«Лампа»

Кристи Агата Лампа

Агата КРИСТИ

ЛАМПА

Вне всяких сомнений, это был старый дом. И вообще, от всей площади, где он стоял, веяло той назидательной величественной старостью, которая столь характерна для городов со своей епархией. Но дом номер 19 производил впечатление старейшины среди старцев. Он отличался поистине патриархальной внушительностью, возвышаясь серой громадой над остальными - самый надменный и самый холодный среди этих угрюмых особняков. Суровый и неприступный, с печатью того особого запустения, присущего домам, в которых подолгу не жили, он напоминал господина в окружении своих вассалов.

В любом другом городе его бы непременно нарекли "обителью призраков", но жители Вейминстера очень уж не жаловали привидений, делая исключение разве что для предков графских семейств. Так что дом номер 19 никогда не входил в реестр "домов с привидениями". Тем не менее уже не один год на нем висела табличка: "Сдается внаем; продается".

Миссис Ланкастер с одобрением оглядела дом. Разговорчивый агент по продаже недвижимости, с которым она приехала, был в отличном настроении, предвкушая, как он наконец-то сбагрит "номер 19". Он вставил ключ в замок, не прекращая нахваливать товар.

- Как долго дом оставался пустым? - осведомилась миссис Ланкастер, довольно бесцеремонно оборвав его излияния.

Мистер Рэддиш (из фирмы "Рэддиш и Фолпоу") несколько смутился.

- И.., э.., некоторое время, - промямлил он осторожно.

- Так я и предполагала, - сухо проговорила миссис Ланкастер.

Тускло освещенный холл был пронизан прямо-таки могильным холодом. Женщина более впечатлительная почувствовала бы трепет, но только не энергичная и практичная миссис Ланкастер. Она была высокого роста, с темно-каштановыми, чуть тронутыми сединой волосами и холодными голубыми глазами.

Она обошла весь дом - от чердака до подвала - время от времени задавая каверзные вопросы. Завершив осмотр, миссис Ланкастер и ее провожатый вернулись в большую гостиную, окна которой выходили на площадь. Она пытливо посмотрела на агента.

- Так что все-таки с этим домом? Мистер Рэддиш был застигнут врасплох.

- Без мебели дом всегда выглядит несколько мрачноватым, - попытался выкрутиться он.

- Чепуха, - отрезала миссис Ланкастер. - И все-таки, почему такая смехотворная цена - за целый особняк! Должны же быть какие-то причины... Видимо, тут обитают призраки.

Мистер Рэддиш нервно повел головой, но ничего не сказал. Миссис Ланкастер снова пытливо на него посмотрела.

- Естественно, все это чушь. Лично я не верю во все эти привидения и прочую нечисть, но вот что касается слуг.., все они такие трусливые и суеверные. Я настоятельно прошу вас сообщить мне, что за существо сюда является.

- И.., э.., я действительно не знаю.

- Но вы обязаны знать, - сказала его клиентка. - Я не могу арендовать этот дом, как следует обо всем не разузнав. Что здесь произошло? Убийство?

- О нет! - воскликнул мистер Рэддиш, потрясенный самой мыслью о чем-либо подобном в столь респектабельном месте. - Это.., это всего лишь ребенок.

- Ребенок?

- Да.

- Я только в общих чертах знаю эту историю, - продолжал он неохотно. Конечно, существуют различные версии... Лично я слышал, что лет тридцать назад дом купил некий мистер Уильяме. Он не держал прислугу и редко выходил на улицу. Друзей у него тоже не было, и поэтому о нем практически ничего нельзя было узнать. У него имелся ребенок - маленький мальчик. Прожив здесь два месяца, мистер Уильяме отправился в Лондон, и там он сразу попал под пристальное внимание полиции. Совершил ли он какое-то преступление - не знаю. Но, видимо, дело было настолько серьезным, что он предпочел застрелиться. Таким образом сын его остался один. У него был какой-то запас пищи. Так день за днем мальчик ждал возвращения отца. Должно быть, тот строго-настрого запретил ему выходить из дома и с кем-либо общаться. Малыш был весьма болезненным и робким и даже не помышлял о том, чтобы ослушаться отцовского приказа. Мистер Рэддиш сделал паузу.

- И.., э.., ребенок умер от голода, - заключил он таким тоном, будто речь шла всего лишь о перемене погоды.

- И его призрак теперь разгуливает по дому? - спросила миссис Ланкастер.

- Нет-нет, - поспешил успокоить ее мистер Рэддиш. - Никогда его не видел. Говорят только, что... Сомнительно, конечно, но горожане уверяют, будто из дома доносится иногда плач - детский плач...

Миссис Ланкастер, выслушав его, двинулась к выходу.

- Мне здесь очень понравилось, - сказала она. - Ничего лучшего за такую цену я не найду. Я еще раз все обдумаю и сообщу вам о своем решении.

***

- Он действительно выглядит очень приветливым, верно, папа?

Миссис Ланкастер с явным удовольствием осматривала свои новые владения. Яркие коврики, тщательно отполированная мебель и множество нарядных безделушек совершенно преобразили мрачные комнаты.

Миссис Ланкастер обращалась к сухощавому, чуть сгорбленному старику с утонченным отрешенным лицом. Мечтательно-рассеянный мистер Уинберн совсем не был похож на свою рассудительную и на редкость практичную дочь.

- Да, - ответил он с улыбкой, - не одно привидение, должно быть, гостило в этом доме.

- Папа, не болтай ерунду. Хотя бы сегодня, в первый день.

Мистер Уинберн снова улыбнулся.

- Ну хорошо-хорошо, моя дорогая, так и договоримся: никаких привидений.

- И, пожалуйста, - продолжала миссис Ланкастер, - не говори ничего Джеффу. Он такой впечатлительный...

Речь шла о маленьком сыне миссис Ланкастер, соответственно, внуке мистера Уинберна. А отца у него не было - муж миссис Ланкастер недавно умер.

Снаружи зашелестел дождь, тихонько постукивая по оконным стеклам: кап-кап, шур-шур.

- Послушай, - сказал мистер Уинберн, - очень похоже на шаги?

- Больше похоже на дождь - сказала миссис Ланкастер с улыбкой.

- Но это.., это чьи-то шаги! - воскликнул ее отец, снова прислушиваясь.

Миссис Ланкастер громко расхохоталась.

Старому джентльмену ничего не оставалось, как тоже рассмеяться. Они пили чай в холле, и мистер Уинберн сидел спиной к лестнице. Но теперь он даже развернул свой стул так, чтобы видеть лестницу.

По ней как раз спускался маленький Джеффри, спускался не по-детски медленно, явно испытывая благоговейный трепет к этому таинственному дому. Одолев наконец все ступеньки - а они были из гладко отполированного дуба и без ковровой дорожки, - он остановился рядом с матерью. Мистер Уинберн слегка вздрогнул. В то время как его внук уже шел по полу, он отчетливо услышал звук других шагов - на ступенях. Причем это были шаги человека, которому идти очень трудно, и он еле волочит ноги. Мистер Уинберн скептически пожал плечами. "Дождь, конечно, дождь", - подумал он.

- Бисквитное печенье, - мечтательно произнес Джефф, не сводя глаз со столь аппетитного объекта. Миссис Ланкастер поспешила придвинуть вазочку с печеньем к его чашке.

- Ну, сынок, как тебе наш новый дом?

- Здоровский! - ответил Джеффри с набитым ртом. - То, что надо.

Сделав это заявление, которое, несомненно, означало наивысшую похвалу, он замолчал, сосредоточившись на том, чтобы поскорее умять печенье. Проглотив, не разжевывая, последний кусок, он разразился речью:

- Ой, мамочка! Джейн говорит, здесь есть чердак. Можно я туда полезу, прямо сейчас, а? Там, наверное, есть потайная дверь. Джейн говорит, что нет, а я думаю, есть. Трубы там точно будут, трубы с водой - можно я с ними поиграю? И еще - можно мне посмотреть паро... паровой котел? - он с такой мечтательной растяжечкой произнес это слово, что его дедушке стало даже немного не по себе. Потому что этот безоглядный детский восторг вызвал в его воображении лишь омерзительное воспоминание о едва теплой воде в ванне и кипах счетов от водопроводчиков.

- Чердаком мы займемся завтра, малыш. А сейчас неси-ка сюда свои кубики. Из них можно построить замечательный дом или паровоз.

- Не хочу строить паровод.

- Паровоз, - поправил его дед.

- Ни паровоз не хочу, ни дом.

- Тогда построй паровой котел, - тут же нашелся мистер Уинберн.

Джеффри просиял.

- Вместе с трубами?

- Да, побольше труб.

Джеффри, счастливый, побежал за кубиками.

Дождь за окном все не унимался. Мистер Уинберн снова напряг слух. Ну конечно же это был шум дождя! Но до чего же похож на шарканье...

Ночью ему приснился странный сон. Будто он гуляет по городу, по большому городу. Но на улицах почему-то только дети, толпы детей, и ни одного взрослого. Мистеру Уинберну снилось, что все они ринулись к нему, чуть ли не в один голос крича: "Ты привел его?!" И там, во сне, он понял, о ком речь, и печально покачал головой. Тогда дети с горькими рыданьями разбежались.

...В этот момент он проснулся, но рыдания все еще звучали в его ушах. Через пару минут он окончательно стряхнул с себя сон, но плач не утихал. Мистер Уинберн вспомнил, что спальня Джеффри этажом ниже, тогда как эти надрывающие душу детские рыдания доносились сверху. Он сел и чиркнул спичкой. Рыдания сразу прекратились.

***

Мистер Уинберн не стал рассказывать дочери про свой сон и про его продолжение, хотя был убежден, что ему вовсе не почудилось и что действительно кто-то плакал. Чуть позже, днем, он услышал это снова. Ветер завывал в камине, но эти тихие стоны и всхлипывания, различимые в завываньях, могло издавать только живое существо - это был плач ребенка, горький и безнадежный.

Он обнаружил также, что этот плач слышал не только он. Случайно услышал, как горничная говорила кухарке:

"Нянька-то совсем, видать, измучила мистера Джеффри, он так утром плакал, аж сердце обрывалось". Однако за завтраком Джефф был очень весел и бодр, равно как и во время ленча. Мистер Уинберн больше не сомневался: то плакал другой ребенок, чьи слабые шаркающие шажки он то и дело слышал.

Одна миссис Ланкастер ничего не слышала. Ее уши, вероятно, были так устроены, что просто не могли улавливать звуки из другого мира.

Тем не менее однажды и она испытала потрясение.

- Мамочка, - сказал Джефф жалобно, - позволь мне играть с тем маленьким мальчиком.

Миссис Ланкастер, писавшая какое-то письмо, с улыбкой посмотрела на сына.

- С каким мальчиком, сынок?

- Я не знаю, как его зовут. Он был на чердаке, сидел на полу и плакал, а когда увидел меня, убежал. По-моему, - Джефф слегка усмехнулся, - он испугался, совсем как маленький, и потом, когда я играл в детской в кубики, он стоял в дверях и смотрел, как я строю. Он.., он совсем один и, наверное, хотел поиграть со мной. Я сказал: "Давай построим паровод", но он не сказал ничего, только посмотрел как.., как если бы увидел много шоколадок, а его мама не велела их трогать. - Джефф тяжко вздохнул, очевидно, припомнив нечто подобное. - Я спросил Джейн, что это за мальчик, и сказал ей, что хочу поиграть с ним, а она сказала, что тут нет никаких мальчиков и что обманывать нехорошо. Я больше не люблю Джейн.

Миссис Ланкастер резко отодвинула стул и встала.

- Джейн права. Не было никакого мальчика.

- Но я видел его. Ну мамочка, разреши мне с ним поиграть. Он такой грустный, ему, наверное, очень скучно... Я очень хочу, чтобы он стал веселым.

Миссис Ланкастер собралась было что-то сказать, но ее отец покачал головой.

- Джефф, - проговорил он очень мягко, - этот бедный маленький мальчик очень одинок, и, возможно, ты сумеешь как-нибудь его подбодрить. А уж как это ты придумай сам... Считай, что я загадал тебе загадку - ты меня понял?

- Потому что я уже большой и должен сделать это само.., само-сто-ятельно, вот...

- Да, потому, что ты уже взрослый мальчик.

Как только Джефф вышел из комнаты, миссис Ланкастер с досадой выпалила:

- Папа, как ты можешь! Как можно поощрять эти фантазии, чтобы он и дальше верил во всякие нелепые выдумки прислуги!

- Никто из слуг ему ничего не рассказывал, - мягко возразил старый джентльмен. - Он видел, а я слышал и, вероятно, мог бы и увидеть, если бы был в его возрасте.

- Но это же полная чепуха! Почему я ничего не видела и не слышала?

Мистер Уинберн улыбнулся, загадочной и немного усталой улыбкой, но не ответил.

- Почему? - повторила его дочь. - И почему ты призывал его помочь этому.., этому существу? Ведь это невозможно.

Старик бросил на нее задумчивый взгляд.

- Почему невозможно? Ты не помнишь эти слова:

Какая лампа дарит яркий свет

Тем детям, что бредут во тьме?

"Слепая вера",

Небеса в ответ.

У Джеффри есть эта Слепая Вера. Как у всех детей. Становясь старше, мы теряем ее - просто отбрасываем как ненужную вещь. Иногда, когда мы становимся совсем старыми, слабый отблеск возвращается к нам, но ярче всего волшебная лампа сияет в детстве. Вот почему, я думаю, Джефф сумеет помочь этому мальчику.

- Я ничего не понимаю, - растерянно прошептала миссис Ланкастер.

- Я-то сам ничем помочь не могу. Тот.., тот ребенок в беде, он мечтает, чтобы его освободили. Но как это сделать? Я не знаю. Ужасно даже думать об этом - о том, что он так страдает.

***

Через месяц после этого разговора Джеффри серьезно заболел. Восточный ветер был суровым, а он не отличался крепким здоровьем. Доктор сокрушенно покачал головой и объявил, что случай весьма непростой. Мистеру Уинберну он откровенно сказал, что надежды никакой.

- Он не выживет. Ни при каких обстоятельствах. У него очень плохие легкие, и болезнь запущена.

...А миссис Ланкастер, когда ухаживала за Джеффом, убедилась в том, что другой ребенок все же существовал.

Сначала она не могла отличить всхлипывания от звуков ветра, но постепенно они становились все более отчетливыми и.., реальными. Наконец она стала явственно слышать их даже в минуты затишья - рыданья ребенка, печальные, безнадежные, разрывающие сердце.

Джеффу становилось все хуже, и в бреду он твердил о "маленьком мальчике". "Я хочу помочь ему выбраться. Я это сделаю!" - вскрикивал он.

Вслед за бредом наступала апатия, и он забывался сном. Джеффри тяжело дышал и ни на минуту не открывал глаз. Ничего нельзя было сделать, только ждать и надеяться.

Однажды ночь выдалась ясная и тихая, без единого дуновения ветра. Вдруг Джеффри пошевельнулся, веки его поднялись, но смотрел он не на мать, а на распахнутую дверь. Он пытался что-то сказать, и она наклонилась, чтобы хоть что-то разобрать.

- Хорошо, я иду, - с усилием прошептал он и снова впал в забытье.

Миссис Ланкастер охватил ужас. Она кинулась к отцу. Где-то поблизости смеялся тот, другой ребенок. Его звонкий ликующий смех эхом пронесся по комнате.

- Мне страшно, страшно, - простонала несчастная мать.

Мистер Уинберн обнял ее за плечи, защищая... Внезапный порыв ветра заставил их обоих вздрогнуть, и тут же снова наступила тишина.

Смех больше не звучал, но теперь к ним стал приближаться слабый звук, почти неуловимый, однако постепенно он нарастал - и вскоре они смогли отчетливо различить шаги. Шаги, которые сразу же начали удаляться.

Шур-шур, шур-шур - слышалось хорошо знакомое шарканье маленьких ножек. Однако - да-да! - теперь к нему присоединились другие шаги - легкие и упругие. Дружный топот по ступенькам. Все ниже и ниже - к парадной двери. Шур-шур, топ-топ... Дружно бегут невидимые маленькие ножки.

Миссис Ланкастер взглянула на отца обезумевшими глазами.

- Их - двое.., двое!

Ее лицо сделалось серым от ужасного предчувствия... Она метнулась в сторону кроватки, но мистер Уинберн мягко удержал ее.

- Ну-ну, - сказал он тихо.

Шур-шур, топ-топ - все слабее, слабее...

И - полная тишина.