«Пика»

Пика (fb2) - Пика 806K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Георгиевич Асмолов

Александр Асмолов Пика. Мистический детектив

События, имена и даты вымышлены, все возможные совпадения случайны.

Знакомство

Позабытая привычка заменять чашкой крепкого кофе свой завтрак стала для него первым штрихом в той незнакомой картинке, которая едва начала прорисовываться в сознании человека, возвращающегося к нормальной жизни. Вернее сказать, решившего, что с этого утра все станет, как прежде. Ему вдруг вспомнились давние занятия в клубе йоги, и непременное правило тех лет медленно просыпаться, подтягивая носки ступней на себя. Плавно напрягать мышцы голени на вдохе, а потом икроножные на выдохе. Это несложное упражнение пробуждения еще спящего организма было из той самой жизни, которая однажды внезапно исчезла, словно ее смахнул разгневанный результатом своей отвратительной работы художник. Спустя какое-то время он решил вернуться к той теме, и вот теперь начал делать по памяти набросок.

Ступни плавно двигались в такт едва заметному дыханию. Глаза закрыты. Внимание сосредоточено на поднимающейся по воображаемым энергетическим каналам пране. Эта абсолютная энергия наполняла все тело, а затем и разум. Вспомнилась методика сброса лишней энергии через стопы, оставляющей только необходимую порцию для разгона по меридианам. Как же это было приятно просыпаться, возвращаясь в ту жизнь, словно после глубокого и длительного забытья.

Впрочем, он был еще не в своей кровати. Да и своей квартиры у него не было. Пока не было. Зато имя не отнять. Сава. Как давно его никто так не называл. За последние годы он свыкся с новым… Даже не именем, а погонялом, приклеившимся к новенькому в первый же день той жизни.

Память в деталях хранила этот момент перехода, когда его кто-то грубо подтолкнул на середину общей камеры и с лязгом захлопнул за спиной массивную дверь. В наступившей тишине он почувствовал на себе испытующие взгляды.

— Ты кто? — хриплый голос заставил его вздрогнуть.

— С-скворцов, — отчего-то заикаясь отозвался он и уставился на обшарпанный пол.

— Да это Лимпопо какое-то, — расхохотался хриплый голос, — а звонили «мокрушник».

Вокруг загоготали на все лады, явно обрадовавшись новой мишени для насмешек. Впрочем, чей-то уверенный голос оборвал общее веселье, демонстрируя, кто тут главный.

— Не тарахти, Шкет. Он еще и до Лимпопо не дорос. Посмотрим…

Сава даже мотнул головой, пытаясь сбросить всплывшие воспоминания. Они были еще сильнее йоги, но верилось, что это ненадолго. Привычно, наклонившись вправо, чтобы не зацепить головой верхние нары, он резко вскочил. В незнакомой комнате было тихо и спокойно. Через щель между задернутыми шторами пробивался дневной свет. Похоже, он проспал до обеда… Эта мысль была удивительно приятной.

— Как в старые добрые времена, — промелькнуло в сознании. — Еще бы вспомнить над чем он работал всю предыдущую ночью.

Длинные пальцы сделали привычное движение, словно он в задумчивости покрутил колонковую кисть. К нему возвращалась та далекая забытая жизнь. И, прежде всего, нужно сварить кофе. Оно должно быть в этом доме. Ну, не может быть, чтобы именно в это первое утро его не было. Оглядевшись, он нашел теплый халат. Накинув его, с любопытством отправился изучать «новый мир».

На кухне его пытливый взгляд сразу отметил узор тонкого тюля, сквозь который дневной свет заливал все пространство. В интерьере чувствовалась заботливая женская рука, которая трудилась не спеша, уделяя слишком много времени деталям. Мужчины на это не способны — они охотники по сути.

— Пусть она любит кофе, а не чай, — взмолился внутренний голос Савы. — Ну, пожалуйста!

Именно за той дверцей шкафа, куда бы он сам поставил пакет с арабикой, оказалась ручная кофемолка. Старинной работы, с потертыми боками и большой изогнутой ручкой. Она словно сама удобно примостилась на животе, прижимаемая одной рукой, а другая начала молоть кофе. За окном застыл яблоневый сад. Занесенный снегом по колено, с голыми черными ветками, он впал в глубокий сон, ожидая весну.

— Братан… — улыбнулся гость, разглядывая классическую русскую картину, — мы одной крови.

На душе стало удивительно хорошо и спокойно. В последний раз такое ощущение накрыло его грешную душу, когда он расписывал тюремную часовенку… Это показалось таким забавным, что он рассмеялся.

— Скажи кому, не поверят. Романтичный зэк вспоминает счастливое время на зоне… Врешь. Он уже вернулся. И за это первая чашечка кофе!

Монотонный шорох кофемолки располагал к воспоминаниям или размышлениям. Именно поэтому старая машинка ждала своего часа в шкафчике у окна. Тут же стояла маленькая медная турка, надраенная до блеска. Ровно на одну чашечку. Кто-то любил пить кофе в одиночестве. Что же, не будем нарушать традиций.

Керамическая плита покорно покраснела, демонстрируя свои возможности. Бывший зэк невольно задержал ладони над туркой, вбирая приятное тепло. Январь, а на чужой даче уютно и тепло. Горка только что помолотого кофе не собиралась погружаться в пучину готовой закипеть воды. Весь секрет его любимого метода приготовления божественного напитка состоял в том, чтобы не размешивать кофе в воде, а ждать, когда доведенная до кипения вода станет поглощать его. Нужно было поймать грань перехода, и не дать закипеть воде. Она начнет медленно, слой за слоем впитывать в себя мелко помолотый порошок, который начнет томиться в под тающей шапкой.

Несколько минут ожидания вознаграждают жаждущего финальным аккордом — в центре появляется светлая пенка из мельчайших пузырьков. По ее картинке Сава всегда угадывал, что готовит ему день грядущий. Когда-то у него в памяти хранилась целая библиотека этих пенных образов. Большинство из них были проверены многократно, и не подводили ожиданий. Сегодняшняя была одной их них — образ пирамиды в древней столице индейцев майя Паленке.

Как давно это было… Хранимое в глубинах памяти вдруг вырвалось на поверхность, и картинки пятнадцатилетней давности закружились, словно снежинки в метель. Тогда ему повезло, подающий надежды художник получил работу в крупной торговой сети Москвы. Да что там столицы, всей страны. Торговая сеть «Паленке» была первым в России ретейлером такого масштаба. Только в столице два десятка магазинов. И в каких местах! Свои склады, своя логистическая компания, свой банк, своя охранная фирма, свои представительства в Нью-Йорке, Лондоне, Милане, Париже, Гонконге, портовый терминал в Хельсинки… Хозяин этого торгового холдинга имел авторитет «креативщика» — искал ребят, способных реализовать его фантастические идеи. Бесцеремонно отсеивал пустышек, но кого брал в команду хорошо платил и требовал. Счастливое было время…

Кофе получился отменный. Возможно, это только показалось изголодавшемуся за девять лет зоны бывшему художнику, но знак пирамиды «Змеиного города» только усилил это впечатление. Дмитрий Орлов, хозяин «Паленке», тоже был фанатом кофе. Саве вспомнилась их первая встреча. Дмитрий Николаич сидел в большом, со вкусом обставленном кабинете красного дерева и слушал джаз. Как выяснилось позже, он был просто фанатом джаза и даже крепко дружил с лидером известной в то время группы «Дикая Дэзи». На их концерты иногда ходил и Сава. Они были одного возраста, примерно одних взглядов на современный интерьер и оба увлекались джазом. Это решило вопрос об испытательном сроке в «Паленке» за пару минут.

Фруктовые нотки кофе намекали на гватемальский Бурбон. Хотя, это могло быть и не совсем так. Сава давно забыл вид и вкус настоящих зерен этого сорта. Да и знатоков кофе, как и любителей хорошего вина, коньяка или виски немало. Некоторые предпочитают свой купаж, терпеливо подбирая для него компоненты. Если это был такой купаж, то придумал его мужчина или женщина с сильным мужским характером. Рано или поздно, они встретятся и непременно обсудят версию гостя за чашкой кофе.

Скорее всего он не случайно оказался на этой Подмосковной даче. Как не раз бывало за последние девять лет, бывшего художника передавали из рук в руки. Выполнив какую-нибудь работу, он получал следующую. Очевидно, сопровождаемый подобием рекомендательного письмом. Зона живет по своим понятиям, гарантированных силой и поддерживающих заведенный порядок. Таким же образом «откинувшегося» зэка доставили по накатанной дорожке на Подмосковную дачу из-под Красноярска. Молчаливый водила с короткой стрижкой сделал свое дело и вместе со своим внедорожником исчез. Пять ночевок и три с половиной тысячи километров слились в калейдоскоп заснеженных дорог, вековых сосен и примитивного шансона. Желания свернуть с этой дороги и жить по своим правилам у Савы не было. Как не было у него ни дома, ни денег, ни человека, который захотел бы приютить его. Он иногда рисовал себя в воображении выпавшим из обоймы патроном. Мог бы выстрелить, да не из чего и не в кого. Вместе с кофе закончилось и желание размышлять на эту тему.

Взгляд скользнул по кухне и уперся в пульт от телевизора, который весело откликнулся на прикосновение к красной кнопке. Каналов было много, но все они были какие-то безвкусные: ток-шоу домохозяек, однообразные сериалы, дешевая кулинария, политические интриги, спортивные байки, биржевые прогнозы… Не случайно размер экрана был сопоставим с чайником, очевидно, пользовались им не чаще. Внезапно что-то привлекло внимание бывшего зэка. Это был криминальный репортаж в стиле девяностых годов.

На светофоре расстреляли машину какого-то бизнесмена. Пассажирское окно было продырявлено десятком пуль, а водитель не пострадал. Сава отметил аккуратность и кучность черных дырочек. Скорее всего, «водиле» повезло лишь потому, что стрелял профи, причем из мощного оружия. У несчастного бизнесмена не было шансов — стреляли из соседней машины, остановившейся у пешеходной «зебры» по сигналу светофора. Непонятна была жестокость киллера, с такого расстояния посадить пулю в висок мог и новичок. Жертва была пристегнута к сидению в паре метрах от стрелка, словно козленок при охоте на тигра. Причем репортаж был из какого-то подмосковного городка, даже не столица. Что-то тут было не так. Опять вернулись девяностые?

Размышления оборвались, когда на экране появилось фото жертвы. И без надписи крупными буквами художник узнал солидного, даже грузного мужика за сорок. Это был хозяин «Паленке» Дмитрий Николаевич Орлов…

Кофе не соврал. Вот к чему появилась та пирамида из «Змеиного города». Каменный диск календаря майя еще две тысячи лет назад все это предсказал. «Умей читать знаки», не раз повторял смотрящий на зоне под Красноярском по кличке Хан. Судьбе отчего-то было угодно, чтобы их пути пересеклись. Криминальный авторитет словно ждал там бывшего художника. Встретил и проводил тем же напутствием. Они никогда не корешились, но какая-то незримая ниточка меж ними была, и это уважали остальные. Причем первую встречу никто бы не смог назвать дружеской.

Когда новенькому собрались устроить поверку и перекрестить в «Лимпопо», смотрящий резко оборвал эту затею. Не то, чтобы это было не по понятиям, просто авторитет до такой шушеры не опускался, на то шестерки имелись. Впрочем, Хан сам принял экзамен достаточно строго, так что зуб на новенького никто не поимел. Просто два «быка» поставили перед авторитетом бывшего художника и без лишних слов приступили к делу. Один сбил на колени, другой стал душить. Лишь когда Хан подал сигнал, едва живого новичка отпустила.

Тут, словно случайно, в камеру ворвались трое «вертухаев» наводить порядок. Новенький повел себя достойно, ни жалоб, ни угроз, все принял, как должное.

— Что молчишь? — с любопытством заглянул ему в глаза Хан.

— Пику вам, — огрызнулся новенький.

— Это кому пику-то? — переспросил авторитет.

— Так мой дед всегда говорил.

— И кто у нас дед?

— Никанорыч, из Козыревки.

— Так ты козырной? — братва загоготала.

— Нет. Это деревенька под Смоленском.

— От Минского шоссе далеко?

— Через Ручьевку верст пять будет.

— Земеля, значит… — братва выжидающе притихла, — Ну и с кем пикировался Никанорыч?

— Мне дед за родителей был, — неожиданно разоткровенничался Сава. — У него газета одна была. «Правда» за 10 мая 1945 года. Когда туго приходилось, он доставал ее из сундука и разворачивал на столе. Посмотрит-посмотрит, потом треснет кулаком, да гаркнет — «пику вам»! Вот и я так.

— Мне, стало быть?

— Перед смертью — любому.

— Уважаю, — тихо прокомментировал Хан.

Все молчали, ожидая решения смотрящего. Никто бы тогда за жизнь Савы и спичечного коробка не поставил, но обошлось.

— Ну, а чем на жизнь зарабатывал… Пика? — обратился авторитет к нареченному таким образом новичку.

— Художник я.

— О, как!

— Закончил Суриковское.

— Проверим… — оживился Хан. — Тебе прописаться полагается, но мы сирые. «Академиев» не кончали. Яви братве свою наколочку. Она и решит, малевать тебе или парашу чистить.

Он подождал, пока братва выскажется и добавил:

— Выбери сюжетец и смастери.

— Это как?

— А на своем плечике картинку сбацай.

— Какую?

— Чет! — авторитет только глянул на сокамерника, и тот без слов скинул футболку.

— Вот эту картинку со спины скопируй. Только поменьше. До таких размеров не дорос «ишшо».

— Иголку надо, тушь, зеркало… — попробовал увильнуть Пика.

— Анестезию забыл, — ехидно добавил Хан, и братва загоготала. — Посмотри внимательно, — он кивнул на дракона, изображенного в прыжке, на огромной спине «быка» со странной кличкой. — Завтра перед ужином покажешь. Если братве не понравится, наколку Чет сам исправит.

Это был экзамен. Его нужно было сдать на отлично, иначе могли «опустить». Сава тогда выменял у соседей по шконке тонкую иголку и пузырек зеленки на обещание выполнить позже любую наколку. Примостившись у окна, сделал миниатюру по памяти. Было больно, хотелось все бросить, но поговорка деда всегда выручала в таких случаях.

Перед ужином следующего дня братва придирчиво сличала получившуюся миниатюру на воспаленной с кровоподтеками коже щупленького плечика и шикарную наколку на широкой спине Чета. Народ остался доволен, но все ждали решающего слова смотрящего.

— Ну, не зря тебя «хозяин» сосватал, — едва кивнул Хан. — Живи, Пика.

Эти воспоминания, как в калейдоскопе, промелькнули в памяти у Савы. Они еще были свежими, яркими и оставляли тяжелый отпечаток на душе. Возникло желание отыскать бутылку водки и заглушить всю эту мерзость, но бывший зэк сдержался. Не гоже начинать новую жизнь с пьянки. Фарту не будет.

Он пощелкал по каналам и опять наткнулся на репортаж о расстреле бывшего владельца торгового-финансового холдинга «Паленке» на перекрестке Подмосковного городка. Репортер взахлеб распинался о «новых девяностых», о беспределе преступности, приплетая сюда коррупционеров и разборки между олигархами. Вдобавок он сообщил, что в СМИ просочилась информация от достоверного источника в следственной группе. Оказалось, что есть запись с видеокамер злосчастного перекрестка, на которой отчетливо виден номер седана, из окна которого прозвучало несколько коротких автоматных очередей. Объявленный средь бела дня план «Перехват» привел лишь к тому, что в соседнем дворе был обнаружен тот самый седан. В салоне «следаки» нашли «калаш», с пустым рожком и сотовый, с SIM-кой, зарегистрированной на бомжика. Ни отпечатков пальцев, ни следов обуви, ни биоматериала с образами ДНК отыскать не удалось. Висяк, одним словом.

— Уже слышал? — уверенный женский голос прозвучал так неожиданно, что Пика вздрогнул, по привычке втянув голову в плечи и быстро зыркнув по сторонам глазами. — Не боись, свои.

Он медленно оглянулся. В дверях кухни стояла стройная женщина со строгим худощавым лицом и короткой стильной стрижкой. На вид ей было лет двадцать пять, но судя по взгляду, можно было добавить еще десятку.

— Я тут… Позволил себе кофе сварить…

— Ты всегда такой робкий? — усмехнулась дама. — Серьезные люди поручились за тебя. Это дорогого стоит в наше время.

— Это весьма лестно, сударыня, — успокоился наконец-то Пика, — а в чем суть рекомендации? Если не военная тайна, конечно.

— А ты из военных? — вопросом на вопрос ответила незнакомка.

— Никак нет, мой генерал, — подал голосок Сава, давно не общавшийся с женщинами, но старые привычки быстро возвращались. — Надеюсь мой гражданский вид вас не смущает.

— Кстати, о внешнем виде, — она продемонстрировала ему фирменный пакет кого-то магазина. — Тут пара комплектов. В парадном нужно будет сделать фото. Сегодня.

— Дело заведете?

— Не боись. Тебя ж оформить надо, а то непонятно кто.

— Осмелюсь представится, прекрасная незнакомка. Сава Васильевич. Как вас величать?

— А ножкой шаркнуть? — женщина проигнорировала его вопрос. — Оставь это для курсисток, Пика. Мне нужен партнер. Для серьезного дела. Бабки хорошие. Чтобы их поднять, профи нужен.

— И в чем суть вопроса? — гость вальяжно закинул ногу на ногу, так и не встав навстречу даме.

— Еще не догадался?

— Будем брать банк, постреливая в разные стороны?

— Не отстрели себе чего-нибудь.

— Тогда кофейку…

Она рассмеялась, театрально откинув назад изящную головку и демонстрируя красивые зубы. При этом взгляд остался холодным и цепким. У Пики появилось дискомфортное ощущение какой-то суетливости, желания что-то непременно делать, пусть и бестолково. Так всегда было на зоне в момент надвигающейся опасности. Интуиция предупреждала его, и он знал, что самым верным средством обороны перед заведомо сильным противником, была своя игра. Любого уровня и формы. Главное, первому начинать и жестко вести свою партию.

— О, предупредительный выстрел, — наугад ответил бывший зэк и понял, что попал в точку.

Он догадался по мимолетному жесту руки собеседницы, что она владеет техникой внушения. Такие мастера попадались ему на зоне. Годами с утра до ночи они оттачивают свой дар, доводя до совершенства. Обычно эти спецы начинают шутливый разговор, чтобы прощупать жертву, а когда определяются, кто перед ними, начинают атаку с подобного приема. Она промолчала, не отрывая взгляда и, словно змея перед броском, начала скручивать длинное тело в напружиненные кольца.

— Вам пойдет татуировка анаконды на левой лопатке, — неожиданно для самого себя выпалил художник. — Цветной тушью с полутонами… Во время танца в открытом платье при свечах вы будете неотразимы. Как специалист, могу утверждать, что женская кожа намного нежнее мужской, и при особой технике дает удивительный результат. Если поработать с тотемным животным, вы будете неразделимы.

— Браво, Пика! Ты угадал.

— Именно на левой лопатке, — как ни в чем ни бывало, продолжил бывший зэк. — Модельеры отчего-то чаще обнажают левое плечо, и мужчины привыкают к этому. Но, — он сделал интригующую паузу. — Когда вы внезапно обернетесь к нему, эффект будет совершенно неожиданным. Ибо застать противника врасплох — половина успеха в любом деле… О цене не беспокойтесь. Это пойдет в уплату за мой кофе, взятый без спросу.

— Болтун… — она спрятала коготки. — Где занимался психотехниками?

— У меня было девять лет на самообразование.

— На зоне?

— Не университет, но семь когнитивных процессов и их взаимосвязи немножко познал.

— Да ты коварен, Парамоша…

— Не корысти ради, а только волею, пославшей мя жены, — попытался подыграть ей Сава.

— Которую ты замочил? — тут Пика понял, что крупно подставился, до сих пор не пожелавшая назвать свое имя дама, выманила его из убежища и врезала под самый дых.

— Дык, я ж мокрушник… — он едва сдержал рвущийся наружу гнев от нахлынувших воспоминаний. Фраза деда Никанорыча и тут выручила. Все девять долгих лет желание отомстить за наглое ложное обвинение в убийстве помогало выжить Пике на зоне, укрытой в глухой Красноярской тайге.

— Ну да… — ухмыльнулась любительница русской литературы. — И братва тебя за это уважала.

— Готов зарезать всех слуг и лошадей ее кареты, — Пика уже был в седле.

— У вас там был драмкружок?

— А то? Правда, меня на роль Офелии худсовет не утвердил.

— Акцент подвел?

— С акцентом беда, мой генерал.

— Возможно мы вернемся к этой теме… — она мягко отступила, запомнив слабое место бывшего зэка. — Так что ты там говорил о кофе?

Золото «Паленке»

Кофейная церемония оказалась продолжительной, а с учетом пакета из супермаркета, принесенного дамой с короткой стрижкой, весьма приятной для бывшего зэка. Разнообразные нарезки быстро заполнили кухонный стол узорами, достойными кисти известных фламандцев, а бутылка коньяку в центре, словно Эйфелева башня, добавила привкус романтизма с авантюристическим акцентом.

После второго тоста Сава уже был на «ты» с Диной, и она открыла ему прикуп. Оказалось, что за те девять лет, что Пика потратил на изучение традиций и национальных особенностей зоны, с торговым холдингом «Паленке», где он успел потрудиться, произошли серьезные изменения.

Лет семь назад хозяин свернул торговую деятельность, закрыв магазины и распустив весь персонал. Ходило несколько версий о причинах такого резкого поворота — падение прибыли при насыщении рынка, войны с конкурентами, терки с «крышей»… Так или иначе, Орлов перепрофилировал свой бизнес с ритейла на аренду. В этом был резон, поскольку цены на столичную недвижимость серьезно подскочили, а прибыль была стабильной, не зависящей от капризов ритейла, санкций и таможенных проблем. Оставив маленький офис с десятком менеджеров, в обязанности которых входил поиск арендаторов и контроль за ежемесячной арендной платой, Орлов переехал в Лондон. Волею судеб хозяин торговой империи переквалифицировался в рантье.

— Не похоже на Дмитрия Николаевича, — мотнул головой художник, — это был танк высокой проходимости, который все время должен побеждать.

— Ты его хорошо знал? — Дина с намеком кивнула на опустевшие рюмки.

— Корешиться мне было не по рангу, — он плеснул коньяку, — но, если шеф был в офисе, мы всегда что-то обсуждали.

— Джаз?

— У тебя на всех такое досье?

— Если нужно…

Они чокнулись. Хороший коньяк всегда помогал в разговоре.

— Орлов поднялся в девяностые? — между делом поинтересовалась дама, отыскивая взглядом тонко нарезанные ломтики сыра с большими дырками.

— Я пришел в «Паленке», когда у них было всего три магазина, а начинал он с кооператива какой-то электроники.

— Лихое было время?

— Да… Кроме торговли у предпринимателей был «второй фронт», но Орлов везде успевал. Как-то я сам попал на его терки с «солнцевскими», — художник отложил вилку. — Мы с шефом обсуждали новый интерьер мебельного отдела в торговом центре на Профсоюзной, когда прибежал перепуганный охранник. Граблями размахивает, а сказать ничего не может. Орлов на парковку, а там десяток джипов с братвой. Настоящий десант. Шеф спросил старшего. Вышел качок с центнер. Так он его своим животиком к бамперу придавил и что-то шепнул на ушко. Пока тот по мобильнику с кем-то трепался, мы вдвоем стояли без охраны. Я чуть анализы не сдал. Наши минут через пять прилетели. С генералом во главе. Тогда нашим ЧОП-ом охраны отставной «ГБ-шный» генерал заправлял. «Солнцевские» свернулись в три секунды.

— Тогда за героя!

— Не ерничай. Это я к тому, каким был Орлов. Его только завалить можно, но не запугать… Ну, вот и накаркал.

— Значит, его уважали?

— Было за что… Хотя, за всех не скажу. Характер у него тяжелый был, что не так, мог сразу выгнать. Помниться один «топ» из «Электроники» не доработал в первый день и до обеда.

— Да, ладно…

— Зуб даю. Он решил «прописаться» в первый же день. Ну, хотел, как лучше… У нас тогда департамент «Электроники» на четвертом этаже был. Мужик не стал вникать в особенности компании, и начал названивать «топам» по справочнику и звать «на симпозиум»… Звонит Генеральному «ДОФИН»…

— Дофин — это наследник престола во Франции, — удивилась Дина.

— Нет. «ДОФИН» — это сокращенно «Дмитрий Орлов Финанс». Была такая фирма в Холдинге «Паленке», которая являлась реальным собственником всего имущества и контролировала все финансовые потоки. Генеральные директора менялись, а фактический владелец был один — Орлов.

— О как!

— Так вот. Звонит новенький «топ»

Генеральному на второй этаж, в ВИП-зону, а у того в кабинете что-то обсуждали с Орловым. Трубку берет Дмитрий Николаевич (он любил прикалываться), выслушал и говорит:

— Так я сейчас поднимусь.

— И?

— Поздравил новенького с досрочным окончанием испытательного срока и при нем позвонил в отдел кадров, чтобы до обеда оформили увольнение.

— Прямо как в анекдоте: расстрелять до обеда, а обед отдать детям.

— Ты из ЧК, что ли? — мигом протрезвел Пика.

— Нет. У меня сугубо коммерческий интерес.

— Если ко мне, то кроме чужого халата и старых джинсов ничего нет.

— Сава-Сава… В наше время ценится точная информация и особые навыки.

— Твой портрет за полчаса нарисую, а номера счетов или коды кредиток Орлова никогда не знал.

— Объясняю, — женщина с карими глазами строго взглянула на бывшего зэка. — Когда Орлов уехал на ПМЖ в Англию, суммарная площадь его магазинов и торговых центров составляли более ста тысяч квадратных метров. Заметь, все были в собственности. Семь лет назад их общая стоимость оценивалась от одного до полутора миллиардов долларов США!

— Он был не из тех, кто кинулся бы покупать замки в Шотландии.

— Верно. Орлов передал свою собственность в оперативное управление компании «ИНФАНТ», руководил которой бывший сотрудник «Паленке» Васильков.

— Помню такого. Был замом в «Паризьен». Судя по тому, что он работал долго, Орлов ему доверял.

— Пару лет назад Васильков с какой-то целью переоформил все сдаваемые в аренду площади в собственность офшорной компании Crazy Dazy International Limited в Гонконге.

— На сколько я помню, Орлов всегда прятал недвижимость в какую-нибудь неприметную фирму, и все сдавал в аренду торговым площадкам своего Холдинга. Это был его личный доход, а «Паленке» была верхушкой айсберга. На виду у покупателей, налоговиков, бандитов и конкурентов.

— Crazy Dazy приносила ежемесячный доход более восьми «лимонов».

— Если цифры верные, то выходило чистыми семь с половиной в месяц, девяносто в год или девять процентов годовых с «ярда».

— Быстро считаешь…

— Орлов никогда не складывал пиастры в сундучок, он был мастак придумывать идеальные денежные машинки… Интересно, сколько наши банки сегодня дают на такой депозит.

— Если рисковать, то около двух процентов годовых, Сбербанк даст чуть больше одного, а в Европе полпроцента поискать придется.

— Значит эта «машинка» многим не давала покоя. Имея стартовый капитал, можно сляпать «жигуленка», а тут целый «Феррари». К ней разные ручонки тянулись. Хотя бы отщипнуть. Орлов не прогнулся, вот его и убрали… Интересно, зачем он вернулся в Москву. Пугала перспектива повторить судьбу Березовского?

— Нет. Прошлым летом вдруг выяснилось, что вся столичная недвижимость была переоформлена с компании Crazy Dazy в собственность кипрской офшорной компании Circe, собственником которой был господин Джонсон с Соломоновых островов.

— Думаю, это не инициатива Василькова. Если Орлов доверил ему оперативное управление своими активами, то он его держал очень крепко, и Васильков никогда бы не рискнул.

— Уверен? — засомневалась Дина.

— Просто нужно было знать Дмитрия Николаевича. Здесь что-то другое.

В задумчивости Пика взял со стола приглянувшуюся тарелку и стал методично ее освобождать. Женщина снисходительно улыбнулась и пододвинула к нему еще одну. Бывший зэк не заметил иронии, быстро поглощая давно забытую пищу. Дина отщипнула виноградинку и, чтобы не отвлекать его от приятного процесса, ненавязчиво продолжила.

— Есть информация, что Орлов мог срочно перепрятать свою собственность из-за бракоразводного процесса в Лондоне. Ты будешь смеяться, но к тому времени открылось, что его вторая жена, через своих адвокатов, втайне уже провела бракоразводный процесс в Москве. Орлов потерял несколько столичных квартир, шикарный особняк на Рублевке, какие-то незначительные сбережения…

— Он не знал о том, что его развели?

— В обоих смыслах этого слова, — женщина откинулась на подушки кухонного дивана и гордо закинула ногу на ногу. У нее были красивые карие глаза.

— У меня такое впечатление, что ты к этому приложила руку, — Пика пристально посмотрел в глаза женщине с короткой стрижкой.

— Нет. Я просто порадовалась за умную жену, которая смогла хоть как-то наказать олигарха.

— Если вспомнить, что в том же Лондоне жена бывшего губернатора Чукотки отсудила у него почти половину из честно заработанных в России 11 «ярдов», то можно объяснить такие экстренные меры Дмитрия Николаевича. У него был особый нюх на деньги и все, что с ними связано. Многие сотрудники называли его «Великий Орлов»… Вот с Екатериной ему не повезло.

— Слушай, почему ты его все время оправдываешь? — вспыхнула женщина с карими глазами.

— Тебе не кажется, что мы похожи на ворчливых супругов, проживших лет тридцать вместе? — искренне рассмеялся Пика.

— Набиваешься в родственники?

— Нет. Просто хороший коньяк это призма времени.

— Не припомню автора этой цитаты, — на ее идеальном лбе мелькнула морщинка.

— Дарю, — и он щедро плеснул в рюмки. — Так что решил высокий суд в Лондоне?

— А ты как думаешь?

— Адвокаты несчастной супруги доказательств суду предоставить не смогли, а вот причины могло быть две. Орлов всех обыграл или его кто-то умело направил в хорошо подготовленную ловушку. Если глубоко разобраться в психологическом портрете клиента…

— Можно играть с ним, опережая на несколько ходов.

— Тогда у меня вопрос, — Пика прищурился, — Васильков жив?

— Он уехал из России прошлым летом.

— Уехал до возвращения Дмитрия Николаевича или после?

— Точно не знаю… — Дина чуть отвела взгляд и поправила прическу. — Возможно, после.

— Тогда точно это сделал не Василек.

Они помолчали, с удивлением заметив, что за окном спустились сумерки. Дина не стала зажигать на кухне свет, а достала две витые красные свечки. Сразу стало уютнее. Молчать долго художник не мог, ему очень хотелось разобраться в странной ситуации.

— Я не понимаю, — Пика резко отстранился от стола, — для кого устроили сегодняшнюю показуху. Если это месть за непослушание или успешно проведенную Орловым операцию на опережение, то в любом случае собственником остался прежний хозяин всего добра «Паленке». Тогда организовали бы аварию на скользкой дороге с грузовиком, и дело с концом. Зачем так шуметь и рисковать? Менты теперь землю рыть будут, на них репортеры и начальство навалится со всех сторон.

— Сав, а мне нравится твоя логика, — она подняла рюмочку с заигравшим при свечах темно-красным напитком. — Какова версия?

— Обывателю усиленно намекают на каких-то диких бандитов из лихих девяностых. Всю машину изрешетили из «калаша». С двух метров. Водила сидел за несчастным Орловым, и ни царапины. Так мог сработать только профи. А зачем ему подставляться? Стало быть, заказ был именно такой.

— И какая цель?

— Шумихой обычно отвлекают от главного. Возможно, цейтнот. Кто-то близко подобрался. Вот и пытаются сбить со следа, подставить кого-нибудь…

— Стоп! — Дина подняла указательный пальчик с маникюром темного лака. — А, ведь, ты прав. О панамской Circe стало известно случайно. В прошлом августе наш ЦБ отозвал лицензию у банка «Столичный гарант», где были счета «ИНФАНТ», через которые Васильков работал с Crazy Dazy и клиентами. Ему пришлось открывать счета в новом банке. При оформлении документов он узнал, что владелец московской собственности поменялся. Якобы Орлов переоформил все сертификаты своей недвижимости на господина Джонсона из Соломоновых островов. При этом акции «Дэзи» оказались у владельца офшорной компании Circe на Кипре. Цена сделки десять тысяч долларов. Налог и пошлина оплачены. По просьбе нового владельца, Crazy Dazy продолжила выполнять только переадресацию финансов и отчетности. За небольшую сумму. Никого не смутил то факт, что актив, приносящий ежемесячно не менее семи «лимонов» продан за десять штук. Все выполнено согласно добровольному желанию участников сделки и оформлено строго по закону.

— И фотография господина Джонсона в договоре отсутствует. Только подпись.

— Ты зна-ал… — пропела ангельским голосом женщина с карими глазами.

— Меня смущает тот факт, что у Орлова был свой банк в рамках Холдинга. Через «Багратион» проводились все расчеты с торговыми площадками «Паленке», зарубежными офисами, финансировались закупки на склады, велись расчеты с персоналом через его пластиковые корточки… Он его что, тоже продал?

— Ты знал… — повторила женщина с короткой стрижкой.

— Тогда этот рейдерский захват очень похож на месть разъяренной жены, оставленной без половины от миллиарда долларов, которую ей должен был бы присудить Лондонский суд… Рискну предположить, что Орлов примчался в Москву по вызову Василька, сразу после того, как тот узнал о сделке с господином Джонсоном.

— Точной даты приезда не знаю.

— Уверен, что так и было. Потом Дмитрий Николаевич устроил публичную порку всем менеджерам «ИНФАНТ» и выгнал без выходного пособия. Во главе с Васильком.

— Добавлю, только, что была создана новая фирма «ОРЕОЛ», объявившая, что будет бороться за возврат собственности Орлова, так как считает себя правопреемницей «Паленке». Ее адвокаты начали стучать во все двери и звонить во все колокола, пытаясь доказать незаконность сделки с новым владельцем недвижимости. Орлов приказал восстанавливать документы на собственность, и улетел в Лондон.

— Сдается мне, что это еще не конец истории, — увлеченный Сава неаккуратно наполнил рюмочки.

— Представь себе, что не прошло и месяца, как в офис «ОРЕОЛ» нагрянул ОМОН с группой следователей из Чечни. Оказывается, в одном из схронов боевиков вместе со складом оружия и взрывчатки обнаружили документ, подтверждающий факт финансирования фирмой «ОРЕОЛ» незаконных бандформирований. Бланк и печать были подлинными. Согласно постановлению прокуратуры, изъяли всю документацию и опросили сотрудников.

— Но ничего не нашли.

— Не подсказывай, — она заискивающе улыбнулась. — Лучше подумай, куда Орлов мог спрятать бумаги, ведь они ему теперь ни к чему.

— Так во-от зачем я здесь… И тебе не дает покоя «золото Паленке».

Портрет

Пика просыпался тяжело, словно выбирался из глубокой черной ямы. Вновь и вновь заставлял себя карабкаться вверх к свету, и опять соскальзывал. Привычка просыпаться по строгому расписанию зоны прочно засела где-то в подкорке, но тело не слушалось. Разомлевшее от делового ланча, перешедшего в романтический ужин, оно цеплялось за любую мелочь, убеждая сознание остаться в том блаженном состоянии, когда можно бесконечно наслаждаться свободой, вкусной едой и соблазнами красивого женского тела. Всю дорогу из Красноярской тайги бывший зэк строил планы возвращения к позабытой прежней жизни, но все варианты разом рухнули от встречи с Диной. Простые инстинкты легко преодолели сопротивление разума, задвинув в какой-то дальний угол казавшиеся теперь наивными прожекты по поводу новой жизни.

Какой-то наглый голос в сознании посмеивался над робкими попытками проанализировать ситуацию, расставить акценты, наметить план действий. Этот голос напоминал уверенные интонации авторитета по кличке Хан. Они были просты и очень логичны, потому казались единственной правдой жизни: «Живи сейчас, бери лучшее, читай знаки»

Наверное, поэтому Хана все признавали лидером. Он подчинял себе окружающих не столько физической силой, которая ощущалась в каждом его движении, сколько изнутри, точно угадывая проблемы собеседника, тут же давая им четкое определение и дельный совет. Он помогал ответить на самые важные вопросы, терзающие душу, или наладить нелегкий быт в лагерной зоне, затерянной в глухой тайге.

— Не надейся, что тебя там ждут, — напутствовал он Пику на прощание. — Не строй иллюзий, что ты кому-то нужен. Живи сам, читай знаки и прикуп будет в масть.

С этим трудно было спорить, а, скорее, просто не хотелось. Было острое желание впитывать в себя удовольствия, которых ты был лишен целых девять лет. Сознание того, что за окном спит, утонув по колено в снегу, яблоневый сад, и ты, если захочешь, можешь в любой момент выскочить на крыльцо и пробежать по этому нетронутому снегу. Никто не окликнет, не вскинет автомат, не выстрелит в спину. Сознание того, что это можно сделать сколько угодно раз, и рождало ощущение свободы. Пьянящей и поглощающей все мысли о чем-то ином.

Незнакомый запах женщины еще остался в смятых простынях, и можно было перекатиться на ту половину широкой кровати, где она еще недавно спала. Обнаженная, доступная и фантастически притягательная. Даже в ее отсутствие нечто витало рядом. В такие минуты верилось, что эзотерики не зря говорят о ментальном или астральном телах человека. Они не покидают обоих после близости, ибо духовное выше физического. Просто об этом мало кто рассуждает. Наши иные тела тонкого плана можно еще долго ощущать, но это доступно тем, кто не торопится.

Неожиданно возникло желание проверить холодильник. О, это было привилегией только свободного человека, и Сава решил немедленно проверить, доступно ли это ему. Он резко вскочил с кровати, отметив про себя, что еще по привычке наклоняет голову, чтобы не зацепить верхние нары. Это показалось таким забавным, что бывший зэк рассмеялся. Не став искать халат, наспех брошенный где-то вчера, он голышом прошлепал босиком на кухню.

Чудо цивилизации тихонько заурчало, едва Пика открыл пухлую белую дверь. На внутренней стенке булькнула минералка. Ее живительная влага скользнула внутрь, принося удивительное наслаждение. Тарелки с остатками вчерашнего пиршества были аккуратно накрыты и расставлены стопочками заботливой женской рукой. Бывший зэк жадно открывал каждую и что-то отправлял в рот. Совершенно по-детски радуясь тому, что он вправе сделать это сколько угодно раз, не контролируя, что или кто находится за спиной.

— Боже, какое счастье! — мелькнуло в сознании бывшего художника. — Живи сейчас, бери лучшее, читай знаки…

Вот она долгожданная свобода. От этой мысли хотелось кататься по полу и поскуливать от охватившего чувства, названия которому так никто и не придумал, ибо правильно сформулировать смог бы только тот, кто девять лет ни за что, ни про что, чалился на зоне в глухой тайге Красноярского края.

Неожиданный звук вырвал Пику из состояния эйфории. Незнакомая мелодия вызова сотового телефона была настойчивой. На тумбочке у кровати на большом экране блестящего аппарата подмигивали цифры номера входящего звонка.

— А-алле, — он вдруг расхохотался от промелькнувшей мысли.

— Ты чего там? — непривычный «электронный» тембр голоса Дины оборвал его смех.

— Да… Вспомнилась сценка из фильма про Ивана Васильевича, где он впервые увидел магнитофон. Вот я примерно также стоял и смотрел на этот экран… Это был твой номер?

— Мой… Извини, если разбудила. Часа через два приеду. Хотела спросить, тебе рыбу приготовить или мясо?

— И то, и другое! — опять рассмеялся он.

— Сав, ты что, уже принял с утра?

— А можно? — он опять рассмеялся.

— Будешь баловаться, заставлю мыть посуду.

— Я ее начисто вылижу, — он не мог сдержать накатившей на него идиотской радости. — Чисто-пречисто. Чес-с-с слово!

— Ладно, — было слышно, как она тоже рассмеялась, — только дачу не спали.

Пика застыл над туркой, наблюдая за процессом. Шапка свежемолотого кофе медленно погружалась в готовую закипеть воду. Приближался момент истины. Когда на темном фоне начало разрастаться светлое пятнышко пенки из мелких пузырьков, он перестал дышать, чтобы не вмешаться в предсказание. Через пару секунд картинка сложилась. Художник сразу догадался. Это был силуэт детской головки с волосами, стянутыми хвостиком на затылке… Полинка!

Дочка была единственной ниточкой, связывающей бывшего зэка с тем, ушедшим в прошлое миром. Даже не ниточкой, а тоненьким едва приметным волоском. Еще не оборванным окончательно. На зоне он обычно гнал прочь мысли о Полинке-пылинке, чтобы от бессилия и злобы не поставить точку, ибо ничто реальное их уже не связывало. А теперь вдруг те далекие годы явственно возникли из глубин памяти, растревожив его душу….

Он вырос в маленькой деревушке под Смоленском, где и школы-то не было. Ходил до десятого класса стремя погодками в соседнюю Ручьевку. Все свободное время что-то рисовал, заполняя одиночество работай над пейзажами и портретами. Постепенно детское увлечение стало смыслом его жизни. Родители рано погибли. Дед заменил и отца, и мать, но рассказывал о них мало, только повторял:

— Жили всегда вместе и ушли вместе. Судьба…

Сава с детства любил закаты. Прощание со светилом всегда наполняло его размышлениями о главном в жизни. Он забывал обо всем, погружаясь в какое-то гипнотическое состояние, впитывая последние лучи солнца. Не то, чтобы это всегда были мысли о смерти. Нет. Просто в этот момент он не мог думать о чем-то поверхностном. Тонкая грань перехода из светлого мира в темный была подобием портала в мир иллюзий. Частенько именно так в его душе рождались замыслы новых картин.

Он оказался в Суриковском сразу после окончания Ручьевской школы, и первое время никак не мог обрести в шумной столице то душевное равновесие, без которого писать что-то стоящее немыслимо. Благо, ему везло на хороших учителей. То ли он находил их, то ли они высматривали пытливый взгляд собрата в толпе, но так было всегда. Константиныч, как первокурсники звали своего преподавателя классической живописи, почувствовал это смятение и отпустил пацана на натуру вне плана. Так Сава открыл для себя Петрицу. Случай или судьба привели его на берег тихой речки Подмосковья, но в тот день появилась четкая уверенность, что когда-нибудь у него здесь будет свой дом.

Неожиданно для себя уверовав в свой талант, стал одним из первых учеников. Потом — знакомство с однокурсницей Машенькой. Ихбурный роман. Противостояние семьи столичного профессора, растившей умницу-красавицу не для какого-то аборигена. Их тайный брак и мытарства по обшарпанным съемным квартирам. Ее самопожертвование и его гениальные картины. Вечный поиск денег на холсты, краски и выставки. Вопрос пятилетней Поленьки к папе — «Мы что, нищие?» был последней каплей. Они развелись. Маша с Полинкой ушли к теще, куда дорога для подающего надежды художника была заказана.

Потянулись серые будни полные одиночества и безденежья, но, однажды утром, заваривая кофе, Сава увидел знак пирамиды «Змеиного города» майя. В тот день его приняли на испытательный срок в «Паленке». И все закрутилось! Интересные проекты, работа до одури, хорошие деньги, командировки, недельные отпуска в Европу. Он даже построил свой дом на берегу маленькой речушки со смешным названием Петрица. Было все, о чем мог бы мечтать любой молодой художник без родственников и связей в Москве. Не было только семьи. Сава скучал по дочке, и еще больше погружался в работу, чтобы заглушить эту боль.

Потом случилась странная история — Орлов срочно улетел в Лондон. Ходили слухи что ему угрожали. Руководство холдингом временно перешло к одному из Генеральных. Он пытался играть роль шефа, но безуспешно. Жизнь в «Паленке» резко замерла, и каждый стал потихоньку заниматься своим делом. Сава взял отпуск, собрал свои картины и устроил выставку, окунувшись на пару недель в то удивительное время, когда можно думать только о живописи… Тогда-то и произошло еще одно событие.

Уже неделю он ночевал не в съемной столичной квартире, а в своем доме на Петрице, что обычно бывало крайне редко. Сава любовался закатами над речкой и думал о новых картинах. Строил планы и наслаждался жизнью свободного художника. Однажды за утренним кофейным ритуалом пришел знак.

Детский профиль с волосами, затянутыми в узел на затылке.

Вечером назойливый звонок сотового телефона распугал все мысли о новой картине:

— Алле, — недовольно буркнул Сава.

— Извини, если не вовремя, — после некоторой паузы прозвучало в ответ.

— Маша?

— Спасибо что узнал, — в ее голосе чувствовалось волнение. — Смотришь на закат?

— Д-да, — он машинально махнул рукой, словно отгоняя наваждение. — Что-то случилось? Полина?

— Успокойся, Скворцов, — небольшая пауза подсказывала, что собеседница курит. — Бывшие жены иногда звонят просто так.

Она что-то хотела еще сказать, но сдержалась. В наступившей тишине был слышен шум города за окном, который словно говорил, что жизнь никогда не останавливается и течет сама по себе. Как вода в спокойной Петрице.

— Смотришь на свой любимый закат? — он почувствовал ее грустную улыбку.

— Да.

— Скворцов, ты так и не научился разговаривать с женщинами, — вспыхнула, было, собеседница, но сдержалась от дальнейших нравоучений. — Мы с Полей были на твоей выставке. Вот, собственно, почему и звоню.

— И как? — едва выдавил он из себя.

— Хорошо. Ты не изменил себе. Все такой же романтик.

Они помолчали. И чем дольше затягивалась пауза, тем томительнее она казалась.

— Я видела ее, — не сдержалась и первой нарушила молчание женщина.

— Кого? — он попытался сделать вид, что не понимает о чем речь.

— «Девушку на пляже»…

У него перехватило дыхание. Картина «Девушка на пляже» была любимой работой Савы, он написал ее по памяти о их последней поездке на берег Петрицы. Они еще любили друг друга, но понимали, что разлука неизбежна. Это был день прощания. Они расставались со своей любовью, со всем, что связывало их шесть лет. Очевидно оба подарили тогда друг другуосталась без самые искренние и нежные слова и ласки. Все это он выразил в картине «Девушка на пляже», и зрители подсознательно воспринимали это, не зная всей истории.

— Ты знаешь, — ее голос донесся, словно из прошлого, — Полина узнала меня на этой картине. Сразу. Едва увидела ее на выставке. Я ей никогда не рассказывала о нашем последнем дне на пляже, но она почувствовала. Потом всю ночь ребенок рыдал у себя в комнате и никого не подпускал к себе. А утром, когда муж уехал на работу, подошла ко мне и так нежно обняла, что у меня слезы навернулись. Я и не заметила, как она выросла. Мы долго стояли с ней обнявшись у окна. Потом она мне и шепчет:

— Тебя так никто не будет любить, как папа…

Потом они помолчали вдвоем, каждый по-своему вспоминая утерянное. Сава уловил намек на трудности во втором браке, но развивать тему не стал. В одну речку, нельзя войти дважды. За два года, прошедших после развода, он лишь несколько раз виделся с дочкой. Теща стояла насмерть, заградив своим мощным телом путь к «несчастной внучке от этого аборигена», и было ясно, как день, что никакая сила не сможет изменить отношение родителей к прибывшему в столицу из Козыревки.

Прошел еще год, и в один пасмурный день его арестовали на съемной квартире. Предъявили обвинение в убийстве бывшей жены. Как он ни брыкался, суд вынес строгий приговор. Учитывая, что преступление совершено впервые и есть положительные характеристики, Сава загремел не на всю пятнашку, а «только» на девять лет.

Позже, обсуждая случившееся с Ханом на зоне, Сава открыл для себя, что страна за двадцать лет перестроилась и стала жить по закону «человек человеку волк». Социальная справедливость и всеобщее братство осталось где-то в школьном прошлом. Все покупалось и продавалось, все стало платной услугой. Кучка беспринципных людей с двойным гражданством реализовала свои политические амбиции, дорвавшись до власти. Как всегда, чужими руками. Даже на зоне немалая часть осужденных разделила его судьбу. Возможно, когда-нибудь Сава сможет узнать, кто и зачем подставил его, но Хан сразу заявил, что в его истории замешаны деньги и столичная квартира родителей убитой Маши. К бабке не ходи.

Где и как воспитывалась Полинка после убийства ее матери, Сава так и не узнал. Все его письма вернулись в колонию с надписью «адресат выбыл». Сейчас дочке должно быть восемнадцать. Кто он ей теперь? Единственное письмо, которое художник получил на зоне, было от соседа по дому на Петрице. На его даче был пожар. Заключение полиции было коротким — бомжи залезли в пустой дом и были неосторожны с огнем. Все сгорело дотла. Сейчас никто и слушать его не станет по этому поводу. Выходит, что в той жизни от него не осталось даже воспоминаний, только «дела» в каком-нибудь архиве.

Нетронутая турка с давно остывшим кофе и пустая чашечка белого фарфора были безмолвными свидетелями размышлений Савы Скворцова, сидевшего в чужом халате уютной дачи женщины с короткой прической и умным взглядом. Вчерашнее событие уровняло их судьбы с Орловым. Они оба теперь ничего не значат в этой жизни. Странно, но Сава как-то по-особенному относился к Дмитрию Николаевичу. Они не были в дружеских отношениях, но многие его слова и дела воспринимались, как наставления. Да и Хан, при всей сложности их отношений тоже как-то по-отечески опекал бывшего художника. Возможно, судьба подобным образом компенсировала пацану из Козыревки потерю родителей в раннем детстве.

Вылить остывший кофе, который показал ему контур детского профиля с волосами, затянутыми в узел на затылке, Пика не посмел. Перелил его в чашку побольше и стал прохаживаться по комнатам. Кроме кухни и спальни он еще нигде не был. На первом этаже нашлась большая гостиная и кабинет с библиотекой во всю стену. На втором этаже располагалась вторая спальня поменьше и комната, вполне подходившая для детской, но пустая. Сава вернулся в кабинет, где на солидном дубовом столе заметил фотографию пожилого мужчины среди березок. Снимок был явно старый, но в новой дорогой рамке. Лицо мужчины бывшему художнику понравилось. Что-то в нем было привлекательное. Несколько минут Пика разглядывал его и понял, что борется с желанием нарисовать портрет с этой фотографии. Так у него иногда бывало. Только, вот, на зоне раздобыть хорошую бумагу и карандаш стоило соответствующих услуг. Там царил бартер, а тут, словно нарочно, на столешнице лежала стопка финской бумаги, а в приборе для писем отточенные карандаши.

Сава отбросил все сомнения и примостился у окна. Скромное полуденное зимнее солнце не давало тени и не напрягало зрение. Увесистая книга в глянцевом твердом переплете стала мольбертом. Изголодавшиеся пальцы сами принялись за дело. Через какое-то время он погрузился в работу настолько, что забыл где он и как сюда попал. В такие минуты автору казалось, что он общается с моделью. У Савы и прежде такое случалось. Окружающий мир вдруг исчезал, а каждый штрих карандаша придавал рисунку такие черты, что портрет оживал для художника. Руки сами что-то добавляли, и он начинал то ли слышать, то ли считывать информацию с листа.

Еще в Суриковском профессор, которого они уважительно называли меж собою Константиныч, иногда упоминал на лекциях о таком родстве душ автора и модели. В клубе йоги он тоже увлекался методикой развития внимания и восприятия, что позволяло лучше вникать в особенности характера при работе над портретом. Смешно вспомнить, но в библиотеке на зоне он нашел труды по психотехникам, опубликованным в двадцатых годах прошлого века, когда многие в голодной стране Советов увлекались эзотерикой и потусторонним. Как и когда эти книги попали в ту библиотеку и почему сохранились, осталось загадкой, но Сава их с интересом не то что прочитал — проштудировал. Времени пробовать и оттачивать, описанные неизвестными авторами упражнения и методы, у Пики было предостаточно.

— Забавно… — Сава вздрогнул от прозвучавшей в голове фразы.

— Хороший коньяк нужно пить осторожно, — подумалось бывшему зэку, — а то привидится черт знает что.

— Давненько я не брал в руки шашки, — не скрывая иронии произнес тот же незнакомый голос.

— Я не играю в шашки, — на всякий случай подумал Сава.

— Это я к слову… Шалю значит… А, вот, коньяк давненько ни с кем не обсуждал.

Пика не проронил ни слова, стараясь понять, что происходит.

— Чего замолк-то? — обиделся голос. — Плесни коньячку, да обсудим. Мне врачи запретили употреблять, а поговорить можно.

Художник аккуратно положил почти законченный портрет и пошел на кухню. В абсолютной тишине налил рюмочку коньяку. Посомневавшись немного, нарезал тонкими ломтиками лимончик и достал блюдечко с остатками салями. Все поставил на поднос. Получилось аппетитно. Пока возвращался в кабинет даже сглотнул. Широкий подоконник словно специально был сделан для такого случая. Примостив на него поднос, Пика принялся дорисовывать портрет. Прислушался. Тишина…

— Глюки, — подумал он и улыбнулся.

— Ну, не томи, брат, — все тот же голос напомнил о просьбе.

Автор, не выпуская карандаш, осторожно взял рюмочку, чокнулся с портретом и пригубил.

— Хеннесси? — почти нараспев, с нескрываемым удовольствием прошептал голос.

— Точно, — Сава для верности кивнул и закусил сначала лимончиком, а затем салями.

— Давай до дна! Это брат, дорогого стоит. Только не бросай рисовать, а то пропадаешь…

Еще несколько раз бывший зэк бегал к холодильнику за боеприпасами, пока в голове не зашумело. Сначала посторонний голос стал невнятным, а затем и вовсе пропал. Портрет был закончен, и в кабинете стало как-то одиноко. Сава поставил все на место и вернулся на кухню. Спрятать куда-нибудь свою работу, было как-то совестно, и он примостил портрету телевизора. Оценивающе присмотрелся. Получилось неплохо.

— М-да, давненько я не брался за карандаш, — с удовольствием подумал автор.

Никто не ответил. Только пожилой мужчина загадочно улыбался краешками губ, зная, что его разглядывают.

— И вот что интересно, — неожиданно для себя вслух произнес автор. — У меня было такое пару раз, но я списал это на чрезмерное напряжение. Когда за день намаешься, под утро и не такое случиться может.

— Это ты о женщине? — в дверях улыбалась Дина. — С этого места поподробнее.

— Слушай, ты где пропадаешь, — как ни в чем не бывало затараторил Сава, — есть хочется… Я давно круги около холодильника нарезаю. Спрашиваю его, а он молчит, как партизан.

— Мог бы и позвонить мне, — подсказала женщина с короткой стрижкой.

— Извини, я еще не адаптировался… У нас там эти штуки не работали. Проще было дойти до кого-то и спросить.

— А что это у нас коньячком пахнет? — она укоризненно покачала головой. — Я с мороза еще в прихожей приметила.

— Так это за упокой души, — быстро соврал Пика. — Орлов любил пропустить по рюмочке. У него в ВИП-зоне кухонька приличная была, всегда официант и повар дежурили… Пусть земля ему будет пухом.

— Ладно, находчивый ты, наш, — строгий взгляд окинул бывшего зэка. — Пора отвыкать от халата.

Умелые женские руки быстро собрали на стол, поставили что-то вкусное разогреваться. Жизнь заполнила кухню новыми запахами и разговорами. Вскоре появился Сава, смущенно разглаживая на себе новенькие джинсы и рубашку.

— Угадала с размером? Ну-ка повернись. На человека стал похож. Руки мыть и за стол.

Саве стало как-то легко и уютно в этом доме, словно он бывал тут сотни раз, а хозяйка примечает его не первый год.

— За тебя! — он решился на тост. — Спасибо за подарки. Мне очень приятно.

— Ух, ты… — Дина только сейчас заметила портрет, сев на диван, аккурат напротив него. — Твоя работа?

— Извини, я наткнулся на портрет Игоря Михалыча в кабинете и не удержался.

Женщина с короткой стрижкой промолчала, подняв на художника удивленный взгляд.

— Если не нравится, я порву, — вскинулся Сава, но она жестом остановила его. — Н-не очень получилось… Да?

— Откуда ты знаешь его имя?

— На обороте написано.

— Не ври. Нет там никакой надписи. Я сама в фотоателье заказывала эту копию со старой фотографии.

— Значит, догадался… Ему такое имя очень подходит. По внешности.

— Пика, не лепи горбатого. Ты что копался в столе? Впрочем, там никаких писем нет.

Они ели молча, искоса поглядывая друг на друга. Первым не выдержал Пика. Он скорчил плаксивую рожицу и стал скрести ногтем по скатерти, приговаривая:

— Прости меня, Диночка. Прости великодушно. Я книжки полистал и догадался. Хотел сюрприз тебе сделать, но неуклюжий я.

Вечно все порчу.

Она упорно молчала, не поддаваясь на такую уловку.

— Я всю посуду уберу. Вымою. Вылижу. До блеска. Аккуратно. Ничего не разобью. Я отработаю. Чес-с-с слово!

— До блеска? — она подняла на него красивые карие глаза.

— Я мигом, — Пика кинулся, было, собирать тарелки.

— Да я не о посуде, балда…

В нависшей тишине бывшему зэку казалось, что над ним посмеивается даже портрет.

Халиф

Сава отметил, что опять спал, как младенец и не слышал, когда ушла Дина. Впрочем, эта мысль промелькнула, не оставив следа. Другое не давало покоя. Обычно знаки в его жизни не появлялись случайно, но вчерашний образ девочки с косичкой на затылке остался без продолжения. Сколько Пика ни перебирал в памяти прошедший день, ничто, кроме воспоминаний не вязалось с образом Полинки, который он разглядел за утренним кофе. Похоже, девятилетний перерыв в такой практике играет определяющую роль. Резюме было коротким — возобновить и укрепить традицию.

Ручная кофемолка монотонно шуршала, иногда похрустывая кофейными зернами.

Художник понимал, что интерьер кухни, заснеженные яблоньки за окном, эта кофемолка и многое другое, так незаметно создающее уют на этой даче, придумано одним умным человеком. То ли его профессия, то ли хобби были связаны с долгими и глубокими размышлениями. Все здесь располагает именно к такому труду. А это труд — собирать и анализировать информацию. В век интернета только кажется, что нет ничего проще, как задать вопрос и тут же получить на него ответ. Скорее всего обманут. Принцип, известный у нас, как «геббельсовская пропаганда» — 60 процентов широко известной правды и 40 нужной лжи, был придуман задолго до Третьего Рейха.

Не случайно в прежние века требовался штат сотрудников, которые «рыли и перелопачивали» тысячи страниц, блистали красноречием и хорошими манерами на приемах, собирали сплетни и слухи на рынках, незаметно подглядывали и подслушивали, умели, не оставляя следов, вскрывать сургучные печати на письмах и депешах — и все только для того, чтобы собрать и просеять. Секретные службы искали уникальных кандидатов для подобной работы. Единственное нужное зернышко, найденное в куче мусора, могло влиять на ход истории.

Стоя с ручной кофемолкой в руках у окна на кухне, художник чувствовал себя именно в таком месте. Ничего не отвлекало, а только способствовало размышлениям. Электрической кофемолки тут просто не могло быть. Когда-то волею случая он оказался на берегу подмосковной речушки Петрица, где царил такой же покой и умиротворение. Обитель для творчества. Он мечтал построить там дом, писать, жить большой семьей, передать своему сыну все, чему научится сам… Не судьба. Зато кофе сейчас будет готов.

На этот раз в пенной шапке мелькнул контур то ли русской буквы «п» то ли английской «n», но, на глазах у бывшего художника, символ расплылся в пятно. Сава терялся в догадках. Интересно, почему некогда шуточная кофейная церемония вдруг стала такой значимой? Скорее всего оттого, что бывший зэк не понимал, что делает здесь сегодня и где окажется завтра. Дина не только умная женщина, задумавшая серьезное дело, она еще обладает либо хорошими средствами, либо связями, чтобы «выкупить» бывшего зэка, бывшего художника и бывшего сотрудника «Паленке». Сава пока не вычислил, какая из этих «профессий» ей нужна. Возможно, все вместе…

Крепкий и ароматный кофе располагал к размышлениям. Стоять с чашечкой у окна и прощупывать все штрихи и «царапинки» имеющихся фактов было приятно. Можно было бесконечно сосредотачивать свое внимание на почти черных от мороза и засыпанных снегом ветках яблони, чтобы углубляться в решение сложной задачи.

Знакомясь с работами специалистов по когнитивным процессам человека, он с удивлением открыл для себя утверждение исследователей, основанное на многочисленных экспериментах. Оказалось, что при решении сложной математической задачи задействовано гораздо меньше областей мозга, чем при бесцельном времяпрепровождении, которое эзотерики называют «внутренним диалогом», а психологи «активацией зон дефолтных областей мозга». Парадокс заключается в том, что, отдыхая, мы загружаем свой мозг гораздо больше, нежели, когда уходим с головой в решение какой-то сложной специальной задачи. Получалось, что мозг, постоянно отвлекаясь на рой самых разных и, порой не связанных бесполезных мыслей, которые самостоятельно возникают в сознании, перегружается и «перегревается». Причем впустую! Подобное противоречие у человека связано и с расходом энергии. На физическую работу, когда он потеет и валится без сил, он тратит меньше калорий, чем на поддержание стабильной температуры тела. Более того, только мозг, скрытый в черепной коробке, незаметно потребляет четверть чистой энергии человека. Причем все это независимо от того — таскает ли человек тяжести или пьет пиво перед телевизором.

Откуда это было известно йогам и эзотерикам тысячелетия назад, непонятно. Однако, они постоянно тренировали свой разум по специальным методикам только ради одного. Научиться отключать внутренний диалог. Именно эта, приобретаемая большим трудом способность, позволяет многократно повышать умственные способности обычного человека. У современных «айтишников» такой процесс называется «разгоном процессора».

И еще один интересный научный факт озадачил Пику в своих изысканиях на зоне. Оказалось, что до пяти лет ребенок использует не все способности мозга или, говоря языком психологов, когнитивные процессы. Познавая мир, он опирается в основном на внимание, восприятие и память. Мышление почти отсутствует. Именно поэтому замечательный герой Киплинга, Маугли, является чистой выдумкой. Если человека не научить говорить до пяти лет, он обречен всю оставшуюся жизнь общаться только на уровне животного. Это многократно проверенный научный факт. Важнейшая функция мозга — логическое мышление — должна развиваться извне. Принудительно. Основной целью школьного образования является именно такое развитие мышления, а не сумма каких-то фактов, дат, событий и прочее. Для этого есть справочники.

Неизвестные до той поры открытия и размышления не давали покоя Пике — кто и зачем приучает мозг человека постоянно заниматься пустой работой, обрекает его большую часть в активной жизни на бесполезную трескотню. Он даже рискнул однажды поделиться своими выводами с Ханом. К его великому удивлению криминальный авторитет, жестоко подавлявший любое посягательство на свою власть, охотно откликнулся и даже поделился своими соображениями на эту тему.

— Братан, ты, как мотылек, бьешься о стекло, за которым библиотека. Однако, недостаточно найти форточку и научиться читать, главное — правильно понимать написанное. Во все века хранители, называй их волхвы или шаманы, использовали не только «герметический» метод передачи сакральных знаний, но и образования. Обычным людям передавали навыки скотоводов, ремесленников, землепашцев, реже — кузнецов, еще реже — математиков. Во всех странах образование очень дорого, а хорошее образование доступно только избранным. Не стоит полагаться на систему грантов. Это обманка. Хозяева любой страны обеспокоены прежде всего сохранностью своих привилегий через власть. Египет, Китай, Персия, Греция, Рим, Англосаксы — под копирку. Они всегда воспитывали общество способное только на две функции — бездумного потребления и грабежа соседей. Отличие только в конфессиях. Я скопировал эту систему, и теперь у меня такая же маленькая империя.

Хан снисходительно окинул взглядом Пику.

— Говорю тебе это открыто, потому что такая система держится на силе, а ты мне не конкурент. Завалю в полтычка. Понимаю, что ты в состоянии проанализировать что-то и спросить «а почему, собственно». Ну, ты так устроен. Уважаю, но голову оторву.

Это был сильный и хитрый хищник. Цепкий ум и огромные клыки. Всегда опережал любое сопротивление, потому что держал под наблюдением окружение и разгадывал любой заговор.

— Именно поэтому в России, — Хан любил показать свою образованность, — последней стране, которая могла сопротивляться, сломали «совковое» образование и насильно внедрили систему для индейских резерваций США. Таким, как я это на руку. Обыватели будут время от времени просыпаться и стенать — «караул, наших детей уродуют», но они бессильны перед системой. Уже воспитаны два поколения. Внешне они ничем не отличаются от способных мыслить, но это только «homo erectus». Не человек прямоходящий, а от слова эрекция. Им уже внушили, чтобы размножаться и жрать нужно слушаться.

— Хочешь сказать, что мир обречен? — попробовал возразить Сава.

Хан серьезно посмотрел ему в глаза, отчего у Пики возникло ощущение ужаса и показалось, что онемели ноги. Сколько времени продолжалось такое оцепенение зэк не знал. Когда он очнулся, то увидел перед собой улыбку победителя, прошептавшего ему любимую фразу:

«Живи сейчас, бери лучшее, читай знаки».

Вспоминая этот разговор на зоне, Сава сравнил Хана с Орловым. Они были похожи.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, бывший зэк включил телевизор. Пощелкав по каналам, с грустью выключил. Увиденное только подтвердило наглые слова авторитета. Его картины тут не нужны. Наверное, принимая каждый день по капле отравы, жители некогда прекрасной страны не заметили изменений. Только зэк, отсутствовавший девять долгих лет, увидел это сразу. Осталось узнать, кто и какую судьбу ему уготовил. Возможно, не стоит и цепляться за нее.

Он прошелся по комнатам. Везде порядок. Ключей от входной двери так и нет. В кабинете задержался. Портрет того, кто назвался при вчерашнем разговоре Игорем Михалычем, стоял на прежнем месте. Скорее всего это было его гнездышко. Интересно, кем он приходится Дине?

Через пару минут художник уже работал над новым портретом вчерашнего знакомца, только сюжет придумал иной. Солидный мужик в генеральской форме сидел за столом в большом кабинете под портретом Сталина и внимательно читал документ из пухлой папки, лежащей рядом. Постепенно его лицо приняло черты Игоря Михалыча, но помоложе. Генерал был сосредоточен, о чем говорили сдвинутые брови. Очевидно, содержимое докладной записки вызывало крайнюю озабоченность.

Он еще и еще раз вчитывался в текст, стараясь не упустить ни одной детали.

— Что-то серьезное? — осторожно подумал Сава, не отрываясь от рисунка.

— Третий источник сообщает глупость, — буркнул в ответ генерал.

— То, чего не может быть, — попробовал продолжить разговор бывший зэк.

— Они начали с нами радиоигру, но как-то топорно… Не хочется подключать резидента. Лучше проверить через коммерсантов. Этот народец продаст кого угодно, только цену дай. Ничего личного.

— Простите за назойливость, Игорь Михалыч, а Дина случайно не ваша дочь?

— Пора бы научиться складывать два и два. У тебя же все под носом. И время есть. Ты кто по профессии?

— Точно определить сложно. Был художником, потом дизайнером, затем зэком, нынче бомжик.

— Не скажу насчет дизайнера, а у художника должно быть волчье чутье. Сюжет выбрать, все расставить по местам с точностью до миллиметра, чтоб березки с осинами склонялись к девице, чтоб тоску-кручинушку Аленушки понимать, а каждый зритель хотел бы Серого Волка попросить о помощи. Тот согласится, конечно, но не сразу, иначе зритель быстренько к Бабе Яге перейдет. Нечисть, она всегда любопытство вызывает.

— Так и я о том, Михалыч. Я ж, как открытая книга — справка об освобождении и все. Просто белый лист. Страна изменилась так, что я многое не понимаю. Вон, меня на моторе из-под Красноярска доставили. Кормят-поят. Ублажают, простите.

— Ну, это дело молодое. Аль не глянулась, красавица? — стало понятно, что генерал нехотя отвлекся от своих важных дел.

— Дык, не по рангу мне, лагерной пыли.

— Не лукавь, братец. Догадался, ведь, что есть у тебя то, чего в других не сыскать, коль такого сотрудника к тебе приставили. Сладка ловушка-то, не оторваться. Многие через то спотыкались… Ну, а дочери у меня отродясь не было, иначе, она бы со мной на фотокарточке была. Чтобы без вопросов, понимаешь. Однако, старый генерал всегда в таких позах фотографировался, чтоб ни один спец чужую карточку рядом не вклеил бы. Ну, а тебе, как художнику (хоть и бывшему), стыдно этого не понять… Извини, дел невпроворот. Бывай!

Сава пролепетал слова благодарности, но строгий голос не ответил. Наступила тишина. Аудиенция закончилась. Жаль, с таким мужиком можно было бы долго говорить, он немало тайн знал, о которых и сейчас вранья и слухов хватает, а истина под печатью.

Автор чуть отстранился от своей работы, чтобы оценить. Получилось неплохо, даже жалко выкидывать. Лицо у генерала хорошее получилось. Умное. Спокойное. Таких теперь по тем кабинетам и не сыскать.

Пика нашел на кухне пепельницу и тонкие женские сигариллы. Поджег трубочкой свернутый рисунок и, в кои веки, закурил. Вернее, стал попыхивать, не затягиваясь. Ароматный запах дыма от «женского» табака наверняка замаскирует остальное.

Постоял под открытой форточкой на кухне. Только теперь обратил внимание, что она необычной формы — такая узкая и длинная, что и ребенок не протиснется. Стекла и переплет закреплены в стену намертво, такое впечатление, что пулеметную очередь выдержат. Промелькнула мысль, что тут, как за каменной стеной, но руку протяни — яблоневый сад. Там спокойно и тихо, похоже, и вороны не залетали. Январь снежный в этом году, вон, сколько навалило. Контрольно-следовая полоса что надо!

Намек генерала на то, что Сава ценный клиент не удивила. Понятно, что Дину и ее хозяина интересует только золото «Паленке», но у бывшего зэка на тонкой шее не болтается ключик от сейфа или кулон с обрывком папиросной бумаги, где записан шифр кодового замка. Как дизайнер он часто общался с Орловым по оформлению интерьера торговых площадок холдинга. Иногда его привлекали к рекламным компаниям разных департаментов в качестве художника-оформителя. Бывало, Сава участвовал и в крупных проектах газеты, принадлежащей компании, когда в магазинах появлялась новая линейка товара. Однако все это не имело никакого отношения к механизмам управления и владения недвижимостью, которые сейчас интересовали разные организации в стране и, возможно, за ее пределами.

Непонятно откуда, но, возможно, его сегодняшние благодетели слышали байки о том, что у Савы такие реалистичные портреты получаются, что он общается с моделью. Дык, это известный прием — метод эмпатии. Сумеет художник вжиться во внутренний мир своего героя, все сложится. Другой вопрос, что у каждого хорошего портретиста свои «фенечки» в этом деле. О них не болтают, чтобы не сглазить. Вообще суеверия и примет у портретистов больше, чем у всех вместе взятых художников.

Связано с тем, что портретист должен уметь «заговорить» свою работу, иначе модель может умереть. Такие случаи известны: Столыпина застрелили на следующий день после окончания портрета, Пирогов и Мусоргский умерли на второй день после окончания их портретов Репиным, Перов долго уговаривал мать мальчика позировать в известной картине «Тройка» — тот не пожил и месяца, жена и дочь Рубенса умерли после написания их портретов в цветущем возрасте 35 и 12 лет, Саския Рембрандта умерла в 30 лет после того, как портрет был закончен…

Сава проклинал себя за то, что под впечатлением написал злосчастную картину «Девушка на пляже». Она вобрала в себя всю жизненную силу Маши. Через три года ее обнаружили в подъезде задушенной собственным пояском от плаща. Главным подозреваемым в деле фигурировал бывший муж. Убийство на почве ревности. Доказательство — Сава знал, что Маша очень гордилась своей талией, и большинство ее нарядов были с пояском, чтобы подчеркивать стройную фигуру. Алиби отсутствовало — никто не смог подтвердить, что он в тот вечер работал над проектом в съемной квартире. Следователь ему открыто сказал — будешь рыпаться, получишь пятнашку.

Художник зарекся когда-нибудь писать портрет Полинки по памяти или с натуры. Хотя рука сама тянулась сделать это. Особенно на зоне. Там он часто делал наколки на самые разные сюжеты. Он шутил тогда, что вносит большой вклад в дело борьбы с драконами, вампирами, вурдалаками и прочей нечистью, чьими изображениями украшал тела зэков.

Было ли это на самом деле Пика не знал. Хотя у него бывали моменты, когда в процессе удачной работы ему казалось, что он общается с душами своих моделей. И не важно, рисовал он людей или вампиров. Возможно, это была просто игра разума, подсказывающая автору какие-то нюансы мимики или выражения глаз, наиболее точно отображающие характер или настроение модели. Аналогично эзотерикам, которые утверждают, что зеркало это портал для перехода в иные миры, портретисты создают на холсте или бумаге облик чьей-то души, которая может прежде времени перейти в иной мир. Случайно ли, намеренно, это другой вопрос, но такой портал приоткрывается на бумаге.

Его размышления прервал вызов сотового телефона, который так и остался на тумбочке у изголовья кровати.

— Сав, привет, — голос Дины показался Пике взволнованным, — у меня дела сегодня, так что не жди и ужинай сам. Если что, перезвони на этот номер или кинь SMS-ку.

Скороговорка прозвучала по-деловому коротко, как инструкция. Каких-то обещаний или притязаний между ними не было. Бывшему зэку вообще никто ничего не должен, разве что нужно было явиться по месту последней прописки для оформления формальностей в двухнедельный срок. Других дел пока не было.

Пика решил порадовать себя ужином. Мирские радости пока ему не надоели, и он относился к этому вопросу серьезно и обстоятельно. Холодильник оказался верным и отзывчивым товарищем в подготовительном процессе. Помимо хороших закусок и начатой вчера курицы, он сохранил нетронутым блюдо из целиком запеченной форели, фаршированной грибами. Конечно, это было куплено в ближайшем ресторане, но рядом тосковала запотевшая бутылка белого бордо. Эта парочка так обрадовала бывшего зэка, что он переоделся в ставший почти родным халат, чтобы чувствовать себя настоящим халифом.

Знаки

Сава проснулся от того, что пошел снег. Он всегда чувствовал это. Снегопад нес обновление и одновременно укрывал старые грехи. По крайней мере так Пике всегда казалось на зоне. Особенно в этом деле старались метели. Они зачищали и зашлифовывали все трещинки и царапинки в судьбах тех, кто оказался за колючей проволокой. Снег бывает только белым, и этот цвет чистоты, которую Создатель дарит любой душе для того, чтобы смыть следы прилипшей грязи. У кого-то они появлялись умышленно, у кого-то совершенно незаслуженно. Поэтому Пика всегда припадал к зарешеченному стеклу, если на зоне шел снег. Это был знак.

Вот и сегодня, он проснулся засветло, потому что пошел снег. Закутавшись в теплый халат у кухонного окна, бывший зэк смотрел и смотрел на крупные хлопья. Косые лучи уличных фонарей едва пробивались поверх крыши, выхватывая в предрассветный час лишь краешек сада. Фонари погасли по расписанию, когда должен был бы наступить рассвет, но солнце заплутало где-то в серых снежных тучах, и ночь смешалась с утром, превратившись в нечто неопределенное.

— Час снежного человека, — промелькнуло в сознании бывшего зэка. — Снег напрочь стер прошлое, не определив будущего. Это про меня.

Сава поежился. Нельзя впускать негатив. Хан абсолютно прав, нужно из любой ситуации брать только лучшее. Пока он плывет по течению, силенок на большее нет. Нужно выждать, когда у той речки появится пологий бережок, и зацепиться. Оформить паспорт и разжиться деньжатами. Хорошо бы, та речушка оказалась Петрицей. Впрочем, денег там нет и не будет. За ними нужно в столицу топать. Может салон тату открыть?

Это послужило поводом начать кофейную церемонию. Бывший зэк привычно включил свет и, не глядя, открыл полюбившуюся «кофейную» полку. Пика надеялся, что пока он будет рассуждать о салоне и крутить ручку кофемолки, зерна впитают его мысли-образы и непременно подадут знак. Бывший дизайнер даже набросал воображаемый план интерьера и подобрал репродукции для стен. Несколько лет работы в «Паленке» не канули в Лету, он знал, что еще способен на многое.

Турка охотно принялась за привычное дело. Ладони сами потянулись к теплу над ней. Сава с удивлением заметил, что привыкает к этому дому и этому образу жизни. Еще бы вид на закат, какой был с веранды дома, что он построил на Петрице. Можно было бы писать, думать над сюжетами новых картин и опять писать. Россия неисчерпаема в своей красоте, она способна постоянно дарить новые замыслы. Хоть зимой, хоть летом. Про осень и говорить не приходится, это время поэтов. Русь вся пропитана светлой грустью, которая так и тянет к творчеству…

— О! Ранняя пташка, — в дверях стояла Дина. — Грешным делом подумала, что ты забыл выключить свет. Или еще не ложился?

— Нет. Просто снегопад был, — отчего-то засмущался Сава.

— И романтичная душа на снег смотреть не уставала… — с иронией продекламировала женщина с карими глазами.

Он промолчал, сделав вид, будто больше всего на свете сейчас боится упустить главный момент в процессе приготовления кофе.

— Что говорят знаки?

— Дорога дальняя, — тут же откликнулся бывший зэк.

— Надеюсь, не в казенный дом.

— Посмотри, — он бережно поставил на стол турку и кивнул.

— Действительно, похоже, — Дина вскинула на него большие карие глаза, в которых мелькнуло то ли удивление, то ли восторг. — Ты шаман?

— Мольфар в третьем поколении.

— Просвети темную девушку, — она слегка улыбнулась, оценив неожиданную шутку.

— Это карпатские повелители гроз, потомки славяно-ариев.

— То есть мы теперь можем быть спокойны на счет погоды? — Дина привычно откинулась на спинку диванчика и закинула ногу на ногу.

— На счет молний я распоряжусь… Кофе будешь?

— Спасибо, нет. Приму душ и до часу посплю. В два за нами придет машина, а ты пока приведи себя в порядок. Форма парадная. В прихожей сумка с дорожными принадлежностями, можешь положить туда джинсы и рубашку.

— А халат? — Сава изобразил полное разочарование.

— Он подождет тебя здесь. Будешь скучать по нему, быстрей вернемся.

— Осмелюсь напомнить, что я бомжик.

— Неужели? — Дина достала из внутреннего кармана делового костюма новенький загранпаспорт и, открыв, прочитала: — Денисов. Сергей Владимирович… По-моему, похож.

— О! Так у меня сегодня…

— Забудь! — женщина со строгим взглядом оборвала его. — Сегодня ты на работе.

— За рулем, так за рулем, — он скрестил руки на груди. — А кофе?

— Только с молоком.

— Любимой женщины?

— И не мечтай.

— Вот за это я не люблю дороги.

— Не зарекайся, — она медленно встала и, выходя из-за стола, случайно едва коснулась его плеча грудью. — В два разбуди меня, а до этого собери сумку, запомни свои данные, побрейся и смотри, чтобы в спальню никто не входил. Охраняй!

— Изнутри?

— Только снаружи.

— А вдруг тебе станет страшно одной?

Уже в дверях, она, не оборачиваясь, погрозила ему пальчиком, будучи уверенной, что бывший зэк не отрываясь смотрит на ее стройную фигуру.

Налив себе кофе в маленькую чашечку, и смакуя мелкими глотками, Сава начал разглядывать загранпаспорт, стараясь запомнить свое новое имя. Фотографию Дина сделала еще в первый день их знакомства, когда принесла костюм. Глаз у нее наметан, пиджачок сидел отлично на его худеньких плечиках. Кадр получился удачный.

— Кому-то повезло с сотрудником, — подумалось Пике. — Все умеет и успевает.

В паспорте не было наклеено ни одной визы. Значит, они поедут не в Европу и не в Лондон. Хотя, не исключено, что им проще было оформить загранпаспорт, чем гражданский. Он поймал себя на мысли, что подумал «им». Пока бывший зэк совсем не продвинулся в этом направлении. Ну, что же будем брать лучшее, Пика вспомнил поговорку Хана, который опять оказался прав.

Ключей от входной двери так и не было ни в замке, ни на полке в прихожей, ни в дорожной сумке. Бывшего зэка держали на коротком поводке. Но кормили хорошо. У него даже был новенький галстук в тон поясному ремню. Судя по всему, ехать придется именно в нем, поскольку джинсы велено положить в сумку. Там еще была новенькая куртка, пара свитеров, хорошие туфли. Для января такая одежка годится только в южных странах. Эх, халат будет скучать… Ну, извини! Работа.

От нечего делать, Сава принялся изучать библиотеку в кабинете Игоря Михалыча. Четыре широкие полки до самого потолка были плотно укомплектованы книгами строго по направлениям: история, мемуары, классика, шахматы. Последние весьма удивили бывшего художника. Тут были учебники, сборники известных партий, подшивки шахматной периодики разных стран прошлого века, упакованные в хорошие переплеты, очерки и воспоминания участников крупных турниров и чемпионатов.

Художник даже позавидовал такой аккуратности и щепетильности в вопросе, который явно был только увлечением хозяина библиотеки, но никак не профессией. Сава, к своему стыду, до библиотеки не дорос. У него в доме на Петрице водились какие-то книги по живописи и портрету, но то были подарки красивых дорогих изданий и какие-то случайные каталоги. Систематически или целенаправленно заниматься библиотекой он не думал.

Теперь, разглядывая полки, уставленные не собраниями сочинений в одинаковых переплетах, а разнокалиберными внешне, но объединенные единой логикой, книгами Пика проникался все большим уважением к их хозяину. Захотелось с ним пообщаться на эту тему.

И вот уже проявляются контуры нового рисунка. Пожилой мужчина сидит в кресле у торшера и увлеченно читает книгу. Спокойное лицо едва тронула усмешка. Очевидно автору удалось затронуть душу, пережившую немало на своем веку. Несмотря на возраст, читатель явно способен сопереживать и подростку, впервые испытывающему романтическую увлеченность, и многодетной матери, взывающей к Создателю о помощи в трудной финансовой ситуации.

— Признаться, ты прав, — голос генерала звучал с удивительной теплотой, — нас у матери было одиннадцать душ. Отец погиб при аварии на Путиловском, и вопрос о хлебе насущном часто был основным. Кстати, ты знаешь, почему «насущный»?

— Это из молитвы какой-то, — неопределенно ответил художник.

— На существование, — уточнил голос Игоря Михалыча, — и не более того. Хотя, мы не голодали, Путилов помогал после потери кормильца. Почему-то о нем забыли. Незаслуженно забыли, а, ведь, для России много сделал этот русский инженер.

— Там что-то с революцией связано, — единственное, что удалось вспомнить Пике.

— К сожалению, в классовой борьбе после 1917 было много так называемых «перегибов», но не грех было бы немного знать о Путилове. В Крымскую войну 1854–1856 годов, когда англичане и французы устроили нам экономическую блокаду…

— Ввели санкции?

— Это современная политкорректность, — усмехнулся голос хозяина библиотеки, — а суть та же. Так вот, вопрос был серьезный. У англичан закупали сталь для орудий, у французов винтовки, у немцев снаряды. Не умели их тогда в крестьянской Руси сами делать. Выручил Путилов.

— Денег дал?

— Вранье, — отрезал генерал. — Тогда к Путилову обратился Великий князь Константин Николаевич и спросил, можетли русский инженер придумать и сделать для страны необходимое. Причем, Великий князь на это дал собственные средства.

Сава продолжал молча добавлять штрихи к портрету.

— Путилов разработал технологию изготовления легированной стали для орудий разного калибра и чугуна для снарядов. Построил заводы и запустил производство. Для Кронштадтской флотилии из собственных доков спустил на воду 32 винтовых канонерки и 24 фрегата. За год. Подготовил кадры для заводов, для обслуживания паровых двигателей и орудий на флоте. Позже выкупил тот завод и стал там выпускать рельсы и вагоны для железных дорог, орудия разных калибров, корабельные башни для броненосцев, различное тяжелое оборудование. Вот кто такой Путилов для России.

— Сейчас об этом мало кто знает. Я только помню картину «Ленин на Путиловском». Куда потом Путиловский делся, не знаю.

— В 1922 Путиловский стал Кировским заводом. Тогда многое пытались стереть в памяти русского народа. Крушили с размахом, втаптывали в грязь, а то и в забытье.

— Зачем?

— Это проделки «серых», — отрезал генерал. — Они в любой ситуации ужом во власть пролезают. Сначала — что изволите, потом — нож в спину. Сами делать ничего не могут, только растаскивать чужое. При этом все оболгут, изгадят, а сверху нацарапают, что они самые великие. Абсолютно беспринципные паразиты, чтобы выжить, и друга и брата продадут. Когда после Гражданской Сталин начал чистки, они друг на друга два миллиона доносов настрочили.

— О Сталине противоречивые мнения. Кто из них прав?

— Суди по делам. Хочешь знать глубже, анализируй детали.

— Я собственно об этом и хотел спросить.

— Погоди. Если ты художник, то должен овладеть этим методом в совершенстве.

— Иногда мне кажется, что я полный профан.

— Обрати сомнения в стимул.

— Если не секрет, как вы до этого дошли… Вернее, дотянулись?

— Намекаешь на мое происхождение? Это верно. Не судьба, если бы не случай. Меня, самого младшего из детей погибшего рабочего, взяли в дом Путилова. Как тогда говорили — прокормиться. Сначала помогал по хозяйству, чем мог. Потом меня начали ставить в пару одному из племянников Николая Ивановича на занятиях с репетитором. Я был на год моложе Станислава, но «кухаркин сын» обгонял барчонка.

— Почему? — искренне заинтересовался Сава.

— Мне повезло освоить правильный способ мышления.

— То есть?

— Прежде, чем идти в атаку, нужно научиться воевать. Еще лучше научиться учиться.

— Что сие означает?

— Ты, к примеру, слышал, что дворянские дети к десяти годам свободно говорили на пяти-семи языках?

— Я за всю жизнь и один не осилил в совершенстве, — признался Пика.

— Умение подчинять свое мышление одной цели, концентрировать свои способности только для этого и безжалостно отметать все лишнее, вот дорога к совершенству. Кому-то эти истины не только разъясняют в 5 лет, но и приучают жить именно так. Причем, из детей не растят роботов, поскольку концентрация умственной деятельности высвобождает гораздо больше времени, нежели при неумелом образовательном процессе.

— Некоторые авторы кивают на гены.

— Вранье, что только дворянские дети на то способны. Я тому пример. Хотя, уроды в любых семьях бывают.

— Меня дед вырастил. Родителей почти не помню.

— Раз интересуешься, значит это в тебе дремлет. Кто ищет, тот найдет. Методики известны давно, их использовали и в Египте, и в Персии, и на Тибете.

— Читал про экспедиции «Аненербе» и «ОГПУ» на Тибет.

— «Аненербе» выросло на трех тайных обществах Германии (которые иногда считают вымышленными): «Туле», «Германенорден» и «Врил» с единственной целью — доказать превосходство одной нации над другими. Потому им подсунули сотню фальшивых манускриптов, «Копье Судьбы» и «Чашу Грааля».

— Читал, что далай-лама помогал фашистам.

— Рассказал по секрету, как быстро открыть «третий глаз», — генерал рассмеялся. — Тысяче офицерам «СС» побрили и просверлили черепа, но они от этого не стали мудрецами.

— Все вранье?

— Если ты читал о Гермесе, то сможешь сложить два и два. «Темным» знания не передают. За это наказывают.

— Как разобраться в этих «темных» и «серых»?

— Слушай, дай почитать! Захочешь, разберешься. Нет — будешь счастлив от куска колбасы. Запомни, тебе никто ничего не должен.

— Где-то я уже слышал это утверждение, — недовольно буркнул Сава, скомкав рисунок.

Еще один портрет, свернутый в трубочку, занялся жадным пламенем и перестал существовать в этом мире. Его эстафету приняла сигарилла. Время от времени она встревоженно вспыхивала, и ее сизый дым полупрозрачным облачком медленно поднимался к потолку, словно еще одна грешная душа, выполнив оговоренную ранее программу, покидала этот бренный мир.

Сава иногда задавался вопросом — как душа умершего уходит в иной мир. Ведь для этого нужен какой-то портал, как, например, зеркало. Возможно его рисунки есть некое подобие такого портала или, скорее, проекция этой незримой грани перехода на белый лист.

Он никогда не смог бы объяснить, как рождается портрет или картина на холсте. Просто появлялась и все. Ну, он каким-то образом в этом процессе участвовал. Точнее сказать, был проводником, потому что объяснить кому-то, почему там была именно такая линия или краска такого оттенка, он не мог.

Причем порой это получалось очень быстро, с минимальным количеством штрихов. Даже контур или набросок отображал суть того, что автор хотел сказать. И это было понятно жителям почти всех стран. Литераторам не под силу напрямую общаться с носителями иных языков. Только через переводчика. У них такого «проектора», как у скульпторов, композиторов или художников, нет. Хотя литература обладает более точным или однозначным свойством выражения замысла или идеи автора. Значит, Сава счастливчик. Ему дано, а может, позволено, то, что недоступно остальным.

Многие пытались делить человечество на какие-то группы — по цвету кожи, волос, глаз; форме черепа, носа, разреза глаз; пропорциям тела, весу, росту; кастам в индуизме или эзотерике. И как только одна из таких характеристик человека вдруг оказывалась наиболее значимой, многие стремились подогнать свою под эталон. Это желание казаться лучше, чтобы иметь больше. Зачем ему три завтрака или десять обедов? Сава хотел рисовать картины. Они часто снились зэку в Красноярской тайге. Трогательные сюжеты, глубокие мысли, яркие переживания, романтические намеки. Кому, скажите, было бы плохо оттого, что Сава писал бы их в маленьком доме на Петрице, и время от времени показывал бы на выставках. Ему не нужны замки, яхты, самолеты. Всего лишь немного еды, краски и кисти.

Для этого нужно побороться? Ладно. Похоже, он умеет читать знаки.

Гонконг

Сава до самого оформления билетов так и не знал, куда они летят. Он подтрунивал над Диной, когда еще на даче она забрала его паспорт, объяснив, что так будет надежнее. В Шереметьево бывший зэк узнал, что виза не нужна для посещения Гонконга. Пика упрекнул себя, что мог бы и догадаться о маршруте.

Они вылетели из Москвы почти в пять вечера. Airbus 330 за семь с лишним часов доставил их в Пекин, где была пересадка. В транзитной зоне они размяли ноги, обойдя за пару часов множество магазинов и сувенирных лавочек. Сава угостил женщину с карими глазами какой-то китайской едой в красочном ресторанчике, оформленном под пагоду. Правда, для этого Дина сунула ему в карман с десяток купюр.

— А мне на чай! — бывший зэк даже пытался шутить. — Если доживу до пенсии, напишу мемуары, как путешествовать по миру без паспорта и денег.

— Нужно встретить девушку, которая тебе это устроит, — Дина показала на контроле паспорта и билеты при пересадке в другой самолет, но потом спрятала их во внутреннем кармане делового костюма. Она тоже пыталась шутить, но видно было, что это ей дается с трудом.

— Можешь поспать, — улыбнулся Пика, чтобы как-то поддержать свою спутницу, — я не сойду до Гонконга.

Около полудня их самолет приземлился в аэропорту Чек-Лап-Кок острова Лантау. Это был второй по величине остров после Гонконга из 230 островов, входящих в особую экономическую зону Китая под названием Гонконг. После возвращения Великобританией в 1997 году территорий, захваченных у Китая, которыми Лондон распоряжался по договору 99 лет, в этой особой зоне Пекин осуществлял только обеспечение внешней безопасности и международного представительства. Остальное: полиция, финансы, экономика, налоги, образование, транспорт и прочее осталось в ведении самоуправления Гонконга. Помимо островов, в Гонконг входил полуостров Коулун из материкового Китая, оставивший английское название Новые территории.

Сава с интересом читал об этом в туристических журналах и рекламных проспектах, какими обычно снабжают пассажиров международных рейсов. Не ускользнуло от него и то, что 90 процентов ВВП Гонконга обеспечивают услуги. Представительства почти 150 стран сосредоточено здесь, только лишь потому, что для торговых компаний Гонконг стал раем. Хотя он не считался в полном смысле офшорной зоной, но доходы для зарегистрированных здесь компаний налогами не облагаются, если товары и услуги произведены вне его территории. Вот почему Орлов решил перерегистрировать свои активы с компании «ИНФАНТ» в России на Crazy Dazy в Гонконге. Даже если бы он платил налоги за прибыль, полученную в Гонконге, это обошлось бы только в 16 процентов. Родное правительство сдирает со своих компаний в 2–3 раза больше, не говоря о банковском проценте, который тоже в разы больше, чем здесь.

Впрочем, казалось, что Дину это не интересовало. Блистающий чистотой международный аэропорт Чек-Лап-Кок и непривычно дружественное общение незнакомых людей впечатляли гораздо больше. Вместо въездных виз они заполнили бланки приезжающих и отправились за багажом. Пришлось проехать на пассажирском автобусе пару остановок, но очереди на получение их сумок не было. Все продумано и везде указатели на английском. Оказалось, в Гонконге два официальных языка: китайский и английский, а, вот, официальной столицы нет. Только Пекин.

На остров Гонконг, где был расположен их отель, они ехали в шикарном скоростном поезде минут двадцать. Саве запомнились мосты через проливы и забавное для русского уха название одного из островов — Ма Вань, который они проезжали.

— Наши тут давно побывали, — шепнул он спутнице, видя, как она напряжена.

Красное такси с белой крышей доставило их в отель на удивление быстро. Несмотря на огромное количество людей на улицах и большое количество неповоротливых двухэтажных автобусов на дорогах, пробок нигде не было. Пятизвездочный Upper house на Queens way им понравился. Саве — интерьером, который он с восторгом разглядывал, крутя головой во все стороны, Дине — своей системой безбумажного оформления. Они немного прогулялись по холлу, отдав дорожные сумки стюарду, и получили электронные ключи от студии с видом на залив. При этом, художник получил выговор от спутницы за чрезмерное любопытство. В свое оправдание он заявил:

— Орлов всегда сам с большим интересом рассматривал интерьеры гостиниц, магазинов и ресторанов во всех странах, где бывал. И нас к тому призывал, чтоб не жевали, а смотрели по сторонам в оба.

— Такое впечатление, что он был твоим кумиром, — язвительно заметила спутница.

— Кумиром у меня была художник-оформитель Света из рекламного, — зло отрезал Сава. — Умница и красавица. К тому же байкер со стажем.

— Извини, — неожиданно спрятала коготки Дина.

Молча они подождали лифт и поднялись на семнадцатый этаж. Отель был европейского стиля, т. е. размеры коридоров и комнат не напоминали кладовки и шкафчики, как это можно было заметить в рекламных буклетах гостиниц местного назначения. Для солидных граждан Америки и Европы некоторые «малогабаритные» отели показались бы мышеловками.

— Боже, какой чудесный вид, — искренне обрадовалась Дина.

— Даже жутковато, — дружелюбно подхватил Пика, стоя у края комнаты со стеклянной стеной и глядя вниз.

— Когда перестаешь замечать стекло, возникает впечатление, что еще миллиметр и свалишься.

— Это для «руферов».

— Похоже, — Сава поднял глаза, чтобы не кружилась голова. — Слушай, если справа материковый Китай, значит, у нас окно на запад!

— И?

— Сие означает, что я готов на все, лишь бы мы вернулись сюда на закате.

— Я запомню про «все».

— Как юный «пионэр», — он отсалютовал подобно школьникам в СССР.

Стройная женщина с темными глазами уже достала сотовый и знаком дала понять, чтобы бывший зэк помолчал. Она коротко поговорила с кем-то по-английски и глянула на свои изящные часики. Теперь их мало кто носит на руке, но эта женщина знала толк во взрослых играх, когда мужчины вечно проигрывают.

— В три у нас встреча, и я хочу, чтобы ты произвел достойное впечатление. — Дина протянула ему портфель-«дипломат». — Это для солидности. Только не потеряй.

— Даму делает свита? — в ответ она демонстративно сдвинула бровки. — Тогда я буду говорить только по-русски с кавказским акцентом, и хвататься за кинжал.

— Лучше пригласи меня на ланч. Через четверть часа я буду готова.

— А я пощелкаю по каналам. Может подстрелю какую-нибудь дичь.

Чтобы не тратить время на поиск приличного кафе в незнакомом городе, пара из России расположилась в ресторане их же гостиницы. На третьем этаже столики были установлены по периметру внутреннего дворика, колодцем опускавшимся до фойе, посредине которого была клумба с фонтанчиком. Посетителей было немного, очевидно, только постояльцы.

— Отлично выглядишь, — решился Сава на комплемент. — Всегда удивлялся, откуда женщины извлекают свои наряды.

— Из косметички, — улыбнулась Дина.

— Слушай, я совсем позабыл, как носят костюмы и галстуки, — умоляюще посмотрел на элегантно одетую женщину бывший зэк.

— Забудь о нем, — снисходительно прошептала женщина с карими глазами, — считай, что это такой халат. С бантиком.

Выбрать блюда оказалось очень просто. Меню было с аппетитными картинками и пояснениями на нескольких языках. Пика отважился на свинину «Ча Шао», зажаренную со специями и медом, а Дина на шпинат в устричном соусе. Им подали ножи, вилки и палочки, которыми женщина с карими глазами управлялась вполне уверенно. Сава сразу махнул на них рукой, боясь капнуть на галстук.

При выборе десерта их взгляды совпали. Гонконгские вафли с мороженным «Доктор Одди», в котором угадываются груши, имбирь, карамель и мед. Это было очень вкусно и пахло просто вызывающе. Главным для Пики было сберечь галстук, который так и норовил подцепить вафельные крошки или кусочек мороженного. Едва одержав победу в этой нелегкой схватке, художник распробовал зеленый чай. Его подали в фарфоровых парах с крышечками, расписанных голубой глазурью. По русскому обычаю он трижды повторил заказ этого чая, за что был награжден благодарным взглядом стройной официантки. Сава даже позволил нескромно задержать взгляд на ее ярком цапао.

Ох, эти мужчины, они все время на охоте.

Офис компании Consult Investment Ltd. Находился в пятнадцати минутах ходьбы от отеля Upper House. Бизнес-леди из Москвы еще несколько дней назад договорилась о встрече с ее директором по важному делу. Компания специализировалась на услугах регистрации и сопровождения фирм, желающих открыть свой бизнес в Гонконге. Чтобы отыскать дверь этой посреднической конторы среди сотен собратьев, заполнивших многоэтажный деловой центр, пришлось потрудиться. Правда, у солидной пары из Москвы был небольшой запас времени, который они с пользой потратили, поплутав по длинному коридору 37 этажа. Им сразу стало понятно, как себя вести на встрече, поскольку в любой момент можно было бы повернуться и зайти в десяток соседних дверей, где предлагали то же самое. Информация, полученная вовремя, что прикуп в масть.

Директор Consult Investment Ltd. был лет пятидесяти, невысок и коренаст. Встав навстречу новым клиентам, он поинтересовался, может ли говорить по-английски. Получив «благословение», назвался, как Тао Ли, и предложил гостям место за небольшим столом. Сам сел напротив, рассыпаясь в любезности.

— Чем могу быть полезен, господа? Вы можете приобрести у нас уже готовую компанию, регистрация займет всего 10 дней, или зарегистрировать по своему усмотрению. В этом случае оформление продлиться около четырех недель.

— Я хочу зарегистрировать торговую компанию, — ответила дама.

Понимая, кто тут главный, Тао устремил всю свою энергию на нее:

— Как я могу к вам обращаться?

— Дина, опустив глазки пролепетала гостья. — Для вас, дорогой Тао, просто Ди.

— Благодарю. Это так по-китайски.

— Гонконг, — начал заученную фразу директор, — относится к категории «белых» финансовых территорий, что обеспечивает финансовую узнаваемость, зарегистрированных здесь компаний по всему миру. Это накладывает некоторые дополнительные обязанности при регистрации, но позволяет вести реально надежную торговую деятельность в Тихоокеанском регионе и вызывает доверие партнеров во всем мире.

Женщина с карими глазами понимающе кивнула.

— Если ваш бизнес будет связан с продукцией или услугами, производимыми вне территории Гонконга, то деятельность не облагается налогом.

— У меня несколько торговых салонов в Москве, — спокойно пояснила гостья, — где я планирую выставлять плетеную мебель из Филиппин.

— Отличный выбор, госпожа, — Тао жестом подозвал появившуюся в дверях молоденькую китаянку с подносом и предложил гостям зеленый чай. — У вас уже есть партнер?

— Завод Long Island в Себу Сити.

— О, там чудесный губернатор. Уверен, у вас не будет проблем с оформлением.

— Я знакома с госпожой Гвенделин, — невозмутимо ответила Ди.

— Тогда именно в Consult Investment Ltd. вы получите самые лучшие условия поддержки своего бизнеса, — скромно отрекомендовался директор. — Если у вас документы с собой, мы можем сразу приступить к делу.

Дина мельком глянула на помалкивавшего, все это время, Саву. Он, не торопясь, достал папку из «дипломата» и передал ее директору. Тот принялся знакомиться с ними, делая время от времени пометки в своем смартфоне. Наконец китаец расплылся в улыбке:

— С вами приятно работать, дорогая Ди, все в полном порядке, а название новой компании «Филиппинские кружева» — просто супер. Узнаю твердую руку настоящей бизнес-леди. Нужно только уточнить детали вашей будущей фирмы:

— структура компании с ограниченной ответственностью;

— секретарь должен быть резидентом, если у вас нет кандидата, я подберу достойного;

— директор может быть нерезидентом, физическим или юридическим лицом;

— обязателен хотя бы один инвестор, он тоже может быть нерезидентом;

— если не будете настаивать на своем варианте инвестора и директора, подберу хороших специалистов, они только исполнители указаний собственника, их работа полностью контролируется;

— уставный капитал законодательно не ограничен, но рекомендую 1000 гонконгских долларов, это упрощает процедуру;

— номинал акций может быть от 1 гонконгского доллара;

— ежегодная финансовая отчетность не обязательна;

— периодически проводится налоговый аудит;

— ежегодная лицензионная пошлина, ее размер зависит от уставного капитала;

— реестр с информацией об акционерах и руководителях открытый;

— бенефициаром будете вы лично?

Клиентка утвердительно кивнула.

— Ну что же, тогда у меня на сегодня вопросов нет. Вот моя визитка. Ваши контакты в документах я нашел. Оформление займет около четырех недель. Готов ответить на все ваши вопросы.

— Какой пакет документов я получу? — четко сформулировала Дина.

— Конечно, — спохватился директор Consult Investment Ltd. — извините, я растерялся, потому что редко бывают такие очаровательные клиенты, дорогая Ди. Итак, на ваш адрес, указанный в принятом мною пакете документов и заверенный вашей подписью, курьерской службой доставят оригиналы заверенных нотариусом документов:

— Свидетельство о регистрации компании;

— Устав компании;

— Учредительный договор;

— именной сертификат акций;

— решение о назначении первых лиц компании;

— свидетельство об освобождении от налогов;

— заверенную апостиль международного образца;

— печать компании;

— реквизиты лицевого счета компании в Гонконгском банке.

— Все понятно, дорогой, Тао, — женщина наконец-то подняла на директора свои красивые карие глаза. — Я бы хотела забрать документы в вашем офисе лично. Скажем, через шесть дней. У меня встреча в Себу, и мне будет приятно привезти вам на обратном пути филиппинский сувенир. Напишите сумму, которая поможет это сделать и реквизиты, куда ее перевести.

— Вы меня не перестаете восхищать, дорогая Ди. Для Consult Investment Ltd. нет ничего невозможного. В следующий четверг утром пакет документов будет вас ждать в моем сейфе. Мы вместе все проверим. Если вас не затруднит прислать мне каталог продукции… — он заглянул в бумаги — «Филиппинских кружев», я непременно буду предлагать его своим клиентам.

Они расстались, довольные друг другом.

Конферансье

Право выбора ресторана было даровано бывшему зэку в знак поощрения. Он сумел доходчиво объяснить по-английски водителю такси свои непременные условия — увидеть закат над морем. Через полчаса элегантная пара из России уже сидела на террасе самого большого в мире плавучего рыбного ресторана с чудесным видом на залив, куда клонилось январское солнце. Интерьер был скопирован из императорского дворца, так что золото, драконы, терракотовые воины, инкрустированные полы, вышитые шелковые портьеры и занавески, голоса и звуки скрытых где-то певцов и музыкантов, резная мебель и множество портретов основателя великой династии Цинь — все внушало посетителю, что он на вечер стал потомком самого Цинь Шихуанди. Причем, после некоторого приятного процесса некоторые посетители убеждались в том воочию, видя свое отражение в каком-нибудь из висевших рядом портретов.

— Хотя мы и на работе, — подняла бокал Дина, — но, по русскому обычаю грех не обмыть.

— Фарту не будет, — поддакнул Пика.

— Сав, ты же интеллигентный мужик.

Фильтруй базар.

Оба рассмеялись. Им захотелось все бросить за борт этого красивого плавучего ресторана, и под ненавязчивые звуки незнакомых мелодий отплыть вместе с ним в ту далекую страну наслаждений, о которой мечтают все. Только большинство покупают туда билет, обманывая себя, что за деньги можно все, и лишь счастливчики вытягивают заветный билетик просто так, встретив однажды именно того спутника, с которым суждено пройти этот путь, не потратив и медяка.

— Ну я классно молчал? — хихикнул бывший зэк. — Солидно?

— Молчание часто истолковывается окружающими в пользу молчуна, ибо никто не знает, на что тот способен. А неизвестность обычно пугает. Срабатывает инстинкт подчинения.

— У всех? — переспросил Пика.

— Почти. Молчат те, кто этому инстинкту не поддается.

— Хорошо сказала. Вот за это…

— Вовремя остановиться, — Дина накрыла ладонью его бокал, — значит не проехать свою станцию. Иначе будешь колесить.

— По кругу? — попробовал все перевести в шутку Сава. — Как в реинкарнации?

— Ну, рифмы на эту тему ты часто слышал, — с явным холодком тихо и четко произнесла женщина с карими глазами.

— Ой, смотри, начинается! — совершенно по-детски, с наивным восторгом, воскликнул художник.

Даже не спросив, о чем это он, Дина поняла, увидев в его глазах отражение заката. Самое интересное, что сейчас ей даже не хотелось самой смотреть в ту сторону. Она вдруг поняла, что этот странный зэк может все отдать за то, что сейчас видят многие, но мало кто пожертвует и пятачок. Каким-то чудом зона за девять долгих лет не озлобила его, не убила в нем пацана, который когда-то в детстве увидел на берегу своей речушки закат, который стал для него дороже всех сокровищ мира. Чудак или блаженный. Почему именно таких Всевышний награждает самым необычным даром, а они им не пользуются, хотя могли бы весь мир положить к своим ногам.

— Вот не думал, что в январе здесь так тепло, — все еще под впечатлением увиденного, прошептал Сава. — Как у нас ранней осенью.

— Средняя температура в Гонконге зимой 17–20 тепла. На Канарах еще лучше. Хотел бы там купить дом?

— Нет, я в России хочу жить.

— Хорошо, а сколько бы ты хотел получить… Ну, когда мы закруглимся.

— Салон тату открыть. Где-нибудь в центре Москвы. Поработать недельку-другую, потом недельку писать.

— И все?

— Ну, дом построить на Петрице, — широко улыбнулся Сава, словно они играли в какую-то фантастическую «хотелку», которая никогда не сбудется, так что можно смело говорить всякую чушь.

— Ты же никогда раньше не пробовал этот салат. В таком ресторане…

— «Пьяные креветки»? — Пика покрутил вилкой в изящной плошке из тонкого, почти прозрачного белого фарфора, разрисованного золотыми драконами. — Вроде нашего «Оливье», только креветки в каком-то вине выдержали. Ну, тепло. Чистенько. Красиво… А у нас скоро масленица! Они таких блинов отродясь не ели и не видели. Тоненькие с дырочками-кружавчиками. Да с вологодским маслицем. Да с икоркой. Да на тройке с бубенцами. Да с морозца рюмочку!

Он махнул рукой.

— Не променяешь? — с сомнением спросила Дина.

— Ни в жисть. В пику вам!

— Тебе поэтому такое погоняло дали?

Бывший зэк молча кивнул, уставившись куда-то в даль, где сумрак клубился над темнеющим океаном, стирая со сцены прожитый день, а над головой зажигались звезды, которые могут сиять только во тьме.

Скрестив ноги, Сава сидел на полу у стеклянной стены студии семнадцатого этажа отеля Upper House. Полуночный Гонконг, расцвеченный перемигивающимися разноцветными огнями, напоминал огромную бабочку, севшую на травинку отдохнуть после долгой дороги. Она чутко дремлет, выставив тонкие усики антенн, и ее крылья резко вздрагивают при малейшем шорохе. Так и хочется бережно оградить ее открытыми ладонями от любого дуновения ветерка, чтобы еще и еще смотреть на это удивительное чудо.

Ночью стекло абсолютно не заметно, поэтому можно смотреть не только на огни небоскребов, но и вниз на прохожих, которые нескончаемым потоком заполняют тротуары, накапливаются у переходов, потом прорываются навстречу друг другу перемешиваясь, как морская и речная вода в устье.

Яркая реклама, словно фосфоресцирующие шипы и щупальца морских хищников, заманивает к себе простаков, жаждущих что-нибудь увидеть, услышать, попробовать или пощупать. В природе все одинаково, и как бы человек ни стремился выделиться из нее, возвышаясь в своем самомнении, он остается таким же существом, падким на все яркое и блестящее. Именно поэтому ему кажется, что ночная жизнь намного интереснее, хотя, это просто обман, скопированный у природы более сообразительными соплеменниками, которые уже объявили своей собственностью самые круглые камушки и переливающиеся на солнце ракушки, в обмен на которые дают желающим потрогать или попробовать то, что сами не делают и не собирают. Это волчья стая выбирает себе вожаком самого сильного и мудрого, который своим долгом считает заботу о выживании всей стаи. Человек разумный выбирает своим вожаком самого жадного и хитрого, который будет жировать за счет всех остальных.

Саве захотелось поговорить об этом с генералом. За несколько дней он стал интересным собеседником, правда, весьма своенравным. Стараясь не разбудить Дину, Пика отыскал «дипломат» с бумагами и пробрался на кухню, плотно прикрыв дверь в спальню.

Приготовив чаю, бывший зэк задумался о сюжете нового рисунка. Скоро на листе стал проявляться азиат в расписном халате с пиалой чая, только, вот, лицом он очень был похож на Игоря Николаича.

— Ты прав, брат, — голос генерала наконец-то прозвучал в сознании Савы, — русские люди всегда серьезные дела обсуждали за самоваром. Ну и за пиалу спасибо. А ты, никак к азиатам подался?

— В Китае. Вот, зеленый чай распробовал. Раньше только черный и покрепче.

— Ну-ка глотни своего, — голос генерала затих.

— Интересно, как это получается? — едва успел подумать Сава, как собеседник ответил.

— Это, как в зеркало посмотреть. Можно и себя увидеть, и того, кто рядом. Только зеркало иное… Ты чайку-то еще плесни.

— Хотел спросить…

— Откуда эти паразиты лезут? И все во власть, и все к деньгам?

Художник машинально кивнул, но генерал понял его без слов.

— Племя такое. Они косые и кривые не только внешне, но и на голову. Вспомни русскую пословицу — бог шельму метит. Они давно на Руси… Вот почему Петр не ужился в Кремле, а полез в болото?

— Окно в Европу рубить, — вспомнил избитую фразу Пика.

— Ну, да… Корабли строить можно только без бороды, а заводы поднимать только с цигаркой в зубах.

— Там же порт большой.

— Стало быть, столицу огромного государства можно только на окраине и в болоте поднять. Московский кремль не подходит. Будет время, на карту посмотри.

— Давняя история, — пожал плечами бывший зэк.

— Давняя это семьдесят три века, которые Петр пытался вычеркнуть из Русской истории.

— У нас официально об этом не говорят.

— Так, проще вранье написать в книге, чем семь тысячелетий свою страну холить и лелеять, а надобно будет и голову за нее сложить. Ты думаешь, зачем Петр со Шведами бился. Мы же по крови одна ветвь. Рюрик с братьями родичи Новгородскому князю были.

— У нас ходят легенды, что арии наши общие предки.

— Верно. Только Русь задолго до Рюрика была. Это «серые» опять переврали. Прежде, как и в наше время, было принято призывать на службу воинов. Он же не законы сочинял, а воевал за денежку. На довольствии был. Страна-то огромная — от океана до океана. Курганов, где ратники со скандинавскими мечами захоронены, у нас поболе, чем в Швеции и Норвегии. Почему?

— У нас в школах так историю преподают, что никто ее не знает.

— Ладно Петр, ты войну 1812 года понимаешь?

— Ну, Наполеон напал на Россию…

— Что же он не столицу пошел брать, а купеческую Москву? Там ни царя, ни сената, ни казначейства не было. На Питер достаточно было послать эскадру и высадить десант. Ты видел в Питере серьезные оборонительные сооружения?

— Только Кронштадт, а в городе масонских знаков больше, чем где бы то ни было.

— Именно поэтому Питер не Псков и не Смоленск. Почему Александр простил Наполеону грабеж Москвы, надругательство над храмами и взрыв Кремля при отступлении?

— Французы взорвали Кремль?

— Представь себе. Еще вопрос — почему медалей со всевидящим оком и профилем Наполеона на юбилеи той войны штамповали, не скупясь? Почему все наши известные генералы той войны были не русскими, но членами рыцарских орденов Европы. Многие из них захоронены под символами Франции, а не России. Почему сохранились карты и описания той войны нашего Генштаба только позднее 1855 года? Меня удивила статистика: французы из 610 тысяч потеряли 580, русские из 600 тысяч только 210. Это были не новобранцы, армия покорила всю Европу. Кто с кем воевал? Будет возможность, почитай подлинники переписки известных героев войны 1812 года. Вопросов прибавится.

— Я по-французски не читаю.

— На это и рассчитано. Только единицы задают неудобные вопросы историкам. Ты наверняка не знаешь, что в июле 1812 боевые действия начались не только в России, но и в США. Американцы бились с англичанами на границе Аляски и Канады. Закончилась та война вместе с поражением Наполеона. Сложи два и два и поймешь, что это была мировая война.

— Игорь Михалыч, не у всех есть возможность иметь такую библиотеку, и всю ее прочитать.

— Оправдываешься, значит согласился с поражением. Наши предки говорили — бейся там, где стоишь. Тебе внушают байку про Ивана, не помнящего родства, а ты за вранье дай в морду. Впрочем, это выбор каждого… Плесни еще чайку-то.

— Значит, эти паразиты на Руси уже третий век?

— Шестой! От Ивана III, который в 1472 году женился на племяннице последнего Византийского императора Софье Палеолог, взяв в приданое монарший титул и двуглавого орла. В связи с этим Папа Римский очень надеялся на унию, но Иван Васильевич отверг ее. Это послужило началом негласной войны с Русью

— Стесняюсь спросить, что такое уния?

— Объединение Римско-католической и православных церквей.

— Папа не простил?

— В свое время и Александр Невский отказался от унии. Таким образом Русь унаследовала от Константинополя, мягко говоря, неприязнь Папы. Думаешь, крестоносцы самовольно разрушили и разграбили Константинополь в 1204 году по дороге на Иерусалим в четвертый крестовый поход? Христиане-католики залили кровью священный город христиан-православных. Позже эти преследования перекинулись на Русь…

— Вот ты где! — Дина стояла в длинном шелковом кимоно и удивленно смотрела на бывшего художника.

— Да, я чайку заварил — Сава быстро прикрыл рисунок генерала с пиалой.

— Решил мой портрет нарисовать? — она молниеносно подскочила к столику и схватила все бумаги со стола. — Думаешь я не знаю? — она осеклась, натолкнувшись на чужой портрет. — Извини, смотрю тебя нет, а ты тут с карандашом…

— Боишься, что тебя нарисую? — Пика понял ее намек. — Что ж тогда все время подсовываешь мне бумагу и карандаши?

Дина уже взяла себя в руки, и медленно села напротив бывшего зэка.

— Может предложишь даме чашку чаю? — широкий отворот халатика удачно качнулся, соблазнительно обнажая то, что лишает многих мужчин здравого смысла.

Пика достал вторую чашку и демонстративно медленно налил из красивого чайничка давно остывшего чаю.

— Договаривай уже, — он смотрел ей прямо в глаза.

— Сав, да ничего особенно, — она пригубила чашку, и широкий рукав медленно соскользнул по локоть. — Тебе нужно нарисовать портрет сегодняшнего нашего знакомого, — чашка медленно опустилась на блюдечко, — и узнать кто и каким образом перевел активы «Паленке» из Гонконга на Кипр, сменив выгодоприобретателя.

— Так это Тао оформил пару лет назад компанию «Дэзи» для Орлова?

— Он-он. Только сейчас перекрасился, понимая, что его будут искать.

— И судьба господина Тао тебя не волнует?

— Я закажу ему большой букет белых хризантем.

— Хорошо. Предположим, он выйдет на контакт. Как я с ним буду общаться?

— Как и с генералом, — уверенно ответила Дина. — Специалисты говорят, что это возможно.

— Ты уже навела справки?

— Сав, не старайся казаться глупее, чем ты есть. Давай. Это не займет много времени.

— А если я узнаю, а тебе не скажу?

— Зачем тебе это? Хочешь оказаться на улице Гонконга без паспорта и денег? Мы можем через недельку выбирать тебе салон на Арбате. Будешь рассказывать клиентам какие тэту сейчас модны в Гонконге и писать свои картины.

— А ты?

— Я иногда буду звонить тебе из какой-нибудь страны и приглашать посмотреть на новый закат.

— Думаешь отпустят?

— Мы же не одноразового использования. Таких поискать. Пригодимся еще.

Какое-то время Пика сидел молча, очевидно взвешивая все аргументы. Потом медленно потянулся за карандашом и начал в раздумье покручивать его в пальцах. Решившись, стал выбирать лист бумаги. Собеседница с любопытством впитывала каждое его движение, стараясь не упустить ни одной детали. Возможно, она что-то слышала о «черном портрете», но видела впервые.

Чистый лис бумаги на столе быстро заполнялся тонкими штрихами контура будущего рисунка. Постепенно она уловила замысел сюжета. Коренастый человек сидел, склонившись над столом. Дина вспомнила, что именно так господин Тао просматривал их папку. Вскоре стало понятно, что он вчитывается в текст бумаги. Верхняя строчка содержала знакомое ей название. Оно быстро прорисовалось. Даже вверх ногами женщина с красивыми карими глазами прочла:

Crazy Dazy International Limited

Одежда была только обозначена на рисунке. Человек словно выглядывал из непрозрачного облачка, подставив зрителю лысеющую макушку и жесткие, плотно прижатые уши. Дина удивилась, как цепко работала память бывшего зэка, если бы она сейчас не увидела какие-то нюансы, то и не вспомнила бы о них. У коренастого человека на рисунке оказалась широкая ладонь с короткими толстыми пальцами и «под мясо» подстриженными ногтями. Постепенно на левой руке детализировалась морщинистая кожа и прожилки на тыльной стороне ладони. На второй фаланге большого пальца проступил старый шрам. Его выдавал не рубец, а более светлый оттенок кожи.

— Ну, ты даешь! — непроизвольно вырвалось у зрительницы, но художник резким жестом приказал ему не мешать.

Затем стала прорисовываться правая рука. Это было похоже на процесс проявления старых черно-белых фотографий в затемненной комнате с красным фонарем. Указательным пальцем коренастый отметил что-то на экране смартфона, лежащего рядом с листком бумаги. Казалось, он сейчас оторвется от своего дела и что-нибудь недовольно пробурчит. Занятые серьезным делом люди, очень не любят, когда их отвлекают.

В какой-то момент Пика замер, а потом, не меняя положения, начал медленно водить карандашом по контуру рисунка, словно удерживая изображенного на нем человека в этом самом круге. Глаза у Савы были открыты, но устремлены куда-то сквозь рисунок. Очевидно, он нащупал контакт. Дина едва дышала, боясь спугнуть начавшийся разговор. Она только молила всех известных ей святых, чтобы они помогли этому, странным образом сохранившемуся, идеалисту.

Время застыло для них обоих. Оно примерзло к кончику карандаша, который круг за кругом, как секундная стрелка на циферблате механических часов, повторял циклическое движение. Внезапно у женщины с карими глазами промелькнула ужаснувшая ее мысль — сейчас грифель сломается или сотрется, и контактер не успеет узнать главного. Она гнала прочь эту мысль, боясь накликать беду. Сейчас все ее будущее зависело от этого странного зэка, который любит смотреть на закат и есть блины. Она готова была тут же поклясться на каком-нибудь алтаре, что будет каждый день печь ему эти проклятые блины, лишь бы коренастый китаец на рисунке не сопротивлялся и все рассказал.

Грифель все-таки сломался, и кусочек отскочил в сторону расшитого халата, проскользнув прямо в широкий рукав. Сердце женщины сжалось от мысли, что это знак, указывающий на виновника провала всей операции. Несколько секунд она даже не могла вздохнуть, умоляюще глядя на бывшего зека, который устало откинулся на спинку стула. Отложив карандаш в сторону, Пика стал аккуратно скручивать оба своих сегодняшних рисунка в трубочку. Потом поднял на Дину какие-то неживые глаза и глухим голосом спросил:

— У тебя зажигалка есть?

Не сразу поняв смысл происходящего, женщина в длинном шелковом кимоно кивнула и метнулась в спальню. Порывшись в сумочке, отыскала зажигалку, которая все время выскальзывала, пытаясь спрятаться среди остальных вещей. Они словно сговорились с непослушными пальцами встать на пути к заветной цели, но Дина глубоко вдохнула и стала медленно выдыхать. Зажигалка сама прыгнула в ее ладошку и покорно замерла на месте.

Ритуальный огонь лизнул трубочку бумаги, поставленную вертикально на блюдце, словно чернокнижник, приговоренный инквизицией к сожжению на костре. Рисунок еще кое-где проглядывал через подсвеченные пламенем полупрозрачные слои, но быстро почернел, скукоживаясь, пока не рассыпался в прах. Дым постепенно исчез в системе кондиционирования, и только память хранила слепок произошедшего события.

— Ну? — хрипло прошептала Дина, все еще теряясь в догадках.

— Тао поначалу отнекивался, но я припугнул его.

— Как?

— Сказал, что ты пришлешь ему большой букет белых хризантем.

— Да, ладно…

— Он реально испугался. Не знаю, может так поступают якудза. Ты же откуда-то знала.

— Ничего я не знала. Просто ляпнула, что первое в голову пришло.

— Тем не менее, сработало. Тао рассказал, что два года назад русский, по фамилии Ва-Силь-Ков, оформил заявку по Интернету на регистрацию компании «Дэзи». Прислал заверенные нотариусом копии всех бумаг по списку, оплатил пошлину и получил по почте стандартный пакет документов о регистрации. Через месяц на банковский счет «Дэзи» начали приходить солидные платежи. Тао признался, что номинальные первые лица компании, директор и акционер, студенты местного университета. Поскольку это ООО, они смело подрабатывают. Ну, и сливают Тао информацию. Это нормальная практика.

— Этот китаец мне сразу не понравился.

— Эх, зря ты к нему так, — Пика едва улыбнулся, — Тао признался, что «белая госпожа ему оченно понравилася». Просил тебя не присылать цветы, а согласиться на ужин.

— Врешь ты все! — отмахнулась Дина.

— В начале июня прошлого года, — серьезно продолжил Пика, — по письменной просьбе владельца Crazy Dazy International Limited, 100 ее акций были перераспределены следующим образом: 98 акций переданы компании Entertainer Ltd, зарегистрированной в Панаме, 1 акция передана компании Circe Ltd., зарегистрированной на Кипре и 1 акция осталась в «Дэзи». Стоимость сделки составила 10 000 долларов США. При этом регистрация Crazy Dazy International Limited не аннулирована, остались и счет в Гонконгском банке, и адрес электронной почты для сохранения установленной ранее системы связи с прежним банком и компанией «ИНФАНТ» в России, осуществлявших ранее оперативное управление недвижимостью собственника в Москве. Везде выгодоприобретателем остался прежний владелец господин Орлов. Согласно его распоряжению, директор «Дэзи» переводил 98 процентов всех поступающих платежей в Entertainer Ltd. в Панаму, а 2 процента и всю корреспонденцию в «Цирцею» на Кипр. Все аккумулированные до этого средства в Гонконгском банке господин Орлов снял со счетов, оставив небольшую сумму для оперативных расходов «Дэзи». Таким образом, Crazy Dazy International Limited осталась только транзитером, хотя для Московской компании «ИНФАНТ» осуществленные изменения в структуре заметны не были. Эта часть сделки по просьбе владельца не афишировалась.

— Погоди, — растерянно произнесла Дина, — «Цирцея» или Circe Ltd известна, как наследница «Дэзи», о второй компании впервые слышу. Если мне не изменяет память, entertainer у англичан означает эстрадный исполнитель или конферансье.

— Не только, — усмехнулся бывший зэк. — Так называлась джазовая композиция, вошедшая в десятку лучших в мире. Написал ее Скотт Джоплин в 1902 году. Кстати, это очень похоже на Орлова. Он серьезно увлекался джазом и любил эту композицию. Так, что все денежки достались конферансье.

Кастильо

Пика сидел, скрестив ноги по-турецки и упершись лбом в стеклянную стену. Придуманный архитектором здания выступ студии на семнадцатом этаже Upper House нравился бывшему художнику больше всех уголков пятизвездочного отеля. Для деревенского парнишки, выросшего в обычной рубленой пятистенке, долгое время даже балкон на втором этаже казался чем-то особенным. Да и девятилетнее пребывание на зоне довлело над ним своей приземленностью. Теперь он мог парить между небом и землей, ако птица.

— Медитируешь? — он даже не слышал, как Дина подошла к нему сзади.

— Классно пахнешь, — бывший зэк, по-волчьи задирая голову, потянул ноздрями воздух. — Это такой шампунь в ванной?

— Мы на работе, дружок, — женщина с красивыми карими глазами сразу пресекла любой намек на продолжение. — В 11:40 у нас рейс на Панаму. Мы сюда еще вернемся, так что захвати только «дипломат» и пляжную одежду. Я буду готова через двадцать минут. Позавтракаем в самолете.

— Я уже пил кофе.

— Что говорят знаки?

— Была бабочка, — признался Сава. — Ты не в курсе, там есть бабочки?

— Эй, не подглядывать. С бабочками решим на месте.

— Сколько ж туда лететь?

— Сколько надо…

Авиакомпания United Airlines обещала за тридцать часов и две пересадки доставить желающих из Гонконга в Панама-Сити на комфортабельном Boeing 777. Первый перелет в Чикаго был самым долгим и нудным — пятнадцать часов над бескрайней гладью Тихого океана. Вынужденное затворничество не могли скрасить циклически меняющиеся развлечения в виде коллекции видеофильмов, еды, музыкальных программ, чтения, разговоров, сна и раздумий о бренности мира.

Когда же они наконец приземлились в чикагском аэропорту О'Хара, было около пяти вечера. Поскольку маршрут пролегал навстречу новому дню, то они застали вечер того же дня, когда вылетели из Гонконга. Пару из России уже клонило ко сну, а вокруг было множество пассажиров, которые слонялись, кто в ожидании своего рейса, кто встречал кого-то или торопился успеть заскочить в самолет, пока заветная дверь не закроется. Устав от бесконечного сидения в креслах, Сава и Дина более двух часов с удовольствием измеряли шагами длину и ширину всех доступных помещений. На улице было ветрено и около нуля, снегом американская зима не баловала.

Короткий двухчасовой перелет на восточное побережье США в международный аэропорт Ньюарк Либерти, один из трех воздушных портов Нью-Йорка, и они всего в двадцати четырех километрах к юго-западу от городского района Мидтаун. Близость известного города возбуждала. Казалось, протяни руку, и ты на известном Лонг-Айленде, но виз у них не было, и приходилось довольствоваться только четырехчасовой экскурсией по огромному зданию.

История аэропорта Либерти начиналась с далекого 1928 года, когда он стал первым крупным коммерческим портом в районе Нью-Йорка. Его достраивали и перестраивали, инвестировали немалые средства, что позволяло ветерану тягаться с молодыми и более современными сородичами. В 70-х годах прошлого века «старичок» был существенно реконструирован и назван Ньюарк. Он даже поучаствовал в печально известных событиях 2001 года, дав возможность подняться одному из трех самолетов, разбившихся в тот злополучный день 11 сентября. Теперь у него три взлетно-посадочных полосы, вертолетная площадка и он может похвастаться рейсами в Индию и Китай.

Последний перелет в Панама-Сити уже воспринимался не так остро. Все пять часов полета до аэропорта Токумен, Сава и Дина спали. Обогнув почти половину планеты более чем за сутки, они приземлились в пятом часу утра по местному времени, хотя их биологические часы твердили, что в Гонконге уже скоро наступит вечер дня, который здесь только начинался. Первое впечатление от Панамы можно было бы назвать восторгом. Было минимум двадцать пять градусов тепла, сухо, ясное голубое небо и удивительно чистый воздух. Просто райское место на земле.

Международный аэропорт располагался километрах в двадцати от Панама-Сити. Как туристы, они смогли пройти контроль без виз. Правда, масштабы Токумен по сравнению с Либерти и О'Хара приводили в уныние.

Инфраструктура тоже не баловала. Им предложили желтенький автобус, больше похожий на курятник, чтобы добраться в отель. Дина сморщилась. Можно было поехать на более комфортабельном современном автобусе, но там не брали наличные, нужна была транспортная карточка, которую не известно, где покупать. Женщина с карими глазами выбрала такси, и за 45 долларов их доставили по приличной дороге в отель с громким названием Gamboa Rainforest Resort.

Он располагался на высоком зеленом холме в парковой зоне заповедника Соберания с чудесным видом на реку Чаргес. По меркам Панамы, это было далеко от Панама-Сити. Километров тридцать по шоссе вдоль реки, но Сава не вдавался в планы бизнес-леди. Его привели в восторг и зеленый лес покрывавший все вокруг, и вид с холма, и гармонично вписанное в ландшафт здание отеля с закругленными сверху окнами зеленого стекла. Ниже виднелся открытый бассейн, а справа что-то вроде канатной дороги вниз к реке.

Когда Дина успела заказать билеты и гостиницу, для Пики осталось загадкой. После контакта с китайцем, он спал сном младенца, и не подозревал о том, что и как ночью делала спутница.

— Представляешь, — с восторгом сообщил Сава, — здесь самый жаркий месяц — май, и температура днем 30,9 градусов тепла, а самый холодный — ноябрь, аж 24,5 градуса тепла. Вода почти всегда плюс 26.

— Не расстраивайся, — охладила его пыл женщина с карими глазами, — мы ненадолго.

Номер с одной спальней на третьем этаже не произвел особого впечатления, за исключением большой лоджии с гамаком. Он был натянут чуть сбоку, чтобы не мешать передвигаться или сидеть за столиком и плетеными стульями.

— Вот это для меня, — воскликнул в восторге Пика и залез в гамак. — Никогда не отдыхал так. Мне уже нравится.

— Не наигрался в пиратов? — иронично спросила Дина.

— Да ты посмотри! Настоящий гамак! Можно засыпать и смотреть на закат, а ночью на звезды.

— У нас в три часа встреча на авеню А. Только надень те веселенькие штанишки, которые тебе не понравились.

— И цветастую рубашоночку, чтобы не отличили от попугайчика?

— И-ме-нно, — по слогам произнесла женщина с красивыми карими глазами, пресекая любые попытки возразить. — Там, неподалеку, есть набережная, где мы непременно прогуляемся, но прежде, ты срисуешь на встрече человечка по имени Оливерио Мендес. Очень нужно чтобы ты с ним потом пообщался.

— Купим вагон панамок?

— Нет, наладим поставку снега из Сибири, — снисходительно улыбнулась дама.

— Этот Мендес в теме Entertainer Ltd.?

— Думаю, что да. Однако сведения весьма расплывчаты. Я с ним перетру одну тему, но главное за тобой.

Деловой центр в доме номер 23 по авеню А, где располагался офис компании Nerey Ltd. представлял из себя четырехэтажное здание, которому было не менее века. Вдоль фасада была парковка в один ряд разнокалиберных машин не самого последнего года выпуска. В вестибюле, за стойкой, сидел мужчина пенсионного возраста в помятой форме. Под потолком меланхолично крутился вентилятор, возраст которого не поддавался определению. Справившись о цели визита, на ломанном английском, мужчина указал на лестницу в конце коридора и подсказал, что офис № 127 находится на третьем этаже.

Интерьер узкого помещения фирмы, которой интересовалась посетители, очень напоминал вентилятор в вестибюле, впрочем, это впечатление распространялось и на двух сотрудников Nerey Ltd., сидевших вдоль стены за небольшими столами.

Первое впечатление от знакомства с синьором Оливерио Мендес, у посетителей совпало — обоим показалось, что Олли, как он разрешил себя называть, еще помнил Колумба. Его не удивило, что клиентка, оставившая по Интернету заявку на регистрацию яхты, была из далекой России. Оказалось, что он и его младший компаньон Хуан, выглядевший просто мальчишкой рядом с босом, часто регистрируют суда самого разного тоннажа и возраста, именно из этой страны.

Олли бойко объяснил на сносном английском, что в курсе всех бед, которые преследуют судовладельцев в России: длительный процесс регистрации, огромное количество бесполезных бумаг, вздорные и существенные налоги, безобразная поддержка команды, попавшей в беду далеко от родных берегов. Во всем мире известны случаи, когда брошенные на произвол судьбы русские моряки месяцами сидели без денег и еды, а за долги их суда конфисковывали местные власти. Все это заставляло собственников от яхт, до контейнеровозов регистрироваться в Панаме.

Преимущества были неоспоримы, и директор Nerey Ltd огласил их по пунктам:

— Панама находится в «белом» списке по мнению международных морских организаций;

— открытый реестр, означает, что любое физическое либо юридическое лицо может быть владельцем судна;

— не существует ограничений по возрасту и тоннажу регистрируемого судна;

— нет требований к классификации и сертификации прогулочных судов;

— нулевое налогообложение в случае извлечения прибыли от использования судна или его продажи;

— виса в Nerey Ltd. гарантируется высокая степень конфиденциальности;

— если у судна возникнут проблемы, Paris MOU или Tokyo MOU придут на помощь;

— радио лицензия и лицензия на навигацию выдаются сроком на 2 года.

Дина спокойно играла привычную роль, изредка поглядывая на Олли.

Требования к регистрации судов были предельно просты, клиент должен был предоставить три документа:

— нотариально заверенную копию договора Купли — Продажи или копию Сертификата Производителя;

— технические данные судна, желательно, чтобы это был Сертификат Производителя, где указаны все характеристики;

— в случае если судно было ранее зарегистрирована под каким-либо иным флагом, необходимо предоставить оригинал сертификата об исключении судна из регистра.

Если все документы должны предоставлены на английском языке и с апостилем, тогда срок получения Сертификата о регистрации судна и радио лицензии составит 5–6 рабочих дней. В противном случае, придется оплатить пошлину на перевод документов и визу нотариуса. Это займет еще пару дней.

В заключение своей короткой речи, Олли добавил, что единоразовая стоимость услуги регистрации составляет от 5000 до 6500 долларов США, в зависимости от набора услуг.

Женщина с карими глазами кивнула и спросила, какой пакет документов она получит в случае максимальной оплаты, на что Олли, по-гусарски оседлав стул, отчеканил, что на указанный клиентом адрес курьерской службой будет выслано:

— сертификат о регистрации компании-владельца судна;

— адрес регистрации компании на 1 год;

— имя номинального директора компании;

— имя номинального акционера компании;

— печать компании;

— сертификат доверенности компании на одно лицо;

— корпоративный счет в одном из банков Панамы;

— личный счет в банке Панамы или Швейцарии (оплата зависит от выбранного варианта).

Потом добавил, что в Nerey Ltd. самые выгодные условия не только регистрации яхты, но и обслуживания:

— годовое обслуживание регистрации 1300 долларов США;

— поддержание лицензии оплачивается раз в два года в размере 1300 долларов США.

Понимая, кто главный в этой парочке клиентов, Олли торжественно передал Пике список требуемых документов и адрес, куда нужно их прислать или доставить лично вместе с платежными документами. Пообещал лично проследить за выполнением регистрации яхты очаровательной мадам из России и пожелал собственнице семь футов под килем.

Они шли по набережной Панамского залива. Туристов было немного. В основном это были солидные пары и группки вездесущих японцев. Вечное лето среди вечнозеленых лесов заражало всех каким-то вирусом счастья. Хотелось улыбаться каждому встречному радоваться всякой ерунде — что солнце светит, что нет дождя, что можно зайти в любое кафе и выпить чашечку кофе и выкурить сигарету.

— Признаться, хочется забыть о всех чиновниках на свете, — закрыв отчего-то глаза, произнесла Дина и, раскинув руки в стороны, вдруг закружилась по узорчатой плитке, не боясь кого-нибудь зацепить.

Сава с глупой улыбкой смотрел на красивую женщину, которая вдруг скинула с себя строгую маску бизнес-леди. Следом сняла дорогие туфельки и, подтянув повыше легкую юбку, побежала по широкой лестнице к воде. Прошлась по песочному бережку, разбрызгивая воду. Обернувшись, призывно махнула рукой растерявшемуся спутнику. Он тоже припустил за ней, и вот они уже вместе стоят в воде и радуются этому, как дети.

— Сав, а ты когда-нибудь купался в Тихом океане?

— Нет, — он замялся и смущенно добавил. — Кстати, с другой стороны Карибское море. Каких-нибудь 50 километров. Туда и обратно все равно, что по МКАДу прокатиться.

— А ты коварен, Парамоша, — она покачала головой в ответ, но не смогла сдержать улыбку.

— Идем выбирать тебе купальник?

— Я еще ничего не решила, — что-то в женщине еще сопротивлялось, но она уже понимала, что ей не устоять.

— Ладно, уговорила… Можно без купальников.

— Ах, ты! — она кинулась следом за убегавшим Савой, а тот мчался по длинной песчаной полоске вдоль набережной и что-то кричал про пиастры.

Вдоль набережной тянулась длинная вереница магазинчиков и закусочных со всего света. Не нужно было смотреть кулинарные шоу или слушать впечатления ведущего, как и что он дегустировал в какой-нибудь стране. Достаточно было переходить от одного заведения до другого, располагавшегося по соседству, и пробовать пока хватит сил. Однако, Сава предложил другое:

— Представляешь, справа Колумбия, а слева Коста-Рика. Грех не попробовать их кофе.

— Маньяк! — улыбнулась женщина с карими глазами, но тут же запросто обняла своего кавалера за талию и сунула в карман несколько купюр. — Сав, откуда в тебе эта привязанность к кофе? Ты же вырос в…

— В Козыревке, где было не до кофе. Впервые попробовал в Москве, когда познакомился с Машей. У меня в кармане было два рубля, и я чувствовал себя богачом.

— А откуда знаки?

— Понятия не имею, но один мой знакомый сказал на прощанье «читай знаки.»

— Помогает?

— Признаться, и не мечтал, что смогу запросто пойти в кафе и заказать настоящий колумбийский Кастильо.

Они сидели под шезлонгом у небольшой кофейни с видом на залив. Пока им не принесли заказ, Сава с закрытыми глазами медленно втягивал ноздрями воздух, который был пересыщен разнообразными кофейными ароматами, и, казалось, что отделить один от другого все равно, что угадать, кто из шумной группы японцев за соседними столиками родом из Киото. Дина заскучала, и вдруг, вспомнив что-то, неожиданно прервала раздражавшее ее занятие спутника:

— Сав, а ты не спросил вчера Тао, в какую сумму оценивались активы «Дэзи», когда Орлов перевел их в «Цирцею» и «Конферансье»?

— Нет, — поморщился бывший зэк. — Смысла говорить о стоимости акций «Дэзи» нет, поскольку их Орлов не продавал. Именные сертификаты Орлова на конкретную недвижимость в России только подтверждают право владения каким-то объектом недвижимости из единого государственного реестра, записанную на имя физического или юридического лица, указанного в каждом конкретном сертификате. Их можно оценить по доходу, который определяется стоимостью аренды этих помещений в соответствующих городах.

— О, как! — удивилась женщина с красивыми карими глазами. — Яко по писанному глаголишь.

— Дык, я на зоне братве малявы на эту темы сочинял. У нас ведь стоит только упечь человека за решетку или он, не ровен час помрет, так родственники тут же начинают драться за его добро.

— Стал профи?

— Нет, просто кое-что понимаю.

— Как же Орлов от родственников свое добро прятал?

— Да всегда хитрил. Он каждые два-три года менял Генеральных всех департаментов, год-два директоров на торговых площадках. Так же периодически менялись ООО, осуществляющие торговлю. Их названия коррелировали с торговой маркой этого направления, но юридически это были абсолютно другие организации. Никакой преемственности не было, поэтому «новички» вообще не отвечали по возникающим претензиям и спорам предыдущих торговых компаний.

— Погоди, а Орлов?

— Он всегда был только собственником зданий, которые находились в оперативном управлении и сдавались в аренду компанией «ДОФИН». При этом, согласно арендному договору, вся ответственность лежала на очередном Генеральном торговой точки.

— Хочешь сказать, что Орлов вообще всегда был не при делах?

— Юридически — да. Фактически — любой сотрудник, от продавца до Генерального всего Холдинга, был полностью зависим от Дмитрия Николаевича. Даже на моем недолгом веку в «Паленке» сменилось десятка два «топов». Такую империю построил Великий Орлов.

— Я понимаю, что, получив сертификат на новое имя, можно сразу стать миллионером. Поэтому Орлов их всегда прятал. А не мог ли Тао сделать еще один комплект копий этих сертификатов с другим именем владельца, заверить их у нотариуса и собирать дань.

— Кстати, меня тоже такой вопрос интересовал, но кто-то так сильно стал переживать о грифеле моего карандаша, что он сломался. Контакт был потерян.

— Да, ладно!

— В это можно вообще не верить.

— Извини.

— В принципе, есть механизм защиты, — Сава прикрыл глаза, давая понять собеседнице, что разговор его утомил. — Имена собственников всех объектов недвижимости в стране ведутся в едином реестре, и меняются при подаче письменного заявления текущего владельца и оригинала сертификата. Акт передачи права собственности проводит нотариус, имеющий лицензию от государства, в присутствии обоих собственников. Еще суд, в исключительных случаях — например, смерть текущего собственника — имеет право рассмотреть вопрос передачи прав собственности при участии лишь одной стороны. Не так редко, исключительным случаем является некоторая сумма, появляющаяся на некотором счете.

Они замолчали. Деньги часто встают непреодолимой стеной между людьми. Даже самыми близкими. Дина, чувствуя неловкость от своей назойливости, стала смотреть по сторонам, ища какой-нибудь предлог для изменения темы разговора. Небеса услышали ее просьбу. Проходящий мимо разносчик рекламы, положил им на стол красочный буклет

— Сав, смотри! Твой знак.

Оба уставились на обложку с огромной красивой бабочкой и надписью на испанском «Марипоса-Манарке» — крупнейший заповедник бабочек.

— Похоже, это около нашего отеля, — расплылась в улыбке женщина с красивыми карими глазами.

Наконец, им принесли турки, томившиеся в песочной бане, над пылающими головешками. Сава сглотнул и почти шепотом произнес:

— Вот и настоящий колумбийский Кастильо.

Ночь

Искупавшись на пляже Панами-Сити восточного побережья Панамского перешейка, пара из Москвы решила успеть искупаться и на западном. Причем, именно на закате. Сава таким голосом попросил об этом женщину с карими глазами, что она не устояла.

Таксист выслушал необычную просьбу приезжих, но к их удивлению, даже не повел бровью. Хуан оказался общительным парнем и всю дорогу о чем-то бойко рассказывал на вполне понятном английском. Начал с того, что русским повезло. В Панаме два типа такси: основное — для местных, их водители говорят только на испанском, и туристическое, водители которых говорят и по-английски. По дороге в заповедник бабочек Хуан успел рассказать, как знаменитые «Данаида монарх» пересекают Атлантический океан, гроздьями свисают с деревьев, зимуя в нагорном районе, выводят потомство и умирают. Это произвело впечатление на русских, и они долго бродили по большой территории заповедника, где за бабочками можно наблюдать в естественной среде. Правда, Сава заметил и показал Дине, что за туристами тоже наблюдают служащие, охраняя бабочек от слишком любопытных посетителей.

Сколько времени они провели в «Марипоса-Манарке» сказать было сложно, уж слишком увлекательным для обоих оказалось это занятие, но, когда солнце спряталось за соседнюю гору и стало сразу прохладно, Пика схватил свою спутницу и, молча, потащил к выходу. Дина стала привыкать к его странностям в поведении и не сопротивлялась. Потом поняла, приближался закат. Бывший зэк был просто одержим желанием увидеть его на западном побережье узкого перешейка между двумя великими океанами.

Хуан, покорно ждавший в машине, с готовностью согласился доставить их в какую-нибудь бухточку «с той стороны». Для него это была обычная причуда состоятельных туристов — впервые увидеть Карибское море. Такси понеслось по извилистой горной дороге, уже освободившейся к вечеру от привычного ежедневного потока. Хуан принялся рассказывать забавные истории о пиратах и сокровищах, чьи поиски продолжаются и по сей день. О колумбийских наркобаронах и повстанческой армии, которая после 50 лет партизанской войны решилась сложить оружие. Проезжая мимо городка Рио Рита, пассажиры услышали рассказ о его богатой ночной жизни. Она даже была увековечена. В 1927 году на Бродвее был поставлен знаменитый мюзикл, а позже снят одноименный фильм.

Когда машина, свернув с шоссе, проехала немного по грунтовке и зашуршала колесами по песку, солнце уже склонилось к морской глади. Это было уединенное местечко с небольшим песчаным пляжем у подножья крутого склона. Правее над бухтой Лимон висело зарево огней портового города Колон, расположившегося по ее периметру. Здесь же, на безымянном пляже, было безлюдно и тихо. Его песок омывало Карибское море, притягивающее многие души, которым свойственны приключения и авантюризм.

Захватив купленные в каком-то ларьке пляжные принадлежности, еще не успевшие высохнуть после недавнего купания на восточном побережье, романтично настроенная пара удалилась от такси. В преддверии сумерек Хуан демонстративно включил в салоне громкую музыку и свет, всем своим видом давая понять, что подождет их, но мешать не намерен.

В тот момент, когда солнце коснулось воды, та замерла в каком-то оцепенении, превратившись в бескрайнее зеркало. Яркая золотая дорожка вспыхнула от самого берега до горизонта. Захотелось тут же пробежать по этой горящей под ногами тропинке. Сава не выдержал и, сорвав с себя одежду, голышом кинулся в жидкое золото. Оно тут же, без брызг и волн, поглотило его далеко не богатырское тело. Короткими саженками Пика плыл навстречу солнцу, понимая, что такого заката он больше никогда не увидит. Им овладел восторг и странная мысль, что пацан в далекой Козыревке появился именно для этого минутного чуда, которое можно испытать только здесь. И весь окружавший его мир влился в жидкое золото, в котором он бережно плыл, боясь что-то нарушить.

Очевидно, похожие эмоции испытала и женщина с карими глазами. Не отрываясь, она смотрела, как бывший зэк плескался в золоте, а оно стекало с его рук и снова льнуло, не отступая, что очень напоминало какой-то давно позабытый обряд. Ни его смысл, ни название никто не знал, и не догадывался, но какая-то генная память все же хранила его образ в закоулочках души. Глядя на последнего романтика, готового ради такого заката отказаться от всех благ и богатств земных, Дина не выдержала, и быстро скинув летние одежды в первозданном виде бросилась следом. Она даже не поняла соленая вода или холодная, ее влекло вперед, в глубину этого золотого потока, щедро выливавшегося из огромного солнечного диска, расщедрившегося напоследок дарами для тех, кто помнит некую тайну. Помнит своих далеких предков, их богов и связь с ними. Наверное, именно так в те далекие времена и происходило слияние земных жителей с их небесными предками, ставшими потом их покровителями и защитниками. С тех пор появлялось немало пророков, зовущих то к одной, то к другой религии, а затем призывающих огнем и мечом уничтожать иноверцев, но лишь избранным было дано знание, что на грани дня и ночи, воды и суши, неба и земли, света и тьмы есть возможность соединиться с душами своих предков, поднявшихся в тонкие миры, но не оставивших своих со-Родичей. О том ведали древние книги, сожженные на кострах, деревянные таблички с рунами, уничтожаемые иноверцами, сакральные знания, передаваемые из уст в уста иносказательным языком древних сказок и легенд, которые некогда звучали на единственном языке в мире.

Когда последний краешек огромного раскаленного светила скрылся в золотом зеркале, оно разбилось на мириады осколков и мгновенно погасло, в какой-то непостижимо короткий миг, последний миг той жизни. Сознание понимало, что это не конец, что где-то там, за горизонтом, есть такое же солнце в таком же небе, и такой же океан внизу, куда светило будет также погружаться на закате. Однако, это будет уже где-то там, а здесь все закончилось.

Океан еще хранил солнечное тепло и щедро делился им с любым желающим, однако, ночь уже вступала в свои права. Женщина быстрее почувствовала особенности этого перехода, ибо именно она была властительницей в ночи. Ее движения стали медлительно значимыми, загадочными и манящими. Теперь она стала центром, хранящим тайны. Она ведала таинствами. Она манила к себе и повелевала. Как притягиваются значительные массы и противоположные заряды, так же притягиваются встретившиеся на жизненном пути. Некоторые и не задумываются, почему это происходит, считая это делом случая, но ничего в жизни случайно не происходит. Так случилось и на этот раз. Впрочем, свидетелей не нашлось, разве что, музыка в салоне стоящего неподалеку такси, по непонятной причине стала произвольно переключаться, меняя то темп композиций, то громкость.

Они ужинали на открытой веранде своего отеля, спрятавшегося от суеты города среди зеленого леса. Вокруг царила тихая звездная ночь. На некоторых столиках горели небольшие свечи, лишь слегка высвобождавшие у южной красавицы белые пяточки скатертей, с парой приборов для припозднившихся гостей. Жители многих южных стран привыкли вести ночной образ жизни. Когда жаркое солнце покидает их территорию и незримая хозяйка возвращается, неся с собой прохладу, они покидают свои жилища для обычных дел. Одним из любимых для многих остается встреча за столом. В разных странах свои обычаи, и познавать их одно из любимых занятий всех путешественников.

Позже, вернувшись домой, они непременно делятся впечатлениями, порой напоминая рыбаков, которым не хватает размаха своих рук, чтобы обозначить размер своей удачной добычи. И в этом их трудно упрекать.

Хотя знатоки утверждают, что самые интересные блюда встречаются на перекрестках дорог, впитывающих в себя восток и запад, север и юг. Это происходит потому, что понравившееся незнакомое блюдо начинают готовить со своим вкусовым «акцентом», который направлен на то, чтобы усилить необычные нотки. При этом дегустаторы из родных мест блюда могут его и не узнать, а знакомящиеся впервые, попадают под «перекрестный огонь». Впрочем, убеждать кого-то за столом или спорить о вкусовых пристрастиях последнее дело.

Панама, стоящая на перекрестке морских путей, впитала в себя много любопытного, но разобраться в этом непросто — нужно приложить немало сил, которых у нетренированного новичка не хватает. В любом случае не следует кормить гостей или читателей длинным списком незнакомых названий, щелкая при этом пальцами и цокая языком.

Дина заказала себе «фуфу» — жаркое из морской рыбы, запеченное в итоге с бананами на кокосовом молоке, а Сава открыл для себя, что за названием «севиче» скрываются жаренные на углях морепродукты в таком количестве, что ему пришлось обращаться за помощью к соседке. Его спасло только то, что женщины, строго следящие за своей фигурой, иногда тоже устраивают праздник сытого живота. Особенно после морских променадов.

— Как тебе понравился «Марипоса-Манарке»? — Дина самоотверженно спасала сотоварища по нелегкой борьбе приобщения к местным традициям.

— Даже не подозревал, что бабочки могут гроздьями висеть на ветках.

— Меня поразила цифра: 1600 видов.

— А мне запомнилась байка, что названии страны это фраза «много бабочек» на каком-то местном наречии, услышанном одним из первых испанцев, попавших сюда с Колумбом.

Дина успевала ловко управляться с блюдом и поддерживать разговор:

— Забыла название бабочки, с размахом крыльев в 30 сантиметров. Помнишь, у нее рисунок на крыльях чем-то напоминал перышки совы?

— Тизания агриппина, — подсказал бывший зэк.

— Ну, ты даешь! Как запомнил?

— Понравилась…

— Все! Пусть меня оттащат от этого, — взмолилась Дина, с сожалением отодвигая огромную тарелку. — Иначе сегодня наш самолет не взлетит.

— Сегодня? — с какой-то безысходностью переспросил Пика.

— Ну, я так себя убедила, что это не ужин после шести по местному времени накануне, а сегодняшний завтрак по-гонконгски.

— Тогда кофе!

— Маньяк кофейный, — улыбнулась женщина с карими глазами. — Мы еще должны поговорить с Олли…

— Не жалко старика?

— Ну, ты же проведешь обряд, чтобы «черный рисунок» его пощадил.

— Признаться, я не уверен в этом. Откуда-то знаю, что так должно быть, но откуда…

— Когда научишься доверять своей интуиции, многое измениться неузнаваемо.

— Я понял. Назад пути нет.

Сава и Дина молча сидели в плетеных креслах на лоджии своего номера. Сквозь ночную прохладу прорывался стрекот цикад и крики каких-то птиц в лесу. Свеча в плошке на небольшом столике между ними выхватывала белый лист бумаги, по которому урывками метался карандаш. В появившемся контуре рисунка стал угадываться старик в шезлонге с сигарой. Его худощавый профиль и сгорбленная спина очень напоминали Олли. Старик задумчиво смотрел вдаль, о чем-то размышляя. Судя по пеплу от сигары, было понятно, что он сидит так достаточно давно. Скорее всего, его никто не тревожил, потому что тревожить было некому. Это читалось в том особом взгляде одиноких стариков, которые знают, что кроме старухи с косой они давно никому не интересны.

Как только этот взгляд четко проявился на рисунке, карандаш перестал совершать круговые движения по контуру. Любопытство подталкивало Дину приблизится и попытаться вникнуть в контакт, который явно состоялся, но она помнила сломанный по ее вине грифель, и замерла на своем месте.

В какой-то момент карандаш остановился, будто незримый разговор прервался. Пика на одном месте начал выводить жирную точку. Он едва заметно расширял ее, двигаясь то по часовой стрелке, то против, словно нащупывая утерянную в сумерках ниточку разговора. Дина осмелилась помочь бывшему художнику, и стала думать, что это ночные птицы кричат в лесу. Мол, они всегда кричат, и остерегаться их не стоит. Помогло ли это или нет, но вскоре карандаш вновь стал описывать меланхоличные круги по контуру рисунка. Ей опять стало казаться, что время замерло. Здесь замерло. И только потому, что оно побежало где-то в другом месте, а одновременно, там и тут, оно бежать не может.

С трудом оторвав свой взгляд от рисунка, Дина перевела его на Саву и обомлела. Бывший зэк не только был неподвижен и бледен. Он не дышал. Обычно какой-то взъерошенный и даже насмешливый над окружающими и собой, сейчас он походил на восковую статую. Похожую, но не живую. Она испугалась, что Пика останется в том непонятном мире, куда он нырял через портал своей картинки, оставляя здесь совершенно безжизненное тело. Вдруг название «черный рисунок» несет опасность обоим контактерам. Отчего-то эта мысль больно кольнула женское сердце. Карандаш тут же остановился и уже более не двигался. Очень медленно, словно протискиваясь через нечто, Сава облокотился о спинку плетеного кресла и начал сползать, как таящий снег на стекле. Это сравнение напомнило Дине далекую заснеженную Москву. Она сидит в холодном салоне своей машины, промерзшей за ночь, и ждет, пока двигатель и печка прогреют ледяной металл.

— Дворники только не включай, — прошептал Пика и едва улыбнулся краешком побелевших губ.

— Ну, наконец-то, — обрадовалась она, — а то страшно сидеть рядом.

— Я кричал? — насторожился бывший зэк.

— Нет. Ты себя, просто, со стороны не видел.

— И как?

— Прости, но при контакте ты больше на покойника похож.

— И долго это продолжается?

— А ты не чувствуешь? — удивилась женщина с карими глазами.

— Я там, а не здесь.

— Ну, я не знаю… Время не засекала, но думаю пару минут. Ты, ведь, совсем не дышал.

— Забавно, — Пика начал приходить в норму. — Значит, там время течет иначе, мы же разговаривали не торопясь. Он курил. Потом кто-то начал кричать на улице, Олли пошел посмотреть. Когда вернулся, мы продолжили. В целом, наверное, прошло около получаса.

— А кто закончил разговор?

— Он вдруг сказал, что ты всегда будешь помнить бабочку, которая однажды сядет мне на спину.

— Зачем? — вырвалось у Дины.

— Я тоже задал этот вопрос, а он так снисходительно посмотрел на меня, словно я забыл, сколько будет дважды два.

— Слушай, Сав, а откуда ты вообще узнал про «черный рисунок»?

— Да, в Суриковском разные байки ходили, — бывший зэк пожал плечиками. — Художники народ суеверный, потому что муза дама капризная. Не придет — хоть пляши, хоть морды бей, все бестолку. К мольберту можешь не соваться. Вот каждый для себя и придумывает некий ритуал — как кисти разложить, как краски смешивать, когда работу начинать, как с моделью общаться.

— Все общаются?

— О всех не скажу, но для меня это нормально.

— Всегда разговариваешь?

— Нет, это не «ля-ля» или «тер-ки». Это образ. Пока он не возникнет в душе, работать бестолку. И неважно, кто автор — писатель, художник, скульптор или композитор. Главное — образ в душе, а изобразительный язык разный. Кого каким Создатель наградил.

— Но нет «черной музыки» или «черного слова».

— Почему, — не согласился Пика, — есть гипноз, театр, кино… И можно поспорить, что сильнее воздействует.

— Ты еще скажи наркотики и алкоголь, — усмехнулась женщина с карими глазами.

— Нет. К этому прибегают те, у кого души нет. Диапазон большой — тяжелый рок, кино для взрослых, садо-мазо и прочая мерзость. Они бесов вызывают, утверждая, что это тоже искусство. Я давеча посмотрел ящик. По всем каналам даже не квадрат Малевича, а треугольники.

Дина не ответила, желая вернуться к интересующей его теме.

— Помниться, я где-то читал, — Пика словно услышал ее мысли, — что на склоне лет Леонардо во работы иногда терял сознание. Особенно, когда возвращался к работе над «Джокондой». По разным версиям историков, это продолжалось более 20 лет. Мне кажется, что он именно так общался с давно ушедшей любимой женщиной, хотя некоторые борзописцы утверждают, что он «голубой». Ведь да Винчи почти никогда не был замечен в женском обществе.

— И что сказал Олли?

— Он подтвердил, что в июне прошлого года зарегистрировал компанию Entertainer Ltd., у которой выгодоприобретателем был русский по фамилии Орлов. Актив компании составляли 98 акций гонконгской компании Crazy Dazy International Limited, получавших солидный доход из России. Согласно распоряжению собственника, получаемые средства хранятся в банке Панамы Capital Bank.

— Хочешь сказать, что транзитная схема работает до сих пор, и все денежки лежат на счете Орлова в Панамском банке?

— И да, и нет, — улыбнулся Пика.

— То есть?

— Дело в том, что Entertainer Ltd. была зарегистрирована на некоего русского Dmitry Orlov, только не Дмитрий Николаевич, родившийся 12 апреля 1967 года в городе Москва, а Дмитрий Никифорович, родившийся 29 ноября 1963 года в селе Катыр-Юрт Ачхой-Мартановского района Чечни.

— Во-от откуда чеченский след, — брови над карими глазами взметнулись вверх.

— В паспорте указаны имя и фамилия Dmitry Orlov, но все остальное не совпадает. Мало ли Орловых в России.

— А как же сертификаты и акции? Они же на другого Орлова зарегистрированы.

— Акции Crazy Dazy International Limited на предъявителя. У регистратора в реестре вместо русского текста указывается 50-значный номер, защищенный электронной подписью. Красть акцию без такой подписи бессмысленно, подделать подпись невозможно.

Причем, это конфиденциальная коммерческая информация, и может быть опубликована только по решению местного суда. Все офшорные зоны с этого кормятся. Панама, Сейшелы или Кипр не сдадут клиента, иначе все разбегутся, и страна потеряет половину годового дохода. Формальный ответ на любой запрос России будет заверен нотариусом — буковки и циферки клиента не совпали.

— Но деньги из России идут?

— Идут. В России доверенное лицо владельца сертификатов при заключении договоров с банком или арендатором предъявляет оригиналы сертификатов на недвижимость и указывает куда переводить деньги. Налог платит по месту регистрации компании владельца сертификатов.

— И все законно? — удивилась Дина.

— Формально все чисто.

— И никто не догадается?

— В суде догадки не катят. Иначе иностранных инвестиций в России не будет. Деньги строем не ходят.

— Погоди, был же шум в прессе по поводу этого Джонсона из «Цирцее».

— Был. Его подняла бульварная пресса, журналисты которой не имеют возможности слетать на денек в Панаму и разжалобить Олли. Следаки, официально ведущие дело, на бюджете, могут только написать официальный запрос. Ответ ты уже знаешь. Если вдруг найдется слишком любопытный, переведут в Урюпинск. Люди в погонах приказ чтут.

— Значит, когда будет решаться вопрос о наследстве, единый реестр России подтвердит, что настоящий Орлов являлся владельцем известной недвижимости, и поделит ее согласно закону.

— А делить то уже нечего, — устало улыбнулся бывший зэк.

— О, как!

— В сентябре прошлого года господин Орлов приехал лично к Олли в Nerey Ltd., зарегистрировавшую его компании Entertainer Ltd. только в июне, и забрал 97 акции своей компании в Гонконге, мотивируя тем, что переориентировал бизнес в России. Дал распоряжение директору вывести почти все средства со счетов, предоставленных по договору в панамском банке на золотые сертификаты, но сами счета не закрыл. С тех пор «Конферансье» хранит одну акцию, выполняет положенные процедуры и ждет распоряжений владельца, но Орлов пока не появлялся и не давал никаких распоряжений.

— С концами? — с робкой надеждой в голосе спросила женщина с карими глазами.

— По времени это совпадает с разгоном «ИНФАНТ» в Москве и передачи ее функций в «ОРЕОЛ». Мавр сделал свое дело.

— Хочешь сказать, что Орлов разыграл рейдерский захват его активов чеченцами?

— Не поверю, что у Дмитрия Николаича так просто отжали всю недвижимость. Это фенечка.

— A-а, — догадалась Дина, — возможно это инсценировка для бракоразводного суда в Лондоне или тех, кто охотился за золотом «Паленке».

— Представляешь, я даже одного такого охотника знаю, — улыбнулся Пика.

— Будешь ерничать, останешься без кофе. Лучше скажи, куда он все перепрятал.

— Всем нужен сундук мертвеца… — как-то отрешенно проговорил бывший зэк. — Интересно, а кто собственник в кипрской «Цирцеи»?

Дина медленно вздохнула, покачивая головой и уже собиралась высказать восторженный комплимент, но художник остановил ее жестом.

— И какой паспорт Орлов показал Олли при регистрации Entertainer Ltd.

— Ты же сам сказал, что Никанорыча, — не поняла ход его мысли собеседница.

— Я имею в виду, какая страна выдала паспорт на Никанорыча. Думаю, это его третье гражданство, поскольку английский паспорт точно выдан на Николаича. Его он оформлял вместе со второй женой, следовательно, тут все чисто.

— А что дает третье гражданство Орлова?

— Пока не знаю, — Сава резво вскочил и прошелся по лоджии, погладив попутно гамак. — Олли совершенно спокойно говорил о паспорте Орлова. Паспорт не удивил старика. Значит это был либо российский, либо… — Пика шлепнул себя по лбу ладонью. — Ну, конечно! Это мог быть только Панамский паспорт.

— Опа! — не выдержала Дина. — А ведь ты прав… Хочешь я принесу тебе кофе?

Для бывшего зэка такой поворот событий стал совершенной неожиданностью. Женщина с красивыми карими глазами признала его лидерство. Это дорогого стоило. Однако, чтобы не разрушать установившегося равновесия, он молитвенно сложил ладони и почтительно поклонился даме:

— Если вас не затруднит, моя госпожа.

Дина приняла игру и, преисполненная достоинства, гордо удалилась за обещанным. Пика облокотился о поручни лоджии и с любопытством посмотрел на звездное небо. Оно было сильно повернуто по сравнению с привычным российским. Ковш Большой медведицы сразу не удалось отыскать. Созвездие на треть ушло за горизонт. Хотя и указывало на Полярную звезду. Зато Южный крест трудно было не заметить, он строго указывал на юг. Все, как обычно, только повернуто. Эта мысль заставила задуматься.

— Твой Кастильо, — Дина с улыбкой протянула ему бумажный стаканчик с пластиковой крышкой.

— Благодарю, — Пика исполнил ножкой замысловатый крендель, — стесняюсь спросить, как тебе удалось уговорить повара в два часа ночи приготовить кофе?

Женщина с красивыми карими глазами чуть качнула грудью, не отводя откровенного взгляда. У бывшего зэка едва не случился гормональный всплеск. Впрочем, врачи утверждают, что он резко снижает уровень холестерина в крови, и потому полезен.

— Мне вот что подумалось, — Сава глотнул кофе и прикрыл глаза от удовольствия, — свой сундучок Орлов оставил в Панаме, и счет открыл на Никанорыча, как резидента, а узнать адресок мы можем у того, кто пересылает суммы с Кипра. Надеюсь, там ниточка еще цела.

— Почему ты решил, что деньги здесь?

— Как это ни странно, маленькая Панама предоставляет финансистам услуги высшего класса. И заслуженно носит имя второй Швейцарии. Здесь законодательно запрещено разглашать банковскую тайну. Нарушителям грозит тюремный срок от полу-года тюрьмы.

— Если я узнаю эту самую банковскую тайну, — карие глаза были очень красноречивы, — никому не скажу.

— А если я шепну тебе на ушко?

— Я буду слушать это всю ночь…

Кипр

— Ты когда-нибудь была на Кипре? — Сава наклонился к своей спутнице, сидевшей у окна салона Boeing 777, летевшего в столицу этого островного государства Никосию.

— Через полчаса отвечу однозначно, — женщина с красивыми карими глазами одарила бывшего зэка многообещающим взглядом. — А ты?

— Нет, меня тянуло в Италию и Францию.

— Пропадал в музеях и галереях?

— Конечно. Орлов хорошо платил, хватало хотя бы недельку посмотреть Лувр или Палаццо-Веккьо.

— Ну, не всем так везет. Кстати, пока кто-то смотрел сладкие сны, другие работали. Оказывается, можно по Интернету открыть счет в приличном банке Панамы. Надо выполнить всего семь требований:

Дина показала список на своем смартфоне.

1. Копия паспорта физического лица имеющего право подписи.

2. Копия второго документа удостоверяющего вашу личность с фотографией (водительские права, пропуск и т. п.).

3. Два рекомендательных письма от финансовых учреждений (банк, кредитный союз и т. п.). На официальном бланке, с подписью, печатью, адресом, телефонами, адресом электронной почты и т. д.

4. Два рекомендательных письма от коммерческой или профессиональной структуры или других физических лиц. С подписью, печатью, адресом, телефонами, адресом электронной почты и т. д.

5. Копия налоговой декларации об уплате вами налогов за последние два года или справку о доходах.

6. Заполненный бланк заявления об открытии счета.

7. Документ, подтверждающий ваш пенсионный статус или письмо от работодателя.

Сава внимательно прочитал все пункты, и заметил:

— Теперь понятно, зачем Орлову было нужно столько фирм и счетов. С одной стороны, можно быстро переводить средства в разные банки на счета, открытые под разными именами. Все управляется через Интернет. С другой стороны, не проблема получить солидную рекомендацию на неизвестное в России имя.

— Нарыть побольше крольчьих нор, и перепрятывать влюбую.

— Да, только в отличие от норок такие банки имеют отличную защиту и двойное подтверждение операций по разным каналам связи.

— А хакеры? — засомневалась Дина.

— Не верь американской пропаганде и голливудским фильмам, — спокойно отреагировал Пика. — Это просто бизнес. Богатые люди хорошо платят за свою безопасность, поэтому в их круг не так просто попасть. Дорогой входной билет-лучшая рекомендация.

— Слушай, Сав, а почему бы тебе свою компанию не зарегистрировать? Ты быстро ориентируешься в этой кухне.

— Не мое.

— Да, брось, ты, — не сдавалась женщина с карими глазами. — Голова у тебя работает, а чтобы перетереть с кем-нибудь тему, не нужно на стрелку с братвой ехать.

— Мне много не надо.

— Сделай себе машинку, чтобы денежка капала, и рисуй свои картины.

— Когда Создатель что-то дает грешному, он и забрать может, если прикладывать не к тому месту.

— Да, ты посмотри, сколько уродов пилят бюджет в России и обирают слабых. Совершенно тупо и нагло воруют у стариков и детей. Вон, счетная палата официально огласила в Думе, что не может найти 985 миллиардов рублей за 2016 год. Из бюджета выделено, а министры и директора государственных учреждений объяснить не могут куда дели. Зато пособие на ребенка в день 56 рублей.

— В пику им, — зло процедил сквозь зубы бывший зэк.

Они замолчали. Двигатели самолета монотонно гудели, добросовестно делая свое дело. Художник не первый раз задавал себе один и тот же вопрос, что он тут делает. Разве об этом мечтал последние девять лет. Пальцы сделали привычное движение, словно покрутили колонковую кисть. Вспомнилось напутствие Хана: «Бери лучшее. Читай знаки».

Чтобы загладить неловкость, Дина начала рассказывать, как долго искала удачный рейс. Некоторые из них через Гавану и Каракас летят до Никосии с двумя посадками за 50–56 часов. Этот же, через Майами, всего 23 с чем-то. Да, этого у нее не отнять. Впрочем, бывший зэк переключился на гул двигателей и запретил себе думать о женщине с красивыми карими глазами.

Кстати! Он еще не пил сегодня кофе, а они уже седьмой час. Дина, рассказала, как долго искала удачный рейс. Некоторые из них через Гавану и Каракас летят до Никосии с двумя посадками за 50–56 часов. Этот же, через Майами, всего 23 с чем-то. Да, этого у нее не отнять. Далее думать о женщине с красивыми карими глазами бывший зэк себе запретил.

Он прошел по салону великолепного Boeing 777 в закуток к стюардессам, попросить сварить кофе. Пассажиры, утомленные долгим перелетом, в основном спали в этот ранний час, и Пика надеялся на эксклюзивное обслуживание.

Пока кофемашина трудилась над двойным ароматным эспрессо, Сава попробовал объяснить улыбчивой Джейн в форменном красном костюмчике, чтобы она позволила ему взглянуть на форму пенки в стаканчике до того, как она закроет его пластиковой крышкой. Увидев удивленную гримаску на хорошеньком личике, неспокойный пассажир, прижал руку к своему сердцу и кивнул в сторону кресла, где сидела Дина. Стюардесса, заулыбалась и кивнула в знак согласия. Она давно заметила эту странную пару, не похожую ни на влюбленных, ни на коллег в командировке. Их отношения не укладывались в какие-то привычные шаблоны.

Когда последние капли с шипением упали в стаканчик, кофейная пенка образовала латинскую букву «N».

Они приземлились в аэропорте Эрджан, расположенном в северном пригороде столицы Кипра. Давняя истории вторжения Турции на Кипр и действия ООН по разделению турок и греков на острове, привели к строгой процедуре. Сначала все лайнеры должны были приземляться в Турции, и только потом перелетать на Кипр. Это накладывало неудобства, на переход в греческую часть острова, но визы для пребывания в «зеленой» части острова не требовалось.

Дина и Сава достаточно быстро оказались в отеле, где был зарезервирован для них номер. На этот раз это был один из трех 5-звездных отелей в столице — огромный шестиэтажный Hilton, почти на 300 номеров. Их «студия» с одной спальней, солидным телевизором в холе и просторной лоджией с видом на большой бассейн внизу. Для пары из России главным достоинством отеля являлась близость к деловому центру, где располагались компании-регистраторы, оказывающие услуги желающим оформить оффшорную фирму. Где-то там располагался офис Golden Trust Limited, которая, по данным Дины осуществила регистрацию «Цирцеи».

Дина знала, что для тех, кто впервые приезжал на Кипр, обычно казалась странной одна из отличительных черт ближневосточного мира, которую скромно называют неторопливостью. У киприотов это выражается любимым словом «аврио», что означает достаточно широкий диапазон понятий, от «если аллаху будет угодно» до «давай завтра». Так что, если вы договорились и назначили время встречи, не факт, что именно тогда все и состоится. Причин может быть бесконечное количество, и все крайне важны. Главное, относиться к этому спокойно, а не кидаться перевоспитывать партнера. Он все равно не поймет. Помня это, женщина с карими глазами не рассчитывала сразу на успех, а подумывала о знакомстве со старым городом, который строили и греки, и византийцы, и крестоносцы, и венецианцы, теперь, вот, турки.

К тому же сидеть в номере было пыткой, после долгого перелета, поскольку замкнутое пространство уже надоело. Они решили прогуляться. После Панамы январь на Кипре показался приезжим прохладным. Днем было пасмурно и около плюс десяти. Зато морской ветерок повсюду напоминал, что море рядом. На улице Дина и Сава пожалели, что оставили куртки в Гонконге, но это был повод для того, чтобы пройтись по магазинчикам, которые бесконечными шеренгами выстроились по обе стороны улиц. До открытия туристического сезона было далеко, и подростки у входа в самые разные лавки наперебой зазывали русских. Восток любит и умеет торговаться. Это игра, основанная на давних традициях, но только понимающий получит удовольствие от самого процесса. Так или иначе вскоре у обоих появилось по большому пакету в руках, а на плечах красовались новые кожаные куртки.

Внезапно начал моросить неприятный дождик. Оглядевшись, они увидели на противоположной улице кофейню, которая сразу привлекла внимание бывшего зэка. Над старым домом красовалось название — Nero. Сава тут же схватил спутницу за руку и буквально потащил ее за собой во дворик, где под тентом скучали официанты в длинных черных фартуках. Они едва ли не накинулись на попавшихся туристов и наперебой стали предлагать места под пальмой, на кожаных диванах, у камина… Погода располагала согласиться именно на последний вариант.

Внутри оказался просторный зал с разной обстановкой: венские стулья вокруг миниатюрного круглого столика на двоих, большие кожаные диваны и кресла для компании, широкие плетеные кресла с мягкими подушками, в которых можно было просто утонуть и насладиться одиночеством, невысокие кожаные банкетки вокруг столиков для игры в нарды и, наконец, большой резной камин с кованными решетками, широкой каминной полкой со старинными часами и огромным зеркалом повыше на кирпичной стене. Им приглянулись шикарные кожаные кресла из мягкой красной кожи перед горящими угольными брикетами, которые не дымили. Оказалось, что и январь на Кипре имеет массу приятных особенностей.

Кофе подавали в небольших толстостенных чашках белого цвета. Они долго хранили тепло, и это очень понравилось Саве в прохладную январскую погоду. Фанат кофе уже несколько раз отыскивал в меню какое-нибудь название и просил приготовить для него именно это. Когда же на столик перед художником поставили «песочницу» над углями с шестью маленькими турками, зарытыми наполовину в горячий песок, Пика долго не мог оторваться от процесса.

— Ты, как большой ребенок, готов играть в своей песочнице целыми днями, — подтрунивала над ним женщина с карими глазами, но он лишь соглашался, не отрывая своего взгляда от процесса.

— Да ты только подыши этим ароматом. Кайф!

Видя настоящего ценителя, официант театральным жестом ловко разливал в чашечки только что приготовленный кофе и тут же на освободившееся место ставил другую турку. Менял кувшин с холодной водой, и, похоже, сам получал удовольствие от процесса.

— Что говорят знаки? — Дина поняла, бороться с маньяком невозможно, лучше потерпеть.

— Ты не поверишь, но сегодня в самолете я попросил стюардессу приготовить мне двойной эспрессо, и дать посмотреть на знак.

— Догадываюсь, что она не устояла перед твоим натиском, и что ты увидел букву «N», поэтому затащил меня сюда.

— Тебе не понравилось? — обиженный голос говорил о том, что рана нанесена серьезная.

— Успокойся, маленький, — красивые карие глаза с сочувствием смотрели на большого ребенка, который вдруг нашел самую любимую игрушку, но этого никто не понимает и не ценит. — Ладно, поиграй, еще не вечер.

Она до сих пор не решила для себя, как относится с бывшему зэку. Порой он ее злил и даже выводил из себя какими-то наивными высказываниями или поступками, порой она просто поражалась его способностям и удивительной щедрость, с которой он делился этим своим уникальным даром небес. Бывало, она ловила себя на мысли, что с удовольствием следит за его руками, так мастерски владеющим карандашом. Иногда в ней просыпалась романтически настроенная дама, которой казалось, что она смогла бы посвятить свою жизнь этому художнику, создавая ему условия для работы и, если нужно, пожертвовать собой. При этом ее красивые карие глаза начинали наполняться потаенной грустью. Если честно, об этом Дине было приятно помечтать, но тут же она признавалась себе, что надолго ее не хватит. Она не рождена для такого самопожертвования. Она воин, и тихий семейный уют не сделает ее счастливой надолго. Быть всю жизнь заботливой мамашей у гения, который не в состоянии заработать на хороший дом, а то и на свои холсты.

— Ну, наигрался? — Пика умоляюще посмотрел на Дину. — Вот и молодец. Пойдем, я по дороге куплю тебе памперсы, а то нам к серьезным дядям идти, которые тоже будут играть в свои игрушки, думая, что весь свет не проживет без них. Пойдем. Будешь послушным мальчиком, мы тебе найдем такую же игрушку. С такой же буковкой. Только еще лучше.

Офис компании Golden Trust Limited произвел на клиентов приятное впечатление. Во всем чувствовался строгий деловой стиль, от хорошей мебели из цельного древесного массива, до ровной стопки бумаг с фирменным знаком. И, конечно же, директором в хорошем итальянском костюме и очках с шикарной оправой, завершавшей последний штрих к портрету, вместо подписи к которому стояла цена.

Мехмет Ханим был ярким представителем восточного мужчины — уверенный в себе, образованный, привыкший повелевать и говорить спокойным назидательным тоном. Его одежда говорила о европейском образовании, но взгляд выдавал бескомпромиссного янычара. Он сразу понял, кто лидер из двух клиентов, ожидавших его в креслах небольшой приемной. Женщина с карими глазами понравилась директору Golden Trust Limited. В ней угадывалась восточная кровь и некоторые черты его матери. Этого было достаточно, чтобы Мехмет расположился к посетителям, хотя сегодня у него был не самый удачный день.

Дина начала уже ставший привычным разговор о желании зарегистрировать оффшорную компанию. Она пояснила, что не стала полагаться на Интернет, а хочет разобраться в деталях сама, поскольку среди посредников бывают некомпетентные или нечестные партнеры. Это был еще один аргумент в ее пользу. Мехмет не столько вникал, что говорит клиентка (это было понятно с первой минуты общения), сколько с удовольствием отмечал, как она это делает. Настоящая женщина. Уверенная, сдержанная, сильная, но знающая свое место. Ему даже захотелось щелкнуть пальцами, чтобы эта гордячка на минуту замолчала, готовая выслушать его приказание. Повелевать такой женщиной, все равно, что купить арабского скакуна за миллион долларов на каком-нибудь аукционе в Эмиратах, а потом оседлать его по своему желанию в любой момент.

Передав молчаливому спутнику, гостьи из Москвы, список необходимых документов, директор Golden Trust Limited заверил, что все необходимые документы можно прислать в его офис по Интернету или оставить у секретаря. Оформление займет пару недель, и при следующей встрече он лично вручит сертификат и остальные документы зарегистрированной компании и объяснит самым подробным образом все тонкости ведения бизнеса в офшорах.

Мехмет не подозревал, что был абсолютно прав, говоря это, разве что, ошибся с датой.

— Мне показалось, — поделился своими впечатлениями бывший зэк, — что этот индюк уже присмотрел тебе место в своем гареме.

— Самонадеянность в таких делах опасна, — не глядя в сторону идущего рядом Пики, проговорила Дина. — Я женщина слабая и беззащитная…

— Но бью сильно, — закончил ее мысль Сава. — Ты знаешь, а мне уже захотелось сегодня что-нибудь написать. Такой семейный портрет в интерьере. Жаль, лица жен не разглядел.

— Но прежде хочу, чтобы ты меня угостил турецкими сладостями.

— Это танец живота?

— Нет. Это кадаиф и пахлава, которые турки делают лучше всех.

— А я надеялся сидеть по-турецки «на турецкий подушка и кушать плов и бешбармак». Вот так в щепотку брать одной рукой…

— Халаттвой дома остался, — прервала мечты несостоявшегося халифа, готовая рассмеяться Дина, — так что губы не раскатывай.

— Так что, бешбармак и танец живота отменяются?

— На счет второго ты погорячился.

— Осмелюсь спросить, госпожа, а кто будет исполнителем?

— Это «белый» танец.

Они вышли на узкую старинную улочку, мощенную камнем, отполированным миллиардами ног. Появилось желание бесцельно бродить по ней иногда заглядывая в лавчонки и магазинчики, чтобы купить какую-нибудь мелочь на память, вдыхая свежий морской ветерок, перемешивающийся с запахами свежей выпечки, кофе, хорошего табака и еще чего-то такого, что будет потом напоминать именно эту узкую улицу в пасмурном январе.

Вскоре им попалась кофейня со смешным названием «Киса». Относилось ли оно к конкретной группе посетителей или подаваемым там блюдам, сразу было непонятно. Однако желание зайти оказалось обоюдным. Едва Сава открыл дверь со звоночком, пропуская вперед свою спутницу, как их окутало облако такого плотного аромата сладостей и сдобы, что они почувствовали его, как порыв ветра.

— Скажи мне, что до шести еще далеко, — глядя вглубь кофейни, прошептала Дина.

— Клянусь всеми святыми, любившими сладко поесть, что тут время вообще останавливается, и мы даже уйдем отсюда до шести.

— Обещаешь?

— Я уже слышу голоса этих святых сластен, — шепнул ей Пика, — Они дали добро.

В тот же момент он почувствовал, как чья-то рука сунула в карман его куртки сложенные пополам банкноты.

— О, это сладкий знак! — шепнул он, подняв глаза к потолку. — Намек понял.

Кофейня представляла собой длинное помещение, торцом выходящее на улицу. Очевидно, земля здесь была дорогой и давно поделена на такие ленточки под магазины. С одной стороны располагалась ярко освещенная витрина, где в три ряда тянулись полки, плотно уставленные самыми разными тортами, пирожными, конфетами, квадратиками, шариками, кружочками и еще какими-то кондитерскими изысками, названия к которым бывший зэк не смог бы подобрать. Причем, все это так соблазнительно выглядело, что руки сами, как у зомби, тянулись к витрине. Оно еще и так вкусно пахло, что могло сломить боевой дух целой армии.

Напротив витрины стояли небольшие столики и стульчики, на которых можно было сидеть облокотившись о край стола, нависая над своей чашечкой и тарелочкой, в которой что-то очень вкусное не отпускало ни на секунду, и едва это божественное изобретение кондитера заканчивалось, как хотелось бежать за новым. Дверь в торце, напротив улицы, то и дело отворялась и розовощекий плотный мужчина с брюшком вносил очередной поднос, на котором красовалась горка только что приготовленных, истекающих медом и сиропом, кулинарных изысков. Да, это было райское место для сладкоежек. Здесь не было иных блюд, кроме кондитерских и никто не курил.

Сава покорно смотрел, как женщина с карими глазами указывала на какое-нибудь пирожное или кренделек на витрине и усатый здоровяк ловко укладывал его на тарелочку. Когда бережно создаваемая горка на стала угрожающе покачиваться, первый подход был совершен. Дина с наслаждением вонзала свои красивые зубки во всю эту красоту и вкусноту, прикрывая от наслаждения глазки, продолжавшие пылать негасимым наслаждения. Бывший зэк пил маленькими глотками кофе и с интересом смотрел на спутницу, время от времени подавая ей салфеточку, чтобы та вытерла губки.

После третьего подхода к витрине, Дина глубоко вздохнула и подняла на Саву осоловелые от счастья глаза.

— Попробуй кадаиф, он тут восхитителен.

— Вот этот клубочек? — он проследил направление ее пальчика.

— Несчастный. Тончайшее и тонко нарезанное тесто сплетают в рулетки, заворачивают внутрь миндальную крошку и томят в сахарном сиропе…

— Хочешь сказать, что вот эти хрустящие ниточки, это тесто?

— Это кадаиф, глупый мальчик. И его нужно есть вот так…

— И кто после этого маньяк? — усмехнулся бывший зэк.

— Я тебе потом объясню, а пока попробуй, иначе поздно будет.

— Теперь лимончик. Оставь свой кофе. Чувствуешь, как похрустывает… А миндаль… М-м. Да, не дави на него так сильно вилкой, весь сироп вытечет.

— Теперь я понял, почему одного из друзей Незнайки звали Сиропчик.

Дина демонстративно облизнула губы и в упор посмотрела на Пику.

— Там, около шоколадного торта я видела пишмани и пахлаву. Только ромбиками с орехами. Если принесешь мне целую тарелочку, проси, что хочешь.

— Танец живота, — расплылся в улыбке Пика.

Женщина с красивыми карими глазами лишь медленно прикрыла их и едва заметно качнула грудью. Соблазнительные волны прокатились по ее жаркому телу из стороны в сторону, сверху-вниз… И это было так эротично, что она даже не стала смотреть на результат, проявившийся на застывшем лице мужчины.

Ни порывы прохладного морского ветра на улице, ни моросящий дождик, ни поездка в такси до отеля Hilton, ни сонный лифт, ни дверь их номера, которая так медленно открывалась, не смогли приглушить мелодию, звучащую внутри, под которую они исполнили танец живота на Кипре.

Мехмет

Пика проснулся от того, что ему снился странный сон. Будто Светка из рекламного отдела, к которой он был неравнодушен, когда работал в «Паленке», согласилась поехать с ним на Петрицу, только не на машине, а на своем байке. Это было неожиданно, потому что у Светки на выходные всегда были намечены «покатушки». Иногда она показывала Саве свои «фотки» поездок их мотоклуба то в Ростов, то в Смоленск, то на Ладогу. А тут вдруг сама предложила прокатиться на ее Duke-390 до Петрицы, где он купил участок, чтобы построить дом. Даже шлем ему достала, как у нее — SCHUBERTH-C4. Светка была байкером со стажем, отчаянно гоняла наравне с мужиками. В такие виражи закладывала свой байк, что дух захватывало.

И, вот, сидит Сава позади Светки на ревущем Duke-390, прижался к ней, обхватив обеими руками за талию. Голову в шлеме набок повернул, чтобы поплотнее было, а она то вправо положит своего конька-горбунка, то влево. Асфальт рядом сливается в серую ленту, рукой достать можно. Двигатель то и дело завывает от натуги, все перед глазами плывет, а она кричит ему смешным голоском, как Карлсон:

— На шею не дави!

Сава елозит по ее «косухе» ладонями и ничего не понимает, где тут шея, а та заливается смехом, и знай кричит ему:

— На шею не дави! Не дави на шею!

Ветер холодный в рукава задувает, а Светка все хохочет. Когда на Петрицу приехали, у Савы зуб на зуб не попадал, и руки от холода тряслись, она, смеясь, его и спрашивает:

— Ты чего искал-то?

Вот чертовка! Проснулся бывший зэк от обиды и холода. Неуютно как-то. Накинул белый халат с надписью Hilton, а сверху еще пледом укрылся и вышел тихонько из спальни. В номере и правда прохладно. Тихо. Только крупные капли в стекло стучат, и круги от фонарей расплываются неровными радугами.

Включил на кухне чайник. Устроился на диванчике у плиты и коленки подобрал. Стал согреваться. Воспоминания не отпускали. Где-то там, в уголках памяти, хранились образы, тронув которые, можно было вытащить цепочки прошедших событий.

Однажды Орлов вызвал к себе в кабинет бывшего художника, быстро переквалифицировавшегося в дизайнера, и поделился идеей построить три современные «деревушки» в Подмосковье. Места для стройки он уже подобрал, дело за проектом. Идея Саве понравилась — современный автономный поселок, в котором пятистенки из кедровых бревен, крыши из испанского камыша, немецкая бытовая техника, американские информационные технологии, итальянская мебель, японские телевизоры. В каждой «деревеньке» свой ресторан со стеклянным полом над аквариумом, где плавает финская форель и норвежская семга. С одной стороны, это были инвестиции в недвижимость, с другой стороны, реклама товаров, которые можно купить в «Паленке». Так зародились Березовка, Ольховка и Калиновка.

В команду дизайнеров Орлов включил еще несколько человек, среди которых была и Светка. Они были слишком разные по характерам, но обуреваемы одной страстью к живописи. Оба понимали, чтобы писать, нужно это сначала обеспечить. Времени на все не хватало. Приходилось чем-то жертвовать. Светке удавалось все совмещать. Как-то она показала Саве свои пейзажи. Это были настоящие русские полотна. Скорее всего, она сделала их для себя, и потом не смогла оторвать от души, продав кому-нибудь. Они так и висели на всех стенах ее маленькой квартиры и даже в гараже, где маялся в нетерпении ярко-красный Duke-390.

Тогда Светка ему очень нравилась, но развивать их отношения Сава не решался. Слишком свежи были в его душе следы от развода с Машей и расставания с Полинкой, к которой его не подпускали. Почему она сегодня вдруг появилась в его странном сне, Пика понять не мог, а нарисовать и спросить у него не поднималась рука. Зато семейный портрет Мехмета уже давно сложился. Осталось только положить на бумагу. Он огляделся. На барной стойке лежал «дипломат» с документами и начатой пачкой чистой бумаги. Кто-то предусмотрительно оставил его на видном месте. Пика улыбнулся. Удивительная женщина с карими глазами успевала думать сразу обо всем.

Он с азартом взялся за дело. Постепенно чистый лист заполнился большими расшитыми подушками, на которых восседал в шароварах и огромном тюрбане мужчинка, очень похожий на Мехмета, но с животиком. Вокруг были расставлены начищенные до блеска блюда со всевозможными яствами. Особенно бывшему художнику удались сладости. Благо некоторые ему понравились. На строгом лице «паши» застыло выражение безразличия, в одной руке он держал мундштук от кальяна, в другой-четки. Было похоже, что еда и жены ему надоели. Он мечтательно смотрел куда-то вдаль. Возможно, вызывая из памяти образ другой женщины, ранившей его сердце. Карандаш замедлил свое движение, придавая взгляду некоторые особенности, в которых читалась потребность поговорить с кем-нибудь о наболевшем.

— Постой, чужестранец, — наконец прозвучало в сознании бывшего зэка, — это же ты сопровождал женщину с удивительно красивыми карими глазами?

— Верно, господин, — подыграл директору Пика.

— Скажи, как ее полное имя.

— Она хотела бы, чтобы ты называл ее просто Ди.

— Так она Диана, — мечтательно продолжил Мехмет, — по римской мифологии богиня женственности и плодородия.

— Еще растительного мира и охоты.

— Это второстепенно, — легкомысленно отверг намек бывшего зэка, турок. — Это богиня воплоти. Тебе ли не знать счастливец, о ее грации и женственности. Она достойна титула королевы всего Востока.

— Осмелюсь заметить, — подлил масла в огонь разгорающейся страсти коварный собеседник, — точнее трудно высказаться о Диане. Так может говорить только поэт Востока.

— Признаться, у меня сформировалось желание посвятить ей рубаи, но как тягаться мне с Хайямом.

— Не стоить скромничать, Сахиб, Ваш слог цветку небес подобен, Хоть внешне он немногословен, В нем песнь, как янычар погиб.

— Ты читал мои катрены?

— Учил, как суры из Корана, Воспевших храброго улана, Что спас красавицу свою, Из рук врагов, но пал в бою.

— В твоей стране знают рубаи Мехмета из Чорума? Признаться, я удивлен, но искренне тронут.

— Истинная поэзия, мой господин, не знает границ.

— Скажи, а твоя госпожа тоже читала?

— Конечно. Только из скромности, она просила меня узнать, кто автор.

— Вот как?

— Уверяю вас, уважаемый, если бы не макияж, вы сразу же заметили бы ее румянец, едва она увидела вас.

— Так все эти разговоры о регистрации фирмы только повод?

— Простите, господин, мою неуклюжесть в подобных вопросах, но придумать что-то иное у меня не хватило фантазии. Однако, не исполнить просьбу госпожи я тоже не мог.

— Что же, тут тебя можно понять. Мои мысли тоже мечутся, как ягуар в клетке, и я пока не в силах подобрать простой пароним для рифмы.

— Вам нужно просто продолжить начатый разговор.

— Увидеть в простоте сокрытый смысл под силу только мудрецу.

— Думаю, что с помощью какого-нибудь простого примера, вы сможете достойно зарекомендовать себя в глазах этой удивительной женщины.

— Интересно, а что может ее заинтересовать?

— Какой-нибудь необычный способ ухода от назойливых конкурентов, который вы посоветовали состоятельному человеку, чтобы просто раствориться перед носом ищеек.

— Думаешь, это может быть интересно госпоже?

— Позволю вам доверить тайну, надеясь на вашу скромность, господин. Она более всего в мужчинах ценит необычный ум.

— Ну, что же, могу предложить ей один из моих приемов. Посмотрим, заинтересует ли он ее.

— Я замер в нетерпении почтенном.

— Так вот. Для одного очень богатого русского бизнесмена я предложил номерной вариант регистрации. Это когда вместо имени и прочих атрибутов клиента мы регистрируем только двадцатизначный номер. К нему привязаны все данные по компании — Свидетельство о регистрации, Устав, Учредительный договор, сертификат акций, первые лица компании, печать, реквизиты счета в банке, но они зашифрованы и не публикуются.

— Никаких имен?

— Только цифры.

— И это все легально?

— Конечно, как номерной счет в банке, — Мехмет снисходительно улыбнулся.

— М-да, это наповал. Думаю, госпожа будет в восторге. Только она не так доступна, как кажется. Ее можно завоевать, только доверием.

— Но это же…

— Я не услышу, господин. Вот здесь ее прелестное ушко, — и художник быстро нарисовал едва заметное ухо под чадрой. — Только ей.

Когда на соседний листок легли три строчки цифр, Пика шепнул в ответ фразу, от которой Мехмет Ханим из Чорума уснул глубоким сном, в котором ему снилась женщина с красивыми карими глазами.

Откинувшись на спинку диванчика, Пика судорожно пытался вдохнуть. Холодная испарина покрывала его бледное лицо, губы посинели. Жадно открывая рот, он пытался поймать хотя бы толику воздуха, но мышцы груди не слушались. Сообразив, в чем дело, бывший зэк вызвал образ оперного баса, который должен так вдохнуть, чтобы от его голосины задрожали хрусталики на люстре под потолком огромного зала. Застывшие мышцы поддались такому порыву, и воздух с хрипом ворвался в легкие. Сава вдыхал воздух чужой страны, который сейчас казался самым родным. Голова закружилась, и все поплыло по часовой стрелке, закидываясь куда-то назад, но это было уже неважно. Он прерывисто дышал, наверстывая упущенное. Сердце неритмично застучало, разгоняя обогащенную кислородом кровь, возвращая к жизни замерзающее тело.

— Надо будет запомнить этот образ, — подумалось бывшему зэку.

— Ты с ума сошел! — донеслось до его сознания. — Синий весь.

— Это я з-з-амерз, — попытался он пошутить, сползая набок.

Появившаяся из спальни женщина с карими глазами бросилась, как тигрица к своему щенку. Инстинкт подсказал ей что делать. Она быстро села рядом и, подтянув холодное тело к себе, прижала голову к теплой груди. Он обнял ее за талию, уткнувшись лицом во что-то мягкое, горячее, податливое, обволакивающее и защищающее от всех бед на свете. Неожиданно для себя. Дина вдруг тихо запела что-то вроде колыбельной, мерно раскачиваясь из стороны в сторону. Она не знала, откуда возникают в памяти слова, и кто ее научил этому, но чувствовала, что хриплые судорожные вдохи сменились мерным посапыванием.

Вскоре она уже чувствовала горячее дыхание мужчины, который совсем не по-детски прижимался к груди. Их дыхание стало синхронным и сердца забились в унисон.

Сава проснулся в кровати оттого, что ему стало жарко. Попытался повернуться на другой бок и скинуть одеяло, но чья-то мягкая рука погладила по голове, заботливо предупреждая, чтобы он не двигался. Он понял, что это Дина. Узнал ее тело наощупь. Сильное, гибкое и в тоже время податливое и нежное. Вот ведь как устроена женщина, забота и защита одновременно. Воистину Создатель постарался.

— Опять рисовал свои портреты? — она чуть ослабила объятья и Пика наполовину выбрался из-под одеяла.

— Да, мы тут немного с Мехметом пообщались.

— Хорошо, что я вовремя появилась. Синий весь был и хрипел так, что я проснулась.

— Это я в Шаляпина играл.

— И как?

— Маэстро сказал, что нужно вдыхать сначала животом, а у меня там пахлава и этот… Из ниточек с миндалем…

— Кадаиф, — напомнила Дина.

— Слиплось все от этого Сиропчика.

— Нижнее «до» не взял?

— Чужого не беру, — пытался отшучиваться художник. — А ты на Мехмета произвела впечатление.

— Это он тебе сам сказал?

— У нас вышел поэтический диспут. Какую литературную форму использовать для описания твоих замечательных форм.

— Болтун…

— Напрасно вы, госпожа, обзываетесь. Вот Мехмет из Чорума, человек образованный, ему понравилось, как я декламировал его вирши.

— Директор Ханим пишет стихи?

— Представьте.

— Мы уже на «вы»?

— Мы с ним оба с тобой на «вы».

— Надеюсь, ты его в спальню не пригласил?

— Ну, что вы, госпожа. Мехмет мужчина воспитанный. Когда он меня о вас расспрашивал, то всех своих жен от себя устранил.

— Наверное, обиделись на меня, бедняжки.

— Нет. Они вас не заподозрят, поскольку мы были, так сказать, только тэт-а-тэт.

— Стало быть, ты был переводчиком.

— Я был важным связующим звеном в виде союза «а» между двумя головами.

— Болтун… — она порывисто обняла его, прижимая к себе, — Сав, ты меня напугал. Синий был, как… Тьфу-тьфу-тьфу. Как каракатица.

— Это я чернил напустил, прикрывая отход. А то, ведь, он увязался бы. Все выспрашивал, как, да что.

— Сдается мне, что это ты к нему приставал с вопросами.

— Ну, в интересе к мужчинам, никогда замечен не был. Это вы бросьте… Ой, а что это у вас такое?

— Смотрите-ка, ожил… Подзатыльник получишь.

— Я, собственно, с научной точки зрения.

Они рассмеялись, все страхи и печали остались где-то за окном, где накрапывал дождь и было холодно и неуютно.

— Ладно, что там за цифры на листочке рядом с рисунком, где Мехмет в халате?

— Телефончик одного знакомого.

— Что-то номер слишком длинный.

— Звонить далеко, но попробовать хочется. Вдруг господин Ханим на самом деле к тебе так неравнодушен, что подсказал правильный номерок.

Пика сделал попытку встать, но сильная рука придавила его к кровати. Дина сама вскинулась за листком на барной стойке.

— Один из этих номеров должен быть адресом в Интернет, — догадался Сава.

— Похоже, этот, — длинные пальцы с аккуратным маникюром забегали по экранной клавиатуре коммуникатора. — Только у него три последние цифры отделены точкой, наподобие расширения коммерческого домена СОМ. Разве, что из цифр.

В ответ на ввод первой последовательности цифр, экран браузера залился белым цветом с единственным числом 404, говорившем об отсутствии такого адреса. Подумав, что ошиблась, Дина хотела повторить ввод, но Пика остановил ее:

— Это ловушка для непосвященных.

— С чего ты взял?

— Доверяй интуиции, — повторил Пика ее же слова.

Дина решила рискнуть, и последовательно ввела вторую и третью строчки чисел, разделяя их нажатием клавиши «ENTER».

На экране появилась таблица без заголовка, в которой было полтора десятка колонок. В первой из них по-английски было написано слово.

— «Солянка», — первым сообразил Пика.

— Что-то у этой солянки цена большая, — усомнилась Дина.

— Не-ет, — радостно протянул художник, — это название магазина на улице Солянка в Москве. Раньше там от «Паленке» был магазин электроники. Видно по привычке его кто-то так и называл. Во второй колонке общая площадь магазина. Третья, похоже, цена, а далее ежемесячные платежи… Слушай, а попробуй изменить какую-нибудь мелочь в табличке.

— Не дает. Права только на чтение.

— Узнаю почерк Дмитрия Николаевича.

— Ты хочешь сказать, что это данные по одному из магазинов Орлова?

— В последней колонке итог за год, — торжественно произнес Пика.

— Савка! — женщина с красивыми карими глазами бросилась целовать бывшего зэка.

— С этого надо было начинать, — важно заявил он.

— Ах, ты!

— Скажу господину Ханиму, он тебя в гарем не возьмет.

— Больно надо!

— Я тоже не пойду… Извини, Мехмет.

Никосия

Ни восхода, ни заката увидеть Пике в Никосии так и не удалось. Затянутое серой пеленой январское небо иногда прорывал свежий ветерок, и солнце выхватывало из серой массы разнокалиберных домов непривычные для русского глаза крыши, покрытые желтой и красной черепицей. Небольшая рябь пробегала по голубой воде длинного бассейна перед фасадом «Hilton», словно она тоже озябла от этой непогоды.

Посмотрев на все это из окон своего номера, приезжие устремлялись в большой ресторан на первом этаже, где их уже ждал «шведский стол». Увидев это роскошное великолепие, оторвавшиеся от дел праведных в отпуск на недельку-другую в январе, решали для себя, отдыхать так отдыхать, и с упорством, достойным воинов средневековья, осаждавших какую-нибудь крепость, кидались в неравный бой с едой. Неосторожно решив, что они сильнее, «осаждавшие крепость» скоро проигрывали. Огромные тарелки перед «воинами» еще не успевали опустеть, а силы покидали их. Зато улыбчивые усатые «защитники» бесконечных редутов, застеленных белыми скатертями, все подносили и подносили новые боеприпасы в виде подносов, уставленных разнообразными блюдами.

Подобно героям Ремарка, отдыхающие произносили крылатую фразу «прощай, талия» и, перегруппировавшись, вновь кидались на штурм. Особенно тяжело приходилось тем, кто приехал по программе «все включено». Они сражались «не на живот, а насмерть». Справедливости ради, следовало бы отметить, что эта категория отпускников состояла из профи, что было заметно по формам доспехов, расширяющихся к талии, которую обычно трудно было отыскать. Лозунг отцов и дедов в последней страшной войне «все для победы» использовался в рядах этих «воинов», как последний аргумент. И только после этого обессилевших, но не сдавшихся в бою, развозили по «палатам», где они зализывали раны до вечерней схватки.

Пика, словно генерал, восседавший на самом отдаленном холме, наблюдал за полем боя. Не найдя возможности сварить приличный кофе в номере, он спустился в ресторан.

Было еще рано, и служащий, разглядев в нем нечто родственное, откликнулся на просьбу странного клиента с необычной щедростью. Через десять минут перед одиноким мужчиной на столе появился стакан с прохладной водой и целая турка великолепного кофе. Опасаясь спугнуть удачу, бывший зэк медленно наклонился над ней, чтобы вдохнуть аромат, и увидел знак. То ли русская «С», то ли латинская буква «С».

Неожиданно в памяти появилась вчерашняя табличка с платежами за аренду магазина Орлова под названием «Солянка». Сава помнил этот магазин. Расположенный на первом этаже углового дома, неподалеку от метро «Китай-город», он считался успешным. Столько труда было вложено в его оформление. Стало жаль тех усилий, впрочем, они были не напрасны. Опять вспомнилась фраза Хана:

«Живи сейчас, бери лучшее, читай знаки».

Бывшему зэку подумалось, что он особенно и не стремится сейчас что-то менять. Пожалуй, это лучший вариант. Все как-то само получается, причем, уж очень гладко. Скорее всего за этим стоит кто-то весьма сильный и влиятельный. Конечно, не просто так его катают по всему миру, да еще в обществе женщины с карими глазами. Так что первым двум советам авторитета Пика следует стопроцентно, а вот, знаки…

Девять лет зоны научили его тому, что люди по другую сторону закона, в числе которых он оказался волею судеб, редко что-то планируют вообще или, в крайнем случае, надолго. Обычно полагаются на фарт или на более сильного. Впрочем, недолгий век бывшего художника на свободе показал, что у соблюдающих закон граждан, планы тоже редко выполнялись. Ну, ладно он, маленький человек, но Орлов! Великий Орлов, которому были по плечу грандиозные проекты, вдруг тоже как-то просто вышел из игры. Тут что-то было не так. Интуиция подсказывала, что Сава чего-то не понимает. И опять Хан был прав в своих советах. Нужно порыться в памяти, поискать подсказку. Знаки наверняка были. Он их просто не заметил.

В номере было тихо. Дина еще спала. Она была по гороскопу «сова», а Пика — «жаворонок». Впрочем, это не напрягало их в том узком пространстве, по которому им приходилось протискиваться вперед. Рисунок Мехмета так и лежал на барной стойке. Ритуал после «черного рисунка» он не провел. Вернее, не смог.

— Как же это я… — мелькнуло в голове, — Извини, брат.

Бывший зэк заглянул в «дипломат». Зажигалка была там. Он, было, потянулся за изящной поблескивающей вещицей Дины, но чистый лист белой бумаги заставил забыть обо всем. Словно изголодавшийся маньяк, художник неожиданно для себя кинулся рисовать. Пика даже не представлял, что и как делать. Это был порыв. Так иногда и раньше бывало. Неожиданно возникало ощущение, что если сейчас попадется в руки кисть или карандаш, то все получится. Само. Легко и быстро. Без долгой предварительной работы и выбора момента. Он всегда мог четко сказать по любой работе, написанной кем угодно — был ли это счастливый порыв или кропотливая работа. Бывали полотна с глубоко продуманным сюжетом, правильно поставленным светом и перспективой, где все проработано и по-книжному правильно, но без души. В момент работы автор был ремесленником, а не творцом. Такие картины всегда лучше оцениваются и дороже продаются, но коллеги, понимающие порыв, всегда завидуют тому счастливцу, кто оказался в нужном месте в нужное время. Это не оценить по известным критериям, чтобы там ни говорили критики и знатоки. Это не продается.

Казалось, карандаш сам метался по чистому листу белой бумаги, оживляя сценку рыбалки. Игорь Михалыч стоял на берегу небольшой, но быстрой речки. Сапоги почти полностью прикрывал длинный армейский плащ, в руках удилище. Он задумчиво смотрел на воду, особенно не интересуясь поклевом. Похоже, и рыбы не особенно интересовались его приманкой — ведерко рядом было пустым. Скорее всего, речушка была неподалеку от какой-нибудь дачи, где рыбака ждал старый кот.

— Да, не майся ты там, — с усмешкой прозвучал голос генерала, — что хотел спросить-то. Не боись, рыбу не распугаешь. Это я для виду рыбака изображаю, когда подумать надо. К соседу по даче родня прикатила, галдят, что тебе стая ворон. А тут тишина, даже рыбы нет.

— Вопрос неожиданный, — промямлил бывший зэк, — у вас внучки или племянницы не было ли? Такой кареглазой. С характером…

— Нет, брат. Чего нет, того нет. Я и со своей Валентиной Сергевной только на пенсии в этом доме поселился, а до того — служба, которая со мной не всегда дружила… А ты, значит, кареглазую не можешь понять? Да, брат, женщины народ непостижимый. Тут логику менять надо.

— Сильно менять?

— Пока хотя бы на шаг вперед понимать ее не сможешь. Если в преферанс играл, то о «женском сносе» слышал. Вот, что-то в этом роде.

— Да, я не о картах.

— Понятное дело. О делах сердечных мужчины совета не спрашивают. Стало быть, у тебя особый случай. В разведке всегда «медовые ловушки» были. О них знают, и все равно попадаются. Искусство…

— Значит, все ради денег?

— Не обязательно. Есть игроки, для которых игра смысл жизни. Когда ты партнера по игре понимаешь, это уже полдела.

— Сам не знаю, кто из нас игрок, и что за игра.

— Ищи логику. От случайностей к закономерности.

— Как в шахматах?

— Нет. В шахматах правила известны, а в хорошей игре и цель прячут.

— Игорь Михалыч, у вас в библиотеке много книг по шахматам, а самих шахмат в кабинете нет.

— Ну, это в кино шахматист всегда с доской, чтобы зритель понимал кто есть герой и что делает. Остальные в уме два и два складывают… Ладно, ты поиграй, а у меня клюет.

Пика глубоко вдохнул, мысленно возвращаясь к рисунке. Он опять сидел с карандашом и оценивал рыбака. Получилось неплохо. Ему удалось схватить это состояние старика с удочкой, который, вроде бы, перед зрителем, а на самом деле мысли его далеко отсюда. Жаль, но придется расставаться с этим рисунком, а он мог бы занять достойное место на какой-нибудь выставке или в коллекции любителя. Но, не судьба. Бывший зэк взял второй рисунок с Мехметом. Сравнил. С удовольствием отметил, что еще не утратил навыки рисования — выполненные в разной технике сценки подчеркивали разные характеры изображенных героев. Чиркнула зажигалка, покорно ждавшая своего часа в «дипломате», и жадное пламя поглотило так неосторожно приоткрытый портал.

На улице накрапывал дождь. Погода была сонной. Сава подошел вплотную к окну. Ему подумалось, что дома сейчас снегу по колено. Морозец. Впрочем, где теперь дом у бывшего зэка, нужно было бы еще понять. Вспомнилась кухня с видом на заснеженный яблоневый сад. Вроде бы совершенно чужая дача, а как там было душевно. Сразу же возникла мысль, а не расспросить ли обо всем самого Орлова, что ходить вокруг да около. Странно, Пика никогда даже не думал об этом, хотя, казалось бы, чего проще.

Он взял чистый лист бумаги и повертел карандаш в пальцах. Никаких идей о сюжете не возникало. Попробовал нарисовать кабинет Орлова. После наброска интерьера, подумал, куда бы посадить или поставить бывшего владельца «Паленке». Не получалось, не хотел Дмитрий Николаич появляться в своем кабинете. Пика взял второй лист и набросал большую столовую в ВИП-зоне. Она была аккурат напротив кабинета Орлова, а между ними приемная с секретарем Ниночкой. Общительная и строгая одновременно, она лучше всех могла находить общий язык с шефом.

Интерьер столовой бывший дизайнер прорисовывал с любовью. Кто-то очень толково продумал расставил все по местам еще до прихода Савы на работу в «Паленке», и по нему «новенький» быстро усвоил взгляды шефа. Во всю стену напротив окна был большой аквариум с карликовой акулой, на стене пара старых весел. Художник вспомнил свое первое впечатление от посещения столовой — «создай условие, и вырастишь акулу». Откуда оно возникло, он так и не смог себе потом объяснить. Вот и теперь, Пика что-то не понимал. Кроме контура Орлова ничего на бумагу не ложилось. Детализировать большой овальный стол, за которым иногда обедали 15–20 приглашенных шефом сотрудников было делом нескольких минут. Стол получился солидным, как и все, что делал в жизни Орлов, но сам он сейчас категорически не хотел появляться, даже во главе накрытого к трапезе стола.

— Не выходит каменный цветок? — Дина сбоку разглядывала рисунок.

— Ой! Я и не заметил, что ты тут.

— Я такая незаметная?

Пика промолчал, не найдя, что ответить. Он лишь почувствовал свежесть ее шампуня, и отметил, что действительно не слышал, как женщина с карими глазами принимала душ. Значит, он незаметно для своего сознания пересекает какую-то границу бытия. Может блуждать где-то в другом мире и возвращаться. Скорее всего, этот процесс идет по-разному. С давно ушедшими людьми протекает гораздо проще, чем с живыми, а с теми, кто где-то в переходном состоянии, ему пока не по силам.

— Пробовал с Орловым пообщаться, — Сава кивнул на два рисунка перед собой, — не хочет.

— И даже в этот зал с аквариумом не пришел?

— Нет. Хотя в столовой он часто бывал.

— А это его кабинет? — Дина взяла другой рисунок. — Стильно. Мужчина любил окружать себя красивыми вещами.

— Знаешь, у меня было время подумать, — резко перешел к главному бывший зэк, — в «Цирцее» Орлов оставил только одну акцию «Дэзи» из Гонконга. По ней поступает доход по торговым площадям бывшей «Солянки».

— Так…

— Не пропорционально как-то, если предположить, что доход от всех сдаваемых площадей, делится на сто равных частей по количеству акций.

— Намекаешь на то, что собственники недвижимости в России могут быть разные, поэтому у Джонсона с Соломоновых островов только одна «Солянка».

— По крайней мере тут «непонятка».

— Хорошо, — было видно, что у Дины уже созрел какой-то план. — Ты уже позавтракал?

— Кофе внизу выпил. Вполне приличный… Хотя после вчерашнего «Сиропчика» я бы не отказался от нормальной еды.

— На солененькое потянуло?

— Ну, я ж не Карлсон.

— Через полчаса я буду готова.

Таксист, едва услышав просьбу довести туристов до хорошего ресторана с кипрской кухней, начал наперебой предлагать поездку в соседнюю деревню или другой городок, где есть единственный и неповторимый ресторан… Женщина с карими глазами спокойно сказала, что их устроит небольшая таверна поблизости и протянула купюру.

Через десять минут Сава открыл дверь в таверну «Zanettos», пропуская вперед Дину. Это оказалось именно то, что хотели увидеть туристы, — несколько столиков и барная стойка, скромно и чисто. К ним вышел хозяин. Предложил расположиться у окна и, выслушав пожелания гостей, удалился. Следом появился сын хозяина и принес простые деревенские закуски: оливки, зеленый салат, поджаренный хлеб с сыром, какие-то овощи и стаканы с прохладной водой.

Они перекусили, болтая о погоде и всякой ерунде. Потом Пика отдал должное бараньим ребрышкам на гриле с запеченными овощами, а Дина — ломтикам нежного овечьего сыра домашнего приготовления под названием халлуми. На десерт хозяин предложил кофе по-кипрски для Савы и фраппе для Дины. Естественно Пика напросился присутствовать при самом процессе приготовления. Фраппе оказался шоколадным напитком с молоком, который хозяин все время перемешивал ложкой с длинной витой ручкой. Поэтому напиток получился воздушным, и подавался в высоком стакане. Для кофе по-кипрски хозяин выбрал высокую медную турку, которую называл джезве. В ней он сначала вскипятил воду, а потом засыпал несколько чайных ложек кофе, перемолотого в пыль. Сахар добавлял в процессе закипания кофе. Причем, тоже перемешивая до образования пышной пенной шапки. Кофе получился очень крепким, поэтому к нему полагался стакан прохладной воды.

— Разведал все секреты, — усмехнулась женщина с карими глазами.

— С таким способом знаков не будет, — огорчился бывший зэк, — хотя мне понравилось.

Когда трапеза в таверне подошла к концу, выглянуло долгожданное солнышко, и обрадованные туристы решили вернуться в отель пешком. Они шли по извилистым узким улочкам, которые дождь отмыл до блеска. Бесчисленные витрины магазинчиков и лавочек уже стали привычными.

— Пока ты варил кофе, — неожиданно сообщила Дина, — я сделала «звонок другу» по поводу заинтересовавшей меня цифры в последней колонке той таблицы, где были собраны за год платежи по «Солянке».

Ее спутник терпеливо молчал, не перебивая.

— Оказалось, средства были переведены в биткоины.

— Что за зверь такой? — насторожился бывший зэк, понимая, что за девять лет поотстал.

— Лет десять назад какой-то программист придумал платежную систему, в которой «монетка из битов» может быть только вычислена на мощном компьютере по определенному алгоритму. По сути это последовательность цифр. Эти комбинации не повторяются и их количество ограничено. Всего может быть вычислено 21 миллион штук. За последние 7–8 лет насчитали около 17 миллионов. Некий центр фиксирует все биткоины и транзакции с ними, но влиять ни на что не может.

— Так, что любому можно насчитать себе миллиончик таких монеток?

— Специалисты утверждают, что проще купить. Оборудование для этого дорого, а времени требует еще больше. Ну, я не специалист, знаю только, что в этой платежной системе невозможно отследить кто фактический получатель или плательщик. Сама транзакция всегда публикуется неким центром, но указываются только уникальные адреса, которые можно автономно генерить и переводить на них свои биткоины. Электронный кошелек с биткоинами можно хранить на своем компьютере, смартфоне или флешке. Для доступа к ним владелец сам генерит пароль в виде электронного ключа.

— О, как! — воскликнул удивленный Пика. — Это золотое дно для всего криминала.

— Причем, курс биткоина не привязан к нефти, как некоторые валюты, на него не влияют ни национальный Центробанк, ни МВФ. Пару месяцев назад 1 биткоин стоил 2700 долларов США, сейчас чуть ниже. Минимальная часть биткоина называется «сатоши», она составляет одну сто миллионную его часть. На такую копеечку можно купить колу в интернет-магазине.

— Значит, Джонсон с этими биткои-нами попросту растворился.

— Он может быть кем угодно и где угодно. Теперь и в России меняют биткоины на любую валюту в Сбербанке, ВТБ24 и Тинькофф. Утверждают, что нельзя за ближайшее время сломать систему кодирования и конфиденциальности биткоина.

— Наступает цифровая эра, — грустно констатировал бывший зэк. — Я не слышал, чтобы на зоне появились «киберы» со сроками. Хотя, лиха беда начало.

— У нас другая задача, — холодно продолжила Дина. — Думаю, что сегодня узнаю, кто стал собственником сертификатов на недвижимость Орлова.

Когда пара туристов из России подошла к отелю «Hilton», вокруг его бассейна было многолюдно. Солнце выманило окопавшихся по норкам отдыхающих. Некоторые даже пытались веселиться, обливая друг друга водой, на что чопорные немцы кривились, утверждая, что только русские могут купаться зимой.

Дина предложила посидеть на лоджии, которая как раз была залита январским солнцем. Едва они задремали в шезлонгах, как в дверь кто-то настойчиво позвонил. Недовольный Пика пошел открывать. В коридоре стоял встревоженный парень, похоже турок.

— Могу я поговорить с госпожой? — скороговоркой выпалил он по-русски с местным акцентом.

Бывший зэк грешным делом подумал, не привиделось ли ему. Кто тут их может знать. Когда же, услышав разговор, подошла Дина, удивление зашкалило.

— Ксан Ксаныч просил напомнить вам о встрече, — той же скороговоркой отчеканил незнакомец.

— Какой Ксан Ксаныч, — удивилась Дина. — Из Питера? Но мы договаривались на пять.

— Без трех минут семь, — обрадованно продолжил тот.

— Значит, он не придет? — внезапно голос женщины с карими глазами дрогнул.

— Вас вычислили, — турок шагнул к Дине и протянул брелок с ключами. — Красный «Форд» внизу на стоянке. Место «С47». Взят напрокат, документы в «бардачке». По навигатору доедете до аэродрома. Машину припаркуйте на стоянке. Ключи положите в «бардачок». Улетайте первым же рейсом. Дайте мне вашу SIM-ку. Вот моя. Думаю, они засекли вас по сотовому, имен и портретов ваших пока не знают. С гостиницей я расплачусь. Спускайтесь по лестнице на автостоянку в цокольном этаже. Я их отвлеку. Времени нет.

Дина быстро поменялась SIM-картами с неизвестным, и тот побежал по коридору к лифту. Затем она коротко скомандовала Пике что взять, и через пару минут красный «Форд», весело откликнулся на призыв автосигнализации на брелоке с ключами. Еще через минуту шлагбаум выпустил их из парковки отеля. Заботливая рука уже ввела маршрут в навигатор, который спокойным женским голосом заранее подсказывал о поворотах.

Пика почувствовал опасность, и не отвлекал спутницу вопросами. Хладнокровно смотрел по сторонам и помогал, как мог ориентироваться в незнакомом городе. Оказалось, что отель был расположен у главной магистрали Никосии, на котором сразу же замелькали указатели по-английски. Минут через двадцать, красный «Форд» уже отдыхал среди собратьев на парковке Эрджан.

— Повезло с аэропортом, — в первый раз после бегства из отеля улыбнулась Дина. — Совсем рядом и пробок нет. Это не Москва. Я ищу кассу и беру два билета на ближайший рейс в страну, где принимают без визы. Ты держишься в пределах видимости на максимальном расстоянии. Если заметишь, что меня «пасут» срисуй его. Потом разберемся. Ко мне не подходи. Когда я дважды левой рукой поправлю прическу, иди за мной на регистрацию. «Дипломат» с бумагами у тебя. Дина уже собралась выходить из машины, как Пика спокойно спросил:

— Кто это был?

— Друг.

— А кто такой Ксан Ксаныч?

— Нужно было спросить, не продается ли книжный шкаф? — карие глаза сверкнули веселыми искорками. Она любила риск.

Двухэтажное здание аэропорта Эрджан с большими высокими окнами было современным и удобным. Бывший зэк зашел в зал вылета, спустя минут десять после своей спутницы и, пройдясь вдоль ожидавших пассажиров, отыскал свободное местечко, с которого мог видеть кассы. Не прошло и пяти минут, как Пика заметил невысокого европейца, почти вбежавшего в зал отлета. Он явно искал кого-то, искоса поглядывая на пассажиров. Когда в его поле зрения попалась эффектная женщина с карими глазами, незнакомец начал искать свободное место. Он сел буквально через два ряда кресел между Пикой и кассой, где дама что-то долго обсуждала со служащими.

Бывший зек тут же достал чистый лист бумаги и принялся что-то рисовать. Сосед снисходительно глянул на плохо получившуюся машину, потом какую-то колонну и потерял интерес к художнику. А зря — на уголочке изрисованного листа стал проявляться небольшой портрет. Через ветровое стекло четко прорисовывался невысокий европеец за рулем гоночного автомобиля, который мчался с большой скоростью по трассе. Зрачки водителя были расширены. Выражение лица испуганное. Очевидно, опасные виражи щекотали нервы, но остановиться он не мог. Возможно, это был азарт погони.

— Не мешай, — неожиданно прозвучало у Пики в сознании. Зло и коротко, словно его пинком кто-то пытался отбросить.

— Сейчас будет крутой поворот, — подумал бывший зэк. — Очень крутой, но сбросить скорость нельзя. Уйдет.

— Да, знаю я.

— Прибавить сможешь?

— Опасно.

— А тебя как зовут-то?

— Леонид.

— О, это значит подобный льву…

— Да. Древние греки давали такие имена мальчикам, которые должны были стать воинами.

— Тогда, Леонид, тебе никак нельзя тормозить. Прибавь.

— Опасно тут.

— Ну, я не поверю, что Леонид струсит и упустит девку.

— Она хитрая.

— Ну, ты же герой, человек-воин, он всегда побеждает.

— Опасно…

— Лень, ты боишься? Вдави педаль «газа» в пол. Рискни.

— Опасно.

— Тебе ничего не страшно. Ты же воин.

— Леонид ничего не боится.

— Тогда резче руль влево!

Голос в сознании Пики пропал. Только напоследок показалось, что послышался стон. Короткий. Страшный. Похожий на хруст. Сава поднял глаза на сидящего впереди невысокого европейца. Голова его безвольно свесилась на грудь. Вроде, как сморило человека, вот он и заснул в удобном кресле. С кем не бывает. Да, и будить ни у кого рука не поднимется. Пусть отдохнет пока.

Бывший зэк аккуратно сложил свой рисунок вчетверо и спрятал в кармане. Тут он заметил, что женщина у кассы то и дело поправляет прическу. Встала спиной к залу, и смотрится в стекло, как в зеркало, и все поправляет левой рукой свою коротенькую стрижку. Сава встал и начал пробираться между кресел, в которых кто-то болтал по сотовому, кто-то слушал музыку, а кто-то крепко-крепко заснул, но гаджет свой не уронил.

— Сав! Ну, где тебя носит? — накинулась на бывшего дизайнера Дина. — Борт закроют через десять минут.

— Намекаешь, чтобы я донес тебя на руках?

Она лишь приподняла бровь, а он, не раздумывая подхватил стройную даму и пошел к стойке регистрации. Дина по-женски взвизгнула, но особенно не сопротивлялась, ловя любопытные и восторженные взгляды.

Служащая в форме «Турецких авиалиний» уже собиралась закрыть цепочкой вход на оформление, как услышала странный шумок в зале отлета. Подняв строгие глаза по направлению нарастающего ропота и возгласов, она увидела, как привлекательная женщина размахивает билетами, давая понять, что опаздывает на рейс. То, что эта пассажирка не бежала, стуча каблуками, а ее нес на руках молодой мужчина, тронуло сердце служащей, и она выполнила все необходимые процедуры максимально быстро.

— Как тебе удалось? — шепотом спросил свою спутницу бывший зэк, видя, что та просто рухнула в кресло у иллюминатора и, расслабившись, закрыла глаза.

— Бизнес-класс берут редко.

— Первый раз в жизни полечу не в эконом-классе, — Пика с любопытством смотрел на женщину с карими глазами и, как дисциплинированный пассажир, пристегнулся широким ремнем.

— Не расстраивайся. Это быстро пройдет.

— Так ты везунчик?

— Удача меня примечает с детства. Впрочем, это взаимно… Только некоторые чуть все не испортили.

— Пришлось поговорить с Леонидом.

— Был «хвост»? — она мигом вскинула на Саву встревоженный взгляд.

— Твой поклонник.

— Один?

— Думаю, что один, потому что хотел кому-то позвонить.

— Не успел?

— У него сердечко оказалось слабеньким. Испугался крутого поворота.

Пика достал из кармана вчетверо сложенный листок и показал рисунок спутнице. Она стала внимательно всматриваться, потом покачала головой:

— Слушай, а личико-то знакомое. Где-то я его уже видела. Только, вот, не припомню, где.

— Куда хоть летим, генерал?

— Не поверишь! Из безвизовых стран подвернулись… — он остановил ее, коснувшись руки.

— У меня утром был знак. Буква «С».

— Ты прав, летим через Манилу в Себу. Как обещали господину Тао. Займемся бизнесом плетеной мебели.

— Слушай, а ты серьезно говорила, что знакома с тамошним губернатором… Забыл имя.

— Ну, я-то госпожу Гвенделин знаю, — улыбнулась Дина, — а она меня навряд ли.

— О! Смотри. Взлетаем…

Двигатели взревели, и неведомая сила вдавила пассажиров в кресла, а через минуту они оторвались от земли. Самолет перестало трясти, и чувство какой-то легкости и спокойствия, подсказало, что они уже летят. Свободные, независимые, удачливые. Женщина с карими глазами грустно произнесла, не отрываясь от вида в иллюминаторе:

— Прощай, Никосия.

Полнолуние

После пересадки в Стамбуле, начался пятнадцатичасовой перелет в столицу Филиппин — Манилу. Пассажиры, пытаясь скоротать время, использовали весь арсенал средств, предлагаемый авиакомпанией: напитки, видео, еда, музыка, игры, журналы, напитки, видео, еда… Когда перевалило за полночь, и в салоне выключили верхний свет, самые стойкие еще дергали стюардесс и щелкали переключателем каналов, но большинство уже видело странные сны. Дело в том, что на высоте десяти километров Земля и ее спутник воздействуют на человека иначе. Это проявляется во вкусовых ощущениях. Авиакомпании даже заказывают исследования у специалистов, которые рекомендуют особое меню для разных полетов. В том числе подбирают специальные сорта красных вин и кофе, а вот, к напиткам типа кола это не относится. Они везде одинаковы.

Пока Дина спала, Пика перечитал все статьи на эту тему в имеющихся журналах, и где-то над Индийским океаном стал надоедать отзывчивой бортпроводнице своими просьбами приготовить ему кофе всех возможных вариантов, чтобы разобраться с феноменом изменения вкуса на высоте самостоятельно и досконально. Когда же в одной из чашек надоедливый пассажир увидел идеально ровный круг из пенки, напоминавшей золотую монету, он отчего-то сразу охладел к своим экспериментам и покорно отправился на свое место. Стюардесса облегченно вздохнула, провожая взглядом пассажира из салона бизнес-класса. Обычно они капризничают, сидя в своих шикарных креслах, а этот сам бегает.

Сава достал чистый лист бумаги и включил ночничок. Рисунок получился быстро, потому что сюжет не нужно было придумывать, он насмерть отпечатался в памяти бывшего зэка.

В общей камере у окошка стояли двухэтажные нары, у которых нижняя шконка была зашторена серой застиранной простыней. Хан читал, скрестив ноги по-турецки и опираясь спиной о стену. На верхней было пусто. Короткие волосы на макушке авторитета были, как всегда, аккуратно подстрижены.

— Соскучился, — Пика не забыл этот голос.

— Это ты меня сосватал?

— Недоволен сервисом? — вопросом на вопрос ответил Хан. — Может махнемся? У нас все по-прежнему… Надеюсь, ты меня не в анфас нарисовал.

— Откуда ты узнал?

— Что ты «черный художник»? — ехидно хмыкнул авторитет. — Вспомни, как мы оформляли клуб к инспекции… Ты тогда только на зоне появился и наколочки стал братве мастерить. Знатные, надо признать, были картинки. Вот я тебя тогда «хозяину» и подсунул. Портрет помнишь?

— Я с фотографии написал. Какой-то мужик в генеральском мундире?

— Во-во… Хорошо формулируешь, однако. Именно мужик в мундире, а не генерал. В анфас, со всеми делами. Он тогда быстро представился, а наш «хозяин» погоны сменил и в его высокий кабинет сел. Тогда у меня мыслишка и промелькнула. Решил проверить. Помнишь?

— Ты подбил меня портрет нового «хозяина» написать. В подарок от братвы.

— Во-во… Я «куму» подсказал, как убрать присланного начальника колонии. Он расстарался — холст в клуб притаранил, мольберт, краски. Через недельку наш начальник оперативной части стал ВРИО, а через месяц мы его короновали. Так ты прошел проверку. Затем еще несколько портретов, написанных тобою в галерею славы сотрудников ФСИН, и наши взяли власть. Потом Пику никто не трогал, и проводили знатно. Шестерка королем до столицы прокатилась. Забыл уже? Не боись, Хан добро помнит.

— Хочешь сказать, что это была простая догадка? — не поверил бывший зэк.

— Основанная на знании, — уточнил авторитет. — Видели все, но догадался один.

— Потому что ты все время читаешь?

— Если в моей судьбе есть период, когда государство создало условия для повышения уровня образования, грех упустить такой шанс. Ты вообще когда-нибудь задумывался о системе образования. Как сказал один писатель, «в стране, которую мы потеряли», неосторожно начали плодить инженеров. Любой мальчонка из деревни Парашино мог поехать учиться в столичный университет. Это дало результат. Например, спустя всего лишь 15 лет после жуткой войны, мы первые в мире запустили человека в космос. Влиятельные люди встревожились и прислали в нашу страну палестинских казаков. Кривые, косые, лысые и меченые подъесаулы стали постепенно наводить свой порядок, и вот уже мы не можем сделать ни авторучку, ни автомобиль, только ресурсы нескончаемой рекой бегут по трубам, обогащая зарубежных инвесторов.

Пика молчал. Не в силах что-то возразить.

— Извини, я отвлекся. Вернусь к образованию… Ты наверняка помнишь семь смертных грехов.

— Не убий. Не укради… — начал припоминать Пика.

— Стоп-стоп. Ты говоришь о десяти заповедях, и к тому же перевираешь их порядок. На скрижалях, которые принес Моисей с горы Синай, на первом месте была заповедь «Верить в единого бога», а «не убий» была только шестой. Если же говорить о грехах, то самым великим грехом было «НЕВЕЖЕСТВО», но никак не «гордыня», как утверждает Старый завет или Тора.

— Невежество? — удивился бывший зэк.

— Конечно, друг мой. Ибо только невежественного человека можно убедить в чем угодно. Поменять зло с добром, а он и не заметит. Палестинские казаки ловко подменили два первых греха, заставив полмира верить, что главное быть покорным и не завидовать богатому.

— Какой же грех был вторым после «Невежества»?

— Ну, мог бы и сам догадаться, — Пика услышал издевку в голосе Хана. — Что отличает пришлых торгашей на русскую землю от потомков русов? Ладно, подскажу, невежественный брат мой — «блуд, похоть, сладострастье». Чья-то рука передвинула его со второго места на седьмое (последнее), объясняя тем, что и заповедь «Не прелюбодействуй» седьмая по счету. Так сказать, уравнял в правах, и это сделано было лишь потому, что самоизбранный народ в этом меры не ведает. Таким образом, новая редакция их просто окрылила — вроде как грех, но самый последний, да и то в переводах для гоев. В Торе же о сем грехе для самоизбранного народа вообще сказано с оговоркой.

— Что за оговорка?

— Лень, невежественный собрат мой, есть четвертый смертный грех. Прочти, коль интересно. Ведь это доступно, но тебе с детства внушили, что это ерунда. Вот ты только с карандашом и упражнялся.

— Тут я не понимаю, — признался бывший зэк, — интимные отношения присущи человеку. Почему Создатель называет грехом то, что сам дал человеку?

— Только невежество мешает ответить тебе на этот важный вопрос. Если бы в школе объясняли, что генный аппарат женщины устроен так, что все мужчины, которых она познает, вносят свою лепту в ее наследственность. Потому блуд и похоть ведут к деградации РОДА. Умная, здоровая, красивая русская женщина будет рожать полукровок, если ее однажды испортит какой-нибудь пришлый. По «КОНУ» за такое преступление русы на кол сажали пришлых вдоль границ своих земель. Кстати, откуда слово граница, ведаешь?

Пика пристыженно промолчал.

— Вот оно невежество! Границу «гранили» боевыми топорами, то есть на уровне глаз делали зарубку на дереве. С локоть, плоскую, как грань, и смотрела она в чужую сторону. Все знали, что с внутренней стороны грани действует «КОН», хочешь там жить, соблюдай правила. Нет — поймают и на кол посадят на той границе. Так сказать, уголовный кодекс и реальное его исполнение в одном флаконе. «КОН» тогда был для всех одинаков. Простой свод правил жизни, который каждый рус знал с детства. Блатных не было. Это очень не нравилось палестинским казакам.

— Это понял. А чем им первая заповедь мешала.

— «Верь в единого бога», — повторил авторитет. — Что тут непонятно?

— Ну, христиане, иудеи и мусульмане верят в одного бога.

— Опять невежество, брат мой! В ЕДИНОГО, а не по ОДНОМУ для каждого народа. Палестинские казаки отредактировали заповеди и смертные грехи Создателя, чтобы подсунуть всем народам систему поклонения своему богу.

— Зачем?

— Как заставить непокорных русов, викингов, моголов, мамлюков, индейцев и так далее ползать на коленях и молится не своим предкам, которые их РОД охраняют, а отдавать чистую энергию чужому эгрегору? Ты даже не подозреваешь о том, а они реализовали.

— Опять невежество? — догадался Пика.

— Конечно. Манипуляция сознанием и нейролингвистическое программирование эффективны только в забитой и необразованной социальной среде. Там, где некому задать простой вопрос — «а почему, собственно?». Ты же слышал о кастах?

— Что-то из Индии? — Пика уловил только, что криминальный авторитет ухмыльнулся.

— Палестинские казаки нашли слабое место в обычной социальной системе, где всегда есть работники, купцы, воины и маги. Волхвы или маги были носителями мудрости, сведенной в КОН и сакральные тексты вроде Велесовой книги. По ним жили веками. Надеюсь, ты слышал о хронологии, исчисляемой от Сотворения Мира в Звездном Храме.

— Более семи с половиной тысяч лет.

— Ты меня порадовал, — бывшему зэку показалось, что авторитет щелкнул пальцами. — Так вот. Эти тысячелетние традиции стали подменять заКОНАМИ и заВЕТАМИ, то есть, то что находится за КОНОМ или прописано в за ВЕТЕ, который переводится, как договор.

— Договор кого с кем? — набычился Пика.

— Мог бы и догадаться… Договор самоизбранного народа со своим богом. И эти договора стали преподноситься всем остальным народам, как самые прогрессивные, либеральные и несущие свободу идеи. Самоизбранная кучка придумывает закон и записывает его на бумаге. Ты должен его выполнить, иначе станешь преступником. Тут опять происходит подмена понятия, ибо преступник, это тот, кто переступал за КОН.

— Так ведь, все страны живут по законам.

— Все, — согласился Хан. — Все изгадили «прогрессивные» и «либеральные». Если прежде Перун или Один жили рядом со своим Родом, то Зевс уже освоился на Олимпе и вся олимпийская братия практиковала со смертными «блуд, похоть и сладострастие» в любом возрасте и не зависимо от пола. Это вовсе не считалось грехом, а стало молодецкой удалью. Любой род такого не выдерживал и начинал деградировать. Тогда косые, кривые, лысые и убогие палестинские казаки ринулись поправлять свою генетику в еще сохранившийся здоровый наРОД. В новом социальном обществе нашей страны исчезли волхвы и маги, жившие только интересами своего Рода, и появилось либеральное правительство, которое жирует за счет этого самого народа, придумывая новые заКОНы.

— Хочешь сказать, что пришлые «либералы» уничтожали в первую очередь волхвов и жрецов?

— Конечно. Эта особая каста была малочисленна и уязвима. Еще в Египте они опробовали эту методику. На тот период жрецы оказались сильнее и поперли из южного Египта пришлых палестинских казаков, заново объединив Египет в одно государство, но они называют это исходом. Такие же исходы были из Вавилона, Испании и Хазарии, где князь Святослав помог им дорогу найти. Тогда они принялись за европейские династии.

— Зачем, — удивился Пика.

— У них не было своего государства, поскольку римляне сравняли с землей Иудейское царство. Они сконцентрировались в Польше и Чернигове, не раз пытались оседлать московский трон. Все эти притязания вылились в «черту оседлости», а в период «первой алии» 1881 года из Российской империи в Палестину выселили около тринадцати тысяч иудеев. Богатые соплеменники построили вокруг Иерусалима поселки новых домов, но они не хотели жить в пустыне и воевать с берберами. Ты, наверное, помнишь, сколько венценосных голов срубили в двадцатом веке. Бомбисты-террористы не сегодня появились.

Бывший зэк молчал, понимая справедливость сказанного.

— Извини, я что-то заболтал тебя. Наверное, давно не с кем было поговорить. Ты знаешь наш контингент…

— Хан, а зачем ты меня сосватал часовенку расписать на зоне? Ты же в Христа не веришь.

— Заблудшей душе требуется покаяние. Она грехов по горло набралась. Дышать нечем. В часовенке грешнику можно поговорить с таким же как он. В часовенке ему голову незачем задирать, как в соборе каком-нибудь, где он не видит, кому десятину с дохода своего жертвует и не задает себе вопрос «а почему, собственно». В часовенке нет алтаря с золотыми рамами, потому литургию не служат, и никто не заставит жевать тело Господне и кровь его пить, объясняя, что, «как с молоком матери ты всасываешь ее дух, так и через Тело и Кровь Христову ты всасываешь в себя дух Спасителя». Ну, а над входом в часовенку иконку повесить или внутри примостить одну, греха не будет.

— Прости, Хан, я что-то совсем запутался. Почему ты на зоне оказался-то?

— А ты на себя посмотри, брат мой. Таких тут теперь немало…

Внезапно голос авторитета пропал, и бывший зэк почувствовал, что кто-то хлещет его по щекам со всей силы и холодной водой обливает. Он стал отфыркиваться и судорожно пытаться вдохнуть. Потом вспомнил Шаляпина, глубоко вдохнул и взял такое низкое «до», что тут же почувствовал, как знакомая женская рука зажала его холодные губы.

— Все-все-все, не ори! — донеслось издалека. — Вы-ве-дут! Дверь рядом.

— Стюардессу перепугал. Она все лопочет, что виновата, что это она тебе кофе приготовила.

— Каким ты меня «кофем» напоила? — попытался запеть Пика.

Дина быстро наклонила бывшего зэка вперед и стукнула кулачком по спине. Он закашлялся, запротестовал, пообещал не шалить. После чего наступила тишина. Женщина с карими глазами объяснила бортпроводнице, что пассажир поперхнулся. Это у него бывает. Теперь никаких причин для волнения нет. Стюардесса облегченно вздохнула, и, мысленно благодаря всех святых за помощь в спасении пассажира из салона бизнес-класса, тихо удалилась.

— Слово кофе не склоняется, — пропел ангельский голосок, не обещавший Саве ничего хорошего. — Надо говорить кофеем.

— Да, мой генерал, — он попытался щелкнуть каблуками и отдать честь, но острый локоточек пребольно ударил под ребра слева. — Осознал. Можно угостить болезного «кофеём»?

— Ведерный клистир быстро избавляет от дури, — она уже улыбалась.

— А в ведерке, простите «кофеё»?

— Сав, ты совсем «ку-ку»? Я просыпаюсь оттого, что кто-то хрипит, словно его душат. Ничего не понимаю. Эти моторы гудят. Темень вокруг. Стюардесса перепуганная лопочет, чтобы ты не умирал.

— А я и не умер. Типун тебе на язычок. Просто поперхнулся.

— Расскажи лучше, что это за портрет?

— Знакомый один. Ты спала. Мне не с кем было поговорить.

Пика выхватил у Дины листок с портретом Хана и быстро порвал на кусочки. Потом достал из кармана портрет Леонида и проделал с ним то же самое. Повернувшись к спутнице заговорчески прошептал:

— Приказано развеять над океаном. Я прогуляюсь…

— Ты себя нормально чувствуешь. Может быть проводить.

— На что это вы, девушка, намекаете? — хихикнул Пика.

— Балда! — она отвернулась, чтобы скрыть свою улыбку.

Из иллюминатора открывался вид на завораживающее зрелище. Внизу, по черной глади океана за самолетом неотступно следовало огромное серебряное пятно луны. Ее огромный желтый диск висел над едва различимой границей черной воды и черного беззвездного неба.

— Куинджи… — зачарованно прошептал Сава, нежно прижавшись щекой к плечику спутницы и обняв ее за талию. — Вот это настоящая магия.

— Да… — женщина с карими глазами едва дышала, положив свои ладони на руки мужчины. — Бывает же такое. Налетав тысячи километров вдали от дома. Вдруг ощущаю себя бесконечно счастливой. Без обещаний, без обязательств, без условий. Просто совпало все, и душа как-то открылась. Ты не слушай меня. Это женские бредни… Но как славно-то. Боже мой… Как хорошо-то…

В тот момент, длившийся бесконечно долго только для двоих, в их сознании промелькнула вся жизнь. Говорят, так бывает перед смертью. Им тоже так показалось — картинки детства, каких-то давно позабытых событий, лица друзей, слова, сказанные в порыве гнева и бесшабашной радости, вдруг закрутились калейдоскопом, нарушая все законы и правила. Душа наполнилась неизведанным доселе теплом, связывающим воедино и печали, и радости, прожитые когда-то, но собранные сейчас в один бесконечно счастливый миг, и он был самым значимым оттого, что все это было, и было именно с ними, а в этот миг они вдруг стали одним целым, и поделились своими переживаниями всей жизни. Без слов и условий, обещаний и чаяний. Просто так, потому что так решили их души. В этот миг нечто очень большое и важное промелькнуло между их душами, и они все сказали друг другу на том неведанном простым смертным языке.

Спустя какое-то земное время, их разум стал анализировать, что это было, да и могло ли это быть вообще. Как человеческому разуму было понять то, что для него просто не существует. Так в лесу за деревьями вдруг померещится нечто, а пройдешь дальше по тропинке, ан, нет там ничего. Показалось. Даже не аукнулось. Кто-то забудет, а кто-то всю жизнь вспоминать будет и корить себя грешного за то, что не остановился, не присмотрелся, и лишь в старости признается, что такое бывает раз в жизни. Да, и то не у каждого.

Дина молча отстранилась от Савы. Ей отчего-то захотелось вжаться в кресло или расплющиться, так чтобы ее и видно не было. Бывший зэк почувствовал это и тоже вдавил свою спину в кресло, облицованное мягкой натуральной кожей особой выделки, которая неожиданно стала продолжением человеческой кожи, маскируя обоих друг от друга.

Человеческий разум часто берет верх над той частичкой души Создателя, который щедро делится ею с некоторыми смертными, в надежде, что родственные души непременно встретятся и почувствуют друг друга, обретя ни с чем не сравнимое счастье, миг которого невозможно сопоставить со всеми удовольствиями бренного тела в бренной жизни. Только не у каждого такая частичка есть, ибо Создатель безошибочно знает, с кем и делиться-то не стоит. Так был создан этот мир, и смертным не дано понять почему. Зачем Создатель оставил в этом мире несправедливость, неравенство и даже зло. Почему лишь избранные в этом мире хранят в своих смертных душах этот дар Всевышнего разума. Какова цель такой игры. Да, игра ли это? Многие просто не верят в то, чего не может быть; иные всю жизнь ищут, ошибаются и снова ищут; но лишь счастливчики, однажды встретившись, не сомневаются, в том, что только так и должно быть.

— Вот это полнолуние! — прошептала женщина с карими глазами. — Как на картине твоего Куинджи.

— А ты видела портрет самого Архипа Куинджи? — неожиданно спросил Пика.

— Я даже не знала, как его зовут. А что?

— Иконописный лик. На портрете Васнецова просто ангельский. Судьба непростая — родился в бедной семье грека, рано осиротел, рос у родственников, пас гусей, работал слугой, помощником хлеботорговца и подрядчика, даже ретушером у фотографа. В Двадцать с лишним пробовал стать учеником Айвазовского, не получилось. Потом несколько попыток поступить в Питерскую Академию художеств. Едва получил звание свободного художника. Работал с передвижниками. Когда было за тридцать получил академическое звание классного художника. В тридцать пять начал выставляться, даже в Европе. После разгромной критики одним академиком сильно обиделся, порвал со всеми. Потом вообще стал затворником. Но лишь за одну его картину «Лунная ночь на Днепре» я бы поставил его в один ряд с великими.

— Ты считаешь, что похож на него? — неожиданно спросила Дина.

— Нет. Только мечтал об этом. У меня и работ-то нет… Хотя вру. Одна мне нравилась. Правда, теперь и не знаю где она.

— Что за работа?

— «Девушка на пляже».

— Твоя бывшая жена?

— Угадала. Это был настоящий порыв. Озарение. Экстаз какой-то.

— И это больше не повторялось?

— Никогда. Я теперь больше по «жмурикам» специализируюсь.

— Не ври. У тебя великолепные карандашные рисунки. И если бы ты их сохранил…

— Погоди, ты знакома с Ханом! — догадался бывший зэк.

— О твоих портретах мужиков в погонах слышала краем уха.

— Вот это и есть моя судьба. Я «черный художник».

— Сав, не заводись, — как-то по-дружески оборвала его женщина с красивыми карими глазами. — Еще напишешь свой Панамский закат или это полнолуние.

Знак

Себу оказался узким длинным островом в самой середине архипелага, названного Магелланом, в честь тогдашнего короля Испании, Филиппинами. Из Манилы, до ближайшего к Себу аэропорта на острове Мактан, лету было чуть более часа. Пара туристов из России с интересом рассматривала из иллюминатора разбросанные внизу большие и маленькие острова. Справочник утверждал, что их насчитывается 7107, с оговоркой — во время отлива. Закрытый со всех сторон своими собратьями от ураганов, тайфунов и смерчей, остров Себу представлялся младшей сестричкой, которую охраняют старшие, крепко взявшись за руки.

В аэропорту приезжих по традиции встретили гирляндами ярких цветов, которые стройные островитянки с очаровательными улыбками надевали на шею каждого пассажира. Это было очень необычно и запоминалось на всю жизнь.

— Ты обратил внимание, — не отрываясь от окна такси, сказала Дина, — город и аэропорт называются Лапу-Лапу.

— Это на местном наречии означает «дай лапу», то бишь «привет».

— Болтун! — улыбнулась женщина с карими глазами. — У них два национальных языка: английский и пилиппино.

— Я и говорю. У них «привет» это «дай лапу», а «до свидания» это «пили, пино», то есть «чеши отсель».

— Значит переводчик нам не потребуется?

— Конечно, — Пика был в ударе. — Видишь указатель? Написано «Себу». Мы к себе едем. Все правильно.

— Балабол, — она не могла сдержать улыбки.

— Верно, позади нас остров Бахол. По-ихнему «балабол». Кстати! А ты откуда знаешь? Подглядываешь в словарик? Так не честно.

— На самом деле мы остаемся на острове Мактан, потому что на Себу отели в старом центре для любителей пеших прогулок и экскурсий. Комфорт на троечку. Мы позволим себе пятизвездочный Shangri-La со своим пляжем. Обещали закат над морем.

— Ты серьезно? — не сразу поверил бывший зэк.

Она только кивнула, видя детский восторг в глазах взрослого мальчика.

— Шангри ла! — воскликнул Сава. — Это же аналог Шамбалы. Литературный город в какой-то книжке. В переводе с тибетского означает «Землю святости». Короче, райское место.

— Ты занимался Тибетом? — удивилась женщина с карими глазами.

— Нет. Перед посадкой увлекся йогой. Читал кое-что. Собирался на Кайлас.

— Посмотри на водителя, — подсказала спутница, кивая на зеркало заднего вида, в котором улыбался коренастый метис. — Он понимает тебя без перевода.

Такси остановилось у шлагбаума, закрывающего въезд на территорию гостиницы. Двое вооруженных островитян в униформе обошли машину, заглядывая в окна. У одного на поводке была бойцовая собака. Водитель объяснил, что это стандартные меры безопасности. На территории спокойно, а выходит лучше с сопровождающим.

«Шангри-ла» действительно заслуживала внимания. Просторный номер с видом на океан. Белый песчаный пляж с бунгало и грибками тентов, ограниченный двумя молами, выложенными булыжником. Зеленые, словно подкрашенные, лужайки и протоптанные тропинки, среди пальм. Чуть в стороне теннисные корты и поле для гольфа. Выдающаяся в море стоянка катеров и яхт. Для начинающих дайверов тренировочный бассейн на берегу и длинный мост с удобными лестницами для опытных ныряльщиков. Между корпусами, утопающими среди пальм, большая автостоянка.

— Действительно райское место, — восторженно произнес Пика, положив обе руки на перила лоджии восьмого этажа, словно капитан на мостике бригантины. — Тишина какая… Даже не вериться, что тут бывают тайфуны. Может, окунемся? Внизу была табличка с текущей температурой. Сегодня вода +26°.

— Все вещи остались в номере «Hilton», — донесся из комнаты голос Дины.

— Сгонять в Никосию?

— Лучше иди ко мне…

Ее стройное тело с незагорелой кожей на атласных простынях с картинами подводного мира напоминало то ли русалку, то ли соблазнительную сирену. Приятный аромат каких-то трав или цветов манил, лишая разум иных мыслей кроме тайфунов, порой случающихся в абсолютно тихую ясную погоду, когда незримые волны расходятся кругами от эпицентра и заставляют оборачиваться, и заглядывать незнакомым в глаза, пытаясь понять, что же это происходит, прерывисто дышать, а сердце работать с перебоями. При этом кассиры допускают ошибки, отсчитывая сдачу не в свою пользу, преподаватели, не могут объяснить простенькую задачку, продавцы на рынке вдруг бесплатно раздают свой товар, и всем становится удивительно хорошо и радостно, как в забытых детских сказках, когда случаются чудеса и твориться волшебство, о которых в повседневной суете принято вспоминать только в Новогоднюю ночь.

— Так, кто там предлагал искупаться, — сладко потянулась женщина с карими глазами.

— Тебе без купальника нельзя.

— Это почему? — она вытянула над собой изящную руку и пошевелила пальчиками, словно бабочка, готовая вспорхнуть.

— Случится столкновение яхт, катеров и пароходов, а самолеты начнут приземляться не в Лапу-Лапу, а на площадку для гольфа Шангри-ла.

— Глупенькие какие, — следом за рукой приподнялась стройная ножка. — Они не знают разве, что нынче мода на такие купальники, под которыми прячутся волосатые и коварные мужчинки.

— Тогда нас непременно выселят, — философски заключил художник.

— Отчего же? — русалка была настроена более романтично.

— Оттого, что кривоногий волосатый мужчинка распугает всех судовладельцев и пилотов, а дайверы вообще не захотят подниматься на поверхность.

— Это на что ты намекаешь? — возмущенная русалка стремительно села на простыне с картинками подводного мира, отчего ее прелестная грудь, а следом и все обитатели владений Посейдона пришли в движение.

— Я намекаю на то, что, когда кружится голова, нельзя полагаться только на зрение. Лучше подключить осязание, обоняние и вкус.

— Тогда закрой глаза, несчастный…

В тот день средь бела дня случилось несколько тайфунов подряд. Синоптики не смогли объяснить этого странного явления, а сейсмографы, бдительно несшие вахту на всех соседних островах, зафиксировали уникальное явление, на счет которого до сих пор идут научные диспуты, обсуждающие странные графики и диаграммы, не дававшие покоя жителям и гостям острова Мактан, на зависть тем кому не посчастливилось быть в тот час на Себу, Бахоле, Тигбиларане, Оланго, Негрос и других 7106 островах.

Они все-таки нашли магазинчик со всем необходимым для пляжа, и удивительно прозрачная и теплая вода приняла их в свои объятья. В конце января пляжи на островах еще пусты, разве что в какой-нибудь из местных праздников появится одна-две группы предпринимателей средней руки, но обычно они ищут что-нибудь попроще. Шангри-ла действительно рай земной, на всех не рассчитан.

Подобно тому, как в Священном писании, апостол Петр бережет золотой ключ от райских врат, архангел Михаил не выпускает огненный меч, а Гавриил знает грехи любого смертного, так и службы Шангри-ла не пропустят чужого на песчаный пляж, где белый песок белее белой мякоти кокоса.

Когда они сидели в шезлонгах у самой воды, Дина услышала мелодию своего сотового.

— Ну, наконец-то! — обрадовалась она. — На новую SIM-ку пришел ответ на мой запрос. Оказывается, с 1 января действует новый закон по регистрации недвижимости. В целях борьбы с рейдерскими захватами, «думцы» придумали, что теперь Единый Государственный Реестр Недвижимости не будет выдавать собственникам Сертификаты на их добро. Отныне вся информация в виде электронной базы хранится только на сервере этого ЕГРН. Регистрировать изменения прав собственности может только специалист этого реестра.

— Все под замком, — прокомментировал бывший зэк, — но есть пяток админов, которые имеют полный доступ к базе, а зарплата у них пять-семь сотен баксов.

— Да, хоть пару штук, — резонно продолжила собеседница его мысль, — всегда отыщется желающий исправить запись на один миллиард баксов за один миллион долларов. Потом он срочно покинет пределы страны или попадет в аварию. Это неважно. Главное, отпадает необходимость силовой акции по «отжиму» собственности. Теперь достаточно в одной клеточке заметить Иванова на Иванкевича. Не зря у англичан есть пословица — «не храни яйца в одной корзине». Наши «думцы» все делают наоборот, опять прикидываясь детьми неразумными. Потом будут публично причитать — «куда это триллион рублей задевался?» или «кто это ошибочку допустил в той электронной базе?».

Она с иронией посмотрела на бывшего зэка, но он промолчал, понимая намек на глупую принципиальность.

— Возвращаясь к нашему разговору о Тао, — женщина с карими глазами имела железную хватку в делах, — на первый взгляд, ему бесполезно делать копии сертификатов на недвижимость Орлова, например, со своим именем. Ведь имя собственника, записанное в ЕГРН имеет приоритет. Однако, если пожертвовать хоть десять миллионов на то, чтобы в том реестре было указано имя, совпадающее с именем на старом сертификате, то золотой поток побежит нескончаемым ручейком по указанному адресу.

— Думаю, о том уже озадачились не менее десятка «наследников» убиенного Орлова.

— Ты прав, Парамоша.

— Не помню, — хихикнул Пика, — а сколько «детей лейтенанта Шмидта» было у Ильфа и Петрова?

— Согласно подписанной конвенции, тридцать четыре.

— М-да. Судам предстоит долгое разбирательство.

— Мы должны помочь служителям закона, — строгим голосом произнесла Дина. — Ты, возможно, не знаешь, что наш премьер озабочен «электронным правительством». Теперь можно по Интернету записаться на прием к врачу, оформить больничный или узнать результат экзамена. Однако, никого не волнует поможет ли тебе врач и какие знания получит школьник. Но нет худа без добра. Мы теперь знаем имена собственников всех объектов недвижимости Орлова.

— И сколько их?

— Четверо.

— Надеюсь, все нерезиденты, и Василькова среди них нет.

— По два объекта имеют Нейл Джонсон (Кипр), Мануэль Росалес (Панама) и Лев Лейсман (Гибралтар) и 37 объектов принадлежат Линг Чень (Гонконг).

— Ну, Джонсона мы знаем, он все переводит на номерной счет, Росалес и Лейсман пока неизвестны, но «рыба» невелика, а вот, Линг Чень это солидно. Интересно, что знает о них достопочтенный господин Тао.

— Я обещала ему позвонить, но старой SIM-ки, хранившей номер директора Consult Investment Ltd у меня нет.

— Телефоны часто воруют у невнимательных туристов, — намекнул бывший зэк. — Давай купим тебе какой-нибудь телефончик с местной SIM-кой. Заодно Тао убедится, что ты в Себу.

— Завтра поедем на фабрику плетеной мебели в Себу. Купим мне не какой-нибудь, а классный аппарат. Тогда и позвоним.

— На всякий случай я бы спросил у Тао, не знает ли он кого-нибудь из троих новеньких собственников. Судя по тому, что трое имеют ровно по два объекта, это похоже на запланированный дележ. Орлов любил порядок. У Дмитрия Николаича было две жены и трое детей. Возможно, после развода появилась еще дама. Он мужчина был хоть куда — два метра, полтора центнера. Так что если эти три доли между родственниками, то почему не на жен оформлены.

— Как вариант, можно предположить, что некто управлял собственностью по договору, а наследникам выплачивали ежемесячные платежи. С другой стороны, Орлов мог посчитать, что женам и так при разводе досталось немало. Решил остальное прятать равными долями, но не успел.

— Погоди, — перебил Дину художник, — у Джонсона в табличке была только «Солянка», но в реестре у него два объекта. Кстати, Тао тоже говорил о двух акциях «Дэзи», преданных в «Цирцею» на Кипр. Если вдруг окажется, что Джонсон оформил еще одну компанию так же на один объект и переводит средства на номерной счет, сразу увидим систему.

— Жаль у нас раньше не было этой информации, мы бы на Кипре все сразу и раскопали.

— Да, ну их! — Пика неожиданно вскочил из шезлонга и зашлепал босиком по воде, брызгая в разные стороны.

— Сав, перестань, — обиделась женщина с карими глазами, — но Пика только сильнее стал брызгать и дразнить ее. — Ну, держись… — она сорвалась с места и кинулась за ним.

К удивлению Дины, большой мальчик не стал играть в догонялки, а резко остановился и обнял женщину с карими глазами. Затем наклонился к ушку и быстро зашептал:

— Нас потому и шуганули с Кипра, что мы слишком близко подошли к тому, чего знать не должны. Твой телефон прослушивали. Потому только SIM-ку поменяли, чтобы номер был бы им известен, и телефон остался тот же. Он же у тебя всегда в сумочке, которая сейчас на шезлонге висит.

Женщина с красивыми карими глазами вдруг покраснела. Несколько секунд лицо было растерянным, потом стало по-мужски злым.

— Я вспомнила того Леонида. Он терся около меня в магазине, когда продукты в Москве покупала.

— Если покопаешься в памяти, — подсказал ей Пика, то вспомнишь, что это было дважды. С паузой в десять-пятнадцать минут.

— Ты прав. Я даже подумала тогда, что это карманник. Вечером в магазине народу было много, толкотня.

— Думаю, что он следил за тобой пока ты не поговорила по сотовому. Узнал, куда ты его кладешь. В толпе аккуратно взял, передал спецу, который что-то сделал с телефоном, потом положил на место.

— И я ничего не почувствовала?

— Поверь бывшему зэку, для специалиста это пара пустяков.

— Вот гад, — вырвалось у Дины. — Убью!

— Поздно, — серьезно посмотрел на нее Пика.

Вечером они ужинали в ресторане под открытым небом. Несколько столиков с ароматизированными свечами в плошках, цветами в изящных вазах и поблескивающими столовыми приборами на белых скатертях, стояли вдоль длинного каскада небольших бассейнов.

Разговор не клеился, словно между ними был соглядатай. Сава достал карандаш и нарисовал на салфетке комичную рожицу с огромными ушами. Показал Дине, но она лишь грустно улыбнулась. Тогда художник подрисовал рожице тонкую длинную шею, которая вытянулась, чтобы подслушать чьи-то секреты. Затем с двух сторон этой шейки появилась сумочка, похожая на ту, что всегда носила с собой женщина с карими глазами, только закрывалась она не гладкими овальными краями, а двумя клешнями. Через секунду клешни защелкнулись на тонкой шейке несчастного шпиона.

Дина наконец-то рассмеялась и скомкала салфетку.

— Кто-то обещал мне закат, — мечтательно произнес Сава, разливая белое вино по бокалам.

— Думаешь, обману?

— Надеюсь, что моя коллекция сегодня пополнится.

— Дашь глянуть, — прищурилась она, глядя на собеседника через бокал, — хоть одним глазком.

— Собственно, только благодаря тебе в моей коллекции появились и гонконгский закат, и панамский, и весь в тумане никосийский. Надеюсь и на сегодняшнее пополнение. Так что ты — спонсор.

— Признаться, меценат звучал бы лучше.

— Когда отработаем, станешь меценатом. Надеюсь, это скоро произойдет. Поищи в интернете все на этого китайца.

— Линг Ченя? — удивилась Дина.

— Покопай-покопай, — Пика заговорчески подмигнул ей.

Сообразительная женщина стала загружать браузеры своего смартфона скачиванием ненужных видеороликов, открывая одно окно за другим, пока бедняжке не стало совсем туго. Затем хозяйка оставила аппарат на столе разгребать авгиевы конюшни, в надежде, что седьмой подвиг Геракла останется непревзойденным.

— Надолго хватит? — улыбнулся бывший зэк.

— Здесь мобильный интернет гораздо медленнее, чем в Гонконге. Даже жалко стало мою «пчелку». Она не виновата.

— Считай, что она тебя прикрывает… Догадалась, кто нас пасет? Можешь мне не говорить всего. Главное понимать ситуацию или, как сказал один мой знакомый, правила игры.

— Знакомые слова. Где ты их слышал.

— На зоне, — быстро соврал Пика, теряясь в догадках, — там не только упыри сидят. Не поверишь, но попадаются вполне приличные люди.

— Одного я знаю, — карие глаза украдкой посмотрели на бывшего зэка. — Так что ты хотел сказать?

— Зная Орлова, рискну предположить, что он не случайно оставил такой жирный кусок на имя китайца.

— Все кинутся отрывать именно его?

— Скорее всего, демонстративным рейдерским захватом чеченцев на собственность «Паленке» и вмешательством в это дело Следственного комитета, он хотел получить тайм-аут.

— Он всегда уходил в тень?

— Помню любимую фразу Орлова «пусть теперь судятся с воздухом».

— Игрок…

— Как-то я стал свидетелем разговора Орлова с директором одного нашего мебельного магазина. Там был большой салон итальянской мебели, некоторые гарнитуры которой покупали на заказ по каталогам. Цены для меня были запредельные, десятки тысяч евро. Вдруг компания начала платить солидные неустойки после проигранных судов по жалобам клиентов.

— И в чем «фенечка»?

— Технология была следующей. Клиент выбирал дорогущий набор по каталогу. Заключал договор с «Паленке» и вносил залог пятьдесят процентов стоимости с монтажом мебели специальной бригадой сборщиков в каком-нибудь крутом особняке. Ровно через месяц, указанный в договоре, разгневанный клиент подавал иск в суд. Причины были следующие: почему-то именно из оплаченного комплекта таможня что-то задерживала на границе, хотя канал поставки был «своим», или при монтаже сборщики «случайно» ломали какой-нибудь шкафчик, который невозможно было ни заменить, ни отремонтировать.

— И никакие уговоры или предложения не могли смягчить гнев клиента?

— Более того, клиентом оказывалась пенсионерка, очевидец или участник Куликовской битвы, на защиту интересов которой вставала вся Золотая орда, написав соответствующие поэмы. Пару раз кого-то уволили, но неустойки приходилось оплачивать солидные, потому что суд принимал во внимание стенания пенсионерки, у которой по вине «Паленке» срывался прием на сотню персон в честь очередной годовщины какого-нибудь «ледового побоища».

— Сейчас, — хихикнула Дина, — среди гостей пенсионерки непременно оказалась бы глава «Российского Императорского Дома» Великая княгиня Мария Владимировна, и тогда бы вам не сдобровать.

— Сорвалось празднование юбилея «Дома Романовых»? — зажмурился Пика.

— Тебе известно, несчастный, что советник канцелярии «РИД», не кто иной, как Кирилл Немирович-Данченко, заявил недавно, что княгиня является родственницей пророка Мухаммеда, потомком царя Давида и единственным потомком патриарха Филарета. У Немировича-Данченко есть все грамоты, подтверждающие, что правопреемница Российского престола соединяет в себе три мировые религии.

— Да, ладно… — едва выговорил художник.

— Эх, «пчелка» занята, я бы тебе нашла публикации этих заявлений.

— М-да. Значит, Орлову повезло, иначе не сработал бы его любимый прием, когда за пару дней юристы «Паленке» закрывали компанию, заключившею договор с пенсионеркой и регистрировали новую. Название похоже, вывеска та же, а юридическое лицо совсем другое, и предыдущий арендатор уже съехал с из магазина в неизвестном направлении. Двух-трех сотрудников, с которыми общалась бабуля никто в новом магазине не видел и не знает. Через месяц следователи найдут бомжика, на чей паспорт был зарегистрирован магазин, проигравший судебную тяжбу. Главбуха вообще не найдут в стране. Если у бомжика есть пенсия, из нее будут вычитать компенсацию… Всю ближайшую тысячу лет.

— Намекаешь на то, что Орлов мог прокрутить в декабре подобный фокус, но бабуля очень обиделась, и за это…

— Десять лет аренды уже принесли около «ярда». Можно «завить» весь бизнес и «заныкаться» в какой-нибудь шотланский замок.

— С концами?

— Я бы так сделал, — улыбнулся Пика, — но не Орлов…

Где-то громыхнуло. Потом еще и еще. Оба вскинули головы в ту сторону. Справа и слева клубились темные грозовые облака. Только они не надвигались широким фронтом, как это обычно происходит в России. Они вздымались вертикально. Какие-то незримые вихри закручивались между соседних островов, выталкивая вверх огромные массы дождевых облаков. Только там, в черных клубящихся облаках, сверкали и тут же пропадали молнии. Там явно бушевала гроза, словно водопад, стеной низвергался тропический ливень, а за высоченной вертикальной стеной было тихо и спокойно. Необычное явление притягивало к себе внимание всех приезжих, но не беспокоило островитян. Они привыкли к тому, что над их головами будет ясное небо и горячее солнце, в то время, как у соседей будет бушевать гроза. Окружающие острова принимали все удары стихии на себя, подобно наклоненным зеркалам, отражая все вверх. Это рождало удивительное зрелище.

Меж двух вздымающихся ввысь черных гигантов, заворачивающихся немыслимым образом, растущих на глазах прямо из океанских вод, более похожих на столбы, чем на облака, садилось солнце. Оно словно опускалось в преисподнюю. Справа и слева в темноте непроницаемых облаков сверкали молнии и хлестал тропический ливень, а светило медленно тонуло в красном небе.

— Ну, вот и твой закат.

— Какой дьявольский подрамник, — завороженно прошептал художник. — Это знак.

Южный крест

Женщина с карими глазами давно смежила веки и заснула, под простынями с картинками подводного мира, а бывшему зэку не спалось. Он с восторгом наблюдал, как на фоне звездного неба грозовые столбы прятались в темноту, лишь прикрывая собой звезды и, время от времени, выдавая себя вспышками молний. Это было похоже на игру в прятки темной ночью, когда кто-то притаился совсем рядом, но найти его невозможно. Знаешь, что он рядом, возможно, лишь руку надо протянуть, только, вот, куда.

Примерно такое же ощущение было у Пики, когда он пытался разобраться в запутанной истории с золотом «Паленке». Хитросплетение из чужих ходов, своих смутных догадок, блужданий наощупь среди непонятных правил и поиск того, что его, в общем-то, не интересовало. Еще он чувствовал присутствие двух сильных игроков, которые до поры до времени не появлялись на сцене, а только наблюдали за ними, может быть, прячась в Москве, а может быть, в соседнем номере отеля. Один из них хозяин Дины. Было ли это связано с долгом чести, банальным денежным долгом, а, может быть, здесь задеты семейные узы, бывший зэк не знал, а точнее — не стремился узнать, ибо понимал, что развязка будет стремительной. Незримая пружина сжималась все сильнее. Предохранитель рано или поздно сработает и его выбросит из этой игры, как чуждый, ненужный, а, может быть, и опасный для других игроков элемент.

Сава никогда не был фаталистом, скорее — мечтателем или романтиком, но последние девять лет изменили его взгляды. Особенно те, которые касались планов на будущее, а вернее, даже на завтра. В его душе угас какой-то огонек, связанный с верой во всепобеждающее добро. Он словно переехал из светлой комнаты с огромными окнами, сквозь которые непрерывным потоком тепло и свет людских сердец согревало всех и вся, в комнатушку, где вроде бы и окошко есть, но все напоминает мандалу инь и ян, которую тибетские монахи долго и тщательно вырисовывают цветным песком, зная, что по завершении, обязательно сотрут и начнут заново.

Когда-то, в той счастливой жизни, он привез из поездки сувенир — в маленькой стеклянной бутылочке тоже цветным песком был ювелирно сделан рисунок верблюда среди барханов. Только песок в той бутылочке был запечатан намертво — как ни крути, верблюд всегда идет, и всегда в одну сторону. Он подарил этот талисман вечно идущего в песках верблюда дочке, когда той исполнилось пять лет. При этом сказал, что Полинка вот так же должна устроить свою жизнь, чтобы всегда знать, куда идти, и двигаться независимо от того, есть ли вода, есть ли надежда на то, что дойдешь или появились сомнения, а надо ли вообще куда-то идти. Только сильные люди могут однажды выбрать себе путь и пройти его до конца. Поэтому нужно быть сильным.

Теперь Пика сам был похож на горстку песка, который высыпался из такой бутылочки, при этом все цвета перемешались, превратившись в серую однородную массу, а сил и желания отсортировать одни песчинки от других, так, чтобы хоть цвета собрать, не говоря уже о новой картине, у бывшего зэка не было. Случайный ветерок перегонял его песчаную горку с одного места на другое, а он и не сопротивлялся.

Пара молний сверкнула одновременно справа и слева, словно обозначая собой некие врата или направление, и Сава понял намек. Метнулся к своему «дипломату», включил ночничок на лоджии, и карандаш сам заплясал на чистом листе белой бумаги.

Мехмет Ханим из Чорума сидел за столом какого-то кабинета, просматривая корреспонденцию. Он был предельно собран, вчитываясь в каждое слово текста. Эта привычка сформировалась еще в студенческие годы, когда он практиковал помощником адвоката во фламандском городе Левен. Родители будущего директора Golden Trust Limited понимали важность хорошего образования и отправили своего мальчика не куда-нибудь, а в старейший университет Европы и Бельгии. Так он стал студентом юридического факультета, одним из 53 тысяч студентов, которым помогали постигать науки 12 тысяч преподавателей, научных и технических сотрудников университета. Это составляло добрую половину всех жителей города Левен. Трижды в неделю Мехмет приходил в адвокатскую контору «Натан Ройзман и сыновья», где познавал основы адвокатской практики. Именно тогда он впитал простые истины работы с документами:

«Любое слово может стоить очень дорого, часто повторял папаша Ройзман, тыча Мехмета носом в какой-нибудь документ, особенно то, которое ты пропустил».

Так исторически сложилось, что Левен, впрочем, как и сама Бельгия, вечно кем-то завоевывался: римляне, викинги, галлы, франки, испанцы, германцы, голландцы, немцы, а независимость Бельгия получила позже США. Это проявилось странным образом, в стране официально использовали три языка — немецкий, французский и датч (фламандский диалект нидерландского). Это увеличило приток иностранных студентов и обеспечило востребованность выпускников Университета во многих странах мира.

Строгий профиль директора Golden Trust Limited получился на рисунке бывшего художника очень сосредоточенным. Ни одна буква на документе не осталась без пристального внимания адвоката, и теперь он мог, уподобляясь генералу, рисующему красные стрелы атак на карте великого сражения, уверенно вести в бой своих солдат.

— Уважаемый, — голос Мехмета выдавал явное раздражение, — вас не учили в детстве, что читать чужой документ через плечо в высшей степени неприлично.

— Тысячу извинений, дорогой доктор.

— Вы знаете о моей докторской степени?

— Я с удовольствием прочел ваше докторское исследование «Влияние франко-фламандского конфликта XIX века на особенности судебных исков по вопросам языковых споров жителей города Левен во второй половине XX века».

— Что же вас там заинтересовало?

— Иск мэра города Левен в 1987 году к местной радиостанции, выдавшей за действительность…

— Признаться и меня эта давняя история не оставила равнодушным… А где вы читали мою работу?

— В библиотеке Левенского университета.

— И учились там?

— Нет, я был студентом Гентского университета, где, к сожалению, докторат только на голландском языке, поэтому я даже не претендовал на правительственную программу бесплатного обучения.

— Так мы коллеги?

— О, это честь для меня… Оказалось, что у нас с вами общий клиент, и я позволил себе обратиться к вам с нижайшей просьбой… Конечно, гарантируя абсолютную конфиденциальность…

— Я надеюсь на ваше слово, коллега… О ком идет речь?

— Господин Джонсон прошлым летом зарегистрировал в вашем никосийском офисе Golden Trust Limited компанию Circe, занимающуюся недвижимостью в Москве.

— Верно.

— Так вот, этот Джонсон обратился с такой же просьбой и ко мне. И тоже по недвижимости в Москве… Зная вас, как профессионала высшей квалификации, хотел проконсультироваться. Нет ли тут какого-то подвоха.

— Уверяю вас, коллега, опасения напрасны. Хотя ваш подход к делу мне импонирует. В том же июне я зарегистрировал на имя этого же Нейла Джонсона еще одну такую же компанию по недвижимости в Москве. Только в Лимассоле, это греческая часть территории Кипра.

— Вот как?

— Именно… Признаться, и у меня возникли сомнения, когда Нейл попросил порекомендовать ему регистратора у греков.

— Простите, уважаемый доктор. У вас на Кипре две компании-регистратора?

— Да. Дело в том, что на острове Кипр юридически две страны, на севере Турция, на юге Греция. В разных странах есть особенности в законодательстве, они и привлекают разных клиентов. Для регистратора знать их хорошо, но лучше уметь пользоваться.

— Понимаю… Иметь две компании в назных странах на одном острове это хорошая возможность для маневра.

— Законом это не запрещено, а клиентура растет.

— С вашего позволения, уважаемый доктор, возьму на вооружение.

— Рекомендую. Некоторым клиентам это нравится.

— В таком случае, мне не о чем беспокоится, дорогой доктор Ханим. Последую по вашим стопам… Единственное, что меня смущает, так это второй паспорт господина Джонсона.

— Пустяки, коллега. Закон не запрещает одному человеку иметь два или три паспорта, и регистрировать несколько оффшорных компаний у одного и того же директора разных компаний-регистраторов… Да, мало ли Джонсонов регистрируют оффшорные компании. Будет желание, загляните в реестры. Там тысячи Джонсонов…

— Благодарю, уважаемый доктор Ханим. Если когда-нибудь вам понадобится моя скромная помощь, вспомните, что в Гибралтаре у вас есть должник Ндино Томба.

— Изучайте законы Ндино. Любое слово может стоить очень дорого, особенно то, которое вы пропустили.

— Непременно, дорогой Мех-мет. Джонсон еще просил оформить ему номерной счет в надежном банке, такой же, как оформили ему вы. Продиктуйте мне эти цифры, но только те, что вы оформили в своей греческой компании, а не в турецкой Circe.

— Ну, знаете, Ндино… Это уже слишком!

— Полноте, дорогой доктор. Я знаю цену, которую вы заплатили за романтическую встречу с той страстной женщиной с красивыми карими глазами, которая уже дважды приходила к вам во снах… И каких снах! Аллах свидетель, за это не жалко трех строчек холодных цифр, не умеющих быть нежными и податливыми, как шелк, повторяющий волшебные движения исполнительницы танца живота.

Записав последнюю строчку, Пика автоматически переключился на «Шаляпина». Тут ему помог рассказ Ираклия Андроникова о горле Шаляпина. Образ того самого «КРАТЕРА и языка в виде морской волны в знойный полдень». Великий певец земли русской легко выручил земляка в трудную минуту. Сава глубоко и ровно задышал, представляя «КРАТЕР» на сцене Большого театра, который было видно с галерки.

На листке, лежащем рядом с портретом директора Golden Trust Limited, были аккуратно записаны три строчки цифр. Скорее всего Мехмет скопировал метод оформления компании и обработки средств для того же клиента. Есть надежда, что он и этом случае не поменял логин и пароль доступа к данным, как и в первой компании, поскольку права были только на чтение, а реальные деньги на счете тут же конвертировались в криптовалюту. Отследить владельца кошелька биткоин было невозможно. Все выстраивалось в четкую схему, только спешить с проверкой своей догадки бывший зэк не стал. Спрятав листок с цифрами в карман джинсов, он с сожалением порвал на мелкие кусочки портрет адвоката Ханима.

Свежий морской ветерок принес спокойствие и умиротворенность. Так бывало, когда Сава писал картины. Неожиданно возникшая идея рвалась на холст и требовала воплощения. Промедли час и пропадет настроение. Остынет душа. Если успел, лихорадка будет длиться хоть день, хоть два. Забудутся и сон, и еда, и усталость — только наслаждение от работы. Но едва будет завершен последний штрих, наступает апатия. Все краски потускнеют, пропадает всякое желание что-то делать вообще.

Когда-то подающий надежды художник жил именно так. Рывками. Вспыхнет идея, и все ей подчиняется, душа полыхает. Затем последний штрих, и наступает тишина. Тогда Саву тянуло на Петрицу. Там он ждал закат и оживал. Красота угасающего дня рождала в душе новые идеи. Это была его настоящая жизнь-спокойное накопление и взрыв. Потом все повторялось. И никакие миллиарды с этим не могли сравниться. Он часто задавал себе на зоне один и тот же вопрос, кому мешал на этой земле пацан из Козыревки. Судьба рано отняла родителей, дед Никанорыч как мог согревал мальца, но это было крупицей, которую жаждала душа Савы. Затем пошла счастливая полоса — прорыв в Суриковское, встреча с Машей, рождение Полинки, картины и закаты на Петрице… После долгое падение в холодную пустоту зоны. Дурацкие портреты мужиков с погонами, придуманные Ханом. Единственное светлое пятно — две иконы для часовенки. Писал по памяти, и душа ликовала. Хлебнул тогда благодати…

Ему захотелось с кем-нибудь поговорить об этом. Художник взял чистый лист, а карандаш сам засуетился в каком-то танце, оставляя после себя образ уже знакомого человека.

— Не спится? — голос генерала откликнулся из темноты.

— Душу растеребило, хоть водкой залей.

— Бывает… Все о картинах своих маракуешь?

— Заметно?

— А то!

— Вот в толк не возьму, почему я такой уродился? Научился бы, как все, зарабатывать. Построил бы дом. Завел детей… А меня все к закатам тянет. Казалось бы, сруби сейчас бабок и гуляй, а меня от этого тошнит.

— Понять свое предназначение, что прикуп в масть, — подыграл ему генерал. — Спрашиваешь, значит время пришло. Многим и это не дано.

— Спрашиваю, но не понимаю.

— Не горячись, солдат. Над этим вопросом давно копья ломают. Я, вот, тоже когда-то решил разобраться. Не сразу, но разложил по полочкам. Длинной оказалась история-то.

— Что же получилось?

— Ну, послушай… Греческие философы предполагали, что человек сам ничего не может творить. Он только проводник неких божественных начал. Придет демон или высший дух, изваяешь Афродиту. Не приходит, дары на алтарь поднеси.

— Нечто подобное читал у эзотериков. Все храниться в хрониках Акаши.

— Ну, да… Хотя уже римляне предполагали, что есть некие сущности, которых они называли гениями. Они живут в доме творческих людей и приходят к тем на помощь. Например, когда есть заказ на Аполлона или Венеру.

— То есть человек сам по себе не творец?

— Ну, не все и сразу, — усмехнулся генерал. — Постепенно развивалось… Во времена ренессанса возникла другая точка зрения. В центре всего стал человек.

— Выше богов?

— Именно. Уже тогда человек стал творцом. Ему было по плечу и придумать, и воплотить. Никто не диктует, ни дух, ни гений, ни небесный посланник.

— То есть лозунг такой: не жди делай сам.

— Верно, солдат, человека стали называть гением… Правда, тут же нашлись те, кто не мог сам творить, но брался это объяснять другим. Появилась теория творчества, которую потом переформатировали в психологию творчества.

— Догадываюсь, о ком вы говорите.

— После технической революции в Англии, во многих социальных науках стал главенствовать такой же механистический принцип. Борзописцы стремились разложить на винтики и атомы даже творческий процесс. Фрейд со своей теорией психоанализа пытался вычислить и человеческую сущность, и свойство творчества, опираясь только на темное подсознательное. Дарвин разложил по полочкам всю эволюцию человека, опираясь на утверждение, что человека создал труд. Маркс со своей теорией прибавочной стоимости и социальных революций многое сводил к классовой борьбе. При этом никого из них не интересовали рисунки наскальной живописи, которым по десять тысяч лет; статуэтки с возрастом несколько тысяч лет, петроглифы у нас на Урале и русском севере, возраст которых еще предстоит понять.

— Почему?

— Они не вписывались в теорию подсознательного творчества, потому что осознанно человек должен был делать совсем иное.

— И тут палестинские казаки.

— Интересное определение… Но, суть понятна. Можно утверждать, что всегда были силы, которые стремились загонять человека и его творчество в жесткие рамки.

— Кому-то это было очень выгодно, — подытожил бывший художник.

— Но мысль человеческая, как тонкий росток, пробивается через камень. В XX веке возникла теория индивидуальной психологии, основанная на творческой природе и свободе каждого человека. Думающий человек обладает творческой силой, которая дает возможность управлять своей жизнью. Формировать ее.

— В точку, — вскинулся Пика, — и это не сила, а силища. Зуб даю!

Генерал рассмеялся, но продолжил серьезно.

— Творчество разумного человека это свободная, осознанная активность. Если хотите, признак или определяющая черта свободно мыслящего человека, а не робота.

— Вот почему появлялись идиотские директивы и нормативы в живописи. Они боялись развития личности.

— Конечно. Тебе ли мне объяснять, что творческая сила влияет на развитие всех сторон личности: внимание, память, логика, восприятие, образное мышление, саморегуляция. Творческий человек способен самостоятельно развиваться. Только не мешай ему. У него в генном аппарате все уже заложено. Он знает цель своей жизни — самореализоваться в творчестве. Он сам сделает новый виток в развитии.

— Причем, он и сам поднимется, и за собой других потянет.

— Верно, солдат. Кстати, психологи и разные психотерапевты никогда не говорят о работах Станиславского.

— Это который придумал свою систему.

— Именно. Школа актерского мастерства Станиславского, как ни странно основана на ведической идее сверхзнания, хранящегося в душе каждого разумного человека. Он поставил знак равенства между собственным «я», сверхсознанием и творчеством. Основным источником энергии, которую человек может получить на развитие своей личности являются не его подавляемые инстинкты или темное подсознательное, а ТВОРЧЕСТВО, духовное надсознательное.

— Во-от почему палестинские казаки лезут в театральные и кинематографические вузы.

Не только поэтому, солдат, — грустно произнес собеседник. — Многим из них творчество не дано, и они это хорошо знают.

— Создатель не дал… У меня со многими терки на эту тему были. Так они все квадрат Малевича в нос тычут.

— Перед такими роботами поставлена четкая цель — внушить тривиальную мысль, что творчество, это новизна. Любая. Квадраты и треугольники, публичная непристойность, брань на сцене, извращение, каннибализм, педерастия, педофилия… Главное увести человека от нормального пути развития его личности.

— И этот путь заложен во мне?

— Именно. Причем ты и есть самый нормальный мужик, который интуитивно идет верным путем, а все остальные, сам понимаешь кто. Тебе никто в детстве не сказал, кто ты, и не научил учиться и развиваться, поэтому блуждаешь в потемках. Пора выбираться на столбовую дорогу.

— Причем эти гады издеваются над нормальными и детишек неразумных калечат на государственные бабки.

— Да, государство им это позволяет, прикрываясь демократическими лозунгами и цитатами о свободах. У нас после Гражданской много пены было. Агитки в красных косынках со всех сторон кричали — «человек кузнец своего счастья», но как ковать его никто не объяснял.

— Мой дед часто повторял без всяких теорий в психологии: «зачем дорога, если она не ведет к храму».

Эти слова бывшего художника остались без ответа. Сава понял, что все уже сказано, и перешел к упражнению «Шаляпин». Встреча с образом знаменитого русского баса была приятной и полезной. Он глубоко и ритмично задышал, представляя картинку исполнения на огромной сцене знаменитой «Дубинушки».

Восстановив силы после разговора с генералом, Пика провел с рисунком огненный обряд, чтобы портал можно было открыть еще раз. Спать не хотелось, и он то и дело вспоминал слова генерала. Многое теперь стало на свои места. Почему прежде никто так не говорил с ним? Не верилось, что никто вообще не захотел разобраться в таком важном вопросе. Скорее всего, те, кто знали, просто помалкивали, и генерал оказался прав — просто для Савы пришло время. Пусть поздно, но художник узнал, зачем он появился на этой земле, и что должен был делать всю свою непутевую жизнь. Эх, знать бы раньше! Тут ему вспомнились слова другого знакомца, который часто повторял любимую фразу:

«Живи сейчас, бери лучшее, читай знаки».

Все просто и понятно, обкатано, как голыш на берегу моря. Только теперь для бывшего зэка открылась иная истина, противоречащая утверждению «бери лучшее». Нужно следовать путем самореализации в творчестве, а это не самый простой путь. Возможно, он не случайно увлекся йогой и хотел поехать на Кайлас. Возможно, именно там его ждала книга мудрости, где уже была написана красиво сформулированная фраза того, о чем сейчас сказал генерал, но случилось это на девять лет позже и вдалеке от дома, на одном из 7107 островов.

Бывший зэк вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух, пропитанный незнакомыми запахами трав, плодов и моря, тихо плескавшегося под непривычным звездным небом, где подмигивал Южный крест.

Линг Чень

Пике снилось, что они вдвоем со Светкой из рекламного на спор гоняют по какой-то скоростной трассе. Она дразнит его, подпуская к своему байку вплотную, а потом медленно уходит вперед, так что Сава готов ногами отталкиваться, как на самокате, чтобы удержать позицию, но эта чертовка только смеется.

Внезапно за поворотом появляется странный дымок, он приятно обволакивает, отвлекая от дороги. Светка резко отрывается, а Сава не может с собой ничего поделать и останавливается, чтобы понять, что же это такое.

— Просыпайся, со-ня, — доносится знакомый голос где-то совсем рядом, — осты-нет.

Сава жадно втягивает запах чудесного кофе и открывает глаза. Женщина с короткой прической смеется, дразня большим бумажным стаканом с кофе. Она чуть приоткрывает пластиковую крышку, и новые волны божественного запаха раскачивают из стороны в сторону застрявшего между сном и реальностью. Наконец он медленно протягивает руки и начинает подниматься сам, подобно зомби в «страшилках», повторяя:

— Пить… Пить…

Она подхватывает его, как ослабленного тяжелой болезнью, одной рукой под спину, а другой дает пригубить кофе. Сава делает вид, что каждый глоток возрождает его к жизни, и его рука невольно скользит по талии спасительницы, но та строгим голосом останавливает «больного»:

— Признавайся, несчастный, чем это ты занимался ночью, что дрыхнешь до полудня?

— Мечтал о чашечке кофе.

— Так сильно, что не смог проснуться?

— А у тебя не найдется еще немножечко вот этого в стаканчике… Капельку.

Женщина с карими глазами открыла пластиковую крышку и показала Пике, что стакан пуст. Он осторожно взял его и стал рассматривать осадок гущи на дне.

— Что говорят знаки? — с иронией в голосе спросила Дина.

— Расплывчато, но понять можно. Это или четверка, или русская буква «Ч».

— Ладно, тебе десять минут на сборы, и мы едем куда-нибудь завтракать.

— Дамы приглашают кавалеров?

— От вас дождешься…

— И то правда. Безлошадный. Бездомный. Беспортошный… Но сочувствующий. Сознательный, заметьте. Ишо маленько грамоту разумею. Глядишь, в хозяйстве «пригожуся». «Принясти чаво» аль дровишек нарубить…

— Главное не наломай дров, паря, — покачала она головой, подыгрывая бывшему зэку. — Поспешай. Мы на работе.

Фабрика плетеной мебели Raphael Legacy Designs Inc. располагалась почти в центре Себу, поэтому такси сначала немного потолкалось перед мостом с острова Мактан на остров Себу, и влилось в городской поток самых разных машин. Новенькие «Тойоты» и «Нисаны», туристические автобусы, такси всех марок и оттенков, разукрашенные джипни, тук-туки и велорикши. Даже в январе кондиционер в машине очень полезная вещь.

На проходной фабрики их встретил приветливый Маттео, бойко говорящий на английском с итальянским акцентом. Среднего роста, энергичный и очень внимательный к сеньоре Ди, он с завистью поглядывал на ее молчаливого секретаря, не расстающегося со своим «дипломатом». Итальянец успевал рассказывать о фабрике, делать комплименты бизнес-леди, что-то выговаривать попавшимся навстречу рабочим и болтать по сотовому.

Оказалось, что еще дед Маттео привез в Себу из Палермо оборудование и технологию производства плетеной мебели. Прежде они импортировали отсюда ротанг — вид тропической пальмы, из которой делали мебель — но выгоднее было поставить завод здесь, где все ресурсы почти ничего не стоят.

Паре из России понравился цех, где мебель делали из водного гиацинта. Это водное растение гораздо мягче ротанга и тростника, поэтому кресла и диваны из него пользуются особым спросом. Маттео прихватил с собой каталог, и тут же показывал, как это выглядит в итоге.

Опытный итальянец напоследок оставил посещение цеха резной мебели из красного филиппинского дерева. Модели ручной работы были настолько хороши, что хотелось их гладить и прикасаться ладонями. Вишневые, бордовые или цвета старого коньяка отполированные столешницы или резные изголовья двуспальных кроватей долго не отпускали посетителей.

Потом они втроем устроились за столиком кафе с местным названием, хотя вокруг было множество известных мировых брэндов фаст-фуда. Маттео по-свойски помог им справиться с заказом, объясняя и давая дельные советы. Традиционная филиппинская кухня оказалось не такой острой и не предлагала жареных насекомых, зато изобиловала свининой. Цены москвичке показались смешными. Маттео порекомендовал в подарок взять местный ром, очень хорошего качества и еще более привлекательной цены.

За десертом итальянец рассказал, что из Себу товар выгоднее доставлять в Россию морским путем, прямо в Санкт-Петербург. Обойдется доллар за килограмм и 40 дней в пути. Рекомендовал перевозчика и подсказал использовать новые 40-футовые пылезащищенные контейнеры. Подарил несколько каталогов и дал личный номер для очаровавшей его синьоры, выразив надежду увидеть ее в любое удобное время.

— Как все просто, — задумчиво произнесла Дина. — На первый взгляд прибыль составит не менее трехсот процентов.

— Рекомендую сделать салон плетеной мебели на Лубянке, — Сава понял намек женщины с карими глазами, — там у Орлова было отличный магазин. Готов поработать над интерьером. Уже вижу, как поставить там резную мебель из красного дерева.

— Мне тоже понравилась, — Дина задумчиво посмотрела на суету улицы за окнами кафе. — Думаю, и помещение, переданное «Цирцее» подойдет.

— Осталось уговорить Нейла Джонсона, — попытался пошутить бывший зэк, но наткнулся на холодный взгляд синьоры.

— Я не шучу, — коротко ответила она. — Потянет на наш бонус.

— Тогда звони мистеру Тао, — Пика даже не стал обсуждать деловое предложение бизнес-леди, — наверное заждался мужчинка.

— Непременно, — Дина взглядом указала на свою сумочку, где лежал сотовый, — прогуляемся пока.

— Всегда мечтал попробовать кофе, — бывший зэк вожделенно закатил глазки, — который готовят из ферментированных зерен. Тут такой точно есть, только нужно поискать.

— Ферментированный?

— Ну, да. Когда мартышки в горах объедают кофейные деревья. Эти зерна проходят сложный процесс ферментации, а затем… выходят естественным образом на свободу, их собирают, обрабатывают и получают самый-самый в мире кофе.

— Сав, ты серьезно?

— Абсолютно!

— И правда будешь пить это.

— Моя принцесса, отдамся в рабство за одну чашечку.

— Ну, ладно, — ухмыльнулась она, — только дамам не предлагать!

Рекомендованный таксистом Garden Cafe, где готовят ферментированный кофе, оправдал ожидание обоих. Большой зал с высокими потолками и стеклянными стенами во всю высоту создавал прохладу и замечательный вид на пальмовую рощу вокруг. Где-то неподалеку трудились повара, но в зале появлялись только блюда, расставляемые в ресторанные термосы или на ледяную крошку.

Дина демонстративно медленна отдавала должное лучшим в мире манго, а Сава томился в ожидании заказанного кофе. Оказалось, не только сбор зерен занимает много времени, но и процесс приготовления из них кофе.

— Теперь я буду питаться исключительно манго, — сообщила женщина с карими глазами, — это просто восторг какой-то. Не зря Маттео мне их посоветовал.

— Дашь попробовать?

— Не подлизывайся… И вообще, пока зубы не почистишь, не приближайся.

— Манго тоже удобряют, — надулся Пика.

— Нетушки. Мне уже показали. Это деревья. У которых плоды вызревают на нитевидных отростках.

— Висят, как на елке?

— Нитки эти больше метра.

— Ну не жадничай, дай куснуть.

— Отстань… Вон, твой кофе несут, — сморщилась Дина. — Не зря, видать, крышкой прикрыли. На край стола пусть ставят.

— Все равно попробую.

— Да, уж… Сто баксов.

Но бывший зэк уже ничего не слышал. Закрыв глаза и демонстративно вытягивая губы в трубочку, он припадал к расписанной яркими цветами чашечке, затем медленно отстранялся и умиленно покачивал из стороны в сторону головой. Дина даже сделала пару кадров своим смартфоном, чтобы запечатлеть для истории момент, когда сбываются мечты.

— Сколько раз читал об этом кофе, но даже не предполагал, что вот так просто все случится.

— И ничего больше не надо?

— Ни-че-го…

— Сав, ты на самом деле такой?

— «Придурошный», хочешь сказать? — он рассеянно улыбнулся, опустив глаза. — Наверное, для большинства знающих меня людей, да. Я не рисуюсь, не пытаюсь кого-то изображать. Я так живу… Тот закат в Панаме для меня полжизни стоит. Ну, еще этот кофе. Все остальное не мое. Ради тебя сделаю. Берите, мне не жалко… А вот это мое.

Оба замолчали, и прошло немало времени, пока они начали обсуждать какие-то пустяки, прогуливаясь по многолюдным улицам Себу. Центральный проспект напоминал какой-нибудь европейский город, с такими же магазинами, названиями известных марок, супермаркетами и «молами» и, что сразу запомнилось, очередью на такси.

В одном из магазинов электроники Дина приглядела себе смартфон последней модели. Предварительно повесив свою сумку на плечо бывшего зэка и жестом показав ему пройтись, она о чем-то потолковала с продавцом, и вскоре догнала своего спутника. Молча они обменялись сумкой и пакетом с надписью магазина. Словно приняв пост, Пика, отсалютовал напарнице, всем своим видом показывая, что все будет в целости и сохранности, враг не пройдет.

На авеню «Ветеранов» женщина с карими глазами вдруг начала озабоченно оглядываться. И неспроста. Окрестности просто тонули в соблазнительных запахах свежей выпечки. Название Dolce Cafe говорило само за себя. Даму уже ничто не смогло бы остановить, впрочем, никто и не пытался. Терраса в тени плотной кроны каких-то деревьев продувалась легким ветерком и сулила приятный отдых, натруженным непривычной прогулкой ногам, отвыкшим от марш-бросков за долгие перелеты на этой недели.

Пока обрадованный повар выполнял заказ стройной дамы, посмотревшей на часы, прежде чем отметить галочками половину позиций в принесенном официанткой меню, она демонстративно достала из своей сумочки уже ставший «старым телефоном» аппарат с большим экраном и выбрала номер в записной книжке.

К ее великому разочарованию директор Тао сообщил, что в данный момент он не в офисе Consult Investment Ltd. Дела вынудили его на пару дней уехать из Гонконга, о чем он известил клиентку SMS-кой. Волноваться не стоит, пакет готовых документов уже и лежит в сейфе. Если срочно, то его помощник выдаст документы хоть сейчас. Если время терпит, то через пару дней он сделает это лично, как и обещал. Просил принять его искренние извинения и сожаления о неприятной утрате сотового телефона госпожой. Увы, наш мир несовершенен.

Пока дама пробовала кулинарные изыски изобретательного повара Dolce Cafe, Пика знакомился с кофе по-тагальски. Он то и дело отказывался разделить со своей спутницей радость познания соблазнительных кусочков торта, покрытых темным или светлым шоколадом, приготовленным из местных сортов какао, и украшенных всевозможными тропическими фруктами.

Неожиданно художник достал из «дипломата» чистый лист бумаги и, сделав предупреждающий знак бизнес-леди, чтобы его не отвлекали, принялся быстро рисовать. Дина со своего места видела, как точные движения карандаша сначала обозначают контуры сидящего за столом человека, а потом детализируют какие-то черты. Она узнала широкие ладони с короткими пальцами господина Тао, они остановились на одной строчке текста, словно приглаживая ее. Похоже, Пика четко фиксировал в своей памяти какие-то особенности любого человека, чтобы потом извлечь их, как опознавательные знаки, точно обозначающие кто есть кто.

Дина машинально отправляла кусочек за кусочком из очередной тарелочки, думая только об одном, чтобы не стукнуть ложкой или вилкой по фарфору. Любопытство просто распирало даму, как бывший зэк это делает. Внешне никаких особых проявлений нет. Возможно, фильмы и передачи об экстрасенсах приучили зрителей к шаблонам и трафарета — ну, не колпак с бубенчиком или хрустальный шар, но хотя бы зеркала и свечи. Так, ведь у Савы ничего подобного. Невольно хочется попробовать самому. Если внешне это так просто — поднапрягся, подглядел с какой стороны начинать и готово.

Дина заметила, что грифель начал методично описывать круговые движения по контуру, значит Пика уже говорит в Тао. Вот так запросто, средь бела дня. «Типа» позвонил по сотовому и спросил. У нее мелькнула мысль, что человек с такими способностями может позвонить и президенту… Грифель замер. Взгляд карих глаз тоже остановился в той же точке. Она старалась ни о чем не думать, но мысли упорно возникали в ее сознании, они роились с бешенной скоростью, перебивая и подгоняя друг друга. Последняя мысль прозвучала, словно приговор.

— Боже, я опять все испортила!

Бывший зэк шевельнулся, расправил плечи и стал медленно открывать рот. Словно силясь вдохнуть. Дина перепугалась и плеснула своему спутнику в лицо остатки зеленого чая.

Тот даже не заметил. Набрав полную грудь воздуха, он взял нижнюю «до». Звучало солидно. Посетители за столиком напротив застыли в удивлении, стараясь понять, что происходит.

— Караоке? — Дина оборачивалась во все стороны и глупо повторяла единственное, что пришло в голову. — Где караоке?

Испуганная официантка подбежала, пытаясь объяснить, что караоке у них в кафе нет. Тем временем посетитель закончил свое громогласное выступление, открыв глаза, несколько раз глубоко вдохнул и затих.

— Что это было? — едва не заикаясь выдавила из себя бизнес-леди.

— Шаляпин.

— К-какой Шаляпин.

— Федор Иванович.

— Ты с ним сейчас, что ли?

Пика рассмеялся, и, взяв у Дины зависшую в движении ложечку, зачерпнул нечто вкусное из тарелочки и отправил себе в рот. Проглотил, не разжевывая. Облизал ложечку, и, вернув ее, восторженно прошептал:

— Обалдеть! Как они это делают!

— А ты?

— Не, я так никогда не смогу.

— И до Шаляпина тебе далеко, — наконец-то пришла в себя его спутница. — Хотя, лучше предупреждать… Извини за чай.

— Чай высохнет, а, вот, Тао побежал проверять, кто громко сказал за дверью его кабинета сокровенную фразу.

— Я все испортила?

— Именно ее, — художник неожиданно расхохотался. — Видела бы ты сейчас свой портрет.

— Да, ну тебя!

— Когда-нибудь ты меня там оставишь.

— Савочка, прости! Вырвалось…

— Оторвешь, не приклеится, — полушутя-полусерьезно выдохнул Пика.

Они помолчали, стараясь не смотреть друг на друга. Потом женщина с карими глазами зачерпнула ложечкой что-то вкусное и, примирительно протянула собеседнику. Он сделал вид, что борется с искушением, и, наконец, решившись, слизал все в одно мгновение. Повременив добавил:

— Не распробовал…

Она долго и с удовольствием кормила сидящего напротив мужчину разными сладостями, а он, закрывая от удовольствия глаза, кивал в знак одобрения головой и показывал взглядом на следующую тарелочку.

Официантка, следя за странной парочкой из-за стойки, не выдержала и прыснула от смеха. Потом сжалилась над посетителем и принесла ему новый чайничек только что заваренного зеленого чаю. Он раскланялся, и, смахнув тыльной стороной ладони со лба невидимый пот, умиротворенно откинулся на спинку кресла и принялся за чай.

Дина спокойно дождалась окончания этой мизансцены, и стрельнув глазками на стеклянную дверь, ведущую во внутренний дворик, молча увлекла за собой любителя сладостей. Ее сумка осталась в большом кресле, где они долго были бок о бок вместе.

— Что сказал директор Тао? — женщина с красивыми карими глазами даже не смотрела на собеседника, слегка обмахиваясь листочком.

— Он сейчас на острове Лабуан. Это неподалеку, оффшорная зона Малайзии. Три часа лету до Кота-Кинабалу, а оттуда на Лабуан можно добраться за полчаса, вот только как повезет с пересадкой. От Манилы есть рейсы на Куала-Лумпур, что на материковой части Малайзии, а оттуда пару часов лета на Лабуан. Есть ли прямые рейсы из Себу, Тао не знает. Он обычно летает на Лабуан из Гонконга.

— Обычно? — настороженно переспросила бизнес-леди.

— Тао консультирует директора некоей компании Law&Trust International, фирмы-регистратора оффшорных компаний.

— Ему своих дел мало, чтобы в Малайзию летать?

— На сколько я понял из его объяснений, остров Лабуан это федеральная территория с оффшорной юрисдикцией, у которой особый налоговый статус.

— Какой?

— Ты будешь смеяться. Полное отсутствие бухгалтерской отчетности.

— Делай что хочешь?

— Нет. Заплати налоги и спи спокойно.

— Крутые налоги?

— Регистрация фирмы 2 775 и пошлина 4 600 баксов. Ежегодная поддержка компании 1 425, а ежегодная пошлина 2 300 баксов. Налог на прибыль нет. Отчетности нет. Больше никаких поборов. В штате компании только один директор, с зарплатой, учтенной в ежегодном платеже.

— Почему же у нас в России…

— Наверное переборщили с подготовкой бухгалтеров, — грустно пошутил бывший зэк. — Лет десять назад мы летали на зимние каникулы покупаться в Эмираты. Запомнил на одной экскурсии, как мне объяснили, что собственником у них может быть только араб. Он отвечает перед эмиром за порядок в компании и платит в казну три процента с прибыли. И так всегда было. Никто не мухлюет с тремя процентами, а если кто рискнет, руку отрубят.

— Я тоже помню эпизод из фильма «Великолепный век», — вскинулась бизнес-леди. — Булочник мухлевал с мукой при выпечке хлеба, так его за уши к воротам прибили. Наивно думала, что это приврал режиссер. Похоже, что нет.

— Ты не знаешь самого интересного, — загадочно произнес Пика. — Владелец компании Law&Trust International наш общий знакомый.

— Ну не томи, — зрачки карих глаз расширились, а пальцы сжались в кулаки.

— Владелец 37 объектов недвижимости в России, зарегистрированных в Едином Государственном Реестре Недвижимости. Линг Чень.

Ночная бабочка

Аэропорт Ninoy Aquino в Маниле, названный в честь лидера оппозиции, противостоявшего диктатору Маркасу и погибшего в этой борьбе, напоминал латинскую букву «Y», у которой основание тоже было немного раздвоено. Это обуславливалось четырьмя терминалами, расположенными как раз в этих «аппендиксах».

Четвертый из них, обслуживающий внутренние рейсы, как раз принимал Airbus А320 прибывший из аэропорта Себу-Мактан. Полторы сотни сонных пассажиров, выполнив все положенные процедуры, не торопясь прошли в центральное здание современного комплекса. Несмотря на второй час ночи, было многолюдно. Манила всегда была перекрестком дорог, с той лишь разницей, что прежде они были только морскими, а теперь добавились и воздушные. Многие предпочитали быстрый способ передвижения, что вызвало «пробки» на перекрестках.

Это умело использовали торговцы. Вместо унылого ожидания в неудобном кресле объявления посадки на свой рейс, пассажирам предлагалось заглянуть в мир, сверкающий огнями и переполненный всевозможными развлечениями. Названия ресторанов и закусочных, известных в мире, знаменитые торговые марки, прославленные имена в мире моды, швейцарские часы, японская электроника, итальянские суперкары, французский парфюм… Все это манило не только искусной рекламой, но привлекательной ценой, освобожденной от местных налогов.

— Теперь я знаю, почему город назвали Манилой, — жадно вдохнула Дина азартный воздух доступного шопинга.

— Маниловщина, — Пика подсказал спутнице свою версию.

— Ну, уж не-ет!

Бывший зэк понял по интонации спутницы, что даму не переубедить, и грустно пропел:

— Каким ты меня ядом заманила…

— Смирись, несчастный, и прими, как редкую возможность, не просто побывать, а понаблюдать за пиршеством наслаждений. Пригодится в сюжетах твоих будущих картин.

— Я русские березки люблю, закат на Петрице. А это… Даже индеец в набедренной повязке не вставит в ноздрю два кольца, потому что и с одним всем окружающим понятно кто он и куда идет.

— Хорошо. Кофе индейцы попробуют?

— Наш рейс на Куала-Лумпур через три с лишним часа.

— Значит, мы все успеем.

Женщина с карими глазами была ярким представителем своего племени, которое в виде «теневого кабинета министров» или «мирового правительства» незримо, но уверенно правит. Точнее сказать — выполняет указания «ПРАВИ».

Она усадила бывшего зэка за свободный столик у стены кафетерия, молча повесила ему на плечо свою сумку и знаком дала понять, чтобы он подождал здесь. Глядя на счастливую улыбку и легкую походку своей спутницы, Пика понял, что «охота» будет долгой. При этом зоркий глаз художника заметил, как его спутница мимоходом шепнула пару слов официанту и быстро сунула тому что-то в карман. Сава понял, что дегустация кофе будет солидной.

Бывшего зэка уже не задевало, что паспорт и деньги ему по-прежнему не доверяют, а «старый» сотовый оставили без опасения только потому, что он знает о прослушке. Зато Дина наверняка воспользуется вторым сотовым, чтобы пообщаться со своим босом без свидетелей. Это были условия игры, в которой козыри художник мог собирать самостоятельно и только незаметно.

Пика оглянулся. В кафетерии было мало посетителей, да и те уставились в экраны своих гаджетов. Спину прикрывала стенка, и это был шанс с кем-нибудь пообщаться. Он даже удивился, как просто теперь подумал о том, что прежде запрещал. Опасаясь последствий «черного рисунка», о которых в его кругах ходили небылицы, художник всегда обходил стороной подобные эксперименты. Теперь же, после того, как он нащупал безопасный с его точки зрения метод использования своих необычных способностей, он стремился понять, зачем Создатель позволяет ему это. Впрочем, теоретических рассуждений будет маловато. Практика — критерий истины, говаривал Константиныч, его профессор в Суриковском. Без нее понять или принять что-то можно только на веру, а это недостойно настоящего художника.

Сава достал лист чистой бумаги и карандаш.

— Не спится? — Хан словно ожидал, когда появится возможность поговорить. — Общение есть инструмент познания мира. Специалисты утверждают, что homo sapiens вытеснили с богатых пищей земель своих физически более развитых собратьев именно благодаря способности говорить. У питекантропов строение гортани и черепа не было приспособлено к речи. Они не смогли перешагнуть некий барьер в своем развитии. Впрочем, это только домыслы… Ты как думаешь?

— У людей разной комплекции разные тембры голоса. Есть вообще молчуны. Так что почему бы и нет.

— Красноречие всегда открывало путь к власти. Вспомни. В Греции: Перикл, Демосфен, Аристотель. В Древнем Риме: Марк Антоний, Луций Красе, Марк Цицерон. Эти имена помнят и сейчас. Позже появились масоны: Линкольн, Черчилль, Гитлер и Муссолини. Да и Россия помнит подобные имена — ставленник масонства Керенский мог часами вещать о великом, хотя сам был небольшого ума человек. Троцкий и Ленин тоже зажигали огромные массы пламенными речами, хотя один вынашивал бредовую идею «перманентной революции», а другой твердил, что «кухарка будет управлять государством».

— Ты это к чему клонишь, Хан?

— Вождями становились краснобаи, а не самые умные.

— Считаешь, это закономерность?

— Ее трудно не заметить. Потом остается только придумать, как это использовать.

— Например…

— Палестинские казаки придумали христианство и коммунизм, чтобы покорить большую часть мира.

— Откуда такая уверенность?

— Если ты знаешь, как построить людей в пирамидки, то сможешь взобраться на ее верхушку.

— И почему же огромные массы людей из разных стран слушаются этих болтунов?

— Ты забыл первый смертный грех.

— Невежество?

— Индейцу легко внушить, что стеклянные бусы лучше золотого колье. Неграмотных легко убедить, что написанное именно в этой книге истина, а не то, что он знал с детства. Неискушенным в искусстве подойдет квадрат Малевича. Смотри, как просто, и ты сможешь, значит, каждый способен стать богатым и знаменитым. Главное быть убедительным и ссылаться на существующих авторитетов. Голодные легко поверят в сытое будущее, если в своей речи к этим бедолагам использовать образы уже готовых блюд, а не разъяснять как длителен и тяжел путь их получения. Персонифицируй зло на вершине пирамидки. Остальные — жертвы.

— Манипуляция сознанием, — догадался бывший зэк.

— Это древнейшее искусство, введенное в ранг магии, доступной только волхвам, жрецам, или магам.

— Современное ее название — психология.

— Смотришь в корень, — бывшему зэку показалось, что он увидел, как Хан оскалился в надменной улыбке. — Греки назвали ее «учение о душе». Вспомни наш разговор о четырех кастах человеческих. Рабочие и купцы составляют основу пирамиды, их учат ремеслам. Воинам дозволено изучать единоборства. И только маги постигают секреты управления толпой.

— Но маги не совершают революций и не ведут войны.

— Для этого они готовят исполнителей, — криминальный авторитет был убедителен в своих рассуждениях. — Ораторы и провокаторы по сути своей лжецы, но они знают, что хочет услышать толпа и в какой форме это донести. Ораторы только тогда убедительны, когда сами верят в то, что несут. Достаточно научиться впадать в транс, как это делали шаманы или предсказатели.

— Пифии…

— А ты помнишь, откуда это имя?

Бывший зэк промолчал, с интересом ожидая объяснения.

— Их название происходит от Пифона, — Хан выдержал театральную паузу. — Так звали змея, который девятью кольцами обвил Парнас и семью кольцами южный склон этой горы, где и находились Дельфы. Кстати, Пифон или питон был сыном Геи, несмотря на это, Аполлон убил его. Так появились пифии или жрицы-прорицательницы Дельфийского оракула в храме Аполлона в Дельфах.

— Не улавливаю связи.

— Вот оно невежество, брат мой! Именно пифии (девственницы и кроткие создания) были вершителями судеб целых стран. Правители Афин, Спарты или Карфагена не начинали войну или строительство храма, пока не получали у пифии ответа на свой вопрос — надо ли приступать и когда. Причем ответ стоил каравана даров, который иногда растягивался от Афин к Дельфам. Кто не помнит, это около сотни километров.

— Ты клонишь к тому, что пример заразителен, — засомневался Пика.

— Со временем поменялись только имена и одежды. Толпа будет ждать, когда ее поведут на подвиг или на бойню. Она слепо поверит тому, кто знает заветные слова. Вспомни как начинались войны и революции последние несколько веков.

— Значит, достаточно найти оратора и обучить его методике?

— Острый ум меня всегда радует. Я не ошибся в имени твоем.

— Как быть, если в предвыборной компании те же манипуляции?

— Выбирают депутатов, а не волхвов, — Хан опять оскалился. — Палестинские казаки внушили народам всех стран, что демократия — это лучшая форма правления лишь потому, что умеют ею манипулировать. С другой стороны — ты слышал когда-нибудь, чтобы ашкеназы избирали ребе или католики всего мира голосовали за Папу?

— Помню, что у русов воевода следовал простому правилу: первый в бой, последний за стол.

— Это был КОН, а депутаты живут по заКОНУ.

Бывший зэк что-то еще хотел спросить, но услышал, как собеседник сладко зевнул, давая понять, что разговор закончен. Пора было и Пике возвращаться. Он вспомнил уже знакомую картинку Федора Ивановича на сцене Большого. Только не стал брать низкое «до», а глубоко вдохнул и с выдохом раскланялся, повторив это на три стороны.

Открыв глаза, Сава украдкой оглянулся. Никто не смотрел в сторону задремавшего над листком бумаги пассажира, никто не услышал шаляпинское «до» под сводами Ниной Акино в Маниле. Это означало прогресс в процессе возвращения из «нарисованного мира». Догадка порадовала бывшего художника, и портрет авторитета на зоне полетел в урну десятками мелких кусочков, словно конфетти.

Кофе в стаканчике перед Савой давно остыл, он хотел было, попросить официанта заменить на свежий, но любопытство взяло верх. Пика аккуратно открыл пластиковую крышку и увидел прибившееся к краю стаканчика пятнышко кофейной пенки из разных пузырьков, похожее на пеструю ночную бабочку. Ему стало жалко расставаться с таким красивым предсказанием, и он только прикрыл стаканчик крышкой.

После беседы с Ханом было что обдумать, и художник погрузился в свои размышления, оставив окружавший его мир где-то далеко за своим горизонтом.

— Еще кофе? — Дина произнесла эту фразу так, словно и не уходила.

— Самое время, — подыграл ей Сава, жестом показывая, что телефон в ее сумке не звонил, — а то я, похоже, прикорнул.

Женщина с красивыми карими глазами молча кивнула, присаживаясь рядом. Пика полистал меню и с удовольствием сообщил:

— Кстати, у них есть Liberica, это достаточно редкий сорт кофе, производится только в трех странах, включая Филиппины. Так что у нас есть возможность попробовать, что называется, из первых рук. Здесь его предлагают под именем «барако».

— Надеюсь, на Обаму он не похож, — она была явно в приподнятом настроении.

— Проверим…

Вскоре объявили посадку на их рейс. Пассажиров было немного, и они поднялись в ночное небо налегке. Лететь до столичного аэропорта Малайзии было более трех часов, так что все решили поспать в эти предрассветные часы. Двигатели монотонно гудели, словно призывая всех к спокойствию.

Пика поймал себя на мысли, что уже свыкся с перелетами, и даже не вникает куда и сколько ему лететь. Жизнь сама решала это за него, а бывший зэк несся по ее течению, не задумываясь, что его ждет за очередным поворотом. Да и ждет ли.

Он не заметил, как заснул и отчего проснулся. Лучи восходящего солнца вспыхнули на горизонте, безжалостно разрезая сумрак на куски. Извечная борьба света и тьмы происходит на Земле каждый день. Мы не задумываемся над этим вселенским законом, погруженные в бытовые проблемы. Так незначительные мелочи заслоняют собой главное в жизни.

Точнее саму жизнь, которая бурно рождается, преобразовывая все вокруг. И наблюдать за этим с высоты удивительное зрелище. Словно поднявшись над схваткой добра и зла, зная о результате, спокойно смотреть, как отступает зло.

Древние легенды гласят о прошлых битвах Света и Тьмы на Земле, о том, как воины Света одолели зло и заточили его в темницу. А пирамиды, выстроенные строго по определенному меридиану на всех континентах, есть не что иное, как верхушки воронок, прикрывающие многотонными панцирями эти захоронения. В некоторых текстах, дошедших до нас из глубин веков, говорится о грядущих битвах, все признаки начала которых уже налицо. Если верить, что именно сегодняшний рассвет будет последним, все жители Земли смотрели бы во все глаза, чтобы запомнить. Только сейчас большинство людей спят безмятежным сном в этот час, разве что кроме тех, кто несет вахту или вспоминает легенды.

— Ты чего засопел так? — сонным голосом прошептала Дина.

— Восход…

— А я уж грешным делом собралась тебя спасать, — она отвернулась от иллюминатора, в котором было видно, как разгорался возможно последний мирный день на планете.

— Спи-спи, — бывший зэк улыбнулся мысли, что кто-то думает о нем даже во сне. Это показалось таким важным, давно забытым и вдруг вернувшимся событием в его непутевой жизни, что он беспричинно улыбнулся, отмечая, что и восходы бывают удивительно красивы.

Тем временем на горизонте возникли два острова с удивительно похожими горами, протянувшимися от края до края каждого острова. При движении самолета создавалось впечатление, что темные силуэты островов наплывают на раскаленный диск солнца, уподобляясь посланцу темных сил. Впрочем, силишек этих хватило лишь на то, чтобы на какое-то время отбросить тень на поверхность океана в виде двух продолговатых темных пятен.

— Ночная бабочка! — промелькнуло у Пики в голове.

Действительно, какое-то время тень можно было принять за некий силуэт, отдаленно напоминавший бабочку гигантских размеров. Возможно, воображение художника дорисовало недостающие детали. Впрочем, это было уже неважно. Тень быстро растворилась в солнечных лучах, словно взмахнувшая крылами ночная бабочка.

Лабуан

Международный аэропорт Куала-Лумпур располагался километрах в пятидесяти от самой столицы Малайзии. Это был современный комплекс на три терминала. Третий или международный терминал был пятиярусным современным сооружением. Отсюда пути пассажиров расходились: одни торопились в зону выдачи багажа, другие искали выход на транзитные рейсы, некоторые, как пара из России, отправилась во второй терминал, откуда отправлялись рейсы местного значения.

Сава крутил головой, читая информацию на всех информационных стендах.

— Смотри-ка, — оказывается сюда есть прямой рейс из Себу. И лету всего четыре часа.

— Эх, мы не знали, — огорчилась Дина.

— Это бюджетные местные линии. Обычно забиты на несколько дней вперед. Нам же главное до острова Лабуан добраться. Малайзия расположена на нескольких островах. Так что пора на пересадку.

— Лабуан? — Дина растерянно оглядывалась. — Как ты тут разбираешься?

— Не отставать, юнга, — он уже взял курс, прочитав номер выхода на пересадку. — Наш островок прямо на Восток.

— Мы что, возвращаемся?

— Аэробусы в аэропорту Лабуана не садятся, там места маловато.

— Пойдем на кукурузник?

— Нет, будем прыгать с парашютом, — Пика развеселился. — Не смотри на карту и не считай километры. Мы через пару часов будем на месте.

— Одна пересадка хоть?

— Еди-нствен-ная, — по слогам повторил шкипер, успокаивая растерявшегося попутчика. — Держись за стремя.

— При чем тут стремя, — Дина уже запуталась во всех переходах.

— Так казаки помогали покинуть поле боя товарищу, если под ним погибала лошадь. Вдвоем на одной лошади медленно и опасно в бою. Принцип простой-товарищ держится за стремя и бежит рядом. Вернее, лошадь тянет, а ему нужно только ногами перебирать.

— Не умничай, — женщина с карими глазами уже взяла себя в руки. — За мной, и не отставать.

В иллюминаторе медленно проплывали острова и какие-то катера. Вода казалась зеркалом, по которому скользят, словно разноцветные конфетти, гордые парусники. Эти красивые картинки миниатюрного мира под крылом самолета хотелось взять в ладошку, чтобы рассмотреть поближе. Когда показался большой город Пика четко выговорил:

— Бандар-Сери-Бегаван, — и гордо замолчал.

— Это означает, мы уже приехали? — снисходительно окинула его взглядом спутница.

— Нет. Это столица султаната Брунея, названная так в честь папы-султана Омара Али Сайфуддина третьего.

— Когда вы успели познакомиться?

— По переписке, — Сава кивнул на журнал.

— Пойдешь на прием один, мне нужно принять ванну.

Отель Tiara располагался на берегу глубокой бухты, отчего вода казалась темно-синего цвета. Несколько корпусов были разбросаны на территории, утопающей в пальмах. Тут же были поля для гольфа и прогулок. Кое-где виднелись шатры со столиками для ужина при свечах после захода солнца, несколько бассейнов с пресной и соленой водой, тренировочный для обучения дайвингу. Просто райский уголок, затерянный далеко от цивилизации.

Когда-то это был необитаемый остров, который англичане использовали, как базу для борьбы с пиратами, охраняя торговые корабли, поставлявшие опиум в Китай, а оттуда чай в Англию. После начала опиумной войны, когда император Китая воспротивился наглому распространению англичанами опиума на южном побережье Китая, и в 1830 году приказал утопить в море 38 000 ящиков с опиумом, английская эскадра показала, кто тут главный.

В результате Гонконг и многие острова перешли в колониальную империю под британским флагом. Ост-индийская компания продолжала обменивать опиум, выращиваемый для нее в Индии, на чай, шелк и фарфор Китая, обогащая джентльменов, считавших низшими расами недочеловеков, населявших Индию, Китай и остальные островные государства. Знаменитые фамилии Объединенного королевства не стыдились сколачивать состояния на работорговле, наркоторговле и простом грабеже, уничтожая миллионы невинных жителей, чтобы потом воспитывать весь мир, внушая европейские ценности и приличные манеры.

— Тиара, — вспомнила Дина, — это же украшение.

— Сначала головной убор персидских царей, потом драгоценное украшение наподобие диадемы, затем тройная яйцевидная корона папы римского.

— Яйцевидная?

— Никогда не обращала внимания? — хихикнул бывший зэк. — Ну, такая корона в виде яйца с маленьким крестиком на маковке. Так что мы с тобой пару дней будем во главе католического мира.

— Не богохульствуй. Лучше подумай, как тебе срисовать директора Law&Trust International. Мне там нельзя появляться, Тао мог предупредить своего компаньона. Мало ли какие у них общие дела.

— Мне доверят «терки» с Линг Чень?

— Тебе же понравилась резьба по красному дереву. Его на соседнем Бахоле целые леса.

— Вот я не перестаю удивляться на тебя…

— Да, мы такие, — карие глаза блеснули азартом, — а что?

Оказалось несложным делом найти в местном справочнике координаты офиса компании-регистратора Law&Trust International, и договориться о встрече. Заботливые руки и профессиональный глаз бизнес-леди за час сделали в супермаркете из бывшего зэка приличного начинающего бизнесмена.

Ровно в назначенное время такси доставило господина Денисова к деловому центру, где на шестом этаже его уже ждали. В кармане легкого светлого пиджака у Сергея Владимировича лежали загранпаспорт, портмоне тонко выделанной кожи, шикарная авторучка, новенький сотовый, а на запястье поблескивали солидные часы, выданные во временное пользование женщиной с карими глазами. Из прошлого оставался только «дипломат».

Кабинет директора Law&Trust International выглядел по-деловому функциональным и удобным. Линг Чень был худощавым с резкими движениями и казался сверстником Сергея Сергеевича. Шикарная шапка черных прямых волос едва успевала за быстрыми поворотами головы китайца. Было похоже, что хозяин кабинета был стремительным во всем. Даже его английский не встраивался в привычный фонетический ряд, все время вырываясь из общих правил. После короткого знакомства они сразу приступили к делу.

— Я ознакомился у секретаря с вашей записью о теме встречи, — быстро отчеканил Линг, — могу оказать вам услугу регистрации компании.

— Читал, что международные финансовые организации пытаются осложнить работу оффшорных регистраторов, поэтому захотел лично узнать детали.

— Пустое. На первое января в Лабуане зарегистрировано 6 274 компании и 62 банка, и то только потому, что в основном Лабуан считается финансовым оффшорным центром. Однако вы можете приобрести уже готовую оффшорную компанию или зарегистрировать свою Вопрос в сроке регистрации.

— Интересует своя компания.

— Понятно. Вот список необходимых документов, — китаец протянул клиенту листок. — Все стандартно, за исключением более привлекательных цен для клиентов. Поскольку Лабуан входит в Малазийскую Федерацию на правах федерального округа, у нас свой департамент премьер-министра, ответственный за его администрирование. Поэтому особенность в определении компаний. Если вы планируете выпускать продукцию, то можете выбрать удобный для вас вид налогов: либо ежегодные три процента с дохода, либо фиксированная сумма в 20 000 рингов (что составляет по сегодняшнему курсу 4 600 долларов США).

— Это все?

— При регистрации единовременно 4 775 долларов США, со второго года 1 445 долларов США.

— Отчетность?

— Если вы выбираете ежегодный взнос 4600 долларов США в Реестр компаний, то не обязаны вести бухгалтерскую отчетность и назначать аудит.

— Где будет открыт счет моей компании и в какой валюте?

— Если это банк на Лабуане, то стоимость регистрации остается прежней, если предпочитаете банк в Европе, например, в Швейцарии, то сумма несколько увеличится. Валюта любая, хоть криптовалюта: Bitcoin, Ethereum, Litecoin…

— Персонал?

— Выбирая отказ от бухгалтерской отчетности и работы с акциями на бирже, вам понадобится только номинальный директор. Оплата договорная или входит в ежегодный платеж.

— Реквизиты?

— Почтовый и электронные адреса офиса, банковские реквизиты или номер электронного кошелька криптовалюты.

— Когда мне дать ответ?

— Не регламентировано, — наконец-то улыбнулся Линг Чень. — Если понадобятся дополнительные консультации с юристом, обращайтесь непосредственно ко мне. Мой номер сотового телефона, электронная почка и Skype указаны в предложении. Кстати, документы можно присылать по Интернету.

Они быстро пожали руки в знак полного взаимопонимания. Денисов отметил про себя, что у директора холодные сильные пальцы. Выйдя из делового центра, Сергей Владимирович. Заметил на стоянке поджидавшее его такси.

— Сав, ну как?

— Десять предложений за четверть часа. Костюмчик окупил?

— Носи на здоровье, — Дина демонстративно протянула коллеге открытую сумочку.

— По списку? — и Пика выложил в нее все из карманов. — Чист!

— Ум-нич-ка! — бизнес-леди закрыла сумку и по-деловому спросила. — Я уже и билеты в Гонконг заказала. Тут, действительно можно по прямой лететь, а не через столичный аэропорт. Получается быстрее. Завтра в восемь утра вылетаем. Лишь бы с погодой не было проблем. В январе бывают ливни.

— Завтра? — Пика даже растерялся.

— Ну, ты же китайца срисовал?

— Без проблем.

— Тогда единственный вопрос: господин Денисов предпочитает ужин в ресторане или на песочке отеля?

Белый шатер со столиком на двоих стоял у самой воды. Свежий морской ветерок даже в конце января не был прохладнее 28–30 градусов днем. Официант бесшумно выполнял свою работу, словно был рожден для нее.

— Ты хотел бы здесь жить? — мечтательно спросила женщина с карими глазами. — Впрочем, ответ я уже знаю… А мне понравилось… Можно купить какой-нибудь особняк в колониальном стиле и мебелью из резного красного дерева… Ну, иногда наведываться в Себу или Москву.

— Даже в мое время, — перебил ее Пика, — Орлов установил камеры видеонаблюдения в своих магазинах и на складе. Можно было наблюдать, как загружаются фуры в Финляндии на терминале Сампсааре и проходят контрольные пункты по дороге в Выборг. Так что ездить в столицу вовсе не обязательно.

— Уговорил, — улыбнулась она. — Поплаваем?

Стройное еще незагорелое женское тело плавно скользило рядом с Пикой, который умел плавать только саженками, высоко задрав голову над водой. Когда-то акватория водных развлечений детворы его Козыревки ограничивалась только речкой под название Бычки. По весне там было с головой, ну, а летом… Когда стал зарабатывать приличные деньги в «Паленке» иногда ездили покупаться на недельку в Средиземное море или в Эмираты, но плавать толком так и не научился.

Теперь он с завистью поглядывал на женщину с карими глазами, которая умеет получать удовольствие и от покупки маечки, и от кусочка торта или вот такого купания. Они словно выросли в разных странах. Хотя в той стране, где у Савы была школа в соседней Ручьевке, уравниловка приветствовалась, но все равно, они в чем-то были очень разные. Возможно, живи такая девчонка на соседней улице, Савка тянулся бы за ней, чтобы соответствовать, ноу него в друзьях были только такие же, как он, «кореша», как называл их дед Никанорыч.

— Посмотри, какая синева внизу, — остановила его Дина. — Жуть.

Отфыркиваясь, Сава, только кивнул. Действительно, затаив дыхание, можно было смотреть вниз, куда уходили, скрещиваясь, солнечные лучи, разрезая такую осязаемую синеву, что становилось не по себе.

Они вернулись к столику под шатром, где официант уже убрал закуски, и под начищенными крышками их ждали какие-то блюда из морепродуктов — мидии, крабы, печеная на углях рыба, королевские креветки. К ним много свежих, печеных и жаренных овощей, которые всегда подаются с разным видом риса. Хотя особенно острых блюд не попалось, но пряностей было в избытке. На десерт было много фруктов, но таких, как манго на Мактане, Дина не встретила, зато ананасы ее удивили.

— Странно, — добавила она, — мы даже не подумали взять вина.

— Не хочется, и так все хорошо.

— Тогда пионерский сон часок, и поедем посмотрим пляжи.

— Пионерский? — оживился Пика, — это по парам в галстуках или под бой барабанов?

— Нет, это такой тихий-тихий час.

— До того или после?

— И до, и после, — в карих глазах пробежали искорки, — но час тихий…

Таксист, попросивший называть его Джоном, с удовольствием взялся показать приезжим пляжи на Лабуане. Оказалось, что такой вопрос ему задают часто. Многие туристы едут в этот, забытый цивилизацией уголок, не столько за развлечением, сколько за экзотикой. На песке можно поваляться и в Испании, но такой чистейшей воды и длинных безлюдных пляжей поискать.

Они останавливались в разных местах побродить по колено в прозрачной воде, пособирать ракушек, кораллов и морских звезд. К рыбалке интереса не проявили, хотя Джон показывал на катера, проплывающие вблизи берега, и утверждал, что у его брата на причале стоит такой же.

На небольшой скале отыскался пятачок, откуда подводные камни внизу казалось парили в прозрачном воздухе. Они уже собирались воспользоваться масками и трубками, припасенными таксистом в багажнике, как погода стала портиться. Подул сырой прохладный ветер. На горизонте стали клубиться черные облака. Джон заторопился уезжать. И не напрасно. Очень быстро все небо заволокло тучами, ударили молнии, пошел дождь. Стеной. Сплошной стеной. Настоящий тропический ливень.

Джон вел машину медленно и аккуратно, все время посматривая по сторонам. Стало прохладно и грустно. Вместе с солнцем пропало настроение. Хотелось свернуться калачиком у какого-нибудь теплого местечка и слушать, как шумит дождь. Казалось, что это навсегда. Дворники на лобовом стекле просто молотили, врукопашную борясь с нескончаемым потоком, обрушивающимся откуда-то сверху.

Бывшему художнику вспомнилась одна из средневековых картин, запечатлевших мир согласно библейским канонам ранних переводов. Константиныч им рассказывал на ее примере воззрения людей того времени на картину сотворения мира, и приемы, которыми пользовались художники, оформлявшие соборы и писавшие по заказу церкви. Одна деталь вспомнилась ярко — монах открывает форточку в одной из хрустальных сфер на небосклоне, откуда идет дождь.

Возможно такой же монах услышал грустные воспоминания бывшего дизайнера и закрыл форточку. Также резко, как и начался, тропический ливень закончился, и только крупные капли звонко шлепали по листьям и камушкам, уложенным в траве. Отель, куда Джон привез туристов, казалось, вымер. Но откуда-то выскочил шустрый паренек с зонтиком, и помог гостям пройти в здание.

Дина сразу направилась принять теплую ванну, а потом забралась под махровую простыню. Пика не думал ей мешать. Заварил зеленого чаю, и стал у окна наблюдать, как не торопясь уходят темные тяжелые облака. Они еще клубились и где-то выплескивали на прощание остатки ливня. Темнело. По периметру и вдоль тропинок на территории отеля зажглись гирлянды огней. Еще днем Дина предупредила бывшего дизайнера, что они улетают в Гонконг через Кота-Кинабалу, расположенный километрах в ста к северо-востоку от острова Лабуан.

Пика

После тропического ливня стало свежо. По ясному ночному небу рассыпались яркие звезды, непривычные для русского взгляда. Пика стоял на лоджии уснувшего отеля «Тиара», и не мог оторваться от черного глянца застывшего океана и мерцающих миров над головой. Ему казалось, что и в полночь шла борьба между силами добра и зла. Свет от звезд на другом конце Вселенной веками шел к Земле и, проделав немыслимые расстояния, тонул в черных водах океана. Бывшему зэку стало горько от мысли, что какой-то лучик мог нести важную информацию, но она канула в заснувший океан, как в Лету, и никто не заметил этого.

Было самое время пообщаться с директором Линг Ченем. Включив ночник на лоджии, он отыскал в номере свой «дипломат» и плед. Устроившись в плетеном кресле, начал набросок худощавого китайца с пышной шапкой черных волос, которые едва поспевали за стремительными движениями хозяина. Сильные холодные пальцы директора Law&Trust International застыли над клавиатурой, но, казалось, вот-вот начнут отстукивать дробь какого-то сообщения, заставляющего что-то закрутиться на другом континенте, что в свою очередь приведет в движение другие процессы, пробуждающие к действию огромный скрытый механизм, результаты работы которого будут ощутимы во всем мире.

Эта решимость застыла на портрете, сконцентрированная в порыве китайца по имени Линг Чень, которого художник не знал до сегодняшнего дня, но сумел выделить и запомнить те мельчайшие детали проявления души человека, к которой он обращался, как по номеру телефона или точному электронному адресу, медленно открывая портал, используя технику «черного рисунка».

Кто и когда придумал или случайно открыт этот метод проникновения в тонкие миры из плотного плана, осталось тайной. Возможно Создатель награждал этим даром только избранного, предполагая, что тот выполнит какую-то миссию, а возможно, это была просто игра, и Высшие силы проверяли, что же произойдет, на что потратит счастливчик свой лотерейный билетик, на который вдруг выпал огромный выигрыш.

Так случилось с пацаном из Козыревки. Похоже, что по ошибке. Многие, узнав о том, кляли Создателя и просили все исправить, ведь полуграмотный пацан даже не сразу понял, чем владеет, а к его ногам могли бы положить полмира, если не весь. И самым обидным для знающих людей был тот факт, что пацан хотел даже отречься от уникального дара, искренне признаваясь себе, что ему-то он ни к чему. Только после сложной многоходовки, приложив немалые усилия и средства, серьезные люди заставили колесо Фортуны крутануться в нужную сторону, но счастливчик не вошел во вкус, не закрутил колесо в разные стороны, как должно было бы произойти, а стал копаться в своей странной душе, ища ответа на вечный вопрос — «имею ли право?». Было похоже, что бывший зэк так им и остался.

Наверное, и сейчас чей-то незримый разум разглядывал через плечо, как проявляется с фотографической точностью внешность китайца по имени Линг Чень, полностью соответствующая отпечатку его души, и, подвластный Вселенскому закону портал, распознает адресата и заставляет откликнуться.

— Вот не подозревал, что сейчас кто-то способен применить технику «черного рисунка», упомянутую в Книге Переходов.

— Извини, если помешал, — смущенно приветствовал душу китайца дух бывшего зэка.

— Отчего же… Даже интересно. Я читал о Леонардо и других мастерах Перехода, но не подозревал, что встречусь с этим в реальности. Ты давно практикуешь?

— Нет.

— Забавно. Дух, владеющий ключом Перехода, еще думает, что он простой смертный… Может быть пойдешь копаться в огороде?

— Я художник… Бывший.

— Леонардо тоже считался художником, но это ему не мешало совершать Переходы и быть гением. Играючи.

— Так он на самом деле общался со своей Джокондой?

— Вот поистине насмешка Перуна… А ты еще не попробовал?

— Нет.

— Судя по тому, что ты нашел мою душу в тонких мирах, тебе доступен третий уровень Перехода, но заявляешь, что не практикуешь… Странно.

— Да я только-только научился возвращаться.

— Святая наивность… Об этом лучше помалкивать. Завистников всегда хватает.

— Хочешь сказать, что нас могут подслушивать? — удивился Пика.

— Зависит от уровня Перехода, который ты построил.

— Я полагал, что в иных мирах все построено на основе четкой логики.

— Ну-ну… — голос китайца стих, словно он пропустил ход в какой-то игре, оставляя право выбора за противником.

— Ладно, — Пика не стал ходить вокруг на около и пошел в лоб, — как Сертификаты на недвижимость в Москве, принадлежащие Орлову, оказались переписаны на тебя?

— Мы поменялись эквивалентной недвижимостью. Орлов получил двенадцать этажей в торговом центре Гонконга, а я теперь сдаю в аренду под китайские магазины и рестораны московские площади.

— Похоже Орлова убрали потому, что он решил опротестовать незаконную сделку.

— Это твои предположения.

— Кто следил за нами на Кипре?

— Думаю, что это ты нарисовал его портрет в анфас.

— Это было справедливо.

— Примеряешь на себя мантию судьи?

— Где аккумулируются средства от аренды московской недвижимости?

— В электронном кошельке «биткоин».

— Коды доступа.

— Иначе нарисуешь и мой портрет в анфас?

Пика промолчал, держа карандаш наизготовку.

— Ты мог бы положить себе в карман любой другой банк.

— Я хочу вернуть украденное детям Орлова.

— Святая наивность, — китаец засмеялся. — Ты даже не знаешь кто рядом с тобой.

— Бейся там, где стоишь! — говаривал мой дед.

— Странные души у вас, русских…

— И нас не переделать.

— Это твой выбор…

Карандаш побежал по бумаге, оставляя под портретом китайца несколько строчек из ровных цифр.

— Подъе-ем, — откуда-то издалека донеслось до сознания Пики. — Труба зовет.

— И куда она зовет?

— Заберем документы у Тао и домой.

— Это, вот в Москву? В столицу нашей родины?

— Да-да-да… Извини, кофе здесь только растворимый. Потерпи до аэропорта.

— Попадешь в дом к «яйцеголовым», — бывший зэк вскочил по-солдатски быстро, — научишься пить всякую гадость…

Ранний рейс в соседний аэропорт был на удивление популярен. Очевидно многие пользовались местными перелетами между островами, которые существенно сокращали время в пути. Перед посадкой многие заполнили закусочные и кафе небольшого аэропорта на острове Лабуан.

— Что говорят знаки? — Дина с любопытством заглянула в чашечку с кофе, над которой склонился Пика.

— Что тебе это напоминает?

— Похоже на бабочку.

— Второй раз подряд, — он не отрывал взгляда от пышной пенки по форме похожей на крылья ночной красавицы.

— Давай узнаем, есть ли парк бабочек в Гонконге. Я зарезервировала билеты на ночной рейс, так что полдня у нас свободны.

— Выпросим большой сачок у какой-нибудь охраницы, и я поймаю тебе большую бабочку на память.

— А Линг Чень ничего мне на память не оставил?

— Ты, знаешь, директор Law&Trust International оказался непростой штучкой.

— Неужели? — женщина с красивыми карими глазами подалась вперед.

— Да… Сказал, что может доверять только тебе, а со мной ему говорить не о чем.

Пика достал из кармана вчетверо сложенный портрет китайца с несколькими строчками аккуратно записанных цифр пониже. Дина взяла лист явно дрожащими руками. Достала свой новый аппарат и лихорадочно застучала по виртуальной клавиатуре. Судя по облегченному вздоху и блеску красивых карих глаз, Линг Чень не покривил душой.

Перелет в Гонконг через Кота-Кинабалу оказался неутомительным. Тем более, что днем можно бесконечно рассматривать морские просторы с разбросанными песчинками островов, пароходов и яхт с разноцветными парусами. Пару тысяч километров пролетели под крылом незаметно.

Гонконг встретил дымкой. Дождя не намечалось, но и солнце не баловало. К обеду южный ветерок немного разогнал то ли смог, то ли туман, ставший для многих жителей привычным. И только приезжие, торопясь вместе со всеми, успевают смотреть по сторонам, замечая и небоскребы, и чистоту вокруг, и дисциплинированность водителей, и зелень среди камней, и красочные витрины магазинов, предлагающие любые чудеса света.

Директор Тао расплылся в улыбке, едва не кинувшись с распростертыми объятьями к бизнес-леди, успевшей немного загореть на южных морях. Доставая документы из сейфа, объясняя, что и для чего, он успевал отвешивать комплименты женщине с красивыми карими глазами. Показывая, где поставить подпись, он цокал языком, принимая в подарок каталог плетеной мебели и бутылку рома из Себу. Не прошло и десяти минут, как молчаливый секретарь и владелица новой оффшорной компании покинули офис Consult Investment Ltd.

— Сав, Тао так настоятельно рекомендовал зайти в парк Hong Kong Park, что мы просто обязаны это сделать.

— Даже я понял, вход бесплатный и там есть огромный вольер бабочек.

— Причем какой-то вид в этом году появился впервые.

— После пойдем пробовать кофе по-гонконгски…

Парк действительно располагался неподалеку. Зеленый островок природы гармонично вписывался в переплетение магистралей, улиц и небоскребов. Тропинки пересекали его территорию, сходясь к большому пруду с пятнистыми карпами и черепахами. Забавные фигурки лягушат по периметру поднимали настроение. Каскад небольших водопадов навевал ощущение настоящих джунглей в центре большого города.

У высокого вольера бабочек было многолюдно. Все старались увидеть ту единственную бабочку с длинным хоботком, которую уже окрестили «долгоносиком». Увлеченная этим поиском Дина, даже не обратила внимания, как Сава то ли оступился, то ли споткнулся. Он только качнулся несколько раз и упал лицом на мощенный брусчаткой пятачок перед вольером. Пронзительный женский визг, словно взрывной волной, откинул посетителей от лежащего в неловкой позе мужчины в светлом костюме. У него между лопаток что-то торчало. Тонкое желтое с черными вкраплениями. Вокруг начало расползаться темно-красное пятно. И только тут женщина с карими глазами поняла, что это рукоятка складного ножа, который на Филиппинах называют «балисонг» или «бабочка». В ужасе она начала отступать, чтобы не видеть жуткой картины.

Позже в полицейской сводке за день появилась короткая заметка. «Белый мужчина средних лет, европейской внешности убит ударом складного ножа с длинным лезвием прямо в сердце. При нем не обнаружено ни документов, ни денег, ни телефона, ни часов, ни визитной карточки или карточки отеля, ни билета. Из примет отыскалась небольшая наколка в виде дракона на левом плече и под ней надпись «ПИКА».

Дубна июль 2017.

Оглавление

Знакомство

Золото «Паленке»

Портрет

Халиф

Знаки

Гонконг

Конферансье

Кастильо

Ночь

Кипр

Мехмет

Никосия

Полнолуние

Знак

Южный крест

Линг Чень

Ночная бабочка

Лабуан

Пика Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg