«Город ведьм»

Город ведьм (fb2) - Город ведьм 1189K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Антон Валерьевич Леонтьев

Антон Валерьевич Леонтьев Город ведьм

© Леонтьев А. В., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Каждый убийца, вероятно, чей-то хороший знакомый.

Агата Кристи

Пролог

– А еще говорят, что в городе и окрестностях действует маньяк, а власти в курсе этого, но ничего не предпринимают и скрывают правду от народа! – завершила свой монолог одна из попутчиц и победоносно посмотрела на своих собеседниц, находившихся в одном из купе поезда.

Состав уже въехал в черту областного центра и медленно тащился мимо новых разноцветных многоэтажек. До центрального вокзала оставались считаные километры.

– Да что вы говорите! – изумилась соседка по купе. – Не может этого быть! Неужели в самом деле маньяк?

Особа, которая только что сообщила эту шокирующую новость, уверенно кивнула и произнесла:

– Так оно и есть! У меня же племянник в полиции работает. И мне он рассказывал, что то в лесополосе, то в реке время от времени находят человеческие останки. Причем никогда целый труп, а всегда отрезанные конечности. И что длится это уже много лет! И поверьте, это его рук дело, местного маньяка! Не удивлюсь, если на его совести десятки жертв. А наши власти об этом и знать ничего не хотят. И каждый раз находят объяснение для страшных сюрпризов. То, видите ли, останки какого-то бомжа, умершего естественной смертью, то это вообще кости со Старого кладбища, которое во время весеннего паводка затопило, то рука или нога несчастного, попавшего под винт теплохода…

По коридору прошла проводница, спешно собиравшая постельное белье. В соседних купе слышались веселые голоса и детский смех. Однако в этом купе царило напряженное молчание, потому как тема была неприятная.

Собеседницы в который раз покачали головами, а расположившаяся на боковой полке молодая девушка со светлыми волосами произнесла:

– А может, так оно и есть? И нечего разводить панику, рассказывая всяческие небылицы?

Дама, которая пыталась раскрыть попутчицам глаза на проделки властей, поджала губы и посмотрела на юную особу, посмевшую подвергнуть сомнению ее слова. Типичная студентка, к тому же еще, наверное, и первокурсница. В городе имелось несколько высших учебных заведений, достаточно престижных, и стоял конец августа: до начала нового учебного года оставалось около недели. Неудивительно, что многие из студиозусов постепенно возвращались с каникул или, как, вероятно, в случае с этой патлатой светловолосой особой, стекались в город.

– Никто панику и не разводит, я просто сообщаю вам важные сведения, – заявила знающая ораторша, – но если не хотите, то ничего больше рассказывать не буду…

Она явно рассчитывала на то, что прочие собеседницы – все без исключения женщины – захотят продолжения, и она поведает им о еще одном, гораздо более жутком, чем все предыдущие, эпизоде. Однако, судя по всему, дамы, из которых никто не жил постоянно в городе, были и так запуганы.

– Посуду тоже возвращаем! – раздался громовой голос проводницы, шествовавшей по коридору с ворохом грязного постельного белья в руках.

Вслед за ней появилась худая фигура заспанного молодого человека с копной рыжих волос, вероятно, тоже студента, который, судя по зубной щетке и тюбику зубной пасты в руках, явно намеревался заняться утренним туалетом.

– Туалеты уже полчаса как закрыты, – просветила его проводница. – И нет, и не просите, открывать специально для лежебок не буду. Мы уже через пятнадцать минут на вокзале будем…

– Ну пожалуйста… – попытался разжалобить ее вихрастый рыжий студент и, все еще канюча, проследовал за ней.

Дама, потчевавшая всех прочих страшилками про кошмарного городского маньяка, так и не дождавшись просьб со стороны попутчиц, произнесла:

– И говорят, что он частенько нападает на людей в тот момент, когда подвозит их на своем автомобиле! Потому что у него наверняка должен быть автомобиль! А также логово, в котором он расчленяет несчастных. Потому как за исключением конечностей, которые он потом специально подбрасывает то в лесополосу, то в реку, никаких следов пропавших не находят. Ни черепка, ни косточки!

– Господи, – ужаснулась одна из попутчиц, пожилая женщина, – что же он с телами тогда делает?

– Не исключено, съедает! – сказала светловолосая студентка с боковушки, которая, судя по веселому выражению лица, не воспринимала всерьез городские байки. Или делала вид, что не воспринимает всерьез…

Женщины дернулись, а старожилка, та самая, которая держала нить повествования в своих руках, зловещим тоном заметила:

– Это вполне вероятно! Да-да, наш маньяк вполне может быть каннибалом! Или он может делать с телами своих жертв еще нечто гораздо более ужасное!

– А что именно? – поинтересовалась одна из собеседниц, женщина помоложе.

Рассказчица явно гордилось мифическим маньяком и его кошмарными деяниями, и ей доставляло большое удовольствие наводить страху на попутчиц. Только вот светловолосая студенточка никак не хотела пугаться, а относилась к ее словам с явной иронией.

– Может, у него дома, в подземном бункере, своего рода музей, экспонатами которого служат тела его жертв, – предположила она ироническим тоном. – Или он занимается тем, что продает мясо на рынке – человеческое мясо! Под видом говядины или свинины, конечно. Так что на вашем месте я не стала бы покупать на рынке мясную продукцию. Как хорошо, что я сама вегетарианка!

– Я же сказала, что туалет не открою! – раздавался поблизости бас проводницы. – Раньше надо вставать, молодой человек! Кстати, вы в вагоне единственный, кто не удосужился до сих пор сдать постельное белье…

– А если я сейчас сдам, то вы откроете? На три минуточки? – канючил студент.

Поезд остановился около въезда на железнодорожный мост, пересекавший большую реку.

– На вашем месте я не стала бы иронизировать, – парировала рассказчица. – Потому что, по словам моего племянника, жертвами зачастую становятся студенты. Точнее, студентки. Ну и парни-студенты тоже – в этом-то и суть! Если бы исчезали только девушки, то давно бы возникла паника. А так как исчезают и молодые люди, то во многих случаях исходят из того, что они просто покинули город, переехали, перевелись в другой город…

– Нетипично для маньяков, – произнесла светловолосая студентка, явно получавшая удовольствие от полемики с рассказчицей. – Обычно они специализируются по одному полу. Хотя, конечно, не всегда…

Рассказчица не без злости заметила, что взгляды попутчиц устремились на эту молодую пигалицу. Что за безобразие! И что она, эта белобрысая особа, о себе возомнила? У рассказчицы она вызывала неприязнь – и своей нагловатой манерой поведения, и внешностью. Эти светлые патлы, собранные местами в косички, этот странный, похожий на лохмотья, хотя явно дорогой наряд, и необычный макияж, и пирсинг в брови, главное, яркие ногти – как на руках, так и на ногах, – какой-то ядовитый колер с замысловатым орнаментом. И, венец всему, броское украшение вокруг щиколотки – золотая цепочка с множеством брелоков. Причем брелоки были какие-то необычные. Господи, да ведь это крошечные ухмыляющиеся черепа! Вот ведь безвкусица и распущенность!

Подобный стиль рассказчица не одобряла и никогда бы не позволила собственной дочери так одеваться и безбожно уродовать себя. Как хорошо, что у нее не было дочери, только сыновья… С мальчиками как-то проще.

– А вы что, специалист по маньякам? – перебила она непочтительную студентку. – А мой племянник работает в полиции! И он вот рассказывал…

Взгляды собеседниц снова устремились на нее, и рассказчица еле заметно усмехнулась. Она знала, как завладеть вниманием аудитории.

– Если бы в городе действовал маньяк, на счету которого чуть ли не десятки жертв, то это бы стало давно всем известно. И никакие власти не смогли бы утаить это от населения! – заявила студентка и поправила цепочку на щиколотке. – Ведь слухами земля полнится.

С этими словами она демонстративно достала из своего большого синего рюкзака крутой плоский мобильник, подключила к нему наушники и всем своим видом продемонстрировала, что слушать байки более не намерена.

Рассказчица, подождав, пока светловолосая девица включит музыку и уставится в окно, ядовито произнесла:

– Жаль, что наша молодая попутчица нас не слышит. Многие, и я готова это признать, относятся к слухам о маньяке именно как к «городским легендам». Однако мой племянник не сомневается – серийный убийца существует и бесчинствует уже на протяжении многих лет. Только властям, конечно же, не с руки признавать его существование. Поэтому лучше списать кошмарные находки на все что угодно, только не на проделки маньяка. Мой племянник говорит, что им официально запрещено поддерживать версию о серийной убийце в нашем городе!

Светловолосая студентка, все время смотревшая в окно и участия в разговоре более не принимавшая, вдруг выдернула один наушник и произнесла:

– И кстати, если маньяк все же существует, то удивляет, что он так старательно заметает следы. Или кто-то просто пытается создать впечатление, что у вас в городе действует маньяк?

Сказав это, она снова вставила наушник и продолжила слушать не самую приятную, грохочущую музыку.

Поезд наконец снова тронулся, постепенно набирая скорость. Он пересекал железнодорожный мост, откуда открывался живописный вид на центр города, раскинувшегося на крутом правом берегу реки.

– И в самом деле, ведь если бы маньяк существовал, то он… То он наверняка бы оставлял гораздо больше следов! – произнесла конфузливо одна из попутчиц.

Рассказчица усмехнулась:

– В этом его расчет! Знаете, что мне племянник рассказывал? Что маньяки в массе своей ужасно тщеславные личности. И что они выставляют напоказ свои кошмарные деяния. Но наш маньяк не такой. Он прикладывает все усилия, чтобы его жертвы исчезали бесследно.

– Но останки, которые время от времени все же находят… – вставил кто-то.

С другого конца вагона донеслось грозное:

– Да отстаньте от меня уже, молодой человек! Туалет я вам не открою, русским же языком сказала! Мы уже почти приехали. И сдайте немедленно белье! Кстати, вы же за вчерашний чай еще не заплатили?

Рассказчица с видом знатока пояснила:

– Да, находят, но не потому, что маньяк такой идиот, а потому, что он сам хочет, чтобы время от времени эти самые останки находили. Потому что ему, как говорит мой племянник, важно, чтобы о его деяниях были в курсе. Не обо всех, а, конечно, о какой-то малой их части. И чтобы люди боялись – и в первую очередь неизвестности и неопределенности. Маньяк подбрасывает эти ужасные трофеи, чтобы сеять панику. Он делает это редко, время от времени, не чаще двух-трех раз в год, и про его «подношения» никогда нельзя с уверенностью сказать, что это дело рук убийцы. Он вроде и существует, и не существует в одно и то же время! Это очень, очень странный и страшный тип! И наверняка жутко хитрый и кровожадный! Не удивлюсь, если его никогда не разоблачат!

– Вы так говорите о нем, как будто восхищаетесь этим подонком. И как будто даже в курсе, кто этим маньяком является! – снова раздался спокойный голос светловолосой студентки, которая, снова вытащив наушники, в упор смотрела на рассказчицу.

Та смешалась, лицо ее дернулось, словно сведенное внезапной судорогой, глаза сузились. Сначала растерявшись, она быстро произнесла:

– Милочка, вы несете несусветную чушь! Как вы вообще смеете говорить подобное?! А вот на вашем месте я была бы крайне осторожна – потому что вы, милочка, вполне во вкусе нашего маньяка!

В этот момент из динамиков полилась бравурная музыка, а затем пафосный голос оповестил пассажиров о том, что и так было ясно: поезд прибывает на первую платформу центрального вокзала города, и их путешествие, таким образом, подходит к концу.

Когда поезд наконец остановился, светловолосая студентка, быстро подхватив свой синий рюкзак, ни с кем не попрощавшись и ни на кого ни глядя, одной из первых устремилась к выходу.

– Вот оно, молодое поколение, – процедила с нескрываемым раздражением, торопливо пряча вещи в сумку, рассказчица, у которой было великое множество багажа. – Скажут глупость, хвостиком вильнут и думают, что все устаканится!

Но в нараставшей суете на ее причитания никто не обращал внимания. Только одна из попутчиц, женщина помоложе, с беспокойством произнесла:

– А вы думаете, мне тоже стоит опасаться? Я вот в гости к родственникам приехала, только они мне ничего такого про маньяка в вашем городе не говорили…

– Вы мне поможете достать сумку с верхней полки? А то меня никто встречать не будет, все на работе… – попросила ее рассказчица. И пока молодая женщина скакала по полкам, стараясь выполнить просьбу, произнесла:

– Нет, вам опасаться нечего. Эта белобрысая невоспитанная девица, в сущности, права – маньяки крайне консервативные создания. Своих привычек они не меняют. А наш убивает студенток и студентов. Так что если вы сюда не учиться в вузе приехали, то опасаться вам нечего… Осторожнее!

Вагон внезапно весьма ощутимо дернулся, а молодая женщина, не сумев удержать равновесие, стоя ногами на двух нижних полках, выпустила из рук небольшой баул, который пыталась вытащить сверху. Тот с уханьем приземлился на откидной столик, а потом свалился на пол, под ноги владелице.

– Ой, извините, вагон пришел в движение… Надеюсь, у вас там не было ничего бьющегося…

И она, и рассказчица уставились на обтянутый тканью бок баула, по которому растекалось большое кровавое пятно. Молодая женщина, дернувшись, внезапно сиплым голосом произнесла:

– А что у вас там?

Рассказчица, быстро перевернув баул, ответила:

– Клубничное варенье! Банка наверняка треснула…

– Ой, извините, я не хотела… Давайте мы ее сейчас вынем, чтобы она остальные вещи не испачкала. И у меня имеется где-то пустая пластмассовая коробочка, ну знаете, для хранения продуктов, я вам ее подарю, чтобы вы остатки варенья, в которые стекло не попало, переложить могли. Я вам помогу…

Она склонилась над баулом с явным намерением приняться за осуществление своего плана, как вдруг услышала резкий шипящий голос попутчицы:

– Не прикасайтесь к нему!

Молодая женщина, не понимая, что имеется в виду, подняла глаза – и отшатнулась. Потому что рассказчица, которая была в общем-то пожилой, приятной наружности дамой, вдруг в мгновение ока преобразилась и стала походить на разъяренную фурию. Только шевелящихся и раскрывающих пасть змей на голове вместо волос не хватало.

– Ой, извините, я не хотела…

– Не прикасайтесь к моим вещам! – произнесла рассказчица снова, затем черты ее лица смягчились, и она добавила: – Просто мои мальчики очень любят клубничное варенье, а теперь придется его выбросить.

– Так мы можем же переложить его в пластиковую коробочку и…

Молодая особа умолкала, потому что вдруг поняла, что ее попутчица явно не собирается воспользоваться ее предложением.

– Вам помочь? – спросила она растерянным тоном, на что пожилая дама ответила:

– Благодарю, не надо. Меня встречают. Вас ведь тоже? Так что всего вам хорошего!

Молодая пассажирка, бросив беглый взгляд в окно, увидела своих родственников, которые в нетерпении ожидали ее на перроне. И вдруг вспомнила, что всего несколько минут назад пожилая особа сетовала на то, что ее никто не будет встречать.

Та, видимо, подумав о том же, медленно произнесла, все еще таращась на все увеличивающееся кровавое пятно на боку баула:

– Мне только что СМС прислали, что все-таки заберут меня с вокзала. Так что большое вам спасибо и хорошего отдыха в нашем городе. Сентябрь и начало октября у нас – самое лучшее время года!

Молодая женщина вдруг подумала, что за все время поездки не видела у пожилой особы мобильного телефона. Как не видела его и сейчас. Но каким тогда образом та могла получить и, главное, прочесть СМС?

Внезапно она поняла, что вагон практически пуст. Отчего-то молодой пассажирке вдруг сделалось страшно, и в этот момент она увидела одного из встречающих, который прошел в вагон и кинулся к ней:

– Вот и ты! А то мы стоим там, на перроне, ждем…

Страх сменился радостью, молодая особа бросилась к родственнику, который подхватил ее вещи и вопросительно взглянул на застывшую над баулом с пятном пожилую даму.

– Идем, идем, – поторопила его молодая пассажирка, отчего-то даже не желая теперь смотреть в сторону этой особы. – Как же я рада, что приехала к вам!

Она двинулась к выходу и, не оборачиваясь, произнесла:

– Прощайте! Всего вам хорошего!

И только оказавшись на перроне, в объятиях прочих родственников, осознала, что по какой-то неведомой причине с языка у нее сорвалось именно «прощайте», а не стандартное «до свиданья» – словно… Словно она не хотела более никогда в жизни встречаться с этой особой, столь любившей вести беседы о маньяке.

Когда они прошествовали с платформы вглубь вокзала, прибывшая без всякой связи с тем, что возбужденно лепетали встречавшие ее родичи, произнесла:

– А скажите, правда, что… Что у вас в городе и окрестностях имеется… Орудует неразоблаченный маньяк?

Родственники расхохотались, переглянулись и хором ответили:

– Маньяк? Неразоблаченный? Первый раз об этом слышим!

У гостьи тотчас отлегло от сердца, она повеселела и приказала себе забыть обо всех этих ужасах, которые к тому же наверняка были выдумкой этой странной тетки из поезда.

Они отправились к стоянке, а по пути молодая приезжая заметила маячивший неподалеку большой синий рюкзак. Ах, ну да, студенточка, которая ехала на боковушке рядом с ними… Быть может, она не знала, куда идти…

Но все пять мест в их автомобиле были заняты, а она быстро выбросила студентку с синим рюкзаком и цепочкой вокруг щиколотки из головы.

Ведь настало время долгожданного отпуска!

– Извините, мы с вами, кажется, в одном вагоне только что сюда приехали? Ну, я хотела сказать, в одном вагоне одного поезда… Ну, того самого, который сюда пришел из… из…

Голос молодого человека окончательно умолк. И почему он в очередной раз, обращаясь к симпатичной девушке, вел себя как последний идиот!

А стоявшая перед ним девица была в самом деле симпатичная: высокая, спортивная, с затейливой прической из светлых волос и большим синим рюкзаком, который она прислонила к ноге, украшенной на щиколотке цепочкой с брелоками.

– Ну, допустим, – произнесла девушка с легкой улыбкой, вытаскивая наушники. В свою очередь, она окинула взором несколько нескладного, долговязого молодого человека, практически еще подростка, с растрепанной копной рыжих волос и двумя огромными рюкзаками.

– Меня зовут Петров. Я хотел сказать, Максим. Да, меня зовут Максим. Вы ведь на боковушке около туалета ехали?

Девушка смерила его оценивающим взглядом и снова произнесла:

– Ну допустим, Петров Максим.

Молодой человек почувствовал, что его лицо заливается румянцем – кошмарная реакция организма, с которой он ничего поделать не мог. Хуже всего, что в подобные момент у него начинали пылать и уши, превращая его в героя сатирических комиксов.

– А вы ведь приехали сюда на учебу? – зачастил он. – Я вот сюда на учебу приехал, в Медицинскую академию. Потому что тут хоть и провинция, но Медакадемия входит в десятку лучших в стране. Я вообще поверить не мог, когда получил известие, что меня взяли. А вы тоже в меде учиться будете?

Девица, усмехнувшись, произнесла:

– Нет.

Кляня себя за то, что особа, похоже, не воспринимает его всерьез, Максим Петров мысленно задался вопросом, что же он в очередной раз делает не так? И отчего все девицы, с которыми он общался, говорили с ним насмешливым тоном. Наверняка из-за его рыжей шевелюры и красных ушей! Надо что-то делать…

– А, ну тогда, наверное, в Архитектурную академию? Она здесь, говорят, тоже неплохая… Или в лингвистический университет? Или в Высшую школу управления? А, наверное, тогда в Академию искусств.

– Да, – произнесла девица.

И Максим Петров смолк, не понимая, какой из перечисленных им вариантов оказался правильным. Однако уточнить не рискнул, потому что девица явно относилась к разряду независимых и языкастых – то есть к тому разряду, перед которым Максим Петров испытывал больше всего трепета.

Некоторое время они молчали: разговор явно не клеился, Максим не знал, что еще спросить, а девица явно не испытывала дискомфорта, ничего не говоря.

– Вам ведь тоже надо сначала в общежитие зарегистрироваться или… Или вы будете на частной квартире жить? Или у родственников? – рискнул он наконец, однако к своему ужасу понял, что девица его не слушает – точнее, не слышит, потому что она снова вставила себе в уши наушники.

Вот так всегда! Отчего-то представительницы противоположного пола не замечали его, Максима Петрова, ни в школе, предпочитая не реагировать на его робкие попытки сближения, ни, судя по всему, теперь, после начала вольной студенческой жизни.

Максим вздохнул, засунул руку в карман и вдруг обнаружил, что распечатки, над которыми он трясся все это время, бесследно исчезли.

Он не на шутку переполошился, запустил руку в другой карман. И тут ничего! Но куда же тогда он дел все эти важные записи? В городе он был впервые и понятия не имел, как добраться до общежития Медицинской академии.

Судорожно раскрыв рюкзак, Максим начал копошиться в нем. На свет божий были вынуты грязные носки, чистые трусы, большая чугунная сковородка, которую он тайком прихватил из дома – на ней бабушка жарила такие вкусные оладушки!

– А в другом месте вы это делать не может? Это остановка маршруток! – услышал он чей-то недовольный голос и сразу ощутил себя сусликом, попавшим в саванну, по которой несется стадо обезумевших слонов. К бордюру подкатило сразу несколько «Газелей», и масса потенциальных пассажиров бросилась на штурм оных, не обращая внимания на Максима, пиная и задевая его со всех сторон ногами и выплевывая в его адрес не самые лестные фразы.

Вечерело. Несмотря на летнюю пору, чувствовалось, что день катится к завершению.

Подхватив сковородку и прижав ее к груди, Максим посмотрел куда-то вбок – и вдруг увидел светловолосую богиню с синим рюкзаком, которая садилась в чей-то черный внедорожник.

Была не была! Решение было принято под воздействием сиюминутного импульса, но Максим знал, что не имеет права упускать эту столь поразившую его воображение незнакомку. Быть может, он никогда ее больше не увидит. Так что надо было брать быка за рога.

Или, в данном случае, хватать рюкзак и сковородку и нестись со всех ног к черному внедорожнику, припарковавшемуся метрах в двадцати от стоянки маршруток.

Ведь ему позарез требовалась спутница жизни!

Девушка уже заняла место на заднем сиденье, когда Максим, запыхавшись, подбежал к автомобилю и рванул на себя дверцу.

– Мне с вами по пути! Подвезите меня тоже! – заявил он и плюхнулся на сиденье рядом с водителем.

Тот оказался быкообразным мужчиной лет сорока пяти, с черной бородкой, в черном деловом костюме и с огромной золотой печаткой на волосатом пальце.

– Парень, у меня для тебя нет места, – произнес он угрожающе, а Максим с ужасом подумал, что такой частный «бомбила» явно не вызывает доверия. И что он на месте светловолосой студентки, чьего имени он до сих пор не знал, никогда бы не подсел к подобному типу.

Или это был ее родственник или, что ужаснее, близкий друг?

Судя по лицу со злобным выражением, водитель намеревался вытряхнуть Максима из салона своего автомобиля, но тут раздался спокойный голос с заднего сиденья:

– Мы путешествуем вместе. Вы ведь подвезете и Максима тоже?

Сердца молодого человека учащенно забилось. Вау, светловолосая богиня запомнила его имя! А вот он ее – нет. Черт, она ведь ему даже и не представилась…

Водитель, словно изучая Максима, вперил в него долгий сумрачный взгляд, потом, приняв решение, крякнул и произнес:

– Ладно, пусть этот рыжий хлюпик едет вместе с нами. Так куда вас везти?

Максим не знал, что и сказать. Ему, собственно, было все равно куда, лишь бы находиться в непосредственной близости от светловолосой богини. Школьная пора закончилась, он, став студентом, вступил во взрослую жизнь.

Так что умнее всего было самому ничего не говорить, а дождаться, пока девушка сообщит, куда лежит ее путь. Потому что упускать свой шанс Максим Петров явно не желал.

– Мне нужно в Ленинский район, – сказала наконец девушка. – Довезете?

Водитель, заведя мотор и тронувшись с места, пробормотал:

– Отчего не довезти? Довезу. Правда, это на другом конце города, но подброшу. А тебе, парень, туда же?

– Я же сказала, что мы путешествуем вместе, – произнесла спокойным тоном девица. Максим не стал возражать. С большим трудом запихнув рюкзак между ног, он бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Девица, как обычно, вставила в уши наушники и слушала музыку.

Водитель тоже попался неразговорчивый. Они проехали по центру города, потом углубились в предместья. Город быстро погружался во тьму.

– Там у нас дорогу на Ленинский латают, поэтому по прямой не проедем, – проговорил вдруг водитель, сворачивая с магистрали куда-то в сторону. – Так что придется окольными путями добираться.

Максим, которому брутальный водитель не понравился с самого начала, произнес:

– А почему тогда никто, кроме нас, сюда не сворачивает?

– Потому что идиоты, – заметил водитель и странно ухмыльнулся. – Да и не все едут в Ленинский, как мы. Вы же хотите доехать туда, куда вам надо?

Хотя Максим и не знал, куда им надо, однако, судорожно сглотнув, кивнул. В голову лезли все эти глупые разговоры, которые он, препираясь с проводницей в поезде, услышал вполуха. Что-то о маньяке, который похищает и убивает студентов.

Максим в очередной раз быстро посмотрел на водителя, а тот, уловив его взгляд, клацнул зубами и произнес:

– Что, нравлюсь?

Максим запустил руку в рюкзак и сжал рукоятку чугунной сковороды. Так-то надежнее. Тем более этот тип, если он в самом деле маньяк, не решит напасть на них вдвоем. И уж точно не в тот момент, когда он сам находится за рулем.

– Это твоя девушка? – спросил его вдруг водитель, и Максим снова бросил взгляд на светловолосую богиню, которая безмятежно слушала в наушниках что-то громыхающее и смотрела в окно, кажется, даже и не задавшись вопросом, отчего они покинули основную трассу.

– Да, – осторожно ответил Максим, более всего беспокоясь, что девушка услышит его беспардонный ответ.

Водитель ухмыльнулся, хотя Максим так и не понял, что в его словах такого смешного.

– Значит, вы парочка. И как давно вы вместе?

– Ну не очень давно, – пробормотал Максим, которому эта тема внезапно стала неприятна. Тем более собеседник попался на редкость подозрительный.

– Повезло тебе, парень, – продолжил со странным смешком водитель, – сам ты рохля, а подцепил такого знатного бабца. Ну и как у вас, двух голубков, в постели, все тип-топ? Она наверняка жаркая штучка…

Максим разинул рот, потому как не знал, как реагировать на хамский вопрос водителя, как вдруг раздался голос светловолосой богини:

– А куда мы, собственно, едем? И почему не по основной трассе?

И в самом деле, они ехали невесть где, по ухабистому шоссе, которое рассекало лесной массив. Причем, казалось, никто, кроме них, этим маршрутом не следовал. Во всяком случае, за ними никто не ехал, а по встречной полосе автомобили попадались только каждые две-три минуты.

– Я уже сказал твоему приятелю, что основную трассу в Ленинский перекрыли. Там дорожное полотно размыло. Ливень у нас на прошлой неделе был сильнейший. Вот и везу вас в объезд.

– Ясно. Спасибо. – Девушка снова запихнула наушник в ухо и уставилась в окно, хотя за ним ничего, кроме черных деревьев и стремительно сгущающейся тьмы видно не было.

– Вы же сказали, что дорогу латают, – произнес осторожно Максим, еще сильнее сжимая сковороду. – А теперь заявили, что полотно размыло.

Водитель некоторое время молчал, так что Максим подумал, что он не услышал его вопроса, но потом все же отозвался:

– Ну да, сначала размыло, а теперь латают. Что в этом непонятного?

Действительно, что? Максим и сам не знал, отчего у него так гулко билось сердце. Если принять всю эту болтовню о маньяке, убивающем студентов, за правду, то кто сказал, что они сели в машину именно к маньяку? С точки зрения статистики это было невероятное совпадение!

Впрочем, так наверняка думают все жертвы маньяков.

– Что ты так напрягся? И дрожишь как цуцик? – спросил его внезапно водитель. – Думаешь, сейчас вас завезу невесть куда, по очереди трахну, а потом выпотрошу?

Максим был уже готов вытащить сковороду из рюкзака и огреть ею водителя, когда тот сказал:

– Ладно, парень, сбавь обороты. Меня зовут Дмитрий Михайлович, я работаю в полиции. Не веришь? Правильно, верить никому нельзя! Вот, смотри!

Он вытащил из бардачка удостоверение с орлом и, быстро обернувшись, ткнул его в лицо Максиму. В самом деле, Дмитрий Михайлович Петров, сотрудник полиции. Фотография, печать, витиеватая подпись. Все чин-чином.

Даже фамилия у них одна и та же – Петров! От этого тотчас стало легче. Максим заметно повеселел.

– Ладно, не дрожи! Вы наверняка всяких баек про маньяка наслушались? Так вот, авторитетно заявляю: никакого такого маньяка у нас в городе нет! Все это россказни старых бабок и слухи, которые желтая пресса намеренно в народ пускает, дабы увеличить тиражи своих гнусных изданий.

Он вздохнул.

– Мы с этим боремся, но бесполезно. Понятное дело, что журналюги на этом купоны стригут. Еще бы, прямо об этом не пишут, потому как за это запросто бы засудили, а так, намеками… Этим, сволочи, и живут…

Максим, уже окончательно взбодрившись и даже отпустив сковородку, спросил:

– А что, маньяка в самом деле нет? А вот женщина в поезде утверждала…

Водитель-однофамилец оглушительно расхохотался:

– Ты еще бабок на местном рынке послушай! Тоже мне, эксперты! Брехня все это! Запустить слухи легче легкого, а вот доказать, что все это бред несусветный, невероятно сложно! Кстати, пива хочешь?

Максим отрицательно качнул головой, а водитель подозрительно спросил:

– Ты что, не мужик, что ли? Вы точно с этим бабцом пара? Или, может, наврали вы мне? Я же следак, у меня нюх на брехню. Ну держи!

Водитель всучил ему бутылку с пивом, которую достал откуда-то сбоку. Надо же, она была даже холодная! Внезапно Максим ощутил жажду и понял, что ужасно хочется есть.

– Знаете, я не пью…

– А с девушками спишь? – расхохотался беспардонный водитель, и Максим был ужасно рад, что в салоне царит тьма и водитель не может видеть, как Максимово лицо и в особенности уши приняли оттенок вареной свеклы.

Не желая углублять скользкую тему, Максим сковырнул крышку, которая, как ему подумалось, сидела неплотно, и уверенно сделал большой глоток.

– Неплохо, – произнес он и сделал еще один глоток.

– Да уж допивай, что же ты, не мужик, что ли, – заявил водитель. – Чего добро переводить.

Максим так и поступил. Странно, но алкоголь оказал на него необыкновенное воздействие. Глаза вдруг стали слипаться, в ушах зашумело.

– Что, студент, на бок валишься? В сон потянуло? – донесся до него голос водителя, такой насмешливый и… злорадный. Максим попытался что-то сказать, но изо рта вырвались только нечленораздельные булькающие звуки. Не может же быть, чтобы от одной бутылки пива, пусть и на голодный желудок…

Да, не может. От пива не может. А от пива, в которое заранее была подмешана какая-то гадость, может быть и не такое.

– Что… Что вы… – выдавил из себя огромным усилием Максим и попытался нащупать рюкзак, дабы извлечь сковороду, но почувствовал, что не в состоянии пошевелиться.

– Спи, моя радость, усни, – заметил водитель, голос которого звучал как из бочки. – Сначала я займусь бабцом, а потом и для тебя, парень, применение найдем.

Господи, как же легко этот тип их обдурил! Удостоверение было наверняка поддельное. Или, что хуже, настоящее, и это значило, что маньяк не только существовал, но и являлся сотрудником полиции. Тогда понятно, почему о его существовании официально ничего не было известно.

– Гыгыгы, – произнес Максим, желая предупредить светловолосую богиню, которая все еще смотрела в окно или, возможно, задремала и так и не поняла, какая драма тем временем разыгрывалась рядом с ней.

А затем его взгляд вырвал из тьмы деталь, на которую он раньше не обращал внимания. Под зеркалом заднего вида висел, равномерно покачиваясь, скелет в черном плаще с капюшоном и косой в руке.

Максим предпринял последнюю отчаянную попытку подать голос, а затем отключился.

Автомобиль резко затормозил, и светловолосая девушка, открыв глаза, поняла, что он съехал на обочину. Девушка вынула из уха наушник и обратилась к водителю, который неподвижно, словно о чем-то раздумывая, замер за рулем. В салоне было темно.

– А в чем, собственно, дело?

– Да вот, мотор что-то забарахлил. Сейчас посмотрю, в чем дело, и потом дальше поедем, – раздался глухой голос водителя, который, не дожидаясь реакции девушки, вышел из салона и словно растворился в темноте.

Девушка пожала плечами, а затем покосилась на сидевшего в странной позе смешного рыжеволосого попутчика, который еще в поезде бросал на нее пламенные взгляды и на Привокзальной площади явно набивался в кавалеры.

Что-то в позе молодого человека показалось девушке неестественным. Она протянула руку и дотронулась до плеча парня. Как же его звали?.. А, кажется, Петров Максим. Девушка слабо улыбнулась.

– А тебе он что-то сказал? – спросила она тихо, однако ответа не последовало. Девушка толкнула Петрова Максима в плечо сильнее, а когда и после этого он не отреагировал, попыталась перегнуться к нему с заднего сиденья на переднее.

Тело рыжеволосого студиозуса стало плавно оседать куда-то вниз, однако сползло всего на несколько сантиметров, потому что его дальнейшему продвижению препятствовал большой рюкзак, зажатый между колен молодого человека.

Девушка приложила палец к шее не подававшего признаков жизни Максима. Жив, но, вероятнее всего, без сознания. Но почему? Ее взгляд упал на бутылку пива, которая лежала под сиденьем. Ага, она ведь сама видела, как водитель подал ее парню, тот открыл ее, сделал несколько глотков и спустя несколько минут…

Отключился!

– Интересное кино! – произнесла девушка, дотронулась до дверцы и вдруг поняла, что она заблокирована. Кто это мог сделать? Только водитель, который был где-то снаружи!

И тут до нее донеслись шаги, а потом звук открывающейся двери. Она заметила массивную фигуру чернобородого водителя.

– Ну, приехали, – произнес он, – карбюратор накрылся!

– Вам помочь? – проговорила девушка, засовывая мобильник как можно дальше в свой синий рюкзак. – Я ведь в двигателях неплохо разбираюсь, какое-то время в автомастерской работала.

Водитель хмыкнул, но ничего не ответил.

– Так вам помочь? – повторила свое предложение девушка, и водитель ответил:

– Ну, помоги…

Девушка осторожно толкнула дверцу, которая на этот раз без проблем поддалась, и вышла на свежий воздух. Они находились где-то на обочине лесополосы, причем пролегавшая сквозь этот дремучий участок трасса была пустынна.

– А рюкзак ты чего с собой тащишь? – произнес водитель, заметив, что девушка надевает тот себе на спину. – Он же тебе мешает!

– Да нет, ничего страшного, я привычная. Знаете, я путешествую много, – проговорила девушка и почувствовала, несмотря на темноту, что водитель вовсю поедает ее глазами. Ей сделалось крайне неприятно.

– И не боишься ты так одна по стране шляться? – спросил он со странным смешком. – Ведь личности всякие попадаются, могут на тебя позариться.

– Не одна, а с сестрой, но ее дела в другом месте задержали, – произнесла девушка спокойно, – и да, бывает, причем частенько, пристают. Но у меня на такой случай для надоедливых типов имеется сюрприз! Так мы будем беседовать или вы мне позволите бросить взгляд на карбюратор? Я очень даже неплохо разбираюсь в технике. Хотя, если честно, я не слышала, чтобы вы вообще открывали капот и что-то там осматривали. Вы ведь просто вышли из салона и наблюдали за мной, ведь так? Так что у вас там стряслось?

Однако водитель явно не спешил подпустить ее к карбюратору.

– Да ты сама как сюрприз, ты это знаешь? – раздался его хриплый голос.

– А вы знаете, что наш попутчик потерял сознание? – произнесла девушка. – Ему надо помочь.

– Забудь об этом идиоте. Я как раз хотел предложить тебе…

Девушка повысила голос:

– Ему требуется помощь, причем немедленно! Возможно, это диабетический шок. Или даже инсульт!

В этот момент из салона донесся протяжный звонок мобильного. Водитель вздрогнул и произнес:

– Это твой?

– Нет, не мой. И не ваш, думается, тоже. Наверное, нашего попутчика. Давайте я приму звонок и скажу, что ему требуется помощь.

Она даже раскрыла дверцу, но водитель резко бросил:

– Ничего такого ты делать не будешь.

– Но почему, – начала девушка, но внезапно увидела перед собой руку водителя, в которой был зажат пистолет. Телефон внезапно умолк.

– Никаких глупостей, красавица, иначе я буду стрелять, причем здесь нас никто не услышит. Ведь никакую трассу в Ленинский не размыло, и эта дорога вообще ведет в область.

Девушка тихо произнесла:

– Что вы намереваетесь делать?

Водитель гоготнул:

– Неплохо провести с тобой время, красотка! Ты ведь только строишь из себя Снежную королеву, а наверняка до грязного секса жутко охоча.

– Ну, допустим, – ответила девушка, – однако нам лучше разойтись с миром.

– Ты что, не поняла, что я могу в любой момент прострелить тебе башку? Не вынуждай меня это делать!

В этот момент из салона снова донеслась назойливая громкая мелодия.

– А с ним вы тоже хотите неплохо провести время? – произнесла девушка, указывая на находившегося в бессознательном состоянии Максима.

– Ты за кого меня принимаешь? – прорычал водитель. – И вообще, чего ты такая разговорчивая? Думаешь, «пушка» у меня игрушечная?

– Уверена, что нет. И что она к тому же заряжена. Однако я исхожу из того, что для того, чтобы, как вы выразились, неплохо провести со мной время, я требуюсь вам живая и по возможности здоровая, а не истекающая кровью. Хотя кто знает, быть может, у вас имеются садистские и даже некрофилические обсессии.

– Ты чего несешь? – взвился водитель, размахивая пистолетом. – И отключи этот чертов мобильный! Давай, иначе я не тебя, а его пристрелю.

Девушка была вынуждена склониться над телом Максима и, обшарив его тощее туловище, извлечь из внутреннего кармана стильной фуфайки мобильный.

– Бабушка, – произнесла она, показывая водителю, который все еще стоял рядом и держал ее на мушке, светящийся дисплей. – Видимо, его, – она кивнула на вырубившегося молодого человека. – Вы хотите, чтобы я приняла звонок?

– Я хочу, чтобы эта штука больше не издавала эти мерзкие звуки! – заорал на нее водитель, а девушка вздохнула:

– Да, мелодия далеко не самая приятная, но так многие делают – назначают особому номеру намеренно жуткое звуковое сопровождение. Если я сброшу звонок, то его бабуля, которая, судя по всему, человек назойливый и обстоятельный, будет снова трезвонить или вообще поднимет тревогу. Ведь внучек-то не объявляется!

– Не испытывай мое терпение! – завизжал водитель. Телефон опять погас и перестал трезвонить.

Девушка вздохнула:

– Так-то лучше. Или мне его отключить? Бабуля, конечно, будет снова названивать, но напорется на автоответчик. Могу, конечно, послать ей СМС: «Бабушка, все в порядке, сейчас занят, позвоню завтра», но я не знаю, успокоит ли это ее. Тем более некоторые бабушки не умеют открывать и читать СМС.

– Что ты плетешь? – произнес, тяжело дыша, водитель. – Какая СМС, какая бабка? Дай мне его мобильник!

– Извините, он у меня из рук выскочил и в траву улетел, – ответила девушка. – Мне его поискать?

– Стоять! – взвыл водитель, приближаясь к ней. – Ты что мне голову морочишь, красотка? Думаешь, я не понимаю, что ты специально время тянешь? Думаешь, я тебя пощажу или тебе удастся от меня убежать?

Девушка, смерив массивную фигуру взглядом, произнесла:

– Не думаю. Поэтому я готова. Секс так секс. Давайте, только поживее и без ненужного драматизма и всяких извращений.

– Ты думаешь, мне секс нужен? – расхохотался водитель. – А о маньяке, который людей у нас в городе и окрестностях потрошит, слышала?

– Слышала, – ответила девушка. – Вы что, хотите сказать, что вы и есть маньяк?

Водитель разразился жутким смехом.

– Ну у тебя и нервы, красавица! Первый раз такая упертая жертва попадается! Уверен, что нам вместе будет хорошо.

– Вы слышали? – перебила его девушка и кивком указала на машину. – Он стонет!

Водитель дернулся.

– Доза вроде лошадиная… – произнес он и смолк, а потом подозрительно спросил: – Ты меня на понт берешь?

– Отнюдь, – ответила девушка, – вы ведь угостили его пивком с каким-то сильнодействующим средством типа клофелина? Однако он, вероятно, выпил не все. Или индивидуальная реакция такая. Он нам мешать будет.

– Мешать? – тупо переспросил водитель, а девушка тем временем расстегнула рубашку на груди: бюстгальтера на ней не было.

– Ну да, вы же хотели провести весело время вместе. А если этот хлюпик в самый неподходящий момент в себя придет, то весь кайф сломает. Его надо на обочину вытащить.

– Тащи! – приказал водитель, и девушка попыталась вытянуть Максима из салона.

– Да вы мне хоть помогите! Или думаете, мне так легко это одной делать?

Водитель, переложив пистолет в другую руку, подошел к ней и подхватил длинные ноги Максима.

– Скажите, а вы ведь на парочки охотитесь? Девушек насилуете и убиваете, а парней? Просто убиваете? Или… Или тоже того? – спросила она, а водитель прорычал:

– Да что ты себе позволяешь? И вообще, если во мне не будить зверя, то я…

– То ты так и останешься преступным мерзавцем! – произнесла девушка, развернулась и со всей силы заехала водителю, не ожидавшему нападения, по лицу сковородой, которую успела извлечь из рюкзака Максима.

Водитель взвыл, повалился коленями на траву, а девушка нанесла ему еще один удар сковородой, на этот раз по загривку. Хрипя, тип упал на землю.

Отбросив сковороду, девушка подняла выпавший из руки водителя пистолет. Проверив обойму и убедившись, что она полная, сказала:

– Так… Очень интересно… Прямо на того, кого нужно, сразу и напоролась.

– Тварь! Ты мне нос сломала, – раздался приглушенный гундосый вопль водителя.

– Я могу и ногу прострелить. Или, к примеру, пах, – ответила девушка. – Я же говорила, что готова к недобрым попутчикам и умею преподнести им сюрпризы.

В этот момент их ослепил свет фар – пронесшаяся мимо них в направлении центра машина с шуршанием исчезла во тьме. Длилось это несколько секунд, но когда момент миновал, девушка увидела, что только что валявшийся перед ней водитель куда-то исчез.

– Значит, вы хотите поиграть? – произнесла она. – Ну что же…

С диким рычанием тип бросился на нее из-за автомобиля, куда он, воспользовавшись отвлекающим фактором в виде проезжавшей мимо машины, сумел откатиться. Его лицо было ужасно – залитое кровью, с выпученными глазами и оскаленными желтыми зубами. В руке у него был зажат нож.

Прогремел выстрел. Затем второй. Послышался дикий человеческий крик. Девушка, подойдя к извивавшемуся на асфальте водителю, который сжимал простреленное плечо, отшвырнула носком кеды нож в траву.

– Я же вас предупреждала. А вы не верили.

– Гадина… Садистка… Уродка… – хрипел водитель, стараясь отползти от девушки в сторону лесопосадок.

– И это говорит субъект, который только что намеревался изнасиловать меня, а потом, по всей видимости, убить? А помимо этого, лишить жизни этого несчастного, ни к чему не причастного студента? – спросила она спокойно, следуя за ползущим от нее водителем.

– Что тебе надо, дрянь? – прохрипел он. – Пристрелишь теперь меня?

Девушка вздохнула и заткнула пистолет за пояс.

– Я, в отличие от вас, людей просто так не убиваю. Вас надо бы сдать на руки местной доблестной полиции. Однако вы ведь сам, кажется, работаете там…

Водитель, кляня всех и вся, отполз на безопасное расстояние. Девушка наблюдала за ним, размышляя над тем, что же предпринять. Она подошла к Максиму, оттащила его от проезжей части в глубь леска, измерила пульс и удостоверилась, что состояние молодого человека критическим не является.

Вернувшись к автомобилю, она быстро обыскала его, обнаружила в бардачке два складных ножа, наручники, а также несколько удостоверений.

В багажнике она нашла черную спортивную сумку, в которой имелись опять же наручники, набор охотничьих ножей, два мотка эластичной бечевки, складная лопата, а также упаковка особо прочных презервативов и большой тюбик интимного геля, наполовину использованный.

– Джентльменский набор провинциального маньяка, – произнесла девушка, захлопнула багажник и поправила цепочку на щиколотке. Затем она неспешно прошествовала в сторону, куда уполз водитель. Видно его уже не было, однако она была уверена, что он из темноты наблюдает за каждым ее действием и отлично слышит, что она говорит.

– Вы что-то пытались сказать мне про местного маньяка… Так что, не желаете углубить эту тему? Быть может, вы хотите сделать признание? Я могу заснять его на мобильный.

– Да пошла ты! – раздался из леса злобный голос. – Когда я доберусь до тебя, я такое с тобой учиню… Я…

– До меня вы не доберетесь, – произнесла спокойно девушка, – и ни до кого больше, думается, тоже. Потому что на этом ваша деятельность местного Джека-потрошителя завершена. Сейчас дадите мне признательные показания, и я оставлю вас в покое. Впрочем, покой этот долго длиться не будет. Вас ваши же коллеги и прихлопнут, еще в СИЗО. Однако потеря это для прогрессивного человечества, думается, не слишком большая.

– Оставь меня в покое! – раздался жалостливый истеричный крик водителя. – Я пошутил, я ничего не хотел такого делать.

– А вот я не шучу, – ответила девушка. Она не успела еще двинуться в сторону лесопосадок, потому что снова послышался шелест шин и темноту прорезал свет фар. Но на этот раз автомобиль, который следовал в том же направлении, что и они, не пронесся мимо, а затормозил, а затем плавно съехал на обочину. А до девушки донесся дружелюбный голос:

– Подвезти?

Вера

Вера Кудымова, будучи «совой», ненавидела вставать в такую рань, к тому же в воскресенье, да еще весной, однако, разлепив глаза и увидев имя звонившего на дисплее смартфона, она приняла звонок.

– Да! – произнесла она и услышала тихий голос:

– Если хотите кое-чего интересного, то приезжайте к старому пляжу около санатория металлургического завода. С той стороны, где забор и чиновничьи дачи. Однако у вас имеется не больше часа.

Говорящий, не пожелавший ей ни доброго утра, ни хорошего дня, отключился. Вера, свесившаяся с дивана, бросила мобильный на пол, перевернулась на спину и ровно тридцать секунд блаженствовала, закрыв глаза и думая о том, что хорошо было бы остаться в теплой постели и никуда не ехать в шестом часу утра.

Но уже десять минут спустя, наскоро приняв душ и натянув на невысушенные волосы большую вязаную шапку, она вылетела из подъезда одного из домов в элитной части города и села за руль своей иномарки. Той самой, которую они покупали с Кудымовым вместе в кредит. Кудымов ушел, а кредит остался, и выплачивала его теперь она одна.

Прогревая мотор, Вера подумала о том, что давно уже должна выбросить своего бывшего супруга из головы. Расстались-то они еще до Нового года, а теперь была середина марта.

Может, и должна, но не могла. Точнее, была не в состоянии. Нет, на него она зла не держала, то, что он эгоист и бабник, ей было известно с самого начала. Удивительно, но факт: какое-то время им даже удавалось быть счастливыми. Хотя не исключено, что это она пыталась убедить себя в этом после разрыва их отношений.

И ведь если бы это она его выгнала! Так нет, это он ее бросил! Впрочем, Кудымов надеялся, что она ринется за ним, будет умолять вернуться, плакаться и кричать, что она жить без него не может. Так же, как делала это уже пару раз. И это ему было отлично известно.

Но на этот раз все было иначе. Она не бросилась, не плакала, не умоляла вернуться. А потом… Потом поняла, что так даже и лучше! Тем более и Кудымов долго не у дел не оставался, а оперативно съехался со своей любовницей, чья мамочка была чиновницей в городской администрации.

Что же, с ней наверняка больше перспектив, чем с журналисткой, работающей в респектабельных, правда, с падающими тиражами «Городских вестях».

Взбодрившись от тепла, быстро заполнявшего салон автомобиля, Вера зевнула, бросила на себя взгляд в зеркало заднего вида, поправила локон темных волос, выбившийся из-под разноцветной шапочки, не без скепсиса отметила, что в свои тридцать четыре выглядит на тридцать четыре, отогнала мысль о том, что, несмотря на все свои минусы, Кудымов мог бы стать неплохим отцом для ее ребенка, и осторожно порулила прочь со стоянки.

Ребенок… Кудымов, ее бывший муж, сам был как ребенок. Хотя никакой не бывший, а вполне даже еще актуальный: на развод она подала сразу же после продолжительных новогодних праздников, но на бумаге они все еще оставались супругами. И мамочки – что ее, что его – были твердо уверены, что все еще срастется и образуется.

Вера прекрасно знала, что ничего уже не срастется и не образуется. Да, Кудымов, в сущности, неплохой человек, но и не хороший тоже. Их брак длился почти шесть лет – изначально все были уверены, что они не протянут вместе и года. Протянули. И даже в шесть раз больше.

Однако это бывший, точнее, все еще нынешний муж может позволить себе в свои тридцать пять гулять на стороне и вести себя точно так же, как вел себя в двадцать пять. И как, с большой долей вероятности, будет вести себя и в сорок пять, и в пятьдесят пять.

Он же мужчина.

Как будто эта коронная фраза, которую на-гора выдавала и его мамочка, что неудивительно, и ее собственная, что поразительно, объясняла все секреты мироздания и, в частности, поведение Кудымова.

Да, он – мужчина, а вот она – женщина. И в последнее время Кудымов, словно объединившись с обеими родительницами (а может, и в самом деле объединился?), насел на нее, твердя только об одном: что пора завести ребенка.

Она сама это понимала, однако не могла признаться ни ему, ни тем более маме в том, что не намеревалась заводить детей. Нет, не не могла, а именно не хотела. И считала, что можно прожить и без детей.

Наверное, в этом-то и была истинная причина расставания с Кудымовым. Потому что останься он с ней, ей пришлось бы ставить родственников в известность о том, что дети в ее жизненные планы не входили – ни сейчас, ни вообще когда-либо в будущем. Что привело бы к поистине шекспировским драмам и неминуемым скандалам. Или все же забеременеть – и сделаться матерью, понимая, что это не то, к чему она стремилась.

А к чему она стремилась? Вера проехала через пустынный в этот час центр и свернула к мосту через реку. Она знала, какой пляж звонивший имеет в виду.

Да, к чему? К тому, чему бы дети стали помехой. Звучало ужасно, как будто она была каким-то злодеем. На самом деле ничего ужасного не было: ну не хотела она становиться матерью, а вместо этого намеревалась делать карьеру. Ведь ей уж тридцать четыре!

А место первого заместителя главреда должно освободиться к концу года. Или даже раньше. И она приложит все усилия, чтобы занять его – и займет. А потом и место главреда. И полностью переделает формат «Городских вестей». Она знала, что владелец согласится: ему главное, чтобы тиражи не падали и доходы увеличивались. Она с этим справится.

Ребенок в борьбе за кресло главреда стал бы только помехой. Да, собственно, у нее уже и был ребенок – ее газета.

Пока что не ее, она была всего лишь одним из перспективных кадров. Все остальные претенденты на пост первого заместителя – конечно, мужчины. И Вера была в курсе того, как кое-кто из них осторожно распускал слухи о том, что она-де вот-вот уйдет в декрет, у нее же возраст критический. А раз так, то нечего ее всерьез принимать и на освободившееся место назначать.

Вера улыбнулась. И никто из них не в курсе, что она уже поговорила с хозяином газеты. Точнее, не с ним самим, так как он часто зависал в Москве, а с его деятельной мамочкой, бывшей учительницей, которая когда-то преподавала у нее географию.

Вера поведала ей о том, что намеревается сделать с газетой и что не собирается уходить в декрет – ни сейчас, ни вообще когда-либо. Мамочка была личностью своеобразной, но Вера знала, что информация достигла адресата и что ей предоставили шанс.

И что она должна его использовать.

Взглянув на часы, Вера убедилась, что прошло пятьдесят минут с тех пор, как звонок информатора разбудил ее. «Городские вести» были газетой пресной и скучной. У них в городе имелась желтая пресса, та самая невыносимая газетенка, на которую работал Кудымов. Однако сенсации у них были дутые и высосанные из пальца.

Ей же, чтобы реализовать свой шанс и занять место первого заместителя главреда, а потом и самого главреда, требовалась сенсация настоящая.

С этой-то целью она, по знаку зодиака скрупулезная Дева, и оплачивала услуги людей, которые знали, что творится в их городе в самых различных сферах, в том числе и криминальной.

Вера оставила автомобиль около ржавых ворот, поправила вязаную шапочку и двинулась по скрипучему песку вперед.

Пляж был заброшенный, и в последние годы он являлся предметом судебных разбирательств между владельцами элитных коттеджей, располагавшихся слева, и хозяином металлургического завода, которому принадлежала старая, уже давно закрытая турбаза, находящаяся справа. Так как и обитатели поселка, и владелец металлургического завода были людьми с деньгами, связями и весом в политических кругах, то окончательное решение вынесено еще не было, и пляж, расположенный на одном из рукавов реки, продолжал оставаться ничейным и постепенно приходить в запустение.

– Доброе утро! – произнесла Вера, приближаясь к фигуре в черной куртке и натянутой по самые уши черной же вязаной шапке. Человек сидел на большом черном бревне. Это был тот самый осведомитель, который позвонил ей около часа назад.

Тот ничего не ответил, а только кивнул и указал на нечто, лежавшее у кромки воды.

– Видимо, сегодня ночью на пляж течением выбросило, – сказал он хрипло и закурил.

Вера, чувствуя, что ее сердце учащенно забилось, подошла к предмету, который лежал на грязном, усеянном гниющими водорослями и пластиковым мусором сером песке.

Это была человеческая нога, точнее, ее часть: стопа с куском голени. Левая. Нога была явно женская, о чем свидетельствовали размеры, а также яркий, с замысловатым узором лак на ногтях, а также занимательный аксессуар: золотая цепочка, опоясывавшая щиколотку, с массой крошечных брелоков.

Присев перед жуткой находкой, Вера дрожащими руками извлекла из-под куртки фотоаппарат. Она протянула было руку к ноге, но потом отдернула. Затем склонилась над находкой и присмотрелась – брелоки были в виде крошечных черепов.

То, что нужно!

Она принялась делать фотографии с различных точек и с разного расстояния. Ее осведомитель, быстро докурив сигарету, произнес:

– Тариф, с учетом ситуации, двойной. Надеюсь на ваше понимание.

Произнесено это было спокойным тоном, но Вера понимала, что торговаться не просто бесполезно, но и опасно. Потому что в следующий раз он позвонит не ей, а кому-то другому, например, одному из этих мачо, которые тоже метят в кресло первого заместителя главреда.

Или, что гораздо ужаснее, ее бывшему.

Быстро расставшись с тысячными банкнотами, Вера снова принялась делать фотографии, на этот раз не только самой человеческой ноги, но и унылого ландшафта.

– Вы в самом деле думаете, что течением выбросило? – спросила Вера осведомителя, а тот, поднимаясь с бревна, ответил:

– Это один из вариантов.

– А какой другой? – спросила она, и тип ухмыльнулся:

– А за мнение эксперта нужно платить.

Вере пришлось расстаться еще с некоторым количеством банкнот. Тип, покрутив головой, произнес:

– Если эту ногу и выбросило течением, то в воду она попала буквально вчера или позавчера. Потому как, пролежи она в воде дольше, была бы совершенно в ином состоянии.

Вера кивнула – нога выглядела как… как будто ее не так давно оттяпали у безымянного владельца, точнее, владелицы. Причем не оттяпали, а, вероятнее всего, профессионально отделили от тела при помощи электрической пилы: об этом свидетельствовал крайне аккуратный след.

– Или, что также вероятно, кто-то подложил эту ножку на пляж, отлично зная, что ее обнаружат. Потому что подложивший именно этого и добивается!

Вера снова кивнула. Значит, так оно и есть! Через два дня после Нового года на гранитных ступенях центральной набережной была обнаружена другая человеческая нога, также кем-то аккуратно отпиленная стопа (как сказал тогда эксперт, при помощи электрической пилы). Только стопа была мужская и правая.

А летом ниже по реке, в районе дач, ребятишки наткнулись на часть человеческого торса, женского, причем, как и обе эти ноги, в отличном состоянии – ни рыбы, ни раки их не обглодали. Как будто кто-то разместил их в людном месте, дабы на эту ужасную находку очень быстро наткнулись.

Прошлой же весной вниз по реке, около пристани была найдена человеческая локтевая кость – опять мужская.

О находках, конечно же, сообщалось, но, по негласному требованию мэра и губернатора, в скупых выражениях, без нагнетания паники. Да так, чтобы создавалось впечатление: речь идет о частях тел утопленников, погибших по собственной неосмотрительности. Или самоубийц. Или об останках, которые во время паводка вымыло со старого кладбища.

Тогда Веру эта тема непонятных останков не занимала. Однако она отлично помнила, с каким остервенением вцепился в эту тему Кудымов. Он даже наваял целое многостраничное расследование для своего бульварного листка, в котором трудился после того, как его со скандалом уволили с местного телевидения. Однако его не опубликовали!

Кудымов не мог поверить, что их главред решил обойти вниманием столь перспективную тему. Зудел что-то о том, что власти стараются спустить все на тормозах и намеренно замалчивают тот факт, что в городе и окрестностях уже несколько лет орудует жуткий маньяк. И что ему мешают обнародовать настоящую сенсацию.

Она внимания этим идиотским утверждениям не придавала, тем более что отношения с Кудымовым тогда были уже далеко не самые хорошие. А когда они наконец расстались, Вера словно прозрела. Ведь бывший прав: требовалась сенсация!

Только не ему, а ей. И Вера принялась систематизировать все данные, которые были ей доступны. Кое-что она позаимствовала из архива Кудымова, который остался у нее на квартире и который она ему не вернула, заявив, что выбросила, не читая, все на свалку.

Ничего она не выбросила.

– Но зачем? – спросила Вера, сделав последний снимок. – Зачем ему это надо?

Осведомитель усмехнулся и сказал:

– Это вы у него сами спросите. Но, по сути, дело беспроигрышное: находят не целое тело, а только части. Небольшие. Явно относящиеся к разным трупам. Жутко, конечно, но ведь повода для паники нет. Да и находят всего несколько раз в год. Находили бы каждую неделю или каждый месяц хотя бы, все бы давно на ушах стояли. А так… Так можно на несчастный случай списать. Или на паводок, который старое кладбище подмыл.

– Ну, эта нога явно не с кладбища! – заявила Вера.

– Может, и с кладбища, но не с того, с которого мы думаем, – сказал тип. – Ну мне пора! Потому что ногу отыскал один местный бомж да панику поднял. Менты уже сюда едут. А мне с ними встречаться не хочется.

Он удалился в сторону ржавых ворот, а Вера снова склонилась над ногой, стараясь сделать как можно более выигрышные снимки узора на ногтях, а также золотой цепочки с черепами, опоясывавшей щиколотку отрезанной стопы.

Она тогда полазила по Интернету и поняла, что если в их городе и действует маньяк, то маньяк явно хитрый и очень осторожный. Но не лишенный, как многие серийные убийцы, тщеславия. Поэтому-то он время от времени, не больше четырех раз в год, и подбрасывает части тел своих жертв на видные места. Причем так, чтобы все можно было принять за последствия ужасного несчастного случая или пусть жуткого, но все же одиночного преступления. Но никак не серийных убийств.

Только вот что он делает с телами?

Вопрос был непраздный и наводивший на определенные размышления. Заслышав голос, Вера поднялась с песка. Она заметила группу служителей порядка, двигавшихся в ее сторону. Вера быстро спрятала камеру в карман пальто.

Так и есть, возглавлял всю эту шайку-лейку Олег Архипов, ее одноклассник и первая большая любовь. Та самая любовь, которой она дала от ворот поворот.

Подойдя, Олег, приземистый мужчина с коротким ежиком темных волос, произнес:

– Вера, какими судьбами?! Нормальные люди сейчас досматривают десятый сон.

– Мне хватило и пяти, – парировала Вера, обхватывая пальцами камеру, которую она прятала в кармане. Расставание с Архиповым было далеко не самое дружеское, но таковы были обстоятельства.

Подчиненные Олега, бросившиеся к ужасной находке, принялись перекидываться циничными шуточками. Вера поморщилась и обратила внимание, что Олег не спешил осматривать человеческую стопу, обнаруженную на пляже.

Поведение для следака, надо сказать, более чем странное. Хотя, не исключено, для него было важнее поговорить с ней, чем устремиться к оттяпанной, возможно, серийным убийцей человеческой стопе.

– Разве по долгу службы тебе не надо?.. – Вера указала на стопу. Олег, стоя к находке спиной, медленно произнес:

– Вера, я же предупреждал тебя во время нашей последней встречи. Ведь так?

– Ну допустим, – ответила журналистка. – Хотя я бы сказала даже, что угрожал.

Олег рассмеялся – смех у него был неприятный. Он буквально съедал ее глазами. Вера вдруг подумала: а что, если он до сих пор испытывает к ней чувства? Хотя и прошло без малого шестнадцать лет.

Только чувство это было больше не любовь, а… Ненависть?

Вера отогнала от себя подобную мысль. Олег, быть может, был далеко не самым приятным человеком, поэтому она тогда и отвергла его притязания, но никто в здравом уме не будет сохнуть по школьной любви в течение шестнадцати лет.

Никто в здравом уме…

– Ну что ты, Вера, как можно! Ты же знаешь, как хорошо я к тебе отношусь! И как я тебя ценю! О какой угрозе ты можешь вести речь? Нет, конечно же!

– Опять глубокая заморозка! – раздался голос одного из тех, кто осматривал женскую стопу. – И опять след от электрической пилы.

– Наверное, так легче ногу оттяпывать, если труп как ледышка! – заметил кто-то из полицейских, и со стороны воды послышался взрыв хохота.

Вера не смогла сдержать улыбки. Так и есть! О том, что все обнаруженные до сих пор разрозненные части человеческих тел, а их на данный момент было семь, а с учетом новой находки, стало быть, восемь, были подвергнуты глубокой заморозке, было упомянуто и в записях Кудымова, которые он оставил у нее на квартире и которыми она беззастенчиво воспользовалась.

– Значит, это дело его рук? – спросила Вера, дотронувшись до находившегося в другом кармане мобильного телефона. Как жаль, что нельзя незаметно включить диктофон!

– Чьих, Вера? – спросил Олег чрезвычайно серьезным тоном, и журналистка произнесла:

– Кажется, тебя зовут.

Архипов отвернулся: его в самом деле окликнул один из его людей. Вера быстро отвернулась, делая вид, что проверяет фотоаппарат, а на самом деле вынула мобильный и включила диктофон.

Ей требовалась сенсация, и она ее получит!

– А фотоаппарат я могу у тебя конфисковать, – услышала она голос Олега и быстро повернулась, успев спрятать мобильный с включенным диктофоном в карман куртки.

– Можешь, но это приведет к большому скандалу, это я тебе гарантирую. Тем более ничего, кроме приватных фотографий, ты на нем не найдешь! – сказала Вера. Она нащупала рукой мобильный. – Так это он, маньяк?

Олег вздохнул и посмотрел на женщину.

– Что ты от меня хочешь? Никакого маньяка не существует в природе. Да, в очередной раз какая-то человеческая конечность, но и что с того? Город у нас большой, преступления мы раскрываем далеко не все.

– В особенности преступления серийного убийцы, которого официально и не существует! – проговорила Вера, явно провоцируя Олега на откровенность.

Архипов втянул голову в плечи и произнес странным тоном:

– Думаешь, мне это нравится? Я не о конечностях, которые то и дело всплывают то тут, то там. Такое может нравиться только настоящему психу. Я о негласном приказе со стороны нашего начальства, что версия о серийном убийце в городе и окрестностях изначально рассмотрению не подлежит. Все это разрозненные преступления и, вероятно даже, несчастные случаи! Нет никакого маньяка, нет!

Его голос сорвался на крик.

– И кто именно отдал этот негласный приказ? – спросила Вера, чуя нужную ей сенсацию. – Кто-то из твоих непосредственных начальников…

Олег, уже чуть успокоившись, ответил:

– Полковник Савенков. Говорят, что он вместе с мэром и губернатором это выдумал.

Полковник Савенков был начальником полиции их города. Вера еле сдержалась от того, чтобы не потереть радостно руки. Надо же, какая удача! И главное, что все слова Олега были записаны на диктофон! Так что никто не мог упрекнуть ее в том, что она что-то выдумала.

– Но ведь кто-то должен был это все сделать! – произнесла она доверительным тоном и кивнула на отрезанную стопу. – Только не говори, что она с лета в реке плавает. Тогда бы она выглядела совсем по-другому! Да и на старом кладбище частей человеческого тела такой сохранности быть не может! Это наверняка маньяк!

Олег вздохнул и ответил:

– Вера, зачем тебе все это? Не нужно вмешиваться в эту дрянную историю, не нужно…

Он был не прав – не просто нужно, а совершенно даже необходимо! Вера внутренне возликовала, когда услышала ответ Олега:

– Но если ты настаиваешь… Только дай честное слово, что это останется между нами. Потому что официально я ничего такого утверждать, конечно же, не могу.

– Конечно же, все останется между нами! – заявила Вера. О том, что у нее в кармане имеется включенный диктофон, Олегу знать совершенно не обязательно. – Так это маньяк?

Олег глубоко вздохнул:

– Все указывает на это. Я лично не сомневаюсь в том, что это серийный убийца, который действует в нашем городе и окрестностях. Причем убийца явно осторожный и себе на уме. Ибо…

Он запнулся, а Вера была на седьмом небе от счастья. У нее имелось признание одного из работников правоохранительных органов! Причем признание, записанное на диктофон! Ее конкуренты многое бы отдали, чтобы заполучить подобное, однако именно она завладела этой записью. И эту запись хозяин «Городских вестей» просто не сможет проигнорировать!

И какая разница, что информацию ей предоставил ее бывший одноклассник, некогда по уши в нее влюбленный. Причем сам об этом не подозревая. У каждого свои источники.

– Ибо это, как мне кажется, только вершина айсберга. На самом деле у нас в городе исчезают люди.

– Исчезают люди? – несколько удивленно переспросила Вера, а Олег утвердительно кивнул:

– Да, исчезают люди. Конечно, в каждом городе они исчезают, причем бесследно. И наш город не исключение – все-таки крупный областной центр, несколько престижных вузов, масса приезжих студентов. И эта бестия выбирает себе жертвы, похоже, именно среди них, приезжих студентов. За последние несколько лет исчезло не менее двадцати человек.

Вера вздрогнула и, не веря своим ушам, переспросила:

– Исчезло двадцать студентов? И власти утаивают эту информацию?

– Потому что если рассмотреть каждое исчезновение, то ничего вроде бы страшного и нет. И имеется даже более-менее логическое объяснение. Кто-то просто уехал обратно домой, но так туда и не доехал. Или, по слухам, опять же неподтвержденным, перевелся в другой вуз, в какой, правда, никто не в курсе. Или по семейным или личным обстоятельствам был вынужден покинуть город в неизвестном направлении. Или… Или же просто растворился в воздухе средь бела дня, и все тут.

– Люди просто так не растворяются, – заметила назидательно Вера, – если, конечно, их тела не опускают в соляную кислоту.

Шутка вышла так себе, а Олег сказал:

– Вот именно, не растворяются. А эти растворились. Причем никто с уверенностью сказать не может, принадлежат ли те части тел, которые время от времени находят в реке или около нее, этим исчезнувшим ребятам. Потому как разрабатывать версию о маньяке строго-настрого запрещено.

Кто-то из людей Олега подозвал к себе шефа, и тот на несколько минут отошел. Вера переваривала услышанное. Вот это да! Это не просто сенсация, а подлинный скандал, причем не выдуманный! Ради такого ее конкуренты и на убийство пойдут!

Она бросила беглый взгляд на отрезанную человеческую стопу. Метафора была далеко не самая подходящая.

Олег снова вернулся к ней и произнес:

– Тебе лучше здесь не задерживаться, потому что сейчас подъедет начальство. А ты, как ни крути, свидетель.

– Никакой я не свидетель, мне сказать нечего! – отрезала Вера. – И оказалась здесь за пару минут до тебя. Абсолютно случайно!

Олег качнул головой.

– Вера, настоятельно прошу тебя не ввязываться в эту историю. Потому что такое всегда чревато. А я не могу… не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось!

Вера снисходительно улыбнулась. А вот она могла. Потому что с ней обязательно что-то случится, она займет место первого заместителя главреда, а возможно, сразу и главреда «Городских вестей. И тогда она всем этим непутевым представителям правоохранительных органов покажет!

– Спасибо, что заботишься обо мне, и я сейчас в самом деле покину ваше прелестное общество. Но я никак не могу поверить в то, что ты сказал. Значит, в нашем городе исчезают студенты? Они все приезжие?

Олег ответил, да так тихо, что Вера забеспокоилась – а уловит ли диктофон его слова.

– Да, они все приезжие. По большей части студенты-новички. Среди пропавших без вести нет ни одного местного жителя. Причем это как девушки, так и молодые люди. Понимаешь, что он действует крайне осмотрительно? Если бы исчез хотя бы один горожанин, и тем более несколько, то родственники тотчас забили бы в набат. А так… Конечно, родители иногородних студентов тоже поднимают бучу, однако некоторые из них живут на совершенно другом конце страны, им к нам приехать накладно или у них на это элементарно нет денег.

– В самом деле, крайне осмотрительно, – согласилась Вера. – И ты говоришь, что уже исчезло двадцать студентов? Уму непостижимо! И об этом ни одно из СМИ не сообщает?

– Я же сказал, что об этом власти позаботились. Им скандал не нужен. Тем более это отрицательно скажется на имидже нашего города, среди студентов, в особенности приезжих, возникнет паника. Да ведь еще и переназначение губернатора не за горами…

В самом деле, как она могла упустить это из виду?! Вера была потрясена – и ради этого власти замалчивали факт наличия в их городе серийного убийцы, на совести которого, не исключено, два десятка человек?

– И не стоит забывать, что нашли останки только восьми разных человек, и это в течение последних примерно двух лет. Не густо, так сказать. А останки как минимум двенадцати прочих исчезнувших найдены вообще не были! Так что причин для паники, собственно, нет. Как и нет серийного убийцы, охотящегося за студентами.

– Но ведь ты сам не сомневаешься, что он имеется? – продолжала гнуть свое Вера. – Мне важно твое личное мнение.

Архипов снова вздохнул и сказал:

– Да какая разница, что я думаю… Нам ведь не за то деньги платят, чтобы мы думали. Но если на то пошло… Конечно, все указывает на то, что это звенья одной цепи. И что у нас в городе уже несколько лет действует серийный убийца. Только покуда он не особо к себе привлекает внимание, никто факт его существования не признает. Да и губернатору хочется остаться в своем кресле, а если вдруг всплывает информация, что он ничего не предпринимает, дабы расследовать эти исчезновения…

Вера была крайне довольна полученной информацией – на подобные признания она, когда отправлялась сюда по наводке информатора, и рассчитывать не могла. И, что важнее всего, у нее имелось записанное на диктофон признание одного из работников правоохранительных органов. Который ничуть не сомневался в существовании серийного убийцы.

– Но ведь надо что-то делать! – сказала журналистка. – Потому что если сидеть сложа руки, то он будет и дальше убивать. И студенты будут и дальше исчезать. Такое бездействие преступно!

Олег демонстративно посмотрел на часы и произнес:

– Вера, тебе в самом деле пора. Может, когда-то факт существования маньяка и будет официально признан, но точно не раньше выборов губернатора. То есть до конца этого года ничего не изменится. А что касается исчезновения ребят… Да, ничего хорошего в этом нет, просто надо быть начеку. Думаешь, мне не хочется обезвредить этого мерзавца?

Последнюю фразу Олег произнес каким-то странным, почти веселым тоном. Вера удивленно посмотрела на него.

– Конечно, хочется! У многих из наших руки так и чешутся, однако никто не желает идти против начальства. Потому что в два счета уволят. А кому это нужно в наши времена? Тем более у каждого из нас имеется семья.

Семьи, насколько Вера была в курсе, у Олега не имелось. Кажется, только бывшая жена. Что он, что Вера были два сапога пара, одинокие волки, шедшие по жизни сами по себе.

– А что он делает с телами? – задала Вера вопрос, занимавший ее более всего.

Олег исподлобья посмотрел на нее и сказал:

– Все что угодно. Об этом вообще лучше не думать. Тем более не исключено, что на самом деле жертв куда больше. И что эти двадцать исчезнувших – только верхушка айсберга.

– Ты думаешь, что жертв гораздо больше? – спросила, дрожа от нетерпения, Вера, и Олег махнул рукой:

– Какая разница, что я думаю. Если поднять архивы…

В этот момент среди его подчиненных возникла паника, и Олег произнес:

– Вера, если не хочешь неприятностей, то уходи сейчас. Да и нам взбучка от начальства не нужна. Так что пока. И прошу тебя: пусть все, о чем мы сейчас неофициально говорили, останется сугубо между нами.

Вера усмехнулась и быстро произнесла:

– О, в этом можешь не сомневаться, Олежек.

И быстро зашагала к забору, отделявшему элитные дачи от старого пляжа. Там, оказавшись за кустами, она двинулась вверх и скоро очутилась около покосившегося забора. За ним Вера отыскала свой автомобиль и отъехала в сторону, так, чтобы ее нельзя было увидеть со стороны ворот.

Но так, чтобы она могла следить за происходящим.

Вскоре показалась кавалькада автомобилей, которые остановились возле входя на пляж. Вера заметила физиономию прокурора города, начальника местного Следственного комитета, а также главу полиции. Она быстро сделала несколько фотографий, сетуя на то, что качество будет далеко не самое лучшее. На руку было, что ее автомобиль, удачно припаркованный в небольшом близлежащем леске, никто не видел. А вот она отлично просматривала подходы к пляжу.

Вера прослушала запись разговора с Олегом, опасаясь, что некоторые из его высказываний не были различимы. Однако нет, все, что он сказал, было зафиксировано диктофоном, и это была редкостная удача!

Делать на месте обнаружения очередного трофея серийного убийцы было больше нечего. Вера осторожно развернулась в леске, выехала на грунтовую дорогу и двинулась по направлению к мосту. Ей предстояло хорошенько обмозговать ситуацию.

Вернувшись домой, она первым делом сварила душистый крепкий черный кофе и, усевшись на кухне, снова прослушала запись неофициальной беседы с Олегом.

Что же, Олежек, конечно, не подозревал, что она столь незамысловатым и в то же время циничным способом использовала его, однако в жизни каждый за себя. В особенности если речь шла о месте первого заместителя главреда «Городских вестей». А в обозримом будущем – и о месте главреда.

И им станет именно она, Вера Кудымова! Последние сомнения, подтачивавшие ее душу до недавнего времени, отпали после беседы с Олегом. Вот она, долгожданная сенсация!

Но это было только начало. Потому что идти к нынешнему главреду, этому конформисту, который к тому же безоговорочно поддерживал их вороватого непопулярного губернатора и его клику, было подлинным самоубийством. Материал он не напечатает, а только сообщит своим высокопоставленным дружкам о том, что одна из его баб под них копает. И она в два счета окажется без работы.

Нет, она пойдет другим путем. Материал у нее имелся, но его требовалось соответствующим образом обработать. Кроме того, нужны были еще кое-какие данные, сбором которых Вера и намеревалась заняться в ближайшие дни.

А потом… Потом она обратится не к главреду, который сдаст ее с потрохами и зарежет сенсационную статью, а к новому владельцу «Городских вестей», местному олигарху. Не зря же он не так давно, после покупки газеты, сказал им на импровизированном собрании, что наступают новые времена, и всячески поощрял их обращаться к нему напрямую, если им требовалась помощь и содействие.

И Вере они в самом деле требовались.

Однако идти к нему надо было не с пустыми руками, а уже с готовой статьей. Написать ее – плевое дело, но ведь это должно быть солидное журналистское разоблачение, а не фантазии в стиле ее благоверного, который вместе со своим бульварным изданием специализировался на выдуманных сенсациях.

Нет, ей требовался солидный материал, подкрепленный показаниями очевидцев, информацией из надежных источников, а также фотографиями.

И у нее уже кое-что имелось.

Вера снова включила запись беседы с Олегом и, попивая кофе, принялась разрабатывать план действий.

– Нет, определенно, не в нашем салоне делали, – сказала ухоженная дама, хозяйка салона красоты «Прелестница», одного из лучших в городе. Вера частенько наведывалась в этот салон, поэтому знала начальницу, причем очень даже неплохо.

Поэтому-то она и решила узнать у нее, не делали ли в их салоне для одной из клиенток подобный узор на ногтях ног, потому как узор в самом деле был необычный.

– Вы в этом уверены? – спросила Вера, а дама ответила:

– Не сомневаюсь! Мы же следим за модными тенденциями и веяниями. Однако сами понимаете, к нам в провинцию они доходят с некоторым опозданием. Конечно, у нас имеются клиентки, в особенности молодые, которые любят нечто эдакое. И мы всегда пытаемся угодить их вкусам. Но такого узора я не припомню, но могу поспрашивать у девочек.

Пока Вера попивала кофе с пирожными безе, дама «поспрашивала у девочек», то есть у работниц своего салона, и вынесла вердикт:

– Нет, никто из них ничего подробного не делал. А зачем вам это нужно?

Она не без любопытства уставилась на Веру, а та возрадовалась тому, что показала начальнице салона не фотографию узора ногтей человеческой стопы, найденной на пляже, а воспользовалась услугами одного местного художника, который за небольшую плату перерисовал узор на лист бумаги так, чтобы отрезанной конечности не было видно вообще. Ни к чему сеять панику среди простого населения – в этом Вера была солидарна с властями. По крайней мере, ни к чему именно сейчас.

– Журналистское расследование, – произнесла она, – более сообщить сейчас ничего не могу, но скоро вы об этом узнаете.

– Вы меня заинтриговали, – проговорила дама. – Но, как мне кажется, подобный узор я все-таки уже где-то видела…

Она обратилась к своему ноутбуку и принялась что-то выискивать в нем. Вера попивала кофе и наблюдала за ней. То, что узор уникальный, она убедилась еще раньше, когда попыталась отыскать нечто подобное в Интернете. Однако не нашла.

– Вот, смотрите, – сказала хозяйка салона, ставя ноутбук перед Верой. Та взглянула на экран. И в самом деле, похоже.

– Конечно, не точно такой же узор, как тот, который вам требуется… Однако что-то в этом есть.

Вера внимательно сравнила узоры. Да, определенно, какие-то детали были безусловно схожи.

– Это с выставки-ярмарки последних веяний в области искусства украшения ногтей, проходившей в Питере, – произнесла дама. – Я туда ездила, дайте подумать… Ах, ну да, это было в начала прошлого лета. Но до нас эти веяния пока что не докатились, у нас публика более консервативная.

– В начала лета, – протянула Вера. – А как вы думаете, кто-то из ваших, так сказать, конкурентов, например, из мелких салонов, тоже там был?

Дама снисходительно усмехнулась:

– Ну, может, и был, однако они нам не чета. Можете и у них поспрашивать, но уверяю вас, они ориентируются на нас. Законодатель моды у нас в городе – это мой салон!

Вера придерживалась такого же мнения. Что же, она, собственно, и не рассчитывала на то, что после показа причудливого узора, которым были украшены ногти очередной жертвы, на нее обрушится поток информации. И что ей назовут имя клиентки, которая пожелала иметь подобный узор, а потом бесследно исчезла.

Олег был прав: маньяк выбирал себе в жертвы иногородних. Не исключено даже студентов, которые совсем недавно прибыли в их город, не успели еще обосноваться и ни с кем подружиться. В таком случае ведь даже и доказательств того, что они исчезли в их городе, не было: исчезновение могло произойти еще до приезда к ним, например, в пути или еще до отъезда из родного города.

Да, убийца был явно осторожный и совершенно не глупый. Это только в тупых зарубежных фильмах или сериалах маньяки были сумасшедшими типами, гонявшимися за жертвами по прериям с бензопилой.

Тот, который бесчинствовал у них в городе, был личностью неординарной. И, несмотря на свои «подарки», явно не желал привлекать к себе повышенное внимание.

– Значит, подобные узоры сейчас в тренде, но в Питере и Москве, насколько я могу предположить? – спросила она, и хозяйка салона «Прелестница» подтвердила:

– Да, это так. Мы пока что нашим клиенткам подобного не предлагаем, да и вкусы в провинции, вы сами понимаете, отличаются от столичных. И заработки тоже. Ведь это настоящее произведение искусства, небольшой шедевр!

Она пустилась в рассуждения профессионального характера, а Вера, допивая кофе, взяла себе на заметку: так и есть, жертва была приезжей. И прибыла к ним в город или из Москвы, или из Питера. Что отнюдь не сужало радиус поиска. Однако лишний раз подтверждало: жертва – студентка. И, вероятно, студентка, которая исчезла в самом начале учебного года или, не исключено, вообще даже не доехала до места назначения.

И это открывало некоторые перспективы. Потому что в массе своей провинциалы стремились в столицу, дабы учиться в тамошних вузах. Однако, например, Медакадемия в их городе входила в десятку лучших медицинских вузов в стране, так что у них, и Вера это уже успела выяснить, вполне имелись студенты, которые прибыли к ним в город из Москвы и Питера. Немного, конечно, так как основная часть была все же из их города или сопредельных областей, но это только облегчало поиски.

Значит, ей требовалась студентка с изысканным вкусом и ногтями с редким узором, которая должна была начать учиться в их городе, возможно, даже и начала, а потом вдруг пропала…

– Гм, и почему вам это так важно знать? – Владелец ювелирного магазина, невысокий человечек с лысиной и пышными, подозрительно темными усами, поднял на Веру выпуклые водянистые глаза.

– Журналистское расследование, – ответила она с очаровательной улыбкой. – Детали я вам, увы, сообщить не могу, но мне требуется мнение профессионала.

Ювелир, пожевав губами, сказал:

– Мне шумиха не нужна.

– Поэтому ваше имя нигде называться не будет! – заверила его журналистка. – Мне просто интересно ваше экспертное мнение. Что вы думаете об этом украшении?

На этот раз она презентовала увеличенную фотографию золотой цепочки с брелоками, которая украшала ступню жертвы. Саму ступню Вера, конечно же, при помощи фотошопа удалила, увеличив, насколько это было возможно, саму драгоценность.

– Делать какие-то далеко идущие выводы по фотографии, конечно же, нелегко, – вздохнул ювелир, и Вера успокоила его, заявив, что с нее хватит и не далеко идущих.

– И это что, ворованное? – обеспокоенно спросил ювелир. – Или, хуже того, было на жертве какого-то преступления? Я к скупке краденого отношения, уверяю вас, не имею…

Вера знала, что имел, поэтому и выбрала именно этого ювелира. К тому же он, несмотря на свои шахеры-махеры, был подлинным кладезем информации и обладал феноменальной памятью.

– Нет, все, о чем мы говорим, останется между нами, – сказала Вера, не намереваясь в этот раз нарушать данное слово. Ювелир ей потребуется и в будущем, в этом она не сомневалась, а у него имелись выходы на криминальную среду, хотя он был владельцем респектабельного, известного в их городе салона «Пещера сокровищ».

– Но, быть может, вы уже видели его где-то? Или нечто подобное в этом стиле. Например, парный браслет… Или кольцо…

Ювелир положил фотографию на прилавок и произнес:

– Украшение занятное, спору нет, к тому же явно сделанное на заказ. Думаю, золото, а крошечные черепа, которые выступают в виде брелоков, украшены натуральными камнями. Хотя опять же по фотографии я стопроцентно утверждать этого не могу. Причем черепа-то не одинаковые, а разные! Отличная работа! Но сдается мне, что брелоки не сразу все присутствовали, а постепенно довешивались на цепочку. Такое нередко встречается. И делались опять же по заказу.

– Не в нашем городе? – спросила Вера, и ювелир качнул головой:

– Нет, не в нашем. Думается, в столице, хотя утверждать точно не могу.

Более из осторожного золотых дел мастера выжать не представлялось возможным.

Покинув ювелирный магазин, Вера немного прошлась по центру города. Стояла солнечная теплая мартовская погода. Все складывалось как нельзя лучше.

Усевшись в кафе, она принялась систематизировать информацию. Итак, украшение тоже было изготовлено не в их городе, что только подтверждает изначальную версию: жертва была приезжей.

О том, что на пляже около бывшей турбазы металлургического завода была обнаружена человеческая ступня, ни в одной из газет информации опубликовано не было. Даже бульварная газетенка, в которой в данный момент, после очередного увольнения, трудился Кудымов, ничего об этом не написала.

Но это не отменяло множества не идентифицированных до сих пор жертв. Вера помешала ложечкой принесенный кофе и вытащила смартфон. В нем находилась самая важная на данный момент улика – запись ее беседы с Олегом Архиповым. Если она ее опубликует или сошлется на Олега, то у него наверняка возникнут неприятности на работе. Не исключено, что его понизят в должности или вообще уволят.

Вера усмехнулась. Что же, лес рубят – щепки летят. Нет, она не имела ничего против Архипова, ей даже льстило, что он был так в нее влюблен. И, не исключено, все еще любил ее до сих пор, несмотря на то что прошло больше полутора десятков лет.

Во всей его любви тогда было что-то… патологическое. Нет, он не преследовал ее, однако… Однако она не могла отделаться тогда от ощущения, что она была у него «под колпаком». И еще это странное исчезновение ее нижнего белья прямо у нее из комнаты…

Она уже в то время подозревала, что Олег каким-то непостижимым образом получил доступ к квартире ее родителей и тайно проникал туда. Доказать она ничего не могла, однако исчезновение ее трусиков и бюстгальтера говорило само за себя.

И еще она была уверена, что он ложился в ее кровать и накрывался ее одеялом. Она тогда нашла на подушке светлый волос – точно такого же оттенка, как волосы Олега. А до этого кто-то каждый день совал ей в ящик розы и плюшевые игрушки.

Она тогда устроила ему в школе скандал, Олег даже не отрицал все, а просто молчал и вид у него при этом был… Жалкий? Нет, не только жалкий, а какой-то… Какой-то зловещий.

Он так ни в чем и не признался, однако после этой бурной сцены заболел, и надолго. И до выпускного так и не вернулся в класс. Шептались, что у него что-то с психикой, что он попал в закрытую лечебницу, однако официальная версия была – менингит. Потом их пути разошлись, но время от времени Вера думала об этом своем поклоннике. Ибо…

Ибо они сменили тогда в квартире все замки. А через некоторое время переехали на новую. И все равно ей казалось, что иногда и туда кто-то без их ведома проникает. Нет, вещи у нее больше не исчезали, но… Порой создавалось впечатление, что кто-то рылся в ее нижнем белье. Или примерял ее одежду.

Олег тогда находился на бессрочном больничном, вряд ли он мог быть этим «кем-то». Или, вероятно, она просто накручивала ситуацию, и ничего такого не было.

Или все же было?

В любом случае она удивилась, услышав, что Олег Архипов начал работать в полиции. Потому что туда явно бы не взяли человека, который сидел в психушке, тем более в закрытом отделении. Значит, все это были идиотские слухи и не исключено, она напрасно подозревала его в столь неприятных и явно нездоровых поступках.

Или все-таки не зря?

Внезапно Вера подумала, что маньяку до сих пор удавалось избежать не просто разоблачения, но и огласки собственных деяний по той простой причине, что он сам работал в одном из силовых органов.

А что, если сам Олег…

Она тотчас отогнала эту кошмарную мысль. Тот факт, что он, с большой долей вероятности, все же проникал тогда к ней в квартиру, чтобы украсть ее нижнее белье, вовсе не означал, что Архипов был серийным убийцей.

Тут Вера вспомнила жизнеописание одного из американских, кажется, маньяков, который начинал с того, что проникал в квартиры к соседским женщинам, прятался в шкафу, наблюдал за ними, тырил у них личные вещи, а потом со временем, далеко не сразу, спустя несколько лет, перешел к более активным действиям. И начал убивать…

– Вам еще что-нибудь принести? – услышала Вера голос официантки и попросила счет.

Расплатившись, она вышла на улицу, прошла мимо здания Драматического театра, вышла на набережную. Было достаточно ветрено, однако чувствовалось, что весна вступает в свои права.

Да, начал убивать, но тот маньяк прикончил одну из соседок, ту самую, за которой тайно шпионил. И если бы полиция тогда обратила внимание на это тщедушное существо, то не было бы множества прочих жертв, которые последовали в течение следующих лет.

Но ведь она-то была жива! Вера усмехнулась и подставила лицо солнцу. Да, она была жива и умирать вовсе не собиралась. Пора забыть об обвинениях в адрес Олега. Наверное, у него было не все в порядке с головой, раз он тогда крал ее трусики и черт знает что с ними делал, но какое это отношение имеет к серийному убийце в их городе? Ведь не каждый мелкий психопат, даже работающий в органах, превращался в маньяка.

Вероятно, тот, что орудовал у них в городе, когда-то начинал с чего-то мелкого, постыдного, смешного. Может, криминального, но скорее всего, просто отвратительного. Вера вспомнила, что Олег в конце их беседы сказал что-то о том, что надо поднять архивы.

Ее как током ударило. Ну конечно, вряд ли маньяк объявился только сейчас! Хотя любой серийный убийца начинает когда-то убивать… А что, если этот сумасшедший действовал и раньше, но только…

Но только несколько иначе? Еще не убивая жертв, но все равно как-то обращая на себя внимание правоохранительных органов.

Вера спустилась по величественной лестнице прямо к воде. Как хорошо, что она сказалась сегодня на работе больной. Иначе бы торчала в крошечном своем кабинетике и кропала всякий бред, который требовал от них главред.

Версия была перспективная. Если поднять архивы, попытаться напасть на след человека… Человека с отклонениями. Возможно, сначала не внушающими особого трепета, но уже симптоматичными.

С такими, например, как у Олега… А что, если все-таки он имеет отношение…

Вера снова одернула себя. Нет, нет и нет! Этого не может быть.

Или все-таки может?

– Рада вас видеть, Вера, – сказала, протягивая ей руку, элегантная дама, Тамара Федоровна Филина, глава известного в городе благотворительного фонда «Твори добро!».

Вера попыталась сообразить, сколько же ей должно быть лет. Если ее сыну, местному олигарху, было за сорок… То ей должно быть по крайней мере под шестьдесят. Ребенка она в таком случае родила в восемнадцать или девятнадцать.

Но выглядела она лет на десять, если не на все пятнадцать, моложе.

– Отлично выглядите, – ничуть не лукавя, произнесла Вера. – Я тоже рада вас видеть, Тамара Федоровна.

Тамара Федоровна когда-то преподавала у нее в школе географию, а также биологию и химию и была, без преувеличения, учителем от бога.

– Я внимательно слежу за карьерой моих учеников, – сказала Тамара Федоровна с улыбкой. – Конечно, не всех, а наиболее выдающихся. И вы относитесь к таковым, Вера!

Ощутив себя снова ученицей девятого класса, Вера пробормотала:

– Спасибо.

Они находились в расположенном на проспекте Суворова центральном офисе самого влиятельного местного олигарха, который являлся единственным и, судя по всему, горячо любимым сыном Тамары Федоровны. А по совместительству и новым владельцем убыточных «Городских вестей». Его мать, с тщательно убранными волосами, с крошечными звездочками бриллиантов в ушах, облаченная в неброский, но явно дорогой дизайнерский костюм, разительно отличалась от жен, любовниц и мамаш прочих «королей жизни», вершивших дела в их областном центре. Тамара Федоровна не выставляла богатство сына напоказ и не кичилась им, а по праву гордилась.

И тут было чем гордиться: ее сын, Вениамин, владел половиной города и являлся объектом страсти многих девиц на выданье, потому как был хорош собой, богат и холост.

– Да, да, милая моя, вам совершенно нечего стесняться! – произнесла Тамара Федоровна. – Потому что человек, и это я говорю вам как поклонница естественных наук, не только сумма своих генов, но и результат кропотливой работы над своим характером. Вас я сразу взяла на заметку и поняла, что вы далеко пойдете.

Вера покраснела, а ее бывшая учительница лукаво добавила:

– Но в данный момент вы пришли на прием к моему сыну. И правильно сделали, что до этого обратились ко мне. Потому что Вениамин так занят, он только что вернулся из Москвы. Однако для вас он всегда найдет время!

Вера взглянула на женщину, а та рассмеялась:

– Вы думаете, что я одна из этих ужасных мамаш, которые не отцепляются от своих чад, даже когда тем за сорок? Отнюдь. Я горжусь Вениамином, тем, что вырастила его таким, что смогла, как это банально ни звучит, дать ему путевку в жизнь. Однако своего статуса и влияния он достиг в итоге сам. Разве могла бы дать ему это я, простая советская школьная учительница?

Тамара Федоровна была права – не могла. И Вера не сомневалась, что матерью она была отличной, не из разряда мамаш-клещей, а скорее была старшей сестрой и наставницей своему энергичному сыну, впрочем, тактично державшейся в тени.

– Вениамин всего добился исключительно сам. Я же, и этого я не скрываю, получаю удовольствие, возглавляя благотворительный фонд, который основал мой сын. Я была бы не против и попробовать себя в роли бабушки, но мой сын с головой ушел в работу. Впрочем, не все еще потеряно.

Она с проницательной улыбкой посмотрела на Веру, а та смутилась. Что же, она сделала правильно, что сначала обратилась в благотворительный фонд, главой которого была Тамара Федоровна, и попросила оказать содействие для встречи с ее могущественным сыном.

– А ведь он вас помнит, – добавила женщина, – вы ведь уже тогда были на редкость красивой и самоуверенной девочкой! Вы произвели на моего Вениамина неизгладимое впечатление!

Вера задумалась: местный олигарх Вениамин Филин был почти на десять лет старше ее – это сейчас подобные вещи не играют никакой роли, в школьную же пору это непреодолимое препятствие! В частности, он учился в том же заведении, в котором училась и она сама, и Вера смутно помнила статного молодого человека, который во время последнего звонка нес ее на плече, пока она трезвонила в большой бронзовый колокольчик, но только позднее она сообразила, что это и был Вениамин Филин, будущий мультимиллионер и олигарх местного розлива. Впрочем, таковым он стал много лет спустя, а тогда он являлся самым умным и красивым старшеклассником в их школе, в которого были влюблены все девчонки, даже из младших классов.

И, кажется, даже и она сама немного тоже.

– А вот, собственно, и он сам, – провозгласила Тамара Федоровна. Вера повернулась и заметила статного спортивного мужчину с короткими светлыми волосами и гладким розовым лицом – это и был Вениамин Филин. Облачен олигарх был в потрепанные джинсы, красную футболку с каким-то смешным принтом, легкий пиджак и оранжевые кроссовки. Стандартный деловой прикид – костюм с галстуком – был явно не в его вкусе.

– Привет, – произнес он, пожимая руку Вере, а затем мимолетно целуя свою маму в щеку. – Вы ведь и есть та самая подающая надежды журналистка, о которой мне матушка все уши прожужжала?

Вера покраснела, а Тамара Федоровна, взглянув на ручные часики, тактично заметила:

– Мне пора, потому что через двадцать минут заседание попечительского совета. Желаю вам хорошего дня!

Она вышла из офиса. От Веры не ускользнуло, с каким обожанием сразу две сотрудницы, молодая и пожилая, взирают на своего подтянутого симпатичного шефа.

– Прошу вас! – проговорил Филин, указывая на дверь своего кабинета. Вера проследовала туда, ожидая увидеть обычный офис с огромным письменным столом, псевдорусским китчем на стенах и непременными портретами сильных мира сего.

Однако в кабинете, который больше походил на комнату тинейджера, царил подлинный кавардак, имелась огромная красная софа, частично заваленная бумагами, и также отчего-то пять гигантских плазменных экранов на стенах, зато никакого стола не было, как, впрочем, и псевдорусского китча с портретами сильных мира сего. Зато в углу висела баскетбольная корзина, а к одному экрану была подключена наикрутейшая игровая приставка.

Заметив, как смутился Филин, быстро выключивший экран (на котором замерла фигура монстра, уничтожаемого бравым бойцом), Вера произнесла:

– А у вас тут… необычно!

Вениамин, сдвинув стопки бумаг в сторону, разгреб место на софе и произнес:

– Я тоже так считаю. А вот матушка корит себя за то, что не привила мне в свое время любовь к порядку.

Вера подумала, что быть сыном столь педантичной особы, как Тамара Федоровна, было наверняка нелегко и что стремление Вениамина к тому, чтобы наверстать упущенное в юности, вполне понятно. Как и его желание несколько эпатировать своим стилем и манерой поведения.

– Кстати, быть может, откажемся от этого официального «вы»? – произнес он, бухаясь на софу. – Я – Вениамин, а ты – Вера. Кстати, ты ведь та самая маленькая кокетка, которую я тогда таскал на плече во время последнего звонка.

Вера замерла посреди кабинета, не зная, как себя вести. Все же свою аудиенцию у одного из самых могущественных людей в городе и уж точно самого богатого она представляла себе несколько иначе.

Совершенно иначе.

Самое интересное, что, кроме гигантской красной софы, в кабинете не было ни единого стула или кресла. Вера задумалась над тем, куда же приземляются в итоге посетители. Неужели на не самый чистый паркетный пол?

– Садись куда хочешь, – произнес Филин и указал на софу. Вера убедилась в том, что, несмотря на умопомрачительные размеры сего предмета мебели, усесться можно было только в непосредственной близости от олигарха, который, удобно подогнув под себя ноги, внимательно рассматривал гостью.

Вдруг Вера подумала, что Филин пытается играть какую-то роль, точнее, прикладывает большие усилия, чтобы соответствовать определенному образу. Но был ли он и в самом деле бунтарем и фрондером – или все атрибуты, указывавшие на это, не более чем театральная декорация?

– Уборщице тут, думается, приходится нелегко, – произнесла Вера, присаживаясь на край софы.

Филин усмехнулся:

– О, в святая святых никакая уборщица не допускается! Это только кажется, что здесь свинарник, на самом деле это моя штаб-квартира! Там имеется еще пара помещений, в которые никому нет доступа, даже моей матушке.

Он указал рукой на дверь в противоположном углу, которую Вера, входя в кабинет, не заметила.

– Итак, ты хочешь стать новым главным редактором «Городских вестей»? – произнес Вениамин.

Вера вздрогнула – такого прямого вопроса она не ожидала. Однако эта манера поведения соответствовала Филину, который явно любил ошарашить.

– Да, – кивнула она и посмотрела ему в глаза. Более Вера ничего не сказала, решив, что это лучшая в данной ситуации тактика.

Олигарх, закинув голову, заразительно рассмеялся.

– Такие мне нравятся! Потому что все эти ваши мужики, которые спят и видят, чтобы сжить со свету нынешнего главреда, человека в самом деле никчемного и глупого, прямо ничего такого не говорят, зато делают массу намеков, расхваливая себя. Ну и попутно изо всех сил топя тебя.

Вера усмехнулась – она могла себе представить, что именно наплели эти типы Филину.

– И я даже думаю, что большая часть того, что они про тебя мне поведали, соответствует действительности. – Филин вскочил с софы, подошел к небольшому шкафчику, оказавшемуся баром, и вынул оттуда бутылку.

– Гранатовый сок будешь? Я алкоголь терпеть не могу.

Вера кивнула, дождалась, когда олигарх вручит ей бокал с кроваво-красной жидкостью, и произнесла:

– И что же они такого обо мне рассказали?

– Разное, – ответил Филин. – Причем они были уверены, что, вываливая всяческие нелицеприятные факты, они тебя дискредитируют. Как бы не так! Чем больше я их слушал, тем больше убеждался в том, что ты – тот человек, который мне нужен! И что именно ты станешь новым главредом «Городских вестей»!

Вера отхлебнула сока, чувствуя, что у нее от радости закружилась голова. Надо же, как все оказалось просто! А потом вдруг уставилась на Филина.

И что он потребует в качестве платы за свое мудрое решение? Внезапно ее взгляд упал на какую-то скомканную вещицу, высовывавшуюся из-под софы. Это были кружевные женские трусики.

Вера отвела взгляд – нет, ханжой она не была, однако если Филин пригласил ее для того, чтобы провозгласить свой вердикт, а потом заняться с ней сексом прямо здесь, на своей красной софе, то он ошибся.

Становиться главредом, только побывав с ним в постели, Вера не собиралась. Ну или на красной софе.

– Ну и выдержка у тебя! – восхитился Вениамин. – Прямо как у моей матушки! Однако ты, я вижу, не особо в восторге?

– Отчего же, иного решения я, собственно, и не ожидала, – промолвила Вера. – Однако, как я полагаю, мое назначение будет связано с рядом условий?

Олигарх залпом осушил свой бокал с гранатовым соком, поставил его на стопку бумаг и произнес:

– С рядом условий? Нет, условие будет только одно.

Вера закрыла глаза. Так и есть. Сейчас предложит ей стать его любовницей. Не то чтобы она была до такой степени недотрогой – просто ей хотелось утереть нос всем этим мужикам, не считающим ее способной стать во главе газеты, и задействовать для этого свой профессионализм, а не иные, постельные качества.

– Мне нужна полная смена курса! – заявил Филин. – Потому что то, что предлагают своим читателям «Городские вести», это даже не вчерашний, а позавчерашний день журналистики. Мне нужен драйв! Мне нужен экшен. Мне нужны сенсации!

Выждав и вдруг осознав, что никакого иного условия, кроме высказанного Филиным, не последует, Вера сказала:

– Сенсация имеется. Вот, посмотрите. Точнее, вот, посмотри. У меня есть набросок статьи…

Она вынула из сумки то, над чем корпела всю предыдущую ночь, и протянула Вениамину.

Тот взял папку, раскрыл ее и прогрузился в чтение. Вера, наблюдавшая за ним, заметила, как глубокая морщина прорезала лоб олигарха. Он тяжело задышал. Неужели не понравилось?

Читал он долго, никак не комментируя материал. И ни разу не подняв глаза на Веру. Наконец, закончив чтение, он аккуратно закрыл папку и вернул ее женщине. Лицо его было напряжено, даже угрюмо. Вера поняла: о назначении главредом можно забыть.

– Так плохо? – произнесла она, стараясь, чтобы ее тон звучал как можно более нейтрально. Не исключено, что статью о серийном убийце у них в городе можно сократить, поправить, изменить. Полностью переписать, в конце концов.

Или вообще не напечатать.

– Это… это очень интересно! – произнес Вениамин, поднялся, вынул из-за софы баскетбольный мяч и, даже не смотря в сторону корзины в углу, ловким движением швырнул его туда.

Мяч попал прямо в цель. Так Филин проделал несколько раз, и каждый раз мяч оказывался в корзине. Однако вдруг он промазал, и мяч угодил в стопку бумаг, которые с шелестом рассыпались по полу.

– Это очень интересно, – повторил он, повернулся к Вере, и она вдруг заметила, что перед ней стоит испуганный мужчина. Но, собственно, почему?

Раздался звонок мобильного – Филин, даже не извиняясь, вынул его из кармана джинсов, принял звонок и произнес:

– Сейчас не могу, занят. Я тебе сам перезвоню.

Завершив короткий разговор, он обернулся – и Вера заметила, что его лицо приняло обычное благодушно-приветливое выражение. От испуга не осталось и следа.

– Вам не понравилось? Я хотела сказать, тебе, – произнесла Вера, не желая сдаваться. – У меня имеются неопровержимые доказательства.

О том, что в статье она использовала по большей части факты, собранные ее бывшим мужем, Вера благоразумно умолчала. Знать об этом олигарху было вовсе не обязательно.

– Доказательства… Что вообще такое доказательства? – произнес странным тоном Филин. – То они есть, то их нет. Так же, как и свидетели. Они могут просто исчезнуть.

Он подхватил лежавший около его ног мяч, кинул его в корзину – и снова промазал.

– Если не везет, то капитально, – вздохнул он. – А что касается статьи, то она классная. Именно такое мне и нужно. В печать. Без сомнения!

Вера не могла поверить своим ушам: он одобрил ее статью? Ну, пусть и не совсем ее, а по большей части украденную у Кудымова, но какая, собственно, разница.

– Причем я думаю, это должно стать началом целой кампании по разоблачению этого… Этого психа!

Филин прошелся по кабинету и взгромоздился на подоконник.

– Да, именно так! Однако одна ласточка весны не сделает, а одна статья, пусть и талантливо написанная, как та, что ты мне принесла, тоже не изменит общественного мнения. А именно к этому я и стремлюсь! Ведь то, что у нас в городе орудует маньяк, причем уже давно, шепчутся не только по кухням. Но и в коридорах городской думы, и в кабинетах областной администрации. Но официально никакого маньяка нет! А он есть! Понимаешь, есть!

Он соскочил с подоконника и в непонятном нервном возбуждении прошелся по кабинету.

– Открою тебе секреты местной политики – по негласному соглашению ни одно из СМИ не пропускает информацию о серийном убийце. Да, когда все эти конечности находят, об этом, быть может, и сообщают, но всего одной строчкой на последних страницах. По местному телевидению вообще ничего не говорят. Это личное распоряжение нашего губернатора, он не хочет будоражить людей, а также Москву. Потому что справедливо опасается, что если эта история будет раскручиваться, то его шансы удержаться в кресле резко уменьшатся. Он и так входит в десятку самых неэффективных руководителей регионов РФ.

Ага, вот, оказывается, в чем дело!

– И я, конечно, все это время играл по этим правилам. Но теперь, прочитав твою статью, я понял, что надо менять подход к этой проблеме. Поэтому «Городские вести» станут первой газетой, которая открыто поведает о наличии в нашем городе серийного убийцы!

Он поднял мяч и запустил в корзину – на этот раз бросок оказался удачным.

– Ага, любая черная полоса рано или поздно заканчивается. Как, впрочем, и белая. Ну что, ты готова устроить в нашем милом городке небольшую журналистскую революцию?

Вера произнесла:

– Но властям это не понравится. Вы… То есть я хотела сказать, ты прекрасно знаешь, что за этим последует. Нас могут и закрыть. И еще в суде за клевету отвечать будем.

– И кто на нас в суд за клевету подаст? – засмеялся Филин. – Неужели сам маньяк? Ведь в твоей статье хоть и есть намек на бездействие властей, никто конкретно не обвиняется. И никаких имен не называть – это мое обязательное условие, Вера. Ни губернатор, ни мэр под огонь не попадают. А то, что мы наконец обнародуем и так будоражащие город слухи, причем подкрепим это фотографиями, а также ссылкой на интервью с этим твоим нерадивым служителем порядка, клеветой не является. Твой мент, конечно, может встать на дыбы, но это без разницы.

Вера заметила:

– Ну, мне не хотелось бы втягивать Олега в эту историю. Источник должен остаться анонимным.

– Нет! – жестко заявил олигарх. – В данном случае никакой анонимности! Ссылка на него необходима. Так мы отведем от себя удар. Все накинутся на него, а мы сможем продолжить публиковать материалы расследования. Запись беседы с этим Олегом А. у тебя имеется?

Вера вздохнула. Делать было нечего. Но Вениамин был прав – так они себя обезопасят.

– Отлично, – провозгласил Филин после того, как она прокрутила ему запись разговора с Олегом на берегу реки. – Просто восхитительно! Мы устроим бучу и сразу станем информационным лидером! И вся слава достанется тебе, Вера!

Она сказала:

– Но если ты вел речь о том, что это станет первой статьей… То, значит, будет и вторая?

– И третья, и четвертая. И наверняка пятая! – отрезал он. – Ну конечно, потому что надо ковать деньги, не отходя от кассы.

– А откуда мы возьмем информацию? – поинтересовалась Вера. – Местная власть на нас ополчится, никто со мной беседовать больше не пожелает, даже неофициально.

Вениамин Филин усмехнулся:

– О, неужели ты не понимаешь? После скандала, вызванного нашей публикаций, он сам наверняка объявится! Мы подстегнем события. И сделаемся эксклюзивными хроникерами его деяний!

– Кто он? – протянула Вера, чувствуя, что у нее по телу пошли мурашки. А Филин, подняв мяч и снова забросив его в корзину, беспечно ответил:

– Наш серийный убийца. Кстати, ты со мной отужинаешь?

– Ты ужасная женщина, Верка, просто реально кошмарная! Готова ради собственной карьеры идти по головам! Да что там по головам, по трупам! И как я могу любить такую, как ты! Ты испоганила всю мою жизнь.

Вера вздохнула и в который раз пожалела, что открыла дверь, не спросив в домофон, кто же позвонил ей в квартиру. Но ведь она ожидала вовсе не своего бывшего мужа, всклокоченного, с выпученными глазами и с пеной у рта, а стильного красавца Вениамина Филина, который должен был заехать за ней, дабы они отправились в «Милль пардон», самый крутой ресторан их города.

– Ну, ты мою, надо сказать, тоже не особо улучшил, Кудымов! – бросила она, смотрясь в зеркало. Красное вечернее платье, которое она не надевала сто лет, было ей поразительно к лицу.

Да и вообще чувствовала себя Вера после событий последних дней великолепно. Сначала она официально заняла место главреда «Городских вестей», причем об этом изумленным коллегам сообщил специально прибывший к ним в редакцию Вениамин. Потом два ее главных врага, которые сами метили в это кресло, оказались не удел и были вынуждены покинуть газету «по собственному желанию». Третий, немедля переметнувшись на ее сторону, пел Вере дифирамбы, однако она была начеку и не доверяла этому перебежчику. Но ей требовался помощник для претворения в жизнь новой редакционной политики, и в качестве оного Вера избрала именно этого типа. С расчетом на то, что, когда он сделает всю черную работу, она от него избавится.

И плевать ей было на то, что все уверились: она – пассия Филина. Да, Вениамин приглашал ее почти каждый день в ресторан, однако дальше этого не шло. Он не пытался соблазнить ее, не приглашал к себе в загородный особняк или в свой кабинет, где их ждала красная софа.

Он был интересным собеседником, обладал недюжинной эрудицией и отменным чувством юмора.

– Ты продалась этому прощелыге, Верка! – завопил бывший муж, точнее, муж еще более чем настоящий. – Учти, я развода тебе не дам! Если ты думаешь, что выскочишь за этого мерзавца, оставив меня на бобах, то ошибаешься!

– Не давай, Кудымов, – холодно возразила Вера, поправляя перед зеркалом лиф платья. – Нас и без твоего согласия разведут.

Муж бухнулся на табурет и театрально заплакал. Вера тяжко вздохнула и произнесла:

– Вот давай без этих мелодраматичных сцен. У тебя своя жизнь, у меня своя.

– А ты высоко взлетела, Верка! – заявил сварливо муж, поднимая на нее бородатое лицо, на котором не было заметно ни единой слезинки. Значит, опять притворялся. – Ты у нас теперь журналистский светоч номер один. К тому же главред! Верка Ужасная и Великая!

Вера хмыкнула и взглянула на часы – Вениамин запаздывал, хотя был помешан на пунктуальности. Ни звонка, на сообщения по вотсапу от него пока что не пришло. Осведомиться самой? Пожалуй, нет.

– Но кто высоко взлетает, тот больнее всего падает! – вдруг провозгласил супруг, и Вера уставилась на него.

– Это ты к чему, Кудымов?

– А к тому, Верка, что ты украла мои материалы! Сказала, что случайно их выбросила, хотя я был стопроцентно уверен, что они остались в твоей халупе, и беззастенчиво использовала для своей статьи о маньяке! Это моя интеллектуальная собственность. И я буду с тобой судиться!

– Судись, – чувствуя внезапно всколыхнувшееся раздражение, заявила Вера. – Только для начала хотя бы разведись со мной, Кудымов. И вообще, кто сказал, что это я что-то у тебя украла, как ты выражаешься? Может, это я материал по крупицам собрала, и ты у меня его умыкнул?

Вера знала, как вывести супруга из себя. Но ссора и выяснение отношений на повышенных тонах в ее планы не входили. Единственное, что ей хотелось, – это чтобы Кудымов убрался подобру-поздорову из ее квартиры. И как можно быстрее.

Но где же Вениамин?

– Ты ужасный человек, Верка! – брякнул муж, на что женщина ответила:

– Ты повторяешься, Кудымов. Тебе пора. Наверняка тебя ждет твоя молодая цыпа.

Супруг подскочил с табуретки, подошел к ней и прошипел:

– Напрасно празднуешь победу, моя дорогая! Да, этот раунд выиграла ты, но ведь информации для продолжения твоего смехотворного расследования у тебя элементарно нет! А у меня есть! Потому что я еще с позапрошлого года собираю материал по маньяку. И теперь, когда вы сами открыли ящик Пандоры, прочие газеты города тоже будут писать на эту тему. И моя в том числе! Я готовлю сенсационный материал, сенсационный! Не чета вашему.

– Бог в помощь, – ответила Вера. – Но тебе в самом деле пора.

Она буквально вытолкнула супруга в коридор, где тот внезапно прижался к ней и промурлыкал:

– Верка, может, забудем прошлое? Если мы объединим усилия, то наш тандем несокрушим! Мы…

– Благодарю, но тандем мне не нужен. Тут, на журналистском олимпе, место только для меня одной! – сказала она и резко распахнула дверь.

И увидела стоявшего за ней Вениамина, облаченного в зеленые джинсы и яркий желтый пиджак.

Заметив его, ее супруг раскраснелся и завопил:

– И ты меня променяла на этого прощелыгу? Как же ты низко пала, Верка! Он же выжмет тебя как лимон, а потом… А потом избавится от тебя! Если тебя вообще до этого маньяк не пришьет.

Филин с крайне брезгливым выражением лица вытащил брыкающегося Кудымова из коридора и спустил его с лестницы, причем не проронив во время этой процедуры, сопровождавшейся ужасающим воем и непотребными ругательствами со стороны спускаемого по лестницы, ни слова.

Когда вой стих, а Верин супруг наконец выкатился на улицу, Филин произнес:

– Извини, что опоздал. Это не в моих правилах. Задержали непредвиденные дела.

Вера улыбнулась, вдруг подумав, что в постели Филин наверняка неподражаем. Но, собственно, отчего она думает о подобных глупостях?

– Как видишь, мне нашлось чем заполнить паузу. Мой бывший…

Она ожидала Вениамина в общем коридоре, а когда они спускались по лестнице вниз, он вдруг сказал:

– Нет, он что, наверху притаился, твой бывший?

Еще до того, как Вера что-то ответила, он несколькими прыжками взбежал на два пролета вверх и крикнул с ее этажа:

– Да нет, показалось! Думал, что кто-то этажом выше на лестнице сопит, и подумал, что это твой супруг вернулся очередной сюрприз готовить. Но там никого нет.

Присоединившись к ней, он улыбнулся и, взяв ее за руку, произнес:

– А теперь нас ждет роскошный ужин!

Рассекая улицы ночного города, Филин проговорил:

– Дурной тип. Если тебе требуется помощь…

– Нет, благодарю. Он, может, и крикливый, и невыдержанный, однако безобидный.

Вера подумала о том, что гнев Кудымова был вполне понятен – она украла его наработки и использовала для своей статьи, которая произвела в городе эффект разорвавшейся бомбы. Все только и говорили о том, что «Городские вести» первыми решились затронуть тему, которая уже давно муссировалась в качестве слуха. Со стороны властей тотчас последовали гневные опровержения, пресс-секретарь Следственного комитета области категорически отверг возможность того, что в городе действует маньяк, упрекнув СМИ в ангажированности и стремлении устроить сенсацию на пустом месте. А через день в редакцию «Городских вестей» наведалась пожарная инспекция и санэпидемстанция.

– У нас ведь будут проблемы? – спросила Вера, когда они оказались в ресторане, где им отвели отдельный кабинет на втором этаже – оттуда можно было лицезреть, что происходит в общем зале внизу, и при этом оставаться скрытым от любопытных взглядов прочих посетителей.

– Они у нас уже имеются, – усмехнулся Филин. Его рука внезапно накрыла ладонь Веры, лежавшую на скатерти. Женщина ощутила приятную истому.

– Однако в этом и весь расчет, – произнес олигарх, – потому что долго прессинговать они нас не смогут. Уже и в Москве обратили внимание на беспомощность местных властей. Эта история нашему губернатору непременно выйдет боком. Я работаю над его смещением, его место займет мой человечек.

Вера подумала о том, что сенсационная история с маньяком и в особенности с властями, утаивающими факт его существования не только от собственного населения, но и от начальства в Первопрестольной, вполне может использоваться Вениамином для того, чтобы сместить неудобного ему губернатора и протолкнуть в преемники человека, зависящего от него самого.

И что она сама не более чем пешка в циничной игре местных бонз. Одним из которых был этот симпатичный улыбчивый мужчина, все сильнее сжимавший ее ладонь.

– И матушка сказала, что ты – что надо! – заметил Филин с улыбкой.

Подали коллекционное шампанское.

Вера почувствовала, что быстро пьянеет, хотя пила немного. У нее даже мелькнула мысль о том, что в спиртное было что-то добавлено, но она с негодованием отмела эту мысль. Не Вениамин же подсыпал ей что-то, пока она удалялась в дамскую комнату?

В голове у нее шумело, мысли путались. В какой-то момент Вера ощутила горячие руки Филина на своей груди.

– Нет, прошу, не здесь, – попыталась она протестовать. Олигарх зашептал ей на ухо:

– Едем ко мне.

– В твой загородный дом? – спросила она, потому что была много наслышана о футуристической резиденции Вениамина на другом берегу реки.

Она ощутила, как руки Филина напряглись, и он сказал обычным тоном:

– Нет, ко мне в офис.

А затем, бросив, что ему надо позвонить, вышел из комнаты. Вера попыталась привстать, чувствуя, что еле держится на ногах. А ведь она выпила всего два бокала шампанского! И пусть она почти ничего не ела, хотя меню было отменным, однако ей было так приятно общаться с Вениамином.

Во всяком случае, до тех пор, пока он не дал волю рукам.

Она попыталась подумать над сложившейся ситуацией. Ведь все и так уверены, что она спит с ним, так отчего же ей в самом деле не переспать с Филиным? Тем более что он не требовал от нее этого до назначения главредом. Теперь же цели она своей достигла – отчего же не порезвиться вместе?

Да и она сама была не прочь заняться с ним любовью – так что о принуждении с его стороны и использовании положения речи быть не могло.

И все же… Все же что-то мешало ей в полной мере насладиться ситуацией. Пересилив слабость, Вера окунула палец в своей бокал шампанского и осторожно попробовала его на вкус. Действительно ли он что-то туда добавил?

Ни к какому выводу она прийти так и не смогла, а когда вернулся Филин, Вера сидела на стуле и, держась за голову, старалась унять с каждым мгновением усиливающуюся головную боль.

– Тебе плохо? – произнес Вениамин, подхватывая ее. – Отвезу тебя домой.

И, помедлив, отчего-то добавил:

– К тебе.

Вера плохо помнила недолгую поездку на «Порше» к жилому комплексу, в котором она обитала. Вениамин, поддерживая ее, зашел с ней в лифт и доехал до ее квартиры.

– Думаю, тебе надо принять аспирин или что-то в этом роде, – сказал он неуверенно. – Или выпить горячий кофе. Хочешь, приготовлю?

Вера, которая чувствовала себя уже намного лучше, произнесла:

– Да, хочу.

Она приняла решение. И пусть Филин пытался затащить ее в постель при помощи капель, которые он добавил ей в шампанское, он был стоящей партией! Нет, она не была циничной или беспринципной особой, в чем упрекал ее Кудымов. Она просто прагматично смотрела на сложившуюся ситуацию.

– Давай я тебе помогу. Где лежит твой ключ, в сумочке? – спросил Филин, обнимая ее за талию и подводя к двери квартиры.

– Что это? – произнесла Вера, уставившись на конверт из темной бумаги, который был небрежно засунут под коврик для обуви. Когда они уходили в ресторан, никакого конверта там и в помине не было.

– Наверное, подложил твой бывший. Или твой тайный поклонник, что неудивительно с учетом твоей статьи, – высказал предположение олигарх, наклоняясь и вытаскивая конверт из-под коврика.

Он подал его Вере. Та раскрыла его и заметила на дне конверта какие-то разноцветные обрезки. И только вытащив один из них и внимательно рассмотрев, с ужасом поняла, что никакие это не обрезки.

Это были человеческие ногти, причем с тем же лаковым рисунком, что и на ногтях ступни, обнаруженной на берегу реки.

Их было ровно пять.

– Вера Анатольевна не принимает! – отчеканила секретарша, бдившая, подобно Церберу, у подступов к кабинету нового главного редактора «Городских вестей».

Молодой человек и девушка – оба рыжие, хотя в остальном друг на друга не похожие: он – высокий, нескладный, не особенно красивый, она – низенькая, полная, симпатичная – с унынием переглянулись.

– А когда она будет принимать? – произнес, нервно сглотнув, молодой человек, и секретарша торжественно произнесла свою коронную фразу:

– Этого я вам сказать не могу!

Парень и девушка снова переглянулись, и тогда рыжеволосая особа взяла инициативу в свои руки: командовала парадом явно она.

– Нам необходимо поговорить с ней! Дело чрезвычайной важности! Речь идет о маньяке!

Секретарша зевнула и, кивнув на экран компьютера, сказала:

– Знаете, сколько мы вчера получили звонков от людей, которые хотят сообщить нечто ужасно важное про маньяка? Триста двадцать семь!

Ее телефон зазвонил, и секретарша, сняв трубку, тотчас снова повесила ее.

– Но то, что мне известно, не выдумки и не розыгрыш, а чистая правда! – проговорил, поднимая руки к всклокоченной рыжей шевелюре, молодой человек. – Дело в том, что я… что я знаю, кто маньяк!

Секретарша снова зевнула и ответила:

– Знаете, сколько у нас было подобных звонков с информацией о том, что наш собеседник знает, кто маньяк? Только вчера девятнадцать! Дурдом какой-то!

Вера, случайно наблюдавшая за этой сценой через неплотно прикрытую дверь, подумала, что формулировка секретарши точно отражает суть. После того как вышла вторая статья, в которой речь шла о ногтях, подложенных неким анонимом Вере, причем о ногтях с узором, как уверяли «Городские вести», идентичным тому, которым были украшены ногти недавно найденной женской стопы, все словно с цепи сорвались.

Сама Вера не знала, что и думать, хотя их газета, нет, ее газета, исходила из того, что ногти подложил не кто иной, как серийный убийца, состригший их на этот раз с руки безымянной жертвы, которая была им умерщвлена и чье тело, судя по всему, до сих пор находилось в его полном распоряжении.

Власти больше уже ничего не отрицали, держа глухую оборону. В один день в редакцию наведались сразу три комиссии: из налоговой, финансовой и санитарной инспекции. Однако еще до того, как они успели приступить к проверкам, на мобильные трех ответственных лиц каждой из комиссий поступили, причем практически одновременно, непонятные звонки, и комиссии столь же быстро ретировались, как и появились в здании на набережной.

Похоже, за кулисами велась нешуточная борьба. Поговаривали, что скорая отставка губернатора предрешена и что новая кандидатура согласовывается с Администрацией Президента. И что преемник первым делом активно займется розыском серийного убийцы, которого, впрочем, пока что официально не существовало.

Последние дни были заполнены суетой: Вера была не в состоянии нормально выспаться, а тут еще Вениамин укатил в Москву, загадочно намекнув, что требуется его присутствие для того, чтобы найти быстрый выход из областного политического кризиса.

Вера же со своей командой каждый день потчевала публику все новыми сенсационными подробностями – и когда оных просто не было, позволяла себе кое-что выдумать.

Но не это было причиной беспокойства Веры. Ногти у нее конфисковала полиция, однако перед тем, как явиться в полицию, она вместе с Вениамином, который действовал на редкость хладнокровно, сфотографировала их, а приехавшим сотрудникам правоохранительных органов вручила только четыре ногтя. Сохранив один для генетической экспертизы.

Вениамин сказал, что доверять органам, которые контролировал пока что действующий губернатор и его ставленники, нельзя. И что они вполне могут заявить, что ногти, подкинутые Вере, ничуть не похожи на ногти найденной стопы: ни по рисунку лака, ни по анализу ДНК.

И, чего доброго, обвинят саму Веру в попытке организации высосанной из пальца сенсации.

– Не беспокойся, я сумею заполучить образцы ДНК стопы, и тогда мы закажем независимую экспертизу и опубликуем ее результаты на страницах нашей газеты.

Он так и сказал: нашей.

– А ты думаешь… – спросила тогда Вера и запнулась. Филин со смешком закончил вместо нее мысль:

– Думаю ли я, что это ногти одного и того же трупа? Я в этом не сомневаюсь! А это может означать одно: как я и предполагал, нам удалось расшевелить серийного убийцу, который является жителем нашего города, и вынудить его к столь эффектной акции. Он выбрал тебя, чтобы вступить в контакт с общественностью! Это так круто!

Конечно, это было круто, потому что Вера тоже не сомневалась, что ногти были с руки трупа. Потому что она долго сравнивала фотографии ногтей с теми, которые обнаружились в конверте под ковриком для обуви у ее квартиры.

Рисунок был тот же самый. И ногти, кем-то тщательно вырезанные и очищенные с обратной стороны, как две капли воды были похожи на ногти найденной конечности.

А это могло означать одно: к ней обратился не фейковый, а самый что ни на есть настоящий серийный убийца.

Вроде бы повод для гордости, но Вера испытывала только одно чувство: страх. Потому что это означало, что где-то поблизости бродил человек, на совести которого множество жертв. И этот человек побывал у ее квартиры и мог при желании проникнуть туда.

В какой-то момент Вера вдруг страстно пожелала, чтобы все вернулось на круги своя и чтобы она никогда не ввязывалась в эту кошмарную историю. И никакого кресла главреда ей не требовалось. И любовника-олигарха. Но было уже поздно.

Порыв прошел, а вот страх остался.

Однако она знала, что не могла позволить себе дать слабину. Потому что и так слишком уж многие намекали или даже открыто заверяли, что она на должность главреда никак не подходит и с ней не справится.

– И все же я думаю, что информация, которую я могу дать, – продолжил рыжий молодой человек, но секретарша замахала руками:

– Нет, нет и нет! Вера Анатольевна никого не принимает!

Вера, исподтишка наблюдавшая за этой сценой, распахнула дверь и провозгласила:

– У меня как раз выдалась пауза. Так что если у вас в самом деле имеются эксклюзивные сведения, то проходите!

Не были похожи молодой человек и девица на городских сумасшедших или желающих попиариться на столь жуткой теме. И Вера была уверена: если маньяк живет в их городе, а именно из этого и следовало исходить, должны иметься свидетели.

И не исключено, что эти двое были из их числа.

Гости, радостно встрепенувшись, устремились в кабинет Веры, который она переняла от своего выставленного на улицу предшественника и который, в отличие от кабинета Вениамина Филина, в полной мере соответствовал представлениям о кабинете начальства: с большим письменным столом, малахитовой, в золоченом обрамлении чернильницей и с портретами сильных мира сего прямо за огромным вертящимся кожаным креслом.

– Проходите и садитесь, – произнесла Вера, указывая на полированный стол в другом конце кабинета. Ее саму смущала эта барственная провинциальная роскошь, но не могла же она, в самом деле, оставаться в своем старом крошечном кабинетике?

И парень, и девушка опустились на стулья, и Вера, усевшись напротив них, проговорила:

– Так что вы хотели мне сообщить?

Она посмотрела на девушку, которая явно была из породы «командирш», Вера не сомневалась, что именно она начнет повествование. Но вместо этого та толкнула своего нескладного спутника и прошептала:

– Максимчик, ну давай же!

Чтобы разрядить ситуацию, Вера произнесла:

– Меня зовут Вера Кудымова, я – главный редактор. Предлагаю перейти на «ты». А вас как зовут?

Девушка заявила:

– Надя… То есть Надежда Никитина. Я – студентка четвертого курса Медицинской академии.

Посмотрев на молодого человека, Вера с улыбкой сказала:

– А тебя, видимо, зовут Максим, ведь так?

– Максим Петров! – ответила вместо него девушка. – Максимчик очень стеснительный.

– Ничего я не стеснительный! – буркнул тот. – Просто… Просто об этой истории я ни с кем не говорил.

– Он мне только вчера об этом поведал, хотя я его… подруга! – заявила бойкая Надя. – Понимаете. Он видел маньяка, и тот даже напал на него! И он знал жертву!

Вера быстро поднялась, подошла к письменному столу и вынула из ящика редакционный диктофон.

– Вы не против, если наша беседа будет записываться? – произнесла она и, не дожидаясь разрешения, включила диктофон. – Таковы наши правила.

Вперившись взглядом в полированную столешницу, Максим Петров пробурчал:

– Наверное, не следовало нам сюда приходить.

Он даже сделал попытку подняться, но подруга ухватила его за локоть и отчеканила:

– Конечно, следовало! Вы не представляете, с ним ведь истерика случилась, когда Максимчик фотографии в вашей газете увидел! Ну, этой отрезанной ноги. Конечно, снимки не самые приятные, однако нельзя же из-за этого слезами заливаться! Он у нас такой впечатлительный!

Вера поморщилась – эта Надя Никитина явно оказывала давление на своего юного приятеля и отчего-то взяла всю инициативу на себя, хотя, по всей видимости, свидетелем был именно этот рыжеволосый паренек.

– Никакой я не впечатлительный! – заявил юноша, все еще не смотря Вере в глаза. – Просто… просто мне было тяжело вспоминать о том, что я все эти месяцы хотел забыть.

– Если хотите, мы можем выключить диктофон, – сказала Вера и сделала вид, что остановила запись. В действительности же она положила продолжавший исправно работать аппарат за вазу с несколько увядшими розами. – Вы можете мне доверять, и вы правильно сделали, что обратились ко мне.

А затем, накрыв своей рукой изящную, поросшую рыжим пушком руку Максима, проникновенным голосом произнесла:

– Ты, Максим, сделал правильно, что решил обратиться ко мне.

Надя тотчас влезла с абсолютно ненужным замечанием:

– Это он по моему совету к вам пришел… То есть к тебе… Когда я расскажу, что теперь с вами… то есть с тобой на «ты», моя мамочка в обморок упадет! Она с таким нетерпением ждет ваших статей о маньяке!

Вера чуть заметно скривилась – от этой девицы следовало избавиться, однако выставить ее вон шансов не было. Судя по всему, она цепко держала в своих пухлых ручках пугливого, но столь трогательного рыжеволосого Максима. Который к тому же был еще и на пару-тройку лет ее младше.

– Ты тоже учишься в Медицинской академии? – задала Вера вопрос, продолжая чуть поглаживать руку Максима.

– Да, на первом курсе, он совсем еще салага, – отозвалась полноватая Надя, а Вера, повернувшись к ней, проговорила:

– Главное во время такого интервью – не прерывать показания свидетеля. А ведь свидетель – это Максим, как я понимаю? Или ты тоже столкнулась с маньяком?

Надя шумно вздохнула и отрицательно качнула головой, и Вера поняла: с серийным убийцей она не сталкивалась, но, вероятно, была не прочь оказаться с ним рядом. Вера цинично подумала, что в подобной ситуации ее симпатии были бы однозначно на стороне несчастного маньяка.

– Извините, просто я такая неумная и говорливая, вся в мамочку, – краснея, сообщила Надя. – Максимик, давай, не тяни резину!

Продолжая гладить руку молодого человека, Вера проворковала:

– Причин торопиться нет. Если надо, я отменю все встречи во второй половине дня.

Она врала – никаких встреч во второй половине дня у нее не было, но ей сразу стало понятно, что наседать на Максима и требовать от него разродиться ценной информацией было далеко не лучшим способом разговорить его.

– Хотите зеленого чаю? – сказала Вера.

– Мне, если можно, кофе, только без сахара, потому что я слежу за весом и… – зачастила Надежда, а Максим вдруг, вздохнув, наконец поднял на Веру глаза и с запинкой произнес:

– Понимаете, когда я увидел эти страшные фотографии в вашей газете… Ну, эту ногу, а также ногти, которые… которые вам прислал маньяк… И в особенности эту цепочку…

Он смолк, и Вера уставилась на молодого человека. Нет, на враля или субъекта, желавшего покрасоваться и посему заявившегося к ней с выдуманными фактами, он никак не походил.

Значит, она имела дело с подлинным свидетелем! И это была несомненная удача: материал в «Городских вестях» подходил к концу, приходилось высасывать новые подробности из пальца и печатать откровенную чепуху.

После скандала, закончившегося тем, что Олега Архипова, слова которого она процитировала в своей первой статье, отправили в бессрочный отпуск, а также тем, что отношение к ней правоохранительных органов и городской и областной администрации изменилось на явно враждебное, рассчитывать на достоверную информацию по этим каналам Вера не могла. А Вениамин был все еще в столице и на звонки не отвечал. Даже Тамара Федоровна не могла дозвониться до сына, что, однако, объясняла его жутко секретной миссией.

А вот если ей удастся заполучить подлинного свидетеля… Вера продолжала гладить Максима по руке, а тот рассказывал:

– Ну, в поезде… Я ведь сам не отсюда, а из соседней области. И когда в конце августа ехал заселяться в общежитие, то в поезде одна женщина рассказывала о маньяке. Я особого внимания на это не обращал. А еще… А еще в поезде ехала она!

– Кто – она? – спросила Вера, и Максим выпалил:

– Она, та самая девушка, которая… Ну, та, у которой на щиколотке был этот самый браслет. И ногти на ногах с этим прикольным узором.

Вера похолодела и спросила:

– Значит, ты ехал в поезде с будущей жертвой?

– Вот ведь ужас! – восторженно прошептала Надежда. – И он, олух, даже не удосужился узнать, как ее зовут! Не то что фамилии, даже имени не узнал!

– Понимаете, она была такая… такая неприступная, – заявил, словно в свое оправдание, Максим. – Да и ее место было в другом конце вагона. Тем более что она все время слушала музыку в наушниках.

Вера непрерывно гладила его по руке и Максим воспрял духом. Однако ее действия не ускользнули от внимания Надежды, которая демонстративно положила свою ладонь поверх другой руки Максима. Вере пришлось свою убрать.

– Маньяк тоже ехал в поезде? – спросила она, раздумывая над тем, что особой сенсации показания молодого человека не представляли. Даже если он не врал (а он не врал, в этом Вера не сомневалась) и не стал жертвой самовнушения или ложных воспоминаний, то им предстояло изрядно постараться, чтобы из его рассказа сделать хорошую статью.

Хотя статья требовалась не хорошая, а броская.

– Нет, в автомобиле. Внедорожнике. Черном. С тонированными стеклами. И у него на зеркале заднего вида висел скелет в плаще с капюшоном и с косой, – быстро ответил Максим, и Вера уставилась на него, уверенная, что он ее разыгрывает.

Но, судя по его серьезному, почти мученическому выражению лица и каплям пота, выступившим на лбу, он говорил правду. Или был чертовски хорошим актером.

– Понимаете, после того как мы сошли с поезда, то и она, и я отправились к стоянке маршруток на Привокзальной площади. Но там народа была тьма. И вдруг появился он, этот тип с бородкой и золотой печаткой, на внедорожнике. И предложил нас подбросить до Ленинского.

Вера почувствовала, что у нее заныло под ложечкой. Вот она, настоящая журналистская сенсация!

– Он предложил их подбросить, и они уселись к нему, вы представляете! – заявила в благоговейном ужасе Надежда, и Вера испытала непреодолимое желание заклеить этой говорливой особе рот скотчем.

– Пусть он говорит! – оборвала ее Вера, а Надя, снова вспыхнув, заявила:

– Ой, извините… Я такая болтливая, но это наша семейная черта. Мамочка всегда говорила, что женщины в нашем роду…

Девица наконец умолкла, а Максим продолжил:

– Ну да, это было глупо, однако я… понимаете, я не хотел упустить свой шанс. Потому что она тоже подсела к нему…

От Веры не ускользнуло, что его спутница закусила губу: видимо, никакие соперницы ей не требовались.

– И он нас повез, но сказал, что дорогу на Ленинский латают и что он повезет нас в объезд. Это я сейчас более-менее разбираюсь в топографии города и мне ясно, что вез он нас в совершенно ином направлении, в сторону заповедника, а тогда я понятия не имел, говорит ли он правду или нет.

– Он врал! Он сразу их в жертвы наметил, – вставила Надежда, и Вера одарила ее ледяным взглядом. А затем снова демонстративно положила руку поверх ладони молодого человека.

Максим, помолчав, продолжил:

– Он мне сразу не понравился. Какой-то… неприятный. Но я старался об этом не думать. Она сидела на заднем сиденье и слушала музыку, я рядом с ним. Он такие странные шуточки отпускал, что мне не по себе сделалось. И все расспрашивал, парочка ли мы с ней. Ну и другие неприличные вопросы интимного характера задавал.

Надя кашлянула, а Вера усмехнулась – что же, новая подруга Максима ревновала его к случайной попутчице, которой к тому же суждено было стать жертвой маньяка.

– А потом он мне предложил выпить пива. Знаете, я не пью…

– И не курит! Он у нас вообще молодец! Хотя у нас в Медицинской академии жуть, что только не потребляют, – опять влезла в разговор Надежда, а Вера в этот раз просто проигнорировала ее и, обращаясь только к Максиму, сказала:

– Это очень хорошо. Сразу видно, что ты из интеллигентной семьи.

– Моя мамочка тоже это подметила! Она считает, что Максимчик…

Вера одарила девицу таким взглядом, что та даже отшатнулась.

– Ну, я не очень хотел пить, однако… Однако как-то глупо выглядело бы, если бы я отказался. Тем более он нас подкинуть взялся. Ну я и выпил. А потом…

Он вздохнул и проговорил:

– А потом я стал терять сознание. Помню, что он какие-то угрозы из себя исторгал, на этот раз уже ничем не прикрытые. Я еще попытался вытащить сковороду из рюкзака, это, знаете ли, было мое единственное оружие, но не успел и потерял сознание.

Максим замолчал, а Надежда вставила:

– В пиве могло быть все что угодно! И опиаты, и нейролептики, и вообще адская смесь из всего! Чудо, что Максимчик не пострадал.

Вера подумала, что настоящее чудо – это если бы говорливая особа хотя бы четверть часа не раскрывала рта и не выдавала свое очередное ненужное суждение!

– И что дальше? Он тебя похитил? – спросила она молодого человека, а тот вдруг всхлипнул:

– Да нет же! Когда я в себя пришел, то было уже утро: солнце вставало. Меня кто-то прислонил к дереву, хотя последнее, что я помню, – это как я терял сознание в автомобиле. Рюкзак был при мне, даже сковородка рядом валялась. Причем на ней была кровь – как будто… как будто ею кого-то сильно ударили! Но ни автомобиля с маньяком, ни моей спутницы рядом не было.

Он снова замолчал, а затем подавленно добавил:

– Я поступил как последний трус. В полицию я не обратился, пешком дошел до ближайшей автобусной остановки и оттуда уехал обратно к вокзалу. А потом… потом я направился к общежитию и все это время никому ничего не рассказывал! Мне было стыдно и… страшно!

Он опять всхлипнул, а Надя уверенно заявила:

– Ты поступил правильно! И вообще, это неслыханная удача, что ты остался в живых! И не только в живых, но еще и невредим! Ведь ты всю ночь пролежал на голой земле, мог бы подхватить воспаление почек и воспаление легких. Или и то и другое. У тебя мог развиться хронический пиелонефрит. И хронический бронхит. Тебя мог укусить боррелиозный клещ. Ты мог…

Вера погладила Максима по руке и сказала:

– Я бы поступила наверняка точно так же.

– Понимаете, я… Я старался все забыть! И приказал себе не думать об этом! И, что самое невероятное, мне это удалось! У меня даже ночных кошмаров, связанных с этой жуткой поездкой, до сих пор не было! Однако… Однако в последнее время я стал нервным. И мне беспричинно хочется плакать. И у меня ноет сердце.

– Господи, это симптомы хронического стресса! – всполошилась Надежда. – Максимчик, почему ты мне не сказал? Надо немедленно сделать ЭКГ! А если у тебя предынфарктное состояние?

Вера подумала, что на самом деле это симптомы нечистой совести, однако она молодого человека ни в чем не упрекала. И не лгала, когда сказала, что поступила бы на его месте точно так же. Она-то после того, как обнаружила ногти жертвы под ковриком своей квартиры, вздрагивала от каждого шороха, а он столкнулся с маньяком лицом к лицу!

– Понимаете, я же мужчина, а она женщина. И я должен был… Понимаете, она ведь могла быть еще жива! Он убил ее не сразу. И если бы я пошел в полицию, если бы ее стали искать, если бы…

Он громко разрыдался. Надежда кинулась его утешать, а Вера подумала, что это ничего бы не изменило. В полиции его бы высмеяли, более того, дополнительно нагнали бы страху и намекнули, что, может, это он собственное преступление хочет выдать за деяние мифического серийного убийцы. И искать девицу бы никто не стал, тем более что Максим не знал ни ее имени, ни фамилии.

– Ее могли спасти, – твердил Максим, а Вера подумала, что, не исключено, студент-первокурсник до сих пор скорбит о симпатичной незнакомке. Да, останься она в живых, он бы точно не угодил в лапы этой говорливой деятельной Надежде Никитиной.

Вера незаметным жестом выключила диктофон и сказала:

– У нас в редакции имеется хороший художник. Поработаешь с ним? Он по твоим описаниям сделает портреты убийцы и жертвы.

Максим, подняв на нее заплаканное лицо с распухшими красными веками, произнес, шмыгая носом:

– Да, конечно. Но я даже знаю, как его зовут. Он ведь во время поездки мне показывал свое удостоверение. Он в полиции работает, этот тип. Хотел меня в тот момент успокоить и уж точно не сомневался, что я никому не смогу поведать, как его зовут. А я все запомнил. Тем более у него фамилия такая же, как и у меня: Петров. А имя-отчество – Дмитрий Михайлович.

– Кажется, здесь, – произнес неуверенно Максим, вглядываясь в тянувшиеся вдоль трассы деревья. – Понимаете, сейчас начало апреля, все только начинает зеленеть, а тогда было лето, все в листьях.

Вера остановила автомобиль, Максим осторожно вышел и, зябко кутаясь в куртку, осмотрелся. Это была их шестая или седьмая остановка за последние два с лишним часа. К счастью, подруга Максима, Надежда, принять участие в импровизированном «следственном эксперименте» по причине учебы не могла, и Вера была несказанно этому рада. Девица ее неимоверно раздражала.

После того как редакционный художник, руководствуясь описаниями Максима, изготовил два сносных портрета, на одном из которых был изображен зловещего вида мужчина лет сорока – сорока пяти с бритым черепом и черной бородкой, а на другой миловидная, хотя и надменная светловолосая девица в районе двадцати с небольшим, Вера сама предложила проехаться по тому же самому маршруту, которым их тогда вез этот Дмитрий Михайлович Петров, и попытаться найти место, где Максим пришел в себя.

Конечно, существовала определенная вероятность того, что молодого человека намеренно отвезли в иное место, однако, по уверениям Максима, возвращался он обратно по той же трассе, по которой похититель вез их якобы в направлении Ленинского района города.

– Нет, не здесь! – сказал он уныло, пнув ногой черную ветку. Он вновь плюхнулся на сиденье автомобиля, и Вера медленно покатила по трассе.

Тот факт, что маньяк не только не похитил Максима, но даже не счел нужным убить его в лесу и кинул его в бессознательном состоянии, не забирая с собой, можно было интерпретировать по-разному.

Например, так, что маньяк специализировался только по девицам, а молодых людей не трогал. Однако Вера знала, что это не было правдой: из восьми пока что найденных, а вероятно, намеренно подкинутых серийным убийцей конечностей четыре были мужские, причем принадлежали они четырем разным молодым мужчинам.

Маньяка мог элементарно кто-то спугнуть, но тогда возникает вопрос: отчего он взял с собой девушку, которая стала его жертвой, а Максима – нет? Или убийце по какой-то причине пришлось выбирать между жертвами? Но если так, то будь она на месте маньяка, взяла бы с собой девушку, чтобы… Чтобы совершить над ней свои маньяческие процедуры, о которых Вера и думать не хотела. Но любому здравомыслящему убийце – а таковыми, вполне вероятно, были даже те из них, что являлись кровавыми психопатами, – хватило бы нескольких секунд, дабы свернуть находившемуся в бессознательном состоянии студенту шею, засадить ему в сердце нож или вспороть брюхо.

Но маньяк этого не сделал.

Это означало, у маньяка не было времени ни секунды. Но если так, то отчего он не вернулся к Максиму, брошенному им в лесу, в течение ночи, скажем, отвезя девушку к себе в логово? Может, он намеревался так сделать, но ему что-то помешало?

То, что маньяк после этого инцидента не растворился в воздухе и не прекратил свои серийные злодеяния, доказывали находки в виде трех конечностей, сделанные с момента попытки похищения. И последняя конечность принадлежала той самой блондинке.

Вера не стала размышлять над тем, почему та исчезла в конце августа, а ее конечность, причем отлично сохранившаяся, всплыла – не только в переносном, но даже в самом прямом смысле этого слова – в середине марта. Значит ли это, что блондинка все эти месяцы была жива и рассталась с жизнью буквально на днях?

Или то, что маньяк убил ее уже давно, а потом заморозил ее тело – ведь у всех конечностей были признаки глубокой заморозки. Но это значило, что маньяк должен был параллельно хранить не одно, а несколько, а то и множество тел своих жертв.

У него что, имеется чертова дюжина холодильных шкафов?

И наконец имелась еще иная возможность. Ведь Максим уверял, что, придя в себя, обнаружил кем-то извлеченную из его рюкзака сковородку, которой он героически намеревался обороняться от похитителя. И не исключено, кто-то взял его идею на заметку и осуществил его план, потому как на сковородке имелись следы крови, а также прилипшие волосы. Максим заявлял, что волосы были не светлые, женские, а короткие, черные, мужские. Похожие на волоски из бороды похитителя.

Это могло означать, что девица, которую маньяк не смог склонить к потреблению напичканного снотворным или чем-то подобным пива, оказала своему похитителю сопротивление. И, скорее всего, вмазала маньяку по лицу сковородой.

Однако это не спасло отчаянную девицу от серийного убийцы, который в итоге одержал верх. И ее отрезанная нога была лучшим тому доказательством.

– Кажется, здесь! – воскликнул Максим, тыча в окно автомобиля, и Вера тотчас съехала на обочину. Он снова вышел, потоптался, даже зашел в лесок и сказал:

– Нет, не здесь… Там было еще такое поваленное дерево с наростами грибов.

– Дерево могло сгнить. Или его распилили на дрова, – предположила Вера, чувствуя, что пора завершать их экспедицию. Тем более что начался нудный мелкий апрельский дождь, грозивший перейти вскоре в ливень. И пусть они не нашли этого места, однако информации, вкупе с портретами, которые были нарисованы в соответствии с указаниями студента, вполне достаточно для продолжения сенсационного расследования «Городских вестей».

Более всего Вера возлагала надежду на обнародование Ф.И.О. маньяка. Это же была редкостная удача! Она не просто выдаст новую порцию сенсационных сведений, а назовет имя серийного убийцы, что приведет к его немедленному задержанию.

Так и не дозвонившись до Вениамина, Вера обратилась к Тамаре Федоровне, и та сказала, что поможет ей по своим каналам собрать информацию о работнике полиции, зовущемся Дмитрием Михайловичем Петровым. И обещала сделать это до конца дня.

Вера уже предвкушала триумф – да еще какой! Не исключено, что после этого ее позовут в какое-нибудь известное московское СМИ. А почему бы, собственно, и нет? Должность главреда провинциальной газетенки и роль любовницы олигарха средней руки были далеко не пределом ее мечтаний.

А лишь только их началом.

– Это здесь! – донесся до нее вопль Максима, и Вера, вильнув на дороге, пропустила обгонявший их черный внедорожник с тонированными стеклами.

Черный внедорожник с тонированными стеклами.

– Господи, это он! – завизжал Максим, и Вера почувствовала, что ее охватывает страх. – Он за нами все это время следил! Он сейчас на нас нападет и…

Но внедорожник унесся вперед и не думал ни притормаживать, ни разворачиваться. Максим продолжал причитать, а Вера сухо заявила:

– Прекрати истерику! Откуда он вообще может быть в курсе того, что мы приехали сюда? Он что, здесь каждый день от рассвета до заката патрулирует?

С этими словами она распахнула бардачок и кинула на колени Максиму отвертку.

– На, если маньяк вдруг вывалится на нас из леса, то засади ему в глаз. Я разрешаю.

Максим боязливо дотронулся до отвертки, затем решительно схватил ее и заявил:

– Может, поедем обратно?

Вера кивнула на чернеющий около них лес:

– Это то место или нет?

Максим бормотал что-то невнятное. Вера вышла сама, и первым, что бросилось ей в глаза, было большое, под острым углом поваленное дерево, на стволе которого разрослась целая колония грибов-паразитов.

Да, если верить словам Максима, это было то самое место.

– Это здесь! – провозгласила она, распахивая дверь. Студент, обхватив пальцами отвертку, сжался в комок. А потом жалостливо прошептал:

– Пожалуйста, отвезите меня обратно. Мне страшно.

Вера закатила глаза. И отчего современные мужики такие хлюпики? Что Кудымов, что Вениамин, что этот Максимчик? Даже ловить маньяков – и это перепоручают женщине!

– Ну сиди, – сказала она мрачно, захлопывая дверь, – только я в лес сейчас двину, а маньяк, не исключено, нас видел и вернется. И обнаружит тебя в салоне. Одного!

Дверь тотчас распахнулась, Максим с отверткой в руках оказался около нее.

– Я с тобой, я с тобой!

И, осмотрев дерево, уверенно заявил:

– Да, это точно то место. Я пришел в сознание вон там, в чащобе.

С отверткой в руке он зашагал вперед. Вера заперла автомобиль и отправилась за ним. Дождь усиливался, постепенно смеркалось. Хоть по трассе то и дело проносились автомобили, причем в каких-то двадцати метрах от них, Вере вдруг сделалось жутко.

Она велела себе держать себя в руках и не терять голову. Пожелание, с учетом маньяка, специализирующегося на отрезанных конечностях жертв, более чем сомнительное.

– Да, вот именно здесь я и очнулся! – сказал молодой человек, тыкая в искривленную березу. – По мне еще муравьи ползали…

Вера осмотрела дерево – прошло около восьми месяцев, никаких улик, конечно же, не осталось. И Максимчик тоже молодец – вместо того, чтобы сохранить сковородку с кровью и волосами похитителя, то есть с великолепным набором ДНК преступника, он выбросил ее где-то здесь.

– И где ты ее бросил? – спросила Вера, и Максим почесал голову.

– Честно, не помню. Она была хорошая, бабушка в ней оладушки такие вкуснющие жарила… Но брать ее отсюда в таком виде я не хотел.

Вера вздохнула и принялась ногой разгребать усыпанную бурыми и черными листьями жухлую траву и пробивавшуюся сквозь нее молодую, зеленую. Наверное, она бы сама тоже тотчас избавилась от сковородки, но, опять же, почему мужики должны себя вечно вести по-бабски?

– Ой, мой старый мобильный! – раздался радостный вопль юноши, и Максим поднял с травы плоский облезший смартфон. – Точнее, новый. Мне его специально к началу учебы купили, но он в ту ночь исчез. Ой, не работает. Он весь мхом зарос.

– А ты все же попытайся позвонить, – сыронизировала Вера и забрала у молодого человека находку. Телефон был уликой, однако рассчитывать на то, что на нем остались отпечатки пальцев или следы ДНК, было глупо, телефон пролежал восемь месяцев, в том числе все зимние, под открытым небом.

– Может, он все же работает? – спросил с надеждой Максим.

– Наши спецы посмотрят, может, твоя подружка сделала перед тем, как… как ее увезли, кое-какие фото. А потом бросила его в траву.

Максим с перекошенным лицом попытался выхватить у Веры телефон.

– Там мои фотографии имеются. Интимного характера. Я не хочу, чтобы их кто-то видел, – заверещал он.

Вера оттолкнула молодого человека и безапелляционно заявила:

– Не увидят. Твои фото, Максимик, причем интимного характера, никому, кроме Нади, не нужды. Впрочем, зачем ей фото, если у нее есть оригинал. И радуйся, что мы твой смартфон нашли, а не полиция, они бы точно всем свои убойным отделом гоготали над твоими голыми фотками.

Максим покраснел и, все еще пытаясь перехватить телефон, заявил:

– Это вторжение в мою личную жизнь!

– И ты говоришь это мне, которая с тобой три часа по лесу ездит? – взвилась Вера, топнула ногой – и услышала металлический звон. Нагнувшись, она увидела массивную чугунную сковороду.

– Это точно она! – заявил радостно Максим, выхватив-таки у Веры мобильный с разоблачительными – или разоблаченными – фотографиями. – Бабушкина!

Он поднял ее, а Вера, снова отобрав находку, отрезала:

– Ты же сам ее выбросил, чего сейчас-то так к груди прижимаешь, как будто это брильянт «Кохинор»? Вряд ли хочешь, чтобы бабушка тебе готовила на ней оладушки.

Максим тяжело вздохнул и ответил:

– Бабуля под Новый год умерла. Сердечный приступ во сне.

Он снова был готов расплакаться, а Вера, кляня про себя современных нюнь, стала внимательно осматривать сковородку. Конечно, та, как и смартфон, пролежала восемь месяцев под открытым небом, перезимовала в лесу и подверглась воздействию окружающей среды, но одно дело – пластиковая зарубежная побрякушка, а другое – чугунная отечественная утварь.

Сковородка была в отличном состоянии, только вот сполоснуть – и хоть опять блины жарь. Следов крови, конечно же, на ней никаких не осталось. Зато Вера заметила прилипший к днищу кусочек глины, а под ним – корешок?

Нет, черный волосок!

Чувствуя себя на грани обморока, Вера осторожно подхватила комочек глины вместе с волоском салфеткой, которую дрожащими руками извлекла из сумочки, и опустила в специально для подобных целей прихваченный небольшой пластиковый пакет с застежкой.

– Это улика, – сказала она просто и положила пакет с комком глины в карман пальто. – Причем, кажется, на данный момент единственная. Хотя на квартире Петрова или если не там, то в его тайном логове наверняка обнаружат массу других, гораздо более красноречивых. Едем обратно!

Вера высадила Максима около общежития Медицинской академии, расположенного на улице Дзержинского, дала строгий наказ ни с кем о том, что он ей поведал и чему стал свидетелем в лесу, не говорить, и порулила прочь.

Несмотря на то что дождь лил как из ведра, стоял поздний час, и единственное, чего хотелось, – это принять горячий душ, завернуться в теплый халат, натянуть носки и с чашкой чая с малиновым вареньем склониться над старым детективом, Вера отправилась в редакцию «Городских вестей», располагавшуюся в доме на набережной.

Большая часть сотрудников уже ретировалась, но это ей было только на руку. На столе Веру ожидал большой пакет – его около часа назад доставила курьерская служба. Вера быстро вскрыла его и вскрикнула от радости: Тамара Федоровна сдержала слово и при помощи своих связей в органах прислала ей информацию по сотруднику полиции Петрову Дмитрию Михайловичу.

Проблема была в том, что таковых было не один, как отчего-то считала Вера, а целых четыре. К досье на каждого, состоящего буквально из одной-двух страниц, прилагалось и фото.

Одного Петрова Вера сразу же исключила: ему перевалило за пятьдесят, он был безобразно толст и явно не годился на роль маньяка. Отсеяла она и другого – тот, напротив, был слишком молод, двадцать два года, к тому же ростом под два метра и с белобрысой шевелюрой.

Оставались двое, один тридцати девяти, другой сорока трех лет, с бритыми черепами, без бороды, с невыразительными, даже чем-то похожими лицами. Вера попыталась сравнить их с портретом, который изготовил художник по словесному описанию Максима.

Все дело было в бороде. То ли настоящая, но затем сбритая, то ли фальшивая, хотя Вера поверить не могла, что уважающий себя серийный убийца отправится на охоту с приклеенной декоративной бородой.

А не уважающий себя?

Вопрос был риторический, однако она не сомневалась, что была на верном пути. И первый, и второй Петров могли быть искомыми типами. Они не очень-то походили на имевшийся в ее распоряжении портрет маньяка, однако не то чтобы и отличались очень сильно.

Наверняка если художника попросить пририсовать каждому из Петровых бороду, а потом показать эти изображения Максиму, то это все облегчит!

Вера усмехнулась, вынула из сумочки пакет с комком глины и волосом и направилась сначала к сейфу, стоявшему в углу кабинета, а потом запихнула улику в глубину бара, в один из пустых бокалов.

Так-то лучше.

Раздался писк ее мобильного – пришло сообщение от Вениамина. На сердце у Веры потеплело.

«Извини, что не отвечал на твои звонки. Был крайне занят. Возвращаюсь из Москвы. Завтра утром буду дома. Скучаю по тебе. Твой В.»

Твой В. Что же, в принципе роль супруги провинциального олигарха средней руки не такая уж и плохая. В особенности когда тебе идет тридцать пятый год. Вениамин был наверняка в состоянии обеспечить ей безбедную, более того, роскошную жизнь.

Но готова ли Вера променять свой журналистский успех, который она, кажется, поймала за загривок, на жизнь супруги миллионера? Вряд ли Вениамин будет приветствовать ее работу в качестве главреда.

Или он согласится?

Вера решила отложить этот сложный вопрос до лучших времен. В данный момент она была рада, что он возвращался домой. То есть к ней.

А затем, переборов желание отправиться на квартиру, которую Вениамин специально снял для нее после инцидента с визитом маньяка к ее входной двери, и осуществить все то, о чем она мечтала (горячий душ, толстый халат, ароматный чай с вареньем и старый детектив), Вера уселась за компьютер и принялась ваять очередную часть разоблачительной статьи, которая должна была сделать из нее журналистское перо номер один их региона.

– Нет, ты только посмотри, что он пишет! – с этими словами Вера влетела в кабинет Вениамина и швырнула тому под ноги смятую газету. Она отметила, что Филин был занят тем, что рубился на приставке в какую-то очередную кровавую компьютерную игру. Не подав и вида, что не одобряет подобное занятие, Вера продолжила: – Мой бывший, Кудымов. Ему не дают покоя лавры величайшего журналиста области. И он не придумал ничего иного, как предложить альтернативную версию событий, в корне отличающуюся от той, о которой пишу я!

Олигарх, отбросив джойстик, поднял с пола газету и просмотрел ее.

– Ага, как и в нашем случае, эксклюзивное расследование.

Вера горько расхохоталась:

– Как бы не так! Они даже дизайн слямзили у меня! Нет, до какой степени надо быть жалким субъектом, чтобы писать подобную чушь! Он ведь никак не может успокоиться, что я его бросила.

О том, что Кудымов никак не мог забыть, что материалами для ее первой статьи послужили собранные им и забытые в ее квартире сведения, Вера предпочла не говорить. Как и то, что это Кудымов бросил ее, а не она его. Впрочем, кого это интересует! Потому что именно она вышла потом на Максима Петрова и именно она узнала имя подлинного убийцы!

А Кудымов пишет подобную несусветную чушь!

– Гм, он утверждает, что при Медицинской академии, в которой, что интересно, учится этот твой Максим и его девушка, уже в течение многих лет действует какая-то студенческая секта или что-то наподобие этого, – промолвил Филин, просматривая статью. – И что молодые люди забавляются с трупами и, кто знает, могут быть вполне причастны к убийствам и исчезновениям студентов.

– Чушь, – отрезала Вера, недовольная тем, что Вениамин решился все же прочитать опус Кудымова. – Полная чушь!

– Может, и чушь, – согласился он, – и даже, в самом деле, полная, однако на первый взгляд звучит вполне достоверно. Тем более смотри, тут опубликованы фотографии, которые раздобыл твой муж.

– Мой бывший муж! – взвилась Вера, Филин же улыбнулся и заявил:

– Конечно, твой бывший муж. Однако не забывай, что на бумаге вы еще являетесь супругами. Однако ненадолго, поверь мне. Потому что я по своим каналам делаю все возможное, чтобы вас как можно быстрее развели.

Вера встрепенулась, ожидая продолжения, которого, однако, не последовало. Она и понятия не имела, что Вениамин по своим каналам делает все возможное, чтобы их как можно быстрее развели. Собственно, зачем?

– Ничего не достоверно! – заявила в сердцах журналистка. – Как ты можешь такое вообще говорить! Кудымов объявил нам войну! Тем более он работает на эту ужасную желтую газетенку. Из приличных мест его давно выгнали. На эти «Городские скандалы» или как она там называется…

– Дело не в названии, хотя ты права, – ответил Филин. – Потому что «Городские скандалы» поддерживают линию мэра и губернатора. Владелец этого бульварного листка – лучший друг обоих жуликов. Так что вполне вероятно, что твой муж, извини, твой бывший муж получил задание в пику нам опубликовать иную, в корне отличающуюся версию.

Вера фыркнула и заявила:

– Но ведь никто этой ерунде не поверит!

– Я бы не был столь категоричен, – продолжая просматривать статью в издании-конкуренте, промолвил Вениамин. – Потому что звучит на первый взгляд вполне удобоваримо. Более того, достоверно. Группа молодых лоботрясов, объявив себя своего рода сектой поклонников тьмы и грязного секса, устраивает в Медицинской академии оргии, а также делает непотребные фотографии с трупами и некоторыми их частями. Вот, смотри…

– И не собираюсь! – заявила с обидой в голосе Вера. – Как ты можешь хвалить этот бред!

– Я не хвалю, – ответил Филин, – а просто пытаюсь поставить себя на место рядового читателя. Потому что статья написана живо, перечислены шокирующие сведения. Ведь пропадали, как я понимаю, студенты? А эти сектанты тоже все студенты! А кому, как не студентам, проще добраться до своих сверстников?

– Бред, причем от первого до последнего слова! – упорно заявила Вера, шокированная тем, что Вениамин переметнулся на сторону Кудымова.

Олигарх, приобняв Веру, сказал:

– Я просто пытаюсь оценить, как это выглядит со стороны. И делаю вывод, что вполне достоверно!

– Кудымову и его желтой газетенке никто не поверит! – отчеканила женщина. – Потому что правду пишут только мои «Городские вести».

– Мои «Городские вести», – мягко поправил ее Филин. – Однако дело не в том, кто первый опубликовал сенсационный материал. А в том, кто же предложит наиболее занятную версию.

– Нам даже известно имя убийцы! – бушевала Вера, а олигарх поморщился:

– Вера, давай не будем об этом. Я тебе уже говорил, что мы не можем голословно обвинять работников полиции в серийных убийствах только на основании весьма недостоверных показаний этого студентика.

– Недостоверных? – сухо рассмеялась Вера. – Да он самый важный свидетель! Маньяк пытался напасть на него!

– Это он утверждает, что его кто-то пытался похитить и странным образом оставил в живых, – парировал Филин. – Чего бы настоящий маньяк никогда не сделал!

– У убийцы могла быть масса причин оставить его в живых! – заявила запальчиво Вера, понимая, что Вениамин затронул вопрос, который и ее саму давно волновал. – Кроме того, на месте преступления найдены однозначные улики.

Филин отмахнулся:

– Я тебя умоляю! Сковородка, которую парень сам мог за день до вашего визита в лес подложить, и свой якобы потерянный мобильник! Почитай внимательнее, что пишет твой муж, извини, твой бывший муж. Он намекает на то, что твой ценный свидетель, который, кстати, также является студентом Медакадемии, на самом деле активный член этой секты. И что он был специально послан к тебе для того, чтобы изложить эту версию о маньяке, который похитил его, но в последний момент передумал убивать, чтобы отвести внимание от разнузданных студентов, которые совершают убийства!

– И ты в это веришь? – спросила с горечью Вера, а Вениамин, поцеловав ее, произнес:

– Конечно же нет! Кстати, тебе уже говорили, что ты прелестна, когда сердишься?

Вера не стала уточнять, что об этом ей говорил множество раз Кудымов. Олигарх же продолжил:

– Да, я не верю всей это чуши, однако дело в том, поверит ли ей народ. И станет ли это официальной версией, за которую ухватится мэр, губернатор, идущий на дно, и их приспешники. Думаешь, они так рады тому, что маньяк, по всей вероятности, один из полицейских? Разумеется, они будут делать все возможное, чтобы это опровергнуть, и при помощи твоего мужа, твоего бывшего мужа презентовали общественности иную версию, обвинив во всем сексуально озабоченных, склонных к криминалу студентов Медакадемии. Причем предназначена эта версия не только и не столько жителям нашего города, сколько кое-каким чрезвычайно влиятельным читателям в Москве.

Вера недовольно протянула:

– Ах вот оно что… Губернатор пытается спасти свою шкуру. Однако в таком случае мы должны наконец опубликовать сведения об этом Дмитрии Михайловиче Петрове.

Вениамин Филин решительно покачал головой:

– Нет, я тебе уже сказал, что одно дело – разбрасывать намеки, а другое – напрямую обвинять в серийных убийцах конкретного человека, называя при этом его имя. Потому что если выяснится, что это не так, то мы можем закрывать «Городские вести».

– Но это так! – крикнула Вера, которая была категорически не согласна с аргументами Филина. – Убийца – это он! У нас имеются показания Максима, который…

– Который так и не опознал его! По крайней мере, на все сто процентов! Тем более я тебе уже говорил, что парню я не особо доверяю. Он учится в том же учебном заведении, где действует эта секта.

– Нет никакой секты, это все выдумки Кудымова! – заявила Вера, а олигарх вздохнул:

– Но откуда у них тогда фотографии? Ты же видела их?

– Такую пошлятину я рассматривать не намерена, – ответила гордо журналистка, а олигарх заметил:

– И зря. Потому что на одном из фото полуголые студенты держат в руках человеческую ногу.

– Фу! – заявила Вера, закатывая глаза.

– Только нога эта с ногтями, узор на которой как две капли воды похож на узор конечности, найденной на пляже. Посмотри, здесь имеется увеличенная фотография и сопоставление по двадцати пунктам с фото, которое опубликовали мы.

Вера вырвала у него газету и уставилась на увеличенную фотографию.

– Фотошоп! – заявила она уверенно. – Причем весьма грубая работа! Они вмонтировали ногу на фото с этими полуголыми студентами. Или те в самом деле позировали с какой-то отрезанной конечностью, и ее разукрасили опять же при помощи фотошопа и приделали ей эти разноцветные ногти.

– Не думаю, – заявил Филин. – Потому что твой Кудымов указывает на то, что два эксперта признали подлинность фотографии, а также то, что каким бы то ни было манипуляциям она не подвергалась.

Вера расхохоталась:

– Этот Кудымов, который такой же мой, как и твой, уверяю тебя, соврет и очень недорого возьмет! Понятно, что он будет писать нечто подобное. Что еще, собственно, он может тиснуть в своей газетенке?

Усевшись на красную софу, олигарх сказал:

– А что, если это правда?

Вера закричала:

– Это не может быть правдой! Потому что правду печатаем мы! А Кудымов всего лишь примазывается к моей славе.

Вениамин поднял руку, призывая ее к тишине, и заметил:

– Однако представь на секунду, что это все же правда. И что на фото на самом деле нога, вторая конечность этого пока что безымянного трупа, который, как утверждает твой студент, принадлежит некой светловолосой студентке. Что тогда? Откуда у студентов эта вторая конечность, если труп должен находиться в руках серийного убийцы, якобы этого Дмитрия Михайловича Петрова? Они что, с ним заодно? Подобное, как ты понимаешь, маловероятно. А твой бывший делает упор на то, что никакой полицейский убийцей не является и что убийц на самом деле несколько, и все они – студенты Медакадемии и члены этой сатанинско-развратной секты!

– И ты ему веришь? – спросила потрясенная Вера, а олигарх, привлекая ее к себе, промурлыкал:

– Но ведь подобная версия имеет право на существование?

Вырвавшись из его объятий, Вера заявила:

– Нет, не имеет! Именно поэтому мы должны теперь опубликовать мою статью, в которой прямо упоминается имя Дмитрия Михайловича Петрова и которую ты пока что печатать не велел.

Филин схватил джойстик:

– Давай только не заводить снова этот ненужный разговор, Вера. Потому что такого мы себе позволить не можем. Потому что сведения, которые дал тебе этот студентик, не подтвердились. Во-первых, Петровых не один, а четыре!

– Двоих из них мы отсеяли.

– Четыре! Твой Кудымов сразу же вцепится в этот факт. Даже если предположить, что твой студентик не врет и все, что он поведал тебе, именно так и было… Хотя я не верю, что маньяк, намеревавшийся похитить его и девушку, или пусть только девушку, стал бы размахивать перед носом этого молокососа своим служебным удостоверением.

– Маньяк знал, что вот-вот убьет его, так что мог без малейшей боязни показать ему свое служебное удостоверение, – заметила упрямо Вера.

Филин усмехнулся:

– Но ведь в итоге не убил, не так ли? Какой-то маньяк странный – квалификацию, что ли, теряет. Как свидетель твой студентик очень неблагонадежный. И что-то верится с трудом, что у маньяка та же фамилия, что и у основного и пока что единственного свидетеля. Разве бывают такие совпадения?

– Бывают! – отчеканила Вера. – И не такие бывают!

– Да, бывают, – неожиданно согласился с ней Вениамин, – однако верится с трудом. Ну ладно, пусть все это произошло именно так, как сообщил тебе этот Максим Петров. И похититель в самом деле сунул ему под нос свое удостоверение. А что, если оно фальшивое? И имя, указанное в нем, выдуманное?

Вера и сама уже задумывалась об этом, однако гнула свою линию.

– Так как маньяк намеревался убить их обоих, то повода для беспокойства у него быть не могло. И ему элементарно не требовался поддельный документ.

– Ну не знаю, не знаю… Так отчего же маньяк за прошедшие восемь месяцев не ликвидировал столь опасного для себя свидетеля? Свидетеля, который не только знал его в лицо, но и видел его служебное удостоверение? Это, кстати, аргумент в статье твоего бывшего.

Вера закусила губу.

– Вот видишь, как-то все это белыми нитками шито. Ну ладно, пусть парень говорил чистую правду. А что, если он неверно запомнил фамилию? И это был какой-нибудь, скажем, Перов, а он по ассоциации со своей собственной фамилией решил, что Петров? Ну ладно, фамилию он вряд ли мог перепутать, тем более свою собственную. А что, если он ненароком перепутал имя и отчество? И это не Дмитрий Михайлович, а Михаил Дмитриевич?

Вера не знала, что ответить, а Филин продолжил:

– А я узнавал – в полиции имеются еще четыре типа, которых зовут именно Михаилами Дмитриевичами Петровыми. И это дополнительно к четырем, которых кличут Дмитриями Михайловичами Петровыми. А Перовых там целых шесть! То есть в общей сложности уже четырнадцать. Четырнадцать подозреваемых, Вера! А если это был не Петров и не Перов, а, скажем, кто-то иной? И не Дмитрий Михайлович, и не Михаил Дмитриевич, а человек с иным именем-отчеством? Или с именем-отчеством, которое частично правильно, а частично нет? Сколько тогда подозреваемых имеется?

– Ты мне что, не веришь? – крикнула Вера, а Филин, отложив джойстик, привлек ее к себе.

– Да нет же, глупышка, дело совсем не в этом, Конечно, верю. Однако пытаюсь дать тебе понять, что спешить нам нельзя. Потому что дело не только в маньяке, а и в политическом противостоянии, в котором тема серийного убийцы стала одним из главных аргументов. Если мы допустим ошибку или подставимся, то команда губернатора сожрет нас с потрохами. И тогда и тебе, и мне останется только с позором бежать отсюда, причем в одночасье. А у меня тут бизнес, я не хочу сдавать позиции. Да и свого человечка в губернаторы тогда точно не протолкну.

– Бизнес тебе дороже меня? – зло произнесла Вера, Вениамин тяжело вздохнул и ничего не ответил, его спас звонок мобильного. Бросив взгляд на дисплей, он сказал:

– Матушка звонит. Ах, ну да, никчемное заседание ее попечительского совета. Я совсем забыл, что обещал принять в нем участие. Черт, он уже полчаса как идет…

Не принимая звонок, он поцеловал Веру и добавил:

– Так что обещай, что ничего не предпримешь без моей санкции. Нам надо быть очень осторожными. Пусть твой Кудымов пока считает себя героем, мы будем внимательно фиксировать его ошибки, недочеты и откровенные ляпы, а потом ты напечатаешь грандиозную статью. Хорошо, милая?

Он снова поцеловал Веру, а потом принял звонок. Женщина же, прищурив глаза, подумала, что поступит так, как считает нужным, пусть Филин и владелец «Городских вестей», но ведь она главред. И идет по очень перспективному следу.

– Вот, так сказать, моя крепость и мой дом родной, – произнес Вениамин, въезжая через ворота на территорию своего загородного поместья. Вера, находившаяся в салоне его «Порше», удивленно вздернула брови. Она, конечно, понимала, что Филин – очень богатый человек. Пусть и не миллиардер, но мультимиллионер уж точно.

Однако его загородный особняк не был похож на особняки прочих местных бонз. Никаких монументальных колонн, вычурного псевдорусского или претенциозного квазиитальянского стиля. Так же, как и его кабинет, загородный дом Вениамина выгодно отличался от архитектурного китча провинциальных толстосумов.

Прямые линии, необычная планировка, дизайн, от которого захватывало дух.

– Что, впечатляет? – явно с гордостью спросил Филин, подруливая к главному входу. – Обстановка произведет на тебя еще большее впечатление.

Он был прав: никакой позолоты, мрамора, малахита. И, в отличие от замусоренного офиса в центре города, все блестело чистотой. Вера удивленно отметила, что в особняке не было видно прислуги.

– Живу я тут один, – сказал Вениамин. – Во всяком случае, пока. Ну разве что матушка время от времени в гости заглядывает. Я терпеть не могу, когда кто-то из прислуги ночует в этом доме. Они приходят утром и уходят во второй половине дня. В сущности, мне много не требуется: я непритязателен.

Осматривая особняк, Вера еле сдерживала улыбку. Словам об отсутствии претензий у Вениамина поверить было сложно. Везде новейшая техника, в каждой комнате огромные плазменные экраны и его любимые игровые приставки.

Он провел ее на кухню, которая по площади была раза в три больше, чем квартира Веры, и небрежно бросил:

– Готовить я не люблю.

Затем показал ей гараж, в котором находилось не меньше дюжины разнообразных, по большей части гоночных автомобилей: особый предмет гордости Филина.

– Неплохо устроился, – констатировала Вера. Она знала, что ей надо кое в чем признаться Вениамину. Последние дни он снова провел в Москве и вернулся только несколько часов назад. И, заехав за ней, предложил отправиться на ужин не в ресторан «Милль пардон», что отчасти уже стало традицией, а к нему в загородный особняк.

Вера не знала, что это означало. Вернее, конечно, знала, но не могла в это поверить. Он что, хочет, чтобы она стала его спутницей жизни?

Или же намеревался элементарно переспать с ней, а потом объявить о том, что они расстаются?

Конечно, поездка в загородный дом Вениамина, о котором ходило много разных слухов, приятно будоражила ее нервы, но Вера знала, что им действительно надо поговорить. Потому что во время его отсутствия, длившегося почти неделю, Кудымов и конкурирующие «Городские скандалы» нанесли целых два журналистских удара. Во-первых, они дали новую шокирующую информацию о студенческой секте, и на следующий день было объявлено о том, что задержаны и помещены в СИЗО семеро студентов Медакадемии. Во-вторых, Кудымов уже открыто заявлял о том, что среди задержанных семи студентов имеется, вероятно, не один и даже не два, которые причастны к серийным убийствам в их городе. Он гнул свою линию, которая стала официальной линией городских властей: убийства – дело рук разнузданных, глубоко порочных, склонных к извращениям и криминалу студентов. Которые ради удовлетворения своих извращенных сексуальных потребностей похищали и убивали других студентов, расчленяли их тела, делали ужасные фото – в общем, занимались совершеннейшими непотребствами.

Намекалось, что и «главный свидетель Максим П.», которого презентовали «Городские вести», тоже является одним из членов этой глубоко законспирированной секты, он был специально подослан к Вере, дабы изложить ей выдуманную версию и сбить следствие с верного следа.

И что «Городские вести», не исключено, были в курсе этой подставы, однако ради погони за сенсацией, а также из желания опорочить местные власти начали печатать насквозь лживые статьи.

Этого Вера, конечно же, стерпеть не смогла. До находившегося в Москве Вениамина она дозвониться опять не сумела, но была этому даже отчасти рада. А с Тамарой Федоровной она решила не консультироваться. Решение она приняла единолично – недаром же она главред «Городских вестей»!

И она знала сейчас, что ей надо поставить Филина в известность, однако момент был неподходящий. Потому что олигарх носился с ней по своему шикарному загородному дому, с гордостью демонстрировал очередной прибамбас, прижимал ее к себе и нежно целовал в щеку.

– Ну что, нравится? – спросил он наконец, когда они вернулись в огромную гостиную.

Вера пожала плечами.

– Конечно, впечатляет. Только не многовато ли жилплощади для тебя одного? Тамара Федоровна ведь живет отдельно?

Вениамин кивнул и ответил:

– Ну, посещает меня время от времени… Но ты уловила суть. Живу я тут один, однако… Однако я думаю, что настал момент изменить это.

Он с улыбкой посмотрел на Веру, и тут зазвонил его телефон. Он вынул его, бросив взгляд на дисплей, поморщился и сказал:

– Опять эта катавасия со смещением нашего губернатора. Не так-то легко его свалить, у него, надо признать, оказалось сильное лобби в столице. Но это может подождать.

– Да нет же, прими звонок! – улыбнулась Вера, и Филин, чмокнув ее, произнес:

– Я быстро! Потому что мне надо сказать тебе кое-что важное.

Вера кивнула – ей тоже надо было поставить Вениамина в известность о кое-чем существенном. Например, о том, что, не советуясь с ним, она все же отдала распоряжение напечатать в новом выпуске «Городских вестей», который должен был поступить в продажу следующим утром, окончание истории Максима Петрова. Истории, в которой упоминается имя, фамилия и отчество человека, который похитил его и светловолосую попутчицу, ставшую потом жертвой серийного убийцы.

А также имевшиеся в ее распоряжении портреты жертвы и предполагаемого маньяка. Это был достойный ответ Чемберлену, точнее, конечно же, Кудымову, который в одночасье очень высоко взлетел и которого теперь стали прочить в новые руководители областного телевидения.

Еще бы, ведь он поддерживал некрепко сидевшего в своем кресле губернатора, а она с Вениамином пыталась того свалить.

Поэтому требовалось нанести новый, на этот раз сокрушительный удар. Вера не сомневалась в том, что студенческая секта или была выдумкой Кудымова и его штаба, или в самом деле существовала, но к серийным убийствам причастна не была.

А эта фотография с конечностью, у которой якобы точно такой же педикюр, как и у несчастной светловолосой попутчицы… Вера была уверена, что фотография – дело рук одного из друзей Кудымова, отлично разбиравшихся в тонкостях фотошопа.

Время для появления статьи с именем маньяка, а также его портретом было более чем подходящее. Власти дали «добро» на отправку в СИЗО студентов, обвиняя их в причастности к серийным убийствам. Вера знала: ради сохранения власти их губернатор, субъект насквозь продажный и погрязший в коррупции по самую макушку, был готов отправить на скамью подсудимых, а затем на «зону» невиновных молодых людей.

Что же, сделать это она ему не даст. Потому что маньяка поймают – у властей не было иного выхода, кроме как попытаться доказать несостоятельность выдвинутых «Городскими вестями» обвинений и презентовать полицейского Петрова, который ни в чем не виновен, что нереально, – и шансов у губернатора сохранить власть не останется. Может, на его коррумпированность раньше и закрывали глаза, но то, что он не смог поймать серийного убийцу и, более того, был готов свалить вину на невиновных, выйдет ему боком.

Вениамин уж точно приложит для этого все усилия.

Удостоверившись, что Филин ведет речь именно о том, как можно свалить губернатора, Вера тактично вышла из гостиной и отправилась на кухню – ей хотелось пить. Однако свернула куда-то в другую сторону и оказалась перед стальными дверями лифта. И зачем ему вообще лифт в доме, если спортивный Филин предпочитает перемешаться на своих двоих?

Вера нажала кнопку, но двери лифта не раскрывались, тогда она увидела торчавший в стене ключ. Она повернула его, и двери моментально распахнулись.

Ага, доступ к лифту в случае необходимости можно было легко блокировать. Но зачем?

К своему удивлению, она заметила, что на панели не было кнопок ни второго, ни третьего этажа. Только первого, на которой была видна соответствующая цифра, а также двух подземных.

Да, подземных, ведь кнопки располагались под кнопкой первого этажа и имели номера «–1» и «–2» соответственно. Но Вениамин ничего не говорил о подземных этажах, хотя крайне подробно, на ее взгляд, слишком уж подробно, поведал ей историю строительства своего необычного загородного дома.

Движимая любопытством, Вера зашла в кабину и нажала на кнопку «–2». Но двери и не думали захлопываться, а лифт не пришел в движение. Вместо этого на панели высветилось пять мигающих черточек и надпись: «Введите в течение 20 секунд код!»

Вера набрала первые пришедшие на ум пять цифр, однако код оказался, конечно же, неверным. На панели возникло требование: «Введите правильный код или покиньте кабину!» На это ей давалось десять секунд. Вера решила не покидать кабину, а посмотреть, что же произойдет. Когда на панели возник ноль, двери моментально захлопнулись, а в кабине погас свет. Вера ударила кулаком по стальной двери – звук был глухой. Она стала хаотично нажимать все кнопки, но лифт и не думал приходить в движение. Она оказалась в ловушке.

Вера принялась стучать кулаками по дверям лифта, но не была уверена, что ее слышно снаружи. Ее охватил страх. А что, если ей придется провести здесь несколько часов? Ведь Вениамин будет искать ее, а не найдя, еще решит, что она ушла из особняка, пока он говорил по телефону.

Конечно, телефон! Она вытащила свой мобильный, но тотчас убедилась, что в стальной клетке, в которой она находилась, связи не было. Не звонить же, в самом деле, в службу спасения, чтобы те вызволили ее из лифта в чуждом загородном особняке. Тем более точного адреса-то она и не знала.

Внезапно в кабине вспыхнул свет, а двери раскрылись. Вера вывалилась в коридор – и заметила стоявшего там Вениамина, рука которого, легонько подрагивая, покоилась на торчащем из стены ключе. Лицо у олигарха было непроницаемое и… злое.

– Извини, я заблудилась. А потом двери захлопнулись, и я не смогла выйти.

Вера подошла к мужчине, но тот и не намеревался целовать ее. Одарив ее тяжелым взглядом, он медленно произнес:

– Двери захлопнулись, потому что ты два раза ввела неправильный код. Если ты просто заблудилась, достаточно было выйти из кабины. Тем более что она открывается поворотом ключа, который я забыл вытащить.

С этими словами он извлек ключ из стены и положил его в карман джинс.

– А как ты узнал, что я в лифте? – спросила его Вера, а Филин ответил:

– Мне на мобильный пришло сообщение, что кто-то проник в лифт и дважды ввел неправильный код. Так как в доме мы одни, нетрудно догадаться, где мне требовалось тебя искать.

Вера в недоумении посмотрела на олигарха и протянула:

– Как все таинственно! Прямо как в лучших домах Филадельфии. А куда едет этот лифт? И что за два подземных этажа? Там что? Ты их мне покажешь?

Лицо Филина напряглось, и он процедил:

– Ничего интересного. Моя коллекция оружия, тебе такое точно не интересно. И винный погреб. Ну, рабочие помещения. То есть подсобные, я хотел сказать. Да, так и есть – подсобные помещения!

– Очень даже интересно! – заявила Вера, подошла к нему и взяла его под руку. – Ну пожалуйста!

Вениамин, который, кажется, о чем-то размышлял, расслабился и ответил:

– Как-нибудь в другой раз. Давай пойдем отсюда.

Вера была уверена, что и в другой раз он ее на подземные этажи не пустит. Только вот почему? Конечно, он не был обязан устраивать экскурсию по всем уровням своего удивительного особняка. В особенности по подсобным помещениям.

Если там, внизу, конечно же, были эти самые подсобные помещения. В то, что лифт вел в подвал, где хранились продукты, она сильно сомневалась. Хотя версия о винном погребе выглядела вполне правдоподобно.

Но была ли это правда?

Хотя она не задала ни единого вопроса, Филин, словно оправдываясь, заявил:

– Понимаешь, вино-то дорогое. Там алкоголя на сотни тысяч в долларовом эквиваленте хранится.

– Но ведь ты не пьешь! – заявила Вера, а олигарх усмехнулся:

– Ну, настоящие коллекционеры свое вино никогда не пьют! Это вложение капитала. Некоторые собирают предметы искусства, прочие – драгоценности или антиквариат, а такие, как я, раритетное вино. Самое позднее через десять лет стоимость моего винного погреба удвоится!

– А мне можно попробовать? – спросила Вера, и Филин бросил:

– Можно-можно, но только не сейчас.

Они вернулись в гостиную.

– А что еще там хранится? Головы твоих бывших жен? – спросила весело Вера, и мобильный, который олигарх вертел в руках, выскользнул из его пальцев и покатился по полу.

– Почему головы? Какие такие жены? – заявил тот, пребывая в полнейшей панике.

Вера подала ему мобильный и усмехнулась:

– Классика жанра. Герцог Синяя Борода, помнишь такого? Там тоже в замке была тайная комната, куда женам было строго запрещено входить.

Она осеклась, потому что вспомнила: помещения, в которые было запрещено входить, имелись у Вениамина и в городском офисе.

– И не только головы! – произнес Филин со зловещей улыбкой. – И не только жен…

Возникла внезапная тягостная пауза. Олигарх подошел к Вере и страстно поцеловал ее. А потом проговорил:

– Нам помешали, но я хотел сказать тебе… Хотел сказать, что ты мне очень нравишься. Я тебе, надеюсь, тоже. Поэтому…

Вера ощутила, что у нее по телу пошли мурашки – от счастья. Она ведь размышляла о подобном возможном предложении со стороны Вениамина и, взвесив все «за» и «против», решила, что отказываться от статуса жены провинциального олигарха не стоит.

Ну, если не жены, так хотя бы официальной фаворитки.

И вслед за этим снова подумала о легендарном Синей Бороде – интересно, у того помимо жен, освежеванные тела которых он хранил в тайной комнате своего замка, тоже имелись фаворитки? И он их тоже убивал?

– Вера, я хочу, чтобы мы были вместе. Чтобы мы никогда не расставались. Но я должен тебе признаться в одной вещи, которая, быть может, шокирует тебя, однако я хочу, чтобы ты знала. Я никому не говорил об этом, но дело в том…

Снова раздался звонок мобильного, на этот раз Вериного. Она махнула рукой и сказала:

– Продолжай!

Но Филин вынул ее мобильный из сумочки и удивленно произнес:

– Ах, это моя матушка тебе звонит. С чего бы?

Вера знала, с чего: еще бы, та увидела свежий выпуск «Городских вестей», который как раз печатался в типографии.

Не спрашивая разрешения, он принял звонок.

– Мама, да! Это я, ты не ослышалась. Ты не можешь перезвонить потом, потому что Вера и я…

Лицо Филина потемнело, он выслушал то, что сказала ему матушка, сухо ее поблагодарил и повернулся к Вере.

– Она хотела сначала поговорить с тобой, но напала на меня. Ты что, опубликовала-таки статью о полицейском Петрове? И о том, что ДНК ногтей, подброшенных тебе, совпадает, как я узнал, с ДНК обнаруженной на пляже ноги? Если помнишь, эту ДНК удалось раздобыть благодаря моим связям. И якобы ДНК совпали. Ты опубликовала это без согласования со мной?

Вера вздохнула:

– Я хотела тебе все это время сказать, но как-то не получалось. А дозвониться до тебя я не могла. И ты не перезванивал. Обстоятельства вынудили меня пойти на этот несогласованный шаг.

Филин, отшатнувшись от нее, заявил:

– Вера, это никуда не годится! Да, мы вместе, но не забывай – хозяин я, а ты всего лишь наемный работник! Я запретил тебе печатать статью, этот ненужный скандал и обострение отношений с властями может свести на нет ту рокировочку, которую я сейчас пытаюсь обтяпать.

Вере было все равно, что за рокировочку осуществляет Филин – ее глубоко ранили слова о хозяине и всего лишь наемном работнике. Да, формально он прав, но ведь они далеко не только владелец газеты и подчиненный.

Во всяком случае, так она считала. Но, похоже, ошибалась.

– Благодарю, что прояснил наши отношения! – сказала она холодно. – Приношу свои извинения. Заявление о моем уходе по собственному желанию получишь завтра же!

Она была уверена, что эти жесткие слова вынудят его пойти на попятный, но Вениамин сказал:

– Не надо ерничать, Вера. И не надо меня шантажировать. Может, тебе в самом деле лучше пока что уйти в тень, и мы назначим главредом кого-то нейтрального. А статьи, содержание которых будет согласовываться от первой до последней строчки со мной, будешь писать по-прежнему ты. Но только в том ключе и той тональности, которую буду задавать я!

Он действительно только что предложил ей такое?

Вера склонилась в книксене и пропела:

– Да, ваше величество! Я точно ощущаю себя как в замке Синей Бороды! Думаешь, что своими миллионами, своим крутым особняком и своим «Порше» можешь купить меня? Нет, Венечка, нет, дорогой мой!

И она понеслась сломя голову к выходу. Несколько, впрочем, медленнее, чем следовало, но ведь она хотела дать ему шанс догнать ее и принести извинения.

Наконец, предложить то, что он хотел до звонка матери – а Вера была уверена, что он намеревался сделать ей предложение. Или, по крайней мере, съехаться. Хотя с учетом его загородного замка – конечно же, предложить ей переехать к нему.

Вениамин в самом деле нагнал ее в холле, даже взял за руку и произнес:

– Вера, ты не понимаешь, насколько это все серьезно! Для тебя это всего лишь веселая игра, возможность растоптать твоего мужа.

– Моего бывшего мужа, я сто раз это уже говорила! – взвилась она и оттолкнула Филина. – Бывшего, ты понимаешь?

– Извини, твоего бывшего мужа, – поправился Вениамин. – Но сути дела это не меняет. А на самом деле все серьезнее, все гораздо серьезнее. Это мужские политические баталии, и твоя не согласованная со мной публикация нарушает баланс сил. Ты допустила ужасную ошибку!

Вместо того, чтобы просить ее остаться или вымаливать прощение за свое несносное поведении, он еще ее и обвинял! Все мужики одинаковы – что неудачник Кудымов, что мультимиллионер Филин. У них во всем виноваты другие, причем по большей части женщины.

Ну а если точнее, то она, Вера.

– Да, вероятно, это так! – заявила она. – И она заключалась в том, что я связалась с тобой. Но эту ошибку легко исправить! Я не только увольняюсь, я с тобой расстаюсь!

И, распахнув дверь, она выбежала на крыльцо. Несколько мгновений Вера ждала, втайне надеясь, что Вениамин последует за ней и все же станет умолять ее остаться. И принесет извинения, которые она, так и быть, примет.

Но он за ней не вышел.

Проклиная всех мужиков, а провинциальных олигархов в особенности, Вера в темноте направилась к воротам. Когда она уже подошла к ним и убедилась, что просто так она их не откроет, она услышала позади себя рев и оказалась ослепленной светом фар.

Филин, прыгнув в «Порше», в два счета нагнал ее.

– Вера, я не хочу, чтобы это так закончилось. Потому что ты мне дорога. Но ты ведешь себя как глупая упрямая девчонка.

Нет, какие же мужики, однако, вне зависимости от социального статуса, сволочи! Фразочка, которую ей когда-то бросил в лицо и ее муж. Ее бывший муж. А теперь и ее любовник. Ее бывший любовник.

Хотя какой он любовник – они только целовались, даже до сих пор не спали вместе. Так, начальник. И тоже бывший.

– Открой ворота! Я хочу обратно в город! – закричала Вера и, раскрыв сумочку, швырнула в лицо Вениамину ключи. – Это от твоей квартиры, которая мне не нужна! Я возвращаюсь в свою.

– Вера, ты поступаешь неразумно. Куда ты пойдешь, сейчас уже ночь. До города далеко, маршрутки уже не ходят, да и до остановки отсюда топать километров шесть, не меньше. И в старую квартиру возвращаться тебе нельзя, ведь убийца знает, где ты живешь. Где ты жила, я хотел сказать.

– Лучше встретиться один на один с маньяком, чем оставаться с тобой, Филин! – крикнула в сердцах Вера и заплакала. – Открой немедленно ворота!

Она думала, что он подойдет к ней, обнимет, утешит и поцелует. Но вместо этого олигарх действительно вылез из «Порше» и привел в действие механизм ворот. Те медленно распахнулись.

– Позволь мне хотя бы тебя в город отвезти, на твою старую квартиру, – предложил он, а Вера, выбегая во тьму, крикнула:

– Ненавижу тебя, ненавижу! И не смей за мной ехать! Иначе заявлю в полицию, что это ты серийный убийца и хранишь у себя в особняке трупы жертв!

Вера почти сразу пожалела, что обошлась с Вениамином столь жестко. И упоминание о том, что она обратится в полицию и скажет, что маньяк – это он, было, конечно же, глупо.

Она все надеялась, что он кинется за ней, попросит ее остаться. В конце концов, отправится за ней на своем «Порше». Однако она брела в темноте куда глаза глядят, а Филин и не думал нагонять ее.

Что же, значит, так тому и быть. Конечно, он ей нравился, к тому же сильно, однако у них все равно не было совместного будущего. Рано или поздно все закончилось бы крупной ссорой.

А теперь все крупной ссорой, собственно, началось.

Вера не могла не признать, что, в сущности, Вениамин был прав. Он, как ни крути, владелец «Городских вестей», и она была обязана согласовать с ним публикацию разоблачительной статьи, тем более ей было прекрасно известно, что Филин изначально против.

Однако она все равно сделала это.

Вера вышла на трассу, которая вела к городу. Она обернулась, все еще ожидая, что позади раздастся шум мотора и она увидит яркий свет фар. Неужели все в самом деле закончилось, так и не успев начаться?

Ей не оставалось ничего иного, как брести по обочине трассы. Сколько километров было до города, двадцать, двадцать пять? Или все тридцать? Так она всю ночь будет в пути.

Да, у него было право обидеться на нее, а вот у нее на него, похоже, нет. Потому что статью она опубликовала без ведома Вениамина по одной простой причине: она желала утереть нос Кудымову. И Филин, конечно же, сразу это понял.

Опять ее бывший! Этот несносный субъект стоял между ними даже после того, как она ушла от него! Получается, что в ее разрыве с Вениамином виноват именно ее бывший?

Вера тяжко вздохнула и остановилась, потому что увидела где-то вдалеке пятна света от зажженных фар. Со стороны города на нее двигался автомобиль. Ей бы в другом направлении… Хотя, быть может, не поздно еще вернуться к Филину и…

И что сказать ему? «Извини, я была не права?»

Да, она была не права, однако Вера знала, что являлась крайне упрямым человеком. Зря она, конечно, сгоряча заявила о том, что завтра утром положит Филину на стол заявление об уходе с поста главреда «Городских вестей» по собственному желанию.

Потому что уходить в никуда она не собиралась.

Автомобиль пронесся мимо нее, на мгновение ослепив светом фар. Вера подумала о том, что она, собственно, уже ушла в никуда. Нет, наверное, ей надо возвращаться в особняк Вениамина, пока не поздно. Не тащиться же ей все эти жуткие тридцать километров до города! Потому что если даже туда посреди ночи она и притащится, то ведь ей еще надо было добираться домой.

К себе на старую квартиру, потому что ключи от новой она швырнула в лицо Вениамину. Что было, конечно же, крайне глупым и самонадеянным жестом.

Она уже привыкла к новой квартире, а старая… Как и ее старая жизнь, она осталась в далеком прошлом. Но получается, что ничего не осталось, что это именно то, что ждет ее в будущем?

Вера быстро перебежала через трассу и повернула в сторону особняка. Что же, милые бранятся – только тешатся. Да, Филин был ей небезразличен, да и она, судя по всему, играла серьезную роль в его жизни. Он ведь намеревался сказать ей что-то важное, предложить переселиться к нему и официально стать парой.

Так что удивительно, что он до сих пор не бросился за ней в погоню или хотя бы не позвонил.

Вера вдруг сообразила, что свой мобильный неблагоразумно оставила в особняке Вениамина. Ну конечно, быть может, он и пытался до нее дозвониться, но элементарно не мог! Она сразу повеселела, потому что у нее появился весомый повод, дабы вернуться к нему в особняк. Скажет, что спохватилась и поняла, что забыла у него свой мобильный.

Стоит ли ей попросить у него прощения? Да, она была виновата, однако прощение должен просить исключительно он. И Вера не сомневалась, что Филин обязательно воспользуется подвернувшимся шансом и сделает все, чтобы она, забрав мобильный, не ушла снова в ночь.

И снова свет фар, на этот раз со стороны особняка. Неужели Вениамин все же отправился ей вдогонку? Хотя, впрочем, это может быть иной житель расположенного неподалеку элитного поселка. Или кто-то, воспользовавшийся объездной трассой со стороны города.

Вера почувствовала, что устала. Еще бы, все эти последние дни были заполнены работой и нервным напряжением. А теперь еще и нелепая ссора с Вениамином. Именно что нелепая!

Нет, она не должна упускать его. И не потому, что он миллионер и местный олигарх, а также владелец «Городских вестей». Хотя и поэтому тоже. А по той причине, что она испытывала к нему определенные чувства.

Но еще в большей степени потому, что он, похоже, был влюблен в нее!

Свет фар ослепил Веру, и автомобиль, вместо того, чтобы проехать мимо, вдруг плавно затормозил. Фары все еще били Вере в лицо, и она была вынуждена прикрыть глаза ладонью.

Да, именно так, она вернется к Филину, и они заживут вместе. Ей в будущем придется обуздать свой темперамент и не забывать о том, что босс – это он. Хотя если постараться, то со временем боссом сможет стать именно она. Вера улыбнулась.

Да, так она и сделает. Только вот почему тот, кто остановился, словно намеренно слепил ее фарами?

– Эй, в чем дело? – спросила она и услышала приглушенный стук открывающейся дверцы и дружелюбный голос:

– Подвезти?

Надежда

– А Герасименко-то прошлой ночью повесился! – провозгласила Надя Никитина и на мгновение замолчала. Она наслаждалась произведенным эффектом – прочие студенты Медакадемии, которые сидели около нее в переполненной студенческой столовой, уставились на нее с недоверием.

– Не может этого быть! – произнес несколько испуганным голосом Максим Петров, неизменный спутник Надежды.

Надя потрепала его по взъерошенным рыжим волосам и сказала:

– Именно что может! Известно из достоверных источников! Он повесился в СИЗО – или, не исключено, его убили!

Прочие студенты заохали, кто-то присвистнул и даже выругался. Надя, обведя группу из семи или восьми человек, сидевших вокруг стола и обедавших, взглядом, интригующе молчала.

О том, что ее достоверным источником был разговор между двумя бабками в трамвае, на котором она добиралась в Медакадемию, она сочла за благо не упоминать. Однако наивной особой Надежда Никитина не была – перед тем как делать столь громкие заявления, она перепроверила данные, позвонив паре действительно осведомленных людей. И надо же, сведения подтвердились!

– Но получается, что он признал таким образом свою вину! В том числе и сознался в серийных убийствах! – заявила одна из сокурсниц. Надя взглянула на Максима, который грыз ноготь большого пальца левой руки.

О том, что именно Максим был тем самым «Максимом П.», который упоминался в статье Веры Кудымовой, никто, кроме нее самой, пока что не знал. Странно, что Вера не брала трубку и не перезвонила ей, хотя Надя за прошедшие несколько часов брякнула ей не меньше пяти раз – и каждый раз нарывалась на автоответчик.

– Вовсе не обязательно! – ответила Надя и стала неспешно доедать салат. Пусть пока все поразмыслят над ее фразой.

– Но почему ты говоришь, что Герасименко мог быть… убит? – спросила еще одна сокурсница в ужасе. – Ведь он был предводителем этой ужасной секты студентов, которая занималась черт знает чем, устраивала оргии и черные мессы, а также издевалась над трупами и делала фотографии с мертвыми телами, в том числе и из больничного морга.

Андрей Герасименко был в Медакадемии известной личностью – балагур и красавец, он являлся предметом мечтаний многих студенток. Однако на Надю его чары не действовали – она с самого начала заметила, что этот тип, что называется, с гнильцой. Какой-то уж слишком веселый и общительный. Словно это декоративный фасад, за которым скрывалась мрачная действительность.

– А ведь я на его дне рождении в феврале была… – протянула какая-то девушка и быстро смолкла. А затем сочла нужным добавить: – Только там ничего такого не было. Все чинно-благородно. Правда, один из его дружков ко мне приставать стал, вот я оттуда раньше времени и ушла!

Надя посмотрела на сконфузившуюся приятельницу и ласково заметила:

– Тебя никто ни в чем не подозревает! Однако давайте говорить откровенно – то, что в стенах нашей Медакадемии действует какая-то подпольная организация, некое подобие секты для посвященных, нам ведь всем было известно?

Многие уставились в пол, а Максим тихо произнес:

– Ну да, об этом шептались. Но я, к примеру, считал это все байками. Как рассказы о крокодиле в канализации, «зеленых человечках», высадившихся в заповеднике, или…

Он внезапно смолк, а Надежда иронично добавила:

– Или сведения о маньяке, который похищает и убивает студентов! Но ведь маньяк на самом деле существует!

Максим вздрогнул, и Надежда подумала, что, вероятно, перегнула палку. К Максиму она была привязана всей душой, он ведь такой милашка.

– Это я к тому, что зачастую слухи оказываются не такими уж и слухами! А отображением реальных событий! Так же и с сектой. Да, мы все слышали, что в стенах Медакадемии действует какая-то таинственная группировка. И разве никто из вас не получал от Герасименко и его приятелей предложение «хорошо провести время» и присоединиться к ним?

Никто не счел нужным ответить, хотя Надя точно знала – и сидевшая за столом Вика, и Марина получали подобного рода предложения. И что, по крайней мере, одна из них согласилась и побывала на собрании секты!

Она снова внимательно посмотрела каждому из собравшихся в лицо. Надежда подозревала, что некоторые из ее сокурсников скрывают важные сведения. А после беседы с Верой Кудымовой, которая сейчас весьма некстати вдруг решила залечь на дно, не брала трубку и не перезванивала, Надя пришла к единственно возможному решению – взяться за расследование самой!

– А чем они там, собственно, занимались, на своих черных мессах? – спросила сухощавая Ира в толстых очках. Она была вечно погружена в науку и явно не от мира сего.

Надя улыбнулась и ответила:

– Ну, думаю, те, кто бывал на этих так называемых черных мессах, могут об этом рассказать много интересного, не так ли?

Она заметила, как Вика побледнела, а Марина судорожно вцепилась в столешницу. Неужели не одна из них, а они обе угодили в расставленные распутным Герасименко и его приятелями сети?

– Сразу скажу, что я на этих черных мессах не была и что мне никогда не поступало предложения принять в них участие, – заявила Надя, – однако я собрала кое-какую информацию. Это, собственно, не секта, а некое подобие студенческого объединения, какие показывают в западных фильмах. Только хорошо законспирированного и официального не существующего. Членами в основном являются отпрыски богатых и влиятельных людей нашего города. Ведь отец Герасименко – главврач областной больницы, а мать работает на непыльной должности в горадминистрации.

Надя снова обвела взглядом собравшихся, надеясь на то, что тот, кто состоял в секте или принимал участие в ее деяниях, выдаст себя нервной реакцией.

– По большей части это, конечно же, парни, но вроде бы имеется и несколько девиц. Понятно, для чего они объединились: чтобы напиваться, курить «травку», принимать прочие наркотики и, конечно, заниматься безудержным и извращенным сексом. Друг с другом и своими жертвами!

Она исподтишка посмотрела на Марину и Вику – так и есть, они наверняка бывали на подобного рода «мероприятиях». Странно, что и Светлана, спокойная, уравновешенная и не особо привлекательная девица, залилась краской и кусала губы. Неужели и ее угораздило?

Не зря Надя, узнав о смерти в СИЗО Андрея Герасименко, предложила определенным сокурсницам вместе пообедать в столовой. Потому что она вела свое расследование!

– Они устраивали эти так называемые черные мессы, хотя к сатанизму их деяния, по всей видимости, отношения не имели. Хотя кто их там знает. Они третировали и первокурсников, заставляя некоторых из них проходить через унизительные и подпадающие сразу под несколько статей Уголовного кодекса церемонии посвящения.

Максим издал тяжкий вздох – его сия участь миновала, потому что гостями на подобных церемониях были в первую очередь девушки. И он тоже слышал, что там творилось нечто неописуемое!

– Но помимо группового секса, а зачастую и изнасилований, приема наркотиков и прочей мерзости наши герои любили устраивать «проверку на мужество». Которая заключалась, например, в том, что надо было проникнуть в больничный морг и поцеловать труп. Или сделать фотографию с ампутированными конечностями. Или, как намекают, сотворить еще гораздо более мерзкие вещи, о которых я даже говорить не хочу.

Краем глаза Надя отметила, что Женя, помимо Максима, единственный молодой человек за их столом, был на грани обморока. Ага, значит, слухи подтвердились, и он тоже принимал участие в этих безобразиях с трупами!

– Причем все это они любили фотографировать или даже снимать на камеру. Говорят, что полиция конфисковала огромное количество подобного материала и теперь отлавливает студентов, которые были причастны к этому свинству.

Женя, даже не извинившись, стремительно поднялся, чуть не опрокинув пустую тарелку и стакан с недопитым компотом, и выбежал прочь.

– Что это с ним? – спросила удивленно очкастая Ира, а кто-то со сдавленным смешком пояснил:

– Женька сдрейфил! Еще бы, то, что он в этих сборищах участвует, многим известно. Он сам даже на это намекал. И даже рассказывал, что они там устраивали. В том числе с трупами.

Вика и Марина, не сговариваясь, заявили, что им пора на пару, и пулей вылетели из столовой.

Надя была довольна. Итак, ее подозрения подтвердились.

– И что, нас всех теперь отчислят? – спросила с ужасом Света и, ойкнув, поправилась: – Я хотела сказать, их всех отчислят?

Надя пожала плечами. Этот вопрос ее как-то не очень занимал.

– Не думаю, что всех. Вероятно, главарей секты. Наиболее активных ее членов и организаторов непотребств. Семерых, как вы сами знаете, даже под стражу взяли, а Герасименко теперь мертв. Скандал только начинается, думаю, что и ректору в итоге не удержаться.

Света с побелевшим лицом попрощалась и тоже удалилась. Скоро за столом остались только сама Надя и верный Максим.

– Ты ведь специально хотела устроить им проверку на вшивость? – спросил он, а Надежда кивнула:

– Вот именно! Теперь я могу занести в свою записную книжку еще несколько имен тех, кто был причастен к деяниям секты. Хотя какая это секта, так, кружок юных алкоголиков, наркоманов и извращенцев. Ужасную секту убийц сделал из этого господин Кудымов, муж Веры.

– Бывший муж! – поправил ее Максим, и Надя усмехнулась:

– Да, именно что бывший. Тут одно на другое наложилось. Расставание и конкуренция Веры и Кудымова: каждый из них стремился выдать свою эксклюзивную версию и разбить в пух и прах доводы противной стороны.

– Вера, говорят, теперь живет вместе с олигархом Филиным, – произнес с затаенной тоской Максим, а Надя, которая уже давно заметила, что молодой человек неровно дышит к журналистке, заявила:

– Да, о ней стоит забыть. С Филиным я бы не стала связываться, он крайне могущественный и, говорят, не чурающийся криминальных методов решения проблем субъект. К тому же он использует Веру и ее расследование в своих целях, желая спихнуть губернатора и поставить на его место свою креатуру. А для этого требуется веский повод – к примеру, серийный убийца, которому власти попустительствовали в течение преступно долгого времени! Поэтому-то Филин и предоставил свои «Городские вести» для публикации расследования Веры.

Максим встрепенулся:

– Но тогда выходит, что он использует ее как орудие для достижения своих политических целей и что между ними ничего нет.

Надя поморщилась.

– Не сомневаюсь, что есть. Одно другого не исключает. Тем более даже если Вера не нужна Филину, то Филин очень нужен Вере. Ведь без него она ноль без палочки. Так что забудь о ней!

– Я о ней и не думал! – вспыхнул Максим, а Надя отметила про себя, что Петров врет. Что же, ему требуется женщина боевая, постарше. И она у него имелась – таковой была она сама!

– Но выходит, что существуют две альтернативные версии? – спросил, нервно сглотнув, Максим. – Потому что Кудымов уверяет общественность в том, что исчезновения и убийства студентов – дело рук секты Герасименко. Но мы-то знаем, что это не так! Человек, который меня тогда чуть было не похитил и не убил, не был ни Герасименко, ни одним из студентов, ни преподавателем Медакадемии!

Надя допила невкусный компот и сказала:

– Это мы с тобой знаем, а другие-то нет! И верят этому продажному писаке Кудымову, который входит в команду нынешнего губернатора. А тому важно отвергнуть обвинения в том, что он своим бездействием потворствовал деяниям маньяка. Поэтому они состряпали новую версию – никакого такого жуткого маньяка-одиночки нет, имеется сборище распутных и разнузданных студентов, по большей части детишек богатых родителей, забавы которых не ограничиваются приемом наркотиков, пьянками и свальным сексом, но включают в себя и убийства!

– Но Кудымов же обманывает общественность! – заявил Максим. – Тогда я должен заявить, что это не так, ведь в статье Веры ни моя фамилия не упоминается, ни моя фотография не напечатана. Я могу заявить, что это я тот самый Максим, которого…

Надя положила свою руку поверх ладони молодого человека и авторитетно заявила:

– Ничего такого ты делать, конечно, не будешь. Потому что тебя сожрут с потрохами и припаяют еще соучастие в деяниях секты.

– Но я к этому непричастен! – искренне ужаснулся Максим, а Надежда отрезала:

– А сами сектанты, думаешь, причастны? Да, они занимались черт знает чем, в том числе совершали все эти ужасные вещи с трупами, которые они сами же запечатлели на фотографиях и видео на собственных мобильных. Однако никаких убийств, к тому же серийных, они, конечно же, не совершали!

– Конечно нет! – подтвердил Максим. – Это дело рук маньяка, того самого, который меня похитил.

– И которого пока что никто особо не ищет, – заявила Надя. – Потому что Вера хоть и опубликовала статью с указанием имени этого маньяка, но оказалось, что ни один из тех, кто зовется Дмитрием Михайловичем Петровым, к убийствам отношения не имеет. Или, во всяком случае, так утверждают власти.

– Думаешь, они заодно с маньяком? – прошептал потрясенный Максим, а Надежда усмехнулась:

– Не думаю. Но дело не только в том, что власти проворонили деяния маньяка, а в том, что речь идет о судьбе губернатора и мэра. Они не могут признать правоту версии Веры, поэтому презентуют свои. И показывают кучу развращенных студентов, которые якобы и совершали убийства. Как удобно, что главарь этой и импровизированной секты покончил с собой! Или был убит!

Максим вздрогнул и прошептал:

– Ты в самом деле думаешь, что Герасименко был убит?

– Как-то его самоубийство уж слишком к месту, ты не находишь? Теперь на него можно валить все, что угодно. А прочие члены секты готовы будут обвинить его во всех смертных грехах, чтобы самим не загреметь надолго в места не столь отдаленные.

Уши Максима пылали. Он произнес:

– Но как быть с фотографией, на которой Герасименко изображен с ногой светловолосой студентки, той самой, которая тогда ехала со мной? Причем с ее правой ногой, а не левой, которая была найдена на пляже.

Надя задумчиво произнесла:

– Да, это я пока что понять тоже не могу. Но это весомый и, по сути, единственный аргумент в пользу того, что студенческая секта причастна к убийствам. Но ведь ногу эту не нашли, якобы сектанты тогда выбросили ее в реку. А откуда она взялась, мог бы сказать только сам Герасименко, но он мертв!

Надя взглянула на Максима и, потрепав его по поникшему плечу, сказала:

– Не забывай, правда нам известна. И мы знаем, что подлинный маньяк рыщет где-то неподалеку. Возможно, он в самом деле показал тебе поддельное удостоверение или ты запомнил имя неточно.

– Я точно запомнил! – заявил обиженно Максим, а Надя не стала с ним спорить.

– Как бы то ни было, не думай заявлять во всеуслышанье, что ты и есть тот самый «студент Максим П.», о котором вела речь в своих статьях Вера. И не только потому, что власти тебя тотчас возьмут в оборот, ведь ты живое доказательство того, что их версия фальсифицирована. Но и потому, что маньяк тогда легко тебя вычислит!

Молодой человек неловко поднялся и пробормотал:

– Никому я ничего не скажу. Но ты думаешь, что он меня ищет? И что мне надо залечь на дно?

Надя тоже встала, поцеловала смертельно испуганного студента и ответила:

– Не думаю. Точнее, может, и ищет, но ведь пока что не нашел. Да и не только ты боишься разоблачения, но и серийный убийца тоже. А он явно не идиот и устраивать новое похищение не будет. Так что бояться тебе нечего!

– Ну, мне пора, сейчас начнется лекция по лечебному делу, – сказал Максим и, размахивая руками, вышел из столовой.

Надежда поставила поднос с грязной посудой на движущуюся ленту, вышла из столовой в холл и снова попыталась дозвониться до Веры. Опять автоответчик! И куда она могла подеваться? Или, быть может, уехала в Москву?

Девушка посмотрела на часы – вообще-то у нее тоже сейчас начинался коллоквиум по паразитологии, однако она решила его пропустить. Подобное было не в ее правилах, но у нее имелось теперь задание чрезвычайной важности: довести собственное расследование до конца.

Выйдя из здания Медакадемии, Надя перешла через дорогу, желая направиться в близлежащий сквер. Погода вдруг в одночасье сделалась жаркой, почти что летней. Надя хотела занять одну из скамеек и систематизировать имеющиеся факты.

– Вы ведь Надежда Никитина? – услышала она мужской голос и обернулась. Она заметила одетого несколько небрежно, с нарочитой элегантностью, симпатичного спортивного мужчину, лицо которого ей было знакомо. Ах, ну конечно, это и был олигарх Филин, о котором они вели только что речь. Надя увидела черный «Порше», припаркованный в неположенном месте.

– А вы ведь Вениамин Филин? – вопросом на вопрос ответила девушка, и олигарх усмехнулся.

– Да. Так вы Надя? – спросил он, и девушка кивнула. Филин приблизился к ней и спросил:

– Вы ведь знали Веру, не так ли? Она мне о вас рассказывала. И о вашем друге Максиме Петрове.

Надя в душе прокляла Веру Кудымову. Получается, что теперь и Филин был в курсе того, кто является «студентом Максимом П.». И кто знал об этом еще?

– Дело в том, что… – он запнулся, и его красивое надменное лицо исказил мгновенный тик. Надя вдруг поняла, что Филин чем-то обеспокоен и что он страдает.

Или, возможно, он ломает перед ней комедию?

– В общем, я хотел спросить, не знаете ли вы, где Вера? – выпалил он, и Надя уставилась на него в удивлении. Вопрос был более чем странный.

– Я думала, что… – Она запнулась. Не говорить же, что она думала, что Вера живет с ним. И что он должен быть лучше, чем кто бы то ни было иной, в курсе того, где та находится.

– Я думала, что вы должны это знать. Она же главный редактор вашей газеты, – завершила она свою мысль.

Вениамин Филин качнул головой.

– С тех пор, как три дня назад мы поссорились и она ночью ушла из моего особняка, я ее не видел.

Надя навострила уши. Вера ночью ушла из легендарного особняка Филина, о котором ходило великое множество слухов?

– Понимаете, она ушла и с тех пор как в воду канула. И дозвониться я до нее не смог, потому что свой мобильный она у меня забыла. Каюсь, я не сразу поехал за ней по трассе в город, а только через какое-то время, но там я ее не нашел. Не было ее и на старой квартире, и на новой… Она исчезла!

Надя уставилась на олигарха. Может ли она верить тому, что он ей говорит?

– Если вы поссорились, то неудивительно, что она не желает иметь с вами ничего общего. Она могла уехать к родителям. К родственникам. К своему бывшему мужу.

Последнее она сказала, чтобы позлить этого надменного типа.

По лицу Филина снова пробежала судорога.

– Нет, я все проверил, даже ее мужу, ее бывшему мужу позвонил. Но к нему Вера бы точно не заявилась. Да и одно дело – это ссора со мной, а совершенно иное – работа. Она после этой ночи не появлялась на работе и никого не предупредила, что берет отпуск или отгул.

Надя посмотрела на Филина и спросила:

– А если вы поссорились, то, может, она решила уйти из «Городских вестей»? Поэтому на работе и не появляется. И вообще уехала из города, хотя бы на время.

– Она пропала, что в этом непонятного? – повысил вдруг голос олигарх, и Надя поняла, что этот красавец может быть крайне раздражительным и опасным.

Заметив, что на них таращатся прохожие, он понизил голос:

– Извините, но я переживаю. Переживаю, что с ней могло что-то случиться. Да, во время нашей ссоры она заявила, что подаст заявление об уходе, но ведь она так его и не подала! Если бы хотела уйти, то ушла бы, но ведь она этого не сделала! Я ведь ее люблю!

Ага, значит, разлад был серьезный. Что же у них, интересно, приключилось? Занятно было и признание – оказывается, Филин любил Веру. Только зачем он говорит это ей, незнакомому человеку, прямо здесь, на улице?

Потому что так страдает? Или с какой-то иной, ей пока что еще не ясной целью?

– Значит, вы уже три дня не получали от нее вестей? – протянула Надя. – И последний раз видели ее, как я понимаю, в вашем особняке? Ночью?

Олигарх кивнул.

– И вы позволили любимой женщине ночью топать от вашего особняка, расположенного за городом, по трассе обратно домой?

Филин снова повысил голос:

– Я же сказал, что отправился за ней, хоть и не сразу. Мне тоже требовалось время, чтобы остыть и прийти в себя. К тому же я был уверен, что она только ломает комедию и сама вернется.

Может, это он сам ломал сейчас перед ней комедию?

– А в полицию обратиться не пробовали? – спросила она, и Филин надменно заявил:

– После того что Вера им устроила, мне только подавать заявление об ее исчезновении не хватало! Губернатор будет в диком восторге! Начальник полиции тоже! Нет, о том, что я вам сказал, никто не должен знать!

– Но если Вера… исчезла, то, быть может, ей требуется помощь, – заявила Надежда, а Филин оборвал ее:

– Поэтому я ее сам и ищу! Я ей сам помогу!

Возникла короткая пауза.

– Должна признаться, что я тоже не могу уже в течение нескольких дней до нее дозвониться, – произнесла Надя. – Но ведь ее телефон был у вас. Ничем помочь вам не могу – я не в курсе, где сейчас Вера!

– Точно не в курсе? – спросил ее строго Филин, и Надя подтвердила:

– Точно не в курсе. У меня в квартире на Куприна она точно не прячется. Можете проверить. И я не ведаю, где она. А вы?

Она намеренно задала этот вопрос, желая посмотреть, какая будет реакция. Филин тотчас взвился:

– Вы что, тупая? Я же сказал вам, что не знаю, где Вера, и что я ее ищу! Иначе пришел бы я к вам?! Ладно, все с вами ясно! Пока!

И он прыгнул в свой «Порше», который с оглушительным ревом секундой позже полетел по улице и свернул на соседний бульвар, проехав на красный свет.

Задумчиво глядя Вениамину Филину вслед, Надя подумала, что если бы была причастна к исчезновению журналистки, то тоже стала бы разыгрывать из себя обезумевшую подругу и наведываться к разным людям, даже малознакомым или вообще незнакомым, расспрашивая их и создавая устойчивое впечатление, что ужасно беспокоится о Вере.

Подобное называется: создавать себе алиби.

Хотя Надя не понимала, отчего это требовалось олигарху. И вообще, он со своими связями и в особенности деньгами мог бы, если он не желает подключать полицию, нанять целую армию частных детективов. Так отчего же он до сих пор не сделал этого?

Надя уселась на скрытую за сосной лавочку, закрыла глаза и принялась систематизировать имеющиеся в ее распоряжении факты. Ей предстояло многое обмозговать.

– Эй, Петров! – Максим, подлетевший к аудитории, в которой шла лекция по лечебному делу, куда он опаздывал, чего строгая профессорша терпеть не могла, обернулся. И заметил группку из трех человек – двух развязных блатных типов и удивительной красоты девицы. Типы были нерадивыми студентами старших курсов, которых держали только потому, что они были платниками. А удивительной красоты девица звалась Яной и работала ассистентом на кафедре оториноларингологии.

– Стой, тебе говорят! – сказал один из типов и схватил Максима за висевшую у него на боку сумку. – Поговорить надо!

Чувствуя, что сердце у него ушло в пятки, Максим пробормотал:

– У меня лекция. Я не могу пропустить.

– Можешь, – пропела красавица Яна, одаривая его сказочной улыбкой. – Давай отойдем.

Два типа буквально отконвоировали его к лестнице в конце коридора и заставили подняться вместе с ними в закуток, служивший «курилкой» для преподов.

– Так в чем дело? – попытался хорохориться Максим, а один из типов вдруг ударил его по шее.

– Ты, рыжий клоун, скажешь сейчас нам все, что знаешь! Иначе…

Типы загнали его в угол. Максим беспомощно посмотрел на красавицу Яну, но та и не думала прийти ему на помощь.

– Говорят, что ты и есть тот самый «студент Максим П.», который столкнулся с маньяком прошлым летом, – произнесла она, подходя к затравленному пареньку. – Это правда?

Максим вспомнил, о чем только что говорил с Надей.

– Нет, неправда! – заявил он. – И вообще, это же наверняка псевдоним. Его точно так же могли звать Павел, Роман, Артём…

– Но зовут-то Максим, ведь так? – пропела красавица, и ее длиннющие ногти вдруг защемили мочку уха юноши. – К тому же говорят, что в одной из ранних редакций статьи речь шла о студенте Максиме П., студенте-первокурснике Медакадемии.

Максим судорожно сглотнул и сказал:

– Это вам у Веры Кудымовой надо спросить, она же статью написала.

Другой тип ударил его в живот, и Максим, согнувшись пополам, жалобно застонал. Яна же схватила его рыжие вихры и, крайне болезненно потянув за них, прошептала ему в лицо (больше походя при этом не на сказочную красавицу, а на сказочную ведьму):

– Петров, не ври! Я же вижу, что ты врешь! Колись, это ты беседовал с журналисткой?

При этом она накручивала его локоны на свои тонкие, увенчанные большими накладными ногтями пальцы.

– Я, я! – запищал Максим, более не в состоянии выдерживать невыносимую боль.

Яна немедленно отпустила его и велела типам поставить Максима на ноги. Те, как следует встряхнув студента, приперли его к грязной стенке.

– Отлично. И все, что ты поведал журналистке, правда?

– Чистая правда! Вот вам крест! – Максим даже попытался в самом деле перекреститься.

Типы с ухмылками переглянулись, а Яна пропела:

– Отлично! Что доказывает: к убийствам наша секта не причастна, в городе действует маньяк-одиночка. А власти пытаются это скрыть. И преследуют невинных.

Потрепав Максима по бледному лицу, Яна сказала:

– О том, что мы с тобой провели воспитательную беседу, никому не скажешь. Когда надо, мы с тобой свяжемся. И ты подтвердишь все, что нам нужно. Ясно, рыжий клоун?

Один из типов на прощание снова врезал Максиму в живот, и, пока тот корчился среди валявшихся на полу окурков, троица неспешно спустилась по лестнице.

– И я не сомневаюсь, что вы знаете об этом деле гораздо больше, чем сейчас уверяете! – произнесла Надежда и внимательно посмотрела на невысокого плотного небритого мужчину, который нервно потирал руки.

Она находилась в квартире Антона Кудымова, супруга Веры, которая вот уже четыре дня как не подавала признаков жизни.

– Можете считать все что угодно! – заявил журналист. – И вообще, я очень занят, мне надо работать!

Надя, навестившая его в небольшой захламленной квартире, располагавшейся в Поречном, далеко не лучшем районе города, хотела в первую очередь убедиться, что Вера не скрывается у него.

Или не удерживается там силой.

Кудымов не хотел впускать ее в квартиру, подробно расспрашивая, кто она и почему решила заявиться к нему (адрес журналиста Надежда узнала от одного из своих многочисленных знакомых), однако в тот момент, когда он намеревался захлопнуть у нее перед носом дверь, она проскользнула к нему в коридор, чем вызвала небывалую ярость Кудымова.

– И вообще, я полицию сейчас вызову! Что это, в самом деле, такое! – завопил он, а Надя, осматриваясь и убеждаясь, что Веры в квартире журналиста нет, ответила:

– Вызывайте!

Однако, несмотря на свою угрозу, Кудымов не торопился привести ее в исполнение. Надежда прошла на крошечную кухню и открыла холодильник. Если в квартире и удерживается второй человек, то это можно будет понять, увидев, сколько продуктов имеется про запас.

В холодильнике была початая головка сыра, объеденная палка колбасы и невероятное количество банок со сгущенкой.

– Нет, что вы себе позволяете! – петушился журналист, прыгая у нее за спиной. – Это моя квартира!

– В самом деле? – спросила его холодно Надежда. – А мне кажется, что купили вы ее вместе со своей супругой, Верой. И что в случае развода вам пришлось бы уступать ей половину. Интересно, что приключится, если Веру так и не найдут?

Кудымов сглотнул, уставился на нее водянистыми глазами и растерянно произнес:

– Вера исчезла? Я и не знал.

Надежда посмотрела на него – говорил ли он правду или складно врал? Репутация у журналиста Кудымова была далеко не блестящая, а если называть вещи своими именами, просто отвратительная. Его в течение нескольких лет выкинули из многих изданий. В последний раз его уволили с областного телевидения (в начальники коего его теперь прочили), и он нашел себе пристанище в желтой-прежелтой газетке «Городские скандалы».

– Вы, думается, многого не знаете, – ответила Надя, вышла из кухни и направилась через коридор в зал. Ничего примечательного, кроме новенького и явно дорогого телевизора, там не было.

– На что это вы намекаете? – спросил подозрительно журналист. – И вообще, кто вы такая? Почему вас так интересует исчезновение Веры?

Надя повернулась к журналисту и ответила:

– Меня же занимает вопрос, отчего ее исчезновение вас так не занимает.

Кудымов смутился и быстро сказал:

– Ну, мы с Веркой расстались. Я ушел от нее, наша семейная жизнь давно сошла на нет.

– Насколько я в курсе, это она вас выставила за дверь. Кстати, ваша новая боевая подруга вместе с вами не живет? Или у нее имеются присутственные часы?

В самом деле, отчего любовница Кудымова обитала не вместе с ним в квартире? Как-то странно. Несмотря на хаос и высокую степень загаженности, места в его двухкомнатной квартире вполне хватило.

– Отвечать на провокационные вопросы я не намерен! – парировал журналист. – Эй, что вы делаете?

Надя из зала направилась во вторую комнату, толкнула дверь и убедилась в том, что она заперта. Очень странно. Кто запирает двери в собственной квартире, тем более находясь в ней один?

– Что там? – произнесла она, а Кудымов ощетинился:

– Вас это не касается! И вообще, уходите!

Надя и не думала покидать его пристанище. Она снова толкнула дверь и сказала:

– Что же, придется вызывать полицию. Вы же сами так хотели.

Она вынула мобильный телефон и продолжила:

– И сказать, что вы удерживаете у себя силой бывшую жену. Точнее, она вам даже и не бывшая.

Журналист чертыхнулся и заявил:

– Никого я там не удерживаю. И Верку видел в последний раз давно. Да, мы с ней расстались, но я же не маньяк какой-то, чтобы ее преследовать.

Он осекся, а Надя переспросила:

– Ага, значит, вы не маньяк? Однако, судя по вашим публикациям, знаете о нем больше, чем положено простому обывателю.

– Так я не простой обыватель! – заявил важно Кудымов. – У меня имеются свои собственные конфиденциальные источники.

Что-то в его тоне показалось Наде странным.

– Так мне вызывать полицию? – спросила она, и журналист заявил:

– Вызывайте! Меня за мою информационную политику похвалили сам губернатор и начальник полиции. Так что не надо мне угрожать.

Вера знала, что Кудымов был на стороне действующей власти, в то время как Вера работала главредом в газете, принадлежавшей главному противнику губернатора, олигарху Филину.

Не в этом ли все и дело?

– Ну как знаете, – сказала она и сделала вид, что набирает номер. – Думаю, скандал будет знатный, когда станет известно, что вы причастны к исчезновению вашей жены. Тут и губернатор с начальником полиции не помогут. Более того, они от вас тотчас избавятся. И, не исключено, вы умрете в СИЗО – так же, как и этот студент Герасименко.

Кудымов попытался выхватить у нее из рук телефон, что, однако, не вышло.

– Никуда не звоните! – заявил он, тяжело дыша. – И что вы ко мне прицепились? Не причастен я к исчезновению Верки. Да, мы расстались, но зла я на нее не держал.

– В самом деле? – спросила иронично девушка, и журналист заявил, возможно, чересчур поспешно:

– Ну да, с чего, собственно? Это ведь я ее бросил, а не она меня, хотя она всех и уверяла в обратном.

Надежда ему не верила, но у нее не было ни малейшего доказательства. И закрытая дверь комнаты наводила на определенные мысли.

– Так что у вас там? – спросила она, и Кудымов осклабился:

– Большой кавардак! Вот я дверь и закрыл. А что, это запрещено?

Нет, не запрещено, но дверь-то он закрыл еще до того, как она ворвалась к нему в квартиру, что было уж как-то чересчур подозрительно. Кто закрывает двери в собственной квартире, находясь там в одиночестве?

Вот именно, разве что только маньяки, которые хранят за ними неприглядные вещи.

– Ну хорошо, убедили, – заметила Надя. – Я сейчас покину вашу квартиру, только вот ванной воспользоваться мне можно?

Журналист пожал плечами.

– А если я вам запрещу, вы что, откажетесь от своей затеи? Извините, но чистого полотенца предложить вам не могу.

– Я на это и не рассчитывала! – парировала Надя и промаршировала в ванную. Оказавшись там, она открыла воду и осмотрелась. На самом деле она зашла в ванную, чтобы отвлечь внимание Кудымова. Потому что вспомнила, что видела в коридоре прибитый к стенке щиток с ключами.

Что-то подсказывало ей: один из этих ключей должен подходить к двери спальни. Может, она несправедлива к Кудымову и подозревает его невесть в чем?

Надя осмотрелась – в ванной, страшной, заплесневелой, в поразительно грязной, покрытой слоем коросты желтой лохани, на кривой полке имелась, помимо всего прочего, бутылка женского шампуня, а также вторая зубная щетка, но это могло указывать исключительно на то, что новая боевая подруга Кудымова время от времени заглядывает в его холостяцкую берлогу.

Или на то, что он удерживал у себя Веру?

Надя не могла отделаться от ощущения, что журналист что-то от нее скрывал. Но вот только что именно?

Она осторожно приоткрыла дверь ванной и услышала голос Кудымова, доносившийся до нее с кухни:

– Да, приперлась ко мне, чуть ли не шмон устроила. Какая-то Надежда, кажется, Никитина. Насколько я в курсе, она – подружка этого самого рыжего хлюпика, которого Верка в качестве информатора для своих дурных статеек использовала.

Ага, значит, он в самом деле кое-что знал! И вообще, Максим был, может, и рыжий, но отнюдь не хлюпик.

– Такая боевитая, говорливая, рыжая. Да, как и ее поклонник, только он дрыщ дрыщом, а эта жирноватая такая и низенькая.

Надя обиделась. Да, может, у нее была неидеальная фигура, но жирноватой она точно не была! И рост для женщины у нее был вполне нормальный.

Однако ей было на руку то, что Кудымов, воспользовавшись ее визитом в его убогую ванную, тотчас бросился докладывать кому-то о последних событиях по телефону. Наверно, кому-то из губернаторского лагеря.

– Угу, да, понимаю. Ничего, я от девчонки-то избавлюсь. Нет, конечно, я ей ничего не скажу. Она себя, поди, мисс Марпл воображает, однако я и не с такими справлялся. Она дура дурой!

Надя, оставив воду в ванной включенной, выскользнула в коридор. Ну что же, пусть считает, что она дура дурой, это ей только на руку. А пока Кудымов, болтавший по телефону и нахваливавший неизвестному собеседнику свою небывалую смекалку, был занят, Надя решила действовать.

Она сгребла с щитка на стене все четыре ключа и бросилась к закрытой двери комнаты. Первый ключ не подошел, а вот второй без проблем вошел в замочную скважину. Надя осторожно повернула замок, и дверь поддалась.

Она шагнула в маленькую комнату с плотно занавешенными шторами. Интересно, что в ней горел свет – были зажжены сразу три лампы.

Надя остолбенела, потому что со стены на нее смотрела большая карта их города и окрестностей, на которой имелись разноцветные обозначения, а также были прикреплены фотографии. И таблички с именами и датами.

Она подошла ближе, вытащила мобильный и быстро сделала несколько фотографий этой карты. Присмотревшись, она поняла, что именно это были за данные: судя по всему, речь шла о жертвах некоего преступления. И о бесследно исчезнувших людях.

Надя обернулась – в отличие от другой комнаты квартиры, здесь, в кабинете, царил идеальный порядок. Она заметила полки, на которых стройными рядами выстроились папки. Она раскрыла одну из них и уставилась на знакомое лицо на фотографии – это было досье на Веру!

Девушка пробежала его глазами и быстро добралась до последней страницы. На ней имелась корявая рукописная запись: «Исчезла 19 апреля».

Надя шумно вздохнула. Значит, Кудымов вполне в курсе исчезновения своей жены, даже не бывшей, а делает вид, что ничего не знает!

– Что ты здесь делаешь? – услышала она приглушенный вопль и, обернувшись, заметила растерянного и бледного журналиста, который с телефоном в руке уставился на нее.

– Рассматриваю ваш тайный архив, – произнесла спокойно Надежда, хотя пульс у нее зашкаливал. – Надо сказать, что здесь много интересного!

Журналист прошел в комнату, закрыл за собой дверь и произнес странным тоном:

– Какая ты, однако, прыткая. Это может привести к большим неприятностям.

Он что, угрожал ей? Надя посмотрела на Кудымова – роста они были примерно одинакового, но он, конечно, сильнее. Ну ничего, если он бросится на нее, то она будет вопить и кусаться. Просто так она ему не сдастся.

– Значит, вы даже на собственную жену досье завели? – спросила Надя и швырнула ему под ноги папку. Кудымов тотчас нагнулся и принялся собирать разлетевшиеся по линолеуму листы.

– И что, это запрещено? – огрызнулся он, а Надежда продолжила:

– Нет, не запрещено. Однако крайне интересно, что вы даже знаете точный день исчезновения Веры. Вы что, причастны к этому? Или, быть может, вы ее и похитили? Скажите, вы убили ее?

Кудымов, уставившись на нее, зло произнес:

– Ты что болтаешь? Ничего я не причастен к ее исчезновению. И, конечно же, не убивал Верку. Я же ее до сих пор люблю!

Надя ему не верила. Она сомневалась, что этот подленький хитрый тип вообще был в состоянии любить кого-то, кроме себя самого.

– То, что она исчезла, и ежу понятно! Ты ведь тоже в курсе этого. Или ты сама причастна к ее исчезновению и, кто знает, убийству?

Он ехидно усмехнулся, продолжая собирать разрозненные листы, а Надя поняла, что, пока он копошится около двери, в коридор ей отсюда не вырваться. А что, если в случае необходимости воспользоваться окном? Квартира Кудымова располагалась на шестом этаже.

– Откуда вы вообще знаете, что имело место убийство? – произнесла подозрительно девушка. Журналист, поднимаясь – листы у него были в руках, – ответил:

– Потому что я это чувствую! Недаром же маньяк Верке ногти с рук одной из жертв подложил! Он за ней все это время следил! А потом нанес подлый удар.

– Да, но откуда вам известно, что это произошло именно 19 апреля? – продолжила импровизированный допрос Надя. – А не на день раньше или позже?

Кудымов, подровняв стопку листов, аккуратно положил ее обратно в папку и поставил папку на полку. Путь в коридор был свободен, но Надя решила повременить с бегством. Что-то ей подсказывало, что пока требовалось остаться.

– Журналистская интуиция! – произнес он с ухмылкой. – Ну а если честно… Вечером восемнадцатого она поехала с этим хлыщом Филиным к нему, об этом он сам заявил в полиции.

Ага, значит, Вениамин все же обратился в полицию? Этого Надежда не знала.

– Она ушла от него поздно вечером, незадолго до полуночи. И до города так и не дошла. Значит, все указывает на то, что она исчезла на трассе между загородным особняком Филина и городом в первые часы девятнадцатого. Что, логично?

Логично. Этот Кудымов, вне всяких сомнений, был мерзким субъектом, но явно не идиотом. Хотя время от времени строил из себя такового, чтобы вводить в заблуждение окружающих.

Но все равно Надя не верила ему. Ведь Вера могла добраться до города и решить уехать, скажем, к родственникам в другой город или рвануть на несколько дней на Черное море. Так отчего же в досье Кудымова имелась приписка: «Исчезла 19 апреля»?

Или он был напрямую причастен к ее исчезновению?

– Вы слишком много знаете, хотя только что уверяли меня, что вообще ничего не знаете! – сказала Надежда и стала просматривать папки на полке.

– Эй, я тебе не разрешал этого делать! – взвился Кудымов, но Наде было решительно наплевать на его протесты. Практически в каждом досье имелась фотография. А в том, которое Надя как раз держала в руках, рисунок – на нем была запечатлена та самая светловолосая девица, попутчица Максима, чью ногу в марте нашли на пляже.

Надя стала лихорадочно листать досье. «Исчезла 24 августа», – бросилось ей в глаза.

Кудымов с силой вырвал у нее из рук досье, да так, что картонная папка от этого надорвалась.

– Вы собираете досье на жертв маньяка? – поинтересовалась Надежда и подошла к карте. – Ага, если не ошибаюсь, эта девица исчезла здесь. Так и есть, вот и табличка без имени, но зато с датой: «24 августа». А вот и загородная трасса и тут же табличка: «Верка Кудымова, 19 апреля». Вы свою жену, которую вы отчего-то упорно называете Веркой, внесли в список жертв маньяка?

– Ну и? – буркнул раздраженно Кудымов, а Надя усмехнулась:

– И при этом уверяете всех, что убийцами являются эти студенты-извращенцы? Однако, по моим сведениям, Андрей Герасименко никак не мог 19 числа похитить Веру, потому что был в этот день в составе студенческой делегации на научной конференции в соседней области.

Журналист качнул головой:

– Значит, это сделал один из его приспешников! У них же целая секта была, там не один и даже не два человека занимались похищениями и убийствами, а целая группа оболтусов!

– Да, но что тогда это? – спросила Надя и указала на еще одну табличку на карте. – «23 апреля». То есть вчера! Вам что, известно о том, что имеется еще самая свежая, так сказать, жертва?

Кудымов облизнул губы и произнес:

– А вот этого я тебе не скажу! И вообще, это может быть 23 апреля прошлого или даже позапрошлого года.

Надя внимательно посмотрела на карту и сказала:

– Нет, не может, потому что у вас нет указаний на год, однако таблички различаются по цвету. Как я понимаю, позапрошлый год – сиреневый. Прошлый – желтый. А текущий год – оранжевый. Как, например, табличка с именем Веры. И табличка без имени, но с датой: «23 апреля»!

Кудымов хмыкнул и заметил:

– А ты не такая уж дура, какой стараешься казаться.

– Так же, как и вы! – ответила Надя. – Однако если убийцы – это члены секты, верхушка которой, благодаря вашим стараниям, сидит сейчас в СИЗО, то совершенно нереально, что после полного разгрома эти личности из числа тех, что остались на свободе, решились бы на новое похищение!

Кудымов почесал ухо и ответил:

– Ну, ты сама сказала, что в СИЗО сейчас находится верхушка. А рядовые члены, до которых правоохранительные органы еще не добрались, могут по-прежнему заниматься похищениями.

– И вы в это сами верите? – строго спросила Надя. – Да, секта существует, однако, сдается мне, она непричастна к серийным убийствам! А вы продвигаете эту версию, потому что, во-первых, сможете уделать свою жену, а во-вторых, эта версия о сектантах-убийцах, главарь которых, надо же, скончался в СИЗО, на руку нашему губернатору и его команде.

Кудымов без тени улыбки произнес:

– Девочка, разреши дать тебе бесплатный совет: не копай так глубоко. Потому что вырытая яма может оказаться твоей собственной могилой.

Надя вздрогнула – такой проникновенный тон был у Кудымова. Однако запугать ее у него ни за что не получится!

– А что, если вы сами похитили и… и убили свою жену? Потому что она путала вам карты и могла разбить в пух и прах вашу версию? И потому что вы затаили на нее злобу за то, что она вас выставила вон.

Кудымов молчал, но на виске у него билась бирюзовая жилка.

– И, если судить по этой милой карте, вам с самого начала было известно то, что в городе действует маньяк-одиночка, а не секта, состоящая из безнравственных и сладострастных молодых балбесов. Вы не только не прикладываете усилия, чтобы изобличить серийного убийцу, но намеренно запутываете следствие и способствуете тому, чтобы на скамье подсудимых оказались невиновные!

Кудымов наконец подал голос:

– Невиновные? Ты в своем ли уме, девочка? Эти мерзавцы из секты занимались отвратительными вещами! Их всех надо изолировать от общества, причем лучше навсегда!

Надя уставилась на него:

– Да, быть может, это так. Но ведь к серийным убийствам они непричастны, не так ли?

Журналист нервно сглотнул и процедил:

– Ничего я тебе не скажу! И вообще, я уже дал тебе совет – держись от всего этого подальше. Верка вон тоже расследование вела – и где она теперь?

– Где? – спросила в ужасе Надя, вдруг решив, что Кудымов сделает признание и покается в похищении и убийстве жены. И, быть может, в том, что является этим жутким маньяком-одиночкой?

Но вместо признания журналист расхохотался:

– Где-где! На том свете! Не думаю, что Верка еще жива! В нашем городе творятся странные вещи. Причем не первый год. И не только с момента обнаружения человеческих конечностей то там, то здесь. Маньяк действует намного дольше!

При этих словах Надя встрепенулась – сообщал ли Кудымов правду или элементарно заговаривал ей зубы, стараясь отвлечь байками про маньяка, который якобы творит свои ужасные деяния уже давно?

– И вообще, это дело больше никого не интересует! – провозгласил Кудымов. – Наши бравые правоохранительные органы абы кого в СИЗО не запихнут. А то, что Герасименко повесился, – это очевидное признание вины!

– Или ему помогли повеситься, чтобы скрыть его невиновность, – медленно произнесла Надя, и журналист ухмыльнулся:

– Как ты плохо думаешь о наших правоохранительных органах! А если даже и так – туда ему и дорога! Это был до мозга костей развращенный, порочный и виртуозно манипулирующий полезными дураками злодей. То, что он дал дуба, всем только на руку!

Надя посмотрела на Кудымова, который, казалось, не испытывал ни малейших угрызений совести.

– Понимаю, засадить за решетку невиновных вам легче легкого. Вы правы, это не невиновные, это реально опасные личности, многие из которых нуждаются в помощи психиатра, однако вы делаете все возможное, чтобы дополнительно навесить на них ответственность за деяния серийного убийцы. Понимаю, что жалости к студентам вы не испытываете, однако… Однако зачем вы выгораживаете настоящего маньяка?

Надя взглянула на Кудымова, а тот воззрился на нее, словно он не понимал, о чем она ведет речь. Может, в самом деле не понимал?

– Я уже сказал, что маньяк давно промышляет похищениями и убийствами людей, в основном студентов. А что, очень даже неглупо: исчезают ведь не местные, а иногородние, и причем многие еще в первые дни, а то и часы своего пребывания у нас. Попробуй докажи, что они исчезли у нас, а не по пути в наш город!

– И как долго это уже продолжается? – спросила Надя, а Кудымов хитро улыбнулся:

– Больше из меня ничего не вытянешь, потому что это эксклюзивная информация! Однако, по моим подсчетам, только за последние годы исчезло не меньше пятнадцати человек. А за все время действия маньяка – не меньше двадцати семи!

Двадцать семь! Двадцать семь жертв, которые никого не занимали, у которых были родители, братья, сестры, любимые…

– Но это… это ужасно! И невозможно! – выдавила девушка из себя. – Исчезновение такого большого количества людей должно было привлечь к себе внимание властей!

Она осеклась, а Кудымов усмехнулся:

– Должно, да не привлекло. Кому выгодно заявлять, что в городе орудует непойманный серийный убийца? Это ни в советские времена никому не требовалось, ни в постперестроечные, ни в нынешние. И маньяк все эти годы этим пользуется. Тем более люди исчезают – и все тут! Никаких трупов с вспоротыми животами, никакой паники среди населения, только слухи. А так как исчезают не местные, а приезжие, то и страха среди населения особого нет. Это в последние годы маньяк активизировался. Решил, видимо, при помощи «подарков», которые он оставляет то тут, то там, навести немного шороху. Но даже сейчас он действует осторожно.

Надя почувствовала, что ее знобит. Может ли она доверять сведениям Кудымова – или он с какой-то неведомой целью потчевал ее баснями?

Например, по той простой, но ужасной причине, что сам являлся маньяком и, изобретая кошмарные детали, отводил от себя подозрение?

– Но почему… Почему вы не опубликуете именно эти данные, а не те, лживые, о том, что студенты-сектанты причастны к серийным убийствам? – спросила она потрясенно, а Кудымов просто ответил:

– Надо будет, опубликую. Просто Верка украла у меня часть моего архива и уже готовые выводы и опубликовала их, выдав за свое расследование. И что в итоге получилось? Она сама стала жертвой маньяка! Покорнейше благодарю – мне такого не хочется.

Даже если принять за аксиому то, что Вера исчезла и стала жертвой преступления, то кто сказал, что к этому причастен этот мифический серийный убийца? Однако Кудымов в этом, похоже, не сомневался? Опять журналистская интуиция – или он обладал какими-то эксклюзивными сведениями?

– Вы должны действовать, вы должны бить в набат, – проронила Надя, а журналист ухмыльнулся:

– Куда я там должен бить, девочка? Что ты несешь? Губернатору и его команде версия о маньяке-одиночке не нужна, им подавай сектантов из числа детишек бизнесменов-врагов. Вот я и подал.

– Вы мерзавец и монстр! – крикнула в сердцах Надежда. – Готовы утаить сведения о маньяке, потому что это вам выгодно.

Кудымов нахмурился.

– Поработай с мое в провинциальной журналистике, тогда поймешь, что к чему. Маньяк и раньше убивал и, вероятно, будет убивать и впредь. Вот когда придет время, тогда и я сообщу все, что мне известно. Ну или почти все. В зависимости от того, кто сколько мне заплатит.

Больше всего Наде хотелось плюнуть в довольное бородатое лицо Кудымова, но она сдержалась.

– И вообще, тема маньяка закрыта. Потому что я работаю сейчас над новым делом. У нас в последнее время в городе исчезли три малыша, это куда перспективнее.

– Не наводите тень на плетень! – закричала Надя. – Вы… Вы ужасный человек! Не удивлюсь, если вы сами окажетесь этим самым маньяком!

Оттолкнув криво ухмылявшегося Кудымова, она выбежала в коридор, рванула входную дверь и покинула логово продажного писаки. Оказавшись на улице, Надя глубоко вздохнула и, усевшись на лавочке около соседнего подъезда, попыталась успокоиться.

Далось это ей нелегко – еще бы, она только что вела беседу с самым циничным и бессовестным субъектом, с которым ей до сих пор приходилось сталкиваться в жизни.

Типом, у которого имелся отличный архив.

Надя задумалась над вопросом, действительно ли Кудымов причастен к убийствам. У нее мелькнула кошмарная мысль – а что, если он в самом деле убивает людей, и не потому, что является жутким маньяком-психопатом, а чтобы затеять якобы независимое расследование, спихнуть вину на невиновного и стать звездой журналистики их города?

Он на такое был вполне способен.

Девушка подумала о том, что Кудымов сказал в самом конце их странной и страшной беседы – о трех исчезнувших малышах. Значило ли это, что он, «разоблачив» одну серию убийств, принялся тотчас собственноручно организовывать новую, дабы опять прославиться? Только его жертвами на этот раз стали беззащитные дети?

Если эти исчезновения детей, о которых Надя ничего не слышала, вообще имели место. Это могла быть очередная ложь Кудымова – или жуткая правда.

Или…

Ответ на этот вопрос мог дать только сам журналист, и Надя вдруг увидела его выбегающим из подъезда и обматывающим на ходу вокруг шеи красный шарф. Кудымов куда-то торопился – не на новое ли убийство?

Тут в голову ей пришла простая и в то же время элегантная мысль. Пока Кудымов отсутствовал, ей предоставлялась уникальная возможность проникнуть к нему в квартиру и изъять его архив!

Конечно, это было противозаконно, а вот утаивать от общественности факты о деяниях серийного убийцы – не противозаконно? Надя тотчас загорелась этой идеей, но быстро приуныла – как проникнуть в квартиру Кудымова, она не знала. Навыков воровки-домушницы у нее, конечно же, не было. Знакомых в криминальной среде тоже. А даже если бы и были, то она не знала, как к ним подступиться. Тем более что Кудымов под вечер наверняка вернется, и в ее распоряжении было от силы несколько часов.

Надя мучительно перебирала в уме всех своих многочисленных приятелей, думая над тем, к кому бы могла обратиться с подобной нестандартной просьбой. И вдруг поняла – ну конечно, Максимка!

Нет, уголовником и вором Максим, конечно же, не был, однако он рассказывал ей, что увлекался когда-то столярным и токарным делом. И поведал ей историю: однажды его бабуля потеряла ключ от квартиры, а замок у нее был хитроумный, и он собственноручно, при помощи немногочисленных инструментов, вскрыл дверь, не повредив запоры!

Надя схватила телефон и принялась звонить Максиму. Наконец он принял звонок. Однако вместо голоса Максима Надя услышала, как какая-то девица произнесла:

– Макс сейчас очень занят и не может.

Затем раздались прерывистые гудки. Надя, дрожа от возмущения, тотчас снова перезвонила. Что это значит – Макс занят и сейчас не может? В конце концов она его девушка, а не та вертихвостка, которая сейчас повесила трубку.

Но телефон Максима был уже отключен, и включился автоответчик.

Мимо Нади прошагал водопроводчик в комбинезоне и с чемоданчиком в руках. Девушка вскочила, желая тотчас отправиться в общагу к нерадивому Петрову. Нет, она не могла себе представить, что он крутил на стороне роман с какой-то наглой особой. А вот что Максимка по наивности угодил в какую-то передрягу, например, попал в цепкие лапки местной хищницы, это Надя вполне допускала.

Краем глаза она заметила, как водопроводчик зашел в подъезд, в котором проживал Кудымов, при этом покрутив головой, словно озираясь. Его лицо показалось ей смутно знакомым. Но сейчас было не до этого. Надя побежала к остановке маршрутки, и ей повезло: нужная, редко ходившая 88-я подошла буквально через минуту. И ей даже удалось занять место рядом с водителем.

Надя уже отдала ему купюру и дожидалась сдачи, когда вдруг поняла, почему лицо водопроводчика, зашедшего в подъезд, где располагалась квартира журналиста Кудымова, показалось ей знакомым.

Рванув из маршрутки обратно на остановку, Надя даже забыла забрать у водителя деньги. Но было не до этого, хотя денег было тоже жаль. Она сломя голову понеслась обратно к дому журналиста.

Замок на подъезде был кодовый, пришлось достаточно долго ждать, пока к подъезду подойдет пожилая женщина с тяжелыми сумками. Надя примостилась за ней, желая проникнуть в подъезд, а женщина, набирая код, подозрительно спросила:

– Вы к кому?

– Во всяком случае, не к вам! – крикнула Надя и, не желая углубляться в ненужную дискуссию, побежала по лестнице на шестой этаж.

Дверь квартиры Кудымова была закрыта. Надя вздохнула. Значит, она все себе просто вообразила. Или нет?

Потому что она не сомневалась – водопроводчик был не кем иным, как переодетым, отправленным в бессрочный отпуск сотрудником местной полиции Олегом Архиповым. Тем самым, который был знаком Вере и полученные от которого конфиденциальные сведения она использовала для своей первой статьи.

Но что Архипов, фото которого Надя видела в газете и в Интернете, делал в подъезде, в котором обитал Кудымов? К тому же одетый как водопроводчик?

Она толкнула дверь – и та раскрылась. Надя похолодела. Значит, она была права! Вряд ли журналист вышел из дома, забыв запереть входную дверь. Он же дверь в кабинет, где хранился архив, всегда запирал.

Надя осторожно прошла в коридор. Она заметила, что дверь комнаты с архивом приоткрыта и оттуда доносится шелест. Проскользнув в зал, она спряталась в углу и включила мобильный телефон. Все это надо было обязательно заснять.

Через несколько минут, показавшиеся ей бесконечными, сквозь щель между дверью и косяком она заметила вышедшего из комнаты с архивом водопроводчика. Точнее, сотрудника полиции Олега Архипова.

По коридору он прошествовал в сторону кухни. Надя, сетуя на то, что изображение получилось размытое, покинула свое убежище и проследовала за ним. Держа перед собой мобильный, она снимала происходящее на грязной кудымовской кухне.

Ей бросилась в глаза раскрытая дверь холодильника и выдвинутый ящик морозильника. Архипов что, проголодался?

И тут она заметила то, что Архипов держал в руках, – это была человеческая кисть. Надя вскрикнула и попятилась. Лжеводопроводчик моментально обернулся, на его лице застыла жуткая гримаса.

Швырнув кисть в морозильник, Архипов двинулся к Наде. Та бросилась в коридор, спасительная дверь была в нескольких сантиметрах – но девушка зацепилась ногой о разбросанные ботинки журналиста и кубарем полетела на пол.

А затем она ощутила, как ее за плечо схватила грубая мужская рука. И до нее донесся тихий голос:

– Думаю, вам не стоит торопиться уходить по-английски.

Максим Петров размышлял над событиями последних дней и не мог прийти к однозначному выводу. Хотя одно было ясно: в городе действовал жуткий маньяк, и Вера стала его жертвой!

Журналистка ему нравилась, и он ей, судя по всему, тоже. Хотя, конечно, она была старше его чуть ли не в два раза. Ему самому было девятнадцать, а Вера Кудымова наверняка была уже опытной женщиной. Ей было далеко за тридцать!

Лекция по лечебному делу закончилась, но Максим не торопился покидать аудиторию, он остался сидеть на последнем ряду.

Конечно, у него имелась Надя, точнее, если на то уж пошло, у Нади имелся он. Он сам не помнил, как так вышло, что она стала его девушкой. А он ее парнем. Надя ворвалась в его жизнь, не давая возможности задать вопросы и высказать свое мнение.

Нет, человеком она была неплохим, он был к ней привязан, и даже очень. Не исключено, Максим даже любил ее. А вот любила ли его она?

Максим покраснел, вспомнив их первую и пока что единственную попытку заняться сексом. Хорошо, что им тогда помешали – дело было в его комнате в общежитии, и его сосед по комнате вернулся в самое неподходящее время.

Однако Максим прекрасно помнил: несмотря на то что он отнекивался и умолял Надю не торопить события, она чуть ли не изнасиловала его тогда.

А ведь он был юношей чрезвычайно тонкой душевной организации.

Потом пришлось взять с нее слово, что ничего такого больше не повторится. Конечно, Надя хотела большего, но Максим не знал, готов ли к этому он. Нет, вероятно, все же еще не готов.

Она была ему как старшая сестра и задушевная подруга, и ему этого хватало, но Надя хотела стать его девушкой, а потом, вероятно, женой.

Максим тяжко вздохнул. Правильно говорила бабуля, царство ей небесное, что в чужом городе ему надо держать ухо востро и что такого лапочку и умницу, каковым являлся Максим, захотят быстро прибрать к рукам различного рода финтифлюшки.

Финтифлюшкой Надя точно не была, но от этого Максиму было не легче.

– Эй, в столовку идешь? – окликнул Максима один из сокурсников, заглядывая в пустую аудиторию, и Максим ответил:

– Нет, без меня идите.

Собрав вещи, он наконец, озираясь, вышел в коридор. Есть ему хотелось, но он не желал лишний раз шляться по коридорам Медакадемии. После недавней стычки с Яной и типами, которые избили его в курилке, он не желал снова попасть им в руки.

Об этом инциденте Максим Наде ничего не сказал – та бы только развела панику и, чего доброго, еще бы заявилась на кафедру к Яне и наговорила глупостей. Делу это бы не помогло, а положение Максима только бы усугубило.

Молодой человек слетел по лестнице вниз и пристроился к очереди в киоск, намереваясь купить себе шоколадный батончик. Внезапно он ощутил, как кто-то ущипнул его за ухо. Неловко обернувшись, он заметил красавицу Яну.

– Вот ты где, рыжий клоун! – сказала она насмешливо. – Поговорить надо!

Говорить с Яной, а в особенности с ее брутальными знакомыми Максиму ой как не хотелось, однако ничего делать не оставалось. Понуро повесив голову, он поплелся за Яной в одну из пустых аудиторий.

Закрыв дверь, она вдруг дала ему затрещину, да такую, что у Максима полились из глаз слезы.

– За что? – испуганно проблеял он, хватаясь за щеку, а Яна, лучезарно ему улыбаясь, пропела:

– Так, в качестве профилактики, рыжий клоун. И за те все проблемы, которые ты нам устроил.

Максим, все еще держась за щеку, произнес:

– Да не устраивал я вам никаких проблем.

Красавица Яна, снова перевоплощаясь в злобную ведьму, крикнула:

– Не ты, так другие! Какая разница! Все с этого чертова интервью началось, которое ты дал этой шлюхе-журналистке! Если бы могла, придушила бы эту овцу своими руками!

Максим спросил себя, отчего Яна так бурно реагирует на происходящее, и у него в голове словно щелкнуло. Ну конечно, она наверняка была подружкой Андрея Герасименко. Покойного Андрея Герасименко, погибшего при не вполне ясных обстоятельствах.

И – в этом Яна была права – медиаистерия началась именно со статьи Веры Кудымовой, а базировалась она на той информации, которую предоставил журналистке он.

– Она вроде бы исчезла, – проблеял Максим, выдавая сведения, полученные от Нади. Яна, странно сверкнув глазами, прошипела:

– Искренне надеюсь, что она сама стала жертвой этого маньяка. Вполне заслужила! А что касается тебя, рыжий клоун…

Она снова тяжелой ладонью закатила Максиму пощечину и добавила:

– Все считают, что это мы виноваты. Наша невинная студенческая группа. И Андрюша из-за таких уродов, как ты, погиб! Тебя, по-хорошему, за это надо проучить, а лучше всего просто прибить, как и всех тех, кто в наши дела вмешивается, но нам сначала надо доказать то, что весь этот бред, распространяемый мужем Кудымовой, яйца выеденного не стоит.

– Обратитесь тогда к нему, – произнес Максим, а когда Яна занесла руку, чтобы ударить его в третий раз, проворно отскочил.

– Не тебе, рыжий клоун, меня учить, что делать. Значит, так. Сегодня вечером, после девяти, придешь по следующему адресу: улица Чапаева, дом семнадцать, квартира восемь. Это около театра оперетты.

Максим кивнул – хоть он и был приезжим, но за прошедшие месяцы научился разбираться в топографии города и окрестностей.

– А зачем? – поинтересовался он, а Яна усмехнулась:

– Потом узнаешь! И не рекомендую тебе, причем в настоятельной форме, игнорировать это приглашение. Потому что тебе же будет хуже, рыжий клоун! Ты меня понял?

Она занесла руку для нового удара, а Максим только судорожно кивнул. Дверь в аудиторию приоткрылась, показались первые студенты, пришедшие на начинавшуюся вскоре лекцию. Яна клацнула зубами и удалилась.

Максим, выждав для верности несколько минут, выбежал из аудитории и едва не столкнулся с очкастым преподавателем, который направлялся туда. Кубарем скатившись по лестнице, он оказался на свежем воздухе. Игнорируя знакомых, которые окликнули его, он быстро поспешил прочь от здания Медакадемии в близлежащий сквер.

Опустившись на скамейку (по случайности на ту же, на которой пару дней назад сидела и думала свои думы Надя), Максим сам пустился в размышления. Итак, что им от него надо?

Под ними он подразумевал Яну и все тех, кто был ей подконтролен. Этих развратных и жестоких типов, по большей части платных студентов и отпрысков состоятельных и влиятельных родителей, которые входили в студенческую секту, предводителем которой был Андрей Герасименко.

Ныне покойный.

Ответ на свой собственный вопрос Максим знал: явно ничего хорошего. Он взглянул на часы. Идти ему на улицу Чапаева или нет?

Как обычно, в подобной ситуации принять верное решение было ой как сложно. Раньше он советовался с бабулей, но после ее безвременной кончины Максим стал постепенно учиться принимать самостоятельные решения.

Пусть и не всегда самые легкие.

Только в этот раз ему требовался совет. И он даже знал, к кому надо обратиться – к Надежде! Он вынул мобильный, набрал уже было сообщение по вотсапу, но не отправил, так как в последний момент ему пришла в голову занятная мысль.

Надя не сомневалась в том, что маньяк причастен к исчезновению журналистки Веры. Максим надеялся, что это не так, потому что если версия Надежды соответствовала действительности, то это значило, что… Что Вера мертва!

Наивным простачком, несмотря на свой нежный возраст и еще более нежную внешность, Максим Петров отнюдь не был.

Это только в глупых второсортных романах главную героиню, похищенную злобным киллером, удается отыскать в последний момент, причем живой и невредимой. Максим тяжело вздохнул. Конечно, ему так хотелось, чтобы с Верой Кудымовой все было в порядке, однако если она попала в лапы серийного убийцы, причем уже несколько дней назад, то…

То если ее рано или поздно найдут, возможно, по частям, то она не будет ни невредимой, ни тем более живой.

Максим снова вздохнул, на этот раз еще более тяжко. Вера его привлекала. Нет, не как женщина, а как старшая сестра. И как защитница. Хотя, быть может, и как женщина тоже. Но если версия о маньяке, которой придерживалась Надя, верна…

Вот именно, если. А если нет? Но что это значило (если отмести возможность того, что Вера уехала на курорт, пряталась у друзей или родственников), что в городе действовали, что ли, два маньяка?

От мысли об этом Максим вздрогнул и быстро стер послание, которое только что намеревался отправить Надежде. Два маньяка – это круто! Он густо покраснел и покрутил вихрастой рыжей макушкой, словно кто-то из неспешно прогуливавшихся по скверу пенсионеров и студентов мог прочитать его мысли. Само собой, не для жертв, потому что все эти маньяки – мерзкие сумасшедшие монстры. Может, не все, но их подавляющая часть.

Запретив себе думать о неприятных вещах, Максим сконцентрировался на другом. Итак, Надя вела расследование, однако привлекать его к оному не сочла нужным. Она так и заявила, что он уж слишком впечатлительный и нервный, и вообще, маньяк его однажды уже чуть не лишил жизни. И поэтому ему надо держаться от всей этой истории подальше.

Максим так не считал. И почему все уверены, что он впечатлительный и нервный? Да, не без этого, однако разве это так уж плохо? Ему даже было обидно, что Надя пренебрегла его помощью, хотя он упорно предлагал ее девушке.

Засунув мобильный обратно в карман, Максим наморщил лоб. Студенческая секта имела к произошедшим жутким событиям непосредственное отношение, только весь вопрос в том – какое?

Вот это и предстояло выяснить! Возможность у него для этого была – Яна пригласила его к себе. И явно не для того, чтобы соблазнить его. А с совершенно иными целями.

Вот если бы вызвать сектантов во время его визита к Яне на откровенность и все это каким-то образом зафиксировать… Тогда бы он смог добыть признательные показания личностей, которые пока что от всего открещивались. А Яна так вообще оставалась еще на свободе, хотя, судя по всему, была одной из ключевых фигур в студенческой секте.

Максим вздохнул еще горше. Нет, это было решительно невозможно. Тут его взгляд упал на здание центрального универмага в типичном сталинском стиле, располагавшееся с другой стороны сквера, на проспекте Суворова. И он припомнил, что некоторое время назад видел там в продаже очень и очень занимательный приборчик.

Подскочив со скамьи, Максим опрометью бросился в универмаг. Что же, идея была хорошая, но явно опасная. Однако он был не из тех, кто пасовал перед трудностями!

Проверив в очередной раз микрофоны, укрепленные на теле, прямо под пузырящейся черной рубашкой, Максим вдруг понял, что ужасно боится. Он сбавил темп, потому что только что свернул на улицу Чапаева.

Идея была простая и действенная: он приобрел в универмаге набор сверхчувствительных мини-микрофонов, которые при помощи особых нашлепок можно было прикрепить где угодно, в том числе и на теле. Все это походило на старый полицейский фильм – запуганный циничными агентами ФБР, несчастный главный – ну, или второстепенный – герой отправляется в логово мафиози, будучи обклеенным с головы до ног микрофонами.

Только в этом случае он действовал на свой страх и риск. Максим вдруг передумал, решив, что, пока не поздно, лучше вернуться и забыть о своем идиотском плане. Он уже развернулся, чтобы отправиться обратно в общежитие, и столкнулся лицом к лицу с типом, который тогда, в курилке, заехал ему в живот.

– Ты куда, рыжий клоун? – провозгласил тот, хватая Максима за шкирку. – Бежать надумал? Тебе в этом вот направлении!

Студенту не оставалось ничего иного, как позволить насильно препроводить себя к искомому дому. Дверь квартиры на втором этаже была металлическая, тип позвонил трижды, и раздался щелчок открываемого замка.

На пороге их встретила Яна.

– Вот и мы! – произнес тип, вталкивая дрожащего Максима в коридор. – Драпать хотел, но я его вовремя перехватил.

– Отлично! – заявила Яна и указала на зал. – Проходи, Максимка, и чувствуй себя как дома.

Сказано это было явно с насмешкой, потому что Максим дрожал как осиновый лист. Не снимая куртки, под которой была черная рубашка (она скрывала прикрепленные к телу микрофоны), Максим прошествовал в указанном направлении.

Посреди небольшой комнаты, где из мебели были стандартный мягкий гарнитур и «стенка», а окна закрывали плотные шторы, он заметил стул, а напротив него – камеру на штативе. На диване и в креслах расположились нескольких человек, которых Максим если поименно не знал, то видел в Медакадемии.

– Куртку снимай! – сказала, входя за ними в зал, Яна. – И садись туда!

Она указала на стул, что располагался напротив камеры. Максим сделал, как ему было велено, и неловко опустился на протертое сиденье.

– Итак, сейчас ты поведаешь нам обо всем, что тебе известно! – сказала Яна, становясь рядом с камерой. – В частности, о том, что Вера Кудымова не сомневалась, что в городе действует маньяк-одиночка. И что вы никогда не рассматривали версию о причастности к происходящему целой группы, в особенности студенческой группы!

Максима трясло. Он прекрасно понимал, что эти личности хотят получить от него информацию, дабы обелить себя и своих подельников. Конечно, он расскажет все, что знает, но говорить заведомую ложь он не собирался.

И вообще, он пришел сюда не для того, чтобы рассказывать, а для того, чтобы самому получить информацию.

Вернее, признательные показания.

Делая вид, что застегивает пуговицу на рубашке, Максим незаметно включил крошечный диктофон, который был примотан к бедру.

– Конечно, расскажу, – заметил он, – однако ведь вы тоже к этому каким-то образом причастны. Вы и ваша секта.

Яна прищурилась и заявила:

– А тебе это на что? Наставления нам читать, что ли, собрался? Чем хотим, тем и занимаемся! Мы никому не мешали. Ничего противозаконного не совершали.

– Ну почти! – подал голос один из гостей, и все засмеялись.

Яна обвела собравшихся взглядом, и те мгновенно смолкли. Максим понял, что она была если не новым боссом, то одним из авторитетных лиц.

– И вообще, никакая мы не секта, а всего лишь группа единомышленников, – заключила она. – Однако сейчас я включу камеру, и все заткнутся. Задавать вопросы буду я, а он – отвечать на них!

Она указала на Максима, а тот быстро вставил:

– Да, но откуда в вашем распоряжении появилась тогда вторая нога жертвы?

– От верблюда! – отрезала Яна, копошась с камерой. – Учти, рыжий клоун, спрашивать – моя прерогатива. А твоя задача – отвечать на все с чувством, с толком, с расстановкой. И ничего такого про секту лишнего не вякать. Иначе…

Она кивнула на типов, которые, задрав ноги, потягивали на диване пиво. Яна поправила штатив и, включив камеру, произнесла:

– Итак, представься!

Максим жалобно произнес:

– Меня зовут Максим Петров, я – студент первого курса Медакадемии и…

Допрос продлился больше часа, и когда взмокший Максим, наконец, попросил стакан воды, Яна выключила камеру и удовлетворенно произнесла:

– Ладно, дайте ему пивка!

Один из типов кинул Максиму бутылку пива, а юноша, держа ее в руках, вдруг понял, что это точно такой же сорт, которым потчевал его тогда бородатый маньяк. Жажда мгновенно прошла.

– А воды… Воды у вас нет? – произнес он, и компания снова загоготала.

– Иди из-под крана лакай! – ответил кто-то, и Максим, неуклюже поднявшись, поплелся в ванную. Там, напившись воды с привкусом ржавчины из-под крана, он расстегнул рубашку, так как почувствовал, что приклеенные к телу микрофоны из-за обильного потоотделения начали отлипать.

Он как раз старательно прилеплял нашлепки на новые места, когда дверь в ванную распахнулась, и появился один из типов. Максим быстро запахнул рубашку и на всякий случай включил диктофон.

– Ты что, рыжий извращенец, тут делаешь? Себя, что ли, сам лапаешь? Ну ты даешь! – гоготнул тип. – Иди, мы тебя сто лет ждать не собираемся!

Радуясь, что тип ничего не заподозрил, Максим быстро заправился и прошествовал обратно в зал.

– Садись! – снова приказала Яна, указывая на стул, а Максим робко возразил:

– Я уже все рассказал, что знал.

Яна улыбнулась и, трепеща ресницами, сказала:

– А теперь расскажешь то, чего не знаешь! Сейчас объясню тебе, что ты будешь говорить на камеру, ясно?

Максим ошарашенно произнес:

– Нет, врать я не буду.

Около него тотчас возникли два накачанных типа, и Максим понял, что сопротивление бесполезно.

– Скажешь все, что нам надо, иначе ты не покинешь эту квартиру. Во всяком случае, живым, – мелодично пропела Яна.

Максим внутренне усмехнулся, хотя в самом деле очень боялся. Все эти угрозы Яны записываются на диктофон, чего она, конечно же, не знала. И даже если она не поведает о секте, то на записи будут прочие фразочки, которые могут обеспечить ей и ее дружкам пребывание за казенный счет в местах не столь отдаленных.

Однако их требовалось вызвать на откровенность.

– И что мне надо говорить? – повысил он голос. – Врать на камеру, выгораживая вашего Герасименко? Вы ведь в самом деле фотографировались с трупами! И если бы только фотографировались!

Один из типов толкнул его в плечо, Максим потерял равновесие и едва не упал. Более всего он опасался, что в таком случае повредится диктофон.

– Оставь, – поморщилась Яна, – наш рыжий клоун хочет подискутировать? Что ж, изволь! Ты скажешь то, что я тебе прикажу. Иначе мы тебя убьем. Прямо здесь, на квартире! Так же, как мы уже убили нескольких нерадивых студентов!

Максим похолодел, а типы разразились грозным хохотом. Максим не знал: верить Яне или нет? Говорила ли она правду или наводила тень на плетень, желая его запугать?

– И многих вы убили? – произнес он сипло, а Яна с улыбкой ответила:

– Достаточно. Так что одним меньше, одним больше…

Новый взрыв веселья. Максим посмотрел на компанию собравшихся молодых людей. Что же, вполне возможно, что они причастны к исчезновению студентов. Например, несчастные требовались им для каких-то их непотребных ритуалов и оголтелых сексуальных оргий.

Но значит ли это, что они виновны во всех убийствах, которые имели место в городе и окрестностях?

– Зачем вы это делали? – произнес он дрожащим голосом, а Яна усмехнулась:

– Потому что мы были в состоянии это сделать, рыжий клоун! Помнишь концепцию этого рохли Родички из романа Федора Михайловича? «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Так вот, заявляю ответственно: да, имеем!

Максим не мог отделаться от ощущения, что Яна его подначивала, намеренно сгущая краски и наговаривая на себя и своих дружков. Цель была ясна – запугать его до полусмерти и заставить говорить на камеру то, о чем он в итоге горько пожалеет.

Ведь они могут заставить его признаться в убийствах, совершенных маньяком!

– Это вы всех убили? – произнес Максим, дрожа. – И вы конечности везде подбрасывали?

– Ну, не сказать, что всех, но пару или тройку. И количество жертв может увеличиться сегодня на одну, если ты не сядешь на стул и не повторишь слово в слово на камеру то, что я тебе прикажу!

Что ж, признания, которые фиксировал диктофон, были шокирующие. Как раз то, что требовалось – Максиму и правоохранительным органам.

– У меня еще вопрос, – начал Максим, но один из типов грубо толкнул его в грудь:

– Это тебе не ток-шоу! Садись и повторяй, что тебе Яна прикажет, рыжий клоун.

От удара в грудь одна из нашлепок отклеилась от кожи, потянула за собой другую, и вдруг закрепленный при помощи бинта диктофон поехал по штанине вниз. Максим запаниковал, брякнулся на стул, скрестил ноги так, чтобы поддержать падающий диктофон.

– Ты что в такой идиотской позе сидишь? – спросила Яна, а один из парней ответил:

– Потому что идиот!

Максим вымученно улыбнулся, чувствуя, что диктофон прекратил скольжение по штанине. Теперь только бы продержаться.

– Значит, так, рыжий клоун, сказать ты должен будешь следующее, – начала Яна, и в этот момент раздался звонок мобильного Максима, который у него конфисковали тотчас, как он вошел. Телефон передали Яне, которая, приняв звонок, произнесла:

– Макс сейчас очень занят и не может.

И повесила трубку. Мобильный перекочевал в руки одного из типов, а тот, копошась в нем, проговорил:

– Ого, посмотрите, какие героические фотографии у зеркала делает наш рыжий клоун! Думает, что он Шварценеггер, не иначе! И звезда порноиндустрии!

Максим вскочил со стула и возбужденно заявил:

– Отдайте! Это мое!

Ему очень не хотелось, чтобы эти типы увидели кое-какие его очень личные фотографии, не предназначавшиеся для чужих глаз.

И тут диктофон вылетел из штанины и брякнулся на пол. Яна уставилась на него и подозрительно произнесла:

– Это что такое?

Максим ужаснулся, кляня себя за то, что так лоханулся, попытался поднять диктофон, но его тотчас повалили на пол несколько подручных Яны. Один из них разорвал рубашку на груди Максима, да так, что пуговицы брызнули во все стороны, и кто-то спросил:

– А что это у него на груди такое?

– Он это в ванной пришпандоривал! – заявил тип, который застал его за этим занятием. – Я сам видел!

Яна задумчиво крутила в руках диктофон. Нажав кнопку, она услышала свой собственный голос:

– Помнишь концепцию этого рохли Родички из романа Федора Михайловича? «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Так вот, заявляю ответственно: да, имеем!

– Он же все это тайно записывал! – ахнул один из типов и ударил Максима в лицо кулаком. Максим заскулил и почувствовал на губах соленый привкус крови.

– Сама понимаю, – произнесла Яна. – Отнимите у него мобильник немедленно! – И, снова превращаясь в ведьму, заорала в лицо Максима:

– На кого работаешь, мерзавец? На полицию? Следственный комитет? ФСБ?

– Ни на кого, – пробормотал Максим и ощутил новый удар в лицо. А потом в живот. И в пах.

– Ладно, он мне нужен живым! – заявила Яна. Услышав это, Максим принялся пронзительно кричать, и в рот ему запихнули чей-то вонючий домашний тапочек.

– Так, здесь его оставлять нельзя, это ясно, – отдавала тем временем распоряжения Яна. – Значит, везем на наше место. Только он орет и извивается. У нас наркота еще осталась?

Максим стал отчаянно раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь освободиться. За что получил новую серию ударов. Тем временем подоспел один из типов с бельевой веревкой и другой – с шприцем в руке.

– Давай! Коли! – приказала Яна, и Максим, как ни сопротивлялся, не сумел помешать тому, чтобы ему сделали инъекцию под ключицу. Перед глазами все тотчас поплыло, и до него донесся чей-то далекий голос:

– Его ведь надо ликвидировать, так?

На что Яна ответила:

– В итоге да. Но не раньше, чем я узнаю, на кого работает этот рыжий клоун. Как он нас просто обвел вокруг пальца! Говорила же я вам, что этот урод далеко не такой простой и невинный, каким старается казаться. Готовьте мешок и автомобиль, и мы…

На этом Максим потерял сознание.

– Да успокойся же! – плотно прижимая ко рту Нади шершавую ладонь, произнес лжеводопроводчик, который напал на нее и, повалив на спину, сводил на нет все попытки девушки закричать.

– Учти, я могу применить силу, но намеренно не делаю это, потому что я не преступник. И наведался к Кудымову для того, чтобы осмотреть его логово. Так же, как и ты, ведь так? Ты же эта самая Надежда Никитина, которая крутилась около Веры?

Чувствуя, что ей не хватает воздуха, Надя замычала, а нападавший произнес:

– Сейчас я уберу ладонь, но учти, я не могу допустить, чтобы ты вопила. Так что если подашь голос, мне придется все же применить к тебе силу. Хотя я этого и не хочу. Поняла?

Надя закивала, и мужчина убрал с ее лица руку. Жадно глотая воздух, Надя не сдержалась:

– Вы подложили ему человеческую кисть.

Мужчина – а это, и в этом Надя была совершенно уверена, был Олег Архипов – тотчас взвился:

– Что ты мелешь! Ничего я не подложил, а, наоборот, обнаружил человеческую кисть в морозилке холодильника Кудымова!

Надя попыталась припомнить то, чему только что стала свидетельницей. То, что Архипов держал в руках отрубленную человеческую кисть, было бесспорно. Но вот вынул ли он ее из морозилки или, наоборот, сунул туда, принеся с собой в чемоданчике, этого она сказать не могла.

– Я вам не верю, – заявила она упрямо, хотя понимала, что если полицейский Архипов, который, как она знала, учился в одном классе с пропавшей Верой Кудымовой, в самом деле принес кисть в квартиру ее супруга-журналиста, то ей не следовало настраивать этого непрошеного гостя против себя.

Ибо это могло закончиться для нее самой очень и очень трагично.

– Тогда иди и сама проверь! – заявил Архипов, рывком ставя ее на ноги. Несмотря на то что он был небольшого роста, человеком он был недюжинной силы. Надя осторожно повела головой. Она могла бы рвануть к входной двери, благо та стояла открытой, и выскользнуть в общий коридор. Вряд ли Архипов бросился бы за ней, тем более что она тотчас начала бы кричать.

Но будь он убийцей, тем более серийным, который заявился к Кудымову, чтобы подбросить ему жуткую улику, а потом, видимо, сдать на руки правоохранительным органам, стал бы он вести с ней пространные беседы? Маньяки разве себя так ведут?

Так как Надя не была знакома с серийными убийцами, то дать ответ на сей животрепещущий вопрос не могла.

– Иди, иди! – подбодрил ее явно разозленный ее словами Архипов. – Убедись, что рука-то замороженная! Если бы ее принес с собой я, вряд ли она была бы насквозь промерзшей, не так ли?

Надя, все еще опасаясь, что это подлый трюк с целью оттащить ее от двери, все же двинулась на кухню и заглянула в выдвинутый пластиковый ящик морозилки.

Там, на дне, лежала человеческая рука – причем, судя по остаткам разноцветных узорчатых ногтей, принадлежала она когда-то все той же несчастной светловолосой студентке. Надя не смогла удержаться, чтобы не дотронуться взятой из мойки вилкой до кисти.

Архипов был прав: она была насквозь промерзшая и явно пролежала в морозильнике долгое время.

– Раскройте свой чемоданчик! – приказала Надя, уверенная, что Архипов и не подумает ей подчиниться. Однако лжеводопроводчик беспрекословно исполнил ее пожелание. Девушка увидела набор странных, явно предназначенных для вскрытия замков инструментов.

– Мне эту лапу элементарно негде было бы спрятать! – заявил он. – И никакого встроенного мини-холодильника у меня здесь и в помине нет!

Внимательно рассмотрев содержимое чемоданчика, Надежда проронила:

– Но он может быть у вас в автомобиле, на котором вы сюда приехали. А руку вы вынули, запихнули к себе в комбинезон и принесли сюда. За несколько минут она оттаять, конечно же, не успела.

Архипов немедленно взвился:

– Да что ты такое вякаешь? Я что, псих какой-то, чтобы с отрубленными руками разгуливать по городу?

– Не исключаю! – Надя сурово посмотрела на него, стараясь понять, подлинное ли у него написано на лице возмущение или поддельное. – Кто-то же прогуливается. И подкладывает части тела в разные места. И убивает, а затем расчленяет людей!

– Хочешь мой автомобиль осмотреть? – заявил Архипов. – Без проблем! Пойдем, я тебе охотно все покажу! Сама можешь все облазить.

Надя горько усмехнулась.

– Да, а когда я буду шарить в багажнике, вы меня огреете по голове каким-нибудь дрыном из своего чемоданчика, запихнете туда, увезет за город, а через месяц-другой мою ляжку выловят из реки? Нет, премного благодарна!

– Ты что такое мелешь, девочка! Ты меня маньяком считаешь? – закричал Архипов. – Да я в полиции работаю!

– А тот, кто похитил ее, – Надя указала вилкой на кисть в морозилке, – тоже был полицейским.

Архипов вздохнул.

– Ладно, признаю, что на твоем месте я точно так же себя бы повел. Будь я бабой, конечно… Но мысли логически – зачем мне подкидывать Кудымову чью-то замороженную руку?

– Может быть, чтобы сделать его главным обвиняемым? И спихнуть на него ваши собственные убийства? – предположила Надя. На всякий случай она зажала вилку в руке – какое-никакое, а все же оружие на тот случай, если этот тип снова решит атаковать ее.

Но тот и не думал бросаться на нее. Горестно вздохнув, он уселся на табуретку и произнес:

– Ну дожили, меня теперь еще и в маньяки записали! Не только от службы отстранили, в бессрочный отпуск отправили, увольнением грозят, так я теперь еще и серийный убийца!

– Не исключаю, – заметила Надя, хотя сама не очень верила в это. Но кто знает…

Архипов махнул рукой.

– Да, я понимаю, что лоханулся, позволив Вере тогда записать мои откровения на диктофон. Но я же не знал, что она их опубликует, да еще со ссылкой на меня! Вера оказалась безжалостной особой, самой настоящей стервой.

Надя подумала, а не причастен ли Архипов к исчезновению Веры – в качестве мести за то, что она подставила его?

– И главное, мне никто не верит! Поэтому пришлось вести свое собственное расследование. Как ты!

Надя уставилась на него. Откуда он в курсе, что она ведет расследование? Он что, следил за ней?

– Ладно, не дрожи! И так понятно, что ты ошиваешься тут не случайно. Я ведь видел, как ты к Кудымову приходила, когда в машине на соседней улице сидел. И Вере ты помогала… Этот рыжий парнишка, ну, свидетель похищения, ведь твой друг?

Тон Архипова Наде не понравился.

– Не веришь… Но не мне тебя разубеждать! Я тебе сказал, что никакую руку я Кудымову не подбрасывал, а только что нашел ее у него в морозильнике. Задайся лучше вопросам: откуда она у него?

– Кто-то другой подбросил? – сказала Надя, а Архипов зло рассмеялся:

– Кто только? Ты? А что, это идея! Ты ведь у него до меня была, вполне могла притащить руку в своей сумочке. И вообще, я могу тоже заявить, что видел, как ты пыталась подложить кисть ему в холодильник. И кому скорее поверят – тебе, пронырливой и подозрительной студенточке, или мне, полицейскому?

Надя с гримасой отвращения взглянула на несносного типа и заявила:

– У вас самого рыльце в пушку.

Однако подумала, что его версия о собственном расследовании звучала не так уж неправдоподобно. В конце концов, она тоже вела свое.

– Шевели извилинами, девочка! Этот Кудымов у меня давно подозрения вызывал, сама посуди – именно он начал публикацию статей об этой студенческой секте, обвиняя их в серийных убийствах. Да, эти типы далеко не ангелы. Кто знает, может, кого и кокнули, однако к этому они отношения не имеют!

Он указал на руку в морозилке.

– Кудымов добросовестно отрабатывает политический заказ, внедряя в массы версию, которая выгодна нынешнему губернатору, в команду которого он входит, – предположила Надежда.

– И это тоже. Но только ли это? А что, если Кудымов и является серийным убийцей? Тогда понятно, отчего у него в холодильнике хранятся человеческие конечности. И он, совмещая приятное с полезным, отводит от себя подозрение и пудрит всем мозги, возлагая вину за свои кошмарные деяния на студенческую секту.

Надя молчала, потому что версия имела право на существование. И была не такой уж неправдоподобной.

– Кроме того, одна из жертв – его собственная жена! – заключил он, а Надя быстро спросила:

– Откуда вы знаете, что Вера тоже стала жертвой маньяка?

Архипов быстро моргнул и ответил:

– Ну, ведь ее нынешний дружок, наш достопочтенный олигарх Филин, сам заявился в полицию, дабы сообщить об этом кошмарном факте.

– Но она могла уехать из города, отправиться на курорт, за границу, – настаивала на своем Надя. – А вы сразу ведете речь о том, что она… что она стала жертвой маньяка! И вообще, он нападал на студентов, а Вера – не студентка.

Архипов усмехнулся.

– Но она слишком близко подошла к разгадке. Он ее и кокнул, как пить дать. У меня доказательств никаких нет, точнее, пока что нет, однако я это нутром чувствую. Поверь моему многолетнему ментовскому опыту, девочка!

Верить многолетнему ментовскому опыту не заслуживающего доверия Архипова Надя отнюдь не собиралась.

– И что нам теперь делать? – спросила она, и Архипов произнес:

– Что буду делать я, мне отлично известно. А вот что намерена делать ты… Кстати, забавно, что ты завела речь о «нас». Предлагаю объединить усилия и вести расследование вместе! Так намного эффективнее. Да и в обиду я тебя не дам.

Он грязно усмехнулся, а Надя подумала, что доверять этому подозрительному полицейскому никак нельзя. Вероятно, он хочет выкачать из нее все, что ей было известно, а потом…

Убить?

– Да нет, давайте уж, как и до сих пор, работать поодиночке, – возразила она, а Архипов вздохнул:

– Смотри, как бы не пожалела ты об этом! Вера тоже вон хотела заполучить всю славу одна, и где она теперь?

– Где? – вырвалось у Нади, а Архипов поднялся с табуретки.

– Ладно, мне надо сделать фотографии этой находки. Ну, и само собой, замести следы.

Только сейчас девушка увидела, что на руках у лже-водопроводчика желтые перчатки.

– И, кстати, нужно поторопиться, потому что, по имеющимся у меня сведениям, Кудымов скоро вернется. Не думаю, что он будет рад застать нас тут. Скорее наоборот.

Надя убедилась в том, что Архипов и не пытается удерживать ее или применять к ней физическую силу. Впрочем, даже серийный убийца не пошел бы на подобный риск – укокошить человека в чужой квартире, зная, что владелец, вероятно, вот-вот вернется.

– Он, по-вашему, и есть маньяк? – спросила Надя у Архипова, который делал фотографии человеческой кисти. Вытащив мобильный, она присоединилась к нему.

– Девочка, в очередь! Не мешай мне! Ты только что отказалась от заманчивого предложения работать вместе со мной, а отчего-то считаешь, что я должен делиться своей эксклюзивной информацией?

Он резко задвинул ящик морозильника и ударом ноги закрыл дверь холодильника.

– И вы оставите это просто так лежать? – спросила потрясенная Надя, а Архипов, закрывая и подхватывая чемоданчик, заявил:

– Если хочешь, прихвати в качестве гостинца. Я заполучил те улики, которые мне были нужны. Я сейчас ухожу. И ты или уходишь со мной, и тогда я закрою дверь так, что Кудымов не догадается, что кто-то побывал в его квартире в его отсутствие, или этим будешь заниматься ты сама!

Надя вышла с ним на лестничную клетку. Архипов сноровисто закрыл дверь, используя какой-то похожий на стоматологический инструмент, а Надя саркастически заметила:

– Для работника полиции у вас отличный воровской набор!

Дернув ручку и поправив коврик для обуви, Архипов подмигнул ей:

– Старюсь быть на уровне. Ладно, бывай! Будут проблемы – обращайся. Ты девка головастая. Но дам тебе бесплатный совет – лучше забудь обо всем и уезжай как можно быстрее из нашего города! Потому что все может закончиться трагически!

И еще до того, как Надежда успела спросить, что именно он имеет в виду, лжеводопроводчик скатился по лестнице вниз.

Надя, выждав несколько минут, последовала за ним. Отойдя от дома Кудымова, она позвонила Максиму, однако на этот раз напоролась на автоответчик.

Вернувшись на доставшуюся от покойного деда квартиру, в которой она жила отдельно от своей мамочки, девушка принялась снова названивать Максиму, так как ей хотелось с ним посоветоваться. Однако результат каждый раз был один и тот же: автоответчик.

Надежда попыталась систематизировать имеющиеся у нее данные. Основные версии были следующие: серийные убийства совершали представители студенческой секты. Возможно, но, по ее мнению, не особо вероятно. Убийство было делом рук Архипова. Надя вполне допускала эту возможность. Убийства совершал Кудымов. Что ж, и с этим она была готова согласиться. И наконец, существовал еще иной вариант: убийства совершал совершенно другой человек!

Составляя на бумаге схемы и размышляя, Надя не заметила, как перевалило за полночь. Она в очередной раз попыталась связаться с Максимом, а когда снова не вышло, плюнула на это и решила улечься спать.

Следующее утро началось с того, что она проспала и опоздала на лекцию по медицинской биохимии. Усевшись в последнем ряду, девушка вытащила мобильный и отправила Максиму очередное сообщение. Предыдущие еще не были прочитаны.

С каждой минутой ее тревога возрастала. Потому что сначала исчезла Вера, а теперь и Максим. А что, если к их исчезновению причастен серийный убийца?

С трудом дождавшись окончания лекции, Надя одной из первых выбежала из аудитории. Требовалось что-то делать! Вот только она не знала, что именно.

Обратиться в полицию? Дохлое дело, полиция и так прошляпила убийцу, не обращая внимания на его ужасные проделки в течение стольких лет. Но тогда к кому?

Надежда подумала о предложении Олега Архипова. Он ведь сказал, что в случае необходимости поможет ей. И вот такой случай наступил!

Только все дело было в том, что она не доверяла Архипову. Вроде бы история у него была складная, и она почти уверилась в том, что кисть человеческой руки он не принес с собой, а действительно нашел в холодильнике журналиста Кудымова.

Вот именно, почти. Потому что кто его знает… Архипов, как он сам заявлял, опытный мент, поэтому ему ничего не стоило обвести ее вокруг пальца.

Но если не Архипов, то кто тогда? Надя стала лихорадочно размышлять.

Ну конечно, олигарх Филин! Номера его мобильного у девушки, естественно, не было, поэтому она направилась в дом на набережной, в котором располагалась редакция «Городских вестей».

Она с порога заявила, что желает поговорить с владельцем и что не уйдет, пока это не осуществится.

– Ну тогда можете снять себе каморку в подвале! – заявила ей наглая секретарша. – Потому что Вениамин Александрович в отъезде!

Ни ответа на вопрос, когда он вернется, ни тем более на вопрос, куда он уехал, добиться от нее было решительным образом невозможно.

– Вы не понимаете, это вопрос жизни и смерти! – закричала девушка, а секретарша, полировавшая ногти, зевнула и ответила:

– Ну не моей же! И вообще, девушка, не орите! А то я охрану позову.

Наде не оставалось ничего иного, как ретироваться. Она развернулась, направляясь к выходу, и вдруг заметила элегантную седовласую даму в дорогом костюме, поверх которого было наброшено еще более дорогое пальто, входившую в приемную редакции. Лицо дамы ей было знакомо, она видела его и по местному телевидению, и в газетах, и в Мед-академии, где та заседала в попечительском совете. Это была матушка олигарха Филина, вот только как ее звали-то…

Дама улыбнулась ей и направилась в один из кабинетов. Надя заметила, с каким рвением метнулась к ней секретарша.

– Тамара Федоровна, вам, как всегда, зеленый чай?

Ну да, конечно, Тамара Федоровна! Понимая, что такого уникального шанса более не представится, Надя направилась за матерью олигарха и громко произнесла:

– Тамара Федоровна! Разрешите обратиться к вам с просьбой о помощи. Речь идет об исчезновении людей в нашем городе.

Секретарша зашикала на нее, заявила, что тотчас вызовет охрану, а мать олигарха, обернувшись, бросила на нее долгий взгляд проницательных серых глаз и произнесла:

– Вы ведь студентка Медакадемии? У меня зрительная память хорошая. Проходите!

И, отдав секретарше приказание никому не звонить и лучше вместо этого приготовить зеленого чая, провела ее в кабинет. Это был кабинет Веры.

– Садитесь! – произнесла она, указывая Наде на кресло. – На вас лица нет. А теперь рассказывайте! Кстати, хотите спиртного?

Надя отрицательно качнула головой, но Тамара Федоровна подошла к бару и извлекла из его недр пузатый графин и бокал.

– Гм, тут какой-то конверт… – нахмурилась она. – Странно, откуда это здесь взялось?

Надя, подскочив к ней, заявила:

– Это же кабинет Веры, не так ли?

Тамара Федоровна вздохнула:

– Понимаете, редакция небольшая, отдельного кабинета для меня нет, да и наведываюсь я сюда не так уж часто. Поэтому с учетом отъезда Веры…

– Ее похищения! – заявила авторитетно Надя и выхватила конверт из бокала. Она раскрыла его и разочарованно сказала:

– Какой-то высохший комочек грязи.

Она-то была уверена, что в конверте находится неопубликованная статья Веры или, на худой конец, ее записи, которые могут пролить свет на исчезновение журналистки.

– Вы в самом деле думаете, что ее похитили? – обеспокоенно произнесла Тамара Федоровна. – А вот Веня сказал мне, что после небольшой размолвки с Верой та на пару недель уехала куда-то на юг.

Надя посмотрела на женщину – похоже, та понятия не имела, что ее Веня всего пару дней назад чуть истерику на улице не устроил, настаивая на том, что Вера исчезла. А потом зачем-то поведал своей матушке совершенно иную историю.

Надя вдруг поняла, что Филина тоже надо взять на заметку и включить в число потенциальных подозреваемых.

– Но как же так? – закудахтала матушка олигарха. – Вера мне всегда нравилась, она была отличной партией для моего Вени!

Надя же внимательно рассматривала содержимое конверта и наконец заметила черный волос. И вдруг вспомнила, что поведал ей Максим. Ну конечно, это и есть волос убийцы!

– Думаю, это чрезвычайно важная улика! – возбужденно заявила она. – В нашем распоряжении имеется ДНК серийного убийцы!

Тамара Федоровна скептически посмотрела на Надежду и проронила:

– Вы уверены? Может, не стоит торопиться?

– Стоит! – крикнула Надя. – Ой как стоит! Потому что он похитил Веру и Максима..

– Максима? – пробормотала Татьяна Федоровна. – Какого такого… Ах, этого храброго рыжеволосого юношу, о котором мне поведал Веня…

Зажав в руке конверт с волоском убийцы, Надя заявила:

– Вы должны мне помочь! Причем немедленно! Ведь у вас есть связи! У вас есть деньги!

Тамара Федоровна удивленно воззрилась на нее.

– Моя милая девочка, деньги есть не у меня, а у моего сына, а Веня сейчас в Москве.

В дверь постучали, лебезящая секретарша внесла поднос с фарфоровым чайничком и двумя расписными чашками.

– Все равно вы наверняка сможете что-то предпринять! – закричала девушка. – Вы должны мне помочь найти Максима.

Максим с трудом разлепил веки и подумал, что ему привиделся отвратительный сон. Как на него напали, вкололи какую-то гадость и стали вязать бельевой веревкой.

Попробовав пошевелить конечностями и осознав, что это не выходит, он вдруг ощутил пронизывающий холод и понял, что это был никакой не сон.

Когда глаза привыкли к темноте, он понял, что находится в фургоне. Судя по равномерной тряске, они были в пути. Голова немилосердно болела, в глазах двоилось, ужасно хотелось пить.

Внезапно тряска прекратилась, Максим услышал приглушенное хлопанье дверцы и голоса. Он быстро закрыл глаза и сделал вид, что все еще находится без сознания.

Заскрипела дверца, послышался мужской голос:

– И что с ним теперь делать?

– Что-что! – ответил другой голос. – Яна дала недвусмысленные указания: кокнуть, расчленить и спрятать на Старом кладбище!

Максим содрогнулся – неужели ему предстояло умереть? И почему его снова угораздило попасть в руки к каким-то кровожадным маньякам?

– Ну тогда это и исполняй! – сказал первый голос. – Давай пореши его!

– А почему я? – нерешительно спросил второй. – Нет, давай ты. Или хотя бы вместе.

Диалог этих субъектов напоминал Максиму сцену из фильма Тарантино. Только весь ужас заключался в том, что происходящее не было выдумкой и Максим не был участником съемок сцены, в которой кроме него, играли актеры, получающие миллионные гонорары, происходящее являлось самой что ни на есть кошмарной реальностью.

Его, Максимовой, реальностью.

– И так с этим делом замешкались. Он ночь у меня на квартире пролежал, потому что фургон был занят. А теперь еще и кокнуть надо…

Максим попытался пошевелить руками, кажется, узел был не такой уж и тугой. А что, если попробовать его ослабить и освободиться от пут?

– Сам знаю. И вообще, надо что-то с этим типом решать.

– Яна его убить приказала! А она наш новый магистр.

– Убить приказала! Вот надо – пусть сама и убивает. Потому что если все это когда-то всплывет, то пожизненное получим мы с тобой, а не Яна. Она вообще от всего отречется, скажет, что мы ее оговариваем.

Максим был полностью согласен с этим типом. Яна была та еще штучка! Абсолютно безжалостная, мерзкая и двуличная.

– И вообще, подумай, какой она магистр? Магистром был Андрюха, но теперь он на том свете. А выборы нового не проводили. Она власть узурпировала! А ты что, бабе хочешь подчиняться?

Максим, который вообще-то был сторонником гендерного равноправия, в мыслях горячо поддержал смутьяна. Да ни за что в жизни не должны они подчиняться приказаниям бабы, к тому же самозванки!

– Ты прав вообще-то… Однако она ведь нам головы оторвет, если узнает, что мы ее приказание не выполнили.

– Идиот, откуда она узнает? Она что, проверять будет? Приедем, скажем, что все тип-топ, что рыжего клоуна ликвидировали. И дело с концом!

– Да, но если мы его убивать не будем, то что с ним сделать, отпустить, что ли?

Максим возликовал. Так и есть, отпустить! Верная идея, отличная мысль, которая ему очень импонировала. Оказывается, эти сектанты были не такими уж отвязными личностями.

– Отпустить? Ты что, рехнулся? Он же нас всех в лицо видел и чуть ли не поименно знает! И выдаст ментам, стопудово!

Максим стал про себя твердить, что не выдаст. Хотя, конечно, выдаст, но какая, собственно, разница, главное, чтобы эти двое, от которых в данный момент зависела его жизнь, в это верили.

Но они, похоже, не верили.

– И что тогда! Все-таки убивать будем? Монету, что ли, кидать?

– Ну ты идиот! Зачем самим его убивать? Оставим здесь, на кладбище, в склепе. Его там в жизни не найдут. Мы его оставим, а он сам умрет. Мы вроде и не убийцы.

Убийцы, да еще какие! Максим почувствовал, что на глаза у него наворачиваются горячие слезы. Нет, не может быть, что его жизнь столь бездарно закончится, и это в возрасте девятнадцати лет!

– Прикольная идея! Так и сделаем! А он из склепа не выберется?

– Не выберется! Давай сейчас его вниз снесем.

Максим приготовился, теребя узел, который сдерживал веревку у него на запястьях. Когда один из типов склонился над ним, Максим попытался привстать и громко замычал – рот у него был заклеен.

– Ого, а рыжий клоун в себя пришел! И кажется, хочет что-то нам сказать!

Максиму наконец удалось высвободить руки, и он попытался ударить одного из типов, но ничего у него не вышло: рука затекла.

Поэтому типам не составило никакого труда снова связать его, на этот раз так, что освободиться от веревки у Максима не было ни малейшей возможности. Парень дергался, мычал, и один из типов нерешительно сказал:

– Может, отпустить его все-таки?

– Отпустить? А он к ментам побежит, нас повяжут, и мы все в итоге получим по «пятнашке»? Ты соображаешь, что говоришь! От него надо избавиться!

Не надо, не надо, твердил про себя Максим, надеясь, что, по крайней мере, в одном из типов проснется совесть. Однако не проснулась – они выволокли его из фургона, и Максим понял, что они находятся на Старом кладбище, расположенном на отшибе и являющемся своего рода городской достопримечательностью. Кладбище было давно не действующее, на нем сохранились старинные склепы и могилы, отчасти еще с дореволюционных времен, и об этом месте ходила масса жутких легенд.

Максиму и раньше приходилось раза два-три бывать на Старом кладбище, над легендами он смеялся, а в сверхъестественное не верил. Однако предпочел бы, чтобы в эту ночь (на черном небе горела желтая полная луна) откуда-нибудь из-за покосившихся надгробий выскочил гигантский оборотень и, ударившись оземь, обратился в костлявого зубастого бессмертного любителя чужой крови.

Но никто не пришел к нему на помощь – даже нечистая сила решила бросить Максима на произвол судьбы.

Типы, отдуваясь, куда-то его понесли. Максим изо всех сил извивался, стараясь как можно сильнее усложнить им эту задачу. Тогда типы бросили его на грязную мокрую землю и начали избивать ногами.

– Сам выбирай, рыжий клоун, что предпочтительнее: умереть спокойно, в склепе, или прямо сейчас, от побоев, в ужасных мучениях!

Максим затих. Умирать ни так ни эдак не хотелось, однако делать было нечего. Если они его изобьют и, искалеченного, кровоточащего, с внутренними травмами, бросят ночью на Старом кладбище, то долго он не протянет.

А сколько он протянет в склепе?

Его оттранспортировали к величественному гранитному зданию, оказавшемуся одним из реликтов царских времен. Один из типов вынул ключ и раскрыл металлическую дверь. Максим не сомневался, что студенты-сектанты проводили свои черные мессы в соответствующей обстановке, например, на Старом кладбище, не исключено, что в этом самом склепе, где ему предстояло умереть.

Но кто сказал, что предстояло? Пусть они оставят его на полу этого мавзолея, а сами уйдут. Он уж изловчится, сумеет сбросить путы, какими бы тугими они ни были. И останется в живых!

Парни затащили его в склеп, и в нос Максиму ударил запах плесени и сырости. Он сделал вид, что снова потерял сознание.

Его опять куда-то поволокли, на этот раз по каменной лестнице вниз, видимо, на подземный уровень кладбищенского склепа. Причем похитители не церемонились с Максимом, ноги которого ударялись о ступени.

Наконец, они оказались в небольшом помещении, в котором отвратительно пахло разложением. Огоньки мобильных заплясали по стене.

– Давай помоги. Тут вот лом имеется. Надо крышку поддеть.

До Максима донесся зубодробительный скрежет, а потом он ощутил, что его снова подхватили на руки.

– Давай, прямо туда и засовывай! Так, хорошо!

Максим вдруг понял – эти садисты запихивали его в огромный гранитный саркофаг! Юноша снова попытался оказать сопротивление, однако типы просунули его в черное жерло, и Максим бухнулся на что-то острое и хрустящее. Повернув голову, он увидел хитроватый оскал гладкого желтого черепа и закричал. Точнее, попытался закричать, однако по причине заклеенного рта это вышло плохо.

– Так, а теперь давай закрывай! Нет, идиот, не к тебе, а ко мне. И лом не отпускай, действуй им как рычагом.

Максим, извиваясь, как червь, попытался привстать, понимая, что лежит на останках какого-то почтенного жителя города стародавних времен, но ничего у него не вышло. А типы между тем завершили свое ужасное дело и накрыли саркофаг, в котором он покоился вместе с чьими-то останками, тяжеленной гранитной крышкой.

Молодой человек очутился в темноте. В щель между не совсем плотно прикрытой крышкой и саркофагом он видел призрачные блики включенных мобильников, до него доносились возбужденные голоса – и вдруг все это стихло, а источник света исчез. Максим снова заплакал, попытался привстать, но у него ничего не вышло. Да если бы и вышло, то разве был бы он в состоянии сдвинуть с места тяжеленную гранитную крышку, которая покоилась над нам?

Вот именно, не смог бы.

А это значило, что его конец был предопределен. Его никто и никогда не найдет здесь. Разве что через много лет, а то и десятилетий. Точнее, не его, а его бренные останки.

Максим пошевелился и услышал отвратительный хруст. Похоже, под тяжестью его тела крошились кости прежнего обитателя саркофага. Что же, тот тоже не мог себе представить, что место его последнего успокоения по злой воле превратится в своего рода коммунальную могилу.

Максим ощутил холод, который пронзил его, словно кинжалом. Воздух в саркофаг вроде бы поступал, так что задохнуться ему не грозило. Но лучше бы уж он задохнулся, тем более что смерть от асфиксии не была бы мучительной. Он бы просто с каждым вздохом погружался в дрему, которая перешла бы в вечный сон.

А так он мог протянуть долго и скончаться… От жажды? От голода? От двухстороннего воспаления легких, которое он уже наверняка подхватил, лежа до этого на холодном полу, а теперь в гранитном саркофаге?

Тут он ощутил в ногах какое-то копошение и испуганно дернулся. Неужели мертвец, невольный сосед по коммунальной могиле, дотронулся до него своей костлявой дланью?

Это был не мертвец, а нечто вполне живое, теплое, мохнатое – и очень любопытное. Крыса! Максим протяжно застонал. Господи, только не это, только не это! Они же сожрут его живьем, как в третьесортном фильме ужасов.

И в самом деле, скоро у него в ногах копошилась уже не одна, а целый выводок крыс, которые весьма заинтересовались его кроссовками.

Хорошо, что пока что кроссовками. А если крысам придет в их крысиные головы полакомиться его плотью? Максим вспомнил о том, что крысы вполне способны отгрызть у спящих в тюрьмах или подземельях нос, уши и даже гениталии.

В районе паха что-то прошмыгнуло. Максим судорожно забился, распугивая проклятых грызунов, и те с писком бежали прочь. Однако он не сомневался, что рано или поздно мохнатые твари вернутся, потому что коммунальная могила представляла собой крысиную столовую. Столовую, в которой появился новый, большой и вкусный деликатес.

Максим зарыдал. Лучше бы типы забили его до смерти ногами там, наверху. По крайней мере, он был бы сейчас уже мертв. А так ему предстояло пройти через все круги ада.

И за что ему такое наказание? Ведь в своей жизни он не совершил ничего плохого. Ну разве что за ним водилась пара или тройка юношеских грешков. Максим зарыдал еще сильнее. Ему так хотелось жить! А что, если это плата за содеянное?

Он принялся усиленно молиться, предлагая любым силам, хоть света, хоть тьмы, за свое спасение все что угодно. Он никогда не будет больше вести себя плохо, он никогда никому не доставит неприятностей, он покается и начнет совершенно новую жизнь!

Женится на Наде, заведет с ней детей, станет детским врачом…

Максим рыдал и рыдал и, видимо, под остаточным действием наркотиков стал проваливаться в зыбкое беспамятство. Да, он готов забыть обо всем, что было, он готов…

Лишь бы остаться в живых!

В себя Максим пришел оттого, что кто-то самым бесцеремонным образом прополз по его вихрам. Крысы! Юноша не ведал, как долго он провел в забытьи – минуту, час или сутки. Он ощутил резкую боль где-то в легких и в районе почек. Так и есть, он уже переохладился, подхватил разнообразные воспаления, которые сведут его в могилу.

С учетом того, что он уже находился в могиле, тем более коммунальной, выражение было более чем неподходящее.

Но даже смерть от воспаления легких или, что было более вероятно, множественного отказа внутренних органов представлялась предпочтительной и даже желанной по сравнению с кончиной в результате нападения крыс.

А те осмелели, ползали по Максиму, у которого уже не было сил шевелиться, и ему показалось, что он ощутил мелкие укусы в районе ягодиц и лодыжки.

Начинается…

Максим попытался перевернуться, однако крыс это не отпугнуло. Внезапно сквозь неплотно прикрытую крышку саркофага он заметил потоки яркого света.

Похоже, конец наступил раньше, чем он думал, и он уже скончался, хотя еще воображал себя живым, и перед ним разверзлись врата потустороннего мира. И его встречал свет, яркий свет, в который ему предстояло вступить.

Только как вступить, если у него все еще были связаны ноги, а по нему сновали крысы? Разве не должна душа воспарить к потолку, чтобы обозревать оттуда покинутое бренное тело?

Максима охватило волнение. Куда он попадет – в рай или ад? Или все эти религиозные концепции были полной ерундой? Ему сделалось жутко – видимо, все же в ад, ведь пай-мальчиком он, увы, не был, а так хотелось в рай, к бабуле, которая наверняка нежилась там в компании ангелочков и херувимчиков.

– Здесь, здесь! – донеслись до него приглушенные голоса, и Максим вдруг понял: он вовсе не умер, и свет, который заливал подземную комнату, был не потусторонний.

Крышка саркофага дрогнула, и крысы бросились врассыпную. Максим затаил дыхание – наверняка вернулись типы, чтобы… Чтобы добить его! Или Яна самолично заявилась, дабы лишить его жизни.

Что же, он был готов если умирать, так с музыкой. Главное, не с крысами.

Крышка с грохотом была отодвинута в сторону, Максим рефлекторно закрыл глаза, ослепленный потоками света.

– Он здесь! – раздался восторженный крик, и Максим приоткрыл правый глаз, а затем левый.

И увидел склонившееся над ним улыбающееся лицо Нади. Она стала покрывать его лицо поцелуями, при этом бормоча:

– Господи, Максимка, ты живой! Ты живой! Как же я счастлива! Ты живой!

Так как опустить на подземный уровень склепа складную каталку и поднять на ней Максима не представлялось возможным, ему пришлось самостоятельно выбираться на поверхность. Впрочем, Максим опирался на плечо Нади, а сзади его поддерживал медбрат.

Наверху был яркий солнечный день. Максима осторожно положили на носилки и потащили к машине «Скорой помощи», припаркованной за оградой Старого кладбища.

Пока медики проверяли жизненные функции Максима, Надя, стоявшая около раскрытого нутра «Скорой», тараторила по мобильному:

– Да, да, да, Тамара Федоровна! Все, нашли! Живой и невредимый. О, если бы не вы и не ваши люди, которых вы предоставили в мое распоряжение… Да, они почти сразу наткнулись на этих подозрительных типов. Так и есть, сектанты. Один из них сознался и привел нас на Старое кладбище, где они Максимку в склеп бросили. Вот ведь нелюди! Это им Яна приказала, будь она неладна!

– Жить будешь, – констатировал один из парамедиков, ставя капельницу. – Переохлаждение, подозрение на воспаление легких, вероятны травмы внутренних органов. Однако до свадьбы заживет!

Максим, взглянув на расхаживавшую около «Скорой» раскрасневшуюся Надю, подумал о данном в саркофаге обете. Помимо прочего, он обещал жениться на Наде. Что же, видимо, придется.

Тем более что она, выходит, спасла ему жизнь.

– Подождите! Я с вами еду! – крикнула Надя, забираясь внутрь «Скорой».

– Вы кто? – произнесла неприветливо женщина-врач, а Максим просипел:

– Моя… невеста…

Надя схватила его руку, прижала ее к своей груди и закричала:

– Максимчик, я еще в себя прийти не могу! Ты жив!

Максим слабо улыбнулся – он и сам не мог поверить в это. Он повернул голову, бросил взгляд на толпящихся около Старого кладбища людей и оцепенел.

Один из медиков закрыл двери «Скорой» изнутри, и та, завывая сиренами, отправилась в путь.

– Господи, он… там! – прошептал Максим, цепляясь за руки Нади. Та испуганно склонилась над студентом и спросила:

– Что ты сказал? Кто – он? И где?

Максим, чувствуя, что в ушах у него зазвенело и что медикаменты, которые вводили ему, начинают оказывать действие, сонным голосом произнес:

– Там, около кладбища. Это было он, хотя и без бороды. Но зато с бакенбардами. И голова теперь бритая. Но я все равно его тотчас узнал. У него еще такой массивный золотой перстень. Это он, похититель! Маньяк!

– Ты уверен, что это был именно он? – спросила Надя, осторожно поправляя одеяло. Максим, лежавший перед ней на кровати в отдельной палате частной клиники, куда его оперативно устроила матушка олигарха, произнес:

– Я уверяю тебя, что это был он! Без бороды.

– Может, ты кого-то другого за него принял? Тем более сам говоришь, он был без бороды.

Максим откинулся на подушку и упрямо произнес:

– Это он! Тот же взгляд, та же форма черепа, те же большие мясистые уши. Это он! Или ты думаешь, что я все сочиняю и у меня были галлюцинации на фоне стресса и инъекции наркотических веществ?

Надя поцеловала Максима в лоб и примирительным тоном произнесла:

– Нет, конечно. Просто там зевак не было, не успели еще собраться. И никаких журналистов тем более. Только люди одной охранной фирмы, которая принадлежит Вениамину Филину и которых по просьбе Тамары Федоровны, его матушки, выделили для твоих поисков.

– Значит, он – один из них! – заявил Максим. – Полностью лысый. Весь в черном. Это он, слышишь!

Максим говорил истеричным тоном. Надя погладила его по руке и ничего не сказала. В палату вошел главврач в окружении свиты и, направившись к Максиму, произнес, глядя на него поверх очков в тонкой золотой оправе:

– Ну-с, молодой человек, вы настоящий герой! Не каждого хоронят заживо! И далеко не каждый заживо похороненный остается в живых. Вы ведь студент Медакадемии? Будущий коллега, так сказать. Поэтому могу без обиняков зачитать вам ваш диагноз. Все далеко не так плохо, хотя недельку-две вы у нас пробудете.

Надя была в курсе: слава богу, Максим отделался весьма легко. Вот что значит молодой здоровый организм!

Она осторожно высвободила руку из рук Максима, но тот простонал:

– Не уходи, пожалуйста!

Девушка поцеловала парня в лоб и сказала:

– Я мигом. Я тебя теперь уже никогда не брошу. Да и палату охраняют!

Надя вышла в коридор и увидела двух молодых типов в черном, работников охранного агентства, слаженные действия которых помогли выйти на след студентов-сектантов, находившихся еще на свободе, и в особенности тех двоих, которые отвезли прошлой ночью Максима на Старое кладбище и живьем запихнули в саркофаг.

Надя присмотрелась к охранникам. Она, конечно, допускала возможность, что у Максима была галлюцинация, однако она знала, что, несмотря на взбалмошный характер, он был весьма адекватным молодым человеком.

Тем более что если бы ему привиделся похититель, то явно с бородой. Но никак не без бороды – мозг обратился бы к известному образу, а не стал бы изобретать новый.

Или стал бы?

Заметив главу охранного агентства, статного мужчину с серебряным ежиком волос, Надежда подошла к нему и еще раз высказала самую искреннюю благодарность.

– Рад, что мои ребята показали себя на высоте. Если честно, то я думал, что если мы его и найдем, то уже мертвым. Потому что эти сектанты – ребятки еще те. Они ведь не только наркотики принимали и групповым сексом занимались, щелкая фотки с отрезанными конечностями. Похоже, они к паре-тройке убийств причастны.

Судьба сектантов была Наде абсолютно безразлична. Задержанные типы, которые отвезли Максима на Старое кладбище и бросили там умирать, уже были арестованы и давали показания, Яну пока что не взяли, однако далеко она уйти не могла.

Но в данный момент девушку занимало иное.

– Скажите, а есть ли среди ваших сотрудников, – начала она, но тут зазвонил мобильный начальника охранного агентства, и он, извинившись, принял звонок и отошел в сторону.

Надя осмотрелась. Типа в черном с лысой головой она нигде не видела. Внезапно она заметила проходившую мимо медсестру, которая ей кого-то напомнила. Ну конечно, она ведь была похожа на несчастную студентку, ту самую, с разноцветными ногтями и цепочкой на ноге. Может, чуть постарше.

Медсестра с индифферентным видом продефилировала мимо нее, а Надя подумала, что, не исключено, она, как и Максим, стала жертвой самовнушения или навязчивых ассоциаций. Теперь уже и она видела в каждом встречном участника драматических событий.

Нет, несчастная светловолосая студентка была мертва, а медсестра, быть может, чем-то и похожа на нее, однако…

Надя хотела было последовать за медсестрой, скрывшейся за поворотом, как вдруг услышала знакомый голос:

– Как я рада, что все закончилось так хорошо!

Появилась Тамара Федоровна, и Наде пришлось рассыпаться в благодарностях и петь осанну ей и ее сыну-олигарху.

– Ах, милая моя, не стоит! Вам требовалась помощь – я и помогла. Хотя, если честно, не рассчитывала на позитивный исход. Это настоящее чудо! О котором обязательно будет подробно изложено в следующем выпуске «Городских вестей».

К ней присоединился Вениамин Филин, исподлобья взглянувший на Надю. Та смутилась, думая о том, что еще недавно была уверена в его причастности к убийствам.

– Что он говорит? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, шагнул в палату. Охранники беспрепятственно пропустили его. Надя подумала, что это не очень-то хорошо. Им было запрещено пропускать кого бы то ни было, кроме медицинского персонала и представителей власти. Филин не был ни тем ни другим.

Зато он был владельцем охранного агентства, умницы из которого отыскали Максима.

К ним подошел седовласый шеф и произнес:

– Вениамин Александрович, как вижу, вернулся из столицы? У меня хорошие новости – эту девицу, Яну, задержали буквально четверть часа назад при попытке сесть на московский поезд. Причем по поддельным документам.

У Нади отлегло от сердца, а Тамара Федоровна закудахтала, уверяя, что теперь все прошло и бояться больше нечего.

Надя так не считала. Оставив шефа болтать с мамашей олигарха, она все же двинулась по коридору, в котором несколькими минутами ранее исчезла медсестра, столь похожая на одну из жертв.

Или это было явление паранормального характера?

Надя вышла из ВИП-отделения частной клиники, в которую доставили Максима (расходы по его лечению широким жестом взял на себя Филин, точнее, его матушка, заверившая, что ни о чем волноваться не следует), и уставилась на табличку с перечислением отделений, висевшую перед лифтом.

Двери оного распахнулись, и Надя заметила хитрое лицо Олега Архипова.

– Ага, на ловца и зверь бежит! – произнес он. – Ну как наш супергерой? По городу ползут невероятные слухи!

– А вы как сюда пролезли? – сухо спросила девушка. – Опять под видом водопроводчика?

Архипов подмигнул ей:

– Такой вот я многогранный. Так что давай поведай мне последние известия!

– И не подумаю! – возмущенно ответила Надя. – Что вы тут вообще делаете?

Архипов подошел к подоконнику, уселся на него и заявил:

– Веду свое расследование. Так же, как и ты свое. Мое предложение по-прежнему в силе – не хочешь объединиться?

Надя фыркнула.

– Зачем? Теперь уже поздно. Яну только что сняли с московского поезда.

Она осеклась, так как поняла, что выдала пока что эксклюзивную информацию.

– Знаю, – ответил Архипов, и Надя не поняла, говорит ли он правду или врет. – И прочих типов тоже. Секте пришла хана, однако маньяка-то еще не поймали!

Он внимательно посмотрел на Надю, а та отвела взор. Да, он был прав. Студенты-сектанты были, может, и убийцами (хотя не исключено, теперь на них повесят нераскрытые дела), но ведь к серийному убийце они не имели ни малейшего отношения!

Или имели?

– Но ведь у наших студентиков откуда-то взялась вторая нога жертвы, – произнесла медленно Надя. – Так что уж полностью непричастными они быть не могут.

– Верно мыслишь! – гаркнул Архипов. – Но ведь рука жертвы была и у нашего писаки Кудымова, помнишь ведь? Он, бедолага, кстати, томится около клиники: внутрь его, конечно, не пропускают.

Была – или ее ему все же подсунул сидевший перед ней и благостно улыбавшийся полицейский?

– Жертву разобрали на запчасти, это факт! – продолжил он. – Весь вопрос в том, кто ее изначально убил?

– И кто же? – не выдержала Надя, а Архипов произнес, вскакивая с подоконника:

– Ну ты же сама не захотела работать вместе. Так что извини!

И он, осмотрев дверь в ВИП-крыло, стал вразвалочку спускаться по лестнице.

Надя, не желая это так оставлять, кинулась за ним. Архипова она настигла на первом этаже и, схватив за локоть, крикнула:

– Говорите, что вам известно! Иначе… Иначе я поведаю все, что… что видела в квартире у Кудымова!

Архипов помрачнел и, взяв ее за плечо, зашипел:

– Не ори, девка! И не надо меня шантажировать! Все равно ничего не скажу! А если хочешь, иди и докладывай все моим коллегам, я буду отрицать! Ты только себе неприятностей наживешь, это я тебе обещаю.

Пока Надя собиралась с мыслями, желая парировать его наглое заявление, через раздвигающиеся стеклянные двери в фойе вошел еще один из сотрудников охранного агентства.

Мужчина лет сорока с небольшим, весь в черном, с абсолютно лысой головой и бритым лицом. Зато с бакенбардами. И крупным золотым перстнем на правой руке.

Обменявшись парой слов с девицей на ресепшен, он показал какую-то корочку и направился к лифту. Надя, словно зачарованная, следила за ним.

– Что, твой знакомый? – спросил вдруг быстро Архипов, и Надя, не желая, чтобы этот тип вмешивался в ее расследование, произнесла:

– Отнюдь. И отпустите меня, иначе я стану кричать!

Архипов отпустил ее, а Надя отошла к окну и сделала вид, что говорит по мобильному. Ей требовалось избавиться от наблюдавшего за ней полицейского, который, не исключено, заметил ее повышенный интерес к работнику охранного агентства.

Через стеклянную стену девушка увидела находившихся за воротами клиники журналистов с фотоаппаратами и камерами. Особенно выделялся среди них Кудымов, прорвавшийся в первый ряд и как раз бравший интервью у какой-то молодой особы.

Надя отвернулась, заметила, что Архипов и не думает уходить, и, имитируя разговор, по лестнице поднялась к дверям ВИП-крыла.

И увидела, как тип в черном, тот самый, с бритой головой и бакенбардами, входит сквозь них в отделение, где размещался Максим.

Надя, чувствуя, что ей делается страшно, бросилась за ним. Странно, но в коридоре его не было, хотя он должен был быть там. Надя внимательно посмотрела по сторонам – тип в черном словно растворился в воздухе.

Девушка заглянула в находившиеся в крыле палаты – никакого такого типа в черном и с бакенбардами там не было. Ужаснувшись тому, что он, вероятно, уже добрался до Максима, Надежда ринулась к палате молодого человека – и с облегчением убедилась, что там дежурят все те же два работника охранного агентства, начальник которого по-прежнему вел беседу с Филиным и его матушкой.

– Что-то случилось? – спросила Тамара Федоровна, внимательно посмотрев на девушку. – На вас лица нет.

Надя решила, что поднимать панику не стоит. Если тип где-то в ВИП-отделении, то она его непременно найдет. И вообще, подступы к палате Максима надежно охранялись.

Она взяла стул и уселась прямо напротив входа в Максимову палату. Надежда решила, что не покинет боевого поста, во всяком случае, пока не убедится, что Максиму ничего не угрожает.

Так прошло несколько часов, наступил вечер. Надя зевнула – ужасно хотелось спать. Да и есть тоже. Олигарх Филин принес ей даже кофе в бумажном стакане и купленный в кафетерии на первом этаже бутерброд, но в животе все равно урчало.

– Вам необходимо отдохнуть, – авторитетно заявила Тамара Федоровна, прощаясь с ней. – Не могу, однако, не отметить: вашему молодому человеку сказочно повезло! У него имеется такая умная и деятельная невеста!

А затем вместе с сыном она удалилась. Надя отвергла предложение Вениамина подвезти ее в общежитие и осталась восседать на стуле. Вдруг она заметила, что один из охранников попрощался с другим и направился к выходу.

– Он что, нас покидает? – осведомилась у его партнера Надежда, а тот, оторвавшись от своего смартфона, произнес:

– Так шеф приказал. Одного человека хватит. Я тут до пересменки дежурить буду.

Надя была уверена, что одного человека совсем даже не хватит, но спорить не стала. В который раз взглянув на часы, девушка отправилась в дамскую комнату. Споласкивая лицо холодной водой и вытирая его бумажным полотенцем, Надя подумала о том, где же тип с бакенбардами все же мог притаиться.

И вдруг ее пронзила простая мысль: конечно же, в мужском туалете! Тем более что вход в него располагался сразу около двери в отделение. И тип, беспрепятственно оказавшись там, просто нырнул туда и стал выжидать.

Похолодев, Надя выскочила из дамской комнаты и рванула на себя соседнюю дверь, на которой была прикреплена табличка «М». Навстречу ей вышел один из медиков. И, взглянув на Надю, произнес:

– Вы дверью ошиблись.

Надя сквозь зубы пробормотала нечто похожее на благодарность и, выждав, пока врач не скроется прочь, быстро зашла в мужской туалет.

Под потолком, противно щелкая, мерцала лампа, в помещении было тихо. Надя присмотрелась и увидела, что крайняя кабинка была занята. Она осторожно вышла из туалета и бегом бросилась к охраннику, копошившемуся в смартфоне.

– Там… Там… – произнесла она, задыхаясь. Охранник в удивлении уставился на нее. Надя выпалила: – Там, в мужском туалете… Там человек, который хочет напасть на Максима!

Охранник поднялся и, спрятав мобильный в карман, проговорил:

– Вряд ли это так, однако пойду проверю. А ты пока оставайся здесь.

Надя осталась в коридоре, наблюдая за тем, как охранник неторопливо зашел в мужской туалет. Ей сделалось страшно, она была уверена, что негодяй с бакенбардами нападет на него. А потом и на нее с Максимом.

Дверь раскрылась, и на пороге возник все тот же охранник.

– Ложная тревога! – произнес он, завидев Надю. А та с ужасом взирала на типа в черном и с бакенбардами, который, ухмыляясь, стоял позади охранника.

– Это он! – прошептала девушка, а охранник беспечно ответил:

– Это моя пересменка! Думал, что утром только сменят, но шеф так велел. А это мой коллега, Сергей.

– Это он! – крикнула девушка, но охранник, усмехнувшись, прошел мимо нее и двинулся опять к палате Максима.

Тип с бакенбардами подошел к ней и произнес:

– Не вопи, иначе только хуже будет.

Надя набрала воздуха в легкие – и вдруг тип схватил ее за горло. Девушка захрипела, а тип принялся ее душить. Надя попыталась сопротивляться, однако силы были неравные. Она быстро потеряла сознание.

Придя в себя, девушка не могла понять, где же находится, Потом до нее дошло – кажется, она была заперта в подсобном помещении. Она повернулась, и на нее обрушились щетки. Надя принялась колотить в дверь, но кричать не могла – невыносимо болело горло.

Наконец, дверь распахнулась – Надя увидела перед собой изумленное лицо медсестры. Девушка со всех ног бросилась к палате Максима и увидела охранника, сидевшего на стуле, прислонившись спиной к стене.

– Ваш коллега намеревается… – начала она и тронула охранника за плечо. Тот начал медленно съезжать по стене вниз. Вскрикнув, Надежда заметила всаженный тому в грудь нож.

Девушка ринулась в палату и увидела, как на кровати извивается, хаотично шевеля ногами, Максим, а тип с бакенбардами, навалившись на него всем телом, душит несчастного студента подушкой.

В палату кто-то шагнул. Надя заметила светловолосую медсестру, ту самую, которая была так похожа на одну из жертв. Она быстрым шагом подошла к типу с бакенбардами, в ее руке что-то блеснуло, раздалось жужжание – и тип вдруг повалился на пол, странно дергаясь.

Оторопело Надя смотрела на то, как медсестра жучила того небольшим прибором, вероятно, электрошокером. Затем, профессиональным жестом подняв маньяку веко, удовлетворенно произнесла:

– Без сознания. Надеюсь, ты уже вызвала полицию?

Пока Надя дрожащими пальцами тыкала в мобильный, медсестра сняла с лица подрагивающего Максима подушку и, похлопав того по посиневшему лицу, сказала:

– Жить будет.

И направилась к выходу. Надя попыталась удержать ее, но в палату ворвалась другая медсестра, та самая, которая вызволила ее из подсобного помещения. Завидев валявшегося на полу типа с бакенбардами, она заголосила.

– Вы кто? – крикнула Надя вслед исчезающей особе, а та, усмехнувшись, ответила:

– Ангел-хранитель!

Надя хотела было ринуться за ней и не позволить ей уйти, но в этот момент застонал Максим. Девушка бросилась к нему и, гладя его по щеке, сказала:

– Бедный ты мой мальчик! Тебя два раза за несколько часов пытались убить.

Максим постепенно приходил в себя, лицо принимало нормальный оттенок. Надя, закатив вопящей медсестре пощечину, распорядилась:

– Займитесь пациентом! Ему нужна медицинская помощь! И где у вас тут «тревожная» кнопка?

Отыскав оную на стене около изголовья кровати Максима, она нажала ее. Самое позднее через пару минут должны были явиться больничные охранники.

В этот момент тип с бакенбардами зашевелился и, издав протяжный стон, попытался подняться. Надя, схватив валявшийся на полу электрошокер, ткнула прибор ему под ребра. Тип, захрипев, снова отключился.

– И так будет с каждым, кто посмеет поднять на тебя руку! – сказала она и улыбнулась всхлипывающему Максиму.

– А кофе здесь все же отвратительный, – констатировала Надя, со вздохом отхлебывая из бумажного стакана, который протянул ей Вениамин Филин. Они находились в частной клинике, только этажом ниже. Было около четырех ночи – или уже утра?

– Зато бодрит, – ответил олигарх и, поморщившись, отхлебнул коричневую бурду. А затем в который раз произнес: – Ну вы даете… Точно о таких, как вы, Некрасов писал. Что-то про коня на скаку и горящую избу. Ну, с учетом современных реалий, надо добавить: «Маньяка в одиночку обезвредит…»

Слабо улыбнувшись, Надя подумала, что этот Филин, в сущности, не такой уж кошмарный субъект. Может, чуточку заносчивый, но, обладая определенным количеством миллионов в иностранной валюте, он вполне мог себе позволить быть таковым.

– Насчет в одиночку – это явно не так, – сказала она. – Там была еще эта белобрысая медсестра, которая…

Она поколебалась и добавила:

– Которая как две капли воды похожа на одну из жертв.

Попивая кофе, Филин проговорил:

– Ее ищут. Во всяком случае, особа, соответствующая вашему описанию, в клинике не работает. Однако я сам ее, кажется, видел, да и матушка подтвердила, что столкнулась в ней в коридоре и еще удивлялась тому, что она ей кого-то напоминает.

– Это она обезвредила этого… этого маньяка! – выпалила Надя. – А потом удрала.

– Мы ее найдем, – заверил ее Филин и вдруг нахмурился – к ним присоединился начальник охранного агентства.

Седовласый тип тотчас заявил:

– Не может быть, чтобы Серега… Чтобы он оказался причастен к этому.

– И тем не менее факт остается фактом – он к этому причастен! – оборвал его сухо Вениамин.

– Но его разве не Дмитрий зовут? – переспросила Надя. – Ну то есть Дмитрий Михайлович Петров.

Начальник агентства вздохнул и провел рукой по седым волосам.

– Нет, его имя – Сергей Аркадьевич Брылёв.

– А я думала… – протянула девушка и осеклась.

Филин, вытащив мобильный, на которое пришло сообщение, прочел его и сказал:

– Ага, наш друг Брылёв наотрез отказался давать показания. Молчит. Впрочем, это его конституционное право.

– Руку даю на отсечение, что все это недоразумение! – кипятился начальник агентства, а Надя заявила:

– На вашем месте я не стала бы столь легкомысленно ставить на кон собственные конечности. Тем более маньяк любит их оттяпывать. Я собственными глазами видела, как этот ваш Брылёв душил подушкой Максима. И задушил бы, если бы…

Она смолкла под грозным взглядом Вениамина, который велел ей никому не говорить о светловолосой медсестре и ее роли в спасении Максима.

– Может, вы не так интерпретировали его жест? Он хотел поправить подушку и… – начальник все еще не сдавался, выгораживая свой ценный кадр.

– Максим так не думает! – отрезала Надя. – Он подтвердил, что ваш Брылёв вошел к нему в палату, схватил подушку и принялся его душить. Как тут можно что-то не так интерпретировать? И вообще, вы его на пересменку в клинику посылали?

Шеф вздохнул, а Надя и так знала: нет, не посылал. Конечно, это была ложь, которую маньяк преподнес своему коллеге, тому, которого чуть не убил.

– Да и нож в грудь другому вашему работнику нельзя назвать недоразумением! – крикнула она, а Вениамин тихо произнес:

– Ты ведь хорошо его знаешь? Поговори с Брылёвым, пусть скажет, что он сделал с Верой. Это ведь он ее похитил и…

Он смолк, и Надя могла поклясться, что на глазах у олигарха навернулись слезы. Значит, он любил Веру!

Начальник агентства же, пожевав губами, заметил:

– Поговорю. Непременно поговорю. Однако когда исчезла эта… я хотел сказать Вера Кудымова? В ночь на девятнадцатое? Нет, это никак не мог быть Брылёв! Потому что он с другими людьми находился с семнадцатого по двадцать второе включительно на спецзадании в соседней области.

Филин угрожающе проговорил:

– Своего любимца выгораживаешь? Учти, владелец агентства – я.

Прежде чем мужчины сцепились в словесной баталии, Надежда быстро произнесла:

– А это точно, что Брылёв был на спецзадании в соседней области? А вернуться на несколько часов сюда он не мог?

Начальник упрямо мотнул седой головой и ответил:

– Не мог. Я уже поговорил с теми, кто был в команде. У них было дел по горло, Брылёв никуда более чем на час-два не отлучался. А чтобы вернуться сюда, похитить журналистку, что-то с ней сделать и приехать обратно, потребовалось бы как минимум часов шесть, если не все восемь.

– Может, пока другие спали… – начала Надя, но начальник усмехнулся:

– На таком, как это, спецзадании особо не поспишь. От силы часика два-три. Да и то они все время были вместе. Ребята подтверждают: Брылёв все время находился с ними!

Мертвенно побледнев, Филин процедил:

– Не верю я твоим ребятам. Они все одна шайка-лейка. Отмазывают своего товарища, который является маньяком. И ты тоже!

– Что-что? – наливаясь кровью, протянул начальник охранного агентства. – Что, думаешь, если десяток-другой миллионов стырил, то можешь на меня, бывшего чекиста, наезжать?

Мужчины уже были готовы вцепиться друг другу в глотки, как вдруг Надя закричала:

– Оставьте свои пацанские развлечения! Выяснять, кто из вас круче, будете потом! А сначала убийцу поймайте! Или убийц!

Оба – и олигарх, и начальник охранного агентства – уставились на нее, а Надя продолжила уже не столь громко:

– Я ведь, пытаясь понять, что имеет место в нашем городе, читала истории разных прочих серийных убийц. И некоторые из них действовали не в одиночку, а заодно с сообщником или даже сообщниками! Что, если… Если Брылёв – только один из этой банды маньяков?

Начальник фыркнул, выражая свое полное недоверие дедуктивным способностям Надежды, а Филин заинтересованно произнес:

– Два маньяка? Но действующие заодно. А почему бы, собственно, и нет!

Седовласый чекист, поняв, что и Надя, и Вениамин уставились на него, проговорил с циничной усмешкой:

– Что, теперь и меня в пособники серийного нелюдя записали?

– А есть ли у этого вашего Брылёва братья? – спросила громко Надя.

– Я… я не знаю! – произнес, чуть ли не плача, Максим. Надя погладила его по щеке и поцеловала в лоб. Юноша откинулся на подушки и закрыл глаза.

– И немудрено, ведь они так друг на друга похожи! – заявила она, кивая на две фотографии, которые лежали на одеяле. На одной из них был изображен Сергей Брылёв, а на другой – его младший брат Юрий.

И оба были в самом деле очень друг на друга похожи: массивный череп, глубоко посаженные глаза, большие уши, тяжелый взгляд.

Встрепенувшись, Максим снова уставился на фотографии и ткнул в Сергея. А потом, подумав, в Юрия.

– Говорю же вам, это мог быть и тот и другой! – заявил он, глотая слезы. – Когда этот тип ворвался ко мне в палату, у меня сердце в пятки ушло, потому что я понял: это тот, кто пытался меня похитить! И студентку эту несчастную увез. Но…

– Но? – переспросил присутствовавший при этом Вениамин Филин, а Максим простонал:

– Но чем дольше я их фото рассматриваю, тем сильнее убеждаюсь в том, что не знаю, кто из них тогда на меня напал. Не знаю!

Тряхнув молодого человека за плечо, олигарх произнес:

– Так сосредоточься! Вспомни! Может, тебе сеанс ретроспективного гипноза организовать?

– Оставьте его! – заявила Надя. – У Максима шок, его два раза за несколько часов пытались убить! У него сотрясение мозга, ни о каком сеансе ретроспективного гипноза и речи быть не может. И вообще, это самое настоящее шарлатанство.

В дверь постучали, на пороге возникла ликующая Тамара Федоровна. Поприветствовав всех, она подошла к кровати и проговорила:

– Мне удалось кое-что выяснить. Оказывается, у братьев Брылёвых имеются два двоюродных брата, родители которых, альпинисты-любители, погибли, когда те были еще крошками. И их воспитала мать братьев Брылёвых, их родная тетка. И попробуйте угадать с трех раз, какая фамилия у этих двух кузенов?

– Брылёвы? – предположил Максим, а Тамара Федоровна усмехнулась:

– У одного действительно Брылёв, а вот у другого… Петров! И Брылёва зовут Михаил, а Петрова… Дмитрий! Дмитрий Михайлович, если уж на то пошло. И он вместе с другим братцем работает сейчас – вот ужас-то! – в охранной фирме, принадлежащей моему сыну Вениамину, а раньше в самом деле работал в городской полиции, откуда был, однако, уволен около трех лет назад. И вот что мне удалось достать!

Она извлекла из сумки две фотографии и положила их на одеяло. Максим вздрогнул, а Надя ужаснулась: эти двое были как две капли воды похожи на своих кузенов!

– Не хочу… не могу… У меня болит голова, – простонал Максим, а Надя, прижав к себе руку молодого человека, произнесла:

– Я понимаю, родной, тебе нужен отдых. Но взгляни на эти фотографии? Потому что не исключено, Вера еще… Еще…

Она так и не выговорила слова «жива». Потому что не верила в это. И боялась, что уже поздно.

Надежда поправила Максиму под спиной подушку, и тот уставился на фото. Все четыре угрюмых, с широкими челюстями лица были практически неотличимы. Но молодой человек, даже не думая, ткнул в третью по счету фотографию.

– Это он. Точно. У него уши все же немного другие: как жеваные пельмени. И вот эта глубокая складка на переносице.

– Это и есть Дмитрий Михайлович Петров! – констатировала Тамара Федоровна.

Вениамин сжал кулаки и заявил:

– Их целая банда! Четыре бугая, которые убивали людей. Но как доказать, что на него напал именно этот, а не другой?

– У нас ведь имеется генетический материал нападавшего, – заявила Тамара Федоровна, – и, если приложить немного усилий, то его можно будет сравнить с генетическим материалом четырех этих субъектов. И узнать, кто же был тогда за рулем.

– Он был, точно он! – заявил уверенно Максим, глаза которого лихорадочно блестели. – А их точно только четыре, а не… Не пять?

Вениамин бросил:

– Я поручил твою охрану другой фирме, на этот раз настоящим профессионалам. Больше тебе опасаться нечего. А что касается твоего совета, мама… Конечно, такая экспертиза никакого значения в юридическом плане иметь не может, потому как и улика была добыта без соблюдения формальностей, однако… Однако нам она позволит заполучить ценные сведения и попробовать сыграть на противоречиях этих четырех монстров и добиться хотя бы от одного из них показаний!

– Сначала надо позаботиться, чтобы они вообще оказались за решеткой, – произнесла Надя, обнимая и целуя Максима, а Вениамин, сгребая фото с одеяла, процедил:

– О, уж этого я добьюсь!

– Ты теперь местная знаменитость! – услышала у себя за спиной мужской голос Надя и обернулась. Она как раз выходила из здания Медакадемии, собираясь ехать в частную клинику, где еще находился Максим, уже, однако, выздоравливавший.

Перед ней стоял Олег Архипов собственной персоной.

– Дельная статья, – похвалил он. – И стиль у тебя хороший, и аргументация на уровне.

Надя сделала вид, что комплименты Архипова ее не трогают, хотя от его слов на душе стало теплее. Когда Вениамин, с которым они уже перешли на «ты», предложил ей изложить все, что с ней случилось, в виде серии статей, она сначала колебалась, а потом приняла его предложение. И вышло недурно!

– Хорошо, что ты кое-что от почтенной публики утаила, – продолжил Архипов со смешком. – Например, наш визит к Кудымову и обнаружение у него в морозильнике человеческой руки.

Надя кивнула и сказала:

– Вениамин в курсе. Он прижал к ногтю этого подлеца, но Кудымов все отрицал, причем у Вениамина сложилось впечатление, что тот говорил правду и ни о какой отрезанной конечности у себя в холодильнике он понятия не имеет.

И она снова подумала о том, что оную Кудымову в морозильник мог подбросить стоявший перед ней Архипов.

– Вениамин… Смотрю, этот хлыщ и тебе голову вскружил. Как и Вере Кудымовой, которая, как сама знаешь, до сих пор не найдена. Ты лучше с ним поосторожнее. Не доверяю я этому нашему олигарху. Не доверяю!

Надя вздохнула и посмотрела по сторонам. А вот она Вениамину доверяла и в последние дни убедилась, что он человек неплохой. Точнее, очень даже хороший. Он взял на себя все расходы по лечению Максима в частной клинике. И добился того, что, помимо Сергея Брылёва, в СИЗО по подозрению в причастности к похищению людей и массовых убийствах очутились и его родной братец вместе с двумя двоюродными.

Только эта дьявольская четверка оказалась крепкими орешками: братцы упорно молчали. Однако найденные в квартирах двух из них и в загородных домах двух других улики свидетельствовали явно не в их пользу. У всех четырех была конфискована груда незарегистрированного оружия, огнестрельного и холодного, боеприпасы, а также интересные предметы наподобие наручников, самодельных пыточных инструментов, разнообразных приспособлений для извращенных сексуальных утех, а также мотки бечевок, проволоки, стальные жгуты. И, помимо этого, целый арсенал лопат и черные пластиковые мешки.

Однако в логове ни одного из братьев не были найдены улики, напрямую доказывающие их причастность к какому бы то ни было преступлению. Ни вещей пропавших студентов, ни пятен крови, ни носителей с записями истязаний.

– А ведь наш Кудымов развил бешеную деятельность! – продолжил Архипов. – О скандале со студенческой сектой все позабыли, теперь все только и говорят, что о задержании этой четверки. А если не всплывут новые улики или если эти типы не дадут признательные показания, на что не особо похоже, их рано или поздно придется отпустить на все четыре стороны.

– Анализ ДНК показал, что волос принадлежит Дмитрию Петрову, – заявила девушка. – Значит, это в самом деле он похитил тогда Максима и эту девицу. И показал ему свое удостоверение, правда, старое, ведь к тому времени в полиции он уже не работал.

– Но все равно, весь вопрос в том, где у них располагается их тайное логово? – протянул Архипов. – Ведь оно у них быть должно. Непременно! А четыре братца молчат!

Надя знала, что это на самом деле представляло большую проблему. Как на четырех подозреваемых ни наседали, они не давали вообще никаких показаний. Тем более за их защиту тотчас взялась самая известная в городе юридическая контора, которая предложила свои услуги бесплатно, желая ухватить от медийного пирога кусок пожирнее.

– И будут молчать! – произнес Архипов. – Я бы на их месте тоже молчал.

Надя бросила на него взгляд, не совсем понимая, зачем он навестил ее. Боялся, что она поведает миру об их визите в квартиру Кудымова и об ужасной находке? Нет, делать она это не собиралась, так как не была уверена, что кисть изначально находилась там, а не была подброшена этим не вызывавшим у нее доверия субъектом.

– Вам ведь что-то известно? – догадалась она вдруг, а Архипов усмехнулся:

– Ну, как сказать…

– Говорите же! – потребовала девушка, понимая, что не сможет заставить Архипова поделиться с ней информацией, если он этого не желает. Однако в этом было и дело: он хотел поведать ей о чем-то крайне важном.

– Прогуляемся? – предложил он, указывая в сторону сквера перед Медакадемией. – А то на нас твои сокурсники таращатся.

Он был прав – Надя помнила, с какой нескрываемой завистью некоторые из ее товарищей отметили тот факт, что разоблачительные статьи в «Городских вестях» вышли с указанием ее имени. И как почти вся улица накануне пялилась на то, как Вениамин забирает ее от стен Медакадемии на своем «Порше».

Они прошли в сквер, однако садиться на одну из лавочек не стали, продолжая неспешно шествовать по дорожкам среди кленов и серебристых елок.

– Так что вам стало известно? – спросила нетерпеливо Надя, а Архипов заявил:

– Ну ты сама не захотела работать в тандеме. И предпочла мне этого метросексуального хлыща Филина.

– Вот будете меня на «Порше» забирать, тогда переменю о вас мнение! – заявила в сердцах Надя, прекрасно зная, что никакой олигарх ей не нужен – у нее имелся ее рыжий вихрастый Максим.

Но знать об этом циничному Архипову не требовалось.

– Может, и буду, – загадочно ответил Архипов. – Кстати, можешь меня поздравить – меня вернули из бессрочного отпуска! Только вот я подумываю, не уйти ли мне из полиции и не основать ли свое детективное агентство. Хотя зачем новое, если имеется старое. Твой Филин ведь, кажется, уволил недалекого чекиста и подыскивает толкового человека на его место, чтобы реорганизовать эту лавочку.

Ах вот оно что! Архипов заявился к ней, чтобы склонить ее замолвить за него словечко перед Вениамином.

– И вы считаете, что являетесь подходящей кандидатурой? – произнесла она насмешливо, и Архипов важно кивнул:

– Именно. Так что намекни своему олигарху. У меня послужной список отличный. А взамен я тебе кое-что поведаю, что позволит все дело увидеть в новом свете.

Надя искоса взглянула на продажного полицейского, который метил в шефы охранного агентства, принадлежащего Вениамину. Можно ли Архипову доверять?

Нет, нельзя. Но это не значило, что информация, на наличие которой он намекал, не была ценной.

– Ладно, намекну! – ответила она, не намереваясь делать этого.

Архипов вздохнул:

– Врешь ведь… Ладно, по-хорошему надо было от вас сначала место требовать, а потом информацией кормить. Но так и быть, раз в жизни поведу себя прилично и сделаю все наоборот. Потому что уверен, что после того, как это дело завершится, Филин мне сам предложит это место.

Архипов был явно уверен в своей исключительности.

– Так что вам известно, черт побери?! – спросила Надя. – Может, ничего, вы просто вид делаете и мне лапшу на уши вешаете?

– Лапша или нет, это уж тебе решать, – ответил Архипов. – Смотри, эти четверо явно причастны к серийным убийствам или по крайней мере похищениям. Но ни у одного явных улик не обнаружилось. Это значит, что у них должно быть тайное логово, но весь вопрос в том, где.

Надя почувствовала, что у нее вдруг закружилась голова. Неужели… Неужели Архипову удалось узнать, где четыре братца обустроили свой «замок ужасов»?

– Я ведь с Кудымова глаз не спускал, сама понимаешь, тип крайне скользкий. Мотив у него был Веру убрать более чем серьезный. Да и рука в морозильнике – это тебе не фунт изюма.

Он усмехнулся, и Надя окончательно уверилась в том, что руку в морозильник продажному журналисту подложил не менее продажный полицейский.

– Посему позволил себе при помощи не самых законных способов получить информацию о том, над чем наш друг Кудымов сейчас работает.

– Вы что, на прослушку его, что ли, поставили? Или его компьютеры «хакнули»? – бросила Надя, а Архипов сделал вид, что не слышит ее.

– Оказывается, к нему заявилась одна молодая дамочка, которая в нашем городе бывает время от времени, наездами, посещая местных родичей. Так вот, в прошлом году, в августе, она ехала на поезде к нам. Кстати, судя по всему, в одном вагоне с твоим Максимом и светловолосой студенточкой.

Надя пыталась определить, говорит ли Архипов правду или потчует ее искусной ложью. К окончательному выводу она пока что не пришла.

– Она запомнила их обоих – и твоего рыжего вихрастого, и блондинистую особу с цепочкой вокруг щиколотки и разноцветными ногтями. Так как она в последние месяцы к нам не приезжала и местную прессу не читала, то, конечно, о том, что печаталось в нашем городе, понятия не имела, а вот приехала недавно, узнала от родственников о происходящих событиях, прочла старые статьи, увидела фото оттяпанной убийцей ноги – и бросилась к Кудымову!

– Почему к нему? – спросила Надя, и Архипов пояснил:

– Потому что Кудымов! Ведь Вера Кудымова исчезла, и обратиться к ней нельзя, вот она, узнав, что имеется ее муж, позвонила тому.

– Бывший муж! – заметила Надя, помня, насколько важно было подобное прилагательное для Веры.

– Да хоть будущий! А Кудымов, не будь идиотом, вцепился в эту историю и стал ее раскручивать. Пока что тайно, желая опубликовать сенсационную статью и переплюнуть ваши «Городские вести».

– И что в этом сенсационного? – осведомилась Надя. – Ну, ехала женщина из другого города в одном вагоне с Максимом и этой девушкой. Там, кроме нее, еще куча народа ехала!

Архипов усмехнулся:

– Ну, речь не о куче народа, а об одной определенной особе, которая уже тогда потчевала соседей по купе россказнями о маньяке, который в нашем городе похищает и убивает студентов.

Надя уставилась на Архипова, а тот сказал:

– Все бы ничего, но эта дамочка вспомнила, что когда поезд пришел на центральный вокзал, то эта тетка-рассказчица снимала с полки какой-то баул. И что там что-то то ли откупорилось, то ли разбилось, и из баула потекла кровь.

– Типичная подростковая страшилка! – заявила Надя.

– Я тоже так думаю, – кивнул Архипов. – Вряд ли тетка, даже если она была связана с маньяком или в данном случае с целыми четырьмя маньяками, везла в поезде банку с маринованными человеческими внутренностями. Хотя кто знает.

Он взглянул на Надю и добавил:

– Но на нашу дамочку этот эпизод произвел самое тягостное впечатление. Как и рассказ попутчицы, которая сыпала ужасными деталями, которые, как женщина уверяет, полностью соответствовали тому, что стало известно только сейчас.

Надя взглянула на часы и произнесла:

– Только не говорите, что эта тетка – пятый маньяк! Это уже ни в какие ворота не лезет!

И замолчала. Мимо них, по широким улицам вдоль сквера, текли нескончаемым потоком автомобили. Уставившись на них, девушка вдруг начала лихорадочно соединять имеющиеся разрозненные факты.

Архипов же тем временем продолжал:

– Ага, сама сказала и вздрогнула! А почему, собственно, и нет? Ведь у четырех братцев должна иметься, как мы уже поняли, где-то тайная штаб-квартира. А почему бы не у этой тетки?

Надя развернулась к Архипову и тихо проговорила:

– Что еще сказала эта дамочка?

– О, много чего! Мне ведь удалось заполучить последний вариант не оконченной еще статьи Кудымова. Не спрашивай как, но удалось.

Надя и не спрашивала – подобное занимало ее в самую последнюю очередь.

– Эта дамочка оказалась отличной свидетельницей и даже теперь, много месяцев спустя, смогла вспомнить массу деталей. Например, что ее попутчица хвалилась тем, что ее племянники работают в полиции и поставляют ей самую свежую и конфиденциальную информацию.

Надя закрыла глаза. А что, если тетка в самом деле была… была связана с четырьмя братьями? И, выйдя из поезда – или даже не выходя оттуда, – без промедления позвонила одному из них и сообщила, что увидела в поезде подходящую новую жертву, да к тому же не одну.

И Петров через пятнадцать минут подрулил на своем внедорожнике к Привокзальной площади и предложил Максиму и светловолосой девице подвезти их.

Так оно и было!

– И, что важнее всего, дамочка запомнила, как тетка звалась. Та ведь была на редкость говорливая и сообщила свое имя и отчество. Светлана Тимофеевна. Фамилию она не назвала или, может, и назвала, но дамочка не упомнила. Но…

Он поднял палец и посмотрел на Надю.

– Если помнишь, у этих Брылёвых-Петровых имеется на заднем плане заботливая мамочка-тетушка. Та самая, которая взяла под свое крылышко двух сынков своей погибшей в автокатастрофе сестрицы и ее муженька. Так вот, я выяснил – зовут эту альтруистку, воспитавшую в одиночку четырех кровожадных монстров, Светлана Тимофеевна Брылёва!

– Но почему на нее никто раньше не вышел? – спросила Надя, опасливо глядя на высоченный металлический забор, за которым размещался солидный дом, принадлежащий Светлане Тимофеевне Брылёвой.

Они находились в «Гелендвагене» Вениамина, которому Надя после разговора с Архиповым тотчас позвонила.

Вместо Филина подал голос именно Архипов – им пришлось взять его с собой, ведь он был, как ни крути, источником информации.

– А потому что она была Брылёвой, а теперь уже больше и не Брылёва. Несколько месяцев назад решила вдруг вернуть себе девичью фамилию и зовется теперь Кондратьева. С чего бы тетушка так подсуетилась? Может, чтобы через нее на ее мальчиков не вышли?

Надя заметила, как около забора возникли темные фигуры, и напряглась. Вениамин был прав – пытаться проникнуть на территорию загородного дома Брылёвой-Кондратьевой было бы верхом безумия. Поэтому Филин задействовал своих людей в Следственном комитете и добился, чтобы уже вечером того же дня к матери и тетке четырех подозреваемых наведались правоохранительные органы.

– Да и этот дом записан не на нее, а на ее покойную мать, у которой совершенно иная фамилия! Почему документы до сих пор не были переправлены – загадка, ведь старушка уже лет шесть как в могиле. Так что никто и не в курсе, что Светлана Тимофеевна владеет этим домиком. Кстати, неплохо для бывшей лаборантки с нефтеперегонного? Явно не с пенсии своей купила. Наверняка сыночки и племяши подсобили!

Он усмехнулся, и тут со стороны дома раздался пронзительный собачий лай – начался обыск.

…Примерно через час к автомобилю Вениамина подошел сумрачный человек в форме и кратко произнес:

– Мы ее нашли.

Надя заметила, что Филин смертельно побледнел. Он медленно вышел из «Гелендвагена» и пошел к дому. Надя устремилась за ним. Ее не хотели пропускать, но олигарх, на лице которого не было ни кровинки, взглянул на своего сопровождающего, и тот махнул рукой. Наде позволили войти в дом.

Светлану Тимофеевну к тому времени уже увезли – она оказала при обыске сопротивление и отказалась впускать представителей закона к себе в дом. Пришлось выламывать ворота и высаживать дверь.

Надя прошла мимо припаркованного во дворе черного внедорожника – на лобовом стекле в салоне висела страшная игрушка: затянутая в плащ смерть с косой. Значит, вот где у братьев было тайное логово… Еле поспевая за провожатыми, она устремилась в особняк, который был обставлен дорого и безвкусно. Но, за исключением неистребимого мещанского духа, все было в полном порядке.

– Тут, так сказать, жилые помещения, где все чинно-благородно, – заметил их сопровождающий. – А вот на подземном уровне, который представляет собой подлинный бункер, царит кромешный ад!

Надя по бетонным ступенькам спустилась вниз – и увидела комнату, забитую мешками с одеждой. В другой стояли мешки с сумками. В третьей…

– Там они разделывали жертв, – нервно сказал сопровождающий. – Кстати, начальство уже на пути сюда, потому что дело будет резонансное. Шутка ли, помимо студенческой секты, еще семейную банду серийных убийц подцепили!

– Я хочу ее видеть! – крикнул Вениамин, и вышедший из комнаты человек в резиновых перчатках отрицательно качнул головой.

– Я хочу ее видеть! – продолжал бушевать Филин, и его наконец пропустили. Перед Надей вырос мужчина в форме, но она и сама не горела желанием оказаться в «камере смерти».

Только краем глаза она заметила мрачные стены, кран со шлангом в углу и пол с темными разводами и зарешеченным сточным отверстием. В глаза бросился странной формы стол, а на нем…

Нет, тела она не видела, только обращенную в сторону открытой двери пятку – желтую, словно из воска.

Неужели… Неужели то, что лежало на столе, было когда-то Верой?

Вениамин со странным воем выскочил из комнаты и бросился по лестнице наверх, едва не навернувшись на ступеньках. Наде было крайне жаль несчастного.

– А точно ли… Точно ли это она? – произнесла девушка, в душе которой все еще теплилась надежда. – Может, ошибка? Может, это другая жертва?

Сопровождающий тяжко вздохнул и произнес, закрывая дверь в «камеру ужасов»:

– Нет, увы… Конечно, официальное опознание еще впереди. Да и анализ ДНК, если что, сделаем. Но это она. Я ведь знал Веру Кудымову, она была неплохим человеком.

Закусив губу, Надя уставилась в освещенный призрачными лампами коридор: там дальше имелись другие помещения. Она и думать не желала, что же находилось в них.

Поднявшись наверх и покинув кошмарный дом, она отыскала Вениамина, который уже взял себя в руки, но был по-прежнему мраморно-бледным. Они на пару с Архиповым молча курили около «Гелендвагена».

Наде так хотелось обнять Вениамина, прижать к себе и позволить ему выплакаться! Однако она знала, что не могла поступить так, тем более в присутствии посторонних. К тому же Филин любил Веру, а у нее был Максим.

– Думаю, нам пора! – сказала она. – И ты, кажется, бросил курить?

– Дай еще! – произнес хрипло Филин, обращаясь к Архипову, и тот протянул ему пачку. И, жадно закурив, уставился в звездное небо.

– Наконец-то все закончилось, – вырвалось у Нади, а Архипов, пыхтя сигаретой, проговорил:

– Гм… Так думали, когда разоблачили студенческую секту. Ну, дай бог, чтобы все и правда закончилось! Однако делается холодно – поехали, в самом деле, обратно!

– Надечка, моя хорошая девочка, я не хочу больше об этом ничего слышать! – заявил Максим и поцеловал девушку в щечку.

Стояла вторая половина мая: после длинных майских праздников мэрия решила устроить День города, традиционно отмечаемый в сентябре, но в этот раз перенесенный на несколько месяцев раньше.

Причина была очевидна: после поимки ужасной семейной банды, промышлявшей серийными убийствами, всем – и властям, и жителям – хотелось забыть о пережитом кошмаре раз и навсегда.

Максим с Надей прогуливались по пышно украшенной набережной, запруженной веселыми горожанами. Со всех сторон неслась громкая музыка, смех, радостные крики.

– Жизнь прекрасна! – провозгласил молодой человек и снова поцеловал девушку. – В особенности если рядом ты!

Надя зарделась и почувствовала себя счастливой. Ну почти. Потому что вернуть Веру Кудымову и множество жертв серийного убийцы, точнее, убийц, никакая сила не была в состоянии.

– Так что дело закрыто! – подытожил Максим и, завидев киоск с мороженым, потащил Надю за собой. – Ты какое хочешь, манговое, шоколадное или, может быть, миндальное?

Пока юноша контролировал процесс наполнения вафельной корзиночки сладким содержимым, Надя продолжила систематизировать имеющиеся в ее распоряжении факты.

Да, вроде бы ужас закончился, и доказательства причастности семейства Брылёвых-Петровых к похищениям и убийствам, в том числе к похищению и убийству Веры Кудымовой, были бесспорны. Однако…

Надя вспомнила свой недавний разговор с Олегом Архиповым – тот, быть может, был продажной шкурой и тертым калачом, а с этого месяца и новым главой принадлежащего Вениамину Филину охранного агентства, однако в интеллекте ему было не отказать.

– Вот, держи, специально для тебя! – произнес Максим, вручая ей подлинную вавилонскую башню из различных сортов мороженого, политую сверху сиропом и посыпанную разноцветными карамельными стружками.

– Господи, куда же мне столько! – заявила Надя, которая знала, что ей надо следить за весом: она и так была склонна к полноте.

Максим, беспечно усмехаясь, поправил рыжую шевелюру и проговорил:

– Живем один раз! И поэтому надо спешить получить от жизни удовольствие. Кстати, вот тебе и подарочек еще. Со вчерашним днем рождения, солнышко!

Рдея, он вручил ей брелок: большого озорного розового поросенка в клетчатой кепке.

– Ой какая прелесть! – Надя чмокнула смущенного юношу в щеку.

Он взял ее за руку, и они отправились прогуливаться по набережной дальше. Когда они отошли от эпицентра городского праздника, Максим, с упоением поглощавший свое огромное мороженое, вдруг с тяжким вздохом сказал:

– Ладно, Надюха, колись! В чем дело?

Надя вздрогнула и капнула подтаявшим мороженым себе на блузку. Какая же она все-таки растяпа!

И вовсе не из-за посаженного пятна – а из-за того, что опять докучает Максимке своими заумными теориями. Ведь он только что выписался из клиники, и это после двух попыток лишить его жизни!

– Да нет, все в порядке, – попыталась убедить его девушка, а Максим заявил:

– Нет, не все! Я же не слепой, Надюха! Тебе это чертово дело покоя не дает. Но почему? Ведь убийцы пойманы и предстанут перед судом. Я тоже дам показания – этот Петров, мой однофамилец, пытался ведь меня подушкой придушить! Они все, и тетка тоже, получат пожизненное, это мне прокурор сказал.

Они оказались в тенистой, засаженной цветущими липами аллее. Максим увлек девушку на скамейку и, нежно приобняв, сказал:

– Ты ведь сама не своя, Надюша…

– Это так заметно? – спросила девушка, считавшая, что ей вообще-то удалось искусно скрыть свои заботы от Максима. Молодой человек вздохнул, облизнул руку, по которой текло мороженое, и ответил:

– Вообще-то да. Ты же молодец! Вениамин ведь предложил тебе постоянную работу в «Городских вестях»? Это же круто! Ты теперь займешь место Веры.

Надя, не особо охотно размышлявшая о действительно имевшем место предложении олигарха Филина, произнесла:

– Не собираюсь я в газете работать. Потому что я намерена окончить учебу и поступить в аспирантуру.

– А я бы на твоем месте согласился! – заявил мечтательно Максим. – Вениамин ведь собирается теперь создать интернет-ресурс, потому что у печатной прессы будущего нет. И ему понадобятся такие талантливые люди, как ты!

Вздохнув, Надя посмотрела на Максима и ответила:

– Нет, это точно не мое. Ты прав, мне так хочется забыть об этой кошмарной истории, но…

– Но? – переспросил Максим, ничего не понимая. По его мнению, все было предельно понятно: виновные находились в СИЗО и ждали скорого грандиозного судебного разбирательства.

– Но я не уверена, что история уже завершилась! – выпалила Надя, сформулировав наконец то, что все это время ее угнетало.

Часть ее мороженого опасно накренилась, грозя спикировать на асфальт, и Максим предпринял отчаянные попытки спасти десерт.

– Что значит – не уверена, что история завершилась? – спросил он в растерянности. – Конечно, она завершилась! Тетка со своими двумя сыновьями и двумя племянниками поймана. От справедливого возмездия они не уйдут и свое получат. Веру, конечно, уже не вернуть, как и прочих жертв, но…

Он отправил большой кусок мороженого в рот.

– Это так, но я не вполне уверена, что… что эта банда – те, кого мы ищем! – выпалила Надя, доверив Максиму то, о чем беседовала накануне с Олегом Архиповым.

Максим, от неожиданности резко проглотив мороженое, чуть не поперхнулся.

– Это как? – просипел он. – Ты думаешь, что к их деяниям еще прочие родственники были причастны? Это проверяется, но вроде пока не подтвердилось. Да и никого из близкой родни у них больше нет.

Надя вздохнула и ответила:

– Да нет, эти Брылёвы-Петровы, конечно, виновны. Весь вопрос только в чем именно?

– В похищении и убийстве Веры! – заявил сурово Максим. – Мой похититель ведь, слава богу, раскололся и начал давать показания. Это он на пару со своим кузеном Юрием Веру тогда похитил, в ту ночь, когда она ушла от Филина. Они были обеспокоены публикацией изображения предполагаемого маньяка, которое, учитывая мои показания, изготовил художник газеты, и решили заставить Веру замолчать. Они следили за ней и за Филиным, похитили Веру, а потом…

Он замолчал, а Надя сказала:

– Да, в убийстве Веры они, конечно, виновны. Но я об этом и говорю. Эти четверо бугаев и их мать и тетка, бесспорно, садисты и преступники. Однако они промышляли в первую очередь тем, что грабили одиноких туристов и продавали наркотики. А помимо этого, четверо братцев время от времени похищали молодых людей, в основном действительно прибывших на учебу в наш город иногородних студентов, причем как женского, так и мужского пола, привозили к себе и насиловали. Все эти мерзости они снимали на камеру, и все эти изображения обнаружились в доме тетки при обыске.

Максим кивнул и произнес:

– И меня бы эта участь ожидала… Бррр, страшно становится только от одной мысли об этом!

– Своих жертв они, что интересно, в массе своей отпускали. Еще бы, ведь те были рады уйти живыми, хотя и не вполне целыми, с учетом тех сексуально-садистских трюков, которые вытворяли с ними четверо братцев. И зная, что все это записано на камеру, предпочитали быстро покинуть наш город и молчать. Многих из жертв уже нашли, ведь насильники перед тем, как преступить к экзекуции, заставляли жертву назвать в камеру свое имя и фамилию и даже показывали крупным планом паспорт или студенческий билет.

– Понятно, что никуда на них не заявляли! – произнес с сочувствием Максим. – Все боялись, что записи могут попасть в Интернет.

Надя кивком подтвердила:

– Вот именно. Психологически все было рассчитано верно. Тем более жертвы опасались, что насильники, которым были известны их имена и даже адреса, придут и убьют их. Они ведь в самом деле убили – по крайней мере двух человек.

– Двух! – фыркнул Максим. – Два десятка, поди!

Надя доела мороженое и заметила:

– Вот тут и начинается самое занятное. Они убили Веру Кудымову, это факт, по причине того, что она представляла для них опасность. Один из братьев сознался в том, что им пришлось убить одного особо буйного парня, который отчаянно сопротивлялся их экзекуциям и грозил выдать их полиции. Его тело рачительная Светлана Тимофеевна скормила свиньям.

Максима передернуло, и он жалобно протянул:

– Все, становлюсь вегетарианцем!

– Однако запись момента убийства и уничтожение тела они тоже записали на камеру, и эта запись была обнаружена в доме тетки. Косвенные улики свидетельствуют, что жертв убийств на самом деле больше.

– Конечно, больше! Они ведь скольких студентов похитили, ноги-руки им отрезали…

– А ты уверен, что это они? – огорошила его вопросом Надя.

Максим уставился на нее:

– Ну да. Ведь если не они, так кто же тогда?

Усмехнувшись, Надя вспомнила, что именно этот вопрос ей задал накануне Олег Архипов. В самом деле, если не банда братцев во главе с теткой, то тогда кто?

– Смотри – эти личности явные садисты. Им нравилось мучить людей, терзать их физически и морально. Да, они время от времени убивали, однако если все прочие жертвы, которых за последние почти три года набралось больше полутора десятков, на их совести, то почему у них не обнаружили соответствующих записей? Ведь они так любили снимать истязания и моменты убийства.

Максим пожал плечами и, доев мороженое, сказал:

– Ну не знаю… Может, записи и были, но они их уничтожили.

– Но отчего тогда столь выборочно? Обычно, чувствуя опасность, уничтожают все улики, а они, выходит, уничтожили записи всех убийств, кроме двух, которые почему-то оставили. Как-то странно…

Мимо них прошла счастливая семья: мать, отец, ребенок в коляске и малыш с оранжевым воздушным шариком. Проводив их взглядом, Надя подумала, что настроение этих счастливых горожан резко бы испортилось, узнай они, о чем она беседует с Максимом.

– Кстати, кровь в подвале была не человеческая, а свиная: у них ведь имелась небольшая ферма.

– Это они им трупы скармливали! – заявил Максим.

– Да, но что это меняет? Причем подумай: то они отпускают многочисленных жертв своих садистских игр, то отчего-то убивают, а конечности некоторых из них через какое-то время подбрасывают то тут, то там. Где логика?

Максим твердо проговорил:

– Ты все усложняешь! Тем более их было пятеро, одни могли делать так-то, другие так-то…

Надя покачала головой:

– Да нет, у них имелась общая стратегия. Братцы действовали заодно, создавая друг другу алиби, тетка занималась сбытом вещей и производством наркотиков. Она ведь лаборант нефтезавода на пенсии.

– Ну даже если и имеется парочка необъяснимых моментов, это ничего не меняет! – заявил Максим, и Надя вспомнила, что то же самое сказал ей Архипов. Только взгляд у него при этом был какой-то странный. Словно… Словно он сам что-то знал.

– А я вот так не думаю. И вот еще что… Твой похититель Дмитрий Петров поведал следующую историю, Да, тетка, выходя из поезда (кстати, в бауле у нее в самом деле было клубничное варенье, как она и утверждала, а не человеческие потроха, как вообразила себе информантка), тотчас позвонила своим ребяткам и сообщила, что имеются потенциальные новые жертвы. И Петров, который был в тот вечер выходным, подрулил на своем внедорожнике к Привокзальной площади, где без труда, руководствуясь описаниями внешности, данными теткой, отыскал экстравагантную девицу.

Максим поежился, несмотря на жаркий день, и жалобно произнес:

– Не хочется об этом и думать.

Надя взъерошила его рыжие кудри, поцеловала в висок и заметила:

– Опускаю то, что нам и так известно. Девица ведь оказалась не промах и твоей сковородкой надавала похитителю по роже. Когда тот очухался, то, будучи раненным в плечо и с расквашенным носом, предпочел немедленно смотаться, так и не заметив, что ты валялся без сознания неподалеку.

– Господи, а если бы заметил? – ужаснулся Максим, а Надя взяла его за руку.

– И вот тут начинается самое интересное. Потому что логично предположить, что он все-таки совладал с девушкой и увез ее к тетке, где вместе с братцами занялся несчастной. Однако он клянется, что все было иначе. И что он удрал с места происшествия, и что после этого долго лечился, ведь девица знатно его отделала сковородой. Это, кстати, подтверждает травматолог, к которому Петров обратился на следующий день.

– Конечно, ни он, ни его братцы, ни тем более тетка не желают добровольно вешать на себя еще одно убийство! – отрезал Максим. – Вот и отрицают свою причастность к этому делу.

Надя кивнула:

– Это вполне вероятно, однако пока что не обнаружено ни единой улики, указывающей на причастность четырех братцев и тетки к убийству твоей попутчицы. Что не означает, что они все же не убили ее.

– А тело скормили свиньям, – поежился юноша. – Ну, кроме ее конечностей. Они ведь потом всплыли.

Надя сверкнула глазами:

– В этом-то и дело: никаких конечностей или прочих остатков человеческих тел, кроме трупа Веры, у них найдено не было. Да, можно возразить, что все давно свиньи сожрали, но ведь убийцы где-то должны были хранить отрезанные руки и ноги, которые потом подбрасывали в разнообразные места. Причем установлено, что зачастую конечности, хорошо замороженные, хранились в течение недель, а то и месяцев. Так что вообще-то следовало ожидать, что при обыске у них найдется куча чужих рук и ног. Но повторяю: ничего, кроме свиных туш, обнаружено не было!

– И трупа Веры! – ввернул Максим, а Надя согласилась:

– Да, и трупы Веры. Который они тоже хотели скормить свиньям, однако не успели. Но тебе не бросаются в глаза несоответствия?

Максим кивнул и осторожно произнес:

– А Петров ведь еще какую-то совершенно дикую историю поведал, так ведь?

Надя кивнула:

– Вот именно. Он сказал, что после того, как девушка нанесла ему серьезные травмы при помощи твоей сковородки, он, отползший в лесок, видел и слышал, как на обочине остановился автомобиль, кто-то предложил девушке подвезти ее, и она укатила с этим неизвестным прочь.

Максим тряхнул головой.

– Совершенно неправдоподобно! То она с маньяком боролась, который нас подвез, то практически без промедления снова подсела к кому-то незнакомому в автомобиль?

– А почему ты решил, что к незнакомому? – проговорила Надя. Максим смешался, не зная, что сказать.

– Ну… Ну ведь она приехала, как и я, в чужой город. Она тут никого не знала.

– Тебе это точно известно? – продолжала настаивать Надежда. – Это ты сюда приехал в первый раз, а вот твоя попутчица, может быть, и нет. Ведь ты ничего о ней не знаешь.

Максим был вынужден признать, что это так.

– И она могла и раньше бывать в нашем городе. И вполне могла иметь тут знакомых или друзей, или даже родственников.

– Но ведь ее никто у нас не объявил в розыск! И по фотороботу в газете никто не опознал! И по фото ее цепочки и разукрашенных ногтей…

Надя, провожая взглядом еще одну смеющуюся семью, произнесла:

– На это может иметься множество причин. Кто-то мог не видеть этого выпуска газет. Кто-то мог сам уехать или долгое время быть в больнице или, скажем, тюрьме. Или кто-то намеренно не объявился, хотя вполне опознал исчезнувшую девицу.

Максим вздрогнул и проговорил в панике:

– Но почему? Зачем кому-то надо утаивать информацию?

– Этого я не знаю, хотя у меня имеется несколько интересных на этот счет теорий, – заявила Надя. – Думаю, что эта девица – ключ ко всему. Если мы узнаем, кто она, то мы узнаем, кто истинный убийца!

– Истинный убийца? – чуть не плача, спросил впечатлительный студент. – Что ты хочешь сказать? Что четыре братца и тетка фальшивые, что ли?

Надя усмехнулась:

– Нет, они, конечно, убийцы, но весь вопрос – кого именно? Можем ли мы верить тому, что они не причастны к большей части исчезновений студентов? И я после изучения улик авторитетно утверждаю: да, можем! Можем ли мы доверять показаниям Петрова о том, что твою попутчицу он в ту ночь никуда не увез, а она укатила на другом автомобиле? Я утверждаю: да, можем!

– И что это значит? – дрожа, произнес Максим.

– Это значит, – ответила Надя, – что на заднем плане имеется еще кто-то! И не делай такое лицо, Максимка! Смотри, у нас в городе действовала хорошо законспирированная секта, состоявшая из студентов, которые занимались черт знает чем. Наверное, подобные тайные общества имеются в каждом большом городе, а наш ведь – областной центр, почти миллионник. Помимо этого, у нас имелась семейка садистов-дегенератов, которые грабили и насиловали молодежь. Увы, такое тоже встречается в каждом большом городе. Ну или почти в каждом. Ну и наконец у нас имеется маньяк-одиночка, который убивает студентов, что опять же, с учетом большого количества высоко котирующихся вузов в нашем городе, вполне объяснимо. А маньяки, я специально читала работы авторитетных ученых, есть в любом городе с населением от ста тысяч.

Вытаращившись на нее, Максим прошептал:

– Но это значит…

Он вскочил со скамейки и поволок за собой Надю.

– Где тут полиция? Надо им немедленно все рассказать! Это ужасно, это невероятно…

Он хотел было броситься к полицейскому наряду, который замаячил на другом конце аллеи, но Надя удержала его.

– Обожди! Это все пока что предположения. Тем более полиция нам не друг, ты сам знаешь, что идет грызня между губернатором и Филиным. И что теперь у губернатора большие проблемы, еще бы, он прошляпил целую семейную банду и разветвленную студенческую секту в своем регионе. И что власти нашей области уж точно не захотят, чтобы стало известно, что, помимо этой банды, имеется еще действующий в одиночку серийный убийца, до сих пор так и не разоблаченный.

Они зашли в беседку, и Максим, все еще дрожа, отчего-то снова шепотом произнес:

– Тогда надо поставить в известность Вениамина. Он поможет.

Он даже вынул мобильный, чтобы немедленно позвонить олигарху, с которым теперь был на «ты», но Надя мягко вынула смартфон у него из рук.

– У Вениамина другие дела. Он из кожи вон лезет, чтобы свалить действующего губернатора и пропихнуть на его место своего, как он выражается, «человечка», тем более что теперь, после смерти Веры, он с головой ушел в бизнес и локальные политические дрязги.

– Все равно он должен знать, – начал Максим, но, взглянув в лицо Наде, ахнул:

– Господи, Надюша, ты не хочешь ему говорить об этом? Но почему? Вениамин ведь так помог в разоблачении братцев и тетки! И оплатил мне дорогостоящее лечение в частной клинике.

– Где тебя едва не придушили, – заметила сухо Надя. – Ладно, извини. Пока я не докопалась до истины, никому ни о чем говорить не намерена. Потому что если это станет известно общественности, то возникнет истерия, которая в мгновение ока разнесет вдребезги этот благостный счастливый мир!

Она кивнула на смеющихся горожан, прогуливавшихся по аллее.

– Значит, маньяк все еще не пойман? – произнес убитым голосом Максим. – Нет, я уеду отсюда, уеду… Я хотел уехать, но думал, что после поимки братцев и тетки все осталось в прошлом. А на самом деле ужасу нет конца!

Потом, заметив скептическое выражение лица Нади, завопил:

– Нет, какой же я дурак! Нет, не я уеду, а мы уедем! Вместе! Потому что я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то ужасное. Надюша, мы должны рвануть отсюда сегодня же!

Надежда покачала головой и ответила:

– Я остаюсь. По крайней мере, пока не доведу до конца расследование.

Максим понял, что переубедить ее невозможно, так как Надя могла быть невероятно упрямой (все же по гороскопу она Телец!), и сказал:

– Ну тогда хотя бы поделись своими версиями. Ты ведь наверняка подозреваешь кого-то в том, что он и есть этот ужасный маньяк?

– Да, несколько версий у меня действительно имеется, однако сейчас рано говорить об этом, – протянула Надя. – Имен я точно называть не буду, потому что любое неосторожное слово может стоить невиновному жизни. Думаешь, они не разорвут безо всяких разбирательств в клочья человека, если вдруг кто-то намекнет, что тот, не исключено, серийный убийца?

Она снова указала на ни о чем не подозревающих горожан, и Максим тяжко вдохнул. Он знал, что Надя права.

– Но мне-то ты по секрету можешь довериться? Я обещаю, что никому не скажу.

Девушка щелкнула его по носу и заметила:

– Нет, ты мальчик впечатлительный. И, извини, Максимка, болтливый. Тем более у меня имеется всего лишь несколько взаимоисключающих версий, не более. Не могу же я огульно обвинять и одного, и другого, и третьего!

– Ты аж трех человек подозреваешь? – изумился Максим, прижимая Надю к себе. – Ах как интересно! Я их знаю?

Поцеловав его, Надя ответила:

– В свое время узнаешь. Нужно подождать. Обещаю, что ты будешь одним из первых, кто узнает мою окончательную версию.

– Почему «один из»? – обиделся юноша. – У тебя что, имеются тайны от своего жениха? Нехорошо, Надежда Игоревна, ой как нехорошо!

Надя поняла, что Максим обиделся и, похоже, не на шутку. В самом деле, ведь он сделал ей предложение, а она так до сих пор и не ответила на него.

– Хорошо, я тебе все скажу, когда буду точно уверена! – произнесла он. – И да, я согласна выйти за тебя, Максимка!

Тот, походя на ошалевшего от счастья щенка, стал носиться по беседке, схватил Надю и закружил ее, однако тотчас сморщился от боли.

– Тебе же нельзя тяжести поднимать! – заявила она, помогая Максиму усесться на лавочку.

– Ну какая ты тяжелая… Дюймовочка… – сказал он, а Надя выпалила:

– Хорошо, я называть имен не буду, но у меня имеется подозрение, что… Что эти три якобы разрозненные криминальные деяния связаны. Я имею в виду студенческую секту, четырех братцев с теткой и маньяка-одиночку.

– Связаны? – тотчас забывая о боли в ребрах, осведомился Максим. – Но как они могут быть связаны?

– Ну смотри, студенты-сектанты делали фото со второй ногой несчастной девицы, которую пытался похитить один из братцев, а потом увез кто-то неизвестный, и я уверена, что это был маньяк-одиночка. Вопрос в том – как нога попала к студентам?

– Действительно, как? – переспросил заинтригованный Максим, который прежде о подобной странной детали не размышлял.

– Пока не знаю, – призналась Надя, – но мне кажется… Мне кажется, что маньяк-одиночка непостижимым образом связан и со студенческой сектой, и с братцами и теткой.

– Сообщник? – оживился Максим. – Мистер Икс, который предпочитает находиться в тени? Но ведь они наверняка сдадут его!

– Если они вообще в курсе, что подобное связующее звено существует! – сказала Надя. – Потому что маньяк – человек очень хитрый, выдержанный и дерзкий. Когда я веду речь о том, что он связан и со студентами-сектантами, и с братцами и теткой, то это не значит, что он ассистировал или, более того, инструктировал и тех и других. Но я не исключаю, что маньяк каким-то непостижимым образом знал о существовании и одной, и другой группировки. И манипулировал ими, причем так искусно, что те сами даже не подозревали, что ими кто-то управляет.

Растирая бок, Максим простонал:

– Час от часу не легче! Если это так, то этого типа надо изловить как можно скорее. Надюша, заклинаю, давай расскажем все Вениамину! У него есть деньги, у него есть связи, он…

– Нет! – категорично отвергла предложение девушка, и Максим вдруг прошептал:

– Господи, ты что, его, что ли, подозреваешь?

Вместо ответа Надя предложила Максиму посмотреть, все ли у него в порядке с больничным марлевым компрессом.

– Надюша, ты мне так и не ответила! – произнес молодой человек. – Прошу, скажи мне, кого ты подозреваешь! Ведь если ты права и маньяк-одиночка, причем такой хитрый и свирепый, еще на свободе, то… То он смертельно опасен!

– Я это знаю, – проговорила Надя. – Но, поверь, до меня ему не добраться. А теперь покажи компресс. И давай сменим тему.

Надя вышла из здания областной библиотеки имени Чернышевского и, сжимая в руках папку с копиями статей из старых газет, направилась к близлежащему бистро. Купив столь вредный, но такой аппетитный беляш и кофе в пластиковом стаканчике, она примостилась около одного из свободных столов и задумалась.

Итак, теперь начинает более-менее вырисовываться стройная картина. Не зря она направилась в отдел периодики областной библиотеки, ох не зря. Ей удалось кое-что раскопать.

Попивая кофе и уплетая беляш, Надя не без тревоги подумала о том, что совсем запустила учебу. А ведь на носу сессия…

Ничего, расследование важнее. Теперь она не сомневалась – ее версия была правильной. Ни секта студентов-извращенцев, ни семейство братцев-дегенератов во главе с безжалостной теткой к большинству убийств причастны не были.

Их совершил маньяк-одиночка.

Она все еще не знала, кто им являлся, но не сомневалась, что была на верном пути. И не сомневалась, что скоро узнает и имя этого жуткого существа, которое и человеком-то назвать сложно.

Ведь убийства, если верить скупым строчкам в советских еще газетах, начались давно, просто на них, как и в случае с недавними действиями маньяка, никто предпочитал не обращать внимания.

– Как дела? – услышала Надя голос и поперхнулась. К ней внезапно шагнул Олег Архипов.

– В областной библиотеке была, материал собирала? – спросил он с хитрой улыбкой, вперив взор в папку, лежавшую на столике перед Надей. Девушка поспешно убрала ее, причем забыла вытереть руки – и на папке остались следы жира от беляша.

– Да… Вот, для экзамена понадобилось, – придумала она на ходу ложь, а Архипов протянул:

– А я думал, что ваше поколение все в Интернете пасется и там информацию собирает.

– А вы что здесь делаете? – задала вопрос Надя и вдруг подумала: а что, если он следит за ней?

– Да вот по своим делам тут, встреча у меня сейчас, тебя случайно увидел и решил поздороваться, – ответил Архипов, но девушка ему не поверила. – Кстати, раз уж мы случайно столкнулись… Я все равно тебе хотел сказать: не копай ты больше ничего. Твои предположения, которыми ты со мной поделилась, здравые, но… Но они только все усугубят!

Вытирая рот салфеткой, Надя заметила:

– А я думаю, что если удастся поймать до сих пор не обезвреженного серийного убийцу, то от этого все выиграют. Кроме самого серийного убийцы, понятно, но его чаяния и больные фантазии мы в расчет не берем, не так ли?

Зазвонил мобильный – Надя увидела, что на связи Вениамин Филин. Он вчера вернулся из очередной поездки в Москву и пытался до нее дозвониться, но она не приняла звонок. Так он даже Максиму звонил, просил, чтобы она с ним связалась.

– Не будешь отвечать? – поинтересовался Архипов, а Надя, пряча все еще продолжающий исторгать звуки мобильный в сумку, ответила:

– Не буду. А что вы о серийном убийце-то так печетесь?

Архипов, схватив ее за руку, произнес, глядя ей прямо в лицо:

– Дурочка, я о тебе пекусь. Думаешь, он тебя пощадит, если что? Снова предлагаю – давай работать вместе.

Отстранив его руку, Надя сухо заметила:

– Благодарю, но справлюсь сама. И кстати, вам ведь наверняка пора на вашу встречу.

Хотя она не сомневалась, что ни на какую встречу Архипов не торопился.

Он крикнул ей вслед:

– Вера вот тоже на себя надеялась – и чем все закончилось?

– Я не Вера! – крикнула девушка и заспешила к остановке маршрутки, благо что подходила нужная ей 97-я.

Как назло, на следующей остановке в маршрутку подсел новый пассажир – это был Антон Кудымов. Заметив Надю, которая делала вид, что таращится в окно и созерцает городской пейзаж, он, усевшись напротив нее, произнес:

– Как дела, коллега? Говорят, ты работаешь над новым сенсационным разоблачением?

Одарив Кудымова ледяным взглядом, Надя отрезала:

– Да, над статьей о том, что у некоторых местных писак в морозильнике хранятся отрезанные человеческие конечности. И кстати, не знала, что мы с вами на «ты»!

И, попросив водителя остановить на углу бульвара Льва Толстого и улицы Зои Космодемьянской, Надя покинула маршрутку, хотя ей надо было выходить только через четыре остановки.

Кудымов за ней не вылез. Надежда видела его напряженное лицо, а также шокированные физиономии прочих пассажиров маршрутки, которые отлично слышали ее фразу об отрезанных человеческих конечностях.

Вдруг Надя сообразила, что оставила папку с копиями статей в маршрутке. Она замахала руками, бросилась к бордюру, но было уже поздно: «Газель» унеслась прочь.

Горше всего было то, что Кудымов наверняка видел, что она забыла папку, но и не подумал обратить на это ее внимание.

Для того, видимо, чтобы заграбастать папку себе.

Огорченная, девушка отправилась к Максиму в общежитие и застала его играющим в какую-то идиотскую игру на смартфоне. К сессии ленивый первокурсник готовиться явно не собирался.

Последовали несколько приятных часов, Максим предлагал Наде остаться у него ночевать, однако она знала, что в общежитии с этим строго: новая комендантша была бабой злобной. Навлекать на Максима ее гнев она не хотела, поэтому, поцеловав своего жениха и велев ему засесть за учебники, отправилась восвояси.

На квартиру, расположенную на улице Куприна, недалеко от центрального ЗАГСа, Надя возвращалась пешком. Было уже поздно, но так как стоял конец мая, смеркалось поздно.

Надя свернула на свою улицу, отыскивая на ходу ключи. Внезапно зажглись фары стоявшего около соседнего дома автомобиля. От неожиданности Надя уронила связку ключей на асфальт.

Раздался стук открываемой двери, и дружелюбный голос произнес:

– Подвезти?

Любовь

Максим вышел из аудитории и, заметив надвигавшихся на него нескольких спортивного вида парней, вжался в стену. А он-то думал, что все осталось в прошлом.

– Извини, ты ведь Макс Петров? – спросил один из них, наиболее брутального вида, и вдруг широко улыбнулся. – Ты разрешишь с тобой селфи сделать?

Максим разрешил. Что же, он сделался своего рода местной знаменитостью, многие из тех, кто его раньше не замечал, стали набиваться ему в друзья. Или хотели сделать селфи. Или пригласить к себе на эксклюзивную вечеринку. Девицы тоже подкатывали, двое даже прямым текстом заявили, что готовы с ним переспать.

Максим был горд тем, что соблазну не поддался: у него была его Надюшка!

Да, была, только вот где именно? Потому что со вчерашнего дня, после того, как она ушла от него из общежития, он не мог до нее дозвонится: каждый раз надоедливый, способный довести любого, даже самого терпеливого человека до белого каления голос сообщал ему, что «абонент временно недоступен».

И предлагал оставить сообщение на автоответчике. Максим и оставил – не меньше дюжины уже. Но Надя до сих пор не объявилась.

Его сообщения по вотсапу до нее не доходили, что свидетельствовало о том, что мобильный ее был выключен. Только вот почему? Она что, забыла свой смартфон на подзарядку поставить?

Но если и так, то она давно должна была обратить внимание на то, что он сдох.

– И кстати, моя сеструха хочет с тобой познакомиться! – произнес брутальный бугай, который был одним из блатных, сынком крутого бизнесмена. – У нее на следующей неделе днюха, приезжай к нам на Горную Поляну.

Горная Поляна была местом обитания богатых и влиятельных жителей города, вернее даже наиболее богатых и влиятельных.

– Туда маршрутки не ходят, – ответил Максим, что было чистой правдой. – А мой «Ламборджини», увы, в ремонте.

Раньше бы эти брутальные юноши за подобные крамольные высказывания явно с саркастическим подтекстом его по стене размазали, той самой, к которой по старой привычке Максим все еще прислонялся. А теперь, вслед за своим предводителем, заулыбались и захохотали.

– Ты юморной, Макс! Крутой перец, че! Ладно, ты в «Контакте» есть? Мы тебя заберем и отвезем к нам. Сестренка будет пищать от восторга!

Максим внес в список контактов своего телефона номер нового приятеля, клятвенно пообещав, что объявится на днях. Переться на днюху к его младшей сестренке не хотелось, но и наживать врагов среди «позолоченной молодежи» тоже.

Выходило, что он, став знаменитостью, избавился от старых, зато приобрел новые проблемы. Лучше всего оставили бы его в покое! И позволили делать то, что ему нравится.

Снова не дозвонившись до Нади, Максим поехал к ней домой. Но в квартире на Куприна ее не было. Максим приуныл. Интересно, и куда Надежда могла деться? Да к тому же так внезапно и не прислав весточки. Он все-таки ее жених как-никак.

Раздражение сменилось беспокойством, которое уступило место панике. Максим вдруг вспомнил, что не так давно точно так же внезапно исчезла Вера Кудымова.

Та самая, на поминках по которой он недавно присутствовал в ресторане «Милль пардон». Банкет был организован Тамарой Федоровной и оплачен ее сыном-олигархом.

Бредя по улице, Максим набрал номер Филина. Тот к телефону не подходил, и молодой человек послал ему короткое сообщение, прося как можно быстрее связаться с ним.

Он бы не беспокоился так, если бы… если бы не знал, опять же от Нади, что в городе по-прежнему действовал маньяк! Она ведь более чем убедительно представила ему версию о том, что истинный монстр, который виноват в смерти множества жертв, так и не пойман. Более того – никто и не помышляет о существовании этого чудовища!

Максиму сделалось страшно. Ему хотелось тотчас бежать на вокзал, купить билет в родной город и уехать туда. Но как же учеба, как Надя, как его стремление отпочковаться от родителей и начать свою собственную, взрослую жизнь?

– Максим Петров? – услышал он женский голос и, не глядя в лицо особе, которая весьма бесцеремонно подкатила к нему прямо на улице, буркнул:

– Автографов не даю, селфи не делаю, на чужие дни рождения не хожу.

А затем поднял глаза и окаменел. Перед ним стояла она – та самая светловолосая девица, с которой он подсел во внедорожник к своему тезке. И которая была скоро год как мертва.

– Чур меня! – визгливо вскрикнул юноша и попятился. Неужели она пришла к нему с того света? – Оставь меня в покое!

И, развернувшись, бросился бежать. Впрочем, далеко не убежал, так как налетел на фонарный столб и почувствовал, как кто-то схватил его за плечо.

Разве призраки могут хватать за плечо? Об этом, к своему стыду, не увлекавшийся мистическими и эзотерическими материями Максим ничего не знал. Неужели она пришла с того света, чтобы его покарать?

– Что ты хочешь от меня? – захныкал он, разворачиваясь и видя перед собой светловолосую девицу, крепко держащую его за плечо. – У меня не было выбора.

– Выбор есть у всех! – заявила девица, и Максим, прикрывший от страха глаза, вдруг приоткрыл один. Голос… И как он сразу не обратил на это внимания?! Голос был другой!

Похожий, но другой.

– Ты… Ты кто? – выдавил он из себя, а девица, усмехнувшись одними уголками губ, произнесла:

– Любовь. Можешь звать меня Любой. Тебе я разрешаю. Я – сестра Лики.

– Лики? – протянул юноша, ничего не понимая. Он знал нескольких Лик, как в своем родном городе, так и здесь.

Особа, которая разрешила ему называть себя Любой, сообщила, пристально глядя Максиму в глаза:

– Лика – это твоя попутчица. Та самая, с браслетом на щиколотке и яркими ногтями. Та, которую убили.

И как же он сам до этого не допер?! Максим с облегчением посмотрел на девушку: в самом деле, она была очень похожа на его попутчицу – те же светлые волосы, голубые глаза, породистое лицо. Однако это была не она, а выходит, ее сестра. Интересно, младшая или старшая?

– Мне очень жаль, – пробормотал он, не зная, что принято говорить в подобных случаях. Интересно, ему следует выразить свои соболезнования?

Девица отпустила его и произнесла:

– И мне тоже. Ладно, извини, что напугала. Я не хотела.

Максим, уставившись на нее, вдруг проговорил:

– А ведь в клинике, когда этот тип пытался меня удушить… Это вы были, не так ли? Вы мне жизнь спасли?

Девица по имени Люба, на лице которой не дрогнул ни единый мускул (вот это выдержка!), заявила:

– Ну да, я.

Максим размышлял над тем, что ему стоит сделать: обнять ее или просто пожать руку?

– Спасибо вам огромное! Вы меня здорово выручили. Это была невероятная случайность, что вы оказались поблизости. Вы ведь работаете в клинике…

Он осекся, потому что ему вдруг стало ясно, что никакая это не случайность. И что эта самая Люба (если это вообще ее подлинное имя!) в клинике, в которой он лежал до недавнего времени, не работала. Потому что после того инцидента он там ее не видел.

Любовь с усмешкой взглянула на него и произнесла:

– Да, я твой ангел-хранитель, так сказать. Хочешь пригласить меня на пирожное и выразить свою благодарность?

Максим не хотел, но делать, похоже, было нечего. Не мог же он бросить посреди улицы свою спасительницу. Однако внезапно юноша вспомнил, зачем он на этой улице оказался. Он пытался разыскать свою невесту, Надю!

Ту, которая бесследно исчезла.

– Извините, буду очень рад, более того, сочту за честь… И не только на пирожное, а в лучший ресторан города. Только вот не сегодня, потому что… Потому что я очень занят.

Он запнулся, понимая, что звучит все сумбурно и жалко. Но не говорить же этой особе правду?

Хотя почему бы и нет? Максим и сам не знал, что его останавливало. Да, он был крайне признателен этой… этой Любе. Однако от нее веяло каким-то холодом, что ли. И особого доверия она у него не вызывала.

Потому что здесь, около дома пропавшей Нади, она явно оказалась не случайно: так же не случайно, как и в клинике, где он лежал.

– А что вы здесь делаете? – брякнул он, понимая вдруг, что вопрос звучит ужасно нетактично. Ну и пусть! Потому что ситуация была явно странная.

Внезапно Максиму пришла в голову мысль: а вдруг исчезновение Нади и появление этой самой… Любы взаимосвязаны?

Его охватила паника. Нет, не может быть… Не может быть, что эта особа причастна к исчезновению его невесты.

Или может?

– С тобой говорю, – ответила особа, и от этих слов Максиму стало не по себе. Она явно не собиралась посвящать его в свои планы. Планы, которые, кто знает, возможно, были преступными.

Максим не знал, как вести себя в подобной ситуации. Внезапно его взгляд упал на левую руку этой самой Любы – и он заметил браслет. Точно такой же, какой был и у ее сестры, Лики.

Если это, конечно, их настоящие имена.

Во всяком случае, браслет был подлинный: с крошечными ухмыляющимися черепами, только не на щиколотке, как у его попутчицы, а на запястье.

– Занятная вещица, – произнес он медленно, а Люба, поймав его взгляд, поправила браслет и еле заметно усмехнулась.

– Семейная реликвия, так сказать.

Максим подумал, что семейная реликвия обычно бывает в одном экземпляре, но в случае этих сестер реликвий было две. Странно, очень странно…

Мимо них проехал полицейский фургон, и Максим снова вспомнил про Надю.

– Был очень рад нашему знакомству, Люба, но мне пора.

Он собирался уйти, но девушка снова положила руку ему на плечо.

– Девушку свою разыскиваешь? – спросила она, и Максим вздрогнул. – Она ведь пропала, не так ли?

Он уставился на эту самую Любу. Откуда она, черт побери, в курсе? И подозрения в адрес этой молодой, спортивной, явно натренированной особы, которые вообще-то улеглись, вдруг всколыхнулись в его душе с новой силой.

– Вы откуда знаете? – пролепетал он, осторожно осматриваясь по сторонам. Ему что, закричать? И вообще, кто сказал, что маньяком… Что маньяком не могла быть женщина?

Или, к примеру, две женщины – две сестры с этими кошмарными браслетами.

Да нет же, не могла, потому что Лика, его попутчица, исчезла и явно стала жертвой убийцы. Но ведь убийцей могла быть ее родная сестра – тогда понятно, почему Лика после нападения Петрова села в автомобиль к первому встречному.

Потому что за рулем оного был не первый встречный, а ее родная сестра!

Максим вдруг понял, что, по-видимому, разгадал тайну серийных преступлений, а Люба произнесла:

– Потому что я следила за ней. Ну не так чтобы все время… Потому что приходилось следить и за тобой.

Максим снова вздрогнул и понял – вот он, момент истины! Жестокая маньячка готова сделать признание! Только почему для этого она выбрала именно его?

– В самом деле? – произнес он упавшим голосом, а Люба вдруг рассмеялась – смех у нее был резкий, неприятный, какой-то колкий.

– Ты что, вообразил, что я тебя убивать заявилась? Или, чего доброго, ты меня в маньяки записал? Ну ты даешь!

Максим едва удержался от того, чтобы не кивнуть. Да, записал, ну и что с того? И понял, что это, видимо, не лучший способ вести себя с серийными убийцами.

– Да ты дрожишь, как цуцик, парниша! Неужели в самом деле думаешь, что я тебе сначала жизнь спасла, а потом пришла среди бела дня, чтобы тебе башку оторвать? Нет, если бы хотела, то сделала бы это ночью.

Максим воззрился на нее и вдруг понял, что так эта самая Люба шутит. Но шутки шутками, однако она сама призналась, что следила и за ним, и за Надей. А ведь Надя исчезла…

– Вы знаете, что с ней произошло? Вы… вы видели, куда она уехала? – спросил он с тайной надеждой, а Люба отрицательно помотала головой.

– Понимаешь, у меня в вашем городе есть свои дела. Например, найти убийцу моей сестры. Ну и другие не менее интересные занятия. Я неверно выразилась – я за вами не следила, а время от времени хотела убедиться, что все в порядке и вам ничто не угрожает. Я же ангел-хранитель!

Максим едва сдержался, чтобы не отказаться от услуг подобного, далеко не самого желанного ангела-хранителя. Какие такие другие интересные занятия?

– Так вы знаете, что с Надей произошло? – произнес он требовательно, и лицо Любы чуть заметно переменилось. Она взглянула на Максима и ответила:

– Думаю, ее похитил тот самый монстр, который лишил жизни мою сестру. А также множество других людей.

Максим попятился, желая обратиться в бегство, но Люба снова положила руку ему на плечо. В отличие от сестры, никакого яркого маникюра у нее не было – похоже, вообще никакого не было: розовые ногти были аккуратно подстрижены под корень.

– Да ты в самом деле думаешь, что я убийца! – усмехнулась она. – В маньяки меня записал?

Максим кивнул и вдруг с ужасом понял, что делать этого ему явно не следовало. Потому что если эта девица окажется серийным убийцей…

– Да уж! Я тебе жизнь спасла, а ты обо мне такого невысокого мнения! – заявила она без тени улыбки. – Ладно, не дрожи, убивать я тебя не намерена. Пока что, во всяком случае.

Максим обмер, а потом понял, что Люба снова так острит.

– Так вы знаете, что случилось с Надей? – вырвалось у него, а девица ответила:

– Я же уже сказала: она исчезла. Ведь так?

– Да, но откуда…

Максим замолчал. Люба похлопала его по плечу и заметила:

– Нет, я момента похищения, увы, не видела. Однако не сомневаюсь, что она стала новой жертвой. Твоя невеста ведь вела собственное расследование, не так ли? Наверняка это дошло и до маньяка. И он решил действовать.

Максим почувствовал, что на глаза у него наворачиваются слезы.

– Ну ты нюни не распускай. Слезами горю не поможешь.

Тон у этой Любы был на редкость равнодушный.

– Мы должны ее искать… в полицию обратиться… К Вениамину Филину… К этому, как его, Архипову, который теперь глава охранного агентства.

Максим судорожно вздохнул, а Люба отрезала:

– Ни к кому обращаться уже не имеет смысла. Я уверена, что твоя невеста мертва. Маньяк убил ее еще прошлой ночью!

Услышав эти слова, Максим бурно разрыдался. Нет, не может быть, что Надюшка мертва. Она ведь так нужна ему, без нее ему будет так плохо!.

– Что вы такое говорите? – закричал он. – Откуда вы это знаете? Ей нужна помощь! Мы должны прийти ей на выручку! Или…

Он уставился на Любу, которая никак не реагировала на его истерику, и выпалил:

– Или вы и есть убийца!

Она усмехнулась и заметила:

– Думай что хочешь. Я ведь тоже могу предположить, что убийца – это ты и сейчас просто ломаешь передо мной комедию, чтобы отвести от себя подозрения.

Максим оторопело посмотрел на эту несносную особу, а та продолжила:

– Но я этого не делаю, потому что знаю, что ты к похищению и убийству своей невесты отношения не имеешь.

– Конечно, не имею! – произнес возмущенно Максим, подумав, что не мог сказать того же в отношении этой самой Любы.

– Что же касается моих слов о том, что она уже мертва… Извини, вышло не очень тактично. Однако я не большая любительница сантиментов. Просто я изучаю повадки этого серийного убийцы и пришла к выводу, что своих жертв он убивает практически сразу после похищения. Думаю, при помощи удушения. Хотя не исключено, еще каким-то иным, бескровным способом.

Максим снова залился слезами и проговорил:

– Откуда вам это все известно? Зачем вы меня этим терзаете? Вы в курсе, кто убийца?

Конечно, в курсе, если таковым является она сама…

– Пока что нет, – ответила Люба. – Однако я веду, как и твоя невеста, свое собственное расследование. Потому что я хочу знать, кто лишил жизни мою сестру. Кстати, то, что твою Надю похитил маньяк, всего лишь мое предположение. Разумеется, если бы я видела, как это происходит, я бы пришла ей на выручку. Но ее нет дома, ее нет в Медакадемии. Ты приперся к ней весь в растрепанных чувствах. Значит, она исчезла! А исчезнуть она могла только в том случае, если ее забрал маньяк!

Голова у Максима шла кругом – он уже не знал, чему верить, а чему нет.

– Говорю же, нам нужно обратиться в полицию. Или к Вениамину.

Люба дала ему легкую пощечину.

– Ты слышал, что я сказала? Твоя Надя уже мертва. Так что нечего пороть горячку. Я веду расследование, и ты будешь мне помогать. Это ясно?

Максим, растирая щеку (рука у девицы была тяжелая), понял, что ему ничего не ясно. Однако на всякий случай кивнул.

– Вот и отлично, – подвела итог Люба, – и, кстати, мне требуется у кого-то перекантоваться. Например, у тебя в общаге. Так что двинем туда!

Максим осторожно раскрыл большую вместительную сумку, которая принадлежала этой самой Любе. Она приперлась с этой сумкой к нему в общежитие, где бесцеремонно заселилась в его комнату. Занятно, что девица воспользовалась для этого пожарной лестницей, причем безо всяких видимых проблем она забралась по ней на девятый этаж, где располагалась комната Максима, и это с огромной и, вероятно, тяжелой сумкой за плечом.

Она что, акробатка?

Его соседа по комнате не было – проводил почти все время у своей подружки. Поэтому Люба тотчас заняла его кровать, даже не спрашивая, может ли она это сделать.

Максим достал из сумки небольшой ноутбук, поворошил нижнее белье – и вдруг наткнулся на пистолет. Максим осторожно вынул его и уставился на огнестрельное оружие.

Господи, неужели настоящий?

– Положи на место, он стреляет! – раздался спокойный голос, и Максим в панике чуть не выронил оружие из рук.

Люба, обвернув вокруг талии полотенце, вышла из душа. Увидев ее тонкую фигуру, Максим стыдливо отвел глаза.

Подойдя к нему, девушка вырвала у него пистолет и беззлобно заметила:

– Тебе разве не говорили, студент, что копошиться в чужих вещах нехорошо?

– А пистолет с собой таскать хорошо? – парировал Максим, который только сейчас в полной мере осознал, что привел в общежитие особу, о которой ровным счетом ничего не знал, кроме разве что имени. Если это было ее настоящее имя…

– А что в этом плохого? – спросила она, забрала у него и сумку и, вынув оттуда нижнее белье, отбросила полотенце и стала прямо на глазах у Максима одеваться.

Тот быстро забрался на кровать с ногами и плотно закрыл глаза. Нет, что за невероятная особа!

– Голых девушек боишься? – послышался ее насмешливый голос. – Ладно, где у тебя тут еда?

Когда она опустошила его холодильник, Максим осторожно произнес:

– А вы тут надолго? Потому что мой сосед скоро возвращается. Да и посторонние не могут без согласования с комендантом жить в комнатах.

– Знаю, – кратко ответила Люба, пододвигая к себе любимый йогурт Максима, который тот берег для себя. – Однако не ври, твой сосед редко сюда хаживает.

Студент уставился на Любу, но не стал задавать вопрос, откуда ей это известно. Она ведь сама призналась, что вела за ним слежку.

– Но все равно, понимаете, это рано или поздно бросится в глаза, пойдут слухи…

Люба прищурилась.

– Боишься, что твоя репутация пострадает? Ладно, долго я у тебя не задержусь. Вот найду убийцу сестры, решу еще одну мелкую проблемку и свалю из вашего города. Навсегда!

Максим внезапно подумал о том, что терзало его все время: исчезновение Нади. Неужели эта несносная особа права, и Надюшка…

И Надюшка уже мертва!

Юноша никак не мог поверить в это, он не хотел верить, однако вердикт непрошеной гостьи был однозначен.

– Снова нюни пускать решил? – заметила Люба. – Я ведь не просто так к тебе переселилась. Ты мне поможешь найти убийцу!

– Я? – произнес Максим, судорожно вытирая слезы с лица. – Но я ничего не знаю. Я же просил Надю мне все рассказать, однако у нее на подозрении были несколько человек. Уверяю вас, она в самом деле мне ничего не сказала!

И вдруг вспомнил, что она поведала ему то, что все три резонансных дела в их городе – секта студентов-извращенцев, деяния четырех братцев и их тетки и злодеяния маньяка-одиночки – каким-то непостижимым образом связаны между собой.

Максим не знал, сообщать об этом Любе или нет. Он долго колебался, наблюдая за тем, как та уничтожает запас его любимых йогуртов, а потом решил все-таки рассказать.

– Знаю, – кивнула она и даже не поблагодарила его за информацию. – Я это сама уже давно поняла. Приготовь, что ли, чай.

Поставив чайник, Максим уставился на девицу. Нет, какая нахалка, какая неблагодарная особа! Помогать он ей не намерен. Пойти и заложить, что ли, комендантше? Только вот как он объяснит присутствие в своей комнате полуголой развязной девицы?

– На самом деле подозреваемых не так уж много, – произнесла внезапно Люба, и Максим, посмотрев на нее, так и быть, на время отказался от заманчивой идеи сдать ее злобной комендантше.

– Не так уж много? – эхом повторил он за ней. Люба, потянувшись, встала из-за стола и плюхнулась на постель соседа по комнате.

– Четыре. Твой драгоценный Олег Архипов. Не менее драгоценный журналист Антон Кудымов. Наконец, олигарх Вениамин Филин, – произнесла она, зевая.

Максим быстро произнес:

– Это три. А четвертый?

– Ты! – пророкотала девушка, а потом зло рассмеялась, заметив, что Максим опешил. – Ладно, это была шутка. Хоть и злая. Такой у меня юмор.

Максим подумал, что к подобному определение «юмор» явно не применимо.

– Четвертый – это тот, кто связан с этими тремя и маячит где-то на заднем плане. Не знаю, существует ли этот четвертый на самом деле. Склоняюсь к тому, что серийный убийца – один из этих трех мужиков.

Максим попытался сконцентрироваться. Олег Архипов? Почему бы, собственно, и нет? Бывший мент, умеющий обращаться с оружием, а теперь начальник охранного агентства, хладнокровный и хитрый. Антон Кудымов? Мерзкий журналист, который, как была уверена Надя, ради сенсации пойдет на все – например, сам начнет убивать, чтобы иметь потом возможность сенсационно «разоблачить» маньяка, свалив вину на кого-то другого. Наконец, Вениамин Филин. Конечно, олигарх был с причудами, однако до сих пор Максим всерьез его не подозревал.

– Тогда это или Архипов, или Кудымов, – заявил он уверенно. – Филин явно не наш человек. Ведь Вера была одной из жертв.

– Вера стала жертвой, покинув его загородное поместье! – отрезала Люба. – И не забывай, ее убили братцы с теткой. Что не означает, что если бы они этого не сделали, ее бы не убил маньяк-одиночка. Думаю, так бы в итоге и произошло.

Максим искоса взглянула на девицу. Да, что-то с ней было явно не так. Еще и пистолет в сумке…

– Но ведь он постоянно в разъездах, то в Москве, то за границей, – сказал он, а Люба усмехнулась:

– Откуда ты знаешь? Только с его собственных слов, а это вовсе не значит, что он в самом деле уезжал из города. Он может иметь квартиру или даже целый дом на окраине или в области. И, уверяя всех, что, скажем, находится в Москве с целью снова провентилировать вопрос об отставке губернатора, на самом деле залегает в городе на дно и совершает очередное убийство.

Максим в ужасе уставился на Любу. А ведь в самом деле!

– Но почему эти три? – спросил он с дрожью в голосе. – Маньяком ведь может быть и кто-то посторонний.

– Студент, ты что, уши плохо вымыл? Я ведь сказала: или один из этой тройки, или кто-то четвертый, с ними связанный! Почему, я тебе рассказывать не буду – у меня имеются для этих выводов достаточные основания.

Максим же подумал, что Люба, не исключено, пудрит ему мозги. И делает вид, что ведет расследование, а на самом деле… на самом деле сама всех убивает!

Но ведь одной из жертв стала ее родная сестра! Но кто сказал, что одна сестра не может убить другую? Прямо как в «Короле Лире».

– И что теперь делать? – произнес Максим, и правда не понимая, как же поступить.

– Их всех троих надо взять в плотный оборот, студент. В особенности после исчезновения и убийства твоей Нади. Я думала, что маньяк, с учетом тарарама в городе, временно откажется от своих кровавых привычек, но ошиблась. И ты мне в этом поможешь.

– Я? – обеспокоенно спросил юноша. – Ну конечно, вы можете оставаться здесь сколько хотите.

Или пока он не расскажет обо всем комендантше.

– Конечно, могу и, конечно, останусь, – заверила его Люба. – Но ты должен помочь мне в другом. Мое лицо, как ты сам понял, уж слишком бросается в глаза, во всяком случае, тем, кто связан с этим делом. Лика и я очень похожи.

Максим подумал, что и четыре братца-убийцы, два родных и два двоюродных, тоже были очень похожи.

– Поэтому мне требуется помощник. Конечно, лучше бы кто-то половчее и посообразительнее, однако на безрыбье, как говорится, и рак рыба. Так что и ты сойдешь.

Максим обиделся – он был вполне ловкий и сообразительный!

– Не хнычь. Ты ведь хочешь найти убийцу своей девушки?

Максим кивнул, а Люба потянулась.

– А мне важно отыскать убийцу моей сестры. И остановить этого упыря, который безраздельно хозяйничает у вас в городе. Так что завтра начнем действовать. А теперь я хочу спать! Выключай свет!

Оставив гостью одну в комнате, Максим заперся в совмещенном санузле и, усевшись на крышку унитаза, принялся размышлять. Конечно, он мог сейчас направиться прямиком к комендантше. Или попытаться связаться с Филиным или, если тот все еще был недоступен, с его матушкой. Или даже обратиться к Архипову.

Однако его останавливали слова Любы. Может, она и крайне подозрительная особа, однако она права. Эта троица – Архипов, Кудымов, Филин – имели к происходящему непосредственное отношение.

А что, если один из них в самом деле маньяк?

И если убийца действовал по одной схеме, то становилось понятно, отчего Надюшка села в автомобиль к одному из них. Потому что она знала и того, и другого, и третьего!

Максим задумался над тем, что имеется еще и четвертый вариант. Но кто сказал, что Люба не наводит тень на плетень и не рассказывает ему сказки? Вот интересно: села бы Надя в автомобиль к этой особе, если бы та предложила Надю подвезти?

От долгих бесплодных размышлений у Максима отчаянно заболела голова. Забравшись под душ, он еще долго плакал, вспоминая безжалостные слова этой самой Любы. Она была уверена, что Надя мертва.

Как же хотелось, чтобы она ошибалась! Однако какое-то неведомое чувство подсказывало молодому человеку, что это на самом деле так. Его Надюшка стала очередной жертвой серийного убийцы.

Но это значит, что убийца может прийти и за ним!

Он ворвался в комнату и включил свет.

– Мы должны немедленно приступить к поимке убийцы! – заявил Максим безапелляционно.

Люба, не открывая глаз, процедила сквозь зубы:

– Не немедленно, а утром. А теперь дай мне нормально выспаться. А то приходилось все это время спать черт знает где. Давай выключай свет, а не то руку сломаю, студент!

Максим в спешке щелкнул выключателем и, забравшись под одеяло, принялся дрожать – ему было страшно и очень, очень грустно.

– Подъем, студент, нас ждут великие дела! – услышал Максим громкий голос своей гостьи и повернулся на другой бок. Как бы хорошо понежиться в кровати еще полчасика, а то и часик! Ну или даже два.

Одеяло полетело на пол, он почувствовал, как к его боку прислонилось что-то металлическое и холодное. Дуло пистолета!

– Не заставляй меня повторять дважды, студент. Упертый Козерог, я этого ужас как не люблю! И легко выхожу из себя.

Максим быстро подскочил, отметив краем глаза, что в руке Люба держала не пистолет (интересно, он все еще в сумке?), а его смартфон.

– Отдайте! Это не ваше! – завопил он в панике и вырвал мобильный у наглой девицы.

Убедившись, что его любимых йогуртов в холодильнике больше нет, Максим приготовил кофе и стал меланхолично жевать старый пряник.

– А что мы, собственно, будем сейчас делать? – спросил он, и Люба ответила:

– Не мы, а ты. Я-то буду сидеть в кафе и меланхолично поглощать всякие вкусности. А вот ты отправишься в логово к Минотавру! Ну то есть к Архипову!

Максим поперхнулся пряником, и Люба долго била его по спине, причем более чем энергично.

– Эй, хватит! Не надо меня колошматить! – заявил возмущенно Максим.

– Благодарностей от тебя я, как понимаю, не дождусь, хотя спасла тебе жизнь уже второй раз. Значит, план следующий, студент: ты идешь в офис к Архипову и любыми путями втыкаешь в один из компьютеров вот это.

Она показала ему крошечную флешку.

– Что это? – произнес подозрительно Максим, и Люба заметила:

– То, что позднее понадобится для другой операции. Я сама, увы, проникнуть в офис не могу, слишком внешность у меня приметная. А гримироваться и маскироваться сейчас не с руки. Так что придется тебе это делать!

Максим взял флешку и повертел ее в руках.

– Вы ведь вирус ему запустить хотите? – спросил он, а Люба вместо того, чтобы дать ответ, проговорила:

– И прекращай ты мне выкать, а то уши от этого вянут. Кстати, у тебя имеются еще эти вкуснючие йогурты? Если нет, то сгоняй сначала в магазин и купи еще с десяток.

Максим быстро осмотрелся. После того как секретарша вышла из приемной, он остался там один. Его внимание привлек ее компьютер. Ведь его заданием было запихнуть в один из офисных компьютеров флешку. Причем воткнуть ее в системный блок не спереди, что очень быстро заметят, а сзади.

Молодой человек, обогнув стойку, приблизился к компьютеру, и в этот момент дверь кабинета раскрылась, и оттуда в приемную вышел Олег Архипов собственной персоной.

– А, Максим! – произнес он добродушно. – Проходи!

Студенту не оставалось ничего делать, как приблизиться к новому начальнику охранного агентства, который протягивал ему руку. Тот, конечно, заметил, что Максим отчего-то зашел за стойку, но никак это не прокомментировал.

– Ты ведь хотел меня видеть? У нас запарка, однако для тебя десять минут найду.

Архипов провел его в свой просторный и богато обставленный кабинет. Уставившись на портреты сильных мира сего, висевшие за высокой спинкой кожаного кресла, Максим скосил взгляд на компьютер – в кабинете Архипова их было два: стационарный блок и ноутбук на столе.

– Как дела у Нади? Давненько ее не слышал, – сказал Архипов, наливая в бокал сока. – Хочешь?

Максим кивнул и, схватив бокал, стал намеренно медленно пить. Может, стоит прямо сейчас попросить Архипова, который, как ни верти, был, может, и прожженным типом, но явно профессионалом, о помощи?

А что, если именно он и есть серийный убийца?

Тогда он, чего доброго, решит убить и его, Максима! Да и Люба не сомневалась: Надюша умерла почти сразу после того… после того, как оказалась во власти маньяка.

А этой жесткой особе Максим отчего-то верил безоговорочно.

– Все в порядке, – произнес он наконец. – Правда, вот уже несколько дней я с ней не общался. Она сказала, что ужасно занята.

– Ага, ее собственное расследование! – кивнул Архипов. – Она ведь в него с головой ушла, так ведь?

Максим подумал о том, что если маньяк – это Архипов, то расследование Нади, естественно, очень его обеспокоило. Потому что Надя уже вывела на чистую воду и студентов-сектантов, и четырех братцев вместе с их ужасной теткой.

И наверняка бы разоблачила и серийного убийцу, если… если бы тот не нанес удар первым!

– Не знаю, она мне ничего не говорила, – проговорил Максим осторожно, не желая в случае, если маньяком был в самом деле Архипов, стать его новой жертвой. – Она очень скрытная.

– Это верно! – заметил со странным блеском в глазах его собеседник. – Ну, так чем могу помочь?

Максим помнил, как Надя сказала ему, что Архипов не единожды предлагал ей вести расследование вместе. На месте маньяка он бы так и сделал – попытался бы сначала выведать, что известно прыткой девице, а потом…

А потом, не исключено, убрал бы ее с дороги!

– Дело в том, – начал Максим, в ужасе понимая, что те заготовки, с которыми он заявился в офис охранного агентства, вдруг испарились из его памяти. – Ну, все дело в том, что…

Тут его взгляд упал на то, что лежало около ноутбука Архипова. Это была связка ключей – причем Максим мог поклясться, что эта связка ключей от квартиры, в которой проживала Надя. Он узнал их по брелоку, смешному поросенку в клетчатой кепке, который он сам подарил Наде сразу после выписки из клиники.

Только вот как ключи Нади попали к Архипову?

– Откуда это у вас? – произнес, запинаясь, юноша, а Архипов, странно взглянув на связку ключей, ответил:

– Да вот на улице нашел. Надо бы в бюро находок сдать.

На столе Архипова зазвонил телефон, он извинился, снял трубку, выслушал и кратко сказал:

– Нет, лучше я зайду сейчас к тебе. У меня посетитель.

Положив трубку, он проговорил, указывая на кресло:

– Подождешь пять минут? Требуется моя консультация по одному важному делу.

Он вышел из кабинета, оставив Максима одного. И не забыв при этом прихватить связку ключей.

Максим все еще размышлял – действительно ли Архипов просто так нашел ключи на улице или… Или они попали к нему, когда он, предположим, похитил Надю?

Вопрос был непраздный. Однако студент отлично понимал, что признания от Архипова, если тот в самом деле причастен к исчезновению Нади, он не добьется. К тому же он заявился к нему в офис с совершенно иной миссией.

Заставив себя усилием воли переключиться с ключей на эту самую миссию, Максим быстро осмотрелся. Интересно, в кабинете Архипова стоят камеры наблюдения?

Как ни старался, Максим ничего обнаружить не мог, что, впрочем, вовсе не означало, что камер не было. Однако крайне маловероятно, чтобы Архипов позволял кому-то фиксировать то, что происходит у него в офисе. Поэтому опасаться того, что его засекут, Максиму не стоило.

Молодой человек ринулся к ноутбуку, осмотрел его и убедился, что связываться с ним не стоит: разъемы для флешки были только сбоку, значит, Архипову сразу же бросится в глаза, что кто-то вставил новый съемный диск.

Он залез под стол и осмотрел системный блок стационарного компьютера. Максим быстро обнаружил несколько разъемов сзади и, вынув флешку, быстро воткнул ее в один из них. А затем тщательно вытер флешку рукавом рубашки – ему не хотелось, чтобы на ней были обнаружены его отпечатки пальцев. Все же в азах криминологии Максим худо-бедно разбирался.

То, что Архипов обнаружит ее в ближайшее время, было исключено. Максим вздохнул, опустился в кресло и стал поглощать вкусный фруктовый сок.

Именно в такой позе несколькими минутами позднее его и застал глава охранного агентства.

– Извини, у нас, как я уже сказал, запарка. Ну так в чем, собственно, дело?

Поставив бокал на стол, Максим посмотрел на Архипова и произнес:

– Надя сказал, что у вас имеется какая-то важная информация по делу о серийных убийствах. Она не в курсе, что я пришел к вам. Я вот хотел узнать – это на самом деле так?

Архипов грузно опустился в кресло и, не глядя на Максима, переспросил:

– Важная информация по делу о серийных убийствах? Да нет, это же дело закрыто! Никакой информации у меня нет.

Максим не сомневался, что Архипов врет. Нет, он даже знал, что врет: Надя ведь говорила с ним на днях и сообщила о своих выводах, с которыми она позднее ознакомила и его, Максима.

И если Архипов был маньяком, то это могло вынудить его пойти на крайние меры.

– А, ну извините тогда. Тогда я пойду.

Он направился к двери, где его настигла следующая фраза Архипова:

– Студент, твоя подружка просто помешалась на своем собственном расследовании. Я ей сказал, что надо или работать вместе со мной, или забыть об этом. Потому что то, чем она занимается, крайне опасно. И если ты хочешь тоже влезть в эту историю, то позволю себе дать тебе совет: забудь об этом!

Не прощаясь, Максим вылетел из охранного агентства и направился в расположенное на соседней улице Горького кафе «Какао-макао». Там он и обнаружил Любу, попивавшую кофе, поглощавшую пирожное-картошку и копошившуюся в своем смартфоне.

– Отлично! – встретила она его скупой улыбкой. – Мне пришел сигнал, что процесс пошел.

– Так вы хотите вывести его компьютеры из строя или что? – спросил Максим.

– Я же сказала, чтобы ты мне больше не выкал, – ушла девица от ответа. – Молодец, хвалю. Заслужил себе кофе с пирожным. Кстати, купи и мне тоже еще одно. Хороший мальчик!

После того как они покинули кафе, Максим произнес:

– Нет, и все же зачем вам… то есть я хотел сказать, зачем я флешку в компьютер Архипова втыкал?

– Чтобы она не выпала! – парировала Люба. – Много будешь знать, скоро состаришься. Ну или элементарно умрешь, как твоя подруга.

Максим ощутил, что в глазах снова защипало, а девица дала ему легкий подзатыльник и произнесла примирительным тоном:

– Ладно, я не хотела, извини. Но тебе придется смириться с тем, что живой ты свою Надю уже не найдешь. В лучшем случае мертвой. Просто я не сторонник всякого сюсюканья и вранья во благо. Она мертва, уж поверь моему многолетнему опыту!

О каком таком многолетнем опыте вела речь эта странная особа? Слезы мгновенно высохли, Максим покосился на девицу, с которой они шли по улице Горького в направлении набережной.

Она что, убивает людей в течение многих лет?

Ему снова сделалось страшно, хотя они находились на многолюдной улице и светило яркое майское солнце.

– А теперь нам надо приняться за журналиста, – проговорила Люба, словно не замечая его смятения. – И ты мне снова поможешь!

Максим вздохнул. Нет, на маньячку она не похожа, однако есть в этой девице что-то… что-то безжалостное и дьявольское.

– Надя его тоже подозревала, – заметил он, решив поведать все, что ему известно. Потому что если Люба права и Надюша умерла, точнее, убита маньяком, то он должен приложить все усилия, чтобы найти того, кто лишил ее жизни, и покарать.

Пока они шли к реке, Максим быстро сообщил все, что поведала ему в свое время Надя.

– Так что же ты сразу не сказал? – взорвалась Люба, не сочтя нужным его отблагодарить. Максим опасливо уставился на нее – она что, снова ударит его?

– Ну, знаешь, сложно все-таки сказать сестре погибшей, что у какого-то журналиста в морозильнике нашлась ее… ее отрезанная рука, – пробормотал студент, втягивая голову в плечи. – Тем более Надя не была уверена, что рука лежала там изначально. Она допускала возможность, что ее принес с собой и подкинул Кудымову Архипов.

– Вот это нам и предстоит выяснить! – заявила Люба. – Думаю, настало время наведаться к «золотому перу» вашего города!

Максим зашептал:

– Но это же уголовщина! Не хочешь же ты прямо посреди бела дня вскрыть дверь в квартиру Кудымова и…

Но именно этим Люба чуть позже и занялась. Причем, как отметил Максим, делала это более чем профессионально. Кто она, эта светловолосая, жестокая девица? Во всяком случае, не та, за кого она пыталась себя выдать.

Только вот за кого она себя выдавала? Этого Максим тоже не знал.

– И это говорит человек, который только что принял участие в заражении вирусом чужого компьютера! – ответила Люба. – Не мешай! Кудымова нет дома, мы должны проникнуть к нему в квартиру и все разузнать. И вообще, ты должен был стоять на стреме.

Должен, но Максим решил, что лучше поднимется наверх и присоединится к Любе. Потому что он допускал вероятность того, что она не только заберет из квартиры журналиста кое-какие улики, но и подбросит оные.

Как, к примеру, Кудымову мог подбросить отрезанную руку ее сестры Олег Архипов.

Дверной замок издал легкий щелчок, и дверь отошла в сторону.

– Вот и все, примитивные запоры, – заметила пренебрежительно Люба, а Максим не удержался от саркастического комментария:

– Это тоже твой многолетний опыт говорит?

Люба молча прошествовала в коридор, парень последовал за ней. Прикрыв дверь, она заметила:

– Твое место внизу, у подъезда, на стреме. Чтобы дать мне знать, если журналист вдруг вернется домой.

– Я сам решать буду, где мое место! – заявил холодно Максим. – Если я тебе помогаю, то не в качестве мальчика на побегушках, а в качестве полноценного партнера!

Люба хмыкнула и проронила:

– Вау, первый раз вижу доктора Ватсона, который желает быть Шерлоком Холмсом. Ладно, черт с тобой, дыши мне в спину. Если журналюга и заявится, то мы ему сразу допрос с пристрастием и устроим.

Она отправилась на кухню, распахнула дверцу холодильника, вывернула все три пластиковых поддона морозильника, в которых, однако, никакой человеческой кисти не обнаружилось, а только пакеты с картошкой фри, куриными окорочками, рыбным филе и почти пустая бадья с мороженым.

Люба вскрыла бадью, чтобы убедиться, что там ничего не спрятано, а также прощупала каждый из пакетов с замороженной едой.

– Одно из двух, – сказала она, – или Кудымов от руки уже избавился, или твоя подруга все выдумала!

– Ничего Надя не выдумала! – возмутился Максим. – Раз она сказала, значит, так и было.

Люба ничего не ответила, а продолжила обыск. Очень скоро они оказались перед закрытой дверью в одну из комнат, вскрыть которую для девицы не представляло ни малейшего труда. Максим снова подумал, что она ну никак не похожа на обычную молодую девушку, разыскивавшую свою пропавшую сестру.

В комнате, являвшейся, по всей видимости, кабинетом Кудымова, располагался архив. Люба жадно бросилась к полкам с документами, а Максим подошел к старенькому компьютеру, стоявшему на столе, и раскрыл лежавшую там папку. Он заметил массу ксерокопий старых статей, а также лист, покрытый рукописными записями – их однозначно сделала Надя.

Он вскрикнул от ужаса, а Люба, метнувшись к нему, перехватила папку. Максим объяснил ей, в чем дело.

– Ага, значит, у журналиста имеется материал, изначально принадлежавший твоей подруге. Занятно…

Она пролистала копии статей, хмыкнула и снова заметила:

– Занятно…

– Но что все это значит? – спросил, ничего не понимая, молодой человек, на что Любовь ответила:

– Это нам объяснит сам Кудымов, когда рано или поздно вернется к себе в квартиру.

– Мы что, будем его здесь караулить? – ужаснулся студент, а Люба, зажав папку под мышкой, вернулась к полке с документами и кратко ответила:

– Да.

Ждать им пришлось около трех часов. Уже во второй половине дня раздался щелчок замка, и в коридоре возник ничего не подозревающий журналист Кудымов. Максим, притаившись в зале, наблюдал за ним.

Кудымов, сняв туфли, отправился в уборную. А когда он через пару минут вышел оттуда, его уже поджидала Люба. Уставившись на нее, он испуганно вскрикнул, а Люба, ударив его по шее, поволокла потерявшего сознание писаку в зал.

– Эй, ты поосторожнее с ним, – произнес Максим, а девушка, кидая журналиста на диван, спокойно ответила:

– С такими церемониться не следует, поверь мне. Эй ты, приходи в себя!

И она надавала Кудымову пощечин. Тот, дернувшись, медленно открыл глаза и сказал слабым голосом:

– Берите все, только меня не трогайте.

Он, видимо, принял их за банальных грабителей. Люба тряхнула его как следует и спросила:

– Куда делась человеческая кисть из холодильника?

Кудымов явно ожидал всего, но только не этого вопроса. Он испуганно подскочил на диване и уставился на девушку. А затем прошептал:

– Этого быть не может! Вы так на нее похожи…

И, переведя взор на Максима, с внезапной злостью заметил:

– А тебя, студент, я знаю. Думаете, вам разбойное нападение на меня в моей собственной квартире с рук сойдет?

Люба, ударив его по лицу, произнесла:

– Да, думаем. Я задала вопрос, так что изволь ответить на него.

Журналист попытался вырваться, но Люба снова его ударила. Максиму это не очень-то понравилось, но девица явно обладала навыками ведения допроса с пристрастием.

– Эй, что вы делаете! – заголосил Кудымов, а Люба схватила его за горло и процедила:

– Повторяю – куда делась человеческая кисть из твоего холодильника?

Кудымов захрипел, Максим неуверенно проговорил:

– Может, хватит…

Но Люба не обратила на его слова ни малейшего внимания. Наконец, до него донесся жалобный голосок журналиста:

– В открытый люк канализации на соседней улице швырнул.

Люба отпустила его и сказала:

– Ага. А теперь говори, откуда у тебя она взялась!

Кудымов, посмотрев на Максима, прошипел:

– Кто эта сумасшедшая бабенка? И вообще, у меня отличные связи в полиции, сам губернатор хвалил меня и…

Люба тряхнула его как следует, а потом ловким движением заломила Кудымову руку, да так, что тот застонал:

– Отпустите! Вы же мне кость сломаете! Отпустите немедленно!

– Я снова задала вопрос, и ты снова на него не ответил! – сказала девушка, и журналист заголосил:

– У Генки купил. Того самого, что санитаром в больнице работает.

Люба все еще не отпускала журналиста, и Максим крикнул:

– Оставь его! Он же сказал!

Наконец, Люба отпустила Кудымова и все тем же спокойным тоном произнесла:

– Какой Генка и в какой больнице?

Растирая руку, Кудымов ответил:

– Генка Ложкин, работает в областной больнице, что на проспекте Дружбы. Он ведь и поставлял студенческой секте человеческие конечности для фото и их ритуалов. Ну, я об этом узнал.

– И решили купить у него человеческую кисть? – спросил пораженный Максим, на что журналист ответил:

– Ну, я ведь знал, что Генка им ногу с разноцветными ногтями подогнал, а когда точно такую же нашли на пляже и стало ясно, что это дело рук маньяка, я обратился к Генке, чтобы… Чтобы он мне руку или еще какую часть этого трупа достал. И он достал!

– Но зачем? – в ужасе произнес молодой человек, а Люба усмехнулась:

– Что, студент, думаешь, что перед нами каннибал? Нет, перед нами субъект намного порочнее – кинутый муж и оставшийся у разбитого корыта журналюга!

Кудымов, все еще растирая руку, в запальчивости проговорил:

– Это все Верка, моя бывшая! Она у меня материалы украла, опубликовала, за свои выдала. И высоко взлетела, главредом «Городских вестей» сделалась в одночасье. Еще бы, она ведь с Филиным спала… Вот я и решил ей немного карты спутать и подбросить ногти жертвы, о которой она писала. Ну чтобы припугнуть!

– Так это вы ей их подсунули? – изумился Максим, и Люба подытожила:

– Вот именно, он!

Максим возмущенно заметил:

– А то, что этот ваш Генка Ложкин, не исключено, маньяк, вас не заботило? Потому что откуда у него части тела одной из жертв?

Кудымов осклабился:

– Какой такой маньяк? Банду четырех братьев вместе с их теткой поймали, никакого маньяка нет! Это официальная позиция властей.

– А откуда у этого Генки взялась кисть? – спросил Максим, а журналист ответил:

– Ну, не только кисть, но и вторая нога жертвы. Но я не спрашивал, меня это, знаете, как-то не особо занимало! Главное, что Верке отомстил! Так ей и надо, что она подохла! Это ей кара за то, что меня бросила и у меня славу украла.

Люба ударила его в лицо, и Кудымов, завывая, повалился на диван. На этот раз Максим был полностью солидарен с действиями девушки.

– Он не убийца, но все равно последняя мразь, к тому же наверняка со сдвигом, – сказала девушка. – Ты, Кудымов, будешь о нашем визите молчать. Иначе в следующий раз этот Генка будет продавать тебя на запчасти.

– А откуда у вас досье, принадлежащее Наде? – закричал Максим, а журналист гундосо ответил:

– Идите к черту! Девица его в маршрутке вчера забыла, я себе и взял. Там много интересного.

– Он врет, он наверняка в курсе, что произошло с Надей! – Максим никак не мог успокоиться.

– А что с ней? – с неподдельным изумлением осведомился Кудымов, даже на мгновение забыв о своем расквашенном носе.

– Идем! – сказала Люба. – Кстати, Кудымов, мы позаимствуем у тебя кое-какие документы. И настоятельно советую тебе уйти из журналистики – таланта у тебя нет ни на грош.

Беспрепятственно покинув квартиру журналиста и прихватив стопку документов, они спустились вниз. Максим, осторожно посмотрев на Любу, спросил:

– Ты ему веришь? И вообще, версия о том, что Надя забыла документы в маршрутке, какая-то малореальная.

Люба, шагая прочь от дома Кудымова, ответила:

– Не думаю, что он врет. И он, это точно, не маньяк. Однако он дал нам новую наводку. Сейчас я посещу этого Генку в областной больнице, а ты можешь чесать домой!

Максим решил, что не позволит Любе отправиться к этому самому Генке одной. Нет, не потому, что тот может оказаться маньяком и напасть на нее (постоять за себя девица была явно в состоянии), а потому, что не собирался беспрекословно выполнять ее приказания.

– Я пойду с тобой! – заявил он твердо, и Люба, бросив на него оценивающий взгляд, изрекла:

– А ты не такой уж нюня и тюфяк, каким порой кажешься. С тобой надо держать ухо востро, Петров.

Максим поморщился – он ужасно не любил, когда его называли на «ты» и по фамилии. Что за плебейская привычка!

– И с тобой тоже! – набравшись мужества, выпалил он. – Кто ты на самом деле?

Больше всего он опасался, что Любовь ударит его, так же как избила до этого Кудымова, однако ничего подобного не произошло. Они шли и шли, и девушка никак не реагировала на его вопрос. Максим уже решил, что она сделала вид, что не расслышала его, однако Любовь вдруг глухим голосом произнесла:

– Что же, думаю, тебе пора узнать правду.

От этих слов по телу Максима пробежали мурашки. Они спустились к набережной и оказались в той же тенистой аллее, где он всего несколько дней назад гулял и беседовал с Надей. И вот теперь Надя, не исключено, была мертва. А он как ни в чем не бывало фланировал здесь с этой таинственной и жестокой Любой.

Если это вообще было ее подлинное имя.

– То, что я тебе сейчас скажу, никто не знает, – проговорила она. – И никто об этом не узнает, это понятно?

Она внимательно посмотрела на Максима, и тот поспешно заверил ее, что так и будет. Не говорить же ей, что он позднее примет решение, что делать с полученной от этой особы информацией.

– Тебе что-либо говорит имя «Андрей Коровьев»? – спросила она, и Максим пожал плечами.

– Коровьев? Это Фагот-клетчатый из «Мастера и Маргариты». Хотя нет, имени там у него не было… Хотя…

Он вздрогнул и медленно произнес, припоминая кое-какую информацию, которую не так давно выудил из Интернета:

– Андрей Коровьев… Я же помогал Наде собирать информацию, просматривал и сайты, посвященные серийным убийцам, в том числе и в России, и в СССР. И в перечне маньяков в самом деле имелся один Андрей Коровьев. Он, кажется, душил и насиловал женщин где-то в Ленинграде.

Он замолчал, потому что опасался, что Люба разозлится и ударит его, но девица совершенно спокойно сказала:

– Это мой отец. И Ликин тоже.

Последовала тягостная пауза, потому что Максим явно не знал, что ответить. Вряд ли фразы наподобие «Да что ты говоришь!» или «Вау, как круто!» были в данной ситуации уместны.

Пройдя аллею, они вышли к реке, и Максим уставился на речной трамвайчик, плывущий к другому берегу.

– Ну, у каждого свои недостатки, – выдавил он из себя наконец, а Люба недобро усмехнулась:

– Можно и так сказать. Да, Андрей Коровьев, на счету которого было только официально восемь жертв, а по видимости, более двух десятков, был нашим отцом. И, кстати, отцом любящим и нежным, что все только усугубляет.

Максим попытался припомнить, что произошло с этим Коровьевым, но его опередила Люба:

– По постановлению Верховного Суда его расстреляли. Одним из последних в России, незадолго до введения моратория на смертную казнь. Последним был Чикатило. Мне было тогда шесть лет, а Лике – три годика.

Максим вздохнул. А потом его вдруг пронзила мысль – а что, если дочери унаследовали от папани страсть к убийствам? Он ведь сам видел, с каким хладнокровием и даже сладострастием Люба измывалась над Кудымовым.

Да и с ним самим она была не особо любезна.

– Нам пришлось уехать из Питера, сменить фамилию – мама взяла свою девичью. Мы долго колесили по стране, пока, наконец, не осели в небольшом уральском городке, откуда мама была родом, но там тоже зверствовал свой местный маньяк!

Максим вздрогнул и удержался от того, чтобы взглянуть на Любу, вместо этого упорно таращась на речной трамвайчик.

Господи, может, это она со своей младшей сестренкой решила пойти по стопам папани и…

– Милиция бездействовала, поэтому мы с Ликой решили вершить правосудие сами. Хоть мы были тогда школьницами – мне едва исполнилось тринадцать, ей – десять, мы провели свое собственное расследование. И вышли на маньяка. Им оказался преподаватель ПТУ.

– И? – Максим был заинтригован.

– И покарали его, – спокойным тоном добавила Люба.

– Сдали на руки милиции? – переспросил молодой человек, вдруг чувствуя, что у него дрожат коленки.

– Нет, зачем. Мы убили его сами, а тело зарыли в лесополосе. Город надо было избавить от исчадия ада, и мы сделали это!

Максим уставился на нее – она шутит или… Или говорит правду?

И понял, что Люба не шутила и не обманывала его. Выходило, что вместе со своей сестренкой она… она убила человека!

– Это оказалось не так-то сложно. И мы поняли, чем мы должны заниматься – разоблачением и наказанием подобных типов. Серийных убийц. Просто убийц, ушедших от правосудия. Садистов. Наркодилеров. Педофилов…

Максим в изнеможении опустился на каменный парапет и простонал:

– Зачем ты мне все это говоришь? Я не хочу знать, чем вы с сестрой занимались! Не хочу, понимаешь?

– А мне все равно. Потому что мы много лет работали в одиночку, ни с кем этой информацией не делились. А теперь Лика… Теперь Лика сама стала жертвой. И у меня никого больше не осталось.

Максим едва не закричал – она что, решила его взять в новые напарники? Одно дело помогать ей вычислить убийцу Нади, а другое… Другое – сделаться уничтожителем маньяков!

– Нет, я не хочу знать, оставь меня в покое! – взмолился он, а Люба со смешком заметила:

– Уже поздно. И знаешь, в самом деле немного полегчало. Потому что носить это в себе не так-то просто. Да, Лика отправилась к вам в город, потому что мы ведь вели работы по розыску серийных убийц и садистов по всей стране. И получили информацию, что здесь действует маньяк. Поэтому она и прибыла сюда, чтобы… Чтобы ликвидировать его!

Максим, так и не решаясь взглянуть на возвышавшуюся перед ним, подобно скале, девушку, заметил:

– Но вместо этого маньяк убил твою сестру. Ужас, да и только! Это ведь случайность?

– О да. Маньяк ничего не мог знать о нашей миссии. Но такое бывает. Например, если выясняется, что у тебя отец – серийный убийца или что матушка кое-что знала и покрывала его. Или, к примеру, что твой лучший друг тоже маньяк.

– Ваша мама знала, что ваш отец… что он… – Максим смешался.

– Это мы поняли только много лет спустя. Нет, она отнюдь ему не помогала, но догадывалась. И если бы вовремя обратилась в милицию, то многих жертв удалось бы избежать.

Максим не рискнул спросить, какова судьба матери Любы и ее сестры Лики. Неужели инфернальные мстительницы…

– Мама призналась в этом на смертном одре. Все-таки это ее терзало. Конечно, это любого терзает, даже серийных убийц. Хотя поверить в это сложно.

– Вы… – Максим, дрожа, не знал, как правильно сформулировать свой вопрос. – Вы с сестрой…

Люба хмыкнула.

– Нет, маму мы не убили, она умерла от рака матки, причем умирала долго и мучительно. Нет, вряд ли это была кара каких-то там высших сил, ведь я не верю ни в бога, ни в дьявола. Но то, что ее ужасные воспоминания усугубили ее положение и, не исключено, привели к ее болезни, я допускаю.

Максим подавленно молчал. И с кем он только, на свою беду, связался! Он бы никогда не смог быть столь… столь жестоким по отношению к свое мамочке.

– И скольких вы… ликвидировали? – спросил, наконец, парень, потому что молчание уж слишком затянулось. Вместо ответа Люба сунула ему под нос свое запястье, на котором болтался браслет с ухмыляющимися черепами.

– После каждой удачной ликвидации на этом браслете появляется новый череп. Видишь, скоро места уже не хватит. И придется заказывать новый брелок, может, даже и не один…

Максим подскочил и запальчиво произнес:

– Но вы же… Но ты же… Ты же не отличаешься ничем от них! От своих жертв! От серийных убийц!

Люба, поправляя браслет, ответила:

– Не неси пургу, мальчик. Конечно, отличаюсь. Я свое ремесло ненавижу, но такая уж у меня судьба. Теперь я вынуждена до конца дней своих действовать одна, так как потеряла сестру. Ликвидацию каждого отдельно взятого нелюдя я не смакую, в отличие от них, для которых убийства – это акт наслаждения.

Все еще дрожа, Максим протянул:

– И все же… Все же это ужасно – то, что ты делаешь! Это противозаконно!

– Я в курсе. Однако то, что я делаю, это правильно? Или ты считаешь, что маньяков, наподобие того, что орудует у вас в городе, надо щадить? Он же убил твою Надю. Ты что, готов простить его и прочих подобных личностей?

Вопрос был не праздный. Максим медленно проговорил:

– Их, конечно, надо изолировать от общества. Вероятно, некоторых даже ликвидировать. Но не самостоятельно, а в рамках закона!

– Закон – это я! – ответила девушка, и Максиму стало жутко. – Значит, ты согласен, что все эти мерзкие маньяки должны понести заслуженное наказание? И навсегда исчезнуть с лица Земли?

Вздохнув, Максим кивнул: Люба была права, хотя сторонником смертной казни он не являлся.

– Ну и отлично! Тогда примемся за нашего. А сейчас выпьем вон в той забегаловке кофе и наскоро перекусим. А потом наведаемся в областную больницу.

И, обернувшись к Максиму, Люба с лучезарной улыбкой заметила:

– Все, что я поведала, ты никогда и никому не расскажешь. Иначе, студент, мне придется убить и тебя!

– Генка Ложкин? – Взмыленный медбрат взглянул на стоявших перед ним девушку и парня. – Он сегодня во вторую смену, должен вот-вот подвалить. Впрочем, он вечно опаздывает.

Они находились на территории огромной и несколько обветшалой областной больницы. Поблагодарив медбрата, Люба сказала:

– Что же, подождем немного. Кстати, чего ты такой смурной?

Максим в самом деле большую часть времени молчал, потому что не знал, о чем беседовать с этой… с этой убийцей! И пусть она с сестрой, которая теперь сама была мертва, убивала маньяков, но все равно. Ведь даже маньяки – люди!

Как ни крути, а выходило, что он связался с серийной убийцей, по совместительству – дочкой жуткого, расстрелянного по приговору суда маньяка. Максим все пытался украдкой подсчитать, сколько же ухмыляющихся черепов болталось на браслете, украшавшем левую руку Любы. Пятнадцать? Двадцать? Двадцать пять?

Они находились около входа для персонала, расположенного сбоку бетонного больничного комплекса. Когда показался невысокий тип с изрытым угрями лицом, Люба напряглась.

– Геннадий Ложкин? – спросила она, и тип, вздрогнув, нервно облизал губы и сказал:

– Ну, предположим. А вы кто такие?

Вместо ответа Люба ударила его в лицо, а затем по шее. Максим в ужасе закричал:

– Что ты делаешь! Нас же могут увидеть!

– Не паникуй, студент. Лучше помоги мне оттащить его в тихое место.

Люба вырвала из рук у бесчувственного Ложкина пластиковую карточку, при помощи которой отомкнула дверь служебного входа, и вместе с Максимом втащила субъекта в длинный коридор. Максим толкнул одну из дверей – и они оказались в подсобном помещении, забитом грязным бельем.

Усадив Ложкина на тюк вонючих простыней, Люба ударила его по лицу и произнесла:

– Подъем, солнышко! Твоя смена начинается.

Санитар распахнул глаза и заверещал:

– Кто вы такие? Вы понимаете, что вам за это будет?

– Ровным счетом ничего, – ответила Люба и снова его ударила. – Потому что если ты не расскажешь все, что тебе известно о человеческих конечностях, которыми ты снабжал тутошних студентов-извращенцев, то живым отсюда тебе не уйти.

Максим не знал, насколько правдива угроза Любы. Для себя он решил, что ни за что не допустит, чтобы та привела свои угрозы в исполнение и попыталась ликвидировать этого Ложкина.

И не потому, что Максиму было так его жаль – с первого взгляда ему было понятно, что они имеют дело с мерзким человеком, а потому что он не хотел, чтобы Люба втянула его в криминальную историю.

Впрочем, она уже втянула. Максим подумал о визите к Кудымову.

Санитар Генка, услышав вопрос, на глазах съежился, как будто из него выпустили воздух, и произнес:

– Но вы ведь не из полиции или Следственного комитета?

– Мы намного хуже, – подтвердила его опасения Люба и занесла руку для удара. – Итак, солнышко, колись! Иначе придется тебе помочь…

Прикрыв голову ладонями, санитар затараторил:

– Я ни в чем не виноват! Я человек маленький, мне платили эти юные богатые дегенераты, я им доставал части трупов или целые трупы. Благо я имею доступ к больничном моргу. Но я никого не убивал, клянусь! Трупы я использовал или бесхозные, о которых и так никто не заботился, нам такие с улицы время от времени доставляют, или у мертвых пациентов кое-какие органы изымал.

Максим почувствовал невероятное отвращение к этому типу. Может, Люба и права, что карает его и ему подобных? Эта мысль заставила молодого человека поежиться от страха.

– Это понятно. У тебя до недавних пор имелся свой небольшой, но крайне прибыльный бизнес. Но не говори, что руки и ноги с ярким маникюром ты тоже у вас в морге обнаружил.

Максим уставился на санитара Ложкина – походил ли тот на серийного убийцу? Однозначного мнения у Максима на этот счет не было, однако маньяки не всегда неприятные и отталкивающие личности, среди них имеются все категории, в том числе милые, симпатичные, невинного вида агнцы.

Но к таковым Генка Ложкин явно не принадлежал.

– Все расскажу, только не бейте! История, правда, невероятная, но клянусь, что так и было! Понимаете, я тут промышляю еще кое-какими другими делами. Ну, например, торговлей краденым мясом. Свининой и говядиной! Его тут из одного крупного фермерского хозяйства умыкают. Ну родич мой там работает. Ну вот, я как-то приехал к нему, чтобы забрать очередную партию, а потом перепродать на рынке. А пока родича ждал, прогулялся там по ангарам с холодильными установками. Ну человек я любопытный. Решил посмотреть, что у них там хранится. И в одном из морозильных шкафов вдруг сумку черную спортивную обнаружил. Дорогую такую, дизайнерскую, кожаную! Решил взять. Открыл – а там…

Он снова облизнул губы, показывая мелкие желтые зубы, и продолжил:

– А там человечина! Ну натурально – две руки, одна нога. Все женское, аккуратно сложенное. С ярко раскрашенными ногтями. Ну я и решил прихватить.

Максим едва не застонал от ужаса, а Люба сурово произнесла:

– Видимо, чтобы добро не пропадало?

Санитар стал оправдываться:

– Ну у меня же заказ был от студентов-сектантов, а материала подходящего в больничке не стало. Тут вроде заметили, что кто-то трупы кромсает, мне пришлось к кладбищенским обращаться, но там качество плохое, сами понимаете… А тут сумка с замороженными человечьими конечностями стоит и на меня смотрит. Грех не взять!

– А в полицию отнести мысли не возникло? – проговорил возмущенно Максим, а санитар усмехнулся:

– Мальчик, сразу видно, что ты настоящей жизни еще не нюхнул. Мне деньги срочно требовались. Ну да, ясно, что там кто-то человечка порешил и на запчасти разобрал. Но мне какое дело? Я решил, что хозяин, пропажу обнаружив, вряд ли побежит к ментам. А мне товар высшего класса с неба практически упал!

Максим был глубоко шокирован его словами – и как таких нелюдей только Земля носит?

Ложкин затрясся в беззвучном смехе, а Люба, дав ему пощечину, спросила:

– В каком фермерском хозяйстве ты обнаружил сумку с человеческими конечностями?

Голос у нее ничуточки не дрожал, хотя Максим знал: речь шла о конечностях ее родной сестры.

– «Сады-огороды», – с готовностью выдал тот информацию. – В том, что за рекой.

– Благодарю! – произнесла Люба и снова вырубила санитара, который ничком повалился на тюк грязного белья.

Они вышли из подсобного помещения и направились к выходу. Максим обеспокоенно спросил, что будет с санитаром.

– Очухается через пять минут и побежит на работу. Или тебе его так жалко?

Максим заверил Любу, что нет, не жалко, и опять задумался над тем, стоит ли столь радикально избавлять мир от злодеев и в особенности от серийных убийц. Однозначного мнения на этот счет у него еще не сложилось.

– «Сады-огороды»… Это известная в области марка. Они продукты производят: соки, колбасы, молочные изделия, – произнес озадаченно молодой человек. – Йогурты…

И дал себе слово, что никогда больше не будет покупать йогурты этой марки, пусть они и его любимые.

Люба же, вытащив смартфон, несколько минут молчала, а потом ровным тоном сказала:

– Ну что же. Теперь все становится ясно. Угадай, кто является единоличным владельцем ООО «Сады-огороды»?

Максим пожал плечами, а потом вдруг его осенило. Он со страхом взглянул на Любу и проронил:

– Неужели сам губернатор?

– Нет, не губернатор. А олигарх Вениамин Филин!

Уже сгустились сумерки, когда они подошли к офису Филина в центре города.

– Может, не надо? – спросил Максим, понимая, что от своей затеи Люба не отступится.

– Надо! – ответила та и взялась за замки. – Сигнализация здесь самая стандартная.

Через пять минут они попали внутрь офиса, который, с учетом позднего часа, был совершенно пуст.

– У него там свой кабинет имеется, – сказал, указывая в нужную сторону, Максим. – Он ведь там и Веру принимал, и нас с Надей.

Замки кабинета были гораздо более хитроумные, что само по себе было странно. Но Люба, прихватившая кое-какой инструмент, хранившийся у нее в сумке, оставленной у Максима в общаге, справилась и с ними.

Луч фонарика заплясал по просторному, но явно не прибранному помещению.

– Огромная красная софа. Свидетельствует об инфантилизме и желании выпендриться. Везде хаос. Человек не в состоянии привести свою жизнь в порядок и свои тайные желания тоже. Приставки с видеоиграми. Ага, сплошное «рубилово» и «мочилово». Явная тяга к садизму.

Люба устроила профессиональный шмон. Максим, топчась на пороге, произнес:

– Ты думаешь, что… что Вениамин Филин и есть серийный убийца?

– А ты этого разве не думаешь? – ответила она вопросом на вопрос, и студент обреченно вздохнул. Да, все указывало именно на это.

– Дверь с кодовым замком! – проговорила приглушенно Люба, и Максим быстро подошел к ней.

– Неужели… – Он ощутил, что его бьет крупная дрожь. – Неужели Надя там?

Девица, ничего не ответив, принялась вскрывать замок. Наконец, дверь поддалась – и они вступили в комнату без окон.

Она была совершенно пуста.

– Тут явно что-то было, но это в спешке вывезли. Вероятно, недавно! – констатировала она, включая в комнате верхний свет и внимательно осматривая ее. – Вот следы на ковровом покрытии.

Максим присел и дотронулся до темных пятен в углу.

– Это что, кровь? – спросил он в ужасе, а Люба указала на аналогичные пятна на стене. Вынув из заплечного мешка склянку с каким-то реактивом, она произнесла:

– Сейчас узнаем.

А через минуту, соскоблив с коврового покрытия и стен частички вещества и опустив их в склянку, уверенно проговорила:

– Кровь. Причем человеческая!

Максиму сделалось дурно, и он спросил:

– Но если Филин все вывез, значит, он что-то подозревает?

Люба кивнула и сказала:

– Может, да, а может, и нет. Однако это тревожный симптом. Не исключено, что он занят тем, что уничтожает улики. Однако все ему уничтожить не удастся. Потому что я ему помешаю!

– Мы, – заявил с внезапной горячностью Максим, – мы! Потому что он убил Надю, он должен… Он должен за это поплатиться!

Хмыкнув, девица посмотрела на него и заметила:

– Кажется, ты переменил свое отношение к обхождению с маньяками. Да, Филина надо ликвидировать. Но важнее всего помешать ему уничтожить улики. Потому что они должны стать достоянием гласности.

– У Филина есть загородный особняк. Шикарный. Нет, не типичный дворец олигарха, а что-то феерическое. Говорят, там большой подземный уровень. – Максим смолк.

Люба кивнула.

– Да, эта информация у меня тоже имеется. И живет он там один. Не находишь, что странно для мужика сорока с лишним лет не иметь ни жены, хотя бы бывшей, ни ребенка, ни даже любовницы?

– Потому что это логово серийного убийцы! – заявил убежденно Максим. – Он там все и хранит.

– Он там всех и убивает! – заявила с апломбом Люба. – И тела разделывает наверняка тоже у себя в доме. Раньше хранил в морозильниках принадлежащей ему фермы, а после того, как Ложкин украл сумку, хранит наверняка у себя в особняке. Кстати, ты заметил, что, по словам санитара, сумка была дорогая, спортивная, дизайнерская? Еще одно косвенное доказательство того, что это Филин.

– И что нам теперь делать? – спросил Максим, а Люба, гася свет и выходя из тайной комнаты, заметила:

– Что-что… По-моему, все и так ясно. Нанести визит вежливости Филину в его логове. На это он явно не рассчитывает. Конечно, напороться на него там будет не так уж приятно. Как бы узнать, чем он занят сейчас…

– Он часто в деловых поездках, в Москву то и дело мотается, – просветил ее Максим. – Точнее, говорит, что мотается.

Он вынул мобильный, набрал сохраненный в «Контактах» номер и сладким голоском пропел:

– Добрый вечер, Тамара Федоровна, извините, что беспокою вас так поздно. Это Максим Петров. Просто мне надо срочно связаться с Вениамином, но все никак не выходит. Он что, снова в отъезде?

Любезно почирикав с матушкой олигарха, Максим завершил разговор и сказал:

– Ей он заявил, что снова уехал на неделю в Москву. Хотя, может, вовсе и не уехал…

Люба, направляясь к выходу, заметила:

– Думаю, уехал, хотя, не исключено, и не в Москву. Но это нам без разницы, даже если он в данный момент кромсает новую жертву, которую все равно не спасти. Потому что важно одно: в особняке его сейчас нет, и настало время наведаться туда. Причем прямо сейчас!

– Твоя подруга поплатилась за то, что слишком близко подошла к разгадке, – сказала Люба, управлявшая автомобилем, – откуда она его взяла, Максим решила не спрашивать. Молодой человек, сидевший рядом с ней, в ужасе взглянул на девицу.

Они мчались по шоссе из города в область.

– Я просмотрела снятые ею копии старых газет. Оказывается, убийства, хоть и не в таком количестве, имели в городе место и раньше, и десять, и двадцать, и даже тридцать лет назад! Люди исчезали бесследно и тогда.

Максим вздрогнул и сипло произнес:

– Но как такое возможно? Выходит, что Филин…

Он запнулся, а Любовь сурово сказала:

– Выходит, что он убивал, еще будучи подростком! Что же, для серийных убийц такое вполне типично – они себя пробуют еще в нежном возрасте, со временем оттачивая методику и набираясь опыта.

Максим тяжко вздохнул, а Люба продолжила:

– Причем твоя подруга делала кое-какие записи, из которых следует, что свое первое убийство Филин совершил вскоре после того, как переехал с матерью в ваш город. Тогда бесследно исчез его одноклассник.

Максим снова вздрогнул, а Люба заметила:

– Опять же характерно для серийников: в качестве первых жертв они выбирают людей, с которыми хорошо знакомы и которые относятся к их близкому окружению. Затем исчезали и его однокурсники, когда он учился в вашем университете на экономическом. И люди, которые были с ним как-то связаны!

Максим поежился и спросил:

– А какая связь между Филиным и прочими происшествиями? Ну, студентами-сектантами и теткой с четырьмя братцами-насильниками.

– Раскрытие их преступлений принесло увеличение тиражей принадлежащей Филину газеты, не так ли? Нет, не думаю, что это было основным мотивом, однако полагаю, что он знал о творящихся в городе бесчинствах и, возможно, даже поощрял их. Ведь он – член попечительского совета Медакадемии, к примеру. И, как я установила, финансово поддерживает областную больницу, где работает этот мерзкий санитар. Наконец, не забывай, что двое из четырех братцев-убийц работали в принадлежащем ему охранном агентстве.

Максим опять тяжко вздохнул: что же, все сходилось.

– Быть может, он похитил Надю, и она все еще жива, – произнес он медленно, а девушка, сбрасывая скорость (они уже подъезжали) ответила:

– Нет, такое бывает только в слезливых романах и тупых сериалах. Ему незачем было оставлять ее в живых или запирать у себя в подвале. Поверь мне, Надя мертва. Извини.

Автомобиль они оставили в близлежащем леске и двинулись к высоченному забору, ограждавшему по периметру гигантское поместье Вениамина Филина.

Люба указала на камеры слежения.

– Кажется, наш олигарх опасается незаконных проникновений. Значит, ему есть что скрывать. Но недаром ты запустил на сервер охранного агентства вирус, ведь оно ответственно за установку охранной сигнализации и электронных замков в этом шикарном поместье. Нужные коды у меня имеются, и я могу отключить камеры слежения.

Она произвела манипуляции с небольшим, прихваченным ею ноутбуком, потом набрала код на табло цифрового замка на воротах, и те стали медленно открываться.

Ребята оказались на территории поместья.

Внезапно Люба заметила:

– А из тебя получился бы неплохой охотник.

Максим вздрогнул – не хочет ли она предложить ему после завершения ее миссии у них в городе отправиться вместе с ней? Нет, такая кочевая жизнь не по нему. Да и карать серийных убийц как-то не входило в его долгосрочные жизненные планы. В этот раз он сопровождал ее, но ведь речь шла о Наде.

Они направились к огромному, удивительной архитектуры дому. Люба провела манипуляции с электронным замком, и массивная дверь поддалась. Девушка, пропуская Максима вперед, сказала:

– Добро пожаловать в логово серийного убийцы!

Они проследовали в большой, неправильной формы холл. Луч фонарика заплясал по стенам, Максим поразился тому, насколько обстановка особняка отличалась от заваленного вещами офиса олигарха.

– Да, здесь ведь имеется обширный подземный уровень. Надо бы отыскать вход.

Через некоторое время они наткнулись на стальные дверцы лифта. Удовлетворенно урча, Люба бросилась к ним.

– Ага, хитроумная система, как понимаю. Ключ от замка, который приводит в движение лифт, Филин, конечно же, носит с собой. Ну ничего, справимся и без этого.

Она включила в коридоре свет, разложила прихваченные инструменты на полу и принялась за работу. Ей понадобилось на этот раз около сорока минут, чтобы отключить сигнализацию и вскрыть замок. Двери лифта дрогнули и распахнулись.

Они прошли внутрь и, окинув взглядом кабину, девица сказала:

– Очередной сюрприз. Тут требуется ввести код, чтобы привести лифт в движение. Ну что же, это тоже дело поправимое.

Она присоединила к панели управления небольшой, извлеченный из заплечного мешка переносной ноутбук. На табло замелькали цифры, и так продолжалось около десяти минут, пока, наконец, не высветилась нужная комбинация: «832420».

– Поедешь со мной или будешь наверху ждать? – спросила, запихивая вещи в рюкзак, Люба, и Максим остался в кабине. Девушка нажала на «–1», и двери кабины закрылись.

Минус первый этаж оказался вместилищем огромной винотеки и комнаты с огнестрельным оружием. Люба исследовала стены и хмыкнула:

– Нет, тайных помещений здесь нет. Что же, все чин чином, ничего подозрительного. Тут ценностей на многие сотни тысяч, вернее даже миллионы в иностранной валюте. Понятно, отчего Филин хранит эти коллекции под запором. Однако, думается, у него имеется еще и другая коллекция.

– Минус второй этаж, – пробормотал юноша, и Любовь кивнула.

Они снова оказались в лифте, который спустил их на этаж ниже. Коридор как две капли воды походил на предыдущий. Люба открыла одну из дверей и зажгла свет. Войдя вслед за ней, Максим вздрогнул – помещение было заполнено пыточными инструментами!

Однако, присмотревшись, он понял, что это были особые инструменты – сделанные из легких материалов и явно предназначенные для каких-то специфических целей.

Взвесив в руке плеть, Люба со смешком заметила:

– Шелковая. Кажется, наш олигарх решил воплотить в жизнь заветы миллиардера-садиста из скандальных «Ста оттенков серого». Это камера пыток, но ненастоящих. Тут он предается своим садомазозабавам с…

Она подошла к стенке, на которой лежал альбом, пролистала его.

– …с дамами, которые за деньги готовы удовлетворить его извращенные желания.

– Он их тут убивает? – ужаснулся Максим, а Люба продолжила:

– Не думаю. Хотя не могу этого исключить. Однако ему нравится секс погорячее. Полагаю, и в комнате в офисе, из которой не так давно все выгребли, тоже имелось что-то подобное. Это объясняет следы крови там. Все сходится: он в сексе садист, а по жизни – серийный убийца!

Рассматривая разнообразные приспособления для жесткого секса, Максим не мог не подумать, пришлось ли Вере побывать здесь? Он искренне надеялся, что нет.

– Что же, мы на верном пути. Думается, в других помещениях скрываются иные секреты нашего олигарха, на этот раз гораздо более кровавые.

Другие комнаты были заполнены разнообразными коллекциями порнографических фильмов и журналов, так или иначе связанных с садизмом. У Максима полезли глаза на лоб, когда он увидел кое-какие фотографии. На них он узнал знакомых ему по Медакадемии девиц.

– Это его жертвы! – закричал он в страхе. – Он их тоже сюда заманил, измывался над ними и…

Тут он вспомнил, что не далее как вчера видел одну из этих девиц на лекции. Она была жива и здорова и вовсю хвасталась подругам своим новым кольцом с крупным бриллиантом, полученным от ее поклонника, имени которого она упорно не называла. Точнее, не поклонника, а клиента. Выходит, что Филин ее не тронул?

Он сообщил об этом Любе, и та промолвила:

– Ну не может же он убивать всех девиц, которые за цацки готовы заняться с ним садистским сексом. Это привлекло бы слишком много внимания и привело прямиком к нему. Нет, одно дело – его извращенные каждодневные секс-делишки, а совсем другое – совершаемые им время от времени жестокие серийные убийства.

Максим старался не думать о том, что Надя тоже могла оказаться тут, на подземном уровне, и… Он искренне пожелал, чтобы Люба оказалась права – и чтобы Филин убил ее сразу же после похищения!

Они исследовали этаж, однако никаких других тайных помещений обнаружить им не удалось.

– Но где он тогда держит свою иную коллекцию? – спросил растерянно Максим. – Не может же быть, что это все, что здесь имеется.

Ринувшись к лифту, Люба некоторое время рассматривала панель и вдруг воскликнула:

– Ага, оказывается, имеется еще и секретный третий уровень! Просто кнопки такой не существует, Чтобы попасть туда, надо нажать «–1» и «–2» одновременно.

Максим еле успел вскочить в кабину, потому что лифт снова пришел в движение. Через пару секунд с бьющимся сердцем он шагнул в коридор, который на первый взгляд не отличался от двух других. Молодой человек ощутил пронизывающий холод. Дверь была только одна – массивная, стальная. Распахнув ее, Люба заметила:

– Ага, холодильные шкафы… И с какой целью они тут стоят?

Она подошла к одному из огромных холодильных шкафов, подняла крышку – и на ее лице возникла ухмылка.

– Так и есть. Хочешь бросить взгляд, студент? Тут замороженные человеческие конечности! Думается, не меньше десяти человек на запчасти разобрали.

Максим отрицательно качнул головой и нервно сглотнул. Ему хотелось как можно быстрее покинуть логово Филина и сообщить обо всем полиции. Они ведь нашли все, что им требовалось.

– Настало время привлечь правоохранительные органы, – заметил он тонким голоском, а Люба, рассматривавшая содержимое второго холодильного шкафа, хмыкнула:

– Студент, я же сказала, что караю серийных убийц собственноручно. Да, власти получат потом наводку и примчатся сюда, но только когда я разделаюсь с этим маньяком. Надо признаться, что этот тип самый кровожадный и изобретательный из тех, кого мне пришлось до сих пор ликвидировать.

Максим подумал, что Люба, в сущности, сама была серийной убийцей, жертвой которой, однако, были другие серийные убийцы. Может, это было не так уж плохо?

– Ага, тут и старые жертвы, как я понимаю. Наверняка останки всех тех, кого он убил за последние тридцать лет. Сколько же их тут…

Люба подняла крышку еще одного холодильного шкафа и быстро его захлопнула. Поразившись ее реакции, Максим спросил:

– Что там?

Девица посмотрела на него и ответила:

– Тебе это лучше не видеть.

Максим бросился к ней, оттолкнул Любовь от холодильника, столь похожего на гроб, рванул на себя крышку – и заглянул вовнутрь.

Слезы брызнули у него из глаз. Он увидел лежавшую на дне Надю, так походившую на Белоснежку из сказки. Только она не спала, и разбудить поцелуем ее было невозможно.

Надя была мертва.

– Он убил ее! Убил! Убил! – закричал Максим что было силы, а Люба вдруг прижала его к себе и зажала ему рот ладонью. Он пытался сопротивляться, рыдая, но она прошептала:

– Идиот, замолчи! Кажется, хозяин вернулся.

В этот момент в помещении погас свет. Максим, немедленно прекратив стенания, вдруг понял, что волосы у него на голове зашевелились. Господи, если маньяк Филин обнаружит их здесь…

То через некоторое время их расчлененные тела присоединятся к кошмарной коллекции конечностей в холодильных шкафах!

Люба осторожно сняла со спины рюкзак, и Максим, уже привыкший к темноте, заметил, что она извлекла оттуда пистолет.

Внезапно в помещении снова вспыхнул свет. Щурясь, Люба прошептала:

– Что-то мне это не нравится.

Максим ощутил, что в помещении вдруг потянуло холодом – до этого температура там была невысокая, однако приемлемая. Люба же бросилась к двери, попыталась ее открыть – но та не поддавалась.

Ударив по ней, девушка опустила пистолет и сказала:

– Провели, как дошколят. Он запер нас из коридора.

Дрожа, причем не столько от ужаса, сколько от холода, Максим дыхнул и заметил, что изо рта у него вырвалось облачко пара.

– Но что тут происходит? Почему так холодно?

Люба снова ударила по двери и, облокотившись на нее, медленно произнесла:

– Потому что он включил холодильную установку. Ведь эта комната не что иное, как огромный рефрижератор. Сейчас опустит температуру до минус тридцати пяти, и через час мы тут загнемся. Ну или даже раньше.

Максим, у которого не попадал зуб на зуб, принялся растирать мерзнущие уши и жалобно прошептал:

– Сделай же что-нибудь! Ты такая ловкая! Вскрой дверь, что ли! Я не хочу замерзнуть насмерть.

Люба, усмехнувшись, засунула пистолет обратно в рюкзак.

– Эту дверь не вскроешь. Разве что при помощи базуки или аппарата для сварки. Но ни того ни другого у меня с собой, увы, нет. Мы обречены.

Она проговорила это столь спокойно и легко, что Максим, не выдержав, заголосил:

– Но я не хочу умирать! Я еще молодой! Мне всего девятнадцать! У меня вся жизнь впереди! Это ты меня в эту историю втравила!

И закашлялся, так как температура заметно упала и говорить стало проблематично. Максим прыгал с ноги на ногу, чувствуя, что долго так не продержится – одет он был в футболку и джинсы.

Он вдруг заплакал, но в глазах тотчас защипало – похоже, слезы превращались в кристаллы льда.

– Не хочешь об меня погреться? – спросила с нескрываемой иронией Люба. – Иди, студент, я это не каждому предлагаю.

Взглянув на него, она добавила:

– Смерти я не боюсь. Умирать, даже в мучениях, тоже. Я умру с чувством того, что избавила мир от определенного числа тварей, которые не заслужили того, чтобы жить дальше. А вот с каким чувством умрешь ты, студент?

Максим, все еще прыгая, словно танцуя тарантеллу, ничего не ответил. Вдруг что-то щелкнуло, и над ними ожила небольшая черная коробка динамика.

– Добрый вечер, дорогие мои! – донесся до них дружелюбный голос, и Максим понял, что с ними говорил тот, кто находился в коридоре. И тот, кто запер их в гигантском холодильнике и явно желал их смерти. Голос был ему знаком. Только это был голос не Вениамина Филина. И вообще не мужчины.

А женщины.

И он даже знал, чей: матушки олигарха Филина, Тамары Федоровны.

– Это Тамара Федоровна Филина, мои хорошие, узнали? Я вот слушаю ваши разговорчики и восхищаюсь мужеством этой безымянной девицы. Как она равнодушна к смерти!

Максим завопил:

– Тамара Федоровна, ваш сын псих, он запер нас тут! Освободите нас, пожалуйста!

И осекся. Потому что вдруг понял, что никакого Вениамина Филина рядом с Тамарой Федоровной явно не было.

Люба же вместо ответа вынула пистолет и стала палить в динамик. Тот разлетелся вдребезги, однако с другой стороны, из другого динамика, донесся все тот же дружелюбный голос:

– Ах, не тратьте попусту энергию, милочка! И пули тоже. Может, совсем скоро вы решитесь на самоубийство перед тем, как окончательно замерзнете. Хотя такая смерть далеко не самая ужасная. Скоро, очень скоро вас охватит оцепенение и апатия, вы просто закроете глаза и провалитесь в сон и уже никогда не пробудитесь.

Люба в изнеможении опустилась на пол, а Максим, чувствуя, что прыгать более нет сил, произнес:

– Вы нас слышите? Отпустите нас, прошу вас!

Матушка олигарха заметила с сочувствием:

– Понимаю, что умирать тебе не хочется, Максимка, но твоей Наде ведь тоже не хотелось. Как и вашей сестре, милая безымянная барышня! Ее я подобрала на обочине, сразу после ее схватки с одним из этих кровавых братцев.

Люба хрипло ответила:

– Теперь понимаю, почему она села в автомобиль. И это после инцидента с другим маньяком. Потому что за рулем была женщина! К тому же пожилая. И явно опасности не представлявшая. Поэтому-то к вам все и подсаживались.

Тамара Федоровна вздохнула:

– А на пожилую женщину я, положим, могу и очень сильно обидеться. Не такая уж я и старая. Но вы правы, милочка. Этим трюком я пользуюсь уже многие годы, точнее, десятилетия.

Максим, на мгновение забыв о сковывающем холоде, произнес:

– Так это вы? Вы всех убили, и Надюшу тоже? А я думал, что ваш сын…

Из динамика донесся настоящий визг:

– Оставь моего сына в покое, Максимка! Он мальчик неплохой, тем более обеспечивший мне всю эту вольготную роскошную жизнь. Да, ему нравятся кое-какие сомнительные штучки в сексе, но это его дело.

– Конечно, убийца – это она, – протянула безразлично Люба. – И твоя подруга, и я не так интерпретировали факты. Убийства в городе начались не когда здесь появился юный Филин, а когда он переехал сюда со своей мамочкой-учительницей. Скажите, вы ведь и на старом месте тоже убивали?

– Убивала! – с готовностью подтвердила Тамара Федоровна. – Но всего пару-тройку человек, быть может, чуть больше. По-настоящему я развернулась именно здесь! О, сначала я убила тех, кто не давал жить моему сыночку! Потом принялась очищать школу, а позднее район и весь город от мерзких, непослушных, ленивых учеников и позднее студентов.

Материнская любовь, как понял с ужасом Максим, самая страшная сила во Вселенной.

– Ну да, ясно. Вы же тоже член попечительского совета Медакадемии. И сумку с конечностями моей сестры в фермерском хозяйстве спрятал не ваш сын, а вы сами.

Тамара Федоровна сварливо произнесла:

– Ничего тебе не ясно! Я убивала тех, кто не заслуживал права жить!

Максим посмотрел на Любу – ну прямо как она сама!..

– Не городите чушь. Вы – сумасшедшая, жестокая, заслуживающая смерти серийная убийца.

Максим в ужасе зашептал:

– Не зли ее.

Люба, не оборачиваясь, бросила:

– Если думаешь, что она сжалится и выпустит нас, то этому не бывать.

Матушка олигарха с готовностью подтвердила:

– Да, не бывать. Ты, Максимка, мне симпатичен, у тебя большой потенциал, но тебе, как и твоей любознательной подруге, придется умереть. Единственно, о чем я сожалею, так это о том, что эти мерзкие братцы убили Веру. Она была бы хорошей женой моему сыну. Но что поделать, у него есть я, его любящая мамочка.

– Он обо всем знает? – простонал в ужасе Максим, чувствуя, что одеревеневшие ноги больше не держат его.

– Нет! – с жаром заявила Тамара Федоровна, а Люба усмехнулась, выпуская изо рта облако пара:

– Сам подумай – мамаша хранит трупы, причем в течение многих лет, на секретном этаже особняка, принадлежащего сынку.

– Он сюда доступа не имеет! – завизжала Тамара Федоровна. – Я пользуюсь особым, тайным ходом с другой стороны поместья. Мой мальчик ни к чему не причастен.

– Может, с вами он людей и не кромсал, но он явно в курсе, – лениво ответила Люба. – Теперь ясно, отчего он использовал эту Веру Кудымову в своих целях и назначил ее главредом. Еще бы, ведь она раскручивала историю о совсем других маньяках, что позволяло обвинить в ваших убийствах четырех братцев и их тетку. Он элементарно выводил вас из-под удара.

– Ты что, тупая? – продолжала бесноваться матушка олигарха. – Мой Венечка, конечно же, не в курсе!

Люба хмыкнула:

– Ну да, вы убивали тех его одноклассников, которые плохо к нему относились. Тех его однокурсников, которые учились лучше, чем он. Потом вы просто стали убивать всех подряд, потому что вошли во вкус. И в какой-то момент решили подбрасывать отрезанные конечности, потому что вам требовалось признание. И хотелось, чтобы вас боялись! Типичная карьера маньяка-психопата. Которым вы, неуважаемая, собственно, и являетесь.

Максим, медленно сползая по ледяной стенке на заиндевевший пол, уже не вмешивался в перепалку двух леди: серийной убийцы и уничтожительницы серийных убийц.

– А братцы с теткой? И студенческая секта? – выдавил он из себя, чувствуя, что у него першит в горле и звенит в ушах. Холода он уже не замечал, понимая, что скорый конец неизбежен.

Тамара Федоровна снова стала любезной.

– Ах, ведь я, работая учительницей, развила в себе дар видеть в детях те или иные задатки. В силу моих собственных склонностей я могла разглядеть в том или ином ученике или ученице злое начало. Нет, их я не уничтожала, а, наоборот, по мере сил поощряла.

Максим хотел застонать, но понял, что сил у него уже нет.

– Трое из четырех братцев учились в моей школе. Я сразу поняла, что если их направить в нужное русло, то они станут серийными убийцами. Так и произошло. Андрей Герасименко, глава студенческой секты, тоже был моим учеником. Именно я помогла ему поступить в Медакадемию. Он меня не подвел – основал тайную организацию студентов-извращенцев. Мне нравилось следить за карьерой моих учеников! О, на самом деле их было гораздо больше, просто не все стали убийцами, к тому же серийными! Однако когда мои питомцы своими деяниями затмили меня, убивавшую уже не первый год и даже десятилетие, я решила обратить на себя внимание и начала подбрасывать то там, то здесь отрезанные конечности. Поползли ужасные слухи о неведомом серийном убийце, и люди в городе действительно начали бояться.

Максим понял: тетка была совершенно безумна. Она не просто сама убивала и расчленяла людей, причем уже в течение многих десятилетий, но и взращивала и выпестовывала других маньяков и преступников.

Ожидать от такой, что она сжалится и выпустит их из рефрижератора, было в самом деле глупо.

– Вы знатная тварь, – услышал он спокойный голос Любы. – И самая мерзкая и опасная из тех, с кем мне до сих пор пришлось иметь дело. Вас надо непременно ликвидировать.

Максим услышал серебряный смех Тамары Федоровны.

– Милочка, это я тебя ликвидирую! Ждать осталось недолго. Так же, как и твою сестру. Хочешь, расскажу, как я ее убила? Ведь она защищалась, потому что была обученной стервой, но я все равно с ней справилась. Перед смертью ей пришлось знатно помучиться.

Максим закрыл глаза и приготовился к смерти. Что же, это было намного серьезнее, чем передряга на Старом кладбище. Конец был неизбежен.

– Мама, хватит! – услышал он крик и раскрыл глаза. Он узнал возмущенный голос Вениамина Филина.

– Сын, ты как себя ведешь! Ты что делаешь…

Послышалось пыхтение, явно сопровождаемое звуками борьбы, а затем Максим вдруг ощутил дуновение теплого воздуха. До него донесся голос Филина:

– Я вырубил холодильную установку. Теперь к вам в помещение нагнетается горячий воздух. Мне очень жаль. Я слишком долго не хотел замечать то, что творила моя мать. Но понимаете, я ее любил. И Веру любил. С тех пор, как… как увидел ее тогда, на последнем звонке. И тайно побывал несколько лет спустя у нее в квартире… Я ее до сих пор люблю!

– Твоя мать – серийная убийца! Она должна понести наказание! – закричала Люба, и Максим впервые увидел ее вышедшей из себя. – Разблокируй дверь!

Филин мрачно ответил:

– Обещаю, что я сам решу эту проблему. Она никого больше не убьет. Максим, мне очень жаль, что она убила Надю.

– Открой дверь! – кричала Люба, ударяя по двери ногой, а Филин вздохнул:

– Я попрошу Архипова заехать сюда. Он вас освободит. Через пару часов. Когда я решу эту проблему раз и навсегда.

Максим, ощущая блаженное тепло, понял, что два часа они протянут – даже в помещении, забитом трупами.

– А мне надо позаботиться о маме. Мама, поедем со мной.

И он отключился.

– Да, печальная история, – протянул ухмыляющийся Олег Архипов, переводя взгляд с Максима на Любу, сидевших в его кабинете. – Весьма печальная.

С момента смерти Вениамина Филина прошло две недели: его черный «Порше», выгоревший дотла, обнаружили в песчаном карьере, Филин спикировал в него с двадцатиметровой высоты.

Он и находившаяся рядом с ним его матушка, Тамара Федоровна, были мертвы.

– Но оно и к лучшему, – вздохнул Архипов. – Потому что Тамару Федоровну все равно бы отдали под суд, но и Вениамину, несмотря на все его деньги и связи, не удалось бы избежать наказания. Он ведь если не знал, так догадывался о том, чем занимается его маманя.

– Знал, – произнесла уверенно Люба. – Может, не с самого начала, но знал. Он ее не поощрял, но и не мешал. Он – ее соучастник! Да еще домогался тайно Веры много лет назад. Так что наши подозрения в его адрес были небеспочвенны.

– А вот в мой – совершенно необоснованны! – расхохотался Архипов. – Хотя понимаю, что тебя, студент, смутила тогда связка ключей твоей подруги, и ты уверился, что я ее похитил. А я ведь в самом деле нашел ключи на улице – правда, около ее дома. Я ведь, как бы это сформулировать поэлегантнее, опекал ее, время от времени проверяя место ее дислокации. Ну и проворонил момент, когда ее с ее же улицы увезла мамаша Филина. А ключи Надя, видимо, тогда там и посеяла, а я их поднял.

Максим глубоко вздохнул и постарался не думать о грустном. Да, Надюшку было жаль, даже очень, но что поделать.

Архипов же тем временем продолжал:

– Надо же, ловкая ты девка, элементарно обвела меня, тертого калача, вокруг пальца! При помощи вируса, который парень мне в нашу компьютерную систему ввел, проникла в святая святых Филина…

Максим зарделся. Архипов был прав: может, он и был прожженным циником и, вероятно, не гнушался в бытность свою полицейским взяток, однако ко всей истории с серийными убийцами он причастен не был. И именно он вызволил их с Любой из подземелья особняка Филина.

Хотя мог бы этого не делать.

За прошедшие дни, сопровождавшиеся приездом массы столичных журналистов, освещавших неожиданное развитие сенсационной истории с серийными убийцами в провинции, в СИЗО оказались журналист Кудымов, санитар Ложкин, а также остававшиеся до недавнего времени на воле второстепенные члены студенческой секты.

Но медийную истерию вызвало обнаружение на подземном уровне виллы олигарха Филина холодильников, набитых частями тел десятков жертв, в том числе и исчезнувших многие годы назад.

Максим подумал о Наде, которую похоронили в прошлое воскресенье. Ему было до слез жаль ее, но юноша был рад, что хоть сам остался в живых.

И он принял твердое решение после всех мытарств продолжить учебу и остаться в городе, хотя родители были категорически против и требовали, чтобы он немедленно вернулся домой. Напрасно он старался их убедить, что угроза миновала и маньяки, на этот раз все, были обезврежены.

А город… Теперь это был его город. Максим взглянул на Любу и стоявшие у ее ног сумку и рюкзак. Люба прошла как случайный свидетель, и Архипов сделал все, чтобы она смогла вскоре беспрепятственно покинуть их город.

– Ты точно не хочешь осесть у нас и начать работу в моем агентстве? – спросил Архипов. – Я ведь подсуетился и договорился с наследниками Филина, его троюродными братьями, и выкупил его.

Максим счел за благо не задавать вопрос, откуда у бывшего полицейского деньги для покупки охранного агентства.

За последние дни и месяцы он убедился: не на все вопросы в жизни надо получать ответы.

Люба качнула головой, и Архипов, вставая, протянул ей руку.

– Ну тогда бывай! Желаю тебе всего самого хорошего – и по жизни, и в отношении твоей миссии.

Он взглянул на ее браслет с качающимися ухмыляющимися черепами, а затем перевел глаза на парня.

– А ты, студент, подумай над тем, чтобы у меня на полставки устроиться. Таким толковым парнишкам, как ты, у нас всегда место найдется. Жаль твою подружку, ой как жаль… Она мне нравилась, но уж слишком на рожон перла.

Он помолчал и вдруг спросил:

– А у тебя черепов что, на один больше стало? Решила присвоить себе лавры в деле уничтожения Филина с мамочкой? Нехорошо! Он ведь сам себя вместе с ней порешил.

Девушка ничего не ответила.

Максим вздохнул и решил, что примет предложение Архипова, деньги ему теперь, после крупной ссоры с родителями, желавшими, чтобы он перевелся в другой город, были ой как нужны.

Архипов проводил их до выхода, помахал на прощание – и Максим с Любой остались на крыльце одни.

Максим взглянул на девушку. Да, она ему нравилась, однако он понимал, что у них нет совместного будущего. Потому что у нее была ее жизнь, а у него своя. А бросать все и разъезжать до скончания века с Любой по стране, выискивая и ликвидируя серийных убийц, Максиму претило. Смысл его существования заключался в совершенно ином.

Он нашел свое призвание. Он нашел свой город. Он нашел свою цель в жизни.

Да и Люба, собственно, ничего такого и не предлагала.

Не зная, следует ли ее обнять и поцеловать или только пожать руку, Максим натянуто произнес:

– Ну, бывай. Может, свидимся когда-нибудь…

Люба, повесив рюкзак на спину и подхватив сумку, направилась к автомобилю, который подарил ей на прощание Архипов. В залог нерушимой дружбы, как он выразился. Кажется, это было авто из огромного автопарка погибшего Филина.

– Не думаю, – заявила девушка, открывая багажник и кидая туда сумку. – Хотя…

Она взглянула на Максима, и в ее глазах сверкнул странный огонек.

– Ты мне поможешь в одном деле? А потом я поеду на другой конец страны, туда, где тоже свирепствует серийный монстр.

Заинтригованный, Максим решил, что если он не пойдет сегодня на лекции, то ничего страшного не случится. Он и так пропустил уже столько дней… А ведь стоило ему появиться в Медакадемии, как все бросались к нему, желая стать его друзьями, пригласить на вечернику или сделать селфи.

Быть знаменитым, оказывается, не столько неприятно, сколько неудобно.

– А в чем дело? – спросил он, а Люба, садясь за руль, загадочно произнесла:

– Поедем, это недалеко. Там все и узнаешь.

Максим обернулся, чувствуя все нарастающее беспокойство. Они находились на Старом кладбище, том же самом, где ему пришлось провести несколько кошмарных часов в саркофаге, полном крыс.

– Так в чем дело? – осведомился он, уставившись на склеп – тот самый, в котором его тогда чуть не уморили сектанты.

Стояло начало июня, идиллический вечер, наполненный жужжанием насекомых, ароматов цветов, янтарными лучами постепенно клонящегося к горизонту солнца.

Люба посмотрела на него и проговорила:

– Архипов ведь глазастый мужик. Заметил-таки новый черепок на моем браслете.

Она прикоснулась к нему, а Максим заявил:

– Ну, ты имеешь полное право повесить себе череп за… за ликвидацию очередного серийного убийцы! Это ведь ты маманю олигарха разоблачила. Ну или мы вместе. Хотя тогда тебе надо два черепка повесить, ведь Вениамин хоть сам и не убивал, но был, как ни крути, ее подельником.

Люба медленно произнесла:

– Нет, ликвидацию Филина и его кровожадной мамаши я себе в заслугу ставить, конечно же, не могу и не буду. Речь идет о другом маньяке.

– Еще одном? – изумился Максим. – Господи, что ты такое говоришь? У нас в городе были и студенты-извращенцы со своей сектой, и четыре братца со своей теткой, и маманя олигарха со своим сыночком-садистом…

– Ты прав. А я давно убедилась: зло притягивает другое зло. Там, где были три убийцы, мог появиться и четвертый!

– Четвертый? – проговорил, начиная мелко дрожать, Максим. – Что ты имеешь в виду?

Запустив руку в рюкзак, Люба ответила:

– Журналист Кудымов до своего ареста занимался расследованием исчезновения трех детей в городе. Трех мальчиков пяти-шести лет, которые пропали без следа.

– Какой кошмар! – произнес сиплым голосом юноша. – Может, это он сам все выдумал, чтобы тиражи увеличить?

– Не выдумал. Я проверяла: да, в самом деле, дети исчезли. Причем не только в этом городе!

Максим, пятясь, спросил:

– Что ты имеешь в виду?

Люба вынула руку из рюкзака – в ней был зажат пистолет.

– У меня ведь нюх на маньяков. И ты, студент, сразу показался мне подозрительным, поэтому я тебя так плотно и опекала, и взяла в оборот, чтобы ты… чтобы ты не сумел совершить новые преступления!

Оступившись, Максим едва не полетел на землю.

– Что ты несешь?! Убийца – это ты! Ты сама стольких людей кокнула, дура!

Он едва не плакал.

– Не заговаривай мне зубы, это не поможет, студент. Я проверила – мальчики пропадали не только здесь, но и в твоем родном городе. А исчезновения детей здесь начались после твоего приезда сюда. Да и на твоем мобильном я нашла их фото – сначала живых, а потом мертвых! Причем, судя по пейзажу на заднем плане, тела своих жертв ты схоронил именно здесь, на Старом кладбище.

Максим захныкал, а Люба, приближаясь к нему с пистолетом в руке, сказала:

– Ты их убил. Изнасиловал и убил, ведь так? Для этого и хотел жениться на Наде, чтобы она обеспечивала тебе тылы, ни о чем, естественно, сама не подозревая. Например, о том, что ты педофил, на счету которого… Сколько, собственно, жертв, студент?

Максим, упершись спиной в массивную стену склепа, прошептал:

– Ты сошла с ума… Я никакой не педофил и уж точно не убийца детей.

– Скажешь правду, пощажу! – произнесла Люба, и Максим затараторил:

– Ну, всего три… Ладно, четыре. Хорошо, шесть! Но они сами хотели… и убивать я их не собирался, просто они ревели, сопли пускали, и мне хотелось, чтобы они навсегда замолчали.

Люба кивнула:

– Шесть жертв, студент! А тебе ведь всего девятнадцать! Теперь ты понимаешь, почему я ликвидирую тебе подобных?

– Но ты же обещала! – завопил Максим, а Люба со смешком ответила:

– Обманула. Думаешь, я зря новый черепок на браслет повесила? Это в счет твоего убийства, которое будет иметь место сейчас. Открывай дверь в склеп. Хорошее место для того, чтобы спрятать твой труп: в саркофаге, где тебя однажды нашли, тебя никто искать не станет. Ляжешь туда, я тебя пристрелю – больно не будет.

Максим бросился бежать. Любовь не торопилась стрелять ему в спину, а быстрым шагом пошла за студентом. Тот, вопя благим матом и хаотично размахивая руками, скакал по старым могилам.

И вдруг, зацепившись ногой за скособоченное надгробие, полетел куда-то вниз.

Люба, заметив, что Максим упал в поросшую бурьяном, просевшую старую могилу, сначала подумала, что он притворяется. И, наконец, спустившись, убедилась в том, что парень при падении сломал себе шею.

Он был мертв.

– Вот это да! Никогда такого еще не было! – произнесла она восхищенно, засовывая пистолет обратно в рюкзак. – Самый натуральный несчастный случай! И даже подстраивать ничего не надо. Оставлю его тут лежать – и дело с концом. Рано или поздно его найдут.

Люба вышла со Старого кладбища и увидела, что ее автомобиль исчез. Она принялась громко смеяться – угнали! Вместе с сумкой со всеми ее причиндалами! И это в совершенно безлюдном месте! Вот это да!

Да, в этом городе все шло наперекосяк! Оставаться она здесь больше не желала – прочь, как можно быстрее прочь!

Люба плелась по обочине шоссе, думая над тем, что, вероятно, придется возвращаться в город и просить о помощи Архипова, хотя ужасно не хотелось. Но ведь ей требовалось уехать из этого заклятого места и продолжить свою работу там, где требовалось ее вмешательство.

Там, где бесчинствовали иные серийные убийцы.

Внезапно она услышала визг тормозов, обернулась – и заметила иномарку, из открытого окна которой неслась зажигательная музыка и высовывалась голова молодого, улыбавшегося до ушей парня. Люба обхватила рюкзак, в котором находился пистолет. Глядя на нее, водитель иномарки дружелюбно спросил:

– Подвезти?

Оглавление

Пролог

Вера

Надежда

Любовь Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg