«Свой, чужой, родной»

Свой, чужой, родной (fb2) - Свой, чужой, родной 2035K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Татьяна Викторовна Полякова

Татьяна Полякова Свой, чужой, родной

В доме кто-то находился. Ставни по-прежнему были закрыты, но сквозь них пробивался свет — сразу в трех окнах первого этажа. Получается, в доме появились хозяева. Впервые за долгое время. Почему бы и нет? Но сделанное открытие вызвало едва ли не шок. Я стояла возле калитки, смотрела на окна, не в силах сдвинуться с места. Немногочисленные в это время прохожие уже поглядывали с недоумением.

На этот дом я обратила внимание в первый же вечер, как только здесь поселилась. Я снимаю квартиру дальше по улице, в бывшем двухэтажном особняке XIX века. Аренда влетала в копеечку, но этот район мне нравился. Зарабатывала я неплохо, а особо тратить деньги было не на что. Людка утверждала: «Это из-за убогости фантазии». Наверное.

В общем, я могла себе позволить жить там, где хочу. В первый же вечер я отправилась на пробежку. Эта моя страсть у Людки вызывала стойкое недоумение. Я в отместку попыталась увлечь ее своим примером. Безрезультатно. То есть пару раз она пробежалась со мной, но потом злобно ворчала: «Я что, страус? Нет уж, физкультура точно не для меня».

Мы с подругой редко придерживаемся единого мнения, но это не мешает нашей дружбе. Она предпочитает лежать на диване, листая журнальчик, а я каждый вечер выхожу на пробежку, в любую погоду и в любом месте…

Однако сейчас не об этом. Итак, дом. Поселившись на этой улице, в первый же вечер я вышла на пробежку и обратила на него внимание. Деревянный, в два этажа. Он стоял чуть в глубине, за кованым забором, прячась за десятком деревьев. Ближе к калитке — три плакучие березы, дальше — тополиная аллея, которая вела прямо к крыльцу. Летом все вокруг покрывал белый пух. Подобных зданий в районе предостаточно, это ведь старая часть города, но от других дом отличали деревянные колонны, придававшие ему благородства, и плотно закрытые ставни.

Дом выглядел нежилым, и это при том, что земля здесь на вес золота, а сад, или точнее сквер, перед зданием места занимал немало. Но вряд ли бы данное обстоятельство возбудило мой интерес. Дело в другом. Дом с колоннами выглядел зловеще. Впервые заметив его между деревьями, я, точно против воли, остановилась, почувствовав беспокойство, что было сродни предчувствию. Наглухо закрытые ставни, свет уличного фонаря, который с трудом пробивался сквозь листву, следы обветшания…

Ставни и колонны были белыми, но краска успела облупиться… Сам дом темно-зеленый, при свете дня совсем не мрачный… На первый взгляд. Но мне всякий раз становилось не по себе и неизменно являлась мысль: что прячется за белыми ставнями?

На следующий день я пришла сюда в полдень. Солнце жарило вовсю, а там, под тополями, собрались тени. Забавно, но дом и при солнечном свете выглядел жутковато. Я попыталась обойти его по кругу. Не так-то просто это было. Слева за забором, в одноэтажном особняке, если верить табличке на фасаде, находился киноархив. На территорию проникнуть не удалось — фасад, в отличие от соседнего дома, выходил прямо на тротуар, сзади был дворик, заросший деревьями. От дома с колоннами здание отделял тот самый кованый забор. Попасть во двор можно было лишь из киноархива. Дверь оказалась запертой, рядом висел звонок, но придумать повод, который заставил бы служащих открыть мне, я так и не смогла. Еще вопрос, существовали ли эти самые служащие, ведь ни одно живое существо из дома при мне не выходило. Хотя, конечно, существовали. В зимнее время днем в окнах горел свет.

Справа от дома с колоннами тоже находился особняк, затянутый сеткой, на калитке — внушительный замок, за ней — заросли боярышника, и это все, что удалось разглядеть.

Тогда я попробовала подобраться к дому с параллельной улицы. Здесь мне повезло больше. С особняком соседствовал старый дом с коммунальными квартирами, жильцов начали расселять, но кое-кто еще остался. Пройти во двор труда не составило. Он был захламлен, по пути к забору, отделявшему от него территорию особняка, запросто можно было сломать ноги о сваленные где попало доски с торчащими ржавыми гвоздями. Или провалиться в яму. Когда-то здесь стояли сараи, за ненадобностью брошенные, доски и ямы — все, что от них осталось.

Продираясь сквозь крапиву, которая была мне по грудь, я приблизилась к забору. С той стороны вдоль него росли тополя. В узкий двор выходила двустворчатая дверь под кованым козырьком. Деревянные ступени почти сровнялись с землей и буквально крошились. Слева пятачок земли был выложен плиткой, здесь ржавел старый мангал. Скамейка, стол на одной железной ножке, слева качели. Ничего особенного. Пробираться сюда, рискуя заполучить увечья, явно не стоило. Окна второго этажа, выходящие во двор, тоже были закрыты ставнями. Чертыхаясь в великой досаде, я спешно выбралась из зарослей.

Но любопытство меня отнюдь не оставило. Я попыталась проникнуть на территорию, но калитка оказалась запертой. Будь забор пониже, я бы, вероятно, через него перемахнула. Хотя вряд ли. Улицу безлюдной не назовешь, и на меня непременно бы обратили внимание. И запросто могли вызвать полицию. Кстати, правильно. Чужая собственность неприкосновенна. Непонятно, отчего конкретно эта собственность не давала мне покоя. Однако я была твердо уверена: с домом что-то не так.

Все лето я бродила возле него, точно лиса в известной басне. Видит око, да зуб неймет. Потом собственное поведение показалось мне глупым. В доме за все время никто не появился, по крайней мере, следов человеческого присутствия я не заметила. Летом участок зарастал травой, осенью его заносило листвой, зимой на солнце поблескивали никем не тронутые сугробы, а весной под деревьями расцветали крокусы.

Особняк заметно ветшал, но вместо жалости данное обстоятельство вызывало еще большую тревогу. Как будто старый дом из последних сил удерживал нечто, несущее угрозу всему городу, — еще немного, и оно вырвется на свободу…

Вот такие примерно мысли бродили в моей голове, что явно шло вразрез с утверждением Людки об отсутствии у меня фантазии.

Каждый вечер я, дважды пробегая мимо, останавливалась возле калитки и с облегчением вздыхала, не видя кардинальных изменений. И вдруг в окнах появился свет. А у дома, соответственно, хозяева. Или они существовали и до этого, просто отсутствовали. А теперь вернулись. Совершенно обычное дело. Но я продолжала стоять, чувствуя себя так, точно на глазах у меня разворачивалась трагедия вселенского масштаба.

Скрипнула дверь, и я вздрогнула от неожиданности. Вглядываясь в темноту, обнаружила, что входная дверь приоткрыта, и что-то шмыгнуло от нее в сторону. Я едва не заорала с перепугу, но тут таинственное нечто материализовалось возле калитки и мяукнуло, глядя на меня с некоторым недовольством. Бродяга. Это, без сомнения, был он. О чем свидетельствовал ошейник с большим пластиковым медальоном. Если дать себе труд прочитать, что на нем написано, узнаете следующее: Бродяга — домашний кот, а попрошайничает в силу своего дурного нрава. Просьба не кормить его и хозяев не позорить.

— Привет, — сказала я. Кот вроде бы кивнул. — Ты был в доме?

Конечно, был. Если уж вышел оттуда. Жаль, что коты не разговаривают, мог бы поведать, чему довелось стать свидетелем. Хозяев дома вряд ли назовешь скверными людьми, если они приютили кота, хоть и на время.

Кот прошмыгнул между прутьями калитки на улицу, забежал вперед, обернулся и удивленно мяукнул. Мол, стоять будем или побежим? Вздохнув, я отправилась дальше по улице. Кот вскоре меня покинул, найдя занятие поинтереснее, а я спустилась к реке, точнее к парку, который тянулся вдоль берега. Обычное место моих пробежек.

Я набрала темп, но мысли о доме с колоннами меня не покидали. Само собой, еще два года назад я попыталась разузнать, что это за дом и кому принадлежит. А также поделилась своими впечатлениями с Людкой. Первым делом она меня высмеяла. По ее мнению, ничего особо примечательного в доме не было. Дом как дом. Таких в старом городе много. Встречаются и заброшенные. Но вечером подруга пошла со мной, чтобы на него взглянуть.

Усмешка с ее лица так и не сходила, однако чувствовалось, что и ее что-то встревожило. Смутное беспокойство, которому не так просто найти объяснение. Хотя Людка в подобных вещах ни за что не признается.

Подруга жила в этом городе гораздо дольше, чем я, с тех пор, как поступила в местный университет на факультет журналистики, и смутно помнила, что на первом этаже дома раньше было фотоателье, а потом — магазин женской одежды. Но то ли место не очень удачное (то, что дом находился довольно далеко от тротуара, — вряд ли большая удача для магазина), то ли бизнесмены не преуспели, в общем, и ателье, и магазин продержались недолго. К некоторому удивлению, я узнала: дом не такой уж старый. Построил его в начале шестидесятых годов прошлого столетия местный художник. Возможно, выбор проекта диктовало окружение, или он просто тяготел к классике, но дом казался минимум лет на пятьдесят старше.

На первом этаже у художника была мастерская, оттого дом и обзавелся окнами в пол, на втором — жилые помещения. В конце девяностых художник умер, наследники, не сумев договориться, кому будет принадлежать дом, продали его. Кто теперь здесь хозяин или хозяева, оставалось загадкой. Мои робкие попытки разузнать об этом ничего не дали. Говорю «робкие», потому что сводились они к поискам сведений в Интернете. Куда проще было обратиться с вопросом к Тимофею или к той же Людке. Но делать этого я не стала. Людка непременно начнет ворчать по поводу моей мании, именно так она охарактеризовала интерес к дому, а заводить разговор с Тимофеем и вовсе не хотелось. Подозреваю, он и без того считает меня девушкой, в голове которой слишком много тараканов.

За пешеходным мостом начинался подъем, и я заранее набрала темп, всецело сосредоточившись на беге, и тут увидела его. Мужчина лет тридцати пяти поравнялся со мной, взглянул довольно равнодушно и кивнул, а я сказала «привет» в надежде, что он ответит. Однако он решил, что кивка вполне достаточно.

Впервые я заметила его позапрошлым вечером. Может, он и раньше появлялся здесь, но мы не встречались, а тут, можно сказать, столкнулись чуть ли не нос к носу. Возле реки есть участок, где дорожка довольно узкая. К тому же темная. С правой стороны ее загораживают от фонарей высокие кусты, слева — река, ко всему прочему, в тот вечер после дождя дорожка была еще и скользкой. Парень вынырнул из темноты, наверное, тоже поздно меня заметил и попытался обойти, то есть обежать слева, а я инстинктивно шарахнулась в ту же сторону, боясь, что влечу в него на всей скорости. В результате поскользнулась и непременно бы упала, не подхвати он меня в самый ответственный момент…

В общем, я оказалась в его объятиях. Вода поблескивала в темноте, в ветвях деревьев что-то нашептывал ветер, а я замерла в крепких мужских руках, у обладателя которых, безусловно, были и другие достоинства.

Сказать по правде, я бы задержалась в такой позе надолго. Однако у него на этот счет было свое мнение.

— Все в порядке? — спросил он, отстраняясь и выпуская меня из рук.

— Ногу слегка потянула, — сказала я с дурацкой улыбкой, уже ненавидя себя за это.

— Сможете идти? — заботливо осведомился он.

Я пожала плечами, сделала пару шагов и кивнула. А что мне было делать? Кататься по земле, точно футболист?

— Осторожно, — назидательно изрек он напоследок и припустился дальше.

Только не подумайте, что у меня проблемы с парнями и я сплю и вижу, с кем бы познакомиться. Совсем нет. То есть один-то парень уж точно мог бы быть, если б я этого захотела. Тимофей вовсе не являлся предметом моих мечтаний, но впечатление на девушек производил самое благоприятное. И уж тем более неясно, чем меня так поразил незнакомец. Насколько я смогла разглядеть: лицо приятное, высокий, отличная фигура. Тимофей — парень рослый и, когда за себя берется, тоже выглядит неплохо… Будь я сентиментальной девушкой, наверняка приплела бы какие-нибудь флюиды или романтику летнего вечера. Два бегуна, случайно столкнувшиеся возле реки. Может, не так романтично, но по нынешним меркам вполне сойдет.

«У него глаза необыкновенные», — заявила я себе в оправдание, хотя вопрос, что я успела разглядеть в темноте, да еще с перепугу.

Как бы то ни было, а встреча даром не прошла, затронув некие струны моей души, и вчера я парня активно высматривала. И даже задержалась на полчаса, а когда так и не увидела — огорчилась.

Сегодня же, заприметив его рядом, не только разулыбалась по-дурацки, меня даже в жар кинуло. Хорошо, что хоть сразу не поймешь, с чего вдруг… То есть я-то более-менее понимаю, хоть и недоумеваю, а ему — уж точно ни к чему.

«Ну, вот… увиделись», — подумала я в досаде и припустилась следом, не очень-то надеясь его догнать. Однако темп сегодня он сбавил, может, из-за подъема, а может, просто устал. Его спина, скрытая здоровущим рюкзаком, маячила впереди. Я поднажала, а парень вдруг оглянулся. И улыбнулся, словно желая меня подбодрить.

— Как нога? — спросил он, а я опять покраснела. Ну что за черт, а?

— Нормально, — ответила, пытаясь выровнять дыхание.

— Отдохнем? — предложил он. Сошел с дорожки и, согнувшись, уперся руками в колени. Я сделала то же самое, гадая: это начало знакомства или я зря губы раскатала?

Кольцо на пальце отсутствовало, но радоваться я не спешила. В его возрасте нормальные мужчины уже женаты. А ненормальный мне зачем?

Тут же выяснилось: с глазами я ничего не напутала. Они и в самом деле необыкновенные. Темно-синие и при этом прозрачные, словно подсвеченные изнутри. Он, точно нехотя, улыбнулся, и я поняла, что в прошлую нашу встречу произвело на меня прямо-таки неизгладимое впечатление. Эта ленивая улыбка совершенно преображала его лицо. Глаза точно вспыхнули, в них был вызов и абсолютно неприкрытая сексуальность.

«Вот только этого не хватало», — мысленно запаниковала я. Чего «этого», я и сама толком не знала.

От его взгляда по спине побежали мурашки, однако парень вовсе не ассоциировался с искателем приключений, который решил осчастливить как можно больше доверчивых дур и оттого меняет подружек чаще, чем носки. Но цену он себе точно знает. Почему бы и нет? Кстати, мне бы тоже не помешало. Я молода, уж точно не глупа и красива, если зеркала не врут.

«Не врут, — утешила я себя. — Не зря парень на меня внимание обратил. Была бы я дурнушкой, бежал бы себе дальше».

— Как зовут? — спросил он, а я сдуру брякнула:

— Кого? — и закатила глаза в досаде. Насчет ума я себе явно польстила. — Валентина, — торопливо ответила со смешком.

— Серьезно? — непонятно чему удивился он. — Забавно.

— Не такое уж редкое имя, — пожала я плечами. — Хотя конкурировать с Настями трудно. Друзья зовут меня Тиной.

«А это я к чему?» — с опозданием задалась я вопросом.

— Тина? Как Тина Тернер?

— Типа того.

— А меня друзья зовут Валькой. Звали когда-то. — Он протянул руку и добавил: — Валентин. Будем знакомы.

— Действительно забавно, — пожимая его руку, сказала я и решила, что самое время полюбопытствовать. — Можно спросить? Что у тебя в рюкзаке?

Рюкзак он, кстати, снял, и теперь тот стоял в паре шагов от него, возвышаясь, точно утес.

— А ты любопытная, — усмехнулся мой новый знакомый, потянул за веревки и предложил: — Смотри.

Я заглянула в рюкзак и присвистнула — в нем лежали гантели. На вид неподъемные.

— И давно ты себя так истязаешь?

— Не особо.

— К чему готовишься? В одиночку на Эверест?

— Зажирел малость от сидячей работы.

Я окинула взглядом его фигуру и заметила:

— Не хотелось бы льстить, но, на мой взгляд, ты близок к идеалу.

— Ты меня пару месяцев назад не видела, — засмеялся он, подхватил рюкзак, легко закинув его за плечи, скомандовал: «Вперед!» — и припустился по тропинке.

Через два километра я отстала, а он ни разу не обернулся, чтобы проверить, здесь я или нет. Я не стала его догонять, наоборот, сошла с дистанции, сделала с десяток упражнений, а потом побежала дальше. Но по сторонам поглядывала. Особенно когда покидала парк. Может, этот тип все-таки решил меня подождать? Похоже, подобная мысль ему в голову не пришла. Против воли стало грустно. Я напомнила себе, что жизнь прекрасна, и потрусила дальше.

В доме с колоннами по-прежнему горел свет. Я вновь остановилась возле калитки в тщетной надежде хоть что-нибудь разглядеть. Дом тонул в темноте, и лишь слабый свет пробивался сквозь ставни.

Прошло минут пять, и мое терпение было вознаграждено. Свет вспыхнул в окне второго этажа, тоже скрытом ставнями. Вряд ли это можно счесть большой удачей, но одно несомненно: у дома появился хозяин.

Закрыв за собой дверь подъезда, я громко крикнула:

— Люди! — и начала подниматься по лестнице.

После революции особняк, где я жила, пошел под коммуналки, и от былого великолепия мало что сохранилось. Однако сносить его не стали. Фасад наскоро отреставрировали, коммуналки сменились квартирами небольшой площади, по три на каждом этаже, на второй этаж был отдельный вход с улицы. В те времена, когда здесь еще царил коммунальный рай, в просторном холле второго этажа находилась общая кухня. После того как коммуналки превратили в квартиры, газовые плиты и раковины убрали, и холл вновь стал холлом, разве что слегка захламленным. Рядом с четвертой квартирой стоял деревянный ящик, в котором надлежало хранить картошку, а также велосипед, правда, без руля. Прибавьте к этому лыжи и старое корыто, висевшее на стене, и вы получите полное описание исходной обстановки.

Из нашей сплоченной троицы я здесь появилась самой последней. К тому моменту Людка жила в квартире под номером пять уже больше года, успев не только близко познакомиться с Тимофеем, но и закрутить с ним роман, впасть в эйфорию, оттого что этот восхитительный мужчина появился в ее жизни, изменить свое мнение о данном событии с точностью до наоборот, ввязаться в полугодичную позиционную войну с бывшим возлюбленным, а ныне чудаком на букву «м», и в конце концов даровать ему по доброте душевной прощение.

Людка, как и я, жилье снимала, а вот Тимофею оно досталось по наследству от бабки. С соседом мы подружились довольно быстро. Людка, с подозрением понаблюдав за этим, сочла своим долгом меня предупредить, что кармическая задача Тимофея — привнести в мою жизнь испытания, а вовсе не безбрежное счастье, о котором я могла по наивности грезить.

В результате с ней мы тоже подружились. И именно мне пришла в голову идея сделать из холла что-то вроде общей гостиной. Ящик для хранения картошки, велосипед и лыжи отправились на свалку, а их место занял старый, но вполне приличный диван и два кресла, купленные в складчину по объявлению в Интернете. А также телевизор. На телевизоре настояла Людка — она была из тех, кто любит, чтобы над ухом кто-то постоянно трындел, и включала телик, лишь только входила в квартиру. Засыпала тоже с телевизором. К мебели вскоре добавился журнальный столик, затем обеденный стол, три стула с барахолки и старая этажерка оттуда же, на этажерке хранились книги, которые я настоятельно рекомендовала своим друзьям прочесть. Людка их действительно читала, а Тимофей отговаривался крайней занятостью, хотя времени у него вполне хватало, чтобы вечер напролет слушать нашу с подругой болтовню или на пару с Людкой смотреть по телевизору биатлон.

Двери в квартиры мы, будучи дома, оставляли открытыми, оттого, поднимаясь по лестнице, я могла убедиться, что оба уже вернулись. Людка — с дня рождения приятельницы, а Тимофей — с работы.

Подруга трудилась в газете и не реже двух раз в неделю грозилась уволиться, называя газету «жалким листком для подтирки», коллег — динозаврами, а себя — дурой, раз уж ее угораздило выбрать профессию, которая исчезнет, как исчезли в свое время колотый сахар с серебряными щипчиками, калоши и рыцари.

Тимофей служил закону, будучи сотрудником следственного комитета, и иногда баловал нас душераздирающими рассказами о преступлениях века, не скупясь на жуткие подробности. Мы с Людкой начинали визжать и просили его заткнуться, но он со смехом продолжал ораторствовать. В такие моменты я каждый раз думала, что характеристика, некогда данная ему Людкой и вполне укладывающаяся в формулировку «гадкий гад», абсолютно верна, хотя его Твиттер описывал Глазкова как милого плюшевого мишку.

На мой крик из своей квартиры появился Тимофей.

— Привет, — сказал он. — Как побегала?

— Отлично.

— На Людку накатило, — понизив голос, сообщил сосед. — Собирается кормить нас спагетти по-неаполитански.

— А это как? — насторожилась я.

Из нас троих лучше всех готовил Тимофей, себе я отводила почетное второе место, а Людке, по моему мнению, следовало заниматься чем-нибудь другим.

— Вот уж не знаю… — пожал он плечами, а я скрылась в своей квартире, дверь на этот раз оставив открытой.

Пока принимала душ, мысли мои перескакивали с внезапно объявившихся обитателей дома с колоннами на нового знакомого.

— Он симпатичный, — вслух сказала я. — И имя Валька ему, пожалуй, идет. В этом есть что-то лихое и беспечное.

Тут перед глазами возникла его улыбка, и я подумала, что от такого типа можно ждать сюрпризов.

«Все-таки интересно, как это работает, — продолжила размышлять я. — Взглянул раз на человека, а потом думаешь о нем и думаешь, а на другого смотришь вечера напролет — и хоть бы что». Ценное замечание. Прямо-таки философское.

Покинув душ, я надела шорты с футболкой, сунула ноги в тапочки и вышла в общий холл. Тимофей смотрел какую-то юмористическую программу, Людка появилась из своей квартиры с деревянной лопаточкой, которую увлеченно облизывала.

— Привет, — кивнула она мне и продолжила, обращаясь уже к обоим: — Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста. Лучше на моей кухне, тащить сюда тарелки лень.

У Людки, как и у меня, квартира однокомнатная. Из нее хозяйка сделала студию. На мой взгляд, это не очень удобно, но подруге нравилось. Настолько, что она вела с хозяйкой переговоры о покупке квартиры. В цене они уже сошлись, дело было за малым — найти деньги. Людка рассматривала различные варианты их получения: от ипотеки под божеский процент до ограбления века. Лично мне первый вариант представлялся даже более фантастичным, чем последний.

Спагетти оказались вполне съедобными, что заметно прибавило нам настроения.

— Рассказывайте, как жизнь, — отодвинув опустевшую тарелку и откидываясь на спинку стула, предложил Тимофей.

— У меня полная жопа, — заявила Людка.

— Что так? — насторожились мы.

— В редакции мужик появился. Ничего себе. Только-только подумала: «Вот оно, мое женское счастье». А он сегодня решил проставиться — в выходные женился, видите ли… Еще и поздравляй его…

— Да фиг с ним, — отмахнулась я.

— Оно конечно, — вздохнула Людка, — но знаешь, Валек, обидно.

— Валек у нас не спешит обзавестись второй половинкой, — съязвил Тимофей.

— Это кто сказал? — хмыкнула подруга. — Просто ты на эту роль не годишься, мой дорогой бывший возлюбленный.

— А кто годится?

— Есть мнение, она сама не в курсе, чего хочет.

— Чтобы меня умники вроде вас оставили в покое, — усмехнулась я.

— Завидую я тебе, — тут же завела старую песню Людка. — На работу ходить не надо, мужики по фигу… Все-таки это не совсем нормально, как думаешь?

— Со дня на день жду большой любви, — заявила я. — А пока не размениваюсь по мелочам.

Тимофей при этих словах едва заметно поморщился.

— А работу мы выбираем сами, так что не жалуйся.

С работой у меня, кстати, полный порядок. Деньги получаю вполне приличные, их даже больше, чем я способна потратить. А вот спешить в офис мне в самом деле не надо — работаю я дома, точнее, могу работать везде, где есть Интернет. Но Людке подобная трудовая деятельность точно бы не подошла. Здорово, когда ты сам распоряжаешься своим временем, вся штука в том, чтобы не забыть себя за эту самую работу усадить, особенно если злой начальник над душой не стоит. Людка на это точно была не способна. Все свои дела она откладывала на потом, хватаясь за них в последний момент. Клялась, что в следующий раз все будет иначе, и продолжала в том же духе.

Тимофей отправился в свою квартиру, откуда вернулся с бутылкой коньяка.

— Поднимем настроение? — спросил он Людку, кивнув на бутылку.

— Да хрен с ним, пусть валяется, — махнула она рукой, но за рюмками пошла. — Наливай, — сказала, расставляя их на столе.

— А у нас происшествие. Загадочное, — начал Глазков.

— Вот только про расчлененку не надо, — скривилась Людка, но интерес в глазах уже появился — профессия давала себя знать.

— Никакой расчлененки, — замотал он головой, — вполне себе целенький дяденька. Правда, без рук, то есть без кистей.

— Блин! — выругалась я. — А можно не сразу после ужина? Тоже мне, тема для светской беседы…

— Пусть рассказывает, коли начал, — вздохнула подруга. — Где нашли? Кого?

— На Малой Садовой решили дом сносить. Помните развалюху напротив гастронома, сеткой затянутую?

Оба почему-то уставились на меня.

— Я не помню, — пожала плечами я.

Малая Садовая не так уж далеко, но находится в стороне от моих привычных маршрутов.

— Короче, — продолжил Тимофей, — дом давно признан аварийным, но сносить его не торопились, потому что он, типа, представляет ценность. Хрен знает какую, учитывая, что там три стены и те на ладан дышат. В конце прошлого года в нем пожар случился. Жильцы соседних домов стали жаловаться, мол, бомжатник, и добра не жди, спалят всю улицу… Думали-думали, полгода считай, и вдруг — бац, решили! Вчера бульдозер подогнали, и того… А сегодня мусор вывозить стали. И один глазастый мужичок, дай ему Бог здоровья, углядел в ковше что-то странное.

— Труп? — нахмурилась Людка. — Я вроде в новостной ленте что-то читала…

— Что-то читала! — передразнил Тимофей. — И это журналист… Ты ж должна быть на Садовой через пять минут после того, как глазастый мужик сказал: «Вау, это что за хрень в ковше?»

— Друзья у меня фиговые, — не осталась в долгу Людка. — Оттого новости узнаю ближе к ночи.

— А как же репортерский нюх? — не отставал Тимофей.

Иногда я думаю, с Людкой они зря разбежались, их так и тянет поскандалить, а это, как известно, верный признак чувств, которые продолжают бушевать где-то в глубинах души…

— Да пошел ты…

— Пусть дальше рассказывает, — вмешалась я.

— Продолжаю по многочисленным просьбам, — подмигнул мне Тимофей.

Внешность у него, кстати, весьма примечательная. Смугловатый блондин с зелеными глазами. Такой в толпе не затеряется. Рост выше среднего, Людка обычно с издевкой говорит «почти высокий», и фигура была бы неплохой, завяжи он с пивом. Но расстаться с пивом оказалось куда сложнее, чем с Людкой, прибавим к этому хороший аппетит, и будущее, предсказанное ему подругой, выглядит вполне правдоподобно: ленивый боров на диване. Но до этого, надеюсь, еще очень далеко, и в настоящий момент Тимка вполне может претендовать на звание «любимца девушек».

— Решили посмотреть, что в ковше, — продолжил Тимофей, — и обнаружили мешок. Обычный мешок для мусора, крепенький такой, литров на сто…

— Прям мастер художественной прозы, — вновь влезла Людка. — Ты когда до сути дойдешь?

— Суть проста. В мешке мертвый дяденька без кистей рук.

— А кисти так и не нашли?

— Нет. Но, может, еще всплывут где-нибудь. Хотя вряд ли.

— Ага. Труп вы еще худо-бедно найдете, а все, что по мелочи, — задание повышенной сложности.

— Логично предположить, что если их потрудились оттяпать, то и спрятать подальше догадались.

— Это чтобы мужика не смогли опознать по отпечаткам пальцев? — задала вопрос я.

— Блестящий пример догадливости, — хихикнул Тимка, а я спросила:

— А где обещанная загадка?

— Сейчас в своем повествовании и до нее доберусь. Мужики в мешок нос сунули, один отправился блевать, а другой — звонить в полицию. Работу, само собой, остановили, тут и менты приехали и смогли констатировать: труп в мешке имеет место быть. Но опознать его по-любому было бы весьма проблематично.

— Начинается, — фыркнула Людка. — Только без натуралистических подробностей! Твое красноречие даже с коньяком трудно пережить.

А я спросила:

— Ты сказал, обошлось без расчлененки, так какой же должен быть мешок, чтоб в него мужика засунуть? Даже если он не особо крупный?

— В России не без умельцев, — вздохнул Тимофей. — Мешок, как я уже сказал, самый обыкновенный. В таких обычно мусор после ремонта вывозят.

— Давай уже загадку! — не выдержала Людка. — Что не так с твоим мужиком?

— Скончался он довольно давно, никак не меньше шести лет назад, эксперты пока навскидку определили… За это время труп претерпел кое-какие изменения, и запихнуть его в мешок проблемы не составило. Если кому-то такое в принципе по душе.

— Его что, из могилы выкопали? — нахмурилась Людка. — Охренеть…

— Не похоже, что из могилы…

— Ничего не понимаю, — пробормотала подруга в досаде, а я вновь полезла с вопросом.

— Так, может, он все это время в доме и находился? Сам говоришь, дом давно заброшен.

— Теоретически мог. Странно только, что ни бомжи, что в доме обретались, ни пожарные его не нашли.

— Может, пожар случился оттого, что от трупа пытались избавиться?

— Кстати, идея, — кивнул Тимофей. — Хотя сомнительно… Если он уже несколько лет был в доме, с какой стати вдруг пожар устраивать?

— Да… нестыковочка, — вздохнула подруга. — И никаких предположений, кем дядя был при жизни?

— Ждем озарения, — съязвил Тимофей. — У тебя нет знакомого экстрасенса?

— У меня есть знакомый придурок, подойдет? Нет, серьезно. Если вдруг появился труп, значит, где-то пропал человек. В смысле, живой. Шесть лет, конечно, срок, но не так уж много людей исчезает бесследно… Можно проверить.

— Спасибо, что подсказала.

— И что ты думаешь по поводу перспектив? — спросила я.

— Перспектив? Перспективы дохлые. Оттого это, скорее всего, очередной висяк на наши головы. Так что лучше бы мужички ничего не заметили да и вывезли его по-тихому: с глаз долой — из сердца вон. И пусть бы его в другом месте нашли, за пределами нашего замечательного города, и голову ломать пришлось бы другим хорошим людям.

— Только не строй из себя циника, — фыркнула Людка. — Я же вижу, мужик в мешке задел за живое.

— Я же сказал: загадочно. А загадки возбуждают любопытство. Кстати, забыл сообщить ценную деталь. Труп обретался долгое время целехонький, а кистей лишился совсем недавно. Буквально на днях.

— Чудеса, — пропела Людка и совершенно серьезно добавила: — Может, кто на память взял?

— И кто из нас троих циник? — вопросительно глядя на меня, спросил Тимофей.

— Оба хороши, — пожала плечами я и продолжила: — Допустим, убили мужика несколько лет назад и спрятали тело в доме. Потом узнали, что дом идет под снос, и решили лишить мужика кистей рук, не будучи уверенными, что отпечатки пальцев снять невозможно. Следовательно, искать надо среди пропавших без вести примерно в то же время людей, чьи отпечатки по той или иной причине должны быть в вашей базе данных.

— Это мы и сами догадались, — усмехнулся Тимофей, но смотрел скорее удовлетворенно, ибо не раз заявлял: девушка я сообразительная, чему он рад безмерно. Не знаю, что уж у него там за повод для радости, то есть какая ему от этого польза, но я не против чужих восторгов, доброе слово и собаке приятно. — Только вряд ли труп был спрятан в доме, — продолжил Глазков. — Не то крысы устроили бы легкое пиршество…

— Да блин! — рявкнула Людка. — Просила же без натурализма… Меня от ваших разговоров сейчас стошнит.

— Тоже мне, журналист, — отмахнулся Тимофей.

— Получается, он находился в другом месте, — не обращая внимания на негодование подруги, продолжила я. — И вдруг от него решили избавиться. Почему? Лежал бы себе да лежал… Если его несколько лет не нашли, значит, место вполне надежное.

— А если нет? — влезла Людка, у которой интерес к разговору сохранялся, хоть она и жаловалась на слабый желудок. — Или место вдруг перестало быть надежным?

— Ну да… — я согласно кивнула. — Возиться с трупом — малоприятное удовольствие. Не стали бы зря беспокоиться. Мешок, кстати, новый или старый?

— Похоже, новенький…

— То есть бедолага все эти годы не в нем лежал?

— Ага. И вдруг его запихнули в мешок да и спрятали в доме.

— А может, все наоборот? — нахмурилась я, демонстрируя работу мысли. — Может, с точки зрения того, кто это сделал, пришла пора трупу объявиться?

— На фига тогда кисти отрубать?

— А чтоб вам жизнь медом не казалась, — фыркнула Людка. — Не все в кабинетах штаны просиживать, надо и побегать.

— Он либо не знал, что дом вот-вот снесут, — продолжила я, — и рассчитывал, что труп еще долго не обнаружат, либо идея заключается в том, чтобы личность убитого вы установили, но на это ушло время.

— А за это время что-то должно произойти?

Людка весело подмигнула:

— Вот так, служивый, просто сидишь и ждешь, что из этого получится.

— Примерно это я и планировал, — сладенько улыбнулся ей Тимка.

— Убили-то его как? — проявила интерес подруга.

— Судя по всему, задушили.

— На заказуху не похоже, — почесав за ухом, заметила Людка.

— Не похоже, — согласился Тимофей. — Киллеры предпочитают не входить в тесный контакт с жертвой.

— А вот почему, кстати?

— Хочешь, я тебе с одним злодеем интервью устрою? Он все расскажет.

— Это с кем?

— Да хоть с Колей Тополевым, пока его не отправили в места очень даже отдаленные.

— С Кощеем, что ли? Он же практически идиот. Двух слов связать не может.

— С этим не поспоришь, Коля — известный молчун, но даже когда молчит, на умного не похож, а вот стрелять умеет так, точно вырос на Диком Западе. Прямо талант. Восемь доказанных убийств. И брал недорого.

— Город многое потеряет, — съязвила Людка.

А я вернулась к предыдущему разговору:

— Об убитом что-нибудь известно? Возраст, к примеру?

— Не старик, это точно. Но и не пацан. Скорее всего, от тридцати пяти до пятидесяти, шатен. Может, еще что нароют, но пока все. Как только определятся со временем кончины, дело веселее пойдет. Проверим, кто без вести пропал в этот период…

— Так, может, он приезжий? — сказала Людка.

— Может. Тогда у нас наверняка висяк. Что не радует ни нас, ни наше начальство.

— Если он приезжий, какой смысл прятать труп несколько лет, а потом еще и перетаскивать? Нет, он почти наверняка из этого города. И человек вам известный.

— Твои слова да Богу в уши. Махонькое везение нам бы не помешало. Я в отпуск хочу, а когда начальство гневается, об отпуске лучше помалкивать.

Разошлись мы в тот вечер поздно, впрочем, в этом не было ничего необычного, то есть вовсе не рассказ Тимофея так на нас подействовал. Посиделки за полночь скорее норма, когда вечер у всех троих свободен. Разумеется, самым занятым из нас был Тимофей и вечера вне дома, к своему сожалению, проводил не так приятно, как ему бы хотелось. Людкина работа тоже требовала жертв. В общем, примерно три-четыре вечера в неделю я пребывала в одиночестве, потому что на работу бежать сломя голову не требовалось и особых поводов покидать дом тоже не находилось. Хоть я и жила в этом городе больше двух лет, похвастать большим количеством знакомых не могла, наверное, потому, что к знакомствам не очень-то стремилась. Но о любви, как водится, мечтала. Вот уж действительно повод согласиться с утверждением, что женская душа — тайна за семью печатями, в просторечии: сама не знает, чего хочет.

Вернувшись к себе, я приняла душ и устроилась в постели с книгой. Но не читала, а лежала с закрытыми глазами, задумавшись. Думы мои, несмотря на недавний разговор о жуткой находке и внезапное появление хозяев в доме с колоннами, были о новом знакомом, что говорило о многом. Мысленно я уже называла его Валькой, в очередной раз отметив, что имя ему идет.

Я незаметно погрузилась в сон, и приснился мне дом с колоннами. Поначалу все было вполне реалистично. Я отправляюсь на пробежку и вижу дом, он погружен в темноту, но ставни, против обыкновения, открыты. Толкнув калитку, я вскоре оказываюсь на крыльце и замечаю, что дверь в дом тоже открыта. И решаюсь войти. В конце длинного холла возникает силуэт человека, он стоит неподвижно. На мужчине старомодный костюм в полоску, на голове вязаная шапочка, что вызывает недоумение, я приближаюсь, человек по-прежнему стоит ко мне спиной. И резко оборачивается, когда до него остается всего несколько шагов.

Лицо его выглядит ужасно, а потом и вовсе начинает расплываться, как подтаявшее мороженое. Я в ужасе бросаюсь к двери, оборачиваюсь и вижу, как мужчина призывно машет мне руками. Руки короткие, потому что кисти отсутствуют, вместо них — окровавленные культи. Я ору от страха и просыпаюсь.

Типичный кошмар, чему удивляться, если до поздней ночи мы говорили о трупе? Я побрела на кухню, по дороге натыкаясь в темноте на мебель, слава богу, что ее немного. В комнате задернуты плотные шторы, а вот на кухне гораздо светлее. Часы показывали 03.20 утра. Получается, что спала я от силы минут сорок.

Выпив воды из-под крана, я замерла возле окна. Отсюда дом с колоннами не увидишь, но я все равно выискивала взглядом примерное место.

— Дался мне этот дом, — проворчала я в крайней досаде и вернулась в постель.

Должно быть, я еще не отошла от кошмара, и, когда стояла возле окна, возникло странное чувство, будто некто, находящийся в доме, настойчиво звал меня, тянул ко мне невидимые руки… Совсем как мертвец во сне.

— Стивен Кинг, — хмыкнула я, но беспокойство все росло, я даже подумала, не отправиться ли к Людке. Бежать из квартиры сломя голову, разбудить подругу среди ночи только потому, что мне кошмар приснился?

— Меньше надо о покойниках болтать, — вслух произнесла я.

Полежала еще немного. Сна ни в одном глазу. Людку беспокоить я не стала, вместо этого устроилась за компьютером. Работа, как всегда, увлекла. Вторично я взглянула на часы уже в восемь, когда хлопнула дверь Тимофеевой квартиры. Он отправился на работу, а я — спать.

Разбудил меня телефонный звонок. Звонил Федор, которого я в шутку называла своим работодателем. Впрочем, мы и правда часто работали вместе.

— Чего голос такой несчастный? — спросил он после моего вялого приветствия.

— Недавно уснула.

— Ну, извини. Прорыв в личной жизни?

— Если бы. Работала до утра.

— С чего вдруг? — вроде бы удивился он. — Дня не хватает?

— Тимка вчера про найденный труп рассказывал, не поверишь, кошмары замучили. Пришлось спасаться работой.

— Ты там с трупами поаккуратней, они до добра не доводят. А сосед твой — дурак, нашел о чем девушке рассказать. Как работа продвигается?

— Завтра-послезавтра закончу.

— Отлично. Деньги уже перевели. Ты видела?

— Спасибо, не успела проверить.

Федор засмеялся:

— Ты необыкновенная девушка. Такое впечатление, что деньги тебя вообще не интересуют.

— Это сильное преувеличение. Я к ним спокойно отношусь: нет сейчас, значит, будут завтра. Может, поэтому они сами идут мне в руки? Возьми на вооружение.

— Ага, как же. У меня ипотека и два кредита, беременная Юлька и стерва-любовница, которая считает меня миллионером.

— Нелегкая у тебя жизнь.

— Мне интересно, ты вообще деньги тратишь? Я не имею в виду самое необходимое…

— Трачу, Федя, трачу. Могу тебе в долг дать.

— Нет уж, долгов у меня и так предостаточно. А чего ты, к примеру, квартиру не купишь?

— Зачем? — удивилась я. — Мое нынешнее жилье меня вполне устраивает.

— Собственная квартира — это совсем другое.

— Верю на слово. Просто я не убеждена, что навсегда хочу остаться в этом городе. И выйдет одна морока: сначала покупай, потом продавай… А так шмотки собрал — и поехал куда глаза глядят.

— Счастливый ты человек, Тинка, — вздохнул Федор. — Я бы тоже так хотел…

— Что мешает? — засмеялась я.

— Да все. Ипотека и кредиты… и даже Юлька. Уж быстрее бы родила. В жизни смысл появится… Да?

— Должен, — ответила я.

— Уверена?

— Это же не моя жизнь, а твоя. Тебе и решать.

— Говорить с тобой — одно удовольствие… Вообще-то я по делу… Тут халтурка подвернулась, деньги небольшие, но и работы на пять минут. Сделаешь? Я точно к субботе не успею, а обещал.

— Хорошо.

— Спасибо. Сейчас все скину, лови.

Мы простились, и я решила, что дальше оставаться в постели смысла нет. Уже собиралась завтракать, когда в дверь позвонили, пошла открывать и обнаружила Людку.

— У тебя деньги есть? — спросила она, проходя на кухню.

— Конечно.

— Блин! — выругалась она. — Правильно Глазков, он же всевидящий глаз правоохранительных органов, говорит, что ты девушка с придурью! Кто еще способен ответить «конечно» на вопрос «есть ли деньги»?

— Он так говорил? — хмыкнула я. — А мне врет: красавица, умница, да еще спортсменка… Сколько тебе нужно?

— Пару тысяч. Тачку заправить нечем.

Пока я ходила за деньгами, Людка выпила кофе, который я себе приготовила.

— Спасибо. А чем это у тебя воняет?

Я пожала плечами. Никакого неприятного запаха вроде не чувствовалось.

— За мойкой мышь, случайно, не сдохла? — По части запахов у Людки пунктик, я вновь начала принюхиваться. — Прикинь, — продолжила она, — мне сегодня всю ночь крысы снились. Здоровые. Будто я в каком-то подвале, а они вокруг так и шмыгают. Проснулась в холодном поту. Хотела Глазкову в стенку стучать, чтоб бежал спасать девушку. Потом решила: больно много чести… И стала читать «Анну Каренину», поставила рекорд: вырубилась на третьей странице.

— А мне покойник приснился, да еще без рук.

— Это вчерашние разговоры, — кивнула Людка. — Нет бы о приятном поговорить… О мужчинах, к примеру…

— Вряд ли Глазкова эта тема увлечет.

— Тогда о бабах… Хотя нам-то они к чему… Ладно, за денежку спасибо. Пойду трудиться. Ну как тут тебе не позавидовать? И деньги есть, и идти никуда не надо.

Проводив Людку, я позавтракала и вернулась с книжкой в руках в гостиную, она же спальная, внезапно осознав, что ничего лучше моего старенького дивана до сих пор не изобрели.

Все бы хорошо, но слова подруги о трупе, на сей раз мышином, в голову запали. Выбравшись на кухню, чтобы налить чаю, я сразу же начала принюхиваться. В самом деле, запах есть. Для начала я избавилась от мусора, прогулявшись до мусорных баков, затем вымыла мусорное ведро. После чего начала принюхиваться с удвоенным рвением. Кончилось тем, что я решила отодвинуть кухонный гарнитур. Был он стареньким, единая столешница у него отсутствовала, так что воплотить свой замысел я смогла без особого труда. Мойку с места я, конечно, не сдвину, но подлезть к ней смогу, если стол перемещу.

В общем, я взялась за дело. Мышиных трупов не обнаружила, но грязи здесь скопилось предостаточно, что неудивительно. За два года жизни в квартире генеральной уборкой я не занималась ни разу, и те, кто жил здесь до меня, этим себя тоже не обременяли.

Собрав мусор в совок, я потянулась к швабре и вот тогда заметила листок бумаги, прилипший к шероховатой задней стенке стола. Я подхватила его с намерением бросить все в тот же совок, но по неведомой причине не сделала это сразу, а повертела листок в руке. И пораженно замерла. Может, реагировать так и не стоило, но в тот момент я почувствовала нечто вроде озарения, как будто всего на несколько секунд увидела наш мир в хитросплетении причинно-следственных связей и поняла, как все устроено…

Длилось сие недолго, но я продолжала еще некоторое время стоять, таращась на листок бумаги. Обычный листок, который используют для заметок и держат под рукой на тот случай, если надо что-то записать. До сих пор в гостиницах такие лежат возле телефонов, а рядом — карандаш или ручка.

В квартире тоже был телефон, но я им никогда не пользовалась, предпочитая мобильный, хотя старательно оплачивала. Листок пожелтел и скукожился, наверное, оттого, что на него попала вода, запись, сделанная шариковой ручкой, выцвела, однако прочитать ее можно было без особого труда: «Нижняя Гончарная, 23. В 17.00». 23-й дом по Нижней Гончарной — это не дающий мне покоя дом с колоннами! И кому-то из бывших жильцов квартиры там назначили встречу. Помнится, Людка говорила, в доме было фотоателье и магазин дамского платья. В магазине время не назначают, а вот в ателье, пожалуй, могут.

Интересно, сколько здесь пролежал, то есть, скорее, провисел этот листок? Если верить подруге, дом с колоннами в нынешнем его виде стоит лет шесть-семь. Мог листок находиться здесь столько времени?

Я спешно закончила уборку, а найденный листок магнитом придавила к дверце холодильника, самой себе не в состоянии объяснить, зачем это делаю.

Приготовив обед, я вновь села за работу, но во время перерывов подходила к холодильнику и брала листок в руки. Просто наваждение, ей-богу! Вертела его и так и сяк, словно рассчитывая разглядеть что-то еще.

В шесть часов с работы вернулась Людка и заглянула ко мне:

— У тебя пожрать есть?

— Диетический плов сгодится?

— А что, в стране с мясом проблемы?

— С мясом в стране порядок. Ешь что дают.

Людка пошла мыть руки, но потом решила принять душ. Ожидая ее, я успела накрыть стол и заварила чай. Ждала я ее с нетерпением, и лишь только мы приступили к трапезе, сообщила:

— Трупов за мойкой не обнаружено.

— А чем воняло? — Людка начала принюхиваться. — Вроде сейчас все нормально…

— Совок грязи намела. А еще нашла вот это. — Я поднялась, взяла листок и протянула Людке.

— И чего? — спросила она, глядя с некоторым недоумением.

— Адрес. Это дом с колоннами.

— О господи! — Она вернула мне листок. — У тебя на этом доме легкий сдвиг. Не находишь?

— Согласись, это все-таки странно, кто-то жил здесь до меня и…

— Тоже незаметно спятил? Может, там какая-то контора была. Дай Глазкову задание, пусть узнает, что там за злые духи… Хотя недолго им осталось…

— В каком смысле?

— В смысле, что есть решение пустить там Любанинскую магистраль. Несколько домов, и твой любимец в том числе, пойдут под снос, зато губернаторский сад не тронут. Вот так.

— Это точно? — нахмурилась я.

— Еще месяц назад решение приняли. А сегодня на пресс-конференции сам мэр сказал. Он, поди, знает, что говорит. Хотя в нашем мэре я не особо уверена. В принципе правильно, четыре дома, что идут под снос, исторической ценности не представляют, а из-за губернаторского сада такая война развернулась, до президента дошли… И дорогу, в конце концов, надо делать, чтоб всю Россию не смешить.

Любанинская магистраль, о которой говорила подруга, в самом деле стала притчей во языцех. Новую дорогу начали строить лет десять назад, чтобы разгрузить центр города, который просто задыхался в пробках. Шла она по старому руслу реки Любань, от которой осталось лишь название. Еще в прошлом веке речка превратилась в болото, которое осушили, в результате остался овраг, заросший камышом. Он разрезал старый город на две части и портил всю картину. Мало того, запах там стоял весьма неприятный, а еще прибавьте несанкционированные свалки, которые росли в овраге, как грибы-поганки.

Оттого новую дорогу и решено было проложить там — чтобы и старую разгрузить, и избавиться наконец от зловония, о котором местные уже стихи слагали, что-то типа «старинный город наш могучий стоит на Любани вонючей».

Однако намерение так намерением и оставалось. Долгое время все ограничивалось десятком «КамАЗов» с песком и дополнительным неудобством для водителей. Каждую весну «КамАЗы» исправно появлялись, затем исчезали, а остряки подсчитывали, сколько денег зарыли на этот раз, и утверждали, что на потраченные за десятилетие средства можно было построить дорогу Москва — Пекин.

Одному богу известно, как долго бы это продолжалось, но тут в город приехал президент. Граждане с восторгом вышли его встречать, однако картину всеобщей радости подпортили ходоки от народа с длинным перечнем заслуг лихоимцев-чиновников. Любанинская магистраль заняла там почетное первое место. Не успел президент отбыть в соседнюю область, как «КамАЗы» пошли сплошным потоком, в рекордные сроки завалив песком даже то, что заваливать не стоило. И тут возникла новая проблема. Так как всерьез строить дорогу, по-видимому, никто не собирался, реального плана строительства попросту не существовало, и его пришлось изобретать на ходу. Тогда и выяснилось: чтобы провести дорогу из пункта А в пункт Б, потребовалось бы снести старое духовное училище, а главное, отдать под дорогу часть бывшего губернаторского сада, который считался любимым местом отдыха горожан. И хоть взамен предлагалось создать сразу два парка с фонтанами и детскими площадками, горожане стояли насмерть, а чтобы местная власть в одночасье не решила вопрос при помощи бульдозера, отправили петицию президенту, собрав аж сорок тысяч подписей. Если верить Людке. Ясное дело, снести четыре дома, один из которых давно заброшен и затянут сеткой, куда проще, чем справиться с народным гневом.

— Значит, дом снесут? — спросила я, точнее, подумала вслух. — Когда?

— Ну, на днях вряд ли получится. Надо же все согласовать, наверняка кто-то из жильцов заартачится… Полгода, думаю, еще простоит. Находись он на пару-тройку метров подальше, мог бы выжить, а так оказывается практически на обочине.

— Жаль. Красивый дом.

— Да ладно! Чего в нем красивого? Сама говоришь: выглядит жутко…

«Может, хозяева объявились, узнав о предстоящем сносе?» — подумала я, убирая посуду.

Людка побежала по делам, а я, немного послонявшись по квартире, решила позвонить своей квартирной хозяйке.

Мой звонок Марину Витальевну насторожил. Обычно я звонила раз в месяц, когда наступал срок оплаты квартиры, до которого было еще далеко, и, едва поздоровавшись, она спросила:

— Тиночка, что случилось?

— Все в порядке, — ответила я и заверила, что в обозримом будущем съезжать не собираюсь. Это ее заметно успокоило, а я продолжала: — Марина Витальевна, я решила сделать генеральную уборку и мебель в кухне отодвинула…

— Что-то не так? — вновь заволновалась она.

— Все нормально, — повторила я. — Нашла записку, которая за стол завалилась. Вот и хотела узнать, кто жил до меня в этой квартире.

— Какую записку?

Хозяйка моя, женщина нервная, пребывала в постоянной тревоге, каждое мгновение ожидая от мира какой-нибудь пакости. Малейшее изменение в привычном течении жизни вызывало у нее едва ли не панику. Она боялась, что лишится квартирантки и придется искать другую; что крыша старая, квартиру зальет и придется делать ремонт; что зима будет холодной и полопаются трубы; лето — жарким и начнутся пожары…

Собственно, по этой причине я и старалась свести наше общение к минимуму. Заезжая к ней, деньги передавала у порога и, отговорившись делами, тут же сбегала, а если она ко мне наведывалась, встречала ее в дверях уже одетая и торопилась покинуть квартиру. Иногда и вовсе оставляла деньги в почтовом ящике, от которого у нее был ключ. Этот способ ей не нравился, хотя доступ к ящикам внизу никто, кроме нас с ней, Тимофея и Людки, не имел, а у них ключа от ее ящика, соответственно, не было. Почтальоны всю корреспонденцию, состоявшую в основном из счетов, закидывали в щель, предусмотрительно сделанную в двери, что Марину Витальевну, кстати, тоже беспокоило: «счета потеряются». Мне стоило больших трудов объяснить, что при автоплатежах весь этот ворох бумаг без надобности.

В общем, обращаясь к ней, я прекрасно понимала, что нарушаю привычное течение ее жизни и подвергаю себя испытаниям. Но любопытство было сильнее.

— Давайте я вам ее покажу. Ничего особенного, но меня она заинтересовала. Вот я и хотела поговорить о прежних жильцах. Можно по телефону поговорить, если вам удобнее.

— А как же записка?

— Я вам ее прочитаю.

Она с минуту размышляла.

— Я приехать не могу, у меня варенье… Приезжай прямо сейчас и записку привези.

— Хорошо. Спасибо.

Я поспешила закончить разговор, собралась за пять минут и покинула квартиру.

Жила Марина Витальевна в трех троллейбусных остановках отсюда, и я решила отправиться к ней пешком. Разомнусь, а заодно придумаю объяснение моему внезапному любопытству.

Двухподъездную пятиэтажку втиснули между особняками начала прошлого века, и была она как бельмо на глазу. Совершенно неуместное здесь сооружение, но году в семидесятом, когда строили этот дом, должно быть, считали иначе.

Набрав код на домофоне и сообщив о своем приходе, я поднялась на третий этаж. Марина Витальевна ждала меня, стоя в дверях.

Было ей лет сорок пять, выражение лица такое, словно она говорила: «Когда ж вы меня в покое оставите!»

— Заходи, Тиночка, — сказала Марина.

Я вошла, сбросила балетки, отказалась от предложенных тапочек и вслед за хозяйкой направилась на кухню. С вареньем она уже закончила. Земляничный запах еще стоял на кухне, но медный таз был убран на один из шкафов, а на столе выстроились стеклянные банки, на крышках которых Марина Витальевна фломастером написала «земляника». Должно быть, боялась перепутать.

— Вот сюда садись, — засуетилась хозяйка. — Хочешь чаю?

— Спасибо, ничего не надо.

— Ага… А где записка?

Я достала листок бумаги и протянула ей. Руки ее дрожали, что, в общем-то, не удивило. Зная ее характер, я не сомневалась: ничего хорошего она от жизни в принципе не ждет.

С минуту Марина Витальевна разглядывала записку, точно там не пара слов, а текст на три тысячи знаков. Потом взяла очки, лежавшие на холодильнике, и вновь принялась читать. Губы ее при этом шевелились, словно у первоклашки. Я приготовилась к испытаниям.

— Я ничего не понимаю, — жалобно произнесла она, положив листок на стол перед собой.

— Видите ли, 23-й дом вроде бы нежилой, а моя подруга мечтает устроить там фотосессию, вот я и подумала: может, кто-то из ваших бывших квартирантов знаком с хозяином дома?

— Какой дом? Господи, Тина, как ты меня напугала…

«Интересно, что ж такого страшного я сказала?» — очень хотелось спросить мне, но вместо этого я начала плести про подругу и фотосессию, а Марина Витальевна, сложив руки на коленях, продолжала смотреть на пожелтевший листок бумаги с таким выражением, точно перед ней устроилась гадюка.

Разумеется, я уже жалела, что пришла сюда, и тут Марина сказала:

— Теперь придется в полицию идти. Как думаешь?

Это уж вовсе никуда не годилось, и я, не сдержавшись, спросила:

— В полицию-то зачем?

— А вдруг это важно?

— Кому?

— Ну, не знаю… — Она тяжело вздохнула.

«С ума сойти», — мысленно простонала я, а вслух сказала:

— Это просто адрес, который кто-то из квартирантов записал на листке бумаги. Я сомневаюсь, что в полиции этим заинтересуются.

— Думаешь? А следователь сказал, если что-то вдруг вспомните или еще чего…

— Какой следователь? — насторожилась я.

— Фамилии я уже не помню. Шесть лет прошло.

— Стоп! — прорвало меня.

Может, прозвучало не особо вежливо, но подействовало. Марина Витальевна теперь смотрела и помалкивала, а я задала вопрос:

— Что случилось шесть лет назад?

— Как же… сестра моя пропала.

— В каком смысле «пропала»?

— В таком, — пожала плечами она. — Была и нет.

— Но… — подобное в моей голове не особо укладывалось. — Она возвращалась с работы или еще куда-то пошла? При каких обстоятельствах это случилось?

— Да никаких обстоятельств не было. Пропала, и все, до сих пор ни слуху ни духу… Такие обстоятельства.

— А почему вы решили, что записка имеет отношение к вашей сестре?

— Почерк-то ее.

— Вы уверены?

— Конечно, уверена. Почерк у нее красивый, буковки ровненькие и с завитушками. Она еще в детстве всем поздравительные открытки подписывала. Здесь видно, что спешила, но все равно буковки одна к одной.

Приподнявшись, я посмотрела на записку. Буквы действительно ровные, и завитушки присутствуют.

Тут Марина Витальевна вскочила, бросилась в прихожую, начала рыться в верхнем ящике комода и вскоре вернулась с поздравительной открыткой.

— Вот, смотри. Это она мне на день рождения дарила, а потом пропала, недели через две. День рождения у меня 30 мая, а хватились Эмму 14 июня. Это я отлично помню.

Пожалуй, насчет почерка Марина Витальевна права, я, конечно, не графолог, но очень похоже.

— А кто ее хватился? — задала я очередной вопрос.

Марина устроилась на стуле, тяжело вздохнула и ответила:

— Подруга ее. Варька Спиридонова. Она как раз под Эмкой жила.

— А ваша сестра жила в квартире, которую вы сейчас мне сдаете?

— Ну… квартира родительская. Папа умер, когда Эмке четыре года было. А маму мы восемь лет назад похоронили. Хотели квартиру продать, но у Эмки своего жилья не было, она то у хахаля своего, то на съемной. Не складывалось у нее с мужчинами… Хотя сама, конечно, виновата. Мама ей говорила: до свадьбы к себе не подпускай, а она с пятнадцати лет парням на шею вешалась. Мама только диву давалась, в кого Эмка такая шалава… Извини, Тиночка. Это я от нервов…

— Ничего-ничего, — замотала головой я. — Значит, сестра осталась в родительской квартире?

— А куда ей еще? У меня квартира своя, у нее нет. Пошла сестре на уступки. На те деньги, что ей причитались, она бы квартиру не купила. Если только на окраине, а ей туда не хотелось. Рассудили так: за год-два она подзаработает деньжат, тогда и квартиру на продажу выставим. Да не успели, пропала сестра.

— И первой на это обратила внимание соседка?

— Да. Варька. Они с детства дружили. А с сестрой мы в то время не очень ладили. Виделись редко. Она и на день рождения ко мне заскочила на полчаса. Дела у нее… Что за дела? Она ведь даже не работала. С одного места уволилась, а другого не нашла. Кто ж так увольняется, скажи на милость? Надо головой-то думать, что делаешь… А 14 июня у Варьки день рождения. И она, само собой, Эмки хватилась. То есть хватилась раньше, но не беспокоилась. Мало ли куда подруга сорвалась, Эмка — она такая… Поманит какой-нибудь мужик — и понеслась душа в рай. Она и с работы уволилась, потому что в отпуск ее не отпускали, а ее, видишь ли, любовник в Турцию позвал. Слетала в Турцию, работы лишилась, а потом, конечно, и любовника. Ну а Варвара забеспокоилась, когда Эмка на день рождения к ней не пришла и даже не поздравила. И мне позвонила. Я сначала отмахнулась, хорошо сестру зная, но тревогу почувствовала. Варька-то права, дружили они с трех лет, и не было такого, чтоб сестра ее не поздравила. Я в квартиру. Все вещи на месте. Паспорт в шкафу, и загранпаспорт тоже. Выходит, никуда она не уехала. Куда без паспорта? Я сразу в полицию заявила. Они Варьку поспрашивали, еще кое-кого из соседей… На том все и кончилось. Шесть лет никаких известий. Два раза на опознание вызывали. Такой ужас… Хорошо, Варька со мной ходила. Слава богу, не Эмка в морге лежала, но ты подумай, что я пережила. Я на этом деле инвалидность заработала. С мужем развелась. Кому я нужна, больная-пребольная. И сейчас опять все сначала? Начнут водить по кабинетам да трупы показывать. Ужас! — Она передернула плечами и заплакала.

— Но… вдруг это действительно важно? — нерешительно сказала я. — Вдруг встреча, которая произошла в двадцать третьем доме, имеет отношение к ее исчезновению?

— Имеет не имеет… Шесть лет прошло. И ты сама говоришь, дом-то этот заброшенный. И неизвестно, когда Эмка записку писала. Она в квартире два года жила. А неряха была — ужас. Уж точно гарнитур не двигала ни разу.

— И все-таки…

Марина смотрела так, точно я по капле пью ее кровь, потом кивнула:

— Только я одна не пойду. Да у меня в их коридорах приступ начнется. Еще в больнице окажусь… И был бы толк. Шесть лет прошло…

— Эмму признали мертвой? — сообразила я.

— А как же…

«Она за квартиру боится, что ли?» — подумала я. Впрочем, длинный список «чего боится моя хозяйка» можно продолжать до бесконечности.

— Ладно, — сказала я, поднимаясь. — Я записку Тимофею Глазкову покажу. Он подскажет, как поступить.

— Точно, — обрадовалась Марина. — Может, без меня как-нибудь обойдется. Мне с моим здоровьем…

Я заверила, что ее здоровье мы будем беречь, и поспешила к двери.

Вечера я ждала с нетерпением, хотелось рассказать о находке Тимофею. Впрочем, вряд ли он придет в восторг от моего рассказа. О том, что соседка пропала, ему должно быть известно, хотя в то время он еще здесь не жил. Я подозревала, что шестилетней давности исчезновение не произвело бы на меня такого впечатления, не будь этой записки. Люди, к сожалению, исчезают, и бывает, что навсегда. Но дом с колоннами будоражил воображение. Ничего удивительного, что я вдруг решила прогуляться и очень скоро замерла возле калитки.

Ставни по-прежнему закрыты. При свете дня это был просто старый дом, изрядно запущенный. И все же… приближаться к нему не хотелось. Даже сейчас он, казалось, таил угрозу. Впрочем, это, скорее всего, мои фантазии. Траву возле дома недавно скосили. Еще одно доказательство появления хозяев. И факт своего возвращения они не держат в секрете. Хотя ставни почему-то не открывают.

Я уже минут пять разглядывала дом, делая вид, что вожусь с мобильным, когда заметила, что за мной тоже наблюдают. На скамейке ближе к остановке сидела странного вида тетка, одной рукой она бережно прижимала к груди пакет, в котором что-то позвякивало, а во второй держала сигарету, но не курила, а смотрела на меня, приоткрыв рот, точно я диво дивное. На ногах у нее были домашние тапочки, а на плечах — куртка с капюшоном. С меховой опушкой. И это при том, что с утра обещали +25, а в реальности было даже больше. На бомжиху не похожа, тапочки симпатичные, а куртка чистая. Да и не тетка она вовсе. Лицо оплывшее, но ей вряд ли больше тридцати пяти — сорока.

Тут она внезапно поднялась, отбросила сигарету и нетвердой походкой направилась ко мне.

— Эй, ты! — позвала она, когда до меня оставалась пара шагов. — Тебе чего здесь надо?

— Чего мне надо — где? — спросила я, сообразив, что дама нетрезва, стойкий запах перегара тому свидетельство.

— Думаешь, я не поняла? На дом этот таращишься?

— Это что, ваш дом?

Она нервно хихикнула и покачала головой.

— Тогда какое ваше дело, на что я таращусь?

— Тянет, да? — теперь она нахмурилась и говорила серьезно, вроде бы даже с материнской заботой, а потом вдруг погрозила пальцем. — Смотри, тянет-то неспроста. Душу вытягивает. Ам! — Тут она щелкнула челюстью, и я невольно отпрянула. — И нет души.

— Дура, мать твою, — буркнула я, чувствуя, как сердце по неведомой причине ушло в пятки.

Тетка засмеялась и торопливо зашагала прочь в своих дурацких тапочках. А я осталась стоять с весьма странным чувством.

Неожиданно явилось желание догнать эту чокнутую и поговорить. Ведь что-то она имела в виду.

— Она пьяная, — урезонила я себя. — И что ей там привиделось, поди разбери. Она и сама об этом забыть успела.

В общем, я в смятении чувств отправилась домой. Прицепила магнитом к холодильнику записку и стала ждать Тимофея. Пьяная баба не шла из головы, и чем больше я называла ее слова глупостью, тем больше жалела, что не догнала ее и не расспросила, какого лешего она имела в виду.

Глазков в тот вечер, как назло, задерживался. Людки тоже не было. Начало темнеть, и я поспешила в парк. Затягивать с пробежкой не хотелось, потому что я надеялась увидеть Вальку. Возможно, и он надеялся… По крайней мере, я старалась себя в этом убедить.

Но по дороге в парк возле дома с колоннами все же притормозила. Свет ни в одном окне не горел, в сгущающемся сумраке дом выглядел особенно зловеще. Я вновь вспомнила пьяницу, помянув ее недобрым словом, и вскоре уже входила в парк.

Пробежав половину дистанции, я начала беспокоиться, потому что Вальку не обнаружила, но надежды еще не теряла. Оказавшись у реки, решила передохнуть. От воды дорожку в этом месте отделял густой кустарник. Только-только начав разминаться, я вдруг услышала, как кто-то выругался. Негромко, но вполне отчетливо. Вслед за этим раздался всплеск. Оглядевшись и никого рядом не обнаружив, я раздвинула ветки кустов и крикнула:

— Эй, у вас все в порядке?

Берег в этом месте довольно крутой, оттого и тропинку проложили в стороне, со своего места я не видела ничего подозрительного, то есть вообще ничего не видела, кроме реки, поблескивающей в темноте.

С минуту я размышляла, стоит ли спуститься или лучше не давать лишний повод моим друзьям считать, что у меня не все дома. Ясно, что не стоит. Но и возвращаться к своим упражнениям я не спешила.

И тут услышала за своей спиной:

— Привет.

И едва не подпрыгнула от неожиданности. За спиной стоял Тимка и весело скалил зубы.

— Блин, откуда ты взялся? — покачала головой я.

— Дома никого, решил прогуляться… Был уверен, что найду тебя здесь. А чего по кустам шаришь?

— Ты очень кстати, — запоздало обрадовалась я. — Давай пройдемся. — Я стала пробираться сквозь кусты, и Тимофей за мной, спросив с изумлением:

— Мы вообще-то куда?

— К реке.

— А… там, конечно, романтичней.

По ту сторону кустов оказалось светлее, чем под деревьями, и свет фонаря на набережной, которая начиналась в паре сотен метров, доходил сюда, хоть и с трудом.

— Куда дальше? — спросил Глазков в некотором недоумении от того, что я замерла на месте.

— Мне послышалось, кто-то выругался. Знаешь, так бывает, когда оступишься. Потом всплеск…

— Всплеск тоже послышался?

— Всплеск точно был. Вдруг кто-то в реку свалился?

— Странно, что ты сразу не кинулась на помощь.

— Вообще это тебе бы сделать надо.

— Чтоб получить медаль «За спасение утопающих»?

— А без медали никак?

— Не перестаю тобой восхищаться, — хмыкнул Тимка. — Ты же видишь — никого… Ладно, давай спустимся.

Мы прошли чуть дальше, обнаружили тропинку и начали спуск. Глазков джентльменски поддерживал меня под руку, я не возражала, хотя и без его помощи бы обошлась. Вскоре мы оказались на узкой песчаной полоске возле воды и принялись оглядываться. Глазков достал фонарик, узкий, точно авторучка, и посветил под ноги. На песке виднелся след, слегка размытый.

— Здесь точно кто-то был, — буркнул Тимофей.

Ближе к склону начиналась трава, и след терялся.

— Подошел к воде, а потом наверх поднялся, — продолжил Тимофей и неожиданно добавил: — А может, их было двое? А вернулся лишь один?

Я испуганно посмотрела на него, а Глазков рассмеялся:

— Шутка.

— Дурак, — покачала головой я.

— Да ладно, чего ты… Кто-то к реке спустился, может, правда ногу подвернул, ну и матюгнулся. А всплеск… Камень в воду упал. Их здесь предостаточно.

Он принялся светить на воду, а я, округлив глаза, спросила:

— А это что? — наугад ткнув пальцем.

— Где? — Глазков шагнул в указанном направлении.

Я собралась ответить «шутка», и тут луч света выхватил из темноты нечто странное, в первое мгновение я даже не поняла, что это.

— Вроде тряпка какая-то, — сказал Тимка.

— Тряпка?

— Мало ли мусора несознательные граждане оставляют?… — Он не договорил, усмешка сползла с его лица. Глазков поспешно сбросил туфли, подвернул штанины джинсов и шагнул в воду. Теперь стало ясно, что его так заинтересовало. В воде был мешок. Очертания вполне угадывались, на поверхности виднелась лишь малая часть, надувшаяся от воды пузырем. В этом месте оказалось довольно глубоко, сделав еще шаг, Глазков провалился по грудь, зло чертыхнулся, но мешок ухватить успел и потащил его к берегу.

— Господи, ну на фига я это делаю?! — выбравшись на песок и глядя, как с его одежды ручьем стекает вода, прорычал он.

— Потому что ты хороший человек, — улыбнулась я с невинным желанием его задобрить.

Мешок лежал у наших ног. Обычный мешок, в котором граждане обычно перевозят картошку.

— Не убивай меня, если там и вправду мусор, — взмолилась я.

— Он тяжелый. Камни там, что ли… — Глазков пнул мешок ногой и прокомментировал: — Хрень какая-то…

Достал складной нож и разрезал веревку, которой была стянута горловина.

Потом я неоднократно жалела о том, что в тот момент находилась рядом. Могла бы в сторонку отойти… Чтобы не видеть жуткую, иссохшую руку с длинными ногтями. Она была похожа на куриную лапу и оттого казалась еще страшнее.

Я слабо пискнула, готовясь упасть в обморок.

Глазков, взглянув на меня, проворчал:

— Ты еще пожалуйся.

В общем-то, он был прав. Я с блеском подтвердила не особо лестное мнение соседа о моей особе. Ну, услышала крик, потом всплеск, так и шла бы себе мимо, а не лезла в реку вылавливать мешки с трупами. Если взглянуть на ситуацию с этой точки зрения, то в обморок падать точно не следует. И если кому-то из нас стоило сочувствовать, то скорее Тимке. Хотя это его работа, он ее сам выбрал, и нечего отлынивать.

Он достал мобильный, набрал номер и, пока ждал ответа, сказал милостиво:

— Топай к тропинке.

Я припустилась со всех ног, желая поскорее оказаться как можно дальше от этого места.

На тропинку я выбралась, прислушиваясь к тому, что происходит у реки. Судя по всему, там ничего не происходило, Глазков просто ждал коллег, вот и все. Я тут же вспомнила: на месте происшествия не должно быть посторонних, вот он меня и отправил. А еще нельзя ничего трогать, чтоб не затоптать следы и не стереть отпечатки пальцев убийцы. Следы там точно были… Надеюсь, мы их не затоптали. И мешок вскрыли… О господи, еще вчера Тимка рассказывал о трупе в мешке — и вот вам пожалуйста, еще один. И именно нас угораздило его найти. Это что же, в городе маньяк появился? Ходит по городу и трупы в мешках раскидывает? Но этот, по крайней мере, с руками. Я вспомнила, как эти самые руки выглядели, и нервно передернула плечами. Кошмары по ночам мне гарантированы.

Проходившие мимо немногочисленные граждане поглядывали на меня с недоумением, должно быть, выглядела я странно. И тут в конце аллеи появился Валька, увидел меня, помахал рукой, а буквально через несколько секунд уже стоял рядом. Несмотря на свое состояние, я в очередной раз отметила: глаза у него необыкновенные.

В общем, я растянула губы в улыбке и пискнула:

— Привет.

— А я уже испугался, что тебя не встречу, — сказал он, бросая на землю свой рюкзак. — Второй круг делаю.

То, что он «испугался», пришлось мне очень по душе, значит, я ему нравлюсь, он хотел меня увидеть…

Тут Валька взглянул с некоторым недоумением.

— А чего стоишь? Решила передохнуть?

— Я полицию жду, — ответила я.

Он нахмурился:

— Полицию? А что случилось? Обидел кто-нибудь?

— Со мной все в порядке, просто… Я труп нашла.

— Что ты нашла? — вытаращил глаза он. А кто бы не вытаращил?

— Труп. Там, у реки. Точнее, труп был в реке, а мы его вытащили. Там сейчас мой сосед. — Я намеренно назвала Глазкова соседом, чтобы Валька не решил, чего доброго, что это мой парень.

— Ты сейчас серьезно говоришь? — вроде бы усомнился он.

— Еще как…

Словно в подтверждение моих слов раздалась сирена, и вскоре на дорожке появилась полицейская машина. Ситуация совершенно необычная, неудивительно, что в рекордный срок здесь собралась толпа, должно быть, все, кто в тот вечер гулял в парке.

Из машины выбрались четверо мужчин, и я шагнула им навстречу:

— Тимофей внизу…

Они начали спускаться, народ подтягивался со всех сторон. Валька взял меня за руку и прижал к себе, и я устроила голову на его груди, вторично решив, что могу упасть в обморок.

Он легонько поглаживал мое плечо, потом спросил:

— Может, присядешь? Возле фонаря есть скамейка…

— Со мной, наверное, захотят поговорить.

— Понятно. А зачем вы в речку полезли? Решили искупаться?

— Нет. Здесь же не купаются. Берег крутой, и сразу глубоко.

— Вот и я о том же…

— Я остановилась отдышаться и вдруг слышу — кто-то выругался. Внизу, возле реки. А потом всплеск. Я испугалась, вдруг человек в воду упал. Ну, и… позвала… никто не ответил. Тут как раз сосед появился, и мы решили проверить. У него фонарик был… Смотрим, недалеко от берега что-то плавает… Тимка влез в воду, достал мешок, разрезал веревку, а там… Жуть, одним словом…

— Занятный парень — твой сосед. И фонарик у него, и нож… Веревку он ножом разрезал? И в воду полез… Прямо бойскаут, — Валька засмеялся.

А я подумала: «Он старается меня отвлечь».

— Вообще-то он следак, в смысле следователь в следственном комитете. На днях нашли труп, тоже в мешке, поэтому он и насторожился. — Тут я подумала: «А не много ли я болтаю? Негласный договор нашей общей гостиной гласил: о том, что тебе рассказали, помалкивай. Даже Людка никогда не пользовалась своим близким соседством, хоть и твердила, что настоящий журналист за сенсацию родную мать продаст».

— Серьезно? — спросил Валька, чувствовалось, тема трупов не особо его увлекла. Будучи нормальным парнем, он просто не решался меня оставить, а то бы уже давно продолжил пробежку.

К тому моменту мы, можно сказать, уже стояли в толпе. Народ волновался, перешептывался и строил предположения. Большинство сходилось во мнении: кто-то утонул.

— Точно, — заявил парень неподалеку. — Труповозка подъехала.

Все дружно достали мобильные. Однако подоспевшие полицейские в форме начали потихоньку оттеснять любопытных.

Я увидела Глазкова в сопровождении мужчины лет тридцати, высокого и нескладного. Тимка шарил взглядом, должно быть, высматривал меня. Я пошла навстречу.

— Вот… — кивнул он, указывая на меня долговязому. — Долго ее не держи. Она все равно ничего не видела.

— Давайте к машине отойдем, — предложил мне мужчина.

Глазков вернулся к своим, а мы устроились в машине. Мой рассказ занял пять минут. Еще столько же ушло на личные данные. В общем, коллега Глазкова уложился в рекордно короткий срок.

— Тимофей Викторович просил вас проводить до выхода из парка, — в заключение сказал он.

— Спасибо, я доберусь…

— Это чтобы вас на выходе не задержали, — пояснил он, видя мое недоумение. — Всех, кто находился поблизости, будут опрашивать…

— Я не одна, я с другом, — вздохнула я.

К моей большой радости, Валька ждал неподалеку.

— Садитесь в машину, — сказал парень.

Я позвала Вальку, и когда он подошел, шепнула:

— Поехали, не то есть вероятность задержаться здесь надолго.

— Поехали, все равно уже не побегаешь.

Мы сели на заднее сиденье. Я была уверена, что долговязый обратит внимание на Валькин рюкзак, и уже приготовилась сообщить, что у него там гантели. Но пока мы устраивались в машине, он возился со своими бумагами. Потом положил их на сиденье рядом и завел машину.

Через пять минут мы покинули парк.

— Приключение, — покачал головой Валька, когда мы зашагали по улице.

— Да уж…

— Не возражаешь, если я тебя провожу? Ясное дело, девушка ты самостоятельная, если по вечерам бегаешь в парке в одиночестве, но как-то неспокойно на душе после таких находок.

— Бегаю в одиночестве, потому что компании нет, — пожала плечами я.

— Ну, теперь-то есть, — засмеялся он и весело мне подмигнул.

Мы как раз проходили мимо дома с колоннами. В другое время я бы непременно притормозила, чтобы на него взглянуть, а тут вдруг возникло желание перейти на другую сторону улицы, что я, собственно, и сделала, игнорируя отсутствие «зебры» на асфальте, чем вызвала легкое недоумение Вальки. Вопросов он не задавал, но взглянул удивленно, а я зачем-то сказала:

— Дом с колоннами… Не обращал на него внимания?

— А что в нем такого?

— Как-нибудь расскажу, — пообещала я.

— Заинтересовала, — улыбнулся он. — Буду ждать.

Вскоре мы подошли к моему подъезду, о чем я, притормозив, и сообщила Вальке. Он оглядел дом и задал вопрос:

— С родителями живешь?

— Родители в другом городе.

— Снимаешь квартиру?

— Ага.

— Одна или с кем-то?

— Одна.

— А если в гости напрошусь, чаем угостишь?

— Конечно. Могу даже блинами накормить.

— Здорово. После пробежки у меня всегда лютый голод. Но я держусь. На вечер — ничего, кроме кефира.

— Ты стойкий парень.

— Не всегда…

Я открыла дверь, и мы поднялись на второй этаж.

— С соседями повезло? — обозревая нашу импровизированную гостиную, спросил Валька.

— Как видишь. Один из соседей как раз в парке.

— Понятно.

Дверь Людкиной квартиры была закрыта. Значит, дома она так и не появилась.

Мы прошли на мою кухню, и Валька предложил:

— Тебе с чаем помочь?

— Нет, спасибо.

Я собрала на стол, а он прошелся по кухне и стал разглядывать магнитики на холодильнике.

— Много путешествуешь?

— Стараюсь.

— А это что? — Он указал на пожелтевший листок с адресом.

— Это… — замялась я. — Адрес.

— Я понял.

— Тот самый дом с колоннами. Мимо него мы сейчас проходили…

— И от которого ты рванула в легкой панике?

— Это выглядело именно так?

— Похоже.

— Записку я нашла, когда затеяла генеральную уборку. Она за гарнитур завалилась. Можешь сколько угодно смеяться, но… Дом мне кажется… странным. В нем есть что-то… зловещее.

Валька присвистнул, а я вздохнула:

— Думаешь, я чокнутая?

— Присяжные еще совещаются, — серьезно ответил он. Я весело фыркнула, а он засмеялся. — В детстве я любил Стивена Кинга, так что продолжай.

— Записка заинтересовала. Оказывается, ее написала сестра моей хозяйки. Хозяйка узнала почерк. Шесть лет назад сестра исчезла. И до сих пор ее не нашли.

— А дом здесь при чем?

— Пока не знаю. Но то, что она туда ходила, наводит на размышления…

— В полиции об этом знают?

— Как, по-твоему, стоит им сообщить?

Он пожал плечами.

— Наверное. Сколько лет назад она пропала? Шесть? Не удивляйся, если они не особо впечатлятся твоей находкой.

— Я собираюсь Глазкову рассказать, соседу. Пусть он решает.

— Разумно, — согласился Валька, и мы сели пить чай.

Разговор не клеился. Мысленно я то и дело возвращалась к недавней находке, мой гость это, должно быть, чувствовал и не хотел быть навязчивым. А может, решил, что девица я странная. Кто же меня за язык-то тянул, могла бы соврать, мол, угодил листок нечаянно в компот, оттого и желтый…

— Спасибо за чай, — поднимаясь, сказал Валька и улыбнулся.

«Удивительные у него все-таки глаза, — подумала я. — Надо было не в чашку пялиться, а развлечь гостя беседой. И что теперь?»

— Теперь, — точно отвечая на мой вопрос, сказал Валька, — я знаю, где тебя искать, если ты вдруг охладеешь к пробежкам. Но на всякий случай дай свой телефон и мой запиши.

— Да, конечно! — вскакивая из-за стола, воскликнула я.

Валька как раз шагнул навстречу, и мы едва не столкнулись лбами.

— Опа, — сказал он, подхватив меня за руки.

— Я не нарочно, — глупо хихикнула я.

Лицо его было совсем близко от моего лица и в свете лампы вдруг показалось старше. И суровее, что ли.

— Слушай, а у тебя парень есть?

— Нет.

— Слава богу, — он отступил на шаг, картинно вытер лоб. — Камень с души сняла.

Я засмеялась. И внезапно возникшая неловкость разом исчезла.

Мы направились в прихожую. Валька продиктовал номер своего мобильного, записал мой и с усмешкой заметил:

— Про девушку ты не спросила.

Я пожала плечами:

— Как-то неловко…

— Ага, — кивнул он, глядя на меня.

— Что «ага»? Так она есть?

— Нет, конечно. Я парень с принципами, и будь у меня девушка, не стал бы напрашиваться в гости.

— Похоже, мне повезло.

— Еще бы. Дверь внизу можно просто захлопнуть? Тогда не провожай. Пока. Надеюсь, что до завтра.

Он спустился по лестнице, открыл дверь, махнул рукой и вышел на улицу.

Дверь закрылась, а я вздохнула. Затрудняюсь описать чувства, которые меня переполняли, если честно, их было слишком много. Даже в моем отношении к Вальке все оказалось далеко не однозначно. Сочетание насмешливой нежности и дерзкой самоуверенности действует безотказно. На девиц вроде меня — совершенно точно. Но в нем было еще что-то, беспокоящее, будоражащее воображение… Интересно, а что он думает обо мне? Не зря Стивена Кинга вспомнил. Должно быть, решил, что я книжек начиталась и мне везде чудовища мерещатся.

Я вернулась в квартиру, оставив дверь открытой, в надежде, что Людка и Глазков вскоре появятся. Однако ни того ни другого так и не дождалась. Людка, как выяснилось, ночевала у подруги, а Тимка полночи провел на работе.

Зато утром, когда я встала, они паслись в общей гостиной. Людка только что пришла, а Глазков вливал в себя кофе чашку за чашкой, готовясь к очередным героическим будням. Оба по неведомой мне причине на работу не спешили.

— Не слышала, когда ты вернулся, — налив кофе, сказала я Тимке, устраиваясь напротив.

— Неудивительно. Кстати, большое тебе спасибо.

— За гражданскую позицию? — влезла Людка.

— За еще один гарантированный глухарь.

— Пожалуйста, — пожала плечами я. — Обращайся.

— Чего дальше-то? Рассказывай, — поторопила его Людка.

— Вы о вчерашнем трупе? — задала вопрос я.

— О чем же еще? — фыркнул Глазков.

— В городе маньяк объявился. Второй труп в мешке, — заметила Людка.

— Делать выводы еще рано. Там мужчина, здесь женщина. У него отсутствуют кисти рук, у нее на месте…

В этот момент я едва не поперхнулась, вспомнив вчерашний ужас, а Тимка, досадливо кашлянув, продолжил:

— Мешки и то разные. В первом случае пластиковый мешок для мусора, во втором — из мешковины.

— И убили женщину недавно?

— Пока еще говорить об этом рано…

— Но?

— Примерно в то же время, что и мужика. Сохранность трупов тоже примерно одинаковая. Блин! — выругался он. — А ничего, что я, типа, завтракаю?

— Мы, типа, тоже, — хмыкнула Людка. — Так что не стесняйся. Ни фига себе… — после недолгой паузы покачала головой она. — Загадка века, да и только. Слушай, а может, какой-то псих могилы раскапывает? А потом трупы подбрасывает, чтобы вам жизнь медом не казалась?

— Кстати, я об этом тоже подумал, — кивнул Тимка. — Однако, по словам патологоанатома, контакта с землей не было. А это странно. За несколько лет дерево должно прогнить, и контакт с землей неизбежен. Блин! — вновь повторил он, закатил глаза и отодвинул чашку.

— Как корректно ты выражаешься! — засмеялась Людка, судя по всему, вознамерившись доконать его в то утро. — Если по-простому: земля должна попасть в гроб и ее следы нашлись бы на теле?

— У тебя получилось значительно доходчивей, — ухмыльнулся он. — Кладбища уже проверяют, никаких жалоб на действия вандалов, вообще ничего подозрительного.

— Я бы администрации кладбища доверять не стала, — сказала подруга. — Они будут молчать, чтобы лишнего внимания к себе не привлекать. Не то сунутся в их дела, и такое всплывет…

— Это ясно, но как тогда объяснить отсутствие земли на телах? — влезла я.

— По второму трупу пока ничего определенного, но первый точно какое-то время находился на стройке. Следы строительной пыли, цемента и все такое.

— Значит, — сказала я, — тело было спрятано там, где велось строительство, а потом его сунули в мешок и подбросили в подвал дома. А может, он был там с самого начала? Например, за кирпичной кладкой?

— Тогда какого хрена его вытаскивать?

— Предположим, дом идет под снос…

— Так его нашли именно в таком доме.

— У этого дома давно нет хозяев. А у того, о котором веду речь я, возможно, есть.

Глазков с минуту смотрел на меня, должно быть, переваривая услышанное.

— Момент, — влезла Людка. — Если я правильно поняла, некто в городе коллекционирует трупы, пряча их, например, у себя в подвале. Тут выясняется, что дом его идет под снос, и он спешно избавляется от покойников, запихивая их в мешки. Я даже знаю, что это за дом, — хитро глядя на меня, заметила подруга. — Тот, с колоннами? Загадочный и опасный?

— Что еще за дом? — не понял Глазков.

— Здесь неподалеку, 23-й номер. Тинка считает, там без нечистой силы не обошлось.

Она засмеялась, а я мысленно чертыхнулась. Собственно, такая мысль у меня была, но после подобного вступления Глазков вряд ли отнесется к ней серьезно.

— Если трупы перепрятали, то на фига бросать их там, где сразу найдут? — заговорил сосед. — Проще закопать за городом. Ведь если их до сих пор не нашли, вряд ли завтра побегут искать. А здесь — следствие, то да се, и большой риск засыпаться…

— Как погибла женщина? — поинтересовалась я.

— Скорее всего, ее задушили. Так же, как мужика.

— Я же сказала, кто-то с вами играет, — вмешалась Людка. — Не знаю, где он трупы взял, но подкинул их нарочно. Классический случай: псих жаждет всеобщего внимания и очень хочет, чтоб его поймали, если верить психологам. Но лично я им не особо верю. Иди и сдайся, коли в одном месте свербит, а вся эта бодяга с подсознательным…

Психология у подруги — больная мозоль. Дай Людке волю, она будет ораторствовать на эту тему до второго пришествия. Мать Людки — дипломированный психолог, по мнению подруги, договориться с ней о чем-то миром возможным не представляется. Тот случай, когда доктор не в состоянии помочь сам себе. По этой причине Людка делала далеко идущие выводы и иначе как «большим недоразумением» и «не наукой», психологию не называла.

— Дом, в котором труп нашли, стоит в таком виде много лет, — продолжила подруга. — Псих, или кто он там, мог попросту не знать, что его вот-вот снесут. Насколько я понимаю, после пожара попасть в дом с улицы, бомжам например, нелегко. Да и нечего там делать бомжам, они предпочитают дома покрепче. А труп не лежал на входе, его ведь спрятали. Запросто могли вывести с мусором и не заметить.

— В принципе, да, — кивнул Глазков.

— То есть нашему психу просто не повезло. Намереваясь утопить второй труп, он, по моему мнению, место выбрал весьма удачно. Шансы обнаружить его там невелики.

— Если бы не случайность, — заметил Тимка, — которая иногда сводит на нет все старания. Мужик оступился в темноте и вскрикнул. А Тинка, услышав это, полезла в кусты.

— Не полезла, просто поинтересовалась, все ли в порядке.

— Но этого оказалось достаточно, чтобы его спугнуть. У него было два варианта: либо спешно сматываться и попытать счастья в другом месте, либо быстро сделать дело. И то и другое одинаково опасно. Ведь ты могла его заметить.

— Первый вариант даже опасней. Представь, что его бы заметили, когда он волок этот мешок…

— Да уж, логичнее от него избавиться. Но у нас по-прежнему нет уверенности, что действовал один и тот же человек. На мешках нет отпечатков…

— Там же были следы, — напомнила я.

— Были, но наш псих очень осторожен. Предусмотрительно надел бахилы и перчатки, разумеется, тоже. У него 42-й размер обуви. Вот пока и все.

— Самый ходовой, — заметила Людка. — А собачку привести не догадались?

— Уж эти мне умники… След ведет к асфальтовой дорожке, а там столько народу прошло…

— Обидно, если он все еще находился в парке, — вздохнула я.

— Подозрительных лиц на выходе останавливали и, разумеется, опросили всех, кто был поблизости. Возможно, наш парень действительно отирался среди них. Но лично я сомневаюсь. У него было достаточно времени, чтобы смыться.

— Что бы ты ни говорил, ясно, что эти трупы — дело рук одного маньяка, — сказала Людка. — По-твоему, в городе сразу двое психов объявилось? А может, это ритуал такой?

— Представляю, что твои друзья-журналюги навыдумывают! — закатил глаза Тимка.

— Кстати, у вас все шансы показать себя в деле, — съязвила Людка. — Главное — ласты не склеивать, то есть руки не опускать.

— Ага, ага.

— Что ж поделать, работа у тебя такая. Я статейки пишу, ты убийц ловишь. Одной Тинке лафа: бегай в свое удовольствие да развлекай себя страшилками.

— Вообще-то я работаю. — В тот момент мне было не до Людкиных высказываний, и я вновь обратилась к Глазкову: — Сестра моей хозяйки пропала шесть лет назад. Тебе об этом что-нибудь известно?

— Слышал от бабули, она еще жива была. Я-то сюда переехал пять лет назад. Почти пять. Бабка говорила, соседка бухать начала. Конкретно так. Всякие-разные к ней ходили. Так что трагический конец не особо удивил. Пьющие бабы всегда в зоне риска. Хотя, может, укатила куда-нибудь с милым другом и, пребывая в абсолютной нирване, даже не подумала о своем женском счастье сестре сообщить.

— Шесть лет нирваны?

— И не такое бывает. Хотя, скорее всего, либо загнулась по пьянке, либо в самом деле помог кто.

— Если по времени подходит… — начала я, но Глазков перебил:

— Не переживай, все проверим. И сестру твоей хозяйки, и прочих пропавших в то же самое время. Скромно напоминаю: убиенная может быть приезжей, а страна у нас большая. Так что надеяться на удачу можно и даже нужно, но ее вероятность ничтожно мала.

— Я за кухонным столом записку нашла. Хозяйка почерк сестры узнала…

— Какую записку?

Я сбегала к себе и принесла записку. Людка тут же начала ухмыляться:

— Что я тебе говорила? Враги рода человеческого оказались в доме номер 23.

— Наверное, ее надо приобщить к делу? — не обращая на подругу внимания, спросила я.

— К какому делу? — не понял Глазков.

— Ну как же… Женщина исчезла, теперь выясняется, что она была в этом доме…

— Это кто сказал? Возможно, собиралась. Возможно, даже была. Но когда? За день до исчезновения, за год или за пять?

— Она здесь жила меньше двух лет.

— Тинка, не доставай, а? Не надо путать фантазии с суровой реальностью.

— Записку возьмешь?

— На фига? Можешь отдать ее хозяйке. Пусть она ментов донимает, которые ее сестру искали.

— Она к ним не пойдет.

— И правильно. Менты на эту бумажку чхать хотели.

— У хозяйкиной сестры была подруга, Варвара Спиридонова. Жила на первом этаже.

— Помню такую. Они вместе с Эмкой бухали.

— А где она сейчас?

— Откуда мне знать? Переехала, наверное, если в ее квартире другие люди живут.

— Ну так узнай! — не выдержала я.

— Обязательно, — хмыкнул он. — Еще какие-нибудь пожелания?

— Выясни, кто хозяин дома номер 23.

— Сатанинский Антихрист Вельзевулович, — хохотнула Людка.

— Очень смешно, — скривилась я.

— Чего ты? Не обижайся, — заныла подруга, но я в досаде отмахнулась.

— Ну, если заданий у вас больше нет, пойду служить закону. — Глазков поднялся, стеная и охая, точно старик с подагрой, и побрел к себе. Однако на пороге обернулся: — Кстати, а что за парень был с тобой вчера?

— Валька? Знакомый. Иногда вместе бегаем. Только я не всегда за ним успеваю.

— Значит, вчера он ушел в отрыв, и все радости незабываемого вечера достались тебе. И мне. Но тут уж винить некого. Сам в парк поперся.

— Много бы ты выгадал, если бы не поперся? — хмыкнула Людка.

— В общем, да. И это утешает.

Глазков исчез в своей квартире, а подруга сказала, с улыбкой глядя на меня:

— Хорош дуться. Хочешь, я тебе что-нибудь доброе сделаю. Окна вымою. Хочешь?

— Ловлю на слове, — ткнула в нее пальцем я.

— Заметано, — кивнула она.

Вскоре Людка вслед за Глазковым отбыла на работу, а я, выпив еще чаю с яблочным пирогом, который она прихватила вчера у подруги, решила наведаться к соседям снизу.

В квартире подо мной жила пожилая пара, я с ними практически не общалась, однако при случае не только здоровалась, но и не забывала сделать замечание насчет погоды и городских новостей. В общем, могла рассчитывать на вполне доброжелательный прием.

Переодевшись в сарафан, я вскоре уже стояла на улице и набирала нужную цифру на домофоне.

— Да? — услышала я женский голос и поспешно заговорила:

— Эльвира Николаевна, это ваша соседка…

— Заходи, Валечка.

Открыв дверь в предбанник, я оказалась в темном сыром помещении, забитом всяким хламом. Проход к квартире загораживал гигантских размеров шкаф. Ему было лет семьдесят, как минимум, и время бедолагу не пощадило. На счастье, соседка гостеприимно распахнула дверь своей квартиры, только благодаря этому я не свернула шею.

— Тесновато у нас здесь, — точно извиняясь, сказала она. — Соседи все никак вещи не уберут. Да и я, если честно, тоже. Руки не доходят. Надо с бабушкиным шкафом что-то решать. Выбросить жалко — память, да и шкаф дубовый, сейчас таких не делают…

Квартира, в отличие от места общего пользования, оказалась светлой, порядок здесь царил образцовый.

Мы прошли в кухню с новым гарнитуром небесно-голубого цвета. Одна из стен была завешана вышитыми картинами в рамках. Котики и кошечки, цветы и ангелочки.

— Это ваши работы? — спросила я.

— Да. Надо же чем-то себя занять, особенно на даче. Павел Станиславович у меня любитель в земле копаться, а я нет. Устраиваюсь в тенечке и вышиваю. Валечка, ты присаживайся. Хочешь чаю?

— Нет, спасибо. Только что позавтракала.

— А я уж пару раз пила. Встаю рано. А молодым надо поспать. Ты слышала, говорят, вчера в парке женщину убили. Ужас. А мы там гуляем по вечерам, особенно летом, жара спадает, там воздух такой… И нате вам… Теперь к парку близко не подойду.

— Женщину несколько лет назад убили.

— Как это? — пораженно замерла она. — Час от часу не легче! И бедняжка все это время там лежала? А мы мимо ходили… Ты слышала, на днях еще один труп нашли. Дом сносили, а там — целое захоронение… Не город стал, а прямо Чикаго какой-то.

Она досадливо махнула рукой, а я поспешно произнесла:

— Эльвира Николаевна, я вот к вам по какому делу… Вы эту квартиру покупали у Варвары Спиридоновой?

— Да, а что такое?

— А вы, случайно, не знаете, где она сейчас живет?

— Пять лет назад жила на Тихонова. В старых домах. У меня где-то точный адрес есть.

Мы прошли в комнату, и она принялась перебирать бумаги в шкафу, продолжая говорить:

— У нее долги были по квартплате. Мы полгода со всем этим разбирались. То звонить ей приходилось, то ездить. Мобильный она совершенно точно сменила. Я года два назад пыталась позвонить, вопрос один возник по поводу подвала. Но мне ответили: номер не зарегистрирован. Возможно, она и живет в другом месте.

— А почему она эту квартиру продала?

— Из-за долгов, конечно. У нее долг был по квартплате просто умопомрачительный. Кажется, за два года. Представляешь? В наше время за квартиру не платить… В общем, когда ей судом грозить стали, она решила квартиру продать. А мне хотелось в центре жить. Свою трехкомнатную мы сыну оставили. А она, должно быть, расплатилась с долгами и квартиру себе купила. Район там не очень, но что делать… Вот, — обрадовалась она. — Улица Тихонова, дом 53, квартира 1. А зачем тебе Варвара?

— Хозяйка просила ее адрес узнать, — соврала я, чтобы избавить себя от объяснений. — Ее сестра со Спиридоновой дружила.

— Да-да, Варвара мне рассказывала об этом несчастье. Я имею в виду, что подруга ее исчезла. И никаких следов. А что твой сосед говорит по поводу убийств?

— Он с нами свою работу не обсуждает.

— Это правильно. Тайна следствия и все такое. Хотя… Мог бы что-то сообщить в утешение.

— В утешение он сообщил, что приложит все усилия…

— Дай Бог, дай Бог, — закивала Эльвира, не уловив иронии.

А я поспешила к выходу. Пробираясь к подъездной двери, вторично налетела на шкаф, а Эльвира, наблюдавшая это с душевным трепетом, напомнила: шкаф дубовый, и выбросить его жалко.

Стоя посреди тротуара, я прикидывала, отправиться ли мне к Варваре сейчас или дождаться вечера. Здравый смысл подсказывал: лучше подождать, но нетерпение гнало к троллейбусной остановке.

Общественным транспортом добираться до улицы Тихонова пришлось минут сорок. Район в самом деле хорошим не назовешь. Слева ветшали корпуса какого-то завода, их потихоньку теснили новостройки. Справа стояли двухэтажные дома, построенные в те давние времена, когда завод не только работал, но и процветал. Теперь запустение пришло и сюда.

Асфальтовая дорожка выглядела как после бомбежки, да и дома были ей под стать. Штукатурка осыпалась, окна первого этажа чуть ли не на асфальте лежат. Деревянная дверь подъезда распахнута настежь. Доски пола прогнили, и шла я, точно канатоходец. К счастью, до первой квартиры идти недалеко.

Я нажала кнопку звонка, призывая на помощь удачу. Только бы Варвара еще жила здесь! Трудно представить, где можно найти жилье дешевле, так что в ее интересах за коммуналку все-таки платить.

Везением, как оказалось, даже не пахло. Я звонила еще дважды и довольно долго ждала, а потом побрела на улицу. В дверях встретила девушку, Варварой она быть не могла ввиду своего возраста, но, по крайней мере, способна была ответить на вопрос.

— Не подскажете, Варвара Спиридонова в первой квартире живет?

Девушка молча кивнула. Уже хорошо.

— А не знаете, где она сейчас?

— На работе, наверное. Она уборщицей работает в магазине за углом, «Каприз» называется.

— Спасибо, — обрадовалась я и пошла искать магазин.

Впрочем, много времени на это не понадобилось. Он действительно находился по соседству. Я увидела вывеску, лишь только свернула за угол.

Продуктовый магазин площадь занимал небольшую. Я вошла и огляделась, выискивая уборщицу. Кроме пышной девицы за кассой, из персонала — никого. Девица была занята покупателями, и отвлекать ее не хотелось. Я решила пройтись по магазину и вскоре возле лотков с фруктами обнаружила грузчика в компании мужчины лет сорока, который отдавал распоряжения. Дождавшись, когда они разложат товар, я обратилась к мужчине:

— Простите, Спиридонова у вас работает?

— А что такое? — нахмурился он.

— Она в нашем доме жила, на Нижней Гончарной, — сообщила я, чтобы придать своим словам достоверность. — В подвале ремонт собираемся делать, там ее вещи остались, вот хотела узнать…

— Понятно, — кивнул он. — Работает она здесь, но в ближайшие дни не появится.

— Она в отпуске?

— Думаю, в запое. С утра позвонила, сказала, что на больничном. У нее знакомый врач в поликлинике, вот она и болеет, — усмехнулся он. — Как запьет, сразу к нему.

— А почему не уволите? — улыбнулась я, дядька мне нравился. Он тоже улыбнулся в ответ, пожал плечами:

— Она особо не наглеет. Заболевает раз в два месяца, не чаще, и пьет дня три от силы. А в остальное время ответственный работник. Везде чистота, и указывать не надо. Хорошую уборщицу еще поискать, а недостатки есть у каждого. Главное, чтобы они не перевешивали достоинства, — подмигнул он.

— Значит, сейчас она, скорее всего, дома?

— Необязательно. Она, скорее всего, с друзьями-подругами. Их в округе немерено. Я бы дал вам два-три адреса, но вряд ли беседа с ней сейчас будет продуктивной. К обеду эта публика обычно лыка не вяжет. Мой совет — заходите дня через два, будет шанс застать ее дома. Отходняк и все такое. А лучше через три.

— Спасибо, — кивнула я, взяла бутылку воды и направилась к кассе.

Домой возвращалась на такси. Температура перевалила за тридцать градусов, и общественный транспорт мог стать серьезным испытанием.

Наскоро перекусив, я хотела сесть за работу, но тут в голову пришла идея, и планы изменились. Устроившись за компьютером, я открыла карту города и распечатала ее на принтере. Красным фломастером отметила места, где обнаружили трупы. Расстояние между ними приличное. Первый труп нашли в городе, второй — в парке, то есть вроде бы никакой связи. Но теперь, после изучения карты, становилось ясно: связь, возможно, есть. Улица, где находился снесенный дом, примыкала к парку, и именно этот дом был ближе всего к ограде. Если я права, чтобы доставить труп в эту точку, не нужно было подъезжать к дому на машине, рискуя привлечь к себе внимание. Гораздо проще подойти с другой стороны, то есть со стороны парка. Там совсем рядом въезд на центральную аллею, где фитнес-центр и парковка. На машину точно никто внимания не обратит. Вопрос, как дотащить труп до ограды, сделав это незаметно. Если в том месте тоже заросли вроде тех, что у реки, это совсем не трудно. Труп не может быть очень тяжелым, учитывая изменения, произошедшие за шесть лет…

Тут я чертыхнулась, прогоняя прочь мгновенно возникшую картину. Основная трудность — преодолеть ограду. Сегодня вечером придется изменить маршрут и заглянуть в эту часть парка. Свернув карту, я сунула ее под бумаги и приступила к работе, напомнив себе об обещании, данном работодателю.

И вскоре так увлеклась, что на часы взглянула, когда уже было шесть. В доме тишина, значит, соседи еще не вернулись. Я готовила ужин, когда зазвонил мобильный. Это оказался Валька.

— Хотел узнать, во сколько встречаемся?

— Я собираюсь отправиться пораньше, чтобы закончить до темноты.

— Хорошо.

— Тогда в восемь на входе.

Мы простились, а я отправилась в общую гостиную, очень надеясь, что соседи появятся до того, как я уйду в парк. Само собой, ждала я Глазкова, рассчитывая на новости. Но не дождалась. На часах было 19:50, а он так и не вернулся. Слегка раздосадованная, я быстро переоделась и вскоре уже бежала к парку.

Против обыкновения, бежала я по левой стороне улицы, словно намереваясь держаться подальше от дома с колоннами. Но, поравнявшись с ним, решила: у меня с головой проблемы, если слова пьяной тетки так подействовали. Перешла дорогу и, равнодушно взглянув на дом, двинулась дальше.

«И на фига эти игры с самой собой?» — подумала сердито, но тут мои мысли приняли другое направление, потому что я увидела Вальку.

Он не спеша прогуливался у входа в парк. Белоснежная футболка в обтяжку выгодно подчеркивала его фигуру. Пресс был такой, что его можно оценить, даже когда он в одежде. Загорелое лицо и эти невероятные глаза… Увидев меня, Валька улыбнулся и пошел навстречу.

«Да он красавец», — в легкой панике подумала я. Нет бы радоваться, однако выходило, что в мешковатом спортивном костюме он мне нравился больше. Может, потому, что казался доступнее и уж точно никакого беспокойства не вызывал. А тут я сразу начала прикидывать, как выгляжу и какую футболку мне следовало надеть. Может, лучше распустить волосы, убрав их под кепку, а не завязывать хвост?… В общем, с десяток вопросов, отвечать на которые как минимум поздно.

— Привет, — сказал Валька, наклонился и легко поцеловал меня в щеку. Боюсь, что я покраснела, а еще подумала: «У нас что, свидание?»

Глупость, конечно. Друзья, бывает, целуются при встрече… Мы не друзья, мы едва знакомы. Есть люди, которые и с малознакомыми целуются, просто потому, что у них так принято.

В любом случае он сделал это очень естественно, и краснеть, а уж тем более лезть к нему с вопросом «С какой стати ты меня целуешь?» совершенно ни к чему.

— Ну что, побьем все рекорды? — весело сказал Валька.

А я зачем-то спросила, должно быть, все еще не справившись со смущением:

— А где твой рюкзак?

— Подумал, после вчерашних событий лучше оставить его дома, не то граждане, чего доброго, решат, что я в нем трупы таскаю.

Я взглянула растерянно, он засмеялся:

— Шучу. На самом деле я подумал, что выгляжу идиотом с этим мешком. Да и гантели, сказать по правде, надоели.

— Ты отлично без них обойдешься, — кивнула я. — С такой фигурой истязать себя ни к чему.

— Можно считать это комплиментом?

— Можно.

— Значит, кое-какое впечатление я произвел.

— Кое-какое — да. — Я засмеялась, и он тоже.

Мы вошли в парк и побежали по дорожке. Я считала, что нахожусь в неплохой физической форме, но до него мне было далеко. Он бежал так легко, точно вовсе не касался земли. Летел, а не бежал. Я бы уже давно отстала, но он сбавил темп, приноравливаясь ко мне, и продолжал двигаться рядом.

— Спортом профессионально занимаешься? — не удержалась я.

— Нет. Занимался всем понемногу, для удовольствия, потом бросил. Когда депрессняк накрыл, стало ясно: придется либо бухать, либо спортом заниматься. Чтобы бухать, надо здоровье иметь, лучше лошадиное, это я выяснил почти сразу.

— Значит, все-таки бухал? — усмехнулась я.

— А то. Русский человек уважает простые решения. Но на деле оно простым не оказалось. В общем, я решил — лучше спорт. А ты?

— Мне нравится бегать.

— Как Форесту Гампу?

— Ты совсем как моя мама. У меня нет проблем.

— Значит, мне повезло. Девушки без проблем — большая редкость. У меня на тебя виды, — засмеялся он.

— Да ты что!

— Ага. Я тебя давно заметил, но все не решался подойти. Ты всегда такая сосредоточенная, такая серьезная.

— Не решался подойти? — переспросила я. — Не очень-то это на тебя похоже.

— Еще как похоже! Нет, познакомиться с девушкой я, конечно, способен, но… Девушка девушке рознь.

— Это комплимент? — спросила я, совсем как он недавно.

— Нет, это просто констатация факта. Ты офигительно красива, у тебя необыкновенные глаза, зеленые, как у кошки… — Тут он посмотрел на меня со всей серьезностью и заявил: — Это, кстати, комплимент.

Мы дружно засмеялись, а я поразилась тому, как на меня подействовали его слова. Я была на седьмом небе от счастья и готовилась подняться еще выше. Точно это был первый комплимент в моей жизни и раньше мужчины никогда не говорили, что я красавица.

Почувствовав крылья за плечами, я понеслась вперед, к некоторому недоумению Вальки. Но, быстро опомнившись, он припустился за мной. И все же, хотя комплимент и придал мне ускорение, о своих намерениях я не забывала, оттого вскоре предложила изменить маршрут.

Мы направились к «Ледяной арене», а оттуда к фитнес-центру, где была парковка.

Поначалу Валька помалкивал, но, оказавшись на парковке, все же спросил:

— Что мы здесь делаем?

— Хочу кое-что проверить.

Оглядевшись, я поняла: моя теория приказала долго жить. Пространство вокруг отлично просматривалось, вдоль ограды росли кусты, но укрыться за ними возможным не представлялось.

— Что именно? — тоже оглядываясь, поинтересовался он.

— Потерпи немного.

Я пошла вдоль ограды, упрямо решив довести дело до конца. Хотя какое там дело? Ясно, что мои догадки гроша ломаного не стоят.

Допустим, убийца приехал сюда ночью. Это вполне возможно, фитнес-центр работает допоздна. И «Ледяная арена» тоже, хотя у нее своя парковка со стороны улицы. Кстати, как и вход в саму «арену». Можно поставить машину, не доезжая до шлагбаума. Но тогда придется тащить труп по открытому пространству довольно далеко. Есть риск, что кто-то обратит внимание и заподозрит неладное. Загулявшие парочки здесь не редкость.

К этому моменту мы вышли на беговую дорожку. В парке их было несколько, этой я никогда не пользовалась, оттого и заинтересовалась. Валька, должно быть, решил, что мы вновь займемся бегом. Намерение похвальное, но осуществить его не удалось.

Через пять минут я начала сверяться с картой, которую достала из кармана.

Мы двигались вдоль ограды, хотя с дорожки ее не было видно из-за высоких деревьев. Но она находилась в сотне метров от нас, и мы приближались к точке, отмеченной у меня на карте.

— А это что? — кивнул Валька на листок бумаги в моих руках.

Мы, естественно, опять остановились, и я подумала: это, наверное, начинает действовать Вальке на нервы. Но, взглянув на него, вздохнула с облегчением — никакой нервозности в нем не ощущалось, только любопытство.

— Ты не против, если мы немного пройдемся, пока еще светло? Обещаю, после этого — никаких сюрпризов.

— Ничего не имею против сюрпризов, но хотелось бы понять, что ты ищешь. Ведь ты что-то ищешь?

— Потерпи еще немного, — попросила я и решительно направилась в сторону ограды.

Валька шел рядом. Вскоре я увидела столбы, на которых держался забор, и тут… Сердце радостно забилось, потому что выходило: мои догадки чего-то да стоили. В этом месте ограду парка не меняли очень давно, возможно, с самого его основания. Два столба не выдержали напора времени и завалились. Восстанавливать их не стали, решив, как видно, что в этой части парка редко кто бывает и потратить денежки можно на другие нужды. Ограничились тем, что между уцелевшими столбами натянули сетку-рабицу, которая успела порваться.

Подойдя вплотную, я увидела площадку на месте недавно снесенного дома. Ее уже расчистили и обнесли с двух сторон забором.

— Это то, что мы искали? — подал голос Валька.

— Да.

— Тогда начинай объяснять.

Оглядевшись, он присел на выступ ограды и похлопал ладонью рядом с собой, предлагая мне присоединиться.

Я села, сняла кепку и принялась вертеть ее в руке. Валька терпеливо ждал, с улыбкой глядя на меня. Мол, давай выкладывай, готов выслушать любую чушь.

— Его что-то связывает с парком, — сказала я, точнее, произнесла вслух то, что уже некоторое время не давало мне покоя.

— Кого? — не понял Валька.

— Убийцу. Человека, который вчера пытался утопить труп.

— Логично, если он сделал это в парке…

— Трупов было два.

Тут Валька слегка насторожился, может, засомневался в моей вменяемости.

— Труп мужчины нашли в доме, который сломали несколько дней назад. Он стоял вот здесь, — я ткнула пальцем себе за спину.

— Думаешь, убийца — кто-то из работников парка? Охранник? Дворник? Администратор? Тот, кто знает парк как свои пять пальцев, отлично ориентируется здесь и может незаметно отлучиться с рабочего места?

Я кивнула.

— Только непонятно, как он труп сюда привез. Ты же видел парковку. Очень мало шансов пройти незамеченным.

— А если он прятал их где-то на территории? Парк огромный. В старой части полно брошенных зданий. Я смотрел в Интернете, парк открыли в пятидесятых, что-то типа ВДНХ областного масштаба. Построили двенадцать павильонов. Потом идея заглохла, павильоны пытались подо что-нибудь приспособить, но не особо удачно. В перестройку здесь все и подавно захирело. Теперь те здания, что еще держатся, распродали. Но не все. Я думаю, в некоторые из них лет по десять не заходили ни разу.

«А ведь точно, — думала я. — Вот и объяснение присутствия на трупе строительной пыли. Этих людей убили несколько лет назад, возможно, здесь, в парке. И спрятали тела в развалинах. Теперь, когда павильон наконец-то решили привести в порядок, убийца испугался, что тела обнаружат, и попытался от них избавиться».

Однако кое-что смущало.

— Если он прятал трупы в павильоне, зачем рисковать, перетаскивая их? Какой в этом смысл?

— Смысл есть, если развалины имеют к нему отношение. Менты начнут задавать вопросы, и неизвестно, что из этого выйдет. Вдруг несколько лет назад у него, к примеру, жена пропала вместе с любовником? — Валька засмеялся, давая понять, что это шутка. — Слушай, а чем ты занимаешься, когда не бегаешь? — вдруг спросил он.

— В смысле где я работаю?

Он кивнул, я объяснила, а Валька удовлетворенно кивнул.

— Ясно. Я подумал, может, к трупам у тебя профессиональный интерес. Оказывается, это хобби.

— Кончай, а? — не выдержала я.

— Ладно, не обижайся. Просто красивая девушка могла бы найти не такое экстремальное увлечение.

— Крестиком вышивать?

— Ну, необязательно. Все-таки любопытно, откуда такой интерес?

В ответ я пожала плечами:

— Как-то все… сложилось. Сама не знаю. Сначала таинственный дом… Людка надо мной потешается, а я чувствую: что-то с ним не так… Ну а потом трупы. Про сестру хозяйки моей квартиры я тебе рассказывала?

Он кивнул.

— И про сестру, и про записку, которую ты нашла. То, что ты это связала, вполне естественно, но… — Тут он почесал бровь, сделал паузу, должно быть подбирая слова. — Логичность построений часто обманчива. Из-за отсутствия сведений, которые не дают полноты картины, и даже из-за простой увлеченности. Версия тебе понравилась, и ты уже не видишь ее недостатков. Я хотел сказать, — засмеялся он, — не торопись с выводами. А трупами вообще-то должны менты заниматься.

Он поднялся, видимо утомившись разговорами, я вслед за ним, и мы отправились к дорожке. Сделали два полных круга по парку. Все это время почти не разговаривали, так как взятый темп этому не способствовал.

— Я тебя провожу, — сказал Валька, а когда мы, выходя из парка, переходили дорогу, машинально взял меня за руку, точно я была ребенком. Этот жест показался мне трогательным, и его руку я не выпускала, даже оказавшись на тротуаре. Валька взглянул вроде бы с удивлением, а потом крепче сжал мои пальцы. — Извини за дурацкие рассуждения, — вдруг сказал он. — Тоже мне, гуру. Советы даю и все такое, — он весело фыркнул.

— Почему дурацкие? Ты прав. С выводами спешить не стоит.

Мы поравнялись с домом с колоннами, и Валька замер напротив калитки. Я, само собой, тоже, раз мы до сих пор держались за руки. Он разглядывал дом не меньше минуты, потом перевел взгляд на меня. В нем читалось сомнение.

— Дом как дом? — спросила я, придя ему на помощь.

— Облезленький… Ставни закрыты. А колонны мне нравятся. По-моему, деревянные колонны — редкость. По крайней мере, в этом городе.

— Стивеном Кингом даже не пахнет?

— Давненько я его не читал… А ты фантастику любишь?

— Страшилки не очень. Ты можешь смеяться сколько угодно, но даже сейчас я чувствую: с этим домом что-то не так.

Улыбка исчезла сначала с его лица, а потом из глаз, и без искорок-смешинок, которые мне так нравились, глаза стали холодными, как вода в реке поздней осенью. И вдруг явилась мысль: назвать его Валькой — полная нелепица. Это не его имя.

Тут он сдвинув бейсболку на лоб, засмеялся и сказал:

— Верю на слово. Говорят, женщины куда чувствительнее мужчин.

— Я опять в гости напрашиваюсь, — когда мы оказались возле моего подъезда, заявил Валька. — Может, сделаем это доброй традицией?

— Отчего не попробовать? — улыбнулась я, доставая ключи.

— Не исключено, что я тебе даже понравлюсь, — поддразнивая меня, продолжил он.

— И не такое случается, — не осталась в долгу я.

Мы вошли и, подняв головы, убедились: соседи уже вернулись. Людка с планшетом в руках сидела в кресле, на столе перед ней стоял бокал мартини. Глазков развалился в кресле, в отличие от Людки он предпочел коньяк. Оба следили за нами заинтересованным взглядом, пока мы поднимались по лестнице.

— Твои соседи? — шепнул Валька.

Я молча кивнула.

— Физкульт-привет! — Глазков отсалютовал нам и протянул руку Вальке, который представился:

— Валентин.

— Тимофей. — Тимка выжал из себя улыбку, появление гостя ему, по неведомой мне причине, не понравилось.

Валькина улыбка, напротив, лучилась дружелюбием.

— Людмила. — Людка тоже протянула руку, которую он аккуратно пожал. — Кто этот красивый мужчина? — повернулась она ко мне.

— Ты же слышала, Валентин.

— И что, такие вот красивые-прекрасивые мужчины ходят по нашим улицам?

— Бегают… И надо обладать отличной физической подготовкой, чтобы их догнать.

— Значит, мне мало что светит. А я уж губы раскатала.

— Присоединяйтесь к нам, — перебил Глазков, обращаясь к Вальке.

— Спасибо, для начала надо душ принять, — ответил он с улыбкой, способной смягчить любой отказ.

— Вы уже душ вместе принимаете? — влезла Людка. — А почему я не знала?

— Душ, к моему великому огорчению, принимаем врозь, — деловито пояснил Валька. — И вещи я пока не перевез. Так что от душа в любом случае толку мало, придется до дома терпеть. Вообще-то я провожатый. В темное время суток девушкам не стоит ходить в одиночестве. А Тина так добра, что угощает меня чаем.

— Не перевелись еще рыцари. Знаете, Валентин, я очень часто хожу одна в очень темное время.

— Отвали, — ласково перебила я, и мы удалились в мою квартиру.

— Твой сосед, по-моему, ревнует, — заметил Валька, когда я закрыла дверь. — Он в тебя влюблен?

— Вряд ли. Если только совсем немного и в обеих сразу. А ты чего вдруг начал оправдываться?

— Мало ли, какие у вас отношения, — пожал плечами он. — Боялся напакостить.

— Ставь чайник, — сказала я, направляясь в ванную, чтобы умыться.

— На кухне можно руки помыть? — крикнул он.

— Можно здесь, — ответила я, и тут мой взгляд задержался на стиральной машинке, после чего сердце ухнуло вниз.

Вчера, поговорив с Тимкой, я сунула записку Эммы в карман домашних брюк, а перед тем как отправиться на пробежку, бросила их в стирку. Записку из кармана вытащила и оставила на машинке с намерением вновь прицепить ее магнитом к холодильнику, чтоб она, чего доброго, не потерялась. Но сразу этого не сделала. А теперь ее на машинке не было.

— Черт! — выругалась я. Подошедший в этот момент Валька посмотрел с недоумением. — Что за черт, а? — жалобно повторила я.

— Что случилось-то? — спросил он.

— Здесь лежала записка… Та самая, с адресом дома. А теперь ее нет.

— Дверь хлопнула, и она за машинку улетела, вот и все. Давай посмотрим.

Он заглянул в узкое пространство между машинкой и ванной, потом выдвинул машинку с намерением заглянуть и за нее, шикнул на меня:

— Возле корзины посмотри.

Я подняла корзину с пола, потом открыла ее и даже потрясла, благо что она была пуста.

Валька выпрямился и вернул машинку на место.

— Что? — спросила я.

— Ничего, — пожал плечами он. — Но она где-то здесь, если ты ее случайно с бельем не засунула.

Стирка уже закончилась, я выложила белье в таз, разумеется, никакой записки не обнаружилось.

— У нее был шанс выжить? — спросила я.

— Смотря какая бумага, — пожал плечами Валька.

— Куда ж она делась, черт возьми?!

Я попыталась вспомнить, как стояла здесь три часа назад, вывернула карманы, положила записку… Чисто теоретически смахнуть ее я, конечно, могла… Может, поэтому и забыла прицепить ее к холодильнику. Она мне просто на глаза не попалась…

— А ты в чем была? Может, в карман ее машинально сунула?

Я проверила карманы. Ключи я оставила в прихожей, и теперь в кармане — лишь сложенный листок с картой, который я брала в парк.

— Нет, я точно помню, что на машинке ее оставила.

— А не мог кто-то из твоих друзей зайти и выбросить ее, решив, что это мусор?

— У нас и свой-то мусор никто не выкидывает… Ладно, идем чай пить. Будем надеяться, что записка в конце концов найдется.

Само собой, мысль о записке не давала мне покоя, и чай мы пили практически в молчании. Поняв, что в собеседнике я сегодня явно не нуждаюсь, Валька, допив чай, вскоре простился. Я вышла из квартиры вместе с ним, он поцеловал меня так же легко и непринужденно, как при нашей встрече, и стал спускаться по лестнице.

— У вас роман? — хмуро осведомился Глазков, лишь только за ним закрылась дверь.

— Пока нет, — ответила я, давая понять, что соседа это по большому счету не касается.

— Но все идет к этому? — тут же влезла Людка.

— Надеюсь, — съязвила я.

— А не староват он для романов? — прихлебывая коньяк, не без ехидства спросил Глазков. — Сколько ему? Уже под сорок?

Сказать, что я о возрасте Вальки понятия не имею, показалось не лучшей идеей, и я слова соседа попросту проигнорировала, тем более что Людка вновь влезла в разговор.

— Да ладно, ему не больше тридцати пяти. Мужчина должен быть старше. И опытнее. Выглядит он роскошно, — тут она показала Тимке язык, заметив, что тот при ее словах поморщился. — Господи, какое тело…

— Когда мужику больше нечем похвастать… — перебил Глазков.

Людка засмеялась:

— Конечно. То ли дело ты. Ни рожи ни кожи, и ума, извини, я в упор не вижу…

Это было несправедливо, Глазков неплохо выглядел, и умом его бог не обидел, ясно, что Людка его просто дразнит.

— Не знаю, каким местом ты на него смотрела, но я бы Тинке советовал быть повнимательнее.

— Я буду, буду, — кивнула я. — Может, мы немного отвлечемся от моего друга? У меня вопрос: ко мне в квартиру кто-нибудь заходил?

— Нет, а что? — насторожился Глазков.

Я рассказала о записке, Людка нервно хихикнула и спросила:

— Надеюсь, нас ты не подозреваешь? Черт, если так пойдет дальше, придется тебя святой водой опрыскивать.

— Ха-ха, — сказала я, устраиваясь в кресле рядом с ней.

— А ты точно ее на машинке оставила? — спросил Тимка.

— Точно.

— И она оттуда исчезла?

— Просто мистика, — кивнула я.

— Вот, — тут же сунулась Людка, — что я говорила! Без нечистой силы никак. И поселилась она в доме с колоннами. Откуда тянет свои когтистые лапы прямо к Тинкиной машинке.

— А лучше бы к твоему длинному языку.

Я сходила в свою квартиру и вернулась с картой. Положила ее перед Глазковым.

— Это что такое? — спросил он без интереса, а вот Людка любопытство проявила.

— План центра города? А фломастером обозначила, где трупы нашли?

— Потрясена вашей сообразительностью. Вот здесь можно беспрепятственно пройти к дому, — ткнула я пальцем в карту. — Ограждения в парке отсутствуют. А вот здесь, если помнишь, заброшенные павильоны, где могли быть спрятаны тела.

— Жаль, что ты раньше не сказала, — вздохнула Людка. — Статью уже видела?

— Нет.

— И ничего не потеряла, — хмыкнул Глазков. — Высосана из пальца. Никакой конкретики, одни глупые домыслы. И это писал человек, обвиняющий тебя в любви к кинематографу, и в частности к Стивену Кингу, не к ночи будь помянут! А у самой-то — ритуалы, сатанисты…

— Не было сатанистов…

— Но были намеки. Застращала так, что мэр срочное совещание собрал. Обыватели в ужасе: маньяки разгуливают по улицам, и это при том, что мы боремся за звание самого безопасного города России!

— Работать надо, тогда обыватели бояться перестанут.

— Если хотите, чтобы я успевала за вашим потоком сознания, давайте по одному, — предложила я.

— Эта чокнутая наваяла статейку, хотя нам вчера ничего об этом не сказала… Сегодня ее напечатали. Стоит признать: наваяла талантливо, при всей фантастичности берет за душу и даже в пот бросает. От страха. Советую попробовать себя в народных преданиях: зомби, вампиры и эти… инкубы.

— А это кто такие? — хмыкнула Людка.

— В Интернете посмотри.

— Редактор сказал: сделай так, чтоб волосы дыбом. Я старалась. Лето, народ впадает в спячку, а у нас тиражи и так дохлые…

— И это наша российская пресса! Мне стыдно, нет, я глубоко возмущен, что приходится делить кров и целебный напиток с такими, с позволения сказать, писателями! — ударение Глазков сделал на предпоследний слог и поспешно допил коньяк.

— Тебе что, от начальства досталось? — забеспокоилась я.

— С какой стати? Этой фантазерке можно сказать спасибо. Отныне делом чрезвычайной важности будут заниматься старшие товарищи. Так что пью я не с горя, как ты, должно быть, решила, а с радости. Жмурики в мешках — теперь не моя головная боль. Большое вам спасибо, Людмила Петровна!

— Жаль, — вздохнула я, — но ты ведь можешь…

— Ничего я не могу, — перебил Глазков, косясь на карту. — У старших товарищей головы больше, ума в них немерено, чего ж мне со своими глупыми догадками соваться? Тем более что они даже не мои.

— Все-таки злишься, — проворчала Людка.

— Не хочу говорить плохо обо всех представителях вашего ремесла, — ядовито начал Глазков, глядя на Людку, — но есть среди них особа…

— Обиделся, — констатировала подруга. — Хотя ничего такого я не писала. Сама можешь убедиться.

Мне их перебранки, которые возникали довольно часто и, как правило, на пустом месте, изрядно надоели.

— То есть теперь ты не в курсе возможных версий и всего такого? — задала я вопрос Глазкову.

— То есть теперь мне в курсе быть без надобности. У меня тоже вопрос: тебе-то зачем все это? Ладно Людмила Петровна, она хоть статейки свои строчит. А ты? Тем более у тебя теперь новая версия: трупы находились в одном из павильонов парка, а значит, твой любимый дом с колоннами побоку. И вместе с ним Стивен Кинг.

Вообще-то Тимка прав. Раньше у меня было хоть какое-то оправдание, записка, например. Теперь записки нет и оправдания тоже нет. Мало мне Людкиных насмешек, не хватает, чтобы еще в полиции надо мной смеялись!

— Ты, кстати, узнал, кому принадлежит дом? — решила я сменить тему.

Глазков слегка смутился.

«Забыл, гад!» — успела подумать я, прежде чем он ответил.

— Извини, времени совсем не было. Начальство задергало… Завтра непременно узнаю. Хотя не могу взять в толк — зачем?

— Удовлетворить любопытство.

— Мило. А мне для твоего удовлетворения людей дергай и трать драгоценное время.

— То есть ничего делать ты не будешь? — уточнила я. Тимка сквозь зубы чертыхнулся.

— Вот соседи достались! Как шуры-муры разводить, так с каким-то мутным типом с накачанным прессом, а я должен совершенно безвозмездно…

— Уже не должен, — отправляясь к себе, сказала я.

— Тинка, — позвал он, но я уже захлопнула дверь и даже ее заперла, чтоб всякие умники не лезли.

Умники начали звонить. Я ответила один раз, коротко сообщив:

— Я работаю.

Они перешли на смс, но их предложения интересными не показались. Работу я закончила довольно рано, после чего отправилась в ванную с намерением умыться перед сном. Вместо этого обыскала ее сверху донизу, но записки не нашла, выдвинула стиральную машину, в нее, кстати, тоже заглянула. Выстиранное белье было подвергнуто тщательному осмотру. Ничего. Я сидела на бортике ванны, оглядывалась и гадала: может листок бумаги бесследно исчезнуть? Без посторонней помощи, я имею в виду. Подозревать Глазкова или Людку глупо. Теоретически записку мог взять Валька, а что? Незаметно поднял с пола, когда я возилась с корзиной, и убрал в карман. Но придумать ответ на вопрос «зачем это ему?» моей фантазии не хватило. Подобные обвинения — продукт беспокойного мозга, как любит выражаться Людка, дальше только масоны с их всемирным заговором и, конечно, тамплиеры. Вспомнив о подруге, я вернулась к компьютеру, нашла ее статью и быстро прочитала. Ничего особенного, в общем, непонятно, с какой стати Тимка лютует. Намеки есть, а также ворох догадок. Обычная статья, когда сказать нечего, а место заполнять надо. Должно быть, начальство Глазкова больно ранил намек на сатанинские ритуалы и осквернение могил. Теперь старушки бросятся к погостам проверять усопших близких, любой мужик на кладбище покажется им подозрительным, и звонками, возможно, замучают. Но пережить надо лишь первую неделю, по статистике, ровно столько длится интерес публики. «Если, конечно, еще труп не найдут», — вдруг подумала я и мысленно чертыхнулась. Большой вопрос: почему меня это все занимает? Слишком много свободного времени? Размеренная жизнь с подсознательной тягой к приключениям? На мгновение все вдруг показалось ужасно глупым, и я пробормотала себе под нос с большим раздражением:

— Завязывай с этим детективом, соседи тебя уже чокнутой считают.

И вновь взялась за работу, чтобы лишние мысли не досаждали. Это вроде бы подействовало, по крайней мере, спать я ложилась с твердым намерением выбросить из головы и дом с колоннами, и бывшую хозяйку моей квартиры.

Однако, встав утром и выпив кофе, я между делом подумала: не худо бы прогуляться, а заодно навестить Варвару — вдруг повезет, и из запоя она уже вышла? О вчерашнем намерении я даже не вспомнила. Точнее, сделала вид, что его вовсе не было.

Уже через двадцать минут я шла к троллейбусной остановке, но в этот раз немного изменила маршрут и свернула в Петропавловский переулок. Времени я потрачу чуть больше, зато полюбуюсь каштанами, которыми славятся эти места.

Я шла, улыбаясь солнечному дню и каштанам, и тут вдруг услышала:

— Куда спешишь, красотка?

Голос был знакомым, и я принялась оглядываться по сторонам. Совсем рядом весело засмеялся обладатель знакомого голоса, а я догадалась поднять голову и на балконе дома напротив увидела Вальку. В шортах и линялой футболке с растянутым воротом, что не оставляло сомнений: он у себя дома.

— Заходи, — приветливо махнул рукой он. — Седьмая квартира.

— А-а-а… — начала я, но причины, почему бы и впрямь не зайти, так и не нашла и направилась во двор.

Двор был образцовым. Из-за обилия цветов и их фантастического разнообразия создавалось впечатление, что это одна большая клумба. Уже потом я разглядела парковку на десять машин (каждое место пронумеровано). В настоящий момент там стояли только две: «Рендж Ровер» и «Лексус». В центре двора рос каштан, рядом с ним располагались скамейки и столик. Чистота тоже была образцовой. От соседей жильцы дома отгородились крепким забором, который, однако, вид не портил. Попасть во двор можно было через калитку в арке, именно так я сейчас и вошла, но вообще калитку предусмотрительно держали запертой.

На лестничной клетке, облокотясь на перила, меня ждал Валька.

— Привет, — сказал он. — Наши ангелы сговорились. Не успел я о тебе подумать — и, о чудо! Ты стоишь под моим балконом. Заходи в мою берлогу.

Насчет берлоги он погорячился. Учитывая местоположение, их здесь в принципе не водится, все давно раскупили и отремонтировали. Квартира-студия была не особенно большой, но служила наглядным подтверждением моих мыслей: денег сюда вложили немало, но результат того стоил. Прибежище холостяка, которое он мог бы назвать берлогой с иронией и немалой долей кокетства. Стильно, удобно, современно. Но при всех своих достоинствах квартира походила на гостиничный номер, хоть и очень дорогой, где жилец — случайный гость. В ней не чувствовалось обжитости, что ли, индивидуальности, которая так или иначе проявляется, если человек живет здесь какое-то время.

— Твоя или снимаешь? — совершив увлекательную прогулку, спросила я.

— Конечно, снимаю.

— Почему «конечно»?

— Да потому что стоит это чудо до хрена баблосов.

— А зачем тогда снял?

— Ну, одно дело снять, другое — купить.

На кухонном столе я заметила открытый ноутбук. Однако никаких намеков на род деятельности хозяина. На полке — книжки, в основном детективы, даже два любовных романа затесались.

— Это хозяйкины, — уловив мой интерес, усмехнулся Валька.

— А сам что читаешь?

— Хемингуэя, — ответил он, чем, признаться, удивил. Он кивнул на книгу, лежащую на подлокотнике дивана.

— «Прощай, оружие». Ты ставишь меня в тупик, — покачала головой я.

— Серьезно?

— Парни сейчас все больше в Интернете сидят, погрязли в компьютерных играх, а ты Хемингуэя читаешь.

— Вот такой я классный парень, — засмеялся он.

— А можно вопрос: где ты работаешь?

— Я не работаю, — ответил он, стоя ко мне спиной и занимаясь приготовлением кофе. — Спускаю нажитое непосильным трудом и параллельно ищу смысл жизни.

— Похоже, нажил ты немало.

— Как сказать, — пожал плечами он.

— А со смыслом как?

— Так же. То есть не особо разглядишь.

Отвечал он охотно, но ничего конкретного о работе не сказал. А я решила не настаивать — не в моих это правилах.

— Долго еще лафа продлится? — вместо этого спросила я.

— Не особо. Несколько месяцев еще протяну, а там придется впрягаться. Но я об этом стараюсь не думать, чтобы не портить удовольствие.

— Найди квартиру подешевле, тогда протянешь дольше, — посоветовала я, принимая из его рук чашку кофе.

— Лень. К тому же я заплатил хозяйке за полгода вперед. В общем, жизнь прекрасна, а там посмотрим.

Мы устроились за стойкой на барных стульях и пили кофе, мое плечо касалось его руки, и мне это было приятно. Хотя парень в поисках смысла жизни вовсе не был предметом моих мечтаний. Свои тараканы покоя не дают. Похоже, он, как и я, перекати-поле. У таких, как мы, невелик шанс долго оставаться рядом.

По неизвестной причине при этой мысли я почувствовала печаль. Вот только этого не хватает! Я девушка сугубо оптимистичная, и печали — не для меня.

— А ты куда направлялась с таким счастливым видом? — задал вопрос Валька, поворачиваясь ко мне. Его лицо было совсем рядом, и я вдруг спросила:

— Сколько тебе лет?

— Тридцать три. А что? Типа поиски затянулись?

— На такое дело можно при желании всю жизнь потратить, — возразила я.

При ярком дневном свете на его лице были заметны морщинки возле глаз и складка между бровей, может, из-за привычки хмуриться. Но представить Вальку с суровой физиономией затруднительно. Хотя как знать? Поиски смысла жизни, как известно, редко доводят до добра. «Он очень хорошо выглядит, — с легким недоумением подумала я. — Но выглядит старше».

Тут Валька улыбнулся и стал похож на мальчишку, так что вопрос о возрасте был с повестки дня снят.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — сказал он. — Это тайна?

— Тайн у меня не водится, — вздохнула я. — Я девушка на редкость открытая. Собиралась заглянуть к подруге пропавшей женщины.

— Это что-то вроде расследования? — поднял брови он.

— Это что-то вроде маеты от безделья, — хмыкнула я, но тут же покачала головой. — Каждый, как известно, по-своему с ума сходит.

— Она живет где-то поблизости?

— Нет, — я назвала адрес. — Я решила пройтись…

— Хочешь, я тебя отвезу? Могу в расследовании поучаствовать, если ты не против.

— Какое расследование? — поморщилась я. — Простое любопытство…

— Я и против него не возражаю. Ну так что? Возьмешь меня в напарники?

— Я подумаю.

— Тогда сегодня я просто твой водитель.

Он поднялся и отнес пустые чашки в мойку, после чего отправился переодеваться, точнее, поменял футболку и сменил сланцы на мокасины. Простенький наряд выглядел на нем стильно, парень был из тех, кто носит вещи с шиком. Это врожденное или итог длительной работы над собой? Все-таки интересно, как он заработал свои деньги? Не удивлюсь, если в офисе со строгим дресс-кодом, где мужчины носят не просто хорошие костюмы, а очень дорогие. Может, оттого и помалкивает, что из таких офисов добровольно редко кто уходит?

— Что-то не так? — с намеком на удивление спросил он, стоя возле входной двери.

— Все нормально, — торопливо ответила я.

— Слава богу. Ты так внимательно меня разглядывала.

— С интересом, — поддакнула я. — Я всегда смотрю на симпатичных мужчин с интересом. На самом деле мы, скорее всего, потратим время впустую. Варвара, с которой я ищу встречи, дама запойная.

Мы спускались по лестнице. Валька усмехнулся:

— Серьезно? Я, кстати, тоже запойный.

«Здрасте, приехали, — подумала я. — Не слишком ли много достоинств?»

— И у меня огромный опыт общения с алкоголиками, — продолжил он, а я ответила:

— Это, безусловно, поможет.

— Это была шутка, — рассмеялся Валька. — Неудачная, надо полагать. На самом деле я в завязках. Денег стрелять не буду и звонить по ночам тоже.

— По мне, так пей на здоровье, — хмыкнула я. — Я за тебя замуж не собираюсь.

— Правда? — он замер, взирая на меня со всей серьезностью. — Жаль. А почему, кстати?

— По-твоему, все девицы только об этом и мечтают?

— Ну, все девицы меня не волнуют. А ты — даже слишком. В общем, не спеши вычеркивать меня из списка претендентов.

Я закатила глаза, давая понять, что шуточки меня уже достали.

Между тем мы вышли на парковку, Валька уверенно направился к «Рендж роверу», а я за мгновение до этого поставила на «Лексус».

— Неплохая машина, — сказала я, устраиваясь рядом с Валькой.

Он равнодушно пожал плечами. По дороге я решила, что к Варваре все-таки отправлюсь одна, присутствие мужчины, чего доброго, помешает нашей доверительной беседе.

— Здесь? — затормозив возле подъезда, спросил Валька.

— Пожелай мне удачи, — вздохнула я.

— Может, пойти с тобой? — сказал он с сомнением.

— Спасибо, я справлюсь.

Дверь Варвариной квартиры была чуть приоткрыта, это вселяло надежду. Легонько толкнув дверь, я заглянула в прихожую, узкую и темную. Свет доходил сюда из кухни, которая была дальше по коридору.

— Варвара! — громко позвала я.

Муха билась о зеркало в прихожей, надоедливо жужжа, тишину квартиры больше ничего не нарушало.

Потоптавшись немного, я отправилась дальше и, поравнявшись с комнатой, неуверенно вошла.

На диване, свесив голову на грудь, сидела женщина. Я испуганно попятилась, вдруг решив, что она неживая. Но тут она громко всхрапнула, повернула голову и уставилась на меня в полнейшем недоумении. А я буркнула:

— Ни хрена себе!

Если она, скорее всего, просто не понимала, кто я, да и про себя толком не знала, спит ли еще или уже нет, то для моего изумления была вполне конкретная причина. На диване сидела тетка, которую я не так давно встретила возле дома с колоннами. И это ее слова произвели на меня неизгладимое впечатление, несмотря на перегар и беспорядок в одежде.

— Здрасте, — сказала я.

Она нахмурилась, потом закрыла один глаз и подергала себя за нос. Может, у нее такой способ просыпаться?

— Ты кто? — спросила она вполне членораздельно.

— Я Валентина. Живу в квартире вашей подруги Эммы. Помните Эмму? — на всякий случай поинтересовалась я.

— А то…

— Я нашла записку, она собиралась в двадцать третий дом, тот самый, с колоннами. Мы с вами встретились возле него.

— Чертово место, — буркнула Варвара и принялась оглядываться, точно что-то искала, потом похлопала рукой по карману на своей кофте.

— Сигареты? — догадалась я.

— Я не курю. То есть курю, когда не пью. А уж коли сейчас я в запое, следует воздерживаться, — развела руками она. — Слишком большая нагрузка на организм.

— Разумно, — кивнула я.

— Жвачка где-то была мятная. Во рту точно мухи нагадили. Тебя как звать-то?

— Валентина.

— Ишь ты, Ва-лен-ти-на, — повторила она по слогам. — А ты симпатичная. Принеси водички с кухни, пить хочу, а самой, похоже, не дойти. Да, и поосторожней. Там Кузьма Василич, небось злой как черт.

Я отправилась на кухню, уверенная, что Кузьмы Василича в квартире нет, уж очень тихо. На кухне обнаружились следы недавнего застолья, на подоконнике — бутылка боржоми. Ее я и прихватила, с перепоя — самое то. И тут почувствовала взгляд, а потом услышала шипение. Резко повернулась, едва не выронив бутылку, и на кухонном гарнитуре обнаружила огромного котяру ярко-рыжей расцветки.

— Ты Кузьма, что ли? — спросила я.

Кот зашипел, топорща усы, а я нашла взглядом кошачью миску с сухим кормом, насыпанным до краев.

— И в чем суть претензий? — уточнила я и ядовито добавила: — Не нравится, мышей лови, — и удалилась.

Варвара меня не дождалась. Когда я вернулась, она мирно спала, по-прежнему сидя. Довольно невежливо растолкав ее, я сунула ей в руку бутылку боржоми. Она с готовностью выпила, поставила бутылку на пол и спросила:

— А ты кто, мать твою?

Процедуру знакомства пришлось повторить.

— А, Валентина! — обрадовалась она, когда очередь дошла до моего имени. — Я тебя помню. Симпатичная такая…

— Мы возле дома с колоннами встретились, — подхватила я. — И вы советовали держаться от него подальше. А еще сказали, что это чертово место.

— Так и есть, — удовлетворенно кивнула Варвара. — Бывают придурки, которые ни в черта, ни в Бога не верят. Я, кстати, тоже не верила. А зря. По телику на днях показывали, есть такие места, попадешь туда — и кирдык, точно засосало.

— И кого засосал дом с колоннами? — поторопила я.

— Кого-кого, Эмку! Подругу мою. Пропала Эмка. Ни слуху ни духу.

— А дом здесь при чем?

— Вертелась она возле него. Видать, притягивал он ее. Точно магнитом. А потом вошла в калитку — и все, считай, в его власти.

— Вы видели, как она в калитку входила?

— Нет, не видела. Я видела, как Эмка возле дома вертелась. Первый раз я с остановки шла, а она снует вдоль забора туда-сюда и все на дом смотрит. Вроде сигнала ждет. Или зов слышит. Это я уже потом поняла. А тогда спросила: чего, мол, тебе здесь надо? А она мне: ничего. Я ее под руку, да и домой, а Эмка идет неохотно и все оглядывается. Говорю же, точно магнитом тянет. На следующий день — та же история. Я с вопросами, а она отнекивается. А вечером, смотрю, мимо моего окна — шасть, а мне ничего не сказала. Ну, я за ней. А она опять возле дома бродит. В окнах свет, Эмка подойдет к калитке, руку протянет, а потом чуть ли не бегом прочь, видно, душа еще спастись хотела. А потом развернется и опять к этому гиблому месту. Полчаса бегала, не меньше. Я не выдержала, подошла. Так ведь она опять мне ничего не сказала. Мол, прогуливаюсь перед сном. Я так даже поверила — может, и правда?

— И что потом?

— Пропала Эмка. И ни одна живая душа не знает, куда делась.

— И вы сразу заподозрили, что она вошла в калитку, и ее это… засосало?

— Не… — покачала головой Варвара и даже пальцем погрозила, мол, позвольте, не так все просто. — Я тогда еще не сообразила до конца, что к чему. А тут бац — передача по телику, кое-что вырисовываться стало… Петька пришел. Как раз в тот день, как я Эмки хватилась.

— Какой Петька?

— Ну, не знаю. Эмкин приятель. Петр… отчество не помню. Да и откуда мне отчество знать? Петька и Петька — так его Эмка звала.

— И что Петька?

— Пришел, — тут она икнула. — Блин, боржоми тоже паленый, что ли? — проворчала в досаде Варвара, но, к моему облегчению, все-таки вернулась к Петьке. — Он Эмку искал. А я ему: нет Эмки. Сели мы с ним бухнуть, а на следующий день иду с работы, и что? Петька возле чертова дома вертится! Я хотела его окликнуть, а он в калитку — шмыг. А потом в дом вошел, я видела. Видела, как дверь за ним закрылась. Сама по себе, — Варвара в этом месте перешла на шепот.

А я решила уточнить:

— Вы ему про этот дом рассказали?

— Нет. Хотя… не помню. Но вряд ли рассказала, у меня еще тогда все не сложилось. Короче, вошел Петька в дом, а через несколько дней включаю телик и вижу Петьку. Фотку его. Пропал без вести. Исчез с лица земли, точно корова языком слизнула. Тут уж я все поняла. Все на место встало, потому как я накануне передачу посмотрела.

— А вы в полиции об этом рассказали? Ведь в самом деле подозрительно: сначала Эмма проявляет интерес к дому, потом Петр, и оба исчезают.

— А как же! — хлопнула ладонями по коленям Варвара. — Конечно, рассказала! Такое да не рассказать, — тут она сникла. — Но… я по подруге сильно горевала. Ну и с горя в запой. А куда еще? Уж потом поняла: не стоило тогда к ним идти, дождаться надо было, когда очухаюсь. А я поперлась.

Дальнейшую картину я представила довольно ярко, можно было не продолжать.

— Когда в себя пришла, опять к ним потопала… Если честно, я не помнила, что у них уже была. Встретили, как родную, чуть ли не обниматься лезли. И все ржут. Про инопланетян спрашивают. Про зеленых человечков. Ну не придурки ли? Я в инопланетян не верю, а вот Господь меня теперь сильно беспокоит. Ведь, логически рассуждая, что выходит? Если есть нечистая сила, значит, Бог тоже есть. И мало нам, Валентина, не покажется, — со вселенской грустью в голосе заключила она и без перехода спросила: — Там на кухне ничего живительного не осталось? Сходи, глянь. Чует мое сердце, боржоми не спасусь.

Я отправилась на кухню. Проверила бутылки и, скорее всего, воротилась бы ни с чем. Но тут Кузьма Василич заорал дурным голосом, к тому моменту переместившись под стол, и, заглянув туда, я увидела бутылку «Мартини».

Живительной жидкости было ровно наполовину. Кот зло фыркнул, вызвав в душе смятение: неужто он тоже запойный?

— Печень береги, — сказала я, взяв бутылку.

Вернулась к Варваре и не удивилась, обнаружив ее вновь сладко спящей. Оставив бутылку у нее под рукой, я покинула квартиру, не видя смысла сейчас продолжать беседу. А вот встретиться с ней еще раз надо, когда из запоя выйдет. Интересно, что она тогда расскажет? А пока все выглядит донельзя таинственно. Эмма проявляет интерес к дому, потом ее приятель заходит туда, и оба исчезают с лица земли, точно в самом деле приглянулись инопланетянам. Хотя с Петром до конца не ясно. Может, он жив-здоров. И был ли вообще Петр? Не привиделся ли Варваре?

Валька ждал меня, сидя на скамейке, вытянув ноги и щурясь на солнышке. Солнцезащитные очки он сдвинул на лоб. Увидев меня, поднялся навстречу.

— Как все прошло? — спросил он. — Судя по затраченному времени, из запоя она уже вышла?

— Частичное возвращение в сознание, и то под вопросом.

— Но разговор состоялся?

— Если это можно назвать разговором.

Устроившись на скамейке, я пересказала ему нашу беседу с Варварой. Валька присвистнул.

— Выходит, дом с колоннами — обитель чертовщины! Правда, я по-прежнему ничего зловещего в нем не нахожу.

— А если этот Петр действительно пропал? — нахмурилась я. — Ясно, что не черти его умыкнули. И не инопланетяне. Но Эмма почему-то интересовалась этим домом, а вслед за ней и неведомый мне Петька. В высшей степени подозрительно, когда два человека, хорошо знающие друг друга, исчезают с интервалом в несколько дней, проявив интерес к одному и тому же месту.

— Согласен, — кивнул Валька. — Но ты сама сказала, неизвестно, что там с Петром. Может, давно нашелся. А если нет, причину их исчезновения надо искать не в доме, а в неких событиях, которые эту парочку, безусловно, связывают.

— То есть они были участниками какого-то события, и в результате от них избавились? Но почему это не может быть связано с домом? Вдруг именно там Эмма заметила нечто подозрительное, после чего исчезла? Варвара рассказала обо всем Петру, он решил проверить, отправился в дом и… в общем, тоже исчез.

— А она уверена, что он входил в дом?

— О какой уверенности речь, если человек в запое? Она даже не помнит, рассказывала ему о доме или нет.

— То-то и оно, — вздохнул Валька. — Предположим, рассказывала. У него есть повод опасаться кого-то или чего-то. И он идет в дом, понимая, что рискует, но никого не предупредив? И никак не подстраховавшись? По-моему, он идиот. Или тоже был в запое.

— Может, и был, — пожала плечами я. — Фамилию Петьки она не знает, и я понятия не имею, где его теперь искать.

— А ты будешь его искать? — удивился Валька, должно быть заподозрив, что и с моим сознанием все обстоит не лучшим образом.

— Если не буду, то скончаюсь в страшных муках от любопытства, — улыбнулась я в надежде, что он по доброте душевной не запишет меня в конченые дуры.

— Ясно, — кивнул он. — У меня просьба: о своих затеях сообщай заблаговременно. А ну как это в самом деле опасно. Пожалуй, я буду твоим верным оруженосцем. Времени у меня сколько угодно, и его не жаль потратить на красивую девушку. Зато со мной ты не пропадешь. — Он подмигнул и взял меня за руку. — А сейчас поехали купаться. Обещали жару и, похоже, не соврали.

— Купаться? — переспросила я.

— Точно. На озеро. Там и пообедаем в ресторане.

— У меня с собой купальника нет.

— Заедем и возьмем.

Предложение мне понравилось — чего в самом деле в жару в городе болтаться?

Мы заехали ко мне, и пока Валька сидел в машине, я поднялась в квартиру и переоделась. Через полчаса, найдя место потише, мы уже купались в озере. Плавали наперегонки, потом бегали по кромке воды, брызгаясь и смеясь, и почти без сил плюхнулись на песок, раскинув руки. Я была совершенно счастлива, что, в общем-то, понятно, и возникло чувство, будто я знаю Вальку всю жизнь. Это наводило на размышления. Похоже, я нашла родственную душу, говорят, такое бывает.

Перевернувшись на живот, я чуть приподняла голову, заглянула ему в лицо. Из-за очков не поймешь, видит он меня или лежит с закрытыми глазами.

— Эй, — позвала я. — Ты спишь?

— Нет, я на полпути к нирване.

— Извини, если помешала. Наверное, не стоит этого говорить, но… Ощущение такое, точно мы знакомы бездну времени… — Я замолчала, уже жалея, что полезла с откровенными разговорами.

Он усмехнулся, приподнял очки и уставился на меня, словно прицениваясь.

«Точно, зря», — подумала я в досаде, а он улыбнулся:

— У меня тоже. В каком-то из миров мы уже встречались.

Он лег на бок и пальцем вывел на песке «Валентин и Валентина». И вновь взглянул в упор, но теперь выражение его глаз изменилось, это был тот взгляд, от которого мурашки бегут по спине, а под ложечкой сосет от страха и восторга. И я подумала: «Он меня сейчас поцелует. А если нет, я сама его поцелую». Но вместо этого поспешно поднялась и направилась к воде.

— Куда это ты? — крикнул он вдогонку.

— Боюсь обгореть.

— А ты, оказывается, трусиха, — сказал он, поравнявшись со мной, и нырнул первым.

Выбравшись из воды, мы поехали в ресторан, который был неподалеку, прямо на берегу озера. К теме родства душ и встречи в прежних жизнях не возвращались, но никакой неловкости не испытывали. Ни он, ни я не отводили глаз, и когда шли в ресторан, друг от друга не шарахались, а держались за руки.

— Хочешь шампанского? — спросил Валька.

Мы устроились за столом на веранде, вид отсюда открывался необыкновенный.

— Одной пить неинтересно, — сказала я. — А ты в завязках.

— Считай, уже нет. Но, будучи законопослушным гражданином, за рулем не пью даже шампанское. Придешь ко мне в гости, и мы хорошенько напьемся. Ок?

— Заметано, — кивнула я.

— А соблазнять меня будешь?

— Почему я, а не ты?

— Боюсь спугнуть. Только начал, ты в озеро ломанулась. — Он засмеялся, и я тоже.

— А ничего, что мы едва знакомы?

— А прежние жизни не считаются?

— Ты бы хоть фамилию мою спросил, что ли, — покачала головой я.

— Это что-то решает? — удивился он.

— Ну… не знаю.

— Если хочешь, расскажи свою биографию. Готов выслушать. Хотя по мне все, что было с нами раньше, вряд ли имеет значение.

— То есть ты свою биографию рассказывать не будешь и фамилию можно не спрашивать?

— Никаких табу, ты непременно узнаешь всю мою подноготную. А я твою. Куда спешить-то? У нас вся жизнь впереди.

«Наверное, он прав, — думала я, уплетая вкуснейшую окрошку. — Что за нужда вываливать друг на друга ворох ненужных сведений, все должно происходить естественно». Однако сомнения все ж таки закрались в душу: может, он из тех мужчин, в жизни которых женщины не играют никакой роли? Одна, вторая… Даже фамилии знать необязательно. Легко встретились, легко расстались… Мое свежеобретенное счастье потихоньку трещало по швам, когда он вдруг заявил:

— Знаешь, что сейчас пришло мне в голову? Я ждал тебя всю жизнь. Только не вздумай ржать, хотя мне самому смешно. — И без перехода добавил: — Окрошка отличная. Еще, что ли, заказать? Или перебьюсь?

— Закажи.

— Жуткая дилемма. С одной стороны, много жрать вредно, с другой — очень хочется.

— Ни в чем себе не отказывай. Вечером побегаешь с гантелями.

Он скривился и покачал головой:

— Умеешь уговаривать.

Расставаться с Валькой не хотелось, но я напомнила себе: меня ждет работа. Хотя дело, конечно, не в работе. Не стоит мозолить глаза друг другу дни напролет, это не сулит нашим неокрепшим отношениям ничего хорошего.

Мы простились возле подъезда, договорившись встретиться вечером. И, приняв душ, я устроилась за компьютером. Мой трудовой порыв пресек звонок на мобильный. Я была уверена: звонит Валька. Оказалось — Людка. Досадливо вздохнув, я ответила.

— Мытье окон отменяется, — заявила она.

— Что так? — без особого интереса спросила я.

— Лучше я другое доброе дело сделаю. Глазков — гад, а я вот расстаралась. Записывай: дом принадлежит Могилевской Тамаре Аркадьевне, она купила его шесть лет назад. На тот момент даме было семьдесят два года, адрес указан: Спасская, 6, квартира 12. До этого хозяином дома был Купцов Леонид Сергеевич. Он купил его у наследников художника. На втором этаже оставил квартиру, а первый перевел в нежилое помещение и сдавал в аренду. Там куча фирм перебывала, в том числе сервисный центр по ремонту бытовой техники. С очень странным графиком. То до трех работали, то, наоборот, с трех. Может, в этом все дело? И никаких загадок?

— Может, — сказала я. — Откуда сведения?

— Источники не раскрываем. Но они абсолютно надежны. Цени. Вот кто твой настоящий друг, а не этот хмырь из квартиры напротив, которому лень на тебя пять минут потратить.

— На моих щеках слезы благодарности.

— Правда?

— Еще бы. Я правильно поняла, первый этаж назад в жилое помещение не переводили?

— Вот этого не знаю, но, похоже, все-таки перевели. Не то бы в аренду сдавали. Чего ж квадратным метрам пустовать? Одно совершенно ясно: дом продавался целиком, целиком она его и купила.

— А дата известна?

— Дата тебе зачем?

— Пока не знаю.

— Ладно, уточню. Целую.

Закончив разговор, я еще какое-то время пыталась сосредоточиться на работе, но вскоре стало ясно: меня неудержимо тянет на улицу Спасскую. Хотя не было никакой уверенности, что Могилевская до сих пор живет там. А если даже живет, что я ей скажу при встрече? Задам вопрос: почему ваша собственность стоит заброшенной? Уж не потому ли, что там нечистая сила завелась? Допустим, сама хозяйка по какой-то причине в доме не живет, но ведь и в аренду не сдает, а это весьма странно. Может, он внутри весь обветшал и развалился, а на ремонт у нее нет денег? А теперь и вовсе никакого смысла ремонт делать, если скоро дом снесут. Вряд ли она станет отвечать на мои вопросы. Представлюсь лидером общественной организации, ратующей за сохранение исторического наследия. «Как вы относитесь к тому, что ваш дом идет под снос? Мы, неравнодушные люди, категорически против…»

Покопавшись в Интернете, я обнаружила подходящую организацию, ознакомилась с ее сайтом и чуть ли не бегом бросилась на Спасскую. Мелькнула мысль: а не обратиться ли к Вальке, он ведь намеревался быть моим водителем. Но делать себе это тут же отсоветовала. Навязчивость — не лучшая черта. В общем, я отправилась на троллейбусе и потратила пятнадцать минут на дорогу.

В конце пути меня ждало разочарование. Четвертый дом был на месте, и восьмой тоже, а вот шестой отсутствовал. Вместо него — крепкий забор со щитом информации. «Здесь будет возведен жилой дом на двадцать квартир» — и перечень организаций, которые в этом участвуют. Впрочем, за забором царила тишина. Где теперь искать Могилевскую? По крайней мере, еще одно жилье у нее точно есть. И если уж в доме с колоннами по вечерам горит свет, вполне вероятно, искать Тамару Аркадьевну следует именно там. Хотя женщина она, скорее всего, не бедная, если смогла купить дом в центре города, а значит, и квартир может иметь несколько. И жить не здесь, а, к примеру, в другом городе. Кстати, это объяснение, почему дом пустовал.

Потоптавшись без всякого толку еще минут десять, я вновь оказалась в троллейбусе, со злостью думая о Тимке, которому нетрудно было бы раскопать всю подноготную Могилевской, но он палец о палец не ударит, чтобы мне помочь.

Через полчаса я стояла перед калиткой дома с колоннами. Глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и нажала кнопку домофона. Мне никто не ответил. Потратив на ожидание никак не меньше десяти минут, я в крайней досаде отправилась домой.

Но почти сразу намерения мои изменились, и я зашагала к дому, что соседствовал с хоромами Могилевской и где уже была однажды в неуемном желании поближе взглянуть на интересующую меня чужую собственность.

С моего предыдущего визита во дворе мало что изменилось. Правда, кто-то вынес старые рамы и бросил их возле сарайчика, в результате к забору я протиснулась с трудом. И вспомнила: этот дом тоже идет под снос, видимо, жильцы уже готовятся к переезду.

Примерно тогда я и заметила женщину лет семидесяти с небольшим. Она сидела на скамейке возле сарая и с интересом за мной наблюдала. Несмотря на жару, она была в шерстяных носках, войлочных тапках и меховом жилете поверх цветастого халата. На голове платок, который женщина повязала концами назад. Такие старушки обычно встречаются в деревнях, я даже подумала, бабулю оттуда привезли совсем недавно, вот она и скучает в городе, и поболтать будет не прочь, только мне от ее рассказов мало прока, если она приезжая.

— Здравствуйте! — громко поздоровалась я, чтобы бабуля не решила, чего доброго, что я с дурными намерениями.

— Здравствуй, милая, здравствуй, — охотно отозвалась она.

Я прошлась вдоль забора, поглядывая на двор дома с колоннами, там было по-прежнему пустынно.

— Калитка вон там, за сарайкой, — указав рукой за свою спину, сказала бабуля и широко улыбнулась. Зубы у нее оказались мелкие, ровные, сероватого цвета. — Только заперта калитка, хозяев-то нет.

— А вы не знаете, где они? — подходя ближе, спросила я.

— Нет, милая. Ни где они, ни кто такие. Вот прежних хозяев знала даже очень хорошо. И художника, который дом построил, тоже. Солидный был человек. Барин. Я перед ним робела. Не любила приходить, когда он дома.

— Часто бывали у них в гостях? — задала вопрос я, устраиваясь рядом с ней на скамейке.

В ответ она весело хихикнула:

— Какая из меня гостья? Убиралась я у них в доме. Хозяйка хворая была, да и не по чину ей руки пачкать. Она с утра с маникюром, мужу не показывалась, пока прическу не сделает. А я перед своим нечесаная да немытая… А ничего, пятьдесят два года прожили, пока в прошлом году не помер, царство ему небесное. Готовила Ираида, это жену художника так звали, всегда сама. Нельзя, говорит, чужого к стряпне допускать. Мужик любит, чтоб из твоих рук… Небось боялась, что плюнет кто в еду-то. Мнительная была, везде мерещились завистники. Может, правда их было много. Жили они богато. А чужое богатство у нас не жалуют. А ты что по дворам шастаешь? — спросила она, с хитрецой на меня поглядывая. Бабуля оказалась не так проста.

— В калитку звонила со стороны улицы, никто не открыл, подумала, может, во дворе хозяева и звонка не слышат. Я по поводу переселения. В связи со строительством дороги несколько домов идут под снос.

— Нас на днях собирали, — кивнула женщина. — Разъяснили, что к чему.

— И как? Вы условиями довольны?

— По мне, так и здесь хорошо. Всю жизнь в этом доме прожила, даже родилась тут. Мы тогда во флигеле жили, его снесли лет тридцать назад. Комнатенка маленькая, окошко круглое, чуть больше яблока. Темень, сырость. Но ничего, жили. Потом в доме дали две комнаты. Вот уж счастье было. Сказать по чести, никогда бы отсюда не уехала. Да дочка ворчит: надоели эти гнилушки, так что переедем. Куда-то на Измайлова. Я толком и не знаю, где это. Буду в квартире сидеть на девятом этаже да в окно смотреть, ждать, когда дочка с работы вернется… — она вздохнула, но тут же улыбнулась.

— Значит, хозяев этого дома вы не знаете? — задала вопрос я, выдержав паузу.

— Художник, когда помер, все вдове завещал. И дом, и картины. Пока Ираида жива была, в порядке все содержала. Детей у нее двое, сын да дочка. Дочка в Москве училась, а сын тоже по художественной части. Вроде и дружили они между собой, но как мать умерла, принялись ругаться. Не поверишь, чуть ли не до драки. Брат хотел дом себе оставить, а сестра с него денег требовала, видать, много. У него их то ли не было, то ли давать не хотел. Ну и продали дом. А я к новому хозяину по наследству перешла. Он внизу магазины устроил, там, где у художника мастерская была, вот там и убиралась. А в квартире, видно, кто-то другой убираться приходил, вряд ли его жена сама спину гнула. Хотя, может, и сама. Но меня не просили, и чужих я вроде не видела.

— А что там были за магазины?

— Ой, да каких только не было! — махнула рукой она. — Народ подолгу не держался. Дом-то старый, летом жарко, зимой холодно. А хозяин ничего делать не хотел. Такой был жаднющий, господи, прости. Одни деньги на уме. Только не больно они ему и пригодились. Поехали с женой на дачу и разбились. Вот так. Дом, можно сказать, чужим людям достался. Своих детей у них не было, а хозяин в первом браке мальчонку усыновил. Вот ему все и отошло. Он быстренько добро неродного папаши распродал, и поминай как звали.

— И кто купил дом, вам неизвестно?

— Нет, неизвестно. Да и неинтересно было. Руки-ноги болят, убираться тяжело, дочка мне и запретила. Хватит, говорит, мама. Всю жизнь на двух работах, пора и отдохнуть. Ну, я и подумала, позовут новые хозяева, может, и поработаю еще, а нет… так на заслуженный отдых.

— Не позвали?

— Даже не видела их ни разу. Как дом купили, ремонт затеяли. Вот парня, что ремонт делал, видела. Один работал, худенький такой, роста вроде немалого, а худой, точно ребенок. Еще подумала: много он один наработает? А он ничего, видать, шустрый. Месяц у него ушел. Хотя не знаю, может, и недоделал ремонт-то. Шторы на окнах висели, но хозяев так и не видать. А потом ставни на замок, и уж лет шесть света нет, так что по всему выходит — нежилой дом. Чудеса! Купить такой дом и не пользоваться. Уж хоть бы сдали, если сами жить не хотят.

— Действительно, странно, — кивнула я. — И в последнее время вы здесь никого не видели? В доме по вечерам свет горел.

— Свет горел? — переспросила она. — Ну, если только с улицы, отсюда-то не разглядишь. Видела я, как из калитки мужчина выходил. Молодой. Может, хозяин, а может, и нет. Одет небогато. Хотя сейчас и не поймешь. Внучке платье купили — взглянуть не на что, а такие деньжищи…

— Вы сказали, молодой мужчина? Значит, хорошо его разглядели. Волосы у него были светлые или темные?

— Не помню, милая. На нем кепка была или фуражка. Симпатичный вроде. Хозяевам должны были бумагу прислать о сносе дома. Тебе лучше в управе спросить, где хозяина искать.

— Там тоже ничего не знают.

— Чудеса.

— Я вас попросить хотела. Если хозяева вдруг появятся, не могли бы вы мне позвонить?

— А чего ж не могу? Позвоню. Пиши номер, — она достала из кармана халата мобильный и протянула мне.

Я быстро записала номер и сказала:

— Меня Валентина зовут. А чтобы вы меня не забыли, я указала дом 23.

— Вот и хорошо. А я, значит, Пелагея Алексеевна.

— Спасибо. — Я поднялась, а она вдруг спросила:

— Ты зачем на самом деле пришла?

С минуту я молчала, а потом подумала: когда не знаешь, что сказать, лучше говорить правду.

— Знакомая шесть лет назад пропала без вести. И ее почему-то интересовал этот дом.

— Вона как… — Старушка поджала губы и головой покачала. — Парень-то странный был. Вроде как не в себе.

— Какой парень? — растерялась я.

— Который ремонт делал. Я с ним заговорить пыталась, узнать, что за соседи у нас теперь. Подошла к забору, он как раз из дома вышел. И так на меня зыркнул — жуть. И дверь тут же закрыл, будто боялся, что увижу чего. А чего бояться, если в доме ремонт? И мужики наши говорили, мол, приехала машина со стройматериалами, они и предложили помощь. Поставишь бутылку, все и перенесем. А он буркнул: «Не надо» — и сам все таскал. Шофер замучился ждать, тоже помочь хотел, так он и его в дом не пустил. Вот я и думаю: чем он там был занят на самом-то деле?

Пребывая под большим впечатлением от разговора со старушкой, я отправилась взглянуть на калитку. Выходила она не во двор, как я решила поначалу, а в довольно узкий проулок между домами. Машина сюда точно не подъедет, а выйти можно сразу на соседнюю улицу. Это при желании. Но был и второй вариант: дворами к самому парку.

Я понятия не имела, какое все это имеет значение, но не сомневалась, что имеет. Может, Глазков с Людкой правы и я просто зациклилась на этом доме, но подозрений не становилось меньше, напротив, все, связанное с домом, выглядело подозрительнее и подозрительнее. На главный вопрос, почему дом пустует, могла ответить Могилевская, но где ее искать, я не знала.

Дома я вернулась к работе, однако хватило меня ненадолго. И вскоре я уже набирала номер своей квартирной хозяйки, хотя совесть робко сопротивлялась: зная характер Марины Витальевны, нетрудно было предположить, что своим звонком я нанесу серьезный урон ее нервам.

— Что случилось? — испуганно спросила она, и муки совести тут же взметнулись к рекордной отметке.

— Марина Витальевна, ради бога простите, — заблеяла я. — Но… У Эммы был друг по имени Петр. Вы с ним знакомы?

— Какой Петр? О чем ты?

— Он заходил к ней…

— Кто?

— Петр.

— Никакого Петра я не знаю.

— У Эммы был мужчина? — не отставала я.

— Нет. Не знаю. Наверное, был.

Весьма впечатляющий ответ, как говорится, на любой вкус.

— Она вам ничего не рассказывала?

— Мы мало общались. У Эммы тяжелый характер, с ней вообще всегда было трудно, а в последнее время…

— Что в последнее время?

— О господи, ты же понимаешь, у каждого своя жизнь…

Далее последовал малосодержательный монолог, из которого я уяснила следующее: сестры встречались редко, и каждая встреча заканчивалась скандалом. Скорее всего, потому, что Эмма жила в родительской квартире, а выплатить сестре ее долю не спешила или не могла. В общем, полчаса я потратила впустую. Правда, узнала о последнем месте работы Эммы, но вряд ли это особо поможет — за шесть лет трудовой коллектив мог полностью поменяться.

Так как моя работа напрямую связана с компьютером, я отлично осведомлена, что информацию можно получить вполне легальным путем, а можно и иначе. Как это сделать — не было для меня тайной, однако я предпочитала закон не нарушать, памятуя об Уголовном кодексе. Но от Глазкова помощи не дождешься, поэтому вполне вероятно, что золотому правилу придется изменить.

Решив дать соседу еще один шанс, я вновь устроилась за компьютером. Интересовали меня сведения о пропавших без вести шесть лет назад. Они были в открытом доступе, и с Уголовным кодексом мы все еще дружили. Цифры произвели впечатление. В области пропало тридцать семь человек, и это за полгода.

Неведомый Петр, скорее всего, жил в нашем городе, здесь цифры были скромнее. Девять человек. Шесть мужчин и три женщины. Имена, разумеется, не сообщались, это всего лишь статистика, но если верить Варваре, фото Петьки показывали по телевизору.

Очень скоро я нашла нужные сведения. Только трое мужчин до сих пор числятся без вести пропавшими. Один отправился за грибами, его смело вычеркиваем, остаются двое. Кузьмин Сергей Васильевич семидесяти пяти лет и… тут сердце екнуло… Емельянов Петр Егорович. Шесть лет назад ему было двадцать девять лет.

С экрана на меня смотрел мужчина с сердитым выражением лица, что прибавляло ему возраста. Коротко стриженный, волосы светлые, нос слегка приплюснут. Еще немного покопавшись, я обнаружила и Эмму. В результате нехитрого подсчета выяснилось, Емельянов пропал через два дня после исчезновения Эммы. Предполагаемые даты — 13 и 15 июня. После этого никто их больше не видел. Если Варвара действительно наблюдала за тем, как Петька входит в дом с колоннами, значит, было это пятнадцатого. Хотя не факт. Ей ничего не стоило все это попросту выдумать. Опять же нет уверенности, что Емельянов — тот самый знакомый Эммы, который мне нужен.

Тут хлопнула дверь внизу, и я стала прислушиваться к шагам на лестнице.

— Глазков! — крикнула я, когда он поднялся на второй этаж.

Тимка незамедлительно возник в проеме входной двери, распахнутой настежь.

— Работаешь? — спросил он, подходя ближе.

А я сказала:

— Занимаюсь благотворительностью, за всяких лодырей работу делаю.

— Хренью ты занимаешься, — взглянув на экран, заявил он. — Ну что опять?

— По словам твоей бывшей соседки Варвары Спиридоновой, у Эммы был приятель по имени Петр. Он искал Эмму, а потом Варвара видела, как он входил в дом с колоннами, через несколько дней она узнала, что он пропал без вести. Фамилию она не помнит, но среди пропавших человек по имени Петр есть.

— Супер, — кивнул Глазков. — Слушай, может, ты сделала неправильный выбор? Может, твое призвание в другом? Ты ж прирожденный следователь.

— Не завидуй, — отмахнулась я и заныла: — Неужели тебе неинтересно…

— У меня этого интереса на работе во! — проведя рукой по шее, огрызнулся он. — Из хобби я предпочитаю что-нибудь по-домашнему спокойное: выпивку с друзьями, секс с симпатичной незнакомкой. От тебя-то все равно не дождешься.

— О своих пороках потом расскажешь. Два человека исчезают друг за другом, и обоих что-то связывает с 23-м домом…

— Там черная дыра. Энергетическая воронка. Или в подвале гроб, из которого время от времени выбирается за свежей порцией крови малораскрученный упырь из семейства Дракулы.

— Кстати, о доме. Его купила некая Могилевская, шесть лет назад. В доме, по словам соседки, сделали ремонт, по крайней мере, стройматериалы подвозили и одного работника точно видели. А вот хозяев не видели ни разу. Шесть лет дом стоит с закрытыми ставнями, хотя цена у него немалая, можно несколько квартир на окраине купить. Тебе это не кажется странным?

— Мне не кажется. У богатых свои причуды. Людка права: у тебя легкое помешательство на этом доме, которое приобретает хронический характер.

— Тогда ты извращенец, — кивнула я.

— Почему это?

— Ты сам говорил, что хотел бы заняться со мной сексом. Секс с чокнутой — что это, если не извращение?

— Подожди, подожди, — оживился он. — Ты намекаешь, у меня есть шанс?

— Я это сказала? — вытаращила глаза я. А Глазков сквозь зубы выругался.

— Ладно, чего ты от меня хочешь?

— Информацию по поводу Петра Емельянова и Могилевской. Сведения о родственниках одного и местонахождении другой.

— И?…

— Наша дружба будет вечной.

— Не об этом я мечтал, — вздохнул он.

— Тимка…

— Отвяжись. Сделаю. Ты же кого хочешь достанешь.

— Сделаешь, как в прошлый раз?

— Просто сделаю.

Тут снизу заорала Людка:

— Тинка, ты дома?! А пожрать есть чего?

— Кстати, хороший вопрос, — заметил Глазков. — В доме есть пожрать?

— Есть, — кивнула я и побрела на кухню.

Через двадцать минут мы встретились за общим столом.

— Я проверила, — сказала Людка. — Первый этаж дома назад в жилое помещение не переводили, а куплен он двадцать седьмого апреля.

Я бы предпочла, чтобы она сообщила об этом, когда Глазкова поблизости не будет, сама виновата, предупреждать надо.

— О, — тут же оживился Тимка. — Ты тоже задание получила? Не создать ли нам детективное агентство под названием «Шерлок»?

— Оригинально, — кивнула Людка.

— А что? Общая гостиная у нас уже есть…

— Зная твое усердие, дорогой, вкалывать придется нам двоим, а ты будешь почивать на лаврах.

— Ага, такую трудягу, как ты, поискать, — хмыкнул он. — В одном ты права: у Тинки крыша едет не спеша, но уверенно.

— Я что-то пропустила? — насторожилась подруга.

— Дом поглотил некоего субъекта по имени Петр, приятеля Эммы. Об этом Петре поведала Варвара Спиридонова, внезапно придя в сознание.

— Не забудь сказать, — спокойно заметила я, — что среди пропавших в тот период действительно есть мужчина по имени Петр подходящего возраста.

— Да ты что?! — ахнула Людка. — Так и на статейку материальчик надыбаем. Народ любит таинственные исчезновения с последующим разоблачением.

— Еще одна ненормальная на мою голову, — заныл Глазков.

— Давай поподробней, — попросила Людка, не обращая на него внимания.

Я выложила весьма скудную информацию.

— Впечатляет, — выслушав меня, заявила подруга. — Дом куплен в конце апреля, месяц идет ремонт, причем заметьте, не бригада работает в доме, а один рабочий.

— Бабка одного видела, — справедливости ради заметила я.

— Затем пропадает Эмма, а вслед за ней ее приятель. И есть свидетель того, что он входил в дом.

— Когда входил? — хмыкнул Глазков. — У алкашей в голове бардак, как у моей мамки на балконе.

— Слышала? Его мать — неряха! — съязвила Людка. — Кому нужна такая свекровь?

— Ну, хоть трусы на батарее не сушит, — парировал Глазков.

— Свинья, — фыркнула Людка. — Ты попрекаешь меня моими маленькими слабостями.

— Может, и маленькие, но их вагон.

— Спасибо, ты тоже парень что надо.

— Хватит уже, — не выдержала я, мне хотелось вернуться к прежней теме, она интересовала меня куда больше, чем их дурацкая перебранка. — Дом несколько лет необитаем. И это при том, что первый этаж — офисные площади, а речь идет о центре города.

— Ну, место не особо удобное, — точно извиняясь, заметила Людка.

— Для магазина — да, для офиса — вполне.

— Машины ставить негде. Там знак, стоянка запрещена, может, именно поэтому предыдущие арендаторы и съехали.

— Вот-вот, — поддакнул Глазков. — А кто тебе сказал, что помещения не сдают в аренду? Может, просто сдать не могут? А квартиру иногда используют. Ты же свет видела? Кто знает, вдруг там периодически появляются хозяева, ты просто не обращала внимания. А то, что не сдают постоянно…

— Кстати, да, — кивнула Людка.

— Завидное единство мнений, — съязвила я. — Есть предложение: а давайте все это проверим.

Тимка чертыхнулся, а Людка сказала:

— Это к Глазкову. Я-то что могу?

— Ты можешь очень много. Например, посуду помыть. Я, как понимаете, сегодня от этой почетной обязанности избавлена.

— Почему это?

— Потому что вас накормила. И мытье посуды — явная переработка.

Я отправилась к себе и устроилась за компьютером. Но вовсе не работа влекла меня, а желание проверить: вдруг Глазков прав?

Очень скоро выяснилось: ни квартиру, ни офисы в 23-м доме не сдают. Я просмотрела объявления годичной давности — ничего. Взглянув на часы, поспешно переоделась и отправилась на пробежку. Соседи все еще были в гостиной.

— По крайней мере, в последние два года его сдать не пытались, — сообщила я.

— По-моему, это выходит за рамки милого хобби, — фыркнул Глазков.

— Да, наша девка всерьез подсела на этот домик, — согласилась с ним Людка.

Валька ждал меня у входа в парк. Поцеловал, как и вчера при встрече, после чего нахмурился, приглядываясь ко мне:

— Ты какая-то взъерошенная.

— Соседи достали.

— Пьянствуют, шумят, скандалят?

— Хуже. Жизни учат.

— Это связано с твоим расследованием?

Мы шли по аллее, и Валька держал меня за руку. Мне это нравилось.

— Твоего Тимофея понять можно, — продолжил он, — профи терпеть не могут дилетантов.

— Если бы еще профи свою работу выполняли…

— Уверен, он считает, что выкладывается на все сто. Чтобы он подключился к расследованию, одних догадок мало. А у тебя пока ничего.

— Дом принадлежит некой Могилевской. Попробую ее найти.

Валька взглянул вопросительно.

— Ты даром время не теряла, — наконец сказал он с улыбкой.

— Еще успела поговорить с бабулькой из соседнего дома. В двадцать третьем делали ремонт, она видела рабочего. Вел он себя довольно странно, грузчиков отказался пустить в дом.

— У хозяев иногда бывают причуды, работникам приходится подчиняться.

— Вы сговорились, что ли?! — не выдержала я. — Хоть бы с чем-то согласился.

— Ты самая красивая девушка на свете, — засмеялся Валька. — И я с этим полностью согласен.

После пробежки он предложил прогуляться в парке. Прогулка затянулась, мы устроились на скамейке возле реки. Валька обнял меня, притянув к себе, я положила голову ему на грудь, болтая о пустяках, и вновь возникло чувство, что мы знакомы много лет. Темнота вокруг становилась все гуще, народ потихоньку расходился по домам.

— Нам тоже пора, — заметила я. — Проводишь меня?

— Конечно. Может, ко мне заглянешь? — сказано это было вполне обычным тоном.

— Не сегодня, — поспешно ответила я.

Он засмеялся:

— Ты уже была у меня в гостях, и ничего страшного не случилось. Я вполне внятный парень…

— Да при чем здесь ты, может, я в себе сомневаюсь? Накинусь на тебя прямо возле входной двери, потом начну терзаться: вдруг ты решишь, что я сексуальная маньячка?

— Так это же здорово! Сексуальной маньячки у меня еще не было.

— Может, и здорово, но ненадолго. А у меня в планах долгосрочный проект.

— Ух ты, классно.

— Интересно, что ты на самом деле сейчас подумал?

— Так и подумал: классно. А что надо было?

— Мужчины не жалуют женские проекты.

— Это тебе кто сказал? — удивился он.

— Как-то у нас все хорошо и просто, — сказала я. — Ты не находишь?

— Если надо, трудности я тебе вмиг организую. — Он выдал свою коронную улыбку, и я махнула рукой.

На этот раз подниматься в мою квартиру он не стал.

— Непременно начну к тебе приставать, а ты, похоже, еще не определилась, нравится тебе это или нет.

— Может, стоит проверить? — нерешительно заметила я.

— Топай, — усмехнулся он и поцеловал меня в нос.

Соседи уже разбрелись по квартирам. Плюхнувшись на банкетку возле двери, я вдруг подумала: надо было тащить его за шиворот… Малоосуществимая затея ввиду Валькиного роста и комплекции, но чувство сожаления меня не покидало.

Утром я села за работу, но то и дело возвращалась мыслями к Глазкову. Внезапный интерес к соседу объяснялся просто: я ждала, выполнит он мою просьбу на этот раз или попросту забудет, как в предыдущий. Само собой, возникло желание о себе напомнить. Выждав еще с полчаса, я потянулась к мобильному. И тут он ожил, словно по волшебству. Звонил Тимка, и я мгновенно простила ему все грехи, впрочем, не так уж много их было.

— Короче, так. Петька твой до сих пор не нашелся, в городе у него сестра живет. Адрес нужен?

— Конечно.

— Тогда записывай, — он продиктовал адрес. — Зовут сестру Караваева Ольга Егоровна.

— Спасибо! — с чувством сказала я.

— Просто спасибо? — хмыкнул Глазков.

— Спасибо, спасибо, спасибо.

— Блин, хоть бы бутылку поставить пообещала.

— Можешь сам выбрать любую.

— Заманчиво.

— А что с хозяйкой дома?

— С хозяйкой все отлично, — вновь хмыкнул Глазков. — Она уже шесть лет в доме престарелых. Глубокий Альцгеймер. Вот и причина, по которой дом не сдают. Как видишь, все просто.

— Подожди, но у нее должны быть наследники.

— Необязательно. К тому же старушка жива, просто ни черта не помнит. Если у нее нет опекуна, то воспользоваться ее собственностью никто не может. Конечно, родня, если таковая есть, могла бы жить в ее доме. Но не продать. И не заключить официальный договор аренды. Понимаешь, о чем я?

— Разве сложно оформить опекунство в такой ситуации?

— Допустим, родня нашей старушки живет в другом городе. Да они могут просто не знать, что она в доме престарелых.

— Хороша родня, — проворчала я.

— Ну если бы речь шла о наследстве, то прибежали бы, а тут старушка с Альцгеймером. Может, боятся, что их заставят бабку к себе забрать.

— Если она дом купила, наследство должно быть немалым. И вообще, как-то странно: она покупает дом и вдруг оказывается в доме престарелых.

— Что странного? — удивился Глазков.

— Зачем ей двухэтажный дом, скажи на милость?

— Наверное, была какая-то идея, но она ее благополучно забыла, на то и Альцгеймер.

— Хорошо, где этот дом престарелых? — вздохнула я.

— Ты хочешь навестить бабулю? Боюсь, напрасно потратишь время.

— Диктуй адрес.

— В Интернете посмотри. Называется «Тихая обитель».

— Звучит по-дурацки.

— Это частное заведение, как я понял.

— А если…

— Старушку удерживают там насильно? — подхватил Глазков с ехидством. — Тогда ехать туда тем более ни к чему. Дождись меня, отправимся с ребятами в брониках и освободим несчастную.

— Ясно, — буркнула я и отключилась, после чего забила в поисковик название дома престарелых.

У «Тихой обители» был свой сайт. Если верить тому, что там написано, старики еще при жизни переносились в райские кущи, где добрые ангелы с радостью за ними ухаживали. Стоило это счастье больших денег. Я бы сказала, очень больших. С одной стороны, это многое объясняло. Деньги у Могилевской точно водились, и дом она могла купить просто из каприза, с другой — все еще больше запутывало. Если кто-то платит за ее содержание, значит, опекун или родня все-таки есть, следовательно, вопрос со старушкиной собственностью могли бы решить. В общем, взглянуть на «Тихую обитель» захотелось даже больше.

Находилась она в тридцати километрах от города, в лесной зоне, на месте бывшего детского лагеря «Юный техник». Я прикидывала, как туда добраться, когда позвонил Валька.

— От работы не отрываю? — спросил он.

— Решила сделать перерыв.

— Будучи бездельником, могу это лишь приветствовать. Слушай, а тебе, случайно, водитель не нужен?

— Нужен, — засмеялась я.

— Буду через десять минут.

— Ты хоть спроси, куда ехать.

— Хоть на край света.

Очень скоро я услышала автомобильный сигнал и, выйдя на балкон, обнаружила машину Вальки у себя под окнами. Тут и он появился, помахал рукой и крикнул:

— Карета подана, принцесса!

Я сменила домашние шорты на джинсы, надела футболку с глубоким вырезом (чего ж не подчеркнуть достоинства, когда они есть?) и спустилась вниз.

Валька, увидев меня, протяжно свистнул.

— Боюсь показаться неоригинальным, но ты красотка.

— Воспитанная девушка должна возразить?

— Если только рассчитывая на дополнительный комплимент.

— Тогда не буду.

— Правильно. Куда прикажешь? — спросил он, помогая мне сесть в машину.

— У меня обширная программа.

— Остаток моей жизни полностью в твоем распоряжении.

— Безделье уже достало? — серьезно спросила я, когда он завел машину.

— Ничего подобного. Дело не во мне, дело в тебе. Хочется, знаешь ли, быть рядом. Но, во-первых, я помню, что ты, в отличие от меня, трудишься, и значит, твое время ограничено, а во-вторых, без нужды мозолить девушке глаза — не лучший способ ей понравиться.

— Это кто сказал?

— Какой-то умник. Что, глупость сморозил? Так куда мы едем?

— У пропавшего Петьки есть сестра. Но к ней, наверное, следует заехать позже, а не в разгар рабочего дня. А вот Могилевская — хозяйка дома с колоннами — находится в доме престарелых. Туда, пожалуй, в самый раз.

Я назвала адрес, Валька согласно кивнул, и мы довольно быстро покинули город. В тот день пробок не наблюдалось.

— Как ты нашла хозяйку? — спросил Валька. — Сосед все-таки помог?

— Да. Говорит, у старушки Альцгеймер.

Валька взглянул с сомнением.

— Тогда зачем мы едем? Ты имеешь представление об этой болезни?

— Заглянула в Интернет. Хотелось бы для начала убедиться, что у старушки все в порядке.

— И не держат ли ее там силой? Откуда такие мысли?

— А тебе все это не кажется подозрительным? — поинтересовалась я.

— Что «все»? — переспросил он.

— Пожилая женщина зачем-то покупает дом…

— Обычно, когда речь идет о мошенничестве, все происходит с точностью до наоборот: собственность старушек не стоит бесхозной, некие ушлые люди вовсю ее эксплуатируют.

Признаться, я немного растерялась. То, что было подозрительным для меня, стороннему человеку таковым вовсе не казалось. Это наводило на весьма неутешительную мысль: я нарочно сгущаю краски и ищу загадки там, где их нет.

— Ты говорила, дом, где она жила, снесли? — продолжил Валька. — Обычно об этом узнают заранее, вот старушка и позаботилась о достойном для себя жилье. Ехать в новый район не захотела, старики привыкают к месту. Дом с колоннами прекрасно расположен и находится практически в том же районе… У меня лишь один вопрос: откуда у одинокой бабки деньги на особняк в центре города? Но мы ведь о Могилевской ничего не знаем. Вдруг она богатая наследница или занимала высокий пост… За квартиру ей, кстати, положена компенсация…

— То есть я на пустом месте придумываю детектив? — закончила я.

— Да ради бога, мне это только в радость. Ты бы сейчас работала, а я ждал бы вечера, чтобы с тобой увидеться, но благодаря старушенции ты рядом со мной, и жизнь прекрасна. В общем, я за любой кипиш, только свистни.

Стоило нам подъехать к «Тихой обители», как версия, что здесь обретаются злодеи, насильно удерживающие у себя несчастных старушек, начала трещать по швам. Забор здесь, конечно, был, а также шлагбаум и будка охранника, но никакой атрибутики тюрьмы, то есть колючая проволока и злобного вида охранники отсутствовали.

Сквозь ограду из металлических прутьев открывался вид на большой парк, впереди — двухэтажный корпус со стеклянным переходом, который вел в корпус поменьше.

На ближайшей аллее появилась девушка в форменном платье. Она везла инвалидное кресло, в котором восседал чистенький румяный старичок, он что-то говорил, радостно пуская пузыри, а девушка промокала ему рот салфеткой, счастливо улыбаясь. Просто ходячая реклама. Можно подумать, к нашему появлению здесь готовились.

Валька притормозил возле шлагбаума, из будки вышел охранник, довольно крупный мужчина лет шестидесяти, и приветливо спросил:

— Вы кого-то навещаете?

— Могилевскую, — ответила я, открывая окно.

— Оставьте, пожалуйста, машину на парковке, — кивнул он в сторону заасфальтированной площадки слева от шлагбаума. — На территорию машинам въезд запрещен в целях безопасности. Вы, наверное, в первый раз?

— Да, — кивнула я.

— Проходите во второй корпус, вам к главному врачу.

Оставив машину на парковке, мы прошли через турникет, получив временный пропуск. Охранник записал наши фамилии в журнал, указав, кого мы приехали навестить. Но никаких документов не спрашивал.

Пока мы шли ко второму корпусу, успели встретить еще с десяток обитателей дома престарелых, некоторые, в основном колясочники, были в сопровождении персонала. На скамейке под липой группа старичков обоего пола слушала музыку, кажется, Моцарта. Магнитофон стоял на переносном столике, рядом с ним сидела пожилая дама в униформе, благовоспитанно держа руки на коленях.

— Если это и тюрьма, то хорошо закамуфлированная. Старички выглядят довольными, — заметил Валька.

Я сказала:

— Думаешь, неплохо остаток жизни провести здесь?

— Не приведи господи, — ужаснулся он. — По мне — сначала смерть, а потом памперсы, а не наоборот.

— Все так говорят, — хмыкнула я. — Одно совершенно ясно: стоит все это счастье немалых денег.

— Старушка наткнулась на золотую жилу?

— Надеюсь, скоро выясним.

Мы поднимались по ступеням, когда из корпуса навстречу нам вышла девушка лет двадцати пяти все в той же униформе.

— Здравствуйте, — расплылась в улыбке она, точно видеть нас для нее было величайшим счастьем. — Вам помочь?

— Мы приехали навестить Могилевскую, — соревнуясь с ней в лучезарности улыбки, затараторила я. — Не подскажете, где ее можно найти?

— Сейчас все на прогулке. Вам в любом случае сначала надо увидеться с главным врачом. Я вас провожу.

Она вместе с нами вернулась в корпус. Помещение не могло похвастаться дорогой отделкой, зато чистотой — несомненно. Все не просто вымыто, а выскоблено. Металлические детали блестели параноидальным совершенством.

Наши шаги гулко отдавались в коридоре. Девушка на мгновение замерла перед дверью с римской цифрой «I» и постучала, после короткого «да» открыла дверь и, прошептав:

— Егор Сергеевич, извините. К вам посетители, — распахнула дверь пошире, приглашая нас войти, а сама поспешно удалилась.

Мы оказались в просторном кабинете с глянцевой мебелью и кушеткой, застеленной цветастой простыней. Это яркое пятно показалось неуместным в белом однообразии.

— Здравствуйте. Прошу вас, присаживайтесь, — поднимаясь нам навстречу из-за стола, сказал Егор Сергеевич.

Он был на удивление молод, почему-то я ожидала увидеть седого дядю с кустистыми бровями, вкрадчивым голосом и елейной улыбкой. Наверное, так должны выглядеть гробовщики, а не главврачи, поправила себя я. Этому было лет сорок с небольшим, невысокий, слегка располневший, с темными глазами и кудрявой шевелюрой, которую он безуспешно пытался спрятать под докторскую шапочку.

Валька придвинул мне стул и сам устроился по соседству.

— Мы хотели бы увидеть Могилевскую Тамару Аркадьевну, — сказала я.

Густые брови мужчины чуть приподнялись.

— Вы ее родственница? — спросил он, уставившись мне в глаза. Взгляд был из тех, что принято называть проницательным.

«Он меня гипнотизирует, что ли?» — с неприязнью подумала я и мысленно фыркнула. Если он рассчитывал на то, что под его взглядом я выложу все, что скрывала с самого детства, то затея не сработала.

— Нет, — покачала головой я, негоже начинать с вранья, если рассчитываешь, что люди будут столь любезны, что поделятся с тобой информацией. — Я соседка Тамары Аркадьевны. Видите ли, ей принадлежит дом, который из-за строительства дороги собираются снести, так же, как и мой. Возможно, они не представляют исторической ценности, но это добротные старые дома, каких в городе осталось не так уж много. Наша инициативная группа…

— Простите, как вас зовут? — мягко перебил главврач.

— Валентина, — ответила я и вздохнула, предчувствуя чужое непонимание. По крайней мере, надеюсь, выглядело это именно так.

— Вынужден вас огорчить, Валентина. Тамару Аркадьевну вряд ли заинтересуют эти проблемы, впрочем, как и любые другие. Боюсь, она забудет о них раньше, чем вы закончите свой рассказ.

— Все так плохо? — нахмурилась я.

— Ее состояние стабильно, чувствует она себя удовлетворительно, я бы даже сказал, в физическом смысле она очень бодрая старушка. Что касается всего остального…

— Бабка не в себе? — встрял Валька.

Я мысленно чертыхнулась, но главврача данное замечание не особо задело, точнее, не задело вовсе.

— Попробуйте сохранить ясность мысли, практически ничего не помня, — развел он руками, — или забывая на ходу. Идемте. — Он поднялся из-за стола и направился к двери. Мы шли за ним — я, толком не зная, чего следует ждать, Валька с сонным равнодушием во взгляде.

Главврач распахнул двустворчатую дверь на застекленную веранду, тоже занятую старушками. Громко здороваясь с ними, он поспешно ее пересек и спустился в сад. Мы, само собой, старались не отставать.

На лужайке в креслах сидели две старушки и вели беседу. Впрочем, тут же стало понятно: насчет беседы я дала маху — каждая что-то говорила, не обращая внимания на слова соседки.

— Тамара Аркадьевна, — поприветствовал главврач ту, что сидела справа, совсем еще не старую на вид. Цвет лица у бабки был такой, что молодые позавидуют. На губах — розовая помада, седые волосы аккуратно уложены. Я бы приняла ее за актрису — старушку легко было представить на сцене в какой-нибудь пьесе Островского.

— Здравствуйте, — ответила она и, всплеснув руками, поинтересовалась: — Вы мой внук?

— Нет, я ваш врач.

— А-а-а, — протянула она и с любопытством посмотрела на Вальку. — Вы мой внук? — после чего перевела взгляд на меня. — А вы?

Уж я-то точно внуком быть не могла.

— Я по поводу дома… У вас есть дом по улице Нижняя Гончарная, 23…

— Вы мой внук? — улыбаясь, вновь спросила старушка, вернувшись взглядом к главврачу.

Я предприняла еще одну попытку, с тем же успехом. Бабка улыбалась и повторяла один и тот же вопрос.

— Это всегда так? — обратилась я к главврачу, потеряв терпение.

— Иногда лучше, иногда хуже.

Он зашагал к корпусу, мы за ним, старушка приветливо махала нам рукой.

— К сожалению, болезнь прогрессирует, а лекарства от нее нет.

— Она спрашивала о внуке. У вас есть его адрес?

— У нее нет внука. Она одинока, муж умер двадцать лет назад, она не имела детей.

— Тогда почему она о нем постоянно спрашивает?

Врач пожал плечами:

— Должно быть, считает, что он есть.

— У меня еще вопрос, — я остановилась, главврач с Валькой тоже. — «Тихая обитель» производит впечатление. Уровень комфорта и все такое… Это ведь не обычный дом престарелых…

— Далеко не обычный, — усмехнулся главврач. — На пятьдесят шесть стариков у нас сто двенадцать человек обслуживающего персонала. У каждого, кто в этом нуждается, своя сиделка.

— И стоит это немало?

Он пожал плечами, мол, сами-то как думаете?

— А как сюда можно попасть? Вы сказали, Тамара Аркадьевна одинока, она что, заранее распорядилась…

— Тамара Аркадьевна поступила к нам шесть лет назад. В феврале, кажется. Да, в феврале. До этого находилась в другом учреждении. Тоже, кстати, вполне достойном. Там она провела несколько лет. Состояние ее ухудшилось, а мы могли предложить лучший уход…

— И кому вы это предложили? Я не просто так спрашиваю. Очень хотелось бы встретиться с человеком, представляющим ее интересы, и поговорить…

— Вряд ли я смогу вам помочь, — ответил Егор Сергеевич. — Сам я никому ничего не предлагал. Люди приходят к нам в основном по рекомендации. Есть те, кто нашел нас через Интернет. Приезжают, смотрят… Вы же видите, мы совершенно открыты и всегда рады гостям.

— Это приятно удивляет, — поддакнула я. — И все же, как у вас оказалась Тамара Аркадьевна? Не сама же она вас по Интернету нашла?

— Нас рекомендовал главврач дома престарелых, где она в то время находилась.

— Кому?

— Сомневаюсь, что имею право отвечать на такие вопросы, — усмехнулся он.

— Почему? — удивилась я. — Мы же не о больном расспрашиваем, просто пытаемся выяснить, к кому могли бы обратиться, чтобы защитить ее собственность.

— Хорошо, — вздохнул он, должно быть давая понять, что я ему изрядно надоела. — У Тамары Аркадьевны был брат. Очень состоятельный человек. Много лет назад уехал в Америку и там преуспел. Насколько я знаю, Тамара Аркадьевна переезжать к нему наотрез отказалась. И когда ей стало тяжело… В общем, сначала ей наняли компаньонку, затем поместили в частный дом престарелых с хорошей репутацией, а потом к нам.

— То есть ее делами занимается брат? — уточнила я.

— Насколько мне известно, брат уже скончался. Но создал специальный фонд… В общем, позаботился о том, чтобы сестра ни в чем не нуждалась.

Он сделал шаг, давая понять, что разговор окончен, но я завопила:

— Егор Сергеевич, вы ведь должны с кем-то поддерживать контакт, вдруг старушке станет хуже, к примеру…

— Вы очень настойчивая девушка, — улыбнулся он.

— Вы ее дом видели? — спросила я. — Если нет, взгляните. Жалко, если снесут. Мой мне тоже жалко. Но ее даже больше.

— Ладно, идемте, — пожал плечами он.

Мы вернулись в его кабинет, главврач вновь устроился за столом, щелкнул мышкой компьютера и сказал:

— Деньги к нам приходят из фонда, а в случае необходимости мы должны обращаться к Дорину Олегу Юрьевичу, адвокатская контора «Дорин и партнеры».

— Здесь, в нашем городе?

— Вы что, никогда о нем не слышали? — вроде бы удивился Егор Сергеевич. — Очень известный человек.

— Отлично. Есть шанс справиться с нашими чиновниками. — я поспешно поднялась, сказав на прощание: — Большое вам спасибо.

— Теперь к адвокату помчимся? — невинно поинтересовался Валька, когда мы шли к шлагбауму.

— Если успел утомиться, считай, твой рабочий день уже закончен.

— Боже упаси! Готов трудиться круглосуточно. Немного критики можно?

— Валяй.

— Ты могла существенно облегчить себе жизнь — администрация наверняка будет разыскивать собственников.

— И сообщит о них мне? — усмехнулась я. — Договориться с какой-нибудь теткой из администрации вряд ли проще.

— Беру свои слова назад. А ты девушка настойчивая, — засмеялся он.

— Зато от тебя толку немного.

— Я же только водитель, оттого и помалкивал, или ты успела повысить меня до помощника?

— Нет уж, лучше молчи. «Бабка не в себе?» — передразнила я.

— Он потратил так много слов, что я просто решил его немного поторопить. Ну, так мы к адвокату?

— Хотелось бы, — загрустила я, садясь в машину. — Но боюсь, он нас пошлет подальше.

— А что ты, собственно, надеешься выяснить?

— Как что? Бабку ты видел, в «Тихую обитель» она попала в феврале, дом куплен в конце апреля. Спрашивается, зачем ей дом?

— Прошло шесть лет. Может, с головой у нее тогда было лучше. Старики боятся остаться без жилья, это их кошмарный сон. Братец с баблом, вот и решил купить ей домик, чтоб не переживала.

— Выкинул на ветер миллионов двадцать пять, а то и больше?

— Что не сделаешь ради родной кровинушки? Может, он думал, что царские хоромы покупает, из Америки домик не особо разглядишь.

— Хотелось бы знать, когда брат скончался. И действительно ли покупка дома — его решение.

— А чье? Его или родственников. Если они у него есть. Старушка купила дом…

— Ты серьезно так думаешь? — нахмурилась я.

— А ты что думаешь? — удивился он.

Ответь я правду, Валька, чего доброго, решит, что мне тоже пора присматривать место в спецучреждении. Я пожала плечами:

— Не нравится мне эта покупка. Бабка ничего не помнит, ее брат то ли был жив, то ли уже нет, а дом шесть лет брошенный, притом что стоит миллионы.

Я взглянула на часы и добавила:

— Навестим сестру Петьки.

Караваева Ольга Егоровна оказалась миниатюрной блондинкой со светлыми кудряшками и голубыми глазами, до того ясными, что они подошли бы скорее ребенку или святой. Она и была похожа на ребенка, возраст выдавала лишь сеточка морщин возле глаз, но симпатичные ямочки на щеках с лихвой их компенсировали.

Она смотрела на нас, стоя за приоткрытой дверью, и таращила глазки небесной голубизны, не в силах понять, что нам от нее надо.

— Я хотела бы поговорить о вашем брате, — повторила я.

— О Пете? — В голосе слышалось беспокойство. — Его нет, он пропал. Мы ничего о нем не знаем.

— О его исчезновении я и хотела бы поговорить.

— А вы кто?

— Мы из полиции, — выступая вперед, сказал Валька. — Вы, наверное, слышали в новостях, обнаружен труп мужчины. В связи с этим мы подняли все старые дела о без вести пропавших.

Говоря все это, он ненавязчиво оттеснял ее от двери, благодаря чему мы оказались в прихожей, большую часть которой занимал спортивный велосипед.

Женщина посмотрела на него и, точно решившись, пригласила:

— Идемте на кухню.

Валька плюхнулся на табурет, я устроилась за столом, Ольга замерла возле подоконника.

— Я не поняла… вы сказали… Я телевизор почти не смотрю…

— У вашего брата была знакомая, — заговорила я. — Эмма Сотникова.

— Эмма? — нахмурилась она. — Не помню такой.

— Вы уверены? Ее соседка говорит, Петр часто у нее бывал.

— Ни о какой Эмме я не слышала. У него была девушка, Лиза. Она в соседнем доме живет. Мы довольно часто видимся, ну, встречаемся иногда на улице. Они с Петей вместе жили, почти полгода. Он жениться на ней собирался. По крайней мере, говорил не раз… А Эмма… — Она покачала головой.

— Возможно, они вместе работали или у них были общие друзья?

— Имя редкое, я бы запомнила. Хотя… шесть лет прошло. Знаете, все забывается. Ой, хотите чаю?

Она кинулась разливать чай, положила варенье в вазочку, поставила на стол.

— Вот…

— Спасибо, — кивнула я, а Валька проникновенно улыбнулся и принялся уплетать варенье.

Ольга не выдержала и весело фыркнула:

— Вы такой смешной, — сказала, точно извиняясь.

— Я сладкое люблю, — пожал плечами он.

Казалось, еще чуть-чуть, и они начнут ворковать, забыв про меня. Я что, ревную? Смешным мне Валька точно не казался, скорее идиотом — наврал про полицейских, а если она решит проверить? Хороши мы будем.

— Вы с братом дружили? — поспешила я вернуть Ольгу с небес на землю.

— Ну да… Он всего на два года меня старше… был. Иногда ругались, конечно. Но это ведь не считается.

Я произвела нехитрый подсчет, выходит, девице уже за тридцать, а она сюсюкает, как ребенок… Нет, я в самом деле ревную.

— Он вам рассказывал о своих планах?

Она пожала плечами:

— Ничего особенного я не помню… Жениться на Лизе собирался… Ну и все. Вы знаете, мы очень переживали. И я, и Лиза, и мама. Мама больше всех. Она умерла два года назад. Все ждала, может, найдется Петя. Она его очень любила. Больше, чем меня. Я в детстве даже обижалась. Я думаю, она и умерла так рано из-за того, что случилось, сгорела просто. Никто из нас не ожидал, что с Петей такое произойдет. Жили как обычно, кто же знал…

— А где он работал?

— Он тогда как раз без работы остался, ничего подходящего найти не мог. Знаете, как бывает: на маленькую зарплату не хотелось, а устроиться на хорошую работу непросто. Поэтому и с женитьбой затягивали. Лиза мечтала о настоящей свадьбе, а для этого деньги нужны. Он переживал, что на ее шее сидит, виду не показывал, но я знаю…

— Долго он был без работы?

— Месяца три.

— У вашего брата были какие-то особые приметы?

Что еще спросить, я не знала, вот и тянула время в надежде на озарение.

— Никаких, — пожала она плечами. — Ключица сломана была. Он ведь самбо занимался, вот и сломал еще в детстве. Лет двенадцать ему было. Вы так и не сказали… — начала она, но я поспешно поднялась из-за стола.

— Где живет его девушка?

— В соседнем доме, — кивнула она на окно. — Тридцать седьмая квартира.

— Вы могли бы ей позвонить? Предупредить о нашем приходе?

— Да, конечно, — кивнула Ольга и потянулась к телефону.

Через пять минут мы уже входили в подъезд соседнего дома.

— Ну как? — спросил Валька. — Есть от меня толк?

— Ты насчет наглого вранья по поводу ментов?

— Это было гениально.

— А если б она удостоверения потребовала?

— Но не потребовала же.

— Авантюрист, — хмыкнула я.

— Кто бы говорил! Проникать в приличный дом престарелых, морочить голову почтенному доктору…

— Ну, хоть не вру, что из полиции. Не приведи господи с ними объясняться, зачем нам понадобилось это вранье.

— Полиции следует говорить правду, и ничего, кроме правды.

Тут мы услышали вопль:

— Катись отсюда!

И мимо нас со второго этажа рысью пронесся мужик, взъерошенный, багровый, что-то бормочущий себе под нос. Он едва не налетел на Вальку, но, похоже, этого даже не заметил.

— И чтоб ноги твоей здесь больше не было! — орали сверху. — Козел!

Мы достигли второго этажа и увидели девицу в плюшевом халате и тапках с ушками, она стояла в дверях тридцать седьмой квартиры.

— Вы Лиза? — спросила я.

— Лиза. Заходите.

— А это? — кивнул Валька в сторону лестницы. — Ваш знакомый?

— Папаша. Чтоб ему. Двадцать лет носа не казал, а тут зачастил. Трудно ему на свете живется, а мамке легко было, когда этот гад ее бросил и алименты не платил! Хватает вот совести таскаться, — с горечью сказала она.

— Ольга вам звонила? — задала вопрос я.

— Звонила. Что там с Петей?

— Появились новые обстоятельства, проверяем случаи, когда люди пропадали без вести, — туманно ответила я, испытывая легкий стыд, а еще страх, что вранье выйдет мне боком.

— Вона как… — протянула Лиза, судя по всему, мой ответ мало что прояснил, но уточнить она не решилась. — Проходите в комнату, — запоздало предложила она, — только у меня не убрано.

Гостиная, в которой мы оказались, выглядела так, точно недавно здесь орудовали грабители. Одежда лежала, валялась и висела на всех доступных поверхностях, ламинат под ногами — в пятнах кофе, на полке искусственного камина — многочисленные фотографии, покрытые таким слоем пыли, что изображений толком не разглядишь.

— Генеральную уборку затеяла, — сказала Лиза, глядя на все это в большой печали. — Выходной у меня сегодня. А тут папаша притащился, настроение испортил. Садитесь… где-нибудь.

Я нашла местечко на диване, Валька примостился возле окна на скамеечке, которая лично у меня вызывала беспокойство своей хлипкостью. Но если сразу не рассыпалась, может, еще продержится.

— Петр жил с вами в этой квартире, когда все произошло? — спросила я.

Лиза кивнула:

— В этой. Он вообще-то с матерью жил. Там сейчас его сестра. Переехала, когда за матерью надо было ухаживать. С мужем развелась… Не везет бабе. Хотя мне тоже похвастать нечем. Она хоть замужем была. А мы с Петей до ЗАГСа так и не дошли. Все как-то не складывалось. А после него как отрезало, ни одного путного мужика. Сначала сама никого не хотела, все надеялась, Петя вернется, а потом пошла пьянь да рвань.

— Не отчаивайтесь, — подбодрил Валька, — такая красивая девушка одна не останется.

Она взглянула на него с интересом, а он принялся лыбиться. Оба сильно увлеклись.

«Сограждане, вы тут не одни», — хотелось напомнить мне, вместо этого я откашлялась и спросила:

— Ничего необычного не происходило перед тем, как Петр исчез? Я понимаю, вас об этом уже спрашивали, но вдруг что-то вспомните.

— Да все нормально было, — пожала плечами она. — Петя из-за работы переживал, ну, что без работы остался. Хотя я ни разу не попрекнула, я ж с понятием. На жизнь худо-бедно хватало. Мужики его на халтурку брали, он всегда с радостью. Не пил, не курил. Он даже лишний кусок взять стеснялся, такой совестливый.

— А где он работал?

— Охранником в супермаркете, — видя некоторое недоумение на моей физиономии, Лиза поспешно пояснила: — Залупился с начальником, вот и пришлось уйти. Петя — он всегда за справедливость, молчать не будет, а кому это понравится?

— Супермаркетов в городе много.

— Петя решил: хватит с него супермаркетов. Он ведь раньше в настоящей охране работал, учился, у него и корочки есть… были. Местных олигархов охранял.

— А чего вдруг в супермаркет подался? — спросил Валька.

— Беда случилась, а он стал крайним. Хотя его вины не было. Он вообще в тот день не работал, отравился чем-то… а, может, и отравили. В общем, домой его отпустили. А тут такое дело. Но все равно крайним остался и сам себя очень винил. Вот и пошел жратву охранять, все лучше, чем без вины виноватым быть.

— А что случилось? — задала вопрос я, тут же испуганно подумав: мне это знать положено, раз уж я из полиции, как бы девушка не насторожилась.

— У хозяина подругу похитили. Выкуп требовали. Огромные деньги.

— Девушку вернули?

— Нет. Убили ее. Через несколько дней труп обнаружили. Еще полгода всех таскали, но убийцу так и не нашли.

— Фамилию хозяина помните?

— Нет. Подруга его была «Мисс город», это помню. Мы с Петром тогда знакомы не были, а рассказывать об этом он не любил. Я и не спрашивала.

— А про девушку по имени Эмма ничего не говорил? — сказала я.

— Что за Эмма? — насторожилась она.

— Петр заходил к ней накануне своего исчезновения.

— Он мне ничего не рассказывал…

— Про дом номер двадцать три по Нижней Гончарной тоже не упоминал?

— Нет. Слушайте, он в последние дни был весь такой… точно ждал чего-то. Я спросила: ты чего дерганый? А он ухмыляется.

— Он чего-то боялся?

— Вовсе нет. Не плохого он ждал, а хорошего. Понимаете? Я приставать начала, что, мол, да как, а он: «Потерпи. Похоже, все у нас наладится. Буду нормальные деньги получать».

— Вот как? А откуда эти деньги, не объяснил?

— Ясно откуда, работу ему кто-то пообещал, хорошую. А рассказывать не стал, чтобы не сглазить. Раскатаешь губы раньше времени, а потом бац!.. Так мне и заявил.

— И никакого намека, что это за работа?

— Охранником, ясное дело, кем же еще? Только в приличной фирме, где деньги платят и все такое.

— Он так сказал, или это ваши собственные догадки?

— Он молчал, но это было что-то серьезное, из-за всякой ерунды чего скакать от радости да бояться сглазить?

— И когда все должно было решиться с работой?

— В тот день, как он пропал. Звонка ждал, на собеседование пригласить должны были. Только это и сказал. Костюм нужен был. Ну, и все остальное. У двоюродного брата взяли, женильный. Хорошо, размер один. И рубашку, и галстук. Петя в этом костюме был… до сих пор перед глазами стоит, — она шмыгнула носом и отвернулась. — Я все ему приготовила и на работу ушла. Кулаки держала. В одиннадцать позвонила на мобильный, а Петя мне: «Лизок, вот только не доставай. Я сам весь на нервах. Будет что сказать, сразу позвоню».

— Позвонил?

— Нет. И я не звонила. За что себя до сих пор ругаю. Может, сказал бы чего, хоть бы знали, где искать. С работы в семь пришла, а его нет. Какое в это время собеседование? Тогда я и позвонила. Мобильный отключен был. И все. Исчез Петя. Никаких следов.

От ее слов по спине пошли мурашки. Я представила, как она металась по квартире, то и дело набирая номер, потом злилась, плакала от бессилия… И до сих пор мучается вопросом: что с ним случилось? И, наверное, все еще ждет…

— Распечатку его звонков наверняка делали, — сказал Валька.

— А как же? — кивнула Лиза, вытирая ладонью слезы. — Был звонок с мобильного, только того, кто звонил, так и не нашли. Не зарегистрирован номер.

Когда мы уходили, она опять расплакалась, хоть и старалась держать себя в руках.

— А ты молодец, — уже в машине сказал Валька.

— Это да. А почему?

— Потому что у тебя есть интуиция, необходимая сыщику.

— Мне этот дом давно покоя не дает, — кивнула я, а Валька усмехнулся:

— Дом-то здесь при чем?

— Неужто непонятно? И Эмму, и Петьку видели возле дома. Их туда заманили: одного — обещанием работы, другую… чем-то еще… И…

— Пустили на фарш, — подсказал Валька.

— Очень смешно. Тогда к чему твоя похвала?

— К тому, что теперь можно не сомневаться: Эмму и Петра, скорее всего, что-то связывало.

— Ну да, если он к ней не раз заходил.

— И исчез парень не просто так, — не обращая внимания на мою иронию, продолжил Валька. — То есть не было скандала по пьянке с последующей поножовщиной и сокрытием трупа… или чего-то еще в этом роде. Парня, скорее всего, убили и готовились к этому заранее. Обзавелись незарегистрированным мобильным, который невозможно отследить, придумали байку с работой, значит, знали, что он без дела болтается.

— А я про что? Заманили в дом…

— Хорошо, пусть в дом, если тебе так больше нравится. Но я бы отвлекся от чертовщины и подумал вот о чем: что связывает Петьку и Эмму?

— Да что угодно. Они могли быть друзьями, любовниками…

— И оба должны были исчезнуть. У кого-то на это существовала веская причина.

Некоторое время я сидела, приоткрыв рот. Наверное, вид у меня был довольно глупый.

— Они были в чем-то замешаны… — наконец произнесла я. — Похищение девушки, о котором рассказывала Лиза. Возможно, Петра не просто так уволили… Но при чем здесь Эмма?

— Замешаны или стали невольными свидетелями, — поправил Валька. — Давай попробуем выяснить.

Через полчаса после этого мы расстались, договорившись встретиться возле входа в парк в обычное время.

Пора было садиться за работу, но я решила для начала заглянуть в Интернет. Девушка, о которой упоминала Лиза, была «Мисс город», значит, ее гибель СМИ стороной не обошли. Меня потрясывало от нетерпения, так хотелось узнать, что это за история, но тут зазвонил мобильный. Не успела я произнести «да», как услышала причитания своей квартирной хозяйки:

— Тиночка, ты сообщила в полицию? Так и знала, что покоя не дадут, у меня давление подскочило до 180 и пульс 105.

— Марина Витальевна, — улучив момент, подала голос я. — Я не ходила в полицию и записку потеряла. Мне очень жаль. Сама не знаю, как это получилось…

— Какую записку? Ах да… Что значит не ходила? — ахнула Марина Витальевна. — Почему же меня вызывают? Боже мой, я этого не выдержу… С моим здоровьем я быстро окажусь на кладбище, и никому нет до этого дела.

— Хотите, я пойду с вами? — предложила я.

— Со мной соседка пойдет. И за что мне все это? Но если не ты им звонила, то кто? Что случилось?

— Они что-нибудь объяснили?

— Дождешься от них! — возмущенно фыркнула она.

— Но ведь назвать причину они должны?

— Вот уж не знаю. У меня голова кругом. Когда услышала, что из полиции, решила — это из-за тебя. Ты действительно им не звонила? Ох, Тиночка, теперь даже не знаю, чего ждать. Еще один удар судьбы, который меня непременно доконает…

Минут пятнадцать она продолжала в том же духе, а когда мы наконец простились, я с прискорбием поняла, что ничего толком не узнала. Когда ее вызывают, куда? Оставалась надежда, что Глазков в курсе и сможет меня просветить.

Тут и сосед объявился, услышав его шаги на лестнице, я кинулась навстречу.

— Чего это ты взъерошенная? — хмыкнул Тимка. — Замуж собралась?

— Идиот! — разозлилась я.

— Не угадал? И слава богу. Может, одумаешься и обратишь приветливый взор на меня. Ну, в чем дело? Предупреждаю сразу, ничего о твоем дурацком доме я слышать не хочу. На работе маразма достаточно.

— Мою хозяйку в полицию вызвали! — перебила я.

— Очень хорошо, и что?

— И то. Почему вдруг?

— Не вдруг, моя радость. Твоими стараниями обнаружен женский труп, который таковым стал шесть лет назад. Теперь у нас лишняя головная боль и необходимость установить личность убиенной. Вполне логично начать с тех, кто исчез приблизительно в то же время. Потому и хозяйку вызывают. Если выяснится, что труп — родня твоей Марине, личность будет установлена. Начальство порадуют и покойничка похоронят по-христиански, с именем, а не под номером где-нибудь в дальнем углу.

— Это точно?

— Что? — теряя терпение, буркнул Глазков. — Я ж тебе сказал, этим делом занимаются другие дяденьки. Я просто делаю логическое заключение. Кстати, я жрать хочу.

— Не жрать, а есть.

— Я — жрать, но и поесть могу, если есть чего.

— Могу предложить пельмени.

— Пельмени… Пельмени — это ужин брошенных мужиков.

— Тогда топай к плите. Сегодня твоя очередь готовить.

— Серьезно? — ужаснулся он и подхалимски продолжил: — А знаешь, пельмени — это совсем неплохо, пока вода закипит, успею принять душ.

Глазков скрылся в своей квартире, а я поставила кастрюлю на плиту. Не успела вода закипеть, а Тимка вернуться, как появилась Людка.

— Этот гад опять халтурит? — спросила она, заглянув на кухню и наблюдая за тем, как я забрасываю в кипяток пельмени.

— На тебя варить?

— А то…

— Женщина у плиты! Какая идиллическая картина, — хмыкнул Глазков, явившись ей на смену.

— Людка назвала тебя гадом. Я с ней, в общем-то, согласна.

— Вам бы меня на руках носить, как-никак мужик в доме…

— Была бы еще польза от этого, — из-за его спины подала реплику Людка.

Мы устроились в общей гостиной, соседи набросились на пельмени, я сочла, что время самое подходящее, чтобы немного вправить им мозги.

— Обращаю ваше внимание: в среднем я готовлю в три раза чаще, чем вы. Места общего пользования убираю тоже я, а еще хожу в магазин с вашими дурацкими списками. Некоторые умудряются туда даже презервативы включить.

— Исключительно для того, чтобы возбудить в тебе интерес к моей личной жизни, — вскинулся Тимка.

— Да пофиг… — сказала я. — Итак, сограждане, я считаю все это несправедливым и требую компенсации.

— В выходные окна помою, лады? — предложила Людка.

— У себя я сама помою, а в прочих местах — ради бога.

— По-моему, мы на пороге грандиозного шантажа, — заметил Глазков.

— Я называю это восстановлением справедливости. Короче, так: я жду от вас реальной помощи.

— Я не могу мыть окна, я высоты боюсь, — влез Глазков, а Людка шикнула:

— Подумаешь, у нас всего второй этаж. Лично я могу взять на себя магазины…

— До тебя еще не дошло? — заметил Тимка. — Она ждет от нас помощи другого рода. Прав я, Валентина Алексеевна?

— Безусловно, Тимофей Николаевич.

— Она реально зациклилась на этом доме! — простонал он.

— Я готова помогать всемерно, днем и ночью, — сказала Людка, приглядываясь ко мне. — Исключительно из дружеских чувств.

— А ты? — повернулась я к Глазкову.

— А что я? Готов, конечно, но в разумных пределах.

— Какие еще пределы?

— Я же сказал: разумные. К примеру, это не должно повредить моей карьере.

— Он еще и карьерист, — скривилась Людка.

— Поведай нам, о, царица мест общего пользования! — заголосил Глазков. — Чего ты ждешь от нас?

— Сотрудничества на долговременной основе. В настоящий момент меня очень интересует адвокат по фамилии Дорин. Вы должны были о нем слышать, говорят, он не последний человек в этом городе. Желательно, чтобы Дорин не просто со мной встретился, это я и без вас могу, а ответил на мои вопросы.

— Ну, тут-то я тебе точно не помогу, — хмыкнул Глазков. — С Дориным я незнаком, уголовкой, насколько мне известно, он давно не занимается, и принудить его к сотрудничеству не в моих силах. Найди мне другое задание.

Только я собралась разочарованно вздохнуть, как Людка сказала:

— А что, я, пожалуй, смогу организовать вашу встречу.

Я ждала продолжения, Глазков поднял брови, вроде бы сомневаясь.

— Помните громкое дело, когда граждане коттеджного поселка «Вилково» судились со своей управляющей компанией, в прессе такую баталию развернули… Дорин представлял интересы компании и, между прочим, дело выиграл, хотя все были уверены, что шансов ноль, раз уж такой хай подняли.

— У нас правовое государство, — глумливо заметил Глазков. — Общественное мнение никоим образом не влияет на судей. Что на них действительно влияет, тоже широко известно.

— Да вы не лучше, — съязвила Людка, а я попросила:

— Не отвлекайся.

— Короче, я делала материал по этой теме и с Дориным несколько раз встречалась. Он на меня конкретно запал, свой мобильный оставил, предлагал встретиться и все такое.

Тимка закатил глаза, бормоча:

— Кто на нашу Петровну только не западал.

Она подхватила диванную подушку и запустила в Глазкова.

— Ты можешь ему позвонить? — спросила я.

— Могу, — пожала плечами она.

— Боюсь, за это время появилось с десяток желающих развлечь дяденьку, и тебя он может просто не вспомнить, — не удержался Тимофей.

Людка поискала взглядом еще одну подушку, не нашла и ограничилась демонстрацией среднего пальца.

— Может, сразу и проверим? — предложила я.

Подруга взглянула укоризненно, но с дивана поднялась.

— Пойду за мобильным.

Разговаривать с Дориным она предпочла без свидетелей, как видно, стопроцентной уверенности, что он звонку обрадуется, у нее все же не было, а давать повод для Тимкиных шуток не хотелось.

Через десять минут она появилась из своей квартиры с сияющей улыбкой. Можно было не спрашивать: Дорин ее не только вспомнил, но и был готов встретиться.

— Завтра в 13.40, кафе «Горожанка». Я, кстати, там еще не была. Недавно открыли, говорят, круто.

— Ты предупредила, что будешь не одна?

— Сказала, приду с коллегой, но в детали вдаваться не стала. Так что приемлемую причину своего дикого интереса придумывай сама.

Я таки смогла усадить себя за работу, но особых свершений в тот вечер не было. Я то и дело поглядывала на часы, и когда до встречи с Валькой осталось минут сорок, отправилась переодеваться и вскоре уже шагала к парку. Как только впереди показался дом с колоннами, меня вдруг потянуло на другую сторону улицы, неужто я в самом деле считаю, что дом каким-то образом может влиять на людей? Да что за глупость! Однако я поспешно свернула в Петропавловский переулок, найдя для этого вполне разумное объяснение: до встречи еще двадцать пять минут, чем ждать возле входа в парк, лучше встретить Вальку возле его подъезда, ну или по дороге, если он тоже отправился раньше.

Желание под благовидным предлогом не проходить мимо дома с колоннами сыграло со мной злую шутку. Хотя как посмотреть… В общем, до Валькиного дома оставалось метров сто, когда он появился из калитки с высокой шатенкой. Меня точно ветром сдуло к ближайшей подворотне, откуда я и наблюдала, как он провожает ее к ярко-красному «Фольксвагену», стоящему под окнами. Поцеловал на прощание, помог сесть в машину и помахал рукой, лишь только она тронулась с места.

Удивительно, какое это произвело впечатление. Я всерьез испугалась, что рухну на асфальт от потери чувств, точно какая-нибудь барышня в кринолине при виде паука в своей тарелке. Поцелуй был вполне дружеским — тут же предложил свои услуги изворотливый ум. Они же не взасос целовались! В конце концов, я с Глазковым тоже при встрече целуюсь. До меня у Вальки была своя жизнь… Почему была? Есть. И в этой жизни могли быть девушки. Тем более что мы, по сути, просто приятели, которые иногда проводят вместе время. Все вроде так, но душа моя колотилась головой о стенку и громко вопила: «Предатель! Как он мог целовать эту стерву?! Какого лешего она к нему притащилась? И чем они занимались в его квартире? Может, она у него частая гостья? Со мной он в парке бегает и загадки разгадывает, а с ней спит. А я-то губы раскатала…»

Вот так внезапно выяснилось, что Валька значит для меня куда больше, чем я могла предположить.

«Ты когда втюриться в него умудрилась, дура?» Все краски мира разом поблекли, хотелось бежать отсюда куда глаза глядят. Но я точно приросла к стене.

Между тем Валька, дождавшись, когда «Фольксваген» скроется за поворотом, достал из кармана очки, надел их и не спеша огляделся. Он был в привычном спортивном костюме, и в этих очках я видела его не раз, но внезапно меня поразила мысль: передо мной совершенно другой человек, которого я не знаю.

Он прошел мимо по противоположной стороне улицы. Я осталась незамеченной и почувствовала облегчение. Правда, длилось оно недолго. Надо было решать, что делать дальше. Позвонить с известием о внезапной болезни? Притворщица из меня так себе. Особенно сейчас. Вернуться домой и отключить мобильный? А если он ко мне явится?

Тяжело вздохнув, я направилась к парку. Вальку из вида успела потерять, но вскоре вновь увидела. Он, как обычно, ждал меня у входа.

На бегу особо не поболтаешь, и в тот момент я видела в этом свое спасение. Смотреть на Вальку тоже не хотелось, странное чувство, что его вдруг подменили и рядом совсем другой человек, никуда не исчезло, напротив, лишь окрепло, вызвав странную тоску. Хватило меня на один круг, увидев, что я остановилась, Валька с сомнением спросил:

— Устала?

— Не могу переключиться, — пожаловалась я. — В голове одна работа.

Врала я вполне убедительно, хотя вряд ли этим стоило гордиться.

— Пожалуй, на сегодня хватит.

— Я тебя провожу, — кивнул он.

— Собеседник из меня сейчас хреновый, а ты лишишься удовольствия сделать еще круг.

— Я лишусь удовольствия, если с тобой не пойду, — ответил он серьезно. — Жаль, что я ничего не понимаю в твоей работе.

— Извини, если испортила вечер.

Мне хотелось поскорее с ним расстаться, но возле дома с колоннами он замедлил шаг.

— По-моему, хозяева опять в отъезде, — сказал Валька, кивнув в сторону дома. — Свет вечерами не горит.

Я сказала «ага», но на самом деле думала лишь о том, как бы побыстрее с ним проститься. Валька, должно быть, что-то почувствовал, во всяком случае, навязывать свое общество не стал.

— До завтра? — спросил, когда мы оказались около подъезда.

Я молча кивнула и поспешно открыла дверь. И только когда она захлопнулась за моей спиной, с облегчением вздохнула, а потом разревелась. Но это уже в своей квартире. Стояла под душем и ревела.

Выйдя из ванной, я увидела, что за это время пришло сообщение от Вальки. С минуту не решалась его прочитать, бестолково вертя мобильный в руке. Но в конце концов открыла.

«Спокойной ночи», — написал он, и я, пребывая в сомнениях, все же ответила: «Спокойной ночи».

Утром я пила кофе и пыталась определить, что конкретно вчера произвело на меня столь ошеломляющее впечатление. Появление шатенки? С девицей ничего толком не ясно, возможно, они с Валькой действительно друзья.

Покопавшись в себе еще немного, я пришла к выводу: Валька мне небезразличен, и девица, точнее ее присутствие в его жизни, здорово бесит. Но главное все же не это. Главное — внезапно возникшее чувство, что передо мной человек, не имеющий ничего общего с тем образом, который я успела создать в своем воображении. Я даже присвистнула в досаде, выходило, что дело не в девице, и даже не в Вальке, дело во мне самой. Я чего-то себе нафантазировала, а теперь пребываю в большой печали, раз уж мои фантазии не соответствуют реальности. А если это Валька хотел, чтобы я видела в нем совсем другого человека? Через некоторое время я совершенно запуталась, так и не ответив на главный вопрос: что теперь делать?

Не знаю, как долго бы все это еще продолжалось, но тут позвонил Глазков. Голос его звучал ворчливо, что несколько противоречило его словам.

— Поздравляю, мисс Марпл, вынужден признать: чуйка у тебя есть.

— Конечно, — не стала спорить я. — А что случилось?

— Женский труп — сестра твоей хозяйки, Эмма Сотникова.

— Это точно? — ахнула я.

— Ну… спецы обычно не ошибаются.

Глазков замолчал, а я пыталась за это время осознать случившееся.

— И что теперь? — спросила наконец.

— По-прежнему висяк. Попробуй найди того, кто ее грохнул шесть лет назад.

— Но… была ее записка… — Тут я вспомнила, что записка куда-то исчезла, и мысленно чертыхнулась, после чего совершенно другая мысль пришла в голову, и я завопила: — Тимка! Второй труп, точнее первый, — это Петр Емельянов. Он тоже интересовался домом, был знаком с Эммой и приходил к ней накануне. У него ключица сломана, сестра сказала. Пусть проверят, есть ли перелом у трупа. Это совершенно точно Петька.

Глазков молчал, и я заподозрила, что он меня не слушает.

— Ты понял, что я сказала?

— Понял. Повторить?

— Желательно.

— Мужской труп — Петр Емельянов, — сказал он. — Уже докладывать бегу, волосы назад, — и отключился.

А я повторно чертыхнулась. Лично я не сомневалась: мужской труп — действительно Емельянов, и убийства связаны с проклятым домом. Не зря при одном лишь взгляде на него оторопь берет. К удовлетворению от того, что одной загадкой стало меньше, примешивалось чувство гордости: вот я какая молодец! Никто на дом внимания не обращал, а я сразу поняла: с ним что-то не так. Однако радость по этому поводу была недолгой, предчувствие, как говорится, к делу не пришьешь, а кроме предчувствия, у меня никаких доказательств. Записка Эммы и та исчезла.

Остается уповать на то, что следователей заинтересует рассказ Варвары. Я тут же решила ее навестить. Из запоя ей пора выходить, послушаем, что она скажет на трезвую голову.

Вскоре я уже была возле дома с колоннами, задержалась у калитки, внимательно его разглядывая и пытаясь определить, не произошло ли каких изменений. Дом казался мрачным более обыкновенного, но это скорее моя разыгравшаяся фантазия.

— Что? Очень интересно? — услышала я за своей спиной.

Повернулась и увидела Варвару. На ловца и зверь бежит. Выглядела она помятой, но, похоже, была трезвой.

— Привет, — обрадовалась я. — А я к вам собралась.

Тут же возникли сомнения в ее трезвости, взирала она с недоумением, явно не зная, к чему отнести мои слова.

— Вы меня помните? — спросила я. — Валентина. Симпатичная такая.

— Ты чего орешь? — поморщилась она. — Блин, башка с утра трещит.

— Может, кофе? — предложила я.

— Лучше пива.

— Не лучше, — покачала я головой. — Вас на работе заждались.

— Да пофиг.

— Ну, пиво так пиво.

Мы отправились в ближайший бар. Я взяла два бокала пива, хотя пить его с утра считала дурным тоном, но что значат такие пустяки, если речь идет о зарождающейся дружбе.

— Тебя Валентиной зовут? — немного подобрев, спросила Варвара.

— Можно Тина. В прошлую нашу встречу вы сказали, что Эмму интересовал дом с колоннами.

— Ну… — неуверенно буркнула она.

— А еще вы упомянули друга Эммы. Петра Емельянова. Он тоже этим домом интересовался.

— Блин… Чего я еще наболтала? — скривилась Варвара. — Ты это… близко к сердцу не принимай… Хотя дом дурной. Сама видишь. Иначе бы у калитки не торчала.

— Вы с Эммой давно дружили? — задала вопрос я.

— С самого детства. Ближе подруги у меня не было. Одно время мы, правда, редко виделись. Я мужчину нашла, а они с Эммой невзлюбили друг друга, прям как кошка с собакой. Бывает такое. Выбирать между подругой и мужиком — последнее дело, вот и виделись редко. Эмка, конечно, обиделась малость, но потом я своего турнула, и все пошло по-старому.

— У меня для вас скверная новость, — подумав, стоит ли ей говорить об этом или нет, и решив, что стоит, вздохнула: — Недавно обнаружили труп женщины. Это Эмма. Ее сестру в полицию вызывали.

— Черт! — выругалась она. — Это точно?

— Похоже, сомнений у них нет.

— Вот черт! — повторила Варвара и заплакала. Вытирала глаза ладошкой и плакала, потом взяла салфетку и шумно высморкалась. — Когда ее? — спросила.

— Еще шесть лет назад.

— Так, значит… а я надеялась… Думала, может, она укатила в теплые страны. Греется на солнышке и от большого счастья меня забыла… А она еще шесть лет назад… Купи мне водки, а? Помянем подругу.

— Куплю, если хотите, только я бы не советовала… Я вам денег дам, по дороге домой сами решите, как их потратить. А большое счастье — это Петр?

— Спятила? — фыркнула Варвара. — Петька — так… В мужика одного Эмка по уши втюрилась. Такая у нее была любовь, просто до умопомрачения.

— И вы решили, что она уехала с ним?

— Ну да… надеялась.

— Никому ничего не сказав?

— Так у него это… неприятности были… Думала, может, смылись по-тихому.

Я в некотором недоумении смотрела на нее, а она на опустевший бокал. Пришлось заказать еще пива.

— В прошлую нашу встречу вы сказали, что исчезновение Эммы связано с двадцать третьим домом…

— Ну… — подумав, пожала плечами Варвара.

— А теперь говорите: надеялась, что она жива и уехала с любовником.

— Надеялась! — с готовностью кивнула Варвара. — Что ты от меня хочешь? Я за шесть лет чего только не надумала.

— Давайте все по порядку, — кивнула я. — У Эммы был любовник.

— Был. То есть не совсем любовник. Любила она его без памяти, много лет любила.

— А он ее?

— Нет. Может, чего и было у них… Хотя Эмка бы рассказала, поделилась радостью. Он над ней все подшучивал, по-доброму, мол, когда сольемся в объятиях? Но смотрел совсем в другую сторону. Баб у него была тьма-тьмущая, что неудивительно, мужик видный. Взглянет, и у девок сразу сердце в пятки. У меня, кстати, тоже. Но я-то себе воли не давала, губы не раскатывала. Ясно, что не по Сеньке шапка. Кто я и кто Саша Крест.

Вот так я впервые услышала это имя. В тот момент ничего, кроме легкого недоумения, оно не вызвало.

— Крест — это что же, прозвище? — спросила я.

— Ну да. Александр Бережной, но все звали его Саша Крест. Очень ему имя шло. Саша. Само собой, чужие его Александром звали, да еще по отчеству, а свои — Саша. И мужики, и бабы. Было в нем что-то… располагающее. Хотелось рядом быть и дружбу водить. Хотя бабам, само собой, другого хотелось. Все ждали, кто ж его в конце концов захомутает. Но он был птицей вольной. Всем улыбался, шутил, заигрывал… Деньги охотно на баб тратил, широкая у парня была душа. Но в руки не давался. Уж сколько по нему баб убивалось, думали, вот-вот — и в ЗАГС. А он вдруг — прости-прощай, наша встреча была ошибкой.

— Похоже, редкий гад ваш Саша, — заметила я с сомнением, не разделяя чужих восторгов.

— Чего ты понимаешь! — отмахнулась Варвара. — Есть мужики подлые, а есть вольные, — глубокомысленно изрекла она.

— И в чем разница?

— Разница в том, как все преподнести. На Сашу злиться было невозможно. Он в любви не клялся, всегда отшучивался, вот и выходило, что ничего не обещал, а бабам своим такие подарки дарил, что грех было обижаться. И расставался по-человечески, бывшие с ним потом годами дружили. Всем помогал, никого не забывал.

— Прямо Дед Мороз.

— Ты его не видела, вот и не понимаешь. А может, я рассказчик хреновый. Короче, мужики его уважали, а бабы любили без памяти. И Эмка тоже. Она у него работала. В ночном клубе «Южный Крест». Отсюда и Сашино прозвище. Какой был клуб, мама дорогая… Эмка там официанткой работала. Потом заочно выучилась, и Саша ее к знакомому пристроил, в хорошую фирму, на солидный заработок.

— Это он, конечно, молодец. А что случилось шесть лет назад?

— Клуб сгорел. В одну ночь. Болтали, на пожарище трупы нашли. Вроде сам Саша и поджег, чтоб трупы спрятать. Но я в такое не верю. На хрена свой клуб жечь, скажи на милость? Вывез куда-нибудь по тихой, и всех делов. Что-то там дурное случилось…

— Это да, — кивнула я. — Если уж трупы появились. И что Крест?

— Исчез. Только его и видели.

— Интересно. Исчез сразу после пожара?

— Ну да… Вроде бы.

— А Эмма?

— И она. Я и подумала: может, за любимым подалась?

— Тогда при чем здесь дом с колоннами? — теряя терпение, спросила я.

— Я ж тебе говорила… Или не говорила? Эмка возле дома вертелась, вроде как высматривала кого. Но помалкивала, а у нее от меня секретов не было, ну, почти не было. И Петька… Я ж видела, как он в дом входил.

— А накануне он искал Эмму?

— Точно. А уж зачем, не знаю, не сказал.

— Они же вроде были любовниками?

— Эмма с Петькой?! — выпучила глаза она. — Не смеши. Почто он ей? Я думаю, он насчет работы приходил. Ага. Они же вместе работали. В фирме. Он в охране, она в отделе…

— Когда работали? Перед исчезновением?

Помнится, Емельянов был безработным, из-за чего очень переживал.

— Нет. Раньше. Когда исчезли, Эмка без работы сидела. Психанула и из фирмы своей ушла. Туда-сюда потыкалась, золотых мест нет. На плевую зарплату ей не хотелось.

«Возможно, Эмма в поисках работы собиралась на собеседование в какую-нибудь контору, находившуюся в доме с колоннами, — подумала я. — Вот и записала время». Но тут же стало ясно: это маловероятно. Ведь дом к тому моменту принадлежал Могилевской, и никаких фирм там не было. Разумеется, если записка не попала за гарнитур гораздо раньше.

— Сунулась к Саше, — продолжила Варвара. — Но у него работы не нашлось, разве что официанткой. Он ей денег давал, я точно знаю, на них и жила.

— А с Петром они работали в той самой фирме?

— Да. Я думаю, он мог насчет работы к ней зайти. Тоже без работы сидел.

— Странная все-таки дружба с охранником, — нахмурилась я. — Вы говорите, должность у нее была солидная… Может, их все-таки что-то связывало помимо работы?

— Ясное дело, вряд ли бы Эмка на Петьку внимание обратила, если бы не Анжелика.

Появление еще одного персонажа вызвало у меня легкий невроз, их становилось все больше, а понимала я, что к чему, все меньше.

— А Анжелика — это?…

— Подруга Эмки, они работали вместе, ну и подружились. Мы как раз тогда из-за моего охламона встречались от случая к случаю, Эмка ее с Сашей познакомила на свою голову. Девка, конечно, сразу на него запала, ну и он, видно, тоже. Короче, пошла у них любовь, а Эмка на это смотрела и слезами давилась.

— А Петька?

— А Петька был у Анжелики охранником.

— Постойте, Крест приставил к ней охрану? Зачем?

— Не Крест. Хахаль ее. С Сашей они к тому времени уже расстались, она сделалась суперзнаменитой, потому что конкурс выиграла «Мисс город». Хотя особой красоты я там не видела. Меня размалевать да одеть, я тоже сойду за красавицу, особенно если недели три жрать не буду. Конкурс этот Саша устроил. В клубе своем. Дураку понятно, кому корону нахлобучат. Она и была прощальным подарком. Получила — распишись и другой место освободи. Ну, Анжелика вся такая звезда, мужики пялятся, и хозяин фирмы, где она работала, ее разглядел. А был он мужик холостой, почти молодой, хоть и плешивый. А главное, при бабках. Думаю, после Саши ее от такого счастья с души воротило, но куда деваться. В общем, хозяин решил на ней жениться. И приставил к ней охрану, то есть Петьку и еще одного парня ему на смену. Вроде Анжелике письма с угрозами приходили, так Эмка сказала. Но я думаю, плешивый к ней охрану приставил, чтоб она у него под носом по старой памяти к Саше не бегала. Вдруг свистнет, а она и побежит. По мне — и побежала бы, подол задрав. Но он если с бабами прощался, звать назад привычки не имел. Хотя я свечку не держала. Еще пива закажи, в горле пересохло, — укоризненно произнесла она.

— Вы же водки хотели. Мы договорились: по дороге домой.

— Думаешь, меня с пива развезет? Как бы не так. Организм крепкий, слава богу…

Пива пришлось заказать, Варвара поскребла затылок и спросила:

— На чем я остановилась?

— На Петьке.

— Ага. Петька при Анжелике, а Эмка с Анжеликой подруги, друг без друга никуда. Оттого и с Петькой подружились. Ну, не то чтобы подружились, но были накоротке, как говорится.

— А потом Анжелику похитили? — подсказала я.

— Точно. Аккурат в Петькину смену. Только он прихворнул и домой отпросился. Ведь по-настоящему никто не думал, что наша «Мисс город» кому-то нужна. Она Петьку отпустила, хозяин был на какой-то встрече, в общем, она с работы одна поехала, и надо было такому случиться, что ее в тот день и похитили. Деньги требовали огромные, но, видать, просчитались. Хозяин решил, красота того не стоит. Или еще что не задалось. В общем, погибла девка. Нашли ее уже мертвой. Вот такой грустный конец. Петьку в сердцах погнали, и у Эмки после этого жизнь пошла как-то криво. Я тут по телику слышала, это называется попасть в энергетически отрицательную зону. Соображаешь? Несчастье заразно. С мужиками у Эмки не складывалось, да и как, если она все о Саше тосковала, потом и с работой швах… А теперь вот и вовсе… Я, видать, от нее заразу прихватила. Тоже не жизнь, а полная чаша дерьма. Оттого периодически запиваю. Но нечасто, как ты, должно быть, решила. Сегодня еще день попью, а завтра снова в бой! — вдруг рявкнула она так, что все посетители дружно оглянулись в нашу сторону. К счастью, было их в это время не так уж много.

Стало ясно — пора прощаться. Теперь я почесала затылок и спросила:

— А могла Эмма кого-то увидеть возле дома с колоннами? Оттого и вертелась по соседству?

— Могла, — с готовностью кивнула Варвара. — Чего ж не могла? Только я об этом ничегошеньки не знаю. Не сказала она… Ты мне денег обещала. На хлебушек.

— Вообще-то на водку.

— Подайте, Христа ради, — заголосила она и тут же заговорила серьезно: — Не крутилась бы ты возле этого дома. Вот чего хошь говори, а место дурное. Точно лапа костлявая от него тянется, и прям к горлу.

Несмотря на всю абсурдность, сравнение было довольно точным, примерно так я себя и чувствовала, впервые обратив внимание на этот дом.

Заплатив по счету, я дала Варваре денег, как обещала.

— Хотите, я вас на такси отвезу? — предложила на всякий случай.

— Если бабки лишние, давай мне. Мы не какие-нибудь буржуи, на такси денежки не выбрасываем. У меня тут подруга живет по соседству. Пойду Эмку поминать, — тяжело поднимаясь, сказала она. — Хорошая была баба, хоть и сука.

— Это еще почему? — вытаращила глаза я.

— Уж очень она по Анжелике убивалась. Думаю, неспроста…

— Вы что, хотите сказать…

— Ой, милая, я тебе столько наговорила, никаких денег не хватит… Прощевайте…

Нетвердой походкой она направилась к выходу, бормоча под нос:

— Развезло, твою мать, на старые дрожжи.

Я брела за ней, решив проводить до дома подруги. Добрались довольно быстро и без приключений, по дороге Варвара ненадолго заглянула в магазин, купила бутылку водки и кое-какой закуски, чем меня порадовала.

Когда я возвращалась к себе, позвонила Людка, напомнила о встрече с адвокатом.

— Тинка, ты рожу накрась и платье надень в обтяжку, чтоб все интересные выпуклости были на виду. Мне этот хмырь без надобности, пусть лучше на тебя переключится, а ты уж сама думай, нужно ли тебе такое счастье. Не жалую я этих старых козлов.

Старым козлом Дорин не был. Привыкнув верить Людке на слово, я ожидала увидеть молодящегося дядю с брюшком, со сладенькой улыбкой и свинячьими глазками. Однако в кафе нас ждал мужчина лет сорока. С густой шевелюрой и легкой небритостью, которая очень ему шла. Выше среднего роста, подтянутый. Он смело мог претендовать на роль героя-любовника в мелодраме. Одет был в костюм, но рубашке предпочел черную футболку, в сочетании с пиджаком стального цвета выглядело это стильно, подчеркивая цвет его серо-голубых глаз. Глаза у него были вовсе не свинячьи, а большие и выразительные. В настоящий момент они выражали большую радость при виде нас.

Мы заявились сюда пять минут назад, встретившись с подругой на площади неподалеку. Я была в платье цвета пыльной розы, которое мы полгода назад покупали вместе с Людкой. С моей точки зрения, показывало оно куда больше, чем скрывало, но я поддалась на уговоры подруги и его купила. Скорее из лености, спорить я вообще не любитель, хотя денег было жалко из-за уверенности, что никогда я это платье не надену. Конечно, подобное платье должно быть в гардеробе каждой женщины, тут я вынуждена согласиться, но куда мне в нем идти, скажите на милость?

И вот довелось. Дорин платье оценил, судя по улыбке, которая появилась на его физиономии. Видя такие улыбки, ощущаешь себя голой, иногда от этого бабочки порхают где-то в районе живота, но чаще хочется сказать какую-нибудь гадость. Вот как сейчас. Однако с гадостями я по понятной причине не спешила и лучезарно улыбнулась: мол, смотрите сколько хотите, мне это только в радость. Людка была в короткой юбчонке и майке, которая не скрывала пупок. Волосы, как и я, распустила по плечам. Яркая помада и вечерний макияж. Не хватало лишь таблички «Трахайте в свое удовольствие»… «Вот на хрена я все это делаю?» — пришла мне в голову вполне здравая мысль, но надолго не задержалась.

— Олег Юрьевич, — залепетала Людка, — спасибо вам огромное. Я знаю, какой у вас плотный график, и то, что вы согласились встретиться…

— Что вы, что вы… — махнул рукой он, точно мух отгонял. — Красивым девушкам не отказывают. Можете не сомневаться, для вас время у меня всегда найдется.

— Это моя подруга, — продолжила расточать улыбки Людка и кивнула на меня. — Мы вместе работаем.

— Валентина, — сказала я, протягивая ему руку.

Он аккуратно ее пожал.

— Редкое имя. И красивое. Святой Валентин — покровитель влюбленных, если мне не изменяет память.

«Уж мог бы обойтись без подобных банальностей», — неприязненно подумала я, а Людка сказала:

— Ага, он римских легионеров сочетал законным браком, мальчика с мальчиком, за что ему башку и отрубили. По мне, так правильно. Развели гомиков, а нам, бедненьким, куда деваться?

Дорин весело хихикнул и, подозвав официанта, сделал заказ: кофе, а для нас еще и пирожные. Тут же последовал пассаж о том, что таким девушкам можно ни в чем себе не отказывать ввиду безупречности фигуры. Людка и тут не удержалась от язвительности:

— Ну, это, к сожалению, длится недолго.

Ее настрой мне был не особо понятен. Похоже, Дорин ее чем-то раздражал. Я решила взять инициативу в свои руки.

— Олег Юрьевич, не смеем отнимать у вас время, поэтому, если позволите, я сразу перейду к делу.

— Слушаю вас очень внимательно, Валечка.

Никогда еще мое имя не произносили так тошнотворно-сладко. Я быстро поведала о доме с колоннами, который вот-вот должны снести, нашем намерении защитить историческое наследие и о хозяйке дома, которая в настоящее время находится в богадельне, хоть и весьма дорогостоящей.

— Боюсь, что даже не представляю, чем могу вам помочь, — выслушав меня, развел руками Олег Юрьевич. — Ни о каком доме мне ничего не известно.

— Как же так? В «Тихой обители» нам сказали, что всеми делами Могилевской Тамары Аркадьевны занимаетесь вы.

— Совершенно верно. Хотя, по сути, никаких дел нет. Чтобы вам было понятно, мой однокашник живет в Америке, у него обширная юридическая практика. И среди его клиентов был покойный брат Могилевской. Он покинул Россию много лет назад, нажил состояние… Хотя поговаривают, что и отсюда бежал не с пустыми руками. Как бы то ни было, возвращаться сюда он не планировал, а за сестрой, которая чувствовала себя все хуже, требовался уход. Кто-то должен был здесь этим заниматься. И тогда приятель вспомнил обо мне. Я устроил Могилевскую в достойное заведение и слежу за тем, чтобы оплата ее содержания была своевременной. Ее брат скончался восемь лет назад, но позаботился о том, чтобы обеспечить сестре отличный уход. Даже если старуха проживет еще лет двадцать, в фонде денег хватит с лихвой. Ну а если Господь ее призовет, я должен буду позаботиться о достойном погребении. Вот, собственно, и все.

— А как же дом? — брякнула я.

Дорин пожал плечами:

— У старухи была квартира, но дом несколько лет назад снесли. Никаких распоряжений по поводу покупки нового жилья не поступало. Вот, собственно, и все.

Дорин развел руками, говорил, похоже, совершенно искренне. Взгляд не прячет, впрочем, правду он говорит или нет, вопрос открытый, хотя я склонна считать, что не врет. Да и какой для него в этом смысл?

— Но ведь дом на ее имя кто-то купил? Уже когда она находилась в «Тихой обители». Вряд ли она сама, учитывая ее состояние.

— Теоретически — почему бы и нет? Возможно, у старушки бывают просветления. Не забывайте, у нее есть деньги. Обратилась к кому-то из юристов с просьбой. На первый взгляд мысль абсурдная: зачем старухе, находящейся в богадельне, покупать дом? С другой стороны… У людей порой бывают самые невероятные идеи. Есть еще вариант: кто-то из персонала воспользовался беспомощностью старушки и купил дом…

— А смысл?

— Например, надеется точно так же подсунуть ей дарственную. И совершенно напрасно, кстати. Любые ее действия мы будем оспаривать. Ничегошеньки умник не получит, разве что тюремный срок. В любом случае вам беспокоиться не о чем, городские власти непременно со мной свяжутся как с ее законным представителем. Мы сможем все обсудить, а я донесу до них вашу точку зрения.

— То, что старуха в богадельне, их порадует. И вам нет смысла биться насмерть из-за чужой собственности, — вздохнула Людка. — Значит, дом, скорее всего, снесут.

— Он действительно представляет такую ценность? — поднял брови Дорин.

— Один из красивейших домов нашего города, — глазом не моргнув, ответила подруга.

— Да? Надо взглянуть.

— Значит, вам ситуация не кажется странной? — спросила я.

— Я думаю, в ситуации придется разбираться.

— Еще недавно в доме кто-то жил, — продолжила я. — Свет в окнах горел по вечерам.

— Вот как? Значит, дом используют?

— И это явно не наша старушка.

— Что ж… Возможно, вы правы, и мы имеем дело с каким-то мошенничеством. Для начала хотелось бы удостовериться, что дом действительно принадлежит моей подопечной. А для этого дождемся обращения властей.

— А ускорить это нельзя? — поинтересовалась Людка.

— Никогда не выполняйте чужую работу, — с серьезной миной проговорил Дорин, но тут же рассмеялся. — Скажу вам по секрету, — понизив голос до шепота, с дурацкой миной произнес он. — Если власти решили что-то снести, они это сделают. Не тратьте время и нервы на заведомо провальное дело.

И, весьма довольный собой, он откинулся на спинку стула, после чего взглянул на часы и поспешил откланяться. Расплатился по счету, долго жал Людке руку, а мне так даже поцеловал и сунул визитку со словами: — Звоните в любое время.

— Вот козел! — буркнула подруга, когда он удалился.

— Ну, мы ж ему правду не сказали, а идея бороться за дом, назначенный под снос, его не вдохновила.

— Похоже, он на тебя повелся.

— Был бы толк.

— Я знаешь, что подумала? Может, он этот домик сам и купил? Мол, такова воля старушки и все такое. Фонд-то этот в Америке, вряд ли проверяющих каждый день шлют.

— Зачем ему дом? — удивилась я.

— Не глупи, подруга! Дом в центре города немалого бабла стоит. Бабка помрет, и он его на себя перепишет. А американцам скажет, что это жуткое старье ушло за копейки. Да они даже цен наших не знают.

— Можно в Интернет заглянуть, — хмыкнула я.

— Да кому это надо? Какая-то бабка, в какой-то России… Не смеши. Нет, я уверена, этот хмырь аферу затеял. Купил домик на бабкины деньги, теперь его снесут, он получит компенсацию, а американцам сказку расскажет о коварстве российской администрации.

— Они ж не идиоты.

— Кто? Американцы? Возможно. Но точно ничего о нас не знают. Помнишь, я тебе про одногруппницу рассказывала, которая вышла замуж за парня из Аризоны? Она его сюда в отпуск притащила, так этот дурак на полном серьезе спрашивал, где можно увидеть медведя. Я говорю — в зоопарке. А он уперся как баран: я, говорит, читал, в России медведи везде… Хоть бы по сторонам посмотрел и подумал, какие медведи в полумиллионном городе.

— И что? Убедила американца?

— Да ни фига. В Троицком саду цирковые медвежонка вывели, малость деньжат срубить, фоткались с туристами. Нашего аризонца как раз на них и вынесло. Он с медведем и так и сяк фотографировался, а мишка, как на грех, у него еще мороженое стащил и съел. Мишки же известные сластены. Так этот придурок в Фейсбуке написал: «В парке медведь отобрал у меня мороженое». Кучу лайков собрал, его дебильные друганы обзавидовались.

— Ну да, — не стала я спорить. — С другой стороны, медведя он все-таки встретил, и мороженое тот у него отобрал.

— Правильно, и свидетельствует это о том, что одно и то же событие мы видим по-разному, то есть Дорину облапошить американцев — раз плюнуть.

— Что ты на него так взъелась? Мне он показался вполне нормальным мужиком.

— Потому что ручку поцеловал? — скривилась Людка.

— А ты его в жулье записала, потому что твою ручку он без поцелуя оставил?

— Ну ты коза! — покачала головой подруга. — Знаешь что? Не худо бы узнать, как заключалась сделка. Был ли, к примеру, нотариус, или без него обошлись. И если был, не вспомнит ли чего интересного.

— Так он тебе и расскажет, — фыркнула я.

— А Тимка на что? Должна же быть от соседа польза!

— Нотариус и Тимку пошлет. Чтобы задавать такие вопросы, нужны основания.

— Нормальный человек на вопросы ответит, — гнула свое Людка, — ибо все под Богом ходим. Сегодня ты поможешь, а завтра тебе. В случае если не поможешь, действует то же правило. Они же юристы, корпоративный дух и все такое.

— Ага. Особенное единодушие наблюдается между прокурором и адвокатами.

— Да ладно, все равно договариваются…

— Допустим, — согласилась я, потому что спорить мне уже надоело. — Ну и как выяснить, был нотариус или нет? Взглянуть на договор купли-продажи?

— Правильно, — обрадовалась Людка. — А для этого только и надо, что покопаться в Интернете.

— Это противозаконно, — разозлилась я.

— Тогда забей на свое расследование. И меня не тревожь.

Людка, скривив презрительную мину, отвернулась, я уставилась в стену напротив. Со стороны могло показаться, что я задумалась, на самом деле одинокий таракан в моей голове заполошно бегал и вопил: «Мамочка, дорогая, куда катимся?!»

— Ну? — выждав время, спросила Людка.

Я в сердцах покачала головой, уже зная, что моей стойкости надолго не хватит. Подруга, прекрасно это понимая, потащила меня домой, заявив, что делать ей на работе сегодня уже нечего.

Дома мы сразу же прошли в мою квартиру и устроились за компьютером.

— Почему я вечно тебя слушаю? — бормотала я.

— Не зуди, — одернула меня Людка. — Мне бы твои таланты, я бы уже давно миллион баксов сперла — и на Мальдивы.

— Таких талантов у меня точно нет. На грех толкаете, Людмила Петровна.

— Отпускаю тебе грех сей, ибо не из стяжательства грешишь, а для общего блага.

Я вздохнула и включила компьютер, дав себе слово, что занимаюсь неблаговидным делом в последний раз… Хотя как минимум уже в пятый.

Однако очень скоро угрызения совести меня оставили. На смену им, как ни прискорбно, пришло удовлетворение от проделанной работы и безусловной удачи.

— Ну, вот, — сопя над ухом, пробормотала Людка. — Нотариус Мелентьева.

— Дом куплен по доверенности. Могилевскую представлял какой-то Шмаков. Доверенность ему выдал тот же нотариус.

— И чего? — глядя на меня с сомнением, спросила Людка.

— Не знаю. Как-то все это подозрительно.

— Тебе видней, но обычно так и бывает: люди обращаются к одному и тому же нотариусу. Привычка.

— Бабка в тот момент была уже в богадельне…

Я потянулась к телефону, набрала номер «Тихой обители», а когда мне ответили, попросила соединить с главврачом. К счастью, долго объяснять, кто я такая, не пришлось — меня тут же вспомнили.

— Ради бога извините, — затараторила я. — Шесть лет назад к Могилевской приезжал нотариус?

— Нет, — помедлив, ответил главврач. — Времени прошло много, но я бы помнил. Почти уверен, что нет.

— Возможно, она куда-то уезжала? К нотариусу, я имею в виду? А вы в это время отсутствовали?

— Маловероятно. Конечно, тогда она чувствовала себя значительно лучше, чем сейчас, но… В общем, голову на отсечение давать не буду, но скорее нет, чем да. Вижу, вы всерьез взялись за это дело, — добавил он со смешком, в котором, впрочем, не было ничего обидного.

— Да. Ветряные мельницы — моя слабость.

Я отложила мобильный и повернулась к Людке.

— Насколько я знаю, доверенность должна быть нотариально заверена, то есть либо бабку привозили к нотариусу, либо он сам явился в богадельню. И при этом должен был убедиться, что Могилевская в уме и твердой памяти.

— А как раз с этим у бабки проблемы. Нотариусы тоже люди, в конце концов, бабке дом покупали, а не продавали единственное жилье беспомощной старухи. Короче, надо Тимку засылать.

— Сомневаюсь, что он согласится, — вздохнула я, но надежды не теряла.

— У нас есть адрес Шмакова, — напомнила Людка. — Можно наведаться к мужику.

Она отправилась к себе, а я продолжила копаться в Интернете, решив проверить историю, рассказанную Варварой. О гибели «Мисс город» писали много. Распечатав с десяток статей, я устроилась возле окна с красным фломастером в руке, подчеркивая ключевые моменты.

Итак, труп Анжелики Кураевой был обнаружен девять лет назад 30 октября. После того, как она выиграла конкурс «Мисс город», ей стали приходить письма с угрозами, по поводу одного из таких писем она обратилась в полицию. Там заявление приняли, но, судя по всему, особо серьезно к нему не отнеслись. Гражданский муж Кураевой, бизнесмен Сергей Витальевич Ковтун, в фирме которого она работала, нанял охранников, которые, сменяя друг друга, везде сопровождали Анжелику. Работы, судя по всему, у них было немного. Вняв совету полицейских поменьше появляться в общественных местах, девушка сократила встречи и свои передвижения по городу до минимума, сводились они в основном к маршруту «дом — работа, работа — дом».

28 октября ее охранник (Петр Емельянов!) внезапно почувствовал себя плохо и по совету Анжелики отправился домой. Однако врача вызывать не стал и в поликлинику не обращался, позднее объяснив это тем, что просто собирался «отлежаться», чтобы через день заступить на смену.

Ковтун проводил совещание, которое затянулось. Анжелика отправилась домой одна. Камера на парковке офиса зафиксировала момент, когда она выезжала на своей машине. Больше ее живой не видели.

Далее в оценках ситуации наблюдались расхождения. Одни утверждали, что похитители требовали выкуп и называли сумму — миллион долларов. Другие, напротив, отрицали наличие каких-либо требований.

30 октября труп Анжелики обнаружили в лесополосе, в десяти километрах от города. Лицо обезображено, однако сомнений в том, что это именно она, не возникло.

На похоронах присутствовали многочисленные друзья и знакомые, среди которых был и Саша Крест. Между ним и Ковтуном якобы произошла стычка. Об этом говорилось лишь в одной статье и сопровождалось комментарием: по слухам. То есть была стычка или нет, не ясно.

Большинство журналистов, желая подстраховаться, то и дело ссылались на эти самые слухи. Гадай теперь, что творилось на самом деле. Одни намекали, что Ковтун выкуп отказался платить, оттого девушка и погибла. Другие указывали на странное стечение обстоятельств: Ковтун на совещании, а охранник скоропостижно заболел. Креста тоже не обошли вниманием — девушка была его любовницей, но вскоре предпочла бизнесмена. Прямо в похищении его не обвиняли, однако намеками сыпали как из рога изобилия. Классический любовный треугольник представили с максимальными подробностями. Крест сделал из девушки звезду, вложив немалые деньги, а она сбежала, оставив его с разбитым сердцем. Он решил отомстить, и девушка погибла. Вообще-то похоже на правду. Однако Варвара утверждала обратное: конкурс красоты был его прощальным подарком. Об этом она узнала от Эммы, а Эмма — лучшая подруга погибшей девушки. Кому знать о таких вещах, если не ей?

Конечно, Варвара могла все это попросту придумать. Хотя, если честно, не особо я в это верила — в то, что придумала, я имею в виду. Но и у журналистов, должно быть, имелся повод подозревать в преступлении Креста. Следователи уделили его персоне самое пристальное внимание, но, если до ареста дело не дошло, значит, ничего так и не накопали.

Ковтуна тоже подозревали, намекая на ревность, разницу в возрасте и прочее. Фотографии Креста ни в одной из статей не оказалось, а вот Ковтун был представлен в разных ракурсах, с Анжеликой и без, и выигрышно нигде не выглядел. Упитанный мужик лет сорока, с редеющими светлыми волосами, пухлыми щеками и курносым носом. Анжелика же свой титул получила не зря — настоящая красавица. Ревность вполне могла иметь место. Предположим, она нашла кого-то попривлекательнее Ковтуна, он узнал об этом, а письма с угрозами и похищение — лишь инсценировка. Не обошли вниманием и Эмму. Журналисты разнюхали о ее большой любви к Кресту и намекали, что она была не прочь отомстить сопернице — мол, женщины злопамятны и все такое. Итог этой истории не порадовал: убийца так и не был найден. Как говорит Тимка, стопроцентный висяк. Тайна гибели девушки тайной и осталась.

Вздохнув, я решила сосредоточиться на одном из фигурантов этого дела, а именно на Александре Бережном по кличке Крест. Было любопытно взглянуть на любимца женщин (Варвариного уж точно). Здесь меня ждало разочарование. Саша Крест не давал интервью и не любил фотографироваться. Публикаций в прессе нашлось достаточно, но все они касались ночного клуба и различных мероприятий, которые там проводились (того же конкурса красоты, к примеру). Крест мелькал на групповых фото, но каждый раз стоял либо вполоборота к камере, либо вовсе чуть ли не затылком, точно прятался. Вполне возможно, так и было.

Последние публикации о нем были шестилетней давности. Пожар в ночном клубе, обнаруженные в одной из комнат три обгоревших трупа. Намеки на поджог и еще более жуткие намеки на возможное тройное убийство. Пожар должен был скрыть следы преступления. Для Креста, как видно, настали нелегкие дни: клуб сгорел, а в перспективе — разборки с полицией с весьма сомнительным результатом. Были убийства или нет, отвечать за три трупа все равно придется. Оттого исчезновение Креста никого не удивило. Он должен был явиться к следователю, но не явился. Попытки связаться с ним ни к чему не привели.

Варвара ничего не напутала. Случилось это в одно время с исчезновением Эммы. Если в хронологическом порядке, то сначала исчезла Эмма, а затем Крест. С интервалом в три-четыре дня. А в промежутке исчез Емельянов, его труп, скорее всего, сейчас на столе патологоанатома.

— Черт, — пробормотала я от внезапно замаячившей на горизонте догадки.

В этот момент внизу хлопнула входная дверь, и Тимка заорал дурным голосом:

— Есть кто дома?! Встречайте мужика!

Я выпорхнула ему навстречу, но Людка меня опередила.

— Ужин готов? — осведомился Тимка, мы с подругой переглянулись.

— Чья очередь сегодня готовить? — неуверенно спросила она.

— Значит, нет, — вздохнул Глазков и покачал головой в большой печали.

— Давайте, в конце концов, составим график, — начала Людка, а Тимка махнул рукой.

— График в тарелку не положишь.

Я почувствовала досаду оттого, что об ужине даже не подумала, а надо бы. Дело вовсе не в угрызениях совести, договориться с Глазковым на сытый желудок было бы куда легче.

— Может, из ресторана еду закажем? — неуверенно предложила я.

— В холодильнике пельмени есть, — напомнила Людка.

— Давайте закажем, — кивнул сосед. — А пока варите пельмени, — и гордо удалился к себе.

— Нет, ты видела? — возмутилась подруга, когда он скрылся в своей квартире. — Если мы бабы, значит, ужин готовить нам. А если сортир засорится, значит, надо вызывать сантехника.

— Тебе чего заказывать? — спросила я, просматривая на телефоне меню ближайшего ресторана.

— Как всегда… Ребрышки, картошку фри, салат «Цезарь». Глазков! — заорала она. — У тебя какие предпочтения?!

— Домашняя еда из любимых рук! — проорал он в ответ.

— Значит, тоже ребрышки, — сказала Людка и вновь возвысила голос: — Тебе стоит подумать о женитьбе… Пусть тебя благоверная кормит.

— Кто за меня пойдет? — вздохнул он, появляясь перед нами. — Если вы в комплекте? А менять квартиру я не хочу.

— Значит, ребрышки, — кивнула я и пошла варить пельмени.

За столом мы устроились минут через пятнадцать, Людка принесла пива, что несколько примирило Глазкова с действительностью. Я подождала, когда он выпьет, и спросила:

— Новости есть?

— А то… — ухмыльнулся он.

— Не тяни! — взмолилась я. — Это Емельянов?

— Нет, дорогая, это не он. С ключицей у нашего трупа полный порядок. Кстати, спасибо тебе большое, выставила меня полным идиотом…

— Ну уж, — хмыкнула Людка, — а то коллеги не знают, с кем работают…

Глазков взглянул с возмущением, а я поспешила вмешаться:

— Как же так? Это совершенно точно не Емельянов?

— Совершенно точно. А я лезу в чужое расследование, придумываю дурацкие версии, в общем, веду себя как придурок. И все благодаря тебе. Когда заказ принесут?

— Обещали в течение получаса.

Я уткнулась в тарелку, но о еде в тот момент не думала. Версия вполне логичная, даже безупречная, как мне казалось, внезапно обернулась простой фантазией.

— Ты нотариуса Мелентьеву знаешь? — спросила Людка, ее крах моей версии, судя по всему, не опечалил.

— Раису Ивановну? Кто ж ее не знает, милейшая женщина, — хихикнул Глазков.

— Это ты в ироничном смысле? — нахмурилась Людка.

— Мелентьева тебе зачем?

— Чего молчишь? — повернулась ко мне подруга. — Объясни служивому, что к чему.

— Дом купили по доверенности, какой-то тип по фамилии Шмаков. Адвокат Дорин, который занимается делами старушки, о покупке дома ничего не знает.

— И что?

— Как бабка могла дать эту доверенность, если уже находилась в богадельне? Нотариус должен быть уверен, что старушка за свои действия отвечает… Разве нет?

— Когда это было? Шесть лет назад? У бабки могли быть просветления, а в богадельне живут и вполне нормальные старички, которые соображают не хуже нас.

— Но нотариус должен был знать о диагнозе.

— Необязательно. Главное, что в тот момент клиент был вменяем и отдавал отчет в своих действиях. Что было до или после, уже не играет никакой роли. Историю болезни нотариус не спрашивает.

— Главврач не помнит, чтобы нотариус приезжал.

— И что? Шесть лет прошло. Главврач мог быть в отпуске, еще где-нибудь… В конце концов, бабке дом купили, где здесь преступление?

— Что ты за человек?! — возмутилась Людка. — Ведь ясно: здесь какая-то афера…

— Скорее всего, так и есть, — радостно кивнул Глазков. — Милейшая Раиса Ивановна широко известна своей склонностью к этим самым аферам… Будь кто другой, я бы усомнился, а тут можно с большой долей вероятности сказать: афера. Хотя смысл видится с трудом. Бабка дом приобрела, а не потеряла. Раиса Ивановна стойко блюдет свой интерес, и расценки у нее кусаются, а за что в этом случае ей отсыпали недрогнувшей рукой?

— Вот и выясни, — сказала Людка.

— Соваться к ней — дело зряшное. Я не буду и вам не советую. Баба она ушлая и обставляется аккуратно. Два года назад ее чуть было за руку не схватили, но… — Глазков поджал губы и пожал плечами.

— Значит, это прекрасный повод попытаться еще раз, — не отставала Людка.

— Не смеши. На чем ты ее здесь прижмешь? А то, что она выдала кому-то доверенность без ведома старухи, надо еще доказать. Как, скажи на милость? Если прошло шесть лет и никто ничего толком не помнит. Не вздумайте к ней соваться! — сурово глянув на нас, повторил Тимка. — Толку ноль, а нарваться можете по полной. Особенно если врать начнете.

— Вообще-то мы на тебя надеялись, — вздохнула я. — С нами она и говорить не будет.

— А вы теперь вместе? — съязвил Глазков. — В смысле, нашли занятие по душе? Сыщики-любители?

— Кстати, ты тоже обещал помочь, — напомнила я.

Тут в дверь позвонили, Людка пошла открывать, прихватив деньги. Мы с Тимкой остались за столом, пялясь друг на друга.

— Тинка, — вздохнул он, переходя на доверительный тон, — представь, что я лезу в твою работу, при этом ни черта в ней не смысля. Вот почему людей должен лечить специалист, а расследованием могут заниматься все, кому не лень?

— Потому что вы ни хрена не делаете, — буркнула Людка, поставив на стол пакет с заказом. — Налетайте.

— Повторяю для слабоумных: к Мелентьевой не суйтесь. А я к ней тем более не пойду. Как я начальству свой визит объясню? У меня следствие на стороне? Типа халтурки?

— А что, такого не бывает? — съязвила Людка.

— Все, отвяньте, — перекладывая на тарелку ребрышки, отмахнулся Глазков.

— Возможно, с Емельяновым я ошиблась, — сказала я, дождавшись, когда он немного успокоится. — Но сегодня я кое-что узнала. От подруги Эммы. Девять лет назад была убита Анжелика Кураева, выигравшая местный конкурс красоты. Ты об этом что-нибудь слышал?

— Ну, слышал, конечно. В городе только об этом и болтали. Но не забывай, в то время я был еще слишком юн и…

— Подозревали ее гражданского мужа и бывшего любовника, — перебила я. — По мнению журналистов, Эмма и охранник Анжелики Петр Емельянов, возможно, были к покушению причастны. А спустя три года Эмма исчезла, через пару дней после этого исчезает Емельянов, а вслед за ним и любовник. Некто Александр Бережной, или Саша Крест.

— Ни фига себе! — ахнула Людка.

— Саша Крест… — хмыкнул Глазков. — Он до сих пор в розыске. Где-нибудь в Швейцарии фондю жрет и шнапсом запивает. Или какой у них там национальный напиток?

— Почему в Швейцарии? — удивилась Людка. — Они же вроде все в Англии?

— Потому что в Англии нет швейцарских банков, а именно там Крест хранил свои денежки, если верить знающим людям.

— Логично предположить, что мужской труп — Саша Крест, — сказала я.

Тимка закатил глаза:

— Тиночка, солнышко, я уважаю твою настойчивость, но ты хренью занимаешься. Сначала Емельянов, теперь Крест. Да с чего ты взяла, что трупы, не будучи трупами, были между собой знакомы? Это могли быть случайные жертвы какого-то психа… И дом с колоннами здесь точно ни при чем.

Видимо, на моей физиономии отразилась вся гамма чувств, потому что Глазков пошел на попятный.

— Ну, хорошо, хорошо. С этой идеей к коллегам я не пойду, мне и сегодняшней за глаза, но могу устроить тебе встречу с человеком, который о Кресте знает все. Мой старший товарищ, который как раз занимался трупами в ночном клубе. Павел Сергеевич Молчанов. С женой развелся и пребывает в унынии. Приглашу его в ресторан, пообещав познакомить с прекрасными девушками. Ваша задача мужика обаять и выспросить, он, кстати, поговорить большой любитель. Так что, возможно, до смерти нас заговорит, но это уж не моя вина. Ну как? Годится?

— Ну… — невнятно промычала Людка, поглядывая на меня.

— Со Шмаковым поможешь? — не спеша соглашаться, спросила я.

— Это кто?

— Тип, на которого выдана доверенность. Адрес есть, если, конечно, за это время он его не сменил.

— Вот чем тебя этот дом так возбуждает? Скажи на милость? Сейчас специально завернул на него посмотреть. Дом как дом. Тьма-тьмущая таких домов.

— Зачем-то его купили на имя безумной старушки, — ответила я. — У всего есть причина, я хочу ее знать.

— Идиотизм, — простонал Глазков.

— Похвальное стремление к истине, — возразила Людка.

Я мыла посуду, когда позвонил Валька.

— Время обычное? — спросил весело.

При звуках его голоса сердце екнуло, и тут же пришло раздражение. Стало ясно, встречаться с ним я не хочу. Лучше все прекратить сейчас, пока еще можно сделать это относительно безболезненно. Но вместо твердого «нет» я принялась мямлить:

— Сегодня я, пожалуй, дома останусь.

— Что так?

— Неважно себя чувствую. Боюсь, простуду подхватила.

— Жаль, — помедлив, сказал он.

— Мне тоже.

— Тогда до завтра?

Я поспешила с ним проститься и тяжело вздохнула. Лишила себя пробежки, а проблему так и не решила. Самое скверное — теперь очень хотелось его увидеть. Переодеться в спортивный костюм и броситься в парк?

— Нежелание замечать очевидное приводит к плачевным результатам, — глубокомысленно изрекла я. — Сначала парню все прощают, потом вопят, где были мои глаза и мозги в придачу. Не будем пополнять ряды доверчивых дур.

Но Валька, как назло, маячил перед внутренним взором. И его облик совсем не ассоциировался с коварным обманщиком. «Однако с девицей я его все-таки видела», — напомнила себе я. И, судя по всему, у них прекрасные отношения. Правда, неизвестно какие. Может, действительно в парк рвануть? После моих слов о болезни это будет совсем уж глупо…

Примерно через час в моей квартире появился Глазков.

— Ты что, сегодня не побежишь? — спросил он с намеком на удивление.

— Работы много, — буркнула я.

— Ну да… Если весь день посвятить всякой хрени…

— Отвали.

— Поссорилась со своим Валькой? Чем не угодил?

— Чего тебе надо? — разворачиваясь к нему, спросила я, не скрывая раздражения.

— Точно, поссорились. Помни, страдать довольно глупо, когда у тебя под боком такое сокровище.

— Ты кого имеешь в виду? Ладно, топай отсюда, ты мне мешаешь.

— Значит, поговорить по душам не хочешь?

— Не о чем. К тому же ты бездушный тип.

— Это потому, что отказался к Мелентьевой идти?

— В комплексе. Отвали Христа ради, мне надо сосредоточиться.

Глазков ушел, а я просидела за компьютером до половины третьего. Польза от этого, безусловно, была, но образ Вальки по-прежнему маячил на горизонте, вводя меня в смущение.

Утром меня разбудили соседи, затеяв перепалку у Людкиной двери. Суть взаимных претензий я не уловила, но вскоре стало ясно, что больше не усну, и я подумала: раз уж я вчера осталась без обязательной пробежки, ничего не мешает отправиться в парк сейчас.

Я надевала спортивный костюм, когда позвонил Валька.

— Как себя чувствуешь?

— Немного лучше, — ответила я.

— Больную навестить можно?

— Лучше не надо, — я тут же досадливо скривилась, но продолжила: — Боюсь тебя заразить.

— Понятно, — судя по голосу, он сомневался, что дело в этом. — Что ж, позвони, когда пойдешь на поправку.

— Черт! — зашипела я, отбросив мобильный, и повторила в досаде: — Черт, черт! Определись, в конце концов! Либо забудь про девицу, либо про Вальку.

Я плюхнулась на диван и немного посидела, разглядывая стену напротив. В конце концов я отправилась в парк, но пробежка, против обыкновения, радости не принесла. Мысли упорно вертелись вокруг Вальки, и я чувствовала себя идиоткой.

Вернувшись домой, приняла душ, тут и стало ясно: стены давят, и оставаться в квартире выше моих сил. Я подумала: а не навестить ли Шмакова, человека, на чье имя была выдана доверенность? Однако здравый смысл победил — соваться к нему одной не стоило, тем более что я была абсолютно уверена: он мошенник. Если не хуже. Но на подвиги упорно тянуло. И я решила взглянуть на бывший ночной клуб «Южный Крест», видимо, в ожидании внезапного озарения.

Он находился в самом центре, где-то между Вознесенской церковью и торговыми рядами. Оказалось, что фасад особняка XIX века, в котором размещался клуб, обращен в Костриков переулок. Еще издали я заметила: торец здания затянут сеткой, а, подойдя ближе, поняла: после пожара особняк реставрировать не пытались: окна закрыты деревянными щитами. Должно быть, здание принадлежало Кресту, а так как хозяин исчез практически сразу после пожара, городским властям оставалось одно: смириться с тем, что особняк год от года ветшает, вместо того чтобы стать украшением старого города.

Поглазев на затянутый сеткой фасад, я решила заглянуть во двор. Этому воспрепятствовал забор, который, вне всякого сомнения, появился здесь после пожара и не на длительное время, хоть оно и успело растянуться на шесть лет. В одном месте лист железа был оторван, чем я и не преминула воспользоваться — быстро огляделась и шмыгнула в дыру.

Двор вымощен плиткой, в центре — фонтан, два ангелочка с озорством поглядывали на полуголую дамочку, которая то ли дремала, то ли просто пребывала в томлении. Слева — подъездная дорожка, ведущая, судя по всему, к кухне. Дорогу от остального двора отделяла изгородь, увитая розами. За шесть лет розы лишь разрослись и теперь радовали глаз буйным цветением. Двустворчатые двери заколочены, как и окна. Попасть в здание невозможно, с прискорбием поняла я, хотя совершенно непонятно, что мне там делать.

Тут мое внимание привлекли ступени, ведущие в подвал. Здесь тоже была дверь, чуть приоткрытая. В стороне валялся кем-то сбитый навесной замок. Как видно, не только меня мучило любопытство. Я спустилась и потянула дверь на себя. С некоторым трудом она открылась.

Я осторожно заглянула в подвал. Здесь было темно, и входить мне совершенно не хотелось. В таких подвалах обитают крысы, а я их терпеть не могу.

Глаза привыкли к темноте, и я стала различать предметы. Передо мной, вне всякого сомнения, была кухня. Холодильники и прочее оборудование вывезли, но длинные металлические столы и печь в углу остались. Осмелев, я шагнула в подвал и вскоре нашла дверь, за которой была лестница на первый этаж. К моему удивлению, дверь легко открылась. Кто-то явно заглядывал сюда совсем недавно.

В зале ресторана оказалось светло, я подняла голову и изумленно ахнула: в крыше было устроено сводчатое окно, по сути, стеклянный купол бледно-голубого цвета, сквозь который проглядывало голубое небо. На куполе серебряными звездами был выложен Южный Крест в окружении других созвездий. С минуту я стояла, задрав голову, и беспричинно улыбалась. Потом начала оглядываться.

Зал был пуст, может, оттого и казался огромным. Глянцевый пол с выложенной в центре розой ветров покрыт слоем пыли. На стенах сохранились росписи: фрегат под белыми парусами, волны, уходящие за горизонт, кромка земли вдали и маяк. Саша Крест был романтиком и грезил о дальних странствиях, хотя, возможно, это идея дизайнера и Саша здесь ни при чем.

Легко было представить, как по вечерам на темном небе вспыхивали звезды, ярко сияли благодаря умелой подсветке и в центре купола красовался Южный Крест, точно недостижимая мечта, а вокруг отдыхали нарядные люди, звучала музыка, звон бокалов, чей-то смех… Я пересекла зал и оказалась перед настежь открытой дверью. Она вела в узкий коридор, именно здесь и бушевал пожар. Следы копоти на потолке, обуглившиеся панели на стенах. Еще одна дверь поддалась с трудом, она выходила в холл, который очень пострадал при пожаре — сквозь узкую щель я увидела нагромождение каких-то досок и блоков, наверное, это были рухнувшие перекрытия. Пройти в другие помещения не представлялось возможным.

Тут я услышала шорох за спиной и испуганно замерла, успев подумать: «Крысы». Вот уж кого не хотелось бы встретить. Я медленно повернула голову и едва не закричала: на полу появилась тень в виде креста. Минуту назад ничего подобного здесь точно не было. Я попятилась, уже понимая, что загнала себя в ловушку, и тут до меня дошло: никакой мистики, в дверях стоит человек, упираясь обеими руками в дверной косяк, оттого тень и напоминала крест. Облегчение длилось недолго, еще вопрос, стоит ли радоваться, но тут же вновь вернулось, потому что я узнала Вальку. Он шагнул мне навстречу, и теперь я хорошо видела его лицо.

— Что ты тут делаешь? — спросила я, переводя дух.

— У меня тот же вопрос, — ответил он с усмешкой.

— Я любопытна, — хихикнула я.

— А еще больна.

— Почувствовала себя немного лучше.

— Я понял.

Он подошел ближе и теперь, задрав голову, смотрел на купол с серебряными звездами.

— Ты знаешь, что здесь было раньше? — спросил Валька.

— Ночной клуб. Владелец — Саша Крест, прозвище он получил из-за названия клуба.

— Какой-то местный бандос?

— Наверное, — пожала плечами я.

— И чем он тебя заинтересовал?

— Эмма была в него влюблена, и исчез он примерно в то же время.

— Исчез?

— Официально находится в розыске. Но у меня большие сомнения, что он жив.

— Очень интересно. Пойдем отсюда, — взяв меня за руку, сказал Валька. — Или ты здесь что-то ищешь?

— Нет. Просто захотелось взглянуть.

Мы благополучно выбрались на улицу. Валька поднял с земли замок и повесил на дверь. Если замок не трогать, можно решить, что он заперт.

— Детишкам соваться сюда небезопасно, — пояснил Валька, я кивнула. — Давно клуб сгорел?

— Шесть лет назад. А через пару дней Крест исчез. Вслед за Эммой и Петром Емельяновым. Все трое хорошо знали девушку, которая погибла тремя годами раньше.

— По-твоему, это связано?

— Почти уверена.

— Ага, — кивнул он. — И что ты надеялась здесь найти?

— Говорю же, просто захотелось взглянуть.

— Странно, что здание в центре города стоит брошенное. Хотя, если этот тип в розыске… Для бандита он чересчур романтик, как думаешь?

— Одна не совсем трезвая дама утверждала, что Крест, ко всему прочему, был невероятно привлекательным, женщины по нему с ума сходили.

— Это кто ж тебе такое сказал?

— Варвара, подруга Эммы.

— Та, что в запое? Я бы не стал особо доверять ее словам, — засмеялся Валька.

Теперь мы стояли на тротуаре в нескольких метрах от забора, Валька все еще держал меня за руку и очень серьезно смотрел на меня, хоть и продолжал улыбаться.

— В чем дело? — спросил он тихо.

— Что? — Я покачала головой и отвернулась. — Все нормально, — зачем-то соврала я. — Как ты все-таки здесь оказался?

— Шел за тобой. На самом-то деле я шел к тебе и увидел, как ты возвращаешься с пробежки. Болтался возле дома, раздумывал, стоит заглянуть к тебе или нет. И тут ты опять появилась. Что-то подсказывало: не очень-то ты хочешь меня видеть. Я пошел следом. Без особых намерений. Так в чем дело?

Я вздохнула и принялась оглядываться, избегая его глаз.

— Ума не приложу, чем я мог тебя обидеть, — добавил он, все еще терпеливо ожидая моего ответа.

— Я видела тебя с девушкой, — сказала я, не особо веря, что поступаю правильно.

— С девушкой?

— Возле твоего дома… Ты ее провожал…

— Ревнуешь? — спросил он и улыбнулся.

— Глупо, правда?

— Я бы тоже ревновал, увидев тебя с парнем. Идем.

— Куда? — не поняла я.

— В кафе, — кивнул он на вывеску. — Выпьем кофе, и я расскажу тебе о девушке.

— По-твоему, мне надо о ней знать?

— Наверное. Хотя бы для того, чтобы больше не ревновать.

Мы вошли в кафе, которое было напротив, и оказались единственными посетителями. Валька заказал нам кофе и в ожидании, когда его принесут, сгреб мои руки и теперь улыбался, с интересом меня разглядывая. А я в который раз подумала: у него совершенно необыкновенные глаза. В них так легко утонуть… И лишиться последних мозгов.

— Я видел тебя во сне, — сказал Валька. — Классный сон. И совершенно неприличный.

— Я была голой?

— Абсолютно. И я тоже. Почти уверен. Хотя себя не видел. Но мы занимались любовью, а люди при этом обычно раздеваются.

— Надеюсь, я вела себя прилично?

— Не особенно. То есть ты была обольстительной, страстной, я бы даже сказал разнузданной, и мне это дико нравилось.

— Разнузданной? Меня это слегка беспокоит. Понятия не имею, что ты вкладываешь в это слово.

— Я тебе расскажу.

Тут нам принесли кофе, и Вальке пришлось заткнуться, а я знать не знала, стоило ли этому радоваться.

— Итак, девушка, — сделав глоток из чашки, совсем другим тоном начал он. — Мы познакомились пару недель назад. Я решил, что она симпатичная. Она решила, что я тоже ничего. Мы дважды встречались и были вполне довольны друг другом. — Я смотрела растерянно, не зная, как на это реагировать. — Потом появилась ты. И я забыл о девушке. Просто забыл, что, безусловно, не делает мне чести. А она меня не забыла. Я подумал, что если мы переспим в третий раз, мир не рухнет. Я не любитель воздержания, а ты ни о чем не узнаешь.

— Должно быть, все парни так думают, — усмехнулась я. — Извини. Ты совершенно ничем мне не обязан…

— Если ты не против, я закончу. Оказалось, что это плохая идея. Чувствовал я себя крайне скверно и вряд ли доставил удовольствие девушке. Потом наплел ей про отъезд и поспешил проститься, пообещав позвонить, когда вернусь. Сказать правду было жутко стыдно. Только редкий придурок тащит девушку в постель, а потом с трудом сдерживает тошноту. Зато я узнал о себе много нового, — засмеялся он.

— Поделишься?

— Не сейчас, если ты не против. Не то получится совсем уж слезливо.

— Я должна что-то сказать в ответ на твою исповедь?

— Необязательно. Одна просьба: в следующий раз, когда не захочешь меня видеть, так и скажи.

— Непременно. Ты сукин сын, Валька, — зло фыркнула я. — Рассказываешь о девице, с которой спал, а в результате я, по неведомой причине, чувствую себя виноватой.

— Не парься. Я тебя уже простил, — сказал он и засмеялся, и я засмеялась, хоть и качала головой в досаде.

Как бы то ни было, покидая кафе, я держала его за руку, а в душе царило умиротворение, как будто мировой хаос вдруг обернулся гармонией.

— Какие у тебя планы? — спросила я, когда мы направились в сторону дома.

— У меня? — вроде бы удивился Валька. — Всем здесь заправляешь ты, а моя задача — держаться поближе. Ну, и еще соблазнить тебя, конечно. Чем скорее, тем лучше. Чтобы посторонние девицы не вносили в мысли сумятицу, а ты наконец поняла, какой я замечательный парень. Дай знать, когда можно будет приступить.

— Ты ставишь меня в ужасное положение, сказать «прямо сейчас» гордость не позволяет, а если не сказать, ты, пожалуй, еще девицу найдешь.

— «Прямо сейчас» мне очень нравится, — заявил он, разворачивая меня к себе, и стал целовать.

Мы смущали старушек на остановке и затрудняли движение прохожих. Я легонько ударила Вальку по груди и отстранилась.

— По-моему, ты заслуживаешь того, чтобы немного помучиться.

— Ну конечно… Так я и знал, — усмехнулся он. — Что ж, буду мучиться. Только не переусердствуй с наказанием. Так какие у тебя планы?

— Я хотела встретиться с одним типом, — подумав, сказала я. — Но пойти к нему одна не решилась.

— Что за тип? — спросил Валька.

Я рассказала о Шмакове, которому Могилевская якобы дала доверенность, по которой был куплен дом.

— А адвокат что по этому поводу сказал? — спросил Валька.

— Он ничего о покупке дома не знает, может, врет, конечно. Но все как-то странно… На имя полубезумной старушки покупают дом, в нем временами кто-то появляется, хотя, как правило, он пустует. Пустовал долгое время. Должен в этом быть какой-то смысл?

— Обычно все упирается в корыстный интерес…

— В том-то и дело, что старушка ничего не потеряла, скорее, выиграла. Конечно, у нее могут быть неизвестные родственники, которые надеются получить наследство, но не проще ли было эти деньги, если они действительно бабкины, попросту присвоить? А не идти таким извилистым путем?

— Почему же? — пожал плечами Валька. — Вполне рабочая схема отмывания денег. Если деньги не старушкины, а ее родственника, конечно. После ее смерти он получает наследство, и деньги становятся легальными. Одно плохо: бабка может на этом свете задержаться.

— Вот именно, — сказала я. — Поэтому я уверена, дом был нужен для какой-то цели, а бабкой просто прикрывались, чтобы невозможно было выйти на того, кому дом в действительности понадобился.

— Что ж, — проговорил Валька, — возможно, ты права. Тогда это точно не Шмаков. Если его имя значится в договоре купли-продажи, выйти на него труда не составит.

— Он не более чем посредник? — нахмурилась я.

— Конечно.

— Но он ведь должен знать человека, для которого заключал сделку?

— Теоретически да. В реальности необязательно. Давай наведаемся к нему и узнаем.

— А если это опасно? Я вообще-то соседа хотела попросить.

— Я лучше соседа и непременно тебя спасу в случае чего. Адрес Шмакова знаешь?

— Конечно.

— Тогда идем за машиной.

Уже в машине по дороге к Шмакову Валька, помолчав некоторое время, заметил:

— Странно, что эта афера с домом не заинтересовала адвоката. То, что твоему соседу по барабану, как раз понятно. Кому же лишняя работа нужна?

— Думаешь, Дорин мне голову морочил и на самом деле знает, кто купил дом? — насторожилась я. — Вел он себя вполне нормально… Не похоже, что врал.

— Я так и не понял, откуда в этой истории появился Крест со своим ночным клубом.

— Я же сказала, он исчез в одно время с Эммой и Емельяновым. Они хорошо знали Анжелику Кураеву, «Мисс город», которую за три года до этого похитили и убили. Все эти события связаны.

— И покупка дома тоже? — удивился он.

— Да. Только пока не знаю как, — вздохнула я.

— Тебе видней, — пожал плечами Валька.

— Ты считаешь это глупостью? — спросила я, чувствуя себя очень неуверенно.

И в самом деле, с чего я взяла, будто исчезновения как-то связаны с домом? Из-за найденной записки? Из-за слов Варвары, которая видела Эмму, а потом Петра возле дома с колоннами? Это не доказательства, а чушь собачья, Глазков прав…

— Вовсе нет, — сказал Валька. — То, что исчезновения этих троих между собой связаны, и у меня не вызывает сомнений. Допустим, кто-то убирает свидетелей преступления, логично и никакой мистики…

«А все остальное, выходит, мистическая чепуха, — подумала я с обидой. — Именно так Валька, скорее всего, и решил, просто не хочет меня обидеть».

Пока я думала, что ответить, мы успели подъехать к дому, где жил Шмаков, по крайней мере, именно этот адрес значился в доверенности. Совершенно точно, жилище мошенника я представляла иначе, хотя — как посмотреть… Дом являл собой довольно жалкое зрелище. На узкой улице, с обеих сторон теснимые многоэтажками, стояли с десяток еще сохранившихся частных домов, с виду деревенских, с соответствующей атрибутикой в виде палисадников и собачьих будок.

Мы остановились возле невысокого заборчика и направились к калитке. В окне мелькнула чья-то фигура, а вскоре после этого на крыльце появилась дородная женщина лет шестидесяти. Валька к тому моменту калитку открыл, и мы ступили на дорожку, выложенную битым кирпичом.

Валька широко улыбнулся и сказал, обращаясь к хозяйке:

— Добрый день, Юрий Алексеевич здесь живет?

— Здесь, — неуверенно ответила она.

— Мы бы хотели с ним поговорить. Он сейчас дома?

Чувствовалось, что с ответом женщина затрудняется, то есть ей совершенно определенно хотелось сказать «нет», но соврать она почему-то не решилась. Мы уже поравнялись с ней, она молча посторонилась, пропуская нас в дом.

Еще издали мы услышали богатырский храп, доносящийся из угловой комнаты, и направились туда. На диване лежал мужик неопределенного возраста в цветастых трусах и белой майке-алкоголичке, которую Брюс Виллис обессмертил в первом «Крепком орешке», правда, на мужике она смотрелась далеко не так импозантно.

Женщина, опередив нас, поспешно прикрыла храпуна одеялом, до того сброшенным на пол. Мужик выдал особо мощную трель, а женщина спросила:

— Чего он натворил?

— Дом купил, — ответил Валька с сияющей улыбкой.

— Смеетесь, что ли? — еще больше испугалась женщина.

— Если бы. Дом идет под снос, а его, оказывается, шесть лет назад Юрий Алексеевич купил по доверенности от некоего лица.

— И что теперь? Посадят?

— Для начала надо бы разобраться. Разбудить его можно?

— Попробуйте.

Валька подошел к мужику и, ухватив за предплечья, придал его телу вертикальное положение, после чего гаркнул прямо в ухо:

— Подъем!

Мужик вздрогнул и открыл глаза. Теперь стало ясно: ему лет сорок, пьет беспробудно, а женщине доводится сыном, их внешнее сходство было несомненным.

— Чего? — спросил он громко.

— Поговорить надо! — проорал в ответ Валька.

— Ты чего орешь? — малость обалдел мужик.

— Думал, ты не слышишь.

— Откуда тебя черт принес?

— Из городской администрации. Ты дом купил? Нижняя Гончарная, 23. Шесть лет назад.

— Дом? На хрена мне дом? У меня вот… есть дом. Ничего я не покупал.

— А паспорт твой? Кому паспорт давал, вспоминай.

— Да на хрена? Я по-любому ни при чем.

— Ни при чем! — передразнил Валька. — Я бы сказал, что ты видишь стакан наполовину полным.

— Чего?

— Оптимист ты, Юра, вот чего. Вспоминай, кому паспорт давал.

Женщина в продолжение этой беседы сползла в кресло и теперь с ужасом смотрела на нас, прикрыв рот рукой.

— Так я и знала, — пробормотала она. — Ведь чуяло мое сердце…

— Ну, завелась! — отмахнулся Юра.

Валька повернулся к женщине, видя его заинтересованность, она продолжила:

— Мне этот парень сразу не понравился.

— Какой парень? — задала вопрос я.

— Этот… с паспортом. Лет пять назад… или шесть… да, шесть, наверное… Юрку приволок. В стельку пьяного. Я еще удивилась, где их черт свел. Парень-то моему не пара. Во-первых, трезвый, хоть и попахивало от него, но всяко не пьяный, хотя говорил вроде запинаясь. Только меня не проведешь, я всю жизнь с алкоголиками — сначала отец, потом муж, теперь вот сыночек, прости господи. Я уже тогда заподозрила, что прикидывается. И на всякий случай велела Юрке замки в двери сменить, когда очухался. Ключи-то у него с собой были. Как бы из дома все не вынесли, пока я на работе. У парня с собой бутылка была, я, конечно, прогнать его хотела, но этот бельмы открыл, бутылку увидел… Оставила я их здесь допивать, чего толку скандалить, ведь все равно не успокоится, пока все не вылакает. А как услышала, что мой захрапел, сразу сюда. Парень вроде тоже в кресле кемарил, но я ему на дверь указала. Он и ушел. А через несколько дней снова является. Я как раз с работы вернулась, а они в кухне водку жрут. Парень тут же ушел, я своего давай ругать, мол, почто привел? Смотрю, а на холодильнике паспорт лежит. Юркин. Меня аж в жар кинуло. Зачем, говорю, тебе паспорт? А Юрка мне: «Дружок принес». Я, говорит, у него в прошлый раз паспорт оставил. Да Юрка сроду с собой паспорт не носил, на что он ему? Неужто, думаю, кредит взял или еще чего! Паспорт у него в комоде лежал, в верхнем ящике. Не иначе как этот гад спер, когда мой дурак зенки залил. Ведь мошенников развелось… Сколько ночей не спала, все ждала беды… И вот дождалась…

— Ну, беды-то пока нет. Нам бы только установить личность этого парня. Как его звали?

— Да откуда ж мне знать? Юрка, ты помнишь парня, который твой паспорт свистнул?

Юрка с большой уверенностью ответил «Слава», потом «Гена», потом «Серега». Махнул рукой и со вздохом добавил:

— Да не помню я, когда это было!

Вопрос о том, где парень жил и при каких обстоятельствах они познакомились, тоже остался без ответа.

— А вы что-нибудь о нем рассказать можете? — обратился Валька к женщине.

— Чудной он какой-то.

— Что значит чудной?

— Ну, не знаю… Не могу объяснить. Чудной. Тихоня вроде нашего соседа Стасика, тот с детства то со скрипкой, то с глобусом… Пьяного изображал, а сам весь такой… вежливый. Не матюгнулся ни разу. Интеллигент, одним словом. А глаза дурные. Такой запросто зарежет. Маньяк, одним словом.

«Ну вот, и маньяк появился, — с тоской подумала я. — Почему бы и нет, кстати? Распихивать людей по мешкам — занятие как раз для маньяков».

— А что-нибудь конкретное запомнили? — продолжил задавать вопросы Валька. — Рост, цвет волос, как был одет?

— Куртка на нем была хорошая. И ботинки. Одет чисто. Рост большой, вот как у тебя. Только он щуплый и сутулился, может, нарочно. Волосы русые… Стрижка короткая, на пробор зачесана, отец мой так ходил. Взгляд дурной, но это я уже говорила. Рубашка на нем была, на все пуговицы застегнута. У нас так рубашку только старики носят. Вроде все… Этот гад прям перед глазами стоит, а берусь рассказывать — ничего не получается.

— Ничего, понадобится, составим фоторобот, — кивнул Валька, женщина слабо охнула, как видно, такая перспектива не особенно ее вдохновляла.

Вскоре мы простились, сообразив, что ничего полезного более не узнаем.

— Что скажешь? — спросила я, когда Валька заводил машину.

Он пожал плечами:

— В самом деле странно. Благодарный родственник, желая остаться неизвестным, делает бабке дорогой подарок?

— Который она даже не в силах оценить, — в тон ему добавила я. — Все предельно ясно: кому-то был нужен этот дом, но он не хотел, чтобы дом связывали с его именем, и прикрывался старушкой.

— Вопрос зачем? Усилий, судя по всему, он приложил немало. Паспорт — это полдела. Нужно еще по этому паспорту получить доверенность, а учитывая, что бабка в богадельне…

— Он мог подкупить нотариуса. У Мелентьевой, которая заверяла договор купли-продажи, скверная репутация. Так Глазков сказал.

— Значит, стоило это немалых денег. Нотариусы — народ не бедный и за копейки подставляться не будут. Хотя, по сути, Мелентьева эта ничем не рисковала. Особо приглядываться к владельцу паспорта нотариус не обязан, да и в чем подозревать человека, если дом он покупает, а не продает? Весьма странный вид мошенничества, ты-то сама что думаешь?

— Я думаю, что неплохо бы заглянуть в этот дом. Возможно, тогда многое прояснится.

— Взломать дверь нетрудно… Если там нет сигнализации…

— С ума сошел? — вытаращила глаза я. — Надо идти в полицию. Ведь факт мошенничества налицо.

— Вот с этим не торопись, — вздохнул Валька. — То есть зайти мы можем хоть сейчас, да боюсь, толка не будет. Для начала поинтересуются, какое ты имеешь ко всему этому отношение… Ну, и примерно в этом месте разговор потеряет свою конструктивную составляющую. Я бы на твоем месте соседа напряг.

— Пробовала…

— Попробуй еще раз. Надумаешь заглянуть в дом — только свистни, готов тебя сопровождать.

— Авантюрист, — усмехнулась я.

— Нет, я для этого слишком ленив, — засмеялся Валька. — Просто ты мне дико нравишься, я за тобой хоть к черту в пекло… А здесь — всего-то чей-то дом…

Вскоре мы простились с Валькой до вечера, и я, едва войдя в квартиру, схватила мобильный с намерением звонить Дорину. Он-то уж, как законный представитель хозяйки, в ее дом войти точно мог.

На мое счастье, ответил Дорин сразу, но на этом везенье и закончилось.

— Олег Юрьевич, — вдохновенно начала я, — это Валентина.

— Рад вас слышать, дорогая.

— Я нашла человека, который купил для Могилевской дом на Гончарной, это некто Шмаков. Но дело в том, что в действительности он этого не делал, кто-то воспользовался его паспортом. И сначала получил доверенность от старушки, а потом купил дом.

— Вы уверены? — спросил Дорин с сомнением.

— В договоре купли-продажи его данные. Это сильно пьющий мужчина, мать которого припомнила подозрительный эпизод с паспортом, случившийся шесть лет назад. Какой-то тип вернул паспорт Шмакову, сказав, что тот его оставил у него в квартире.

— Странная история, — подробно выспросив меня обо всем, сказал Дорин. — После нашего разговора я решил, что дом для старухи, возможно, купил племянник, но теперь не знаю, что и думать. Зачем племяннику чужой паспорт?

— Племянник? — ахнула я. — У Могилевской есть родственник?!

— Да. Хотя старушка об этом, возможно, не догадывается. Дело в том, что у ее брата был внебрачный сын. Уж не знаю, что помешало ему жениться на его матери или хотя бы усыновить парня… Скорее всего, история банальная: сын его долгое время не интересовал, но, оказавшись под конец жизни в чужой стране совершенно одиноким… Семью он так и не завел… В общем, сентиментальность одолела. Или просто не знал, кому свои миллионы оставить. Ведь единственная сестра еще старше его… В общем, все свое состояние он завещал сыну, который проживал в нашем городе. После смерти старика моему однокашнику, который вел его дела, предстояло найти наследника и сообщить радостную весть.

— И он обратился к вам?

— Естественно. Я ведь уже занимался делами сестры.

— И вы его нашли?

— Это заняло десять минут. Он жил по прежнему адресу, его мать к тому моменту уже умерла, впрочем, ее в завещании не упомянули.

— И где теперь этот племянник?

— Уехал в Америку. Лично меня это не удивило, — засмеялся Дорин. — Где и жить с миллионами, если не там? Правда, сейчас племянник обосновался где-то в Европе. В Женеве или в Ницце… Неплохо для мальчишки, который мечтал купить подержанную иномарку… Само собой, парню пришлось заплатить налог на наследство, но денег все равно осталось столько, что он может ни о чем не беспокоиться. Правда, он, кажется, из тех, кого деньги не особо интересуют, — вроде бы с сожалением заметил Дорин. — Мой приятель по-прежнему занимается его делами, но встречались они всего пару раз. Парень нелюдимый и вместо того, чтобы скоренько спустить наследство, живет замкнуто, а капитал его между тем год от года растет. Если честно, мне он показался немного не в себе. Другой бы до потолка прыгал, узнав о деньгах, которые на него свалились, а он выглядел равнодушным. Спросил, что надо сделать, чтобы выехать в Америку, и вскоре отбыл. Но и в Америке не прижился. Очень странный тип. Сейчас ему должно быть тридцать с небольшим, в таком возрасте глупо жить отшельником. Как считаете?

— Если бы на меня свалилась куча денег, я бы быстро их растранжирила, — подтвердила я, чтобы ему подыграть.

— Вот-вот… У парня какая-то фобия… Он даже от личных встреч отказывается, не любит звонки по телефону, предпочитая переписку. Мой приятель был немало озадачен, когда тот, приехав в Америку, засел в квартире за компьютером, заказывая еду на дом. И это при том, что мог отправиться в самый шикарный ресторан.

Судя по всему, подобное пренебрежение к деньгам в голове Дорина не укладывалось, он говорил об этом снова и снова.

— Значит, племянник, получив наследство, переехал в Европу, — подытожила я. — А здесь он появиться не мог?

— Мог. Но мне об этом ничего не известно. Я подумал, вдруг он решил сделать Могилевской подарок… Сентиментальный жест и все такое…

— Но ведь его фамилия не Шмаков, верно? У того-то мать жива, и наследством там точно не пахнет.

— Нет, не Шмаков, — засмеялся Дорин. — И причины использовать чужой паспорт я не вижу. Значит, племянник здесь ни при чем.

— Как его фамилия?

— Зачем вам?

— Вдруг Шмаков что-то вспомнит? — ответила я, с тоской подумав, что сейчас Дорин заведет песню о профессиональной этике.

— Если память мне не изменяет, фамилия у него Королев, да, совершенно точно. Королев Валентин.

— Валентин? — переспросила я.

— Да, вы тезки, Валентин и Валентина, — хохотнул он.

— Адрес, где он жил, не припомните?

— Моховая, кажется. Точнее не скажу, надо поднимать документы. Зачем вам адрес?

— Может, он все-таки приезжал и наведывался по прежнему адресу.

— Квартиру он продал и возвращаться в этот город не собирался.

— А когда он получил наследство?

— Восемь лет назад. В сентябре будет восемь. Такое, знаете ли, не забывается, — вздохнул Дорин. — История в духе «Тысячи и одной ночи».

— Да, вы правы… Олег Юрьевич, — собралась с духом я. — Что вы собираетесь делать? Ведь теперь совершенно ясно, что дом купили с какой-то целью…

Мои худшие предположения тут же оправдались.

— Никакого ущерба Могилевской это не нанесло… Дом идет под снос, будем разбираться в рабочем порядке.

«Давайте хотя бы в дом заглянем», — чуть не брякнула я, но вовремя остановилась. С какой стати девице, которая печется о сохранении исторического наследия, проявлять подобное любопытство? Хочу узнать, остался ли в неприкосновенности интерьер? Так его там сроду не было…

— Что ж, — сказала я с большой печалью, — если появятся новости, пожалуйста, позвоните. Буду вам очень благодарна.

— Конечно, Валечка. Может, как-нибудь выпьем кофе? — сладенько предложил он.

— С удовольствием. В любое время. Мой номер у вас есть.

— Да-да, непременно его сохраню.

Отложив мобильный, я прошлась по комнате. Ну вот. У меня появился еще один персонаж. Только непонятно, куда его приспособить. Дорин прав, зачем новоявленному обладателю миллионов использовать чужой паспорт? Отблагодарить родственницу? Купил бы дом на свое имя, раз уж бабка не в себе… И поселил бы там тетю, пусть живет и радуется. Но Могилевская к тому времени была в доме престарелых, ей требовался специальный уход, другими словами, жить в доме она не могла. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что с его деньгами он мог обеспечить ей сиделок не хуже, чем в «Тихой обители».

Вопрос все тот же: зачем для благого дела нужен чужой паспорт? Может, какие-то проблемы с гражданством? Но их проще решить законным путем, чем платить нотариусу со скверной репутацией.

Тут позвонил Глазков. Я торопливо схватила телефон в надежде на новости.

— Закажи столик в «Бюргере», — ворчливо распорядился Тимка.

— Какой столик? — не поняла я.

— На четверых. Телефон в Интернете найдешь. Звони прямо сейчас.

— Да с какой стати?

— Здравствуйте, приехали! Кто хотел со следаком встретиться и расспросить про Креста?

— А почему сегодня?

— Потому что сегодня пятница, и Паша Молчанов не знает, куда себя деть. В прошлые времена с женой на дачу отправлялся, а теперь жены нет и дачи тоже. Будем пить пиво и слушать его байки. Мозг вынесет своими рассказами. Я себе уже сочувствую, но чего не сделаешь для красивой девушки.

— Она тоже с нами пойдет? — хмыкнула я, Глазков засмеялся.

— Людке позвонить не забудь, а то слиняет куда-нибудь, а кому-то еще Молчанова соблазнять.

— Думаю, выбор падет на тебя.

— Да ладно, я шучу. Паша, кстати, нормальный мужик. Вдруг наша звезда журналистики в него втюрится. Ей пора замуж, это видно невооруженным глазом. И Паша без штампа в паспорте чувствует себя сиротой. Я уверен: они просто созданы друг для друга.

— Во сколько встречаемся?

— В семь. Пока-пока.

Я позвонила в ресторан, заказала столик, потом взглянула на часы и набрала номер Вальки.

— Ты читаешь мои мысли, — засмеялся он. — Искал повод тебе позвонить.

— Звони без повода, я только рада. На самом деле я хотела предупредить, сегодня вечером встретиться не получится.

— Я опять накосячил? — ахнул он.

— Вроде нет. Или все-таки да?

— Никаких девиц. Честное пионерское. Так в чем дело?

— Иду в ресторан.

— Опа, моя очередь ревновать.

— Не трудись понапрасну. Сосед устроил встречу со своим коллегой, обещал выложить всю подноготную Креста.

— Я так и не понял, зачем тебе этот бандит?

— Я же объяснила. Жаль, что с пробежкой не получится.

— Можем отправиться прямо сейчас… Ах, ну да, тебе же надо подготовиться к выходу в свет. Ладно, удачи.

— Валька, — остановила его я. — Я Дорину звонила.

— Адвокату?

— Ага.

— И что?

— Ничего. В полицию он не спешит. Может, нам действительно… заглянуть в дом?

— Ну… давай. Ты вроде говорила, там кто-то объявился? Не нарвемся на законных хозяев?

— Законная хозяйка в богадельне.

— Тогда пошли. Хоть сегодня ночью. Как раз примешь для храбрости, а я буду твоим героем. Влезем в дом, потом ко мне отправимся, разгадав все тайны, и ты на радостях раскроешь мне объятия.

— Руки прямо чешутся.

— Объятия раскрыть?

— Ага. Давай завтра утром сходим на разведку. Подберемся поближе к дому и все осмотрим.

— Разумно. Позвони, когда вернешься. Буду знать, что ты обо мне помнишь.

— Такого парня разве забудешь? — засмеялась я, и мы простились.

К выходу в свет я готовилась недолго, в оставшееся время решила еще раз просмотреть публикации, которые касались Креста и похищения Анжелики Кураевой. И вдруг натолкнулась на интересную фразу, относилась она к гражданскому мужу Анжелики. Статья была посвящена Кресту, по времени написания — самая поздняя из всех публикаций. Автор рассказывал о пожаре в клубе и последующем исчезновении Александра Бережного. А дальше та самая фраза: исчез по примеру своего давнего друга — беглого бизнесмена Сергея Ковтуна.

Сердце совершило немыслимый скачок, и я торопливо забила в поисковую строку имя и фамилию бизнесмена. Через несколько минут я ошалело таращилась на экран компьютера. Ковтун исчез за несколько дней до пожара в клубе. В середине рабочего дня уехал из своего офиса, и больше его никто не видел. Данному событию предшествовало получение Ковтуном тем же утром повестки к следователю. Грехов за Сергеем Витальевичем накопилось достаточно, в том числе уклонение от уплаты налогов, незаконный вывод средств фирмы за границу и многочисленные иски разгневанных граждан.

Ковтун занимался строительством, но в нескольких случаях ограничился вырытым котлованом, деньги с граждан, разумеется, собрав. В общем, у него был твердый шанс из кабинета следователя отправиться в СИЗО, потому его внезапное исчезновение никого не удивило.

Итак, получается следующее: четыре человека, так или иначе причастные к гибели «Мисс город», исчезли друг за другом в течение нескольких дней. Сначала исчезает Ковтун, на следующий день Эмма, затем пожар в клубе, исчезновение Петра, и, наконец, днем позже в бега срывается Саша Крест. Четверо без вести пропавших за шесть дней. И все они знали друг друга, точнее, все они были знакомы с Анжеликой, погибшей за три года до этого. И никто не обратил внимания на подобную странность? Допустим, Эмму с Петром не связали, так как к тому моменту они уже вместе не работали. Ни сестра Емельянова, ни его девушка об Эмме не вспомнили (если вообще знали о ее существовании), Варвара о Петре пыталась рассказать, но, как на грех, пребывала в запое по случаю своего дня рождения. Ковтун и Крест объявлены в розыск, на одном куча уголовных дел, у другого в подвале три трупа. Никто не усомнился: оба просто сбежали.

— Черт, — пробормотала я, тут мой взгляд упал на часы, я вскочила, сунула ноги в туфли, потом, опомнившись, вызвала такси и бегом припустилась из дома.

К «Бюргеру» я подъехала одновременно с Глазковым и терпеливо ждала, пока он найдет место на парковке. Как только Тимка оказался рядом, я повисла на его руке и зашептала:

— Какого лешего ты не сказал, что Ковтун в розыске?

— Кто? — нахмурился Тимка.

— Гражданский муж Анжелики.

— А Анжелика?…

— Ты издеваешься, что ли? Ковтун исчез несколькими днями раньше Креста.

— И что? Я должен об этом помнить?

— Ты на хрена в следственный комитет пошел?! — разозлилась я. — Если тебе ничего не интересно…

— Не вздумай портить мне вечер! — возмутился Глазков. — Я и так ничего хорошего от него не жду. И страдать готов лишь из-за тебя. Зачем пошел, зачем пошел… Затем… Я ра-бо-та-ю, — произнес он по слогам, — а не приключения на ходу сочиняю.

— Тимофей, — услышали мы за своей спиной, дружно оглянулись и увидели крупного мужика слегка за сорок. Видимо, желая выглядеть моложе, он явился в джинсах и рубашке поло невероятной канареечной расцветки. Рубашка с трудом сошлась на объемной талии. Дополняли наряд небесно-голубого цвета кеды.

«Ну, хоть не сланцы», — подумала я и широко улыбнулась.

— Знакомьтесь, — обрадовался Тимка. — Это Паша, это Валентина, друзья зовут ее Тина.

При взгляде на меня коллега Глазкова слегка затосковал, то ли я была не в его вкусе, то ли он успел сообразить: любви у нас не получится.

Тут появилась Людка. В коротенькой юбчонке, прозрачной маечке и туфлях на двенадцатисантиметровых каблуках. Пока она шла к нам, мужики вокруг обмирали, а Пашу слегка качнуло.

— Это Людка… — шепнул ему на ухо Глазков. — Мужик ей до зарезу нужен, так что не теряйся.

Подруга подошла и сказала:

— Привет, мальчики.

— Я девочка, — скромно напомнила я.

— И тебе привет. А вы, значит, Павел? Я Людмила.

Она подхватила ополоумевшего мужика и увлекла в зал, на ходу бросив мне:

— Не отставать.

Людкины таланты были мне хорошо известны, но напор и натиск в данном конкретном случае я не особо приветствовала. Павел мне нужен был в сознании, охотно повествующим о делах минувших.

На мое счастье, в себя он пришел довольно быстро, после первого бокала пива.

— Мужчины, не молчите, — заныла Людка. — Развлеките дам, вам ведь есть что рассказать о своих героических буднях.

— Девушек интересует Саша Крест, — сообщил Глазков, — Людка у нас журналист, так что интерес к этому бандиту извинительный.

— Саша Крест — никакой не бандит, — покачал головой Павел, в голосе, как ни странно, намек на обиду. — Какие-то дела у него с ними были, но мужик он умный и Уголовный кодекс старался без нужды не нарушать. Парень он по-своему уникальный, — тут Паша неожиданно расплылся в улыбке. — Говорят, при первой встрече ты интуитивно чувствуешь — твой человек или нет, вот он был для всех своим. Его иначе как Саша и не звал никто. Наперегонки старались ему услужить, помочь и все такое… Про баб и говорить нечего. Бабы, прошу прощения, женщины, гроздями на нем висели.

— Уже завидно, — усмехнулся Глазков.

— У нас психолог работала, ты ее не застал… Так вот, она мне про Креста как-то растолковала, что он за человек и все такое… Тут в чем закавырка: он со всеми охотно болтал, но никогда о себе. О чем угодно мог говорить: о рыбалке, о погоде… О том, что на улице увидел. Психологиня утверждала: он так людей дурачит, заставляет думать, что они с ним близки, хотя на самом деле вовсе нет. Все эти слова, вся его болтовня — лишь способ держать людей на расстоянии.

— Ну, психологине видней.

— Наверное. Я потом очень удивлялся, что самые близкие друзья о Саше ничего не знали. Откуда он в городе появился, к примеру. Была ли у него семья.

— Фотографироваться он тоже не любил? — подсказала я.

— Точно. Когда в розыск подавали, пришлось воспользоваться фото с паспорта.

— Так, может, у Креста был повод хранить свои секреты? — усмехнулся Глазков.

— Может, но ничего такого мы накопать не смогли. А парнем он в самом деле был занятным. Так вышло, что мы однажды рыбачили вместе. Года за два до того, как клуб сгорел. Не поверите, у меня было чувство, будто я с лучшим другом встретился, ей-богу. Я даже расстроился, когда все случилось, я имею в виду пожар и трупы.

— Ты уверен, что Крест из-за трупов сбежал? — спросила я. — Боясь наказания?

— Клуб принадлежал Кресту, — влез Глазков. — Отвечать бы ему по-любому пришлось. И тут его обаяние вряд ли помогло бы.

— Дело было куда хуже, — отхлебнув пива, заявил Павел. — Весь вопрос: что это были за трупы. — Тут мы дружненько на него уставились, а он, выждав немного, продолжил со смешком: — В ночном клубе шла игра по-крупному, в дальней комнате, куда остальным дорога заказана. Пожар начался в коридоре, прямо за рестораном, в общем, эти трое оказались отрезаны от выхода. Окон в комнате не было. Мужики отравились угарным газом. Это все же лучше, чем сгореть заживо.

— И были они авторитетными людьми в определенных кругах?

— Вот именно. И задираться с ними — себе дороже. А тут три трупа.

— Они что же, без охраны явились? — нахмурилась Людка.

— Охрана была, но находилась в холле. Ждали, когда хозяева позовут. Камер в той части здания специально не ставили, чтобы гости не чувствовали себя под наблюдением. Клуб считался безопасным местом. В начале коридора сидел охранник, но его вырубили. Он остался жив, однако ничего толкового сказать не мог.

— То есть пожар начался не случайно? — нахмурилась я.

— Конечно нет. Это был поджог. Положение Креста усложнилось тем, что буквально за несколько минут до того, как охранник лишился сознания и начался пожар, Саша покинул комнату, где все это время находился с гостями. Ему по рации сообщили, что кто-то устроил драку на танцполе. В таких случаях он почти всегда предпочитал разбираться сам. Драчунов успокоили, и тут сработала противопожарная сигнализация. Почему-то с опозданием. Началась паника, Крест позаботился о том, чтобы народ быстро покинул клуб, уверенный, что троица благополучно смылась одними из первых, и тут его ждал неприятный сюрприз.

— Тебе это не кажется странным? — вновь спросила Людка.

— В тот вечер клуб был набит до отказа молодежью, говорят, яблоку негде было упасть. Неудивительно, что Крест думал о том, как спасти эту пьяную ораву. Представьте заголовки публикаций на следующий день, если бы кто-то из молодняка погиб? А бывалые мужики могли о себе и сами позаботиться. Но на самом деле шансов выбраться у них не было. Дверь оказалась залита бензином, а вслед за ней запылал весь коридор. И тут же начался пожар в другом месте, ближе к холлу. Когда сработала сигнализация, решили, что горит там, и спешно начали эвакуацию. В общем, бардак был — будь здоров.

— А в результате трупы криминальных авторитетов… — кивнула Людка.

— Точно. Вопросов было много. Кто и как пронес в клуб бензин? А также знал, где идет игра. Обычные посетители даже не догадывались, что происходит в дальней комнате, и о том, какие гости бывают у Креста, тоже. Все это открылось уже потом.

— То есть Крест либо сам с ними разделался, либо очень помог заинтересованным лицам? — задал вопрос Глазков.

— Выходило, что так.

— Может, ему бы и удалось обмануть правосудие, — хмыкнул Тимка, — но бандитам на отсутствие доказательств чихать. Поэтому он и смылся?

Молчанов пожал плечами, точно хотел сказать: «А почему еще?»

— За три года до пожара, — заговорила я, обращаясь к Павлу, — когда погибла «Мисс город» Анжелика Кураева, Крест был одним из подозреваемых.

— Ну, в таких случаях принято подозревать мужей и любовников, а Крест как раз был ее любовником, правда, к тому моменту они уже разбежались.

— Анжелика оставила его ради бизнесмена Ковтуна. Что, если Крест решил отомстить? Похитил бывшую, заставив ее гражданского мужа раскошелиться и изрядно напугав девушку. Но что-то пошло не так, и он ее убил.

— Такая версия напрашивается сама собой, — кивнул Молчанов. — Но это точно не про Креста. Во-первых, «Мисс город» бросил он, девчонка продолжала по нему сохнуть. По общему утверждению, помани он пальцем, бросилась бы за ним не раздумывая. Во-вторых, с Ковтуном у Бережного были, можно сказать, дружеские отношения. Крест девчонку устроил к нему на работу. А Ковтун тут же на нее запал, как-никак первая красавица города. В-третьих, в деньгах Крест вряд ли нуждался и уж точно не стал бы добывать их таким способом. А сейчас, скорее всего, живет припеваючи возле теплого моря.

— По мне, так кто-то хорошо заплатил ему за эту троицу, — сказал Глазков.

— Если он и знал о том, что готовится, то согласился на это под большим давлением, — заметил Паша.

— То есть ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться? — уточнила Людка.

— Я бы вообще решил, что это была трагическая случайность, — ответил Молчанов, — если бы поджог не был доказан. За несколько дней до пожара на кухню взяли новенького, помощником повара, а по сути, чернорабочим: подай-принеси-убери. Кухня в ресторане была отменной, чем Крест очень гордился. Парня привела повариха, которая работала у Саши давно, оттого и взяли без рекомендаций, хоть и с испытательным сроком, Крест с ним не встречался, само собой. А повариху за него дочка попросила. Дочке прилично уже за тридцать, в плане женского счастья — никаких перспектив. А тут познакомилась на улице с парнем. Всем хорош, одно плохо — работы нет. Согласен на любую… Взяли его по личной просьбе поварихи. Потом выяснилось, что и по чужому паспорту. Его реальный владелец об этом даже не догадывался.

— Сильно пьющий? — вздохнула я.

— Нет, из другого города. У нас был в командировке, вечером культурно посидел в кафе, утром отчалил с водителем и только через несколько дней хватился паспорта. Точнее, хватился, когда мы на него вышли. Начальник охраны клуба проверить парня не успел или не особо спешил. Должность плевая, повариха поручилась, а парень иногородний. Пока ответ на запрос получишь… В общем, все сошлось.

— У парня было несколько дней на подготовку?

— Вот именно.

— И нет лучшего места узнать новости, чем кухня, — усмехнулся Глазков.

— А у киллера — прекрасная возможность перемещаться в известных пределах, не привлекая внимания, — кивнул Павел.

— А не могло быть так, что убить хотели Креста? Или этим пожаром кто-то мстил ему? — задала вопрос я.

— На этой версии он, кстати, настаивал. Вот только затруднялся ответить, кому это надо. Парадокс в том, что у него не было врагов. Ни одного. И он сам очень хорошо понимал шаткость своей позиции. Так что предпочел бросить свое любимое детище и сбежать из страны.

— Откуда уверенность, что сбежал?

— Ну… Здесь ему находиться было крайне опасно. Прошло уже шесть лет, но вряд ли господа бандиты откажут себе в удовольствии с ним и сейчас поквитаться.

— У меня есть повод считать, что Крест никуда не уезжал, — заявила я Молчанову.

— Ага, — влез Глазков. — Она считает, что труп в мешке — и есть Саша Крест. Один раз меня на смех уже подняли, тогда она решила, это охранник «Мисс город» Петр Емельянов.

— Ковтун исчез примерно в одно время с Крестом? — не обращая внимания на соседа, задала я вопрос Павлу.

— Так по нему ж тюрьма плакала горючими слезами! — удивился тот. — Вот уж у кого с законом были вечные проблемы — так это у Ковтуна. Начнем с того, что по малолетке он сидел. За драку. Ерунда, конечно, но дальше хуже. Член ОПГ, рейдерские захваты, в общем, полный набор. Открыл собственный бизнес на паях с одним типом. На самом деле просто львиную долю бизнеса отжал, потом компаньон погиб. Вроде бы несчастный случай — в горах на лыжах катался и шею сломал. Но как-то уж очень вовремя, и, главное, ни одного свидетеля. Ковтун бурную деятельность в городе развернул, одно время даже в депутаты подался. Тогдашний мэр с ним был в больших контрах из-за торгового центра «Восточный». Грузить вас не буду, скажу только, что посадить Ковтуна могли реально. И посадили бы. Это, кстати, было как раз в то время, когда девчонку похитили. Некоторые особо горячие головы намекали: на Ковтуна таким вот способом решили надавить.

— Можно подумать, жизнь подружки его беспокоила, когда речь шла о миллионах! — съязвил Глазков.

— Не скажи, — покачал головой Молчанов. — Когда нашли тело… Короче, мужики рассказывали, на него было страшно смотреть. Руки дрожат, лицо белее мела… Зубы сцепил, и только когда из морга уходил, адвокату сказал: «Мне конец».

— Какому адвокату?

— Он на опознание со своим юристом пришел. Чувствовал себя скверно и в самом деле едва в обморок не грохнулся, Дорин успел его под руки подхватить.

— Дорин? — переспросила Людка.

— Да. В то время наш известный адвокат у Ковтуна работал. Правда, вскоре после похищения от него ушел, то есть задолго до того, как Ковтун сбежал.

— Сбежал-то почему? — вновь спросила подруга.

— Да на него дел завели полтора десятка! В первый-то раз они с мэром замирились, решив все до гениального просто: племянник жены мэра стал его компаньоном. Потом власть сменилась, племянник с Ковтуном разошлись, вполне по-доброму, по крайней мере, я о каких-то проблемах не слышал. Но дела Ковтуна шли все хуже и хуже. А жить мужик привык хорошо, в общем, даже откровенным мошенничеством уже не брезговал. Со дня на день непременно бы сел. Вот и смылся. А то, что в одно время с Крестом, — просто случайность…

— Не думаю, — возразила я. — Насчет Креста я, возможно, ошиблась. Он не привлекался, и лишать труп кистей рук в его случае было ни к чему. А вот Ковтун, как мы знаем, отбывал срок. Следовательно, его отпечатки есть в базе.

— Ты что хочешь сказать?… — начала Людка, а Глазков хихикнул:

— Ну вот… То Крест в мешке, теперь Ковтун.

— Я думаю, в действительности трупов не два, а четыре. Три — совершенно точно, — продолжила я. — Ковтун, гражданский муж Анжелики, ее лучшая подруга Эмма и охранник Петр Емельянов. Все так или иначе имели отношение к «Мисс город» и исчезли с интервалом в несколько дней.

Глазков закатил глаза, после чего попросил еще пива, а вот Молчанов слушал меня внимательно.

— Кто-то мстил им за гибель девушки, — закончила я. — Ковтуна убийца, скорее всего, обвинял в неуплате выкупа, остальных — в том, что причастны к похищению. Возможно, у него были доказательства.

— Почему у него? — хмыкнул Глазков. — Может, у нее? Что за мания во всех злодействах винить мужчин?

— Помолчи! — шикнула на него Людка. — Тинка права, все это очень подозрительно. Кто-то мстил этим четверым.

— Или убирал свидетелей, — сказал Глазков. — Что куда более вероятно.

— В самом деле? — съязвила подруга.

— По свежим следам ничего не нашли, — продолжил Глазков серьезно. — Но тот, кто все это затеял — похищение, я имею в виду, — спокойно себя чувствовать не мог. Потому что этот кто-то хорошо знал и убитую, и этих четверых. Практика показывает: обычно так и бывает, когда речь идет о подобных преступлениях. Я думаю, девушка погибла, потому что похититель прокололся. Она узнала его или могла бы узнать. Догадаться. И ему пришлось убить ее еще до того, как он получил деньги.

— Девчонку убили в день похищения, — заметил Молчанов.

— Вот, — кивнул Глазков. — Он мог и дальше морочить голову Ковтуну и деньги все же срубить, но не рискнул. Ковтун сразу обратился в полицию, и злодей об этом знал.

— Потому что был одним из близких людей? — подсказала Людка.

— Правильно, — вновь кивнул Тимка. — Идем дальше. Прошло три года, вроде бы все успокоились, но, как часто бывает, успокоившись, люди вдруг начинают что-то вспоминать. Или обращать внимание на то, что не замечали раньше. Допустим, кто-то один вспомнил нечто важное и сообщил об этом другому. А дальше — цепная реакция. Лично я ставлю на охранника. Он лишился работы и до последнего оставался под подозрением. Чем не повод возвращаться к этой истории снова и снова? Мы знаем, что он искал Эмму. Хотел с ней поговорить? О чем? Учитывая, что они давно не работали вместе да и раньше не особо дружили…

— А Ковтун и Крест?

— Эти для похитителя — самые опасные. У обоих есть и связи, и возможности серьезно осложнить ему жизнь, а Ковтун вообще бывший бандит. Я думаю, головную боль Кресту обеспечил наш убийца. А что? Устроил пожар… Может, о типах, игравших в картишки, он и не знал, просто запалил клуб в двух местах, рассчитывая, что у Креста теперь забот хватит. И то, что ему это отлично удалось, лишний раз свидетельствует — это кто-то из своих. Близкий Кресту и Ковтуну человек. А может, девчонку сам Ковтун и убил. На почве ревности. Крест узнал об этом, дружка шлепнул, а сам в бега. Как видите, я могу фантазировать не хуже Тинки, — заключил Глазков, весьма довольный собой.

— Я не фантазирую, — огрызнулась я. — Послушайте, у вас есть неопознанный труп, я почти уверена, что это Ковтун.

— У Ковтуна мать жива, — глядя куда-то поверх моего плеча, сказал Молчанов.

— Ну все, хватит, — поморщился Глазков, в этот момент нам в очередной раз принесли пиво. — Пора устроить танцы. Вы как?

— Я сейчас, — сказал Павел, поднимаясь, и зашагал прочь из зала, на ходу доставая из кармана мобильный.

— Тинка, — полез ко мне Глазков. — О Кресте ты расспросила, свою гениальную версию до моего старшего товарища донесла, а теперь вспомни: сегодня вечер пятницы. И не вздумай свинтить! — сурово добавил он. — А то больше палец о палец не ударю, чтоб тебе помочь.

Это подействовало. Молчанов вернулся, но по какой надобности и кому звонил, не сказал. На импровизированной сцене появились музыканты, публика оживилась и дружно зааплодировала. Уже через полчаса мы подпевали, свистели и так зажигали на танцполе, что были замечены музыкантами, и нам посвятили следующую композицию.

Ближе к часу ночи Людка и Молчанов исчезли, забыв попрощаться. Глазков на это заметил: старшего товарища мы наверняка встретим в общей гостиной, оттого говорить нам «бай-бай» сочли излишним.

Мы отправились домой, воспользовавшись услугой «трезвый водитель». Глазков задремал, пристроив голову на моем плече, а я написала смс Вальке: «Я дома». «Одна?» — тут же ответил он, сопроводив послание злобного вида смайликом. «А с кем, если мы в разлуке?» — напечатала я. «Готов скрасить твое одиночество». — «Я пьяная». — «Пьяные девушки доступнее. Так утверждает молва». — «Вот поэтому сиди дома». Я отправила смс с вереницей сердец и поцелуем. Он ответил букетом цветов.

В общем, поднимаясь по лестнице и поддерживая плохо стоящего на ногах Тимку, я улыбалась и даже готова была отправить очередное смс: «Приходи», но, списав это на пиво, которое слишком ударило в голову, пошла в душ, запретив себе и думать о мобильном. То ли душ подействовал освежающе, то ли соблазн был слишком велик, но вместо того, чтобы мгновенно уснуть, я начала ворочаться. Легкая дрема наконец-то снизошла на меня, и тут я услышала пожарные сирены. И подошла к окну. Пожар был дальше по улице, в ночное небо поднимался черный дым. С минуту я таращилась на него, а потом начала спешно одеваться. Спортивный костюм, кроссовки. Соседи, судя по всему, спят беспробудным сном, Людка, возможно, и вовсе еще не возвращалась.

Выйдя из подъезда, я припустилась по улице, терзаемая смутными предчувствиями, как написали бы в романах. Очень скоро стало ясно: предчувствия меня не обманули. Горел дом с колоннами, то есть буквально полыхал, больше похожий на огромный костер. Сквозь пламя мрачным контуром проступал остов здания. На тротуаре, возле забора, стояла пожарная машина, без видимого толка, надо сказать. С десяток граждан, должно быть живших неподалеку, активно комментировали происходящее.

— Они чего приехали, посмотреть, как горит? — возмущался кто-то, видя бездействие пожарных.

— Как им к дому-то подобраться? Забор сносить? Два расчета с другой стороны подъехали.

— Спасать-то уж нечего. Десять минут назад еще только-только пожар занимался, я в окно увидел — и сразу звонить… А теперь вы только гляньте, как полыхает…

— Подожгли, даже думать нечего. Дом-то под снос, дорогу здесь проложат, я по телевизору слышал. Хозяева небось не согласные, и вот вам…

— Да бросьте вы…

— Чего бросьте, скажете, не было такого? Сожгут за милую душу. Тут вопрос денежный, а из-за денег нынче родную маму не пожалеют.

Поняв, что ничего полезного не услышу, я решила подойти к дому со стороны двора, где тоже толпился народ, в основном жильцы того самого дома, который шел под расселение. Здесь граждане вели себя куда эмоциональней, переживая, что огонь может перекинуться на их жилище. В том самом месте, где мы не так давно беседовали со старушкой, стояла пожарная машина, ближе к забору еще одна, то есть забора здесь уже не было, его сорвали при помощи троса, что позволило пожарным приблизиться к дому. Работали брандспойты, и огонь с этой стороны удалось сбить.

— Не торопятся бойцы, — с ехидством заметил мужичок рядом.

— А чего торопиться? — ответили ему. — В доме нет никого, да и добро спасать поздно. Считай, уже все выгорело.

Делать мне здесь было нечего, но я продолжала стоять, наблюдая за работой пожарных. Кто-то коснулся моей руки, я оглянулась и увидела Вальку.

— Привет, — сказал он. — Был уверен, что застану тебя здесь.

— Разбудили сирены?

— Да я не спал.

— Идем, — кивнула я.

Он вроде бы удивился.

— Я думал, ты решишь остаться до конца.

— Не вижу смысла. Если в доме что-то было, теперь все следы благополучно уничтожили.

Мы вернулись на улицу, Валька держал меня за руку, поглядывая с сомнением.

— По-твоему, это поджог? — наконец спросил он.

— Не сомневаюсь.

— Почему вдруг сейчас?

— Потому что мы подобрались слишком близко.

— Близко к чему? — вроде бы не понял Валька.

— Дом купили по поддельной доверенности, не сегодня завтра этим обстоятельством заинтересовались бы следователи, а при современном уровне науки определить, что в доме, например, находились трупы, вполне возможно. Как считаешь?

— Наверное, — пожал плечами Валька, — раз уж следы крови находят… А здесь — трупы. Народ болтал, дом сожгли, чтоб компенсацию хозяевам не платить.

— Удобное объяснение.

— Вообще-то правдоподобное.

— А мое, конечно, нет? — с вызовом спросила я.

— Ты же понимаешь, связь между трупами и этим домом существует только в твоей голове. По крайней мере пока. Доказательств нет.

— Теперь и не будет, — хмыкнула я.

— Очень расстроилась?

Валька развернул меня к себе, и его невероятные, мерцающие, точно звезды в ночном небе, глаза оказались совсем рядом.

— Может, и хорошо, что он сгорел, — вздохнула я.

— Как прошел вечер? — заговорил Валька, когда мы зашагали дальше. Должно быть, спешил отвлечь меня от мыслей о пожаре и крахе моих сомнительных теорий.

— Нормально. Глазков немного поиздевался, но его коллегу мои слова заинтересовали.

— Какие именно?

— Я думаю, что второй труп — это Ковтун. Оказывается, он сидел, и его отпечатки есть в базе данных.

— А Ковтун — это?…

— Гражданский муж «Мисс город». Мы пришли к выводу: либо кто-то мстил за гибель девушки, либо убирал свидетелей или тех, кто был ему по какой-то причине опасен…

— Ему — это убийце Анжелики?

— Конечно.

— Что ж, тогда на ее похищении и следует сосредоточиться.

Валька остановился, и я поняла, что мы находимся возле его дома.

— Приглашаю на чашку чая.

— Не очень подходящее время, — отмахнулась я.

— Могу водки налить. Ты все равно сейчас не уснешь. Идем.

Он обнял меня и повел к калитке.

Оказавшись в квартире, Валька включил чайник, устроил меня в плетеном кресле возле окна и быстро сервировал стол. Хозяином он оказался рачительным: колбаса, сыр и даже икра. И бутылка коньяка.

— Говорят, снимает нервное напряжение, — заметил с усмешкой, разливая коньяк.

Мы выпили, я грызла сыр, а Валька меня разглядывал.

— Значит, дом сожгли из-за того, что там со дня на день могла появиться полиция, — сказал он после довольно длительной паузы. — Ты имеешь в виду, что убийца знал о твоем расследовании? — Ничего подобного я точно в виду не имела и теперь в растерянности таращилась на Вальку.

— Не считая соседей и тебя, я ни с кем об этом не говорила, — наконец смогла произнести я.

— Почему же? С адвокатом, к примеру, или с Варварой. И каждый из них мог рассказать еще кому-то.

— Ты рассказывал? — нахмурилась я.

— Нет. Мне попросту некому. Ты забыла, я живу отшельником… — Тут он засмеялся и добавил: — С некоторых пор. Но с бывшей подружкой я точно ничего не обсуждал.

— Ага, у вас было занятие поинтересней, — съязвила я.

— Завидуешь? — засмеялся Валька.

— Еще как. Предположим, дом купил родственник Могилевской, — поспешила я сменить тему.

— У нее был родственник?

— Да, племянник. Внебрачный сын брата, которому тот оставил наследство.

— Везет же некоторым.

— Парень, по мнению Дорина, довольно странный. Уехал за границу и тоже отшельником заделался, — усмехнулась я. — Общению предпочитает письма, да и то в исключительных случаях.

— Что? Настоящие письма? В конвертах? — вытаращил глаза Валька.

— Нет, — засмеялась я. — О компьютере ему известно. Все дела он ведет, не вступая в личный контакт. Если верить Дорину.

— Он-то сам его видел?

— Наверное. Парень жил в этом городе, Дорин разыскал его по просьбе американских коллег. Говорит, что заняло это пять минут.

— А бабки небось срубил немалые. И как зовут счастливого наследника?

— Валентин Королев.

— Смотри-ка, тезка. А говорят, имя редкое. И зачем тезке покупать дом, прячась под чужим именем? Если это он, разумеется.

— Я думаю, тезка здесь ни при чем. Свалил отсюда и думать забыл о Родине. Если честно, у меня адвокат на подозрении.

— Адвокаты — они такие, — кивнул Валька с ухмылкой.

— Оказывается, он работал на Ковтуна, — продолжила я. — То есть имел непосредственное отношение к истории с похищением. Он даже с Ковтуном на опознание ходил.

— Очень интересно…

— О Шмакове я ему рассказала, — покаянно продолжила я. — Надеялась, что он обратится в полицию как законный представитель Могилевской и вся эта афера наконец-то выйдет наружу.

— И той же ночью дом сгорел?

Я пожала плечами, а Валька сказал без перехода:

— Я хочу заняться с тобой любовью.

Спокойно сказал, без нажима. Без намека на просительную интонацию, которой бы, наверное, все испортил.

Чего-то подобного я подсознательно ждала, но все равно была не готова. Чуть отодвинулась назад, убирая со стола руки, но он успел накрыть их своими. Мы смотрели друг другу в глаза, и я пыталась понять, что должна ответить.

— Для меня это… не просто так… — с трудом произнесла я.

— Для меня тоже, — кивнул он и резко поднялся, так и не выпустив моих рук.

Я вскочила, и мы вцепились друг в друга губами, руками, всем телом с такой отчаянной страстью, точно от этого зависела наша жизнь. Мы очень спешили, что только мешало: пуговицы не желали расстегиваться, крючки держались насмерть. По дороге к кровати дважды едва не упали, запутавшись в одежде, и, рухнув на постель, голые, хрипло с трудом дышащие, ищущие губы друг друга, почувствовали странное освобождение, словно оторвались от земли. «Я люблю тебя», — шептала я, повторяя это все тверже, все громче, потом орала, но даже когда, задыхаясь от счастья и вновь переходя на шепот, теряла способность что-либо соображать, точно помнила: среди сказанного им, прошептанного едва слышно, среди того, что кричал или из последних сил стонал он, слова «люблю» я не слышала.

Проснулась я поздно, что неудивительно. В комнате царил полумрак. Шторы плотно задернуты, электронный будильник показывает 12.45. Вальки рядом не было, я поняла это раньше, чем открыла глаза. Села, оглядываясь в поисках своей одежды. Она была аккуратно сложена на спинке кресла. В ногах лежал огромный букет роз. Штук пятьдесят, не меньше. Я криво усмехнулась, поскольку на месте цветов предпочла бы видеть самого Вальку. Воспоминания о минувшей ночи были горько-сладкими, щедро сдобренными чувством опустошенности. Самое разумное — побыстрее уйти, раз уж его нет рядом, а вечером встретиться, как обычно, и делать вид, что ничего не случилось. Лишь мгновенный импульс, который толкнул нас друг к другу и тут же развел в разные стороны.

Я подумала, что надо бы принять ванну, но потом решила сделать это дома, на секунду представив картину: Валька торчит в подворотне напротив и с нетерпением ждет, когда я покину его квартиру. Я раздвинула шторы, быстро оделась. На обеденном столе лежала записка. «Скоро вернусь, не вздумай сбежать».

Я покачала головой, невольно улыбнувшись, и стала готовить кофе. В дверь позвонили. Это слегка удивило. Вряд ли бы Валька стал звонить.

Заглянув в дверной глазок, я увидела женщину, она смотрела прямо на меня, напряженно улыбаясь. Толком не зная, что делать, я открыла дверь.

— Ой, — женщина явно не ожидала меня увидеть, но быстро пришла в себя. — Ради бога, извините. Валентин дома?

— Вернется с минуты на минуту. Проходите, пожалуйста.

Тут я подумала: разобранная постель должна навести ее на кое-какие мысли, хорошо, что я хотя бы одеяло расправила.

— Я его квартирная хозяйка, — сказала женщина. — Ольга.

— Валентина.

— Надо же… — засмеялась она. — Вы его девушка?

— Не совсем… мы… друзья… — «которые теперь спят вместе», — мысленно съязвила я.

— Ясно. Прошу прощения, что побеспокоила… Надо было позвонить… Я просто шла мимо. Хотела взять квитанцию за свет, надо с оплатой разобраться. Разрешите?

— Да-да, конечно.

Она открыла шкаф-купе в прихожей, выдвинула нижний ящик.

— Квитанции я здесь храню, — пояснила, вроде бы чувствуя неловкость. — Вот она. Спасибо вам, извините.

— Может быть, кофе? — предложила я.

— Нет-нет, не беспокойтесь.

— Валентина ждать не будете?

— Я только за квитанцией. Все нормально? Ему все нравится?

— Вроде бы ни на что не жаловался. Давно он у вас живет?

— Несколько дней, — с удивлением ответила она.

— Я у него впервые в гостях, — выдавила улыбку я.

Вскоре выяснилось: Валька переехал сюда как раз в тот день, когда я увидела его на балконе. До этого квартира довольно долго пустовала. Подходящего жильца не было, просила хозяйка дорого, да и кого попало ей пускать не хотелось. Валька, судя по всему, произвел на нее самое благоприятное впечатление.

В который раз извинившись, она ушла, оставив в моей душе еще одну занозу. Я считала, что Валька живет здесь давно, хотя ничего конкретного по этому поводу он не говорил. А где жил раньше? Если бегал в парке, значит, где-то неподалеку.

В замке повернулся ключ, и Валька возник в прихожей, прижимая к груди бумажный пакет с провизией, судя по всему, тяжелый.

— Привет, — громко сказал он, обращаясь ко мне. — Проснулась?

— Ты где был? — спросила я, точно против воли улыбаясь во весь рот.

Он поставил пакет на стол, привлек меня к себе и поцеловал.

— В супермаркете, — ответил с большим опозданием. — Решил, что с утра не помешает выпить шампанского, а у меня только коньяк.

— Вчера неплохо пошел.

— В пакете — клубника и мороженое. Рыба и тушеное мясо. Можно разогреть в микроволновке. В общем, с голода мы не умрем, — закончил он весело.

— Ожидаешь длительной осады?

— Не-а, — покачал головой он. — Тебя никуда отпускать не хочу.

— А самому на месте не сидится, — заметила я. — За цветы спасибо. Они ведь мне предназначались?

— Я проснулся рано, точнее, вовсе не спал, а ты лежала рядом, вводя в соблазн, посапывая как младенец. Будить тебя было бы ужасным свинством.

— И ты придумал себе занятие?

— Я решил украсить наше утро цветами и шампанским, — засмеялся он.

Открыл бутылку, разлил шампанское по бокалам, которые достал из шкафа, и один протянул мне.

— С добрым утром, красавица.

— День на дворе, — ответила я, и мы выпили, а потом принялись за клубнику и мороженое, решив, что на завтрак это самое то.

— Квартирная хозяйка заходила, — после некоторых колебаний сообщила я.

— Да? — Не похоже, что на Вальку это произвело впечатление. — Чего хотела?

— Счет за электричество взяла. Что-то там коммунальщики напутали. Оказывается, ты живешь здесь всего несколько дней?

— А я не говорил?

— Нет.

— Я живу здесь всего несколько дней, — улыбнулся он. — С прежней квартиры пришлось срочно съезжать, хозяйка на меня глаз положила, приходила с пирожками, а я худел. Хотя я в любом случае собирался переезжать, оттуда до парка далеко, а для пробежек парк — самое удобное место.

Спросить, где он жил раньше, конечно, можно, но я не рискнула. Чего доброго Валька решит, что я в чем-нибудь его подозреваю. А на самом деле? На самом деле у меня нет для этого повода. Он не сказал, что переехал сюда уже после нашего знакомства, и что? Возможно, в самом деле забыл. Или не придал этому значения. Но заноза осталась. И чем настойчивее я старалась об этом не думать, тем сквернее становилось на душе.

— Мне пора, — поднимаясь из-за стола, сказала я. — Работы полно.

Он вроде бы растерялся, но длилось это всего мгновение.

— Я тебя отвезу, — предложил Валька.

— Не стоит. Прогуляюсь немного.

— А цветы?

О розах я успела забыть, но не отказываться же от них теперь, человек старался… С другой стороны, топать с ними по улице не хотелось.

— Ладно, поехали.

Я собрала с постели розы, букет получился таким внушительным, что я засомневалась, удастся ли дотащить его до машины.

— Сегодня в цветочном магазине праздник, — сказала я, появляясь с букетом в прихожей. Валька ждал, держа ключи от машины в руках.

— Похоже, с цветами я не угадал, — заметил он и взял букет, чем очень меня порадовал.

— Угадал. Мне сто лет никто цветов не дарил. Если честно, я даже не помню, когда это было в последний раз.

Мы направились к машине, Валька с букетом шел сзади и вдруг спросил:

— Ты жалеешь?

— О чем? — оглянувшись, сказала я и тут же досадливо покачала головой. — Нет. Конечно нет. Просто… Наверное, мы поторопились, чувствую себя немного неловко. Я ведь даже твоей фамилии не знаю.

— Я твоей тоже, — усмехнулся он. — Это имеет значение?

— Черт его знает, — пожала плечами я.

Валька положил букет на заднее сиденье, помог мне сесть и сказал перед тем, как захлопнуть дверь:

— Томилин. Моя фамилия Томилин. Паспорт оставил в квартире, а водительское удостоверение могу показать.

Я мгновенно покраснела и почувствовала себя так скверно, хоть волком вой. Хотелось зареветь с досады, а еще больше хотелось бежать отсюда со всех ног. Валька сел рядом и завел машину, не глядя на меня, а я пыталась понять, когда, в какой момент все пошло не так.

— Я не хотела тебя обидеть, — с трудом произнесла я. — Честно, не хотела. Не знаю, что на меня нашло.

— Все нормально, — сказал он, выезжая со двора, и добавил с усмешкой: — Фамилию-то назовешь? — И мы засмеялись.

— Смирнова. Валентина Алексеевна.

— Очень приятно, — сказал он.

— Ага. Мне тоже, — ответила я, и мы вновь засмеялись.

— Вечером встретимся? — задал вопрос он, останавливаясь возле моего подъезда.

— Конечно. Как обычно.

Я вышла и подхватила букет с заднего сиденья.

— Если в работе наметится перерыв, вспомни о парне, который жутко по тебе скучает.

— Кто такой? — усмехнулась я, а Валька ткнул в себя пальцем.

— Ладно, пока.

Я собралась захлопнуть дверь, когда он позвал:

— Валентина Алексеевна. Главное забыл: я тебя люблю.

От неожиданности руки у меня опустились, и цветы упали на асфальт.

— Сукин сын, — сказала я, не зная, то ли смеяться, то ли плакать.

Валька мгновенно выбрался из машины и оказался рядом, поднял букет, сунул мне в руки.

— У меня первый раз такое. Извини, если умудрился накосячить.

— Я не расслышала, что ты сказал перед этим.

— До того, как ты назвала меня сукиным сыном, или после?

— Кажется, до.

— Черт, забыл. Что-нибудь важное?

— Ты невыносимый тип, — покачала головой я.

— Сплошные оскорбления. И за что только я тебя люблю?

— Проваливай отсюда, — засмеялась я и поспешила скрыться в подъезде. А потом с веселым повизгиванием побежала на второй этаж.

Людка явилась через час, к тому моменту я успела принять душ и сесть за работу. Правда, без всякой пользы для дела. Но было ясно: если я не займу себя трудовой деятельностью, то очень скоро позвоню Вальке, что вряд ли разумно. Во-первых, человеку надо отдохнуть, по его признанию, он так и не уснул, во-вторых и в-главных, следует немного успокоиться, не то опять буду вести себя как дура.

«Он сказал, что любит меня, — пялясь в монитор, думала я. — Ночью молчал как партизан, а тут — нате вам. Решил, что я обиделась? Наверное, решил. Чего я с этой фамилией сунулась?…» Как-то по-дурацки получилось, точно я признание в любви из него клещами вытянула. В общем, от большого счастья до глубокого отчаяния — всего два шага, и я была уже на полпути, когда появилась Людка.

— Привет, — сказала со вздохом и плюхнулась в кресло. — Глазков звонил, сказал, что ты сегодня дома не ночевала. И утром тебя не было…

— Бегала с утра.

— С ума сойти, — покачала головой подруга. — О, цветочки! — обратила она внимание на букет. — От Вальки?

— Ага.

— Был повод?

— Просто цветочный магазин ограбил.

— А я до сих пор в себя прийти не могу. С выпивкой я, пожалуй, перестаралась.

— Где Глазков?

— В боулинге, с друзьями. Нас с собой звал. Твое отсутствие в субботу утром навело его на грустные мысли, что его поезд уже ушел.

— В общем-то, правильно. А ты где была? У Молчанова?

— Ага. До утра слушала, как не права его жена.

— Ужас. И не трахнулись?

— Куда там! Зато поплакали вместе. Я его к жене на дачу отправила. Может, помирятся? Он, кстати, хороший мужик. И к твоим словам, по-моему, серьезно отнесся.

— Главное, чтобы он их вспомнил, — сказала я и добавила: — Дом сгорел.

— Ага. И что ты думаешь по этому поводу?

Я пожала плечами, а она спросила:

— Кто-то нас опередил?

— Глазков знает?

— Знает. Сказал мне, когда звонил.

— Ему это не показалось слишком… своевременным? — с трудом нашла я подходящее слово.

— Нашему Пинкертону лишь бы не напрягаться. Ладно, пойду к себе, завалюсь спать, субботу все равно уже не спасти. Если Тимка явится, напомни об обещании плов сварганить. Зря мы, что ли, эту хрень покупали?

— Казан?

— Точно.

Людка поднялась и, напевая «У любви, как у пташки, крылья», отправилась в свою квартиру. А я задумалась. Но на этот раз не о наших с Валькой отношениях, а о вчерашнем разговоре. Если уж совсем точно, о Дорине. Звонить адвокату сейчас — не очень хорошая идея, но я все-таки набрала его номер. Он ответил после второго гудка.

— Очень рад слышать вас, Валечка, — сказал весело.

— Извините, что беспокою в выходной…

— Для адвоката это весьма условное понятие.

— Тогда, может быть, выпьем кофе? — выпалила я, не рассчитывая, что он согласится, и оказалась не права.

Мы договорились встретиться в кофейне «Вена». Удовольствие дорогое, но я была готова потратиться. Надела ярко-желтый сарафан, туфли на высоком каблуке и вышла из дома.

Не успела я сделать и десяток шагов, как услышала автомобильный сигнал, машинально оглянулась и увидела Вальку. Точнее, сначала его машину. Окно со стороны водителя открылось, и он спросил:

— Такси вызывали?

— Откуда ты здесь взялся? — сказала я, садясь рядом с ним.

— Я говорил, что буду скучать?

— Что-то такое вроде было…

— Ну вот. Можно узнать, куда ты собралась такая нарядная?

— Пить кофе с одним неприятным типом.

— Неприятным? Тогда, может, не стоит?

— Надеюсь, что не потрачу время впустую. Кафе «Вена». Только пойду я туда одна. Договорились?

— Вообще-то я ревнивый. Кафе «Вена», — выезжая на проспект, сказал Валька, — а неприятный тип — адвокат Дорин?

— С тобой неинтересно, — скривилась я.

— К нему ревновать как-то не хочется.

— И правильно.

— А сарафан тебе идет. Туфли — вообще полный отпад. Я хотел сказать: твои ножки жутко возбуждают.

— Придется потерпеть.

Валька засмеялся и весело мне подмигнул. До кафе мы добрались за десять минут.

— Жду здесь, — сказал Валька.

— Не истязай себя.

— Придется повториться: я ревнивый.

— Лучше пожелай мне удачи.

— Удачи, красотка.

Я зашагала к кафе, не удержалась и, оглянувшись, послала Вальке воздушный поцелуй.

Дорин ждал меня, сидя за столиком в центре зала. Одет был в джинсы и футболку. Шелковый шарф завязан небрежным узлом. Его здесь, судя по всему, хорошо знали, и мое появление вызвало перешептывание официанток.

— Чудесно выглядите, — запел Дорин, поднимаясь мне навстречу, и приложился к ручке. А я как дура покраснела. И поспешила скрыть неловкость, попросив принести капучино. Пахло от адвоката чем-то сладким, будто он с головой окунулся в одеколон, чтобы скрыть какой-то отвратительный запах.

Кофе принесли, Дорин взирал на меня с ласковым состраданием.

«Он решил, что я в него втюрилась, — озарило меня, и я покраснела вторично, на сей раз от злости. — Много о себе вообразил этот индюк надутый», — думала я, но надутый индюк, точнее, сведения, которыми он располагал, были мне очень нужны. Я счастливо улыбнулась и подалась навстречу ему, точно цветок, тянущийся к солнцу.

— Спасибо, что согласились встретиться, — пролепетала я.

— Побойтесь бога, Валечка, для меня огромное удовольствие снова вас видеть. Что-нибудь случилось? — заботливо осведомился он.

— Дом сгорел. Сегодня ночью.

— Вот как?

Либо Дорин хороший актер, либо впервые об этом слышит.

— Похоже на поджог.

Утверждать подобное оснований у меня не было, но я решила на это наплевать. Дорин пожал плечами:

— Ко мне по поводу этого дома еще никто не обращался. Что ж, будем ждать развития событий. Представляю, как вы огорчены, — точно спохватившись, сказал он. — Вы столько сил вложили, пытаясь спасти для города этот дом.

— Оперативности аферистов можно позавидовать, — заметила я, а Дорин слегка поднял брови, должно быть, не понимая, о чем это я. — Дом куплен по подложной доверенности, и мы до сих пор не знаем, кто и зачем это сделал.

— Да. Очень странная ситуация.

— Это не все. У меня есть основания предполагать, что покупка дома каким-то образом связана с исчезновением людей.

В его глазах мелькнуло нечто вроде беспокойства, но относилось оно скорее не к моей проницательности, а к моему бедному разуму. Говоря попросту, Дорин усомнился, все ли у меня с головой в порядке. Похоже, подозревала я его напрасно. С каждой минутой я убеждалась в этом все больше, для начала поведав историю, рассказанную Варварой, а затем озвучив собственные комментарии по этому поводу.

— История прямо-таки фантастическая, — заметил адвокат и поспешил улыбнуться.

— Я сначала тоже так подумала. Но выяснилось одно обстоятельство: и Емельянов, и Эмма были непосредственными участниками одного события, случившегося за три года до этого.

— И что это за событие?

— Убийство Анжелики Кураевой.

Вот на это имя он отреагировал. Улыбка мгновенно сползла с его лица.

— Анжелики? — переспросил он. — Вы имеете в виду похищение?

— Да. Вы ведь тогда работали у ее гражданского мужа. Ведь так?

— Верно. Но я теряюсь в догадках, какое все это имеет отношение к сгоревшему дому?

— Именно это я и пытаюсь выяснить, — осчастливила его я. — Ковтуна подозревали в убийстве Анжелики?

— Ну… следователи обязаны подозревать всех. Уверяю вас, Ковтун ни при чем. И дело не в том, что я на него работал… Он обожал Анжелику. Они были счастливой парой.

— Да, я знаю, он даже сказал вам после опознания: «Мне конец».

Вот это Дорину по неизвестной причине не понравилось. Моя осведомленность вызвала недовольство? Или что-то еще?

— Удивили, — усмехнулся он. — Оказывается, вы всерьез взялись за это старое дело. Хотите написать статью?

— Для начала хотела бы разобраться. Значит, Ковтуна вы исключаете из подозреваемых?

— Конечно. Совершенно очевидно, что похищение организовал Крест, Александр Бережной, я хотел сказать. Вам ведь о нем известно? — Я кивнула, а Дорин продолжил: — Он был влюблен в Анжелику, не без его помощи она получила титул «Мисс город», а потом отвергла Креста, предпочтя бандиту успешного бизнесмена. Для подобных типов это страшное оскорбление. Неудивительно, что он решил отомстить.

— Они с Ковтуном были друзья?

— Не друзья, приятели. Но Ковтуна с Анжеликой познакомил именно он. И они полюбили друг друга. Крест был в бешенстве.

— Устраивал сцены ревности?

— Сам я при этом, разумеется, не присутствовал, но Ковтун не раз говорил мне об этом. Анжелика получала письма с угрозами, много писем. Некоторые из них я видел, отвратительные послания, порождение ревности и лютой злобы.

— Анжелика подозревала, что письма — дело рук Креста?

— Мне она этого не говорила. Ковтун не верил, что Крест может зайти слишком далеко, надеялся, что все ограничится письмами. Но… — адвокат развел руками.

— Однако вина Бережного не была доказана?

— Нет. Вы же понимаете, он не стал бы совершать преступление своими руками. Слишком хитер для этого. Но никто не сомневался, что за всем этим стоит он.

— А вы знаете, где сейчас Ковтун? — задала вопрос я.

— Нет, разумеется. Он находится в розыске и вряд ли стал бы сообщать о своем местонахождении, особенно мне.

— То есть вы на него уже давно не работаете?

— Мы расстались за пару лет до его исчезновения. Видите ли, Валечка, его дела пошатнулись. Он умудрился нажить серьезных врагов, но ушел я, конечно, не поэтому. В критической ситуации становится ясно, на что человек готов ради своего благополучия. Так вот, Ковтун готов был зайти очень далеко. Пустился в различные махинации, что его положение еще больше ухудшило. В результате — угроза ареста и бегство из страны.

— Вы уверены, что он покинул Россию?

— Не сомневаюсь. Оставаться здесь для него было бы просто глупостью.

Не знаю, что показал бы в этот момент детектор лжи, но, похоже, говорил Дорин вполне искренне. Хотя его оценка Креста и расходилась с тем, что я слышала от Молчанова.

— А с Крестом вы много общались?

— Нет, конечно. От подобных типов разумные люди предпочитают держаться подальше. С Анжеликой мы в основном общались по работе.

И здесь у меня не возникло повода заподозрить его в неискренности.

— Я понимаю, времени прошло очень много… Но, возможно, Ковтун говорил вам что-то о недругах Анжелики. Помимо Креста я имею в виду. Она стала «Мисс город», наверное, завистников было немало. Бывшие подружки Ковтуна или ее родственники, которые ждали наследства.

— Помилуйте, какое наследство? — засмеялся Дорин, странно, но именно в этот момент я почувствовала в нем напряжение, даже беспокойство. — Она была обычной девчонкой. Если бы Крест не устроил этот конкурс, сомневаюсь, что кто-то обратил бы на нее внимание. Жилье снимала, она ведь приезжая. Квартиру сначала оплачивал Крест, потом Ковтун. Разумеется, Ковтун мог позволить себе купить невесте жилье, но не видел в этом смысла. Они ведь хотели пожениться. Девушка приехала из другого города, она совершенно точно сирота. Никаких родственников у нее не было. По крайней мере, на похоронах я их не припомню. На поминках вообще осталось человек двадцать, в основном те, кто работал с ней у Ковтуна.

— Не знаю, как вас и благодарить, — выдала я свою лучшую улыбку, когда он замолчал.

— Любопытно, — усмехнулся он, — почему вы так увлечены давним преступлением?

— Дом сгорел, борьба потеряла всякий смысл, а девушка я увлекающаяся.

— А вам непременно нужно чем-то себя занять?

— Наверное, слишком много свободного времени, — сказала я со вздохом.

— У меня его совсем нет. Но если вы вновь решите выпить со мной кофе, буду счастлив.

Разумеется, заплатить за саму себя он мне не позволил и предложил подвезти до дома.

Если с первым я согласилась без проблем, то второе предложение по понятной причине отвергла, заявив, что отсюда меня заберет подруга, с которой я уже договорилась. Дорин отбыл с некоторым недовольством на физиономии.

Выждав минут десять, я покинула кафе. Валька дремал, откинувшись в кресле.

— Ну как? — спросил, потирая глаза, и надел солнцезащитные очки, которые до того момента были сдвинуты на лоб.

— Хрен знает, — ответила я хмурясь. — Пытался уверить меня, что убийство — дело рук Креста. Он бандит, девушка его бросила, злодей решил отомстить.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Валька.

— Потому что Молчанов утверждал обратное: никаким бандитом Крест не был. А слова Молчанова у меня вызывают куда больше доверия. Варвара говорила, это Крест бросил девушку, а не она его. Если верить Варваре, этого типа бросить было невозможно ввиду умопомрачительной харизмы. И женщины, и мужчины влюблялись в него практически с первого взгляда.

— Бедный парень. Нелегко ему пришлось. Кстати, я тоже в тебя влюбился с первого взгляда, а ты с какого?

— Да я еще вся в сомнениях, достоин ли ты любви столь прекрасной девушки.

— Дай мне пару часов, и ты согласишься, что я отличный парень.

Тут он стал меня целовать, успев шепнуть:

— Поехали ко мне.

Грех было отказываться от такого предложения.

Мы покидали парковку, когда я обратила внимание на «Лексус». Он стоял на противоположной стороне улицы и вдруг рванул за нами, развернувшись в нарушение всех правил.

— Псих какой-то, — сказала я.

— Что? — не понял Валька, как видно, не заметив «Лексус».

— Ерунда, — отмахнулась я, но в зеркало поглядывала. Машина висела у нас на хвосте.

Я прикидывала, стоит ли сказать об этом Томилину, рискуя вызвать подозрение в активизирующейся паранойе, но тут он сам сказал:

— Девица к нам прилипла.

— Какая девица?

— Красный «Лексус». Я ей так понравился, что того гляди въедет мне в зад.

Тут мы притормозили на светофоре, и красный «Лексус» замер рядом. За рулем действительно была девица — блондинка в огромных солнцезащитных очках. Валька с усмешкой помахал ей рукой, а она презрительно отвернулась. Но так и тащилась за нами до его дома. Когда мы выходили из машины, стрелой промчалась мимо.

— Это, случайно, не твоя бывшая? — спросила я.

— Никаких бывших. В смысле я всех уже забыл.

Понимать это можно было как угодно, однако не похоже, что они знакомы. В общем, оставалось лишь гадать, что это нашло на блондинку. Правда, эти мысли недолго меня занимали.

Мы доели клубнику и очень быстро оказались в постели. Потребовалось гораздо меньше двух часов, чтобы я согласилась: в мире нет мужчины прекраснее его, заработала титул «самой восхитительной красотки» и почувствовала себя абсолютно счастливой.

Лежа в полумраке комнаты, мы лениво болтали, то есть болтала в основном я. Валька задавал наводящие вопросы, а я рассказала о маме, о родном городе, о том, когда и почему перебралась сюда. И, пожалуй, увлеклась. Валька целовал меня все настойчивее, а я подумала: «Не худо бы и о самом прекрасном мужчине хоть что-то узнать».

— Где живут твои родители? — спросила я.

— Мама умерла довольно давно, а отца, похоже, у меня не было.

— Это как?

— Ну, он типа летчик-испытатель. После школы я пошел работать, не хотелось у матери на шее сидеть, она уже тогда болела. Потом с приятелем занялись бизнесом. Через пару лет расстались без взаимных претензий, каждый хотел идти своей дорогой. Я малость подучился, свое дело открыл…

— Какое?

— Продажа автомобилей, запчастей и прочая фигня.

— Почему «фигня»?

— Надоело быстро. Потянул лямку еще несколько лет и понял: хватит. Продал все, а дальше я тебе рассказывал.

— Давно продал?

— Довольно-таки, успел поездить, мир посмотреть.

— Тоже надоело?

— Само собой. Теперь вот жду, чтоб бабло поскорее кончилось и поневоле пришлось шевелиться.

— А так ты не можешь?

— Не-а, не могу.

— Бабла много осталось?

— До хрена. Засада в том, что в ум нейдет, как его потратить. Оказалось, я парень со скромными запросами. Вся надежда на тебя — обычно девчонки знают, как деньги потратить.

— Тебе не повезло, — вздохнула я. — По общему мнению, у меня нет фантазии. Я люблю читать и бегать по вечерам — хобби не из дорогих.

— Это точно. А как же тряпки, Бали и все такое?

— На Бали можно, — кивнула я. — Ближе к зиме. Сейчас и у нас хорошо. И против тряпок не возражаю. Надо же как-то поддерживать в тебе интерес.

— Он точно не зависит от тряпок, — засмеялся Валька. — Но идея неплохая: завалимся в торговый центр, скупим все, что тебе понравится, потом ты все это будешь примерять, а я балдеть.

— Сердца скольких девушек на свете при этих словах сладко бы замерли, — вздохнула я.

— А тебе пофиг?

— Ну… не совсем. Приятно, что ты готов потратиться. Намекает на серьезность намерений, хотя в твоем случае — вряд ли.

— У меня исключительно серьезные намерения, — засмеялся он.

— В общем, если я правильно поняла, ты раздолбай?

— Я предпочитаю называть это легкой усталостью от жизни.

— В тридцать три года? Не наглей.

— Не буду. Зато мы можем махнуть на Мачу-Пикчу. Хоть завтра. У тебя загранпаспорт есть?

— Есть. Кстати, работа у меня тоже есть.

— Может, забьешь на нее?

— Ну уж нет, — засмеялась я.

— Господи, в кого я втюрился?! — завопил он. — Ей на Мачу-Пикчу предлагают, а она — работа. На самом деле ты любопытная Варвара, и всякие Кресты, «Мисс город» и прочая хрень занимают тебя куда больше.

— У каждого свои недостатки, — хихикнула я. — Придется смириться.

Я еще что-то хотела спросить, но разговоры ему уже надоели. Мы опять любили друг друга и выбрались на кухню перекусить ближе к вечеру, устав настолько, что покачивались при ходьбе, точно моряки, вернувшиеся из кругосветного плавания.

— Какие у нас планы? — спросила я, устраиваясь на стуле.

— У меня только один: стянуть с тебя мой халат, он тебе очень идет, но без халата ты мне нравишься больше.

— Если у тебя остались силы, — засмеялась я, — значит, отправимся на пробежку.

— Ты шутишь? — Валька свел глаза к переносице.

— Я в тебя верю.

— Тогда тебе придется бежать впереди в костюме Евы.

— То есть с голой задницей?

— Обожаю твою голую задницу.

— Я твою тоже, но общественность вряд ли придет в восторг.

— Тогда будем бегать по квартире.

— Мы будем бегать в парке, прилично одетые. А чтобы у тебя на это хватило сил, отдохнем пару часов друг от друга.

— Ясно. Торопишься от меня избавиться?

— Ничего подобного.

— Тогда ложимся спать вместе.

— Не получится. Мы уже пытались.

— Можно попробовать еще раз, — засмеялся Валька.

— И я не могу бегать в платье, так что вернуться домой все равно придется.

— Понял. Тогда пошел одеваться.

— Не надо.

— Не хочешь, чтобы я тебя проводил? — нахмурился он. — Боишься, что друзья узнают о переменах в твоей личной жизни?

— Не боюсь. Но сообщать об этом не спешу.

— Они твой выбор не одобрят?

— Их одобрение заботит меня мало. Не хочу ничего рассказывать, ничем делиться, — серьезно сказала я. — Чтобы мое принадлежало только мне.

— Правильно, — кивнул Валька, наклонился и легко коснулся моих губ. — Но я тебя все равно провожу.

Через полчаса мы вышли из его квартиры, но вместо того чтобы отправиться ко мне, зашли в кафе неподалеку, потом прогулялись по набережной и уже в двенадцатом часу ночи оказались возле моего подъезда.

— От пробежки ты все-таки отлынил, — усмехнулась я.

— Надо полагать, к себе ты меня не пригласишь?

— Стараюсь соблюдать приличия.

— Я готов предложить тебе руку и сердце. Ты снова станешь честной женщиной, и сегодняшний грех будет не в счет.

— Мне нравится грешить. А над предложением я подумаю.

— У меня еще есть шанс сказать, что это было шуткой?

— Нет. С юмором у твоей будущей туго.

— Что ж, зато теперь я чувствую себя джентльменом. Кстати, мы торчим у твоих дверей довольно давно, может, лучше подняться?

— Убирайся отсюда, — засмеялась я и наконец-то вошла в подъезд.

Соседей дома не оказалось, и через полчаса я уже жалела, что прогнала Вальку. Однако усталость взяла свое, и вскоре я сладко спала.

Утром меня разбудила громкая перебранка в общей гостиной. Я прошлепала туда, пытаясь понять, какая муха на этот раз укусила соседей. Оказалось, что могла не беспокоиться, никакого особого повода для скандала не было. Уже по тому, как скверно выглядели мои друзья, становилось ясно: вечер накануне удался.

— Чего орем? — спросила я.

— Да, блин, врубила музыку с утра пораньше.

— Я создавала настроение.

— Лучше бы ты дрыхла и мне поспать дала.

— А я ничего не слышала, — сказала я и принесла пиво из холодильника — неприкосновенный запас, который сейчас был как нельзя кстати. Пиво мгновенно примирило соседей с действительностью.

— Чем вчера занималась? — благодушно спросила Людка.

— Любовью, — ответила я.

— Типа трахались?

— Типа да.

— Заливает, — махнул рукой Тимка, лишний раз подтвердив известную истину: хочешь, чтобы тебе не поверили, говори правду.

— Я с Дориным встречалась, — сказала я.

— И он потащил тебя в постель? — ахнула Людка.

— Мы целомудренно держались за руки.

— Что и требовалось доказать, — хихикнул Глазков. — И зачем тебе Дорин понадобился?

— Хотела кое-что уточнить. Дорин считает, что Анжелику похитил Крест. Он вообще о нем невысокого мнения.

— Я тоже, — сказал Тимка, — но склонен больше верить Паше.

— На вопросы Дорин отвечал охотно и напрягся только один раз, когда речь зашла о наследниках.

— Чьих наследниках? — не понял Глазков.

— Анжеликиных.

— У нее было что им оставить?

— Вроде бы нет. Тем более интересно, что так не понравилось адвокату. Павлу наверняка известно, есть ли у нее родственники.

— Хорошо, завтра спрошу.

Тут Глазков уставился на меня с недовольством и сказал:

— Ну не в воскресенье же звонить… — вздохнул и потянулся за мобильным. — Блин…

Набрал номер, скроив мне зверскую рожу, и произнес:

— Паша, привет. Тут одна любопытная девушка интересуется: у погибшей «Мисс город» родственники имелись? Точно был брат? Ага… Что ж, спасибо. Слышала? У нее был брат, — отбросив мобильный, сказал Тимка. — Подробностей Паша не помнит, так что придется тебе потерпеть до завтра.

Через час я спешно покинула родное жилище, потому что позвонил Валька и сообщил: его срочно надо спасать, он умирает от любви и чахнет в разлуке. Само собой, я проявила человеколюбие и кинулась страдальцу на помощь. Нашу программу мы несколько расширили: до обеда валялись в постели, а потом отправились на озеро купаться. Обедали в ресторане на открытой веранде, целовались, дурачились, потом устроили заплыв наперегонки, и к вечеру вернулись в город, усталые и довольные.

— Сегодня тебе не отвертеться, — предупредила я, выходя из машины возле своего подъезда. — Встретимся у входа в парк.

— Занимаясь сексом, калорий сжигаешь больше, чем при беге, — попытался возразить Валька.

— Я полюбила спортивного мужчину, не вздумай меня разочаровывать.

К вечеру жара спала и стал накрапывать дождь. Валька, завидев меня, улыбнулся и, весело подмигнув, сказал:

— Есть предложение…

— Вперед! — скомандовала я и побежала по дорожке, Валька плелся сзади, что-то ворча, но вскоре уже бежал рядом, получая удовольствие.

Народу в парке в тот вечер было немного, может, оттого, что погода испортилась, а может, в преддверии рабочей недели по домам разбрелись пораньше. Мы бежали вдоль реки, вокруг ни души, я машинально отметила, что впереди фонарь не горит. Вскоре мы оказались почти в полной темноте. Но разбитый фонарь и, как следствие, темнота, если честно, никакого беспокойства не вызвали.

Я всегда считала парк безопасным местом, иначе бы не бегала здесь по вечерам в одиночку.

И тут у Вальки развязался шнурок на кроссовке. Вот еще один повод поразмышлять о случайностях в нашей жизни. Если бы не этот шнурок, он оказался бы метрах в пятистах впереди, темп у нас был разный, а мы сразу же договорились: друг под друга не подстраиваемся, иначе что за польза от тренировки?

В общем, я бежала далеко позади, возможно, Валька бы обернулся, а может, и нет, то есть одному богу известно, что бы тогда произошло, но шнурок развязался, Валька остановился, присел на корточки, и я смогла с ним поравняться.

Из кустов вдруг вынырнули двое типов, один, с обрезком трубы в руке, кинулся к Вальке, другой ко мне. Я отчаянно заорала, раньше чем поняла, что происходит. Реакция у возлюбленного оказалась куда лучше моей, он ногой ударил нападавшего по колену и резко выпрямился. Парень, обладатель круглого, точно бильярдный шар, черепа, с громким стоном согнулся, и второй удар пришелся ему по голове, он повалился на землю, а Валька, подхватив обрезок трубы, развернулся к нам. Надо сказать, все это заняло от силы десять секунд. Я в ужасе замерла, а надо бы бежать к Вальке. Собственно, я попыталась, но время было упущено, второй тип обхватил локтем мою шею и заорал:

— Не подходи, я ей башку сверну!

— Все нормально, парень, — сказал Валька, делая едва заметный шаг к нам. — Отпусти девчонку, и расходимся по-доброму. Я девчонку забираю, ты — дружка. Лады?

Парень тянул меня назад и так давил на шею, что я начала задыхаться. Валька приблизился еще на пару шагов.

— Смотри, трубу я в кусты бросаю.

Он и вправду ее бросил и теперь демонстрировал свои руки, подняв их на уровень плеч.

— Видишь, все в порядке.

Он залихватски улыбнулся, достигнув того места, куда худо-бедно доходил свет фонаря. Теперь я видела его лицо, казалось, он сейчас рассмеется и заключит весь мир в объятия.

— Держи свою девку, — завопил парень мне в ухо. — Не вздумай дурить, у меня пистолет.

Он с силой толкнул меня, и я непременно упала бы, не подхвати меня Валька за плечи.

— Порядок? — шепнул испуганно.

Нападавший между тем рванул к лежавшему на земле дружку, в руках у него действительно оказался пистолет, и направлен он был в нашу сторону. Но, оказавшись рядом с приятелем, руку бандит слегка опустил, а главное, отвел взгляд, чтобы видеть поверженного товарища. Валька вдруг крикнул мне: «Ложись!» — и бросился на парня. Я, плюхнувшись на землю, в ужасе ждала выстрела, но пистолет Валька успел выбить и нанес врагу удар ногой снизу вверх, прямо в голову. Что-то хрустнуло, и парень рухнул, раскинув руки и увлекая за собой товарища, который только-только начал приходить в себя и даже попытался подняться, а теперь ошалело вертел головой, как и я, плохо понимая, что происходит. Я кинулась к Вальке, а он, заломив за спину руку некстати очухавшемуся круглоголовому, рявкнул:

— Кто послал? Ну? Говори, придурок!

— Спятил, что ли? — отчаянно заверещал тот. — Девка твоя понравилась…

Он еще раз взвизгнул и затих, а Валька принялся оглядываться.

— Ты чего? — пробормотала я.

— Пистолет ищу.

— Какой, к лешему, пистолет? Полицию надо вызывать.

Я потянулась за мобильным, и тут Валька зло чертыхнулся:

— Кажется, я ему шею сломал.

Я замерла с мобильным в руке, таращась на парней: одного тихо стонущего, а другого — жутковато-неподвижного. Валька развернул меня к себе и сказал, слегка встряхнув:

— Я провожу тебя до центральной аллеи. Запомни главное: тебя вообще в парке не было.

— Почему?

— Потому что мне ты все равно не поможешь, а значит, впутывать тебя во все это ни к чему. Из-за дождя ты сразу вернулась, поняла? Надеюсь, соседи не сверяют по часам, когда ты уходишь и когда возвращаешься?

О превышении необходимой самообороны я не раз слышала, что неудивительно, учитывая, кто у меня соседи и какие разговоры велись по вечерам, и теперь стало ясно, чем может закончиться обычная пробежка в парке. Большой вопрос, произведет ли впечатление мой рассказ о пистолете и обрезке трубы, если парень лежит со сломанной шеей, а мы целехоньки. Да у нас даже синяков нет.

Мы вышли на центральную аллею, Валька кивнул мне, намереваясь вернуться, но я вцепилась ему в руку.

— Этот, с круглой башкой, уже очухался, пусть он ментов и вызывает, — заявила я. — На всякий случай договоримся: начался дождь, и на пробежку мы забили.

Валька взглянул с сомнением, но продолжал шагать рядом. И это было уже хорошо.

Соседи пили пиво, сидя возле телевизора.

— Ты что-то рано, — услышав, как хлопнула дверь, крикнула Людка. — Дождь спугнул?

— Ага. Погода портится, надо было ветровку взять.

Тут соседи заметили, что я не одна, Людка улыбнулась, кокетливо поздоровавшись, Глазков вяло кивнул, протягивая руку.

— Садитесь с нами, — сказала Людка.

Вряд ли я могла бы сейчас вести светскую беседу, делая вид, что ничего не случилось.

— Для начала примем душ, — сказала я, направляясь в свою квартиру.

— Вы вместе душ принимаете? — хмыкнул Глазков, провожая нас взглядом.

— А ты не завидуй, — сказала Людка насмешливо. — Могу к вам присоединиться, зовите, если что.

Валька подмигнул ей, мол, совсем не прочь, и закрыл за нами дверь.

Стащил с себя футболку и потянулся ко мне. Странное дело, но он был абсолютно спокоен, точно не случилось драки в парке и возможные неприятности не маячили на горизонте.

Если честно, я не знала, как себя вести, как реагировать, и в конце концов махнула на все рукой, решив, что проблемы от меня никуда не денутся, а сейчас о них лучше забыть.

Где-то через час мы устроились на кухне, выпили чаю, и я сказала:

— Похоже, драться ты умеешь, — и тут же пожалела об этом — чего доброго он решит, что я его упрекаю.

— Район, в котором я вырос, имел скверную репутацию. Тинка, — посерьезнел он, — я очень сомневаюсь, что эти придурки появились там случайно. Пистолет, обрезок трубы… Пистолет травматический, но… Не замечал я там шпаны раньше.

— Я тоже. Думаешь, это как-то связано с расследованием?

«С моим дурацким любопытством» — вот как следовало бы сказать.

— Вопрос, кому ты успела наступить на больную мозоль.

Я задумалась, потом пожала плечами!

— Если только Дорину. Не знаю, каким боком он в этой истории, но ему совершенно точно не понравился мой вопрос о наследниках Анжелики.

— Я бы сказал, что на Бали сейчас прекрасно, и мы нашли бы, чем там заняться, — вздохнул Валька. — Но получается, что я вроде как струсил. Да и ты вряд ли захочешь уехать.

Я тоже вздохнула и пожала плечами.

— Мне досталась целеустремленная девушка, — засмеялся он. — Значит, попробуем выяснить, что там с наследниками. Надеюсь, ты понимаешь, без меня теперь — ни шагу. А сейчас — спать.

— Ты уходишь? — удивилась я, когда он стал одеваться.

— Дадим твоему соседу возможность расслабиться, — засмеялся он.

— Глупости. Я не хочу, чтобы ты уходил. Вдруг это опасно?

— Твой парень все детство провел в подворотнях. Я позвоню.

Он поцеловал меня и ушел. Через десять минут позвонил и сказал, что уже дома. Соседи давно разошлись по квартирам, я попробовала уснуть, но не получалось. Само собой, беспокоили возможные последствия драки, но, если честно, не только это. Нападавших, кем бы они ни были, надлежало сдать в полицию. Может, от этого на душе кошки скребут? Надеюсь, оба живы, а если один из них или оба задержатся на больничной койке, то им это только на пользу — урок на будущее.

Вот тут и замаячила догадка: на самом деле беспокоил меня Валька. Он спортивный парень и вырос в неблагополучном районе, и все же, анализируя сейчас его поведение, я понимала: нормальным его не назовешь. Молниеносная реакция, ни одного лишнего движения, собранность, а главное — спокойствие, даже отстраненность, с которой он шагнул навстречу человеку с оружием в руке. Пусть и травматическим. Стопроцентная уверенность в себе или бесстрашие, больше напоминающее пофигизм, который он с готовностью за собой признавал?

«В подворотнях такому не научишься», — прокрутив в очередной раз мысленно всю сцену, с тоской подумала я, и тут же совсем непрошено вылез вопрос: кто он? Что делал, пока не появился здесь? Теперь его шуточки по поводу собственного раздолбайства выглядели нежеланием рассказывать, что было в действительности, поглубже спрятать правду под ворохом слов. Такое открытие по-настоящему испугало, и я поспешила прогнать эти мысли. Набрала номер его мобильного и спросила, услышав «да»:

— Ты меня любишь?

— Отвечать надо сразу или можно подумать? — серьезно сказал он.

— Как хочешь…

— Чем это там ты занята? — засмеялся Валька.

— Смотрю в окно.

— Ложись спать. И по возможности ни о чем не думай.

— Плохо получается, — проворчала я. — Спокойной ночи.

Утром я встала довольно поздно и первым делом заглянула в Интернет. Никакого упоминания о вчерашнем происшествии, хотя далеко не все новости попадают в новостную ленту. В общем, вожделенного спокойствия это не принесло.

Промучившись еще час, я позвонила Людке.

— Можешь узнать, не было ли вчера в парке каких-то происшествий? Может, кого-то в больницу доставили?

— А в чем дело? — спросила подруга.

— К нам какие-то типы пристали, — ответила я неохотно. — Боюсь, не слишком ли Валька их помял.

— Да ты что! — ахнула она. — А чего сразу не сказала?

— Не хотелось при Тимке… Мало ли что…

— Вообще правильно. Глазков тебя ревнует, и, зная его пакостную сущность, не удивлюсь, если решит сопернику отомстить.

Никакой пакостной сущности в Тимке я не замечала, но предпочла Людке не возражать.

— Сейчас все узнаю и тебе перезвоню.

Ждать пришлось довольно долго, за это время Валька успел позвонить, а потом и прийти. И вновь меня поразило его спокойствие, точно вчера ничего особенного не случилось. Я стала кормить его завтраком, тут и позвонила Людка. Я предпочла разговаривать с ней в комнате, подальше от Вальки, при этом чувствуя себя едва ли не предателем — не успели оглянуться, а у меня уже есть от него секреты.

— Ну что? — зашептала я в трубку.

— Все нормально. Позвонила знакомому менту, никаких происшествий в парке. В больницу оттуда тоже никто не поступал, в таких случаях везут в БСП, а у меня там свой человек. Вчера вообще спокойный вечер был.

Я отложила мобильный, не зная, что и думать. Либо круглоголовый решил, что его дружок обойдется без медицинской помощи, либо она в самом деле была не нужна. Парень полежал немного и очухался, как до этого его приятель, а Вальке с перепугу привиделось, будто он ему шею сломал… Не скажешь, что он был напуган, даже наоборот.

И тут явилась мысль, вроде бы нелепая, но неплохо все объясняющая. Валька не хотел, чтобы я присутствовала при его объяснении с полицией, оттого и решил первым делом от меня избавиться. Но я оставить его категорически отказалась, зато настояла на том, чтобы уйти вместе. Его это, по-видимому, устроило. Он спросил парня, едва не сломав ему руку: «Кто послал?» Я-то решила, это относится к моему расследованию, а если нет? Если он имел в виду что-то совсем другое? Тут я некстати вспомнила пропавшую записку: у Вальки была реальная возможность ее взять…

На кухню я вернулась с чувством, будто земля уходит из-под ног. Притворство никогда мне особо не давалось, и я очень боялась, что Валька, заметив во мне перемену, непременно задаст вопрос и мне придется на него ответить.

— Я посмотрела новости в Интернете, — решительно заговорила я. — Никаких происшествий в парке.

Валька пожал плечами:

— Выходит, все обошлось.

— Может быть, стоит написать заявление в полицию? Бог знает, на что еще способны эти типы?

— Нам будет трудно объяснить, почему мы не сделали это вчера.

— Испугались.

— Такой ответ их вряд ли устроит. Да и не хочу я всей этой возни…

Он говорил спокойно, но я чувствовала: тема ему неприятна.

— Нет так нет. Ты извини, мне надо работать.

Валька улыбнулся, но смотрел настороженно. Или мне это только показалось?

— Не будешь против, если я устроюсь на твоем диване?

— Не буду.

Он в самом деле завалился на диван, взяв со стеллажа книжку, а я села за компьютер. Сосредоточиться мешали навязчивые мысли. Бросив взгляд за окно, я увидела Валькин «Рендж Ровер». Если он приехал на машине, значит, документы у него с собой. В кармане или в сумке? Сумку он оставил на банкетке в прихожей.

Меня бросило в жар при мысли, что я собираюсь сделать. И все-таки я отправилась в прихожую, косясь на Вальку. Аккуратно расстегнула молнию. Кровь стучала в висках. Бумажник в боковом кармане… Вот и водительское удостоверение. «Томилин Валентин Сергеевич», — успела прочитать я, и тут зазвонил мой мобильный. От неожиданности я едва не выронила бумажник, быстро вернула на место водительское удостоверение, а бумажник в сумку и бросилась к телефону.

Валька, чуть приподнявшись, смотрел на меня, желая убедиться, что я слышу звонок.

— Это я, — сказал Глазков, и я едва не выругалась, плюхнулась в кресло и закрыла глаза, с трудом произнеся:

— Слушаю.

— Мадемуазель, снимаю шляпу и все такое… — дурашливо начал он. — Короче, труп в мешке — в самом деле Ковтун. А мы-то думали, он где-то на солнышке греется. Не повезло мужику. От Паши тебе большой привет.

— Я просила узнать о родственниках Анжелики Кураевой, — сказала я.

— Приятно, что ты не стала сыпать соль на мои многочисленные раны, хвастать своей интуицией и…

— Я про родственников спросила, — нетерпеливо перебила я.

— Паша лично этим занимался из большого уважения к твоим заслугам перед следствием. Уже все сбросил тебе на почту.

— Спасибо. Передай Паше: трупов должно быть четыре. Если на пепелище двадцать третьего дома их не нашли, значит, он успел их перепрятать, причем куда лучше, чем эти два. Емельянов не исчез, а Бережной не сбежал, они оба, скорее всего, убиты. И это напрямую связано с похищением Анжелики Кураевой. Надо поднимать то старое дело, тем более что убийца девушки так и не был найден.

— Всенепременно, товарищ командир. Задание поняли, побежали выполнять.

— Тимка, я серьезно.

— Я тоже, — хмыкнул он и отключился.

— Сосед звонил?

Валька поднялся с дивана и направился ко мне.

— Труп в мешке — Ковтун, — сообщила я и стала проверять почту.

К письму Глазков прикрепил два файла, довольно объемных. Валька устроился рядом со мной, но я все равно предпочла читать вслух. Итак, у Анжелики был брат. Ее мать вторично вышла замуж, за Николая Федотова, и родила сына. Федотов Денис Николаевич был моложе Анжелики на семь лет. Когда ему исполнилось одиннадцать, а Анжелике, соответственно, восемнадцать, их мать умерла. Парня воспитывала бабушка по отцовской линии, а Анжелика предпочла жить самостоятельно. К тому моменту она уже училась на втором курсе института в нашем городе. За несколько месяцев до похищения Денис переехал сюда, устроился работать экспедитором. Следователи, скорее всего, подозревали, что он мог быть причастен к похищению сестры. Характеристика у парня так себе, и от денег он бы точно не отказался. Но у него стопроцентное алиби. Тремя днями раньше в ночном клубе «Респект» произошла драка, в которой приняли участие четырнадцать человек, среди них — Денис Федотов. В момент похищения он по решению суда отбывал наказание — пресловутые пятнадцать суток.

О наследстве не сказано ни слова, похоже, его попросту не было. И если заподозрить Дениса в похищении вполне логично (можно организовать похищение, но самому в нем не участвовать и обзавестись надежным алиби, а богатый сожитель сестры деньги, скорее всего, отвалит), то от смерти сестры он ничего не выигрывал. Скорее терял. К тому же, судя по его характеристике, вряд ли на все эти хитрости у него хватило бы ума… Именно это я и сказала, закончив чтение. Валька пожал плечами, то ли соглашаясь со мной, то ли просто не желая это обсуждать.

Во втором файле содержалась краткая информация. Денис Николаевич Федотов погиб в результате несчастного случая. Утонул меньше чем через год после похорон сестры.

— Странно, — сказала я, а Валька вновь пожал плечами, на этот раз решив добавить:

— Бывает.

Я испытала разочарование — не от Валькиного «бывает», разумеется, а оттого, что, судя по всему, оказалась в тупике. Если и был наследник, то его давно нет. Чего ж тогда Дорин занервничал, лишь только о нем зашла речь? Или мне все это попросту показалось?

— Может, несчастный случай вовсе не был несчастным случаем, — произнес Валька точно в ответ на мои мысли. — Тут сказано, у них еще тетка была, Ковальчук Вера Григорьевна. И адрес есть.

В самом деле, на приписку я поначалу внимания не обратила.

— Надеюсь, Вера Григорьевна жива-здорова и не откажется с нами поговорить, — добавил он.

К домашнему адресу прилагался номер телефона. Я решила для начала позвонить и так разволновалась, что едва не начала заикаться, когда приятный женский голос произнес:

— Слушаю вас.

— Вера Григорьевна? — Я глубоко вздохнула и продолжила: — Извините, что беспокою. Меня зовут Валентина. Мы с подругой проводим журналистское расследование. И так вышло, что оно напрямую касается вашей племянницы Анжелики Кураевой. Я понимаю, прошло очень много времени, но, может быть, вы согласитесь встретиться и поговорить со мной?

— О чем поговорить? — вроде бы растерялась она.

— О людях, которые были близки к Анжелике, а через три года после ее гибели исчезли.

— Вы кого имеете в виду?

— Ее подругу Эмму и охранника по фамилии Емельянов.

— Петю?

Выходит, охранника она знала, что вселяло надежду, о делах своей племянницы Вера Григорьевна была осведомлена.

— Да.

— И что? Что с ними произошло?

— Давайте встретимся, и я вам все подробно расскажу.

— Хорошо, — после некоторой заминки согласилась она. — А кто вам дал мой телефон?

— Я журналист, и у меня есть связи в полиции.

— Хорошо, — повторила она. — Можете приезжать прямо сейчас. — И продиктовала адрес.

— Тетка недоверчивая, — усмехнулся Валька, когда я закончила разговор. — Пожалуй, будет лучше, если ты к ней одна пойдешь, а я подожду в машине.

Надо сказать, после звонка Глазкова черные мысли ненадолго меня покинули, но тут вновь вернулись. Хотя Валька, безусловно, прав, увидев со мной мужчину, Вера Григорьевна, чего доброго, меня в квартиру не пустит.

— Тебе необязательно ехать со мной, — заметила я.

— Обязательно, — отрезал Валька.

Он подхватил сумку, сердце у меня, что называется, екнуло — вдруг поймет, что я в ней копалась? Но Валька сунул ее под мышку, и мы покинули квартиру.

Я садилась в «Рендж Ровер», когда обратила внимание на машину, припаркованную чуть дальше по улице. Красный «Лексус». Отсюда не разобрать, на месте водитель или нет.

Валька завел машину, мы тронулись с места, а вслед за нами и «Лексус». Значит, водитель все-таки находился в машине. Но была ли это блондинка? Я таращилась в зеркало, однако ответить на этот вопрос так и не смогла. «Лексус» держался на почтительном расстоянии, так что даже не понять, за нами он следует или просто движется в том же направлении. Я размышляла, стоит ли сказать об этом Вальке. Учитывая вчерашнее нападение, стоит. А если у меня просто некстати воображение разыгралось? Я ведь даже не уверена, что «Лексус» тот самый. Да и блондинка в роли злодейки — как-то это несерьезно.

В общем, я молчала, поглядывая в зеркало, и не заметила, как мы подъехали к типовой пятиэтажке в Южном районе. Именно здесь жила Вера Григорьевна. Валька свернул во двор, и «Лексус» я из виду потеряла, за нами он точно не последовал.

Валька нашел место для парковки, и я отправилась к подъезду, набрала номер на домофоне и стала ждать. Открыли мне незамедлительно, и, поднявшись на третий этаж, я увидела женщину лет шестидесяти, высокую, с аккуратной прической, в темно-сером платье с белым воротником. Оно было похоже на школьную форму, наверное, поэтому я подумала, что она учительница. Серые глаза смотрели с едва заметной усмешкой. Я вдруг поняла: врать ей не стоит, если я хочу заручиться ее доверием. Она достаточно умна и проницательна, чтобы очень быстро мои хитрости раскусить.

— Проходите… Валентина? Я правильно запомнила?

Я с улыбкой кивнула и вслед за хозяйкой вошла в гостиную, небольшую и сплошь заставленную книжными шкафами. Стопки книг на журнальном столе, на тумбочке с допотопным телевизором и даже на полу.

— Присаживайтесь, — предложила Вера Григорьевна и, опустившись в кресло, сложила на коленях руки. — Рассказывайте, кто вы и почему заинтересовались гибелью Анжелики.

И я коротко рассказала о том, как дошла до жизни такой. Вера Григорьевна выслушала очень внимательно, ни разу не перебив, и покачала головой.

— Да-а-а…

Понимать это можно было как угодно, и я забеспокоилась.

— Невероятная история, — улыбнувшись краешками губ, продолжила она. — Но я вам верю. Вы это совершенно точно не выдумали. Хотя, вполне возможно, убеждены в том, чего нет в действительности.

— Например?

— Например, в той самой связи между событиями.

— Вот я и пытаюсь доказать, то есть эту самую связь нащупать.

— Что ж, давайте попробуем.

— Тогда расскажите о вашей племяннице.

— Мы не родственники, — вновь улыбнулась она. — Я была школьной подругой ее матери. Мы дружили с первого класса, потом я вышла замуж, уехала, но мы все равно остались лучшими подругами. Когда в автокатастрофе погиб мой муж… В общем, если бы не Соня, мать Анжелики, я бы, наверное, кончила плохо… Она забрала меня к себе и полгода нянчилась со мной, точно с малым ребенком. Хотя самой было нелегко. Софья как раз развелась с мужем, одна дочку воспитывала. Потом я вернулась к себе, а она вскоре вышла замуж во второй раз. С моей точки зрения, это было ошибкой. Он совершенно ей не подходил. Знаете, чувство одиночества иногда толкает людей на заведомую глупость.

— Он пил? — спросила я, видя, что продолжать она не спешит.

— И пил, и даже бил ее. Он отбывал срок за драку, кажется. Был совершенно несдержанным человеком. И в трезвом виде мог накричать, обругать, а уж пьяный… Не знаю, почему она все это терпела. Я, конечно, пыталась помочь, звала ее к себе, но… Софья родила ему ребенка. Мальчика. Детям тоже от него доставалось. Анжелика зачастую жила по несколько дней у своего родного отца. У него уже была другая семья, ей там были не особо рады. А потом отец скоропостижно скончался. Поэтому, когда Анжелика окончила школу, я настояла, чтобы она поступала в наш университет и жила у меня. Я не могла спасти подругу, но хотя бы имела возможность избавить от всего этого ужаса ребенка. Через год случилось несчастье. Муж толкнул Софью, она упала и сломала ногу. Наложили гипс. Конечно, она сказала, что просто поскользнулась. Из больницы поспешила домой, к сыну. А ночью умерла. Тромб.

— Брат Анжелики остался с отцом?

— Отца вскоре опять посадили. Денис жил с бабушкой, с его матерью.

— Какие у Анжелики были отношения с братом?

Вера пожала плечами:

— Да, в сущности, никаких. Разница в семь лет. К тому же он во многом был похож на своего отца. Несдержанный, капризный. Учиться не хотел. Но он был ее братом. Она ему звонила, навещала, когда ездила на могилу матери.

— А он как к ней относился?

— Потребительски. В восемнадцать лет у него возникли неприятности. Судя по всему, кончилось бы все скверно, останься он в Воронеже. И он явился сюда, к сестре.

— Она помогла?

— Разумеется. Но появление здесь брата ее отнюдь не радовало. Он элементарно вести себя не умел по-человечески. Матерщина, крики по малейшему поводу. А ее круг общения к тому моменту был совсем другим. Она из всей этой грязи не для того выбиралась, чтобы вновь там оказаться благодаря брату. А так бы и было, позволь она ему войти в ее жизнь.

— Она скрывала его от своих друзей?

— По-моему, это было очень разумно. Помогла ему устроиться экспедитором. Сказала, что он бывший сосед. А ему молчать велела.

— Он молчал?

— Думаю, да. Зато денег то и дело просил. Анжелика помогала ему, сняла комнату в общежитии, но он быстро съехал оттуда, нашел себе подружку. Я советовала ей не вмешиваться в жизнь брата. Ему бы она все равно не помогла, а себе бы навредила совершенно точно.

— Когда Анжелику похитили, у вас не возникла мысль, что брат может быть к этому причастен?

— Конечно. Я тут же рассказала о нем полиции.

— И Ковтуну тоже рассказали?

— Нет. Я надеялась, что все обойдется. А там как Анжелика решит. Если можно не говорить жениху о брате, то лучше пусть и не узнает. Кому нужна такая родня, сами подумайте?

— У Дениса было алиби?

— Да. Он оказался за решеткой за несколько дней до похищения. Анжелика знала об этом, но мне не сообщила. Не хотела расстраивать. Чего ждать от парня, который рос с таким отцом?

— Он был на похоронах?

— Да, его отпустили.

— Значит, все-таки Ковтун знал, что у Анжелики есть брат?

— Не помню, чтобы они знакомились. Ковтун был совершенно подавлен. Он и ко мне не подошел ни разу, а на Дениса попросту внимания не обратил.

— Денис был единственным наследником Анжелики? — спросила я.

— Ну да, только наследовать было нечего.

— Вы уверены? У нее была хорошая работа…

— Была. Зарплата не такая уж большая. Она помогала брату. И мне помогала. Я как раз заболела, нужны были дорогостоящие лекарства. Я отказывалась от денег, но она и слушать ничего не хотела. Все обсудила с врачом, покупала лекарства и приносила мне. Я была ей очень благодарна. Очень. Квартиры у девочки не было, машину она как раз собиралась менять. У них были большие планы, у Анжелики и ее мужа… — понизив голос, сказала Вера Григорьевна. — И вдруг… Несчастья ходили по пятам за этим ребенком. Погибнуть такой молодой, накануне свадьбы… Это чудовищно…

— Значит, смерть сестры была Денису невыгодна? — не желая смириться с очевидным, повторила я.

— По-моему, он потерял больше, чем мог бы получить. Она прятала его от своих друзей, потому что стыдилась, но всегда была готова помочь. Понимаете? Наверное, какие-то деньги она оставила… — нерешительно произнесла Вера Григорьевна. — После похорон я его больше не видела. Может, это неправильно. Наверное, я должна была попытаться что-то сделать для него… Ведь Денис — сын моей подруги. Но… мою подругу он ничем не напоминал, зато был точной копией своего папаши. Тупой, наглый, из тех, кому все должны, понимаете? Он ни разу мне не звонил. И я тоже. Теперь чувствую себя виноватой. Хотя что я могла бы изменить? Я опять оправдываюсь…

— Вы имеете в виду гибель Дениса? — спросила я.

— Конечно. Мне сообщила его подруга… Все-таки это чудовищно: сначала Анжелика, потом и Денис. Не буду врать, что его гибель была для меня таким же ударом, как убийство Анжелики или смерть их матери. Но… Несправедливо, когда уходят молодые. Хотя кто-то может сказать: Денис сам это заслужил. Не берусь судить.

— Вам известно, как он погиб?

— Только то, что я услышала от его девицы. Последнее время он не работал, у него появились какие-то подозрительные друзья. Денис отправился с ними отдыхать на речку — то ли рыбачить, то ли просто выпить. Пошел купаться и утонул. Дружки это даже не сразу заметили. В общем, его вещи остались на берегу, тело нашли на следующий день. Его девица, кстати, тоже вскоре погибла. Примерно через месяц. Она охотно пила вместе с ним, а после похорон и вовсе ударилась в запой. Ее сбила машина, прямо возле дома. Ужасно.

— О ее смерти вы от кого узнали?

— Мне звонила ее подруга. Сожительницу Дениса, насколько я помню, звали Настя. Подруга позвонила и рассказала о ее гибели и дате похорон. Но на похороны я не пошла. Знаете, из-за всех этих смертей мне было не по себе. К тому же к Насте, по сути, я не имела никакого отношения. Мы виделись всего один раз на похоронах Дениса. И она произвела отталкивающее впечатление. О покойниках плохо не говорят, но… В общем, я решила себя избавить от лишних нервов, тем более что подруга, которая звонила, казалось, была не в себе. Утверждала, что Настю убили. Так же, как и Дениса. Предлагала мне пойти в полицию. Еще раз слушать ее россказни я была не в силах. В общем, не пошла.

— Я правильно поняла: по мнению подруги, и Дениса, и его девушку убили? А причина?

— Понятия не имею, ничего из того абсурдного разговора я не помню. Объяснения были путаными, а девица, скорее всего, нетрезвая.

— Ее имя вы, случайно, не запомнили?

— Сомневаюсь, что помнила бы его столько времени. Анжелика погибла девять лет назад, через год погиб Денис, значит, тогда она и звонила… — Вера Григорьевна внимательно посмотрела на меня и, поднимаясь, продолжила: — Когда она звонила, я еще не знала, пойду я на Настины похороны или нет. И записала номер мобильного, на всякий случай.

Вера Григорьевна подошла к шкафу, достала из ящика толстый органайзер, вернулась на прежнее место и начала его перелистывать с первой страницы.

— Вот, — сказала удовлетворенно. — Екатерина Малышева. И номер.

Я быстро внесла его в свой мобильный, машинально отметив, что органайзер заполнен лишь наполовину. Не слишком много контактов за восемь лет.

— Спасибо вам, — убирая мобильный, сказала я. — У Анжелики до встречи с Ковтуном были отношения еще с одним мужчиной. Его тоже подозревали в похищении…

— Вы кого имеете в виду? — перебила Вера Григорьевна. — Сашу? Александра Бережного?

— Вы были знакомы?

— Конечно. Познакомились на дне рождения Анжелики. Тогда они только начали встречаться. Вся эта болтовня о его причастности — просто чушь. Зачем ему было похищать Анжелику? Про убийство я просто говорить не хочу. Саша не убийца, это совершенно очевидно.

— Говорили, что он ревновал ее и хотел отомстить.

— Отомстить? Кому и за что? Если у кого-то и был повод предъявлять претензии, так это у Анжелики. Хотя с самого начала было ясно: их союз обречен.

— Почему? — спросила я, Вера Григорьевна усмехнулась.

— Вы просто не знали Сашу… Он был… идеалом мужчины, как бы пафосно это ни звучало. Глаза, улыбка… Их бы с лихвой хватило, чтобы свести женщину с ума. Он был умен, с большим чувством юмора, легкий в общении, при этом ответственный, заботливый. Он умел ставить цели и их добиваться. И он был богат. Свои деньги заработал сам, что совсем немаловажно. Он никогда не опустился бы до того, чтобы получить деньги шантажом и похищением. Это просто невозможно.

— Вы симпатизировали ему? — улыбнулась я.

— Конечно. Хотя мне было очень жаль Анжелику. Я бы предпочла, чтобы они никогда не встречались.

— Почему?

— Это очевидно, — пожала плечами Вера. — Они мало подходили друг другу, он был слишком хорош, если хотите. Анжелика, по сути, была скромной девочкой, не слишком умной и даже не слишком красивой. Вполне обыкновенной. Она вряд ли бы выиграла конкурс «Мисс город», если бы Саша сам его не затеял. Она это знала. И знала, что их разрыв — вопрос времени. Знаете, когда у мужчины легкий характер, с ним невозможно ссориться. И очень трудно на него сердиться.

— Жуть, — сказала я. — Лишиться возможности поскандалить — это чересчур.

— Вот именно, — усмехнулась Вера Григорьевна. — В любом случае он бы оставил ее.

— По этой причине Анжелика и предпочла Ковтуна?

— Да. А Саша сделал вид, что это действительно выбор Анжелики. Не вынужденный поступок, продиктованный здравым смыслом, а веление сердца. Была такая песня о мужской дружбе, а в ней слова: «Уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти».

— Саша сделал вид, что он этот самый третий?

— Именно. Подсластил пилюлю. И польстил Ковтуну. Очень польстил. Даже в этом он показал благородство своей натуры.

— Ну да, — усмехнулась я. — Так элегантно отделаться от подружки.

— Вы просто его не знали, — с намеком на обиду заметила Вера Григорьевна.

«И слава богу, — чуть не сказала я. — Похоже, тетка, несмотря на возраст, тоже в него влюбилась».

— Их разрыв с Сашей прошел безболезненно? — спросила я.

— Еще как болезненно, несмотря на все его старания. Ковтун был полной его противоположностью. Внешность самая обыкновенная, ни харизмы, ни остроумия, ничего выдающегося. Единственное его достоинство — он, кажется, действительно любил Анжелику. По крайней мере, сделал ей предложение. Ждать подобного от Саши было просто глупо. Хотя она, конечно, надеялась. Как и любая женщина на ее месте. В общем, если бы он позвал, она бы из-под венца сбежала. Это совершенно точно. Так что ни о какой мести и речи быть не может. Кстати, Саша меня не забывал. До самого своего отъезда регулярно заезжал. На день рождения — обязательно. Перед Новым годом и 8 Марта.

— До отъезда? — насторожилась я.

— Да. Он уехал за границу. Многие вынуждены уезжать, потому что здесь создают невыносимые условия для бизнеса.

— У него возникли проблемы?

— Его клуб сожгли. Когда я узнала об этом… Он столько вложил в свое детище. Я позвонила ему. Он поблагодарил, как всегда шутил, но…

— Он сказал о своем предполагаемом отъезде?

— Нет. Мы говорили не больше минуты. Я не хотела отнимать его время, понимая, как он занят. Но когда узнала… Прочитала в газете о том, что он якобы сбежал… Слава богу, что ему это удалось. Сначала у тебя отнимают бизнес, потом ты оказываешься в тюрьме. Знакомый сценарий. Надеюсь, у Саши все в порядке.

«Скорее всего, ваш обожаемый Саша в каком-нибудь мешке спрятан в надежном месте», — подумала я, но вслух этого произносить, разумеется, не стала.

— С Эммой, подругой Анжелики, вы были знакомы?

— Я, конечно, о ней слышала. Но познакомились мы только на похоронах. Мне она не понравилась. Чуть ли на гроб не кидалась, но, вполне возможно, что это была игра.

— Почему вы так решили?

— Я видела, как она увивалась возле Саши. Она была в него влюблена и, значит, считала Анжелику соперницей.

— Но Анжелика и Бережной уже не были вместе.

— Да. Но она от этого вряд ли что выгадала. Саша едва ее замечал. Она завидовала Анжелике, не могла не завидовать.

— Вы знакомы с Дориным?

— Кто это?

— Юрист, который работал у Ковтуна.

— Нет.

— Четыре человека исчезли примерно в одно и то же время. По крайней мере, о них нет никаких сведений. Вдруг кто-то решил, что они могли быть причастны к убийству Анжелики?

— Ковтун и Саша — конечно, непричастны. Охранник и Эмма — вполне возможно. И вот еще что: если бы Саша узнал… Если бы у него был повод кого-то подозревать, он бы это так не оставил.

Квартиру Веры Григорьевны я покидала в глубоких раздумьях. Валька дремал, откинув спинку кресла и надвинув на лицо бейсболку.

— Ну как? Она открыла тебе хоть одну страшную тайну? — спросил он с усмешкой.

— Одну точно, хоть и против воли: тетка без ума от Креста. С ее точки зрения, он идеальный мужчина.

— Надо же.

— И он бы непременно вывел злодеев на чистую воду, будь у него подозрения.

— Так, может, в этом все дело? — выезжая со двора, спросил Валька. — Он затеял расследование, и в результате появилось два трупа. Как минимум два.

— После похищения Анжелики прошло три года… — заметила я с сомнением.

— Ну да. Допустим, поначалу ему не везло, это я Креста имею в виду. Не забывай, следователи ведь тоже ничего не накопали.

— А через три года вдруг появилась ниточка? И злодей в панике убил тех, кто мог указать на него?

— Ты с самого начала предполагала нечто подобное. Разве нет? Бабка намекнула, что их мог убить Крест? Тоже, кстати, версия.

— Она сказала, что он непременно бы вывел их на чистую воду, но особо подчеркнула: Саша — приличный парень и никогда бы не опустился до похищения, не говоря уж об убийстве.

— Тогда его, скорее всего, тоже укокошили.

— Знаешь, что мне пришло в голову?

— Пока нет, — улыбнулся он.

— Анжелика очень его любила, но вынуждена была предпочесть Ковтуна, потому что с Крестом у нее не было будущего.

— Ну и?

— А если похищение она сама придумала? Чтобы наказать любовника?

— Как? Развести на деньги? Выкуп требовали с Ковтуна.

— Может, она рассчитывала, что в экстремальной ситуации Крест поймет, как она ему дорога.

Валька закатил глаза, демонстрируя свое отношение к данной версии.

— И убила она себя сама, чтобы его раскаяние вышло из берегов?

— Да, ты прав. Глупость получается, — вздохнула я. — Кстати, куда мы едем?

— А куда надо? — спросил Валька.

— Притормози. Хочу позвонить по телефону, который дала Вера Григорьевна. Оказывается, не только Денис утонул примерно через год после смерти Анжелики, вслед за ним погибла и его подружка, они жили вместе. Похоже, оба пили, но такое обилие смертей все же настораживает.

— Что произошло с девицей?

— Сбила машина. И я не удивлюсь, если виновника не нашли. Ее подруга звонила Вере Григорьевне и намекала на убийства.

— Супер! Похоже на снежный ком. Сначала два трупа в мешках, а теперь количество смертей уже зашкаливает. Звони.

Я набрала номер Малышевой, но никто не ответил.

— Скорее всего, она давно сменила номер, — вздохнула я.

— Или тоже умерла, — хмыкнул Валька и, видя мой укоризненный взгляд, пожал плечами. — Согласен, шутка так себе. Куда прикажешь?

— Домой, — ответила я.

Других идей не было. Я вдруг подумала: о вчерашних событиях Валька ни разу не вспомнил.

— Может, эти типы в парке — просто идиоты и к моему расследованию не имеют отношения? — сказала я и тут же пожалела об этом.

— Предположим, и что? Ты не нуждаешься в охране? Или мое общество попросту утомительно?

— С ума сошел? — испугалась я. — Просто гадаю, что такого мы успели узнать, чтобы кто-то хотел спешно от нас избавиться. Вера Григорьевна считает, никакого наследства не было. Значит, если я права и Дорину мой вопрос о возможных наследниках не понравился, то речь, скорее всего, об их скоропостижной кончине. Но адвокату какое до всего этого дело? В общем, я окончательно запуталась.

— Так, может, пусть менты во всем разбираются, а мы на Бали? — с серьезным видом предложил Валька.

— Я подумаю, — так же серьезно ответила я.

Валька затормозил возле моего дома, но выходить, судя по всему, не собирался. Заметив мой вопросительный взгляд, он сказал:

— Заеду в супермаркет. В твоем холодильнике только бутылка молока. Ты будешь работать, а я готовить. Это лучше, чем мозолить тебе глаза, лежа на диване.

— Ты, безусловно, украсил мой диван, — засмеялась я, а он улыбнулся.

Дождался, когда я войду в подъезд, и только после этого уехал. Я поднялась к себе, заглянула в холодильник. Так и есть, бутылка молока и пустые полки.

Садиться за работу не хотелось. Я подошла к окну, устроилась на подоконнике. Дождусь Вальку, вместе выпьем чая… В этот момент в поле моего зрения появился красный «Лексус» и остановился чуть дальше по улице. Я нахмурилась, пытаясь ответить на вопрос: это тот самый? Кто-то ведет себя весьма навязчиво. Неужто за нами следят? Красный «Лексус» — чересчур заметная машина для этого, да и блондинка, которую я видела за рулем, на сыщика мало похожа. Впрочем, меня, наверное, тоже трудно заподозрить в любви к этому ремеслу.

Я продолжала разглядывать «Лексус», очень надеясь, что водитель покажется. Но он или она сидели в машине. План возник мгновенно, и я отправилась его осуществлять. Первым делом выбралась на пожарную лестницу. Это было нетрудно, туда выходила дверь из нашей общей гостиной. Обычно дверь была закрыта на крепкий засов, и хозяйка, сдавая мне квартиру, умоляла его не открывать. Чего доброго, забуду потом запереть, и нас ограбят. Тогда я подумала: с какой стати мне ее вообще открывать? И вот случай представился.

Лестница выглядела ненадежной, когда я на нее вступила, позвякивала и поскрипывала. Главное, чтобы соседи на мои «художества» не обратили внимания. Чего доброго, вызовут пожарных или полицию.

К моей большой радости, спустилась я без проблем, оставалось лишь перемахнуть через довольно высокое ограждение, которое отделяло лестницу от двора. И с этим я справилась, правда, умудрилась поранить палец, задев какую-то острую железяку.

Двор был пуст, в окнах никто из соседей не маячил. Я прошла в соседний двор, протиснувшись между давно заброшенным сараем и трансформаторной будкой.

«Будет смешно, если «Лексус» уже отчалил», — подумала я. Но, заняв наблюдательный пост в подворотне, смогла убедиться: машина на месте, а за рулем, безусловно, блондинка — я видела распущенные волосы, а еще руки, они лежали на руле и нервно по нему постукивали. Лица с того места, где я стою, не разглядишь, девушка сидит ко мне спиной. Раздумывала я недолго. Если задняя дверь не заблокирована, мой план удастся осуществить. «И, возможно, нажить неприятности с полицией», — ворчливо закончила я.

Пригнувшись, я прошмыгнула к машине и, распахнув дверь, уже устраивалась на заднем сиденье, когда блондинка меня заметила.

— Эй, ты чего?! — закричала она, но, должно быть, узнав меня, на мгновение замешкалась. — Какого хрена тебе надо? — спросила сердито, но голоса уже не повышала.

— Встречный вопрос: а тебе? — усмехнулась я. — Ты таскаешься за нами по городу и торчишь под моими окнами.

— Да пошла ты… Где хочу, там и стою. Выметайся.

— Может, скажешь, чего тебе надо? — распахивая дверь, сказала я.

— Вали. А если еще раз застукаю с моим мужиком… гляделки твои мерзкие выцарапаю.

Я почувствовала себя так, точно меня под дых ударили, похватала немного воздух, а когда дыхание восстановилось, спросила:

— Ты кого имеешь в виду? Вальку?

— Ясно. Мужиков как грязи, — рассмеялась девица. — Потаскуха, вот ты кто.

— Допустим, но все равно хотелось бы знать, в каком месте я перешла тебе дорогу?

— Ты с кем в субботу встречалась, дрянь?

— Так ты Олега Юрьевича имеешь в виду? — сообразила я. — Зря беспокоишься, у нас деловые отношения.

— Ты кому вкручиваешь? — разозлилась она, поворачиваясь ко мне всем корпусом. Я заподозрила ее в намерении вцепиться мне в волосы и передвинулась поближе к открытой двери. — То, что он в субботу бросился с утра пораньше пить кофе с какой-то задрыгой, может значить только одно: он намерен ей под подол залезть.

— А ты, значит, его девушка? — спросила я.

— Я на него пять лет угробила! — вновь заголосила блондинка. — И не позволю какой-то сучке его у меня увести!

— Я на него не посягаю, честно.

— Этот красавчик на «Рендж Ровере» — твой парень? — поинтересовалась блондинка. — Тачка недешевая, вот за него и держись. А попытаешься сидеть на двух стульях, быстро окажешься на пятой точке. Поняла? Думаешь, если Дорин — адвокат, так деньги лопатой гребет? Ты будешь разочарована, дорогуша. У него за душой ни гроша.

— Да ладно, — пропела я. — У него куча клиентов, связи…

— А долгов еще больше, — подхватила она.

— Так я тебе и поверю. Солидный мужик…

— Я тоже так думала, — хмыкнула она. — Солидный мужик, при бабках… Связи, то да се… А он игрок. Каждый месяц в казино летает.

— И давно у него эта зависимость? — напустив на себя легкой грусти, осведомилась я.

— Да всю жизнь. Он, конечно, тихарится и раньше старался деньги спускать подальше отсюда. Оттого я ничего и не заподозрила. Только когда вместе жить стали, узнала. Лет десять назад у него такие проблемы были, что легче повеситься. Денег задолжал вагон каким-то бандитам. Запросто могли башку оторвать… Выкрутился как-то. С перепугу завязал. Но продержался недолго. Начал снова играть, сперва по маленькой, а теперь… — она махнула рукой. — Поняла, дура, куда лезешь?

— А ты на него не наговариваешь? — усомнилась я.

— Трахаешься с ним, да? — вопросом на вопрос ответила она.

— Далека от этой мысли.

— Чего? Значит, это он к тебе клинья подбивает? Козел… Мало ему меня и дуры-секретарши. Гарем решил устроить… Потому и псов своих послал, чтоб парню твоему ноги переломали.

— Слушай, а у тебя вообще с головой как? — опешила я и тут же пожалела о своих словах, надо было расспросить ее аккуратно. Но блондинке на мои слова было наплевать.

— Скажешь, нет, что ли? Собирались навалять ему в парке, да он им сам навалял. Я слышала, как мой с этим придурочным Васей разговаривал. Вася жаловался, что мужик попался шустрый, а мой орал, что ему ничего доверить нельзя, непременно облажается. И после этого ты будешь мне говорить «у вас деловые отношения». Держись подальше от моего мужика! — рявкнула она, и я сочла за благо спешно покинуть машину.

Валька явился с огромными пакетами с названием супермаркета. Пока раскладывал продукты, я рассказала ему о разговоре с блондинкой. Лучше бы я этого не делала. Он взглянул исподлобья и сказал:

— А просто посидеть дома ума не хватило?

— Прекрати, — обиделась я.

— Хорошо бы подумать, прежде чем лезть в чужую машину — вдруг там кроме блондинки злой дяденька, который спит и видит тебе голову оторвать?

— Согласна, я сглупила. Больше не буду.

Я прижалась к нему, поначалу он просто стоял как пень, но потом все-таки обнял меня и поцеловал в макушку.

— Согласись, — отстраняясь, сказала я, подхалимски улыбаясь, — в машину я не зря забралась. В парке на нас напали люди Дорина. Вот бы еще понять, с какой стати… — вздохнула я.

— Причина должна быть серьезной, — проговорил Валька. — Учитывая, что о моем существовании адвокат вряд ли подозревает, охотился Вася на тебя, а вовсе не на меня, как решила блондинка. Ревность искажает реальную картину мира. Вот она и подумала: любовничек устраняет соперника.

— На самом деле я ничего о Дорине не узнала, ничего такого, что могло бы его насторожить… Или я просто не замечаю очевидного?

Валька стал готовить, а я, устроившись на подоконнике, разглагольствовать.

— Мы знаем, что он игрок, то есть постоянно нуждается в деньгах. Примерно десять лет назад у него возникли неприятности — он задолжал бандитам. А если… Если речь идет о Кресте? Не зря он его бандитом называл… Нам также известно, что в клубе играли в карты серьезные люди.

— Хочешь сказать, пожар Дорин устроил?

— Почему бы и нет? Хотел избавиться и от Креста, и от его дружков.

— Тогда он на редкость отчаянный парень.

— Если положение безвыходное, решишься на что угодно.

— Допустим, он спалил клуб, а потом и Креста укокошил. А что с остальными? По твоей версии, и Ковтун, и Эмма, и охранник могли что-то знать о его замыслах. Но Ковтун исчез первым, еще до пожара и исчезновения Эммы. А Емельянов тогда вообще в супермаркете работал.

— Да, — вздохнула я. — Чего-то не складывается…

Я достала мобильный и набрала номер Екатерины Малышевой. И вновь без ответа. Чертыхнувшись, я отложила телефон, но все равно его под рукой держала, не теряя надежды дозвониться. Ну и, конечно, продолжила размышлять вслух. Валька на мои слова никак не реагировал, предпочитая готовку, а когда я возмущенно спрашивала «чего ты молчишь?», невнятно мычал. Пахло на кухне божественно, и Валька у плиты выглядел примерно так же: красивый до оторопи, но при этом такой домашний и уютный.

Кончилась идиллия совершенно неожиданно: зазвонил мой мобильный. Я поспешно ответила и услышала хрипловатый женский голос:

— Вы звонили мне несколько раз.

— Ой… Вы Екатерина? — сообразила я. — Малышева Екатерина?

— Уже два года Петрова. А в чем дело-то? Вы моя клиентка?

— Ваш номер мне дала Ковальчук Вера Григорьевна. Помните ее?

— Нет.

— Как же… Ваша подруга Настя…

— А-а… теперь вспомнила. И чего вам надо?

— Видите ли, моя сестра Эмма была подругой Анжелики, — соврала я самую малость. — Той самой «Мисс город», которую убили. Эмма исчезла шесть лет назад, недавно ее тело нашли. Мне эта история не дает покоя многие годы, вот я и пытаюсь разобраться…

— Если труп нашли, то разбираться положено ментам.

— Не особенно я на них надеюсь.

— От меня вы чего хотите?

— Задать несколько вопросов.

— Ладно, — помедлив, согласилась она и закричала кому-то: — Маша, глянь, у меня там «окно» во сколько? — И снова в трубку: — Если хотите, приезжайте, освобожусь через двадцать минут. Я работаю в парикмахерской «Магнолия» на Садовой.

Она отключилась, а я спрыгнула с подоконника.

— Поехали?

— А это? — Валька кивнул на кастрюльки и сковородку.

— Еще успеешь удивить меня своими талантами.

Он едва слышно чертыхнулся, но, выключив плиту, покорно отправился за мной.

Екатерина оказалась пухленькой шатенкой с модной стрижкой, которая ей совсем не шла. Разговаривать она предпочла в сквере напротив парикмахерской. Не спеша закурила, косясь на Вальку, и буркнула:

— Времени немного, так что поторопись.

— Вы сказали Вере Григорьевне, что гибель Насти вызывает у вас подозрения.

— Подозрения, — хмыкнула она. — Да тут все ясней ясного. Дениса убили, а потом и ее. Оба поддавали, вот никому до этого дела и нет. И что? Они разве не люди? Менты со мной даже разговаривать не стали. На хрена им лишняя работа? Я и сунулась к этой Вере Григорьевне, на похоронах Дениса ее видела. Она ему тетка… вроде. Думала, настоит на том, чтобы разобрались… Интеллигентная такая… А ей по барабану. Ну, в общем, похоронили и забыли.

— Но почему их убили? За что?

— Ясное дело, из-за наследства этого.

— Вы имеете в виду наследство, которое Анжелика оставила своему брату?

— Ну…

— Но… если верить той же Вере Григорьевне, никакого наследства не было.

— Не знаю, что она вам наплела, только деньги Денис получил. Огромные. По крайней мере, квартиру собирался купить. Иномарку взял, и не какую-нибудь, а «Мерседес», двухлетку. И бухали они каждый день, а на это бабки нужны.

— Они вам что-нибудь говорили о наследстве?

— Конечно. Получили, мол, от Анжелики. У нее, видать, много всего было.

— Но если Денис был единственным наследником, какой смысл его убивать?

— Не знаю, — отмахнулась она, выбрасывая сигарету. — Выходит, был смысл. Денис познакомился с какими-то алкашами возле гастронома. Пошли пить на речку. Чего ему дома-то не пилось? Настя сама выпить не дура, всегда пожалуйста. Алкашню эту так и не нашли. Продавщица их запомнила, они точно не наши, а ты видела алкашей, которые из своего района в чужой подадутся? На фига? Кто там нальет? А потом, и месяца не прошло, Настю тачка сбила.

— Они с Денисом зарегистрировали брак?

— Собирались.

— Тогда она не являлась его наследницей. Зачем же ее убивать?

— Затем, что знала что-то… Что знать не положено. Не зря она этого юриста-афериста боялась.

— Вы сейчас о ком?

— О Дорине. Есть такой адвокат, то и дело на его рожу натыкаюсь. То по телику покажут, то в газетке мелькнет.

— Ваша подруга была знакома с Дориным?

Собственно, чему удивляться? Я ведь почти не сомневалась, что Дорин врал, когда заявил, будто о наследниках Анжелики ему ничего не известно.

— Конечно, он же наследством занимался, тем, что Анжелика оставила. А когда Денис погиб, Настя к Дорину сунулась, на похороны же деньги нужны, то да се… Он денег дал, но предупредил: дальше, мол, сама, потому что по закону ты никто и звать тебя никак. А я ей сказала: надо разобраться, что к чему, и не к Дорину идти, а к кому-то другому, потому что неизвестно, что там этот хлыщ мутит. Нашла ей одного, стрижется у меня. Молодой парень, но толковый вроде. А тут бац — Настя под машину попала. Я оттого к тетке сунулась — надо же, чтоб кто-то из родни, понимаешь? А она меня интеллигентно послала. Я потом сообразила: если она тетка Денису, значит, и наследство ей перейдет. Так чего же напрягаться?

— Она не тетка, просто подруга его матери. Значит, Дорин появился у Дениса после убийства Анжелики?

— Почему? Она сама его привела.

— Кто? — не поняла я.

— Анжелика. Дениса в ментовку загребли, вот она Дорина и попросила помочь, чтобы не посадили придурка.

— И он помог?

— Ну да. Денис отсидел пятнадцать суток, и все. А могли бы реальный срок дать, у него уже была судимость, и тоже за драку, а пока Денис в каталажке сидел, сестру убили. Вот так…

— Спасибо вам, — поднимаясь, сказала я.

— Да не за что. Дело старое. Денису с Настей уже все равно, да и у меня давно своя жизнь, но Дорин этот — точно сволочь, до сих пор видеть его не могу.

Она ушла, а мы с Валькой решили прогуляться, бродили по аллее, я жаловалась на путаницу в голове, а он терпеливо слушал.

— Допустим, наследство все-таки было. Машина, какие-то деньги. Вряд ли особенно больше. Маловероятно, что они могли спасти Дорина, я имею в виду его долги, да и как бы он получил эти деньги? И какой ему смысл убивать Дениса, а потом Настю?

— Может, братец успел завещание написать? Но ты, конечно, права. Машина и пара сотен тысяч, которые могли быть у Анжелики, вряд ли бы заставили адвоката пойти на убийство. Тут что-то другое.

— Что? — спросила я, Валька пожал плечами. Я достала мобильный и позвонила Людке.

— Ты, случайно, не знакома с бывшим компаньоном Ковтуна и по совместительству племянником жены нашего бывшего мэра?

— С Власовым, что ли?

Людка что-то жевала, лениво растягивала слова.

— Так его фамилия Власов?

— Ага. Но я с ним незнакома.

— Но ты, к примеру, могла бы взять у него интервью?

— Вот так просто, да?

— Послушай, я практически уверена: все нити ведут к Дорину. Но не могу понять, что к чему. Просто запуталась в ворохе противоречивых сведений. Может, разговор с Власовым хоть что-то прояснит. Он был компаньоном Ковтуна, вдруг ему известно, что за наследство оставила Анжелика.

— А к Глазкову ты обратиться не хочешь? Впрочем, зная эту зануду, почти уверена, что толку не будет. Ему же на все надо санкции, разрешения и постановления. Ладно, попробую. Но ты освободишь меня от готовки.

— Да ради бога.

— Поехали, — сказала я Вальке.

— Куда? — с сомнением спросил он, а я улыбнулась:

— Домой.

Дверь в квартиру я по привычке оставила открытой. Вернувшийся с работы Глазков заглянул на мою кухню, где и обнаружил Вальку, стоящего у плиты, а также накрытый на двоих стол с хрустальными бокалами и бутылкой шампанского.

— Как романтично, — хмыкнул он.

— Ужинать будешь? — спросила я, Валька едва заметно поморщился, а Глазков ответил:

— Спасибо, на работе перекусил.

«Перекусил, так и шел бы к себе». Но сосед вдруг сказал:

— Он что, теперь твой личный повар?

— Он моя швейцарская гвардия, — растянула я рот в улыбке. — Валька считает, меня надо охранять.

— Сомневаюсь, что в нашей квартире тебе что-то грозит, — он сделал ударение на слове «нашей».

— Есть новости о сгоревшем доме? — я решила сменить тему.

— Какие новости? Власти свяжутся с хозяйкой…

— С выжившей из ума старушкой?

— Ладно, приятного вечера, — буркнул Глазков и удалился.

— Может, стоит ко мне переселиться? — спросил Валька.

— С какой стати?

— Есть еще вариант. Набить морду твоему соседу, чтоб не лез куда не просят.

— Не все любят перемены, — пожала плечами я. — Два года у нас была одна жизнь, теперь другая. Ему нужно время, чтобы привыкнуть.

— Отлично. Почему бы это время не пожить у меня?

— Потому что мне тоже нужно время, — вновь пожала плечами я.

— Хорошо, — сказал Валька, выкладывая мясо на тарелку. — Чтобы не травмировать твоего соседа, ночевать я буду у себя.

Он вздохнул, но, к моему облегчению, обиды в его голосе не было.

— Кстати, выспишься, — подходя к нему, улыбнулась я.

— Кстати, высплюсь, — кивнул он, обнял меня и стал целовать.

В результате мясо пришлось подогревать, а ужинать мы сели довольно поздно. Потом смотрели старую комедию. В половине первого Валька уехал к себе. Не могу сказать, что меня это порадовало, но моей квартирной хозяйке вряд ли бы пришлось по душе появление еще одного жильца, если бы она об этом узнала. Перебираться к Вальке я тоже не спешила, точнее, не была уверена, что это пойдет на пользу нашим отношениям. Торопиться в таких делах довольно глупо, а учитывая, сколько мы знакомы…

Утром Валька позвонил часов в десять.

— Я тебе нужен?

— Всегда.

— А до обеда?

— У тебя какие-то дела? — наличие этих самых дел скорее удивило, он столько раз твердил, что у него в принципе нет никаких дел.

— Хотел загнать машину на техобслуживание.

— Отлично. Буду тебя ждать.

— Из дома без меня ни шагу! — сурово напомнил он и отключился, а я вернулась к работе.

Но в то утро она не особо клеилась. Обычно я в таких случаях отправлялась на прогулку. Но сейчас удерживало обещание, данное Вальке. Можно было позвонить и узнать, когда он намерен освободиться. Но, учитывая, что с момента нашего разговора времени прошло немного, он сейчас по дороге к автосервису или только что туда приехал, а я нахально нарушу его планы. Он вряд ли рассердится, но если планы нарушать и нарушать… Короче, этим лучше не злоупотреблять. А если я белым днем пройдусь до парка и обратно, со мной точно ничего не случится.

Видеть обугленный остов дома с колоннами не хотелось. Странное дело, теперь он казался еще более зловещим. Оттого я и свернула на улицу, где жил Валька, а проходя мимо его дома, машинально заглянула во двор. «Рендж Ровер» стоял на своем обычном месте. Я подняла голову к балкону, створка приоткрыта, белый тюль покачивался на ветру. Валька не раз оставлял балкон открытым, уходя из дома, но машина во дворе…

Я достала мобильный и набрала номер:

— Ты уже на станции?

— А что?

— Хотела узнать, надолго ли задержишься?

— Часа три, как минимум.

— Позвони, когда освободишься.

— Конечно.

Я продолжала таращиться на балкон, пытаясь понять, что происходит. Еще одна девица из прошлой жизни решила его навестить?

— Этого не может быть, — испуганно пробормотала я. Каждая дура, которую водят за нос, думает так же.

Решительно подойдя к калитке, я набрала номер квартиры. Бесконечные гудки. «Он мог видеть меня в окно и не откроет». Почему бы не позвонить еще раз и не сказать: какого хрена ты врешь, я стою перед твоим домом и вижу твою тачку. Я даже достала мобильный, но тут же его убрала. Перешла улицу и укрылась в подворотне. Машины, на которой в прошлый раз приехала девушка, поблизости точно нет, но, возможно, теперь он просто стал осторожнее. Господи, да зачем ему прятаться? В конце концов, я не жена, к чему все эти обязательства, если в себе не уверен? Или он из тех мужиков, которые просто не в состоянии довольствоваться одной женщиной?

Я торчала в подворотне уже минут двадцать, готовая зареветь, заорать, грохнуть кулаком по стене, на что угодно готовая, когда Валька позвонил.

— Как работа?

— Нормально.

«Он меня видел, — подумала я. — Скажи ему или убирайся отсюда».

— А ты что делаешь?

— Пью кофе. Здесь вполне приличное кафе.

Я побрела по улице, продолжая с ним разговаривать, и тут вдруг его увидела. Дальше по улице было кафе с открытой верандой: Валька сидел спиной ко мне, вытянув длинные ноги и помешивая кофе ложечкой. Сидел в одиночестве. Взглянул на часы и сказал:

— Ладно, просто хотел убедиться, что ты не скучаешь.

«Соскучишься тут», — подумала я и попятилась назад, боясь, что Валька меня заметит. Никакой девицы поблизости. Но облегчение я почувствовала лишь на краткий миг. Не зря он на часы смотрел. У него здесь встреча.

Оглядевшись в поисках укрытия, я выбрала магазин косметики и заспешила туда. Однако если у Вальки и была назначена встреча, то не здесь. Оказавшись в магазине, я смогла наблюдать, как он расплатился и направился к выходу. Я выжидала, куда он свернет, направо или налево, и отправилась за ним, держась на почтительном расстоянии. Народу в старой части города всегда много, Валька из-за своего роста заметно выделялся, однако я все равно боялась его потерять.

Скажу честно, мне было стыдно. Следить за своим парнем, с моей точки зрения, почти так же мерзко, как изменять. В обоих случаях речь идет о доверии, и проверку я, похоже, не прошла. От подобных мыслей на душе было скверно, я несколько раз порывалась все прекратить, окликнуть Вальку или просто уйти домой, но вместо этого упорно следовала за ним.

Он свернул на одну из тихих улиц и направился к симпатичному особнячку, окруженному невысоким кованым забором. Я нырнула в проулок между двумя домами, тем, куда направлялся Валька, и соседним. Он позвонил в калитку, и она открылась. Со своего места видеть этого я не могла, но услышала характерный щелчок и Валькины шаги. Вдоль забора с той стороны росли туи, но между ними был просвет, впрочем, я не надеялась что-то разглядеть. Валька скроется в доме, и для меня так и останется загадкой, кого он решил навестить.

Дверь дома вдруг распахнулась, и на высоком крыльце появился мужчина, пожилой, совершенно лысый, но с внушительной седой бородой, и протянул руки навстречу поднимающемуся к нему Вальке.

— Рад тебя видеть.

Они обнялись и некоторое время стояли так, похлопывая друг друга по спине.

— Как жизнь? — отстраняясь, спросил Валька.

— Благодаря тебе — отлично, — засмеялся мужчина. — Живу как король. Заходи. Ты даже не представляешь, как я тебе рад.

Они скрылись в доме, а я еще некоторое время стояла, привалившись к забору и кляня себя на чем свет стоит. Ревнивая дура!

Немного придя в себя, я бегом припустилась домой, подгоняемая угрызениями совести. Однако очень скоро сомнения вернулись.

Вероятно, этот старик — родственник или хороший знакомый. Но Валька сказал, что он в городе недавно, знакомствами не обзавелся, не считая той девицы. Может, он выбрал этот город, чтобы быть ближе к старику? Не похоже, что они недавно виделись, это больше напоминало встречу после долгой разлуки. Одним словом, сомнения не рассеялись, их стало даже больше. Кончилось тем, что я позвонила Глазкову.

— Чего тебе? — не очень любезно спросил он.

— У нас тут один дяденька нарисовался, — скороговоркой выпалила я. — Адрес: Вокзальный спуск, дом 8. Сможешь узнать, кто такой?

— Я тебе что, справочное бюро?

— Понятно. Придется звонить Паше.

— Только попробуй. Ладно, узнаю, — неохотно сказал он и отключился.

Валька вернулся часа через два, предварительно позвонив, как обещал. Мы отправились обедать в ресторан, а потом к нему. Все было просто отлично, до той самой минуты, пока не позвонил Глазков. Я в это время была в ванной, Валька постучал и вошел, держа в руке мобильный, который вовсю трезвонил.

— Сосед беспокоится, второй раз звонит.

Я вытерла руки и взяла телефон.

— Чем ты вообще занимаешься? — ворчливо осведомился Тимка, я решила, он злится, что я не ответила, и начала оправдываться:

— Извини, не слышала звонка.

— Меня интересует, каким боком в твоем расследовании этот тип?

Валька все еще был в ванной и уходить, судя по всему, не спешил.

— Ты обомлел от моей красоты? — прикрыв телефон ладонью, спросила я.

— Еще бы. Жду, когда ты закончишь болтать, и я смогу к тебе присоединиться.

— Мне надо поговорить с Глазковым.

— Да? У вас появились секреты?

Валька повернулся и вышел из ванной, а я чертыхнулась.

— Ты снова со мной, дорогая? — съязвил Глазков, когда я вернулась к разговору.

— Возле нашего дома крутился подозрительный парень, мы решили за ним проследить, — на ходу врала я, говорить правду, не зная, что за сюрприз меня ждет, я не рискнула.

— И он отправился на Вокзальный спуск?

— Да.

— Очень странно. Хозяин восьмого дома широко известен в узких кругах, — хмыкнул Глазков. — В основном как мастер — золотые руки. Любой документ способен подделать так, что не всякий эксперт отличит.

— То есть он мог, например, подделать доверенность? — спросила я.

— Да что угодно, с подписью и печатями. Правда, лет пять назад он с преступным промыслом завязал. За ним приглядывали, но ничего противозаконного усмотреть не смогли. Похоже, вышел на пенсию и наслаждается отдыхом. По крайней мере, знающий человек сказал именно так.

— Спасибо, — пролепетала я и поспешно отключилась.

Весьма странные знакомства у Вальки. Я села на бортик ванны и задумалась. Что, собственно, я знаю о своем возлюбленном? Нигде не работает, сам себя называет раздолбаем, тратит деньги, которые выручил за свой бизнес. Вот, собственно, и все. Не считая фамилии, имени и отчества. Только они не вызывают сомнения, если уж я сама видела водительское удостоверение. Хотя теперь и это не факт, учитывая, чем промышлял его приятель.

Мое долгое сидение в ванной вызовет подозрение. Но покидать ее не хотелось. Точнее, не хотелось встретиться взглядом с Валькой. Одно я знаю совершенно точно: ему есть что скрывать. Как и мне теперь. Что мне мешает признаться — в надежде на такой же ответный шаг? И не станет ли это для нас испытанием, которое мы не выдержим?

Валька сидел в кресле и делал вид, что смотрит телевизор. Я подошла и устроилась на подлокотнике кресла.

— Ничего не хочешь сказать? — не поворачивая головы, спросил он.

— Ты не ездил на техосмотр, — все-таки решилась я. Он молчал не меньше минуты, взглянул исподлобья.

— Ты что, следила за мной?

— Я ревнивая дура, — кивнула я.

— Ты ревнивая дура, — кивнул он.

— Так у кого ты был?

— Навещал старого друга.

— У тебя здесь есть друзья?

— Один есть, — и замолчал.

— Проводишь меня? — немного погодя, задала вопрос я, надеясь, что Валька все поймет правильно.

Он понял и согласно кивнул. Наш бессловесный диалог сводился к следующему: этот вечер нам лучше провести врозь. «Хорошо, если только вечер», — с тоской подумала я.

Он не пожелал ничего объяснять, а я боялась настаивать. И это было хуже всего. «Если два человека не в состоянии что-то обсуждать, вдвоем они протянут недолго», — любимое изречение моей мамы.

Я ждала, поцелует он меня на прощание или просто уйдет. Ничего не сказав, он легко коснулся губами моего лба. Можно это считать поцелуем? Вопреки всякой логике, я чувствовала себя виноватой, и все же… Я не могла не думать о том, что он скрывает от меня.

Поздно вечером Валька все-таки позвонил. Мы с трудом подбирали слова, и паузы длились бесконечно долго. Но то, что он позвонил, вселяло определенные надежды. Ночью я то ревела, то обзывала себя дурой и паникершей. А потом он прислал смс: «Я тебя люблю», и, ответив ему тем же, я наконец уснула, вполне счастливая.

С Власовым, бывшим компаньоном Ковтуна, мы встретились через два дня. Само собой, благодаря Людке. Надо сказать, меня в тот момент куда больше занимали наши отношения с Валькой, чем загадки, не дававшие покоя все предшествовавшее время.

На следующее утро Валька вел себя так, точно ничего не произошло, и я пыталась следовать его примеру. Однако чувствовала себя так, словно ждала большой беды, и отделаться от этого ощущения не представлялось возможным.

«Нам надо все обсудить», — по несколько раз в день решала я, но молчала. Валька, судя по всему, и вовсе считал, что обсуждать нечего. В такой ситуации Людкины слова о том, что Власов готов встретиться, меня прямо-таки окрылили. Я оставила свои унылые мысли и переключилась на предстоящий разговор.

Встреча должна была состояться в офисе Власова. Мы столкнулись с ним в дверях его кабинета, и у меня тут же появилось сомнение: а помнит ли он о том, что обещал? Уж очень озабоченным выглядел.

— Игорь Николаевич, — затараторила Людка, — мы договаривались…

— Да-да, конечно. Вы не против вместе пообедать? У нас прекрасное кафе. Я вас угощаю.

Пришлось согласиться. Кафе, может, и было прекрасным, но для моих целей явно не годилось. Люди бродили с подносами, звенели посудой, и Власов в любой момент мог сбежать, сославшись на дела. Но выбирать не приходилось.

— О чем вы хотели поговорить? — уплетая за обе щеки борщ, спросил Власов.

— О вашем бывшем компаньоне Ковтуне, — ответила Людка.

— Собираетесь писать о коррупции наших чиновников? — усмехнулся он.

— Вообще-то это не моя тема.

— Да? А я думал, мне опять напомнят, что я племянник жены бывшего мэра.

— Скажу вам по секрету: бывшие мало кого интересуют.

— Какое у вас мнение сложилось о компаньоне? — влезла я. Власов на секунду задумался.

— Мужик он, в сущности, был неплохой. Но… по опыту могу сказать: халявные деньги людей губят.

— А если развить мысль?

— Пожалуйста. Ковтун получил уже готовый бизнес, не буду уточнять как. Первое время фирма работала на старых дрожжах, принося большой доход. Потом доход стал меньше, а Ковтуну хотелось больше. Но привычка вкалывать начисто отсутствовала, так же как желание понять: времена, когда ты вкладывал рубль, а к обеду получал десять, канули в Лету и вряд ли вернутся. Ковтун соглашаться с этим не спешил. Точнее, не хотел. И пытался пополнить денежный поток любыми доступными средствами.

— И нажил себе врага в лице бывшего мэра?

— Видимо, да.

— Но потом они пришли к соглашению?

— Комментировать это я не могу, потому что при их беседах не присутствовал. Ковтун предложил мне сотрудничество, и я согласился, на тот момент у него, по общему мнению, был стабильный бизнес, один из самых крупных в области. Год мы проработали вместе, а потом разошлись. Очень спокойно, без взаимных обид.

— Инициатива исходила от вас?

— От меня.

— Можно узнать, почему вы решили уйти?

— Потому что понял: добром все это не кончится. Ковтун создал очередную пирамиду, фактически скатываясь к уголовщине, что и показали последующие события. А у меня на жизнь другие планы, — усмехнулся он.

— У Ковтуна работал некто Дорин. Сейчас он адвокат. Помните его?

— Еще бы. Такого разве забудешь?

— Он ушел от Ковтуна из-за его сомнительных проектов?

— Ушел? — Власов засмеялся. — Ковтун выгнал его в шею. Да он слышать о нем ничего не хотел.

— Почему? — насторожилась я.

— Сам Ковтун об этом помалкивал. И я узнал обо всем совсем недавно. То есть о том, что Ковтун своего бывшего юриста готов в порошок стереть, я знал, но, если честно, думал, они подружку не поделили. Оба к женским прелестям были очень чувствительны. Когда Ковтун сбежал, управлять фирмой было некому, к тому же там царил такой бардак… В общем, кто был поумнее, уволился даже раньше. Финансами у него заведовала Ольга Владимировна Митина. Отличный специалист. Я ее с удовольствием взял к себе. От нее в приватной беседе пару месяцев назад и выяснил, из-за чего Дорину на самом деле указали на дверь.

— И в чем же было дело?

— Большие хитрецы, как часто бывает, сами себя перехитрили, — засмеялся Власов. — Если коротко, когда девять лет назад у Ковтуна возникли неприятности, а на горизонте замаячили еще большие, часть своих активов Ковтун, по совету Дорина, перевел на свою гражданскую жену. Не удивлюсь, если ее он в известность не поставил. И вдруг девушка погибает. Темная история, возможно, вы о ней слышали.

— Похищение «Мисс город», — сказала Людка, Власов кивнул.

— Представляете, в каком положении оказался Ковтун?

«Представляю», — подумала я. Теперь стало ясно, что имел в виду Ковтун, когда после опознания сказал своему юристу: «Мне конец». Вовсе не Анжелику он оплакивал…

— На его счастье, — продолжил Власов, — девушка была круглой сиротой. В состоянии повышенной секретности они пытались с ситуацией справиться, и тут выясняется, что наследник у девушки все-таки есть. Единокровный брат, о котором она почему-то предпочла молчать. Дорин с ним договорился, но Ковтуну это стоило немалых денег. По сути, когда мы стали сотрудничать, фирма была на грани разорения. И причина — не только неразумное руководство, но и этот доринский промах. Ковтун считал именно его во всем виноватым. Идея-то была Дорина.

Надо сказать, слова Власова произвели такое впечатление, что несколько минут я сидела с открытым ртом, чем, должно быть, нервировала подругу. Пнув меня каблуком по лодыжке, она спросила:

— А с Ольгой Владимировной мы могли бы поговорить?

— Не думаю, что она будет против, — пожал плечами Власов. — Сейчас она в отпуске. Если хотите, я вам позвоню.

Людка долго благодарила Власова, а тот, весьма довольный тем, что мы его больше не задерживаем, отправился по своим делам.

— Отомри, — буркнула Людка, обращаясь ко мне, а я сказала:

— Теперь ты понимаешь?

— Что?

— Дорин якобы не знал о существовании у Анжелики брата. Но на самом деле она рассказала ему о нем, когда Денису потребовалась помощь. И буквально через несколько дней после этого ее убили.

— Ты что хочешь сказать? — вытаращила глаза Людка.

— Дорин — игрок. У него были огромные долги, если верить его подружке. И задолжал он людям опасным. То есть находился практически в безвыходном положении. И вдруг выясняется, что Анжелике много чего принадлежит. Есть брат…

— Непутевый парень, с которым несложно договориться? — нахмурилась Людка. — Неужто он согласился на убийство сестры?

— Он мог об этом не знать. В одном я уверена: только малая часть денег Ковтуна досталась Денису, остальное ушло на уплату долгов Дорина.

— А чтобы все это не вышло наружу, от Дениса поспешили избавиться.

— А потом и от подружки, — кивнула я. — Вряд ли бы Ковтун заявил на адвоката в полицию, раз уж у самого рыльце в пушку, но, учитывая его сомнительное прошлое, запросто мог с ним разделаться.

— Это что же получается? Адвокат убил Анжелику, а потом еще двух человек?

— Сомневаюсь, что этим дело ограничилось. Ковтун наверняка что-то заподозрил и оттого исчез. А также Крест, Эмма и охранник. Они могли догадываться о роли Дорина в похищении Анжелики.

— То есть всех убил Дорин? — с сомнением спросила Людка.

— Может, он, а, может, кого-то нанял. На нас в парке напали двое типов, это совершенно точно его работа.

— Пошли к Глазкову, — вскакивая со стула, заявила подружка.

По дороге в следственный комитет мы позвонили Тимке. Он ждал нас, прогуливаясь возле входа в здание. По телефону Людка ничего объяснять не стала, сказала только: «Дело срочное». Должно быть, по этой причине Глазков малость нервничал, гадая, какой пакости ждать от судьбы.

Стоило мне заговорить о Дорине, как он чертыхнулся и в досаде покачал головой:

— Охренели совсем? Притащились на работу, что, вечером нельзя поговорить? Я не знал, что и думать…

— Вечером никак нельзя, — затараторила Людка. — Этого гада надо срочно брать. Перестань так смотреть и послушай Тинку…

Я торопливо изложила свои доводы, втайне гордясь. Как-никак, а до истины докопаться мне удалось. Но триумф длился недолго.

— Прекрасно, — кивнул Тимка. — Дело за малым: все это доказать. То есть найти неопровержимые улики.

— Ты издеваешься, что ли? — зашипела Людка, косясь на прохожих. — Все яснее ясного.

— Кому? Вам с Тинкой? А мне вот нет. Допустим, Дорин знал о брате и даже развел Ковтуна на немалые деньги. Но это вовсе не значит, что он похитил и убил Анжелику. Может, он просто воспользовался ситуацией? Про остальное и говорить нечего. У нас два несчастных случая, если память мне не изменяет. Пьяный парень и пьющая девица… А четыре трупа, с которыми ты мне плешь переела… Блин, — выругался он. — Дорин у вас просто маньяк!

— Вот именно, — подхватила Людка. — И до сих пор на свободе разгуливает. Да как ты можешь спать спокойно!

— Пошли отсюда обе! — рявкнул он. — Воспитатели… — И добавил тише: — Дома поговорим.

Последняя фраза внушала осторожный оптимизм, как любят выражаться наши политики, но ближе к вечеру он стал таять на глазах. Этому очень поспособствовал Валька.

Он ждал нас в моей квартире. Наш рассказ о Дорине выслушал с завидным спокойствием, подозрительно смахивающим на равнодушие.

— И как вы собираетесь все это доказать? — изрек он, когда мы наконец замолчали, а я в панике подумала: либо с нами что-то не так, либо мозги у мужиков устроены иначе.

Явившийся домой ранее обыкновенного Глазков только подлил масла в огонь. В кои-то веки мужчины сошлись во мнении и на нас смотрели так, что уж лучше бы у виска пальцем крутили.

— Хорошо, — кивнула я, изрядно вымотанная долгими дебатами. — Доказать все это мы не можем, но можем его спровоцировать.

— Забудь об этом, — отмахнулся Глазков. — Мое начальство на такую авантюру никогда не согласится, а я не дурак самодеятельностью заниматься. Не хочу, чтоб меня с работы поперли. Вот уж спасибо…

— Не хочешь — не надо, — хмыкнула Людка. — Обойдемся без тебя.

Вот тут мужики впервые продемонстрировали эмоции. Не скажу, что они пришлись мне по душе, потому что сводились в основном к воплям на тему «только попробуйте» и «вы вообще соображаете, что несете». Мы заняли глухую оборону, то есть молча сидели на диване, сложив на груди руки и пялясь в пустоту. Мужики, как известно, скандалят без удовольствия и быстро выдыхаются. Не видя ответной реакции, оба вскоре начали повторяться, а потом и вовсе замолчали, пока Глазков в гробовой тишине не заявил, обращаясь ко мне:

— Тут таракан пробегал. Плакал, кричал, что потерялся. Не твой?

И я поняла, что он в принципе готов к сотрудничеству.

— Что плохого, если я с ним встречусь и расскажу о своих догадках, — тихонечко начала я. — Если я права, а я в этом уверена, он занервничает. И наверняка сделает какую-нибудь глупость.

— Ага. Например, голову тебе оторвет.

— Уверена, вы ему этого не позволите, — улыбнулась я. — Клянусь не выходить из квартиры. И Валька будет рядом.

— На какую конкретно глупость ты рассчитываешь? — осведомился возлюбленный. Этого я и сама, признаться, не знала.

— Ну… попытается уничтожить улики.

— Тебя он попытается уничтожить! — вновь разозлился Глазков. — Как досадное недоразумение.

— Тогда мы поймаем его с поличным.

— Такие операции тщательно готовятся и… — он махнул рукой. — Единственное, чего мы добьемся, это неприятностей.

— Она это по-любому сделает, — сказала Валька.

— Да понял уже, — вздохнул Глазков.

— Если не можешь подавить восстание, значит, придется его возглавить, — пожал плечами Томилин.

И в тот момент я была ему бесконечно благодарна.

Встречу Дорину я назначила на площадке за розарием. Мой выбор, скорее всего, вызвал у него удивление, и я торопливо пояснила, что по вечерам бегаю в парке и мы могли бы встретиться перед моей обычной пробежкой. Если площадка не подходит и встреча на свежем воздухе его не прельщает, можно встретиться в кафе у входа в парк. Дорин, который за минуту до этого рассыпался в комплиментах и уверял, что очень рад моему звонку, заявил, что площадка — отличное место, свежий воздух ему весьма полезен, а кофе мы непременно выпьем.

На встречу я отправилась одна, Валька с Глазковым заняли там позиции минут за сорок до назначенного времени. Площадка была совсем маленькой, к ней вели две аллеи, от розария ее отделяла стена из туй, зато вид на город оттуда открывался прекрасный. Вниз можно было спуститься по лестнице с балюстрадой еще сталинских времен. Сейчас лестница была закрыта, так как требовала ремонта. На одном из пролетов занял позицию Валька. Сверху его вряд ли заметишь, а вот он все, что происходит на площадке, видел хорошо. Глазков предпочел скамейку возле розария, всего в двух десятках метров от места встречи.

Я была уверена, никаких действий, способных лишить меня трудоспособности, а тем более жизни, Дорин во время встречи предпринимать не будет. Возможно, ему и захочется скинуть меня с площадки, но, будучи человеком неглупым, он не мог не знать, как рискует. В самый неподходящий момент вдруг появится случайный прохожий, и даже не один. В общем, тот факт, что Валька с соседом предпочли держать меня в поле зрения, скорее свидетельствовал об их хорошем ко мне расположении и вовсе не был продиктован необходимостью. Глазков ворчливо заявил, что данная встреча — пустая трата времени. Может, Дорин и испугается поначалу, но, поняв, что доказательств у меня нет, успокоится и продолжит жить себе как ни в чем не бывало.

Валька отмалчивался, но, когда я спросила, что он по этому поводу думает, напомнил о двух типах, которые на нас напали в том же парке, то есть в здравомыслии Дорина он, в отличие от Глазкова, все же сомневался. Чего ждала я, ответить трудно, но я свято верила: жить «в свое удовольствие» у Дорина вряд ли получится, и он непременно сделает тот самый шаг, который станет для него роковым.

Он пришел раньше меня, когда я появилась на площадке, уже сидел на скамейке и с меланхоличным видом поглядывал вдаль.

— Валечка! — сказал, поднимаясь мне навстречу. — Божественно выглядите.

У меня на этот счет были сомнения, но возражать я не стала. Дорин сграбастал мою руку, поцеловал и так зазывно улыбался, что сразу же захотелось сказать ему гадость. Впрочем, ничего приятного от меня он точно не услышит.

— Опять что-то случилось? — продолжил он, не выпуская моей руки.

Мы сели лицом друг к другу, и я инстинктивно отодвинулась. Его близость была неприятна, вызывая нечто вроде брезгливости.

— За это время мне удалось встретиться со многими людьми, восстановить события девятилетней давности, и теперь я абсолютно уверена: убийство Анжелики Кураевой — ваших рук дело.

Может, он и ожидал чего-то подобного, но уж точно не думал, что я столь рьяно перейду к обвинениям. На лице мелькнула растерянность, правда, он быстро справился, отодвинулся чуть дальше и спросил, криво ухмыляясь:

— Вот как? И что же вас навело на эту странную мысль?

— Вы игрок и девять лет назад оказались в очень скверной ситуации. Я не буду утверждать, что убийство Анжелики вы спланировали задолго до его осуществления и с этой целью посоветовали Ковтуну перевести часть бизнеса на нее. Вполне возможно, мысль об убийстве пришла в тот момент, когда вы узнали, что у Анжелики есть брат и законный наследник. Недалекий парень, который приехал сюда недавно. К тому же пьющий. Управлять таким несложно.

Я намеренно не стала ничего говорить ни о самом убийстве, ни о возможной роли брата, я говорила лишь о том, в чем была уверена.

— В общем, Ковтуна ждал сюрприз: объявившийся наследник требовал денег. Вы взялись решить эту проблему. Но на самом деле позаботились о том, чтобы выжать из Ковтуна все по максимуму, однако наследнику, разумеется, достались лишь крохи. Думаю, вы запугали парня, внушив ему, что он серьезно рискует, и с Ковтуном встречаться он наотрез отказался, а своему работодателю предложили откупиться. Тот в конце концов согласился, проблем у него и без того было достаточно.

— Отчего бы Ковтуну парня попросту не шлепнуть? — На лице Дорина застыла улыбка, но выглядела она кривенькой. — Он был далек от нравственных эталонов.

— Я думаю, вы убедили его, что у парня, в отличие от Анжелики, родни достаточно, и среди нее есть те, с кем договориться будет труднее. Но оставлять Дениса в живых не рискнули. Вероятность их встречи с Ковтуном все-таки существовала, и тогда вам пришлось бы разбираться с вашим хозяином. Поэтому Денис скоропостижно утонул, а вслед за ним погибла его подружка, которая слишком много знала.

— Звучит как эпитафия, — засмеялся он. — На вас что, прослушка? Рассчитываете, что я в ответ на все эти глупости каяться начну?

Я молча поднялась и задрала футболку, чтобы он убедился: никаких микрофонов. Повернулась спиной, поправила футболку и заняла прежнее место.

— Ну и чего ты хочешь? Денег?

— Нет, — покачала головой я. — Хочу, чтобы вы знали: то, что вы убийца, — больше не тайна.

— Вся прелесть в том, что все это надо еще доказать.

— Я смогла во всем разобраться, значит, и доказательства смогу найти. Кое-что уже нашла. И времени мне на это потребовалось совсем немного.

Я вновь поднялась, собираясь уходить, но не удержалась и спросила:

— Дом с колоннами купили вы? Чтобы скрыть в нем трупы?

Теперь Дорин смотрел с недоумением, и это вроде не было игрой. Похоже, он действительно не понимал, о чем речь. Признаться, это смутило. Выходит, мои логические построения вовсе не были безупречными.

— Какие еще трупы? Вы в своем уме? — возмутился Дорин, а я сказала:

— Всего доброго.

И зашагала в сторону аллеи. Почему-то я думала, Дорин меня окликнет, попытается убедить, что я все выдумала или неправильно поняла, но он продолжал молча сидеть на скамье, вроде бы любуясь пейзажем.

Я шла по аллее, чувствуя такую усталость, точно пробежала марафон. Ноги едва слушались, я решила: пожалуй, стоит найти скамейку и немного успокоиться. Услышав шорох за спиной, хотела обернуться, и тут на голову мне опустилось что-то тяжелое. Мир вспыхнул разноцветными огнями и мгновенно погрузился во тьму.

Очнулась я в машине «Скорой помощи». Рядом — молодой парень, то ли врач, то ли фельдшер. Заметив, что я открыла глаза, спросил:

— Как дела? — и весело мне подмигнул.

Голова болела, очень хотелось пить. Пока я думала, что сделать сначала — попросить воды или узнать, что со мной произошло, — парень показал мне три пальца и спросил:

— Сколько пальцев?

Я собралась ответить в том духе, чтобы он шел подальше со своими шуточками, но вовремя сообразила, что торопиться с этим не стоит. В конце концов, он не средний палец показывает. И сказала:

— Три.

— Хорошо, — обрадовался парень. — Будем надеяться, что все обойдется и сотрясения мозга у тебя нет.

— Будем, — кивнула я.

Тут машина начала тормозить — мы приехали в больницу. В тот момент куда больше собственного здоровья меня волновал вопрос, где Валька с Глазковым, а главное — что там с Дориным. Все это выяснилось довольно быстро. Валька приехал в больницу вместе со мной, только на своей машине, в «Скорую помощь» его не пустили. Потом появилась Людка.

Ожидая результатов рентгена, я выслушала историю дважды: сначала Валька рассказал ее мне, а потом подруге. История вышла рекордно короткой, хоть и имела большие последствия.

После того как я его покинула, Дорин позвонил по мобильному. Валька, находясь внизу, это видел, и ему сие очень не понравилось. Он предупредил Глазкова, а сам, стараясь не привлекать к себе внимания, начал подниматься по лестнице, не выпуская Дорина из вида. Тот отправился в противоположную от меня сторону и вскоре скрылся из виду. Но Вальку в тот момент куда больше интересовала я. Как, впрочем, и моего соседа, который после звонка Томилина бросился за мной. Но немного опоздал.

Воспользовавшись тем, что на аллее я оказалась в одиночестве, наш старый знакомый Вася появился из кустов и огрел меня обрезком трубы, которым запасся заблаговременно и прятал в свернутой газете. Как видно, Дорин, не зная, чем закончится наш разговор, на всякий случай подготовился и прихватил Васю с собой. Довести начатое до конца Васе не удалось, Глазков появился весьма стремительно, а вслед за ним и Валька. Они скрутили парня, а также вызвали «Скорую» и полицию. Глазков остался дожидаться полицейских, а Валька отправился со мной.

В больнице мы пробыли больше двух часов, за это время неоднократно успев поговорить по телефону с Глазковым. Говорил в основном Валька, ну, и Людка, конечно, тоже. Худо-бедно мы смогли придумать приемлемую историю, которой и решено было придерживаться.

Результаты рентгена порадовали: хоть голова моя прямо-таки раскалывалась от боли, сотрясения не было. На затылке выперла здоровенная шишка, и это, собственно, все. Мне сделали укол, дали таблетки и разрешили отправиться домой. Я-то была уверена, что мне предстоит визит в полицию, но Глазков сказал, что спешить с этим не стоит. Лучше, если Вася будет считать, что я вот-вот скончаюсь и впереди у него маячит реальный срок.

Явиться в полицию мне, конечно, пришлось, но лишь на третий день. Основной моей задачей в тот момент было никоим образом не впутывать Глазкова, потому что он прав: его начальство от нашей самодеятельности в восторг не придет. Из моего рассказа следовало, что о присутствии в парке соседа я даже не догадывалась. О Вальке и вовсе не упоминала, сочтя это излишним. Зато подробно рассказала о своем расследовании и встрече с Дориным.

Следователь слушал меня так, точно я вслух читала ему «Войну и мир», то есть очень сомневаясь в уместности подобной затеи. Но я не стала принимать это близко к сердцу и продолжила повествование, настояв, чтобы все изложенное мной занесли в протокол.

Вечером, собравшись в гостиной, мы долго обсуждали ситуацию и сошлись во мнении, что она небезнадежна. Игнорировать факты ментам будет трудно, однако прижать Дорина — еще трудней. Васе он звонил с телефона, который не был зарегистрирован, и симку, наверное, успел уничтожить. Впрочем, рассчитывать, что Дорин попадется на такой ерунде, не приходилось. А вот с Васей все было не так уж плохо. Звали его, кстати, Андронов Василий Николаевич.

Так вот, Глазков быстро выяснил: Дорин на заре своей карьеры дважды помогал этому типу избежать тюрьмы. Тот был ему обязан, впрочем, вряд ли «трудился» безвозмездно. Поначалу Вася говорить категорически отказывался, но время шло, Дорин ему на помощь не спешил, и он слегка запаниковал. Особенно когда следователь заявил: очень может быть, что девка не выкарабкается. Девка — это, конечно, я. Его знакомство с Дориным было очевидным, и в конце концов Василий Николаевич сказал, от кого получил заказ. А начав говорить, уже не мог остановиться. Этому очень поспособствовал тот факт, что в материалах дела о гибели Дениса нашелся фоторобот, составленный с помощью продавщицы магазина, где в последний раз видели Дениса в компании двух мужчин. Оказывается, поначалу были все основания заподозрить убийство, оттого возможные свидетели были допрошены, а фоторобот составлен. Но в какой-то момент следствие вдруг пришло к выводу, что парень утонул случайно.

Как такое могло произойти, для меня неясно, но фоторобот сохранился, и узнать на нем Васю было можно. Вряд ли продавщица спустя восемь лет опознала бы Андронова, но уверенности, что не опознает, у него тоже не было. Весьма далекий от мысли всю вину брать на себя, он вскоре принялся торговаться со следователем, а так как ума был небольшого, успел много чего наболтать.

Еще одной безусловной удачей стало возобновление дела об убийстве Анжелики Кураевой. Чем все закончится, оставалось лишь гадать, но извечный пессимист Глазков вдруг заделался оптимистом и заявил, что отвечать Дорину придется. Фемида — дама неторопливая, но злодеев в конце концов карает по всей строгости. Я при всем желании помочь правосудию не могла, потому что теперь, когда за дело взялись профессионалы, путаться у них под ногами мне никто не позволит. Оставалось лишь ждать и надеяться.

В очередной раз, коротая вечер в гостиной, мы вновь заговорили о Дорине, и Тимка заявил:

— Очень сомневаюсь, что трупы в мешках — адвокатская затея. Дом он, конечно, купить мог, но владелец паспорта и его мамаша ни Васю, ни его дружка, которого Вася сдал с большим удовольствием, ни уж тем более Дорина в глаза не видели. Допустим, он мог убить Ковтуна, заподозрив, что тот догадывается, кто у него деньги увел. Но Эмму и охранника с какой стати убивать? Если они столько лет молчали, а дело уже, по сути, было сдано в архив.

— Вот именно, что молчали, а тут молчать перестали, — горячилась я. — Я тебе уже сто раз повторяла: им стали известны факты, которые позволили заподозрить Дорина. Допустим, охранник сообщил об этом Эмме, она — Кресту. Дорин обо всем узнал и…

— Все равно у меня большие сомнения, — отмахнулся Тимка. — Вася с дружком утверждают, что ничего о них не слышали, что, между прочим, похоже на правду. Вряд ли у Дорина были еще мастера на все руки. И уж совсем не верится, что убийства он совершал сам. Такие предпочитают все делать чужими руками. Ладно, поживем — увидим.

В атмосфере ожидания прошла еще неделя. Надо признать, для меня эти дни были вполне счастливыми. Любопытство, конечно, мучило, а Дорина очень хотелось увидеть за решеткой, но зато со мной был Валька. Охранять меня теперь было незачем, но он, по сути, ко мне перебрался, а Людка и даже Глазков ничего против этого не имели.

Мы собирались в отпуск. Сидя за компьютером, я просматривала возможные предложения, когда позвонил Власов и сообщил: Ольга Владимировна вышла на работу, и если я хочу с ней поговорить, то могу подъехать в офис прямо сейчас. И хоть я давала Глазкову слово никуда не соваться, тут же пообещала быть через двадцать минут.

Валька, который слышал наш разговор, посмотрел с таким выражением на физиономии, точно хотел сказать: «Горбатого могила исправит».

— Отвезешь меня? — пискнула я.

— Конечно, отвезу, — вздохнул он, поднимаясь. — Правда, не очень понимаю зачем.

— Я просто хочу поговорить…

— Это я понял.

— Вдруг она что-то вспомнит…

— Вспомнит что? — усмехнулся Валька.

— Чего ты дурака валяешь! — возмутилась я. — Она знала всех четверых: Ковтун был ее боссом, Крест его другом, вполне возможно, Ольга была с ним знакома…

— Необязательно.

— Хорошо. Но Эмма и охранник точно работали вместе с ней. Должно было случиться что-то… Некое событие, очень напугавшее Дорина и заставившее его убрать всех этих людей.

— Пока обнаружено только два трупа…

— Что на тебя нашло сегодня? — заныла я.

— Ты обещала Глазкову никуда не лезть. И мы собирались к теплому морю.

— Поедем хоть завтра. И я не намерена никуда лезть, просто поговорю с человеком.

Валька остался ждать на парковке, а я отправилась в кабинет Ольги Владимировны.

Меня провожала девушка, ожидавшая моего появления в холле.

В просторной комнате за столом сидела женщина лет пятидесяти с волосами сиреневого цвета, очень короткой стрижкой и набором серег, украшавших одно ухо. Стало ясно: передо мной дама экстравагантная, и ожидать от разговора можно чего угодно.

— Здравствуйте, — сказала я, а она, взглянув на меня, кивнула на соседнее кресло:

— Садитесь. Чаю выпьете?

Решив, что совместное чаепитие объединяет, я согласилась. Та же девушка, что меня встречала, принесла нам чай, а Ольга сказала:

— Я слышала, вроде бы у Дорина неприятности?

— Есть подозрение, что это он организовал похищение Анжелики Кураевой.

— Почему-то меня это не удивляет, — помолчав немного, заметила Ольга.

— Я думаю, у этой истории было продолжение. Через три года после гибели Кураевой исчезли ее подруга Эмма, охранник Анжелики, ваш бывший работодатель Ковтун и его друг Александр Бережной. И это не случайное совпадение.

— А ведь правда, — глядя на меня в замешательстве, сказала Ольга. — Ковтун исчез, потом Саша… Все были уверены, что они сбежали. Ковтун боялся оказаться за решеткой, у Саши тоже возникли неприятности.

Отметив, что она называет Креста Сашей, я невольно усмехнулась:

— Странно, что никто тогда не подумал, что их исчезновения могли быть связаны.

— А Эмму вы хорошо знали? — спросила я.

— Только по работе.

— А почему она уволилась?

— Ковтун не подписал ей заявление на отпуск, она обиделась и ушла. Но я думаю, на самом деле ей было тяжело оставаться у Ковтуна после того, что произошло с Анжеликой. Охранника я вообще, если честно, не помню. Болтались по коридорам два амбала. Все над этим посмеивались, мол, Анжелика пытается придать себе значимости, первая красавица, которую надо охранять. А когда она погибла… Кошмарная история… Охранника подозревали в причастности к похищению. Вроде он что-то знал и сбежал в тот день, сказавшись больным. Но ничего такого не подтвердилось, насколько я знаю. Про Эмму тоже всякие слухи ходили. Вроде бы она завидовала Анжелике и не смогла ей простить связи с Сашей, с Бережным, я хотела сказать. Я помню, как Дорин бегал по кабинетам и убеждал всех желающих его слушать: во всем виноват Крест, он мечтал отомстить Анжелике и все такое. А Эмма и охранник ему якобы помогали. А потом вообще пошел слух, что Ковтун не стал платить похитителям, оттого девушку и убили. Не удивлюсь, если и эту байку Дорин выдумал. Я-то совершенно точно знаю: смерть Анжелики была Ковтуну очень невыгодна.

— Вы сообщили следователям, что Ковтун переписал на нее значительную часть своего бизнеса?

— Об этом я тогда даже не догадывалась. Вы же понимаете, все это было тайной за семью печатями. Потом, конечно, узнала. Потому и говорю: Ковтун точно не желал ее смерти. И согласился бы заплатить выкуп. Еще примерно полгода после похищения в офисе только об этом и говорили, гадали, что к чему, и перемывали всем косточки. Столько всего навыдумывали… — она махнула рукой. — У нас тогда парень работал, толковый программист, кстати, но довольно странный человек. Мне казалось, он немного не в себе. За пару дней до похищения его избили какие-то типы недалеко от его дома. Возвращался поздно, район, где он жил, особо благополучным не назовешь, в общем, такое, к сожалению, бывает. Но он потом утверждал: нападение на него было спланированным и избили его те же негодяи, что похитили Анжелику. Он был в нее влюблен, такое слепое обожание с легким налетом безумия. Он-то наверняка думал, что никто об этом не догадывается, но в офисе каждый знал о его великой любви.

— И Анжелика знала?

— Конечно. Мы, когда чай пили, всегда посмеивались: где твой верный рыцарь, и все такое.

— А Ковтун как к этому относился?

— Никак. Анжелика жалела парня, он производил впечатление не от мира сего. Такой… ботаник, одним словом. Всерьез она бы им вряд ли заинтересовалась. А Ковтун о себе был очень высокого мнения. Любой женщине за счастье его внимание. Так вот, этот парень, после того как его избили какие-то хулиганы, оказался в больнице, а потом твердил, что от него избавились специально. Он даже к следователю ходил.

— И что следователь?

— Тоже, наверное, посмеялся. Парень твердил: не окажись он в больнице, трагедии бы не произошло.

— Почему?

— Его любовь непременно бы спасла Анжелику, — развела руками Ольга. — Глупость, конечно, но он, похоже, в это верил. Так вот, наслушавшись сплетен и разных домыслов, он в один прекрасный день устроил скандал. При свидетелях заявил Ковтуну, что тот виновен в смерти Анжелики. Я, правда, при этом не присутствовала. Ковтун, который и так был на нервах, едва в больницу не загремел. А парень на следующий день уволился. Я все-таки думаю, он был не совсем здоров.

— А вы его фамилию не помните?

— Фамилия простая. По-моему, Королев. Звали его совершенно точно: Валентин Сергеевич. Он страшно злился, если его называли по имени, ну и все, конечно, стали со смешком называть его Валентином Сергеевичем. Да, точно, Королев.

Это имя я слышала от Дорина. Неужто это тот самый племянник Могилевской, которого ему поручили разыскать американские коллеги? Неудивительно, что адвокат потратил на поиски всего пять минут. Они ведь работали в одной фирме и наверняка были знакомы.

— Вы не знаете, что с ним потом стало?

— С Королевым? Ой, кто-то ведь мне рассказывал, он наследство получил. Вроде бы даже миллионное. От какого-то родственника. И уехал из страны. Прямо-таки невероятная история.

У Ольги Владимировны была назначена встреча, и офис она покидала вместе со мной.

— Хотите я вас подвезу? — предложила я.

— Спасибо, я на своей.

Валька, увидев нас, завел машину.

— Ваш друг? — кивнула Ольга в сторону Вальки.

— Да, — улыбнулась я.

— Симпатичный… Кого-то он мне напомнил… Что ж, всего доброго.

Она села в свой «Мерседес», а я побежала к «Рендж Роверу».

— Мы не зря сюда приехали, — затараторила я, лишь только открыв дверь. — Я знаю, кто мог убить всех четверых.

— Так их же вроде Дорин убил? — нисколько не впечатлившись моими словами, спросил Валька.

— Может, и не Дорин. В офисе Ковтуна работал тот самый Королев, племянник Могилевской. Он был влюблен в Анжелику и считал Ковтуна, а возможно, и остальных из четверки пропавших, виновными в ее гибели.

— Постарайся не спятить от радости, — хмыкнул Валька.

— Ты что, не понимаешь? Он считал их виновными и наверняка мечтал отомстить.

— Ну, допустим.

— Тут он вдруг получает наследство…

— И уезжает из страны?

— Да, но… что, если свою мечту он решил осуществить? Ведь теперь у него были деньги, а значит, и возможности.

Я стала искать в сумке мобильный, Валька спросил:

— Собираешься звонить Глазкову?

— Конечно.

— Вряд ли его порадует, что ты с такой легкостью нарушаешь обещания.

— Переживет…

Глазков, как и предсказывал Валька, тут же стал упрекать меня во всех смертных грехах. Но выдохся довольно быстро.

— Ладно, попробую разузнать об этом Королеве. А Валька где? Почему он за тобой не смотрит?

— Он рядом и передает тебе привет.

Глазков выругался и отключился.

— Может, тебе стоит сменить профессию? — заметил Валька. — Ловила бы преступников на законном основании.

— Отличная идея. Научусь играть на скрипке и курить трубку. А ты станешь моим доктором Ватсоном.

— Непременно. Лишь бы тебя по голове не били. Меня тоже лучше не надо. Кстати, насчет профессии. Через час я должен быть на собеседовании, так что готовишь сегодня ты.

— На собеседовании? — удивилась я.

— Ага, решил устроиться на работу. Я испытываю муки совести, видя, как ты трудишься в одиночку. С собственным бизнесом пока лучше повременить. Вдруг природная лень перевесит мое стремление быть во всех смыслах положительным парнем?

— Ты лучше всех, — засмеялась я.

— Кто бы сомневался.

— А что за работа?

— Расскажу, если возьмут.

Он высадил меня возле подъезда, еще раз напомнив об обеде.

— Ты сразу поедешь? — удивилась я.

— Загляну к себе переодеться. Надо выглядеть респектабельно.

— Удачи, — сказала я, целуя его.

Я уже была возле двери, когда он позвал, открыв окно машины:

— Тинка.

— Да?

Он немного помолчал, точно подбирая слова.

— Ты самая классная девчонка на свете.

— Говори мне это почаще, и у тебя всегда будет шикарный обед.

Он махнул рукой и уехал, а я, поднявшись в квартиру, тут же занялась готовкой.

Часа через полтора позвонила Вальке, его мобильный был отключен. Должно быть, собеседование еще не закончилось. Но он не ответил ни через два часа, ни через три. Обед был давно готов, и я начала всерьез беспокоиться.

Услышав, как хлопнула дверь подъезда, бросилась на лестничную клетку и увидела Глазкова.

— Нет бы любимого так встречать, да еще с обедом, а она торопится удовлетворить свое неуемное любопытство. Кстати, а чем так вкусно пахнет?

— Обедом. То есть теперь, кажется, ужином.

— Надеюсь, тарелку чего-нибудь вкусного я заслужил.

Я хотела рассказать о своем беспокойстве, о том, что не могу дозвониться до Вальки, но тут же подумала: наверное, это будет выглядеть глупо. Взрослый мужчина ушел устраиваться на работу, а я места себе не нахожу. Я некстати вспомнила Лизу, которая так же ждала своего Петра, как я сейчас Вальку, и почувствовала настоящую панику. Однако, вместо того чтобы плакаться на груди Тимки, спросила:

— Новости есть?

— Королев Валентин Сергеевич, получив наследство, взял фамилию отца, — заявил Глазков, — и теперь он Томилин. Кстати, месяц назад пересек границу РФ и, вполне возможно, обретается поблизости. Хотя родина у нас большая, и он может быть где угодно.

Наверное, в этом месте мне следовало хлопнуться в обморок или хотя бы побледнеть. Фамилию Вальки Глазков до сих пор спросить не удосужился и в своем сообщении не усмотрел ничего особенного, а я, сказав ему:

— Ужин на плите, позаботься о себе сам, — спустилась по лестнице и вскоре уже неслась к Валькиному дому.

Машины во дворе не было. На звонки домофона никто не реагировал, его мобильный молчал. Думаю, симку он выбросил, чтобы его не смогли отследить по телефону. Я дошла до ближайшей скамейки, чувствуя, как мир вокруг начинает вращаться и в обморок я, чего доброго, все-таки упаду.

Теперь, когда я знала, кто он, события последних недель виделись совершенно иначе, выстраиваясь в логическую цепочку. Здоровенный рюкзак, содержимое которого Валька охотно продемонстрировал, привычный маршрут в парке, спешный переезд, съемная квартира и пожар. Записку, скорее всего, забрал именно он, чтобы мне не с чем было идти в полицию. А его внезапно вспыхнувшие чувства ко мне объяснялись просто: он хотел быть в курсе расследования. Как он сказал? «Если не можешь подавить бунт, следует его возглавить».

Мне хотелось орать, разбить что-нибудь… но сил на это не было. Только тоска, медленно подбирающаяся к сердцу.

— Он псих, — напомнила я себе. — Он псих, убивший четырех человек.

Он безумно любил эту девушку и не мог простить ее гибели. Он хотел наказать тех, кого считал убийцами, но разве это что-то меняет? А теперь выяснилось, что убитые им люди в смерти Анжелики не повинны. Стало ли это для него ударом или он с легкостью простил себе этот грех? У спятивших своя логика.

Я представила, как он сидит один в квартире, в чужой стране, среди чужих людей, тишина давит на плечи, и в этой тишине является мысль отомстить. И вот он уже в России, возле какой-то пивнушки знакомится со Шмаковым, крадет его паспорт и покупает дом с колоннами. Торопится закончить ремонт. Чего он хотел? Теперь я и это знаю: подготовить могилу для четырех человек, трупы которых никогда не найдут. Они просто исчезнут из этого мира, и никто не сможет их связать с Валькой. Он по одному заманивал их в этот дом. Обещанием работы? Денег? Помощи? Или просто предлагал встретиться старым знакомым? Как видно, Эмма заметила его раньше, чем поступило предложение встретиться, вот и слонялась возле дома, гадая, действительно ли здесь живет парень, с которым она когда-то трудилась в одной фирме.

Они пришли, он убил их и спрятал тела. Сначала Ковтуна, потом Эмму и охранника. С Крестом было сложнее всего. С какой стати тому встречаться с Томилиным, которого он знать не знал? И Валька устроился к нему в клуб, надеясь с ним разделаться. Устроил пожар, но просчитался. Крест за минуту до этого покинул комнату. Однако у Креста возникли неприятности, и повод для встречи появился. Я не сомневаюсь, что Валька заманил его в дом и Крест упокоился вместе с тремя остальными. Томилин покинул Россию и шесть лет жил спокойно. А потом узнал, что дом будут сносить. И понял: от трупов надо избавляться, иначе их найдут, а значит, найдут и его. По крайней мере, такая угроза существовала. Он вынужден был вернуться, и у дома ненадолго появился хозяин. Я увидела свет в окне и вскоре познакомилась с Валькой. В своем здоровенном рюкзаке он выносил останки. И не прочь был заручиться свидетелем, который в случае необходимости подтвердит: парень таскал в рюкзаке гантели, нагружая себя по максимуму. А потом я показала ему дом. И стало ясно: кого-то очень интересует его тайна.

Я потерла лицо руками, понимая, что пора возвращаться домой, но продолжала сидеть, глядя себе под ноги. Одно упорно не укладывалось в голове: насмешливый, невероятно обаятельный, веселый и на редкость здравомыслящий Валька — маньяк? Хорошо, не маньяк. Опасный псих? Может, это жуткая месть излечила его, успокоила, сделала нормальным человеком?

«Не ищи ему оправдания, — одернула я себя. — Потому что оправдания нет». Он не пытался найти настоящих убийц Анжелики. Он просто убил тех, кого считал виновными. Чокнутый сукин сын.

Домой я вернулась ближе к полуночи, дав себе слово поскорее забыть и Вальку, и всю эту историю. Загружала себя работой и подолгу бегала вечерами. Как будто в самом деле пыталась убежать. От себя?

Мои соседи на отсутствие Вальки обратили внимание дня через два.

— Где Валька? — спросила подруга, заглянув вечером ко мне.

— Понятия не имею, — буркнула я.

— В смысле? — Она замерла, приоткрыв рот.

— В смысле мы поссорились.

— Как можно поссориться с Валькой? — изумилась Людка. — Ничего не понимаю.

— Мы поссорились, вот и все.

— Из-за чего поссорились?

— Как все нормальные люди из-за ерунды.

— А помириться не пробовали? — разозлилась подруга.

— Какая интересная мысль, — съязвила я.

— Надеюсь, у вас все-таки хватит ума…

— Надейся. Только не переусердствуй.

Глазков, которому Людка тут же сообщила новость, с глупостями не лез, но смотрел с сомнением. Пару раз все-таки пытался завести разговор на эту тему, но я посылала его в непечатных выражениях, что очень впечатлило Тимку. В общем, до соседей дошло: у меня душевная драма и доставать меня не стоит.

В один из вечеров Тимка поведал об анонимном телефонном звонке в следственный комитет. Звонивший указал, где следует искать еще один труп. Труп в самом деле обнаружили, экспертиза показала, что это Петр Емельянов. Я не сомневалась, что звонил Томилин. Пожалел Лизу, которая все еще ждет? И сестру Петра? Теперь парня похоронят по-человечески, а его родные, даст Бог, успокоятся. Но этот запоздалый благородный жест мало что менял.

Лето закончилось, пришла осень. Я жила в режиме ожидания, сама толком не зная, чего жду. В конце сентября Дорину предъявили обвинение в организации убийства Анжелики Кураевой. Коллеги Глазкова, как выяснилось, не зря зарплату получали. Но и эта новость оставила меня равнодушной.

А когда вечером я бежала по аллее парка, вдруг поняла, вот так просто, ни с того ни с сего: я хочу уехать из этого города. Не знаю куда и даже толком не знаю зачем, но уехать. Оставалось предупредить квартирную хозяйку, чтобы она начала искать квартирантов, ну и подготовить моих соседей к грядущим переменам. Вряд ли они придут в восторг, но наше совместное житие все равно когда-то закончится. Почему бы не сейчас?

Приняв решение, я почувствовала себя несравненно лучше, пока в голову не явилась мысль: может, затеять супермарафон? Длительный забег с конечной точкой где-нибудь за Уралом? Буду бежать, как Форест Гамп. Мама права. Мамы всегда правы. И хоть данное открытие настроения не улучшило, но на моем решении уехать никак не сказалось.

Весь следующий день лил дождь, к вечеру он стих, и я поспешила в парк. Ни возле входа, ни на ближайшей аллее не встретила ни души, что неудивительно, учитывая погоду. Я бежала с таким чувством, точно осталась одна во всем мире, и это мне скорее нравилось. Свернула к реке и увидела под фонарем мужчину. Он стоял, сунув руки в карманы ветровки, надвинув капюшон на самые глаза. С некоторых пор особо безопасным местом парк я уже не считала и притормозила, пытаясь решить, стоит ли двигаться дальше или разумнее вернуться.

Мужчина откинул капюшон, и я узнала Вальку. И попятилась.

— Не дури, — крикнул он, — я тебя и пальцем не трону!

И пошел ко мне, а я ждала, когда он приблизится.

— Привет, — сказал он хмуро.

А я подумала: какие у него необыкновенные глаза! Ясные, чистые, точно подсвеченные изнутри. Жаль, что не тому человеку достались.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я.

— Тебя жду, — пожал плечами он.

— Это я поняла. Что тебе понадобилось в городе?

— Вообще-то я за тобой приехал.

— Вот как? Выходит, ты окончательно спятил.

— Пойдем, — кивнул он в сторону беседки.

Мы устроились на скамейке, Валька молчал, и я молчала. Он, должно быть, собирался с духом, чтобы начать разговор. Объяснить то, что объяснить невозможно. Молчание тяготило, я не выдержала первой.

— Я знаю, ты любил эту девушку. И хотел отомстить, я могу понять… Но… Дорин показания дает, Валька. Ты убил невиновных.

— Можешь мне поверить, никого убивать я не хотел. Мне бы такое и в голову не пришло. И никаких особенных чувств к Анжелике не было. Хорошая девчонка… Хороших девчонок много. И его убивать я бы не стал, будь у меня выбор. Но выбора не было: либо он, либо я.

Валька повернул голову и теперь смотрел на меня, продолжая хмуриться.

— Кого ты убил? — растерялась я.

— Томилина, — пожал он плечами, а я подумала: кто из нас спятил? И переспросила:

— Томилина? А ты тогда кто? — Заглянула в эти невероятные глаза и пробормотала: — Господи… ты… Саша Крест?

— Мне никогда не нравилось это прозвище, — едва заметно поморщился он. — Томилин позвонил мне и предложил встретиться. Сказал, у него есть сведения, которые могут меня заинтересовать. Я тогда был в полной заднице: пожар в клубе, три трупа… Оттого и согласился. То, что он назначил встречу в доме, меня насторожило. Уж очень необычно. Но я пошел. Он показался мне странным. Начал говорить о поджоге клуба, о парне, который устроился накануне разнорабочим на кухню. Предложил выпить. Я отказался. Думаю, он чем-то их травил, прежде чем убить, наверное, боялся не справиться, если они будут в сознании. Он предлагал сначала выпивку, потом чай или кофе, и эта настойчивость мои подозрения только усилила. Попросил меня подождать, сказал, что вернется с записью интересного разговора. Я почувствовал, что сзади кто-то есть, повернулся и увидел его с молотком в руке. Парень намеревался мне башку раскроить. Он замахнулся, я вскочил, выхватил у него из рук молоток. И ударил. Все заняло секунды, у меня даже не было времени оценить ситуацию. Я убил его с одного удара. В висок. И только тогда понял, что произошло. Дела мои и так были хуже некуда, а тут еще труп чокнутого парня, который собирался раскроить мне череп непонятно за что. Замучаешься доказывать, что это была самооборона, если на мне ни царапины. Потому я не спешил звонить в полицию, а для начала попытался разобраться, что это за псих. Прошелся по дому. И в подвале обнаружил нишу в стене и кое-какие стройматериалы, которые навели на размышления.

— Он замуровал трупы? — сказала я, невольно поежившись.

— Точно. Разбив свежую кладку, я увидел всех троих: Эмму, Ковтуна, который уже пару дней не отвечал на звонки, и парня, который был охранником Анжелики. И вспомнил, что она рассказывала о смешном влюбленном в нее ботанике. Точнее, вспомнил после того, как заглянул в его компьютер. Парень был совершенно одинок, поговорить ему, видимо, было не с кем, он вел записи, что-то вроде дневника. Обвинений в его убийстве я уже мог не бояться, он сам себе обвинительное заключение составил. Но прочие проблемы оставались.

— Криминальные авторитеты, погибшие при пожаре?

— Точно. Договориться с этой публикой шансов не было, и я решил: единственный выход — отсидеться за границей, воспользовавшись документами Томилина.

— И в этом тебе помог старый друг?

— Что бы мы делали без друзей? — усмехнулся Валька, впрочем, называть его так теперь вряд ли следовало. — Я уехал и понемногу начал разбираться в ситуации. В Америку соваться мне было нельзя, обман тут же откроется. Оттого предпочел Европу. Выяснил, что парень жил отшельником, практически ни с кем не общался. С юристами, которые вели его дела, даже по телефону разговаривал исключительно редко, предпочитая электронную почту, от встреч всячески уклонялся. Они знали, что он со странностями, и не особо допекали. В общем, я мог жить вполне спокойно. И даже распоряжаться его деньгами. Только не подумай, что это имело значение. На самом деле мне своих денег за глаза хватало. Самым тяжелым оказалось безделье. Я открыл ресторан на пару с парнем, с которым познакомился случайно, не бог весть что, но это спасло от скуки. Конечно, я думал вернуться в Россию и тем, что происходило здесь, интересовался.

— И узнал, что дом будут сносить?

— Да, узнал. Надо было срочно избавляться от трупов.

— Дом ты поджег?

— Что мне оставалось?

— Записка тоже твоих рук дело?

Он молча пожал плечами.

— Что ж, вроде бы во всем разобрались, — кивнула я. — Задавать вопрос, почему ты не рассказал мне обо всем, я не буду. Саша Крест, любимец женщин, сам их не особенно ценил. И расставался с легкостью.

— Ага. Тогда какого лешего я здесь сижу? Расставался легко, потому что везло и сам никогда не влюблялся. Или не везло. Как посмотреть. Еще здесь я понял, что с тобой все по-другому. Но надеялся справиться. Как видишь, не справился. Решение за тобой, — вздохнул он. — Скажешь, чтобы шел в полицию, — пойду, пошлешь подальше — пойму, правда, что буду делать, не знаю.

— Так нечестно… Я не могу решать за нас обоих. И вообще… надо хорошо подумать…

— Можно, пока ты думаешь, я буду рядом? Без тебя хреново, Тинка.

Он обнял меня, а я прижалась к нему покрепче. Ветер успел разогнать облака, на темном небе высыпали звезды. Казалось, их рукой достанешь.

Задрав голову, я смотрела на них, а потом сказала:

— Мы ведь в отпуск собирались?

— Собирались, — кивнул Саша. — Куда поедем?

— Туда, где виден Южный Крест.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg