«Удавка для Снежной королевы»

Удавка для Снежной королевы (fb2) - Удавка для Снежной королевы 543K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Инна Балтийская

Инна Балтийская Удавка для Снежной королевы

Все события в романе – плод авторского вымысла, любое совпадение имен является случайным.

Глава 1

– Наведите на нее порчу. – категорически приказала немолодая, высохшая, как вобла женщина в пышном меховом манто, протягивая мне фотографию улыбающейся девчушки. Хорошенькой девочке на снимке было на вид лет двадцать, она в миниатюрном бикини стояла на пляже и радостно улыбалась в объектив.

– Эта тварь увела у меня мужа. – поймав мой недоумевающий взгляд, отчеканила дама. – Что, выглядит невинным ребенком? Я тоже так думала. Она устроилась к нам домработницей, только после школы, такая вся тихая, ласковая… а через два месяца она тихонечко исчезла из дома, а за ней – и мой благоверный. Теперь они вместе живут, в съемной квартире. Но мне его адвокаты сообщили, что готовят документы на развод.

– Вы считаете, девушка приворожила вашего мужа? – поинтересовалась я. – Тогда давайте я сделаю на нее отворот, а потом мы его уже к вам привораживать будем.

Но дама не купилась на приворот.

– Не рассказывайте мне сказки, не маленький ребенок. – сухо бросила она. – Я уже десяток этих отворотов-приворотов сделала, а воз и ныне там. Мне нужно, чтобы она тяжело заболела. И тогда мой благоверный без всяких приворотов ко мне приползет.

– Но наш салон не занимается черной магией. – вздохнула я. – И поверьте мне, не стоит ни на кого наводить порчу. Слишком уж большой грех на душу возьмете.

– Вы меня жить не учите! – взвилась дама. – Мне рассказывали, что вы – опытная ворожея, иначе я к вам бы в жизни не пришла. Теперь вижу, мои знакомые погорячились. Я вам за сеанс не заплачу, и не надейтесь. И всем знакомым скажу, что вы – полное г…

Слышать такое из уст вроде бы вполне интеллигентной дамы было несколько странно, но за время работы гадалкой я привыкла ко всякому.

– Очень приятно было с вами познакомиться. – предельно вежливо сказала я, поднимаясь на ноги.

– Не могу сказать, что это взаимно, – буркнула дама, остывая. – Ну что же, тогда делать нечего, придется обратиться к черному магу.

– Почему же вы сразу к нему не пошли? – полюбопытствовала я.

– А кто вам сказал, что не пошла? Была я у мага, он пообещал за один сеанс направить мою ненависть так, что соперница будет уничтожена. Только вот стоит этот сеанс слишком дорого – пять тысяч долларов. Я и подумала – а зачем мне ее убивать за такие деньги? Лучше навести порчу, пусть она заболеет, ну, хотя бы паралич ее разобьет. Это и дешевле, и намного гуманнее.

Понятия о гуманности у меня и моей клиентки явно не совпадали, но спорить с ней я не стала. Меня поразило другое – надо же, какие деньги загребает мошенник! Пять тысяч баксов за сеанс черной магии – мягко говоря, недурно. А если учесть, что результат, скорее всего, нулевой, то наглости черного мага остается только завидовать. Конечно, он не так уж сильно рискует, мало кто из обманутых женщин напишет заявление в милицию: вот, мол, хотела убить соперницу, но не получилось. Маг обманул.

– Все, прощайте! – дама грузно поднялась с места. – И скажите тетке у входа, что платить я не стану.

Она встала и, чеканя шаг, промаршировала к двери. Я вышла вслед за ней и сказала администраторше Синтии, что денег клиентка не заплатит, это был благотворительный сеанс для бедных. Дама передернулась, быстро залезла в свою безразмерную сумку, достала такой же огромный кошелек, больше напоминавший чемодан, выгребла оттуда какую-то мелочь и гордо бросила ее на стол Синтии.

– Дама, не надо, оставьте копейки себе, а то вам на проезд в трамвае не хватит! – елейным голоском пропела Синтия.

– Я на лимузине езжу, с личным шофером! – возопила дама.

– А милостыню вам подали или шоферу? – так же ласково осведомилась Синтия.

– Да вы сумасшедшая! – дама снова схватилась за кошелек, достала оттуда несколько бумажных купюр крупного достоинства и помахала ими в воздухе. – У меня меньше наличности не бывает!

– С фальшивыми деньгами осторожнее надо. – заботливо посоветовала я. – Нельзя ими так размахивать, не дай Бог милиция увидит…

Издав вопль, похожий на вой сирены, дама бросила нам на стол три купюры.

– Вот, сами убедитесь!

– Синтия, осторожно, не трогай бумажки, а то отпечатки останутся, и тебя в пособничестве фальшивомонетчикам обвинят. – строго предупредила я. Администраторша на всякий случай спрятала руки за спину и с выражением жуткого испуга на лице вытаращилась на посетительницу.

– Да пошли вы на… – грязно выругавшись, пунцовая как свекла мадам пулей вылетела из салона под наши крики:

– Эй, гражданка, вы мукулатуру на столе забыли!

После позорного бегства неприятной клиентки мы хохотали минут двадцать. Наконец, отсмеявшись, Синтия поинтересовалась:

– А что ты ей сделала?

– Не захотела порчу на разлучницу наводить. Так она меня обругала и решила к черному магу обратиться. Он так направит ее ненависть, что соперница в муках умрет. Впрочем, думаю, что ненависти этой дамы хватит, чтобы умертвить пол-города.

– Да, разные придурки на свете бывают. – философски заключила Синтия. – Ладно, она нам 60 долларов оставила. Так что не зря ты страдала.

– Мне к ее деньгам и прикасаться неохота…

– Да брось, к тебе что, только приятные люди ходят? И вообще, ты теперь хозяйка салона, пора становиться менее сентиментальной.

Хозяйкой салона «Пани Моника» я стала случайно, и, хотя с тех пор прошло несколько месяцев, себя в таком качестве пока не воспринимала. А сентиментальной я себя не считала вовсе, поэтому, пожав плечами, взяла 40 долларов и пошла обратно в свой кабинет. Через полчаса ко мне влетела верная Синтия.

– Полина, там Анька с твоим Сашей кокетничает!

Я в некоторой растерянности поднялась и пошла к дверям. Синтия шла за мной по пятам, не давая мне остановиться и поразмыслить. У самых дверей я все же резко притормозила, и администраторша с разбегу налетела на меня. Хорошо, я успела ухватиться за ручку двери, а то не удержаться бы нам обеим на ногах. Я слегка отодвинула Синтию и спросила:

– Ну и зачем мне туда идти? В волосы Аньке вцепиться?

– Полина, ты все же хозяйка салона, а она – простой работник! – возмутилась Синтия. – Поймай ее на месте преступления, и устрой хорошую взбучку, чтобы впредь неповадно было!

– Да какого преступления-то?

– Так твой Саша только через порог, как Анька чуть не на шею к нему кинулась! Дескать, Сашок, дорогой, я уж по тебе соскучилась, где пропадал столько времени? Представляешь? А ведь знает, что это твой, можно сказать, муж.

Перед моими глазами всплыло пылающее ненавистью лицо недавней клиентки. Нет, никогда я не стану такой стервой, как моя недавняя посетительница. Я вернулась на место, села за стол у устало попросила Синтию:

– Когда эти голубочки налюбезничаются, попроси Сашу зайти.

Надувшаяся Синтия вышла из кабинета. Я вздохнула. Ну что этой Аньке неймется? Хорошенькая тоненькая брюнеточка с копной кудрявых волос, немного похожая на цыганку, она работала под псевдонимом Эсмеральда, и очень нравилась мужикам, по крайней мере, наши клиенты при виде Анечки просто облизывались. К тому же, у нее имелся бой-френд, здоровенный бритый бугай с какой-то плотоядной усмешкой. Зачем ей мой Сашок? А если и правда он ей понравился? Интересно, она красивее меня или все же нет? Впрочем, как сравнивать, если я блондинка, а она – брюнетка? Фигурка у нее, пожалуй, постройнее будет, к тому же, она минимум лет на пять моложе… Мои невеселые размышления прервал скрип стремительно распахнувшейся двери, после чего в кабинет влетел раскрасневшийся Сашка.

– Привет, Полина! – как-то нарочито весело прокричал он с порога. – Ты скоро освободишься?

– С тобой Анечка флиртовала? – поинтересовалась я.

– Да ладно тебе, прикалывается девочка. – слегка помрачнел Саша. – А вообще, у нее с парнем проблемы, она хотела совет у меня попросить.

– И какие же у нее проблемы?

Саша обошел мой стул, наклонился и приобнял меня за плечи:

– Ты не сердишься? Сама ведь кидаешься помогать всем по первому же писку.

– Ну да, а тут такая красоточка о помощи просит… Так какие проблемы?

– Ну, к примеру, ее друг обещал пойти с ней в театр, Аня билеты купила, нарядилась, сидит дома и ждет. От него – ни слуху, ни духу, и мобильный отключен. Так и прорыдала весь вечер в одиночестве. А назавтра он спокойно объявился и говорит – старого приятеля встретил, пошли в кабак, чтобы никто не мешал, телефоны поотрубали. А про театр – да просто забыл он про театр, подумаешь, развлечение!

– Да уж, юный склеротик…

– Аня говорит, что такое постоянно случается. Даже хуже дело бывает – они идут спокойно по улице, он встречает компанию девушек, среди которых – его знакомая. Он тут же с ними со всеми болтать начинает. Потом Аня вдруг с ужасом слышит, что он договаривается через час встретиться с девушками в каком-то кабаке. Потом опять идет гулять с Аней, через полчаса небрежно кивает ей: «Адью», разворачивается и уходит.

– А Анечка-то что делает?

– Ревет.

– И продолжает с ним встречаться?

– Говорит, что пыталась порвать с ним, но не может. Если он пару дней не звонит, просто сердце на куски разрывается.

– И что же ты страдалице посоветовал?

– А ты что бы посоветовала?

– А сам не догадываешься?

– Ну да, послать гада к такой-то матери. Я все понимаю, но если она – любит?

– И что посоветовал ты?

– Пойти к психологу. И ей, и парню. – покраснел Саша. – ты сама ведь мне когда-то это предлагала.

– Так ты все равно не пошел. И что Анечка, поблагодарила за ценный совет?

– Да, и сказала, что попытается своего друга уговорить.

Через пару дней я сама подошла к Анечке.

– Мне Саша рассказывал, что у тебя с парнем проблемы. Может, со мной посоветуешься, как со старшим товарищем?

– Я вчера была у психолога. – опустив глаза, пролепетала Анечка.

– Одна?

– Кирилл не захотел идти, только посмеялся надо мной.

– И что тебе сказал психолог?

– Что мой парень – свободная личность, он волен делать то, что ему хочется, и это естественно. А я ограничиваю его свободу, поэтому он на меня злится.

– А, так ты во всем и виновата. – догадалась я. – Замечательно. И что теперь, ты должна поошрять его издевательства и измены? Так сказать, расслабиться и получать удовольствие?

– Наверное. Я толком не поняла.

– Так может, тебе к психологу-женщине сходить надо? Она-то уж точно знает, что все мужки – козлы, и с тобой этим знанием поделится.

– Спасибо, Полина, я как-нибудь справлюсь.

– Анечка, разлюбить по заказу сложно, по себе знаю. А ты попробуй новую любовь себе завести. Знаешь, клин клином вышибают. Только предупреждаю сразу – моего Сашу не тронь. А то я про свою неземную доброту враз забуду.

Глава 2

Я уже оделась и собиралась уходить из салона, когда в кабинет заглянула Синтия.

– Полина, тут какой-то господин, весь из себя такой разодетый и важный, желает видеть саму Земфиру. Я ему других гадалок предлагаю – нет, Земфиру ему подавай, и точка. Ты не хочешь его принять?

– Клиент всегда прав. – со вздохом сказала я, скидывая плащ и вновь садясь за изрядно надоевший рабочий стол. – Пусть заходит.

В кабинет вошел мужчина лет тридцати с небольшим, разодетый, как для показа мод. Конечно, в мужской моде я разбираюсь не очень, но серый брючный костюм-тройка явно стоил немалых денег, а лиловая рубашка и переливающийся сине-зелеными разводами галстук приковывали внимание, напрочь отвлекая его от лица посетителя. Впрочем, лицо было тоже ухоженным, можно сказать, породистым. Вошедшего можно было бы назвать красивым, если бы не надменное выражение лица и какой-то застывший взгляд. Посетитель подошел к столу и замер в изящной позе Каменного гостя.

– Садитесь, пожалуйста. – вежливо предложила я.

Слегка поколебавшись, мужчина все же сел. Задумчиво посмотрел на меня, слегка откашлялся и официальным тоном спросил:

– Вы и есть знаменитая Земфира, которая привораживала мужа привораживала мужа Ирине Аллегровой и помогала Киркорову добиться взаимности самой Пугачевой?

Настала моя очередь закашляться. Приступ кашля у меня затянулся, потом я достала бумажный носовой платочек и стала протирать совершенно сухой нос и глаза. Посетитель, потеряв терпение, продолжил свою речь:

– Я почему-то не уверен, что вы когда-либо видели этих певиц вблизи.

– Я в этом тоже не уверена. – кротко ответила я, убрав, наконец, платочек. – Но что поделаешь? Все так пишут.

– Понимаю. У меня к вам деловое предложение. Я продюсер начинающей певицы Мэри. У нее есть деньги, и она хочет раскрутки по полной программе. Вы можете мне помочь.

– Но я ничего не понимаю ни в пении, ни в продюсировании. – удивилась я. – Могу научить ее гадать, если пожелаете.

– Вы не поняли. Я хочу, чтобы вы дали в газетах и журналах серию объявлений: мол, гадалка Земфира пару лет назад предсказала Мэри, тогда еще не певице, а простой школьнице, мировую славу. Школьница не поверила гадалке, а вот теперь предсказание сбылось. И внутри объявления – портрет самой Мэри. И для вас будет хорошая реклама, и для нас.

– Да, тут только одна загвоздка – где нам взять для Мэри мировую славу…

– Мы напишем, что она уже есть, и нам поверят. Вы согласны?

– Почему вы выбрали именно меня?

– Я слышал о вас самые лестные отзывы. Говорят, вы честная женщина, и с вами всегда можно договориться.

Я задумалась, стоит ли считать эти слова комплиментом. Так и не придя ни к какому выводу, спросила:

– За эти объявления вы собираетесь мне заплатить?

– Разумеется, о цене мы договоримся. Потом от вас потребуется еще ряд услуг, например, вы вместе с Мэри будете давать пресс-конференции, как ее персональная гадалка. Это сразу привлечет к молодой певице внимание прессы. Ну и к вам тоже, разумеется. Вы согласны?

– Можно я возьму время на раздумье?

– Извините, но времени у меня нет. Поверьте, если вы откажетесь, я тут же найду десяток хозяек гадальных салонов, которые не только согласятся на мое предложение, но еще и сами за него заплатят!

– И когда вам нужны эти объявления?

– Вообще-то, еще вчера. Тексты у меня уже готовы, если вы даете добро, завтра утром я подам объявления в три газеты и два журнала.

– Подавайте. А могу я познакомиться с мировой звездой?

– Вам это необходимо?

– Я хочу видеть человека, которому так удачно предсказала мировую славу.

– Будь по-вашему. – продюсер достал из нагрудного кармана пиджака маленькие наушники, нажал какую-то кнопку, похоже, на поясе брюк, и коротко сказал в пространство:

– Маша, зайди в салон, в кабинет к хозяйке.

Дождавшись, пока он снимет наушники, я попросила:

– А вы сами не могли бы представиться? Я Земфира, в девичестве Полина Кудрявцева. А вас как величать?

– Петр Гринько, продюсер певицы Мэри. – чопорно произнес мужчина.

– А откуда у нее деньги? Родители богатые? – полюбопытствовала я.

– Нет, но появился богатый спонсор. Он дает деньги на раскрутку.

– Так вы работаете на нее или на этого спонсора?

– Коммерческая тайна.

Я не успела откомментировать это сообщение, как дверь кабинета распахнулась и внутрь вплыло очаровательное создание: молодая высокая девушка небесной красоты. Красота была неземной в полном смысле этого слова: фигурка ожившей куклы Барби, ноги почти от самой шеи, огромные миндалевидные светло-серые глаза, отливающие холодом вечного льда. Лебединую шею обрамляли длинные прямые волосы цвета свежевыпавшего снега. Девушка явно была блондинкой от природы, с помощью осветления такого эффекта не добиться. Кожа девушки напоминала алебастр, тонкие черты лица были до того правильными, что казались неживыми.

– Снежная королева! – вырвалась у меня.

– Как вы сказали? – заинтересовался продюсер. – Снежная королева? Маша, а может, тебе этот псевдоним и взять?

– Мне все равно. – мелодичным голосом отозвалась красавица.

– Тогда решено. То есть, я сегодня же согласую этот вопрос с Виктором Исаевичем, и если он даст добро, в объявлениях будет именно это имя.

– Маша, а вы умеете петь? – я была под таким впечатлением от красоты девушки, что не вполне отдавала себе отчет в своих словах.

Красавица на мгновение задержала на мне взгляд своих холодных полупрозрачных глаз, затем задумчиво кивнула и запела:

– Отцвели уж давно хризантемы в саду…

Голос у Снежной королевы был высокий, но довольно приятный. Я слушала старинный романс, и наваждение постепенно проходило. Просто красивая девчонка, вот и все. Поет, конечно, неплохо, но я пою ненамного хуже. Вот только богатого спонсора на меня не нашлось. Впрочем, такой красоты у меня нет тоже.

– Вы классно поете. – вежливо сказала я, когда романс закончился. – Маша, поскольку я теперь являюсь частью вашей рекламной компании, нам неплохо бы познакомиться поближе, вы не считаете? Давайте уйдем из этого кабинета, и посидим в кафе напротив?

– Нет, это лишнее, все вопросы по рекламе решать буду я. – торопливо вмешался Гринько. – Маша, тебя Виктор Исаевич ждет. Сейчас я тебя к нему отвезу, и мы заодно обсудим вопрос твоего псевдонима.

Красавица на секунду замешкалась, затем торопливо спросила меня:

– Земфира, у вас визитка есть?

Я достала из ящика стола рекламный проспект гадального салона, быстро написала на нем номер своего мобильного телефона и протянула красавице. Она свернула проспект к трубочку, поднялась и плавно проследовала к двери. Продюсер, слегка утративший былую важность, поспешил за ней.

Глава 3

Мы с Сашей мирно отдыхали в постели после тяжкого трудового дня, когда в дверь позвонили. Саша быстро натянул тренировочные штаны, надел майку-алкоголичку и пошел открывать. Я услышала в коридоре знакомый женский голос, накинула на голое тело шелковый халатик и тоже выглянула наружу.

– Марина Петровна! – в изумлении воскликнула я, увидев в прихожей мать Паши. – Вы разве мой адрес знаете?

– Полька, тапочки гостье! – прикрикнул на меня Саша. – Что за бестактные вопросы?

– Ой, простите, с языка сорвалось. – извинилась я. – Просто вы у меня в гостях никогда не бывали, вот я и удивилась. Проходите, мы рады вас видеть! Вот сюда проходите, в кухню, а я сейчас гостиную приберу. Вам чай, кофе?

– Ой, Поленька, не ходи никуда, мне поговорить с тобой надо. Беда у меня. – Марина Петровна, тяжело ступая, прошла в кухню, грузно опустилась на стул и оперлась подбородком о руку. – Не надо мне кофе, не хочу я ничего.

Она жестом остановила Сашу, схватившегося было за кофейник, и замолчала.

– Что-то с Пашей? – перепугалась я.

– Поленька, ты ведь знаешь, я всегда мечтала, чтобы ты стала моей невесткой. Как жаль, что пока не получилось…

Я невольно вздрогнула, представив в своей постели высохшую мумию. Увы, Паша напоминал именно забальзамированного фараона, причем, не слишком хорошо сохранившегося. У него почти не было зубов, волос, а также, мне всегда казалось, и некоторых внутренних органов, например, желудка. По крайней мере, ни один человек с работающими органами пищеварения не мог настолько высохнуть и скукожиться. Мне всегда было жалко, что Голливуд далеко, поскольку, снимая Пашу в роли ожившей мумии, киношники сэкономили бы огромные деньги на гриме и спецэффектах. Но вот в качестве моего супруга я его представить просто не могла, воображения не хватало.

– Так что случилось с Пашей, Марина Петровна?

– Он в мой дом девку привел. – трагическим шепотом поведала пашина мать. – Наверное, прямо с панели подобрал.

На мой взгляд, любой девушке, решившейся принять гордое звание пашиной подруги, нужно было немедленно вручить медаль «За личное мужество». Возможно, родной матери он казался стройным мужественным блондином, но вот на самом деле… Конечно, он был бы блондином, если бы у него на голове было побольше волос и он хоть изредка их бы мыл. И наверняка был бы стройным, а не истощенным, если бы вылечил хронический гастрит. А уж если бы вставил недостающие передние зубы, так цены бы ему не было. Пока же – без зубов, без волос и без намеков хоть на какую-то мускулатуру он был похож на Кащея Бессмертного в его последние годы, или на узник Освенцима во время второй мировой.

Возможно, мать искренне верила постоянным рассказам сыночка о том, как роковые красотки пытались затащить его в койку, но жестоко обламывались о несокрушимую пашину мораль: ни поцелуя без любви! На самом деле девушки его не любили, а лишь смеялись над хвастунишкой.

И уж если нашлась та, что разглядела под его кошмарной внешностью любящее сердце, так тут радоваться нужно! По крайней мере, никакой трагедии я тут не вижу, разве что для родителей несчастной. А чего мать Паши-то так убивается?

– Марина Петровна. – осторожно начала я. – Но это же естественный процесс. Мальчику недавно тридцатник стукнул, он уже взрослый, ему женщина нужна.

– Женщина, а не шлюха. – скорбно произнесла безутешная мать.

– А вы уверены, что она… – я замолчала.

– Полечка, я не первый день на свете живу. Девка накрашенная от хвоста до копыт, живого места на ней нет. Курит, пьет, нигде не работает и не учится. За что такое моему мальчику?

Я задумалась. Конечно, Паша не пьет и не курит – не на что. Он хронический безработный, и по-моему, давно забыл, как выглядят наличные деньги. Кормит, поит и одевает его матушка. Она художница, оформляет в одном некрупном издательстве детские книжки. Когда у издательства есть заказы, Марина Петровна получает неплохие деньги, которые в основном идут на оплату квартиры, пашиного мобильника, его одежду и походы с друзьями в кафе. А когда заказов нет, что случается нередко, то и деньги в семье кончаются. А кстати, на какие шиши курит и пьет пашина избранница? Немного поколебавшись, этот вопрос я задала вслух.

– Меня не волнует, на какие деньги пьет эта дрянь. – процедила Марина Петровна. – Главное, она и моего сына угощает!

Я не нашлась, что на это ответить. Стоящий у плиты Саша подозрительно закашлялся.

– Я вам очень сочувствую. – проглотив все рвущиеся с языка комментарии, наконец выдавила я. – Может быть, все-таки чаю?

– Полина, я знаю, ты гадалка. Эта девка моего Пашеньку просто приворожила. Ты ведь можешь сделать отворот?

Я задумчиво покивала. Отворот мне делать не хотелось. Я искренне сочувствовала и Паше, и неизвестной девушке, польстившейся на такое сокровище, и Марине Петровне, которой хотелось оставить это самое сокровище для своего личного пользования. С другой стороны, отворот – средство скорее психотерапевтическое. Если я откажусь, мать Паши мне этого никогда не простит. А если соглашусь – чем я рискую? Если отворот не подействует – ну что же, Марина Петровна на меня не обидится, подумает, что девица обратилась к ворожее посильнее меня. Но скорее всего, девушка в любом случае бросит Пашу в самом скором времени. В любом случае, повредить я никому не могу.

– Хорошо, Марина Петровна, для вас я готова на все. – наконец решилась я. – Дайте фотографию девушки, попробую Пашу от нее отворожить.

– Полина, тебе надо самой на нее посмотреть! – убитая горем мать резво вскочила на ноги. – Они сейчас дома, оба, поехали скорее!

Я с сомнением посмотрела на свой цветной халатик. Расшитый розами и драконами шелк выглядел роскошно, но тепла не давал. А на дворе стоял октябрь, время по городским меркам почти зимнее. Да и Саша в разношенных трениках и майке-алкоголичке на морозце смотрелся бы несколько нелепо.

– Марина Петровна. – нерешительно начала я. – Уже поздно, нам с Сашей завтра рано вставать… Да мы и не одеты… Зачем мне на эту девицу смотреть, я ее по вашим рассказам великолепно представляю. Вы мне фотографию принесите, и я отворот на дому сделаю.

– Полечка, но тебе надо ее видеть, иначе ты меня не поймешь. – мать Паши чуть не плакала. – Ну давай быстренько съездим, я такси туда и обратно закажу, ладно?

– Я отвезу. – вмешался Саша, мрачно следивший за диалогом. – Полина, пошли одеваться. Марина Петровна, подождите, мы быстро.

Мы прошли в спальню. Я, с грустью посмотрев на такую уютную двуспальную постель, скинула приятный на ощупь халатик и потянулась к шкафу за серым толстым свитером. Саша в одно мгновение скинул треники, натянул брюки и сказал, что готов.

– А вообще, Полька, веселые у тебя друзья.

– Ты можешь не ехать! – взвилась я. – Я на такси доберусь туда и обратно.

– А мне пока что делать? На кровати одному валяться?

Я чмокнула любимого в щечку, быстро натянула джинсы и свитер и вышла в коридор. Гостья уже стояла у дверей, полностью одетая. Я одела сапожки, Саша натянул кроссовки, плащи мы решили не брать, все равно на сашиной машине поедем. Но оказалось, на улице льет, как из ведра. Я хотела пойти наверх за зонтом, но Саша из благородства решил рискнуть здоровьем и вызвался подогнать машину к самому подъезду. После чего в одном свитере храбро бросился под самый ливень.

– Хороший у тебя друг. – вздохнула Марина Петровна. – А мой Паша тебе чем не подошел?

– Любовь зла… – дипломатично ответила я. – А что мы у вас дома делать будем?

– Ну, посидим вместе за столом, чайку попьем. Потом я тебе незаметно ее фотографию дам, и поедешь домой.

– Как зовут девушку?

– Маргарита. Она себя Марго называет. Королева нашлась!

Призывно забибикал подъехавший автомобиль. Мы забрались внутрь, и насквозь промокший Саша поехал к пашиному дому. В результате, зайдя в квартиру, мы с Пашей и Мариной Петровной первым делом переодели Сашу в пашин махровый халат, а промокшие брюки с бетловкой повесили на веревку в ванной. Увлекшись просушкой любимого, я не сразу заметила в кухне худенькую девочку-подростка, которая важно сидела на деревянном стуле, закинув ногу на ногу.

Собственно, в глаза бросалась не столько сама девчонка, сколько ее голова. Маленькое детское личико обрамляли торчащие в разные стороны короткие космы непонятного бурого цвета. Эту прическу взбесившегося дикообраза сильно оживляли яркие фиолетовые и светло-зеленые пряди. Ни дать ни взять, сумасшедший павлин! Налюбовавшись прической, я пристально оглядела девочку. Да, глаза слишком сильно подведены жидкой черной подводкой, ресницы из-за неимоверного количества туши выглядят накладными, да и кроваво-красный цвет помады к детскому пухлому личику не подходит, а уж к зелено-фиолетовым локонам и подавно. А длиннющие накладные ногти с пышными страусинными перьям наводили на мысль о том, что руки девочка никогда не моет. Иначе, перья выглядели бы более жалко. Но малышка хочет выглядеть взрослой, вот и размалевалась под клоуна. С возрастом увлечение боевой раскраской пройдет.

– Паша, познакомь с девушкой! – попросила я.

– Знакомьтесь. Маргарита, Полина. – Паша прямо светился от счастья. – Полина – мой друг, старый и проверенный. А, вот этот парень – ее бойфренд. А Марго – моя любимая девушка!

Мне очень хотелось спросить, сколько лет любимой девушке, но как-то не поворачивался язык. Похоже, мой приятель – педофил, его девочка вряд ли закончила среднюю школу. Интересно, паспорт у нее уже есть?

Марина Петровна тем временем проворно накрывала на стол. Как по волшебству, на белоснежной скатерти появились желтые блины, две банки с вареньем – вишневым и малиновым, огромный яблочный пирог… Пирог выглядел таким вкусным, что у меня просто слюнки потекли. Не дожидаясь, пока мы все сядем за стол, Марго схватила пирог, руками оторвала от нее большой кусок я стала смачно жевать. Я зажала рот руками, стараясь подавить истерический смех. Да, у Марины Петровны есть некоторый повод для недовольства. Впрочем, девочка еще совсем маленькая, ее наверняка можно научить хорошим манерам. Но реакция пашиной матери меня просто потрясла. Она подскочила к девчонке и с размаху треснула ее по руке большой деревянной ложкой.

– Не хватай мой пирог грязными лапами!

– Что вы деретесь, больно же! – завизжала девчонка.

У меня моментально пропал аппетит. Я покосилась на Сашу и увидела, что его лицо тоже слегка искривилась в гримасе. Зря мы все-таки сюда поехали.

Марина Петровна, не обращая больше внимания на хныкающую Марго, выложила на стол еще какие-то закуски и широким жестом предложила нам с Сашей садиться за стол. Паша уже сидел на табуретке рядом с любимой, обнимая ее за талию и гладя по пострадавшей руке. Мы с Сашей сели на угловой диванчик и прижались друг к другу.

Марина Петровна налила нам чаю, села за стол, и Паша начал длинную застольную беседу. Он подробно рассказал нам про то, как в очередной раз пытался устроиться на работу, и что ему сказал нехороший дядя-работодатель. Эти истории за время нашего знакомства я слышала неоднократно, поэтому слегка заскучала. Дождавшись паузы в бесконечном рассказе, я невежливо перебила хозяина:

– А Марго где работает?

– Марго в этом году закончила школу, теперь готовится к поступлению в ВУЗ. – самодовольно пояснил Паша.

– На какой факультет?

Возникла неловкая пауза. Похоже, этим вопросом ни Паша, ни его возлюбленная не озадачивались. И теперь они лихорадочно раздумывали – Паша, видимо, придумывал название будущей специальности своей любимой, а Марго явно размышляла над тем, что означает слово «факультет». Наконец, Паша нарушил молчание:

– Марго поступит на пи-ар.

– Марго, кого же вы в будущем собираетесь пиарить? – предельно вежливо поинтересовалась я.

– Я не такая! – возмутилась малолетка. – Никогда этим не промышляла. А вам хватит выражаться. Еще выглядите приличными людьми!

Меня согнуло в приступе судорожного хохота, и мы с Сашей вцепились друг в друга, пытаясь удержаться на диванчике. Паша выглядел несколько смущенным, а Марина Петровна даже не улыбнулась. Есть в этой милой компашке мне решительно не хотелось, поэтому, отсмеявшись, я отодвинула подальше нетронутую чашку и решительно поднялась с места.

– Паша, наверное, сашины вещи уже просохли, мы поедем. Спасибо за гостеприимство, Марина Петровна, нам правда пора.

Мать Паши встала, чтобы подать нам вещи и проводить к дверям, а Паша с обиженной Марго остались сидеть на кухне. Пока Саша в ванной переодевался, Марина Петровна вынесла мне большой цветной снимок, на котором счастливый Паша сжимал в объятиях раскрашенную под павлина Марго. Я быстро сунула снимок прямо за пазуху, схватила за руку уже одетого Сашу, и мы стремительно выбежали из гостеприимного дома.

Глава 4

Марина Петровна позвонила на следующий день.

– Полина, ты сделала отворот?

– Конечно, еще вчера. – бодро соврала я. – Но подействует он лишь через месяц. А вы пока постарайтесь с девочкой подобрей обращаться. А то она назло вам не захочет из вашего дома уходить, даже если Паша ее разлюбит.

Пашина матушка что-то буркнула в трубку – я толком не разобрала, поблагодарила или отчитала – и отрубилась. Я в душе порадовалась своей находчивости. Через месяц, скорее всего, девчонка от Паши сбежит. А если нет – ну что же, за это время Марина Петровна к ней, возможно, уже привыкнет. В таких приятных раздумья я вышла в коридор салона. Клиентов сегодня было мало, к тому же на работу не вышла Аня-Эсмеральда. Я подошла к Синтии:

– А Анечка сегодня загуляла?

– Сама удивляюсь, девочка вроде бы исполнительная. Я ей на мобильный звонила – отключен. А дома трубку никто не берет.

– Она одна живет?

– Ну да, еще хахаль туда периодически наведывается.

– Надо бы ему позвонить…

– А где телефон узнать? В магическом кристалле?

– А что, о нем ничего неизвестно?

– Ну как же, известно, как он над ней издевался. Анечка меня часами разными историями развлекала. Я слушала и радовалась, что не замужем и постоянного бой-френда не имею. А вот фамилия, телефон, домашний адрес – увы… Зато у меня для тебя приятный сюрприз.

С таинственным видом Синтия залезла в ящик стола и достала оттуда женский журнал. На его обложке красовалось загадочное девичье личико с миндалевидным разрезом огромных серых глаз. Подпись гласила: «Сенсация года! Снежная королева уверена – если бы три года назад гадалка Земфира не предсказала ей мировую славу, она никогда не решилась бы выйти на Большую эстраду!»

– Ты ей предсказала мировую славу? – невинно поинтересовалась Синтия.

– А не ты ли сама относила в газеты объявления, где я Пугачевой помогала мужчин привораживать?

– А что это за Снежная королева?

– Это девушка Маша, которая умеет петь.

– Да, тут написано, что рядом с ней Эдит Пиаф отдыхает. Что, правда так хорошо поет?

– Да как сказать… Мы с тобой поем не намного хуже.

– Так чего же ты другим мировую славу предсказываешь? Выходи на Большую эстраду сама!

– Стара я уже для Большой эстрады, меня и на Малую не выпустят. К тому же, для Большой эстрады большие денежки нужны. За Машу добрый дядя согласен заплатить, а за меня – фигушки.

– А у твоего кавалера что – кишка тонка?

– Тонка, Синтия, тонка, нет у него таких денег. Да и потом, лучше быть хорошей гадалкой, чем плохой певицей.

– Не все так думают. – вздохнула наша администраторша. – Да что там далеко ходить, я сама вот, в свои тридцать с хвостиком, пошла бы на сцену не задумываясь. Полька, давай Машиного хахаля ко мне приворожим, а?

Я вздрогнула. Маленькой, достаточно полной Синтии, на мой взгляд, было далеко за сорок. Впрочем, выглядела она для своего возраста довольно мило, такая румяная и уютная тетенька, но вот для сцены… Особенно по сравнению с сероглазой Машей… Правда, пышный белокурый парик «под Аллегрову» у нее был хорош, но не сильно монтировался с небольшой головой и пухлыми щеками. Я невольно представила, как запыхавшая Синтия, держась одной рукой за серце, а другой поправляя съезжающие на бок кудри, карабкается на сцену, почему-то под пародию «ОСП-студии»:

Она была актрисою, но совершенно лысою Ей ни один парик не налезал. Какая тут Каренина, играла только Ленина…

Я невольно потрясла головой, пытаясь отогнать наваждение. А в самом деле, может, предложить Маше взять Синтию в подтанцовку, для комического эффекта? А что, кто сказал, что в подтанцовке должны быть лишь смазливые мальчики и девочки? Нет, надо срочно перевести разговор на другую тему, а то разная фигня в голову лезет.

– Синтия, ты что, веришь в любовные привороты?

– Да шучу я, Полька, что-то у тебя юмор в последнее время периодически отрубает…

– Наверное, я Маше обзавидовалась. – предположила я. – Была бы я фарфоровой красоткой, наверное, не отказалась бы от сцены. Ладно, пошла-ка я к себе в кабинет.

Вечером ко мне заглянул продюсер Петр Гринько. Он сообщил, что все объявления вышли, на завтра в полдень назначена пресс-конференция, на которой я буду сидеть рядом с Машей и отвечать на вопросы журналистов.

– Вот, подготовьтесь. – с надменным видом он протянул мне несколько листов компьютерной распечатки. – Завтра, в 11.30, за вами сюда заедет моя машина, вас отвезут на место, а после пресс-конференции отвезут обратно.

– Я поняла. Но мы так и не решили вопрос моего гонорара?

Гринько вздрогнул, как будто я его укусила.

– Какого гонорара?

– Мы вроде бы договаривались, что мое честное имя вы используете не за «спасибо»?

– Но это реклама и для вас!

– Пока что клиенты ко мне валом не повалили. Вероятно, они не верят, что я их тоже выведу на Большую эстраду.

– И какой гонорар вас устроит?

– Тысяча долларов за месяц. – наобум сказала я.

– Я обсужу этот вопрос с Виктором Исаевичем.

Мне надоел этот цирк.

– Обязательно обсудите. И давайте сделаем так. Когда завтра за мной приедет машина, шофер передаст мне запечатанный конверт с гонораром. Я оставлю его в салоне и поеду на пресс-конференцию. Если конверта не будет, будем считать, что наш договор расторгнут. Разумеется, в этом случае я никуда не поеду. Так пойдет?

– Вы ставите мне условия? – сухо спросил продюсер.

– Именно так. Почему вас это удивляет? – так же официально поинтересовалась я.

– Мне говорили о вас совсем другое… – задумчиво сказал Петр.

– Что же именно? Что мне неудобно было брать деньги с матерей, дети которых арестованы или погибли, и я помогала им бесплатно? Да, людей, у которых горе, мне искренне жаль, с них я денег обычно не беру. Но каким же образом, интересно, это относится к вам? Вы не производите впечатление сирого и убогого.

– Да, я в вас ошибся. – задумчиво протянул продюсер.

– Вероятно. А за ошибки надо платить. – философски заметила я.

– Я вас понял. Завтра шофер привезет вам деньги.

Гринько поднялся с места и, сухо кивнув, пошел к выходу. У самых дверей он остановился, повернулся и произнес:

– Но если вы завалите пресс-конференцию, мы вычтем половину из следующего гонорара.

Назавтра с самого утра меня начала бить нервная дрожь. Я представляла себе огромный актовый зал, в котором сидит добрая сотня злобных журналистов с фото- и телекамерами. Все камеры направлены на меня, сверкают вспышки, а я, забыв от ужаса все домашние заготовки, вместо внятных ответов на вопросы лишь мычу и заикаюсь. Я вновь и вновь перечитывала компьютерные листки, на которых была краткая биография Маши Теркиной и история нашего с ней знакомства.

Маша всего два года назад закончила школу, поступила в ВУЗ на заочный юридический факультет, отучилась полтора курса и поняла, что юриспунденция – не ее призвание. Тут она вспомнила о давнем предсказании гадалки Земфиры, где та ей обещала славу и Большую эстраду, и решила попробовать счастья на сцене. Ее тут же заметил знаменитый продюсер Петр Гринько, и предложил записываться на его музыкальной студии. Маша записала сольный диск, который уже попал в ротацию на двух самых популярных городских радиостанциях, и продюсер придумал ей псевдоним Снежная королева. Сейчас Снежная королева снимает видеоклип на одну из своих лучших песен. Этот видеоклип с нетерпением ждут сразу два российских музыкальных канала. Мне предстояло подробно рассказать про то, как я когда-то увидела в магическом кристалле сцену Кремлевского дворца и стоящую на этой сцене Машу. Про деньги богатого Виктора Исаевича в пресс-релизе не было сказано ни слова.

К половине двенадцатого мой страх достиг апогея. Наконец, в кабинет вошла Синтия с конвертом:

– Полина, за тобой приехали. Вот, мне передали конверт, и просили тебя выходить.

Я вскрыла конверт, пересчитала деньги и сунула конверт Синтии:

– Береги до моего возвращения! С собой брать не хочу, а то добрый Гринько может решить, что прессуха провалилась, и тут же вычесть у меня этот конвертик.

Затем я перекрестилась и на дрожащих ногах пошла навстречу опасности.

Глава 5

Пресс-конференция проходила в небольшом офисе на первом этаже каменного жилого дома. В маленькой комнатке стояла дюжина стульев и небольшой продолговатый стол с пятью табличками. Я подошла поближе и прочитала надписи на табличках: «Снежная королева», «продюссер Петр Гринько», «гадалка Земфира» «администратор Кира Наводько», «ди-джей Виктор Шкур». Перед каждой табличкой стояла бутылка минералки без газа и граненый стакан. Мне очень захотелось увидеть Шкура, но пока в комнатке, кроме меня, Маши и Петра Гринько, находилось лишь две женщины преклонных лет – то ли журналистки, то ли организаторы замечательного действа. На меня они внимания не обращали. Ну и ладно, зато у меня наконец появился шанс поговорить с Машей.

– Привет! – бодро начала я, подойдя к сидящей в уголке девушке.

– Здравствуйте, Земфира!

– Во-первых, давай на «ты», я не намного старше тебя. Во-вторых, для тебя я Полина. Я тут прочла, что ты решила бросить институт. Уверена, что тебя ждет большая сольная карьера?

– Ты хочешь меня обидеть? – красавица еще шире распахнула огромные глазищи.

– Да ты что! Мне правда интересно, как становятся звездами. Мне все время казалось, что ни красота, ни талант особого значения не имеют, нужны лишь деньги. А у тебя все три составляющих… Но ты ведь будешь в вечном долгу перед Виктором Исаевичем?

– Да нет, мы никаких бумаг не подписывали. – после некоторой внутренней борьбы Маша решила на меня не обижаться. – Пойдет карьера – так скажу благодетелю душевное спасибо. Не пойдет – так восстановиться в ВУЗе никогда не поздно.

– А что ты думаешь делать дальше – после клипа?

– Виктор Исаевич обещал заплатить московскому телеканалу за мое участие в одной музыкальной передаче. А дальше, надеюсь, меня пригласят на какой-нибудь сборный концерт в Москве. Там попытаюсь заинтересовать настоящего продюсера.

– Если получиться, тебе придется уехать из города и оставить своего спонсора?

– Мы так и договорились. Если я стану звездой – ему же приятно будет сознавать, что именно он вывел меня на орбиту.

– Но он тебя потеряет…

– Ну и что? – улыбнулась Маша. – Ты думаешь, при его деньжищах ему сложно будет другую студенточку найти?

Я несколько растерялась. Прагматичная девушка, что и говорить. Я в ее возрасте такой не была.

– Маша, а сколько тебе лет?

– Уже двадцать. – вздохнула девушка. – Поздновато для начала сольной карьеры. Но что поделаешь? Раньше Виктор Исаевич не подворачивался.

– А где ты его сейчас нашла?

– Мы с двумя однокурсницами подрабатываем в одном модельном агентстве, купальники на вечеринках и в ночных клубах демонстрируем. Вот на одной корпоративной вечеринке в банке Виктор Исаевич меня и заприметил.

– И что, сразу предложил выйти на Большую эстраду?

– Ну что ты, предложил он совсем другое. Я сразу поняла – вот он, шанс, и согласилась. И только потом, через пару месяцев, заикнулась о том, что с детства мечтаю стать певицей. И что только такой могущественный человек, как он, способен осуществить мою давнюю мечту. Виктор Исаевич – он ведь кто? Скромный банкир. Ну, по городским меркам, конечно, богатый, а так – кто его знает, кроме работников собственного банка? Даже в светской хронике он нечасто появляется, хотя так старается! Организовывает разные светские мероприятия, приглашает фотокоров, а те его просто не узнают, и потому не снимают. Деньги у бедняги имеются, а ему славы хочется. Представляешь, как ему понравилась мысль, что он может вывести на российский небосклон новую звезду? А это значит – его фотографии появятся во всех газетах, и местных, и московских. К тому же, я клятвенно обещала, что в любом интервью обязательно буду его светлое имя упоминать. Вот он и повелся. Теперь готов свой банк заложить, лишь бы я прославилась.

– У тебя талант стратега… Зря ты юридический бросила. А может, тебе на психологию поступить?

– Да подумаешь, стратегия с тактикой… У него желание хоть как-то прославиться на лбу написано.

В этот момент в комнатку вошли еще две дамы преклонных лет. А к нам с Машей подошел Гринько:

– Девочки, пресс-конференция начинается, по местам!

Мы послушно подошли к столу и заняли отмеченные табличками места. Одна из ранее прибывших пожилых дам оказалась администратором Кирой Наводько, место ди-джей Шкура осталось вакантным. Прямо перед столом на скромных стульчиках сидели три тети – две с диктофонами наизготовку, одна с фотокамерой. Я растерянно огляделась: пардон, а где десятки журналистов, вспышки телекамер, микрофоны, подсунутые под нос? Вообще. Вот это жалкое действо и называется гордым словом пресс-конференция?

Я посмотрела на Машу. Она так же, как и я, растерянно смотрела на трех престарелых граций, сидящих перед столом, и даже ее сказочные серые глаза как будто потеряли ледяной блеск. Затем она наклонилась ко мне и как-то жалобно прошептала:

– Полина, это что, все журналисты, которые мной интересуются?

– Это отличная работа твоего продюсера. – прошипела я в ответ. – Он совершенно не умеет работать с людьми! Где ты его откопала?

– Его Виктор Исаевич нанял. – Маша чуть не плакала. – Сказал, что это профессионал.

– Он, может, и профессионал, но неизвестно, в какой области. Мне он, скорее, шантажиста напомнил. Высокопрофессионального.

– Я попрошу его заменить. А ты не хочешь стать моим продюсером?

– Спасибо за доверие, я бы с удовольствием, но мне нужно еще и салоном руководить. Да пусть твой Виктор Исаевич наймет любого другого продюсера, хуже этого все равно не найдет.

– Внимание! – отвергнутый нами продюсер постучал маленькой ложечкой о стакан. – Пресс-конференция начинается. Сейчас я расскажу вам о нашей новой восходящей звезде.

Под монотонный пересказ пресс-релиза я начала потихоньку дремать. Утренний страх прошел полностью, поскольку завалить такую замечательную пресс-конференцию у меня все равно не было никаких шансов. Изредка я чувствовала, что сон смаривает меня полностью, и налитая свинцом голова вот-вот упадет на стол. Тогда я усилием воли разлепляла глаза, окидывала сонным взором пародию на зал и видела, что три чудом попавшихся нам журналистки тоже вот-вот уснут. Наконец, рассказ о Маше был закончен.

– Господа, ваши вопросы! – возопил Петр Гринько. Я вздрогнула и проснулась. Три дамы-журналистки, похоже, тоже очнулись от полудремы. Они как-то неуверенно переглянулись, помолчали, наконец, самая старшая из дам неуверенно спросила:

– Маша, а где вы учитесь?

Я сунула в рот кулак, пытаясь подавить неуместный смех. Маше, похоже, было не до смеха. Она взглянула на меня, помолчала и ответила:

– Я ушла с юридического факультета, решила полностью посвятить себя сцене.

Журналистки еще помолчали, недоуменно переглядываясь. Наконец, одна из дам выдала следующий вопрос:

– А кто придумал псевдоним Снежная королева?

Я зашлась в судорожном кашле. Похоже, дамы не слышали ни единого слова из всей длинной речи продюсера. Маша послушно отвечала на содержательные вопросы, а я все ждала, когда ее спросят о том, что именно она делает на сцене – пляшет или поет? Пронесло. Одна из дам пощелкала фотоаппаратом, другая задала еще пару вопросов, ответы на которые можно было найти в пресс-релизе. Потом журналистки окончательно выдохлись и замолкли. Тут опять подал голос продюсер:

– Дамы, а у вас нет вопросов к гадалке Земфире?

Дамы, слегка оживившись, переглянулись, и одна сказала:

– Конечно, к гадалке у нас вопросы найдутся всегда, но не на пресс-конференции же их задавать!

Запас моего терпения на этом закончился. Закрыв лицо руками, я оперлась локтями на стол и зашлась в приступе почти беззвучного истерического хохота. Сквозь истерику я слышала, как отодвигались стулья, хлопала дверь, вокруг меня кто-то ходил. Отсмеявшись, я с трудом отлепила руки от покрасневшего помятого лица и увидела, что в комнатке нас осталось трое – я, Маша и Гринько. Маша сидела на прежнем месте, а продюсер стоял по ту сторону стола и грозно смотрел на меня.

– Земфира, наш договор с вами расторгнут. – сухо сказал он, дождавшись, пока мои истерические всхлипы дозвучат до конца.

– Нет, Петр Иванович, это наш с вами договор расторгнут. – звонко прозвучал в пустой комнатке мелодичный машин голосок. – С сегодняшнего дня вы больше не мой продюсер.

– А этот вопрос не в твоей компетенции! – побагровев и надув щеки, прокричал разжалованный Гринько.

– Не переживайте, с Виктором Исаевичем я договорюсь. – так же спокойно ответила Маша. – Вы ведь не думаете, что он заставит меня работать с вами против моей воли? Полина, мы с тобой прямо сейчас к нему поедем, и, может быть, сегодня же найдем нового продюсера.

Глава 6

Аня-Эсмеральда не появлялась в салоне уже четвертый день. Мы с Синтией уже начали не на шутку волноваться.

– Надо же, какая незадача, что наши работники не оформлены в салоне официально! – в сердцах воскликнула я. – Сейчас бы по налоговой книжке хоть какие-то координаты бы узнали.

– На налогах мы бы разорились. – вздохнула Синтия. – Но вообще, так дальше дело не пойдет. Человек пропал. А мы даже узнать о нем ничего не можем.

– Может, в милиции запрос сделать?

– В качестве кого? Официально она у тебя не работает.

– Ну, я могу представиться ее подругой.

– Ага, подруга, которая не знает ни адреса, ни телефона, только имя и фамилию.

– Давай по телефонной книге поищем.

– Какая ты умная! Думаешь, я не искала? Не зарегистрирована она нигде. Она квартиру снимала, у нее с отцом какие-то нелады, мать умерла пару лет назад, и он на молоденькой женился.

– Ну давай телефон отца найдем!

– Так уже нашла! Откуда, ты думаешь, у меня такие сведения?

– Я думала, от самой Ани.

– Фигушки, она мне только про хахаля Кирилла постоянно талдычила, а про отца – ни гу-гу.

– Понятно. Значит, надо так насесть на отца, чтобы он лично подал заявление в милицию. Три дня дочери дома нет, пусть ищут.

– Но он же не знает, где она сейчас живет. А вдруг она как раз-таки дома, только телефонную трубку не берет?

– Ну вот пусть милицейские это и выясняют. Тебе жалко их лишней работой загрузить?

– Поняла, скоро отцу позвоню.

– Давай звони прямо сейчас. Считай это рабочим заданием.

Я ушла в свой кабинет. Через несколько минут меня позвала Синтия.

– В общем так. У Ани есть младшая сестра Таня, я получила от отца ее мобильник и уже с ней созвонилась. Она знает, где Аня живет, и у нее даже есть ключ от съемной квартиры сестры. Так что она прямо сейчас туда поедет и мне отзвонит.

– Молодец, Синтия, из тебя бы отличный сыщик получился!

– Пока получилась только отличная администраторша. На минимальной ставке.

– Ты на что намекаешь? Пора повысить тебе зарплату?

– А ты как думаешь, мне кушать не хочется?

– Я поняла. Будешь получать на четверть больше. Наш салон от этого не разорится?

– Если разорится, обе пойдем побираться на улицу.

Я опять ушла в свой кабинет, откуда меня на сей раз извлекли минут через сорок. Выйдя по знаку синтии в коридорчик, я увидела на диванчике для посетителей кудрявую черноволосую девушку и в первый момент подумала, что это нашлась, наконец, Аня. Но девушка подняла на меня глаза, и я увидела, что ошиблась. Сходство между сестрами было большим, но перепутать их можно было лишь с большого перепоя.

– Вы Таня? – на всякий случай осведомилась я.

– А вы Полина? – девушка поднялась с диванчика и взволновано продолжала – Я сейчас была в квартире у сестры. Там легкий такой бардак, как будто Анька только-только вышла куда-то в магазин. Но ее там точно давно не было, на полу лежит слой пыли!

– Может, влажная уборка не в традициях Ани? – вмешалась Синтия.

– Да я не про это. Если человек по комнате ходит, не может быть ровного слоя пыли! Должны же оставаться следы?

– Понятно. – вмешалась я. – Таня, пошли в милицию писать заявление о пропаже.

В милицейском участке нас приняли неприветливо. С боем мы добились разрешения написать заявление о том, что танина сестра, а моя подруга Анна Лещева четыре дня назад без вести пропала. Подав заявление, мы с Таней покинули участок и, обменявшись телефонами, расстались. Не успела я дойти до салона, как мой мобильный зазвонил:

– Полина, ты меня что, обманула? – прорыдал женский голос.

– Кто говорит? – в момент не поняла я.

– А, так ты теперь меня уже не узнаешь?

Я наконец уловила в голосе знакомые интонации.

– Марина Петровна, простите, у меня тут неприятности, работница из салона пропала, так что голова плохо работает. А что у вас случилось?

– Ты про отворот говорила, дескать, через месяц подействует. Соврала, да?

– Так месяц еще не прошел. По-моему, еще и недели не прошло!

– Так Паша со своей каракатицей сегодня мне объявили, что решили пожениться. И пошли заявление в ЗАГС подавать!

Я закашлялась. Да уж, вот так сюрприз, так и не успела бедная Марина Петровна как следует привыкнуть к невестке.

– Но со свадьбой им все равно придется больше месяца ждать. Может, отворот еще успеет подействовать? – робко предположила я.

– Я тебе больше не верю! – и мать Паши отрубила связь.

В расстроенных чувствах я доплелась до салона. Ну чего Марина Петровна так переживает? Не так уж Марго плоха, просто еще молодая и необразованная. А с другой стороны, кто еще на страшного безработного Пашу польстится? Ладно, меня от этой истории отстранили, и слава Богу. Я вяло кивнула Синтии, кратко рассказала заключения в милицеском участке и ушла в свой кабинет. Клиентов в этот день почти не было, и я совсем было собралась уйти с работы пораньше, как ко мне заглянула Синтия.

– Полина, тебе из милиции звонят.

Я подошла к телефону:

– Гражданка Кудрявцева? – официально спросил суровый мужской голос. – Говорит следователь Белов. Вы сегодня подавали заявление о пропаже вашей подруги Анны Лещевой?

– Подавала. А что, она нашлась?

– Пока не знаю. Вам надо приехать в морг на опознание. Через час успеете добраться?

Я посмотрела на часы. Половина седьмого, самые пробки на дорогах, а морг, где я, к сожалению, за последние годы бывала неоднократно, в другом конце города…

– Не уверена, что успею, но попробовать могу. А Таню Лещеву вы пригласили?

– Разумеется. Я жду вас у входа в морг через час. Вы меня сразу узнаете по росту. Как увидите здоровенную оглоблю, на голову выше окружающих, смело подходите. Если увидите, что опаздываете, позвоните по телефону… – он продиктовал мне номер мобильника и отключился. Я быстро набрала номер Саши и, не вдаваясь в долгие объяснения, попросила срочно подъехать к салону.

– Что случилось? – взволнованно спросила Синтия.

– Похоже, нашлась наша Аня. – грустно сказала я. – Меня приглашают на опознание в морг.

Синтия ахнула:

– Но может, это не она?

– А куда она могла подеваться? Если ни в квартире, ни в салоне ее все это время не было?

– Мало ли, может, она к хахалю переселилась?

– Позвонила бы, если не мне, то хоть сестре бы похвасталась. Нет, Синтия, чует мое сердце, милиция на сей раз не ошиблась.

Глава 7

Поздним вечером у нас с Сашей состоялся очередной серьезный разговор.

– Ну, во что ты в очередной раз вляпалась? – сурово спросил любимый.

– Да при чем здесь я? Ты же слышал – на Аню в подъезде ее дома напал маньяк, и задушил ее какой-то гибкой проволокой.

– И выколол глаза острым предметом. Все это я слышал. Но ты как сюда оказалась замешанной?

– Аня работала у меня, и, когда она пропала, я подала заявление в милицию.

– Почему я об этом не знаю?

– О чем? Заявление я подала только сегодня.

– А пропала она давно. Но ты мне ни слова об этом не сказала.

– Я не знала, что тебя так волнует ее судьба. – в сердцах сказала я.

– Мне жаль девчонку. А еще больше не нравится, что ты опять как-то замешана в этом деле.

– Скажи еще, что ты меня подозреваешь в маньячестве!

– Типун тебе на язык! Просто боюсь, что ты опять займешься расследованием. Только на сей раз маньяк может тебя опередить.

– Если он захочет меня убить, так займусь я его поисками или нет, ничего не измениться. Но вообще искать Белгороде маньяка – гиблое занятие. Пусть милиция ищет. Я лично хотела бы узнать, что делал Кирилл в то время, когда Аню убивали.

– Я запрещаю тебе совать нос в это дело! – Саша сорвался на крик.

Я вздохнула и, не вступая в спор, пошла на кухню готовить бутерброды. Саша примчался следом и вырвал у меня из рук буханку хлеба. Я нехотя повернулась к нему.

– Ты меня хорошо поняла?

– Мне только что показалось, что ты пожалел девочку… Я ошиблась?

– Я не хочу, чтобы в скором времени мне пришлось жалеть тебя!

– Да что ты меня раньше времени хоронишь! – рассердилась я. – Беспокоишься за мою жизнь – пойди сам побеседуй с Кириллом. Его координаты мы теперь в милиции спокойно узнаем.

– Хорошо, побеседую. – неожиданно успокоился Саша. – Мне и самому давно хотелось с этим говнюком по душам поговорить. Но обещай, что ты сама в это дело нос не сунешь.

– Если я все подробности от тебя узнаю, зачем мне куда-то нос совать? – удивилась я. – Слушай, а давай мы на беседу вместе сходим? Ну подумай сам, если нас будет двое, или даже вместе с Таней трое, зачем Кириллу меня одну убивать? А сразу троих душить замучается…

– Черт с тобой, – сдался Саша. – Пойдем втроем, все равно же не успокоишься по-хорошему.

– Договорились, завтра же узнаю телефон Кирилла.

Но назавтра с самого утра объявилась Маша с новой идеей.

– Полина, мы сможем сегодня увидеться?

– Я еду на работу, в салон. Можешь заехать ко мне, или подождем до вечера?

– Нет, я не хочу ждать. Через полчаса буду у тебя.

Ровно через тридцать минут красавица со своей горделивой походкой царицы вплыла в мой кабинет. Но, стоило двери за ней захлопнуться, как ледяное величие покинуло ее. Она чуть ли не бегом бросилась ко мне:

– Полина, у моего нового продюссера такая идея возникла! Мы приглашаем из Москвы какую-нибудь восходящую звезду. Ну, такую, которая где-то по телику уже мелькала, но особой славой пока не избалована. Снимаем в Риге самый крутой концертный зал, и я с этой звездой даю совместный концерт. Представляешь, какая реклама!

– Для тебя или для звезды?

– Да не прикалывайся ты! Во всех рекламных текстах буду потом указывать: участвовала в концерте вместе с… такой-то. Хоть какой, но пи-ар! Вот, я уже и подходящую московскую группу подыскала: парень с девчонкой организовали коллектив «Кай и Герда». Они уже по Муз-ТВ с парочкой клипов засветились, вот их и пригласим. А третьей я выступлю.

– Ну да, трио «Дети лейтенанта Андерсена». – себе под нос пробормотала я. – То есть Христиана Андерсена.

– Злая ты, Поля, уйду я от тебя.

– Да ладно, чувство юмора у меня такое. Но разве народ пойдет на концерт не сильно раскрученных московских звездочек?

– Понятно, что зал будет полупустой, а московской группе Виктор Исаевич заплатит гонорар из собственного кармана, но какая разница? Я же не зарабатывать на этом концерте собираюсь.

– А почему бы не пригласить более известных исполнителей? Ну, к примеру, Малинина или там Пугачеву?

– Опять смеешься? – с подозрением посмотрела на меня Маша. Я изо всех сил таращила на нее честные глаза. – Да на Пугачеву Виктору Исаевичу денег не хватит, даже если он свой банк продаст. Так что надо выбирать исполнителя, который ему по карману.

– Да я не против. Моя помощь нужна?

– Пока, вроде, нет, но мне с кем-то посоветоваться хочется. Подруги в последнее время куда-то подевались, наверное, завидуют. – грустно сказала Маша. – А чему тут завидовать? Ты этого Виктора Исаевича видела? Хотела бы с ним в одной постели оказаться, даже за обещание мировой славы?

Я вспомнила маленького жизнерадостного толстячка с лысой, похожей на биллиардный шар головой, и согласно кивнула. Конечно, красотке Маше такой любовник не в кайф. А кому сейчас легко?

– А кстати, Петр Гринько вчера объявлялся. – внезапно вспомнила Маша. – Угрожал мне и Виктору Исаевичу, говорил, что мы слишком рано списали его со счетов. Требовал неустойку.

– А что, с ним договор на какой-то срок заключили?

– Вроде бы на год, но там было оговорен испытательный срок, в течение которого его можно просто заменить на другого. Вот и заменили, так что никаких претензий у него вроде бы быть не должно.

– Ну как же, отстранили от такой кормушки… А как тебе новый продюссер?

– Карлеев? Да ничего вроде, креативный, как сейчас говорят. Бывший ди-джей с радио, пару лет назад ушел на свободные хлеба, уже раскрутил двух молоденьких девочек, за которых крутые папаши заплатили. Видишь, творческие идеи у него кипят. Слушай, а закодируй меня на удачу?

– Давай, все равно клиентов пока нет. – согласилась я. В самом деле, мне не трудно, а девочке приятно. Пусть поверит в свою звезду.

Маша просидела у меня еще битый час, и от приятной беседы меня отвлекла, как водится, Синтия:

– Полина, к тебе пришли.

Я выглянула в коридор. На диванчике для посетителей нагло развалился высоченный бритый парень. Я присмотрелась повнимательнее: надо же, какая встреча! Это же тот самый Кирилл, которого я собиралась искать через милицию!

– Привет, Кирилл!

– Привет! – не поднимаясь с дивана, процедил мордоворот. – Анькины цацки у тебя?

– Чего? – не поверила я своим ушам. – Какие цацки?

– Да разные. Я знаю, у нее было золотишко, и немалое, я лично дарил. А в квартире ее, между прочим, ничего такого не обнаружено.

– Ты дарил Ане золото? – не поверила своим ушам Синтия. – Да брось заливать.

– Тебя, тетка, это вообще не касается. – лениво ответил возлюбленный покойной гадалки. – Так что, будем золотишко отдавать?

Выглянувшая в коридор Маша потрясенно глядела на бугая.

– Синтия, звони в милицию – жестко приказала я. – Скажи, убийца Анны сейчас у нас, в убийстве признался при трех свидетелях.

– Что-о! – взвыл бугай, приподнимаясь с дивана. – А ну, положь трубку на место!

Синтия в испуге выронила трубку, а Маша нырнула обратно в кабинет, и я услышала, как с той стороны двери проворачивается вставленный в скважину ключ. Затем раздался звонкий, хорошо поставленный голос юной певицы:

– Милиция? Вообруженное ограбление в салоне по адресу… – она продиктовала адрес. – Пожалуйста, приезжайте скорее, уйдут ведь! – в голосе девушке послышалось неподдельное отчаяние.

Молодец, Маша! Я радостно зааплодировала находчивости подруги. Из моего кабинета послышался мелодичный смех, снова заскрежетал ключ, и красавица спокойно вышла из кабинета. Поглядела на меня, улыбнулась и присела в церемонном реверансе. Совершенно ошарашенный Кирилл переводил глаза с меня на нее, затем вдруг плюнул, смачно выругался и выбежал из салона. Маша осталась ждать приезда милиции.

Прибывшему вскоре наряду мы описали происшедшее так: к нам ворвался парень, который сообщил, что он любовник убитой Анны, и, если мы не отдадим ему какой-то мифическое золото, то вскоре последуем за убитой гадалкой. Синтии милиция позволила остаться в салоне, а нас с Машей отвезли в отделение к следователю Белову. Следователю мы рассказали всю правду о визите Кирилла. Белов был с нами предельно любезен, особенно его любезность возрастала, когда он смотрел на Машу. Тогда его голос превращался прямо-таки в медовый сироп.

– Так вы не думаете, что этот Кирилл убил свою подругу? – изложив нашу версию событий, спросила я.

– Мне представляется это маловероятным. – вежливо сказал следователь. – У Кирилла Тобанцева есть алиби. Кроме того, у него нет мотива.

– Анна расказывала, что Кирилл постоянно над ней издевался, оскорблял ее…

– По его словам, они с Анной Лещевой расстались незадолго до ее убийства. – поглядев на Машу, выдал тайну следствия Белов. – По его же словам, инициатором расставания была Анна, поскольку у нее появился другой партнер.

– А вы говорите – нет мотива! – воскликнула я.

– Но у Кирилла Тобанцева, кроме Анны, уже долгое время была еще одна постоянная подруга. – невозмутимо продолжал следователь. – У нее он и находился в день убийства. Он говорит, что давно хотел расстаться с Анной, и лишь ждал подходящего момента.

– Ну да, не хотел ее расстраивать. – заключила я. – И вы верите показаниям его второй подруги?

– Сомневаюсь, чтобы она стала выгораживать убийцу. Ей показали фотографию задушенной Анны. Вы сами видели, что с ней сделал нападавший, и понимаете – это зрелище не из приятных. У свидетельницы был такой шок, что, если бы она и собиралась дать ложные показания, навряд ли у нее бы такое получилось.

– А что говорил Кирилл и его подруга по поводу мифического золотишка?

– На допросе про золото они ничего не говорили.

– Может быть, вы еще раз побеседуете с Кириллом? А то мне просто страшно приходить на работу… Заодно и узнаете, какое такие золотые запасы могут быть у бедной гадалки, снимающей на последние гроши квартиру.

После допроса, на котором мы узнали много нового и интересного, включая адрес и телефон Кирилла, Маша поехала встречаться с Виктором Исаевичом. А я вернулась в салон.

– Слушай, а было у Ани золото? – с порога поинтересовалась я у Синтии.

– Да я вот сама об этом думаю. Она все жаловалась мне, что иногда кофе в ближайшей забегаловке выпить не на что. А на работу от своего дома она обычно пешком ходила, чтобы на проезд не тратиться. А уж на подарки от хахаля она и вовсе не рассчитывала. Сама рассказывала, что на 8 марта он ей литровую бутылку пива принес, пластиковую. Сам за вечер ее и выпил. Так что о каком золоте речь идет – ума не приложу.

– Ладно. Сейчас позвоним Кириллу и выясним. – я решительно набрала номер домашнего телефона нашего недавнего посетителя.

– Я слушаю. – тонкий голосок явно не мог принадлежать нашему недавнему гостю.

– Кирилла позовите, пожалуйста.

– А кто звонит? – в голоске явно появилась агрессия.

– Анна, его подруга. – ляпнула я. На том конце трубки послышался легкий вскрик.

– К-кто это? – после секундной паузы вновь переспросил слегка дрожащий голос.

– Я хочу золотишко ему вернуть. – безжалостно продолжала я. На том конце провода раздались короткие гудки. Я тут же набрала номер снова. На сей раз в трубке раздался разъяренный бас:

– Ну-ка, это кто тут стебается? Ноги оторву!

– Руки коротки! – немедленно ответила я. – Быстро колись – какое золото было у Анны?

– А, Земфира! – неожиданно успокоился мой собеседник. – Классно вы меня днем накололи! А кто та красотуля, что в ментовку звонила?

– Красотка эта не для тебя, не разевай зря рот. А наколет тебя милиция, мало не покажется. Я знаю, никаких украшений ты Анне не дарил. Так откуда у нее золото?

– А ты думаешь, как я понял, что у Аньки еще кто-то появился? Она вечно ныла, что денег нет, новую блузку купить не на что, а тут – то браслет массивный на руку нацепит, то кольцо с брюлликами, то сережки им под стать. Ну, я и смекнул, что не сама все цацки купила, добрый дядя подарил. Устроил скандал, она и раскололась.

– И ты ее из ревности задушил?

– Ага, я, по-твоему, с дубу рухнул? Думаешь, мечтаю мотать срок за бабу? Да такого добра вокруг – как грязи.

– А зачем за ее браслетом приходил? Не ты же дарил?

– А что, ее новый хахаль за браслетиком явится, что ли? У него, небось, денег и так немерено. Мне как сообщили о смерти Аньки и о том, что на ней никаких украшений не было, я в ее квартиру сразу смотался, а там – тоже ничего. Ну и, грешным делом, подумал, что она в своем кабинете украшения хранила, а ты после ее гибели их присвоила.

– Понятно, каждый судит по себе. А почему ты не подумал, что убийца снял с жертвы все украшения?

– Да ты че, она в жизни бы не стала сразу все золотишко на себя цеплять. Обычно только сережки по вечерам одевала, ну, иногда колечко, когда мы куда-нибудь в кабак шли. А на работу вообще ничего не хотела носить, я это тоже просек, потому неладное и заподозрил. А ее ведь убили именно тогда, когда она с работы домой шла.

– Ты откуда знаешь?

– Ну ты даешь! – громко заржал Кирилл. – Мою Ксеньку сколько раз допрашивали: что, дескать, мы делали вечером в понедельник с семи до половины девятого? А я, вроде, и не догадался, что в это время Аньку замочили!

– Раз ты такой умный, может, знаешь, кто новый анин хахаль?

– А какая мне разница? Я только порадовался – такая обуза с плеч долой!

– По-моему, Аня тебя не сильно напрягала.

– Ну да, почему туда глядишь, да с этой девкой говоришь, да в тот кабак ходишь… Знаешь, как достала меня за год? Я ее сам уже бросить хотел, тем более, с Ксенькой познакомился, так никак не мог Аньке об этом сказать. Пытался пару раз заикнуться – так она в слезы. Даже к психологу меня хотела вести. Я ей что – псих? В общем, если бы ее не пришили, еще, наверное, с ней бы немного помучился. А так думал хоть золотишко получить за моральный ущерб, так и то не срослось.

Я бросила трубку и с омерзением вытерла руки о шерстяное платье. Внимательно следившая за мной Синтия сочувственно спросила:

– Что, очень мерзкий тип?

– Не то слово. В душ хочется, и побыстрее. Но я думаю, он бы не убил Аню, не узнав, где спрятаны ее украшения. Кстати, у нее появился новый любовник. Она тебе ничего о нем не рассказывала?

– Вроде нет. – задумалась Синтия. – Хотя… Обычно она ныла и на жизнь жаловалась, а тут как-то обмолвилась, что, возможно, ей скоро первый раз в жизни крупно повезет. Может, именно нового кавалера имела в виду?

Глава 8

Через неделю состоялась пресс-конференция по поводу приезда «Кая и Герды». Довольно популярная российская группа вместе со Снежной королевой должны были выступить в местном Доме культуры в концерте «Недетские сказки». На сей раз пресс-конференция была организована куда лучше. Во-первых, она проходила рано утром в одном из кабинетов Дома конгрессов. Во-вторых, веселый молодой продюссер Карлеев не поскупился на угощение, разумеется, за счет все того же многострадального Виктора Исаевича. В углу кабинета для журналистов был накрыт большой стол, на котором, кроме красных и белых вин, сладких ликеров и марочного коньяка, гостей ждали бутерброды с красной икрой и белой севрюгой. Я ввиду раннего подъема позавтракать не успела, и теперь мечтала лишь о том, чтобы конференция побыстрее закончилась и я могла бы хоть немного перекусить.

На сей раз народу собралось человек пятнадцать, что для нашего городка совсем немало. Ди-джей Шкур тоже присутствовал. Он оказался среднего возраста мужичонкой с большой окладистой бородой. Журналистов из газет, радио и телевидения продюсер, сам в прошлом газетчик, обзвонил лично, и пообещал небольшую сенсацию. Этой самой сенсацией на сей раз выступила я. Журналистов, не сводящих горящих глаз с накрытого стола, для начала угостили байкой про то, как школьница Маша пришла ко мне на прием, а я нагадала ей мировую славу, и даже каким-то образом приплела к этому знаменитую сказку Андерсена. Вроде бы сказала, что вся Россия полюбит Машу именно за то, что она, со своей холодной северной внешностью, обладает горячим сердцем. Затем присутствующим предложили задавать мне и Маше вопросы. Вопросы в основном были ко мне:

– Земфира, вы действительно видите будущее? – спросила полная женщина неопределенного возраста, одетая в бесформенный сиреневый балахон, превращавший ее в бесформенную тушу.

– Да, как и все гадалки.

– А как меня зовут?

– Вы путаете ясновидение с телепатией.

– Так вы ничего не можете мне сказать?

– Ну почему же нет? Могу. Вы не замужем. Когда-то, правда, замуж выходили, но брачная жизнь продлилась недолго. И теперь на личной жизни вы поставили крест. Любите мучное и сладкое. У вас есть кошка, только как ее зовут – не спрашивайте, имен я не вижу.

Я блефовала, чувствуя, как трясутся поджилки. Вот ошибусь сейчас – и все, конец моей внезапной славе, да и вся пресс-конференция – коту под хвост. Но за годы работы в гадальном салоне у меня накопился определенный опыт. который не подвел и на сей раз. Ко мне на гадание часто приходили подобные женщины. и всегда проблема была одна – нет счастья в личной жизни! Причем ответственность за их одиночество обычно возлагался на загадочный «венец безбрачия».

Что это такое, я так и не поняла за все годы работы в салоне. Хозяйка салона провела для меня ликбез, в котором уверяла, что «венец» – это проклятье, наведенное не на болезнь или на смерть, а на одиночество. Причем проклятье бывает родовое – на всех женщин до седьмого колена, и индивидуальное, так сказать, наведенное заботливой рукой соперницы или «заклятой подруги». Сами девушки меня убеждали, что прямо-таки чувствует, что на их голове сияет нечто вроде нимба, который отпугивает порядочных мужчин, или заставляет их срочно рвать чуть намечающиеся отношения. А я лишь поражалась, кто же у нас в небольшом уютном городке наводит в таком количестве эти самые «венцы»?

А одинокие клиентки приходили ко мне десятками. Молодые и не очень, но обязательно располневшие, с бесформенной фигурой и потухшими глазами, без грамма косметики, в некрасивой и немодной одежде, мои клиентки все как одна были уверены, что на них наведен этот самый «венец». И что стоит его снять, женихи, один другого солиднее, буквально польются на них, как дождь из низко нависшего фиолетового облака.

Сначала я горячо убеждала каждую, что дело не только в родовом проклятье и наведенной завистницами порче. То есть «венец» – то я, конечно же, сниму (не оставаться же без заработка), но, кроме гадалки, женщинам иногда нужен парикмахер, солярий, стилист… На худой конец, хорошая портниха. Но мне не верили. Более того, я теряла клиентуру! Женщины переходили к другим гадалкам, которые в красках расписывали процесс надевания на них «венца», разоблачали «завистницу» (как правило, подругу-брюнетку или бывшую свекровь) и обещали его снять раз и навсегда. Мне лично казалось, что работа эта в любом случае бессмысленная – раз «венец» так легко надеть, значит, та же самая добрая подруга, обнаружив неладное, в самом ближайшем будущем вновь вернет его страдалице. Но в конце концов, сражаться с ветряными мельницами мне надоело, и я, как и остальные коллеги, безропотно снимала проклятье.

Сейчас, на пресс-конференции, я явно попала в десятку. Баба ошеломленно уставилась на меня. И я поняла – полная победа! Теперь она не усомнится ни в одном моем предсказании.

– А что меня ждут в будущем? – оправившись от изумления, тетка аж подалась вперед, ожидая ответа.

– Простите, но это я могу вам сказать, если вы запишитесь ко мне в салон. Здесь я отвечаю только на вопросы, связанные с нашей звездой, Снежной королевой. Так что пока могу вам предсказать только одно – поторопитесь взять у нее интервью. Через пару лет, когда она прославится и уедет в Москву, вы будете гордиться, что сделали это первой.

Пресс-конференция закончилась, и трое мужчин-журналистов с телевидения, радио и популярного журнала окружили Машу, а женщины бросились ко мне. О накрытом столе на время подзабыли. Я начала споро раздавать отпечатанные накануне визитки салона, втайне надеясь побыстрее добраться до стола. Не тут-то было. Меня спрашивали о моей личной жизни, о карме, о ясновидении, о том, не греховно ли гадать – словом, о чем угодно, но только не о Маше. Помирая от голода, я пыталась направить женщин в салон, но они хотели получить все ответы немедленно, не сходя с места. Наконец, я открытым текстом заявила:

– Дамы, у меня полный упадок сил, отвечая на ваши вопросы, я полностью истощила канал связи с Космосом. Теперь, чтобы восстановить связь, мне нужно перекусить. Прошу к столу.

Журналистки наконец-то вспомнили про заждавшиеся деликатесы и рванули к столу. Перехватив пару бутербродов, я тихо попрощалась с Машей и удалилась.

Маша позвонила через три дня, ее всегда такой спокойный голос слегка дрожал:

– Полина, ты на работе? Сейчас за тобой заедет шофер и привезет ко мне. Выходи на улицу через пять минут.

– Маша, давай попозже, хотя бы через час, у меня сейчас клиент сидит.

– Нет, я не могу ждать. – голос девушки сорвался. – Полина, я считала тебя подругой…

– Да что случилось?

– Не по телефону. Приедешь, я все покажу.

Я извинилась перед клиентом и передала его другой гадалке, пообещав двое снизить цену за гадание, дабы возместить моральный ущерб. Затем быстро накинула плащ и подошла к входной двери. В квартире Маши я была через десять минут.

Красавица показалась мне необычно бледной. Ее нежно-фарфоровое лицо было похожим на гипсовую маску. Она жестом предложила мне повесить плащ на деревянный крючок рядом с входной дверью, и махнула рукой в сторону комнаты. Комната выглядела так же скромно, как и вся серийная блочная квартирка. Маленькая, обставленная еще советской мебелью – фанерная секция, небольшой шкаф «Прощай, молодость», маленький плюшевый диванчик, стеклянный журнальный столик на колесиках. Я повернулась к стоявшей в дверях комнатки Маше:

– Маш, ты квартиру снимаешь?

– Нет, я здесь с детства живу. С мамой, просто она сейчас на работе.

– А где же кровать мамы?

– А этот диван раздвижной, мы прекрасно помещаемся вдвоем.

– А ты не просила Виктора Исаевича купить тебе другую квартиру?

– Мне от него другое нужно. Будет слава, будет и квартира.

Ладно, я сейчас о другом переживаю. Вот, смотри!

Она протянула мне большой белый конверт, на котором крупными печатными буквами было выведено:

«Господину Перельману в собственные руки. Срочно.»

– Господин Перельман – это твой банкир?

– Именно. Это ему передали через охрану сегодня утром. Посмотри, что в конверте.

Я достала из конверта бумагу формата А-4, на которой компьютерным шрифтом было набрано:

«Уважаемый господин Перельман. Если вы в течение недели не переведете на счет номер такой-то 20 тысяч евро, ваша протеже Мария Теркина, выступающая под псевдонимом Снежная королева, будет убита. Доброжелатель»

Я перевела глаза с анонимки на Машу:

– Маша, наверное, такие письма всем банкирам приходят. Может быть, это шуточки Петра Гринько?

– Там, в конверте, еще одна бумажка лежит. Посмотри.

Я заглянула в конверт. Точно, еще один листик завалялся, размером поменьше. Достав его, я обнаружила, что это распечатанная на принтере фотография. Она была отличного качества, но я долго смотрела на картинку, не в силах поверить своим глазам.

Девушка на фото явно была мертва, ее распухшее посиневшее лицо фотокамера отобразила с необычайной четкостью. На отличном цифровом фото можно было рассмотреть даже провалы пустых глазниц. Убитая лежала на бетонном полу какого-то подъезда, рядом с ее головой были засняты большие блестящие ножницы с грязно-коричневыми концами. Пытаясь осознать увиденное, я долго рассматривала короткие бурые волосы покойницы, в которых блестели фиолетовые и зеленые пряди. Затем перевела глаза на откинутую в сторону руку убитой. Похоже, там виднелись розовые перья экзотической птицы. И чем больше я смотрела на фото, тем больше убеждалась – на бетонном полу лежала Марго.

Глава 9

Я быстро набрала номер Марины Петровны.

– Это Полина. Что с Марго?

– Ты уже знаешь? – голосов пашиной матери звучал глухо. – Она убита вчера вечером в нашем подъезде.

– Она была одна, без Паши?

– Вышла на пять минут, в соседний киоск за папиросами. Полина, ты ко мне приедешь?

– Да, через пару часов. Какая помощь нужна?

– Просто поговорить. Пожалуйста.

– Да, я скоро буду.

Я нажала «Отбой» и повернулась Маше.

– Я знаю убитую девушку. Но убийца – откуда он знает про тебя и Виктора Исаевича?

– Он забыл об этом написать. – безжизненным голосом откликнулась Маша. Я порадовалась, что чувство юмора ее покинуло не окончательно.

– А что это за счет, твой банкир проверил?

– Да, разумеется. Это анонимный счет на сейшельских островах. Кому принадлежит – неизвестно.

– Да, наш шантажист неплохо подготовился. И что думает делать Виктор Исаевич?

– Он сказал, что выбор за мной. Он вполне может перевести на счет требуемую сумму. Но подозревает, что завтра от него потребуют уже двести тысяч, а через неделю – два миллиона. А потом меня все равно убьют.

– В общем, логично, еще никому не удавалось откупиться от шантажиста. Тем более, с замашками маньяка. Ну и что тебе предлагает твой банкир? Одеться в белое и ждать человека с ножницами?

– Нет, – слабо улыбнулась Маша. – Он предлагает приставить ко мне двух охранников и обратиться в милицию. Пусть найдут шантажиста раньше, чем истечет срок уплаты.

– Очень разумное решение.

– Ты серьезно веришь, что охрана меня спасет?

– Конечно, от снайпера никакая охрана не защитит, но ведь тут другой случай. Шантажисту невыгодно тебя убивать, тогда он ни гроша не получит. Скорее, он тебя постарается похитить. Кстати, интересно, почему он с этого не начал?

– Ты меня спрашиваешь?

– Просто размышляю вслух.

– Веселая у меня перспектива…

– Погоди паниковать. Во-первых, неделю тебе, скорее всего, ничего не угрожает. Хотя, на всякий случай, охрану лучше выставить немедленно.

– Через час прибудет, Виктор Исаевич уже обратился в охранное агентство.

– Во-вторых, возможно, за неделю милиция найдет маньяка. Он ведь не первую девушку убил.

– Кого же еще?

– Как минимум, еще гадалку из моего салона. Помнишь, мы к следователю ездили?

Пожалуй, этого говорить не следовало. И без того слишком белое лицо Маши приобрело какой-то странный сероватый оттенок, губы как будто ввалились, и она, покачнувшись, ухватилась за дверь.

– Маша, да ты что? Никто не охранял гадалку Аню и девочку Марго. А вот тебя будут охранять. Да я уверена, что маньяка вот-вот схватят. Кстати, в милицию уже обратились?

– Нет, Виктор Исаевич ждет моего решения – милиция или деньги.

– Однозначно, милиция. Ты же не можешь рассчитывать на честное слово серийного убийцы! Звони немедленно!

Следователь Белов лично прибыл в гости к Маше через час, почти одновременно с двумя мордоворотами из охранного агентства «Цербер». Мордовороты удобно устроились на кухне девушки, а мы со следователем заняли гостиную.

– Полина, откуда вы знаете девушку на снимке?

– Это невеста моего старого друга Павла, он нас с ней познакомил.

– Как интересно, Анна Лещева тоже была вашей знакомой…

– Вы намекаете, что это я душу своих знакомых девушек, выкалывая им глаза ножницами?

– Откуда вам известно, что глаза девушек выколоты именно ножницами?

– А вы поглядите на снимок повнимательнее. Вот, видите эти ножницы? По-моему, нетрудно догадаться, для чего их использовали.

Маша с ужасом отвернулась от снимка, а следователь с удивлением посмотрел на меня:

– Вы так спокойно об этом говорите…

– Ну вот, то вы подозревали, что я лично этими ножницами пользуюсь, а теперь удивляетесь, что я могу на них без содрогания смотреть. Вы уж как-нибудь определитесь, я подозреваемая или ценный свидетель.

– Обычно девушки иначе реагируют на такие снимки…

– У меня опыт большой…

– Да, я от коллег про вас наслышан. У вас просто талант притягивать к себе разный криминал.

– Что поделаешь, у каждого свой талант. Она вот поет, а я маньяков притягиваю. Вы на всякий случай проверьте мое алиби, это не так уж сложно. Я каждый вечер провожу дома, в компании с мамой и своим парнем. Этого для следствия достаточно?

– Мы проверим. А пока давайте вместе подумаем: кто мог знать всех троих девушек – Анну Лещеву, Маргариту Трофимову и Марию Теркину? Что между ними общего? Кроме того, кто мог знать имя покровителя Марии Теркиной, у которого можно потребовать выкуп за жизнь девушки? Насколько мне известно, в прессе имя банкира Перельмана ни разу не прозвучало.

– Ну, что касается последнего вопроса – так далеко ходить не надо. У Маши сначала был продюсер Петр Гринько, потом она его уволила, и он предъявлял банкиру Перельману претензии. Продюсерское дело у Гринько идет неважно, зато, возможно, душить девушек получается не в пример лучше. А в данном случае он решил заодно получить компенсацию за моральный ущерб.

– Все возможно, все возможно в этой жизни… – пропел следователь. – А откуда Петр Гринько мог знать остальные жертвы?

– Почему вы думаете, что он был с ними знаком? Выходил вечером на охоту, выбирал первых попавшихся одиноких девушек, провожал их до подъезда, и, если там никого не было, заходил следом и душил. Вы уверены, что для этого ему нужно было знать имя, вкусы и увлечения жертвы?

– Логично. Разумеется, мы проверим алиби Петра Гринько. А на самом деле, Маша, вот вы верите, что он – маньяк-убийца?

– Не знаю. – тихо ответила Маша. – Вы из милиции, вам виднее.

– А вы, Полина, с вашим опытом общения с маньяками – вы в это верите?

– Честно говоря, не особенно. – грустно призналась я. – Вот шантажист, написавший письмо с угрозами – это на него похоже. А представить этого лощенного господина за такой грязной работой… – я кивнула на снимок. – Нет, у меня воображения не хватает.

– Вы думаете, тут бригадный подряд?

– Обычно маньяки в бригады не сбиваются… Правда, и шантажом они обычно не занимаются тоже.

Я была полностью с ним согласна. Бригадный подряд – это не для них, не для тех людей, которых в народе называют маньяками. Это дело одиночек, которых психиатры считают параноиками.

За время работы в салоне я, похоже, стала неплохим специалистом по разным видам сумасшествия. По крайней мере, практики у меня было не меньше, чем у врачей в психушке. Чтобы подковаться теоретически, я стала читать научную литературу по психиатрии, можно сказать, прошла полный курс. Выяснилось много интересного.

Например, оказалось, что любимая всеми шизофрения включает в себя целых три формы. Две из них – очень похожие, приступообразные. Ходит себе человек, на вид абсолютно нормальный, рассудительный, никто за ним никаких странностей не замечает. И вдруг в один далеко не прекрасный день у этого эталона здравомыслия начинается приступ. Теряется понятие о времени и пространстве, скромный бухгалтер воображает себя Юлием Цезарем или певицей Земфирой, начинает верить, что может проходить сквозь стены или летать по воздуху. Если любящие родственники не дадут ему воспарить с девятого этажа или пройтись по морю, аки по суху, то в больнице за месяц-другой беднягу приведут в чувство. И опять некоторое время человек будет здоров. До следующего приступа.

А вот третья форма очень коварная. Называется она параноидная шизофрения, или, по-народному, просто паранойя, имеет мерзкая болезнь три стадии, и на первой практически не диагностируется. К большому сожалению не только медиков, но и соседей и родственников больного.

А все дело в том, что именно на первой, паранояльной, стадии начинается мания преследования. Больному кажется, что против него что-то замышляют или его родители, или сослуживцы, или просто прохожие. Причем аргументы, как правило, железные. Сосед при каждой встрече косо смотрит? Значит, планирует дверь поджечь. Жена по утрам не улыбается? Значит, недаром утренний кофе горчить начал, наверняка какой-то яд подсыпан! А кстати, уж не сговорились ил сосед с женой его извести? Сами-то, небось, после его смерти пожениться планируют! Своими подозрениями больной с кем попало не делиться. Жене он ничего не скажет, соседу тоже. Да и знакомым не всем растреплет, только тем, кто никому не проболтается.

Вначале параноик может и вовсе ни с кем не делиться подозрениями, просто начнет предпринимать некоторые меры предосторожности. Например, заменит деревянную дверь на бронированную, начнет сам утром кофе заваривать. А тот, что жена подала, незаметно в унитаз спустит. Но болезнь-то на месте не стоит, она прогрессирует. И в конце концов параноик понимает, что все меры предосторожности не помогают. Каким-то образом яд попадает даже в то кофе, которое он варит сам. Не иначе, весь кофейный аппарат отравлен. Сосед изобрел состав, который любую бронированную дверь подорвет. По ночам из кухни доносятся подозрительные звуки – наверняка у жены тайное свидание. Ах, жена рядом лежит и тихонько похрапывает? Маскируется, гадюка!

К врачу, опять же, больной не пойдет. Еще чего! Его обманывают в его же квартире, травят почем зря, а еще и в сумасшедшие записывают? Ну уж нет, живым он не дастся! И в расстроенных чувствах, в порядке самозащиты, шизофреник может нанести опережающий удар. То есть убрать со своего пути ни о чем не подозревающих жену и соседа. Им здорово повезет, если выдержки у параноика хватит на долгое время, до тех пор, пока болезнь не перейдет во вторую фазу и он, наконец, не попадет в поле зрения врачей.

Вторая фаза – собственно параноидная. Несчастному начинает казаться, что против него ополчились не только соседи, сослуживцы и родня, но и темные космические силы. В голове раздаются незнакомые, причем явно неземные, голоса, по вечерам в гости приходят инопланетяне или фиолетовые крокодилы. Причем все норовят покомандовать. Один голос велит холодильник в окно выкинуть, другой – ночью выйти на балкон и на луну завыть. А крокодил вообще распоясался – требует жене горло ножом перерезать.

Надо отдать должное большинству параноиков. Несмотря на столь явный нажим темных или фиолетовых сил, жуткие приказы они выполняют крайне редко.

Большинство начинает в меру своих слабых сил бороться с напастью. Правда, вначале обращаются не к психиатрам, а к бабкам-ворожеям да народным целителям. Но, убедившись, что экстрасенсы всех мастей не помогают, кидаются в ноги к родственникам и признаются в своих видениях. И только после этого не на шутку перепуганные родные чуть ли не силой волокут бедняг к психиатрам.

Ну, а третья фаза, парафрения – самая приятная для больного и для окружающих. Мания преследования достигает апогея, но сочетается с манией величия. Параноик по-прежнему уверен, что вокруг него плетутся заговоры, но уже не подозревает соседа по лестничной клетке или по рабочему кабинету. О нет, против него теперь выступают целые галактики, населенные монстрами! Или, чтобы убрать его одного, ЦРУ объединилось с ФСБ, они разработали целые системы слежки и наблюдения, и теперь все их агенты, как один, охотятся на бедолагу. Страх у таких больных вытесняется вполне естественной гордостью. Такие силы против них ополчились, а вот обломались же! И дальше обломаются – тем более, дружественные внеземные цивилизации начинают таким больным потихоньку помогать.

И параноики стараются успеть осчастливить человечество, пока живы. Они делятся с глупыми людишками своими невероятными изобретениями. Описывают в подробностях устройство летающих тарелок, на которых одни инопланетяне увозили их, спасая от других. Изобретают лекарства от смертельных болезней, рисуют вечные двигатели и рассылают странные схемы по редакциям журналов и научным институтам. В общем, никому никакого вреда, только редакции и ученые недовольны – приходится горы мусора разгребать.

Парафреники обычно по гадалкам не ходят. Зачем? Они уже сами могут людей лечить, зря, что ли, их инопланетяне столько лет обучали! Людей с острыми приступами бреда в наш салон, естественно, тоже не привозят. Поэтому к гадалкам обычно приходят параноики с начальными стадиями, самые опасные для окружающих. На вид вполне мирные люди, решив, что им угрожает неведомая опасность со стороны окружающих, способны на любое зверство.

Я прочла потрясенной Маше и хмурому Белову лекцию про шизофрению, мы еще немного мирно побеседовали о маньяках, затем следователь уехал, взяв с Маши клятву быть предельно осторожной, и без охраны не выходить даже на лестницу к мусоропроводу.

Глава 10

Около пяти вечера мы с Сашей были дома у Марины Петровны. Паша рыдал на кровати в своей спальне, я туда заглянула на секунду и тут же выскочила обратно. Я очень сочувствовала другу, но вынести вид взрослого мужика, катающегося на кровати в обнимку с подушкой и судорожного воющего, оказалось выше моих сил.

Но вид Марины Петровны поразил меня еще больше. Казалось, женщина постарела лет на двадцать. Вот еще пару недель назад это была крепкая на вид женщина лет пятидесяти с небольшим хвостиком, а теперь перед нами сидела немощная старуха. Ее глаза ввалились, лицо как будто посерело и осунулось, губы провалились внутрь лица. Она сгорбилась настолько, что будто стала вдвое меньше ростом. Марина Петровна сидела на кухонном стуле и тихонько раскачивалась на нем, не обращая на нас с сашей внимания. Ее невидящий взгляд бы обращен как будто внутрь себя.

– Марина Петровна! – тихонечно позвала я. – Не переживайте так! Вы же не любили Марго?

Женщина не ответила и, похоже, даже не слышала моих слов. Надо же, как она убивается из-за смерти девчонки, которую тихо ненавидела! Я сделала еще несколько попыток вывести пашину мать из прострации, но потерпела неудачу. Тогда с ней заговорил Саша:

– Марина Петровна, я вам очень сочувствую, но так же нельзя! Подумайте о Паше, если вы себя до болезни доведете, с кем он останется?

Упоминание о сыне, похоже, вывело Марину Петровну из транса.

– Поленька, обещай, если что со мной случится, ты его не бросишь. – чуть слышно прошептала она.

– Марина Петровна, да что это с вами! Не убивайтесь так, Марго все равно не воротишь.

– Я знаю…

– Марина Петровна, вам самой не справиться, вам нужен специалист… – горячо заговорил Саша.

– Священник мне нужен… – простонала женщина.

Не в силах больше этого выносить, я выбежала из кухни. Да что же такое с людьми творится? Сначала всей душой желать немедленного исчезновения девчонки, а потом оплакивать ее, как родную? Пойти утешить Пашу, что ли? Я дошла до его спальни, но, услышав оттуда жуткий заунывный вой, решила внутрь не заходить. Ладно посижу в гостиной, подумаю о жизни. У Саши нервы крепче моих оказались, пусть Марину Петровну он утешает.

Я села на диван и задумалась. Что-то в этом деле я упустила, что-то тут не срастается. Итак, что мы имеем? С одной стороны, у нас есть маньяк, который душит молодых девушек каким-то проводом и выкалывает им глаза ножницами. С другой стороны у нас – хладнокровный шантажист с персональным счетом на Сейшельских островах. К тому же, шантажист отлично осведомлен о том, кто именно спонсирует Машу и сколько у него нужно просить на первый раз. Могут ли маньяк и шантажист быть одним и тем же человеком? Как-то непохоже. Но, если это разные люди, откуда у шантажиста снимок убитой Марго? Шел спокойно с фотоаппаратом в руке, и случайно наткнулся на убитую девушку?

Из кухни вышел Саша. Он не стал заходить в гостиную, вызвал меня в коридор и предложил уходить. По его словам, ему удалось немного успокоить Марину Петровну, и большего мы сегодня сделать все равно не можем. Мы молча доехали до дома, от ужина я отказалась, а мамочка с Сашей соорудили некое подобие омлета и быстро съели его на кухне. Я пока раздумывала над нашими преступлениями, и от напряжения у меня раскалывалась голова.

– Сашок, как ты думаешь, почему Марина Петровна так мучается, прямо постарела на полвека? Она ведь Марго, мягко говоря, недолюбливала? – спросила я, когда любимый, наконец, закончил ужинать.

– Одно дело – не любить человека, и другое – наткнуться на его обезображенный труп.

– Это она нашла Марго?

– Я точно не понял, по-моему, было так: Марго вышла за папиросами, а через минут пятнадцать по всему подъезду начали хлопать двери, раздавались какие-то женские крики, и когда Марина Петровна выглянула из двери на площадку, ей снизу крикнули: «Тут внизу девушка задушенная лежит, взгляните, это не из вашей квартиры?» Они вдвоем с сыном, как были в халатах и тапочках, бросились вниз, ну, и увидели ее.

– Рядом лежали ножницы?

– Вот про ножницы я не спросил. Впрочем, если и лежали, навряд ли люди в шоке обратили бы на них внимание. Кстати, ты про ножницы можешь у следователя спросить.

– Ты уже не возражаешь против моего участия в расследовании?

– А если буду возражать, ты от расследования откажешься? – нахмурился Саша.

– Нет, конечно.

– Ну, так лучше я буду в курсе, в крайнем случае, не дам тебе наломать дров.

– Отлично, тогда давай вместе подумаем. Допустим, маньяк выбирает жертвы случайно, но чем-то он в любом случае должен в своих действиях руководствоваться. Что общего может быть между Аней, Машей и Марго? Одна гадалка, вторая начинающая певица, третья – вчерашняя школьница. Одна брюнетка, другая блондинка, третья вообще буро-малиновая…

– Ну, они все – молодые симпатичные девушки. – неуверенно протянул Саша. – Все трое незамужние, но имеющие постоянных бой-френдов…

– Вообще-то, Марго назвать особо симпатичной никак нельзя. Но ты считаешь, маньяк знал подробности их биографий?

– Ну, если уж он знает подробности про банкира…

– Ну и откуда он узнает биографии жертв?

– Ну, встречает на улице подходящую девушку, выслеживает, и все узнает.

– Прямо Джеймс Бонд какой-то свихнутый. Устроить длительную слежку, собрать настоящее досье с компроматом, и все лишь для того, чтобы потом быстренько удушить жертву и выколоть ей глаза.

– Ну, не только для того, ты забыла про шантаж. Может, он и не маньяк вовсе. Просто у него такое ноу-хау – убивать одних девушек, а потом фотографиями их трупов шантажировать других.

– Интересная мысль. – задумалась я. – Ты полагаешь, он просто косит под маньяка? И все задумано для того, чтобы шантажировать банкира Перельмана? Хорошо, но зачем было убивать сразу двух девушек – Аню и Марго? Для того, чтобы насмерть напугать Машу, вполне хватило и одной фотографии.

– А может, он и хотел задушить и сфотографировать одну Аню? Задушить успел, а пока доставал фотокамеру, в подъезде раздались чьи-то шаги, и он сбежал? Вот и пришлось душить еще одну девушку. А может, он решил убить нескольких, чтобы создать видимость серии. Если будет лишь одна жертва, и сразу письмо банкиру, милиция сразу догадается, кто шантажист.

– Похоже на правду. Значит, кто у нас вырисовывается – хладнокровный шантажист и убийца, прикидывающийся маньяком? Так что: все-таки Петр Гринько?

Глава 11

Новая жертва ему не нравилась. Те, предыдущие, были молоденькими и хорошенькими. Он испытывал настоящий кайф, набрасывая им на шею телефонный провод и сжимая его концы в своих мускулистых руках. Девушки бились в судорогах, пытаясь вдохнуть хоть глоток воздуха, потом грузно падали на пол, а он с помощью своей удавки приподнимал их головы, наслаждаясь каждым мигом предсмертной агонии. И каждый раз ему казалось, что на их месте, на грязном полу подъезда – та, с которой все началось.

Он всегда был странным. Почему-то еще со школы он не мог смотреть людям в глаза. Черные точки зрачков в середине цветного желе вызывали у него непонятный страх. Ему казалось, что глазное яблоко сейчас вспенится, выйдет из берегов глазниц и растечется по лицу собеседника, Он отводил взгляд, начинал заикаться, и в результате любое общение превращалось для него в пытку. В школе он сидел за последней партой один. Одноклассники пытались его дразнить, но он, не отвечая на насмешки, сразу бил обидчика в самое ненавистное место на лице – глаз. Получив пару фингалов, от него отстали. Он был некрасив – худощавый, прыщавый, с угрюмым вытянутым лицом. Так и просидел всю школу один – без приятелей, без любовных увлечений. Его побаивались даже учителя – что-то недоброе исходило от лица с бегающими впалыми глазами.

Он не любил смотреть кино, зато много читал. В книгах не надо было смотреть в глаза героям. Он ходил в походы, участвовал в опасных экспедициях вглубь земли, а в подростковом возрасте покорял смуглых красоток. А по ночам его фантазии оживали и норовили заглянуть ему в глаза. Их зрачки впивались в его, и как будто тянули наружу. Он просыпался с жутким криком, прижав кулаки к готовым вот-вот вытечь глазам. На крик прибегали испуганные мать с отцом. С отцом он как-то поделился содержанием ночных кошмаров, но тот, простой строительный рабочий, пригрозил подростку ремнем, если тот не прекратит придуриваться.

Он больше не рассказывал родителям свои «фантазии», но они вовсе не проходили. Теперь кошмары сопровождались негромким пением или странными разговорами на неизвестном ему языке. Посторонний взгляд вызывал у него уже не смутный страх, а самый настоящий ужас. Чтобы не встречаться ни с кем глазами, он сократил общение до минимума. Окончив школу, не стал поступать в институт, а пошел в строительное училище, по стопам отца. На стройке надо таскать кирпичи, а они, в отличие от людей, безопасны. В училище его побаивались так же, как в школе. Если доходило до драки, дрался он без правил. Он не боялся ни крови, ни боли – похоже, боль он почти не чувствовал. В молодежных тусовках он участия не принимал, но разговоры о бабах все же слышал – в курилке, на практике, на лекциях. Эти разговоры вызывали у него сладкое томление внутри живота и ночные фантазии о красотках, которые полюбят его и не станут смотреть в глаза.

Закончив училище, он пошел работать на стройку вместе с отцом. Ночные фантазии становились все сильнее, ночные кошмары – тоже. И он впервые задумался – нет ли тут связи? Если у него появится постоянная женщина, возможно, жуткие видения, в которых его глаза, разрываясь, вытекают из орбит, исчезнут. По крайней мере, надо попробовать. На очередном перекуре он подошел к одному из рабочих и, по привычке смотря в сторону, поинтересовался: где можно снять девушку – недорогую и непротивную? Развеселившийся рабочий тут же подсказал добрый десяток адресов разных массажных салонов и уличных «точек», где стоят соответствующие девицы, и в полном восторге пошел рассказывать дружкам, что странный девственник, видимо, решил распрощаться со своей невинностью.

Он действительно решил это сделать. Этим же вечером он пошел на улицу, на которой действительно стояло несколько сильно раскрашенных молодых особ, Он выбрал ту, что помоложе и посимпатичнее, подошел и, смотря на ее сапожки на шпильках, спросил:

– Ты проститутка?

Девушка, обалдев, посмотрела на него, потом захихикала и кивнула.

– У тебя помещение есть? Я в первый раз, мне надо, чтобы все происходило медленно.

Девушка захихикала еще громче, но смущения он не почувствовал. Подумаешь, краля, торгует собой, а еще выпендривается! Но злость на излишне смешливую девицу постепенно заполняла его. Тем временем девица куда-то позвонила по мобильнику, и они вдвоем пошли на соседнюю улицу, зашли в какую-то подворотню, затем поднялись по узкой лесенке на пятый этаж и вошли в квартиру, дверь которой оказалась незапертой. Впрочем, запирать тут было нечего: в темном грязном коридоре к стене были прибиты три деревянных крючка-вешалки, в комнате, куда они вошли, вообще не было ничего, кроме стула с высокой спинкой и широкой тахты, накрытой грязным коричневым покрывалом.

– Ну что, невинный ты наш, устраивает? – прохихикала девица.

Он огляделся и пожал плечами. В его странном внутреннем мире такие мелочи, как чистое постельное белье, особого значения не имели. Имело значение лишь то, что девушка была яркой, как весенний цветок, и приятно пахла.

– Раздевайся. – кинул он ей через плечо, стаскивая брюки. – И погаси свет.

– Стесняешься? – поинтересовалась проститутка.

Он не стеснялся своей или ее наготы, но боялся при свете увидеть ее глаза. Сам подошел к выключателю, свет в комнате погас, но полная темнота так и не наступила. Незанавешенное окно сильно подсвечивалось рекламой стоящего напротив супермаркета. Пожалуй, читать при это свете было нельзя, но видно все было прекрасно. Кровать, стены и человеческие тела приобрели причудливую желто-красную расцветку. Ему стало не по себе. Девица тем временем разделась полностью и в вольной позе раскинулась на тахте. Он подошел к ней, зажмурился, сердце стучало, как паровой молот, дыхание прерывалось. Присев на тахту, он попытался нашарить руками тело девушки, но она, захихикав, слегка отодвинулась, ускользая от его рук. От неожиданности он открыл глаза и встретился с ее взглядом…

Он опомнился, когда все было уже кончено. Страшный кроваво-красный монстр с жутким взглядом был обезврежен. Он смотрел на лежащее на покрывале неподвижное тело с распухшим лицом и вытарашенными глазами, в его голове, заглушая все мысли, бился собственный истошный вопль… Что же он наделал? Он осторожно дотронулся до тела мертвой девушки. Ее шея, казалось, еще хранила тепло его ладоней, но руки были уже холодными, холоднее стальных ножек кровати. Он потряс девушку за плечи, ее голова мотнулась из стороны в сторону, и неподвижные вытаращенные глаза уставились прямо на него. Взвыв от ужаса, он нашарил рядом с собой ремень со стальной пряжкой, отогнул металлический штырь и со всей силы всадил его сначала в один, потом во второй глаз девушки. Только после этого он почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Он едва успел добежать до коридора, как его стошнило прямо на пол.

Как ни странно, в эту ночь самообладание покинуло его не сразу. Он еще успел вернуться в комнату, одеться, взять в руки ремень с испоганенной пряжкой, выйти на улицу. Затем пешком дошел до дома, по дороге выкинув ремень в городской канал. И, лишь очутившись в своей комнате, начал кружиться по ней и биться об стены, закрыв глаза и судорожно воя. В его сумеречном сознании мертвая девушка с глазами, похожими на красное желе, подбиралась все ближе к его лицу. Ни отец, ни мать не могли вывести его из сумерек с монстрами. Через час приехала «Скорая», и его отвезли в психушку.

О том, что он задушил девушку, так никто и не узнал. Через пару недель приступ сняли сильными психотропными препаратами, и он наконец смог осознать случившееся. Вернее, он попытался это сделать, не понимая – привиделось ему все происшедшее, или правда он сражался с монстром и победил? А может быть, он сумасшедший?

Он метался по палате, пытаясь собраться с мыслями, пока ему не сделали успокаивающий укол. После этого он спокойно заснул, но ночью опять проснулся от кошмара: убитая девушка преследовала его, чтобы высосать душу через пустые глазницы. Он встал, тихо вышел из палаты и дошел до убогого больничного туалета. Осмотрел потолок и стены: надо же, ни одного порядочного крюка! Ладно, есть еще один выход. Он с силой стукнул кулаком по оконному стеклу и, не чувствуя боли, вытащил из треснувшего стекла крупный осколок. Резануть по вене он не успел – в туалет примчались два санитара. Его скрутили, одели в смирительную рубашку и на сей раз вкололи такую дозу снотворного, что он проспал до утра.

Теперь он был рад, что тогда ему помешали. Только благодаря этому смог уничтожить еще несколько монстров, выпивающих из людей душу. Он знал, что та, первая, была подослана к нему специально, чтобы его уничтожить. Остальных он выбирал сам, главное тут было – не смотреть им в глаза – до того самого момента, пока в его руках не оказывались острые ножницы. Он понимал, что слудует быть предельно осторожным – один неверный шаг, и он снова окажется в психушке, где его оставят один на один с ожившими кошмарами. Но он всегда знал, как поступить. А вот сегодня что-то разладилось. Какой кайф от агонии женщины, которая по возрасту годилась ему в бабушки? Он нащупал в кармане миниатюрную цифровую фотокамеру, слегка погладил ее, но покой так и не снизошел на его мятущуюся в сомнениях душу. Что-то здесь не сходится, эта согнутая старуха не может быть настоящим монстром. За все время, пока он за ней шел, она ни разу не подняла глаз, не оторвала их от асфальта. Как же она высасывает из людей души?

Глава 12

На следующий вечер я сидела в квартире у Маши. Она заметно нервничала.

– Слушай, господин Белов к тебе явно неравнодушен. Тебе даже удалось конверт с фотографией ему не отдать. Узнай у него, лежали ли рядом с трупом ножницы, когда приехала милиция? – предложила я.

– А какая разница?

– Ну может же быть такое фантастическое совпадение: некто с фотокамерой в кармане заходит в парадное, видит лежащий труп девушки, рядом – окровавленные ножницы. Этот некто быстро снимает эффектную картинку – ну, просто на память. А потом ему приходит в голову, что этой фотографией он может вполне успешно тебя шантажировать.

– Ты все еще думаешь, что шантажист не имеет отношения к убийце?

– По крайней мере, это надо узнать наверняка. Позвони следователю.

Маша тут же позвонила Белову. Очевидно, следователь был так сражен ее красотой, что тут же выдал очередную порцию следственной информации – возле трупа Марго никаких ножниц милиция не обнаружила.

– Вот так. – Маша выглядела уставшей. – Меня шантажирует сам убийца. Или ты думаешь, что случайный прохожий с фотокамерой не только снял убитую, но и ножницы взял на память?

Я с тяжелым вздохом изложила ей результат наших с Сашей вечерних размышлений. Маша выглядела донельзя удивленной.

– Ты считаешь, что Петр Гринько убивает девушек и снимает их трупы? И все ради того, чтобы получить 20 тысяч евро?

– Почему бы и нет? Если бы ты отказалась от вмешательства милиции и уговорила своего банкира заплатить в первый раз, твой бывший продюсер повысил бы цену.

– Нет, не могу себе такого представить.

– Ты так хорошо знаешь Гринько?

– Мы всего пару недель вместе работали. Но он такой… лощенный, такой весь из себя надменный… И потом, он из простой семьи, и он так гордился собой, все хвастался, что выбился в люди, теперь вот эстрадных звезд раскручивает. Вряд ли он по ночам берет в руки ножницы и выходит на охоту.

– Надо проверить его алиби в момент убийства Ани и Марго. Давай-ка еще раз позвони Белову.

– Сама звони, не хочу я человека очернять.

– Если это не он, никто, кроме следователя, о наших подозрениях не узнает. А если он? И пока мы тут спорим, он выслеживает очередную жертву?

– Зачем, если его цель – шантаж? У него уже есть нужный снимок.

– Во-первых, через неделю, не дождавшись перевода денег, он поймет, что ничего не выгорело. Вдруг решит, что один снимок тебя не напугал, и для верности нужна новая фотография? А во-вторых, вдруг ему просто понравился процесс?

– Мне нужно готовиться к концерту. Я не хочу ловить маньяка! – Маша чуть не плакала.

– Я тоже не хочу его ловить, но разве у нас с тобой есть выбор?

В коридоре раздался гудок моего мобильника. Прервав спор, я выскочила на призыв:

– Алло?

– Полина? Приезжай ко мне через полчаса, я расскажу тебе очень важную вещь. – голос пашиной матери звенел от волнения.

– Марина Петровна, можно, я приеду чуть попозже? Я сейчас очень занята.

– Нет, я сейчас брожу вокруг дома, собираюсь с духом. Уже почти готова исповедоваться тебе. Но через пару часов могу и передумать.

– Я вам сейчас перезвоню.

Я повернулась к Маше:

– Слушай, это звонила мать моего друга, потенциальная свекровь той девушки, фотографию которой тебе прислали.

– Ты о Марго? – Маша сильно побледнела.

– О ней. Ее свекровь хочет сообщить мне что-то очень важное и срочное, просит немедленно подъехать.

– Поехали вместе!

– Давай. Подожди, а мы вместе с телохранителями и шофером в машину поместимся?

– Разумеется, ты до пяти считать умеешь? Поехали.

Маша позвонила личному шоферу, приставленному к ней заботливым банкиром, и вместе с обоими мордоворотами мы погрузились в лимузин. К сожалению, вечер выдался не по-осеннему теплым, на дорогах образовались огромные пробки, а толпы гуляющих на тротуарах периодически выплескивались на проезжую часть, еще больше тормозя движение. В результате до пашиного дома мы добирались чуть больше получаса. Мне очень хотелось выйти из машины и пройтись пешком, это получилось бы намного быстрее. Но Маше не стоило покидать автомобиль, в толпе гуляющих за ней сложно было бы уследить. Наконец, машина остановилась возле нужного дома. Перед подъездом стояла окруженная народом карета «Скорой», в которую на носилках заносили полностью накрытое простыней тело. Мы сидели в машине, и мне не хотелось оттуда выходить.

– Полина, мы приехали? – обернувшись ко мне, спросила с переднего сидения Маша.

– Приехали. – я продолжала неподвижно сидеть. – Маша, я считаю, нам надо быстро отсюда уезжать.

– Что случилось? – голос юной певицы задрожал.

– Боюсь, что мы опоздали.

Глава 13

Вечер мы провели на моей кухне в приятной компании Саши, Паши, Маши и двух машиных телохранителей. Головы мордоворотов упирались в притолоку двери, поскольку ни сидячих, ни стоячих мест внутри кухоньки для них не нашлось. Наша пестрая, хорошо спрессованная компания сильно напоминала мне банку шпрот. Паша сидел на угловом диванчике и безостановочно рыдал. Сидевшая рядом бледная как смерть Маша иногда машинально гладила его по плечу. Мой любимый мужчина стоял у плиты, повернувшись к компании спиной.

– Я убью его! – внезапно взвыл Паша, вскакивая с места. Все вздрогнули.

– Кого? – не поворачиваясь, спросил Саша.

– Гада! Убийцу! Я его найду и придушу голыми руками! – он протянул вперед тощие, без всякого намека на мускулы, ручонки и грозно потряс ими в воздухе.

Я молча смотрела на это зрелище. Мне было до безумия жаль Пашу, но, что еще хуже, я чувствовала перед ним свою вину. Что хотела рассказать мне Марина Петровна перед смертью? Почему я поехала в лимузине, а не побежала пешком? Возможно, я успела бы вовремя, чтобы предотвратить трагедию. Хотя намного вероятнее, что просто соседи нашли бы на один труп больше.

Через полчаса к нашей дружной компании присоединился следователь Белов. Он попросил принести ему дополнительную табуретку, отравил мордоворотов отдыхать в гостиную и занялся допросом. К сожалению, ничего связного мы с Машей рассказать не могли. Следователь возлагал большие надежды на Пашу, но и тут его постигла неудача. Паша пребывал в таком горе после гибели невесты, что на нравственные терзания матери попросту не обращал внимания. Он заметил только то, что мать постоянно пыталась кому-то дозвониться, и, когда в очередной раз не получалось, заливалась слезами. А про сегодняшний день смог лишь сообщить, что сегодня утром его мать пошла в издательство оформлять очередной заказ на оформление обложки, собираясь вернуться через пару часов. Где-то в районе полудня она позвонила Паше и сообщила, что придет позже, чем ожидала. Больше он голос матери не слышал, и вообще о ней не вспоминал, пока ему в дверь не позвонили сердобольные соседи со страшной вестью. Во сколько Марина Петровна вышла из издательства, куда еще заходила и что хотела сообщить мне перед смертью, Паша не имел никакого понятия.

– Вообще-то, у нас уже есть один подозреваемый. – сказала я. – Вы не проверяли алиби Петра Гринько на момент всех убийств?

– Проверим. – спокойно сказал следователь. – Я помню ваши слова о том, что он высказывал претензии к банкиру Перельману. А пока, госпожа Кудрявцева, повторите дословно ваш последний разговор с госпожой Носовой.

– Она просила немедленно приехать…

– Дальше!

– Сказала что-то вроде того, что бродит вокруг дома и собирается с духом, чтобы передо мной исповедоваться.

– Исповедоваться в чем?

– Не знаю. Я не успела доехать вовремя. Скажите, она убита так же, как Марго? Глаза выколоты ножницами?

– Перестань. – сдавленно прошептала Маша. – Я не хочу про это слышать.

Следователь вскочил с места и начал суетиться вокруг начинающей певицы. Он предложил ей поочередно воду и минералку, которую собственноручно достал из моего холодильника, лично открыл кухонное окно, слегка подморозив присутствующих, и так достал всех своей активностью, что народ начал понемногу забывать о жутких убийствах и тихо звереть.

– Да сядьте вы, наконец! – не выдержала я. – Вы мне так и не ответили.

– Госпожа Кудрявцева, не забывайтесь! – грозно изрек господин Белов и тут же нежно проворковал: – Мария, вам уже лучше?

– Машка, да перестань ты нежной фиалкой прикидываться! – окончательно взбесилась я. – Мне он не отвечает, так спроси его ты!

– Да, ответьте ей, пусть угомонится. – слабо улыбнулась Маша.

– Да, госпожа Носова была убита также, как и две предыдущие жертвы. – сухо ответил следователь. – Госпожа Кудрявцева, вы получаете удовольствие от этих разговоров?

– А вы получаете удовольствие от допросов? Я просто хочу хоть как-то связать эти убийства! Ну посудите сами, какой-то у нас маньяк нелогичный: то убивает молоденьких красоток, то вдруг переключился на пожилую даму. Да еще и шантажирует при этом!

– Вопрос надо ставить по-другому: в чем хотела исповедоваться Марина Петровна? – вдруг тихо сказал от плиты Саша. – И почему это было так срочно?

– Ты думаешь, это что-то связанное с убийством Марго?

– Тихо! – прикрикнул на меня Саша. – Господин следователь, нельзя ли куда-то увести сына потерпевшей?

Белов выглянул в коридор и велел уставшим от безделья мордоворотам взять впавшего в транс Пашу к себе в гостиную и посмотреть вместе телевизор. Охранники охотно выполнили его распоряжение, вызвали мою маму из ее комнаты, и вскоре мы услышали доносящееся из гостиной пение очередной девичьей группы: «Но его маленькая штучка – самая лучшая в мире вещь!»

– Это они про что поют? – ошеломленно спросил следователь.

– Догадайтесь с трех раз! – сердито бросила я.

– Про мобильный телефон. – спокойно пояснил Саша. – Не отвлекайтесь, пожалуйста. Вы не думаете, что Марина Петровна сама «заказала» свою будущую невестку?

Глава 14

– И где же Марина Петровна нашла маньяка? – потрясенно спросила я.

– Она могла найти по объявлению киллера, не зная, что он – маньяк-серийник.

– Да, интересно получается. – прошептала я. – Она «заказала» невестку, а потом ее замучила совесть… Да, это многое объясняет. Например, почему она так убивалась после смерти Марго.

– Она сильно убивалась? – поинтересовался следователь.

– Как будто бы любила Марго больше, чем родного сына. Я еще тогда удивилась.

– Но не подумали, что госпожа Носова могла быть причастна к ее гибели?

– Нет, конечно. А вы могли бы подумать про свою знакомую, что она наняла для кого-то убийцу?

– Но почему вы так думаете сейчас?

– Тогда становится понятно, почему ее убили… то есть нет, ничего непонятно. Она что, не рассчиталась за выполненный заказ?

– Что-то произошло. – предположил Саша. – Она же вовсе не собиралась ни в чем признаваться, хотя бы из-за Паши. Но что-то случилось, после чего она решила с тобой срочно поговорить.

– Павел Носов уверяет, что мать должна была вернуться домой через пару часов после ухода. – подытожил следователь. – Но она где-то задержалась, а потом позвонила Полине Кудрявцевой и предложила встретиться. Так что если что-то и произошло, то в этот промежуток времени.

– Довольно большой промежуток, почти весь день. – заметила я. – Она могла много куда успеть – не только весь город обойти, но даже за город пару раз съездить. Уважаемый следователь, если вы узнаете, куда Марина Петровна сегодня ходила, вы нам сообщите?

– Тайна следствия. – важно сказал Белов, бросая косые взгляды на Машу.

– Понятно. Маша вам на днях позвонит.

Следователь, пообещав в скором времени вызвать нас всех в отделение на официальный допрос, удалился. Паша с охранниками и моей мамочкой смотрели в гостиной развеселый концерт, а мы втроем печально сидели на кухне. Мое настроение было более чем мрачным. Во-первых, мне было безумно жаль Пашу, во-вторых, я заметила, что Саша как-то слишком уж сильно смущается при виде белоснежной красотки. Да она его выше как минимум на полголовы! И вообще, собирается сделать карьеру в Москве. Ладно, хватит переживать, пора о деле подумать.

– Маша, пока мы ничего лучшего не придумали, давай проверим Гринько. А то пока милиция его алиби установит, много воды утечет.

– Как мы проверим? – эхом откликнулась Маша.

– Очень просто. Он об охранниках знает?

– Понятия не имею.

– В любом случае, надо рискнуть. Ты позвонишь ему и скажешь, что у тебя есть свидетели, которые видели его вблизи одного подъезда. Они не знают, что в подъезде в это время убили девушку, а ты знаешь. И предложи ему пойти в милицию с повинной, а не то ты его сама сдашь. Вот и посмотрим его реакцию.

– То есть подождем, когда он придет меня душить?

– Его задержат охранники.

– А если не успеют?

– Должны успеть. В любом случае, поскольку платить ты не собираешься, маньяк рано или поздно попытается тебя задушить. Так что лучше его побыстрее спровоцировать.

– Мне страшно. – тихо сказала Маша.

– Полина, если с Машей что-то случиться, банкир Перельман с тебя живой шкуру спустит. – Саша старался говорить спокойно, но я видела, как у него ходят желваки на скулах.

– Отлично, значит, шкурой рискует не только Маша, но и я.

Тем временем Маша уже достала из изящной кружевной сумочки, больше похожей на кошелек, мобильник-раскладушку, набрала несколько цифр и нежным голосом пропела:

– Петр Иванович? Это Маша. Нет, не прикидывайтесь, вы меня отлично узнали. Я про вас недавно тоже кое-что узнала. Вы были сегодня на улице Донной? А вот я знаю, что были. Да, сама вас там видела. О нет, я не обозналась. И я хочу кое-какие факты передать Виктору Исаевичу. Поговорить? Да, мы договоримся о встрече, разумеется, без свидетелей. Нет, прямо сейчас я не могу. Я перезвоню через пару часов.

Она спрятала мобильник в сумочку и удивленно повернулась ко мне:

– Слушай, а он и правда чего-то испугался. Сразу захотел встретиться наедине.

– А почему ты не сказала про милицию?

– Я подумала, что его больше напугает мысль о том, что в милицию обратится лично банкир Перельман. А то свидетельство Маши Теркиной… нет, не звучит.

– Хм… Самокритично.

– Вот когда я стану звездой, это будет звучать совсем по-другому. Кстати, мне пора ехать, надо готовится к концерту.

– А может, отложить пока концерт?

– Почему? Во время выступлений ко мне никто не подберется, Виктор Исаевич обещал удвоить охрану.

– А тебе самой сейчас хочется выступать перед публикой?

– Да. Я столько лет об этом мечтала, что же, теперь из-за какого-то урода отказаться от своей мечты?

– Не совсем отказаться, на короткое время.

– Нет, если я не попаду на сцену, мне уже и маньяка бояться незачем.

– Что, все так серьезно? – сочувственно спросил Саша.

– Да. Так что мне сказать Петру Ивановичу?

– Назначь ему встречу назавтра в своей квартире, скажи, что вернешься домой в половине восьмого, а его ждешь в восемь. По идее, он должен ждать в засаде часов с семи. Там его твои мордовороты и повяжут. Найдем при нем провод и ножницы, и передадим милиции. Вот следователь Белов порадуется!

Маша со своей охраной давно уехала, Паша в гостиной тупо смотрел какое-то кино, а мы с Сашей так и сидели на кухне.

– Храбрая девушка. – тихо сказал Саша.

– Сашок, ты хочешь, чтобы я заревновала?

– Нет. Я ведь так, она для меня как героиня приключенческого фильма.

– А я – девчонка из соседнего двора? Моя храбрость даже упоминания не заслуживает?

Саша улыбнулся, не поднимая глаз.

– Не хочу я твою храбрость хвалить, ты и так без царя в голове. Ладно, Полька, у нас проблем выше крыши, не будем из-за ерунды ссориться. Лучше скажи, что нам с Пашей теперь делать?

– Не знаю… Сашенька, ты будешь очень против, если он пока у нас поживет?

– Я сам хотел тебе это предложить.

– Правда? Ты у меня самый лучший, я тебя никакой Снежной королеве не отдам.

– Ну и ладушки. Значит, завтра в семь вечера идем в засаду?

– А ты можешь завтра с утра пару часов времени освободить? Надо бы сходить в то издательство, в котором побывала перед смертью Марина Петровна. Возможно, мы раньше милиции выясним, куда она днем ходила.

Глава 15

На следующий день рано утром мы отправились в маленькое издательство «Глобус и партнеры». Секретарша издательства Ирина, узнав, что мы – друзья сына трагически погибшей художницы, прониклась к нам сочувствием и выказала готовность всячески нам помочь. Но увы, знала она немного. Марина Носова за несколько дней до смерти уже отказалась от выгодного заказа. Она пришла в издательство, долго извинялась за свой отказ, объясняла, что у нее глубокая депрессия из-за смерти невестки. Заказ передали другому художнику. Но тут издательству заказали перевод на латышский язык детской книжки «Старик Хоттабыч», На обложке переводной сказки должен быть оригинальный рисунок, а художников в городе не так уж много. Так что пришлось снова побеспокоить пребывающую в депрессии Марину Петровну.

Но на сей раз, сообщила секретарша, госпожа Носова была куда более спокойной. Она поздоровалась с секретаршей, затем зашла к директору издательства, подписала договор на оформление обложки, и, выйдя из кабинета директора, присела поболтать с Ириной. Сказала, что ей стало намного легче, поскольку она осознала, что у каждого – своя судьба, и от нее не уйдешь. Затем показала Ирине обложку русской книжки «Старик Хоттабыч», на которой был нарисован длиннобородый старик в чалме. Старик, слегка прищурив один глаз, с хитрой улыбкой смотрел на Ирину. Марина Петровна внезапно нахмурилась, взяла из стопки в углу стола лист белой бумаги и черный карандаш, и начала торопливо что-то рисовать. Секретарша видела, как из-под карандаша выходит портрет мужчины в чалме, слегка напоминающий Хоттабыча, правда, борода у него была не длинная и узкая, а широкая и окладистая.

Внезапно художница прекратила рисовать, аккуратно сложила получившийся набросок в сумочку, достала из кармана мобильник и куда-то позвонила. К разговору Ирина не прислушивалась, поскольку в коридор вышел директор издательства, и у секретарши появились более важные занятия. Когда она освободилась, Марины Петровны в издательстве уже не было.

– Она кого-то узнала на рисунке? – заинтересовался Саша.

– Даже не знаю. – пожала плечами Ирина.

– А можно посмотреть книжку «Старик Хоттабыч»? – попросила я.

Секретарша достала из ящика стола яркую книжку в твердой обложке. Длиннобородый джин на рисунке был не так уж и стар, вполне себе симпатичный мужчина. Он не вызвал у меня никаких ассоциаций, ну, кроме разве что размышлений о Бен-Ладене. Но навряд ли международный террорист занимал вчера мысли Марины Петровны.

– Саша, но кого она могла узнать? И зачем ей надо было его узнавать? Думаешь, Хоттабыч похож на киллера?

– Какого киллера? – заинтересовалась Илзе.

– То есть маньяка. – торопливо поправилась я, но вышло еще хуже.

– А что, госпожа Носова видела маньяка раньше?

– Может быть, она видела подозрительного мужчину, который крутился возле ее подъезда? – предположила я. – А теперь увидела похожего на картинке.

– Ага, и позвонила Хоттабычу. – под нос пробормотал Саша. – Узнать, не он ли замочил несчастную невестку.

– Ко мне еще вчера милиция приходила. – грустно сказала секретарша. – Они тоже эту обложку рассматривали, даже хотели было изъять, как вещественное доказательство, но передумали.

– Ирина, спасибо вам большое. – от всей души поблагодарила я. – Если что-нибудь еще интересное вспомните, позвоните мне, давайте я запишу телефон.

Я написала свой номер на визитке, подсунутой мне Сашей, и мы вышли из издательства.

Саша отвез меня к дому Маши, проводил до самой двери квартиры и уехал, пообещал вернуться к половине шестого и засесть вместе с нами в квартире, отправив мордоворотов охранять подъезд.

– Ну, как идет подготовка к концерту? – поинтересовалась я у Маши.

– Отлично! – девушка вся светилась от радости. – Сцена великолепная, а какой там звук! Можно без микрофона петь. Давай, я тебе кое-что исполню.

Она запела старинный романс, потом еще один. Дождавшись паузы между романсами, я спросила:

– Так о чем вы с Гринько договорились?

– Обещал подойти к восьми, договариваться о моем молчании. Думаешь, придет с удавкой и ножницами?

– Очень вероятно.

В этот момент в дверь позвонили. Мы с Машей переглянулись.

– Твоя охрана дома?

– Разумеется, сейчас один из них откроет дверь.

– А кого ты ждешь?

– Наверное, это моя новый продюсер. – неуверенно сказала Маша. – Он, правда, обещал попозже подойти…

Из коридора донеслись несколько возбужденные мужские голоса, наконец, в комнату в сопровождении обоих мордоворотов вошел высокий молодой человек, полный и румянолицый. В руках он держал открытый коричневый портфель.

– Мария, что с вами произошло? Почему вас так бдительно стерегут? – с легким негодованием в голосе спросил он.

– О, Карлеев, привет! Но ты пришел на пару часов раньше, чем обещал!

– Но это же не уголовное преступление! А меня тут повязали, хорошо, хоть руки за спину не заломили, портфель обыскали. Так что случилось?

– А ты не в курсе? Меня хотят убить.

– Мою звезду? Не позволю! – молодой продюсер явно не понимал, что Маша вовсе не шутит.

– Ладно, давай по делу. Мои новые песни готовы?

– Готовы, моя звезда. Девушка, я вас вроде уже видел не так давно. – вдруг обратился он ко мне.

– Разумеется, на пресс-конференции, организованной вами. – вежливо ответила я. Вот везет Маше с продюсерами! У этого плохая память на лица.

– Вспомнил! – радостно вскричал Карлеев. – Вы – гадалка Земфира. А как насчет того, чтобы самой петь? Внешние данные позволяют.

– При чем здесь внешние данные? – обалдела я. – У меня нет голоса и проблемы со слухом.

– На сцене главное внешность! – со знанием дела произнес Карлеев. – А научить петь можно любого. Вот вы для друзей песенки поете?

– Да, бывает, только друзья сильно пугаются.

– Ничего, компьютер в наше время творит чудеса. Можно так вас натаскать, что пару песен споете почти верно. А дальнейшее – дело оранжировщика, постарается – и песни будут выглядеть как настоящие. Главное – у вас бабки есть?

– Нет бабок. И дедка давно умер. – я решила прекратить бесплодный спор. Выступать на сцене мне совсем не хотелось.

– Ну, как знаете. – продюсер явно обиделся на то, что его блестящее предложение отвергли. – На нет и суда нет.

Карлеев с Машей сели на диван, продюсер достал из портфеля кучу каких-то бумаг, и они вполголоса заговорили о чем-то своем, эстрадном. Заскучав, я подошла к окну. Не складывается у меня пока картинка. Марина Петровна нарисовала чей-то портрет, положила его в сумочке, затем кому-то позвонила и ушла. Кого же она узнала? Положим, она действительно нашла по объявлению в газете или в Интернете киллера, заказала ему несчастную Марго, передала деньги, а затем, когда киллер заказ выполнил, стала мучиться от угрызений совести. Пока все логично. Но причем здесь Хоттабыч? Допустим, портрет на обложке действительно напомнил ей киллера. Ну и что с того? Постойте-ка! А где, собственно, ее сумочка с портретом? У следователя Белова? Надо дождаться, пока уйдет Карлеев, и пусть Маша звонит Белову. Я хочу своими глазами увидеть рисунок. Возможно, мы узнаем на нем кого-то из своих знакомых.

Примерно через полчаса продюсер наконец ушел. Маша позвонила следователю, о нашей затее с засадой рассказывать не стала, зато попросила показать нам рисунок, найденный в сумочке. В свою очередь, следователь очень удивился сообщению о рисунке. По его словам, возле убитой никакой сумки обнаружено не было. Я отняла у Маши телефон:

– Разве секретарша издательства не сказала вашим людям, что Марина Носова нарисовала на большом белом листе рисунок, потом сунула его в сумку, позвонила кому-то и ушла?

– Я еще прочитаю протокол допроса секретарши, но пока могу сказать точно – сумки при ней не было. А почему это вас удивляет? Она где-то ходила целый день. Могла оставить сумку, к примеру, у каких-то своих знакомых. Вот когда мы установим точно все ее передвижения, тогда и выясним судьбу сумки.

После звонка следователю Маша пошла готовить обед. Я вызвалась помочь – ведь приготовить еду надо было не только на двух хрупких девушек, но еще и на двух здоровых мужиков. Да, охрана – это, конечно, отличная вещь, но прокормить ее непросто. Пообедав, мы оставили охранников на кухне и вновь пошли в комнату. После пяти вечера к нам присоединился Саша. К счастью, он догадался позвонить мне из подъезда, поэтому отрывать дверь я пошла сама, отогнав мордоворотов обратно на кухню. Мы вяло беседовали, все чаще поглядывая на часы. В четверть седьмого Маша велела охранникам занять стратегически правильные позиции в подъезде. Один должен был притаиться на лестничной площадке между первым и вторым этажом, другой – спрятаться за дверью, ведущей в подвальчик. На двери обычно висел большой амбарный замок, но Маша достала у дворничихи ключ, и теперь путь в подвал был свободен.

Охранники ушли, а мы, даже не пытаясь больше поддерживать беседу, стали ждать. Примерно в половину восьмого около дверей раздался шум, затем скрежет ключа, и торжествующие охранники втащили в квартиру растерзанного Петра Гринько с заломанными руками. Его плащ, пиджак и портфель один из охранников нес подмышкой.

– Вот, мы его поймали! – с торжеством сообщил один из мордоворотов. – Шел в эту квартиру.

– Что у него в портфеле? Моток проволоки и ножницы? – поинтересовалась я.

– Нет, деньги! – и мордоворот торжествующе помахал в воздухе внушительной пачкой зеленых купюр.

Глава 16

– Ну что же, Петр Иванович, очень приятно вновь с вами увидеться, даже в такой необычной обстановке. – я подошла к продюсеру поближе и нажала на кнопочку лежащего в кармане джинсов цифрового диктофона. Замечательный миниатюрный аппаратик не был заметен постороннему глазу, а чистоту записи обеспечивал крошечный выносной микрофончик, слегка высовывавшийся из кармана. – Ребята, отпустите его, думаю, в вашей присутствии он ни на кого не нападет.

Охранники нехотя отпустили свою добычу, небрежно бросив плащ и пиджак жертвы на стул. Продюсер распрямился, заправил в брюки белоснежную рубашку, отряхнулся и попытался придать своему лицу выражение оскорбленного достоинства:

– Маша, Виктор Исаевич знает о твоих проделках?

– Еще нет. Вы хотите, чтобы узнал? – ласково поинтересовалась Маша.

Выражение оскорбленного достоинства тут же покинуло лицо Гринько.

– Маша, вы же сами хотели поговорить без свидетелей. Зачем вся эта комедия?

– Я боюсь вести с вами переговоры тет-а-тет. Так что побеседуем в теплой компании. Зачем вы принесли мне деньги?

– Но я понял… Разве не об этом мы собирались поговорить?

– О деньгах?

– Иначе, о чем?

Разговор явно зашел в тупик. Я решила помочь подруге.

– Маша, покажи ему фотографию и письмо.

– Ты думаешь?

– Если это он, ты его не удивишь.

Маша метнулась к тумбочке, достала большой белый конверт и протянула продюсеру. Он неторопливо достал оттуда записку, прочитал… Затем снова заглянул в конверт, извлек фотографию, и лицо его смертельно побледнело.

– Эт-то что такое?

– А вы не узнаете? – небрежно спросила я. – Разве не ваша работа?

Но по выражению лицо Петра Гринько я уже видела – работа явно не его. Конечно, вполне возможно, что продюсер – гениальный актер, но где-то я читала, что своей вегетативной нервной системой человек управлять не может, и потому никто не в силах по собственному желанию побледнеть, покрыться испариной и заставить руки трястись.

– Никто, кроме вас, не знал, что Машу спонсирует банкир Перельман. – безжалостно продолжала я. – А значит, никто не мог его шантажировать машиной гибелью.

– Но я никогда не мог подумать… – он осекся.

– Чего не могли подумать? Петр Иванович, дело слишком серьезное, чтобы мы с вами играли в молчанку.

– Я ничего не знаю. – он взял себя в руки.

– Отлично. Тогда мы с Машей звоним в милицию, и заявляем, что видели вас возле дома последней жертвы. К тому же, у нас полно свидетелей, что вы пришли к Маше с деньгами, чтобы купить ее молчание.

– Я никого не убивал.

– Пока вы это докажете, будете сидеть в СИЗО. – отчеканила я. – Возможно, вас в конце концов выпустят, но продюсером вы больше не будете, ни одни нормальный человек не захочет иметь с вами дело. Вернетесь туда, откуда вылезли… кстати, откуда вы вообще взялись?

– Не ваше дело.

– Так что, вызываем милицию?

– Маша, когда ты мне звонила, чего на самом деле хотела?

– Правду.

– Если ты узнаешь правду, значит, ее узнает и Виктор Исаевич. – усмехнулся Гринько. – А значит, продюсером мне все равно не быть.

– Моим, безусловно, не быть. А вообще, Виктор Исаевич не болтлив и не мстителен. Пребывание в тюрьме повредит вашему имиджу куда больше. – спокойно пояснила Маша.

– Ладно, будь по-вашему. – он неожиданно успокоился. – Раз дело идет об убийстве, мой гражданский долг сказать правду.

– Именно так. – ласково сказала я. Саша сжал кулаки и отвернулся к окну.

Правда в изложении бывшего продюсера оказалась удивительно простой. После того, как Маша отказалась от его услуг, он сначала предъявил претензии банкиру, а затем решил, по его словам, «восстановить справедливость». Для этого он по своим каналам узнал домашний телефон банкира и без лишних затей позвонил домой его жене, Елене Тимофеевне.

Елена Тимофеевна была моложе банкира лет на пятнадцать и еще хороша собой. Когда-то она увела разбогатевшего банкира от первой супруги, от которой у Перельмана было двое сыновей. С тех пор прошел добрый десяток лет, общих детей у супругов не было, и отношения с каждым годом становились все прохладнее. Но Елена Тимофеевна не унывала. Она занималась шопингом, выезжала на дорогие курорты за границу, завела крошечную собачку породы «китайская хохлатая» и носилась с ней, как с ребенком. На многочисленных любовниц мужа она смотрела сквозь пальцы. Но тут дело оказалось значительно серьезней.

Петр Иванович Гринько сообщил Елене Тимофеевне, что на сей раз ее супруг влип основательно. Он вкладывает огромные деньжищи в раскрутку молоденькой студенточки сказочной красоты. А когда студентку возьмут на большую эстраду в Москву, Перельман собирается продать свой банк, перевести полученную сумму в оффшорную зону на далеких южных островах, и самому переехать в Москву вслед за юной певицей. Взрослым уже сыновьям банкир собирается оставить хорошие отступные, а Елене Тимофевне при таком раскладе места в жизни банкира уже не остается. При разводе она не получит ни гроша, так как все деньги банкира будут заблаговременно пристроены в надежное место, откуда их не достанут никакие адвокаты.

Разумеется, выслушав умело переплетенную с правдой ложь, супруга банкира не на шутку запаниковала. Через пару дней она пригласила Петра Гринько к себе домой и заплатила ему немалую сумму за полную информацию о Маше Теркиной. Получив пять тысяч долларов за получасовый рассказ о белокурой студентке, Петр Гринько в очередной раз убедился, что справедливость на свете существует. И пребывал в этом убеждении до вчерашнего вечера, пока ему не позвонила разгневанная Маша. Тогда он вспомнил, как рассказывал Елене Тимофеевне о жизни Маши, и решил, что все пропало – юная певица откуда-то узнала о его доносе супруге банкира, и теперь требует денег за молчание. Он решил честно поделиться полученной суммой, отдав Маше две тысячи долларов. Конечно, он даже не заподозрил, что речь может пойти о шантаже и убийствах.

Я в сильном возбуждении подбежала к Саше и потрясла его за плечи:

– Ты был прав! Елена Тимофеевна «заказала» кому-то Машу! Для этого ей и понадобилась подробная информация о ней. А киллер, на будь дураком, решил, что с банкира он получит куда больше денег, чем с его супруги. Вот отсюда и письмо с требованием денег. Вероятнее всего, Марина Петровна «заказала» Марго тому же самому человеку, вот он и воспользовался ее «заказом», чтобы убить двух зайцев. Марину Петровну мы уже ни о чем не расспросим, но Елена Тимофеевна пока жива! А значит, у нас есть реальный шанс выйти на киллера. Петр Иванович, диктуйте телефон супруги банкира.

– Нет, увольте. Вы хотели услышать правду, я ее рассказал. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы удалиться.

Он церемонно поклонился нам и в самом деле хотел было уйти. Я кивнула мордоворотам, и они привычно заломили продюсеру руки за спину.

– Перестаньте играть в дурачка! – резко сказала Маша. – Вы никуда пока не уйдете. Полина, но разве мы можем беседовать с супругой Виктора Исаевича без его согласия?

– Ты хочешь ему все рассказать? Дело твое, у меня в кармане диктофонная запись. Но это несколько жестоко по отношению к твоему спонсору, ты не находишь? К тому же, его жена, загнанная в угол, будет все отрицать, и ничего мы толком не узнаем.

– А что делать?

– Пообещать Елене Тимофеевне, что ее супруг ничего не узнает, если она будет с нами предельно откровенна. Нам ведь не ее разоблачить надо, а выйти на киллера. Если мы его отыщем, то милиция, возможно, и без признаний заказчиц докажет, что он убийца.

– А если не докажет?

– Тогда и будем думать. Так что ты решила?

– Ладно, давай звонить Елене Тимофеевне. Петр Иванович, вам придется с ней поговорить самому.

– Пусть ваши уроды меня отпустят. – резко сказал продюсер. Я кивнула, и охранники выпустили беднягу. Он распрямился во весь свой невысокий рост и важно спросил:

– Я правильно понял: вы злоупотребили моей откровенностью и записали на диктофон наш разговор?

– Именно так. – спокойно ответила я. – Вы собираетесь прочесть мне лекцию о морали и этике? С примерами из собственной практики?

– Нет. И что вы от меня еще желаете?

– Вы сейчас поговорите с Еленой Тимофеевной, и объясните ей, что дело очень серьезное: Машу шантажируют, других девушек душат и выкалывают глаза. И если она не расскажет нам правду, ей придется рассказать эту самую правду своему супругу. А в перспективе, возможно, и милиции. Да, если будет упорствовать, добавьте, что недавно одна из «заказчиц» с помощью все того же киллера уже отправилась на тот свет.

Гринько вытащил мобильный, набрал номер и, дождавшись ответа, стал растолковывать своей собеседнице возникшую проблему. Я в жутком возбуждении металась по комнате. Наконец-то у нас появилась реальная ниточка, размотав которую, мы выйдет на киллера-маньяка! Саша поймал меня за руку и притянул к себе.

– Поля, успокойся, ты в таком состоянии, что на тебя страшно смотреть! – прошептал он мне на ухо.

– Так не смотри! – негромко ответила я. – Ты представляешь – сейчас мы все узнаем!

Гринько тем временем закончил разговор и повернулся к нам:

– Елена Тимофеевна сейчас сюда подъедет. Она хочет своими глазами увидеть письмо с угрозами и фотографию.

Я почувствовала некоторое уважение у супруге банкира. Однако, дама с характером, «на пушку» ее не возьмешь. Продюсер, получив относительную свободу, уселся на диване, охранники удалились на кухню, и мы в гробовом молчании сидели около получаса, дожидаясь приезда супруги банкира. Наконец, в дверь позвонили, и в маленькую квартиру вплыла роскошно одетая дама средних лет в сопровождении высокого статного мужчины.

– Это мой адвокат. – пропела дама, кивнул в сторону спутника.

Я внимательно рассматривала Елену Тимофеевну. Высокие каблуки на бархатных сапожках, длинная кружевная юбка, такая же полупрозрачная блузка… Стройная блондинка, она чем-то напоминала повзрослевшую Машу: то ли белыми, как снег, волосами, то ли особой посадкой головы на длинной шее… Конечно, Маша не в пример красивее, но и Елену Тимофеевну Бог красотой не обидел. Даже возраст на ней не особенно сказался. Тем временем Саша протянул даме белый конверт. Поймав ее взгляд, адвокат перехватил конверт, достал оттуда записку и фотографию… Елена Тимофеевна, не глядя на него, по-царски протянула руку, и адвокат вложил в нее содержимое конверта. Надо отдать даме должное: она лишь слегка побледнела. Затем она вложила бумаги обратно в конверт, протянула его Саше, и величавой походкой дошла до дивана. Брезгливо окинула его взглядом, затем села, аккуратно расправила кружева на юбке, и, наконец, обратила внимание на присутствующих.

– Насколько я понимаю, это вы – Мария, содержанка моего мужа? – спокойно спросила она Машу.

– Это комплимент? – так же спокойно осведомилась Маша. – Насколько я понимаю, мы с вами обе – содержанки. Или я ошибаюсь, и вы сами зарабатываете себе на жизнь?

– Я – его законная супруга. – насмешливо пояснила Елена Тимофеевна.

– Ничего страшного, это ненадолго. – не выдержала Маша.

– Вот как? Вы уверены, что понравитесь ему с выколотыми глазами?

– Брейк! – крикнул Саша. – Дамы, не подеритесь! Елена Тимофеевна, вы отдаете себе отчет в своих словах?

– Ладно, перейдем к делу. – сухо сказала Елена Тимофеевна. – Что вы от меня хотите?

– Разве Петр Иванович вам не объяснил? Маньяк убивает девушек, фото одной вы видели. Судя по всему, вы обратились за помощью именно к нему.

– Я похожа на женщину, которая обращается за помощью к маньяку?

– Только не говорите, что вы никому не «заказывали» Машу, и наш маньяк – ясновидящий.

– Вы почти угадали. Только он не ясновидящий. Он – черный маг.

Глава 17

Он шел по улице, не отрывая глаз от своих ботинок. Что-то разлаживалось в мире, и он не мог понять, что именно. Надо бы пройтись по тем местам, в которых он убивал монстров. Он часами бродил по городу, изредка поднимая глаза на прохожих. Около одного из подъездов он внезапно остановился. Нет, этого просто не может быть! Из знакомого подъезда выходила стройная девушка с черными вьющимися волосами, слегка похожая на цыганку. Но он лично задушил ее телефонным проводом, а затем выколол ее вытаращенные глаза! В его голове как будто заходил тяжелый молот. Так вот он, главный монстр, он ожил и теперь предательски пробирается в его голову, выталкивая мозги наружу через еще полные глазницы. Он нащупал в кармане моток провода и ножницы. Хорошо, что он никогда не выходит на прогулки без своего джентльменского набора. И на этот раз оживший монстр от него не уйдет.

Вслед за девушкой он дошел до автобусной остановки, доехал вместе с ней до окраины города, вышел следом за ней и, держа дистанцию, проводил до блочной многоэтажки. Огляделся по сторонам – вроде никого. Девушка тем временем уже скрылась внутри. Он ускорил шаги, почти вбегая за девушкой в подъезд. Наверху хлопнула дверь, раздались веселые голоса. «Ты должен быть предельно осторожен! Тебя никто не должен видеть.» – зазвучал в мозгу предупреждающий голос. Он согласно покивал в такт словам, решительно захлопнул за собой дверь подъезда, одной рукой схватил девушку за волосы, а другой накинул ей на шею заранее приготовленную петлю. Девушка захрипела, забилась в руках, но он толкнул ее на пол и все сильнее сжимал в руке провод.

На лестнице раздавались легкие шаги, но он не обращал на них внимания. Вдруг над самым его ухом раздался женский визг. Он, не выпуская из рук туго стянутую петлю, поднял глаза и встретился взглядом с полными ужаса глазами стоящей почти рядом пожилой женщины. Его вопль перекрыл ее голос, в подъезде захлопали двери. Баба продолжала жутко вопить, а он все крепче сжимал в руке петлю. Сверху раздался мужской голос, и по лестнице загремели тяжелые мужские шаги. Все пропало! Сейчас его задержат, а монстр так и не погиб, все еще слабо дергается, повиснув на проводе. Левой рукой, мокрой от пота, он достал из кармана ножницы, раскрыл их и изо всех сил всадил одно из лезвий в горло уже неподвижно висящей у него в руках черноволосой девушке. Затем отшвырнул тяжелое тело и бросился вон из подъезда. Сзади грохнула дверь, зазвучали шаги. Но он бежал так, что казалось, подошвы не касаются земли. Добежал до остановки автобусов, сделал последний рывок и вскочил в уже закрывающуюся дверь. Погоня добежала до остановки, лишь когда автобус отъехал почти полквартала. Он перехитрил монстров, и ему опять удалось уйти.

* * *

Я в полной растерянности села на диван рядом с дамой. Вот те раз! Только черного мага нам и не хватало для полного счастья.

– Расскажите о вашей встрече подробнее. – попросил Саша. Адвокат дамы зашевелился и важно изрек:

– Елена Тимофеевна, я не советую вам ничего говорить.

– Если я скажу лишнее, вы меня отмажете. Разве не за это я вам плачу? – поинтересовалась дама. – Кроме того, ничего подсудного я не делала.

А сделала она следующее. Когда, движимый стремлением восстановить справедливость, продюсер наябедничал ей на мужа, Елена Тимофеевна недолго пребывала в растерянности. Жизнь закалила ее, и сдаваться она вовсе не собиралась. Конечно, самым простым вариантом было бы найти для Маши киллера, но у дамы не было выхода на криминальные круги, а искать исполнителя по объявлениям в Интернете было слишком рискованно. Дилетанты слишком часто попадаются, а это было бы совсем нежелательно. Поэтому она решила действовать другим путем. Обзвонила кучу приятельниц, и, не рассказывая подробно о своей проблеме, спросила, не знает ли кто, как избавиться от соперницы. Одна из приятельниц это знала. Больше того, она сама, узнав о том, что муж ей изменяет, обратилась к черному магу, и тот раз и навсегда решил проблему. Елена Тимофеевна не стала выяснять, как именно маг это сделал. Она узнала у приятельницы, как та вышла на кудесника, и на следующий же день обратилась к нему сама.

Супруга банкира торжествующе посмотрела на нас, кивнула адвокату, и тот протянул Саше маленький газетный листок. Саша посмотрел на него и передал мне. В середине листка жирным черным маркером было обведено объявление:

«У тебя появилась соперница? Она украла у тебя любовь, и ты не спишь ночами? Тебя душит злость, ты готова стереть разлучницу с лица земли… Знай, энергия твоей ненависти – материальна. С ее помощью ты можешь уничтожить соперницу. Черный маг Аскольд. Моб. тел. – …»

– И вы поверили этому объявлению? – не в силах переварить услышанное, спросила я.

– Я поверила своей знакомой. Ее муж не просто ей изменял. Он даже снял своей любовнице квартиру и переселился к ней. У наших мужей общий адвокат, и он уже готовил документы для развода. А потом муж внезапно вернулся к моей приятельнице, и о разводе больше нет и речи.

– Понятно. Вы обратились к магу, и что было дальше? – спросил Саша.

– Мага я толком не рассмотрела. В комнате, где мы виделись, был полумрак, кроме того, у мага была окладистая черная борода, а на голове – нечто вроде чалмы. Он тут же взялся мне помочь, но до того надо было выполнить ряд условий. Во-первых, сутки поститься, пить лишь простую воду и есть черный хлеб. По его словам, это было необходимо, чтобы моя ненависть к сопернице достигла апогея. Во-вторых, ему нужна была большая фотография соперницы, на обратной стороне которой моим почерком должны быть указаны ее имя, фамилия, домашний адрес, номера телефонов, место работы или учебы. Зачем это было нужно, он не пояснял. Он велел сразу же, как только я раздобуду фотографию и нужные сведения, созвониться с ним, тут же начать поститься, и на следующий день встретиться в этой же квартире. Мы проведем сеанс черной магии, и с помощью фотографии и моей ненависти он сможет уничтожить мою соперницу в недельный срок. И все это удовольствие будет стоить пять тысяч долларов.

Перед моим внутренним взором встала давно позабытая посетительница гадального салона. «Ну что же, тогда придется обратиться к черному магу. Он пообещал за один сеанс уничтожить соперницу. Только вот стоит этот сеанс слишком дорого – пять тысяч долларов….»

– И вас не смутила даже сумма? – спросила тем временем Маша.

– Девочка, меня не смутила бы сумма в пять раз больше. Это для тебя билет на трамвай – непростительная роскошь. А я на недельную поездку в теплые страны трачу те же пять тысяч. Вот я и подумала – съезжу на Мальдивы не в этом месяце, а в следующем. Игра стоит свеч.

– И как проходил сеанс? – во мне заговорил профессиональный интерес.

– Да ничего особенного. В комнате было еще темнее, горели лишь две свечи. На стол мы положили фотографию, Сели на табуретки напротив друг друга, маг велел мне сконцентрировать всю ненависть, на которую я способна, и пожелать сопернице самой мучительной, на мой взгляд, смерти. Я пожелала, маг убрал в ящик стола фотографию, взял у меня деньги, тщательно пересчитал, затем проводил до выхода и пообещал, что моя соперница в течение неделю в муках скончается.

– И что – никаких гарантий? – не поверил Саша.

– Какие же гарантии обычно дает черная магия? Или вы имеете в виду, что мне следовало взять у него расписку? И в случае неудачи потребовать неустойку через суд?

– А та квартира, где вы встречались – он там живет?

– Похоже, что нет. В квартире всего одна комната, и в ней нет ни кровати, ни шкафа – ничего, кроме круглого стола с какими-то хитрыми тайниками под столешницей, двух табуреток и большого дубового буфета.

– Похоже на явочную квартиру. – предположила я. – Давайте вы прямо сейчас позвоните магу и предложите встречу. Скажите, к примеру, что вы передумали убивать соперницу, и готовы доплатить еще пять тысяч долларов, если он согласится отменить заказ.

– И что дальше?

– А дальше вы поедете домой, а мы с милицией поедем на квартиру брать мага.

– И он отдаст милиции фотографию Марии и расскажет про мой заказ?

– Но Маша жива! Так что вам ничего не грозит, даже покушение на убийство. Вы всегда можете сказать милиции, что вовсе не хотели убивать соперницу, а заказывали у мага всего лишь любовный отворот. А про то, что он убивает женщин или шантажирует их покровителей, вы не знали и знать не могли.

– Но удастся ли сохранить всю эту историю в тайне от мужа?

– Вполне возможно. – заверила я. – Если мы поймаем мага-маньяка, его будут судить за уже совершенные убийства, а не за попытку шантажа. Более того, Маша заберет из милиции свое заявление и откажется от всех претензий. Так что вас, вероятно, пару раз вызовут в милицию на допросы, и на этом все закончится. Ну, в крайнем случае признаетесь мужу, что хотели его покрепче приворожить, он еще польщен будет. Но вот если вы откажетесь нам помочь, тогда другой разговор. Мы вместе с Петром Ивановичем поедем к вашему супругу, и вот тогда расскажем ему всю правду.

– Я вас поняла. – спокойно сказала дама. – Вы успокойтесь, не волнуйтесь так, я позвоню магу.

Она достала из сумочки крошечный серебряный мобильничек, украшенный блестящими камушками – не то стразами, не то чистыми бриллиантами, бросила взгляд на объявление и набрала номер мага. Через пару секунд ее лицо приобрело растерянное выражение. Она протянула мне мобильник:

– Вот, послушайте сами.

Металлический голос автоответчика на двух языках – русском и английском – сообщал нам о том, что данного телефонного номера в природе больше не существует.

Глава 18

Не могу сказать, что следователь Белов, получив на следующий день диктофонную запись разговора с господином Гринько и госпожой Перельман, был на седьмом небе от счастья. Похоже, только горячая симпатия к Маше спасла нас от его гнева. Тем не менее, он приобщил к делу диктофонные пленки, сделал очередную попытку отобрать у Маши письмо с угрозами и фотографии, но в очередной раз потерпел неудачу. Отдавать улики Маша отказалась наотрез. Но следователь не обиделся, а прямо при нас послал милицейского проверить «нехорошую квартиру», где проходил сеанс черной магии. Результат, как мы и предполагали, был неутешительным.

Квартира принадлежала какой-то бабульке, которая проживала у внучки, а квартиру сдавала по объявлению в газете. Человек приходил домой к внучке, платил ей триста долларов и получал ключи. Если через месяц он приходил снова с нужной суммой, договор считался продленным, если пропадал – бабуся искала другого съемщика. Никаких документов от клиентов бабушка не требовала, равно как и не просила возвращать ей ключи от квартиры. Она просто заранее заказала множество дубликатов. За сохранность квартиры она не беспокоилась – воровать там было нечего, а ремонт не делался лет двадцать. Внучка раз в месяц наведывалась в квартиру, предварительно звонила в дверь, если ей не отвечали, спокойно открывала квартиру своим ключом, списывала показания счетчиков, и затем платила по счетам.

Что касается мобильного телефона мага, то тут тоже был полный тупик. Это был номер не постоянного подключения, а анонимной карточки предоплаты «Золотая рыбка», которую человек покупал в любом киоске, и звонил со своего мобильника, пока на карточке не кончались деньги. А затем мог ликвидировать номер, позвонив в телекомпанию. После чего найти его было просто нереально. Как выяснилось после запроса милиции телекомпанию, данный номер был ликвидирован как раз в тот самый день, когда банкиру Перельману пришло письмо с угрозами и жутким снимком.

– Интересно получается. – размышляла я вслух, пока мы ждали ответа из телекомпании. – Марина Петровна разуверилась в том, что я способна на настоящий любовный отворот, но решила так просто не сдаваться. Судя по всему, она как-то вышла на мага, пошла к нему на прием и оставила там фотографию Марго со всеми ее данными. Но после гибели девушки запаниковала. Наверное, именно магу она и пыталась дозвониться после трагедии. У него номер был уже ликвидирован, а она, видимо, никак не хотела в это поверить. Потом она пришла в издательство, увидела там на обложке книги нарисованного старика Хоттабыча, и кого-то он ей напомнил. Наверное, мага?

– Ну и что с того? После этого чудесного видения у мага заработал мобильник? – спросила Маша.

– Но она кому-то позвонила, и ей ответили! Да, господин следователь, вы узнали, куда Марина Петровна ходила в тот день и куда подевалась ее сумка?

– Увы, так и не узнал.

– Но постойте, в ее мобильнике должны остаться номера, по которым она в тот день звонила!

– Номера там, вероятно, остались. Вот только самого мобильника при трупе не обнаружилось.

– Понятно. – потрясенно прошептала я. – Значит, в тот день она действительно дозвонилась до мага!

– Но если номер не существует, дозвониться по нему невозможно! – возразила Маша. – Разве что только с помощью черной магии.

– Девушки, не увлекайтесь. – предложил следователь. – Мы ведь не знаем, кому она на самом деле звонила. Может, предложила подруге прошвырнуться по магазинам.

– И почему же эта подруга до сих пор не пришла в милицию? До сих пор не знает, что Марину Петровну убили?

– Просто почему-то не все люди так любят милицию, как ее любите вы. – грустно заметил Белов.

– Очень остроумно. – похвалила я. – Маша эту шутку обязательно оценит. Но мне кажется, дело обстояло так. Марина Петровна несколько дней разыскивала мага, не знаю уж, с какой целью. Возможно, с его помощью хотела убедить себя, что Марго убил случайный маньяк, и сеанс черной магии тут вовсе не при чем. А значит, она не виновата в жуткой смерти молодой девушки. Но телефон мага к тому времени уже был уничтожен. Марина Петровна поняла, что отыскать его невозможно, и уже смирилась с этой мыслью. Но, когда пришла в издательство и увидела картинку с Хоттабычем, так похожим на мага Аскольда, у нее в мозгу забрезжило смутное подозрение, что она этого самого мага где-то уже встречала.

Вероятно, она видела его всего пару раз, он был без чалмы и бороды, и при той встрече представлялся вовсе не магом. Но она ведь художница, и наверняка в состоянии представить, как может выглядеть человек с гримом и без него. Недаром Марина Петровна взяла лист бумаги и начала рисовать чей-то портрет. Сначала она нарисовала своего знакомого с гладким лицом и без чалмы, затем пририсовала чалму и бороду… И перед ней вновь возник потерянный черный маг. После этого она позвонила своему знакомому и договорилась с ним о встрече. А при встрече, вероятно, показала ему рисунок и сообщила, что знает о том, что он подрабатывает магом.

– Зачем ей было это делать? – поинтересовался следователь.

– Во-первых, она не была до конца уверена в своем открытии. Во-вторых, хотела все же убедиться в том, что маг-обманщик просто дурит доверчивых женщин, но не имеет отношения к гибели Марго. Но разоблаченный маг так перепугался, что Марина Петровна поняла – он и есть убийца. Что ей после этого оставалось делать? Идти в милицию? Она понимала, что, скорее всего, предстанет перед судом как соучастница. К тому же, тогда ее сын обязательно узнает правду. Но если она не обратиться в милицию, гибель Марго останется на ее совести. К тому же, сумасшедший маг, возможно, продолжает убивать девушек. Она решила с кем-то посоветоваться и позвонила мне.

– А перепуганный маг проследил за ней до дома, убил и забрал сумочку с рисунком и мобильник? – уточнила Маша.

– Похоже на то.

– Хорошо, девушки, положим, эта версия вполне перспективная. – подытожил следователь. – Давайте двигаться дальше. Кого из своих знакомых, по-вашему, могла узнать на рисунке Марина Петровна?

Мы с Машей растерянно переглянулись. К сожалению, всех знакомых пашиной матери я не знала, а Маша и подавно. Надо расспросить Пашу, хотя сдается мне, от него будет немного толку. В это время зазвонил служебный телефон. Белов выслушал сообщение, нахмурился и сухо сказал:

– Девушки, я советую вам быть предельно осторожными. Только что, средь бела дня, буквально на глазах почтеннейшей публики в своем подъезде убита Татьяна Лещева. Девушку сначала задушили каким-то проводом, а затем воткнули в горло ножницы. Насколько я понимаю, это младшая сестра недавно убитой гадалки Анны Лещевой.

Глава 19

Я уныло брела в свой давно заброшенный гадальный салон. За последнюю неделю я появлялась там не более двух раз, все остальное время руководила Синтией по телефону. Может быть, мне стоит назначить секретаршу и. о. заведующей салоном, и уже не отвлекаться больше от расследования? Но Синтия – идеальный администратор, никого другого на эту должность я не найду, да и потом, кто согласится на временную работу? А постоянную я предложить не могу, поскольку собираюсь вернуться в салон сразу же, как поймают маньяка.

В тягостных раздумьях я дошла до салона и прямо с порога спросила Синтию:

– Тебе на сколько зарплату прибавить?

– А, хозяйка пришла! – приветствовала меня администраторша. – Сколько лет, сколько зим! А я уже соскучилась. Хотела твою фотокарточку на стенку повесить, чтобы хотя бы не забыть, как ты выглядишь.

– Да ладно тебе, начальство не опаздывает, а задерживается. И не прогуливает, а занимается важными делами. Так как насчет зарплаты?

– Я сегодня же решу, на какую сумму нагреть наш салон, и вечером тебе сообщу. Так какими важными делами ты была занята?

Я кратко рассказала последние события.

– Таня убита? – нахмурилась Синтия. – Как странно! Она только вчера приходила ко мне, советовалась…

– О чем?

– Оказывается, Аня незадолго до гибели порвала со своим бугаем и завела нового любовника, богатого женатика. Он ее в рестораны водил, украшения дарил. Даже обещал со своей мымрой развестись и на Ане жениться. Вот Таня и задумалась – где же украшения? Говорит, Аня в своей квартире тайничок сделала, чтобы ее сожитель деньги не воровал. Таня примерно представляла, где тайник, и ключи от квартиры, которую сестра снимала, у нее были, но ей страшно было на ту квартиру одной идти. Она сначала тебя хотела видеть, а потом мне с ней пойти предлагала.

– А нее подруг не было?

– Да я толком не поняла, по-моему, она подругам не слишком доверяла. Может, боялась, что они первыми тайник найдут и украдут что-то… А мне сразу сказала – я дальше прихожей не захожу, стою и жду, пока она квартиру обыщет, зато она мне за это заплатит.

– Замечательно… И ты согласилась?

– Нет. Делать мне больше нечего, только по чужим квартирам шляться. Тем более в компании человека, который боится, что подруги его обворуют.

– И она отказалась от мысли идти на поиски тайника?

– Не думаю. Скорее всего, пошла одна.

Я быстро достала из сумочки мобильник и позвонила следователю:

– Скажите, при убитой Татьяне Лещевой найдена сумка?

– Да, сумку на сей раз не похитили.

– Там не было золотых украшений?

– Были. Насколько я помню, браслет, сережки и кольцо. У вас появилась новая информация?

– Да, только не знаю, насколько полезная. Перед смертью Татьяна побывала в квартире, которую снимала ее сестра, Анна Лещева. Вероятно, там ее и выследил убийца.

Я вновь повернулась к Синтии.

– А зачем он следил за подъездом? – заинтересовалась она.

– Понятия не имею. Вообще, все это более чем странно. С одной стороны наш душитель – хитрый и коварный человек со счетом на Сейшельских островах. Изображает черного мага, ловко «разводит» женщин «на бабки», выведывает у них нужную информацию, затем занимается шантажом… С другой стороны, он убивает женщин с таким изуверством, на которое нормальный киллер не способен. И вдобавок, следит за подъездами убитых девушек. Что-то тут не стыкуется, не находишь?

– Ну почему же? В перерывах между убийствами многие маньяки были очень даже уважаемыми членами общества, семейными людьми, приятными в общении. Пока на них не находило…

– Бывало и такое… Зато теперь понятно, за что убили Аню. Наверное, жена того богатенького Буратино, который браслеты дарил, и развестись собирался, пошла на прием к черному магу. А там и до маньяка дело дошло.

– Хочешь допросить жену Буратино?

– Зачем? Она ничего нового нам не расскажет, мага подробнее не опишет, и его телефон все равно не заработает. Ладно, пойду-ка я в свой кабинет, хоть вспомню, как там мебель расположена.

Через пару часов следователь Белов позвонил мне сам.

– Госпожа Кудрявцева, пожалуйте ко мне. Тут свидетели фоторобот нападавшего составляют, уже почти готов. Я считаю, что и вы, и Павел Носов, и Мария Теркина должны посмотреть на фоторобот – вдруг кого-то признаете?

– Уже лечу!

Быстро попрощавшись с Синтией, я попросила ее порулить еще немного, выскочила на улицу, остановила проезжавшее мимо такси и для начала заехала в издательство «Глобу и партнеры». К счастью, Илзе была на месте. Я выпросила у нее книжку «Старик Хоттабыч», клятвенно пообещав вернуть Хоттабыча не позднее завтрашнего утра. Затем доехала до Управления милиции, и в бюро пропусков столкнулась с Пашей.

Выглядел он хуже некуда – еще больше высох, сгорбился, и из мумии сравнительно молодого фараона превратился в мумию глубокого старца. После гибели матери, несмотря на все уговоры, Паша уехал к себе, и в тот же вечер к нему приехала какая-то тетка из провинции. С тех пор, когда бы я не звонила приятелю, к телефону подходила эта самая тетка и заявляла, что Пашенька плохо себя чувствует и ни с кем разговаривать не может. Судя по его виду, разговаривать за эти пару дней он уже разучился вовсе.

– Пашенька, солнышко, переезжай ко мне! – вырвалось у меня вместо приветствия.

Он лишь вяло покачал головой.

– Пашенька, убийцу твой матери скоро найдут. – торопливо уверяла я. – И убийцу невесты – тоже.

– Кому я теперь нужен! – простонал он.

– Мне нужен!

Он продолжал качать головой.

– Пашенька, я запишу тебя к психологу. – продолжала я. – Мы с тобой вместе сходим, хорошо?

Паша кивнул, но я не была вполне уверена, что он понял мои слова. Мы вместе получили пропуска, поднялись наверх, и уже в кабинете Белова встретили хохочущую Машу. На сей раз она была румяной и пригожей, серые глаза ласково сияли, волосы растрепались, и сейчас она ничем не напоминала Снежную королеву.

– Маша, хорошо выглядишь! – не удержалась я.

Подруга обернулась и еще сильнее залилась румянцем. Двухметровый следователь поднялся со стула, распрямился во весь свой гигантский рост и сурово произнес:

– Так, граждане, все собрались? Садитесь, и постарайтесь сосредоточиться. Предъявляю вам для опознания фоторобот преступника, составленный тремя свидетелями.

Он торжественно положил перед нами компьютерную распечатку. На ней был изображен парень лет двадцати пяти, может, чуть постарше, без особых примет. Правильные черты лица, глаза, пожалуй, маловаты и чересчур близко посажены, но в общем, не красавец и не урод. На улице я не обратила бы на такого никакого внимания. И разумеется, никогда не запомнила бы.

– Вы узнаете этого господина? – еще суровее спросил следователь.

Мы с Машей переглянулись, Паша по-прежнему безучастно смотрел на листок. Увы, фоторобот не напомнил мне никого из моих знакомых.

– Паша, а ты такого не встречал? – без надежды на успех поинтересовалась я.

– По-моему, нет. Не знаю.

– А свидетели хорошо рассмотрели нападавшего? – спросила я у следователя. – Может, он совсем по-другому выглядит?

– Одна из свидетельниц очень хорошо рассмотрела преступника и подробно его описала.

Я достала из сумки книжку с портретом Хоттабыча. Положила ее рядом с фотороботом и начала сравнивать. Нет, молодой парень не напомнил бы Марине Петровне старого джинна. Я повернулась к следователю:

– А можно ввести Хоттабыча в компьютер, и совместить с фотороботом? Посмотрим, похож ли на него преступник.

– Можно сделать проще. – предложил Белов. – Пририсуем к фотороботу окладистую бороду и наденем чалму. Тогда и сравним.

Он позвонил по служебному телефону, и через пару минут в кабинет принесли новую распечатку. Мы посмотрели на получившуюся картинку, затем на книжку… Я почувствовала разочарование. Нет, из этого убогого мальчишки-душителя не мог получится полноценный маг! Но кого же тогда узнала на рисунке Марина Петровна?

– Оскар. – робко спросила Маша. – А если все же ввести в компьютер Хоттабыча и снять с него бороду и чалму? И тогда мы, возможно, увидим то самое лицо, которое рисовала Марина Петровна.

– Да, Оскар, сделайте это для нас с Машей… – томно пропела я, изо всех сил сдерживая смех.

Следователь грозно посмотрел на меня, но возражать не стал, и вскоре книжку куда-то унесли. А через пару минут принесли назад вместе с компьютерной распечаткой. На ней был не такой уж старый мужчина с широко поставленными веселыми глазами. Но и он никого мне не напомнил.

– Как ты думаешь, если бы он был помоложе, он не был бы похож на Гринько? – спросила Маша.

– Что-то общее, конечно, есть, но ведь Гринько никогда не улыбается. Я не могу представить его с улыбкой в глазах.

– А гражданка Носова знала Гринько? – задал резонный вопрос следователь.

– Сомневаюсь – вздохнула я.

– Ладно, все свободны. Госпожа Теркина, вы не могли бы задержаться? У меня к вам еще пара вопросов.

– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться. – под нос пробормотала я. – Ладно, Паша, пошли, нам надо серьезно поговорить о жизни.

– Я тебе вечером позвоню. – сказала Маша мне вслед.

Не оборачиваясь, я кивнула, взяла Пашу под руку, и мы вышли из кабинета. Молча дошли до пропускного пункта, вышли на улицу… Шел проливной дождь, но Паша, как будто не замечая льющей на голову воды, двинулся вперед. Я подняла сумку над головой и рванулась за ним.

– Пашенька, давай в кафе зайдем, переждем ливень.

Буквально силой мне удалось затащить парня в кафе. Мы сели за столик, я заказала два кофе и сняла насквозь промокший плащ. Паша сидел в узенькой куртенке, с которой на пол стекала вода, и не шевелился. Я стянула с него куртку, повесила на деревянный крюк над столом, и слегка потрясла парня за плечи. Его голова мотнулась из стороны в сторону, но он так и не произнес ни слова. Я решила дождаться кофе.

Наконец, нам принесли кофе. Я подошла к Паше, обняла его за плечи и стала буквально силой вливать горячий напиток. Закончив с его чашкой, я взяла в руки свою. Лучше себе потом еще закажу, но Пашу необходимо отпоить. Две чашки горячего кофе все же сделали свое дело. Паша слегка ожил, и даже не скажу что порозовел, но прежний зеленовато-болотный цвет лица сменился на просто серый. Когда я, замучившись его поить, наконец вернулась на свое место, он поднял на меня глаза.

– Поля, как мне дальше-то жить?

– Пашенька, я понимаю, у тебя такое горе… – осторожно начала я.

– Ты не понимаешь. Если бы я так не убивался из-за Марго, мама была бы жива!

– Не думаю.

– Я все время говорил ей, что теперь моя жизнь закончена. Она плакала, звонила кому-то, а я только об Марго да об Марго… Я даже не знаю, куда она ходила в тот день! А ведь мог ее проводить, или хотя бы встретить в подъезде!

Я с уважением посмотрела на Пашу. Похоже, от горя этот вечный мальчик резко повзрослел.

– Пашенька, но сделанного не воротишь. Ты никак не мог предвидеть, что практически среди бела дня на твою мать нападут. Ты ни в чем не виноват.

– Виноват! Я уверен, что ее смерть как-то связана со смертью Марго. Может быть, она вела свое расследование?

Он был близок к истине, к счастью, о главном не догадывался. В его состоянии лучше ему было не знать о том, что его мать сама заказала убийство его невесты.

– Я, как дурак, все оплакивал Марго, а моя мать тем временем отдала за нее жизнь.

– Ну так возьми себя в руки, и начни искать убийцу матери.

Он лишь опустил голову на руки и опять затих.

– Паша, давай сходим к психологу. – в который раз предложила я. – Я сама тебя запишу.

Он покачал головой.

– Не надо. Я справлюсь сам. Лучше найди убийцу.

– Ну, если тебе от этого полегчает, то найду. – не удержалась я. – Но услуга за услугу – ты тогда к психологу пойдешь?

– Договорились.

Он резко встал и, слегка пошатываясь, вышел под проливной дождь. Я дождалась официантку, заплатила за кофе и вызвала такси. Лучше подороже заплатить, чем насквозь вымокнуть и простудиться.

Глава 20

Маша позвонила поздним вечером. По ее голосу я поняла, что она с трудом сдерживает слезы.

– Полина, я тут подумала – завтра наступает последний срок, когда можно перевести шантажисту деньги. Иначе меня убьют.

– Но у тебя такая охрана…

– Я все равно боюсь!

– Хочешь, я приеду?

– Нет, не надо. Тут оба мордоворота ночуют. Послушай, я хочу сказать Виктору Исаевичу, пусть переведет деньги.

Я примолкла. Конечно, перевести деньги можно, но, если наш маньяк хочет Машу задушить, наврядли он после перевода денег смягчится. С другой стороны, кто я такая, чтобы за Машу решать? Речь-то идет об ее жизни. И банкир Перельман от потери двадцати тысяч долларов вряд ли разорится…

– Почему ты молчишь? – голос Маши зазвенел. – Ты меня осуждаешь?

– Нет, что ты. Попроси перевести деньги, только, умоляю, не отказывайся от охраны.

Наутро Саша подвез меня к дому певицы. Маша была в очень плохом состоянии, бледная, с синяками под глазами. Похоже, она не спала всю ночь.

– Виктор Исаевич деньги сейчас переводит. – сказала она, лишь я появилась на пороге. – Но я все равно боюсь! А вдруг маньяк узнает, что сегодня денег на счету нет, и решит, что его условие не выполнено?

– Ну так не выходи сегодня из дома. – предложила я.

– Но концерт через четыре дня! Я должна освоиться на сцене, порепетировать…

– Ну так и поехали. Охранников возьмешь вместо подтанцовки, а я буду изображать бэк-вокал. Давай-давай, нечего труса праздновать.

Наша дружная компания загрузилась в лимузин, и вскоре мы доехали до концертного зала. У входа Машу встретил Карлеев, и мы вместе с охраной через служебный вход прошли в зал. Продюсер повел Машу за кулисы, велев охране остаться в зале. Певица беспомощно оглянулась на меня. Я решила пренебречь грозным взглядом продюссера и бодро пошла вслед за ней. Карлеев нахмурился, но остановливать меня не стал. За кулисами было темно и грязно. Многолетняя пыль тут же забивалась в ноздри, вызывая судорожное желание чихнуть. Карлеев подвел Машу к выходу на сцену и вытянул руку:

– Смотри: ты выходишь отсюда, доходишь до середины – видишь, туда падает луч прожектора? Вот там ты должна остановится, дождаться нужного такта и запеть.

Он махнул вдаль рукой, и из динамиков по бокам сцены заиграла музыка. Маша вышла на середину сцены, и запела незнакомую мне песню. Музыка смолкла, певица вернулась за кулисы, продюсер велел ей идти по другой траектории, вновь заиграла музыка… Отключившись от происходящего, я смотрела по сторонам. Можно ли из-за кулис подобраться к Маше? Да запросто. Значит, и во время репетиций, и во время концерта оба мордоворота должны находиться за кулисами. И нужно взять еще одного охранника, чтобы сидел прямо под сценой. Ладно, скажу об этом Маше.

Репетиция продолжалась, мои ноги уже гудели от усталости, а Маша без всяких признаков усталости все выходила на сцену и начинала петь. Через пару часов мои мучения наконец закончились. Карлеев устало махнул рукой, и мы с певицей спустились по боковой лесенке в зал. Маша отошла от охранников подальше и поманила меня рукой.

– Слушай. – таинственно прошептала она мне на ухо. – А ты можешь их отвлечь на пару часов?

– То есть как?

– Ну, скажешь, что у меня с Карлеевом важное совещание, и пусть они подождут в зале. Ты с ними посидишь, а я ненадолго отлучусь.

– Куда же ты пойдешь без охраны?

– Без охраны – никуда. Но за мной Оскар обещал заехать, отвезти покататься. А потом обратно привезет и прямо до кулис проводит. А там ты меня встретишь.

– Ну ты даешь, подруга. – только и могла вымолвить я. – А как же Виктор Исаевич?

– Полька, ну не прикидывайся! Что мне Виктор Исаевич? У нас с ним взаимовыгодное сотрудничество. Он меня на сцену продвигает, а я, если наверх пробьюсь, займусь его пи-аром. И все будут довольны. Все равно я с банкиром надолго не останусь!

– И ты считаешь, он одобрит твой роман с Беловом? Ты банкира, случайно, не перепутала со своим добрым папочкой?

– Я своего доброго папочку не помню. – сухо ответила Маша. – Он оставил нас с мамочкой, когда мне не было еще и годика. Конечно, Виктор Исаевич такой же собственник, как и все мужики. Поэтому ничего он пока и не должен узнать.

– А если узнает? Ты не забыла – он не только тебя «раскручивает», он еще и охрану твою обеспечивает, и деньги за тебя шантажисту тоже он платит… А если он откажется платить? Ты ведь не только карьеры можешь лишиться…

– Согласна рискнуть. – вскинула голову Маша. – А если ты мне подруга, то ты меня прикроешь.

– Конечно, прикрою. – устало сказала я. – Иди на свое свидание, охранникам я голову заморочу. А чем тебя следователь так привлек? Огромным ростом?

– Он красивый… – на белоснежном лице Маши вспыхнул румянец, и она стала похожа на фарфоровую куклу.

– Ну, не знаю… Современный дядя Степа. Он, случайно, не женат?

– Нет, ты что! Я, вообще-то, с женатыми не встречаюсь, Виктор Исаевич – особый случай. А Оскар совсем еще молодой, два года как институт закончил. Это, по сути дела, его первое серьезное самостоятельное дело.

– Замечательно. За тобой маньяк охотится, а следователь, оказывается, только учится убийц ловить… Да уж, тебе крупно повезло…

– Да что ты за язва такая!

– А кстати, как твой Оскар относится к Виктору Исаевичу?

– Пока не знаю. – Маша чуть замешкалась с ответом. – А ты считаешь, его это должно беспокоить?

– А что, он не такой собственник, как остальные мужики?

– Но без Виктора Исаевича мне никогда не стать певицей. Оскар же не может этого не понимать?

– А Оскар тоже хочет, чтобы ты стала певицей? Просто Мария его не устраивает?

– Ой, Полька, не мучай ты меня, ничего я пока не знаю. Вот съезжу на свидание, потом расскажу.

– Ладно, пошли охране лапшу на уши развешивать.

Маша вернулась, как и обещала, ровно через два часа. Она выглядела довольно грустной. Подошла ко мне и скомандовала:

– Все, берем охрану и уходим отсюда.

До самого ее дома мы молчали. Я сгорала от любопытства, и, когда мы зашли в квартиру и охрана по привычке отправилась на кухню, тут же пристала к подруге с расспросами:

– Тебя Оскар обидел?

– Ты была права. – выдохнула она. – Он зовет меня к себе жить. И, разумеется, хочет, чтобы я немедленно бросила своего банкира.

– А ты что?

– Я вспомнила твои слова о том, что Виктор Исаевич сейчас оплачивает мою охрану. Ну и сказала, что пока моя жизни в опасности, я не могу отказаться от его услуг. Теперь, получается, для меня лучше, чтобы маньяка подольше не нашли! А то, когда найдут, мне придется от Виктора Исаевича уйти. И тогда моя карьера бесславно закончится.

– Что значит: придется уйти? Разве выбор не за тобой?

– В смысле: отказаться от Оскара или от карьеры?

– Именно.

– А если я не хочу отказываться ни от того, ни от другого?

– В жизни никогда нельзя получить сразу все. – философски заметила я. – От чего-то всегда приходится отказываться. Впрочем, время у тебя пока есть, когда найдут маньяка, никому не известно. Главное, чтобы он не нашел тебя первым.

Глава 21

Время концерта «Недетские сказки» неумолимо приближалось. Накануне выступления Маша встретилась с прибывшей в Город группой «Кай и Герда». Как она мне потом рассказывала, парень оказался ниже ее на полголовы, а рост девицы из-за каблуков измерить было невозможно. На каблуках же она была намного выше Маши.

– Ну просто какой-то дуэт «Академия»! – жаловалась Маша. – Мы втроем будем выглядеть, как клоуны в цирке!

– Разве это важно? – удивилась я. – На мой взгляд, чем необычнее будет смотреться ваше трио, тем лучше, интерес публики больше.

– Но я хочу стать всемирно известной певицей, такой, как Эдит Пиаф, на худой конец, как Алла Пугачева. А тут…

– Да ладно. Ты, главное, прокукарекай, а там хоть не рассветай…

На концерте мы с Сашей сидели на первом ряду, прямо напротив сцены. Компанию нам составляли двое охранников, еще двое маячили за кулисами. Саша держал в руках огромный букет лохматых сиреневых георгинов, а я судорожно сжимала несколько розовых орхидей. Увы, несмотря на массированную рекламу, народ вовсе не ломился на концерт. Передние ряды сначала оставались пустыми, хорошо, опытная рижская публика с галерки тут же стала пересаживаться вперед. Наконец, по просьбе устроителей вся публика переместилась вперед, и почти с получасовым опозданием концерт начался.

Для разогрева публики в первом отделении выпустили Кая с Гердой. Из динамиков полилась фонограмма песни «Розовые слоны», а на сцену выбежал маленький хлипкий паренек и высоченная девица на полуметровых шпильках. Герда, вихляя бедрами, тут же схватила со штатива микрофон и запихнула его себе в горло по самые миндалины. Похоже, она и не подозревала, что у нее в руках оказался тот самый предмет, в который поют. Крохотный Кай извивался вокруг нее, бодро размахивая своим микрофоном. Меньше всего эта парочка походила на героев сказки Андерсена. Герда по повадкам напоминала девочку лекого поведения, а малорослый Кай – ее клиента. Вытащив, наконец, из глотки микрофон, Герда повесила его на штатив, крепко обвила штатив обеими руками и одной ногой и плавно заскользила по шесту вниз. Я покосилась на Сашу. Рот у него слегка приоткрылся, и он с откровенным удивлением пялился на сцену.

– Слушай, из какого, пардон, борделя выкопали эту парочку?

– Да не из борделя, а из стриптиз-клуба. – поправила я. – Видишь, как она профессионально танцует у шеста?

– А Маша тут причем?

– А что, Снежная королева – владелица борделя, и вместо ледяного замка она затаскивает Кая в публичный дом… – задумчиво сказала я. – А чтобы выручить брата, Герда нанимается в этот бордель проституткой. Очень даже современная трактовка темы. Не зря же концерт назван «Недетские сказки».

– Бедная Маша! Разве она знает об этой трактовке?

– Что-то ты слишком уж сильно переживаешь за Марию. – возмутилась я.

– Да ладно тебе, не ревнуй. Жалко девочку, она ведь и правда талантлива.

– А главное, красива.

– Привет! – сказал кто-то прямо над ухом. Я подняла глаза – ох ты, надо же! Надо мной склонилась двухметровая фигура следователя Белова, держащего в руках огромную охапку белоснежных лилий. Следователь, дождавшись ответного приветствия, сел рядом с одним из машиных охранников. А через пару минут попросил его поменяться местами. Сев рядом со мной, Белов тут же спросил:

– Где этот придурок выкопал «сладкую парочку»?

– Господин Перельман пригласил группу, название которой гармонирует с псевдонимом его подопечной. – официально проговорила я, сообразив, что обращение «этот придурок» относится, скорее всего, к многострадальному Виктору Исаевичу.

– А они точно из Москвы? Мне кажется, точно такую девицу я недавно встретил на панели возле железнодорожного вокзала.

– А зачем вы встречались с этой девицей? – злорадно поинтересовалась я. Надо же, какой! Сам-то он не может предложить Маше ничего лучше своей холостяцкой одноконатной квартиры, а туда же – певица московская его не устраивает!

– Я просто мимо вокзала проходил. – спокойно ответил Белов. – Мне кажется, Маше не следует выступать вместе с этой группой.

– Вы намерены пригласить для нее из Москвы другую группу, классом выше? Я правильно вас поняла? – уточнила я.

Следователь отвернулся и сделал вид, что внимательно смотрит на сцену. Саша опять нагнулся к моему уху:

– А этот чего приперся?

– Это машин поклонник. – пояснила я, радуясь, что не услышала опять определение «этот придурок». Правда, по тону Саши вполне можно было понять, что он имел в виду.

– Разве не он ведет дело об маньяке?

– А почему он не может вести дело и ухаживать за Машей? Она же не подозреваемая, а совсем наоборот.

«Розовые слоны» в песне наконец доели свои бананы, фонограмма смолкла, а публика в зале зааплодировала. Герда отпустила истерзанный штатив, снова сдернула с него микрофон и грозно двинулась высокой грудью на Кая. Тот ужом завертелся на сцене, а из динамиков грянуло разухабистое: «Эх, Дуся, ты вся моя!»

– Вы уверены, что вместе с этой группой Маша прославится? – вновь обратился ко мне следователь.

– Нет, не уверена. Но она делает то, что может. – прокричала я сквозь грохочущую музыку. – Когда-нибудь, если ей повезет, она сможет сама выбирать певцов для совместных концертов. А пока приходится брать то, что дают.

С огромным трудом досидев до антракта, мы дождались перерыва, и я с тоской оглядела еще более опустевший зал. Половина и без того немногочисленной публики сломалась уже на «Дусе», остальные покинули зал чуть позже, в начале песни «Мы грохочем – значит, хочем! Грохочу – тебя хочу!». Бедная Маша! Ей придется выступать при очень немноголюдном обществе. В зале остались лишь приглашенные на халяву журналисты и пара десятков человек, которым, очевидно, было до смерти жаль денег, отданных за билет. Впрочем, для первого раза, может, не так уж и плохо, что народу в зале немного. Мы с Сашей и Беловым, оставив охранников в зале, прошли за кулисы. За кулисами Маши не оказалось, и мы пошли в гримерку. Постучались и, дождавшись удивленного: «Входите!», вломились внутрь. Маша в коротком розовом халатике сидела на пуфике перед большим зеркалом, а вокруг суетилась пожилая женщина с седыми волосами. Она мазала певицу какими-то кисточками, проводила по щечкам пуховкой, периодически судорожно размахивая руками, как будто отгоняя от подопечной мух. Увидев нас, Маша слегка покраснела, затем, проигнорировал своего поклонника, повернулась ко мне:

– Поля, это провал! Ты видела, зал почти пустой!

– Ничего, ты первый раз поешь на большой сцене, полный зал тебе ни к чему.

– А вы в первом ряду сидите?

– Конечно, прямо перед сценой. После каждой песни будем по очереди подходить к тебе и дарить цветы.

Гримерша нервно зашипела на нас, мы вернулись в зал, и стали терпеливо ожидать второго отделения. Успокаивало нас лишь то, что жутких Кая с Гердой мы сегодня больше не увидим. Белов громко возмущался московскими гастролерами, как вдруг в его кармане зазвенел мобильный. Он достал трубку, немного послушал, что-то пробормотал и быстро поднялся с места, одновременно протягивая мне букет лилий:

– Передай его Маше.

– А вы куда? – я не поверила своим ушам.

– Меня срочно вызывают. Я Маше вечером позвоню.

Через мгновение он уже выбежал из зала. Мы с Сашей переглянулись:

– Ну вот, на одного зрителя меньше. – вздохнула я. – Теперь нам с тобой придется вдвоем букеты дарить.

Заиграла музыка, на сцену вышла неправдоподобно красивая Маша. Высокая, стройная, в белоснежном кружевном платье невесты, с распущенными белыми волосами, в которые были вплетены лилии… Лицо девушки, и без того похожее на тонкий фарфор, казалось еще белее от подсветки, и на нем ярко сверкали огромные, чуть удлиненные темно-серые с синим отливом глаза, похожие на два ослепительных драгоценных камня. Белый луч прожектора, в полной темноте направленный на певицу, внезапно порозовел, и лицо Снежной королевы окрасилось нежным румянцем, а алые кружева превратились в оперение сказочной птицы… Публика зааплодировала. Маша пела сама, без фанеры, приятным высоким голоском, правда, песни оставляли желать лучшего.

– Ей надо дать приз «Красота спасет мир!» – выдохнул потрясенный Саша.

– Закрой глаза и слушай! – для порядка прошипела я. – Ты на концерт пришел, а не конкурс красоты!

На самом деле я даже не ревновала любимого к Маше. Она была слишком красива и для него, и для молодого следователя, и для сцены нашего провинциального городка…

Песня закончилась, и я с букетом Белова подошла к сцене. Маша тоже подбежала к самому краю, нагнулась ко мне и прошептала на ухо:

– Куда Оскар делся?

– Его срочно вызвали, по работе! – ответила я, нервно оглядываясь на зал. – Ты не волнуйся, он тебе вечером позвонит.

Яркие серые глаза красавицы потускнели от слез:

– Значит, его работа важнее всего, а я должна ради него отказаться от карьеры!

– Не раскисай, зрители смотрят! – сквозь зубы зашипела я. – Хочешь делать карьеру – вперед, улыбайся!

Маша отошла от края сцены, нервно крутя в руках букет лилий. Она неуверенно поискала глазами человека, которому могла бы их передать, но никто не торопился ей на помощь. Тем временем музыка вновь полилась из динамика. Маша решительно подошла к микрофону, сняла его и свободной рукой бросила лилии в зал. Они упали почти перед носом охранника, который нагнулся, поднял цветы и с довольной ухмылкой положил из на соседнее свободное сидение. На полусогнутых ногах, чтобы не мешать зрителям со второго ряда, я подошла к нему и, перекрикивая музыку, сообщила:

– Не расслабляйся, в конце песни подойдешь с этими цветами к Маше и вновь их вручишь.

Полюбовавшись на вытянувшуюся от удивления физиономию мордоворота, я вернулась на место. Второе отделение было короче первого, и прошло оно как-то в хлопотах, незаметно. Скучать нам не пришлось – мы с Сашей и обоими охранниками по очереди подбирали брошенные Машей со сцены цветы, вручали их певице, она снова бросала букеты в зал, мы подбирали их и вручали снова… Я все ждала, что вот-вот зрители заметят наши манипуляции и начнут смеяться, но в зале было настолько темно, что, похоже, на круговорот цветов в природе никто внимания не обратил.

В конце отделения нам с Сашей пришлось пережить еще один культурный шок. Заключительную песню про Снежную королеву Маша пела совместно с Каем и Гердой. Зрелище оказалось ошеломляющим. Длиннющая Герда и с трудом достающий ей до подбородка Кай по-прежнему выглядели актерами дешевого порнофильма, а красавица Маша в белоснежных кружевах казалась юной выпускницей Института благородных девиц, которая вместо собственной свадьбы по ошибке попала в бордель. Но хуже всего было то, что Маша пела вживую, а жуткая парочка московских гастролеров вместо своих голосов предпочло врубить «фанеру», Возможно, петь вживую они не умели вовсе. И вот они мелкими бесами вились вокруг Маши, а их дурные голоса из динамиков почти полностью заглушали ее приятный, но не слишком сильный голосок.

«Растопи мое ледяное сердце» – пела Маша, ухватившись обеими руками за штатив и осторожно отодвигаясь от вертлявого Кая, Но шустрый парнишка никак не унимался и все лез к ней с обьятиями, мешая петь. Герда в некотором отдалении тихо сосала микрофон, не мешая процессу. Кай тем временем все теснее сжимал кольцо своих ручонок на машиной талии. Наконец девушка не выдержала, рывком вытащила из штатива микрофон и, прокричав в него трогательные слова о горячих объятиях, которые важнее, чем вечность, со всей силы приложила Кая микрофоном по темечку. Он отскочил, как ошпаренный, а его поросячий визг еще долго звучал в обоих динамиках, В такт ему из зала подвывала от восторга немногочисленная публика. И когда отзвучали последние аккорды, пережившие концерт благодарные зрители аплодировали Маше стоя.

– Крутая девчонка! – перекрикивая аплодисменты, восторгался Саша.

– Тебе понравилось? Так я тебя тоже треснуть могу, только попроси! – разозлилась я.

Едва смолкли овации, мы с Сашей и двумя охранниками прошли за кулисы, перехватив Машу у самой гримерки:

– Подруга, а чего ты на сцене дерешься? – с ходу поинтересовалась я. – Вы разве совместное выступление не репетировали?

– Да ну его, этого дурака. – отмахнулась певица. – Он и на репетиции все ручонки распускал, старался меня покрепче ухватить, но как я ему по ручонкам дала, он вроде все понял и от меня отстал. Кто ж знал, что на концерте опять разойдется?

Пожав плечами, Маша скрылась в гримерке, а мы вместе с охраной, державшей многострадальные букеты, остались в коридоре ее ждать. Через десять минут переодевшаяся в джинсы и красную блузочку Маша пулей выскочила из гримерки и бросилась ко мне:

– Мне только что звонил Оскар. Наш маньяк-душитель найден повесившимся в своей квартире. Сейчас за нами заедет мой лимузин, и мы поедем на опознание.

Глава 22

Он равнодушно прошел мимо висящей на стенде киоска газеты. На газетном развороте под броским красным заголовком «Душитель разбушевался» был опубликован его фоторобот. Он мельком взглянул на отдаленно похожие на него черты. Все это уже не имело никакого значения. Теперь он понял – главный монстр так и не погиб. Он пробрался внутрь, в голову, и теперь выдавливает оттуда содержимое черепной коробки. А когда вслед за мозгами потекут глаза, монстр по-хозяйски расположится в пустой голове и оттуда будет править миром. Но он не хочет мучительно погибать. Лучше покончить сразу – и с собой, и с овладевшим его головой чудовищем. К счастью, родителей в квартире не было. Он зашел в свою комнату, встал на деревянный стул и, аккуратно перерезав провода, снял с крюка большую люстру. Люстру он перенес на пол, затем подошел к письменному столу, вырвал из тетрадки в клеточку листок и размашисто написал:

«Я погибаю, чтобы спасти мир от чудовища. Я много раз пытался его уничтожить, но оно непобедимо. Теперь оно во мне, и вместе со мною погибнет».

Подписываться он не стал, шариковую ручку он бросил рядом с листком. Затем достал из кармана брюк тот самый моток телефонного провода, которым уже задушил нескольких монстров. Теперь он наконец-таки убьет их главаря. Правда, вместе с собой. На мгновение он задумался: а что, если там, куда он попадет после смерти, тоже есть свои чудовища? Нет, такого быть не должно. Он тяжело вздохнул, затем вновь встал на стул, привязал конец прочного провода к крюку от люстры, на втором привычным движением завязал скользящую петлю. Просунул в петлю голову, закрыл глаза и уверенно шагнул вниз.

* * *

В до боли знакомом мне морге мы были через полтора часа. Как я и ожидала, вынутый из петли парень выглядел хреново, к тому же был мне совершенно незнаком. Поглядев не его распухшее лицо, Маша попыталась потерять сознание, но следователь Белов уже стоял наготове со стаканом воды. Приведя Машу в чувство, мы со следователем вывели ее на свежий воздух, где нас дожидался Саша. Оскар Белов в качестве награды за проявленное мужество рассказал нам то, что удалось узнать про маньяка.

Впрочем, сведения были довольно скудными. Петр Иванчиков, 26-ти лет, неженатый, проживал вместе с родителями. Отец – строитель, мать – домохозяйка. В последнее время Петр Иванчиков работал на стройке вместе с отцом. Близких друзей у него не было, про подруг тоже никто ничего не знал. Тихий парнишка невысокого роста, все свободное время сидел в своей комнате, читая книжки. Единственное интересное пятно в биографии – пребывание в психушке. Туда он попал полтора года назад с шизофреническим приступом, но приступ быстро сняли, и через месяц излечившийся Петр Иванчиков был выпущен на волю.

– Так его просто не долечили? – спросила я.

– С его лечащим врачом из психбольницы мы еще побеседуем. – хмуро заметил Белов. – Но непохоже, чтобы долечили. Он, оказывается, с чудовищами боролся.

– С чудовищами, живущими внутри его сознания… Да, это символично. Дайте нам координаты его психиатра, мы с ним сами хотим побеседовать. А как же шантаж банкира?

– При обыске в его квартире найдена цифровая фотокамера. В ней – снимки всех жертв, кроме последней.

– То есть фотография убитой Марины Петровны там есть, а Татьяны Лещевой – нет?

– Разумеется, там его засекли, и ему было не до фотосъемок.

– И все-таки, вы серьезно считаете, что этот жалкий человек представлялся черным магом, и ему верили? Что он имел счет на Сейшельских островах? Что он вымогал деньги у банкира? Да зачем ему деньги, когда он уничтожал чудовищ?

– Но девушек убивал именно он! Я уже не говорю про фотокамеру с его отпечатками пальцев, но и отпечатки на окровавленных ножницах в горле Лещевой – тоже его. И провод, на котором он повесился, тот же самый, которым душили девушек. Вы в этом сомневаетесь?

– Нет. Мне кажется, что убивал действительно он, а собирал информацию и потом шантажировал кто-то другой. Тот самый, кто выдавал себя за черного мага.

– ООО «Маньяк-Инвест»? Пусть так, ну и что нам это дает? У вас есть какие-то соображения, где нам искать лидера этого маньячного сообщества?

– Нет у меня таких соображений. – грустно призналась я.

– В любом случае, одно меня радует. – констатировал Оскар Белов. – Маше больше ничего не угрожает.

Глава 23

Старенький психиатр профессор Снегов был с нами очень любезен, правда, подозреваю, что львинную часть этой любезности можно было отнести на счет машиной красоты.

– Вас интересует Петр Иванчиков? Да, у меня недавно состоялся неприятный разговор с милицией. Дескать, не долечил я больного. Но, голубочки мои, дело в том, что у Петра Иванчикова была диагностирована шизофрения, а она не лечится! То есть мы можем снять очередной приступ, купировать обострение, но вылечить больного полностью – нет, тут медицина бессильна.

– Но он остался под вашим наблюдением?

– Да, он должен был приходить в больницу, получать бесплатные таблеточки. Но мы сейчас подняли документы – уже полгода как не приходил. Меня обвинили в том, что я проявил халатность. Но, голубочки, какая халатность? Денег в больнице нет, держать людей подолгу мы не можем. И отдельного человека, чтобы следил за посещениями тех, кто лечится амбулаторно, тоже держать не имеем возможности. Да если бы и могли его вновь на лечение положить – по новому закону госпитализировать больного можно только с его согласия, или по приговору суда. А с чего бы суд приговорил Петра Иванчикова к лечению? Про то, что он девушек душит, милиция лишь недавно узнала…

– Да мы вас ни в чем не обвиняем. – успокоила я старичка. – Я просто хотела бы узнать, с чего ваш бывший пациент стал убивать людей?

– Это сложный вопрос, девушка. – строго сказал профессор. – Вообще-то, больные шизофренией агрессивны лишь в том случае, когда им что-то угрожает. Судя по всему, Петр Иванчиков почему-то решил, что девушки для него опасны.

– Но чем?

– Дело в том, что Петр Иванчиков поступил к нам на лечение состоянии так называемого шуба – приступа шизофрении. У него были галлюцинации, в которых кто-то высасывал у него глаза. Приступ удалось купировать, но навязчивые идеи, что на его глаза кто-то покушается, похоже, остались. Вы знаете, что уже в стационаре он совершил попытку самоубийства?

– Нет. Он пытался повеситься?

– Он ночью разбил стекло в туалете и пытался вскрыть себе вены. Наутро плакал и говорил, что не может выдержать чужого взгляда, и понимает, что через глаза какая-то чужая сущность пытается пролезть в его мозг. Мы и психотропные препараты ему кололи, и сеансы психотерапии проводили, но до конца идеи чужого воздействия на мозг, вероятно, так и не прошли.

– У шизофреников часто бывают такие идеи?

– Навязчивые идеи бывают разные. Чаще всего больные слышат чужие голоса, которые пытаются ими манипулировать. Или видят несуществующие предметы, разных людей или чертей. Но галлюцинации могут быть и сенсорные, как в данном случае. Тогда люди чувствуют, как кто-то пролезает в их голову, овладевает телом…

– Но почему сначала он убивал других, а потом убил себя?

– Но шизофрения – это болезнь. И она прогрессирует! Ладно, голубочки, прочту вам маленькую лекцию. У Петра Иванчикова – самая тяжелая форма шизофрении, параноидная. Первая стадия этой болезни – паранояльная. Когда у человека еще нет выраженных галлюцинаций, а есть небольшая такая мания преследования. То ему кажется, что соседи плетут против него заговоры, то – что родная жена изменяет. Он пишет жалобы в милицию, в ЖЭР, в ООН – ну, смотря по тяжести состояния. Вторая стадия – собственно параноидная. Вот тут-то и появляются в голове чужие голоса, разные неприятные зеленые человечки из щелей вылезать начинают. А третья, самая последняя стадия – парафренния. Тут мания преследования плавно соединяется с манией величия. И кажется больному, что против него не какие-то там соседи, а не иначе как инопланетяне заговор устроили. Ну, или поскромнее – мировой массонский заговор, например, против него направлен. И тогда он начинает бороться не со скромными соседями, а со всем мировым злом сразу. Вот и у нашего Петра Иванчикова вторая стадия, видимо, перетекла в третью. И он решил, что мировое зло выбрало его своим средоточием. Вот и уничтожил главное чудовище.

– Ему мог кто-то внушить такие мысли? Ну, что вот эти конкретные девушки для него опасны, и именно их надо убить? Или что теперь чудовище живет в нем самом?

– Вы знаете, голубочки, это слишком сложный для психиатрии вопрос. Можно ли управлять больным сознанием? Неизвестно. Мы все разные препараты пробуем, новейшие, психотерапию применяем… Но искаженное сознание на все наши ухищрения слабо реагирует.

Мы с Машей поблагодарили профессора и вышли из его кабинета. По мрачному больничному коридору бродили люди в грязно-серых халатах, с такими же грязно-серыми угрюмыми лицами и глазами, обращенными внутрь себя. Я с опаской посмотрела на них. Кто знает, вдруг кто-то из этих угрюмых людей, выйдя за пределы больничного коридора, тоже решит бороться с мировым злом? Охранники ждали нас у выхода из отделения. Но лишь когда мы покинули здание дурдома и вышли в окружающий его роскошный осенний парк, я смогла расслабиться.

Парк был поистине великолепен, желтые, красные и зеленовато-бардовые листья покрывали его, словно роскошный персидский ковер. Я предложила Маше пройтись до пруда, и мы медленно зашагали по устилающей землю разноцветной листве. Я периодически зачерпывала листья носками осенних сапожек, и они с тихим шорохом разлетались по сторонам.

– Полина, ты тоже считаешь, что опасности больше нет? – спросила Маша. – Мне отказаться от охраны?

– Я бы на твоем месте не торопилась.

– А Оскар уверен, что я специально тяну время, не хочу отказываться от услуг банкира. – грустно сказала певица.

– Да скажи ты своему недоучке, что не мог тяжело больной шизофреник задурить мозги Елене Тимофеевне, и выманить у нее пять тысяч долларов! И не может у него быть счета на Сейшельских островах! И потом, узнала же кого-то на рисунке Марина Петровна, и это явно был не Петр Иванчиков! Если ты дорога своему Оскару, то не должен он так просто успокаиваться.

– Он считает тебя фантазеркой. Уверен, что любой придурок может сыграть роль мага, а получив деньги и адреса, выследить жертву и убить. Открыть счет – тут тоже много ума не надо. А насчет матери твоего Паши… Это же только твоя догадка – что она кого-то там узнала. А вдруг она просто вспомнила, что надо срочно позвонить своей портнихе, семейному врачу, гинекологу, наконец? Вот и сунула в сумочку рисунок, созвонилась с врачом и убежала.

– А потом гинеколог украл у нее сумочку с рисунком и мобильник… Ладно, в конце концов, это твое дело – верить мне или Белову. На кону – твоя жизнь.

– И моя карьера.

– Жизнь дороже.

– Да, наверное, ты права, но я уже и не знаю, что мне дороже… Скажи, я зря так старалась? Бросила институт, уговорила Виктора Исаевича меня спонсировать, сутками репетировала, ночами не спала от волнения? И теперь, когда я в двух шагах от исполнения своей заветной мечты, вот так взять и от всего отказаться?

– Тогда откажись от Оскара.

– Посмотрим. Я пока потяну время. – решила Маша. В этот момент из ее сумочки раздался звонок мобильного. Она достала аппаратик и с изумлением взглянула на дисплей. – Надо же, я такого номера не знаю.

– Так ответь, и узнаешь. – посоветовала я.

– Алло, я слушаю. – последовала ценному совету Маша. – Елена Тимофеевна? Ушам своим не верю! Что у вас стряслось? Нет, я боюсь с вами встречаться наедине, вы меня уже один раз «заказали». Откуда я знаю, кто меня встретит на сей раз – вы или наемный убийца?

Я выхватила у нее из руки телефон:

– Елена Тимофеевна? Это Полина. Что-то серьезное? Я готова прийти на встречу вместо Маши.

Через час я была в Старом Городе, где в маленьком кафе меня уже ждала Елена Тимофеевна. Стройная блондинка в мехах сразу бросалась в глаза. Кафе было модным, но посетителей в середине буднего дня было немного, и почти все столики оставались свободными. Я подсела к даме, тихо поздоровалась, нагнулась над столиком и конспиративным шепотом спросила:

– Так что вы хотели сказать Маше?

– Я лучше покажу. – Елена Тимофеевна достала из кружевной сумочки сложенный вчетверо лист бумаги и протянула его мне.

На листе формата А-4 оказалась очередная компьютерная распечатка: «Ты хочешь, чтобы твой муж получил посылку с фотографией Марии Теркиной, где твоей рукой написаны все ее координаты? А чтобы в посылке оказалась маленькая диктофонная кассета, на которой ты диким волком воешь: «Хочу, чтобы ты сдохла!»? Все эти улики я могу передать твоему мужу даром. Но если ты против, тебе придется за них заплатить. Переведи в течение недели пятьдесят тысяч долларов на счет…»

– Вот и всплыли снова Сейшельские острова… – задумчиво протянула я. – Когда вы получили письмо?

– Вчера вечером. Мне его принес курьер экспресс-почты, и отдал под роспись.

Я задумалась. Петр Иванчиков покончил с собой вчера утром. Теоретически он, конечно, мог успеть отправить письмо перед самой своей кончиной, вот только зачем мертвецу деньги на заморском счету?

– Ну что же, у нас впереди целая неделя. – вслух сказала я. – А письмо придется передать следователю.

– Отдайте письмо! – скомандовала Елена Тимофеевна.

– Да вы что, серьезно думаете, что следствию о вас ничего не известно? – поразилась я ее наивности. – А ведь взрослая, опытная женщина! У следователя в столе лежит диктофонная запись ваших признаний о том, как вы ходили к магу «заказывать» Машу. Помните, мы с вами так славно тогда побеседовали? Так что вы не волнуйтесь, ничего нового милиция про вас не узнает. Наоборот, теперь она будет вас защищать.

Глава 24

Вечером я в который раз позвонила Паше. После нашего последнего разговора он намертво пропал. К телефону по-прежнему подходила тетушка из провинции, и добраться до Паши у меня не было никакой возможности. Так и на этот раз – только заслышав мой голос, тетка, громко заявив: «У Пашеньки болит голова», бросила трубку. Я повернулась к Саше:

– Слушай, парень погибнет, если ему не помочь. Как бы нам эту тетку нейтрализовать?

– А твой друг из дома вообще не выходит, я правильно понял?

– Похоже, что нет.

– Отлично, значит, будем брать его квартиру штурмом.

– Это как?

– Завтра увидишь.

Саша достал мобильник и решительно набрал чей-то номер:

– Александр Тимурович? Можно к вам на завтра клиента записать? Да, это срочно, у него тяжелая депрессия после смерти матери. Во сколько вы сможете его принять? Хорошо, он придет.

Он повернулся ко мне:

– Завтра в половине третьего пойдем с тобой на штурм Зимнего. А в половине четвертого клиент должен быть доставлен к психологу.

Назавтра утром Саша уехал на работу, пообещав заехать за мной сразу после двух. Я позвонила Маше:

– Привет, подруга! Как себя чувствует Оскар?

– Рвет и мечет. Но ничего не поделаешь – раз шантажист опять объявился, Оскар уже не может возражать против моей охраны. А значит, я успею раскрутить Виктора Исаевича на съемки клипа и размещение его на московском телеканале. Да и с концертом в Москве, думаю, мы успеем договориться. Шантажиста ведь так скоро не найдут?

– Думаю, у тебя полно времени. – успокоила я. – У меня к тебе просьба. Ты не могла бы на сегодня одолжить мне одного из охранников?

– А что, тебе тоже угрожают? – встревожилась Маша. – Может, тебе нужны оба? А я пока запрусь на все замки и дома посижу.

– Нет, один пусть остается с тобой. А одного пришли к половине третьего по тому адресу, куда мы с тобой один раз ездили, ну, помнишь, где живет Паша.

– Еще кто-нибудь убит?

– Нет, но Паша не выходит из дома, и его стережет какая-то тетка, не зовет к телефону. Саша записал его на сегодня на прием к психологу, но мы боимся, что тетка его без боя не выпустит. Да он и сам, возможно, не захочет добровольно идти. Вот нам и понадобилась грубая мужская сила.

– Понятно. Значит, в 14.00 охранник будет ждать вас у подъезда.

Заехавший за мной Саша был неприятно удивлен моим вмешательством.

– Ты считаешь, я один с твоим могучим приятелем не справлюсь?

– А вдруг его тетка – чемпион мира по вольной борьбе?

– А ты ее ни разу не видела?

– По-моему, один раз видела, но точно не помню. Ничего, в крайнем случае, сейчас наверстаю.

Мы подъехали к знакомому подъезду. Там уже маячил здоровенный детина в пятнистой форме.

– Как вас зовут? – спросила я верзилу. – Толик? Отлично. Значит, так, Толик: мы вместе подойдем к одной квартире, нам откроют, мы зайдем внутрь, и дальше ваше дело – удерживать в положении «руки по швам» одну даму. Затем мы выйдем, и вы даму отпустите.

– А ничего противозаконного тут нет? – заволновался Толик. – А то ведь я работу потеряю.

– Не волнуйтесь, если что, мы вас не выдадим. Не было вас тут, и все дела. Нам просто надо вывести моего приятеля из квартиры, а там его тетушка мешается.

Мы гуськом поднялись по лестнице, затем отодвинули в сторону Толика, я тоже отошла назад, и Саша позвонил в дверь.

– Кто это? – раздался из-за двери визгливый женский голос.

– Откройте, милиция! – грозно сказал Саша. – Господин Носов тут живет?

Невысокая, предельно худая женщина моментально распахнула дверь, видимо, даже не взглянув в глазок. Саша грудью пошел вперед, растерявшаяся тетка отступила, и мы с Толиком тут же ворвались следом. Я захлопнула за собой дверь, и тут тетка ожила:

– А вы кто такие будете?

– Да вы меня уже видели, Таисия Павловна! – спокойно ответила я. – Я вот вас запомнила, мы не так давно встречались на похоронах Алены, Пашиной сестры. Не узнаете? А где Паша?

– Ах ты, шлюха! Конечно, я тебя знаю, ты на мальчика глаз положила! То есть не на него, конечно, а на его квартиру, прости Господи! Еще бы, трехкомнатная в самом центре! Мне покойная Мариша много о тебе рассказывала.

Я не стала вступать в перепалку и быстро прошла вперед, в комнату Паши. Он в одних семейных трусах лежал на бархатном диване лицом вниз и не шевелился, хотя крик его тетки поднял бы из могилы любого мертвеца. Я подошла к парню и потрясла его за плечи. Он слегка застонал и слегка приподнял голову. Я аккуратно взявшись за остатки его волос, приподняла его лицо, заглянула в мутные глаза с крошечными зрачками и закричала:

– Саша, вызывай милицию!

В комнату ворвалась разъяренная тетка, бросилась ко мне и попыталась вцепиться в волосы. Я с трудом увернулась, а здоровый, но неповоротливый Толик наконец-таки настиг фурию и ловким приемом заломил ей руки за спину. К сожалению, он не мог заткнуть ей рот, и оттуда лились такие потоки нецензурщины, что мне захотелось чем-то залепить уши. Но расслабляться было нельзя.

– Саша, ты слышал? – я постаралась перекричать дикие вопли. – Вызывай милицию, его накачали наркотиками!

Милиция во главе с Оскаром Беловым прибыла примерно минут через сорок. За это время разъяренная тетка чуть не выцарапала охраннику глаза, и в результате пришлось связать ей руки кухонным полотенцем и привязать их к батарее. Вязали руки мы втроем, и я в очередной раз поразилась, какая силища скрыта в этой худосочной на вид бабенке. Тетка со скрученными за спиной руками сидела на низенькой табуретке, и безостановочно ругалась до самого прибытия милиции. Милиционеры пригласили двух понятых – соседей, прекрасно меня знающих, и в квартире тут же был проведен обыск. Нашли кучу склянок, в которых плескалось лекарство с труднопроизносимым названием.

– Ну что, Таисия Павловна, наркотой торгуем? – ласково осведомился Белов?

– Да чтоб у тебя твой поганый язык отсох! – выкрикнула неугомонная тетка. – Я сама это лекарство пью, мне его доктор прописал.

– И какой же у вас диагноз? – заинтересовался следователь. – Шизофрения? И какой же доктор прописал это лекарство вашему двоюродному племяннику?

Из уст тетушки снова полился нецензурный поток, но я уже ее не слушала. К сожалению, визит к психологу пришлось отменить – в том состоянии, в котором мы нашли Пашу, ему вряд ли нужна была психологическая помощь, куда важнее была чисто медицинская. Прибывшая карета «Скорой» погрузила Пашу на носилки и отбыла в больницу. А мы с Сашей, подписав протокол обыска, отправились домой.

Полночи я не могла заснуть. Саша мирно сопел рядом, а я все ворочалась в постели и думала: что-то я упустила, какую-то мысль, которая возникла у меня не так давно, в каком-то разговоре… Только вот в каком? Нет, не могу вспомнить. Каким образом маньяк мог познакомиться с черным магом Аскольдом? По объявлению в газете, хотел избавиться от соперника? Так и не ответив себе на этот вопрос, уже под утро я заснула. А ранним утром меня растолкал Саша:

– Поднимайся, соня, я на свою фирму позже поеду, а сейчас мы твоего Пашу в больнице навестим.

Оказалось, Пашу отвезли в наркологическое отделение психиатрической больницы, той самой, в которой не так давно побывали мы с Машей. Мы прошли по широкому, покрытому разноцветной листвой двору, поднялись на второй этаж, позвонили в запертую дверь… Через пару минут нам открыла санитарка и велела приходить в приемное время, через три часа. Мы переглянулись:

– Я столько ждать не могу… – неуверенно произнес Саша. – Давай сделаем так: ты посидишь в каком-нибудь кафе, дождешься приемного времени, потом мне позвонишь, и я за тобой заеду.

– Да зачем тебе заезжать, я на автобусе могу до центра доехать. – возразила я. – Я все равно должна, наконец, заехать в свой салон, а то там меня уже потеряли.

– Слушай! – неожиданно осенило Сашу. – А что, если я в приемное время подъеду не один, а с психологом?

– Ты уверен, что отделение психбольницы – самое удачное время и место для этой встречи?

– А какое время считать удачным?

– Ну, вот вернется Паша домой, тетку арестовали, можно его к психологу отвести…

– Да ну, не стоит ждать так долго. Я прямо сейчас вопрос решу.

Несмотря на мои протесты, он-таки позвонил Александру Тимуровичу. Тот долго не соглашался приезжать в психушку, Саша два раза увеличивал гонорар, но, наконец, вопрос был решен. Я пошла дожидаться приемного времени в маленьком кафе недалеко от психбольницы, а Саша поехал на работу, пообещав через три часа вернуться с психологом.

Через три часа, чувствуя, что кофе переливается через край моего желудка и грозит выплеснуться наружу, я снялась с насиженного места в кафе и пошла к лечебнице, на ходу позвонив Саше. Он сказал, что слегка задерживается, и велел мне навестить больного и подготовить его к визиту психолога. На сей раз я вошла в отделение без помех. Покрутилась по серому коридору, поймав неприязненный взгляд здоровенного санитара, нашла нужную палату и, деликатно постучавшись, вошла. Две кровати, аккуратно застеленные покрывалами, оказались пустыми, Паша лежал на третьей застеленной кровати ничком. Услышав свое имя, поднял на меня ясные глаза. От вчерашнего наркотического дурмана не осталось и следа.

– Привет! – неуверенно сказала я. – Чего же ты мне не пожаловался, что тетка тебя лекарствами закармливает?

– Я думал, это от депрессии, успокаивающие… – жалобно протянул приятель. – Мне от них и правда легче становилось.

– Еще бы – наглотался таблеток и весь день свободен! – криво усмехнулась я. – Паша, сейчас к тебе придет добрый дядя-психолог, вы с ним побеседуете обо всем на свете… И таблетки тебе больше не понадобятся.

– Опять ты за свое! – тоскливо пробормотал Паша. – Дался тебе этот психолог!

При этих словах дверь палаты распахнулась, и на пороге возник торжествующий Саша. От зашел в палату, посторонился, и из-за его спины вышел невысокий молодой мужчина с простым, но интеллигентным, располагающим к общению лицом. Мужчина бодро прорысил к кровати, деликатно остановился в двух шагах от нее и, указывая рукой на табуретку в изголовье, ласково спросил:

– Вы разрешите мне присесть?

Паша перевернулся на бок и посмотрел на гостя расширившимися глазами. Затем тихо спросил:

– Вы кто?

– Александр Тимурович, очень приятно с вами познакомиться. Вы Павел?

Внезапно Паша резко отвернулся к стене. Но незваный гость не растерялся. Он, как ни в чем не бывало, продолжил беседу:

– Я хотел бы с вами просто побеседовать. Ну, к примеру, вспомните, чем вы месяц назад хотели заняться этой зимой?

При этом странном вопросе я кивнула Саша головой и, помахав ему ручкой, вышла из палаты. Пусть с Пашей специалист спокойно поработает. В голове у меня все билась какая-то мысль, прочно забытый, казалось бы, разговор всплыл в памяти… Странное предчувствие холодило кожу и заставляло сердце биться быстрее. Я вышла из отделения, спустилась по лестнице во двор, прошлась вокруг здания, все убыстряя шаг… Посмотрела на часы и уверенно двинулась через двор наискосок, к тому отделению, где работал профессор Снегов. И через десять минут все файлы в моей голове, наконец, сошлись.

Глава 25

Через час мне на мобильный позвонил Саша:

– Полина, сеанс закончен, ты где?

– Я около ворот больницы, подходите.

Сердце билось все сильнее. Наконец, вдали показались две мужские фигуры. Саша с Александром Тимуровичем подошли к воротам. Психолог поднял голову и резко изменился в лице:

– Это кто?

– Вы меня не узнаете, маг Аскольд? – раздался из-за моей спины насмешливый голос. – А мне-то показалась, что моя неземная красота произвела на вас неизгладимое впечатление. Значит, ошиблась я. Но забыть-то вы меня все равно не забыли, вот, письмецо прислали с угрозами…

Елена Тимофеевна, покачивая бедрами, вышла из-за моей спины.

– Я вас не знаю! – изменившимся голосом сказал психолог.

– А меня? – сказал другой, смутно знакомый женский голос. Из-за ворот показалась тощая фигура моей давней клиентки, желающей, чтобы соперницу парализовало.

– Дуры, как соучастницы пойдете! – внезапно взорвался психолог.

– Я могу считать это чистосердечным признанием? – из-за ворот вальяжной походкой вышел двухметровый гигант Белов в мундире лейтенанта милиции.

Лицо лжемага окаменело. Он выпрямился во весь свой небольшой рост и с достоинством произнес:

– Вам не удастся сфабриковать против меня дело. Я не знаю этих двух дам, а с вами буду разговаривать только в присутствии моего адвоката.

– Не возражаю. Сейчас приедем в управление, вы вызовете адвоката, а я пока свидетельниц допрошу. Всем будет не скучно. Прошу вас!

Белов ласково взял психолога под руку, и они чинно, как два товарища, дошли до милицейской машины и сели внутрь. Туда же погрузились и Елена Тимофеевна с приятельницей. А мы с Сашей пошли гулять по роскошному парку.

– Ну и как тебе пришло в голову, что психолог – это и есть наш таинственный маг? – поинтересовался Саша.

– Элементарно, Ватсон! – с гордостью ответила я. – Помнишь, мы с Машей беседовали с профессором-психиатром, и я задала ему вопрос – кто может воздействовать на больное сознание шизофреника? Он так и не ответил. Я все мучилась этим вопросом, и только сегодня, когда я увидела твоего психолога, мне пришел в голову ответ – разумеется, на сознание психически больного человека может воздействовать его лечащий врач! Психиатр, или, на худой конец, психотерапевт. И я вспомнила – профессор Снегов говорил что-то про сеансы психотерапии, которые проводили с маньяком Петром Иванчиковым.

И еще – меня поразил взгляд Паши. Он как будто чему-то сильно удивился. Конечно, он не мог узнать психолога по картинке Хоттабыча, но у него, как и у матери, хороший художественный вкус, и он мог смутно опознать знакомые черты. Решив, что версию надо срочно проверить, я побежала в отделение к профессору Снегову и, пока дожидалась его в коридоре, у меня в голове продолжали складываться кусочки паззла. Я вспомнила, как ты посоветовал Марине Петровне обратиться к психологу. Признайся, ты ведь знаешь не так много психологов? Значит, ты порекомендовал Александра Тимуровича. После этого она внезапно успокоилась, стала рассуждать о карме… А потом она кого-то узнала на рисунке, как черного мага. Вряд ли это был ее старый знакомый, которого она просто не узнала с бородой и в чалме. Логично предположить, что человек, похожий на мага, был встречен ею совсем недавно, верно? А кого она встречала после убийства Марго? Она ведь даже в издательство не ходила. Так что этот «мистер Х» опять же мог оказаться тем же психологом.

И когда в коридор вышел профессор Снегов, я задала ему только один вопрос: как звали психотерапевта, в свое время работающего с Петром Иванчиковым? Ответ был таким, которого я и ожидала: Бабаев Александр Тимурович. После этого я вышла на улицу и тут же позвонила Елене Тимофеевне. И сообщила, что у нас есть уникальный шанс задержать шантажиста. Для этого через полчаса она должна прибыть на территорию психушки, желательно с той приятельницей, которая тоже побывала на приеме у мага. И они должны опознать как мага человека, который подойдет к воротам.

Когда дамы точно в назначенное время подъехали, я сразу предупредила: на самом деле, они могут мага и не узнать, но вести себя должны так, как будто узнали наверняка. Это единственный способ его обезоружить. А дальнейшее ты видел сам.

– Но для суда свидетельства этих дам будет достаточно?

– А кто сказал, что они вообще выступят как свидетельницы? Насколько я знаю, они обе категорически против. Они просто подпишут нужные бумаги, которые потом будут зачитаны на суде. А сейчас на основании их показаний в доме психолога проведут обыск, и будь уверен – доказательств его знакомства с маньяком Петром Иванчиковым будет более чем достаточно. Скорее всего, в доме лжемага найдут мобильные телефоны, пропавшие у Петра Иванчикова и Марины Петровны, а в его личном компьютере – фотографии жертв маньяка. Наверняка психолог не стирал их с жесткого диска, чтобы в случае чего шантажировать ими заказчиц. Да, кстати, у него должны найти и фотографии, принесенные заказчицами, со всеми координатами заказанных девушек. Так что улик хватит для нескольких уголовных дел. Самое сложное в нашем случае было вычислить человека, у которого можно найти эти самые улики.

– А Елене Тимофеевне с подругой не грозит статья за соучастие?

– Нет, в своих показаниях они укажут, что заказывали магу навести на соперниц простую порчу. Порча – дело неподсудное, в Уголовном кодексе за нее статьи нет. Тем более, формально они правы, маг не предупреждал их о том, что соперниц зверски задушит вполне реальный маньяк. А вот за организацию убийств женщин Александр Тимурович получит по полной программе.

Глава 26

Продолжение этой истории мы с Машей узнали от влюбленного следователя лишь через пару недель. К этому времени было установлено точное число жертв маньяка, вызваны и допрошены все заказчицы. Работе следствия сильно помогла информация в компьютере психолога, где в алфавитном порядке были размещены имена заказчиц и их жертв, а также семейное и материальное положение первых и последних. Сообразив, что доказать его вину совсем несложно, психолог принял решение во всем чистосердечно сознаться.

Саша Бабаев психологом мечтал стать с детства. Тайны человеческой психики привлекали его настолько слиьно, что ничем другим он даже не интересовался. Уже в раннем детстве он читал не приключения и фантастику, а книги по половым извращениям и отечественной психиатрии. Особо его интересовали книги по нейро-лингвистическому программированию, в которых учили управлять сознанием людей.

Закончив школу, Бабаев попробовал поступить в медицинский институт, но недобрал баллов, и тогда поступил в недавно открытый частный ВУЗ, на отделение психологии. Благополучно получив диплом психолога, он устроился на практику в психиатрическую больницу, и быстро завоевал любовь и врачей, и пациентов. Он удивительно быстро и точно находил подход и к страдающим неврозом и глубокой депрессией, и к больным маниакально-депрессивным психозом, и к самой тяжелой категории пациентов – больным параноидной шизофренией. Опытные психиатры диву давались – как этот молодой парень управляет сознанием людей, с которыми не могли договориться врачи со стажем!

На волне успеха Бабаев поступил в мединститут, и даже закончил два курса, когда мудрый заведующий психушкой профессор Снегов справедливо увидел в юном коллеге опасного конкурента. И гениальному психологу Александру Бабаеву пришлось уволиться из психиатрической больницы.

Конечно, безработным он пробыл недолго. Оформил на себя маленькую фирму, где давал психологические консультации, благо, это разрешалось законом. Люди передавали его фамилию из рук в руки, консультации стоили все дороже… Но больших денег психологическая практика все равно не давала, а настоящий кайф он получал только от работы с поврежденной психикой, которую настраивал на нужный лад, подобно настройщику роялей. Институт он бросил, времени на учебу уже не оставалось. И Бабаев заскучал. Он подумывал было об эмиграции, о своей частной психиатрической клинике в Штатах, но для ее открытия нужно было закончить институт в Америке или в Европе, а для этого нужны были деньги, очень большие деньги. Весь его удивительный, странно повернутый ум теперь был направлен на их добычу. Деньги могли дать ему единственное, что его интересовало в этой жизни – возможность разгадывать загадки человеческой психики. Морально-этические же задачи не занимали его сознание вовсе.

Через полгода план был разработан. Он решил дебютировать в роли черного мага. Найти клиенток, которые готовы заплатить большие деньги за устранение соперниц, снимать на цифровую фотокамеру убитых девушек, а затем шантажировать заказчиц, угрожая раскрыть их мужьям и правосудию всю правду. Разумеется, он не собирался сам, своими руками, расправляться с жертвами. Зачем? Со времени работы в психбольнице у него на примете было трое молодых мужчин, вполне пригодных для этой роли. На всякий случай, он по очереди встретился со всеми тремя своими бывшими пациентам. Первый разочаровал его сразу. Он полностью погрузился в себя и свою болезнь, и выпускать его на охоту было просто опасно – он попался бы сразу. У второго оказалась стойкая ремиссия, он вполне разумно рассуждал, и пытаться сделать из него убийцу было бы занятием крайне рискованным.

Зато третий, молодой строитель Петр Иванчиков, подошел по всем статьям. Он не любил молодых женщин, хорошо поддавался внушению, и в то же время был достаточно осторожен, чтобы умело заметать следы. Кроме того, гениальный психолог Бабаев сумел в свое время узнать у пациента и про совершенное ранее убийство проститутки. Оставалось только внушить несчастному мысль, что он – один из избранных, кому поручено бороться с монстрами, выпивающими из людей мозги. И вовремя давать координаты и фотографии этих самых монстров.

Дальнейшее было делом техники. Своим богатым клиенткам, которую он лечил от депрессии, он умело внушал мысль, что есть в Городе такой черный маг, который может уничтожить любого одной только силой чужой ненависти. И в конце концов одна из дам потребовала от него адрес мага. Из осторожности он адрес не дал и сказал, что с самим магом не знаком, но на следующем сеансе показал женщине газету с объявлением «Энергия твоей ненависти…» Женщина позвонила магу на следующий же день. Психолог снял у бабки квартиру, купил чалму и накладную бороду, и на первом же сеансе договорился с клиенткой о солидной оплате – три тысячи долларов за устранение соперницы. С порученным заданием Петр Иванчиков справился блестяще, свою жертву с выколотыми глазами сфотографировал, и фотокамеру отдал психологу.

Затем черный маг Аскольд принял еще несколько заказов, за выполнение которых брал уже по пять тысяч долларов, правда, выполнил пока только половину. Особо рисковать ему не хотелось, ведь на каждом заказе его подопечный мог попасться. И наконец, он напал, как ему показалось, на золотую жилу. Жена банкира Перельмана «заказала» ему соперницу. Разумеется, убивать любовницу богатого банкира за такие гроши он и не собирался. Он планировал шантажировать банкира гибелью Маши, «срубить» с него, как минимум, четверть миллиона баксов, затем поручить Машу заботам Петра Иванчикова, а ее фотографией с выколотыми глазами шантажировать, в свою очередь, уже супругу банкира. Вырученных денег, по его рассчетам, как раз должно было хватить на образование в Америке.

Перед началом крупномасштабного шантажа он принял все меры предосторожности. Закрыл номер мобильного телефона, по которому клиентки связывались с магом, открыл анонимный счет на Сейшельских островах… Первая часть операции прошла успешно, двадцать тысяч долларов он получил, теперь наступило самое время потребовать еще сто тысяч… Он уже распечатал фотографию убитой Ани Лещевой, которую на сей раз должен был послать банкиру. Вычислить его было бы невозможно, если бы не один маленький прокол. Психолог настолько любил свою работу, что не оставлял ее даже теперь, когда настоящий его заработок лежал совсем в другой плоскости. Он по-прежнему давал частные консультации клиентам, правда, только тех, кого рекомендовали клиенты прежние. Объявления в газеты он больше не подавал.

И вот по рекомендации своего прежнего клиента он принял женщину, в которой с некоторым ужасом узнал одну из немногих заказчиц. Конечно, она не могла признать в молодом психологе пожилого черного мага, которого видела всего два раза, в полутьме, с бородой и чалмой. Тем не менее, он занервничал, заметив, что женщина как-то чересчур пристально его разглядывает. Но свою работу сделал все равно великолепно, Марине Петровне сильно полегчало после консультации. Настолько, что она пошла в издательство за очередным заказом. А там, увидев на картинке старика Хоттабыча, почему-то решила нарисовать его без чалмы и бороды. Она все же была художницей, и привыкла мысленно отделять само лицо от любого обрамления. Вероятно, все же какая-то смутная мысль не давала ей покоя. Нарисовав безбородого Хоттабыча, оказавшегося не таким уж глубоким стариком, женщина наконец поняла, что же ее тревожило во время психологической консультации. И позвонила Александру Тимуровичу со словами: «Это вы были Аскольдом?». Он тут же назначил ей встречу, а заодно позвал в кабинет и Петра Иванчикова. Получив инструкции, маньяк должен был спокойно сидеть в коридоре. Увидев, что женщина выходит из кабинета, проследовать за ей, отнять мобильный телефон, задушить и выколоть глаза. А потом, как водится, сфотографировать.

Он отменил всех остальных клиентов, принял Марину Петровну в своем кабинете за чашечкой кофе, и долго уверял ее, что она просто обозналась, приняв его за черного мага. В доказательство своей правоты художница показала ему рисунок. Попросив ее подождать в кабинете, психолог выбежал в коридор и строго приказал маньяку изъять у очередной жертвы не только мобильный, но и сумочку. Затем вернулся в кабинет и стал уверять жертву, что человек на рисунке просто слегка похож на него, и он лично знает людей, похожих на мага куда больше…

Женщина недоверчиво качала головой, пристально вглядываясь в его глаза и следя за артикуляцией губ, а он приводил все новые аргументы в пользу своей правоты. Его речь лилась плавным потомком, хотя на деле ничего не меняла. Он был в безопасности, лишь пока не привлекал к себе никакого внимания. Раз женщина заподозрила его, она должна умереть. И теперь его основной задачей было заморочить ей голову настолько, чтобы она не сразу пошла из его кабинета в милицию, а взяла бы тайм-аут на один вечер. Или хотя бы просто заглянула бы к себе домой или за моральной поддержкой к подруге. От нее требовалось лишь зайти в любой подъезд, а уж выйти из него Петр Иванчиков бы ей не позволил.

Его подопечный и на сей раз справился с заданием великолепно. Но опытный психолог видел, что шизофрения прогрессирует не по дням, а по часам. Апофеоз наступил, когда маньяк среди бела дня напал на девушку, похожую на одну из его жертв. Даже без фотороботов, развешанных по всему городу, было, что со дня на день шизофреник попадется милиции. И Бабаев принял решение – Петр Иванчиков должен покинуть этот мир. Для психолога было пустяковым делом внушить несчастному больному мысль, что мировое зло вселилось в него, и он должен умереть. На прощание он отнял у Иванчикова фотокамеру и мобильный телефон, дал ему нужные инструкции и отправил его на смерть. По идее, теперь у милиции не оставалось никаких зацепок, ведущих к нему. Да милиция и не должна была им интересоваться. Маньяк покончил с собой, дело можно закрывать за смертью обвиняемого.

Его подвела элементарная жадность. Вместо запланированной огромной суммы он получил от банкира всего двадцать тысяч, и что, на этом шантаж и закончить? И он решил шантажировать супругу банкира, благо материала было достаточно. Но возможно, шантаж опять же ему бы удался, если бы не моя настырность и сообразительность. Когда он появился в психушке, мне бросилась в глаза странная реакция Паши – он не то узнал психолога, не то чего-то испугался… И тут меня осенило – перед трагической гибелью Марина Петровна наверняка обращалась к психологу! Поэтому она и пришла в себя настолько, что даже обратилась в издательство за новым заказом. К какому же психологу она ходила? Наверняка к тому, которого порекомендовал Саша. Вот он перед нами, этот инженер человеческих душ.

Теперь вопрос на засыпку – кого могла она узнать, нарисовав на бумаге Хоттабыча? Наверняка человека, которого видела совсем недавно. Новых знакомых в последние дни жизни у несчастной появилось немного – черный маг и рекомендованный Сашей психолог. Так мне и удалось собрать воедино все нити этой странной истории, а насмерть перепуганная Елена Тимофеевна мне подыграла.

И только один невыясненный вопрос не давал мне покоя.

– Сашенька, – ласково спросила я однажды вечером. – Ты ведь мне в свое время говорил, что ни за что не пойдешь к психологу. Откуда же так хорошо знал Бабаева, что даже рекомендовал его другим?

– Я ходил к психологу. – Саша покраснел и отвернулся. – Просто тебе не говорил. Если бы не он, мы никогда не были бы вместе.

– Что же такого умного он тебе посоветовал?

– Я не стал рассказывать ему всю свою… историю. Просто объяснил, что не могу себе пересилить и заняться с любимой девушкой сексом. Он не стал ничего расспрашивать. Просто сказал, что если девушка об этом знает и все равно хочет продолжить со мной отношения, значит, я – это самое лучшее, что у нее есть в этой жизни. И я не вправе лишать свою любимую такого подарка.

– И ты решил меня подарка не лишать… Интересная постановка вопроса.

– Зато действенная. Ты же видишь – благодаря ему у нас все получилось.

– А я-то думала – это целиком моя заслуга. Почему ты мне ничего не сказал про психолога раньше?

– Чтобы ты не обижалась. Вот не понравилось же тебе мое откровение?

– Почему же? Мы вместе, и это главное. А ведь действительно, он был гениальным психологом… Как жаль, что весь его гений оказался направлен на злодейство.

Глава 27

Я наконец вернулась в свой салон. За время моего отсутствия оттуда уволились все гадалки, и клиентов обслуживала все та же безотказная администраторша Синтия. Я тут же подала в газеты объявление о наборе новых гадалок, предложив им даже бесплатное обучение, но очередь желающих так и не выстроилась.

Через несколько дней Пашу выписали из больницы. Зависимость от наркотиков у него сформироваться не успела, а депрессию в нашей бедной психиатрической больнице не лечили – не хватало средств на психологов. Мы с Сашей взяли беднягу к себе домой и стали откачивать своими средствами. Саша возил его с собой на работу, давал ему мелкие поручения, с которыми Паша успешно справлялся. Иногда любимый мужчина закидывал беднягу в мой салон, где я рассказывала клиенткам среднего возраста его грустную историю, надеясь, что в ком-нибудь проснется материнский инстинкт, и они захотят Пашу усыновить. Ну, или, на худой конец, выйти за него замуж. И через пару недель мне все же удалось осуществить задуманное!

Моей постоянной клиенткой была мужеподобная Клавдия Ивановна, крупная женщина, недавно справившая сорокалетие. Совсем недавно она серьезно задумалась над своей неудавшейся личной жизнью. В которой не было ничего светлого, кроме бесконечной работы на дядю. Поскольку этот самый дядя был владельцев дорого ресторана, а женщина – отличной поварихой, через десять лет беспорочной работы она купила себе трехкомнатную квартиру в новостройке в престижном районе, приоделась, даже обзавелась стареньким «Гольфом». Но счастья в жизни так и не пришло. Бойфренд не появился, немногочисленные подруги разъехались из Города. Родители недавно умерли, и повариха осталась в своей престижной квартире одна-одинешенька. И осталось у нее в жизни одно утешение – периодически снимать «венец безбрачия» и гадать на большую и светлую любовь.

Услышав про молодого парня, у которого злобный маньяк практически одновременно убил и любимую невесту, и родную мать, она растрогалась до слез. Наконец-то ей встретился кто-то еще более несчастный, чем она сама! Она тут же предложила Паше пожить в ее квартире, уверяя, что он ее ну совсем не стеснит! Паша апатично согласился на перезд. Облегченно вздохнув, мы с Сашей в тот же вечер перевезли к одинокой поварихе его вещи.

Разрешив одну проблему, в скором времени я столкнулась с другой. Через пару дней в салон заглянула Маша, вся в расстроенных чувствах.

– Полина, что мне делать? Оскар требует, чтобы я немедленно переезжала к нему. А мне так неудобно перед Виктором Исаевичем… Он в меня такие деньги вкладывал, а сейчас, когда совсем немного осталось помучиться, вот так взять и все бросить?

Я лишь пожала плечами.

– Полина, – после некоторого колебания продолжила Маша. – Ты же гадалка, и говорят, хорошая…

– Ну да, к примеру, отлично предсказываю насильственную смерть. – согласилась я.

– Типун тебе на язык! – разозлилась подруга. – Мало я страху натерпелась? Ты мне на короля карты раскинь…

– Хорошо, предскажу я тебе любовь до гроба… И дальше что? Пошлешь Виктора Исаевича подальше и кинешься в широкие объятия Оскара?

Маша глубоко задумалась, потом спросила:

– Значит, не будешь мне гадать?

– Прости, дорогая, не буду. Поскольку мое гадание ты ведь все равно воспримешь просто как дружеский совет. А на кону твоя дальнейшая жизнь, не могу я за тебя решать.

– Ладно, я еще подумаю. – вздохнула она. – Кстати, месяц прошел, я тебе еще тысячу долларов должна.

– Эй, дарагой, ты оскарбыть мэна хочешь? – с ужасающим грузинским акцентом спросила я. – Успокойся, никаких денег я с друзей не беру. И хватит Виктора Исаевича зря разорять.

Маша ушла, но уже к вечеру позвонила мне с радостной вестью:

– Полька, представляешь, как все классно разрешилось! Меня берет в свой проект известный московский продюсер Голопупко! Я буду участвовать в интерактивном шоу «Скотный двор», его покажут на московском канале! Это победа!

– Подожди минутку! – не врубилась я. – Какой Голопупко, какой скотный двор? Ты кого там изображать собираешься – корову или лошадь?

– Да ты не понимаешь! Это такая игра – нас привезут в заброшенную деревню, где все дома уже снесли, и теперь там из всех строений остались только курятник и хлев. Нас разделят на две команды – «Курятник» – это наши соперники, и «Рабочий скот» – это моя команда. И мы будем соревноваться.

– В скотстве?

– Да не знаю пока… Там такие знаменитости участвуют: гитарист Ким Белый, актриса Даша Пятнышко, еще разные артисты, но я их пока не знаю. В общем, победитель получает квартиру в Москве – или возможность записи собственного музыкального диска! Представляешь, как здорово все разрешилось. С Виктором Исаевичем я уже распрощалась. Мы так с ним и договаривались – как я попадаю в московскую тусовку, мы расстаемся друзьями.

– А ты уверена, что попала в правильную московскую тусовку? И потом, а как же Оскар?

– Но главное его условие – расстаться с банкиром – я уже выполнила. Так что если любит – будет ждать!

Повесив трубку, я некоторое время в глубокой задумчивости смотрела на телефон, затем набрала домашний номер поварихи:

– Клавдия Ивановна, как там Паша поживает?

– Земфира, вы хорошая девушка, и я вам по гроб жизни благодарна буду. – раздался в трубке густой бас. – Но Христом-Богом прошу, не звоните сюда больше, не бередите парню душу! Он и так тебя тут вспоминает, тоскует… Не мешайте моей личной жизни, я его сама развлеку, мне вашей помощи не нужно.

В трубке раздались короткие гудки. Я растерянно посмотрела на телефон, поднялась с дивана и пошла на кухню готовить Саше бутерброды. Но любимый меня опередил. Ломтики кисло-сладкого хлеба, намазанные каким-то зеленоватым кремом, уже стояли на столе в красивом блюде, электрочайник весело бурчал. Услышав мои шаги, Саша оторвался от мытья посуды и весело спросил:

– Тебе кто звонил? Снежная королева?

– Она теперь не Снежная королева, а рабочая скотина. – уныло отозвалась я. – Участвует в интерактивном проекте «Скотный двор», будет соревноваться с петухами.

– С кем – кем? – от удивления Саша выпустил из рук мокрую тарелку, и она с громким стуком упала на пол. Осколки разлетелись во все стороны, и мы с Сашей, сталкиваясь лбами, кинулись их подбирать. Между делом я пересказала Саше разговор о замечательном шоу в заброшенной деревне. Он удивленно присвистнул, но от комментариев воздержался. Нет, все-таки он к Маше явно неравнодушен!

– Кстати, Клавдия Ивановна приревновала меня к Паше. – выбросив осколки в мусорник, еще более тоскливо проныла я. – Просила больше не звонить, не мешать ее женскому счастью.

– Ну так и не звони, не мешай. – спокойно ответил Саша. – Пусть им будет счастье.

Эпилог

Через три недели мы с любимым сидели перед телевизором и смотрели какой-то концерт, как вдруг зазвонил мой мобильный. Я машинально взглянула на табло – номер был мне незнаком. Я нажала клавишу «Прием»:

– Слушаю!

– Полька, меня через десять минут выпустят в прямой эфир! Ты собираешься смотреть? – голос Маши захлебывался от волнения.

– А ты где сейчас находишься?

– Да на Скотном дворе! Мне разрешили позвонить тебе, маме и Оскару, и срочно выходить на первый конкурс! Так что смотри!

Саша уже переключил канал. Десять минут мы смотрели на бесконечные стиральные порошки и летающие прокладки, затем на экране возникла заброшенная деревенька. Покосившиеся от старости деревянные домики в ней имелись, но для жилья были явно непригодны. На черных бескрайних полях уже лежал легкий снежок. Камера крупным планом показала нескольких скрюченных не то от холода, не то от стыда людей непонятного пола, одетых в телогрейки и валенки, и к тому же закутанные в огромные серые платки.

– Команда «Рабочая скотина» участвует в конкурсе на раздевание! – бодро возвестил голос за кадром. Я взвизгнула от ужаса:

– Сашенька, там же мороз, снег выпал, неужели их раздеваться заставят?

Саша пожал плечами, не отрываясь от экрана. Закутанные в платки съежившияся фигуры стали медленно стягивать с себя многочисленные одеяния.

– Настоящий стриптиз по-эстонски… – прошептал Саша.

– Давайте побыстрее, мои ребятушки, мои лошадушки, поторапливайтесь, и-го-го! – надрывался голос за кадром. – Цигель, цигель, ай-лю-лю!

Мне было до слез жаль Машу. Ни за какую квартиру я не согласилась бы участвовать в этом мерзком шоу. К тому же, после раздевания на российском морозце она вполне могла претендовать на бесплатную квартиру на каком-нибудь заброшенном кладбище вблизи деревеньки. Участники эстонского стриптиза тем временем разделись почти до человеческого облика. Теперь женщины были в тонких свитерках и колготках, а мужчины – в джинсах и майках.

– Смотри, вон она – Маша! – внезапно осипшим голосом прошептал Саша.

Я взглянула на экран, где дрожавшая от холода тощенькая фигурка трясущимися руками стягивала с себя колготки. Недавняя красавица сейчас походила на полузавядший ландыш. Белые волосы спутались и напоминали моток пакли, лицо сильно осунулось и слегка пожелтело, нос заострился, серые глаза как будто потемнели, стали еще больше и занимали теперь все лицо. Я решительно подхватила пульт, вывалившийся из ослабевших рук любимого, и выключила телевизор. В этот момент зазвонил мобильник:

– Маша, это ты? – прокричала я в трубку.

– Это Оскар. – раздался суровый мужской голос с легким акцентом. – Полина, ты это зрелище видела? Это что – и есть долгожданная слава? Это соревнование на звание Самой Большой Скотины? Ради этого Маша уехала в Москву?

– А ты что, злорадствуешь?

– Нет, хотел посоветоваться. Думаю завтра договориться с начальством, чтобы мне дали отпуск на три дня, и рвануть за Машей в ее чертову деревеньку. Суну ее головой в мешок и увезу оттуда.

– Молодец, Оскар! Вот это мужской поступок. – в полном восторге я вскочила с дивана. – Немедленно поезжай, тебе Маша потом благодарна будет!

Оскар отключился, а я продолжала в восторге бегать по комнате. Сделав несколько кругов, подбежала к Саше и плюхнулась рядом с ним на диван:

– Оскар поедет за ней, засунет в мешок и доставит на родину. Смотри, остались же и в наше время настоящие мужчины!

– Поля, послушай… – голос Саши неожиданно охрип. Он прокашлялся и продолжил: – Я не могу прямо сейчас совершить подвиг… К счастью, ты не нуждаешься в том, чтобы тебя немедленно засунули в мешок. Но у меня тут возникло другое предложение, деловое… Выходи за меня замуж?

Я потупила взгляд и сделала вид, что глубоко задумалась. Саша занервничал, его рука машинально потянулась за пультом. Я поспешно отодвинула пульт подальше, подняла на любимого глаза и выдохнула:

– Да, я согласна.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg