«Ледяной урожай»

Ледяной урожай (fb2) - Ледяной урожай (пер. Ксения Анатольевна Ересько) 653K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Скотт Филлипс

Скотт Филлипс Ледяной урожай

SCOTT PHILLIPS

THE ICE HARVEST

Copyright © Scott Phillips 2000

© Перевод, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2017

© Издание на русс ком языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2017

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2017

Часть первая

Глава 1

Стоял холодный и бесснежный канун Рождества. В четверть пятого в бар «Мидтаун Тэп» вошел немолодой мужчина в дорогом пальто. Он приблизился к стойке и ждал, нервно сжимая в руке клубную карту, пока барменша закончит болтать по телефону. Барменша была приземистая крашеная блондинка лет сорока, с блестящим от пота лицом и клочковатыми волосами – будто она сама себя обкорнала спьяну либо в припадке злости. Она хоть и заметила вошедшего, однако всем своим видом стремилась показать, что это не так. Потому-то она и отвернулась, привалившись боком к задней стойке и глядя в сторону черного хода – дабы не видеть ни мужчины, ни его отражения в зеркале у нее за спиной.

В баре было только двое посетителей. Второй – невысокий и щуплый молодой человек в застегнутом наглухо джинсовом пиджаке – сидел у стойки и дремал, подпирая рукой щеку и открыв рот. Меж пальцев его руки тлела сигарета – в опасной близости от кока на голове, щедро смазанного бриолином.

Мужчина расстегнул пальто и подождал еще с минуту, слушая барменшу. Она говорила с легкой хмельной хрипотцой, и если бы он не видел ее, а лишь слышал по телефону, то счел бы, пожалуй, что у нее сексуальный голос. Она, кажется, бранилась с соседкой по квартире. Речь в том числе шла и о чужой незастрахованной машине, попавшей в переделку на дороге. Он понял, что это надолго.

На своей памяти он впервые был здесь при свете дня – если слабый сумеречный свет, едва проникавший сквозь грязное окно у входа, считать дневным. Бар был старый, узкий и глубокий, с погнутым жестяным потолком и длинной дубовой стойкой. На больших черных часах за сценой светились багровые цифры, напротив помещался ряд красных кабинок. Повсюду были развешаны дешевые пластиковые венки из искусственных падуба и омелы. По периметру бара тянулась электрическая гирлянда с разноцветными рождественскими лампочками, которую, наверное, забыли включить. «Я больше сюда не приду», – отчего-то подумалось ему, хотя в последние пятнадцать лет он почти безвылазно сидел в городе, а если куда и выбирался, то на день-два, не дольше.

Вдруг барменша вскрикнула, заставив посетителя очнуться от размышлений:

– Боже мой, Гэри, да у тебя волосы горят!

Молодой человек вскинул голову и смотрел на нее в пьяном недоумении, пока она била его по голове мокрой шипящей тряпкой. Затем, несмотря на слабые протесты Гэри, барменша выхватила у него сигарету, затушила в пепельнице и сунула пепельницу за стойку – вместе с пачкой сигарет и зажигалкой.

– Это я конфискую. – Он хотел было возразить, но лишь опустил голову и снова смежил веки. – Завтра получишь, – пообещала барменша. – Хочешь еще выпить? – Гэри, не открывая глаз, кивнул.

Теперь только она повернулась к новому посетителю и проворковала с притворным удивлением:

– Ой, здравствуйте. А я и не заметила, как вы вошли. Что будете пить? – Она мельком взглянула на его карточку.

– «Канадиан клаб» с водой.

Когда барменша поставила перед ним его виски и стакан воды, а заодно и приготовила выпивку для Гэри, он поинтересовался:

– Томми вернулся?

– Нет, он будет вечером.

– Не могли бы вы ему кое-что передать? – Он протянул ей конверт.

– Конечно. – Взяв конверт, она повертела его в руках, будто искала инструкцию по применению.

– Привет ему от Чарли Арглиста.

– От Чарли Арглиста? – на этот раз искренне удивилась барменша, склонила голову к плечу и пристально взглянула на посетителя. – Чарли, неужели это ты?

– Ну да… – пробормотал он, уверенный, что впервые в жизни видит эту женщину.

– Господи, Чарли, да это же я – Сьюзи Танненгер. Как ты изменился! – Она отступила, чтобы он мог получше ее рассмотреть.

Сьюзи Танненгер, которую он помнил, была стройной миловидной крошкой, моложе его лет на шесть или восемь. Лет десять тому назад он вел ее дело о разводе, и в продолжение процесса ее муж, гражданский летчик, несколько раз угрожал убить Чарли.

Она вышла из-за стойки и крепко обняла его, не преминув слегка толкнуть бедром. Ее бывший супруг не напрасно хотел убить его – свой гонорар, по ее предложению, он получил натурой у себя на рабочем столе.

– Жизнь – странная штука, верно? А ты по-прежнему адвокат? Эй, Гэри, смотри – вот парень, который помог мне отделаться от моего первого!

Гэри поднял голову, пытаясь сфокусировать взгляд, затем заворчал и снова впал в хмельное забытье.

– Чарли, это мой жених, Гэри. Черт, я не знала, что ты в городе. Мы должны с тобой как-нибудь встретиться и поболтать.

– Да, разумеется. – Чарли допил виски и положил на стойку пять долларов. – Ну, мне пора. Надо еще успеть купить подарки. Приятно было повидаться, Сьюзи.

Но Сьюзи не взяла деньги.

– Брось, этого еще не хватало, – сказала она, отталкивая купюру. – С Рождеством!

– Спасибо, Сьюзи, и тебя с Рождеством. – Он направился к выходу. За окном темнело, но Сьюзи не торопилась зажигать верхние лампы. Издали, в сумрачном, дымном свете, он, наконец, узнал ее. – И с Новым годом! – Чарли толкнул дверь и вышел на улицу.

Когда дверь за ним закрылась, Сьюзи посмотрела на Гэри, который храпел, уронив голову на стойку, и вздохнула:

– Вот все вы так.

«Какая разница – попрощаюсь я с Томми или нет?» – думал Чарли, сидя за рулем в теплом и сухом салоне новенького служебного «линкольна» черного цвета, – такой шикарной машины у него еще не было. Он ехал на запад, сам не зная зачем. Было темно и пасмурно – в такую погоду и не понять, день еще или уже вечер.

Он миновал «Хардиз», что напротив старшей школы Грув. На стоянке околачивались дети, как и он в свое время, с той лишь разницей, что тогда вместо «Хардиз» был «Сэндиз». Пусть они живут рядом, его дети не пойдут учиться в Грув. Их определят в школу почище – одну из тех, что недавно открылись в восточных районах. Ну и славно – к черту лишние воспоминания.

Достав из внутреннего кармана пальто флягу, он сделал большой глоток. Сейчас подходящий случай, чтобы заскочить в бар «Сладкая клетка»; под конец дневной смены ему хотелось в последний раз взглянуть на пару девочек. Так или иначе, время было едва половина пятого, а это означало, что ему предстоит убить где-то еще девять с половиной часов.

* * *

Держа флягу поверх руля, Чарли пытался закрутить крышку, когда в зеркале заднего вида мелькнула патрульная машина, набиравшая скорость. Он быстро схватил руль левой рукой, а правую с флягой опустил вниз, в спешке плеснув бурбоном себе на брюки.

– Вот черт! – Сбоку от ширинки темнело мокрое пятно. – Скажут еще, что я напрудил в штаны.

Ощутив, что машину заносит влево, он в последний момент успел рвануть руль и вернулся в правый крайний ряд. Патруль нагнал его. Полицейский опустил стекло, и Чарли сделал то же.

– Гололед на дороге, сэр! – закричал полицейский против ветра. Лицо его от напряжения стало красным.

– Я уже понял. – Он все пытался вспомнить, как зовут этого копа, но напрасно.

– Вы едете сорок миль в школьной зоне!

– Черт подери. Простите! – Чарли сбросил скорость, и копы тоже притормозили.

– Повезло вам, что это мы вас тут засекли, мистер Арглист.

– Спасибо. С меня причитается.

– С Рождеством.

– С Рождеством, ребята.

Он поднял за них свою флягу, отхлебнул, и они уехали, смеясь и махая ему на прощание. «Пронесло», – подумал Чарли.

Включив радио, он покрутил ручку настройки и нашел полицейский канал. Гнусавый голос зачитывал подробную сводку происшествий: драка в кабаке, предотвращенная днем кража со взломом, несколько автомобильных краж на стоянке у молла. В конце передали обращение начальника полиции, напоминавшего покупателям о необходимости запирать машину и забирать ключи, когда паркуешься у магазина. Затем кантри-певец с не менее гнусавым голосом исполнил песню «Первое Рождество». Чарли снова отхлебнул из фляги. Какой дурак грабит дома средь бела дня, да еще под Рождество?

Глава 2

В «Сладкой клетке» было немноголюдно: офисные клерки, которые обычно собирались здесь после пяти, сегодня сидели по домам с семьями или пили в обществе коллег. Компанию Чарли составляли несколько угрюмых студентов и отставной почтальон по фамилии Каллиган. Все они явились, дабы оценить артистизм пышнотелой Расти, рыжеволосой девушки двадцати одного года с подбитым глазом. На левой груди танцовщицы синела грубая татуировка в виде птицы, а правый сосок окружала надпись под стать: «Свободна как птица».

Она двигалась, по своему обыкновению, вяло и медленно, будто не слыша быстрой, энергичной музыки, звучавшей из музыкального автомата. Ее согнутые по бокам локти ползали вперед-назад, бедра вращались в противоположные стороны, голова судорожно вздрагивала, взгляд был безучастным.

Однажды Чарли спросил ее, отчего у нее во время выступления такой странный взгляд, и она объяснила, что, как только трусики и бюстгальтер падают с нее на сцену, то есть в момент наивысшего напряжения, она погружается в транс, обретая способность общаться с мертвыми и утрачивая способность слышать музыку, – вот и танцует невпопад. Чарли тогда мрачно кивнул, вежливо отклонив ее предложение вступить в контакт со своими умершими близкими.

Один из студентов, парень в дубленке и горных ботинках, наблюдал за ее выкрутасами на крохотной круглой сцене с выражением такой неизбывной печали, что казалось, вот-вот расплачется.

Чарли, сидевший у стойки, принял его за отвергнутого поклонника. Бармен, большой лохматый брюнет, тоже не сводил с парня карих навыкате глаз.

– Кто ей фингал поставил, Сидни? – спросил его Чарли.

– Ее бойфренд, редкий мерзавец. Это случилось пару дней назад. Если б не она, я бы ему все руки переломал. Но она стала клясться, что у них любовь и что он, мол, больше не будет.

– Ну и дела!

– Клянусь, Чарли, я все-таки переломаю ему руки.

– Это не тот тип, что таращится на нее?

– Нет, это какой-то студентишка, бывший одноклассник. А ее бойфренд – этакий мелкий прыщ, восходящая рок-звезда – по его собственному мнению, конечно. – Сидни забренчал на воображаемой гитаре.

– Ах, вот почему ты решил искалечить ему руки, а не ноги, например.

– Верно. Знаешь, сколько костей в человеческой руке?

– Понятия не имею.

– Я тоже, но переломаю ему все до единой.

Дверь позади бара открылась, и вошла женщина в темно-сером костюме и черных туфлях на шпильках. У нее были черные волосы с проседью, собранные в тугой пучок, а на лице – ни единой морщинки. О том, сколько ей лет и откуда она родом, можно было только догадываться. Ей могло быть и тридцать пять и пятьдесят пять, а легкий, почти неразличимый акцент едва ли выдавал ее национальность. Чарли доводилось слышать, что она, мол, из Французской Канады, из Греции, Чехословакии, Бразилии, России и Португалии, и все это были лишь случайные догадки.

Увидев, что народу в зале негусто, она покачала головой.

– Отчего-то считается, что раз Рождество, то нельзя смотреть стриптиз.

– Глупости это, ведь даже Бог с Сантой смотрят, – кивнул Сидни.

Женщина вышла из-за стойки и, сев на стул рядом с Чарли, разложила перед собой какие-то деловые бумаги. Сидни открыл для нее бутылку пива.

– Привет, Чарли.

– Привет, Рената, как дела?

– Паршивые у нас дела, – ответила Рената, не отрывая взгляда от бумаг. – Придется, наверное, переезжать за город. – Она сжала губы и прищурилась.

– Да ну?

– Уезжать, либо надеть на девочек трусы, либо не продавать спиртное. Других вариантов я пока не вижу, поскольку власти хотят запретить стрип-бары в черте города.

– Вот суки! – Сидни грохнул кулаком о стойку, и все в зале подскочили, только невозмутимая Расти не прервала своего адажио, исполняемого под песню Beyond.

Рената сочувственно потрепала бармена по плечу, однако во взгляде ее не было ни тени сочувствия.

– Это просто задница какая-то, а не город. Нет, я здесь не останусь. Пора отсюда сматываться! – со злостью и обидой воскликнул Сидни, скрещивая мясистые руки на груди.

– За городом тоже неплохо, – заметил Чарли, чтобы его подбодрить.

– Да, но люди не поедут туда после работы, верно? – сказала Рената. – А это мой хлеб. О каких чаевых там можно мечтать? Девочкам хватит разве что оплатить аренду сцены. Черт, хоть и правда трусы на них надевай.

– Дерьмо! – кипятился Сидни. – Людям нужны голые девки и пиво, вот что им нужно! А мы им трусы и газировку, чтоб я сдох!

– Верно, – передернула плечами Рената и вздохнула, глядя в бумаги, – голые девки.

– Не уверен, но мне кажется, за вас два решающих голоса в городском совете, – сказал Чарли. – Дело пока не проиграно.

– Нет, проиграно. Уж поверь, эти голоса не на нашей стороне. Я выясняла.

– Что ж, может, и так. – Его все это ничуть не волновало, просто жаль было видеть Ренату загнанной в угол.

– Чарли, а не уступил бы ты мне тот снимок?

– Какой снимок?

– Ты прекрасно знаешь какой. Хочу проучить эту паршивую овцу Билла Джерарда.

– Я бы многое отдал, чтобы увидеть такую фотографию в утренних газетах, – фыркнул Сидни, – на первой полосе!

Чарли облокотился на стойку и задумался. Он уезжает, и плевать, что станет с пленкой. По сути, это еще один способ насолить Дикону, Биллу Джерарду и всей их шайке. Пусть они проснутся завтра утром и обнаружат, что пленка исчезла, а заодно Чарли, Вик и еще кое-что.

– Сидни, я сегодня угощаю адвоката, – сказала Рената.

Поднявшись, она встала позади и положила руки ему на плечи. Он почувствовал, как ее длинные красные ногти пронзают его пальто и рубашку. Кровь бросилась ему в пах, голова покрылась мурашками, щеки жарко вспыхнули. Она пару раз нежно его обняла, будто прочитав его мысли.

– Пока, Чарли, увидимся. – С этими словами Рената направилась к выходу. – Вернусь через пару часов! – крикнула она Сидни, не оборачиваясь.

Все мужчины, за исключением несчастного одноклассника Расти, повернулись, завороженные движениями ее стройных бедер. Стриптизершам, что выступали в «Сладкой клетке», было до нее далеко. Причем никто и никогда не видел, чтобы Рената раздевалась, – она могла разве что снять пиджак.

Когда дверь за Ренатой закрылась, глухо стукнув, мужчины вновь переключили внимание на Расти и пиво, но с таким видом, будто недавно пробудились от приятного сна и потихоньку осознавали его несбыточность. Старый пьяница Каллиган очнулся первым. Он бешено зааплодировал, когда песня закончилась и Расти вернулась в мир живых.

– Давайте отблагодарим ее, ребятки, она славно выступила, – радостно заскрипел Каллиган и полез в нагрудный карман за бумажником. Взяв протянутую ей десятидолларовую бумажку, Расти опустила деньги в бокал для виски, стоявший на краю сцены. – Не скупитесь, ребятки, ведь она чертовски хороша.

Пара студентов неохотно зашелестели наличными, подсчитывая свои капиталы. Печальный парень в дубленке уставился на Каллигана.

– А волосы какие, видите? – продолжал тот. – Эта рыжая щетка, да ведь она натуральная! Не какая-нибудь крашеная подделка. У Расти все натуральное.

Выступление любой стриптизерши сопровождалось подобным отзывом, и сегодня был вариант для рыжеволосых. Расти, казалось, не слышит, но выражение любовной тоски на лице парня сменилось гримасой смертельной ярости. Каллиган облизнулся и похотливо причмокнул:

– Готов поспорить, что не знаете, какова такая щетка на вкус, ребятки. – Его водянистые глазки блестели, как у слабоумного.

Парень вскочил, издав не то всхлип, не то боевой клич, и бросился на Каллигана. Стул под стариком не выдержал и громко затрещал.

– Заткнись, заткнись, заткнись, – выкрикивал студент.

Сидни с проклятиями схватил бейсбольную биту, которую держали на всякий случай, перемахнул через стойку и направился к скандалисту, постукивая себя битой по левой руке.

– Донни! – взвизгнула Расти, с ужасом наблюдавшая за этой сценой. – Прекрати!

Донни будто не слышал. Его товарищи нервно вскочили, готовые прийти ему на помощь, но одного взгляда в сторону Сидни им было достаточно, чтобы передумать.

– Я калека! Я калека! – завывал старик.

Донни навалился на него и не давал пошевелиться.

– Не бей меня!

– А-а! – вдруг вскрикнул студент.

Это Сидни врезал ему битой по колену, после чего тот бросил Каллигана и шлепнулся на пол, держась за ногу и тяжело дыша. А Каллиган, осознав, что остался цел и невредим, поскорее пересел на другой стул.

– Сидни, хватит! Прекрати! – надрывалась Расти.

Донни, ободренный столь бурным сопереживанием возлюбленной, поднял голову, и тут на него обрушился второй удар – на этот раз по голени. Расти, увидев это, бросилась к нему со сцены и запричитала:

– Донни, Донни, он сделал тебе больно?

– Да, очень больно! – заверил ее Сидни. Теперь он отдувался, опираясь о биту, точно это была клюшка для гольфа.

Трое студентов, которые до той поры боялись пошевелиться, стали пятиться к двери.

– Эй, вы! – гаркнул Сидни, властно протягивая в их сторону свое орудие. Они в ужасе замерли. Бармен указал битой на сцену, где в бокале для виски лежала одинокая десятидолларовая бумажка. – Отблагодарите даму.

Те покорно приблизились, обогнув своего поверженного товарища, и каждый сунул в бокал по паре долларов, после чего компания снова потянулась к выходу.

– Эй, ребята, куда же вы? – окликнул их Каллиган, который успел позабыть о недавнем происшествии по причине склероза. – Останьтесь посмотреть номер Эми Сью – эта крошка заводит что надо!

– Оставайтесь, чего уж там, – смягчился Сидни. – Вот только ваш приятель подождет вас за дверью.

Лежащий на полу бузотер плакал в объятиях Расти.

– Донни, Донни… – ворковала она, ласково гладя его по волосам. – Бедненький ты мой. – Донни пробормотал что-то неразборчивое. – Что? Что ты говоришь? Я не слышу.

– Ронни, – повторил он громче. – Меня зовут Ронни.

Эми Сью, худощавая брюнетка в блестящем мини-бикини синего цвета, щелкала кнопками на музыкальном автомате, выбирая песни. Малочисленность публики ее не смущала. Под звуки первой композиции она поднялась на сцену, и выступление началось.

– Вставай, Ронни. – Сидни легонько стукнул битой о подошву его ботинка. – Тебе пора.

– Да, идем, Ронни, – позвала Расти. – Посидим у меня в машине, пока твои друзья будут смотреть номер Эми Сью.

Она помогла ему встать, потом накинула халат Эми Сью, а сверху надела дубленку своего героя, который все всхлипывал и шатался. Казалось, он и не заметил, как его раздели, ошеломленный болью в ногах и неожиданным вниманием своей богини.

Когда они вышли, его приятели, пожав плечами, уселись досматривать шоу. В конце концов, у них еще оставался почти полный кувшин пива.

Сидни вернулся за стойку и поставил новое пиво для Чарли.

– Господи, – вздохнул бармен, – что-то будет дальше?

Каллиган, еще недавно полный энтузиазма, вдруг охладел к Эми Сью и решил поболтать с Чарли. Доковыляв до стойки, он с трудом взобрался на высокий стул и спросил:

– А ты, случайно, не собираешься сегодня в «Раму», Чарли?

Час назад у него не было таких планов, но теперь появились: он хотел изъять у Билла Джерарда фотографию, чтобы передать ее Ренате.

– Ну да, собираюсь. Тебя подвезти?

Голова Каллигана дернулась сверху вниз, как у деревянного болванчика.

– Конечно.

Чарли осушил свой бокал до пенистого дна и поднялся.

– Я еще вернусь, – сказал он бармену.

– Приводи друзей, – ответил Сидни, – а то сегодня выручки кот наплакал.

– Обязательно.

Эми Сью проводила их обиженным взглядом – они уходили, не дождавшись конца выступления. Впрочем, они о ней совершенно забыли.

Глава 3

– Этот парень меня все-таки помял, – говорил Каллиган, брызгая слюной на переднее стекло машины. Его левая рука, согнутая в локте, болталась из стороны в сторону, точно маятник, норовя задеть правую руку Чарли. – А руку мне еще в сорок третьем покалечили.

– На войне?

– Да на какой к черту войне? Я не воевал. На хоккее! Тогда каждый авиационный завод имел свою команду, и мы играли на коробке по воскресеньям. А в то время парни в тылу чувствовали себя неполноценными какими-то. Нам казалось, что все вокруг должны видеть в нас фриков, гомиков или трусов. И мы постоянно стремились доказать, что мы не хуже других. И потому больше дрались, чем играли в хоккей. Я думаю, зрители приходили, чтобы поглазеть на драку, а не на игру.

– Я помню, как отец брал меня раз или два на хоккей. Мне тогда было лет шесть-семь, в самом конце войны.

– Выходит, сэр, что первые увечья я получил довольно рано. Как-то раз один толстый сварщик припечатал меня к борту, сломав руку и бедро. Я, правда, успел его достать клюшкой – чуть глаз ему не выбил. – Старик мечтательно улыбнулся, смакуя приятные воспоминания.

С неба посыпался снежок. Темное шоссе освещали лишь редкие фонари. Попутных машин почти не было. Чарли знал, что в клубе сейчас пусто, и девочки станут ныть и жаловаться на недостаток посетителей, будто он нарочно устроил Рождество, чтобы досадить им.

Сидевший рядом Каллиган заунывно бубнил, описывая муки, которые выпали на долю его многострадального тела за годы пьянства: контузии, вывихи, переломы, ожоги третьей степени – и всякий раз, явно или косвенно, виноват был он сам. Словом, юный поклонник Расти был далеко не первым, кто не сдержался и полез в драку на Каллигана.

– Ты когда-нибудь был женат, Чарли?

– Что?

– Я говорю, ты был когда-нибудь женат?

– Да…

– Тогда ты меня поймешь. Бабы куда опаснее мужиков. Видишь вот это? – Каллиган указал кривой, узкий шрам у себя на лбу, рассекавший пополам левую бровь. – Еще чуть-чуть – и ходить мне без глаза.

– Жена постаралась?

– Спрашиваешь! Но я и сам был хорош.

– Может, ты ударил ее?

– Да я за всю жизнь ни одной бабы и пальцем не тронул! – возмутился тот. – Господи, за кого ты меня принимаешь?

– Ну, извини, – пожал плечами Чарли.

– Не бил я ее. Я просто бросил ее с двумя детьми-школьниками.

– Я и не знал, что у тебя есть дети.

– Есть. От нее двое, и еще одна дочка – твоя ровесница. Теперь они знать меня не хотят, потому что матери их против меня настроили.

– Жаль.

– А мне плевать. Не всем же быть хорошими отцами. – Помолчав, он спросил: – Ты не в курсе, Булочка сегодня выступает?

Когда они подъехали к клубу, Чарли рассеянно отметил, что неоновая реклама с фигурой танцовщицы снова нуждается в ремонте: высокие белые сапожки у девушки и две буквы в названии опять потемнели. На стоянке было только три машины.

– Похоже, шоу будет в твою честь, – сказал он Каллигану.

Снег пошел гуще.

В клубе одна из танцовщиц визгливо кричала, толкуя о чем-то бармену. Бармен посмотрел на вошедших, а она не обратила внимания.

– Я не собираюсь бесплатно пахать в Рождество! – Из одежды на ней были только стринги. – Какого черта я должна работать в праздники? Я могла бы сейчас встречать Рождество дома с детьми!

– Твой муж забрал детей, Фрэнси, – терпеливо отвечал бармен ласковым баритоном, – они уехали в Денвер.

– Да пошел ты к черту, Дэннис! И как тебе только не стыдно напоминать мне об этом? – Она села на стул и расплакалась.

– Брось, Фрэнси, не надо. Все не так уж плохо. Посмотри, Каллиган пришел.

Фрэнси подняла заплаканные глаза.

– Привет, Фрэнси. У тебя чудесная прическа, – сказал Каллиган, сияя от радости.

На Фрэнси был тот же парик, что и всегда, – черные кудри до середины спины. Чарли хоть и был знаком с ней десять лет, но понятия не имел, как выглядят ее натуральные волосы. Не исключено, что она вообще лысая.

Не удостаивая вниманием Каллигана, она напустилась на Чарли:

– Ты слышал, что я сказала Дэннису? Я не стану сегодня работать. С каких шишей я заплачу таксу в четвертак, если мне светит от силы десять баксов?

– Ты знаешь, Фрэнси, что я не жмот, – обиделся Каллиган.

– Ладно, двадцать. Все равно я попадаю на пять баксов. И я должна отдать Биллу Джерарду пять баксов, чтобы этот старый козел всю ночь дрочил на мой голый зад? Большое спасибо!

Чарли вздохнул. Знакомые речи, слышанные тысячу раз, – за шесть или семь лет от одной только Фрэнси раз сто.

– Фрэнси, ты не можешь работать, лишь когда тебе захочется. Ты должна выходить на работу в любое время – не важно, есть в клубе посетители или нет. Если ты хоть один раз без уважительной причины пропустишь свою смену, то лишишься места, понятно?

– Мне понятно, что сегодня Рождество, и никого нет, а я должна платить двадцать пять долларов за аренду сцены, танцуя для пустого зала!

– Но я-то здесь, – хриплым от похоти и обиды голосом возразил Каллиган.

– Давай, Фрэнси, станцуй для старика Каллигана, – прогудел из-за стойки Дэннис.

Она гневно обернулась:

– Я же тебе сказала: если он даст двадцать, то пять я остаюсь должна!

– Я согласен на двадцать пять, крошка, – заныл Каллиган.

– А работать я должна бесплатно?

Чарли поднял руку:

– Послушай меня, Фрэнси: если ты согласишься выступить, то арендная плата будет за счет заведения. В честь праздника.

От удивления Фрэнси не сразу нашлась с ответом. Дэннис, скептически подняв бровь, загремел посудой. А Каллиган схватил Фрэнси за руку и потащил к сцене. Она растерянно обернулась, не зная, как воспринимать этот жест щедрости.

– Спасибо, Чарли.

– С чего это ты вдруг проникся симпатией к трудовой женщине? – спросил Дэннис, ставя перед ним пиво.

Тем временем Фрэнси задвигалась на маленькой сцене под сладкую эстрадную песенку. Каллиган завороженно следил за ней.

– Кто еще здесь есть? – в ответ спросил Чарли, отхлебывая пива.

– Булочка. Она в офисе. Я обещал позвать ее, если кто-то появится.

– Она уже заплатила за аренду?

– Конечно.

– Дай-ка сюда деньги.

Прежде чем открыть кассу, Дэннис искоса взглянул на Чарли и поинтересовался:

– А с Виком вы это утрясете?

– Не беспокойся. Я сам заплачу, если что.

Дэннис подал ему две купюры по десять долларов и одну пятидолларовую.

– Я не о том, Чарли. Я о том, что ты создаешь прецедент.

– Сегодня Рождество, Дэннис. Христос родился. – Сказав так, Чарли отправился в офис с деньгами для Булочки.

Тем временем Фрэнси, успевшая сбросить трусы, так и этак изгибалась на сцене, пытаясь выхватить пять долларов из протянутой дрожащей руки Каллигана.

Булочка, в блестящем золотом бикини, сидела за столом Чарли и читала книгу – дешевое бульварное издание биографии Ганди. Стул под ней подпрыгивал в такт музыке, доносившейся из зала. Когда вошел Чарли, она едва удостоила его взглядом.

– Музыка значит, что у нас клиенты. Так, что ли?

– Только Каллиган. Вот, возьми. – Чарли протянул ей деньги.

– А это что за хрень? Праздничный бонус?

– Это твоя арендная плата. Сегодня за счет заведения.

Булочка недоверчиво поглядела на двадцать пять долларов у себя в руках, затем пожала плечами и сунула деньги в сумочку.

– Спасибо. Лишний четвертак никогда не помешает. Между прочим, сегодня я видела детишек Дезире, – хмуро прибавила она.

– Где? – тихо спросил Чарли.

– В доме ее сестры. Я им подарки отнесла.

– Дети в порядке?

– О чем ты, Чарли? А сестре, похоже, нет никакого дела до Дезире. Уехала, мол, ну и скатертью дорожка.

Чарли тоже не хотелось думать о Дезире.

– В конце концов, она объявится.

– О да, это несомненно – как и то, что Санта сегодня ночью спустится в камин по трубе.

Чарли кашлянул, прочищая вдруг запершившее горло. Отводить взгляд от сейфа становилось все труднее.

– Иди-ка ты в бар и скажи Дэннису, чтобы выдал тебе пива бесплатно.

– Бесплатно? – переспросила Булочка.

– Ну да. Я буду через минутку.

Она закрыла книжку и встала.

– Какой-то ты странный сегодня, Чарли.

Она вышла, и вскоре из-за двери долетел ее радостный вопль: «Каллиган!»

Набрав секретный код, Чарли открыл сейф и вынул небольшой коричневый конверт. В конверте лежала узкая полоска черно-белой негативной фотопленки 35 мм. Он поднес негатив к свету, дабы убедиться, что это та самая пленка. Первые три кадра с вечеринки не представляли для него никакого интереса. Зато четвертый оказался подлинной жемчужиной: на нем был запечатлен пьяный член городского совета, совершающий акт содомии с Булочкой, которая равнодушно глядела прямо в объектив.

Чарли было немного совестно отдавать негатив Ренате, поскольку член совета был его однокашником по юридическому факультету и некогда их считали друзьями. Но рано или поздно Билл Джерард все равно дал бы ход этой фотографии. С этой мыслью Чарли вытащил флягу и отхлебнул виски. А надо ли рассказывать Вику? Нет, не стоит. Ведь к моменту их встречи пленка будет уже у Ренаты.

Глава 4

Когда Чарли вышел из офиса, его мутило, чесались глаза и в забитом носу щипало. Он толкнул дверь мужского туалета, встал у единствен ного писсуара, расстегнул ширинку и обильно помочился. В прошлом они с Виком хотели установить здесь несколько писсуаров и вторую кабинку, но пожалели денег. Дэннис тоже был против. Он сказал, что наличие второй кабинки будет потворствовать естественным наклонностям некоторых клиентов, которые станут запираться там и мастурбировать, зная, что те, кому необходимо справить нужду, могут воспользоваться соседней кабинкой.

«А ведь я тут в последний раз», – подумал Чарли, когда его взгляд упал на автомат с презервативами, висевший на стене над раковиной. Женщина из комиксов в платье кислотного цвета предлагала латексные изделия по пятьдесят центов штука, удобные, надежные, ребристые для повышения удовольствия партнерши. Чарли встряхнулся и вымыл руки.

Очень маленький персонаж в лазурном крапчатом костюме и с прической каре присоединился к Каллигану у алтаря Фрэнси. Булочка сидела за стойкой и читала свою книжку. Дэннис, облокотясь на полку с бутылками, листал помятый порнографический журнал, найденный им накануне в кабинке мужского туалета. Журнал он держал кончиками пальцев, точно дохлую крысу, из страха заразиться чем-нибудь или испачкаться. Чарли влез на стул рядом с Булочкой и спросил, указывая на книгу:

– Что там новенького у старика Махатмы?

– Он умер, – ответила Булочка, не поднимая головы. Перед ней стояла полупустая бутылка пива.

– Я запишу ее пиво в твой счет, – сказал Дэннис, ставя бутылку для Чарли.

В ответ Булочка возмутилась:

– Я же тебе говорила. Он сказал, что это бесплатно!

– Да слышал я. Чарли…

– Да, сегодня бесплатно. Могу я раз в сто лет побаловать танцовщиц в собственном заведении? – Чарли огляделся, чувствуя жаркую злость. Нужно выйти на воздух – охладиться, проветриться и возвращаться в «Сладкую клетку».

– Ладно, Чарли. Ты здесь босс. Однако мне не хотелось бы, чтобы Вик узнал об этом.

– Если ты не проболтаешься, он и не узнает.

– А кстати – почему он сегодня не приехал? – поинтересовалась Булочка.

– Решил взять отгул в честь Рождества, – ответил Чарли, отмечая, что язык начинает заплетаться – верный знак того, что пора на выход.

– Зачем ему отгул на Рождество? Он живет один. Ни Бонни, ни детей давно не навещает. У него и друзей-то нет, только вы двое.

– Думаю, он улетел в Цинциннати навестить мать, – соврал Чарли. Вместо «Цинциннати» у него вышло «цнати». Все, надо срочно отсюда сваливать.

– Ерунда, – возразил Дэннис. – Я видел его сегодня днем. Он приезжал с какими-то бумагами.

Дверь открылась, и вошли прежние студенты, за исключением драчуна Ронни. Увидев Каллигана, который глазел, открыв рот, на вращающийся передок Фрэнси, они нерешительно остановились. Тогда Булочка встала и направилась к вошедшим.

– Убавь отопление, Дэннис, – попросил Чарли, все больше страдая от жары.

– Как же! Наши голые сотрудницы это оценят.

– Ну что ж, – Чарли поднялся и допил пиво, – тогда я пошел.

Он направился к двери, мимо Каллигана. Ничего, кто-нибудь другой подбросит его до дома.

В дверях он на минуту задержался, чтобы ощутить, как ледяной ветер пробирается под пальто, швыряет в лицо колючие снежинки.

– Ты озверел, что ли, Чарли! – пронзительно взвизгнула Булочка. – Закрой дверь! Я голая!

Обернувшись, он увидел, что она и впрямь уже совершенно голая стоит на сцене, а трое студентов покорно расселись за ближайшим столом.

– Эй, ребятки, не скупитесь, Булочка заводит что надо! – было последнее, что успел услышать Чарли, закрывая дверь. Каллиган, разумеется, не узнал их.

* * *

Надо бы поесть, думал Чарли, пока его «линкольн» плавно двигался к югу, обратно в город. Шел густой мокрый снег. Половина местных идиотов не в состоянии управлять машиной во время снегопада. Чарли нежно прижал педаль тормоза, отпустил, снова прижал, чувствуя, как машина каждый раз подскакивает, когда он убирает ногу, затем закрыл глаза, а «линкольн» совершил полный оборот на триста шестьдесят градусов и будто по волшебству вернулся в начальное положение.

Почувствовав, что машина вновь ему послушна, он включил радио – на коротких волнах собачий хор исполнял Jingle Bells. Настроение было отличное.

Менее чем через полмили начался город. Почти сразу Чарли заметил у дороги тусклый оранжево-коричневый знак «Хардиз». На стоянке было пусто. Выйдя из машины, он с силой толкнул входную дверь и немедленно должен был обеими руками вцепиться в ручку двери, чтобы не упасть на скользкий бетон. Под стеклом висело отпечатанное на машинке объявление:

«Дорогие друзья!

24 декабря мы работаем до пяти часов вечера.

На Рождество наш ресторан будет закрыт, дабы наши служащие могли провести праздник с семьей».

– А какого черта у вас тогда свет горит? – заорал Чарли и пнул дверь ногой. Зал ресторана и впрямь был ярко освещен. Чувствуя горячее желание швырнуть камень в зеркальное стекло, Чарли резко повернулся, ноги разъехались на обледенелых ступенях, и он со всего маху приложился копчиком к промерзшей дороге.

В первое мгновение он даже растерялся. Он сидел на земле с занемевшим от холода и удара задом и ведром холодных соплей вместо головы, напрасно пытаясь сдержать слезы унижения и ярости. На стоянку свернул зеленый японский седан и остановился в десяти футах от Чарли. Чернокожий парень лет пятнадцати опустил стекло.

– Эй, что с вами?! – крикнул он.

– Ничего. Я просто поскользнулся, – нехотя ответил Чарли.

– Поехали, – торопил водитель, – он в порядке.

– Вам точно не нужна помощь?

– Точно, черт подери. – Чарли уже зашевелился, соображая, как ловчее встать на ноги.

– С Рождеством! – Парень поднял стекло. Машина запыхтела, развернулась и исчезла среди метели.

Чарли похромал к своему «линкольну». Где же поесть в Рождество, если даже супермаркеты не работают?

Проезжая по опустевшей главной улице, он снова слушал полицейское радио. На этот раз диктор передавал подробности драки в таверне. Наконец, в одном заведении у дороги он заметил свет. Это был ресторан «Медная свеча».

Чарли пересек свободную соседнюю полосу и подъехал прямо под окно. Сквозь ветки сосны, росшей у окна, он видел, что официантка несет заказ к многолюдному праздничному столу. Он помедлил, думая, не отогнать ли машину на стоянку поблизости, но потом решил, что не стоит беспокоиться. Он просто умирал с голоду. Да и на стоянке, казалось, нет мест.

В желтоватом свете фойе, обшитого дубовыми панелями, зеленели сосновые гирлянды, рдели бархатные ленты, тускло поблескивали колокольчики и ангелы из золотой фольги. Музыка, смех и веселые крики доносились сюда из большого зала и бара. Все это напоминало скорее Новый год, а не Рождество. А вдруг и правда? От этой мысли Чарли похолодел. Нет, пробудь он в городе неделей дольше, все было бы кончено. Это было бы ужасно, непоправимо.

– Привет, Чарли. С Рождеством! – сказала распорядительница, пухлая миловидная брюнетка. Чарли все забывал ее имя. Что-то на «К»: Кристина, Кэтлин, Кассандра? – Ты в бар?

Он по привычке собрался ответить «да», но вовремя вспомнил, что нужно поесть.

– А кухня еще работает?

– Конечно. Вот, пожалуйста. – Она протянула ему меню. – Для тебя есть свободный столик у окна.

– Отлично.

Чарли прошел через малый обеденный зал к окну, где ждал обещанный столик с хвойным букетом и длинной горящей свечой посередине. Он сел, огляделся в поисках знакомых и, поскольку знакомых не было, уставился в окно, забыв о меню.

В свете новых уличных фонарей все было оранжевым, даже снег. А старые фонари давали зеленовато-голубой свет. А потом установили новые, которые дают ртутные испарения. Или все было наоборот? Старые давали испарения, а новые что-то другое? В театре через дорогу шел спектакль «Чудеса на 34-й улице». В кассе стояла очередь за билетами. Изредка по дороге медленно проезжали машины. А одна летела как на пожар, выписывая сумасшедшие зигзаги.

Чарли со страхом наблюдал, как она приближается к его «линкольну», как ее заносит из стороны в сторону. Однако все обошлось. Машина миновала «линкольн» и помчалась дальше на запад, неся смерть чьей-то еще радости и гордости. Интересно, отчего он так переволновался? Послезавтра «линкольн» все равно достанется Дикону. С Рождеством тебя, мерзавец.

Глава 5

Время было начало девятого. Он сидел в ресторане больше часа, с тарелкой бараньих ребрышек и бутылкой красного вина, и смотрел, как падает снег за окном. До встречи с Виком оставалось еще семь часов, и Чарли понятия не имел, куда поехать и чем заняться после того, как он отдаст негатив Ренате. Ехать домой было еще рано.

– Чарли? – окликнули его.

Он обернулся. К его столу подошел очень тучный человек высокого роста в прекрасно сшитом костюме.

– Питер ван Хойтен приходится вам родней, если не ошибаюсь?

– Хм…

– Не могли бы вы отвезти его домой? Мне бы очень не хотелось, чтобы он садился за руль в таком состоянии. Особенно на Рождество.

– А где он?

– В баре. Если бы вы подошли к нему…

– Хорошо. – Прикончив порцию бараньих ребрышек, он чувствовал себя готовым на любые подвиги. Если надо, он с ветерком домчит Пита домой.

– Спасибо, Чарли. Вино вам в подарок. С Рождеством!

«Здесь меня любят, – подумал Чарли. – Я знаменитость. Даже уезжать не хочется». Он встал, морщась от боли в бедре, и поковылял в бар.

В баре яблоку негде было упасть. В толпе Чарли узнал члена городского совета, которому на протяжении последних шести-семи лет не раз давал крупные взятки, местную светскую львицу и дирижера городского симфонического оркестра. Как и все прочие, они отчаянно флиртовали направо и налево, ведь считается, что Рождество не Рождество, если не подцепишь кого-нибудь в баре.

Увидев Чарли, пьяный Питер ван Хойтен загоготал:

– Чарли Арглист, иди сюда, сукин сын! – Он пошатнулся и уцепился за стойку.

Вокруг стоял адский шум, но Питер кричал громче всех, адресуя свои грубые приветствия равно знакомым и незнакомым. Его спортивный твидовый пиджак с надорванным карманом был, мягко говоря, помят, рыжеватые волосы стояли торчком, и все же в нем чувствовалось некое пьяное бравурное достоинство. Вопреки страшной тесноте, справа и слева от него было свободно, так как его шаткое тело отбрасывало любого, кто пытался встать рядом.

– Будь ты проклят, Чарли, ведь мы с тобой почти родня. Вот так удача! Какая встреча под Рождество! Что ты пьешь?

– Красное вино.

– Брось эту дрянь, Чарли, пей скотч! Детка, налей моему свояку той же отравы, что и мне!

Девушка-барменша, с каменным лицом, налила и поставила виски для Чарли. Видно было, что ей не терпится выставить Пита вон и она ждет лишь команды начальства.

– Ты только полюбуйся на этих жалких сосунков. Замшевая тройка, чтоб я сдох! – Он указал на одетого с иголочки молодого адвоката, знакомого Чарли, увлеченно беседующего с женщиной своего типа. – Цивилизация катится ко всем чертям, когда мужики начинают одеваться в такие тряпки.

– Чем ты сейчас занимаешься, Пит?

– Дома проектирую. Деньги гребу лопатой. Нет, серьезно. А ты как поживаешь?

– Нормально, как всегда.

– Все в той же банде? – заорал Пит, а Чарли невольно поморщился. – Ладно, приятель, ты ведь знаешь, это я любя.

– Как дети? – спросил Чарли.

– Должно быть, хорошо, – помешкав, ответил Пит. – Лесси… нет, Мелисса… ходит на плавание. А может, это Спенсер ходит…

– Я не о своих детях, а о твоих.

– А, о моих… Да с ними полный порядок. Все нормально.

– Где сегодня Бетси?

– У своих стариков, сегодня же Рождество. О боже… – Он с притворным ужасом взглянул на часы. – Я опоздал на три часа… – Пит не договорил, расхохотавшись.

Он смеялся до тех пор, пока колени не подогнулись и он не съехал, скользя спиной по стойке, на пол. Сидя на корточках, он сипел, стонал и раскачивался от беззвучного хохота, прижимая руки к животу, а по щекам его текли слезы.

За стойкой появился владелец ресторана. Он молча перевел взгляд с Пита на Чарли и указал глазами на дверь. Понимая, что Пит не одобрит его предложения подбросить его домой, Чарли выдвинул другое:

– Слушай, я собираюсь в «Сладкую клетку». Хочешь со мной?

Пит, продолжая смеяться, поднял голову.

– Туда, где голые бабы? Еще бы!

Чарли помог ему подняться, и они вышли.

«Линкольн» уже скрылся под белым матрасом, а снег все падал, густой и неторопливый. Пит щелкал переключателями отопления на приборной доске, чтобы прибавить жару.

– Боже, как я тебе завидую, – говорил Пит, притихший вдали от ресторанной толпы.

– В смысле?

– Если бы у меня только хватило духу расплеваться с этой чертовой семейкой.

– Это была не моя идея.

– Все равно. Но Бетси не отпустит меня без королевских отступных. Она, понимаешь ли, хочет блистать в свете.

– Да. Они с Сарабет в этом похожи.

– Да уж, Сарабет страшная женщина. Страшнее, чем Бетси. Но их мать просто мегера.

– Все три совершенно чудовищны.

– Точно, – фыркнул Пит. – Готов поспорить, что мамаша Хеннестон потирала ручки, когда ее дочки нас окрутили. Адвокат и архитектор! Какая удача!

– А что? Мы с тобой два денежных мешка, разве не так?

– Нет, ты только подумай, Бетси мне полгода не давала! Представь, она за маньяка меня держит! А все потому, что я хочу ее трахать даже после того, как она родила мне библейский минимум детей – три штуки.

– У вас уже трое?

Пит нахмурился, подсчитывая.

– Да. Младшая – девочка, ей три с половиной. Давно ты у нас не был, Чарли. – Он потянулся и зевнул. – А что в «Сладкой клетке»? Это ведь твой клуб?

– Не мой, но есть одно дельце.

– Понятно! Мафиозные терки. Интересно, какое дельце? Толкаешь небось партию кокаина?

– Попридержи язык, ладно?

– Слушай, а правда, что Вик Кавано отрубил руку какому-то типу?

– Кто тебе сказал?

– Я так и знал! – воскликнул Пит, приняв вопрос Чарли за утвердительный ответ.

– И все-таки кто?

– Один знакомый, поставщик цемента. Я обмолвился, что у моего бывшего свояка бизнес с Виком Кавано, а он и говорит: мол, один посетитель в «Раме» схватил стриптизершу за передок во время выступления. За это Вик отволок бедолагу на задворки и отрубил ему руку. Нет, обе руки.

– Да, да, так оно и было, – усмехнулся Чарли, подумав, что если бы за такую провинность полагалось отрубать руки, то город был бы полон безруких мужчин.

– А женщина, что исчезла недавно, – она ведь у тебя работала?

– Не то чтобы у меня лично, но она танцевала в «Раме».

– Выходит, ты был с ней знаком?

– Да, немного.

– Что, по-твоему, произошло? Ее убили?

– Думаю, она сбежала с любовником. Обычное дело.

– В газетах пишут, что у нее остались двое детей.

– Хм… Ну и что?

– Ты считаешь, она из тех женщин, что бросают детей?

– Понятия не имею.

– В газетах так написано, будто ее убили.

– Ага. И что она святая. Будь они прокляты, эти газетчики. Где-то с месяц после того, как Дезире сбежала, прихожу я в клуб, а у стойки сидит телка и точит лясы с барменом. Я думал, она пришла на работу устраиваться, а оказалось, она берет у него интервью для газеты. Я тут же вышвырнул ее вон, но она успела поговорить с Фрэнси и Булочкой.

Пит рассмеялся.

– Фрэнси и Булочка. Как два пуделя.

– Ну так вот, Фрэнси и внушила этой романистке, что Дезире убили, иначе она ни за что не бросила бы детей.

– И правда: почему она бросила детей?

– Да мало ли, какие у нее были причины! Будто матери не бросают детей! А эта журналистка представила ее так, словно она судья Картер и Элеонора Рузвельт в одном лице.

После той статьи в газете Чарли имел неприятности с копами, прокуратурой и Виком, и все потому, что в их клубе якобы неподходящая обстановка для работы молодой матери двоих детей.

– Эй, Чарли, а тебе случается трахать стриптизерш?

– Бывает. По большому желанию, по пьяни или когда все достало.

– А у меня все вместе почти постоянно. А правда – нет ли у тебя кокаина?

– Нет. Ты поосторожнее с этим, а не то нам обоим не поздоровится.

В «Сладкой клетке» было пусто. Сидни громко разговаривал по телефону. Не глядя на вошедших и не умолкая, он открыл и выставил на стойку две бутылки пива. Красный от злости, он ревел в трубку, брызжа слюной:

– Если это не подлость с твоей стороны, то я не знаю, как это называется! Возьми свое рождественское полено, смажь жиром и сунь себе в задницу!

Пит наклонился и зашептал на ухо Чарли:

– Если у тебя дело к этому парню, то ты не вовремя.

Чарли вытащил свою флягу, отхлебнул и передал Питу. Тот пил, одним глазом следя за Сидни.

– Ты крупно пожалеешь об этом, беззубая старая сука! Я обещаю, ты проклянешь тот день, когда родилась на свет! – Он швырнул трубку, затем снова схватил, гаркнул что-то в телефон изо всей мочи и напоследок несколько раз ударил трубкой по рычагу. Потом, тяжело дыша, посмотрел на Чарли и Пита. – Простите. Это моя мать. Она хочет, чтобы я забрал детей не завтра, а сегодня, потому что им с ее дебилом-мужем приспичило отправиться спозаранку в «Сад богов». В шесть утра!

– Рената здесь? – спросил Чарли. – Я должен ей кое-что передать. – Он нервничал, держа конверт в руках, будто боялся, что тот может выскочить и сбежать.

– Она вернется около полуночи. Оставь, я ей передам.

– Нет, я лучше сам.

– Хорошо, – пожал плечами Сидни.

– А где девочки? – застонал Пит.

– А где клиенты? – в тон ему ответил Сидни. – Расти уехала с обидчиком Каллигана. Эми Сью сидит в офисе и ждет, когда появятся клиенты. Анита должна подъехать, но ее нет. Почему только Рената не позволяет мне закрыться? А ты закрыл «Раму»?

– Нет пока.

– Будем надеяться, что народ набежит после праздничной службы в церкви.

– Может быть. – Чарли прикончил пиво. – Сколько мы тебе должны?

– Рената сказала, что сегодня ты пьешь за счет заведения. Я передам ей, что ты приходил.

– К двенадцати я вернусь.

– Боже, мне придется все-таки ехать за детьми, а Ренате работать сегодня в ночь. Ох, и разозлится же она.

– Когда она увидит, что я ей привез, то сразу подобреет, – сказал Чарли, похлопывая себя конвертом по ладони.

В машине он сунул конверт в бардачок.

– А теперь куда?

Глава 6

Клуб «Снифтер», пристроившийся на углу молла, между химчисткой и магазином открыток, работал ежедневно с четырех часов дня до двух утра. Помимо тусклых лампочек, скрытых среди красной бархатной обивки стен и позади бара, на каждом столе горели свечи в круглых хрустальных подсвечниках. Меню было дорогим и консервативным: бифштекс, раки, жареная форель. Чарли получил здесь членскую карточку, едва ему исполнилось двадцать один год. На время его брака «Снифтер» стал его вторым домом, особенно под конец, когда здесь он находил и партнерш для секса. Близкое знакомство завязалось у него с полудюжиной более или менее привлекательных женщин разной степени алкогольной зависимости, которые сменялись примерно раз в две недели. Все вполне устраивало Чарли до тех пор, пока одна из них как-то не сообщила мрачным и взволнованным голосом, что ее муж нанял детектива и купил револьвер. Чарли хоть и не поверил в этот мелодраматический бред, однако занервничал и видеться с ней перестал. Не то чтобы он совсем прекратил наведываться в клуб, но после развода привычки его изменились, захотелось расширить круг знакомств, так что заглядывал он сюда не чаще двух раз в неделю. Сегодня народу было немного, и посетителей обслуживал единственный официант.

У Пита снова развязался язык, хотя теперь он говорил гораздо тише:

– Сейчас который час? Должно быть, где-то девять пятнадцать. Они, наверное, только разворачивают подарки. Значит, в половине десятого они сядут за стол. А я подкачу к самому десерту и устрою им шикарный праздник!

– Неплохая идея, – одобрил Чарли.

– Поехали вместе! Ты не должен упускать возможность изгадить Рождество твоей бывшей жене. Заодно и полюбуешься на ее нового муженька. Кстати, он тебя ненавидит. А когда ты в последний раз навещал детей?

– Недавно, – ответил Чарли, хотя с тех пор прошло уже несколько месяцев.

По мере приближения даты отъезда его привычная невнимательность превращалась в намеренное стремление избежать встреч, якобы для того, чтобы лишний раз не травмировать детей. В его планы не входило навещать их перед отъездом.

– Ты подумай. Давай выпьем еще – это поможет тебе почувствовать дух Рождества.

– Давай. – Как бы мерзко ни было сознавать, что он бросил детей, он просто не мог представить себе их встречу. Нет, это лишнее. Он уезжает, и они скоро забудут его.

– Я повторю, Келли.

– И я, – сказал Пит, осушая бокал.

Келли, молодая брюнетка с конским хвостом, улыбнулась и взяла их бокалы. Из-за близко расположенных глаз казалось, что она косит.

– Джентльмены, сегодня с вами пьет Трина.

Чарли повернулся и огляделся, щурясь в тусклом свете свечей. За столиком сидела одинокая женщина – та самая, муж которой якобы нанял детектива и купил револьвер. Она подняла свой бокал и едва заметно кивнула. По ее лицу скользнула тень улыбки. Чарли слез со стула и, прихрамывая, приблизился к столику Трины.

– Трина! Какая встреча!

– С Рождеством, Чарли. Где ты охромел?

– Боевые раны. Сражение при Шато-Тьерри.

– А ты воевал в Корее? – не расслышав, удивилась Трина.

«Ей, наверное, под пятьдесят», – подумал Чарли. Привлекательная женщина, которая тратит много труда и средств на поддержание красоты, чтобы затем напиваться в барах. Ее уши, шея и руки были отягощены золотом, серебром и бирюзой. Несколько прядей волос выбились на висках из тугой прически.

– Где же твоя крошка-медсестра? Почему она не пришла?

– Она вообще-то врач. Мы расстались. А ты сегодня одна? – Чарли так и стоял, не пытаясь подсесть к ней.

– Все мои дружки отреклись от меня сегодня. Каждый встречает Рождество в кругу своей чертовой семейки.

– Только не я.

– И не я. Алекс и его сучка-лыжница потащили детишек в Вейль. Я сказала: ладно, я найду, с кем переспать. Какие у тебя планы на сегодня, Чарли? А кто этот симпатичный джентльмен? – спросила она, увидев Пита, несущего бокалы.

– Это Пит, муж сестры Сарабет.

– Бывшая родня, значит. – Трина коротко и сухо рассмеялась. – Привет, Пит!

– Привет, Трина. Ты меня, наверное, не помнишь. – Он уселся напротив.

– Конечно помню! Только подскажи, где мы встречались…

– Пару лет назад в «Медной свечке», ты тогда здорово поскандалила с мужем.

Трина подалась вперед, всматриваясь в его лицо.

– Он шлепнул по заднице какую-то шлюху? А мы ушли вместе с тобой?

– Ну да.

– О боже… Он вел себя как последний кобель. А ведь целая компания тогда собралась, его друзья, коллеги… Значит, это был ты?

– Мы еще обжимались с тобой возле стойки, помнишь? У всех на виду. А потом поехали в мотель за город, и ты звонила мужу и диктовала сообщение на автоответчик, пока я имел тебя сзади.

Лицо Трины вспыхнуло. От гнева ли, от возбуждения – определить было нельзя.

– Значит, это был ты? – переспросила она.

– Кто ж еще! – воскликнул сияющий Пит. Похоже, он успел протрезветь.

Трина пальцем поманила Келли и, когда та подошла, сказала:

– Келли, мы с Питом выйдем ненадолго. Пока нас не будет, угощай Чарли за мой счет, хорошо?

Едва договорив, она вскочила, схватила Пита за руку и поволокла к выходу. Удивительно, что ей удавалось проделывать такие номера на высоких каблуках и в состоянии сильного подпития. «Сзади она неплохо выглядит», – подумал Чарли. Пит оглянулся через плечо, довольно оскалясь. Когда они вышли, Чарли побежал в туалет.

Туалет здесь был в три раза чище, чем в «Раме». Вместо ящика с презервативами над каждым из трех писсуаров висели приличные календари в рамке. Жидкое мыло из дозатора, а не порошок, горячая вода. Он тщательно высушил руки под сушилкой и вернулся в зал.

– Думаю, у нее депрессия, – говорила Келли, подвергая Трину заочному психоанализу, а Чарли от скуки слушал. – Привлекательная женщина, с деньгами. Почему ее тянет в такие места?

– Ей больше некуда идти, – предположил Чарли.

– По-моему, ей стоит пойти в какой-нибудь клуб.

– По-твоему, здесь не клуб, детка?

– Не называй меня так, Чарли. Я имею в виду клуб по интересам – клуб садоводов или филателистов.

– О да! Представляю себе: Трина с головой ушла в коллекционирование марок. Адекватная замена выпивке и блядству, нечего сказать.

– Я просто привела пример! – Поскольку Келли было двадцать с небольшим лет, она пока не успела утратить веру в людей. – Если бы у нее появилось хобби, появился бы и смысл в жизни.

Дверь открылась, и вошли Трина и Пит. Макияж на лице Трины совершенно не пострадал, а Пит, кажется, засыпал на ходу. Они отсутствовали около пятнадцати минут.

Пит уселся рядом с Чарли, а Трина отправилась в туалет.

– А мне здесь нравится, – заявил Пит, еле ворочая языком, точно снова принял на грудь. – Я и не думал, что у меня встанет, я ведь бухаю с трех часов дня. Рождественское чудо, не иначе.

Взгляд Келли выражал одновременно осуждение и сопереживание еще одной заблудшей душе. Пит взглянул на нее оценивающе и промычал, обращаясь к Чарли:

– Я б отсюда век не выходил, но нам пора к теще.

– Я подожду тебя в машине, а ты попрощайся с Триной, – сказал Чарли.

Пять минут спустя Пит бодро выскочил на улицу и забрался в «линкольн».

– А я думал, что это Энди Сэндовал подцепил ее в тот вечер и вдувал ей, пока она звонила Алексу и диктовала сообщение на автоответчик, – говорил Чарли, выруливая на дорогу.

– Да, точно. Но он мне рассказывал, что потом встречал ее четыре или пять раз, и она не помнила, что это был он.

– Ну и дела!

– Представляешь? Ну и я, конечно, вдул сейчас этой пьяной потаскухе. И вот я еду к теще праздновать Рождество, а мой член благоухает Триной.

– Может быть, остановимся где-нибудь, чтобы ты помылся?

– Нет, ни за что! – Он собрал в горсть рубашку на груди, зарылся в нее лицом и сделал шумный глубокий вдох. – И здесь ее запах. Стойкие у нее духи. Идем вместе, Чарли. Такое Рождество ты запомнишь на всю жизнь.

– Отчего ты вдруг разошелся? Минуту назад ты ползал, точно сонная муха.

Пит расхохотался.

– Посмотри, что у меня есть! – Он показал квадратик алюминиевой фольги. – Мы пару раз заправились в женском туалете, а потом она дала мне это. Типа подарок на Рождество. Хочешь нюхнуть?

– Нет, за рулем не буду.

– Ладно, я предложу Дорри. Пусть взбодрится.

Чарли держал путь на юг, к дому родителей его бывшей жены. «Жаль все-таки уезжать, не повидав напоследок детей, – думал он. – Ничего, я быстро».

Глава 7

– Когда ты в последний раз видел эту сучку? – спросил Пит.

– Ровно два года назад, под Рождество. Я приехал в молл купить подарки и вижу – она. Нагрузилась, как кляча, еле тащит свое барахло. Она, конечно, сделала вид, что не замечает меня, но я сам подошел и предложил помочь.

– Она, наверное, совсем не обрадовалась.

– Выдала эдакую улыбочку, – Чарли осклабился, растянув губы и выпятив кадык, – и говорит: «Большое спасибо, Чарли, я сама».

Пит отхлебнул из его фляги.

– Пойло почти закончилось. Ну да ладно, у тещи пополним запасы. Уж что-что, а выпивка у них отменная.

Они проезжали по улице жилого района, с солидными старыми домами и высокими голыми деревьями по обеим сторонам. На карнизах и деревьях висели цветные гирлянды. Чарли притормозил у дома, расцвеченного мелкими белыми огнями по всему фасаду, причем въехал на соседский газон, не заметив заметенного снегом бордюра.

– Черт! Разлил! – вполголоса выругался Пит, когда автомобиль тряхнуло, и стал вытирать рукавом штанину. – Ладно, все равно почти допили.

– Проклятый снег, – смущенно оправдывался Чарли, – бордюры замело, вот я и дал маху.

– Оставь машину прямо здесь. Сейчас никто не станет суетиться и вызывать копов.

– Я так и сделаю. Все равно мы ненадолго.

Пит уже высыпал две белые дорожки на обложке новенького дорожного атласа.

– Давай нюхнем.

В первый момент Чарли хотел отказаться, но потом решил, что это поможет развеять хмельной туман в голове и ему не придется позориться перед детьми, явившись пьяным.

– Давай.

После первого вдоха он пожалел, что согласился. В носу сначала запекло, потом горько-сладкая слюна хлынула в горло, вызывая рвотные спазмы, однако пьяная муть в голове начала рассеиваться. Выходя из машины, он был почти трезв.

Прежде чем войти, они обошли дом с восточной стороны, потому что Пит хотел заглянуть в окно столовой. Оглядывая знакомый двор при свете оранжево-багровых фонарей, Чарли чувствовал себя привидением. Было так тихо, что, казалось, слышно, как падают на крышу снежинки. Они свернули за угол.

– Ах, класс! – раздался громкий шепот Пита, который заглядывал, поднявшись на цыпочки, в освещенное окно. – Они едят десерт. Молчат. Дети все сонные.

– Я туда не пойду.

– Нет, пойдешь! Хочешь, чтобы я обрадовал твоих детишек, сказав, что ты был здесь, но не зашел? Идем! – Он махнул рукой, призывая Чарли следовать за ним на крыльцо.

Дверь была не заперта. Чарли задержался, чтобы вытереть ноги о коврик, а Пит потопал прямиком в столовую, оставляя грязные, мокрые следы на дубовом полу. По пути он еще вспрыгнул на замшевый диван, где тоже хорошенько наследил.

– С Рождеством вас, засранцы! – весело крикнул он.

Чарли опасливо шел позади, готовый в случае чего дать деру. Распахнув дверь, Пит ворвался в столовую. Чарли выглядывал у него из-за спины. В комнате было сумрачно – темно-зеленые обои скрадывали свет. На одном конце длинного стола восседала Дорри, напротив – ее муж, за столом сидели, развалясь, пятеро вялых, сонных внуков, две женщины лет тридцати пяти – сорока и один маленький и толстый зять. Этот был единственным подвижным элементом во всей картине – его вилка отчаянно работала, двигаясь между тарелкой с пирогом и его ртом. На столе стояли индейка, подлива, картофельное пюре, клюквенный соус, зеленые бобы. Из трех пирогов посередине лишь один был разрезан, и ел его только муж Сарабет.

– Эй, кто-то умер?! – заорал Пит.

Никто ему не ответил. Чарли съежился за спиной Пита, испытывая сильное желание убраться, пока его не заметили. Краем глаза он видел Мелиссу, сидящую рядом с Дорри на дальнем конце стола. Сколько ей уже? Шесть? Нет, семь.

– Это бойкот, Чарли.

Услышав его имя, взрослые не пошевелились, но Мелисса тут же вскарабкалась с ногами на свой огромный стул, увидела Чарли и с криком бросилась к нему. Обогнув стол, она шмыгнула мимо дяди Пита и добралась до Чарли. Он поднял ее на руки, крепко прижал к себе на мгновение и опустил обратно. Она плакала, намертво вцепившись в его штанину. Теперь и остальные заметили его, смущенные и злые.

– Привет, Спенс, – сказал Чарли. Маленький Спенс сидел между Сарабет и ее мужем. – С Рождеством!

Мальчик лишь молча смерил его взглядом. Дети Пита и Бетси таращили глаза, не понимая, кто это.

– Извините, что без предупреждения. Я только хотел подвезти Пита и поздравить вас с праздником.

Никто не проронил ни слова. Бывший тесть вывернул шею, смотря на Чарли, и открыл рот, будто ему явился покойник. Муж Сарабет грозно двигал челюстью, пережевывая пирог. У него был такой вид, словно он сейчас встанет и огреет Чарли серебряным подсвечником. Сарабет смотрела в сторону. Бетси переводила презрительный взгляд с Пита на Чарли, точно не могла определить, кто из них больший мерзавец. Тишину нарушила Дорри:

– Мы уже отужинали, Чарли. Могу я предложить тебе вина? – Она даже улыбнулась, поразив Чарли непривычно любезным отношением.

– Спасибо, Дорри, не откажусь. – Он прошел к дальнему концу стола мимо Сарабет.

Дорри встала и налила ему бокал красного вина.

– Почему ты хромаешь, Чарли? Ушибся?

– Старая травма, теннисное колено.

– Никогда о таком не слыхала.

Он обернулся к Сарабет, которая по-прежнему прятала взгляд. Теперь она носила челку и волосы ниже лопаток. Ее щеки раскраснелись, глаза влажно блестели. Он и забыл, как она красива, когда дуется. Она встала, и он с удивлением увидел, что она беременна. При виде ее живота Чарли почувствовал острую боль ностальгии, беглую, но очень сильную. Он и не думал, что способен испытывать подобное. Впрочем, он тут же вспомнил, что ненавидит ее.

– Извини, – произнесла Сарабет, проходя мимо Пита, а Бетси посмотрела на Чарли, с отвращением изогнув верхнюю губу, будто сейчас зарычит.

Бетси всегда нравилась ему. Он даже пробовал за ней приударить, когда особенно не ладилось с Сарабет. И ее внимание – пусть и в такой форме – было ему по душе. Она хотела что-то сказать, но осеклась и вышла из комнаты вслед за Сарабет. По пути она крепко двинула Пита локтем в грудь и прошипела:

– Подонок.

Пит усмехнулся, однако ясно было, что обещанное веселье с фейерверками не состоится.

– Как твоя работа, Чарли? – спросила Дорри.

– Хорошо, – ответил Чарли.

Впервые они поцапались с Дорри, когда возник невинный, казалось бы, вопрос: стоит ли покупать велосипед для Спенсера или подождать, пока он подрастет? Обсуждение переросло в ссору с криками и бранью по поводу решения Чарли оставить адвокатскую практику, которая не приносила особых доходов, и вступить в долю с Биллом Джерардом и Виком Кавано. С того дня и до самого развода Чарли старался избегать ее общества, пропуская все семейные сборища, отсутствие на которых зятя стало семейной традицией Хеннестонов.

– Кто это?! – вдруг заревел старик, сидевший с краю.

– Это Чарли! – заорала в ответ Дорри.

– Не Чарли, это кто? – Он указал на Чарли.

– Это Чарли, Берт. Отец Спенса и Мелиссы.

Старик ткнул пальцем в надутого мужа Сарабет:

– Я думал, это Чарли.

– Это Тони. Успокойся.

Спенсер вдруг вскочил из-за стола, опрокинув стул.

– Тони – мой папа. А это кто – я не знаю! – Чарли удивился, увидев, как подрос этот щенок. Когда они встречались в последний раз? Пару месяцев назад, не больше. – Ты даже не прислал нам подарки в этом году.

«Черт, а ведь и правда. Я совсем забыл», – подумал Чарли.

– Я не люблю Тони, – пискнула Мелисса, покосившись на Чарли. Это прозвучало неискренне, но Чарли порадовался.

– Тебе, наверное, пора. Пита нужно подбросить до дома. Бетси с детьми останутся сегодня здесь, – сказала Дорри.

– Я и сам могу добраться до дому, сука, – огрызнулся напоследок Пит, зная, что проиграл.

– До свидания, Чарли, – улыбнулась Дорри, садясь за стол.

– Что ж, спасибо за вино. – Он одним махом осушил полный бокал вина, к которому не успел притронуться.

Мелисса потянула его за рукав:

– Знаешь что? Я играла в рождественской пьесе про Боба Крэтчита.

– Подумаешь! – закричал через стол Спенсер. – Ты была сестрой Малыша Тима, и тебе даже не дали слов! – Мелисса высунула язык, дразня брата. – А он даже не пришел посмотреть! – Спенсер показал Чарли средний палец и выбежал из комнаты, по пути расчетливым ударом поразив Пита в живот и таким образом пополнив список членов своей семьи, бивших Пита в Рождество.

– Он пришел бы, если бы мама разрешила мне отправить ему приглашение! – закричала Мелисса ему вслед.

Муж Сарабет одобрительно хмыкнул, поддерживая выходку Спенсера, а Чарли вдруг заметил, до чего он здоровый, хотя и жирный как боров. У него были большие, сильные, мускулистые руки, которыми он в два счета мог бы вышибить из него дух. Интересно, долго ли осталось ждать, прежде чем этот Тони начнет пропускать Рождество, День благодарения и прочие семейные праздники?

Чарли коротко обнял Мелиссу на прощание и вышел. Пит молча последовал за ним. Триумфальный дебош, на который рассчитывал Пит, провалился. Чарли догадывался, что бойкот станет единственным способом семейного общения с Питом, пока он захочет оставаться и пока ему позволят оставаться в семье.

У двери их догнала Мелисса.

– Ты придешь ко мне на этой неделе? – спросила она Чарли.

– Обязательно приду, детка, – пообещал он, и Мелисса побежала обратно в столовую.

Они брели по хрустящим сугробам к машине. Чарли обернулся, и ему показалось, что на втором этаже у окна спальни стоит Сарабет и смотрит на него, хотя это могла быть и Бетси. Прежде чем он успел разобрать, шторы закрылись.

Глава 8

Прошло не менее пяти минут, когда, наконец, Пит снова заговорил.

– Какая стерва эта Дорри, – произнес он с расстановкой, будто сделал неожиданное открытие. – Черт, мы забыли наполнить флягу.

– Тебя отвезти домой? – Чарли хотел прежде отделаться от Пита, а затем ехать в «Сладкую клетку» к Ренате.

– Я приберегу остатки кокаина на потом, а пока хотелось бы заехать куда-нибудь еще и выпить. Самый последний раз – и я готов лечь в постельку и видеть сны о старых добрых эльфах, леденцах и прочей ерунде. – Пит прислонился головой к стеклу и закрыл глаза. – Я не сплю. Толкни меня, когда приедем.

Несколько минут спустя Чарли поворачивал на стоянку у клуба Тервиллигера. Пит пошевелился, кашлянул и открыл глаза.

– Где мы?

– У Тервиллигера.

– Черт тебя сюда занес. Ненавижу этот клуб. Здесь вода вместо выпивки и медицинские плакаты на стенах.

– Не забывай, что сегодня Рождество. В этой части города больше ничего не работает.

– Верно, – вздохнул Пит. – И все-таки это не клуб, а дерьмо. – Он открыл дверь и шагнул в сугроб высотой до середины икры.

На стоянке было только три машины.

– Кстати, здесь можно подцепить неплохую сучку.

– Два раза за вечер? Я не настолько удачлив. А у тебя есть клубная карта?

– У меня есть клубные карты всех клубов.

Молодая барменша убирала в полку чистые бокалы. Когда они вошли, она, не прерывая своего занятия, сказала:

– Я закрылась. Извините.

– Нам только один коктейль, – сказал Чарли.

– Каждому, – прибавил Пит, испугавшись, что она может неправильно понять.

– Я закрылась, – повторила барменша, явно не расположенная к обсуждениям.

Это была симпатичная круглолицая девушка с рыжевато-каштановыми волосами до плеч. Наверное, студентка. Чарли показалось, что она слишком юна для работы в баре. В углу молодой человек ставил стулья на столы. Огни по периметру ресторана уже погасли, освещался лишь круглый бар в середине помещения.

– А почему у вас дверь открыта? Время без восьми минут одиннадцать, я требую выпивки! – возмутился Пит.

– Но я уже закрыла кассу.

– Брось, Пит, идем. – Чарли взял его за локоть.

– У меня брат гангстер, – сообщил Пит девушке, стряхивая руку Чарли.

– Хватит, Пит. – Чарли схватил его за рукав. – Извини, детка.

Она оглянулась на парня, поднимавшего стулья, и сказала, смягчаясь:

– Ну, если вы быстро выпьете и уйдете, то я налью вам по одному. Я просто не хочу снова открывать кассу.

В конце концов, она позволила им выпить по второму. Она и молодой человек составили им компанию. Оба учились в университете и не могли поехать домой на Рождество.

– Позвольте один вопрос, – промычал Пит. – Почему у вас всякий хлам висит на стенах?

– Какой хлам?

– Зачем все эти плакаты, да еще старый велосипед?

– Понятия не имею, – ответила барменша, – я об этом никогда не задумывалась.

– И я не знаю, – сказал молодой человек, – действительно глупо.

– По-моему, я произвел на этих двоих глубокое впечатление, – говорил Пит. Они стояли под козырьком у входа. Молодой человек уже запер за ними дверь. – Если этот паренек не трахнет ее сейчас, то, значит, он редкий простофиля. Ты видел, как она пила «Маргариту»? Она нагрузилась будь здоров, между прочим. Думаю, она сама к нему подкатит. – Он вдохнул морозного воздуха. – Ты знаешь, что такое норма? Это тот коктейль, который доводит тебя до кондиции. Я чувствую себя как бог! Поехали!

Не успел он сделать и шагу по обледенелому тротуару, как поскользнулся и упал.

– Черт! Чарли, я грохнулся.

– Ушибся?

– А я, по-твоему, чувствую? – Он попытался встать на ноги, но снова поскользнулся и упал, и так несколько раз. Под конец ему удалось встать на четвереньки. Машина была всего в семи-восьми футах.

– Доберешься? – спросил Чарли.

– Не дрейфь, доберусь! Только не говори никому, что это видел.

Пит прополз расстояние, отделявшее его от машины, открыл дверцу, сунул голову и плечи в салон, и тут его начало рвать всей выпивкой и закуской, поглощенной им в барах за последние девять часов.

– Ради бога, Пит, рыгай в снег, а не в машину! – крикнул Пит.

Пит на мгновение остановился, поднял на Чарли мутный взор, вытер рот рукавом пиджака, а затем его обильно вывернуло на рулевую колонку.

– Теперь куда? – спросил Чарли, когда они выезжали на дорогу – после того, как Пит почистил машину снегом.

– Я свою норму знаю, – прохрипел Пит, – поехали домой. У тебя есть сигареты? – спросил он через некоторое время, уныло глядя в окно. – Сигаретку бы сейчас, и полный порядок.

– Я уж три года не курю, – соврал Чарли, хотя в бардачке лежала начатая пачка. Ему не улыбалось дышать смесью сигаретного дыма и рвоты, которой крепко провонял салон. Он опустил стекло, чтобы совсем не задохнуться.

– Окно, Чарли, – пробормотал Пит. Он сидел, закрыв глаза и сложив руки на груди. – Холодно.

– Ничего, не умрешь. – Чарли приоткрыл окно и с его стороны, устраивая сквозняк.

Несмотря на холодный ветер, обдувавший лицо Пита, он крепко спал. Когда они подъехали к дому, Чарли потратил десять минут на то, чтобы разбудить его, дабы он мог самостоятельно выбраться из машины. Чарли мог бы и сам вытащить его сонного и доставить до порога, но побрезговал, поскольку Пит был изрядно нечист.

Пит сидел, спустив ноги наружу, и медленно и глубоко дышал, готовясь к финальному броску.

– Идем, покажу тебе дом. У нас красиво. Ты давно не был. Как Бетси жопу рвала с этим ремонтом! Даже чердак переделала, чтоб я сдох. Я там прибил сто штук летучих мышей, если не сто пятьдесят.

– У вас были летучие мыши?

– Да они в каждом доме есть, если поискать. У нас ведь столица летучих мышей на Среднем Западе.

Открыв кое-как дверь, Пит поволокся в гостиную, где упал на диван, пачкая подушки липкой блевотиной.

– Уложить тебя в постель? – спросил Чарли, но Пит уже не слышал.

Чарли пустился бродить по комнате, рассматривая фотографии на стенах, дорогие безделушки Бетси и модную мебель. В углу стояла елка с крохотными старинными украшениями и – Чарли даже наклонился, чтобы рассмотреть, – настоящими свечками вместо лампочек. Ему пришло в голову, что, вопреки его былым фантазиям и несмотря на милое личико, жизнь с Бетси была бы еще ужаснее, чем с Сарабет.

В гараже стоял новенький черный «мерседес-бенц». Либо кто-то забрал Бетси и детей, либо у них с Питом было три машины, и одна из них – этот «мерседес». Заглянув в пассажирское окно, Чарли увидел, что ключи торчат в зажигании. Он вернулся на кухню и написал записку:

«Пит!

Ты облевал мою машину, поэтому я беру твою. Сделай одолжение, не мой ее, прежде чем вернуть законному владельцу. Оставь ее завтра у склада «Карсвелл рефрижирейтед» с включенным двигателем и печкой.

Чарли».

Переднее сиденье пришлось отодвинуть назад примерно на фут, да и руль был ниже привычного. В пепельнице валялись салфетки с отпечатками губной помады. Все ясно – машину водит Бетси. «Мерседес» хоть и был на четверть короче «линкольна», но оказался гораздо удобнее. Чарли включил двигатель – двигатель работал ровно. Включив радио, он поразился мощности и чистоте звука, даже на коротких волнах.

– К черту «линкольн», – пробормотал Чарли, когда дверь поднялась, и он медленно выкатился из гаража.

Увидев «линкольн», одиноко стоящий на улице, он устыдился, остановил «мерседес» и побрел по сугробам к своей старой машине. Открыв дверь, бросил прощальный взгляд в салон. Единственной ценностью в поле его зрения был автомобильный атлас, валявшийся теперь в луже засохшей блевотины. Он вынул из кармана пальто ключи, сунул в зажигание и тут вспомнил о самом главном: конверт в бардачке! Достав конверт, он положил его в нагрудный карман и, чуть не плача, вернулся к «мерседесу». Отныне его «линкольн» принадлежит истории.

Глава 9

Когда Чарли в третий раз за день прибыл на стоянку «Сладкой клетки», там было уже восемь машин, покрытых сугробами разной высоты. Он занял место рядом с черным «понтиаком». Выйдя из машины, он заметил, что из выхлопной трубы соседа валит черный дым, а сам автомобиль ходит ходуном. Боже, подумал Чарли, сначала Пит и Трина, а теперь это. Как можно трахаться в машине при таком холоде?

На сцене выступала Эми Сью, успевшая раздеться до голубых стрингов. Человек пятнадцать зрителей – некоторые, судя по одежде, явно только что из церкви – глазели, как она крутит худощавым торсом. Сидни стоял за стойкой в пальто и разговаривал с Ренатой. Разговор шел вполголоса, и, хотя вначале Чарли не мог расслышать ни слова, он сразу догадался, что для Сидни дело оборачивается не лучшим образом.

– Можно тебя на минутку, Рената? – спросил Чарли.

– Подожди, мы решаем одну проблему.

Она опять повернулась к Сидни, который от отчаяния заговорил на пол-октавы выше своего обычного тона:

– Рената, если бы не дети, а другое, то я бы послал все к черту. Но я должен их забрать, а не то моя бывшая жена опять потащит меня в суд.

– Я просто не понимаю, почему ты не пошлешь к черту эту старую суку.

– Да я посылал, но ей приспичило тащиться в «Сад богов».

– Не бабка, а потаскуха какая-то.

– Ага.

– Ладно, иди. Но считай, что следующие три выходных ты уже отгулял.

– Хорошо. Спасибо, Рената. – Сидни вышел из-за стойки. – Пока, Чарли.

– Но я не хочу пахать сегодня в баре, – сердилась Рената. – На кой черт люди заводят детей? Мало того что этим они портят жизнь себе, так еще и другим! У тебя ведь есть ребенок, Чарли?

– Двое.

– Но ты не позволяешь им портить тебе жизнь, не так ли?

– В общем, нет. Сидни передал тебе, что у меня есть для тебя кое-что?

– Нет, не успел. Он все трындел о своих детках и что ему нужно уйти пораньше. А что ты мне привез? Рождественский гостинец?

– Мы можем поговорить об этом в офисе?

– Вот как? – Она подняла бровь и крикнула: – Анита! Пойди-ка сюда. Побудь за стойкой, пока я не приду.

Вышла высокая красивая черная женщина в ярко-зеленом бикини и подозрительно нахмурилась, глядя на Ренату. Но, увидев Чарли, улыбнулась.

– Привет, адвокат, сколько лет, сколько зим! – Анита обладала настолько низким голосом, что, пока Чарли не увидел ее голую на сцене, он подозревал, что она переодетый мужчина. – У меня перерыв, между прочим. Это надолго?

– Как получится. Отставить нытье, все, что тебе нужно делать, – это наливать пиво. Идем, Чарли. Посмотрим, что заставляет тебя всю ночь носиться по городу в ночь под Рождество.

– А ты хромаешь, Чарли, – заметила Рената.

– Да. Военные учения в шестьдесят втором. Взрывом вырвало колено.

– А, понятно. Садись.

В офисе было тесно, но Рената нарочно передвинула стул к торцу стола и села напротив, округ лым, плавным движением заложив ногу за ногу. У нее были длинные, изящные и мускулистые икры. Под чулком на правой щиколотке поблескивал золотой браслет, чуть выше края черной туфли. Чарли мигом ощутил скребущую сухость в горле и пару раз шумно сглотнул, зная, что это не скрылось от ее внимания.

– А ты, говорят, стал чудить, – сказала Рената.

– В смысле? – Чарли с трудом заставил себя оторвать взгляд от ее ног.

– Возвращаешь девочкам арендную плату, поишь их бесплатно. Совсем на тебя не похоже.

– А откуда ты знаешь?

– Не важно. И что же у тебя ко мне?

Чарли достал из кармана пальто конверт.

– С Рождеством, – сказал он, протягивая конверт.

Заглянув внутрь, Рената тихо вскрикнула и уставилась на Чарли с приоткрытым ртом. «Ага, все-таки я тебя удивил», – подумал он. Впрочем, Рената мигом овладела собой – стиснула зубы, прищурилась.

– Боже, вот он. – Она рассматривала пленку на свет. – А фотографии у тебя нет?

– Нет, но я видел одну – она была очень четкая. Видишь, он держит ее за запястье левой рукой? Явственно видно обручальное кольцо. Можно прочитать даже мелкий шрифт на банке с вазелином.

– Бедная Булочка, – поморщилась Рената. – Во сколько же, интересно, это обошлось Биллу?

– Фотограф получил двести пятьдесят, а с Булочкой не прокатило. Она подняла такой крик, узнав, что клиент хочет трахнуть ее в зад, что пришлось Биллу выкладывать ровно четыре сотни.

– Да ладно, – фыркнула Рената, – будто ей это в первый раз.

– Она сказала, что раньше соглашалась только по любви.

– Что ж, может, и так. – Рената сняла абажур с торшера и продолжала любоваться негативом в свете голой лампочки. – Наверное, мне следует поинтересоваться, что ты хочешь взамен?

– Ничего. Это рождественский подарок.

– Брось, Чарли. Я знаю, что Джерард не занимается благотворительностью. Зачем бы ему понадобилось отдавать мне пленку бесплатно? Так сколько я вам должна?

– Ровным счетом ничего.

– Чушь собачья. – Рената подалась вперед, опираясь локтями о колени, и с минуту внимательно изучала Чарли, затем выпрямилась и снова положила ногу на ногу.

Шуршание нейлона заставило Чарли судорожно сглотнуть. Он представил себе, как касается рукой ее колена, чувствуя под пальцами гладкую прохладу чулка и тепло кожи. Рената наклонила голову к плечу и снова пристально взглянула на Чарли, будто только что заметила его присутствие.

– Либо ты рехнулся, либо собрался свалить из города.

– Ни то и ни другое.

– Врать нехорошо. Сдается мне, ты присвоил общую кассу.

– Ладно, мне пора, – сказал Чарли, поднимаясь.

– Подожди-ка. – Она толкнула его в плечо, заставив снова сесть. – Я хочу использовать пленку сразу после Рождества, и мне понадобится подтверждение того, что она попала ко мне с согласия Билла Джерарда. Я хочу, чтобы ты оставил мне письменное подтверждение.

– Что? – оторопел Чарли.

– Если что, я покажу его только Биллу, чтобы он не смог предъявить мне претензий. А ты все равно будешь уже далеко. – Она погладила его по горячей щеке. – Это очень мило с твой стороны, Чарли. – С этими словами Рената вынула из стола лист бумаги и ручку.

«Дорогая Рената,

Билл Джерард передает тебе это и разрешает использовать по собственному усмотрению.

Чарли Арглист».

Пока он писал, Рената стола рядом, обнимая его за плечи одной рукой и касаясь левой грудью его правого плеча.

– Хорошо. Коротко и просто, – прошептала она ему в ухо, когда он закончил.

Его эрекцию сдерживали только брюки и гигантское усилие воли. Три черновые записки были тут же сожжены над корзиной для мусора, а последний лист она сложила и поместила в конверт вместе с пленкой.

– Все бегут из «Рамы». С чего бы это?

Чарли не ответил, чувствуя спазм в горле.

– Ты скоро, Рената? – В дверь заглянула Анита.

– Подожди, не гони.

– Мне пора на сцену, Эми Сью нужно отдохнуть, а кто-то должен работать за стойкой.

– Куда запропастилась Расти?

– Сидни сказал, что она смылась с каким-то парнем, пока никого не было.

– Ну, еще бы ей не смыться! Ладно, сейчас иду. Вот черт! Какие у тебя планы на Рождество, Чарли? – поинтересовалась Рената, когда Анита ушла.

– Никаких.

– Ты успел навестить детей?

– Да.

– У меня чувство, что я перед тобой в долгу. – Она с улыбкой придвинулась ближе.

– Я сделал это не потому, что рассчитывал что-то получить взамен, – ответил Чарли, ерзая на стуле.

– Напрасно ты нервничаешь, Чарли, ведь благодаря этому снимку мои девочки будут танцевать голышом и пиво будет литься в моем клубе еще долгие годы. – Она снова коснулась его щеки, длинные ногти царапнули ухо. – Думаю, ты заслужил награду. – Она наклонилась и тронула губами его губы. – Возвращайся сюда к двум часам, поедем ко мне.

– В два часа у меня встреча, – промямлил Чарли. Ему еще не приходилось слышать, чтобы кто-то побывал дома у Ренаты.

– Жаль. Ну что ж, тогда идем, я хотя бы налью тебе пива.

Он шел следом за ней, и движения ее бедер отдавались в его голове церковным звоном.

Влив в себя абсолютно лишнее пиво, Чарли, наконец, выбрался из сухого, жаркого помещения на улицу, под снег и ветер. В центре парковки полукругом стояли человек двенадцать мужчин. Слышались одобрительные возгласы. Когда вышел Чарли, некоторые нервно оглянулись. Расти и Ронни отирались у «понтиака», чей двигатель по-прежнему урчал, хотя качка прекратилась. Расти была в дубленке Ронни, а у Ронни на лбу красовалась свежая ссадина в пару к синяку под глазом подруги, рубашка сзади вылезла, и ремень был расстегнут. Чарли подошел и встал с краю.

В грязной снежной жиже лежал ничком тощий длинноволосый парень, почти мальчишка. Сидни сидел сверху, заломив левую руку жертвы за спину. Бармен побагровел и тяжело дышал, и Чарли в первый момент показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Из уголка его рта сочилась слюна и блестела ледяной коркой на подбородке.

– Не надо левую руку, не надо, не надо, – умолял несчастный, поворачивая мокрое окровавленное лицо.

Человек в оранжевой лыжной куртке и спортивной вязаной шапочке пояснил с усмешкой:

– Он ломает чуваку пальцы.

В подтверждение этих слов раздался громкий хруст и крик. Распухшая правая рука молодого человека была безжизненно вытянута вдоль тела.

– Чарли! – бросилась к нему Расти. – Он убьет его!

– А чем я могу помочь?

Парень пронзительно взвизгнул, когда Сидни сломал очередной палец.

– Скажи ему! Тебя он послушает!

Чарли вышел вперед, опустился на колени напротив Сидни, который как раз примеривался к среднему пальцу на левой руке страдальца.

– Сидни! Как твой адвокат я советую тебе отпустить этого человека.

Сидни не подавал виду, что он слышит и видит Чарли. Парень под ним на миг встретился взглядом с Чарли и тут же в отчаянии отвел глаза.

– Это расценивается как оскорбление действием, – заявил Чарли.

Сидни будто оглох. Тогда Чарли перечислил все, что мог вспомнить из подходящего случаю: нанесение тяжких телесных повреждений, нанесение увечья, злонамеренные противоправные действия. При свидетелях. Карается тюремным сроком.

Сидни, наконец, взглянул на него.

– Семьдесят процентов, – прохрипел он, выкручивая палец, который все никак не поддавался. Он нажал сильнее, и палец хрустнул, а жертва взвыла от боли. – Восемьдесят.

– После десятого пальца ты его отпустишь?

– Если ты считаешь, что он сможет играть на гитаре ногами, то нет.

Чарли встал и вернулся к «понтиаку».

Снова раздался крик, вызвавший одобрение в толпе.

– Почему ты не остановишь его? – запричитала Расти.

– Всего один палец остался, и он перестанет. А что вообще случилось?

– Ты хочешь знать, как мы сначала поехали кататься – Ронни и я? И как мы говорили и говорили, вспоминали школу и все такое? И как Ронни был тайно в меня влюблен, хотя мы виделись только на английском и химии, и я даже толком не знала, кто он? И как мы ездили и ездили, и я поняла, какой он славный парень?

– Нет, я просто хочу знать, почему Сидни ломает пальцы этому бедолаге.

– Ах, ну да… Потом мы вернулись, чтобы проверить, есть ли посетители и не пора ли мне выходить на сцену. И мы вернулись сюда, сидели и болтали, слово за слово…

Она покраснела, а Ронни обнял ее и сообщил:

– Мы собираемся пожениться.

Расти радостно улыбнулась.

Тем временем Сидни, под одобрительное улюлюканье толпы, трудился над последним пальцем. Чарли предпринял вторую попытку.

– Расти, что все это значит? – спросил он.

– Ну… мы помним только, что Строк открыл дверь…

– Строк?

– Его так зовут, моего бойфренда. То есть бывшего бойфренда. Верно, Ронни? – Ронни кивнул. – И вот открывается дверь, он бьет Ронни в лоб, хватает меня и тащит из машины, при этом кричит, что я шлюха, и угрожает убить. И тут выходит Сидни, валит его на землю и начинает ломать ему пальцы.

– Я бы и сам его отделал, да не успел, – сказал ее друг.

В ответ Расти сжала руку Ронни, глядя на него с благодарностью, и даже душераздирающий крик, последовавший за новым щелчком, не прервал ее благоговейного созерцания.

Сидни встал и подошел к «понтиаку». Зрители потянулись обратно в клуб, лишь скулящий Строк остался лежать на снегу.

Устало прислоняясь к машине, Сидни проговорил:

– Чтоб я больше его здесь не видел, понятно?

– Понятно, – ответила Расти.

Ронни стоял, потупив очи.

– А если вдруг ты, – обратился к нему бармен, – попробуешь ее обидеть, ты знаешь, что за это будет. – Ронни побледнел и несколько раз кивнул. – Ну вот, я вижу, ты не дурак. – Сидни дружески хлопнул его по плечу.

– Сидни, мне кажется, нам нужно сваливать отсюда, пока не нагрянули копы, – сказал Чарли.

– Да, – вздохнул Сидни, – мне ведь еще детей забирать. Расти, а ты иди работай. Анита и Эми Сью совсем выдохлись, и Рената злая как черт.

– А она больше не будет выступать, – встрял Ронни.

Сидни в изумлении вытаращил глаза.

– Ничего страшного, Ронни, я еще разок, и все.

– Нет, мы же решили, что ты завязала со стриптизом.

– Послушай, засранец, я только что спас твою паршивую жизнь. Если б не я, он бы вынес тебе мозги своей монтировкой, и дело с концом. Расти, если ты не хочешь, я не стану тебя заставлять, но лучше не валяй дурака, а иди работать.

– Ронни, я не могу сбежать посреди смены, когда в клубе полно народу. Клянусь, это в последний раз. Дальше я буду танцевать только дома для тебя.

– Я же сказал тебе… – начал Ронни, но вдруг осекся, похолодев, потому что Сидни схватил его за руку. – Ладно, сегодня в последний раз.

– Сидни, можно Ронни пойдет со мной? – попросила Расти.

– Хорошо, – вздохнул Сидни, – пусть идет.

Когда Расти и Ронни рука об руку отправились в клуб, на стоянку въехал помятый «фольксваген», едва не раздавив Строка. Водитель в последний момент успел заметить, что на земле лежит человек, и резко свернул в сторону ближайшего автомобиля. Затем из «фольксвагена» вышел мужчина лет сорока пяти в кожаной куртке с бахромой. Сначала он осмотрел бампер своей машины, затем вмятину на чужом «бьюике» и наконец повернулся к Строку. После Строка неуверенно взглянул на Сидни и Чарли и сказал:

– Он уже был здесь, когда я приехал.

– Давайте уберем отсюда этого бедолагу, – предложил Сидни. – Как бы его действительно не раздавили. Помогите нам, пожалуйста, – попросил он водителя «фольксвагена».

– А что с ним случилось?

– Он бегал за одной из танцовщиц с монтировкой, – ответил Сидни, поднимая Строка за подмышки.

– Посмотрите, у него шок.

Лицо Строка побелело как полотно, взгляд стал бессмысленным.

– Моя группа, – пробормотал он.

Чарли показалось, что сквозь вой ветра он расслышал сирену.

– Надо торопиться.

– Берите за ноги и понесем его на соседнюю парковку.

– Нужно вызвать скорую, – сказал водитель «фольксвагена».

– Он прав, Сидни. Ты поезжай, мы сами справимся.

– Хорошо. Я просто не люблю бросать дело на середине.

Сидни сел в свой старый белый «фалькон» и укатил.

Не успел он уехать, как на парковку прибыла полицейская патрульная машина.

– Опять вы, адвокат, – удивился знакомый коп, имя которого Чарли никак не мог вспомнить. – Второй раз за вечер. Что тут произошло? Сосед через улицу позвонил и сообщил о драке.

– Я не в курсе. Мы нашли этого парня здесь без сознания и решили отнести его в клуб, чтобы он не замерз до смерти.

Из машины вышел второй коп. Чарли и его помощник опустили свою ношу на снег.

– Моя группа, – бормотал Строк, – моя группа…

– Похоже, его крепко вздрючили, – заметил первый коп. «Уилмингтон», – прочитал Чарли на его именном жетоне. Но как же его зовут? Том? Тим? – Ты только посмотри на его руки, Чет.

– Какой ужас, Тед, – сказал второй коп. – Кто тебя так, сынок?

– Моя группа, – всхлипнул Строк.

– Да он под кайфом, – усмехнулся Чет.

– Нет, у него шок. Его надо быстрее в больницу. – Полицейские подняли Строка и положили на заднее сиденье машины.

– С Рождеством, адвокат! – крикнул Тед на прощание.

Патрульная машина задним ходом выбралась на дорогу и уехала.

Глава 10

Чарли жил в нескольких милях к западу от города, в квартале одинаковых дорогих и полупустых домов. Он приезжал сюда только спать. Два года назад он нарядил на Рождество елку, живую елку, которая простояла до марта, усыпая сухими иголками пол и грозя загореться и спалить квартиру. Он купил ее для детей, но так и не удосужился пригласить их. Стены в его квартире были голые. Мебель в гостиной состояла из черного комода, черного дивана и телевизора. Он стоял в темноте и думал, не включить ли телевизор, но потом отказался от этой мысли, побоявшись, что уснет и опоздает на встречу с Виком. Два чемодана ждали у двери. Тащить сразу два было неудобно, и сначала он хотел сложить все вещи в один, но, не зная, много ли места займут деньги, решил взять оба.

На двери холодильника висело единственное украшение в его доме – детский рисунок, изображавший клоуна, давний подарок Мелиссы. Он открыл холодильник, думая найти там что-нибудь съедобное. Однако съедобного ничего не нашлось за исключением восьми яиц в картонной коробке. А где же еще четыре? Ах да, один раз он готовил на завтрак омлет – когда Дора осталась ночевать. Когда они перестали встречаться? До Дня труда или после?

Он прошел в спальню и сел в темноте на кровать. Дора была у него лишь однажды. Они всегда ездили к ней, потому что здесь так пусто и неуютно. Может быть, позвонить ей, попросить прощения, попытаться объяснить, почему он уезжает, или даже переспать с ней напоследок? По старой памяти.

У него начало вставать. Да что это с ним сегодня? Наверное, его возбуждали мысли о грядущем отъезде, активируя социобиологическую потребность оставить после себя частицу своего генетического кода. Возможно, сказывалось общее действие кокаина и спиртного. Или беспримерное сближение с Ренатой и ее невероятное предложение. Черт подери, неужели он и вправду отказался от возможности трахнуть Ренату? Это могло бы стать блестящим финалом его жизни в этом городе.

Чарли тряхнул головой, борясь с желанием прилечь на кровать. Нельзя больше здесь оставаться, лучше продвигаться потихоньку к востоку, где живет Вик. Он снова заедет в «Мидтаун Тэп» и, может быть, повидает, наконец, Томми. Чарли вынес чемоданы на лестничную площадку и стал запирать дверь, но потом передумал. И ушел, оставив ключ в замке. Пусть поломают голову.

Чарли ехал на восток по загородному шоссе. Если бы не тупая боль в бедре, он бы, наверное, уснул. Снег падал теперь крупными хлопьями, кружился в ярком свете фар. Видимость была не более двадцати футов, и Чарли держал скорость ниже сорока – равно из-за гололеда и понимания, насколько он пьян. Недалеко от города он заметил съезд и, подчиняясь внезапному порыву, свернул на боковую дорогу. Через полмили показалось длинное одноэтажное здание из кирпича. Не рассчитав, Чарли врезался в стену, примыкавшую к стоянке. От удара треснули кирпичи, на бампере «мерседеса» образовалась глубокая вмятина. После осмотра повреждений Чарли лишь пожал плечами: заведение принадлежит Биллу Джерарду, а машина – Бетси ван Хойтен. Подумаешь!

Тускло и печально звякнул колокольчик при входе. Внутри было темно и пахло нашатырным спиртом.

– Чарли! А я думал, что это клиент.

Коренастый молодой человек с гривой кудрявых волос склеивал на стойке порванную кинопленку. На нем был дырявый голубой фартук поверх бриджей.

– Это ты сейчас врезался в стену? – спросил он.

– Да, я. Как дела, Ленни?

– В пятую кабинку нужен новый проектор, потому что старый все время жует пленку.

Чарли поморщился, представив, во сколько обойдется новый проектор. Он с трудом привыкал к мысли, что эти проблемы больше его не касаются.

– А починить нельзя? – по привычке спросил он.

– Я уже шесть раз его чинил. Сегодня он так зажевал фильм, что я и не знаю, есть ли смысл возиться.

– Народа, я смотрю, нет.

Ленни лишь руками развел:

– Был один пьяница в половине девятого, да и тот заснул за столом. Вот и все. Праздники тому виной или погода – не знаю, но у меня, по крайней мере, выдалось время склеить пленку.

– Плохо только, что в Рождество, – посочувствовал Чарли.

– Признаться, мне плевать. Здесь у меня нет никого из родни, да и вообще – я атеист. Для меня это обыкновенная рабочая смена.

– Ты совсем никак не отмечаешь?

– Нет вроде бы… Хотя подожди-ка, я тебе кое-что покажу. Мне нужно смотаться к машине.

Ленни вышел, а Чарли занял его место за стойкой. От нечего делать он стал рассматривать коробку фильма, над которым трудился молодой человек. Блондинка на обложке застыла в томном предвкушении – закрытые глаза, обольстительно приподнятая верхняя губа, обнажающая зубы и язык. Называлось это «Домохозяйка с черного хода» – фильм из серии «Ценитель анала». В нижней части коробки были представлены обложки прочих фильмов серии: «Анальный секс: пособие для учителя», «Ректальная медсестра», «Похотливая нянька», «Анальная пампушка», «Принуждение дебютантки» – словом, вся киносодомия, которую только пожелает иметь в своей коллекции ценитель анала. Глядя на сладострастное лицо блондинки с обложки, Чарли припомнил Булочку с ее равнодушно-скучающей физиономией. Нет, Булочке определенно недостает данных, чтобы сделать карьеру порнозвезды.

Ленни вернулся с большой картонной коробкой.

– Нам задали тематическую работу на Рождество, и я сделал вот это. – Он вынул из коробки что-то завернутое в тряпку. – Готов?

Чарли кивнул, хотя ему было совершенно неинтересно.

Ленни развернул тряпку. Это были две куклы. Над распростертой куклой Санта-Клаусом возвышалась кукла миссис Санта-Клаус. Из одежды у нее имелись только высокие черные ботинки, а в руке она держала толстый хлыст. Топорщились алые соски и волосы на лобке. Руки Санта-Клауса, одетого в белые стринги, были связаны за спиной. У обоих были ангельские, улыбающиеся лица.

– Называется «К нам пришел Санта-Клаус».

– Очень мило, – похвалил Чарли.

– Такие куклы продаются в салонах рукоделия, и люди покупают их, чтобы сшить им одежду. Продаются они, конечно, в нижнем белье – она в стрингах, а он в семейных трусах. А идею я позаимствовал вот здесь… – Ленни порылся в стопке журналов в жанре садомазо и вытащил один под названием «Госпожа». Полистав журнал, он показал Чарли фотографию с изображенной на ней парой в той же самой позе, но моложе и спортивнее, чем миссис и мистер Санта-Клаус. – Я получил «А».

– Заслуженно, – кивнул Чарли.

Ленни завернул кукол в тряпку и уложил обратно в коробку.

– Так как по-твоему? – спросил он, снова принимаясь за починку пленки. – Будет у нас новый проектор?

Чарли скривился при мысли о предстоящих расходах, хотя бы и не из его кармана. С тех пор как они с Виком завели двойную бухгалтерию, он стал трястись над каждым центом, а покупка нового проектора, пусть и необходимая, была тем самым делом, которое он был бы склонен откладывать до последнего. С другой стороны, о чем спор?

– Конечно. Через два дня Дикон его купит.

– Ты шутишь?

– Вовсе нет.

– Ну не знаю… Я думал, что мне придется упрашивать тебя полгода, не меньше. Это здорово, Чарли.

– С Рождеством, Ленни!

На обратном пути к шоссе, слушая вполуха отчет полиции о происшествии на офисной вечеринке, завершившейся несколькими арестами, Чарли решил наведаться с прощальным визитом на еще один аванпост его Вестсайдской империи. Но едва он нажал тормоз, машину занесло и раскрутило на льду, только гораздо быстрее, чем тогда «линкольн». Скорость вращения была такова, что Чарли даже показалось, что он взлетает. Осознав, что машина его совершенно не слушается, он невольно вспомнил свой прежний надежный «линкольн». «Низкий центр тяжести, – спокойно думал Чарли, пока перед глазами вертелись городские окраины, – вот в чем дело». Последовал сильный толчок и удар – это «мерседес» ухнул в придорожную канаву. Мотор заглох, лишь светились фары и продолжало бубнить радио.

Первые тридцать секунд прошли в ступоре. Затем Чарли повернул ключ зажигания, и двигатель мгновенно ожил, заведясь с первой попытки. Чарли дал задний ход, затем передний, снова задний – и после нескольких рывков выскочил на дорогу и продолжил путь в восточном направлении. Что ж, неплохо. Вряд ли «линкольн» смог бы быстрее завестись и выбраться из канавы. Чарли решил, что купит себе такой автомобиль, едва обустроится на новом месте.

Проехав еще милю, он увидел ярко-желтый придорожный знак с полузанесенной снегом надписью:

«ЛУЧШИЙ МАССАЖ В ГОРОДЕ.

Скидки новым клиентам».

На крыше одноэтажного бетонного здания помещался другой знак – грубо намалеванный силуэт обнаженной женщины и ниже название заведения «Мидас». У входа были припаркованы три заснеженные машины. Виднелись колеи еще по крайней мере трех автомобилей, побывавших здесь в недавнем прошлом.

Чарли встал рядом с видавшим виды зеленым «додж-дартом», выключил зажигание и вышел, дабы оценить ущерб от падения в канаву. Впереди прибавилось царапин, но днище, кажется, не пострадало. Потом надо будет проверить, не течет ли масло.

Блондинка лет тридцати с короткими волосами торчком и огромной верой в волшебную силу косметики сидела за стойкой и читала толстую книжку в мягкой обложке. Увидев, что дверь открывается, она изобразила на лице обольстительную улыбку, которая при виде Чарли исчезла.

– Ах, это ты! А я уж было подумала, что меня ждет работа.

– С Рождеством, Айви. Сегодня, наверное, никого нет?

– А ты как думал? Рождество. У людей есть дела поважнее, чем тащиться за город и платить двадцать пять баксов за минет.

– Был хоть кто-нибудь?

– Да. Несколько парней после поездки в церковь. Почему так получается, как ты думаешь?

– Понятия не имею.

– Когда Мейделин пошла с одним, я подумала, что он ее убьет. Он все время орал: «Паршивая грязная сука!» Я испугалась, и дай, думаю, загляну к ним. Смотрю: он стоит, спустив штаны, и тянет ее за уши, пока она отсасывает. Она махнула мне, что, мол, все нормально. Потом он дал ей пятьдесят. Долларов. Смотри, что он еще нам оставил. – Айви протянула ему дешевую брошюрку под названием «Танцы. По-христиан ски ли это?». Под заголовком, выведенным крупным красным курсивом, были нарисованы двое детей – мальчик, стриженный «ежиком», и девочка в коротких белых носках, – с сатанинским самозабвением предающиеся танцам.

– Надеюсь, ты заверила его, что танцы здесь строго запрещены? Мейделин уже уехала?

– Она сегодня до двух.

– Выдай ей из кассы еще пятьдесят долларов. И себе возьми столько же. Рождественский бонус.

– Ну-ну. – Она взглянула на него, прищурившись. – Ты напился. Я слышала, что сегодня было в «Раме».

– И что же ты слышала?

– Что ты вернул Булочке и Фрэнси их арендную плату, а Дэннис снова отобрал, когда ты уехал.

– Что-что?

– Я знаю со слов Булочки. Дэннис, сказала она, объявил, что ты пьян и что Биллу Джерарду лучше не знать, как ты поил их бесплатно и швырялся деньгами. Мне только не хватает, сказал он, чтобы сейчас приехали Вик или Дикон, и все Рождество накроется.

– Вот говнюк! Как будто я должен его спрашивать, можно мне что-то сделать или нет!

– Не кипятись, Чарли. Это щедрый жест, но я не могу его принять.

– Я оставлю тебе расписку.

– Хм… – Она будто не слышала, снова погрузившись в чтение.

– Ну хорошо. – Он достал бумажник и вынул оттуда пятьдесят долларов. – Возьми. С Рождеством тебя. А это для Мейделин. – Он положил на стойку две бумажки.

– Спасибо, Чарли, – сказала Айви, помедлив, и взяла деньги.

– Здесь есть еще кто-нибудь?

– Нет. Линет уехала домой, а Тина сегодня не работает.

Чарли вынул еще два банкнота по пятьдесят долларов.

– Это крупная сумма, Чарли. Ты уверен?

– Не беспокойся, денег у меня полно.

– А минет тебе не сделать, Чарли?

Он сунул бумажник в карман.

– Я не потому, что мне нужен минет.

– Знаю. Но в виде подарка к празднику.

– Спасибо, мне пора. Веселого Рождества.

– Да, мне уже весело. Спасибо за бонус.

Вопреки опасениям Чарли, течи под днищем «мерседеса» не обнаружилось. Отличная машина. Будь у него время, он вернулся бы сейчас в «Раму» и просветил бы Дэнниса насчет арендной платы, но до встречи с Виком хотелось еще заскочить в «Мидтаун Тэп». Ничего, он позвонит Дэннису из «Тэпа».

* * *

В теплой темноте бара светились цветные лампочки. Из динамиков раздавался «Маленький барабанщик» в исполнении Энди Уильямса. Бармен кивком приветствовал Чарли из дальнего угла, где обслуживал пожилую пару. Посетителей было человек двадцать, и никто не выглядел особенно веселым.

– Вот бы придушить этого мальца, – сказал бармен, подходя к Чарли. – Свернуть бы ему шею, па-рам-па-пам-пам.

– Ты не фанат этой песни, как я погляжу.

– Терпеть не могу рождественских песен. Зачем только Томми заставляет нас крутить эту чепуху?

– Они портят тебе праздничное настроение?

– Особенно «Маленький барабанщик»!

Чарли молча кивнул. В этот момент кто-то хлопнул его по спине, и Чарли от неожиданности подскочил. Позади стоял Томми – в коричневом спортивном костюме и широкополой шляпе – и смотрел на него так, будто его присутствие было сродни чуду.

– Как поживаешь, Чарли? Лестеру опять музыка плоха?

– Да! Она отпугивает посетителей. Они слышат это целый день по радио, в супермаркете, в молле, они приходят в бар и тут не могут посидеть спокойно – опять этот «Маленький барабанщик»!

– Ты попридержал бы язык, Лес, ведь это из Библии.

– В Библии нет никаких маленьких барабанщиков, Томми, – вздохнул Лес.

– А ты почем знаешь, что там есть и чего нет, паршивый безбожник?

– Я знаю, что «Маленький барабанщик» – это мультфильм, который крутят по телевизору на Рождество, и Библия тут ни при чем.

– Заткнись, налей Чарли выпить и проваливай. Нам нужно поговорить.

Лестер пожал плечами, сделал для Чарли «Канадиан клаб» и, обиженный, побрел в дальний угол зала дуться.

– Ты получил конверт? – спросил Чарли.

– Да, к счастью. Что на тебя нашло, что ты оставил его у Сьюзи?

– А она тебе точно его передала?

– Еще бы! А потом еще минут сорок выпытывала, что там внутри. Ну и достала она меня! Она говорит, что когда-то вы с ней трахались. Правда, что ли?

– Лет десять тому назад. Видел бы ты ее тогда!

– Хочешь сказать, что в молодости она была умнее?

– В те времена у нее, пожалуй, было на пару извилин больше.

– А зачем ты мне так рано это принес? Забыл, что поставка у нас не раньше тридцатого числа?

– Я просто не уверен, что мы увидимся до тридцатого.

– Терпеть не могу, когда говорят загадками. Я начинаю нервничать. Скажи мне: у нас все по-прежнему? И Джерард не в курсе?

– Как договаривались.

– Лучше бы ему никогда не узнать. А как ты отмечаешь Рождество? К детям ездил?

– Да, был у них сегодня.

– Молодец, молодец… – пробормотал Томми, оглядывая зал. – Неужели этим мерзавцам некуда больше податься в праздники? А вы-то сегодня работаете?

– Мы работаем триста шестьдесят дней в году, Томми.

– Правильно. Кто-то ведь должен работать. Я так думаю. Пусть работнички ноют, сколько душе угодно.

– Черт, совсем забыл! Мне нужно позвонить.

Телефоны находились рядом с мужским туалетом. Сверху висел динамик, бормочущий «Городок Вифлеем» голосом Джека Джонса. Чарли, поймав взгляд Лестера, указал на динамик, прося приглушить звук, но тот лишь беспомощно пожал плечами. Очевидно, эта проблема возникала и раньше. Чарли опустил в щель двадцать пять центов и набрал номер.

После двадцатого примерно гудка ему ответили.

– Клуб «Рама»! – рявкнул в трубку Дэннис.

– Дэннис, это Чарли.

– Я не могу сейчас разговаривать, меня тут рвут на части. И все по твоей милости. У меня полный зал злых мужиков и ни одной стриптизерши.

– То есть? Почему?

– Булочка и Фрэнси уехали.

– Почему?

– Не знаю.

– Чушь собачья. Ты заставил их снова заплатить арендную плату, которую я им вернул.

– Зря ты это сделал, Чарли. Теперь смотри, что выходит.

– Ты сам виноват. Нечего было отнимать у них деньги.

– Мне некогда, Чарли. Я всем наливаю по одному за счет заведения, чтоб ты знал. Эти типы готовы меня растерзать.

– Я попытаюсь отыскать девочек и уговорить их вернуться.

– За каким чертом? Мы закрываемся через двадцать минут. Вы, ребята, не столько мне платите, чтобы я рвал для вас жопу в ночь на Рождество.

Чарли повесил трубку и взглянул на черные часы с цифрами, мерцавшими под стать лампочкам. Время – без двадцати два. Все равно пора ехать к Вику.

Глава 11

Вик жил в восточном пригороде, в новом двухэтажном доме, который принадлежал Биллу Джерарду. Дом был последним на улице у леса. Сарабет и дети жили в нескольких кварталах отсюда. Большинство соседей пышно украсили свои жилища к Рождеству. Вечерами по этим улицам медленно курсировали машины – сюда приезжали специально, чтобы поглазеть на ярко освещенные пластиковые ясли, шестифунтовые леденцы и разнообразных Санта-Клаусов и компанию. Только Вик, который и без того не пользовался в округе популярностью, повесил на дверь скромный сосновый венок с красной бархатной лентой. Стукнув в дверь, Чарли подождал, затем постучал еще раз и наконец нажал кнопку звонка. Время было семь минут третьего. В доме было темно.

Не дождавшись ответа, Чарли решил попробовать с заднего крыльца. У гаража виднелись свежие отпечатки шин нескольких автомобилей, которые еще не успело замести снегом.

Чарли поднялся на крыльцо и через стеклянную дверь заглянул в кухню. Никаких признаков присутствия человека. Он постучал. Неужели Вик кинул его? Пусть билеты у него, но, владея такими деньгами, Вик вполне может примириться с потерей билета на международный рейс. Чарли повернул ручку – и дверь открылась.

– Вик?

Тишина.

В доме было почти так же пусто, как и у Чарли. Он включил свет в гостиной и огляделся – все, кажется, на месте. Подойдя к бару, он налил себе двойную порцию любимого Виком скотча, бутылка которого стояла на стойке вместе с подносом для льда, полного теплой воды. Чарли пустился осматривать комнату за комнатой, включая везде свет. Он заглянул в подвал, в прачечную, на кухню и в спальню на первом этаже и нигде не обнаружил ничего подозрительного. Войдя в спальню наверху, он с облегчением выдохнул: на кровати лежал собранный, но открытый чемодан.

– Вик? – снова позвал Чарли.

Спустившись вниз, он открыл дверь гаража.

Машины не было. Наверное, Вик в последнюю минуту вспомнил о чем-то важном и отъехал ненадолго, но не успел вернуться к двум часам. А оставлять записки было не в его духе.

Чарли вернулся в гостиную и включил телевизор. В столь поздний час по телевизору шел только старый пиратский фильм и проповеди. Под пиратов Чарли едва не заснул. Он спохватился и выключил телевизор. Впереди еще два с половиной часа пути. При мысли о дороге ему пришло в голову, что хорошо бы проверить, остался ли бензин.

* * *

Бензина осталось меньше четверти бака. Пока не вернулся Вик, можно успеть смотаться на заправку. В конце улицы Чарли свернул на главную дорогу, ведущую к шоссе, и вскоре увидел круглосуточный «Стоп-н-Роб», где было несколько бензоколонок. Когда Чарли сунул пистолет в бак и нажал на рычаг, ничего не произошло. Он посигналил и сквозь помехи услышал голос в интеркоме:

– Сначала платят, потом заправляются.

Чарли вошел в магазин и протянул десять долларов угрюмому типу лет шестидесяти с желтыми от сигаретного дыма седыми волосами. Продавец был явно недоволен тем, что ему приходится работать в Рождество. Чарли молча вышел и залил бензина на восемь долларов и шестьдесят центов, продавец также молча отдал ему сдачу. Когда Чарли повернулся, чтобы уйти, ему на глаза попалась полка со сладостями. Увидев яркие разноцветные коробки конфет, он вспомнил о Мелиссе и Спенсере. Рядом была вращающаяся подставка, где висели дешевые тайские игрушки в пластиковых пакетах. Чарли повертел подставку, рассматривая игрушки и размышляя, что могло бы понравиться его детям: уродливые динозавры и солдатики, маленькие голые пупсы, скакалка с голубыми ручками. Он взял скакалку и пупса и снова повернулся к полке со сладостями. Спенсер собирает какие-то вкладыши от жвачки. Только от какой?

– А где у вас «Уэки пэкс»? – спросил он.

– Внизу, слева, – буркнул продавец.

Ах, вот она. На виду стояла распечатанная упаковка, и Чарли, конечно, не стал ее брать, а достал из середины целую.

Продавец, выбивая чек, сердито косился в окно на его «мерседес».

– Всего – восемнадцать пятьдесят пять.

Чарли дал ему двадцать, а когда получал сдачу, ему показалось, что мужчина пробормотал: «Щедрый папаша».

– Простите, что вы сказали?

– Ничего. Надеюсь, ваши дети будут без ума от жвачки и этих дерьмовых игрушек.

– Это я для племянников купил.

– Как же!

Продавец отвернулся, не желая продолжать разговор, и Чарли вышел.

По дороге к дому Сарабет он гадал, почему мог задержаться Вик. Вик вообще не отличался пунктуальностью. Может быть, у него машина сломалась? Что тогда? Тогда они поедут в аэропорт на «мерседесе». Но если Питу ван Хойтену придется потом проделать сто пятьдесят миль в одну сторону, чтобы забрать машину, то он станет жаловаться каждому встречному, и под конец это дойдет до Билла Джерарда. «Линкольн», возможно, был бы надежнее, однако он зарегистрирован на фирму, и Джерард опять же узнает, ко гда машину эвакуируют из аэропорта и начнут розыск владельцев. Не стоит бояться, что он вычислит их, зная лишь первый аэропорт на их пути, но и давать ему подсказки тоже ни к чему. В любом случае «линкольн» навеки провонял блевотиной, а ехать без печки в такой холод нельзя.

Он подъехал к дому и остановился наугад, не видя под снегом бордюра. Ему хотелось войти, разбудить их и объяснить, почему он вынужден уехать, но этот порыв угас при мысли, что его отъезд совершенно не повлияет на течение их жизни. Его полное исчезновение придется по душе всей семье, кроме, возможно, Мелиссы. Они воспримут это как неизбежный результат его частичного и временного отсутствия, продолжающегося несколько лет.

«Я сижу в машине у дома бывшей жены в два тридцать утра в Рождество, полный жалости к себе, – подумал Чарли. – Наверное, надо меньше пить».

Он вышел, не выключив двигатель, и прокрался на заснеженное крыльцо. Жвачку, скакалку и пупса он положил на коврик под дверью. «Надо было еще поздравительную открытку подписать», – думал Чарли, расстегивая ширинку, чтобы помочиться на ближайший куст. Куст был весь в снегу и курился паром под его струей. Растопив большой сугроб, Чарли застегнулся, вернулся в машину и поехал обратно к Вику.

Оказалось, что дом ярко освещен, так как Чарли забыл выключить свет, когда уезжал. Он прошелся по комнатам – в обратном порядке, – исправляя свою оплошность, а затем снова заглянул в гараж. Машины Вика по-прежнему не было. Куда же он запропастился? Чарли постоял с минуту на холоде, соображая, что же ему предпринять. В задумчивости он оперся ладонями о верстак, но одна ладонь скользнула в сторону, и он рухнул на пол. Когда он не без труда поднимался, в глаза бросилось темное пятно у ножки верстака. Чарли пригляделся – свежая лужица крови. Он тихо вскрикнул и быстрее отвел взгляд, чувствуя, как стягивается кожа на лице, и отчаянно пытаясь выдумать какое-нибудь невинное объяснение присутствию крови на полу гаража. Голова закружилась, он снова оперся на верстак, чтобы не упасть, и посмотрел вниз.

Тиски, что торчали на верстаке, тоже были в крови, а к острому краю пристал маленький кусочек кожи – судя по рисунку линий, содранный с человеческого пальца.

Чарли развернулся, припал к стене, и его вырвало. Затем он вытер рот рукавом и выбежал из гаража. Кухня, гостиная, крыльцо. Чарли выскочил из дома, бросился к машине, оставив входную дверь открытой настежь. Он проехал до конца улицы, шумно дыша носом, и остановился. Прошло две минуты, три, пять минут, а он все не мог решить, направо поворачивать или налево.

Время было два сорок пять утра, и все бары были закрыты. Ему некуда было ехать.

Часть вторая

Глава 12

Чарли ехал на север, сам не зная зачем, и все пытался убедить себя, что отсутствие Вика еще не значит, что его убили. В пяти милях от города он неожиданно для себя повернул на заправочную станцию и остановился у телефонов. Домашнего номера Ренаты он не знал и решил на всякий случай позвонить в «Сладкую клетку».

– Клуб «Сладкая клетка», – ответили на другом конце провода после десятка гудков.

– Рената? Это Чарли.

– Чарли, ты знаешь, что у тебя крупные неприятности? Тут был Рой Джиллз, спрашивал про тебя.

– Вот как?

– Вот так, – фыркнула Рената.

– Мне приехать?

– Только оставь машину за углом, – не сразу ответила она.

– Я не на своей машине.

– Мне плевать, на чьей ты машине. Мы закрылись, и мне не нужны машины на парковке. Паркуйся за углом, понятно? Ты сейчас где?

– За городом. Буду через двадцать минут. Ты не знаешь, где Вик?

– Нет. Рой его тоже ищет.

– Наверное, из-за какой-нибудь ерунды.

– Если Рой приехал в город в Рождество – это не ерунда.

– Может, и так.

«Дикон, наверное, пришел днем в банк, чтобы сдать деньги перед праздниками, и обнаружил, что счета пусты, – размышлял по дороге Чарли. – Он-то и позвонил Джерарду». Притом что путь до города занял у Роя не менее трех часов, то уехал он наверняка не сразу. И он не хуже других знает, где найти Вика и Чарли. Возможно, он уже нашел Вика. А если их пути пока не пересеклись, то можно считать, что Чарли крупно повезло.

Не доезжая центра, он свернул на запад и поехал вдоль реки. С ярко-оранжевого городского неба падал, кружась, крупный пушистый снег. Хорошо было бы пойти с Мелиссой и Спенсером покататься на санках с речных берегов, как они в детстве ходили с отцом. Чарли, его братья и сестры. Если бы не отъезд, он бы так и сделал. Последний раз они ходили вместе на прогулку не менее года назад. Жаль, что он не позвонил брату Дейлу, чтобы попрощаться. Дейл жил за городом на собственной ферме, и они не перезванивались с позапрошлого года. Эти звонки да открытки на Рождество от старшей сестры – вот и все его контакты с родней. Впрочем, и открытки в этом году он не получил. А получал ли в прошлом – он не помнил.

Вдруг в зеркале он увидел седан, примерно в миле позади, на всех парах мчащийся за ним. Чарли похолодел. Какая машина у Роя? Засмотревшись в зеркало, он и не заметил, как выехал на пустую встречную полосу, и в этот момент на крыше седана зажглась сине-красная «мигалка». От испуга он ударил по тормозам и плавно соскользнул к заснеженной обочине, а патрульная машина прибавила скорости и вскоре остановилась поблизости.

Чарли вытащил права, схватил мятные таблетки для освежения дыхания, которые ранее приметил в бардачке, сунул в рот несколько штук и стал торопливо пережевывать. Подошел коп, по колено в снегу. Чарли опустил стекло, поспешно сглатывая.

– Я понимаю, что стою против движения. Меня занесло, – сказал Чарли и протянул копу права.

– Мне также нужна ваша регистрация.

– Хорошо, но это не моя машина, а моей свояченицы.

– Вы пили сегодня, сэр?

– Всего пару бокалов вина в доме родителей моей жены… Подождите, она где-то здесь… – бормотал он, роясь в бардачке. Пачка «Клинекс», связка ключей, школьный табель успеваемости и явно никакой регистрации. Все, ему конец.

Но патрульный уже протягивал права.

– Я не сразу узнал вас, мистер Арглист. Осторожнее, пожалуйста. Под снегом гололед, – сказал он вежливо, но нарочито холодно.

Коп был хоть и незнакомый, но, по счастью, свой, иначе он в два счета отволок бы Чарли в вытрезвитель.

– Спасибо. Я, пожалуй, поеду домой.

– Отличная идея! – Это прозвучало как приказ, а не как одобрение.

– С Рождеством. – Чарли поднял стекло.

Патрульный, не ответив, зашагал к своей машине.

Чарли оставил «мерседес» за углом на соседней улице и пешком направился в клуб. В тишине лишь голые ветки шуршали над головой, покачиваясь от ветра. Пустая парковка показалась ему несравнимо ярче освещенной, чем при свете прожекторов. Наверное, из-за неба, что бросало тусклый отблеск на снег, точно искусственное солнце. На снегу еще заметны были черные пятна крови – там, где Сидни положил конец музыкальной карьере Строка.

Чарли подошел к двери и подергал за ручку – заперто. Тогда он крепко стукнул по металлу костяшками пальцев и прислушался. Затем еще и еще. Не дождавшись ответа, он повторил операцию с боковой дверью, которая находилась ближе к офису Ренаты.

– Рената?

На углу улицы был телефон-автомат. Чарли набрал номер. После двадцатого гудка он положил трубку.

Загородная дорога в «Раму» совсем оледенела, да еще метель подметала ее до блеска искристым снегом. У Чарли больше не было уверенности, что он сможет удержать на такой трассе чужую машину, но зато «Рама» была недалеко, и в случае чего он мог бы добраться пешком. В темноте он плохо ориентировался и едва ли представлял, где находится, пока на фоне неба не возник полутемный силуэт стриптизерши. То обстоятельство, что реклама до сих пор светилась, меньше его взволновало, чем наличие на стоянке трех шерифских машин. Первым его желанием было развернуться и сбежать, и он уже сбросил скорость, когда ему пришло в голову, что присутствие полиции, возможно, связано с исчезновением Вика.

Чарли припарковал «мерседес» в дальнем углу стоянки и неторопливо направился к зданию.

– Клуб закрыт. Поезжайте лучше домой, сэр, – хмуро велел ему молодой полицейский в черных зеркальных очках, стоявший у входа.

– Я представляю владельцев.

Презрение на лице полицейского задело Чарли за живое, и он готов был высказать все, что думает о любителях ходить ночью в черных очках, но сдержался.

– Вы Кавано?

– Чарльз Арглист. Я партнер Кавано.

– Угу. Вам нужно войти и поговорить с моим начальником, мистер. У вас большие неприятности.

* * *

Не успел Чарли войти, как Дэннис со злостью заявил ему:

– Я увольняюсь.

Его правый глаз распух и закрылся, к левой щеке он прижимал окровавленную барную тряпку. Рядом стоял полицейский и старательно строчил что-то в блокноте. Смерив Чарли взглядом, он спросил:

– Кто это? Кавано?

– Чарли Арглист, подручный Кавано. Это все по его вине.

Дэннис повел рукой вокруг. На сцене валялись поломанные стулья, пол был усеян разбитым оконным стеклом и бутылками. Другие полицейские опрашивали дюжину клиентов, причем некоторые из них выглядели почище Дэнниса.

– Вик здесь не появлялся, Дэннис?

– Да какая к черту разница? Ты посмотри, что творится.

– Но ты его видел?

– Нет.

– Ваша очередь пока не настала, сэр, – вмешался полицейский.

– Моя очередь?

– Я запишу ваши показания через пару минут. А пока сядьте и помолчите.

Чарли огляделся, ища, где бы присесть. Не осталось ни единого целого стула.

– Мне нечего сказать. Меня здесь не было.

– Вы понимаете, что значит «сядьте и помолчите», сэр? Исполняйте, иначе мне придется взять вас под арест, вместе с теми джентльменами.

У стены напротив сидела группа дебоширов. Трое были в наручниках. Один жалобно хныкал, отвечая на вопросы полицейского.

Его коллега снова обратился к Дэннису:

– Итак, они стали швырять бутылки. А вы что сделали?

– А я тогда взял и пальнул в воздух, надеясь, что они остынут. – Дэннис указал на потолок, где зияли дыры в месте двух отсутствующих панелей звукоизоляции, а по соседству болтались обрывки третьей. – Но это не помогло.

Половина бутылок в баре были разбиты, а также значительная часть бокалов. На стойке чернела лужа липкой крови.

Среди полицейских не было ни одного знакомого. Не стоило надеяться, что они отпустят его, не допросив. А между тем он должен был срочно найти Вика.

– Можно мне подождать на улице? – спросил Чарли.

Полицейский, оторвавшись от писанины, задумчиво поглядел на него и кивнул. Чарли направился к двери. Копу, что стоял на выходе, он сообщил мимоходом:

– Я тут и не нужен, как оказалось.

Тот удивленно приоткрыл рот, но промолчал.

Еще один коп сидел за рулем первой машины и заполнял какой-то бланк. Проходя мимо, Чарли увидел за стеклом на заднем сиденье обезображенное лицо человека, распухшее и залитое кровью. Он с трудом узнал Каллигана. Ему, кажется, выбили передние зубы. Полицейский рявкнул что-то, и Каллиган покорно отодвинулся в глубь машины. Чарли сел в свой «мерседес» и уехал.

По дороге он включил полицейский канал, чтобы узнать, не говорят ли о пьяной драке в клубе, но был перерыв, а когда, наконец, настало время выпуска новостей, диктор начал монотонным голосом зачитывать сообщения по стране. За городом Чарли переключился на музыкальную станцию. Диск-жокей, похоже навеселе, плел что-то про Рождество. Так или иначе, во всем виноват Дэннис. Напрасно он отнял у них деньги.

Проезжая неподалеку от дома Доры, Чарли вдруг развернулся посреди улицы и поехал к ней. Она жила в двухэтажном дуплексе в двух кварталах от больницы. Он оставил машину перед входом и поднялся на крыльцо.

В голубоватом свете уличного фонаря, проникавшего сквозь стекло в темную гостиную, была видна маленькая, скупо украшенная елка и разложенные вокруг подарки. Прижавшись щекой к дверному стеклу, Чарли постоял с минуту, не решаясь позвонить. Потом отступил к перилам и задумался. А что он ей скажет?

Может быть, ее и дома нет? Он спустился по ступеням и на цыпочках прокрался к гаражу. В гараже стояли две машины, и одна из них – старый желтый «битл» – принадлежала Доре.

Чарли вернулся на крыльцо и снова застыл в нерешительности, нацелив палец на кнопку звонка. Прошло еще несколько минут, прежде чем он, наконец, позвонил. Время было половина четвертого утра, Рождество, и он понятия не имел, зачем пришел и что ей скажет.

Когда наверху зажегся свет, Чарли был готов броситься наутек. Ощупав карманы брюк в поисках расчески, он, конечно, ничего не нашел и быстро пригладил волосы руками. Затем ее ноги в шлепанцах появились на лестнице, и он скорее сунул руки в карманы пальто. Она спустилась, пересекла гостиную, не зажигая свет. Затем на крыльце вспыхнула лампочка, и он сощурился, прикрывая рукой глаза и вглядываясь в ее лицо. Дверь открылась. Это была не Дора.

– Чарли? – удивилась Лори, соседка Доры. У нее были красные, опухшие глаза.

– Извини. Я тебя разбудил?

– Нет. Я вернулась после смены всего час назад и все равно не могла уснуть.

Он натянуто улыбнулся.

– Ждала Санту, так, что ли?

Она не улыбнулась в ответ, но посторонилась и знаком пригласила войти. В гостиной было жутко холодно, даже по сравнению с улицей. Лори зажгла торшер.

– Я приехал, чтобы повидать Дору. Она спит?

– Она здесь больше не живет.

– Но я видел ее машину в гараже.

– Она продала машину мне и уехала. Теперь у меня новая соседка, из Литвы. Идем в столовую, я включу там обогреватель. – Лори поманила его за собой в глубь дома.

– Куда же она уехала?

– В Техас, пару месяцев назад. Форт-Ворт.

Лори опустилась на колени перед маленьким дешевым обогревателем и включила его на полную мощность. Затем закрыла дверь.

– Она ничего мне не сказала.

– Ты перестал ей звонить, Чарли.

– Да, извини.

– Не надо передо мной извиняться. Хочешь выпить горячего?

– Не откажусь.

– У меня только кофе. Со спиртным я завязала.

– Да? Я не против, если ты составишь мне компанию.

Она молча пошла в кухню и закрыла за собой дверь. Чарли сидел за круглым голым столом, пока спираль обогревателя раскалялась докрасна, и рассматривал маленькую, печально известную комнату. На полке стояли два больших иллюстрированных альбома, подаренных им Доре, а на стене до сих пор висел другой подарок – плакат в пастельных тонах, где была изображена индийская женщина, мнущая кукурузу. Этот он купил ей на прошлое Рождество в маленьком унылом магазине сувениров, который вскоре закрылся. Тогда у него создалось впечатление, что Доре очень понравилось.

Из кухни доносилось гудение микроволновки.

– Молоко? Сахар? – спросила Лори, просунув голову в дверь.

– Нет, спасибо.

Звякнул колокольчик, и десять секунд спустя появилась Лори с двумя большими кружками.

– Извини, кофе растворимый. – Она плюхнулась на стул. – С Рождеством тебя.

– Ага, с Рождеством. Ты поедешь завтра навестить родных?

– Куда? В Индиану? – Она сделала крохотный глоток, пробуя горячий кофе. – А ты поедешь к детям?

– Я ездил сегодня. – Чарли поднес чашку к губам, глотнул едкой обжигающей жидкости и поспешно выплюнул обратно.

Лори смотрела на него с любопытством, склонив голову набок и прищурившись.

– Может быть, ты сошелся со своей бывшей?

– Нет, я заскочил ненадолго и уехал.

– Я спрашиваю потому, что у Доры были такие подозрения.

– Нет. Но мне очень жаль. – Он потупился, не выдержав ее пристального взгляда.

– Ты о чем?

– Мне жаль, что я обидел Дору.

– Чарли, ты настолько занят своей особой, что это даже не смешно, – фыркнула она.

– В смысле?

– Не хочется ранить твое самолюбие, Чарли, но Дора совершенно не расстроилась. Ну, может быть, совсем чуть-чуть. В общем, ей было плевать. Она ведь всегда знала, что это у вас ненадолго.

– Вот как?

– А ты хотел услышать, что разбил ей сердце? – Лори откинулась на спинку стула. – Да она еще с тобой не закончила, а уж начала встречаться с одним интерном. Даже он не смог удержать ее здесь, а ты и подавно не смог бы. Так что не беспокойся, греха на тебе нет.

– Какое облегчение, – пробормотал Чарли, чувствуя странную тяжесть в груди.

– Это я не для того, чтобы уязвить тебя. Ну да ладно, как жизнь, работа?

– Все как обычно.

– Выяснилось, куда исчезла та женщина? Дора говорила, что ты ее хорошо знал.

– Послушай, мне, наверное, пора. Хочу успеть к шести на утреннюю службу.

– Да, и меня захвати! – расхохоталась Лори.

У двери Чарли клюнул ее в щеку.

– Приятно было снова увидеться, Чарли. Извини, что я сегодня в таком паршивом настроении. И кофе у меня сегодня дерьмовый.

– Спасибо за гостеприимство. Мне тоже было очень приятно.

– Послушай, может, позвонишь мне как-нибудь? Обещаю, что обойдемся без сложностей.

– Да, может, и позвоню. – Он открыл дверь и шагнул на крыльцо.

– Буду ждать. С Рождеством. – Лори заперла за ним дверь.

Когда Чарли спускался с крыльца, из окна на соседней половине дуплекса на него смотрела другая женщина, широко открыв глаза от гнева и удивления и крепко сжав челюсти. На ее напряженном лице играл отсвет огоньков рождественской елки.

Вернувшись на шоссе, Чарли сначала ехал на запад, а потом свернул на боковую дорогу, ведущую в клуб «Мидас». Сейчас клуб производил жуткое впечатление – темное, с виду заброшенное здание, единственное на всю округу в ради усе полумили. Он сидел в машине и перебирал ключи, пока не нашел ключ с меткой «MASS». На входной двери белел тетрадный листок. Объявление гласило, что клуб будет закрыт на период рождественских праздников, дабы служащие могли провести это время дома с семьей.

Внутри было холодно, тихо, тянуло плесенью. Когда Чарли включил свет в фойе, пластиковый Санта заговорщически подмигнул ему со стены.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Чарли.

Ответа не было. Он уже собрался уходить, но тут обратил внимание, что наследил на полу. Где же он мог вляпаться? Облокотившись на стойку, он снял левый ботинок и внимательно осмотрел подошву. На мокрой подошве грязи почти не было, но зато по полу тянулся широкий грязный след, уходящий в массажный кабинет номер 2. Чувствуя, как сжимается горло, Чарли оглянулся. В ухмылке краснолицего Санты чудилась угроза. Чарли опасливо двинулся по следу.

След вел через массажный стол, измазанный грязью и липкой кровью, в кладовую, а затем к черному ходу и на улицу. Чарли остановился, глядя на дверь и гадая, нет ли там кого. Горела лампочка сигнализации, которая включалась и выключалась только изнутри. Чарли вставил ключ в щиток, повернул, и лампочка погасла. Тогда он вышел за дверь. На улице никого не было. Две колеи терялись среди сугробов. Идя по ним, Чарли вскоре наткнулся на яму, присыпанную снегом. Он постоял над ямой с минуту и пошел обратно поискать лопату и чего-нибудь выпить.

Глава 13

В верхнем ящике стола ничего не было, помимо карточных чеков и пачки купонов на скидку: пять сеансов восточного массажа и один грудной массаж бесплатно. В других ящиках он нашел лишь несколько помятых бульварных романов, хотя точно знал, что Айви всегда держит в столе бутылку. Выходит, она прихватила выпивку на праздники домой. И пусть Чарли не мог себе представить, как отважится раскапывать яму, предварительно не подкрепившись, после беглого осмотра шкафов во всех помещениях пришлось признать, что в это рождественское утро в клубе «Мидас» нет ни капли спиртного.

Мокрая лопата с облепленным бурой землей лезвием стояла у стены в кладовой. Взяв лопату, Чарли включил во дворе прожектор и вернулся к яме. Задний двор был огорожен кривой металлической стеной, за которой не наблюдалось никаких признаков жизни. Помедлив несколько секунд, он принялся за работу. Если там Вик, то, значит, деньги исчезли, и ему остается только бежать. Чарли упорно копал, все более проникаясь уверенностью, что в яме лежит Вик. Снова заныло бедро, о котором он почти забыл.

Вопреки его ожиданиям, ворочать мерзлую землю оказалось не так уж трудно, поскольку его предшественник потрудился здесь на славу. И все-таки к тому моменту, когда из-под земли показалось нечто напоминающее тело человека, завернутое в мешок, он задыхался и его сердце бешено билось.

Чарли смотрел в яму, чувствуя холодные капли пота на лбу. Затем он вынул нож и разрезал бечевку, стягивающую тело в районе шеи, а также распорол мешок. Внутри была голова человека – темные волосы с засохшей кровью на затылке. Вик это или нет – определить было нельзя. Чарли попытался перевернуть тело, но оно слишком крепко засело в земле. Тогда он схватил обеими руками голову и изо всех сил потянул на себя. Голова хоть и не подалась, но шея многообещающе щелкнула. Он попробовал снова, и на этот раз голова повернулась, издав продолжительный влажный хруст, сопровождающийся громкими резкими щелчками. Окровавленное лицо, разинутый в изумлении рот, вытаращенные глаза принадлежали Дикону. Чарли поднялся, чтобы прикинуть на глаз длину тела. Ну конечно: для Вика коротковато будет. И как он сразу не догадался? Едва переведя дух, шальной от радости, Чарли бросился в фойе, где был телефон. На другом конце взяли трубку и выжидательно молчали.

– Вик! – закричал Чарли.

– В чем дело? – напустился на него Вик. – Возвращаюсь домой, а дверь открыта настежь! Меня чуть инфаркт не хватил. Ты где?

– В «Мидасе», Дикона убили.

– А что ты там делаешь? Неужто ты откопал эту скотину?

– Я увидел яму и подумал, что там ты.

– Спасибо тебе, дорогой. Надеюсь, ты закопал его обратно?

– Да, да, конечно, не беспокойся, – соврал Чарли. На самом деле он, конечно, сразу побежал звонить, бросив разрытую яму в свете прожектора.

– Давай сюда, у нас новые неприятности.

– То есть?

– Тут все и узнаешь. Хватит болтать по телефону.

Чарли кое-как забросал тело мерзлыми комьями земли и присыпал снегом. Отступив, чтобы оценить свою работу, он увидел, что земля слишком бугрится, и стал подравнивать ее лопатой. После шести-семи плоских ударов он выбился из сил и плюнул, только накидал сверху еще снега. Потом ему подумалось, что хоть Дикон и был зловредный, мерзкий гном и, наверное, первым пытался убить Вика, но оставлять его без молитвы как-то нехорошо. И потому Чарли прочитал «Отче наш», «Аве Мария» и что помнил из псалма 93, а вслед не преминул кощунственно отметить, что Дикону это будет чертовски кстати. Затем он притоптал вокруг снег, чтобы разрытый участок не слишком бросался в глаза, выключил прожектор и огляделся. Ну все, теперь, кажется, порядок.

Когда он подъехал к дому Вика, часы показывали четыре сорок пять. Света в доме не было, и Чарли снова пошел на заднее крыльцо. Вик, в голубой лыжной куртке, ждал его на кухне.

– Где тебя черти носили? – Его от природы бледное плоское круглое лицо раскраснелось. Наверное, виной тому была злость, если не надсада или холод.

– Я заезжал в «Мидас», чтобы замести следы.

– Что толку? Все равно найдут его не позже двадцать седьмого или двадцать восьмого. Но к тому времени мы будем уже далеко. Идем вниз, я тебе кое-что покажу.

В центре подвала стоял большой сундук, изрешеченный пулями, причем, судя по форме отверстий, стреляли изнутри.

– По дороге мы шикарно повеселимся, Чарли.

– Тебе конец, Кавано, – послышался разъяренный голос, и сундук заходил ходуном на пыльном истертом линолеуме.

– Пугаешь? – усмехнулся Вик. – Поговори мне, поговори.

– Кто с тобой? Арглист, ты?

– Заткнись. Помоги мне, Чарли. Давай поднимем его наверх и положим в «линкольн».

– У меня не «линкольн».

– А на чем же ты приехал?

– На «мерседесе».

– На кой черт тебе это иностранное дерьмо, когда у тебя есть самая лучшая из машин Америки?

– «Линкольн» мне заблевали.

– А это поместится в багажнике «мерседеса»? – Вик указал на сундук.

– Не уверен, – покачал головой Чарли. – Если что – засунем на заднее сиденье.

– Ну вот еще. Мне не улыбается выслушивать этого мерзавца всю дорогу до озера.

– Арглист, послушай, – раздался прерывистый и хриплый голос, – у тебя еще есть шанс остаться в живых, если ты поможешь мне выбраться отсюда. Иначе он и тебя убьет.

– Заткнись! – Вик со злости пнул сундук, но тут же отскочил и схватился за ногу. – Ой, больно!

– Почему бы тебе его просто не пристрелить?

– Потому что я хочу посмотреть, как он медленно уходит под воду. Кроме того, придется куда-то прятать тело.

– А что случилось?

– Я ждал тебя, примерно в час ночи услышал шум и вышел посмотреть, что такое. Смотрю: за углом притаился Дикон. Я вырубил его, оттащил в гараж и заставил рассказать, что он знает и кто еще в курсе.

– Ты слышишь меня, Чарли? Я предлагаю тебе сделку.

Вик снова принялся пинать сундук ногами, но затем передумал. Он схватил с пола кусок арматуры и треснул ею по крышке.

– Заткнись, я сказал! Идем наверх, Чарли.

Пока они взбирались по лестнице в кухню, им вслед неслись хриплые уговоры Роя.

– Давай заглянем в гостиную, Чарли, – предложил Вик. – Там был погром, но выпивка, надеюсь, найдется.

Гостиная лежала в руинах. Мебель перевернута, обивка вспорота, ящики выпотрошены. Телевизор валялся на боку, а в середине экрана зияла дыра размером с бейсбольный мяч. Бутылки в баре, бывшие полными, когда Чарли приезжал сюда в первый раз, теперь опустели.

– Этим он нанес мне моральное оскорбление, понимаешь? Он нарочно все вылил. – Вик горестно покачал головой, будто перед ним были не пустые бутылки, а оскверненная святыня.

– А как он попал в сундук?

– Ах да! Не успел я, значит, разделаться с Диконом, возвращаюсь к себе, и что я вижу? Этот мерзавец крушит мой дом! Я подкрался и огрел его по затылку арматурой. Забрал у него пушку и упаковал в сундук. Боже, еле запихнул! Я так с ним измучился, что забыл проверить, нет ли у него другого оружия. И оказалось, что есть! Меня чуть инфаркт не хватил, когда он начал палить изнутри! – Вик отвернулся и сокрушенно покачал головой. – Нет, ни капли не осталось.

– А пива у тебя нет в холодильнике? – спросил Чарли, которому срочно требовалось выпить во избежание приступа головной боли.

– Нет. Но ты же поведешь машину. Я думаю, мы успеем на самолет до Дж. Ф.К. в одиннадцать часов, даже если заскочим по дороге на озеро Баском. Загони «мерседес» в гараж, и попробуем втиснуть туда старину Роя.

К удивлению Чарли, сундук не помещался в багажник. А ведь он почти уверовал в универсальность «мерседеса».

– Давай сунем его торцевой стороной и присобачим к нему красную тряпку.

– Что толку, раз он превышает разрешенные размеры? – возразил Чарли.

– Твоя проблема в том, что ты думаешь как задрот какой-нибудь из адвокатской конторы. Суем сундук в багажник и поехали, иначе застрянем тут навеки.

– А если нас остановит коп и сундук заговорит с ним человеческим голосом?

– Не дрейфь, – отмахнулся Вик, хотя по лицу было видно, что он беспокоится, – не остановит. Все так делают, я сто раз видел.

– Нет, давай положим сундук на заднее сиденье. До озера каких-то двадцать минут, можно и потерпеть.

Из сундука снова раздался голос:

– Ты не пожалеешь, Чарли. Я скажу, что не нашел тебя. Ты возьмешь деньги, все деньги. А Биллу я принесу голову Кавано в шляпной коробке, и он будет рад.

– Тебе хочется слушать это целых двадцать минут, Чарли?

– Зато так нас никто не остановит. А вещи мы переложим из салона в багажник, чтобы потом быстрее забрать.

– Хорошо, – вздохнул Вик, – будь по-твоему. Я устал от этих споров. Суем мерзавца в машину и сваливаем.

Они подняли сундук с отчаянно ерзающим внутри Роем. Чарли не удержал свой конец, и сундук рухнул на бетонный пол гаража, заставив пленника вскрикнуть от боли и неожиданности. Когда им, наконец, удалось втащить свою ношу в салон «мерседеса», Чарли снова поразился его вместительности.

– Знаешь, это чертовски огромный сундук. Сомневаюсь, что даже в багажнике «линкольна» хватило бы для него места.

– Может, и так, – ответил Вик. – Ну все, грузим чемоданы и поехали.

Они проехали три мили по шоссе и свернули на проселочную дорогу, не встретив по пути ни одной машины. Мольбы Роя смолкли, теперь из сундука доносился лишь сдавленный ропот, и, дабы отвлечься, Чарли включил музыкальный канал, где передавали веселые праздничные песни. Но Вик не одобрил его выбор.

– Сколько можно слушать это дерьмо? – буркнул он и выключил радио, так что остаток пути до озера они проделали под стоны и шум мотора.

Чарли подумал, что Рой, наверное, мучается удушьем, потому что воздух к нему поступает лишь сквозь дыры от пуль в стенках сундука. Если бы не эти дыры, он бы уже давно задохнулся. Вик сидел молча, с будничным выражением лица уставившись на дорогу, будто ехал сдавать бутылки или забирать вещи из химчистки.

– Я отдал негатив Ренате, – рассеянно сообщил Чарли.

– Какой негатив? – нахмурился Вик.

– Где Булочка.

– Что? – Вик изумленно повернулся. – Ты отдал ей пленку? Какого хрена?

Чарли пожал плечами, жалея, что не смолчал.

– Захотел сделать ей подарок на Рождество.

– Не смешно. Не стоит швыряться такими вещами, это нарушает баланс сил.

– А нам какое дело? Мы уезжаем.

– Я не о том.

– То есть грабить Билла Джерарда в течение трех лет, а затем обчистить его счета и свалить – это нормально, а подарить какую-то паршивую пленку – нет.

– Ладно, проехали, – буркнул Вик, брезгливо морщась.

– Рената предупредила меня, что Рой нас с тобой разыскивает.

– А зачем ей понадобилось тебя предупреждать? Мало ли какие у нас дела. Неужели ты ей проболтался?

– Нет, что ты.

– Брось, Чарли. Думаешь, она не догадалась, в честь чего ты даришь ей пленку? Уж повидал я в жизни болванов, но ты – редкий экземпляр.

Заслышав, что Рой в сундуке начал молиться, Вик покачал головой:

– Нет, каков молодец – в последнюю минуту он хочет пролезть в рай.

– Странное совпадение – я сам сегодня читал «Отче наш» впервые за миллион, наверное, лет, и вот опять.

– Воодушевляет.

– А ты католик, Вик?

– Конечно. А ты?

– По крайней мере, раньше был католиком.

– Что значит раньше? Католик всегда католик.

– Моя бывшая жена – конгрегационалистка, и дети тоже.

– Я бы ни за что не позволил воспитывать своих детей в другой вере. Впрочем, Бонни и не пыталась. – Вик повернулся и сказал, обращаясь к сундуку: – Эй, Рой, много ли ты нагрешил со времени твоей последней исповеди? Надеюсь, что не очень. – Он рассмеялся. Глухой речитатив в сундуке внезапно прервался, а Вик расхохотался громче. – Ну вот и все, Рой свалил в ад.

– Позовите священника, – пьяным голосом попросил Рой.

– Еще бы! Ведь тот, кто умирает без исповеди, отправляется прямиком в преисподнюю. Верно, Чарли?

– Я тоже помню что-то в этом роде, но я бы проконсультировался со священником или церковным юристом. Возможно, есть исключение для тех, кто искренне хочет исповедаться, но не имеет возможности.

– Проклятые адвокаты, вечно вы найдете лазейку! А я вот уверен, что Рой отправится из озера Баском прямым рейсом в озеро огня.

При этих словах Рой начал бешено биться о крышку сундука, а Чарли представил себе, как сундук исчезает под тяжелой черной водой. Нет, у него не хватит духу смотреть, как Вик делает это, не говоря уж о том, чтобы помогать ему. Почему бы просто не пристрелить этого мерзавца? Ведь им приходится давать большой крюк и тратить время, лишь бы потешить злодейскую мстительность Вика. Может, Рой и прав. Может быть, на озере Вик попытается разделаться с двоими сразу. Не стоит ли обдумать предложение Роя? Конечно, обещая отдать ему все деньги, Рой блефует, однако у него есть большой шанс остаться в живых. Словом, выгодная сделка. Рой провыл что-то неразборчивое – наверное, потеряв сознание от недостатка кислорода или от удара головой о крышку сундука.

– А тебе приходилось убивать, Чарли? – спросил Вик, искоса глядя на него.

– Нет.

– А я думал, ты служил в армии. Разве ты не был во Вьетнаме?

– Я служил на базе в Германии и успел демобилизоваться еще до начала всей заварухи.

– А я мог бы попасть в Корею, если бы не тюрьма. Я даже вызвался добровольцем и просил, чтобы меня освободили, но мне не поверили. Обидно, я и вправду хотел на войну.

Чарли прочистил горло.

– Скажи, зачем тебе приспичило тащить тело Дикона в «Мидас»?

Вик пожал плечами, будто ответ был очевиден.

– Я не мог оставить его в доме или незаметно зарыть во дворе, и я подумал, что лучше отвезти его в «Мидас», чтобы подозрение пало на Билла Джерарда. Если все исчезли – ты, я, Рой и Дикон, то кого схватят за задницу?

– Гениально.

– Вот то-то и оно.

Рой громко и прерывисто засопел.

– Слушай, может, дадим ему глотнуть воздуха?

– Ты что, рехнулся? Он все равно сдохнет через десять минут.

Чарли не приходило в голову, что можно подставить Билла Джерарда и что они с Виком могут играть роли вероятных жертв, а не преступников. А так их сочтут пропавшими без вести и предположительно мертвыми. Вдруг у него промелькнула догадка, заставившая его похолодеть.

– Эй, Вик, – позвал он, слыша, что говорит чужим тонким голосом.

– Да? – Вик смотрел на заснеженные изгороди и телефонные столбы за окном.

– Как по-твоему, что случилось с Дезире?

Вик буркнул что-то, не поворачивая головы.

– Что? Что ты сказал? Я не расслышал.

– Я сказал: не беспокойся о Дезире.

– Я не беспокоюсь, мне просто любопытно знать.

– Забудь об этом.

Они ехали, слушая громкие влажные хрипы из сундука. Наконец Вик повернулся и сказал:

– Понимаешь, Чарли, она знала о наших планах.

– Откуда она могла знать?

– Ну, я трахал ее. Мы много времени проводили вместе, и она стала догадываться. Однажды она спросила меня в лоб: ты грабишь Билла Джерарда? Это было так неожиданно, что я признался.

– Зачем?

– Не было смысла отрицать, она все уже поняла. Она хотела уехать с нами, то есть со мной.

– И поэтому ты ее убил?

– А ты что сделал бы на моем месте? Она требовала себе третью часть. А это, как-никак, половина моих денег и половина твоих.

– Господи, Вик, у нее же двое детей.

– Детей забрала сестра с мужем. Сестрица ее – добродетельная женщина, посещает церковь – не то что эта алчная шлюха Дезире. Она будет им лучшей матерью. И не забудь, что я не только о себе заботился, я защищал и твои интересы.

– И куда же ты ее… Где она теперь?

– Там, куда направляется Рой. В другом сундуке.

– Боже! Ты ее живьем туда упрятал?

– Тебе станет легче, если я скажу, что нет?

Чарли кивнул.

– Ладно. Она была уже мертва, когда сундук утонул.

Остаток пути до озера они не разговаривали.

Остановив машину у короткого деревянного пирса, Чарли вышел и открыл заднюю дверь. Следов других машин на снегу не было. Вик открыл другую дверь и подтолкнул сундук в сторону Чарли, который тянул на себя и вдруг поскользнулся и упал. Сундук съехал следом на землю, издав звук, какой издает лопнувший баскетбольный мяч. Еще бы чуть-чуть – и Чарли мог крепко получить по яйцам.

– Ты в порядке?

– Да, все нормально, – ответил Чарли, уверенный, что, едва они сбросят сундук в воду, Вик постарается немедленно избавиться от него за ненадобностью.

Он встал и отряхнулся, морщась от боли в бедре. Затем они понесли сундук на пирс. Вик держал передний конец, пятясь задом. Не успел он сделать пары шагов по обледенелому дереву, как поскользнулся и упал. Сундук тяжело ударился о доски, на этот раз вздох внутри был еле слышен.

– Черт! Давай быстрее спихнем его и поехали. Толкай сзади! – Вик встал и потащил сундук к краю пирса.

Чарли налег сзади.

– Все, хватит. – Вик остановился на самом краю и огляделся. Замерзшее озеро было покрыто толстым слоем сверкающего снега. – Какая красота вокруг, – вздохнул Вик, – правда, Чарли?

– Ага. – Сундук упирался Вику в коленные сгибы, пирс был скользкий, и Чарли принял решение. Вернее, он сначала наклонился, подталкивая сундук вперед, а потом уж осознал, что решение принято и исполняется. Колени Вика согнулись, и он рухнул вниз, успев на мгновение уцепиться одной рукой за край пирса. Потом пальцы разжались, и он молча упал и ударился о лед. Лед затрещал, но выдержал.

– Идиот! Сукин сын! Вытаскивай меня отсюда!

Чарли нагнулся и посмотрел вниз на черный силуэт. Вик распластался по льду, распределяя вес. Он пролетел добрых восемь футов – воды в озере в этом году было мало.

– Подожди, я поищу что-нибудь, чтобы ты мог ухватиться.

– Шевелись, твою мать!

Чарли, не торопясь, вернулся к машине, открыл багажник и достал монтировку и диковинный домкрат из двух частей, каких он никогда не видел.

– Быстрее, чтоб тебя! – крикнул Вик, когда он вернулся. – Лед вот-вот треснет!

Чарли с ухмылкой сбросил вниз первую деталь домкрата, которая упала и пробила лед в нескольких дюймах от лица Вика. Лед затрещал, точно старый паркет.

– Что ты делаешь, дебил? – Вик приподнял голову, отползая в сторону – прочь от пробоины и образовавшихся вокруг трещин.

– Мне очень жаль, Вик.

– Ублюдок.

– Ты собирался меня убить.

– Ты не знаешь, где деньги, Чарли. Без меня тебе конец.

– Деньги у тебя в чемодане.

– Нет.

Снова раздался треск, громче и пронзительнее прежнего. Вик опять отполз, отдаляясь от берега, и зачем-то сунул руку в карман. Чарли сбросил вторую часть домкрата. Она упала прямо под носом у Вика, и черная вода разверзлась под ним. Он исчез на миг, затем вынырнул, отплевываясь. Из воды торчали лишь голова и плечи.

– Боже, как холодно, – дрожащим голосом пожаловался он. – Помоги мне, Чарли, я не собирался тебя убивать, клянусь!

Чарли не слушал. Он шарил под снегом на берегу, ища камень. Найдя два – один большой, второй поменьше, – он вернулся и швырнул тот, что поменьше, целя в голову, но промазал. Камень упал в воду с громким всплеском. Тогда Чарли бросил другой камень и на этот раз попал в цель. Вик вскрикнул от боли и изумления, потрясенно взглянул на Чарли и, громко хлюпнув, ушел под воду. Чарли ровно полторы минуты смотрел на зубчатую черную дыру, затем повернулся, чтобы открыть сундук. Сначала он боялся, как бы разбухший труп не всплыл через некоторое время, но потом подумал, что лед быстрее затянет полынью. Так или иначе, учитывая размеры озера, тело не должно было всплыть в том самом месте, где ушло под воду.

– Подожди минутку, Рой, я тебя сейчас выпущу, и мы обсудим твое предложение.

Его великий план, план всей его жизни, осуществился. Годы скрупулезного расчета и обмана подошли к концу, а несчастная Дезире лежала на дне озера в таком же сундуке. Он чувствовал странное облегчение, взламывая монтировкой кодовый замок, пока, наконец, засов не щелкнул и крышка не открылась.

Чарли протянул руку и потряс Роя за плечо. Рой лежал, смежив веки поверх недвижных глаз и приоткрыв рот; язык торчал меж зубов. Чарли пощупал его шею, но пульса не нашел – впрочем, он не знал, где щупают пульс.

– Эй, Рой!

Тот не шевелился. Чарли вспомнил историю, слышанную от внучатого дядьки, о том, как сельский врач оживил якобы мертвого фермера, сломав ему большой палец ноги. Фермер почувствовал боль, закричал и вскочил, совершенно живой и здоровый, что заставило всю округу судачить о чуде воскрешения. Правда, через неделю он умер от гангрены в сломанном пальце. Рассказывая эту историю, дядька всегда весело смеялся.

Чарли не хотелось разувать Роя, и потому он схватил вялую руку и с силой дернул за мизинец. Выражение лица Роя не изменилось. Пошарив в сундуке, Чарли вытащил пустой пистолет, маленькую бронированную игрушку, которую, наверное, Рой прятал в носке. Зная, что грабить мертвых нехорошо и что вряд ли удастся раздобыть патроны, Чарли все-таки взял пистолет. А вдруг пригодится?

– Прости, Рой, – сказал он, опуская оружие в карман пальто.

Затем он захлопнул сундук и столкнул его в озеро. Во льду образовалась большая дыра прямоугольной формы, слева от первой. Сундук еще пару секунд поплавал в проруби, оседая, и скрылся под водой.

Глава 14

В чемоданах Вика обнаружилось восемь-десять смен теплой одежды, три пары туфель из крокодиловой кожи, бритвенный набор и тысяча долларов в дорожных чеках. Денег не было. Чарли вынес оба чемодана на пирс и сбросил в бо́льшую прорубь. Затем он сел в машину, включил радио и поехал обратно.

Под струнный оркестр, наигрывающий приторную обработку песни «Белое Рождество», он ехал среди прибрежных заносов и ветхих изгородей. Когда песня закончилась, диджей хриплым голосом забормотал о глубоком значении снегопада, говоря, что это и есть, должно быть, рождественское чудо. И Чарли, впервые за последние годы, вспомнил свое восьмое в жизни Рождество, когда снегопад не прекращался три дня. В то утро ему подарили щенка лабрадора. Не только ему, а всем шестерым братьям и сестрам, но щенок по имени Дюк сразу привязался именно к Чарли. Заботы о Дюке лежали на нем до самого отъезда в колледж. Когда Чарли приезжал домой на каникулы, Дюк шалел от радости, лаял, скулил и лизал его лицо, а когда подходило время неизбежного отъезда, глаза собаки наполнялись почти комической печалью. Дюк умер, когда Чарли был в армии. Узнав об этом, Чарли даже прослезился – старый пес умирал в разлуке с любимым хозяином. А ведь он понятия не имеет, где родители похоронили Дюка. Как и его деда, который тоже умер во время его службы.

Интересно, правду ли рассказывал дядька Арлен про фермера, или он все выдумал, чтобы попугать детей? Как правило, его рассказы о юности, проведенной на границе резерваций, были до предела драматичны. Там фигурировали пьяные ковбои, коварные индейцы, бродячие духи, присутствовали редкие неизлечимые болезни, кровь и насилие. Старик, как никто, оценил бы сюжет: три покойника проводят зиму вместе подо льдом озера Баском, убийца и две его жертвы, в ожидании оттепели.

В глубине души Чарли испытал разочарование, узнав, что Дезире спала с Виком. Странно, ведь она не раз говорила, что Вик ей противен. Правда, она плотно подсела на кокаин. Однажды они поехали к нему домой, и он видел, что она раз за разом жадно вынюхивает дозы, запивая портвейном, а под конец вечера его ждал вдохновенный минет. Если Вик расплачивался за секс кокаином, то она могла, конечно, поинтересоваться, откуда у него столько. Дезире всегда нравилась ему. Очень нравилась. Чарли только делал вид, будто его не волнует ее исчезновение, будто она сбежала с неким хахалем. Жаль ее, и жаль, что Вик сделал это. И если задуматься, он получил по заслугам.

* * *

Чарли вошел в дом Кавано, не слишком надеясь найти там деньги. Уж если Рой ничего не отыскал, значит, они где-то еще. По словам Дэнниса, Вик днем заезжал в «Раму», однако не верилось, что он припрятал деньги в клубе, зная, что Чарли может вернуться. Выпивки тоже не было. Чарли сел за кухонный стол и задумался. Рядом на стойке красной лампочкой мигал автоответчик. Чарли нажал кнопку.

– Алло? – хрипло произнесла усталая женщина. Подождав несколько секунд, она повесила трубку.

Похоже на голос Ренаты, однако после пятого прослушивания Чарли все-таки не был в этом уверен. Вынув из перерытого ящика стола записную книжку, он поискал в ней Ренату и нашел ее домашний телефон, записанный детским почерком Вика.

Чарли начал было набирать номер, но передумал и остановился. Ее адрес был указан ниже. Время было половина шестого. С деньгами или нет, ему пора уезжать из города.

Рената жила в белом доме простой треугольной конструкции примерно в миле к западу от «Сладкой клетки». В гостиной горел свет. Чарли проехал дальше по улице, вышел и пешком направился обратно. Вокруг было тихо, лишь снег скрипел под ногами. Поднявшись по ступеням, Чарли стукнул в окно. В ту же секунду занавеску отдернули, и Рената спокойно взглянула на него, будто ждала его приезда.

– Привет, Чарли, – сказала она, широко открывая дверь. – Что тебя сюда привело? Надежда, что я все-таки отблагодарю тебя за твою доброту?

Он вошел, и она захлопнула дверь.

В гостиной теплый сумрак клубился среди старой ветхой мебели. В камине горел огонь. Рената была в узких брюках и черном облегающем свитере, но без обуви. Под тонкими колготками краснели ногти, под стать длинным красным ногтям на руках, при виде которых Чарли снова почувствовал эрекцию. Ее волосы были по-прежнему убраны в тугой узел на затылке.

– Где ты была? После нашего разговора я приехал в «Сладкую клетку», а там никого нет.

– Я не могла тебя так долго ждать, Чарли. Ты обещал, что будешь через двадцать минут.

– Меня остановил коп. – Чарли хоть и был уверен, что приехал не позднее двадцати минут, препираться не стал. – Я прослушал твое сообщение.

– Какое сообщение?

– Которое ты оставила на автоответчике Вика.

– Зачем мне звонить Вику? – спросила Рената и направилась в кухню. – У меня и номера его нет. Я вообще не разговариваю с автоответчиками – сразу вешаю трубку.

– Значит, просто очень похожий голос.

– Похожий голос? И что он сказал?

– «Алло» и больше ничего.

– Это не я. А ты нашел Вика?

– Да, нашел. Он мертв.

Рената вскинула бровь:

– Рой Джиллз постарался?

– Рой тоже мертв.

– То есть ты можешь уезжать. Что тебя задерживает? – Она прислонилась к притолоке, скрестив руки, с насмешливой и слегка презрительной улыбкой в уголках рта. Чарли показалось, что она нарочно выгибает спину, чтобы продемонстрировать ему грудь.

– Я не могу найти деньги.

– Ты считаешь, они здесь?

– Не знаю. Знаю только, что голос на автоответчике Вика похож на твой.

Рената пожала плечами:

– Ищи, если хочешь.

– Не хочу. – Чарли уселся за стол. – У тебя есть что-нибудь выпить?

– Кофе, чай.

– А спиртное?

– Даже вина нет. Будешь кофе?

– Нет, спасибо, – отказался Чарли, чувствуя, как пульсирует от боли голова и ноет бедро.

– Может быть, это была Бонни. У нее прокуренный голос.

– Насколько мне известно, Вик и Бонни не разговаривали года три, если не больше. Ну разве что обменивались оскорблениями.

– Ну и пусть. А деньги он мог у нее спрятать. – Рената села рядом с ним за стол. – Она по-прежнему живет в их старом доме, верно?

Чарли кивнул. Нет, не может быть – помня, какими злыми врагами расстались Вик и Бонни, куда злее, чем они с женой.

– Ты думаешь, он собрался забрать ее и детей, а тебя оставить ни с чем?

– Насчет последнего ты угадала. Он хотел утопить меня в озере Баском.

– Но если он не собирался брать ее с собой, то мог ведь до утра спрятать деньги у нее в доме. Допустим, он приехал повидать детей, а заодно наведался к тайнику.

– Возможно. – Чарли начал понимать, что ее предположение не лишено смысла. Подобно Чарли, Вик редко вспоминал о своих детях, однако вполне мог использовать Рождество как повод приехать в старый дом и кое-что припрятать. – Завернул, наверное, в цветную бумагу и сунул под елку.

– Точно, – кивнула Рената. – А о какой сумме идет речь, Чарли? Если вы оба собирались удариться в бега, то, наверное, гораздо большей, чем вам удавалось воровать в течение двух лет.

– Вчера днем я очистил все наши операционные счета.

– То есть всего пять или шесть бюджетов? Двенадцать – пятнадцать штук в общем? Так этого мало двоим для безбедной жизни.

Чарли со вздохом поднялся. Часы показывали пять сорок пять.

– Мы по-крупному толкали кокаин на стороне. За спиной у Билла.

– Господи, Чарли, да Билл бы вас на куски порезал, узнай он об этом.

– Вот мы и задумали сорвать большой куш и бежать из города, пока он не узнал.

– Значит, денег много.

– Целая куча. Я поеду, пожалуй, пока Бонни не спустилась вниз под елку за подарками.

Рената встала.

– Если ты захочешь вернуться, Чарли… – Она положила одну руку ему на плечо, а вторую на бедро. На миг они прильнули друг к другу и поцеловались. Ее губы имели вкус мятной жвачки и сигарет, любимой комбинации Чарли. Острые красные ногти вонзились в его пальто и рубашку. – Тебе пора. – Рената отстранилась, заговорив вдруг с сильным акцентом.

Десять минут спустя Чарли выходил из машины на улице Бонни. Он по привычке проехал на три номера дальше, чтобы не маячить напротив ее дома. Вокруг стояли новые одинаковые двухэтажные особняки, а раньше, когда Чарли был маленьким, здесь были фермерские поля.

Чарли шагал по улице, чувствуя нервную дрожь в коленях, но твердя себе, что хорошо одетого белого человека средних лет на «мерседесе» последней модели никто не заподозрит в преступных намерениях, даже в шесть часов утра. И что обывателю и в голову не придет, что этот человек недавно совершил свое первое убийство и вот-вот совершит свою первую кражу со взломом.

Чарли зашел с торца дома и откопал из-под снега подвальное окно. Прежде чем разбить его, он присел на корточки и сосредоточился, зная, что может позволить себе лишь один удар, дабы на шум не сбежалась вся округа. Затем правой ногой Чарли резко ударил в стекло, потеряв при этом туфлю. Ему показалось, что окно разбилось со страшным грохотом. Чарли подождал с минуту – но никто не торопился хватать его и вязать. Тогда он опустился на колени, сунул руку в пробоину, повернул оконную щеколду и осторожно проник внутрь.

В подвале было черно, лишь под потолком серели несколько окошек. Чарли ощупью пробрался к лестнице, спотыкаясь о какие-то коробки, и нашарил на шершавой стене выключатель. Вверху зажглись две лампочки и осветили голые бетонные стены, пол и всяческий хлам, заполнивший помещение. Чарли попытался отыскать под разбитым окном свою туфлю, среди ящиков со старой одеждой и игрушками, но безуспешно. Потратив еще две-три минуты на беглый осмотр остальной части подвала, он плюнул и двинулся в одной туфле и мокром носке по лестнице наверх.

На кухне было значительно светлее, чем внизу, однако в холодильнике не нашлось ни пива, ни вина – только газировка, фруктовые соки и молоко. Вздохнув, Чарли направился в гостиную.

В дальнем углу стояла большая елка, а под ней лежали добрых тридцать штук подарков в яркой оберточной бумаге. Чарли опустился на колени, чтобы рассмотреть их, но оказалось, что в темноте не видно надписей. Тогда он нащупал за елкой электрическую вилку, сунул ее в розетку, и елка вспыхнула удивительно ярким и мягким светом.

На кофейном столике осталась тарелка с печеньем и полстакана молока. С каминной полки свешивались три чулка, набитые подарками, а сверху стояли в ряд семейные снимки, среди которых Чарли с удивлением заметил фотографию Вика. Он подумал, что в доме Сарабет вряд ли найдется хотя бы одно его фото, если только где-нибудь у Мелиссы. Надписи на подарках теперь читались без труда. На первой коробке почерком Вика было выведено: «Нине от папы». Чарли аккуратно отклеил скотч, снял обертку и открыл крышку с указанием: для детей от четырех до восьми лет. Внутри лежала резиновая кукла, инструкция и ничего другого. Такого пупса он сам покупал для Мелиссы два-три года назад, когда они были в моде. Особенность этой модели состояла в том, что она умела жевать пищу и выполнять несколько других более или менее отвратительных действий. Мелисса, помнится, осталась довольна. Чарли положил куклу обратно в коробку, закрыл крышкой, кое-как обернул и продолжил перебирать подарки, ища те, что принес Вик. Один, подписанный «Дэнни от папы», он начал было разворачивать, но потом подумал, что вряд ли Вик стал бы прятать деньги в детские подарки. Если деньги здесь, то наверняка в подарке, предназначенном для Бонни.

Но сколько его искать в этой чертовой куче подарков? Сьюзи от мамы. Маме от Сьюзи. Дэнни от Нины. Сьюзи от Санты. Все мыслимые комбинации, кроме Бонни от Вика. Он продолжал поиски. Бабушка, дедушка, тети, дяди, кузены и кузины – все родня, надо думать, со стороны Бонни. И вот в углу, под электрической розеткой, он увидел большую коробку в такой же зеленой обертке, как и подарок для Нины. Чарли взял коробку, оказавшуюся довольно тяжелой. «Моей единственной дорогой Бонни, с надеждой на будущее, от Вика», – прочитал он на ярлыке. Едва не вскрикнув, Чарли начал срывать обертку, но тут у двери раздался тоненький голосок:

– Ты не Санта.

Чарли оглянулся и увидел темноволосую девочку лет пяти или шести, в пижаме. Она смотрела на него с непередаваемым отвращением.

Он поднялся на ноги и прошептал, поднося палец к губам:

– Я его помощник. А ты, наверное, Нина.

– Я Сьюзи, – громко заявила девочка. – А Нине уже почти двенадцать.

– Ах да, верно, – закивал Чарли, подумав, что в таком случае Нина не обрадуется подарку. – Ты такая большая, детка, что я принял тебя за старшую сестру, хо-хо-хо.

– А тебя как зовут? – спросила Сьюзи.

– Чарли.

– Что ты здесь делаешь?

– Проверяю, кому предназначены подарки, – вдруг Санта что-то перепутал?

– Ты хочешь их украсть!

– Тсс! Ты всех разбудишь.

– Ну и что? Уже почти утро.

– Сколько же тебе лет, Сьюзи?

– Пять. Это папа подарил маме, – она указала на коробку в его руках, – положи на место.

Чарли взглянул на надпись и притворился удивленным.

– Надо же, и правда. – Он поставил коробку под елку.

– Не сюда. Где она была. В угол.

Чарли осторожно перенес коробку в угол.

– Ну вот, теперь я готов вернуться на Северный полюс. А ты возвращайся в кровать, пока совсем не рассвело.

Малышка недоверчиво глядела на него.

– Я теперь все равно не усну.

– А ты постарайся, иначе я расскажу Санте, и он будет недоволен.

– Ты не знаешь Санту.

– Это ты так думаешь.

– Почему ты в одном ботинке?

– Второй я потерял по дороге, пока ехал сюда на санях.

– Ладно, – вздохнула Сьюзи и отвернулась. Но не успел Чарли обрадоваться, как она во весь голос крикнула через плечо: – Я сейчас расскажу маме!

Чарли схватил коробку и бросился из гостиной в темную кухню, где наскочил больным бедром на острый угол стола, а оттуда к черному ходу. Вслед ему летел душераздирающий визг:

– Мама! Он украл наши подарки! – Так визжит электропила, режущая мрамор.

Чарли отодвинул засов, распахнул дверь и стремглав рванул к своей машине. Там он бросил коробку на пассажирское сиденье и дал по газам. Когда он проезжал мимо дома Бонни, на втором этаже вспыхнул свет.

Примерно через милю пути завыли сирены, и Чарли свернул на парковку у супермаркета. Он сидел с включенным двигателем и ждал, пока полицейские проедут мимо. Сирены приближались, завывая все громче и громче, пока, наконец, не материализовались на перекрестке в виде патрульной машины с красной мигалкой. Копы промчались туда, откуда он только что приехал. По счастью, на улицах уже появились другие машины. Неизвестно, успела ли Бонни заметить «мерседес», но так или иначе единственный автомобиль на дороге сразу привлекал внимание.

Пора было возвращаться к Ренате, но сначала он хотел увидеть деньги. Чарли сорвал зеленую бумагу и принялся ногтями рвать клейкую ленту, которой была плотно обмотана коробка. Выходило туго. Тогда он выключил двигатель и подцепил сразу несколько слоев при помощи ключа зажигания. Лента с громким треском лопнула посередине.

Сверху лежали скомканные газеты. Пошарив среди газет, Чарли нащупал что-то твердое и вынул деревянный брусок размером с небольшую губку для мытья посуды. Когда он выбросил все газеты и еще несколько брусков на пол, внизу обнаружилась записка на листе желтой судебной бумаги:

«С Рождеством, сука!

Пока.

Вик».

Чарли, потрясенный, сидел, судорожно сжав руль и хватая воздух раскрытым ртом. У него почти нет денег. Может быть, Рената одолжит ему немного – чтобы выбраться из города. Он усилием воли заставил себя сложить все обратно в коробку, которую бросил на стоянке у фонарного столба, и поехал к Ренате. По пути педаль больно резала ступню в мокром носке.

Он снова оставил машину на несколько номеров дальше по улице и, хромая, медленно вернулся обратно. Бедро ныло сильнее прежнего, каждый удар сердца отдавался болью в голове. Наверное, надо все-таки выпить кофе и попросить у Ренаты аспирин.

Чарли позвонил и прислушался. Тишина. Тогда он дернул за ручку – и дверь открылась. В гостиной и на кухне горел свет, но никого не было.

– Рената?

Возле кресла у камина валялся раскрытый бульварный роман в яркой обложке с названием на незнакомом языке. В камине горели дрова, причем последние из поленьев лишь недавно занялись. Чарли двинулся по коридору, зовя Ренату.

Слева была полуоткрыта дверь в темную комнату. Чарли, поколебавшись, вошел и включил лампу на прикроватном столике. У Ренаты старинная кровать с пологом, покрытая лоскутным одеялом, какие делали сто лет назад. Стены украшали семейные фотографии на фоне узнаваемых местных пейзажей. Одно фото тридцатых годов запечатлело группу людей на пикнике 4 июля на озере Баском – этот пирс Чарли не спутал бы ни с одним другим. Впрочем, фотографий Ренаты тут не было, поскольку дом, похоже, ей не принадлежал. Она, наверное, арендовала его со всей обстановкой, привезя с собой лишь одежду и пару бульварных романов на неведомом языке.

Осмотрев спальню, Чарли прошел до конца коридора и по шаткой деревянной лестнице спустился в подвал. В подвале, кроме канализационного насоса и бойлера, ничего не было. Он медленно поднялся наверх. Значит, Рената исчезла, скорее всего прихватив деньги. Таким образом, она не оставила ему выбора.

Глава 15

Чарли, как обычно, припарковал машину на соседней улице и потащился в клуб своим ходом, стараясь осторожнее ступать на разутую ногу, дабы не порезаться о битое стекло, присыпанное снегом. Единственной машиной на стоянке был черный «линкольн-континенталь», и Чарли на миг оторопел, подумав, что это его бывшая машина. Однако, подойдя ближе, он понял, что ошибся: у «линкольна» были номера другого штата. Личный автомобиль Билла Джерарда. Внутри никого не было.

Две дорожки свежих следов тянулись от машины к боковой двери клуба: мужские следы с водительской стороны и женские – с пассажирской. Все старые следы давно замело снегом. Чарли по очереди попробовал главную и боковую двери здания и обнаружил, что обе закрыты. Тогда он направился к телефону-автомату, по пути пытаясь выдумать вескую причину для посещения клуба «Сладкая клетка» в нерабочее время. Ничто не шло на ум, и Чарли набрал номер справочной службы.

– Мне нужен телефон Сидни Макколума.

– Есть С.Дж. Макколум на Теннеси и Д.С. Макколум на Двадцать третьей.

– Давайте оба.

Сначала Чарли позвонил тому Макколуму, что на Теннеси, и попал на молодую женщину, которая была страшно возмущена его звонком спозаранок. И пусть она была не Сидни, потоки ругательств, обрушившихся на Чарли, служили самым живым и верным доказательством того, что она имеет к нему некое отношение. Чарли позвонил Макколуму на Двадцать третью улицу, и Сидни поднял трубку. Оказалось, он еще не ложился.

– Я до сих пор страшно взвинчен и не могу успокоиться. А все моя мамаша и ее мерзкий муж, которым срочно понадобилось в «Сад богов». Да еще этот ублюдок – бойфренд Расти – подпус тил мне адреналину в кровь. А у тебя-то что стряслось?

– Мне некуда податься. Можно я приеду к тебе?

Просьба Чарли застала его врасплох.

– Э-э… да. Это будет кстати. Я как раз хотел с тобой обсудить один вопрос. Если хочешь, я сделаю тебе яичницу и кофе. Дети еще часа два будут дрыхнуть.

Чарли записал адрес и со всей прытью, на которую был способен, поковылял к машине.

Пять минут спустя Сидни открыл ему дверь.

– Извини, у меня бардак, – сказал он, – я никого не ждал.

В гостиной было чисто, только повсюду валялись игрушки. Чарли оглядел комнату, надеясь увидеть крючок для ключей или полку, но Сидни уже тащил его на кухню.

– Значит, ты просто колесишь по городу?

– Да, более или менее.

– Я тоже так иногда – после работы и когда дети не у меня. Катаюсь туда-сюда, сам не знаю зачем. – Он посмотрел на ноги Чарли. – Ты, кажется, посеял один ботинок.

– Ага, – кивнул Чарли, надеясь, что Сидни не станет допытываться, как это случилось.

– Так тебе обувь нужна? Какой у тебя размер?

– Девятый.

– А у меня тринадцатый. Так что извини. – Сидни открыл шкафчик. – Сделать тебе кофе?

– Мне бы чего покрепче, – сказал Чарли, убеждаясь, что и в кухне нет ни крючка, ни полки, где могли бы находиться ключи.

– Эх, это вряд ли. Я ведь почти не пью дома – из-за детей. – Сказав так, Сидни открыл холодильник, и Чарли с радостью увидел в дверном отделе две бутылки «Шлиц». – Ан нет, повезло тебе! – Сидни достал одну бутылку и откупорил ее о столешницу.

Чарли с благодарностью взял у него пиво. Конечно, две малышки по 3.2 не избавят его от головной боли, но хотя бы притупят ее.

– Пожалуй, составлю тебе компанию. – Сидни откупорил вторую бутылку.

У Чарли упало сердце, когда он понял, что этой ему не видать. После первого долгожданного глотка сердце тоскливо заныло – пиво было кислое и горькое, как раствор аспирина. Наверное, оно простояло в холодильнике не меньше года.

– Чтоб мы были счастливы в новом году! – сказал Сидни и сделал огромный глоток. Пиво, не успев попасть к нему в горло, прыснуло наружу, облив дверцу холодильника и пальто Чарли. – Ну и дрянь! Я же говорю – дома я не пью. А у тебя как на вкус?

– Немного выдохлось, но пить можно, – ответил Чарли и мужественно отхлебнул. Второй глоток был хуже первого, и он поставил бутылку на край раковины, признавая свое поражение. – Нет, нельзя.

Сидни печально покачал массивной головой и вылил обе беспенные бутылки в раковину.

– Я приготовлю кофе, а ты пока посиди в гостиной.

Чарли сел на диван и огляделся, стараясь сообразить, где могут быть ключи, если не в кармане Сидни. Но если Сидни держит их при себе, то дело совсем плохо. Остается только убить его и забрать ключи или вежливо попросить их на пару часов. Впрочем, оба варианта ничего не гарантируют. Вскоре появился Сидни, поставил перед Чарли чашку кофе и сел в кресло напротив.

– Тебе, наверное, интересно, какой вопрос я хотел обсудить, – начал он, причем Чарли и забыл, что он хотел что-то обсудить.

– Ага.

– Как ты считаешь, не подаст ли тот парнишка на меня в суд?

– Не знаю. Думаю, нет, – ответил Чарли, хотя ему в голову не приходило об этом задумываться.

– Не понимаю, как это у меня вышло. Как вспомню, аж дурно становится. Наверное, я был пьян. Но, Чарли, он бросился на нее с монтировкой. А от ее нового бойфренда не было толку – он скорчился на сиденье и хныкал, недоносок. Представляешь? – Чарли покачал головой. – И все-таки напрасно я его так. Надо было наподдать ему хорошенько и вышвырнуть с парковки, а теперь он на всю жизнь калека.

– Не быть ему гитаристом.

– Это точно, – ухмыльнулся Сидни.

– Вдобавок, он никого больше не сможет обидеть.

– Верно. Когда я вспоминаю фингал под глазом Расти, мне становится легче. Но меня волнует другое. Все дело в принципах. Я не верю, что проблемы можно решить при помощи силы, понимаешь? Боюсь, я испортил себе карму.

– Но ты же вышибала!

– А ты знаешь, сколько буянов я выпроваживал одним взглядом?

– Да, я сам видел. Но иногда ни слова, ни взгляды не помогают.

– Конечно. Так что же ты думаешь, подаст он на меня в суд или нет?

– Как знать? Полицейские, что повезли его в больницу, – мои знакомые. Они не особенно впечатлились его бредом. С их стороны неприятностей быть не должно.

– А в твоей практике встречались дела о нанесении физических увечий?

– Нет, никогда. Тебе придется нанимать адвоката по уголовному праву, если что. Но, на мой взгляд, ты зря беспокоишься. Разве он тебя знает?

– Немного. Он знает, что я бармен в «Сладкой клетке».

Чарли записал имя и номер телефона на обратной стороне телепрограммы, лежавшей на кофейном столике.

– Если будет нужно, позвони этому человеку. Расскажи ему все, ничего не утаивай, и он спеленает парнишку по рукам и ногам, как младенца.

Поднеся чашку к губам, Чарли попробовал, не слишком ли кофе горяч, и затем сделал большой глоток. Ему трудно было отвлечься от мыслей о том, что происходит сейчас в клубе. Судя по всему, пока он тут сидит, Рената и Билл делят там деньги, его деньги. Правда, сколько-то они с Виком украли у самого Билла, но большую часть заработали собственным трудом.

– Будешь яичницу? – спросил Сидни.

– Конечно, – ответил Чарли, и Сидни ушел обратно на кухню.

Чарли сидел, сунув руку в карман пальто и нервно перебирая собственные ключи. И вдруг его осенило. Он вспомнил сцену, виденную не раз в клубе: Сидни достает связку ключей из кармана пальто, висящего за стойкой. Он нарочно держал ключи там, чтобы они всегда были под рукой. Чарли вскочил и побежал в коридор, где стоял шкаф с верхней одеждой.

– Ой, извини, – Сидни выглянул из кухни, – я забыл предложить тебе раздеться. Ко мне редко приходят гости.

Чарли натянуто улыбнулся, снял пальто и повесил на крючок, будто затем и вышел в коридор.

– А тебе три яйца или четыре?

– Давай три.

Когда Сидни скрылся в кухне, Чарли быстро обшарил карманы его пальто на дальнем конце вешалки. Массивная связка ключей была в правом. Чарли, косясь в сторону кухни, бесшумно переложил ее в карман своего пальто. Сидни снова выглянул и спросил:

– Ты ищешь плечики?

– Уже нашел. – Чарли снял свое пальто с крючка и перевесил на плечики. Затем вернулся в гостиную и снова сел на диван, говоря себе, что Билл и Рената не скоро поделят деньги и он успеет их застать в «Сладкой клетке».

Сидни вышел из кухни с двумя тарелками яичницы серого цвета и бутылкой острого соуса «Табаско», которые поставил на кофейный столик. Чарли подцепил кусочек яичницы не вполне чистой вилкой и принялся жевать. Кушанье было пресное, и он добавил добрую порцию соуса.

– Ну, как тебе яичница? – поинтересовался Сидни.

– Вкусно, спасибо, – ответил Чарли, благодаря соусу привирая лишь самую малость.

– Знаешь, Чарли, ты меня почти успокоил. Я твой должник.

– Да ладно, считай, что долг ты уже отдал. – Чарли ткнул пальцем в свою тарелку.

Пока он не начал есть, он не чувствовал, насколько голоден. Имей он больше времени, он бы попросил у Сидни добавки. Едва тарелка опустела, он встал.

– Что ж, мне пора.

– А я, пожалуй, сосну пару часиков, пока дети дрыхнут.

Чарли ничего не знал о его детях, даже сколько их.

– Поздравь их от меня с Рождеством.

– Хорошо, приятель. И тебя с Рождеством. Спасибо тебе, ты настоящий друг. – Сидни обнял его так крепко, что бока заломило. – До встречи.

Сидни распахнул дверь.

– Эй, а «линкольн» ты продал?

– Нет, «линкольн» был служебный, – ответил Чарли, садясь в «мерседес».

Чарли поставил «мерседес» вплотную к «линкольну». Теперь, если Билл вздумает бежать, ему придется таранить «мерседес», что плохо кончится для обеих машин. Хоть Чарли и сам не знал, зачем он заблокировал Билла, что-то подсказывало ему, что это удачная находка.

Подойдя к центральному входу, он стал пробовать ключи. Третий повернулся в замке, и дверь открылась. Чарли тихо скользнул в темное фойе, осторожно прикрыв за собой дверь. Из кабинета Ренаты просачивался свет. Чарли крался вдоль стены, прислушиваясь. Голосов не было слышно, только чье-то тяжелое дыхание. Рената. Он вынул из кармана маленький пистолет Роя Джиллза и ворвался в кабинет.

Рената сидела за столом, нагнувшись и опустив руки вниз.

– Чарли! – тихо воскликнула она. – Сегодня явно день сюрпризов.

– А ну-ка, подними руки, чтобы я их видел, – велел он, беря ее на мушку.

– Не будь таким идиотом. И говори потише. Детективов, что ли, насмотрелся?

– Подними руки.

– Я не могу. Сам посмотри.

Он заглянул под стол и увидел, что ее руки пристегнуты наручниками к ножке стола, что и вынуждало ее сидеть в такой неудобной позе.

– Это Билл тебя пристегнул?

– Чарли, ты гений.

– Черт! А где он? А если он вернется? Эта штуковина не заряжена.

– Он пошел отлить.

– А где ключ от наручников?

– Не знаю. У него, наверное.

– Ладно, это не важно. Я подниму стол, мы вытащим твои руки вместе с наручниками и смоемся, пока он не вернулся.

– А не рано ли? У него твои деньги.

– Откуда у него деньги?

– Понятия не имею. Он заявился, едва ты уехал, и обвинил меня в сговоре с Виком.

– А обо мне он что сказал?

– Он сказал только, что Вик его предал. Он хочет заставить меня говорить.

– Как?

– Посмотри, что у меня на шее.

Чарли оттянул ворот ее свитера и увидел справа три кровавые свежие отметины.

– О боже, – поморщился он, – это следы от сигареты?

Рената кивнула. Ни малейшего следа жалости к себе не отразилось на ее лице.

– В баре лежит дробовик. Ты умеешь с ним обращаться?

– Конечно. Гораздо лучше, чем с такими игрушками. – Чарли сунул пистолет в карман.

– Пойди и возьми его. Когда он вернется, жди, пока не услышишь мои слова: «Хорошо, я расскажу все, что знаю». Это будет сигнал. Как услышишь, заходи и кончай его.

– Понятно, – сказал Чарли, – я спрячусь рядом, за сценой.

Рената кивнула.

Дробовик ладно ложился в руку. Чарли осторожно вынул магазин, стараясь не щелкать, дабы не насторожить Джерарда. Дробовик был заряжен и готов к бою. Он зачерпнул пригоршню патронов из коробки, что стояла подле на полке, и высыпал их в карман. Последний раз ему доводилось держать в руках оружие еще в армии, а дробовик – и вовсе в старших классах школы. Кого же он тогда убил? Утку? Нет, скорее, перепелку. Он был не из тех любителей, что сидят всю ночь на болоте, ожидая, когда прилетят утки.

Чарли закрыл магазин, поднял дробовик стволом вверх и полез за сцену. Он хотел пригнуться, опустившись на колени, но не позволила острая боль в бедре. Кончилось тем, что он лег на бок, готовясь вскочить, когда Джерард выйдет из туалета и скроется в кабинете Ренаты.

Пока он так лежал, свободная рука нащупала на полу что-то мягкое. Голубые бикини Эми Сью. Интересно, почему она бросила их здесь после выступления? Чарли потер шелковистый материал между пальцами, затем подцепил трусы на ствол и стал раскручивать, глядя, как они вращаются в холодном спертом полумраке.

Когда послышался шум сливного бачка, бикини сами собой прекратили вращаться и скользнули вниз по стволу. Чарли взвел курок и осторожно заглянул за угол сцены. Билл Джерард, высокий и пузатый, вывалился из двери мужского туалета, застегивая ремень. Коричневый пиджак болтался на согнутой руке, жилетка была расстегнута. Даже с расстояния тридцати футов Чарли видел его эрекцию и густую щетину на подбородке. Он целил в голову, слегка поводя стволом, но в тот самый момент, когда надо было стрелять, Билл вдруг заорал, обращаясь к Ренате, Чарли вздрогнул, и момент был упущен.

– Ты знаешь, что больше всего меня бесит? – Билл скрылся в кабинете. – Что я застряну здесь и не увижу, как мои внуки открывают подарки. Что я из-за тебя приеду весь измотанный!

Чарли неловко поднялся, превозмогая боль. Рената что-то говорила, но он не мог разобрать слов, зато гнусавый и резкий голос Билла Джерарда раздавался весьма отчетливо.

– И сколько мне еще тут с тобой сидеть? Сегодня Рождество, знаешь ли. – Двадцать футов отделяли Чарли от дверного проема. – А ведь мы могли бы быстро с этим покончить, если бы ты захотела.

Последовал невнятный ответ Ренаты.

– Ага, то есть ты понимаешь, что мне от тебя надо? Я хочу, чтобы ты открыла свой маленький красный ротик. Это поможет тебе уяснить, кто здесь босс, и сделает тебя более сговорчивой.

Чарли был уже у двери и видел, как Билл Джерард вынимает из ширинки свой тугой толстый член и направляет его в бесстрастное лицо Ренаты. Она заметила Чарли за спиной Джерарда, но виду не подала.

– Открывай рот, тебе говорят. Я с тобой не шучу.

Чарли прицелился в затылок Биллу, что был в пятнадцати футах от дула дробовика. «Представь себе, что это утка», – сказал он себе. Неподвижная кудрявая утка со стоячим членом. Он спустил курок, раздался выстрел, а вслед болезненный вопль Джерарда. На его седом затылке проступили красные пятнышки – Чарли не ожидал этого, он думал, будет взрыв из мозгов и крови.

– Какого черта… – взвизгнул Джерард, оборачиваясь с членом в руках. – Чарли? Боже, а я-то думал, что кому-кому, а тебе можно доверять. Что? Четыреста десятый? – изумился он, увидев дробовик. – Ты собрался укокошить меня из четыреста десятой пушки? Ты решил, что я змея, что ли? Прямо не знаю, смеяться или обижаться.

– Не шевелись, Билл, – Чарли придвинулся ближе, – это было только предупреждение. С такого расстояния я убью тебя одним выстрелом.

Джерард ухмыльнулся, выпустил член и выхватил из кармана жилетки пистолет двадцать второго калибра.

– Ты гадишь в собственном гнезде, придурок, – сказал он, направляя оружие на Чарли, – брось свою идиотскую пушку.

Чарли все держал под прицелом голову Билла, не решаясь взглянуть на Ренату, которая тем временем переместилась со стула на пол и стояла на коленях, грозно нацелившись на качающийся перед глазами член.

– Да кто тебя боится, безмозглый клоун в одном ботинке? Валяй, расскажи, как ты до этого додумался, а потом я пристрелю тебя. Выкладывай все подробности. Я хочу… – Джерард вдруг поперхнулся, вытаращил глаза и опустил пистолет. – О боже…

Чарли, наконец, позволил себе посмотреть вниз и увидел, что Рената держит во рту член Билла, но не так, как он ей велел. Ее острые зубы впились в нежную плоть, готовые сомкнуться и перекусить член пополам. Впрочем, Билл быстро спохватился и сунул пистолет ей в глаз:

– Прекрати сейчас же, а не то мигом окосеешь.

В этот момент Чарли шагнул вперед и спустил курок, стреляя в упор. Джерард повалился на спину, с лицом, испещренным мелкими дырочками, которые быстро наполнились кровью.

– Сколько я помогал тебе, Чарли, – заклекотал Билл, лежа на полу. Судя по голосу, в горло ему хлынула кровь.

– Чарли! – повелительно рявкнула Рената. – Хватит пялиться, кончай его!

Чарли подобрал с пола пистолет и направил его в изрытое дробью, окровавленное лицо Билла, которому, похоже, было уже все равно.

– Он и так умирает.

– Ты что, оглох? Возьми вон там подушку, прикрой его и стреляй.

Чарли взял зеленую атласную подушку с кресла в углу и положил ее на лицо Билла, как ему велели, а затем выстрелил. Подушка значительно приглушила грохот, но Чарли волновался, что кто-то мог слышать выстрелы дробовика. Он хотел убрать подушку, а потом передумал. Рената холодно наблюдала за ним.

– Почему ты не предупредила, что это четыреста десятый калибр? Я бы не стал стрелять издалека. Ведь он чуть не пришил нас обоих.

– Поэтому я и просила тебя дождаться моего сигнала.

– Мне было не слышно, что ты говоришь. Если бы я еще потянул, он заставил бы тебя отсосать.

– Подумаешь! Я и так почти отсосала. Я хотела довести его до кондиции, чтобы он расслабился, а ты мог бы подойти ближе и выстрелить.

– Но для того, чтобы заговорить, ты должна была бы вынуть член изо рта, и он бы насторожился.

– Нет. Он сначала кончил бы, а затем я подала бы тебе сигнал.

– А зачем вы держите в клубе такое дерьмо, как дробовик?

– Это все Сидни. Он боится убить кого-нибудь ненароком.

– С юридической точки зрения это довольно глупо, Рената. Вас обоих скорее посадят за нанесение увечий, чем за убийство.

– Что ж, буду знать.

– А где деньги?

Она кивком указала на сумку, напоминающую старинный докторский саквояж, что стояла на полу. Чарли поднял ее и перенес на стол. Затем, сделав глубокий вдох, открыл защелки и заглянул внутрь.

– Сколько там денег, Чарли? – спросила Рената.

Он чуть не заплакал, увидев кучу пачек, скрепленных резинками.

– Очень много.

Сверху лежал конверт, где были два билета на самолет с именами Г. и Б. Ньюман. Пистолет Чарли тоже бросил в сумку, мысленно вознося благодарственные молитвы. В конце концов, Билл Джерард спас его план.

– Там хватит на двоих или ты сейчас меня тоже убьешь?

– Я не собираюсь тебя убивать, – оторопел Чарли.

– Минуту назад у меня в кабинете произошло убийство, Чарли, что создает для меня большие проблемы. Вряд ли я удержусь в бизнесе, а могу и вообще загреметь за решетку. Словом, если ты не возьмешь меня с собой, то лучше убей.

– Да не хочу я тебя убивать!

– Тогда возьми меня с собой. Обещаю, что не пожалеешь, Чарли.

У него есть два билета, оплаченные наличными. В билетах не указаны ни полные имена, ни пол пассажиров. Например, они вполне могут сойти за мистера и миссис Ньюман. В Нью-Йорке живет знакомый мастер по подделке документов, надежный человек, который изготовит им паспорта за пару дней. Сам факт покупки двух билетов говорит о том, что Вик собирался бежать вместе с какой-то женщиной. А может, и нет. Впрочем, закравшееся сомнение насчет правильности этого вывода было тут же отброшено.

– Хорошо, поехали вместе.

Выходит, Билл Джерард не только спас его план, но и помог осуществиться самой заветной мечте, которая хоронилась в глубине подсознания и в которой он и самому себе боялся признаться: он и Рената трахаются где-то в тропиках, с кучей денег и всегда полным баром.

– Тогда подними стол.

Чарли поднял стол с одной стороны, и Рената вытащила руки.

– Как ты думаешь, далеко ли были слышны выстрелы?

– Думаю, нет. У нас хорошая звукоизоляция из-за музыки. Но лучше все-таки быстрее сваливать отсюда. Поищи у него в карманах ключ к наручникам.

Когда Чарли наклонился к телу и запустил руку в карман брюк, ему показалось, что Билл дважды вздрогнул. Он сбросил подушку и в страхе уставился покойнику в лицо. Нет, раны перестали кровоточить.

– Не волнуйся, он мертв, – сказала Рената, – ищи ключ.

Вытащив из кармана Джерарда бумажник и связку ключей, Чарли показал ключи Ренате.

– Он не прицепил бы ключ от наручников к общей связке, верно? Поищи в рубашке.

И точно – в кармане рубашки обнаружились два маленьких ключа на проволочном кольце. Освободившись от наручников, Рената потянула себя за ворот свитера.

– Ожоги надо бы смазать антибиотиком. Идем скорее.

– Подожди, а можно мне сначала пива?

Рената открыла нижний ящик и вынула бутылку крепкого «Джонни Уокера».

– Возьми. Выпьешь по дороге.

– Секундочку.

Снова опустившись на колени у трупа, Чарли стащил с ног Джерарда туфли. Размер одиннадцать. Он снял и носки. Надев чужие носки и туфли, Чарли прошелся по кабинету. Лучше, чем в собственных. Все остальное – ерунда.

Глава 16

До аэропорта два с половиной часа пути, если не подведут дороги. Так или иначе, к одиннадцати они доберутся и успеют на первый рейс в Нью-Йорк. В крайнем случае на следующий. Можно доплатить и лететь первым классом.

На этот раз он, не прячась, оставил машину прямо у крыльца. Предвещая восход, небо из темного сделалось пепельно-серым, когда они вернулись в дом с черного хода.

– Подожди в гостиной, пока я соберусь, Чарли.

Он прошел в гостиную и сел у камина, поставив сумку с деньгами у ног. От нечего делать принял ся рассматривать книгу, которую читала Рената, в попытке опознать язык. Латинский алфавит, но много диковинных букв и диакритических значков, рассыпанных по тексту. Ни одного знакомого географического названия на странице с информацией об издателях. Дешевая шершавая бумага, страницы, выпадающие из перегнутого переплета. На обложке любительский рисунок – фермер с женой бесстрашно глядят в туманное будущее. Понятно – Советский блок. Венгрия? Польша? Литва?

– Трахаться уже некогда, но я успею сделать тебе минет на дорожку! – крикнула из спальни Рената. Ее акцент неожиданно усилился, будто она почувствовала, что он ломает голову над ее происхождением. – А ты пока налей себе выпить.

Чарли хоть и не прочь был выпить, но решил подождать до минета. Он встал и заглянул в спальню. Рената закрывала чемодан, лежащий на кровати.

– А фотографии ты не берешь?

Она окинула удивленным взглядом фотографии в рамках:

– Это не мои.

– А чьи?

– Понятия не имею. Посиди пока в гостиной.

– Откуда ты приехала, Рената?

– С чего вдруг такие вопросы? Сейчас это совершенно не важно.

– Нет, просто любопытно. Мне всегда хотелось знать, откуда ты родом.

– Это долгая история. У нас будет еще достаточно времени, чтобы познакомиться поближе.

– Точно.

Чарли снова сел у камина, вынул из сумки бутылку «Джонни Уокера» и повернул крышку. Пистолет лежал сверху. Интересно, он на предохранителе?

У двадцать второго вообще есть предохранитель? Он поставил бутылку на пол и взял пистолет. До сегодняшнего дня ему не приходилось совершать убийств, а теперь на его совести два трупа. Три – если считать, что он помогал Вику избавиться от Роя. Пусть два с половиной. Интересно, сколько людей отправили на тот свет Вик, Рой и Билл? Сам он мог назвать лишь убийство Дезире.

Говорили, что Билл Джерард избил до смерти одну несговорчивую проститутку, хотя Чарли всегда подозревал, что это выдумки, которые нарочно распространяет сам Билл ради устрашения коллег и конкурентов. В конце концов, убить Билла оказалось не так уж и сложно, даже новичку в этом деле.

Чарли взвесил пистолет на ладони, вспоминая, как все произошло и как нервный рефлекс, сработавший в ответ на болевой прием Ренаты, спас их обоих от пули.

Бросив оружие в сумку, он стал предвкушать минет, когда вдруг план Ренаты предстал перед ним во всей тошнотворной ясности: она собиралась убить Билла, когда тот расслабится и потеряет бдительность. Как он сразу не сообразил, что совместный побег не имеет для нее смысла, поскольку зависеть от чьей-либо щедрости не в ее натуре?

Проклятый недоумок. Он поставил бутылку на пол и подошел к двери спальни.

– Я почти готова, Чарли. Ты сядь пока на место.

– Я хотел у тебя кое-что спросить.

Она подняла голову:

– Что?

– Нет, ничего, извини, – сказал Чарли, поскольку не успел придумать вопрос.

– Потерпи еще секундочку, и я сделаю тебе такой минет, какого тебе еще никогда не делали.

Он вернулся в гостиную и снова сел у камина, с пистолетом в руке. Надо же, как радость от найденных денег и перспектива обладать шикарной и недоступной женщиной затуманили ему мозги. Рената и Вик, конечно, состояли в сговоре. Это она позвонила в полицию и сообщила об ограблении в доме Бонни. У него в сумке больше четверти миллиона долларов, и он чуть не отдал их за отсос, до конца которого ему было бы и не дожить.

Чарли прислушался: Рената в спальне напевала что-то на своем языке. Она наверняка вооружена. Но пока она верит, что он в ее власти, у него есть тактическое преимущество.

– Я почти готова! – крикнула она. – Ты хочешь, чтобы я была голой, или мне надеть что-нибудь сексуальное?

– Полностью одетой, – ответил Чарли, понимая, что оба предложенных ею варианта грозят подорвать его решимость.

– В костюме, как вчера?

Нет, это было бы еще хуже.

– Выходи в том, в чем ты есть. У нас мало времени.

– Как скажешь, Чарли.

Он поднялся, пересек гостиную и скрылся в тени у дверей кухни.

– Как долго мы пробудем в Нью-Йорке? Два-три дня? Мы едем за границу? Чарли?

Она остановилась у камина и огляделась. Он поднял пистолет. Она была прекрасна. В лице появилась мягкость, почти теплота. Такого он еще не видел.

– Чарли? – Рената шутливо нахмурилась. – Ты где прячешься? Захотел поиграть?

Она вышла в коридор. Едва она скрылась из вида, он двинулся следом.

– Чарли? – Она заглянула в спальню, балансируя на одной ноге.

Сейчас. Пока он не видит ее лица. «Представь, что это утка». Когда он спустил курок, выстрел треснул в маленьком доме, точно фейерверк. Рената с тихим стоном упала в дверях; сзади на черном свитере образовалось мокрое пятно.

– Какого хрена, Чарли? – спросила она, поворачивая голову. – Ты мне, кажется, легкое прострелил. Боже, вызови скорую, о боже, боже.

– Извини.

Чарли прицелился и снова выстрелил. Грохнуло так, что наверняка слышали соседи. Надо быстрее кончать и сматываться. Пуля опять попала в грудь.

– Почему, Чарли, почему? – вопрошала она с такой невыносимой тоской в лице и голосе, что он на мгновение пожалел о сделанном, поняв, что ошибался. Но отступать было поздно.

– Извини, – повторил он.

– Вызови скорую!

– Ты же знаешь, я не могу.

– Тогда обними меня, – всхлипнула она.

Чарли опустился на колени, чтобы приободрить ее напоследок – перед тем, как он сделает выстрел милосердия. Когда он обнял ее за плечи, у нее вырвался стон, сменившийся проклятием, и он еле успел отскочить, едва не схлопотав филейный нож в горло. Нож царапнул кожу на шее и упал к его ногам. Чарли вскочил и выстрелил ей в лоб, прервав на полуслове ругательство, произносимое не то по-венгерски, не то по-литовски, не то по-польски.

Он плакал, стоя над ней и тоскуя оттого, что его догадки оказались верны. Потом сунул пистолет в сумку и вышел из дома с черного хода. Низко висело хмурое небо. В окнах соседей не было света, но его наверняка видели.

Чарли поехал в «Сладкую клетку», чтобы пересесть в машину Билла – на случай, если соседи, слышавшие выстрелы, сообразили записать номера. Как бы ни полюбился ему «мерседес» Бетси ван Хойтен, переставлять номера было слишком долго и хлопотно – его могли застукать. В конце концов, до аэропорта всего два-три часа пути.

Оставив машину рядом с «линкольном», он отпер дверь ключами Сидни и прошел в темноте в кабинет, где оставалось тело Билла.

На столе лежал дробовик с блестящими синими бикини Эми Сью вокруг ствола, а рядом ключи Билла, куда их бросила Рената. Он взял их и сунул в карман, где были еще две связки ключей. Колючая звенящая масса тяжело ударила по больному бедру. Подумав, как бы не возникло проблем при посадке в самолет, он швырнул на пол свою связку – как наиболее бесполезную из трех. Не вполне аккуратное место преступления получилось – связка его ключей и отпечатки его пальцев повсюду, но заметать следы было уже некогда. Так или иначе, сюда не скоро придут люди. К тому времени он уедет далеко и о нем и думать забудут. В некотором роде это даже забавно.

Пересев в «линкольн», Чарли вспомнил о ключах Сидни. Там были не только ключи от клуба, но и от машины и от дома, которые ему придется срочно восстанавливать. Надо заехать и бросить связку в почтовый ящик, а уж потом – в аэропорт.

Чарли остановился у дома Сидни, вышел и бросил ключи в ящик, но передумал и снова достал. Во время рождественских каникул почту не разносят, а ключи понадобятся хозяину довольно скоро. С этой мыслью он поплелся через заснеженный газон к двери. Повесив ключи на ручку, чтобы их нельзя было не заметить, когда дверь откроют, он повернул обратно, но тут дверь открылась и ключи, лязгнув, свалились на крыльцо.

– Чарли?

– Ой, привет, Сидни. Я случайно прихватил твои ключи.

– Мои ключи? – Удивленный, Сидни наклонился и подобрал их. – Как тебе это удалось?

– Они выпали, когда я вешал свое пальто, а я подумал, что это мои, и взял их. Ты еще не ложился?

– Что толку? Дети встанут через час. Спасибо, что вернул, без ключей мне пришлось бы паршиво.

– Ну, еще раз с Рождеством.

– И тебя, Чарли.

Сидни повернулся и пошел в дом.

Внезапно навалилась усталость. Чарли подумал, не полететь ли в Нью-Йорк на самолете из местного аэропорта, сокращая путь. Но эту идею быстро отбросил, потому что в таком случае он рисковал оставить след из города до Нью-Йорка, по которому его могли вычислить раньше, чем самолет приземлится.

Перед выездом на федеральное шоссе Чарли свернул в сторону пригородного района, где некогда жила одна его подружка. Район состоял из нескольких домов красного кирпича с крохотными квартирами по четыре в ряд. Добравшись до последнего дома, Чарли остановился. Здесь, наверное. А может, и нет. Он не знал ни что с ней, ни где она, лишь помнил, как ее зовут и как она выглядит, но сейчас ему казалось, что в одной из этих каморок он провел лучшее время своей жизни. С тех пор как он последний раз приезжал сюда, все сильно обветшало. В тусклом свете утра он увидел рваную противомоскитную занавеску на ближайшей двери и расслаивающееся от старости дерево с торчащими щепами. Чарли развернулся и поехал обратно.

Глава 17

В будке на платной автостраде сидела бодрая старушка.

– С Рождеством, – сказала она, протягивая ему билет. – Снегопад, похоже, кончился.

– Надеюсь.

– Едете навестить родных?

– Ага.

– Желаю вам весело провести время.

– Спасибо, и вам того же, – ответил Чарли, поднимая стекло.

Через три мили ему попался знак, оповещающий, что он выехал за границы города. «Чтобы больше не вернуться», – добавил он вслух. Дорога была скользкая, но почти пустая, и Чарли гнал во весь опор, не боясь, что потеряет управление. В огромном «линкольне» все было знакомо и надежно. В то же время ему было жаль «мерседес», и, сидя за рулем «линкольна», он чувствовал себя предателем, пусть эта машина принадлежит не ему лично, а Биллу Джерарду. Точнее, принадлежала.

Тишина вокруг начинала действовать на нервы. Чарли включил радио и стал крутить ручку настройки, ища чистый сигнал. Вскоре он поймал очередную рождественскую песенку в стиле кантри, а затем к работе приступил гнусавый диктор из главного полицейского управления, зачитывающий сводку происшествий. Интересно, что сводки всегда читал один и тот же диктор, будто ему не полагалось ни отпусков, ни больничных. Чарли со странным удовлетворением узнавал о драке в стрип-клубе в северном пригороде, куда выезжал наряд полиции, и об ограблении в Вестсайде. Ничего о событиях в «Раме», доме Бетси ван Хойтен или Бонни Кавано. Затем диктор принялся увлеченно описывать случаи мелкого хулиганства, но Чарли уже не слушал. Выходит, и трупы пока не нашли.

Впереди была заправочная станция. Он взглянул на указатель уровня топлива – стрелка приближалась к красной черте. Неизвестно, скоро ли он доберется до следующей заправки и работает ли она в праздники. С этой мыслью Чарли перестроился в средний ряд и остановился у крайней колонки. Раскрыв сумку, он взял пачку стодолларовых купюр, вынул одну и крепко сжал ее в ладони, смакуя ощущение. Первая сотня. Он долго ждал момента, когда начнет тратить деньги.

На пустующей заправке за кассой магазина сидела толстая и унылая молодая женщина с короткими рыжими волосами и нездоровым цветом лица.

– С Рождеством! – поздоровался Чарли, входя в магазин.

Кассирша не ответила, лишь тупо наблюдала, как посетитель берет с полки разовый стаканчик и наливает кофе.

Чарли поставил кофе на прилавок и протянул ей сто долларов.

– Кофе и полный бак на седьмой колонке.

– У меня нет сдачи, – пропыхтела толстуха, – читайте объявление. – Она указала пальцем себе за спину.

На стене и впрямь висело объявление: «Чеки, банкноты 50 и 100 не принимаем».

– Хорошо, сдачи не надо.

Она нахмурилась, чуя подвох.

– Девяносто баксов, между прочим.

– Это праздничный подарок. С Рождеством вас!

– Ага, вас тоже. – Изучив банкнот на свет и убедившись, что он не фальшивый, кассирша включила колонку. – Спасибо, мистер. Кофе за счет заведения.

Кофе помогал слабо. По дороге Чарли едва не клевал носом, несмотря на холод и громкую музыку по радио. Вторую заправку с рестораном он проехал не останавливаясь – она была закрыта, и он порадовался, что не пропустил первую. Сначала он чувствовал себя глупо, залив бензина полный бак, пока не вспомнил, что на сто миль у него уйдет добрых полбака, если не все три четверти.

Ряды голых тощих деревьев тянулись по обеим сторонам шоссе. Вдали на сером небе проступили полоски желтого света. Замечая на стекле редкие снежинки, Чарли с удовольствием думал, что потерпеть осталось пару холодных дней в Нью-Йорке, и ему больше никогда не придется видеть снега.

Мили через две после второй заправки он увидел на обочине фургон с аварийными огнями. Пожилой водитель заглядывал под капот, рядом стояла женщина его возраста, зябко сцепив руки на груди и чуть не плача. Чарли хоть и пожалел стариков, но был уверен, что рано или поздно их обнаружит дорожный патруль. Ему нельзя задерживаться, он спешит на самолет.

Спустя еще милю, вспоминая выражение отчаяния и страха на лице женщины, он засомневался. За все время пути ему не встретилось ни одной патрульной машины, а рейсы в Нью-Йорк отправляются каждый час. Главное, что он выбрался из города и теперь может позволить себе быть великодушным. В конце концов, Рождество сейчас или не Рождество?

Воспользовавшись следующим по курсу разворотом, предназначенным строго для машин дорожной полиции, Чарли поехал в обратную сторону. Второй разворот был только на закрытой заправочной станции. Но вскоре он уже тормозил позади большого бело-бежевого кемпера. Старик в толстой куртке и вязаной шапочке все ковырялся под капотом.

– Что у вас случилось?

Водитель выглянул из-за капота.

– Чертов драндулет совершенно новый, я понятия не имею, что с ним.

– У нас кончился бензин, – произнесла женщина срывающимся от обиды голосом. – А ты не заметил! – Она тоже была в толстой куртке и серой вязаной шапочке. – Десять или пятнадцать машин проехали мимо, и никто не остановился!

– Я мог бы подвезти вас до заправки, только не знаю, долго ли туда ехать, – предложил Чарли. – Сейчас праздники, все закрыто. Может быть, у вас есть шланг? Я сам залил полный бак на заправке милях в тридцати отсюда.

– Надо было там остановиться, когда я тебе говорила, – продолжала упрекать спутника женщина.

– Мне надоела твоя болтовня! – Старик злобно зыркнул в ее сторону, но она, похоже, совсем не испугалась. – Да, у меня есть шланг. Сходи за ним, Дот. Ты знаешь, где он лежит.

Пока старуха ходила за шлангом, старик все рассматривал двигатель.

– Я не уверен, что просто бензин кончился. Эти чертовы новые моторы – поди в них разбери, что сломалось.

Когда Дот вернулась, неся резиновый шланг и металлическую канистру на два галлона, он и Чарли пошли к «линкольну», и Чарли открыл бак.

– Вам помочь?

– Я и сам справлюсь. Спасибо.

Он сунул шланг в бак и стал наполнять канистру бензином, а Чарли вернулся обратно.

– Не сердитесь на Гюнтера, – сказала ему Дот. – Он считает, что все Рождество пошло насмарку, и очень расстраивается.

– Понятно. А куда вы едете?

– Черт знает куда! Он хочет свернуть на какую-то дорогу к западу, чтобы сэкономить время. Но что в этом толку, когда все равно стоишь на месте без бензина?

– Верно.

– Пусть мой первый муж был горазд выпить и приврать, но до такого не доходило. Я дипломированная медсестра, я всегда ответственно относилась к своим обязанностям и никогда не опаздывала, но этот, – она презрительным жестом указала на Гюнтера, наполняющего канистру, – в жизни не встречала более никчемного мужика. На кой ему понадобился этот фургон? Мы и так еле концы с концами сводим. И дернул же меня черт выйти за него замуж!

Гюнтер поднял голову и прищурился:

– Что ты сказала?

– Я сказала, что ты говнюк и глупый старый осел.

Старик фыркнул и продолжал сливать бензин.

– Извините, что не приглашаю вас в фургон погреться – у нас там беспорядок. К тому же он уже заканчивает.

– Ничего страшного. Как ваша машина ведет себя в гололед?

– Ужасно. По крайней мере, когда за рулем Гюнтер. У вас порез на шее, вы знаете?

Чарли потрогал место, где отметился филейный нож Ренаты. Порез уже подсох, но на пальцах все-таки осталось немного свежей крови.

– Порезался, когда брился.

Гюнтер наполнил канистру и пошел перелить бензин в свой бак.

– Этого нам не хватит, – заметила Дот, – надо возвращаться на заправку.

– Гюнтер, – крикнул Чарли, – отлейте еще канистру, если нужно.

– Большое спасибо, – ответил Гюнтер и снова направился к «линкольну» с пустой канистрой в руках.

– Вы очень добры, мистер, – Дот поежилась, – прямо не знаю, что на нас нашло, что мы пустились в дорогу ни свет ни заря в Рождество.

Сзади на шоссе появилась машина. Когда она приблизилась, Чарли едва не сразил приступ медвежьей болезни – это была патрульная машина, которая замедляла ход.

– Что у вас случилось? – спросил коп, опуская стекло.

– Уже все в порядке, офицер. Вот этот молодой джентльмен поделился с нами бензином.

– А тут разве не дизельное топливо?

– Нет, эта модель ездит на бензине. Дизельное топливо днем с огнем не сыщешь.

Коп на пассажирском сиденье посмотрел на Гюнтера, держащего шланг в зубах, кивнул и дал отмашку своим товарищам, показывая, что все в порядке и можно уезжать.

– Ну хорошо, веселого вам Рождества.

Чарли и Дот заулыбались, кивая, и патрульная машина уехала.

Гюнтер перелил вторую канистру в бак своего кемпера и полез за руль. Когда он включил двигатель, тот чихнул, застучал и заглох.

– Видела? А я что говорил? Бензин тут ни при чем.

– Почему ты такой тупой? Плесни немного в карбюратор.

Гюнтер вылез, повозился, открывая карбюратор, и вылил туда остатки бензина из канистры.

– И этот тип служил в полиции, – сказала Дот, обращаясь к Чарли, – представляете? Он ведь хуже младенца!

Гюнтер снова забрался в кабину и включил зажигание. На этот раз двигатель завелся и ровно заработал с первого оборота. Старик недоверчиво смотрел на капот, будто ждал, что машина вот-вот заглохнет.

– Заработало! – наконец признал он.

– Поздравляю.

– Пусть сначала немного прогреется.

– Примерно через милю будет разворот, – сказал Чарли, – он вам пригодится.

– Большое спасибо еще раз.

Дот зашла с правой стороны и тоже села в кабину.

Чарли удовлетворенно наблюдал, как они там препираются. Он сделал что-то важное, помог людям и теперь может двигаться дальше. Но по пути к своей машине он задержался, почувствовав, что нужно в туалет. Поскольку делать лишнюю остановку ему не хотелось ввиду потраченного времени, Чарли обогнул кемпер сзади и направился в придорожную лесополосу.

За деревьями простиралось поле, вдали виднелась крыша дома и амбар. Чарли отлил на ствол дерева, глядя, как парит холодная темная кора. Теперь, когда он обрел свободу, все вокруг изменилось. Острые запахи мочи, мокрой коры и древесного дыма кружили голову. Застегнув ширинку, он повернулся и увидел, что из трубы на крыше фермы валит дым. На обратном пути, проходя мимо кемпера, он заинтересовался надписью, напечатанной сзади большими готическими буквами:

«Не важно, куда ты едешь.

Важно, что ты делаешь и видишь по дороге.

Дот&Гюнтер».

«Вот почему эти чертовы фургоны всегда плетутся как черепахи», – подумал Чарли и собрался отойти, но не успел. Кемпер неожиданно дал обратный ход, а задняя лестница отвалилась и ударила Чарли в лицо, опрокинув его на снег. В следующее мгновение над ним вздыбилась задняя правая шина и с хрустом смяла его правую руку, а следом и грудь. Белый свет в глазах, в окружении красно-черных вспышек, стал стремительно сужаться и померк.

– Господи Иисусе, Гюнтер! Ты куда-то врезался!

Последовал второй толчок – под колесами был какой-то крупный предмет.

– Черта с два, – огрызнулся Гюнтер.

– Остановись и проверь, что там.

Но он решительно включил первую передачу. Колеса кемпера завертелись в обратную сторону, утюжа препятствие.

– Остановись, чтоб тебя! Я сама проверю.

Дот открыла дверь и прыгнула в снег.

– Женщина, сколько раз тебе повторять, чтобы ты не выпрыгивала на ходу!

– О боже, Гюнтер! Ты только посмотри! Ты его задавил! – закричала Дот.

Молодой человек лежал под их машиной в луже крови. Она наклонилась, пощупала пульс, подняла веки, проверяя зрачки.

– Что – насмерть? – спросил Гюнтер.

– А ты думал!

– Какого черта этот идиот стоял сзади?

– А я почем знаю?

На молодом человеке было дорогое теплое пальто и дорогие остроносые туфли из бордовой кожи. Дот прослезилась. С виду он не старше ее сына.

– Что же нам теперь делать?

– Я думаю, дождаться патрульной машины.

– Еще чего не хватало! Это я должен буду объяснять, как этот недоумок угодил ко мне под колеса? Они и права у меня отнимут, сволочи!

Дот сунула руку в нагрудный карман пальто, ища документы.

– Интересно, кто это такой?

В кармане не было ни документов, ни бумажника, только связка ключей.

– Наверное, они в машине, – догадался Гюнтер.

Взяв у Дот ключи, он открыл пассажирскую дверь. Бумажник лежал на приборной доске.

– Так… Чарльз Льюис Арглист, член адвокатской коллегии. Кредитные карты… Visa, Master-charge.

Гюнтер заглянул в сумку, лежавшую на сиденье. Авиабилеты, пистолет двадцать второго калибра, бутылка «Джонни Уокера» и куча денег. Сделав медленный вдох-выдох, Гюнтер захлопнул сумку и спокойно понес ее к себе в машину вместе с бумажником.

– Дот, принеси брезент, что лежит у нас поверх микроволновки.

– Это еще зачем?

Гюнтер открыл сумку и показал ей содержимое.

– Мы забираем его с собой.

Она вытаращила глаза, глядя в сумку, затем покосилась на тело.

– Не иначе, он ограбил банк.

– Шевелись! Тащи брезент, пока нет машин и кто-нибудь его не увидел. И лопату давай – надо забросать кровь на снегу.

Полчаса спустя они заправляли машину на станции. Уже совсем рассвело, и меж туч показались островки голубого неба. С тех пор как они завернули тело в брезент и положили в багажный отсек, Дот едва ли произнесла хоть слово, к большой радости Гюнтера. Они поедут дальше на юг, свернут на западном съезде, а оттуда пятьдесят миль по проселочной дороге до старой затопленной каменоломни, где можно надежно спрятать труп молодого человека. А когда они начнут тратить деньги, Дот быстро забудет об этом бедолаге.

Молодая кассирша в магазине встретила их приветливо, хотя ей приходилось работать в праздничный день. Она поздравила их с Рождеством и пожелала хорошо провести каникулы.

– Ты думаешь, копы нас вычислят? – спросила Дот, когда Гюнтер включил зажигание.

– Нет, они не записывали наших номеров. Да и зачем? Они просто остановились спросить, что у нас случилось. Его машину потом заберет эвакуатор как брошенную, и в полиции образуется очередной висяк об исчезновении человека. Его никогда не найдут. Самое главное, что у нас есть деньги. Мы расплатимся с банком за машину, за дом, а остального нам хватит еще надолго.

Дот, ободренная его словами, улыбнулась. Они ехали на юг, слушая по радио рождественские песни. Как Гюнтеру было ни жаль молодого человека, ничего не изменишь. И что бы еще ни случилось, он ни за что не упустит этих денег.

– В котором часу мы приедем в «Сад богов»? – спросила Дот.

– В пять-шесть часов.

Хор запел «Славный король Вацлав». Несмотря на предстоявшее им неприятное дело, с момента отъезда из дому Гюнтер сильно воспрянул духом.

Дот откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и уснула. И прежде чем на обочине снова показалась машина молодого человека, он исчез из ее тревожных снов, а его место заняла чудесная сумка, полная денег.

Оглавление

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Часть вторая

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg