«Ваганьковский приют»

Ваганьковский приют (fb2) - Ваганьковский приют 1020K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Михаил Николаевич Кубеев

Михаил Кубеев Ваганьковский приют

«Боже мой, я попал на кладбище! – подумал я, закрывая руками лицо и опускаясь на плиту. Вместо того чтобы идти на Пресню, я побрел на Ваганьково!» Не боюсь я ни кладбищ, ни мертвецов… Свободен я от предрассудков и давно уже отделался от нянюшкиных сказок, но, очутившись среди безмолвных могил темной ночью, когда стонал ветер и в голове бродили мысли одна мрачнее другой, я почувствовал, как волосы мои стали дыбом и по спине разлился внутренний холод…

А.П.Чехов «Ночь на кладбище»

© Кубеев М.Н., 2012

© ООО «Издательство «Вече», 2012

© ООО «Издательский дом «Вече», 2012

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017

* * *

Пролог[1]

У каждого московского кладбища есть свои жуткие истории. Стоит попросить кого из могильщиков-старожилов дать пояснения тому или иному странному памятнику, и понеслось-поехало, такое наговорит… Оторопь возьмет. День ночью покажется. Наслушаешься, и ноги сами собой быстренько-быстренько поведут к выходу. Чур меня, чур меня. Подальше от вечного безмолвия, поближе к живым людям.

Совсем недавно на Ваганьковском кладбище, самом большом и старом в Москве, на южной его стороне у бетонной ограды, за которой пробегает шумное Звенигородское шоссе, появились три захоронения. Три свежие могилы. У одного холмика в изголовье высится граненый столб. Он из белого мрамора. Над ним сверху прикованная цепями красуется высокая ажурная корона. Она из нержавейки. Острые точеные зубчики холодно поблескивают в лучах изредка пробивающегося сюда сквозь зелень солнца. Кто покоится под белым мраморным столбом с короной? Судя по имени и фамилии, это женщина, а вот подробности ее скоропостижной смерти знают очень немногие люди.

Почти у самого забора расположился второй насыпной холмик. Сверху на него положена серая гранитная плита, на ней фигурка из тонированной обожженной глины – странный черный человечек в движении, на глазах повязка, а руки заведены за спину. Чудик какой-то. Блуждает в темноте. За венками и цветами скрывается портрет молодой черноволосой женщины.

Рядом разместилась третья могилка. Совсем незаметная, один холмик. Похоронен мужчина. Говорили, будто в припадке буйной ревности он напал на свою невесту, потом выбросился из окна. Какая-то кровавая драма вышла. Со временем в изголовье воткнули простой железный крест, повесили венок из искусственных тюльпанов и табличку из фанеры с размазанными на ней кривыми буквами, которые и прочесть-то невозможно. Говорили, что все трое каким-то образом были связаны между собой. Любовный треугольник?

Старожилы считают, что это место нехорошее. Под землей накопилось много черной энергии. Откуда? Еще с тех времен, когда в Москве чума бродила и в восемнадцатом веке в эти окраинные места сбрасывали всех подобранных на улицах скончавшихся бездомных. Позднее и дворян уложили. Всех закопали в одной яме. Не меньше полмиллиона. Это факт. Там, под землей, такое бродит…

В память о жертвах черной повальной болезни лежал в этих местах огромный камень, древний валун. Лет тридцать назад по выходным возле него собирались кладбищенские выпивохи. Среди них выделялся один, называл себя профессором, философом, просил величать господином Роговым, их светлость из дворян. Вот врать мастер! Алкаши-ветераны не без содрогания вспоминали этого странного человека с бледным испитым лицом. Хотя облик у него в самом деле был интеллигентный – высокий лоб, красные губы и зеленые глаза. По его рассказам выходило, что он медик из Ленинграда, то бишь из Петербурга. Учился там на фармацевта. Потом перебрался в Москву, написал философскую книгу, вызвавшую вначале фурор, а потом разгромную критику, с горя запил, ушел из дома и подвязался в какой-то мастерской модельщиком, изготавливал гипсовые бюстики Ленина, Горького, Маяковского. В выходные дни непременно с бутылкой «Московской» появлялся у валуна.

Могильщики выбрасывали наверх комья рыжей глины, он садился на груду вывороченной земли с белевшими костями, дрожащими руками брал череп и бормотал типа «быть или не быть». Потом говорил о бренности всего сущего, о смертельном воздействии мистики на человека. Его слушали, соглашались, но ждали другого – когда же, черт его побери, расстелет на валун газетку, порежет соленый огурец и нальет. После первого стакана он показывал древний фокус оракулов-мистиков – найденный череп обмазывал сырой глиной. Восстанавливал лицо. И появлялись высокий лоб, хитроватая улыбка, узкие глаза. Вначале думали, что это молодой Ленин. Но без усов и без бороды. Потом считали, что он становится похож на Горького, – волосы были длинные. Рогов замазывал изъяны, поправлял губы, вытягивал нос, а потом свое изделие припудривал зубным порошком – ну вылитый Маяковский в мраморе!

А к следующему выходному, когда глина высыхала, алкаши ахали от удивления – на них смотрела их светлость Рогов. Как отлитый! Он ставил свою ужасную белесую голову на валун. В ее глазах ядовито светились зеленые огоньки – круглые стекляшки от узких горлышек двух бутылок. Все высказывали единое мнение: свой человек, вылитый алкаш. И смеялись. Рогов, довольный произведенным впечатлением, тоже смеялся. И продолжал свой фокус – доставал из кармана маленькое зеркальце, приближал его к губам головы. И оно запотевало!

– А мужик-то из нашей компании, был пьющий, – с ухмылкой пояснял он. – Молчит. Дневной свет ему мешает, и народу много. Такие головы делали еще задолго до рождения Христа, – рассказывал он дальше. – Ждали откровений, не припрятал ли где под землей покойный свои сокровища. В девятнадцатом веке знаменитый френолог Франц Галль… Не слышали о таком? Эх вы, пропойцы… Это австрийский ученый. Он считал, что по черепу можно узнать натуру человека. Поняли? Так вот, он выкрал из могилы голову композитора Гайдна. Ничего не слышали? – Рогов сочувствующе вздыхал. – Похожими идеями увлекался магнетизер Месмер, чародей граф Калиостро, который очаровал нашу матушку-императрицу Екатерину II. Вот, говорят, именно Калиостро и привез из Петербурга в Москву этот самый валун, под ним закопал свои сокровища.

– Здесь уже давно все перекопали, – перебивали его возбужденные выпивохи. – И ничего не нашли. Ни золота, ни драгоценных камней.

– Слышал, слышал, – отвечал Рогов. – И не найдут ничего. Секрет надо знать. – Он осматривал глиняную голову со всех сторон. – Все тайны в черепе. – Он стучал костяшками пальцев по глиняной голове. – Вот когда я умру, то вы закопайте меня под этим валуном. Я там поброжу, порасспрашиваю… Через пару лет достаньте мой череп. Обмажьте глиной… В ночь с 24 на 25 июня поднесите к губам зеркало и слушайте мой голос… с того света. Я расскажу вам, где хранятся сокровища Калиостро. Под землей много чего скрыто, – он замолкал.

Кто-то из могильщиков не выдерживал и выдыхал:

– И голова нам все расскажет?!

Рогов медлил, а через несколько секунд каким-то неестественным голосом, от которого мурашки бегали по телу, отвечал:

– Сначала поднесите зеркало к губам, как только появятся капельки испарений, я подам голос. Скажу, где копать, – и угрюмо добавлял. – Впрочем, едва ли вы что поймете. Боюсь, что заговорю на арамейском наречии. Да, кстати, одну такую голову я спрятал в квартире своей бывшей жены. Там же и мой тестамент. Хотя вам знать это все неинтересно, – он вздыхал. – Вам достаточно знать, что все человеческое заканчивается на кладбище.

Таков был этот Рогов. Мистик. Фантазер. Оракул. Но могильщики после его рассказов млели, испытывали жалость к себе и ко всему человеческому. У них горло сжимали спазмы, на глаза навертывались слезы. Раскупоривали еще одну бутылку. Потом Рогов, который совершенно не хмелел, рассказывал им что-то о французском философе Декарте, череп которого покоится в парижском музее человека, ему сделали такую же голову. Оказывается, и в известном романе французского писателя Александра Дюма «Королева Марго» королева-мать Екатерина Медичи спрятала отрубленную голову графа де Ла Моля. Она собиралась проводить с ней магические эксперименты, хотела услышать голос с того света. И «Голова профессора Доуэля» Беляева – это, по сути, завуалированная попытка проникнуть в потусторонний мир, завязать с ним контакты, и в сказках Пушкина говорящая голова могла поведать о подземных кладах…

Вот такие кладбищенские небылицы. Потом гробокопатели вспоминали, как Рогов лепил из глины каких-то странных человечков. Надевал каждому повязку на глаза, заводил руки за спину, завязывал их и ставил на валун – греться на солнышке. Называл их вольтами-колдунами, способными выполнять желания человека. Кто хоть одного найдет, освободит от повязки, поколдует, тому человечек покажет путь к богатству. Надо только уметь с ними обращаться, чтобы не навредить самому себе. И бросал в раскопанную яму.

Могильщики ежились. Откашливались, сплевывали. Ну профессор, ну дает, ну и чертовщина. Сколько же на свете всяких неведомых страшилок, пугалок. Через пару минут они забывали о Галле, Месмере, Калиостро, Декарте и Дюма, не интересовали их вольты-колдуны. Рогова не слушали, на голову не смотрели. Гробокопатели пили за свое здоровье и обсуждали, как лучше и побыстрее похоронить им своего собрата интеллигента-алкаша под валуном. Они обещали Рогову сделать все честь по чести. И могилку поглубже и валуном его придавить покрепче. И прощальную надпись сделать: «Все человеческое заканчивается на кладбище». Но вот от магических экспериментов – выкопать череп, обмазать его глиной и в ночь с 24 на 25 июня поднести к губам зеркало – напрочь отказались. Никакие драгоценности им не нужны. Им бы пару бутылок «Московской». На поминки.

Рогова после его смерти, как он и просил, закопали под тем самым валуном. Но, когда заканчивался двадцатый век, валун с кладбища увезли, глиняная голова потерялась еще раньше, и лишь знаменитая фраза: «Все человеческое заканчивается на кладбище» долгое время оставалась в обиходе могильщиков с Ваганьковского.

1. Кольцо с рубином

Эта неожиданная встреча, которая дала толчок всем последующим событиям, произошла прошлой весной, в начале мая. В Москве стояла невыносимая жара, асфальт плавился, глаза резало от солнца, и на Набережной возле Крымского моста – место, которое давно облюбовали художники, – все загорали. Сбросили с себя рубашки, расслабились и травили байки. Публики почти никакой, стесняться некого. По рядам бродили несколько вспотевших безденежных зевак.

И вдруг гул прошел по рядам – на Набережную подъехал длинный белый «шевроле» с темными стеклами. Из него вышла, нет, не вышла, а выплыла «прекрасная леди», известный в столице экстрасенс высшей категории Маргарита Коновалова. Следом за ней появилась ее подруга, рыжеволосая модистка Светлана Жирова с сестрой манекенщицей Вероникой. Продавцы, художники, просто прохожие замерли, заохали и зашептали: «Смотрите, смотрите, это же она – Белый маг».

На Маргарите было длинное белое платье, в руках она крутила белый зонтик от солнца. «Прекрасная леди», или, как называли ее близкие люди, «Королева Марго», откинула назад свои светлые волосы и направилась к выставленным картинам. Возле нее сразу образовалась толпа. Откуда только люди взялись. Кто-то нажимал спуск фотокамеры, кто-то снимал на видео.

Ближе всех к «прекрасной леди» протиснулась черноволосая художница Екатерина Ледич. Особа тридцати трех лет, экзальтированная, вся в себе. Она буквально сверлила глазами эту видную породистую женщину. Боже, как хороша! Вот объект, достойный творения художника. Ее бы изобразить на холсте. Или слепить. Из глины, из пластилина, из суралина – из чего угодно! Всю с головы до ног. В белом платье, но еще лучше без него.

Екатерина представила себе, как великолепно смотрелось бы обнаженное белое тело Маргариты на фоне густого черного бархата. У нее пальцы непроизвольно задвигались. Не предложить ли ей попозировать? Ха, смешно. Откажется, конечно. А тут еще от жары у Екатерины во рту пересохло, язык отнялся. ее как будто парализовало. Не могла она двинуть ни ногой, ни рукой. Шок. И только пальцы безостановочно шевелились, их не удержать, они как бы лепили фигурку обнаженной женщины.

Екатерину вытеснили, и толпа шарахнулась дальше. К набережной подъехали еще несколько иномарок. Один богатей из синего джипа, весь из себя упакованный, в черном шелковом костюме, рванулся к стендам, купил полотна, на которые зонтиком указала Маргарита. Кто-то шепнул Екатерине на ухо, что это известный ювелир Антон Палин, из новой московской элиты, коллекционер драгоценностей. Екатерина подняла голову, хотела посмотреть, кто сказал, но говоривший умчался с толпой, вокруг шум, гам. Ей оставалось только наблюдать, как женщины двинулись в сторону высоченного памятника Петру Первому. Неужели к тому столику, на котором были разложены ее глиняные статуэтки, где висели ее полотна?

У Катерины затрепетало сердце. А вдруг Маргарита увидит ее работы? Она попыталась побежать, но еле шла. Жара ли на нее так подействовала, что она, как во сне, едва перебирала ногами. И опоздала. «Прекрасная леди»» и ее подруги садились в «шевроле». Машина резво взяла с места, за ней газанул джип, пара «лендроверов», и в один момент кавалькада ревущих внедорожников укатила в другую, недоступную простым мирянам жизнь. Набережная опустела. Серая пыль и едкая гарь висели в горячем воздухе, толпа распалась, продавцы и художники сбивались в кучки, обсуждали Белого мага.

Удрученная Катерина отошла к каменному парапету. Смотрела в темные волны Москва-реки, крутила свое золотое колечко с ярким рубином, дышала как рыба, выброшенная на берег. Вот глупая! Упустила такой шанс! Не смогла подойти. Чего ждала? Но не все потеряно. Ее неожиданно осенила мысль, от которой она вся затрепетала. А если в самом деле слепить Маргариту? По памяти, по фотографиям. Изобразить ее в полный рост. И предложить «прекрасной леди» выкупить скульптуру? А если она не согласится? А чтобы согласилась, следует поколдовать над ее скульптурным обликом. Заложить в него свои желания. Будет ворожить всю ночь, вспомнит все заклинания. И что тогда? Тогда произойдет перевоплощение. Да! «Королева Марго» спустится со своего пьедестала. Она начнет походить на Екатерину. Нет, не внешне, нет. Внешне они обе останутся прежними. Они поменяются внутренним миром. Королева станет рабыней, а рабыня – королевой. Черное сделается светлым. Белое превратится в черное.

Размышления Катерины прервал художник и продавец Василий Котов, вечный студент Суриковского института, который подрабатывал тем, что лепил прямо на воздухе, мог сделать скульптурный портрет в присутствии заказчика. Он держал на Набережной свой складной столик, часами сидел на стульчике и помогал отрешенной от мира сего Катерине продавать ее изделия, над которыми, откровенно говоря, потешался.

Он подбежал к ней. Рот у него растягивался в улыбке, светлые волосы свешивались на лоб, глаза светились. Правой рукой он размахивал стодолларовой купюрой.

– Сегодня твой день! – весело кричал он. – Тебе повезло. С тебя бутылка.

– Чего? – Погруженная в свои мысли, возбужденная от встречи с «прекрасной леди», охваченная первыми заклинаниями, она его не видела и не слышала. И только теперь почувствовала, как взмокла, горячий асфальт жег подошвы. В воздухе пахло бензином. Голова кружилась. Она только что видела Белого мага и не смогла прикоснуться к ней.

– Купили, представляешь, эта Рита, твой кумир, и ее подруги…

– Что купили? – еще тише машинально спросила она, и внутри у нее все сжалось. Она взирала на зеленую бумажку, которую он вертел у нее перед носом, и ничего не понимала. – Это откуда? – она посмотрела на него.

– Очнись, ворожея, – Василий положил ей на плечо руку. – Вот что Рита дала за твою статуэтку.

– Моего вольта?! – вскрикнула она.

И на сердце у нее сделалось тревожно.

– Ты где пропадала? Эта экстрасенс Рита купила твоего чертика с завязанными глазами, – он засмеялся. – Нашла что выбрать.

– Ой, – выдохнула Катерина, она сделала попытку улыбнуться, – значит, я права, черное притягивает белое.

– Чего-чего? – не понял Василий.

– Но я продала бы ей другое, у меня есть то, что ее интересует.

– А этот вольт чем плох?

– Он заговоренный, с него надо снять заговор…

– О чем ты? – Василий нахмурил брови. – Чего ты мелешь, подруга? Радоваться надо, а ты?

Она покачала головой, он не понимает. Надо ехать за Маргаритой. Надо предупредить ее. Надо отобрать у нее эту фигурку.

– Я предложила бы ей чернокнижника и чародея Якова Брюса, – вздохнула она и облизала сухие губы. – Он у меня в сумке. Он чистый. Она интересуется такими вещицами. Надо было выставить его.

– А куда ты сбежала? – Василий недовольно повел плечами.

– Не могла пробиться сквозь толпу, – от досады она чуть не плакала.

– Эх ты, разиня, – Василий сморщился. – Ну ничего, не грусти, в следующий раз купит. Она эту черную статуэтку со всех сторон рассматривала, меня все спрашивала, что это? Почему у него руки за спиной завязаны, а на глазах повязка? Я сказал, что все это ересь, заумь и масонство… А что мог я еще сказать? Значит, твои страшилки пришлись ей по вкусу. Да, ее подруга взяла твой этюдик «Пруд с мертвой водой». Я чуть с ума не сошел. И Рита, не спросив, сколько что стоит, положила на столик новенькие сто баксов! Чтобы мне провалиться на этом месте! Если бы мне каждый день так платили, то я был бы счастлив.

– И картину тоже?! – удивилась Катерина и покачала головой. Этого она никак не ожидала.

– Да. И за все заплатила стольник. Представляешь? Они же копейки стоят, – он чуть не прыгал перед ней.

– Ах, при чем здесь деньги? – Катерина поморщилась и махнула рукой. – Здесь дело совсем в другом. Рита интересуется оккультными вещами… Она увидела символ ворожбы…

– Чучело ты, Катя.

– Для нее это важный символ…

– А меня интересует другой символ, – перебил ее Василий. – Вот он, самый главный, держи его, – и он сунул ей в руки сто долларов.

Катерина оторопело смотрела на него, на деньги и не могла прийти в себя.

– Я смотрю, ты совсем ошалела от счастья. Как же, у тебя появился теперь солидный клиент, Белый маг Рита Коновалова. Кстати, ее подруга оставила свою визитку. Светлана Жирова, кутюрье, Дегтярный переулок, живет в самом центре Москвы. С ней была ее сестра манекенщица Вероника. Та еще конфетка, – Василий протянул ей кусочек белого тисненого картона. – Я предложил манекенщице сделать ей скульптурный портрет, она похихикала, «в следующий раз», сказала. Видишь как. Мое ничего не взяли, а твое берут. Радуйся, позвони, у тебя будут заказы, это я тебе гарантирую.

Она повертела карточку с золотыми буквами. Прочитала: «Светлана Жирова, кутюрье, Дегтярный переулок…» Руки у нее дрожали, голова раскалывалась. Вот оно, долгожданное мгновение. Им надо воспользоваться. Но как?

Катерина щурилась от бьющего в глаза солнца, подошла к столику, наклонилась и стала собирать свои статуэтки. Ей надо домой, отдохнуть, залезть в холодную ванну. Иначе она сгорит от солнца, от жары и переживаний у нее удар будет.

– Ты хоть покажи мне твоего чернокнижника и чародея, – Василий присел рядом на корточки. С его шеи на шнурочке свешивался серебряный крестик. – В следующий раз я знать его буду.

Катерина развернула слой ваты и газеты, вытащила глиняную раскрашенную цветной эмалью статуэтку, поставила ее на столик.

– Вот он, – в раздумье произнесла она. – Если бы Рита увидела его, то непременно купила бы. Она собиралась открыть музей Брюса.

На столике стоял сиятельный вельможа петровских времен. Он был в длинном парчовом зеленом камзоле, расшитом золотом, в белом парике, в руке держал широкополую треугольную шляпу. По груди проходила красная лента, с правой стороны сияли две серебряные звезды. Лицо суровое, неулыбчивое.

– Работа прекрасная, – протянул Василий и взял фигурку в руки. – Черт побери, ты настоящий мастер, Катерина! Миниатюрщица! – Он дернул плечами. – Чистый фарфор, Майсен. Сколько он, сантиметров двадцать пять в высоту, вполне подходящий размер. Получаются у тебя люди, получаются. Боюсь только, работа не ко времени. Невостребованная, – он звонко чмокнул губами. – Кто знает этого Брюса? Чем он знаменит?

– Ты смешной, Василий! У него лаборатория была в Сухаревской башне. Календарь сделал. На небе он отыскивал далекие звезды, а на земле пытался мертвой и живой водой оживить умершего.

– О, опять начинаются заупокойные страсти! Это не для меня. Ты позвони подруге Риты и предложи его. – Белесые ресницы у него возбужденно задергались. – Может, она заинтересуется?

Катерина ничего не ответила, торговать больше не стала, собрала рюкзак и пошла вдоль Набережной. Она хотела прогуляться в одиночестве, около воды, остудить пылавшие щеки. Как все неожиданно совпало – ее вольт оказался в руках Коноваловой, а пейзаж – у ее подруги Светланы Жировой. К чему бы это?

Это был ее особый, кладбищенский вольт. Катерина изредка захаживала на Ваганьковское кладбище, которое называла приютом. Там у бетонной стены, отгородившей Звенигородское шоссе, находилась могила ее бабки Полины, единственной ее воспитательницы. И там кто-то из могильщиков выбросил лопатой странную темную фигурку. Катерина ее заметила и подобрала. Могильщик сказал, что это вольт. Они заговоренные, могут принести удачу. Или наоборот. Опасные штучки. От них лучше держаться подальше. Их лепил некий скульптор, которого по его просьбе похоронили в этих местах. Использовал местную глину, она пропиталась древней историей. Делал похожими на себя. Чертовщина, в общем. Катерина попросила рассказать подробности, но могильщик потребовал бутылку «Московской», она махнула рукой и ушла.

Дома отмыла фигурку и увидела перед собой человечка со странной наружностью, лицо вытянутое, волосы длинные, руки заведены за спину и связаны. Зачем это? Остатки сгнивших нитей она убрала. И стала рыться по энциклопедиям древностей, оккультным справочникам, искала объяснение. И нашла. В книге у Маргариты Коноваловой. В той самой, что называлась «Глазами экстрасенса».

«Вольты очень древние божки, – писала Маргарита, – их начинали делать за семь тысячелетий до нашего времени. Им поклонялись, наделяли энергией и силой, способной воздействовать на врага. Христиане их уничтожали, считали злыми демонами и идолами. Зато в Средние века, когда расцвело черное колдовство, ими заинтересовались особы именитые и королевские. Их стали лепить алхимики, гадатели, знахари.

Однажды в жену французского короля Генриха IV, Маргариту Валуа, или королеву Наваррскую, называемую еще Королевой Марго, особу, пленявшую многих мужчин своей пышной грудью, влюбился немолоденький граф де Ла Моль. Он очень сомневался в том, что сможет завоевать сердце ветреной красавицы.

Кстати, об этом прискорбном случае в своем романе «Королева Марго» очень подробно написал Александр Дюма. Только из-под его пера вышла романтизированная история, в которой, мягко говоря, не все соответствовало фактам. Так вот, согласно хроникам того времени, де Ла Моль, пытаясь завоевать сердце Марго, обратился за помощью к магу и чародею Козимо Руджиери. Этот придворный волшебник был на услужении у Екатерины Медичи (в романе «Королева Марго» Дюма назвал его иначе, Рене, определив как парфюмера и отравителя). Итак, де Ла Моль хотел завоевать Маргариту. Он был готов заплатить за это любые деньги. Страсть его доконала. Руджиери согласился помочь. Из воска он изготовил фигурку Маргариты – вольта. Покрасил. Затем лицо скрыл повязкой, руки завязал сзади. На голову опустил ажурную корону с острыми точеными зубчиками. Произнес слова древнего заклинания. Виноградное семечко воткнул в то место, где должно было бы находиться сердце.

И буквально в тот же день граф де Ла Моль случайно на балконном переходе встретил Маргариту. И не успел обратить на нее свой взор, как она ответила ему благосклонным кивком, приветливо улыбнулась и сама обратилась к нему! Сердце влюбленного графа чуть не выскочило из груди. Он понял, что колдовство Руджиери вступило в силу. С того момента начался бурный, но тайный любовный роман графа и королевы. Они садились – каждый в свою карету – и уезжали из Парижа. Встречались в Фонтенбло, в Версале, в тех местах, где не было короля и его свиты. Они гуляли в парках, вместе обедали, они веселились, как дети. И по вечерам оказывались в одной спальне. Граф был на вершине счастья и никогда не расставался с восковой фигуркой Маргариты.

Но любовное счастье не вечно. В один прекрасный день графа арестовали и предъявили обвинение, но не в безнравственном обольщении супруги короля, а в заговоре против его величества. Оправданий не слушали. Отвезли в Консьержери, там объявили смертный приговор и сразу повели на казнь. Он попытался достать своего вольта, хотел сорвать с его глаз повязку. Палач заметил его порывистые движения и связал ему руки за спиной. Потом обыскал одежды и нашел странную восковую фигурку. Уже на самом эшафоте он показал ее всем присутствовавшим. Толпа неистовствовала. Де Ла Моль слезно умолял палача отдать ему фигурку. Тщетно.

Под улюлюканье толпы палач гигантским ножом отсек ей голову. И показал всем – нет крови! Вот оно – бесовство, вот оно – ведьмовство, вот оно – колдовство! Толпа возмущенно гудела. «Дьявол! – вопили женщины. – Отсеки ему голову!» «Четвертуй его!» – вторили им мужчины. Восковой вольт погиб! У графа подкосились ноги. Он безвольно упал на колени, прислонился щекой к мокрой колоде. Глухой удар топора. И вот уже палач левой рукой подхватил за волосы его отрубленную голову, поднял повыше. Кровь капала на деревянные доски помоста, толпа захлебывалась от восторга…»

Из этого рассказа Катерина поняла, что заговоренный вольт начнет действовать только после того, как с его глаз снимут повязку и освободят ему руки. Граф де Ла Моль ничего этого не успел. Палач вмешался, вырвал у него вольт. Могильщик с Ваганьковского был прав, когда сказал, что настоящее колдовство – деяние чертовское, сложное, связано с риском для жизни.

У кладбищенского вольта повязка на глазах истлела и руки были развязаны. Он находился под землей и отслужил свое. Но, глядя на него, Катерина решила изготовить собственного вольта и поколдовать над ним. Лепила из той же кладбищенской глины, создавала точную копию. Тщательно отделала его туловище, ноги, руки. Но и сама не заметила, как стала придавать ему свой внешний облик, египетский разрез глаз, улыбку в уголках губ, точно как у богини Нефертити.

Когда фигурка была еще сырой, запрятала в ее нутро свой тонкий платочек с инициалами «Е.Л.», написанными каплей ее крови. Потом окропила фигурку «мертвой» водой, которую специально привезла из пруда подмосковных Глинок, где когда-то располагалась пышная усадьба колдуна Брюса. Затем осторожно завела вольту руки за спину, связала их, на глаза опустила черную повязку. И на сердце у нее сделалось тревожно. Словно вступила на путь, ведший к эшафоту.

После того как вольт высох, она дождалась появления на небе Сатурна, сожгла дурманящие травки и в ночной темноте накрыла вольт черной тканью. Потом прижала его к груди, завернулась в черное покрывало и закружилась по комнате. Кружилась до изнеможения, до потемнения в глазах и все шептала про себя, все шептала заклинание… Запомнила с детства от бабки Полины.

Ее слепленные фантастические человеческие фигурки, веселые, чаще грустные, напоминавшие разных чертиков, кошек, собачек, в том числе единственный вольт, неделями стояли на столике Василия на Крымской набережной. Грелись на солнышке. Они были, как с сарказмом говорил сам Василий, «невостребованные страшилки, пугалки». Редкие покупательницы обращали внимание на этих непонятных застывших существ. Смотрели, вертели в руках, спрашивали, что это, но брать никто не решался. «Такое пугало в дом? Зачем? Еще принесет с собой несчастье». Зато покупали картины Катерины, ее подмосковные пейзажи, брали медальоны на кожаных шнурочках, которые она лепила в форме знаков зодиака. На такой нальешь пару капель ароматического масла и благоухаешь неделю…

Василий нагнал Катерину на Кадашевской набережной у Лаврушенского переулка. Она поднималась по крутому мостику, ведшему к памятнику Репину на Болотную площадь, смотрела в темную воду и видела прекрасную даму в белом платье, с белым зонтиком. В этот момент кто-то осторожно тронул ее за плечо. Она вздрогнула, сердце у нее застучало сильнее, резко обернулась. И с удивлением уставилась на Василия. Он стоял рядом, за спиной сложенный столик, тяжело сопел. Сквозь шум падающих струй воды фонтана она услышала его хрипловатый голос. Василий говорил о Маргарите. Расспросил ребят на Набережной.

Ее многие называли сумасбродкой. Оказывается, все картины, которые она купила, с парапсихологическим уклоном. Василий от досады даже сплюнул. Да, да, эта Маргарита – особа явно «сдвинутая по фазе», в свое время она проходила курс лечения в психиатрической клинике. Там же лечился и ее нынешний ухажер – новый русский, богач, ювелир Антон Палин, будь они неладны. Но если Катя хочет предложить ей своего чародея и чернокнижника Брюса, то пусть поторопится и отправляется в ювелирный магазин в районе Разгуляя. Это недалеко от Елоховской церкви, там идет распродажа. И принадлежит тот магазин Антону Палину, называется он «Прекрасная леди». А в общем, все это ересь, заумь и масонство. Наговорил и замолчал.

Катерина отошла от ограждения. Василий стоял рядом, тяжело дышал, по красному лицу стекали струйки пота, ждал ответа. Он был явно смущен тем, что «невостребованные пугалки» Кати заимели такой успех. По опыту знал, что отныне к его столику потянутся клиенты. «Прекрасная леди» сделала ему хорошую рекламу. Народ сразу собрался у его столика, пошли разговоры. А Катя? Почему она никак не реагирует на эту радостную весть? Это было для него загадкой.

– Как называется этот магазин? – неожиданно спросила она.

Василий открыл рот, не понял вопроса, потом все же сообразил.

– Он только что открылся, называется «Прекрасная леди», это за Елоховской церковью, – выпалил он. – Хочешь, поедем вместе? Ты теперь богачка, – он рукавом провел по лбу. – Не волнуйся, мотор я возьму, – он снял со спины свой столик.

– Я не волнуюсь, но туда не поеду, – она замотала головой. – У меня от жары в глазах потемнело, перегрелась на солнце, пойду домой.

– Давай я тебя провожу, – тотчас вызвался Василий.

– Нет, не надо, доберусь сама.

Это была отговорка. Ее домой вовсе не тянуло. Она хотела отвязаться от Василия. Он ей мешал. Идет пыхтит, надрывается. Весь потный, от него разит за версту. Будет и дальше бубнить про Риту, про ересь, про заумь, про масонство… Ему бы сейчас бутылку «Московской»…

– Вот, возьми, – она протянула ему сто долларов. – Это твои деньги, ты заработал их. Купи бутылку, возвращайся к ребятам на Набережную, поговори с ними.

– Ты что, подруга, – он отступил назад и спиной уперся в ограждение. Лицо у него нахмурилось. На мокрой груди поблескивал серебряный крестик. – Я не для этого бежал за тобой.

– Я знаю. Но ты бери, бери, – спокойно проговорила Катерина. – Не бойся. Они твои. Сегодня и твой день. Ты их заработал, рекламу мне сделал.

– Нет, – он закрутил головой, рот у него перекосился, он так резко взмахнул руками, что чуть не упал.

– Бери, говорю, – настаивала Катерина, подошла к нему вплотную, брови у нее сошлись вместе.

– Нет! – выкрикнул он. Глаза у него расширились. Катерина видела, как он боролся с собой.

– Боишься, – с усмешкой произнесла она. Видела, что устоять перед искушением становилось ему не под силу. Еще секунда, и он бы сломался. Она это чувствовала и потому водила купюрой перед его носом, дразнила, не сводила с него зеленых глаз. – Возьмешь?!

Он в отчаянии зажмурился и как заведенный продолжал мотать головой.

– Нет, ни за что.

– Последний раз спрашиваю?

– Нет! – взревел он не своим голосом.

– Тогда они никому не достанутся, – спокойно произнесла она, повернулась к парапету и неторопливо порвала сотенную купюру. Потом, перегнувшись, смотрела, как мелкие зелененькие клочки кружились в воздухе и опускались на пенистую воду.

Василий смотрел на нее с открытым ртом и несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Потом дернул плечами, словно отгонял наваждение, перекрестился, буркнул себе под нос: «Чучело ты, Катерина! Настоящий вольт.». Поднял с асфальта свой столик, развернулся и стремглав побежал по мостику вниз. Только замелькали стертые подошвы его нечищеных башмаков.

Катерина улыбнулась ему вслед. Простой, как лапоть. К тому же верующий. Смешно. Она поняла, что обидела его, но останавливать не стала. К деньгам никакого сожаления не испытывала. У нее от жары и переживаний не было ни малейшего желания разговаривать, она опасалась, что опоздает на распродажу и не увидит Маргариту.

Она вытащила из рюкзака пузырек с ароматной водой, окропила себя, повесила на шею глиняный медальончик с каплями ароматического масла, закинула рюкзак за спину и двинулась в сторону метро «Третьяковская».

…Катерина «увлекалась» Маргаритой еще восемь лет назад, когда впервые попала на ее соло-лекцию по парапсихологии, на котором красивый молодой врач, выпускница Московского медицинского института, рассказывала удивительные истории об экстрасенсорном восприятии людьми окружающего мира, о воздействии одного живого существа на другого посредством внутренней концентрации энергии и направленного ее выпуска. Много интересного узнала Катерина о гипнозе, о суггестивности человека, то есть о способности изменяться под воздействием другого. Это было необычно, это было интересно, это было загадочно. Об этом можно было только мечтать. И Катерина стала ходить на выступления Маргариты, которые постепенно превращались в своего рода концерты, на которые приглашались разные медиумы, гадатели, разыгрывались разные исторические сценки. При этом Маргарита демонстрировала свои способности в гипнозе, телекинезе. Использовала различные приемы усыпления, открывала разные способности у людей.

Екатерина была от нее в восторге. Она стала внимательнее присматриваться к себе, выискивала у себя особые экстрасенсорные способности, медитировала, вызывала в памяти разные образы людей, привлекала их, отталкивала. Силой воли пыталась заставить их действовать по своим приказам. Толку от этого было мало. Она принялась приобретать книги по парапсихологии. И одновременно собирала сведения о Коноваловой. Узнала, что Рита окончила лечебный факультет, но лечащим врачом не стала, увлеклась психологией, паранормальными явлениями, историей парамедицины, стала популяризатором этого нового направления в медицине. Тогда же ей сказали, что Маргарита замужем, ее супруг Валентин далек от медицины, занимается организацией разных общественных мероприятий – выставок, встреч, презентаций – в общем, бездельник, содержанец. Еще она узнала, что Рита дружит со Светланой Жировой, портнихой-модельером, или, как называли ее по-модному, кутюрье. Светлана в наследство от родителей получила шикарную квартиру в самом центре Москвы в Дегтярном переулке, и там в узком кругу на своей младшей сестре – длинноногой манекенщице Веронике, ангелочке с младенческим личиком, – демонстрировала свои новые модели, обшивала Риту.

Катерина вышла из метро «Бауманская» и оказалась на Спартаковской улице. У Елоховской церкви толпились люди. Шла служба. Распаренные, взмокшие старушки в белых косынках бесстрашно перебегали дорогу и исчезали в черном зеве храма. Из динамиков, выставленных на улицу, доносился хор дребезжащих женских голосов. Возле ограды прямо на мощенном булыжником придворье сидели оборванные загорелые нищие. Костыли, перевернутые фуражки с россыпью мелочи валялись рядом.

Катерина обошла площадь стороной. Церкви не любила и никогда в них не заглядывала. Темные застывшие лики святых, с укоризной взиравшие на мир и на людей, бронзовые подсвечники, покрасневшие глаза молящихся ее просто пугали. В них не отражалось ничего человеческого. Как можно молиться чужеродному черноволосому и обнаженному до бесстыдства мужчине, жившему в далекой Палестине свыше двух тысяч лет назад. Как можно поклоняться человеку, на непонятном иудейском наречии обещавшему своим голодраным ученикам и нищим последователям главное таинство – райское блаженство после смерти. А что при жизни?

В переулке, круто спускавшемся к Большой Почтовой улице, увидела наконец розовый домик и ускорила шаги. За стеклянными витринами блестели золотые и серебряные украшения. Это была другая церковь, земная. В ней знали цену вещам и деньгам. Вдоль тротуара выстроилась шеренга иномарок. Ее возглавлял знакомый ей синий джип. Но белого «шевроле» среди них не было. Неужели опоздала?

Увы, распродажа в магазине продолжалась, но уже без Маргариты. Не было и ее подруг Светланы Жировой и манекенщицы Вероники. Катерина бесцельно бродила по залам, смотрела на выставленные колечки, броши, серьги. Все было очень красивым: на черном бархате все блестело в лучах модных подсветок, но цены оказались совершенно запредельными. Фотограф распродавал оставшиеся от презентации фотографии. Катерина выбрала себе те, на которых были Маргарита, Света Жирова, ее сестра Вероника и ювелир Палин, убрала в рюкзак, пригодятся.

Рядом с ней неожиданно завертелся розовощекий крепыш в черном шелковом костюме и черной расстегнутой косоворотке. Она его узнала. Это был сам Палин, тот самый богатей, который на Набережной купил все картины, на которые указала Маргарита. Владелец синего джипа. О нем говорил ей Котов. Это он вместе с Ритой проходил курс лечения в психклинике. Перехватив его взгляд, Катерина догадалась, из-за чего он приблизился к ней, – заметил ее колечко с рубином. У него на шее висела желтая цепочка с золотым крестиком и красным камушком.

– Желаете что-нибудь приобрести? – он хоть и улыбался, но глаза его внимательно осматривали Катерину. Ему не понравился, видимо, кожаный рюкзак за ее спиной. Эта особа заскочила явно не по адресу. – У нас распродажа, и на многие изделия цена сегодня на пятнадцать-двадцать процентов ниже, чем в обычных ювелирных магазинах. Желаете что-нибудь особенное? – он испытующе уставился на нее. – Что вас интересует?

Катерина хотела промолчать и уйти к двери, но вместо этого скептически улыбнулась.

– У вас нет того, что я ищу, – с вызовом произнесла она.

Крепыш вскинул левую бровь, смерил Катерину надменным взглядом, набрал воздух в грудь, чтобы ответить, но якобы случайно перевел глаза на ее золотое кольцо с ярко-красным камнем. И неожиданно улыбнулся.

– О, что это у вас?

– Это? – Катерина завертела левой рукой. – Это кольцо.

– Но простите, это рубин?

– Да.

– Настоящий?

– Конечно.

– Интересно. Красивое колечко. Старинное? – Он поднял на нее глаза.

Катерина не отвечала. Хватит. Ей пора возвращаться. Она направилась к входным дверям. Но крепыш от нее не отставал.

– Купили в антикварном? – заглядывал он ей в глаза.

– Нет, это наследственное.

– А вы не хотите его продать? – Голос у него сделался мягким, лицо сияло от доброты. Он загораживал ей путь.

Катерина остановилась, подняла руку к глазам, покрутила кольцо. У нее защемило сердце. Продать? Расстаться с ним? Зачем ей это нужно? Но сегодня день расставаний.

– Рубин – королевский камень, – задумчиво произнесла она.

– Я знаю, – тотчас среагировал крепыш. – Ну и что из этого?

– Это значит расстаться со своим королевством, – она вздохнула, посмотрела на него.

– Но без расставаний не бывает и встреч, – заметил парень и обнажил белые зубы. – Мне бы хотелось взглянуть на него. Позволите?

– Пожалуйста, – она поднесла руку к его лицу.

Он пристально рассматривал кольцо, но дотрагиваться не стал, обратил внимание на ее коротко стриженные ногти. Она увидела его серые пытливые глаза, на щеках два розовых пятна, капельки пота на верхней губе.

– Вы знаете, ваш камень удивительный, мне бы хотелось посмотреть его у себя в кабинете, через лупу, я приглашаю вас пройти в мой кабинет. Как вы?

– Простите, но кто вы? – Катерина нарочно задала это вопрос. Ей хотелось сбить спесь с этого крепыша. Она поправила лямки рюкзака.

– Я? – удивился парень. – Я владелец этого магазина, ювелир Антон Палин.

Он стоял напротив очень элегантный и довольный собой. Катерина на мгновение задумалась, потом чуть улыбнулась и против желания произнесла:

– А я Катерина Ледич, художница, скульптор.

– Идемте, – он явно обрадовался, что она так легко согласилась. Быстро двинулся вперед, открывая перед ней двери. Легкий шелковый костюм красиво развевался на нем.

Они вошли в кабинет с зарешеченными окнами. Антон указал ей на стул, а сам сел в кожаное кресло за массивным черным столом. Катерина неожиданно для себя решила выставить своего Брюса. Она наклонилась, достала из рюкзака сверток и развернула его.

– Кто это? – спросил Антон и довольно потер ладони.

– Маг и чародей, граф Яков Вилимович Брюс.

– Ого! – Антон склонился, стал внимательно осматривать фигурку. – Откуда он? Почему я его не знаю? – Он зажег настольную лампу, взял лупу с золоченой ручкой.

– Он шотландец, его родителей в Россию пригласил Петр Первый.

– И чем он прославился?

– Сухаревскую площадь знаете?

– Конечно, – Антон отложил лупу и поднял на нее глаза.

– Так вот там была самая высокая башня в Москве, Сухаревская, в ней находилась его лаборатория. Он смотрел в подзорную трубу на звездное небо, искал Сатурн, разговаривал с ним.

– Звездочет?

– Нет, ученый.

– Вы знаете что, – Антон прищурил глаза. – Мы, пожалуй, можем выставить его в витрине. Вероятно, он подойдет. Русский шотландец… Звездочет, разговаривает с Сатурном, – он покрутил фигурку в руках. – Надо будет это обсудить с нашим дизайнером. В любом случае я возьму его у вас… за сто долларов? Договорились? – На лице у него появилась хитрая улыбка.

Катерина улыбнулась тоже.

– Договорились, – вот и вернулась к ней разорванная купюра.

– Если у вас есть еще что-нибудь в таком же роде, например, женщина, чтобы составить ему пару, то приносите, – Антон снова потер ладони и поднял на нее глаза. – Это должна быть красивая, породистая дама. Если статуэтка нам подойдет, то мы, может быть, закажем у вас оформление целой витрины. Хорошо заработаете, – Антон поставил фигурку Брюса на угол стола и с довольным видом, склонив голову, рассматривал его. – Да, ему нужна пара, – задумчиво произнес он. – Тогда на них будут смотреть. Сделаем макет Сухаревской башни, посадим его сверху… На черном небе появится Сатурн, а внизу будет прогуливаться придворная дама. Какая-нибудь фрейлина. И все это в подсветках. Зрелище! Народ будет собираться…

Он говорил еще что-то, а она представила себе, какое изумление отразится на лице этого ювелира, если принесет ему слепленную фигурку… Маргариты Коноваловой. В длинном белом платье, с белым зонтиком, красивую, породистую женщину. Или нет, без платья и без зонтика. Обнаженную, бледно-молочную на фоне густого черного бархата. «Кто это?» – изумленно воскликнет он. «А вы не узнаете?» – ухмыльнется она. «Неужели это…» От неожиданности он сядет и потеряет дар речи. «Да, это она, ваш идеал, это экстрасенс высшего класса Маргарита Коновалова, Королева Марго», выставляйте ее в витрину, привлекайте посетителей!» Она бы над ним посмеялась. А как он отреагирует?

Катерина глубоко вздохнула. На душе у нее сделалось легко и радостно. Идея ее вдохновила. А Антон повел разговор дальше. Есть у него одна солидная покупательница. Она любит старинные украшения. Женщина видная, экстрасенс. Катерина, может, о ней слышала? Маргарита Коновалова?

Катерина отрицательно покачала головой. Нет, она ее не знает.

«О, Рита Коновалова – это человек высшей категории, – пел дальше Антон. – Она способна гипнотизировать людей, может повелевать их судьбами. Кстати, деньги на организацию ее престижных спектаклей давал он. Вы не ходили на эти представления? Нет?»

Она снова отрицательно покачала головой.

– Жаль, – Антон разошелся, сказал, что готов достать ей билеты на представления Коноваловой. Со временем думает открыть центр женской медитации. И Рита будет там хозяйкой…

– Вы слышали хоть, что она завоевала белую корону для Белого мага? – спросил он. – По телевизору показывали.

– Нет, – опять отрицательно закрутила головой Катерина.

– Эту корону изготовили в моей мастерской. Два ювелира трудились, – Антон откинулся назад и самодовольно посмотрел на Катерину. – За образец взяли дворянскую с двенадцатью зубцами. Все знаки зодиака. Теперь, я думаю, в эту корону надо вставить красный камень. – Он снова посмотрел на Катерину, ожидая ее реакции. Она молчала, и он продолжил – И ваш камень подошел бы. У него несовременный дизайн, его обрабатывать не нужно. Покажите мне ваше кольцо! – В его голосе звучали требовательные нотки.

У Катерины чуть защемило сердце. Она, ни слова не говоря, положила на полированное дерево кольцо. Красный камень искрился под лучом яркой настольной лампы. Несовременный дизайн? Вранье! Этот камень можно вставить в любую корону, в любую оправу, и он будет смотреться как королевский. По реакции ювелира, по его раздувшимся ноздрям она догадалась, что молодой богатей разбирается в украшениях и от рубина не отступится.

– Настоящий корунд! Сколько вы за него хотите? – с придыханием в горле произнес Антон. Он рассматривал камень в лупу, любуясь его свечением. – И у него еще есть родословная? – Его пальцы слегка подрагивали, глаза блестели, губы сузились.

Он забыл обо всем на свете. И Катерина поняла, что если не захочет продавать рубин, потребует его обратно, то камень ей он не вернет. Ни при каких условиях. Он уже овладел рубином, стал его собственником. И у нее в голове неожиданно родилась идея, а если… Если пересказать ему ту семейную историю о драгоценностях, которую она слышала от своей бабки Полины. Если подействует, то прибавит цену. Случайностей в этом мире не бывает. В любом случае она умеет говорить убедительно. Ювелир поверит ей. Все маниакальные типы очень подозрительны, но и доверчивы, как дети.

Наконец Палин оторвался от рубина. Взгляд у него приобрел осмысленное выражение.

– Сколько вы за него хотите? – повторил он глухим голосом.

– У него очень интересная родословная, – Катерина располагающе улыбнулась.

– Откуда он у вас?! – Палин смотрел на нее в упор.

– От моих родителей.

– Они москвичи? – он сузил глаза.

– Нет, из Петербурга.

– Расскажите подробности.

– Подробности чего?

– Родословной кольца.

– Я не очень много знаю, – тянула она.

– Говорите, что знаете, – настаивал он.

«Как он изменился, – еще раз пронеслось в голове у Катерины, – настоящий маньяк. Такому действительно лучше не перечить. Кто знает, что у него на уме»…

Палин неожиданно из бокового шкафчика достал небольшой квадратный графинчик, два хрустальных стакана и чашку с кубиками льда.

– Попробуйте, это виски, шотландское, выставочное из Эдинбурга, – он протянул ей стакан, кинул туда три кубика. – Как раз к случаю. Вот вам еще стакан выжатого апельсинового сока. – Он поставил перед ней запотевший стакан с апельсиновым соком и захлопнул шкафчик.

– Спасибо, – она отпила сок, чуть пригубила виски.

– Рассказывайте, – подбодрил он ее и снова улыбнулся.

– Это все я слышала от своей бабки Полины, она меня воспитывала, – Катерина делано вздохнула, изобразила в глазах грусть, осторожно взяла кольцо обратно. – Мои родители были фармацевты, жили в Петербурге. Мать ухаживала там за одинокой больной старушкой. Она еще до войны работала в Эрмитаже. Когда же старушка оказалась при смерти, то сказала матери, что хочет ее отблагодарить, – Катерина выдержала паузу, выпила немного и продолжила: – Старуха указала на антресоль под потолком. Там у нее находился чемодан… В нем она хранила якобы некоторые музейные ценности… Попали в ее руки во время войны, – она снова отпила. – Не знаю, правда или нет, но старуха утверждала, что там есть некоторые кольца и броши от… От самого графа Калиостро, – при этих словах Катерина снова сделала паузу и посмотрела на Палина. Он застыл. В глазах появился неподдельный интерес. Его стакан был пуст. Он снова налил себе. Она не торопилась. Вспомнила бабку Полину, от которой слышала эти сказки, не придавала им значения. А вот теперь они пришлись кстати. Она перевела дыхание, выпила виски, потом сок. – Та старушка утверждала, что в чемодане есть бронзовая шкатулочка с резной крышкой, в ней главные ценности. Просила продать кое-что из них, чтобы достойно ее похоронить, передала матери ключик…

Она снова отпила виски и замолчала.

– А дальше? – услышала она голос Антона и посмотрела на него. – Старуха была права? Нашлись ценности?

– Старушка вскоре умерла, ее похоронили достойно, как она просила, чемодан родители перевезли к себе. Потом его вскрыли. Он оказался набит всякой рухлядью, старые кошельки, ридикюли, лорнетки, запонки, кожаные перчатки, изношенные ремни, пряжки, бисер, театральные бинокли.

– А шкатулка?

– Ее не нашли. Только кожаную сумочку с тремя кольцами.

– Одно из них…

– Одно из них у вас в руках.

Палин выпрямился.

– Удивительная история. И никаких следов шкатулки?

– Нет.

– Жаль. А может, питерская старушка сказала неправду?

– Кто теперь знает.

– А ключик? Он от чемодана?

– Нет, скорее от шкатулки.

Катерина сняла с шеи свой амулет – тонкую золотую цепочку и на ней золотой ключик и протянула его ювелиру. Палин поднес его к лампе, стал рассматривать через лупу.

– Это от шкатулки?

– Очевидно…

– Послушайте, – перебил ее Палин, – тут же есть надпись! – Он приблизил лупу к ключику. – Латинские буквы. Они почти стерлись. Секундочку… Выгравировано: «Balsamo-Caliostro, Sankt-Petersburg, 1790». Вы видели эту надпись? – Он широко раскрытыми глазами уставился на Катерину.

– Да, я ее замечала.

– И родители ничего вам не сказали о ключике?

– Нет.

– Но если есть ключик, то должна быть и шкатулка! Спросите их!

Катерина не ответила, перевела взгляд на зарешеченное окно, немного отпила виски.

– Почему вы молчите?

– Их давно нет в живых, – она вздохнула.

– О, простите, – лицо Палина приняло серьезное выражение. – С ними что-то случилось?

– Да. Они оба погибли в автомобильной катастрофе.

– Так, значит, чемодан у вас?

– Нет. Ни чемодана, ни шкатулки я не получила. И где они, не знаю. Ключик достался мне от бабки, она ездила на похороны в Ленинград, привезла оттуда кое-какие вещи родителей. Эта трагедия случилась, когда мне было пять лет. Так я осталась у бабки в Москве.

– Невероятная история, – покачал головой Антон. – Но у нее должно быть продолжение. Я уверен, что вы не все рассказали. Может быть, придете ко мне еще раз? – он протянул ей ключик.

– Может быть, – согласилась Катерина и повесила амулет на шею.

– Так сколько вы хотите за свое кольцо? – Антон протянул обе руки и буквально вырвал кольцо у Катерины.

– Не знаю.

– Три тысячи долларов вас устроит?

Катерина ничего не ответила и только неопределенно пожала плечами.

– Пять тысяч?

Начинался торг. Она по-прежнему молчала и, видимо, этим самым заводила ювелира.

– Послушайте, давайте вместе пообедаем, здесь рядом есть прекрасный ресторан, я вас угощаю…

– Я не собираюсь его продавать! – Катерина встала. – Верните мне кольцо!

– Послушайте, – Антон вытащил платок, вытер вспотевший лоб, потом поднялся из-за стола и заходил по кабинету. – Я предлагаю вам хорошую цену. Семь тысяч долларов! Больше вам никто не даст!

– Знаете, если разговор у нас пойдет в таком духе, то мне лучше уйти, – Катерина стиснула зубы. – Это вы предложили мне…

Она сделала попытку встать и протянула руку к кольцу.

– Извините меня, я переволновался, – заспешил Антон и накрыл кольцо ладонью. Он сделал ей знак, чтобы она села. Лицо у него покраснело, пальцы судорожно сжимались и разжимались. – Но если вы не хотите продавать его, тогда заложите. Рекомендую. Цена будет немного пониже, но это гарантия его возврата к вам. Слово ювелира. – Его серые глаза сузились. Он тяжело опустился в кресло. – Эта надпись на ключике… Калиостро… – он откинулся на спинку. – Она не выходит у меня из головы. Ну и задачку вы мне задали. Рита Коновалова рассказывала мне нечто подобное. Ведь ее прапрапрабабка Софья Амурова была знакома с этим графом! Представляете? Более того, они устраивали вместе спиритические сеансы. Вызывали души умерших. Спрашивали их о спрятанных сокровищах. У Калиостро все пальцы были унизаны кольцами с камнями! Об этом вы слышали?

Катерина отрицательно мотала головой.

– Нет? Жаль, – разочарованно продолжал Антон. – Может быть, это кольцо действительно принадлежало Калиостро? Вот так история! Это же событие! Мне очень нужно ваше кольцо. Я сделаю Рите Коноваловой подарок.

– Но я не собираюсь его продавать, – Катерину начал раздражать этот затянувшийся разговор. Она уже пожалела, что поддалась секундной слабости, пошла за этим ювелиром и теперь хозяйкой положения себя не ощущала.

– Заложите! Это же на время, – Палин не спускал с нее глаз. Кончики пальцев у него слегка подрагивали.

Как завелся, настоящий маньяк. Катерина размышляла. Теперь перед ней стояла непростая задачка. Если ее кольцо окажется на пальце Маргариты, то в таком случае пути их непременно пересекутся, рассуждала она. Это произойдет по закону экстрасенсорного воздействия. К тому же теперь к этой истории можно подключить еще и Антона. Он, с его страстью к камням… Его можно превратить в одушевленный вольт, наслать на него энергию, внушить…

– Я предлагаю вам за кольцо, – услышала она твердый голос Палина, – семь тысяч долларов. Деньги я отдаю вам сразу, кольцо остается у меня, через три месяца вы можете его выкупить. Правда, цена при этом поднимется, скажем, на пятьсот долларов. Семь тысяч пятьсот. Я думаю, это подходящий вариант. Давайте ваш паспорт, оформим сделку, – Антон вытащил из стола пачку купюр, стал пересчитывать. Они были все новые, хрустящие, с крупным портретом Бенджамина Франклина. Катерина знала этот дешевый прием торгашей, раздразнить в клиенте алчность демонстрацией банкнот. Но на нее вид денег магического действия не оказывал.

– Десять тысяч, и камень ваш, – она нашла в себе силы твердо это произнести.

Палин дернулся, скривился и стал молча отсчитывать деньги. Стопка с каждой секундой увеличивалась. Она росла на глазах. Палин, сдвинув брови, шевелил губами и продолжал считать. Потом он положил пачку в счетную машинку, и она зашелестела. Зеленые цифры показали ровно 10 000. Такой суммы у Катерины никогда еще не было. Но ведь она продала ему Брюса, а он стоил никак не сто долларов.

Катерина решила разрядить атмосферу.

– А вы что-то еще помимо камней коллекционируете? – невинно спросила она, укладывая перемотанные резинкой деньги в рюкзачок.

Ювелир слегка скривился в улыбке.

– Да, да, я коллекционирую ножи, – со вздохом произнес он. – Есть у меня один, с особыми свойствами, – с этими словами он достал из ящика стола тонкий узкий нож. Неожиданно заголил рукав и приложил его к руке. Потом он опустил руку вниз. Нож не падал. – Видите? – Он поднял на Катерину глаза. – Как намагниченный. Это из Японии, от самураев, – Антон убрал нож в стол. – Давайте подытожим, – он не сводил с Катерины глаз. – Вы меня, конечно, здорово нагрели… Но да ладно. Есть у вас умение убеждать человека. Короче, меня очень интересуют ваши скульптурные работы. Приносите все, что у вас есть. Буду рад увидеть вас снова, – он кисло улыбнулся. – Жду вас с фигуркой женщины. Вот мой телефон, – и он протянул ей визитную карточку.

После той неожиданной встречи с Маргаритой, а затем с ювелиром Палиным, Катерина перестала приезжать на Набережную. Свои страшилки, прочие поделки и картины с натуры оставила на усмотрение Василия. А он почти каждый день звонил ей, звал, дела у него после той памятной покупки Маргариты наладились, ему стали заказывать скульптурные портреты. Он ее приглашал, она отнекивалась.

– Чего ты упрямишься? – кричал он в трубку. – Все спрашивают, где Катя, куда исчезла. Ты пойми, на твои страшилки небывалый спрос объявился, стали покупать. И даже не торгуются. Неси что у тебя еще есть, все купят, человечки, вольты, подмосковные пейзажи…

Прошла еще неделя, он снова позвонил и снова радостно кричал в трубку, что все ее изделия распродал. Ничего не осталось. Так что деньги для нее появились. Пятнадцать тысяч рубчиков! Целая пачка.

Она благодарила, про себя улыбнулась, деньги к деньгам, у нее появилась еще одна пачка, но под всякими предлогами отнекивалась, переносила встречу. Василий не понимал, звонил снова, настаивал, говорил, что она по-пустому теряет время, сейчас как раз надо выставлять все, что у нее есть. И лепить, лепить новые… Реклама Риты сработала.

– Катя, приноси свои работы, – умолял он. – Все купят. На Набережной только и разговоров, что Коновалова приезжала и отоварилась у тебя одной.

Катерина улыбалась, выслушивала, ей все это было приятно, но успокаивала его только обещаниями. Он отрывал ее от работы. Потом она возвращалась к себе в комнату, садилась во вращающееся кресло, брала в руку карандаш и делала эскизы.

Она рисовала Маргариту. Изображала ее в платье, потом без него, делала наброски ее подруг Светланы, Вероники, рисовала ювелира Палина. Когда надоедало, принималась за лепку, разминала брикеты пластилина, нанизывала на палку и начинала лепить голову Маргариты. К нему присоединяла туловище, руки, ноги… Вроде похожа. Можно узнать. Но, едва доходила до лица, до глаз, останавливалась. Одухотворенный облик красивой, породистой женщины не получался. Фотографии, иллюстрации из журналов не помогали. Ей требовалась натура. Она прекращала лепку. Убирала на полку пластилиновые заготовки, втыкала в них стек. Что-то ее нервировало. Рита сопротивлялась, выходила неестественной, злой. Тогда она принималась лепить другие фигурки. Слепила Антона Палина, за ним Веронику, Светлану. Зачем? Для колдовства? Хотела дать каждому задание и всех свести вместе? Карты Таро подсказывали ей, что добиться желаемого – приобрести власть и деньги – можно лишь в том случае, если всех своих недругов свести вместе. Были они ей недругами? Нет. Но и друзьями не были. Руки ее непроизвольно создавали скульптурные образы этих людей.

Перед сном, укладываясь в постель, Катерина, по обыкновению, доставала дневник, заносила в него последние наблюдения. Перечитывая сокровенные строчки, ее воображение разыгрывалось, она представляла себе Риту Коновалову. Одну, без сопровождающих. Без всяких друзей. Вот Рита входит к ней в комнату. Она в белом платье. Вот она сладко потягивается, раздевается, позирует. Катерина пользуется моментом и судорожно ее лепит. Все у нее получается! Белый маг, красавица Маргарита в восторге от своего образа и ложится к ней в постель. Они улыбаются и взахлеб начинают рассказывать о своих экстрасенсорных экспериментах, они смеются над мужчинами, над их воинственной материальной психикой. Какие глупые мужчины, какая чепуха у них в голове! Психика нематериальна, она вне времени и пространства, она управляется только магией. А это поле, где властвуют женщины.

Они наговорились всласть, и теперь обе преисполнены желания. В комнате становится темно. И сейчас случится то, о чем Катерина запрещала себе даже думать. Она протянет руки к своему кумиру… Она начнет гладить это прекрасное живое молочное тело. Она станет разогревать его и почувствует ответные ласки. Катя почти перевоплотилась, стала второй натурой Маргариты. В чем-то повторяет ее. О, какая это мука и какое наслаждение, обмен родственными душами!

Маргарита Коновалова понятия не имела о существовании художницы Екатерины Ледич. Ничего не знала и не могла она знать о человеке, который уже несколько лет внимательно следил за ее жизнью и занимался у себя дома художеством и ворожбой. Мало ли сумасбродок. Не представляла она, что именно ее облик подчинил себе все мысли и чувства этой экзальтированной особы, стал навязчивой идеей.

Известный в Москве экстрасенс Маргарита Коновалова всегда старалась держаться подальше от всяких неуемных фанаток, страстных почитателей и почитательниц. О ней писали газеты, ее приглашали участвовать в телевизионных передачах. Едва она появлялась на людях, как на нее набрасывались фотографы, женщины спрашивали советов, удовлетворялись автографами. От людской сутолоки она страшно уставала. Жизнь была заполнена, знакомств хватало.

Восемь лет назад Маргарита Коновалова вместе с мужем Валентином поселилась в обычной двухкомнатной квартире на Рижской, возле самого вокзала. Жили на первый взгляд неплохо. Каждый занимался своим делом: в свободные от представлений вечера Рита подбирала материал для новых выступлений, договаривалась со своими промоутерами. Валентин составлял калькуляцию очередного заумного проекта. После окончания мединститута Маргарита вплотную занялась изучением экстрасенсорики и добилась неплохих результатов. Восемь лет назад опыты по парапсихологии на глазах у широкой публики Москвы явились новинкой. Маргарита доказала свою исключительность. Она сумела заглянуть во внутренний мир человека и подчинить его своей воле. На сцене демонстрировала возможности памяти, отгадывала задуманное зрителями – короче, выполняла ту элементарную программу, которую в далекие времена представлял известный иллюзионист Вольф Мессинг.

Катерина побывала на широко разрекламированном конкурсе по парапсихологии с участием многих известных «белых колдунов», на котором Маргарита получила престижную премию и звание «Белого мага». Катерина сидела тогда в заднем ряду и через бинокль внимательно следила, как «божественная» демонстрировала вначале ловкость своих рук с летающей тросточкой, затем манипулировала с цепочками из репертуара американского иллюзиониста Гарри Гудини, освобождала свои руки от замков, потом раздавала зрителям бумагу и карандаши, и каждый рисовал животных. А потом Рита угадывала, кто что изобразил. Умело действовала она также в роли «индуктора», мысленно приказывала своим «реципиентам» выполнять разные пожелания зрителей, а в завершение сеанса показала силу своего гипноза – усыпила часть жюри и заставила четырех дородных дам все так же во сне подняться со своих кресел и на сцене исполнить танец маленьких лебедей. Хохот в зале поднялся страшный. А дамы, очнувшись, не поняли, что произошло, и не хотели спускаться вниз, продолжали дрыгать ножками. Позже они, когда очухались, конечно, страшно обиделись, а главные судьи, мужчины, их было больше, шестеро, выставили тем не менее десятибальные оценки. Короче, за это представление Маргарите присудили серебристую корону Белого мага. Зал неистовствовал, аплодисменты долго не умолкали.

Катерина вместе со всеми тоже хлопала. Отбила все ладони. В бинокль она видела, как устало двигалась по сцене улыбающаяся Маргарита, видела капельки пота на ее лбу и заметила даже какую-то растерянность в глазах и движениях. Выдохлась? Но вот к ней подошел председатель жюри и протянул награду – серебристую корону. На сцену посыпались цветы. И она воспрянула духом. Как же, на голове у нее красовалась теперь белая корона – высокая, ажурная, с точеными зубчиками. Наденешь такую – станешь королевой. Это была почетная награда. Та самая, о которой мечтал каждый профессионально подготовленный колдун или экстрасенс. Мало того, за красоту, ум и обаяние союз банкиров учредил для Маргариты специальный приз – автомобиль. И под громовые аплодисменты зала, с короной на голове прямо со сцены Московского дома искусств, где чаще всего проходили ее выступления, волшебница укатила в длинном белом «шевроле».

А однажды на одном из закрытых сеансов в Московском доме искусств, где присутствовали в основном знакомые и близкие люди (куда пришла и Катерина), Маргарита показала свои редкие способности в телепатии: пообещала по фотографиям определить даты смерти изображенных на них людей. На сцену ей передали целую пачку фотографий. Среди них была от Катерины. У всех зрителей перехватило дыхание. Такого еще не было. Неужели возьмется?

Свет в зале медленно гас, и на сцене осталась одна Маргарита. Она сидела на мягком диванчике и держала в руках фотографии. В зале царила напряженная тишина. Потом свет погас совсем.

В зале были слышны поскрипывания кресел, вздохи и перешептывания. Постепенно на сцене одна за другой стали загораться свечи в канделябрах. За ломберным столиком, обтянутым зеленым сукном, сидели двое: Маргарита в ярко-красном длинном платье с поднятой кверху прической восемнадцатого века, напротив в белом парике пожилой мужчина в черном бархатном глухом сюртуке, расшитом серебряными нитями. Пальцы обоих были унизаны кольцами. На комодике с зеркалом в резной деревянной раме стояли фарфоровые статуэтки, они покачивали головками.

Мужчина вставил тонкий ключик в шкатулку, раздалась писклявая мелодия, и в его руках появились фотографии. Он тасовал их как карты, веером распускал в воздухе и ловко ловил, раскладывал на столике, потом собирал снова в колоду и разом выложил на столик. Маргарита наклонилась над ними, стала рассматривать.

В этот момент из темноты сцены выплыл лакей в ливрее с подносом в руках, на котором что-то возвышалось, накрытое большой белой салфеткой. Из динамиков донесся негромкий голос: «Санкт-Петербург, 1790 год. Зимний дворец. Покои императрицы Екатерины Великой. Начинается спиритический сеанс придворной графини Софьи Амуровой с заезжим волшебником и целителем графом Калиостро, называемым Фениксом».

Калиостро сделал повелительный жест, и лакей скинул салфетку с подноса. Взору зрителей предстала белесая человеческая голова с закрытыми глазами. Калиостро неторопливо достал овальное зеркальце, протер его кружевным платочком и поднес ко рту головы. Маргарита держала в обеих руках фотографии веером и обмахивалась ими. Неожиданно веки у головы поднялись, блеснули зеленые огоньки, рот открылся, и зазвучала незнакомая речь. В этот момент свечи опять стали гаснуть…

В зале стояла гробовая тишина. Медленно зажглись настенные бра. Перед сценой висел занавес. Вдоль рядов ходили девушки и возвращали фотографии. Все зашевелились, заговорили, рассматривали фотографии, читали надписи. Оказывается, на их обратной стороне были проставлены две даты. Рождения и… смерти. О ужас! Кто это сделал? Граф Калиостро? Голова на подносе? Это окончательный вердикт? Зрители уходили подавленные. Маргарита на сцене не появлялась, никто ничего больше не объяснял… Катерина долго рассматривала сделанную на обороте ее фотографии цифру «34» и подпись Коноваловой. Ничего не поняла и только усмехнулась.

Катерина продолжала посещать концертные выступления «прекрасной леди». Общалась с ее почитательницами, со временем узнала о семейных неурядицах «Королевы Марго», зафиксировала всех основных ее ухажеров и вздыхателей. Правда, при этом ни разу не видела ее мужа. Приезжала к Рижскому вокзалу, прохаживалась возле жилого дома, где жила Коновалова. Задирала голову вверх, смотрела в окна пятого этажа. Но ни Рита, ни ее муж Валентин нигде не появлялись. Они что, не выходят из дома? Или не приходят? Каков этот Валентин? Ведь муж, как ни крути, отражение своей половины. Катерина знала это по себе.

Ее короткая семейная жизнь со скульптором Евгением, влюбленным в себя и свои работы, тоже отложила на нее отпечаток. Супружество оказалось ей в тягость. Она догадывалась о причинах. Мужское начало ее отвращало, грубые ласки отталкивали, не прикрытая похоть вызывала тошноту. Мерзость! И после развода она обходила мужчин стороной. Они все такие! Почему же Валентин ее заинтриговал? Что в нем интересного – выбор Маргариты? Но, если они нигде вместе не появляются, значит, их брак скоро распадется.

Катерина как в воду глядела. Маргарита в последнее время все чаще задумывалась о бесперспективности своей семейной жизни. И приходила к неутешительному выводу: они с Валентином не пара. На восьмом году брака возникли трения, их взгляды во многом разошлись, пристрастия на поверку оказались разными, и темперамент у обоих поутих. Все как-то заземлилось, упростилось и погасло. Они не просто перестали радовать друг друга, они раздражались друг от друга. Вместо семейного успокоения появились неприязнь, недоверие. Попытки сблизиться заканчивались еще большим расхождением и ссорами.

После похода на Крымскую набережную Рита помимо вольта принесла в дом еще древний кристалл, магический шар. Она давно мечтала его приобрести, он манил ее как волшебный всевидящий глаз. Валентин же только высмеивал ее, называл медиумом, разговаривающим с самим собой. И вот наконец она получила шар в подарок. Получила от старого приятеля еще по институту, бывшего дантиста Бориса Тушина. Была рада, как ребенок. Мечтала сесть к нему, начать медитировать. Но все же рискнула, показала шар Валентину. А он? Он скривился.

– Зачем тебе это стекло? – только и произнес. – Чего ты лезешь в потусторонний мир?

– При чем тут потусторонний мир? – возразила она ему. – Это горный хрусталь, в нем накоплена история древнейшей цивилизации.

– Ха, не смеши, горный хрусталь. Ты меня за дурака принимаешь? Это все ересь, заумь и масонство.

– Послушай, он из Перу, из города-призрака Мачу-Пикчу, в котором правили древние шаманы. В нем отражаются человеческие судьбы! Если его разогреть, заглянуть, то можно увидеть закрытую жизнь многих людей…

Валентин разразился хохотом. Его скрутило до коликов. Он смеялся, держался за живот, а ее трясло от негодования. Он смеялся над ней, крутил пальцем у виска.

Идиот! Она чуть не влепила ему пощечину. Как он может? Настроение было полностью испорчено, медитировать расхотелось. Дрожащими руками она поставила шар на полку и, чтобы успокоиться, взяла в руки фигурку графа Брюса. Этого сиятельного вельможу петровских времен, воина, ученого, чудака и фокусника ей на днях вручил Антон Палин. Ювелир так обрадовался ее неожиданному визиту, что не знал, куда усадить, чем удивить, а потом потребовал принести с витрины графа и преподнес его. Она не верила своим глазам. Спрашивала, кто тот мастер, который изваял столь чудную скульптурку. На графе был длинный парчовый зеленый камзол, расшитый золотом. На голове белый парик, в руке широкополая треугольная шляпа. По груди красная лента, с правой стороны сияли две серебряные звезды. Лицо суровое, неулыбчивое.

Палин сказал, что фигурку ему принесла некая художница по фамилии Ледич. Она обещала сделать еще и женщину, но куда-то исчезла, не дает о себе знать. Поэтому одинокий Брюс для витрины не годился, и он решил преподнести его Рите.

Дома она поставила Брюса на полку, некогда было его разглядывать. А теперь вот выдался случай… Она вспомнила, что хотела сделать музей Брюса, планировала съездить в подмосковные Глинки, где была его усадьба. Но Валентин вмешался, перехватил идею, стал ее развивать, обещал привлечь нужных людей. И ничего толком не сделал. Так все и заглохло.

Рита вздохнула, хотела поставить фигурку на место, как почувствовала на себе чей-то острый взгляд. Как будто кто-то бросил в нее мимолетную жгучую искру. Повернулась к Валентину. Он уставился в телевизор. Перевела глаза на нижнюю полку, там застыла черная статуэтка сутулого человечка с повязкой на глазах. Усмехнулась. Вот в чем дело! Вольт – застывшее изваяние чужой воли – напомнил о себе. Он что, сквозь повязку следит за ней? Она о нем совсем забыла. Как поставила на полку, так и не трогала. О вольтах она писала в своей книге. И вот кто-то подхватил ее идею, сделал скульптурное изображение. Когда на Набережной у памятника Петру Первому увидела его, то буквально обомлела, рассматривала, расспрашивала. Продавец попался странный, не мог толком ничего объяснить. Даже цену не знал.

Этот вольт был какой-то нетипичный, хотя был похож на те, о которых она писала. И у него руки были сзади связаны, а на голове повязка. Как у восковой фигурки для графа де Ла Моля. Но что это означает? Страдание, муку или же бесцельное блуждание в темноте? На кого он направлен? А если снять повязку с его глаз и развязать ему руки? Что произойдет? Кто был тот человек, который слепил его?

Она взяла с полки вольт, внимательно осмотрела его. Мужчина едва ли стал тратить время на такие замысловатые вещицы. Для них это все заумь, ересь и масонство. Короче, глупости. Значит, его слепила женщина? Увлекается парапсихологией, читала ее книгу? Света оставила у торговца на Набережной свою визитку. Но ей никто не позвонил. Сейчас со Светой не поговоришь, она всецело занята новым мужем, Джоном Фэрри из Лондона, и приготовлениями к отъезду.

Неожиданно зазвонил телефон. Валентин снял трубку, заулыбался, поприветствовал какую-то мадам и вышел в коридор. Вот тебе на? У него появилась женщина, кто это? Маргарита задумалась, поставила вольт на полку. Валентин ей изменяет? Ей уже намекали подруги, что дала она ему слишком большую волю. Доверяй да проверяй.

Через пару дней после того вечера она неожиданно пришла домой раньше обычного и без предупреждения. И сразу почувствовала, что в квартире побывала женщина. Значит, ее догадки верны. Кто такая? В воздухе, несмотря на открытые окна, витал запах коньяка, чувствовался едва уловимый аромат тонких французских духов, она узнала «Мисс Диор». Его перебивал запах никотина, какой-то мануфактурной кожи и женской косметики. Крем-пилинг для молодых до 25 лет? Аромат арбуза и дикой земляники. Самый модный в Москве. У женщин, которые его используют, должны быть черные волосы. И они… В общем, в ее отсутствие муж приводил в дом каких-то девиц. А следы в спешке старался скрыть.

Она первым делом оглянулась в гостиной. Все чисто, на столе никаких следов. Заглянула в спальню – постель убрана. Ни слова не говоря, влетела в ванную, осмотрела все там и отправилась на кухню, открыла дверцу под раковиной, где стояло помойное ведро. И обнаружила в нем окурки с губной помадой. В него же втиснута пустая бутылка из-под греческого коньяка «Метакса». Она брезгливо поморщилась.

Валентин ничего толком объяснять не стал. Он, как сомнамбула, двигался в гостиной взад-вперед, глупо улыбался, размахивал руками и говорил о какой-то знакомой приятельнице, с которой обсуждал проект создания музея восковых фигур по типу лондонского подземного Данджена только со скульптурами русских преступников. Ну немного выпили. И все.

От него пахло алкоголем, помадой. С рукава белого свитера свешивался волнистый черный волос. У Риты от внезапно охватившей ее догадки закружилась голова. Она закричала на него. А он стал оправдываться, показывал ей какие-то бумажки с каракулями.

– Кто эта женщина? – Риту всю трясло. Предательства она от него никак не ожидала. – У нас в доме пахнет чужой женщиной!

– О чем ты говоришь? – Валентин разводил недоуменно руками. – Ко мне приходил научный сотрудник. Разговор у нас шел относительно моей идеи. Успокойся, ей далеко за сорок. И она страшна, как твой вольт.

– Я ее знаю? – Рита не сводила с него глаз.

– Нет. Она работала раньше в музее архитектуры, теперь, как и я, на вольных хлебах, – на щеках у него появился легкий румянец. – Ей понравилась моя идея про лондонский подземный Данджен, – продолжал он. – У нее есть один богатый человек, который готов выделить деньги на осуществление проекта. Надо только все детально обосновать. Все расписать и скалькулировать.

– Ерунда это. Глупости! Выдумки! – Рита не верила ни одному его слову. Она торопливо заходила по комнате.

– Рассказывай все подробности! Все выкладывай!!!

– Пойми, первыми в мой Данджен прибегут иностранные туристы, – виновато оправдывался он. – Для них это будет достопримечательность номер один. В обновленной Москве появился подземный музей. Я разбогатею, и ты сможешь открыть свою лабораторию. Установишь там свой шарик. И мы переедем на другую квартиру. У тебя появится отдельный кабинет с библиотекой по любимой парапсихологии, – он улыбнулся.

– Это молодая баба, да? – Рита наклонилась к нему, старалась заглянуть в его глаза.

– Да нет же, – упорствовал он. – С чего ты взяла?

– И ты пил с ней коньяк? – перебила она его и стукнула по столу кулаком.

– Немного.

– Потом лег с ней в постель?

– О чем ты говоришь? Какая постель? – поморщился он.

Ей хотелось вцепиться ему в лицо, ударить по щеке, сделать ему больно. Ее бесила его показная невозмутимость.

– Ты мне изменил?

– Упаси Бог!

– С кем, я тебя спрашиваю?! – Она была в ярости, ждала ответа.

Он молчал.

– Идиот, очнись, мы ведь можем расстаться! Ты с кем-то переспал! Это очевидно. Я теперь не смогу быть с тобой. Понимаешь?! Если я брошу тебя, то ты никому не нужен! Никаким девкам! И твой Данджен никому не нужен! – она как затравленная кошка заметалась по комнате.

Валентин закрыл глаза и откинул голову назад. Рта не открывал. Никак не ожидал такой реакции. Чего она так взбеленилась? Хочет бросить его, уйти? И куда она денется? Пойдет к родителям на Сухаревскую? Смешно. С ними долго не выдержит. В этом он был уверен. И потому молчал.

Валентин просто не знал, что ему говорить. Не мог же, в самом деле, сказать ей, что она права. Да, черт побери, права! Чутье ее не подвело! В самом деле пару минут назад у него действительно была женщина. Совсем не старая, а молодая и очень сексапильная. Они обнялись у двери, поцеловали друг друга в щеку. Так, по-дружески. К нему приходила Вероника. Та самая Вероника, сестра Светы Жировой, теперь по новому мужу уже Фэрри, самой близкой задушевной подруги Риты. Девчонка горячая, страстная, до такой стоит дотронуться – и все, мужик готов, поплыл…

Вероника показалась ему такой одинокой, такой доверчивой. Но приходила она вовсе не за его ласками. Она принесла ему чемодан. В нем, по ее словам, хранились антикварные книги о злодейских преступлениях и преступниках, действовавших в России в разные века. Это она звонила ему, она напросилась на встречу. И он открыл ей дверь…

– Я принесла тебе чемодан, – вид у Вероники был какой-то убитый. Она чуть не плакала.

– Милый ребенок, кто тебя обидел? – он ласково провел рукой по ее темным волнистым волосам, погладил по щеке.

– Что случилось? – спросил он.

– Я поссорилась со Светой.

– Почему?

– Забрала у нее этот чемодан.

– Ты мне о нем говорила?

Вероника согласно закивала головой.

– Я тайком вынесла его. Джон мне помог, – Вероника захлопала длинными ресницами. И улыбнулась. И на лице у нее появилось кокетливое выражение.

– А он знает, что в нем?

Она замотала головой.

– Нет.

– И даже не догадывается?

– Я сказала ему про школьные учебники.

– И что теперь?

– Теперь я переживаю, – она вытянула губы.

– Света может спохватиться?

– Да.

– А где чемодан?

– Сейчас Игорь его поднимет.

В прихожей раздался звонок. Вероника поспешила открыть. В дверях стоял рослый парень, коротко стриженный, в тяжелых разбитых кроссовках. В ушах у него торчали тонкие колечки сережек. Прозвучало «Здрасте», и он молча протянул Валентину чемодан и так же молча повернулся. Дверь за ним закрылась. Валентин с трудом удержал его. Тяжелый, килограммов тридцать, не меньше. Старый, из толстой кожи, обит латунными уголками. Валентин опасался, что Рита учует его. Понюхал сам. Слава богу, старая кожа давно выветрилась. Он поставил его у ног.

– Откуда он такой?

– Мать говорила: трофейный, из Германии. На самом деле он английский, девятнадцатый век. У него снаружи монограмма. Принадлежал какому-то лорду. Я недорого за него прошу.

– Какому лорду он принадлежал?

– Не знаю, там всего две буквы: «W. G.», а на замках написано «графство Йоркшир». Представляешь? Мы с Игорем не могли его открыть, – сказала Вероника. – Ключей нет, а замки такие, что без лома в него не влезешь.

– И ты толком не знаешь, что в нем? – спросил он.

– Нет.

Замки на чемодане были действительно мощные, из латуни, торчали как два круглых будильника. Без ключа открыть их будет непросто. Добротная вещь, антикварная.

– В нем старинные книги, рукописи, – неуверенно ответила она.

Валентин довольно потер ладони. Может быть, эта находка даст ему новые идеи.

– Ты точно не открывала его?

– Клянусь! – она выпрямилась и подняла подбородок. – Он лет тридцать пролежал в темной комнате.

– Света не хватится его?

– Нет.

– Она знает о нем?

– Мать говорила ей. Но это было давно. Очень давно. Много лет назад его привезли из Петербурга. По словам матери, он принадлежал ее матери, нашей бабушке Елене, она работала в Эрмитаже и последние годы страдала каким-то нервным расстройством. Мать собиралась поехать к ней в Петербург, навестить. А потом ей сообщили, что все, поздно, бабка Елена преставилась. Мать очень волновалась, ей хотелось вернуть кое-что из семейных реликвий. Но она туда не смогла поехать, и каким образом этот чемодан из Петербурга попал к нам, я понятия не имею. Это все, что мне известно.

– Занятная история.

– Да уж куда занятнее.

– Сколько же ты за него хочешь?

Вероника протяжно вздохнула.

– А сколько он может стоить? – Она двумя пальцами осторожно провела по его щеке.

– Ты понимаешь, что я не могу брать кота в мешке?

– Я понимаю, – она надула щеки.

– Я должен сперва все просмотреть.

– Наверное, не меньше тысячи баксов стоит? – она отошла от него.

– Что? – удивился он. – Ты хочешь за чемодан тысячу? Но это полный бред. За такие деньги никто с тобой и разговаривать не будет.

– Там есть, наверное, ценные экземпляры, остатки библиотеки нашего отца, – Вероника провела рукой по свитеру Валентина. – Он был прокурор и всю жизнь коллекционировал литературу, оставшуюся от заключенных, – она вздохнула, подняла на него глаза. – Тысяча – разве много?

– Конечно, много. Я должен ведь посмотреть, что там. Товар надо знать в лицо.

– Тогда пусть он побудет у тебя. Сохрани его.

– Постараюсь. Но почему такая тайна?

– Я потом тебе все объясню. У Светы новый муж, и он всюду сует свой нос.

– Этот англичанин Джон?

– Да. Светка жаловалась, говорила, что он даже ночью ходит, смотрит по углам, все что-то высматривает.

– И ты боишься, что он украдет чемодан?

– Они запросто могут увезти его в Англию. Поэтому я спасаю нашу семейную реликвию.

– Надолго ты оставляешь мне его?

– Пока не уедет Света.

– А когда она уезжает?

– В воскресенье утром двадцать пятого июня. Крайний срок – суббота, я ведь должна его забрать и поставить на место.

– Идем, посидим, – предложил он. – У меня есть греческий коньячок.

– Меня Игорь ждет.

– Не умрет, – он прикоснулся губами ее щеки, провел языком. – Мы не долго, – шепнул он.

– А где Рита? – Вероника обняла его.

– Она на студии, записывается. Придет не скоро.

– Не люблю я ее.

– Почему? – он отстранился от нее.

– Светку против меня настроила. Всякие сплетни собирает. Гадает ей. Светка стала какой-то ненормальной… На меня волком смотрит. У тебя нет какой-нибудь знакомой ворожеи?

– Чего? – удивленно протянул он. – Зачем она тебе?

– Натравлю ее на твою чародейку Риту.

– Ха-ха, – натянуто рассмеялся он. – Не говори ерунду.

– Я говорю не ерунду, а правду! Мне нужна ворожея. Такая, чтобы делала заговоры. На черное.

– Ты о чем, подружка?

– Я расколдую Свету. Оторву ее от твоей Риты. Она моя старшая сестра, должна думать обо мне…

– Все бабы просто помешались на экстрасенсах, на ворожеях, – Валентин схватил Веронику за руку, – пойдем. Забудь хоть здесь о Светлане.

Он поставил на стол бутылку греческого коньяка, порезал лимон. Вероника достала из кармана кожаной юбки мятую пачку сигарет, щелкнула зажигалкой.

– Сделай так, чтобы Рита ничего не узнала о чемодане. Хорошо? – Она опустилась в кресло, выпустила дым и вытянула ноги. На ней были разбитые мужские кроссовки.

– Ты так ее боишься?

– Она страшный человек, всех насквозь видит. Как ты с ней живешь? Лишь бы чемодан не попал ей в руки. Тогда я влипла. Она все скажет Светке. И та меня убьет. Это уж точно! Но ей чемодан не нужен! – она закрутила головой. – Столько лет пролежал в темной комнате, и она о нем не вспоминала. А мне хотелось бы получить за него тысячу, может быть, побольше. Ты не одолжишь мне, кстати, немного? Я на полной мели. И у Игоря кризис денежного жанра.

– Сколько?

– Ну хотя бы сотен пять.

– Пять сотен дать не могу, а три дам, – он вытащил из портмоне три зеленые купюры и положил их на стол.

Вероника тотчас сунула деньги в карман кожаной юбки.

– Когда Света уедет, я зайду, – она улыбнулась. Лицо у нее заметно посветлело. – Долг вернуть. Главное, чтобы Риты не было дома. И мы с тобой расквитаемся. Ты только сохрани чемодан. И Рите ни слова, – и поднесла тонкий пальчик к порозовевшим губам. – Это будет наша с тобой тайна.

Они посидели совсем немного, около получаса, допили коньяк, покурили, обсудили новое замужество Светы. Валентин пообещал узнать насчет ворожеи. И Вероника ушла. Почти ушла. Потому что в прихожей у самой двери она неожиданно обняла его, и он впился в ее соблазнительные губы. Она дрогнула, обмякла, он попытался поднять ее на руки, она слабо сопротивлялась, задыхалась, стонала, он стал расстегивать ей блузку, стаскивать юбку. Она извивалась под его руками, тихонько повизгивала…

Когда она ушла, на полу оставался чемодан. Несколько минут Валентин приходил в себя, лицо горело, колени дрожали, а потом как сумасшедший носился по квартире, искал место для укрытия чемодана. И едва успел его убрать, спрятать бутылку, раскрыть окна, чтобы выветрить сигаретный дым, как в двери раздался звонок. Первой его мыслью было: – Вероника вернулась. Он заулыбался, приготовил первую фразу. И не мог раскрыть рта. Волна холода прокатилась у него по спине. В дверях стояла Рита.

Рита продолжала в нетерпении двигаться в гостиной взад-вперед. Она не могла избавиться от запаха чужого женского тела. От аромата косметики. Они ее раздражали. Ей нужно было освободиться от них, но даже свежий воздух не помогал. Что произошло в доме в ее отсутствие? Кого он принимал? Что за женщина? С кем он переспал? Может быть, в ее постели? При одной этой мысли ее всю передергивало. Что делать с ним? Наказать? Как? И она неожиданно сорвалась с места, подбежала к серванту, схватила хрустальную вазу, его подарок, и швырнула на пол. Его подарок разлетелся на мелкие куски. На ковре заблестели осколки. Повернула голову в его сторону.

Валентин не отреагировал, подошел к окну и смотрел вниз. Он старался не думать о Рите. Пытался отвлечься. С улицы доносился гул автомашин. Какая-то черноволосая дама подняла голову и уставилась в его окно. Женщина не сводила с него глаз. Чего ей надо? Он не мог ее припомнить. Женщина не двигалась с места. Валентин отошел в глубину комнаты. Пошевелил осколки носком тапочка.

Рита смотрела на него и не узнавала. В его лице не было ни капельки раскаяния. Он не сожалел о случившемся. Что с ним? Кто его так настроил?

Она поняла, что объяснения от него не дождется. Ясно, произошло нечто страшное, схватила свою сумку и выскочила в коридор. От стены пахло духами и потертой кожей. Здесь он ее тискал. В ее воображении уже рисовался образ молодой, стройной черноволосой девицы. Они обнимались, он прижимал ее к стене, раздевал… От стены исходил такой порочный дух… Она чуть не закричала от представившейся ей омерзительной картины. Черт, не квартира, а бордель! Надо уезжать отсюда, уезжать немедленно…

Она мимолетно взглянула в зеркало. Себя не видела. Перед глазами все плыло. Из комнаты не доносилось ни звука. Валентин все так же стоял без движения, тупо уставившись в пол, теребил носком тапочка осколки. Истукан, послушный вольт. Она распахнула входную дверь, прочь отсюда.

На лестничной площадке невольно задержалась. Заметила в полутьме какую-то фигуру. Это была женщина, черноволосая, накрашенная, которая то ли подслушивала, то ли пряталась. От нее разило ей знакомым «Мисс Диор»! Через плечо у нее был переброшен кожаный рюкзак. От него несло свежей мануфактурной кожей. Рита все поняла. Кровь бросилась ей в лицо, и с яростным криком: «Ах, вот ты где! Прячешься, страшилище! Черная ведьма!» – она влепила ей одну звонкую пощечину, за ней вторую, хотела врезать третью, но вместо этого только крикнула: «Не будет у тебя счастья!», плюнула и сбежала по лестнице. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что это та самая девица, с которой Валентин развлекался в ее отсутствие.

В те июньские дни Катерина внимательнее, чем прежде, следила за жизнью Маргариты. Она знала о путанице в ее отношениях с ювелиром Антоном, отметила появление другого ее ухажера, дантиста Бориса Тушина, слышала о ее серьезных размолвках с мужем Валентином. И еще она знала, что слепленный ею граф Брюс появился в квартире на Рижской. Теперь вместе с вольтом их там двое. Это же сила. Они ей помогут войти в квартиру, увидеть Валентина и переманить его на свою сторону.

Она набралась смелости и написала Маргарите. Ответа не получила. Потом позвонила. Маргариты не было дома. Взявший трубку Валентин выслушал незнакомку, которая говорила о том, что у Маргариты должно появиться какое-то кольцо с рубином, оно от ювелира Палина, еще говорила о скульптурке графа Брюса… Он ничего не понял и предложил ей лично связаться с Коноваловой. И положил трубку. Во время второго звонка он разговаривал мягче, пригласил ее прийти к ним домой на Рижскую и все объяснить. Не по телефону же? Спросил ее имя, сказал, чтобы будет ждать. Сама любезность. Назвал адрес и какие нажимать кнопки, чтобы открыть дверь подъезда. Катерина чувствовала, что между Валентином и Маргаритой наметился раскол. Вот он и подобрел, а «Королева Марго» теряла опору. Стоило лишь подтолкнуть ее, и она скатится в пропасть. И тогда на место Белого мага могла претендовать она, черный маг.

От таких горячих мыслей у Катерины поднималось давление, она вся горела, нетерпение ее достигало такой степени, что не могла усидеть в комнате и выходила на улицу.

Катерина жила в Замоскворечье, на Малой Ордынке, наискосок от заброшенной красной церкви Николы в Пыжах. А через улицу на Большой Ордынке располагалась еще одна местная достопримечательность – желтая церковь Всех скорбящих радости. За последнее время ее подновили, сделали ограду, позолотили купола, повесили новые колокола. И началось! По воскресным дням с утра они гудели без перерыва. Катерина затыкала уши и стонала. От перезвона в ее комнате дребезжала посуда. И уж совсем делалось ей плохо, когда из открытых дверей храма доносилось хоровое пение. От заунывных женских голосов можно было сойти с ума. Оставалось одно: срочно подыскивать себе другое жилище. Ей требовалось незамедлительно уехать из района Ордынки.

Соседи считали ее нелюдимой, странной. Такой она и была. С мужем Евгением, профессионалом-скульптором, который был старше ее на двадцать лет и поселил у себя в Марьино, она давно разошлась, детей не заводили, она боялась возрастной разницы, вернулась к себе в комнату на Малой Ордынке. Вначале лепила, заработки ее не удовлетворяли и взялась за знахарство, за настойки, за предсказания.

И у нее появилась клиентура. Ее внешность располагала к откровению. Смуглая, глаза миндальной формы, похожа на египтянку. Или на цыганку? К ней в комнату стали заглядывать молодые женщины. Соседи сгорали от любопытства. Что они там творят? Богу молятся? Сектанты? Но за толстыми дверями всегда царила полная тишина. Может быть, она шьет? Незаметно. Не модница. Лечит? Знахарка? С какой стати?

Соседи в своих последних догадках были близки к истине. Катерина врачевала души. Каждая из приходивших женщин садилась напротив. И шепотом рассказывала ей о своих страданиях. Большей частью к ней приходили раскормленные особы, уставшие от одиночества, от неразделенной любви. Катерина выслушивала каждую, старалась понять суть неурядиц. Потом изучала линии ладони левой руки, сравнивала с морщинками на лице, брала зеркало, протирала его специальным составом, вглядывалась, говорила о возможных соперницах, советовала, как от них избавиться, раскидывала карты Таро. Для особенно отчаявшихся делала заговоры, продавала укрепляющие настойки.

Соседи не могли понять, с какой стати к нелюдимой ходят приличные дамы? Может быть, она была ведьмой? Избави бог от такой.

Она не была ведьмой. У нее не было хвоста, она не летала на помеле, не совершала шабаш на «лысой горе». Она ворожила. Но не для души, для денег. Ей нужна была отдельная квартира. А когда женщины уходили, когда вечер уступал место ночи, она приступала к другому занятию – к черной магии. Это у нее было в крови. Наследственное. От бабки Полины, от дальних предков из Египта, от цыган, придумавших карты Таро.

Она гадала чужим и думала о своих проблемах. Ей надо было проникнуть в квартиру у Рижского вокзала. Будь что будет! Не выгонит же ее Маргарита. Валентин пригласил. Чего ждать? Она выбрала четверг, знала: в этот день у Маргариты нет выступлений. Стала собираться, положила в кожаный рюкзачок свои подарки – настойки, ароматические вещества, которые дурманят голову, привораживающие травы, взяла с собой баночку с клеящейся наркотической мазью для магического шара, сунула тот самый вольт, который ей дал могильщик с Ваганьковского, хотела рассказать о колдовстве с ним.

Затем занялась собой. Натерлась ароматическим привораживающим маслом. Распустила волосы, надела на безымянный палец кольцо с бриллиантом, которое тоже подумывала продать Палину, но не могла придумать ему подходящую «родословную», впервые попробовала новую французскую косметику, подушила себя «Мисс Диор». Короче, приоделась, положила в рюкзачок роман Дюма «Королева Марго» и отправилась на Рижскую. Это было волнующее событие. Ее ждала встреча не только с «прекрасной леди», с «божественной», с Маргаритой, с «Королевой Марго», но и с ее мужем Валентином.

В тот день на перекрестке перед Рижским вокзалом был затор. Машины не двигались ни в центр, не из центра. Эстакада не избавила площадь от автомобильных пробок. Катерина двигалась по тротуару, волновалась, тяжело дышала, опасалась: а вдруг Маргарита уйдет из дома? Неожиданно она подняла голову вверх, почувствовала на себе чей-то взгляд. На пятом этаже в открытом окне увидела черноволосого мужчину в белом свитере. Он смотрел на нее. Ее охватило почему-то странное предчувствие, что она идет не к Маргарите в гости, а к этому человеку. Мужчина не сводил с нее глаз. Она остановилась и смотрела на него. На нее нашел шок, как тогда на Набережной, не могла двинуть ни ногой, ни рукой.

Сердце заколотилось еще сильнее. Ей нужна была опора, она могла просто упасть… Все же преодолела страх, опустила голову, сделала шаг, другой, завернула за угол, нашла подъезд, перевела дух. Нажала кнопки, и дверь открылась. Лифт не работал, она поднялась на лестничную площадку пятого этажа. Высоко над головой горела единственная тусклая лампочка. Она старалась отдышаться. Некоторое время раздумывала, позвонить или нет. Ее начал мучить прежний червь сомнения. Не повернуть ли обратно? Заставила себя потянуться к звонку и вдруг за дверью услышала шум, громкие возбужденные голоса. «Божественная» ссорилась с мужем? Она остановилась в раздумье. Потом тишина. Она снова потянула руку к звонку, и надо же, в этот момент дверь сама резко распахнулась. На пороге появилась Маргарита.

Катерина хотела улыбнуться, но так и стояла с открытым ртом. Лицо у Маргариты было покрасневшее, глаза горели. На «прекрасную леди» совсем не похожа. Фурия? Катерина хотела сказать, что просит прощения, что явилась без звонка, только… Маргарита же потянула носом воздух, осмотрела ее с ног до головы, черты лица ее исказились, она неожиданно крикнула: «Ах, вот ты где! Прячешься, страшилище! Черная ведьма!» – и влепила ей звонкую пощечину, за ней вторую, потом крикнула: «Не будет тебе счастья!», плюнула и сбежала вниз. Дверь осталась открытой.

Вот это знакомство! От обиды, унижения у Катерины помутилось в голове. За что с ней так? Пренебрегли, хотели унизить? Щеки у нее горели. В первое мгновение хотела броситься следом, нагнать обидчицу, ударить ее, расцарапать красивое лицо, вцепиться в волосы. Потом остыла. Размышляла. Может быть, произошла ошибка? Маргарита ее с кем-то спутала? Как бы там ни было, дверь перед ней в квартиру была открыта.

И Катерина вошла. Из коридора в комнату. И увидела того самого мужчину, который стоял у окна. Высокий, черноволосый, бледный, глаза зеленые, а губы красные. Он спросил, кто она, и, не дождавшись ответа, неожиданно засуетился, предложил сесть, выпить и притащил из кухни бутылку греческого коньяка «Метакса». Просидели они до позднего вечера. За эти часы Катерина буквально оттаяла, переродилась. Она вернулась к себе на Ордынку другим человеком. За то время, что провела в доме на Рижской, весь мир увидела с другой стороны. На другой день утром открыла окно своей комнаты. Доносившийся из церкви женский хор ее не раздражал. Она смотрела на нищих, толпившихся у изгороди, и улыбалась, они показались ей вполне симпатичными.

…Маргарита ушла из квартиры на Рижской. И Катерина вошла в ее обиталище. Вошла как к себе домой. И покорила Валентина. Они не просто беседовали, они откровенничали. Валентин весь перед ней раскрылся, рассказал всю свою жизнь без утайки. Никогда еще с таким упоением она не слушала ни одного мужчину. Теперь она была уверена, что не только вытеснила Маргариту из дома, но и забрала ее мужа, подчинила его себе. Чего желать большего? До двадцать четвертого июня – день субботы, или Сатурна, по-английски «Saturday» – оставались считаные дни. Свое полное могущество она могла продемонстрировать только в один-единственный в году день. В самый длинный. На смену которому приходит самая короткая ночь. Ночь Сатурна. Она дождется своего.

2. Ночь ворожбы

На темневшем небосклоне Катерина отыскала свою планету – Сатурн. Крошечная точечка, как одинокая горящая свеча в кромешной темени. Катерина навела окуляр телескопической трубы на резкость. Перед глазами появился дрожащий прозрачный шар с продольными кольцами.

Почему древний знак его – могильный крест и под ним дуга? Не потому ли, что это единственная планета, которая указывает на то, что все имеет свой конец и все живое обречено на смерть, и при взгляде на Сатурн появляется тоска, подталкивающая на мерзкие поступки. Катерина не сводила глаз с дрожащего круга. Она стала шептать заклинание, которое с детства усвоила от бабки Полины:

«Самая злая планета Солнечной системы, властитель смерти, – шептали ее губы, – любимая звезда всех черных магов, услышь меня. Люди, родившиеся под твоим влиянием, я знаю, имеют дурные наклонности. Я одна из них. Но меня это не страшит. Я дитя природы, выросшее в одиночестве, оказавшаяся в тени. Пусть коварство, хитрость и лживость будут моим разящим оружием. Пусть все мои пороки останутся при мне. Я люблю черный цвет, люблю ночь, тень, моя любимая птица – сова, мой любимый зверь – черная кошка. Когда приближается ночь и ты всходишь на небе, я начинаю ощущать в себе прилив бодрости и сил. Сон у меня пропадает. Так помоги мне исполнить все замыслы, и я принесу тебе любую жертву»…

Магия – творческий процесс связи реального мира с потусторонним, считала Катерина. Человек с богатой фантазией воодушевляет окружающий его мир, наделяет предметы особыми свойствами, верит в это до самозабвения. И чем сильнее такая вера, тем ощутимее откликаются неодушевленные предметы, они становятся заговоренными. Стоит послать им сильный импульс, и он отразится. Заговоренный да откроет рот. Тогда реальность отступает, и фантазия становится действительностью.

В детстве бабка Полина подарила ей две книжки. Одна называлась «Королева Марго», которую Катерина неоднократно перечитывала, вторая оказалась колдовской – путешествие в мир таинственных чудес и превращений. Она была с картинками. Из нее впервые Катерина узнала, что величественный Бог, которого сотворили люди и сами же распяли, погиб не потому, что был добр, а потому, что был одинок. Добро в единственном числе беспомощно. А злых демонов, сил ночи, коварных призраков, которых, кстати, тоже сотворили люди, – сотни, десятки сотен, тысячи. И они оказались живучи и непобедимы. Бога нет, его убили. А злые силы живут и действуют по сей день. И на кресте нет распятого зла, а есть распятое добро. И это тоже совершили люди. И зло чаще всего появляется в образе человека – это Дьявол или Сатана, поверженный ангел, Асмодей, Люцифер, Вельзевул, Анафема, Молох, Воланд и их подручные, разные вурдалаки, вампиры, оборотни, анчутки, василиски, вервольфы. Их тоже сотни… В лесу водятся лешие, ведьмы, паны, сатиры, вампиры. В воде живут уже мало похожие на человека существа – нимфы, русалки, сирены, левиафаны. Есть еще валькирии, кобольды, инкубы, суккубы, ундины, сильфы, саламандры, големы, шаманы, голиафы, тролли, гномы, гоблены, вольты, сфинксы, гогмагоги, франкенштейны, домовые.

Все? Нет, не все, малая толика из известных гадов. Живут еще где-то упыри, химеры, кикиморы, гомункулусы. Нечисти несть числа. Все они были изображены в образе полулюдей, полузверей, включая страшных мохнатых минотавров и кентавров. А в образе животных красовались страшные гарпии, дьяволы, черти, огнедышащие драконы, змеи-горынычи, черные коты. Завершала книгу картинка с изображением черной ведьмы: молодая женщина в островерхой шляпе с широкими полями сидела на пеньке перед костром. Ее зеленые глаза смотрели на Катерину. Женщина варила зелье, а в небе светила круглая луна. Возле пенька пристроились четыре черные кошки. На дереве, нахохлившись, с неподвижным взглядом желтых глаз застыла голубая сова. На древнем валуне перед женщиной стоял череп. В миске лежал кусок глины. Ведьме оставалось только обмазать глиной череп, и он открыл бы ей тайну скрытых сокровищ… Внизу подпись: «24 июня в полнолуние наступает ночь черных магов, это самая короткая ночь в году. Помни, в эту ночь действительность может стать фантастикой, а фантастика легко заменит действительность». Струйка дыма над котлом все увеличивалась…

Катерина потянула носом воздух, ее чуткие ноздри уловили запах сладковатого шафрана. От чугунной курильницы, стоявшей на подоконнике и разогреваемой спиртовкой, исходил желтоватый дымок. Зернышки опиумного мака тоже раскраснелись. Сейчас и они дадут свой аромат. Она снова прислонилась к телескопу и продолжала смотреть, пока на глазах не выступили слезы, пока наконец кольца Сатурна не стали расходиться и вместо них появились тонкие светящиеся линии. Через мгновение полосы сменились сыпавшимися искорками. Они падали медленно и растворялись в пустоте неба. Неужели карты? Темно-синяя обратная сторона карт Таро с серебряными звездочками, искорками и полосками. Значит, все-таки гадание. Она покрутила окуляр, теперь перед глазами возникли фигуры, в этот момент у нее закружилась голова.

Она села, машинально взяла кусок пластилина и привычными движениями стала его разминать, разогревать. Дыхание наладилось, пальцы работали быстрее, все быстрее, как заводные. В который раз принялась лепить Маргариту. Вот на палке появилась голова с чертами знакомого лица, выступил прямой нос, поднялись высокие брови. Глаза подождут, они самые трудные. Чистый открытый лоб, придающий одухотворенный облик. А как быть с волосами? Какую сделать ей прическу? Такую, как на Набережной? Заостренным стеком она убрала с щек лишние складки. У Маргариты нежный овал и тонкие губы. Выходило похоже. Через десять-пятнадцать минут у головы появятся туловище, руки, ноги.

Через полчаса она отложила почти готовую фигурку. Хватит. Силы кончились. Помимо Маргариты у нее уже были готовые слепленные фигурки Антона Палина, Вероники. Валентина изобразила таким, каким увидела его в первый день, – в белом свитере, с пятнами крови на нем. Она усмехнулась, муж Маргариты в пластилине. Смешно. Мягкий, податливый. И про себя не забыла, смотрела в зеркало и лепила. Получилось похоже. Закончит Маргариту и всех поместит в одну комнату, может быть, в гостиную на Дегтярном, к Светлане Жировой.

Работать над Вероникой было проще всего. Вульгарная девица легко поддавалась ее пальцам и вышла стройной, игривой, такой, как в жизни. Нацепила на нее короткую кожаную юбку, на ноги – стоптанные мужские кроссовки. Себя слепила с распущенными черными волосами, сидящей перед зеркалом. Антону придала облик маньяка, стоящего за дверью. Она всех рассадит по местам. Кого в кресло, кого на софу. И побрызгает на каждого «мертвой водой», потом «живой». И поколдует над каждым. Произнесет заклинание, потребует, чтобы каждый действовал по ее плану. Они станут ее вольтами, исполнителями ее воли, простыми орудиями, манекенами. Живые оригиналы не должны догадываться об этих пластилиновых двойниках. В квартире Светы, когда там уже никого не будет, соберутся все, кого она слепила. И там развернется основной спектакль.

Наивная Маргарита и не предполагала, что в тот злополучный день, когда она ни за что ни про что влепила Катерине две пощечины, обозвала ее и стремглав убежала, Катерина стала ее злейшим врагом. Вмиг были забыты обожание, поклонение, слезы восторга. И появилось желание отомстить. Только месть могла облегчить ей душу, только унижение счастливой соперницы могло залечить ее рану. Две оплеухи и плевок вызвали неукротимое желание расквитаться, унизить соперницу. Она всласть поиздевается над Ритой и над ее ближайшим окружением…

В тот злополучный день Катерина с особым настроением вошла в квартиру Маргариты. Остановилась в прихожей. По стенам стеллажи с книгами. Папюс, Агриппа, Парацельсус, Паскаль, Блаватская. Она осматривалась. Зеркало в металлической оправе. За раму сунула свою цветную фотографию и снова потянулась к сумке, достала роман Дюма, положила на полку и вошла в гостиную. Там стоял мужчина. На нем был белый свитер с голубой рубашкой навыпуск, серые брюки и тапочки на ногах. Лицо бледное, волосы черные с проседью зачесаны назад, глаза зеленые, в уголках губ скорбная улыбка. Это он стоял в окне и смотрел на улицу. Это она смотрела на него. И вот они встретились.

– Здравствуйте, – произнесла она.

– Здравствуйте, – с удивлением в голосе ответил он.

– Меня зовут Екатерина Ледич, – она посмотрела ему в глаза и протянула руку.

– А меня Валентин Коновалов, – ответил он и пожал ее.

– Мы разговаривали с вами как-то по телефону.

– Может быть. К нам часто звонят. А как вы попали сюда?

– Дверь была открыта.

– А, – протянул он. – Вы к Рите?

– Да.

– Договаривались с ней?

– Да.

– Она, к сожалению, срочно ушла на работу, – он опустил глаза. – Ей позвонили… – он пожал плечами.

– Жаль, – произнесла Катерина, размышляя, что делать ей дальше.

Валентин сделал приглашающий жест.

– Проходите, садитесь, можете подождать ее.

Голос у него был глухой, какой-то потерянный. Видимо, уход Маргариты на него сильно подействовал. Катерина села в широкое кресло. Перед ней был пустой стол, накрытый белой скатертью. По стенам висели «заумные» картины, которые выставлялись на Набережной. Она их все знала. Это про них Котов говорил, что они есть заумь, ересь и масонство. Кроме картин ничто не напоминало, что в этой квартире обитает экстрасенс высшего класса. И Катерина не испытывала больше волнения и трепета. На полу мягкий пушистый розовый ковер. На нем осколки стекла. Что-то разбили? Вазу? Из-за чего? Любопытство ее разгоралось.

Валентин заметил ее взгляд, тотчас засуетился, сказал, что вазу сдуло порывом ветра, убежал на кухню и вернулся с щеткой и совком и неожиданно вскрикнул.

– Что с вами?

Она посмотрела на него. Он прижимал к себе палец. На белом свитере виднелись пятна крови.

– Вот, собирал осколки и порезался.

Катерина выскочила из-за стола.

– Давайте я вас перевяжу. – Она достала свой кружевной платочек и перевязала палец. Сквозь белую ткань стали проступать красные пятна. – У вас есть бинт, аптечка?

– Да, в ванной.

Она прошла в ванную, открыла шкафчик, достала бинт и пузырек с йодом. Затем вернулась в комнату, сняла свой окровавленный платок, сунула его в карман, смазала палец йодом и перебинтовала.

– Давайте я застираю вам свитер?

– Ах, ерунда, не стоит беспокоиться. Я брошу его в стиральную машину. Спасибо вам за помощь, – он слабо улыбнулся. – Извините, что у нас с вами такое кровавое знакомство.

– Но это даже к лучшему.

– Почему?

– Потому что мы связаны с вами теперь кровными узами.

– То есть как? Хотите сказать, как мафиозные итальянцы, – он рассмеялся. – Вы моя сестра, а я ваш брат?

– Да, – она подняла вверх свой указательный палец левой руки, по нему стекала струйка крови. – Вот видите, я тоже порезалась.

– Ой, давайте я вас перевяжу, – забеспокоился он.

– Не стоит, кровь сейчас сама остановится. Через пару секунд и следа не останется.

– Значит, у нас с вами в самом деле кровавое знакомство, – чуть улыбнулся он.

– Что-то в этом роде, – она тоже улыбнулась.

– А давайте мы с вами выпьем? – неожиданно предложил он. – Вы меня спасли, можно сказать, от потери крови.

– Ах, ерунда. – Она почувствовала, как у нее слегка порозовели щеки. Этот мужчина ей нравился. Голос бархатистый, глаза теплые.

– Как ваш пальчик? – он серьезно посмотрел на нее.

– Уже все прошло, никаких следов, – она повертела в воздухе своим чистым указательным пальцем.

– Я хочу предложить вам на пробу греческий коньяк. Очень ароматный и мягкий напиток. Это, знаете, такой букет.

Он принес поднос, на нем бутылка, нарезанный лимон, чашечка с черными маслинами.

– В нем и спелость винограда, и привкус дубовых листьев, – продолжал Валентин. – В нем теплота южного солнца и вкус соленого моря. Хотите попробовать?

Катерина удивилась. Валентин говорил поэтично. Она согласно наклонила голову. А он продолжал пояснять, что коньяк – это особый напиток, пить его следует только из широких тонких бокалов, что помещаются в ладони. Сперва надо согреть их своим теплом, взболтнуть, понюхать и потом чуть отпить. Несколько капель на язык.

– Наш предпоследний государь Александр Третий, – не унимался он, – был большой любитель российских традиций и, кстати, алкоголя. Но был вынужден прятать от жены бутылки с коньяком по разным шкафчикам. Мария Федоровна, или, как он ласково называл ее, Муся, опасалась за состояние его здоровья. А у него, действительно, со временем проявилась больная печень. Так вот, Александр частенько прятал коньяк за дверцами напольных часов.

Катерина слушала его внимательно. Ему это понравилось.

– И в кармане у него всегда был свежий лимон, – глаза у Валентина улыбались. – Когда же вокруг никого не было, царь нюхал корку лимона, наливал коньячок, вдыхал его аромат, делал глоток, второй, третий… И спокойно закусывал долькой лимона, – при этих словах Валентин выложил на блюдечко желтые кружки. – Попробуйте.

Катерина отпила коньяк, положила лимон на язык.

– Нравится? – тотчас спросил ее Валентин.

– Да, – негромко произнесла она.

Катерина никак не могла прийти в себя. Казалось невероятным, что сидит она в квартире «прекрасной леди», в жилище «божественной», у самой «Королевы Марго», спокойно разговаривает с ее мужем, пьет коньяк. А тот, похоже, не собирался закрывать рот. Он был явно расположен поговорить и выпить. Она только кивала головой и отвечала «да». И снова «да». Что ж, ей не стоило волноваться. Она в доме у соперницы, платок с кровью ее мужа Валентина у нее в кармане, свой палец она вовсе не порезала, а только измазала его кровью, так что кровосмешения не произошло. Она осталась чиста, верна своим принципам и своим помыслам, значит, может расслабиться.

Через полчаса на столе появились большая коробка с шоколадными конфетами и еще одно прозрачное блюдечко с дольками желтого лимона.

Валентин разлил в бокалы коньяк и посмотрел на Катерину. Он никогда раньше не видел эту женщину. Было в ней что-то загадочное. Сидит прямо, не шелохнется, едва улыбается. Законченная статуя из музея восковых фигур. Не похожа она на обычную посетительницу. Смуглая, глаза зеленые. Нос с горбинкой. Когда растягивает губы в улыбке, то в ее облике проскальзывает что-то от египетской царицы Нефертити. Волосы черные натуральные, некрашеные, глаза неподведенные. Лицо одухотворенное. Откуда она родом? Ему захотелось почему-то поближе познакомиться с ней и пооткровенничать.

– Итак, вас зовут Екатерина Ледич. Интересная фамилия.

Она согласно кивнула головой.

– Созвучное с Екатериной…

– Медичи, – закончила она вместо него.

– Точно. У вас в роду были итальянцы?

– Нет, цыгане.

– Понятно. Вы у нас первый раз? – он изучающе смотрел на нее.

– Да.

– С Ритой раньше не встречались?

– Нет. Мы разговаривали только по телефону.

– У Риты запись на радио, – сказал он и покрутил за ножку свой бокал. – Возможно, задержится. А мы с вами пока подождем ее. Согласны? Не люблю одиночества. – Он откинулся назад, поднял бокал повыше, рассматривая его на свет. Ему не терпелось поскорее выпить. Катерина подняла свой. – За ваше здоровье, Медичи, – сказал он и выпил. – Простите, но, кроме шуток, я не знаю, кто вы и по какому делу?

– У меня с ней должен был состояться один доверительный разговор, – неопределенно начала она.

– О, женские секреты? – улыбнулся Валентин.

– Отчасти.

– Вы меня интригуете, – глаза у него загорелись.

– Не собираюсь, – серьезно ответила Катерина.

– Значит, мне скажите? – Улыбка все еще не сходила с его лица, но глаза смотрели настороженно. – У Риты от меня секретов нет.

– Я по поводу квартиры, – она отвела глаза в сторону. Решила сыграть новую роль.

– Какой квартиры? – не понял Валентин. Брови у него удивленно поднялись.

Катерина помедлила. Ей не хотелось сразу открывать Валентину цель своего посещения. Кто знает, как он отреагирует. Его следовало помучить, вызвать интерес, разжечь любопытство. Но он взял такой темп. Она положила дольку лимона на язык. Так делал Александр Третий. От кислоты во рту стало приятно. Этот вкус она любила. Вкус Сатурна. Выпила коньяка. Он ей не понравился. Сладковатый одеколон. Слишком много запахов. Валентин не сводил с нее глаз.

– По поводу этой квартиры, – сказала она и сделала еще глоток.

– А что с ней?

Она снова взяла дольку лимона и положила на язык. Валентин налил ей.

– Маргарита говорила, – она сделала паузу, посмотрела ему в глаза, – она говорила мне, что собирается съехать отсюда и предложила занять эту жилплощадь.

Лицо у Валентина заметно вытянулось.

– Рита хочет съехать отсюда? – Уголки его губ опустились. – Я впервые об этом слышу. – Он сделал глотательное движение. Налил себе побольше и выпил залпом.

– Возможно, это ее секрет, и она просто не спешила говорить вам об этом. Чтобы… не расстраивать, – убедительно произнесла Катерина. – Меня вполне устраивает эта квартира. Готова ее купить. Цена меня не волнует. У вас горячая вода есть, балкон?

Валентин утвердительно закачал головой, но потом спохватился.

– Балкона нет, – он снова налил в свой бокал и выпил. – Ничего не понимаю, – отрешенно произнес он. – Простите, кто же вы?

– Я? – она помедлила. Взяла черную маслину, отправила ее в рот. Она была с горчинкой. Снова вкус Сатурна. Потом подняла на него глаза. – Я независимый экстрасенс.

– Вот как? – Он был явно обескуражен.

– Да, – она положила обе руки на стол, поправила колечко с бриллиантом.

– Тоже занимаетесь вопросами парапсихологии?

Лицо у него посерьезнело. Он заметил ее поблескивающее кольцо.

– Естественно, – кивнула она.

– Выступаете где-то?

– В узком кругу, среди людей посвященных.

– Эзотериков?

– Именно.

– А почему не перед широкой публикой? – Улыбка исчезла с его лица. Он откинулся назад.

– Я независимая.

– А что вы говорили мне по телефону насчет кольца с рубином?

– Этот вопрос уже решен. К нему не стоит возвращаться, – сказала она.

– Хорошо, но с какой целью вы решили переехать сюда?

Брови у него сошлись вместе.

– Меня устраивает этот район.

– Здесь ничего хорошего нет, – он развел руками. – Масса неудобств…

– Например, какие это? – Она через силу улыбнулась. Губы у нее слегка подрагивали от напряжения.

– Рижский вокзал под боком.

– Ну и что? – Она удивленно подняла левую бровь. – Он уже и не вокзал. А колокола у вас тут не гремят?

– Какие колокола? – не понял он.

– Церковные.

– Нет.

– Тогда мне подходит.

– Но я об этом ничего не знаю, – губы у него покраснели, на щеках заходили желваки. – Это такая неожиданность. – Он в раздумье покачал головой. – А о чем вы хотели поговорить с Ритой?

– Я хотела сначала осмотреть квартиру. Она мне ее так расхваливала…

– Послушайте, – брови у Валентина сошлись вместе, и лицо приобрело угрюмое выражение. – Но я не собираюсь разменивать эту квартиру. Я не знаю, что удумала там Рита. У нее нет никаких прав на эту квартиру.

Катерина помолчала, а потом неторопливо произнесла:

– А Маргарита говорила обратное…

– Что?! – выкрикнул он. Кулаки у него сжались. – Что она вам говорила?!

– Она сказала, что квартира принадлежит ей, она владелица…

– Это уж слишком, – Валентин вскочил с кресла и заходил по комнате. – Этот номер у нее не выйдет. Квартира – моя собственность, я получил ее в наследство от матери. Риту я сюда только прописал, – он возбудился, стал размахивать руками.

– Но Рита сказала, что она оплатила эту квартиру.

– Это чушь! – Он чуть не сорвался на крик. – Она с ума сошла!

– Но посмотреть квартиру я все же могу? – настаивала на своем Катерина.

– Можете, – резко ответил он. – У нас всего две комнаты, – он нервно размахивал руками. Она встала. – Мы с вами в гостиной, а есть еще спальня. И все! На двоих сорок метров. Вас это устраивает?

Он пошел вперед, Катерина последовала за ним. Ему не стоит больше пить. Его уже пошатывает. Он открыл дверь и прислонился к косяку. Перед ней была спальня. Широкая кровать с тумбочками по обе стороны. Слева платяной шкаф с зеркалом посередине. И вот тут она увидела то, чего так долго и страстно желала – магический кристалл. Всевидящий глаз. Он стоял на ночном столике возле зеркала. Значит, здесь Маргарита нагревает его руками, здесь раскрывает свою душу, здесь вкладывает в шар свои экзерсисы.

Валентин говорил еще что-то, но она его не слушала. Кристалл ее заворожил, манил к себе, ей хотелось нагреть его руками, заглянуть внутрь. Это был большой соблазн.

– Вы разрешите?

– Что? – не понял он ее.

Она указала на кристалл.

– Хотите посмотреть в него?

– Да.

Он на секунду задумался, потом пожал плечами.

– Вы умеете?

– Естественно, – не задумываясь, на одном выдохе произнесла она.

– Попробуйте.

Катерина присела на край пуфика, посмотрела в шар, чуть провела возле него руками. Перед ней открывался целый мир, полный света, теней. Мир неожиданный, радостный и тревожный. Но надо задвинуть шторы, надо уменьшить солнечный свет. Она наклонилась вперед и почувствовала сзади учащенное дыхание Валентина. Он сидел рядом. Она обернулась. Вот этого еще не хватало. Лучше бы он ушел, исчез куда-нибудь, хотя бы на пару минут.

– Перед тем как заглянуть в него, следует выпить, – сказала она и улыбнулась.

– О, вы мой достойный компаньон, – весело откликнулся Валентин. Он улыбался и протягивал ей бокал. – Жаль, что кончился божественный напиток, – с грустью в голосе произнес он. Бутылка пустой «Метаксы» стояла на полу.

– Как же быть? – Она заговорщицки подняла левую бровь.

– Может, я сбегаю и принесу еще одну? – На лице у него застыло вопросительное выражение.

Такая ситуация ее вполне устраивала. Если Валентин будет отсутствовать даже пятнадцать минут, то за это время она успеет не только заглянуть в шар, но и заполнит его собой, своими экзерсисами, натрет наркотической мазью.

– Неплохая идея, – она улыбнулась, – мне ваша «Метакса» очень понравилась.

– Правда, чудный напиток, – Валентин стоял уже в дверях. – Я мигом, а вы без меня займитесь пока этим кристаллом.

Катерина не стала дожидаться, когда хлопнет дверь, быстро задернула штору и наклонилась к шару. Он был какой-то мутный. Словно в него плеснули разбавленным молоком. Она размяла пальцы и, не касаясь кристалла, накрыла его двумя ладонями. От него исходил холод. Шар следует сначала согреть, наполнить своим теплом, затем своими мыслями и желаниями. Если опустить его в воду, то он потеряет все свои волшебные свойства. Но она сумеет разогреть его, и он ответит ей, скажет, как действовать дальше. Что оставила в нем «божественная»? Он должен хранить то, чем зарядила его «прекрасная леди». И когда Маргарита вернется, то кристалл будет уже другим, и когда она сядет к нему и начнет свои упражнения, то кристалл затуманит ей воображение, он потянет ее за собой, собьет с пути и приведет к ней, к Катерине, в западню, в ловушку.

Постепенно сквозь белесую муть стали проглядывать очертания женской фигуры в темном платье. Похожа на Маргариту. Женщина двигалась по улице. Вот она внезапно остановилась. Откуда-то к ней подъехала машина. Открылась дверца. Чьи-то руки накинули женщине повязку на лицо, а руки завели за спину. Ее втолкнули на заднее сиденье машины. Катерина замерла. Маргарита в машине? Она будет ехать с сумасшедшей скоростью, с визгом шин, с ветром, с жутким сердцебиением. И примчится к себе на квартиру, к родителям, на Сухаревскую. На Рижской ей делать уже нечего.

Катерина достала из сумки баночку с прозрачной наркотической мазью и ладонями растерла ее по шару. Он должен быть весь напоен наркотиком. Через несколько минут мазь застынет, превратится в стекло. Но стоит только шар разогреть руками…

В этот момент хлопнула дверь. Все, успела! Шар замутнился, и видение исчезло. Это опять чистый прозрачный кристалл. За короткое время она зарядила его черной энергией, своим видением. Катерина повернулась. Рядом стоял Валентин. В правой руке он держал бутылку.

– Увы, «Метаксы» не оказалось, – с сожалением в голосе произнес он, – пришлось взять молдавское бренди.

– Не беда, – ответила Катерина и как ни в чем не бывало встала, – у меня есть свой напиток. Хотите его попробовать?

– У вас с собой коньяк?

– Нет, это не коньяк, а напиток собственного изготовления.

– Вы и винодел к тому же?

– Домашний.

– Так кто же вы?

Она стояла напротив и смотрела ему в глаза. Лицо у него порозовело, снова улыбалось.

– По правде говоря, я ворожея, – она не сводила с него своих глаз.

– Вы ворожея? – Он отодвинулся назад. – Ворожея, – повторил он. – Значит, вы занимаетесь черной магией? Наводите порчу, делаете заговоры?

– Да, – она смотрела на него в упор.

– Изучили каббалу, знаете карты Таро?

– Безусловно.

– В зеркало любите смотреть?

– Конечно.

– В трехстворчатое?

– Именно.

Валентин ничего не ответил. Он растерянно взирал на Катерину. Потом повернулся и вышел в соседнюю комнату. Через пару секунд появился и протянул ей черную фигурку, напоминавшую человека или чертика, руки сзади, на глазах повязка.

– Вы когда-нибудь такие видели?

Катерина напряглась, у нее даже дыхание остановилось. Она взяла фигуру, невольно сжала ее и уставилась на повязку, скрывавшую лицо. Она не могла открыть рот. Она боялась выдать себя.

– Рита сказала, что это какой-то вольт, божок, – услышала она голос Валентина. – Он пугает ее. Ей кажется, что он подглядывает за ней, пытается залезть в душу и поработить тело. Вы что-нибудь слышали о них? Этого чудика она купила на Крымской набережной. – Он смотрел на Катерину, и она чувствовала, что против воли лицо у нее заливает красной краской. – Рита долго пыталась разгадать его тайну, – продолжал он. – Как вы думаете, кто делает такие?

Катерина с трудом перевела дыхание, стала машинально вертеть свой вольт. Значит, Маргарита почувствовала присутствие чужого духа в доме. Ей вспомнилась Набережная, подбежавший к каменному парапету сияющий Василий, который сунул ей сто долларов. Она тогда загадала, и вот чем все это обернулось. Ее заговоренный вольт начал действовать, привел ее в квартиру Белого мага и оказался в руках своей прежней хозяйки.

– Рита говорила, что это вольт, символ живого существа, – продолжал Валентин, – концентрированное повторение желаний человека. Но какого? Знаете об этом?

Катерина молча кивнула головой.

– Еще Рита говорила, что ими интересовались особы, приближенные ко двору. Особенно когда колдовали, когда хотели подчинить себе волю другого человека. И в девятнадцатом веке на них была большая мода. Ими занимались ворожеи. Сейчас на них тоже мода. Вы такие делали?

– Нет-нет, – замотала головой Катерина и стала искать место, куда бы ей поставить фигурку, – мне сейчас не до этого, – в горле у нее запершило. – Подождите меня, я сейчас принесу бутылку, она в сумке. – Катерина вместе с вольтом стремглав вышла из спальни. Из сумки она вытащила миниатюрные ножницы, разрезала завязанный сзади рук вольта шнурок, сняла с его глаз повязку. Все, теперь он свободен, теперь должен и дальше действовать по желанию хозяйки. Она поставила его в коридоре на полку и перевела дух. Главное сделано. Она вернулась в гостиную.

– Вот, попробуйте мой напиток, – Катерина протянула Валентину бутылку.

– С удовольствием, – он разлил в бокалы. – А вы не курите?

– Нет, – она крепко схватила бокал. Руки у нее слегка подрагивали. – А вы?

– Иногда, когда выпью.

– Выпейте мою настойку, и у вас пропадет желание курить.

– В самом деле?

– Можете проверить.

– Я давно мечтал бросить. Она у вас что, заговоренная?

– Конечно, – Катерина улыбнулась. – Я же ворожея.

Валентин слушал и недоверчиво покачивал головой.

– Ворожея… Ну надо же! Я с вами дружу, – выкрикнул он. – Давайте выпьем! – И он поднес бокал к губам, потянул носом воздух. – Ароматный напиток. А на что он заговорен?

– Пейте спокойно, он не отравлен, ничего с вами не случится.

Валентин снова понюхал и сделал глоток.

– Но он слабый, нет в нем выдержки, – на лице его появилась недовольная гримаса.

– У него выдержка не в градусах. Градусы – это только спирт. А в нем настой целебных трав. Концентрат живительной силы растений. И пить его надо маленькими глотками. Тогда вы почувствуете букет.

– Как он называется?

– Напиток Черного мага.

– Напиток Черного мага? Никогда не слышал о таком.

– Я сама готовлю его, настаиваю на разных травах и ягодах.

– Тогда понятно. За ваше здоровье, – он поднес бокал ко рту. – Теперь лучше. А сглаз? – он помедлил. – Сглазы вы делаете?

Катерина немного помолчала.

– Вообще я не люблю делать сглаз. Нужно вызывать недобрые эмоции, а они пагубно воздействуют на меня. В старину делали так: – брали новый веник и выметали из квартиры весь мусор, вытирали тряпкой всю пыль и при этом шептали про себя. И затем мусор вместе с веником и тряпкой сжигали. Вот и вымели весь сглаз. Поэтому от остатков вазы вам лучше избавиться, вымести все до единого стеклышка.

– Новым веником?

– Да.

– А потом сжечь его?

– Выбросить.

Валентин рассмеялся. Ему было удивительно хорошо с этой женщиной. Он так ее не отпустит. О квартире речь уже не заходила.

И Катерина была довольна. Ее заговоренный вольт был свободен в своих действиях.

Валентин рассматривал сидевшую напротив молодую женщину с зелеными глазами и нашел в ее скуластом лице сходство с Нефертити. У нее были такие четко очерченные губы, узкий подбородок и миндалевидные глаза. Женщина из другого мира. Ему хотелось смотреть на нее, слушать ее, рассказывать ей.

– Вы похожи на Нефертити, – вырвалось у него.

– Что? – не поняла его Катерина и вскинула брови.

– Я говорю, что в вашем облике есть что-то от египетской царицы. Вам никто об этом не говорил?

– Говорили.

– У вас загадочные черты лица. Простите, вы замужем?

– Нет.

– Могу вас заверить, буду свободным, сразу сделаю вам предложение.

Она чуть не поперхнулась. Отвела глаза в сторону. А он улыбнулся и выпил. Она сжала кулаки, закрыла глаза и пригубила. Напиток подействовал и на нее.

Неожиданно он приблизился к ней, взял из ее рук бокал, поставил на стол, подал ей руку. Она встала. Он приблизился к ней, она видела его губы возле своего лица и сама обняла его. Он целовал ее в щеку, в шею. Он шептал ей какие-то невероятные слова, она закрыла глаза, плохо соображая, что он делал с ней. И какое-то забытое чувство, какое-то давнее томление теснило грудь, она сама тянулась ему навстречу. Он тяжело дышал, повел ее в спальню, повалил на постель. Он раздевал ее, а она помогала ему. Какое у него горячее тело, какой он сильный, мускулистый. Она чувствовала, что он разбудил ее, в ней неожиданно что-то проснулось, требовало ласки, терзаний, боли. Она застонала, потом вскрикнула и закусила себе руку. Валентин тяжело задышал…

Они лежали рядом и ни о чем не говорили. Он прислонился губами к ее шее. Гладил ее плечи, а через несколько минут успокоился, и она услышала его ровное дыхание. Он спал. Ну что ж, и она может расслабиться, лежит в постели Маргариты, с ее мужем. Чего больше? Вольт действовал, кристалл насыщен наркотической мазью.

Через час они снова сидели в креслах напротив друг друга. Валентин выглядел отдохнувшим, его губы потеряли красноту, щеки побледнели. Казалось, он ничего не помнил и не знал, что произошло между ними.

– Извините, я, кажется, заснул, – он виновато моргал.

Она кивнула.

– А где мой свитер?

– Я его выстирала.

– О, спасибо, – он улыбнулся. – А знаете, давайте будем говорить друг другу ты. Согласны?

Она подняла на него глаза, кивнула.

– Давай.

– И давай продолжим начатый разговор.

– О чем?

– О размене квартиры.

Не забыл. Значит, вопрос его этот волнует. Теперь она знает, как на него воздействовать. Пусть поволнуется и дальше, пусть ищет решение.

– Оставим пока этот разговор. Надеюсь, Рите вы об этом ничего не скажите?

Валентин промолчал. Для него ее сообщение о том, что Рита собирается продать жилплощадь, явилось, конечно, полной неожиданностью. Как гром среди ясного неба. Он перебирал разные варианты разъезда. Пусть Рита уходит туда, откуда пришла, на Сухаревскую. Там тоже пустая квартира, ее родители уехали жить в деревню. Квартира на Рижской принадлежит ему по праву наследства. Он ее собственник. Вопрос не в квартире. Вопрос в деньгах. Он привык к деньгам своей супруги. У него оставались кое-какие накопления, но надолго ли их хватит? От этих мыслей ему делалось не по себе. И вот перед ним новое явление. Загадочная гостья. Ворожея. Гадает на картах, смотрит в зеркало, наводит порчу. Страстная до самозабвения. Он живо представил ее извивающееся тело, закрытые глаза, услышал ее стоны. Она полная противоположность Риты. И, судя по всему, у нее есть деньги. И добывает она их явно не в поте труда. Так в голове у него начал созревать собственный спасительный план. А что если этой новоявленной Нефертити предложить квартиру Светланы Жировой, которую она собирается продавать? Там центр, все удобства, рядом метро. На этом он сможет заработать свои проценты.

– Прости меня, Катя, а с какой целью ты хочешь приобрести жилплощадь?

– У меня только комната на Малой Ордынке.

– Понятно, – он приблизился к столу. – Коммуналка. Но чтобы купить квартиру, нужны большие деньги.

– Они у меня есть. И я хочу выпускать книги.

– Книги?

– Какие?

– Психология, мистика.

Он задумался. Когда-то он сам собирался открыть издательство, выпускать мистическую литературу. Но Рита была категорически против. Затем задумал сделать музей преступников по типу лондонского Данджена. С этой целью уговорил Веронику принести ему чемодан с мистической литературой. Вероника принесла. Правда, и сумму запросила за него изрядную. Что делать? На деньги Риты рассчитывать теперь не приходится. Чемодан есть, а в кармане пусто. Зато перед ним сидел человек, у которого были деньги и который готов был заняться выпуском такой литературы. Не предложить ли ей свои услуги?

– Послушай, – начал он. – У меня есть лучший вариант для тебя.

– Какой? – Катерина посмотрела на него.

– Одна знакомая Риты вышла замуж за иностранца, скоро уедет с ним в Лондон. У нее шикарная квартира рядом с Тверской. Она ее продает, – Валентин заулыбался снова. – Но хочет сделать это не на рынке, а через знакомых.

– Кто она?

– Светлана Жирова. Сейчас у нее другая фамилия, кажется, Фэрри. Я дам тебе ее визитку с телефоном, позвони ей. Скажи, что ты от меня, насчет квартиры.

Она услышала то, что хотела. Настойка развязала ему язык. Он подробно описал всю квартиру. Седьмой этаж, дверь железная. Длинная передняя, в ней старинное зеркало в деревянной резной раме.

– Трехстворчатое?

– Да.

– А что дальше?

– А дальше идет гостиная, там у стены стоит софа, у окна одно кресло, у телевизора другое, с потолка спускается хрустальная люстра. Ты знаешь что? – Он хлопнул себя по лбу. – Я пришлю тебе Веронику.

– А кто это?

– Сестра Светы Жировой. Манекенщица. Они сейчас в ссоре. Вероника тебе все подробно расскажет о своей квартире. Бедный ребенок, она из-за Светы вынуждена снимать комнату в коммуналке. Сдуру выписалась к мужу, потом с ним разошлась. Теперь вот мучается. Кстати, ей требуется ворожея. Да-да, она меня очень просила об этом. Согласна?

Катерина кивнула. А Валентин, довольный, что нашел выход из создавшегося положения, не умолкая говорил, рассказывал ей о своих проектах. Так Катерина узнала о его желании создать в Москве подземный музей Данджен, в котором должны быть заключены самые знаменитые преступники России. А она рассказала ему о своей слепленной коллекции керамических статуэток людей, среди которых были типы с криминальными наклонностями, например, графиня Батори, Екатерина Медичи, Ванька Каин, Григорий Распутин.

Валентин обрадовался им, словно своим знакомым, жаждал увидеть. У него созрел такой грандиозный план…

Она не заметила, как пролетели пять часов. За окнами стемнело, а она не испытывала ни малейшего желания уходить. И Валентину не хотелось с ней расставаться. И на все ее попытки попрощаться находил предлог, чтобы уговорить задержать.

Потом он внезапно куда-то исчез и через несколько минут вернулся. Втащил в комнату огромный чемодан. Старый, потертый, но крепкий, с латунными замками. Хотел раскрыть его, но ничего из этого не получилось. Тогда и предложил отвезти его Катерине домой. Пусть она его вскроет и разберется. Там как раз образцы мистической литературы, может быть, криминальной. Владелец чемодана просит за него всего тысячу долларов – и никаких проблем.

– Интересный чемодан, правда? – Он улыбался и смотрел на Катерину.

– Да, – согласилась она.

– Английская работа. Девятнадцатый век, чемодан антикварный.

– А почему ты сам не хочешь заглянуть в него? – спросила она.

Он дернул плечами.

– Я с ним измучился, ключей нет, хранить его негде. Не дай бог Рита заметит. Она может сказать Свете, и тогда такое начнется. Мне проблем хватает. Займись ты чемоданом. Я сегодня же отвезу его к тебе. Согласна?

В общей сложности восемь часов пробыла у него Катерина. Валентин нашел в ней не только родственную душу, но своего сообщника, он нуждался в ней, а она приобрела в нем своего партнера, единомышленника. Они нужны были друг другу. Она с трудом представляла, как такие разные люди, как Маргарита и Валентин, могли жить вместе.

3. Заветный чемодан

Только при дневном свете Катерина смогла его рассмотреть. Чемодан был из толстой кожи, с латунными украшениями. Действительно антикварный. Вопрос в том, как его открыть. Она вспомнила свой разговор с Палиным, вспомнила, с каким упоением рассказывала ему о больной старухе, о чемодане, о сокровищах, спрятанных в нем. Многое присочинила. Но была в этом и доля правды. И вот в ее комнате оказывается чемодан из Петербурга. Вдруг это тот самый, о котором она рассказывала? Ее разбирало неуемное любопытство.

Пришлось повозиться с замками. Перебрала десятки ключей – ни один из них не подходил. Пыталась шпилькой, ножницами. Поняла, что не женское это занятие. И тогда рискнула, призвала на помощь мужчину. Позвонила Василию Котову. Он как будто ждал этого звонка, обрадовался, как ребенок. И тотчас примчался. На нем был черный шелковый костюм. Белобрысый в черном? Смешно? Но она его похвалила. Он весь засиял. На открытой груди поблескивала золотая цепочка с крестиком. Успел уже сменить? От него веяло благополучием, сытостью. Он был очень доволен, что оказался в гостях у Кати. Сел к столу, попросил разрешения закурить, достал пачку «Кэмел», щелкнул золотой зажигалкой. В общем, показал ей, какой он весь упакованный. И напомнил ювелира из розового домика, самодовольного Палина. Ее чуть смех не разобрал. До чего же мужчины бывают похожи.

Василий достал пачку денег, которые выручил за проданные Катины пугалки и картины, вручил ей, а потом с улыбкой посмотрел на предложенные ему инструменты – отвертку, молоток. И вытащил новый швейцарский перочинный нож. И приступил. Пыхтел, кряхтел, снял пиджак, в подмышках от пота появились темные пятна. Одно лезвие лопнуло, шило погнулось, пилка выскочила из ножика. Никакого результата. Решили отложить до завтра.

На следующий день Котов схитрил, привел с собой пожилого мастерового человечка, у которого был набор отмычек. Тот долго мучился, чертыхался, бормотал что-то себе под нос, говорил, что подобные хитромудрые замки ему еще не попадались. Больше часа возился. И наконец раздались ожидаемые щелчки, крышка открылась. Василий дал мужичку деньги и выпроводил. А она в награду поцеловала Котова в щеку. На стол перед ним поставила блюдечко с нарезанным лимоном и бутылку греческого коньяка.

Василий не переставал улыбаться. Катерина признала его. Чемодан был набит книгами. Василий вытащил несколько, почитал заголовки, полистал и небрежно махнул рукой.

– Все понятно, опять та же заумь, ересь и масонство. Вижу во всем влияние «прекрасной леди». Морочит слабым женщинам головы.

Она налила ему полную рюмку, а себе – только половинку, они чокнулись, выпили. Василий достал из чемодана еще один фолиант. Полистал, посмотрел картинки, и на его лице появилась гримаса брезгливости.

– «Женщина в природе и колдовство»? – он захлопал белобрысыми ресницами. – Эти книжечки до добра тебя не доведут, Катя. Играешь с огнем. Москва и так с ума сходит от парапсихологии. Говорят, что на Ордынке появилась какая-то необыкновенная ворожея, которая верно предсказывает судьбы. Не ты ли это? Не к тебе женщины записываются? На Набережной ко мне подходят молодые девчонки, – продолжал он, – спрашивают о тебе. Прослышали… Морочишь одиноким женщинам головы? Хорошо хоть за это они платят?

– Хорошо.

– Довольна?

– Вполне.

– «Женщина в природе и колдовство» будешь читать? – Он потряс в воздухе толстым фолиантом.

– Буду.

– А зачем? – он опрокинул рюмку коньяка в рот.

«Совсем не похож на Валентина, – подумала Катерина. – Ни грамма романтики. Какие же разные эти мужчины».

– Ты же художница, в тебе удивительный природный дар, а ты занялась какой-то ворожбой. Не понимаю, – он встал со стула и заходил по комнате. – Возвращайся на Набережную. Там тоже можно хорошо заработать, поверь, я тебе помогу. Откроем антикварный магазин. Вместе такое дело закрутим, а?

– Меня это не интересует, – замотала головой Катерина.

– Увлеклась мистикой? – скривился Василий.

– Да, – она чуть кивнула.

– И ты по-прежнему поклоняешься этой Маргарите Коноваловой, готова следовать за ней всюду, перечитываешь роман Дюма, веришь в его действо?

Катерина чуть не рассмеялась.

– Тебе, Василий, недоступна женская психология, – сказала она, – мы, женщины, по-другому воспринимаем мир. Мужчины рациональны, а женщины эмоциональны. Нам нужны переживания, удивления, восхищения и страх.

– Страх? – не понял он. – Это же болезнь. И ты больна страхом? Послушай, я познакомлю тебя с одним настоящим парапсихологом. Он не раз приходил на Набережную, купил у нас несколько картин, похожие на те, что выбрала Рита. И мы с ним разговорились. Он сказал, что покупает их не для себя, а для своих клиенток. Понимаешь?! Не для себя, а для тех умалишенных богатых самочек, торгашек, приобретших шальные деньги, которые одержимы желанием пообщаться с медиумами, вызывать духи из прошлого, посидеть с шариком, лишь бы утешить душу. И готовы хорошо платить. Вот для них он создал свою клинику. Хочешь, я тебя с ним познакомлю?

– А как его зовут?

– Тушин Борис, бывший дантист, классный мужик.

– Понятно, – сказала Катерина и подумала, что пора гостя выпроваживать. Слишком правдив, материален, рационален. Но как от него избавиться? И она, чтобы отвлечь его внимание, сунула ему в руки фигурку графини Батори.

– А это еще кто? – он недоуменно вертел в руках статуэтку. – Еще одна пациентка из психбольницы? Похожа на «божественную графиню», – он поднял глаза на Катерину.

– Это тоже графиня, только венгерская, Элжбет Батори. Она будет подругой колдуну Брюсу, помнишь такого?

– Конечно. Кстати, где он у тебя? – он обвел комнату глазами.

– Продала.

– В самом деле? – Василий смахнул со лба волосы. На лице у него появилось неподдельное удивление. – И за сколько?

– За десять тысяч долларов.

Несколько минут он оторопело смотрел на нее и не мог слова произнести.

– Ну ты, подруга, даешь. Я рад за тебя.

Потом подошел к окну, чтобы получше рассмотреть графиню, а Катерина в это время добавила в его рюмку несколько капель слабительного и позвала к столу. Ровно через пять минут в лице Василия появилось беспокойство, он заерзал в кресле, неожиданно поднялся и заторопился домой. Катерина с сожалением смотрела на него. Как, он уже уходит? Они так редко видятся. Неужели он не может немного задержаться?

Он вымелся из комнаты, как будто его ветром сдуло. Катерина уселась в кресло и от души хохотала. Теперь она нашла верный способ, который поможет ей избавляться от неугодных гостей.

После его ухода она принялась разбирать чемодан и обнаружила потертую папку с надписью «Дело Рогова». Вот это уже интересно. Она развязала желтые тесемки, открыла крышку и увидела фотографию группы людей, собравшихся на кладбище возле валуна. Могильщики, что ли? Один из них, высокий с длинными волосами, держал в руках череп, давал пояснения собравшимся. Она перевернула снимок. На обратной стороне синим карандашом кто-то написал: «Философ-мистик Николай Рогов на Ваганьковском кладбище. Фото из следственного отдела. Досье 117». Еще одна фотография, на ней глиняная скульптура головы. Уж не Рогова ли? Она вытащила желтый листок с плотным машинописным текстом и невольно стала читать:

«…философ-мистик Рогов в своих опусах подражает наихудшим образцам буржуазных исследователей, вторит зловредной псевдонауке, называемой парапсихологией, возрождает к жизни мистику, все то, что советские естественники и врачи давно заклеймили как явления чуждые, вредные для нашей социалистической науки. Все книги из его библиотеки достойны только одного – быть конфискованными и находиться в спецхране. А самого так называемого писателя следует незамедлительно направить на лечение в спецклинику. Страшно подумать, что такие люди живут среди нас и отравляют нашу атмосферу своими зловредными идеями. Каким же мы будем воспитывать подрастающее поколение? Уверен, что все книги, собранные в библиотеке Рогова, необходимо срочно изолировать. Это очистит наше общество от вреда. Фотография Рогова и конфискованные издания прилагаются…» И внизу подпись: районный прокурор К. Жиров.

У Катерины на секунду остановилось дыхание от догадки. Она еще раз прочитала последнюю строчку. Жиров? Жиров? Откуда ей знакома эта фамилия? Уж не отец ли он Светланы Жировой? Она тотчас достала с полки визитную карточку, которую ей вручил Василий. «Светлана К. Жирова» – прочитала она вслух. Совпадение или нет? А если все-таки ее отец?

На следующих листках была запись допроса могильщика с Ваганьковского кладбища. Некий Евдоким Стручков показал, что приходивший на кладбище модельщик из скульптурной мастерской Николай Рогов говорил о каких-то сокровищах Калиостро, которые якобы закопаны под валуном. И еще он просил похоронить его под этим самым валуном, а потом советовал через два-три года достать его череп, обмазать глиной. И тогда он скажет, где спрятаны эти самые сокровища. И еще он рассказал про какие-то глиняные вольты, которые лепил…

На чтение дневника у нее ушло два дня. По вечерам звонил Валентин, предлагал встретиться, она говорила, что очень занята, клиентки замучили, устала, просила перенести. Он все понимал, соглашался и… звонил снова. Его настойчивость раздражала, но по телефону она говорила с ним в самом располагающем тоне и просила побыстрее закончить. Живет ведь в коммунальной квартире. А мобильный? Она его не жаловала. И торопилась вернуться к себе в комнату.

Днем к ней приходили знакомые клиентки, приводили новых одиночек, она занималась с ними, потрошила чужие души, а поздно вечером, когда оставалась одна, врачевала свою. Забиралась с ногами на постель, брала в руки желтые листочки, исписанные лиловыми чернилами, и забывала обо всем на свете. Почерк был четкий, ясный. Это были записки самого Рогова. Он был не столько ваятель, сколько философ с мистическим уклоном, человек с романтической душой, очень для нее интересный. После окончания медицинского института в Ленинграде поступил работать в психоневрологический институт имени Бехтерева. Там при аптеке познакомился, о Небо, она не могла себе этого представить, с фармацевтами Ледич. С ее матерью и отцом! Вот это открытие! Вот это находка!

Катерина дрожала. Она не могла сдержать слез. В это трудно было поверить. Рогов подружился с ее матерью и отцом, часто приходил к ним в гости, дискутировал о природе женщин, выдвигал свои необычные теории. Говорил о своей рукописи, мечтал ее издать. А мать рассказала ему о своей подопечной старушке, больной, о ее бредовых фантазиях, о якобы имевшемся у нее каком-то заветном чемодане с драгоценностями графа Калиостро. Смешно? Нет-нет. Рогов отнесся к этому сообщению серьезно. Не все бред из уст сумасшедшего. Иные факты и идеи они отслеживают очень четко, прекрасно их понимают и трактуют.

Рогов не написал, как супруги Ледич получили тот трофейный чемодан. Он отметил только, что после смерти старушки они разом приоделись, купили автомобиль. У них появились деньги? Откуда? Значит, больная старуха не врала, кое-что им оставила. Только ее наследство оказалось несчастливым – супруги Ледич попали в автокатастрофу. Оба погибли. Их ребенок в это время находился у бабки в Москве. А чемодан? Рогов взял его себе. Им никто не интересовался. Английский, из толстой кожи, с латунными замками. Он решил отвезти его в Москву, передать наследнице, дочери Ледич.

Катерина несколько раз перечитала то место, в котором Рогов повествовал о ее родителях. Получалось, что кожаный английский чемодан со всем его содержимым по праву наследства принадлежал ей! Его настоящие владельцы – ее мать и отец. Небо, какая встреча с прошлым, с родителями. Но как чемодан оказался в доме у Вероники? Как попал в семью к Жировым?

История ее затянула. Дальше читать приходилось с трудом, почерк Рогова заметно изменился, некоторые предложения пришлось разбирать по буквам. Попав в Москву, Рогов почему-то не стал разыскивать дочь Ледич. Хотя у него наверняка был ее адрес, телефон. Почему не встретился с ее бабкой Полиной? Почему не вернул ей чемодан? Ни одной строчки. Кто даст теперь ответы на эти вопросы? Человек Рогов был вроде честный, а поступил непорядочно, скрыл свое приобретение. Но, скорее всего, ему помешали обстоятельства.

Из записей следовало, что в Москве Рогов долго не мог никуда устроиться. Потом предложил свою рукопись в издательство, и ее, к удивлению, взяли и напечатали. Она произвела фурор. Рогова приняли на работу в издательство. Там он познакомился с редактором Ольгой Сомовой. И влюбился в нее. Она ответила ему взаимностью. Но у Сомовой уже был жених, сотрудник районной прокуратуры Константин Жиров. Человек невзрачный, но честолюбивый. Ему давно приглянулась красавица Ольга, и он не собирался уступать эту женщину заезжему фармацевту.

Соперники терпеть не могли друг друга, продолжали ухаживать за молодой женщиной, приносили цветы, старались поразить ее воображение. Один читал ей свои статьи о тайнах природы, увлекал рассказами о внутреннем мире мужчин и женщин, поражал своей буйной фантазией; второй говорил, что со временем станет государственным чиновником, будет много зарабатывать и оденет Ольгу в шелка.

Девушка мучилась, не знала, как ей быть. По духу ей был близок романтик и мечтатель Рогов. А вот в материальном обеспечении… Перевесило благополучие. Теоретику Рогову она предпочла практика Жирова. Вышла за него замуж. Шелка перетянули. Но Рогов не отступал, не хотел расстаться со своим идеалом. И, несмотря на то что у Ольги уже появился ребенок, Светлана, не прекратил своих ухаживаний. Не мог отказаться от своей любви. Ольга же быстро убедилась, что связала свою жизнь с человеком нудным, трусливым и завистливым. Никакого счастья и благополучия с ним не нашла. И уже с взрослым ребенком сбежала от Жирова к Рогову. Нанесла своему законному мужу страшное оскорбление. Такого позора сотрудник районной прокуратуры Жиров снести не мог. И, став районным прокурором, он задумал отомстить своему обидчику.

Начинался второй этап драмы. Неожиданно в центральной газете только выпущенную книжку Рогова о женщине в природе и колдовстве, которую ученые мужи расхвалили, называли новом словом в деле изучения парапсихологических явлений, признали вредной, наносящей ущерб социалистической морали. «Паранойя» – так называлась статья в одной из центральных газет. И все. Рогова тотчас уволили из издательства. Сомову отстранили от дел, директора понизили в должности. Разгром полный. Жизнь человека в закрытом регламентированном обществе находилась под неусыпным присмотром высоких государственных чиновников и мелких послушных надзирателей. Последние старались вовсю, внедрялись в души неугодных власти людей, все выворачивали наизнанку. И превращали нормального человека в послушного, безвольного, скучного зомби.

Так отец Светы, прокурор районного масштаба, уверенный в своей правоте, убирал неугодных режиму людей. Так он уничтожил приезжего выскочку из Ленинграда, философа, который перебежал ему дорогу, отобрал жену с ребенком. Власти для этого у него было более чем достаточно. Но это не все. Жиров продолжал действовать так же, анонимно. Он написал в газете еще один пасквиль. Потом пустил слух. Действовал через своих знакомых, через шептунов, через агентов влияния, которые создавали общественное мнение. Так к Рогову прилепилось прозвище – «философ-мистик», «оборотень», «перевертыш». А потом пошло-поехало. Рогова громили, называли приспешником западной идеологии.

Жиров был вполне доволен. Он же пустил гулять по всем издательствам неписаный приказ: «Рогова на порог не пускать, он психопат, больной, в припадке может сорваться и ударить чем не попадя. Его пребывание в стенах идеологического учреждения опасно для жизни окружающих». И все. У Рогова начались нелады с Ольгой. Она уже ждала от него Веронику, денег на жизнь не хватало. Ольга вначале просила, потом стала требовать, чтобы он прекратил писать вещи, которые никто не публикует. И всю его писанину складывала в тот самый английский чемодан, единственное их достояние, который он привез с собой из Ленинграда.

И тогда Рогов ушел от Ольги. Перебрался жить к одному приятелю-выпивохе, работавшему в скульптурной мастерской. Чемодан остался у жены.

Когда Катерина закончила читать эти записки, в голове у нее был полный сумбур. Отец и мать, так неожиданно всплывшие перед ней, на мгновение обрели четкие образы, зажглись искрой жизни, а к концу записей снова погасли, исчезли. Как относиться ей теперь к Светлане, к Веронике Жировым? Знают ли они что-то о своих отцах? От дневника Рогова веяло человеческой трагедией, безысходностью. Катерина дала себе обещание сходить на Ваганьковское кладбище, побывать у бабки Полины, отыскать то место, где лежал валун, и положить там цветы. Теперь кладбищенский вольт приобрел для нее другое значение. Она пришла к выводу, что нет ничего случайного в этой реальной жизни, нет ничего случайного в той потусторонней, куда уходят все живые. Все связаны одной неразрывной нитью, у которой нет начала и нет конца.

Чемодан напомнил ей о золотом ключике, она сняла его с шеи. Если есть ключик, то где-то должна быть шкатулка. Куда спрятали бронзовый плоский ящичек с резной крышкой? В рукописи о нем ни слова. Родители знали о существовании шкатулки, но не искали ее. После их смерти чемодан перекочевал к Рогову. Он был пуст, одна кожаная оболочка. В него он стал складывать свои книги. Но из записей следовало, что Рогов знал о существовании сокровищ Калиостро. Ему говорила об этом ее мать. Он их искал, но делал по-своему, довольно странным образом – обмазывал череп глиной, восстанавливал лицо. Когда глина высыхала, он подносил к губам зеркальце. И ждал… И никакого ответа на свой запрос не получил. А старуха говорила, что бронзовая шкатулка в чемодане. Куда же она пропала, почему ее не нашли? Потому что не искали.

Катерина внимательно обследовала всю внутренность чемодана. Никаких следов второго дна. Зато верхняя часть, где ручка достаточно толстая. Она принялась внимательно рассматривать латунные замки. Взялась за кожаную ручку. Потянула на себя. Сильнее, еще сильнее. Уперлась ногами, ручка не поддавалась. А если повернуть латунную планку-крепление? Снова она двумя руками взялась за ручку, но теперь пыталась повернуть ее. И ручка поддалась. Чуть сдвинулась в сторону. Катерина тотчас принесла из кухни скалку, вставила ее в ручку в качестве рычага и повернула. И чемодан неожиданно раскрыл свой секрет. Второе дно в нем все-таки было. На той самой стенке, на которой крепились замки. После поворота ручки стенка чуть отошла. Катерина раскрыла чемодан и еще больше отогнула эту стенку. Вот и все. Она увидела углубление, в котором помещалась плоская бронзовая шкатулка. Похоже, та самая, с резной крышкой. Это был полный сюрприз, награда за усилия.

Катерина не спешила ее доставать. Чего-то боялась. Еще каких-то откровений? Что в ней? Письма, фотографии, личные свидетельства жизни родителей? Или же… Она боялась произнести… А если сокровища Калиостро? Невероятно. Вдруг в ней хранятся старинные драгоценности, о которых поведала больная сотрудница Эрмитажа. Катерина отгоняла от себя подобные мысли. И все же?

Она поставила шкатулку перед собой. Плоская, чуть больше портсигара. У нее слегка дрожали пальцы, когда она вставляла ключик в замочную скважину шкатулки. Подойдет, не подойдет? Все подошло один к одному. Повернула раз другой… Крышка отскочила и раздался легкий перезвон колокольцев. Замок был музыкальный. В шкатулке имелась еще одна крышечка с колечком. Она присмотрелась и не поверила своим глазам: крупными латинскими буквами на ней было выгравировано: «Balsamo-Caliostro, Sankt-Petersburg, 1790». Она потянула кольцо и увидела то, от чего у нее перехватило дыхание. Перед ней поблескивали драгоценные камни. Кольцо с бриллиантом, кольцо с рубином, серебряная брошь в виде бабочки и золотые серьги с смарагдами. У нее вмиг голова пошла кругом. Она не могла отвести глаз от этих украшений. Выложила их на зеленое сукно, пересчитала: ровно семь колец, три броши и серьги. Приблизила настольную лампу и поворачивала каждое кольцо из стороны в сторону. Она смотрела в лупу и вращала их так, как у нее на глазах делал это ювелир Антон. И от камней сыпались искры, острые, как иголки, белые, как изморозь, и красные, как кровь.

«Число семь не случайно, – подумала она. – Калиостро знал, что на небосводе вращаются семь планет: Солнце, Луна, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн. У каждого кольца свой цвет. Отсюда семь цветов радуги, семь чудес света, семь дней недели…»

Теперь она горько пожалела, что продала свое кольцо Палину. Зачем? У Риты оно так и не появилось, пути их не пересеклись. А в комплекте эта коллекция представляла собой значительную ценность. Денег ей теперь вполне хватит, чтобы купить квартиру и мебель в придачу. Главное теперь – не продешевить.

Катерина понимала, что в руки ей попало солидное сокровище. Откуда? Сатурн послал? Или это наследство от ее родителей? Имеет ли она на них право? Кому они принадлежат по праву? Если Рогову, то тогда их наследницей должна стать Вероника. Нет, и еще раз нет. Рогов ни причем. Ни Вероника, ни Света не имеют на них никаких прав. Она, Екатерина Ледич, единственная, кто по закону унаследовал эти драгоценности.

Но, с другой стороны, эта больная старушка Елена приходилась им бабушкой. Родной бабушкой. Сестры Жировы – ее внучки. Как быть с ними? Они из-за квартиры на Дегтярном стали врагами. Все делают друг от друга втайне. У нее же есть все основания утверждать, что чемодан принадлежит ей. Разве не сама Вероника хотела продать его? И Катерина готова заплатить за него тысячу. Да и в дневнике Рогова конкретно говорится о ее родителях, владельцах чемодана. Значит, она и есть настоящая его владелица. Теперь ее главная задача – суметь всем этим правильно распорядиться. Все, баста, никаких сомнений, сокровища принадлежат ей. Может, одно колечко она отдаст Жировым, но это так, для очистки собственной совести. Потом сходит на Ваганьковское, помянет Рогова, поставит ему памятник и этим решит свои моральные проблемы.

Вероника и Игорь нагрянули к ней на следующий день. Постучали в дверь. Это было неожиданно. Она никого не ждала. Кто это? Успела убрать чемодан, книги. Подошла к двери. Снова постучали. Громко, напористо. Она открыла. У порога стояла молодая красивая девушка с парнем. Она ее узнала, видела на Набережной. Но кто открыл им входную дверь? Соседка напротив услужила?

Теперь Катерина могла рассмотреть Веронику более внимательно. Высокая, стройная девица лет двадцати восьми, в тонкой блузке и в кожаной юбке. Сквозь блузку с янтарной брошью проглядывала крепкая грудь. Лифчика на ней не было. Парень с ней из разряда крутых. Высокий, с плеч сваливалась куртка в заклепках. Затылок бритый, в ушах сережки, в руках ключи от автомобиля. Они вошли к ней, как к себе домой. И оба жуют. Девица посмотрела по сторонам и произнесла вроде «здрасте». И все. Парень пошевелил губами и не произнес ничего. Молчаливый телохранитель.

– Меня зовут Вероника, а это мой Игорь, – лениво пережевывая, сказала девица.

– У вас ко мне личное дело? – спросила Катерина.

– Да, – ответила девица.

Катерина внимательно рассматривала ее, сравнивала с той статуэткой, которую слепила по фотографиям. Похоже.

– Молодой человек вам нужен?

Девица повернула голову в сторону.

– Подождешь в машине?

Тот молча развернулся и вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь.

– Садитесь в кресло напротив, – сказала Катерина. – Кто прислал вас ко мне? – сухо поинтересовалась она.

– Валентин.

– И по какому вопросу? – Она через силу улыбнулась, постаралась придать себе располагающий вид. Девица откашлялась. – Хотите выпить, – предложила Катерина.

– Не откажусь, – Вероника мотнула головой. – Я вся взмокла, – она расстегнула пуговицы на блузке.

Катерина налила в рюмку греческий коньяк, который держала для Валентина, протянула ей.

– Рассказывайте.

Вероника выпила залпом, поставила на стол пустую рюмку.

– «Метакса»?

– Да.

– Знакомый вкус.

– Еще? – спросила Катерина.

Вероника молча кивнула. После трех рюмок глаза у нее заблестели, губы набухли, язык развязался. Она начала говорить. Много, зло. От нее Катерина узнала, что ее сестра Света выходит замуж за одного англичанина. Его зовут Джон Фэрри, он из Лондона, занимается текстильными делами. Не богач. Он хочет продать квартиру. Света согласна. После продажи квартиры сестра обещает часть денег вернуть ей. Но произойдет это только тогда, когда Света вернется из Англии. А соискатели на эту квартиру уже появились. Веронике совсем не хочется, чтобы сестра продавала эту квартиру. Только размен. Нельзя ли расстроить эту сделку?

Катерина долго размышляла. Дело не по ее профилю. С таким вопросом надо обращаться к жилищным юристам. Но Валентин просил помочь, и теперь, когда Вероника пришла к ней, Катерина решила использовать ситуацию в свою пользу.

– Сколько стоит квартира? – спросила она.

– Я могу назвать только приблизительную сумму. От меня все держат в секрете.

– И тем не менее сколько?

– Триста тысяч.

– Долларов?

– Естественно, – Вероника хрустнула суставами пальцев. От этого неприятного звука Катерина дернулась. Вероника стала ей еще менее симпатична.

– Сколько обещает дать вам сестра?

– Десять процентов от общей стоимости.

– Только-то? – изобразила на лице искреннее удивление Катерина.

– Вот именно, – криво усмехнулась Вероника. – Они считают, что и этого много. Я же выписалась.

– Значит, тридцать тысяч. На такие деньги однокомнатную квартиру никогда не купишь.

– Об этом речь.

Катерина снова подумала.

– А если мы с вами пойдем по другому пути? – она сощурила глаза.

– И какой же это путь? – Вероника в нетерпении зашаркала ногами.

– Пусть ваша Света продаст эту квартиру… – она помедлила, налила Веронике, себе. Посмотрела на внимательные глаза Вероники. – Пусть продаст ее мне.

У Вероники расширились глаза, участилось дыхание.

– Вам? И что тогда?

– Тогда вы от меня получите другой процент от этой суммы, скажем, пятнадцать. Устроит вас такой вариант?

Вероника убрала со лба волосы. Она явно пыталась что-то осмыслить. Взяла рюмку, мигом опрокинула ее в рот.

– А какая будет это сумма? – спросила она.

– Примерно сорок пять тысяч.

– Мало! Но мне нужна собственная жилплощадь Я снимаю сейчас каморку в коммуналке.

– Я отдам вам свою комнату в этой коммунальной квартире. Она в центре. И на нее есть соискатели. Берите ее. Дом пойдет на снос, и вы в скором времени получите свою собственную квартиру. Идет?

От удивления у Вероники открылся рот.

– А это идея! – Она с силой хлопнула себя по ляжкам. – И жилплощадь я приобрету, и деньги у меня останутся. Этот вариант меня устраивает. Я согласна. Что от меня теперь требуется?

– Что теперь требуется? – повторила за ней Катерина. – Расскажите все о вашей квартире, какая она, что представляет собой новый муж Светы. Вам налить еще?

Вероника кивнула. Катерина достала новую бутылочку с белой фарфоровой пробкой, наполнила рюмку, протянула Веронике. Та отпила и стала говорить. Она явно ожила.

– Вам надо в первую очередь познакомиться с мужем Светы, с Джоном Фэрри. Во всех делах Света подчиняется ему. Значит, если ее квартира будет вашей, то я перееду сюда, на Малую Ордынку, – Вероника обвела комнату глазами. – Но как практически это осуществить?

– Давайте начнем с Джона. Поговорите с ним. Скажите, что у вас есть надежный человек, который хочет приобрести квартиру. Посмотрите на его реакцию.

– Хорошо, – закивала Вероника. – Я поговорю с ним и позвоню вам. Завтра прямо начну, – она возбужденно хлопнула в ладоши.

– Он русский знает?

– Вполне, может объясняться. А вы знаете что, – Вероника оживилась, с ее порозовевшего лица не сходила довольная улыбка. – Сделайте ему подарок… Он привык к тому, что русские задаривают его, несут балалайки, самовары, матрешки. Как же, бедный англичанин приехал к нам, – она от возбуждения стала размахивать руками. – Ему, несчастненькому, трудно в России, ему надо помочь. У него накопилась куча сувениров. Если в Лондоне отнесет все это барахло на рынок, то обогатится, – она довольно захихикала.

– Очень хорошо, – улыбнулась Катерина.

– Но было бы еще лучше нейтрализовать Свету, – глаза у Вероники сузились. – Валентин говорил, что есть привораживающие средства?

Катерина задумалась.

– Мы сделаем так, – она достала свою цветную фотографию и протянула ее Веронике.

– Возьмите ее, это ваш оберег, – и на обороте написала краткое заклинание. – Положите ее за зеркало в коридоре. Никто не должен ее оттуда вынимать.

Вероника осторожно взяла фотографию, внимательно посмотрела на нее и спрятала в карман блузки.

– Хорошо. И дальше что?

– Посмотрите на себя в зеркало. И скажите свое пожелание. Только не вслух, а про себя. Десять раз повторите. Это число – великий тетраксис. Не содрогайте попусту воздух. Смотрите, чтобы в этот момент вас никто не видел. Понятно?

– Понятно.

Вероника неожиданно зевнула и потянулась. Она хотела спать. Красивая девка, но дурная. Такие легко поддаются гипнозу и не требуют много энергии. Суггестивная куколка. Она легко войдет в состояние анабиоза.

– А вы не хотите мне поворожить? – Вероника еще раз судорожно зевнула.

– А что вы хотите?

– Расскажите мне о… – Вероника засыпала.

– Хотите, я расскажу вам историю вашей семьи?

– Что?! – От неожиданности Вероника дернулась и захлопала ресницами. – Моей семьи? – оторопела повторила она.

– Да, вашей. – Катерина сделала паузу. Потом продолжила. – Вы знаете, кто был ваш отец?

– Жиров? – дернулась Вероника.

– Нет.

– То есть как нет? – веки у Вероники снова стали опускаться.

Катерина не ответила, подсела к ней, взяла ее левую руку и, глядя в глаза, стала неторопливо рассказывать. У Вероники через несколько минут веки опустились сами собой. Дыхание сделалось ровным и спокойным. Она спала.

Когда Вероника пришла в себя, то попросила выпить, но не коньяка, а простой воды или, еще лучше, чего-нибудь кислого. Катерина протянула ей лимон. И Вероника прямо у нее на глазах съела его целиком. И тотчас попросила навести порчу на Риту, жену Валентина, надо поссорить ее со Светой.

– А кто эта Рита? – невозмутимо поинтересовалась Катерина.

– Ближайшая подруга Светы, экстрасенс.

– А как ее фамилия, где она выступает, что у нее оригинального?

– Это Маргарита Коновалова, Белый маг, о ней все знают.

– Интересно, – с деланным удивлением в голосе произнесла Катерина. – У меня есть один проверенный способ нейтрализации соперницы. Вот возьмите эти фигурки и бутылочку, – она протянула Веронике две глиняные статуэтки и бутылку из зеленого стекла. – Поставьте одну фигурку в коридоре вашей квартиры возле зеркала. А вторую фигурку и бутылочку возьмите с собой. Оставьте в автомобиле. Вольт будет вас охранять. А теперь вам задание. Чтобы нейтрализовать Риту, придется потрудиться. Согласны?

Вероника тотчас закивала головой.

– Итак, в полночь с двадцать четвертого на двадцать пятое июня вам предстоит с ней встретиться. Для этого будете караулить ее у подъезда вашего дома. Вольта оставьте на панели автомашины. Проследите за Ритой, а потом подвезите ее на Сухаревскую. Она сама об этом попросит. Ровно в двенадцать часов снимите с вольта повязку. Он вам будет помогать. Мы нейтрализуем Риту, отвяжем ее от вашей Светы. Не забудете освободить вольта от повязок?

– Нет, не забуду. А для чего это?

– У вольта есть своя энергия. Он будет мешать Маргарите, спутает все ее планы.

– О, это хорошо. Ее надо отвадить от Светки, – Вероника довольно потерла ладоши.

– Но это не все. Слушайте дальше. За это я вам заплачу. С Сухаревской, где Рита переоденется, ее надо будет привезти ко мне, на Малую Ордынку. За эту услугу вы получите от меня пятьсот долларов.

При этих словах Вероника еще сильнее закивала головой. Она согласна. Все сделает в точности, как сказала ворожея.

И напоследок, уже у двери, Катерина сунула ей в руки пластиковый пакет, сказала, что в нем деньги за чемодан. Ровно тысяча. За услугу получит отдельно, когда привезут Риту. И еще в пакете два парика, один рыжий, второй черный, оправа для очков без стекол. Это камуфляж. Один для Риты, второй для Вероники. Они так изменят внешность обеих, что родная мама их не узнает. Вероника уже ничего не понимала, только согласно кивала головой. И на том расстались.

Уже на следующий день Вероника позвонила и сказала, что Джон в курсе и готов встретиться с ней для переговоров. Катерина была удивлена такой оперативностью. Не девка, а метеор, как жаждет получить свои проценты.

Дверь Катерине открыл Джон. Это был высокий парень с интеллигентным лицом и светскими манерами. Одет по-домашнему, на нем был легкий пуловер, вельветовые брюки. Катерина с трудом, но все же понимала его ломаный русский язык.

Он сразу повел ее по комнатам, показал всю квартиру, а потом они сели для разговора. Джон с восхищением говорил о русских, готовых услужить, пойти на уступки, сказал, что хочет продать эту квартиру, а потом открыть свой пошивочный бизнес в России. Но для этого ему надо побывать в Лондоне, поправить там свои дела. Уедет со Светой на пару недель. Если Катерина согласна подождать это время, то они обо всем договорятся после возвращения. Катерина его слушала и испытывала потребность возвратить одну драгоценность в дом, любой из Жировых. Ей хотелось достичь равновесия, успокоить свою встревоженную душу. Она спросила, не интересуется ли Джон ювелирными камнями?

– Какими? – не понял он.

– Драгоценными.

– Это может быть интересно. Они из Сибири?

– Нет, из Петербурга. Они старинные, наследственные.

Катерина может оставить один ему. Пусть посмотрит, оценит. Для молодой женщины это лучший подарок. Он может взять его себе в качестве сувенира.

– Бесплатно? – вскинул брови Джон.

– Конечно, – кивнула Катерина.

– Подарок у вас с собой? – спросил еще более удивленный Джон.

– Да.

И Катерина выложила на стол кольцо с красным камнем. Он внимательно осмотрел его. Но принять в качестве дара не согласился, полез в бумажник. Катерина усмехнулась.

– Если вы не возьмете у меня эту вещь, то я не буду покупать у вас квартиру. У нас так принято. Мы же находимся между Западом и Востоком, – она улыбалась. Чувствовала смущение Джона.

Ему, конечно, хотелось принять кольцо. Он догадался, что оно ценное. Такое наверняка понравится Свете. Но его что-то настораживало в этой доступности. Столь дорогих подарков ему еще никто не делал. Но ведь и предстоящая сделка была очень дорогостоящей, напомнила ему Катерина. Он стал рассматривать кольцо на свет.

– Вы хотите, чтобы я преподнес его Свете? – Он остановил свой взгляд на Катерине.

– Это настоящий мужской поступок, достойный джентльмена, – подбодрила его Катерина.

– Тогда я его от вас принимаю. Расписка?

– Нет, не надо.

– Это безвозмездный дар, о, кэй?

– О,кэй, – облегченно вздохнула Катерина. У нее на душе сразу сделалось легко. – Я тоже рада за вас и за вашу супругу, – она улыбнулась.

И Джон тоже улыбнулся. Он радовался, что нашел оправдание своему поступку, не переставая, вертел в руках кольцо. Света в самом деле будет довольна. Русские любят делать подарки, и он вручит его своей жене. Главное, он не потратит на Свету ни фунта. Тут ему на ум пришла оправдывающая русская поговорка, и он громко и со смехом произнес ее вслух:

– Дают – бери, а бьют – беги? Так говорят у вас?

– Правильно, Джон, – Катерина облегченно улыбнулась. Ее план сработал.

А Джон уже размышлял вслух. Кольцо он подарит Свете, но сделает это от своего имени, хорошо? Безусловно, закивала головой Катерина, она здесь ни при чем. На том и порешили. А он, со своей стороны, берет на себя обязательство обговорить со Светой все проблемы по продаже квартиры и мебели. На следующей неделе выяснит все формальности, связанные с этим. Но только после возвращения из Лондона займутся сделкой. О,кэй? О, кэй! И Катерина с ним распрощалась.

4. День равноденствия

Телефонный звонок за дверью оторвал ее от лепки. Стрелки показывали одиннадцатый час. Она рванулась в коридор, чувствовала, что это к ней.

– Я вас слушаю? – прикрыв ладонью рот, приглушенно произнесла она.

– Катерина?

– Да, я.

Голос был мужской, знакомый. У нее радостно забилось сердце. Валентин… Что понадобилось ему в такое время?

– Я тебя не разбудил?

– Нет.

– Я только хотел предупредить, что завтра, в воскресенье, с утра приеду к тебе. С самого утра, слышишь? И тогда в понедельник можно будет переезжать. У тебя все упаковано? Если не успела, то я помогу. Главное, не забудь свои скульптурки, графиню Батори и прочих. Будь с ними осторожна. Ватой обложи. Я привезу пару упаковок.

Катерина улыбнулась. Как он торопится. Уже все решил, уже хочет, чтобы она переехала к нему на Рижскую. Знакомы всего две недели и виделись пару раз, а он уже жить без нее не может. Ну и темп взял. Каждый день звонит, торопит ее. Куда спешит? Но ей было приятно, что он думает о ней, проявляет внимание. Но она ничего не собирала. Ровным счетом ничего. Графиня стояла на полке, рядом Ванька Каин, Распутин, священник Гапон. Она к ним и не притрагивалась.

– Но завтра, может быть, мы съездим с тобой в Глинки, – донесся до нее голос Валентина. – Ты меня слышишь?

– Да, может быть.

– Знаю я там один дом и участок. Мне хотелось бы, чтобы мы вместе взглянули на них. Место чудесное, недалеко озерцо. Дом каменный, представляешь?! В нем есть электричество, вода. Брюсовские места, как ты и мечтала. Там можно открыть твое издательство. Нам надо будет все отремонтировать, сделать дорогу, завезти оборудование. Как ты считаешь?

– Я согласна.

– Вот и прекрасно. Завтра с тобой все обсудим. Я уже набросал проект, составил смету, поговорим там с местными ребятами. Главное, поднять шум, вызвать интерес у прессы. Кстати, вчера «Московская старина» опубликовала интервью со мной.

– С тобой? – не поняла она.

– А с кем еще, – усмехнулся он.

– Как это? – она удивилась.

– Очень просто. Потом все тебе объясню. Я его сам написал. Вполне обстоятельное и убедительное. Они им очень заинтересовались. В нем изложены мои идеи о подземном музее. О лондонском Данджене. Есть рассказ и о тебе. О твоей коллекции. Сделаем и тебе музей. Ты выйдешь из подполья. Это интервью сродни хорошей рекламе. И богатая клиентура придет к нам. Соберем кредиты.

– Ты думаешь их нам дадут?

– Не сомневаюсь. О фамилиях Коновалов и Ледич скоро заговорят. Кстати, ты чемодан уже вскрыла?

Катерина на секунду задумалась. Сказать правду или нет? Отложить до завтра? Это не телефонный разговор. Кругом уши.

– Да, вскрыла, – она прислонила ладонь к губам.

– Ну и что там? – В голосе Валентина она почувствовала явное любопытство. – Что-то интересное?

– Не очень, – она заговорила шепотом. – Книги по криминальной истории России и по парапсихологии. Они все с экслибрисом «Библиотека Рогова». Ты такого не знаешь?

– Нет, – он помедлил. – Но книги достойные?

– Они все давно опубликованы. Некоторые у меня есть. Сейчас появились новые, гораздо более интересные.

– Жаль, – он вздохнул. – В общем-то я так и предполагал. – В его голосе чувствовалось разочарование. – И больше ничего?

– Нет, ничего.

– Мне придется завтра его вернуть. Вероника уже звонила.

– Не волнуйся, ничего ценного в нем не было.

– А ты как считаешь, стоит вернуть чемодан или заплатить за него тысячу?

– Заплатить, – не задумываясь, сказала Катерина.

– Но, понимаешь, у меня сейчас их нет. – Он замолк в трубке что-то зашуршало.

– Не бери в голову, я уже рассчиталась за него.

– Вот как? Ну ты молодец! Тогда все прекрасно! – Голос у него снова приобрел уверенность и силу.

– Значит, чемодан наш?

– Абсолютно.

– Отлично, – он помедлил. – Значит, Вероника приходила к тебе со своим парнем?

Дверь напротив скрипнула. Катерина сощурила глаза и заговорила шепотом.

– Да, они были.

– Ну и как?

– Все в порядке.

– Ты разговаривала с ней?

– Как ты просил и очень обстоятельно.

– А насчет квартиры?

– Естественно.

– Она тебе все объяснила?

– Да-да, и дала подробное описание.

– Так ты хочешь туда переехать?

– Да.

– Но сперва поживешь у меня?

– Да, да, да.

– Ну ты молодец! Значит, скоро все устроится.

– Послушай, Валентин, уже поздно. Давай обсудим все подробности завтра.

– Согласен. Но…

– Я устала, умираю хочу спать.

– Прости. Тогда до завтра.

Катерина хотела ногой захлопнуть дверь напротив, прищемить нос старухе Неверовой, которая всюду сует свой нос, всем интересуется, за всеми следит, чертова бестия, но пересилила себя, вернулась в комнату, подошла к столу, села во вращающееся кресло и поднесла к губам рюмку.

Часы показывали ровно одиннадцать часов. На улице начало темнеть. Катерина подошла к окну. 24 июня уже заканчивалось. По ее расчетам, в этот вечер Маргарита находилась у Светы. Там прощальный ужин. Не бросит же она свою подругу без утешения. Рита должна сказать ей добрые слова на дорогу. Значит, посидит еще полчаса. А потом начнет собираться. Посмотрит на себя в трехстворчатое зеркало, закинет за плечо свою сумку и… Провожать ее никто не будет. Через двор пройдет в Дегтярный переулок. До Тверской рукой подать. Во дворе ее ждут Вероника и Игорь. Оба глаз не сводят с подъезда. Вероника жаждет отвадить Риту от Светы. К тому же им обещана солидная награда. У Маргариты после гаданий не останется сил. Она уже наэлектризована, страх в ней поселился. Сзади за ней кто-то идет. Маргарита двинется к Триумфальной площади, потом начнет ловить машину. В этот момент к ней подъедет Игорь…

Кажется, все. Катерина глубоко вздохнула и всласть потянулась. Маргарита не подозревает, какие сюрпризы ожидают ее в эту ночь. Экстрасенс высшего класса, владелица короны Белого мага попадет в такую тягучую паутину, в такое пластилиновое царство, из которого без помощи Катерины ей не выбраться.

Через час наступит 25 июня, воскресенье. Ее дата, ее день рождения, ей исполнится тридцать четыре года. Наступит та злополучная дата, о которой она никому ничего не говорила, даже Валентину. И только Маргарита каким-то образом назначила ей этот срок. С какой стати? Да, Катерина – Рак, родилась ровно в полночь с 24 на 25 июня, когда наступает ночь черных магов. Так записано в ее родовом гороскопе. И она не собирается уходить из жизни. К этому нет ни малейших признаков.

Все статуэтки у нее были готовы. Пластилиновая Вероника сидела на софе, поджав под себя ноги, на ней была все та же короткая кожаная юбка. Себя же слепила из серого суралина, усадила в вольтеровское кресло, перекинула ногу на ногу. Прическу сделала как у Нефертити – утянутые волосы, чтобы отчетливее выделялись ее скулы и нос с горбинкой. Такой ею больше всего восхищался Валентин. Себе в руки сунула дощечку с фигуркой. Она будет лепить.

Маргарита тоже была почти готова, при первом взгляде на нее можно было сразу сказать: это известный экстрасенс, Белый маг. Стройная фигурка. И лицо похоже, и глаза. Правда, со зрачками Катерина медлила. Всего-то две маленькие дырочки деревянным шильцем, как два укола. И тогда лицо сразу приобретет осмысленное выражение. Но… это и есть самое сложное.

Катерина взяла латунный треножник и бросила туда несколько шафранных зерен. Они вспыхнули желтым пламенем, и заструившийся от окна желтоватый дымок принес с собой сладковатый дух. Она потянула носом. Очень крепкий аромат. Но ничего, когда придет Маргарита, Катерина бросит туда еще корешки черемицы и зерна паслена.

Она подняла голову и посмотрела в зеркало. Трехстворчатое в резной раме зеркало, которое она получила в наследство от бабки Полины, позволяло взглянуть на себя с трех сторон. И каждый ее профиль – левый и правый – нос с легкой горбинкой, полные губы, миндалевидные глаза с длинными ресницами, высокий лоб – убегал в глубину бесконечного отражения, в глубину времен. Ей и до Валентина говорили, что она похожа на Нефертити. «Красавица вернулась» – так переводилось ее имя. Царица всю жизнь искала секрет бессмертия. Но найти его не могла.

Она открыла глаза Маргарите. Тонким деревянным шильцем, точными уколами сделала зрачки. И с души у нее спала тяжесть. Готовая фигурка стояла перед ней во всей своей красе. Очень похожа. Но только вместо белого платья на ней была кожаная юбка, такая точно, как на Веронике. От этого Маргарита только выиграла. Стала моложе, привлекательнее. А на ноги что? Туфли? Нет, пусть на ногах у нее будут кроссовки. Теперь все. Оставалось провести заключительную операцию. Она осторожно завела руки Маргариты за спину и черным шнурочком завязала сзади. Потом из куска черной ткани вырезала длинную полоску. Немного подумав, опустила ее на глаза. Все свершилось. Маргарита ослепла. Она не будет больше сверлить ее своим взглядом. Теперь она ее пленница.

Голова у Катерины слегка кружилась. Надышалась сладким дымком до чертиков. Надо погасить треножник и открыть окно, проветрить, иначе она не выдержит и уснет. В этот момент в входную дверь позвонили. Неожиданный и долгожданный трезвон. Вот и все. Значит, она приехала. Один звонок, за ним второй, третий… Это к ней. Надо торопиться открыть дверь, иначе змея Неверова опередит ее. Она вскочила, сердце билось исступленно, хотела сделать шаг к двери, но ноги словно приросли к полу. Опять шок, наваждение, как тогда, на Набережной? Она вся дрожала. Неужели Маргарита? Но почему она не слышала звуков подъехавшего автомобиля? Почему в комнате темно? Она посмотрела на раскрытую шкатулку и внезапно стала надевать на пальцы кольца. Ведь сегодня ее день рождения. Она должна выглядеть нарядной, как и ее пластилиновая фигурка. На шею повесила ожерелье-бабочку, в уши вставила серьги, решила показаться перед Маргаритой во всем драгоценном великолепии.

Она двигалась с трудом, опиралась о спинку кресла, потом о стену, достигла двери. Ноги были как чугунные. В голове шумело. Пыталась нащупать выключатель. Бесполезно. В полутьме достала с полки нож, вышла в коридор, постояла, прислушивалась. Тишина, соседи спят. Она подошла к входной двери. Открыла защелку глазка. На лестничной площадке темно, никого не видно. Она вглядывалась несколько секунд, затем оторвалась от зрачка. У нее кружилась голова. Она боялась упасть, с трудом держалась за ручку двери. Ей нужен был воздух, свежий воздух, и тогда головокружение прошло бы. Пол у нее под ногами стал шататься. Опуститься бы ей сейчас в холодную ванну, и она снова почувствовала бы себя совершенно здоровой. Неужели ее шатает от чрезмерной дозы?

В этот момент снова раздался звонок. За ним последовал второй, наконец третий… И тишина.

Открыть дверь? А если там никого нет? Но кто же это звонит? Она как во сне медленно сняла цепочку, отодвинула засов и повернула замок. Дверь открылась сама. Она не верила своим глазам. Перед ней в черном парике и с пустой оправой на носу стояла бледная женщина. На ней была кожаная юбка, на ногах разбитые мужские кроссовки. На ладони левой руки у нее лежало кольцо с рубином. Она протягивала его ей.

– Маргарита, это ты? Входи, я тебя давно жду, – едва слышно успела произнести Катерина и стала сползать на пол.

5. Лондонский Данджен

В тот долгий июньский субботний вечер Рита, сама того не желая, задержалась у Светланы допоздна. За едой, за оживленным разговором, когда с одной темы перескакивали на другую, с английского переходили на русский, время пролетело незаметно. В начале одиннадцатого они со Светой уютно устроились на широкой софе напротив телевизора. Джон расположился в вольтеровском кресле.

Света вставила в видеомагнитофон пленку, решила показать живые картинки из Лондона. Они потягивали из хрустальных стаканов шотландское виски со льдом, грызли соленые орешки, а Джон комментировал изображение на экране.

– Вот здание парламента с Биг-Беном, вот Вестминстер, это замок Тауэр, теперь Пикадилли, Трафальгарская площадь, а вот старая подземная тюрьма Данджен.

– Тоже достопримечательность? – спросила по-английски Рита.

– Еще какая!

– А что в ней интересного?

– Что интересного? – повторил он. – Там сегодня музей, место паломничества туристов, а раньше сидели криминальные элементы. Теперь они экспонаты для всеобщего обозрения. Данджен – это целый город с улицами, домами. И зрелище там, конечно, не для слабонервных. Вам следует приехать и посмотреть.

– Приехать в Лондон, чтобы посмотреть на преступников? – усмехнулась Света.

– Данджен – это уникальный музей, моя дорогая. В нем собраны редкие по своей изобретательности и жестокости экземпляры. Кое-кто из них вошел в мировую энциклопедию криминальных элементов.

Джон встал. Стройный блондин шести футов роста с голубыми глазами. Вытянутый затылок, волосы расчесаны на строгий косой пробор. Все в нем выверено, подогнано. Белая рубашка в полоску, серые брючки со стрелочками, черные блестящие комбинированные ботиночки. Похож на манекен? Безусловно. А впрочем, истинный англосакс. Светке невероятно повезло с этим мужиком.

– И Джек-потрошитель там есть? – Рита допила свое виски, поставила на поднос. Тема разговора становилась какой-то странной.

– Нет, Джека там нет, – Джон взял у Риты стакан. – Кстати, этот Джек-потрошитель – выходец из вашей дремучей России.

– Он был русский?! – Рита невольно всплеснула руками. – Не может быть?!

– Очень даже может, – Джон поставил поднос со стаканами на стол. – У нас в Англии ни до него, ни после него таких злодейских преступников не было. Говорят, он родом из Петербурга. – Джон сделал паузу, чтобы убедиться, какое произвел впечатление, и продолжил: – Переехал в Лондон, открыл свою врачебную практику и здесь вовсю развернулся. Потрошил весьма основательно. За одну осень шесть зверских убийств. Резал горло, вспарывал животы. С анатомией он был знаком профессионально.

– Бр-р, – поморщилась Рита.

– Да, но он же убивал одних проституток, так ведь? – язвительным тоном произнесла Света.

– Так, – нехотя согласился Джон.

– А у нас их тогда еще не было, – она насмешливо посмотрела на него и дразняще вытянула нижнюю губу.

– Вы же были далеки от цивилизации.

– Ничего себе цивилизация! – хохотнула Света. – Узаконенный разврат.

– А у вас сплошное беззаконие, – спокойно парировал Джон.

– Ну не спорьте, – замахала руками Рита. – Давайте оставим этот разговор.

– А как же ваш хваленый Скотланд-Ярд? – не унималась Света. Ей хотелось зацепить Джона, позлить его. – Не сумел поймать простого убийцу из дремучей России?

Джон покачал головой и поставил поднос на столик.

– Убийца оказался очень хитрый, коварный и осторожный. Наш Скотланд-Ярд только зарождался. В конце девятнадцатого века у нас кроме воровства другие преступления совершались редко. А этот преступник, когда почувствовал опасность, перестал убивать. Затаился.

– И сделался добропорядочным британцем? – язвительно произнесла Света.

– Опять ты неправа, дорогая, – Джон хитро прищурился. – Такие, как он, у нас не приживаются. Джек-потрошитель вернулся на родину. В Петербург. Стал резать там и в конце концов попался. Но ваша полиция ничего не могла доказать. Полная беспомощность, – он развел руки в стороны. – Врачи посчитали его сумасшедшим и отправили в лечебницу. Фамилия его была, кажется, Коновалов, – Джон замолчал. В комнате возникла тишина. Никто не проронил ни слова.

Джон, взяв поднос, вышел наконец на кухню. Рита подошла к окну, отодвинула штору. Во двор въезжала темносерая «девятка». Машина потыкалась в разные закоулки, выискивая удобное место для парковки, и остановилась напротив квартиры Светы. Из машины вышел рослый парень в кожаной куртке, достал пачку сигарет, Рита задернула штору, отошла к софе.

– Покажи мне то колечко, которое подарил тебе Антон, – неожиданно попросила Света.

Рита подошла к ней и протянула левую руку.

– Вот это колечко с рубином.

– Ах, – с явным восхищением в голосе произнесла Света и поднесла близко к глазам руку Риты. – Это вещь! Старинное. Во сколько же оно обошлось ему?

– Не интересовалась.

– Он сделал тебе предложение?

– Нет, – резко ответила Рита. – После этого кольца у нас с ним все пошло как-то наперекосяк…

– Смотри, какое мне Джон подарил, – Света ее недослушала, протянула ей левую руку.

Рита бегло взглянула на Светины белые пальцы с длинными ногтями. Ее рубин не интересовал, она его не любила. Слишком яркий, красный, кричащий. Но свое кольцо, как ни мылила руки, снять так и не могла.

– Красивое колечко, – неопределенно произнесла она и села рядом.

– И какие у тебя планы относительно этого Палина? – спросила Света.

– Он меня раздражает. Ревнивый до умопомрачения. Уже считает себя моим женихом. Всюду следует за мной.

– А мой совершенная рыба, – продолжала Света. – Я могу целоваться в его присутствии с кем угодно, он будет только улыбаться, – она протяжно вздохнула. И снова неожиданный вопрос: – А чем занят твой бывший муж? Этот Коновалов?

Рита сжала губы. Чего это нашло на Свету?

– Ты знаешь, его делами я не интересуюсь, – она посмотрела в окно. Прошлым переболела и к нему больше не возвращалась. Валентин, его проекты, его капризы… Иждивенец.

– А я слышала, что он хочет открыть свое издательство, помещение нашел под Москвой. Это ты на него так повлияла? – Света повернулась к Рите. – Откуда у него деньги? Расстались едва два месяца назад, и он тут же нашел себе сообщницу. Он скрывал от тебя свои связи?

У Риты сжалось сердце. В душе сделалось холодно и тоскливо. Чего это подруга вспомнила о нем?

– Ты чего молчишь?

Рите совсем не хотелось продолжать разговор на эту тему.

– Послушай, я прожила с ним восемь лет, – Рита выпрямила спину. – Идей у него всегда было полно. Только вот денег для их реализации никогда не было. Но не это главное. Ему нужна опора. В женском обличьи. Чтобы его обслуживала. Чтобы ему угождала, чтобы его любила. Тогда у него вырастают крылья. Полетает-полетает и садится, – она придвинулась к Свете и положила ей руку на плечи. – К тебе на шею. Он влезал в авантюры, а я за него расплачивалась, – резко сказала она. – Он приводил девок, а я убирала в квартире. Ты это хотела от меня узнать?

– Ну не сердись, я так спросила.

– Зачем спрашиваешь, если знаешь, что мне эта тема неприятна, – Рита убрала руку, передернула плечами, словно освободилась от давящего груза.

– Я потому спросила, что если тебе плохо, то ты могла бы приехать ко мне в Лондон. Мне без тебя будет там скучно, – она неожиданно обняла Риту, доверительно положила голову ей на плечо, вздохнула.

– У тебя проблемы? – спросила Рита.

– Послушай, погадай мне на прощание на картах, – Света сплела пальцы в замок и хрустнула суставами. – Что-то на душе у меня неспокойно. Или релаксируй Джона, узнай, что у него на уме? Сумеешь?

– У Джона? – Рита перешла на шепот.

– Да!

– Я тебя не понимаю, – она едва шевелила губами. – Зачем тебе это?!

– Он что-то замыслил.

– Ты уверена? – брови у Риты сошлись в переносице, в горле запершило. Ей захотелось спрыгнуть с софы, уйти из этого дома и поскорее. Не успели пожениться, как пошли осложнения.

– Узнай, что у него в голове, узнай, слышишь! – дергала ее за рукав платья Света. – Я боюсь его… – Света не закончила и посмотрела на дверь. – Ты знаешь, – упавшим голосом еле слышно произнесла она, – я обнаружила, что у меня пропал один чемодан.

– Какой чемодан? – Рита встрепенулась и всем корпусом повернулась к ней.

– Немецкий. Ах, это не такая серьезная потеря, но все же… – Света не поворачивалась к Рите. – Были в нашей семье редкие книги. Остались от отца. Пролежали лет тридцать в чемодане. А может, и больше. Я сколько себя помню, он всегда был в темной комнате. Его привезли, кстати, из Ленинграда. Старинной работы, из толстой кожи, как сундук. – Света откинулась назад на подушки. – Мать только перед своей смертью сказала мне о нем. Ей оставил его на сохранение, как она говорила, один дальний ее родственник, профессор философии. Фамилию не назвала. А пару дней назад, когда стала собирать вещи, вдруг обнаружила, что чемодан из темной комнаты исчез. Нигде не могла его найти. Кто мог его взять?

– А Вероника?

– Ах, – Света небрежно махнула рукой, – я отобрала у нее ключи от квартиры. У нее совсем другое на уме.

– А что за книги были в чемодане? – спросила Рита.

– Записи по парапсихологии. Мать говорила про свою мать, мою бабку Елену, которая умерла в Ленинграде. Этот чемодан якобы был от нее.

– А Джон?

– Зачем он ему? И куда он его денет?

Рита вздохнула.

– А ты Джону про голову ничего не говорила? – неожиданно спросила она.

– Ты что, ты что? – вскинулась Света. – Чур меня, чур. – Она несколько раз перекрестилась. – Об этом никто, кроме тебя и меня, не знает. Я уже жалела, что давала ее на твой спектакль. Мало ли чего. Это ведь не игрушка… Ах, Господи, как все нескладно получается, – вздохнула она.

– Откуда она у вас появилась?

– О Боже, понятия не имею, – Света замотала головой. – Ты ведь гадала, экспериментировала с ней, свечи зажигала, зеркальце подносила. Она что-нибудь сказала?

– Ни слова.

– Вот видишь, а у меня спрашиваешь.

– Она там же, за вентиляционной решеткой?

– Не надо, не спрашивай, я боюсь к ней прикасаться, – Света снова вся затрепетала. – Забудь о ней. Но чемодан это так, между прочим, – Света склонилась прямо к уху Риты и зашептала: – Все дело в деньгах.

– В каких? – не поняла Рита.

– Я все-таки продаю квартиру.

– Ты с ума сошла! – Рита отдернулась назад и с недоумением посмотрела на подругу. – Ты ненормальная! – Она покачала головой.

– Наверное, – согласилась Света.

– Почему ты это сделала?

– Джон настоял, – лицо Светы стало каменным. На фоне темного окна Рита видела ее четкий профиль с поджатыми губами и жесткими складками возле них. – Иначе он не взял бы меня к себе.

– То есть как?

– Так.

Рита не хотела верить ее словам. Продать квартиру? В самом центре Москвы, где каждый квадратный метр ценится на вес золота? И что дальше? Где жить в Лондоне? Да сможет ли она? Неужели Света не соображает, что теряет.

– А что он хочет делать с деньгами? – отважилась спросить Рита.

– Вложить в свой бизнес. А меня сделать компаньоном.

– Ну это же прекрасно! А что у него за дело?

– Выставки модной одежды.

– И в чем проблема?

– А в том, что без денег я ему и не жена, и не компаньон! – Света вся кипела от негодования.

– С чего ты взяла?

– Он из семьи протестантов, они очень религиозны, у них строгие обычаи. Я даже не представляла, что они такие фанатики. Я для них чужая, безбожница. Из анархистской России. И меня не примут, если не будет наследства! У них все по правилам. А деньги к деньгам, нищих они не признают.

– Вы уже расписались?

– Нет. В этом вся проблема, – удрученно проговорила Света.

– Как же так? А ваша свадьба? – Рита недоумевала. – Так, посиделки?

Света ничего не ответила.

– Но у него же здесь нет никакой собственности?

– Это ты так считаешь, – Света обернулась к ней. – А кольцо с рубином?

– Но это же подарок! – не удержавшись, воскликнула Рита.

– Не подарок, а движимое имущество, – подняла вверх указательный палец Света, – материальная ценность, которую можно продать, заложить.

Они замолчали. Вошел Джон с подносом, на котором стояли стаканы с виски, чашечки с орехами.

– Джон, – Света встала с софы. – Рита готова проверить состояние твоего здоровья. Пользуйся моментом, за ее сеанс релаксации люди платят бешеные деньги.

Джон отрицательно покачал головой. Никаких релаксаций. У него нет никаких болезней. Он здоров. Совершенно здоров. Джон уселся в кресло, захрустел орешками и стал листать журнал. Рита поняла, что он из категории верующих. Такого нелегко расшевелить. Чертов протестант. Но, с другой стороны, это даже к лучшему, что он не согласился на сеанс. Она бы намучилась с ним.

В комнате воцарилось молчание. Света демонстративно отвернулась к окну, рука у нее со стаканом виски чуть вздрагивала. Рита не знала, о чем говорить.

Ситуацию разрядил Джон. Он раскрыл журнал и посмотрел на Риту.

– Вот тут пишут, – Джон стал листать журнал, – что в Москве на Сухаревской площади собираются восстановить таинственную башню полковника Сухарева. В ней в давние времена располагалась обсерватория некоего ученого Якова Брюса. Он был родом из Шотландии. Это легенда или правда?

Рита улыбнулась Джону. У него холодные пытливые глаза, ритмично двигаются челюсти.

– Да, это правда.

– Его имя в Великобритании неизвестно. Он в самом деле жил в Москве?

– Да, в Москве. И родился в Москве, – Рита вздохнула. – Его предки были из Шотландии, выходцы из королевской семьи, сбежали от вашего кровавого Кромвеля. – Рита замолчала, повернулась к Свете, но та безучастно смотрела в окно. И она продолжила: – Брюс занимался разными науками, астрономией, ботаникой. Выпустил календарь. В народе его называли чародеем, магом и чернокнижником. Под Москвой в селе Глинки есть музей-усадьба Брюса, там собраны многие интересные его экспонаты, есть портрет.

– Это тоже достопримечательность для туристов? – допытывался Джон.

– Естественно, – Рита усмехнулась. – У вас из тюрем делают музеи, а у нас музеи располагаются в старинных усадьбах.

– Ничего, скоро у вас откроется музей, куда вы выставите своих знаменитых преступников.

– У нас в Москве появится музей преступников?

– Да, вот тут пишут, – Джон склонился снова к журналу и стал читать медленно, по-русски, стараясь не коверкать фразы: – «Один московский предприниматель по фамилии Коновалов вместе со своей напарницей Ледич собирается открыть музей знаменитых преступников по типу лондонского Данжена. У него уже есть коллекция скульптурных портретов самых знаменитых». Значит, и в Москве появится свой Данджен? – он покачал головой.

Рита чуть побледнела, сощурила глаза, неужели это идея Валентина Коновалова?

– Слушайте вы, любители криминальной истории! – в разговор вмешалась Света. – Тоже нашли тему: преступники, злодеи. – Она всем корпусом повернулась к Рите. – Уже половина двенадцатого. Ты же обещала погадать? Где твои карты?

– Ой, извини, я сейчас, они в сумке, – Рита залилась краской, допила остатки виски, спрыгнула с софы и вышла в коридор.

У нее слегка кружилась голова. Зачем она столько выпила. Ей пора уходить, чего она тянет время. В углу коридора стояли дорожные чемоданы. Насчитала их ровно семь. В тяжелой резной деревянной раме громоздился трельяж – старинное трехстворчатое зеркало. Если свести левую и правую половинки, то можно увидеть свой многократно отраженный профиль. Он убегает в бесконечную глубину зеленоватого стекла.

«Я в зеркало смотрела, я с зеркалом прощалась, я зеркалу сказала, что зеркало все врет, – одними губами прошептала Рита пришедшие на память собственные стихи. – А зеркало смеялось, а зеркало мигнуло, а зеркало ответило, что все наоборот».

Она посмотрела на себя. Светлые утянутые к затылку волосы, открытое лицо, прямой нос, большие голубые глаза, оттеняющая косметика. Она сделала перед зеркалом несколько реверансов, несколько расслабляющих движений, потом пассы, пассы, релаксация… Распутный Вакх как-то после обильного подпития посмотрел в зеркало на себя и принял свое изображение за двойника. Он попытался воодушевить его и только разбил себе голову. Древние говорили, что человек познает богов не логикой и разумом, а созданием их внутри себя. Каждый из нас и Бог, и вся Вселенная.

Двойник в зеркале поднял левую бровь и улыбнулся. Она неожиданно для себя отодвинула одну створку зеркала, просунула за стенку руку и вытащила оттуда цветную фотографию. На ней была изображена молодая женщина с распущенными черными волосами, очень похожая на Нефертити. Она смотрела исподлобья, и взгляд ее казался настороженным, недружелюбным. Рита обратила внимание на ее длинные пальцы с ярко-красными ногтями, на безымянном пальце левой руки алел красный камень. Рубин? Она вгляделась внимательнее. Камень был точно такой же, как и у нее. Один к одному. Странно. Она повертела свое кольцо. Потом перевернула снимок. И чуть не ахнула. На обратной стороне было написано: «Веронике от Катерины», внизу дата с припиской: «24 июня – самый длинный день в году». Но в углу – она едва поверила своим глазам – в углу была знакомая ей полустершаяся цифра «34» и ее подпись. Это же она написала во время сеанса в Московском доме искусств, когда каждому желающему по фотографии определила его конечный срок. Эта женщина была среди ее зрителей? В этом нет сомнений. Сердце забилось тревожнее.

Она поставила фотографию на место и задумалась. Встречала ли она эту женщину ранее? Она знакомая Вероники? Но как ее фотография оказалась за зеркалом? Света уедет, а фотография останется? Нет ли тут связи с чемоданом?

И вдруг ее осенило, в одно мгновение она вспомнила день ссоры с Валентином, открытую дверь и стоявшую в полутьме лестничной клетки накрашенную мымру. Так вот кто эта женщина, она обслуживает Валентина! Это с ней он решил создать музей преступников, это ей в подъезде она влепила две оплеухи. Теперь она пробралась в квартиру Светланы. Черная ведьма!

В тот день Рита была сама не своя. Плохо помнила, что делала. Ей следовало срочно куда-то уехать, забыться. В таком возбужденном состоянии она не могла вести машину. Не успела поднять руку, как к ней подрулил синий джип. Как будто ждал ее. Она не глядя села. Знала, в нем Антон.

– Опять караулил?

Он ответил кратко:

– А как же иначе? – а потом спросил: – Куда прикажете?

Она замотала головой и сказала только:

– Вези меня на Знаменку, у меня там деловая встреча.

Риту била мелкая дрожь. Хотелось выпить, забыться. Только вот как быть с Антоном? Зачем он ей в такой ситуации?

Джип мчался по Тверскому бульвару с бешеной скоростью. Ее прижало в кресле. Она зажмурила глаза. Куда он так несется?

– Хочешь, я тебя порадую? – Антон неожиданно притормозил и остановился на Суворовском бульваре.

– Чем? – Она дернулась вперед, но к нему не повернулась. Ей хотелось одного – скорее выйти из машины, выпить, снять нервное напряжение, переключить мысли на другое.

– Ты расстроена, я вижу. Вот смотри, у меня есть кое-что для тебя, – Антон вытащил из пиджака кожаную коробочку и раскрыл ее.

Рита скосилась влево. На белом шелке краснел рубин. Это было золотое кольцо. Она наклонилась, чтобы получше рассмотреть его. И на секунду забыла обо всем. Камень ее завораживал. Таких крупных она еще не видела. Взяла его двумя пальцами, повертела со всех сторон. Полированные грани переливались.

– Какая прелесть, – прошептала она.

– Нравится? – спросил Антон, и его улыбка стала еще шире.

– Да, – она повернулась к нему.

– Это тебе, для поднятия жизненного тонуса и настроения.

– Мне? – она удивилась. Не ожидала такого подарка. Настоящий рубин. Да ему цены нет. – Чего ты от меня хочешь? – спросила она напрямик.

– Хочу я, Риточка, создать психологическую клинику, в которой бы лечились богатые люди, – он всем корпусом повернулся к ней, и улыбка с его лица исчезла. – Меня интересуют те женщины, у которых куча денег и масса свободного времени. А вот куда себя деть они не знают. Я хочу создать для них центр, в котором бы они собирались, сидели у стеклянных шаров, медитировали. Ну а ты выполняла бы роль гостеприимной хозяйки. Рассказывала байки про свою прабабку Софью, про Калиостро, давала бы сеансы. В месяц мы бы получали никак не меньше сотни тысяч баксов. Тебе половина и мне половина. Как? У меня есть человек, который готов взяться за дело. Медик-профессионал. Очередь за тобой? Ты нам нужна как воздух. Твое имя, и у нас не будет отбоя от клиенток.

– И давно эта идея у тебя появилась?

– После того как познакомился с тобой.

– А кто этот организатор?

– Достойный человек. Знающий, активный. Но прежде мне нужно твое согласие.

– Прямо сейчас?

– Времени не осталось. Конкурент поджимает, идею могут перехватить да и тебя тоже.

– Поэтому ты приготовил мне кольцо?

– Нет, это кольцо из другой оперы. У тебя будут большие деньги. Ты не ответила на мой вопрос?

– Не знаю, мне надо подумать.

Антон, ни слова не говоря, надел на ее палец кольцо. Она повертела рукой, красивое кольцо, ничего не скажешь. Но это не ее цвет.

Они катили по Никитскому бульвару. Она смотрела в окно и думала о его предложении. Он не первый, кто соблазнял ее большими проектами, кучей денег. Многие хотели использовать ее имя, связи, авторитет. Она поднесла к глазам руку, поглядела на кольцо.

– Нравится? – услышала его голос.

– Безусловно, – ответила и снова углубилась в себя.

Подарок Антона ее совсем не обрадовал. Наоборот, расстроил. Почему? Во-первых, не хотела быть ему обязанной. Во-вторых, не любила красные камни. А в-третьих, этот, она чувствовала, с чужой руки. Кто-то его снял, а она надела.

– Ты подумаешь над моим предложением?

– Да, конечно, – ей хотелось побыстрее выйти из машины. Он что, решил, что уже купил ее? Не выйдет! – Я подумаю.

Они остановились на Знаменке.

– Не затягивай, пожалуйста, – Антон говорил приглушенно.

Рита вышла из машины.

– Твое предложение меня не заинтересовало, Антон! А кольцо я тебе верну. Можешь не сомневаться! – и хлопнула дверцей.

В пабе народу оказалось немного. Она взяла бокал шотландского виски, орешки, села к окну. На кольцо больше не смотрела. Оно ее раздражало. Зато вокруг было тихо, спокойно, гудел вентилятор, мерцал экран телевизора.

– Рита?! – неожиданно раздалось у самого уха. – Вот это встреча!

Она подняла голову. К ней склонился Дмитрий Косов, телевизионный режиссер. Он был в светлом костюме от Версаче, на щеках выступала темная трехдневная небритость, придававшая ему романтический вид. От него пахло модным итальянским одеколоном «Бон джорно». / «Добрый день»/.

– Привет, – сказала она.

– Виски пьешь?

Она молча кивнула.

– Ты откуда? – Дмитрий сел к ее столику.

– У меня был напряженный сеанс, пришла сюда отдохнуть. А ты откуда?

– О, я из магазина, – он довольно улыбнулся. – Не поверишь. Записывали там одну англичанку. Вернее, презентовали ее коллекцию. Она привезла модные мужские костюмы. Мадам де Стайн. Не слышала?

– Нет.

– Она скоро начнет показывать свои изделия в магазине «Стильная мужская одежда» на Тверской. Устроила целое шоу. А потом был фуршет. Очень неплохо. Но нам показалось мало, – он засмеялся, – решили продолжить. К тому же нас один англичанин подбил, предложил поехать сюда. Ты здесь одна?

– Да.

– Хочешь познакомлю тебя с ним? Он демонстрировал нам костюмы. Симпатичный парень. Сносно говорит по-русски, собирается жениться на русской. А ты перебежишь ей дорогу. Давай я тебя познакомлю! Ха-ха!

Она замотала головой, никого не хотела видеть и не успела ответить, как Дмитрий уже вскочил со стула, побежал к стойке и закричал: «Джон, Джон, иди сюда, у меня для тебя сюрприз!»

Сюрприз ожидал Риту. У нее глаза расширились – к ней приближался Джон Фэрри. Вот так встреча! Лучше бы она сюда не заходила. Джон, увидя Риту, тотчас приветливо заулыбался. На нем был голубой костюм в полосочку, голубая рубашка с белым воротничком. Но не в пример Косову он был гладко выбрит.

Не успел он сесть, как к ним присоединилась еще одна девица. Ее звали Тоней. Ярко намазанная брюнетка. Она говорила на плохом английском и довольно бесцеремонно обращалась с Джоном, называла его «наш бэби». Потом Дмитрий вскочил, увидел какого-то знакомого яхтсмена. И привел его. Рита не верила своим глазам. Это был Борис Тушин.

У нее закружилась голова. То ли от выпитого виски, то ли от сюрпризов. Таких встреч в один вечер она никак не ожидала. Все словно сговорились. Дмитрий тотчас рассказал, что с Борисом готовится новая передача «Путешествие в удивительный мир», он расскажет о своих поездках на яхте в экзотические страны, о посещении Мачу-Пикчу.

Все смотрели на Бориса. Его попросили рассказать, в каких экзотических местах он уже побывал, что собирается делать дальше. Рита слушала его и улыбалась. Он изменился, возмужал, поседел. Тридцать семь ему. А ей? Тридцать шесть. Путешествия в дальние страны превращают юношей в настоящих мужчин. Теперь она радовалась, что оказалась в компании милых людей. Она смотрела на Бориса, забыла Валентина, забыла Антона. Все заботы отошли на второй план. И Борис был явно рад этой встрече. Он совсем не пил и только рассказывал. Для нее. Шутил. Острил. Вспоминал, как в Средиземном море ловил рыбу на обычные стеклянные бусинки с крючком, был голодный, умирал от жажды и ел живую сырую рыбу. Вгрызался в скользкую спинку, сплевывал кости в море и глотал сырую мякоть. Рыба была соленая. Вот только пить после нее хотелось еще сильнее. Но зато самое лучшее спасение от жажды – виски. А у него был с собой запас.

Джон, уже хорошо подогретый, предложил всей компании отправиться к нему домой, он живет недалеко, в Дегтярном переулке. И у него припасен солидный запас шотландского виски. И даже соленая рыба есть. Они весело рассмеялись. А обслужит всех его русская невеста Светлана. Она классная женщина, умеет готовить, шить, вязать. Девица сразу затосковала, Косов замотал головой. Он не может. За ним сейчас заедет водитель. В этот момент Тушин поднялся и, ни слова не говоря, вышел. Рита была разочарована. Ушел совсем? И даже не попрощался? По-английски? А куда ей деваться?

– А почему ты без Светы? – она повернулась к Джону.

– О, она занята, знакомится с документами. И ждет меня.

– У вас все в порядке?

– Все о, кэй. Оформляем с ней наши отношения, – он натянуто улыбнулся. – А Тоня – наша манекенщица, демонстрирует женскую обувь, – торопливо пояснил он, – помогает мне в работе. Света с ней знакома, – добавил он.

Они вышли из паба, когда стало темнеть. Куда ей ехать? Антона с его синим джипом поблизости видно не было. Джон дипломатично раскланялся, ушел один. Тоня исчезла раньше. Кто-то осторожно тронул ее за плечо. Она обернулась. Перед ней стоял неизвестно откуда появившийся Борис Тушин.

– Я ждал, когда все уйдут, – негромко сказал он. – Пойдем? Мне к Красным Воротам, а тебе на Сухаревскую?

Она не успела ничего ответить, как он подхватил ее под руку, подвел к машине, открыл дверцу и помог сесть. На передней серой бархатной панели в знакомой блестящей суперобложке лежала ее книга «Глазами экстрасенса». Она удивилась.

– Читаешь?

– Уже прочел.

– Ну и как?

– Впечатляет. Местами даже очень. Мы потом с тобой об этом подробнее поговорим, хорошо?

Она смотрела на проплывавшие мимо огни Нового Арбата, на яркие витрины, на редких прохожих. Борис ехал не торопясь. Он не спросил, куда ее везти. Посадил – и в путь. Откуда он знает о Сухаревской? Куда они едут?

С Нового Арбата они свернули на Бульварное кольцо.

– Скажи мне, а кто тот человек в синем джипе, который тебя подвез?

Рита вздохнула.

– Это ювелир Антон Палин, – она закусила верхнюю губу.

Борис крутанул баранку, и ее прижало к правой дверце.

– И что?

– А ничего, – она ухватилась за крепление.

– Он твой ухажер?

– Он меня преследует.

– Вот как. Зачем же ты садишься к нему?

Рите не хотелось продолжать этот разговор. Оправдываться она не привыкла, а объяснять не было желания. Борис все равно бы все понял по-своему.

– Слушай, а куда ты меня везешь? – перевела она разговор и повернулась к нему.

– Как куда? – удивился он. – Покатаемся по городу, он стал такой красивый, я давно его не видел, а потом ко мне. Если хочешь, можно к тебе. Я согласен на любой вариант.

Рита задумалась. Положение, в котором она оказалась, было более чем незавидным. На Рижскую ехать не могла, к Свете не хотела. На Сухаревскую? Там пусто, неуютно.

– У тебя появилась собственная клиника?

– Да, я переквалифицировался, занимаюсь психиатрией. И у меня теперь есть своя психиатрическая клиника. С процедурными боксами. Для снятия душевных стрессов, гипертонических кризов и прочих напастей. Поедем ко мне. Ты посмотришь на мое заведение… – Он неожиданно замолчал. Посмотрел в зеркало заднего вида и продолжил: – Когда ты садилась ко мне в машину, на противоположной стороне крутился какой-то тип. Он сел в американский синий джип. – Это ювелир?

– Наверное, – у нее внезапно осекся голос. Она против воли вздрогнула. – А что?

Борис молчал.

– Почему ты об этом спросил? – она повернулась к нему.

– Похоже, он пристроился за нами и едет следом. Не отстает. – Борис снова смотрел в зеркало заднего вида.

– Ты не шутишь? – у нее похолодели кончики пальцев.

– Нет, я вполне серьезно. Он едет за нами от самого Арбата. Я пытался оторваться от него, не смог.

Рита обернулась назад, но ничего, кроме множества светящихся бликов, не заметила.

– Ты не ошибся? – они съезжали на набережную Яузы. – Она проверила крепление.

– Нет, он не отстает, идет впритык. Может быть, нам остановиться? Спросить, чего ему надо?

Рита выпрямилась. Этого еще не хватало. Посмотрела в правое боковое зеркало. И снова яркие бьющие в глаза огни машин. Неужели сзади Антон? Он совсем с ума спятил. Значит, никуда не уезжал, а прятался, высматривал? Подонок. Чего он этим добивается?

– Ни в коем случае не останавливайся. Хорошо?

– Хорошо, – спокойно ответил Борис.

– А оторваться от него ты сможешь? – ее начинал бить нервный озноб. Антон, слава богу, не знал адреса.

– Зачем? Ты в самом деле его боишься?

– Да. Этот человек может причинить мне зло, – она покрутила кольцо. Оно не снималось.

– Тогда упрись ногами и держись за ручку. Поедем ко мне в клинику. Другого выхода нет.

Борис выжал газ, и Риту отбросило назад. На Набережной было темно. Никаких огней, кроме слепящих автомобильных фар. Скорость увеличивалась с каждой секундой.

Она закрыла глаза. Ей казалось, что Борис не соблюдает никаких правил движения, пролетает на красный свет! Она вцепилась в сиденье, закусила верхнюю губу. Только бы не столкнуться, только бы не врезаться в кого-нибудь. Она представляла, как сзади Антон тоже жмет на педаль газа, чертыхается, трясется от злобы. Его отвергли, им пренебрегли. Она снова пыталась стащить с пальца кольцо, но суставы у нее опухли, кольцо едва вращалось.

Поднялись к Красноказарменной, впереди показались решетки Лефортовского парка. Борис сбавил скорость.

– Не волнуйся, – услышала она его спокойный голос. – Мы оторвались от него. Еще немного, и мы на месте. Вот и Старая Басманная. Приехали.

Дом стоял в глубине двора, железная дверь открывалась с помощью кодового замка. Они прошли полутемный коридор и оказались в светлой уютной комнате с кожаной мебелью – приемная. В ней строгие белые стены, на них картины, у стены столик на колесиках, на полу ворсистый ковер. Уютно.

Борис усадил ее на диван, дал журнал и отправился на кухню готовить ужин. Минут через десять он появился перед ней в белом переднике, в правой руке щипящая сковородка. Над ней два ярко-красных лобстера.

– Вот, приготовил в микроволновке. Любишь дары моря?

– Конечно, – она улыбнулась. – Я давно не ела лобстеров.

– Я их тоже очень люблю. Нежнейшее мясо. А к ним предлагаю белое вино.

На столе появилась сервировка. Рита наблюдала за ловкими движениями Бориса и удивлялась тому, как все он быстро и красиво оформил. Прирожденный повар. Да и вел себя как настоящий джентльмен, только перчаток не хватало. И когда зажег свечи и наполнил бокалы, то встал и представился официально:

– Борис Тушин, медицинский работник в третьем поколении, бывший врач-стоматолог, а теперь практикующий психиатр. В честь божественной леди, очаровательной Маргариты Амуровой, устраиваю ужин.

– Откуда ты узнал мою девичью фамилию? – удивилась она.

– Я же психиатр, профессия предполагает знание глубин человеческих переживаний, а уж что касается твоей родословной, то достаточно прочитать твою книгу. – Он положил на стол книгу в блестящей суперобложке, наклонил голову и улыбнулся. – Ты в предисловии писала, что придворная дама в царевом Петербурге графиня Софья Амурова, которая кокетничала с Калиостро, была твоя прапрапрабабка, так ведь?

– Да.

– Это все для рекламы?

– Отчасти.

– Кто-то подсказал или сама догадалась?

– Сама.

– Фамилия Амурова очень красивая, артистическая и тебе подходит. Я рассуждал так: если ты разойдешься с Коноваловым, то непременно возьмешь себе фамилию Амурова. И все будет, как в книге. Прав я?

– Как в воду глядел, – Рита вздохнула. – Ты же психиатр. Но пока я все же Коновалова.

– Но это, насколько я понял, ненадолго? – он прищурился.

Она улыбнулась, отпила немного и откинулась назад. Борис поставил диск. Зазвучал хор плененных хебреев из оперы Верди «Набукко». И от звуков этой торжественной и печальной музыки Рите захотелось плакать. Вот и она, как пленный, руки за спиной, на глазах повязка, бредет неизвестно куда.

– Я хочу предложить тебе руку и сердце, Рита, – сквозь хор голосов услышала она голос Бориса. – Это самый надежный способ избавить себя от посягательств твоих недругов. Мы с тобой знакомы с института. Мне очень хочется быть с тобой. Тебе нельзя оставаться в одиночестве. Это губительно. Согласись.

Она не ожидала этого вопроса, широко раскрыла глаза. Подняла голову, смотрела на него, и у нее невольно вырвалось:

– Ты это серьезно?

– Очень.

– Зачем это тебе?

– Чтобы вместе делать будущее.

– А ты не очень спешишь?

– Нет. Наоборот. Скажи, а рубиновое кольцо от него?

– Да, – с трудом произнесла Рита.

– Странно он себя ведет.

Борис потянулся к ней, взял ее левую руку, погладил и случайно нажал на кольцо. Рита вскрикнула, отвела руку Бориса. И вдруг как ужаленная вскочила с кресла и подбежала к окну.

– Что случилось? – Борис в недоумении поднялся следом.

– Погаси свет! – выкрикнула она и показала на лампу.

Он протянул руку к стене и нажал на выключатель. В комнате стало темно.

– Теперь подойди сюда, – шепотом сказала ему Рита.

Он подошел, обнял ее за плечи, стал всматриваться в окно. Во дворе горели два неярких огня от стоявшего джипа. В этот момент Рита отчетливо поняла, что зря поддалась искушению и взяла кольцо у Антона. Теперь ситуация становилась далеко не безобидной. Антон видел ее вместе с Борисом, выследил и знает, где она находится. Как ей быть? Где скрыться от него?

…Она открыла глаза. Боже, что это было? Целый сон промелькнул перед ней. Она потрясла головой, прогоняя остатки наваждения, сделала еще несколько пассов и вот теперь почувствовала, как освободилась от какого-то давящего груза, дышать стало легче. Надо возвращаться к Свете и Джону. Она остановилась у двери в комнату. Прислушалась. Молодые вроде не ссорились.

– А мы тебя заждались, – недовольно протянула Света, когда она открыла дверь и вошла в комнату. – Посмотри на время, уже без четверти двенадцать, – она сидела на подлокотнике кресла рядом с Джоном.

Рита поступила правильно, что оставила их на некоторое время вдвоем. Между ними, похоже, мир восстановился. Джон гладил Светину руку. Оба улыбались. Рита показала карты Таро. Колода новая, нетронутая.

– Может, не стоит? – она посмотрела на Свету.

– Стоит, стоит, – тотчас засуетилась та и освободила столик. – Давай, раскладывай.

Рита вытащила колоду из коробочки, стала тасовать. Семьдесят восемь штук. Карты замелькали в ее руках, и с каждой секундой их полет делался все быстрее, быстрее. То они превращались в растянутую гармошку, то сыпались дугообразным веером из одной руки в другую. Джон засмотрелся, щелкнул пальцами, произнес только «Master!» и погасил люстру – горел торшер.

За окном давно уже стемнело. Рита выкинула на зеленое сукно все двадцать две карты Старших Арканов. Особой любви к ним не испытывала, слишком сложная наука, и очень большой риск сделать ошибку.

Светка с противоположной стороны стола склонила голову. Рита обратила внимание на ее руки. На зеленом сукне отчетливо выделялись бледные тонкие пальцы с красными ногтями. На безымянном пальце левой руки горел кроваво-красный рубин. Какой он яркий, прямо глаза режет. Где достал его Джон? Вещь старинная. Неужели на распродаже у Антона? Рубин давно используется у магов, в Индии он называется корунд, а в России – яхонт. Особенность этого камня в том, что он может хранить чужие заклинания. Рита знала об этом и не любила рубины.

Она вспомнила фотографию за зеркалом. Ее так и подмывало спросить: кто эта женщина? Что знает о ней Света?

– Ну что? Что ты молчишь? – нетерпеливо спросила Света. – Все хорошо? – Она убрала руки со стола.

Джон вышел из комнаты, женщины же углубились в карты, ничего вокруг не замечая.

– Все хорошо, – Рита вздохнула. – Дальняя дорога выпадает тебе, – тихо сказала она, подняла голову и посмотрела на подругу: – Теплый прием ожидает тебя на туманном Альбионе. Потом потекут будни и начнется тоска по дому, – она замолчала – больше обманывать не решалась. Карты, как и зеркало, говорили ей обратное. Неудачная дорога, возможно, болезнь, затем обрыв… Теплый прием? На него и намека не было. Колесница покатилась, но в обратном направлении. Еще ее смущала карта «Падающая башня». Она падает от удара молнии. Вместе с ней падают два человека. Башня означала крушение лжи. А потом… Потом, очень возможно, заточение в казенном доме. Далеко от центра. И будет стремление вырваться на свободу. Любой ценой. Вплоть до сумасшествия, до самоубийства. Карты «Повешенный» и перевернутая «Влюбленная пара» стояли у нее перед глазами.

– Рита, ты чего задумалась? – раздался прямо над ухом шепот Светы.

– Пытаюсь разгадать.

– Ну и как?

– Пока все хорошо.

Она вздохнула. Не могла понять, почему так выпали карты. Сразу смешала их, чтобы не зародить подозрения у Светы. Сказала только:

– Все будет, как и в прошлый раз. Приедешь, тебя встретят, обласкают. Начнется будничная жизнь. Та, о которой ты мечтала. Лондон, Вестминстер, Трафальгарская площадь, Пикадилли, двухместный «Ягуар», загородная вилла… – она снова натянуто улыбнулась.

– И подземная тюрьма Данджен?

– Не говори ерунду. Тюрьмы не будет, – сердито оборвала ее Рита. Плохо скрываемая нервозность подруги ей не понравилась.

Джон сидел на кухне, листал журнал. Гадание его не интересовало. У него свои проблемы. Света выказывает ему отчаянное сопротивление, дерзит. Он немного отпил виски. В тот день, когда она уехала к нотариусу, у него появилась уйма свободного времени. Можно было в спокойной обстановке осмотреть квартиру, прицениться к мебели. Была бы его воля, он бы всю эту рухлядь выбросил на помойку, но для Светы она священна как память о родителях. У нее отец был прокурор.

Джон размышлял. С материальной точки от этой женитьбы он только выигрывал. Триста тысяч долларов были бы существенной прибавкой к его пошатнувшемуся бизнесу. Но его беспокоил вопрос: чем Света будет заниматься в Лондоне, в Москве? Сумеет ли она, как он, часами до одури сидеть у компьютера, выбирать данные по каталогам, искать фирмы, предлагать на выбор образцы тканей, звонить, снова и снова предлагать, слушать отказы, вежливо воспринимать их. Британия – это не Россия. Там не принимают поведения не по правилам. Надолго ли ее хватит? Будет ли она покладистой супругой, исполнительной и полезной работницей? В этом он теперь сомневался. Ее чрезмерная эмоциональность, порывистость вначале подкупали, а теперь действовали на нервы. Хотелось иметь возле себя более уравновешенного человека. К тому же у Светы какая-то маниакальная вера в сверхъестественное, мистическое. Это и есть болезнь русской души?

…В тот день он решил обследовать темную комнату. Ему ее никто не показывал, но ее никогда не запирали. Почему не войти, не посмотреть? Разве это преступление? В конце концов, они собираются стать мужем и женой. У них все общее.

И он открыл дверь. В темноте ничего не увидел. Вытащил приготовленный фонарик. Теперь под ярким высвеченным кругом появились старые кресла, поставленные друг на друга, шифоньер без обеих дверок, велосипед со спущенными шинами, старый кожаный чемодан. Под ногами был протертый ковер. Рухлядь. Никакой антикварной мебели, никаких бронзовых ламп. Русские, как он убедился, всегда прибедняются. И наиболее ценные вещи хранят не на видном месте, а в подвалах, на чердаках, в темных комнатах. Но в этот раз его постигло разочарование.

Решил на всякий случай посмотреть, что лежит на шкафу. Встал на кресло, уперся рукой в шифоньер, и тут кресло под ним качнулось, он потерял равновесие и, чтобы не упасть, схватился рукой за вентиляционную решетку, выступавшую из стены. И решетка вывалилась. Из образовавшегося отверстия на кресло упал объемный газетный сверток. Джон стряхнул с себя пыль, потом стал разворачивать газеты. Что-то круглое. Навел луч фонарика. И замер. Рубашка прилипла к телу. Из-под газет выглядывала, нет, он не ошибся, отчетливо просматривалась настоящая человеческая голова. Часть манекена? Под лучом фонарика вырисовывался высокий лоб, чуть оттопыренные уши, длинные волосы.

«Всевышний, – одними губами произнес он, – что я вижу? Или мне снится? Мумия? Откуда она здесь?»

Он наклонился и, пересиливая отвращение, развернул газеты. Это был муляж из глины. Такие на уроках истории медицины им демонстрировал профессор Кроу. Он показывал голову Рене Декарта. Тогда профессор потянул за нос, и передняя часть лица отпала. Студенты ахнули. Девчонки отвернулись. За лицом светлел оскал черепа – дырка от носа, черные глазницы. Профессор объяснил, что это копия головы Декарта, которую изготовил скульптор Пауль Ричер еще в 1912 году. Он выставил ее в Париже. Голова произвела фурор. Скульптор по неровностям черепа полностью восстановил черты лица. Это искусство.

Но зачем эта голова здесь, в московской квартире? Декарт? Нет. Тот был длинноносый, а у этого нос коротковат. Может быть, экспонат из медицинской школы?

Джон поднял муляж повыше, и в этот момент из горловины появился уголок конверта. Письмо? Послание с того света, подбодрил он сам себя и вытащил его. При свете фонарика с трудом прочитал написанное карандашом слово, смысл которого остался ему непонятен: «Завещание». Что оно означает? Придется посмотреть в словаре. Он вышел из комнаты и на цыпочках вместе с письмом направился к книжному шкафу. «Завещание, завещание, – повторял он про себя. – Ага, вот оно, оказывается, на английском это слово ему хорошо известно – «тестамент», юридический термин, другими словами, устный или письменный наказ, содержащий распоряжение относительно имущества на случай смерти. Однако все завещания заверяются, как правило, у нотариуса и вскрываются обычно после смерти. А почему это оказалось спрятано в голову? Не вскрыть ли ему конверт и прочитать? Соблазн велик, но поймет ли он текст до конца.

Джон раскрыл конверт и вытащил сложенный вчетверо листок. Текст был отпечатан на машинке. Джон снова направился к книжному шкафу и с помощью словаря стал переводить.

«Я, Николай Рогов, готов к смерти, – негромким голосом читал он, – алкоголь и жизненные обстоятельства завершили свое дело. Это произойдет по моему гороскопу в ночь с 24 на 25 июня. И тот, кто найдет мою голову, увы, с чужим черепом, тот, может быть, узнает тайну сокровища. Надо зажечь свечи и поднести к моему рту зеркальце. Я скажу, где спрятаны фамильные драгоценности графа Калиостро»…

Неожиданный звонок в дверь прервал его чтение. Он с трудом оторвался от листка. Звонок повторился. Длинный, требовательный, нетерпеливый. Это не Света.

Что делать? Поставить голову на место? Теперь не успеет. Он уже ругал себя за то, что полез в темную комнату. Схватил газеты, закрутил в них голову, затиснул ее в глубь шкафа. Сказать Свете о своей находке или промолчать? Он вышел в коридор, посмотрел в глазок и не поверил своим глазам. На лестничной площадке стояла Вероника. Открывать? Света ничего ему не говорила, как поступать в таком случае. Он неторопливо отодвинул засов, повернул замок.

– Привет, – с легкой улыбкой сказала ему Вероника и прошла мимо него. – А Светы нет дома?

– Нет, – не очень уверенно произнес он. Впервые Джон почувствовал себя неловко. Он не знал, что ему делать, сестры ведь в ссоре. Или уже помирились? Этих русских не поймешь, вечером готовы убить друг друга, а с утра неразлучные друзья. У них все по принципу: либо плюс, либо минус. Пока он запирал дверь, неторопливо шел в гостиную, Вероника прошла в гостиную и села за стол.

– Жаль, что нет Светы, – сказала она по-английски и повернулась в его сторону.

– Она придет к двум часам. У тебя к ней дело?

– Конечно.

– Подожди ее, я приготовлю кофе.

– Ты милый, Джон, – Вероника улыбнулась. – У тебя выходит самый прекрасный кофе, который я пила. Мне надо забрать кое-что из своих вещей.

– А что ты хочешь взять? – небрежно сказал Джон.

– Чемодан.

– Чемодан? – дернулся Джон. – Какой?

– Старый. Он лежит в темной комнате.

– А что в нем?

– Ах, всякое барахло, мои учебники, дневники, фотографии. Старые книги отца.

Джон через силу улыбнулся.

– А где он?

– Я же сказала, в темной комнате.

Джон провел рукой по лбу.

– Хочешь, я его тебе принесу?

– Сделай одолжение, он ужасно тяжелый, – лицо у Вероники посерьезнело. – К тому же там нет света, а у меня с глазами что-то плохо стало.

– Что у тебя с глазами? – не понял Джон.

– Денег совсем не вижу, – ухмыльнулась Вероника и чуть подтолкнула Джона. – Давай вперед, маэстро. Мне скоро уходить.

– А как же ты понесешь его?

– За мной заедет один художник, он хочет написать мой портрет. Вот он и понесет его, – она погладила Джона по плечу.

Джон смело вошел в темную комнату. У него с души спало. Значит, голова останется на месте, он сможет дочитать тестамент. Он с большим трудом поднял чемодан. Реликвия? Такие делали в Британии. Он знал это точно, видел в частном музее. Как оказался такой у Светы? И почему Вероника хранила в нем свои учебники? Он поставил его перед Вероникой.

– Кстати, в нем есть интересные вещицы, – словно угадав его мысли, сказала Вероника и тряпкой стерла пыль.

– Какие? – негромко спросил Джон.

– Художник хочет, чтобы я продала их ему, – Вероника вздохнула. – Там есть книги по истории преступлений, а мне они не нужны.

Джон принес кофе, налил в бокалы виски.

– Слушай, Джон, – голос у Вероники был серьезный. – А ты не хочешь купить его у меня?

– Купить чемодан? – удивился Джон.

– Да, этот чемодан, – повторила Вероника. – Я прошу за него немного. Это же английская работа. Девятнадцатый век. У него есть монограмма. Принадлежал какому-то лорду.

– Ты хочешь его продать? Какому лорду он принадлежал?

– Там снаружи есть две буквы «W. G.». И потом на замках написано: Графство «Йоркшир». Представляешь?

Джон замотал головой.

– Оставь его себе.

– Но мне нужны деньги, Джон. Срочно, понимаешь, – Вероника обиженно надула губы. – Я после окончания школы не заглядывала в него и ключи потеряла.

– Света знает о нем?

– Конечно, знает, но он ее не интересует. Я прошу за него недорого, – сказала Вероника и чуть отпила.

– Но он мне не нужен, – Джон был ошарашен ее настойчивостью.

– Как это, не нужен? – не сдавалась Вероника. – Это же английская работа. Да в Лондоне, в любом антикварном все лопнут от зависти. Такой чемодан привезти из России, представляешь?

– Сколько ты за него хочешь? – не выдержал Джон.

– Тысячу долларов, – Вероника нежно улыбнулась.

Джон чуть не подпрыгнул в кресле.

– За такие деньги его никто не купит. Это совсем не смешно. Никто не знает, что в нем!

– А давай мы с тобой сыграем в русскую рулетку – пан или пропал?

– Что это? – не понял он.

– Это когда в револьвер вставляется один боевой патрон, прокручивается барабан…

– А, слышал, слышал, – замахал Джон руками.

– Вот ты можешь теперь испытать это острое чувство неизвестности и опасности.

– Зачем это мне? – он поднял на нее глаза.

– Джон, – Вероника вздохнула. – Ты берешь кота в мешке. Понимаешь? Когда приедешь в Лондон и вскроешь чемодан, то считай, что ты пан.

– А если на таможне его вскроют?

– Тогда ты пропал, – она заливисто засмеялась.

– Нет, в такие игры я не играю, – он хотел встать, но снова опустился в кресло. Эта шутка пришлась ему не по вкусу. – У меня Света обязательно спросит, куда делся этот чемодан…

При этих словах Вероника едва не подскочила.

– Ну вот, заладил, как попугай, Света, Света. А ты ничего ей не рассказывай. Пусть это будет наша с тобой тайна. Понял! Ты любишь ведь тайны. У нас в России все любят тайны.

– Не надо мне никаких тайн, – он взял бокал с виски и опрокинул его в рот.

– Эх ты, чучело, – с досадой по-русски произнесла Вероника и махнула рукой.

– А что это? – не понял Джон.

– А это вопрос, нравлюсь я тебе или нет, – с ехидством в голосе произнесла Вероника. – Помоги мне, дружочек, – голосок у нее стал тонким, просящим, она стала набирать номер на мобильнике.

– В чем? – он не понял ее.

– Сейчас художник придет и заберет его. Вынеси его в коридор, – Вероника убрала мобильник.

Джон поднялся, взял чемодан, он показался теперь еще тяжелее.

– Что мне сказать Свете?

– Ничего не говори, – лицо у Вероники посуровело, и пухлые губы стали твердыми. – Я сама ей все скажу, понял. Все скажу сама. Она моя сестра.

Он пожал плечами. Пусть сестры разбираются между собой сами.

В этот момент в двери раздался звонок.

– Это мой художник, не волнуйся, – произнесла Вероника, – он пришел за чемоданом. Открывай дверь.

На пороге появился высокий плечистый парень в кожаной куртке и с бритым затылком. Он едва произнес «здрасте», молча поднял чемодан, развернулся, Вероника вышла вместе с ним. Дверь захлопнулась.

Джон вернулся в комнату, допил виски, посидел, размышляя о загадочности русской души, пытаясь понять смысл разговора, потом направился в темную комнату. Ему надо снова посмотреть на эту голову. У него возникли подозрения. Всю ли правду говорила ему Вероника? Записка, обнаруженная в голове, не давала ему покоя. И еще ему показалось, что в облике Вероники было что-то похожее на эту голову: курносый нос, пухлые губы. Ему надо дочитать тестамент до конца. Только тогда он поймет эту семью.

Он достал голову из шкафа, подошел к окну. Интеллектуальный лоб, чуть оттопыренные уши, пухлые губы и коротковатый нос. Это не Декарта. Но кто этот Рогов? Ученый? Значит, если при свечах в ночь на 25 июня к его губам поднести зеркальце и подождать… И если на нем появятся капельки испарения. И голова заговорит… И скажет, куда подевались сокровища. Но это все русская мистика, болезненное воображение. Джон перевел дух, вытер лоб платком. Нельзя доверять эмоциям.

Развернул листок и принялся переводить дальше:

«По воле случая одно время они были у меня в руках. До меня ими владела служительница Эрмитажа Елена Сомова. Она утверждала, что унаследовала их от своих родителей, а те – от далеких родственников, прислуживавших самой Екатерине Великой. Калиостро с кем-то из них проводил спиритические сеансы в царском дворце, вызывал духи умерших богачей, и те указывали, где хранили свои сокровища. В качестве награды за успешные сеансы Калиостро подарил ей бронзовую шкатулку с кольцами и брошами. Я видел ту шкатулку, кольца, служительница все показывала мне. Потом она сказала, что убрала ее в чемодан. Чемодан я сам относил Ледич. Но в нем шкатулки не обнаружили. Больше ничего не знаю. Меня после гибели обоих Ледич просили вернуть чемодан наследным владельцам, оставшейся дочери. Я приехал в Москву, но, к сожалению, потерял адрес. В чемодане некоторое время хранил свои книги. Эти книги, я надеюсь, останутся моей единственной дочери в наследство»…

На этом запись обрывалась. Внизу была приписка: «Экспонат из музея криминалистики. Дневник Рогова и его завещание – сплошная мистификация. Он придумал всю эту историю с сокровищами графа Калиостро. В действительности ничего этого не было. Проверено мной на основании агентурных сведений. Прокурор К. Жиров, 25 июня 19… года». Прочитать точную дату никак не удавалось, цифры все стерлись.

Джон всунул конверт с завещанием в горловину. «Всевышний, – едва слышно произнес он, – что за дела творятся в этом доме? Прокурор Жиров – это же отец Светы и Вероники! А кто этот Рогов? Не его ли это голова? И где тело? Может быть, его замуровали в стену? Если это Рогов, не он ли отец Вероники? А кто отец Светы? Тогда получается, что Света и Вероника не родные сестры?

Бр-р, ну и дела. Теперь ему понятно, почему Света не хотела, чтобы он входил в темную комнату. Скрывала от него какую-то семейную драму. Значит, ее отец взял эту голову из музея криминалистики. Он же конфисковал вещи Рогова, его книги. Все спрятал у себя дома. Голову замуровал в вентиляционную решетку, не знал, что в ней хранилось завещание».

От размышлений его оторвал звонок. Он поставил голову в шкаф, вышел в коридор, открыл дверь. На пороге стояла Света. Она его ни о чем не расспрашивала. А он ничего ей не сказал. Но с того дня Света как-то косо стала смотреть на него.

От Фэрри Рита вышла ровно в половине первого. Они уговаривали ее остаться, поезд отправлялся в двенадцать, для сна времени достаточно, еще можно посидеть, какой смысл ей возвращаться домой?

Но она отказалась. Ночевать в чужом доме не в ее правилах. Ей требовалось принять душ, надеть уютный халатик, посидеть перед зеркалом, потом полежать на диване, почитать. Это она могла сделать только в привычной домашней обстановке. А на вокзал обязательно приедет. Она все помнит и номер поезда и вагона. Обязательно приедет. В половине двенадцатого появится на перроне.

Света протянула ей связку ключей в кошельке.

– Вот возьми. Тут все. От входной двери и от каждой комнаты. Пусть побудут у тебя до нашего возвращения.

– Квартира на охране? – Рита повертела кошелек. Ей не очень хотелось оказаться в роли присматривающего.

– Да. Умеешь обращаться с ней?

– Обычная милицейская? Опустить рычажок, позвонить на пульт?

– Именно.

– А у новых хозяев есть ключи?

Света замялась.

– Есть. Но… Хозяйка вступит в свои права, когда из Лондона приедет Джон, когда все оформят у нотариуса. Такое условие.

– А Вероника?

– Что Вероника? – глаза у Светы сузились. Вопрос ей не понравился. – Чего ты о ней вспомнила? Ее ноги в этом доме больше не будет.

– Что-нибудь случилось? – Рита сделала вид, что не поняла.

– Не спрашивай меня о ней! – Света стиснула зубы, лицо у нее внезапно покраснело.

– А это ты видела? – Рита сунула руку за зеркало, достала оттуда фотографию и протянула ее Свете.

– Что это? – Света взяла фотографию, внимательно посмотрела на нее, потом перевернула. – Откуда она здесь? Наверняка Вероника, дурище, засунула и забыла.

– Ты знаешь эту женщину? – спросила Рита.

– Да, – кратко ответила Света.

– Кто она?

Света отвела глаза в сторону.

– Поставь ее обратно, – она нахмурила брови.

– А кто она? – повторила свой вопрос Рита.

– Ты эту картину помнишь? – Света указала на полотно возле зеркала.

Рита ничего не ответила.

– Это ее работа? – спросила она и откашлялась. В горле у нее запершило.

– Да.

– Она художница?

Света не ответила, а только кивнула.

– Та, с Набережной?

– Да. Она – будущая хозяйка моей квартиры.

– Ты шутишь? – удивилась Рита и резко обернулась к ней.

– Нет.

– Ты ей продала? – Она не сводила изумленного взгляда с бледного лица Светы.

– Да. Она хочет ее купить, и Джон дал согласие.

– Как ее зовут?

– Екатерина Ледич.

– Она цыганка?

– Возможно, не знаю. Чем она тебя заинтересовала?

Рита вспомнила то странное письмо, которое еще до развода получила от ворожеи, живущей на Малой Ордынке. Ее звали Екатерина Ледич. Она предлагала Рите свою бескорыстную помощь, назойливо лезла в душу. Риту воротило от таких людей. Она не стала ей отвечать. Незачем заводить дружбу с незнакомой женщиной. Впусти в свой дом чужака, а потом от него не избавишься.

– Я бы эту фотографию убрала подальше, – неторопливо произнесла она. – Вынесла бы из дома.

– Почему? – В голосе Светы звучало откровенное раздражение.

– Глаз у нее нехороший.

– Ах, оставь, – недовольно произнесла она. – Все это наветы.

– Поверь мне, – Рита рассматривала фотографию женщины.

– Дай ее сюда, – Света выхватила у нее фотографию и поставила снова за зеркало.

Рита пожала плечами, положила ключи в сумку и направилась к двери. Джон стал открывать замки.

Ее действительно не стоит провожать? Она отрицательно замотала головой. Тверская в двух шагах, она возьмет машину и спокойно доедет до дома. От приставаний у нее есть свое средство, она вытащила из сумки миниатюрный восьмизарядный браунинг-компакт. От изумления Джон вскинул обе руки вверх. Света криво усмехнулась. Рита убрала браунинг.

Она спускалась по ступенькам, стараясь не стучать каблуками и думала о сестрах. Почему они разругались? Из-за квартиры? Но это более чем странно. Еще недавно были лучшими подругами. Ни одна не таила секрета от другой. Строили совместные планы. Света думала найти для Вероники в Лондоне работу, хотела вытащить ее из Москвы, оторвать от бездельной богемной среды. Двадцать девять лет – самый волшебный возраст, правда, ничем не интересуется, кроме денег. Зато она умеет готовить, вязать. Хотела избавить ее от этого дебильного парня с бритым затылком и сережками в ушах. Он не отходил от Вероники ни на шаг. Наверное, из-за него и произошел разрыв. И, судя по всему, серьезный.

Потом эта история с пропавшим чемоданом. Что хранилось в нем ценного? Понятно если бы столовое серебро? А то какие-то рукописи, книги. Кому он мог понадобиться?

Она открыла дверь во двор и несколько секунд прислушивалась. В редких окнах дома напротив горел свет. В этот поздний час все прильнули к голубым экранам. В тишине неожиданно раздалось завывание автомобильной охранной сигнализации. Она вздрогнула. Хлопнула дверца, и воющие звуки смолкли.

Быстрым шагом двинулась к Дегтярному переулку. Сзади раздался звон разбитого стекла, глухой хлопок, как будто вылетела пробка из бутылки с шампанским. Она ускорила шаги. Зацепилась сумкой за какой-то крюк, нервно дернула ее к себе.

На Тверской напротив театра Станиславского стояла группа мужчин. Они о чем-то переговаривались, потом исчезли за стеклянными дверями. Часы показывали без четверти час. Самый длинный в году день закончился сорок пять минут назад. Улица была пуста. Только у края тротуара бродили одинокие проститутки.

Она прошла мимо витрин магазинов. За гигантским стеклом «Стильной мужской одежды» красовалась новая реклама – «Демонстрируем настоящий мужской стиль – коллекция мадам де Стайн, мужские костюмы из Великобритании. Наденете костюм, станете джентльменом». Она подняла глаза и удивилась – за стеклом… стоял Джон. Сходство необыкновенное. Не живой человек, а манекен. Стройный блондин шести футов роста с голубыми глазами. Затылок вытянутый, волосы расчесаны на строгий косой пробор. Белая рубашка в полоску, серые брюки со стрелками, блестящие комбинированные ботиночки. Образец англосакса. Какая встреча, жаль не успеет показать Свете. А рядом на черном бархате стоял кожаный чемодан в латунных заклепках и с двумя круглыми замками, как два будильника.

Ей показалось, что от дома Фэрри за ней шел кто-то следом. Это ее нервировало. Она его не видела. Только чуткое ухо уловило легкое шарканье кроссовок по асфальту. Все началось после захлопывания автомобильной дверцы. В вечернем воздухе до нее долетал резкий запах сигаретного дыма, свежей кожи и мужского пота. Обернулась. Никого. Ни сзади, ни спереди.

Она отошла от витрины. Повернула назад. Теперь можно не торопиться. Но вместо этого только ускорила шаги. Почти бежала. Сердце забилось почему-то учащенно. Такого с ней еще не случалось. Тверская была залита мертвенным светом, горели витрины магазинов, а она неслась от страха как загнанная лошадь. Не заметила, как оказалась у памятника Маяковскому. Хотела успокоиться. Грудь у нее вздымалась. Сердце колотилось исступленно. Вокруг ни души.

Несколько увядших роз лежали на постаменте. Мимо стремительно пролетали иномарки. Кто-то тормозил, кто-то кричал ей вслед. Она не реагировала. Взяла себя в руки, спустилась в подземный переход. Здесь было светло, как днем, навстречу двигались люди. Она вздохнула свободнее. Страхи улетучились.

Подошла к краю тротуара, подняла руку, хотела махнуть проезжавшей мимо «Волге», как неожиданно почувствовала резкую боль в спине. Сзади ей в спину уперся острый предмет. Она хотела обернуться, но не смогла. У нее перехватило дыхание. Она чуть вскрикнула от усиливающейся боли. В этот момент тяжелая рука в кожаной вонючей перчатке зажала ей рот. И тотчас ее руки разом вывернули назад. В нос шибанул запах сигаретного дыма, мужского пота и свежей крови. Сквозь черные пальцы она увидела у края тротуара темно-серую «девятку». Задняя дверца у машины распахнулась. Сильные руки подхватили ее, стали тянуть. Она сопротивлялась, хотела закричать, но челюсти ей сдавили, она не могла раскрыть рот. Ноги у нее подкосились, голова задралась вверх, и на лицо ей опустилась черная повязка.

6. Разбитый вольт

– Смотри, что она мне подарила, – с этими словами Вероника поставила на панель автомобиля небольшого глиняного человечка. Он был чуть сутулый, руки заведены за спину, на лице повязка.

– Что это? – Игорь с удивлением уставился на него.

– Вольт.

– И что это такое?

– Наш помощник. Ворожея настроила его против Риты.

– Ха, – Игорь потянулся к ней, взял человечка в руки. – Как это понять?

– Вольт несет в себе заряды колдовства. Ворожея загадала на Риту и приказала этому человечку подействовать на нее. Напугать. Она же волшебница, знает в этом деле толк.

– А ты не боишься, что он нам только навредит?

– Дай его сюда, – Вероника отобрала у Игоря человечка и снова поставила его на панель. – Ровно в двенадцать часов надо снять с него повязку и освободить ему руки…

– И он начнет действовать?

– Конечно, глупый.

– И ты веришь?

– Конечно, – Вероника вытащила из бардачка пачку сигарет и зажигалку. – Она занимается древним ремеслом, о котором ни ты, ни я не имеем понятия, готовит снадобья, нюхает душистую травку. Ворожея сказала, что вольт оживляет прошлое и это помогает ей многое предвидеть. – Она опустила боковое стекло и выпустила из себя дым.

– И что же она предвидела?

– Сегодня ведь 24 июня?

– Да.

– Ну так вот, в двенадцать часов наступает ночь черных магов. И после полуночи вольт начнет свое колдовство. Сам увидишь. Фантастика станет действительностью, а действительность – фантастикой, – она стряхнула пепел за окно. – Чем становится темнее, тем отчетливее вижу я ее, – продолжала Вероника.

– Кого, Риту?

– Да нет же, дурачок, – Вероника усмехнулась. – Ворожею. У нее такие пытливые зеленые глаза… Когда она внимательно смотрит на тебя, то по телу мурашки пробегают. Как будто гипнотизирует. От нее исходит такая сладостная истома… Страшно даже. Но я все равно ее не боялась, – она повернулась к Игорю. Он ее не узнавал – на голове дурацкий черный парик, на носу пустая оправа. Зачем этот маскарад? Чтобы Рита не узнала? – Комната у нее действительно странная, – негромко, как бы про себя, продолжала Вероника, – вроде маленькая, а посидишь немного, кажется просторной.

– Это у тебя от травки. Надышалась у нее, вот пространство и поехало, – усмехнулся Игорь. – Хорошо хоть не крыша. Потом, чего ты мне рассказываешь, – он протяжно зевнул и потянулся. – Крохотная комнатуля в коммуналке, убогая мебель. Одно вращающееся кресло. Тьфу ты, пропасть, и отовсюду пахнет какими-то дурманами. Чтоб я еще раз к ней зашел!

– Ничего ты не понял! – вскипела Вероника.

– А ты что поняла? – он вытащил пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и с заметным удовольствием затянулся.

– У тебя с травкой?

– С пропиткой. Хочешь? – он повернулся к ней.

– Нет. Я уже насосалась, – она вытерла платком вспотевшие ладони. – У ворожеи на полке я видела другие фигурки. Очень интересные, – она кивнула в сторону человечка. – А на окне у нее подзорная труба. Там же курильница на трех ножках. Она кидает в нее разные зерна, сухие лепестки цветов, корешки. И воздух делается такой приятный. Нюхаешь, нюхаешь… Нельзя нанюхаться досыта. Я когда вышла от нее, то потеряла ориентацию. Под ногами пол шатался. Эта цыганка куда посильнее чародейки Риты. Она поняла меня с первого слова, рассказала о доме, где я живу, описала всю обстановку в квартире. Как будто была у нас в Дегтярном. Все в душе перевернула, – Вероника покачала головой. – Ты представляешь?

– И сколько же ты заплатила ей за весь этот дымный бред? – Игорь вытащил из кармана куртки красивый ножик с набором лезвий и теперь поигрывал с ним.

– Нисколько.

– Не может быть?! – Он кинул нож на панель, вцепился руками за руль, подтянулся и повернулся к Веронике. – Ты шутишь?

– Нет.

– А как же?

– Вот так, – она растянула губы в усмешке. – Мы же по рекомендации от Валентина. Он с ней дружит. Собираются вместе какой-то сумасшедший дом строить, для преступников.

– Это новость! – Игорь от удивления подпрыгнул и головой чуть не уперся в потолок. Он погасил сигарету и с силой швырнул ее за окно.

– И она мне заплатила, – на лице Вероники появилась невинная улыбка.

– Она тебе? За что? – Игорь втянул голову в плечи.

– Как за что? За чемодан. За мое прошлое. За свой рассказ, – Вероника повысила голос. – Ровно тысячу долларов. Как договаривались. Понял?

– А как оказался у нее твой чемодан, мы ведь отвезли его Валентину? – Игорь пытался сообразить что к чему.

– Это он передал его ей. И поручил познакомиться с книгами. Она специалист по ужастикам.

– Теперь я, кажется, понимаю, – Игорь почесал в затылке. – Она отвалила тебе за чемодан тысячу баксов. Значит, в нем действительно были ценные книги.

– Да, давай за это выпьем? – перевела тему Вероника и потянулась к бардачку. – Ты будешь? – Она обернулась к нему.

– А что у нас там? – Он протяжно зевнул, перевел взгляд в окно. У него челюсти сводило от скуки. Сколько им еще здесь сидеть. Тоска да и только.

– Есть коньяк, бутылочка от ворожеи, шампанское.

– Давай коньяк. Пару глотков сделаю.

– Меня Валентин научил пить коньяк и закусывать лимоном, – чуть улыбнувшись, сказала Вероника. – Говорит, так царь Александр Третий делал, большой любитель коньяка. – Она взяла с панели ножик, обернулась назад, с заднего сиденья достала лимон, отрезала толстую дольку и засосала. – Ты не хочешь?

Лицо у Игоря скривилось. Он лимон на дух не мог переносить.

– И как ты эту кислятину в рот берешь?

– Очень просто, – Вероника повернулась к нему и растянула рот в улыбке. – Я лимон могу целиком съесть. – И она демонстративно с хрустом вонзила в него зубы. Игорь чуть не взвыл. – Ты внимательнее смотри в окно, – продолжала Вероника. – Скоро Рита появится. Тебе надо пойти за ней. До Тверской и все. Я поеду следом. На Триумфальной посадим ее. Довезем до Сухаревской, там дома она переоденется и спустится к нам, и мы отвезем ее на Малую Ордынку. Дождемся, когда у них там беседа закончится и тогда уже обратно на Сухаревскую. Больше ничего. Так сказала ворожея.

– И ты думаешь, что Маргарита все так послушно исполнит, как наказала ворожея?

– Ну ты подтолкни ее ножичком. Действуй по обстановке. Ворожея сказала, что Рита как сомнамбула, все сделает сама, наше дело – только возить ее. Это же колдовство, стьюпид. Тебе такое выпало…

– Тьфу ты, – сплюнул Игорь. – Связался с ведьмами. Но зачем, скажи, твоей ворожее эта Маргарита? – Игорь заерзал на сиденьи и повернул голову вправо. – К чему весь этот маскарад? Зачем тебе этот дурацкий парик?

– Не твоего ума дело, – дернулась Вероника и слегка взбила жесткие волосы. – Чтобы Рита не узнала. Не забывай, что мы выполняем заказ ворожеи, она наняла нас, обещала заплатить. У нее свой интерес, у нас свой – денежный. Так что сиди и помалкивай.

Игорь неожиданно повернулся к ней и обнял ее. Вероника не сопротивлялась. Успокоилась куколка. Задышала только чаще. Он прижал ее к себе, почувствовал упругую грудь, левой рукой нащупал под сиденьем винт, повернул его, и сиденье плавно опустилось. Теперь она почти лежала. Он навалился на нее сверху.

– Не надо сейчас, слышишь, – с трудом произнесла Вероника, обняла его руками и притянула к себе, – а то пропустим чародейку. – И ее губы впились в его рот. Он расстегнул ей блузку.

– Оставим на утро, – задыхалась она.

– Я еле сдерживаю себя, – перебил он ее.

– Я тоже, – в тон ему одними губами ответила она. – Но надо подниматься. А то наши денежки тю-тю, уплывут. Ой! – резко вскрикнула она.

– Что такое? – дернулся он.

– Брошь, – простонала она, – расстегнулась и уколола. Ой, больно!

– О черт, – выругался он и отвалился на свое сиденье. – Я не виноват.

– А кто же? – Вероника отцепила брошь и швырнула ее на панель. – Твой колючий подарок. Вон Джон, скупой, как вошь, а подарил Светке кольцо с рубином. А ты мне что? У своей мамки отобрал брошь и думал, что я не заметила? А я тоже хочу кольцо с рубином.

Она поднялась, повернула к себе зеркало, но увидела себя в парике и снова откинулась назад.

Игорь прислонился к стеклу.

– Чего там? – дернула его за рукав Вероника.

– Тихо, – сквозь зубы произнес он.

– Что?! – повысила она голос.

– Помолчи! – он чуть наклонился к ней и заговорил шепотом. – По-моему, мы здесь не одни. Голос у него изменился, она не понимала, о чем он говорил.

– Чего-чего? – недовольно протянула она. – Как не одни?!

– Не кричи, – он наклонился вниз.

– С чего ты решил? – она нахмурила брови и заговорила шепотом. И в темноте он увидел ее прищуренные глаза. Она наморщила лоб. – Тебе не показалось?

– Нет. Вон посмотри, – он рукой показал вправо. – Там за детской площадкой стоит темный джип, и возле него какой-то тип ошивается. Подъехал час назад, – Игорь говорил вполголоса. – Сейчас его плохо видно. Одет в темный костюм. Он звонил по сотовому телефону, залез в машину, а теперь ходит возле нее, курит. Он неспроста тут крутится. Тоже за кем-то наблюдает.

– Ну и что? – также шепотом ответила Вероника. – Мы-то здесь при чем?

– А то, что он посматривает на те же окна седьмого этажа, что и мы.

– Не может этого быть, – у Вероники по коже пробежал легкий озноб. Неужели кто-то из новых ухажеров Риты? Она об этом как-то не подумала. А ведь, в самом деле, у белой чародейки достаточно воздыхателей, готовых следовать за ней днем и ночью. Она теперь свободна, без мужа, ее могут встретить и проводить. Есть такие фанаты, которые по ней с ума сходят. А могут и наблюдение установить. Но тогда это спутает им все карты.

Вероника завертелась на сиденьи.

– Что теперь делать?

– Подождать. – Игорь дернул плечами.

– Нет, – Вероника упрямо замотала головой. – Ты выйди проверь, ладно? Может, он не на те окна смотрит. Иначе весь наш план полетит к черту. Никаких денег мы не получим. Да и мне страшно так сидеть. Оставь сигареты. Я покурю твою травку.

Ей сделалось внезапно жарко. Она подтянула повыше блузку, расслабила у юбки пояс, скинула кроссовки. Если Риту кто-то пасет, то им надо срочно что-то придумать.

Игорь вытащил из-за бардачка свои бойцовские перчатки с металлическими вкраплениями и стал тщательно натягивать их.

– А это зачем? – Вероника скосилась на его руки.

– Так, на всякий случай. В них удар гораздо мощнее, – он потряс руками в воздухе. – Действуют лучше любого пистолета, быстро и бесшумно. Взял жертву за горло и делай с ней что хочешь. – Он небрежно бросил пачку сигарет на панель. – Не волнуйся, тип к тебе не пристанет. – Он взял с панели нож, раскрыл большое лезвие. – Жди меня, я скоро.

Вероника смотрела, как он расправляет плечи, демонстративно работает кистями рук. Воображала, строит из себя супермена. Пусть прогуляется. Ему полезно остудиться. Придумал себе врага, вот и пыжится.

Вероника снова закурила, глубоко затянулась и несколько минут с напряженным вниманием всматривалась в темноту. Травка была сильной. Глаза у нее закрывались сами собой. Ее клонило в сон. Она закрыла окно. Сигареты у Игоря были с большим дурманом. Голова кружилась.

Она твердила себе: «не расслабляться, не спать, не спать, скоро двенадцать…» Но сиденье под ней стало чуть-чуть поворачиваться. То в одну сторону, то в другую. И ее голова в такт этому вращению перекатывалась из одной стороны на другую. Она снова затянулась и увидела перед собой комнату ворожеи, ее вращающееся кресло с высокой спинкой, пытливые зеленые глаза.

«Только не спать, не спать, скоро двенадцать», – снова и снова твердила она про себя… Но сладковатое опьянение проникало в голову, туманило мозг. Ей стало тепло, уютно, как тогда у ворожеи в комнате. Сигарета выпала из ее ослабевших пальцев.

Вероника уставилась на двуспальную кровать с деревянной спинкой, на которой лежал знакомый ей уже открытый чемодан, вокруг него книги, книги. Потом перевела взгляд на возвышавшийся рядом с ней трехстворчатый шкаф. Наверху громоздились какие-то сумки, коробки, корзинки. Они были прикрыты белыми скатерками. Рядом комод с бронзовыми часами. Это были вещи, которые пришли из далекого, незнакомого ей допотопного прошлого. И только телевизор с видеомагнитофоном напоминал о современности. На полках стояли несколько статуэток каких-то неизвестных ей персон. На подоконнике за прозрачной занавеской скрывалась подзорная труба, курильница на трех паучьих ножках, справа стол, на нем трехстворчатое зеркало, перед столом вращающееся кресло с высокой спинкой. На нем сидит смуглая ворожея. Волосы у нее черные, а глаза зеленые.

– Мы поговорим сейчас обо всех ваших проблемах, – Ворожея мягко улыбнулась, ее глаза изучающе смотрели на Веронику. – Я только закончу кое-какие дела и займусь вами. А вы пока полистайте вот эту книжку, – и она протянула Веронике переплетенный фолиант. – Это из вашего чемодана. А ее автор вам человек не чужой.

– То есть как не чужой? – не поняла ее Вероника.

– Вы почитайте сначала, – ворожея заинтриговала Веронику и отвернулась к своему столу.

На первой странице Вероника увидела синий продолговатый штамп. «Для закрытых архивов. Конфисковано из личной библиотеки Николая Рогова». Какие-то росписи, даты, другие штампы. Открыла еще одну страницу.

«Николай Рогов, – прочитала она наверху, – «Женщина в природе и колдовство».

«Женщина к природе гораздо ближе, чем мужчина, – читала она. – И весь окружающий ее мир она воспринимает исключительно через свои ощущения, посредством слуха, зрения, осязания, без подключения своего ума. Увы, у большинства он спит. От этого у женщины обостренное восприятие животных, от этого у нее любовь к растительному миру, к цветам. Но жизнь в эмоциях, в чувствах сделала женщину в глазах мужчины существом не только непонятным и далеким, но и ущербным. Рациональный ум ограничен в эмоциях, он давит их. Нередко происходило отторжение двух особей. Слабая по натуре, не находя у мужчины того, что требовала ее душа, женщина замыкалась в себе. Некоторые обращались к Богу, искали утешение у него, другие шли к природе, к Пану. Ему исповедовались, ему служили и духом, и телом. Есть еще одна категория женщин, которые искали своих союзниц и единомышленниц среди особей своего же пола. Но дальше чувственных удовольствий они не идут».

Вероника перевела дух. Читать такое ей еще не приходилось. Галиматья какая-то. Ересь, заумь, масонство…

Ворожея склонилась над столиком, что-то там лепила. «Автор не чужой вам человек», – вспомнила Вероника ее слова. Это кто же такой умник? Вероника уткнула нос в книгу.

…«Слабая женщина всегда стремилась к тем особам, которые понимали ее, брали под защиту, давали молчаливый ответ на мучившие ее вопросы. Другие силы поднимали ее на свои высоты, давали ей другой разум и могущество. А женщине очень хотелось стать сильной, могущественной. Уязвленная, она мечтала отомстить всем своим обидчикам. Прежде всего мужчине, своему хозяину, господину, своему умному поработителю. Поэтому и стремилась понять самую загадочную сторону природы – тайны рождения и тайны смерти. А потом сама пыталась воспроизвести все эти тайны. Совершались подобные экзерсисы с ручными животными, с неодушевленными предметами, с амулетами, затем со своими подругами. Женщина становилась ведьмой. Так родилось колдовство.

Колдовство во все времена притягивало женщин. Нет, не мужчин, они слишком толстокожи. Именно женщине, как существу слабому и самому близкому к природе, повторяющей ее, дано счастье заглянуть в глубинные уголки мироздания, узнать его загадки, дать жизнь новому существу и лишить его жизни. И только женщина может лишить человека жизни. Но не так грубо, зримо, как делают это мужчины, ножом, выстрелом из пистолета. Нет, эти примитивные способы не для слабых созданий. Смертельный яд, заговоры и наветы – вот их оружие. Убить на расстоянии – вот высшее проявление женской силы. Но для этого женщина должна привлекать на свою сторону единоверок, преданных идее душой и телом…»

– Интересно? – оторвал ее от чтения голос ворожеи.

Вероника подняла голову, смотрела на сидевшую перед ней женщину, потом негромко произнесла:

– Совершенно непонятно, – голос у нее был с хрипотцой, но очень уверенный. Такого читать ей еще не приходилось.

– И что вам непонятно?

– Все.

Ворожея замолчала, обдумывала ответ.

– Эта литература из разряда эзотерической, книга писалась для тех, кто посвящен во многие тайны природы, кто интересуется потусторонним миром, его связями с реальным. Понимаете? – ворожея как-то странно взглянула на нее.

– Не понимаю. Зачем? Это все не от мира сего. Кто это писал?

– Читайте дальше, я потом вам объясню, – ворожея улыбнулась. – А вот когда я читала, то оторваться не могла.

– Ну вы другой человек. Это по вашему профилю. А кто этот Рогов, почему вы сказали, что он мне не чужой человек?

Ворожея пошевелила губами, но отвечать не торопилась.

– Потерпите, потерпите, я вам все расскажу о нем, – она демонстративно вздохнула и неопределенно кивнула головой. – История очень непростая.

– Откуда у вас эта книга? – повторила свой вопрос Вероника. – Из чемодана?

Ворожея сложила вместе ладони, как будто собиралась читать молитву, и указала на кровать.

– Да-да, из вашего чемодана, – она стала чуть раскачиваться в кресле.

– Я так и поняла, – брови у Вероники насупились. – Я знала, что там вся эта ересь… Поэтому и не хотела его открывать. А вам интересно?

– Да. Очень.

– Странно. Вы думаете, сейчас кого-то заинтересуют такие книги?

– Именно сейчас они интересуют очень многих, особенно женщин, особенно тех, у которых не устроена личная жизнь. Это я знаю точно. И вам будут интересны.

– А меня от таких книг тошнит, – на лице у Вероники появилось брезгливое выражение. – И портится настроение.

Ворожея расхохоталась.

– Я помогу вам улучшить настроение, – она неожиданно крутанулась в кресле, завертелась как волчок, потом остановилась, потерла ладони и неожиданно протянула ей левую ладонь.

– Понюхайте.

– Что это? – наклонилась Вероника.

– Сухая конопля. Немного ароматизирована. У вас сразу поднимется жизненный тонус. – На ее ладони лежали сухие желтые растертые травинки.

– Не отрава? – Вероника сморщила лоб.

– Нет, не волнуйтесь. Хотя для кого как, – громко произнесла она после паузы. – Для одних лунный свет – поэзия, для других – бессонница. Для человека зверобой – лекарство, а для белой овцы – яд. А конопля – это самый легкий наркотик. Он как пиво. И приятное, и хмельное. Мы с вами попозже подробнее обо всем этом поговорим. Нам с вами надо разобраться в одной истории, которая нас связывает.

– Какой истории? – Вероника чуть понюхала, потом набрала воздух в грудь, сделала тоже паузу. В нее вселился какой-то безотчетный страх. Ворожея чего-то темнит. Ее опоры Игоря рядом не было, она понюхала травки и теперь чувствовала, что может оказаться во власти сидящего перед ней человека. Ее напугали те строчки о колдовстве. Раньше она об этом никогда не задумывалась. В чем заключалась тайна рождения? И при чем здесь тайна смерти? Чушь какая-то. Это – с одной стороны. А с другой? Для одних зверобой – лекарство, а для других – яд. И теперь она знала, что сидит перед человеком, перед настоящей ведьмой, которая колдует и знает многие тайны мироздания. Она может приготовить отраву, яд. Может убить на расстоянии. Может оживить. Все в ее власти.

– Давайте мы с вами выпьем, – ворожея достала с полки бутылку с длинным узким горлом. Вероника сразу узнала ее. Греческий коньяк «Метакса». Точно такой она пила у Валентина.

– Может быть, хватит? – Особого желания пить Вероника уже не испытывала. Но ворожея налила ей полную рюмку. Вероника залпом выпила и поставила пустую рюмку на стол. Напиток оказался ароматным, крепким. Ворожея предложила закусить лимоном и шоколадкой и снова наполнила рюмку. Но налила теперь из другой бутылки. Вероника это сразу заметила, но ничего не сказала. Не отраву же она подливает ей, в самом деле?

Через пару минут ей полегчало. Страх прошел, дрожь исчезла. Она не замечала больше трехстворчатого шкафа, не видела широкой двуспальной кровати с раскрытым на ней чемоданом и книгами. Она смотрела только на ворожею. Ей сделалось невероятно хорошо. Захотелось встать, обнять эту милую женщину, поцеловать ее. Какая она заботливая, улыбается ей, готова пойти навстречу. И Вероника сделает для нее все, что она ни попросит.

Ворожея подошла к окну, зажгла на треножнике какую-то травку. В комнате поплыл голубой дымок.

– Вы дышите, дышите, – посоветовала она Веронике. – Я подсыпала в курильницу семена белены и конопли. Этот дым полезный, он очищает голову, просветляет мозги, улучшает кровообращение. Поглубже втягивайте. Это вам не новомодные «экстази» – яд в красивой упаковке. Мой дымок от природы. Им увлекались люди творческих профессий, Александр Дюма, Шарль Бодлер, Эжен Делакруа. Слышали о таких? – она обернулась к Веронике.

Вероника кивнула головой Все творческие люди – наркоманы, им только сунь под нос наркотик, и они с ума сойдут, такое напишут. Ее Игорь, на что дебил, и то от травки никогда не отказывается. Присосется, не оторвешь.

О чем они дальше говорили, Вероника помнила плохо. Ворожея ее расспрашивала, она отвечала. Они сидели друг против друга как старые добрые знакомые. Ворожея очистила Веронику изнутри, освободила от горечи переживаний. И этот голубой дымок пришелся ей по вкусу. Катерина и Вероника. Лучшие подруги. Задушевные. Одни на всем свете. И у них нет секретов друг от друга.

Ей захотелось сделать для Катерины что-нибудь приятное. Пусть она приобретет квартиру в Дегтярном. Назло Светке, назло Рите.

Вероника не сводила глаз с ворожеи. Чарующая женщина! От нее она узнала, что в ночь на 25 июня можно гадать, ворожить, а после двенадцати часов фантастика становится действительностью, а действительность – фантастикой. Сатурн всходит на небе.

Так вот, пусть после полуночи Игорь встретит Маргариту у дверей дома в Дегтярном переулке. И пешком проводит ее до Тверской, затем отвезет на Сухаревскую, она посмотрит там в свой магический кристалл, а потом приедет к ней на Малую Ордынку.

– И все? – удивилась Вероника. Она ожидала услышать какой-то таинственный план с похищением. Ей самой хотелось погони, выстрелов. А вместо этого предлагалось всего-навсего отвезти Риту к ворожее. – И все? – снова спросила она.

– Все, – подтвердила ворожея.

– Риту? К вам? А зачем? – невольно вырвалось у нее.

Ворожея усмехнулась.

– Я должна ей погадать. Это гадание сложное, для него подходит только один день в году.

– Какой?

– День равноденствия.

– И все?

– Теперь все. Кстати, у Маргариты в сумке будут ключи от вашей квартиры? – продолжила она.

– Ключи?

– Да.

– В самом деле? – У Вероники перехватило дыхание. Она дернулась как от удара током. Ее ключи перекочевали в сумку Риты? Надо же. Такого поворота она никак не ожидала. Ну и сестра у нее, ну и гадюка!

– Света отдаст, чтобы Маргарита приходила и проверяла квартиру. Цветочки поливала.

Вероника стиснула кулаки.

– Цветочки поливала? Мне вытащить ключи?

– Нет, не надо, – покачала головой ворожея. – Мы будем действовать по нашему плану. Ключи от нас никуда не денутся.

Вероника уже плохо соображала, когда ворожея протянула ей свою фотографию. Она автоматически взяла ее, перевернула и на обороте прочитала: «Веронике от Катерины. 24 июня – самый длинный день в году и самая короткая ночь».

– Мне, наверное, пора уходить? – Вероника сделала попытку встать.

– Еще рано, – остановила ее ворожея.

– Почему?

– Потому что вы не узнали самое главное.

– О чем?

– О вашем отце.

Вероника подумала, что ослышалась.

– И кто же он?

Ворожея помедлила, повертела головой по сторонам.

– Ваш отец никогда не был прокурором.

– Мой отец никогда не был прокурором? – вслед за ней повторила Вероника, ей захотелось рассмеяться в лицо этой зарвавшейся лгунье. Никакая она не ворожея, просто мошенница. Дает читать глупые книги, сует под нос травки, напитки, человека накачивает дурманом, а потом плетет небылицы. Вероника попыталась приподняться с кресла, но ноги ее не держали. Все тело словно налилось свинцом. Хмель вышел, но тяжесть осталась. Она видела перед собой эту смуглую женщину, и волна ненависти окатила ее.

Как она попала к ней, чего сидит и ждет? Надо уходить, позвать Игоря.

– Я прочитала об этом в дневнике Рогова, который нашла в чемодане. В том самом, который пролежал у вас тридцать лет.

– Но моя сестра не подпускала меня к нему, говорила, что там собрано всякое барахло, – с трудом сдерживая себя, проговорила Вероника.

– Барахло, – покачала головой ворожея. – А там лежали книги, которые всю жизнь собирал твой родной отец. Родной! Это у Светы отец был прокурором. А твой был писателем. Так вот в чемодане оказались книги твоего отца. Философ-мистик. И несколько книг отца Светы. Книги палача и его жертвы.

Вероника выпила залпом из рюмки. О чем говорит там ворожея, ее отец был писателем? Философ-мистик? Палач и жертва? Она сама не свихнулась? Не успела Вероника поставить рюмку, как ворожея налила ей еще.

– Тебе никогда не показывали его фотографии?

Вероника заморгала мокрыми ресницами и отрицательно замотала головой.

– Нет, никогда. Я была уверена, что мой отец Жиров, – она чуть всхлипнула.

– И в доме не хранилось ни одной фотографии незнакомого тебе мужчины? – удивилась ворожея.

– Кругом висели портреты одного Жирова. Но неужели все это правда?

– Правда, – ворожея вздохнула. – Я в чемодане отыскала его старый снимок. Он из следственного дела. За ним шпионили, фотографировали. Он очень похож на вас. Фамилия его была Рогов.

– Рогов? – переспросила Вероника.

– Да, Рогов, – подтвердила ворожея.

– Покажите его мне! – не выдержала Вероника и подпрыгнула в кресле– Я хочу его видеть! – Ее всю трясло.

Ворожея протянула ей небольшой желтый картонный снимок. На нем был изображен молодой человек лет тридцати, в кепке, улыбающийся. У него был высокий лоб, чуть припухлые губы и слегка оттопыренные уши. И курносый нос. Мальчишка-сорванец. Вероника судорожно всматривалась в фотографию, старалась отыскать похожие на нее черты.

«Неужели это мой отец, – мелькнуло в ее голове. – А ведь похож… Вот только нос коротковат. А так очень похож. Значит, ворожея не врет. Но почему все эти годы Светка скрывала от нее тайну рождения? Чего опасалась? Неужели у матери появились двое девочек от разных мужчин? И об этом ей ничего не сказали? Значит, она не Жирова, а Рогова?

– Это он, это мой? – дрожащим голосом произнесла она и вытерла тыльной стороной ладони слезы.

– Эта фотография была в его папке. Ее хранил Жиров. Он был и прокурор, и стукач, и палач, написал на Рогова донос и приложил эту фотографию…

Вероника повернула снимок обратной стороной. Синим чернильным карандашом на нем была сделана странная надпись: «Николай Рогов. Все человеческое заканчивается на кладбище».

– А что это за надпись, – Вероника с недоумением уставилась на ворожею.

– Твой отец последние годы вынужден был подрабатывать в модельной мастерской, приходил по выходным на Ваганьковское кладбище. Там читал свои рукописи местным алкашам, пил с ними. Они были его единственными слушателями…

– Писатель, – дрожащим голосом произнесла Вероника. – В самом деле? Значит, моя фамилия Рогова?

– Получается, что так. А Света, ваша сводная сестра. Единоутробная.

Волны озноба прокатывались по телу Вероники. Единоутробная?! Она не ожидала такого откровения. Хотя давно догадывалась, что в доме есть какая-то тайна, что-то от нее скрывалось, ее считали ребенком, несмышленышем.

– Ты можешь взять его рукописи, книгу. Они по праву твои, – ворожея протянула ей две папки и книгу. – Там все это написано подробно.

Вероника боялась прикоснуться к книге. У нее взмокла спина. Она неожиданно разрыдалась. Впервые в жизни громко, со всхлипами и причитаниями. Она же ничего этого не знала! Теперь ей понятно, почему к ней так относится Света, почему она затеяла эту продажу квартиры. Вероника ведь ей не родная сестра, а сводная. Единоутробная! Чужая. Ей стало жалко и себя, и этого Рогова, который даровал ей жизнь и жизнь которого от нее так бессовестно скрыли. И она, дура, всю жизнь была принуждена любить совсем чужого ей человека, которого считала своим отцом. Она не сдерживала себя. Слезы текли у нее по щекам.

– Плачь, плачь, – говорила ей на ухо ворожея и поглаживала по плечу, по шее. – Это облегчит душу, глаза станут ясными. Слезы смывают все горести, все обиды, и злость выходит с ними наружу.

В этот момент что-то обожгло Веронике горло. У нее внезапно перехватило дыхание. Ей захотелось крикнуть, рвануться. Но руки ворожеи крепко держали ее. Вероника не могла пошевелить ни ногой, ни рукой. Перед глазами плавали какие-то черные и зеленые точки. Они вспыхивали и пропадали. Потом появились блестящие полосы и звездочки. Но они вскоре исчезли. Она теряла сознание.

Ее тело еще вздрагивало, когда она почувствовала, что не может открыть рот. И глаза у нее слиплись так, что нельзя было разъединить ресницы. Она ничего не видела. О ужас! Оказалась в полной темноте. Она попыталась рукой сорвать что-то мешавшее глазам, но руки не повиновались ей. Она дернулась вперед, хотела закричать, но только застонала. И тут над ухом услышала незнакомый мужской голос:

– Очухалась, крошка. Если не будешь шуметь и сделаешь так, как я тебе скажу, то освобожу тебя. Если издашь хоть один звук, то пеняй на себя. И тебя и твоего ублюдка, обоих прирежу мигом. Отправлю на тот свет. Ты меня слышишь? – чьи-то руки сорвали с ее глаз и со рта липкую ленту.

Куда делась ворожея, где ее комната? Вероника повернула влево голову и сквозь дрему увидела на месте Игоря какого-то парня. Он был в черном костюме. Нижняя часть его лица была повязана черным шелковым платком. Игорь? Он, дурачок, разыгрывает ее? Это он изменил голос, нацепил на морду платок, изображает из себя маньяка? Но, когда парень заговорил снова, она поняла, что это не он.

– У меня слова с делом не расходятся, – продолжал незнакомец. И у нее прямо перед носом появился тонкий нож с перламутровой ручкой. Она не могла отвести глаз от стального лезвия. Сердце у нее готово было выскочить из груди. С трудом оторвала взгляд от ножа, перевела глаза на парня.

– Кто вы? – еле слышно выдавила она из себя.

– Это не важно, – сухо ответил парень. Он напряженно вглядывался в темноту и нож от лица Вероники не отводил. – Ты, главное, не подавай голос. Сиди смирно и отвечай на мои вопросы.

Вероника задрала голову, лезвие последовало за ней.

– Ты меня поняла? – парень не смотрел на нее, а водил головой по сторонам, словно выискивал кого-то.

– Поняла, – еле слышно выдавила из себя Вероника.

– Что делает здесь твой ублюдок?

– Он? Он ничего, – негромко произнесла Вероника и сглотнула.

– Почему он стал за мной следить?

– Не знаю, – чуть мотнула она головой. – Мы приехали в гости, ждем подругу.

– Какую подругу?

– Машу из третьего подъезда, – нашлась Вероника.

– Врешь! – парень повернулся к ней. – Какая Маша?! Я вас сразу заметил. Больше часа торчите здесь. Сидели в машине, трепались, курили, пили, потом он увидел меня и пошел выяснять отношения. Ублюдок! – Острие ножа царапнуло ей щеку. Вероника вскрикнула. – Молчи! – зашипел парень. – Я подожду его здесь! Я ему устрою…

– Я боюсь, – одними губами прошептала она. И судорожно пыталась сообразить, что лучше сделать в такой ситуации. Может быть, закричать? Но парень тогда просто перережет ей горло. Нет, лучше сидеть молча, отвечать на его вопросы, тянуть время. А там и Игорь подоспеет.

– Откуда у тебя это? – парень держал в руках глиняную фигурку.

– Что это? – едва слышно и непонимающе произнесла она.

– Кто тебе это дал? Ты знаешь, что это?! – закричал он.

– Нет, – она замотала головой.

– Где купила, на Набережной? Отвечай? У художницы? Что она при этом говорила?

– Я не знаю, – она слегка застучала зубами.

– Говори, дура!

Она едва выдавила из себя протяжное:

– Не могу…

– Я тебя еще раз спрашиваю: кто тебе это дал? Художница с Набережной? Да? Как ее звать? Где она живет? – он сунул ей под нос вольта. Чуть ли не в рот запихал.

– Это ее работа?

– Не знаю…

Она протяжно застонала.

– Чего ты воешь? – парень всем корпусом повернулся к ней.

– Я хочу в туалет, – ее всю трясло. Она сильнее застучала зубами, чуть прислонилась к дверце и правой рукой пыталась нащупать сбоку горлышко у бутылки. – Я не выдержу…

– Чего? – парень положил нож на тыльную сторону ладони, и он с нее не падал! Снаружи раздался какой-то шорох. Кто-то двигался к машине. Парень резко повернул голову к окну и застыл. – Тихо! – Этого ей и было нужно. Она наклонилась ниже, схватила бутылку за горлышко и ударила его парня по затылку. И тут же завизжала благим матом:

– Помогите, убивают, насилуют! – Ее руки нащупали ручку у дверцы.

Парень взвыл, отпрянул назад, схватился рукой за голову, приоткрыл дверцу и выругался. Вероника выскочила из машины и растянулась на асфальте. Парень тоже выпрыгнул из машины, бросился наутек. Его силуэт исчез в темноте.

Вероника с трудом поднялась. Болели разбитые коленки, она боялась упасть. Забралась в машину, откинулась на сиденьи, закрыла глаза. Потом взяла бутылку, отвинтила зубами крышку и сделала несколько глотков. Когда ей немного полегчало, схватила пачку сигарет, судорожно закурила. Кто это был? Где Игорь? Куда он пропал?

Она посмотрела на свои наручные часы. Боже, они все проспали, время-то четверть первого. Вольта она не развязала. Вот все и поехало наперекосяк. Но где вольт? Она провела рукой по панели. Пусто. Заглянула в бардачок – ничего. Парень забрал его с собой? Вот ведь проблема. Теперь заклинание не сработает. Откуда этот парень взялся, зачем забрался к ней в машину? Это был тот самый маньяк, о котором говорил Игорь? Она затянулась сильнее и закрыла глаза. Дыхание у нее нормализовалось. Она задышала ровнее. Немного успокоилась. А может, этот маньяк ей только привиделся? Ей снова захотелось вернуться к тому чудесному сну, снова увидеть и услышать ворожею, оказаться в ее уютной комнате.

Она представила себе окно, на подоконнике которого стоял телескоп и дымящийся треножник. Приснилось ей это или все произошло в действительности? Да был ли маньяк на самом деле? Она никак не могла сообразить. Глаза у нее закрывались сами собой…

– Ты уснула, что ли?

Толчок в бок. Вероника с трудом раскрыла глаза. Сердце билось уже спокойно, дыхание нормализовалось. Она повертела головой, пытаясь сообразить, где она и что с ней. Рядом сидел Игорь. Он осторожно, постанывая, стаскивал с рук перчатки.

Вероника ничего не понимала. А где ворожея, где комната с курильницей и телескопом? И где парень, который приставил ей нож к горлу?

– Ты куда ходил? – она оглядывалась по сторонам. В голове шумело. Вокруг было темно. Значит, они сидят все еще в машине?

– Ты уже все забыла? – Игорь недовольно посмотрел на нее. – Послала меня проследить за синим джипом, а теперь спрашиваешь?

– Ах, да, – она зацокала языком, – я чуть задремала. Коньячок меня сморил. И твои сигареты с дурманом. Мне приснился дурацкий сон, вот я и возбудилась, закричала… Рита не выходила? – она потянулась всем телом.

– Нет.

– А кто был тот парень?

Игорь неожиданно засопел сильнее, дернулся назад, и его лицо исказила гримаса боли. Вероника повернулась к нему.

– Что случилось? – во рту у нее пересохло. Хотелось пить. Но что это с ним?

– Ты все проспала, стьюпид, – Игорь скинул обе перчатки, нагнулся, поднял бутылку, зубами отвинтил крышку. И только теперь Вероника увидела, что по правой его руке стекала кровь. Глаза у него ввалились, нос заострился. Таким уставшим и озабоченным она его еще не видела.

– Что с тобой, ты ранен? – она уставилась на его руки.

– Да, немного, – сквозь зубы произнес он.

– Но что произошло, объясни? – она стала искать в сумочке платок. – Я тебя перевяжу.

– Сзади аптечка, – он повернулся к ней. – А что у тебя на щеке?

– Что? – она взялась за щеку.

– Кто тебя оцарапал?

– Это же ты, брошкой, – нашлась она, обернулась назад, достала аптечку, вытащила бинт. Он протянул ей обе руки. Она с остервенением зубами разорвала упаковку, взяла бутылку с коньяком и чуть полила на порезы. Игорь сморщился. Она торопливо замотала ему левую ладонь, потом правую. Затем кусочком бинта провела по своей щеке.

– Не больно? – участливо спросила она.

– Терпимо, – он дышать стал свободнее. И слегка пошевелил пальцами. – У него был нож. Он, скотина, заметил, что я слежу за ним, сам подошел, попросил закурить. И в этот момент он меня ударил. Ни с того ни с сего. Словно почувствовал во мне своего врага.

– Он – тебя? – Вероника смотрела на него с удивлением.

– Да, именно он. Я совершенно не ожидал.

– Как же ты позволил ему? – она дернула плечом. – Ты же охранник, тренированный.

– Он тоже не новичок. К тому же использовал момент неожиданности.

– Ну и ты?

– Ну я врезал ему в челюсть. Он из рукава вытащил нож, – Игорь застонал. – Я не ожидал. Бросился на него, выбил нож, схватил его за руки. Но он крутанул меня так, что я упал, но все же успел подняться и перехватил его нож. Ручки ему тоже порезал. – Игорь снова тяжело задышал. – Вот его нож, держи. – Он протянул Веронике тонкий нож с перламутровой ручкой. Стальное лезвие у него было в крови.

Несколько мгновений она не сводила с него глаз. Неужели это тот самый?

– Таким запросто можно убить, – Вероника осторожно, двумя пальцами взялась за перламутровую ручку. Она была горячей. Поднесла стальное лезвие к своему горлу.

– Ты что, с ума сошла?! – вскрикнул Игорь и уставился на нее.

Она сглотнула, отвела руку в сторону, раскрыла ладонь, но нож не падал. Он держался на опрокинутой ладони. Как приклеенный! У нее задрожала рука, и нож дрожал вместе с ней.

– Смотри, – закричала Вероника, – он приклеился ко мне, забери его, он проклятый, забери!

– Ты чего орешь?! – Игорь схватил нож. – Это у тебя от страха магнетизм проявился.

Вероника задышала всей грудью, закрыла глаза.

– Этот гад хитрый, изворотливый, – злобно продолжал Игорь. – Он никак не хочет отсюда уходить. Все крутится рядом.

– То есть как? Он где-то рядом? – глаза у Вероники расширились.

– Да, спрятался за «ракушками».

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что он оттуда наблюдает за нами.

– Ты серьезно? – Вероника вся подобралась. Кулаки у нее сжались сами собой. – Он за нами наблюдает? Ага, у нас теперь его нож… Он хочет его вернуть себе.

– Не захочет.

– Скажи, – Вероника смотрела в переднее стекло, – это ты забрал с собой вольта?

– Я? – Игорь удивленно уставился на нее. – Да я к нему и не притрагивался.

– А куда же он делся?

– Не знаю.

– Значит, его забрал с собой этот маньяк.

– Как? Он что, был в машине?

– Слушай, выходи, – Вероника всем корпусом повернулась к нему. – Выходи и отыщи вольт. Верни маньяку нож и забери вольт. Это он, негодяй, забрал его! Он потерял нож, который сам приклеивается. И захочет его вернуть. Он смешает нам все планы, – спокойно проговорила она. – У него наш вольт.

– И что ты предлагаешь? – огрызнулся Игорь. Он со стоном сжал кулаки и поднес их к лицу Вероники. – Тебе этого мало?!

– Выходи, – упрямо повторила Вероника.

– Ну если ты считаешь, – протянул Игорь и открыл дверцу.

Вероника взяла с панели нож, вышла следом. Во многих окнах свет уже не горел. Впереди стукнула дверь подъезда, послышался чей-то голос. Она остановилась, пытаясь разглядеть, кто вышел.

– Нет, это не Рита, – негромко ответил Игорь.

– Не маньяк? – еще тише произнесла она.

– Нет.

Они двинулись дальше. В окнах седьмого этажа погас верхний свет.

– Это они сели к столу и теперь гадают на картах, – сказала Вероника и указала наверх. – Рита наверняка принесла свои Таро. И пьют виски.

– А мы как бездомные собаки бродим вокруг твоего дома, – сказал Игорь. – Твоя родная сестра с мужем пьют наверху, закусывают…

– Она мне не родная, – резко перебила его Вероника. Они приближались к подъезду и встали под тень дерева.

– Она тебе не родная? – Игорь посмотрел на нее. – Так ты подкидыш, безродная?

Вероника с силой стукнула его кулаком в грудь.

– Еще раз так скажешь, то я тебе вот этими ногтями, – она вытянула вперед пальцы и резко задвигала ими, – все рожу расцарапаю, понял. Это будет похуже того ножичка.

– Осторожнее. Объясни тогда, я ничего не понимаю?

– Не понимаешь, – она обидчиво вздернула верхнюю губу, – потому что от рождения стьюпид. Мы сводные сестры. Вернее, единоутробные. От одной матери. А отцы разные, – Вероника вздохнула.

– А кто твой отец?

– Философ, писатель.

– Ого!

– Он жив?

– Нет, умер. Его давным-давно похоронили на Ваганьковском, у южной ограды.

– Давай мы сходим туда. Я подправлю его могилу…

– Конечно, сходим. Я чувствую себя обязанной, – Вероника вздохнула. – Ворожея мне сказала, что у забора был раньше какой-то валун, он служил надгробием моему отцу.

С улицы во двор падал отсвет молочных фонарей. О маньяке больше не вспоминали. Игорь сосредоточенно смотрел вперед. В воротах мелькнули слепящие огни от приземистой машины.

– Синий джип? – встрепенулась Вероника.

– Нет, это «чероке», – ответил Игорь. Он положил ей руку на плечо, – а почему твоя мать не хотела вернуться к нему?

– Ты не догадываешься? – Вероника повернула к нему мокрое от слез лицо.

– Нет.

– Ворожея сказала, что Светка кричала, чтобы мой отец не показывался в их доме. Он ей чужой. Такие истерики закатывала. Вопила, что он алкоголик, бьет ее… Мать была слабохарактерной. Жиров задавил ее своей натурой. Ворожея все это прочитала из его рукописей, которые были в чемодане. Он большой умница. Не всем дано его понять.

– Тихо! – поднял палец Игорь.

– Маньяк идет? – настороженно спросила Света.

– Не знаю, – неуверенно произнес Игорь.

Вероника сделала пару шагов к «ракушкам» и застыла на месте. На нее из темноты выходил парень. Тот самый, что сидел с ней в автомобиле. Нижнюю часть его лица скрывал черный платок. В правой его руке был пистолет. Вероника не сводила глаз с этого пистолета. Парень неожиданно прыгнул и оказался перед Игорем.

– Я же сказал тебе, ублюдок, чтобы ты убирался отсюда! – Парень напружинил ноги и принял угрожающую стойку. Теперь пистолет был направлен на Игоря. Вероника вся напряглась, перестала дышать. Неужели он выстрелит?

– Руки на голову!

Игорь поднял руки и сложил их на голове.

– За кем ты здесь наблюдаешь?

– Я? – Игорь изобразил на лице недоумение и пожал плечами.

– Да, ты, ублюдок.

– Ни за кем.

– Ты меня не послушался, – парень сделал еще шаг, – теперь пеняй на себя. Где мой нож? Верни мне нож!

– Он у меня, – чуть слышно произнесла Вероника и вытянула вперед руку с ножом.

Парень развернулся и наставил пистолет на Веронику. Игорь стоял рядом и не шевелился. Руки держал на затылке. «Чего он ждет, стьюпид, – пронеслось в голове у Вероники. – Ведь парень сейчас нас тут пристрелит!»

Будь, что будет, подумала она, выставила нож и рванулась к парню. Сделала тот единственный прием, которому ее научил Игорь. Не могла она позволить этому маньяку приблизиться к ним. Ударила снизу ногой по его руке, пушка вылетела, упала на асфальт, А нож в один миг оказался у горла парня. Такой прыти он не ожидал, невольно попятился.

Она наступала и не опускала нож.

– Опусти нож, дура! – негромко произнес он. – Отдай нож, и я уеду.

Недолго думая, Вероника кинула нож вверх, он со звоном упал на асфальт. Она тотчас спряталась за дерево. Парень поднял пушку, взял нож и повернулся к Игорю.

– Благодари свою бабу. Попадешься еще раз, оставлю одно мокрое место, – он сунул за пазуху пистолет, подкинул нож, ловко поймал его на лету и скрылся в темноте.

В этот момент хлопнула дверь парадного. Внезапно рядом завыла автомобильная сигнализация.

Игорь чертыхнулся, повернулся к Веронике.

– Чего ты ждешь, это же Рита, – зашептала она. – Топай за ней. Я за вами! Чего стоишь? – она толкнула его в спину. – Испугался? Торопись, а то маньяк тебя опередит. Ну чего стоишь, она уже возле Дегтярного. Не бойся, маньяк к тебе больше не подойдет.

Вероника села на водительское сиденье, поправила свой парик, надела пустую оправу для очков, завела двигатель и выехала на Тверскую. В условленном месте ее ждал Игорь.

– Все в порядке, – сказал он и тяжело плюхнулся на сиденье рядом. – Мадам вышла на Кольцевую, сейчас будет ловить тачку. Давай быстрее!

– Не подгоняй меня, – огрызнулась Вероника. – Сама знаю.

Она прибавила газу. Теперь направо. Синего джипа нигде не было видно. Да и вообще улица оказалась пустой. Но и Рита исчезла. Куда она подевалась?

– А если этот маньяк опередил нас? – Вероника вертела головой по сторонам.

– Не, не, он уехал, – Игорь посматривал то направо, то налево.

– Вон она! – крикнула Вероника. – Машет рукой, хочет остановить машину. Вперед, ты там выйдешь, поможешь ей сесть! – Она поправила на голове парик, выжала педаль газа. Машина взревела, круто развернулась и выскочила на Садовое кольцо.

– Давай быстрей, обгоняй «Волгу»! – кричал Игорь. – Он нервно теребил ее за плечо. – Теперь тормози, тормози, она у мостовой, ждет нас.

Маргарита стояла у края тротуара с поднятой рукой. Осталось только подъехать к ней. Игорь выдохнул воздух, спустился пониже, чтобы его не было видно. Машина остановилась.

7. Пластилиновое царство

Такую сумасшедшую езду Рита ни разу еще не испытывала. Машина неслась по ночным улицам со скоростью ста километров. Сто? Гораздо больше. Резина визжала на поворотах. Пахло паленым. Ее мотало из стороны в сторону. Она хотела крикнуть: «Не надо так гнать, у меня разорвется сердце». Тугая черная повязка давила на глаза, руки за спиной затекли. Страх парализовал волю, она не могла раскрыть рот.

Господи, куда везут ее и зачем? Кто эти похитители, что они хотят от нее? Денег у нее с собой нет, в квартире на Сухаревской тоже шаром покати. Она сделала попытку освободиться от сдавливавших ей руки веревок, сухие губы безмолвно шептали: «Отпустите меня, что вам я сделала?! Что вам от меня надо?»

Сколько можно, куда они несутся? И вдруг удар по тормозам, визг, вонь от паленой резины. Она дернулась вперед, ударилась головой о переднее сиденье. Машина сильно качнулась, они, видимо, крутанулись на асфальте. Сердце у нее сжалось. И вдруг тишина. Они остановились? Или их остановили? У нее мелькнула мысль: а если это милиция? Значит, сейчас ее увидят в кабине с завязанными глазами, руки за спиной. Ее вытащат из этой мышеловки, и она будет на свободе. Какой-то невнятный разговор поблизости. Вроде на повышенных тонах. Говорили мужчины.

Надо что-то предпринять. Может быть, завыть? Она застонала, повалилась всем телом влево и тут же замерла. На переднем сиденьи происходила возня. Там кто-то сопел и несколько раз вскрикнул. Она поняла, что до нее доносится шум борьбы. Значит, началось! У нее нашелся защитник. Он хочет ей помочь. Она напряглась, пыталась по звукам определить, что там происходит. И тут к ней за спину потянулись чьи-то руки. Она подвинулась вперед, помогая им, и в этот момент уловила знакомый запах крови. Сладкий, теплый. Кого-то убили? Не может быть!

Рите сделалось дурно. Ее затошнило. Машина неожиданно дернула вперед. Она откинулась назад, ударилась затылком о подголовник и потеряла сознание. Когда очнулась, в салоне было тихо. Ни гула мотора, ни возни впереди. И в какой-то миг почувствовала, что руки у нее развязаны. Исчезли путы. Она зашевелила пальцами, разминая их. Болели запястья, суставы набухли. Потом вытащила руки из-за спины. И тут наступила ломящая уши тишина. Ни одного звука, как в склепе. Несколько минут она сидела неподвижно, прислушивалась. Сколько прошло времени, она не знала. Машина не двигалась.

Она решилась. Осторожно подняла руки к голове. Ей никто не мешал. И медленно, еще опасаясь, что ее схватят, стащила повязку. И чуть не вскрикнула. Не поверила своим глазам. Она сидела в кресле у себя в квартире на Сухаревской. У ног валялась черная повязка. Рядом веревки, пустая оправа для очков. И ни одного человека поблизости. Никого.

Знакомые часы в деревянном корпусе на серванте мелодично отбили половину второго. Рита с трудом встала, оперлась о кресло. Ноги у нее были как ватные, лоб в испарине. Она неторопливо прошлась по комнате. Взяла висевшее на спинке стула полотенце. Вытерла пот. Невероятно. Она дома? Почему же не помнит, как попала к себе? Что произошло, где машина, куда подевались ее похитители? Сердце у нее билось гулко, тревожно. Она все еще ощущала слабость в ногах, во всем теле. Подошла к окну. Осторожно выглянула на улицу. Внизу у входа в подъезд горел одинокий фонарь. Под ним несколько припарковавшихся машин. Обычная ночь, привычная тишина. От легкого ветра бесшумно шелестела листва лип. Никто под окнами не стоял, не ждал ее. Она прошла на кухню. Все на месте. Все, как она оставила перед выходом к Фэрри. На белой плите чайник, на столике вымытые чашки. Ровно гудит холодильник. И кухонные часы показывают ровно половину второго. Значит, она спала, и вся эта жуть ей только приснилась? Боже, что же с ней произошло?! Радоваться ей или огорчаться?

Но разве не мечтала она оказаться у себя дома, принять душ, расслабиться, а потом полежать на диване с книжкой. И вот свершилось! О небо, какое это ведь счастье – ощущать себя свободным! Но что-то не понравилось ей в ее доме. Словно было в нем что-то не так. Словно кто-то чужой незримо присутствовал, следил за ней, она чувствовала его взгляд, ежилась, но никак не могла поверить, что в квартире кроме нее был еще кто-то. В комнатах сам воздух был нечистый. И этот знакомый тошнотворный запах кожи. Откуда он?

Она опустилась на пол и принюхалась. Чуть пахло резиной. Заметила тонкую темную полоску. Кроссовки! Она подошла к входной двери и понюхала ручку. Он нее несло вонючей кожей. Перчатки! И в них был запах той самой крови! Ей разом вспомнилось, как она неслась по Тверской, как задыхалась от бега. Остановилась у края тротуара. Возле нее затормозила машина. Кто-то ее окликнул. Она не обернулась, ускорила шаги. Потом рванулась назад и оказалась у памятника Маяковскому, спустилась в подземный переход. На Садово-Триумфальной хотела остановить «Волгу», но к ней подъехала «девятка». Она шагнула к ней, чтобы спросить, и в этот момент сзади чьи-то сильные ладони в перчатках зажали ей рот, вывернули назад руки, надели на глаза повязку. Ее скрутили как котенка и затолкали на заднее сиденье.

А потом все – провал, тишина. И только свист ветра в ушах… Ее везли, везли… Она потеряла всякую ориентацию. Где ее похитители? Куда подевались освободители? Кто доставил ее домой? Откуда узнали адрес? Ах да, по визитке. Теперь понятно. Значит, они были у нее в квартире, ходили по комнатам, осматривали вещи. О черт, этого еще не хватало. Теперь она не сможет чувствовать себя в собственном доме в безопасности. Она не сможет спокойно спать, есть, пить, не сможет работать, не сможет расслабиться ни на минуту. Жди каждое мгновение поворот чужого ключа в замочной скважине. Теперь предстоит срочно менять замок.

Она посмотрела на свои руки. У нее не было кольца с рубином. Вот в чем дело. Сняли подарок Антона. Нашли ценную вещь. Что ж, тогда ей просто повезло. Она еще дешево отделалась. Хорошо, если это были обычные грабители, которые хотели забрать ценности, поэтому стащили кольцо. Они рылись в ее сумке, обнаружили там визитку с адресом, ключи, мобильник, она в этот момент уже ничего не соображала. Ее подвезли к дому, открыли дверь, ввели, усадили в кресло, сами походили по комнатам, ничего особенно ценного для себя не обнаружили и уехали. Странное поведение. Зато и волки сыты, и овцы целы. Она не станет никуда заявлять. Никакой милиции. Там ей просто не поверят. А о чем рассказывать? Что у нее стащили кольцо? Так она сама мечтала его снять.

Она прошлась по комнате, посмотрела вокруг. И все-таки странно… Если это обычные грабители, то почему они не захотели взять телевизор, компьютер, почему не тронули в серванте дорогие фарфоровые статуэтки. Она рванулась в коридор. Сумка с кошельком так и лежала в прихожей на тумбочке возле двери. Ее руки машинально вытащили кошелек, пересчитали деньги. Три сотни долларов. И пять тысяч бумажками. Все осталось нетронутым. Они испугались? Но чего?

Она открыла сумку, вытряхнула все ее содержимое. И все поняла. У нее взяли мобильный и пистолет. Вот и все объяснение странного поведения непрошеных гостей. У нее взяли оружие и телефон. Лишили защиты и связи. На душе сделалось тягостно. Что теперь делать? Заявить в милицию? О чем? О пропаже браунинга, который сама приобрела нелегальным путем? Нет, дудки!

Она вернулась в комнату, села к бюро. Рядом на хрустальной подставке тускло отсвечивал магический кристалл, тут же серебристая корона и фигурка графа Брюса. Черный вольт остался на Рижской. Она не захотела брать его с собой.

Сверху упал листок. Это было письмо. Его написала какая-то Екатерина Ледич, художница. Эта женщина мечтала с ней познакомиться, сообщала, что давно и внимательно наблюдает за всеми ее опытами, пытается некоторые из них произвести у себя дома, но у нее мало что получается. Зато она умеет ворожить. Да-да, по-настоящему. Делает заговоры, приговоры, отводит порчу. Это у нее в крови, от предков, от цыган. И если Маргарите было бы интересно познакомиться с основами черной магии, с опытами по передаче черной энергии, то Катерина готова по первому ее сигналу прийти к ней и рассказать. Не только рассказать, но показать некоторые свои эксперименты.

Рита не стала его читать до конца, посмотрела только на адрес – Малая Ордынка, телефон. Она протянула руку и взяла свою книгу «Глазами экстрасенса». Машинально полистала, неожиданно увидела незнакомый ей рекламный проспект. «Частная психиатрическая клиника Бориса Тушина. Восстановление психики после нервных срывов, стрессов, диагностика и индивидуальное лечение. Профилактические мероприятия». И фотография палаты. Вот это новость? Когда он успел ее открыть? И как проспект попал в ее книгу? Позвонить Борису, спросить? Она устало зевнула, вложила в книгу письмо и рекламный проспект и поставила на прежнее место. Ее волновал сейчас не рекламный проспект, а Екатерина Ледич, художница, по происхождению цыганка, которая умела не только ворожить, но и вторгаться в чужие души. Откуда она появилась?

Стоп, вспомнила! Боже праведный! Это была та самая женщина, которой Светлана продала свою квартиру. Как могла она забыть! Да, Екатерина Ледич, художница с Набережной! Это с ней Валентин собирается открыть музей преступников. О них читал Джон в журнале «Московская старина». Вот почему Света так назойливо выспрашивала ее о Валентине. Сумела эта цыганка влезть в ее сферу. Вошла в открытую Ритой дверь. Завладела ее мужем и квартирой на Рижской. А теперь решила приобрести квартиру на Дегтярном. Финансирует музей преступников, Валентин в ее руках сделался послушным орудием.

Подошла к шкафу, подняла потяжелевшие веки, посмотрела на себя в зеркало. И не узнала: на голове какие-то черные волосы, чей-то парик, вся растрепанная, на ней странная кожаная юбка, которой у нее отродясь не было, под глазами синие круги. Что у нее за вид? Она опустила глаза вниз. И ужаснулась. У нее на ногах были чужие стоптанные кроссовки. От них раздавалось это отвратительное повизгивание.

С гримасой брезгливости она скинула парик, чужие кроссовки, сбросила кожаную юбку, бросилась в ванную. Открыла горячий душ, вылила на себя целый флакон шампуня. И пену смывала долго, старательно. Потом перед зеркалом внимательно осматривала свое тело и, слава богу, не обнаружила ни одной царапины, ни одного синяка. Значит, она в целости, ее не тронули. Достала из шкафа белый халат, завернулась в него и села снова к бюро. Откуда у нее этот чертов парик, пустая оправа для очков, повязка, веревки? И кожаная юбка с кроссовками? С гримасой ужаса она посматривала на них. Когда успели ее переодеть? Уж не сглаз ли это? Чужую неприятную одежду надо вымести из своего жилья, вспомнила она правила ворожбы, вымести чистым веником и вместе с веником сжечь!

Она подошла к телефону. Кому позвонить? Свете? Родителям? Или Антону? А может быть, Борису? А если позвонить той черной ворожее, этой знахарке Катерине, спросить ее, чего она хочет? Телефон в письме указан. Пусть ответит, пусть скажет, чего добивается? Навела на нее порчу?! Пусть снимет ее как можно скорее!

Рита судорожно рванулась к бюро, вытащила письмо, прочитала адрес, знахарка живет на Малой Ордынке, вот и телефон. Сейчас следует только набрать ее номер, и все страхи улягутся, она узнает, что с ней произошло. Пусть знахарка приедет к ней, пусть ворожит, пусть отгонит злую энергию, пусть поможет ей вырваться из этой паутины полного неведения, избавит ее от ощущения враждебности окружающего. Ей надо срочно обрести себя. Скорее, скорее, пока не произошло еще чего-нибудь пострашнее. А может быть, отправиться к ней? Надо сперва позвонить, узнать точный адрес. Она возьмет машину, поедет на Малую Ордынку. Сейчас, сейчас.

Поднесла к уху трубку и замерла. О небо, никаких звуковых сигналов. Трубка молчала. Может, обрезали провод? Или случилось что-то на линии? Боже! Этого еще не хватало. У нее нет никакой связи! Она бессильно опустилась в кресло. По лбу потекли капли горячего пота. Это после ванны, после прогрева, успокаивала она себя, потом вскочила, подбежала к своему столику, протянула руки вперед. От зеркала струился холод, по пальцам пробежали мелкие уколы.

Она вздохнула полной грудью, хотела еще раз посмотреть на себя, но потом решила, что не стоит портить настроение, завесила зеркало черной тканью, приблизила к себе кристалл и зажгла свечу. Налила в бокал коньяка, сделала глоток, за ним еще один, дождалась теплой волны, знакомых уколов в кончиках пальцев и стала приближать руки к кристаллу. На часах ровно два часа. Наступило равноденствие. Можно гадать.

Магический кристалл, ее медиум, ее связь между внешним и внутренним миром, откликнись. Никакой телефон ей не нужен. Она заглянет в его мерцающее чрево, и он ответит на ее вопросы. Он расскажет ей все, что произошло с ней тогда, когда она остановилась у края тротуара и подняла руку.

Она хорошо помнит, как они ехали, а после того, как остановились, наступил провал в памяти. Правда, она почувствовала, как ей освободили руки, слегка подтолкнули. И она, выставив вперед руки, шла в полной темноте, не опасаясь острых углов, везде безошибочно находила нужную дорогу.

Итак, она вошла в тесную кабинку лифта. Ощупью нажала нужную кнопку. Рядом никого не было. Поднимался лифт медленно. Очень медленно. У нее учащенно билось сердце, она считала про себя: сорок три, сорок четыре, сорок пять… Сколько еще подниматься? Но вот наконец он остановился, и дверцы открылись. Рита сама сделала шаг вперед.

В коридоре царила тишина. Горел ли там свет? Она не знала. Машинально вытащила ключи, открыла входную дверь, сделала шаг вперед и оказалась в длинном коридоре, чувствовала это по движению воздуха. Под ногами скрипнули дощечки паркета. Куда она пришла? Ее ноздри уловили незнакомый запах обоев. Она же была здесь недавно?! Это квартира Светы? Зачем привели ее сюда?

Она подняла левую руку, слева на стене должна висеть картина «Пруд с мертвой водой». А справа? Она чуть пошевелила пальцами правой руки и почувствовала волну холода и уколы, справа стоит трехстворчатое зеркало. За ним, она знала, находилась фотография странной женщины с распущенными волосами, Екатерина Ледич. В углу этой фотографии она написала цифру «34» и расписалась.

Рита подняла руки к голове и сняла повязку, раскрыла глаза. Значит, она не ошиблась. Ее привезли в Дегтярный переулок. Но кто и зачем? Светка и Джон наверняка еще спят. А где чемоданы? Когда она уходила, их было ровно семь? Она посмотрела в угол. Чемоданов не было. Может быть, на ночь Света и Джон занесли их в комнату?

На цыпочках она двинулась вперед. Дверь легко поддалась. К ее удивлению, в гостиной горел торшер. За столом никого не было. На зеленом сукне валялись разбросанные карты Таро. Но что это? На софе, подобрав ноги, сидела Вероника. На ней была Светкина блузка с глубоким вырезом, на груди выделялась большая янтарная брошка. Кожаная юбка задралась и обнажились круглые коленки. На полу стояли разбитые кроссовки. В руках она держала книгу.

– Вероника?! – воскликнула Рита, раскрыла шире дверь и невольно сделала шаг вперед. Такой встречи не ожидала. – Ты что здесь делаешь? – Она придала голосу строгость. Света ведь предупреждала, что с Вероникой они в ссоре. Как же попала она сюда, если у нее отобрали ключи?

Та никак не прореагировала на это восклицание. Рита хотела спросить, где Света и Джон, и невольно повернулась к окну. И вопрос свой забыла. Ее удивлению не было предела. В вольтеровском кресле, подтянув ноги, сидела женщина с черными распущенными волосами. У нее был египетский профиль. На безымянном пальце левой руки поблескивал прозрачный камень, на указательном пальце правой – красный. Знакомая женщина с фотографии. Екатерина Ледич. Она лепила какую-то фигурку. Вот она, эта цыганка, ворожея, художница, скульптор. Воспользовалась ситуацией, забралась еще в одну квартиру. Ну и встреча.

– Смелее, смелее, входите, – женщина оторвалась от работы, подняла голову и посмотрела на Риту. Она отставила фигурку в сторону и вытерла руки о тряпку. – Мы ждем вас.

– Меня? – переспросила Рита. Она не могла сдвинуться с места.

– Да-да, вас. Проходите, садитесь. Давайте познакомимся, меня зовут Екатерина Ледич, а Веронику вы, конечно, знаете.

Теперь и Вероника оторвала голову от книги и с любопытством уставилась на Риту. На лице у нее появилось насмешливое выражение.

Рита осторожно вошла в комнату и тихо закрыла за собой дверь. И у нее тотчас закралось подозрение, что она попала в какую-то западню, из которой нет выхода. Зачем она пришла сюда? Что они от нее хотят? С какой целью они здесь собрались?

– Вы прочитали мое письмо? – спросила Екатерина.

– Ах, письмо… – Рита махнула рукой. – Ко мне приходят десятки писем. Отвечать на них у меня нет времени и сил. Скажите мне лучше, зачем вы слепили вольт? – Она посмотрела на дощечку, смутно догадываясь, что лепит Катерина.

– Я слепила его не для вас, – Катерина покачала головой. – Для пробы. Вы случайно увидели его и купили. Он был заговоренный. Я очень испугалась, когда узнала, что вольт попал к вам в руки. Но виноваты в этом вы сами.

– Я? – Рита приподнялась со стула. – Но в чем?

– От вас я узнала рецепт черного вольта. Из вашей книги. Я им просто воспользовалась. Но добавила кое-что от себя, – Катерина чуть улыбнулась. – Решила проверить свои магические силы. Повязка на глазах, заведенные за спину руки. Припоминаете? – глаза у нее сощурились.

Рита обратила внимание, с какой невероятной скоростью и автоматизмом двигались пальцы Катерины. Они буквально порхали над фигуркой. Настоящая мастерица.

– В тот день, когда вы отправились к ювелиру, – продолжала Катерина, – я двинулась следом, но опоздала, вас в магазине уже не было. Так я познакомилась с Антоном Палиным, вашим воздыхателем. Знаете такого?

– Вы знакомы с Антоном? – удивилась Рита.

– Да, – ответила Катерина и чуть кивнула. – Не только разговаривала. Едва он увидел мое кольцо с рубином, то словно маньяк глаз не мог от него отвести. – Она закрутила свое кольцо. – Умолял продать, заложить. И я поняла, что он от меня не отвяжется, поэтому решила кольцо продать. – При этих словах она невольно перевела взгляд на руки Риты. – Он хвастал, говорил, что у него есть богатая клиентка, экстрасенс высшей категории Маргарита Коновалова, которой поклоняется вся Москва, это кольцо предназначено ей. Он вам отдал это кольцо?

– Да.

– И вы его взяли?

– Да, – чуть помедлив, ответила Рита. Она вспыхнула, словно ее уличили в чем-то постыдном, невольно выставила вперед руки и повертела ими, показывая, что у нее нет никаких колец. Кольцо с рубином у нее сняли, а кто, она не видела. – Но у меня его нет. – Она с самого начала чувствовала, что кольцо с чужой руки и не принесет ей благополучия. Так и случилось.

– А где оно?

– Я не знаю, – Рита пожала плечами. – Действительно не знаю. Антон надел его на мой палец силой. Я не хотела. А потом, потом со мной что-то произошло. И его, кажется, сняли. Когда везли в машине. А кто меня вез, куда, я не видела, ничего не помню. Потеряла сознание, – Рита посмотрела на Катерину.

– Жаль, очень жаль, – недовольным тоном произнесла Катерина. – Кольцо-то непростое, наследственное. Оно досталось мне от бабки Полины, а та получила его от моей матери, которая жила в Ленинграде. У кольца была легенда, что оно с пальца самого Калиостро. И потому каждого своего нового владельца должно проводить через круги волшебства. Ваша же прапрапрабабка Софья, как вы писали, амурничала с этим Калиостро…

Зазвонил телефон. Громкий, требовательный. Вероника взяла трубку.

– Это Антон Палин, – прикрыв трубку, сказала она. – Легок на помине.

– Что он хочет? – одними губами произнесла Рита.

– Он внизу у своей машины, просит разрешения подняться сюда.

– Зачем?! – Рита так и подпрыгнула. Только его здесь не хватало. Что за судилище они устроили ей. Однако, если придет Палин, то, может быть, он увезет ее отсюда. Они обе здесь сговорились против нее. – Чего Антон хочет?

– А вы не догадываетесь? – Вероника усмехнулась.

Рита отрицательно покачала головой.

– Он привез кольцо.

– Не надо его сюда впускать. Я сама выйду к нему.

– Кстати, это Антон навел меня на мысль слепить вас, – заговорила Катерина и посмотрела на Риту.

– То есть как? Объясните, не понимаю…

– В тот день он предложил мне сделать для его витрины вторую фигурку. К моему графу Брюсу. Красивую, породистую женщину. И предложил слепить… вас. Но не в платье, а в обнаженном виде… Назначил хорошую цену.

Наступило молчание. Вероника, открыв рот, поочередно смотрела то на Катерину, то на Риту.

– Я вам не верю, – с нескрываемой неприязнью произнесла Рита.

– Напрасно, – Катерина пожала плечами. Она подошла к окну и отдернула занавеску. – Тогда пусть Антон поднимется сюда, сам вам все объяснит.

– Нет! – невольно выкрикнула Рита. – Только не это. Пусть остается внизу или лучше совсем уедет. Я не хочу его видеть.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. – Катерина села в кресло и взяла дощечку с фигуркой в руки, стала вращать ее и посматривать на Риту.

– А что вы лепите? – не выдержала Рита.

– Не догадываетесь?

– Нет.

– Заканчиваю вас. Но у меня не получаются ваши глаза, да и тело выходит с изъянами. Мне нужна ваша натура.

– Что вы имеете в виду? – не поняла Рита.

– Я недовольна своей работой.

– О Боже! Но для чего я вам? – Рита бессильно опустилась на стул.

– Антон навел меня на эту мысль.

– И что дальше? Для чего ему нужна моя скульптура? – не выдержала Рита.

Катерина прищурила глаза и оценивающе посмотрела на нее.

– Опять не догадываетесь?

– Да нет же! – Рита в нетерпении топнула ногой.

– Он бизнесмен, ищет новые способы привлечения денег. Алчность его сжирает. Хочет выставить вас… – она помедлила, усмехнулась и продолжила: – хочет выставить вас в витрине своего магазина. В рекламных целях. Для привлечения покупателей. Теперь поняли?

Рита не верила своим ушам. Кровь бросилась ей в лицо.

– Это была бы такая приманка! – продолжала Катерина. – Представляете, у него за стеклом фигура известного экстрасенса высшей категории, Белого мага, «прекрасной дамы» Маргариты Коноваловой. – Катерина при этих словах встала и принялась ходить взад-вперед. – Это большой искус для покупателей. На всю Москву разнесут, что вы в обнаженном виде позируете у Палина. Вся богема сбежится посмотреть. А ему в карман деньги ручьем потекут. Понимаете? – она остановилась.

Рита не знала, как реагировать ей на эти высказывания. Она судорожно вцепилась в спинку стула, уставилась в пространство и напряженно искала выход из создавшегося положения. Неужели это западня? У нее было такое чувство, что и Катерина, и Вероника внимательно наблюдают за ней, и, стоит ей подняться и направиться к выходу, как они обе бросятся наперерез. Отрежут проход.

Катерина не перестанет лепить ее фигуру. Она закончит свою работу. И со всеми телесными изъянами отдаст Палину. А тот выставит ее обнаженной за витриной. Какой позор! Что делать ей? Обращаться к юристам за поддержкой? Но это же вселенский скандал!

– Посмотрите на себя, – неожиданно раздалось у самого ее уха. – Вы не хотите быть уродиной, соглашайтесь. Раздевайтесь. Я жду.

Рита повернулась и увидела перед собой дощечку с фигуркой обнаженной женщины, которую вертела Катерина. Она невольно потянулась вперед, хотела получше ее разглядеть. На дощечке стояла ее уменьшенная копия. Она в миниатюре, без платья. Голая! Чуть отвисшая грудь, слишком полные бедра, длинная шея, покатые плечи. Что за уродина?! Карикатура! Это не ее фигура, хотела она крикнуть! Стыдоба! Она хотела схватить ужасную фигурку, запустить ее в Катерину… У нее не было сил двигаться.

– Не стоит так переживать, – снова прозвучал голос Катерины. – Вы же видите, что скульптура нуждается в корректировке. Поэтому я предлагаю вам раздеться. Совсем ненадолго. Вы станете перед зеркалом, и я за пять минут схвачу весь ваш облик. Я заплачу вам за позирование. Вы станете моей натурщицей. Разве это так плохо? Ради искусства стоит пойти на жертвы.

– Прекратите, вы с ума сошли! О чем вы говорите! – не выдержав, закричала Рита.

– Вы очень лакомый кусочек, – продолжала Катерина. – Вас все равно кто-нибудь посадит за стекло. Идея-то уже вырвалась, бизнесмены только ищут встречи с вами, чтобы предложить сделку. Ваш бывший, ваш Валентин, тоже захотел увидеть вас в качестве гида в своем подземном музее. Вы ходите за стеклянными витринами, улыбаетесь, на вас публика пялится…

– Меня за стекло? О чем вы? – Риту всю трясло.

– Где-то будете вы лично, где-то появятся ваши скульптуры.

– Нет! – снова сорвалась на крик Рита. – У вас ничего не выйдет! Я разобью вашу витрину, я позову друзей…

– Ха-ха! Не смешите. Этот ваш хваленый Тушин тоже протягивает к вам свои липучие лапки. Вы думаете, он стремится к вам, потому что влюблен? – Катерина ухмылялась. – Как вы заблуждаетесь. Вы для него только ценный объект, на который клюнут, как на наживку.

– Глупости и гнусности вы говорите, – Риту всю трясло, – я не хочу это слышать.

– Не хотите слышать, тогда смотрите, – с этими словами Катерина швырнула на стол какой-то буклет. Рита бегло взглянула на него.

– Что это?

– Это рекламный проспект психиатрической клиники, которую недавно открыл на Самотеке ваш замечательный врач, спаситель, ваш ухажер Тушин. В нем черным по белому написано, что одной из клиенток его клиники является Маргарита Коновалова. Там помещен ваш портрет. Вы заметная фигура для избранной публики. Авторитет, понимаете? Это только приманка! Но на нее клюнут. Еще как! У него появится солидная клиентура. Деньги потекут рекой… Вам прямой путь в его клинику.

Рита едва дышала, она теряла последние силы. Ей надо собраться, сконцентрироваться. Надо преодолеть себя, и она избавится от этого колдовского наваждения. Она сосредоточила взгляд. Он должен стать проницательным, таким, с помощью которого ей удавалось проникнуть внутрь человека, подчинить его себе, заставить говорить и действовать так, как это было удобно ей.

Она настраивала себя, думала о том, как бы задать Катерине такой вопрос, чтобы сбить ее с толку, нейтрализовать. И она нашла.

– Скажите, – членораздельно и спокойно произнесла Рита, – а каким образом чемодан из темной комнаты в квартире Фэрри оказался у вас в комнате? Как удалось вынести его из этой квартиры? Света все обнаружила. Она не успокоится, пока не найдет свой чемодан. Это, по сути, кража.

Выпад оказался к месту. Катерина такого не ожидала. Она побледнела, моментально взглянула на Веронику.

– Откуда вы о нем знаете? – негромко произнесла она.

– Неужели вы думаете, что ваш Коновалов настолько умен, что мог надежно спрятать от меня такую громоздкую вещь в нашей квартире? Укрыть от меня? – Рита покачала головой. Она решила блефовать. Другого выхода у нее не было. – Что я за экстрасенс высшей категории, если не знаю, что творится у меня в доме? А нюх мой на что? Я видела вас на лестничной площадке, я чувствовала запах коньяка в квартире и восстановила всю картину. Я поняла, что перепутала, – она сделала паузу и посмотрела на Катерину. Та, закрыв глаза, углубилась в кресло и, похоже, внимательно слушала. Вероника тоже не упускала с нее напряженных глаз. Все складывалось как нельзя удачнее. Значит, она правильно повела себя. Теперь инициатива у нее в руках. Блефовать так блефовать. – Когда Валентина не было дома, я нашла чемодан.

– И что вы с ним сделали? – не открывая глаз, спросила Катерина.

– Естественно, вскрыла.

– Как, как вам удалось? – Катерина выпрямилась в кресле.

– О, это уже мой секрет. Обошлась, во всяком случае, без мужчины.

– И что увидели? – подала голос Вероника.

– Книги, рукописи. Я все внимательно просмотрела. И нашла одну вещицу… А в ней такое… – она намеренно сделала паузу и посмотрела на Веронику. – Но решила ее не трогать, а рассказать о находке Свете. Очень мне хотелось позвонить ей, обрадовать, сказать, что чемодан нашелся. Он был с сюрпризом. Но я решила не торопить события. Хотела установить, кто был вор и что произойдет дальше. Буквально на следующий день чемодан из квартиры на Рижской исчез. Я догадывалась, куда отвез его Валентин. Конечно, на Малую Ордынку, к новоявленной ворожее, – при этих словах она встала и подошла к Катерине. – Я думала, что у вас объявится совесть, и вы не будете участвовать в этой грязной сделке, вернете чемодан законным владельцам, но вы поступили по-другому. Вы отдали Веронике только книги и рукописи, а самое ценное присвоили себе. И никому ничего об этом не сказали. Даже Валентину. Не так ли?

– Хватит, мы не для этого здесь собрались, чтобы обсуждать приключения чемодана, – Катерина открыла глаза. Голос у нее сделался хрипловатым, срывающимся. В довершение она стукнула кулаком по подлокотнику. – Он по праву принадлежит мне! – неожиданно выкрикнула она и стукнула по подлокотнику кресла. – Он мой со всем содержимым и шкатулкой тоже! И я не обязана давать вам отчет…

Вот и услышала Рита то, о чем догадывалась, но боялась ошибиться.

– Но вы заплатили только за чемодан, а не за шкатулку! Это совсем не та цена, которую она стоила! – продолжила Рита. – Вы присвоили себе все ценности, которые были в шкатулке, никому ничего не сказали. Даже Валентину. Рассказать, что было в шкатулке?

– Значит, вы видели ее! – с придыханием в горле произнесла Катерина.

– Конечно. Я, как и все женщины, любопытная.

– Так что же было в шкатулке? – вмешалась в перепалку Вероника. Она уже спустила с софы ноги и внимательно наблюдала за словесной дуэлью двух женщин.

– А ты спроси об этом лучше у Катерины, – обернулась к ней Рита. – Боюсь, она не ответит. Это не в ее интересах. Посмотри на ее пальцы. Разве ты не догадываешься!

Вероника подпрыгнула как ужаленная.

– Негодяйка! – закричала она. Вид у нее был решительный. Она подбежала к креслу, уперла руки в бока и вызывающим тоном произнесла: – Ну, подруга, что же ты мне ничего не сказала о шкатулке? А? О моем отце басни плела, мозги пудрила, а про драгоценности, которые он мне оставил, ни слова. Какие кольца и броши были в шкатулке?

– Но я с тобой за все рассчиталась, – твердо ответила Катерина, лицо у нее сделалось бледным. – Как ты и просила, отдала за чемодан тысячу долларов. Чего ты еще хочешь? У нас же был уговор?!

– При чем тут уговор? Это была обычная трепотня. Ты меня перед этим разговором опоила! Накачала какой-то дурманящей дрянью, потом травки дала понюхать, – пальцы у Вероники сжались в кулаки. – Я пила, курила, перестала, конечно, соображать и на все согласилась.

– Послушай, – Катерина топнула ногой, – я все делала с твоего согласия. Ты пришла ко мне в дом, ты просила меня об одолжении, ты хотела продать чемодан. Валентин меня об этом просил, сам привез чемодан. В шкатулке были кольца, но я все поделила. По твоему же совету одно кольцо отдала Джону, чтобы он вручил его Свете…

– Но при чем здесь Света! – перебила ее визгливым голосом Вероника. – Ты сама сказала, что Рогов был мой отец! Он оставил все ценности мне! Мне одной! Я единственная его наследница.

Это был самый подходящий момент. Теперь Рита знала, что ей делать. Они говорили на повышенных тонах, жестикулировали и, казалось, напрочь забыли о ней. Она подошла к креслу. Вот и дощечка. Она моментально схватила фигурку и всю ее смяла. Никогда еще с таким остервенением она не терзала кусок пластилина, вымещала на нем всю свою злость и беспомощность.

Неожиданно Катерина обернулась.

– Смотри, что она сделала, стравила нас, воспользовалась нашей перебранкой и сломала мою работу, – Катерина скрестила на груди руки и громко рассмеялась. – Ха-ха! Но ведь это нисколько не поможет! – В ее голосе послышались истерические нотки. – Я слеплю тебя еще, еще и еще! Я сделаю сотни статуэток и выставлю их за витринами магазинов, баров, кафе, по всей Москве. Ты всюду будешь позировать голой! С отвисшей грудью, с набрякшими ляжками! – Она сорвалась на крик, хотела броситься вперед, вцепиться Рите в волосы, но ее удержала Вероника.

– Послушайте, – Рита говорила резко, не скрывая неприязни. Она решилась на последний шаг. Ей надо было во что бы то ни стало уйти из этой квартиры. – Я думаю, нам следует установить истину. Там, в темной комнате, за вентиляционной решеткой, спрятана скульптурная голова. Это череп, обмазанный глиной. Я писала о нем в моей книге. Эту голову для моих сценических экспериментов давала мне Света.

– А чья это голова? – тотчас спросила Вероника.

– Кому она принадлежала, я не знаю, но тот человек, который ее сделал, был в курсе парапсихологии и, в частности, тайн этой квартиры. Он был последним владельцем того чемодана. Это он привез его из Петербурга. Принеси, Вероника, ту голову из темной комнаты, она за вентиляционной решеткой. Мы приставим к ее губам зеркало.

Вероника перевела взгляд на Катерину.

– Это на самом деле так? Там голова?

Катерина только пожала плечами.

– Но откуда у нас в квартире, черт возьми, чужая голова? Почему я о ней ничего не знаю? – Вероника переводила взгляд с Риты на Катерину.

– Тебе надо было спросить свою Свету! – сказала Рита.

– Она знала о голове?

– Конечно. Давала ее на мои представления. Но как она появилась в этой квартире, я не знаю.

– Ее слепил Рогов, – заговорила Катерина. – Он сам написал об этом в дневнике. Но я была убеждена, что голова осталась на Ваганьковском кладбище, – Катерина изобразила на лице удивление.

– Откуда же эта голова в нашей квартире? – Вероника с прищуром посмотрела на Риту.

Рита дернула плечами.

– Кто знает? Света случайно ее обнаружила. Она скатилась к ней в руки.

– Это голова моего отца? – Вероника захлопала ресницами.

– Да. Только череп чужой, – добавила Катерина.

Вероника тотчас вымелась из комнаты. Катерина села в кресло, взяла в руки кусок пластилина, и ее пальцы начали машинально лепить. И двигались все быстрее и быстрее. Рита, воспользовавшись паузой, приблизилась к двери. Она не могла отвести глаз от рук Катерины. С какой неудержимой скоростью и автоматизмом действовали ее пальцы. Не прошло пары минут, как на дощечке уже стояла почти готовая фигурка. В ней угадывался облик Риты. Это было что-то сверхъестественное. Она что, в самом деле волшебница.

Рита поняла, что все ее попытки защититься ни к чему не приведут. Не стоит злиться и сопротивляться. Катерина слепит ее в любом случае. Сделает десятки, сотни статуэток. Она выдающаяся мастерица. Самое правильное в такой ситуации побыстрее убраться из этой квартиры.

Когда Вероника вернулась, на дощечке стояла почти готовая копия Риты. Но на нее внимания никто не обратил. В руках Вероники был объемистый сверток. Она осторожно поставила его на стол.

– Разворачивай, – Катерина подошла к столу. Вероника с опаской наклонилась над бумагой. Отвернула первый лист газеты, за ним второй. Когда на пол упал последний скомканный газетный лист, то все увидели раскрашенную голову человека с высоким лбом. Чуть оттопыренные уши, пухлые губы, в глазах зеленые стекляшки. Несмотря на старость и сеть морщинок, лицо было удивительно молодым.

– О, Боже?! Неужели это мой отец? – едва слышно произнесла Вероника. – Зачем он так экспериментировал?

– Мистик, любил все сверхъестественное. – Катерина чуть наклонилась, чтобы получше разглядеть глаза.

– Давайте зеркало, – подала голос Рита. Вероника подвинула голову на середину стола, вытащила из своей сумочки небольшое зеркальце, осторожно поднесла его к губам. Все застыли. Ждали, появятся ли капли пота, скажет ли хоть слово.

Полное молчание. Катерина подняла голову.

– Смотрите, смотрите! Внутри записка! – выкрикнула Вероника и указала на показавшийся из-под головы уголок бумаги. Катерина приподняла голову выше, и Вероника вытащила конверт. – Это «Тестамент-Завещание», – с придыханием в горле произнесла она. – Прочитать?

– Конечно, – в один голос произнесли Катерина и Рита.

«Я, Николай Рогов, готов к смерти, – негромким голосом стала читать Вероника, – алкоголь и жизненные обстоятельства завершили свое дело. Это произойдет по моему гороскопу в ночь с 24 на 25 июня. И тот, кто найдет мою голову, увы, с чужим черепом, тот, может быть, узнает тайну сокровища. Надо зажечь свечи и поднести к моему рту зеркальце. Я скажу, где спрятаны фамильные драгоценности графа Калиостро, – она замолчала, перевела дыхание и продолжила:

«По воле случая одно время они были у меня в руках. До меня ими владела служительница Эрмитажа Елена Сомова. Она утверждала, что унаследовала их от своих родителей, а те – от далеких родственников, прислуживавших самой Екатерине Великой. Калиостро с кем-то из них проводил спиритические сеансы в царском дворце, вызывал духи умерших богачей, и те указывали, где хранили свои сокровища. В качестве награды за успешные сеансы Калиостро подарил ей бронзовую шкатулку с кольцами и брошами. Я видел ту шкатулку, кольца, служительница все показывала мне. Потом она сказала, что убрала ее в чемодан. Чемодан я сам относил Ледич. Но в нем шкатулки не обнаружили. Больше ничего не знаю. Меня после гибели обоих Ледич просили вернуть чемодан наследным владельцам, оставшейся дочери. Я приехал в Москву, но, к сожалению, потерял адрес. В чемодане некоторое время хранил свои книги. Эти книги, я надеюсь, останутся моей единственной дочери в наследство»…

На этом запись обрывалась. Внизу была приписка: «Экспонат из музея криминалистики. Дневник Рогова и его завещание – сплошная мистификация. Он придумал всю эту историю с сокровищами графа Калиостро. В действительности ничего этого не было. Проверено мной на основании агентурных сведений. Прокурор К. Жиров, 25 июня 19… года». Прочитать точную дату никак не удавалось, цифры все стерлись.

– Вот это находка, – невольно вырвалось у Риты.

– Да, но если в том чемодане была шкатулка с драгоценностями, то, значит, мой отец ничего не придумал, – сказала Вероника и посмотрела на Катерину. – И он знал твоих родителей?

– Ты разве не читала об этом в его дневнике?

– Еще не успела. Значит, это была та правда, которую скрывали от меня и Жиров, и его любимая Светочка. Хотели присвоить себе кольца, броши. Я хочу видеть эти ценности, – она подвинулась к Катерине, – я хочу видеть эту шкатулку, где она? Верни мне все мои семейные реликвии. Верни, иначе…

– Успокойся, ничего я тебе не отдам, – Катерина упрятала руки за спину.

– Вот как ты заговорила?! Лучшая подруга! А ну возвращай украденные кольца с бриллиантом, с рубином! Они по праву наследства принадлежат мне!

В этот момент в передней раздался звонок. Все замерли.

– Неужели Антон? – прошептала Рита.

– Открыть ему? – почему-то также шепотом произнесла Вероника.

– Я сама открою, – вызвалась Рита, которая решила впустить Антона, а самой ускользнуть из этой квартиры. С нее хватит. Надоели ей и голова с черепом, и украденные кольца. Она повернулась к двери, не стала даже искать свою сумочку.

– Подожди, – Вероника схватила ее за руку, загородила ей путь. – Будь осторожна, он маньяк, у него нож. Надень мою юбку, кроссовки, возьми вот эту оправу для очков и черный парик. Так он тебя не узнает. Иначе… Кто знает, что у него в голове. Он очень злой, когда звонил, сказал, что всех прирежет.

Рита не стала ждать повторного приглашения и, не помня себя, судорожно натянула кожаную юбку, кое-как вставила ноги в кроссовки, сверху на голову напялила парик и нацепила оправу. В таком виде ее мама родная не узнает. Она вышла в коридор, сделала несколько глубоких вздохов. Осмотрелась. В коридоре все было как-то не так, когда уходила от Фэрри. Произошли какие-то изменения. Да, не стало чемоданов, картина чуть-чуть перекосилась, зеркало напротив потускнело. Посмотрела на себя и не узнала, какое-то страшилище. Встрепанный парик и оправа неузнаваемо изменили ее лицо. Ни за что не признать в ней Коновалову.

Она нацепила дверную цепочку и только хотела повернуть рычажок замка, как в гостиной раздался громкий хлопок. Выстрел? Боже, этого еще не хватало! Что там могло случиться? Рита рванулась к гостиной, распахнула дверь. И была вынуждена схватиться за ручку, чтобы не упасть. В вольтеровском кресле полулежала Катерина, все лицо ее было залито кровью, глаза полузакрыты. В трех шагах от нее стояла Вероника. В правой руке она держала знакомый браунинг. На одном из ее пальцев сиял рубин. У ног валялась раскрытая сумочка, принадлежавшая Рите.

– Это ты стреляла? – побелевшими губами спросила она.

– Да, я, – Вероника повернулась и, пошатываясь, сделала два шага по направлению к ней. Она, видимо, была близка к обмороку.

– Зачем?! Что ты наделала? – едва слышно произнесла Рита. – Зачем ты ее убила?

– Она меня обманула. Украла мои драгоценности и не хотела их возвращать, – Вероника медленно как отрешенная посмотрела на Риту. – Она воровка, все кольца принадлежат мне. – Взгляд у нее был бессмысленный. – Я не могла иначе. – Она хотела сделать еще шаг, неожиданно оступилась, под ногой у нее что-то хрустнуло. Рита опустила голову и увидела куски разбитого глиняного человечка. В этот момент Вероника стала поднимать пистолет с явным намерением прицелиться в Риту. Но ноги у нее подвернулись, и она как-то боком повалилась на пол. Оружие при этом из рук не выпустила. – Уходи! – С какой-то злобной гримасой выкрикнула она. – Уходи отсюда! И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше, иначе я не выдержу. Я за себя не ручаюсь. Это я унесла чемодан из темной комнаты, это я отвезла его Валентину. Это я просила ворожею погубить тебя…

Рита успела схватить с пола свою сумочку и бросилась в коридор. За дверью грохнул выстрел. Руки Риты судорожно скидывали цепочку. Наконец она повернула рычажок замка. Входная дверь открылась. Она буквально выпрыгнула из квартиры. На лестничной площадке никого не было. Куда же делся Антон? Услышал выстрелы и сбежал?

Сзади захлопнулась дверь. Вот и лифт. Скорее, скорее вниз. Надо вызвать «скорую помощь», милицию. Или позвать соседей? Нет, это опасно, у Вероники в руках оружие. Похоже, она сошла с ума.

Лифт тащился медленно, слишком медленно. Она едва сдерживала свое нетерпение. Он показался ей знакомым. Не в нем ли везли ее похитители?

Наконец первый этаж. Она открыла дверь парадного. На улице было светло, наступил день. «Как невероятно быстро промелькнула ночь», – подумала Рита. На безоблачном небе сияло солнце. Казалось бы, прекрасная погода, только радуйся, улыбайся людям. Но ей не до улыбок. Там, наверху, на седьмом этаже, произошла трагедия, там совершено убийство. Возможно, в квартире лежат два трупа. Одна из пуль предназначалась ей. Хорошо, что она успела вовремя вырваться из этой ловушки. Сейчас позвонит по телефону-автомату в милицию, сообщит о случившемся. И направится к себе домой. Пусть весь этот кошмар останется позади. Она свободна, пора начинать новую жизнь, хватит ей тревог и волнений.

Рита вступила на тротуар. Уже собиралась пересечь мостовую, как увидела на другой стороне телефон-автомат. В этот момент из-за поворота, набирая скорость, с горящими фарами мимо пронесся синий джип. «Слава богу, – подумала она, – на этот раз Палин ее не узнал».

Она не спеша двинулась дальше, дышала всей грудью, передумала идти к автомату, подняла руку, остановила какую-то иностранную машину. Села, не глядя на водителя, попросила отвезти ее на Сухаревскую. Обратила внимание только на переднюю панель, обтянутую серым бархатом. На ней лежала какая-то книга в блестящей суперобложке. Ну и что? Ее это не интересовало. Она отвернулась к окну. Ехала, чуть подремывая. И в глазах у нее все как-то плыло, становилось нерезким, словно она находилась под действием какого-то сильнодействующего наркотика. И дальше уже совсем ничего толком не помнила, голова у нее кружилась, хотелось спать. Она совершенно не заметила, как остановилась машина, как она рассчиталась с водителем, оказалась у двери в свою квартиру, достала ключи, как вошла и уселась в кресло.

8. Магический кристалл

Сознание возвращалось к ней медленно. Словно сквозь какую-то пелену она видела над собой белый потолок, желтый плафон на нем, чувствовала, что где-то рядом находятся цветы, свежие розы, до нее доносился тонкий маслянистый и сладковатый запах. Она чуть повернула голову влево. И за пышным букетом чайных роз в хрустальной вазе увидела мужчину в белом халате. Он сидел вполоборота и негромко говорил по сотовому телефону. Кто это? Она никак не могла его узнать. Врач? Неужели ее опять поместили в клинику? Зачем? И только когда мужчина убрал в карман трубку, обернулся к ней, она поняла наконец, что возле нее сидит Борис Тушин. Он улыбнулся ей.

– Какое сегодня число? – она чуть шевельнула губами.

– Двадцать пятое, – негромко ответил он.

– Двадцать пятое? – с испугом повторила она.

– Да.

– Месяц?

– Июнь.

Она встрепенулась

– Как двадцать пятое? А который час?

– Двенадцатый.

– Уже двенадцатый? – с придыханием в горле произнесла она. – Значит, Света и Джон уехали без меня? Боже, я проспала все на свете и их не проводила?

– Не волнуйся. Света никуда не уехала, – Борис подвинулся к ней ближе.

– То есть как не уехала, объясни? – она непонимающе смотрела на него. – Света тоже проспала, опоздала на поезд? – Она поднялась на локтях.

– Ты не расстраивайся, я тебе все позже расскажу, – он провел рукой по ее волосам. – Не стоит тебе сейчас об этом беспокоиться. Ничего страшного не произошло.

Она снова откинулась на подушку.

– Света у себя дома?

– Да.

– А я в клинике?

– Да.

– В какой?

– В частной.

– В твоей?

– Да.

– Как попала я сюда? О ужас, я ничего не понимаю, – она замотала головой.

– Тебе плохо? – обеспокоенно спросил он.

– Да, мне нехорошо. Я хочу знать, что произошло со мной, что случилось в той квартире, – она поперхнулась, – голос у нее осекся. – В квартире Светы. Или… Дай мне пить.

Он прислонил к ее губам стакан с прохладным соком. Она с жадностью стала глотать.

– Если знаешь, расскажи мне. Я была в квартире в Дегтярном переулке или нет? – Она почему-то перешла на шепот. – У меня перед глазами мелькают такие картины… Я не могу сообразить, как оказалась там, потом здесь? – Она вздернула плечи, и на глаза у нее навернулись слезы. – Расскажи мне все. Ничего не утаивай.

Борис заходил по комнате, стал потирать ладони. Заправский доктор, только на груди не хватает фонендоскопа, а на голове – белого колпака. Он остановился и посмотрел на нее.

– Будет лучше, если ты подождешь пару дней. Отдохнешь, успокоишься. И тогда я расскажу тебе все без утайки. У тебя очень тонкая нервная организация, в результате всех этих потрясений психика оказалась в неустойчивом состоянии, – он покачал головой. – Тебе сейчас нельзя ни с кем встречаться, нельзя ворошить произошедшее, надо попить успокоительное. Дыши свежим воздухом, читай какие-нибудь веселые истории, у тебя в тумбочке есть пара книжек. Только покой и полная релаксация, – он подошел к постели, взял ее левую руку, погладил. И от этого прикосновения ей стало легче. Словно какие-то живительные силы наполнили ее. Она приходила в себя. Задышала ровнее.

– И все же я прошу тебя, – она подняла правую руку и погладила его кисть. – Я не успокоюсь, пока не узнаю, что произошло со мной. Ты ведь желаешь мне добра? – Она отдышалась. – Я не успокоюсь, пока не услышу от тебя всю правду. – Она освободила свои руки и посмотрела на пальцы. Глаза у нее расширились. Боже! Кольцо с рубином! Оно по-прежнему сидело у нее на безымянном пальце левой руки! Его никто не снимал! Она потрогала камень. Нет, это не галлюцинация. Покрутила кольцо. Оно сидело так же плотно, как и в первый день, когда его надел Антон. Вот загадка, которая будет теперь мучить ее. Она шумно выпустила воздух. Значит, злоключения еще не кончились.

– Дай мне, пожалуйста, зеркало, – она чуть повернулась к Борису. – Хочу взглянуть на себя.

– Может, не стоит?

– Дай!

Он протянул ей овальное косметическое зеркало. Повернула его к себе обратной стороной и заметила цветную наклейку: «Частная психиатрическая клиника Бориса Тушина. Восстановление психики после нервных срывов, стрессов, диагностика и индивидуальное лечение. Профилактические мероприятия». Вот оно в чем дело. Борис действительно привез ее к себе в клинику. Сумел-таки из зубного врача переквалифицироваться. Хотя, как сумел он приобрести лицензию? Она с опаской посмотрела на свое отражение. Под глазами обозначились голубые круги, в уголках губ заметны легкие скорбные складки. Да, она явно побледнела. Но в целом ничего угрожающего, ни синяков, ни царапин не видно. Борис прав, два-три дня отлежится и приобретет свой прежний вид.

Так что с ней все же произошло? Была ли она в квартире в Дегтярном переулке или это ей только приснилось? Откуда взялись те жуткие видения? Неужели Вероника застрелила Катерину? Позвонить? Но кому? Свете? Она закрыла глаза, представила себе гостиную, вольтеровское кресло, полулежащую в нем Катерину, кровь, стекающую по ее лицу, Веронику, стоявшую рядом с пистолетом и готовую выстрелить в нее, в нос ударил запах порохового дыма. И тотчас почувствовала, как у нее участилось сердцебиение, дыхание стало прерывистым. Она поняла, что совершила ошибку. Борис оказался прав, не стоит бередить только что пережитое, ни к чему напрягать память. Она еще слаба и слишком восприимчива.

– Скажи, а куда ты дел мои вещи?

Борис указал на постель.

– В тумбочке приготовлено для тебя кое-что.

– Ты мне не ответил?

– Сейчас нам об этом не стоит говорить, – серьезным голосом произнес он и открыл дверь.

– Где мои вещи? – Рита села на постели.

– У тебя здесь больничный халат, – твердым голосом, не терпящим возражения, ответил он, – и ничего больше.

– Вот как! Я что, твоя пленница?!

– Нет. Но здесь я врач и отвечаю за твое здоровье.

– Мое здоровье – это еще моя внешность и одежда. Понятно! Так, где мои юбка и блузка? – она нахмурилась.

– Ты сама, кажется, все сбросила, – неожиданно резко ответил он. – Не помнишь? – Он закрыл дверь и подошел к ее постели.

– И юбку, и блузку, и кроссовки… и парик? – уже поникшим голосом произнесла она. У нее по коже пробежал озноб.

– Да.

– На Сухаревской?

В ответ он только кивнул.

– Они там так и остались?

– Нет, я вынес их на помойку.

– Твой диагноз?

– Потом, все потом. Сейчас не время.

Она задумалась. Неужели потеряла контроль над собой до такой степени, что оказалась в сомнамбулическом состоянии и делала все как заговоренная? Не отдавала отчет своим действиям? Но отчего это? Ею кто-то управлял? Или у нее настоящее психическое расстройство?

– Ты можешь снять это кольцо? – она покрутила левой рукой.

– Нет ничего проще.

– Как это, мылом?

– Нет, зачем, шелковой ниточкой.

– Интересно, продемонстрируй.

– Наматываешь ниточку на палец, а конец проводишь под кольцо. Потом раскручиваешь конец нитки, и кольцо само сползает.

– Какой ты молодец. Давай ниточку, хочу его снять.

– Ты, может быть, еще что-нибудь хочешь? – Борис протянул ей нитку. – Тебе надо поесть, подкрепиться, есть яблоки, груши, абрикосы. Чего ты хочешь? Лобстеров?

– Дай мне глоточек виски и кусочек колбаски. Это мне не повредит. Значит, я не поехала на вокзал. Значит, Света и Джон на меня обиделись, уехали одни, не попрощавшись. Так? – Она накручивала на палец нитку и испытующе смотрела на Бориса. – Что они обо мне подумают?

– Все не так, как ты говоришь, – замотал головой Борис. – Успокойся, потерпи. Хотя бы до вечера. Я вернусь и тебе расскажу все подробности. Согласна?

– Хорошо, на это я согласна, – она закивала и улыбнулась. – Но тогда скажи, где ты достал эти удивительные розы. Они в самом деле возвращают меня к жизни. У них такой чудесный аромат, я забываю все плохое, что было со мной, – она потянула за нитку, и кольцо действительно легко сползло с пальца.

– Ура! – закричала она. – Я свободна. Спасибо тебе.

– Какие проблемы.

– Теперь скажи, откуда эти розы? – Она положила кольцо на тумбочку.

– Вообще-то они из Ботанического сада. Я давно их там заказал.

– В самом деле?

– Да. Ты говорила мне, что любишь чайные. К тому же кто-то из врачей рассказывал, что у них такой нежный очищающий запах, который помогает излечивать душевные травмы. Освобождает от скверны. Нюхай, очищайся.

– Спасибо. Ты настоящий врачеватель, – она отпила из хрустального стакана сок, улыбнулась. – А можно мне тебя спросить?

– Спрашивай, конечно.

– Скажи, а эта твоя лечебница находится на Старой Басманной?

– Да, конечно, не волнуйся, – он понимающе подмигнул, – я давно сюда переехал. Кстати, тут недалеко и моя квартира. Когда поправишься, посмотришь ее. Так что к тебе никто не придет. Вокруг глухая стена.

– А ты куда собрался? Тебя ждет молодая клиентка?

Он вздохнул, внимательно посмотрел на нее.

– Когда приеду, тогда скажу. Заранее не буду говорить. А ты пока отдыхай и жди меня. Часа через два я вернусь.

Она закрыла глаза и незаметно для себя немного вздремнула. Потом, очнувшись, приподнялась на локтях: на подносе были бутерброды, чаша с фруктами, хрустальный стакан с виски. Она выпила и с жадностью набросилась на бутерброды с колбасой, ветчиной, сыром. Все съела. Лежала неподвижно, наслаждаясь сытостью, уютом, покоем, пыталась прислушаться. Тепло разливалось по всему телу. Ее удивляла необыкновенная тишина. Ни одного звука не раздавалось из-за стен, из-за двери. Есть ли здесь другие помещения? Но где и когда сумел он перехватить ее и привезти сюда? Значит, следил за ней? А кто были ее похитители? Ее захватили мужчина и женщина. Но они не обычные уличные грабители. Это заказные похитители. Действовали по наводке, выполняли чье-то задание. Сначала привезли ее к ней домой на Сухаревскую, потом к Свете.

Борис сказал, что ей нельзя думать о случившемся. Он прав. Но от мыслей не избавиться, от воспоминаний не убежать. Они будут ее терзать, мучить до тех пор, пока не найдет ответ на все эти вопросы. Лучше выпить и отвлечься.

Она повернулась к тумбочке. Отпила виски, потом выпила сок, взяла в руки кольцо. Какое оно тяжелое. Надо вернуть его хозяйке. И чем скорее, тем лучше. Посмотрела на вазу с цветами. Борис принес для нее свежие розы, умничка. Рита наклонилась над розами и еще раз вдохнула в себя нежный аромат. Затем опустила ноги с кровати. Головокружения не испытывала. Достала из шкафчика махровый халатик. Он был совсем неплох. Длинный, до пола и совершенно белый. Цвет, который она любила больше всего. У Бориса есть вкус. Надела белые туфельки. И они оказались впору. Красота. Прошлась по комнате, потом прокрутилась. Жаль, нет большого зеркала. Никакого головокружения и в помине не испытывала. Уже излечилась. Борис говорил, что рядом есть веранда с выходом в садик, там можно посидеть, подышать воздухом, прийти в себя.

В коридоре мебели не было. Только на стенах висели картины. Боже, как они попали сюда? Она прошлась вдоль стены. Старые знакомцы. Сюжеты этих картин знала досконально. Это были те самые, которые она в мае купила на Набережной. Потом повесила в квартире на Рижской: женские изломанные руки, чей-то зловещий глаз, поднявшийся над пирамидой, туманные зеленые призраки, разбросанные на зеленом сукне карты Таро. Валентину картины не понравились. Он назвал их шаманством, посчитал, что все они заумь, ересь и масонство. От них только вред, говорил он. Она защищала. Теперь же совсем другими глазами смотрела на них. В самом деле, разве они не заумь и ересь? Никакой радости от этой неожиданной встречи с ними не испытала. Только сердцебиение и желание отвернуться. И она отвернулась. Получается, что Валентин был прав? Но признаваться в этом ей не хотелось. А с какой целью Борис воспроизвел в клинике всю картинную галерею, которая была на Набережной? Хотел ее обрадовать? На этот раз он просчитался.

Она медленно двинулась дальше. Впереди виднелась освещенная солнцем дверь. Это была, похоже, та самая, что вела на веранду. Скорее туда, на свежий воздух. На веранде она села в плетеное кресло. На глаза ей попался рекламный проспект с той же знакомой желтой наклейкой: «Частная психиатрическая клиника Бориса Тушина. Восстановление психики после нервных срывов, стрессов, диагностика и индивидуальное лечение. Профилактические мероприятия». И фотография той самой палаты, в которой она лежала. Хотела пролистать дальше, но засмотрелась на рыбок, отложила брошюру в сторону.

Они плавали как-то странно, по кругу. Невероятно, в клинике есть свой садик, веранда. Рыбки по-прежнему плыли как-то странно, по кругу, словно внутри им что-то мешало. Вот еще загадка. А кто ухаживает за рыбками, кто меняет им воду, кормит? У него есть приходящая медсестра? Наверняка есть. Одному с таким хозяйством не справиться. Тут ее внимание привлекла знакомая хрустальная подставка на столе. Вначале она подумала, что это пепельница. Не может быть? Неужели она от кристалла? Ну да, точно, у нее ведь дома абсолютно такая. Откуда Борис взял эту подставку? Ах да, он же был у нее дома. И забрал кристалл вместе с подставкой. Но зачем? И ей ничего не сказал. Захотел узнать из кристалла, что было с ней, думал выведать недавние события? Где же тогда сам кристалл?

Она осмотрела все вокруг, ничего не заметила. И снова ее взгляд остановился на рекламном проспекте. На этот раз у нее в сознании кое-что прояснилось. Она моментально взяла его, стала листать. И тотчас вспомнила сидевшую в вольтеровском кресле Катерину, ее предупреждающие слова: «Это только что выпущенный рекламный проспект новой психиатрической клиники, которую недавно открыл на Самотеке ваш замечательный врач, спаситель, ваш ухажер Тушин. В нем черным по белому написано, что одной из клиенток его клиники является Маргарита Коновалова. Не верите? Там есть ваш портрет. Вы заметная фигура для избранной публики. Авторитет, понимаете? Это приманка. На нее, конечно, клюнут. Значит, у него появится солидная клиентура. И вам прямой путь в его клинику».

Неужели это тот самый рекламный проспект психиатрической клиники, которую Катерина показывала ей? Получается, что пребывание на Дегтярном ей не приснилось? Она была в той квартире и разговаривала с Катериной?

Рита принялась судорожно листать брошюрку. И нашла то, что искала. Да, увы, ворожея оказалась права. Первой среди неизвестных ей клиентов клиники была напечатана ее фамилия! А рядом, на другой странице, помещен ее портрет – она в белом платье и с белым зонтиком. Кто-то сфотографировал ее на Набережной на фоне все тех же знакомых картин: женские изломанные руки, чей-то зловещий глаз, поднявшийся над пирамидой, туманные зеленые призраки, разбросанные на зеленом сукне карты Таро.

Почему Борис не спросил у нее разрешения? Как мог он это напечатать? Для того и следил за ней? Выжидал свой час, знал, что она заболеет, и в нужную минуту оказался рядом, подхватил беспомощную, отвез к себе в клинику. Спрятал от глаз посторонних, погрузил в знакомую обстановку, с картинами, с розами, подготовил белый халат. А проспект выпустил заранее. Потому что был уверен, что она непременно попадет к нему.

Она вскочила со стула. Ей хотелось скинуть халат, растоптать его, сбросить белые туфельки и скорее бежать отсюда. Чуть не плакала. Обманщик. Использовал ее имя, сделал себе рекламу. Задумал заработать на этом деньги. Не успел вылечить, а уже обо всем растрезвонил.

Где кристалл? Его надо отыскать в первую очередь. Он расскажет ей все. На веранде его спрятать негде. Вокруг горшки с цветами да телевизор. Под столом его нет. И вдруг ее осенило – аквариум. Она прислонила голову к стеклу и по движению рыбок догадалась, что в воде есть какое-то прозрачное тело. Это оно им явно мешало плавать. И сам уровень воды был гораздо выше заметной зеленой линии.

Она опустила руки под воду и легко нащупала круглое полированное тело. Потом напряглась и вытащила его из аквариума. С него капало на стол, на пол, но она не обращала на это внимания и опустила шар на хрустальную подставку.

Вот так. Теперь он на своем месте. Теперь она знает, что ей делать. Завесить окна веранды, протереть шар насухо, потом нагреть его ладонями и добиться от него всей правды. Она уже соскучилась по нему. До прихода Бориса ей необходимо заглянуть в него и все просмотреть. Это такая радость – встретиться со своим знакомцем.

Сейчас, сейчас она вернется назад, восстановит в последовательности все события, побывает у себя дома, потом в Дегтярном переулке, увидит снова ворожею, Веронику. И без Бориса узнает то, что с ней произошло. Она подула на ладони, закрыла глаза, представляя себе комнату в Дегтярном переулке, Катерину в вольтеровском кресле, стоящую рядом Веронику. Жаль, не было армянского коньячка. Он бы ее взбодрил. Стоп, а виски, которое осталось на ее столике?

Рита торопливо пробежала по коридору, на картины не смотрела. Они были ей омерзительны. Лучше всего взять в руки нож и порезать все эти заумные полотнища, искромсать в клочья. Тогда бы она рассчиталась со своим прошлым. Тогда бы у нее с души спала тяжесть, наступило бы просветление. Впервые ей в голову пришла мысль относительно того, как заблуждалась она, какой была наивной, когда верила во всю эту парапсихологию. И вот результат – она в клинике.

Да, Валентин был, пожалуй, дважды прав, тысячу раз прав, когда предупреждал ее, когда говорил, что от всех этих картин веяло заумью, ересью и масонством. Прав был и тот продавец на Набережной, который советовал не прикасаться к чертовщине, когда сказал, что они несут с собой только бред и болезнь.

Ну что ж, хорошо, что она разгадала Бориса. Ответит ему взаимностью. Притворится покорной, станет послушной, вся в его врачебной власти. И при первой же возможности сбежит. Пусть в халате, в белых туфлях, пусть. Возьмет машину и помчится на Сухаревскую, переоденется и затем на Малую Ордынку, к Катерине. Надо связаться с этой ворожеей. У нее ключи к разгадке всех ее злоключений. Не верилось, что Вероника убила Катерину и себя. Нет, это неправда. Это только жуткий сон, который ей навеял какой-то наркотик… Но откуда взялся наркотик? Вот в чем загадка.

Она приблизила ладони к шару и слегка приоткрыла глаза. На блестящей зеленоватой поверхности отражались лишь круглые тени от скользивших в аквариуме молчаливых рыбок. Непонятно, почему он не отвечает ей взаимностью? Неужели от воды потерял свои магические свойства? Снова пригубила стакан с виски, снова закрыла глаза, снова представила знакомую квартиру, но шар не реагировал. Она положила на него руки, прислонилась к нему лбом, стала дышать.

С чего все началось? Она прочитала письмо Катерины, потом села к кристаллу. И увидела себя в квартире Светы, в вольтеровском кресле сидела черноволосая ворожея, на софе развалилась Вероника. Но почему сейчас шар не отвечает на ее призывы, почему молчит? Никаких ответных сигналов. Он что, мертв, выдохся? Или, наоборот, выдохлась она?

Давящая тишина действовала ей на психику. Зачем Борис спрятал ее в этом каменном мешке, зачем изолировал ее?

Она вскочила, прошлась по веранде взад-вперед, хотела закричать, поднесла руки к вискам. Но потом резко опустила их вниз. Схватила в отчаянии кристалл, подняла его повыше и грохнула на пол. Он не разбился, а покатился к выходу. И ей вдруг почудилось, что катится не шар, а та глиняная голова из темной комнаты, которую притащила Вероника.

Очнулась она снова в постели. На тумбочке стояла та же ваза с чайными розами, рядом в белом врачебном халате как ни в чем не бывало сидел Борис.

– Напрасно ты все это сделала.

От неожиданности она дернулась, чуть не вскочила с кровати.

– Я ведь предупреждал тебя, просил ничего не трогать, – лицо у него выражало озабоченность. – Тебе надо было только прогуляться и подышать свежим воздухом. Это для твоего же блага. А ты меня не послушалась, – он покачал головой. – В кристалле ничего нет. Он совершенно чистый. Не надо было искать в нем следы каких-то воспоминаний. Он пуст как стеклышко. Почему ты молчишь?

– Я молчу? – Она чуть повернулась к нему, сердце ее учащенно билось. – Я тебя слушаю.

– Ты мне не веришь?

– Нет.

– Послушай, индейцы рассказывали мне, как с ним надо обращаться.

– Ты хочешь сказать, что от воды он потерял свои памятные свойства? – На душе у нее сделалось тоскливо, словно у нее отобрали любимую игрушку.

Борис утвердительно качнул головой.

– Да, его нельзя опускать в воду. От этого он теряет свои чудесные свойства.

– Но зачем тогда ты спрятал его в аквариуме? – возмущенно начала Рита. – Как ты мог?! Ты ведь знаешь…

– Я не хотел, чтобы ты к нему вообще садилась.

– Что это значит? Ты не спросил меня! – она не скрывала своего негодования.

– Рита, – он провел рукой по ее плечу. – Повторяю: эти гадания – слишком опасная вещь. Особенно для людей с такой чувствительной и тонкой организацией, как у тебя. Ты только что пережила сильнейший нервный стресс.

– Это я и без тебя все знаю, – она сбросила его руку.

– Что с тобой? Я тебя не узнаю? – у него поднялись вверх брови.

– Меня возмущает, почему ты без моего спроса мой шар опустил в воду?

– Это не твой шар, – он покачал головой.

– То есть как? – она в недоумении уставилась на него.

– Да так. Не твой. Твой шар остался у тебя в доме на Сухаревской. Я его не трогал.

– А это чей?

– Это мой.

– Вот так новость, – она поджала губы. – Зачем же ты тогда его прятал? Написал бы записку.

– Это не помогло бы. Я тебя хорошо знаю. Я знал, что если ты его увидишь, то непременно к нему сядешь.

– Но если он пуст, то чего ты опасался?

– Он не был пустым.

– Ты прятал от меня свою информацию?

– Рита, – он вздохнул. – Ты не о том говоришь. Моя информация тебя совсем не касается. Я не занимаюсь с шаром и не медитирую с ним. Открою тебе одну свою врачебную тайну, – он вздохнул. – У меня есть некоторые больные, которые записываются ко мне на сеансы. Записываются специально для того, чтобы посидеть у шара. Это мое лечение, своего рода психотерапия. Вот и весь секрет. Теперь ты поняла?

– Ты сделаешь мне большое одолжение, – начала она после некоторого размышления, – если привезешь сюда мой шар. Он мне нужен как воздух. Я твоя пациентка и без него жить не могу, – она натянуто улыбнулась.

– Ты стала просто наркоманкой.

– Да, знаю, – у нее запершило в горле, и она откашлялась. – Но я еще и твоя пленница. Ты держишь меня здесь по своей воле, а не по моей.

– Это твое лечение, Рита, – он покачал головой. – Меня предупреждали индейцы о зависимости от шара. Это не простой кристалл, он очень активен, в нем масса накопленной за тысячелетия солнечной энергии. Он радиоактивен и будит твое воображение, он электризует тебя. Сам же ничего не производит. Но у тебя от возбуждения в голове рождаются такие картины, которые ты принимаешь за действительные. Это значит, что ты можешь снова потерять ориентацию. Не надо тебе возвращаться к тому шару. Тебе вообще опасно возвращаться на Сухаревскую. Опасность заключается еще и в том, что ты не до конца все увидела. В тебе по-прежнему бурлит взятая от шара энергия, и она требует выхода. Ты не очистилась до конца. А рецидив для тебя сейчас крайне опасен…

– И снаружи опасности, и внутри, я правильно поняла?

– Да, – подтвердил Борис. – Дело в том…

– Послушай, – перебила его Рита, – хоть ты такой умный, и все так правильно говоришь, но меня не убедил. – Она сделала акцент на последних словах. – Я уже вылечилась, спасибо тебе. Меня только тревожит мое прошлое. Я не собираюсь быть твоей пациенткой. Еще раз спасибо за заботу, за гостеприимство. Я приняла решение покинуть твою клинику. Мне надо возвращаться домой, на Сухаревскую, – она встала с кровати.

– Рита, прошу тебя не делать этого, – Борис взял ее за плечи и притянул к себе. – Прости, я виноват, вынужден тебе еще кое в чем признаться.

Рита отстранилась от него, нахмурила брови.

– Дело в том, – продолжал он, – что твой шар оказался покрыт специальным прозрачным составом. Его основа – опий. Чистейший наркотик. И все то, что ты видела в нем, всего-навсего лишь галлюцинация, вызванная парами опия. Прости, что мне приходится говорить тебе об этом. У меня была специальная баночка с этакой клеящейся наркотической мазью. Я тоже привез ее из Мачу-Пикчу. Но она куда-то исчезла. И я подумал что кто-то из моих клиентов просто украл ее у меня. Ума не приложу кто. Твой кристалл был намазан именно этим составом. Но как мог он оказаться на твоем кристалле? Я попытался протереть его, промыть. Бесполезно. Этот клеящийся налет не смывается. А вот при нагревании он начинает источать свой тончайший аромат. И у человека, который дышит этими парами, разыгрывается воображение.

– Ты уверен в этом? – Рита подняла голову.

– Абсолютно.

– Значит, накопленная за тысячелетия солнечная энергия ни при чем?

– Одно другому не мешает, а усиливает. Энергия – это само собой. У тебя дома я сам присел к нему. Посидел пару минут. И у меня в голове такое началось… Всплыли такие видения, что я испугался. Понял, что начинаю терять ориентацию, засыпать…

– Значит, – перебила его Рита и подняла вверх указательный палец, – все, что я видела в квартире Светы, Катерину, Веронику, всю сцену, – медленно проговорила она, – это только моя разыгравшаяся фантазия, вызванная действием наркотика?

– Именно так.

– Но что навеяло мне эти сцены?

– Что ты смотрела перед тем как сесть к шару?

– Я читала.

– Что?

– Письмо.

– От кого?

– От одной ворожеи.

– Вот и результат.

– Ты его тоже читал?

– Извини, прочитал, оно лежало рядом с шаром.

– И так ты узнал о приглашении, о позировании, о лепке?

– В общем, да.

– И что ты скажешь?

– То же, что и раньше: ты оказалась под воздействием паров наркотика, отсюда все твои призраки, которые зародились у тебя в голове. Тебя подвело твое разыгравшееся воображение. В действительности ничего этого не было. Когда я привез тебя в клинику, ты, кстати, продолжала говорить о выстреле, о Катерине, о Веронике. Я просто опасался, что мне вообще не удастся вернуть тебя «с того света».

– Вот как? – Рита закусила верхнюю губу. У нее чуть подрагивали руки. – Значит, во всем виноват шар. Скажи, а кольцо?

– Что кольцо? – не понял Борис.

– Оно было у меня на пальце?

– Да, было. Ты его то снимала, то снова надевала. Без всяких проблем. У тебя было очень нервное состояние.

– Но откуда у меня на голове появились черная повязка, парик наконец? – В глазах у нее стояли слезы. Она судорожно сцепила руки в замок.

Борис молчал.

– Ты не знаешь?

Он откашлялся.

– Вечером мне позвонила Света. Она просила, чтобы я подъехал к твоему дому. Чтобы проследил за тобой. Короче, чтобы с тобой все было в порядке. Она была права. Тебя привезли двое, парень и девушка. Я их не знаю. Очень настырные, особенно девица. Я их встретил у твоего подъезда, поговорил. Сказал, что, если не отпустят, вызову милицию. Это подействовало. Оставили тебя в покое. Но ты была никакая. Глаза бессмысленные, настоящая сомнамбула. Отказалась от моей помощи, не стала снимать повязку с головы, пошла вслепую вперед. Я за тобой.

– И ты убедился, что я вошла к себе, и уехал?

– Нет, я не уехал, я спал в машине. А рано утром…

– Увез меня к себе в клинику? Так?

– Да, так. Дверь ты мне открыла сама и повалилась ко мне на руки.

– Скажи, – Рита с трудом сдерживала себя, – а ты звонил по моему телефону?

– Да.

– И как? Все было нормально?

– Никаких проблем.

Рита провела рукой по лбу, у нее снова начиналось сердцебиение. Она ничего не понимала. Борис подошел к ней, притянул к себе.

– Забудь об этом, прошу, – вздохнул он. – Что было, то прошло, не стоит к нему возвращаться. Хотя бы на время, – он взял обе ее руки в свои. – А сейчас давай пообедаем. Я есть хочу, приготовлю лобстеров, – он склонился к ее уху. – А ты пока, – он чуть помедлил, – ты пока прочитай вот это письмо. Оно от Светы. Судя по толщине конверта, послание большое, – он замахал в воздухе белым конвертом.

– Письмо? – Рита встрепенулась. – Ах, что ж ты молчал, негодник? – Она кулаками слегка забарабанила по его груди. К ней стало возвращаться хорошее настроение. – Давай, давай его скорее.

– Я ждал, когда у тебя появится жизненный тонус, – он чуть улыбнулся. – Теперь вижу, что ты вроде в порядке, поэтому и предлагаю письмо.

– Его принес почтальон?

Борис замялся.

– Нет, это с нарочным. Не знаю кто. Скорее всего, сама Света принесла. Пришла, убедилась, что тебя нет дома, и сунула его в почтовый ящик.

Рита закружилась на месте от удовольствия и невольно чмокнула Бориса в щеку.

– Ты, умничка, ты делаешь меня здоровой, – она выбежала на веранду. Борис поспешил за ней.

– Но это еще не все, – сказал он.

– А что еще? – Она c удивлением обернулась к нему.

– Я привез твои вещи, платье, разный макияж. Так что ты можешь переодеться и выглядеть так, как тебе хочется.

– Иди, обманщик, готовь своих лобстеров, спасибо за бутерброды, но я уже проголодалась, – радостно воскликнула она, – ты принес мне хорошие вести, пока я тебя прощаю. Я быстро переоденусь и почитаю.

Она вышла в садик, присела на деревянную скамью. На конверте не оказалось ни марок, ни штемпелей. Только размашистая надпись «Рите». И все. Письмо было большим, на трех страницах. Почерк четкий, ровный.

«Дорогая Рита, – писала Света, – ты не представляешь себе, что я пережила. И не только из-за себя, но и из-за тебя тоже». Она еще раз посмотрела на конверт. Чист, как новая простыня. Никаких почтовых штампов. Неужели Света сама приходила к ней? Не застала ее дома и бросила его в почтовый ящик? Странно. На нее не очень похоже. Она никогда раньше не писала ей писем. И Борис каким-то образом догадался заглянуть в ящик. Она принялась читать дальше.

«Пишу из дома, второпях. На часах восемь утра. Звонила тебе, у тебя никто не снимает трубку. Мобильник молчит. Где ты, что с тобой? Я начала беспокоиться. А тут еще твои родители позвонили. Ладно, об этом позже. Короче, после твоего ухода у меня с Джоном состоялся разговор. Очень неприятный. Он негодяй. Я ему все высказала. И не поеду с ним. Пусть катится к своим старикам один. Я остаюсь. С меня хватит этого замужества. Мы сильно повздорили. Я хотела все-таки у него выяснить, куда делся тот чемодан из темной комнаты. К черту застенчивость, манерность. В конце концов, я хозяйка, я нахожусь у себя в квартире, это он пришел ко мне на все готовое, могу я знать, что у меня в доме творится. И тут многое выяснилось. Оказывается, это он вынес чемодан. Сам отдал его Веронике прямо в руки. Ты была тысячу раз права, эта стервочка решила на нем нажиться. Мало того, он же через Веронику втравил меня в аферу с продажей квартиры. Я ведь чуть не отдала ключи этой ворожее. Ты, конечно, помнишь ту фотографию за зеркалом? Ворожея с Малой Ордынки. Так вот, эта особа втайне от меня встречалась с Вероникой, потом с Джоном. Она подарила ему кольцо с рубином, то самое, которое он, мерзавец, от своего имени вручил мне. Сказал, что это его подарок. Движимое имущество! Представляешь?! Эта ворожея опутала его, а он уже воздействовал на меня. Я и представить себе не могла, что эта Катерина окажется таким страшным человеком. От Джона я узнала, что он лазил в темной комнате, достал из-за вентиляционной решетки ту глиняную голову, помнишь, что я давала тебе для спиритических сеансов…»

Рита перестала читать, отложила письмо в сторону, склонилась к розам. Какой у них чудный аромат. Очищающий от скверны. Она несколько раз втянула в себя сладковатый воздух, откинулась на спинку скамейки. И тут почувствовала внезапную слабость во всем теле, успокоение. Какая-то теплая волна прошлась по телу. У нее сами собой стали закрываться глаза. Она понимала, что близка к обморочному состоянию, сердце замедляло свой бег. Ей уже не хватало воздуха, хотела позвать Бориса, но не было сил пошевелиться, крикнуть.

Она чувствовала, что тело ее обмякло и стало сползать со скамейки, и в этот момент отчетливо увидела, как молодая смуглая женщина с черными распущенными волосами садится к ней на скамейку, в руках у нее шар, она кладет его рядом, протягивает к нему руки с шевелящимися пальцами и начинает его разогревать…

Очнулась она через несколько минут. Дыхание у нее нормализовалось, приступ вроде прошел.

– Борис, – едва слышно позвала она. Тишина. Она крикнула чуть громче. И через минуту возле нее на скамейку опустился Борис.

– Что-нибудь случилось? – озабоченно спросил он. – Тебе что-то надо?

Она замахала рукой:

– Нет, ничего. Скажи, у тебя есть книга записей твоих клиентов.

Он замялся.

– Зачем это тебе, – недоуменно вскинул брови.

– Меня интересует, не приходила ли к тебе в мае женщина с лицом восточного типа, с черными волосами?

– Не помню. Может быть, и была.

– Принеси тогда книгу.

– Ты опять за старое, – он скрестил руки на груди. – Тебе сейчас нужен только покой, понимаешь?

– Принеси книгу.

Он с недовольным вздохом встал и через несколько секунд вернулся. В руках у него была небольшая тетрадь для записей.

– У меня за все это время было чуть больше сотни посетителей, большинство из них женщины, они сидели у шара, медитировали, – он раскрыл тетрадь. – Как ее фамилия?

– Ледич, Екатерина Ледич.

Он кивнул и принялся листать.

– Да, вот нашел, – сказал он. – Она была у меня, – он чуть помедлил, – приходила 29 мая, сидела час за кристаллом.

– Теперь мне все ясно, – Рита удобнее уселась на скамейке. – Она приходила к тебе как раз накануне своего визита к нам, в квартиру на Рижской. Это она украла у тебя баночку с наркотической мазью. И это она намазала мой шар. Через неделю я взяла кристалл к себе на Сухаревскую. Долгое время к нему не присаживалась, некогда было с ним заниматься. И вот вчера ночью после странного возвращения домой села к нему, стала манипулировать с ним. Ты прав, отсюда мои видения и фобии. Кстати, вольт я не брала с собой. Теперь мне все ясно, – она вздохнула с облегчением. Какой-то давящий груз свалился с ее души. – Теперь я освободилась от скверны, так? – Голос ее прозвучал бодро и обнадеживающе. – Но теперь готова и поесть, у меня появился зверский аппетит. А у тебя?

– Твои рассуждения не лишены логики, – Борис улыбнулся. – Все так четко изложила, нашла виновника своих несчастий и облегчила свою душу. Молодец. Беру тебя к себе в компаньоны, – он удовлетворенно закивал.

– Посмотрим, посмотрим, кто кого к себе возьмет, – она усмехнулась. – Я нашла разгадку, а это и есть мое главное лекарство.

– Ладно, хватит об этом, пойдем есть лобстеров, они уже готовы.

Они сидели на веранде с открытой дверью в садик и потягивали красное вино. На столе на двух больших тарелках лежали красные распаренные аппетитные лобстеры, на деревянных круглых дощечках – разные сыры и зелень. Рита медленно потягивала вино, ела белое мясо и слушала рассуждения Бориса.

– Об этой Ледич мне рассказывал один художник с Набережной, – Борис сделал глоток. – Он торговал ее картинами, фигурками, сам лепил портреты. Его фамилия Котов. Ты его не знала?

Рита отрицательно покачала головой.

– Это его картины в коридоре?

– Нет. Но купил я их у него, а писал их другой человек. Котов занялся скульптурой. Он по моему заказу делает некоторые скульптурные изделия для моей клиники, открыл на Набережной небольшой салон. Если хочешь, он сделает твой портрет из белого мрамора.

– Упаси Боже, – замотала головой Рита. – Этого мне не хватало. Одна женщина меня уже лепила, достаточно. Лучше скажи, что еще рассказал тебе этот Котов?

– Что Катерина большая мастерица лепки, просто уникальная, – Борис поднял свой бокал и протянул его навстречу Рите. – Она легко схватывает любой портрет. Может изготовить его в считаные минуты. – Борис чуть отпил, поднялся из-за стола, принес небольшого глиняного человечка и поставил на стол. Рита тотчас узнала его. Это был уже знакомый ей вольт. Но теперь при взгляде на него не испытывала ни страха, ни сомнений. Все улетучилось. – Катерину стали привлекать всякого рода мистические амулеты, – продолжал он. – Она принялась лепить какие-то непонятные вольты. Вроде этого. – Он протянул его Рите, но она замахала руками.

– Знаю, знаю, видела их на Набережной, даже купила один. Он остался в доме на Рижской. Они меня больше не интересуют. А что эта Катерина…

Борис помедлил.

– Давай выпьем, – он поднял бокал, – и ты расскажешь мне, что ты знаешь о ней, а я дополню своими наблюдениями. Согласна?

– Вполне, – Рита кивнула головой, взяла свой бокал. – Женщина она, конечно, со странностями. Экзальтированная, вбила себе в голову, что должна походить на меня, и старалась всячески приблизиться ко мне. Собственно, – она вздохнула, – все началось с той самой Крымской набережной, куда ты тоже приезжал, покупал картины и где я купила такого же вольта. Позднее я узнала, что эта фигурка была заговоренной. Не стоило мне брать ее к себе в дом. Не стоило, – она отпила и поставила бокал.

– И что дальше?

– Я, может быть, чересчур мнительная, но дальше стали происходить странности, – она внимательно посмотрела на Бориса. – У нас совершенно разладились отношения с Валентином. Потом эта ворожея звонила несколько раз, видимо, проверяла действия вольта. И добилась своего, обманом вошла в наш дом и подчинила себе Валентина.

– Интересно, – подвинувшись ближе к столу, сказал Борис. – Чем же она покорила его?

– Уж не знаю, – Рита развела руками. – Подстроилась под него. Ему такая и нужна. Ладно, не будем об этом. Я думаю, этот случай малоподходящий для парапсихологии. Женщина хотела приблизиться ко мне с одной-единственной целью – походить на меня. И для этого готова была на все. Старалась изучить стиль моего поведения. А потом, видимо, предполагала заменить меня. Не в смысле облика, а в смысле деятельности, – она подняла бокал и выпила.

– И Валентин помогал ей в этом?

– К сожалению.

– Но, может быть, ты зря от нее отдалялась? Удовлетворила бы ее любопытство, и она от тебя бы сама отстала? И тем самым весь конфликт разрешился бы вполне благополучно? – Борис разлил в бокалы вино.

– Спорный вопрос. Могло бы случиться и наоборот. Она бы привязалась ко мне. А я не люблю разного рода фанатичек. Опасные они. От них можно ожидать что угодно. Вот она же украла у тебя баночку с мазью. Кстати, как стала она твоей пациенткой?

Борис поднял бокал, рассматривал на цвет вино, немного отпил.

– Наверное, по рекламе.

– Вот по этой?

– Очевидно.

– В ней, – продолжала Рита, – без моего спроса ты поместил мой портрет, написал, что я твоя пациентка? Откуда такая проницательность? Ты что, знал заранее, что я попаду к тебе в клинику?

– Рита, это пробный вариант, проект, хотел его тебе показать, посоветоваться с тобой, – Борис занервничал. – Думал, что ты поддержишь мою идею, будешь работать рядом со мной в этой клинике. Не всю жизнь выступать тебе на сцене. Понимаешь, – он поднял бокал, – я хочу создать большую психологическую лечебницу, в ней бы лечились жены богатых предпринимателей. – Он изобразил на лице улыбку. – Давай выпьем. Это будет для них большой разгрузочный центр. Своего рода клуб для обеспеченных материально, но душевно неудовлетворенных. Для тех, у которых куча денег. И масса свободного времени. Ну а ты выполняла бы роль гостеприимной хозяйки, рассказывала бы им байки про свою прабабку Софью, про Калиостро, давала бы магические сеансы. Мы с них собирали бы хорошие деньги. В месяц не меньше сотни тысяч баксов. Тебе половина и мне половина. Как? У меня есть уже человек, который готов взяться за дело. Очередь за тобой? Ты нам нужна как воздух. Твое имя, и у нас не будет отбоя от клиенток.

До чего же эти слова были схожи с теми, которые ей вещал Палин. Она подняла бокал, отпила. И вот заманчивое предложение прозвучало снова. Теперь из уст Тушина. Слово в слово.

– Послушай, а кто написал письмо от Светы. Я знаю ее почерк. Это не ее рука.

Борис откашлялся.

– Тебе его кто-то надиктовал?

– Вероника.

– Значит, пока я спала, ты ездил к Веронике, встречался с ней? Верно?

– Примерно так.

Рита закусила нижнюю губу.

– Я это все заметила, – она постучала ногтями по краю стола. – Когда ты вернулся, то вел себя как-то странно.

Рита чувствовала, что, несмотря на алкоголь, у нее внутри зреет неприязнь к этому человеку, который еще пару минут назад пытался расположить ее к себе, заманивал сладкими посулами, который так старался для нее, предлагал свою руку, любовь. Но какими методами? Он, увлеченный парапсихологией, опытами над своими беспомощными пациентками, так и не понял, что для нее любая ложь, даже во спасение, является не чем иным как свойством характера человека. Такому полностью доверять нельзя. Она же раскрыла ему свою душу, он воспользовался этим. Теперь и ей оставалось только одно – действовать таким же образом, лгать и притворяться. Другого с ним не дано. И где-то внутри созревало понимание, что едва ли она рискнет когда-нибудь близко сойтись с этим человеком.

Рита вяло ковыряла вилкой белое мясо лобстера, запивала вином, едва прислушиваясь к оправданиям Бориса, ее мысли приняли уже другое направление. Она поняла, что обошелся он с ней как с уникальной пациенткой, применил свою методику, добился нужного результата, но тем самым разрушил то обаяние, которое она к нему какое-то время испытывала.

– Скажи, – она глубоко вздохнула, – кто платит за аренду этого помещения, за сад? Ты из своего кармана или за тобой стоят какие-то богатые люди?

Борис оторвался от лобстера, с удивлением посмотрел на нее.

– Конечно, один бы я это не потянул, – он отпил вино. – Есть люди, которые мне помогают с финансами. Они видят в этой клинике перспективу и вкладывают деньги. А когда я сказал им про тебя, то мне пообещали сразу большой кредит. Вот что значит твое имя для рекламы. – Борис снова оживился, стал улыбаться. – Поэтому я и хотел предложить тебе сотрудничество. А ты как?

Рита не отвечала. Она отставила бокал в сторону. Ее уже ничто не волновало. Какой пророческий был у нее сон, когда она оказалась в квартире Светы и беседовала там с Катериной. Ведь высказывание ворожеи о том, что влюбленный в нее Антон Палин в целях рекламы готов посадить ее за витрину, а Валентин рад видеть у себя в музее в качестве гида-экскурсовода, все оказалось пророческим. Всем нужны реклама и деньги. Теперь Борис невольно признался, сказал, что хочет использовать ее в качестве приманки. Он готов организовать большое дело. Кто-то дает ему на это деньги. Кто? Не Антон ли Палин?

Неожиданно мелодично затренькал сотовый телефон. Борис из кармана вытащил трубку.

– Алло? Да, я. Что? С какой стати? Нет-нет. Ничего не знаю. Извините, я занят, – он хлопнул крышечкой и убрал телефон. – Ну вот, журналисты уже прознали, что ты у меня в клинике, звонят, интересуются твоим здоровьем.

– Что же ты им не сказал, как лечишь меня?

– Ты хочешь, чтобы сюда набежала толпа?

– Боишься рекламы?

– Еще рано, – Борис как-то съежился.

– Но если ты не скажешь, то я скажу.

Борис дернулся назад, лицо у него вытянулось. Такого он не ожидал.

– Рита?!

– Я могу сказать им еще о том, как ты преследовал меня, как воспользовался моим беспомощным состоянием, тайком вошел в мою квартиру, как наблюдал за мной и как потом, убедившись, что я по-прежнему действую как сомнамбула, ничего не соображаю, увез скрытно в свою клинику, – Рита не сводила с него глаз. – Им это будет очень интересно. Сенсация?! Не так ли?

– Я тебя не преследовал, ты ошибаешься. – Борис откашлялся, закачал головой и зацокал языком. – Нет, нет. Все не так.

– Расскажи тогда мне, как было на самом деле. Я хочу знать, с утра прошу тебя об этом.

– А ты сама не заметила, что за тобой следили?

– Заметила. Поэтому и прошу объяснить мне, что все это значит.

Снова затренькал телефон. Борис раздраженно вытащил трубку из кармана.

– Алло! – уже не сдерживаясь, выкрикнул он. – Ну вот опять начинается. Извини, – он обратился к Рите, – я должен выйти и поговорить с этими нечестивцами. А то они будут теперь звонить каждую минуту. – Он встал и вышел в коридор, не забыв закрыть за собой дверь.

Рита отставила тарелку с лобстером, аппетит у нее пропал. Ей не очень верилось, что Борису звонили журналисты. Скорее всего, звонил тот, кто хотел узнать, как обстоят дела, как идут переговоры и дала ли она согласие на предложение стать хозяйкой клиники. Значит, Палин. Разыграли сцену с преследованием, мастера, ничего не скажешь. И она поверила.

Вошел Борис, лицо у него было недовольное.

– Это газетчики. Собираются приехать сюда. Боюсь, что теперь они будут караулить тебя у дома, – на его лице появилось недовольное выражение. – Так что тебе лучше оставаться некоторое время в клинике, – он сел, выпил вина.

Снова затренькал сотовый телефон. Борис чертыхнулся и, ничего не говоря, вышел во дворик. Через пять минут он вернулся.

– Это звонил Джон.

– Вот как? – удивленно повернулась к нему Рита. – Чего это вдруг?

– Он не поедет со Светой в Лондон. Они решили расстаться.

Рита попыталась встать, но не смогла.

– Что случилось, почему?

– Ты же читала письмо?

– Но это ведь со слов Вероники.

– Да, но там все правда. Полный разрыв у них произошел вчера, – Борис вздохнул. – Поссорились, выясняли отношения, в общем, они расходятся. Света разорвала свой билет. С ней случился приступ. Джон сказал, что ее отвезли в больницу. Она лежит сейчас в Склифософского. Хотела отравиться.

– О Боже, невероятно… – Рита закачала головой. – Никак не могла такое предположить, – она сжала кулаки.

– Рита, тебе не надо волноваться, – Борис склонился к ней, – Света скоро пойдет на поправку. С ней ничего страшного не случилось. Выпила уксус. Вылечат. А вот что делать Джону? Он очень просит помочь ему, хочет, чтобы ты посодействовала. Не хочет уезжать из Москвы. Я ничем помочь ему не могу. А для тебя сейчас это ненужная нагрузка. Правда? У тебя сейчас другие заботы. Тебе надо отдохнуть.

Она не заметила, как уснула. Когда открыла глаза, Бориса в комнате не было. Моментально вскочила с постели. Бориса нигде не было. Надо воспользоваться свободой и бежать, скорее, пока он не вернулся. Сумеет ли она открыть дверь, вот вопрос. А если на улице ее стерегут журналисты? Ну и что? Это даже лучше. Она расскажет им все, что с ней случилось. Они станут ее гарантией, гарантией того, что подобное с ней больше не повторится.

Она вышла в коридор, двинулась к выходной двери.

Все оказалось не так сложно. Замки были на удивление простыми, в них торчали ключи. Она захлопнула дверь, вышла на улицу и некоторое время стояла, зажмурив глаза, прикрывала их ладонью от бившего солнца. Сегодня 25 июня, разгар лета. Она пробыла в клинике всего один день, а ей казалось, что прошла целая вечность. С ума сойти можно. Она так соскучилась по солнечному свету, по теплу, по свободе. Сейчас прогуляется по Бульварному кольцу и направится к клинике Склифософского. Узнает состояние подруги. Им надо обязательно переговорить. Неужели у нее все расстроилось с Джоном? Не верилось. Это для Светы трагедия.

Рита вступила на тротуар. Улыбка не сходила с ее губ, и она не заметила, как мимо нее в этот момент пронесся синий джип…

Она на троллейбусе по Садовому кольцу спокойно доехала до Проспекта Мира, неторопливо вышла на остановке, так же спокойно шла по той своей улице, вдыхала сладковатый аромат лип, ощущала легкую сырость земли. Шла легко, как всегда к себе домой. Возле одинокого фонарного столба скопление автомобилей. От них тянуло теплом и моторным топливом. Никакого озноба и дрожи не ощущала. Никто ее не преследовал, никто не выходил из-за деревьев.

Она вошла в лифт, нажала кнопку. Все было знакомым, все радовало. Давно ли она поднималась в нем? Наверху замелькали яркие цифирки – указатели этажей. Вот и девятый. У двери в квартиру никого не было. Она вытащила ключи.

В передней все было по-прежнему – на вешалке висели ее плащи, курточки, на тумбочке у зеркала расчески, пузырьки, баночки. Все как всегда. Она сунула руку поглубже в сумочку, но свой браунинг так и не нашла. Борис взял? А кто еще? Ладно, позвонит ему, спросит. У нее отлегло от сердца.

Она прошла в комнату. И здесь все оставалось, как в последний день. Но, главное, на полу не было никаких веревок, кроссовок и повязок. Боже, неужели она у себя дома, одна? Неужели все кончилось? Ей хотелось кружиться, танцевать, кричать от радости.

Она посмотрела на себя в зеркало. Больной не выглядит. Тоже слава богу. Потом подошла к бюро. И здесь был полный порядок. Никто ничего не трогал. Кристалл на месте. Она достала из секретера свою книгу, в которой было письмо от ворожеи. Катерина говорила, что 25 июня ее день рождения. Поздно? Хотя почему? Надо ехать к ней домой, надо узнать, что случилось 25 числа в квартире Светы в Дегтярном переулке, надо вернуть ей это чертово кольцо. Из-за него все неприятности. Да, решение принято, ехать сперва не к Свете, а к ворожее. Она поедет к ней прямо сейчас, не откладывая. Поднимется на третий этаж, позвонит. У нее же коммунальная квартира. Сколько звонков? Как написано на двери. И дверь ей откроет Катерина. Они пройдут в ее комнату, Рита вернет ей кольцо, они побеседуют, во всем разберутся. Надо завершать эту историю.

В этот момент в двери зазвенел звонок. Кто бы это мог быть? Рита пошла в коридор.

9. Exitus

Катерину обнаружили рано утром соседи. Она лежала у открытой входной двери в квартиру без признаков жизни. Старушка Неверова, которая вставала раньше всех и имела обыкновение выходить на кухню первой, почувствовала у себя в комнате какой-то странный сладковатый запах. Трупный? Откуда? А если газ? Нет, он пахнуть так не мог. Она вскочила с постели и в одной рубашке выглянула в коридор. Постояла, понюхала. Пахло еще сильнее. Что это за запах? У входной двери горел свет! Она осторожно двинулась туда. Дверь на лестничную площадку оказалась распахнута. Мало того, на пороге лицом вниз лежала Катерина! Она была в одном платье, возле нее валялся нож с перламутровой ручкой. Дверь в ее комнату была приоткрыта. Оттуда тянуло странным запахом.

Что произошло? С Катериной приступ? Почему рядом с ней нож? Ее убили?

От увиденного старушка чуть не лишилась дара речи. Она не решилась тронуть Катерину. Первым делом рванулась к телефону, думала вызвать милицию, но потом остановилась. Поразмышляв, от телефона отошла, опасалась, что сотрет с трубки отпечатки чужих пальцев и оставит свои. Двинулась в комнату Катерины, ее разбирало любопытство. Но преодолела себя, развернулась и на цыпочках понеслась к соседям. Надо их будить, поднимать. Пусть они поучаствуют, у них мозги помоложе. Стала стучать к ним, кричала и, ни слова не говоря, подвела обоих сонных, мужа и его жену, к открытой двери. Ее всю трясло. Она боялась увидеть кровь.

Те ахнули, всплеснули руками, наконец заголосили. Катерину перевернули, крови не было. Никаких заметных ран не обнаружили. Перевели дух. Обратили внимание, что она приоделась, нацепила на себя украшения, как если бы собралась в гости или в театр. Ее внесли в комнату. Уложили на большой кровати рядом с открытым чемоданом. Она была бледна, ни на какие похлопывания по щекам не реагировала. Вообще никакие признаки жизни не подавала. Умерла или глубокий обморок? Ей сунули под нос ватку с нашатырным спиртом. Не помогло. Щеки у Катерины оставались по-прежнему белесыми, нос заострился. Дыхание почти отсутствовало, но зеркальце все же чуть запотело. Жива, слава богу. Тогда ей потерли виски. Бесполезно. Она в себя не приходила.

Старушка Неверова заволновалась, стала причитать, вдруг Катерина сейчас отдаст душу Богу – а если у нее наступила уже клиническая смерть, ведь пульс и сердце не прощупываются – и предложила вызвать скорую медицинскую помощь. А заодно и милицию. Пусть придут с собаками, следы понюхают, снимут отпечатки пальцев.

Подтолкнула соседа к телефону. Он мужчина, растерялся, что ли? Тот стал набирать номер. «Скорая» обещала появиться не раньше чем минут через тридцать, слишком много вызовов. А милиция приехать вообще отказалась. Раз никого не убили, не ранили, то, значит, и преступления как такового не произошло. А валяющийся рядом нож – это еще не доказательство преступления.

Именно в этот момент и позвонил Валентин. Сосед снял трубку. Узнал его и такое наговорил… Сообщил, что с Катериной ночью произошел непонятный сердечный приступ. Рядом с ней нашли нож. Она в беспамятстве. А может, умерла… Ее отнесли в комнату, «неотложку» уже вызвали. Вероятно, и милиционеры прибудут. С собаками. Пусть поскорее приезжает. Что происходило в квартире ночью, никто понять не может. Но произошло что-то страшное…

В первое мгновение Валентин остолбенел, не поверил услышанному. Но сосед продолжал рассказывать подробности, от которых у того на голове зашевелились волосы.

Когда набирал номер Кати, то надеялся услышать ее успокаивающий голос, рассчитывал от нее поднабраться бодрости. Но, увы, мужской баритон сообщил ему такое… Оказывается, Катерина ночью попыталась выйти из дома. Возможно, открыла дверь какой-то своей старой клиентке. Непонятно какой. Та ее своим ножом напугала до смерти. И Катерина потеряла сознание. Возможно, от страха. Упала на пороге. Так и пролежала у открытой входной двери до утра. Нож лежал возле нее. Но крови на нем не было. А возможно, что Катерина слегка поранила свою клиентку, та убежала, а она упала в обморок. Естественно, Катерину занесли в ее комнату, пытались сделать ей искусственное дыхание, давали нюхать нашатырь. Она в себя не пришла. Ему надо срочно приехать.

Валентин, конечно, пообещал тотчас приехать. Выскочил на улицу как угорелый, взял машину и помчался на Малую Ордынку. Что могло там стрястись с Катей, какой приступ? Откуда нож? Ничего непонятно. Он же поздно вечером разговаривал с ней. У нее было хорошее настроение, договорились, что рано утром встретятся, собирались совершить переезд на Рижскую. Столько было планов.

«Произошло что-то страшное», – Валентин повторял про себя слова соседа… Что именно? У него от волнения стали подрагивать руки. И не только из-за случившегося с Катей. С самого раннего утра его взвинтили. Сначала позвонили встревоженные родители Риты. Они просили их извинить, живут на даче, уступили дочери квартиру, но она там этой ночью не появилась. Напугала всех. Куда пропала? Накануне была в гостях у Светы, ушла от нее в половине первого ночи. Отправилась домой на Сухаревскую. Но туда не вернулась. Родители ночью звонили Свете, у той к телефону никто не подходил. Они не знают, что и думать. Она к нему на Рижскую не приезжала?

Он сразу занервничал, принялся их успокаивать, говорил, что на Рижскую Рита давно без звонка не приходит. У нее много друзей, могла уехать к какому-нибудь приятелю из телевидения, например Косову, или медику Тушину, или к ювелиру Палину. У него ее не было и нет. Родители попросили их понять и еще раз извинились за звонок.

Валентин сразу вспомнил Риту. Как живется ей, этой самодостаточной, холодной, логично мыслящей женщине с твердым характером, четко знающей, чего хочет, и не очень жалующей слабых мужиков. Как расстались, так и забыли друг друга. Как будто и не было восьми лет супружеской жизни. С кем теперь она связала свою жизнь? Куда могла отправиться ночевать? В клинику? С ней уже как-то случался психический срыв. Нет-нет. Скорее всего, заночевала у одной из своих подружек. Прячется у той же Светы. Телефоны просто выключили. Не хотят, чтобы их беспокоили.

Но потом неожиданно ему позвонила сама Света. Извинилась. И каким-то надрывным плачущим голосом спросила, не знает ли он чего о Рите. Ей только что позвонили родители Риты, они в страшном беспокойстве – дочери нигде нет, опросили всех знакомых. Она к нему не приезжала? Вот тогда Валентин по-настоящему заволновался. В возбуждении заходил по комнате, держа в руках телефонный аппарат. Эти звонки раздражали его. С Ритой он уже почти два месяца не поддерживал никаких связей. Как отрезало. Они расстались. И все. С этим покончено. Решение квартирного вопроса перенесли на более поздний срок, когда разведутся официально. Деньги ему, конечно, требовались, но срочной спешки в продаже жилья не было. Валентин предпринимал усилия, чтобы раздобыть деньги на свой новый проект, но, кроме обещаний, ничего пока не имел. С Ритой они лишь изредка перезванивались, решали некоторые имущественные проблемы. Но на глаза друг другу без дела старались не попадаться. Полное равнодушие. И вот на тебе, сперва родители Риты вспомнили о нем, затем Света. Кто еще ему позвонит?

Нет, все это неспроста. Рита никак не уходила из его жизни. Хотя давно тусуется в другом обществе. Вокруг нее вьются одни богатые и интересные мужчины. Сплошной гламур. И теперь, думал Валентин, когда она свободна, найти ее можно у любого. Правда, по телевидению ее не показывали. Исчезла она и с обложек журналов. Но это все его не касалось. Хватит, у него завелась другая женщина. У него появилась любящая Катя. И он очень рад этому знакомству, поэтому хочет наладить с ней свою семейную жизнь.

Машина неслась по пустынным утренним улицам довольно быстро, временами скорость достигала ста километров. Валентин смотрел в окно. Ему казалось, что они тащатся как сонные мухи, внутри у него все клокотало и кипело, одни и те же вопросы мутили голову, не давали успокоения: что могло случиться с Катей? Кому открывала она дверь?

И ни на один из этих вопросов он не мог найти хоть какой-то удовлетворительный ответ. Почему именно ночью Кате понадобилось куда-то уйти? Клиентки к ней ночью не приходили. Она ему о них рассказывала. Все эти неустроенные женщины наведывались к ней днем, в светлое время. По вечерам Катерина оставалась одна. У нее было полно дел – лепка. Ей предстояло изготовить множество фигурок. Она дала согласие на его проект создания миниатюрного музея знаменитых преступников и собиралась вылепить доносчика-перевертыша Ваньку Каина, Василия Петрова (Комарова), бывшего милиционера Леньку Пантелеева. Работы было больше чем достаточно. Так почему именно этой ночью, когда наутро они собирались заняться переездом, она вздумала кого-то впустить или, наоборот, выпустить? Вот это было непонятно. А если ночью к ней приходил мужчина? Например, бывший муж. И она прогнала его с ножом в руках? Нет-нет. Не может этого быть! Катерина не из таких. Скорее всего, с ней случился приступ, она потеряла ориентацию и упала. А может быть, ее кто-то испугал? И сделал это случайно? Позвонили в дверь, ошиблись? Но откуда взялся нож? Крови на нем нет. Зачем он вообще ей понадобился? Катерина ничего не делала просто так. Был в этом какой-то смысл? Какой?

У подъезда стоял белый «Соболь» с красной полосой и надписью «03». Валентин стремглав поднялся наверх. Дверь в квартиру была распахнута. Он вошел, кивнул растерянным соседям, двинулся по коридору к комнате Катерины. Она лежала на двуспальной кровати. Лицо было бледное, осунувшееся, рот чуть перекошен, глаза полуприкрыты. Возле нее в голубых халатах суетились фельдшер и сестра.

– Что с ней?

Мужчина обернулся к нему:

– Простите, а кто вы?

– Я? Я ее муж.

– Похоже на глубокой обморок, возможно, отравление.

– Это серьезно?

– Серьезно. Но определенного сказать пока ничего не можем. Нам придется забрать ее с собой. Укол не помог, она не приходит в себя.

– А какое это отравление? Наркотики?

Фельдшер с недоумением уставился на Валентина:

– Она принимала наркотики?

– Да нет, я не замечал.

– Но симптомы очень похожи. Она в коме. Скорее всего, отравилась от дурманящих веществ, от дымка. И выпила еще что-то. Отсюда глубокий обморок, потеря дыхания, снижение пульса. Мы, когда вошли, здесь дышать было нечем. Только что окно закрыли. От этого наступила общая асфиксия.

Снизу в квартиру двое медиков затаскивали тяжелые носилки.

– Я могу поехать вместе с вами?

– Нет, сейчас это ни к чему, – замотал головой фельдшер. – Мы «скорая помощь», только отвезем ее в Склифософского, часа через два позвоните в приемную, вам скажут, в какой она палате и как себя чувствует.

Катерину переложили на носилки. Лицо у нее оставалось по-прежнему белесым. Он его просто не узнал. Она так изменилась. Совсем чужое лицо. Глаза ввалились еще сильнее, нос заострился. Ничего общего с Нефертити, мумия.

Валентин помог вынести носилки на площадку, помог спустить их по лестнице, видел, как из стороны в сторону моталась ее безжизненная голова, и едва сдерживал себя, кусал себе губы, не понимал, что с ним, и только шептал: «Катя, Катюша, отзовись, что произошло, я тебя умоляю, очнись, я буду ждать, слышишь».

«Неотложка» уехала. Он с трудом поднялся наверх. Как столетний старик едва поднимал ногу со ступеньки на ступеньку. Ничего не видел перед собой и ничего не слышал. Зачем приехал, все бестолку. Ни на один вопрос не нашел ответа. Чего она так нарядилась? Куда собралась ночью? И почему возле нее валялся нож?

В коридоре у телефона стояла старушка Неверова. Она караулила его. Тотчас затащила к себе. И шепотом, чтобы соседи не услышали, во всех подробностях изложила свою версию произошедшего: увидела лежащую на пороге Катерину и при этом сразу подумала о ритуальном убийстве. Месть клиенток. Их было несколько. Они в сговоре. Потом она произвела осмотр места происшествия и пришла к выводу, что Катерина кого-то выпроводила из своей комнаты…

Этот взбалмошный рассказ старушки нисколько его не успокоил, наоборот, насторожил и расстроил окончательно. Но он не уходил, слушал. Оказывается, у Катерины были не только странные клиентки, которые приходили к ней ворожить, чем она, собственно, зарабатывала себе на хлеб, имелись и клиенты. В последние дни к ней повадился этот скульптор с Набережной. Вежливый такой. Рыжий, веснушчатый, по фамилии Котов.

«С какой-такой Набережной», – c наигранным притворством спросил Валентин. И вездесущая старушка торопливо доложила ему, как однажды она проследила, куда ездила Катерина. И нашла то место, где та торговала. Оказывается, на Крымской набережной, возле памятника Петру Первому! Там возле Москвы-реки художники выставляют свои картины. Неверова хотела одну купить, но цены показались ей слишком высокими. И тогда, потоптавшись на месте, спросила продавца, того самого, белобрысого, кто автор картин, чьи это глиняные статуэтки. И тот ответил ей, что все масляные работы и глиняные изделия принадлежат художнице Екатерине Ледич! Вот это открытие, а?! Какая она художница? Ворожея она и обманщица! Старушка при этих словах от удовольствия захлопала в ладоши. Правда, в последнее время на Набережной Катерина уже не появлялась. Стала хорошо зарабатывать у себя дома.

От нее Валентин узнал, что Катерина с той поры все больше искала общения с этим, как ее, с Белым магом, с графиней, которую показывали по телевидению, с Коноваловой, вот. Следила за ней. Это все Неверова услышала не только от Котова, но и от других художников. Они давно заметили странности Катерины. Вот тебе крест… Она осенила себя крестным знамением.

Такие сведения выбили у Валентина буквально почву из-под ног. Он со стула подняться не мог. Катя следила за его Ритой? Зачем? Он уже едва слушал Неверову. А старушка, ничего не замечая, продолжала тараторить. Благо нашелся человек, которому все это могло пригодиться. Оказывается, с этим художником Котовым Катерина часами рассуждала о смысле жизни и смерти.

Откуда узнала все это старушка, поинтересовался Валентин. Очень просто. Она не раз, спаси Господи и сохрани душу ее грешную, при этих словах Неверова снова перекрестилась, подставляла ухо к замочной скважине. К Катиной комнате. И подслушивала. Да-да, подслушивала. Потому что опасалась, как бы от одиночества, от тоски с Катериной чего не случилось. С ней не все было в порядке. Слава богу, у нее появился Валентин, и соседи стали думать, что вот теперь она образумится, перестанет ворожить, станет настоящей женщиной, женой. Но, видимо, сатанинская жизнь сильно ее засосала. Не справилась с собой. Вот и отравилась гаданием.

Валентин дослушал все рассуждения старухи. Он старался отделить правду от домыслов. Катя предупреждала его, что Неверова не в своем уме. Она и подслушивает, и подсматривает, и поднюхивает. Все это так. Однако теперь он сам убедился, что старушка вовсе не выжила из ума. Наоборот, оказалась вполне расторопной и сообразительной. Действительно, она и подслушивала, и подсматривала, и даже поднюхивала, но при этом очень четко вела свою линию на расследование, устанавливала истину. Здравые зерна ее суждений породили в нем множество сомнений. И под конец старушка вообще сразила его, протянула ему полиэтиленовый мешочек с какими-то колечками

– Это вот ваше, возьмите.

– А что это? – не понял он.

Старушка наклонилась и снова зашептала ему прямо в ухо:

– Ночью сняла с Катерины. Это ее драгоценности, кольца, броши. У нее же сегодня день рождения, вот она и вырядилась, наверное, приготовилась к вашему утреннему визиту. А кто-то ночью помешал. Я боялась, что «скорая помощь» увезет эти ценности, и они никому не достанутся. А мне ничего не надо. Берите, берите, они ваши, спрячьте подальше. Это все ювелирные вещицы, они больших денег стоят, уж вы мне поверьте.

Он машинально сунул пакетик в карман, вышел, ничего не соображая, от Неверовой и оказался в комнате Катерины. Опустевшая, она показалась ему сиротливой, жалкой. Он приходил в эту квартиру не один раз. Старушка Неверова первая открывала ему дверь. Первая стала с ним раскланиваться. Хотя некоторое время смотрела с подозрением. Кто он? Новый пациент или претендент? Правда, он старался от Кати поздно не уходить. Не хотел ее компрометировать. Чаще Катя приходила к нему. И вот теперь он в ее обители, один, может спокойно осмотреться.

В угол комнаты была задвинута широкая двуспальная кровать. На ней лежал знакомый ему открытый чемодан. Вокруг него книги, книги. Рядом с кроватью трехстворчатый шкаф. Это были вещи, которые пришли из какого-то далекого и неизвестного ему мира. И только телевизор с видеомагнитофоном напоминали о современности. У окна за занавеской скрывалась подзорная труба, справа стол, на нем трехстворчатое зеркало, перед столом вращающееся кресло с высокой спинкой.

Все это он видел прежде, но как-то не обращал внимания. А ведь эти приборы – телескоп, таганок со спиртовкой, карты Таро – суть колдовские. Он сел в кресло и слегка покрутился в нем. От окна потянуло каким-то сладковатым запахом. Он встал с кресла, подошел к окну, отодвинул штору. Так и есть – обнаружил едва дымившийся крошечный латунный треножник. На его поверхности лежал серый пепел. Треножник был чуть теплый, а запах от него тянулся едва заметный. Дымок? Значит, все-таки наркотик? Он шире распахнул окно, чтобы проветрить. Напротив, из желтой церкви, донеслись удары колоколов. Воскресенье. Гул был заметный, в буфете стала дребезжать посуда.

Он закрыл окно, сел снова в кресло и углубился в размышления. Было над чем поломать голову. Повернулся к столу и увидел на нем пустую рюмку. Значит, она вчера еще и выпивала. Поднес рюмку к носу. Вот-вот, тот самый напиток черного мага, который она принесла к нему с собой в первый день их знакомства.

Если есть рюмка, то должна быть и бутылка. Он нагнулся и под столом увидел знакомую ему зеленую бутылку с закрывающейся фарфоровой пробкой. На донышке еще что-то оставалось. Открыл ее, понюхал. Да, без сомнения, тот самый напиток. Он налил в рюмку, отпил. Сколько же у Катерины таких бутылочек? С того первого дня их знакомства она часто приносила такие. Получалось, что вечером после разговора с ним сидела за столом, ворожила и выпивала. Потом на треножнике жгла какие-то, видимо, дурманящие, травки. И от своего напитка, и от дыма у нее закружилась голова. Но что произошло дальше? Зачем надела красивое платье, украсила себя кольцами? Почему вышла из комнаты, кому открыла дверь? Что ей пригрезилось?

Он поднялся, подошел к полкам. На нижней стояли знакомые ему фигурки. Те самые, которые они собирались поместить в миниатюрный музей. Она лепила их из пластилина, чаще из глины, некоторые иногда раскрашивала. Целая галерея. Это были маленькие, очень живые человечки. Уменьшенные копии подлинников. Высотой около двадцати пяти сантиметров. Люди, пришедшие из глубин времени. Она как-то говорила ему, что своих современников воспроизводить боялась. Экспериментировала только с давно ушедшими. Это не так страшно. Никакого вреда живущим они вроде причинить не могли. Они только духи, только тени, ожившие на несколько мгновений.

Валентину они нравились. И биографии некоторых он уже хорошо изучил. Например, кровавой венгерской графини Елизавет Батори, бородатого русского распутника Григория Распутина, французских колдуний – мадам Монвуазен и Монтеспан. Эти фигурки и навели его на мысль создать миниатюрный музей самых злостных преступников всех времен и всех народов, отравителей, убийц, колдунов, знахарей. Он рассчитывал, что слепленные Катей одиозные персоны привлекут к ним посетителей. Но для пробы просил начать с других. Кате следовало лепить вполне конкретные исторические личности, связанные с криминальной историей России, которые интересны нынешним современникам. Он просил ее начать с Ваньки Каина, потом дойти до Василия Комарова, Леньки Пантелеева, Яньки Кошелькова. Принес ей старые рисунки. Но, похоже, она к ним так и не приступила. Незаметно было, чтобы она собиралась переезжать, ничего из вещей не собрано, кругом беспорядок.

Он снова сел к столу и неожиданно для себя за створкой зеркала заметил фигурку женщины. Раньше он ее не видел. Она была из белой пластической массы, похожей на мрамор. Очень изящная. В длинном платье, с распущенными волосами. Он потянулся к ней, хотел разглядеть получше, руки у фигурки были почему-то сзади, как у заключенной, на лице какая-то повязка. Решил ее снять, оперся о стол, сделал неловкое движение, и фигурка неожиданно упала на пол. Вот досада! Он осторожно поднял ее. Платье чуть смялось. Он попытался расправить складки. И лицо слегка вдавилось. Жаль, теперь не узнать, кого лепила Катя. В любом случае это не мадам Монвуазен и не Монтеспан. Но кто эта женщина? Катя ничего просто так не делала.

Он отставил фигурку в сторону. Протянул руку к папке и обнаружил лежавший рядом скомканный кружевной платочек. Он был в бурых пятнах крови. Бог мой, не тот ли это платок, которым она тогда перевязала ему палец? Очень похож. Почему же не застирала его, не убрала подальше с глаз? Он раскрыл папку и увидел портрет Риты. Но какой! Это был очень четкий рисунок. На белом листе бумаги была полностью воспроизведена та упавшая скульптурка женщины в длинном белом платье с распущенными волосами – только руки у нее не были завязаны сзади, и на лице не было повязки. Вот так свидание. Это его жена, Рита. Он вытер выступивший на лбу пот. Что за наваждение, зачем понадобилась Катерине его Рита? И почему она на рисунке одна, а слепленная – другая – как будто слепая пленница, идет куда-то, не разбирая дороги.

Он перевернул листок. И снова похожие эскизы. На них Рита была представлена в разных видах: она на телевидении, она на сцене Дома искусств, она возле своего «шевроле», с ювелиром Палиным. Она за стеклянной витриной, как манекен. И в завершение апофеоз – Рита голая на стуле. Вот это номер! Она улыбается. У него дух перехватило. Где сумела подсмотреть ее обнаженной Катя? Еще листок, и на нем Рита снова голая. Стоит, кокетливо откинувшись назад.

Он не предполагал в своей бывшей жене такую притягательную сексуальную силу. Правда, у всех изображений чересчур покатые плечи и грудь излишне вызывающа. Было в облике Риты что-то вульгарное. Зачем Кате понадобилось столько рисунков? Выбрала себе натурщицу, рисовала по памяти? Почему она ему об этом ничего не говорила?

Он снова принялся рассматривать белую статуэтку. Теперь ему стало ясно, кого слепила Катя. Это Рита, всюду Рита. Отрешенно, еще не догадываясь о цели и смысле всех этих художественных изображений, он подошел к видеомагнитофону. Присел перед ним. Внутри была пленка. Он нажал кнопки. На экране замельтешили фигуры, появились зрители, и вдруг снова его жена. Рита рассказывала зрителям о том, что в Москве есть Белый маг и есть Черный маг, они соперники, они никогда не видели друг друга. И черный маг плетет против нее разные козни. Он просто хочет занять ее место.

Валентин помнил эту передачу. Рита была тогда очень довольна своим выступлением. После делилась с ним впечатлениями, говорила о симпатии к ней со стороны зрителей, которые не хотели ее отпускать, не уходили со студии, просили рассказать о себе. Зачем Кате понадобилось записывать ту передачу? Что она хотела узнать?

Он снова приблизил к себе женскую фигурку из белой пластической массы и внимательно посмотрел на нее. Белый маг и Черный. «Если есть белый, – вещала тем временем с экрана Рита, – то должен быть и черный». Где он?

Он опять подошел к полке. Просмотрел все фигурки. И за ними обнаружил еще одну, хорошо знакомую ему. Его рука потянулась к черному человечку с завязанными глазами. Бог мой, тот самый вольт. Он приблизил его к себе. Точно такого Рита купила в мае на Крымской набережной. Она показывала ему его и говорила о своих страхах. Ее кто-то преследовал. Она чувствовала чужие взгляды в спину. Он не поверил, смеялся. Значит, Катерина лепила эти черные вольты? В них вкладывала свои черные мысли. Значит, он заговоренный. Нечистый. Получается, что Рита была права, когда рассказывала ему о своих подозрениях? А Катя, когда он показал ей такого же вольта, не призналась ему, что это ее работа. Скрыла. Испугалась разоблачения?

Господи, неужели все это правда? Он глубоко вздохнул, поставил вольт на место. «Белый и Черный маг, – прошептал он про себя, – соперники, возненавидевшие друг друга. С чего бы это? Вот вы и встретились. На мою гибель».

Он подошел к книжным полкам, поднял голову повыше, заметил дощечку с вылепленными фигурками. А это что еще? Он взял ее в руки. И опешил. Перед ним была гостиная Светиной квартиры в Дегтярном переулке. Точная копия. На софе, поджав под себя ноги, полулежала пластилиновая Вероника. На ней была знакомая ему короткая кожаная юбка. И вот еще открытие – в вольтеровском кресле, перекинув ногу на ногу, с распущенными черными волосами сидела сама Катерина. До чего похожа. И прическа, как у Нефертити, – утянутые со лба волосы, чтобы отчетливее выделялись ее скулы, миндалевидные глаза. Такой она ему больше всего нравилась.

Приблизил ее к себе и вздрогнул, когда сошелся с зрачками глаз. Задышал сильнее. До чего же у нее острый взгляд. Из какой-то далекой глубины. Из прошлого. Гипнотизирует и не отпускает. А кого она поставила за дверью? Что за косматый человек? Невысокого роста, широкоплечий. И что у него в руке? Нож? Кто он? Что означает вся эта сцена? Колдовство? Но какое? Выходит, Катя и Вероника были в сговоре? Ждали третьего человека. Человека с ножом? А где же тогда Рита? Катя слепила ее отдельно в белом платье. Такой, какой увидела на Набережной. И ждала в пластилиновой гостиной? А перед дверью поставила стражника с ножом. Чтобы он перехватил Риту? И убил ее? Но Рита почему-то не пришла. Почему? И тогда Катя решила пойти открыть дверь заранее. Но за дверью оказался тот, другой человек. Косматый мужчина. Но кто он?

Сплошная чертовщина! Ему не хотелось верить своему открытию. Его божественная Катерина, женщина небесной чистоты, которую он воспринял всей душой, которая, как ему казалось, открылась перед ним, показала всю свою душу, на самом деле была человеком с двойным дном. Пряталась за любящей маской? Она и есть тот самый черный маг, о котором столько говорили в Москве последнее время? Это она решила любым способом извести Риту и не придумала ничего другого, как колдовски убрать ее, чтобы занять ее место, вылепила целую сцену? Ловко притворялась. Сначала выследила его жену, затем хитростью вошла в их дом, околдовала его и вытеснила Риту. Все разрушила.

От этих мыслей ему стало душно. Он прошелся по комнате, остановился у окна. Неужели он в ней так ошибся? Какую роль во всей этой истории отводила ему? Он резко обернулся и снова подошел к книжной полке. И у самого края увидел себя. Пластилиновая фигурка человека в домашних тапочках и белом свитере со склоненной головой. Взгляд отрешенный. Вот и пятна заметны на свитере, а на полу осколки разбитой вазы. Все очень натурально. Все до мельчайших деталей, даже ногти на всех пальчиках видны. Его тоже слепила Катя.

Валентин моментально вспомнил тот день, когда расшумевшаяся Рита в ярости ударила об пол его подарок – хрустальную вазу. И вот он застывший, стоит как изваяние. Как истукан. Под ногами осколки стекла.

Стало быть, и ему Катя нашла место в своем пластилиновом царстве. Какое? Решила поместить среди экспонатов, которые предназначались для миниатюрного музея преступников? Ерунда. И все же, с какой целью слепила его? Хотела ворожить, причинить ему зло?

Нет-нет, все это чепуха. Не могла она так поступить. Какая была ей от этого польза? У них у обоих появилась общая цель. И она охотно подключилась к его работе. Нет, она не фальшивила. Не было в ней этого. Тут было что-то другое. Совсем другое. Более сложное и недоступное его мужскому разуму. Он столкнулся с каким-то особым женским состоянием, которое объяснить невозможно. Одно ясно: он совершенно не знал внутренний мир Кати. Она была ему все-таки чужой. И душу полностью не раскрыла.

Он снова взял папку, из нее неожиданно на пол посыпались цветные фотографии – Катерина с распущенными волосами, руки перед собой, на пальцах золотые кольца с камнями. Он стоял, смотрел сверху на них, потом нагнулся, собрал, стал более внимательно рассматривать и вообще перестал здраво рассуждать. Что-то в облике Кати показалось ему теперь злым, нетерпимым. И взгляд ее зеленых глаз настораживал, тревожил. На фотографиях она выходила действительно чужой, непонятной. Такую Катю он не знал.

На него навалилась усталость. Хватит ему оставаться в ее комнате. От сладковатого запаха, от всех этих несуразных впечатлений, переживаний у него голова пошла кругом. Ему захотелось побыстрее выйти на улицу, глотнуть свежего воздуха и поскорее прийти в себя.

На Большой Ордынке машины двигались сплошным потоком. Прохожие столпились у пешеходного перекрестка. В воздухе пахло гарью, у него запершило в горле. Куда теперь? На Рижскую или лучше в Склифософского, узнать как там Катя? Может быть, она пришла в себя, выяснить бы, что с ней произошло, это снимет с его души тяжесть. Он понял, что не сможет ехать ни в метро, ни двигаться пешком. Сил у него просто не было. Он поднял руку и остановил какую-то машину. Попросил отвезти его в больницу.

В палату его не пустили. Женщина из регистрационной службы, которой ему удалось незаметно всучить тысячу, специально ходила в палату, а потом сказала ему, что состояние Ледич по-прежнему крайне тяжелое. Она без сознания. У нее глубокое отравление какими-то ароматами или дымом и еще каким-то непонятным алкогольным напитком. Ей сделали промывание желудка, взяли анализ крови, у нее капельница, сейчас в палате у нее дежурит медсестра. Теперь состав пищи, а она почти весь день ничего не ела, пошел в лабораторию, значит, остается набраться терпения и ждать. Пройдут сутки, прежде чем результат будет готов. Так что ему лучше позвонить завтра.

– В какой она палате?

– Номер восемь, – ответила женщина. – Позвоните лучше завтра. Сегодня едва ли наступит улучшение. Ей надо поспать, отдохнуть.

– А если я позвоню вечером…

– Нет, не стоит. Звоните завтра, и я вам все скажу, – доверительно произнесла женщина. – Если врач разрешит, то организую с ним встречу, он вам все сам скажет.

Валентин шел по Сухаревской площади, свернул на проспект Мира, потерянно двигался, одна оболочка, тело, лишенное жизни, плохо соображал, куда идет и зачем. Он впервые ощутил себя совершенно одиноким, бесполезным, никому не нужным. Рушились все его начинания, планы, идеи. Человек, которому он полностью доверился, на которого возлагал свои надежды, внезапно исчез. Растворился, как дым, вызвав в его душе полный сумбур.

Он прошел мимо книжного магазина, мимо гастронома, мимо дома номер 12, где когда-то проживал знаменитый Яков Вилимович Брюс, о котором ему с упоением рассказывала Катерина, шел мимо тех мещанских переулков, которые так любила Рита. Все мимо, мимо.

Вот наконец и его угловой дом на Рижской. Над проспектом взметнулась новая эстакада. Ее появление означало только дополнительный шум и автомобильную вонь. Он завернул за угол, вошел во двор. В лифт заходить не стал, поднялся пешком. И тут у двери, к своему удивлению, увидел сидевшую на корточках Веронику. Лицо у нее было бледное. Она ждала его? Зачем?

– Ты чего?

– Я пришла к тебе.

– Что-нибудь случилось? – сухо спросил он.

– Хочу отдать долг.

– Какой долг? – Он нахмурился, не понимая, о чем идет речь. Открыл дверь, пропустил ее вперед, прошел следом, рухнул в кресло и закрыл глаза. Зачем она пришла, о каком долге говорит? Вероника задержалась в коридоре, остановилась у зеркала. Потом вошла в комнату, с шумом плюхнулась в кресло.

Он вздрогнул, с трудом разлепил веки. Она сидела напротив, глаза у нее были уже подведены, губы подкрашены. Улыбнулась ему, достала из сумки бутылку знакомого коньяка «Метакса», вытащила лимон и порезала. Налила две рюмки, потом подтянула к себе ноги, моментально скинула кроссовки.

«Пластилиновая фигурка из квартиры на Дегтярном, – подумалось ему. – До чего похожа! Но для чего вылепила ее Катя? Интересно, знает ли она об этом? Спросить? Позже, позже».

– Выпьем?

Он, ни слова не говоря, поднял рюмку и залпом осушил ее.

– Мне надо с тобой кое-что обсудить.

Валентин смотрел на нее отсутствующим взглядом. Только обратил внимание на посерьезневшее лицо, на пухлые капризные губы, на круги под глазами и понял, что пришла она к нему с какой-то определенной целью. Поиздержалась со своим парнем? Ей нужны деньги? Но долларов у него нет. Подпитки от Риты кончились, а его рублевого заработка едва хватало на то, чтобы содержать себя. Брать деньги у Кати он не решался.

– Ты где пропадал?

– Был у Кати.

– У этой ворожеи?

– Да.

– Она дома?

Он замотал головой.

– А где?

– В Склифософского.

– О, и ее туда же! Что с ней случилось? Она заболела? – Брови у Вероники моментально взлетели вверх, а на лице появилась гримаска деланого огорчения.

– Похоже на отравление, – он снова закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

– Я догадывалась! К этому все и шло, – голос у Вероники был какой-то несвойственный ей, визгливый, истеричный. Он представил, как скривились ее губы в брезгливой усмешке. – Она и меня пыталась задурманить, – продолжала верещать Вероника. – Опоила какой-то своей настойкой. Нюхать давала свой дымок. Ты знаешь, что это за женщина? Откуда она у тебя взялась?

Валентин судорожно сглотнул появившийся в горле ком, сжал зубы и ничего не ответил. Он налил себе и ей, тотчас выпил. Вероника неожиданно поднялась и, ни слова не говоря, зашлепала босыми ногами, ушла в коридор. Он снова налил себе, снова выпил. Улучшения не наступало. В самом деле, откуда взялась эта ворожея. Черт его знает откуда. Он об этом никогда не задумывался. Вероника вернулась, положила на стол фотографию.

– Ты это видел?

– Что это? – он взял снимок, повертел его. И замолчал. На него смотрела Катя. Тот самый портрет, который он совсем недавно рассматривал у нее дома. Тот самый взгляд блуждающих глаз. Женщина восточного типа с четкой линией губ, с миндалевидными глазами, с черными распущенными волосами. Точеный нос и зеленые глаза. Нефертити. Его Нефертити. Он узнавал и не узнавал ее. Облик был какой-то двойственный, действительно глазами водит. Может быть, это у него от алкоголя?

– Откуда ты ее достала? – хриплым голосом произнес он и поднял голову.

– Из-за зеркала.

– У нас? – он поднял брови.

– Конечно, а у кого же, – закивала Вероника. – У вас!

– Как очутилась она там?

– Вот об этом я и хотела тебя спросить.

– Думаешь, она сама туда ее сунула?

– Не сомневаюсь, кто еще, – Вероника повела плечами, взяла рюмку, перекинула ногу на ногу и задрыгала ступней. – Мне она точно такую дала. И сказала, чтобы я поставила ее за зеркало в нашей квартире в Дегтярном переулке. Вот так-то, мой дорогой. И еще бутылочку с настойкой всучила и какого-то черного божка. Со всех сторон обставила. Я дура, как заколдованная слушала и делала все, что она мне велела. – Вероника расстегнула на кожаной юбке молнию, уселась поудобнее с ногами в кресле. – В ночь на 25 июня свершаются все чудеса, – искаженным голосом, явно передразнивая Катю, начала она, – фантастика становится действительностью, а действительность – фантастикой… Тьфу! Ведьма! – Она спустила одну ногу, снова стала раскачивать ею, и он невольно смотрел на ее подкрашенные ногти на голых пальцах. – Игорь, на что дебил, меня предупреждал, чтобы я была поосторожнее с ней, сказал, что она просто злая знахарка. Я не верила. И потом началось… – Вероника задергалась в кресле. – Ты знаешь, каким образом она хотела купить квартиру у Светы? Ты знаешь? Всех задурила! Денег у нее никаких не было! Всех обманула! Ни одного слова правды! – Вероника свела брови вместе, стала размахивать руками. – И тебя, и меня, и Джона, и Светку, всех довела до разрыва, – перевела дух, выпила рюмку залпом и без остановки продолжила: – Светка, дурочка, вылакала всю ее настойку. Хотела отравиться. Не помогло. Она уксус хватанула. Теперь лежит тоже в Склифе. Неизвестно, чем все это кончится. Можно я закурю? – Она вскочила с кресла, лицо ее раскраснелось. Он слабо кивнул. Вероника зажгла сигарету, затянулась. – Не знаю, что ты в ней нашел, – она выпустила дым, уселась в кресле поудобнее, снова перекинула ногу на ногу, налила ему и себе. – Вообще как она у тебя оказалась в доме? Где ты ее подцепил? Подожди, я сейчас тебе еще кое-что покажу. Она вскочила с кресла, выбежала в коридор.

Валентин отрешенно смотрел ей вслед. Выпил, налил себе полную рюмку снова и опять выпил.

Он хорошо помнил тот день, когда сразу после ухода Вероники вернулась Рита. Как она стала принюхиваться и учинила ему допрос. Как кричала на него. Ждала его признаний. Он молчал, отделывался несущественными фразами. А она, уловив женский запах, взбеленилась, сказала, что между ними все кончено, хлопнула вазу об пол и убежала. И следом в квартиру как-то странно проникла незнакомая ему черноволосая женщина. Назвалась Екатериной Ледич. Независимый экстрасенс. Почти Екатерина Медичи. Он ее никогда раньше не видел. И принял за знакомую Риты. Усадил в кресло, угостил коньяком. Начал светскую беседу. Плел что-то об Александре Третьем. А она ему прямо заявила, что пришла насчет квартиры. Якобы Рита хочет съехать с нее. То ли разменять, то ли продать. Он даже не понял толком. Для него это был как гром среди ясного неба. А потом они напились. Катя достала какую-то свою настойку. Предложила попробовать. И после этого переспали. И снова сели к столу. Да, еще в его отсутствие она сидела с магическим кристаллом, медитировала. Он ей разрешил. И не обратил тогда на это внимания. Напугала она его только обменом. Он растерялся. Не знал, что предпринять, и уступил, предложил вариант с квартирой Фэрри. В самом деле, план продажи квартиры в Дегтярном переулке зародился у него в голове. Зародился потому, что услышал от Катерины, будто бы Рита без его ведома хочет продать эту квартиру. Что за ерунда. Но он поверил. Потом подключил Веронику, убедил ее. А теперь все оказалось ложью, обманом. Рита вовсе не собиралась продавать эту квартиру. У нее и мыслей таких не было. Да и какое она имела на это право? Дешево же его купили.

Он продолжал рассматривать фотографию Кати. В тот злополучный день он в нее просто влюбился. Нет, не в нее, а в тот образ, с которым она вошла в его жилище, который ему навеяла. Обманным путем выведала у него все нужные ей сведения. Оказывается, она давно следила за Ритой. Восемь лет подсматривала, подслушивала. Собрала целое досье. Колдовала на нее. А он ей безоговорочно верил и готовился принять у себя на Рижской в качестве жены. И во всем помогал. Перед соседями представлялся ее мужем. Все складывалось как нельзя лучше. Утром договорились переехать.

А что делала она в тот последний вечер? Ворожила. Причем не только на его жену. Еще на него, на Веронику. И, похоже, у нее что-то не получилось. В расстройстве приняла большую дозу своей отравы, надышалась дымком. И начались галлюцинации. Слепила какого-то косматого мужичка, вставила ему в руки нож. Кого он караулил? Кого? Получается, только Риту. А потом звонок в дверь. Катерина после всех буйств своей фантазии с ножичком в руке пошла открывать. Кому? Получается, что Рите, которая до этого была в гостях у Светы и каким-то образом ускользнула от того косматого человека. Значит, то, что не сумел сделать косматый, должна была завершить Катерина? Она задумала убить соперницу? Но на пороге у двери сознание у нее помутилось, на нее нашел шок. Она говорила ему, что с ней такое уже случалось. А Рита в открытой двери увидела ворожею с ножом в руках и от страха убежала. Катерина без сил повалилась на пол. Упала на пороге входной двери. Вот и вся разгадка. Рита после той сцены вполне могла угодить в больницу. Так что искать ее следует там.

Он вздохнул с облегчением и неожиданно подумал, что вовсе неплохо, что к нему пришла Вероника. Совсем неплохо. Теперь он не один, она ему, во всяком случае, может многое разъяснить. Он спросит ее о пластилиновой комнате и еще о…

В комнату на этот раз Вероника вошла бесшумно и снова плюхнулась в кресло. Он открыл глаза. Она протягивала ему книгу в кожаном переплете с золотым тиснением.

– Вот посмотри!

– Что это? – не понял он и поднял голову.

– Читай, – коротко сказала она.

– «Королева Марго», Александр Дюма, – произнес он и снова посмотрел на Веронику.

– Не догадываешься?

– Нет.

– Стьюпид ты.

– Объясни толком, – он раскрыл книгу.

– Смотри в оглавление, – ткнула пальцем Вероника в страницу. – Там одной строчкой многое сказано, – и провела ногтем.

– Где искать, – не понял он.

– Открой на главе, которая называется «Восковая фигурка», почитай ее внимательно и поймешь, кого изображала твоя ворожея. У нее фамилия, кажется, Ледич. Так?

– Да.

– Созвучие не улавливаешь.

– Екатерина Медичи?! – он даже привстал с кресла. – Но при чем…

– При том.

– Я думал, что это шутка, так, словесное звучание.

– Вот-вот, словесное звучание, – передразнила его Вероника. – Это для тебя, а не для нее. Она помешана на всех символах и совпадениях. Ничего случайного в этом мире нет… Ты, как слепой котенок, ничего не заметил. У тебя под носом ворожили, насылали порчу. Ты же видел у нее всяких человечков, амулеты. Неужели не понимал, к чему все это?

– Да, но, действительно, зачем? – едва сдерживая себя, чуть не выкрикнул он.

– Какой же ты недогадливый, – Вероника стряхнула пепел и покачала головой. – Познал ее тело, говорил о любви и женитьбе, а вот душу распознать не сумел.

– Ладно, ты говори, да не забывайся.

– Я не забываюсь. Это ты меня к ней сосватал. А Игорь хоть и полоумный, но надоумил меня побывать у одного парапсихиатора. Я ему все рассказала. Он сказал, что в Кате развито мужское начало, поэтому ее тянет к женщинам. От этого у нее появилось неосознанное желание завладеть твоей женой, напиться ее любовью и отпустить на все четыре стороны. Кстати, она мне сама об этом говорила. Отпустить только тело, без души. Она думала таким образом перекачать жизненные силы Риты в себя. Но, – Вероника щелкнула пальцами, – не вышло. Помнишь, когда ты направил меня к ней?

– Да! – неожиданно рявкнул он в ответ.

– Не рычи, – Вероника чуть отпила. – Так вот, она в тот день опоила меня, пыталась соблазнить, ласкала, хотела уложить в постель. От ее напитка я стала чумной, как кошка после валерьянки. И делала то, что она мне приказывала.

– А где был Игорь?

– Он ждал внизу.

– Ты не врешь?

– С какой стати?

– Ты думаешь, она лесбиянка? – упавшим голосом произнес Валентин.

– Да нет же, стьюпид ты! У всех мужиков одно на уме, – Вероника откинулась назад и громко захохотала. – При чем здесь это. – Она сморщила свой носик. – Это же парапсихология, родство женских душ. Она искала близости не телесной, а духовной. Ей нужны были послушницы, откровения женской души, вроде моей. Я сама читала об этом в той книге, что она мне всунула. Там такое написано… Вот ворожея и поддалась их влиянию.

Валентин чувствовал себя как побитая собака. Теперь он начинал понимать, что за его спиной Катерина, подключив Веронику и Бог знает еще кого, разыграла целый спектакль, в котором он, влюбленный в нее мужчина, был всего-навсего жалким исполнителем ее женской воли. Да, удобной фигуркой для решения ее проблем. А проблем у нее, оказывается, была масса.

Он отложил книгу в сторону. Вероника налила ему и себе, протянула рюмку, чтобы чокнуться.

– Скажи, – Валентин слегка прикоснулся к ее рюмке. – Скажи, – он чуть отпил и поставил рюмку на столик. – Ты знаешь, кто приходил ночью к Кате? Кому она открывала дверь? Соседи мне такое наплели… Волосы на голове зашевелились.

– А ты не догадался, – Вероника насмешливо смотрела на него.

– Рита?

Вероника откинулась назад и снова громко захохотала, долго не могла успокоиться.

– Ну ты даешь! Какой же ты плохой сыщик, – она придавила сигарету в пепельнице.

– Чего ты смеешься?

– Ты прав в одном: ворожея действительно рассчитывала, что к ней придет Рита. Она и меня с Игорем наняла для того, чтобы мы следили за ней и привели ее к ней. Но все вышло по-другому. Все по-другому, – при этих словах Вероника энергично замотала головой. – Рита к ней не пришла.

– Почему?

– Потому что ее перехватил один ее знакомый. Тоже маньяк.

– Так ты с Игорем следила за Ритой? – Валентин опешил. Этого он никак не ожидал. – Каким образом, для чего?

– О, это целая история. Расскажу, расскажу, – Вероника снова задергалась в кресле, раскрыла свою сумку. – Вот посмотри сперва мои трофеи. – И она выложила на стол смятый черный парик, пустую оправу для очков, какие-то веревки. – У меня было два парика, рыжий для меня, второй, черный, для твоей Риты.

– Ничего не понимаю, – он с недоумением уставился на разложенные на столике предметы. – Это камуфляж?

– Да, камуфляж.

– Зачем?

– Стьюпид ты.

– Для чего, я спрашиваю, – Валентин весь дрожал от злости. Его раздражала та манера, с которой разговаривала с ним Вероника.

– Я должна была изменить свою внешность, – Вероника между тем напялила на себя парик, посадила на нос пустую оправу, повертела головой и тотчас преобразилась в незнакомую женщину. – Узнаешь?

– Нет.

– Вот и Катерина меня не узнала, когда открыла дверь. Ха-ха! – раскатисто рассмеялась Вероника. – Представляешь! Сама дала мне парик и не узнала меня в нем. Я ей сказать ничего не успела, как она тихонько, без слов, без звуков повалилась на порог.

– Это ты приходила к ней ночью?! – не выдержав, выкрикнул Валентин. – И ты не привела ее в чувство, бросила?! – Он приподнялся в кресле. У него было желание вскочить, влепить ей пощечину, такое неприятное чувство вызывала она в нем своим раскатистым смехом, громким говором, голыми дрыгающими ногами.

– Ты послушай меня до конца, дорогой, не дергайся прежде времени.

– Слушаю, – он попытался взять себя в руки. Ему нужно знать, что произошло между Вероникой и Катериной.

– Можно я еще одну закурю? – она смотрела на него с кокетливой улыбкой. – У меня есть с ароматным дымком, мозги прочищает. Ты не хочешь?

Он замотал головой, провел рукой по лбу, откинулся на спинку кресла. Вероника щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась, стряхнула пепел, взгляд у нее стал задумчивый.

– Ты зря так обо мне думаешь. Я помогла ей подняться. Она встала. Но была явно не в себе, – Вероника с шумом выпустила дым, говорила уже спокойнее, заметила, видимо, его реакцию. – У нее в руке был нож. – Она замолчала. Он молчал тоже, ждал продолжения. – И она поднесла его к моему горлу. Вот посмотри, у меня царапина на щеке осталась, видишь. – Вероника склонилась над столом и показала пальцем на свою левую щеку. – Это она мне сделала. Я остолбенела. Не двигалась. Она держала нож, а глаза у нее были стеклянные, пустые, как у безумной. Она смотрела на меня и не узнавала. Она меня не видела. И снова стала сползать на пол. Потом до меня дошло, что если бы на моем месте была Рита, то она наверняка прирезала ее. Такое было у нее выражение лица, столько злобы, – Вероника замолчала. Выпила залпом рюмку.

– И что ты? – Валентин неожиданно для себя вытащил из пачки сигарету, размял ее, закурил. У него противно подрагивали пальцы. Сделал несколько сильных затяжек. Тяжесть с души спадала. Он посмотрел на кончики пальцев, они дрожать перестали.

– Я стояла и не знала, что делать, – донесся до него голос Вероники. – У ног лежит ворожея, рядом нож, у меня расцарапана щека. Если вызвать «скорую помощь», то наверняка меня бы привлекли к ответственности. Нож, кровь. Это же криминал. Зачем мне все это?

– И ты ушла?

– Нет-нет, – замотала головой Вероника. – Все не так. Я прошла в ее комнату. Думала поискать какое-нибудь лекарство, ну нашатырь. В комнате горел свет. И плавал сизый дымок. Я чуть не задохнулась.

В коридоре раздался звонок. Вероника уставилась на Валентина.

– Пойдешь, снимешь трубку? – спросила она.

– Будь добра, сходи ты, – сказал он. – У меня ноги не поднимаются.

Вероника вышла. Валентин еще раз сильно затянулся. Сладкий дымок приятно освежал мозги. Он чувствовал, как теплая волна равнодушия и спокойствия охватила его, на душе стало благостно, и все мрачные мысли как бы сами собой исчезали. Образ Кати оказался затуманенным, у него закрывались глаза, он чувствовал, что куда-то падает, летит в какую-то глубокую пропасть. У него перехватывало дух, сердце готово было остановиться, глаза закрывались сами собой…

Вернулась Вероника минут через двадцать. Лицо у нее было озабоченное.

– Мне надо уйти, – сказала она и стала поправлять блузку, юбку, надела кроссовки.

– Ты куда? – тихо спросил Валентин. Ему страшно хотелось спать.

– Жди, жди, я вернусь к вечеру, надо срочно в больницу и еще в пару мест. Я куплю чего-нибудь поесть, а ты отдохни, поспи немного.

Вероника вернулась только к вечеру. Накрыла на стол, разложила закуски, они снова прилично выпили и бухнулись в постель. И до утра. Проснулись, когда уже стало совсем светло.

Валентин лежал совершенно голый и чувствовал сухость во рту. Страшно хотелось пить. Глоточек бы холодной воды. Вероника лежала рядом, тоже голая. Краски на ее лице поблекли, под глазами появились заметные голубые круги, она открыла глаза, поморгала, повернулась к нему и улыбнулась:

– Проснулся? Ты так храпел, что я даже испугалась. У тебя что, сердце больное?

– Я пить хочу, – едва растянув сухие губы, произнес он.

– Сходи на кухню, я поставила в холодильник минералку.

Ему страшно не хотелось вставать, идти голым. Он ощущал усталость, разбитость во всем теле. Слишком много выпил, голова кружилась. Он совершенно не помнил, как Вероника его раздела, как уложила с собой, как ласкала его, что-то рассказывала. Он ничего этого не помнил. Вырубился совершенно.

С трудом поднялся, прикрылся простыней, прошел на кухню, открыл бутылку и с жадностью стал пить. До него донесся голос Вероники:

– Оставь и мне. Принеси сюда.

Она сидела на постели, совершенно не стесняясь своей наготы. На коленях у нее лежала бронзовая шкатулка, она перебирала зеленые банкноты.

– Что это? – удивленно спросил Валентин.

– Доллары.

– Откуда у тебя столько?

– Кое-что продала из своего наследства. И теперь хочу вернуть тебе должок, помнишь, я брала у тебя.

– Не надо мне ничего.

– Не говори глупостей, – фыркнула Вероника. – Мы с тобой теперь одно целое. А в шкатулке мое приданое.

– Это для кого же?

– У тебя есть квартира, а у меня доллары и ценные камушки. Чем мы не пара? – Она подняла на него глаза.

Он не придал значения ее словам. Но потом пригляделся к шкатулке. Его заинтересовали кольца. Они показались ему знакомыми. Особенно большое, с красным камнем. Перед ним тотчас возникли руки Катерины, на пальцах которой сияли точно такие камни.

– Что это за наследство, откуда оно у тебя? – он сел рядом.

– От моего отца.

– Интересно? Когда же ты его получила, ведь он давно умер?

Вероника подняла на него глаза и, чуть вздернув левую бровь и выпятив нижнюю губу, небрежно бросила:

– У твоей ворожеи забрала. Она дала мне прочесть дневник моего отца. Там все было написано. О ее родителях, о моих. Мой отец написал о чемодане, о драгоценностях. Они принадлежали моей бабке Елене. И чемодан, и шкатулка. А эта ведьма все присвоила себе! – Вероника повысила голос. – Знала, что я прямая наследница, и ничего не сказала. Думала отделаться от меня одним дневником. Не на такую напала! То, что мое, то будет принадлежать мне! Представляешь, она не хотела возвращать мне кольца, броши? Вот смотри, – она выложила на постель несколько колец. – Это же наследство! Если их заложить, то можно получить кругленькую сумму. И мы с тобой сумеем раскрутиться. Махнем в Испанию или в Лондон, поживем как люди.

– Подожди, подожди, – прервал ее Валентин. – Как к тебе попала эта шкатулка? Откуда она? Ты взяла ее у… – Он сделал паузу, откашлялся и продолжил: – ты взяла ее у Катерины? Из дома?

– А ты разве не понял? – Вероника погладила его по спине. – Я тебе вчера все это рассказала! Ты лежал, просил тебе рассказать, я и рассказала.

– Ничего не помню, – он отрешенно замотал головой. – Объясни мне все по порядку.

– Эх ты, соня. Твоя Катерина хотела, чтобы той ночью я проследила за Ритой. Это хоть помнишь? А чтобы Рита меня не узнала, дала парик, оправу для очков. В общем, маскировочный камуфляж.

– Проследить за Ритой? Зачем? С какой целью?

– Опять ты не догадываешься?

– Да нет же, – изобразил на лице недоумение Валентин.

– Все началось с чемодана, который ты отдал этой ворожее. Поспешил, поспешил, – она покровительственно похлопала его по плечу. – Помнишь, как ты меня сам направил к ней. Она сумела открыть его и узнала все наши семейные тайны. Я о них и не догадывалась. И Светка ничего не знала.

– Расскажи мне сперва о чемодане. Тебе Катерина отдала за него деньги?

– Да, – немного помедлив, произнесла Вероника.

– А что же ты молчишь? – Он всем корпусом повернулся к ней. – Чемодан остался у Катерины, а откуда шкатулка?

– О ней знал Джон.

– Что?! Джон?! – Валентин не скрывал своего удивления. – Он-то откуда узнал.

– Ах, – Вероника махнула рукой. – Это вторая история. У нас в доме он обнаружил спрятанную человеческую голову. В ней было завещание. От моего отца. И в нем говорилось и о чемодане, и о шкатулке. Джон мне рассказал. Он сам же помог вытащить чемодан. Из-за этого у него и наступил разрыв со Светой.

– А шкатулка хранилась в чемодане?

– Да, да.

– И Катерина ничего о ней не сказала?

– Вот именно. Промолчала, – Вероника скорчила ему гримасу. – Хотела присвоить себе все эти ценности. Слава богу, я вовремя оказалась на месте.

– Подожди, а каким образом ты оказалась наследницей?

– Ты так ничего и не понял?

Он замотал головой.

– В том чемодане, который ты так опрометчиво отдал своей Катеньке, были не просто ценные книги, в нем хранились записи моего отца, писателя Рогова. Мало того, там же в тайнике была спрятана шкатулка с драгоценностями. От Калиостро! И твоя Катюша тайком достала шкатулку и никому о ней ничего не сказала. Никому ни слова. Теперь ты понял, на ком собирался жениться? Она аферистка! Воровка!

Он молчал, пытался осмыслить сказанное Вероникой. Ну и новости. Оказывается, Вероника ночью приезжала к ворожее. Она забрала у нее из чемодана шкатулку с драгоценностями, которые якобы по праву наследства принадлежали ей. Джон рассказал ей о завещании отца. В нем речь шла о кольцах, о брошах, которые принадлежали Калиостро и которые вместе с чемоданом в Москву из Ленинграда привез Рогов, ее отец. Ох, какая путаница! А Катерина нашла эту шкатулку в чемодане и ничего о ней не сказала ни Валентину, ни ей, Веронике.

– У меня есть теперь средства, – донесся до него голос Вероники, – есть семейные драгоценности, – радостно ворковала она. – Я свободный человек. И ты свободный, мы можем с тобой быть вместе, понимаешь, стьюпид. Нам ничто не мешает! Все препятствия устранены.

– А что за рукописи были в чемодане? – спросил Валентин, по-прежнему думая о своем. Катерина ему ничего не сказала о Рогове. Почему?

– Мой отец был философ, писатель, – Вероника отбивала ритм движением руки. – А Жиров был отцом Светы. Мы с ней сводные сестры. Единоутробные! Катерина тебе об этом разве не говорила?

– Нет, ни слова. По ее словам, в чемодане были только книги.

– Вот-вот, я так тоже думала. Но в нем были те книги, которые собирал мой отец! И он завещал их все мне. А твоя ворожея их просто присвоила. Понял! Именно в чемодане была эта шкатулка, в ней находились фамильные драгоценности, которые она должна была вернуть мне. И не вернула. Хотя знала, что я прямая наследница. Она воровка!

– Не говори так о ней! – закричал он. – Ты ее совсем не знаешь! Она прекрасная женщина. Она ведь отдала тебе деньги…

– Она не имела никакого права на чемодан! Это все обман. Она обокрала меня, выдала мои вещи за свои, – язвительным тоном продолжала говорить Вероника. – Ее давно посадить надо было. Выйдет из больницы, я все сделаю, чтобы посадить ее в тюрьму! Там ей самое место! В тюрьме! – голос у нее снова стал визгливым.

– Что? Что ты сказала? – Валентин оторопело уставился на нее.

– А вот то, что ты слышал.

– Повтори!

– Ладно, не будем ссориться, – сменив тональность, неожиданно миролюбиво произнесла Вероника. – Мы еще не муж и жена, у нас все впереди, – она захихикала.

И Валентину от этого хихиканья сделалось совсем нехорошо, в душе не было никаких чувств к Веронике, все давно угасло. Ему хотелось одного: чтобы она побыстрее оделась и ушла, он хотел остаться один.

– Выходит, ты участвовала в охоте за моей женой?

– Заело? – как-то покровительственно усмехнулась Вероника.

– При чем здесь заело! – вскинулся он. – Я хочу знать правду.

– Я тебе скажу всю правду, – жестко произнесла Вероника. – Это твоя ворожея устроила гонку за Ритой. Она заказала ее. Одурманила меня и дала задание. Вот мы с Игорем и следили за ней. Но нам помешали, – Вероника отпила коньяка. – Дело в том, что за Ритой следил какой-то парень. В общем, ночью была настоящая охота за твоей женой.

– Ну и что дальше, что? – торопил ее Валентин. – Вы перехватили Риту, посадили ее к себе в машину и увезли…

– Это вначале, – не дала ему закончить фразу Вероника. – Был и третий человек, маньяк какой-то. Этого ворожея не учла. Он нам все карты спутал. Игорь скрутил твою Риту. Дал ей понюхать хлороформа, чтобы не брыкалась, – и в машину. И мы помчались на Сухаревскую. По пути на Риту напялили черный парик, оправу для очков. Чтобы ее никто не узнал. Твоя Риточка оказалась в таком состоянии, что с ней можно было делать, что захочешь.

Валентин слушал и не сводил глаз с Вероники. Никак не предполагал, что в этой молодой девчонке столь откровенный хищнический характер. За подачку от Катерины ввязалась в авантюру, которая едва не стоила жизни его жене. Пусть бывшей, пусть чужой, но все же они были близки, и в его сердце совсем не угасли нормальные человеческие чувства. И ему стало жалко Риту. Он понял, что, оставшись одна, она подвергла себя разным искушениям. И вившиеся вокруг нее люди не были такими чистоплотными, какими она себе их представляла.

В передней зазвонил телефон. Вероника посмотрела на Валентина:

– Мне подойти или ты?

Валентин только кивнул. Ему хотелось наконец встать с постели, одеться. Вероника вышла, из коридора доносился ее громкий голос. Он успел натянуть рубашку, брюки. Сунул руку в карман, но полиэтиленового пакетика там не обнаружил. Он хорошо помнил, как Неверова дала ему пакетик, в котором были кольца и броши, снятые ею с Катерины. Где же он теперь?

– Вероника? – громко позвал он. Никакого ответа. Наконец она появилась из коридора, поставила на стол бутылку.

– Давай выпьем, – она налила ему и себе. Оба выпили залпом, и она налила еще.

– Послушай, Вероника, а где мой пакетик, у меня в кармане был полиэтиленовый пакетик с кольцами? Где он? – Валентин облизал губы.

– А ты не понял?

– Нет.

– Так я же все наши ценности объединила. И твои, и мои. Теперь они общие и пока побудут у меня.

Валентин буквально лишился дара речи. Он смотрел на эту обнаженную девушку, сидевшую рядом, и не мог понять, как она могла залезть в его карман, вытащить оттуда вещь, ей не принадлежавшую?!

Она налила ему и себе, они снова выпили.

– У меня для тебя неприятная новость, – глухим голосом произнесла Вероника. – Хотя как посмотреть. Может быть, и наоборот.

– Что? – бесцельно спросил он и перевел дыхание.

Вероника закусила верхнюю губу, набрала воздух.

– Рита попала в какую-то ловушку. Надо включить радио. У тебя оно есть?

– Нет, я отдал его Рите.

– Ну вот. Как же быть?

– А что случилось? – Он снял с кресла майку, кожаную юбку и протянул их Веронике. – Оденься.

– Риту вчера увезли какие-то люди… – Она встала, натянула юбку, надела майку и снова села. Потом набрала побольше воздуха в грудь, – ее увезли за город.

– Что? Какие люди?! – рявкнул он. – Что ты мелешь?! – Он схватил ее за плечи и стал трясти. Ему хотелось причинить ей боль, он ее ненавидел, мог убить.

– Отпусти меня! – закричала Вероника. – Ты с ума сошел! Ты делаешь мне больно!

– Что случилось с Ритой, говори! – он отпустил Веронику. Она дернула плечами.

– Ну вот, оставил мне синяки, – она осматривала свои плечи.

– Скажи мне, наконец, что с Ритой?! – снова закричал Валентин.

– Радио надо иметь, балбес! – в тон ему выкрикнула Вероника. И глаза у нее больше не улыбались. – Рита была в клинике Тушина, журналисты все разнюхали, потом поехала к себе домой. А там ее ждали. Какие-то подонки следили за ней. Двое парней на синем джипе. Они силой засадили ее в машину и увезли за Кольцевую.

– Дальше!

– Это все, – Вероника подняла на него глаза. – Больше ничего неизвестно. Может быть, это было заказное похищение, не знаю. Сейчас в Москве столько неадекватных, понаехали… Ищут приключения, ничего не боятся. Подробностей я не знаю. Ее нашли за Кольцевой в синем джипе, всю истерзанную. Сильно ее порезали. Она потеряла много крови… – Вероника замолчала, сделала глотательное движение, на глаза у нее навернулись слезы.

Валентин не верил своим ушам. Он не мог двинуться с места, отупело смотрел на Веронику, силился что-то спросить и только беззвучно шевелил губами.

– Это тебе сказала Света? – наконец с трудом, севшим голосом произнес он.

– Нет, Джон.

– А он от кого узнал?

– По радио услышал. Невероятно, да! Какой кошмар, – Вероника закачала головой, вытерла глаза ладонью. – Мне уже и Светка позвонила, она сказала, что в Склифе об этом только и говорят, вся больница гудит. Журналисты дежурят у входа. Но надежды мало. Она потеряла много крови. Врачи от нее не отходят.

– Она в безнадежном состоянии? – У Валентина раскалывалась голова. Он плохо понимал, что произошло. Риту зарезали? Кто посмел, за что? Кто все это подстроил? Если Катя в больнице, то больше некому, как Веронике. Она ненавидела Риту, она мечтала расправиться с ней, она следила за ней и подстроила это похищение.

– Это ты с Игорем организовала?

– Что?!

– Ты! Ты!

Валентин не помнил себя. Он моментально схватил со стола бутылку коньяка, ударил об пол и отбитым горлышком, зажатым в кулаке, двинулся к Веронике. Глаза у него горели, он уже ничего не соображал. Ему хотелось одного – выгнать эту молодую дрянь, эту обманщицу. Это она воровка. Надо ее наказать, ударить, выгнать из квартиры. Он хотел ее крови, хотел всю изрезать, увидеть струящиеся раны. Он знал теперь, что это она выкрала у Кати шкатулку, она залезла к нему в карман. Она воровка!

Вероника закинула сумку на плечо и отступала назад к стене. Ошалелыми глазами она смотрела на него.

– Ты что?! Что с тобой? Ты сошел с ума? – Она не сводила глаз с бутылки, переводила взгляд на Валентина.

И вдруг моментально из сумки вытащила маленький браунинг. Валентин застыл как вкопанный. Хорошо помнил этот аккуратный пистолет. Это он купил его у вернувшегося из Чечни военного. Он подарил его Рите. Она всегда носила его в сумочке. И вот он в руках у Вероники. Как оказался? Теперь все ясно: она вытащила пистолет из сумки Риты. Воровка! Она обокрала Катерину, залезла в сумку к Рите, всех обокрала!

– Это ты ночью пришла к Катерине, наставила на нее пистолет, а она от страха упала в обморок! Ты украла у нее все кольца!

– Если ты сделаешь еще шаг, я выстрелю.

Он тяжело дышал.

– Уходи отсюда, – пересохшими губами произнес он. – И забудь дорогу ко мне. Чтобы ноги твоей и близко не было.

– Валентин, одумайся, что ты говоришь! Я хочу тебе добра, я хочу тебе помочь, – Вероника не опускала пистолет. В голосе у нее зазвучали неожиданно плаксивые нотки. – Ты совсем один. У тебя никого нет.

– Уходи. Иначе я перережу тебе горло. Мне все равно. Лучше уходи! – Он не сдерживал себя, готов был кричать, броситься на нее, пистолет его не пугал. Он стал поднимать вверх правую руку с зажатым в кулаке горлышком от бутылки и сделал еще один шаг вперед.

Вероника выскочила в коридор.

– Я ухожу, а ты, ты, – Вероника задом пятилась по коридору, на спускала с него глаз. – А ты просто идиот, балбес, полное ничтожество, тряпка, дурак, размазня! У тебя под носом устроили театр, а ты ничего не заметил. Кретин! Даун! – Она скорчила ему рожу, высунула язык.

Валентин остановился. Рука была поднята высоко вверх.

– Как ты меня назвала?

– Даун! – повторила Вероника, она стояла у двери.

– Вон отсюда, падаль! – выкрикнул он. – Чтобы и духа твоего не было!

– Не волнуйся, гусь слезливый, я ухожу. Ноги моей у тебя не будет, – черты ее лица исказились. Кукольное личико приобрело не свойственное ему злобное выражение. Она убрала в сумочку пистолет. – Оставайся один! Ты никому не нужен! Только не забудь вернуть мне мой чемодан. Я приду за ним. Слышишь! Приду не одна, вместе с Игорем. Не вернешь, он поговорит с тобой по-другому!

Дверь с грохотом захлопнулась. Валентин услышал топот ног по лестнице и… тишина. Он медленно прошел в кухню, вытащил с полки припасенную для Катерины бутылку «Метаксы», отвинтил крышку и стал пить. Прямо из горлышка, потом также с бутылкой вернулся в комнату.

Некоторое время, не отпуская бутылки, бесцельно бродил из комнаты в комнату. Не мог собраться с мыслями, не мог понять, что произошло. И тут раздался телефонный звонок. Он прошел в коридор, снял трубку. Звонила Света. Голос у нее был какой-то завывающий. Сквозь всхлипывания он услышал, что тридцать минут назад Риты не стало. И Света зарыдала.

– У нее было десять ножевых ран, – донеслось до Валентина. – Она вся истекла кровью. Врачи были бессильны что-либо сделать. Рита не пришла в сознание…

Он выронил трубку. Не мог больше слышать всхлипывания женского голоса. Его била дрожь, он не хотел ничего слышать. И снова выпил из бутылки. Потом поднял трубку и стал набирать номер больницы. Ему хотелось услышать голос другой женщины, из регистратуры. Ему нужно было узнать утешающие новости. Нельзя же так. Нельзя, он просто не выдержит. Пальцы у него срывались, он ошибался в цифрах, наконец ответила регистратура. И он, путая слова, успел только произнести фамилию Ледич. На том конце провода возникло молчание. Он ждал. Потом чей-то шепот. И снова молчание. Он произнес: «Это я, Коновалов, вы меня помните, что с Екатериной Ледич?» И снова молчание. Наконец сухие слова, которые, словно иглы, впивались в его мозг:

– Екатерина Ледич, да, да, вот. Очень сожалею, но у меня очень печальная для вас новость.

Он сглотнул, напряг слух.

– Говорите, я слушаю.

– Она так и не пришла в сознание, скончалась сегодня утром, время…

Незнакомый женский голос говорил еще что-то, его спрашивали, он не слышал, повесил трубку, не двигался и только беззвучно шевелил губами, все время повторяя одно и то же: Рита мертва, ее зарезали, а Катя отравилась. Рита мертва, а Катя отравилась. А что теперь делать ему? Боже, какой ужасный конец. За что с ними так? А он живой. Он, оставшийся в полном одиночестве.

Он стоял у телефона совершенно неподвижно, тупо уставившись в пол и слегка раскачиваясь. С ним не будет больше Кати. Не будет Нефертити, этого живого человека с зелеными глазами, с которым впервые в жизни обрел себя, увидел впереди цель, почувствовал свою значимость. И теперь что? Снова назад, в прошлое. В одиночество? Почему так, зачем? Кому он нужен?

Его безотчетно потянуло к письменному столу. Захотел увидеть глиняного человечка. С трудом сделал пару шагов. Где этот вольт? Вот он на столике, без повязки и руки свободны. Кто снял с него все эти путы? Он приблизил его к себе. На него смотрело удивленное лицо Катерины. Бог мой, опять она. Всюду себя рассовала.

Он с размаха разбил его о стену. На ковре валялись мелкие глиняные осколки и кусок белой ткани в бурых пятнах. Кровь? Он поднял с пола платочек. И прочитал вышивку: «Е.Л.».

Екатерина Ледич. У него мурашки пробежали по телу. Значит, все-таки Катерина ворожила на Риту? Хотела ее погубить? Да зачем ей это? И вот нет ни Риты, ни Кати.

Кружевной платочек его заинтересовал. Он с ногами забрался в кресло. Стал рассматривать его на свет. Вспомнил, как Катя перевязывала его руку. Вспомнил ее рассказ о том, как она сама решила сделать заговор на его кровь. Но потом поняла, что все это глупость несусветная и все приобретает смысл в жизни только тогда, когда встречаешь человека, с которым себя начинаешь ощущать человеком тоже.

Сделал глубокий вдох, налил себе полную рюмку, выпил и потом неожиданно для себя со всего размаха ударил рюмку об пол. Вокруг разлетелись мелкие осколки стекла. Ему хотелось рыдать. Голова наклонилась, ударилась об стол. Ему хотелось завыть. Он взял бутылку, которую принесла Вероника. В ней оставалось еще немного коньяка.

– Гадина! – крикнул он и ударил бутылку о стену. Осколки разлетелись по всей комнате, на стене образовалось темное пятно. Он взял со столика бутылку «Метаксы», прислонил к губам, но пить уже не мог, и коньяк тек по его подбородку, по груди.

Из этого заторможенного состояния его вывел телефонный звонок. Он дребезжал в передней и требовал к себе.

– О, черт, – громко выругался Валентин и неожиданно для себя ударил бутылку об пол. И она разлетелась вдребезги. Он засмеялся, не мог остановиться, бросил ненужное горлышко, подошел к серванту, схватил вазу, снова ударил ее об пол, неровной походкой двинулся к коридору и через два шага вскрикнул. В ногу ему впился острый осколок. Он неловко наклонился, завалился на бок и порезал руки. Теперь кровь капала ему на брюки, стекала на ковер. Но боли не было. Он чувствовал только легкое жжение и усиливавшуюся пульсацию. В коридоре по-прежнему звонил телефон. Он с трудом поднялся и снова со стоном рухнул. В ступни ног врезались уже несколько острых стекляшек. Он встал на колени, дотянулся до стола, схватил кружевной платок, приложил его к руке, потом к ступням ног. Платок весь пропитался кровью. Он откинул его в сторону, хотел скинуть испачканные пятнами брюки, но не удалось, запутался в штанинах, натянул их снова, встал на колени, стараясь не задеть осколки, пополз к коридору.

Телефон внезапно замолчал, Валентин уже не останавливался, упорно полз по коридору. Он вытаскивал зубами из ладоней рук мелкие осколки стекла, выплевывал и полз дальше. С трудом дотащился до двери, устало поднялся, взял трубку, но из нее неслись только длинные гудки.

– О, черт! – только выругался он. – Где Катя?! Где Рита?! – выкрикнул он и швырнул трубку об стену. Она разлетелась вдребезги. Встал на колени и пополз обратно в комнату. И тотчас вскрикнул. В колено врезался крупный осколок. Брючина разъехалась. Кровь так и заструилась. Он неловко опустился, поплевал на ладонь, пытался слюной остановить кровь, но она текла безостановочно, залила ковер. И тогда он на четвереньках потащился к подоконнику. Там стояла бутылочка с этим приворотным зельем. Осталась от Катерины. Надо выпить, оно привораживающее, оно остановит кровотечение.

У него все руки и коленки были в крови. Он оперся о подоконник, сделал попытку встать. Но ничего не получилось. Его шатало. Он всем телом навалился на подоконник и опрокинулся набок, застонал от режущей боли, схватился руками за край подоконника, дотянулся до бутылки, зубами оттянул крышку и стал жадно пить. Потом перевел дух, бутылка была пуста, он также ударил ее об пол, и она разлетелась вдребезги. Он грудью навалился на подоконник, тяжело дышал, стал смотреть вниз. Потом подтянул ногу, сделал попытку встать, кровь капала на пол, сил у него не хватало. Он сполз вниз на пол и, охая, кривясь от боли, потащился назад к кружевному платку, поднял его, приложил к порезу, и тот весь сделался ярко-красным. Но теперь боли Валентин не чувствовал. Зелье Катерины помогло?

Его неудержимо тянуло посмотреть в окно. Что там? Ему почему-то казалось, что там, внизу на тротуаре, задрав голову вверх, стоит женщина с черными волосами и зелеными глазами. Та самая, с которой он всего два месяца назад встретился взглядом. Та самая, которая вошла в его квартиру и все перевернула в его душе. Она вдохнула в него новый смысл жизни и ушла. Куда?

Он с трудом дополз до подоконника. Подтянулся и, чуть высунувшись из окна, смотрел теперь на площадь перед Рижским вокзалом. Внизу у светофора так же, как и тогда, стояли машины, от них вверх поднималась сизая гарь. Прохожие спешили по тротуару. Среди них не было женщины с черными волосами и зелеными глазами. Никто из них не поднял голову, никто не посмотрел в его окно. «Где же она? – хотелось ему крикнуть на всю улицу. – Куда спряталась?»

Он хотел встать на подоконник. Но болели изрезанные осколками колени и ступни ног, на полу натекла уже лужица крови. Он тяжело дышал. Сейчас, сейчас, надо высунуться подальше, он увидит ту черноволосую даму. Он окликнет ее, она поднимется к нему. Он скинул на пол мешавшие ему горшки с цветами, поставил одну ногу на подоконник, но она поехала, и на белой масляной краске остались смазанные красные полосы. Он хотел вытереть их платком, но только еще больше намазал. Со злости швырнул платок вниз. И тотчас пожалел. Это же был ее платок. Теперь он упадет на грязный асфальт, его будут топтать. Куда он упал? Ему надо увидеть его. Он увидит его, если встанет на подоконник.

Он ухватился за раму и подтянулся к краю окна. Весь подоконник был в крови, силы уходили, кровь продолжала течь из ног, из рук. Ему надо встать на колени, наклониться вперед и посмотреть вниз. Где-то там на асфальте лежит Катин платок. Он отыщет его взглядом. Для этого ему осталось сделать только одно-единственное движение…

Эпилог

Да, удивительные житейские истории можно узнать, посетив в Москве самое старое Ваганьковское кладбище. А как же иначе? На известнейшем погосте нашли свой последний приют видные артисты, ученые, поэты, певцы, литераторы, у каждого была своя судьба, своя драма. Теперь к их числу прибавились экстрасенсы. У этих необычных людей необычные судьбы, да и кончины под стать им. Кстати, на тех трех могилах, что расположены у бетонной стены, за которой пробегает Звенигородское шоссе, произошли существенные изменения. На первой могиле вместо белого обелиска с короной появилась обнаженная женская скульптура. Чья-то искусная рука высекла из белого мрамора прекрасное женское тело. Бледно-молочная женщина, закинув голову назад, в неге полулежала на черных гранитных ступеньках. Вполне эффектно. Серебристая корона осталась, она поменяла свое местоположение, зависла над головой женщины. В центре ее – красный камень, светится как рубин. Цветной фотопортрет вмонтирован сбоку возле короны. У женщины прелестная улыбка, длинные волнистые светлые волосы, открытый взор. Очень красивая. Под портретом витиеватая, хорошо различимая надпись – имя, фамилия, дата рождения и смерти.

У второй могилы с серой гранитной плитой тоже появилась новинка – барельеф. Он из черного мрамора, вмонтирован в белую мраморную доску. На нем изображена женщина с лицом восточного типа. У нее слегка выпирающие скулы и миндалевидные глаза. Вылитая египтянка. Чувственные губы чуть приоткрыты.

Кое-кто считает, что покойная была похожа на Нефертити, знаменитую древнеегипетскую царицу, мечтавшую о бессмертии. Сходство, безусловно, есть. Только вот беда: с серой гранитной могильной плиты исчез странный черный человечек из обожженной глины. Тот – с завязанными сзади руками и повязкой на глазах. Пропажу заметил художник-скульптор, который сделал все эти надгробия. С его слов, администрация Ваганьковского кладбища и милиция внимательно осмотрели место кражи. Но никаких следов взлома не обнаружили. Могли только констатировать акт пропажи.

Если бы странного человечка с завязанными глазами прикрепили цепями, как, например, ту же корону, тогда не украли бы. Но кому, собственно, он нужен? Правда, находятся такие, которые считают, что человечка, называемого среди мистиков-эзотериков вольтом, не украли. Он сам сбежал. Вольты, они только до поры до времени служат человеку. А потом все равно сбегают от своего хозяина. Хотят жить самостоятельно. Набираются человеческих качеств, становятся похожими на свои оригиналы – и в путь-дорогу. И потом пойди разбери, кто живой, настоящий человек, а кто его вольт.

Первое время после всех этих печальных похорон на Ваганьковское кладбище довольно часто наведывался скульптор Котов. Он приносил с собой пару бутылок «Московской». Могильщики его знали, внимательно следили за приготовлениями, сглатывали слюнки и ждали приглашения. Котов по заведенной старой традиции раскладывал на скамеечке съестное, расставлял пластиковые стаканы. Могильщики подсаживались, выпивали, и он начинал им рассказывать о коварной природе женщин, о том, что не стоит поддаваться их чарам, что могут они заманить в такую ловушку, из которой выход только один…

От него могильщики-алкаши узнали подлинную историю трех захоронений, о двух женщинах и одном мужчине. Котов рассказал о странной и непонятной душевной тяге художницы-скульптора к известному экстрасенсу, белому магу, «прекрасной леди», очаровавшей в свое время всю Москву. То ли это была тяга слабого к сильному, мечтавшего занять его место, то ли просто зародилась сначала зрительская любовь, обожествление, которые незаметно переродились в ненависть к удачливому человеку, разгадать теперь трудно. Но очевидно, что возникшее чувство восхищения было настолько сильным, что поглотило эту женщину и вызвало смертельную вражду. Виной всему, как считал Котов, явилась распространившаяся модная парапсихология, а короче – заумь, ересь, масонство. Парапсихология – это болезнь, она и поразила души не только двух женщин, но и их окружение. Они сами не заметили, как превратились в одушевленных вольтов, стали травить друг друга. Ну а мужчина, что ж, он только жертва, оказался между враждующими сторонами…

И грустно подытоживал: все человеческое заканчивается на кладбище. Могильщики млели от этих знакомых слов и ждали, когда же, черт его возьми, откупорит вторую бутылку и нальет.

С началом осени Котов все реже приходил на Ваганьковское. Его чувства вместе с теплом постепенно охладевали. Зато там стала появляться другая особа, некая старушка по фамилии Неверова. Она навещала могилку той самой египтянки, безвременно усопшей молодой соседки, поглядывала и за двумя другими, расположенными рядом. От Неверовой, собственно, и пошли всякие разные небылицы о черном безусом чертике, сбежавшем с постамента, которых лепила ворожея, о дурманящих душу и сердце привораживающих напитках ее же изготовления, ими отравился тот самый мужчина, самоубийца, который лежит с ней рядом.

Она же рассказывала своим пожилым товаркам, что скульптор Котов, приятель той самой ворожеи, открыл лавку на Крымской набережной. Перед входом положил валун с заклинательной надписью. В лавке у него сплошной музей, можно увидеть многие вещи из комнаты ворожеи: старый чемодан, шкатулку, различные глиняные фигурки, есть даже раскрашенная глиняная голова с зелеными стеклянными глазами. Продает он еще книги: Александра Дюма, его роман «Королева Марго», Александра Беляева «Голова профессора Доуэля», Айрис Мэрдок «Отрубленная голова», сказки Пушкина о голове.

Но покупателей все это сегодня мало волнует. Не помогла и сделанная им скульптурка известной женщины-экстрасенса, которую он выставил в витрине. Никто на нее не обратил внимания. Все пылится вместе с вольтами за широким стеклом.

Кстати, с теми двумя интересными могилами, о которых речь шла выше, опять произошли изменения. В один прекрасный зимний день с первой сняли скульптуру обнаженной женщины и корону. Родители погибшей давно были против всяких откровенных каменных изваяний. Голая мраморная скульптура своей наготой оскверняла память усопшей. Со второй убрали барельеф. Ну а черный человечек с завязанными глазами, как известно, с надгробия сбежал сам.

Могильщики погрузили изуродованные камни на тележки и увезли. И сейчас возле бетонной стены, за которой по-прежнему шумит Звенигородское шоссе, не обнаружить никаких следов прежних захоронений. Могильщики полагают, что, скорее всего, вместо вычурных памятников родители погибшей привезут к стене древний валун, который когда-то располагался на этом месте. Вот он и будет памятником всем тем, кто был связан с той странной историей, которая вместе со своими героями, как и все человеческое, закончилась на кладбище.

Примечания

1

Содержание книги с имевшими место известными событиями в Москве в конце двадцатого века не имеет ничего общего. Совпадения с реально существовавшими или существующими людьми чисто случайные.

(обратно)

Оглавление

Пролог[1]

1. Кольцо с рубином

2. Ночь ворожбы

3. Заветный чемодан

4. День равноденствия

5. Лондонский Данджен

6. Разбитый вольт

7. Пластилиновое царство

8. Магический кристалл

9. Exitus

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg