«Неподвижная луна»

Неподвижная луна (fb2) - Неподвижная луна 257K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роберт Беллем

Роберт Беллем НЕПОДВИЖНАЯ ЛУНА

1

Шины завывали на темных поворотах, и их жалобная песнь была увертюрой к убийству. Но тогда я этого, конечно, не знал. Я катил себе на машине по горным серпантинам и видел только дорогу, взбирающуюся вверх, да нависшие надо мной громадные скалы. Два ярких конуса от фар вспарывали кромешную тьму.

Прохладный ночной воздух был напоен благоуханиями и зловонием аромат шафрана с трудом одолевал остаточные миазмы знойного летнего дня. В вышине, на ещё голубом велюре неба, подмигивали звезды. Начался длинный подъем, и я переключился на вторую передачу. Выхлопная труба стреляла искрами. Слабый ночной ветерок шелестел в карликовых виргинских дубах. Где-то в лесу койот искал себе пропитание. По его ликующему лаю я понял, что ужин у него сегодня будет. Наверное, поймал зайца.

Койоты в тридцати милях к северу от Голливуда? Ну и что? Я устроился поудобнее и закурил сигарету. Вовсе не обязательно было отъезжать так далеко от киностудий: насильственных смертей хватает и там. А здешние жертвы — не всегда зайцы. Дорога, как раскручивающееся лассо, плавно вошла в долину. Это был единственный путь к озеру Шервин. Сначала вы едете на север, преодолеваете перевал и, спускаясь вниз, поворачиваете на юг.

Робко нащупывая лучами дорогу и отбрасывая на скалы тени, слева от меня на востоке над горами выплыл краешек сияющей тыквы луны. Я усмехнулся. По мне лучше городская луна. Эта была, конечно же, роскошнее, но слишком уж пошлая. Дорога стала ровной, и я увидел сквозь правое окно моего двухместного автомобиля блеск озера. Оно было небольшим — не больше трети мили в самом широком месте. На гладком блюдце воды, как на зеркале, лежала луна. Все было так замечательно, что и сам Сесил Б. де-Милл не смог бы улучшить эту картину даже с помощью «Текниколора».

Я поднес руку с часами к светящемуся приборному щитку. С восьми тридцати, когда в моей берлоге раздался панический звонок Джоша Дельброка, прошло ровно… час десять минут. До места я добрался довольно быстро. Озеро Шервин было окружено высокими деревьями. К нему вел проселок. Недалеко от поворота через дорогу была протянута тяжелая цепь. Я вылез из машины.

Сначала, правда, я крикнул:

— Джош!

Никто не ответил, и я занялся цепью. Посередине болтался увесистый замок. Совершенно бесполезный, потому что концы цепи были просто намотаны на толстые столбы. Сильный человек без особого труда мог выдернуть столб, опустить цепь и переехать через нее. Во мне было сто девяносто фунтов мускулов и шесть с лишним футов роста. Так что от этой работенки я даже не вспотел.

Переехав через цепь, я снова поднял её. Тихий голос произнес:

— Мистеру Дельброку это не понравится.

— В самом деле? — равнодушно спросил я. И только после этого дернулся, как дервиш в своей неистовой пляске.

— Кто здесь?

— Это я, мистер, — ответил робкий голос, и из кустов вылез маленький человечек. Он напоминал одного из Диснеевских гномов — старый карлик с морщинистой, как черносливина, рожицей. Его глазки в лимонном свете поднимающейся луны сияли желтым светом. Он с виноватым видом улыбнулся беззубым ртом.

— Я — Гарри.

— Какой Гарри и что ты тут делаешь?

— Просто Гарри. Я живу здесь, — ответил он. И вдруг доверительно понизил голос: — Я ставлю капканы.

— Сделай одолжение, скройся, — попросил я.

— Ты не хочешь со мной разговаривать?

— Нет.

— Никто никогда не хочет поболтать со мной, — он вздохнул. — Все считают меня сумасшедшим. И сумасшедшему здесь довольно одиноко, особенно с тех пор, как началась война. Этим летом на озеро приехало совсем немного народу — все из-за талонов на бензин. — Он несколько секунд обдумывал только что произнесенные слова, затем опять улыбнулся. — С капканами веселее.

— Кончай, дед, — сказал я. — Ты хороший старик и, может быть, когда-нибудь мы поболтаем. Но сейчас я занят. Понимаешь?

— Мистеру Дельброку это не понравится.

— Что?

— Ты что, не видел знак? — спросил человечек. Он сделал шаг назад и внезапно исчез. Ни шороха, ни малейшего движения — словно испарился. Его исчезновение смахивало на фокус, но я предпочел бы знать секрет — от такого фокуса ночью в лесу у меня по спине поползли мурашки.

Теперь, когда он упомянул о знаке, я его увидел. На доске, прибитой гвоздями к дереву, было написано: «Частная собственность. Въезд запрещен! Джошуа Дельброк». Похоже, Джош искал уединения. Эта надпись, как и недавний звонок мне, были совсем не в ешо духе. Я знал Джоша как очень дружелюбного парня. Наверное, и его телефонный звонок был очередным шагом на пути к отшельничеству.

Дорога вывела меня на берег озера, к деревянному причалу. Дельброка не было и здесь. Я заглушил мотор, погасил фары, подошел к воде и негромко позвал:

— Эй, Джош!

В ответ насмешливо ухнула сова. Ей едко ответила ночная жаба. Спокойная вода и влажная земля придавали ночи свежести, и мне внезапно захотелось обратно в Голливуд с его пивнушками. Я считаю, что не в меру свежий воздух вреден для здоровья. Где-то на соседних холмах торжествующе залаял койот, наверное, раздобыл себе вечернюю трапезу. Ему не было никакого дела до тяжелого положения в стране и карточек на продовольствие.

Отличное место для убийства, раздраженно подумал я.

Дойдя до конца причала, я с трудом разглядел в желтом свете слабый мерцающий огонек плавучего дома Джоша Дельброка. Уютный плот не имел наружных огней, и, кроме того, иллюминаторы были закрыты светомаскировочными шторами.

— Джош! — крикнул я.

Никто не ответил. Здорово, подумал я. Парень обещал встретить меня у шлагбаума или причала, отвезти в свой плавучий дом и рассказать, в чем дело. Интересно, может, он думает, что я пущусь вплавь? Ну нет. Я — частный сыщик, а не селедка.

Внезапно внизу у воды что-то заскрежетало о доски причала. Я чуть не умер от страха. О мостки терлась утлая лодчонка. Скрип действовал на нервы. Как и открытое пространство. Я посмотрел на плоскодонку — в ней были весла, но не было Дельброка. Наверное, он оставил здесь лодку для меня. Может быть, хотел, чтобы я сам добирался до его плавучего вигвама. Ладно, он клиент, ему и заказывать музыку. За эту ездку на озеро Шервин он обещал мне две сотни долларов. Я погрузился в скорлупку, оттолкнулся от причала и погреб.

Неожиданно сверху упала большая летучая мышь и прямо передо мной поймала какую-то мошку. Я навалился на весла, чувствуя, как на ладонях вспухают волдыри. Вскоре я причалил к плоту.

Словно чья-то тяжелая рука, на меня давила тишина. Я громко закричал:

— Если это шутка, она мне чертовски не нравится! Ты меня слышишь, Джош?

Наверное, он не слышал. Может, его здесь просто не было. А, может, он был на плоту, но не мог слышать, как зайцы, которые достались на ужин койотам. От этой мысли по спине опять пробежал холодок.

Я начал взбираться по лестнице наверх. Внезапно надо мной возникла тень, послышался свист рассекаемого воздуха. Все произошло так быстро, что я не успел уклониться от удара. Кто-то врезал мне по черепу бейсбольной битой. Луна начала мигать, а звезды — отплясывать джигу. Затем наступила темнота. Я даже не почувствовал падения на твердую палубу, потому что отключился раньше.

2 УТРО ПОСЛЕ УБИЙСТВА

Когда я открыл глаза, луна пялилась мне прямо в физиономию. Она была почти в том же положении, слева за горами. Поэтому я понял, что провалялся без сознания недолго, минут пять, ну, самое большее, десять.

В моем черепе, как в больном зубе, пульсировала боль. Ныла тыльная часть правой руки. Кислая струйка жидкого огня приятно обжигала глотку. Это был «бурбон». Моим любимым напитком было шотландское виски — «бурбон» я терпеть не мог.

— Эй, какого черта? — воскликнул я и принял сидячее положение. Я был на левом краю плота. Меня поил прямо из бутылки гигант, в громадной волосатой лапе которого сосуд емкостью в кварту больше походил на пинтовую склянку. Он был огромен, как «летающая крепость», только без крыльев, и с лысым, как бильярдный шар, черепом. На лице читалась тревога, сменившаяся облегчением, когда он увидел, что я не отдал концы.

— Слава богу! — пробормотал он. — Я уже было испугался, что отправил тебя на тот свет. Чтобы привести тебя в чувство, понадобилось целых пять минут. Черт…

— Подожди, — проскрипел я и с трудом поднялся, держась за тушу по имени Джош Дельброк. — Ты хочешь сказать, что ты и есть та сволочь, которая чуть не грохнула меня?

— Это была ошибка… случайность.

Я сжал кулаки.

— Послушай, — глухо начал я. — Может быть, ты и большой сценарист в «Параметро-пикс» и один из самых высокооплачиваемых бумагомарак во всем кинематографе, но это не дает тебе права украшать мой купол фонарями. Сейчас я тебе покажу.

— Но, Дэн, послушай…

— Не называй меня Дэном. Для тебя я — мистер Тернер. — Я сделал ложный замах левой и направил правый апперкот ему в физиономию. Джош отступил на шаг, я промахнулся и упал.

Он подхватил меня.

— У тебя кружится голова, Дэн. Дай-ка я затащу тебя в дом. Я сейчас все объясню. Должно быть, я тебя здорово треснул — ты что-то неважно выглядишь.

Он мог бы мне этого и не говорить. Я чувствовал себя препаршиво. Он втащил меня в дом, закрыл дверь и зажег фонарик. Я был прав насчет светомаскировочных штор — все окна были закрыты ими. За исключением этого, гостиная плавучего дома выглядела так же, как летний коттедж богатого холостяка. Со вкусом подобранная мебель, дорогой ковер на полу — все говорило о хорошем вкусе хозяина.

Я плюхнулся на диван.

— Пока я окончательно не откинул копыта, дай мне «ВАТ-69».

В его баре было полно разнообразных напитков, включая и мой любимый. Он налил мне изрядную порцию этой небесной росы, подождал, пока я опрокину содержимое стакана в глотку, и сказал:

— Я хочу извиниться, Дэн.

— С какой стати я должен тебя прощать?

— Я ведь не знал, что это ты. Подумал, что это убийцы. Помнишь, я звонил тебе с час назад. Я не ожидал, что ты доберешься так быстро. Я хотел ещё немного подождать и встретить тебя на проселочной дороге. Ты примчался так рано, что я принял тебя за убийцу и…

Я протянул ему пустой стакан, чтобы он его вновь наполнил.

— Наверное, у меня что-то с ушами. Мне показалось, или ты действительно что-то сказал о парнях, которые собираются тебя убить?

— Сказал, Дэн.

— Это шутка? — фыркнул я. — Поделись со мной, чтобы я тоже мог повеселиться.

Он совсем не весело ответил, что это не шутка, и добавил:

— Пол Мандерхейм хочет меня убить.

— Пол Мандерхейм? — Я отхлебнул виски. — Ты, похоже, совсем спятил.

Этот парень был директором «Параметро», Великим Моголом студии, где работал Джош. Ну, если Мандерхейм — потенциальный убийца, то я африканский царек.

— Он собирается тебя убить? — переспросил я. — Что за вздор!

— Все верно, вздор, и в то же время чистая правда. Поэтому я и прячусь здесь.

— Зачем ты звонил мне? — полюбопытствовал я.

Он плеснул в стакан ещё виски и при этом чуть не уронил бутылку.

— Какой смысл рассказывать? — угрюмо пробурчал он. — Ты все равно не веришь.

— Хоть послушаю. — Я опять пригубил виски. — Только рассказывай покороче…

Где-то в темноте залаял койот.

— Ладно, — вздохнув, молвил Джош. — Конечно, я не утверждаю, что Мандерхейм| убьет меня сам — он слишком важная шишка, чтобы рисковать… или, по крайней мере, считает себя важной шишкой.

— Вот именно. И, кроме того, в нем всего пять футов роста, и ты сможешь сделать из него отбивную одной левой, — рассудил я.

— Не в этом суть, Тернер. — Он подлил мне виски и добавил чуть-чуть содовой. — Пол Мандерхейм — карлик, я — исполин, но для него это ничего не значит.

— Почему?

Дельброк покраснел до корней своих несуществующих волос.

— Он знает, что я трус. Я не выношу физического насилия. Он не побоялся бы в любую минуту отправиться ко мне с голыми руками.

Мне стало жалко эту громадную размазню. Ему, наверное, было нелегко сделать такое признание.

— Не бойся, что я узнаю подробности твоей личной жизни, — сказал я. Выкладывай факты.

— Я это и пытаюсь сделать. Говорю тебе, Мандерхейм — слишком большая шишка, чтобы самому убивать меня. Но он легко может нанять для этого дела какого-нибудь головореза.

Я подумал, что не прочь выпить еще. Глядя на вновь наполненный стакан, я спросил:

— Почему?

— Что почему? — жалобно переспросил он. — Ты пьян. Твой вопрос не имеет смысла.

— Я не пьян, — Мой голос звучал словно издалека и совсем глухо. — Я стекл, как трезвышкко. Тьфу, я имею в виду: я трезв, как стеклышко. Если я говорю забавно, то лишь потому, что ты здорово треснул меля этой битой.

Я закрыл глаза и попытался собрать иссякающие силы. У меня было странное ощущение — нас качает, будто мы попали в шторм в открытом мере. Когда я опять открыл глаза, то понял, что это раскачиваюсь я сам. Плавучий вигвам Дельброка был устойчив, как Боулдерская плотина.

— Это все ром, — заметил я.

— Не ром, а шотландское виски, причем чертовски хорошее, — обиделся он. — Виски делают в Шотландии, а ром — на Кубе.

— И оно ударяет в голову, — пробормотал я.

— Только не в мою, в твою, — он прикрыл пальцами правый глаз и начал разглядывать меня левым. — Помнишь, ты задал вопрос?

— Нет, — я с трудом покачал головой. Все было, как в кошмарном сне.

— Ты спросил: «почему», а я Спросил: «что почему»? — Он выпил виски.

— Да, почему Мандерхейм будет нанимать людей, чтобы убрать тебя?

— Мы поссорились из-за женщины. — Дельброк опять начал наполнять бокалы.

— Из-за них это всегда и бывает.

Он недоуменно заморгал.

— Что из-за кого всегда бывает?

— Из-за женщин всегда бывают неприятности.

Он призадумался, а затем с отсутствующим видом пробормотал:

— Особенно у такого невинного человека, как я. Давай спать.

Он поудобнее устроил свою громадную тушу на палубе и тотчас захрапел.

Я продолжал смотреть на него затуманенными глазами… Может, через пять минут, а может, через час, я сказал:

— Какие у невинного человека с ними дела?

— Гм… У какого невинного человека?

— У тебя.

Он потянулся к бутылке.

— Я не знал.

— Чего ты не знал?

— Что это девчонка Мандерхейма.

Он сделал большой глоток прямо из горлышка и протянул бутылку мне. Я тоже глотнул. Пока я пил, Дельброк опять захрапел.

Я долго смотрел на него мутным взглядом. Он напоминал громадного ребенка, которому приснился кошмар.

— Кто? — пробормотал я.

— Что — кто? — Он почесал лысину.

— Кто была девчонка Мандерхейма?

— Ну, та девчонка, — ответил Джош.

— Какая девчонка?

Он поднял руку жестом средневекового рыцаря и икнул.

— Как не стыдно, Шерлок. Когда пахнет скандалом, нельзя называть имя женщины.

С этими словами Дельброк опять захрапел. Время ползло, как черепаха. Я выпил тоника.

— Был скандал?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

Он встряхнул бутылку.

— Пустая. У тебя, наверное, зуб с дыркой. — Он добрался на четвереньках до бара, достал бутылку джина и припал к горлышку.

— Какое дрянное ячменное виски. Запах, как у джина.

— Это он и есть.

— Что?

— Джин, — я тоже отхлебнул из бутылки. — Так, говоришь, не было скандала?

— Конечно, нет. Я написал для неё пьесу. Я ей нравился.

Я наклонился и похлопал его по плечу.

— Ты прекрасный парень. Все тебя любят.

— Кроме Пола Мандерхейма.

— Да плюнь ты на него! — посоветовал я. — Ты ведь его в бараний рог согнешь.

Дельброк смежил веки и опять захрапел. Я окончательно утратил чувство времени. Через несколько минут, а может быть, часов, он проснулся и возобновил прерванную беседу.

— Я не знал, что она была его личной собственностью.

— А когда узнал?

— На прошлой неделе. Эй, да ты совсем не слушаешь. Я ему душу изливаю, а он что делает — спит с открытыми глазами.

— Если хочешь, я их закрою. Теперь я окончательно проснулся… И что ты сделал, когда узнал, что это девчонка Мандерхейма?

— Что сделает в таком случае любой уважающий себя американец, в жилах которого течет кровь, а не вода? — негодующе вопросил он.

Время ползло, как улитка. Я отпил из бутылки.

— Так нечестно, — обиделся я. — Я первый спросил.

В ответ раздался храп. Я ждал. Проснувшись, Джош скорчил ужасную гримасу.

— Я её бросил, конечно.

— Вышвырнул?

— Да.

— Может быть, поэтому он и злится? — пробормотал я и, сделав ещё глоток, вернул бутылку Джошу.

— Кто злится?

— Мандерхейм.

— У этого «бурбона» запах джина. Почему?

— Потому что это джин, — терпеливо объяснил я.

— Нет, нет. Я имею в виду, почему Мандерхейм злится?

— Потому что ты бросил его девчонку, — подсказал я.

Какое-то время Джошуа Дельброк обдумывал эти слова. На его широкой физиономии появилась обиженная мина.

— Это вздор.

— Что вздор?

— Что Мандерхейм злится на меня, потому что я вернул ему его девчонку. Где же людская благодарность?

— Я слышу птиц, — сказал я. — У владельцев киностудий этого не имеется.

— Не имеется птиц?

— Не имеется чувства благодарности.

Он с сомнением посмотрел на меня.

— Ты слышишь птиц?

— Да, — я сделал маленький глоток.

— В голове? Может быть, у тебя сотрясение мозга? Я довольно крепко тебе врезал.

Я постучал себя по черепку.

— Цел. Частному сыщику очень важно иметь крепкий котелок. Так что брось говорить глупости.

— Но ты же слышишь птиц. Это плохо.

— Снаружи. Это ночные птицы.

Он с трудом дополз до двери и открыл её.

— Уже светает, — удивился Джош Дельброк. Он ухмыльнулся. — Ну, ты и орнитолог.

— Что, уже светло?

— Не очень. Солнце ещё не взошло. Посмотри сам.

Я вгляделся в окутывавшую палубу грязно-серую мглу…

— Ну и ночка!

— Ужасная, — сонно согласился Джош. — Проговорили всю ночь.

— Мы её пропьянствовали. Я чувствую себя ужасно.

— Я тоже. Похмелье. Давай вздремнем. — Он улегся на палубу и захрапел.

Справа начало светлеть. Я опять устроился на диване и заснул.

Меня разбудил золотой солнечный свет, льющийся в комнату через левое окно. Часы показывали восемь утра.

Откуда-то с озера послышался плеск и добродушный, как раскаты грома, голос Дельброка.

— Эй, Шерлок Холмс, давай сюда! Вода — высший класс! Заново на свет родишься.

Я вышел на палубу. Джош плавал вокруг плота, как большой неуклюжий белый кит.

— Привет, Моби Дик. — Я разделся и нырнул в воду.

Вода в озере была такой холодной, что я мигом протрезвел. Внезапно я почувствовал себя замечательно. Почему я не знал этих прелестей раньше? Когда светит солнце, я уже не испытываю страха перед открытыми пространствами. Летучие мыши разлетаются по своим насестам, а койоты перестают ловить зайцев. Воздух и вода словно искрились. Единственное, чего мне недоставало — это яичницы с беконом, кофе и сигарет.

Чуть позже моя мечта осуществилась. Мы завтракали на камбузе, когда мой хозяин спросил:

— Ну, что насчет моих неурядиц?

Я ответил, что все очень просто.

— Мы вместе поедем в Голливуд к Полу Мандерхейму. Я ему расскажу, как ты бросил его девчонку, хотя это разбило твое сердце. Ты бросил её из-за него. Ты думаешь о нем больше, чем о самой главной любви своей жизни, и, если он не отзовет своих головорезов, я его задушу на месте.

— Ты действительно сделаешь это для меня, Дэн? — со страхом спросил этот огромный недотепа.

— Нет, не для тебя. Я вступаю в игру за те две сотни. Пошли.

Мы сели в лодку и отправились к берегу. Пока Дельброк выводил из стоящего рядом с причалом низенького сарая свою машину, я сел в свою, тронул с места и остановился перед натянутой цепью. Снимая её, я заметил в кустах что-то большое, присыпанное листвой. Я внимательно осмотрел груду листьев и вернулся на дорогу, где остановился автомобиль Дельброка.

— Что-нибудь случилось? — спросил Джош.

— Случилось. И кое-что серьезное, — хмуро ответил я. — Помнишь коротышку Гарри, который жил здесь? Он ещё добывал себе на пропитание ловом дичи.

— Конечно, тихий сумасшедший.

— Мертвый сумасшедший, — мрачно уточнил я. — Его труп в кустах. Какой-то гад всадил пулю ему в голову…

Я снова сошел с дороги и стал разглядывать Гарри. Даже после смерти он продолжал ухмыляться, будто нашкодивший гномик. Я прикрыл его листвой и пожалел, что вчера ночью был с ним так груб. Теперь мы уже никогда не поболтаем, как я ему обещал. А впрочем, ерунда. Я и не собирался выполнять обещание,

3 НЕУЖЕЛИ ДЕЛЬБРОК?

На широкой физиономии Джоша Дельброка отразился панический страх.

— Это сделали люди Мандерхейма! — застонал он. — Он послал их сюда ко мне, а бедный старый Гарри, наверное, остановил их у шлагбаума, и они застрелили его!

Его страх передался и мне, тем более, что объяснение звучало чертовски правдоподобно. Не ахти как приятно наткнуться на труп там, где никак не ожидаешь его увидеть. Еще менее приятно, когда при этом рядом с вами трясется от страха верзила. Но самое неприятное заключалось в том, что убийцы могли прятаться где-то поблизости.

Ночью я не слышал никакой стрельбы, значит, у них должны быть пушки с глушителями. А с парнями, которые пользуются глушителями, лучше не шутить. Вновь обретенная любовь к широким просторам тотчас испарилась. Ведь человека, стоящего на открытом месте, легко подстрелить из засады. Мне снова захотелось в город, на запруженные машинами улицы.

Но я не стал делиться своими опасениями с Дельброком. У него и без того было достаточно оснований для тревоги. Я воскликнул с показной бравадой:

— Мандерхейм? Ну что ж, поехали разоблачать его.

— А ч-что делать с т-трупом?

— Труп не убежит, — ответил я и вытащил сигарету. — Им займутся местные лягавые. Мы сразу поедем в центральное управление. А между делом заедем к Полу Мандерхейму и на месте обработаем его, если ты, конечно, не вешаешь мне лапшу на уши.

— Я вешаю тебе лапшу на уши?

— Что он хочет избавиться от тебя.

— Дельброк вытер свою сверкающую лысину.

— Это правда, Дэн, клянусь.

— Тогда поехали, — сказал я. — Первая остановка у берлоги Мандерхейма. Пока я буду с ним разбираться, ты можешь подождать на улице.

Поездка в город не была приятной. Вернулось похмелье, и каждый раз, когда я делал крутой поворот, у меня начиналось головокружение. Я катил на север, к перевалу, затем повернул на юг и доехал до бульвара Вентура. Наконец, по новому скоростному шоссе мы въехали в Голливуд. Я проехал по Сансет к Тауэр-Пэлэс, небоскребу, в котором вольготно обретался Мандерхейм, ежемесячно платя за квартиру сумму, равную военному бюджету небольшого государства. Ему не были нужны асиенды в Беверли-Хиллз, он предпочитал небоскреб, с крыши которого мог плевать на город, который принес ему успех и деньги.

Я оставил машину почти в квартале от здания, так как все тротуары рядом с домом Мандерхейма были заняты машинами с карточками «Пресса» и полицейскими автомобилями. Судя по всему, в небоскребе, где жил Мандерхейм, что-то произошло, но я ничего не сказал Дельброку о своих опасениях. Когда он остановился рядом с моей развалюхой, я жестом велел ему подождать, а сам отправился в Тауэр-Пэлэс.

— Десятый этаж, — сказал я лифтеру.

— Этаж мистера Мандерхейма?

— Он самый.

— Извините, сэр, — произнес он, — но мне сказали…

Я быстро показал ему значок частного сыщика.

— Этого достаточно, парень?

— А, ещё один лягавый. Извините, сэр.

Он нажал кнопку, и кабина устремилась вверх. По реплике лифтера я понял, что у Мандерхейма что-то стряслось. Меня опять начали одолевать неприятные мысли. Что, черт побери, могло случиться, если понаехало столько лягавых?

Лифт остановился, и пневматические створки плавно раскрылись. Выйдя, я заметил двух здоровенных полицейских в полной сбруе, которые вели к лестнице изящную брюнетку. У нее, кажется, была истерика. Ее ротик кривился, черные глаза округлились и обильно выделяли влагу. За исключением этих временных недостатков, она была лакомым кусочком, и на неё любо-дорого было смотреть. Оно и неудивительно. Ведь это была Сандра Шэйн, одна из суперзвезд параметровского курятника.

Но что она делала между двумя лягавыми? Судя по их повадке, Сандра не была арестована. Наоборот, у меня сложилось впечатление, что они о ней очень заботятся. Полицейские помогли ей спуститься по лестнице. Может быть, их нежность пробудил халатик Сандры? Кто-то говорил мне, что лягавые — тоже люди.

Я переступил порог квартиры Мандерхейма. Передо мной была просторная гостиная, отделанная хромом и красным деревом. Ноги погружались в ковер кремового цвета, как в суфле. В квартире было полно полицейских в форме и штатском, фотографов, специалистов по отпечаткам пальцев. Затем я увидел их начальника. Это был мой знакомый, Дональдсон из отдела по расследованию убийств.

Он тоже заметил меня. Его брови сдвинулись, как грозовые тучи, и я стал ждать удара грома, а потом — и ливня проклятий. Выпятив квадратный подбородок, он направился ко мне.

— Вон, — приказал Дональдсон.

— Это ты мне?

— Тебе, — твердо ответил лягавый и показал на дверь. — Той же дорогой, какой пришел.

— Но почему? — возмутился я.

— Чтобы не воняло.

— У меня тут дело, — заспорил я.

— Нет у тебя здесь никакого дела, Пинкертон. Лучше не суй нос в это убийство. Мы приехали сюда первыми.

— Ты сказал — убийство? — у меня в горле застрял комок.

Дональдсон ответил с довольным видом:

— Обычно ты первым как бы случайно оказываешься на месте преступления и сообщаешь нам, когда в Голливуде кого-нибудь грохают. Сейчас роли поменялись. Прощай.

— Не надо так, — сказал я ему, — а то подумают, что ты невоспитан. Мне нужно поговорить с Полом Мандерхеймом.

Дональдсон вскинул брови.

— Какая жалость. Ты опоздал.

— Он вышел?

— Да, в плетеной корзине.

По спине у меня забегали мурашки.

— Ты хочешь сказать, что Мандерхейм сыграл в ящик?

— Вот именно.

— Но как?! — завопил я.

— Пуля тридцать восьмого калибра в голову. А теперь убирайся, я занят!

Я растерялся. Убийство Мандерхейма сбило меня с толку. Оно разрушало версию об убийстве бедняги Гарри на озере Шервин. Я хотел обвинить в этом грязном деле Мандерхейма, но теперь не мог этого сделать, потому что подозреваемый и сам был мертв.

Я попытался придумать что-нибудь новое. Допустим, Мандерхейм послал своего головореза на озеро Шервин убрать Джоша Дельброка. Предположим, этот головорез пристрелил безумного Гарри, когда тот попытался вмешаться. Совершив это не предусмотренное планом убийство, бандит, может быть, струхнул и вернулся в Голливуд доложить о неудаче Мандерхейму. Что могло случиться дальше, спрашивал я себя.

Зная характер Пола Мандерхейма, можно было без труда восстановить происшедшее. Как Великий Могол «Параметро-пикс», он был одним из крупнейших городских наполеончиков, этаким гением с диктаторскими замашками. Может, он пришел в ярость, узнав, что его наемник убил невинного старика, а бандиту это не понравилось, и он угостил Мандерхейма пулей тридцать восьмого калибра? Эта версия убедительно объясняла насильственную смерть директора киностудии.

Итак, если я был прав, дело сводилось к поискам человека, совершившего два убийства.

Я сказал Дональдсону:

— Кажется, я сумею помочь тебе разобраться в этом.

— Очень мило с твоей стороны, — он одарил меня убийственной улыбкой. — Напомни, когда у меня выдастся свободная минута, послать тебе открытку с благодарностью. А сейчас я занят. Сделай одолжение, скройся.

— Ты не нуждаешься в моей помощи?

— Все и так ясно.

— Черта с два.

Он едва сдержался. Я читал его, как открытую книгу, видел, какие мысли кружились в той части его тела, которую он считал головой. Дональдсон разрывался между необходимостью вернуться к работе и желанием поиздеваться надо мной. Последнее победило.

— Хорошо, я выдам тебе факты, — с покровительственным видом согласился он.

— Отлично. Выкладывай.

— Судя по всему, слуги Мандерхейма ночевали в своих квартирах на нижних, более дешевых этажах. Платил за их жилье, конечно же, Мандерхейм. Вчера вечером они, как всегда, ушли к себе, а утром около восьми вернулись. Как ты думаешь, что они тут нашли?

— Сколько у меня попыток?

— Сколько угодно, умник, все равно не угадаешь. Они нашли труп Мандерхейма.

— Кто-нибудь знает, кто его грохнул?

— Дойдем и до этого, — ответил Дэйв. — Слуги, конечно, сразу позвонили в полицию. Мы немедленно приехали, и врач установил, что смерть наступила между двенадцатью и часом.

— Неужели никто не слышал выстрела?

— Кое-кто слышал. Этажом ниже находится другая огромная квартира, в которой проживает…

— Сандра Шэйн, суперзвезда из «Параметро», — наугад сказал я.

Дэйв подозрительно уставился на меня.

— Откуда ты это знаешь?

— Я только что видел, как её провожала вниз пара дюжих стражей закона. Я догадался, что она здесь давала показания, потому что ребята вели себя с ней очень нежно. Было ясно, что они сопровождают девушку в её гнездышко, чтобы она смогла вволю наплакаться и отдохнуть.

— А, — успокоился он. — Ты угадал. Мы здесь её допрашивали. Она сказала, что вчера ночью, около половины первого, слышала выстрел или что-то очень похожее на выстрел. Звук донесся с верхнего этажа и был приглушен.

— Около половины первого, — повторил я. — Твой медэксперт говорит, что Мандерхейм отправился на небо между двенадцатью и часом. Этот коновал знает свое дело.

Дэйв облизнул губы.

— Мисс Шэйн тоже не промах. Услышав выстрел, она выглянула за дверь. Через несколько секунд она увидела крадущегося вниз здоровенного лысого типа. Она его знала, но решила ни о чем не спрашивать, потому что не была уверена, действительно ли наверху что-то случилось. Да и какое ей до этого было дело?

— Узнаю Голливуд, — я кивнул и закурил сигарету. — Никогда ни во что не вмешивайся, потому что это может повредить твоей карьере. Ну, и кто был этот здоровенный лысый тип, который крался вниз?

— Ясное дело, убийца, — с ухмылкой ответил Дэйв Дональдсон. — Это был один из сценаристов Пола Мандерхейма. Его зовут Джошуа Дельброк.

4 ПОЛИЦИЯ ЕСТЬ ПОЛИЦИЯ

Я чуть не поперхнулся дымом своей дешевой сигареты.

— Дельброк? — запинаясь, переспросил я. — Сандра Шэйн говорит, что видела его здесь вчера в половине первого ночи?

— Да.

— Значит, она — лгунья.

Дональдсон недоумевающе уставился на меня.

— Что?

— Она или лжет, или ошибается, — пояснил я.

— Как можно не узнать такого громилу, как Дельброк?

— Значит, она хочет ложно обвинить его, — настаивал я. — Вчера в полночь он был далеко от Голливуда.

— Вот как? — в голосе Дэйва послышались зловещие нотки. — А ты откуда знаешь?

Я решил выложить все начистоту.

— Джош был на озере Шервин, в своем плавучем доме. Он думал, что Пол Мандерхейм собирается убить его из-за какой-то девчонки. Испугавшись, он позвонил мне и попросил защиты.

— И ты?

— Я согласился. Я приехал на озеро почти в десять — луна как раз начала подниматься. Он оглушил меня, приняв в темноте за убийцу. Когда минут через десять я очухался, луна поднялась чуть выше. С этого момента и до утра Дельброк не исчезал из поля моего зрения.

— Рассказывай.

— Мы здорово нагрузились, — продолжал я. — Когда утром решили вернуться в город, недалеко от берега обнаружили труп. Нам показалось, что это дело рук головорезов Мандерхейма, приехавших на озеро расправиться с Дельброком. Я хотел заехать сюда, чтобы устроить Мандерхейму баню, но, к несчастью, выяснилось, что он мертв.

— Это точно, — процедил Дэйв сквозь плотно сжатые губы.

Вероятно, нанятый им душегуб и продырявил его, когда они поссорились из-за второго убийства, не предусмотренного ни планом, ни сметой, предположил я. — Но в одном я уверен на все сто процентов: Джош Дельброк не покидал свой плавучий дом с десяти часов вчерашнего вечера до сегодняшнего утра.

Гдаза Дэйва грозно сверкнули.

— Сколько он тебе заплатил?

— Две сотни, чтобы я охранял его.

— А за лжесвидетельство и сфабрикованное алиби?

Я нацепил на физиономию негодующую мину.

— Я говорю правду. Все так и было. Это Сандра Шэйн лжесвидетельствует, когда говорит, что видела его.

Мне уже не раз доводилось первым попадать на место преступления и диктовать условия полиции. Сейчас роли переменились.

— Дорогой мой, мне все ясно. Мы забросили сеть, и рано или поздно Дельброк в неё попадется. Я не позволю вонючей ищейке продырявить эту сеть ложным алиби!

С этими словами он заехал мне в челюсть. Я отлетел далеко назад и потряс головой. Дональдсон тем временем приказал передать по радио приказ о задержании Джошуа Дельброка.

— А этого негодяя Тернера вышвырните отсюда, — добавил он. — Пусть он немного остынет и впредь думает, прежде чем лгать полицейским.

Я выхватил из кобуры под мышкой револьвер тридцать второго калибра, который всегда носил при себе, и объявил:

— Первый болван, который дотронется до меня, получит пулю.

Все замерли. Я попятился к двери. Дональдсон зарычал:

— Ты рискуешь лишиться своей лицензии.

— Спокойно, — велел я ему. — Теперь мы с тобой чужие люди. У меня есть клиент, которого я должен защищать, даже если мне придется продырявить твой пустой череп.

Я уже был в коридоре и пятился до самого лифта, который вызвал, нащупав локтем кнопку.

Створки бесшумно разошлись, и я, по-прежнему размахивая револьвером, юркнул в кабину.

— Закрывай дверь, и поехали, да побыстрее,! — крикнул я лифтеру.

Он молча доставил меня вниз. Наверное, ему не очень понравилось, как я размахиваю своей пушкой. Когда лифт остановился на первом этаже, я негромко сказал:

— Ниже, парень. Мне нужен подвал. Сверху наверняка позвонили, и здешний охранник уже ждет меня. Подвал, или сейчас здесь будет море крови!

Мы спустились в подвал. Я оказался в большом подземелье, где стояли электрические генераторы, котлы и другое оборудование. Я выбрался оттуда через мусорный люк и направился к машине. Увидев меня, Дельброк испугался.

— Ч-ч-что случилось?

Я втиснулся в его тачку.

— Мы попали в переделку. За нами сейчас начнется погоня. Жми, дружище, жми!

Он надавил на «газ», и мы помчались прочь в облаках пыли. После того, как мы на огромной скорости, визжа на поворотах шинами, проскочили с десяток перекрестков, я велел ему снизить скорость. Похоже, за нами никто не гнался.

Дельброк взволнованно спросил:

— Что случилось? Почему за нами гонится полиция?

— Мандерхейм сыграл в ящик, — проворчал я.

— Ты хочешь сказать, что он мертв?

— Убит.

— О, Боже! Как это случилось? Когда? Кто?..

— Его застрелили, — ответил я, — вчера ночью между двенадцатью и часом. У лягавых есть забавная версия, что это ты продырявил его.

— Я? Но это невозможно! Я был…

— Знаю, знаю. Ты был со мной на озере Шервин. Я проливал крокодиловы слезы, рассказывая об этом лейтенанту Дональдсону. Единственное, чего я от него добился, так это зуботычины. Кажется, у него есть свидетельница, которая утверждает, что видела тебя выходящим из берлоги Мандерхейма через несколько секунд после выстрела. Это Сандра Шэйн из «Параметро».

Он позеленел от страха.

— Господи, как она могла сказать такое?

— У меня есть два объяснения. Во-первых, она могла просто ошибиться и принять кого-нибудь за тебя. Во-вторых, она может пытаться ложно обвинить тебя из каких-то личных соображений.

— Личных соображений?

— Вы поссорились с Мандерхеймом из-за девчонки. Это, случайно, не Сандра Шэйн?

— Нет, конечно, нет, — выдавил он.

— Ты не врешь? Не очень-то подходящее для этого время.

— Это правда, — тихо ответил Дельброк.

— У Сандры есть причины желать, чтобы тебя бросили на съедение волкам?

— Нет, насколько я знаю. Мы никогда были просто случайными знакомыми, вместе работали на площадке. Я написал для неё несколько сценариев, но…

— Ладно, — сказал я. — Значит, она не хотела напакостить тебе. Значит, она увидела кого-то и подумала, что это ты.

— Но это мне не очень помогает, да?

— Конечно, помогает, — попытался я его успокоить. — Это сужает круг подозреваемых. Мне нужно теперь просто найти похожего на тебя актера. Между прочим, тебе пока лучше где-нибудь залечь. Если тебя сцапают лягавые, ты пожалеешь, что родился на свет.

— Д-д-думаешь, они обвинят меня в убийстве третьей степени?

— Сначала третьей, потом четвертой, пятой. Ты сейчас в таком положении, что Дональдсон поверил не мне, а Сандре Шэйн. Тебе нужно где-нибудь спрятаться.

Дельброк размышлял. Проехав несколько кварталов, он сказал:

— Недавно Пол Мандерхейм провернул одну сделку с недвижимостью. Он приобрел студию немого кино «Квадрэнгл-пикчерс» и завладел всем, что носит это имя. Он купил её за бесценок, хотел выпускать короткометражные фильмы. Здание студии пустует уже не один год. Помнишь его?

Конечно, я помнил «Квадрэнгл». Давно, на заре кинобизнеса, там снималось большинство голливудских звезд. Они первыми начали снимать комедии «битвы тортов» и многосерийные картины. По штатному распианию «Квадрэнгл» можно было изучать историю кинематографа.

— Ну и что? — спросил я.

— Я там спрячусь, — прошептал Дельброк. — Никто не догадается искать меня там.

Он пересек Сансет и свернул на заброшенную дорогу, вившуюся по каньону, нижний конец которого упирался в утесы Пасифик-Палисейдз. В соседнем каньоне была такая же заброшенная студия, которая была основана знаменитыми братьями Инс и называлась «Инсвиллем».

«Квадрэнгл-пикчерс» представляла собой скопление ветхих деревянных зданий, окруженных много повидавшей на своем веку высокой оградой, не крашенной аж с 1914 года. Главные ворота даже не были заперты. В радиусе нескольких миль отсюда не было ни одного дома.

Даже сейчас, при свете дня, эта берлога вызывала у меня дрожь. Во влажном морском воздухе под жгучими лучами солнца гнили остатки декораций. По территории было разбросано разбитое оборудование, имущество, ржавые мотоциклы. Среди полуразвалившихся бутафорских железнодорожных станций и провалившихся деревянных тротуаров городков Дикого Запада стояли замки из папье-маше и другие атрибуты шоу-бизнеса. Я не провел бы здесь ночь ни за какие деньги.

Дельброк, похоже, не обращал на это ни малейшего внимания. Он устроился в большой сводчатой комнате, где некогда размещалась контора студии. Вдоль стен тянулись деревянные полки, заваленные кинороликами. Но в них, кажется, не было пленки. Они больше напоминали мотки бумажной ленты. Здесь же стояли разбитый стул и стол с пишущей машинкой, оставленной каким-то забывчивым сценаристом, и даже лежала стопка отпечатанных листков.

— Здесь со мной ничего не случится, — сказал Джош так, будто старался убедить себя, а не меня.

— Ничего. Не думаю, что ты долго пробудешь тут. Я или поймаю настоящего убийцу, или заставлю Сандру Шэйн признаться, что она ошиблась. Даже если она будет упорствовать, лягавые поверят, что мы с тобой вместе заночевали на озере Шервин. Твое алиби будет железобетонным, и тогда я смогу отплатить Дональдсону за оплеуху.

— Ты воспользуешься моим автомобилем?

— Только до тех пор, пока не поймаю такси, — ответил я. — Скорее всего, полицейские будут искать твою телегу. Не бойся, я вернусь за тобой, когда раздобуду машину.

Он смахнул пот с лоснящегося лба и изобразил неубедительную усмешку, такую же фальшивую, как трехдолларовая банкнота.

— Пока ты работаешь на меня, Шерлок, я не имею ничего против уединения.

Я выбрался на улицу до того, как он пустил слезу. В этом громадном увальне было что-то трогательное, он смахивал на вспугнутого слона и вызывал сочувствие. Однако, возвращаясь на его машине в город, я решил, что мне не помешало бы позаботиться о собственной персоне. Я угрожал целой стае лягавых и теперь стал беглецом от того, что они не без юмора называли правосудием. С таким же успехом частный сыщик мог перерезать себе горло или повеситься.

5 СЛЕД УБИЙЦЫ

В аптеке на Беверли я купил солнцезащитные очки и черный карандаш для бровей. В галантерейном магазине напротив нашел кепку из шотландки и пару спортивных башмаков из коричневой парусины, которыми, к счастью, торговали без ограничений. Затем, вернувшись в машину Джоша, я попытался сделать то, чем прежде никогда не занимался, — изменить свою внешность, словно сыщик из бульварной книжонки.

Туфли уменьшили мой рост почти на дюйм. Кроме того, если человека привыкли видеть в шляпе, в кепке он тоже кажется ниже. Я подкрасил брови, нацепил очки и посмотрелся в зеркальце заднего обзора. Не так уж и плохо. Конечно, фальшивые бакенбарды сделали бы меня ещё более неузнаваемым, но это — на крайний случай, который, по-моему, ещё не наступил.

Я тепло распрощался с машиной Дельброка и, довольный, зашагал по улице, думая, что меня не узнал бы и родной брат, если бы он у меня был. До чего приятно чувствовать себя в безопасности. Около меня остановилось такси, и водитель спросил:

— Тачка нужна, мистер Тернер?

— Да, — ответил я и полез в машину. Когда до меня дошло, что таксист узнал меня, волосы на моей голове встали дыбом.

— Как вы меня назвали?

Таксист усмехнулся.

— Я все слышал по радио. Похоже, вы опять влипли, а?

Теперь и я узнал его. Это был таксист, который очень неудачно помог мне несколько месяцев назад, когда я расследовал убийство на причале в Венеции. Я даже застонал от досады.

— Ну надо же. Из всех водителей мира мне попался именно ты!

— Для простого совпадения это слишком, — он улыбнулся и с восхищением посмотрел на меня. — Ну и разоделись же вы. Вам, сыщикам, наверное, очень нравится разгуливать по городу в таком виде. — Он доверительно понизил голос. — Эй, ваш клиент действительно грохнул мистера Мандерхейма, как передали по радио?

Я зарычал:

— Только не суй свой нос в мои дела, мальчик. Не трогай меня.

Он надулся.

— Я не виноват, что узнал вас! Скажите спасибо, что не сообщил в полицию. Я не сволочь, особенно если пассажир не жадный.

Я достал бумажник.

— Сколько, бандит?

— За помощь?

— Нет, за молчание.

Он взялся за руль и так резко рванул с места, что я чуть не вывихнул себе шею.

— Я не продаюсь, — опять обиделся он. — Если мне кто-то нравится, он мне нравится, и все.

— Десять? — спросил я.

— А, бросьте.

— Двадцать?

Он оттаял и остановился.

— Куда вам нужно, и кого требуется грохнуть? — Таксист задумчиво добавил: — Еще за десятку я бы так его отделал, что родная мать не узнала бы. Только скажите.

— Да, — я усмехнулся. Несколько минут назад я думал, что у меня нет брата. Теперь мне показалось, что следовало бы внимательнее изучить свое генеалогическое древо. Если этот парень и не был моим родным братом, то уж двоюродным — наверняка. Ведь он любил деньги даже больше, чем я. — Отвези меня в Центральное актерское агентство. И брось трепаться об уголовщине, у меня и так хватает неприятностей.

Парень покатил в заданном направлении. Остановив машину, он сказал:

— Ну, вот мы и прибыли. Хотите, я одолжу вам свою форменную фуражку? В ней вас не узнает даже родная мать.

Я взял у него котелок с козырьком, нахлобучил на голову и вылез из машины. В вестибюле сидела привлекательная блондинка, с которой я несколько раз проводил вечера, пока мои вкусы не изменились. Она вытаращилась на меня и зачирикала:

— Провалиться мне на месте, если это не красавчик Дэн. Привет, сыщик. Куда это ты так вырядился?

— Привет, — угрюмо ответил я, яростно швырнул очки в плевательницу, бросил на пол фуражку и топнул по ней ногой. Стало чуть легче.

— Мне нужны кое-какие сведения.

— Я могла бы попытаться их раздобыть.

— Чудесно. Мне нужны парни, которые ненавидели Пола Мандерхейма.

Она вытащила из стола толстый телефонный справочник Голливуда.

— Можешь наугад открыть на любой странице. Тут одни ненавистники Мандерхейма. Годится?

— Нет, мне нужен особый парень.

— А точнее?

— Он, вероятно, связан с кинематографом, хотя это только предположение. Это здоровый лысый громила, но его зовут не Джош Дельброк.

— Забавно.

— Что забавно?

— В «Параметро» был такой окорок. Только Мандерхейм на прошлой неделе его уволил. Причем уволил с таким треском, что теперь беднягу никто не берет. Ему пришлось зарегистрироваться у нас, он согласен на любую работу, даже на массовки.

— Не томи. Все эти тайны очень действуют мне на нервы. Пока со мной не началась истерика, назови, пожалуйста, его имя.

Она порылась в картотеке.

— Алексей Соронов, русский. — Она записала на клочке бумажки адрес и протянула его мне. — Когда позвонишь? Или ты подался в монахи?

— Крошка, — ответил я, — я тебя обожаю. В ближайшем будущем я разобью около твоего дома палатку. — И я бросился вон из здания студии, к желтому такси.

Таксист распахнул дверцу.

— Что-нибудь ещё случилось? — поинтересовался он. — За вами гонятся, или что похуже? Эй, где моя фуражка? Куда вы её дели?

Я сунул в его всегда готовую принимать подачки лапу пятерку.

— На, купи себе новую. Поехали. Нам предстоит похищение.

— Похищение? — Он переключил передачу и с восторгом посмотрел на меня. Мы чуть не сбили зазевавшегося прохожего. — Вот повезло! Как в картине с Хамфри Богартом, да? Похищение! Ну и ну.

— Лучше следи за дорогой, — посоветовал я.

— Конечно, но я не каждый день совершаю похищение.

— Да уж, — проворчал я. — Мы должны похитить двоих людей. По-моему, я вот-вот схвачу за шиворот убийцу.

6 БОЛЬШАЯ УЛИКА

Карсон-стрит была обсажена деревьями, которые давали много тени. Это был скромный район, застроенный во время бума сразу после первой мировой войны. Здесь стояли крытые черепицей бунгало с широкими навесами, огороженными проволокой лужайками и уютными верандами. Завернув за угол, мой возница остановил свою колесницу.

— Здесь?

— Да. Не мешай мне. Я разрабатываю план операции.

— Ого, — протянул он. — Значит, дело серьезное?

— Ты чертовски любопытен. Парень, за которым я охочусь, похож на моего клиента Джоша Дельброка. Это здоровенный русский, и он вполне может оказаться громилой.

— Кто, Дельброк?

— Нет, русский, — я покачал головой. — Думаю, это он грохнул Пола Мандерхейма, и именно его видела Сандра Шэйн убегающим с поля брани. Наверное, в темноте она приняла его за Дельброка.

— Ну, и?

— Мы должны его схватить и где-нибудь подержать, пока я не привезу для опознания Сандру Шэйн. Вероятно, она признается, что видела на лестнице не Дельброка, а его.

— Раз плюнуть. С иностранцами не бывает хлопот.

— Мне бы твою уверенность, — угрюмо буркнул я. Откуда-то внезапно донесся громкий баритон, сопровождаемый звуками пианино. Голос был такой мощный, что по спине у меня забегали мурашки. Он пел по-русски. Чистая, как горный водопад, мелодия плыла по улице, эхом отражаясь от тротуаров.

— «Ничего!» — заглушая пианино, гремел баритон. Затем на несколько секунд наступила тишина, и вновь заревел голос.

Вдруг французское окно в коттедже напротив разлетелось вдребезги, как будто в доме взорвалась бомба. Баритон был похож на грохот динамитной шашки. «Ничего», и из окна вылетело небольшое пианино, какие обычно стоят в барах. Оно упало на лужайку перед домом и развалилось на куски. В воздухе, словно зубы пропустившего сильный удар боксера, замелькали клавиши из слоновой кости. Металлические струны взвыли, как живые. В окне появился громадный человек и с обиженным видом остановился над обломками.

— Расстроился, — с сильным акцентом уже по-английски пробормотал он. Затем пнул ногой красную обшивку инструмента и пробил в ней большую дыру. Нужен настройка.

Таксист с ужасом уставился на меня.

— Мы должны его похитить?

Он быстро вытащил из джинс все деньги, которые я ему дал в течение последних тридцати минут.

— Вот, — задыхаясь, он швырнул доллары. — Я только что вспомнил, что у меня важное дело в Ван-Найс.

— Бросаешь меня? — Я с улыбкой собрал деньги.

Он задумчиво следил за тем, как я прячу их в бумажник. В его голове шел десятираундовый бой между жадности с осторожностью. Осторожность в конце концов взяла верх.

— Вот она, твоя верность, — насмешливо сказал я.

— Ладно, я — предатель. Пока.

Когда я вылез из такси, он нажал на «газ» и умчался, как бешеный. Я почувствовал себя одиноко, как приговоренный к повешению на пути к виселице. У меня было предчувствие, что Алексей Соронов скоро разбросает мои кишки по лужайке так же, как клавиши пианино.

Ну и ничего. Я расследую важное дело, дело об убийстве. Я перешел через улицу и приблизился к русскому.

— Здравствуйте, — робко поздоровался я. Его голова была почти такой же лысой, как и у Джоша Дельброка, а физиономия — даже шире.

— Ха, — озадаченно произнес он. От его голоса, казалось, задрожал тротуар. — Вы меня знаете?

— Конечно. Вы — Соронов, киноактер.

— Вы видел меня в картина?

— Много раз.

— Хотите автограф?

— Я — один из самых преданных ваших поклонников, — ответил я.

Он положил свою лапищу мне на плечо. Она весила тонну и едва не переломила мне ключицу.

— Пойдем в дом. Поклонник? Мы выпьем водка. Мы напьемся вдрызг.

Он взял меня и внес в дом, как мальчишка несет коробку кукурузных хлопьев. Я вовсе не хотел идти в гости, но что я мог сделать — у меня не было выбора.

7 НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ ДЕЛА

На плите стоял горшок с каким-то варевом, раковина была завалена немытой со времен Перл-Харбор посудой.

На столе стояла одна пустая и две полные бутылки водки. Алексей Соронов схватил бутылку и, не потрудившись вытащить пробку, просто отбил горлышко. Он рассеянно смахнул на пол осколки стекла и достал бокал, который наполнил до краев.

— Вот, — сказал он.

— Это мне?

— Пей! Ты будет хорошо.

Я сказал, что мне и так неплохо, но мой хозяин не был похож на человека, чьим гостеприимством можно было пренебречь, не рискуя при этом попасть в больницу. Я выпил и тут же задохнулся, чувствуя, как огненная вода жидким пламенем растекается по желудку. У меня сразу же заслезились глаза.

— Хороший пошло?

— Как раскаленная докрасна наждачная бумага, — тихо ответил я. — Вы вчера ночью много этого выпили?

— Я пью её каждый ночь.

— Чтобы утопить печаль? — поинтересовался я. Он ответил с достоинством:

— Пупсик, водка столько нет, чтобы утопить печаль русский человек. Русские очень печальный народ. Мы болен меланхолера.

— Особенно вы, — намекнул я. — Особенно после того, как вас выгнали из «Параметро»?

С несчастным видом русский опять приложился к бутылке.

— Я это не понимай, — с детской простотой ответил он. — Большой тайна? Этот Мандерхейм, он… Эй, откуда ты знаешь?

— Слухи.

— А, это другой дело.

— Почему Мандерхейм вышвырнул вас?

Его лицо приобрело глубокомысленное выражение.

— Спрашивай свой слухи.

— Нет, — запротестовал я. — Лучше, если я об этом услышу от вас. Мне нравится ваш голос, — с надеждой добавил я.

— Ха, у меня есть хороший актерский голос. Но мистер Мандерхейм не думать так.

— Почему?

— Потому что я однажды сделал ошибка. Я вошел в его кинопроекционная. Там была темнота. Он крутил новый ролик старый немой фильм, только озвученный.

Я почувствовал, что у меня кружится голова, и не только от водки.

— Ну-ка, ещё раз, — взмолился я. — Я ничего не понял.

— Очень простой, — русский передернул плечами. — Понимаешь, я забрался эта кинопроекционная. Она никого нет, кроме сам Мандерхейм. Он сам крутил кино.

— Хорошо, пока ясно. Мандерхейм захотел в одиночестве посмотреть кино. Какой фильм?

— Сначала на экран было: «Пол Мандерхейм представляет». Затем появился: «Диалог и комментарии Джошуа Дельброка. Первый серия». Затем пустые кадры и «Мэри Бикфилд в фильм „Возлюбленная шторма“».

— Что вы мелете? — я потерял терпение. — Это же было ещё в средние века, когда кино только появилось.

— Да? Я смотрел. Потом актеры начали показать разный смешной фокус, от который можно было надорвать животик. Актеры ничего не говорил, а звуковая дорожка шел параллельно. И потом Мандерхейм вдруг увидел я.

— И он вас вышвырнул?

— За то, что я видел, что не должен был видеть, — угрюмо кивнув, ответил Соронов.

— Значит, вчера ночью вы с ним рассчитались? Вы пошли в Тауэр-Пэлэс и убрали его?

Соронов напрягся.

— Убрали его? Я не понимай. Может, ты говоришь неправильный английский?

— Вы убили его, — пояснил я.

Его широченная физиономия побледнела. Затем он внезапно схватил меня за лацканы своими лапищами.

— Мандерхейм убит?

— Кому, как не вам, знать?

— Ты сказал, что я убил он?

— Это предположение.

Он начал трясти меня, словно куклу. Моя голова моталась из стороны в сторону, словно была привязана к туловищу тонкой бечевкой.

— Я — мирный человек. Я никто не убивай. Ну-ка, забирай свои слова обратно или я переломаю ты пополам.

У меня за спиной раздался голос:

— Отпустите этого парня, мистер. Он — мой друг. Если вы переломите его пополам, то я с помощью этой штуки сделаю из вас решето.

Это был мой таксист. Со здоровенным револьвером в руке.

Соронов повернулся, отпустил меня, увидел револьвер и начал смеяться.

— Пушка!

— Да, и она заряжена не перьями, — угрожающе процедил таксист. Он искоса посмотрел на меня. — Привет, Шерлок! Я боялся, что произойдет что-нибудь в этом роде. Боже, у вас в мешке столько денег, а он мог вас запросто кокнуть.

Я попытался ухмыльнуться, но получилась улыбка, исполненная искренней признательности.

— Спасибо, что спас мои деньги, дружище. Если ты спасешь заодно и меня, то будешь вообще молодцом.

— Конечно. Что дальше?

— Держи эту гориллу под прицелом, а я слетаю за Сандрой Шэйн.

— Э, нет. Пусть с ним остается кто-нибудь другой. Даже если бы у меня было пять пушек, я бы не согласился остаться наедине с этим русским медведем. Тебе лучше найти для этого кого-нибудь другого.

Соронов засмеялся.

— Боишься, да? Фу. Русские — мягкие люди.

— Держу пари, что Гитлер с вами не согласен, — с мудрым видом заметил таксист.

Я вытащил «браслеты», нацепил их на ручищи Соронова и этим уладил их спор.

— Теперь он не доставит тебе никаких хлопот, — проворчал я. — Смотри за ним в оба. Если он двинется с места, можешь продырявить ему шкуру.

Я сел в машину и по Сансет опять отправился к Тауэр-Пэлэс. Через пятнадцать-двадцать минут я уже звонил в дверь квартиры Сандры Шэйн. Когда я поднимался наверх, меня никто не остановил. Никто даже не обратил на меня внимания. Еще одно подтверждение тому, что в нашем деле не нужно никаких переодеваний.

Когда служанка открыла дверь, было уже далеко за полдень. С тех пор, как я узнал о гибели Мандерхейма, произошло немало событий. Я получил по роже от Дэйва Дональдсона, угрожал ему и его банде пушкой, побывал во многих местах, включая Центральное актерское агентство и жилище безумного русского, который, как воду, пил водку и выбрасывал в окно пианино. Судя по всему, этот день был таким же насыщенным, как и предыдущая ночь, которую я провел с Джошем в его плавучем доме на озере Шервин.

Служанка строго посмотрела на меня.

— Что вам угодно?

— Я хотел бы побеседовать с мисс Шэйн, если, конечно, вы не возражаете.

— Как вас зовут, сэр?

На какую-то долю секунды я показал ей свой значок, который издали можно принять за полицейскую бляху.

— Скажите, что из полиции, милая.

Девушка фыркнула и ушла. Я подошел к открытому окну большой и уютной гостиной и закурил. Через окно можно было выйти в солярий. Дом был построен так, что жильцы верхних этажей могли при желании выйти наружу. Через несколько минут в гостиную вошла Шэйн, и я с восхищением уставился на нее.

На ней не было халата, повергшего блюстителей закона в такое смятение утром. Теперь Шэйн щеголяла в платье цвета чайной розы, чудесно подчеркивавшем все прелести её фигуры и оттенявшем цвет лица. В темных волосах сверкало какое-то украшение цвета воронова крыла, благодаря которому её блестящие черные глаза казались ещё чернее.

— Вы хотели меня видеть? — грустно осведомилась она.

Я чуть не утонул в благоухании её духов, но мне нельзя было отвлекаться.

— Да, крошка, — ответил я.

— Крошка? — девица нахмурилась. — Не забывайтесь. Полицейский…

— Я — частный сыщик. Меня зовут Дэн Тернер.

— О!.. Так вы тот…

— Правильно. Вы, вероятно, знаете, что я пытался доказать алиби Джоша Дельброка и увяз по горло.

— Да, — сурово сказала она. — Я также знаю, что вас разыскивает полиция. И вы осмелились обманным путем влезть ко мне? Я позвоню в полицию.

Она бросилась к телефону, стоявшему в дальнем конце комнаты. Я перехватил её на полдороге.

— Не надо опрометчивых поступков, красавица.

— Отпустите меня.

— Сейчас, но сначала успокойтесь.

Она билась и вырывалась, но не могла освободиться. Поняв, что ей не выскользнуть из моих богатырских объятий, Сандра сдалась и угомонилась.

— Так-то лучше. Теперь мы можем спокойно поговорить.

— Ч-что вам н-нужно? — прошипела она.

— Всего лишь правду.

— О чем?

О парне, которого, как вы утверждаете, вчера застукала на лестнице.

— Я рассказала все, что знала. Это был мистер Дельброк.

— Почему вы так уверены?

— Я узнала его. У меня есть глаза!

— И ещё какие! — согласился я. — Но зоркие ли?

— Достаточно зоркие, чтобы узнать человека, которого я видела в студии сотни раз.

— На лестнице было светло? Вы смогли как следует разглядеть его?

— Было не очень темно. Я его хорошо разглядела.

— Дельброк?

— Да.

— Но почему он убил Пола Мандерхеима?

— Не знаю, — пожав плечами, ответила она.

— И никаких догадок? — настаивал я.

— Нет. Хотя в прошлом месяце Пол рассказал мне о каком-то деле.

— Ого. Вы так хорошо знали Мандерхейма, что называете его Полом?

— Мы были друзьями, — она слегка покраснела.

— И что это было за дело?

— Я не знаю подробностей. Дельброк как будто что-то открыл или переделал. Позже Пол сказал, что при дележе прибыли могут возникнуть сложности. Больше я ничего не знаю.

— Вы не очень хорошая лгунья, — проворчал я.

— А вы наглец! — рявкнула она. — На что вы намекаете?

— Я не верю, что было какое-то дело.

— Это меня не касается.

— И ещё я не верю, что вы видели Дельброка на лестнице.

— Суд решит, права я или нет.

— Может быть. Я просто хочу, чтобы вы хорошенько подумали. Ошибиться очень легко.

— Я не ошиблась.

— Вы могли принять кого-то за Дельброка или «ошибиться» из каких-то личных побуждений.

— Вздор. Я против него ничего не имею.

— Может быть, и нет. Может, вы просто выгораживаете настоящего убийцу, своего дружка. А может, используя Дельброка, как козла отпущения, сами хотите отмазаться.

— Я не обязана выслушивать все эти оскорбления. Вы намекаете, что я застрелила Пола? Если так, то вы сошли с ума. Я уверена в том, что видела, и хочу, чтобы правосудие свершилось.

— Какая мстительная!

— Я любила Пола Мандерхейма и хочу, чтобы его убийца понес наказание.

— Я тоже этого хочу, детка, — тихо согласился я. — Даже если виновным окажется мой клиент. Мы только должны быть уверенными.

— Я уверена.

Подведя её к нужной теме, я продолжал долбить в одну точку.

— Если вы так уверены, можем провести маленький эксперимент.

— Какой эксперимент?

— Я хочу, чтобы вы незаметно посмотрели на нашего подозреваемого. Нам нужно знать, не его ли вы видели вчера ночью.

Она заколебалась.

— А если я откажусь?

— Ну что же, — я пожал плечами. — Тогда мне придется похитить вас. Конечно, было бы лучше, если бы вы пошли со мной добровольно. Мне не хочется применять насилие по отношению к девушке.

— Вы не посмеете!

— Крошка, вы меня не знаете. На меня иногда такое находит…

Она мгновенно стала совсем другой. До этого мгновения Шэйн была суровой и высокомерной, как лорнет. Сейчас же она внезапно оттаяла, словно лед в печке. На её соблазнительных губках появилась улыбка, на щечках обозначились ямочки. Она с любопытством посмотрела на меня своими черными глазками.

— Я вам верю, — промурлыкала Сандра. — Вы заставите меня поехать с вами.

Я молчал.

— Мне нравятся сильные мужчины, — сказала кинозвезда и засмеялась звонко, будто колокольчик. — Мне нравится показывать им, какие они дураки. Я с удовольствием и вам докажу, что вы осел, если согласились работать на убийцу. Поехали.

Я ей сказал ей, что парень, на которого она должна будет посмотреть, — не безобидный сценарист Джош Дельброк, а русский громила по имени Соронов. У меня просто не было на это времени.

Со стороны окна, выходившего на солярий, раздался звук «чоп-чоп», и меня ужалил в голову горячий шмель. Я погрузился в дремоту. Последнее, что я помнил, это крики Сандры, падающей на меня. Затем я отключился.

8 ЛЕЧЕНИЕ ЗУБОВ

Меня привели в чувство чьи-то рыдания. Оказывается, это служанка причитала над своей хозяйкой.

— Мисс Шэйн! О, мисс Шэйн, пожалуйста, не умирайте! Ну пожалуйста…

Я выкарабкался из-под очаровательного, но безжизненного тела Сандры.

— Вы не могли бы немного побеспокоиться и обо мне? — рассердился я. В голове словно работал насос, по лицу тоненькой струйкой стекала кровь. Наверное, я выглядел неважно, потому что, увидев меня, девушка грохнулась в обморок.

Я выругался и, шатаясь, как пьяный, переступил через служанку и склонился над телом её хозяйки. Увидев, что та жива, я облегченно вздохнул. Она просто была в шоке от легкой раны в левом плече. Из царапины сочилась кровь. Пуля застряла в противоположной стене.

Я бросился к окну. На крыше никого не было, но неподалеку я нашел две гильзы. Судя по всему, отсюда и стреляли. Самого стрелка и след простыл.

Наверное, он скрылся через одну из выходящих на крышу-солярий квартир. Однако был и второй путь к бегству — перебраться по пожарной лестнице на соседний участок крыши и через коридор попасть в лифт. Естественно, он ни у кого не вызвал подозрений. И теперь уже далеко.

А может быть, нет?

Я вернулся в квартиру Сандры Шэйн и, хлопая дверьми, бросился в ванную. Там я окунул свою раскалывающуюся голову в холодную воду. Затем наполнил стакан, вернулся в гостиную и выплеснул содержимое в лицо служанки.

— Проснись, сестренка.

Она что-то пробормотала, фыркнула и открыла глаза.

— Ч-что, ч-что?

— Слушай. Твоя хозяйка жива. С ней все в порядке. Она просто потеряла сознание от шока. Позвони в «скорую помощь» и отправь её в больницу. Поняла?

— Н-но… н-но вы…

— У меня много дел, — проворчал я.

Когда я спускался из квартиры Сандры Шэйн, в моей больной голове роилось множество версий. Я сел в желтое такси. Ни боль, ни мысли все не оставляли меня. Взявшись за руль, я помчался на Карсон-стрит к Алексею Соронову.

Неужели ему удалось выбраться из своей берлоги и проследить меня до квартиры Шэйн? Неужели, чтобы его не опознали, он решил избавиться от нас с девушкой? Как же, в таком случае, он избавился от моего таксиста?

Я до отказа выжимал педаль «газ» и проклинал таксомоторные компании за то, что они ставят на свои колымаги ограничители скорости. А может быть, это даже к лучшему — меня не задержали за превышение. Если бы меня сейчас сцапали, все пропало бы.

Несмотря на все помехи, я доехал очень быстро. Остановившись у дома Соронова, я бросился к крыльцу и распахнул дверь. Когда я ворвался па кухню, мои глаза чуть не вылезли из орбит. Я заорал:

— Эй, что…

Мой напарник валялся на полу и казался холоднее, чем декабрь в Швеции. Его макушку украшала шишка величиной с Тадж-Махал. Валявшиеся вокруг обломки стула свидетельствовали о том, что он был оглушен именно этим предметом. Рядом с ним со счастливым видом сидел в наручниках Алексей Соронов и горланил песню о Волге. Он с видимым удовольствием выдергивал своей огромной лапой зубы изо рта бесчувственного таксиста.

На полу уже валялись три клыка.

Соронов радостно мне улыбнулся.

— Перед тем, как стать актер, я в России учился на зубодер, — гордо объявил он. — У этого пупсика есть дырка в зубах. Я ему лечу зубы.

— Так же, как ты настраивал пианино?

Я схватил с пола ножку стула и ударил его по макушке. Русский, похоже, жаде не почувствовал удара, хотя грохот разнесся на весь город.

— Ха, хочешь поиграть? — он медленно поднялся. Я ударил его ещё раз. На этот раз Соронов пошатнулся. Оп испустил радостный вопль и тоже схватил ножку стула.

— Будем драться на дуэль?

Он нанес мне страшный удар, но промахнулся. Меня чуть не сбило с ног воздушной волной. Я собрался с силами и треснул его по лбу. На мгновение он замер, затем несколько раз икнул. Надеюсь, что я больше никогда не услышу эти мелодичные и приятные звуки. Он с грохотом рухнул на пол, будто дымовая труба. Когда Соронов упал, дом, наверное, подскочил на пятнадцать дюймов.

Гигант лежал, не двигаясь.

Мой таксист зашевелился. Его разбудил грохот, и он ошалело заозирался по сторонам.

— Что произошло? Кто это… о, Боже, мои зубы!

— Не принимай это близко к сердцу, парень. Тебе просто бесплатно удалили несколько больных клыков.

Он пробежал языком по голым деснам, и на его физиономии появилась недоуменно-обиженная мина.

— Я даже ничего не почувствовал. Я так боялся идти к зубному. Эй, кто их вырвал?

— Русский, — ответил я.

— Черт побери! Теперь я вспомнил. Так вот зачем он треснул меня стулом! Он просто хотел оказать мне услугу после того, как я отказался от водки. Я сказал, что спиртное вредит моим клыкам. Больше я ничего не помню.

— Ну и балбес же ты! — заорал я. — Ты понимаешь, что ты позволил ему оглушить себя, когда я приказал тебе не спускать с него глаз!

— О, черт! Что же теперь делать? Я все испортил.

— Да уж, помог ты мне! — проворчал я. — Что произошло с твоей пушкой?

— Ну, я… не знаю. Наверное, когда он заехал мне стулом, я выронил её. Да вот она, — он проковылял через кухню, поднял с пола револьвер и торжествующе протянул его мне.

Я был так зол, что мог бы свернуть ему шею.

— Безмозглый болван! Теперь ты затер на нем чужие отпечатки и оставил свои.

— Отпечатки? Чьи отпечатки?

— Соронова! — гаркнул я. Я выхватил у него револьвер и понюхал дула. Никакого запаха пороха не было. В нос мне ударил только запах смазки. Ствол был чист, барабан — полон.

Но это ещё ничего не доказывало. Русский мог выстрелить из этой пушки, а потом вычистить её. Черт возьми, пока мой горе-помощник валялся без сознания, он мог перестрелять пол-Голливуда.

— Когда он тебя треснул? — спросил я.

— Не знаю. Кажется, через несколько минут после твоего ухода.

— Сколько ты пробыл в отключке?

Он сделал протестующий жест.

— Это несправедливый вопрос, Шерлок. Как можно знать, сколько времени ты пробыл в отключке? Может, несколько минут, а может, несколько часов. На такой вопрос невозможно ответить точно, разве не так?

— Да, — согласился я. — Но стрельба могла начаться как раз в то время, когда ты был без сознания. Даже не могла, а началась.

Алексей Соронов слабо застонал и пошевелился. Я подошел к нему и уже собирался пнуть его ногой по голове, когда мой таксист остановил меня.

— Подожди.

— Чего?

— На тебе мягкие туфли, а на мне колодки. Дай-ка, я попробую вместо тебя. — Он размахнулся и ударил верзилу по голове. Соронов опять тихо, как младенец, погрузился в сон.

Я поблагодарил таксиста. Затем нагнулся над русским и открыл один наручник, схватил таксиста и пристегнул наручник к его левому запястью. Теперь он был прикован к этому бесчувственному типу.

— Так-то оно лучше, — проворчал я. — Ты не сможешь смыться с этой тушей. А если он проснется и попробует улизнуть, ему придется взять тебя с собой. Вот будет смех.

— Так ты поступаешь с товарищем? А что, если, очнувшись, он решит оторвать мне руку, чтобы освободиться?

— Если он откроет глаза, врежь ему ещё раз. Это твой единственный шанс.

Я выскочил в гостиную. Там я нашел телефон. Набрав помер полиции, я спросил Дэйва Дональдсона. Через минуту в трубке раздался его голос:

— Кто, что, откуда и зачем?

— Это Тернер, — ответил я. — Послушай…

— Ах, ты, скотина! — из трубки полился поток ругательств. Дональдсон прошелся по мне и всем моим родственникам, покойным и ныне здравствующим. Затем замолчал и прикрыл трубку ладонью.

— Ты хочешь, чтобы выяснили, откуда я звоню? Не беспокойся, я сам дам тебе адрес. Я на Карсон-стрит, — и я назвал номер дома.

В его голосе послышалось удивление.

— Ты что, собираешься сдаться?

— Нет. Я собираюсь передать тебе убийцу.

— Хм…

— Послушай, — терпеливо продолжал я. — Тебе известно что-нибудь о Сандре Шэйн?

Он опять взорвался, как бочка с порохом.

— Известно. Да, черт бы тебя побрал, известно. Ее только что отвезли в больницу с пробитым плечом, а её служанка сказала, что ты был…

— Да, когда это произошло, я был там. Меня самого слегка поцарапало. А теперь слушай внимательно. Пошли по этому адресу машину с людьми забрать одного типа — я тебе его упаковал. Его зовут Алексей Соронов. Он сейчас без сознания. Я пристегнул его к маленькому безвредному таксисту. Забери их обоих, понимаешь? Но скажи своим орлам, чтобы они захватили дубинки.

— Зачем дубинки? В чем дело?

— Этот русский больше сарая и сильнее медведя, — объяснил я. — Может, у него игривое настроение, и, если твоя шайка не будет к этому готова, он их просто уничтожит.

— Да? Твердый орешек?

— Еще какой твердый. И, кроме того, лысый и с круглой физиономией.

— Похож на Джоша Дельброка.

— В этом-то все дело. При тусклом свете его можно принять за Дельброка.

— Ага! — голос Дэйва посуровел. — Вот куда ты клонишь! Ты утверждаешь, что мисс Шэйн видела на лестнице не Дельброка, а Соронова?

— Пусть девчонка сама скажет, — парировал я. — Подержи этого славянина в своей Бастилии, пока я не приеду. Затем мы покажем его Сандре Шэйн и посмотрим, не запоет ли она другую песню. Понятно?

— Понятно. А ещё я подержу там тебя, потому что с меня хватит, черт побери. Скоро приедешь? Значит, когда я прибуду по этому адресу, тебя там не будет?

— Правильно, приятель. Я уезжаю. — Я повесил трубку, прежде чем он возобновил брань по поводу частных сыщиков вообще и меня в частности.

Я вышел из дома, сел в такси и уехал.

9 Я СДАЮ УБИЙЦУ

Смешайте пять частей мглы с пятью частями тумана, и вы получите что-то ужасное. Это я об атмосфере. Когда я подъезжал к студии «Квадрэнгл», опустилась какая-то серая грязная штора. Я оставил машину у покосившихся ворот и остаток пути до конторы протопал пешком. Воздух напоминал коктейль, смешанный из соленого моря, выхлопных газов и зелени. Словно нищий в лохмотьях, передо мной маячила полуразвалившаяся некрашеная хибара бывшего правления студии.

Мои легкие туфли бесшумно ступали по мокрой земле. Стояла такая зловещая тишина, что по мере приближения к конторе у меня по спине забегали мурашки. Туман конденсировался и каплями падал с крыши. Эти звуки тоже не доставляли мне никакого удовольствия.

— Джош, — позвал я.

Внутри раздались гулкие шаги. Затем в двери появились круглая физиономия Дельброка. Он выглядел, как после десятидневной пьянки.

— Дэн! Дэн Тернер! О Боже, дружище, как я рад тебя видеть!

— Ты ещё больше обрадуешься, когда узнаешь новости, — сказал я.

— Новости?

— Убийца пойман.

Он задышал, как спринтер после стометровки.

— Что ты имеешь в виду?

Я зажег две сигареты, одну дал ему и затянулся сам. Затем рассказал Джошу все, даже про Алексея Соронова, который сейчас гостил у лягавых.

— Сандре Шэйн ничего не остается, как признать, что она застукала на лестнице Соронова. Может быть, она даже ещё больше поможет нам, если признает в русском бандита, который стрелял в неё с крыши и чуть не загнал меня в дубовый ящик.

— О Боже!

— Самое замечательное во всей истории — то, что у тебя железное алиби. Ты сидел в этой дыре, как на необитаемом острове. Это дополнительное алиби делает основное ещё крепче. Теперь, конечно, поверят мне, когда я расскажу о нашей маленькой вечеринке вчера на озере, как раз тогда, когда Пол Мандерхейм отправился к праотцам.

— Ты в самом деле так думаешь?

— Конечно, — заверил я его. — Так что давай седлать лошадей. Нам нужно заехать в больницу.

Он вздохнул.

— Я готов.

Я посадил его в такси, и мы отправились в город. Дорога была окутана туманом. Колеса нашей машины издавали какие-то чавкающие звуки. Казалось, что мы едем по пенистому прибою, который вот-вот поднимется, и мы захлебнемся. Когда мы миновали каньон и выехали на широкий Сансет, вдоль которого, как угольки в тумане, мерцали огоньки домов, я был очень рад. Одиночество в больших дозах всегда действовало мне на нервы.

Сейчас мы ехали вдоль Стрип, и я с облегчением увидел фары первых городских автомобилей. Я остановился у аптеки и позвонил в полицейское управление. Когда к телефону подошел лейтенант Дональдсон из отдела по расследованию убийств, я сказал:

— Ровно через десять минут привези Соронова в больницу. Его надо будет отвести для опознания в палату Сандры Шэйн.

— Да, — зарычал он. — Мне также будет нужно надеть на тебя браслеты.

— Не браслеты, а медали, — поправил я. Затем я вернулся к такси и на максимальной скорости помчался к больнице. Ровно через десять минут мы были на месте. Джош и я вошли в приемный покой.

Дэйв Дональдсон ждал меня. С ним были русский и мой возница. При виде меня Соронов радостно заблеял. Похоже, железки на лапах и бинты на голове не очень досаждали ему.

— Ха! — заревел он. — Мой поклонник! Привет, пупсик! Мы недавно пили водка, да? И дрались на дуэль, только в следующий раз я буду проворный.

— Я постараюсь избежать следующего раза, — сказал я. — Ты играешь очень грубо.

— Грубо, пупсик? Русские — очень мягкий люди.

Мой таксист сказал:

— Он вырвал мне больной зуб.

Дональдсон недоуменно хлопал глазами.

— Ну-ка, подождите, — раздраженно проворчал он. — Не пойму, о какой дуэли и выдергивании зубов они мелют. — Он яростно уставился на меня. — Где ты был, и кто это с тобой?

— Это Джош Дельброк. Джош, это лейтенант Дональдсон.

Когда Джош протянул руку, лицо полицейского налилось кровью.

— Дельброк? — завопил он. — Это тот тип, которого мы ищем?

— Он самый, — ответил я. Дельброк запротестовал:

— Лейтенант, пожалуйста…

— Черта с два пожалуйста. Ну-ка, вытягивай свои грабли, негодяй, я надену на тебя браслеты. Вы арестованы, и все, что вы теперь будете говорить, может быть использовано против вас.

— Но я никого не убивал, — негодующе фыркнул гигант-сценарист. Тернер вам все расскажет. Он — мое алиби. Кстати, если вам нужен большой лысый мужчина, что вы скажете о нем? — Дельброк показал на Соронова.

Глаза русского вспыхнули.

— Когда мы выбирайся отсюда, не забудь я напомнить перерезать тебе горло.

— Заткните свои глотки, — сказал я. — Пришло время для серьезного дела. Пойдемте к Шэйн, — я посмотрел на Дональдсона. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если мы попробуем рассеять сомнения?

— Сомнения в чем?

— В том, кого эта девчонка видела на лестнице.

Он скривил губы.

— Тебе бы не сыщиком быть, а адвокатишкой. Держу пари, ты бы мог выделывать такие трюки с присяжными, особенно подкупив председателя. Пошли.

Он повел нас по коридору. Мы завернули за угол и вошли в палату. Сандра Шэйн, сидевшая в постели, выглядела просто замечательно. Ее черные волосы волнами струились по плечам, почти полностью закрывая повязку на ране. Пикантное личико было слегка напудрено и бледно, а черные глаза озадаченно смотрели на нас.

— Привет, — сказала она мне. — Как вы себя чувствуете?

— Благодарю, паршиво, — проворчал я. — И чем дольше это будет продолжаться, тем паршивее я буду себя чувствовать. Ну-ка, взгляните на этих двоих ребят. Никто из них не спускался вчера ночью из квартиры Мандерхейма?

— Спускался.

— Этот? — я показал на Соронова.

— Нет, другой. Мистер Дельброк.

— Вы уверены?

— Да.

Я повернулся к нему.

— Извини, Джош. Ты был моим другом, но ты сам видишь, как все обернулось.

— Нет! — рявкнул Дельброк. — Ничего я не вижу.

— Ты убийца, — сказал я.

— Ты что, смеешься? Я думал, ты на моей стороне. — Он отступил на шаг, и мгновение спустя в его руке появилась пушка.

— Все замерли! — приказал он.

10 НЕПОДВИЖНАЯ ЛУНА

Этот трюк с револьвером застал всех нас врасплох. Сандра Шэйн начала тихо плакать. Дональдсон, забыв о правилах хорошего тона, начал ругаться. Мой таксист от изумления разинул щербатую пасть. А Соронов, как и положено артисту, начал мелодично позвякивать наручниками.

— Не поймите меня превратно, — твердо сказал Дельброк. — Этот револьвер у меня только для самозащиты, это не признание вины. Я ни в чем не признаюсь.

— Можешь сознаваться. Против тебя железные улики.

— Черта с два! Ты сам мое алиби.

— К этому мы вернемся позднее, — сказал я. — Сейчас я хочу прояснить вопрос о мотиве преступления.

— Каком мотиве? — насмешливо спросил Джош.

— Мотив для убийства Пола Мандерхейма. Он заключается в той сделке, которую ты ему посоветовал заключить. Это, правда, только догадка, но я думаю, что попал не в бровь, а в глаз. Ты узнал, что продается «Квадрэнгл» — недвижимость, имущество, короче, все. Как-то, наверное, осматривая заброшенную студию, ты наткнулся на хранилище старых роликов.

— Откуда ты знаешь?

— Мисс Шэйн сказала, что Мандерхейм упоминал о какой-то сделке, в которой ты принимал участие. Она не знала подробностей, но покупка «Квадрэнгл», по-моему, и была той сделкой. Продолжать?

— Конечно, если это доставляет тебе удовольствие.

— Это публика должна получать удовольствие. В пустой студии валялось целое состояние, спрятанное в немых фильмах, сделанных до того, как появились современные законы об авторском праве. В те дни, когда кино только зарождалось, на фильмы ещё не могло быть авторских прав. Поэтому все картины снимались не только на целлулоидной пленке, но и на бумажной. Бумажные ролики можно было хранить в Вашингтоне.

— Ну, и?

— Со временем целлулоидная пленка портится, бумага — нет. Из-за этого почти вся ранняя голливудская продукция потеряна для истории. Она испортилась до такой степени, что стала негодной. Но у «Квадрэнгл» были бумажные ролики. Их можно переснять на современную пленку, озвучить и выпустить, как новые фильмы. Это может принести кучу денег.

— Переходи к делу, — потребовал Дельброк. Я закурил.

— Поэтому ты убедил Пола Мандерхейма купить «Квадрэнгл». Ты хотел завладеть этими копиями. Ты писал тексты, а Мандерхейм вкладывал деньги. Был сделан один экспериментальный фильм, который случайно увидел Алексей Соронов. За это Мандерхейм вышвырнул его — обнародовать ваше открытие было ещё рано.

— Ну и что? Даже если ты и прав, что с того?

— Мандерхейм, наверное, не захотел делиться и попытался избавиться от тебя. Тебе пришлось убрать его. Ты, Джош, рассчитываешь завладеть всеми доходами от этого предприятия.

— Вздор!

— Тебе не повезло. Конечно, ты не мог предусмотреть, что Сандра Шэйн услышит выстрел и увидит тебя. Поэтому сегодня днем ты попытался избавиться от нее. Ведь, если бы ты попал на скамью подсудимых, она могла дать показания против тебя. Ты попытался также надуть меня и создать впечатление, что убийца хотел убить нас обоих. Ты слегка задел меня, но в этом и состояла твоя ошибка — ясно, что я тебе нужен живой. Вся твоя защита держится на подтвержденном мною алиби.

— Ерунда! — воскликнул он. — Я не мог сегодня днем стрелять в нее. Я сидел на заброшенной студии.

— В груде ржавых мотоциклов ты припрятал исправный, — возразил я. Конечно, полиция не следила за мотоциклистами. Тебе даже не нужно было переодеваться, только проявить немного смелости и наглости. Я додумался до этого совсем недавно. Полагаю, ты просто надел комбинезон и приехал в Тауэр-Пэлэс под видом рабочего. Дьявольски смело и нагло.

— Ч-что? — задохнулся Дельброк. Его уверенность поколебалась.

— Ты был единственным человеком, который знал, что я поеду к Сандре и попытаюсь уговорить её изменить показания. Я сам тебе рассказал об этом. Больше никто, кроме таксиста, который не в счет, об этом не знал. Конечно, Соронов полностью отпадает.

— Ба! — он поджал губы. — Все это неубедительно, Шерлок.

— Для меня убедительно. Ты ждал на крыше, когда я к ней приеду. Должно быть, наш разговор показался тебе опасным. Я попросил её опознать подозреваемого, имея в виду Соронова. Ты, наверное, подумал, что разговор идет о тебе, и ничтоже сумняшеся спустил курок, а затем вернулся в свою берлогу, как будто не покидал её.

— Ты не можешь это доказать.

— Когда, приехав за тобой, я зашел на территорию студии, я почувствовал запах выхлопных газов, — сказал я. — Это доказательство.

— Не для суда. Для суда будет доказательством мое алиби — я провел прошлую ночь на озере Шервин.

— Библейский Джосайя остановил солнце. Тебя тоже зовут Джосайя, только на английский лад, и ты остановил луну, вернее, создал видимость её остановки. Мне помог догадаться таксист. Он спросил, как человек может знать, долго ли он пробыл без сознания, может, минуты, а может, часы.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда ты оглушил меня вчера вечером в своем плавучем доме, луна вставала слева от меня, на востоке. Когда я очнулся, она, казалось, была на том же месте, и, кроме того, у меня болела рука.

— Болела рука, — он напрягся.

— Думаю, ты не очень сильно треснул меня по голове, а затем вколол мне какое-то снотворное, чтобы я вырубился на несколько часов. Пока я спал, ты поехал в Голливуд, убил Мандерхейма и вернулся на озеро Шервин. Бедняга Гарри, наверное, заметил тебя, когда ты уезжал или возвращался. Он мог разрушить твое фальшивое алиби, и ты избавился от него. Все это время я находился в бессознательном состоянии. Поэтому я не слышал выстрела. Теперь начинается самое интересное.

Он облизнул губы.

— Давай, давай, гений.

— Ты подождал, когда луна, садясь, достигнет почти того же положения, которое она занимала, всходя на востоке, и повернул свой плот на сто восемьдесят градусов, носом на север.

Затем ты привел меня в чувство. Луна опять была слева от меня, только чуть выше. Поэтому я, естественно, подумал, что прошло всего несколько минут. Это тебе и было нужно. В действительности прошло несколько часов. Чтобы я не мог увидеть, что луна садится, а не всходит, ты затащил меня в дом с закрытыми светомаскировочными шторами окнами.

Ты напоил меня, а сам притворился пьяным. В таком состоянии я приписал быстротечность ночи действию шотландского виски, хотя на самом деле я правильно чувствовал время. Неожиданно оказалось, что уже утро, и эта неожиданность была естественной, потому что я очнулся всего двумя часами раньше.

Первые отблески зари появились справа, на востоке. Я заснул. Проснувшись, я увидел, что ты купаешься в озере. Уже взошло солнце, и оно было слева от меня. Когда я отсыпался после пьянки, ты вернул плот в первоначальное положение.

— Что-нибудь еще?

— Все, за исключением того, что я на все сто процентов уверен, что и Мандерхейм, и безумный Гарри были убиты из одной и той же пушки, которую ты держишь в руке.

Дельброк начал медленно отступать к двери.

— Вам не удастся провести баллистическую экспертизу. Я ухожу.

— Ни с места, Соронов! — заорал я. — Если ты попытаешься схватить его, это будет твоим самоубийством!

Русский даже не шелохнулся. Он стоял, как громом пораженный. Но мой вопль заставил Дельброка дернуться, что и было нужно Дэйву Дональдсону. Он выхватил свой полицейский револьвер тридцать восьмого калибра и всадил в Джоша два горячих кусочка свинца. Дельброк рухнул на пол и отправился к своим предкам.

— Спасибо, Дэн, — Дональдсон подул в ствол своей пушки. — Полагаю, мы снова друзья?

Я кивнул.

— Да, только убери эту тушу. Пойдем напьемся до чертиков. Думаю, как раз это мне сейчас и нужно.

— Я с вами, — объявил Соронов. — У меня дома есть водка. Мы будем играть игры.

Я устало улыбнулся.

— Надеюсь, не ножками стульев. Водка! Это замечательно.

— Эй, — задумчиво произнес мой таксист. — Возьмите и меня. Мне нужно вырвать ещё один зуб. И, кроме того, как насчет платы за прокат машины?

Мы взяли его с собой.

Только Сандре Шэйн пришлось остаться в больнице. Может быть, это было к лучшему, так как позже, ночью, Соронов разбил ещё одно пианино.

Оглавление

1

2 УТРО ПОСЛЕ УБИЙСТВА

3 НЕУЖЕЛИ ДЕЛЬБРОК?

4 ПОЛИЦИЯ ЕСТЬ ПОЛИЦИЯ

5 СЛЕД УБИЙЦЫ

6 БОЛЬШАЯ УЛИКА

7 НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ ДЕЛА

8 ЛЕЧЕНИЕ ЗУБОВ

9 Я СДАЮ УБИЙЦУ

10 НЕПОДВИЖНАЯ ЛУНА Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg