-какие функции осуществляю.

— Ничего себе! — удивилась Альма. — Значит, ты там за главную? И зарабатываешь, небось, ого-го сколько! В шоу-бизнесе огромные деньжищи крутятся.

— Вокруг продюсера все деньги крутятся. А я, по большому счету, только лишь наемный сотрудник на заработной плате, ну и еще немного на проценте от выручки.

— Знаешь, я одно время мечтала выйти замуж за продюсера, — хихикнула Альма. — Хотела стать эстрадной звездой, песни петь, носить бриллианты и купаться в шампанском. Это было давно, еще в школе.

— У тебя, определенно, на это еще есть шанс, — мрачно пошутила Жанна. — Наш продюсер как раз не женат. Хотя вряд ли он когда-нибудь женится.

— А что так? — вытаращила на нее глаза Альма и намекнула: — Один из этих? Голубой экран и все такое прочее?

— Нет, — поморщилась Жанна. — Просто у него с психикой не все в порядке. Черти его преследуют.

— Серьезно? — еще больше округлила глаза Альма. — На самом деле? Черти?

— Черти, бесы, дьяволы, — уныло ответила Жанна. — Я как-то раз стала случайным свидетелем того, как он в совершенно пустом помещении сам с собой разговаривал, представляя при этом, что в собеседниках у него самый настоящий черт.

— Жуть! Чего на свете только не бывает! Как страшно жить на свете! — сказала Альма, немного помолчала, потом произнесла: — Еще этот сюжет в новостях у меня никак из головы не идет!

— Какой сюжет? — поинтересовалась Жанна.

— Ночью где-то в вашем городе в парке убили мужчину, причем не просто убили, а горло ножом перерезали. Сказали, что это уже второе такое убийство за неделю. Вроде как до этого точно так же девушку молодую зарезали. А я до этого и не знала, новости редко смотрю. Вот и ходи после этого ночью одна по вашему городу!

После этих слов Жанна молча схватила пульт и принялась перематывать трансляцию новостного канала на нужное место. Она вскорости нашла нужный сюжет со съемкой полицейской пресс-службы и достаточно сухими, без особой какой-то конкретики комментариями официального представителя городского МВД и вперилась глазами в кадры с места происшествия. Был в сюжете дан и скан паспорта погибшего, которого Жанна, конечно же, сразу узнала.

— Жека, — упавшим голосом произнесла она и будто окаменела, но буквально через мгновение подскочила на месте: — Мне надо срочно ехать. Ты можешь остаться. Когда будешь уходить, просто захлопни дверь.

* * *

Проведя несколько часов в районном отделении полиции и в итоге согласившись наконец расстаться с хранившейся на карте памяти экшн-камеры видеозаписью, Гарик в расстроенных чувствах вернулся домой. Такое ощущение, будто вчера активно помогавший ему ангел-хранитель сегодня напрочь забыл о своих прямых обязанностях. От злости Гарик какое-то время даже к разогретым в микроволновке котлетам прикоснуться не мог, и, в общем, его можно было понять. Кто как не он первым сообщил в полицию об обнаруженном на крыше трупе и потом на холоде и голоде терпеливо ждал, когда сотрудники полиции приедут, пока наконец-то растележатся и начнут осмотр места происшествия и сбор вещественных доказательств. И вот теперь, вместо спасибо, такое хамское отношение! И вообще, что это за страна такая, если в ней нет даже самой элементарной свободы слова? Что это за страна, в которой власть так легко может посягнуть на собственность, а также на общественно-значимую информацию?!

В самом хмуром расположении духа он сел за комп и от нечего делать проверил, сколько новых подписчиков лайкнуло и оценило его первый сюжет о найденном на крыше трупе. Подписчиков, как и всякого рода комментариев под видео, конечно же, за это время значительно прибавилось, но все же это не особо устроило Гарика. Конечно, он очень сильно рассчитывал на то, что новым смонтированным роликом сможет привлечь дополнительное внимание к своей странице, однако такую возможность сотрудники полиции у него отняли.

Тогда Гарик, чтобы окончательно не распсиховаться, решил вообще отключиться от этой темы и заняться другой работой, к примеру, обработкой снятого на крыше видео с участием Кристины. Он даже вставил в разъем карту памяти, но тут же откинулся на спинку кресла и даже в неожиданно возникшем раздумье скрестил руки на груди.

«Привет!;-) Видела сколько у миня теперь новых подписчеков на канале?» — не особо раздумывая над орфографией, написал он в социальной сети в личку Кристине.

«Видила.))))) Вааще круто. Я кстате тоже на тебя там подписалась.))))))» — тут же ответила она, тоже нисколько не стесняясь в диалоге показаться неграмотной.

«Я тебя уже добавил. А новости по телику смотришь? Там везде мое видео постоянно показывают;-)»

«Видила. Ты молодец!))))) Вааще крутой!)))))»

Не сводя взгляда с экрана, Гарик тем не менее убрал с клавиатуры пальцы и откинулся на спинку стула, наверное, чтобы немного обдумать то, что пришло ему в голову.

«Как на щот того чтобы сделать еще одно чумавое видео только уже с твоим участием?;-)» — написал он ей в личку.

«В смысли?» — не поняла она.

«Ну снимем небольшой рипортаж с крыши. Только на этот раз уже ты будишь рассказывать как произошло убийство»

«Я?????? Откуда я знаю как оно произошло?»

«Я тебе расскажу»

«А ты откуда знаиш?»

«Я ни знаю. Просто догадываюсь. Сопоставляю факты»

На некоторое время Кристина умолкла, писать перестала.

«Просто сделаем рипортаж с места происшествия. Ты кстате в курсе что еще сегодня утром еще одного убитого нашли? Только на этот раз не на крыши а в парке.»

«Видила по новостям.))))) Вся страна уже мне кажется это видила. Все от этого уже в шоке.»

«Так что? Сделаем рипортаж?»

«Надо подумать.»

«Пока будишь думать, а я буду ждать пока ты подумаишь, кто нить другой возьмет и все снимет. Надо торопиться пока эта новость пользуется популярностью и за нее хорошо платят!»

Кристина немного, минутки две, помолчала, потом на экране возникло новое сообщение от нее:

«Тибе за это заплатили?»

Гарик устало закатил глаза, после чего снова зашлепал пальцами по кнопкам:

«Немного. Но не это главное. Главное подняться на этой новости пока она в тренде. Понимаишь?»

«Понимаю)))))»

«Если все сделаем как надо то уже завтра конкретно ты проснешься знаменитой. И я тоже проснусь знаменитым!»

«Вау»

«Я за тобой сейчас заеду. Собирайся! Прямо сейчас же поедем и все отснимем. Одень на съемку что-нибудь яркое.;-)»

«Хорошо))»

* * *

Впрочем, покинула свою квартиру Жанна не сразу. Она, конечно же, очень быстро оделась и собралась, но когда уже оказалась в прихожей, увидела стоявшую на пуфике слегка приоткрытую сумку своей новой знакомой.

Прислушавшись к шороху воды в кухне (Альма, видимо, решила помыть посуду), очень осторожно Жанна приоткрыла сумку и, дернув за какой-то торчащий из сумки шнурок, вытащила прикрепленный к шнурку бейджик, на котором была фотография, написано имя и фамилия: «Альма Струве», а также сопровождаемый слоганом «Мы делаем новости из ничего!» логотип столичной новостной телекомпании «Мост».

«Вот так новости!» — от жуткого удивления скаламбурила про себя Жанна.

Она, с бешено колотящимся от страха сердцем, хотела было запихать бейджик обратно в сумку, но не смогла и, услышав приближающиеся шаги, поспешила покинуть квартиру.

Конечно, можно было и нужно было бы остаться и откровенно попросить эту наглую и беспардонную журналистку сей же час покинуть квартиру, но тогда следовало бы как-то сообщить, что буквально только что Жанна рылась в ее сумке, впрочем, надолго задерживаться дома при таких прозвучавших по телевизору новостях она тоже не имела никакого намерения.

Только вот, спрашивается, зачем нужно было устраивать этот карнавал и врать про лекции по истории моды, если в сумке лежит бейдж с логотипом новостной телекомпании? Ведь нет никакого сомнения, что блондинка окончательно завралась!

С бейджем в руке Жанна тихонечко выскочила из квартиры. В принципе, если что-то произойдет такое криминальное, к примеру, кража вещей из квартиры или что-то еще, то этого бейджа с фотографией Жанне будет более чем достаточно, чтобы заявить в полицию.

А пока ей было не до этого.

* * *

— Короче, сделаем реконструкцию, — снова выгружая видеоаппаратуру из тойотки возле того же самого подъезда дома, где произошло первое убийство, сообщил Гарик.

— Как это? — насторожилась Кристина. Сегодня она была одета в трикотажный спортивный костюм и ярко-желтую короткую куртку с капюшоном.

— Запишем видео, в котором восстановим ход событий. Ты будешь поп-звездой, а я — маньяком-убийцей. Я буду тебя убивать, а ты со всей силы визжать. Но в пределах допустимого, конечно, чтобы не перепугать весь город. Поверь мне на слово, это видео завтра станет просто супербомбой!

— Ты же сказал, что это будет просто обычный репортаж? — нахмурилась она. — Типа, я буду журналисткой?

— Реконструкция событий — это почти то же самое, что репортаж, — попытался он успокоить ее. — Только это еще интереснее. Это в какой-то мере похоже на остросюжетный фильм. Фильм, в котором ты сможешь показать все свои артистическое способности.

Сказав это, он как-то неудачно поставил кофр с аппаратурой на землю, отчего замок перекосило, кофр с треском распахнулся, и из него, среди прочего, вылетела уложенная сверху камеры черная вязаная балаклава с прорезями для глаз и достаточно внушительный тесак или даже мачете, который, ударившись о стылый асфальт, громко зазвенел.

От такого неожиданного поворота событий Кристина встала как вкопанная. Гарик, густо залившись краской, тут же бросился поднимать все это, думая только о том, как сможет он объяснить своей спутнице предназначение этих предметов, и то, почему он не сказал ей обо всем этом раньше. В общем, получилось не то чтобы нелепо, а вообще как-то особенно неудачно.

Запихав все на место и закрыв кофр, Гарик даже украдкой с злостью посмотрел на небо, вроде как грозя своему ангелу-хранителю самым настоящим образом разобраться с ним при случае за этот тупой провал.

— Ты всегда это с собой носишь? — немного придя в себя, но по-прежнему даже не трогаясь с места, спросила Кристина.

— Нет. Я взял это на всякий случай. Как знал, что пригодится. Ну, скажи, клевая же идея! Вообще же круто! Сделаем самую настоящую реконструкцию. Ты будешь Марой Закировой, а я в балаклаве и с мачете — маньяком-убийцей. Буду гоняться за тобой по крыше и снимать все это, а потом выложу в интернет. Рейтинги от просмотров просто взлетят до небес.

Кристина смотрела с недоверием. Она даже руки на груди скрестила, всем своим видом показывая, что идея ей категорически не нравится.

— Еще с этим отснятым видео можно будет немного поиграть.

— Как это? — не поняла она.

— К примеру, можно будет выложить в интернет — якобы от неизвестного автора, потом подождать пару дней и сделать продолжение. Пусть все подумают, что это реальные съемки нового убийства. Ты на это время можешь даже уехать куда-нибудь на пару дней. И пусть тебя все ищут, по всем каналам твое фото показывают. Через пару дней проснешься знаменитой! И сразу же после этого запишем какую-нибудь прикольную песню и выложим ее в сеть. Полстраны ее потом скачает на волне ажиотажа и послушает. Можем даже потом куски этой съемки в клипе использовать. Все от этого просто офигеют!

— Про ту погибшую девушку тоже так говорили, — возразила она и уточнила: — На баннерах с ее участием так и писали: «Скоро все офигеют!». Вот и офигели! И в особенности она сама!

— Да пойми ты, это шанс! — чувствуя исходящий от девушки скепсис, воскликнул Гарик. — И, кроме того, мы можем помочь следствию в поиске убийцы. Благое дело сделаем!

— Каким это образом?

— Ну, после того как выложим это видео в сеть и оно разойдется по всем СМИ, настоящего убийцу это приведет в замешательство, и он начнет совершать ошибки.

Кристина презрительно хмыкнула.

— Во всяком случае, так в детективных книжках обычно пишут, — понимая, что в общем-то сморозил глупость, произнес Гарик. — И еще, посмотрев наше с тобой видео, народ станет более бдительным и таким образом поможет отыскать убийцу. Ведь в новостях много недоговаривают… А мы расскажем!

Девушка недоверчиво промолчала.

— Что тебе в этой идее не нравится? — хмуро поинтересовался Гарик.

— Я не хочу, чтобы за мной бегали по крыше с ножом, — немного помолчав, сообщила она.

— Сейчас время такое, нужно не упустить то, что само идет в руки. Успел поймать удачу за хвост — значит, ты на коне. А не успел, значит, самый настоящий лох. Понимаешь?!

Кристина слушала со скепсисом и молчала, а Гарик думал только о том, что еще даже не приступил к съемкам, но зато просто невыносимо уже устал.

Чувствуя негатив с ее стороны и полное нежелание работать, Гарик замолчал. Он хотел как-то еще попытаться уговорить ее, но никаких веских аргументов в уме у него уже не было.

— Знаешь, мне вчера в сети написал один парень, продюсер. Он срочно ищет на замену вокалистку в свой проект. Я ему написала, что подумаю над его предложением.

«Вот зачем она это мне сказала? — мысленно возмутился Гарик. — Чтобы позлить меня?»

В самом деле, Кристина могла бы просто сказать, что ей это все не нравится, и уйти, а она в самом деле предпочла немного унизить Гарика, дав ему понять, что таких как он продюсеров на свете пруд пруди.

— Ладно! Я тебя не держу, — хмуро произнес он, рассчитывая, конечно же, только на то, что она при этих словах одумается и согласится.

Но Кристина не согласилась, негромко сказала:

— Тогда пока, — и, спрятав руки в карманы куртки, не спеша пошагала в сторону дороги.

«Да что это за жизнь такая?!» — стоя у подъезда, думал Гарик. Вроде идей всяких разных креативных в голове масса, а воплотить их в жизнь не представляется возможным, и все по той самой причине, что постоянно попадаются какие-то совершенно не те люди, с которыми можно было бы что-то делать и как-то претворять свои идеи в жизнь.

«Так, наверное, и помру непризнанным гением!» — с горечью подумал он и тут же решил не падать духом, а подняться на крышу и снять новое видео, в котором еще раз показать и рассказать о том, что он видел, а также и о том, что он думает по поводу всего произошедшего.

— А вы куда это, молодой человек? — как только он подошел ближе к подъезду, неожиданно возникнув в проеме подъездной двери, поинтересовалась у Гарика пожилая женщина с пустым ведром. — Вы в какую квартиру?

— Я журналист, — тут же соврал ей Гарик, а сам в спешке стал искать на одежде пуговицу, чтобы примета о женщине с пустым ведром не сработала. — Готовлю сюжет для новостей о вчерашнем криминальном происшествии на крыше.

— Да сколько ж можно? — тихо возмутилась женщина. — Вчера весь день ходили, теперь еще и сегодня! Весь подъезд грязью затоптали, а шуму сколько в выходной день наделали?! Не ходите туда! — хмуро посоветовала она. — Все равно на крышу теперь не попадете. Управляющая компания вчера ночью на чердачную дверь замок, наконец-то, повесила. Даже чуть ли не митинг по этому поводу пришлось устраивать. Ведь не хватало нам тут еще одного кровавого убийства. Уж сколько до этого говорили управляющей компании замок повесить, а только пока чего-нибудь этакого не случится, ничего у нас никогда не делается…

— А ключ от замка где взять? — вкрадчиво поинтересовался Гарик и соврал: — Говорю же вам, я журналист.

— Да по мне хоть папа римский! — буркнула тетка. — В управляющей компании сказано, ключ от крыши никому не давать и точка!

— Фу ты, черт! — в сердечной злости плюнул в сторону Гарик.

Да что это за невезуха-то сегодня такая, а?!

* * *

Жанна спрятала бейдж в карман, спустилась вниз, в подземный паркинг, и разбудила свой «Крайслер». Выехав по серпантину подъема во двор дома, Жанна остановилась у подъезда, достала мобильник и стала листать пропущенные звонки, большей частью незнакомые, коих в телефоне скопилось великое множество. При этом она думала о том, что, вероятно, сама виновата, что не поспешила ответить на эти пропущенные вызовы и вообще странным образом расслабилась, позабыв про все свои служебные обязанности, чего до этого времени себе никогда не позволяла: всегда и днем, и ночью для разного рода прокатчиков и организаторов концертов была на связи.

Из-за низкой облачности на улице было сумрачно и стыло, несмотря даже на разгар светового дня. И вдобавок к этой тяжкой сумрачности было у Жанны на душе стойкое впечатление, что все вокруг падает, рушится и летит в тартарары. Во всяком случае, продюсерский центр уж точно теперь, видимо, пойдет ко дну, как легендарный корабль Титаник, потому что от такого жуткого потрясения он никогда уже не оправится, а если и попытается продолжить свое существование, то это будет уже совсем не тот продюсерский центр, который существовал ранее, ведь воспоминание об этих трагических днях будет буквально всегда преследовать буквально всех, кто имел хоть какое-то к нему отношение. И именно из-за этого шлейфа трагических происшествий с работниками продюсерского центра, наверное, никто и никогда уже не захочет работать и делать какие-либо радостные или праздничные мероприятия, а уж тем более приглашать на эти мероприятия группу «Мэри» или каких-то других причастных к продюсерскому центру артистов.

— Ева, что там у нас нового? — набрала она телефон офиса.

— Ой, Жанна Вячеславовна! Хоть с вами все в порядке. А то вы на звонки не отвечаете, вот мы и запереживали о вас. Мы к вам уже Виктора отправили, чтобы выяснил, все ли с вами в порядке и живы ли вы вообще. Может, вас уже и в живых-то нет на самом деле…

— Да! Вижу его, — прервала ее вопли Жанна.

И все потому, что лимузин продюсерского центра въехал во двор.

— Ой, а вы же, наверное, не знаете. А у нас же беда! — жалобно заныла в трубку Ева. — Вчера Мару Закирову убили, а сегодня еще и Женю Гросмана…

— Я в курсе, — сухо произнесла Жанна. — В новостях смотрела, — и пообещала: — Скоро буду! — после чего отключилась.

В этот момент водительская дверь лимузина открылась, из нее выскочил Виктор, подбежал к автомобилю Жанны и, открыв правую пассажирскую дверь, с каким-то особенным волнением и теплотой во взгляде и в голосе, как показалось Жанне, сказал:

— Привет!

* * *

Буквально побагровев от напряжения и злости, Гарик запихал кофр с аппаратурой обратно в багажник, сел за руль и тронулся с места.

Пока ехал, где-то в глубине души у него копошилась мысль, что нужно было все-таки, наверное, настоять на своем, как-то успокоить Кристину, приободрить, а вместо этого все вышло вообще как-то глупо и дрянно. Где-то в мечтах у Гарика было желание сблизиться с Кристиной и даже разделить с ней постель, потому что у настоящего продюсера и певицы все должно быть именно так и никак не иначе, ведь это же бизнес, в котором надо быть полностью уверенным в друг друге. Во всех этих диких переездах и концертах — и в особенности в общении с прокатчиками, которые только и думают, как бы кого кинуть или развести на бабки, — особенно необходима твердая уверенность в человеке, с которым работаешь.

Гарик горько усмехнулся.

Еще вчера перед сном он мечтал именно об этом, а теперь решил:

«Нет так нет! Выброси из головы и забудь об этом!»

И еще он твердо решил все делать сам. Если рядом с ним нет того человека, который бы его понял и разделил бы с ним его, так скажем, даже и не творчество по большому счету, а, так скажем, креативизм, значит, надо действовать в одиночку и надеяться только на себя самого.

За всеми этими размышлениями Гарик даже и сам не заметил, как вырулил к Кирилловскому парку. Думая о своем, ехал он, что называется, на автопилоте и почему-то вырулил не домой, не на работу, не куда-то там еще, а приехал именно сюда. Может, его собственный ангел-хранитель после неучастия в его, гариковской судьбе, наконец-то взялся за ум и указал правильное направление?!

И в принципе, приехал сюда Гарик не зря, потому что, раз не получилось поснимать на крыше, значит, сделать это можно в парке, в том числе и с помощью дрона, который наряду с другой аппаратурой был сейчас с собой. В общем, можно было и нужно было сейчас поснимать материал для нового, в продолжение предыдущего, видео на заданную тему о жестоком и кровожадном маньяке.

И как только Гарик прибыл к Кирилловскому парку, сразу же понял, что сотрудники полиции все свои оперативные мероприятия выполнили и к этому времени уже снялись с места и уехали. Вход в парк был свободен.

Припарковав автомобиль почти на том же самом месте, где парковался сегодня несколькими часами ранее, Гарик вышел, вытащил из багажника аппаратуру и через открытые ворота двинулся к тому месту, где совсем недавно еще работала следственная бригада.

В том самом месте, где совсем недавно еще лежал труп, теперь никого из сотрудников полиции не было, кровавое пятно было обильно посыпано песком, как, впрочем, и начерченная до этого чем-то острым на асфальте пятиконечная звезда. Видимо, до того, как посыпать все свежим песком, дворник все тщательно промел, отчего начерченные линии звезды забились пылью и почти совсем пропали.

В парке, конечно, бродили какие-то люди, но, судя по всему, это была совершенно обычная праздно гуляющая публика. Впрочем, прогуливалась по дорожкам парка и пара сотрудников патрульно-постовой службы, выставленные сюда, вероятно, что называется, на всякий случай. Когда Гарик принялся распаковывать аппаратуру, один из них с интересом остановился на нем взглядом, но вскорости всякий интерес потерял.

Гарик запустил дрон в воздух, походил немного с пультом и монитором по дорожкам парка, снимая парк с высоты птичьего полета, после чего вернулся обратно и, все так же держа дрон в воздухе и всматриваясь в экран монитора, от неожиданности замер. Буквально в том самом месте, где была начерчена звезда, спиной к нему неподвижно стояла девушка. Он не видел ее лица, но картинка на мониторе с этим темным неподвижным силуэтом показалась ему завораживающе красивой. Был в этом какой-то непонятный «магнит». Гарик какое-то время, не двигаясь с места, завороженно любовался картинкой на мониторе. В какой-то момент он решил приблизиться и, не выпуская управление дроном, тихонечко двинулся по направлению к девушке. И каково же было его удивление, когда он понял, что девушка поет, негромко, но достаточно высоко и очень красиво, несмотря даже на то, что песня эта лилась сквозь слезы. Всхлипывая, девушка на мгновение останавливалась, но тут же продолжала петь.

Пела она что-то грустное и делала это до того хорошо, что Гарик не решался сдвинуться с места и каким-то образом помешать ей или спугнуть ее.

— Что это? Песня Анастасии из «Сбежавшей царевны»? — в какой-то момент, стоя уже практически за спиной у девушки, задал ей вопрос Гарик. — Я знаю этот мюзикл!

Девушка умолкла и обернулась. И будто резанула Гарика своими до боли печальными, заплаканными, густо обведенными черным карандашом глазами, после чего молча и очень скоро пошла прочь. От этого взгляда да еще оттого, что своим вопросом заставил ее умолкнуть, сердце Гарика вдруг неожиданно почти что совсем остановилось.

— Девушка, подождите! — кинулся он вслед за ней. — Вы так хорошо поете…

Девушка ничего на это не ответила, уходя прочь, и даже не обернулась в его сторону.

— Я продюсер, — поспешил сообщить ей Гарик. — Начинающий, правда… Но ведь это именно вас я все это время искал… Именно вас!

* * *

Тимур Сажин сидел перед Жанной, забросив ногу на ногу, и старался не смотреть ей в глаза.

— Со своей задачей, я считаю, справился просто на все сто! Теперь, после всей этой шумихи по новостям, в том числе и по федеральным каналам, наверное, только ленивый не говорит про группу «Мэри». Ну и что, что контекст этих разговоров не совсем, как вам, Жанна Вячеславовна, кажется, форматный. Зато говорят же! Панк-группу «Пусси прет» тоже никто ранее, до их скандальной выходки в церкви, не знал, и даже ни одной песни их до этого никто не слышал. Да и песен-то у них никаких не было, так, один только стеб, — Тимур нехорошо ухмыльнулся. — Зато при таком непопулярном формате и при полном отсутствии какого-либо репертуара о них знают во всем мире. Сейчас, реши они концерт организовать, народ на них просто валом повалит — и не только здесь, в нашей стране, но и за границей тоже.

— Ты хочешь поставить себе в заслугу то, что произошло с группой? — удивилась Жанна.

— Почему бы нет, — пожал плечами Тимур. — Изначально, когда мне была поставлена задача заняться пиаром и раскруткой коллектива, если вы помните, конечно, я сказал, что у группы должна быть какая-то ассоциация. Ведь вы не будете спорить, что имел место быть такой разговор?

— Не буду, — согласилась Жанна.

— И именно тогда я и сказал, что группа «Мэри» должна ассоциироваться с коктейлем «Кровавая Мэри». Этот напиток хорошо знаком разного рода посетителям ночных клубов, где должен был выступать коллектив.

— Был такой разговор.

— И именно я предложил на баннерах в качестве основного цвета сделать алый, кровавый.

— Ну, — все равно не понимая, какова роль Тимура в том, что произошло, еще раз подтвердила Жанна.

— Ну, вот и пожалуйста! Моя идея сработала! Конечно же, к этим чудовищным убийствам я никакого отношения не имею, это можно легко проверить, у меня на этот счет есть свидетели, но все равно считаю, что придуманная мною идея сработала на все сто и со своей задачей раскрутить коллектив я справился. Ну, скажите же, что идея была просто гениальная.

Он помолчал немного, потом неуверенно добавил:

— Я, конечно, понимаю, что придуманная мною и реализованная в виде баннеров идея вполне могла, что называется, запасть в голову какому-нибудь психу или шизоиду и в итоге породить весь тот дурдом, который мы имеем, но я, как говорится, за это ответственности не несу, да и не могу нести…

— К чему ты клонишь? — спросила его Жанна.

— И теперь либо мы к моему гонорару прибавляем пару ноликов, либо я прямо сегодня же покидаю проект.

Жанна смотрела на него и, в общем, по его нежеланию смотреть в глаза прекрасно понимала, что он всего-навсего блефует. Это ведь просто очевидно, что парень после всех этих событий ночей не спал и, в общем, до смерти перепугался. Вон какие большие мешки под глазами! И вообще, судя по лицу, осунулся и посерел.

— Ты можешь мне сказать, что это вообще такое? — неожиданно вытащила она из стола камеру слежения, при этом говорила вполне спокойно, поскольку внутренне вообще не была уверена, что эта штука вообще имеет какое-то отношение к Тимуру.

Но от увиденного тот посерел еще больше и даже шею втянул в плечи.

— Все понятно! — сказала Жанна. — Ты парень не промах! Своего не упустишь. Только вот зачем тебе это нужно было? — задала она вопрос и тут же на него ответила: — Чтобы быть в курсе всех событий, которые творятся в продюсерском центре? Да уж! Молодежь нынче продвинутая пошла. Ничем не гнушаются ради наживы, даже шпионажем.

В том, что эту штуку установил именно Сажин, не было никаких сомнений, хотя он в открытую и не признался в этом.

Глядя в окно, Жанна помолчала пару минут, потом продолжила:

— Я не могу тебе вот так сходу ничего пообещать по поводу увеличения гонорара. И я вообще не думаю, что эта идея, учитывая возникшие сейчас у группы и всего проекта проблемы, вообще может быть как-то реализована. Но в любом случае, по этому вопросу мне надо посоветоваться с Кришной. Я не могу сама решать такие вопросы.

— Сколько нужно времени на это? — пробурчал Сажин.

— Думаю, пару дней нужно будет подождать. Ты же видишь, как сейчас продюсерскому центру сложно. Думаю, в самое ближайшее время все утрясется и снова встанет на свои рельсы.

— Хорошо, я подожду! — Тимур неуверенно встал и направился к выходу.

Жанна, конечно же, соврала. Она ни капли не была уверена в том, что все образуется и будет хорошо, но плох тот руководитель, который в момент гибели корабля не может успокоить матросов, а наводит еще большую панику. Это же просто очевидно, что весь этот разговор Тимур затеял только лишь от неуверенности в завтрашнем дне и неуверенности в своем статусе. Если бы Жанна сама подошла к нему ранее и спросила, а не причастен ли он каким-либо образом к убийству Мары и Жеки, наверняка он и сам бы не стал об этом заводить разговор и убеждать ее в том, что он тут вообще не при делах, хотя, конечно же, теоретически он первым может попасть под подозрение.

Впрочем, Тимур, скорее всего, тоже слукавил. Ничего он ждать на самом деле не будет и, скорее всего, уже вплотную ищет себе новое место работы, понимая, что этот корабль далеко уже не поплывет.

Вообще разговор о подозреваемых сегодня, как показалось Жанне, был особо актуален.

Перед тем, как начать разговор с Тимуром Сажиным, который часа полтора дожидался Жанну в офисе, немного ранее она имела разговор с женщиной, майором полиции, моложавой такой дамой с едким взглядом, ежиком обесцвеченных до белизны волос и с яркими пластиковыми клипсами в ушах.

— Лично вы можете вспомнить, где именно провели ту ночь, когда была убита Мара Закирова?

— Если бы я знала, то непременно сказала бы, — ответила ей Жанна и спросила: — А почему ко мне такие странные вопросы? Вы меня в чем-то подозреваете?

— Такие странные вопросы, в общем, не случайны. Просто мы пытались проверить различные версии и в том числе пытались отследить, к примеру, ваши перемещения в ту ночь, в том числе с помощью привязки вашего телефона к базовым станциям, но не смогли этого сделать.

— Мой телефон в ту ночь был украден, — пожала плечами Жанна. — Или был где-то оставлен.

— Вам не кажется это странным?

— Что именно?

— То, что вы не помните ничего из того, где вы были в ту ночь?! Может, вы просто что-то умело скрываете о событиях той ночи?

Жанна снова пожала плечами, после чего женщина майор полиции ничего больше спрашивать не стала и ушла.

Надо сказать, что в офис Жанна ехала в полном молчании, специально для этого села на заднее пассажирское сиденье лимузина, оставив свою машину у подъезда, и всю дорогу делала вид, что жутко чем-то занята в своем мобильном телефоне. Виктор, конечно же, пытался с ней о чем-то завести разговор, даже пробовал шутить и подолгу смотрел на нее в зеркало заднего вида как-то особенно доброжелательно и тепло, но Жанна упорно делала вид, что не замечает всего этого. Из вредности она даже черную спортивную сумку Виктора сбросила на пол и совершенно неприязненно потребовала, чтобы больше «этого» здесь (в салоне) не было, и вообще-то багажник придуман как раз для разного рода багажа.

И весь день Жанна думала про эту самую нахальную журналистку.

Конечно, оставлять ее одну в своей квартире вовсе даже не следовало, однако, в общем, ничего такого, что могло бы как-то помочь проходимке в подготовке репортажа или статьи на заданную тему, каких-либо документов или разного рода аудио и видеофайлов, дома у Жанны не было. Не было у нее такой привычки, что называется, приносить работу домой. В этой части она ни капли не волновалась. Ну, а если аферистка украдет что-то из ее личных вещей, то сообщить об этом в полицию в дальнейшем не составит особого труда. Хотя, по большому счету, зачем ей личные вещи Жанны?! Ведь не ради же простого ограбления она затеяла всю эту авантюру с обманом. В общем, насчет того, что кражи личных вещей не будет, Жанна была достаточно спокойна, однако какое-то беспокойство по этому поводу ее все же терзало. Что именно это было, она не понимала, но чувствовала, что что-то здесь не так. Что-то на уровне интуиции категорически не нравилось ей во всей этой ситуации. И это что-то нужно было каким-то образом срочно прояснить.

— Добрый день! Совершенно случайно нашла эту штуку и решила вернуть владельцу, — сообщила Жанна встретившей ее в холле новостной телекомпании «Мост» у небольшой стойки ресепшена девушке в строгом костюме и на высоких каблуках, которая, судя по всему, должна была всем своим видом — в том числе модным тоном помады и идеально уложенными волосами — олицетворять лицо телевизионной компании.

Явно страдавшая до этого от безделья (а чем еще, как не явным бездельем, страдать в холле лицу компании), девушка, осмотрев бейдж, оживилась.

— Очень интересно, — вежливо улыбнулась она. — Явная подделка, судя по всему, на цветном принтере распечатанная и заламинированная. У нас таких никогда не было. Каждый день мимо меня проходит масса народу, так что уж что-что, а на бейджи работников компании я вдоволь насмотрелась.

— И сотрудницы такой у вас нет? — поинтересовалась Жанна. — Посмотрите повнимательнее на фото.

— Насчет сотрудницы уточню, конечно, — неуверенно произнесла она. — Подождите здесь немного, пожалуйста, я уточню, — после чего, цокая каблуками, с бейджем в руке неспешно удалилась.

— Я даже в службе безопасности интересовалась по этому поводу. Никто ничего не знает, но одно могу сказать точно: у нас такая женщина никогда не трудилась, — по возвращении после достаточно долгого отсутствия сообщила она.

— Понятно, — разочарованно ответила Жанна и хотела было уже уйти, но не успела.

— Это вы, собственно, спрашивали про женщину на бейдже? — обратился к ней молодой, высокий и худощавый парень в старых джинсах и затасканном свитере горчичного цвета.

— Я, — ответила Жанна.

— Вы знаете, мне где-то приходилось ранее ее лицезреть, а где именно, никак не могу вспомнить. Что-то такое зрительно вертится где-то у меня на подкорке… Но одно я могу сказать совершенно точно: я эту женщину раньше где-то видел.

— Может быть, она как-то связана с шоу-бизнесом? — предположила Жанна.

— Вряд ли, — ответил он. — Вообще у меня очень хорошая память на лица, — сообщил он. — И то, что я ее видел, это совершенно определенно.

— Может быть, видели ее где-нибудь на лекции по истории моды? — вспомнив утренний разговор, предположила Жанна.

— Это уж совсем маловероятно, — засмеялся он и показал взглядом на свой внешний вид. — На таких мероприятиях я вообще, можно сказать, не бываю. Мне это вообще никак не интересно.

— Алекс у нас курирует происшествия и криминальные события, — указав на парня, сообщила девушка — лицо компании.

— Я очень редко смотрю телевизор, — сказала на это Жанна.

— И правильно делаете, — улыбнулся парень. — Мне же по роду моей профессии приходится очень много времени отдавать телевидению. Я не говорю, конечно, про разного рода шоу и развлекательные программы. Но уж криминальную хронику по всем каналам штудирую, что называется «от» и «до».

Они отошли от стойки и разместились на низких винтажных креслах у окна.

— А имя это вам о чем-нибудь говорит? — спросила Жанна.

— Имя вообще странное! Я такого даже и не слышал никогда, — он немного подумал и уверенно сообщил: — При этом, мне немного вспоминается, что настоящее имя у этой женщины тоже было немного необычным. Не Лена, не Катя, не Марина какая-нибудь, а что-то такое достаточно редкое, но и не совсем уж, я бы сказал, экзотичное.

— О! — хлопнул он вдруг себя ладонью по лбу. — Альбина! Вот как ее звали! Про то, где мы с ней пересекались, надо еще повспоминать, но то, что звали ее Альбина — это совершенно точно!

MyBook — библиотека современной и классической литературы, новинки и бестселлеры, отзывы, рекомендации, популярные авторы.

— Если что-то еще вспомните, позвоните, — попросила Жанна и протянула визитку.

Парень визитку взял и, прищурившись, поинтересовался:

— А это ведь вас вчера показывали по новостям?

Жанна с удивлением уставилась на парня:

— По каким новостям?

— Вчера в каком-то новостном репортаже по телевидению рассказывали про то, что руководство продюсерского центра избегает встреч с прессой и по поводу гибели своих сотрудников никаких комментариев не дает. Вы в репортаже только вскользь промелькнули, когда шли от машины к входу бизнес-центра. Но я вас сразу же запомнил. Запомнил ваше лицо и глаза…

Эти его слова прозвучали как-то особенно трогательно.

— Достали вас, наверное, уже журналисты? — по-доброму улыбаясь, спросил он.

— Что-то типа того, — ответила Жанна.

— Мне кажется, то, что мы с вами встретились и познакомились, это какой-то добрый знак! — радостно сообщил Алекс. — Я же в числе прочих тоже очень хотел бы докопаться до истины по этому жуткому делу с убийствами. Хочу выяснить все подробности этого странного дела и в очередном своем репортаже рассказать людям.

— Сотрудники полиции тоже занимаются расследованием этого дела, — напомнила Жанна.

— Но это совсем другое, — цокнул языком Алекс. — Полицейская пресс-служба всегда дает сухую и неопределенную информацию по поводу какого-нибудь громкого и резонансного преступления. Они и не вправе поступать по-другому. Я же хочу докопаться до мелочей, узнать, кто этот преступник, какой у него темперамент, как сложилась его судьба и почему он все это совершил. Понимаете?!

— Понимаю, — согласилась с ним Жанна.

— И сделать это очень важно не только информационно, но и художественно. Хороший репортаж как произведение искусства! Нужно сделать так, чтобы он запомнился, был, что называется, целостным, красивым и мастерски выполненным.

— Согласна! — кивнула на это Жанна.

— Мне все говорят, что у меня, по большому счету, жизнь только начинается. Вот я и хочу посвятить ее журналистскому ремеслу. И не просто посвятить, а изрядно преуспеть в этой профессии. Хочу жизнь прожить не зря и стать известным и успешным журналистом, — хитро улыбнулся он. — И никак иначе!

— Нисколько не сомневаюсь в этом, — подыграла ему и пожала плечами Жанна. — У тебя получится! На все сто уверена в этом. Только обязательно предварительно купи себе другой свитер, а эту жуть в самое ближайшее время выброси на помойку.

— Обязательно куплю, — немного озадаченно ответил Алекс и как-то неуверенно пообещал: — Как только разбогатею, сразу же куплю. Вы не поверите, но именно сейчас я собирался ехать на разговор с одним молодым человеком, которому кое-что известно по поводу всех этих жутких убийств.

Вместо ответа Жанна слегка улыбнулась и спросила:

— Предлагаете составить вам компанию?

— Был бы очень рад этому, — ответил он и тут же предварил: — Можете не переживать, мучить вас разного рода вопросами я не буду, — и едва заметно подмигнул: — Если, конечно, сами не пожелаете что-то рассказать мне.

— Хорошо. Только вряд ли мне известно что-то такое, что еще неизвестно другим и вам в том числе, — сказала Жанна и тут же согласилась: — Договорились. Поехали!

Встреча с молодым человеком, которому было что-то известно по поводу жутких убийств, состоялась в бургерной «Рок-н-ролл». Как выяснилось, парня звали Гарик и был он каким-то давним знакомым Алекса.

Жанна сидела рядом с Алексом, не произнося ни слова, что называется, за компанию, и пила купленный Алексом ей без сахара и сливок американо.

— Моя девушка, — вскользь представил Жанну Гарику Алекс и тут же будто позабыл про ее существование.

— Да мне это все уже стало не интересно совсем, — первым же делом сообщил Гарик. — У меня тут уже просто громадье разных других новых планов, поэтому двигать тему с убийствами в своем блоге я больше уже не буду. Как говорится, живым живое.

Алекс себе тоже заказал американо, однако к напитку не притронулся.

На то, что он назвал ее своей новой девушкой, Жанна не возразила, понимала, что это, в общем, для дела, чтобы не было никаких лишних вопросов на этот счет. Но когда он это сказал, Жанне показалось, что Алекс в самом деле не против того, чтобы это так и было. Хотя, на самом деле, наверное, выглядело это все жутко неуклюже: в общем-то, достаточно молодой и одетый, вероятнее всего, на распродаже в «Заре» журналист и несколько старше его и при полном прикиде и блеске уверенная в себе бизнес-леди. Наверняка ведь Гарик сразу же задался мыслью о том, что их, таких разных, может связывать? Если только секс?!

— Одно я могу тебе сказать точно: убийств будет ровно семь, — внушительно сообщил Гарик и для убедительности, видимо, даже продемонстрировал семь пальцев на обеих руках. — А знаешь, откуда такие сведения? — он выждал эффектную паузу, после чего продолжил: — Убийца в обоих случаях на месте преступления оставлял записки, цитаты из Библии. В первой записке на месте первого убийства говорилось о том, что он вскрыл первую печать. На месте второго убийства была записка о том, что вскрыта вторая печать.

— Похоже на какой-то хитроумный квест! — произнес Алекс.

Гарик хмуро на это хмыкнул:

— Ага, квест! Я смотрел в Библии, там написано про это и говорится, что после семи вскрытых печатей начнется жуткий апокалипсис.

— Откровение Иоанна Богослова, — догадался Алекс.

С некоторым апломбом Гарик достал из кармана два листа бумаги с распечатанным на них текстом и продемонстрировал их Алексу.

«И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри».

«И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри!»

После того как Алекс прочитал обе записки вслух, Гарик сообщил:

— Это, конечно же, не оригинальные записки. Это я распечатал на домашнем принтере. Но текст полностью идентичен тем двум запискам, которые были обнаружены на месте преступлений.

— Очень интересно, — кивнул головой Алекс и коротко взглянул на Жанну.

Жанна, несмотря на то, что все слушала и внимательно следила за нитью разговора, в реале делала отстраненный и явно скучающий вид.

— И весь прикол в том, что за второй запиской будет третья, четвертая, пятая, шестая и седьмая, — сообщил Гарик и вроде как пообещал: — Всенепременно будет! Я чисто из интереса распечатал с интернета остальные тексты.

С гордым видом он положил на стол несколько листов.

Алекс пролистал их, после чего дал посмотреть Жанне.

Она тоже пролистала эти тексты и даже вроде как от нечего делать прочитала их, пытаясь вникнуть в смысл и содержание.

— Я не знаю почему, но полиция по непонятной мне причине данный момент вообще никак не оглашает и не комментирует, — пока она читала, сообщил Гарик.

— На самом деле, в этом нет ничего удивительного, — сказал Алекс. — Во-первых, судя по всему, им тоже совершенно непонятно, для чего это все делается, а во-вторых, лишняя истерия и шумиха в работе правоохранительных органов — только дополнительная помеха.

— Ну да, — согласился с ним Гарик. — Я хотел об этом рассказать в своем блоге, но теперь уже не буду этого делать. Планы в некотором роде кардинально изменились.

— Что такое интересное запланировал? — поинтересовался Алекс.

— Да ничего особо! Буду записывать песни и продвигать их по разным радиостанциям.

— Сам, что ли, петь будешь? — задал вопрос Алекс. — Сольный проект?

— Сольный, — согласился с ним Гарик, впрочем о каких-либо подробностях умолчал: — Сольный, да не совсем.

— Но это, я так понимаю, только слова? — все еще держа в руке лист, вернулся к теме основного разговора Алекс. — Какие-то фотоснимки найденных записок, видео у тебя на этот счет имеются?

— Ничего нет. Только показания очевидца, — ткнув себя пальцем в грудь, гоготнул Гарик. — Остальное все у полицейских, только вряд ли они захотят раскрывать тайну следствия.

— Ну, может расскажешь все это на камеру? — неуверенно предложил Алекс. — Сделаем репортаж… Народ должен знать все подробности произошедшего.

— Говорю же тебе, мне этого ничего уже на фиг не надо. Тем более, что я пообещал кое-кому удались все свои видео по этому поводу с канала и, как говорится, больше этой темой никогда не спекулировать… Так что ни на какое интервью со мной даже и не надейся.

— Ясно, — разочарованно протянул Алекс.

— Грядут еще жуткие убийства! Первые два уже свершились! Две первые печати вскрыты! После этого будут вскрыты все остальные печати! — смакуя каждое слово, страшным голосом сообщил Гарик и даже изобразил руками что-то вроде маленького ядерного взрыва напоследок: — А потом фьюить! В конце грандиозный апокалипсис и страшный суд…

— Знаешь, иногда у меня бывает такое ощущение, будто истина где-то рядом, — сев в машину, сказал Жанне Алекс. — Это что-то на уровне интуиции. Вроде бы какой-то внутренний голос подсказывает мне, что только протяни руку — и вся необходимая информация тут же окажется в твоем полном распоряжении.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Жанна.

То, что Алекс очень быстро перешел на «ты», ее, в общем-то, нисколько не покоробило и ни капли не напрягло.

— Не знаю, — пробубнил он и тут же сменил задумчивость на улыбку: — Может быть, конечно, ты что-то знаешь по поводу всего этого, только не хочешь мне говорить?!

— Я же сказала, что ничего, кроме того, что прозвучало по телевизору, мне не известно.

Он завел двигатель и тронулся с места.

— Может быть, нормально поужинаем где-нибудь? — спросила Жанна. — Только не этой бурдой из фастфуда.

— Я не против. Только кроме бургерных я больше особо ничего и не знаю.

— Тогда я покажу тебе одно замечательное место. Мы поедем в «Мишо»! — сказала Жанна.

— Там клево? — живо поинтересовался Алекс. — Ты была там?

Вместо ответа Жанна утвердительно кивнула и ласково улыбнулась.

В «Мишо» они расположились за столиком у окна. Пока ждали заказ, Жанна смотрела, как плавится огонь выставленных на подоконнике свечей да как стремительно синеют и сгущаются на улице сумерки, и когда за окном все утонуло во тьме, перевела взгляд на Алекса.

Молча рассматривавший до этого интерьер французского ресторана и слушавший исполнявшего что-то необычайно красивое пианиста, Алекс тоже поймал ее взгляд и, думая о чем-то своем, теперь безотрывно смотрел на нее. В какой-то момент он, сидя напротив, придвинулся ближе к столу и коснулся коленом ее бедра. Жанна даже и не попыталась как-то отстраниться или отвести взгляд. Она думала о том, что этот парень ужасно молод и горяч и тем самым безумно хорош. И еще она подумала, что ощущение надежности определенно присутствует в этом симпатичном парне. Когда сомелье принес ей бокал красного вина, она сделала глоток и попыталась представить, насколько он будет хорош, если они останутся наедине. Почему-то ей представилось утро и то, как он, совершенно сонный и горячий, бормоча что-то нежное, сгребает ее в охапку и прижимает к себе. Даже несмотря на существенную разницу в возрасте, Жанна очень сильно захотела, чтобы эта мечта исполнилась наяву. Она сделала еще один глоток вина, и глаза ее заблестели. Она уже представила, как стаскивает с Алекса этот его дурацкий, горчичного цвета свитер…

Впрочем, ее придуманная сладкая мечта тут же слегка загорчила. Это же понятно, что между ними никогда не будет того самого чувства, о котором мечтают все женщины. Уж очень молодой этот парень для нее, Жанны.

«Молодость — это всегда замечательно и всегда очень красиво!» — тем не менее представляя себе, какое у Алекса может быть обнаженное тело, подумала она.

Не сказать, что Жанна была какой-то уж там возрастной дамой, конечно же нет, просто у нее никогда еще не было настолько более молодых партнеров. По сравнению с ней Алекс был почти совсем мальчишка, хотя и эмоционально много старше своих лет.

Думая об этом и глядя в глаза Алекса, Жанна даже позабыла и про свою обычную вечернюю тревожность, и про маяту всех этих дней, про все проблемы, которые накрыли с головой и ее, и всех, кто имел хоть какое-то отношение к продюсерскому центру.

Она думала о том, что молодость Алекса была прекрасна именно тем, что он нисколько не был жаден и запросто мог поделиться и своей молодостью, и своей энергичностью с ней, в общем-то, совершенно чужой и по большому счету незнакомой ему женщиной.

В какой-то момент Жанна попыталась догадаться, о чем в этот момент думает он. Судя по застывшей на его губах мечтательной улыбке, думал он тоже явно о чем-то приятном.

Глядя в его глаза, Жанна даже не заметила, что за их столиком, словно из ниоткуда, черной дымной тенью возник кто-то третий.

— Виктор? — переведя взгляд на этого третьего, удивилась она и, встретившись с его тревожным и потухшим каким-то взглядом, мгновенно рассталась с миром своих грез. — Как ты меня нашел? Ты следил за мной?

— Вовсе нет. Ты не отвечала на звонки, — сообщил он. — Я подумал, не случилось ли с тобой чего плохого, и поехал искать. По дороге первым делом заехал в это кафе и, в общем, не прогадал. Швейцар на входе сообщил мне, что ты здесь.

— Как-то слишком быстро мы перешли на «ты», — раздосадованно произнесла она; повышать тон в присутствии Алекса и тем более других посетителей кафе она не хотела.

И вроде бы совершенно ничего не произошло, по-прежнему пианист играл какую-то приятную мелодию, по-прежнему горели расставленные на подоконниках свечи, только уже не было той магии, которая совсем недавно кружила над Алексом и Жанной.

— Ну, учитывая то, что между нами было… — как-то совершенно недружелюбно сообщил он.

За столик он сел в верхней одежде, отчего некоторые посетители ресторана поспешили наградить и его, и Жанну, и даже Алекса неодобрительными взглядами.

— Я, наверное, не очень кстати при вашем разговоре, — тут же поднялся из-за стола Алекс.

Жанна даже и не попыталась его как-то остановить, прекрасно понимая уже, что магия их с Алексом встретившихся взглядов теперь безнадежно разрушена. Она даже не соизволила сказать ему что-то на прощание.

После его ухода оставаться дольше в романтичном интерьере ресторана «Мишо» Жанне больше уже не хотелось. Она была жутко зла на Виктора за то, что он появился в самый неожиданный момент и тем самым разрушил весь тот мир грез, в котором она до этого пребывала, но тем не менее высказывать ему ничего по этому поводу не стала. Она молча, но не без сердитости в движениях и в лице встала из-за стола и направилась к выходу.

У гардероба Виктор услужливо накинул ей на плечи пальто, придержал перед ней дверь, после чего распахнул заднюю пассажирскую дверь лимузина.

— Зачем ты приехал? — уже в машине, когда он тронулся, чуть ли не со слезами вскричала она.

— Просто переживал за тебя очень, — пожал он плечами.

— И не смей мне тыкать! — снова вскрикнула она и хотела даже бросить что-нибудь в него, но ничего такого не нашла на заднем сиденье. — Сволочь! Как же ты мне противен!

После чего запустила в него попавшуюся под горячую руку на заднем пассажирском сиденье черную спортивную сумку Виктора.

Она кричала ему что-то, бранилась и даже пинала спинку водительского сиденья, пока не выбилась из сил и не почувствовала достаточно сильное головокружение.

Виктор даже не пытался ее остановить или успокоить, ехал совершенно молча и только поглядывал на нее время от времени в зеркало заднего вида.

В какой-то момент Виктор притормозил, вышел из машины и, открыв дверь, пригласил Жанну выйти.

— Куда ты меня привез? — все еще пребывая в нехорошем расположении духа, но чувствуя при этом головокружение и слабость, спросила она и, подавшись вперед, поняла, что машина стоит у подъезда ее дома.

Она оттолкнула все так же услужливо подставленную Виктором руку, вышла из машины и направилась к подъезду.

В лифте Виктор даже и не пробовал как-то приблизиться к ней, хотя и следил краем глаза за тем, чтобы она в своем головокружении и на нетвердых ногах не потеряла равновесие. Он был в любой момент готов кинуться к ней, чтобы подхватить на руки, однако Жанна, опираясь на зеркальную стену, не давала ему возможности сделать это.

— Есть кто-нибудь дома? — переступив порог своей квартиры, крикнула она и по отсутствию в прихожей сумки и других вещей вчерашней незнакомки догадалась, что той и след простыл.

Жанна скинула туфли, сбросила пальто и, слегка покачнувшись, оперлась рукой на массивное зеркало. Видимо, опасаясь, что она может локтем разбить стекло, Виктор черной молнией метнулся к ней и схватил за талию. На какое-то мгновение оба замерли. Жанна чувствовала тепло поддерживающей ее руки у себя на животе, ощущала аромат его простой шипровой туалетной воды, и это продолжалось совсем недолго, всего лишь пару каких-то мгновений, после чего Виктор придвинулся ближе и теперь уже и другой рукой обнял ее чуть выше груди. Вроде как сопротивляясь всему этому, Жанна оттолкнулась рукой от гладкой плоскости зеркала и, пытаясь ударить его затылком в лицо, запрокинула назад голову, но вместо всего удара почувствовала, что дала ему возможность еще сильнее прильнуть к своему телу, и от отчаяния даже тихонечко взревела.

Виктор не стал больше медлить и наблюдать всю эту истерику, сгреб ее в охапку и потащил из прихожей в комнату. Словно тряпичную куклу, он швырнул Жанну на кровать, сразу же после чего принялся снимать верхнюю одежду, пиджак и через голову стаскивать с себя черную водолазку. Отшвырнув все это на пол, он, излучая своим обнаженным торсом успокоительное тепло, склонился над Жанной и начал дарить ей поцелуи и ласки.

В какой-то момент слезы Жанны высохли и сменились жаждой нежности. Сначала от душивших ее слез, а теперь от этой самой захлестнувшей ее с головой нежности она никак не могла успокоить дыхание и просто-таки хватала ртом воздух. В какой-то момент, все же совладав с собой, она сбросила Виктора с себя, повалила его на спину и теперь уже сама оказалась над ним. Именно в этом положении он попытался трогать ее руками, но Жанна в каком-то охватившем ее злом негодовании с силой оттолкнула от себя его руки и взгромоздилась на него, решив взять все то, что хотела и мечтала сделать с Алексом.

В какой-то момент Виктор хотел было ей что-то сказать или прошептать, но она тут же зажала его рот рукой, в связи с чем все дальнейшие ее терзания и движения он воспринимал не только совершенно покорно, но и абсолютно молча. И когда волна блаженной радости уже готова была пробежать по телу Жанны, она вспомнила о том, что каждый раз до этого в близости с Виктором называла чье-нибудь имя. Не переставая двигаться, она открыла глаза и вперилась взглядом в его лицо. Виктор сносил все ее терзания молча, однако при этом широко распахнутыми глазами следил за каждым ее движением.

«Ты хочешь, чтобы я назвала имя? — догадалась она. — Ну, хорошо! Пусть это будет…»

Она снова закрыла глаза, перебирая в уме самые различные и неожиданные имена, после чего в какой-то совершенно непонятной, торкнувшей в ее мозгу догадке произнесла очередное имя:

— Альбина.

После этого радостная волна тут же пробежала по ее телу, и Жанна, тихо застонав, вздрогнула всем телом, закинув голову вверх, будто намереваясь птицей взлететь вверх, ненадолго застыла, после чего в бессилии упала на грудь Виктора. И как только она затихла, Виктор под ней тут же перенял инициативу всех движений на себя. Жанна чувствовала, как он еще несколько мгновений с силой двигался под ней, после чего, точно так же, как и буквально совсем недавно она, вздрогнул всем телом и вскоре тоже в полном бессилии затих и обмяк.

— Альбина! — первое что произнесла Жанна, открыв глаза.

Судя по опустевшей постели, Виктор покинул ее еще до того, как она проснулась. При этом ни записки, ни какой-либо оставленной или забытой вещи не нашла — вообще ничего не указывало на то, что он был здесь вчера.

— Я конечно, премного извиняюсь, что звоню в столь ранний час, — начал свой разговор по телефону Алекс. — Я в самом деле не хотел бы вам надоедать своей навязчивостью, но просто в продолжение вчерашнего разговора об этой женщине выяснились кое-какие подробности, которые, как мне кажется, могут вас заинтересовать.

— Что именно? — упавшим голосом спросила Жанна. — Она найдена убитой?

— Нет, что вы! — возразил он. — Просто мне все это никак не давало покоя. Я за ночь перерыл почти весь архив и, в общем, не зря: в итоге откопал один очень интересный сюжет с участием этой дамы. Не желаете взглянуть? Думаю, он вас заинтересует.

Говорил он так вежливо, деликатно и вообще крайне нейтрально, при этом обращался исключительно на «вы», будто подозревал, что в момент разговора с ним Жанна была не одна, а как минимум в компании с Виктором. От этого его крайне вежливого «выканья» Жанне даже сделалось жутко смешно.

— Где встретимся? Там же, где и вчера? В «Мишо»? Заодно и позавтракаем? — оживившись, предложила она.

Сама не зная почему, она ужасно обрадовалась его звонку.

— Можно и позавтракать, — все тем же нейтральным тоном согласился Алекс и спросил: — Где вы находитесь, подскажите, пожалуйста? Я заеду за вами!

— Быстрее садись в машину! — подъехав в условленное место, распахнул он перед Жанной дверцу пассажирского сиденья, и она даже немного опешила и от его торопливого тона, и от полного отсутствия этих недавних его «выканий». — Еще один труп! — как только Жанна села рядом, сообщил он, резко трогаясь с места. — Буквально только что по новостям передали! И все точно так же, как и прежде. И перерезанное горло, и все атрибуты ритуального убийства.

Жанна заметила, что выглядел Алекс устало и дергано, и глаза его были воспалены.

— Кто на этот раз? — внутренне похолодев, спросила она.

— Ты не поверишь! Та самая таинственная Альбина, фотография которой была на том самом поддельном бейдже. Это та самая дама, про которую ты интересовалась вчера. Кстати, ты уже спрашивала про нее сегодня. Помнишь?! Спросила, не найдена ли она убитой? С чего бы это, а?

Всего на какое-то короткое мгновение он взглянул в глаза Жанны, и та поняла, что никакой вчерашней романтики в них нет, только тревога.

Жанна на его слова ничего не ответила.

— Ты явно что-то знаешь по этому поводу! — не без волнения грубо произнес он. — Может быть, все-таки расскажешь?!

— Ты сказал, что раскопал про нее что-то? — вместо ответа задала вопрос она.

— Раскопал, — подтвердил он и, достав с заднего сиденья ноутбук, свободной рукой раскрыл его и вручил Жанне. — Смотри! Там видеоролик на рабочем столе. Откроешь его?! Всю ночь не спал, перерыл всю хронику, пока не докопался до этого. Впрочем, смотри сама!

— В это трудно, на самом деле, поверить, но в нашем двадцать первом веке, в век айфонов и электромобилей, все еще находятся те, кто стремится владеть различными магическими и оккультными предметами. Следующая история будет интересна тем, кто все еще помнит, что красть нехорошо. И во всех религиях мира всем ворам в итоге путь один — в ад, — хорошо поставленным голосом сообщил ведущий, после чего сразу же прогремело короткое музыкальное сопровождение, появилась заставка передачи «Гражданин и закон», после чего картинка на экране сменилась, и вместо выдержанной в строгих тонах телевизионной студии начался репортаж с места происшествия.

Девушка с массивным микрофоном в руке и эмблемой одного из центральных телеканалов, проходя по коридорам какого-то музея со стеклянными витринами и выставленными в них предметами, сообщала, показывая при этом на каждый новый предмет:

— Люди всегда любили коллекционировать разного рода интересные вещи, только кто-то коллекционирует иконы, кто-то — произведения искусства, а кто-то — оккультные артефакты. Мало кто знает, что в самом центре столицы находится частная галерея, в которой на обозрение выставлены, к примеру, вериги Григория Распутина, в которых он в еще совсем молодом возрасте постигал науку колдовства и мистицизма. Или, к примеру, заговоренный волхвом оловянный перстень Наполеона Бонапарта, который он, по легенде, потерял где-то в Москве, после чего уже не смог совершать свои подвиги, а его военная компания в России неминуемо стала приближаться к финалу и полному краху.

Сказав это, женщина остановилась у разбитой витрины и сообщила:

— А здесь, под стеклом с подведенной к нему современной сигнализацией, лежал так называемый клинок Ваалберита, который использовался в мистических ритуалах дореволюционной тайной секты, поклоняющейся нечистой силе. Как видите, сейчас витрина разбита, а клинок бесследно исчез. У нас сохранился снимок этого клинка из галерейного каталога.

Сказав это, журналистка продемонстрировала цветную фотографию, на которой был запечатлен клинок со стальным, почерневшим от времени лезвием и резной, в виде головы демона с двумя маленькими красными камнями вместо глаз, черной ручкой.

— Ого! — тут же вскрикнула Жанна. — Где-то я уже видела что-то подобное.

— О стоимости этого украденного раритета мы спросили владелицу частной галереи Альбину Струеву.

В этот момент в поле зрения камеры оказалась та самая тюнингованная блондинка, которая еще позавчера назвалась Жанне совершенно другим именем.

— На самом деле, стоимость данного предмета не столько денежная, сколько художественная и в некотором роде культурно-историческая, — сообщила она. — Этот клинок овеян разного рода легендами и мифами и при этом изготовлен вовсе не из золота или другого какого-то драгоценного металла, как может показаться поначалу, а из самой обычной стали. Так что большие деньги с продажи этого предмета похитителю выручить вряд ли удастся. Кроме того, этот клинок в достаточной мере известен профессионалам, так что с перепродажей или выставлением на обозрение в какой-нибудь другой галерее могут возникнуть серьезные затруднения.

— В данной галерее имеются куда более ценные в денежном плане раритеты, — с видом знатока подтвердила журналистка.

— Это был не обычный грабитель. Судя по всему, преступник проник сюда только ради этого клинка, — красиво скрестив руки на груди, немного устало пояснила Альбина. — Он, без сомнения, знал и об истории этого раритета, и об окутывающих его мифах и легендах.

— Таким образом, будем надеяться, что преступник в самом скором времени будет вычислен и найден.

— Ваалберит? — непонимающе уставилась на Алекса Жанна. — Это какой-то идол или божество?

— Идолом или божеством его назвать очень трудно, — усмехнулся Алекс. — Я навел кое-какие справки, перелопатил кучу информации и об этой тайной секте, и о ее загадочных ритуалах. В какой-то мере я теперь уже просто специалистом стал по оккультным наукам. Так вот, Ваалберит это не идол, а демон, своеобразный секретарь адской канцелярии. Я списался по интернету с одним специалистом в области религии, и он мне рассказал занимательную легенду, будто бы именно этот демон всегда являлся к людям для того, чтобы заключить с ними письменный, скрепленный кровью договор, по смыслу которого тот, кто подписывал этот договор, взамен на свою бессмертную душу получал на земле бесконечную власть, неслыханное богатство и непомерную удачливость как в любви, так и во всех коммерческих делах. Существует даже версия, что в одном из частных музеев Лос-Анжелеса хранится подписанный кровью Гитлера договор. И якобы людей, заключивших подобные договоры с нечистой силой, на самом деле очень много, и все эти имена, что называется, на слуху.

— Ваалберит, — повторила это имя, чтобы запомнить, Жанна.

— Сюжет по новостям прошел четыре дня назад, — сообщил Алекс и тут же напомнил: — Во время просмотра ты сказала, что видела уже что-то подобное.

— В самом деле. Только вот никак не могу вспомнить, что, — соврала она ему. — Спасибо! В самом деле, твоя вчерашняя бессонная ночь оказалась проведенной не зря. Куда мы едем?

— На Старозеленинскую. Там под Кировским мостом нашли труп этой самой дамы из сюжета, — разочарованно и немного зло процедил сквозь зубы Алекс.

— Убили журналистку? — попыталась уточнить Жанна.

— Нет. Владелицу частной коллекции Альбину Струеву. Ты же сама мне показывала бейдж с ее фотографией.

— Ну да, ну да, — задумчиво произнесла Жанна.

— Ты явно что-то знаешь обо всем этом, только почему-то мне не говоришь, — буркнул Алекс.

Несмотря даже на то, что новость о гибели гостившей у нее накануне незнакомки была печальной, Жанну при взгляде на Алекса распирала ирония. Она видела, что Алекс в полной мере злится, хотя и не желает это как-то особенно выказывать, но злится он, видимо, в силу достаточно молодого возраста, совершенно как-то по-детски, что ли. И еще Жанна поняла, что вся эта череда убийств людей, которые ей были в той или иной мере знакомы, странным образом притупила ее чувства и эмоции, и вместо естественной в таких случаях трагической скорби в данный момент она не испытывала ничего подобного, будто ровным счетом ничего не произошло и ничего не случилось.

— Ведь есть же какая-то связь между тобой, всеми этими странными убийствами и этим похищенным клинком? — в эмоциях ударил Алекс по рулю и буквально потребовал: — Расскажи!

— А кто говорил, что не будет меня пытать, пока я сама не захочу рассказать? — игриво поинтересовалась у него Жанна.

— Приехали! — тормознул у Кировского моста Алекс и, выйдя из машины, зло хлопнул дверцей.

Здесь на небольшой автомобильной площадке перед зоной культурного отдыха стояло множество машин, в том числе с логотипами различных новостных или телевизионных компаний.

— Идем! — позвал за собой Жанну Алекс, а сам быстрым шагом направился к мосту.

— Телевидение, — показав свои документы первому же повстречавшемуся сотруднику полиции, прошел мимо него он и кивнул в сторону Жанны: — Это со мной.

Полицейских на автомобильной площадке было крайне много. Некоторые из них по одному или попарно патрулировали окрестности, обращая внимание на каждого нового, кто появлялся на автомобильной площадке.

— По возможности не мешайте, пожалуйста, работе следственной группы, — сообщил им уже вслед тот самый первый повстречавшийся сотрудник полиции, и прозвучало это явно не как просьба, а как предостережение. — Здесь куча всякого руководства и начальства! Чтобы проблем не было! Ладно?

В самом деле, место происшествия на автомобильной дорожке под мостом издали было окружено еще одним кольцом полицейских, перед которыми толпились разного рода журналисты и репортеры.

— Пожалуйста, на мешайте работе следственной группы, — время от времени сообщал один из полицейских за кольцом окружения.

Жанна и Алекс у этого кольца разместились так, что в должной мере видели то, что происходило под мостом. И несмотря даже на то, что сотрудников полиции там было немало и они в общей своей массе загораживали и труп, и колдующего над ним эксперта, было в полной мере понятно, что тело лежит на асфальте ровной звездочкой, а также и то, что это женщина со светлыми волосами.

Даже издалека Жанна узнала в погибшей ту, которая назвалась ей Альмой, а на самом деле была Альбиной.

— Смотри! Он что-то вытащил у нее изо рта! — толкнул локтем в бок уже порядком замерзшую на ветру Жанну Алекс. — Стопроцентно, это новое послание про третью печать, — и почти шепотом по памяти процитировал: — «И когда он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я глянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей…»

Слушая его, Жанна шепотом повторяла слова. Последняя строчка практически прозвучала у нее в голове, поскольку после встречи в бургерной кое-что из переданных на обозрение Гариком текстов она успела запомнить.

В самом деле, в этот момент осматривавший труп женщины эксперт развернул какую-то бумажку, сдвинув очки на кончик носа, что-то прочел, после чего сунул бумажку в подставленный каким-то сотрудником полимерный пакет.

— Добрый день! Это Жанна. Узнали? Мне нужно с вами срочно встретиться, переговорить кое о чем, — немного отойдя от Алекса, позвонила она Викентию.

— Хорошо, — согласился тот и предложил: — Встретимся на станции метро «Калининская».

— Еду! — сообщила Жанна и, ни слова не сказав Алексу, молча направилась прочь от окруженной репортерами и сотрудниками полиции площадки под мостом к ближайшей станции метро.

Удаляясь, она чувствовала на себе печальный и растерянный взгляд Алекса, однако даже не обернулась в его сторону.

— Он хочет стать успешным журналистом, — удаляясь от него, пробурчала себе под нос Жанна и зло усмехнулась: — Тогда пусть сначала попытается заключить договор с нечистой силой. А то так и проходит всю жизнь в этом своем дурацком свитере!

Уходя, она твердо решила для себя — больше с этим молодым, но, судя по всему, очень неудачливым журналистом не встречаться. Да и как же было не считать его неудачником, если буквально все, что ему было нужно для потрясающего и гениального репортажа, было у него под рукой? Нет, он, конечно, тоже нарыл много всякой полезной информации, но до сути так и не докопался.

Увы!

После того как замелькала колоннами станция «Калининская» и двери открылись, Жанна вышла на платформу и сразу же увидела Викентия, который, хоть и неважно выглядел, с серым и осунувшимся лицом, но тем не менее как всегда был одет в свой неизменный плащ и в руке держал трость с черной резной ручкой в виде головы демона. Жанне даже показалось, будто глазки демона, увидев ее, не по-доброму как-то сверкнули своими крошечными красными камешками вместо глаз.

— Викентий Вранович! Вы мне должны объяснить… — начала было Жанна, но Ванин не дал ей продолжить:

— Я должен был это предвидеть! Это же так очевидно! Ведь это я, старый дурак, его надоумил, рассказал ему в виде забавной истории про трость и клинок, а он, видимо, и поверил. Это как раз тот случай, когда знание чего-то превращается в идею фикс и становится мотивом преступления…

— О чем вы говорите, я не понимаю, — произнесла Жанна, и слова ее утонули в ускоряющемся грохоте удаляющегося поезда.

— Я все объясню, — сказал Викентий и потопал по платформе в сторону выхода из метро.

Шел он спешно и устало, совершенно по-стариковски, едва ли не шоркая подошвами ботинок по каменным плитам, безо всякого присущего ему совсем еще недавно куртуазного манерничанья и даже трость теперь просто нес в руке, а не стучал ею по полу, как лондонский денди.

— Да объясните же мне наконец! Я хочу знать все здесь и сейчас, — попыталась остановить его Жанна.

— Надо спешить, — на ходу сообщил ей Викентий. — Мы должны его остановить, пока он не вскрыл четвертую и пятую печать.

— И еще шестую и седьмую. Печатей должно быть семь! — даже и не возразила, а скорее поправила его Жанна.

— Пять! — слегка обернувшись, на ходу сообщил Викентий. — В данном случае только пять. Вы, наверное, думаете, что за вскрытыми печатями грядет описанный в Откровениях Иоанна Богослова апокалипсис? — Викентий откровенно глумливо хмыкнул: — Ничего подобного! Ни о каком апокалипсисе тот, кто это все затеял, даже и не мечтает. Он преследует сугубо свои личные цели. Он в самом деле поверил в то, что древнее знание и магический оккультный ритуал могут помочь ему в решении его собственных личных проблем. А я-то, дурак, даже и не подумал, когда ему все это рассказывал, что самый страшный сон может стать явью.

— Да объясните же мне все, я ничего не понимаю. О чем вы? — почти что схватила его за руку и заставила остановиться Жанна.

— В оккультизме цифра пять — магическое число. Пять лучей у пентаграммы и пять описанных в священном писании печатей, которые необходимо снять, чтобы по легенде пробудить древнейшее чудовище ада, слугу Люцифера и по совместительству его персонального секретаря, демона Ваалберита. Это не я придумал, — переведя дыхание, тяжело сообщил он и снова заговорил о чем-то непонятном: — Это учение одного из старинных магических орденов. Я, как человек выросший при атеизме и, так сказать, привитый этим чудодейственным лекарством от всякой какой бы то ни было религии, даже и подумать не мог, что для кого-то это древнее учение может стать руководством к действию.

— Третья печать уже снята! Я смотрел сегодня по новостям сюжет про еще одну, третью жертву, — сообщил он. — Я лично знал погибшую. Заядлые коллекционеры все друг друга хорошо знают. Альбина Струева хотела приобрести у меня эту трость себе в коллекцию, — Викентий покосился на зажатую под мышкой трость. — Только я не соглашался. Мы с ней общались как-то раз по этому поводу. Она была очень милым человеком и очень целеустремленным. И еще она всегда и во всем полагалась только на себя.

— Я это уже поняла, — вспомнив про то, как легко, в общем-то, та попала к ней домой, пробормотала себе под нос Жанна.

— Как-то раз у нее украли один экспонат, так она сама, даже безо всякой полиции, вычислила похитителя, отыскала и вернула назад украденную вещь. У коллекционеров типа нее часто что-то крадут. Правда, в тот раз она всем представлялась сотрудником полиции и даже подделанное ею же самой удостоверение показывала. В общем, не без авантюризма была баба. Но это уже тонкости. Главное, в итоге преступник был найден и экспонат возвращен на место.

И сразу же после этого Ванин вернулся к разговору о печатях, перед этим, правда, собираясь с мыслями, рубанул обеими руками с зажатой под мышкой тростью воздух:

— После того как пять печатей будут вскрыты и пять невинно убиенных жертв, как сказано в писании, возопят, двери ада распахнутся и один из главных помощников Люцифера, демон Ваалберит, явится в наш бренный мир, чтобы заключить с вызвавшим его человеком сделку, по которой наградит этого индивидуума всем, о чем тот только не пожелает, взамен на его бессмертную душу, — он усмехнулся. — Некоторые считают такую сделку очень даже выгодной!

Решив, что этой информации вполне достаточно, Викентий снова двинулся в сторону лестницы и выхода из метро.

— Да кто же он? — почти что в истерике уже вскрикнула Жанна. — Кто он, этот злоумышленник?

Ей было совершенно наплевать, что обо всем этом подумают находящиеся вокруг нее люди. Впрочем, крик ее тут же утонул в грохоте приближающегося поезда, как, впрочем, и внимание людей тоже сразу же переключилось на это очередное и совершенно тривиальное прибытие.

Викентий от ее крика и в общем от неожиданности вздрогнул, обернулся, крутанувшись на каблуках, и, потеряв равновесие, в бессилии замахал руками.

Он будто боролся с желанием обрести равновесие и желанием немедленно же сообщить имя преступника — и будто бы не мог сообразить, что для него в данный момент важнее.

Открывая рот, словно рыба на песке, он, все еще пребывая в попытке поймать равновесие, сделал шаг назад и тут же оказался на самом краю платформы. Он тщетно пытался ухватиться руками за воздух.

Продолжалось это недолго, всего какое-то одно короткое мгновение, в течение которого Жанна совершенно ничего не могла сделать. Даже если бы она и кинулась к нему на помощь, все равно все, что успела бы сделать, — это только, как в страшном тягучем сне, сорваться с места.

Она так и сделала и при этом, как в тягучем страшном сне, смотрела, как Викентий, все так же бессильно размахивая руками, начал еще больше заваливаться и падать с платформы на рельсы. Бешено громыхавший приближающийся поезд сразу же взревел гудком и осветил упавшего на рельсы Викентия электрическим светом. Трость его от удара об землю тут же вылетела из рук и, закрутившись веретеном, гулко и часто-часто застучала по земле, будто призывая кого-то из черноты тоннеля подземки. И будто вдруг осознав что-то очень важное или увидев перед собой что-то неимоверно страшное, Викентий, глядя в противоположную от поезда сторону, в черноту тоннеля, округлил глаза, даже не пытаясь подняться; да и все равно он не успел бы этого сделать, потому что уже в следующее мгновение прозвучал все еще сопровождаемый гудком и скрежетом тормозящих колес удар, после которого все кончилось, только гремели и скрежетали еще какое-то время колеса останавливающегося поезда да в истерике кричали находившиеся на платформе люди.

Все еще спешившая, как в страшном сне, к тому месту, где буквально только что стоял Викентий, Жанна от потрясения остановилась и закрыла лицо руками.

Она не помнила, как шла по ступеням, как поднималась по эскалатору, как проходила через электрические ворота выхода из метрополитена.

И только когда в подземном переходе ее обдало струей морозного воздуха, Жанна немного пришла в себя. После странного внутреннего оглушения ее снова накрыл волной шум города, после чего вернулись покинувшие ее на время чувства и эмоции. Здесь, в подземном переходе, никто еще не знал, что на станции метро упал на рельсы человек, никто истошно не кричал и не звал на помощь. Здесь все было как обычно, не обращая друг на друга внимания люди спешили по каким-то своим обычным делам. И особенно резко и лирично во всей этой разом накатившей после резкого внутреннего оглушения волне, в голове у Жанны зазвучали струны гитары. В поисках источника гитарной мелодии Жанна недоуменно заозиралась по сторонам и тут же заметила в подземном переходе, перед раскрытым для монет и мелких купюр футляром, играющую на гитаре и поющую какую-то модную песенку девушку в черной косухе и с короткими, как у пацана, черными волосами.

— Ты? — увидев ее, удивилась Жанна.

Тоже уставившись на Жанну, девушка играть и петь тут же перестала.

— А там человек на рельсы только что упал, — показала рукой в сторону выхода из метро Жанна.

Девушка смотрела на нее как-то непонимающе, причем она, без сомнения, в полной мере поняла все сказанное, просто, видимо, не смогла распознать эмоцию Жанны. А говорила Жанна все это совершенно спокойно и совершенно безэмоционально — так, будто рассказывала о начавшемся снеге или дожде за окном.

Снова оказавшись в знакомой уже съемной квартире с винтажными плафонами на потолке, сидящая в допотопном кресле и укутанная в плед, дрожащая от перенесенного в метро нервного перенапряжения Жанна получила из рук девушки чашку дымящегося кофе и короткой улыбкой поблагодарила ее за это.

— Такое ощущение, будто у меня дежавю, — сообщила девушка и спросила: — Ты не помнишь? Ты была точно так же расстроена, когда я встретила тебя на улице позавчера.

— Что ты можешь еще сказать об этом? — согреваясь руками от чашки горячего кофе, спросила Жанна и даже сама удивилась тому, насколько складно она могла изъяснять свои мысли при всем своем внутреннем потрясении и общей усталости.

— Да, в общем, не особо много. Ты просто шла поздно ночью одна по улице и будто бы никого и ничего вокруг не замечала. К тебе даже попытались пристать какие-то гопники, и один из них даже кинул в тебя пустой банкой из-под пива, но ты на них тоже не обратила никакого внимания. Тогда я просто дала понять этим придуркам, что они зря выбрали тебя в качестве жертвы для своих шуток, вызвала такси и привезла тебя сюда. Просто мой отчим умер от инсульта, и я знаю, что это такое, когда человек вроде бы ни на что не реагирует, а сам при этом находится уже в критическом состоянии. И только в такси я поняла, что у тебя никакой не инсульт, а ты просто очень сильно пьяна, и привезла тебя сюда.

— Я потеряла сумку и айфон! — вспомнила Жанна. — Наверное, где-то оставила.

— Или их у тебя просто украли! — поправила ее девушка. — По ночам вообще одной ходить опасно.

— Спасибо! — сделав пару глотков кофе, поблагодарила ее Жанна и от нервического потрясения прямо здесь же, в старом кресле, провалилась в муторную дрему, думая только о том, что в прошлый раз в этой же самой квартире хотела уснуть, да никак не могла, а сейчас же все наоборот — совсем даже не хочет, а буквально проваливается в сон.

Уже в следующее мгновение она отключилась, после чего ее накрыли колючим пледом и оставили одну.

— Как самочувствие? — через пару часов спросила девушка, когда, с взъерошенными волосами и прищуриваясь от яркого света, Жанна появилась в кухне.

— Поеду домой! — поеживаясь будто в ознобе, ответила она.

— Вызвать тебе такси?

— Не надо. Меня отвезут.

— Кто?

— Виктор, — ответила Жанна и тут же пояснила: — Мой водитель. Я ему уже позвонила.

Виктор в самом деле очень быстро приехал.

Впрочем, приехал он не один, а с Леонидом. Просто, как выяснилось, он вез его с опознания домой, в Мишкино. Жанне было ровным счетом все равно, куда ехать, как, впрочем, и то, насколько это будет долго.

— Сегодня еще разок напоследок переночую там, — по дороге в Мишкино сообщил Леонид. — Надо там все свои вещи собрать. Да у меня вещей-то с гулькин нос. Старые концертные костюмы и обувь, которые я сейчас вовсю донашиваю. Ну, еще пластинки, афиши, архив с фотографиями и записями…

Был он не то чтобы очень сильно опечален гибелью Викентия, а может, просто не показывал этого, скрывая за нарочитой деловитостью. Он был все в том же неизменном белом своем, хотя и не модном, костюме, брусничного цвета рубашке и немного великоватом пальто.

— Надо еще жилье какое-то съемное в самое ближайшее время искать. А то не сегодня-завтра отберут дом, и окажусь я на улице.

— Кто отберет? — хмуро поинтересовалась Жанна.

— Государство, — грустно вздохнув, ответил Леонид. — Викентий ведь даже завещания не оставил. Других законных наследников у него нет, вот и отойдет его дом с земельным участком в самое ближайшее время в доход к государству. Мы ведь, пока живем, о будущем-то не думаем. Вот и я тоже никогда о будущем не думал. Думал, всегда буду на коне, всегда буду песни свои петь и по гастролям ездить. А только ни я, ни песни мои уже никому не нужны.

— Ну, почему же, — попыталась его утешить Жанна. — Люди ваши песни помнят и любят, — и напомнила: — Ваши песни постоянно крутят на «Радио Патефон» и на других радиостанциях.

— И что с того? — грустно усмехнулся Леонид. — От того, что мои песни звучат где-то, и еще от того, что я раз в год принимаю участие в новогодней теледискотеке, да еще пару раз в год мелькаю в разного рода телепрограммах каких-то второсортных каналов — причем все чаще о том, чем сейчас занимаются бывшие звезды и как они живут, — в моем кармане денег-то не прибавляется. А я ведь тоже уже и отдыхать хочу, и жить нормально, и чтобы на хлеб ни у кого деньги в долг не занимать при этом.

Жанна не нашла что на это возразить, промолчала.

— И что дальше? — вроде как сам себя спросил он. — Сколько сил потрачено на все это песенное творчество! И ради чего это все? Всю жизнь из кожи вон лез, связки рвал, жилы напрягал в погоне за эфемерной этой славой. И что мне дала эта слава? Несколько лет активных гастролей, за которые я не успел даже толком ничего скопить. Раза три всего по стране с гастролями-то и проехал. И все заработанное на запись нового альбома и постановку новой концертной программы потратил, да и еще в долг денег назанимал. Думал, на следующем витке гастролей все затраты с лихвой отобью, а их уж и не было больше, этих гастролей-то, — он тяжело вздохнул. — Уже на следующий год появились новые песни и новые артисты, в связи с чем популярный артист Леонид Нечаев резко стал никому не нужен. И народ просто тупо перестал покупать билеты на мои концерты. Афиши с рекламой новой программы повсюду висели, а билеты в кассах лежали не раскупленные…

— Люди вас любят и уважают, — понимая, что делает это не очень удачно, попыталась утешить его Жанна. — Напрасно вы так.

— У меня даже звание заслуженного есть, — согласился Леонид. — А что толку? Что оно мне дает? Другие, не такие талантливые как я, в отличие от меня, хоть на экранах и не мелькали, а в то время как я этим свои песенным творчеством занимался, семьи создавали и детей рожали. И теперь живут окруженные вниманием и заботой. Им теперь есть кому стакан воды в старости поднести, а мне совершенно некому, — он снова усмехнулся. — В те времена мне все завидовали! Я один был такой талантливый и успешный, один против всего мира. Я был на вершине славы, кумир! А теперь я им всем завидую. Всем на свете, всему миру завидую! Вообще всем! И снова я один, один против всех!

…Был в моей жизни один счастливый миг, когда наши с Викентием песни звучали на всю страну, да прошел он — не успел я и оглянуться. Как комета в ночном небе вспыхнула и тут же погасла. Так быстро жизнь пролетела! Казалось, всегда буду песни петь, всегда буду обласкан славой. Все силы на это положил, — снова усмехнулся он. — Ничему другому в жизни не научился. И кому я теперь нужен, старый и больной? Своим поклонникам? Да на хер я им теперь никому не нужен, даже всем вместе взятым… Эх, была бы возможность пленку назад отмотать и жизнь заново прожить, совсем бы по-другому ее прожил…

— Тебе не кажется это странным? — на обратном пути из Мишкина спросил Жанну в какой-то момент Виктор.

— Что именно?

— Вообще все, что произошло?

— Говори конкретнее, — слегка вспылила она.

— Ну, то, что случилось со всеми и, в том числе, со мной и тобой?

Жанна понимала, что Виктор юлит и, что называется, не хочет называть вещи своими именами, в связи с чем резко одернула его:

— Я тебя не понимаю!

Совершенно не меняя тон, Виктор собрался с духом и почти на выдохе скоро произнес:

— Тебе не кажется странным, что каждое названное тобой имя в итоге оказывалось именем новой жертвы?

Вместо ответа Жанна только отрицательно покачала головой. Она, конечно же, хотела этим сказать, что совершенно ничего не понимает во всей этой произошедшей истории, однако потом уже поняла, что Виктор может растолковать это совершенно иначе: будто ей все это странным совсем не кажется и на самом деле ей все равно. Впрочем, объяснять что-либо она не стала.

— Помнишь, я говорил тебе, что есть такие вещи, которые нельзя, образно говоря, измерить линейкой, а только можно почувствовать.

— Помню, — кивнула ему на это Жанна.

— Помнишь, я говорил тебе, что отношения между мужчиной и женщиной сродни космосу, сродни выходу в астрал?! Если только, конечно, это настоящие чувства и эмоции!

— Говорил, — еще раз кивнула Жанна и тут же язвительно спросила: — И теперь ты хочешь сказать, что с тобой я стала медиумом и научилась предсказывать, на кого падет жребий стать следующей жертвой преступления?

— Я только хочу сказать, что отношения между мужчиной и женщиной в самом деле сродни чему-то магическому и даже мистическому. Это и правда сложно объяснить словами. Это можно только почувствовать. И еще я хочу сказать, что так хорошо, как с тобой, мне ни с кем еще не было.

— Рада за тебя! — зло хмыкнула она.

Виктор на это никак не отреагировал, воспринял все совершенно спокойно, а Жанна подумала, что только с ним, в принципе, она может вести себя как самая настоящая бяка и злюка, он на это никогда не сделает ей какого-либо замечания и даже не обидится никогда.

«Может, в этом и есть настоящая гармония? — подумала она. — Ведь чаще всего так и бывает на свете, что один человек любит, а другой только позволяет себя любить?!»

— Жалко его, — в какой-то момент произнес Виктор.

— Кого? Леонида?! — усмехнулась Жанна и передернула: — Что ты, водитель, в этом понимаешь вообще?!

— Да все я понимаю, — совершенно спокойно ответил он. — Я ведь тоже когда-то писать песни и петь их пробовал. Только, в отличие от Леонида, в хит-парады не попадал никогда. И вообще, даже ни одного сольного концерта так и не дал.

— Ты?! — вспыхнула крайним удивлением и каким-то негативным восторгом Жанна. — Ты писал песни и пел их?

— Да. А что в этом такого удивительного?! — все так же спокойно ответил он. — Писал песни, и мне даже говорили, что очень неплохие. Одну из них, «Зову любовь», до сих пор музыканты в различных ресторанах России, Украины и других стран ближнего и дальнего зарубежья исполняют, только никто из них даже и не знает, кто автор этой песни, думают, что она из разряда народных. То, что моя песня в народе стала любима и популярна, меня, конечно, несказанно радует, а только при всем при том я в какой-то степени все же завидую Леониду.

— Ты меня с ума сегодня сведешь, — вставила Жанна.

— В отличие от меня, окончательного лузера и неудачника, Леонид-то на вершине славы все же побывал. Нет у него ничего — ни семьи, ни детей, ни угла, да, в общем, все, как и у меня, а только в отличие от меня у него хоть слава всенародная была. Хоть какое-то время на вершине хит-парадов он успел побывать, его до сих пор еще на улице узнают и даже в разные программы приглашают. А про меня никто не знает. Не ровен час, завтра-послезавтра исчезну, лопну, как мыльный пузырь, так никто этого даже и не заметит. Леонид мечтает жизнь назад вернуть, чтобы ее совершенно по-другому прожить, — усмехнувшись, продолжил он. — Да только глупости все это!

— Почему? — спросила Жанна.

— Потому что это карма! — зло выпалил он. — Хоть сто раз назад пленку перемотай, а только то, что тебе судьбой начертано, то и будет. И никак не иначе. И никак не по-другому!

Больше они ни о чем не разговаривали.

Жанна смотрела на дорогу, в глубокую ночь, и старалась вообще ни о чем не думать. В конце концов ее сморило, она закрыла глаза и, вжавшись в спинку пассажирского сиденья, задремала.

Она не проснулась даже тогда, когда подъехали к дому и Виктор осторожно поднял ее на руки. Она чувствовала силу его рук и где-то в забытьи представляла, как он несет ее, одетую в белое платье, к церковному алтарю. Он тоже, как и она, одет в белое. И уже тоненько так поют им где-то на клиросе, и свечи горят, и сквозь витражные окна церкви сочится яркий такой, дневной свет. И так от этого яркого света хорошо у Жанны на душе, будто и нет вовсе этих вечерних ее муторных странных предчувствий и поганого этого одиночества, похожего на тягучую патоку.

«В самом деле, может, выйти за Виктора замуж и нарожать ему детей?!» — в какой-то момент даже надумала было она и во сне своем, вдруг почувствовав на себе чей-то острый взгляд, резко обернулась назад. Странно, что все это время она даже и не вспоминала о Кришне. Вообще забыла про него, будто его и не было никогда. И вот теперь уже он стоял в праздничном белом костюме и белой рубашке с цветком в петлице один в пустом церковном зале, при этом в зале, как выяснилось, вообще не было никаких гостей. Только она, Жанна, Виктор и Кришна.

«Зачем он вообще приперся сюда?» — все еще пребывая в своем сне, вспылила она, и тут же притупившееся было чувство обиды на него снова оглушительной волной накатило на нее. В этом своем сне она хотела даже подойти и отхлестать его по лицу своим свадебным букетом. В этой своей неадекватной злости она в самом деле приблизилась к нему и в самом деле замахнулась на него рукой, но вдруг заметила, что Кришна стоит уже вовсе не в белом, а в черном костюме. И у нее, у Жанны, платье тоже уже вовсе не белое, а черное. И застывший у алтаря Виктор тоже весь в черном. И нет больше того яркого льющегося из окон света. И народу в церкви что-то уж очень много…

Оказавшись дома, в своей постели, Жанна сразу же зарылась поглубже в одеяло и снова задремала, хотя и слышала при этом, как в ванной какое-то время шумел душ, чувствовала, как замотанный после душа в полотенце Виктор неслышно двигался по квартире, как потом он тихонько приподнял одеяло и лег рядом с ней. И сразу же после этого где-то на грани яви и сна она резко развернулась к нему, обхватила руками его за шею и притянула к себе, буквально задохнувшись от аромата его простецкого шипрового одеколона. Виктор был готов к этому, он ждал этого. Он придвинулся ближе, и Жанна в полной мере снова ощутила силу и жар его нагого тела. На какой-то короткий миг их поцелуи слились, сразу же после чего Жанна скользнула горячими губами сначала по его скуле, а потом и по раковине уха, будто собираясь что-то произнести, но так ничего не произнесла, хотя Виктор в ожидании этого напрягся и замер. Она будто бы пошутила над ним и, понимая, что это лишь только начало, в диком восторге от этой своей выходки с силой оттолкнула его от себя, и он, скинув с себя одеяло, будто эпизодом какого-то страшного сна, неясной тенью в ночном сумраке квартиры нереально высоко, как ей показалось, возвысился над ней. И сразу же после этого вся ее шутливая смелость вкупе с восторгом бесследно исчезли, будто их и не было вовсе, хотя Жанна это никак и не показала.

Больше в эту ночь Жанна уже не спала; в желании взять все то, что ей было так нужно, она терзала острыми пальцами кубики пресса, плечи и грудь Виктора, распаляя его и без того уже вспыхнувшее яростным пожаром тело. Несмотря на то, что все еще Виктор возвышался над Жанной мощной монолитной скалой и каждый его мускул был напряжен и просто-таки источал стальную силу, в этот самый миг он, тем не менее, все еще был в ее власти. И уже через мгновение Жанна снова слегка толкнула его в грудь, и Виктор, будто в глубокую бездну, раскинув в стороны сильные руки, упал на спину. И на этот раз уже возвысившись над ним, Жанна снова, будто мстя ему за что-то, впилась цепкими пальцами в его плечи и грудь, только на этот раз уже не в пример сильнее. Виктор от этой боли не застонал, хотя и был где-то очень близко к этому, только с шумом втянул носом воздух, после чего с закрытыми глазами опрокинул голову в подушку. Понимая, что сегодня он стерпит любую ее выходку, Жанна, монотонно двигаясь, еще и еще терзала своими цепкими пальцами его торс и плечи. В какой-то момент он вскинул руки, будто крылья, пытаясь остановить ее, но Жанна тут же пресекла эту его попытку выйти из-под ее абсолютного контроля, после чего он уже и не думал даже по своей воле что-то менять. Царапая его кожу и будто дергая его напрягшиеся струнами нервы, она все ближе и ближе доводила его до болезненного вскрика, который тот из самых последних сил все еще сдерживал в себе. И когда этот крик, неизбежно переполнив чашу терпения, все-таки вылился, глухо потонув в темном сумраке комнаты, она не отпустила его и свою игру с ним не прекратила, продолжая терзать его, испытывающего уже не сладкую, а вполне реальную и ощутимую боль, пока сама не испытала то же самое, что совсем недавно испытал он, только, в отличие от него, с привкусом не полученной, а причиненной другому боли.

И только когда без сил и с бешено колотящимся сердцем упала рядом с ним, раскидав по подушке волосы, она поняла, что он все это время терпеливо ждал от нее чего-то еще. Жутко похолодев от осознания всего этого, она инстинктивно сжалась в клубок, и он, все еще невозможно горячий, тут же сгреб ее в охапку и обнял, прижавшись со спины.

Словно боясь нарушить образовавшееся равновесие и в то же время согреваясь его теплом, Жанна лежала неподвижно, смотря при этом куда-то в темноту.

В какой-то момент это самое образовавшееся между ними зыбкое равновесие стало рушиться, может оттого, что Жанна уже в полной мере согрелась, а может оттого, что он хотел продолжения.

И неумолимо мощно прижав ее к себе, Виктор тут же подмял Жанну под себя и навалился на нее всем своим телом так, что ни вырваться, ни освободиться от него она уже никак не могла. На этот раз он точно и сильно делал все сам, правой рукой держа ее за плечо, а левой лаская шею и касаясь ее губ сильными пальцами. И все происходящее Жанну уже не то что ни капли не радовало, но и вообще казалось похожим на муторный и тягучий сон. Двигался Виктор долго, монотонно и однообразно, отчего Жанна в какой-то момент, снова испытав сладкую боль, негромко застонала. Услышав вырвавшийся стон и будто получив какой-то определенный сигнал к финалу, он несколько раз более мощно дернулся и, повалившись на бок, замер, после чего в полном бессилии затих.

И на этот раз все обошлось без единого слова.

Жанна лежала рядом с ним и смотрела, как он засыпает. При этом полностью провалиться в сон она ему не давала. Она трогала его скулы, лоб, водила пальцем по носу и векам.

Его лицо было измученно-усталым. Он явно хотел спать, но Жанна не давала ему уснуть.

Она самым настоящим образом мучила его, зная, что ей за это ничего не будет. Она знала, что он будет в этой части полностью ей послушен и даже слова не вымолвит наперекор.

Впрочем, когда до грани его сна остался какой-то совершенно мизерный миг, он совершенно беспардонно сгреб ее в охапку и, будто не желающий отпускать свою добычу дикий зверь, устав и обессилев, тут же провалился в зыбкую дрему.

Жанна лежала в его крепких объятиях и ждала, когда зыбкое это забытье сменится полноправным и полноценным сном. И когда сон этот в полной мере овладел им, она осторожно выскользнула из-под его тяжелой мускулистой руки и, придерживая свои рассыпавшиеся волосы, чтобы не щекотали его плечи и спину, низко склонилась над ним, притихшим и мирно спящим, и, едва не коснувшись его уха губами, прошептала только одно имя:

— Кришна.

И пока он неподвижно лежал в постели и спал, Жанна наскоро и стремительно собралась, бесшумно выскочила из квартиры, и, в нервической ажитации даже не став дожидаться лифта, побежала вниз по лестнице.

Трясущимися от напряжения руками она открыла дверцу своего все еще припаркованного у подъезда «Крайслера», завелась и выехала из двора на притихшую в этот утренний час улицу.

Несмотря даже на ранний еще час, чернота ночи уже вовсю сменилась нереально насыщенной и глубокой синевой, да и город уже начал просыпаться: стремительно и с гулом мчались единичные пока еще машины и, словно черные тени, тут и там на фоне новогодних иллюминаций и яркой мишуры возникали первые прохожие.

В какой-то момент мимо пролетел (вернее, это Жанна на бешеной скорости пролетела мимо него) один из тех самых развешанных по городу баннеров с черными силуэтами трех девушек на кроваво-красном фоне с надписями крупно: «МЭРИ» и буквами немного поменьше, но тоже очень заметно: «Скоро все офигеют!».

— Их еще не убрали?! — удивленно хмыкнула про себя Жанна. — А пора бы уже…

Она прекрасно понимала, что после этих жуткий убийств все, буквально все, уже и так в должной степени офигели, как понимала она и то, что продолжения не будет. Ну, не сможет их продюсерский центр после всех этих потрясений встать на ноги даже с таким неожиданно мощным пиаром! Совершенно непонятно, как из всего этого хаоса будет выпутываться Кришна, а вот про себя она точно уже решила, что никогда больше не вернется в офис продюсерского центра. И еще она поняла, что ее жизнь никогда уже не будет прежней. Эта мысль как-то странно неожиданно и совершенно явственно торкнула у нее в голове.

В какой-то момент Жанна заметила на одном из пролетевших мимо баннеров информацию о предстоящем в скором времени в одном из домов культуры большом сольном концерте автора и исполнителя шансона Евгения Стрельника.

— Накопил себе денег на баннер и на аренду зала! — злорадно усмехнулась на эту новость Жанна.

— Еще одной новостью ушедшего дня стало сообщение об экстренной госпитализации известного эстрадного исполнителя прошлых лет Леонида Нечаева, — из сменившего легкую музыку блока новостей услышала Жанна сообщение диктора по радио. — Одной из версий причины госпитализации артиста называют преднамеренное отравление неустановленным веществом в попытке свести счеты с жизнью. Известный в прошлом исполнитель таких популярных песен как «У колодца», «Иволга» и «Вместе мы пойдем в любовь» в последнее время не давал сольных концертов и почти полностью исчез с экранов телевизоров. К настоящему времени известно, что все попытки врачей спасти всенародно любимого артиста не увенчались успехом, и Леонид Нечаев скончался в реанимации, не приходя в сознание, на шестьдесят втором году жизни.

Странным образом это сообщение Жанну совершенно никак не взволновало и почти не опечалило, наверное, потому, что какая-то область души, отвечающая за эмоциональные переживания, у нее отключилась на фоне всех произошедших в последнее время событий. Видимо, уж слишком много было этих потрясений и переживаний. А может, в самом деле, это было сродни какому-то поражающему душу инфекционному заболеванию, после которого уже совершенно невозможно кого-либо любить или за кого-то переживать? Ведь не любит же никого Кришна?! Во всяком случае, ее, Жанну, он не любит точно!

Она переключила радиоволну.

— Новый день еще только начинается, но уже, скажу я вам, обещает быть очень насыщенным, — радостно вещал диджей другой радиостанции. — Сегодня, как и всегда, у нас в эфире только самые свежие и только самые популярные хиты. И еще сегодня к нам в студию придет молодой и безумно талантливый продюсер Тимур Сажин со своим новым попсовым проектом «Мэрилин». И придет он не один, а в компании участниц коллектива Марии Теребининой, Елены Иванцовой и Кристины Осиповой. И попрошу вас не путать этот коллектив с другим, скандально известным проектом, баннеры которого развешаны по всему городу и от упоминаний которого в криминальных новостях в последнее время и так уже все просто офигели. «Мэрилин» — это, скажу я вам, совершенно другая история, так сказать, однофамильцы, не имеющие друг к другу совершенно никакого отношения. Три замечательные вокалистки, солистки нового суперпопулярного проекта «Мэрилин» сегодня в прямом эфире расскажут о себе и презентуют свою новую песню. И это будет просто супер-р-р-р…

— Вот подлец! — скрежетнула зубами Жанна, имея в виду, конечно же, Тимура Сажина. — Самым настоящим образом взял и слямзил уже готовый проект. Да и девки тоже молодцы — сбежали, как только жареным запахло. Кристина Осипова? — нахмурилась она. — Это кто вообще такая?

От возмущения она вся просто кипела, но через какое-то время поутихла и даже думать забыла и о свежеиспеченном модном продюсере Тимуре Сажине, и о его новом попсовом проекте «Мэрилин».

Жанна бросила автомобиль у входа в самый пафосный в столице небоскреб и, дождавшись лифта, вошла в кабину. Пока электронные цифры этажей мерно менялись одна на другую, она думала только о том, что должна успеть.

«Успеть предупредить!»

Эта мысль крутилась и свербела в ее голове просто каким-то странным наваждением.

Когда лифт тренькнул последней своей цифрой и двери раскрылись, она вышла, но, не пройдя и пары шагов, почувствовала, как кто-то (она в полной мере знала, кто это был) схватил ее сзади и легонько так стукнул по голове. Легонько, но очень точно и вполне ощутимо, да причем так ощутимо, что Жанна тут же потеряла сознание и последней мыслью у нее в этот момент было только одно глупое и совершенно тупое: «Не успела!».

* * *

— Сегодня тебе исполняется девять лет. Это достаточно серьезный возраст, возраст, благодаря которому ты начинаешь становиться взрослым, — как-то устало и при этом нараспев произнесла сидевшая во главе скудно накрытого стола деревенская по виду женщина.

Четверо девочек-погодок тут же с неподдельным вниманием уставились на младшего брата, который от такого к нему внимания весь сжался и даже голову втянул в плечи.

— И именно в этот твой день рождения я хочу пожелать тебе, чтобы ты никогда в жизни не был таким рохлей, как твой отец, — из уст женщины эти слова прозвучали, как приговор.

Мальчишка тут же ненароком оглянулся в сторону комнаты с открытой дверью, на диване в которой, в самом деле, не обращая даже внимания на гул и рябь советского черно-белого телевизора, дрых в пьяном угаре его отец.

В окне, будто кто-то чужой в этот момент заглядывал в дом, мельтешил снег.

— Ты должен стать настоящим мужиком, главой семьи, вместо твоего малахольного отца, — выждав какое-то время, безапелляционно вставила старшая сестра.

— Ты должен! — согласилась с ней женщина. — Ты должен стать настоящим мужиком! Вместо своего малахольного отца!

— Но мне же еще только девять лет, — понимая, что день рождения проистекает совсем не так, как следовало бы, захныкал мальчишка.

И захныкал он только лишь оттого, что понял, что в этот праздничный для него день они, самые близкие ему люди, не нашли ничего иного, как в очередной раз начать сравнивать его с пребывающим в очередной отключке отцом. Тема малахольности и полного безволия главы семейства давно уже стала в их доме своеобразной притчей во языцех и приобрела характер какой-то фатальной и непоправимой беды.

И каждый раз, когда на этот счет возникали очередные подобные упреки, отец самым простым и действенным способом самоустранялся, оставляя сына на пике всех этих разговоров наедине с матерью и старшими сестрами.

В силу возраста не зная, как на все эти выпады ответить, но будучи очень впечатлительным, мальчик всегда очень остро и ранимо воспринимал все эти разговоры и упреки.

— Хватит реветь! — тут же прикрикнула на него мать. — Какой ты после этого мужик?! — и презрительно буркнула: — Никакой ты после этого не мужик, а псих-одиночка!

— Псих-одиночка! Псих-одиночка! — тут же издевательски подхватили ее слова старшие сестры.

* * *

Первым, что почувствовала Жанна, приходя в себя, была ноющая боль в голове. Она хотела приложить к больному месту руку и проверить, нет ли шишки, но не смогла этого сделать: руки и ноги у нее оказались связаны, а сама она лежала на бетонном полу. И сразу же после того как гул от удара по голове начал понемногу умолкать, она услышала какую-то, как ей показалось, мальчишечью возню. Она хотела было даже прикрикнуть, чтобы эти малолетние шалопаи немедленно успокоились, перестали тяжело сопеть и мутузить друг друга. И только после того как массивный деревянный стол под грузом рухнувшего на него тела затрещал, а стоявшая до этого на нем стеклянная ваза с оглушительным звоном рухнула на пол и разбилась, она вздрогнула и догадалась, что драчуны вовсе не мальчишки, а крепкие и здоровые мужики.

Жанна засопела и хотела было закричать, но не смогла, осознав при этом, что рот у нее замотан тряпкой.

Жанна медленно перевернулась с левого бока на спину, после чего на полу легла на правый бок и, с трудом фокусируя расплывающееся зрение, попыталась приподняться. Не сразу, но у нее это получилось. Без опоры сзади ей было жутко неудобно сидеть со связанными за спиной руками, но зато теперь было в полной мере видно все то, что происходило в комнате.

А в комнате Виктор и Кришна, хрипя и брызгая пеной изо рта, двумя мощными монстрами в бешеной схватке буквально катались по полу, не переставая молотить при каждом удобном случае друг друга кулаками. И каждый из этих ударов в желании победить противника был, что называется, зубодробительным и костеломательным. После каждого такого удара у любого другого вместо мышц была бы самая настоящая отбивная, только у этих двоих, видимо, тела были куда крепче и сильнее, чем у обычных людей. При этом, судя по всему, оба — и более сильный, но при этом более молодой Кришна, и куда более верткий, но при этом и куда более старший Виктор, — уже в должной степени успели устать.

Жанна не знала, сколько длился весь этот поединок, но, наверное, все же не так уж много времени, потому что, судя по свету за окном, еще не успело в полной мере рассвести.

И бой продолжался. В какой-то момент Виктор сумел прижать своим весом и без того изрядно уставшего Кришну к полу и тем самым создал для себя некую передышку, за время которой, видимо, намеревался отдышаться, но Кришна не дал ему этого сделать. Нащупав осколок разбитой вазы, он схватил его и тут же резанул по скуле противника. Он явно метил по его горлу, но в самый последний момент Виктор сжался, подставив при этом под удар щеку. Скинув с себя груз, Кришна, задыхаясь, устало поднялся и толкнул в сторону все еще находящегося на полу Виктора кресло. Виктор увернулся, и кресло, докатившись по бетонному полу до окна, врезалось в прочное стекло.

После этого в сторону Виктора полетели остальные осколки стеклянной вазы. Некоторые их них также попадали в стекло и крошились от удара на еще более мелкие куски.

Виктор уворачивался и, несмотря даже на хлещущую по лицу из раны кровь, молча и неумолимо двигался на Кришну.

Кришна тоже пошел в атаку. Он разбежался и всей своей мощью припечатал Виктора в стекло, которое от удара не сломалось, а только отозвалось пронзительным гулом. От этого удара у Виктора перехватило дыхание, и он задохнулся в желании схватить ртом воздух. Влепив ему ногой по корпусу пару мощных ударов, так же хватавший от усталости ртом воздух Кришна отошел немного назад, разбежался и еще раз припечатал своим телом Виктора к стеклу. И от этого не менее мощного удара за спиной у последнего, будто очертание крыла, с хрустом прорисовалась на стекле причудливо изогнутая трещина.

Кришна ударил еще раз, после чего, прижимая Виктора к стеклу, вцепился ему пальцами в горло. Жанна слышала, как трещали под пальцами его хрящи, даже несмотря на то, что и Кришна, и Виктор, задыхаясь, громко хрипели. Правда, Виктор теперь хрипел куда громче.

Все еще сжимая его горло, но при этом чувствуя, что никак не может отдышаться и оттого ослабевает, Кришна решил врезать Виктору еще раз. Он разжал пальцы, отклонился немного назад и снова ударил всем своим корпусом по телу Виктора. И от этого удара трещина на стекле разошлась еще сильнее. И еще пара ударов кулаками по корпусу Виктора. И еще один удар босой ногой. В момент битвы Кришна был в одних только брюках. Жанна видела, как от напряжения взбухли его мускулы и раскраснелась его мокрая от пота и собранной на полу грязи, травмированная в ходе битвы кожа.

Виктор медленно скатился по стеклу и, задыхаясь, упал на колени.

Кришна стоял согнувшись, грудная клетка его вздымалась и сжималась. Из всех слов, сказанных им за все это время, было только одно, брошенное в адрес Виктора:

— Сука!

Впрочем, после этого его будто прорвало:

— Что? Предлагаешь его прямо тут же прикончить? — тщетно пытаясь выровнять дыхание, с хрипом негромко задал он вопрос.

Отчего-то вдруг Жанна подумала, что вопрос этот был адресован ей, и хотела было замычать, но Кришна, к ее недоумению глядя куда-то совсем в другую сторону, продолжил:

— Не суть как важно. Я просто выброшу его в окно, и пусть потом гадают, что же это было на самом деле.

И, произнеся это, он поднял винтажное кресло и врезал им по стеклу над головой Виктора, отчего стекло тут же по уже имеющимся трещинам окончательно лопнуло и с каким-то ледяным хрустом осыпалось вниз.

И Жанну тут же обдало ворвавшимся в комнату морозным воздухом.

Кришна снова подошел к Виктору и, схватив его за горло, толкнул в сторону зияющего пустотой пространства. Он думал, что оглушенному его ударами уставшему Виктору будет достаточно одного этого толчка, однако вышло совсем иначе. Видимо, все же успевший отдышаться и к этому мгновению только лишь притворявшийся слабым и беспомощным Виктор ловко увернулся и, перехватив и вывернув его руку, повалил Кришну на пол. И Кришна упал, оказавшись головой и частью корпуса над пропастью. В его глазах не было страха, однако какая-то странная беспомощность и обреченность вдруг застыли на его лице.

Виктор с каким-то злорадством и уверенностью в полной собственной победе держал его над пропастью, и Кришна, словно пружина, пытался ухватиться за поднимающийся вверх по вертикали здания стылый воздух. Все это длилось, как показалось Жанне, непомерно долго.

— Э, нет! Даже и не надейся! Ты не упадешь, — одновременно зло и радостно, сообщил Кришне Виктор. — Для тебя уготована совершенно другая история, — и, полуобернувшись в сторону Жанны, спросил: — Да ведь, Жанна Вячеславовна?

В тщетных попытках освободиться от пут, Жанна в ответ на это промычала что-то нечленораздельное.

Виктор держал Кришну над пропастью еще какое-то время, после чего, когда тот окончательно замерз и устал, одним мощным рывком втащил его в комнату и оглушил несколькими точными и очень мощными ударами по корпусу и по голове, после чего за руку поволок его к центру помещения, где и оставил на какое-то время.

— А с этим-то повозиться, в отличие от тех, других, пришлось изрядно больше, Жанна Вячеславовна! — по ходу дела сообщил он, после чего открыл брошенную неподалеку черную спортивную сумку и достал завернутый в черную ткань острый клинок. Жанна успела разглядеть сверкнувшую двумя красными камнями резную черную башку черта на рукоятке клинка.

Отбросив ткань в сторону, Виктор этим же самым клинком принялся чертить на стилизованном под бетон полу пятиконечную звезду. Половое покрытие легко поддавалось лезвию клинка, и вскорости звезда на полу была вполне явственно начерчена.

Жанна, будто завороженная, следила за этим действом и, когда с начертанием геометрической фигуры было закончено, перевела взгляд на Кришну, надеясь, что он вот-вот сейчас придет в себя и снова перейдет в наступление.

Однако Кришна лежал без движения.

Тогда Виктор снова взял его за руку, подтащил к начерченной на полу звезде и расположил ровно по центру.

После этого он достал из спортивной сумки пластиковую бутылку с горючей жидкостью и начертил ею вокруг места, где лежал Кришна, широкий круг. После этого он чиркнул спичкой и бросил ее на линию, которая, запылав, тут же побежала в разные стороны и мгновенно соединилась, замкнув окружность огненным кольцом.

Виктор вошел в этот круг, склонился над Кришной и приставил к его горлу клинок. Будто собираясь с духом, Виктор перевел дыхание, после чего свободной рукой достал из кармана бумагу и над живым, распластанным на звезде телом, словно певчий на клиросе, заунывно и как-то слишком уж высоковато для его и без того уже противного Жанне голоса принялся читать:

— «И когда он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя “смерть”; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными».

Дочитав до конца, он скомкал бумажку и сунул ее в рот Кришне, после чего приготовился полоснуть лезвием по шее.

В желании все это остановить и прекратить Жанна хотела было кинуться к центру помещения, но не смогла и только снова замычала от безысходности. Она также в очередной раз пыталась распутать руки, до синяков дергая их в путах, но никак не могла выбраться из оков.

И, будто услышав ее мычание, Кришна постепенно начал приходить в себя.

Жанна видела, как его тело слегка дрогнуло, и до ее слуха долетел его стон. Он даже глаза приоткрыл и мутным взглядом уставился на Жанну, и это было последнее, что он видел в своей жизни. Да и смотрел-то он на Жанну в этот последний миг как-то устало и совершенно равнодушно.

И именно в этот момент Жанна вспомнила о том странном ощущении одиночества, которое возникло и навсегда поселилось в ее душе после того самого «незабываемого» общения с Кришной.

Она смотрела на него не то чтобы холодно и равнодушно, но уж явно без всякой любви. Во всяком случае, без той самой любви, которую когда-то ждала от него и так и не дождалась. Жанна прекрасно понимала, что могла бы сейчас, даже в этой совершенно безвыходной ситуации, сделать Кришне в этот самый последний его миг просто бесценный подарок, пусть даже и просто взглядом, но она не стала этого делать.

Это было похоже на месть.

И, вероятно, Кришна это понял. И от этого безнадежного понимания взгляд его безжизненно погас.

И уже в следующее мгновение Виктор, не намереваясь дожидаться, когда противник окончательно придет в себя, полоснул лезвием по его горлу и, бросив окровавленный клинок на пол рядом с собой, стал держать руки Кришны, чтобы тот в конвульсиях от потери крови никуда не сдвинулся с начертанной под ним пентаграммы.

* * *

Псих-одиночка шел по речному льду. Течение под ледяной коркой струилось и играло белыми, будто наполненными дымом, пузырьками. Над трубой далекого дома на краю реки висел дым, и где-то там же вдали глухо лаяла собака. Если бы не она, то в полной тишине, казалось, было бы слышно, как эти самые пузырьки шелестят и трутся о корку льда.

— Ну и пусть себе сидят дома и веселятся в мой день рождения, — сказал он сам себе. — Мне без них даже еще и лучше!

Он остановился, встал на колени и, заслонив лицо руками, попытался разглядеть то, что прячется там, в глубине.

Ничего!

Ни испуганных тебе рыб, ни камней, ни утопленников. Псих-одиночка знал, что в реке всегда есть утопленники. Они даже снились ему иногда, не живые, а, как и положено, мертвые, недвижимые и страшные, с торчащими желтыми костями и лохмотьями одежды, застрявшие в камнях или каких-нибудь подводных корягах.

«Нет там никаких утопленников!» — обрадовался своему открытию он, вскочил и, оттолкнувшись, будто на коньках, обеими ногами заскользил по льду.

Поземка гнала впереди него мелкую белую крупу.

Перестав скользить, он разбежался и снова заскользил.

Он даже и не понял, как все произошло. Просто лед вдруг треснул, мальчишку схватило за ноги течением и потянуло в глубину. Вот тут-то и вспомнились сестры, мать и пьяница-отец. Да только что толку было от воспоминания о них?! Не было их в этот момент рядом с ним!

Псих-одиночка еще какое-то время пытался держаться за острый ледяной край, но вода уже начала захлестывать рот, не давая закричать, да и кричать-то было совершенно бесполезно — поблизости все равно никого не было. Только далекий и глухой лай собаки.

В конце концов руки его соскользнули, и мальчишка вместе с наполненными белым дымом пузырьками поплыл под коркой льда.

Он, конечно, пытался стучать кулаками по льду, но это было совершенно невозможно: с этой стороны лед был необычайно прочен. Тело вдруг стало невесомым, как пушинка, движения были слабы и медленны. Иногда, правда, на льду от его ударов образовывались причудливые трещины, но не более того.

Нет, конечно! Холодно не было. Девятилетнему мальчишке холод нипочем. Да и страшно тоже, в общем, не было. Просто как-то странно. Вроде бы только что все было так, а теперь стало совершенно иначе.

Больше разбить лед кулаками псих-одиночка не пробовал — он просто плыл по течению и точно так же, как некоторое время назад, прикрыв лицо руками, смотрел, только не на глубину и в темноту, а теперь уже, наоборот, на свет с другой стороны льда.

В какой-то момент он уже хотел было закрыть глаза, чтобы все закончилось, но вдруг вздрогнул от неожиданности: с той стороны льда мелькнула размытая черная физиономия. Где-то в книжке с иллюстрациями на библейскую тему он уже видел точно такую же физию.

— Ты черт?! — удивился он.

— Скорее, бес, — был ему очень даже внятный, хоть и звучавший сквозь толщу льда и воды, ответ.

И в тот же миг лед треснул, чьи-то руки схватили мальчишку и вытащили на поверхность.

* * *

Когда все кончилось, Виктор еще какое-то время сидел над телом своей жертвы совершенно молча, без движений и с закрытыми глазами, будто бы мысленно обращаясь к какому-то своему незримому, но очень чтимому божеству.

От разбитого окна несло холодом.

Комната была заполнена едким дымом. К этому времени уже в достаточной мере рассвело и на востоке загорелась красным светом тонкая полоска.

Озаряемый светом этой утренней звезды, да еще отсветами догорающего и гаснущего вокруг него огня, Виктор сидел неподвижно, после чего неожиданно открыл глаза и будто только теперь впервые увидел Жанну.

И от этого его острого взгляда Жанна похолодела.

Снова озвучив в голове последнюю перед потерей сознания фатальную фразу «Не успела!», Жанна застонала и упала на спину.

И будто в кошмарном сне, страшный человек с клинком в руке сдвинулся с места, поднялся и переступил через догорающий круг, выйдя из него.

Жанна не видела, не смотрела в его сторону, но по характерным звукам догадалась, что Виктор острием клинка не спеша чертит на полу немного поодаль новую пятиконечную звезду.

После этого он подошел к Жанне, небрежно взял ее за одежду и перетащил по полу в другое место, расположив на новой начертанной только что звезде. После этого он, как и немного ранее, нарисовал горючей жидкостью круг, снова чиркнул спичкой и бросил ее на пол. И тотчас же вокруг Жанны по окружности побежал огненный марафон, который, как и прежде, сразу же замкнулся в достаточно широкий огненный круг.

Отсветы этого огня уже вовсю играли на лице Жанны. Она хотела заплакать, но не смогла, только замычала что-то невнятное.

Впрочем, тепло замкнутого вокруг нее огня в некотором роде согрело ее, к этому времени уже почти полностью и окончательно озябшую.

Не говоря ни слова, Виктор разрезал сковывавшие движения Жанны веревки, также перерезал и тряпку, закрывавшую рот.

— Ты сумасшедший! — только и смогла прохрипеть она.

Совершенно никак не отреагировавший на эти слова Виктор совершенно беспардонно легкими пинками заставил Жанну принять положение в виде распластанной звезды, приставил к горлу Жанны обжегшее холодом лезвие клинка, другой рукой вынул из кармана листок бумаги, расправил и приготовился читать.

— «И когда он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: “Доколе, владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?”»

«Что-то пошло не так!» — прочитала на удивленном, остановившемся лице Виктора новую эмоцию Жанна.

Виктор в самом деле замер как вкопанный.

И все оттого, что только что прозвучавшие в комнате слова были произнесены вовсе не им, а ею, Жанной, и прозвучали они при этом как-то одновременно насмешливо и в то же время отчаянно дико и громко.

— А имя? Я ведь еще не назвала имя! — с каким-то отчаянным истерическим смехом снова завопила она.

— Для пятой печати не нужно имя, — немного растерянно сообщил Виктор. — Пентаграмма, или, проще говоря, звезда, всегда замыкается на том же самом месте, с которого началась. И в самом начале была ты!

— И все-таки я назову имя! — все в той же дикой истерике сообщила Жанна и закричала: — Ваалберит! Ваалберит!

От этого дважды произнесенного имени Виктор вздрогнул, зрачки его расширились.

Пару мгновений в комнате стояла зловещая тишина. Виктор будто ждал, что сейчас прозвучат шаги и кто-то явится в этот мир из мира потустороннего. Но время шло, и ничего не происходило.

— Не жди! Ничего не будет! Ничего! — радуясь произведенному эффекту, в истерике снова закричала Жанна. — Видишь? Никто не явился! И никто не явится сюда ни на твой, ни на мой призыв, чтобы подписать скрепленный кровью договор. Никто не придет из преисподней или откуда-то там еще, потому что там никого нет. И нет там ничего! Ни-че-го! — по слогам произнесла она.

— Не факт! — тихо возразил Виктор и поиграл в руке клинком, отчего от шеи Жанны по всему телу разлился холод. — Я должен исполнить ритуал до конца. И вот тогда посмотрим…

В намерении сделать одно-единственное и мгновенное движение рукой Виктор снова приставил клинок к ее горлу.

— Как же ты не поймешь, что ничего не будет?! — снова ощутив кожей холодную, но такую жадную до крови сталь, почти что закричала Жанна. — Нет никакого ада, как и рая, впрочем, тоже нет. И черта нет, и Бога нет. И летит наша замшелая и заплесневелая бактериями жизни планета в космическом пространстве одна-одинешенька. И нет до нее никому дела, как, впрочем, и до меня, и до тебя, по большому счету, тоже никому и ничему нет никакого дела.

— Что? — не понял ее Виктор.

— Нет ничего! Есть только красивые сказки про ангелов и про чертей. Сказки есть, а никого на самом деле нет. И только дураки на самом деле верят в это во все! Только дураки!

Услышав это, Виктор замешкался и даже лезвие от горла Жанны убрал.

— А зачем же тогда это все? Все эти натыканные повсюду храмы, мечети, церкви и синагоги? — спросил он. — Зачем миллионы людей каждый день мысленно обращаются к Богу, просят его о чем-то, молятся ему?

— Не знаю, — немного спокойнее произнесла Жанна. — Но, наверное, только для того, чтобы не чувствовать себя совсем уж как-то одиноко в этом мире.

Эта версия, видимо, не особо устроила Виктора, и он снова поднес лезвие клинка к горлу Жанны, впрочем тут же снова его и убрал. Он хотел было что-то сказать и даже набрал воздуха в грудь, но так и не сказал.

Все еще держа клинок в руке, он какое-то время размышлял о чем-то. Огонь на бетонном полу догорал, и к этому времени кое-где круг уже начал медленно разрываться и гаснуть.

— А, может быть, ты и права! — вдруг заявил Виктор. — Надо сказать, я изначально сомневался во всем этом предприятии. Было у меня на этот счет еще раньше какое-то сомнение. Вероятно, в самом деле ничего и никого нет. И не поможет мне уже никогда ни черт, ни Бог, ни ангел, ни бес.

Сказав это, он воткнул клинок в пол.

— А что тогда есть? — вдруг спросил он. — Любовь?

— Не уверена на этот счет, — уже совершенно спокойно ответила ему Жанна и, поднявшись, села напротив него, все еще находясь при этом в центре начертанной на полу пентаграммы и догорающего вокруг нее круга, и обхватила руками колени.

— Значит, и ее тоже нет? — усмехнулся Виктор, имея в виду, конечно же, любовь.

Жанна на это ничего не ответила.

Какое-то время они сидели совершенно молча, оба такие жутко одинокие, хотя, вероятно, и могли бы при желании быть вместе.

Наконец Виктор встал и подошел к разбитому окну.

Яркое, оранжевое и при это совершенно холодное и равнодушное ко всем живому на этой планете огромное солнце миллиметр за миллиметром медленно поднималось из-за горизонта, и где-то внизу уже вовсю орали сиренами пожарные машины и автомобили спасателей, примчавшиеся, видимо, на сигнал о вероятном пожаре на последнем этаже самого пафосного в столице здания.

— И что дальше? — горько улыбаясь, задала вопрос Жанна.

— Не знаю, — ответил Виктор и усмехнулся: — Говорят, надежда умирает последней. И именно сегодня эту самую надежду ты у меня отняла. И еще веру. И еще отобрала любовь. До этого я жил, верил и надеялся, что можно как-то в жизни все исправить, направить ее в другое русло, прожить жизнь совершенно иначе, не так, как предначертано, подправив, так сказать, магическим образом свою карму… А теперь уже точно понимаю, что ничего не исправишь.

— А что с любовью? — спросила Жанна. — Ты сказал, что я ее у тебя отобрала.

— Самым настоящим образом отобрала, — криво усмехнулся он. — Ты же сама сказала, что ее нет…

Жанна на это только пожала плечами.

Все еще сидя в центре догорающего круга, она хотела было сказать ему что-то еще, но не нашла никаких подходящих слов.

— Всю жизнь к чему-то стремился, столько сил душевных и физических затратил на то, чтобы хоть как-то выделиться из толпы, чтобы хоть чуть-чуть стать королем жизни, хоть как-то в этой жизни преуспеть. И что я за это получил? Ничего! Как был самым обычным лузером, каких миллионы, так им и остался, несмотря даже на все свои попытки разбогатеть.

Виктор осторожно посмотрел вниз. Восходящие потоки ветра трепали его одежду.

— На самом деле, в этой жизни редко кому удается чего-то достичь, — согласилась с ним Жанна. — И все, что у нас есть, это только мы сами. Психи-одиночки!

Жанна посмотрела на неподвижно лежащего Кришну так, будто он непременно должен был услышать эти ее слова. Ведь это же он научил ее нелюбви! И странным образом именно эта нелюбовь, которую он подарил ей, сейчас помогала, может, и не спастись, но уж во всяком случае точно по-настоящему не сойти с ума от всего произошедшего.

Жанна прекрасно понимала, что в эту минуту должна была сказать что-то совсем другое, но почему-то получалось сказать только именно это.

«Совсем не то сказала! Совсем не то!» — догадалась она.

— Может, ты и права, — согласился с ней Виктор. — А ты знаешь, у меня еще есть шанс, — вдруг сказал он. — Говорят, наши души после смерти переселяются в новые тела, и все начинается сначала. Блин! Как же я сразу это не понял?! Это же просто очевидно! — и вдруг неожиданно резко перешел на «вы»: — Уж будьте уверены, Жанна Вячеславовна, в следующей-то жизни я не наделаю таких ошибок! В следующей жизни у меня все будет совершенно иначе! Уж будьте уверены! Может, в следующей жизни я и не стану стопроцентно удачлив, но уж точно буду ценить то, что имею. Только это одно важно на самом деле! Уж в следующей-то жизни я точно не буду мечтать о несбыточном.

Восходящие потоки воздуха мелкими волнами все еще колыхали его одежду, а первые лучи солнца золотили его лицо ярким светом.

Стоя на краю, Виктор покачнулся, готовый вот-вот шагнуть вперед, или, может, надеясь опереться руками, будто птица крыльями, на эти невидимые, упругие потоки восходящего воздуха.

В дверь оглушительно застучали. Где-то внизу все еще выли сирены пожарных машин. Через несколько мгновений оглушительный стук в дверь утонул в металлическом визге болгарки где-то в районе замка.

Ни Жанна, ни Виктор не обратили никакого внимания на всю эту возню.

Глядя на горизонт, Виктор сказал:

— До чего же красивый рассвет!

— Нет, — поразилась страшной догадке Жанна и хотела было встать, но не смогла. Видимо, от пережитых сегодня потрясений силы окончательно оставили ее. — Ты не сделаешь этого! — впрочем, сказала она это совершенно как-то равнодушно — может, из-за упадка физических и эмоциональных сил.

— А у меня просто нет выбора, — улыбнулся ей Виктор и подмигнул на прощание. — Прощайте, Жанна Вячеславовна! Может быть, еще встретимся в другой, совсем в другой, счастливой и долгой жизни, где все будет совершенно иначе!

— Нет! — крикнула ему Жанна.

Готовый сделать шаг, Виктор покачнулся вперед.

Потом все происходящее застыло, будто в стекле: и бесконечно долгий крик Жанны «Стой!», и прощальная улыбка на губах Виктора, и только-только взломавшие входную дверь и ворвавшиеся в комнату полицейские, спасатели и пожарные.

Где-то за пределами этого неподвижного стекла Виктор уже давно сделал шаг и навсегда ушел из комнаты, покинув и апартаменты на последнем этаже самого пафосного в столице здания, и этот никак не устроивший его такой несовершенный мир, а Жанна все еще держала в памяти его улыбку, протягивала руку к окну и бесконечно долго кричала:

— Стой!

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Радостно скалясь, бес подошел к Кришне и тронул его за плечо.

— Пойдем, — позвал он.

— Куда? — очнулся от его прикосновения тот и, с удивлением осматриваясь по сторонам, поднял голову.

А удивиться в самом деле было чему: время к этому моменту странным образом остановилось — замерли подсвеченные рассветным солнцем облака в небе, замерли на улицах в плотном потоке автомобили, и даже находившиеся в комнате фигуры сидящей на полу женщины и стоявшего у разбитого окна мужчины, а также ввалившиеся в квартиру через выбитую дверь спасатели, пожарные и полицейские во главе с полицейским начальником в звании полковника в компании все с той же моложавой следачкой, майором полиции с едким взглядом, с ежиком обесцвеченных до белизны волос и с яркими пластиковыми клипсами, тоже были совершенно неподвижны. Да и сам Кришна претерпел значительные изменения, поскольку теперь это был уже совсем не он, взрослый мужик, а все тот же провалившийся когда-то под лед девятилетний мальчишка, псих-одиночка.

— Куда пойдем? — переспросил мальчишка.

— А сам-то ты куда хочешь? — негромко поинтересовался у него бес.

— Я умер? — неуверенно спросил он, вроде как уточняя: — Или нет?

— Ну, что-то типа того, — так же неуверенно сообщил ему бес.

— Тогда я хочу в рай!

— Ну, в рай так в рай! — охотно условился с ним бес.

— Постой! — тут же нахмурился и остановил его мальчишка. — А разве тебе туда можно? Разве чертей пускают в рай-то?

— А кто тебе сказал, что не пускают?! — лукаво усмехнулся на это бес. — Кто сказал, что мне туда нельзя?! Пойдем! Нам везде можно.

— Но кто ты? — спросил мальчик.

— Я часть той силы… — с лукавой улыбкой хотел было отшутиться бес.

— Нет! Серьезно? На ангела-хранителя ты что-то никак не похож.

— Вообще никак не похож! — согласился с ним бес. — Но видишь ли, в чем дело: верить можно в Бога, верить можно в черта, а можно и вообще ни во что не верить. На самом деле это все не важно. Вообще не важно! А важно на самом деле только то, какой ты. Понимаешь?! Важно только то, какой ты на самом деле! Понимаешь?

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg