«Верная неверная»

Верная неверная (fb2) - Верная неверная (Любовь зла и коварна) 999K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Григорьевич Колычев

Владимир Колычев Верная неверная

Часть первая

Глава 1

Резкие, косые прочерки автоматных очередей простреливали воздух с двух сторон. Они пересекались на большом камне, выбивая из него мелкие осколки, которые больно впивались в лицо. Клим страшно рисковал, поднимая голову, но и сидеть, не высовываясь, никак нельзя. Не будешь отстреливаться, «духи» подойдут совсем близко, и тогда все. У него СВД, двоих он уже уложил, может, еще и третьего, если повезет, завалит. Но это край. Минут пять осталось, максимум десять. Тут и «вертушки» не спасут: слишком уж близко подобрались «духи»…

Рядом, в зазор между камнями, с глухим стуком что-то упало. Клим не стал смотреть, что это было. Даже сквозь дробный треск перестрелки слышно, как прогорает в запале пороховой замедлитель. Если слышно, значит, граната совсем рядом. Сейчас рванет!..

Клим открыл глаза и оглох от тишины. Он лежал на остывшей, но все еще теплой печи, прямо над головой — деревянный потолок. Чуть в стороне поскрипывал подоконник — то ли ветер его цепляет с той стороны, то ли домовой играет. Дом старый, деревянный, он живет своей жизнью.

Клим глянул на часы. Так и есть, половина пятого утра. За окном еще темно, но ему пора подниматься. Сельская жизнь — она такая: лежа на боку, много не наработаешь. Да и нет у него желания залеживаться на печи. Три года в зиндане провел, насиделся в тесноте — на всю жизнь хватит.

Он помнил, как рядом с ним взорвалась граната, изувечив лицо. И пуля в ногу попала, кость перебила. «Духи» взяли его в плен едва живого. Могли бы и добить на месте, но Климу повезло… Это он сейчас так считает, что повезло. А в зиндане в голову лезли совсем другие мысли. Там Климу хотелось умереть…

Он сбежал из плена, вышел к своим, пару месяцев провел в госпитале, а потом вернулся домой — с изуродованным лицом. Устроился на работу в колхоз. Мужики ничего, относились с пониманием, а бабы косились на него, шушукались. Кто-то брезговал, кто-то жалел, но никто не оставался равнодушным к его уродству. Так и жил, пока не обзавелся собственным фермерским хозяйством. Купил за бесценок дом на выселках, возродил из пепла списанный трактор. Вспахал на нем землю, засеял, собрал урожай. Видно, Бог воздал ему за страдания, земля уродила богато. Только вот трактор сломался. А землю снова нужно пахать. Движок нужно перебирать, поршни менять и кольца, а дело это непростое. Но ничего, Клим справится. И землю вспашет… Он сильный, он справится. А одиночество его не пугает. Он к нему привык…

Клим спустился с печи, встал на обе ноги, и гнилая половица с хрустом проломилась под ним. Он лишь усмехнулся, ничуть не раздражаясь. Он жив, деньги на новые доски у него есть, руки откуда нужно растут, а главное, дни впереди длинные — с раннего утра до поздней ночи. Разберется с трактором, вспашет землю, а ближе к зиме займется домом. В свое удовольствие.

* * *

Капли дождя стучали о подоконник, разбавляя гнетущую тишину, которая, казалось, давила на одеяло, утяжеляла его. Эта тишина мешала спать. Юля лежала с закрытыми глазами, но уснуть не могла. Мамы нет, она ушла к другому, сбежала от отца, от дочери. Она ушла, после нее осталась только тишина. Юля знала слова, которые она должна сказать маме, если та вдруг вернется. Она скажет все, что про нее думает. А может, не надо ничего говорить? Вдруг мама обидится и снова уйдет? А она не хотела ее терять.

Слуха коснулся неприятный звук — то ли ветер в проводах запутался, то ли кто-то простонал сквозь зубы. Что, если это папа не смог сдержать свою боль?.. Юля не хотела выходить из комнаты. Вдруг с бабушкой Клавой столкнется, а у нее такой слезливый взгляд. И голос приторный. Назовет «бедной деткой» и посмотрит так жалостливо.

И все-таки Юля вышла из комнаты. Отца она увидела на кухне, он сидел за столом, низко опустив голову, рядом стояла его мама — крупная пожилая женщина в халате поверх ночной рубашки. Обычно собранные в гулю волосы сейчас были распущены.

— Поплачь, легче станет, — сказала бабушка, с грустью и болью глядя на сына.

— Сколько уже плакал. Не становится легче, — всхлипнув, сказал он.

— Не надо плакать! — мотнула головой Юля.

Она и сама уже собиралась расплакаться.

— Не буду. — Папа козырьком приложил ко лбу ладонь, чтобы Юля не видела его слезы.

— Не надо! — Девочка просительно сложила на груди ладошки.

— Не будет, бедная детка, не будет. — Бабушка обняла ее, отвела в комнату, уложила в кровать.

— Я не бедная детка, — мотнула головой Юля.

— Нет, конечно…

Бабушка села прямо на пол. И нежно гладила Юлю по волосам до тех пор, пока та не уснула.

А утром Юля узнала недобрую новость. Оказывается, ее отец ушел искать маму. Ушел и пропал. Бабушка рассказывала об этом дрожащим голосом, и слезы текли из ее глаз.

— Значит, мама ушла далеко. И папа долго будет ее искать. Чем дальше она ушла, тем дольше он будет ее искать.

— Очень далеко ушла, — всхлипнула бабушка. — Очень далеко.

— Папа обязательно ее найдет.

— Вернет. — Бабушка посмотрела на окно и ладонями закрыла лицо.

— И домой заберет.

Юля понимала, что бабушка темнит, ей и самой хотелось плакать, но детская вера в доброе и светлое сдерживала слезы. Она не могла не верить, что папа вернется. А если он еще и маму обратно приведет.

— Заберет. Обязательно заберет… Ты пока дома побудь, а мне сходить надо…

— Куда сходить?

— Надо. — Бабушка беспомощно махнула рукой на дверь.

Она ушла, закрыв Юлю на ключ. Вернулась она поздно вечером. И спать Юлю уложила. Она гладила девочку по волосам, а из ее глаз катились слезы.

— Папа обязательно вернется, — приговаривала она. — Обязательно вернется.

Утром она ушла снова, после обеда вернулась, собрала вещи и сказала, что им нужно уезжать в деревню.

— А как же папа? — возмутилась Юля.

— Он уже нашел маму, — едва сдерживая слезы, сказала бабушка.

— Они что, в деревню собираются вернуться?

— Нет, папа остался с мамой… Он пока что не может вернуться. А если вернутся, то в деревню. И тебя оттуда заберут.

— Ты не врешь?

Бабушка мотнула головой, закрыв глаза. И Юле стало стыдно. Бабушка никогда не обманывала, и как она могла задать ей такой глупый вопрос?

* * *

Автобус ехал по тряской дороге, пыль врывалась в салон через щели в полу, через открытые окна. А еще водитель нещадно дымил сигаретой. У Юли слезились глаза, чесалось в носу, она чихала.

Сидящая сбоку через проход женщина в клетчатом платке долго и с насмешкой смотрела на нее. На коленях у нее стояла корзина, и сидящий в ней гусь также смотрел на Юлю. Устало смотрел, грустно. А пухлая девчонка с широким и будто подрубленным снизу носом щелкала семечки, выплевывая в окно. На пыль, которая лезла в это окно, она не обращала ни малейшего внимания. И Юлей она нисколько не интересовалась, хотя была примерно одного с ней возраста — тринадцать-четырнадцать лет. Хотя, надо сказать, выглядела она не в пример старше.

— Сразу видно, городская фифа! — фыркнула деревенская женщина с гусем.

— Где фифа? — всколыхнулась пухлая девчонка.

Лицо у нее широкое, щекастое, а глазки маленькие, как бусинки, рот тоже маленький, губы тонкие и в налипшей кожуре от семечек.

— Это не фифа, это фифка! — выдала она, с глумливой насмешкой глядя на Юлю.

— А ну цыц, мелкая! — грозно глянула на нее бабушка Клава.

Но женщина с гусем заступилась за свою дочь.

— А ты, Клавь Петровна, на мою Альку не цыкай! — Она вскинула голову, расправила плечи.

Все бы ничего, но гусь, глянув на нее, со страху опустил голову.

— А я, Маня, на тебя сейчас цыкну! — Бабушка тоже расхорохорилась.

— А ну попробуй!

Женщина, которую назвали Маня, впихнула корзину с гусем в руки дочери, с угрожающим видом поднялась со своего места, но автобус вдруг резко затормозил, и ее по инерции понесло дальше. Она попыталась схватиться за верхний поручень, но промазала и рухнула в проход между сиденьями.

— Ну, ты баран! — взревела Маня, обращаясь к водителю — высокому костлявому мужчине с вихрастой головой.

— А кто тебе вставать разрешил, дура? — не остался в долгу водитель.

Он нажал на кнопку, дверь с легким приятным шипением открылась.

— Кто дура? — взвыла женщина.

Ее дочь не сказала ничего. Она схватила гуся и швырнула его на водителя. Гусь заголосил, замахал крыльями, заставив мужчину обхватить голову руками. Мать и дочь засмеялись.

Водитель схватил гуся и, вскочив со своего места, вышвырнул его в открытую дверь.

— Ты что ж творишь, бестолочь? — набросилась на него Маня.

— И ты давай! — Водитель вытянул руку, показывая на дверь. — Вон!

— Сейчас ты сам у меня вылетишь!

— Автобус дальше не идет!

Женщина по имени Маня хотела сказать что-то еще в том же скандальном тоне, но в автобус зашел сильно загорелый, плотного телосложения мужчина с безобразным, разветвленным, как молния, шрамом от уха до рта.

Край верхней губы был оттянут к этому шраму, может, потому казалось, что мужчина зловеще улыбается. На самом деле взгляд его выражал совершенное спокойствие. Не теплый взгляд, но и не холодный. На руках он держал того самого гуся, которого водитель выкинул из салона. Мужчина спокойно гладил его по крылу, и гусь, казалось, боялся пошевелиться.

И Маня притихла, глядя на мужчину. И дочка ее подалась назад, к своему месту.

— Это мое! — Маня протянула руки к птице.

Мужчина едва заметно кивнул, передал ей гуся. Маня подалась в сторону, пропуская вошедшего. А шел он медленно, слегка припадая на одну ногу. И все, кто находится в автобусе, завороженно наблюдали за ним. Его не смущало всеобщее внимание, он шел, ни на кого не глядя. Только по Юле скользнул взглядом.

Своим видом он мог вызвать отвращение, возможно, потому он так посмотрел на Юлю — успокаивающе, умиротворяюще. И столько внушения было в этом его взгляде, что чувство брезгливости умерло в самом зародыше. Осталась только жалость.

Мужчина сел на заднее сиденье, и автобус поехал дальше. Водитель не сказал Мане ни слова, а та больше не скандалила.

* * *

Село Семирадье раскинулось на большом пологом холме, возвышаясь над спокойным течением широкой реки. Из окон бабушкиного дома можно было увидеть, как блестит на солнце полоска воды вдоль дальнего берега. Но до этого берега далеко, а до огорода рукой подать, а там картошка, капуста, огурцы, и всего так много. А еще хозяйство — корова, куры, утки. И как бабушка со всем этим управляется? При этом она еще и работает на ферме. Тяжелая в деревне жизнь. И без удобств. Вместо ванной маленькая бревенчатая банька где-то у реки, туалет на улице. Вместо центрального отопления, как в городе, большая русская печка. На стене — часики с кукушкой, но как они тикают, не слышно. Только если прислушаться, можно услышать. Тишина здесь ватная, вязкая, легкие звуки с трудом пробиваются сквозь нее. Во всяком случае, так казалось Юле.

Отец уехал к маме надолго. Возможно, он будет уговаривать ее вернуться. Бабушка говорит, что это может затянуться на месяцы. Или даже на год или на два. Тогда Юле придется пойти в сентябре в местную школу, а она здесь совсем не такая, как в городе, — не очень большая и деревянная, и всего лишь восемь классов. Они проходили мимо, бабушка показывала. Там сейчас тихо, занятия начнутся не раньше, чем через месяц. Вот если бы папа успел вернуться к сентябрю…

Но папы нет, и придется пожить у бабушки. Комната у Юли небольшая, зато своя. Железная кровать, отдельная кирпичная печь размером с одностворчатый шкаф. На стенках потемневшие от времени обои, краска на полу местами облуплена — никакого сравнения с тем, что было в городе. И зачем только мама ушла от них? Почему она такая жестокая?

Когда бабушка зашла в комнату, по щекам Юли текли слезы.

— А вот сырость здесь разводить не надо. Знаешь, что от сырости бывает? Сороконожки разводятся. Знаешь, что это такое?..

Юля знала, что такое сороконожка, и слезы потекли еще обильнее.

— Ну, хватит! Хватит! — Бабушка обняла ее, поцеловала в темечко.

Руки у нее грубые, шершавые, но такие теплые. Юля стала успокаиваться.

— Когда папа вернется?

— Если ты будешь его ждать, то не скоро.

— Как я могу его не ждать?

— Ждать можно, а торопить не надо. Жди его, но не торопи. Будешь торопить, он не скоро вернется.

— А как не торопить?

— Когда человек в гостях, он торопит время. И ты торопишь, все домой рвешься. А ты не рвись, представь, что ты поселилась у меня навсегда.

— Я не могу это представить.

— А ты представь. Завтра я тебе работу дам, кур накормишь, огурцы соберешь. А как за нашей Буренкой ухаживать, я тебе прямо сейчас покажу… За работой время летит незаметно…

Юля вздохнула. Не приучили ее к грубой деревенской работе, и если она возьмется за дело, то время, напротив, растянется на целую вечность. Но делать нечего. Она привыкла слушаться взрослых, и если бабушка сказала «работать», значит, от навоза и огорода ей не убежать.

Глава 2

Первое сентября, школьная «линейка», громкие речи, бравурная музыка из охрипшего динамика. Вроде бы и сельская школа, но все как в городе, только вот девчонки почему-то в форменных платьях, какие носили советские школьницы. И мальчишки в костюмчиках. В школе, где училась Юля, форму давно отменили, а здесь она все еще в почете. Сама Юля пришла в джинсах и футболке, как у них было принято. И все косятся на нее, как будто она какой-то синий чулок. Учительница уже сделала ей замечание, Юля пообещала исправиться, но косые взгляды никуда не делись.

А когда закончилась «линейка» и все стали расходиться, кто-то сильно толкнул Юлю в бок. Она повернула голову и увидела Альку, с которой ей, увы, предстояло учиться в одном классе. Всего шесть девчонок и трое мальчишек — вот и весь класс. Но Алька уже дала знать, что в нем учиться будет непросто.

— А ты чего вся такая деловая, фифочка? — грубо спросила Алька.

Девчонки смотрели на Юлю воинственно. Даже Даша, с которой Юля успела подружиться, хмурила брови. Алька явно имела вес в классе, и если она недовольна Юлей, то и все остальные должны высказать свое «фи». Юля семь лет отучилась в своей родной школе, она знала, как ее класс принимал новичков. Там у них среди девчонок верховодила Танька, такая же противная дура, как Алька.

Мальчишки Альку не очень-то слушались. Об этом можно было судить по тому, что никто из них не задержался, все разошлись. Но никто и не остался, чтобы поддержать Юлю. Для всех она была чужой. И для всех она могла остаться «белой вороной», а это хуже всего.

— А, может, ты на субботник пришла в своих джинсиках? — Алька брезгливо оттопырила нижнюю губу.

— Субботник послезавтра будет! — сложив руки на груди, сказала Даша.

И она уже разговаривает с Юлей через губу. Платье на ней старое, заношенное — видно, наследство от старших сестер. И банты какие-то тощие, неяркие. И сама она вся в прыщах… Только сейчас Юля заметила, какая она убогая. Только сейчас у нее отпало всякое желание дружить с ней.

— А может, она в сортире хочет убраться? — спросила Алька.

— Хочет, хочет! — сказала толстушка с пышными рыжими волосами и красным от веснушек лицом.

— Ну, пойдем! Покажу тебе, где ведро и тряпка! — Алька больно схватила Юлю за руку и потащила за собой.

— Пусти! — Юля легонько ударила ее по руке.

Она и хотела бы ударить больно, но ей для этого не хватало сил.

— Что ты сказала? — скривилась Алька.

Она остановилась, резко развернулась и толкнула Юлю в грудь. Юля упала на землю. Хорошо, что возле школы не было асфальтированной площадки, как в городе, здесь под ногами или утоптанная земля или трава. Юля упала на траву и всего лишь стукнулась локтем, а могла бы ободрать руку.

— Горлова! Ты что делаешь? — К Юле подошла женщина с маленьким сморщенным лицом.

Директор школы грозно хмурила брови, глядя на Альку, но Юле с земли подняться не помогла. А руку протянуть было не трудно.

— Так городская сама лезет! Говорит, что в джинсах нужно в школу ходить и в футболке! Мы, говорит, для нее деревня! — без всякого стеснения соврала Алька.

— Это правда? — Ульяна Даниловна возмущенно посмотрела на Юлю.

— Нет.

— А врать нехорошо! — Алька смотрела на Юлю с пламенным праведным гневом во взгляде.

— Не хорошо врать, — кивнула Ульяна Даниловна, соглашаясь с ней.

Она отвела Юлю к себе в кабинет. Сама она села за стол, а ее оставила стоять.

— Я понимаю, Савельева, ты у нас девушка из города, а мы тут непросвещенная деревня. Но это не дает тебе право смотреть на всех свысока.

— Я ничего такого не говорила! — мотнула головой Юля.

— Не говорила, — усмехнулась женщина. — А класс против себя настроила…

— Я не настраивала…

Какое-то время директор смотрела на ученицу, как будто пыталась понять, что творится у той в душе, а потом отправила девочку домой. И велела без форменного платья в школе не появляться.

За платьем пришлось ехать в районный центр. Бабушка могла отправиться туда не раньше, чем на следующий день. Поэтому в школу за знаниями Юля пошла только третьего сентября. Но, как оказалось, в этот день вся школа выходила на работу в поле. И снова класс жестоко посмеялся над ней. Все пришли в рабочей одежде, а Юля — в школьной. И снова Ульяна Даниловна отправила ее домой — всем на потеху.

* * *

Лук выбирать из земли несложно, только успевай нагибаться. Тонкие нежные пальцы очень быстро устают. Но Юля старалась, она не хотела быть хуже других.

Однажды, разгибаясь, она раскинула руки, чтобы размяться. И в этот момент в затылок ей что-то больно ударило. Перед глазами поплыло, голова закружилась. Юля не смогла удержаться на ногах, упала. И это вызвало смех за спиной. Юля неторопливо поднялась.

Смеялась Алька. Она скалилась, подбрасывая в руке золотистую головку лука. И девчонки за ее спиной подленько улыбались.

— А что это у тебя на глазах, слезы? — гнусно усмехаясь, спросила Алька.

Юля не стала отвечать, она опустила голову, чтобы никто не видел ее слез.

— От лука слезы, да? — глумилась Алька. — А еще говорят, что луковицу сначала разрезать надо, а потом уже слезы появляются.

— Ты мешаешь мне работать, — тихо сказала Юля.

— Ты что-то сказала? — возмущенно взвыла Алька.

Она толкнула Юлю в грудь. Та попыталась сохранить равновесие, но нога увязла в мягкой взрыхленной земле, и она опустилась на одно колено.

— Смотрите, бабы, фифочка передо мной на колени упала! — захохотала Алька.

И этим окончательно вывела Юлю из себя. Она поднялась, оттолкнулась и ударила Альку головой в живот. И Алька упала.

В тот же миг послышался сердитый голос директрисы:

— Савельева!

— Ульяна Даниловна, Савельева матом ругается и дерется!

Директриса шла к Юле с таким видом, как будто собиралась вцепиться ей в волосы. Взгляд ее искрил от гнева и возмущения. Но схватила она ее только за руку. И сильно дернула на себя.

— Так, сейчас ты идешь домой! А завтра ко мне в кабинет, с бабушкой!

— Как домой? — Юля огляделась по сторонам. — Пешком?!

Кругом поля, до села километров пять, не меньше.

— Ну, если за тобой, принцесса, карету не пришлют, тогда пешком! — сказала Ульяна Даниловна.

Если она хотела вызвать смех в толпе, то ей это удалось.

— Я не принцесса! — психанула Юля.

Она опрометью бросилась к дороге, по которой можно было добраться до Семирадья. И ведро с луком отшвырнула в сторону. Пусть бабушка ругается, все равно. Пусть бабушка отвезет ее домой, в город. Пусть там нет мамы и папы, но лучше пропадать одной, чем быть всеобщим посмешищем здесь.

— Савельева! — крикнула вслед Ульяна Даниловна.

Но Юля уже взяла разгон, ее уже ничем не остановишь.

Она шла по дороге быстрым, нервным шагом и очень скоро стала уставать. Когда она остановилась, полевой стан, возле которого велись работы, исчез из виду. Зато Юля увидела Альку. Та торопливо шла за ней, наклонив голову. Казалось, собиралась забодать Юлю.

Так и оказалось. Алька с разгона врезалась в нее, Юля упала, Алька села сверху, руками схватила за волосы.

— Я тебе, фифочка, все патлы вырву! — визгливо кричала Алька. — Я тебе покажу, как задаваться!

— Я не задаюсь!

Юля тужилась изо всех сил, пытаясь столкнуть Альку, и когда ей это удалось, в голове зазвенело, а из глаз брызнули слезы. Это Алька отвесила ей пощечину.

— Ты у меня получишь! — Алька ударила снова, по другой щеке.

Юля ударила в ответ, но только рассмешила обидчицу.

— И это все?

Алька показала, как надо бить. На этот раз она ударила кулаком и разбила губу.

— Не надо, пожалуйста! — Юле стало страшно.

Алька определенно сошла с ума. Она сильная и может убить, если не остановится.

— Что, страшно стало? — засмеялась Алька.

Она поднялась, отряхнулась. Юля тоже стала подниматься, но резкий окрик вернул ее на землю.

— Лежать! Не двигаться!

Юля готова была лежать, лишь бы Алька ее больше не била.

— Лежать, пока я не уйду!

Алька отошла шагов на двадцать, когда Юля поднялась.

— Стой!

Юля побежала в страхе, что Алька бросится за ней.

— Догоню — убью!

Юля ускорила ход. Она не хотела, чтобы мучительница догнала ее.

Она бежала, пока не выбилась из сил. Альки нигде не было, никто за ней не гнался, и она легла прямо на дорогу. Ноги не держали от усталости. Так и лежала, пока не послышался шум двигателя. По дороге кто-то ехал. Юля поднялась и увидела трактор «Беларусь» — пыльный, закопченный.

Она не собиралась махать рукой, она всего лишь отошла в сторону, чтобы трактор не задавил ее. Но машина остановилась сама. Из кабины спрыгнул тот самый загорелый мужчина с уродливым шрамом, которого она видела в автобусе. Она уже знала, кто он такой и как его зовут.

Клима Прохорова еще в начале восьмидесятых забрали в армию, он попал в Афганистан, был взят в плен, домой вернулся три-четыре года назад. Говорят, он сменил веру, принял ислам. Так это или нет, но в церкви его не видели ни разу. Клима не осуждали, его боялись. Потому и затих автобус, когда он появился. Даже Алькина мать язык прикусила.

И Юля не на шутку перепугалась. Клим жил бобылем где-то на выселках. Что, если сейчас он посадит ее в свой трактор и увезет к себе? Не зря же его боятся. Может, он людьми питается. Мало ли чем их в плену там кормили, может, привык…

— Не холодно на земле лежать? — спросил Клим, с абсолютным спокойствием глядя на Юлю.

— Да нет.

— Тебя били? — Он посмотрел на ее распухшую губу.

— Э-э…

— Ты из города?

— Ну-у…

— Где живешь?

— У бабушки.

— Дорогу покажешь?

— Дорогу?.. — спросила она, глядя, как Клим залезает в кабину. — Я не поеду!

Она боялась ехать с ним. Вдруг он завезет ее куда-нибудь. Или прямо в кабине что-нибудь сделает. Вдруг он маньяк?!..

Клим сидел за рулем и молча, с теплым равнодушием смотрел на нее. И Юля поняла, что ей придется сесть к нему в кабину. Во-первых, ей нужно домой, а во-вторых, если Клим извращенец, ему ничто не помешает сотворить с ней зло прямо в поле. Ни одной живой души вокруг.

Она кивнула, он подал ей руку, помог забраться в кабину. Кресло здесь было только одно, но Клим предложил ей сесть на ватник, который он плотно свернул и положил слева от себя. Он не собирался ехать, прижимаясь к ней, и это успокоило Юлю.

— А теперь рассказывай, — сказал он, когда трактор покатил по тряской дороге.

— Что рассказывать?

Но Клим не ответил. Похоже, он не привык повторять дважды. И если Юля не хочет рассказывать, уговаривать он ее не станет. Не хочет, не надо.

— Ну, я у бабушки живу… Мама ушла, отец за ней поехал, а бабушка меня к себе забрала.

Клим повернул голову, как будто собирался глянуть на свою спутницу. Но взгляд от дороги так и не оторвал. И все равно Юля поняла его. Не с той истории она начала. Его интересовал сегодняшний день, а Юле вдруг захотелось выговориться.

* * *

Юные девочки не должны привлекать взрослого мужчину, это противоестественно. И безобразно. Но в то же время в не столь уж далеком прошлом девочки выходили замуж в тринадцать-четырнадцать лет… А Юля такая красивая, такая нежная… Клим лихорадочно искал оправдание нахлынувшим чувствам.

Юля понравилась ему еще тогда, в автобусе, когда он впервые увидел ее. Увидел, но еще не пропал. А сейчас он просто тонул в болоте своих чувств, захлебывался эмоциями.

Надо было бы отвезти ее к себе домой. Пусть директор школы побегает за ней, поищет, а как еще объяснить этой дуре, что нельзя бросать на произвол судьбы юных и беззащитных девочек? Хотел бы Клим проучить глупую женщину, но и Юлю к себе везти не мог. Не имел права.

Он должен отвезти ее домой. К бабушке. Так он и сделает. И по-другому нельзя.

Ну а потом можно отправиться к Андрею Антиповичу и объяснить ситуацию. С председателем сельхозартели Клим состоял в конкурентных отношениях, но это не мешало им при встрече уговорить на двоих бутылочку-другую водки… Клим старался не злоупотреблять спиртным, но сегодня он точно напьется.

Глава 3

Рабочий день закончился, а желания идти домой не было. Муж пьяница, дочь в городе. Жизнь у дочери не заладилась. Вышла замуж за городского, родила, бросила институт. И что? Бросил ее муж, к другой ушел… Городские они все такие.

Дверь со скрипом открылась, и в кабинет, осторожно переступив порог, зашла Ольга Михайловна, пышная женщина с волнистыми волосами. Каждое утро она накручивала волосы, приходила на работу с кудряшками, а за день они выпрямлялись. Но Ольга Михайловна женщина упорная, она не искала легких путей. Завтра она снова накрутится…

Ульяна Даниловна Павлюкова с унылой насмешкой смотрела на нее. Как же ей все это надоело! Учителя, дети — да пропади все пропадом!..

— Ульяна Даниловна, Савельевой дома нет, — сказала Ивашова.

— И что?

— Как что? Девчонка пропала!

— Где она пропала, в поле?! Так не бывает. Я эти поля как свои пять пальцев знаю, — хмыкнула Павлюкова.

— Так это вы, а Савельева не знает. Она вообще ничего не знает. И маленькая она.

— Маленькая!.. Зато городская!.. Пришла тут, умная!

— Ульяна Даниловна, что вы такое говорите! — В голосе Ольги Михайловны звучало и удивление, и осуждение. — Савельевой всего четырнадцать лет!

— Я в четырнадцать лет из Гореловки в школу за восемь верст ходила. Пешком. Восемь верст туда, восемь верст обратно, и ничего.

— Савельева городская, она так не может.

— Вот я и говорю, что городская. Дурь из нее выбивать надо.

— А бабушка у нее деревенская. Если она дурь начнет выбивать? — спросила обычно робкая Ивашова.

— Из кого дурь выбивать? — вспучилась Павлюкова.

— А кто Савельеву с работы выгнал? И за что? За то, что Горлова ей войну объявила?..

— Горлова? Войну?.. Да нет, это Савельева вызов нам бросила! И вы, Ольга Михайловна, должны понимать это, как опытный педагог… Или вам все-таки не хватает опыта? — Павлюкова подняла руку, чтобы ударить кулаком по столу, но бить не стала. Рука опустилась плавно.

— Не бросала Савельева нам вызов, — исподлобья глядя на нее, мотнула головой Ольга Михайловна. — Это ваша злость на городских бросила ей вызов.

— Что?!

— Про педагогику мне здесь говорите… У Савельевой родители погибли, девочка круглая сирота…

— Вот! А как они погибли? Еще нужно разобраться, при каких обстоятельствах они погибли!..

Глаза у Ивашовой становились все шире, челюсть опускалась все ниже. Она смотрела на Павлюкову, как на бездушное чудовище.

— Савельева пропала!.. — выдавила она. — Может, она, как мать!.. Как отец!..

Только сейчас до Ульяны Даниловны дошел весь ужас положения. Мать Савельевой попала под поезд. Вроде бы пути в неположенном месте переходила, нога застряла между рельсами. В это еще можно поверить. А отец точно сам под поезд бросился. Не могло быть сразу две случайности в одном и том же месте. Кто-то из них покончил жизнь самоубийством, а может, и оба… Бабушка Юли Савельевой выводов не делала, она рассказала все, как было. И еще она очень просила ничего не говорить Юле. Девочка она не глупая, сама должна догадаться, что ее родителей больше нет… Может, и догадалась. А тут еще такой толчок в спину со стороны взрослых. И дурную наследственность со счетов сбрасывать нельзя. Что, если Савельева свернула к реке и в омут с головой?

— Да нет, этого не может быть! — Павлюкова вскочила со своего места, бросилась к двери.

Но сама же себя осадила и вернулась к телефону. С председателем сельхозартели нужно связаться, без него народ на поиски поднять будет трудно.

Слухи по селу расходятся быстро, и Андрей Антипович уже знал о том, что произошло в поле. Знал, как Ульяна Даниловна прогнала Юлю домой. Она попросила у него помощи, а он спросил про свою дочь, которая училась у нее в школе.

— Как там Людмила моя, никто не обижает? — Намек в этом вопросе не просто угадывался — резал слух.

— Нет, никто. Все хорошо.

— А то вдруг дашь ей пинка под зад!

— Андрей Антипович, побойся Бога!

— Это ты мне говоришь?.. Если вдруг девчонку не найдем, пиши заявление по собственному. Или я сам подниму вопрос!

— Ну что ты такое говоришь! — воскликнула Павлюкова.

Но Юров ее уже не слушал — в трубке звучали короткие гудки.

Ульяна Даниловна подняла на ноги всех, кого могла. Юлю искали весь вечер, всю ночь, но найти так и не смогли. А утром в школу приехал Юров. Этот кряжистый мужчина с квадратной головой и колкой иронией во взгляде долго смотрел на Ульяну Даниловну. И наконец спросил хриплым, будто простуженным голосом:

— Чего ты на девчонку-то взъелась? Чем тебе эта пигалица не угодила?

Юров председательствовал в артели, как теперь назывался колхоз, помимо этого, он возглавлял сельскую администрацию. Юров — это власть, и Павлюкова очень хорошо все понимала.

— Андрей Антипович, ты не так все понял.

— Да все так я понял!.. Не любишь ты городских. Из-за дочки своей не любишь… Ну да ладно, Бог тебе судья! Заявление написала?

— Андрей Антипович, давай разберемся!..

— Ты правильно говоришь, Даниловна, у нас не город, у нас деревня. У нас все просто и ясно. Не место тебе в школе, и нечего тут разбираться… В районо звонить пойду, пусть нового директора назначают.

— Не надо в районо, — опустив голову, вздохнула Павлюкова.

Судя по всему, Юров настроен был решительно, а это значило, что в районо он точно позвонит. И тогда Ульяну Даниловну уволят по статье. А ей всего сорок девять лет, до пенсии еще работать и работать. Тем более у нее была возможность устроиться учителем истории в Подреченске. Если, конечно, она уволится по собственному желанию. А она уволится… И зачем она только связалась с этой несчастной Савельевой?

— Будет заявление.

— И заявление будет, — кивнул Юров, — и статья. Если Савельеву не найдем.

Юля Савельева нашлась на следующий день. Оказывается, ее занесло в лес, там она заблудилась, но в конце концов вышла к Семирадью. И бабушкин дом сама нашла.

* * *

Алька стояла на мостике через канаву, уперевруки в бока. Она перегораживала дорогу, не пуская Юлю в школу. И не обойти ее, не перепрыгнуть.

— Иди туда, откуда пришла! — выпалила она с ядовитым ехидством.

— Мне в школу нужно, — вздохнула Юля.

Бабушка обещала, что теперь все будет по-другому. И Клим сказал, что директор школы изменит к ней свое отношение. Потому что в школе будет новый директор…

Клим отвез ее к бабушке в тот же день, в тот же час, как подобрал в поле. Привез, зашел к ним в дом, поговорил с бабушкой, и та согласилась спрятать Юлю, как будто она пропала. Спрятать назло Павлюковой, которая, как сказал Клим, совсем рехнулась на старости лет. И бабушка согласилась с ним. А вчера Юля узнала, что в школе новый директор — Ольга Михайловна Ивашова. Но Алька-то старая. И она снова не дает ей проходу. И понимает эта дрянь только силу, а где ж ее взять?

— Толстая, ты чего права здесь качаешь? — послышалось со стороны.

Юля повернула голову и увидела чернявого парня с ярко-синими глазами. Высокий, хорошо сложенный, взгляд ироничный, жизнерадостный. Черная рубашка под светлой ветровкой, зеленые джинсы.

— Кто это толстая? — Алька обиженно надула губы.

— Ты чего к девчонке лезешь? — Подмигнув Юле, спросил парень.

— Я лезу?

— Еще раз увижу, щелбана влеплю!.. Ну, чего стоишь? Пошла прочь!

— А ты кто такой, чтобы здесь командовать! — Алька всплеснула руками, как будто крыльями хлопнула.

Парень ничего не сказал, он всего лишь плюнул на пальцы правой руки, и Альку как ветром сдуло. Он давал понять, что не шутит, а собирался щелкнуть обидчицу по лбу.

Алька ушла, но Юля не могла и с места сдвинуться. Она завороженно смотрела на парня, ноги ее как будто приросли к земле. Она очень хотела спросить, кто он такой, но и язык будто прилип к нёбу.

— Привет! Меня Дима зовут! — Парень снова, также весело подмигнул ей.

— Юля, — кивнула она.

— Иди Юля, и ничего не бойся. Никто тебя не тронет.

— Я пойду?

Юля вдруг поняла, что никуда не хочет уходить. Стоять бы и смотреть на Диму, любоваться им. Он такой красивый. Такой благородный. И взрослый. Лет восемнадцать ему, никак не меньше. В школе в таком возрасте уже не учатся, тем более в восьмилетке.

— Иди, иди, — сказал он, рассматривая ее с высоты своего роста.

— Да, я пойду! — Юля решительно оторвала ногу от земли.

Она продолжила путь, а Дима так и остался стоять возле мостков. У самого порога она обернулась и увидела, как Дима достает из кармана пачку сигарет. Юля невесело вздохнула. Нет, ей все равно, курит он или нет, — ее расстроило, что Дима не смотрел ей вслед.

Алька ждала ее в классе. Она стояла сразу за дверью. Юля остановилась. Опасно проходить мимо, как бы пинка не получить. Алька, она такая…

— Что, заступника нашла? — зло спросила задира.

— Никого я не находила!

— Из-за тебя Павлюкова ушла!

Юля пожала плечами. Она знала, почему в школе новый директор, но у нее не было никакого желания говорить на эту тему.

— Ивашову поставили!.. А ты с ее сынком уже крутишь!

— Я ни с кем ничего не кручу.

— Хитрая ты! И подлая! — скривилась Алька. — А все тихоню из себя изображаешь!

— Я ничего не изображаю, — качнула головой Юля.

— Изображает? — обращаясь к Даше, спросила Алька.

Та кивнула, соглашаясь. Она, как и все остальные, боялась поддержать Юлю. Мальчишкам, казалось, было все равно. Яша и Миша сидели на задней парте, о чем-то шушукаясь между собой.

— А ты знаешь, что ее родители под поезд бросились? — Этот вопрос Алька задала Даше, а смотрела на Юлю.

— Нет, не знаю.

— Кто под поезд бросился?! — Юля покрутила пальцем у виска.

— Видишь, она даже не знает, что ее родителей поездом задавило! Ей об этом не говорят! А знаешь почему? Потому что ей все равно! Потому что она подлая!

Юля смотрела на Альку и не могла ничего сказать. Она хотела накричать на нее, назвать сволочью и дурой, но голосовые связки онемели, слова застряли в горле. Как это так, ее родителей задавило? Такого быть не может!

Но в то же время Юля догадывалась, что бабушка темнит. Почему она не ищет отца, если он у мамы, почему не звонит ему? Да и не мог он уйти, бросив дочь. И мама не могла уйти. А если могла, то лишь туда, откуда не возвращаются… Дурные мысли, как черные вороны, кружили над головой, Юля гнала их от себя, как могла. И пока это у нее получалось. Но вот эти мысли-вороны всей стаей обрушились на нее!..

Взгляд у Юли затуманился, она не заметила, как Яша поднялся со своей парты. Но увидела, как он с разгона толкнул Альку в плечо.

— Ну, ты и мразь, Горлова!

Алька отлетела к доске, врезалась в нее, но не упала. Она рванулась к Яше, собираясь ударить его, но тот держал кулаки наготове. Алька вдруг сдулась и, расталкивая девчонок, прошла к своей парте, села и, опустив голову, закрыла лицо руками.

А Юля бросилась вон из класса.

— Савельева! — донеслось вслед.

Похоже, это сама Ольга Михайловна пыталась ее остановить, но Юля даже не замедлила шаг.

И все-таки Ольга Михайловна остановила ее. Руками своего сына.

— Эй! — Дима нагнал ее, поймал за руку. Юля вырвалась.

— Ты чего как бешеная? — спросил он. — Что-то случилось?

— Да пошли вы все! — психанула Юля.

В переполохе чувств и эмоций у нее мелькнула мысль идти домой, спросить у бабушки о родителях. Но шла она куда-то в другую сторону. И менять направление не собиралась. Все равно куда идти, лишь бы не стоять на месте. А дорога, похоже, пошла под уклон. Возможно, она вела к реке. А что, если в воду, да с головой?..

Юля ускорила шаг. Но Дима не отставал.

— Алька тебя обидела? — спросил он. — Так ты не обращай внимания. У них вся семейка чокнутая. А дед у них полицаем в войну был. Дурная кровь.

— Дед полицай, а внучка — фашистская сволочь! — в сердцах выпалила Юля.

— Во-от! — Дима ткнул пальцем в небо. — Теперь давай дальше!..

— Что дальше?

— Дальше выкладывай! Чем тебя Алька обидела?

— Тебе какое дело?

— А если я помочь тебе хочу?

— Мама попросила?

— Мама?

— А разве ты не сын Ольги Михайловны?

— Сын.

— Тебя Ольга Михайловна попросила мне помочь?

Юля вдруг поняла, что успокаивается. В горле стоял ком, тоска давила на слезные мешочки, но сознание прояснилось, и уже не хотелось топиться. Тем более что Алька могла и соврать.

— Попросила. Но если я не хочу, меня не заставишь… Что тебе Алька сказала?

— Она сказала, что мои родители погибли.

— М-да.

Дорога перешла в тропинку, которая вела к реке. Юля не останавливалась, Дима шел рядом с ней. Шел и молчал. А ведь он должен был сказать, что Алька сказала неправду.

— Почему ты молчишь? — спросила Юля.

— А я что-то должен сказать?

— Что ты знаешь про моих родителей?

— Ну-у…

— Что «ну»? — Юля резко обогнала Диму, остановилась и повернулась к нему.

Она перегородила ему путь, а он не успел вовремя остановиться и навалился на нее. Они едва не упали. Но, восстанавливая равновесие, Юля продолжала смотреть ему в глаза. Зато он отвел взгляд в сторону.

— Что ты знаешь?

— Ну, мама говорила.

— Что говорила?

— Об этом уже почти все в деревне знают. Ты все равно бы узнала…

— О чем бы я узнала?

— Алька тебе уже сказала.

— И это правда?

Дима кивнул, плотно сжав губы.

— И все знали?

— И ты должна была догадаться…

— Я догадывалась! — Юля хлопком закрыла лицо ладонями.

Дима ничего не сказал. Он просто стоял рядом, пытаясь успокоить ее своим присутствием.

Юля повернулась к нему спиной, опустила руки и побрела вниз к реке. Она не хотела, чтобы он уходил, ей нужна была его поддержка. И он шел рядом.

— Твоя бабушка правильно все сделала. Нельзя было рубить с плеча, — тихо, с сожалением сказал он.

— Я догадывалась, — кивнула Юля.

Она уже почти уверилась в том, что так все и было. Сколько страшных вопросов возникало и до этого, просто она не пыталась искать на них ответы.

Они вышли к реке, встали на краю обрыва, с которого вниз к воде вела узкая витиеватая тропинка.

— Я догадывалась, — повторила она.

И обессиленно села прямо на траву. Дима присел на корточки, закурил.

— Ты поплачь, — сказал он. — Легче будет.

Но Юля даже не всхлипнула. Слезы сами текли по щекам. А хотелось зареветь, разрыдаться. Еще совсем недавно все было так хорошо, и вдруг мир перевернулся с ног на голову. Сначала мама ушла, за ней отец. И ушли они навсегда. Ушли эти родные и любимые люди, как же Юля будет без них?

— Ты иди, — сказала она.

Ей не хотелось, чтобы Дима уходил, но и держать его возле себя она не могла. Ясно же, что это мама поручила ему шефство над несчастной сиротой.

— Да нет, я никуда не спешу… — сказал он. — У меня отгул сегодня.

— Ты работаешь?

Боль утраты сжимала сердце, но Дима одним своим присутствием поддерживал интерес к жизни.

— Нет. Учусь. В Подреченске. В сельхозтехникуме. В смысле, в колледже.

— Техником-агрономом будешь? — из глубины своих страданий спросила Юля.

Подреченск находился всего в двадцати километрах от Семирадья, утром туда шло сразу четыре автобуса. Многие выпускники школы продолжали учебу в этом колледже, и Юле, видимо, придется туда поступать. Если родители ее обратно не заберут. А не заберут…

Она слышала про сельскохозяйственный колледж, ей даже говорили, по каким специальностям там готовят, но запомнила только одну специальность — «техник-агроном».

— Акушером-ассенизатором, — улыбнулся Дима.

— Врешь! Нет там такого! — с подозрением глянула на него Юля.

— Нет, и не надо.

— И мамы нет. И папы, — всхлипнула она.

И разревелась. Ей так хотелось, чтобы ее кто-нибудь утешил, и Дима подставил плечо. В это плечо она и выплакалась. А потом он отвел ее домой и передал бабушке с рук на руки. Юля не хотела, чтобы он уходил, но Дима не мог остаться. И на следующий день он не появился.

Глава 4

Автобус шел быстро, на повороте скорость не сбросил, и центробежная сила вжала Юлю в стенку. А сидящий рядом незнакомый мужик навалился на нее. От него воняло перегаром, застоявшимся потом, Юле противно было сидеть рядом с ним, а он еще и прижался к ней. Автобус уже шел по прямой, а он даже не думает отодвигаться. И глаза у него закрыты, как будто он спит.

Юля напряглась, поднатужилась и оттолкнула его. Мужик открыл глаза, повернулся к ней, дыхнул перегаром:

— Ты чего ко мне в карман лезешь?

— Я к вам?! В карман?! — Юля недоуменно захлопала глазами.

— А она такая! Она может! — в голос засмеялась Алька.

Она сидела с другой стороны от этого мужика. И тоже ехала в город утренним рейсом.

Школа осталась в прошлом, но Алька продолжала отравлять и настоящее. Юля училась на бухгалтера, а она — на землеустроителя. В колледже они практически не пересекались, и на пути в город Юля старалась ее избегать. Она уезжала в Подреченск первым рейсом, Алька — вторым. Но сегодня Юля задержалась, и пришлось ехать в одном автобусе. Причем в переполненном. Первый рейс, как правило, менее загружен, хотя и там случалось ехать в тесноте, Но не в обиде. А тут вдруг какой-то алкаш бредить наяву начал. И Алька, конечно же, подхватила. А баба она здоровая, такая же крупная, как ее мать. И голос у нее громкий, зычный.

— А ну! — Мужик начал охлопывать свои карманы, локтями касаясь ее груди.

А грудь у Юли к шестнадцати годам налилась, оформилась. И угловатое некогда тело слегка округлилось, хотя она и оставалась такой же худенькой. Сколько раз ей уже предлагали любовь и дружбу, но Юля всякий раз отказывалась.

— Да пошел ты! — Юля двумя руками оттолкнула его, поднялась со своего места и, расталкивая стоящих в проходе пассажиров, направилась к двери.

Нет, она не собиралась выходить, просто там впереди, как ей казалось, было больше воздуха.

— Граждане, берегите свои карманы! — закричала Алька.

Кто-то покосился на нее, кто-то тайком стал ощупывать свои карманы, а кто-то поспешил занять освободившееся место. Зина Дементьева заступилась за Юлю.

— Алька, хватит дурить!

— Это кто дурит? — вскинулась Алька.

— А ну не ори, дура! — набросился на нее дядя Слава.

А он мужик с особенностями — насколько добрый по вечерам, настолько же злой по утрам. И Алька это знала, поэтому и прикусила язык.

Зина Дементьева училась на четвертом курсе, зимой, через три месяца, у нее выпуск, и на второкурсниц она смотрела снисходительно. Но тем не менее за Юлю заступилась.

Автобус прибыл в Подреченск, от автостанции до техникума — несколько кварталов. И несколько путей. Юля чувствовала, что Алька захочет поквитаться с ней, поэтому, выскочив из автобуса, свернула за ларек с зарешеченным окошком, вышла к проулку между частными домами. И каково же было ее удивление, когда в самом конце этого проулка она увидела Альку.

А место безлюдное, зато собака за забором лает, аж заходится, бросаясь на возмутителей спокойствия. Алька с кулаками, собака с острыми зубами — жуть. А Юля такая хрупкая, беззащитная.

— Ну что, попалась?

Юля уже поняла, что на помощь никто не придет. И Алька щадить ее не станет. Значит, нужно драться. Но как?.. Она провела взглядом по земле и заметила палку. Нагнулась, взяла ее и чуть не расплакалась, когда поняла, что это всего лишь тонкая ветка. Но разогнуться она не успела. Алька ударила ее ногой и попала в лицо.

— На тебе, сука!

Падая на живот, Юля закрыла рукой разбитый нос. И когда упала на землю, закрыла лицо. Пусть Алька бьет ее по спине, по ногам, только лицо пусть не трогает. Но Алька все норовила ударить ногой в голову. И била.

Юля уже чувствовала, что теряет сознание, когда кто-то схватил и оттащил от нее Альку.

— Что ж ты, гадина, вытворяешь? — возмущенно прозвучал мужской голос.

Юля оторвала голову от земли, посмотрела в сторону, откуда пришло спасение, и увидела мужчину в милицейской форме. Он держал Альку, обхватив ее двумя руками, а она дрыгалась, пытаясь вырываться. А Юле помог подняться второй милиционер, молодой парень с раскосыми глазами и пышными усами.

— Заявление писать будем? — спросил он, рассматривая Юлю.

— Какое заявление? — заорала Алька. — Это я заявление писать буду! Эта сука меня обокрала!

— Обокрала?! — Мужчина, который держал ее, разжал руки.

— Да весь автобус подтвердит! Все видели, как она там по карманам шарилась!

— Разберемся!

Через полчаса Юлю закрывали в одну камеру с решетчатой дверью, а Альку в другую, по соседству. И никому не было дела до ее распухшего носа.

А еще через час ее повели на допрос. Юлю лихорадило от страха и волнения. Она же не преступница, тогда почему ее держат в тюремной камере и водят под конвоем? Осталось только наручники на нее надеть.

Ее привели в кабинет, в котором хозяйничала немолодая, крупнотелая женщина с жидкими обесцвеченными волосами. И капитанскими погонами на форменной куртке. Женщина неторопливо стучала по клавишам печатной машинки. Юлю она скорее услышала, чем увидела. И кивком головы показала на свободный стул перед своим столом.

— Рассказывай, — сказала она, не отрывая глаз от книги, с которой перепечатывала.

— Что рассказывать? — не поняла Юля.

— Кого ты там обворовала?

— Никого я не обворовывала.

— А кошелек у пассажира кто вытащил?

— У какого пассажира? Алька все врет!

— Врет?! — Сомнение в голосе капитана не просто прозвучало, оно простонало.

Наконец она оторвала взгляд от книги и воинственно глянула на Юлю. Но, рассмотрев ее, нахмурила брови. И даже растерянно моргнула.

— Это ты кошелек вытащила? — в недоумении спросила она.

— Я не вытаскивала кошелек! — голосом, срывающимся на истерику, сказала Юля.

— А что делала?

— Ничего! Мужик на меня в автобусе навалился, а я его оттолкнула. Он пьяный был, от него воняло…

— Воняло?

— Я его оттолкнула, а он стал кричать, что я к нему в карман полезла. И Алька кричать стала.

— Алька? — Женщина добродушно улыбалась, глядя на Юлю.

— Алька. Она ко мне еще со школы цепляется.

— Почему?

— Потому что я из города приехала. К бабушке.

— Из города, говоришь?.. Видела я твою Альку. Ты красивая, а она — нет. Вот она к тебе и цепляется… А ты чего дрожишь? Холодно?

— Ну, да.

— Понимаю.

Женщина повернулась, включила электрочайник, который стоял у нее за столом на тумбочке.

— Заявление писать будешь?

— На кого, на Альку?

— Ну, не на меня же.

— А за что?

— А разве она тебя не била? Статью за хулиганство у нас никто не отменял.

— А если не буду писать?

— Тогда мы твою Альку выпустим. И тебя вместе с ней. А в следующий раз она тебя убьет.

— Не убьет, — потухшим голосом сказала Юля.

— Или подставит. Ей соврать, как на два пальца глянуть… Ну, так что, будешь писать?

— Нет. — Юля мотнула головой.

Дознаватель поднялась со своего места, подошла к Юле, аккуратно ощупала нос.

— Перелома нет… Может, оно и правильно, что не хочешь писать. А с этой дурой я поговорю. Чай будешь?

Юля мотнула головой, но женщина уже разливала кипяток по чашкам:

— Ну, от чая ты не отвертишься… ангелочек.

Через час Юля была в колледже, Альку же выпустили только на следующий день.

* * *

Бабушка подошла к столу, в недоумении всплеснула руками, опустилась на стул.

— Ну что за люди, не понимаю!

Юля знала, куда ходила бабушка. Она даже пыталась удержать ее, но бесполезно. Все-таки сходила, поговорила с Алькиными родителями.

— Сколько в глаза ни плюй, не проплюнешь! — Бабушка снова шлепнула себя ладонями по коленям. — Я ей говорю, что Алька на тебя напала, а они все на тебя валят. И на всю ивановскую орут, что ты ее обокрала.

— А кто им верит? — усмехнулась Юля.

Горловы — скандалисты знатные, над ними все село посмеивается. Альке даже в милиции не поверили.

— Так в том-то и дело, что не верят. Они если поверят, слух не пойдет, а поскачет… Знаешь, поговорю-ка я с Климом. Он если слово скажет, Манька с Витькой языки-то прикусят…

— С Климом поговоришь? — Юля удивленно вскинула брови. — Он-то здесь при чем?

Клима она не видела с тех пор, как он два года назад подвез ее к дому. Но бабушка не раз вспоминала, как он подал ей идею наказать директора школы. Он тогда и участие принял, с председателем артели вроде как поговорил.

— Ну, при чем… — Бабушка почему-то отвела в сторону глаза. — Он над тобой, так сказать, шефство взял.

— Шефство?

— Ну, ты же сирота…

— И кто его об этом просил?

— Никто.

— И не надо ни о чем просить!

— Ну, не знаю… Не нравится мне Алька, что-то дурное она против тебя затеяла. Я-то, конечно, спуску ей не дам. Но до греха не надо доводить!.. А Клим, он, конечно, не просто так… — в раздумье качнула головой бабушка.

— Что, не просто так?

— Да нравишься ты ему…

— Я нравлюсь?

Юля уже привыкла к тому, что парни заглядываются на нее, но все-таки покраснела. Одно дело обычным парням и мужчинам нравиться, и совсем другое — Климу. Он мужик нелюдимый, на выселках живет, на селе редко появляется, в магазин там или с Юровым посидеть за рюмкой чая. Почти ничего о нем не слышно.

— Да как увидел тебя, так ты ему и понравилась.

— И что? — Юля смотрела на бабушку, провоцируя ее на откровение.

Не зря же она этот разговор завела. Вдруг сосватать ее за Клима решила?

— А что? Да ничего! — Бабушка шлепнула ладонью по столу. — Нравишься ты ему. Вот и ходит он вокруг тебя.

— Не вижу я, чтобы он ходил.

— Не видишь, потому что мелкая ты. Это раньше в двенадцать лет замуж выходили, а сейчас и в четырнадцать лет маленькая. И в шестнадцать… Может, он ждет, когда ты вырастешь?

— Зачем?

— Ну, зачем… — Бабушка повернула голову к окну и кашлянула в кулак.

— Замуж хочет взять?

Юля вовсе не собиралась выходить за Клима замуж. Еще чего! Он и на внешность безобразный, и хромой, и еще его все считают странным. Но почему-то не возникало желания уйти от этого, казалось бы, неприятного разговора. Может, потому что Клим не вызывал отвращения? У него ужасный шрам, страшное лицо, но Юля при мысли о нем не испытывала брезгливости. Даже интересно было поговорить о нем.

— А почему бы и нет? — тихо сказала бабушка, все так же напряженно глядя в окно.

— А почему да?

— Ну, я понимаю, он не красавец…

— Не красавец! — подзуживала Юля.

— Но и не урод…

— Ну, если на характер, то да…

Юля помнила, как ехала с Климом в тракторе. Он даже ни разу не прикоснулся к ней. Только за руку брал, помогая залезть в кабину.

— И на внешность… Вон сколько их таких покалеченных с войны приходило, и ничего, жили бабы. И он с войны пришел…

— Да, но я-то его не ждала.

— Ну не ждала, и не ждала… — Бабушка махнула рукой, тяжело поднялась. — Картошки почистить надо. Картошки на сале пожарим. И с молочком.

— На сале вредно, холестерину много, — улыбнулась Юля.

— Ага, сейчас все умные стали…

Юля спустилась в погреб, набрала в кастрюлю картофельных клубней. Кухня в доме крохотная, можно сказать, закуток перед печью, а еще там размещалась плита на две конфорки. Но ничего, и Юля там умостилась, и бабушка возле плиты встала.

— Слышала я про этот холестерин, — сказала она, помешивая в сковороде, в которой шкворчало сало. — Сосуды от него забиваются.

— Забиваются.

— Вот и у меня когда-нибудь забьются. На кого я тебя оставлю? А ты в институт собираешься. Как ты там без меня будешь?

— Ничего у тебя не забьется. И мы будем вместе.

— Ну, а если… А у Клима хозяйство! Два трактора! Комбайн свой!.. А дом он какой ставит!..

— Ты и дом его видела?

— Ну-у… — замялась бабушка.

— А мечеть он там у себя не строит? — пошутила Юля.

— Какую такую мечеть? Он, знаешь, на церковь сколько денег отвалил!

— Сколько?

— Много!.. И не надо тут мне…

— Что не надо?

— Посмеиваешься тут… Думаешь, я ничего не понимаю? Понимаю. Не пара он тебе. Ты у меня вон какая красавица, а он… ну, не урод, конечно, но спокойно да, не глянешь… Я бы сама за такого не вышла, — через силу выдавила из себя бабушка.

— Ну, вот видишь! — засмеялась Юля.

— Но так, а где мой дед? А загулял мой дед, к Дуське ушел!

— Как загулял? Он же умер.

— Умер. Но сначала загулял. Потому и умер, что загулял. Дуська его не берегла, таскала за собой, вот он и замерз… пьяный… А-а! — Бабушка махнула рукой с досадой.

Юля видела деда на фотографии. Молодой, в военной форме, красивый. Фуражка набекрень, чуб из-под козырька выбивается. Может, потому и закрутился в голове знакомый мотив.

— Зачем вы, девушки, красивых любите, — тихонько пропела она.

— Вот-вот! — подхватила бабушка. — Непостоянная у них любовь!

— Непостоянная, — кивнула Юля, вспомнив почему-то Диму.

Вот уж кто был и оставался для нее образом красавца-мужчины. Но с ним за два года она ни разу так и не увиделась. Не появлялся он больше в школе. И на остановке она его ни разу не видела. Дом их стоял на ближней к городу окраине села, а у Димы был мотоцикл, на нем он в город, говорят, и ездил. А после техникума Диму в армию забрали, и не Юля его провожала. И не она обещала ждать. Но так она и не должна была обижаться на Диму. Кем она тогда была, когда с ним познакомилась? Пигалицей бескрылой. Да и сейчас она еще совсем юная. Рано ей о замужестве думать. Да она и не рвется под венец. И парни ее не очень-то волнуют. Разве что сожмется что-то внутри, когда она подумает о Диме, но сразу же и отпустит. Не успела она в него влюбиться, и это очень хорошо.

А после колледжа она уедет в Москву, поступит в институт на профильный финансовый или экономический факультет. И выучится она, и замуж выйдет, все у нее будет, как у людей. Но не здесь, в деревне, а там, в городе. И бабушку она с собой заберет. А Клим останется здесь.

Глава 5

«Бухучет» сдан на «отлично». Как и все остальные предметы. Юля готовилась, она должна была сдать экзамен на твердую «пятерку». Она точно это знала. И все равно, из кабинета она выходила с ликующей улыбкой на губах. И с чувством, как будто в ее жизни произошло что-то невероятное.

— Ну как? — Леша Коробов догнал ее на лестнице, перегородил дорогу, остановился.

— «Отлично», — мило, но без особой охоты улыбнулась она.

Коробов был в нее влюблен с первого курса, но только сейчас, в конце второго, решился подойти к ней. Потому и стоит на лестнице с таким видом, как будто в штаны наделал. Раскорячило его от волнения. И не надо его гнать от себя, а то еще вдруг парализует парня на почве сильного стресса.

— И у меня «пятак»! — как-то уж чересчур широко улыбнулся он.

— Поздравляю.

На самом деле «пятерку» в колледже получить было нетрудно. Хотя бы через раз приходи на занятия, работай на семинарах, имей конспект, тогда достаточно просто что-нибудь ответить хотя бы на один поставленный вопрос… ну, и еще попросить, чтобы поставили «отлично». Но Юля-то училась на перспективу, она собиралась поступать в институт, потому считалась отличницей заслуженно.

— Надо обмыть это дело!

— Обмывай. — Юля попыталась обойти Коробова, но тот схватил ее за руку.

Она вырвала руку, и он, потеряв равновесие, упал на четвереньки. Юля смеяться над ним не стала, она просто продолжила путь. Но Коробов нагнал ее.

— Стой!

Но Юля лишь ускорила шаг.

— Да куда ты? — Он дернулся, чтобы снова взять ее за руку, но на этот раз не решился.

— У меня автобус.

— А давай ко мне! У нас машина!.. — гордо вскинув голову, сказал он. — Я отвезу!

— Спасибо, я как-нибудь сама.

— Я серьезно!

— И я серьезно.

Они вышли на улицу, а на крыльце стояла Алька. Увидев Юлю, она встрепенулась, нахохлилась.

Юля подозрительно глянула на злобную толстушку. Почти год прошел с тех пор, как Алька избила ее. Бабушка переживала, что эта дрянь и дальше будет доставать Юлю, но нет, Алька только вначале клокотала на нее, а потом успокоилась. Но сейчас, похоже, у нее снова началось обострение.

— Куда скачешь, лошадь? — грубо спросила она.

К счастью, крыльцо было широкое, и Юля смогла спокойно обойти Альку.

— Далеко не ускачешь, коза! — донеслось вслед.

Юля обернулась у самых ворот. Алька шла за ней. Впереди парк, а там сейчас одни только наркоманы водятся. В парк Юля заходить не собиралась, но Алька могла догнать ее, схватить за волосы и утащить в кусты. А баба она настолько же сильная, насколько и дурная. Но Коробов продолжал идти рядом, и это успокоило Юлю.

— Алька за тобой идет, — сказал он.

— Я знаю.

— Она тоже из Семирадья?

— Тоже.

— В одном автобусе поедете?

Юля кивнула. Именно эта мысль ее и расстраивала. Алька и руки распустить могла, и скандал на ровном месте устроить.

— Так давай я тебя отвезу! — снова предложил Коробов.

— Ты это серьезно? — с надеждой спросила она.

— Так я же говорил! — распетушился он. — Отец мне машину дает. Ключи возьмем и поедем… Прав у меня нет, но так мы проселком пойдем… Идем ко мне?

Юля кивнула. Не было у нее никакого желания ехать с Алькой в одном автобусе.

Леша жил недалеко от колледжа, в частном доме из белого кирпича с каким-то замысловатым барельефом в промежутке между первым и вторым этажом. Он подвел Юлю к калитке, но во двор зашел сам. Пока он сажал на цепь крупную немецкую овчарку, которая бегала по двору, Юля осмотрелась по сторонам. Альки нигде не было видно. Да и зачем этой дуре следить за ними?

Леша вышел к ней с улыбкой до ушей.

— Барбаросс наш на тебя не лаял, заметила? Обычно он на всех лает… А ты как будто ангел с небес!

Юля удивленно повела бровью. Не ожидала она такого рафинада от кислой натуры.

— Проходи! — Вдохновленный ее интересом, он широко повел рукой в сторону дома.

Но Юля мотнула головой:

— Мне домой нужно.

— Ну, хорошо…

Не закрывая калитку, Коробов направился к гаражу, заглянул внутрь и, удрученно глянув на Юлю, развел руками:

— Уехала машина. Наверное, Ромка взял.

— Очень хорошо, — сказала Юля и, плотно сжав губы, улыбнулась.

Она повернулась к Леше спиной, но не успела сделать и шагу, как с дороги к воротам съехала надраенная до блеска синяя «семерка». Длинная антенна дугой от капота до багажника, окна открыты, из колонок орет музыка. Машина остановилась, из нее вышел крепкого сложения парень с короткой стрижкой. На широкой шее болталась толстая стальная цепь, джинсовая жилетка была надета прямо на голое тело — можно было разглядеть «кубики» на животе. Внешне парень был похож на Лешу, но только в более грубом и зрелом исполнении. Леша еще мальчик, а этот уже взрослый парень, можно даже сказать, мужик.

Он жевал жвачку как будто напоказ — резко, смачно, сильно раздувая желваки, а на пальце правой руки крутил ключи от машины. Движения у него порывистые, дерганые, и от машины он отшагнул, как будто подпрыгивая. Увидев Юлю, он заинтригованно вскинул брови, жвачка перебралась из-за левой щеки за правую. И ключи переместились из одной руки в другую.

— Рома, ты приехал? — с заметной растерянностью спросил Леша.

— А ты не видишь?.. Кто это? — Глядя на него, парень повел головой в сторону Юли.

— Ну, мы учимся вместе… Юле домой надо, я хотел ее отвезти, а ты машину забрал.

— Куда отвезти?

— В Семирадье?

Рома окатил Юлю взглядом, как будто оценивал степень ее платежеспособности. Но брать он с нее, похоже, собирался натурой.

— Поехали!

— Да езжайте, — кивнула Юля.

И чуть ли не бегом направилась к дороге. С Лешей она бы еще поехала, но его брат казался ей слишком уж подозрительным. Такой может завести куда угодно.

Но уйти ей от братьев не удалось. Она шла по улице к автостанции, когда машина остановилась вплотную к ней. Открылась дверь, сильные руки схватили Юлю и затащили в салон. Она даже крикнуть не успела.

* * *

Спору нет, дембель — это событие, достойное самого яркого салюта. И Дима его получил. Подствольная граната разорвалась на крыше блокпоста, считай, у него над ухом. А выходил он из укрытия как раз для того, чтобы ехать домой. И уехал. Сначала машиной, потом самолетом, и в поезде пришлось потрястись. Оглушило его здорово, до сих пор ощущение такое, как будто уши ватой забиты. А ведь уже почти два дня прошло. Но ничего, голова не кружится, тошноты нет, а вата вместе с водкой выйдет. Он уже, считай, дома, до родной деревни, то бишь села, рукой подать.

Автобус уже под парами, пора ехать. И водитель уже что-то говорит, обращаясь к нему в бравурном тоне, видимо, приглашает солдата занять место. Дима кивнул, отбросил в сторону сигарету, зашел в автобус.

Вид у него не героический. Медалей нет, значков кот наплакал, и форма галунами не обшита. Обычный новый камуфляж, кепка и берцы, начищенные дихлофосом. А главное украшение — голубая тельняшка. В десанте Дима, правда, не служил, но повоевать и без того пришлось. Последние полгода безвылазно на блокпостах стояли. Мину вот душманскую под самый занавес принял, даже не слышно, что водитель сказал. И в салоне автобуса сейчас гомон стоит, но Дима улавливает лишь отдельные звуки. Но, может, оно и к лучшему?

Он сел на заднее сиденье рядом с какой-то толстухой. Лицо вроде бы знакомое, но Дима не стал напрягать память.

А толстуха его узнала. И что-то спросила, легонько толкнув локтем. А спросила она как раз на ухо, которое больше всего пострадало, и Дима не смог разобрать ее слов.

Толстуха снова что-то спросила, но Дима снова ничего не понял. И пальцем показал на ухо. В конце концов, он с войны возвращается, ему можно быть временно глухим.

— Ты что, контуженый?

На этот раз голос прозвучал куда громче. Дима скривился. Да, на этот раз он услышал вопрос, но лучше бы толстуха молчала.

— А я тебя знаю! Ты Дима Ивашов, сын Ольги Михайловны!

Все сиденья в автобусе были заняты, но Дима все-таки поднялся со своего места. Лучше пешком постоять, чем эту дуру выслушивать. Но толстуха встала рядом. Глаза у нее горят, губы мокрые. Похоже, баба не в себе.

— Ты за Юльку заступился! — не унималась она.

На них уже смотрели все, кто ехал в автобусе. Видно, толстуха орала во всю глотку. Не будь Дима в форме, на него бы смотрели как на ущербного, а так вроде бы понимание в глазах у людей. Это на толстуху смотрят с осуждением.

— А Юлька сейчас таскается со всякими! Шлюха!

Дима не выдержал и резко глянул на толстую дуру. Наконец-то он ее узнал. Это Алька, которая в свое время доставала Юлю Савельеву. Мама директорство в школе принимала, она и попросила Диму вмешаться, одернуть Альку. И он заступился за бедную девчонку. А еще мама предупреждала, что шибанутая Алька могла рассказать Юле о той трагедии, которая произошла с ее родителями. И ведь рассказала. Юлю тогда понесло к реке, и ему пришлось с ней нянчиться.

Интересная она, эта девчонка Юля. Нежная, хрупкая, по-своему красивая. Но девчонка. Маленькая девчонка. Он, конечно же, не мог воспринимать ее тогда всерьез. Но Юля уже подросла, ей уже должно быть семнадцать. Интересно, какой она стала?.. Неужели вправду таскается?.. Глядя на Альку, трудно было поверить в это. Этой дуре соврать как два пальца…

— Что, не веришь? — разорялась Алька. — Да я своими глазами видела, как она с Коробовыми уехала. На машине! Их двое, а она одна!.. А она любит погорячей!

— Закрой рот! — не выдержал Дима.

Алька шарахнулась от него, но быстро взяла себя в руки.

— А я говорю тебе, что Юлька шлюха! — выпалила она.

Но тут же глянула куда-то в сторону. Дима проследил за ее взглядом и увидел дядю Васю, который говорил ей что-то в возмущенном тоне. Никто не верил Альке, и это хорошо. К злым языкам нужно относиться с большими сомнениями.

Алька отцепилась от него, а вскоре освободилось место впереди. Дима закрыл глаза и задремал. Головокружения нет, тошнота не беспокоит, но все равно состояние не ахти. Может, устал с дороги. Да и пивка вчера в поезде лишку дернул.

Разбудил его водитель, легонько хлопнув по плечу:

— Вставай, солдатик, приехали!

Дима с удивлением глянул на него. Водитель не напрягал голосовые связки, а он его услышал без труда. Неужели «вата» из ушей «вывалилась»?

Автобус уже стоял на остановке, люди спокойно выходили из него. Обычно Дима, если ехал в Семирадье автобусом или попуткой, выходил в самом начале деревни, но раз уж проспал, то нечего на кого-то пенять.

Он вышел из автобуса и увидел синюю «семерку», которая на скорости выехала на главную сельскую площадь. Остановилась неподалеку от автобуса. Из машины порывисто, с недовольством во взгляде вышла красивая девушка.

Юля заметно изменилась: лицо стало чуточку шире, черты оформились, углы округлились, но глаза остались теми же. Там не море в глазах, а целые океаны — яркие, глубокие. И фигура у Юли уже отнюдь не детская.

— Я же говорила, как последняя шлюха таскается! — заорала на ухо Алька.

Дима чуть снова не оглох от этого противного вопля. Но в машине действительно сидели два парня, их можно было увидеть даже через тонированные окна. И Юля оправляла свой сарафан так, как будто под ее подолом только что шарили мужские руки.

И по сторонам Юля не смотрела. А зачем искать взглядом кого-то, если она уже получила дневную дозу мужского внимания? Двойную дозу… Хотя, возможно, ей этого мало. Потому ее лицо и выражает недовольство… Зато парни получили все, что хотели, поэтому машина уже мчится в обратном направлении.

Если бы Алька не заорала, она бы, возможно, и не заметила Диму. А она увидела его, узнала и как будто озарилась изнутри. Ее лицо разгладилось, взгляд прояснился… Возможно, ей действительно было мало с городскими. А тут вдруг солдатик подвернулся — крепкий, сильный, голодный…

— Ну как, понравилось трахаться? — снова заорала Алька.

Юля метнула на нее полный беспомощного ужаса взгляд, но ничего не сказала. Она повернулась к Альке спиной и рванула прочь, как от огня.

— Шлюха!

Дима возмущенно глянул на Альку. Может, Юля и шлюха, но не этой же корове судить о том.

А Юля шла к своему дому, еще немного, и она исчезнет из виду. Диме нужно было в другую сторону, и он не собирался идти за Юлей, но вдруг почему-то оказался рядом с ней. Нагнал ее, как это однажды уже было, года три тому назад.

Юля шла молча, с застывшим лицом. Она не всхлипывала, не шмыгала носом, а по ее щекам катились слезы. И такое уже было…

Она вдруг остановилась, повернулась к Диме.

— Ты веришь Альке? — дрогнувшим от волнения голосом спросила она.

— Нет. — Он ответил четко, с заметным запозданием.

— Значит, веришь… Теперь все поверят. Ладно. — Что-то решив про себя, она зашагала прочь.

И снова Дима ее нагнал. Юля притягивала его к себе как будто магнитом.

— Не верь Альке! — не останавливаясь, с сарказмом в голосе сказала она. — Я не шлюха, и у тебя со мной ничего не получится!

— Да не верю я ей!

— Но надеешься… И эти тоже надеялись.

— Какие — эти?

Юля хотела ответить, но сама же осадила себя, махнув рукой.

— Те, которые тебя подвозили?

— Теперь вся деревня будет знать…

— О чем?

Юля снова остановилась, снова повернулась к нему:

— Не было ничего! И не надейся!.. И пошел ты к черту!

Не в силах сдержать обиду, Юля толкнула его в грудь и побежала к своему дому. Его по-прежнему тянуло к ней, но бежать вприпрыжку за вздорной девчонкой — нет уж, увольте.

Дима повернул к своему дому. С родителями надо повидаться, тост за возвращение поднять, а Юля никуда от него не денется. Тем более если она действительно шлюха…

* * *

Очередной экзамен на носу, конспекты читать надо, но нет настроения браться за учебу. Юля не плакала, но слезы могли хлынуть из глаз в любой момент. Она лежала на кровати и смотрела в потолок. Нельзя ей подниматься, нельзя выходить из комнаты. Нервы на пределе, злость закипает, как вода в чайнике, как бы крышку не сорвало. Вилы в сарае, и они достаточно острые, чтобы проткнуть Альку насквозь. И если она схватится за вилы, доберется до Альки, то этой сучке не жить.

Никто не поверил Альке, что Юля воровка. Не прижилась эта сплетня, ушла в землю, как молния в громоотвод. Но Алька пустила новый слух, и на этот раз «утка» залетела в каждый дом. Сегодня утром Юля была в магазине, она видела, как на нее смотрели, как шушукались.

Да, она сама в этом виновата. Не надо было ей выходить из машины Коробовых на остановке, у всех на виду. Но ведь она же не знала, что Алька наплела людям. Оказывается, она уже успела рассказать, что Юля таскается с городскими, как последняя шлюха. Сказала, что на машинах с ними раскатывает. А тут, как на заказ, и машина появилась, и Юля из нее вышла, оправляя платье. И как теперь доказать, что ничего такого не было?

Да, Рома Коробов посадил своего брата за руль, да, он затащил Юлю в машину. Но так он даже не пытался приставать к ней. Как только она оказалась в машине, так он сразу же и разжал руки. И ни разу больше не прикоснулся. На речку, правда, они по пути в Семирадье заехали, но так Юля не купалась с ними. Даже из машины не выходила, чтобы ее никто не видел.

А увидели!.. И зачем она только на остановке вышла? Надо было до самого дома ехать.

И увидели ее люди, и поверила. Надо было видеть, какими глазами Дима смотрел на нее. Он точно поверил Альке. Потому что хотел верить. Он же из армии вернулся, ему бы пар сбросить, и если Юля шлюха, с ней будет легко и просто…

А он вернулся из армии. Такой видный, такой красивый. Не зря же Алька так взбудоражилась. Но так пусть он с Алькой и гуляет! Она же такая честная и непорочная…

За дверью послышались шаги. Бабушка вернулась. Юля поднялась, вышла в горницу. Устала бабушка после работы, накормить ее надо.

Бабушка сидела на стуле боком к столу, угрюмо смотрела на Юлю.

— С кем ты там на машине каталась? — угрюмо спросила она.

— Однокурсник подвез.

— А второй кто был?

— Его брат.

— Люди видели.

— И что?.. Если бы Алька язык за зубами держала… — Юля махнула рукой.

Не было у нее желания продолжать разговор, да и горло вдруг перехватило.

— Да уж, язык Алька расплела… — кивнула бабушка.

Она вдруг поднялась, повернулась к иконе, с поклоном перекрестилась. Так она обычно делала, когда ее осеняли ну очень дурные мысли. Может, смерти Альке пожелала, да спохватилась.

— Прости меня, Господи, дуру грешную! — Бабушка снова перекрестилась, села, перевела дух. — И откуда только напасть взялась?

— Это не напасть, — думая об Альке, скривилась Юля. — Это чума.

— Да, только эта чума на наш дом… Тьфу-тьфу! — На этот раз бабушка отогнала нечистую силу, сплюнув через левое плечо.

В ней, как и во всякой деревенской жительнице, мирно и даже органично уживались православные каноны и языческие предрассудки.

— Клим Александрович сегодня подъезжал, спрашивал, — вдруг сказала она.

— Кто? — не сразу сообразила Юля.

— Клим, говорю, подъезжал.

— Что, и до него слухи дошли?

— Так потому и спрашивал. Про Альку… Слухам он не верит, а с Алькой, сказал, поговорить надо. Совсем, говорит, сдурела баба.

— Он и в прошлый раз говорил, — усмехнулась Юля.

Клим так и не вмешался в их отношения с Алькой. Но и о себе он знать не давал. Может, он и знался с бабушкой, но Юле ни разу на глаза не показался.

— Значит, плохо говорил. А сейчас хорошо скажет.

— Не надо.

— Почему?

— А не хочу я за него замуж!

Юля показала бабушке спину и скрылась в своей комнате. Ей уже семнадцать, и она достаточно взрослая девушка, чтобы разбираться в нехитрых житейских мудростях. За все нужно платить. И если Клим поможет ей, он обязательно потребует за это плату, а она уже знала, что ему нужно.

* * *

Подъем в четыре утра, отбой в районе полуночи — тяжело, но ничего не поделаешь. Страда, она потому так и называется, что приходится страдать. А страданье страданью рознь. В плену жить от страданий не хотелось, а здесь они только в удовольствие. Если, конечно, это не сердечные страдания. Клим уже знал, что это за маета такая. Юля подросла, расцвела, стала настоящей красавицей. И он понимал, что этот цветок расцвел не для него. Понимал, но старался об этом не думать. Да и некогда ему зацикливаться на своей любви. Так, промелькнет мысль, ужалит в сердце, а сермяжный пот ее обратно в норку смоет, и снова покой на душе. Относительный покой…

Клим подъехал к дому, спрыгнул из кабины трактора на землю, направился к умывальнику.

— Клим! — окликнул его из темноты женский голос.

Клим вздрогнул, напрягся, но понял, что этот голос не принадлежит Юле. У Клавдии Петровны голос такой же мягкий и певучий, как у внучки, но ему не хватает девичьей нежности. Загрубел с возрастом, а так очень похож…

Клим еще только собирался огораживать свой дом, одни только столбы стояли по периметру. Двор охранялся собакой, но Клавдия Петровна не первый раз приходит к хозяину — глуповатый Трезор уже не обращает на нее внимания. Не обратил и на этот раз.

Они поздоровались. Клавдия Петровна подошла к Климу, рукой коснулась плеча.

— Устал?

— Да так, немного…

— Я там тебе молока принесла, пирог с рыбой.

— Балуете вы меня, Клавдия Петровна, — улыбнулся он.

— А чего ж хорошего человека не побаловать?

— С Юлей что-то случилось?

Клавдия Петровна видела, какая смута у него на душе, и пользовалась этим, просила за внучку. Клим уже подходил к Алькиному отцу, говорил с ним. Виктор Лукич вроде бы все понял.

— Да у Альки язык что жало. Все никак не уймется… Ее однокурсник подвез, а она по всей деревне растрезвонила. Нехорошим словом назвала, — вздохнула женщина.

— Сделаю все, что смогу, — отозвался Клим.

Юля вошла в ту пору, когда от женихов отбоя нет. И любой, даже самый завалящий паренек имел сто шансов к одному против Клима. И это нужно было понимать. Но он готов был заступаться за Юлю и с нулевыми шансами.

— Ты уж пожалуйста, а то я сказала Юле, что ты подъезжал, спрашивал.

— Я подъезжал? — нахмурился Клим.

Он очень любил Юлю, жизнь готов был отдать за нее, но самому напрашиваться на отношения?.. Слишком уж хорошо он знает себе цену, чтобы наглеть.

— Но я же сказала!.. И Юля ждет, что ты поможешь.

— Помогу.

У Клима будто крылья за спиной выросли, а усталость как рукой сняло. Юля ждет! Он нужен ей!.. Да он в лепешку расшибется!..

* * *

Клим выехал на перекресток и заглушил двигатель. И Горлову пришлось остановиться. Клим выбрался из трактора, направился к «ЗИЛу». И Виктор Лукич вышел из кабины. Стоит, напряженно смотрит на него.

Клим неторопливо подошел к нему, остановился.

— Виктор Лукич, я же просил, — медленно качая головой, обронил он.

— Что ты просил? — вскинулся мужик.

— С Алькой поговорить.

— Говорил!

— А метла все метет.

— А если она правду метет? — Виктор Лукич не отличался ростом и статью, может, и не мужичок-с-ноготок, но где-то рядом.

А хорохорился как матерый воробей.

— Неправда это, — качнул головой Клим.

— Но Алька говорит…

Клим ударил коротко, но точно в солнечное сплетение. Ударил и замер, глядя, как Горлов корчится от боли. Он умел бить так, что у жертвы возникало желание сдохнуть от боли.

— Клим, ты чего? — не в силах подняться с земли, прохрипел Горлов.

— Вставай. Убивать тебя буду.

— Как убивать?

— Нос тебе сломаю, кость в мозг войдет, — как о чем-то будничном спокойно рассказывал Клим.

А взгляд у него тяжелый, гнетущий. Клим нигде не учился подавлять волю одним взглядом, эта способность появилась у него после плена, после того, как он по трупам проложил себе путь на свободу. А сломать нос и убить он мог, этому его еще раньше научили.

— Да нет… — Горлов не хотел верить, что смерть так близка.

Но и не поверить не мог.

— Я же тебя предупреждал, — спокойно проговорил Клим.

— Я поговорю! Я поговорю с Алькой! Она больше не будет!..

Клим нехотя кивнул и повернулся к Горлову спиной. Да, он поверит ему, но в последний раз.

* * *

Если долго мучиться, что-нибудь получится. И ведь получилось же! Никто не хотел верить в Юлькину подлую змеиную сущность, но вода камень точит. Все-таки добилась Алька своего. Ее «правда» пробила-таки толстую кожу всеобщего неверия.

— Я не знаю, что там у них в машине было! Знаю только, что Юлька сначала у Лешки в доме куролесила. И с ним, и с его братом. Это потом они уже в машину сели… Может, и в машине что-то было, не знаю. — Алька с деловитой неспешностью пожала плечами.

— А ты видела, как она к Лешке приходила? — спросила Римка, с которой Алька не очень-то дружила.

Она, вообще, мало с кем дружила. В школе верховодила, но после выпускного вдруг поняла, что подруг у нее нет. И в колледже она ни с кем не подружилась. Там ее побаивались, но дружбу никто не предлагал. Да она, в общем-то, и не хотела ни с кем дружить… Зато сейчас она в центре внимания. И все из-за Юльки. Даже Римка со своей роскошной косой до пояса приперлась. Красивая Римка баба, стройная, на Альку она смотрела обычно с пренебрежением. Да и сейчас усмехается, пытаясь уличить во лжи.

— Видела.

— И какой у Лешки дом? — не без ехидства спросила Римка.

— Большой. Белый.

Алька следила за Юлькой, видела, как Лешка Коробов подводил ее к своему дому.

— И все?

— Почему все? Там какой-то узор под окнами…

— Узор, — кивнула Римка.

— А ты откуда знаешь? — не удержалась от сарказма Алька.

— Ну знаю, и что? — нахмурилась Римка.

— Тебя там тоже того?..

Развить свою мысль Алька не успела. Мишка Лаптев кивком показал ей на грузовой «ЗИЛ», который остановился неподалеку. Из машины вышел Алькин отец — маленький, невзрачный и безобидный. Сегодня он был почему-то мрачнее тучи. И на Альку смотрел, как грозовая туча на землю.

Он подошел к завалинке, зло глянул на дочь.

— Про Юльку все врешь? — спросил он.

— Я? Вру? — возмутилась Алька.

Но отец глянул на нее так, что язык стал отниматься. Он пребывал сейчас в том редком для него настроении, когда ему лучше не перечить. Он опасен в гневе. Очень опасен. Однажды он самым натуральным образом привязал Альку к распилочным козлам и выпорол, как сидорову козу. И сейчас он мог поступить так же.

— Врешь!

— Конечно, врет! — расправив плечи, Римка ехидно зыркнула на Альку.

И пошла, покачивая бедрами. Алька завистливо глянула ей вслед и поплелась за отцом во двор.

Он завел Альку в дом, зажал в угол и придавил злым взглядом:

— Еще раз Юльку тронешь, я тебя собственными руками…

Он и впрямь поднял руку, растопырив пальцы. И внизу живота у Альки развязался какой-то горячий узелок. И потекли мысли. Действительно, а чего она привязалась к Юльке?

Глава 6

Автобус еще не подъехал, но люди уже подходят к остановке. И Юля здесь. Стоит в сторонке, придерживая пальцами наброшенную на плечи кофточку. Небо чистое, птицы поют, радуясь отличной погоде, но солнце пока еще робкое, а утренняя прохлада дает о себе знать.

Дима мог согреть девушку. Он на мотоцикле, она может сеть к нему на заднее сиденье, обнять его, прижаться.

Он подъехал к ней с шумом, с огоньком во взгляде.

— Привет! — весело подмигнул.

Но Юля смотрела на него с холодным выражением лица. Смотрела равнодушно. Хотя и можно было заметить интерес в ее глазах.

Он же помнил, как она посмотрела на него, когда вышла из «семерки». Дима определенно произвел на нее впечатление. А как иначе! Он молодой, удалой, собой недурен. Мало того, перспективный. Ему работу отличную в Подреченске предложили, администратором в кафе, зарплату обещают хорошую. Сегодня у него собеседование, а завтра уже, может, и на работу. Если возьмут. А как не взять, если на работу его позвала сама владелица кафе? Троюродная сестра матери давно уже в бизнесе, но за последние два года развернулась во всю ширь. И швейный цех у нее, и магазины, столовую возле рынка недавно купила, кафе из нее сделала. Кафе большое, место людное, так что доход солидный. Ирина Павловна сама об этом рассказывала. Ей двадцать восемь лет, разница в возрасте не такая уж и большая. К тому же родственница — троюродная тетка, считай, седьмая вода на киселе.

— Чего не здороваешься? — спросил он, снимая с заднего сиденья второй шлем.

— Здравствуй, — сухо сказала Юля.

— В техникум?

— В техникум.

— Экзамены?

— Экзамены.

— Ты человек или робот? — с улыбкой и как бы в шутку спросил он.

Но в его голосе прозвучала обида.

— Чего ты хочешь?

— Подвезти тебя хочу.

— Спасибо, не надо.

— Почему?

— Растрезвонишь потом. — Юля едва заметно скривила губы.

— Я что, похож на свистобола?

— Уезжай.

— Ты что, обижаешься на меня?

Слух, который распустила Алька, разлетелся по всему селу, через печные трубы разлился по ушам. И Дима оказался в числе первых, кто его подхватил. Но ведь он же видел, как Юля выходила из машины… Потом вроде бы сказали, что не было ничего такого. Юлю подвез однокурсник, а глупая Алька раздула из мухи слона. Но Дима поверил, и Юля это заметила. Потому и простить его не может.

— Нет, — покачала она головой. — Не обижаюсь. Но никуда с тобой не поеду.

— Обижаешься.

Он стал надевать на голову запасной шлем, забыв, что на нем уже основной. Один шлем стукнулся о другой. Стоящая неподалеку полнощекая девушка прыснула в кулак. К ней Дима и подъехал.

— До города подвезти? — спросил он, гипнотизируя ее взглядом.

Он знал, как покорять девчонок, как смотреть на них, разжижая их волю обаянием своего взгляда. С Юлей этот номер не прошел, а полнощекая с радостью запрыгнула в седло. И крепко прижалась к Диме у людей на глазах.

Указатель с названием села остался уже позади, когда она спросила:

— А почему ты не спрашиваешь, как меня зовут?

— Спросил.

— Катя меня зовут… А к Юльке ты зря подкатывал.

— Почему?

— Она у нас недотрога. К ней на хромой козе не подъедешь.

— Где это у вас?

— В колледже… Ни с кем не дружит, никого не хочет.

Дима промолчал, и она затихла, но через какое-то время брякнула:

— А я хочу!.. Ну, в смысле, дружить.

Но Дима продолжал молчать. Любовь и дружба есть результат стремления двух сторон. А его сторона молчала. Не нужна ему Катя. А за Юлю он бы поборолся.

* * *

Дима уехал, и стало еще холодней. Юля поежилась и надела кофточку в рукава. Может, зря она ему отказала. Сейчас бы ехала, прижимаясь к его спине. Это глаза у него холодные, а тело, должно быть, горячее.

А глаза у него действительно холодные. И это при том, что взгляд теплый. Странное сочетание, но что есть, то есть. Дима парень хороший, добрый. И внутренний стержень в нем, скорее всего, крепкий. Но шаткий. Ненадежный. Как легко он поверил в то, что Юля — шлюха… А ведь он поверил. И зачем он ей такой нужен?..

Автобус уже должен был появиться, но его нет и нет. А людей на остановке все больше. Как бы Алька со своим жалом не появилась.

Юля заметила синюю «семерку» со знакомой антенной дугой. Только окна закрыты, и музыки не слышно. Машина выехала на площадь, сделала полукруг и остановилась рядом с Юлей. И тут же стала объектом пристального внимания. Автобус, похоже, сломался, второй рейс на носу, но народу будет не протолкнуться. И если есть возможность уехать на попутке, упускать ее люди не станут.

Пышнотелая Патрикеевна открыла дверь, сунула голову в салон, но водитель к этому времени уже вышел из машины. У него спрашивали, можно ли доехать до города, а он невозмутимо шел к Юле. На этот раз одет он был довольно прилично. Светлая рубашка, черные джинсы, начищенные до блеска туфли. И жвачку он не жевал, и ключи на пальце не крутил. Даже движения у него стали плавными, размеренными. И куда только вся дерганость делась?

— Сынок, до города возьмешь? — спросила Патрикеевна.

Рома кивнул, открыл заднюю дверь, но Патрикеевна рвалась вперед.

— Уважаемая, вы что, экзамены сегодня сдаете? — спросил он.

— Экзамены?! — Патрикеевна открыла рот от удивления.

— Впереди сегодня едут те, у кого экзамены.

Он подошел к Юле и с улыбкой спросил:

— Ты экзамены сегодня сдаешь?

— Сегодня.

— Тогда прошу! — Одной рукой он взял Юлю под локоток, другой открыл переднюю дверцу машины.

Но Юля заупрямилась. Не хотела она никуда ехать с человеком, из-за которого ее фактически опозорили на всю деревню. Но в то же время у нее появилась отличная возможность показать, что у них с Ромой ничего нет. Люди в машину садятся, они все увидят, сделают выводы. К тому же в город надо было как-то добираться. И еще Алька могла появиться.

— Осталось одно место!

В машине уже сидели трое, но переднее место пока еще оставалось свободным. Но прытких на селе много, так что щелкать нежелательно. Именно об этом и говорил взгляд Ромы.

Он производил вполне благоприятное впечатление. К тому же он не был сволочью, и Юля в этом убедилась. Просто полудурок без царя в голове. Но полудурок мог остаться в прошлом.

Юля кивнула и села в машину. Но очень скоро пожалела об этом. Рома гнал как сумасшедший, не обращая внимания на рытвины и колдобины. На крутом повороте машину сильно занесло, она едва не вылетела в канаву. Только после этого Рома сбавил скорость, но только на чуть-чуть. Юля молчала, хотя ее так и подмывало осадить его. И он молчал, за всю дорогу слова не сказал. Разве что только с Патрикеевной время от времени перекидывался ничего не значащими фразами.

Он высадил всех на автостанции, от денег отказался. Юлю предложил довезти до колледжа.

— Ну, если ты не будешь гнать, как сумасшедший.

— Не буду. Я гнал, чтобы от этих поскорее избавиться, — он кивнул за плечо в сторону автостанции.

— Чем они тебе помешали?

— С тобой наедине побыть помешали.

— Что это на тебя вдруг нашло?

— Что нашло?

— Ну, приехал ни свет ни заря…

— По тебе соскучился, вот и приехал.

— А между нами что-то есть, чтобы ты соскучился? — усмехнулась она.

— Будет.

— Я так не думаю.

— А я знаю.

— А как же твой брат?

— Мой брат для тебя слишком маленький.

— Вообще-то мы с ним ровесники.

— Мужчина должен быть лет на семь-восемь старше женщины, — ничуть не сомневаясь в том, что говорит, ответил Рома.

Машина остановилась перед воротами, за которыми виднелось коричневое здание колледжа.

— Спасибо.

Юля открыла дверь, но Рома взял ее за руку. Мягко взял, но настойчиво.

— Я не договорил.

— Ну, хорошо. — Она снова закрыла дверь.

— Лешка еще не нагулялся, у него ветер в голове. А я нагулялся.

— И что?

— Если я женюсь, на сторону ходить точно не буду.

— Очень хорошо.

— Ты не пожалеешь.

— При чем здесь я?

— Я на тебе жениться хочу! — Рома сказал об этом с решительным видом, но смотрел он при этом почему-то в сторону.

— Очень смелое заявление, — усмехнулась она.

— Да, я такой.

— Очень смелое заявление от человека, который не так давно меня похитил.

— Ну, я же не думал, что так сильно западу на тебя. Ну, понравилась и понравилась… Знаешь, сколько у меня было таких!.. А ты особенная… И не тронул я тебя… Нормально же было. Привезли, уехали… Или ты в обиде?

— Мне уже пора.

На этот раз Рома не смог ее остановить.

Юля зашла в здание колледжа, поднялась на третий этаж и выглянула в окно. «Семерка» по-прежнему стояла у ворот. Что-то подсказывало, что Рома не уедет, пока она не сдаст экзамен. Но с территории колледжа можно было выйти через брешь в заборе, которой давно уже пользовались как запасной калиткой. А может, не стоит этого делать? Рома не так уж и плох — и на внешность, и на характер. Период дуракаваляния вдруг закончился, и парень решил взяться за ум. Взрослый парень. И, возможно, надежный… Почему бы не познакомиться с ним поближе. Глядишь, и понравится…

А как же Дима?.. Он, конечно, повел себя неправильно, но ведь он пытается исправить свою ошибку. Почему бы не дать ему шанс? Тем более он куда лучше Ромы…

* * *

Серьезный бизнес, офис в евростиле, «БМВ» пятой модели. Еще и роскошный дом в центре города. Хотел бы Дима так жить. Но, увы, он бедный родственник на смотринах у хозяйки жизни. Ирина глядела на него строго, придирчиво.

— Почему не в костюме?

По случаю возвращения из армии родители собрали родственников, Ирина приехала в числе первых. Не побрезговала скромным деревенским застольем, а самогон хлестала за милую душу. Тогда она была обычной бабой и болтала без умолку.

А сейчас перед ним самый настоящий босс в юбке. И костюм на ней деловой, наверняка фирма.

— Так не говорили… — растерянно пожал плечами Дима.

На «встречинах» он держался с Тимьяновой гордо, независимо, а сейчас под ее начальственным взглядом вдруг оробел.

— А сам догадаться не мог? Администратор в кафе — это фактически начальство. А начальство должно ходить в костюме.

— Ну, так собеседование же.

— А разве ты не хотел произвести на меня впечатление? — удивленно и даже с обидой в голосе спросила она.

— Хотел… И хочу.

— Так в чем же дело?

— Ну, я же на мотоцикле… На мотоцикле и в костюме?

— Мог бы форму надеть. В форме ты смотришься очень хорошо.

— Так я отслужил.

— Все только начинается… — Взгляд ее потеплел, на губах появилась улыбка. — Теперь ты будешь служить мне.

— Ну, хорошо.

— Не хорошо, а так точно. — Взгляд ее затуманился, как теплое болото под ранним холодным утром.

— Так точно.

— А чего ты такой напряженный, Дима? — усмехнулась она.

И расстегнула третью сверху пуговицу на блузке под жакетом. Она давала понять, что и сама готова расслабиться. Похоже, ее и саму утомил официоз. В конце концов, они родственники, свои люди.

— Я напряженный?

— Ты не на войне, Дима.

— Ну, за свое место под солнцем нужно бороться.

— Это ты правильно сказал, — с восхищением во взгляде проговорила она. — У нас тут своя война. За деньги. За статус… Ты вот хороший парень. Видный, красивый… Надеюсь, что умный… Кому такие люди не нужны? Мне, например, очень нужны…

— Ну, это хорошо… — кивнул он.

— Что хорошо? — Ирина подобралась, взгляд ее похолодел. И пальцы потянулись к нижней из незастегнутых пуговичек на блузке. — Я за тебя бороться не собираюсь. Пока что ты никто и зовут тебя никак. Бороться должен ты. За мое расположение. Тогда у тебя будет все… Ты готов к борьбе?

— Ну-у… да, готов.

— Мне нужен четкий ответ.

— Да, готов.

— Еще четче!

— Готов!

— Хорошо… Очень хорошо… Поехали, посмотрим, где ты будешь работать.

В кафе они пробыли до самого вечера. Ирина не просто показывала Диме производство, она задавала тон в работе, ускоряя вращение «шестеренок», одной из которых должен был стать он.

Освободились они только вечером. Даже поужинали в кафе, в кабинете директора, на место которого Дима вполне мог претендовать. Элеонора Викторовна — женщина в годах, специалист она хороший, но уже без огонька. А он молод, полон сил, энергии и желания расти. И работа, которую показала ему Ирина, не такая уж сложная. Он обязательно покажет себя с лучшей стороны, и тогда его оценят по достоинству. Тогда за него будут бороться.

Из кафе они вышли в начале восьмого вечера.

— Завтра в семь утра ты должен быть здесь, — сказала Тимьянова.

Дима кивнул. Если нужно, он готов был остаться здесь на ночь.

— Костюм у тебя есть?

Он отрицательно мотнул головой.

— Был. Но я из него вырос.

— Да уж, вымахал ты, — окинув его взглядом, не без восхищения сказала она.

— В армии каши много ел.

— С бромом?

— Ну, может быть. Мы не замечали.

— А кому еще оборону крепить, как не вам… Есть у меня дома костюмчик, думаю, как раз твой размер, — сказала она. И немного подумав, спросила: — Тебя мама искать не будет, если ты задержишься?

— Да нет, — пожал плечами Дима.

В машину к Ирине Павловне он садился с таким чувством, будто она забирала его к себе на всю ночь. Но в десятом часу вечера он был уже в Семирадье. Костюм действительно нашелся, но на ночь Ирина оставлять Диму не стала. И к месту, где он оставил свой мотоцикл, его не повезла. Пришлось идти пешком, к счастью, недалеко.

* * *

Автобус неторопливо выехал на площадь и недовольно, по-старчески чихнул трубой. Синяя «семерка» лихо обогнала его на повороте и, мигнув фарами, остановилась на том самом месте, которое собирался занять автобус. Толпа возмущенно зашумела.

Из машины показался Рома, как говорится, при параде, с букетом цветов. Он подошел к Юле, галантно поздоровался. Цветы она взяла, но щеку для поцелуя подставлять не стала. И от машины отказалась. Автобус посигналил, требуя освободить законное место. Если «семерка» сейчас не уберется, виноватой окажется Юля. Уж кому, как не ей, знать психологию деревенской толпы.

— Ну, хорошо! — выразив недовольство, со скрипом согласилась она.

И никто не глянул ей вслед косо. В деревне уже знали, что Рома — ее кавалер. И что между ними еще нет близких отношений. Хотя, конечно, кто-то мог думать и иначе.

И все-таки без претензий не обошлось.

— Ты меня позоришь, — сказала она, нюхая свежие, еще с утренней росой на бутонах, розы.

— Да ладно тебе, не в каменном веке живем.

— Много ты знаешь.

— Знаю. Подреченск — такая же деревня. И если девушка села к парню в машину, значит, она собирается за него замуж. Ну, так должно быть.

— Не собираюсь я за тебя замуж, — мотнула головой Юля.

Не ошиблась она в своем предположении. Она сдавала экзамены, а Рома ждал ее в машине. Но не дождался. Она ушла через пролом в заборе и спокойно уехала домой. Но сегодня снова экзамен, и Рома опять не упустил момент.

Лучше бы Дима подъехал. Возможно, Юля приняла бы его предложение и поехала бы в город с ним. Но Димы не было. Не появляется он, не ищет встречи. Видно, обиделся. Но так и у нее гордость есть. Не хочет — не надо… Хотя, конечно, на душе неспокойно. Но ведь сердце не сжимается от тоски.

Да, Дима лучший. Но лучший из тех, кого Юля знает. А в мире много мужчин, которые лучше, чем он. И скоро она отправится в этот мир. Повзрослеет, окончит колледж и уедет из района — в Москву. И уехать она должна свободной. Поэтому даже хорошо, что Дима не с ней…

— Ты просто еще не привыкла к этой мысли, — сказал Рома. — Ты должна привыкнуть, что станешь моей женой. Это будет нетрудно.

— Нетрудно?

— Сначала ты привыкнешь ко мне… Поехали, я покажу тебе свой магазин.

— Зачем?

— Я торгую автозапчастями. И резиной. Собираюсь открывать свой автосервис. Ну, шиномонтаж и все такое.

— Очень хорошо. Только меня это не интересует.

— Правильно, тебя должны интересовать деньги, которые я буду приносить в семью. А я буду их приносить.

— Завидую твоей будущей жене, — больше в шутку, чем всерьез, сказала Юля.

— Ты должна быть моей женой.

Она поняла, что от Ромы не отвяжешься.

— Ну, хорошо.

— Что хорошо? — встрепенулся он. — Ты согласна выйти за меня замуж?

— Нет, я согласна привыкать к тебе… Ты заберешь меня из колледжа?

— Да, конечно!

Юля отвернулась к окну и про себя усмехнулась. Она позволит Роме ухаживать за собой, возможно, она даже привыкнет к нему. Но вряд ли полюбит и согласится стать его женой. Ну а если полюбит… вдруг, то ничего страшного. Если он взялся за ум, то с ним можно будет жить. В конце концов, семья и дети — это естественно. И вовсе не безобразно.

Глава 7

Мотоцикл сломался посреди дороги, Дима провозился с ним часа полтора, но все-таки починил. Правда, опоздал на работу. Элеонора Викторовна вошла в положение и не стала ему выговаривать. Через пару часов позвонила Тимьянова и велела прибыть в офис.

Ирина сидела в своем кабинете, за рабочим столом. За бокалом коньяка или виски. Бутылки на столе не было, и Дима не мог определить, что она пьет. Зато угадал, какие сигареты она курит. «Мальборо» с белым фильтром. Определить это можно было и по пачке, которая лежала на столе, и по запаху. Уж очень вкусные сигареты.

Она сидела боком к столу, вразвалку, забросив ногу за ногу.

— Ну что скажешь, Ивашов? — спросила она.

Язык еще не заплетался, но в нем уже чувствовалась тяжесть.

— Да клапан подзакусило, компрессия упала…

— У кого упало? — нахмурилась она.

— Да ни у кого, а в чем… Мотор заглох, я пока с ним возился, время ушло. Вот я и опоздал.

— Куда опоздал?

— Ну, на работу.

— Опоздал? — как-то не очень грозно нахмурилась Тимьянова.

— Ну, на час… Я бы позвонил, но откуда в поле телефон?

Он уже понял, что ей ничего не известно про опоздание. И не для того она вызвала его к себе, чтобы ругать.

— Опаздывать плохо, — разглядывая бокал, сказал она. — А если падает, еще хуже… Все должно вверх расти. Обороты, прибыли, все такое. У меня растет… А у тебя?

— Ну, я стараюсь.

— Да, стараешься, знаю… Пока еще недостаточно стараешься.

— Почему недостаточно? Я из кожи вон лезу.

— Из кожи вон?.. — Ирина чуть не прыснула, удивленно глядя на него. — Из кожи вон знаешь, что лезет… Знаешь. И я знаю… Ладно, о чем это я?.. Новости у нас хорошие, Дима, автозаправку строить начинаем. На московском перекрестке. Место там отличное. Я еще думаю кафе там поставить… А место да, хорошее…

Дима кивнул. Московским перекрестком назывался стык двух дорог — шоссе из Подреченска и федеральной трассы на Москву. Далековато, километров пять от города, но для большого бизнеса это не расстояние.

— Заправочный пистолет в бак вставлять умеешь? — вдруг спросила Ирина Павловна, как-то странно глядя на него.

— Пистолет? — нахмурился Дима.

Уж не собирается ли она понизить его до уровня заправщика на бензоколонке.

— Умеешь?

— Ну да…

— А почему так неуверенно? Пистолет нужно вставлять уверенно.

— Ну, если нужно, то будет уверенно.

— Нужно, Дима. Нужно. Может, ты у меня там самым главным начальником будешь. Автозаправка, кафе. Может, и гостиницу поставим… Ты же стараешься? — Она проникновенно смотрела на него.

— Стараюсь.

— И мы с тобой родственники.

— Родственники.

— Дальние.

— Ну, не самые близкие.

— Значит, нужно сблизиться… Выпьешь? — Она открыла тумбочку стола, достала бутылку «Наполеона».

— Так ведь рабочий день еще не закончился.

— И это правильно, — кивнула она, возвращая бутылку на место.

Она поднялась, потянулась, оправляя юбку. И грудь ладонями приподняла, подправила, выразительно глядя при этом на Диму. Грудь у нее пышная, упругая, и он должен это понимать. Да он-то согласен. И во всем остальном Ирина очень даже… С Юлей, конечно, не сравнить. Но Юля где-то далеко. Да и отношений у них как таковых нет.

— Домой меня отвезешь, — сказала она.

И смахнув со стола ключи от машины, подала ему. И сама подалась к нему, как будто хотела, чтобы он ее обнял. А взгляд у нее шальной, и столько в нем страсти. Не трудно было понять, что ей нужно. Сейчас нужно… А в машине по пути домой она могла перегореть. А дома тупо лечь спать. И тогда ему придется возвращаться на работу, в кафе, в котором Элеонора Викторовна отлично справляется и без него… Да и сам он мог сдуться.

— Так рано еще домой, — сказал он, обняв Ирину за талию.

— Ух, ты! — Она порывисто прижалась к нему низом живота.

— И время уйдет, пока доедем…

Ее взгляд не просто просил, он кричал, требовал. И даже угрожал. Если вдруг Дима остановится, Ирина ему этого не простит.

Но Дима не остановился. Он усадил женщину на край стола и задрал юбку. Лето на дворе, тепло, поэтому колготок она не носила, а трусики не помеха. Заправочный пистолет под напряжением, компрессия давит на клапан… Осталось только показать, что Дмитрий Ивашов умеет работать заправщиком. И он показал…

* * *

Экзамены закончились, сессия сдана, но впереди целый месяц практики. Юля не возражает, уж лучше в бухгалтерии юбку протирать, чем с утра до вечера на огороде горбатиться…

Но и огород никуда не денется. Рабочий день до семнадцати ноль-ноль, а в районе шести вечера она уже дома. Рома без устали приучает Юлю к себе — по утрам забирает на работу, вечером отвозит обратно. И сегодня он как штык.

Юля села к нему в машину, глянула на Валентину Игнатьевну, с которой работала. Женщине уже далеко за тридцать, двое детей, муж пьяница, о машине в семье и мечтать не могут. И к автобусной остановке она идет, опустив голову. Жизнью придавленная женщина, Юля не хотела быть такой. А Рома не пьяница. И планы на жизнь у него серьезные. Бизнесом он занимается, зарабатывает неплохо, дом собирается строить. Юля за ним будет как за каменной стеной. И если будет бухгалтером, то в семейной фирме… Только вот не хочется за него замуж. Парень он неплохой, даже симпатичный, но от него не холодно, не жарко. Вот Диму она бы полюбить могла, но, увы, ему до нее нет никакого дела… Может, правда выйти замуж за Рому?

— Как там дебиты с кредитами поживают? — весело спросил Рома.

— Спасибо, хорошо.

— Еще не поженились?

— Дебет с кредитом? — улыбнулась она.

— Ну, хоть кто-то же должен пожениться. — Голос его дрогнул от обиды.

— Будешь дружком у дебита, — сказала Юля.

Но у Ромы уже отпала охота шутить.

— Мы уже почти месяц вместе. А ты все дальше и дальше от меня… Скажи, ты меня динамишь? — прямо спросил он.

— Я к тебе привыкаю.

— Скажи, я тебе нравлюсь?

— Парень ты хороший. Мне иногда даже кажется, что я к тебе привыкну.

— Иногда?

— Иногда. Все чаще.

— Может, в кино сходим?

— Ты же знаешь, какая у меня бабушка. Если я огурцы сегодня вечером не соберу…

— Давай вместе собирать.

— Ну, бабушка будет ругаться.

— Не будет. Она же видит, что у нас серьезно…

— Ну, может, и видит, — пожала плечами Юля.

Бабушка не отговаривала ее от Ромы, но знакомиться с ним не очень-то хотела. Ее больше Клим устраивал, хотя тот даже не собирался свататься к Юле. Даже на глаза появляться не спешил. Хоть бы раз подъехал к остановке, чтобы подвезти ее до города. А машина у него есть. И не одна. Он сейчас чуть ли не первый фермер в районе.

— Поехали хоть искупаемся, — с грустью в голосе сказал Рома.

— Ну, поехали хоть искупаемся, — смилостивилась над ним Юля.

Она хорошо помнила то место на реке, куда завезли ее братья Коробовы. Она тогда всерьез подозревала, что там ее и оставят. Сначала изнасилуют, а потом отправят к русалкам на постоянное место жительства. Но ничего не случилось. И сейчас не случится.

Машина остановилась на обрывистом берегу, Юля вышла, окинула взглядом реку. Место хорошее, глубокое, и вода сейчас теплая, только купаться она не пойдет. И Рома это понял.

— Купальника нет? — спросил он.

— Угадал.

— А это? — Он достал из машины пакет, вынул оттуда белый в полоску лифчик с магазинным ярлыком.

Тут же появились и трусики — черные, но из одного комплекта с полосатым лифчиком.

— Твой размер, можешь не сомневаться.

— Это мне? — Она взяла трусики, растянула их на пальцах, осмотрела.

Купальник, похоже, не из дешевых. И очень стильный.

— Ну, не одни же цветы дарить.

— Ну, спасибо… Я померяю?

— Зачем мерять? Надевай и купайся! — Рома демонстративно отвернулся, чтобы Юля могла переодеться прямо на месте.

Но все-таки она отошла в кусты, там и сменила наряд.

Вода действительно оказалась теплой, особенно у берега. А далеко она заплывать не собиралась, там течение, а можно и на подводную воронку нарваться — и пикнуть не успеешь, как затянет на самое дно.

Юля накупалась, вместе с Ромой вышла на берег. Он сходил к машине, достал полотенце, укутал ее.

— Спасибо.

Она действительно была благодарна ему. Холодно вдруг стало после купания, и большое, как плед, полотенце оказалось как нельзя кстати.

— Не замерзнешь? — спросил он.

— Нет, — кутаясь в полотенце, ответила она.

— Может, на всякий случай? — Он достал из салона термос.

— Что это?

— Кофе. Горячий.

Он снял с термоса крышку, налил в нее кофе, подал. Горячий напиток согрел Юлю изнутри.

— С тобой не пропадешь, — улыбнулась она, возвращая пустую крышку.

— Так я это тебе и внушаю.

— Поехали?

— Куда? Погода какая! Солнце еще не зашло. А вода — парное молоко.

— Ну, не парное…

— Я еще разок окунусь, ты же не против… Еще кофе?

— Ну, хорошо.

Кофе не только согрел Юлю, он еще и расслабил ее изнутри. И кровь весело побежала по жилам. Захотелось вдруг куда-то бежать, прыгать от радости. Но прыгать Юля не стала. Кутаясь в полотенце, она села в машину, выставив наружу ноги. А кровь продолжала бурлить в венах. И еще почему-то пьянело сознание. Вдруг захотелось чего-нибудь необычного.

— Как настроение? — Юля услышала голос, но самого Рому не увидела.

Взгляд ее почему-то фокусировался по центру, а он стоял в стороне, в зыбком, покачивающемся тумане.

— Очень хорошо!

Она вдруг поднялась, вытянулась солдатиком. Полотенце слетело с нее, но замерзнуть она не боялась. Какое-то непонятное тепло внутри нее разливалось, пульсировало, заполняя низ живота.

— Купальник мокрый, надо бы переодеться.

Рома стоял рядом, но Юле не хотелось фокусировать на нем свой взгляд, пусть стоит, качается, расплываясь в сознании. Не такой уж он и красавец, чтобы на него смотреть. А руки его на себе ощущать почему-то приятно. Он поднял с земли полотенце, закутал Юлю, и внутри нее все вспыхнуло от его прикосновений.

— Купальник, говорю, нужно снять, — сказал он.

Он просунул руки под полотенце, нащупал пальцами застежку на спине. И удерживая на ней полотенце, снял лифчик. И Юля не протестовала. Она с волнением прислушивалась к незнакомым ощущениям. Она даже переступила с ноги на ноги, когда он снял с нее трусики.

— Тебе не стыдно? — запоздало спросила Юля.

Она должна была возмутиться, но ей почему-то стало весело, из груди вырвался смешок.

— А тебе?

— Стыдно. Но не страшно.

— А так?

Сначала он усадил ее на сиденье, затем, опустив спинку кресла, забрался в салон. И вдруг оказался на ней, торопливо раздвигая ноги.

— Ты что делаешь?

Юле интересно было узнать, что будет дальше. И узнать, и почувствовать. Но в голосе звучала тревога.

— Ты должна стать моей женой, — задыхаясь от нетерпения, проговорил он. — И ты станешь моей женой.

Он навалился на Юлю, она чувствовала его руки на своих плечах. Все его пальцы находились вверху, но тогда что это тычется в нее снизу?.. Даже замутненным сознанием Юля поняла, что происходит.

Она закричала, попыталась оттолкнуть Рому, но куда там!

— Ты — моя жена, — вталкиваясь, осатанело пробормотал он. — Ты уже моя жена! И всегда будешь моей женой!..

Юля не могла оттолкнуть его. От обиды и чувства бессилия она разрыдалась, но Рому это не остановило. Он продолжал утверждать, что Юля стала его женой. И утверждал, и утверждал…

И потом он не стал отказываться от своих слов. Юля безвольной куклой сидела в кресле, а он вел машину. Вид у него был как у преступника, за которым гналась милиция, но он почему-то верил в то, что его не поймают.

— Да очнись ты! — Он тронул ее за плечо, пытаясь привести в чувство.

Но Юля не реагировала. Ей казалось, что она умерла. Ей хотелось умереть — от обиды, отчаяния и непереносимой злости на Рому, на весь мир, который оказался таким жестоким и беспощадным. Она должна была отдать свою невинность любимому человеку, а ее испохабил какой-то ублюдок. И пусть Рома не прикидывается порядочным, больше она ему не верит. И никогда не поверит.

— Ничего страшного не произошло, поняла! Завтра подадим заявление в загс, через месяц сыграем свадьбу! Родители не против!.. Завтра поедем с ними знакомиться.

Юля качнул головой, и он это заметил.

— А куда ты денешься?

Юля всхлипнула и заплакала. Чувство безысходности навалилось на нее. Да, она уже не девочка, а порченая женщина, и теперь всякий может вытирать об нее ноги. Начиная с Ромы. Вот он уже и командовать начал.

— Ну, извини! — Он ладонью накрыл ее коленку, но Юля дернула ногой, и он убрал руку. — Просто я подумал, что тебе лучше быть со мной, чем с кем-то. Все-таки я твой первый мужчина. И я не отказываюсь жениться…

Юля молчала. Она не хотела говорить с этим выродком. И замуж за него не пойдет. Лучше в петлю.

Он привез ее в село, остановил возле дома. Юля открыла дверь, но Рома крепко взял ее за руку.

— Постой!.. Не было ничего, поняла! Для меня не было! Для меня все осталось как было! А как там для других, меня не волнует… Завтра утром я заезжаю за тобой, отвожу тебя на работу, а вечером мы с тобой едем ко мне домой. Все! Люблю, целую!..

Он отпустил ее, она вышла из машины. И ждать, когда Рома уедет, не стала. Открыла калитку и на негнущихся ногах прошла в дом. Бабушки не было, да Юля и не собиралась ей жаловаться. Она уже взрослая. Она уже женщина! Все, закончилось детство, пора принимать взрослые решения.

Юля нашла веревку, сделала петлю. Один конец веревки она закрепила на крючке, на котором держалась люстра, петлю надела на шею. И залезла на стол.

Выбор у нее был небольшой. Или замуж за Рому, или на тот свет. Если она откажется идти под венец, Рома отомстит ей. Он пустит слух, что был с ней, и Алька с превеликим удовольствием подхватит «утку»… Не удалась жизнь, пора с ней заканчивать.

Юля набрала в легкие воздух и решительно шагнула вниз со стола.

* * *

Дима остановил машину, вынул ключи зажигания и протянул их Ирине.

— Зачем?

— Все, приехали.

— И ты уходишь?

— Ну, поздно уже.

— Ты бросаешь пьяную женщину?.. А если пьяная женщина споткнется, сломает ногу?

— Не сломает.

Дима обошел машину, открыл дверь и взял Ирину на руки. А она женщина худенькая, стройная, и если есть в ней что-то тяжелое, то это бюст. Даже характер у нее легкий, во всяком случае, сейчас.

— Ну вот! — Она обвила руками его шею, прижилась головой к плечу.

И когда они поднялись на крыльцо, Ирина уже спала. Он не хотел будить женщину, но ключи от дома были у нее в сумочке. К тому же дом стоял на сигнализации, отключить которую могла только она.

Она сделала все, что нужно: и дверь открыла, и в охрану позвонила, назвала кодовую комбинацию слов. На этом ее силы, казалось, иссякли. Она заставила Диму сесть в кресло, забралась к нему на колени, обняла его и снова заснула. Какое-то время он сидел, боясь пошевелиться, затем осторожно поднялся с Ириной на руках, уложил ее на диван, накрыл пледом.

Она повернулась на бок спиной к нему, когда он отходил от нее. Но уйти он не смог.

— Есть хочу! — пробормотала она. — Ужин давай!.. Я сейчас…

И он не был уверен, что Ирина говорила это во сне.

Дом у Ирины двухэтажный, сплошь в золоченых обоях, мебель дорогая. И кухня у нее размером с их родительский дом. А в холодильнике чего только нет. Хотел бы Дима жить в таких апартаментах и есть от пуза. А почему бы и нет? Он сделает карьеру, заработает денег и построит свой собственный дом. Правда, будет это не скоро…

Дима кулинарными талантами не обладал, но мог жарить картошку и яичницу. Он выбрал первое. Он пожарил картофель с мясом, которое нашел в холодильнике. Был у него поварской талант или нет, но он работал в кафе, и ему нужно было повышать свой уровень.

Все было уже готово, когда появилась Ирина. С бутылкой коньяка в руке.

— Домой ты сегодня не поедешь, — сказала она. — Переночуешь у меня.

— У тебя или с тобой?

Какое-то время она переваривала его слова, затем спросила:

— А ты хочешь со мной?

Дима уже успел привыкнуть к тому, что Ирина любила четкие ответы, без всяких «ну» и «если».

— Хочу.

— А не боишься, что я привыкну к тебе? — Она пристально смотрела на него, все так же требуя однозначный ответ.

— Не боюсь.

— Ну, чего стоишь? — усмехнулась она. — Наливай.

Дима только рад был заняться коньяком. Имелись у него некоторые сомнения насчет уже начавшихся отношений с Ириной, но спиртное поможет ему развеять их…

* * *

Крючок в потолке держался «на соплях». Он оторвался под тяжестью тела, и под потолком осталась висеть только люстра — на электрическом проводе. Не успела Юля подняться, как появилась бабушка. Охая и причитая, она устроила настоящий допрос. И Юля не смогла скрыть от нее правду.

— Вот скотина! Вот паразит! — Она хлопала руками, как курица — крыльями.

— И что мне теперь делать? — потирая горло, спросила Юля.

Она помнила этот жуткий момент, когда петля затягивалась на ее шее. Страх перед смертью взорвал ее изнутри, и она до сих пор еще не собралась в единое целое. Она больше не хотела пережить этот ужас. Уж лучше невинность потерять, чем жизнь.

— А я знала, знала, что это все добром не кончится!

— Что мне делать, спрашиваю? — Юля повысила голос.

— А говорила я тебе, за Клима замуж выходи! Он тебя никогда в обиду не даст.

— За Клима?!..

Юля зажмурила глаза. Не хотела она выходить замуж за Клима… Но глаза открылись сами по себе. Действительно, уж лучше за Клима выйти, чем за подлого Рому. Или еще за кого-то, кто живет в этом страшном жестоком мире. В мире, где каждый мог ее обидеть, начиная с Альки. А Рома так и вовсе растоптал ее. И сколько еще таких Ром будет, если за нее никто не заступится.

— Я должна подумать, — сказала Юля, потрясенно глядя на бабушку.

Она была ошеломлена своими собственными словами. Не хочет она замуж за Клима, и думать тут нечего. Но все-таки она подумает.

Глава 8

Клим казался каменным изваянием — такой же твердый, тяжелый, непроницаемый. Но все-таки Юля чувствовала его волнение. Он сидел за столом, пил чай, но смотрел только на бабушку. Он, казалось, боялся глаза поднять на Юлю. А сидел он боком к ней, так, чтобы она не видела его шрам. И с этой стороны он казался очень даже симпатичным мужчиной. Но Юля-то знала и про шрам, и про оттянутую губу. Только вот отвращения не было. От Ромы ее бы сейчас вытошнило, а от Клима — нет.

— Клим Александрович, ну что же ты молчишь? — спросила бабушка, толкая его на решительный шаг.

— Да я не молчу, — опустив глаза, сказал он.

— Ну и заслал бы сватов, если сам сказать не можешь…

— Да какие сваты… — Он еще ниже опустил голову.

Юле стало смешно, но вместе с тем в ней шевельнулась и жалость к этому человеку. Он так стеснялся самого себя, что не в состоянии был выразить свои чувства, не говоря уж о том, чтобы высказать намерения. Он боялся Юлю, робел перед ней, как мальчишка. Возможно, он воспринимал ее как божество… Знал бы он, как обошелся с его божеством подлый Рома Коробов.

— Юля, Клим Александрович пришел к нам с предложением… — пришла ему на помощь бабушка.

Клим не опустил голову еще ниже, но сидел, боясь пошевелиться. И так вдруг Юле захотелось приободрить его. Тем более она уже приняла решение, хотя еще и не готова была его озвучить.

— Я согласна, — сказала она.

Клим встрепенулся, поднял голову, взгляд его вспыхнул, как церковный купол на ярком солнце.

— Только сначала я должна окончить колледж, — добавила Юля.

Клим кивнул. Он, казалось, готов был ждать хоть целую вечность, лишь бы только его мечта сбылась. Глядя на него, Юля не сомневалась в том, что этот человек никогда не обидит ее. Она верила в него даже после того, как ее подло обманул Рома.

* * *

Рома не чувствовал себя виноватым. Ну, подпоил Юлю слегка, ну навалился на нее. Он же не просто так, а с самыми серьезными намерениями. И замуж он Юлю возьмет, и жить с ней будет нормально, без обмана… Он всего лишь ускорил процесс, наставил, так сказать, Юлю на путь истинный. Не признала она сразу свое счастье, но теперь у нее просто нет выхода.

Он подъехал к дому, в котором она жила, но так ее и не дождался. Юля почему-то не захотела выходить к нему. А сегодня она все-таки отправилась в город, но не с ним, а с каким-то мужиком. Он подъехал за ней на «уазике», Юля села к нему в машину, и они уехали.

Мужик привез ее в город, высадил у деревообрабатывающего комбината, в бухгалтерии которого работала Юля. Она ушла, а Рома остался ждать. Но «уазик» не уезжал. Более того, из машины вышел плотного телосложения мужчина с безобразным шрамом на щеке. Он старался не хромать, приближаясь к машине, но это давалось ему с трудом. Видно было, что одна нога у него чуть короче другой.

Рома не стал уезжать. Еще чего! Он здесь, в Подреченске, свой пацан, а этот меченый — пришлый деревенщина. Да, он плотного телосложения, и энергетика у него мощная, но и Рома не лыком шит. И боксом он занимался, и железо таскал, качая мышцы. Нет, его голыми руками не возьмешь.

Мужик открыл дверь и, не спрашивая у него разрешения, сел в машину.

— Ты кто такой? — скривил губы Рома.

В ответ мужик посмотрел на него — спокойно, без нажима, но сколько тонн было в этом его взгляде! Так двухметровый слой земли давит на покойника. Именно такое сравнение пришло Роме на ум.

Меченый неторопливым, размеренным движением убрал звук магнитолы.

— Я все знаю, — невозмутимо сказал он.

Голос у него глубокий, басовитый, с легкой хрипотцой. И звучал он, казалось, со всех сторон.

— Что ты знаешь?

— Ты обидел Юлю.

— И что?

— Это не претензия, — продолжая смотреть на Рому, тихо сказал он. — Это приговор.

И взгляд этот заполнял душу какой-то ледяной субстанцией, которая застывала, распирала стенки грудной клетки. Роме вдруг стало не хватать воздуха, и еще его хватил озноб.

— Но я тебя кастрировать не буду.

Рома представил, как скальпель касается его чресел, как острие вонзается в плоть, и его передернуло.

— Что?

— Но если я еще раз увижу тебя рядом с Юлей, приговор будет приведен в исполнение. — Меченый говорил, ничуть не сомневаясь в том, что сможет оскопить Рому.

Он сказал и замолчал. И не спрашивал, понял Рома или нет.

А Рома понял. И поверил. Но и сдаваться он не собирался. Он же крутой пацан и сможет найти управу на какого-то деревенщину.

— Зачем ты угрожаешь? — Он старался изо всех сил, чтобы его голос звучал так же внушительно и непринужденно.

Но голос почему-то срывался на визг.

— Это не угроза, — открывая дверь, спокойно сказал меченый.

— Ты даже не представляешь, с кем связался! — бросил ему вслед Рома.

Но мужик и ухом не повел. Он ничуть не сомневался в своем превосходстве. И эта его уверенность не просто действовала на нервы, от нее немели кончики пальцев.

Мужик сел в свою машину и спокойно уехал. Он даже не стал ждать, когда отчалит Рома. Он был уверен в том, что его не посмеют ослушаться. А почему он был так уверен? Может, он вор в законе? Или крутой бандитский авторитет? Может, и шрам свой он получил в битве с отмороженными чеченцами? В Москве одно время шла жестокая война между русскими и кавказцами, Рома точно это знает. И те, кто выжил в этой войне, обладают невероятными качествами. Может, ну его к черту этого мужика?..

Рома завел мотор, выехал с пятачка на дорогу. И невольно расстегнул рубашку. А чуть погодя увидел девчонку, которая переходила дорогу. Не красавица, конечно, но второй сорт к высшему вкус не отбивает. Он остановился, вышел из машины. Он знал, как нужно клеить девчонок… Этим и нужно заниматься дальше. А жениться — ну его в пень. Рано ему еще, не нагулялся он.

— Уйди! — Девушка смотрела на него, как на беса, который выскочил вдруг из открытого канализационного люка.

— Эй, ты чего!

— Я мужу скажу, он тебя кастрирует!

И Роме вдруг стало не по себе. Всего за один час его второй раз обещают кастрировать. Что, если это знак свыше? Что, если ему нужно остановиться? А то вдруг действительно оставят без потомства.

— Да пошла ты!

Он резко повернулся к девушке спиной и скрылся в машине… Да, пожалуй, ему действительно пора жениться. И на девушке, которая с радостью согласится стать его женой. А то мало ли…

* * *

Врач сел за стол, взялся за авторучку.

— Одевайтесь!

Юля вздохнула, поднялась с кресла.

— Что там?

— А что там? — Мужчина с насмешливым удивлением глянул на нее поверх очков. — Вы же не просто так пришли. Тошнота, головокружение, слабость.

— Ну да.

— Правильно вы все поняли, беременность у вас. Предположительно четвертая неделя.

— И что теперь?

Врач положил авторучку, снял очки и только тогда посмотрел на Юлю.

— Вы замужем?

— Нет. Но собираюсь.

— Тогда идите, обрадуйте своего жениха, это единственное, что я могу вам посоветовать… Если вдруг решите избавиться от плода, ко мне, пожалуйста, не обращайтесь. У меня принципы…

Юля качнула головой. Нет, она не собиралась делать аборт. Но вопрос «Что делать?» стоял остро.

Она уже согласилась выйти замуж за Клима. Но захочет ли он брать ее с приплодом? У них ничего не было, и он, конечно же, все поймет… Может, ей нужно идти к Роме? Он, конечно, ублюдок, но вряд ли он откажется от своего сына. И замуж Юлю возьмет…

Клим хороший мужчина, добрый, заботливый, с ним так легко и просто. Но этот его шрам… Отвращения нет, но ее берет смущение, когда их видят вместе… Может, лучше обратиться к Роме?

* * *

Самосвалы сгружали землю, бульдозер ее разравнивал. Работа шла полным ходом. Сначала на перекрестке появится площадка для строительства, затем начнутся работы: возведут заправку, поставят кафе. И Дима должен будет за всем этим следить, как представитель заказчика. Как представитель госпожи Тимьяновой. При этом еще и кафе на нем. И постель… Впрочем, с Ириной ему в постели хорошо, грех жаловаться. И живет он у нее дома, на работу ее возит. И сейчас он за рулем ее машины. Она в офисе, а он — на объекте.

Работа идет, его участие особо не требуется. К тому же через час Ирине понадобится машина. Дима взял обратный курс.

На перекрестке стояла хорошенькая девушка с русыми волосами. Зеленый сарафан открывал плечи и подчеркивал изгибы от талии и ниже. Распущенные волосы, стройные ножки… Одним словом, Дима не мог проехать мимо.

От девушки приятно пахло духами. А запах свежий, как будто она только что освежилась. Дима подумал, что девушка нарочно зазывает клиентов, но, увы, знакомство сразу же зашло в тупик. Люда кокетливо улыбалась, охотно поддерживала разговор, но съездить на реку искупаться категорически отказалась. Она обратила его внимание на обручальное кольцо, которое красовалось у нее на пальце, а чуть погодя сказала, что у нее есть муж. И она его любит…

И все же знакомство могло перерасти в нечто большее. Если бы у Димы была квартира, куда он мог бы привести женщину. Люда еще молодая, но уже не юная девушка, и близость в камышах у речки — не для нее… Можно было бы привезти ее домой к Ирине, но Дима еще не достаточно обнаглел, чтобы решиться на такое.

Он подвез Люду к дому, вернулся в офис. И не успел выйти из машины, как появилась Ирина. Он хотел уступить ей место за рулем, но она качнула головой и открыла правую переднюю дверь.

Ирина села в машину, принюхалась.

— Женщиной пахнет, — сказала она.

— Ну, подвез тут одну. От перекрестка.

— Шлюху?

— Почему сразу шлюху?

— Знакомую?

— Да нет, случайную.

— Может, ты думаешь, что тебе можно и со знакомой, и со случайной? — Ирина смотрела на него строго, взыскательно, как командир на провинившегося солдата.

— Да нет, не думаю.

— Если думаешь, то я тебе скажу: нельзя тебе ни со знакомыми, ни со случайными… Узнаю — уволю. Ты меня понял?

— Да не было ничего, — вздохнул Дима. — И не будет.

Не хотел он терять работу и место в ее постели. Как ни крути, а устроился он очень даже неплохо. А без Ирины ему придется искать работу где-нибудь в сельском хозяйстве, по специальности. А что-то нет желания ковыряться в земле. Уж лучше с Ириной, тем более она обещала зарплату поднять.

* * *

Ровно в семнадцать ноль-ноль «УАЗ» Клима стоял у ворот. Он и хотел бы выйти из машины, чтобы открыть дверь, но его самого смущал собственный шрам. Юля не просила его оставаться в машине, но он как будто читал ее мысли, поэтому не вышел за ней. Но дверь открыл, изнутри.

Юля стеснялась его и не хотела появляться с ним на людях. Но сам по себе он ее не раздражал. Ну, шрам, ну губа некрасиво оттянута, но ничего страшного она в этом не видела. Если бы шрам гноился, а из губ сочилась вонючая слизь, но ничего и близко бы не было.

Он улыбнулся ей, стараясь не растягивать губы. Юля кивнула в ответ. Они уже виделись сегодня, он подвозил ее на работу, но поздороваться все равно нужно. Чисто из вежливости. И чтобы хоть как-то сгладить неловкость, которая всегда возникала в момент их встречи.

— У тебя столько работы, а ты заезжаешь за мной, — сказала она, когда машина выехала на дорогу.

— Я без обеда работаю, — скорее в шутку, чем всерьез, сказал он.

— Все равно время теряешь.

— Не теряю.

— И это все, что ты можешь мне сказать? — усмехнулась она.

— А что еще?

— Ну, скажи, что без меня уныло и скучно. Скажи, что со мной ты не теряешь время, а, наоборот, находишь.

— Да, без тебя уныло, — кивнул он.

— Ты крутой мужик. Все так говорят. И я со всеми согласна. Но никто не говорит, что ты романтическая личность.

— А надо, чтобы говорили?

— Какой ты скучный!.. Надо, чтобы ты был хоть немного романтиком.

— Я буду.

— Ты просто фонтан красноречия!

— Хочешь, я почитаю тебе стихи?

— Да ну!

— Пушкин, Лермонтов, Блок…

— А свои стихи?

— Это слишком личное, — едва слышно сказал он.

— А ты сочиняешь стихи?

Клим промолчал, но Юля не отказалась от столь деликатной для него темы.

— Если ты меня любишь, ты должен сочинить и посвятить мне стих.

— Люблю.

— А моего ребенка?

Клим резко повернул к ней голову, но его самого смутило столь бурное проявление чувств, и он снова переключил внимание на дорогу.

— Да, у меня будет ребенок. Я сегодня была у врача.

— От этого?

— А у меня больше ни с кем не было. И с этим не было.

— Не было с ним. Со мной было, а с ним нет… Это мой ребенок!..

— Эй, полегче на поворотах!

— Я хотел бы, чтобы это был мой ребенок, — кивнул он, осадив самого себя.

Юля закрыла глаза, представляя лицо той же Альки, когда она узнает о ее беременности. И даже услышала ее вопрос: «И это от Клима? От этого урода?!» Может, все-таки сойтись с Ромой, пока не поздно.

Она не знала, что говорить. Молчал и Клим, как обычно, отдав ей инициативу в разговоре.

— Ты знаешь, откуда дети берутся? — наконец спросила она.

Клим не изменился в лице, но сделал глотательное движение.

— Вот и скажи, когда мы успели?

— Это никого не касается.

— Да, но будут спрашивать.

— Тебя это волнует? — Голос его заметно дрогнул.

— О чем люди говорят? А разве мы не в деревне живем?

— Давай уедем.

— Куда?

— Туда, где нас не знают.

— У тебя же хозяйство здесь, — качая головой, сказала Юля.

Куда бы они ни отправились, внешность Клима, мягко говоря, будет вызывать вопросы. И так же, как здесь, людей будет интересовать, какое чувство толкнуло Юлю в его объятия. Может, она и не писаная красавица, но вопросы возникнут.

И там вопросы возникнут, и здесь, а раз такое дело, то зачем куда-то ехать?

— Что-то продам, что-то с собой возьму.

— Говорят, ты дом строишь.

— Да, под крышу уже подвел.

— А не хвастаешь?

— Ну, поехали.

— Юля, дорогая, я приглашаю тебя посетить мои владения. Повторяй! — шутливо-повелительным тоном сказала она.

— Приглашаю.

Клим жил на выселках километрах в трех от села, и Юля еще ни разу там не была. Говорят, он купил развалюху, вернул ей жилой вид, в ней и поселился. И хозяйство завел. Но Юле как-то не очень хотелось гостить у него. И сейчас особого желания не было. Но сегодня у нее особый случай. Сегодня она узнала, что станет мамой, и ей уже просто необходим человек, на которого можно опереться. Человек, который может стать отцом ее ребенка.

Дом его находился в поле, на холме, под обрывистым склоном которого текла река. Леса здесь не было, но вокруг усадьбы росли высокие сосны, которые когда-то посадил прежний хозяин. Дом был обнесен высоким забором из листов железа. Ворота тоже железные — массивные, тяжелые.

Во дворе Юля увидела два дома: старый, жилой, и новый — с крышей, деревянными окнами, но без отделки. Дом большой, но без вычурности — прямые стены, четырехскатная шиферная крыша. И все равно Юля хотела бы жить в таком доме.

Из техники на хоздворе Юля увидела только прицеп и трактор, двигатель от которого лежал рядом на земле. А говорили, что у Клима даже зерноуборочный комбайн был. Видимо, вся техника находилась в поле, и люди, с которыми работал Клим, тоже там. И сам он рвался в поле. Он об этом не говорил, но Юля все понимала.

— Тебе нужно ехать? — Она кивнула за ворота.

Он молча кивнул, подтверждая ее догадки.

— В какую сторону?

Движением головы он показал в сторону от Семирадья, и это предопределило ее решение.

— Хочешь, я здесь останусь? — спросила она.

Клим не изменился в лице, но взгляд его вспыхнул.

— Только бабушке нужно сказать.

— Человек поедет, он скажет… Или я тебя отвезу. Потом.

— Я же сказала, что могу остаться.

Ей вдруг захотелось самой осмотреть дом, хозяйство, двор, посмотреть, что в огороде растет. Она уже давно не городская девочка, какой была три года назад, она знает, что такое крестьянский труд.

Клим спешно уехал, а она заглянула в сарай, из которого пахло навозом. Но коровы в хлеву не было. Юлю это ничуть не огорчило. Судя по всему, Клим неплохо зарабатывал на своем урожае, а это значило, деньги на молоко у него есть. А купить молоко не проблема, и стоило оно недорого. А с коровой столько мороки. И со свиньей тоже. С курами попроще, но там свои нюансы. А кур у Клима было совсем немного, и все несушки.

Огород своими размерами не напугал. Всего понемногу, и всё на летне-осенний период, а запасы на зиму, судя по всему, закупались.

Дом небольшой, с плохой мебелью, но с новыми половицами. Печка, две комнатки, старый черно-белый телевизор. Вещи не разбросаны, вроде бы все на местах, но порядок холостяцкий, поверхностный. И посуда вымыта кое-как. Пыль на полках и подоконниках. Юля и сама не заметила, как взялась за тряпку.

Клим вернулся в девятом часу вечера. Юля не выходила его встречать, и он, похоже, решил, что она уехала. В дом он входил с выражением гнетущего спокойствия на лице. Спокойствие это камнем лежало у него на душе, с этой тяжестью он собирался лечь спать. Но, увидев Юлю, вдруг просветлел.

— Как съездил? — спросила она с таким видом, с каким жена должна встречать мужа.

— Все хорошо.

— Я тут порядок у тебя навела.

— Спасибо.

— Знаешь, я бы хотела остаться с тобой. Но я поеду домой… Ты напоишь меня чаем, и я поеду. Я не тороплюсь.

Ей пришлось сделать усилие над собой, чтобы вложить в свои слова откровенный намек. Она готова уехать от Клима поздно, и только для того, чтобы дать повод для слухов. Пусть люди думают, что она не первый раз гостит у него. Пусть думают, что у них что-то было.

— Ну, чаю можно. — Он постарался скрыть волнение, но не смог сделать это.

И голос у него дрогнул, и взгляд поплыл.

— Только чай, и ничего больше. Только чай. Все остальное после свадьбы.

— Это понятно. — Клим ничуть не расстроился. — Только свадьбу надо ускорить. Ну, чтобы ты с животом не ходила.

— Осенью и сыграем, — кивнула она.

— Людей позовем, — сказал он, внимательно глядя на Юлю.

И была в этом намерении какая-то недоговоренность.

— И людей позовем, — кивнула она.

— Если ты хочешь, — выдавил он.

Юля его поняла. Да, не хотелось бы красоваться на свадьбе с неприглядным, мягко говоря, мужем. Но и без гуляний нельзя. Свадьба должна быть свадьбой, такой, чтобы на всю жизнь запомнилась.

И директора школы нужно пригласить. Вместе с сыном. Пусть Дима посмотрит, какое счастье он упустил. Хотелось бы посмотреть, как он будет кусать себе локти.

Глава 9

Площадка готова, заправка стоит, кафе достраивается, дороги подводятся. Работы много, но дела идут, к зиме все будет готово. Ирина взяла под это дело кредит, но инфляция съедает проценты, которые получает банк. Фактически Ирина отдаст столько, сколько взяла. Если не меньше. И в итоге она станет еще богаче, чем была, а Дима так и будет топтаться на месте. За одну зарплату.

Получает он неплохо, но Ирина могла бы платить и больше. Но деньги у нее работают, ездят они на кредитах, приходится экономить на всем. И на ком-то. Но только не на себе. Коньяк она пьет хороший, дорогой. Причем регулярно. Раза два-три в месяц надирается в хлам. И вместе с Димой. Но она-то пьет, как хозяйка, а он, как подчиненный — за ее счет.

А за свой счет он обзавелся порядком подержанной «восьмеркой». На ней он возвращался в Подреченск с недостроенного объекта. Хоть в чем-то он независим от Ирины.

И снова он увидел Люду, которая стояла на дороге в ожидании попутной машины. В прошлый раз она была в сарафане, а сейчас на ней плащ, сапоги. Октябрь месяц выдался дождливым.

И сейчас от нее пахло духами.

— Как муж поживает? — спросил он.

— Хорошо. А что? — Она глянула на него вроде бы беспечно, но беспокойно.

Видно, муж куда-то подевался, а вместе с ним исчезли покой и уверенность в себе. У женщин так бывает. Это мужчина может чувствовать себя комфортно в полном одиночестве, а женщина — существо, заточенное на семью. Есть муж, значит, она состоятельная, как личность, если нет, значит, что-то с ней не так.

— Да нет, просто спросил.

— Вдруг что-то изменилось?

Дима не заметил прежней твердости в ее взгляде, и голос расплывался от волнения. Похоже, ее статус действительно изменился. И теперь она уже совсем не прочь прокатиться на природу. Даже несмотря на холод. А в машине-то тепло.

— А изменилось?

— Все течет, все меняется. В прошлый раз у тебя машина получше была.

— В прошлый раз у меня чужая машина была, а сейчас своя.

— Это меняет дело.

Он не стал спрашивать, насколько меняет и для кого, хотя вопросы проклюнулись. Он просто спросил, не хочет ли она съездить с ним на реку.

— Прямо сейчас? — заинтригованно глянула на него девушка.

— Вообще.

— Ну, можно…

— Отлично, — улыбнулся он. — Летом заеду.

Приелась ему Ирина, хотелось чего-нибудь свеженького, но запрет на похождения оставался, и как-то не очень хотелось его нарушать. И работа у него сравнительно неплохая, и жизнь под одним одеялом с Ириной вполне устраивала. Потому и предложил он Люде подождать до лета. Этим он отомстил ей за прошлую встречу, когда она отказала ему.

Он отвез ее на улицу Садовую, высадил возле добротного кирпичного дома и отправился в кафе на работу, там и узнал, что его ждет Ирина. Он отправился к ней в офис, но до кабинета так и не добрался. Она сама вышла к нему, села в машину. И снова унюхала запах женских духов.

— Баб катал? — как-то не очень возмущенно спросила она.

— Да нет, подвез одну.

— Случайно?

— Ну да.

— И я тут с одним мужчиной случайно познакомилась, — Ирина повернула голову к боковому окну.

— Не понял.

— Очень хороший человек. Старше меня.

— И что?

— Ты сегодня домой езжай, в Семирадье.

— А завтра?

— Завтра?.. — Ирина удивленно глянула на него. — Ты не понял, что будет сегодня?

— Ну, можно догадаться, — не своим голосом сказал он.

— И ты после этого захочешь спать со мной завтра? — Помимо удивления, в ее голосе угадывалось нечто, похожее на презрение.

Дима закусил губу. Неужели он так низко пал, что готов продолжать отношения с женщиной, которая собирается изменить ему? Или уже сделала это. И все потому, что эта женщина фактически содержит его?

— Нет, не захочу, — выдавил он.

— Вот и хорошо… Вернее, плохо… Было хорошо. Плохо, что все закончилось, — в раздумье сказала она. — Но я себя понимаю. И ты должен меня понять. Я старше тебя, у нас нет будущего. А с Игорем Платоновичем…

Ирина махнула рукой, отсекая свои мысли. Ее будущее Димы не касалось, и она ясно дала это понять.

— А как же работа?

— А что работа? Разве мы с тобой не родственники? — улыбнулась она.

— Родственники.

— Разве мы не одна команда?

— Одна.

— Тогда какие проблемы?.. Твои обязанности остаются в силе… Или ты хочешь уйти?

Дима мотнул головой. Ему нужны деньги, и он останется. А Ирина пусть живет своей жизнью. Может, оно и к лучшему.

Вечером он отправился на улицу Садовую, к Люде. Он уже точно знал, что она развелась с мужем, и дом у нее очень даже ничего, гораздо лучше того, в котором Дима жил в Семирадье. Но выяснилось, что Люда жила с родителями.

Он объявил, что наступило лето, отвез девушку на реку и там искупал в своих объятиях, заодно отомстив Ирине. А вечером он отправился в Семирадье. Там и узнал, что Юля Савельева выходит замуж.

* * *

Самый худший день в его жизни был, когда он едва живой попал в плен. А самый лучший день для него наступил сегодня. Он женится на Юле, на самой красивой девушке. Он до сих пор не мог поверить в свое счастье…

Это прекрасное чудо было создано для поклонения. Он даже не думал, что когда-нибудь она станет его женой, готов был поклоняться ей всю жизнь. И когда она вырастет, сделать попытку приблизиться к своей богине. И вдруг такое чудо — богиня сама спустилась к нему с небес.

Да, у Юли проблемы. Она ждет ребенка, которому нужен отец, и Клим готов им стать. Но и Роман Коробов тоже хотел бы на ней жениться, а парень он довольно симпатичный на внешность, куда лучше, чем Клим. К тому же ребенок от него. Но Юля все-таки выбрала Клима. Это ли не чудо из чудес?!..

Администратор загса, худая костлявая женщина, с плохо скрытой жалостью смотрела на Юлю. Невеста — совсем еще юная, необыкновенно красивая, а жених на ее фоне — просто чудовище. На селе их также считали красавицей и чудовищем. Клим все это знал и понимал. Более того, он даже согласен был с таким утверждением. Но ничего не мог с собой поделать. Раз уж богиня шла к нему в руки, он не мог отказаться от нее.

— Создавая семью, вы добровольно приняли на себя великий долг друг перед другом и перед будущим ваших детей. Перед началом регистрации прошу вас еще раз подтвердить, является ли ваше решение стать супругами, создать семью искренним, взаимным и свободным. — Женщина говорила, а сама смотрела на Юлю, как будто собиралась угадать ее желание отказаться от брачных уз.

Но Юля спокойно сказала «да». И кольцо на палец Клима надела без всякого промедления, и на мужа глянула без отвращения.

Зато Клим, надевая кольцо, заметил парня, который кривился, глядя на эту сцену. Дима Ивашов, казалось, не мог поверить, что красавица Юля стала женой чудовища. Но так ведь Клим и сам в это не мог поверить.

Он знал, как люди отнесутся к этой свадьбе, но и отказаться от нее не мог. Если бы Юля сказала «нет», он бы ее понял, и свадьба прошла бы в тесном семейном кругу. Но Юля сказала «да», поэтому на торжестве будет гулять чуть ли не все село. В столовой уже накрыты столы, водку достают из холодильника. И плевать, кто что думает.

— Дорогие супруги! Дорогой любви вы пришли к нам, соединив свои судьбы семейным союзом. Отныне вы — муж и жена! Сохраните дар первых счастливых дней и пронесите их чистоту и верность через долгие годы жизни… — Администратор елейно улыбалась.

И ведь она действительно лила елей на душу. От волнения у Клима стали вдруг отниматься ноги. Так с ним было только один раз, когда он вышел к своим. Но тогда его шатало еще и от усталости. А сейчас он готов был взять Юлю на руки, чтобы отнести ее из города в Семирадье. И он легко это сделает, несмотря на хромоту.

Женщина говорила, а Клим чувствовал, как сверлит спину чей-то завистливый взгляд. Возможно, это Дима Ивашов пытается прожечь в нем дырку. Его можно понять: он такой красавчик, а богиня досталась другому. А таких девушек, как Юля, днем с огнем не найдешь. Пролетел Дима, туда ему и дорога.

Церемония закончилась, молодые пошли на выход. Клим заметил, как Юля глянула на Диму. И насмешка в ее взгляде, и сожаление. И даже осуждение. Как будто она хотела выйти замуж за Ивашова, а судьба бросила ее в объятия Клима. А может, она действительно хотела замуж за этого красавца?..

* * *

— Горько!

Дима ничего не понимал. Как такое возможно — Юля целуется с каким-то гоблином? Целует его в уродливые губы и делает это без всякого отвращения. И еще улыбается. И в постель она к нему ляжет без омерзения.

Дима выпил, но водка сладкой не показалась. Не подсластил ее поцелуй невесты. А кричать, требуя повтора, он не стал. Слишком уж красива Юля, чтобы видеть, как ее целует чудовище. Он и не думал, что Юля будет такой красивой в подвенечном платье. Если бы он знал, то не пришел бы на свадьбу. Но так можно взять сейчас и уйти… Действительно, его здесь никто не держит. И невеста за ним не побежит. А вдруг?

Он поднялся, неторопливо вышел из-за стола, покинул столовую. На улице уже стемнело. И время осеннее, и моросящая туча в небе.

Дима остановился на крыльце, закурил. Кто-то вдруг коснулся его плеча, он вздрогнул. Юля?!..

Но рядом стоял дядька Санька, просил закурить. Дима вздохнул и полез за сигаретой.

Дядька Санька ушел, Дима закурил снова, но подошли еще двое. И он понял, что Юля к нему на крыльцо не выйдет. Нужно идти на кухню, вход на которую находится сразу за спиной у молодых. Но как Юля узнает, где он?.. Может, пригласить невесту на танец?..

А как же Клим? Он, говорят, крутого нрава мужик. И взгляд у него такой, что мурашки по коже. И удар у него сумасшедший, быка, говорят, кулаком убивает… И еще он вроде бы обладает сверхъестественной силой, что-то есть в нем такое мистическое, как у матерого волка. И как в это не поверить после того, как он со своей внешностью очаровал такую девушку, как Юля.

И у Димы способности. Например, таких идиотов, как он, еще поискать. Да, Юля показала характер, не захотела дружить с ним, но нельзя было так легко отказываться от нее. Ясно же, она всего лишь цену себе набивала…

Другие способности нужно в себе воспитывать. Смелость, например. А Дима не трус, и это доказано Чечней. И у него удар будь здоров…

Он вернулся в столовую как раз в тот момент, когда жених подводил невесту к столу после танца. Теперь Юлю на танец мог пригласить дружок, но Витя Дымов сидел за столом и тупо смотрел на стакан. Он даже о дружке не думал…

Зато Дима не растерялся, и как только заиграла музыка, смело подошел к Юле, протянул руку. Клим, казалось, не разозлился. И на Диму глянул вроде как спокойно. Но под тяжестью этого взгляда душа вдруг захотела уйти в пятки. Определенно было что-то магическое у него в глазах. Дима вдруг почувствовал себя псом в присутствии волка. Псом, который не осмелился бы бросить вызов хозяину леса. А волк смог бы его загрызть, но не сейчас, а потом, в тихом безлюдном месте.

Но Юля не заметила, какими глазами смотрит на него ее муж. Поэтому мило улыбнулась Диме. Мило, тепло и даже нежно. Но при этом покачала головой. Она отказывала ему в танце. И просила больше не беспокоить.

Диму бросило в краску, потянуло на выход. В себя он пришел в машине. Он гнал на своей «восьмерке» по колдобистой дороге, рискуя потерять колеса. Но еще он рисковал и своей жизнью. Стрелка спидометра перевалила отметку «сто». Фары горели едва-едва. Возможно, он ехал на габаритах.

Он собирался сбросить газ, когда дорога вдруг закончилась…

* * *

Обручальное кольцо — не простое украшение. Хотела Юля того или нет, но теперь она мужняя жена. И уже не важно, нравится ей Дима или нет. Она принадлежит Климу и танцевать отныне будет только с ним. А все остальные пусть проваливают, в том числе и Дима.

— Я устала, — сказала она Климу на ухо.

Он повиновался ей безоговорочно, ничуть того не стесняясь. И звезду с неба бы достал, если бы она того захотела. Тем более он стремился к жизненным высотам. Он всерьез собирался разбогатеть, и всё — ради нее. А она не против.

— Поехали.

Он взял ее за руку, вывел из-за стола. Все равно, что скажут гости. Они прошли через кухню, а водитель воспользовался обычным входом, но к машине они подошли почти одновременно.

Юля очень хотела покрасоваться на людях в свадебном платье. И блеснула в нем, но — хорошего понемногу. И сама свадьба утомила ее не на шутку. Очень хотелось домой. Или к бабушке, или к мужу, но домой.

— Ты знаешь Ивашова? — спросил Клим.

— Знаю. Однажды он спас меня от смерти.

Она рассказала, как было дело, как ее потянуло в омут с головой, а Дима протянул руку помощи.

— Но это было давно и неправда, — заключила она.

— Он так на тебя смотрел.

— А ты что, ревнуешь?

Никогда не забыть ей, как Дима подошел к столу, протянул дрожащую руку, приглашая на танец. Так и хотелось ему сказать «Доброе утро!». Проснулся-таки наконец. Но Юля всего лишь отказалась танцевать с ним. И отказалась без всякого усилия над собой. Кто не успел, тот опоздал.

— Ревную, — едва слышно сказал Клим.

— А парень он красивый. — Юля нарочно улыбнулась, глядя ему в глаза.

Улыбнулась, выражая свое восхищение Димой. Пусть не думает Клим, что она тихая серая мышка в клетке у своего господина. Она не против клетки, и от домашней работы не бежит, но у нее должно быть право на собственное слово. Должно и будет.

— Помню, он из армии вернулся, в форме, в тельняшке. Красавец-мужчина. Домой вернулся… А меня провожать пошел…

— Когда пошел?

— А как только вернулся. Увидел меня на остановке и пошел…

О том, что Дима принял ее за шлюху, Юля промолчала. Солененького понемножку.

— И что? — сглотнув сухой ком, спросил Клим.

— Ты не должен меня ревновать, понял? — улыбнулась она, сменив колючую иронию на мягкую милость.

Он кивнул, принимая ее волю.

— Тем более у тебя нет повода. Дима остался в прошлом.

— Он тебе нравится, — не спросил, а сделал вывод Клим.

— Дима остался в прошлом, — нахмурилась Юля.

Клим ответил ей взглядом. Да, он все понял, и разговор закончен.

Молодые подъехали к дому, Клим отпустил водителя, и они остались вдвоем. Во дворе ни одной живой души, только фонари светят, и еще два прожектора направлены на новый дом.

Последний месяц Клим пахал, как черт. Но если урожай он собрал целиком, то свой новый дом привел в порядок лишь частично. И первый этаж у него без отделки, и второй. Готова только одна комната на первом этаже, там стены оштукатурены и покрашены, на полу крепкие дубовые доски, отшлифованные и покрытые лаком, дверь вставлена, обналичена. И новенький спальный гарнитур в полном комплекте.

Клим правильно все решил, и Юля его поддержала: первая брачная ночь должна пройти в собственном доме.

— Как же я устала! — Она сначала села на кровать, затем легла на спину.

— Отдохни.

— А ты будешь приставать?

— Нет.

Клим не настаивал на сексе. Он готов был просто сидеть и смотреть на Юлю хоть всю ночь напролет. Просто сидеть, просто смотреть… Да и какой может быть секс, если ей всего семнадцать лет, а он такой взрослый? И как она может раздвинуть под ним ноги, если вдруг стала воспринимать его как отца. Никто ей больше не нужен, даже Дима, но и с Климом она лечь не могла. Он действительно ей как отец. Она даже общалась с ним как с отцом — капризно, порою недовольно, зная, что любая ее шалость будет прощена…

— Но у нас же свадьба. Первая брачная ночь.

— Ты устала. У нас еще будет время.

— Да, конечно… — Она повернулась на бок, закрыла глаза.

И устала она, и шампанское дает о себе знать. В сон клонит, сил нет.

И все-таки Юля заставила себя подняться. Первую брачную ночь можно пропустить, но все равно она останется событием, с которого начинается новая жизнь. А она не хочет начинать ее со свинства.

— Помоги мне.

Клим расстегнул молнию на спине, она сняла платье. И осталась в исподнем. Прозрачный кружевной бюстгальтер, маленькие трусики из того же комплекта, пояс, чулки на подвязках. Все, больше ничего. А живот у нее только-только начал округляться, фигура еще не испорчена. Потому и выглядеть она должна была сексуально.

Глядя на Юлю, Клим вдруг стал задыхаться, как астматик.

Ее не коробила ущербность Клима, она без отвращения целовалась с ним. И в постель может лечь, если нужно… А это нужно. Ей нужно. А ему просто необходимо. Интересно, удержится ли Клим, глядя на нее? Хватит ли ему сил и выносливости. Если нет, она его не осудит, но все равно интересно…

— Расправь постель, — улыбаясь, сказала она.

— Да, конечно.

Он сделал движение рукой, как будто хотел ударить себя по лбу, сорвал с кровати покрывало, откинул одеяло. И в награду за это Юля сняла с себя бюстгальтер, ужесточив правила игры.

— А теперь сходи, покури.

— А-а, да…

Он с трудом заставил себя выйти из комнаты. И дверь за собой прикрыл неплотно.

Юля улыбнулась, сняла пояс, чулки, постояла немного перед зеркалом. Выключила свет, легла под одеяло. И снова ее потянуло в сон. Закрывая глаза, она улыбнулась. Если Клим вдруг рискнет залезть к ней под одеяло, возражать она не станет. А если нет, скажет ему спасибо. А завтра вознаградит за воздержание. Наверное…

Она уже почти заснула, когда появился Клим. Он тихонько подошел к кровати, медленно, чуть дыша, лег, накрылся одеялом. Но Юля уже ничего не хотела. И когда он наконец коснулся ее, прошептала:

— Только не сегодня.

И он убрал руку. Но утром Юля проснулась в его объятиях. Он лежал сзади, уютно и мягко уложив свою могучую руку на ее тонкое бедро. Казалось, он держал руку на весу, а как иначе объяснить, что Юля едва ощущала ее тяжесть. И грудью он прижимался к ее спине едва-едва. Она улыбнулась, закрыла глаза и снова уснула — с чувством полной защищенности от бед и невзгод.

Глава 10

Если дорога закончилась, значит, человек приехал. Вопрос, куда и в каком смысле. Дима приехал в переносном. И дорога для него закончилась в кювете. В итоге — ушиб головного мозга, множественные переломы. Голова перебинтована, нога в гипсе и на растяжке. И машина в хлам.

Палата обычная, на шесть человек. Ирина приходила, но заплатить, чтобы его перевели в отдельную палату, не захотела. Хорошо, хоть не уволила и больничный оплатить не отказалась. Но и ждать не обещала. Мужчина у нее, и там все очень серьезно. А Юля так вообще замуж вышла. И все это значит, что Дима в пролете, как его «восьмерка» над канавой.

Ирина ничем не утешила, а Юля вообще не придет. Так думал он, засыпая. А когда открыл глаза, увидел Юлю в белом халате внакидку.

— Я умер? — спросил он.

— Разве? — Она повела бровью, выражая насмешливое удивление.

— И ко мне спустился прекрасный ангел.

— И куда ты хочешь, в ад или в рай?

— А туда, где ты. С тобой даже в аду рай.

— Говорить ты умеешь, — снисходительно усмехнулась она.

— А на деле полный профан, — кивнул он.

— И плохой автогонщик.

— Да, наверное…

— А гнал зачем?

— Ну, ты же отказалась со мной танцевать.

— Это тебя огорчило?

— Это меня взбесило.

— И я в этом виновата, — вздохнула она.

— Я тебя не виню.

— Я себя виню. Поэтому я здесь.

— Тебе не в чем себя винить. Ты правильно поступила. Я бы тебе не простил, если бы ты на нашей с тобой свадьбе пошла танцевать непонятно с кем.

— У нас не будет свадьбы, — качнула головой Юля.

— Не зарекайся.

— Я замужем, у меня есть муж… Зачем я буду тебе это объяснять? — Она пожала плечами, задавая вопрос самой себе.

— Потому что ты должна меня убедить.

— В чем?

— В том, что любишь своего мужа.

— Не буду я тебя в этом убеждать.

— Значит, ты его не любишь!

Дима старался говорить тихо, но соседи все равно посматривали на него с любопытством. А Юлю так и вовсе ели глазами. Таких красавиц еще поискать… И непонятно, как она могла выйти замуж за Клима-Гуимплена? Может, у нее с головой не в порядке? Нет, взгляд вполне осмысленный, речь не путаная.

— Это мое личное дело.

— Значит, не любишь.

— Люблю, — не очень уверенно, но четко произнесла она.

— А мне кажется, нет.

— А мне кажется, что это пустой разговор.

— Пустой разговор — это не страшно. Страшно, когда жизнь пустая. А пустая она, когда нет любви.

— А у тебя какая жизнь? — спросила Юля.

Но ее прямота не поставила Диму в тупик. Он заранее знал ответ на этот вопрос.

— У меня не пустая жизнь. Потому что я люблю тебя.

Юля хотела прокомментировать его ответ в ироничном тоне, но не смогла сказать ни слова. Сама же себя и остановила. Но Дима уловил ее мысленный посыл.

— Я сам это не так давно понял, — сказал он, осуждая себя за собственную глупость.

Надо было сразу брать Юлю в охапку, как огромный букет роз, и нести до самого загса. И тогда бы на свадьбе он танцевал бы с ней на законном основании, как муж с женой. И не лежал бы сейчас в больнице, как овощ на грядке.

— Но понял, — добавил он, глядя, как Юля опускает глаза.

— Мне уже все равно, — тихо сказала она.

— Не все равно.

— Все равно.

— Зачем же ты тогда пришла?

— Ну, ты же с нашей свадьбы возвращался…

— С вашей свадьбы. С твоей свадьбы и Клима. А где Клим? Он знает, что ты здесь?

Дима практически был уверен, что Клим не знает, где сейчас находится его жена. А не знает, потому что Юля сбежала от него. По зову сердца сбежала, к любимому.

— Знает. Он меня во дворе ждет, — огорошила его Юля.

— Нет!

— Да… Клим меня ждет.

— Я тебе не верю.

Юля пожала плечами. Ей все равно, верит он или нет.

Дверь открылась, и в палату вошла Люда — свежая, румяная с осенней прохлады. В одной руке цветы, в другой — пакет. Дима недоуменно посмотрел на нее. Какого черта она здесь? И откуда она узнала, что с ним.

— А цветы зачем?

— В вазу поставлю. — Люда достала из пакета трехлитровую банку.

— Я думал, ты хоронить меня собралась, — сердито пошутил он.

— Не надо умирать, — грустно улыбнулась Юля.

— Я тебе еще пригожусь? — с надеждой спросил он.

— Нет, — качнула она головой, с отстраненной иронией глядя, как суетится Люда, пытаясь наполнить банку водой.

Юля, казалось, ничуть не ревновала. И уходила она, не осуждая его. Но, возможно, она всего лишь делала вид, что дышит к Диме ровно. Он очень хотел на это надеяться.

Юля ушла, и он зло глянул на Люду, которая появилась здесь, как насмешка над его признанием в любви.

* * *

Юля вышла из больницы, грустно улыбаясь. Клим сжал «баранку» с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Не должен он был отпускать Юлю в больницу к Ивашову. Но она сказала «надо», и он ее повез. Она сказала, что это их долг, и он вынужден был согласиться. Хотя сам ни в чем себя виновным не чувствовал.

Дима Ивашов — красавец-мужчина. Девчонки в таких парней влюбляются насмерть. Возможно, и с Юлей это произошло. Потому и потянуло ее к нему в больницу. А не отпустить Клим не мог. Хотя бы потому, что запретный плод сладок в своей недоступности.

Он открыл дверь изнутри, Юля села в машину.

— Ну как? — сквозь зубы спросил он.

— Сказал, что любит. Поэтому и взбесился. Поэтому и разбился.

— А ты? — спросил он, чересчур резко стронув машину с места.

— Я не разбилась, со мной все в порядке.

— Ты его любишь?

— С чего ты взял? — Юля возмущенно глянула на него.

— Да вид у тебя такой…

— Какой?

Клим промолчал. Юля и сама должна была понимать, какой у нее вид. Если она влюблена в Диму, должна понимать…

— Если бы я любила его, я бы бегала за ним.

Клим мрачно усмехнулся. А сюда, в больницу, она зачем приехала? Разве она не бегает за ним?

— А я не бегала за ним… А то, что в больницу к нему пришла, так он с нашей свадьбы ехал… Да ты все понимаешь.

— Ну, может, и понимаю.

— И не надо меня ревновать.

— Я не ревную.

— Ревность не красит мужчину.

— Может быть, — пожал плечами он.

Действительно, женщины любят мужчин сильных, независимых, уверенных в себе на все сто. А уверенности ему как раз и не хватает, и Юля чувствует это. Как бы она не разочаровалась в нем…

— И очень хорошо, что ты свозил меня в больницу. Теперь я знаю, что ты благородный и великодушный мужчина.

Клим хотел сказать, что Юля вьет из него веревки, но промолчал. Еще подумает, что он жалуется.

— А ты затопишь сегодня баньку? — спросила вдруг она.

И его бросило в жар. Чувство было такое, как будто он оказался в натопленной парилке. Даже капли пота на лбу выступили.

Так и не вышло у них ничего с Юлей в первую брачную ночь, и вчера она продинамила его. Но может, сегодня случится чудо?

Они приехали домой, и первым делом он отправился готовить баню. Но париться отправился сам. Сначала должен был помыться он, и только затем Юля. Так она решила, и такую установку он принял.

Но Юля вдруг изменила решение. Клим уже заканчивал, когда открылась дверь. Он затаил дыхание в ожидании чуда, и оно произошло. Юла вошла в парилку полностью обнаженной, только распущенные по плечам волосы прикрывали скромных размеров, не сокрушительной притягательности грудь. Треугольник внизу живота она прикрывала ладошкой, но сквозь робкую улыбку на ее губах проклевывалось обещание, которое могло быть исполнено прямо сейчас.

— Я хочу лечь, — тихо сказала она.

Он освободил место, она легла на верхний полок, согнув ноги в коленях, чтобы не обжечь их о печку. Легла на живот, расслабилась, закрыла глаза. Он схватил веник, шлепнул ее по маленьким и таким нежным выпуклостям.

— Сильней! — с закрытыми глазами улыбнулась она.

А посильней он ударить не мог. Юля казалась такой нежной и хрупкой, к тому же под сердцем она носила ребенка. Его ребенка!

— Ты меня жалеешь? — догадалась она.

— Я боюсь сделать тебе больно.

— Ты как мой отец…

— Ты такая маленькая.

— Тогда не обижай меня.

Он кивнул. Нет, не мог он воспользоваться ее податливостью. Слишком уж она юная. И он очень боялся ее обидеть. Он вышел из парилки, так и не прикоснувшись к ней.

А ночью Юля сама пришла к нему и легла в постель. Сначала он обнимал ее в страхе форсировать события, но, в конце концов, природа взяла свое…

* * *

Живот стремительно увеличивался в размерах. Юля даже забила тревогу — если так пойдет и дальше, то уже к шестому месяцу она превратится в бочонок на тонких ножках. Но рост замедлился, и она успокоилась.

Клим кругами ходил вокруг нее, пытаясь предугадать каждое ее желание. Он даже запретил ей работать по дому, чтобы вдруг она не надорвалась. Но Юля не сидела на месте, она помогала женщине, которую он нанял. И еще она часто ездила к бабушке, убиралась у нее в доме. Говорят, это полезно: рожать будет легче.

Она была уже на восьмом месяце, когда Клим купил ей машину. Это была новенькая, малогабаритная «Ока», которую она очень быстро освоила. Но ездила Юля на ней без прав. Местный участковый об этом подозревал, но мер не принимал. А в райцентр она ездить не могла. Возможно, Клим потому и не пытался помочь ей с правами, чтобы она не уезжала из Семирадья далеко. Очень может быть, что Клим опасался их встречи с Димой.

Но с Димой она встретилась как раз в Семирадье. Она выходила из машины, а он — из сельпо, навстречу ей. Был мороз, с неба мелко сыпал сухой колючий снег.

Юля хотела пройти мимо, но Дима перегородил ей путь. Глянув на ее живот, выпирающий из-под цигейковой шубы, он приветливо улыбнулся, поздоровался. Юля ответила ему скупым кивком головы. Слишком уж здорово смотрелся Дима, чтобы сохранить благодушие. Более того, Юля вдруг почувствовала злость за то, что он не боролся за нее. Она могла бы вынашивать сейчас его ребенка, он мог быть ее мужем. Из них бы вышла прекрасная пара, не то что с Климом… Да и любила бы она Диму. Любила бы его гораздо сильней, чем Клима… С Климом ведь не любовь, так, скорее, привязанность. И тоска.

— В магазин? — спросил он.

— А ты не видишь?

— А чего так невежливо?

— А чего ты к замужним женщинами пристаешь?

Юля должна была уйти, но ноги как будто приросли к земле. Она хотела быть рядом с Димой.

— Не пристаю. Просто разговариваю… Давно не виделись.

— Как здоровье? — спросила она.

— Нормально все. Хожу вот, даже не хромаю. И машину сделали. — Он кивнул на свою «восьмерку», но Юля на нее даже не глянула. Все внимание на Диму.

Какой же он красивый!.. С Климом она ложилась по собственной воле, но без всякого желания. Можно сказать, она принуждала эту свою волю. А с Димой было бы все по-другому. С ним бы она не вылезала из постели. С ним бы она поняла, что секс — это прекрасно… Но Дима чужой, и своим уже никогда не станет. Она замужем, ждет ребенка, и этим сказано все.

— Работаю в Поречье. Директором автозаправки. Скоро кафе работать будет, если хочешь, приезжай.

Юля едва не кивнула в знак согласия — так ей вдруг захотелось заглянуть к Диме на заправку.

— Я, можно сказать, король бензоколонки, — сказал он. — Но мне нужна королева.

— У тебя есть королева, я видела.

— Где ты видела? В больнице? Нет у меня с ней ничего…

— Мне все равно, — пожала плечами Юля.

Она могла влюбиться в Диму. Возможно, это уже даже произошло. Но ревности не было. Ей действительно все равно, с кем он встречается… Это даже хорошо, что у него есть девушка. Женится на ней, заведет потомство. И когда это случится, Юля окончательно вычеркнет его из своей жизни.

— Не все равно. — Он не хотел верить ей.

— Все равно. — На этот раз Юля закрыла глаза, чтобы казаться более убедительной.

— А мне вот не все равно, с кем ты. Я постоянно думаю о тебе…

Юля не хотела этого слышать. Она боялась урагана чувств, который мог подняться у нее в душе.

— Мне пора.

И она сбежала от Димы. Обогнула его и быстрым шагом зашла в магазин. Преследовать ее он не стал. Это хорошо, что у него была гордость.

* * *

Весна цвела пышным цветом, но только сейчас Юля почувствовала ее возбуждающее дыхание. Чувство у нее было такое, как будто она освободилась от бремени, которое мешало ей дышать, чувствовать вкус жизни. Но это не удивительно, она родила, и теперь она одна в своем теле. Теперь она снова может распоряжаться собой на свое усмотрение.

Она уже оправилась от родов и могла стоять у окна. И даже ребенок перестал вызывать у нее отторжение, как в первый день. Так вдруг захотелось заорать от отчаяния, когда ей впервые подали этот закутанный в пеленку живой комочек. Ей всего восемнадцать лет, вся жизнь впереди, а она уже мама. Столько мучиться, страдать, и в конечном итоге получить камень на шею… Но так она думала только в первый день, сейчас же на душе спокойно. И она больше не чувствует себя утлым суденышком посреди бушующего моря. Может, потому что рядом — надежный причал.

Клим стоял внизу, он казался гранитной глыбой, а взгляд его сиял, как огонь на путеводном маяке. Он стоял непоколебимо, в нем чувствовалась сила, которая и защитит ее, и проведет по жизни верным путем.

Юля махнула рукой раз, другой, прогоняя его, но Клим не уходил. Он готов был стоять под окном ночи напролет, лишь бы не терять ее из виду. Но Юля не могла похвастаться такой стойкостью, поэтому сама отошла от окна.

— Муж? — спросила немолодая женщина, стоящая у соседнего окна.

Она считалась старородящей, но в Подреченском роддоме была только одна комфортабельная палата, и ее туда поместили. Вместе с Юлей. Клим готов был заплатить любые деньги, лишь бы жена ни в чем не нуждалась. Но при этом он не рассматривал такой вариант, как Ярославль, или того круче — Москву.

А Ирина Павловна собиралась рожать в Москве, только вот доехать не успела. Впрочем, она и здесь родила без осложнений. И ребеночек у нее такой же хорошенький, как у Юли.

— Муж. — Юля косо глянула на нее.

Обычно Клим не вызывал восторгов со стороны тех, кто видел его впервые. И она уже привыкла к нелестным о нем суждениям. Но Ирина Павловна думала сейчас не только о Климе, она насмехалась и над самой Юлей, которую угораздило выйти за такого замуж. Она могла думать о ней как об ущербной дуре.

— Что это у него за шрам? — без всякого отвращения спросила женщина.

— Эхо войны.

— Чечня?

— Афган.

— А моего по Чечне носило.

Юля видела мужчину, который приходил к Ирине Павловне. Лет тридцати пяти, степенный, представительный, он совсем не был похож на боевого офицера. И уже тем более на солдата. Но может, он работал там…

— Клим в плену был, еле выбрался.

— Да уж, война — не мать родна… Кто у тебя муж?

— Фермер.

— Кулак.

— Кулаки в прошлом остались.

— Твой из настоящего, — усмехнулась Ирина Павловна. — Типичный такой кулак. Крепкий, как мельничный жернов… Как с ним в постели? — В ее вопросе чувствовался настоящий, неподдельный интерес.

— Что? — смутилась Юля.

— Ты прямо как девочка! — глянув на нее, усмехнулась женщина.

— Ну, ничего, нормально…

— Ты и впрямь еще девочка… Но это пройдет… Уже прошло…

Юля легла на кровать спиной к соседке. Скоро Мишку на кормление принесут, процедура эта не сложная, но все равно нужно подготовиться — полежать, отдохнуть. Чувствовала она себя неплохо, но слабость все еще давала о себе знать.

— Обиделась? — с усмешкой спросила Ирина Павловна.

— Да нет.

— Обиделась… Я тоже когда-то была такой дикой. Потом обтесалась.

— Я не дикая.

— Все мы в этом возрасте дикие. Как горные козочки. Скачем, скачем, пока не наскочим.

Ирина Павловна хотела еще что-то сказать, но дверь открылась, и в палату внесли детей.

* * *

Лето, солнце, битва за урожай, пыль с полей. Клим пашет до седьмого пота, но упряжку за него тащит наемная сила. Все правильно сказала Ирина Павловна, Клим — типичный кулак. Он работает на результат, на прибыль, его хозяйство разрастается с каждым годом. И техники уже столько, что во двор не помещается. Он целый полевой стан с весны арендует, туда и мехдвор переместился, и рабочие там собираются. А во дворе дома тишина. Только слышно, как Буян побрехивает, глядя на село.

Может, слышит пес, как собаки там, на деревне, гавкают, и подпевает им. Но ему-то на село не выбраться, по улице не прогуляться, перед сучками не покрасоваться.

А Юля запросто могла уехать в Семирадье, и машина у нее для этого есть, и желание. С ума сойти можно целыми днями дома сидеть. И бабушка, которая, оставив работу, перебралась к ним, от скуки не спасает. А Клим приезжает поздно, усталый, да и не радует он Юлю. С ним неплохо, но без него, пожалуй, лучше. Вот если бы на курорт куда-нибудь съездить, в обновках пощеголять. Или просто в Москву, в театр… Хотя куда она с ним пойдет? Если бы с Димой… а Клима она стесняется.

Но Клим не может никуда ехать. Летом у него дел по горло, а зимой гулять неинтересно. Да и зимой он тоже занят. Зато Юля всегда свободна. Работы у нее много, но бабушка всегда ее может подменить. А Мария Никитична и вовсе обязана заниматься домом и двором, если что не так — спрос с нее. И Клим спросить мог, и сама Юля. Только вот не было у нее никого желания гонять прислугу. И бабушку она эксплуатировала по мере необходимости.

— Я в село, за продуктами. С Мишкой побудешь?

— Езжай, милая, езжай. Только недолго… И конфет мне привези.

Бабушка видела, как Юля мается на выселках, но и не поощряла ее желание исчезнуть из дома. Как будто боялась, что Юля исчезнет навсегда.

— Привезу.

Юля улыбнулась, усаживаясь в машину. Конфет в сельпо может и не быть. А если будут, то не те, которые любит бабушка. Нужные конфеты могут быть в Подреченске. Почему бы не смотаться туда? Права у нее есть: Клим все устроил.

Или все-таки не надо? А то слухи по деревне пойдут… Или все-таки надо?

На главной сельской площади она свернула на улицу, которая вела в Подреченск, хотя могла взять курс на город сразу от своего дома.

Проезжая мимо дома, в котором жил со своими родителями Дима, она увидела его красную «восьмерку». И Дима шел к машине со стороны дома. Увидев ее «Оку», он рванул к автомобилю. В зеркало заднего вида Юля увидела, как он садится за руль. Он собирался догнать ее…

От восторга у Юли захватило дух. Сейчас Дима догонит ее, перекроет путь, остановит, высадит. Он сильный, в нем целый океан обаяния, она просто не сможет противиться его напору. Она пойдет с ним, он уложит ее под куст на мягкую траву. И она раздвинет ноги… Да, раздвинет!.. Эта мысль ошеломила ее, бросила в краску.

Юле уже восемнадцать, у нее есть ребенок — она взрослая женщина. И секс для нее — далеко не пустой звук. А настоящий, взрывной секс мог предложить ей только Дима. Только с ним она могла узнать, как женщина может быть счастлива с мужчиной. Только с ним. Он уже в пути, его машина стремительно приближается.

Юля прибавила «газу». Она могла свернуть к реке, к тому самому месту, где не так давно стала женщиной. Все могло повториться, но уже по ее согласию… А она уступит Диме. Не сможет не уступить…

Но Юля свернула в другую сторону. И, еще прибавив «газу», помчалась к своему дому. Напрасно «Дима» пытался ее нагнать. Ее «Ока» скакала по ухабам, как блоха по зубцам расчески.

Дима преследовал ее до самого дома. Она остановилась у ворот, а он промчался мимо, не притормаживая.

Юля зашла во двор и обессиленно села на скамейку. Чувство было такое, как будто за ней гнались все черти мира. Но страха не было. Зато где-то в глубинах души чесалось сожаление о том, что черти эти ее не догнали. Но вместе с тем она чувствовала радость и гордость за себя. Да, ей захотелось согрешить с Димой, но все-таки она ушла, сбежала от искушения…

Глава 11

Автозаправка, кафе и магазин — отличное сочетание. Но мало только одной идеи свести все это в комплекс, нужны еще и деньги. Ирина и нашла средства, и освоила их по уму — все работает, крутится. А Дима крутится в этом колесе — как белка. За орешки с барского стола. Орешки, правда, не слабые. Лето, туристический сезон, народ едет из Москвы на море. Заправил машину, перекусил, купил себе чего-нибудь в дорогу и дальше поехал. А деньги остались в кассе, и за день их набегает порядком.

— Гостиницу ставить надо, — сказал Дима, обращаясь к Ирине.

Она приехала с проверкой, заняла столик в кафе, Дима лично обслужил. Он хоть и называется директором, но без дела не сидит. И за кассой иногда приходится сидеть, и даже клиентов обслуживать.

— Да, я уже думала, — помешивая ложечкой кофе, сказала она.

— Я мог бы заняться.

— Осенью поговорим.

— Осень уже послезавтра.

— Да, послезавтра… — хмыкнула Ирина. — Что за жизнь? Время ползет как черепаха, а пролетает как птица. Инне уже пять месяцев скоро…

— Как дочка?

Ирина метнула в Диму острый взгляд. Они оба знали, от кого ребенок, но Ирина запретила ему думать о дочери. Отец Инны — Игорь Платонович, и точка. А Дима всего лишь бык-осеменитель. И то Бирюкову об этом лучше не знать. Догадываться он может, а знать — нет.

— Да я так спросил…

Дима, в общем-то, и не напрашивался на отцовство. И сама Ирина его не вдохновляла. Ей беременность на пользу не пошла. Располнела она после родов, подурнела, даже постарела. До сих пор в норму прийти не может, хотя и пытается. Вот кофе без сахара пьет.

— Хорошо все… Ух ты, какая козочка!

Дима и сам оторопел, увидев Юлю. Она выходила из своей «Оки», направляясь в кафе. Распущенные волосы развеваются на ветру, длинный подол сарафана трепещет, как флаг над башней. Как победный флаг. И сама она как победительница. Как будто конкурс зрительских симпатий выиграла.

Вот уж кому роды пошли только на пользу. Ее фигура окончательно утратила детскую угловатость, но при этом осталась такой же стройной, изящной. Не зря Ирина назвала ее козочкой…

— Какой была, такой и осталась, — сказала она.

И когда Юля зашла в кафе, с улыбкой поманила ее к себе. И Юля улыбнулась ей. И смутилась, заметив Диму.

Дима вскочил, поздоровался, выдвинул стул. Юля села, а он отправился готовить кофе. Подал свежих рогаликов — и ей, и Ирине.

Но Ирина отказалась.

— Ну нет! — поднимаясь из-за стола, сказала она. — Мне мучное нельзя. Это Юле можно… С такой фигурой все можно… Ну, все, поеду я, не провожай.

Она вышла из кафе, а Дима остался наедине с Юлей.

— Уф-ф! — выдохнул он, взлохматив чуб.

Через витринное окно он видел, как Ирина садится в свой «БМВ». И Юля старалась смотреть на нее, чтобы не видеть Диму.

— Ты Ирину откуда знаешь? — спросил Дима.

Он даже придумал ответ. Юля должна была разыскивать его и на пути к нему столкнуться с Ириной, как со своей соперницей. Но Юля развеяла его надежды.

— Вместе рожали.

— Да?

— А что здесь такого?

— Да нет, ничего… А сейчас куда едешь?

— В Подреченск…

— Я говорил тебе об этой заправке, помнишь?

— Об этой?

— Только не говори, что ты здесь случайно.

— А ты хочешь, чтобы я приехала к тебе? — Юля прямо посмотрела ему в глаза — с насмешкой и вызовом.

Но если она и хотела его смутить, то зря старалась.

— Хочу. Я хочу, чтобы ты ездила ко мне.

— Сюда?

— Сюда.

— Что ты еще хочешь?

— Тебя хочу!

И он хотел ее смутить, и у него это получилось.

— Грубо.

— Но я хочу! — Он смотрел на Юлю, как на женщину, которую хотел совратить забавы ради.

Кот ловит мышку царапками, но никак не соплями. Не о любви с этой девочкой нужно говорить, а о природе, на фоне которой она должна ему отдаться — и душой, и телом. А душу он потом оставит себе.

— Прямо сейчас?

Ее голос дрожал от возмущения, но щечки пошли красными пятнами, а в глазах вспыхнули шальные огоньки.

— Прямо сейчас!

— Вообще-то у меня муж есть.

— Я хочу заняться любовью с тобой, а не с твоим мужем. — Он смотрел на нее, провоцируя на выплеск гневных чувств, на этот верный признак закипающих страстей.

— А если Клим займется с тобой любовью?

— Тебя одолевают эротические фантазии?

Юля блеснула остроумием, но переиграть Диму не смогла.

— Ну, ты и нахал!

Она резко поднялась, направилась к выходу.

— А заплатить?

— Ах, да! — Юля смерила его презрительным взглядом, полезла в сумочку, достала оттуда смятую купюру, бросила на стол.

— Не здесь, — качнул головой Дима, гипнотизирующе глядя на нее.

— А где? — занервничала она.

— Пошли, покажу.

Он смахнул со стола купюру, взял девушку за руку и повел к стойке. Юля упрямиться не стала и пошла за ним.

Он считался директором комплекса, но своего кабинета у него не было. Но в подсобке кафе имелась кладовка со столом, за которым можно было заполнять накладные и прочие бумаги. На этот стол он и усадил Юлю.

— Деньги за кофе я взял.

— Очень хорошо. — Она смотрела на него тревожно, но без страха.

Ей интересно было, как он себя поведет. И этот интерес ее возбуждал.

— А то вдруг подумаешь, что я прошу расплатиться натурой…

— А такое возможно?

— Да, но не с тобой…

Он уложил Юлю на спину, быстрыми ловкими движениями освободил пространство под подолом ее сарафана.

— Не со мной… — Она вяло потянулась за трусиками, но не достала, махнула на них рукой.

И закрыла глаза, расслабляясь.

— Ты должна знать, что я хочу только тебя.

— И можешь это доказать?

Он волновался, от сильных чувств реальность пошатнулась, в какой-то момент ему вдруг показалось, что под ним не Юля, а плод больного воображения. Но Юля все-таки была. Он чувствовал, как она трепещет под ним, как ждет и даже взывает. Но при этом он не был уверен, что последний вопрос Юля задала ему в реальности. Возможно, померещилось. Может, она и не хотела, чтобы он что-то доказывал. Но он докажет. Он знает, как это сделать.

— Ты ни о чем не пожалеешь, — сказал он.

И она кивнула, принимая его слова на веру. И приняла его самого.

* * *

Стол трясется, стеллажи как будто покачиваются, от этого возникает ощущение полета. И Дима в движении, он как мотор, который не дает упасть. Но мотор этот крутит на предельных оборотах, режим критический, вот-вот все разлетится к черту. Но именно этого Юля и хочет!.. Она уже знает, что такое настоящий секс. Спасибо Диме, он подарил ей радость жизни…

Дима задрожал, завибрировал, дернулся… Все!.. Но завтра все повторится. Завтра Юля снова будет здесь, как это было на прошлой неделе, на позапрошлой.

Все-таки не выдержала она испытания скукой, все-таки потянуло ее на приключения. Нашла она Диму, сдалась ему на милость… Сожаление, конечно, есть. Она уважает мужа, ей стыдно перед ним, но «плюсы» все-таки перевешивают «минусы». Наконец Юля почувствовала себя настоящей женщиной. И счастливой в своей порочности.

Она пришла в себя, слезла со стола, отряхнулась, оправила юбку.

— Скажи, кошмары обязательно должны быть страшными? — спросила она.

— А у тебя какой кошмар? — усмехнулся Дима.

— Мне совсем не страшно… Но и не весело, — пожала плечами Юля.

— Почему не весело?

— А если Клим узнает?

— Я мог бы попросить тебя приезжать пореже.

— Так в чем же дело?

— Я хочу тебя каждый день.

— Ну, каждый день — это слишком…

— Счастье не должно быть дозированным, — сказал он.

Юля ненадолго задумалась.

— Да, конечно.

— Счастье не должно быть чужим, — продолжил он свою мысль.

— У тебя кто-то есть?

— Кто-то есть у тебя. И этот кто-то спит с тобой.

— Клим — мой муж.

— И что? Это не дает ему права спать с тобой.

— Вообще-то дает.

— Но я не хочу так!

— Да мы и не спим почти.

Она окончательно влюбилась в Диму, и ей совсем не хотелось ложиться в постель к мужу. А Клим относится к ней очень трепетно, и это происходило, только если она проявляла инициативу. А она не проявляла… Ну, почти… Игра в любовь — элемент конспирации, которая сейчас так необходима.

— Ты должна развестись со своим мужем! — заявил вдруг Дима.

— Зачем? — совершенно серьезно спросила Юля.

— Как зачем? Если мы любим друг друга, мы должны быть вместе.

Она кивнула, соглашаясь с ним. Да, она хотела бы уйти от Клима и остаться с Димой. Но можно ли ему доверять?.. Он парень хороший и действительно любит ее. Но в житейском плане он обычный человек — простой и не совсем надежный. Была в его молодом здоровом духе какая-то слабинка, и Юля чувствовала ее на глубоком подсознательном уровне. А Клим — это глыба, в которой он вытесал для нее теплую безопасную нишу. И в этой нише она чувствовала себя достаточно уютно. С Димой такого не будет. С Димой придется хлебнуть… Конечно, она могла ошибаться. И даже хорошо, если она ошибается.

— Я не смогу развестись с Климом.

— Почему?

— Он меня не отпустит.

— Как это не отпустит? Как суд скажет, так и будет.

— Суд… — кивнула Юля. — Придется пройти через суд… А я не хочу.

Да, она очень любила Диму. И жить уже без него не могла. Но ведь можно жить и с ним, и с мужем… Ну не хотела она разводиться с Климом, и все тут.

— Мне пора. — Она кивком головы показала на дверь, чтобы Дима ее отпустил.

— Обещай, что ты не будешь спать с Климом.

— Обещаю… И ты пообещай, что ни с кем.

— Обещаю, — также серьезно сказал он.

— Очень хорошо.

Он открыл дверь, и Юля, поцеловав его в губы, выпорхнула в коридор, а оттуда, минуя зал, на стоянку к своей машине. Через полчаса она уже будет дома. И никто ничего не узнает.

* * *

Женщины имеют свойство надоедать. Но это не про Юлю. Она сдалась Диме на милость, казалось бы, он добился своего и теперь мог посматривать на нее свысока, как Александр Македонский на завоеванную Персию. Но нет, он с каждым днем все больше влюблялся в эту невероятную девчонку. И одна только мысль, что ее тело будет содрогаться от страсти в объятиях чудовища, приводила его в бешенство. Юля уехала, а голова у него забита жуткими видениями. Может, потому он и прозевал Ирину.

— О ком ты думаешь? — с кривой усмешкой спросила она.

— О работе, — сказал он, пытаясь прийти в себя от неожиданности.

— Работа — это что, а не кто. Если, конечно, это не женщина. Над кем ты сейчас работаешь?

— Я тебя не понимаю.

— Очнись. — Ирина провела ладонью перед его глазами. — Ау! Я здесь! Юля уже уехала!

— Юля? Какая Юля? — встрепенулся он.

— Ты где работаешь, Дима? На необитаемом острове? — Ирина выразительно посмотрела на буфетчицу Катю, фирменным блюдом которой был «Язык без костей».

— Ну, было, и что?.. Я человек свободный…

— Ну, поехали, прокатишь меня, свободный человек.

— Куда?

Ирина начальственно нахмурила брови, и все стало ясно без слов. Просьба начальника — приказ для подчиненного.

Она бросила ему ключи, как это показывают в фильмах, когда богатый клиент просит швейцара перегнать машину на стоянку. Дима в плохом предчувствии подошел к машине, с угрюмым видом открыл дверь для Ирины. Он помог ей сесть и сам занял место за рулем. А машину с места стронул плавно, неторопливо. Не было у него никакого желания ехать куда-то с Ириной.

— Вид у тебя кислый, — заметила она.

— Да нет, нормально все…

— А я машину собиралась новую купить.

— Замечательно.

— Но подумала, что рано. Сначала гостиницу построить надо.

Ирина знала, какие «дровишки» нужно подбросить в этот «костер».

— И что? — оживился Дима.

— Будем строить.

— Когда?

— С весны и начнем… Будешь директором целого комплекса. В гостинице кабинет свой будет. А то Юлю свою по подсобкам таскаешь, — язвительно хмыкнула Ирина.

— Я не таскаю.

— А что ты делаешь?

— У нас любовь.

— Да ну!

Дима молча повел плечом. Ему-то какое дело, верит ему Ирина или нет?

— Ты видел ее мужа?

— И видел. И знаю.

— И я видела. Он тебя из-за Юли убьет. Просто возьмет и убьет. Из ружья. Подойдет и выстрелит.

— Ты откуда знаешь?

— А ты сам как думаешь?

— Думаю, — вздохнул Дима.

Он и сам понимал, что рука у Клима не дрогнет. Юля для него — все в этой жизни, он ради нее пойдет на убийство. А стрелять он умеет. И нрав у него крутой…

— Ты бы не рисковал, — с усмешкой сказала Ирина. — А то оставишь меня без ценного сотрудника.

— Незаменимых людей нет.

— Ну, ты не просто сотрудник… Хочешь посмотреть на Инну? — спросила вдруг Ирина.

— Э-э… Да, хочу…

Ирина вынашивала дочь без него. И рожала для другого. Может, потому отцовские чувства и не одолевали Диму. Но все-таки он отец, и ему хотелось глянуть на своего ребенка.

— Адрес ты мой знаешь.

— А как же Игорь Платонович?

— Он будет только через неделю…

Дима плотно сжал губы. Недоброе предчувствие усилилось. Бирюков уехал, Ирине скучно, и кто-то должен развеять грусть-тоску. А если Бирюков уехал навсегда?..

Ирина сменила ворота перед своим домом, теперь они открывались автоматически. Дима остался в машине, она зашла в дом, а спустя какое-то время оттуда вышла няня. Когда за ней закрылись ворота, появилась Ирина, она и позвала Диму в дом.

А дома ждала милая в своей беспомощности малышка. Хлипкие белокурые кудряшки, синие, широко распахнутые глаза, беззубый ротик. Дима взял Инну на руки, прижал к себе. И в душе — словно открылась какая-то дверца.

— Твоя дочка, — тихо сказала Ирина.

— Спасибо, что напомнила.

Раньше она старалась не поднимать этот вопрос, а сейчас вдруг расщедрилась. Неспроста все это.

— А ты забыл?

— Так я, в общем-то, и не знал. Но догадывался.

— Теперь не надо догадываться.

Дверца в душе не закрылась, поэтому Дима лишь усмехнулся, когда в нее хлынул теплый поток физиологического происхождения.

— Бывает и хуже! — Он уложил Инну на диван, снял мокрые ползунки.

Ирина подала сухие, он тут же их надел на ребенка.

— Ты прирожденный отец.

Он не ответил, но, переодев Инну, собрался уходить.

— Куда ты пойдешь? Оставайся у меня.

— Я не могу.

— Почему это? — Ирина обиженно оттопырила нижнюю губу.

— Ты девушка замужняя, я могу тебя скомпрометировать.

— Я не замужем. И ты это знаешь.

— Чего так?

— У Игоря семья, он не смог ее бросить.

— И где он?

— Мы с ним расстались… А зачем он нам? — Ирина уперлась ладонями ему в грудь и толкнула, заставив опуститься в кресло.

— Ну, мне он точно не нужен.

— И мне тоже… — Она села к нему на колени, согнутыми ногами обхватив его бедра. Фактически оседлала его. — Пусть проваливает в свой Ярославль, а мы останемся здесь. Построим гостиницу, ты будешь там хозяином…

— Хозяином?

— А почему бы нам не расписаться? — Выгнув назад спину, Ирина смотрела на него, как ковбой на покоренного мустанга. — У Инны должен быть отец, или ты так не думаешь?

— У меня есть Юля.

— Юля замужем. Она не твоя.

— Ну, пока замужем…

— И останется замужем. А ты исчезнешь… Я знаю ее мужа. Я знаю, что говорю.

— Ну, это мы еще посмотрим.

— Зачем смотреть?.. Просто встречайся с ней. Иногда… Я разрешаю.

— Ты разрешаешь?

— Я твой начальник или нет?

— Ну, не в личном же плане…

— И в личном тоже… Юля красивая девочка. С виду — чистая, невинная. Мне такие нравятся. Ты можешь быть с ней иногда… Но только с ней. Ты меня понимаешь?

— Только с ней и могу, — кивнул он.

— С ней и со мной.

— Только с ней.

— Что?! — Ирина соскочила с него, в гневе сделала круг по комнате.

Инна, глядя на мать, расплакалась. Ирина, взяв дочь на руки, зло глянула на Диму.

— Это все из-за тебя!

— Ну, тогда я пойду! — Дима направился к двери.

— Куда ты пойдешь? Землю за трудодни пахать?

Он остановился как вкопанный.

— Ну, не за трудодни… — подавленно пробормотал он.

— В Подреченске с работой трудно. Вся работа сейчас через меня.

Это была неприкрытая угроза. Тем более безосновательной ее не назовешь. В стремлении расширить свой бизнес, Ирина постепенно подчинила себе всю городскую торговлю. Дима мог устроиться, ну, например, администратором в кафе «Ландыш», которое пока еще не принадлежало ей, но стоит Ирине сказать слово, и он пулей вылетит оттуда. Да и какая там зарплата в «Ландыше» — курам на смех.

— Да ты не бойся, я тебя не уволю. — Ирина смилостивилась, уловив его страх, подошла к нему сзади, мягко положила руку на плечо. — Зачем? Мы с тобой уже почти родные. И нам никак нельзя ссориться…

— Да я не ссорюсь. Просто ты должна меня понять. Я дал Юле слово, что ни с кем не буду.

— Ты не будешь, а она будет. Со своим мужем.

— Она сказала, что нет…

— И ты ей поверил? — засмеялась Ирина.

— Ну, она сказала. — Дима закрыл глаза, осознавая несуразность своего лепета.

— У нее ребенок от мужа. С мужем она и будет спать. А у тебя ребенок от меня. И ты должен спать со мной. Все очень просто. И совершенно естественно…

Мягким, но требовательным движением Ирина повернула его к себе, стала расстегивать пуговицы на его рубашке. Но Дима взял ее за руки. Нет, не мог он лечь с ней в постель. И дело даже не в Юле. Он не игрушка, которой можно попользоваться, — положить на запасную полку, а затем доставать оттуда за неимением лучшего.

— Ты же не хочешь, чтобы Юлин муж узнал о ваших похождениях? — пристально глядя ему в глаза, хищно улыбнулась Ирина.

И это была уже не просто угроза, а шантаж. Она действительно могла сдать его Климу, чтобы тот принял меры. И тогда может пострадать сама Юля.

Был и еще один момент, который нельзя было упускать из виду. В Подреченске был свой криминалитет, приблатненная братва, которой Ирина отстегивала процент за безопасность. И она запросто могла натравить этих ребята на Диму… Нет, с ней лучше не связываться.

— Он не должен узнать. — Дима растерянно мотнул головой.

— Правильно. И я так думаю.

Ирина все-таки расстегнула его рубашку. Сначала раздела до пояса, затем сняла с него брюки. После чего отправила в ванную. Там и забралась к нему в джакузи. И Диме ничего не оставалось, как на время забыть о Юле.

Глава 12

И снова шатается стол, и ходуном ходят стеллажи. И опять это ощущение полета. Над бездной. Юля парила на крыльях любви. Но сама-то любовь — запретная. Грешная, тяжелая. И крылья тяжелые, они тянут вниз, не позволяя взлететь. Но приземление на другой край пропасти прошло бурно, головокружительно.

И снова Юля отряхнулась, привела себя в порядок. И постаралась отогнать от себя неприятную мысль о том, что она ведет себя как последняя шлюха. Зато зациклилась на том, что ей нужно как можно скорее возвратиться в Семирадье и там уже сделать вид, как будто ничего такого не произошло. И себя в этом убедить.

— Я не хочу тебя отпускать, — сказал Дима, двумя руками держа ее за талию.

— Но мне нужно. — Она не вырывалась, но и к нему не льнула.

— Давай уедем!

— Куда?

— Сбежим от всех, и ну его к черту!

— Куда сбежим?

— Ну, в Москву, например. Там с работой сейчас без проблем, можно хорошо подняться.

Юля резко повернулась к нему и пытливо посмотрела в глаза:

— Прямо сейчас возьмем и уедем?

— Прямо сейчас и уедем, — кивнул Дима.

Но в его ответе не хватало уверенности. И смотрел он куда-то в сторону.

— Собирайся, поехали. Сколько там до Москвы?

Она уже ясно осознала, что счастья с Климом не будет. С ним стерпится, но не слюбится. А в ее жизнь пришла весна, она уже не могла жить без любви. Но бегство от мужа — слишком серьезный поступок, а она не уверена в Диме. Это ведь и ребенка придется с собой взять, на новом месте как-то устроиться. Дима из тех, кто хорошо говорит, но не разойдутся ли его слова с делом? А может, он и вовсе не собирается никуда ехать. Может, зовет ее в мифическую даль ради красного словца.

— Двести километров.

— К вечеру будем.

— К вечеру. Но не сегодня.

— Чего так? — усмехнулась Юля.

— Завтра давай. — Он снова посмотрел в сторону.

— Или послезавтра… А лучше я через недельку к тебе подъеду. С вещами. И с ребенком.

— С ребенком? — задумался он.

— Я же не могу бросить сына.

— Ну, его можно потом забрать. Когда устроимся…

— Вот потом и поедем. Как-нибудь. Когда-нибудь… Еще увидимся! — Юля поцеловала его в губы и выпорхнула за дверь.

А возле машины ее ждал Клим. Она глянула на него и остановилась, как будто ее молнией к земле пригвоздило.

— Ты как здесь?.. — пытаясь преодолеть растерянность, спросила она.

— А ты? — сухо спросил он, тяжело, с осуждением глядя на нее.

— Ну-у…

— Нехорошо.

— Что, нехорошо?

— То и нехорошо.

— Я тебя не понимаю! — мотнула головой Юля.

И в этот момент из кафе вышел Дима.

— А сейчас понимаешь? — глянув на него, спросил Клим.

— О! Дима!.. — Она изобразила удивление. — А ты откуда?

Клим скривил губы, осуждая ее за этот фарс.

— Да вот, работаю здесь. — Дима растерянно смотрел на Клима.

— Я с тобой потом поговорю, — негромко, но с явной угрозой в голосе сказал Клим.

И, открыв дверь, велел Юле садиться в машину. И она кивнула, соглашаясь занять предложенное место. Но Дима вдруг вспетушился, захлопал крыльями.

— А почему потом? — спросил он, подскочив к сопернику. — Давай сейчас!

— Не нарывайся.

Клим глянул на него резко, исподлобья, но голос его звучал спокойно, без надрыва.

— Юля тебя не любит, понял? — Дима рвал голосовые связки.

— Нарываешься.

— Уже нарвался! Давай, бей! — Дима раскинул руки, открываясь для удара.

И Клим ударил — мощно, быстро. Но Дима поднырнул под руку и нанес ответный удар. Его кулак врезался Климу в челюсть, но тот этого как будто и не заметил. Не скривился, не пошатнулся.

А Дима ударил снова, но и в этот раз, казалось, его кулак столкнулся с гранитной глыбой. Он сморщился, отбив руку, и все-таки ударил снова. Но Клим его опередил. Он не пытался уйти от удара, поэтому бил от души, с размахом. И так ударил, что Дима, как подкошенный, рухнул на землю.

Но залеживаться не стал. Вскочил, его повело в сторону, Юля мотнула головой, призывая его остановиться. И Дима послушался ее, отступил. Смерив его взглядом, Клим велел ей садиться в машину, и они уехали. А Дима остался стоять возле кафе, растерянно глядя им вслед. Уезжая, Юля смотрела на него сожалеющим, но вместе с тем и обещающим взглядом. Если Клим выгонит ее из дома, она придет к нему. И они будут вместе.

— Все-таки любишь его, — стараясь скрыть боль, сказал Клим.

— Люблю.

— Понимаю.

— Понимаешь?!

— Я тебе не пара.

— Да нет, это я слишком ветреная для тебя. Ветер у меня в голове.

— Ветер, — кивнул он. — И молодость.

— Ты меня не осуждаешь?

— Осуждаю. — Он старался казаться спокойным, но голос его едва заметно дрожал.

— И в клетку посадишь?

— Посажу.

— Но я не хочу!

— Для твоей же пользы.

— Я Диму люблю, понимаешь!

— Любишь его, а живешь со мной. У тебя семья, ребенок, ты не можешь все взять и бросить.

— Почему не могу? Могу!

— Попробуй.

— Что значит попробуй?

— Если сможешь убежать — убегай. Если нет, так и останешься со мной.

— Ты что, на цепь меня посадишь?

— Нет, конечно. Просто будешь дома сидеть. И без машины.

— А если я так не хочу?

Клим промолчал. Он все решил, определил, довел до сведения, и Юле осталось только выполнить его волю.

— Я не хочу! Ты меня слышишь?

Но Клим и ухом не повел. Он все сказал, и ему нечего больше добавить.

— Я Диму люблю! — крикнула она.

И снова в ответ тишина. Которая вдруг успокоила Юлю.

Действительно, Клим ей все сказал. Он будет держать Юлю взаперти, но если она сможет обойти запреты и убежать от него, искать он ее не станет. Если она сможет… А чтобы смочь, нужна воля. И желание. А ей не так уж и плохо с Климом. Тем более у нее ребенок, которого никак нельзя бросить. А Диму она может любить издалека. И чтобы сердце не рвалось из груди, нужно загрузить себя работой.

Но если Дима вдруг похитит ее и увезет куда-нибудь, сопротивляться она не станет. Но не похитит он. И не увезет. Она хоть и глупая, но не верит в такой исход…

— А с Димой ты что сделаешь? — спросила она.

— Ничего, — с постным выражением лица сказал Клим.

— Но ты же обещал.

— Он свое получил. Да и не в нем дело.

— А в ком?

— В тебе.

— Я виновата?

Клим лишь усмехнулся, с укором глянув на нее. Да, она во всем виновата. Но он готов ее простить… А что ему еще остается делать?

* * *

Братва подъехала на «пятерке», мятой, как старая купюра. Их было трое, и у всех бейсбольные биты. Дима вышел к ним на улицу, чтобы они не разбили двери.

— Пацаны, если вы насчет денег, то это не ко мне.

Охотников за удачей развелось, как бродячих собак в голодную пору, и отстреливать их некому. Приходилось откупаться. А Диме было еще проще. Буфетчица Катя уже звонит, куда нужно, — минут через десять к заправке подъедут крепкие парни от Чекана, пусть они и разбираются с залетными.

— Дело не в деньгах, — покачал головой низкорослый, коренастый паренек с широким у основания носом. — Дело в том, что ты человека одного сильно обидел.

— Какого человека?

— Дурака своего по чужим дурам гоняешь.

— Какого дурака?

— Не понимаешь? — скривился широконосый.

— Не понимаю.

— А теперь?

Дима уловил опасное движение, но блокировать удар не успел. Слишком уж быстро бейсбольная бита ткнула его в промежность. И резкая, разливающаяся по ногам боль согнула тело. И тут же он получил ногой в живот, а на спину опустилась еще одна бита. Кто-то ударил Диму по ногам, опрокинув на спину. Он больно ударился затылком о бордюр, в глазах вспыхнуло, и тут же мир погрузился в гудящую темноту.

Очнулся он от острого запаха — это Катя сунула ему под нос ватку с нашатырем. Братков уже не было. Дима ощупал затылок, от которого по голове тектоническими волнами расходилась боль. Сильно же он шибанулся. И в бубенцах пульсирует боль, как бы там не распухло. Зато лицо вроде бы целое.

— Это из-за этой твоей, — сказала Катя. — Сказали, что в следующий раз убьют.

— Убьют?

— Зря ты с ней связался… Вот у меня, например, мужа нет. — Она приподняла свои верхние полушария, пальцами приминая их.

Из груди у Димы вырвался стон. Катя сама по себе не вдохновляла ее на любовные приключения, а тут еще боль в том месте, которое у него не загорает.

— Что такое?

Катя обиженно глянула на него. Она душу ему открыла, а он глумится.

— Тебя стол в кладовке не выдержит.

И с Юлей придется завязать, подумал он. Слишком уж дорогое это удовольствие. Да и не пустит ее муж к любовнику.

* * *

Покупаешь резину в магазине — переобуваешься бесплатно. Все просто. Но кое-кто и резину хотел взять на халяву.

— За сколько отдашь? — спросил Усач, хлопнув по новенькой покрышке.

— А цену не видишь? — буркнул Рома.

Усач шестерил на Чекана и считал, что его в городе должны все бояться. Но Рома так не думал. Во-первых, он не боялся Усача, поскольку знал его и вдоль, и поперек. А во-вторых, он отстегивал Чекану свою копейку за «крышу». Так что пусть Усач не гнет перед ним пальцы.

— А как насчет скидки?

— Ну, десять процентов скину, — кивнул Рома.

— А полтинник?

— И полтинник скину. С моста. Головой вниз.

— А чего ты такой борзый? — вскинулся Усач.

— Я борзый?!

Рома помнил, как смотрел на него в свое время мужик, за которого Юля потом вышла замуж. Он тоже пытался так смотреть на неугодных ему людей, и у него получалось, но до совершенства еще далеко. И на Усача он посмотрел сейчас так же тяжело, гнетуще, с чувством непоколебимой уверенности в себе. И тот заметно присмирел.

— Деловой, да? — буркнул он.

— Деловой, — с каменным лицом сказал Рома.

— Я слышал, ты жениться прошлым летом собирался, — усмехнулся Усач.

— Не твое дело.

— Невесту твою видел. Красивая.

— И что?

— Кто ее сейчас там топчет?

Рома внутренне напрягся, но так и не решился послать Усача. Как ни крути, а за ним сила, и не стоит перегибать палку. Тем более Юля ему давно уже никто.

— Муж.

— И муж. И любовник, — ухмыльнулся Усач.

— Любовник? — встрепенулся Рома.

Он вычеркнул Юлю из своей жизни, но все-таки она продолжала волновать его воображение. Красивая, бестия! И недоступная… Раньше она казалась ему недоступной. Пока замуж не вышла. А сейчас она кто, если у нее есть любовник?..

— Пошли, пивком угостишь, расскажу, — заметив его интерес, усмехнулся Усач.

— Что расскажешь?

— А как мы этого любовника прессовали.

— Зачем?

— Проставляться будешь?

Рома кивнул. Деньги у него были, а пивная — в двух шагах от его магазина. Почему бы не дернуть кружечку холодного в компании словоохотливого болвана?..

* * *

Дима помнил те времена, когда утро для Ирины начиналось с зарядки. И диету она соблюдала, чтобы держать себя в форме. Она и сейчас просыпается рано, но вместо зарядки у нее теперь плотный завтрак. Она только декларирует свое желание похудеть, а сама набирает вес. Полнота ее не красит — мало того, что лицо обрюзгло, так еще и прыщи на заднице повыскакивали. Спишь на ней по ночам и чувствуешь под собой студень. От тошноты есть только одно средство — представишь на ее месте Юлю, и сразу легче становится. Но как подумаешь, что у Юли свой студень, под которым она трясется, и руки опускаются.

Но не может Дима уйти от Ирины. Она его замом своим назначить собирается, а это уже совсем другая зарплата. И еще это особый уровень — во всяком случае, для Подреченска. А еще она замуж за него хочет выйти. Тогда уж он точно человеком станет…

Перспективы у Димы неплохие, но что-то не мечталось ему. Все мысли только о Юле, а она не приезжает. Второй месяц пошел, как он без нее.

За окном осенний дождь, и в душе ненастье. И даже горячий кофе не поможет. Дима сидел за столом и мешал сахар в кружке. К кафе подъехала красная «девятка», из машины вышел плотного сложения парень с короткой стрижкой. Поигрывая ключами, он зашел в кафе, увидел Диму и направился к нему. Что, если это вестник от Клима? А он мужик крутой, у него свое весьма солидное зерновое хозяйство. Ирина выясняла, сказала, что с ним лучше не связываться. Да и не хочет она защищать его от мужа своей соперницы. Его избили, а она лишь посмеялась над ним.

— Ты Ивашов? — усаживаясь за стол, небрежно спросил парень.

— Ну, я, — настороженно отозвался Дима.

— А Юля где?

— Нет ее здесь. А что?

— А была?

— Ты кто такой?

— Дружил с ней когда-то…

— И что?

— А ты чего такой зашуганный? — усмехнулся парень.

— Я зашуганный?! — вскинулся Дима.

— Да ты не колотись, я тебя бить не собираюсь.

— Ты?! Меня?!.. — Дима едва сдерживался, чтобы не схватить его за грудки.

Он и хотел бы обидеть этого наглого типа, но не мог. Драка никоим образом не укрепит репутацию его кафе. Да и материальный ущерб не входит в его планы.

— Хотя претензии к тебе имею.

— Ну, давай, выкладывай! А я отвечу! — Дима громко влепил кулаком в раскрытую ладонь.

— Я ведь на Юле жениться собирался. Пока ты в армии служил.

— И что?

— А откуда я знаю, что ты в армии служил?

— Юля сказала?

— Если бы… Говорят, тебя тут недавно битами замолотили?

— Кто говорит?

— Думаешь, что это тебе Клим за Юлю отомстил?

— А кто?

— Так я взял тебе все и вывалил! — ухмыльнулся парень.

— Вываливать не надо. Просто вали. — Дима кивнул головой в сторону входной двери.

— Я же сказал, не колотись. Я тебе не враг. Хотя и не друг… Знаешь, как меня зовут?

— Понятия не имею.

— Рома меня зовут. Может, Юля говорила?

— Нет.

— Плохо… Но с другой стороны, хорошо… А у тебя, значит, с ней любовь?

Дима покачал головой, глядя на ненормального Рому.

— Заказывать что-нибудь будешь? — небрежно спросил он.

— Да нет, некогда мне… — Парень поднялся из-за стола, направился к двери.

— Эй! — осадил его Дима. — Может, скажешь, зачем приходил?

— А разве я не сказал?.. — Рома на мгновение задумался. — Это ты с какой-то там бабой живешь. Так вот, это она тебя заказала… Все, бывай!

Если бы Дима и хотел проводить его до машины, то не смог бы сделать этого. Ноги как будто вросли в пол, и руки онемели.

Он хорошо знал Ирину, поэтому с легкостью поверил Роме. Она хитрая, наглая, циничная, и ей ничего не стоило устроить такой спектакль, который мог отвратить его от Юли. И возможности у нее для этого есть, и воля. Это он безвольный кретин, который плывет по течению, созданному какой-то бабой. А ведь он мужик. У него должна быть гордость. И характер у него тоже есть.

* * *

Осень, урожай собран, но у Клима всегда есть работа. Поля он вспахивает, а их у него много, счет на сотни гектаров уже идет, если не на тысячи. Только Юле какая от этого радость? Сидит она дома, как привязанная. И мужа с поля ждет, как дура несчастная… А она и есть дура. Причем несчастная.

Ворота на запоре, калитка закрыта, но можно приставить лестницу к забору и по ней сбежать. Но нет, страшно ей в омут с головой. Слишком уж рассудительная она, аж самой от себя тошно.

Миша притих в коляске, но еще не заснул. Рано останавливаться, нужно идти дальше — мимо дома, через хоздвор, там развернуться и так по кругу. Клим людей нанимал, они дорожку бетонную залили, чтобы Юля могла прогуливаться с коляской. И дом он уже закончил. Хороший дом, ни у кого на всем селе такого нет. И сама она, как барыня. Клим пылинки с нее сдувает, к работе не подпускает, а с ребенком бабушка помогает… Не так уж все и плохо в этой жизни… Или все-таки рай с милым в шалаше лучше…

— Юля, — шепнул за спиной до боли знакомый голос.

Она остановилась, но не обернулась. Страшно вдруг стало. Что, если там, за спиной, сам дьявол-искуситель стоит?

— Ты меня слышишь? — спросил Дима.

Она обернулась и увидела его. Он стоял за кустом сирени.

— Ты сумасшедший! — Она хотела рассердиться, но губы сами по себе растянулись в улыбке.

И так вдруг захотелось к милому в шалаш.

— Ты готова?

— К чему?

— Мы же собирались в Москву.

— Ты шутишь?

— Нет. Машина рядом, сядем и поедем.

— Ты шутишь.

— Давай, собирайся.

— А как же Мишка?

— Забирай его с собой.

— Куда?.. Сначала устроиться надо.

— Хорошая мысль, — кивнул Дима. — Сначала устроимся на новом месте, потом заберем. И развод оформим.

— Ты меня пугаешь.

— Мне тоже страшно… Без тебя страшно остаться… Ты сама к машине выйдешь или тебя здесь подождать?

Юля затаила дыхание, как перед прыжком с парашютом. Она должна сделать выбор и отправиться навстречу своему счастью. Или сейчас, или никогда.

— Здесь подожди!

Она приняла решение, и ничто не сможет ее остановить. И никто…

Часть вторая

Глава 13

Дорога ухабистая, петлистая, лихая езда на ней противопоказана — и колесо можно потерять, и в кювет вылететь. Но Дима гнал, как на пожар. Он не знал, что его торопило — страх или возбуждение, но, скорее всего, и то и другое. Клима он боялся не очень, но с Ириной связываться не хотел. Она действительно могла подрядить за ним Чекана со своими отморозками. Тем более причина у нее для этого есть.

Дима не крал у нее деньги, он всего лишь взял то, что ему причиталось, всего-то пару тысяч долларов. А если точней, две с половиной. В придачу к своим собственным сбережениям. В милицию Ирина заявлять не станет: она не из тех, кто выносит сор из избы. А Чекан со своими бандитами в Москве их с Юлей не достанет. Руки у него для этого коротки.

А Юлю Дима точно украл, но и в этом случае вором себя не чувствовал. Юля принадлежит ему по праву любви, поэтому Клим пусть катится к черту.

Они выехали на московское шоссе, промчались мимо заправки и кафе, где он уже больше никогда не будет работать. Впереди Москва. Впереди неизвестность.

— А где мы жить будем? — спросила Юля.

— Найдем. Были бы деньги.

— А деньги есть?

— Не скажу, что много, но на первое время хватит.

— А потом?

— Я же не собираюсь ровно сидеть, я работать пойду.

— Кем?

— Поживем-увидим. Москва большая, там все деньги крутятся, если не щелкать, хорошо подняться можно.

— Я в тебя верю, — как-то не очень весело улыбнулась Юля.

— Все будет хорошо, отвечаю… Или страшно?

— Ну, слегка не по себе… — поежилась она.

— Со мной не пропадешь.

— Да, конечно…

Дима искоса глянул на Юлю. Не очень-то верит она ему. И, видимо, жалеет о том, что согласилась уехать. Да и он сам чувствовал себя, мягко говоря, не очень уютно. Может, он зря решился на эту авантюру?..

* * *

Клим чувствовал себя чудовищем из сказки «Аленький цветочек». Не вернулась Настенька в назначенный час, разозлился заколдованный принц, буря поднялась. Плохо чудовищу без Настеньки, умирает оно…

И Климу жуть как плохо. Нет Юли, сбежала она. Сердце от тоски еще не остановилось, но душа уже умирает.

— Почему ты сиднем сидишь? Собирайся, езжай, догонишь! — Клавдия Петровна непонимающе смотрела на него.

— А толку?

Он знал, с кем сбежала Юля. А главное, знал, почему это произошло. Любит она своего Диму. Любит! А Клима всего лишь терпит… Он давно это понял. Потому и разрешил Юле сбежать. Посадил под замок, но разрешение дал — в надежде, что она не решится переступить черту. А она решилась. И потому нет смысла ее останавливать. Ну, догонит он Юлю, ну запрет ее в доме, и что?..

Любит он Юлю. Очень любит. Даже не представлял раньше, что женщину можно так сильно любить. А любовь должна делать возлюбленную счастливой. Даже если это счастье — с другим…

— Она твоя жена! У вас ребенок!

— Насильно мил не будешь.

— Да она любит тебя, олух ты Царя Небесного!

— Это не любовь. Это жалость… — вздохнул Клим.

Юля добрая девочка. И благодарная. Именно поэтому она и пошла за него замуж. Именно это и сделало его счастливым. Пусть и на короткое время, но невероятно счастливым. Сейчас же он просто счастлив — оттого, что хоть какой-то частичкой своей души Юля принадлежит ему. Она будет с Ивашовым, но это не помешает ей думать о брошенном муже. И о ребенке, которого она оставила.

— А я говорю: любовь! — настаивала Клавдия Петровна.

— Если любовь, то Юля вернется.

И еще Юля могла вернуться из-за того, что Дима бросит ее. Натешится и бросит. И если Юля решит вернуться домой, Клим примет ее. Даже сейчас, на пике злости, он точно знал, что примет. Юля — его божество, и чувство к ней выше всяких обид…

И еще Юля могла вернуться, чтобы забрать сына. Она хорошая мать, она не сможет отказаться от Мишки…

И что делать, когда Юля появится? Сможет ли Клим отдать ей сына? Своего сына. Вот на этот вопрос ответа он не знал…

— А если не вернется?.. Если случится с ней что-нибудь? — не отставала Клавдия Петровна. — Откуда ты знаешь, куда ее черти занесут? Может, в такую прорву, что и не выбраться.

— От судьбы не уйдешь, — покачал головой Клим.

Если Юле суждено вернуться, они еще побудут вместе. Если нет, значит, так он и умрет бобылем со своей любовью в сердце… А если она действительно угодит в переплет?

— От судьбы не уйдешь, — согласилась Юлина бабушка. — Но беду отвести можно.

Клим кивнул, соглашаясь с ней. Да, Клавдия Петровна права. Если с Юлей случится беда, он должен будет протянуть ей руку помощи. А если уже сейчас над ее головой грянул гром?.. Клим поднялся и отправился «запрягать лошадей». Через десять минут он уже выезжал за ворота.

* * *

До Москвы оставалось всего пятьдесят километров, когда Дима решил устроить привал. Он хорошо знал, насколько опасны разбойники с большой дороги, поэтому для стоянки выбрал место с видом на контрольный пост милиции. Из тех же соображений они не стали заезжать и в кафе. Да и ни к чему это, когда есть бутерброды и кофе в термосе.

Они перекусили, разложили кресла. Дима вплотную подобрался к Юле, обнял ее, и в таком положении они заснули. Они очень соскучились друг по другу, но до секса дело не дошло. Им торопиться некуда, у них все впереди. Да и обстановка не располагала. Вдруг менты захотят посмотреть, что там за машина в отдалении стоит, возникнут осложнения…

Спать вдвоем на одном кресле было неудобно, и со временем Дима перебрался на свое место. Юля этого не заметила: она крепко спала. Видно, крепкие у нее нервы. Дима даже позавидовал ей.

А чуть свет они снова отправились в путь. До Москвы оставалось всего двадцать километров, когда двигатель вдруг «закипел».

— Твою роту! — останавливая машину, выругался Дима.

Совсем чуть-чуть проехали, тем более утро холодное, и непонятно, как вода в радиаторе могла закипеть. Может, радиатор потек?.. Так и оказалось.

Дима залил в радиатор воды, чтобы доехать до ближайшего сервиса, но вдруг выяснилось, что в машине навернулся еще и стартер. Завести ее можно было только с толкача. Сам Дима с этим справиться не мог. Он попробовал, но у него не получилось.

Он хотел остановить проезжающий мимо трейлер с двумя водителями в кабине, но тут подъехал черный джип «Чероки» с затемненными окнами. У Димы от страха сжалась душа, когда к нему вышли крепкие на вид, коротко стриженные парни в кожаных куртках. Их было трое, и у всех похмельный вид.

К нему подошел высокий парень с узким лицом и широкими плечами.

— Сломался?

— Да вот, не заводится. С толкача надо.

— Ну, если надо, поможем.

Узколицый широко зевнул в ладошку и махнул рукой, подзывая к машине своих спутников.

— Костя, Вано!

Он показал им на корму машины, а сам сел за руль. Дима заметил, с каким интересом он глянул на Юлю. Даже сонная, помятая, без косметики, она могла привлечь своей красотой.

— Ну, чего стоим? Понеслась!

Узколицый подмигнул Диме и кивком головы предложил отойти от водительской двери. Пока Дима соображал, нужно это делать или нет, Костя и Вано столкнули машину с места, разогнали ее. Не успел Дима присоединиться к ним, как заработал двигатель.

Но «девятка» не остановилась, она поехала дальше.

— Эй, я не понял!

В какой-то момент Диме вдруг показалось, что душа покидает тело. Он побежал за машиной, но догнать ее не смог. К нему подъехал джип. Широкоскулый Костя опустил стекло и кивком головы показал назад:

— Садись, малахольный!

Дима уже понял, что не ошибся в своем предположении, но от приглашения не отказался. Уж лучше пусть его убьют, чем он потеряет Юлю. Так хоть какой-то шанс будет.

— Чего ты испугался, брат? — спросил круглолицый, славянской внешности Вано.

— Ну, ваш этот… — Дима повел рукой в сторону, в которой скрылась его машина.

— Миша его зовут. Не бойся, ничего с твоей машиной не будет. И с тобой тоже. Мы нормальные люди, не какие-то там…

Дима выдохнул из легких застоявшийся воздух. Он очень хотел им верить, но что-то не очень получалось.

* * *

Каменная стена осталась где-то далеко-далеко. Юля чувствовала себя щенком, которого бросили в ведро с водой. Незнакомец, который вел машину, улыбался так, как будто протягивал руку помощи, на самом же деле он собирался ее утопить. Юля нутром чуяла, что добром эта встреча на большой дороге не кончится.

— Да не волнуйся ты, красивая. Никто тебя не похищает. Сейчас прокатимся до сервиса, и все.

— А где сервис?

— Да тут недалеко…

— А Дима?

— За нами он едет, в машине… Ты откуда взялась такая красивая?

— Я не взялась. Это вы взялись.

— Ну, может быть, — благодушно засмеялся парень. — Кстати, меня Миша зовут.

— Да?

— Что да? Как тебя зовут?

— Юля. Просто моего сына тоже Мишей зовут.

— Какого сына?

— Моего. Ему полгода вот-вот будет…

— А-а, маленький совсем… А Дима — твой муж?

— Да, муж, — соврала Юля.

— Повезло твоему Диме. Я уже лет пять такую красавицу, как ты, ищу, и все мимо. Может, за меня пойдешь?

— Я уже замужем.

— Так развестись не трудно. Было бы желание.

— Нет у меня желания.

— Плохо. Против желания не расписывают, это еще хуже. Но закон есть закон. Мы закон соблюдаем, с этим у нас строго.

Миша свернул с шоссе на узкую асфальтированную дорогу.

— Куда мы едем?

— Я же сказал, в автосервис…

— Я вам не верю! — мотнула головой Юля.

— Я что, похож на злодея? — Миша обаятельно улыбнулся.

Он действительно не был похож на злодея, но Юля все равно не верила ему.

Они миновали какую-то деревеньку с маленькими деревянными избами, въехали в сосновую рощу и остановились перед коричневыми откатными воротами, за которыми виднелся большой красивый дом кофейного цвета.

Ворота открылись, машина въехала во двор, остановилась. Тут же появился и джип, из которого вышел Дима. Юля бросилась к нему, Миша даже не пытался ее остановить. Он с улыбкой подошел к ним.

Юля с опаской глянула на закрытые ворота. Ей не хотелось об этом думать, но, тем не менее, она ясно осознавала, что попала в западню.

— Договорились? — спросил у своих спутников Миша.

— Договорились, — кивнул один из них.

— Попрощались? — Это вопрос к Диме и Юле.

— Что значит «попрощались»? — спросила она, содрогаясь от озноба, который вдруг хватил ее от страха.

— Я тебе сейчас объясню.

Миша обнял ее за плечи, потянул к дому, но Юля уперлась. И Дима лихорадочно вцепился ей в руку. Он не хотел и боялся ее отпускать, но парень, стоящий позади Димы, вдруг ударил его кулаком в спину. А когда Дима, взвыв от боли, разжал руки, Миша оторвал Юлю и потянул ее к дому.

Юля снова уперлась, но Дима уже не мог помочь ей. Его снова ударили, затем сунули в машину.

— Диму сейчас отвезут домой, — сказал Миша. — А если ты будешь артачиться, его убьют. Ты желаешь ему смерти?

— Нет!

— Тогда ты должна выполнить условия договора.

— Какого договора?

— Мы помогли вам, а вы должны помочь нам. Дима твой уже со всем согласился, теперь твоя очередь.

— Как мы можем помочь вам?

— О! Это будет нетрудно. Я даже боюсь, что тебе понравится.

Он завел ее в дом, из большого светлого холла они спустились в подвал, в котором находилась котельная и баня. Юля понимала, что здесь опасно, но она боялась за Диму, которого могли убить. И за себя она тоже боялась, поэтому колени немели и ноги подкашивались на каждом шагу.

Миша провел ее через раздевалку, трапезную, моечный зал с небольшим бассейном, показал парилку, включил электропечь. И снова вернул ее в раздевалку.

— Раздевайся, — с милой улыбкой сказал он.

— Что?! — шарахнулась от него Юля.

— И одевайся. — Он достал из шкафа белую простынь.

— Я не буду!

— Не будешь одеваться?

— Раздеваться!

— Не можешь?

— Не хочу!

— Не можешь — научим, не хочешь — заставим… Это в армии так говорят. Но мы же не в армии, у нас тут все по взаимному согласию. Зачем нам насилие? Насилие — это зло. Ты так не думаешь?

Юля никуда не хотела идти, но Миша все-таки затащил ее в трапезную. Там из буфета достал бутылку водки, наполнил стакан, протянул ей.

— Пей!

— Я не пью!

— А я пью!

Он выпил, с коварной ухмылкой глядя на Юлю, выдохнул в кулак.

— Мне нужно, — сказал он. — Я мужчина невинный, мне трудно решиться на близость с женщиной. Это вы, бабы, помешаны на сексе, а мы, мужики, существа нежные, ранимые… Но спиртное меня раскрепощает. И возбуждает…

Миша достал второй стакан, наполнил оба. Но Юля снова отказалась, и он выпил один.

— Я же говорю, вы, бабы, и без этого можете, а мы, мужики, нет. Но теперь я могу. И ты сможешь меня поиметь!.. Начнем?

Он подступил к Юле, сам расстегнул ее куртку. Она оттолкнула его, но Миша лишь рассмеялся.

— Ты хочешь поиграть со мной в кошки-мышки? Ну, хорошо, я согласен быть твоей мышкой. Где у нас норушка для мышки?

Он снова потянул к ней руки.

— Помогите! — закричала Юля.

Но и это рассмешило Мишу.

— Кто тебе здесь поможет, милая?..

В этот момент открылась дверь, и в трапезную вошел немолодой, но еще далеко не старый мужчина плотного телосложения. Волевое лицо, спокойный, но сильный взгляд, ровная спина, прямая осанка. Дорогое кашемировое пальто нараспашку, под ним строгий костюм.

Он глянул на Юлю, смерил взглядом Мишу, заметно озадачив его.

— О! Тихон! — Миша попытался изобразить радость, но мужчина в ответ только скривился.

— И что здесь происходит? — жестко спросил он.

— Да вот девочек привезли. — Миша растерянно кивнул на Юлю.

— Банный день решили устроить?

— Ну-у…

— А я разрешал?

— Так это…

— Не разрешал. И девочек таскать не разрешал…

— А если девочка хочет?

— Девочка не хочет, — внимательно глядя на Юлю, констатировал Тихон.

— Да нет, хочет…

— Свободен!

Миша закусил губу от обиды, но из трапезной вышел с низко опущенной головой. А Юля осталась. Она мечтала убраться отсюда поскорей, но идти за Мишей побоялась. Да и со своим спасителем хотела поговорить. Жизнь Димы по-прежнему зависела от нее.

— Ты кто такая? — спросил Тихон.

— Юля. Мы с Димой в Москву ехали, у нас машина сломалась. Миша помог завести, но увез меня сюда. И Дима там у них в джипе. Они могут его убить.

— Случайно ехали?

— Ну да, случайно…

— Случайно сломались?

— Случайно. — Юля непонимающе смотрела на Тихона.

Какая разница, случайно они сломались или нет?

— Если вы случайные люди, вас никто не тронет. Мы люди мирные.

— Ну да, — не очень-то охотно согласилась Юля.

Мужчина заметил ее сомнение.

— Просто иногда кое-кого не туда заносит. Это реакция на женскую красоту… А ты девушка красивая. Сколько тебе лет?

Юля чуть не расплакалась с досады. И так вдруг захотелось превратиться в толстушку Альку. Пусть над ней посмеются, зато выставят за дверь, не тронув. А Тихон мог надругаться над ней. Он хозяин положения, и не известно, что у него на уме. Вдруг он уже принял решение воспользоваться моментом?..

— Восемнадцать.

— Есть в тебе что-то такое, редкое… Откуда приехала? — продолжая рассматривать девушку, спросил он.

— Из Подреченска.

— Из деревни?

— Нет, это город, райцентр.

— Значит, из деревни… Зачем приехала? За длинным рублем?

— Ну, мы с Димой… Как повезет.

— Не надо надеяться на везение. Надо надеяться на свои способности. Что ты можешь делать?

— А что нужно?

— А что у девушки самое ценное? Красота и тело. И красота тела. У тебя все это есть. Ты могла бы торговать своей красотой.

— Я не буду проституткой! — запаниковала Юля.

— Так никто и не заставляет… Есть мужской журнал, в нем публикуются фотографии красивых девушек. Ты могла бы поучаствовать.

— Я не хочу!

— Ты не хочешь… — усмехнулся Тихон. — Еще не факт, что захотят тебя саму. Там ведь кастинги…

— Что, простите?

— Понятно, — снисходительно хмыкнул он.

И достал из кармана маленький прямоугольник картона.

— Это моя визитка. Если вдруг захочешь попробовать себя, позвонишь мне, я все устрою.

— Хорошо.

Юля взяла визитку, скользнула по ней взглядом. Тихонов Иван Андреевич, генеральный директор какой-то торгово-промышленной компании. Не собиралась она обнажаться для мужского журнала, но визитку должна была взять. Хотя бы для того, чтобы ее не заставили сделать это.

— Мужской журнал — это прямой путь в модельный бизнес, — прокомментировал Тихонов. — И неплохие деньги.

— Я поняла.

— Все, можешь идти.

Юля не могла поверить в то, что ее вот так просто отпускают. Но ее действительно никто не держал. Дима стоял возле своей машины, Миша со своими дружками топтались неподалеку.

Они сели в машину, их вытолкали за ворота, там двигатель и завелся. Ворота закрылись, и Юля не смогла сдержать пронзительный стон облегчения.

— Что он с тобой там делал? — спросил Дима.

— Кто, Миша?.. Ничего! — Юля встревоженно глянула на него.

Уж не думает ли он, что Миша испохабил ее?

— Так уж и ничего…

— Миша хотел, чтобы я сама… Ждал…

— Дождался?

— И не дождался бы…

— А этот, Тихон который?..

— Ничего.

Юле не нравился этот разговор. Ей казалось, что Дима собирается сделать ее крайней. Зря он это затеял.

— Ты почему за мной не пошел? — с претензией спросила она.

— Я не пошел?.. — растерялся Дима. — А ты не видела, как они меня… ударили в спину!

— Да видела, успокойся.

— Козлы!.. Если бы они тебя хоть пальцем тронули, я бы их!.. Я бы их потом всех! Поодиночке!..

— Если бы они тебя раньше не убили.

— Ну и убили бы, и что? Мертвые сраму не имут… Ну не твари! — распалился Дима.

— Я тебя не осуждаю, — сказала она.

— Еще бы ты меня осуждала!

— И ты меня не осуждай… Ничего не было… Хотя и могло быть… Если бы не Тихон…

Юля могла бы сказать, что этот, в общем-то, интересный мужчина предложил ей работу в мужском журнале, но она не стала этого делать. Во-первых, это еще больше выведет Диму из себя. А во-вторых, она не собиралась раздеваться перед камерой.

Глава 14

Время еще раннее, пяти нет, а солнце уже клонится к закату. Скоро стемнеет, в поле фонарей нет, значит, надо сворачиваться. А так бы Клим пахал и пахал. Погода хорошая — холодно и сухо.

Трактора возвращались на мехдвор, Клим должен был принять каждый. Одно дело, когда поломка какая-то, а если крыло помято, фара разбита? Человек так устроен, что бережет только свое личное добро, а чужого ему не жалко. И в кювет трактор могут свалить, и просто дерево без нужды зацепить.

У Гены Ляхова машина, как всегда, была в порядке. Клим собирался похвалить мужика, когда его позвали.

— Клим Александрович! — крикнула учетчица Глаша.

Клим обернулся и увидел незнакомую женщину лет тридцати. Видная, модная, в дорогом кожаном пальто с меховым воротником. Легкая полнота ее не портила, как раз наоборот. Раньше Клим любил полных женщин, это Юля сбила его с толку. Теперь только Юля для него идеал.

Мехдвор в грязи не утопал, но комья земли валялись повсюду. Грязно здесь, но незнакомку это не смущало. А сапоги у нее дорогие, на тонком каблуке.

— Вы меня не узнаете, Клим Александрович? — спросила она, с интересом глядя на него.

— Извините, — качнув головой, сказал он.

— Моя фамилия Тимьянова.

Клим кивнул. Фамилия знакомая. В Подреченске госпожа Тимьянова была знаковой фигурой. Более того, она лежала в одной палате с Юлей, просто Клим не видел ее. Разве что в окне палаты, но он не разглядел лица. Может, потому что мог смотреть только на Юлю.

— Очень приятно.

— Мне тоже… — скупо улыбнулась женщина. — Я даже рискнула к вам приехать.

— У нас тут шумно, — сказал он и, немного подумав, добавил: — И грязно.

— А в кабинете у вас?

Клим кивнул и повел Тимьянову в здание. Там у него не фонтан, ремонта нет, мебель древняя, но хоть посидеть можно в тишине.

Он провел женщину в кабинет, включил чайник. Холодно в здании: печи топили с утра, на ночь этого не делали. И калорифера у него не было. А зачем? Он в своем кабинете редкий гость.

— Действительно, шумное у вас хозяйство… — Тимьянова достала из сумочки пачку дамских сигарет, золоченую зажигалку. — Ничего, если я закурю?

— Сколько угодно.

— Я два года как бросила. А тут вдруг развязала…

— Может, и не нужно начинать?

— Так уже… — широко повела она рукой. — Нервы успокоить. Да и похудеть надо. Когда не куришь, полнеешь.

— Все это понятно.

— А непонятно вам, зачем я приехала… Я ведь вместе с вашей Юлей рожала.

— Да, я знаю.

— Дима Ивашов — отец моего ребенка. Вы знаете такого? — Тимьянова усмехнулась, глядя на Клима.

Она уже знала, каким будет ответ.

— Да, знаю, — выдавил Клим.

— Я понимаю, он для меня молодой… Я даже мужчину нашла, который старше меня. Но не сложилось… И с Димой тоже ничего не вышло. Сбежал от меня этот сукин сын. С твоей женой сбежал, Клим Александрович.

Клим опустил голову. Вторая неделя пошла, как о Юле ни слуху ни духу. Слишком поздно он отправился в погоню, потому и не нашел. Где она, что с ней — неизвестно.

— Ты не в курсе, где они? — спросила женщина.

— Нет.

Клим поднялся, взял чашку, бросил в нее пакет с заваркой, налил кипяток.

— Ищешь?

— Как?

— Вот и я не знаю, как… Мы с тобой, Клим Александрович, товарищи по несчастью.

— И что нам с этим делать? — усмехнулся он.

Он подал гостье чай, поставил перед ней сахарницу.

— Ну, мы можем объединить наши усилия. Или ты не собираешься искать Юлю?

— Я не помещик, она не крепостная.

— И Дима не крепостной. Но три тысячи долларов у меня увел… У меня увел деньги, у тебя — жену.

— Руки бы ему оторвать… И ноги, — немного подумав, добавил Клим.

— И все, что между ними.

Он кивнул, соглашаясь с гостьей.

— А еще можно в милицию заявить, — сказала Тимьянова. — Три тысячи — серьезная сумма.

Клим промолчал. Да, было бы неплохо, если бы Ивашова задержали за воровство и посадили, но сам он к такому решению никого подталкивать не станет. А то, что между ногами, сам вырвет, если представится такая возможность.

— Только нужно ли доводить до греха? — спросила Тимьянова, внимательно и с интересом глядя на него.

— Ваши деньги — вам решать, — пожал он плечами.

— Можно на «ты». Меня Ирина зовут.

— Клим.

— Неплохой ты мужик, Клим. Есть в тебе что-то такое эдакое. Соль земли в тебе. Но Юля твою силу притяжения не чувствует…

— Силу притяжения? — заинтригованно повел он бровью.

Еще ни одна женщина не говорила ему таких слов. И до армии он романы с девушками не крутил, и после ничего не получалось. Его шрам отпугивал женщин, одна только Юля могла относиться к нему терпимо. И та, в конце концов, сбежала… А Ирину его шрам не беспокоил, она смотрела на Клима без всякого отвращения. И взгляд у нее заигрывающий.

— А я чувствую… — сказала она. — И деньги это чувствуют. На сельском хозяйстве много не заработаешь, а тебе это удается. А почему? Да потому… Я тебя не утомила?

— Нет.

— Конкретный ты мужик, Клим: «да», «нет» и без всяких «ну»… Я вот подумала, почему бы нам с тобой не поднять совместный проект. Мукомольно-фасовочный завод, например. Ты будешь производить, я торговать…

— Это серьезное дело, — задумался Клим.

— А я к тебе с бухты-барахты приехала, какой тут серьезный разговор? Все правильно, так дела не делаются… Маюсь я без Димки, потому и приехала. И чувствую, что не зря… А серьезный разговор мы на потом отложим. И обязательно поговорим… Ну все, пойду я! Проводишь?

Ирина сама взяла его под руку и на какое-то мгновение прижалась грудью к его плечу. И, похоже, прижалась нарочно, как будто для того, чтобы ощутить силу и крепость его мужского тела. Но больше она ему знаков внимания не оказывала. Он проводил ее до машины, а она, уезжая, даже забыла попрощаться с ним. Или только сделала вид, что забыла.

* * *

Квартира Юле нравилась. Окраина Москвы, вид из окна не очень — огромные, фонтанирующие темным дымом трубы, однотипные серые многоэтажки. И квартирка однокомнатная. Но чертовски уютная. Хороший ремонт, приличная кухня и огромная кровать. На улице холодно и пасмурно, а дома тепло и светло. А в кровати самый настоящий рай, в котором она чувствовала себя Евой, а Дима — Адамом. И одежду они не носили.

Утром они до десяти валялись в постели, потом завтракали, Юля мыла посуду и убиралась, а Дима уходил в магазин. Потом она готовила обед, они кушали, после чего ныряли в постель до самого вечера. Это было самое настоящее сумасшествие.

Но секс — это что-то эфемерное, фундамент под жизнь на нем не возведешь. А Юле нужна была стабильность.

— Ты на работу когда устроишься? — спросила она.

— Да звоню, ищу… — Дима высоко поднял руку и с размаху опустил ее на газету с объявлениями, которая лежала на тумбочке.

— Может, плохо ищешь?

— Может, и плохо. Но я ищу хорошее. Так чтобы зарплата хорошая.

— И чтобы ничего не делать, — усмехнулась она.

— Ну почему же ничего не делать? Я в Подреченске как работал? Там все на мне держалось!..

— Семья на тебе держаться должна. Деньги заканчиваются, а работы нет. Как я Мишку сюда привезу?

— Скучаешь?

— А ты как думаешь?

Мишка снился ей каждую ночь. Сначала смеялся, когда тянул к ней ручки, а в последнее время только и делает, что плачет. Плохо ему без мамы.

— Ну, так, может, я тебя развеселю?

Дима навалился на нее, заставив почувствовать силу своего желания.

— Это несерьезно! — мотнула она головой.

— Зато не скучно!

Юля закрыла глаза, ощущая прилив радостного настроения. Что ни говори, а есть своя, особенная прелесть в этом сумасшествии…

* * *

Снег лег на поля тонким ровным покрывалом. На этот год полевой сезон окончен, кто устал — может отдыхать. Но какой отдых, когда техники полон двор — трактора, комбайны, грузовики? Новых машин практически нет, в основном — старье, которое нуждается в постоянном ремонте. Телегу-то готовят зимой.

Специалистов у Клима хватало, но и сам он не сидел сложа руки. Снег, холод, а теплых боксов для техники у него пока что нет, но ничего, он и на открытом воздухе неплохо справляется с работой. Сняли мотор, разобрали его, поменяли два изношенных поршня. Собрать обратно этот «конструктор» — дело непростое, но Клим точно знал, что к вечеру все будет сделано.

— Клим Александрович!

Он оглянулся на голос и увидел Ирину. Она стояла у ворот в светлой шубке, в темно-серых сапогах на высоком каблуке. Волосы распущены, глаза накрашены, на губах сочная блестящая помада. И в глазах игривый блеск.

Клим угрюмо улыбнулся, взял тряпку, вытер руки, неспешно направился к Тимьяновой. Слишком уж она важный гость, чтобы отказать ей во внимании.

Полтора месяца прошло с их первой встречи.

— Здравствуйте, Ирина Павловна.

— Ну, зачем же так официально? — кокетливо обиделась она.

— Извини.

— Ну вот, уже лучше…

Она взяла Клима под руку и задала ему направление. Он отвел ее в свой кабинет. Печи в здании топились постоянно, поэтому там было тепло. И чайник он включил. И шубу снять помог. А еще фигуру ее оценил. Похудела Ирина, пока они не виделись. Заметно похудела. Платье на ней плотно сидит, талия хорошо просматривается. Талия с переходом на плотные упругие бедра. В самом соку женщина. Зимняя вишня. В коньяке… Коньячком от нее и попахивало.

— Может, чего покрепче? — спросила она.

— Я человек простой. — Клим достал из тумбочки бутылку сливовой водки.

Глаша гнала первоклассный самогон и очищала его до прозрачности слезы ребенка. Для своих она делала отличную водку, только вряд ли Ирина это оценит. Тем более что она уже коньячка на грудь приняла.

— Да я тоже не из дворян, — усмехнулась она. — Мы с тобой из одной грязи, Клим.

Она лихо опрокинула стопку, даже не поморщилась. И кусочком сала закусить не побрезговала. Клим тоже выпил, но закусывать не стал.

— Ключница водку делала?

— Учетчица, — улыбнулся Клим. — Что, не очень?

— Да нет, вроде ничего. — Ирина провела пальцами вдоль пищевода.

Один палец будто случайно ненадолго застрял в ложбинке между ее полубюстьями.

— Я ведь тоже, как ты, вся в работе. То одно, то другое. Третье в голове, четвертое в мыле… Иногда так выпить хочется. А не с кем… Подруг у меня нет. Были, да сплыли. Я, оказывается, их всех обворовала. Ты же знаешь, как у нас, если есть деньги, значит, украл.

Клим кивнул. Увы, но его упрекали в том же самом. Оказывается, его люди могли получать в два-три раза больше, чем другие, а раз такого нет, значит, он их обворовывает. И кулаком за глаза называли, и мироедом. Все было. И есть. И будет.

— Ты меня понимаешь. И я тебя понимаю. Как нам не выпить?.. Или не понимаешь ты меня? — спросила она, пытливо глядя на фермера.

— И понимаю. И уважаю.

— А почему не приехал ко мне? Найти меня нетрудно. Посидели бы, поговорили. Помнишь, я про мукомольный завод тебе говорила?

— Как же не помню, очень хорошее дело. Только рано еще. Это ж какой урожай нужен, чтобы на завод хватило?

— Ну, заводы разные бывают — от мини до гигантов… И зерно можно у других закупать. Конечный продукт в этом деле дает высокую добавочную стоимость, будет выгодно… Знаешь, что-то не хочется о делах. Давай лучше выпьем.

Клим догадывался, каким может быть продолжение этого банкета, но Ирину не отговаривал. Они выпили, кое-как закусили.

— Что там про Юлю слышно? — спросила она.

— Слышно, — угрюмо буркнул Клим.

— Что слышно?

— Звонила. Сказала, что у нее все хорошо.

Юля звонила своей бабушке недели две назад. С ней поговорила, а с Климом — нет. Или не хотела, или боялась, а может, и то и другое.

— С кем хорошо? — язвительно усмехнулась Ирина.

— Ты знаешь, с кем.

— О сыне хоть спросила?

— Забрать хочет.

— Отдашь?

Клим наклонил голову, нахмурив брови. Он уже принял решение и не отступится от него. Юлю он простит и примет обратно без долгих разговоров, а сына ей не отдаст. Пусть Мишка и не родная кровь, но любит он его. И еще Мишка — живое напоминание о Юле, которую он никогда не перестанет любить и боготворить.

— И правильно сделаешь… А давай за нас выпьем!.. Они думают, что бросили нас. Думают, что мы пропадем… А мы не пропадем!

Они выпили, Клим слегка захмелел.

— А поехали куда-нибудь! — предложила Ирина.

— Куда? — Он с подозрением глянул на нее.

Коня на скаку легче остановить, чем бабу, которую понесло.

— А в кабак!

— Не люблю я это дело, — качнул головой Клим.

— Стесняешься?.. — Ирина провела пальцем по своей щеке, обращая внимание на его шрам. — А зря. Шрамы украшают мужчину.

— Смотря какие шрамы…

— Не знаю, мне нравится… — совершенно серьезно, хотя и с игривой интонацией, сказала она.

Только почему-то после этого достала из пачки сигарету, закурила.

— На самом деле не все так плохо, как ты думаешь, — сказала она. — Просто ты, как тот медведь, который дальше своего леса не видит. А если бы ты видел, то знал, что можно сделать пластическую операцию. Как новенький будешь.

— Пластическую операцию? — Клим приоткрыл рот, глядя на Ирину.

Он слышал про пластические операции, про изменение внешности, но на себя почему-то это не примерял. А зря. Деньги у него есть, время найдется — целая зима впереди.

— Ну, так что, едем? — спросила Ирина.

Она еще не окосела, но взгляд уже осоловел. И в голову, похоже, ударило.

Клим качнул головой. Он же сказал, что не хочет в ресторан.

— Ко мне поедем… Я тебя к операции подготовлю, — пьяно улыбнулась она.

Клим вскинул брови:

— Заплесневел ты, мужик, без бабы. Коркой покрылся. Отдирать эту корку надо вместе с твоей толстой кожей… Знаешь, какая у меня баня!

— Ни к чему это.

— Это ты сейчас так говоришь…

Он и понять не успел, как Ирина оказалась у него на коленях. Обняв Клима за шею, она грудью прижалась к его лицу. И заерзала задом в поисках точки соприкосновения.

Клим не должен был ее отталкивать. Во-первых, они товарищи по несчастью, во-вторых, баба она — хоть куда… И в-третьих, и в-четвертых, и в-пятых — все говорило в пользу их отношений. Но все-таки он оттолкнул Ирину.

От возмущения она даже протрезвела.

— Ну, ты и осел!

Клим кивнул, соглашаясь с ней. Да, он осел, но по-другому не может. Слишком уж сильно он любит Юлю, чтобы быть с кем-то. И не важно, имеет он право изменить ей или нет. Не в измене дело, а в чувствах, которые делают Юлю единственной…

Ирина оделась, подпоясалась, открыла дверь.

— Ты об этом еще пожалеешь, — пригрозила она.

* * *

За окнами метель, слышно, как завывает ветер, но там — жизнь. Там люди ходят на работу, воспитывают детей, живут сложной, но полноценной жизнью. А Дима все лежит на спине. Он занят: он ищет работу. Только газета у него какая-то странная. Вернее, журнал. Глянцевый. С картинками. Журнал «Гриф».

Юля легла рядом, взяла журнал, глянула на красотку с вьющимися белокурыми волосами. Она лежала на роскошном диване в одних стрингах, но грудь ее при этом была прикрыта рукой. А волоокая брюнетка на следующем снимке и вовсе была в купальнике. А как они обе здорово смотрелись! Более того, они жили на этих снимках своей жизнью, наслаждаясь вниманием тех, кто смотрел на них. И это была красивая, можно даже сказать, бурная жизнь, причем без всякого секса. И это в то время, как с Димой Юля вытворяла такое, от чего порой чувствовала себя самой настоящей шлюхой. А как она еще могла себя чувствовать, если муж и сын где-то там, а она здесь, в замкнутом пространстве сомнительных удовольствий?..

— Это ты так работу ищешь? — спросила она, отбрасывая в сторону журнал.

Ей стабильность нужна, а он ее завтраками кормит. И сексом.

— Да я уже нашел. — Дима зевнул в кулак.

— Впервые слышу.

— Завтра бомбить пойду.

— Что делать?

— Таксовать. Машина есть, город узнаю…

— И много ты так заработаешь?

— Все, что заработаю, наше.

— Ну, посмотрим, — пожала плечами Юля.

Она почему-то думала, что Дима начнет свой бизнес — откроет ларек где-нибудь у станции метро; начнет с малого, перейдет на большее. И еще он хотел заняться строительством; можно было сколотить бригаду маляров-отделочников и заняться ремонтом квартир. Но дальше прожектов дело не пошло. Это ведь бегать нужно, суетиться, и все по собственной инициативе. Ирина Павловна над душой стоять не будет, денег и ценных указаний от нее не дождешься. А к самостоятельной работе Дима не приучен.

Как же он тогда таксовать будет? Там же без инициативы никак… Или тут все от ситуации зависит. Где проголосовали, там и остановился, там и пассажира подобрал… Может, Диме повезет. Может, через несколько лет у него свой автопарк будет?.. Хотела бы Юля на это надеяться.

Глава 15

Кто не работает, то не ест. Где-то, может, бывает по-другому, но в сельском хозяйстве только так. Пшеницу ведь не водой поливать нужно, а трудовым потом. Чем больше поработаешь, тем больше пожнешь. Тем больше продашь и заработаешь.

А деньги Климу нужны. Он верил, что рано или поздно Юля вернется к нему. Отсюда и эта идея — создать для нее все условия, чтобы она не сбежала снова. А без денег хорошие условия не создать, во всяком случае, для нее. Она вроде бы и не избалованная девушка, но и простой ее никак не назовешь.

А еще ему нужны деньги на пластическую операцию. А ведь это действительно выход!

— Клим!

К Климу подошел Юра Битюк, крепко сбитый коренастый мужик. Брови нахмурены, в мозолистой руке топор — верный признак того, что случилось что-то из ряда вон.

— Говори.

— Там братва из Подреченска.

— Братва?

— Хорошо, что ворота закрыты… За воротами стоят.

— Со мной пойдешь?

Битюк молча кивнул, соглашаясь рискнуть своим здоровьем. Клим хлопнул его плечу, выражая благодарность.

Он взял с собой еще двух мужиков. Понятное дело, против бандитов это не сила, но Клим прежде всего надеялся на самого себя. Он знал, как разговаривать с людьми, которые понимают только силу. И двуствольный обрез ему в помощь.

С обрезом он и вышел к машине. Возле нее стояли не очень крепкие на вид, но с наглыми физиономиями парни. Их было всего трое, но вели они себя так, как будто за ними был как минимум десяток вооруженных и тренированных бойцов. Но не было никакого десятка, как не было и никакого оружия.

Клим шел неторопливо, медленно приближаясь к остроносому хлопцу с треугольным лицом. Он нагнетал ощущение неотвратимости чего-то страшного — и для этого парня, и для всех, кто приехал с ним. А обрез в его руке должен был усилить это ощущение. Или жакан в живот, или заряд картечи.

И остроносый поддался психическому нажиму, занервничал, хотя виду старался не подавать.

— Это что у тебя за фуфло? — нахально спросил он, кивком показав на обрез.

Клим ничего не сказал. Он просто выстрелил ему в живот. Остроносый дернулся, задом впечатался в капот машины. Все-таки Клим смог внушить ему страх, если на него так подействовал холостой выстрел. В живот попал только пыж, но и этого хватило для истерики.

— Ты мне куртку прожег! — возмущено взвыл остроносый.

А его дружки растерянно смотрели на обрез в руке Клима. И еще их пугал топор, который Битюк держал в опущенной руке.

— Сейчас будет картечь, — спокойно сказал Клим, собираясь нажать на спуск.

— Эй, ты чего?!. — Остроносый в ужасе скрестил руки на животе. — Хоть бы спросил, зачем мы приехали!

— Я знаю.

— Да не нужны нам твои бабки!

— Не нужны? — Клим опустил руку с обрезом.

— Не нужны! — под удивленные взгляды своих дружков подтвердил парень.

— А зачем приехал?

— Ну, просто узнать, что за контора тут у вас.

— Узнал.

— Ну-у…

— Пошел к черту!

— Э-э… — Остроносый хотел спросить, зачем так грубо, но понял, что лучше не пытать судьбу, и открыл дверь своей машины.

— Еще раз приедешь, убью. — Клим ничуть не сомневался, что пристрелит доморощенных рэкетиров, если они еще раз появятся.

Может, потому и они легко в это поверили. Даже не стали угрожать на прощание, как это сделала, уходя, Ирина. Уж не она ли сосватала ему этих гостей?

* * *

Шальное время — шальные деньги.

— Спасибо, браток!

Хорошо одетый мужчина сунул Диме две стодолларовые купюры. И это всего за полчаса пути! В кабаке мужик завис, забыл, что у него поезд, а когда вспомнил, метнулся на дорогу, поймал такси. Дима не обманул ожиданий, доставил клиента на Павелецкий вокзал точно в срок. И двести баксов как с куста!.. Жаль, что такая пруха случается не часто… Да и не факт, что баксы настоящие. Вдруг фальшивка?

Дима загрустил. Если доллары липовые, Юля посмеется над ним. Она только с виду простая, а на самом деле характер у нее — не сахар. И язычок у нее острый, и в голове всякая муть. Иной раз затуманится взгляд, и не поймешь, что у нее там на уме. Может, и не ненавидит она Диму в душе. И от мужа он ее увел, и от бандитов защитить не смог, и зарабатывает мало. А деньги уже на исходе. Скоро за квартиру платить надо, и машина старая, постоянно ломается, то одно купить нужно, то другое. Концы с концами еле сходятся…

Свет фар выхватил стоящую на дороге девушку. Длинные светлые волосы, смазливое личико, норковая шубка на роскошной фигуре. Возможно, проститутка, ночью таких в Москве много. Если ей далеко ехать, может, и натурой расплатиться. С Димой, правда, такого еще не было, но говорят, что случается. А он бы, пожалуй, не отказался. Ну, если по-быстрому. И с резиной… Он, конечно, любит Юлю, но работа у него — сплошной стресс, надо же иногда разгружаться.

Девушка подняла руку, его нога надавила на педаль тормоза. Блондинка действительно была хороша собой. Когда она садилась, из-под шубы выглянула длинная ножка в люрексовом чулке на силиконовой резинке. За этой резинкой голая кожа, а чуть выше…

Полет фантазии прервал непонятный шум. На заднее сиденье лез какой-то мужик. И откуда он только взялся?.. Может, сутенер. Или даже клиент.

— В Сокольники! — сказала блондинка, запахивая полы шубки.

— Не вопрос!

В ее длинных изящных пальчиках появилась новенькая тысячная купюра, а это, считай, сто пятьдесят долларов.

— Сдача будет?

— Деноминированными? — стронув машину с места, в шутку спросил Дима.

— Ну а какими еще?

— Найдем.

— Богато живешь?

— Ну, не то чтобы очень…

Дима и не прочь бы прихвастнуть неплохим уловом, но его смущал мужик, который затаился на заднем сиденье.

— А поделишься? — спросила блондинка.

Дима метнул на нее тревожный взгляд, и в тот же момент в висок врезалось что-то тяжелое.

И тут же последовал еще один удар.

Очнулся Дима уже в больнице. Он лежал на каталке, его куда-то везли. Потом в глаза ударил свет множества ламп, и сознание снова ухнуло в гулкую пустоту.

* * *

Дима давно пришел в сознание, но его держали на обезболивающих лекарствах, и сейчас он спал. Он лежал на высокой койке с плотно перебинтованной головой, глаза закрыты, на лице — след отступившей боли. Юля не смогла сдержать слез, глядя на него. Как чувствовала она, что добром его ночные вояжи не закончатся. И машину угнали, и самого чуть не убили.

— Дима, ну почему? — Юля смотрела на него, а слезы текли по щекам.

Действительно, почему грабители напали на него, а не на кого-то другого? Почему без крепкого мужского плеча осталась именно она?..

В палату зашел врач, средних лет мужчина с тонким носом и толстыми губами. Он глянул на Юлю и движением головы показал на дверь. Больному нужен покой, а ей пора на выход. Упрямиться она не стала.

Врач с интересом посмотрел на нее и как-то нехорошо улыбнулся, когда она прошла мимо. И в коридор он вышел вслед за Юлей, там коснулся ее плеча, остановил.

— Вы жена больного или девушка? — спросил он.

— Ну, можно считать, что Дима мой муж, — кивнула она.

— Кому можно считать?

— Ну, вообще…

— У нас частный случай, и считать нужно в частности. Например, деньги.

— Что — деньги? — не поняла Юля.

— Деньги считать… Медицина у нас как бы бесплатная. Скажу больше, операцию делал очень хороший специалист, и вам это не будет стоить ни копейки. Но операция — это одно, а уход — другое. Уход нужен, а это дело недешевое.

— Ну, я могу устроиться санитаркой, — сказала она. — Буду ухаживать за Димой.

— Санитарка — это, конечно, хорошо. — Мужчина провел по ней взглядом, но Юле показалось, будто его пальцы залезли за верхний вырез платья.

И вид у него был такой, как будто он собирался просунуть туда руку как минимум до локтя.

— Но еще нужны лекарства. У вашего… э-э, почти мужа очень серьезная травма. Разрыв желудочков головного мозга, истечение цереброспинальной жидкости. Повторюсь, операция прошла успешно, но риск осложнения очень высок. Повреждение твердой мозговой чревато развитием инфицирования подоболочечного пространства. Возможно возникновение менингита, абсцесса головного мозга, остеомиелита… Дальше пугать?

— Я и так уже напугана.

— Чтобы всего этого избежать, нужны лекарства. Очень дорогие лекарства. А их в больнице нет. Чтобы их закупить, нужны деньги.

— Сколько?

— Пять тысяч долларов.

— У меня нет таких денег! — испугалась Юля.

— Думаете, я этого не понимаю? Очень хорошо понимаю…

— Но ничего не можете поделать, — натянуто улыбнулась она.

— Ну, почему же… В принципе, варианты есть. Можно решить вопрос. Мне, правда, придется немного поунижаться перед начальством.

— Немного?

— Я — натура гордая, для меня и немного — это много… Вот вы, например, хотели бы со мной сегодня встретиться? — от волнения врач облизнул губы.

— Зачем?

— Ну, мы бы могли провести время…

— В каком смысле?

— В том самом смысле, в том самом. — Он отвел взгляд, смущенный собственной наглостью.

— Я не могу!

— Вот видите, вы не можете переступить через себя. А хотите, чтобы я унижался перед кем-то…

— Пять тысяч долларов? — спросила Юля и, не дожидаясь подтверждающего ответа, бросилась прочь от похотливого доктора.

Не было у нее денег, и где их найти, она не знала. Вернуться в Подреченск и обратиться за помощью к Ирине Тимьяновой? Да, Дима сбежал от нее, но ведь он — отец ее ребенка. Но тогда Ирина заберет Диму обратно. Она сделает все, чтобы он вернулся к ней. Заплатит за лечение и таким образом закабалит Диму. Сделает так, чтобы он работал на нее бесплатно в течение всей жизни…

А Диму Юля возвращать не хотела. Она и раньше любила его. А сейчас любит еще больше. А как может быть по-другому? Юля — русская женщина, самопожертвование у нее в крови. Если милый попал в беду, разбейся в лепешку, но поставь его на ноги. Разбейся в лепешку, размажься грязью… Но нет, размазываться Юля не станет и не ляжет под врача. Это уже слишком…

Нет, не переступит она через себя. Но как быть, если нужны деньги? Чтобы заработать, нужно что-то продать. А что у девушки самое ценное? Красота и тело. И красота тела. Все это у Юли есть. И она могла бы торговать своей красотой. Так сказал ей Тихон. А она видела журнал, в котором он предлагал ей работать. И девушки там целиком не обнажаются. Купальники, стринги — намек на обнаженную натуру… А телефон Тихона у нее был. Почему бы не позвонить?

* * *

Приятная тихая музыка, мягкий свет, богатые декорации, вышколенная прислуга. Спокойно в ресторане, комфортно, только вот неуютно. Юлю коробило от того, что Тихонов раздевает ее взглядом. Делал он это неторопливо, можно даже сказать, ненавязчиво, скорее, с эстетическим, чем с похотливым интересом, но Юля и от этого хотела провалиться сквозь землю. И очень жалела о том, что позвонила ему. Сначала сделала, а потом подумала. Ну не дура?..

В ресторан она не напрашивалась. Более того, отказалась от приглашения. И все равно чувствовала себя обязанной Тихону. И ресторан дорогой, и заказ он сделал серьезный — королевские креветки, буржуйские рябчики, шампанское «Вдова Клико».

— Значит, решила попробовать себя в большом деле? — спросил Тихонов.

Он взял спички, чиркнул одной, с наслаждением принюхался к запаху дыма. Только затем взял сигарету, сунул ее в рот и закурил.

— Тебе нравится серный дым? — спросил он.

— Ну, не знаю, — пожала плечами Юля.

— Не нравится. Вижу, что не нравится. А мне нравится. Я один из немногих, кто любит запах серного дыма. Может, потому что в этом дыму живет сатана? — Тихонов весело посмотрела на нее.

— Сатана? — внутренне содрогнулась она.

Глядя на Тихонова, можно было поверить в существование ада и тех, кто его населяет. Иван Андреевич спас ее от Миши, но тут же предложил работу, не имеющую ничего общего со святой невинностью. Если Миша, Костя и Вано — черти, то Тихонов — главный бес. И зачем только Юля позвонила ему?..

— Ты побледнела, — заметил он.

— Да нет.

— Да… Не бойся, я не сатана.

— Я не боюсь.

— Боишься. Все девочки боятся. Думают, что обнаженное тело — это низость и разврат. Но ведь снимаются. И даже гордятся этим.

— Мне просто нужны деньги.

— Деньги — это всего лишь повод, — одной половиной рта улыбнулся Тихонов. — И средство, чтобы преодолеть страх. Тебе нужно оправдание, и ты его получила. Поэтому смело позвонила мне. Или не смело?

— Не смело.

— Но позвонила… Пять тысяч долларов — немалые деньги. Не факт, что ты их получишь. Сначала ты должна пройти кастинг, для этого тебе нужно портфолио. У тебя есть портфолио?

— Портфолио?

— Портфолио — это частная демонстрация твоего потенциала. Это фотографии, с помощью которых можно заглянуть в твой внутренний мир. Ты можешь быть начинающей моделью без всяких знаний и опыта, но в тебе должно быть нечто такое, от чего дрогнет душа. Я вижу в тебе эту изюминку, а Косогоров этого может не увидеть.

— Косогоров?

— Да, главный редактор журнала, в который ты хочешь попасть.

— Журнала «Гриф»?

— Нет, журнала «Фокс».

— Э-э, я думала, что «Гриф»… — разволновалась Юля.

Она не возражала против фотографий в купальниках, а журнал «Фокс» мог предлагать откровенную эротику, как «Плейбой».

— «Гриф» — это «Веселые картинки» по сравнению с нашим «Мурзилкой», — усмехнулся Тихонов.

— Почему?

— Ты все узнаешь. Не торопи события. Всему свое время.

— Но я хотела бы знать… — настаивала Юля.

— Расскажи мне о себе, — перебил ее Иван Андреевич. — О себе, о своих родителях…

— У меня нет родителей, я сирота.

Когда Юля об этом говорила, жалобные нотки в голосе прорезались вместе с болью утраты, которая до сих пор давала о себе знать. Но сейчас Юля нарочно усилила эти нотки, чтобы Тихонов пожалел ее, пощадил. Может, он смилостивится над ней и отпустит домой. Черт с ними, с этими деньгами…

— Расскажи.

Она рассказывала, он слушал. Они пили шампанское, она пьянела. А потом Тихонов попросил счет.

— Я так понимаю, твой муж в больнице, — сказал он.

— Положение очень серьезное. Иначе бы я просто не обратилась к вам…

— Дома тебя никто не ждет.

— Я к двенадцати должна быть дома.

— Это ты себя уговариваешь, — усмехнулся он.

Иван Андреевич рассчитался с официантом, помог Юле подняться из-за стола, но руку не подставил. Он велел ей идти к выходу самой.

— Хочу посмотреть, как ты двигаешься.

Клим не баловал Юлю ресторанами, но все-таки было у нее платье для подобных случаев. И сегодня оно пригодилось. Платье недорогое, но — точно по фигуре, с открытыми плечами. Судя по реакции Тихонова, оно не вызвало у него нареканий, равно как и восторга.

И ее походка его не разочаровала. Умения и опыта нет, до профессионализма далеко, но все это придет, были бы задатки и желание. Об этом он сказал Юле, когда они подходили к его машине.

А машина у него королевская — большой черный «Мерседес». Может, потому Юля и решила, что у нее появился шанс почувствовать себя королевой. Водитель Тихонова открывал заднюю дверь, сам Иван Андреевич взял ее под локоток, чтобы помочь сесть, но Юля заартачилась.

— Мне пора домой.

— Тебе совершенно не обязательно ехать домой, чтобы там оставить свой страх. Ты можешь оставить его здесь. Сбрось его под ноги и садись в машину, — спокойно, с благодушной иронией сказал он.

— Не сбрасывается, — через силу пошутила Юля.

— Поверь, я тебя не обижу.

Он ладонью коснулся ее спины и легким движением направил к машине. Страх Юля не скинула, но в салон села. В конце концов, Иван Андреевич обещал.

Она села в машину и действительно почувствовала себя королевой. Но только на один миг. Это чужой «Мерседес», и Тихонов распутный король, у которого только одно на уме. И как бы то, что там, на уме, не перекинулось на нее…

Тихонов привез ее в редакцию журнала «Фокс», которая занимала часть первого этажа красивого дома довоенной постройки. Оказывается, он был совладельцем журнала, поэтому сторож, лохматый мужчина с помятым лицом, пропустил его и Юлю без проволочек.

Провожая ее взглядом, сторож усмехнулся себе под нос. Юля заметила это, пугливо обернулась, но мужчина смотрел на нее с постным выражением лица. И его взгляд не выражал ничего, кроме желания немного поспать.

Тихонов прошел в студию, включил свет, провел Юлю в гримерную комнату.

— Сначала нужно наложить макияж, — сказал он, показав ей на кресло перед огромным зеркалом.

— Я красилась.

— Это все не то…

— Но я не знаю, как надо.

— Я знаю.

Он действительно знал, как пользоваться кремами, пудрами, тушью, помадами, разбирался в кисточках, которыми наносился макияж. Он и накрасил Юлю, даже волосы подправил.

— Считай, что это мое хобби, — сказал он, будто оправдываясь.

— Интересное хобби.

— И необычное для мужчины… — усмехнулся Иван Андреевич. — Только не подумай, что я голубой.

— Я не думаю…

Юля на мгновение закрыла глаза. Лучше бы Тихонов был голубым.

— Если не веришь, я могу это доказать, — усмехнулся он.

— Не надо, — с замиранием сердца сказала она.

— Раздевайся.

— Что?!

— Буду тебя фотографировать…

Он набрал код на двери железного шкафа, открыл его, достал фотоаппарат с большим объективом. И стал готовить его к работе — с таким видом, с каким врач-хирург раскладывает на столике свой инструмент.

— Догола?

— Искусство требует жертв.

— Нет.

— Хорошо, я дам тебе купальник…

Юля согласно кивнула. Такой вариант устраивал ее куда больше.

— Но его уже носили.

Она мотнула головой. Не хватало еще какую-нибудь инфекцию подхватить от чужого купальника, будут потом ползать по ней мелкие, кусачие…

— Тогда простыня. Сделаешь из нее тунику… Я жду тебя в студии.

Тихонов дал ей чистую атласную простыню и ушел. Юля вздохнула, разулась и стала стаскивать с себя колготки. Действительно, искусство требует жертв. Особенно если это искусство может принести деньги.

Она разделась, обмоталась простыней, вышла в студию, встала возле ложа, которое больше напоминало высокие гимнастические маты. Простыня держалась и без помощи рук, но Юля все равно прижимала ее пальцами к груди.

Иван Андреевич не делал резких движений, но простыня вдруг куда-то исчезла, и Юля осталась без ничего. От страха она шарахнулась назад, выставив вперед руки. В этот момент Тихонов щелкнул камерой, ослепив ее фотовспышкой.

— Отлично! — с непроницаемо спокойным лицом сказал он. — Дикая кошечка выставляет коготки!.. Сеанс… э-э, сессию назовем «Усмирение дикой кошки»…

— Я не кошка!

— Еще раз это скажи! — нацелив на нее камеру, попросил Тихонов.

И Юля увидела перед собой не озабоченного мужчину, а профессионального фотографа в поисках удачного момента.

— Я не кошка! — Одной рукой Юля закрыла маленький треугольник внизу живота, а другой махнула, как бы отгоняя Тихонова.

— Отлично!..

Она повернулась к камере боком, более того, скрестила ноги и закрыла руками груди, но Тихонову понравилось и это. Он продолжал щелкать ее. Юля нащупала взглядом лежащую на полу простыню, подобрала ее, набросила на себя, но Иван Андреевич не возмущался.

А Юля вдруг вошла во вкус. Она и куталась в простыню, и просто держала ее перед собой на вытянутых руках. Тихонов не возражал против ее идей. А простыня с каждым разом поднималась все выше, скручивалась в жгут все тоньше. В конце концов, Юля легла на ложе, а чуть погодя простыня и вовсе отлетела в сторону. Ноги она не раздвигала, под камеру подставляла только профиль, но когда Тихонов отправил ее одеваться, втайне обругала себя «шлюхой».

Она уже оделась, когда Тихонов зашел в гримерную.

— Теперь можно ехать домой, — сказал он.

Юля понимала, что Иван Андреевич мог воспользоваться своим положением, когда она лежала перед ним без одежды. Мог отложить в сторону фотокамеру, прижать модель к ложу. Дверь закрыта, да сторож и не пришел бы ей на помощь. И в милицию заявлять Юля бы не стала. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, позора потом не оберешься. Но Тихонов не тронул ее. И Юлю это радовало. Но вместе с этим где-то в душе у нее шевельнулась досада. А почему Иван Андреевич не захотел ее? Чем она плоха?..

— К вам домой?

— Ко мне? — удивленно повел он бровью. — Ты хочешь ко мне домой?

— Нет.

— Почему тогда спрашиваешь?

— Ну, я подумала, что вы можете увезти меня к себе…

— Знаешь, кто такой Фрейд?

— Слышала…

Юля стыдливо отвела взгляд в сторону. Слышала она об оговорках по Фрейду. Неужели она действительно хочет в гости к Тихонову? Но это неправда. Он мужчина хоть куда, но уж лучше она ляжет с Климом, чем с ним.

Иван Андреевич отвез ее домой. Машина остановилась во дворе дома, где Юля с Димой снимали квартиру. Часы показывали половину второго ночи.

— До завтра, — сказал он, когда его водитель открыл ее дверь.

— До завтра?

— Мы еще не закончили сессию, — улыбнулся он.

— А я думала, что все…

— Не все… До завтра.

Юля пожала плечами, потянулась к выходу, но Тихонов ее осадил.

— А поцеловать?

— Э-э…

Юля набралась смелости, подалась к нему и сухо чмокнула в щеку. Он улыбнулся, но целовать ее в ответ не стал.

Напрасно Юля ждала звонка весь следующий день. Позвонил он ей только через неделю, и то для того, чтобы пригласить в редакцию журнала для заключения договора о сотрудничестве. Но личную встречу Тихонов не предложил. Может, потому Юля и согласилась сняться для журнала топлесс…

Глава 16

Юля приходила в больницу каждый день, но первое время Дима вяло реагировал на нее. Плохо ему было, голова болела невыносимо, а от уколов тянуло в сон. Он любил Юлю, радовался ее визитам, но как-то мало задавался вопросом, как она живет без него. А тут вдруг пробило. Глянул на Юлю и понял, что выглядит она великолепно. Одежда вроде бы не дорогая, но как хорошо смотрится на ней. Макияж спокойный, не вызывающий, но именно такой ей и нужен. Юная, красивая и невероятно женственная девушка. А сколько в ней нежности!.. Вот и спрашивается, какой мужчина пройдет мимо такого чуда? А мужчин в Москве много, и среди них попадаются богатые, с возможностями…

— Как у тебя с деньгами? — спросил он, взяв Юлю за руку.

— Ну, наконец-то ожил? — мило улыбнулась она.

— Да нет, просто подумал…

— Просто подумал — это уже успех. — Она ничуть не насмехалась над ним, это была всего лишь констатация факта.

Действительно, в его положении любые, даже самые простые действия давались с трудом. Даже бредовые мысли надолго не задерживались. Но, похоже, лед тронулся, и дело пошло на поправку.

— И не просто думаю, я еще и помню. У нас заканчивались деньги.

— Заканчивались.

— Месяц уже прошел.

— Полтора.

— Тем более…

— Есть у меня деньги.

— Откуда?

— Клим прислал.

— Клим?!

— Клим.

— Прислал? Или сам приехал.

— Тебе не о чем волноваться. Если бы он вдруг приехал, я все равно бы с ним не легла. Ни с ним, ни с кем бы то ни было… — Юля говорила мягко, а в глаза смотрела твердо. И без напряжения, которое возникает, когда человек лжет.

— Ни с кем?

— Ни с кем.

— Я тебе верю.

— Ты должен мне верить. Тогда у нас все будет хорошо.

— Да, у нас все будет хорошо… Клим знает, где ты?

— Знает.

— И денег выслал?

— Ну, ты же не хочешь, чтобы их выслала Ирина, — с видом аристократки усмехнулась Юля.

— Нет, не хотел бы…

Не было у него желания встречаться с Ириной. Сначала она бы пожалела его, а потом подняла на смех. Сказала бы, что без нее Дима ничего не стоит. Потому и нарвался на бандитов… Как будто его в Подреченске не избивали. По ее же просьбе.

— Все хорошо, милый. Все хорошо. Я тебя люблю. И я всегда рядом.

— И я тебя люблю, — сказал он, растроганный до глубины души.

— Глаза у тебя плохие. — Юля расстроенно глянула на него.

— Наверное. — Дима и сам чувствовал, что сознание куда-то уплывает.

Ему бы сейчас закрыть глаза и постараться заснуть.

— Пойду я. Завтра жди.

Юля поцеловала его в губы и ушла. Она очень хорошо его понимала… Но почему она придет только завтра? Почему бы ей не прийти сегодня вечером? Этот вопрос мелькнул в его голове и тут же затерялся в хаосе бестолковых мыслей.

* * *

Долин глянул на Юлю с жадностью голодного человека. Она уже привыкла к таким взглядам. Такой уж она уродилась — красивой, сексуально привлекательной. Именно поэтому на нее обратили внимание, именно поэтому она добилась успеха. Пусть это и скромный успех, но лучше что-то, чем ничего.

Илья Кузьмич поздоровался, взглядом показал на дверь ординаторской.

— Юля, вы не могли бы зайти ко мне?

Она терпеть не могла этого похотливого губошлепа, но от него зависело здоровье и состояние Димы. Дольцев был его лечащим врачом, а потому мог ему навредить. Назло Юле.

Долин ждал от нее денег, но за все время Юля смогла принести ему всего триста долларов. Увы, ее скромный успех не приносил пока особого дохода. За несколько фотографий в журнале она получила те самые триста долларов, которые и принесла Долину. Правда, при этом журнал оплатил ей обучение в школе фотомоделей, где она сейчас и занималась. Актерское мастерство, иностранный язык, психология, фотоклассы, искусство макияжа… А на днях ее пригласили в известное модельное агентство. И хотя денег и славы это событие ей пока не принесло, Юля считала его успехом. Как и сотрудничество с журналом «Фокс».

— Илья Кузьмич, деньги скоро будут, это я вам обещаю, — сказала она, виновато опустив глаза.

Она изображала пай-девочку, хотя при этом не прочь была выцарапать Долину глаза. Эти его похотливые масленые глазки.

— Да, я это уже слышал.

— Честное слово.

— И это я слышал. А денег все нет и нет… Хотя уже можно догадаться…

— Это вы о чем? — Юля подозрительно глянула на врача.

— Вы очень изменились, Юленька. Из глупой провинциальной барышни вы превращаетесь в искушенную светскую львицу… Или это мне только кажется?

— Вам кажется, Илья Кузьмич.

— Я тоже так думал. Пока не получил подтверждение. — Долин выдвинул ящик стола, достал оттуда недавний номер журнала «Фокс», открыл его на странице с закладкой, развернул и выложил перед Юлей.

Она даже не стала смотреть на свои фотографии. Зачем? Она и без того знала, что выглядит на снимках очень соблазнительно. Снималась она в стрингах, но в профиль, обнаженную грудь напоказ не особо выставляла, но эротоманам хватало и этого. Таким эротоманам, каким был Долин.

— И что? — сухо спросила она.

— А ведь я действительно думал, что вы недотрога, — глумливо усмехнулся мужчина, которого Юля не хотела называть врачом.

— Ну, почему же недотрога? Меня может трогать мой муж.

— И все?

— А вот это не ваше дело! — сверкнула взглядом Юля.

— Показываете зубы?

— Илья Кузьмич, я сказала вам, что деньги будут, значит, будут. И очень скоро.

— Я вам не верю.

— Ваше право.

— Я не верю, что вы недотрога.

— Я не буду вас разубеждать.

— И не надо. Просто подарите мне одну ночь, и мы разойдемся миром… И Дима ничего не узнает.

Долин накрыл пятерней фотографию, на которой Юля демонстрировала линии своей спины до самого низа. Он обращал внимание на единственный снимок, по которому можно было понять, что на ней были не просто трусики, а стринги. Она едва сдержалась, чтобы не плюнуть в лицо этому скоту.

— Вы думаете, что вы один такой? — хорошо улыбнулась она при плохой игре. — Нет, есть желающие. Один очень богатый и очень влиятельный мужчина. Он первый в очереди, а вы хотите его опередить. Представляю, что он с вами сделает, если узнает.

— Влиятельный мужчина? — задумался Долин.

— Я с ним не сплю. Именно поэтому он переломает вам кости.

— Кости?

— А журнал можете показать Диме. Если не боитесь за его душевное здоровье. Но если с ним что-то случится… Не пытайте судьбу, Илья Кузьмич. И не переходите дорогу на красный свет.

На этом разговор и закончился. Юля уходила, и Долин смотрел ей вслед с открытым ртом. Похоже, он поверил в то, что ему могут переломать кости. Но насчет очереди мог усомниться. А зря. Тихонов действительно стоял первым в очереди, но магазин закрыт, и ему ничего не светит. А Долину тем более…

* * *

С дороги разболелась голова, пришлось принять таблетку. Боль отступила, на душе полегчало. Дима взял пульт, включил телевизор. Три с лишним месяца он провел в больнице, а телевизора там не было, только радио, да и то в строго отведенное время.

Телевизор включился на каком-то малоизвестном канале, Дима нажал на кнопку пульта, но без толку. Видно, батарейка в пульте слабая. А вставать с дивана не хотелось. Да и голова могла закружиться.

Юля хлопотала на кухне, готовила ужин. Хорошо бы водочки под куриную котлетку, да, говорят, нельзя. Из больницы-то его выписали, но до полного выздоровления еще не один месяц пройдет. Но может, Юля все-таки нальет стопку.

Юля находилась на кухне, но Дима почему-то вдруг увидел ее на экране. И в каком виде! Она позировала в трусиках и лифчике из кружевного шелка. И как позировала!..

— Эй! — закричал он.

Когда Юля ворвалась в комнату, на экране уже шел другой рекламный ролик. Стиральный порошок фирменный и обычный…

— Что с тобой? — встревоженно спросила Юля.

— У меня что, галлюцинации?

— Галлюцинации? — Она проследила за его взглядом и внутренне сжалась.

Дима заметил ее растерянность.

— Ты рекламировала нижнее белье. Или это была не ты?

— Я. — Она вдруг подняла голову, расправила плечи, но глянула на него спокойно, без вызова.

— И как это понимать?

— Долин потребовал пять тысяч долларов, а где их взять? А за квартиру платить?

— И что?

— Я устроилась на работу.

— Актрисой?

— Почти. Фотомоделью.

— Фотомоделью?!

— А чем не профессия?

— Это не профессия… Там одни шлюхи!..

Юля хотела что-то сказать, но лишь зыркнула на него. И это подействовало на Диму.

— Ну, может, я ошибаюсь, — пошел он на попятную.

— Еще раз так ошибешься, я от тебя уйду. — Она отчеканила каждое слово.

— Просто я слышал, что у нас модельный бизнес не так развит, как за рубежом.

— И что?

— Ну, наши модели с новыми русскими… э-э, дружат…

— И у меня такой друг есть.

— Да?

— Тихон.

— Что?!

— Ничего. Он дал мне телефон, я ему позвонила, он помог.

— И ты мне об этом так просто говоришь?

— Говорю. Потому что совесть у меня чиста. Я с ним не сплю, если ты вдруг думаешь.

— Теперь понятно, откуда у тебя эти наряды, эта косметика…

— Очень хорошо, что ты такой понятливый.

Юля подсела к нему, обняла его.

— Ты должен мне верить.

— Да, я верю, — кивнул он, обнимая ее в ответ.

— Я тоже не хочу быть моделью. Но это деньги… Ты даже не представляешь, как мне повезло с рекламой, которую ты видел. Меня выбрали одну из всех! Мне предложили такие деньги!..

— Какие? — Он не должен был задавать этот вопрос, но любопытство взяло вверх над благоразумием.

— Три тысячи! Долларов!..

Дима не изменился в лице. Он почему-то подумал о сумме с шестью нулями, а тут всего три тысячи. Хотя и это неплохо.

— Поверь, это только начало! — ликовала Юля.

— Ну, верю…

— А то, что я фотомодель… А если бы я была бухгалтером, думаешь, на меня бы не обращали внимания?

— Обращали бы…

— И пытались бы совратить.

— Ну, я бы попытался, — как-то не очень весело улыбнулся Дима.

— У тебя бы получилось. А у других нет.

— А у Тихона?

— Хочешь, я поклянусь тебе своим сыном, что я с ним не спала?

— Нет, сыном не надо.

— А я могла бы… Если бы имела право… Я бросила Мишку! Понимаешь, я бросила своего сына!

Юля расплакалась у него на груди. И в ее слезах не было фальши, он бы почувствовал.

— Давай съездим за ним, заберем, — предложил Дима.

— Я хочу, — не отрывая голову от его груди, кивнула она.

— Так в чем же дело?.. Я буду с ним сидеть, пока не поправлюсь…

— Ты еще не поправился. И сейчас ты не можешь ехать… Да и Клим не отдаст Мишу.

— А мы его выкрадем. Клим будет на работе, и мы это сделаем.

— Спасибо! — жарко прошептала она.

— Обязательно сделаем.

— Как же я тебя люблю!

Юля вдруг стала расстегивать пуговицы на его рубахе. И это привело Диму в смятение. Да, конечно, они давно уже должны были заняться сексом, но почему он только сейчас подумал об этом?

Юля сняла с него всю одежду, разделась сама. Он смотрел на нее, а она с дразнящей улыбкой принимала завлекательные позы. Но это его почему-то не возбуждало. И Юля это поняла.

— Ты просто устал, — сказала она, поднимаясь с дивана.

Юля принесла плед, накрыла его, и сама легла к нему под руку. И очень скоро засопела, заснув в его объятиях. А Дима лежал без сна. И думал, почему Юлю не разозлило его бессилие? Или она такая добрая и понимающая, или она и без него получает мужское внимание в полной мере. А может, этого внимания даже чересчур?..

* * *

Тихонов позвонил вчера вечером. На тот же вечер он назначил встречу, но Юля отказалась. Дима уже дома, и она не могла позволить себе ночное рандеву с чужим мужчиной.

Но пообедать с Иваном Андреевичем она согласилась, и они снова в ресторане. И снова он раздевает ее взглядом. Но Юля его уже не боится. Похоже, он действительно голубой, и вся эта его увлеченность женщинами — показная. Иногда он звонил, спрашивал, как дела, интересовался, не нужно ли чего. Но это была их первая встреча с тех пор, как он устроил ей первый в ее жизни фотосет.

Тогда, в начале года, Юля была неопытной робкой любительницей, а сейчас она — профессионал. У нее отточенное дефиле, она умела красиво улыбаться, держаться перед камерой, четко знала свои ракурсы. Одним словом, Юля знала себе цену и вела себя с Тихоновым соответствующе.

— Я слежу за твоими успехами, — сказал он, легким непринужденным движением отправляя в рот маленький кусочек мяса.

— Я чувствую вашу поддержку, — совершенно серьезно сказала Юля.

Тихонов дал ей толчок, а дальше она уже сама, но тем не менее она ему очень благодарна.

— Я оплатил твою учебу, я устроил тебя в агентство к Логову, я помог тебе с телерекламой.

Юля промолчала, но ее замешательство не осталось незамеченным.

— А ты думала, что все само собой? — усмехнулся он.

— Да нет, не думала.

— Тогда почему не звонила мне? Почему я сам назначаю тебе свидания? — Тихонов смотрел на Юлю благодушно, но в его голосе угадывались металлические нотки.

— А свидания должна назначать я?

— Ты не должна была отказывать мне вчера.

— Но у меня муж.

— Ивашов тебе не муж. Мужа ты бросила и удрала в Москву с любовником.

Юля нахмурилась. Она не помнила, чтобы посвящала Ивана Андреевича в столь деликатную историю.

— Да, я все знаю. Потому что все это время слежу за тобой. И жду… Жду, когда ты наконец созреешь.

— Я вас не понимаю.

— Ты должна созреть. И упасть ко мне в постель.

— Кто вам такое сказал? — опешила Юля.

— Мне не надо ничего говорить. Я сам все знаю. И сам все решаю.

— И все равно я вас не понимаю. — Она склонила голову над столом и надавила на виски указательными пальцами.

— За все нужно платить.

— За что за все?

— Ты решила со мной поторговаться? — усмехнулся Тихонов.

— Нет, но…

— Ты меня очень обидела, Юля. Ты должна была со мной вчера поужинать.

— Но я не могла.

— Мы бы поужинали, и я бы отвез тебя домой. Но ты меня кинула. Как пацана кинула. — Он не злился, не брызгал слюной, но Юля боялась смотреть ему в глаза.

— Я вас не кидала…

— Быстро же ты зазналась, девочка.

— Я не зазнавалась.

— Докажи.

— Как?

— Мы сейчас поедем в номера, и ты отработаешь свой долг.

Юля открыла рот, чтобы спросить, каким образом она может это сделать, но Иван Андреевич покачал головой, с едкой насмешкой глядя на нее. Он знал, что у нее на уме, и предостерегал от глупого вопроса.

— Едем?

— Я не могу.

— Значит, зазналась.

— Я всегда была такой…

— Да, и родила в семнадцать лет.

— В восемнадцать.

— Но раздвинулась в семнадцать.

— Не по своей воле.

Юля вдруг поняла, что сейчас расплачется. Тихонов пренебрежительно усмехнулся, глянув на нее. Он достал из кармана носовой платок и без размаха, одним лишь движением кисти бросил его через стол.

— Давай без слез!

— Спасибо.

Юля не хотела его благодарить, но она понимала, что должна это сделать. Он человек настроения, и его нужно ублажать — если не телом, то хотя бы вежливостью. Но платок она не взяла. Вдруг он им уже пользовался. С него станется…

К столу вдруг подошел представительного вида, чуть выше средней упитанности мужчина. Иван Андреевич увидел его, изменился в лице, поднялся:

— Александр Степанович!

Тихонов растянул губы в улыбке, развел руками, будто собирался заключить мужчину в объятия, но при этом даже не встал со своего места. И за стол пригласил его одним лишь движением руки. Но прежде чем сесть, Александр Степанович взял, если не сказать схватил, Юлю за руку и приложился к ней. И при этом посмотрел взглядом гусеницы, которая собиралась сожрать лист капусты.

— Александр! — представился он, не сводя с девушки глаз.

— Юля, — назвалась она, в недобром предчувствии глянув на Тихонова.

— Прекрасное имя!.. Прекрасное имя для прекрасной девушки!.. — запел соловьем Александр Степанович.

— Эй, а ничего, что я здесь? — щелкнув пальцами, со снисходительной насмешкой спросил Тихонов.

— Да нет, ты нам не мешаешь!

Юля убрала руку, но мужчина так и продолжал стоять перед ней.

— Может, сядешь? — спросил Иван Андреевич.

— Может, и сяду.

Александр Степанович сел — боком к столу и лицом к Юле.

— Саша, это моя женщина, — с металлическими нотками в голосе сказал Тихонов.

— Да, конечно.

Только сейчас мужчина опомнился и вернулся в реальность. И на Ивана Андреевича он глянул извинительно, даже ладонь к груди приложил. Но, главное, он перестал пялиться на Юлю и повернулся к ней боком.

— Ты хотел со мной поговорить, Александр Степанович? — насмешливо спросил Тихонов.

— Да, есть разговор. Достаточно серьезный.

— Поговорим.

Иван Андреевич выразительно посмотрел на Юлю, и она его поняла.

— Мне уже пора, — сказала она.

Поднимаясь из-за стола, она глянула на Александра Степановича с невольной благодарностью. Его появление избавляло ее от объяснений с Тихоновым.

Иван Андреевич проводил ее до самого выхода.

— Хорошо подумай над моим предложением, — сказал он.

— А это было предложение?

— Да, предложение. От которого лучше не отказываться. А то будет хуже… Жду звонка!

Он ушел, а Юля направилась к станции метро. Она знала, какого звонка ждет Тихонов. Он ждет благодарности за участие в ее судьбе. Да, в этом мире все продается, все покупается, но все же должны быть какие-то границы, за которые нельзя выходить. Не сможет Юля переступить через себя, но Тихонов способен применить силу. Как быть, если он пойдет на крайние меры?

Глава 17

Скучное кино тоже имеет право на существование. Под такие фильмы очень хорошо засыпать. Диму клонило в сон, он пытался бороться с ним, но только ради удовольствия. Когда работы нет, когда делать нечего, спать можно лечь без всяких опасений. Побороться со сном забавы ради, а потом на бочок, и так до вечера.

Юля на работе, у нее сегодня дефиле, она должна за это получить гонорар. Возможно, вечером она принесет пару бутылок вина, и они отпразднуют маленькое событие. А после вина у него может подняться настроение. Не так давно это случилось, правда, ненадолго, они даже не успели воспользоваться. Да Юля, в общем-то, и не торопилась. Может, ей это с Димой и не нужно. Может, она уже давно нашла заменитель и сейчас крутится на нем…

Дима распахнул глаза, ошарашенный внезапной мыслью, но сон снова навалился на него. Может, что-то с Юлей и не так, но как вывести ее на чистую воду, если нет возможности? Это же нужно оторвать себя от дивана, устроить слежку, а здоровье у него слабое.

Он уже засыпал, когда в дверь позвонили. Может, Юля ключ забыла? Или потеряла, когда с заменителем кувыркалась?.. Дима недовольно поморщился, вышел в прихожую, открыл дверь и обомлел, увидев Ирину.

Она молча смотрела на него. Спокойный холодный взгляд, непроницаемое выражение лица. Перед глазами пробежали кадры из прошлого — комната, стол, ящик, в котором лежали деньги, Дима берет пачку долларов, отсчитывает купюры… Однажды он обворовал Ирину, неужели она пришла к нему, чтобы спросить за это?..

— Привет!

— Здравствуй, — сухо сказала она, переступая порог.

Дима мог не пустить Ирину в дом, но об этой своей возможности он подумал, только когда закрывал за ней дверь.

Его успокаивало, что Тимьянова была одна, хотя могла привести с собой бандитов.

Она сама расстегнула плащ, но замерла, чуть раздвинув полы. Дима сообразил, что от него требуется, поухаживал за ней. И плащ повесил не за петельку, а на плечики.

— Кавалер!.. — Ирина с насмешкой окатила его взглядом сверху донизу. — В трусах!..

Он действительно вышел к ней в трусах и в майке. Зато Ирина выглядела как новенькая монета, отчеканенная из старой меди. Моложавая, стройная, стильная. А ведь было время, когда она превращалась в корову.

— Э-э, я думал, что это Юля.

— А Юлю ты встречаешь в трусах? — усмехнулась она.

— Ну, мы свои люди…

— Я тоже была своей. Но ты от меня сбежал. А почему? Потому что я запустила себя… И Юля от тебя сбежит.

— Да нет, не сбежит. — Он не очень уверенно мотнул головой.

Ирина прошла в комнату, но там ей не понравилось. Диван расправлен, белье скомкано, на журнальном столике — кружка, пустая коробка из-под печенья, на полу обертки.

И на кухне не лучше. На столе пустая тарелка, кусок хлеба, салфетница опрокинута, в мойке посуда, на полу валяются какие-то тряпки. К вечеру он должен был убрать все это, время еще было…

Ирина сама убрала тарелку со стола, подняла салфетницу, села.

— Кофе будешь? — спросил он.

— А зачем я, по-твоему, сюда пришла?

Он закивал, достал из мойки турку, начал ее мыть.

— Можно растворимого, — усмехнулась она.

— Да? Ну, хорошо.

Растворимый кофе у них был в пакетиках, качество — сомнительное, но лучше что-то, чем ничего.

— Юля где? Хвостом на подиуме крутит? — с едкой усмешкой спросила Ирина.

— На подиуме? — произнес он с легкой вопросительной интонацией в голосе.

— Я все знаю.

— Юля успешная модель.

— Еще не успешная, но уже модель, — пренебрежительно скривилась Ирина. — Сейчас мода на моделей. Каждый уважающий себя бандит должен крутить любовь с моделью. Ты когда в дверь проходишь, рогами о косяк не бьешься?

— Не смешно, — буркнул Дима.

— Так никто и не говорит, что смешно. Тут плакать надо…

Ирина достала из сумочки пачку сигарет, зажигалку. Закуривая, она забросила ногу за ногу. Платье у нее чуть короче среднего, а ножки в колготках. Стройные ножки… Дима вдруг почувствовал толкающее движение внизу живота.

Он хотел сказать, что у них не курят, но вместо этого подал блюдечко под пепельницу.

Впрочем, Ирина сама спохватилась.

— Ничего, что я закурила? — спросила она.

И поднесла ко рту зажженный кончик сигареты, как будто собиралась подуть на него. Но не подула, и в блюдечко тлеющий конец не ткнула.

— Да нет, ничего, — открывая форточку, сказал он.

— Я знаю, ты в больнице лежал.

— Да нарвался на одних…

— Долго лежал. — Она не спрашивала — утверждала.

— Долго.

— А Юля в это время карьеру делала.

— Деньги на лечение нужны были.

— Ты вроде бы с деньгами сбежал, — едко усмехнулась Ирина.

— Ну-у… — Дима отвел в сторону взгляд.

— Что, этих денег не хватило?

— Нет.

— А я эти деньги честно заработала. А вот как Юля заработала, я не знаю. И чем она их заработала…

— Не надо!

Дима поставил перед Ириной дымящуюся чашку, но рука у него дрогнула, кофе болтнулся, горячие капли упали ей на ноги.

— Ты это нарочно? — спросила она, гневно глянув на него.

— Нет. Просто ты под руку сказала…

— А если я правду сказала?

— Если это правда, то это наша с Юлей правда. И нам с ней жить…

— Значит, все-таки правда? — торжествующе усмехнулась Ирина.

— Нет.

— Но подозрения есть?.. Или ты что-то знаешь? — не унималась она.

— Хватит!

— Что, хватит?.. Мне тебя, дурака, жалко… Ты здесь прозябаешь, а Юлька твоя жизнь свою устраивает.

— Ты ничего не знаешь!

— Знаю. Я себя знаю. Вспомни, как мы с тобой жить начинали. Я с тобой жила, а сама жизнь свою устраивала. Потому и с Бирюковым сошлась. А Юля с кем сошлась?

— Юля работает. У нее контракты.

— Ночные. Перед кем она там по ночам нижнее белье рекламирует?

— Зачем ты здесь?

— Как зачем? Ты у меня деньги украл, если не помнишь.

— Ну-у… — стушевался Дима.

— Ты мне должен десять тысяч долларов.

— Сколько?!

— Проценты… Ты деньги без спроса взял, значит, попадаешь под особые проценты…

— Нет у меня таких денег.

— Юля заработает. Девочка она красивая, спрос на ее звезду, я думаю, повышенный… Такие тысяч пять за ночь зарабатывают.

— Не работает она по ночам! Она дома ночует!

— Значит, днем успевает…

— Хорошо, будут тебе деньги… Но не десять тысяч…

Дима вздохнул, представляя, как начнет разговор с Юлей. И про Ирину придется рассказать, и про долг перед ней напомнить. Они вместе тратили эти деньги, вместе придется и отдавать… А может, две с половиной тысячи долларов не столь уж большие для Юли деньги? Может, она действительно зарабатывает пять «штук» за один раз с богатым клиентом. Не зря же говорят, что модели — это, по сути, суперэлитные проститутки…

— Расслабься, — усмехнулась Ирина. — У тебя проблемы, ты не работаешь, поэтому расплачиваться будет Юля. А я не хочу с ней связываться. И знаешь, почему?.. Вдруг она спит с кем-то ну очень крутым. Если так, то меня саму на счетчик поставят. А я бизнес в Москве начинаю, мне проблемы здесь не нужны. Еще и за «крышу» заставят платить…

— Не спит она ни с каким крутым! — Диме вдруг захотелось топнуть ногой.

Он злился и на Ирину, и на Юлю. Увы, но крутой любовник мог быть реальностью. Что, если Юля крутит любовь с Тихоном? Он помог ей выйти на подиум, и она его за это неустанно благодарит…

— Ну, не спит и не спит, — ухмыльнулась Тимьянова. — Но связываться с ней я не стану.

— А что за бизнес ты начинаешь? — спросил он.

И снова его взгляд коснулся ее ног, и снова внизу живота что-то ворохнулось.

— Да есть одна задумка…

— В Москве все деньги крутятся, здесь большие возможности.

— Возможности большие, — усмехнулась Ирина. — Но не все ими пользуются. Кто-то хвостом крутит, а кто-то в трусах по дому ходит…

— Я пытался, но у меня не вышло, — скривился Дима.

— Может, плохо пытался? — спросила она, поднимаясь со своего места. — Пойду я.

— Куда?

— В гостиницу… Или ты хочешь, чтобы я с тобой осталась? — хмыкнула она, свысока глянув на Диму.

— Ну-у… Я бы не хотел, чтобы ты уходила, — замялся он. — Посидели бы, поговорили. Но скоро Юля должна прийти…

— Я тебя поняла.

Ирина прошла в прихожую, Дима снял с вешалки плащ. Он помог ей одеться, открыл дверь.

Переступая порог, она остановилась.

— Держись за Юлю. Если вдруг она от тебя уйдет, я потребую назад свои деньги… Или у тебя тоже есть криминальные покровители?

Пока Дима думал, что соврать, Ирина исчезла из виду. Он закрыл дверь и какое-то время стоял возле нее, переваривая услышанное. Похоже, у Юли действительно есть сильный криминальный покровитель. И, возможно, Ирина что-то знала…

* * *

После встречи с Тихоновым Юля собиралась ехать домой, но все-таки заглянула в модельное агентство. А там ее ждала приятная новость. Юля получила приглашение сняться в известном глянцевом журнале. Завтра утром она должна была быть в редакции журнала — для заключения договора. А деньги ей предлагали неплохие.

Но полученное предложение не вызвало чувства окрыленности. Из агентства Юля выходила с камнем на душе. И все из-за Тихонова. Возможно, и это приглашение на фотосет организовал он — чтобы она почувствовала его руку на своей судьбе. Чтобы она выбросила блажь из головы и явилась к нему с повинной.

Она шла через сквер к станции метро. Погода хорошая, сирень цветет, деревья зеленеют, запах весны волнует кровь.

— Юля! — окликнули ее сзади; голос показался ей знакомым.

Она обернулась и увидела Александра Степановича. Он был не один, за его спиной маячили два крепких парня в таких же строгих, как у него, костюмах. Видимо, это была его охрана. Но если так, почему вид у него такой встревоженный?

— Юля, мне нужно с вами поговорить, — сказал он, озираясь по сторонам.

— О чем?

— Вам угрожает опасность.

— Мне?

— И мне тоже… Пройдемте в машину, там броня… — Александр Степанович показал на черный «шестисотый» «Мерседес», который стоял неподалеку.

Его тревога передалась Юле, ей стало страшно, и она решилась последовать за мужчиной, которого едва знала.

Александр Степанович сам открыл заднюю дверь. Пока Юля садилась в машину, он озирался по сторонам. Наконец, и он нырнул в салон вслед за ней. Он торопился, грузное тело делало его неловким, поэтому не обошлось без казусов. Александр Степанович стукнулся рукой о стойку, ударился коленкой о спинку переднего сиденья, ткнулся головой в потолок. И если бы Юля не отодвинулась от того места, на которое он целил, он бы придавил ее своей тушей. Когда Александр Степанович, в конце концов, приземлился, машину качнуло.

— И зачем это мне нужно? — с досадой спросил он самого себя.

Юля промолчала. Мужчина в расстроенных чувствах, его колотит изнутри — мало ли что может соскочить с языка.

Машина тронулась с места.

— Уже поехали?.. — спросил он у водителя. — Ну, хорошо…

Он успокоился, повеселел.

— А куда мы едем? — спохватилась Юля.

— Куда мы едем? — Александр Степанович глянул на нее с удивлением.

Казалось, он не мог понять, как она здесь появилась. Но, видимо, вспомнил.

— Да, едем, — кивнул он. — Ко мне на дачу.

— Зачем?

— А разве я не говорил, что тебе угрожает опасность?

— Говорили.

— Тогда какие могут быть вопросы?

Александр Степанович завис в раздумье. Казалось, он не мог вспомнить, в чем дело.

— Какая опасность мне угрожает?

— Даже не знаю, можно тебе говорить или нет… — Он ткнул согнутым пальцем в ямочку на своем подбородке.

— Может, вы меня высадите?

— А зачем я тогда за тобой ехал? Я, между прочим, торопился… Ладно, скажу… — махнул рукой Александр Степанович. — Ты почему Тихонову не позвонила?

— Тихонову? Не позвонила? — оторопело глянула на него Юля.

— Он сказал тебе сегодня позвонить. Мы сидели в ресторане, он ждал от тебя звонка, но ты ему не позвонила.

— Он сказал позвонить вообще…

— Он ждал твоего звонка два часа. Ты не позвонила. А он позвонил. Своему человеку. Он сказал, что тебя нужно наказать.

— Наказать?! — затрепетала Юля.

— Как наказать, не знаю. Разговор подслушал мой человек, он понял только, что наказать собираются тебя. Каким образом они собираются это сделать, я не знаю… Но я знаю Тихонова… Тихон — очень жестокий человек. Насколько терпеливый, настолько же и жестокий. Но ты, Юля, умудрилась вывести его из терпения… А ты такая красивая, что и я потерял голову. И поехал за тобой… А я знаю Тихона. Если он узнает, кто тебя спас, он накажет и меня… Ты красивая, Юля. Ты очень красивая, — вымученно улыбнулся мужчина. — Но мне страшно!..

— Неужели Иван Андреевич такой опасный?

— Он человек слова. Если он сказал, значит, сделает… Он очень обаятельный мужчина, он умеет производить впечатление. Я видел, как он убивает. Смотрит в глаза, мило улыбается и жмет на спусковой крючок… — Александр Степанович вздрогнул так, как будто у него под ухом прозвучал выстрел.

— Жмет на спусковой крючок? — И Юля вжала голову в плечи.

— Ну, тебе-то бояться нечего. Тебя он не убьет… А вот меня может. За то, что я тебя спас… Тебя он просто изнасилует…

— Просто изнасилует?! — ужаснулась она.

— Возможно, это будет групповое изнасилование, — вздохнул мужчина.

— Не надо меня пугать! — Юля с мольбой глянула на него.

— Я пугаю?!.. — удивился он. — Да, изнасилование — это не мед. Но и не смерть!.. Ты отряхнешься и дальше пойдешь, а мне гнить в сырой земле… Так, хватит! — Александр Степанович поднял вверх руки, уперся в потолок раскрытыми ладонями. — Я, кажется, самого себя напугал!..

— И меня тоже, — кивнула она.

— Вот именно! — Он с улыбкой глянул на Юлю. — На самом деле надругательство над девушкой — это хуже смерти. Особенно над такой красивой, как ты… Вот я смотрю на тебя и понимаю, что правильно сделал… Ты даже не представляешь, что произошло! Я переступил через свой страх перед Тихоном! Я тебя спас, и мне все равно, что мне за это будет!..

— Но я не хочу ехать к вам на дачу!

— А у тебя уже нет выбора. — Он покачал головой.

— Как это нет! — возмутилась Юля.

— А так и нет… Я мог бы отвезти тебя домой, а ночью за тобой придут. И спросят про меня. Тихон спросит, а ты ответишь… Я, может, его и не боюсь, но проблемы мне не нужны.

— И что вы предлагаете?

— Я же сказал, будешь жить у меня на даче. Там хорошо, там лес, озеро. Тебе понравится.

— У меня муж дома.

— Муж?!.. Тихон говорил, что ты живешь с любовником.

— Дима мне как муж.

— Дима пусть уезжает домой.

— Тогда и я с ним поеду, — кивнула Юля. — Да, я поеду с ним!..

Действительно, если положение столь угрожающее и ей нельзя оставаться в Москве, то они с Димой могут уехать домой.

— Тихон найдет вас везде.

— Я могу вернуться к мужу, — вслух подумала Юля.

Да, она очень провинилась перед Климом, но если кто-то и должен ее защитить от беды, то лучше пусть это сделает он, а не какой-то там Александр Степанович.

— Тихон рассказывал мне про твоего мужа. И про твоего ребенка… Ты хочешь, чтобы его головорезы отправились к твоему ребенку?

— Головорезы?! — похолодела Юля. — К ребенку?!

— Если тебя там не будет, ничего страшного не произойдет, а вот если будешь… В общем, я бы на твоем месте не стал рисковать. А сожителя твоего мы отправим домой. Он Тихону не нужен.

— Я даже не знаю, что сказать.

— Я знаю. Позвонишь своему Диме, скажешь, что тебе угрожает опасность и тебе нужно спрятаться. И скажи, что ему нужно срочно уехать. Он где-то работает?

— Нет, он после травмы.

— Тем лучше.

— Но я не хочу ехать к вам на дачу! — Юля упрямо мотнула головой.

— Это все ради твоей же безопасности.

— А если я позвоню Тихону? — спросила Юля.

Действительно, почему бы не позвонить Ивану Андреевичу и не объясниться с ним? Сначала она откажется от карьеры фотомодели, затем расскажет, как сильно любит Диму, возможно, Тихон смилостивится над ней. И отпустит подобру-поздорову. Юля с Димой вернутся в Подреченск, она восстановится в техникуме, окончит его, получит профессию… А с Климом она разберется…

— Ты что, не понимаешь, детка? Я погорячился, я пошел против Тихона, и теперь у меня нет другого выхода, кроме как оградить тебя от него. У тебя не должно быть с ним никаких контактов. Ни с ним, ни с кем…

— Но я никому не скажу про вас!

— Я не могу рисковать, — покачал головой Александр Степанович.

И Юля поняла, что выхода у нее действительно нет. Она, конечно, попытается сбежать, но в любом случае налицо конфликтная ситуация, которую можно только обострить, но никак не сгладить…

* * *

Телефон зазвонил в начале девятого вечера. Дима брал трубку в дурном предчувствии. Встревоженный Юлин голос ворвался в душу колючей вьюгой.

— Дима, родной, у меня проблемы!.. Есть человек, который хочет меня убить… — Юля, казалось, вот-вот разрыдается.

— Кто?! Тихон?!

— Я не могу тебе этого сказать.

— Где ты?

— Мне нужно спрятаться. У меня есть подруга, которая мне поможет.

— Говори адрес, я подъеду.

— Не могу. Я не могу подвергать тебя опасности. Пожалуйста, собирайся и уезжай домой, в Семирадье. И никому не говори, что я от кого-то прячусь. Просто пропала, и все…

— В Семирадье?

— В Семирадье.

— А ничего, что Клим меня убьет?

В трубке послышались короткие гудки. И Диме вдруг стало стыдно за себя. Он должен был переживать за Юлю, а его тряхнул изнутри страх за себя. Клима он испугался… А ведь он первым делом должен был бежать к Климу, рассказать о том, что произошло с Юлей.

Разговор остался незаконченным, но Юля больше не звонила. Дима нервными шагами обошел комнату, бросился к своим вещам, стал одеваться. Надо бы съездить в агентство, где работала Юля, узнать, где она, с кем. Вдруг там сейчас какой-нибудь корпоратив, на котором Юля присутствует вместе со своим любовником? Что, если Юля ни от кого не прячется, а всего лишь делает из Димы дурака. «Уезжай, милый, и не мешай мне устраивать жизнь».

Он оделся, но из квартиры так и не вышел. А вдруг с Юлей действительно приключилась беда? Что, если она сейчас позвонит, а его не будет? Вдруг это будет последний ее звонок? Он же никогда себе не простит, если упустит возможность с ней поговорить.

Он ждал звонка всю ночь, но телефон беспощадно молчал. Зазвонил он только рано утром, но только для того, чтобы вытащить Диму из сна. Он проснулся, протянул руку к телефону, но тот молчал. И не ясно, был ли звонок вообще. Может, ему померещилось?.. А может, это в дверь звонили?

Он поднял свое тело из кресла, вышел в прихожую, осторожно посмотрел в глазок и увидел двух парней в кожаных куртках. Он узнал их, это были Костя и Вано — люди Тихона.

Костя нажал на клавишу звонка, и соловьиная трель прострелила тишину, будто автоматная очередь. От испуга Дима вжал голову в плечи. Он тихонько зашел в комнату, забрался в шкаф. Не мог он бросить вызов бандитам Тихона, ни сил у него для этого не было, ни здоровья. Даже не очень сильный удар по голове мог уложить его в гроб, он не имел права об этом забывать.

Но бандиты не стали ломиться в дом. Еще раз позвонили в дверь и ушли. Но ведь они могли вернуться…

А зачем они приходили? За кем? За Юлей? Или за самим Димой? Может, они хотели попросить его, чтобы он оставил Юлю в покое. А может, они собирались его убить, чтобы он не путался под ногами у их босса. Или они все-таки приходили за Юлей? Возможно, ей действительно угрожает опасность. Если так, то бояться за нее нечего. Она у подруги, бандиты ее не найдут, а Диме нужно уезжать. Тем более Юля его сама об этом просила.

А если Тихон отправит своих людей в Семирадье? Или в Подреченск? Кто тогда сможет заступиться за него?..

Дима заказал межгород, позвонил в офис Ирины, узнал, в какой гостинице она остановилась. Он собрал вещи, осторожно вышел во двор, огляделся, направился к остановке, там поймал такси.

Ирина была еще в номере, когда позвонил администратор, однако Диму она приняла в ресторане.

— Завтракать будешь? — спросила она с таким видом, как будто он только что вылез из ее постели.

А он бывал в ее постели, причем чувствовал себя там неплохо. И еще он — отец ее ребенка. Он имел все основания рассчитывать на особое к себе отношение с ее стороны.

— Буду.

Официант подал меню, но Дима не стал зацикливаться на выборе блюд.

— На свое усмотрение.

Он мог бы повторить заказ Ирины, но у нее на столе только рисовая каша и маленький тост с маслом. Похоже, она всерьез заботилась о своей фигуре. А он лишнего жира не боялся, тем более что ему очень хотелось есть.

— Рассказывай, — сухо сказала Ирина, глядя куда-то мимо него.

— У Юли проблемы, ее ищут бандиты.

— И что?

— Меня тоже ищут.

— И чем я могу тебе помочь? — стараясь сохранять спокойствие, но с возмущением в голосе спросила она.

— Мне нужно у тебя спрятаться.

— Я сегодня уезжаю в Подреченск.

— Я мог бы уехать с тобой.

— А как же Юля?

— Она уже спряталась.

— Где?

— Она не сказала. Позвонила, сказала, что ее ищут, и велела уезжать.

— Понятно, — едко усмехнулась Ирина.

— Что тебе понятно?

— Я бы тоже так сказала, если бы хотела бросить тебя.

Дима закрыл глаза, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции.

— У нее проблемы. Сегодня за ней приходили… Или за мной.

— Тебе угрожали?

— Нет. Я не открыл дверь.

— А дверь не ломали?

— Нет.

— Значит, тебя всего лишь хотели напугать. Чтобы ты скорее уехал.

— Напугать? — спросил Дима самого себя.

Действительно, он должен был уехать сразу после звонка, но поскольку этого не произошло, Тихон отправил к нему своих людей. И они спугнули его. Дима уезжает домой, а Юля остается в Москве, вместе с Тихоном. И никто не мешает ее новому счастью.

— В тихих девочках черти водятся… — усмехнулась Ирина.

— Бывает и такое, — кивнул он.

— Это я про Юлю, если ты не понял…

— Есть у нее один товарищ, который нам совсем не товарищ.

— Кто такой?

— Богатый, криминальный…

— Можешь не продолжать. Мне это неинтересно.

— Юля говорила, что он помог ей стать моделью…

— Сказать, чем она с ним расплатилась? — хмыкнула Ирина.

Дима опустил голову и мотнул ею. Нет, не надо сыпать соль на рану, он и без того все понимает.

— Значит, со мной хочешь уехать? — насмехаясь над ним, спросила Тимьянова.

— Ну, если возьмешь.

— Чтобы ты меня снова обворовал?

— Э-э… Я не ведал, что творил… — замялся он.

— Из-за шлюхи?

— Не надо!

— Что не надо? — цинично усмехнулась Ирина. — Твоя Юля — самая настоящая шлюха. Прыг-скок по кочкам, прыг-скок!..

— Я не хочу говорить об этом! — запротестовал Дима.

— Ты должен сказать мне, что Юля — шлюха! — Тимьянова требовала «крови».

— Зачем?

— Я не могу взять и так просто принять тебя обратно. У меня большие планы на будущее, я собираюсь открыть супермаркет в Москве, мне нужен управляющий. Возможно, им будешь ты. — Ирина смотрела на него так, как будто собиралась заворожить.

— Я?! Управляющим?! — заинтригованно спросил Дима.

Он хорошо помнил, как работал под «мудрым руководством» Ирины. И это был лучший период в его деловой жизни. Тогда у него все получалось, а здесь, в Москве, без ее участия, он ничего не смог достичь. Не чувствовал поддержки, потому не особо рвался к запредельным высотам…

— Да. Но это еще нужно заслужить.

Дима кивнул. Хотел бы он стать ее управляющим. И готов был на многое, чтобы заслужить ее милость. На многое, но не на все…

— Я не могу назвать Юлю шлюхой.

Да, Юля действительно шлюха. И черти в ней водятся. Но назвать ее шлюхой — значило отречься от нее. Именно этого и требовала от него Ирина.

— Тогда прощай!

— Злая ты, — с мрачной насмешкой сказал он.

— Какая есть.

— Видно, давно без мужика.

— Что? — скривилась она.

— Красивая баба без мужика очень быстро стервенеет. А ты красивая.

Дима не кривил душой. Юля гораздо красивей Ирины, и с этим невозможно спорить. И красивей, и моложе, и обаятельней. Но Юля почему-то его не возбуждала. Ни она, ни другие красотки. А с Ириной он бы, пожалуй, смог. Было такое чувство, что смог бы. Не сказать, что Ирина сводила его с ума, но позывы угадывались.

— А заигрывать со мной не надо! — Она попыталась возмутиться, но ей это не очень удалось.

— Пошли к тебе в номер.

— Что?!

Повторять Дима не стал. Он просто сидел и смотрел на Ирину. А она разволновалась, подозвала официанта, попросила счет.

— Вообще-то у меня деловая встреча, — сказала она.

Но Дима продолжал молчать, выразительно глядя на нее.

— И ты бы мог поехать со мной… Думаю, тебе нужно переодеться.

Он кивнул, поднимаясь из-за стола. Он не чувствовал в себе уверенности, возможно, ничего и не получится.

Но чем ближе они подходили к номеру, тем сильнее становилось притяжение. В конце концов, ток возбуждения поступил на обмотку генератора, преобразовался в стабильную движущую силу. И очень скоро Ирина испытала эту силу на себе. Более того, Дима заставил ее почувствовать себя шлюхой. Только вот героем он себя не ощущал…

Глава 18

Дача оказалась самым настоящим особняком в сосновой роще, на берегу живописного озера. Дом построили совсем недавно, в комнатах еще ощущался запах свежей краски. И мебель в комнатах совсем новая, хотя и более дорогая, чем та, которой Клим обставил свой дом. Она помнила, как он радовался, когда они справляли новоселье. Но Юля уже тогда рвалась на волю из клетки, которая казалась ей золотой.

Как выяснилось, были и другие клетки, куда более роскошные, чем та, в которой она жила с Климом. Этот дом был и просторней, и красивей, и декор не в пример богаче. Но ведь это тоже клетка. Из дома Юля могла выходить только под охраной, не чаще двух раз в день. Сбежать она не могла. Окна первого этажа сплошь в решетках, забор высокий, через него не перелезть. Даже у озера забор — из высоких чугунных прутьев с заострениями наверху… Нет, не сбежать ей отсюда. А надо бы. Здесь она как в тюрьме, и нет никакой связи с внешним миром. Как там Дима, где он, что с ним?..

Она стояла у прозрачного забора и смотрела на гладь озера, нехорошо подкрашенную лучами закатного солнца. В какой-то момент Юле показалось, что в озере не вода, а кровь. Она понимала, что это всего лишь игра красок, но на душе вспыхнула тревожная сирена.

На берегу, метрах в ста правее от себя, она заметила рыбака в брезентовом плаще. Можно было крикнуть, привлечь внимание, но в нескольких шагах от нее стоял Вадим, крепкого сложения парень с рацией в руке. Его пустые водянистые глаза ничего не выражали. И на Юлю он смотрел как на какое-то бездушное существо — без жалости и вожделения.

Рация в руке зашипела, охранник отозвался и, холодно глянув на Юлю, велел идти к дому.

Александр Степанович не стал ждать, когда она подойдет, сам устремился ей навстречу. Он шел быстро, хотя с виду и неторопливо. В руке он нес полную корзину роз, только Юлю это почему-то не радовало.

— Здравствуй, родная! — Он отвел в сторону руку, в которой держал цветы, подался к Юле и поцеловал ее в щеку.

Все произошло так быстро, что Юля не успела среагировать и чуть не упала от толчка, с каким Александр Степанович поцеловал ее. Он не успел погасить энергию движения, поэтому и толкнул ее. Хорошо хоть, не сильно.

— Я не родная, — восстановив равновесие, сказала Юля.

И щеку вытерла, не скрывая недовольства.

— А если я в тебя влюблен? — Он протянул ей корзину цветов.

И снова Юле досталось — шипы роз поцарапали руку.

— Я хочу позвонить Диме.

— Зачем тебе этот неудачник? — поморщился Александр Степанович.

— Я должна с ним поговорить.

— Он уехал.

— Куда?

— По всей видимости, в Подреченск.

Он полез в карман пиджака, достал конверт, прочел надпись на нем.

— Тимьянова Ирина Павловна, место регистрации — город Подреченск, улица Красногвардейская, дом семьдесят два… — Он вынул из конверта фотографию, протянул Юле. — Знаешь такую?

На фотографии она увидела Ирину в компании с Димой. Она садилась в машину с одной стороны, он — с другой. Он грустный, но не подавленный, она — жизнерадостная, с огоньком. Она светилась изнутри, как лиса, только что укравшая Петю-Петушка. А сам Дима похож был на петушка, который купился на лисий горошек.

— Знаю, — пробормотала она.

— Вот с ней твой Дима и уехал. Утром пришел к ней в гостиницу, закрылся с ней в номере. Чем они там занимались, не знаю, но уехали вместе. Их уже нет в Москве.

— Когда это было?

— Сегодня. Разве я не сказал?

— За ним что, следили?

— Да, хотели узнать, не ведет ли его Тихон, а то мало ли… Что это за женщина?

— Она директор фирмы, на которой он когда-то работал.

— Откуда он узнал, что она живет в гостинице?

— Не знаю.

— Чем он у тебя занимается?

— Ничем. Дома сидел. Он после травмы восстанавливается.

— А ты уверена, что сидел? Может, в гостиницу ходил, к этой?

Юля грустно пожала плечами. Возможно, так и было. Дима жил с Ириной раньше, а старая любовь, как известно, не ржавеет. Может, он только Ирину и любил. Может, он только с ней и мог заниматься сексом. С Юлей у него после травмы не получалось… Все может быть. Жизнь, она как фокусник, и в шляпе у нее столько вывертов…

— Уехал твой Дима. Вместе с этой… — сказал Александр Степанович. — А мы остались.

— Я тоже хочу домой, — со слезами на глазах сказала Юля.

Если Дима уехал с Тимьяновой, то и ей нечего делать в Москве. Не любит она Клима, но лучше вернуться к нему, чем остаться с Александром Степановичем. Не любит она Клима, но ведь он по-своему дорог ей. Но, главное, с ним сейчас Мишка… Как же она соскучилась по своему сыну! Как она могла бросить его? Какая же она дрянь!

— Ты дома. — Александр Степанович улыбался, пристально глядя на нее.

— Это не мой дом.

— Твой. Одно только слово, и он будет твоим. — Судя по его виду, Юля должна была несказанно обрадоваться от столь невероятной щедрости.

Но Юля, напротив, испугалась. И на него посмотрела в ожидании подвоха.

— Какое слово?

— Ты даешь обещание любить меня, и этот дом отходит в твое полное распоряжение. Весь дом, без остатка. За исключением нескольких квадратных метров. В твоей постели. Это будет мое законное место.

— Я не хочу.

— Почему? — улыбнулся он, стараясь скрыть обиду.

— Я хочу домой.

— Я не могу тебе этого позволить. Ты знаешь, почему.

— Я! Хочу! Домой! — набравшись смелости, отчеканила Юля.

— Я же сказал, что это невозможно… — скривился от досады Александр Степанович.

— Тогда убейте меня!

Юля повернулась к нему спиной и пошла прочь.

Она не хотела умирать, но уж лучше в землю, чем в постель с этим боровом.

Александр Степанович догнал ее, взял под руку. Она не стала вырываться, только чуть сдвинулась в сторону.

— Я пытаюсь тебя спасти, а ты ведешь себя, как будто я какой-то злодей. — В его голосе звучала обида.

— Я не считаю вас злодеем. Я просто хочу домой.

— К Диме?

— К мужу. К законному мужу.

— Да, там твой ребенок…

Юля остановилась, повернулась к нему лицом.

— Да, там мой сын!

— Одно только твое слово, и твой сын уже завтра будет здесь! — с воодушевлением, в приступе самообожания проговорил он.

Юля едва не сказала «да».

— Я не слышу. — Александр Степанович приложил к уху ладонь.

Юля покачала головой. Если Миша будет здесь, этот свин получит прекрасную возможность шантажировать ее. А ради безопасности сына она могла бы лечь в чужую постель.

— Я вас не знаю.

— Узнаешь.

И еще она боялась за Клима. Вдруг его убьют, когда будут забирать сына. И бабушка может пострадать. Да и с Мишкой может случиться беда.

— Спасибо, не надо.

— Может, ты хочешь, чтобы я на тебе женился? — с надеждой в голосе спросил Александр Степанович.

— Не хочу.

— Ну как же не хочешь! Думаешь, я не знаю, чем вас всех привлекает модельный бизнес! Все вы хотите выйти замуж за богатого!

— Как правило, — кивнула Юля. — Но правил без исключений не бывает.

— Ты не такая? — саркастически усмехнулся он.

— Да, я не такая.

— Ты просто не знаешь, кто я такой. Я очень богат! Очень!..

— Очень рада за вас.

— И я мог бы на тебе жениться.

— Не сможете. Я скажу «нет».

— И правильно! Зачем нам эти формальности? У тебя есть муж, у меня жена, но это не помешает нам любить друг друга.

Юля снова повернулась к нему спиной. На этот раз она пошла к дому.

— Я же сказала, убейте меня. Только не мучайте.

— Ты идиотка? — донеслось вслед.

Юля с горечью усмехнулась. Все, закончился джентльмен, осталось только свиное рыло. Но это рыло постарается проникнуть к ней в постель. Как его остановить?..

* * *

Пусто в комнате. Мебель, картины, ковер на полу, а все равно пусто. Ощущение такое, что если крикнуть, эхо пойдет гулять по углам. И в душе будет эхо, потому что там тоже пусто. Нет Юли, она где-то там, далеко, с кем-то… И так тоскливо без нее…

Дима поднялся, сел на край кровати, выдохнул воздух, застоявшийся в легких. Ирины нет, наверняка она уже на работе. Тем лучше.

Ирину можно понять. Она взяла и вернула свое. А как понять его? Почему он провел ночь в ее постели?.. Оправдания у него, конечно, есть, и все они достаточно убедительны. Но почему так паршиво на душе?

Откуда-то снизу донеслись голоса. Возможно, это няня с Инной разговаривает… Дочь у Димы растет, прекрасная милая девочка. Одна только она и оправдывает его возвращение в этот дом. Но почему он не скучал по Инне в Москве?..

Дима резко набрал в легкие воздуха. Прочь сомнения, время вперед! Хватит жить прошлым, нужно думать о настоящем и будущем. Он отправится к Ирине, и она возьмет его к себе на работу. Хватит бить баклуши, пора заняться делом!.. Он резко поднялся, но голова вдруг закружилась, телом овладела болезненная слабость, пришлось вернуться на кровать.

А внизу продолжали разговаривать. Мужской голос там и женский. Любопытство взяло над недомоганием верх, Дима поднялся, осторожно вышел из комнаты. Няни нигде не было, Инны тоже.

Он осторожно спустился по лестнице в холл.

— Это деревня, слух разлетится моментально, — донеслось из кухни.

— Да понял я все, понял. Сделаем! — ответил Ирине мужской голос.

Дима зашел на кухню и увидел Гену Старцева, который когда-то работал у Ирины водителем. Судя по его костюму, по тому, как он ухаживал за собой, Гена теперь вращался вокруг нее на более высоком, чем прежде, уровне. Возможно, был поверенным в ее делах. А может, и в постели…

— А-а, Дима! Привет! — Гена широко улыбнулся, но все равно Дима уловил в его поведении пренебрежение.

И руку ему Гена почему-то пожимать не торопился.

Интересно, чем же он не угодил этому пижону? Его место в постели занял? Но тогда Гена не презирать его должен, а завидовать.

А может, он презирал Диму за те деньги, который он увел у Ирины? Но ему-то какое до них дело?..

— Что-то ты бледный! — заметил Гена.

— Не белый, — кивнул Дима. — И не пушистый. Болею.

— А-а, ну давай, болей дальше!.. А мне пора! Да, Ирина Павловна?

Ирина начальственно кивнула, и Гена, не прощаясь с Димой, вышел из кухни. Ирина отправилась его провожать и скоро вернулась. Халат на ней домашний, ночная рубашка под ним. Вряд ли они с Геной занимались чем-то таким, пока Дима просыпался. А если вдруг, то не так уж и страшно. Что-то не очень он ревновал Ирину. Или даже совсем не ревновал. Она — мать его ребенка, но при этом — чужая женщина.

— О чем вы здесь шептались?

— О делах.

— Юлю опозорить хочешь?

— Кто тебе такое сказал?

— Слышал.

— Ты не так все понял, — не моргнув глазом, сказала Ирина.

— Так!

— Народ должен знать правду.

— Правду?

— А где сейчас твоя Юля? С кем?

— Людям-то зачем это знать?

— Я так хочу, — сказала Ирина.

Она с насмешкой смотрела прямо ему в глаза.

— И не стыдно?

— Правду говорить никогда не стыдно.

— Да? Ну, тогда я и скажу правду… Помнишь, меня избили на заправке? Я знаю, кто это сделал.

— И кто? — Казалось, Ирина совсем не боялась той правды, которую он собирался выложить перед ней.

— Бандиты Чекана. По твоему заказу.

— У тебя есть доказательства?

— Да!

— И почему ты до сих пор молчал?

— Я не молчал… Я сбежал от тебя…

— Какой героический поступок!

— Замолчи! — вышел из себя Дима.

— Что?! — вскинулась она.

— Сейчас ты позвонишь Гене и скажешь, чтобы они засунул свой язык в одно место!

— Ух ты, какой грозный!

— Ты должна оставить Юлю в покое!

— А то что?

— Если ты не остановишь Гену, сегодня же меня здесь не будет.

— Скатертью дорога! — Ирина кивнула в сторону двери.

— Я серьезно! — разволновался вдруг Дима.

Ирина ему чужая, но и Юля уже не принадлежит ему. Нет у них с Юлей будущего, потому он должен остаться с Ириной. Она — мать его ребенка, у нее налаженный быт, он может жить с ней, ни в чем не нуждаясь. И еще он каждый день может видеть своего ребенка…

— И я серьезно! — Ирина смотрела на него, хищно сощурив глаза.

— Ну, хорошо! — психанул он.

У него есть гордость, и если он здесь лишний, то пусть она остается с чертом. А он уходит! Навсегда!

— Стой!

Но Дима не остановился. Он переоделся, собрал свои вещи, с чемоданами в руках спустился вниз. Но Ирина стояла в дверях, с примирительной насмешкой глядя на него.

— Я уже позвонила Гене, сказала, чтобы он молчал.

— А если я уйду? — спросил он.

— Тогда правда пойдет вразнос.

— Ну, хорошо, я остаюсь…

— Оставайся. И давай завтракать.

Дима добился своего. Он остановил процесс, который запустила Ирина. Но героем он себя почему-то не чувствовал.

* * *

Солнце уже давно взошло, утро все выгорело, стрелки часов показывали полдень, но Юля не хотела подниматься с кровати. Лежать бы так и лежать, пока не умрешь.

В дверь постучали. Это значило, что через несколько секунд дверь откроется сама по себе. Юля натянула одеяло до подбородка.

Дверь открылась, показался Вадим.

— Обед через час, — монотонно-бездушным голосом произнес он.

— Я не хочу.

Завтрак она пропустила и без обеда обойдется. Да, она объявляет голодовку!

— Александр Степанович подъедет.

— Плевать!

— Надо уважить человека.

— Ты и уважь!

— Зачем ты так? — обиделся вдруг Вадим.

На ее памяти это был первый случай, когда в нем прорезалось живое чувство.

— Как?

— Ну, влюбился человек в тебя, и что? От братвы спрятал… Ты его благодарить должна, а ты собак спускаешь.

— Хорошо, можешь передать ему спасибо.

— Сама скажи… Он к тебе с душой, и ты к нему с душой. Тебе от этого только лучше будет.

— Что лучше будет?

— Он тебя все равно возьмет. Не мытьем, так катаньем. А катаньем больно. Лучше нытьем…

— Самой отдаться?

Вадим кивнул.

— С душой? — продолжала Юля. — С душой не больно, да?

— Не паясничай, — качнул головой охранник. — Тебе это не идет.

— А что мне идет?

— Скромность. И покорность.

— И благодарность?

— И благодарность… Обед через час. Приведи себя в порядок и выходи к столу.

— А если нет?

В ответ Вадим вздохнул и глянул вверх. Так он обратил внимание на тучу, которая сгущалась у нее над головой. Молния еще не сверкнула, но все возможно, если Юля не изменит свое поведение.

Вадим ушел, а она повернулась на живот и зарылась головой в подушку. Если она уступит Александру Степановичу, ничего страшного не произойдет. Он всего лишь уложит ее на спину и спокойно сделает свое грязное дело. Всего-то!..

А если не уступит, ей вколют какую-нибудь дрянь, куда более сильную, чем ту, которую в свое время подмешал в кофе Рома. Уж она-то хорошо помнит, чем все это закончилось.

А еще Юлю могли посадить на иглу. Она слышала, как это делается. Наркоман за дозу мать родную готов продать, и Александр Степанович будет этим пользоваться. Сначала он втопчет Юлю в грязь, а потом выбросит на помойку.

Да, пожалуй, будет лучше, если она уступит олигарху по доброй воле. Раз-другой, а потом он к ней охладеет. А когда он оставит ее в покое, Юля вернется домой… Да, она вернется к мужу и к сыну. И будет замаливать грехи перед семьей. Хватит, нагулялась, пора возвращаться к нормальной жизни.

Юля оделась, привела себя в порядок, накрасилась и, когда Александр Степанович подъехал, вышла к нему.

Он поцеловал ей ручку, посадил за стол, на котором красовались ресторанные блюда. Но там не было свечей, и Юля обратила на это внимание.

— А где свечи? — с горькой иронией спросила она.

— А надо?

— Если это свидание, если оно должно закончиться постелью, должны гореть свечи.

— Ну, это не проблема, — разволновался он.

— Проблема. Для меня проблема лечь с вами с постель. Но я лягу, раз вы так настаиваете.

— Ну, не то, чтобы настаиваю…

— Настаиваете! — отрезала Юля. — И я сдаюсь. Потому что у меня нет выбора.

— Выбор есть всегда.

— Я не стану накладывать на себя руки, — качнула она головой. — Как-нибудь переживу. Но вы должны понимать, что за меня могут отомстить. И отомстить очень жестоко… Если вам не дорога ваша жизнь…

— Что?! — Александр Степанович едва сдерживал смех, глядя на нее.

И Юля не выдержала, из ее глаз хлынули слезы. Действительно, кто сможет отомстить за нее. Клим? Так уже скоро год будет, как они в разлуке, и за все это время он ни разу не дал о себе знать. И с Димой ничего не получилось… Нет, Клим не сможет отомстить, а Дима тем более…

— Ну что ты, не надо плакать! — В голосе Александра Степановича прозвучали отеческие нотки.

И это немного успокоило Юлю, появилась надежда, что ее не тронут. Когда слезы на ее глазах высохли, он предложил ей выпить. Отказываться она не стала. Не отступился он от своих планов, и не оставит он ее в покое, пока она не ляжет с ним в постель. И она сделает это, возможно даже по своей воле. Надо напиться в хлам, а там как пойдет…

Глава 19

Весна, посевная, то-се — работы, как обычно, невпроворот. Но работа Клима не пугала, в ней он находил утешение и даже покой. Юли нет, и только работа не позволяет ему потерять интерес к жизни.

Домой он вернулся поздно, затемно. Клавдия Петровна тут как тут, клокочет от возмущения, гневно машет руками. А в одной руке у нее глянцевый журнал.

— Юлька! Ох, Юлька!.. Ну как же так!

Клавдия Петровна хотела сказать все сразу, но это у нее не получалось, она сбивалась, хватала ртом воздух, а свои мысли пыталась донести жестами.

— Что там такое?

Клим пришел ей на помощь, взял журнал, глянул на фотографию обнаженной девушки и обомлел. На него с вкрадчивой улыбкой на губах смотрела Юля. Красивая до невозможности. И такая же развратная…

— Алька по селу бегает, всем показывает! Вот, вырвала!..

— Но это же Юля. — Он хотел посмотреть на Клавдию Петровну, но не смог оторвать взгляд от обложки.

— Юля… В Москве она, фотомоделью стала!

— Я вижу.

— Она не такая!

Клим вздохнул и нехотя кивнул. Он не хотел осуждать Юлю, но все свидетельствовало против нее. Сначала она сбежала от него с молодым любовником, теперь вот этот снимок. Это — позор на всю деревню, но ему-то все равно. Не позора он боялся, его страшила жизнь без Юли. До сих пор страшила, хотя сколько времени уже прошло. И не так уж важно, какую жизнь ведет Юля без него. Такая она или не такая, какая разница? Он готов принять ее любую, лишь бы вернулась.

— И Алька, будь она неладна, все врет!

— Что врет?

— Говорит, что Юлька Димку бросила! Любовников, говорит, как перчатки меняет.

Клим снова вздохнул.

— Ну чего ты молчишь! — Клавдия Петровна двумя руками тряхнула его за плечо. — Скажи что-нибудь!

— А что сказать?

— Ну, может, и есть у нее там любовник! Но один!.. Не такая она, чтобы со всеми! — Клавдия Петровна говорила и трясла его за плечо.

А Клим смиренно терпел. Пусть трясет, ему все равно. Любит он Юлю и всегда будет любить, несмотря ни на что. Но хвалить ее и тем более отрицать очевидные факты — нет, этого не будет.

— В Москву за ней надо ехать!

Клим поднялся, мотнул головой и вышел из-за стола. Любит он Юлю, но никуда за ней не поедет. Пусть живет, как знает…

Он вышел за ворота, побрел по дороге через поле. И когда дом остался далеко позади, вышел на пашню. Упал на мягкую, еще сырую после дождя землю и заревел, как раненый медведь. Только так он мог приглушить дикую тоску…

* * *

Мама как мама, сначала приласкала, а потом — как обухом по голове.

— Опозорил ты нас, Димка, ох, как опозорил!..

— А если я люблю Юлю?

— Вот потому и опозорил… То с Иркой, то с этой… Но с Иркой-то ладно, а Юля!..

— А что Юля?! Ну, вышла за Клима, не подумав. А когда одумалась, со мной сбежала.

— А сейчас она с кем?

— А с кем она? — Дима привстал на месте, с подозрением глядя на маму.

— А то ты не знаешь! Любовник у нее в Москве! Богатый! А в каких журналах она снимается!..

— Кто вам такое сказал?

— Да говорят!

— Алька?

— И не только Алька!..

— Эх, мама! И давно ты сплетням верить стала?

— Это не сплетни! Это правда!

Но Дима не слушал маму. Он запрыгнул на мотоцикл и через три минуты уже остановился возле дома, где жили Горловы.

Алька сидела на завалинке. Одна. С полной жменей семечек, кожуру от которых она сплевывала с дробным фырканьем. Она и в детстве была пышкой, а сейчас ее и вовсе разнесло. Ей еще двадцати не было, а выглядела она хуже, чем Ирина, которой уже за тридцать.

— А-а, сутенер явился! — хохотнула она, узнав Диму.

— Что ты сказала? — Он едва сдержался, чтобы не схватить ее за сальные волосы.

— Говорят, ты Юлькой в Москве торговал. Сколько она за час зарабатывала? Тысячу долларов?

— А тебе что, завидно?

— Так что, правда? — расплылась в улыбке Алька.

Она смотрела на Диму, а видела круг людей, перед которыми она в самом ближайшем будущем откроет очередную «истину» в первой инстанции.

— Правда в том, что за тебя и рубля не дадут.

— Да я и не претендую!

— А чего тогда треплешься? Жить надоело?

— Жить? И кто же меня жизни лишит?

— Ну, ты же сама говоришь, что у Юли любовник… Есть один тип, хочет, чтобы она с ним жила. А Юля от него прячется. А тип этот очень крутой. Он сюда приехать может. А ты про Юлю треплешься… Убьют тебя, Алька. И правильно сделают!

— Ох, напугал! — Хоть и слегка, но Алька все-таки стушевалась.

— Это Москва, детка. Ты даже не представляешь, какие там монстры водятся. Чуть что не так, сразу пулю в лоб…

— Что-то не страшно! — Голос у Альки дрогнул.

— Так и не будет страшно. Ты испугаться не успеешь, а душа уже на небесах…

— Хорош заливать. — Алька еще продолжала кочевряжиться, но краска уже сошла с ее лица.

— Кто тебе про Юлю рассказал?

— Никто.

— Так это ты сама все придумала? Ну, тогда тебя еще и на крысу посадят.

— Что сделают?

— У московских бандитов забава такая. Сажают человека на ведро, в котором находится бешеная крыса, и ждут. Как думаешь, через какое место крыса выбираться будет? Задница у тебя большая, ей будет нетрудно…

— Да пошел ты!

— Кто тебе про Юльку рассказал?

— Ну, приезжал тут из Подреченска… Журнал мне дал… А там что, правда Юлька была? — Алька пыталась, но не могла сдержать рвущуюся наружу зависть.

— И где журнал?

— Юлькина бабушка забрала…

— Так это она у тебя забрала?

— У меня.

— Так это тебе язык вырвать должны!

— Кто должен?

— Клим.

— Да нет!

Дима уже не смотрел на Альку. Махнув на нее рукой, он шел к машине. Не хотел он встречи с Климом, но, видимо, без него не обойтись.

* * *

Человека убить нетрудно. И сделать это можно голыми руками. Во всяком случае, Клим знал несколько эффективных способов, как это сделать. И Диму он мог убить одним ударом. Или в глаз ударить, или в бровь. Удар в бровь очень опасный, он вызывает мощное кровоизлияние. Еще человеку можно шею скрутить, тут, главное, голову правильно в захват взять… Правда, такими способами Климу еще не приходилось убивать. Он не мудрствовал лукаво, когда прокладывал себе путь к свободе. Одного духа он убил ударом в нос, другому сломал кадык, а третьего и четвертого расстрелял из трофейного автомата. И еще троих убил, когда отрывался от преследования. Только после этого от него отстали…

А Ивашова он мог убить только потому, что этот гад украл у него Юлю. Да, он молод, красив, и Юля не смогла устоять. Клим все это понимал. Но Диму он хотел убить.

— Э-эй! С вами все в порядке? — Бедняга испуганно шарахнулся от него.

Как будто саму смерть в его глазах увидел. Так ведь и увидел.

— Зачем пришел? — угрожающе тихо спросил Клим.

— Поговорить… До вас, наверное, уже дошли слухи.

— Слухи?

— Ну, журнал там…

— Есть журнал.

— Мне нужны были деньги на операцию, я лежал в больнице, а Юле предложили контракт. Она очень красивая, это заметили…

— Где она?

— В Москве.

— Почему ты ее бросил?

— Я не бросил. Она позвонила мне, сказала, чтобы я уезжал. А сама спряталась…

— От кого?

— Ну, есть там один… Юлю преследует, хочет, чтобы она с ним спала… Она от него спряталась…

— У кого?

— Говорит, что у подруги. Но как там на самом деле…

— А как может быть на самом деле?

— Ну, не знаю… Все может быть… — замялся Ивашов.

— Что может быть?

— Ну, может, она по своей воле осталась с Тихоном. А может, в беду попала… Они там ребята хитрые, наглые…

— Кто он такой, этот Тихон?

— Тихонов Иван Андреевич… А кто такой конкретно?.. Я думаю, он в криминале с головой…

— Где живет, знаешь?

— Где живет? Знаю!..

— Где?

— Ну-у… В принципе, я могу показать.

— А чего так неуверенно?

— Возможно, поплутать придется… Но, если нужно, — спохватился вдруг Ивашов.

Глядя на Клима, он понял, что ему придется ехать в Москву и показывать дорогу. Понял, что не отвертеться.

А Клим отправится в Москву прямо сейчас. А чего тянуть резину?..

Кстати, резину нужно будет взять с собой. Есть у него кусок жесткой технической резины, из которой получатся отличные жаканы. Убить человека легко, но лучше обойтись без этого…

* * *

Потолок над головой белый, идеально гладкий, без единого темного вкрапления. Но именно эта чистота и выводила из себя. Юля лежала на кровати, смотрела в потолок и понимала, что еще немного, и она окончательно сойдет с ума.

В дверь постучали. Он вскочила, села на кровать. И только потом спросила себя, зачем она это сделала. Не стоило ей реагировать на появление Вадима. Но в то же время этот стук вывел ее из ступора.

Дверь открылась, Вадим переступил порог и остановился.

— Александр Степанович едет.

— Ага, барыня легла и просют! — передразнила его Юля.

— А просют? — одними глазами усмехнулся он.

— Черта с два!

Так и не получилось у них ничего с Александром Степановичем. Так уж вышло, что в хлам надрались они оба. А Кожаров — мужчина уже немолодой, как-никак сорок девять лет, здоровье у него слабое. В общем, заснул он. И она заснула, рядом с ним. Провели ночь вместе, проснулись на одном диване, но так ничего и не случилось.

Кожаров свел все к шутке, они вместе посмеялись над собой, и он уехал. Два дня его не было, но сегодня принесла нелегкая. На этот раз он постарается не повторить ошибку. А она, пожалуй, упрямиться не станет. Все равно ведь сломают. Вадим не устает намекать, а она ему верит…

* * *

Деньги не просто валяются на земле, они по ним ходят. И ходят красиво, радуя окружающих совершенством своей внешности. Тихон подумал об этом, услышав голос Кожарова. И подумал о Юле, которую фактически продал этому типу.

— Ваня, у меня ничего не получается. — Саша жаловался, но голос его звучал достаточно жестко.

Как будто не жалоба это, а претензия или даже предъява.

— Не стоит?

— У меня-то стоит. У нее не ломается.

— Сломай силой.

— Я тебе не за это платил.

— Хорошо, я сам подъеду и сломаю.

В ответ он услышал тишину, в которой потрескивали мысли абонента.

Тихон занимался в своей жизни всем, что хоть мало-мальски приносило деньги. И на рэкете, было дело, капитал сколачивал, и «крыши» ставил. Оружие, наркота, девочки — всего понемногу. Со временем он занялся легальным бизнесом, но с девочками так и не расстался. Нравилось ему работать с ними — отесывать, шлифовать, выводить в люди. И фотографировать он их любил, получая от этого как эстетическое, так и эротическое удовольствие. А деньги он на живом товаре делал — как через журнал, в котором имел свою долю, так и через тайную контору, клиентом которой, образно говоря, оказался Кожаров.

Саша Кожаров хорошо поднялся на цветных металлах, сказочно разбогател, но запутался в девушках своей мечты. А у Тихона целая клумба, цветочки там один к одному. Саша ознакомился со списком и остановил выбор на Юле, а Тихон всего лишь оформил передачу товара в собственность. Не совсем товара, и не совсем в собственность, но за приличные деньги. Юля — цветочек с характером, поэтому пришлось прибегнуть к хитрости. Впрочем, Саша сам хотел предстать перед ней в качестве героя-спасителя. Только не получается у него ничего.

— Не надо. Я сам, — выдавил Кожаров.

— Ну, тогда — удачи.

— Если не получится, вернешь деньги.

— Это ты кому сказал? — Тихон завибрировал изнутри от угрожающих ноток в голосе.

Откуда ему знать, получилось у Саши или нет? У него не магазин, где можно купить платье, сходить в нем на вечеринку, а потом вернуть. Да и Кожаров не состоит в обществе защиты потребителей. Мужик он крутой, не вопрос, и служба безопасности у него серьезная. Тихон будет победнее, и техническая оснащенность у него послабее. Только победа все равно будет за ним, если Саша вдруг посмеет бросить ему вызов.

— А что я сказал? — Голос у Кожарова дрогнул.

— Ты сказал, что сегодня у тебя все получится. — Тихон решил не нагнетать обстановку.

У него и у самого бы все получилось, если бы Юля была в его вкусе. Он понимал, что девчонка — верх совершенства, но ему нравились пышногрудые, задастые блондинки, а Юля не из них. Потому и не тронул ее. Если бы она сама захотела… Но ведь не хотела. А если хотела, тот дурным умом, который у баб, как правило, отключается в момент опасности. Уж он-то знает, как это бывает. Скольких в свое время взял силой. Когда-то… Сейчас он не такой. Ну, за некоторыми исключениями…

— Получится, даже не сомневайся.

— Зачем тогда позвонил?

— А чтобы ты мне удачи пожелал.

Тихон кивнул. Пожелание удачи — услуга бесплатная, и он готов был ее оказать. В трубке послышались короткие гудки.

Машина свернула с шоссе. Дорога через лес вела к элитному поселку, в котором он построил себе дом. Миши, Кости и Вано там быть не должно, у них работа, они сейчас в деле. Но если вдруг, он им покажет. Нечего проституток всяких в дом таскать. Вот если они такую красотку, как Юля, привезут, тогда все тип-топ, но ведь этого не будет…

Ворота открывались медленней, чем ехала машина, поэтому Бочар сделал короткую остановку перед ними. Ворота отползли, проезд освободился, и «Мерседес» въехал во двор. Крыль первым вышел из машины, открыл дверь.

Тихон вынес ногу за порожек и увидел, как меняется в лице Крыль. Пацан дернулся, заметив надвигающуюся со стороны ворот опасность, полез за оружием. Но выстрел громыхнул раньше, чем Крыль это сделал.

Пуля попала парню в грудь, Тихон сам видел, как что-то черное с резким глухим стуком ударило его. Крови не было, но Крыль, крякнув, спиной навалился на открытую дверь и по ней сполз на землю.

Бочар выскакивал из машины, выхватывая на ходу ствол, но за спиной у Тихона снова громыхнуло, и пацан отлетел в сторону, как соломенное чучело под ураганным порывом ветра.

Тихон сунул руку под сиденье, где у него лежал пистолет, но не успел он вооружиться, как в лоб ему ткнулись сразу два ствола ружейного обреза. Но еще больше его испугало лицо человека, который смотрел на него через прорезь прицела. Уродливый шрам, безобразно оттянутая губа. Но чувство отвращения заглушал страх, который внушал взгляд рожденных самой Бездной глаз. Этот взгляд, казалось, вытягивал из него душу через жерла ружейных стволов.

А стволов всего два. И выстрелов было тоже два. Времени на перезарядку не было, значит, стволы пустые. Но только Тихон об этом подумал, как сильный удар в лоб вместе с искрами из глаз выбил из него и сознание.

Очнулся он в машине, связанный по рукам и ногам. Он сидел на заднем сиденье, а человек со шрамом смотрел на него. И взгляд у него не простой — какой-то потусторонний, как у волка-оборотня.

— Где Юля? — спросил он.

— Какая Юля? — дернулся Тихон.

Он вдруг вспомнил, что с ним нельзя так просто, потому как человек он уважаемый, с реальными возможностями. И есть люди, которые могут спросить за него.

— Прохорова.

— Юля?

— Я тебе не буду угрожать. Я тебя просто убью.

Мужик уже не смотрел на него, но Тихон все равно поверил ему. Гипнотическая сила ощущалась не только во взгляде, но и в голосе. Ощущалась и воздействовала.

— Ты, вообще, кто такой?

— Не понимаешь?

Гоблин приставил к его подбородку оба ствола и шевельнул пальцем на спусковом крючке. И снова Тихон поверил ему.

— Скажу! Скажу!

Обрез исчез, а страх остался.

— Говори.

— А ты Юлин муж, да?

— Муж.

— Она тебя бросила, а ты за нее подписываешься.

— Я ведь в следующий раз не остановлюсь, — тихо сказал Клим.

Тихон наводил о нем справки, но почему-то опустил тот факт, что на внешность Клим — натуральный урод. Теперь понятно, почему она от него сбежала.

— У Юли любовь с одним банкиром, — сказал он. — Очень крутой мужик.

— Я хочу ее увидеть.

— У нее все путем, не переживай.

— Я хочу ее увидеть, — повторил Клим.

— Это через него…

— Позвони ему, скажи, что я хочу с ним поговорить.

— Ты чокнутый? Никто с тобой разговаривать не станет. Тебя грохнут, и все дела.

— Меня нельзя убить, — совершенно серьезно сказал Клим.

— Заговоренный, что ли? — хмыкнул Тихон.

— Хуже. Меня уже убили. Я с того света к тебе пришел.

— Да ладно!

Тихон понимал, что это такая психологическая фишка, до которой он и сам бы мог додуматься. Но все равно ему стало не по себе.

— Если не веришь, поехали к банкиру вместе. Вместе и уйдем. Ты останешься, а я вернусь. — Клим говорил тихо, монотонно, но Тихону почему-то показалось, что он кричит. С того света.

— Куда уйдем?

— Туда… Там не страшно. И спокойно. Пить не хочется, есть не хочется. Да и нельзя. Курить можно. Чем больше куришь, тем спокойней на душе… — Клим замолчал.

И Тихон повелся на его паузу. Так вдруг захотелось хоть что-то сказать. А тут еще лыко в строку…

— А с бабами как?

— И женщины есть. Хорошие, добрые. Там все добрые. А красивые или нет, не важно. Главное, душа… Там нет секса. Там только любовь. И забота о ближнем. Это забота меня и вернула. Вытащу Юлю и обратно…

— Гонишь ты все.

— Как мне банкира найти?

— Ну, хочешь, я ему позвоню?

Что-то не хотелось Тихону ехать на стрелку с Кожаровым и получать пулю от его «быков». Или от Клима. Хорошо, если на том свете все-таки есть жизнь, а если нет ничего?

— С того света? — спросил Клим.

В его голосе не было даже намека на издевку, именно это и покоробило Тихона. И даже тряхнуло изнутри.

— Зачем с того? С этого!

— Звони… Только я больше предупреждать не стану.

Клим посмотрел на него, и Тихон снова поверил, на этот раз безоговорочно.

* * *

Коньяк шел мягко, даже приятно, но дело не в напитке, а в том волнении, которое создавала сама обстановка. Кожаров смотрел на Юлю, как покупатель на дорогую вещь в пункте выдачи товара. За все уже уплачено, качество проверено, осталось только получить и расписаться. И он уже знал: ничто не помешает ему поставить роспись. Юля уже смирилась со своей участью, а спиртное сделает ее податливей. Ничто не помешает ему довести начатое до конца.

— Я сегодня разговаривал с Тихоном, — как бы невзначай сказал он.

Юля заинтригованно повела бровью.

— Сказал, что взял над тобой шефство. Потребовал, чтобы он оставил тебя в покое. И он послушался! А что ему еще оставалось делать? — Кожаров пытался изображать героя, но фальшивое звучание его голоса и плывущий взгляд превращали действие в фарс.

Еще эта буффонада заставляла задуматься. А может, и не было никакого конфликта. Возможно, Юлю жестоко разыграли, чтобы заманить в ловушку. Она должна была проникнуться к своему спасителю чувством благодарности и воздать ему своим телом. По доброй воле… Но в любом случае положение у нее патовое. Если она не примет игру, ее просто изнасилуют. Возможно, посадят на иглу… А может, просто привяжут к кровати ремнями, распнут…

— И что теперь? — спросила она.

— Теперь ты можешь вернуться к своей работе. Ты же модель?

— А к Диме?

— А Дима может сделать тебя эстрадной звездой?

— Эстрадной звездой?.. Я не умею петь.

— Это не важно. В этом деле главное деньги, а не голос.

Юля с интересом посмотрела на Кожарова. На самом деле голос у нее был, но слабый. Зато слух есть. Можно нанять специалистов, которые поставят голос, есть еще технические средства, повышающие качество звучания. Она красивая, фотогеничная, хорошо движется. Найти композитора, записать альбом, выйти в ротацию на радиоволне, а там концерты, телевидение. Все возможно, были бы деньги. Кожаров богат, но недостаточно известен, поэтому ему нужна звездная любовница. И Юля запросто может ею стать. Разумеется, через постель… Главное, решиться…

— Ну, так что? — заметив ее интерес, возбудился Александр Степанович.

— Я не хочу.

Юля все-таки оттолкнула искушение. Если у нее вдруг появилась возможность выбраться из этой ситуации нетронутой, она готова отказаться от заманчивого предложения.

— Ты хочешь остаться здесь навсегда? — раздраженно, сквозь зубы спросил он.

Юля вздохнула. Похоже, нет у нее такой возможности.

— Я подумаю.

— Думай.

— Пусто, — горько усмехнулась она, тихонько щелкнув пальцами по бокалу.

— Один момент! — взбодрился Кожаров.

Он потянулся к бутылке, и в этот момент зазвонил его мобильник.

— Да! — отозвался он.

И услышав голос, бросил взгляд на Юлю.

— Да, здесь, со мной… Тебе не все равно?.. И что?.. Я не боюсь проблем… Овчинка? Какая еще овчинка?.. А-а, выделка!.. — Он снова глянул на Юлю — без похоти, оценивающе. — Стоит! Стоит!.. Убил?.. На месте?.. И тебя может?.. И меня?.. Ну, я подумаю…

Кожаров клал трубку, сопровождая движение взглядом. А когда положил, закрыл глаза, призывая себя к спокойствию. Наконец он поднял голову и глянул на Юлю:

— Что ты говорила про своего мужа?

— Если со мной что-то случится, он вам отомстит.

Юля не знала, о чем шел телефонный разговор, но поняла, что какая-то сила вступилась за нее. И если разговор зашел про мужа, то, возможно, это Клим шел на помощь.

— Как?

— Он вас убьет.

— Он уже убил, — нахмурив брови, сказал Кожаров.

— Кого?

— Телохранителей Тихона… И его может убить…

— И вас убьет. — Она с удовольствием плеснула масла в огонь.

— Меня?! — встрепенулся Кожаров.

— Я же вас предупреждала…

— Он не сможет меня убить.

— Не сможет, — кивнула Юля. — Но убьет… Он в Афгане воевал. Снайпером был. А друзья у него — киллеры.

Насчет друзей-киллеров Юля врала, но с таким вдохновением, что сама поверила себе.

— Друзья? — завис в раздумье Кожаров.

— Киллеры. Там у них целая команда, они весь Питер в страхе держат… Клим иногда ездит к ним. Говорит, что на рыбалку, а как оно там на самом деле…

— На рыбалку?

— Он так говорит… А я думаю, какая в Питере рыбалка?

— Рыбалка — это хорошо, — растерянно кивнул Кожаров.

— Плохо, когда сам попадаешь на крючок.

— Это ты о чем?

— Вы сами все прекрасно понимаете, Александр Степанович. — Юля, как могла, давила на него. — Зачем вам пытать судьбу?

— А кто пытает? Ничего такого нет… Вот карьеру звезды тебе предлагаю…

— Я отказываюсь.

— Ну, хорошо…

— Отвезите меня домой.

— Да это нетрудно…

— Поехали?

— Ну, можно… Только тут вот какая сложность… Твой муж убил двух человек, его посадят, возможно, навсегда. Как ты будешь без него?..

— Буду ждать.

— Вот я и думаю, зачем тебя домой отвозить, здесь и будешь ждать.

— Климу это не понравится. И он сбежит из тюрьмы. Он из афганского плена сбежал. Через горы шел, без воды и еды. И ушел. И домой вернулся. И ко мне вернется. Через твой труп.

Юля вдруг поняла, что гордится своим мужем.

— Вот только не надо! — дернулся Кожаров.

И вздрогнул, когда на столе снова зазвонил телефон. Он взял трубку.

— Тихон?!.. Как его уже нет?!.. И меня не будет?!.. Кто ты такой, черт возьми?..

Юля поняла, что на этот раз с ним разговаривал сам Клим.

— И не надо мне угрожать!.. — с бледным видом возмущался бизнесмен. — Нормально все с Юлей, все хорошо. И никто ее не держит… Да, сейчас оденется и выйдет… И не надо мне угрожать! Со мной нельзя так!..

Кожаров хотел сказать еще что-то, но лишь растерянно посмотрел на трубку, в которой звучали короткие гудки.

Он положил телефон на стол, в замешательстве посмотрел на Юлю.

— Скажешь своему мужу, что меня так просто не напугать… И, вообще, зря он со мной связался! — С каждым сказанным словом его злость усиливалась, но тем нее менее дальше угроз он не пошел.

И отпустил Юлю. Она действительно оделась и вышла за ворота дома. К ней подъехал знакомый «уазик», за рулем которого сидел дядя Данила, нелюдимый, медвежьей стати мужик. Она села к нему в машину, и он ее увез. И никто их не преследовал.

Глава 20

Автобус остановился на перекрестке у знакомой автозаправки. Мобильного телефона у Димы не было, но Ирине можно было позвонить из кафе. Она подъедет, заберет его, а заодно он с ней объяснится. В общем, он имел моральное право на снисхождение. Дима всего лишь показал Климу путь к Тихону, он не претендовал на Юлю. И первой же «лошадью» вернулся домой, к Ирине… Но именно от этой мысли его и тошнило.

Вроде бы все правильно он сделал, и говорливой Альке рот заткнул, и Клима предупредил. Даже в Москву с ним съездил, чтобы помочь найти Юлю. Но ведь он должен был остаться там. Тихон — очень опасная личность, он мог убить, а умирать Диме не хотелось. Потому Клим уговаривал его не долго, предложил вернуться домой… Клим понял, что Диме страшно, поэтому и отпустил… А ему действительно стало страшно. И Клим его на этом поймал. И если он вдруг найдет Юлю, он расскажет ей, какой Дима трус…

Да, он трус. Именно поэтому и уехал с Ириной в Подреченск. И в постель с ней лег. И сейчас он возвращается к ней, потому что больше некуда. Она вывалила грязное Юлино белье на всеобщее обозрение, а Дима все равно возвращается к ней…

Дима не пошел на заправку звонить Ирине, он продолжил путь пешком. Он прошел с километр, когда рядом остановилась старая «двушка» голубого цвета. За рулем сидела Люда. Девушка загадочно улыбалась, глядя на него. При этом в ее взгляде чувствовалась обида. Ну да, он же фактически бросил ее.

Она звала его в машину, но ему не хотелось принимать приглашение. Но сесть все-таки пришлось. Он же не девочка, чтобы ломаться.

— А я смотрю, ты не ты, — рывком трогаясь с места, сказала она.

— Технику осваиваешь?

— Угадал. Отец вот купил…

— А я думал — муж.

— Нет у меня мужа, — с намеком сказала она.

— И у меня тоже.

— Все шутишь?

— А что еще остается делать?

Действительно, лучше свести разговор к шутке, чем объяснять, почему они не вместе.

— Ну, расскажи, где ты пропадал…

— Я не смогу на тебе жениться.

— А я что, напрашиваюсь? — ахнула в замешательстве Люда.

— Если я тебя обидел, можешь меня высадить.

— Да нет, не обидел…

Она хотела что-то сказать, но, передумав, неловко махнула рукой — будто размазала по воздуху свое отчаяние. Так она и молчала всю дорогу. И остановила она там, где попросил Дима.

— Может, ко мне домой заедем? — спросила Люда. — Родители только завтра будут, а одной скучно…

Дима внимательно глянул на нее. Похоже, она уже смирилась с мыслью, что не станет его женой. И все равно зазывает. Потому что хочет. А он может. И сделает. Хотя бы для того, чтобы разрушить монополию, которую установила на него Ирина. И монополию разрушить, и ей отомстить… От этой мысли Дима скривился, как от кислого лимона. Он рассуждал, как вздорный альфонс, живущий на содержании у богатой женщины. Как же он докатился до такой жизни?

* * *

Из дерьма пулю не слепишь, а из резины запросто. Одному здоровяку Клим выстрелил в грудь, другому в голову, и все хорошо, оба живы. Правда, от удара в грудь у мужика остановилось сердце, хорошо, что Клим вовремя это понял, а запускать живой мотор он умел. Причем с одного удара. А второму бойцу даже мозги не отшибло. И не совсем понятно, то ли голова у него слишком крепкая, то ли мозги величиной с грецкий орех, да еще в защитной кожуре…

И с Тихоном все в порядке. Морально обделался мужик, а так ничего, жив-здоров и кровью не харкает.

Данила уже в пути, Юля с ним, скоро она будет на месте. Возникает вопрос: что делать с пленниками?

— Сейчас Юля подъедет, — сказал Клим, направив на Тихона взгляд, утяжеленный непробиваемой уверенностью в своих силах. — Она мне все скажет. Если ты ее обидел, я тебя убью.

— Да нет, не обижал я ее, — мотнул головой мужик.

Плохо ему, страшно. С одной стороны от него лес шумит, с другой камыши над рекой потрескивают. Из людей только враги — Клим и Юра Битюк. У одного в руке обрез, у другого топор. А из камышей камень выглядывает, положить на него голову, махнуть топором, и все… Страшно Тихону.

— Не надо мне ничего говорить. Юля все скажет.

На поясе запиликала «Моторолла».

— Мы подъехали. Все путем? — спросил Данила.

— Ждем.

Машина не могла подъехать к месту, поэтому через подлесок у дороги Юле пришлось пройти пешком. Клим увидел ее и вдруг почувствовал себя на месте парня, которому в грудь угодила резиновая пуля. Сердце замерло и сжалось, кровь остановилась.

Юля заметила его, улыбнулась, помахала рукой, ускорила шаг. Сердце ухнуло в груди, бешено забилось, кровь забурлила в жилах, перед глазами замелькали желтые мушки.

Юля вдруг сбавила ход, сошла с лица, улыбка погасла. Спохватилась она, поняла, как сильно виновата перед Климом.

Она остановилась, не решаясь идти дальше, но Клим сам подошел к ней.

— Ну, здравствуй, жена.

Она вдруг подалась вперед, как будто падала, с опущенными вниз руками ткнулась лбом в его грудь и в этом положении замерла.

— Блудная жена, — пробормотала она.

— Блудная, — не стал отрицать он.

— Ты меня простишь?

— Уже простил.

Юля положила руки ему на плечи, оттолкнулась, отступила на шаг и с недоумением посмотрела в глаза.

— Простил?

— Не мог не простить.

— Простил и вернул?

— А это от тебя зависит, — пожал плечами Клим.

— Посадишь меня под замок, а там будет видно, да? Если сбегу, то ловить не станешь, да?

— Не стану.

— Может, зря ты так? Может, надо ловить?

— Как скажешь.

— Ты такой!.. — Она снова уперлась лбом в его грудь.

И на этот раз обвила руками его шею. Тихон сидел в траве со связанными руками, Клим заметил, с каким недоумением он смотрел на Юлю. Он не мог поверить, что красавица может обнимать чудовище.

— Тихон тебя обижал? — спросил Клим.

— Нет, — мотнула она головой.

— Совсем?

— Он, конечно, сволочь… Но он меня спас. От своих отморозков… Где он?

Юля встрепенулась, отстранилась от Клима, глянула на Тихона.

— Ты его убьешь?

— Не знаю.

— Не бери грех на душу.

Клим кивнул, повернулся к Юле спиной, подошел к Тихону:

— Я тебя отпущу. А завтра ты поедешь меня искать.

— Куда? На тот свет? — скривил губы Тихон.

Он давно уже понял, что Клим взял его на черную шутку юмора. Понимал он все и осуждал себя за то, что повелся. И, возможно, уже строил планы, как отомстить…

— Меня туда обратно не берут. Землю, говорят, пахать некому. Обленился народ, за легкими деньгами бегает. И ты бегай. За легкими деньгами. Но не по моей тяжелой земле. В следующий раз разговора не будет, сразу пойдешь на удобрение. Хлеб на тебе расти будет. Хоть какую-то пользу людям принесешь.

— Видать, хороший ты работяга, Клим, — усмехнулся Тихон. — И пахать умеешь, и грузить… Проваливай, не трону я тебя… И Юлю свою забирай.

— Я тебя предупредил.

Клим достал нож, выщелкнул лезвие и перерезал веревки. И спину ему подставил, уходя. Пусть бьет, если ума нет. Здесь и останется.

Но Тихон в спину не ударил. Значит, ум есть. Возможно, бояться его не стоит. И все равно нужно держать ушки на макушке.

* * *

Клим казался бездушной глыбой, хотя бы разок улыбнулся, хотя бы взглядом приласкал. Сидит с непроницаемым лицом, смотрит в пустоту. Но все равно рядом с ним тепло и уютно. Но, главное, его присутствие создает чувство защищенности. С ним — как в четырех каменных стенах под железной крышей. И никакой Кожаров не страшен. Но ведь он сам мог оказаться в четырех стенах — с чугунной дверью и решеткой.

— Ты правда кого-то убил? — прижимаясь к мужу, спросила Юля.

Машину трясло на ухабах, от этого она терлась о Клима, но это ее ничуть не смущало. И не было чувства, что она изменяет Диме. Да и как оно могло возникнуть, если рядом не любовник, а муж?

— Нет, все живы.

— Но Кожарова ты напугал.

— Если человек по своей природе трус, его напугать нетрудно.

— Он богатый, у него охрана…

— Если очень захотеть, никакая охрана не поможет, — не глядя на Юлю, монотонно проговорил Клим.

— Ты мог его убить?

— Да.

— Из-за меня?

— Из-за тебя.

— А если я на него пожалуюсь, ты его убьешь?

Клим промолчал.

— А если он меня обидел?

— Ты сбежала от меня осенью, а уже весна.

— Меня никто за это время не обидел. Даже Кожаров… Ты это хочешь знать?

Клим не ответил, но его волнение передавалось и через молчание. Она работала моделью, ее топлесс украшал глянцевые журналы. А логика проста — там, где обнаженка, там разврат. Клима в обратном не убедить. И еще Юля была с Димой. Он-то, конечно, ее не обижал, но она спала с ним. Как можно было в том сомневаться?

А где сейчас этот Дима? Почему его нет? Почему не он ее спас, а Клим?..

— Как ты узнал, что меня нужно спасать? — спросила она.

— Узнал.

— Как?

— Дима сказал.

— Дима?

— Он сказал, как Тихона найти.

— А где он сейчас?

— Уехал.

— Почему?

— Я сказал. И без него справились.

— Значит, он тоже меня спасал?

Какое-то время Клим молчал, но в конце концов все-таки выжал из себя:

— Ты можешь вернуться к нему.

— К Диме?.. Ты разрешаешь? — встрепенулась она.

Клим ничего не сказал, лишь заморгал, как это бывает, когда в глаз попадает песок.

— Он же со своей этой… — вспомнила Юля.

— Ты свободна, — выдавил он.

— И вообще, ты мой муж… — спохватилась она.

Клим рисковал своей жизнью, спасая ее. Он и сейчас рискует. Нет, не может она от него уйти. К тому же она соскучилась по нему. Любви, может, и нет, но соскучилась она по нему очень-очень.

Юля забралась к нему на колени, обвила руками за шею и прижалась крепко-крепко, до дрожи в теле.

— Если ты меня простил, никуда я от тебя не уйду, — прошептала она.

— Простил, — кивнул он.

— Тогда не гони меня, понял?

— Понял.

— Как там Мишка?

И по сыну она ужасно соскучилась. Так хотелось поскорее обнять его, прижать к своему сердцу… Нет, не хочет она к Диме. Все, хватит с нее приключений. Домой — к сыну, к мужу, к семье.

* * *

Бочар осушил ноль-семь водки, только тогда у него успокоилась голова. Только тогда он повеселел. Но Тихон не строил иллюзий о его состоянии. Шишка у него над левым виском, это не страшно. А если там еще и внутренняя гематома? Крылю попроще, у него всего лишь синяк на грудине, и боль отступила без всякой водки.

— Завтра в больницу поедешь, — сказал Тихон. — Может, у тебя в башке шишак. Лопнет, и конец.

Бочар кивнул и потянулся к бутылке.

— Хватит! — осадил его Тихон.

Ему пьяные телохранители не нужны. Тем более такие, которые и трезвыми-то не смогли справиться с дикими уродами.

В комнату зашел Крыль:

— Там Кожаров подъехал.

— Бляха-муха-цокотуха.

Только Кожарова здесь не хватало.

Тихон лично встретил гостя, проводил его в дом, усадил, поставил на стол бутылку скотча.

— По пять капель?

— Да я уже пил сегодня, — криво усмехнулся Кожаров. — С Юлей. По усам текло, а в рот не попало. А я надеялся!

— Деньги я тебе верну.

— Да при чем здесь деньги?.. Как так вышло, что Юля ушла?

Тихон пожал плечами. Он уже битый час ломал голову над этим вопросом.

— По ходу, этот Клим гипнозом владеет. Взгляд у него… И пацанов моих пострелял…

— И в Афгане снайпером был. И друзья у него киллеры, — передразнил его Саша.

— Не говорил он мне про киллеров…

— Юля сказала. — Кожаров схватил бутылку, отвинтил пробку, наполовину наполнил стакан. И махом выпил.

— Сказать все, что угодно, можно, — в раздумье покачал головой Тихон.

Клим говорил мало, но наговорил много. Он говорил, а Тихон верил… Что, если Клим не человек, а какое-то чудовище из страшной сказки?

— И тебе сказали.

— Купились мы.

— Обидно.

— После драки кулаками не машут, — все так же в раздумье сказал Тихон.

— И это говоришь мне ты? — недоуменно глянул на него Саша.

— Ну, верну я Юлю, и что?.. Тебе что, других баб не хватает?

— Ты что, боишься?

— Я боюсь?! — вскинулся Тихон.

— Чем этот Клим тебя напугал? — скривился Кожаров.

Прежде чем ответить, Тихон долго смотрел на него. Напугал его Клим, он до сих пор верил этому монстру. Тяжелую землю пашет Клим. Тяжелую и глубокую. И Тихону не улыбалось лечь в эту землю… Но Кожаров, падла, давит на больной мозоль. И если Тихон даст слабину, слух пойдет гулять по «малинам» и прочим тусовкам.

— Я его напугаю, — сквозь зубы процедил он. — И очень сильно.

— Надеюсь.

— Но Юлю ты не получишь. И деньги я тебе не верну… Пошел отсюда!

— Что?! — ошалело протянул Кожаров.

— Я сказал! — Тихон глянул на него тяжело, мутно, как он умел это делать.

И Сашу проняло. Он сошел с лица, поднялся и вышел из дома. Пусть не думает, что ему можно вот так запросто подъехать к самому Тихону и нахамить ему.

И Клим пусть не думает. Лучше пусть готовится к труду и обороне, скоро ему сдавать зачет. Тихон постарается завалить его на этом зачете. Просто завалить…

* * *

Лучшая защита — это нападение. Дима перешел в решительное наступление.

— Ты сама во всем виновата! Ты облила Юлю грязью! А я просил не делать этого!

— А кто ты такой, чтобы просить? — язвительно усмехнулась Ирина. — Кто ты такой, чтобы меня о чем-то просить? Чего ты в этой жизни добился?

— Меня любит самая красивая девушка на свете! — назло ей выпалил Дима.

— Самая красивая шлюха!

— Ты ей завидуешь?

— Я?! Завидую?!.. — скривилась Ирина. — Да, завидую!.. Может, и завидую… Мужик у нее — не чета тебе!.. Да ты и не мужик!

— Что?! — взвился Дима.

— Давай без истерик! — уколола его Ирина.

Он постарался взять себя в руки, с силой сжал кулаки, напрягая мышцы и нервы.

— Да, конечно… Я поеду.

— Куда?

— Домой.

— Скатертью дорога!

Поворачиваясь к Ирине спиной, Дима пожал плечами. И зачем он только пришел к ней? Домой надо было ехать, в Семирадье. А еще лучше обратно в Москву. И без Юли. Там бы и начать свое дело. С нуля… Если получится…

* * *

Грудь сотрясалась от рыданий, слезы текли по щекам, капали на шею. И Мишка заревел у нее на руках, только после этого Юля перестала плакать.

— Эх! — вздохнула бабушка.

— Только ничего не говори! — Юля умоляюще глянула на нее.

— Да не буду…

— Сама все понимаю!

— Понимать мало…

— И раскаиваюсь.

— Ну, хорошо, если так… А то, что слухи по деревне ходят…

— Плевать! — отрезала Юля.

У бабушки глаза на лоб полезли от возмущения, и Юля поспешила ее обнять. Усадила Мишку на диван, обняла бабушку.

— Я своего тела не стесняюсь…

— А-а, городской стала!

— А я городской и была…

— А с мужиками?

— Не было ничего. Ни с кем. Только с Димой. Но я его люблю, — шепотом сказала она.

— А что там?..

Юля приложила палец к губам, призывая бабушку к молчанию. Прошлое осталось в прошлом, о настоящем нужно думать и о будущем. А о Диме и вовсе говорить не стоит. Он тоже остался в прошлом. А любит она его или нет, это уже не важно…

Юля подхватила Мишку на руки, обошла дом, двор, освещенный фонарями, заглянула в новую баню, куда большую, чем прежняя. Дрова уже горят в печи, вода греется, и венички ждут своего часа.

Она сама попросила затопить баньку. Так вдруг захотелось отмыться от московской грязи, от похотливых взглядов Тихона и Кожарова. Это было сегодня, но уже казалось таким далеким. А после баньки вся эта дрянь и вовсе должна уйти в прошлое. И Диму нужно постараться выкинуть из головы.

И еще ей нужно расслабиться. Крепко заснуть на новом месте и проснуться уже в новой жизни. Напариться, намыться и — в чистую постель. Сегодня можно без Клима, а там будет видно…

Клим ее понимал. Поэтому в баньку с ней не напрашивался… Он всегда все правильно понимал. Только он один Юлю и понимал. Он хороший, он очень хороший. Может, потому Юля и не захотела его отпускать.

— Я когда на полок лягу, ты зайди. С веничком… Мне нужно.

Он кивнул и вышел из предбанника. Юля разделась, покрасовалась перед зеркалом и решительно распахнула дверь в парную. Мишка уже спит в своей кроватке, бабушка где-то рядом с ним, так что можно расслабиться.

В новой бане уже не было нужды поливать себя из ковшика, помыться можно было под душем. И вода в душе не из реки, а из скважины — чистая, без подозрительных примесей. Чистая, теплая — купаться одно удовольствие.

А потом — на полок, на чистую простыню, которую заботливо постелил Клим. Юля легла, расслабилась.

Она уже засыпала, когда появился Клим.

— Это угарный газ или мне просто спать хочется? — спросила она.

— Это коньяк.

— Коньяк?

— Который ты сегодня с Кожаровым пила.

Он вынул из кадки запаренный веник и вдруг хлестко ударил по подоконнику. Юля вздрогнула так, как будто он хлестнул ее по заднице, причем со всей силы.

— Ты злишься? — робко спросила она.

— Нет.

— А зря… У нас ничего не было. Но могло быть… Я женщина слабая, и меня некому было защитить…

Горький ком не подступал к горлу, и шар в груди не лопался, но слезы все равно потекли по щекам.

— Я сказала ему, что ты отомстишь, а он посмеялся… Мир такой жестокий…

— Жестокий, — подтвердил Клим.

— Не отпускай меня, пожалуйста!

— Не отпущу.

— Я пропаду в этом мире без тебя. — Ей вовсе не хотелось плакать, но слезы продолжали катиться из глаз.

— Пропадешь.

— Я пропадала без тебя… Ну что ты стоишь? Веничком давай! Веничком!

Он неуверенно шлепнул ее по спине. И слезы иссякли, на губах выступила улыбка.

— Мало!

Клим хлестнул посильней.

— Я сбежала от тебя с любовником! Я бросила сына! Я дрянь, каких поискать!.. Бей сильней!

Он ударил хлестко, но не от всей души.

— Будь мужиком!

Юля хотела, чтобы он отхлестал ее сильно и больно. Хотела, чтобы он наказал ее. Но Клим взял ее за руку, стащил с полока, поставил на пол и жадно поцеловал в губы.

Она с трудом оторвалась от него, но только для того, чтобы выразить свое восхищение.

— Это не наказание!

Она вернула ему поцелуй, затем толкнула, заставив сесть на нижний полок. И запрыгнула на него.

В конце концов, она уже давно не та юная и застенчивая девочка, на которой он женился. Она хлебнула жизни, может, и не все в ней познала, но душу местами обожгла. И ей не стыдно совращать родного мужа…

Глава 21

Елочки во дворе аккуратно посажены, на клумбах пышный цвет, трава на газонах скошена, дорожки обрамлены бордюрами, посыпаны мелкой гранитной крошкой. Клим целыми днями пропадал на работе, но и без него было кому наводить порядок во дворе. И в доме все хорошо, удобства там, где надо, даже кондиционеры есть. У Кожарова особняк покруче, но Юля ничуть не жалела, что отказала этому типу. Не хотела она с ним, с Климом куда лучше. И здесь она как дома.

Она гуляла с Мишкой по двору. Он уже мог ходить сам, но она таскала его на руках.

— Спину сломаешь! — ворчала бабушка.

Но Юля в ответ только улыбалась. Столько времени она провела без сына, ей нужно наверстать упущенное. Потому и не выпускала Мишку из рук.

— Ты бы уж тогда на мясо налегала, а то худющая, кожа да кости.

— Климу нравится, — парировала Юля.

— Ну, если Климу…

— И Диме. — Она не хотела это говорить, но как будто сам черт дернул ее за язык.

— А вот этого нам не надо! — взбунтовалась бабушка.

В калитку постучали.

— Кого это там принесла нелегкая!

Сначала она посмотрела в глазок и только затем открыла. И в руке у нее вдруг появилась тряпка, которой она размахнулась. Но бить не спешила.

— Вот скажи мне, у тебя совесть есть? — возмущенно спросила она.

— Клавдия Петровна, мне только на одну секунду!

Это был Димин голос. Душа у Юли колыхнулась, как спущенный воздушный шар на ветру.

— Э-эх, глаза твои бесстыжие!

— Я даже заходить не буду.

— Да нет, заходи уж!.. А я собаку на тебя спущу!

— Не надо собаку! — Юля встала между бабушкой и Димой.

Ребенка с рук она не снимала. Она не думала, что сын ей сейчас нужен как защита от соблазна, эта мысль возникла в ней интуитивно и безотчетно.

— Мне поговорить! — Дима хмурил брови, глядя на нее.

— Говори.

Юля отошла назад, чтобы Дима смог зайти во двор. И на бабушку выразительно глянула. Нет, собаку с цепи спускать не надо, нужно просто уйти. Бабушка зыркнула на нее, но повернула к дому.

— Как у тебя тут? — переминаясь с ноги на ноги, сказал Дима.

— Все очень хорошо.

— Ты, наверное, злишься на меня.

— За что? За то, что ты с Ириной из Москвы уехал?

— Ты знаешь? — смутился он.

— А потом уехал, когда Климу нужна была твоя помощь.

— Он сам сказал, чтобы я уехал… Только не думай, что я оправдываюсь.

— А что ты делаешь?

— Хочу сказать… — Он отвел взгляд в сторону, набрал в легкие воздух, — хочу сказать, что я тебя недостоин.

— Та-ак! — Юля с интересом глянула на него.

— Я никчемный человек!

— Ты меня удивляешь!

— У меня был шанс, а я его не использовал. Я должен был заняться чем-то серьезным, а я пошел бомбить. И набомбил себе на голову.

— Бывает и хуже.

— Я лежал в больнице, а ты работала. Я лежал на диване, а ты продолжала работать… Я должен был вытащить тебя из этого дерьма, а я сиднем сидел…

— Я тебя ни о чем не просила. И ты еще не отошел от травмы.

— Ты попала в беду, а я уехал. Я бросил тебя.

Дима смотрел на нее с надеждой. Он хотел, чтобы Юля опровергла и этот довод.

— Да, ты уехал. И бросил меня.

— Да, но потом я приехал с Климом… И бросил его…

— Ты сильный человек, если тебе хватило духу признать свои ошибки, — решила она.

— Ты это серьезно? — Он глянул на нее с чувством облегчения.

— Серьезно, — с укором в голосе сказала она.

— Но ты все равно меня осуждаешь.

— Осуждаю.

— И я знаю почему?

— Потому что ты еще не мужчина. Ты еще не повзрослел.

— А тебе нужен взрослый мужчина. — Он не спрашивал, а утверждал.

— Да, мне нужен взрослый мужчина.

— Тебе нужен Клим.

— Только он мне и нужен.

— Это твое последнее слово?

— Уходи!

— Да, конечно. — Дима подавленно кивнул и скрылся за калиткой.

Юлю потянуло за ним, но она удержала себя усилием воли. Решение принято, она остается с Климом.

Да, она любит Диму и хочет быть с ним. Но раз уж сама судьба доверила ее Климу, она остается с Климом. А Дима при всех своих достоинствах вовсе не тот человек, который может создать ураган и смести ее с правильного пути. В прошлый раз ему это удалось, а сейчас он пусть идет лесом.

* * *

Годы идут, а счастья нет. Одно утешение — жизнь не стоит на месте. Подреченск уже в кармане, на очереди Москва… И Дима — какое-никакое утешение. Он молод, он слаб, но в постели с ним одно удовольствие. К тому же он — отец ее ребенка. Хотелось бы его приручить и привязать к ноге, но, увы, пока не получается. Да и стараться особого желания нет. Разница в возрасте у них не очень большая, но женщина стареет быстрей, чем мужчина, и очень скоро Ирина станет для него старухой. Так зачем же насиловать и его, и себя?..

Тем не менее Ирина нашла Диму в Москве. И домой вернула. И даже готова была простить его за то, что он помог Климу вернуть Юлю. И сейчас готова его выслушать. Он пришел к ней в офис, она приняла его.

— Давай начнем все сначала, — чуть ли не с порога сказал он.

Вид у него решительный, сосредоточенный. И в глазах непривычный блеск. Как будто стальной стержень в душе отсвечивает… Стержень в нем, конечно, есть, но не стальной. Там скорее полый шест, вокруг которого крутятся стриптизерши.

— Это как? — спросила она, показав ему на кресло за свободным столом.

— У нас были отношения, ты родила от меня дочь, мы жили вместе…

— А потом ты украл у меня деньги и сбежал, — усмехнулась Ирина.

— Не перебивай! — не громко, но настойчиво сказал он.

В его голосе не было истеричных ноток, в нем звенел металл. Ирина с интересом посмотрела на Диму. Мальчишки, как и девчонки, любят казаться взрослыми, но надолго их, как правило, не хватает. Но Дима не казался, он уже стал взрослым.

— Ну, хорошо.

— Мы жили вместе, и у нас все было хорошо. Я работал, ты мне помогала советом. У меня все получалось… Все было хорошо.

— И ты хочешь все это вернуть?

— Да, я хочу все это вернуть.

— Зачем?

— А зачем ты забрала меня из Москвы?

Ирина пожала плечами. Да, она и сама хотела начать с Димой все заново. Не уверена была, что так нужно, но хотела.

— А как же Юля? — спросила она.

— У нее своя жизнь, у меня — своя.

— С Климом?

— Я не хочу об этом говорить, — отрезал Дима.

И сделал он это по-взрослому — жестко, решительно и без страха за последствия.

— Не хочешь — не надо… Значит, сегодня мы будем спать вместе?

— Будем.

— Может, начнем прямо сейчас?

Сколько раз Дима пытался продемонстрировать свою взрослость, сколько раз брал ее прямо на столе. Надо сказать, ей нравились такие порывы. Более того, она очень скучала по ним, когда он пропадал в Москве со своей Юлей. Но это были мальчишеские порывы. И не от ума, а от страсти.

— Нет, — качнул головой он. — Если ты хочешь серьезных отношений, то нет.

— Вечером?

— Вечером.

— В миссионерской позе?

— Ну, если такая есть в «Камасутре», то можно, — сдержанно пошутил он.

— Ты меня интригуешь, — повела бровью Ирина.

— Я хочу, чтобы у нас была семья. Чтобы у нас была стабильность.

— И я должна тебе верить?

— Да.

Дима ни секунды не раздумывал над ответом. Он знал, о чем она спросит, знал, что ответить. Потому и выглядел очень убедительно. Только можно ли ему верить?

— И работать мы будем вместе? — спросила Ирина.

— Ну, ты же не хочешь, чтобы я сидел дома.

— А почему бы и нет? У нас растет дочь, хорошо, если отец будет всегда рядом.

— Я не хочу сидеть дома.

— С Юлей это у тебя неплохо получалось.

— Я сейчас уйду.

Возможно, Дима позировал перед ней, Ирина это понимала, но все равно поверила в реальность его угрозы. А она не хотела, чтобы он уходил. Ей не нужен был мальчишка с большими взрослостями, поэтому она не очень дорожила Димой. Хотя и дорожила. Но если Дима реально стал взрослым, если он стремится к стабильности, то грех отказываться от такого мужчины, вернее, от серьезного отношения к нему.

— Хорошо, будем работать вместе, — кивнула Ирина.

— Буду рад.

— И кем ты хочешь работать?

— Гостиницу ты так и не построила.

— Возле заправки?.. Нецелесообразно, — покачала головой Ирина. — Лучше супермаркет в Москве… Хочешь в Москву?

Она заметила, как вспыхнули огоньки в глазах у Димы. Именно этого он и хотел. А гостиница — для отвода глаз… В Москву он хочет. И желательно без Ирины. Освоится там, встанет на ноги, а потом и Юлю свою туда перетащит. Хитер бобер, но Ирина его раскусила.

— В Москву надо перебираться… — сказала она.

Двести километров на хорошей машине — это не расстояние. Она могла бы вести дела как здесь, так и в Москве. И Дима ей в помощь… А Юля лишняя в этой схеме.

— Сыграем свадьбу и займемся Москвой, — насмешливо глянув на Диму, сказала она.

И заметила, как дернулось его веко. Но в лице он, в общем-то, не изменился. Видимо, готов был к такому повороту событий. А может, он даже надеялся на такое развитие. Жениться на Ирине, оттяпать совместно нажитую половину, а потом развестись. И вернуться к Юле…

Дима ушел, а Ирина позвонила Чекану. В тот же час встретилась с ним в летнем кафе, которое, как это ни удивительно, принадлежало ей.

Чекан, этот дерганый уголовник с дефективной физиономией, обожал шашлыки под холодную водочку. Ирина еще из офиса оформила заказ, поэтому к их приходу на мангале уже жарилось отборное мясо. Хотя вряд ли Чекан заслуживал столь щепетильного к себе отношения.

— Ты как всегда в лучшем виде! — перемалывая частью золотыми, но больше гнилыми зубами жвачку, в привычной для себя манере отрапортовал Чекан.

Футболка на нем с американским флагом, толстая золотая цепь на тощей шее, спортивные брюки, каждая штанина толще, чем его туловище.

— В отличие от некоторых, — поморщилась Ирина, без всякого стеснения бросив камень в его огород.

— Эй, я не понял!

— Я тебе хорошо плачу, давно бы зубы себе вставил. Сейчас металлокерамика в ходу.

— Чем тебе мои зубы не нравятся?

— Воняет.

— Чего?! — вскинулся Чекан.

Ирине стало немного не по себе, но тем не менее она не жалела о своей дерзости. Она уже давно раскусила этого уголовника и знала, как себя с ним вести. Начнешь миндальничать, пиши — пропало. Если этот тип сядет на шею, подачками на «крышу» не отделаешься, придется платить реальный процент.

— Это я тебе как женщина со стороны говорю.

— Какая же ты со стороны?.. Ты, можно сказать, родная, — осклабился он.

— Потому и говорю, что больше сказать некому.

— Ну, если подбросишь на зубы…

— Сделаешь дело, подброшу.

— Что за дело?

Клим Прохоров считался уродом на внешность, но Ирине он почему-то нравился. Ее впечатляла его внутренняя стать, исходящая от него мощь. Но Клим отказал ей во взаимности, а обиженная женщина страшна в своем гневе. Ирина не упустила момент — при первой же возможности ославила Юлю на всю округу. А сейчас она и вовсе хотела избавиться от нее. Из-за Димы. И чтобы Клима наказать.

— Есть один фермер в Семирадье.

— Клим?

— Мужик хорошо поднялся.

Удача любила Клима. Из года в год он собирал отменные урожаи, наращивал мощности, расширял хозяйство. Уже сейчас на его землях работало чуть ли не все село. И еще у него в планах собственное мукомольное производство. Эту идею ему подсказала Ирина, но завод он будет строить без нее.

— И не платит тебе ничего.

Чекан молча пожал плечами. Не хотел он говорить на эту тему, у него были на то причины. Подъезжали к Климу его парни, но получили от ворот поворот. Мужик он крутой, нрав у него суровый, такого на испуг не возьмешь. А наезжать на него реально — чревато, он и на вилы поднять может. А Чекана больше устраивает сытая, спокойная жизнь.

— Надо чтобы платил.

— Как?

— Жена у него есть, Юля.

— А-а, слышал… — встрепенулся Чекан.

— Есть возможность увидеть. И даже пощупать. Похитить ее нужно. Ради нее Клим на все пойдет, хозяйство свое отдаст.

— Зачем нам его хозяйство?

— Возьми деньгами.

— Это можно…

— Только Юлю возвращать не надо.

— Почему?

— А зачем тебе свидетели?.. Если что, скажешь, что не похищал. Видел, как она сбегала из дома, решил воспользоваться моментом, так и скажешь, если что.

— Типа, не было ее у меня?

— Типа того, — усмехнулась Ирина.

— Можно и так…

— Дело серьезное, надо думать… Похитить, значит?.. А как?

— Что — как? — вскинула брови Ирина.

— Похитить…

— Кого?

— Ну, Юлю.

— Какую Юлю?

— А-а… Типа ты не в курсе? — догадался Чекан. — И не при делах, да?

Директор кафе лично подал на стол блюдо, на котором красовались нанизанные на шампуры куски мяса. Но Ирина качнула головой, отказываясь от обеда. Пусть Чекан один трапезничает. Может, за чаркой водки в его закисшую от безделья голову придет светлая мысль.

* * *

Мужчина должен быть сильным, иначе он — тряпка, о которую вытирают ноги. Жаль, что Дима понял это только сейчас. А ведь он казался себе сильным человеком. И в Чечне, считай, воевал, и трусом, в общем-то, не был, мог принимать смелые решения, потому и Юля за ним в Москву поехала. Только вот закрепиться на месте не смог, не хватило ему целеустремленности… Но так ведь и по течению он не плыл, работал, худо-бедно зарабатывал. Даже жизнью ради заработка рисковал…

Не заладилось у него в Москве. И сейчас далеко не все гладко. Он чувствовал себя тряпкой, о которую Ирина вытирала ноги. Фактически он был при ней альфонсом, и эта мысль его просто убивала.

Но настоящий мужчина должен быть не только сильным, но и хитрым. Ирина пользуется им, что ж, и он постарается въехать в рай на его горбу. Он забудет на время о Юле, с помощью Тимьяновой заработает длинный рубль, откроет свое дело, разбогатеет. И построит свой дом. Тогда и заберет к себе Юлю…

Но если вдруг Юля захочет сбежать от мужа прямо сейчас, он сегодня же ее и похитит… Но ведь не захочет. На днях он уже разговаривал с ней — не захотела.

В любом случае он должен был поговорить с Юлей, сказать ей, что прежнего Димы больше нет, есть серьезный, целеустремленный мужчина, который готов сделать ее счастливым. Он скажет, а она пусть думает…

К дому Клима Прохорова вело два проселка: один со стороны Семирадья, другой — от Подреченска. Но была еще и третья дорога, о которой, возможно, знал только Дима. К дому можно было подойти по оврагу, прорезающему вспаханные и засеянные поля. Вдоль этого оврага тянулся подлесок. На машине по оврагу не проедешь, а на мотоцикле — запросто.

Овраг заканчивался у самой дороги, которая вела к дому. Заканчивался пышным вербняком, в зелени которого можно было чувствовать себя безопасно. Куст пышный, трава под ним свежая, мягкая, шелковистая — персидский ковер отдыхает. Если бы Юля пришла сюда, она бы не пожалела… Может, согласится?

Дима уложил мотоцикл под куст, взял бинокль. Сначала нужно провести визуальную разведку, а затем уже идти к ней в гости. А заодно решить, каким образом нанести визит — через калитку, как в прошлый раз, или через забор, как это было однажды.

Дом огораживал непроницаемый забор: не понять, что творится во дворе. И окна на втором этаже зашторены. Зато Дима увидел темно-серую «девятку» с люком на крыше, которая неторопливо катила по дороге в сторону дома.

Машина медленно прошла мимо, свернула к поселку. А спустя четверть часа после того, как она скрылась из виду, послышался вдруг шум ломаемых кустов. Дима как раз собирался идти к дому, но подозрительное движение заставило его спрятаться.

Он залег в траву и вскоре увидел знакомого коренастого парня с широким основанием носа. И его спутника он тоже узнал. Эти двое однажды отоварили его бейсбольными битами — по заказу Ирины. Но сейчас им нужен был дом Клима. Возможно, без Ирины и здесь не обошлось.

Эти двое остановились совсем близко, они легко могли заметить Диму, но смотрели в сторону дома. Дима лежал в страхе пошевелиться.

— Я же говорил, отличное место, — сказал коренастый, глядя вверх, на дерево. — Отсюда и пропасем.

Дима уже понял, откуда взялись эти темные личности. Они были в «девятке», которая только что проехала мимо дома. Проезжая, они заметили овраг, сделали крюк, подъехали к нему с одной стороны, а пешком вышли к другой. Как бы это не закончилось катастрофой для Димы.

— А если заметят?

— Не заметят… Пропасем, узнаем, что там да как. Ну а там уже видно будет… Чапу возьмем, он маленький, шустрый, на дерево его посадим…

Дима почувствовал, что коренастый сейчас бросил взгляд по сторонам. Так оно и было. Но Дима уже спрятал голову. Трава недостаточно высокая, а пышный куст закрывал его только со стороны дома. Но Диму не заметили.

Чекановские бандиты ушли, Дима перевел дух. Климу и Юле угрожала опасность, и он должен был предупредить их об этом.

Глава 22

Сельский пейзаж — река, поля, трактора, правление колхоза. Или еще чего-то там правление. Главное, что в этом правлении председатель заседает — Прохоров Клим Александрович. Вот он-то Яшику и нужен.

Машина стояла у перекрестка, от которого одна дорога вела к правлению. Поблизости не было никаких возвышенностей — ни элеватора, ни силосной башни — поэтому стрелять придется прямо из машины. Яшик умел это делать, опыт у него солидный. Главное, жертву в прицел поймать.

Когда-то давным-давно Яшик смотрел фильм про революцию. Там в избе сидел председатель колхоза, а со двора зашел кулак с обрезом. Так он из темной ночи в светлое будущее из обреза и пальнул — через окно. Но там людей во дворе не было. А здесь люди. Да и оружие у Яши серьезное — «обрез» с оптическим прицелом и глушителем. Шансов у Клима нет. Как только он выйдет из своего правления, солнце для него погаснет навсегда.

* * *

Бабушка разошлась не на шутку.

— Еще раз этот прохиндей появится, возьму грех на душу! — Она подняла вверх руку с полотенцем и показала, как отхлестает Диму, если он вдруг посмеет нарушить покой внучки.

— Да не появится Дима, — улыбнулась Юля. — Я ему все сказала!

— Сказать мало! Нужно, чтобы услышал!.. Если еще раз появится, скажу Климу! Уж он-то уши ему прочистит!

— Не появится Дима, — повторила Юля. — И Климу говорить ничего не надо…

В калитку вдруг постучали, бабушка чуть ли не бегом направилась к ней. Открыла и ахнула, увидев Диму.

— Ну, где же твоя совесть, антихрист?! — всплеснув руками, протянула она.

— Да мне на одну секунду!

Дима попытался оттолкнуть бабушку, чтобы зайти во двор, но та стояла насмерть — танком не сдвинешь. Зато Юля смогла обойти ее. Дима посторонился. А бабушка протянула руку, но схватить Юлю за руку не успела.

— Ну и катись! — в сердцах выплеснула бабушка.

— Да, сейчас я, сейчас!

Но бабушка не вняла внучке, калитка с грохотом закрылась. Видимо, бабушка не увидела мотоцикла, который стоял рядом. У Юли затрепетало в душе. Неужели Дима собирался увезти ее отсюда?

Она хотела быть верной Климу, и не было желания сбегать от него, но если Дима вдруг проявит настойчивость, ей предстоит нелегкий выбор.

— Клим где? — спросил Дима.

Он сильно волновался, но, похоже, не потому, что собирался увезти Юлю.

— На работе.

— Поехали к нему! — Дима подошел к мотоциклу, взялся за руль.

— Зачем?

— А то, что охоту на него начали!

— Кто?

Дима завел мотоцикл, и ее вопрос потонул в треске мотора.

— Черт!

Зато Юля услышала Диму. Он смотрел на дорогу, по которой к дому издалека приближалась машина.

— Давай в дом! — Он ударил ногой по калитке.

Юля схватилась за ручку, повернула ее, но калитка не открывалась. Похоже, бабушка закрыла ее изнутри.

— Садись!

Дима запрыгнул на мотоцикл, но Юля не собиралась присоединяться к нему. Дима смотрел на подозрительную легковушку, и она глянула в ту же сторону. Из окна машины высунулась чья-то физиономия. А ведь это могли быть бандиты Тихона!

Юля вскочила на мотоцикл и едва не свалилась с него, когда Дима стал разворачиваться прочь от внедорожника.

— Стой!

Юля не была уверена, что им действительно прокричали вслед. Возможно, померещилось.

Она крепко держалась за Диму, прижавшись щекой к его спине, но чувства защищенности не было. Из машины, которая, похоже, действительно преследовала их, могли выстрелить, а спина у нее открыта. И зачем только бабушка закрыла калитку?

— Мне страшно! — оглянувшись, крикнула она.

— Держись!

Дима гнал как сумасшедший, но это и пугало. Однажды он уже вылетел в кювет. И в Москве чуть не погиб… Невезучий он какой-то…

Джип не отставал, не исчезал в клубах пыли, которые поднимал мотоцикл. Но надежда у Юли все же была. Если Дима не заблудится, то очень скоро будет полевой стан, где сейчас находился Клим. Уж он-то знал, как защитить свою жену от бандитов. Он сильный, он справится.

* * *

Жизнь свою нужно равнять по классикам. Тоша Клевер не знал, кто это сказал, возможно, это были его собственные мысли. Он парень начитанный, в свое время осилил большую и очень сложную книгу с мудреным названием «Незнайка на Луне». И про Чехова слышал. Гениальный мужик был, у него там что-то про ружье было сказано. Если есть где-то ружье, оно должно выстрелить. Типа того.

А жизнь нужно равнять по классике. Тоша достал из-за пояса «стечкин», передернул затвор, через люк в крыше высунулся из машины.

— Что ты делаешь?! — заорал Буровик.

— Уйдут ведь!

Сегодня они должны были выследить Юлю Прохорову, но вдруг у них появилась возможность взять ее живьем. Только вот пацанчик на мотоцикле слишком прыткий. Буровик жмет на всю катушку, а догнать его не может. Уйдет баба…

Тоша выстрелил раз-другой.

— Завалишь бабу, олень! — донеслось снизу.

— Да я по колесам!

Он снова выстрелил. Юля в ужасе оглянулась, вжала голову в плечи.

Впереди показалась машина. Она стояла на дороге, а мотоцикл объезжал ее, набрасывая завесу пыли. И Буровик сейчас пойдет на обгон. Вдруг он потеряет скорость, и беглецы исчезнут из вида. Тоша выстрелил снова, но машину тряхнуло, и он снова промазал. Причем пуля ушла далеко в сторону от цели.

Мотоцикл из виду не пропал. Он просто резко ушел вправо. И на скорости вписался в крутой поворот, который начинался сразу за непонятным джипом. И Буровик также резко взял вправо. Им легче, у них четыре колеса… Но джип вдруг повело в сторону. Тоша понял, что нужно нырять в салон. Он бросился вниз, но машина уже зависла в воздухе, заваливаясь набок. Тут же последовал сильный удар, и крышка люка превратилась в гильотину…

* * *

Клим вышел из правления и вдруг вдалеке услышал выстрелы. Он бросил взгляд на дорогу и увидел несущийся на скорости мотоцикл. А стреляли из «девятки», которая мчалась за ним. А еще Клим увидел джип, который стоял у перекрестка. В салоне этой машины что-то подозрительно сверкнуло. Зрение у Клима острое, и что такое снайперская винтовка, он знал хорошо. В машине был снайпер, и целился он в него. Уйти некуда, только обратно в помещение, но до двери целых два шага. А палец у снайпера уже на спусковом крючке…

Из «девятки» снова выстрелили. И ствол винтовки вдруг опустился.

Клим пошел к воротам, в которые въезжал мотоцикл, — Дима за рулем. А из-за его спины выглядывала Юля. И это было куда страшней, чем направленный на тебя ствол снайперской винтовки. У Клима от волнения перехватило дыхание, но при этом в лице он не изменился. Он умел держать себя в руках.

Дима остановился, Юля соскочила с мотоцикла, бросилась к Климу, обняла его. От сердца отлегло.

— Они там с дороги слетели! — громко в испуге сказала она.

Клим оглянулся. К нему бежали мужики с техдвора. У кого ключ гаечный, у кого монтировка, а у одного в руках топор.

Клим отправил Юлю в правление, приставил к ней охрану и осторожно, но без промедления отправился к перевернутой «девятке».

Из машины пытался выбраться парень с окровавленным лицом. Тело стрелка находилось в салоне, а голова его торчала наружу. Похоже, крышка люка перебила ему шею.

В джипе же был только один человек, и тот мертвый. Пуля прошила заднее стекло и попала ему в затылок. Клим пожал плечами. Он ничего не понимал, было ясно одно — его хотели убить, однако судьба смилостивилась над ним. Но, похоже, стреляли и в Юлю. Во всем этом нужно было разобраться…

* * *

Дима чувствовал себя героем. Это невероятно, но люди, которые гнались за ними, случайно застрелили снайпера, заряженного на убийство Клима. И его бы убили, если бы Дима не вызвал огонь на себя. А именно это он и сделал. А как еще по-другому назвать его подвиг?..

Юлю закрыли в правлении. Рабочие Клима уже сменили гаечные ключи и монтировки на ружья. И перешли на осадное положение. Диму к Юле не пускали. Он прошел на техдвор, где Клим занимался чекановским бандитом. Парню оказали первую помощь, но это ничего не значило. Два мужика поставили перед ним пень-колоду, Клим взял в руки топор.

— Не надо! — взмолился пленник.

— Зачем в Юлю стрелял?

— Это не я, это Клевер! Я ему говорил: не надо.

— Почему не надо?

— Чекану она живая нужна.

— Чекану?!.. Зачем?

— Ну, вы же не хотите платить.

— Понятно.

Клим больше ни о чем его не спрашивал. А зря. Возможно, в сговоре против Юли участвовала и Ирина? Возможно, коренастый об этом знал?

Клим воткнул топор в колоду, глянул на Диму, подошел к нему.

— Ты еще здесь? — угрюмо, но не зло спросил он.

— Так это, а вдруг моя помощь нужна.

— Ты уже помог.

— А разве нет?

— Зачем к Юле приезжал?

— Предупредить. Я знал, что эти за вами охотятся. — Дима глянул на пленника.

Он старался держаться бодрячком, как полагается настоящему мужчине, но в присутствии Клима это почему-то не очень получалось. Умел Клим давить своей внутренней мощью, этого у него не отнять.

— Откуда узнал?

— Подслушал…

— Где?

— Там овраг возле вашего дома, я там был, а они подошли. На дерево хотели влезть.

— Зачем?

— На дерево влезть?

— Нет, приходил зачем?

— Ну-у… Мне Юля нужна была, поговорить хотел…

— Больше к моему дому не подходи… Сам видишь, времена смутные. Как бы не случилось чего.

Клим смотрел на него, и Дима понимал, что случиться с ним может все, вплоть до самого худшего. Слишком уж Клим дорожил Юлей, чтобы так просто отдать ее кому-то.

— Уходи. — Клим кивком показал в сторону ворот.

— Пойду.

Дима сделал несколько шагов, остановился.

— Что, и спасибо не скажете? Я, между прочим, вам жизнь спас. И вам, и Юле.

— Спасибо, — не моргнув глазом, спокойно сказал Клим.

— Пожалуйста! — буркнул Дима.

— Будь здоров.

Дима уже садился на мотоцикл, когда к нему вдруг подбежала Юля. Он посмотрел на нее, перевел взгляд на Клима, который неторопливо шел за ним.

Клим не изменился в лице, увидев Юлю рядом с Димой. Но как-то внутренне просел. И остановился, напряженно глядя на них. Мотоцикл заведен, ворота открыты, можно стрелой умчаться, и никто не догонит. Да Клим, похоже, и не собирался их останавливать. У ворот стоял человек, он мог крикнуть ему закрыть ворота, но Клим в ту сторону даже не глянул.

Душа у Димы замерла в предстартовой стойке. Он совершил подвиг, он доказал Юле, что ничуть не хуже Клима. И она могла сделать выбор прямо сейчас. И сделает. Они вернутся в Москву… Нет, уедут куда-нибудь к черту на кулички и начнут новую жизнь. И больше не будет ни Клима, ни Ирины.

— Ты самый лучший! — Юля завороженно смотрела на него.

Она ждала приглашения, он ничуть не сомневался в том.

— Садись!

Но Юля покачала головой:

— Я остаюсь.

— Ты его не любишь! — Дима зло глянул на Клима.

— Но я остаюсь… — Юля уходила от него, протягивая руку.

Она, казалось, держалась за невидимую нить, которая рвалась от натяжения. Клим обладал силой, которую она не могла преодолеть. И если бы Дима помог ей… Возможно, она просила о помощи…

Дима соскочил с мотоцикла, потянулся за ней, но нарвался на взгляд Клима. Он смотрел на него исподлобья, качая головой. Все должно быть по-честному.

Тоскливо глядя на Диму, Юля подошла к Климу, прильнула к нему. Он повел ее в правление, и она, вздохнув, пошла за ним. И на Диму даже не глянула.

Дима запрыгнул на мотоцикл и выехал за ворота. Но проезжая мимо перевернутой «девятки», сбавил газ. Нет, убиваться он не станет. У него есть план, и он должен его придерживаться. Он встанет на ноги, его час еще пробьет: Юля сама упадет к нему в руки, как спелый запретный плод…

* * *

Дима смотрел тяжело, цепко, с едкой насмешкой. Ирина возмущенно вскинула брови:

— Ты что, одичал?

— Да нет, от бандитов бегал…

— От каких бандитов?

— А Чекан еще не звонил? Не говорил, что его бандиты за мной гонялись. Они Юлю хотели похитить, а я им помешал!

— Юлю похитить?! — похолодела Ирина.

— Клим одного взял, поговорил. Он все рассказал.

— Что рассказал?

— Все! И то, что ты Юлю заказала!

— Я?! — Ирина почувствовала, как у нее отнимаются ноги.

Вдруг Клим догадается подключить к делу милицию и сам же спонсирует следствие, которое выйдет на Чекана. А деньги у Клима есть… А еще он мог и своей рукой отомстить…

— Клим в Москву ездил, Юлю от бандитов спасал… Сколько трупов оставил!.. Как бы до тебя не добрался.

— Да нет, я здесь ни при чем! — мотнула головой Ирина.

— Звони Чекану, пусть на дно ложится, пока не поздно. И сама уезжай.

— Думаешь, надо уехать? — засуетилась Ирина.

— Ну, если совесть не чиста, — усмехнулся Дима.

— Да с совестью все в порядке. Совести нет у того, кто соврал…

— Прямо сейчас и уедем.

— И ты со мной?

— А разве я не отец нашего ребенка?

Никогда еще Ирина не смотрела на Диму с такой признательностью и благодарностью, как сейчас. Никогда она не думала, что Дима может быть ей защитой и опорой. Но, видно, он действительно повзрослел. И сделал правильные выводы.

— А Юля?

— Юля остается с Климом.

— А-а…

— Именно поэтому мне нужно уехать. — Дима пристально смотрел на нее, взглядом подчеркивая смысл сказанного.

Он убегал от Юли, от своей любви. Убегал, продолжая любить ее. Ирина должна была понимать, что Дима никогда не будет принадлежать ей целиком и полностью.

* * *

Лето, природа греется на солнышке, погода такая, что все живое — как под кайфом. И Тихон прибалдел. Шашлык уже не лезет, пиво не пьется, да оно ему и не нужно. Хорошо на террасе, тепло, ветерок такой мягкий, как ласковая женская рука.

Только почему-то пивная бутылка вдруг разлетелась вдребезги. Осколок стекла чиркнул по щеке, но Тихон едва это ощутил. Осколок — чепуха, куда страшней вторая пуля, которая прилетит за первой. А кресло, как назло, глубокое, и он сидел в такой позе, что быстро не подняться.

А на столе со звоном лопнула вторая бутылка. Снайпер не мазал, он знал, куда стрелял. Он предупреждал Тихона. А может, давал возможность вспомнить свои грехи, отыскать среди них тот, за который пришла расплата. Жизнь побежала перед глазами, «пленка» остановилась на кадре с Климом.

Тихон видел перед собой лицо этого монстра. Клим смотрел на него с каменной маской на лице, его взгляд не выражал ни единой живой эмоции. Но вдруг Клим улыбнулся, и в этот момент в лоб что-то ударило. Проваливаясь в темную бездну, Тихон успел понять, что с ним произошло. Только вряд ли Клим ждет его на том свете…

* * *

Клим уехал в Москву. И Дима куда-то пропал. Но тоска Юлю не одолевала. Она переживала за Клима. Она ничего не говорила, но у нее женское чутье, и она поняла, что Клим отправился сводить счеты с Тихоном. Он мог погибнуть, его могли арестовать, и как ей тогда быть?.. Она очень переживала за мужа. И все меньше думала о Диме.

Да и как не переживать, если Клима уже третий месяц нет. Лето уже заканчивается, а его все нет и нет. Она уже все слезы выплакала…

К дому подъехала машина. Юля скорее почувствовала ее, чем услышала. Она бросилась во двор и увидела мужчину, который заходил в ворота. И этот мужчина был очень похож на ее мужа. Но только у Клима был шрам, а у этого щека гладкая, губа нормальная. Хотя нет, следы от рубцов еще остались.

— Клим?!

— Не узнала? — Его радовал произведенный эффект.

— А где?.. — Она провела рукой по щеке.

— Было, да прошло…

— Дурак! — Юля подошла к нему, обняла.

Теперь она поняла, почему Клим так долго не возвращался. Он сделал пластическую операцию.

— Почему дурак?

— Я тебя и со шрамом любила.

— А без шрама еще больше любить будешь.

— Не знаю!

Юля оттолкнула его и, надув губки, сложила на груди руки:

— Я тебя ждала, ждала… Мог бы и сказать!..

— Ну, похоронки же не было!..

— Дурак!

Она повернулась было спиной, но вдруг оказалась у него на руках. Клим оторвал ее от земли, закружил. Юля крепко обняла его за шею, закрыла глаза. Пусть и дальше он несет ее по жизни на руках, она не против…

Оглавление

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Часть вторая

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg