«Побег авторитета»

Побег авторитета (fb2) - Побег авторитета [сборник] (Адвокат мафии - 8) 1375K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Валерий Михайлович Карышев

Валерий Карышев Побег авторитета (сборник)

Побег авторитета

Часть первая

Москва, Наши дни. Следственный изолятор Матросская Тишина

Открыв массивную дверь следственного изолятора, я прошел к первому КПП и протянул дежурному свое адвокатское удостоверение. Дежурный молча взял коричневые «корочки» и, внимательно посмотрев на фотографию, сверив ее с моим лицом, тотчас вернул обратно. Он кивнул мне и нажал какую-то кнопку. Раздался зуммер звонка, и вторая дверь открылась. Я стал медленно подниматься на пятый этаж.

Спецблок, где находился мой новый клиент, располагался на пятом этаже знаменитого следственного изолятора Матросская Тишина. Точнее, это был уже не спецблок, а автономный изолятор, именуемый изолятором номер четыре. Здесь содержались наиболее опасные преступники, чаще всего бандиты, киллеры. Но иногда среди них попадались и люди, проходящие по менее тяжким статьям.

Держали здесь и банкиров, уличенных в мошенничестве, и высокопоставленных госслужащих, замеченных в должностных преступлениях или хищениях. Конечно, условия содержания в спецблоке были жесткими, но в смысле быта — гораздо лучше, чем, скажем, общак на той же Матроске, где в камере находилось по 90 — 120 человек. В спецблоке же в камерах находилось не больше шестнадцати-восемнадцати.

Поднявшись на пятый этаж, я протянул свое удостоверение другому дежурному. Тот раскрыл его и в небольшой блокнотик, напоминающий чековую книжку, стал аккуратно вписывать мою фамилию и номер удостоверения. Затем он с помощью линейки оторвал использованную часть листочка и протянул мне удостоверение, тут же нажав на кнопку. Опять раздался знакомый зуммер звонка, и еще одна дверь открылась.

Я попал в длинный коридор, застеленный коричневым линолеумом, и пошел вперед. На дверях кабинетов висели таблички с надписями: «Спецчасть», «Замначальника учреждения по режиму», «Оперчасть» и другие. Наконец, я подошел к еще одной двери, на которой висел небольшой звонок. Я нажал на кнопку. Дверь моментально открылась. Я знал, что этой дверью управляли изнутри.

Очутившись в небольшой приемной, в которую выходило несколько дверей, я подошел к маленькому окошку и постучал. Окошко открылось. Знакомая дежурная спецблока, увидев меня, приветливо улыбнулась и сказала:

— А что это вы сюда пришли? Вашего клиента три дня назад освободили. Разве вы не знаете?

Я протянул ей свое удостоверение и разрешение, полученное у следователя, и ответил:

— Я тут по другому клиенту.

Женщина взяла листок и внимательно прочла написанное. Затем она придвинула к себе большой ящик, в котором находилась картотека заключенных, точнее, арестованных. Ловким движением она вытащила из ящика одну из карточек.

— Так он же с вашим бывшим в одной камере сидел, — сказала она тихо.

Я кивнул.

— Может быть, — ответил я, сделав вид, что для меня это сообщение является неожиданностью, хотя моего нового клиента «сосватал» мне именно мой знакомый банкир, которого я благополучно освободил под залог три дня назад.

— Возьмите свои документы, — сказала женщина, вписав в разрешение номер карточки.

Взяв листок вызова заключенного, я направился к другой двери и снова позвонил. Решетка медленно открылась. Я просунул в окошко свое удостоверение и листок вызова заключенного. На сей раз дежурным оказался мужчина в форме капитана. Он быстро просмотрел документы и сказал:

— Вам придется подождать.

Я сел на один из стульев, стоящих вдоль стены. Машинально я взглянул на часы и прикинул: сейчас около двенадцати, обед начинается в час. Самое главное, чтобы провели до этого времени. Если не успею, то пиши пропало, можно уходить и появляться не раньше половины третьего…

Московская городская прокуратура, двумя часами ранее

Вывеска на четырехэтажном особняке гласила, что в этом здании находится отдел Московской городской прокуратуры по расследованию бандитизма и заказных убийств. В этом здании я бывал не раз. Как-то получилось, что в последнее время моими клиентами занимался именно этот департамент городской прокуратуры.

Предъявив удостоверение дежурному милиционеру, я поднялся на второй этаж. Мне нужно было найти следователя, который вел дело моего подзащитного.

Проходя по длинному коридору, я внимательно читал таблички с фамилиями владельцев кабинетов. Наконец я увидел надпись: «Грунева Светлана Николаевна, старший следователь по особо важным делам». Сюда мне и нужно!

Я подошел к двери, слегка приоткрыл ее и постучал. В кабинете за письменным столом сидела женщина лет тридцати двух — тридцати пяти, которая внимательно смотрела на экран монитора. Стол был завален многочисленными папками. В стороне от стола стояло несколько стульев, сбоку — массивный сейф, на котором также была навалена груда запылившихся папок.

— Я по делу Антона Рубашкина, — сказал я, представившись.

— И кто же вас нанял защищать этого ореховского авторитета, если не секрет? — спросила следователь.

Я уже привык к таким вопросам и прекрасно знал, что многие следователи, особенно ведущие бандитские дела, интересуются, кто приглашает адвокатов к их клиентам.

— Какой-то родственник. Мы же документы у них не проверяем. Нам деньги платят — мы ордера выписываем и идем на защиту. А кто он, кем приходится клиенту — нам это все равно…

— И с чего вы начнете? У него уже был адвокат, а потом неожиданно отказался от ведения дела. Мы хотели предоставить бесплатного адвоката. Вы же знаете, по каким статьям он обвиняется…

Я отрицательно покачал головой. Следователь назвала несколько статей. Я быстро расшифровал номера: бандитизм, заказные убийства, хранение оружия.

— А сколько эпизодов по убийствам? — поинтересовался я.

Следователь открыла какую-то папку и стала листать ее.

— Четыре или пять. Короче, тут по всей его команде…

Я вопросительно посмотрел на следователя, сделав вид, что не понимаю ее.

— Ну, по их группировке, — поправилась следователь, — сорок томов уголовного дела. С какого тома начнете? — Она придвинула ко мне несколько увесистых папок.

— Нет, — улыбнулся я, — сегодня я никакого дела читать не буду. Сегодня я хотел бы получить у вас разрешение на встречу и познакомиться с клиентом.

— Ну что же, пожалуйста, — кивнула следователь. — Вообще-то по вашему Рубашкину пять или шесть томов, остальное касается группировки.

— А можно узнать, где он сидит? — спросил я.

— Как где? В спецблоке в Матросской Тишине. А вы что, не знали этого? — удивилась следователь.

— Нет.

— Странно… Обычно родственники, которые приглашают адвокатов, ставят их в известность, где находится их подзащитный. И все же хотелось бы знать, кто у Рубашкина родственники?

— Родственники? — переспросил я. — То ли двоюродный брат, то ли троюродный…

Конечно, я лукавил. Никакого родственника у Рубашкина не было, а был мой старый клиент, бизнесмен, точнее, банкир, Илья Семенков, сидевший в одной камере с моим теперешним клиентом. Попав в камеру, где сидят бандиты и киллеры, мой банкир в их общество, конечно же, не вписался. И, как он мне объяснял, на него пошли сплошные наезды — то он не так сделал, здесь не по понятиям, и так далее. Наехали на банкира одновременно четыре человека, весьма авторитетных. И неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы не Антон, который заступился за него.

Он убедил братву, что не следует обижать человека, первый раз попавшего в камеру и не знающего ее порядков, не по-людски это будет, не по понятиям. Братва его уважала и не стала с ним связываться. После этого банкир посчитал, что он просто обязан помочь Антону. Помимо перевода на лицевой счет Рубашкина, банкир организовал ему и защиту, хотя тот, как мне объяснял банкир, всячески отказывался от защитника. Но банкир настаивал… так я попал в это дело.

Вскоре я покинул здание прокуратуры с оформленным разрешением. Я сел в машину и плавно двинулся с места, бросив взгляд в зеркало заднего вида, нет ли за мной «хвоста». Уж очень часто в случаях, связанных с такими делами, следователь сообщает о появлении нового адвоката оперативным работникам, а те в свою очередь устанавливают негласную «наружку» за адвокатом: а вдруг тот выведет на сообщников преступника?

На сей раз никакая машина за мной не тронулась. «Ну что же, — подумал я, — пора ехать в Матроску…»

СИЗО Матросская Тишина, следственный кабинет. Спустя два с половиной часа

Я сидел в следственном кабинете и оглядывался вокруг. Да, за несколько лет тут произошли значительные изменения. Следственные кабинеты, где с арестованными работали следователи и адвокаты, были более-менее приличными. Стены были перекрашены в светлые тона. Скромная, но вполне современная мебель — стол с двумя стульями, намертво прикрепленные к полу, в стороне — вешалка, на стене — несколько кнопок, одна для вызова дежурного, на другой, красного цвета, было написано «Тревога». «Интересно, — подумал я, — бывают такие случаи, когда приходится пользоваться этой кнопкой?»

Уже более сорока минут я находился в здании следственного изолятора, а моего клиента еще не привели. До половины первого оставалось несколько минут.

Неожиданно дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина в камуфляжной форме. Это был конвоир. За ним вошел парень высокого роста, в спортивном костюме «Адидас». Я внимательно посмотрел на него. На вид парню было лет тридцать пять — тридцать восемь, крепкого телосложения, темноволосый, овальное лицо с массивными щеками, крепкие руки.

Конвоир протянул мне листок.

— Рубашкина Антона вы вызывали? — спросил он.

— Я, — кивнул я головой и подумал: «Будто не знаешь!» После этого я взял листок и расписался.

Конвоир замялся:

— У нас сейчас обеденный перерыв…

— Я знаю, — ответил я. — Раньше двух мы вряд ли закончим.

Конвоир кивнул и вышел из кабинета.

Клиент подошел к столу и сел на стул, молча посмотрев на меня.

— Надеюсь, вы понимаете, от кого я пришел, — начал я.

Парень продолжал смотреть на меня и ничего не ответил. Тогда я пригнулся к нему и на ухо прошептал фамилию банкира. Парень улыбнулся и кивнул.

— Да, он говорил мне про вас, — сказал он. — Вообще-то я вас узнал сразу, — неожиданно добавил он. — Вы же написали книгу про Сильвестра? Про Сергея Тимофеева?

— Да, я.

— Читал я вашу книгу.

— И как?

Парень пожал плечами:

— Ну, не все же там было так на самом деле.

— А ты считаешь, — перешел я на «ты», — что можно было написать все как было?

— Нет, не считаю. К тому же о многих событиях вы не рассказали. Наверное, не знали…

— После того как была написана книга, я встречал многих людей, особенно коммерсантов, которые хорошо знали Сильвестра. И мне тоже говорили, что я многого не учел. Набрался материал на вторую книгу.

— А сейчас дело мое почитаете, — сказал Антон, — глядишь — у вас новая книга появится!

Я пожал плечами:

— Сейчас нет времени книги писать — работы много.

— А что, у вас сейчас много клиентов?

— Ты не волнуйся, — улыбнулся я, — на тебе это никак не отразится.

— Нет, я не волнуюсь. Я вообще считаю, что мне сейчас адвокат не нужен.

— Интересно, почему же?

— Да что тут непонятного? Статья по бандитизму, четыре эпизода по убийствам… Думаю, лет двадцать — двадцать пять мне гарантировано. Так что мне никто в этом деле не поможет.

Антон достал из бокового кармана пачку сигарет, зажигалку, закурил и уставился в окно.

— Как там, на воле? — спросил он.

— Ничего, погода нормальная. А ты сколько под следствием?

— Да уже два с половиной года сижу. И еще, может быть, год-полтора просижу.

— Почему ты так считаешь?

— Пока суд назначат, потом суд отложат… В общем, сами понимаете — канитель долгая.

— Откуда такая уверенность?

— Тут пацанов из других бригад судят, так некоторые по три, по четыре года сидят в клетке.

Я понимающе кивнул:

— Ладно, Антон… Ничего, что я с тобой на «ты»?

— Нет, все нормально, — улыбнулся Рубашкин.

— Давай сделаем так. Я почитаю несколько томов твоего дела, потом приду к тебе, и мы начнем готовить позицию защиты. Что ты думаешь по этому поводу?

— Делайте как хотите, мне по барабану. А когда вы в следующий раз придете?

— Может быть, дней через пять. За это время я дело прочитаю.

— Почитайте. Там много всего написано. Некоторые эпизоды — аж 94-й год, попадают…

— Хорошо. — Я поднялся. — Может, тебе что-то на волю передать нужно? Ты скажи.

— Никому ничего передавать не надо. Никого у меня нет.

Я вышел на улицу. Сел в машину и задумался. Сейчас мне нужно было ехать к другому следователю по другому делу. Я достал записную книжку, вытащил из бардачка мобильный телефон и стал набирать номер следователя. Но никто не отвечал. Что же мне делать? Полдня свободного времени. А может, мне стоит вернуться в прокуратуру и начать изучать новое дело? Дозвонюсь до следователя позже.

Я открыл страницу, где был записал телефон Груневой, и набрал номер.

— Вас беспокоит адвокат… Я был у вас сегодня днем, — произнес я. — Хотел бы подъехать к вам, почитать дело.

— Конечно, никаких проблем, приезжайте!

И вот я в кабинете следователя, в руках — первый том дела, по которому мне предстояло быть адвокатом…

В прокуратуре я пробыл больше трех часов. За это время я ознакомился с четырьмя томами уголовного дела.

К вечеру я вернулся домой усталый, поужинал и, усевшись в удобное кресло, достал небольшой блокнот, в котором делал заметки, читая уголовное дело. Открыв его, я мысленно стал прокручивать в голове события, развернувшиеся некоторое время назад. Похоже, эта история еще не кончилась…

Большой серебристый «Мерседес» с овальными фарами медленно парковался возле косметического салона на Кутузовском проспекте. Следом за «пятисотым» «Мерседесом» на расстоянии десяти метров почти синхронно двигался черный тонированный джип «Лексус».

«Мерседес» остановился у входа в салон, передняя дверца открылась, и оттуда вышел грузный мужчина лет тридцати пяти — тридцати семи, одетый в черный пиджак, черную водолазку и черные брюки. Короткая стрижка, мощная шея, круглое лицо говорили о том, что мужчина в прошлом занимался спортом.

Действительно, в далеком прошлом Вениамин Чижов был неоднократным чемпионом страны по боксу, завоевывал спортивные титулы и награды. Но спортивная карьера его после небольшой травмы неожиданно закончилась, и, не найдя себе места в жизни — от тренерской работы Чижов отказался, — он выбрал путь криминалитета.

Сначала он был боевиком одной из группировок на севере столицы, добился должности бригадира, а затем, путем сложных интриг, стал криминальным авторитетом одной из группировок северо-востока Москвы. Теперь он был более известен в определенных кругах не как Вениамин Чижов, а по своей кличке — Чиж.

Выйдя из машины, Чиж вытащил из кармана мобильный телефон фирмы «Сименс» — серебристый изящный аппарат, который был настолько мал, что почти не заметен в его руке. Поднеся телефон к уху, Чиж стал кричать:

— Алло, говорите громче! Не слышно ничего!

Чиж резко повернулся в сторону «Лексуса», из которого уже вышла охрана, состоящая из четырех крепких ребят, и грозно взглянул на одного из них.

— Что ты мне левую мобилу подсунул, Боксер?! — раздраженно закричал он.

Парень по клички Боксер даже съежился от неожиданности.

Чиж снова поднес мобильник к уху. Но тут он неожиданно будто споткнулся и, выронив телефон из ладони, медленно стал наклоняться в сторону машины…

Охранники, стоящие сзади, сразу даже не поняли, в чем дело. Но, подойдя ближе, один из ребят произнес:

— Да он же убит!

Боксер закричал:

— Что стоите! Везите быстро его на больничку!

Но повернув голову своего шефа, Боксер увидел на виске Чижа небольшую темно-красную дырочку, из которой тонкой струйкой вытекала кровь. Было ясно, что мобильный звонок был лишь поводом для того, чтобы вытащить из салона автомобиля жертву…

Боксер схватил своими руками голову Чижа и сказал:

— Мы найдем этих гадов. И разберемся с ними. Я тебе слово даю.

Но Чиж его не слышал…

Парень, одетый во все черное, сидел на чердаке дома, расположенного напротив косметического салона, к которому только что подъехал серебристый «Мерседес». Медленно опустив винтовку с оптическим прицелом, парень взял лежащий рядом бинокль и, поправив черную шапочку, натянутую на лицо, внимательно всмотрелся в лежащее на тротуаре тело.

Было четко видно, куда вошла пуля. Охрана, которая окружила своего босса, со стволами в руках, озиралась по сторонам, стараясь прикрыть тело Чижа, хотя это было уже ни к чему.

Парень на чердаке улыбнулся. Затем положил бинокль рядом с винтовкой, аккуратно прикрыл их заранее приготовленными старыми газетами и тряпками. Выпрямившись, он снял перчатки, отбросил их в сторону и не спеша стал спускаться по лестнице.

Медленно подошел к двери подъезда и посмотрел, нет ли кого подозрительного на улице. Но во дворе не было ни души. Только фонари тускло освещали двор и арку, которая вела на Кутузовский проспект.

Парень осторожно открыл дверь, вышел из подъезда и, оглядываясь, направился в сторону арки. Но тут он увидел, что справа от арки стоит милицейский «газик» с откинутым капотом. У машины стояли два милиционера. Один копался в моторе, другой молча курил, глядя на парня.

— Молодой человек, — обратился милиционер к парню, — одну минуточку!

Парень повернулся и побежал обратно к подъезду.

— Стоять! — кричал вслед милиционер.

Через несколько секунд парень скрылся в темном подъезде. Но туда уже бежали милиционеры…

В шесть часов вечера у Бутырской тюрьмы народу почти не было. Только у служебного выхода на Новослободской улице стояли две машины — джип «Мерседес» и «БМВ» 525-й серии.

В одной из машин сидел я, ожидавший, что сейчас должен выйти на свободу мой клиент, Владимир Сухоруков. Во второй томились закадычные дружки Сухорукова, которые также ждали появления своего шефа.

Мой клиент Володя Сухоруков в прошлом был бандитом. В середине 90-х годов он привлекался по 148-й статье (вымогательство). Тогда Сухоруков просидел в СИЗО почти два года под следствием, затем потерпевшие забрали заявление, и его дело было прекращено. Выйдя на свободу, Володя решил, как он говорил, «вымогаловом» больше не заниматься — зачем себя подставлять, когда можно бабки срубить гораздо проще.

Тогда Володя решил заняться бизнесом. Пройдя тюремную стажировку в Бутырке, он знал, что самый эффективный и быстрый бизнес — это — «кидалово». Теперь Сухоруков снял себе офис в центре города, своих братанов перевел в роль охранников и стал проворачивать сделки по одной и той же схеме. Найдя лоха, Володя заключал с ним контракт, обязательно все оформлял письменно в договоре, а затем кидал коммерсанта, ссылась то на форсмажор, то на другую причину. Когда кредиторы с помощью своих «крыш» наезжали на Сахорукова, то он им советовал обращаться в арбитражный суд.

Некоторые кредиторы заинтересовывали правоохранительные органы, и тогда Сухорукова «закрывали» в СИЗО по мошенничеству. Но на этот случай у него была отработана другая схема — он частично возращал деньги лоху взамен на то, что ему меняли меру пресечения. Он объяснял коммерсантам и следователям, что только на свободе может собрать и вернуть долги. Такая схема действовала надежно. Вот и сейчас его очередной раз выпускали под подписку о невыезде.

Время от времени я поглядывал на часы. Из второй машины вышел парень крепкого телосложения и, подойдя к мне, поинтересовался:

— Может, сегодня Вована не выпустят? Или завтра?

— Нет, должны сегодня, — коротко ответил я. — Обещали. Я уточнял.

Нет ничего приятнее для адвоката, чем процедура освобождения клиента. Пускай даже это освобождение связано с изменением меры пресечения — все равно это успех адвоката.

Минут через десять двери служебного входа Бутырского изолятора открылись, и оттуда появился крепкий парень, одетый в спортивный костюм, в кроссовках, коротко стриженный. Увидев меня, он заулыбался.

Я подошел к парню, поздоровался и похлопал его по плечу, поздравив с освобождением. Тотчас из джипа выскочили четверо друзей Владимира, члены его бригады, и, подбежав к своему шефу, стали обниматься и целоваться с ним. После этого Володя Сухоруков уже собрался сесть в машину, как неожиданно о чем-то вспомнил и постучал себя по голове. Он вновь подошел ко мне.

— Еще раз благодарю вас, — произнес он, — за мое освобождение.

— Не стоит, — улыбнулся я. — Все было сделано в рамках закона. И потом, дело еще не закрыто, а только изменена мера пресечения…

— Ничего, с вашей помощью мы и дело закроем! Я уверен в этом. — И Сухоруков вытащил из кармана куртки одного из своих помощников конверт и протянул мне.

Я молча взял конверт и положил в карман, кивнув в знак благодарности.

— Да, я вот еще что хотел сказать, — заговорил Володя. — Со мной в камере паренек один сидел, правильный такой. Он обвиняется в заказном убийстве, но он говорит, что он не киллер. И у него к тому же нет никого — ни родственников, ни друзей. Ему нужен адвокат. А я ему пообещал вас. Можете ему помочь?

Я пожал плечами. Володя Сухоруков, подойдя к стоящей рядом машине, вытащил свою куртку и снова достал из кармана пачку стодолларовых купюр. Отсчитав какую-то сумму, он протянул деньги мне.

— Этого хватит, чтобы оформить документы для его защиты?

Я кивнул.

— А фамилия-то его как? — спросил я.

— Запишите, Леднев Николай.

— А кто дело ведет?

— Центральная прокуратура. А может, и УВД, черт его знает…

— Ладно, — сказал я, — разберемся.

Вернувшись после встречи своего освобожденного клиента домой и легко поужинав, я решил посмотреть какой-нибудь фильм. Подвинул к себе ящичек, где у меня лежали диски, и стал перебирать их. Остановился я на фильме «Однажды в Америке». Хотя я его неоднократно смотрел, но этот фильм расслаблял меня, давая возможность поразмышлять. Я вставил диск в проигрыватель и включил воспроизведение. После этого я подошел к бару, решив выпить чего-нибудь легкого. Выключив два мобильных телефона, я достал бутылку джина «Гордон», плеснул в стакан немного, разбавил тоником, выжал немного лимонного сока и добавил чуть-чуть ликера «Киви», бросив в стакан кусочек льда, и развалился в кресле. Стал следить за развитием событий на экране телевизора.

Было около половины первого ночи. До окончания фильма оставалось почти два часа. Я даже немножко вздремнул, но неожиданно запищал пейджер. Я взял его и посмотрел на экран. «Включи мобильный телефон!» — было написано на экране.

Я тут же взял мобильник.

— Добрый вечер, — услышал я взволнованный голос. — Я от Алексея Михайлова звоню. Алексея «приняли».

— Где, кто?

Первой моей мыслью было, что его задержали в той гостинице, где сегодняшним вечером проходила встреча. Я назвал гостиницу.

— Там? — спросил я.

— Нет, в другом месте. Он сейчас в сорок шестом отделении милиции находится. Вы можете приехать?

— Конечно, могу. А где это отделение?

— На Ордынке.

Вскоре я несся на Ордынку.

— С Алексем Михайловым я был знаком около года. Порекомендовал меня ему знакомый коммерсант Григорьев. Тогда он мне представил Михайлова как руководителя частной охранной структуры. Но на самом деле Михайлов был владельцем нескольких коммерческих структур и охранной фирмы, впрочем, никаких официальных должностей в этих структурах он не занимал. Даже в ЧОПе он оформлен простым охранником. Я понимал, что светиться он не хотел, а охранником оформился, чтобы официально носить оружие. Михайлов был близко и хорошо знаком с московскими криминальными авторитетами и пользовался у них большим уважением. Я предполагал, что на самом деле Михайлов руководил ОПГ или бригадой.

Он сразу заключил со мной соглашение об обслуживании, причем копию нашего договора постоянно возил с собой, затем на основании этого договора я выдал ему персональную карточку адвокатской защиты, в которую были вписаны моя фамилия и телефоны. Кроме того, по условиям нашего договора я ежемесячно выписывал на его имя ордер, который, в свою очередь, возил постоянно я, и, кроме того, он передал еще один мобильник, который у меня был включен даже ночью. Пару раз я выезжал ночью, когда у Алексея были проблемы — один раз с гаишниками, другой раз и с ОМОНом, который устроил шмон в одном из ночных клубов. Каждый раз все проблемы решались легко. Но мне казалось, что Алексей ожидает более серьезных неприятностей. Похоже, они наступили.

«Но у меня же с собой нет никаких документов! — подумал я. Вернее, мои документы всегда при мне, а ордера нет, даже чистого бланка! Единственное, что я могу, — узнать, в чем дело, в связи с чем задержали Алексея».

Раздался еще один звонок. Тот же самый голос дал информацию.

— Его тут допрашивает следователь, фамилия Смирнов. Алексей выдал себя за охранника частного детективного агентства. При нем ствол нашли и документы.

Вскоре я подъехал к небольшому дворику, где стояло несколько милицейских машин. У входа в отделение стоял знакомый джип. Из машины тут же выскочили двое парней. Они подбежали ко мне и поздоровались.

— Алексей в тридцать шестой комнате. Смирнов его допрашивает, — сказали они.

— Так за что его взяли? — спросил я.

— Мы сидели в гостинице, — парни назвали гостиницу, — отдыхали. Вдруг начался шмон. Омоновцы ворвались. У Алексея ствол нашли, и Гарика забрали вместе с ним. Короче, их сейчас допрашивают. Поможете?

— Это моя работа, — коротко ответил я и направился в отделение милиции.

Подойдя к дежурному, я обратился к нему:

— Привет, начальники! — Я произнес это со свойской интонацией, как будто я сам сотрудник милиции. Дежурный офицер бросил на меня взгляд и снова склонился над журналом, записывая что-то. — Где тут охранника задержали из гостиницы?

— На втором этаже. Смирнов его допрашивает, — ответил дежурный.

Я направился на второй этаж.

Вскоре я нашел комнату с табличкой «Следователь Смирнов» и стал стучать в дверь. Но дверь была на замке. Кроме того, она была обита дерматином, и стук был еле слышен. Я стал барабанить сильнее. Через несколько секунд дверь открылась. Я увидел испуганное лицо мужчины. Я заглянул в кабинет. Алексей сидел за столом.

Мужчина был испуган. Конечно, испугаешься — кто в такое время решится изо всей силы барабанить в дверь кабинета в отделении милиции? Скорее всего, он решил, что приехали его коллеги или какое-то вышестоящее начальство.

Я тут же перешел в наступление. Достав свое удостоверение — красную книжечку, на которой было написано: «Московская городская коллегия адвокатов», я повернул ее обратной, пустой, стороной.

— По какому праву вы его задержали? — строго спросил я.

Следователь замялся. Алексей понял, в чем дело, неожиданно встал и подошел к двери.

— Все нормально, — сказал он. — Меня уже выпускают. Я обо всем договорился!

— Да? Действительно так? — спросил я.

Следователь закивал головой:

— Да. Небольшая формальность осталась, сейчас он подпишет…

— Хорошо, — сказал я.

Я видел, что Алексей был в хорошем настроении. Он подошел к столу, подписал какую-то бумагу и направился к выходу из кабинета.

Мы стали спускаться вниз.

— Так за что тебя взяли? — спросил я.

— Потом все расскажу.

Мы прошли мимо дежурного офицера. Тот посмотрел на Алексея.

— Тебя отпустили, что ли, охранник? — спросил он.

Алексей кивнул.

— Отпустили, отпустили, — ответил за него я, придерживая Алексея за рукав, как делают обычно оперативники, которые освобождают своих подшефных.

Вскоре мы вышли на улицу. Ребята подбежали к нам и стали обнимать Алексея.

— Все, пацаны, поезжайте! — сказал им Алексей и повернулся ко мне: — Я как-то неспокойно себя чувствую.

— Поехали, я тебя провожу.

— Одну минуту!

Мы увидели, как из другого выхода отделения выводят Гарика. Это был телохранитель Алексея. Он был в наручниках, лицо в крови. Гарика повели в сторону милицейской машины. Алексей поднял руку со сжатым кулаком, что-то наподобие жеста кубинских революционеров — мол, фашизм не пройдет!

Мы сели в мою «БМВ».

— Куда поедем? — спросил я, посмотрев на часы. Было около половины пятого утра.

— Поехали где-нибудь позавтракаем! — предложил Алексей.

Вскоре мы остановились у ночного кафе. В зале было много людей. В основном это были девчонки с молодыми ребятами. Они то ли завтракали, то ли поздно ужинали. Судя по всему, они пришли из ночных дискотек и клубов. Многие говорили по мобильным телефонам, обмениваясь информацией, как они провели вечер.

Мы сели за столик. Заказав омлет с двойным кофе и по стакану сока, мы стали завтракать.

— Так как тебя задержали? — спросил я.

— Мы в ресторане сидели. Вдруг ворвались омоновцы, стали всех шмонать. У меня ствол был и у Гарика. Правда, у меня было разрешение на ношение оружия, чоповское. А у Гарика разрешения не было. Нас «приняли», отвезли в отделение милиции. Следователь попался лох. Я его развел, и он меня выпустил.

— Но как же он тебя выпустил? Ты же почти в розыске!

— Да вот так. Выпустил, и все.

— Ну ладно. Знаешь, что я хочу тебе сказать? Я чувствую, что после того, как он тебя выпустил, все же может начаться шмон. Может быть, тебе лучше уехать?

— Я подумаю, — сказал Алексей. — Может, и уеду.

На следующий день позвонил Алексей.

— Тут вот какое дело, — сказал он. — Действительно поднялся шмон. Меня уже ищут, а следователя, который меня освободил, допрашивают.

— Кто?

— Сам понимаешь кто, — ответил Алексей, намекая на ФСБ. — Так вот, парня надо выручить. Ты не можешь как-то забросить расписку? Я тут расписку написал, чтобы ему как-то легче было.

— А как я это сделаю? Если тебя в розыск подали, меня тут же могут задержать на предмет получения от меня информации о твоем местонахождении.

— Я не в розыске. Я только в разработке. У меня по этой теме точные сведения, — сказал Алексей и добавил: — Придумай что-нибудь! Ты же адвокат, в конце концов!

— Хорошо. Пусть от тебя привезут расписку, постараюсь ее передать в ментовку.

Примерно через час ко мне приехал нарочный от Алексея к листком бумаги, на котором было написано: «Я, Алексей Михайлов, получил обратно от следователя Смирнова пистолет системы «Макаров», номер… и десять тысяч долларов». «Все понятно, — подумал я, — ни пистолет, ни десять тысяч долларов Алексей, конечно, обратно не получал».

Теперь нужно было придумать, как эту расписку передать. Я долго размышлял, но никакой идеи мне в голову не приходило.

Я сел в машину и поехал к сорок шестому отделению милиции. Остановив машину неподалеку, я продолжил перебирать в уме возможные варианты. По тротуару возле отделения милиции шли люди. И тут мое внимание привлекла одна девушка, которая шла не спеша и ела мороженое. Я решил обратиться к ней. Ведь если я сам занесу расписку, то меня могут задержать. А так — пришла незнакомая девушка… Попробовать можно!

— Девушка, можно вас на секундочку?

Девушка подошла к машине.

— Отличная погода! — улыбнулся я.

Девушка улыбнулась в ответ.

— У меня к вам небольшая просьба. Мне нужно записку в отделение милиции передать. Я сам этого сделать не могу по некоторым причинам. Не могли бы вы мне помочь? Хотите, я вам заплачу?

— Ну что вы! — улыбнулась девушка. — Я могу это сделать бесплатно. А что за записка?

— Да это, собственно, не записка, а расписка, что мы получили деньги от сотрудника милиции. У него сейчас неприятности, и ему нужно помочь.

— Хорошо, давайте вашу расписку! — сказала девушка. — Что я должна сделать?

— Вы, когда войдете, просто положите эту расписку в дежурную часть и сразу идите обратно. Только я вас очень прошу — ни в какие разговоры не вступайте!

— Хорошо, я все так и сделаю.

Девушка взяла расписку и направилась к отделению милиции. «Смелая!» — подумал я.

Включив двигатель, я стал ждать. Главное — увидеть, как она выходит. Если я ее увижу, то сразу поеду. А вдруг ее задержат? Тогда, как только покажется кто-то из сотрудников милиции, я сразу же уеду. Здесь самое главное — передать эту расписку.

Минут через пять в дверях появилась девушка. Она шла так же неторопливо и спокойно. «Интересно, — подумал я, — успели уже прочитать расписку?»

Когда девушка отошла от отделения милиции метров на пятьдесят, неожиданно на крыльцо выскочили два милиционера и, увидев ее, хотели ее окликнуть.

— Девушка, — сказал я, — садитесь в машину!

Девушка, почувствовав по моему тону, что случилось что-то неладное, подбежала к машине и села на переднее сиденье. Я тут же нажал на газ. В зеркале заднего вида я видел, как милиционеры быстро рванулись к милицейскому «уазику». Точно, сейчас будет погоня!

Но я уже ехал на большой скорости. Через минуту я свернул в один из переулков, затем еще в один. Таким образом я старался запутать милиционеров.

Девушка удивленно смотрела на меня.

— Что, за нами кто-то гонится? — спросила она.

— Нет, это просто мера предосторожности, — ответил я. Я остановил машину и вышел.

Мы оказались на Октябрьской площади, рядом с популярным кафе.

— Пойдемте выпьем кофе с пирожными, — предложил я.

Мы сели за столик, и я стал внимательно рассматривать девушку. На вид ей было лет двадцать, темные длинные волосы выделяли ее голубые глаза на фоне немного смуглой кожи. С фигурой у нее было все в порядке. Одета она была просто: короткая кожаная куртка и синие джинсы.

Заказав несколько пирожных и две чашки кофе, я узнал, что девушку зовут Нелля, что она учится в юридическом.

— Надо же! Значит, мы с вами коллеги!

— А вы юрист?

— Да, я адвокат.

— Мне очень нравится профессия адвоката, — улыбнулась Нелля.

— Вы очень смелая и отчаянная.

— Почему вы так решили?

— Ну как же — понесли записку в отделение, тем самым помогли одному из моих клиентов. Теперь я ваш должник.

— Ну что же… Чем долг отдавать будете? — кокетливо улыбнулась Нелля.

Я, не поняв ее, полез в карман, чтобы достать бумажник. Но Нелля, замахав руками, сказала:

— Нет, что вы, деньги мне не нужны.

— А что вы хотите?

— Если честно… — задумалась девушка. — Пока ничего.

— Нелля, вы отчаянный человек и мне понравились. Вот моя визитная карточка. Если у вас будут какие-то проблемы — звоните!

Через несколько минут мы простились. Я поехал домой.

Вскоре я забыл об этой встрече. Но я тогда не знал, что через какое-то время Нелля напомнит о себе, позвонит мне, и жизнь сведет нас с ней достаточно близко. Но об этом — позже…

Я решил заехать в прокуратуру — уголовное дело Рубашкина почитать и заодно выписать в другом отделе допуск к своему новому клиенту.

Через несколько минут я уже сидел в кабинете следователя и внимательно читал очередной том уголовного дела Антона Рубашкина, делая нужные для себя записи в своем адвокатском досье.

Отложив несколько прочитанных страниц, я неожиданно сделал открытие. Оказывается, у Рубашкина раньше был адвокат — мой коллега Виталий Козырев.

Почему же он сейчас его не защищает? Почему Рубашкин почти год отказывался от услуг адвоката? Почему он вдруг снова пригласил адвоката? Почему выбор пал на меня? Я решил, что лучше постараться найти самого Козырева и получить от него ответы на возникшие у меня вопросы.

Закончив ознакомление с очередным томом, я достал из бокового кармана записку с фамилией своего нового клиента, которую мне продиктовал Сухоруков, и обратился к следователю Груневой с просьбой узнать, за каким следователем записан мой новый клиент.

Через несколько минут я вышел из кабинета следователя Груневой, мне повезло — мой новый клиент числился за следователем, который сидел в соседнем кабинете.

Еще через двадцать минут с новым разрешением — допуском на нового клиента я уже ехал в сторону Бутырского изолятора.

Вскоре в одном из кабинетов следственного изолятора Бутырки состоялась моя встреча с моим новым клиентом Николаем Ледневым.

Николай был парнем худощавым, на вид лет двадцати пяти. Невысокий, бледный. Я представился:

— Я ваш адвокат.

— А кто вас пригласил? — тут же поинтересовался Леднев.

— Владимир Сухоруков. Он с вами в одной камере сидел.

— Точно, — кивнул головой Леднев и улыбнулся. — Вы извините, это я так, на всякий случай спросил…

— Итак, вы обвиняетесь в убийстве криминального авторитета Чижова по кличке Чиж.

— Да ерунда все это, — махнул рукой Николай. — Никого я не убивал. Просто из подъезда выходил, увидел милиционеров, испугался, побежал обратно. Они — за мной. А потом, когда меня задержали, чердак прошмонали, там нашли винтовку с оптическим прицелом, перчатки. Кстати, про винтовку… Они ее на экспертизу послали, и отпечатков пальцев на ней не нашли. Так что я не при делах тут сижу.

— А показания какие давали? — поинтересовался я. — Хотя вы все отрицаете…

— И дальше буду отрицать. Все это — чистое совпадение.

— А сколько вы уже сидите?

— Сначала две недели на Петровке и здесь уже почти неделю…

— Отлично, — улыбнулся я. — Дней через десять, я думаю, вам должны продлевать меру пресечения. На этом я постараюсь сыграть, если, конечно, повезет. Но для этого необходимо кое-что предпринять… — Я задумчиво посмотрел на решетки окна.

Клиент понимающе закивал головой.

— Значит, — я встал, давая понять, что беседа закончена, — встретимся дней через десять в районном суде. Там будет проходить слушание дела о продлении вашего содержания под стражей. Ваша позиция остается прежней, — добавил я. — Вы все отрицаете.

— Ясное дело! — ответил Леднев.

— Тогда до встречи на суде. Я ничего не обещаю, но шанс у нас есть, — сказал я на прощание.

Покинув Бутырку, я решил заехать к себе на работу в юридическую консультацию, к которой был приписан.

В юридической консультации я взял адвокатский справочник и без труда отыскал в нем телефон адвоката Козырева. Я набрал его номер.

На другом конце провода вскоре я услышал хриплый голос своего коллеги.

Я представился и попросил встречи с ним. Как ни странно, Козырев не удивился моему звонку, и мне показалось, что он его даже ждал. Встречу решили назначить через два часа в центре, в тихом баре.

Через некоторое время мы сидели за столиком бара.

— Я веду дело Антона Рубашкина. А из материалов дела понял, что вы были его адвокатом. Поэтому я хотел уточнить некоторые вопросы, важные для меня.

Козырев задумался. Я внимательно посмотрел на него. На вид ему было около сорока лет. Худощавый и невысокий мужчина с седыми волосами. Он взял сигарету и начал свой рассказ.

— Было это все примерно полгода назад. Тогда постоянный адвокат Рубашкина пригласил меня в качестве второго адвоката по этому делу.

— А кто был адвокатом Рубашкина? — спросил я Козырева.

— А вы разве не знаете эту историю? — удивленно посмотрел на меня Козырев.

— Нет. А что за история?

— Спросите лучше об этом сами своего клиента или следователя. А мне пора ехать по делам, — сказал Козырев.

— Вы меня заинтриговали. Хотя бы намекните, в чем там дело.

— Мои сведения не проверены. Могу только порекомендовать вам лучше выйти из этого дела. Или будьте очень осторожны, — сказал он мне на прощание.

Козырев уехал, а я понял, что существует какая-то тайна с Рубашкиным и его прежним адвокатом. У меня после этой встречи остался какой-то неприятный осадок на душе.

Я решил, что нужно обязательно узнать эту тайну.

Прошло несколько дней, и, согласно разработанному мною плану, в Тверском народном суде г. Москвы начиналось слушание дела о продлении меры пресечения в отношении Николая Леднева.

Судья взял в руки листок бумаги и прочел:

— Слушается дело по жалобе адвоката… — он назвал мою фамилию, — в отношении своего подзащитного Николая Леднева об изменении меры пресечения. Прошу вас!

Я встал и не спеша начал:

— Мой подзащитный Николай Леднев ранее к уголовной ответственности не привлекался. Он является жителем Москвы, никакого отношения к убийству Чижова, которое произошло более двух месяцев назад, не имеет. Экспертиза, которая была проведена по факту обнаружения на чердаке в день его задержания снайперской винтовки, показала, что отпечатки пальцев Леднева на винтовке не обнаружены. Также при экспертизе его одежды не было обнаружено следов краски, оружейной смазки и пороха. Леднев оказался в ненужном месте в ненужный час и совершенно случайно попал в разряд подозреваемых.

Но самым главным моментом является то, что процессуальные сроки следствия закончены и мой подзащитный уже четыре дня находится под стражей незаконно — срок истек четыре дня назад.

Судья быстро просмотрел документы, затем предоставил слово прокурору. Прокурор, пролистав документы, обнаружил, что срок содержания под стражей Леднева продлен не был.

— Здесь вот какое дело, — начал оправдываться прокурор. — Тут просто хитроумный ход адвоката. Адвокат написал жалобу и направил ее в Генеральную прокуратуру на предмет проверки законности возбуждения уголовного дела. Естественно, все это время дело находилось в прокуратуре. И следственные органы получили его вчера поздно вечером. Соответственно, невозможно было продлить срок содержания под стражей Николая Леднева. Но, я думаю, у суда не вызывает никакого сомнения его причастность к заказному убийству, — подытожил прокурор.

Судья встал, показывая, что суд удаляется на совещание.

Я вышел из зала суда и, поставив на стул портфель, стал ходить по коридору. В зале, кроме меня и прокурора, никого не было — у Леднева не было родственников. «Все должно получиться», — думал я. Действительно, я хитроумно выстроил комбинацию, специально отправив дело в прокуратуру. Целью была не проверка законности возбуждения уголовного дела в отношении моего клиента. Когда дело находится на проверке в прокуратуре, следователь не имеет возможности продлить срок содержания под стражей. Не понесет же он к прокурору пустую папку! Этим я и воспользовался. Теперь все зависит от решения суда…

Минут через тридцать судья зачитал решение.

— Рассмотрев жалобу адвоката в отношении его подзащитного, суд пришел к выводу, что законность дела в отношении Николая Леднева, обвиняемого в убийстве Чижова, является обоснованной. В то же время суд счел, что нахождение под арестом Николая Леднева без санкции прокурора на продление является незаконным. Поэтому суд постановил — освободить Николая Леднева из-под стражи под подписку о невыезде. В отношении следствия вынесено частное определение, — закончил свое выступление судья, посмотрев на прокурора и как бы сказав ему: закон есть закон, промахнулись вы со сроками, значит, вам и расхлебывать!

Прокурор, не ожидавший такого решения суда, тут же встал и направился к выходу. Милиционеры стояли в растерянности, не зная, что им делать.

— Так что? — неожиданно нарушил тишину я. — Мой клиент может быть свободен?

— Конечно, мы его освободили.

— Следовательно, милиция может его отпустить?

— Да, конечно, — сказал судья. Милиционеры, услышав его слова, тут же расстегнули наручники на Ледневе и хотели уйти.

— А вы поедете в Бутырку свои вещи забирать? — обратился один из милиционеров к Николаю. Но я отрицательно покачал головой.

— Нет, вещи мы заберем завтра. Сейчас у нас более важные дела.

Я взял своего клиента под руку и, наклонившись к нему, прошептал на ухо:

— Срочно уезжайте! Прокурор пошел вызывать оперативников. Вас могут задержать у здания суда — за наркотики, за оружие…

— Но у меня же ничего нет! — удивился Николай.

— Нет — так будут, — произнес я.

— Понял! — кивнул Леднев и, неожиданно перейдя на «ты», добавил: — Спасибо тебе! Запиши мне свой мобильный, я тебе позвоню.

Я передал ему визитную карточку и сказал:

— Твое дело пока не закрыто. Может, тебе лучше не прятаться, а ходить на допросы — глядишь, они и дело прекратят.

— Я подумаю и перезвоню…

От Алексея не было никаких вестей. Я начал волноваться. Набрав номер его мобильного телефона, я услышал в ответ: «Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позднее». Я звонил несколько раз, но ничего не менялось. Я понял, что Алексей куда-то уехал.

Вскоре мне позвонили ребята из его окружения, поинтересовались, как у меня дела, ходил ли я к их корешам и кому нужно передать очередную посылку. Я сказал, что у ребят был недавно, что передачи нужны нескольким из них, продиктовал, кто из них что заказывал. В конце я попросил, чтобы Алексей мне перезвонил.

— Хорошо, — сказал парень, — он обязательно перезвонит.

Действительно, через полчаса раздался телефонный звонок. Звонил Алексей.

— Приветствую! Как дела?

— Ничего, ты где?

— Я в отъезде. Как там по нашим делам?

— По делам все нормально. Расписку передали в тот же день.

— Я знаю.

— Откуда? — удивленно спросил я.

— Секрет фирмы!

Сто процентов, у Алексея был информатор, который докладывал ему о происходящем.

— Послушай, если ты в отъезде, — продолжил я, — я тебе особо не нужен, дел сейчас серьезных нет. Может, я тоже съезжу отдохнуть?

— Без проблем! А надолго?

— На недельку.

— Вопросов нет! Я не раньше чем через месяц появлюсь.

Все, согласие было получено. Теперь я мог хоть немного отдохнуть.

Куда может поехать сильно занятый практикующий адвокат на отдых? Только в ту страну, куда не нужна виза. Я уже горел на одной поездке: пока я оформлялся в страну, где визу выдают в течение семи дней, неожиданно арестовали моего постоянно клиента, и пришлось поездку отложить. После этого случая мой отдых не занимает больше одной недели и связан с близлежащими странами, где визы ставят в аэропорту.

На сей раз в зимний период я выбрал Египет, курорт Шарм-Шейх. Покупавшись в теплом море, позагорав, я вернулся снова в Москву и приступил к своим обязанностям.

Прошло десять дней после освобождения Леднева, и мне неожиданно позвонил Володя Сухоруков, предложил встретиться для важной консультации.

Мы встретились в кафе. Вошел Владимир, держа в руках черный кейс, с ним парень высокого роста, с волнистыми волосами, в темных очках. Сухоруков представил его:

— Это мой бизнесмен. У меня к вам есть несколько вопросов по одному коммерческому проекту. Я хочу, чтобы вы, как юрист, разъяснили нам некоторые моменты контракта. Через десять минут подъедет еще один коммерсант с моим коллегой, — уточнил Владимир.

Я понял, что под коллегой подразумевался представитель другой группировки, опекающей соответствующего коммерсанта.

— А что ты с портфелем? Я тебя раньше никогда не видел с кейсами.

Сухоруков приоткрыл крышку кейса, и там я увидел много долларов.

— Здесь пол-лимона. Это аванс за контракт, — пояснил он.

Я очень удивился.

— Не страшно носить такую сумму? — спросил я

— Меня мои пацаны охраняют, — пояснил Сухоруков и показал в сторону улицы, где он оставил своих охраников.

Я начал просматривать принесенные им документы будущего контракта.

Схема была достаточно проста. Два коммерсанта, а точнее, две их «крыши», вливали свои деньги в один коммерческий проект. Нужно было составить контракт так, чтобы в случае наступления всевозможных негативных последствий ни одна из «крыш» не пострадала.

Проект имел определенные тонкости. Я стал обсуждать с Сухоруковым и его коммерсантом различные варианты развития событий. Минут через десять появились и компаньоны коммерсанта. При их появлении я даже привстал от неожиданности.

Компаньоном была женщина лет тридцати пяти, довольно симпатичная, хорошо одетая и эффектно выглядевшая — светлые волосы, правильные черты лица, красивые золотые украшения, строгий костюм. Женщина сразу понравилась мне.

С женщиной был здоровый парень с румяными щеками. Увидев Сухорукова, он подошел к нему, и они обнялись и расцеловались. Все сели за стол и начали разбирать всевозможные проекты.

Прошло минут тридцать-сорок.

В баре, где они сидели, все столы были свободны, так как было еще не поздно. Неожиданно дверь открылась, и в бар шумно ввалились четверо парней в кожаных куртках. Увидев Сухорукова и его напарника из другой группировки, парни сразу закричали:

— Игорек, братуха! — Обращались они к напарнику Сухорукова. Они хотели было подойти к нам, как вдруг вслед за ними вошли шесть человек в гражданской одежде, некоторые держали в руках пистолеты.

— Всем стоять! Всем оставаться на местах! — раздался громкий голос.

Я растерялся, но в этот момент у меня в кармане зазвонил мобильник. Не обращая внимания ни на кого, я взял трубку и услышал голос Леднева.

— Это я, узнали? — стросил он.

— Узнал. У тебя все нормально?

— Пока да. Мне нужна помощь. Я могу рассчитывать?

— Да. Правда, сейчас неподходящий момент, — ответил я.

— А что случилось?

— У нас здесь проверка документов, и со мной рядом твой коллега Сухоруков.

— Привет ему. Надеюсь, вам бояться ничего.

— Я тоже надеюсь. Так чем я тебе могу помочь?

— У меня сейчас будет встреча с одним клиентом, — сказал Леднев, — и я хочу подстраховаться на всякий случай, а обратиться, кроме вас, у меня не к кому.

— Ну, говори, у нас мало времени, менты к нам идут, — сказал я.

— Короче, моя записка и кассета будут лежать в ячейке номер 3609 на Казанском вокзале. Если завтра не позвоню, то просьба забрать ее и сделать, что в ней будет записано. Все. Больше говорить не могу. Они приехали… номер 3609.

Разговор прервался. Я положил телефон в карман. Странный звонок.

— Кто звонил? — спросил Сухоруков.

— Кто сидел с тобой в одной камере.

— Он вышел на волю?

— Да, пару дней назад, но, похоже, у него тоже начались проблемы, — ответил я.

Тем времени вошедшие ребята были выстроены вдоль стены с раздвинутыми ногами. Оперативники начали проверять содержимое их карманов. Двое оперативников направились к столику, за которым мы сидели.

«Ну вот, попал! Зачем я назначил здесь встречу? А кейс с долларами? Если его конфискуют — мне отвечать!» — подумал я. И машинально ногами стал подвигать кейс Сухорукова поближе к себе.

Затем я наклонился к Сухорукову и тихо прошептал:

— Я не знаю этих людей, — имея в виду напарника Сухорукова из другой группировки, — черт его знает, кто он… Может, он тоже в розыске, может, на нем сторожок! Вот сейчас их заберут, а на меня будут косяка давить, что я их сдал!

Сухоруков сам заволновался.

— У меня паспорт поддельный, — прошептал он в ответ.

Я стал нервничать. Определенно кто-то из оперов навел на нас.

Занервничали и Сухоруков с парнем, который назвался Игорем.

Вскоре к нашему столику подошли оперативники.

— Ваши документы!

Парень ничего вразумительного сказать не мог, стал доставать какую-то кредитную карточку, водительское удостоверение. Сухоруков достал пропуск в ночной клуб.

— Это не документы! — строго сказал оперативник.

Тогда Сухоруков достал свой паспорт.

Оперативник взял его и стал внимательно изучать.

— Ваша фамилия Зуев? — спросил он Сухорукова.

— Да, Зуев Михаил — это я, — сказал Сухоруков.

Оперативник вернул ему документ.

Парень и Сухоруков сильно нервничили.

Коммерсанты же достали свои паспорта. Женщина достала загранпаспорт — она оказалась греческой подданной русского происхождения, — коммерсант — российский паспорт. Я показал свое служебное удостоверение адвоката.

Оперативники поверхностно посмотрели мое удостоверение и сказали:

— Вы можете быть свободны. А вот у ваших знакомых документы вызывают сомнение. Мы их проверим у нас в конторе.

Оперативники предложили всем встать и пойти с ними.

Все встали и направились к выходу. В мою сторону бросил обеспокоенный взгляд Сухоруков. Я понял — нужно как-то его спасать.

— Одну миночку, — почти прокричал я, обращаясь к оперативникам, и продолжил: — Вы не имеете права забирать моего коллегу — он адвокат.

— Так у него нет адвокатского удостоверения, — пояснил оперативник.

— Ну и что. Я подтверждаю, что он адвокат. Давайте позвоним в президиум адвокатуры. Там все подтвердят, что Зуев является адвокатом. Если вы его задержите, у вас будут очень серьезные неприятности, и вы сами об этом знаете.

— Да черт с ним. Пусть гуляет, — сказал один из оперативников, обращаясь к старшему.

— Первый, прием. Это Седьмой. Мы на улице у ресторана братву задержали. Прием, — услышали мы из рации у одного из оперативников.

— Сейчас, идем. Поосторожнее там. Прием.

Оперативники и все задержанные вышли из ресторана.

— Спасибо, что спасли меня, — сказал Сухоруков, обращаясь ко мне.

— Подожди благодарить, тебя еще нужно отсюда вывести.

Затем взял кейс с деньгами, и мы вышли через черный ход. Я поймал такси, и, оставив «БМВ» у ресторана, мы поехали подальше от этого места.

Только дома я осознал, у какой опасной черты находился.

А вдруг это очередная афера Сухорукова? Он решил эти деньги не отдавать. Ведь до прихода оперов они все подписали контракт — значит, если эти деньги в ресторан принес Сухоруков, он должен был их отдать. А теперь получается — документы подписаны, а деньги остались у Сухорукова.

«Если он все это подстроил сам, чтобы очередной раз кинуть лохов, тогда я тоже соучастник. И у меня тоже могут быть неприятности», — подумал я.

Вскоре я лег спать. Но спал плохо. Снились какие-то кошмары.

Утром меня разбудил телефонный звонок.

— Здравствуйте, вас беспокоит Нелля. Помните меня?

— Конечно, помню! У тебя все нормально?

— Да, у меня все хорошо. Но мне нужна небольшая помощь от вас… Вы мне обещали, если я вам позвоню…

— Слушаю тебя внимательно.

— У меня завтра практика начинается. Вот я и подумала. Вы не против, если я ее у вас пройду?

— Конечно, не против. Только нужно все оформить официально. Мне как раз нужен помощник.

— Когда мы можем встретиться? — спросила Нелля.

— Можно хоть сейчас. Приезжай через два часа к тюрьме Матросская Тишина, там и встретимся. Договорились?

После разговора с адвокатом Козыревым у меня появились новые вопросы к Рубашкину. На эти вопросы необходимо получить ответы как можно быстрее.

Я решил, что лучше всего мне пойти к Рубашкину и постараться все у него узнать.

Примерно через два часа я рассказывал Нелле подробности нашей будущей совместной работы. Я оставил ей Уголовно-процессуальный кодекс, два своих мобильных телефона и подробные инструкции, что ответить, если позвонит кто-нибудь. И как со мной срочно связаться, если вдруг кого-либо из моих клиентов снова задержат. Оставив Неллю ждать меня в машине, сам, взяв пейджер, пошел в изолятор навещать Рубашкина.

Рубашкина привели минут через двадцать. Он был в хорошем расположение духа, но увидев мой мрачный вид, сразу насторожился.

— Что-то случилось? Какие-нибудь неприятности? — спросил он.

— Скажи, тебе знакома такая фамилия — Козырев?

— Да, он был моим адвокатом.

— А почему ты с ним перестал работать? Он тебя как адвокат не устраивал?

— Нет, просто были определенные причины. Я ведь почти полгода был вообще без адвокатов.

— А скажи мне, что за история у тебя с другим адвокатом? И кто это был?

— Егоров Николай. Может, знаете?

— Про него слышал, но лично не знаком. А почему ты с ним сейчас не работаешь? Он что, не устраивает тебя?

— Нет. Он был отличным парнем и хорошим адвокатом.

— Что значит был?

— Так его убили. Примерно полгода назад. А разве вы не знаете?

— Нет, не знаю. А ты, случайно, не знаешь, кто?

— Слухи разные ходили. Но я не в курсе. А что, ты испугался меня защищать? — вдруг перейдя на «ты», спросил он.

— А почему я вдруг должен бояться тебя защищать?

— А, ладно. Все равно сам узнаешь. Слухи разные ходили о его смерти. Сразу после его убийства ко мне опера приходили — говорили, что его завалили из-за меня.

— Давай поподробнее.

— Ну, опера говорили — порешили адвоката люди Чижа, мне через его убийство якобы привет передали.

— Чижа? — переспросил я.

— Вы с ним знакомы?

— Я про него слышал. Но с ним напрямую не знаком.

— Некий Леднев первоначально обвинялся в убийстве Чижа. А Леднев — мой клиент. Сегодня обещал мне позвонить. Да на связь не выходит, — пояснил я. — Ну хорошо, что тебя раньше закрыли, чем убили Чижа, — сказал я.

— Ну, я при чем? — спросил Рубашкин. — У меня и без Чижа своих статей хватает. Про Чижа я много слышал, у нас с ним были проблемы по коммерческим точкам. Но до войны не дошло… Только когда он поднимался и авторитет свой набирал, я уже был закрыт и сидел на нарах. Что касается Чижа, то он был беспредельщиком, и претензий к нему было много. И врагов. Говорят, к нему очередь у братвы была, чтобы с ним разобраться.

— Тогда все же за что убили твоего адвоката? — снова спросил я.

Рубашкин промолчал. И вдруг сказал:

— Так что если ты… Можешь от меня отказаться. Я понимаю…

— «Хорошие» новости. Знаешь, я все проверю. А там решу.

— Проверяй. Только я не при делах. А если надумаешь остаться со мной, то я твой гонорар удваиваю. Тебе трех дней хватит принять решение? Только у меня к тебе просьба прийти хотя бы попрощаться.

— Ладно. Пойми меня правильно. У меня своих проблем хватает. Да и подставляться не хочется. Видишь, что творится, адвокатов убивают…

Вскоре мы простились, и я покинул изолятор. Вернувшись к машине, я спросил Неллю, кто мне звонил.

— Только из консультации. И еще один мужчина.

— Не Леднев?

— Он не назвался.

— Хорошо, поедем в консультацию. Может, он меня там ждет. — По дороге я рассказал Нелле про Леднева.

В консультации, как ни странно, меня никто не спрашивал, я представил коллегам свою новую помощницу. Затем поручил ей печатать заявку на практику. Подписал эту бумагу у своего заведующего и отправил Неллю в институт для официального оформления практики.

И сам хотел уехать домой, но тут ко мне подошла секретарша Катя.

— К вам тут женщина пришла, клиентка, — сказала она.

— Так вроде я никому не назначал. И я сегодня тут оказался совершенно случайно…

— Она уже утром была. По-моему, она от какого-то вашего клиента.

Эта фраза меня сразу навела на мысль, что это человек от Леднева, который бесследно исчез. Сто процентов это она!

Я обрадовался и быстро вышел в приемную. Там сидело несколько человек.

Я назвал свою фамилию и спросил:

— Кто ко мне?

Встала симпатичная девушка небольшого роста, с длинными черными волосами, голубоглазая.

— Это я, — ответила она. — Можно мне с вами поговорить?

— Конечно. Пойдемте!

Я привел девушку в свободный кабинет, где адвокаты обычно разговаривали со своими клиентами. Она села на краешек стула.

— Я пришла к вам по поручению одного человека, — начала девушка.

Девушка замялась, бросив взгляд на потолок и стены, как бы спрашивая, не прослушивается ли кабинет.

— Я сейчас не могу его назвать… Не могли бы вы проехать со мной в одно место — тут недалеко? Там с вами хотят поговорить.

Похоже, я был прав — ее прислал Леднев.

— А куда надо ехать?

— Тут недалеко. В кафе, — девушка смотрела на меня с надеждой.

Мы поехали на Котельническую набережную. Я остановил машину и хотел выйти у высотного здания, но тут раздался телефонный звонок. Я машинально схватился за карман. Но оказалось, это звонил телефон у девушки. Она достала маленький аппарат, открыла крышку:

— Алло? Поняла. — Она убрала мобильник в сумочку и сказала: — Извините, место встречи изменено. Просили подъехать на Якиманку. Может быть, вы знаете, на Октябрьской площади есть небольшое кафе…

«Да что же это за конспирация? — подумал я. — Прямо шпионские страсти! Вообще-то если это Леднев, то это в его стиле».

Через несколько минут мы вошли в небольшое кафе «Шоколадница». Я осмотрел зал. Там сидело много посетителей, но на нас никто внимания не обратил. Я увидел, что в углу за столиком сидело четверо парней в кожаных куртках, с типично бандитскими лицами.

Я остановился в замешательстве. Но девушка указала именно на тот столик, который привлек мое внимание. «Да, веселенькая картинка!» — подумал я. У меня появилось сомнение, что эти люди от Леднева…. Но делать было нечего, и я пошел к столику. Девушка тем временем повернулась и пошла к выходу.

Подойдя к столику, я остановился.

— Здорово, адвокат! — сказал один парень, с широкими плечами, похожий на боксера, подстриженный под ноль, но со слегка отросшими волосами и с небритой щетиной. Он показал на стул, который был предназначен мне.

Я сел.

— Как жизнь? — спросил парень.

— Вы хотели меня видеть. По какому делу?

Парень оценивающе посмотрел на меня. По выражению лиц его спутников я понял, что отношение ко мне достаточно недоброе. Да, пожалуй, они пришли не от Леднева, а наоборот…

— Тут у тебя клиент был, — продолжал парень, — один такой, по фамилии Леднев. Он тебе пакет один оставил. Мы должны его забрать, по его просьбе.

— А где сам Леднев? Мне бы с ним встретиться надо, — сказал я.

Я понял, что это не друзья Леднева, а враги. Значит, это люди Чижа. Сделав небольшую паузу, я ответил:

— Вы, наверное, в курсе, что Леднев после суда исчез. Я с ним никаких отношений не поддерживаю, он мне не звонил.

— Это мы в курсе, — сказал парень, — что он исчез. Мы не успели подъехать к суду. Ловко ты его освободил тогда! Не ожидали мы этого. Это наш прокол. Но я не верю, чтобы он тебе не звонил! — сказал парень и посмотрел на меня злым, недружелюбным взглядом.

— А почему он должен мне звонить? — спросил я. — Он прекрасно понимает, что теперь он в розыске, что его ищут и если он выйдет на меня, то его задержат и арестуют, в следственный изолятор отправят. Я думаю, у него нет такого желания. А как вы думаете?

Парень пожал плечами:

— В общем, да. Но, может быть, у вас с ним какие-то дела были? Может быть, он думает, что ты его дело прекратишь? — пытался он рассуждать.

— Нет, вряд ли. Впрочем, того, что он может мне позвонить, я не исключаю. — Я специально уцепился за это предположение, чтобы они оставили меня в покое.

— Вот что, адвокат, давай мы с тобой договоримся так. Если тебе позвонит кто-то от Леднева, ты нас проинформируешь. Вот мы тебе телефончик оставим, — парень взял клочок бумаги и написал номер телефона.

— А кого мне спросить?

— Да кто подойдет. И еще знаешь что? — Парень пригнулся ко мне. — Не надо нас обманывать, если что! Мы обмана не прощаем. Ты понял нас, адвокат? — Парень похлопал меня по плечу, показывая, что беседа окончена. — Ты нам позванивай, хотя бы раз в неделю, информируй, что и как.

Ребята встали и направились к выходу. Но неожиданно один из них остановился.

— Да, — сказал он, — забыл сказать. Классная у тебя тачка «бэха»! И гараж, куда ты ее ставишь, — парень назвал адрес, — тоже ничего! Понял меня, адвокат?

Конечно, я его понял. Это был намек: мол, мы все про тебя знаем: и где ты живешь, и куда ты машину ставишь, так что жди от нас сюрприза, если что!

«Хорошенькое начало! — подумал я. — Утро, день и вечер — одни неприятности!»

Понятно — отомстить хотят. Убит их лидер, киллер известен, и теперь его надо завалить. Иначе получается не по правилам, не по их понятиям. Я сразу прикинул — а что же будет, если они Леднева не найдут? Пожалуй, могут на меня все стрелки перевести! Они знают, где я работаю, где живу, на какой машине езжу… Впрочем, бог с ними! Консультацию я поменяю, думаю, в ближайшее время перейду в другое место. А как быть с квартирой и машиной?

Я задумался. А что, если обратиться к дружеской группировке?

Может быть, они сумеют взять меня под защиту? Ладно, поживем — увидим. Если что — шанс обратиться за помощью к таким же бандюкам, как эти, у меня есть.

Люди Чижова покинули кафе. Я остался один. Посидев минут пять, заказав чашечку кофе, я стал обдумывать ситуацию. Но никаких готовых рецептов и планов дальнейших действий я не нашел.

И решил поехать в спортклуб.

Спортивный клуб находился в пятизвездочном отеле, где проживали только иностранцы. Туда меня устроил один знакомый тренер. Хождение мое в спортклуб в основном заключалось в посещении сауны и бассейна. Что же касается поднятия тяжестей, то меня это совершенно не привлекало. Время от времени я занимался на беговой дорожке, выбирая щадящий режим, но это было очень редко.

Раздевшись, я сложил свои вещи в специальный шкафчик, надел шлепанцы, взял два полотенца и направился к бассейну.

Отплавав минут тридцать — на большее меня не хватило, — я вышел из бассейна и поднялся на несколько ступенек вверх, где находилась сауна.

В сауне никого не было. Я полностью расслабился и старался ни о чем не думать.

Неожиданно дверь в сауну открылась. Вошел здоровый парень, крепкий, коротко стриженный, широкоплечий, с накачанными мускулами. Парень бросил на меня взгляд и сел на противоположную скамейку. Он стал делать какие-то странные упражнения. Сначала он начал разминать руки, затем стал почесывать тело. Это меня стало раздражать. Господи, надо же! Полупустой клуб, народу мало, а этот ко мне пришел! И еще чесаться начинает, словно чесоточный!

Я кинул на него пару недовольных взглядов. Парень перехватил один из них. Видимо, он решил, что это повод для разговора.

— Слышь, браток, — сказал он, — я смотрю, люди здесь разные ходят, пестрые!

«Жизнь у нас тоже пестрая, — подумал я. — Что за мода пошла на бандитские слова: слышь, браток… Как будто мы бандиты из одной группировки! Почему так происходит? Почему представители всех слоев общества начинают говорить «стрелка», «разборка», «наезд», «откат» и так далее?»

Парень начал задавать дурацкие вопросы, на которые мне отвечать совсем не хотелось. Наконец, устав от этого, я понял, что у меня есть палочка-выручалочка, и, улучив момент, спросил:

— Слышь, браток, что-то лицо мне твое знакомо!

Парень посмотрел на меня, пытаясь вспомнить, видел ли он меня где-то.

— Ты, случайно, не был в учреждении 48/2? — спросил я, намекая на следственный изолятор.

— Чего? — протянул парень.

— Ты в Бутырке, случайно, не сидел?

Слово «Бутырка» произвело на него неприятное впечатление. Лицо парня перекосило. Он еще раз оценивающе посмотрел на меня, увидел, что на моем теле никаких татуировок нет, значит, я не принадлежу к уголовному миру, нахожусь на другой стороне — следователь или оперативник.

— Не был я ни на какой Бутырке! — раздраженно ответил он, вставая и спешно покидая сауну.

Я обрадовался. «Здорово я придумал!» — подумал я и блаженно развалился на деревянной скамье.

Закончив все процедуры, я зашел в кафетерий, заказал чашку ароматного чая, стакан минеральной воды и фрукты — банан, яблоко и апельсин. Нет, в нашей работе все же есть и приятные моменты. Я очень грамотно поступаю, что после изоляторов приезжаю в спортивный клуб, как бы отмываясь от тюрьмы. Хотя, конечно, по грязным камерам я не хожу…

Я вышел из кафетерия и направился к раздевалке. Открыв ящик, я первым делом, почти автоматически, достал мобильный телефон. Открыв крышку, я посмотрел, были ли звонки. Звонков было целых четыре. Но в спортклубе существует правило: никаких мобильных телефонов. Оставляй их в шкафчике, занимайся спортом, плавай в бассейне, сиди в сауне — короче, расслабляйся по полной программе! Ничего, позвонят снова. Если нужно.

Выйдя из спортклуба, я почувствовал, что кто-то за мной наблюдает. Проехав немного, я резко свернул в переулок. И остановился, ожидая, что если за мной «хвост», то он непременно появится. Действительно, вскоре появились знакомые синие «Жигули». Стало ясно, что меня ведут. Через меня хотят выйти на исчезнувшего Леднева. Нужно срочно что-то делать.

Я решил, нужно обязательно взять пакет от Леднева из ячейки, но сам это сделать я теперь не смогу. Нужно звонить Нелле.

Я вышел из машины и из телефона-автомата набрал ее номер и объяснил, как вытащить пакет, а главное, как его передать мне.

Нелля все выполнила точно. И вскоре привезла мне содержимое ячейки домой.

Когда она вошла в мою квартиру, я сразу поднес палец к своему рту, показав ей, что нас могут слушать. Она молча кивнула в ответ и протянула пакет. Мы прошли в гостиную.

Я вынул содержимое пакета. В руках у меня были записка и аудиокассета. Я прочел записку.

Оказывается, Леднев получил заказ на устранение Чижа от Боксера — его заместителя. Чтобы себя как-то подстраховать, Леднев решил получение этого заказа записать на диктофон. Расчет Леднева был прост. Если Боксер пожелает от него избавиться, то эта кассета будет его гарантией. Кроме того, Леднев сообщал мне, что это только второй экземпляр, а первый он передал в надежные руки. А главное — он не сообщал, что делать с этой кассетой.

Я попал в странную ситуацию — у меня весомое доказательство, а что с ним делать — нет никаких инструкций.

Появились вопросы — жив ли Леднев? Знают ли Боксер и его подручные про то, что записка и кассета у меня? Если да, то меня могут убрать. Ведь я теперь опасный свидетель.

Я очень расстроился.

— Что-то случилось? — спросила Нелля.

— Ничего, всякая ерунда. — ответил я.

— У вас большая квартира.

— Да. Но в ней всего две комнаты. Пойдем, я покажу тебе ее.

Вскоре мы мирно сидели в гостиной и пили шампанское.

— У вас ведь жены нет? — осторожно спросила Нелля.

— Нет, мы развелись несколько лет назад. А ты это в консультации узнала?

— Да. Я совсем опьянела. Можно я у вас останусь?

— Оставайся…

Всю ночь мы занимались любовью. Нелля оказалась нежной и страстной любовницей….

Прошло более трех дней. От Леднева не было никаких известий. Не звонил и тот следователь, который вел его дело. Но однажды я получил телефонограмму в консультацию: срочно явиться в городскую прокуратуру. К следователю Андрееву. Следователь мне был незнаком — и его фамилия мне ничего не говорила.

Следователь Андреев — парень лет 27–30 — сидел молча за столом. Увидев меня, он молча достал из стола маленький кассетник и запечатанную кассету.

— Я должен вас допросить в качестве свидетеля по факту убийства Николая Крюкова. Ваши показания будут записываться на аудиокассету.

— Простите, но никакого Николая Крюкова я не знаю, — ответил я.

— Да перестаньте притворяться, он был вашим клиентом. Вы его еще из Бутырки через Тверской суд освободили.

— Вы что-то путаете. У меня действительно недавно был клиент, которого освободил Тверской суд, так как срок его ареста истек и не был продлен, но фамилия у него была другая, — сказал я.

— Я понял вас, — сказал следователь и с каким-то недоверием посмотрел на меня, — вы действительно не знали его настоящей фамилии?

И, достав из сейфа паспорт, протянул его мне.

Я прочел фамилию владельца.

Николай Крюков.

— Вы фотографию посмотрите, — добавил следователь.

Я раскрыл страницу с фотографией. На меня смотрел Николай Леднев.

— Ну что, узнаете своего клиента?

— Узнаю. Но у меня он проходил под другой фамилией.

— Да, знаю, под Ледневым он тогда ходил, паспорт у него был поддельный.

— Так его что, убили? Когда и где? — спросил я.

— Вообще я не обязан отвечать на ваши вопросы. Я, наоборот, вызвал вас, чтобы допросить, — сказал следователь.

— В таком случае никакого Крюкова я не знаю, а по Ледневу, своему бывшему клиенту, я показания давать не обязан согласно положению об адвокатской тайне. Так и запишите в свой протокол, — сказал я.

Следователь явно растерялся. Затем, оценив ситуацию, выключил диктофон.

— Хорошо. Застрелили его в подъезде дома, где жила его любовница, примерно три дня назад.

— Кто? — спросил я.

— Я сам вас хотел допросить по поводу его контактов, — сказал следователь.

— Так это не ко мне, — ответил я.

— А кто вас с Ледневым познакомил, точнее, пригласил на его защиту, можете сказать?

Я задумался.

— Что задумались, защитник? Не можете вспомнить фамилию другого вашего клиента? Я вам напомню: Сухоруков, его тоже убили три дня назад у казино «Диаманд».

— Как убили? — почти вскрикнул я.

— Так вы что, не знали об этом? За день до убийства Леднева к Сухорукову подошли люди криминального авторитета Чижа, которого, по версии следствия, застрелил ваш клиент Леднев, о чем-то говорили с Сухоруковым, а затем он был убит на выходе из казино.

Я разволновался, попросил у следователя сигарету.

— Вы же не курите! Впрочем, пожалуйста.

И следователь протянул пачку сигарет.

— Только у нас в кабинете нельзя курить. Давайте выйдем в курилку.

Я молча встал и направился за следователем.

— А вы чего не закуриваете? — спросил следователь.

— Да я раздумал, — ответил я.

— Вы специально трюк с сигаретой придумали, чтобы вытащить нас из кабитета, — сказал следователь.

— А дело по убийству Сухорукова вы тоже ведете? — спросил я.

— Нет, районная прокуратура им занимается.

— Слушай, начальник, я действительно никаких его контактов не знаю. Я только могу предположить, что Леднева убрали, вероятно, люди Чижа.

— Это мы и без вас знаем. Странно получается, защитник, вы своих клиентов из следственного изолятора освобождаете, а их потом убивают? Очень странно и подозрительно.

— Вы на что намекаете? Я отказываюсь давать какие-либо показания на своих, пускай даже мертвых, клиентов. За сигарету спасибо, — и я вернул сигарету следователю, развернулся и пошел к выходу.

— Это ваше право. Только будьте осторожны, люди Чижа могут выйти и на вас. Они ищут, кто заказал их шефа, — почти прокричал вслед следователь.

Теперь я все понимал. Боксер задумал убить своего шефа, чтобы получить общак группировки и стать ее лидером. Для устранения Чижа он тайно нанял бывшего спецназовца Леднева, рассчитывая его тоже убрать. Но Леднев засветился и оказался сам в СИЗО, затем я его освободил. А дальше… Леднева убивают, Сухорукова убивают, правда, Сухорукова могли убить за кидок другие. А может, Боксер ищет кассету с компроматом? Тогда мне нужно бояться Боксера. Либо опередить его.

Вернувшись домой, я решил, что завтра утром начну думать, как мне выйти из этого сложного и опасного положения с Боксером.

Самое лучшее решение — это нейтрализация самого Боксера. Здесь два пути. Первый: можно эту кассету передать в органы. Тогда, возможно, Боксера арестуют, хотя эта кассета процессуально не оформлена, и следствие, и тем более суд, не примет ее в качестве доказательства. Если так — полный провал. Второй путь — сдать самого Боксера как заказчика Чижа его собственной бригаде. Братва его завалит. А если нет?

Тогда у меня проблемы….

Первым делом я должен достать оружие для собственной безопасности, поменять местожительство и машину. Затем постараюсь встретиться с друзьями Чижа и передать им эту кассету. Но как их найти?

Утром меня разбудил настойчивый звонок телефона. Я посмотрел на часы — было восемь часов.

Звонил мобильный телефон. На дисплее высвятилось «Михайлов». Я понял, что-то случилось.

— Алексей, что у тебя случилось? — спросил я первый.

— Я дома. У моих дверей опера с понятыми. Срочно приезжайте.

— Диктуй адрес. Я буду через полчаса. Дверь им не открывай. Скажи, что твой адвокат выехал. Если что, дай им мой мобильник. Держись!

Быстро одевшись, на ходу схватив свое адвокатское удостоверение и чистый бланк ордера, я спустился вниз к машине.

Вскоре на большой скорости я летел по адресу, который указал мне клиент. Вот она, жизнь адвоката. Все планы были нарушены. Нужно было как-то спасать клиента.

Я старался понять, почему оперативники пришли к Михайлову, ведь после того случая освобождения и передачи расписки о получении оружия и денег прошло несколько дней, и, похоже, Алексея и меня никто не искал. Конечно, я предполагал, что Михайлов просто откупился тогда; конечно, на него имеют определенные виды оперативники, иначе не было бы этой истории с распиской. Но раз Михайлова вычислили и к нему пришли, значит, дело серьезное — и значит, ему нужна помощь.

Через сорок минут я уже стоял в дверях. Оперативники открыли мне дверь, впустили внутрь. Их было двое. Один — высокий мужчина с темными волосами, с усами, другой — пониже ростом, светловолосый.

Войдя в коридор, я сразу бросил взгляд на Алексея. Тот стоял спокойно, засунув руки в карманы спортивных брюк. Тут же стояли понятые. Один из оперативников, который назвался Олегом, предложил мне пройти на кухню.

Там оперативник уточнил:

— Вы адвокат?

— Да.

— А можно ваши документы посмотреть?

— Конечно, пожалуйста! — И я достал свое удостоверение.

— А ордер у вас есть? — поинтересовался второй оперативник.

— Ордер? Конечно. — Я вытащил ордер, заполненный заранее на Алексея Михайлова с печатью юридической консультации. Тем временем первый оперативник, который взял удостоверение, прилежно переписывал его данные в блокнотик.

— Можете меня не записывать, — сказал я. — Ваша контора меня уже хорошо знает.

— В этом мы не сомневаемся, — съязвил второй оперативник, — если вы имеете таких клиентов!

— Каких таких? Он что-то нарушил? Вы что-то нашли?

— Пока еще не нашли, — ответил оперативник, — но не исключаем такой возможности.

— В таком случае я тоже хотел бы посмотреть ваши документы, — сказал я.

— Наши документы? — удивился оперативник.

— Я же не знаю, с кем имею дело!

— Что ж, это можно. — Оперативник достал из кармана удостоверение, на обложке которого я увидел надпись «Московский уголовный розыск». Раскрыв удостоверение, я сразу посмотрел на срок действия. Я знал, что срок действия ментовского удостоверения всегда ограничен определенным годом и постоянно продлевается. Чутье не обмануло. Удостоверение оперативника было просрочено — датировано прошлым годом. Я решил сыграть на этом.

— Извините, — сказал я, — но ваше удостоверение недействительно. Оно просрочено.

Оперативник занервничал:

— Понимаете… Вы же знаете нашу систему… У нас корочек не хватает, проблемы с бланками… У меня есть вкладыш, — засуетился он и стал доставать из бокового кармана вкладыш. Там было написано, что срок действия настоящего удостоверения кончился и оно подлежит продлению.

— Да, но на этом вкладыше нет фотографии! — вновь начал придираться я.

— Знаете что, — сказал второй оперативник, который назвался Александром, — давайте закончим эту канитель! В конце концов, ваше присутствие здесь необязательно и никак не регламентируется Уголовно-процессуальным кодексом. И вы это прекрасно знаете! Мы и так пошли вам навстречу, в порядке вежливости! Но наше настроение может измениться, если вы будете препятствовать нашей работе.

Я не стал пререкаться.

— Хорошо, — сказал я — Вы можете приступать к своим делам. Но прежде я хотел бы узнать, что вы собираетесь искать у моего клиента.

— Как что? Стандартный набор, — сказал оперативник. — Оружие, наркотики и иные предметы, добытые преступным путем.

— А что вы имеете в виду под иными предметами?

— Ваш клиент это прекрасно знает.

— То есть вы уверены, что вы найдете то, что ищете?

— Конечно! — сказал оперативник. — А для чего же мы сюда пришли! — Он обратился к понятым: — Сейчас мы начинаем следственные действия — обыск у гражданина Алексея Михайлова.

— Одну минуточку, — сказал я и отозвал Алексея в сторону.

— Алексей, послушай, я уверен, практически на сто процентов, что они пришли заряженные.

— В каком смысле? — спросил Алексей.

— В том, что они сейчас могут тебе что-нибудь подложить. Поэтому скажи, у тебя нормальные соседи?

— Нормальные.

— Тогда подойди к понятым и попроси их, чтобы они внимательно смотрели за руками оперативников. И ты внимательно смотри — ни в коей мере не упускай ничего из виду! Если он осматривает шкаф — не давай ему залезать в этот шкаф, пусть все выдвигает оттуда.

Таким образом, я и Алексей распределили между собой «фронт работы» — за одним оперативником смотрел Алексей, другого контролировал я. Понятые же смотрели за третьим милиционером, участковым районного отделения милиции. Но он спокойно сидел на кухне и не обращал никакого внимания на обыск.

Обыск проходил вяло. Когда один из оперативников нашел пистолет «макаров», он моментально схватился за подмышку.

— Спокойно, — остановил его я. — Мой клиент имеет разрешение на оружие.

— Пусть предъявит!

Алексей достал разрешение. Оперативник стал внимательно изучать его.

— Так… Дата выдачи… Срок действия… Все в порядке. — И, обратившись к напарнику, сказал: — Саша, давай протокол! Занеси туда, что найдено огнестрельное оружие.

Я добавил:

— Уточните, что данное оружие с разрешением, которое предъявлено.

— Мы это уточним. Значит, так. Оружие мы изымаем для проведения экспертизы.

— Какой экспертизы?

— Баллистической. Может быть, из него ваш клиент грохнул кого!

— Хорошо, — сказал я. — Давайте тогда подробно опишем это оружие — с номерами и так далее.

Второй оперативник стал подробно описывать пистолет Алексея.

— Для чего это? — спросил Алексей у меня.

— А чтобы тебе пушку не подменили!

После подробного описания оперативники продолжили обыск. Большое внимание они уделили записной книжке Алексея.

— Записные книжки изымаются! — сказал один из оперативников.

— На каком основании? — спросил я.

— На основании того, что ваш клиент проходит по одной оперативной разработке в связи с уголовным делом.

— Каким? — поинтересовался я.

— По убийству одного коммерсанта.

— И вы можете его назвать?

— Конечно. — Оперативник назвал фамилию Чижова. Я тут же записал ее в свой блокнот, при этом я старательно скрыл, что эта фамилия мне хорошо знакома.

— А что вы собираетесь делать? — спросил оперативник.

— Я буду проверять, насколько ваша информация соответствует процессуальным документам, оформленным по этому делу.

Обыск проходил уже минут сорок. Оперативники стали нервничать. У Александра даже затряслись руки. Я сразу понял, что именно Саша должен был подбросить какой-то запрещенный предмет. Но благодаря тому, что все было распределено между понятыми, Алексеем и мною, такой возможности у него не было.

Оперативники ушли несолоно хлебавши. На прощание один из них сказал Михайлову:

— Мы уверены, что в ближайшее время опять встретимся, но при других обстоятельствах.

— А на что вы намекаете? — спросил их я.

— Этот человек занимается преступной деятельностью и, соответственно, возит с собой запрещенные предметы. Так что наша встреча с ним неизбежна.

Мы с Алексеем остались одни и прошли на кухню.

— Давай хоть кофе выпьем! — улыбнулся я.

Алексей сварил кофе.

— Слава богу, пронесло! — сказал он.

— Погоди, еще неизвестно, пронесло или нет! Сейчас мы с тобой посидим немного, поговорим… Тебе нужно переехать с этой квартиры на несколько дней.

— Почему?

— Ты думаешь, они просто так ушли? Думаешь, они тебя не могут ждать внизу, в машине?

— Ну и что, пускай ждут!

— Вот какой ты умный! Сейчас ты выйдешь за дверь, сделаешь пару шагов, а они неожиданно выйдут из машины и найдут патрон или наркотик!

— Как? У меня же этого нет!

— Нет — появится, с их помощью. Смотрел фильм «Место встречи изменить нельзя»? Помнишь, как Жеглов вору кошелек в карман подбросил?

— Да, помню, — сказал Алексей.

— Ты думаешь, такой вариант с тобой не пройдет? Неси сюда нитки с иголкой!

— Зачем это? — удивился Алексей.

— Неси, мы сейчас на улицу выходим!

Алексей принес требуемое.

— В чем ты пойдешь?

— В куртке и в этих брюках.

— Так, бери иголку и зашивай все карманы в куртке и в брюках!

— Зачем?

— Чтобы никто тебе ничего не подложил!

Алексей стал крепко зашивать все карманы на своей одежде.

— Вот теперь ты готов к выходу, — улыбнулся я. — Поехали!

Мы спустились вниз и вышли из подъезда. Я хотел поймать такси, но неожиданно около Алексея снова возникли оперативники, которые делали обыск.

— Гражданин Михайлов! Вы задержаны по 122-й статье УПК!

— У вас нет ордера! — успел крикнуть я.

Но оперативники уже примеряли наручники на руки Алексея. Неожиданно Алексей резко оттолкнул одного из них и быстро побежал в сторону улицы.

— Стой! Стрелять буду! — кричал ему вслед оперативник.

— Вы не имеете права. У вас нет ордера на арест, — громко сказал я.

— Ордер уже везут наши коллеги. А вот что он сбежал, ему это боком выйдет, — сказал другой оперативник и добавил: — И вам тоже…

На следующий день я с утра решил посетить некоторых своих клиентов, которые сидели в следственных изоляторах. Я опять назначил встречу Нелле, на сей раз у Бутырского СИЗО. Оставив ее в машине с заданием записывать все звонки, я отправился в СИЗО.

Мне казалось, что после вчерашнего инцидента с Михайловым меня могут ожидать серьезные неприятности, тем более после угроз оперативников, они ведь слов на ветер не бросают.

Кроме того, меня очень волновала судьба Михайлова: теперь его наверняка объявят в розыск, а прятаться Алексей не будет. Так что задержать Михайлова — перспектива достаточно реальная.

Пробыл в изоляторе около двух часов, вернулся к машине.

Нелля была немного испугана.

— Михайлов не звонил. Звонили из прокуратуры города насчет Рубашкина. Звонил ваш знакомый из МУРа, но он не назвался.

— А телефон его не определился? — спросил я.

— Нет, у него номер закрыт. Но он перезвонит. За вами «хвост» поставили.

— Какой?

— Вон, видите, на другой стороне стоит синий «жигуленок». Из него мужчина выходил и интересовался вашей машиной. Я не знаю, может, совпадение.

— Сейчас проверим, — сказал я.

Я тронулся с места и, проехав несколько метров по Новослободской улице, посмотрел назад. Синий «жигуленок» тотчас последовал за мной. Я резко развернулся — он повернул тоже. Я сказал Нелле:

— Спиши его номер.

— Я уже списала. — Она протянула мне листок.

— Ладно, сейчас все проверим.

Я взял мобильник и быстро набрал номер знакомого гаишника, чтобы пробить эту машину.

Через несколько минут я получил информацию, что такого номера на учете в ГАИ нет. Стало ясно, что этим номером пользуются органы. Только вот какие?

Я решил, что лучше всего закончить эту трудовую неделю тем, что съездить в прокуратуру. Тем более что следователь по делу Рубашкина меня спрашивала.

Посещение прокуратуры оказалось очень полезным. Расписавшись за очередные прочитанные страницы уголовного дела, я как бы между прочим поинтересовался у следователя, что случилось с моим предшественником.

— Его убили из-за Рубашкина. Люди убитого авторитета Чеботарева так ему привет передали, — зло пошутила следователь.

— А откуда вы знаете, что это сделали именно люди Чеботарева?

— Мы раскрыли это дело и киллеров задержали. Они признались. Говорят, он специально чуть не сам в СИЗО сел — опасается за свою безопасность. После убийства своего защитника почти полгода другого адвоката не брал.

— Почему?

— Может, подставлять не хотел. Может, себя сам хотел изолировать. Да и никто к нему не шел. Мы хотели ему назначить бесплатного адвоката. Но тут появились вы. А что, теперь хотите отказаться?

— Даже не думаю.

— Почему? Ведь дело опасное.

— У меня надежная охрана.

— Кто, бандиты?

— Нет, меня охраняют органы.

Вместо синего «жигуленка» нас стала сопровождать серая «Волга» — вторая смена…

На следующий день была суббота. Тем не менее я проснулся рано. Рядом спала полуобнаженная Нелля, ее каштановые длинные волосы слегка прикрывали груди. За прошедшую неделю я явно переработал и, проснувшись утром в выходной, чувствовал себя очень уставшим. Телефоны и пейджеры молчали. Никто не звонил, никто не искал. Взглянув в окно, я увидел, что на земле лежит снег.

Я прошел на кухню, сварил кофе и задумался. Казалось, так недавно, несколько лет назад, я закончил вуз. Учился я в МГУ, на юридическом факультете.

Но на четвертом курсе жизнь стала меняться. Неожиданно погибают мои родители. Отец был полковником Советской армии, мать — домохозяйкой. Как-то они ехали в машине с дачи и попали в автокатастрофу. Я почти целый год жил один. К концу курса встретил свою будущую жену.

Ее звали Ольга. Она училась двумя курсами младше. Я влюбился в нее сразу, с первого взгляда. Ольга была невысокого роста стройная блондинка с голубыми глазами.

Раньше она жила в провинции, ее отец был партийным работником. Затем его перевели в Москву, в ЦК КПСС, где он работал в отделе административных органов. Понятно, что Ольга без труда поступила на юридический факультет МГУ.

Как потом выяснилось, отец Ольги курировал в ЦК органы госбезопасности.

К концу пятого курса, когда я готовился защищать диплом, уже через год после свадьбы, отец Ольги вызвал меня для серьезного разговора. Сначала он протянул листки анкеты:

— Я хочу летом организовать вам с Ольгой небольшой отдых в Болгарии. Так что необходимо оформить выездные документы.

Я заполнил, ответив на все предложенные вопросы, не подозревая, что на самом деле анкета предназначалась не для оформления поездки, а для тщательной проверки в КГБ. Через две недели после этой встречи отец Ольги вновь вызвал меня на беседу в ЦК.

— Кем собираешься работать после окончания университета?

— Распределение у нас достаточно широкое. Можно пойти следователем в прокуратуру, можно — в систему МВД и быть аттестованным офицером, можно в систему юстиции — работать в исполкоме или где-то еще, а можно адвокатом, в Московскую коллегию адвокатов. После института туда берут охотно.

— А сам куда думаешь идти? — спросил тесть.

— Я бы с удовольствием пошел в адвокаты.

— Почему в адвокаты? — удивился тесть.

— Это интересная работа, с людьми…

— Может, ты еще пойдешь бутылки или пузырьки принимать? Там тоже интересно, тоже с людьми, и прибыльно… — раздраженно сказал тесть.

— Не вижу тут никакой связи.

— Знаешь, брось ты эти дела. Я отдавал свою дочь не за будущего адвоката, а за серьезного человека. Лично я вижу тебя в системе органов госбезопасности, аттестованным офицером.

— Какой же из меня чекист? — улыбнулся я.

— Не волнуйся, чекистом тебя сделают!

Через некоторое время после окончания МГУ я написал заявление о поступлении на спецкурсы Высшей школы КГБ СССР.

Сразу же после окончания университета, получив диплом, я приступил к учебе.

Проучившись там два года, я овладел профессией разведчика и работой под «крышей». Планировалось направить меня в одну из развитых капиталистических стран на должность представителя или Аэрофлота, или морфлота, осуществлять разведывательную деятельность.

Казалось, перед мною открывались большие и заманчивые перспективы.

Но тут как гром с неба — неожиданности.

Прежде всего развод с Ольгой. Любовь как-то быстро прошла. К тому же Ольга, рассчитывая, что она выйдет из-под опеки родителей, попала под двойную опеку — я также контролировал ее, а она хотела жить полностью свободной. У нас ничего не получилось.

После развода прервались отношения с тестем. Так что переход в органы на перспективную должность не получился. Тогда гэбэшный кадровик сухо сказал мне:

— Мы тебя направляем в действующий резерв. Пойдешь работать в какое-нибудь гражданское министерство и будешь ждать, пока освободится штатная должность в системе комитета.

Так я перешел работать в систему Министерства внешней торговли, понимая, что моя карьера в КГБ успешно кончилась, не успев начаться.

В августе 1991-го в стране произошли изменения, не стало КПСС, перестал существовать КГБ. У меня появилась возможность уволиться из действующего резерва КГБ. Я написал соответствующий рапорт, и вскоре мое ходатайство было удовлетворено.

В сентябре 91-го года я посчитал себя полностью свободным. Проработав еще два года во Внешторге, я решил поступить в Московскую городскую коллегию адвокатов, куда мне хотелось еще со студенческой скамьи.

Просидев три-четыре месяца над книгами, я вспомнил все, чему учился в университете, и успешно сдал экзамены в престижную Московскую городскую коллегию адвокатов.

Первые дела были довольно простыми, в основном по гражданскому законодательству. Консультации по жилью, по другим бытовым вопросам.

Но вскоре один коллега стал приобщать меня к практике ведения уголовных дел. Вначале я просто был на подхвате. Выполнял роль помощника адвоката. Потом успешно выступил в качестве второго адвоката в громких судебных процессах. Затем начал понемногу вести самостоятельные дела. Прошло еще два года.

Моя клиентура расширилась, и я приобрел известность, пока в узком кругу. Клиенты ценили меня за мобильность, за сообразительность, за умение сориентироваться в любой ситуации. Вероятно, Высшая школа КГБ давала о себе знать…

Свою профессию я полюбил безумно. Это была динамичная работа: постоянное общение с людьми, решение сложных юридических задач.

И главное — можно было видеть конкретный результат. Я являлся творцом человеческих судеб. Конечно, нельзя говорить, что все зависит от адвоката, ведь многое решают суд и следствие.

Но и адвокат значит очень много, он влияет на решение прокурора, судей.

Когда оперативные работники пытались незаконно кого-либо задержать или получить под физическим или психологическим нажимом признание, то здесь у меня как адвоката было широкое поле деятельности, и я успешно справлялся с этим. Я считал себя успешным досудебным адвокатом. Мне очень нравилось не доводить дела до суда, а разваливать их на предварительной стадии. Конечно, это получалось не всегда, мне противостояла мощная госмашина правовых органов, но победы против этого юридического монстра были особенно приятны.

Круг моих клиентов стал расти. Телефон и пейджеры через два года после начала практики звонили не переставая, вызывая меня на бесконечные аресты, допросы к следователям или в суды, где проходили слушания уголовных дел.

Воспоминания мои неожиданно прервал телефонный звонок.

Это был знакомый адвокат Паша. Он звонил с дачи. Оказывается, мои коллеги из консультации с пятницы гуляли там — жарили шашлыки, пили вино.

Паша звал меня приехать. Я пообещал, что приеду. Но сначала я решил перекусить в городе.

Подумав немного, я решил позавтракать в каком-нибудь уютном кафе.

Я негромко спросил Неллю:

— Ты еще поспишь или поедешь со мной завтракать?

Но Нелля только замотала головой.

Дорога на дачу к Паше занимает не более 40 минут, при условии, что Рублево-Успенская трасса будет свободна.

Остановившись на Кутузовском проспекте, я купил в одном супермаркете кое-что из продуктов, затем решил позвонить домой и пригласить с собой Неллю. Но она неожиданно отказалась.

— Почему ты не хочешь со мной поехать к моим друзьям? — спросил я.

— Я не могу, у меня важная встреча. — ответила она.

— С кем?

— Мне не хотелось бы об этом говорить.

— Да ладно, наверное, с мальчиком встретиться хочешь? Так скажи мне честно, — настаивал я.

— Мне нужно серьезно переговорить с моим мужем.

— У тебя есть муж? Ты никогда раньше не говорила мне об этом.

— Не спрашивал — и не говорила, — ответила Нелля.

Такого поворота я, конечно, не ожидал. Мне ничего не оставалось, как ехать одному.

Мой приятель адвокат Паша занимался в основном обслуживанием коммерческих структур и был чистый бизнес-адвокат. С Пашей я был знаком около десяти лет, а связывало нас то, что в адвокаты мы поступили вместе, вместе сдавали экзамены, а затем пришли в одну консультацию. Паша попробовал себя как бизнес-адвокат, им он и остался.

Теперь Паша был преуспевающим адвокатом, обслуживал крупные корпорации и иностранные фирмы. Он прикупил себе дачку в престижном месте, время от времени приглашал сюда своих коммерческих клиентов. Кроме того, Паша был закоренелым холостяком и поэтому часто устраивал мальчишники с обязательным приглашением девушек для развлечения своих друзей.

Моя машина въехала на территорию, Паша вышел меня встречать.

— Молодец, что приехал, — сказал он.

— А где все?

— Да спят еще многие. Мы всю ночь гуляли. Ты сходи в сауну попарься, поплавай в бассейне, а мы скоро шашлыки будем готовить. А чтобы тебе не скучно было париться, я тебе сейчас девчонок пришлю.

— Каких девчонок?

— У меня сегодня в гостях фотомодели, — сказал Паша.

— Откуда ты их взял?

— В ночном клубе познакомились. Они охотно сюда приехали. Это ведь для них работа, и бабки они зарабатывают неплохие.

Через несколько минут я сидел уже в парилке финской сауны. Баня у Паши стояла отдельно от дома и представляла собой двухэтажный деревянный дом. На первом этаже большая прихожая, плавно переходящая в комнату отдыха, затем отделения сауны и небольшой бассейн размером четыре на четыре. Кроме бассейна, были душ и фирменная деревянная бочка-купель с ледяной водой.

Я задумался по поводу Нелли, странно все получилось. Почему, если у нее муж, она часто оставалась ночевать у меня? Но мои размышления неожиданно были прерваны.

В парную вошли две высокие темноволосые девушки, обвязанные полотенцами.

— Давайте познакомимся, — обратилась одна из них ко мне. — Меня зовут Ира, а мою подругу — Маша.

Я назвал свое имя. И стал внимательно рассматривать девушек.

Они были очень похожи друг на друга, высокие, стройные, с хорошими фигурами — одно слово, фотомодели.

Из их рассказа я понял, что они вчера приехали поздно из ночного клуба. Все Пашины гости были изрядно пьяны. Я сразу представил себе эту картину.

— Не желаете, чтобы кто-нибудь из нас вам сделал массаж? — спросила меня Ира.

— Желаю, — ответил я. — Только вот в чем проблема: вы мне обе симпатичны, и я не знаю кого выбрать.

— Тогда мы бросим жребий, — бойко ответила Ира.

Через пару минут Маша делала мне массаж. Получалось у нее отлично. Этот массаж был, по сути, эротический. Маша ласкала мою спину своими нежными руками, время от времени наклоняясь и прикасаясь к ней своей грудью.

— Вам следует перевернуться, — сказала Маша.

Я перевернулся. Маша, совершенно обнаженная, вновь наклонилась ко мне и, проводя своим язычком, стала опускаться ниже моего живота…

После окончания массажа мы вновь втроем сидели в холле и разговаривали. Я скоро узнал, что Маша и Ира работают в одном агентстве, но понятно, что работы и заработка им не хватает в связи с большой конкуренцией. Вот подруги и ходят в ночные клубы и на презентации в надежде заработать деньги или найти себе спонсора.

— А почему вы мало пьете? — вдруг спросила меня Ира.

— Не знаю, как-то не хочу, — ответил я.

— Я знаю, почему не пьете, — продолжила Ира.

— Почему? — удивился я.

— Вы бандитский адвокат. И вам нужно все время быть трезвым, так как вас могут позвать клиенты. Они тоже, кстати, не пьют. Я знаю.

— Откуда у тебя такие сведения?

— Паша и ваши коллеги про вас вчера говорили, — ответила Ира.

— У меня к вам коммерческое предложение, — вдруг обратилась ко мне Ира.

— Слушаю внимательно.

— У нас тоже есть знакомые бандиты. Хотите, мы им вас порекомендуем? 20, нет, лучше 30 процентов наши. Хорошо?

Я только засмеялся в ответ.

После шашлыков я решил вернуться домой в Москву. Со мной в машину села Ира и предложила сделать свой массаж уже у меня дома.

Новую трудовую неделю я решил начать с профилактики своей машины. Для адвоката машина — это и офис, и его орудие, с помощью которого он быстро добирается до любой точки, будь то тюрьма, прокуратура, отделения милиции или суд, — везде нужно успеть. Иной раз я за один день мог побывать в этих местах да еще встретиться с родственниками клиентов.

Вот и сегодня для моей «бэхи» наступил выходной — нужно по плану сделать ей ТО.

Я позвонил знакомому мастеру, который владел небольшим автосервисом, и договорился приехать к нему.

Я попросил у своего знакомого поменять масло в «БМВ» и спросил, не может ли он на часок-другой одолжить мне чужую машину для поездки по срочным делам.

— Зачем же чужую? Бери мою «девятку», — ответил знакомый.

Действительно, «девятка» с затемненными стеклами очень подходила мне.

Не успел я отъехать далеко от автосервиса, как на мой мобильник позвонил автомастер, которому я оставил свою машину.

— На твоей машине стоит радиомаячок, тебя кто-то пасет, — сообщил он мне. — Что делать?

— Я догадывался об этом. Снимай эту ерунду, — коротко ответил я ему.

Я по-прежнему задавал себе много вопросов и не находил на них ответов. Мне было неясно, зачем за мной следят.

И главное — кто меня водит!

Надо как-то продумать собственную «контрразведку» и прежде всего приобрести спецтехнику, чтобы можно было фиксировать и подслушивать «наружку». Может, тогда я получу ответы на свои вопросы.

Я понял, что «наружка» начала работать с мной, после того как бежал мой клиент Алексей Михайлов. Я рассчитывал, что Михайлов будет исправно ходить на допросы под подпиской о невыезде, но страх нового ареста заставил Михайлова неожиданно скрыться. Его тотчас объявили в розыск, а за мной поставили «наружку».

Я и раньше слышал о том, что в Москве, на Митинском радиорынке и Горбушке, можно купить различные «примочки», обеспечивающие хотя бы примитивную защиту. Теперь пришло время съездить на этот рынок и прикупить что-нибудь из такой техники.

Радиорынок в Митино представлял собой место тусовки радиолюбителей, съезжавшихся сюда из всех районов столицы. Чего тут только не было из «шпионской» радиоаппаратуры!

Я приобрел два комплекта: сканирующее устройство мобильных телефонов и небольшую радиостанцию, прослушивающее устройство, настроенное на милицейский диапазон радиотелефонов.

Теперь я получил возможность, сидя в своей машине, прослушивать разговоры своей собственной «наружки». Прикупил еще полдюжины мини-радиомикрофонов-маячков, которые можно оставить где-либо и на небольшом удалении от объекта на диапазоне УКВ прослушивать разговоры.

Также я купил несколько мини-видеообъективов. Такой объектив, подключенный к обычному видику, давал возможность записывать всех, кто подходит к моей двери либо проникнет ко мне в квартиру.

Я поймал себя на мысли, что начинаю заболевать шпиономанией, и ограничился только покупкой вышеназванной техники. Теперь нужно ее поставить и наладить.

Вернувшись в автосервис, я попросил поставить в свою машину устройство, настроенное на милицейскую рацию, прямо в бардачок машины.

Выехав из сервиса, я специально включил ее и проехал рядом с «хвостом».

Успех был полным. Рация тут же приняла и передала чужую речь в мою машину. Слежка очень переживала, куда я поеду дальше. Оказывается, меня вели две машины, сменяя друг друга. Вероятно, ребятам надоело ездить за мной по выходным, и они пытались договориться между собой, кому отъехать отдохнуть, если объект встанет на длительную стоянку.

Чуть позже я уже знал многие особенности работы «наружки» в условиях города. Например, в город ежедневно выезжает несколько машин наружного наблюдения за несколькими объектами. Утром, скажем, две первые машины водят объект «А», две другие — объект «Б». После обеда машины меняются объектами. Вот и получается, что каждый объект в течение дня водят четыре и более машин.

Кроме этого, есть резервные машины и пешая «наружка» — «топтуны». Поедет объект к ресторанчику пообедать или зайдет в магазин — к нему запускают пешую «наружку» с рацией. В общем, все как в хорошем детективе.

Стало ясно, что я нахожусь в разработке, причем достаточно серьезно.

Через две недели совместной с «хвостом» езды я знал всех своих «поводырей» по именам, был в курсе их проблем на работе и дома, а главное — что целью разработки является вычисление связей, которые имели бы прямое или косвенное отношение к одному моему клиенту.

На следующий день утром я поехал специально длинным маршрутом по своим делам и умышленно часто останавливался в разных местах.

Выехав из дома, я заметил, что «хвост» стоит у противоположного тротуара и терпеливо ожидает мою машину. «Счастливого пути, поехали!» — улыбнувшись, подумал я. По пути я заметил, что «хвост» поменял машину: серая «Волга» исчезла. Теперь меня сопровождала темно-зеленая «семерка». «Мне тоже нужно поменять машину», — подумал я.

В этот понедельник для меня наступила черная полоса. С утра я приехал в следственный изолятор навестить своих клиентов. Взяв требования и заполнив их на трех человек, я подошел к стойке дежурной, чтобы передать их ей для вызова клиентов.

Передав требования, я хотел пойти в кабинет, чтобы ждать там клиентов, но неожиданно дежурная меня остановила и, оглядевшись по сторонам, взяла под руку и завела в пустой кабинет.

— Знаете, — сказала Маша полушепотом, — я хочу вас предупредить…

— А что случилось?

— Дело в том, что вчера приходили оперативники, как я понимаю, из МУРа…

Я напрягся.

— И они переписали всех ваших клиентов.

— Ого! — не удержался я. — Собственно, я ничего противозаконного не делаю, — добавил я, как бы оправдываясь. Я имел в виду, что ничего запрещенного не приношу, тем более наркотики.

Но дежурная подняла глаза вверх, показывая, что необязательно тут делать что-то противозаконное, может быть организована любая провокация.

— Спасибо за информацию, — сказал я, улыбнувшись и пожав дежурной локоть.

Придя в свободный кабинет, я стал размышлять. Хорошенькое дело — из семи моих клиентов, которые сидят в этом изоляторе, пятеро относятся к одной бандитской группировке. Получается, что оперативники их вычислили. Теперь я перешел в разряд «бандитского адвоката». Теперь, конечно, как я предполагаю, начнется веселая жизнь — погони, засады, слежки, угрозы…

Все это мне придется пережить. А может быть, будут и более серьезные провокации. Да…

Неприятные размышления все больше портили мне настроение. У меня уже не было никакого желания работать с клиентами. Я решил, что сегодня работа не пойдет.

Я вышел из следственного кабинета и протянул той же дежурной алюминиевый жетончик. Она удивленно посмотрела на меня.

— Вам нужно выйти? — спросила она.

— Пожалуй, я сегодня работать не буду и свои вызовы отменяю, — ответил я.

Женщина понимающе кивнула и, взяв у меня жетон, дала взамен другой, чуть побольше, который являлся пропуском на выход.

Я вышел на прилегающую к изолятору улицу, где стоял мой автомобиль, и сел в машину. Что же делать? Пожалуй, съезжу-ка я сейчас в юридическую консультацию, где работаю, точнее числюсь, адвокатом. Покажусь там — давно не был!

В юридической консультации народу было немного. Дежурили несколько адвокатов. Кое-кто проводил прием населения, кто-то только что вернулся с заседания суда, кто-то сидел в небольшой кухне, пил чай и рассказывал адвокатские байки.

Я подошел к секретарше и попросил у нее свой журнал, который нужно было заполнить. Взяв его, я сел за столик и записал туда несколько мероприятий, которые я якобы провел. Туда входило и посещение изолятора, и участие в судебных заседаниях. Это было что-то вроде дневника адвоката, который время от времени проверял наш заведующий.

Вообще должность заведующего юридической консультацией — это, можно сказать, отголосок советского времени. Какая у адвоката может быть подчиненность? Адвокат сам по себе. Конечно, бывают случаи, когда адвокаты работают в бригаде по каким-либо серьезным делам, когда между ними распределяются обязанности, определенная работа по защите своих клиентов. Но обычно адвокаты работают сами по себе. Не так легко психологически сблизиться с человеком и состоять с ним в нормальных партнерских отношениях.

Иногда — раз или два в месяц — мы собираемся на так называемые производственные собрания, которые почему-то очень любит устраивать наш заведующий. Он всегда находил какие-то темы — то проверка молодых адвокатов, которые стажировались у нас в юридической консультации, то отчет адвокатов, у которых стаж не превышал пяти лет, то информация о заседании президиума, где заведующий по должности должен был бывать каждую неделю. Таким образом, время от времени у нас проходили общие собрания. Неявка на собрание каралась достаточно строго. Обычно это был выговор или устное нравоучение.

Заполнив журнал, я собрался вернуть его секретарше, но по пути столкнулся с заведующим. Он был почти моим ровесником, но, в силу своего положения, выглядел гораздо солиднее и старше. Время от времени заведующий любил показывать свою власть — вы тут рядовые, а я старший над вами!

Я приветливо поздоровался с ним. Однако заведующий нахмурился и неожиданно предложил мне пройти к нему в кабинет. Я стал перебирать в уме возможные причины моего вызова к заведующему. Вроде ничего такого особенного не случилось — никакого срыва судебного заседания или следственных действий с моей стороны не было, следователь или судья не могли написать никакой жалобы.

Я вошел в кабинет. Заведующий кивнул на стул, предложив мне сесть. Я сел и внимательно посмотрел на него.

— Как вам у нас работается? — спросил заведующий.

— Нормально…

— Клиентов много?

— Хватает.

— Какие дела сейчас ведете?

— В основном уголовные.

— А именно? — продолжал интересоваться заведующий.

Я не понимал, к чему он клонит.

— Вымогательство, перевозка оружия, есть убийство, похищение человека, бандитизм. Но, скорее всего, последний не пройдет.

Заведующий понимающе кивнул головой. Затем он неожиданно взял со стола листок бумаги и сказал:

— Знаете, мы существуем уже давно, у нас сложились определенные традиции. Главный принцип нашей работы — это спокойствие и тишина. Нам неприятности не нужны.

Я по-прежнему терялся в догадках, к чему он клонит.

— Вы со мной согласны, что лучше иметь тишину, чем бурные неприятности? — продолжал заведующий.

Я неопределенно пожал плечами.

— В общем, буду с вами откровенен. Вчера приходили оперативные работники из уголовного розыска, предъявили документы и хотели сделать изъятие всех ваших клиентских карточек, хотели забрать их к себе в МУР. Естественно, я им отказал. Как вы, наверное, заметили, у нас спокойный, сложившийся коллектив. И у нас таких ЧП, — заведующий повысил голос, — не бывает. Поэтому я хотел бы вам сказать, что вам нужно тщательно продумать свое поведение, а главное — форму общения с правоохранительными органами.

— А при чем тут я? — непонимающе спросил я. — Ну пришли они, ну сделали попытку карточки изъять… Сегодня в следственном изоляторе переписали все карточки моих клиентов. Но я же не могу не давать им этого делать!

Заведующий усмехнулся:

— Видимо, вы не поняли, о чем идет речь. Я сказал, что у нас спокойный коллектив, есть свои традиции. И я бы хотел, чтобы эти традиции сохранялись. С вашим же приходом у нас появились неприятности. У нас никогда не было такого, чтобы приходили оперативники и переписывали клиентов какого-либо адвоката. Хотя в принципе есть адвокатские бюро, где такие случаи в порядке вещей, где адвокаты — вот как вы — любят ходить по лезвию бритвы. — Заведующий сделал паузу, внимательно глядя на меня.

Но я все еще не понимал, чего он хочет. Поэтому я снова пожал плечами.

— Может быть, вам стоит поискать такое адвокатское бюро и перейти туда работать? По крайней мере, вы будете там как рыба в воде, точнее, в мутной воде, где вы так любите плавать.

Наконец-то я понял, что ему нужно — чтобы я ушел из консультации.

— Пожалуйста, — сказал я спокойно, — я хоть сегодня могу написать заявление.

— Хорошо. Но вы ведь понимаете, что вопросами перевода ведаю не я, а президиум коллегии адвокатов. Поэтому если вы напишете такое заявление, то я буду не против. А президиум подберет бюро, которое вас примет. Я даже знаю, что некоторые бюро примут вас с распростертыми объятиями. — Вероятно, последней фразой он хотел подбодрить меня.

— Я вас понял, — сказал я, встал и покинул кабинет.

Вернувшись в общий зал, где обычно сидят адвокаты, я открыл портфель, достал оттуда чистый листок бумаги, ручку и стал писать заявление: «В президиум городской коллегии адвокатов от такого-то… Заявление. Прошу перевести меня в другую консультацию или адвокатское бюро в связи…» Тут я задумался. В связи с чем? Но так ничего и не придумал, поэтому написал глупейшую причину: в связи с желанием работать поближе к дому. Глупо, конечно. В условиях Москвы при наличии машины работать поближе к дому для мужчины глупо. Но ничего другого в голову не приходило.

В консультации я поймал себя на мысли: что-то от волнения я забыл в машине. Я машинально похлопал себя по карманам, пытаясь вспомнить, что я забыл. Ну конечно, свои мобильники. Нужно срочно их взять, пока моя «наружка» что нибудь с ними не сделала. Когда я подходил к машине, я услышал, что один из них звонит.

«Может, это звонит Алексей», — подумал я.

Я не ошибся. Только я сел в машину, вновь зазвонил телефон.

— Алло, — сказал я.

На другом конце я услышал голос Алексея.

— Это я, — сказал он. — Как дела?

— Нормально.

— А как у тебя? Меня водят! Понял? Знаешь, кем они интересуются?

— Догадываюсь, — ответил Алексей. — Был? — спросил он меня.

Под словом «был» он подразумевал посещение изолятора, где сидел его паренек из команды Гарик.

— Да, был, но не видел.

— А какая причина?

— По телефону сказать не могу. — Не буду же я по телефону рассказывать ему, что в изоляторе были оперы и переписали всех моих клиентов. Тем более что мой телефон наверняка прослушивается.

— Надо встретиться, — продолжал Алексей.

— Хорошо.

— Помнишь, где мы с тобой прошлый раз встречались? Можешь быть там через тридцать минут?

В прошлый раз мы встречались в ресторане пятизвездочного отеля, расположенного в районе Киевского вокзала.

— Через полчаса? Все от пробок зависит…

— Ладно, мы тебя там ждем.

— Буть осторожен. А я от «хвоста» уйду, — сказал я.

Закрыв крышку мобильника, я направился в сторону Киевского вокзала.

Уйти от «хвоста» на моей скоростной «БМВ» было нетрудно. Оставив машину на Смоленской площади, я на метро добрался до станции «Киевская».

Вскоре я входил в холл гостиницы, напоминающий музыкальную комнату — справа стоял большой рояль. Иногда за ним сидел тапер и исполнял мелодии джазового репертуара. Я осмотрел холл, уставленный кожаными креслами и журнальными столиками. В зале в основном сидели иностранцы и русские бизнесмены, которые проводили тут свои деловые встречи. Но знакомых лиц я не увидел.

Зазвонил телефон.

— Мы тут рядом, — сказал Алексей, — в венском кафе.

Я направился прямо, прошел несколько коридоров и оказался в небольшом кафе. За столиком сидел Алексей, рядом с ним — два парня. Чуть поодаль — боевики, члены его команды. В противоположном конце я увидел накачанных ребят — человек тридцать. Мне стало как-то не по себе.

Я приветливо поздоровался с Алексеем. Тот, представляя меня, обратился к сидящим за столом.

— Это наш адвокат, — сказал он, назвав мое имя. — А это — мои друзья, — обратился он ко мне.

— Саша, — представился парень в черном костюме с галстуком. На бандита он был совсем не похож. «Скорее всего, коммерсант», — подумал я. Второй был типичным бандитом — в кожаном пиджаке, в черной водолазке, с короткой стрижкой.

— Гусь, — едва слышно представился он. Потом, видимо, поняв, что это мне ни о чем не говорит, добавил: — Гусев, Олег.

Я кивнул головой. Затем перевел взгляд на группу ребят в противоположном углу и обратился к Алексею:

— А это кто? Какие-то непонятные бандиты…

— Ну почему сразу бандиты? Это наши друзья. Да не боись! — Он похлопал меня по плечу. — Ты сегодня какой-то встревоженный… Ты в тюрьме был, ребят наших видел?

— Был, но никого не видел.

Алексей посмотрел на меня вопросительно.

— Я могу говорить? — спросил я.

— Говори, конечно. Тут у нас секретов ни от кого нет.

— Короче, опера пришли в изолятор и переписали всех моих клиентов, в том числе и твоих друзей. Я не знаю, что делать.

Алексей задумался, переваривая мою информацию.

— Но это еще не все, — продолжил я. — Есть еще одна неприятность.

— Какая?

— Ты извини, Алексей, но я хотел бы это тебе один на один сказать…

Парень, назвавшийся Сашей, поднялся и хотел отойти, но Алексей сказал:

— Сидите, ребята! Мы сейчас, один момент!

Мы с Алексеем сели за соседний столик. Я обратил внимание, что ребята из личной охраны Алексея насторожились и стали смотреть на нас очень внимательно. Вероятно, в бандитском мире что-то значит, когда человек отзывает другого человека на разговор. Но тут немного другая ситуация — я его отозвал…

— Это мои проблемы, и я не обязан ставить тебя в известность, — начал я издалека, — но мы с тобой работаем вместе, и я думаю, что тебе нужно знать об этом.

— Так что случилось? Говори! — Алексей был заинтригован. Я рассказал ему про чижовскую братву и о том, как сегодня встретился с лицами, которые его ищут.

Алексей молчал, обдумывая услышанное.

— Хочешь, мы тебе охрану выделим? — сказал он.

— Охрану?..

«Интересно, — подумал я, — если я соглашусь на эту охрану, вдруг их потом задержат, и я же буду виноват…»

— Нет, не стоит. Сам понимаешь — ребят задержать могут. А они же у тебя не пустые ездят…

— Ну, хочешь, мы ментов наймем, и менты тебя будут охранять!

Ну, это еще лучше! И они же будут стучать другим ментам?

— Нет, пожалуй, пока ничего не надо, — ответил я. — Я думаю, что меня пока никто трогать не будет. Только сегодня встреча была, они будут ждать от меня информации.

— Ладно, тогда давай так договоримся. Мы к этому разговору вернемся дней через пять. А я пока по своим каналам попробую выйти на бригаду Чижа и разобраться… что там и как. Их косяки в отношении тебя — это херня. Здесь кто-то тебя специально под Чижа подставляет. Это ментовские прокладки.

— Дезу, что я заказал Чижа, они запустили, а его братва это съела… Ладно. За нами не заржавеет! А в отношении вас — мы через другие каналы напряги снимем, — пояснил Михайлов.

Последнее предложение Алексея вселило в меня надежду, но не надолго. Да, они действительно между собой общаются — в клубах, в казино — и могут сказать, чтобы адвоката оставили в покое, не трогали его. Но как бы эта просьба не ухудшила моего положения… Ведь бандитские бригады друг другу не подчиняются, все они независимые.

— Хорошо, давай так и сделаем.

— А по моему делу у тебя никакой информации нет? Меня-то опера не ищут?

— Я же с ними не общался. Мне сказали, что они интересуются моими клиентами. Но ты ведь не в розыске, по-моему.

— А ты не можешь как-нибудь проверить, я в розыске или нет, есть ли на мне «сторожок»?

— Хорошо. Я тебе ничего не обещаю, но попробовать можно.

— И еще меня очень интересует, что нового по делу Витька? Ты со следователем не говорил?

— Я знаю, что сейчас должны нового следователя назначить. Дай мне еще небольшой срок. Я посмотрю, что он за человек.

— Гарик нам очень нужен! — сказал Алексей. — Сделай, а? Вытащи его! А что с Витей? Витю можно тоже вытащить?

— Я бы его вытащил, если бы у него статья была легкая. А тут убийство — тяжелая статья, не так легко!

— Да ладно тебе прибедняться! Ты же все можешь! — Алексей похлопал меня по плечу.

В кармане Алексея раздались тихие звонки. Он достал маленькую рацию фирмы «Стандард» и, нажав на кнопку, поднес ее ко рту.

— Слушаю тебя! — произнес он.

Рация зашипела, и я услышал голос одного из боевиков:

— Лешка, тут люберецкие приехали! Идут по холлу.

— Понял, иду! — Алексей выключил рацию и встал, показывая, что разговор окончен.

Услышав информацию о встрече с люберецкими, я понял, что мне нужно уходить.

Я встал, протянул Алексею руку.

— У тебя, я понял, какая-то встреча намечается, — сказал я. — Может, мне остаться, подстраховать?

— Нет, не надо. — Алексей улыбнулся, показывая, что он оценил мое внимание. — Все будет нормально. Это дружеская встреча. Впрочем, ты мобилу не отключай. Если что — мы позвоним.

— У меня телефон двадцать четыре часа в сутки включен. На день батарейки не хватает.

— Ну купи себе вторую! — Алексей вытащил сто долларов и сунул мне в карман. — Купи нормальную батарею, пусть одна у тебя всегда будет запасная лежать… А впрочем, может, тебе и стоит поприсутствовать на стрелке. Подстрахуй. На всякий случай.

— Хорошо. Где мне быть? — спросил я.

— Посиди с ребятами в «мерине» на стоянке. Ладно? Мы не более десяти минут побазарим.

Проходя по коридору, я видел, как навстречу мне направлялись шестеро ребят крепкого телосложения. Скорее всего, это были люберецкие.

Я сел в машину к ребятам Михайлова. И стал ждать. Лица подручных Михайлова были напряжены. Они волновались. Но скоро поступил сигнал, что все нормально, что все кончилось.

Вскоре я подъезжал к своему двору. Остановив машину недалеко от гаража, я хотел выйти, чтобы открыть гараж, как неожиданно вспомнил встречу с людьми Чижа и их замечание о том, что они знают место, где я ставлю машину. «Стоп! — подумал я. — Береженого бог бережет!»

Я снова завел машину и поехал на открытую стоянку, где можно было поставить машину. Припарковав машину и заплатив за ее пребывание тут до утра, я пошел к дому пешком. Теперь мне надо было аккуратно войти в подъезд.

Дойдя до подъезда, я остановился и внимательно посмотрел на окна лестничных площадок. Конечно, вряд ли кто-то будет сегодня нападать на меня. Но о мерах самозащиты и собственной безопасности нужно думать уже сейчас. «Надо бы что-то купить, — подумал я. — Хотя бы газовый баллончик или баллон с перцем. Мало ли, вдруг пригодится!»

Я осторожно открыл дверь и вошел в подъезд. Теперь я прислушивался к каждому шороху. Лифт я не вызвал, а стал медленно подниматься по ступенькам. Тут я вспомнил другого своего клиента, тоже киллера, который, когда возвращался на съемные квартиры, не пользовался лифтом, а поднимался пешком, внимательно прислушиваясь к окружающим звукам. «Ну вот, — думал я, — до чего я докатился! Наверное, мой заведующий был прав: лучше выбрать спокойную, тихую жизнь, чем жить вот так!»

Наконец я добрался до этажа, где находилась моя квартира. Пройдя от лестницы до двери, я открыл замок и вошел внутрь. «Все, слава богу, — вздохнул я, — тут я в безопасности! Можно расслабиться».

Мне надоели все эти разборки, погони и тюрьмы. Надо сменить обстановку, хоть ненадолго.

В этот же день я заехал в туристическое агентство, с помощью которого всегда оформлял свои поездки за границу. Руководителем фирмы была давняя моя знакомая Лена.

— Привет, Ленок! — сказал я, входя.

— Привет, заходи! — улыбнулась Лена. — Куда теперь собрался?

Лена сидела за большим столом, на котором стоял компьютер. Рядом — включенный факс. Зажав плечом трубку радиотелефона, Лена что-то записывала. «Вот деловая женщина! — подумал я. — И факс принимает, и на компьютере работает, да еще с клиентом разговаривает!»

Я сидел, смотрел на нее и улыбался. Наконец Лена закончила разговаривать по телефону.

— Ну что, куда поедешь отдыхать? Сейчас группа намечается, делегация одного банка, они в Италию поедут, в Рим. Хочешь, я тебя к ним подключу?

— Ой, Лена, Рим… Это же надо недели две оформляться!

— Да, Шенгенская виза необходима. За десять дней тебе оформим.

— Что ты, при моей профессии — какие десять дней? Ты мне безвизовую страну подбери, чтобы завтра можно было улететь или в крайнем случае — послезавтра.

— А на какое время?

— На неделю.

— А что ты хочешь — посмотреть, на лыжах покататься, поплавать?

— Я бы на песочке полежал, погрелся… Тем более погода позволяет…

— Да, погода шепчет, — улыбнулась Лена. Она посмотрела на монитор. — Вот, на Мальту хочешь?

— Нет, на Мальту не хочу. Пустынный остров, зелени мало…

— А Кипр?

— Ой, я там уже несколько раз был!

— В Эмираты, в Египет…

— Нет, не хочу. Туда я в феврале поеду, когда совсем уж зима достанет. Давай тогда опять на Кипр поеду.

— В Лимасол или в Ларнаку?

— В Лимасол.

— Хорошо. Сейчас я запрос сделаю. У тебя мобильный включен?

— Да, конечно.

— Тогда я тебе через часок позвоню и скажу, приняли заявку или нет.

Через несколько минут я покинул туристическую фирму.

Лена не обманула — позвонила минут через пятьдесят и сказала:

— Все в порядке. Вылетаешь послезавтра, на неделю. Рейс Москва — Лимасол. Шереметьево-2.

В моем распоряжении оставалось меньше двух дней. Мне необходимо было сделать многое. Прежде всего нужно пойти к клиентам и предупредить, что меня неделю не будет.

Следующий день я посвятил посещению тюрем. Я не любил посещать по одному-два клиента в день. Наоборот, я предпочитал отстреляться за день — вставал рано утром, подъезжал к тюрьме, выписывал требования на доставку всех семи клиентов и сидел целый день, разговаривая то с одним, то с другим, записывая необходимое и передавая им информацию.

Открыв записную книжку, где у меня были записаны фамилии моих клиентов, а также телефоны и фамилии следователей, которые ведут дело, я стал заполнять семь требований. Потом посмотрел, кого вызвать вначале, кем закончить. Решил, что лучше всего закончить Антоном Рубашкиным. Тем более что он — человек настроения и от него будет зависеть, сколько я буду общаться с ним. В конце дня он особо не разговорится. А если в начале — опять разговор может затянуться на несколько часов. Так я и сделал.

Я отработал с шестью клиентами. Подошла очередь Антона Рубашкина. Я сидел, поглядывая на часы. Было уже четыре часа. Через два часа изолятор закончит работу. Сегодня я быстро разобрался со всеми. А что было разбираться? Всем объяснил, что и адвокату требуется отдых, что я уезжаю на неделю, кому были обещаны передачи — получат их в ближайшее время. «Не скучайте, хорошо себя ведите», — шутливо говорил я. Все реагировали на это по-разному. Кто-то понимал это как шутку, а кто-то, уставившись на меня непонимающим взглядом, спрашивал, что я имею в виду.

Наконец конвоир ввел Антона Рубашкина. Я бросил на него взгляд. По-моему, настроение у него было хорошее. Антон был одет в спортивный костюм, поверх куртки была наброшена ветровка. Скорее всего, он шел с прогулки или в камере было холодно.

— Привет, Антон, — сказал я. — Как дела?

Антон сел, улыбнулся и протянул мне руку. Я поздоровался с ним.

— Нормально, — ответил он. — Журнальчики принесли?

— Да, конечно. — Я достал из портфеля два журнала — один спортивный, другой про автомобили — и протянул их Антону.

— Сможешь пронести? — спросил я.

— Все схвачено! — усмехнулся Антон. — А курево?

— И курево принес. — Я протянул ему две пачки «Мальборо» и тоненькую зажигалку. — Но ты же не куришь?

— Я не курю. Но в камере пригодится. Ну что там, на воле, как дела? Как погода?

— Погода плохая.

— Я сегодня тоже был на прогулке, вот даже утеплился.

— Антон, ты как, дело читаешь?

— Да, я скоро закончу.

— Кто к тебе ходит? Следователь?

— Нет, стажер какой-то, помощник следователя, ходит каждый день, дело читает. А у вас как дела?

— Нормально. Только устал что-то…

— Так отдохнуть нужно!

— Вот я, собственно, и пришел сегодня, чтобы сказать, что я отдыхать уезжаю на неделю. Ничего?

— Конечно, правильно делаете! Это нужное дело. Я бы и сам куда-нибудь поехал, да вот не пускают… — Антон усмехнулся. — А куда едете?

— На Кипр. Я еду туда, где визы не нужно. Конечно, я бы в другие страны съездил, но визу долго оформлять.

— Ясно. А на Кипр в какое место?

— В Лимасол. Там всего-то два места, куда поехать можно.

— Был я в Лимасоле несколько раз, мне там не нравится.

— Понятно, но выхода другого нет. Это безвизовая страна.

Затем Антон задумался, уставившись в окно.

— У меня к вам просьба будет, — сказал он.

— Хорошо. — Я достал блокнот.

— У меня кореш на Кипре живет, офшорку имеет…

— Что имеет? — переспросил я.

— Ну, банк у него там какой-то карманный. Там мое лавэ лежит. Короче, коммерсант мне денег должен. Запишите его телефончик и адресок.

Я записал данные, которые мне продиктовал Антон.

— Послушай, какая у тебя хорошая память! Ты и телефоны, и адреса помнишь! У тебя что, телефонной книжки нет?

— Телефонной книжки у меня нет уже давно, потому что я понял, что любая телефонная книжка — это улика в уголовном деле.

— Так что мне ему передать? — спросил я.

— А я ему сейчас малявочку напишу. — Антон сел писать записку. Написав, он взял пачку сигарет, снял с нее прозрачную обертку, закрутил в нее записку. Затем он взял зажигалку и заплавил концы. Таким образом, у него получилась аккуратная запечатанная трубочка. Конечно, ее можно было без труда раскрыть, но мне читать его секреты было без надобности.

Я убрал записку в карман.

— Сколько времени? — спросил Антон.

Я посмотрел на часы:

— Половина шестого.

— О, пора-пора!

— Ты куда-то торопишься? — с иронией спросил я. Но Антон серьезно ответил:

— Во-первых, журнальчики свежие почитаю, во-вторых, передача через полчаса начнется, нужно посмотреть.

— А что за передача?

— Да «Дорожный патруль».

— И что, вся камера смотрит криминальную хронику?

— Да, — непонимающе ответил Антон. — А что в этом такого необычного?

— Вам что, не хватает страниц своих уголовных дел, которые вы изучаете? Вам еще чужое подавай!

Антон смущенно улыбнулся.

— Ладно, адвокат, чего ты на меня наезжаешь? Давай, счастливо тебе отдохнуть! Главное, с этим коммерсом разберись, пожалуйста! Он мне денег должен, — повторил он.

На следующий день я уже сидел в самолете, который летел в сторону острова Кипр. Через три с половиной часа я уже был в аэропорту Ларнака. Затем сел в такси и направился в Лимасол.

Поселили меня в гостинице «Четыре сезона». Гостиница была пятизвездочной и работала в режиме «все включено» — вкусные завтраки, ужины… На обеды я старался не ходить, так как мой желудок не выдерживал такого количества еды. Потом я решил делать по-другому — завтракал и обедал, а ужинать ходил в город, состоящий практически из одной улочки, с одной стороны которой находились отели, а с другой — многочисленные кафе, бары, таверны, пабы, маленькие ресторанчики.

Поручением Антона я пока не занимался. Но в один из дней решил, что пора это сделать. Я достал мобильный телефон и набрал номер, который мне записал в СИЗО Антон. Я подождал около минуты, но к телефону никто не подошел. Я посмотрел на часы — четыре часа дня. «Наверное, это домашний телефон, — подумал я, — попробую позвонить вечером».

Я не ошибся. Когда я перезвонил по этому номеру около семи вечера, я услышал приветливый женский голос.

— Мне бы Максима, — сказал я.

— Максим, тебя к телефону! — услышал я. Вскоре в трубке раздался бас:

— Слушаю вас!

— Максим, вам привет от одного человека из Москвы. Нужно встретиться, — сказал я.

— А с кем я говорю? Где вы находитесь?

Я назвал себя.

— Живу я в «Four Seasons». Когда вы можете подъехать?

— Это рядом. Минут через пятнадцать я буду. Как мы друг друга узнаем?

— Я буду сидеть в холле. У меня черные волосы и темные усы. А вы какой?

— Я вас найду.

Через десять минут я сидел в холле гостиницы, держа в кармане запечатанную записку Антона. Вскоре появился парень в песочного цвета шортах и светлой рубашке навыпуск. На голове красовалась белая шляпа. Окинув взглядом холл, он заметил меня и подошел.

— Это вы мне звонили?

— Да, я. А как вас зовут?

— Максим, — улыбнулся он. Действительно, смешно выглядело — как в шпионском кинофильме!

— Я вам записку от одного человека привез.

— От кого? — спросил Максим.

— Там все написано. — Я протянул ему запечатанный листок и стал наблюдать за выражением лица Максима. Он сразу понял, откуда листок, побледнел, улыбка тут же исчезла с его лица. Дрожащими руками он вскрыл записку и стал читать. Потом, видимо, обдумывая что-то, прочел записку еще раз. После этого он разорвал ее на мелкие кусочки и бросил в урну.

— Ну что, все ясно, — сказал он. — Как он там? А вы кто?

— Я его адвокат. Отдыхаю тут, приехал на недельку.

— А вы точно адвокат? — недоверчиво переспросил Максим, словно проверяя, не являюсь ли я каким-нибудь бандитом, который приехал выбивать из него деньги.

— Точно адвокат. Хотите, могу документы показать — у меня в номере адвокатское удостоверение лежит.

— Нет, не нужно. Все, что мне Антон написал, я выполню. Правда, сейчас работы очень много, мне предстоит командировка, — начал говорить Максим. Я понял, к чему он клонит. Антон предупреждал меня, что этот коммерсант — человек скользкий, что он постарается сразу же соскочить. Поэтому я сказал:

— Вы прекрасно понимаете, что лучше сделать все, что просит этот человек. Все равно рано или поздно придется это сделать! — Я посмотрел на потолок. Максим понял, что возможности увернуться, уехать, сославшись на срочные дела, у него нет.

— Нет, я никуда не собираюсь, — тут же сказал он. — Завтра мы можем встретиться. Приходите в мой банк.

— Хорошо. А где это?

— Он тут рядом, в конце улицы. — Максим вытащил листок бумаги и стал рисовать схему, объясняя мне расположение банка. — Вы днем можете прийти? Только имейте в виду, что времени у нас будет немного — с двенадцати до четырех у нас перерыв. Так что приходите часов в одиннадцать, если вас это устраивает.

— Жарковато, конечно, будет в это время. Но ничего, приду.

В одиннадцать часов следующего дня я, пройдясь по безумной жаре вдоль улицы, был у небольшого офиса. Это было двухэтажное здание с большими стеклянными окнами-витринами. На втором этаже находилось какое-то жилое помещение, а на первом располагались фирмы. Офисов было много. В одних находился прокат машин, в других — туристические компании, в третьих — еще что-то. Я заметил и надпись «Адвокат».

На двери фирмы Максима были написаны какие-то три буквы с окончанием Ltd. Я знал, что это общество с ограниченной ответственностью. Сам офис состоял из двух комнат с большими стеклянными окнами и дверями. Окна были закрыты пластиковыми жалюзи.

Через несколько секунд я сидел в кабинете Максима.

— Кофе, чай? Или чего-нибудь прохладительного? Может, пива хотите? — спросил Максим.

— Холодненького пивка — с удовольствием!

— Нелля, — обратился Максим к девушке, — нам пару холодного пива.

Вскоре Нелля вошла в кабинет, неся на подносе два высоких стакана и две запотевшие от холода бутылки. Максим открыл пиво и разлил по стаканам.

— Вот, — сказал он, — я все приготовил, — и он придвинул большую папку, на которой было что-то написано по-английски.

— Что это? — спросил я.

— Это отчет за год, так сказать, баланс нашего банка.

— Так это и есть ваш банк? — удивленно спросил я.

— Это же офшорный банк. Антон знает, мы занимаемся трансфером денег из России на Кипр плюс вкладываем деньги в различные инвестиции…

— То есть в недвижимость?

— Да, в строительство. А потом продаем.

— Понятно. А продаете кому — тем же русским?

— Конечно, кому же еще можно продать? — Максим улыбнулся.

— А сами где живете? Наверное, у вас квартира или дом есть?

— Вилла есть. А что, вы интересуетесь недвижимостью?

— В принципе я купил бы что-нибудь здесь, — сказал я, специально вводя в заблуждение своего собеседника. Конечно, желания покупать недвижимость на Кипре у меня не было. Но посмотреть, где и как живет Максим, я посчитал нелишним.

— Ну что же, я могу показать вам… Вы на какую сумму рассчитываете?

Я неопределенно пожал плечами:

— Не знаю, сколько тут что стоит…

— Вот, например, мой дом стоит примерно сто — сто пятьдесят тысяч долларов. Хотите, я вам его покажу?

Мы вышли из офиса и повернули за угол. Там стояла открытая машина — белоснежная «БМВ»-кабриолет. Мы сели в машину, Максим нажал на газ. Машина стремительно неслась вдоль побережья. С одной стороны — море и песок, с другой — горы, растительности очень мало.

Вскоре мы въехали в небольшой поселок, состоящий из белых двухэтажных домов, к каждому из которых примыкал небольшой участок, не более четырех соток. У одного из домиков мы остановились.

Крыша дома была покрыта красной черепицей, так же как и у стоявших по соседству.

— Вот это мой дом, с бассейном, — сказал Максим.

Перед домом я увидел небольшой бассейн.

— Подогреваемый? — спросил я.

— Да зачем? Тут круглый год жара, кроме зимы, конечно.

— А отопления в доме нет?

— Нет, на Кипре отопление не положено.

— Но сейчас ведь холодно?

— Да, холодновато…

Максим стал показывать мне дом. На первом этаже были гараж, столовая, кухня, гостевые туалеты и одна комната — для гостей. На втором располагались спальни хозяев. Там было две или три спальни, небольшая гостиная и специальная комната для хозяйственных нужд — бельевая, мини-прачечная, по стенам были развешаны полки для домашней утвари. На втором этаже имелся большой балкон, выходящий на море. У бассейна перед домом стояли лежаки с креслами, пластиковыми столиками и большими зелеными солнечными зонтами.

— Ну что, может, еще чего-нибудь холодненького? — предложил Максим. — А может, чего-нибудь покрепче?

— В принципе можно…

Максим подошел к холодильнику, достал виски и разлил его по маленьким стаканчикам, долив тоника и бросив туда по паре кусочков льда. Мы уселись около бассейна.

— Скажите, пожалуйста, меня вот какой вопрос интересует, — спросил Максим, — Антону еще много сидеть осталось?

Я понял, что Максим просто пробивает меня. Пробивка его была достаточно простой. Ладно, скажу я ему сейчас, что долго, — ничего не заплатит. А потом я же буду виноват! Поэтому лучше ответить уклончиво.

— В общем, по закону, ему сидеть придется долго. Но вы же знаете, как у нас люди умеют обходить законы! — сказал я.

— Да, я понимаю, — кивнул Максим. — Все от денег зависит. Но я понимаю, что по его теме работают достаточно серьезно?

— Да, конечно.

— А вы на Кипре еще долго будете?

— Еще три дня.

— Хорошо. А что вы насчет дома решили? Вам нравится?

Я пожал плечами:

— Я еще подумаю…

— И правильно. Кипр уже всем порядком надоел. Это большая деревня, если называть вещи своими именами… Я тут только из-за офшорки сижу. Если бы не было банка, я бы давно в другую страну уехал, например в Испанию.

Вскоре я закончил беседу и вернулся в гостиницу. А через два дня мой самолет уже выруливал на взлетную полосу, готовясь взять курс на Москву. Меня ждали новые дела и новые заботы…

В один из дней в мою юридическую консультацию пришла телефонограмма из Дорогомиловского народного суда, в которой сообщалось, что дело Виктора Князева назначено к слушанию на 15-е число. До начала процесса оставалось четыре дня, а я еще толком не изучил дела. Надо было срочно садиться наверстывать упущенное.

В этот же день я приехал в следственный изолятор, где находился Виктор Князев. Это был боевик из группировки Алексея. Арестовали его примерно год назад за умышленное убийство. Тогда я вступил в дело не в самом начале, а спустя почти четыре месяца, когда Виктор дал основные показания.

Поднявшись на третий этаж и вызвав клиента, я ждал, когда его приведут. Наконец конвоир ввел в кабинет Виктора.

Виктору было около тридцати лет. Среднего роста, темноволосый, спортивного телосложения, он приветливо улыбнулся мне и поздоровался за руку.

— Давненько вы у меня не были! — сказал он.

— Я ездил отдыхать. Твое дело назначили к рассмотрению в суде.

— Я знаю, — сказал Виктор. — Мне тоже извещение пришло.

— Что ты думаешь делать? Надо как-то готовиться.

Виктор равнодушно махнул рукой.

— А что тут готовиться? Я никаких перспектив не вижу.

— Почему ты так думаешь? — спросил я.

— Как же — вначале я признался, точнее, вынужден был признаться, потом отказался. Кто нам поверит? Что я, первый раз, что ли?

— И что, ты предлагаешь опустить руки и ждать, пока тебе вынесут приговор?

Виктор неуверенно пожал плечами.

— Кстати, тебе привет от Алексея, — сказал я.

Виктор сразу обрадовался.

— А что он еще сказал? — спросил он.

— Сказал, чтобы мы боролись за тебя.

— Ну что же, тогда давайте бороться. В чем это будет выражаться?

— Сначала ты расскажи мне свою версию, как все произошло, а потом я почитаю дело и придумаю какую-нибудь более-менее нормальную позицию.

Виктор помолчал.

— Ну что… Было это примерно… — Виктор поднял глаза к потолку. — Случилось это примерно год назад…..

Как-то меня вызвал к себе Алексей на серьезный разговор. Я подошел к нему и присел рядом.

— Как дела, Витек? — спросил Алексей.

— Нормально.

— Сколько прошло времени, после того как эти гады Аркадия убили?

— Почти год.

— Да… Как ты жив остался?

— Я сел за руль, а бомбу они подложили под днище с правой стороны, и вся волна пришлась на пассажирское сиденье. Аркадия тогда на мелкие кусочки разнесло, а у меня сотрясение мозга.

Алексей кивнул:

— Так вот, Витя, нашли мы убийц. Надо бы за Аркадия отомстить. И знаешь, кто это дело организовал?

— Кто?

— Твой земляк, Толик Воронков. Кличка у него Ворона.

От этого сообщения я растерялся. Не ожидал я, что Алексей найдет тех, кто заказал Аркадия. Аркадий был моим самым близким другом, жили мы с ним в одной квартире, потом дружили семьями. Поэтому утрата для меня была очень тяжелой. С детства мы жили в одном дворе, да и в группировку попали почти одновременно — сначала Аркадий, потом он притащил меня.

— Так что, мне надо ехать в родной город? — посмотрел я на Алексея. — Посчитаться бы надо… Ответить бы этому Вороне за смерть Аркаши!

— Ехать тебе туда необязательно. — Алексей сделал паузу. — Дело в том, что Ворона здесь банкует, торговый центр держит, точнее, «крышует». Вот нам и надо с ним посчитаться.

— Как бы мне о нем узнать?

— Ребята уже все сделали. — Алексей достал из бокового кармана фотографию, с которой на меня смотрел парень крепкого телосложения, с мощной шеей и с искривленным носом.

— У него что, нос перебит? — спросил я.

— Он боксер бывший.

— А где живет?

— В начале Кутузовского проспекта. Вот адресок. — На обороте фотографии был записан адрес. — Ты пару дней с ребятами потусуйся, посмотри, что и как. Возьмешь с собой Кольку и Серегу для подстраховки. Даю тебе три дня, чтобы с Вороной разобраться. Усек? Только вот что — ты «тэтэшку» с собой не бери, лучше что-нибудь посолиднее.

— А почему?

— Да она китайского производства. А китайские осечку часто дают. Возьми лучше «стечкин» или «макаров».

Я понимающе кивнул.

На следующий день я с ребятами приступил к изучению графика жизни Вороны. С утра мы уже были в начале Кутузовского проспекта, недалеко от гостиницы «Украина». Мы знали, где находится его подъезд и где автомобильная стоянка, откуда Ворона каждое утро забирает свой «Мерседес» и каждый вечер ставит. Иногда Ворона со своей молодой женой, бывшей парикмахершей, уезжали куда-нибудь на тусовку, в клуб или ресторан. А так ездил Ворона с утра в свой торговый центр как на работу. К вечеру он возвращался. Чаще всего он привозил с собой упаковку импортного пива и пакет с какой-нибудь закуской.

Наблюдение мы осуществляли из старых «Жигулей» третьей модели, которые предварительно купили по объявлению. Мы специально взяли старую, неприметную машину, чтобы не привлекать к себе внимания.

Время от времени, когда мы с ребятами проводили слежку, Серега открывал капот машины и возился внутри — вначале имитировал какую-то поломку, а иногда машина на самом деле барахлила.

Наконец было выбрано время, когда все должно было произойти. Это был вечер пятницы. По нашим расчетам, Ворона между шестью и семью часами должен был вернуться домой. В этот день я был на месте часов в пять. Одетый в темную, неприметную одежду — черную куртку и черные брюки, я сидел недалеко от подъезда и держал в руках газету. За поясом под курткой у меня был ствол. Но напутствия Алексея не брать китайский «ТТ» я не выполнил, так как второпях, как часто бывает, просто не успел взять с собой приготовленный «стечкин». Поэтому я взял свой ствол, мое «штатное» оружие.

Серега оставался в машине. Я сидел на лавочке и делал вид, что читаю газету. В правом кармане у меня лежала небольшая рация, через которую мы осуществляли связь. Другой паренек находился на автостоянке, куда Ворона ставил машину. И, как только тот должен был появиться на стоянке, паренек сообщил бы Сереге, а Серега — мне. Время от времени я поглядывал на часы.

Во дворе народу почти не было. Кое-где играли дети, у соседнего подъезда сидели старушки, оживленно обсуждая дворовые сплетни. Я уже начал волноваться. Конечно, у меня были кое-какие сомнения, что Ворона причастен к убийству Аркадия. Прошло около года, и вдруг Алексей узнал, кто убийца. А может, Алексей просто хочет убрать Ворону с торгового центра, чтобы посадить туда своего человека и сменить там «крышу»? А чтобы провернуть эту акцию, он и придумал версию о причастности Вороны к взрыву нашей машины? Но, с другой стороны, может, это и правда. Ведь Ворона — наш земляк, перебравшийся, как и мы, в Москву. И может быть, он действительно причастен к убийству Аркадия. Нет, Аркадия я ему не прощу, если это он заказал его!

Время тянулось медленно. Мне казалось, что стрелки часов застыли неподвижно. Я стал заранее проигрывать сценарий. Если Ворона пойдет к подъезду, я направлюсь туда вместе с ним. Затем я спрошу на всякий случай, является ли он Вороной или нет. Всякое может быть. А потом произведу пару выстрелов, один — непременно в голову. Потом брошу оружие и выйду из подъезда. За углом меня будет ждать машина. На все мне отводилось не более шести минут. Главное — выйти из подъезда не торопясь…

Я поправил на голове рыжий парик. В кармане у меня лежали специальные матерчатые перчатки, которые мне нужно было надеть. Что касается маски, то ее я не взял, так как это не имело никакого смысла. Выстрел должен быть обязательно произведен в подъезде, чтобы вокруг никого не было. Если при этом появится какой-нибудь посторонний, то я должен буду проводить Ворону до лифта и попробовать сделать это у лифта или в крайнем случае у дверей его квартиры. Ситуация, конечно, резко осложнится, но что делать?

Вдруг у меня в кармане ожила рация. Я вытащил ее:

— Алло?

— Витек, это я. Он идет к подъезду, — быстро проговорил Серега. — В серой куртке, в вельветовых черных джинсах, черная рубашка. Удачи тебе, братан!

— Понял тебя, — ответил я и выключил рацию. Все, теперь мне нужно ждать этого человека. Я прикрыл лицо газетой и через небольшую щелочку, которую я заранее проделал, смотрел на людей, подходящих к подъезду. Я увидел, что долговязый парень подходит к подъезду. Однако одет он был не в серую, а в синюю куртку, и джинсы у него были синие. «Да что они, дальтоники?» — подумал я. А вдруг это не он? Но лицом парень был очень похож на Ворону. Мне ничего не оставалось делать, как идти за ним.

Но Ворона, словно чувствуя что-то, не спешил заходить в подъезд. Он остановился у двери, поставил пакет на землю и опустил упаковку бутылок с пивом. Нагнувшись, он стал зашнуровывать ботинок. Теперь мне показалось, что он почувствовал мои намерения, сейчас вытащит ствол и завалит меня. Дрожь прошибла меня, руки затряслись от волнения.

Но этого не случилось. Ворона завязал шнурок и, подняв пакет с продуктами и пиво, вошел в подъезд. Я отложил газету и быстро направился за ним.

Войдя в темный подъезд — лампочку я вывинтил заранее, — я поднялся на несколько ступенек. У лифта стоял Ворона, насвистывая себе под нос какую-то мелодию. Я подошел к нему вплотную и спросил:

— Слышь, Ворона — это ты?

Парень посмотрел на меня недовольно. Я почувствовал, что от него исходит какая-то непонятная злость.

— А ты кто? — в свою очередь, спросил он.

— Я? — Я быстро выхватил «ТТ» и нажал на курок. И тут произошло то, что должно было случиться. Не зря Алексей предупреждал — не бери китайскую «тэтэшку»! Произошла осечка.

Ворона сориентировался моментально. Он запустил в меня бутылками пива. Они полетели мне в голову, но я успел увернуться. Бутылки разбились с ужасным грохотом. Этот звук, естественно, мог привлечь внимание людей. Тогда я снова поднял пистолет и снова нажал на курок. На сей раз пистолет выстрелил. Но пуля, скорее всего, попала в живот — Ворона схватился за бок и пошел на меня. Я снова выстрелил. Но и это не остановило Ворону. Говорили же, что он здоровый как бык, боксер в прошлом и боли не боится.

Ворона налетел на меня, и каким-то образом мы с ним выскочили из подъезда. Там между нами завязалась настоящая борьба. Ворона пытался выбить у меня пистолет. При этом он стал кричать:

— Вызовите милицию! На меня нападают!

Вот этого я не ожидал совершенно. Как же, криминальный авторитет, а сам обращается к милиции! Но, наверное, ему просто хотелось жить.

Я продолжал сопротивляться, но Ворона навалился на меня и прижал к себе. Я не мог вырваться. Тогда я, перехватив пистолет, нанес ему несколько ударов рукояткой по голове. Это в какой-то мере ослабило Ворону. Я быстро скинул его с себя и хотел бежать, но увидел, что к нам быстро приближается мужчина в гражданской одежде.

— Стой, стрелять буду! Милиция! — кричал он.

«Ну все, — подумал я, — попался! Как же так получилось?»

Я забежал в подъезд. Стоя там, я держал в руках «ТТ» и не знал, что мне делать дальше. Теперь мне казалось, что сейчас приедет группа захвата. Я рванулся к лифту, нажал на кнопку вызова. Поглядывая на дверь подъезда, я решил, что если появится мент, то я буду в него стрелять. Однако тот не появлялся.

Вскоре открылись двери лифта. Я забежал туда и поднялся на последний, восьмой, этаж. Теперь мне не оставалось ничего другого, как уйти через крышу. В три прыжка я оказался у чердачной двери. Но тут меня ждало разочарование. Дверь была закрыта мощной решеткой, на которой висел огромный амбарный замок. Я вытащил пистолет, но тут же понял, что пуля этот замок не собьет, а только наделает шуму. Мне казалось, что я слышу шаги снизу. Наверное, это идет группа захвата. Я опустился на ступеньки и схватился руками за голову. Все, жизнь моя кончена, теперь меня точно арестуют…

Но, как ни странно, в течение нескольких следующих минут слышалось какое-то движение, но ко мне так никто и не поднялся. Наконец минут через пятнадцать-двадцать я увидел, как на этаже появились люди в пятнистых бронежилетах, с автоматами. Скорее всего, это были спецназовцы.

— Стоять! Руки вверх! Ствол на землю! — раздался громкий приказ.

Бросив пистолет на пол, я ногой подтолкнул его к спецназовцам, а сам поднял руки. В следующее мгновение я уже лежал на каменных ступеньках лестницы, а сверху на мне сидели два спецназовца. Один из них защелкивал на мне наручники.

Потом меня вывели на улицу. У подъезда собралась приличная толпа. Там же стояло несколько милицейских машин, машина «Скорой помощи». Вероятно, Ворону уже загрузили туда. Народу было много, только того мента, который кричал мне, я не увидел.

Меня отвезли в ближайшее отделение милиции. Приехали оперативники. Меня сразу повели в «пресс-хату», там стали обрабатывать. То есть бить. Били меня долго.

— Будешь признаваться? — спрашивали они. А что тут не признаваться? Фактически я был взят с поличным. У меня были изъяты парик, «ТТ», рация — весь киллерский набор. Но я не признавался.

После второй серии побоев у меня не осталось сил. Я понял, что выхода у меня нет, и признался, что стрелял в Ворону, потому что он был причастен к взрыву, который произошел год назад у нашего подъезда, и к убийству Аркадия. А убить я его хотел, чтобы отомстить. Так мне сказали и оперативники, которые приехали в отделение.

— Ты же нормальный парень, — говорили они, — скажи, что решил отомстить! Много тебе не дадут, он же такой же бандит, как и ты! — Ведь Ворона был авторитетом, «крышующим» московский рынок. Так что в какой-то мере оперативники сочувствовали мне. И я решил поддержать такую версию, тем более что она была правдивой.

А на втором допросе, когда следователь сообщил мне, что парень, который кричал мне: «Милиция!», действительно был сотрудником милиции, но был в тот день без оружия. От злости я изо всей силы стукнул кулаком по столу. Господи, я бы мог спокойно уйти, и этот мент ничего бы мне не сделал! Почему же я струсил?! До сих пор не могу ответить на этот вопрос.

Так закончил свой рассказ Виктор и вопросительно посмотрел на меня.

Я слушал его очень внимательно. После окончания рассказа я помолчал и, немного подумав, сказал:

— Да, ситуация не из простых. Действительно сложная. Как же тебе не повезло с этим ментом!

— А кто знал, что у него ствола нет? — сказал раздраженно Виктор.

Я понял, что говорить на эту тему все равно что наступать на больную мозоль.

— Ладно, — сказал я, — нужно что-то придумывать. Конечно, плохо, что тебя взяли со стволом, париком и рацией. Это все отягчающие обстоятельства. Стопроцентно будет доказано, что ты участвовал в заказном убийстве.

— Но послушайте, — неожиданно сказал Виктор, — а что, если нам такую версию придумать? Был со мной еще один, неизвестный человек. Я стоял на шухере. Он стрелял, а потом исчез.

— Интересно, где же этот второй человек? Кто его видел? Тот милиционер, который тебя задержал, будет говорить, что видел только тебя, как ты боролся с Вороной. А второй где? Почему Ворона напал на тебя, а не на второго?

— Тот сразу убежал. А Ворона напал на меня, потому что подумал, что я тоже буду стрелять.

— Нет, в эту версию никто не поверит — слишком уж мифическая фигура этот второй! В суде тоже не дураки сидят.

Виктор опустил голову:

— Тогда, я считаю, нужно признаваться. Признаваться в том, что я убил гада, потому что он убил моего близкого друга. Аркадий действительно был моим лучшим другом! И я совершил акт мести.

— И ты думаешь, что суд это учтет и даст тебе небольшой срок? Его это совершенно не касается. Суду это все равно. Главное — ты убил человека.

— Да вы же читали дело… Он умер не сразу, а в больнице!

— Ну и что? Будет не убийство, а покушение на убийство. Ну, дадут тебе чуть меньший срок. Тут нужно придумывать что-то другое, более реальное.

Теперь я сидел и размышлял, как же строить защиту. «Стоп!» — остановил я себя. Меня неожиданно осенило:

— Ты сказал, что тебя взрывали год назад?

— Да.

— Ну-ка давай расскажи мне поподробнее!

— Тогда у нас были терки с одной северо-восточной группировкой. Мы одну торговую точку делили. Аркаша у нас бригадиром был, я под ним ходил. Жили мы вместе. В один из дней мы подошли к машине. Я сел за руль, Аркаша — на переднее сиденье. Я повернул ключ, и тут раздался взрыв. Каким-то образом меня выбросило из машины — моя дверь была открыта. А Аркашу разнесло на кусочки. Я остался жив, но почти четыре месяца лежал в больнице.

— А что у тебя было?

— Контузия серьезная. Крыша поехала…

— Погоди, вот это хорошо! Значит, был взрыв, у тебя была контузия, и у тебя была повреждена психика, — сказал я ему, словно растолковывая позицию нашей защиты. Виктор непонимающе посмотрел на меня.

— Все понял! Это прекрасно! — сказал я. — Завтра я приду к тебе в десять или одиннадцать часов утра.

Виктор с надеждой смотрел на меня.

Теперь мне все стало понятно. Вскоре я покинул следственный изолятор и мчался в ближайший магазин юридической литературы. Там я не нашел того, что мне было нужно. Тогда я поехал в «Медицинскую книгу». Там я купил несколько книг по психическим болезням. Мне необходимо было найти болезнь психики, которая могла возникнуть после того, как человек был контужен.

Я приехал домой и стал читать о различных психических расстройствах. Вскоре все стало на свои места.

На следующий день я поехал в Дорогомиловский суд, чтобы внимательно изучить дело Виктора. К моей радости, пролистав дело, я увидел, что никакой психиатрической экспертизы Виктору не делали. «Вот на этом мы и сыграем!» — подумал я.

На следующий день с утра я был в следственном изоляторе. Привели Виктора. Я дождался, когда конвоир выйдет, и тут же вытащил из портфеля две брошюры, подтолкнув их к Виктору. Тот внимательно прочел названия и усмехнулся.

— А при чем тут я? — спросил он. — Что-то не понимаю…

— А при том, дорогой мой, что у тебя два пути. Хочешь, — я достал Уголовный кодекс, — вот твоя статья: от десяти до пятнадцати лет. И, заметь, — тебе повезло, что тебя будут судить по старому кодексу, так как по новому срок по твоей статье — от двенадцати и выше. Мог бы и двадцатку получить.

Виктор заморгал, осмысливая услышанное.

— А второй путь, — я показал на книжки, — это путь к твоему освобождению.

— Я не понимаю, что делать-то надо? — спросил Виктор.

— Внимательно читать, как можно внимательнее! Смотри, ты был контужен. Припоминай — может, какие симптомы есть твоего болезненного состояния. — Я поднял голову кверху, показывая, что не исключено, что нас записывают и прослушивают.

Виктор какое-то время перелистывал книжечку, потом наконец все понял и улыбнулся.

— А можно мне их в камеру взять? — спросил он. — Мы их в камере почитаем, поговорим…

— Нет, дорогой, — остановил я его, — в камеру тебе эту литературу вообще проносить нельзя. Более того, и записывать тебе ничего на эту тему нельзя. Давай читай сейчас, при мне!

Виктор открыл одну из книжек и углубился в чтение. Я достал газету и тоже стал читать.

Читал Виктор чуть более часа. Затем он отодвинул книжки и сказал:

— Все, больше не могу! Устал! У меня уже глюки пошли. Мне кажется, что я уже на самом деле заболел!

— Хорошо, — улыбнулся я, — сделай перерыв. Можешь покурить.

Виктор достал сигарету, жадно затянулся.

— И что дальше мне делать? — спросил он.

— Как что? Книги читать, размышлять о жизни, о твоем заболевании.

— И что будет?

— Да ничего, кроме того, что на суде я попытаюсь доказать, что ты психически болен, — сказал я, пристально глядя Виктору в глаза. Он смутился от моей последней фразы. — Конечно, и от тебя будет многое зависеть. Эту идею нужно будет поддержать, доказать, что это правда.

Виктор закивал головой.

— А дальше — тебя поместят, видимо, на экспертизу. Если же экспертиза признает тебя больным, то будешь лечиться.

— И сколько я буду лечиться?

— А это уже зависит от твоего выздоровления. Но главное, что ты не будешь судим по этой статье, и тебе твоя десятка или пятнашка светить не будет. А через пару лет ты выйдешь на свободу. Конечно, если нам это удастся сделать.

— А от чего это будет зависеть?

— Это я уже буду объяснять не тебе, а твоим родственникам. — Под словом «родственники» я имел в виду его руководителей, того же Алексея.

Виктор кивнул.

— Я постараюсь, — сказал он.

— Да тебе стараться особо не надо. Просто внимательно прочти — и все.

Виктор взял книгу и снова стал читать. Я обратил внимание, что он возвращался назад, перечитывая некоторые страницы по нескольку раз, словно чего-то не понимал.

Когда он закончил чтение, я сказал ему:

— Завтра я снова приду к тебе на полдня, больше не могу. Постарайся как-то закрепить усвоенное.

Виктор удивленно спросил:

— Как это — закрепить?

— Ну, попробуй себя! В камере же ты не один сидишь?

— А, понял! — Виктор сообразил, что ему нужно разыграть какую-нибудь сцену в камере. — И еще обрати внимание на свой внешний вид

— А что? Вид как вид. — Виктор оглядел себя.

— Это не вид больного человека.

— Понял, понял! — быстро сказал Виктор.

На следующий день мы снова изучали с ним различные диагнозы. День суда приближался…

Я позвонил Алексею.

— Ну что, как там дела с Витей? — поинтересовался он.

— Работаем. Завтра суд.

— Послушай, — Алексей сделал паузу, — наверное, с той стороны братва подтянется… Может, тебе охрану выделить?

— Пожалуй, это не помешает. Помнится, ты обещал мне как-то милицейскую охрану?

— Зачем нам людей смешить? Я подтяну пацанов, это дружественная нам команда и к нам никакого отношения не имеют, несколько человек поздоровее. Во сколько тебе завтра позвонить?

— В одиннадцать суд, значит, к десяти пусть позвонят и скажут, что от тебя.

— Это все без вопросов! Скажи, как ты считаешь, у нас шанс по Вите есть?

— Есть шанс, есть. Конечно, многое от него будет зависеть. Но шанс есть.

— Я тебе полностью доверяю и надеюсь на тебя! — проговорил Алексей. — Ты потом меня наберешь? Или суд продлится несколько дней?

— Если по правилам все будет, то несколько дней. Плюс еще приговор. А если то, что я задумал, сработает, — может, в один день разыграем.

— Короче, звони! — сказал Алексей.

Ровно в десять часов следующего дня зазвонил мой мобильный телефон. На другом конце мужской голос представился:

— Я от Алексея. Где мы встретимся?

Я назвал станцию метро.

— А где это такое? — спросил парень. Понятно, на метро они не ездят…

— Вы тачку у метро «Студенческая» поставьте, а я туда подъеду. У меня «БМВ», запишите номер…

— Я так запомню. Говорите!

Вскоре я подрулил к станции метро «Студенческая», а через две минуты к моей машине подошли два верзилы. Действительно, Алексей постарался! Настоящие шкафы! Квадратные головы, квадратные плечи, накачанные мускулы… Чистые громилы!

Я посадил их в машину, и мы вместе подъехали к зданию суда. Я специально остановил машину на приличном расстоянии, чтобы не светить свои номера. Конечно, я понимал, что сейчас будет самое неприятное. На процесс по убийству Воронкова, точнее, Вороны, придет вся его бригада или большая ее часть. И ничего хорошего от этой встречи я не ждал. Приветов они нам передавать, конечно, не будут… Но с другой стороны, выхода у меня не было.

Мы приблизились к залу суда. Я увидел эту группу. Их было человек двенадцать. Они стояли рядом, одетые словно в униформу. На всех были темные брюки, черные куртки и короткие, под машинку, стрижки. Типичный бандитский прикид середины девяностых годов. Рядом с ними стояли две молодые женщины. Одна из них была в темном платке. Скорее всего, это была вдова убитого.

Вся группа бросала на нас недобрые взгляды. Но два «шкафа», сопровождавшие меня, отреагировали на эти взгляды совершенно спокойно. Теперь в голову закралась мысль: а вдруг, не дай бог, что-нибудь случится? Вдруг те стрелять начнут? Интересно, у моих охранников стволы есть? Я спохватился: а если их сейчас обыщут?

— Слышь, — обратился я к одному из моих сопровождающих, — вы пустые или «заряженные»?

Тот удивленно посмотрел на меня, словно не понимая.

— Нам сказали пустыми приходить… — Он похлопал себя по карманам, потом по бокам, как бы показывая, что никакого оружия при нем нет. Я облегченно вздохнул.

— Значит, так, — сказал я, — вы меня ждете у дверей вот этого зала. — Мы остановились у двери зала судебных заседаний.

Я взглянул на часы. Было уже почти одиннадцать. Скоро начнется судебное заседание. Но, как обычно бывает, начало немного задерживалось…

Половина двенадцатого. У дверей собралась вся группировка Вороны вместе с его вдовой. Я стоял и ждал, но суд не начинался. Наконец дверь открылась, показалась молодая девушка, секретарь суда.

— По делу Князева кто тут присутствует? — спросила она громко.

— Я, — отозвался я негромко.

— Вы кто?

— Адвокат.

— Кто еще?

— Свидетели есть, — раздались голоса, — и сторона потерпевшего. — Сторона потерпевшего тоже пришла с адвокатом. Мой коллега стоял рядом с ними, время от времени поглядывая на меня. «Наверное, — подумал я, — он мне не завидует… Ничего, не первый раз такое делаем, и, думаю, не последний!»

— Когда суд начнется? — поинтересовался я у секретаря.

— Только что была доставка. Его привезли из изолятора, сейчас поднимают. Минут через пять начнем. Вы можете проходить! — сказала она.

Мы прошли в зал. Я занял свое место. На другой стороне сел прокурор. Вошла сторона потерпевшего с адвокатом. Тот замешкался, не зная, куда ему садиться. Он встал в проходе, размышляя — то ли садиться на место адвоката с противоположной стороны, то ли на скамью, где сидит прокурор. Я ничего подсказывать не стал — пусть сам разбирается!

Вскоре дверь открылась, и в зал вошли конвоиры. Они ввели Виктора. Я посмотрел на него и обомлел. Передо мной предстал не Виктор, а какой-то полуразвалившийся мужчина. На нем были одеты спортивные брюки с вытянутыми коленками, какая-то измятая, не очень чистая фуфайка. Волосы торчали в разные стороны, неопрятная щетина. Взгляд не фиксировался, а постоянно перебегал с одного предмета на другой. «Надо же, — подумал я, — вошел в образ!» Я чуть было не рассмеялся, настолько комично выглядел Виктор. Я-то знал, в чем дело! Я прикрыл рукой лицо, стараясь скрыть улыбку от окружающих.

Виктор медленно сел на скамью и опустил голову. Тут произошло неожиданное. Из рядов, где сидела братва Вороны, поднялись два парня. Они почти вплотную подошли к решетке, за которой сидел Виктор.

— Смотри в глаза! — сказал один из них строго. Конвоиры забеспокоились.

— Уважаемые, сядьте на место! — говорили они. Но ребята не реагировали. Обстановка накалилась. Один из ребят стал разговаривать с Виктором полушепотом. Я понял, что начинаются угрозы. Я вопросительно посмотрел в ту сторону. Но в этот момент дверь открылась, и секретарь произнесла:

— Прошу всех встать! Суд идет!

В зал вошли женщина-судья и два народных заседателя — мужчина и пожилая женщина. Перед тем как начать, судья посмотрела на адвоката другой стороны, так и не севшего до сих пор и стоящего между рядами.

— Вы кто? — спросила она. — Почему вы не можете сесть?

— Я адвокат потерпевшего. Я не знаю, куда садиться, ваша честь! — От волнения парень стал заикаться.

Судья смутилась.

— По идее, если вы представляете потерпевшего, вам уместнее сесть рядом с прокурором, — сказала она и взглянула на прокурора. Тот кивнул.

Адвокат сел на указанное место и раскрыл толстую папку. «Хорошо подготовился! — подумал я. — Ну ничего, сейчас мы тебя разобьем!»

Судья начала перечислять, кто участвует в судебном процессе, — судья, народные заседатели, прокурор, адвокат, адвокат потерпевшего, свидетели… Затем она огласила статью, по которой обвиняется мой подзащитный, спросила, получил ли он вовремя обвинительное заключение. И тут настало время отвечать Виктору.

— Подсудимый Князев, вы обвинительное заключение когда получили? — спросила судья.

Виктор сидел неподвижно и молчал.

— Подсудимый Князев, я к вам обращаюсь!

Виктор медленно встал и отвернулся в противоположную сторону. Хорошо играет, черт возьми!

Судья начала раздражаться:

— Вы что, не понимаете русского языка? Я спрашиваю, когда вы получили обвинительное заключение, какого числа?

— Ваша честь, мой клиент себя чувствует не совсем хорошо, — сказал я, — поэтому позвольте ответить на этот вопрос за него мне. Из дела видно, что он получил заключение 14 марта.

— Это я знаю, — сказала судья. — Но я хотела бы это услышать от него.

— Ваша честь, — продолжил я, — я бы хотел чуть позже объяснить поведение моего клиента.

Судья недоуменно взглянула на меня, не понимая, в чем дело.

— Хорошо, — сказала она. — Начинаем судебное заседание! Какие у кого будут ходатайства? Товарищ прокурор, у вас есть ходатайства?

Прокурор, одетый в синюю прокурорскую форму, встал словно по стойке «смирно»:

— Ваша честь, пока у меня никаких ходатайств нет.

— Хорошо. У защиты?

Я поднялся:

— Есть ходатайство, ваша честь!

— Слушаю внимательно.

Я специально сделал паузу.

— Я прошу дело в отношении моего подзащитного направить на доследование по той причине, что следственные органы грубо нарушили статью Уголовно-процессуального кодекса — не провели судебно-психиатрическую экспертизу моего подзащитного.

— А при чем тут экспертиза? — поинтересовалась судья.

— Дело в том, что мой клиент полтора года назад получил серьезную контузию в результате взрыва легкового автомобиля, в котором он находился, и соответственно у него налицо все признаки контузии, которая особенно обострилась к началу суда, — специально добавил я, словно оправдывая поведение Виктора. — Поэтому я считаю, что он может неадекватно воспринимать происходящее вокруг и не в полной мере может защищать себя, что нарушает его право на защиту. Поэтому я прошу направить дело на доследование и назначить судебно-психиатрическую экспертизу моего подзащитного.

— А что, — спросила судья, — разве судебно-психиатрической экспертизы не было?

— Не было, ваша честь.

Судья быстро стала листать уголовное дело, затем вопросительно посмотрела на прокурора. Тот пожал плечами. Было ясно, что они не знали об отсутствии экспертизы.

— Хорошо, — произнесла судья, — суд удаляется на совещание!

Все присутствующие, кроме меня, естественно, не могли понять, что произошло. Особенно сторона потерпевшего. Пацаны подбежали к адвокату, тот только пожимал плечами и не мог ничего толком объяснить.

Через полчаса судья вернулась и зачитала решение суда, в котором мое ходатайство было полностью удовлетворено. Суд постановил: «В связи с тем, что судебно-психиатрическая экспертиза на следствии в отношении подсудимого Князева не была проведена, назначить ее стационарно, дело направить на доследование, ходатайство адвоката удовлетворить».

Воспользовавшись тем, что в зале началась суматоха, так как братва Вороны засуетилась, стала подбегать то к адвокату, то к прокурору, пытаясь что-то выяснить, я быстро вышел из зала. Теперь необходимо было найти мою охрану. Но, как назло, я их не видел. Я спустился на второй этаж — там их тоже не было. Я вышел на улицу и увидел, как со стороны площадки, где стояли автомобили, появились четыре человека в темных очках. Это явно были люди из группировки Вороны. Они пристально посмотрели на меня. Один из них тут же достал мобильный телефон — вероятно, собрался звонить своим коллегам, которые оставались в зале суда, чтобы выяснить, почему адвокат вышел.

Мне нужно было торопиться. Я еще раз огляделся по сторонам и, выругавшись про себя, хотел идти, как неожиданно меня кто-то взял за руку.

Я обернулся и увидел своих «телохранителей», улыбающихся во весь рот.

— Ну что, все закончилось, командир? — обратился один из них ко мне.

— Да, закончилось. Быстро уходим!

Ребята торопливо пошли за мной. Мы прошли несколько шагов, затем я свернул во двор. Вскоре мы вышли к моей машине. Попрощавшись с ребятами, я сел в автомобиль и нажал на газ.

Проехав приличное расстояние, я достал мобильник и набрал номер Алексея.

— Суд закончился, — сказал я. — Надо бы встретиться.

— Где? — коротко спросил Алексей.

— Где тебе удобно. — Я решил, что теперь пусть Алексей сам выберет место для встречи, чтобы потом не было никаких разборок, если его задержат.

— Давай под глобусом. — Это было кафе, находящееся на Новом Арбате, сверху которого был поставлен большой глобус.

Вскоре я подъезжал к кафе в начале бывшего Калининского проспекта. Я сразу заметил машину Алексея с охраной. Ребята стояли возле автомобиля и о чем-то разговаривали. Я припарковал машину неподалеку и вошел в кафе.

— Ну, как дела? — тут же спросил Алексей после короткого приветствия.

— Все нормально. Дело отложили, Виктора направили на психиатрическую экспертизу.

Алексей удивленно посмотрел на меня:

— А что это такое?

— Виктор очень хорошо сыграл — типичный психбольной. Его же взрывали, ты же помнишь, полтора года назад…

— Конечно, помню. Аркадий тогда погиб…

— Я добился, чтобы Виктора отправили на психиатрическую экспертизу.

— И что дальше будет?

— А дальше будет экспертиза в институте Сербского. Если экспертиза его признает…

— А что сделать надо, чтобы она его признала? — тут же спросил Алексей.

— Это ты сам думай, — улыбнулся я.

— Понял, — кивнул Алексей.

— Так вот, если экспертиза его признает, его будут лечить некоторое время.

— А когда он может выздороветь?

— Это зависит от многих факторов…

— Ясно, — ухмыльнулся Алексей.

— Вот видишь, как ты все хорошо понимаешь!

— Так что мы в итоге сделали?

— Мы сделали то, что если удастся убедить экспертов, что Виктор психически болен, — сказал я, — то тогда все будет о'кей.

— Отлично! — Алексей похлопал меня по плечу. Я понял, что у него созрел определенный план в отношении Виктора, как сделать так, чтобы экспертиза признала того невменяемым.

— А с остальными проблемами все нормально? — продолжил Алексей. — Мне братва звонила, сказали, что те чуть ли не всю бригаду к суду подогнали.

— Слава богу, все обошлось, — улыбнулся я.

— Спасибо тебе большое! Все остальное мы сделаем. Да, ты к Виктору когда пойдешь?

— Думаю завтра пойти, узнать, как там и что.

— Хорошо. Тогда ты передай ему записку от меня. — Алексей достал листок и стал что-то писать. Вероятно, он давал ему инструкции в отношении экспертизы. — И еще скажи… Кто экспертизу-то делает?

— Институт судебной медицины имени Сербского.

— А где он находится?

— Где-то в центре. Ты узнай сам, где точно. Или поручи своим подчиненным. Их у тебя вроде много.

На следующий день я был у Виктора. Войдя в кабинет, он пожал мне руку и сказал:

— Слава богу, вроде все нормально прошло. Мне объявили, что через неделю-полторы меня направят на экспертизу.

Я протянул ему записку Алексея. Виктор внимательно прочел ее, затем разорвал, часть сжег в пепельнице, а часть выбросил в форточку.

— Как тебя обратно доставили?

— Ничего. Потом ко мне судья подошла с прокурором, стала интересоваться…

— А ты что?

— А я слюну пустил.

— Как это?

— Да очень просто. Я про психбольных прочел, что у них время от времени слюноотделение происходит.

Я засмеялся:

— А в штаны не надул случайно?

— Нет, штаны остались сухими, — засмеялся Виктор, — приехал в норме.

— А как камера?

— В камере, конечно, часть с пониманием отнеслась, а другие так ничего и не разобрали, говорят: Витек придурком стал. А я никак на это не реагирую, только улыбаюсь всем.

— Молодец! А что касается экспертизы, то это уже не мой вопрос.

— Это я понял, — сказал Виктор, показывая на пепельницу. — Алекс обещал, что все будет путем.

Действительно, забегая вперед, могу сказать, что экспертиза признала Виктора невменяемым. Через два года нахождения в стационаре Виктор вышел на свободу. Правда, еще через полгода он был убит в перестрелке при очередной бандитской разборке… Когда я узнал об этом, то подумал: вот получил бы он свой срок — может быть, жив остался. А так жизнь его закончилась очень быстро — всего-то в тридцать два года…

После моего возвращения с Кипра прошло более месяца. За это время я регулярно, два раза в неделю, посещал Антона Рубашкина и приносил ему те документы, которые передал мне его коммерсант Максим.

Я обратил внимание, что Антон всецело был поглощен изучением этих документов, при этом совершенно забыл о своем уголовном деле, с которым он должен был знакомиться. До суда оставалось совсем немного, и нужно было как-то вырабатывать основную позицию защиты. Но каждый раз, когда я предлагал обсудить это, Антон только махал рукой.

— Да бог с ним, что-нибудь придумаем! — говорил он, откладывая разговор все дальше и дальше. При этом он очень внимательно изучал бумаги, привезенные мной.

Все это казалось мне очень странным. Получалось, что Антону грозит минимум двадцать лет по новому Уголовному кодексу по совокупности его преступлений. Ведь его обвиняли и в заказных убийствах, и в бандитизме, и в похищении человека. А у меня создавалось впечатление, что он изучит папку, скажет: все, я пошел — и спокойно выйдет из изолятора. Но в то же время никаких подозрительных контактов Антон с волей не имел, за исключением одного. По его просьбе я переслал пару записок банкиру, с которым Антон сидел раньше в камере. Банкир через какое-то время прислал ответ. И вот здесь между ними началась переписка.

У меня возникли определенные мысли в отношении Антона. Создавалось впечатление, что Антон вовсе и не бандит, не авторитет, а кто-то вроде казначея, хранителя бандитского общака. Он очень четко разбирался в финансовых схемах и счетах. Пару раз он попросил меня перезвонить банкиру на Кипр и уточнить кое-какие цифры. Более того, как-то Антон попросил, чтобы я послал на Кипр факс и получил от банкира ответ тоже по факсу с определенными цифрами, уточняющими ту или иную позицию отчета. Я понял, что Антон переправил свои деньги и деньги своей группировки на Кипр, на офшорные счета. Банкир же, его доверенное лицо, эти деньги «прокручивал», вкладывал в разные виды деятельности, такие, как строительство. Затем, перепродавая построенные виллы, он направлял деньги на счет. По каждой операции велся отчет с кучей цифр. Поэтому любая операция с недвижимостью, которая состояла из покупки земли, строительства и продажи дома, обосновывалась серьезными расчетами. Поэтому Антон и проверял все эти расчеты и цифры.

Каждый раз я приносил ему калькулятор, и он тщательно пересчитывал все, пощелкивая при этом «Паркером», который я также приносил ему, и делая какие-то пометки.

Теперь я к Антону стал ходить три раза в неделю и просиживал с ним по два-три часа. Домой возращался усталый. Атмосфера в следственном изоляторе как-то выматывала. Вечерами я предпочитал никуда не ездить, а проводить досуг перед телевизором.

Но однажды мой вечерний отдых был нарушен. Примерно к 23 часам я получил сообщение на пейджер с просьбой срочно позвонить по указанному номеру.

Набрав этот номер, я услышал голос своего старого клиента Юры Воробьева, которого в прошлом году освободил через три дня после его задержания. Юру «приняли» два месяца назад, быстро доставили на Петровку и начали выбивать показания о принадлежности его к преступной группировке.

Под сильным физическим и психологическим воздействием Юра дал показания о своей принадлежности к бандформированию. Но в спешке или по незнанию оперы забыли тогда ознакомить его со статьей 51 Конституции РФ и взять соответствующую подпись. А эта статья разрешала подозреваемому, как в американских фильмах, не давать против себя признательных показаний.

Такая формальная подпись имела колоссальное процессуально значение. Дело в том, что суды признавали получение таких показаний незаконным и отменяли их как доказательные документы. Этим я и воспользовался.

Я тут же написал жалобу городскому прокурору о грубом нарушении процессуальных прав, и вскоре Юра вышел из изолятора временного содержания на Петровке.

Теперь взволнованным голосом Юрий сообщал мне, что его ребята находятся в Лужниках в местном отделении. Он очень просил срочно приехать туда, пока ребят не начали «прессовать». Я быстро оделся и поехал по направлению к Лужникам.

Я приехал туда через 20 минут после того, как всех задержаных привезли в Лужники.

На лицах милиционеров было написано нескрываемое удивление тем, что я так быстро появился. Дежурные долго делали вид, что пытаются найти в журнале задержанных имена моих клиентов, но так и не нашли их. Поняв, что просто теряю здесь время, я отправился к начальнику отделения. В то время им был майор Глебов.

Начальник принял меня подозрительно вежливо и с вниманием, стал угощать чаем, затеял долгий разговор. Я понимал, что начальник отделения тянет время, но не мог понять, для чего это ему нужно.

Ответ пришел мне на пейджер через 10 минут. Мне сообщили, что ребят только что вывезли в 140-е отделение милиции. «Быстро сработали! — подумал я. — Ну ничего, я и туда успею!» И быстро стал прощаться со столь любезным майором.

— Куда же вы торопитесь? Сейчас мы узнаем, у нас они или нет, — удерживал меня майор.

— Спасибо. Но в этом уже нет необходимости, — резко ответил я. — Спасибо за чай и беседу!

Через несколько минут я уже несся по направлению к 140-му отделению милиции.

По дороге я начал размышлять о мобильных средствах связи. Не было бы у меня мобильного телефона, я преспокойно ехал бы сейчас домой, отдыхал, а тут мчись как «Скорая помощь» или пожарная команда по вызову! И еще неизвестно, сколько пробудешь… Конечно, можно было и отказаться, но тогда лишишься хороших клиентов, высоких гонораров.

А сейчас, в период острой конкуренции с параллельными коллегиями адвокатов, такие потери становятся весьма ощутимыми! С другой стороны, мобильные средства связи — сотовые телефоны и пейджеры — это дополнительные возможности для правоохранительных органов добыть интересующую их информацию.

Специальная организация ФАПСИ, созданная на основе одного отдела бывшего КГБ, разработала множество вариантов сканирования и прослушивания телефонных разговоров. И пусть не удивляются клиенты, когда им при ознакомлении с уголовным делом приносят один или два тома их телефонных разговоров и отрывки сообщений на пейджеры.

Если такое сканирование мобильной информации санкционировано народным судом, то она приобретает силу вещественных доказательств. Так что мобильные средства связи удобны и опасны одновременно.

Вскоре машина уже въезжала во двор отделения милиции. Я бывал здесь раньше по другим делам. Тут располагался изолятор временного содержания, состоящий из четырех камер и обслуживающий три соседних отделения.

Чтобы не повторять предыдущей ошибки со своей расшифровкой в дежурной части, решил сказать дежурным, что я оперативник с Петровки.

Оставив «дипломат» в машине и взяв в руки мобильный телефон, как будто рацию, я спокойно подошел к стойке дежурного. Стараясь выглядеть как мент, я небрежно произнес:

— Здорово, командиры, куда двоих злодеев из Лужников привезли?

— Да вон, в двадцать втором наши оперы с ними работают… — услышал я в ответ.

Довольный своим успехом, я быстро поднялся на второй этаж и остановился у кабинета номер 22, откуда доносились обрывки разговора. Но стучать в дверь я не спешил.

Я понимал, что клиентов от меня прячут не случайно, чтобы иметь возможность допросить их со своими ментовскими «примочками». Это прежде всего запугивание, шантаж или применение психологического и физического воздействия. Если задержанный не заговорит в этот период, то потом, с приходом адвокатов, у оперов шансов очень мало.

Поэтому я понимал, что, если я сейчас постучу в дверь, мне могут с честными глазами ответить, что моих клиентов здесь нет.

Значит, нужно как-то предупредить ребят, что их защитник находится здесь, чтобы они смогли продержаться до утра, даже если меня не пропустят к ним сегодня.

На пейджер пришло сообщение от Юры, что он с ребятами подъехал к отделению и сидит внизу в машине. И тогда я решил себя подстраховать.

Я подумал: «Сейчас я войду в кабинет. Меня, скорее всего, попросят оттуда. Тем временем я подброшу «жучок». Пусть ребята слушают информацию о себе и решают, где понт, а где правда». Я достал спичечный коробок и вложил в него радиомикрофончик, купленный недавно на радиорынке в Митино.

После этого я как можно громче постучал в дверь и прокричал:

— Сыщики, откройте, свои!

Дверь тут же открылась. Я отодвинул в сторону застывшего на месте и обалдевшего от такой наглой выходки опера и вошел в комнату. Указав на сидевших у стола ребят, я сказал:

— Я их защитник. Вот мои документы. Допрос проводите в моем присутствии.

Менты растерялись, а на лицах ребят засветилась надежда. «Так, первый акт прошел успешно!» — подумал я.

Старший опер опомнился первым.

— Послушайте, что вы себе позволяете? Ворвались в служебный кабинет! Никакого допроса без следователя мы не проводим, только беседуем. Вот завтра утром будет следователь, тогда и приходите!

Второй опер, обретя дар речи, тоже перешел в наступление.

— А кто, интересно, вас нанял? — поинтересовался он.

— Нанимают лошадей на ипподроме, а нас, адвокатов, приглашают, — выдал я дежурную фразу всех защитников. — А документы у их баб мы не спрашиваем и не интересуемся, кто они — жены или любовницы. Надеюсь, — продолжил я, — протокол личного обыска оставлен и вы ничего у них не нашли?

— Нет, ничего не нашли, — автоматически ответил старший и, поняв, что защитник разбивает всю их работу, резко добавил: — Все, разговор на сегодня окончен. Прошу покинуть кабинет!

— Хорошо. Только можно я им оставлю покурить и скажу на ухо, от кого я? — сказал я.

Оперы кивнули головами. Я наклонился к парню и прошептал:

— Я от Юры. Держись, я тебя вытащу.

Парень, обрадовавшись, затряс головой.

— Я ухожу до утра, — продолжил я. — Ждите утром, прессовать вас не будут и ничего уже не подбросят.

Довольный своей маленькой победой, я покинул помещение отделения милиции.

На улице меня ждал Юра. Я сел к нему в машину и коротко рассказал о своих приключениях, добавив:

— Они правы — уже одиннадцать вечера, и мое присутствие в это время действительно незаконно, я ведь без ордера. Но страшного уже ничего не будет. На всякий случай вы дежурьте у ментовки, а чтобы вам скучно не было, послушайте радио.

Я быстрым движением включил автомагнитолу, поймал диапазон своего радиомикрофона, и обалдевший Юра со своими ребятами услышали прямую трансляцию допроса в своей машине.

— А как это? — спросил Юра.

— Секрет фирмы! — усмехнулся я и добавил: — Завтра к десяти я подъеду с ордером.

Усталый, но удовлетворенный я приехал домой. Стрелки на часах показывали половину первого ночи.

В девять утра мне на мобильный позвонил Юра и сказал:

— Их отпустили — приезжать не надо. Спасибо за все.

На следующий день около 12 дня я снова пришел в изолятор к Рубашкину. В тот день Антон дал мне задание, которое меня сильно удивило. Он попросил меня связаться с его адвокатом.

— У тебя есть адвокат? — удивленно спросил я.

Антон понял мое удивление.

— Да, у меня есть адвокат, который ведет мои дела по бизнесу моей фирмы.

Мне стало ясно, что я был адвокатом по уголовному делу Антона, а второй его адвокат занимался другими делами.

— А у этого адвоката есть лицензия? Почему он к тебе не ходит?

Антон помолчал, а потом попросил, чтобы я наклонился к нему, и прошептал мне на ухо:

— Специально я ее сюда не вызываю, чтобы опера с сыскарями не знали, какие у меня фирмы. Понимаешь меня?

Я кивнул головой. Антон взял листок бумаги, написал номер телефона.

— Зовут ее Жанна, Жанна Перепелкина. Позвонишь ей, скажешь, что от меня. Я записочку для нее напишу, она ответит. Только у меня большая просьба. Ей нужно позвонить сегодня. Прямо сразу, как отсюда выйдешь. Есть время?

— В принципе у меня были другие планы. Но для тебя я это сделаю.

— Я тебя очень прошу! У нее офис в центре города находится, ты ее без труда найдешь.

Через несколько минут я уже покинул следственный изолятор. Выйдя на улицу, я подошел к машине, достал мобильный телефон и хотел набрать номер, но остановился. Я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Сделав вид, что осматриваю машину, я оглядел стоящие поблизости автомобили. Машин около следственного изолятора было достаточно много, люди приехали сюда по разным делам — кто-то привез адвоката и ждет его, кто-то доставил передачу родственникам. Несколько человек, сидевших в машинах, смотрели в мою сторону. Может быть, они просто перевели взгляд в сторону человека, который вышел из следственного изолятора. Но я чувствовал, что кто-то наблюдает за мной не из любопытства, а по чьему-то заданию.

Вскоре я заметил неприметную серую «девятку» с тонированными стеклами. В машине сидели два человека, которые смотрели в мою сторону. Но, как только я посмотрел на них, они тут же отвели взгляды. «Ну что же, — подумал я, — сейчас я вас проверю».

Я сел в машину и направился в противоположную сторону от изолятора. Время от времени я поглядывал в зеркало заднего вида. И действительно, серая «девятка» отъехала от тротуара и направилась за мной. Я свернул в переулок, немного притормозил и увидел, как в переулок за мной медленно въехала «девятка». Увидев, что я остановился, она свернула в ближайший двор. Осторожно действуют! Но кто это, интересно? Кто сидит в «девятке», кто за мной смотрит?

Я взял мобильник и набрал номер адвоката.

— Жанна?

— Да, это я, — ответил приятный женский голос.

— Добрый день. Я от Антона Рубашкина. Мне нужно с вами встретиться.

— Да, конечно. Вы знаете, где мой офис?

— Нет.

— Пожалуйста, запишите адрес.

Я взял листок и записал адрес, который продиктовала мне Жанна.

Затем я решил провести следующий эксперимент. Тронувшись с места, я увидел, как из двора медленно показалась «девятка». Я выехал на улицу и помчался вперед. «Девятка» тоже прибавила скорость. Затем меня осенило, как можно избавиться от «хвоста». Я увидел впереди большую букву «М» — вход в метро. Рядом стояли телефоны-автоматы. Вход в метро одновременно являлся и переходом на другую сторону. «Прекрасно, — подумал я, — тут можно запутать следы».

Выбрав место, я припарковал машину недалеко от входа в метро, чтобы можно было быстро дойти до телефона-автомата. Я вышел из машины и направился к телефонам. Теперь мне нужно было разыграть сцену. Хотя я и не оглядывался назад, но прекрасно понимал, что люди в «девятке» наверняка наблюдают за мной. Теперь мне нужно ввести их в заблуждение. Я подошел к телефону-автомату, вставил в прорезь карточку, чтобы набрать номер. Набрав несколько произвольных цифр, я стал имитировать, что у меня кончились деньги на карточке. Я подошел к прохожему и спросил, где можно купить телефонную карточку. Тот пожал плечами и показал вниз, на кассы метро. Я поблагодарил его и спустился вниз. Теперь мне нужно быстро войти в метро…

Я купил билет и сел в подъехавший к платформе поезд, идущий в сторону центра. Теперь, если кто за мной следит, точно потерял меня!

Усевшись поудобнее, я задумался. Кто же установил за мной слежку? Может быть, я слишком себя перестраховываю? Но, с другой стороны, береженого бог бережет…

Вскоре поезд остановился на той станции, рядом с которой находился офис Жанны. Я вышел на улицу и увидел нужное мне здание. Оно представляло собой офисное помещение, в котором находилось большое количество фирм — на фасаде я заметил много табличек с названиями. На одной из них я прочел: «Юридическая фирма «Фемида». «Отлично, — подумал я, — скорее всего, она сидит в этой фирме».

Оказавшись в кабинете Жанны, я вытащил записку Антона и протянул ей. Она прочла ее, потом спросила:

— А документы у вас с собой?

— Да, они при мне.

— Вот тут Антон написал, — она показала на записку, — что я должна посмотреть файл, контракт от 27 ноября и прилагающиеся к нему документы.

— Пожалуйста. — Я вытащил папку, раздумывая, отдавать ли ее полностью или вытащить только те листы, которые касались контракта. Но все же решил отдать все вместе. Зачем мне конспирироваться?

Жанна взяла папку, расшила ее, вытащила несколько страниц и вышла из кабинета, сказав, что ей нужно снять копии. Минут через пять она вернулась и вложила оригиналы документов на место.

— Мне нужно пару дней, чтобы все это изучить и проверить, — сказала она.

Я кивнул и хотел уже встать и попрощаться, но неожиданно Жанна спросила:

— Скажите, а вы какими делами занимаетесь?

— Я? Чисто уголовными. Правда, у меня есть пара коммерсантов, которых я консультирую, но в основном, так уж получилось, я занимаюсь уголовными делами. А вы?

— А я, наоборот, — чисто гражданскими. Точнее, корпоративным правом и делами, связанными с бизнесом. Веду несколько фирм, в том числе и нашего общего подопечного.

— Ну и как, вам нравится?

— В принципе нравится. Но это все равно лучше, чем ходить в тюрьму.

— Да, посещение следственного изолятора — дело не из приятных! У меня был момент, когда я посещал Бутырку в период обострения там инфекционных заболеваний, и все время я подхватывал что-нибудь и заболевал.

— Вот-вот, поэтому я и не хочу это делать!

— Но зато у вас арбитражи, которые вечно откладываются, тянутся…

— Совершенно верно… У меня сейчас дело очень интересное. Но это не связано с Антоном, конечно. Короче, я бы хотела с вами посоветоваться.

— Пожалуйста! Но я ведь специализируюсь на уголовном праве…

— Вот это мне и нужно.

— А что за дело?

— Суть его в следующем. Мой знакомый был женат. Жили они в ближнем Подмосковье, в районе Одинцова. У матери жены была небольшая фабрика. Мой знакомый вложил туда деньги, чтобы иметь свою долю. Они расписали фабрику пятьдесят на пятьдесят, то есть пятьдесят процентов имела мать, а пятьдесят — он. Сейчас у них идет бракоразводный процесс. Конечно же, делят имущество — акции фабрики. Я — доверенное лицо. Там идут какие-то разборки. Мать наняла местных бандитов, наверное, свою «крышу», которые стали угрожать и мне. Они уже узнали, где я живу, пару раз звонили по телефону, а однажды просто встретились со мной. Я хочу у вас спросить: я могу написать заявление, что мне угрожают?

Я пожал плечами:

— Написать-то вы можете, конечно. Но для милиции этого будет мало. Вот если бы они совершили в отношении вас какие-то действия, тогда это бы возымело эффект, дело было бы возбуждено. А так — боюсь, что в нашей стране это не будет основанием для возбуждения уголовного дела. А вы что хотите-то?

— Я хочу, чтобы они оставили меня в покое. Я не знаю, может быть, они просто пугают меня и за этим ничего нет, но, знаете, береженого бог бережет!

— Ну а платят-то хоть нормально за такую головную боль, которая у вас возникла?

— А вот это следующий момент. Вначале мы договорились об определенном гонораре. Я около четырех месяцев занималась его делом. Затем неожиданно мой доверитель, — Жанна сделала паузу, — то есть клиент, вдруг отказался от своей доли и предлагает, чтобы я у него за смехотворную сумму эту долю, точнее, акции, принадлежащие ему, выкупила. В общем, я соблазнилась, выкупила. И как только я это сделала, тут же начались наезды. Понимаете?

— Понимаю, — ответил я, — но пока не представляю, что вам можно сделать. Может быть, обратиться к Антону? У него, наверное, остались какие-то люди на воле. Может быть, они сумеют поговорить с этими бандитами на своем языке?

— Нет, боже упаси! Я не хочу впутывать Антона в это дело. У него и так забот хватает, — сказала Жанна, похлопав по столу, где лежали бумаги. — Ладно, что-нибудь придумаем. Мне кажется, что все это несерьезно.

Я покинул офис, договорившись, что через два дня заеду к ней за результатами.

Через два дня я снова был в офисе «Фемиды». Набрав с проходной номер телефона Жанны, я услышал незнакомый голос.

— Мне Жанну Перепелкину, — сказал я.

— А вы по какому вопросу?

— Я ей бумаги оставлял, мне нужно ответ получить.

— А вы кто? — настороженно спросила женщина.

— Я адвокат.

— А фамилия ваша как?

Я назвал фамилию.

— Одну минуточку, я сейчас выпишу вам пропуск.

Вскоре я был у знакомой двери. Войдя в приемную, я обратился к секретарше:

— Как же мне Жанну Перепелкину увидеть?

— Это вы снизу звонили? — спросила девушка. — Вы адвокат? Можно ваши документы?

— Конечно. — Я достал свое удостоверение и показал секретарше.

— Жанна для вас бумаги приготовила. — Девушка стала рыться в столе, отыскивая нужные документы.

— А где она сама? Она жива-здорова? Ее мобильный не отвечает…

Девушка подняла на меня взгляд, словно решала, говорить ли мне причину отсутствия Жанны или нет. Но, вероятно, посчитав, что сказать можно, она полушепотом произнесла:

— А вы ее хорошо знаете?

— Конечно, — соврал я. Мне было интересно, где же Жанна, что случилось.

— Вы знаете, у нас несчастье произошло… Вчера на Жанну напали, около ее дома, и она была жестоко избита. Сейчас она в больнице. Но она просила никому не говорить номера больницы, поэтому, если вам что-то срочно нужно ей передать, вы можете оставить свой телефон.

— Но она, наверное, скоро появится?

— Боюсь, что нет. Там очень сложные дела закрутились. Думаю, что месяца три-четыре ее не будет.

«Вот они, — подумал я, — спокойные гражданские дела и арбитражные процессы! Адвокат избит и находится в подполье, а потом, видимо, подастся в бега… Не ожидал я, что так получится!»

Когда на следующий день я пришел к Антону Рубашкину в следственный изолятор, то не стал рассказывать ему о приключениях, случившихся с его доверенным адвокатом, а просто передал все бумаги.

Антон внимательно просмотрел их, прочел все пометки, которые сделала Жанна, и одобрительно кивнул.

— Молодец, хорошо работает баба! Все сделано верно. Ну что, — обратился он ко мне, — мой банкир с Кипра приехал. Надо бы вам с ним встретиться. — Антон сел писать записку. Но записка получилась длинная, на три страницы. Наконец он закончил и передал ее мне.

— Антон, — сказал я, убрав листки в папку, — ведь скоро суд, через четыре дня. Надо как-то определиться по поводу защиты.

Антон понял, что ему пора принимать решение.

— А какие ваши мысли по поводу моей защиты?

— Во-первых, с тобой необходимо серьезно поговорить.

— А что тут говорить? Меня, если честно, процесс совершенно не волнует.

— Как же не волнует? Прежде всего нужно определиться, кто будет твоим адвокатом на судебном процессе.

Антон вопросительно посмотрел на меня:

— Конечно же вы!

— Я хотел бы уточнить. Твой процесс будет затяжной, он может длиться в городском суде три, четыре, а то и пять месяцев. И ходить туда нужно каждый день. У меня нет такого времени, я веду и другие дела и не могу целыми днями сидеть на суде и в это же время обслуживать других клиентов. Ты дотянул до последнего момента, а я имею определенные обязательства перед другими клиентами.

— Подождите, — остановил мои объяснения Антон. — Меня это совершенно не волнует. И процесс этот дурацкий меня тоже не волнует. Мне адвокат полагается?

— Да, полагается.

— Ведь не обязательно, чтобы вы были адвокатом? Мне ведь могут и бесплатного адвоката выделить?

— Конечно, это обязаны сделать. Слишком серьезная статья, и даже не одна, и серьезный срок тебе светит.

— Так пусть этот бесплатный адвокат и работает!

— Антон, у тебя ведь есть деньги. Найми нормального адвоката, который будет тебя реально защищать!

— Да не нужен мне нормальный адвокат! Мне самое главное — закончить процесс, получить срок и поехать на зону. Все, больше меня ничего не волнует. Неужели вы этого еще не поняли?

— Я понял, — ответил я, хотя на самом деле не понял ничего. — Конечно, это не мое дело, это твоя жизнь, и ты сам планируешь свою судьбу, но я, честно говоря, не понимаю тебя. Впервые я встречаю такое в своей практике!

— Значит, теперь будете знать, что есть такие люди, которых совершенно не волнует будущий приговор. Вы не обижайтесь, — сказал Антон, — я очень доволен вашей работой. Вы сделали несколько важных поездок, провели встречи, с документами я поработал. Я считаю, что у меня все идет отлично. Но что касается дальнейшей моей судьбы — поверьте мне, в силу определенных обстоятельств я не могу вам всего рассказать.

— Да я и не настаиваю… Просто хочу чем-то помочь, ведь это моя обязанность.

— Нет, никакой помощи мне больше не надо. Давайте мы с вами закончим следующим образом. Сегодня это последняя наша встреча. Завтра я напишу заявление, что отказываюсь от адвоката.

Я понимающе кивнул головой.

— Чтобы вас никто не дергал, не заставлял приходить на суды. Пусть они выделяют мне любого адвоката. А дальше, как говорится, жизнь покажет — может быть, и увидимся…

Я понял, что попал в нелепую ситуацию, что тут идет какая-то игра, в которой я — совершенно непосвященная фигура, не знающая ни целей, ни предполагаемого финала. Но я выполнил свои обязанности, сделал свою работу.

— Ну что же, — сказал я, вставая, — можно сказать, что пришло время прощаться.

Антон кивнул:

— Конечно, я очень доволен, что именно вас мне рекомендовал тот банкир, который сидел вместе со мной. Я рад нашей встрече чисто по-человечески и очень вам благодарен. По-моему, все финансовые вопросы вы решили с тем банкиром, который организовывал оплату ваших услуг…

— Тут никаких проблем нет, — ответил я, — все в порядке.

— Тогда я хочу сказать вам большое спасибо. Надеюсь, что, если все будет благополучно, где-нибудь и когда-нибудь мы с вами встретимся, — загадочно улыбнулся Антон.

Суд над Рубашкиным начался, но в прессе этот процесс не освещался. Поэтому никакой информации о нем у меня не было. Но тогда я еще не знал, что позже судьба нас сведет снова.

После выполнения моих обязанностей по отношению к Рубашкину я продолжал работать с Алексеем еще более интенсивно. Практически каждый день Алексей звонил мне и получал все новые и новые задания. Помимо того, что я обслуживал членов его бригады, которые находились в разных следственных изоляторах, и часто их посещал, Алексей находил мне новые дела. То одного боевика задержат на предмет выяснения личности, то у другого оружие найдут… Так я и мотался целыми днями по однообразным маршрутам — отделение милиции, РУОП, МУР, следственные изоляторы, изоляторы временного содержания. Вечерами я обычно встречался с Алексеем в каком-нибудь уютном ресторане, кафе или баре, где мы обсуждали выполненные мною за день задания.

Я обратил внимание, что Алексей в последнее время очень изменился. Он стал какой-то более жестокий, подозрительный. На мой взгляд, у него просто крыша поехала. Его образ жизни, постоянное ожидание подставы, опасности, удара в спину от своих — все это заставляло Алексея находиться в постоянном нервном напряжении. Я знал, что время от времени Алексей избавлялся от стресса, снимая дорогостоящих проституток и проводя с ними время.

Однажды наш распорядок встреч был нарушен. Алексей позвонил днем и попросил, чтобы я срочно подъехал к одной из московских гостиниц на набережной Москвы-реки. Узнав точный адрес, в назначенное время я уже был на месте встречи.

Вскоре подъехала целая процессия. Алексей приехал на «Мерседесе» последней модели. Его сопровождали несколько джипов «Мерседесов» серии ML. Судя по большому числу сопровождающих лиц, а их было более десяти человек, я понял, что у Алексея намечается какая-то важная встреча, или, выражаясь на их языке, стрелка. Я не ошибся.

Алексей подошел ко мне, поздоровался и произнес:

— Ты извини, что мы тебя побеспокоили, но экстренное дело. Здесь стрелочка одна важная намечается. Я сам давно на стрелки не езжу, но здесь серьезная предъява идет. Я боюсь, что на стрелку менты приедут, поэтому тебя и пригласил.

— Ты бы хоть заранее предупреждал, в чем дело, — сказал я. — Ведь у меня могло не быть с собой чистого ордера.

Алексей вопросительно посмотрел на меня.

— Ордер у меня, конечно, есть. Сейчас я заполню на всякий случай на твою фамилию…

— Для чего? — спросил Алексей.

— Как для чего? Помимо моего адвокатского удостоверения, у меня должен быть еще и ордер, типа мандата, на тебя, если тебя, не дай бог, задержат.

— Вот видишь, — Алексей похлопал меня по плечу, — я же знал, что ты все предусмотришь! Короче, сиди с пацанами в этой машине. Если минут через пять-семь меня не будет, значит, меня «приняли». Пацаны, — обратился он к ребятам, — вы все помните свои обязанности? — Алексей оглядел стоящих возле машин ребят. Затем он взглянул на свой золотой «Ролекс». Я тоже посмотрел на часы. Было полпервого.

Вскоре я увидел, как метрах в тридцати от того места, где мы стояли, остановились «Мерседес» и две «БМВ». Из машин вышли крепкие ребята.

— Вот и приехали! — сказал Алексей. — Ну что, Боцман, — обратился он к одному из своих парней, — пошли!

Боцман бы его телохранителем. Вдвоем они медленно направились в сторону появившихся машин. Я видел, как из машины вышли двое и двинулись навстречу Алексею. Они сошлись. За руку не здоровались, стояли и разговаривали. Алексей и один из переговорщиков с другой стороны стояли напротив друг друга на расстоянии около метра. Боцман же и телохранитель из другой команды — на расстоянии пяти-шести метров друг от друга. Разговаривали главные лица, остальные разговора не слышали.

Алексей что-то объяснял, жестикулируя. Потом я увидел, как он отступил на шаг назад и неожиданно поднес руку к своему затылку, словно почесав его. Я понял, что это был условный знак. Тут же ребята, которые стояли рядом со мной, напряглись. Кое-кто полез в карман. «Неужели они сейчас будут стрелять? — подумал я. — Сейчас начнется месиво… И я тут оказался».

Но, к счастью, ничего не произошло. Алексей резко развернулся и, сплюнув на тротуар, пошел обратно. Его собеседник стоял на месте и смотрел вслед Алексею злобным взглядом. Разговор у них явно не получился.

Подойдя к ребятам, Алексей молча сел в машину. Я понял, что переговоры провалились и, скорее всего, была объявлена война. Действительно, через пару дней начался отстрел команды Алексея. На сей раз война была объявлена со стороны бывшей группировки Вороны. Теперь эту группировку возглавлял авторитет, приехавший из родного города Вороны, по кличке Боксер. За неделю было убито четверо боевиков Алексея.

Алексей после начала военных действий стал вести конспиративный образ жизни. Он усилил охрану и ездил на бронированной машине. Однажды я стал свидетелем встречи, которая потрясла меня.

Как-то меня пригласил поужинать мой коллега, работавший с одной крупной корпорацией. У нас в адвокатуре намечалась определенная реорганизация. Целью нашей встречи было обсуждение будущих организационных вопросов, которые всем нам, адвокатам, предстояло пережить. На встречу с коллегой я согласился с большим удовольствием.

Мы сидели в ресторане и обсуждали свои дела. Закончив разговор и расплатившись, мы собрались уходить, как неожиданно мой коллега предложил мне пойти в одно ночное заведение.

— Я, — сказал он, — получил пропуск в ночной клуб категории VIP. Давай сходим посмотрим!

— А что за клуб? — поинтересовался я.

— Сейчас покажу. — Коллега вытащил из бумажника золотистую карточку, похожую на кредитку. Я прочел название клуба. С правой стороны стоял значок VIP. С другой стороны — номер 006 и фамилия моего коллеги.

— Послушай, ты почти как Джеймс Бонд! Он — 007, а ты — 006, — пошутил я.

Подъехав к помещению клуба, я припарковал машину на стоянке и хотел войти, как увидел стоящий неподалеку знакомый «Мерседес» Алексея Михайлова. В машине сидел его водитель. Кивнув ему, я направился к входу. «Наверное, там отдыхает Алексей», — подумал я.

Сегодня здесь должна была выступать известная женская группа, которая пользовалась безумной популярностью, особенно у мужчин. Все ждали ее прибытия. Ко времени нашего приезда в клубе было много народу. В центре зала двигались в медленном танце несколько пар. В углу — сцена с шестом, где время от времени выступали девицы — наполовину обнаженные, а иногда и совсем без одежды. С другой стороны находился бар с небольшими круглыми столиками, которые почти все были заняты.

Нас провели в отдельное помещение, в так называемую VIP-зону. Мы пересекли бильярдную, потом что-то напоминающее то ли библиотеку, то ли телевизионную, и оказались в большом зале с зеленым ковролином на полу, по цвету напоминавшим бильярдную обивку. Здесь, в уютных кожаных креслах, сидели посетители. Одеты они были в темные костюмы. Тут я неожиданно услышал свое имя. Я обернулся и увидел, что в углу сидит Алексей в компании своих ребят. Он приветливо помахал мне рукой.

Я подошел к нему, поздоровался.

— Ты что тут делаешь? — спросил я.

— Да вот, отдыхаем, — ответил Алексей, улыбаясь. — А ты тут как оказался?

— Случайно. Коллега пригласил.

Алексей поздоровался с моим коллегой за руку, привстав из кресла.

Мы поговорили еще несколько минут. Неожиданно я почувствовал пристальный взгляд. Я огляделся и увидел троих ребят крепкого телосложения, которые смотрели в нашу сторону. Взгляды их были колючие, враждебные. Я пытался понять, что это за люди и знаю ли я их. Алексей спросил:

— Ты куда смотришь? Пытаешься вспомнить, знаешь ли этих ребят?

Я кивнул головой.

— Это люди Боксера. Точнее, из бывшей бригады Чижа. Они тут давно на меня зыркают.

— А ты не боишься, что тут может что-нибудь произойти?

— Нет, тут нейтральная полоса, — спокойно ответил Алексей. — Какие бы враги тут ни встречались — кровники, не кровники, — тут никогда ничего не случится. Мы соблюдаем перемирие. Смотреть — да, могут враждебно. А вот в отношении пострелять или подраться — об этом не может быть и речи.

Мне было странно: две враждующие группировки, которые днем и ночью гоняют друг друга, отстреливая своих боевиков, спокойно сидят в одном ночном клубе и обмениваются враждебными взглядами!

— Ну что, — Алексей похлопал меня по плечу, — еще увидимся! У нас тут сейчас встреча будет. Девчонки должны подъехать, фотомодели. Хочешь?

— Нет, — покачал я головой и повернулся к коллеге: — Пойдем в бильярд сыграем!

Мы двинулись в сторону бильярдной.

— А что это за люди? — спросил меня коллега. — Бизнесмены?

— Да, такие же, как мы с тобой. Бандиты они.

— А откуда ты их знаешь?

— Это мои клиенты.

— А почему ты не уйдешь?

— Легко сказать! А ты знаешь такую пословицу: рубль вход, а два — выход? И кто меня на волю-то выпустит? В принципе могут, конечно, шлепнуть в подъезде или покалечить и отпустить на все четыре стороны…

— Да ладно, неужели они такие звери?

— Не знаю, может, и не звери, — ответил я, — но эксперименты ставить не хочу.

— У тебя опасная работа!

— Не опасней, чем у тебя. Посмотри, что получается. Ты ведешь крупные контракты. А современный бизнес предполагает и такие понятия, как долг, игра с нечестными правилами. Другая сторона всегда является пострадавшей, теряя миллионы, коммерческие точки или проекты. Что, ты думаешь, не бывает обратной реакции в отношении вас или конкретно твоей персоны?

— Конечно, такое бывает. Еще как бывает! И нашего брата, кто ведет арбитражные дела и работает с корпоративными клиентами, отстреливают, и на нас нападают.

— Вот видишь, у нас с тобой просто опасная профессия. Единственное, что могу сказать, — добавил я, — что такие, как они, долго не живут. У меня нет ни одного знакомого крупного авторитета, который дожил бы до сорока-пятидесяти лет. Или в землю ложатся, или их в зону определяют. Или в лучшем случае за границу бегут.

— Ты хочешь сказать, что и ему осталось немного? — коллега кивнул на Алексея.

— Боюсь сглазить… — сказал я.

Но тем не менее я все же сглазил. Примерно в середине вечера, когда уже приехала популярная группа и стала исполнять свои зажигательные номера, в зале стало душно. Мы с коллегой вышли на улицу. Вместе с нами вышли и многие посетители клуба — был объявлен небольшой перерыв. Я видел, как Алексей с каким-то парнем в сопровождении своих боевиков вышли на улицу и направились к машине. Вероятно, сейчас Алексей будет хвастаться машиной. Я знал, что недавно он купил последнюю модель «Мерседеса» за сто двадцать тысяч долларов, со всеми возможными наворотами, с телевизором, с кожей-рожей, как он говорил. Поэтому я был уверен, что он пошел показывать своему очередному дружку новую игрушку.

Мы с коллегой стояли за стеклянной стеной клуба и наблюдали, как Алексей подходит к «Мерседесу». Время от времени мы перебрасывались ничего не значащими репликами. Неожиданно мой коллега схватил меня за плечо:

— Посмотри, какие пижоны едут!

Я повернулся. Прямо к входу, у которого мы стояли, к ступенькам подрулили серая «девятка» и небольшой микроавтобус. Картина была действительно нелепой: среди дорогих иномарок — «Мерседесов», «БМВ», «Роверов» и джипов увидеть «девятку» да еще с каким-то микроавтобусом! Мы стали пристально смотреть за приближающимися машинами. Неожиданно я понял, что это именно та «девятка», которая за мной следила. Я сразу узнал ее по немного оторванному с левой стороны бамперу. Конечно, это та машина!

Из «девятки» и микроавтобуса выскочили несколько человек, одетых в короткие куртки. У некоторых в руках были рации. Теперь я заволновался. Конечно, это оперы из какой-то организации! Мужчины в куртках направились к дверям клуба, чтобы их блокировать. Через несколько мгновений они закрыли двери металлическими палками. Таким образом, из клуба никто выйти не мог.

Вскоре подрулило еще несколько микроавтобусов. Оттуда выскочили ребята-спецназовцы в пятнистой форме. Я пристально смотрел в сторону «Мерседеса», где находился Алексей. Но тот словно ничего не видел. Он увлеченно показывал, сидя в салоне, какие-то навороты. Мне захотелось крикнуть ему, предупредить об опасности, но я сделать этого не мог.

Я увидел, как несколько человек направились в сторону «Мерседеса» Алексея. Теперь мне стало ясно, что это была операция по его задержанию.

Через несколько минут спецназовцы уже вытаскивали из машины упирающегося Алексея и пытались надеть на него наручники. Алексей что-то кричал, но через стекла ничего слышно не было. Мне показалось, что он обращался ко мне и звал меня на помощь, чтобы я, как адвокат, помог ему. Я быстро отодвинул своего коллегу и направился к дверям, пытаясь открыть их. На меня удивленно посмотрели оперативники, один из которых держал в руках рацию. Я достал из бокового кармана свое удостоверение адвоката и начал стучать им по стеклу, показывая, что мне нужно пройти туда. Оперативник немного приоткрыл дверь и спросил:

— Что вы хотите?

— Я адвокат. Там моего клиента задерживают! — сказал я. Неожиданно второй оперативник, стоящий ко мне спиной, повернулся ко мне и улыбнулся.

— Ну что, — он назвал меня по имени-отчеству, — пытаетесь своему клиенту помочь? А вот ничего не получится! Время-то у вас нерабочее и ордера у вас нет.

Я понял, что этот оперативник являлся и членом «наружки», то есть группы наблюдения, которая ездила за мной. Поэтому он меня знал. Да и улыбка у него была какая-то снисходительно-хитрая. Я понимал, что ничего сделать нельзя.

Дверь снова закрылась. «Ничего, — подумал я, — что-нибудь придумаем!»

В ночной клуб пошли люди в камуфляжной форме и оперативники и стали у всех проверять документы. Когда подошла моя очередь, все тот же оперативник слегка похлопал меня по плечу, даже не глянув на мои бумаги.

Некоторых посетителей ночного клуба задержали. У кого-то были просрочены документы, у кого-то их не было. Вечер был испорчен.

Я вышел на улицу. Нужно было как-то разыскать Алексея. Но сначала — узнать, что же за организация проводила этот рейд. Я подошел к микроавтобусу с оперативниками. Отыскав знакомого оперативника, который говорил со мной, я обратился к нему:

— Как же мне узнать, куда повезли моего клиента?

— Мы оперативные работники и с вами в контакт не вступаем. Вы должны обратиться к следователю, который будет вести это дело.

— Хорошо, а кто следователь?

— Обращайтесь в городскую прокуратуру, в ваш бандитский отдел.

Бандитским называли отдел Московской городской прокуратуры по расследованию убийств и бандитизма.

— Там вам скажут, куда вашего клиента повезли, — продолжил оперативник. — А мы так, только его задержали, типа сторожей…

В этот вечер ехать куда-либо было бесполезно. Прокуратура ночью не работает, а дежурный прокурор и следователь со мной просто разговаривать не будут.

Ровно в десять утра я был уже у дверей городской прокуратуры. Как только они открылись, я подошел к дежурному.

— Добрый день. — Я представился. — Вчера задержали моего клиента, я хотел бы узнать, какому следователю расписали дело.

Дежурный позвонил куда-то.

— Попросили подождать. Сейчас к вам подойдут, — сказал он мне.

Я стал ждать. Странно, видимо, операция была продумана заранее. Как же они выследили Алексея? Скорее всего, не случайно, если привезли его в прокуратуру и уже создана следственная группа. Но откуда они узнали, что Алексей был в ночном клубе? Вдруг у меня мелькнула мысль: а ведь люди Вороны, то есть нынешнего Боксера, тоже были в клубе. А если именно они сдали Алексея? Или за ним велась негласная «наружка»? Но сейчас дело не в том, как Алексея выследили. Надо пробиться к нему.

Вскоре со второго этажа спустился высокий парень лет двадцати восьми — тридцати, в пиджаке и джинсах. Он подошел ко мне и сказал:

— Пойдемте, вас ждут.

Я медленно пошел за ним. Меня тут уже ждали и были уверены, что я приеду именно в это время…

Мы оказались у дверей, на которых было написано: «Следователь Алешин». Я вошел в кабинет и увидел мужчину лет пятидесяти и молодого человека, сидящего за столом. Мужчина обернулся и поздоровался со мной.

— Я начальник отдела, — сказал он. — Хорошо, что вы приехали.

«Надо же, какое внимание!» — подумал я.

Но он неожиданно переменил тон:

— Мы как раз хотели вас вызвать. Есть необходимость вас допросить по одному из уголовных дел.

— Меня допросить? — удивился я. — Я адвокат…

— Мы в курсе, хорошо вас знаем. Кто-то заочно, кто-то очно, — улыбнулся мужчина. — Но есть необходимость вас в процессуальном плане допросить. Следователь, — он показал на молодого человека, — сделает это. Времени это много не займет. А потом мы с вами переговорим.

Я пожал плечами.

— Вы знаете, — сказал я, — я приехал сюда по другому вопросу — по поводу моего задержанного клиента…

— Мы знаем, по поводу Алексея Михайлова. Но, понимаете, есть необходимость сначала допросить вас, потому что по результатам допроса будет решаться вопрос, будете ли вы вообще допущены к этому делу.

Высказывание мужчины мне не понравилось.

— Вы что, подозреваете меня в чем-то? — спросил я.

— Все вопросы потом, — снова улыбнулся мужчина.

«В чем же криминал? — думал я. — В том, что я в нерабочее время встречался со своими клиентами?»

— Хорошо, если нужно, допрашивайте, — сказал я.

Я сел на стул, на который указал мне следователь. Начальник отдела не уходил. Следователь достал небольшой диктофон, вытащил из ящика стола новую запечатанную кассету, вскрыл упаковку и обратился ко мне:

— Есть указание ваш допрос записать на диктофон. Вы не возражаете?

Я пожал плечами.

— По крайней мере, я поставил вас в известность. — Следователь придвинул к себе листок, на котором сверху было написано «Протокол допроса», и начал заполнять его.

Все анкетные данные были записаны. Теперь я ждал главного.

— Итак, вопрос номер один. Два года назад произошло убийство некоего гражданина Воронкова, тысяча девятьсот… — следователь назвал год рождения. — Что вам известно по этому факту?

«Ого! — подумал я. — Это что, я в роли подозреваемого или свидетеля?»

— Да я вообще этого Воронкова в глаза не видел!

— Я просил бы вас ответить на заданный вопрос, — сказал следователь строго.

— Нет, мне ничего не известно.

— А известен ли вам Виктор Князев?

— Да, конечно. Это мой клиент.

— Известен ли вам, — следователь достал из папки фотографию, — некто Алексей Михайлов?

— Алексей Михайлов тоже мой клиент.

— Хорошо. А вот этих людей, — он достал из письменного стола пачку фотографий, на которых были изображены многие члены группировки Алексея, часть из которых сидела в следственном изоляторе, часть была на воле. Практически всех их я знал.

— Вот этого вы знаете? — следователь показал на одного из телохранителей Михайлова.

— Да, знаю.

— И этого?

— И этого знаю.

— Как его зовут?

Каждый раз задавался один и тот же вопрос — имя и фамилия человека, которого я знал. Я решил, что ничего особенного в моих ответах нет. Все равно ведь знают, что я общаюсь с ними. Кроме того, то, что я знаю человека, еще ничего не означает. Я же не даю какую-то информацию.

Затем пошли другие вопросы.

— А что вы можете сказать о роде деятельности Алексея Михайлова? На какие темы вы с ним вели разговоры?

— А вот это уже является адвокатской тайной, и я, согласно Конституции, не имею права разглашать ее.

— Хорошо, — улыбнулся следователь, — в принципе нам это и не нужно. Мы и так все знаем. Но это уже не для протокола. Ну что же, подпишите, пожалуйста! — И он протянул мне бланк протокола.

Поскольку весь протокол занимали вопросы, знаю ли я такого-то человека, и мои ответы, что да, знаю, это мой клиент, я быстро проглядел написанное и ничего не заметил. Затем я взял ручку и провел черту под последней записью, чтобы после ничего нельзя было дописать. После этого я расписался.

— Что, наверное, непривычно быть в роли допрашиваемого? — улыбнулся следователь.

Я кивнул.

— Да, не так часто мы адвокатов допрашиваем. Ну что же, больше я вас не задерживаю. — Он выключил диктофон, достал кассету и положил ее в футляр, убрав все в письменный стол. — Теперь можете быть свободны.

— Секундочку, — прервал его я, — как свободен? Я же приехал по делу своего клиента, Алексея Михайлова. И я хотел бы получить разрешение на встречу с ним.

Следователь посмотрел на начальника отдела. Тот проговорил:

— А вы уже никак не можете быть его адвокатом.

— Как это не могу?

— Вы дали показания. Вы же опытный адвокат и прекрасно понимаете, что если адвокат был допрошен… — Достав Уголовный кодекс, он открыл его и стал мне зачитывать статью: — Если адвокат был допрошен по какому-либо уголовному делу в качестве свидетеля в отношении своего клиента, он уже не может быть адвокатом этого человека.

Так вот в чем соль того спектакля, который они разыграли со мной! Они просто заманили меня! Убийство Воронкова — это просто повод, начальный вопрос, отвлекающий маневр! И что это за допрос: знаете ли вы этого человека? Знаю. И это считается допросом?

— Извините, — сказал я, — но я же никаких показаний не давал. Я просто сказал, что его знаю. Это не значит, что я дал какие-то показания.

— Это вы так считаете, — проговорил начальник отдела. — А мы так не считаем. Но вы можете обжаловать это через суд, пожалуйста! Недели через три вы, может быть, и достигнете какого-либо результата.

Я прекрасно все понял. Все было рассчитано. Какое обжалование? Это будет очень долго. Таким образом, я был выведен одновременно из всех дел.

— И что же теперь получается? — спросил я. — Что я не имею допуска к тем клиентам, которые сейчас в следственном изоляторе?

— Вы все правильно поняли. Я же говорил, что вы очень опытный адвокат.

Да, ловко меня подловили!

Я вышел из прокуратуры обескураженный и расстроенный. Тут же я сел в машину и поехал в городской президиум адвокатуры. Я пробился к Резнику и сразу взял быка за рога.

— Генри Маркович, что же получается? Меня, адвоката, допросили в отношении моего клиента, поинтересовались, знаю ли я его, на что я ответил — да, знаю, это мой клиент. Теперь меня на основании этого вывели из дела! Разве они правы?

— Да, коллега, правы, — ответил Генри Маркович, улыбаясь. — Что же вы так опростоволосились? Нельзя было им давать вообще никаких показаний! Вы должны были сослаться на то, что адвоката не имеют права допрашивать. Вот тогда вы имели бы право добиваться встречи со своим клиентом. А так они правы. Конечно, можно обжаловать через суд…

Я вышел, еще больше расстроившись. Да, ловко меня поймали! Тут я неожиданно увидел своего коллегу, того самого, с которым мы вчера были в ночном клубе.

— Ну что? Как дела? — сразу же спросил он.

— Плохо. Меня допросили в качестве свидетеля по убийству человека, которого я в глаза не видел. А теперь, на основании этого допроса, я не могу быть адвокатом ни Михайлова, ни остальных ребят. Представляешь, как меня подставили?

Коллега внимательно посмотрел на меня, приблизился ко мне и тихо проговорил:

— А может быть, это и лучше? Может быть, это и есть выход, о котором ты говорил, за который платят два рубля? По существу, он получился бесплатным…

Я пожал плечами:

— Не знаю…

Эпилог

Я полностью потерял связь с Алексеем Михайловым и его ребятами, начал работать по другим делам. Но позже, через несколько месяцев, из средств массовой информации я узнал, что Алексея Михайлова судили сначала за организацию убийства одного коммерсанта. Потом был суд над членами группировки Михайлова, и его снова судили за убийства и за бандитизм. Все получили большие сроки. В суде я не участвовал, хотя и была попытка пригласить меня в качестве свидетеля. Но я отказался, сославшись на постановление Конституционного суда, запрещающее допрашивать адвокатов по тем делам, которые они вели.

Позже через его нового адвоката я узнал, что Алексей получил 15 лет, но его адвокат заверил, что они подадут кассационную жалобу и обязательно снизят срок наказания.

«Наружку» после ареста Михайлова с меня сразу сняли.

Криминального авторитета по кличке Боксер все же арестовали, и меня вновь попытались допросить в прокуратуре. Но я отказался вновь давать показания. Там же я узнал, что Леднев сумел перед гибелью переслать письмо и кассету в прокуратуру, мне же он направил запасной дублирующий экземпляр. Боксера обвинили в убийстве нескольких коммерсантов, которые отказались ему платить. Кроме того, Боксер был призван организатором убийства своего бывшего босса Чижа, но по этому поводу дела против него никто не возбуждал. Из газет я узнал, что Боксера убили в СИЗО.

Официальной причиной его убийства была ссора с сокамерниками. Но было это так на самом деле или это убийство было совершено по приказу правоохранительных органов или братвы Чижа, никто не знает. На этом дело и закончилось.

Через несколько дней у нас в адвокатуре началась реорганизация. Я вышел из юридической консультации, создал свое собственное бюро, в котором начал работать.

Нелля больше у меня не работала. Позже она мне позвонила, извинилась и сообщила что она вновь сошлась со своим мужем и теперь намерена активно заниматься семьей и своим будущим ребенком.

Про Антона Рубашкина никаких известий не было, как и известий о Жанне Перепелкиной. В общем-то, я и не разыскивал их. Но однажды я оказался в одной из средиземноморских стран, отдыхал там.

Я зашел в супермаркет, чтобы купить что-нибудь из еды. Подошел к кассе, чтобы расплатиться. И заметил очень знакомое лицо. Передо мной стоял мужчина в белых шортах, белой рубашке, на лоб была надвинута белая шляпа-панама. Мужчина внимательно смотрел на меня. Я пытался вспомнить, где я видел этого человека. И вспомнил.

— Антон, это ты? — почти закричал я.

Человек, стоящий передо мной, приветливо заулыбался.

— Я. Вот мы и встретились, адвокат!

— Антон, да как же… Ты же должен быть…

Антон, улыбнувшись, поднес палец к губам, показывая, что не нужно говорить, где он должен быть.

— Пойдем, — сказал он и буквально вытащил меня из супермаркета. Мы вышли на улицу. Антон усадил меня за столик открытого кафетерия, который располагался рядом с супермаркетом.

— Ну вот видишь, мир тесен! — проговорил он. — Я же сказал, что мы встретимся!

— Послушай, Антон, — сказал я, — ты же должен быть на зоне! А ты тут, в белых одеждах, загорелый! Как тебе это удалось? Чисто профессионально интересно! Конечно, я очень рад тому, что ты тут, а не там…

Антон ответил:

— Во-первых, я не Антон, и, кстати, подданный иностранного государства. А во-вторых, как мне это удалось? Не важно как. Главное — результат! Ты тогда все интересовался, — Антон перешел на «ты», — почему меня не волнует дело, почему я его не читаю, не анализирую эти дурацкие доказательства, не боюсь своей судьбы… Видишь, как все получилось? Я на свободе, живу другой жизнью.

— Но все же суд был, приговор?

— Все было — и суд, и приговор. И срок я получил немалый. Но вся хитрость заключается в том, что у меня есть деньги, лавэ. И у меня есть доверенные банкиры, которые умеют этими деньгами манипулировать. А дальше — я ничего не скажу. Скажу только, что живу в одной из южных стран и в Россию никогда не вернусь. Вот и все. А то, что мы с тобой встретились, — прекрасно. Можно это дело отметить в ресторане. Пошли? А ты как тут, отдыхаешь или проездом?

— Я отдыхаю. Живу в гостинице. — Я назвал отель.

— Давай часов в девять встретимся. Я за тобой заеду, позвоню снизу. Мы посидим в ресторане, там и поговорим.

— Хорошо. — Я протянул руку на прощание.

У меня было какое-то чувство, что Антон не придет в девять часов, что он предложил это только из вежливости, что сейчас он сядет в машину и уедет, чтобы ему никто не напоминал о прежней жизни.

Но ровно в девять в моем номере раздался телефонный звонок.

— Я внизу, — раздался голос Антона.

Вскоре я спустился в холл. Антон сидел в кресле. Рядом с ним сидела женщина. Она показалась мне знакомой. Господи, да это же Жанна!

— Здравствуйте, — улыбнувшись, сказала она.

— Привет! Вот уж не ожидал, что и вас тут увижу! — сказал я.

— Ну что, пошли в ресторан? — предложил Антон.

Вскоре я узнал полностью историю Антона. Говорил он часто намеками. Но из его довольно туманного рассказа я понял, что получилось все достаточно интересно.

Попав на зону, он познакомился там, как он сказал, с нужными людьми. Только непонятно, что это были за люди — из сотрудников колонии или из криминального мира. Но эти люди помогли ему, как сказал Антон, вскоре «умереть» от туберкулеза. На самом деле в то время умер совсем другой зэк. Похоронили его по полной программе и списали его дело. А после этого Антон благополучно покинул колонию, перебрался в столицу, получил другие документы, а потом вылетел за границу. Далее он купил гражданство латиноамериканской страны, приобрел недвижимость и стал жить беззаботно. Время от времени он навещал на Кипре своего банкира, который продолжал заниматься его бизнесом.

Что касается Жанны, то тут история более темная. Она тоже уехала из страны — у нее возникли большие проблемы. От того предприятия, долю в котором она выкупила, ей пришлось отказаться. И сейчас она практически обслуживала тут Антона как его адвокат по бизнесу. Но мне показалось, что они были не просто партнерами, а скорее всего, их объединяло что-то большее…

После этой встречи я ни Антона, ни Жанны больше никогда не видел. Где они живут, как да и живут ли вообще, я не знаю…

Так закончился еще один год моей адвокатской карьеры. На пороге стоял новый год с новыми встречами, новыми делами и новыми испытаниями…

Часть вторая

Адвокат

В конце октября меня пригласили на телевидение. Знакомый продюсер из телекомпании НТВ готовил съемки новой передачи «Внимание, розыск!». В основу передач этого цикла легли рассказы о реальных побегах, которые произошли в последнее время. Передача была построена довольно интересно. С одной стороны — интрига самого побега, а с другой — обращение к населению с просьбой помочь следствию найти сбежавших преступников. Вот и сейчас очередная передача рассказывала о побеге трех заключенных из следственного изолятора московской Бутырки.

Первая передача цикла прошла достаточно скомканно, может быть, оттого, что она была первой. Я даже не решился выступить на ней.

Когда съемки закончились и я вместе с другими зрителями собирался покинуть студию, неожиданно заметил, что на меня пристально смотрят двое мужчин. Оба были худощавые, небольшого роста. Я вспомнил их. Это были оперативники из оперативно-розыскного отдела МУРа, совсем недавно следившие за мной, когда я как адвокат обслуживал одного скандально известного клиента. Я хотел отвернуться и направиться к выходу, но тут один из них улыбнулся мне и приветливо кивнул, как бы говоря: здравствуйте, господин адвокат, вот и мы, ваши верные стражи-»хвосты»! Но я знал, что эта встреча случайна, что в данное время никаких дел, которые могут интересовать их департамент, у меня нет.

Покинув телецентр, я вышел на площадь, где оставил свой автомобиль. Подойдя к машине, я взялся за ручку двери. В это время раздался звонок мобильного телефона. Я нажал на кнопку приема и услышал голос своего коллеги, одного из адвокатов Московской городской коллегии адвокатов.

— Привет! — произнес он. — Тут вот какое дело… У меня билеты на самолет, хочу отдохнуть недельку, а тут, как назло, клиента моего арестовали. Не мог бы ты его взять? Надеюсь, ты никуда не собираешься уезжать?

— Нет, пока никуда. А что за клиент?

— Обычное дело — оружие ему подкинули. А может, и не подкинули… Тебе эта тема интересна?

— В принципе взять можно. А кто дело ведет? — поинтересовался я.

— Старик, ничего не знаю! К тебе жена его придет, она все и расскажет. Спасибо, старик, что выручил! Если когда надумаешь отдохнуть — обращайся ко мне, выручу. Тем более если клиенты будут хорошие, богатые! — усмехнулся он.

«Хорошая шутка! — подумал я про себя. — Ну что же, завтра у меня будет новый клиент…»

Авторитет

За три дня до этого

Андрей Соколов, бригадир одной из московских преступных группировок, сидел со своими боевиками за столиком ночного клуба и пристально рассматривал посетителей. Его взгляд остановился на группе ребят, входящих в ночной клуб. Высокий темноволосый паренек шел в окружении четырех здоровяков. Его лицо показалось Андрею знакомым.

— Америка! — громко произнес он, обращаясь к входящему парню. Ребята, сидящие рядом с ним, в недоумении посмотрели на него.

— Кто это? — спросил телохранитель Андрея Сидор.

— Да это Америка, лидер одной из центральных группировок. Наш, свой братан! Мы с ним в Таиланде познакомились, отдыхали там вместе. Вот такой парень! — Андрей торопливо поднялся со стула и направился к вошедшим.

Приблизившись к группе, Андрей обнялся с Америкой.

— Здорово, корефан! — радостно произнес Андрей. — Рад тебя видеть! Как только вижу тебя, тут же вспоминаю Таиланд.

— Значит, у тебя такие ощущения? — улыбнулся Америка.

— Ну, вместе же отдыхали! Таечек вместе жарили, — ухмыльнулся Андрей. — Сколько же времени прошло? Почти два месяца! А тебя что-то видно не было…

— Да, в отъезде был, — ответил Америка. — Проблемы кое-какие возникли кое с кем. А тебя, говорят, «приняли»?

— Меня? — улыбнулся Андрей. — Это что, шутка? А тебя, говорят, убили…

— Типун тебе на язык! — махнул рукой Америка. — Ты такие шуточки мне не предъявляй!

— Да ладно! — миролюбиво улыбнулся Андрей, заметив неодобрительные взгляды телохранителей Америки.

— Послушай, у тебя, говорят, четыре дня назад день рождения был? Я хотел тебя поздравить подъехать, но, как всегда, дела… Да и менты на хвосте были. А потом непонятки, разборки с одной бригадой начались…

— Что за бригада? Может, помочь?

— Нет, спасибо. Не в первый раз, сами справимся, — ответил Америка. — Так вот, я подарок в машине вожу несколько дней. Пойдем, я тебе его вручу! — Он хитро улыбнулся.

— Подарки я люблю! А я тебе тогда покажу, какой презент мне подарили.

— Так ты здесь покажи, — предложил Америка.

— Нет, здесь не могу, — загадочно улыбнулся Андрей. — Мне ствол американский подарили, «смит-вессон», серебряный, то есть под серебро. Пять штук стоит!

— Да ты что?

— Ага. Этого года выпуска. Контрабандисты, поляки, привезли. А наши пацаны сбросились и мне презентовали! Бьет — сказка!

— А внешний вид?

— Закачаешься!

— Я тоже такой хочу, — проговорил Америка. — Пойдем, покажешь! Он у тебя далеко?

— Нет, в машине, надежно спрятан, — понизив голос, ответил Андрей и окинул зал быстрым взглядом.

— Машина-то где, далеко?

— Да рядом, у клуба на стоянке.

Америка приобнял Андрея за плечо, и они направились к выходу. За Америкой тут же устремились его телохранители, но тот остановил их.

— Пацаны, отдыхайте! Здесь все спокойно.

Ребята остановились, словно раздумывая, идти или оставаться. Но, повинуясь приказу своего шефа, остались в клубе.

Андрей с Америкой вышли из клуба и направились к автостоянке.

Пока они шли к машине, Андрей торопливо рассказывал последние новости.

— Вообще, братишка, — говорил он, — я вот что тебе скажу — я так устал! Я бы сейчас свалил куда-нибудь отдохнуть. Может, в Эмираты съездить?

— Да ну! Эмираты — фуфло! — презрительно махнул рукой Америка. — Пацаны знакомые в Мексике были, говорят, стоящее место! Акапулько — потрясающий курорт!

— Но туда лететь далеко…

— А зато все остальное — высший класс!

Вскоре ребята подошли к машине. Андрей хотел нажать на кнопку пульта сигнализации, чтобы открыть машину, но Америка неожиданно взял его за руку.

— Погоди, братан! Сначала пойдем к моей, я тебе подарок вручу. А потом уже посмотрим на твой ствол.

Ребята прошли еще несколько шагов и остановились у роскошного «Мерседеса».

— Ничего себе тачка! — присвистнул Андрей. — Хороший «мерин»!

— Да, неплохой. Сто штук отдал! — сказал Америка.

— Не паленая?

— Нет, чистая! Ну как, говорят, интерполовская… Только что из Европы пригнали знакомые перегонщики. — Америка помолчал и продолжил: — Короче, я поздравляю тебя с днем рождения. Жаль, что не был на праздновании. Короче, всего тебе самого хорошего! А теперь — подарок!

Америка достал пульт и собрался открыть машину, но тут около него неожиданно появился парень небольшого роста, одетый в черное.

— Слышь, пацаны, — обратился он к ним, — кто из вас Аметистов будет? — Парень стал пристально вглядываться в лица ребят и остановился на Андрее. — Ты, что ли?

— А что тебе надо? — спросил Америка. — Ты кто?

Парень повернулся в сторону Америки, поняв, что это тот, кого он ищет.

— Короче, ты Аметистов?

— Допустим, я. А ты кто, чего хочешь? — с угрозой в голосе повторил Америка.

— Я? — парень торопливо оглянулся по сторонам. — Я вот что хочу… — Неожиданно парень выхватил из-под полы черной куртки вороненый ствол с набалдашником глушителя, навел его на Америку.

Раздался тихий щелчок. Америка стал медленно опускаться на землю. Киллер моментально переместил пистолет в направлении головы Америки, и ошарашенный Андрей вновь услышал негромкий щелчок. Он увидел, как во лбу Америки появилось небольшое темное отверстие, из которого показалась тонкая струйка крови.

Америка лежал на асфальте, не двигаясь, рядом со своим шикарным «Мерседесом».

Андрей понял, что сейчас киллер наведет пистолет на него… Парень действительно переместил пистолет в сторону Андрея, но неожиданно тихо произнес:

— Молчать будешь?

Андрей изо всей силы затряс головой.

— Ладно, тогда живи пока, парень! На тебя заказа пока еще не поступало! — усмехнулся киллер. Он исчез так же неожиданно, как и появился.

Андрей не двигался с места, не понимая, что ему делать. Он пристально смотрел на Америку, не в силах отвести взгляд от черного отверстия во лбу. Ему казалось, что его ноги налились свинцом, он не мог пошевелиться. Что же делать? Надо принимать какое-то решение. Надо вызвать милицию и «Скорую…» Но тут же Андрей поймал себя на мысли, что этого делать нельзя. Ведь у него в машине ствол, тот самый «смит-вессон». «Сейчас следствие начнется, оперативные действия, обыщут машину, найдут ствол и тут же упакуют, — думал Андрей. — Ну и попал я в переплет, придурок! Да еще не вместе со своими ребятами вышел, один поперся! Нет, надо срочно уезжать, а своих поставить в известность!»

Андрей быстро пошел к своему «Мерседесу». Он открыл дверь машины и схватил трубку штатного мобильного телефона. Но мобильник не работал. Андрей сообразил, что нужно завести машину. Он вставил ключ в замок, завел «мерс» и набрал номер своего телохранителя.

— Алло, Сидор, это я, — быстро проговорил он. — Слушай, бери пацанов и сваливайте из клуба по-тихому! Здесь проблема возникла. Утром на старом месте встречаемся, где обычно. Понял меня?

— Понял, шеф, — быстро ответил Сидор. — А что случилось?

— Потом, при встрече! Короче, завтра в десять на нашем месте, — еще раз повторил Андрей.

Быстро выбравшись с автостоянки ночного клуба, он помчался по набережной Москвы-реки, лихорадочно соображая, куда ему ехать. Остановив машину в одном из узких переулочков, он вытащил пачку сигарет, закурил и стал соображать, что делать дальше. «Ну, попал ты, парень! — думал он. — Надо же, как не повезло! Недаром говорил Америка, что у него возникли проблемы! Вот они и появились на автостоянке… Вот и конец… А я, дурак, еще так неудачно пошутил в присутствии его «быков» по поводу смерти… Как в воду глядел! Черт возьми, куда же мне ехать? Наверное, опергруппа уже приехала в клуб, наверняка на меня покажут, что я там был и ушел с Америкой… Домой ехать нельзя».

Андрей снова взял в руку мобильный телефон и набрал свой домашний номер.

— Алло, Светуля? — обратился он к снявшей трубку жене. — Как дела? Что делаешь, малышка? Отдыхаешь? Тут у меня… Короче, сегодня я не могу прийти… Да нет, никаких баб, даю слово! Проблемы возникли. Завтра все расскажу. И еще, если кто приедет, то скажи, что я в командировке — в Тулу поехал, во Владимир или еще куда. Сама придумай что-нибудь! Я потом тебе еще позвоню. А ты мне не звони — ни на трубку, ни в машину. Все расскажу при встрече, дорогая!

Положив трубку, Андрей откинулся на спинку сиденья. Он решил, что поступил правильно. Если сейчас появятся менты и кто-то скажет, что с Америкой был он, то они сразу же поедут к нему домой. Так что лучше обеспечить себе какое-то алиби. Но какое? Куда рвануть? Надо поехать к Ленке, проститутке.

Через несколько минут он был уже в квартире знакомой проститутки Лены. По счастливой случайности она оказалась дома — сидела на кухне с подругой. Андрей по дороге забежал в супермаркет и купил выпивку. Войдя в квартиру, он сразу же включился в разговор.

Вскоре подруга ушла.

В десять часов утра следующего дня Андрей сидел в условленном месте и ждал ребят. Условленным местом был небольшой бар в центре Москвы, в котором они собирались почти каждое утро на «производственные собрания». После ночи, проведенной с Ленкой, и выпитой бутылки «Смирновки» у Андрея болела голова.

Он заказал фужер немецкого пива и, потягивая напиток, смотрел сквозь большие стекла на улицу. Вскоре к бару подъехала темно-синяя «БМВ» с затемненными стеклами. Из машины вышли знакомые ребята. Это был Сидор с пацанами из его бригады.

Войдя в помещение, Сидор оглядел присутствующих и, заметив сидевшего за столиком Андрея, подошел к нему. За ним потянулись и все остальные.

— Ну что, как дела? — спросил Сидор.

— Нормально. У проститутки вчера оттягивался.

— Шеф, — продолжал Сидор, — ты это, на улице ничего такого не мутил?

— А что ты имеешь в виду?

— Да вчера Америку завалили.

— Знаю, — оборвал Сидора Андрей, словно уходя от неприятной темы.

Сидор пристально посмотрел на него.

— Ты чего, пацан, на меня косишь, что ли? — недовольно спросил Андрей. — У нас с ним все в шоколаде было. Короче, мы вышли из клуба, пошли к машине. Он мне подарок хотел вручить. Подошли к его «мерину», тут какой-то хмырь появился. В черном весь. И пальнул сначала в живот, а потом в лобешник Америке! Тот упал. Потом киллер на меня ствол навел. Но, слава богу, не выстрелил. Потом я сел в машину. Не домой же возвращаться после всего! Вы чего, пацаны, мне не верите? — Андрей грозно посмотрел на своих подчиненных.

— Нет, что ты, бригадир! Тебе мы верим, базара нет… Просто пацаны Америки считают, что это ты его завалил.

— Я завалил Америку?! — удивленно спросил Андрей. — А какой резон мне его заваливать?

— Короче, когда мы вышли, вся канитель сразу началась. Охранники набежали, менты подъехали… Пацаны думали спасти его, но, поняв, что Америка уже не жилец, к нам подошли и стали спрашивать про тебя, что и как, — сказал Сидор.

— Да я с ним в Таиланде отдыхал!

— Вот-вот, они тоже говорят — в Таиланде отдыхал, все точки коммерческие срисовал и завалил его, чтобы все к рукам прибрать.

— Да что это за постанова? — проговорил Андрей раздраженно. — Кто такую херню придумал?! Вы чего, пацаны?

— Андрюха, ты не горячись, — продолжил Сидор. — Ситуация тут достаточно серьезная. Тут войной пахнет и трупами. Они действительно думают на тебя.

— Да Америка мне вчера говорил, что у него проблемы с какой-то бригадой возникли. Наверное, эта бригада вызвонила киллера, тот и завалил его. Я-то тут при чем, пацаны?!

— Так что делать будем? Может, стрелочку забьем? — спросил Сидор. — Побазарим, объясним, так, мол, и так, за что нам предъяву готовить?

Андрей тяжело вздохнул.

— К старшим ехать надо, — сказал он.

Тут же он достал мобильный телефон и набрал знакомый номер одного из лидеров преступной структуры, в которую они входили. Услышав на другом конце басовитый голос своего шефа, он проговорил:

— Алло, Коля, это я. Извини, что звоню в такую рань… Встретиться надо. Тема одна срочная возникла. Надо что-то делать. Я посоветоваться хотел. Где? — Андрей посмотрел на свои золотые наручные часы. — Да, через сорок минут буду.

— Ну что? — встревоженно спросил Сидор.

— Через сорок минут в ресторане на Тверской встречу назначил. Поехали?

— Послушай, — неожиданно сказал Сидор, — может быть, тебе «мерин» куда-нибудь перегнать на время? Пусть Леха перегонит в надежное место. Если его кто «сфотографировал», то машину в розыск могут объявить.

— Ты правильно базаришь! — Андрей похлопал Сидора по плечу. — Поедем на вашей! — Он повернулся к сидящему рядом парню: — Леха, держи ключи! Загони «мерин» в какое-нибудь теплое местечко! Только там книжку записную и телефон мобильный возьми, остальное пусть лежит.

— А это?.. — неуверенно спросил Леша.

— Ствол пускай лежит. Да не паленый он, не паленый, не волнуйтесь! — словно прочитав мысли своих боевиков, успокаивающе проговорил Андрей.

Через несколько минут ребята вышли из бара, а вскоре Андрей уже сидел за столиком ресторана со старшими.

Старших было трое. Это были те люди, которым подчинялся Андрей и которые владели одной из крупных московских группировок. Они и пригласили Андрея когда-то к сотрудничеству. Сотрудничество было простое. Учился Андрей в институте физкультуры, там познакомился с одним из будущих лидеров, который был старше его на два курса. Вместе они занимались спортом, Андрей — борьбой, а Коля — пятиборьем. Потом, когда началась перестройка и возникли первые преступные бригады, занимающиеся рэкетом, Коля едва ли не первым создал группировку, которая активно занималась вымогательством среди первых кооператоров. Вскоре Андрей получил травму, и его спортивная карьера завершилась. Самое большее, на что он мог рассчитывать, — должность тренера в детской спортивной школе с нищенской зарплатой. Да и к тому же школы стали исчезать одна за другой, так как не было денег на их содержание. Тогда Андрей, сколотив небольшую бригаду из тех ребят, с кем вместе учился или жил рядом, стал заниматься мелким рэкетом. Потом они увиделись с Колей и постепенно влились в его команду.

Андрей отстегивал определенную часть своей прибыли на общак Коле. Бригада Андрея состояла всего из четырех человек, а у Коли было около сорока стволов. Плюс у Николая и у его партнеров были тесные завязки наверху — в правоохранительных органах, и не раз они помогали Андрею в случае проблем с ментами — неожиданной облавы или задержания с оружием. И в этот раз Андрей рассчитывал на поддержку Николая.

Поздоровавшись, Андрей стал подробно рассказывать о вчерашнем инциденте в ночном клубе. Старшие слушали без особого интереса. Когда Андрей закончил рассказ и сделал паузу, рассчитывая, что сейчас старшие дадут какой-нибудь дельный совет, разговор перешел на другую тему.

— Послушай, — проговорил Никита, который был близким партнером Николая по криминальному бизнесу, — здесь вот какая тема прошла между нами… Здесь деньги собираем на похороны Рыжего. Ты ведь собирал с коммерсов деньги?

— Да, собирал.

— А с кого конкретно? — продолжал Никита, пристально глядя на Андрея.

Андрей не мог понять, при чем тут сбор денег.

— Да, я собирал на похороны Рыжего, заехал к Толику, коммерсанту, на Ждановскую. Потом у Юльки в магазине был, потом у Гоши в бильярдной, в автосервисе, — начал он перечислять.

— Вот ты сказал — у Толика на Ждановской, — перебил его Никита. — Он сколько тебе отбашлял?

— Десятку.

— Точно?

— Да, по-моему. Точно, десятку. Я еще в книжку записал, у меня книжка в «мерине» осталась.

— Да хрен с ней, с книжкой! — махнул рукой Никита. — Ты за слова ответишь, про десятку?

Андрей смотрел на сидящих за столом, не понимая, к чему весь этот разговор, почему говорят не об убийстве Америки, а о какой-то паршивой десятке.

— Конечно, я десятку взял!

— А вот Толик утверждает, что ты у него двадцатку бабулек снял и десятку себе закрысятничал! — продолжил Никита. — Ну что, позвоним Толяну? Как ты?

Андрей понял, что его поймали… Действительно, он взял двадцать тысяч с этого коммерсанта, десять хотел взять себе «во временное пользование», а потом вернуть. А тут вот как получилось… И тут боком вышло!

— Да, я вспомнил! Двадцатку я взял. Но заныкать не хотел, гадом буду! — сказал Андрей. — С женой хотел поехать отдохнуть.

— Куда, когда? Ты же недавно отдыхал, — вмешался в разговор Коля.

— Так, здесь все понятно, — усмехнулся Никита, покачивая головой. Андрей понял, что старших совершенно не волновала та проблема, с которой он столкнулся вчера, — убийство Америки. Видно, фортуна ему изменила… А может, от него просто хотят избавиться? Подумаешь, десять штук! За время их совместной работы он наварил уже не десять штук, а гораздо больше…

Дав понять, что разговор окончен, старшие поднялись из-за столика и посмотрели по сторонам.

— Ну, я пойду? — тихо спросил Андрей, неуверенно взглянув на Колю.

— Иди пока, — ответил тот.

От этих слов на Андрея дохнуло приговором, который вынесли старшие в отношении его…

«Все, — подумал он, выходя из ресторана, — теперь надо предпринимать какие-то кардинальные действия. Надо залечь на дно, как можно глубже, и никому об этом не говорить».

— Послушай, — обратился он к Лехе, — давай с тобой сейчас быстренько подкатим за «мерином». Хочу слетать в одно место. Вам, — Андрей посмотрел на ребят, — всем по два дня отдыха. Потом вызвоню на мобильники и объявлю сбор. Все, пацаны, разбегаемся! — Андрей пожал каждому руку и вместе с Лехой направился к машине.

Через несколько минут Андрей уже сидел в своем «Мерседесе». Он ехал к дому, где жила его гражданская жена Светлана.

Подъехав к дому, он достал мобильник и набрал домашний номер.

— Света, на сборы тебе десять минут. Я жду тебя на углу у булочной, — коротко сказал Андрей. — Поедем на пару дней к твоей тетке.

— Зачем, почему? — недоуменно спросила Света.

— Все при встрече!

Через несколько минут Светлана уже сидела в машине.

— Андрюша, где ты ночевал? Что с тобой? Я чувствую, что-то не так!

— Не волнуйся, малышка, все будет нормально! — похлопал ее по руке Андрей. — Поедем на пару дней к твоей тетке, в Тульскую область, схоронимся, а там посмотрим.

Андрей думал о той ситуации, в которую вляпался. Помимо убийства Америки ему была высказана предъява по поводу кражи денег из общака. А это было достаточно серьезно. «Похоже, — размышлял он, — я попал в серьезный переплет. Надо что-то делать!»

Тут он услышал голос жены:

— Андрюша, нас ГАИ останавливает, по-моему. У тебя скорость сто километров в час!

— Да, увлекся, не заметил, — улыбнулся Андрей. — Ничего, сейчас отмахнемся!

Андрей остановил машину и, улыбаясь, пошел навстречу гаишнику.

— Командир, извини, так получилось! — произнес он. — Не заметил, что скорость превысил! Вот мои документы, — и он протянул свои права с техпаспортом на машину, куда уже была вложена денежная купюра.

Но странно — гаишник взял документы, а деньги отложил в сторону. В это время к ним подошел второй милиционер, у которого на поясе висел автомат.

— Откройте, пожалуйста, капот! — сказал он.

Андрей открыл капот. Гаишник взял техпаспорт и стал сравнивать цифры с номером на двигателе. После этого он сообщил данные по рации и стал ждать ответа.

Ответ оказался неприятным для Андрея.

— Похоже, ваша машина в розыске, в Интерполе, — сказал гаишник, пряча документы в нагрудный карман.

— Командир, я тут ни при чем! Я купил ее честно и что там и как, я не знаю.

— Ничего страшного, — улыбнулся милиционер, — такие ситуации бывают. — Неожиданно он заглянул в салон автомобиля.

— Я посмотрю, что тут, — произнес гаишник, — на всякий случай…

— Пожалуйста, какие проблемы! — сказал Андрей и со страхом подумал: черт возьми, ствол в колонках лежит! Как же его вытащить?

Но милиционер уже осматривал машину. Первым делом он посмотрел под ковриками, под сиденьями, потом полез в бардачок. И тут неожиданно он достал из бардачка что-то блестящее… Андрей посмотрел — да это же ствол! Ну и придурок этот Лешка! Зачем же он его вытащил?!

Андрей лихорадочно соображал, что ему делать. Конечно, это тот самый ствол из колонок. А может, Леха специально его вытащил?

— Стоять! — раздался грозный окрик.

Андрей обернулся и увидел, что на него уже наведен ствол «калашникова».

— Руки на капот! — скомандовал стоящий сзади милиционер. Андрей выполнил команду.

— Командир, — сказал он, — я здесь ни при чем! Эта волына не моя. Мне ее подкинули!

— Ничего, разберемся! — ответил милиционер. — А вас, гражданка, обратился он к Светлане, — прошу выйти из машины.

Новичок

Денис Пирогов работал в автосервисе чуть больше года. Он отслужил в армии, демобилизовался и, вернувшись в Москву, устроился к своему приятелю в автосервис.

Автосервис — это громко сказано. Просто частная автомастерская, которую обслуживали несколько автослесарей, собранных хозяином Виктором среди знакомых ребят, кто неплохо разбирался в машинах. В основном мастерская выполняла мелкий ремонт автомобилей — замена масла, фильтров, мелкие работы по двигателям.

Так как у Виктора имелись обширные связи среди молодых бизнесменов, то автопарк, который обслуживала его мастерская, в основном состоял из иномарок — «Мерседесы», «БМВ», «Ауди», «Форды» и другие машины часто заезжали к Виктору. В основном машины были не новые — трех-, пятилетние. Но все они были относительно дорогие.

Денис устанавливал новую сигнализацию на недавно купленную одним из друзей Виктора «Ауди-6», когда к нему подошел Родион, его напарник и старый друг, с которым они с детства жили в одном дворе.

— Когда женишься-то? — улыбаясь, спросил Родион.

— Родион, о какой женитьбе ты говоришь? У меня ни кола ни двора! Ты что, считаешь, что на те паршивые триста долларов, которые я тут получаю, можно обеспечить нормально семью?

Родион улыбнулся:

— Ну-ну… Я тебе много разных дел предлагал, а ты все не хочешь. Ну и сиди со своими тремя сотнями! Может, к пенсии женишься…

— Ладно, черт с тобой! — ответил Денис, продолжая копаться в проводах.

Неожиданно он услышал знакомый женский голос. Это была его девушка Марина, с которой он встречался еще до армии, которая ждала его и сейчас была фактически на правах его невесты.

— Вот и я. — Марина подставила Денису щеку для поцелуя. Тот поцеловал девушку.

— Мариночка, мне еще минут пятнадцать-двадцать осталось, потом можно пойти пообедать, — сказал парень.

— Ничего, я не спешу, — ответила Марина.

Вскоре Денис закончил работу и, переодевшись, сел в подержанный «Фольксваген». Вместе с Мариной они поехали в стоявшую неподалеку кафешку обедать.

Все уселись за столик. Денис, потягивая через соломинку пепси-колу, лениво жевал кусок пиццы. Марина начала:

— Дэн, я бы никогда не начала этот разговор… Но обстоятельства изменились.

— Да, Мариночка, я слушаю тебя.

— По-моему, я залетела.

— Да ты что?! Что делать думаешь?

— Я была у гинеколога. Короче, аборт делать мне нельзя. Врач сказал, что после этого у меня может не быть детей. Я думаю, что буду рожать. Что ты на это скажешь?

Денис пожал плечами:

— Конечно, я за… Это же наш ребенок.

— Да, наш. А чей же еще? Послушай, Денис, мы с тобой уже много лет знаем друг друга, год, как ты вернулся из армии. Ты не считаешь, что нам пора пожениться?

— Мариночка, золотце мое, я же много раз тебе говорил! Где мы будем жить? У твоих или у моих? Это невозможно. Денег у меня нет.

— А ты не считаешь, что нужно уметь зарабатывать деньги?

— А куда я пойду? В бандиты, что ли? — улыбнулся Денис.

— Да хоть и в бандиты! Ты что, собираешься сидеть в своем автосервисе всю жизнь?

— Но у меня нет никакого образования! В институт я не поступил… Куда я пойду? Охранником? Ну, пусть у меня будет на триста долларов больше…

— Но надо же как-то выходить из положения! — раздраженно сказала Марина.

— Мариночка, не волнуйся, мы что-нибудь придумаем!

— А что тут можно придумать?! — Марина вскочила из-за стола. Денис увидел, как по ее щеке стекает слеза. — Короче, я тебе ставлю ультиматум. Раздобудь деньги где хочешь, и мы с тобой должны пожениться. Пусть хоть свадьба будет. А квартиру можно пока снять. Мне уже двадцать два года! Да и тебе двадцать три, тоже не мальчик! Пора уметь зарабатывать деньги!

— Послушай, Марина, — попытался что-то сказать Денис. Но Марина, не слушая его, побежала к выходу.

«Черт возьми, — подумал Денис, — и чего это она взбесилась? Хотя ясно — человек беременный…» Смешно как звучит: человек беременный. Но ему не до смеха.

Денис прекрасно понимал, что Марина хочет выйти замуж. Двадцать два года для девушки — уже критический возраст, тем более беременность… Но где же взять деньги?

Вскоре Денис вернулся на работу. Достав из пачки сигарету, он подошел к Родиону.

— Я поговорить с тобой хочу. Ты свободен?

— Конечно, — тут же ответил Родион, отодвигая в сторону масляный фильтр. — Что случилось?

— Маринка приезжала. Короче, залетела она от меня… Требует, чтобы я на ней женился. Что делать? Денег-то нет… Посоветуй, друг!

— А что тут делать? Я тебе много раз говорил — у тебя ведь руки золотые, ты сигнализации в машины ставишь, тебе сам бог велел!

— Ты опять намекаешь, чтобы машины угонять? Родя, пойми, что я на такое не способен, я не преступник!

— Да сейчас честным путем денег не заработаешь! — горячо возразил Родион. — Ты что, собираешься в этой бедности всю жизнь провести? Посмотри на нашего хозяина! Ты думаешь, как он деньги сколотил на эту мастерскую, на оборудование, на аренду? У него тоже деньги ворованные!

— Но ведь он машины из Германии гонял…

— Конечно! Скупал он краденые машины и торговал ими! Я это точно знаю!

— Откуда?

— Узнал от верных людей. Короче, дружбан, — Родион хлопнул Дениса по плечу, — я предлагаю тебе хорошее дело, совершенно безопасное. Схема простая. Ты когда свою «Ауди» сдаешь?

— Часа через два.

— Так вот, ты мне дай ключ от машины, я сейчас сгоняю, сделаю копию. Сигнализацию снять, я надеюсь, ты сумеешь. Машину сейчас этому лоху, коммерсанту, сдадим. А мы с тобой сядем на «Фольксваген» и проследим за ним. Как только он тачку поставит, сигнализацию снимешь… Сможешь снять?

— Да, смогу, — кивнул головой Денис.

— Ключ у нас будет. Машину — в гараж, а завтра продадим ее по заниженной цене барыгам, которые краденые машины скупают. И нам с тобой навар гарантирован! Пара машин — и тебе жениться можно. Деньги на свадьбу будут, на съемную квартиру и на обстановку. И никакого особого риска. Вот это и будет наш с тобой бизнес.

— А если поймают?

— Перестань! — махнул рукой Родион. — Знаешь, сколько по Москве угонов каждый день? И хочешь сказать, что всех ловят? Посмотри по телику в передачах — из десяти угнанных одну находят. А потом, мы с тобой ведь профессионалы! Ну что, согласен?

— Не знаю, — пожал плечами Денис.

— А тут и знать нечего. Давай ключи!

Денис медленно протянул Родиону ключи от машины.

— Минут через двадцать я копию сделаю, — сказал тот. — А ты пока заканчивай.

Вскоре машина была готова, сигнализация установлена. К этому времени Родион уже скопировал ключ.

Денис очень волновался. Конечно, положение складывалось безвыходное. Но, черт возьми, план Родиона и в самом деле казался очень простым. «В конце концов, — думал он, — можно угнать эту машину и продать ее. А можно уговорить Родиона через подставных людей подсунуть машину тому же лоху, хозяину. Он действительно может ничего не понять. Надо так и сделать!»

Вскоре коммерсант забрал «Ауди». Как только машина выехала из автомастерской, к Денису подошел Родион.

— Ну что, Дэн, — спросил он тихо, — все нормально?

— Да, вполне. Но ты же хотел за ним проследить?

— А зачем? Вот его техпаспорт, я копию снял, тут есть его домашний адрес. Вечерком подъедем, и, когда все спать улягутся, мы с тобой не спеша машинку заведем и уедем.

— Послушай, Родион, а может, не нужно этого делать?

— Нужно, нужно! Надо бабки зарабатывать!

Через несколько часов друзья были в тихом дворе, где жил владелец «Ауди». Подойдя к знакомой машине, Дэн медленно обошел машину, оглядываясь по сторонам. Но в два часа ночи во дворе не было ни души. Тяжело вздохнув, он достал из кармана небольшой приборчик, состоящий из аккумуляторной батареи и каких-то лампочек, и аккуратно соединил два проводочка. Машина беззвучно замигала желтыми лампочками — сигнализация была снята. Дэн, снова оглянувшись, открыл дверцу, сел за руль, достал из бокового кармана копию ключа, вставил ключ в замок зажигания и повернул…

Машина завелась сразу. Двигатель работал практически бесшумно. Дэн нажал на педаль газа. Машина тронулась с места.

Денис очень нервничал и постоянно озирался. Выехав на улицу, он остановился. Сзади на «Фольксвагене» ехал Родион. Он помигал Дэну фарами, говоря, что нужно ехать дальше. Денис тяжело вздохнул, тронулся с места и стал набирать скорость. Вскоре он уже мчался по проспекту.

Теперь нужно было проехать пару километров и свернуть во двор, где заранее был снят гараж-»мыльница», куда друзья должны были поставить угнанную машину. Но тут из-за угла появилась милицейская машина. Денис заволновался и резко сбросил скорость. Вероятно, именно это и привлекло внимание гаишников. Милицейская машина поравнялась с «Ауди», и гаишник жестом показал Денису, что машину нужно остановить. «Вот и попали, — подумал с отчаянием Денис, — так глупо!»

Но выхода не было. Нужно было как-то выходить из положения. Вместо того чтобы остановиться, Денис резко нажал на газ. «Ауди» рванулась вперед и полетела вдоль проспекта.

Денис рассчитал правильно. Конечно, на отечественной «Волге» менты его не догонят. «Ауди» легко уйдет от них. Через несколько минут Денис несся вперед уже в одиночестве. Гаишники остались далеко позади.

Теперь нужно было срочно сворачивать. Только Денис повернул направо, как ему навстречу выскочила еще одна милицейская машина с включенной сиреной и «мигалкой». Денис понял, что менты передали по рации данные его машины.

Денис резко свернул в темный переулок, но прямо перед собой увидел мусорный контейнер… Через секунду «Ауди» врезалась в него. Машина остановилась. Сработала подушка безопасности, и Денис, зажатый ею, не мог выбраться наружу.

Около него виднелись несколько лучей фонариков. Это подъехала милиция.

— Ну все, парень, приехали! Выходи из машины! — сказал один из милиционеров. — Сам-то идти можешь?

Денис отрицательно покачал головой. Подушка безопасности плотно придавила его к спинке сиденья и не давала даже пошевелиться…

Адвокат

На работу я ехал не спеша. Не доезжая до площади Маяковского, я свернул под арку гостиницы «Минск». Здесь, в небольшом переулке, был расположен крупный бизнес-центр — восьмиэтажное здание из стекла и бетона.

Въехав на подземную стоянку, я закрыл машину. Вошел в большой лифт и нажал кнопку четвертого этажа. Через несколько секунд лифт остановился.

Я прошел мимо стойки-ресепшен, где сидели охранник и секретарь, приветливо кивнул им. Пройдя по коридору несколько метров, я достал из кармана ключ, собираясь открыть дверь кабинета под номером 16, на которой висела табличка «Кабинет адвоката…» с моей фамилией. Но дверь уже была открыта.

Я вошел в просторную приемную. За столиком стального цвета, на котором стоял компьютер с плоским экраном, сидела Ира, мой секретарь. Она улыбнулась и взглянула на часы.

— Что-то вы опаздываете сегодня! — сказала она.

— А что, я обязан приходить вовремя? — тоже с улыбкой ответил я, подчеркнув этим, что я сам могу планировать свой рабочий день.

— По-моему, вы сегодня не в настроении.

— Нет, настроение нормальное. Просто попал вчера на неудачную съемку передачи, жаль зря потраченного времени…

— Кофе, чай? — предложила Ира.

— Давай кофейку! Газеты пришли?

— Конечно. У вас на столе лежат.

Открыв дверь, я вошел в свой кабинет. Он был хорошо оборудован импортной мебелью, в углу стояли кожаный диван, два кресла и журнальный столик. У окна — большой письменный стол с ноутбуком, телефонным аппаратом и несколькими папками. С другой стороны к столу было придвинуто массивное кожаное кресло, за которым стояли ящики, где и лежали мои досье по различным уголовным делам.

Подойдя к окну, я включил кондиционер и посмотрел на улицу. Через несколько секунд в кабинет вошла Ирина, неся поднос с маленькой чашкой кофе, сливками и сахарницей.

— Печенье кончилось, а я купить не успела, — сказала она.

— Ничего страшного.

— Да, — вспомнила Ира, — вам звонила женщина, назвалась Светланой, фамилия…

— Да бог с ней, с фамилией! — махнул я рукой. — Что хотела?

— Хотела прийти к вам на прием. Я сказала, чтобы перезвонила минут через десять… А вот это, наверное, она и звонит!

В приемной раздался телефонный звонок.

— Что мне ей ответить? — спросила Ира.

— Пусть приходит. Мне вчера звонил мой коллега и ее сосватал. Нам ведь лишний клиент не помешает? В последнее время их у нас не очень много…

— Хорошо. — Ирина подошла к телефону и сняла трубку.

— Алло? Да, записывайте адрес. — Она стала диктовать адрес нашего офиса.

Офис мы арендовали. В последнее время в Москве стало очень прибыльным делом строить бизнес-центры, а потом сдавать площадь разным фирмам. На нашем этаже находилось несколько фирм. Офис мы сняли несколько месяцев назад и были им довольны. Охрана хорошая, подземная стоянка, приличная столовая, которую я, впрочем, посещал не очень часто — обеды у меня проходили в ресторанах, при встречах с клиентами. А после работы я старался как можно быстрее покинуть офис.

Работа адвоката связана не столько с сидением за столом, сколько с мотанием по различным инстанциям — прокуратура, суды, следственные изоляторы, отделения милиции… Вот те места, которые часто посещает адвокат. Волка ноги кормят — эта пословица целиком относится к нашей работе. Чаще всего мы — волки-одиночки.

В дверях появилась Ира.

— Она рядом, минут через двадцать подъедет.

— Очень хорошо. А газеты где?

— Да вот они, перед вами.

Сверху стопки лежал «Коммерсантъ», раскрытый на разделе «Происшествия».

— Что это ты на этом месте газету раскрыла? — спросил я.

— Я думала, вам интересно будет… Почитайте, тут одного убили.

Я взял газету. С фотографии на меня смотрел незнакомый широкоплечий парень. «Убийство уголовного авторитета Америки», — прочел я заголовок. В заметке говорилось о том, что некто Аметисов по кличке Америка, лидер одной из центральных группировок Москвы, был пару дней назад застрелен у ночного клуба, на стоянке автомашин. Следствие располагает данными, что недавно задержан один из предполагаемых убийц Америки, тоже уголовный авторитет. Фамилия в интересах следствия не называлась. Дальше рассказывалось о биографии и криминальной деятельности убитого. Я посмотрел — ему было тридцать три года. «Да, — подумал я, — обычно такие люди дольше тридцати пяти не живут…»

— Вы его знали? — спросила Ира.

— Конечно, нет. А с чего ты взяла, что я могу его знать?

— Вы так внимательно читали заметку…

— Молодец, — улыбнулся я, — будущий юрист, все замечаешь! Когда у тебя экзамены?

— Через пару недель. Хотела у вас отпроситься…

— Без вопросов! Только нужно будет замену найти. Сама понимаешь — не умею я работать на компьютере, набирать разные жалобы, ходатайства и прочее…

— Да, вот еще что, — сказала Ирина. — Вчера любопытное сообщение по электронной почте пришло. Один частный детектив предлагает свои услуги.

— Ну что же, — ответил я, — сейчас такие услуги становятся актуальными. Адвокатам разрешили собирать доказательства… А где работал раньше, какие связи имеет?

— Пока не сообщил. Просто разослал свое предложение.

— Ну, запиши его координаты, на досуге подумаем. Может быть, пригодится.

Ира кивнула и вышла в приемную.

Но дочитать заметку я не успел: дверь приоткрылась, в кабинет снова заглянула Ира и сообщила, что пришла клиентка.

— Пусть входит! — кивнул я.

Через несколько секунд в кабинет вошла девушка небольшого роста, темноволосая, с голубыми глазами. Одета она была дорого и со вкусом. Остановившись в дверях, вопросительно посмотрела на меня.

— Садитесь, пожалуйста. — Я встал из-за стола и предложил ей сесть в кресло рядом с журнальным столиком.

Девушка села и стала осматривать кабинет. Снова заглянула Ира.

— Чай, кофе? — предложила она.

— Если можно, чай, — тихо сказала девушка.

Вскоре Ира поставила на журнальный столик две чашки — очередной кофе для меня и чай для клиентки.

Девушка начала разговор:

— У нас до этого был другой адвокат, ваш знакомый…

— Да, я знаю, — кивнул я. — Он уехал отдыхать.

— Два дня назад моего мужа арестовали. Точнее, задержали вместе со мной. Меня потом отпустили, продержав два часа в отделении милиции, а его арестовали за хранение оружия.

— Вас как зовут? — спросил я.

— Светлана. Официально он мне не муж, я его гражданская жена…

Подвинув к себе блокнот, я спросил:

— Так как фамилия вашего мужа?

— Соколов Андрей, тридцать три года.

— О, возраст Христа! — улыбнулся я. — Чем занимается?

— Бизнесмен. Мы ехали на «Мерседесе», хотели поехать в Тульскую область в гости к моей тетке, а нас остановили гаишники, произвели досмотр, обнаружили, что машина в угоне по Интерполу…

— Это не ко мне, — тут же сказал я.

— Да, я понимаю… И нашли пистолет иностранного производства, серебряный такой… Мне его предъявили для опознания. Но я его никогда не видела и не знаю… Скорее всего, — неуверенно сказала Света, — это пистолет не моего мужа…

— А что, у вашего мужа работа связана с законным хранением оружия?

— Да, он работает в одной из охранных структур, и ему полагается… По-моему, ему полагается оружие. Впрочем, я не знаю точно. Вы лучше с ним самим поговорите.

— Конечно, поговорю. Вам нужно будет заполнить контракт, там все будет написано, все правила и условия.

— Вы имеете в виду оплату? — спросила Света.

— В том числе и оплату.

— Я принесла. — Света достала из сумочки пачку денег.

— Нет, это не мне. Все отдадите секретарю, она выдаст вам квитанцию, все оформит как полагается. А мне необходимо знать, кроме фамилии вашего мужа — ее я уже записал, — фамилию того, кто ведет дело и где ваш муж сейчас находится.

— По-моему, он сидит на Петровке. Мне позвонил человек, который находился с ним в камере. А дело ведет прокуратура Центрального района.

— А следователя не знаете?

— Нет, не знаю.

— Ладно, я сам узнаю. Ну что, Светлана, вы пока почитайте контракт, подпишите его, если вас все устроит, а потом снова зайдете ко мне, и мы с вами продолжим разговор.

Клиентка встала и вышла в приемную. Минут через пять она вернулась.

— Я все подписала, деньги внесла, — сказала она. — Когда вы можете попасть к Андрею?

— Если удастся, — ответил я, — могу и сегодня попасть.

— Тут вот что… Я написала записку, и он просил, чтобы я передала ему свою фотографию…

— Понимаю, — кивнул я головой. — Давайте!

Светлана протянула мне незапечатанную записку и небольшую фотографию.

— Еще, если можно, — проговорила она, — передайте ему… Впрочем, не надо, я все написала. Как мне с вами связаться?

— Вот моя визитка, на ней мой мобильный телефон. Правда, он бывает выключен, когда я бываю в суде, в тюрьме или на следственных действиях. В остальное время он работает, даже ночью.

— Я бы хотела знать, что вам скажет Андрей, как у него дела…

— Я думаю, что к вечеру мы с вами встретимся и обо всем поговорим. Я надеюсь попасть к нему сегодня. Так что, — я привстал, показывая, что разговор окончен, — до вечера!

— Спасибо вам. — Светлана встала.

— Пока не за что! Вечером мы созвонимся. Да, а ваш телефон какой?

— Вот мой мобильный телефон. — Светлана быстро написала на листке бумаги номер. — А телефон Андрея милиционеры забрали…

Я улыбнулся:

— Он бы все равно не мог говорить по телефону, так как задержан. Да вы не расстраивайтесь, если ему оружие подкинули, то мы это дело быстро раскрутим!

— А если не подкинули?

— Если не подкинули — все равно поработаем. Хотя в принципе я пока ничего вам обещать не могу, так как дела не знаю, материалы не смотрел.

— Говорили, что на вас можно положиться, — улыбнулась Светлана.

— Ну, если так говорили, тогда тем более не нужно волноваться!

— Хорошо, до вечера!

— До вечера.

Светлана вышла из кабинета. Я быстро открыл справочник, нашел телефон прокуратуры Центрального округа и хотел набрать номер, чтобы узнать фамилию и телефон следователя, но поймал себя на мысли: а почему прокуратура? Если его задержали за оружие, то это дело районного Управления внутренних дел. Прокуратура занимается убийствами. Может быть, Светлана ошиблась? Я сидел и думал, куда мне звонить. Но решил все же позвонить в прокуратуру.

Я набрал номер и попросил соединить меня с канцелярией.

— Вас беспокоит адвокат… — Я назвал свою фамилию. — У меня клиент задержан, Соколов Андрей. Можно узнать, кому дело расписано?

— Одну минуточку, — ответил женский голос, — сейчас уточню. Пожалуйста, запишите. Следователь Свиридов. Его телефон…

Я набрал номер следователя.

— Вас беспокоит адвокат по делу Андрея Соколова, — сказал я, — которого задержали пару дней назад. Как я могу с вами встретиться и заодно увидеть клиента?

— Пожалуйста, мы не имеем права вам отказать. Знаете, где мы находимся?

— Конечно.

— Мой кабинет номер шестнадцать.

— Как вы сказали?

— Шестнадцать.

— Надо же! — улыбнулся я.

— А что вас смущает? — удивленно спросил следователь.

— Просто мой кабинет под таким же номером.

— Значит, вам будет легко меня найти — не забудете номер!

Вскоре я уже ехал в изолятор временного содержания на Петровке.

Авторитет

Андрея Соколова сразу после задержания привезли в ближайшее отделение милиции. Там его поместили в «обезьянник», в котором сидели несколько бомжей, двое цыган и какой-то азербайджанец.

Андрей сел на скамью и стал обдумывать свое положение. «Да, по глупости попал! — думал он. — Какая-то черная полоса идет! Нужно как-то выбираться. В конце концов, на стволе моих «пальчиков» нет. Скорее всего, Леха с пацанами рассматривали ствол. Леху брать нельзя, на нем очень много информации, которая может потянуть не на два-три года за хранение оружия, а гораздо больше. Ладно, может, удастся откупиться… Кстати, о деньгах…»

Андрей полез в карман. Хоть его и обыскивали при задержании, но деньги были спрятаны в потайном кармашке, их не нашли. Достав пятидесятидолларовую бумажку, Андрей посмотрел на стоящего неподалеку милиционера. Потом он встал, медленно подошел к решетке и жестом попросил милиционера подойти. Милиционер нехотя подошел.

— Чего тебе?

— Слышь, командир, голодный я. Принес бы чего поесть, попить — пепси-колы… И про жену бы мне узнать. Тут мою жену привезли. Светлана зовут, фамилия…

— Да знаю я, — сказал конвоир. — И что?

— Да вот… — Андрей показал зажатую в пальцах пятидесятидолларовую бумажку. Конвоир, быстро оглянувшись, взял купюру и спрятал ее в карман.

— Ладно, жди. Минут через десять меня сменят, я все сделаю.

Конвоир отошел в сторону.

Андрей снова сел на скамью, обхватил голову руками и закрыл глаза, чтобы отвлечься и успокоиться.

Минут через двадцать появился милиционер с двухлитровой бутылкой пепси-колы, нарезанной колбасой и хлебом.

— Жену твою следователь допрашивает, — сказал он тихо. — Похоже, тобой Петровка заинтересовалась, опера уже выехали. Тебя скоро туда переведут. Наследил ты, парень, где-то! А жену твою сейчас отпустят.

— Хорошо бы…

Андрей взял продукты и вернулся к скамье, чтобы перекусить.

Вскоре появились двое автоматчиков. Один из них произнес:

— Соколов, на допрос!

Андрей подошел к решетке. Автоматчики застегнули на его запястьях наручники и повели на второй этаж.

Проходя по коридору, Андрей читал надписи на табличках: «Дознаватель», «Начальник отдела дознания», «Следователь», «Оперативники…» Наконец его подвели к нужной двери с табличкой «Дознаватель». «Ага, — подумал Андрей, — значит, пока еще никакого уголовного дела нет, пока только дознание… Уже полегче, может быть, удастся отвертеться».

Сержант приоткрыл дверь и ввел Андрея в кабинет. Там находились двое мужчин в гражданском и один в форме, с погонами капитана милиции. Он сидел за столом и писал что-то на листке бумаги.

— Соколов, заходи, не стесняйся! — сказал один из мужчин в штатском.

Андрей сел на стул.

— Вот и увиделись мы с тобой, — продолжал мужчина. Капитан, словно не обращая на них внимания, продолжал писать.

— А вы, собственно, кто? — спросил Андрей. — Я вас не знаю.

Мужчины усмехнулись.

— Я не понимаю, куда попал и за что, — продолжил Андрей, обратившись к капитану. Тот отложил ручку и посмотрел на Андрея.

— Это оперуполномоченные уголовного розыска, — ответил он, — с Петровки приехали по вашу душу. Сейчас, после оформления документов, вас к ним и перевезут.

— Понял, — кивнул Андрей.

— Ну что, поговорим? — спросил один из оперативников. — Меня зовут Гена. А это Володя, мой напарник, — он кивнул в сторону второго оперативника. — А тебя — Андрей Соколов, бригадир одной из крупных преступных группировок, которыми руководят вот эти лидеры. — Он достал три фотографии, на которых Андрей узнал всех троих лидеров его группировки. — Так что разговор у нас с тобой будет долгий и конкретный. Твой ствол — это так, повод. На вашей преступной группировке очень много крови — убийства, похищения людей, вымогательство… Короче, пять или шесть статей Уголовного кодекса, и срок по каждой, по-моему, начинается от десятки. Как, Володя, я прав?

Второй оперативник утвердительно кивнул головой.

— Так что, Андрей, парень ты далеко не глупый. И возраст у тебя уже степенный, тридцать три года. Пора уже остановиться. Твой ствол — это для нас ерунда. Мы будем раскручивать тебя на более серьезные преступления.

— Впрочем, есть и альтернатива, — вступил в разговор второй оперативник, Володя. — Может быть, ты захочешь помочь следствию. Глядишь, мы про другие твои статьи забудем, ограничимся стволом… — Оперативник улыбнулся.

Андрей пожал плечами:

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Ствол мне подкинули.

— Подкинули так подкинули, — махнул рукой Гена. — Ладно, красавчик, собирайся! Поедем с тобой на Петровку.

Через несколько минут Андрея в наручниках посадили в легковую машину, на которой приехали оперативники, и повезли.

Вскоре машина оказалась на Трубной площади. Тут был служебный вход. Оперативник, сидящий за рулем, посигналил. Из двери вышел милиционер. Оперативник показал удостоверение и кивнул в сторону Андрея:

— Мы с клиентом, в ИВС.

Милиционер кивнул головой. Металлические ворота медленно открылись, и машина въехала на территорию Петровки, 38, где находится Главное управление внутренних дел Москвы вместе с Главным управлением уголовного розыска.

Андрея ввели в изолятор временного содержания. Он прошел досмотр, оформление, записи в журнале, описывание личных вещей, которые в отдельном пакете привезли оперативники. После этого его повели на четвертый этаж, где располагались следственные кабинеты. Там его уже ждали знакомые оперативники, Володя с Геной.

— Ну что, Соколов, — Гена достал из ящика стола тонкую папку и вытащил оттуда несколько фото, — вот ваша бандитская группировка. А это конкретно твоя бригада. Вот Сидоров, твоя правая рука, вот Алексей с погонялом Леха, твой порученец и личный водитель, вот другие пацаны. Так что, как видишь, мы все про тебя знаем. Ну что, наше предложение еще в силе. Давай конкретно! Есть несколько эпизодов, которые висят на вашей бригаде. Давай сначала побеседуем. Будешь признаваться?

— Я опять не понимаю, о чем вы говорите, — повторил Андрей. — Я знаю, что оружие мне подкинули в машину неизвестные лица. Отпечатков пальцев на пистолете моих быть не может. Что же касается какой-то группировки, к которой вы пытаетесь меня привязать, то я к ней никакого отношения не имею. А этих людей, которых вы показали мне на фотографиях, я не знаю.

— Ну, — сказал Володя, — смотри, Гена, как он начинает ставить вопросы! По-хорошему не понимает! Ладно, тогда разговор закончен. — Оперативник нажал на кнопку вызова.

В дверях кабинета появился конвоир.

— В камеру его! — сказали оперативники. — Мы к тебе завтра забежим, поговорим еще.

Андрей, заложив руки за спину, в сопровождении конвоира медленно пошел по коридору. «Черт возьми, — думал он, — разговор не сложился. Значит, какую-то подлянку устроят!»

Андрей знал, что существует так называемая «пресс-хата», что-то вроде камеры для неофициальных пыток, куда часто попадает братва. Но маленькая надежда, что в пресс-хату он все же не попадет, оставалась.

Когда его подвели к одной из камер, расположенных на третьем этаже, конвоир открыл дверь, Андрей понял, что это все-таки пресс-хата, потому что в камере никого не было. Ну что же, значит, сегодня вечером ему нужно ждать гостей — ментов с дубинками или каких-нибудь подсадных зэков, которые за маленькую льготу готовы лизать задницы ментам…

Действительно, ближе к вечеру дверь открылась, и в камеру ввели троих задержанных. Все трое были грузины, крепкие, мускулистые. Они враждебно посмотрели на Андрея. «Ладно, — подумал Андрей, — я этим гадам ничего отвечать не буду».

Сидели молча. Один из грузин обратился к Андрею:

— Землячок, что-то мордочка мне твоя знакома! Мы с тобой на Курском вокзале в карты играли. Ты проиграл и денег мне должен! Ты что, не помнишь меня? Я Резо.

— Послушай, Резо, братишка, — спокойно проговорил Андрей, — я на Курском вокзале не был и в карты не играю, тем более на деньги и с такими, как ты. Понял меня? А если ты предъяву ментовскую пытаешься вклеить, то это у тебя не пройдет.

— Что? Кто мент?! — повысил голос Резо. — Ты что?! — И он кинулся на Андрея с кулаками.

Андрей первым нанес удар и, выставив вперед сжатые кулаки, ожидал нападения земляков Резо. Ждать долго не пришлось.

Драться против троих грузин было тяжело. Андрей, закрыв лицо руками, перешел в позу защиты. Грузины наносили удары один за другим. Несколько раз Андрею удалось ответить на удары. Грузины с руганью продолжали нападать на него.

Драка продолжалась минут десять. Неожиданно дверь камеры распахнулась, и из коридора вбежали несколько конвоиров с дубинками. Они начали наносить дерущимся сильные удары. Основная часть ударов пришлась на долю Андрея. Через некоторое время его вытащили из камеры и, затолкав в другую дверь, прикрепили наручники к прикрепленному к потолку большому железному крюку.

В такой позе Андрей провел около двух часов, пока, обессиленный вконец, не потерял сознание…

Очнулся он от того, что милиционер окатил его из ведра ледяной водой. Руки очень болели, но его уже сняли с крюка.

— Ну что, Соколов, переводят тебя в следственный изолятор, — сказал конвоир. — Жаль, что ты у нас мало погостил! А то бы мы тебя научили правилам хорошего тона!

Андрея повезли на специальном «автозаке» в один из следственных изоляторов.

«Интересно, — думал он, — куда меня? В Матроску, в Бутырку? Или в спецблок Матроски?» Он прекрасно знал все эти изоляторы, потому что время от времени пацанов задерживали. Кого-то удавалось освобождать, кого-то — нет. Вот теперь настала очередь Андрея…

Его привезли в изолятор. Часа через два, пройдя процедуру оформления, он шел по темному коридору. Была глубокая ночь.

Наконец конвоир подвел Андрея к дверям камеры с номером 148. «Скорее всего, — подумал Андрей, — это общак».

— Лицом к стене! — приказал конвоир. Андрей выполнил команду. Конвоир открыл дверь и сказал: — Заходи!

Андрей, держа в руках рваное одеяло и подушку, напоминающую старый мешок, вошел в камеру.

Камера была общей — комната около тридцати метров. По стенам стояли в два-три яруса железные койки. В углу — небольшое окошко, примерно на высоте двух метров. В середине — большой деревянный стол, прикрепленный железными скобами к полу, вдоль стола стояли две деревянные скамьи, также намертво прибитые. Справа от входной двери — железный умывальник с краном холодной воды. Слева — туалет, огороженный, примерно метр на метр. Неподалеку от шконок стояло два маленьких телевизора и вентилятор.

В камере находилось человек двадцать. Все спали.

Андрей огляделся, заметил пустое место и направился в ту сторону.

Новичок

Денис сидел в следственном изоляторе около недели. После задержания его привезли в ближайшее отделение милиции. Перед этим его хорошенько избили милиционеры — за попытку скрыться от милиции.

На следующий день начался допрос. Сначала его вел один следователь, потом подключился второй. Потом была очная ставка с потерпевшим. Вместо коммерсанта, который пригонял «Ауди», приехал, как ни странно, его брат. Оказалось, что машина оформлена на его имя.

С братом Денису не повезло. Тот оказался следователем районной прокуратуры. О чем-то пошептавшись со следователем, он дал соответствующие показания.

Через какое-то время Дениса из отделения милиции направили в следственный изолятор. Сначала он попал в камеру-карантин. Здесь необходимо было пробыть около недели — полутора. В камере находились пять человек, такие же, как он, первоходки, то есть люди, которые раньше ни разу не сидели в тюрьме. Один сокамерник был задержан за распространение наркотиков, другой — за кражу, третий — за грабеж, четвертый — за изнасилование и пятый — так же, как и Денис, — за угон автомобиля. Так что компания подобралась достаточно теплая, с разными статьями УК.

Целый день они сидели и разговаривали. У всех был сильный страх перед общей камерой. И больше других нагнетал обстановку парень, который попал сюда за изнасилование. Его рассказы, как чалился его друг, ныне отбывавший наказание на зоне, страха не уменьшали.

— Главное, пацаны, — говорил он, — не попасться на так называемые провокации. В каждой камере есть люди, которые только и мечтают подловить других на подлянках.

— Что это за подлянки? — поинтересовался Денис.

— Да самые разные! Существуют воровские законы и понятия пребывания в местах лишения свободы. Например, нельзя поднимать мыло с пола, если уронят…

— А почему нельзя?

— Нельзя, и все. Если ты поднимешь и подашь человеку, то ты подпадаешь под его зависимость, и он может тебя…

— Что он может?

— Опустить. Ни в коем случае нельзя справлять нужду во время еды. Если сокамерники принимают пищу, а ты пошел на дальняк, то это считается подлянкой высшей степени, ты им портишь аппетит. Тогда тоже могут тебя опустить. И еще многое другое…

От всех этих рассказов Дэну стало не по себе. Мало того что он переживал по поводу случившегося, что он попался из-за глупости, из-за идеи Родиона, и теперь ближайшие три года — в лучшем случае — придется находиться в местах лишения свободы. Теперь ни о какой свадьбе и о рождении ребенка не может быть и речи.

На допросе Дэн повел себя правильно. Он не стал признаваться, что на преступление пошел вместе с Родионом, так как это было невыгодно. Но, с другой стороны, было обидно, потому что на преступление подбил Родион, а попался он, Дэн. Но в то же время Дэну сдавать Родиона было нельзя, так как в этом случае была бы организованная группа. А если группа, то срок будет гораздо больше. «Да, Родиону повезло, — думал Дэн. — Но ничего, если мне удастся выйти, я соберу все силы и такое ему устрою — мало не покажется!»

Почти каждый вечер Дэна мучили кошмары. Ему казалось, что он обязательно попадет в сложную переделку, что его в общей камере подставят, могут здорово избить, изнасиловать, а могут и убить, судя по тем рассказам, которые он каждый день слышал от сокамерника.

Как-то вечером Денис отошел в угол камеры и попытался вздремнуть. Очнулся он от того, что его кто-то тряс за плечо. Дэн открыл глаза. Перед ним стоял конвоир.

— Ну что, Денис, пошли! Тебя в общую камеру переводят, — произнес тот.

Дэн встал и вместе с конвоиром пошел вперед по коридору. Вскоре конвоир подвел его к двери, открыл ее и бесцеремонно втолкнул парня внутрь.

В камере было много людей. В основном неприятные, угрюмые лица. Почти все были с голыми торсами, так как в камере было очень душно. Увидев Дениса, многие заулыбались, словно перед ними появилась красивая девушка, стали подходить к нему, похлопывать его пониже спины. Денис стоял как вкопанный, не в силах ничего ответить.

За столом сидели несколько человек и что-то жевали. У Дениса тут же заболел желудок, да так, что он еле терпел. Он знал, что это категорически запрещено, но выхода у него не было — боль стала невыносимой. Он рванулся к туалету и, усевшись на толчок, выбросил из себя все, что смог.

Все обитатели камеры пристально смотрели на него. Да, он совершил, по тюремным меркам, преступление, за которое он должен будет ответить.

Стоящие неподалеку подбежали к Денису и стали бить его. Затем его раздели и положили на скамью лицом вниз. В тот момент, когда он понял, что сейчас произойдет то, чего он больше всего боялся, его кто-то тронул за плечо.

— Ты что кричишь? — услышал он знакомый голос паренька, который сидел с ним за кражу.

— Где я? — прошептал Денис.

— Да в карантине! Тебе чего, сон приснился?

— Да, очень плохой! — ответил Денис. Он огляделся. Он находился в том же самом карантине. Конечно, это было сон, ужасный сон…

Тяжело вздохнув, Дэн подошел к умывальнику и начал умываться ледяной водой, чтобы поскорее забыть свой сон. Но только он плеснул водой в лицо, как глазок открылся и конвоир выкрикнул его фамилию.

— Пирогов! Готовься к переводу в новую камеру! На сборы пять минут!

А зачем ему эти пять минут? Собирать-то ему нечего… Денис присел, положив руки на колени. Ну, вот и все. Сейчас начнется самое страшное.

Пять минут пролетели быстро. Ребята внимательно смотрели на него. Каждый из них понимал, что все они рано или поздно тоже пойдут на общак.

Денис шел по коридору. Ему казалось, что ноги его сделаны из железа, так громко отдавались в голове собственные шаги.

Наконец конвоир подошел к какой-то двери. 148 — успел заметить номер Денис. Конвоир открыл дверь и сказал:

— Заходи!

Денис вошел. Часть обитателей камеры лежали на шконках, остальные смотрели телевизор. На Дениса никто внимания не обратил.

Денис осмотрелся. Затем, вспомнив данный ему урок, как входить правильно в камеру, негромко сказал:

— Здравствуйте! Меня зовут Денис Пирогов. Я…

Крупный мужчина с головой, блестящей, как бильярдный шар, посмотрел на него и негромко сказал:

— Вон там твоя шконка.

Тут же мужчина отвернулся и продолжил смотреть телевизор.

Денис подошел к шконке второго яруса, на которую ему было указано. Забросив наверх немудреные постельные принадлежности, Денис хотел вскарабкаться наверх, но вспомнил, что лучше этого не делать. Он подошел к углу камеру и присел там на корточки. Время от времени он поднимал голову, смотря в телевизор, где показывали какой-то детективный сериал, а в основном разглядывал своих сокамерников.

Он увидел, что в камере находится человек двадцать — двадцать пять, и выделил из них людей, которые ему сразу не понравились и которым, видимо, не понравился он. Это были кавказцы — дагестанцы или чеченцы. Их было трое. Они лопотали на своем языке. Судя по тому, что говорили они достаточно громко, можно было предположить, что авторитет в камере они имели большой.

Сокамерники сидели кто в майке, кто с голым торсом. Несколько ребят сидели за столом и играли в нарды. Кто-то писал, кто-то читал книгу.

Вскоре открылось окошко камеры. Показался заключенный, одетый в серую куртку, в шапке, напоминающей головной убор Французского легиона. Он открыл дверь и закатил тележку, на которой стояли две большие кастрюли.

— Ну что, бродяги, кто из вас будет тюремную баланду? — спросил он.

Все отрицательно покачали головами. Зэк откатил тележку обратно. Дверь захлопнулась. «Ну вот, — подумал Дэн с горечью, — теперь я остался без еды… У меня ведь ничего нет».

— Ну что, братва, — сказал какой-то здоровяк, поднимаясь с нижней шконки и потягиваясь, — пора нам порубать! Приглашаю всех на обед! Сегодня у нас меню из китайского ресторана! — ухмыльнулся он. Несколько ребят поднялись со шконок. Один из них стал доставать из тумбочки какие-то пакеты. Дэн понял, что это были продуктовые передачи, которые сокамерники получали от родственников и делились с другими.

Обед был распределен между четырьмя-пятью зэками. Это была так называемая тюремная семья — те люди, которые держались вместе по общим интересам. Они скидывали свои передачи и ели сообща.

Обедали не спеша, сопровождая еду рассказами о различных эпизодах жизни на свободе.

Денис безумно хотел есть. Но он знал, что из всех тюремных правил, которые он уже хорошо усвоил, главными были два: ничего не бойся и ничего не проси. Как же он мог просить? А есть-то очень хотелось…

«Ладно, — думал Дэн, — надо как-то отвлечься от еды…» Он отвернулся в сторону и закрыл глаза. Он думал о Марине. Он представил ее обнаженной, вспомнил, как они занимались с ней любовью, ее загорелое тело казалось ему далеким и недоступным…

Адвокат

Получив разрешение на встречу со своим клиентом, я приехал на Петровку, 38, где, помимо Главного управления внутренних дел, находился следственный изолятор, в котором содержались задержанные. Обычно в этом изоляторе находились первые 5 — 10 суток после задержания. Поэтому их переводили в СИЗО. Обычно нахождение в этом изоляторе было вызвано тем, что часто с задержанными беседовали оперативные работники, которые вели оперативное сопровождение того или иного уголовного дела. А поскольку больше всего случаев вела именно Петровка, то и держать задержанных поближе было удобно.

Я подошел к двухэтажному зданию, где находилось бюро пропусков, протянул удостоверение в окошечко. Служащая внимательно посмотрела на меня:

— А зачем вы мне его даете? Звоните в ИВС, заказывайте там пропуск, а потом придете ко мне.

«Все правильно», — вспомнил я правила этого изолятора. Тут же подошел к телефону-автомату и набрал четыре цифры служебного телефона.

— Добрый день! Вас беспокоит адвокат… — Я назвал свою фамилию. — Я по делу Андрея Соколова. Можно пропуск заказать?

— Как, вы сказали, фамилия? — переспросили меня.

— Андрей Соколов.

— Одну минуточку… Вы знаете, его перевели в другой изолятор.

— Как перевели? А куда?

— Все вопросы к следователю, — услышал я короткий ответ.

— Да как же к следователю, когда я только что от него?

— Послушайте, уважаемый, — раздраженно произнес голос, — я сказал, что мы перевели его в другой изолятор. Все вопросы — к следователю.

Я повесил трубку, поняв, что говорить бесполезно. Выйдя на улицу, я достал мобильник и набрал номер следователя.

— Добрый день! Это адвокат… Тут проблема возникла. Я приехал на Петровку, в ИВС, а клиента перевели в следственный изолятор.

— Как перевели? — удивился следователь. — Я не в курсе!

— А мне сказали, чтобы я все у вас узнал…

— Хорошо. Вы можете перезвонить минут через десять? Я постараюсь узнать, в чем дело и куда его перевели.

Я подошел к машине и, посмотрев на часы, решил проверить, успеет ли следователь за десять минут выяснить местонахождение моего клиента.

Мои размышления прервал звонок. Я посмотрел на определитель. Высветился номер следователя. «Ясно, — подумал я, — значит, и у него стоит определитель! Я его номер определяю, а он — мой. Я же ему не давал свой телефон…»

— Слушаю вас! — ответил я.

— Это вас следователь беспокоит. Я узнал, куда его перевели. В Матросской Тишине он.

— И что, теперь переделывать разрешение нужно?

— Да, конечно.

Ничего не оставалось делать, как снова сесть в машину и ехать обратно к следователю.

Вся процедура заняла около часа. Наконец я оказался в картотеке Матросской Тишины. Заполнив требование, я протянул свое удостоверение и разрешение следователя. Сотрудница картотеки просмотрела бумаги.

— Вот тут, — сказала она, — кроме гербовой печати, должен стоять штамп учреждения.

Я объяснил ей, что гербовая печать заменяет штамп.

— А телефон следователя указан?

— Да, конечно, вот он.

Сотрудница перевернула листок. Там был написан телефон следователя.

— Хорошо. — Она взяла ручку и записала мою фамилию в карточку.

— Я надеюсь, разрешение постоянное? — уточнил я.

— Да, постоянное. — Она протянула мне разрешение и мое удостоверение. — Вы можете идти на встречу.

На третьем этаже, сдав дежурному разрешение и удостоверение, я получил взамен два металлических жетона. Пройдя вперед по коридору, я нашел нужный мне кабинет, вошел внутрь, сел за стол и стал ждать, когда ко мне приведут моего клиента.

Ждать мне пришлось долго — около пятидесяти минут. Наконец дверь открылась, вошел парень, ростом около ста восьмидесяти сантиметров, крепкий, черноволосый. Протянув мне листок, он внимательно посмотрел на меня, вероятно, подумав, что я его новый следователь.

— Здравствуйте, Андрей, — сказал я, — я ваш адвокат.

— Адвокат? — переспросил клиент неуверенно.

— Меня пригласила в дело ваша жена.

— Но у меня есть адвокат…

— Ваш адвокат, мой коллега и хороший приятель, сейчас находится в отъезде.

Андрей недоверчиво посмотрел на меня. Я понял, что нужно что-то предпринять для восстановления доверия ко мне.

— Да, — я посмотрел на дверь, в которой было прорезано небольшое окошко, — тут вам просили передать… — И быстро протянул ему маленькую карточку с запиской от Светланы.

Андрей раскрыл записку и стал внимательно ее читать. Вникнув в содержание, он понял, что я на самом деле его адвокат. Он посмотрел на меня и спросил:

— У вас курева никакого нет?

— Я не курю, — ответил я, — но сигареты с собой ношу. — Я вытащил из кармана запечатанную пачку «Мальборо» с зажигалкой и протянул Андрею. Он раскрыл пачку, вытащил сигарету, прикурил и жадно затянулся.

— Я вообще-то тоже не курю, — сказал он, — но тут такая ситуация… А зубную щетку, пасту не передавали?

— Нет, это все нужно в передаче организовать.

— Я напишу ей пару строчек, можно? — спросил Андрей. — У вас ручки и листочка не будет?

— Конечно, все есть. — Я достал из портфеля несколько листков бумаги и специально приготовленную ручку.

Андрей взял ручку и стал что-то писать. Я обратил внимание, что некоторые предложения он зачеркивал. Закончив одну записку, он разорвал листок на две части и стал писать вторую. Закончив, он внимательно перечитал ее, что-то исправил, потом аккуратно свернул в тоненькую трубочку, надписав сверху: «Сидору».

— Это Светке малява, а это — Сидору. Она знает, как с ним связаться, — сказал Андрей, протягивая мне записки.

Достав из пачки еще одну сигарету, он закурил и спросил:

— Что вы думаете по поводу моего задержания? Дело в том, что на «плетке», которую у меня нашли, моих «пальчиков» не должно быть. Там должны быть «пальчики» другого человека.

— Скажи мне, — поинтересовался я, — ты протокол об изъятии у тебя ствола не подписывал?

— Да вообще никакого протокола не было.

— А ты не путаешь?

— Нет, точно, не было.

— И что, понятых тоже не было?

— Нет.

— Послушай, Андрей, ты достаточно серьезный человек и должен понять, что не должен меня подставлять. Поэтому скажи точно — не было протокола и понятых?

— Да точно, не было!

— Ты понимаешь, что мы попадем в глупое положение, если это не так? А как тебя задержали?

— Сначала остановили гаишники. Потом в отделение милиции привезли. Те стали в основном ствол рассматривать. Кстати, ствол дорогой, пять тысяч баксов стоит, — добавил Андрей. — Сначала следак, потом опера приехали с Петровки, так все закрутилось-завертелось… Машину смотрели. Протокола не составили, и понятых не было. Правда, могли задним числом сделать…

— Нет, задним числом не пройдет. Видишь, у нас с тобой уже есть за что зацепиться!

— А что, можно на этом сыграть?

— Обязательно сыграем! — улыбнулся я. — Только ты громко не разговаривай. Тут стены с ушами, ты об этом знаешь?

— Догадываюсь, — усмехнулся Андрей.

Мы поговорили еще минут десять. Наконец, когда все темы были исчерпаны, я пообещал своему клиенту, что в ближайшее время навещу следователя и узнаю, есть ли протокол. Если нет, то напишу жалобу в суд об изменении меры пресечения. Андрей согласно кивал головой.

— Хорошо бы, все получилось, — сказал он.

— Да, и мне тоже бы этого хотелось…

— У меня еще вот какая просьба… Вы со Светкой будете встречаться — сразу скажите ей по телефону, что малява для пацанов есть. Пусть она их вызвонит. Мне очень важно от них получить ответ по одной теме. Они знают, я им все написал. И желательно это сделать поскорее. А то тут могут кое-какие проблемы возникнуть. А я еще к этому не готов, информации не имею.

— Хорошо, постараюсь все сделать. Если мне удастся встретиться со Светланой сегодня, то завтра, может быть, я утром подъеду.

— А сегодня никак не получится? — с надеждой спросил Андрей.

— Нет, уже четыре часа. Я не успею — тюрьма в шесть закрывается и нас уже не пускают.

— А завтра в какое время мне вас ждать?

Я улыбнулся.

— Что вы улыбаетесь?

— Просто смешно, что все задают один и тот же вопрос. Может, с утра, может, к обеду, как получится.

— Постарайтесь завтра прийти! — еще раз попросил Андрей.

Я проставил на листке время начала и окончания беседы с клиентом. Расписавшись, я взял портфель и направился к выходу. Андрей медленно пошел за мной.

Дойдя до дежурного, который выдал мне жетончики, я сказал:

— Мы закончили.

Женщина открыла дверь и кивнула Андрею, чтобы он прошел дальше. Там было помещение, в котором находились заключенные, ожидающие конвоира для возвращения в камеры. Затем она взяла мои жетончики, выдала мне удостоверение. Попрощавшись, я вышел из тюрьмы.

Подойдя к машине, я достал мобильник и быстро набрал номер Светланы, жены Андрея.

— Алло, Света? Это я. Я закончил. Вам весточка.

— Хорошо. Где мы встретимся?

— Он просил передать, что еще для ребят весточка есть. Он просил, чтобы вы позвонили… — Я вытащил листок. — Сидору, или Сидорову, тут неразборчиво написано.

— Я все поняла. Где мы встречаемся?

— Где вам удобно?

— В офис неудобно приезжать… Знаете, около «Ударника» есть кафе итальянское… Давайте там.

— Хорошо. Когда?

— Давайте минут через сорок. Я буду вас ждать.

Минут через сорок я остановил машину возле нужного мне кафе. Я решил ждать Светлану в машине. Вскоре к кафе подъехала серебристая «Ауди А8» с тонированными стеклами. Дверь открылась, появился широкоплечий коротко стриженный парень, в джинсах и темной куртке. Он осмотрелся. Открылась пассажирская дверь, и из машины вышла Светлана. Я тоже вышел и помахал ей рукой.

Я подошел к Светлане и, поздоровавшись, протянул ей две записки. Она быстро взяла их, кивнув сопровождавшему ее парню. Он тут же подошел.

— Это тебе. — Светлана протянула ему записку, адресованную Сидору. Парень сунул записку в карман.

— Ну, как там Андрюха? — спросил он.

— Ничего, нормально. Он от вас ждет ответа.

— Хорошо, сейчас нарисуем! — улыбнулся парень. Он пошел к машине читать записку и писать ответ.

Тем временем Светлана подошла ко мне и сказала:

— Что мы здесь стоим? Пойдемте в кафе, там поговорим.

Мы вошли в кафе и уселись за столик. Светлана быстро прочла записку.

— На словах он ничего мне не передавал? — спросила она.

— Нет, ничего.

— Как он выглядит?

— Нормально.

— Его точно никто не бил?

— Вроде нет. Я не заметил следов.

— А что следователь говорит?

— Мы пока с ним толком не говорили.

— Скажите, — Светлана посмотрела мне в глаза, — у нас есть какой-нибудь шанс?

— Да, шанс есть.

— А какой?

— Света, — остановил я ее, — давайте пока не будем говорить об этом. Он дал мне определенную информацию, и я ее должен проверить. И если она соответствует действительности, то в ближайшее время — не хочу сглазить и обещать что-то — ваш супруг будет на свободе.

— Неужели? — обрадованно проговорила Светлана.

— Да, такое возможно.

— Что вы будете пить? — спросила женщина. — Может, кофе?

— Я бы каппучино выпил с удовольствием…

Светлана подняла руку. К нам тут же подошел официант.

— Пожалуйста, нам два капуччино, пирожное… — Она повернулась ко мне: — Может быть, вам тоже что-то из пирожных?

— Нет, я сладкое не буду.

Светлана достала небольшой мобильный телефон и хотела набрать номер, позвонить ребятам. Но тут мы увидели, как рядом с «Ауди» остановились две машины. Из одной из них выскочили четверо в масках, в пятнистой форме, с автоматами. Из второй машины вышли двое худощавых мужчин. Скорее всего, это были оперативники. Двери «Ауди» распахнулись, и мы увидели, как омоновцы вытаскивают оттуда двоих ребят. Один был Сидоров, а другой — парень среднего роста, худощавый.

Светлана с удивлением и испугом смотрела на происходящее. Потом она перевела взгляд на меня. Ну вот, теперь и я попал в какую-то подставу! Теперь она будет думать, что я на них ментов навел!

— Как же они выследили? — произнес я вслух. Света пожала плечами.

Авторитет

На следующий день утром Андрею пришла передача. Светка собрала все, что ему было нужно, — еду, одежду, журналы, несколько книг, ручки с тетрадкой. Андрей положил пакеты в свою прикроватную тумбочку. Достав несколько журналов, он стал рассматривать их. В основном журналы были об автомобилях и о мужском здоровье. Взяв первый журнал, Андрей стал лениво перелистывать страницы.

Неожиданно к его кровати подошел один из кавказцев и бесцеремонно взял журнал про авто. Что-то насвистывая, он направился в сторону других кавказцев, которые сидели на своих шконках. Андрей понял, что наступил момент, когда необходимо показать свой авторитет в камере и ответить наглецу. Если он промолчит — все, об него будут ноги вытирать. Хотя ему журнала жалко не было…

Андрей поднял голову, отложил журнал и обратился к кавказцу:

— Эй, бродяга, а тебе не кажется, что, прежде чем что-то взять, надо спросить разрешения?

Кавказец, что-то буркнув на своем языке, не отреагировал на слова Андрея. Тогда Андрей молча встал и подошел к кавказцу вплотную.

— Я к тебе обращаюсь! Ты чего молчишь, — Андрей сделал паузу, — черный?

Кавказец среагировал моментально. Он вскочил и хотел нанести Андрею удар, но тот ловким движением перехватил его руку и перебросил его через себя. Причем он сделал это так быстро, что кавказец не успел ничего сделать, рухнул на каменный пол и застонал.

Тут сказалось мастерство Андрея — как-никак он был кандидатом в мастера спорта по борьбе.

Двое других медленно поднялись со своих мест. Стало ясно — назревает драка. Андрей, схватив второго кавказца за руку, вывернул ее изо всей силы. Тот скорчился от боли. Третьего Андрей швырнул в противоположный угол. После этого, ничего не говоря, он взял журнал и вернулся на свою шконку.

Кавказцы что-то бормотали про себя и бросали в сторону Андрея злобные взгляды. Но теперь Андрей знал, что авторитет в камере он поставил. Конечно, с кавказцами проблема не решена. Нужно ждать какой-нибудь подлянки или подставы. Но другого выхода у него не было…

Днем Андрей услышал, как конвоир выкрикнул:

— Соколов, готовься! На допрос!

Андрей взял листок бумаги и ручку. «Ну вот, сейчас будет новый допрос, — подумал он, — а я никакой информации с воли не имею. Адвокат обещал прийти. Может быть, что-то случилось?»

Вскоре он вошел в следственный кабинет. Там сидели двое. Это были следователь и адвокат. Поздоровавшись, Андрей обратил внимание, что лицо адвоката было мрачным. «Наверное, — решил он, — ничего не получается… Ладно, сейчас все узнаю».

— Гражданин следователь, — сказал он, — мне бы с адвокатом переговорить сначала…

Следователь нехотя поднялся и спросил:

— Пяти минут вам хватит?

— Вполне, — ответил адвокат.

Следователь вышел из кабинета.

— Как дела? — спросил Андрей.

— Не очень хорошие, — ответил адвокат. — Прежде всего, я все передал. Позвонил Свете, сказал про записки. Приехали Света и двое ребят. Пока мы сидели в кафе и разговаривали, ребят «приняли». Судя по всему, это был ОМОН. Я предлагал свои услуги, но Света отказалась.

— А кто место встречи назначал? — поинтересовался Андрей.

— Светлана.

Андрей понимал: адвокат нервничает, думая, что могут подумать, будто виноват он.

— Я место встречи не выбирал, — повторил адвокат. — Думаю, что либо за Светланой, либо за ребятами проследили.

— Скорее всего, так и есть. Ладно, бог с ними! Светлана-то жива-здорова?

— Да, с ней все в порядке. Утром она мне звонила.

— Вы ей передайте, что передачу я получил. — Андрей быстро написал на листке бумаги несколько слов и протянул его адвокату. — Передайте ей, пожалуйста, еще одну записку.

Жаль, конечно, что пацанов «приняли»! Теперь для него возникла новая проблема. В той записке, которую он передал Сидору, была просьба: все узнать по теме убийства Америки. Теперь, если эта записка попадет в руки операм, они уж точно раскрутят это убийство, и на него могут упасть косяки. Это будет самое неприятное. Ну ничего, Сидор опытный! Если его «закрыли», то он наверняка записку порвал. А на самом Сидоре ничего нет. С другой стороны, Сидор много знает… «Нет, — думал Андрей, — Сидор — парень крепкий, он не сломается, никого не сдаст. Жалко, что концов нет! Ну ничего, Светку попрошу, она через других пацанов, что на воле, узнает».

— Ну что, начнем работать? — спросил Андрей.

— Пожалуй, можно, — кивнул головой адвокат.

Через минуту в кабинет вошел следователь.

— Я должен вас допросить, — сказал он, усевшись за стол.

— Одну минуточку, — остановил его адвокат. — Прежде чем начать допрос, я бы хотел почитать протокол задержания моего клиента и ознакомиться с фамилиями понятых, которые присутствовали при задержании.

Следователь стал рыться в бумагах. Но ничего не нашел и пожал плечами:

— Я дело получил недавно и еще не со всеми документами ознакомился… Наверное, протокол в конторе остался.

— Да протокола никакого нет! — сказал адвокат уверенно. — Более того, когда моего клиента задерживали, при этом даже понятых не было. Так что, как вы понимаете, в этом случае нарушены нормы Уголовно-процессуального кодекса.

— Да, я понимаю. Я все проверю, мы все исправим, — заговорил следователь.

— Что значит исправим? — тут же перебил его адвокат. — Новый протокол напишете, что ли?

Следователь замешкался. Было видно, что он не ожидал такого поворота событий.

— Так что мы отказываемся давать какие-либо показания. — Адвокат повернулся к Андрею. Тот согласно кивнул головой. Адвокат продолжил: — Мы отказываемся до тех пор, пока не будет представлено обоснование правильности нахождения моего клиента под стражей.

— Хорошо, мы все сделаем! — сказал следователь, торопливо собирая бумаги.

Вскоре Андрея вернули в камеру. Он молча подошел к своей шконке, сел и задумался. Теперь ситуация коренным образом изменилась. Конечно, с одной стороны, адвокат принес надежду — может быть, действительно его выпустят, если протокола нет и они не успеют что-то схимичить? А с другой стороны, жаль, что Сидора взяли. Если на него сильно «накатят», то тот может расколоться. А тогда пиши пропало! Тогда может всплыть что-нибудь серьезное, и Андрею кранты…

Новичок

Первую ночь в камере Денис провел беспокойно. Он никак не мог уснуть, все время боялся, что что-то может произойти. Он улегся на шконку и затаился, стараясь не реагировать на окружающее. Где-то за стеной раздавались дикие крики. Казалось, что там либо кого-то пытали, либо делали какую-то хирургическую операцию без наркоза. Он слышал, что рядом находится тюремная больничка и там иногда делают операции. Но сейчас ночь, кто же будет оперировать? А если кого-то пытают? Денису стало не по себе.

Потом начались перекрикивания между камерами — заработал тюремный телеграф. Заключенные стали с помощью выкриков и так называемых розыскных маляв, которые приходили по веревкам, протянутым между камерами, искать своих друзей, подельников, прежних сокамерников. Многие подельники, проходящие по одному и тому же уголовному делу, перекрикивались между собой, координируя свои действия или получая друг от друга информацию. Все это продолжалось часов до четырех утра. Наконец Денис уснул.

Проснулся он в шесть часов, когда поднимался весь изолятор. Сначала была проверка, потом завтрак с баландой, затем началась прогулка. Дениса, как и всех остальных, вывели в коридор и стали поднимать по лестнице. Вскоре они оказались на последнем этаже, а затем на крыше. Прогулка проходила на площадке, которая располагалась на крыше одного из корпусов изолятора. Крыша была огорожена прочной каменной стенкой, сверху которой была в несколько рядов натянута колючая проволока. Сверху сидел часовой. Площадка была разделена на четыре отсека. В каждом гуляла одна камера. Места, конечно же, было мало.

Денис поднял голову. В небе ярко светило солнце, щебетали птицы, пахло весной.

Вскоре прогулка закончилась, всех вернули в камеру.

Наступило время обеда. Денис не смог выбрать, к кому ему присоединиться, хотя очень хотелось с кем-то поговорить. Но он боялся оступиться, выбрать не того.

Где-то через час в камеру принесли передачу. Ее получил высокий парень крепкого телосложения. Денис уже знал, что зовут его Андрей, фамилия Соколов и что сидит он то ли за рэкет, то ли за оружие, что он член какой-то бандитской группировки.

Парень получил передачу, сел на шконку и стал рассматривать журналы. Вдруг Денис увидел, как к Андрею подошел кавказец и взял журнал. Денис, как и вся камера, стал наблюдать за происходящим. Все понимали, что тучи сгущаются.

Парень повел себя правильно. Через несколько минут он раскидал всех кавказцев, взял журнал и вернулся на шконку. «Вот это правильный парень! — подумал Денис. — Хорошо бы с ним познакомиться! И журнал у него про автомобили. Вот на этой почве и попробую начать с ним разговор!»

Но вскоре Андрея увели на допрос. Как только дверь за Соколовым закрылась, кавказцы тут же стали активно рассылать различные малявы своим кавказским боссам или ворам в законе, которые сидели в изоляторе.

Через какое-то время заработал громкоговоритель.

— Внимание, — раздался металлический голос, — граждане заключенные! Всем немедленно подняться и встать у коек! Учебное мероприятие!

Некоторые нехотя поднялись со шконок, другие остались лежать. Неожиданно оглушительно завыла сирена, открылась дверь, и в камеру влетели несколько вооруженных дубинками человек, одетых в пятнистую форму, в масках и в касках на головах. Они начали молотить заключенных, не разбирая, кто сидит, а кто стоит. Попало всем. От ударов резиновыми палками у Дениса заболела голова. Он упал, а вошедшие продолжали наносить удары. Через какое-то время сирена резко замолчала, а омоновцы так же молча исчезли.

После Дэн узнал, что это была всего-навсего тренировка, учеба тюремного спецназа, который отрабатывал свои приемы на случай тюремных бунтов и волнений. «Ничего себе, — подумал он, — что мы для них — подопытные кролики?»

Вскоре с допроса вернулся Андрей. Денису очень хотелось познакомиться с ним, рассказать, что произошло в его отсутствие. Наконец, поборов свое стеснение, Денис подошел к шконке Андрея и, взяв автомобильный журнал, тихо спросил:

— Извините, пожалуйста, можно взять посмотреть буквально на пять минут? Я имею отношение к автомобилям…

— Имеешь отношение к автомобилям? — поинтересовался Андрей, протягивая Денису журнал. — Какое же? — Он улыбнулся.

— Я в автомастерской работаю, сигнализации ставлю…

— И на какие машины ты сигнализации ставишь?

— В основном на иномарки — «Ауди», «БМВ», «Мерседесы…»

— Вот у меня на «мерине» тоже сигнализация стоит, даже две. Помогает это?

Денис пожал плечами.

— Сам-то за что сидишь? — спросил Андрей.

— Да, в общем, ни за что…

— Это понятно, — усмехнулся Андрей, — мы все тут ни за что сидим. Но ты по какой статье?

— Угон автомобиля.

— Ух ты, вот это мастер! Значит, днем ты их чинишь, сигнализацию устанавливаешь, а по ночам их воруешь?

— В общем, да, — улыбнулся Денис.

— Ладно, как звать-то тебя?

— Денис. Можно Дэн.

— А меня — Андрей. Садись, побазарим! — Андрей показал на свою шконку. — Ты откуда?

— Из Москвы.

— Значит, мы с тобой земляки. А то тут всяких иногородних понаехало! — Андрей недружелюбно взглянул на кавказцев. Те поймали его взгляд, зашипели что-то по-своему. — Давай про машины поговорим!

Минут тридцать они говорили про разные машины. Андрей, как оказалось, очень хорошо разбирался в автомобильной жизни. Но Денис знал больше, поскольку это было его профессией. Он рассказывал Андрею взахлеб про различные марки автомобилей, про особенности тех или иных систем сигнализации, про аудиотехнику для автомобилей… В общем, разговор сложился.

В камеру вошел корпусной и выкрикнул фамилии кавказцев, добавив:

— На выход с вещами!

— Куда нас? — поинтересовался один.

— В другую камеру переводят, — ответил конвоир.

Перед тем как уйти, один из кавказцев подошел вплотную к Андрею и, вытянув в его сторону палец, сказал:

— Тебе конец! Ясно? Ты еще нас вспомнишь!

После этого он неторопливо направился к двери.

— Иди, иди! Мало получил? Еще могу добавить! — крикнул вдогонку Андрей. Денис сказал:

— Кстати, когда вас не было…

— Что ты меня на «вы» называешь? — проговорил Андрей. — Давай на «ты»!

— Когда тебя не было, — продолжил Денис, — было учение омоновцев, нас всех избили.

— Значит, мне повезло! — улыбнулся Андрей. — Да и им тоже.

— А почему?

— Я бы им ответил.

— Тогда бы ты в карцер попал, — сказал Денис.

— В карцер? Возможно…

Адвокат

На следующий день, ровно в десять утра, я подъехал на Новокузнецкую улицу, к четырехэтажному особняку, стоящему за каменным забором, в котором располагалась Московская городская прокуратура. Я был записан на прием к одному из заместителей прокурора Москвы по поводу жалобы, которую я подал накануне.

Я поднялся на второй этаж и оказался в большой приемной. Здесь вел прием нужный мне заместитель прокурора. В приемной уже находилось пять человек. Усевшись на стул, я стал ждать своей очереди.

На разговор с каждым посетителем уходило около десяти минут. За время ожидания я полностью продумал свой разговор. В жалобе, которую я написал по поводу незаконного задержания моего клиента, я сформулировал все основания для того, чтобы его освободили.

Но последний посетитель, как назло, пробыл на приеме не десять минут, а гораздо больше. Наконец подошла моя очередь.

Я открыл двери кабинета и вошел. За столом сидел мужчина лет пятидесяти пяти. Он показал мне рукой, что я могу сесть. Я представился и, протянув ему копию своей жалобы, стал излагать суть.

— Мой клиент, Андрей Соколов, задержан с нарушениями всех норм. Не было протокола задержания, понятых…

— Я все знаю, — неожиданно проговорил прокурор, перебив меня. — Следователя, который все проводил, мы накажем, он получит взыскание. Я думаю, что все обвинения по хранению и перевозке оружия будут сняты, поскольку, как показала проверка, факты, изложенные в вашей жалобе, подтвердились. Так что идите к новому следователю, он вам все расскажет. Кстати, его фамилия Солянкин, — добавил прокурор.

— А зачем новый следователь? Дело ведь нужно прекращать.

— Он вам все объяснит, — повторил прокурор.

— Так обвинение по оружию будет снято? — еще раз уточнил я.

— Да, я вам это обещаю, оно будет снято.

В этот же день я позвонил Светлане и назначил ей встречу. Светлана приехала вечером, на сей раз одна.

Мы зашли в небольшое уютное кафе, уселись за столик, и я стал рассказывать ей, как я был у прокурора и получил согласие.

— Так что, значит, завтра Андрея могут выпустить? — обрадованно спросила Светлана.

— Да, получается, что так. Прокурор сказал, что обвинение по оружию с него снято. Хотя мне с самого начала казалось странным, почему это дело вела прокуратура…

— А что тут странного? — поинтересовалась Светлана.

— Просто дела по оружию обычно ведут сами следственные органы МВД, а тут — прокуратура. Но может быть, учитывали его заслуги… — я улыбнулся.

Но Светлана никак не отреагировала на мои слова.

— Как мы с вами договоримся? — спросила она.

— Утром я пойду к следователю, а потом поеду в тюрьму. Надеюсь, там мы с вами встретимся.

— Вы мне сразу позвоните?

— Конечно, сразу.

— Ой, мне даже не верится, что его могут выпустить! — вздохнула Светлана.

— Ну почему же? Рано или поздно всех выпускают, — улыбнулся я.

Светлана тоже улыбнулась в ответ:

— Да, конечно. Только вот сроки разные… А ребят, которых забрали на прошлой нашей встрече, кстати, не выпустили.

— Вот это очень странно, — сказал я. — Может быть, на них что-то висит? — Я внимательно посмотрел на Светлану. Но она ответила:

— Я в их дела не вмешиваюсь, не знаю, чем они занимаются. Может, что-то и есть. Но мне ничего не известно.

— Ладно, если все сложится нормально и Андрея выпустят, я займусь ребятами.

На следующий день в приподнятом настроении я снова поехал в прокуратуру. Теперь мне нужно было найти кабинет следователя Солянкина.

— Скажите, где сидит следователь Солянкин? — спросил я у дежурного.

— На первом этаже, недалеко от кабинета начальника следственного отдела.

«Ясно, — подумал я, — если сидит недалеко от начальства, значит, это его правая рука, въедливый следователь. Непонятно только, зачем же въедливому следователю дали дело, которое необходимо прекратить? Ладно, сейчас я все узнаю».

Я постучал в дверь и спросил:

— Можно войти?

— Да, пожалуйста, входите! — ответил мужчина, сидевший за столом. На вид ему было лет сорок пять. Он что-то писал. Я представился.

— Я по делу Андрея Соколова, — сказал я.

— Да, это дело передали мне.

— Так что, дело по перевозке оружия прекращено?

— Да. Пожалуйста, ознакомьтесь с постановлением. — Следователь протянул мне листок бумаги. Там было написано, что дело в отношении Андрея Соколова прекращено.

— Прекрасно! Тогда давайте его выпускать! Что тянуть?

— А выпускать его никто не собирается, — неожиданно ответил следователь.

— Как не собирается? — удивился я. — Дело ведь прекращено!

— Да, дело по перевозке оружия прекращено. Но возбуждено по новой статье.

— По какой же?

Следователь недоуменно взглянул на меня.

— А вы что, разве ничего не знаете? — спросил он.

— Нет, ничего.

— Его обвиняют в убийстве некоего, — следователь посмотрел в свои записи, — некоего Аметистова.

— Соколова — в убийстве Аметистова? Почему? На каком основании?

— Задержанные дали показания — Сидоров и…

— Все понятно, — сказал я.

— Кстати, какие у вас планы на завтра? — спросил следователь. — Нужно ехать предъявить Соколову обвинение.

— Во сколько?

— К часу-двум. Вас устроит?

Я кивнул головой. Попрощавшись, я вышел из кабинета.

Я был в шоке. Выходит, от одной статьи я клиента спас, но тут же возникла другая? Да еще какая…

Авторитет

На следующий день сразу после прогулки Андрея вызвали на допрос. Когда он вошел в кабинет, он увидел, что там находятся знакомые оперативники Гена и Володя. Ни адвоката, ни следователя не было.

— А при чем тут допрос? — с ходу спросил Андрей. — Где мой адвокат, где следователь?

— А это не допрос, — ответил Гена, улыбаясь, — это просто профилактическая беседа. И тут ни адвоката, ни следователя не требуется. Мы с тобой побеседуем без всякого протокола, за жизнь.

— И о чем же будет беседа? — спросил Андрей.

— Да вот хотим сообщить тебе две главные новости раньше твоего адвоката. — Гена продолжал улыбаться. — Мы тебя поздравляем — с тебя сняли обвинение по оружию. Завтра к тебе придет следователь и ознакомит с постановлением. — Гена сделал паузу.

Андрей понял, что, скорее всего, это какая-то провокация.

— И что дальше? Почему вы молчите? — спросил он. — Что-нибудь плохое сейчас скажете?

— А как ты догадался?

— А для чего вы тогда пришли? Что я, дурак? И что дальше? Освобождаете меня сейчас, что ли? Мне можно идти?

— Ты смотри, — засмеялся Гена, — Володя, что парень творит! Ну прямо клоун! Куда ты пойдешь? Тебе другое обвинение предъявлять будут, по убийству. А знаешь, кого?

— Кого же?

— Аметистова, Америки. Как тебе такой расклад? Тут уже тебе двадцатка светит… И кроме этого, разборки с братвой в колонии. Если, конечно, ты до суда доживешь…

— А почему не папы римского? — съязвил Андрей. — Почему Америки, а не кого-нибудь покрупнее?

— Ты что, думаешь, мы шутим? — спросил Володя недовольно. — Ты знаешь, что твои пацаны, твой Сидор, твоя правая рука, на тебя показания дали? Завтра следак придет, ты с ними познакомишься. Так что по Америке ты плотно сидишь!

— Ну и что? Сижу и сижу, это мои проблемы, — резко ответил Андрей. — Что вы от меня хотите?

— Нет, собственно, мы от тебя ничего не хотим. Мы просто хотим, чтобы ты все правильно понял. Видишь, твои же тебя и сдают! Чего же тебе их не сдать? Мы знаем, что на твоем Сидоре много крови. Давай показания, о которых мы тебе уже говорили! Глядишь, мы какие-то эпизоды разрабатывать не будем, — сказал Гена.

— Какие еще эпизоды? Что вы мне лапшу на уши вешаете?

Последние слова разозлили оперативников.

— Послушай, — обратился Гена к Володе, — по-моему, он ничего не понимает! Ты, помимо убийства Америки, будешь проходить по убийству банкира Яковлева. А это покруче Америки!

— А это еще кто такой? Я такого не знаю.

— Да ладно, брось! Вы с него деньги вымогали. А ты знаешь, под кем он стоит? Под каким жуликом? Под Дато Чиквадзе. Так вот, этот Дато сейчас смотрящим в этой тюрьме сидит. Представляешь, если информация по тюрьме пойдет, что ты банкира завалил и деньги его схавал? Ты представляешь, что этот жулик скажет? Да он тебя на ремни порежет в три минуты!

— Все, — сказал Андрей, — хватит базарить! Если вы пришли меня пугать, то этот номер у вас не пройдет, хоть вы и менты. Ясно? А если допрос — давайте зовите адвоката и следователя. А с вами я разговаривать больше не буду.

— Ух ты какой! А что это ты хамишь? — заговорил Володя. — Ты что, хочешь, чтобы мы тебе тут веселую жизнь устроили?

— Да ладно, — махнул рукой Андрей, — что вы можете? Только ходите и пугаете, как пацанов! Все, я больше разговаривать не буду. Зовите выводного!

— Хорошо, хорошо, — усмехнулся Гена, — мы тебе устроим веселую жизнь! И в самое ближайшее время.

Пришел конвоир.

Андрей молча шел по коридору. «И зачем я с ними сцепился?» — думал он. Но потом стал оправдывать свои действия. Пугают его, что-то хотят, какой-то Яковлев, Америка… Но если Сидор на самом деле дал на него показания по убийству, которого он не совершал, ему это прощать нельзя!

В камере Андрей еще раз проанализировал ситуацию. «А может, — думал он, — Сидора так же к потолку подвесили, вот он и дал показания? А вот по банкиру информация действительно очень неприятная. — Андрей сразу вспомнил те моменты, когда он общался с этим Яковлевым, предлагая ему свою «крышу». — Ладно, будем думать, что они до этого не дойдут».

Через какое-то время в камеру вошел конвоир и произнес:

— Соколов, с вещами!

— Куда? — спросил Андрей.

— В другую камеру тебя переводят.

Спустившись вниз, Андрей оказался в подвале. Здесь не было дневного света, горели тусклые лампочки. Стены были покрыты осыпающейся штукатуркой темно-серого цвета. Камеры были небольшие, с низкими потолками.

— Послушай, командир, — оглянувшись и увидев, что вокруг никого нет, шепотом сказал Андрей, — а что такие камеры низкие?

— Так это для тех, кого расстреливают, — также шепотом ответил конвоир.

— А меня сюда зачем? Расстрел вроде отменили. Да и суда пока еще не было…

— Не знаю. Мне сказали тебя сюда перевести. Вот твоя камера!

Они остановились. Андрей посмотрел на номер — 12.

— Хорошо, что не тринадцатая! — криво усмехнулся он.

— Заходи! — сказал конвоир и открыл дверь.

Андрей наклонился и вошел в камеру. Там уже сидел какой-то человек маленького роста.

— Здорово, бродяга! — сказал Андрей. — Меня Андреем кличут. А тебя как?

Мужчина, примерно лет сорока пяти, щуплый, невысокий, с лысой головой, сидел, забившись в угол.

— Меня? — переспросил он. — Иннокентием… Вольдемаром, Сергеем, Степаном, Николаем и многими другими именами.

— Что ты гонишь, мужик? Как зовут-то тебя? — еще раз спросил Андрей.

— Иннокентий, — хитро улыбнулся мужчина. Андрей почувствовал, что тут что-то не так.

— Ладно, Иннокентий так Иннокентий. — Андрей уселся на нары. — Похоже, мы с тобой тут будем вдвоем куковать. Это что-то типа карцера?

— Это камера смертников. Тут раньше людей расстреливали, — ответил Иннокентий.

— И что? Теперь мы тут будем сидеть? А у тебя суд был?

— Суда не было. Но я тут уже три года сижу.

— А за что сидишь?

— По сто пятой, за убийство.

— И кого же зашил? Коммерсанта?

— Почему же коммерсанта? Разных. На мне девятнадцать человек.

— Ты что, мужик, гонишь? Ты что? Какие девятнадцать? И ты что, признал все?

— Ну, некоторые дела следователи раскрыли, а часть я признал сам.

— А за что убивал?

— Голос сверху приказывал…

— Ты что, маньяк, что ли? — с недоверием спросил Андрей.

Мужчине последние слова Андрея явно не понравились. Он нахмурился:

— Я не буду с тобой больше разговаривать. Ты оскорбляешь мою личность. Ты презренный человек!

Андрей встал. Обстановка накалялась. «Дать ему, что ли, в лобешник? — подумал он, — за презренного человека? Боюсь, рассыплется…»

— Черт с тобой! — махнул он рукой и снова сел. Да, обстановка невеселая…

Камера была небольшой, примерно четыре на пять метров. Небольшой дальняк, раковина и две узкие шконки. «Похоже, действительно, — думал Андрей, — с маньяком меня посадили. Вот подсуропили! Ну ничего, адвокат придет, постараюсь выскочить из этой дыры!»

Вечером Иннокентий неожиданно заговорил.

— Я себя очень долго ловлю на мысли, — начал он, — что жизнь человеку дается на какой-то отрезок времени. Но тут есть несправедливость: одни живут дольше, другие меньше. Говорят, что все это бог решает. Но есть человек, который вершит судьбы людей. И этот человек сидит перед тобой!

— Послушай, парень, — сказал Андрей, — да у тебя к тому же еще и мания величия!

Иннокентий продолжал:

— Да, я убил девятнадцать человек. Но в целом все люди были нехорошего качества, скажем так.

— При чем тут качество? У каждого есть жизнь! Ты что, бог, что жизнь у них отнимаешь? Может, ты женщин, детей убивал?

— Детей — никогда, а женщин убивал.

— Послушай, а тебе психиатрическую экспертизу не делали? — спросил Андрей. — Тебя, может, невменяемым признали?

— Мне делали несколько экспертиз. Одна экспертиза признавала меня невменяемым. Другая — вменяемым. Так что я уже запутался.

— Но, судя по тому, что ты сидишь тут, а не в психбольнице, ты все же вменяемый. Только непонятно, почему меня посадили к тебе.

Иннокентий пожал плечами:

— Я почти каждый вечер получаю из космоса сигнал-задание по поводу какого-нибудь человека. И после получения я обязан исполнить это задание.

— Стоп! — сказал Андрей. — Ты на что намекаешь? Что я лягу спать, засну, ты меня придушишь, и я буду двадцатым?

Иннокентий ничего не ответил.

Андрей поднял голову вверх. «Да, — подумал он, — похоже, опера исполнили свое обещание!»

Он лег на шконку. Понять, какое сейчас время суток, было невозможно. Тусклая лампочка под потолком горела все время. Но, судя по тому, что в камеру заглянул конвоир и предложил тюремную баланду, от которой Андрей отказался, а Иннокентий съел с аппетитом, был вечер.

— Да, еще тот субчик! — произнес Андрей вслух.

— Какой супчик? Сейчас нас кормят совсем не супчиком, — отреагировал Иннокентий. — Это — прекрасная рыба, это — вкусная птица, и я ем это с большим удовольствием!

Андрей с удивлением посмотрел на своего сокамерника, наслаждающегося тюремной едой.

— Ты знаешь, — продолжал Иннокентий, — можно представить, что ты ешь в хорошем дорогом ресторане вкусную, экологически чистую пищу. Я, собственно, так и делаю, когда это ем. Я представляю, что это совершенно другая еда.

«Да, — подумал Андрей, — совсем у него с головой беда! Да черт с ним и его башкой! А вот то, что он ночью может меня придушить, вполне возможно…»

После ужина Андрей лег на шконку и задумался. Спать не хотелось. Иннокентий постоянно вставал, доходил до дальняка и на обратном пути пытался заглянуть в глаза Андрею, спит ли он.

«Может быть, — размышлял Андрей, — меня действительно приговорили? А может, этот маньяк тут просто задержался? Может, у него есть заключение, что он невменяемый, и его держат тут как исполнителя приговора? Да, веселенькое дело! Но надо, в конце концов, что-то делать!»

Прошло еще минут двадцать. Андрей почувствовал, что сон обволакивает его. Но спать было нельзя — Иннокентий постоянно поднимался и ходил по камере, глядя в сторону Андрея.

— Что ты высматриваешь, шкура? — громко произнес Андрей, встав во весь рост. — Ты меня придушить хочешь, гаденыш? Да я тебя сам сейчас шлепну!

Он размахнулся изо всей силы и нанес удар Иннокентию по голове. От удара тот отлетел в угол. Но, как ни странно, никакого сопротивления он не оказал, а стал кричать:

— Караул! На помощь! Убивают!

Почти сразу же в камеру ворвались конвоиры, которые стали наносить удары Андрею. Затем они вывели его и повели к оперативному дежурному, который быстро что-то записал и сказал:

— В карцер на десять суток!

Через несколько минут Андрей сидел в почти таком же помещении, но один. Камера была похуже, погрязнее, зато маньяка не было. «Слава богу, — подумал Андрей, — хоть таким способом избавился! А то был бы сейчас двадцатым…»

Новичок

Утром, после того как увели Андрея Соколова, Денис почувствовал себя неуютно. Во-первых, не было человека, на которого он надеялся. Во-вторых, передачу, которую Андрею прислали с воли, он забрал с собой, и теперь у Дениса не было никакой еды. А просить у кого-то он не мог.

Ближе к обеду по камере разнеслась весть, что к ним направляется какой-то суперблатной, смотрящий по всему корпусу по кличке Груша, который имел несколько ходок, знает все тюремные законы, понятия и весь синий.

Денис стал переживать. А вдруг он этому Груше не понравится? Вдруг тот начнет свои тюремные порядки устанавливать, в которые Денис не впишется? Андрея теперь точно в камеру не вернут. Видимо, его перебросили куда-то из-за драки с кавказцами…

Ближе к обеду дверь открылась, и в камеру вошел невысокий человек, щуплый, в спортивном костюме. Как только дверь закрылась, он тут же обратился к камере:

— Привет, бродяги! Это я, на Грушу откликаюсь. Кто старший по камере?

Со шконки нехотя поднялся здоровенный парень.

— Ты старший? — переспросил Груша. — Ну что, скажи, почему в камере бардак? Почему воздуха свежего нет? Почему на полу наплевано, окурки валяются, грязь? Где ведро у вас, где тряпка?

Все внимательно следили за действиями Груши. Он молча взял ведро, подошел к умывальнику, наполнил его водой, затем взял тряпку и, намочив ее, к изумлению всех сокамерников, начал мыть пол. Он мыл пол тщательно, выгребая грязь изо всех углов, из-под шконок, собирая окурки и спички.

Когда он закончил мытье, он тщательно прополоскал тряпку, отжал ее, вымыл руки и сказал:

— Значит, так, бродяги! Чтобы каждый день была вот такая чистота! Поняли меня? — Он грозно посмотрел на старшего. — А теперь, — он направился к окну, — вот эту шконочку мне освободить!

Сидевший на шконке громила ростом около двух метров тут же соскочил с нее.

Теперь всем было ясно, что авторитет у Груши в камере неоспоримый.

Груша уселся на шконку и стал внимательно осматривать камеру.

— Эй, ты, человечек, — неожиданно он указал на паренька в спортивном костюме, — иди-ка сюда!

Парень подошел.

— Как зовут? За что сидишь, рассказывай! — Груша показал на соседнюю шконку, чтобы тот сел. Парень начал рассказывать о себе.

Так постепенно Груша познакомился со всеми обитателями камеры.

Наконец очередь дошла до Дениса.

— Эй, человечек, — Груша показал на Дениса, — иди сюда! Как зовут?

— Денис Пирогов.

— За что сидишь?

— Угон машины.

— Чем на воле занимался? Машины гонял?

— Нет, сигнализации на машины устанавливал.

Грушу это очень развеселило, и он залился почти детским смехом.

— Я тебя не понял, пацан! Ты сигнализации днем ставишь, а вечером машины угоняешь? И что, любую сигнализацию снять можешь?

Денис понял, что настал его звездный час. Почему-то все интересуются машинами…

— Конечно, любую сигнализацию, — кивнул он головой.

— Ну, давай расскажи! Вот у меня «шестисотый» «мерин». Ты знаешь «шестисотый» «мерин»?

— Конечно, знаю.

— Я больше сотки долларов отдал! Пацаны на общак собирали, мне подарили. Я из общака, как честный жулик, ничего не беру. Ребята подарили на день рождения. Как ты его угонишь?

Денис пожал плечами:

— Угоню.

— Прибор какой-то, сканер, да?

— Нет, в принципе тут все гораздо проще. Вот смотрите. — Денис взял листок бумаги и стал рисовать схему.

— Я в этих схемах ничего не понимаю! — замахал руками Груша. — Послушай, парень ты правильный, я смотрю! Хочешь быть моим личным шофером на воле?

— Я не знаю…

— У тебя тут проблем нет никаких? Никому ничего не должен? — Груша обвел взглядом камеру.

— Нет, ничего, все нормально.

— Значит, теперь тебя никто не обидит. Если что — ты под Грушей стоишь, понял меня?

Денис кивнул головой.

— Все, иди, мне нужно отдыхать — закончил разговор Груша. Он тут же лег на шконку и сделал вид, что заснул.

Сразу же после разговора с Грушей Денис почувствовал, что в камере по отношению к нему возникло уважение. Ему стали приветливо улыбаться, некоторые — заискивающе. Денис почувствовал себя независимым.

К вечеру, когда один из сокамерников пригласил его сыграть в карты, в очко, Денис согласился. Его посадили на почетное место.

— А у меня денег нет, — сказал Денис.

— Тут ни у кого их нет, — ответил один из игроков. — В долг играем.

Денис при раздаче самодельных карт получил туза.

— Ну что, в банке сто баксов, — сказал тот же парень. — Кто на что?

Денис сказал:

— Пятьдесят.

— Получите карту!

Денис открыл карту. Это была восьмерка. Всего получилось девятнадцать.

— Еще — спросил банкующий.

— Нет, хватит.

— Теперь мне, — банкующий открыл карты. — О, у меня перебор! А сколько у тебя?

— Девятнадцать, — ответил Денис.

— Получи полтинник!

В руках у Дениса оказались нарисованные пятьдесят долларов, которые после игры он должен был непонятным образом обменять у кого-то на настоящие деньги.

Вскоре Денис выигрывал уже сто пятьдесят долларов. Он уже стал представлять, что на эти деньги сможет заказать любые продукты из тюремной лавки, вплоть до выпивки…

Но тут наступил перелом в игре, и он уже был должен сто долларов, затем сто пятьдесят, а затем и триста.

Неожиданно банкующий положил руку на карты и сказал:

— Пора бы расплатиться, пацаненок!

— Так денег же нет!

— А что же ты играл?

Денис бросил взгляд на Грушу. Тот спал.

— Ребята, но у меня же денег нет!

— Когда деньги будут! Три дня тебе даем, — сказал банкующий. — Если через три дня денег не будет… Пацан. Ты сам выбрал свою судьбу. Никто тебя насильно в карты играть не заставлял!

Теперь Денис понял, что его просто подставили, что это была просто завлекаловка, ему подыграли. А он попался как последний лох! Где же он триста долларов найдет! Как назло, Андрея нет… Андрей бы ему помог. Но он уже никогда в камеру не вернется…

Дождавшись, когда Груша проснется, Денис подошел к нему и осторожно начал разговор о том, что проиграл триста долларов, что его подставили.

— Послушай, пацан, — неожиданно проговорил Груша, — я в тебе разочаровался. Играл правильно, проиграл тоже правильно. Все по понятиям. Триста баксов ты должен вернуть, срок тебе — три дня. Слышите, бродяги? Чтобы через три дня он деньги вернул. Я все проверю. Если что не так, то, сам понимаешь…

Денис понял, что его опустят. «Господи, — думал он, — меня просто подставили, заманили в игру!» Он также понял, что Груше он не нужен. Никакой работы водителем на воле не было, это тоже входило в подставу. И теперь его через три дня будут насиловать всей камерой. И если первым будет Груша, то Денис не удивится. «Все, — подумал он, — я пропал!»

Всю ночь Денис не спал, почти все время беззвучно плакал. Ему никогда не рассчитаться! А после того как его опустят, он перейдет в разряд педерастов, к которым в тюрьме особое отношение. Все, жизнь кончена…

Адвокат

На следующий день с утра я пришел к своему клиенту. Через некоторое время в кабинет привели Андрея. Он был помятый, небритый, лицо было несвежим.

— Что случилось, Андрей? — спросил я.

— Да так, ничего особенного… В карцере я, — ответил Андрей.

— В карцере? — переспросил я. — И за что ты туда попал?

Андрей рассказал мне историю с карцером, как его перевели в камеру с маньяком, как он его шуганул, за что его и отправили в карцер.

— Ты понимаешь, что это чистой воды провокация? — сказал я, выслушав его рассказ. — Давай-ка подробно, что у тебя случилось?

Тогда Андрей рассказал про разговор с операми.

— Ну зачем ты с ними вообще разговаривал?! — стал я укорять его. — Не нужно было тебе этого делать. Нужно было сразу вызвать меня и уйти, не разговаривать с ними! Что хорошего ты вынес из этой беседы? Ничего.

— Хорошего действительно ничего, — ответил Андрей, — но вот информацию полезную я получил.

— Знаешь что, здесь ситуация изменилась. — Я рассказал ему, что предыдущее обвинение по перевозке оружия с него снято. Что теперь он обвиняется в убийстве некоего Аметистова.

— Да, я все знаю, — ответил Андрей, — мне опера все рассказали.

— Но я думаю, что у них ничего серьезного против тебя нет, что это просто так, понты… — попытался я успокоить его.

— Нет, — покачал головой Андрей и рассказал всю историю, связанную с тем, как они с Америкой выходили из клуба, как они разговаривали, как неожиданно появился киллер и застрелил Америку.

— Вся эта история очень странная. Почему же он тебя не застрелил, а живого свидетеля оставил?

— Не знаю, — пожал плечами Андрей. — Не застрелил, и все. Как вы думаете, смогут они доказать мою причастность к убийству?

— А как ты думаешь, твои ребята видели эту сцену?

— Думаю, нет.

— Но они дали показания.

Андрей снова пожал плечами.

— Ну ничего, — сказал я, — я постараюсь узнать более подробную информацию, какие они дали показания. Может быть, мы приготовим контрмеры и разобьем их. Ведь не так легко это доказать. Но сейчас для нас самое главное — вытащить тебя из карцера.

Мы поговорили еще минут десять. Андрей написал очередную записку для своей жены и попросил, чтобы она срочно передала деньги человеку, который позвонит ей. После этого мы расстались.

Когда Андрея увели, я вышел, получил свои документы, разыскал кабинет начальника изолятора и стал ждать, когда он освободится. Через какое-то время я вошел в кабинет, представился.

Начальником изолятора был полковник внутренних войск по фамилии Гончаренко. Ему было лет пятьдесят. Я стал излагать, что произошло с моим клиентом Андреем Соколовым, как он ни с того ни с сего попал в камеру с маньяком и после этого — в карцер. В конце рассказа я попросил начальника вытащить Андрея из карцера, так как, на мой взгляд, это была настоящая провокация.

Начальник внимательно выслушал меня, делая какие-то заметки в лежащем на столе блокноте.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Еще раз напомните, как вашего клиента зовут?

— Андрей Соколов, — повторил я.

— Что-то фамилия мне знакома… — Начальник попытался вспомнить, откуда он знает фамилию моего клиента. Я пожал плечами. — Хорошо. Если все так, как вы рассказали, то, думаю, часа через два мы его вернем в камеру.

Попрощавшись, я вышел из кабинета, посчитав, что моя миссия выполнена полностью.

Авторитет

Сразу после встречи с адвокатом Андрей вернулся в карцер. Усевшись на небольшую лавочку, прикрепленную к стене, он задумался. Ситуация действительно была очень сложной. Теперь ему сидеть придется достаточно долго. Если его на следствии будут обвинять в убийстве, то это минимум полгода — пока экспертизы будут сделаны, пока будут опрошены свидетели…

А это его совершенно не устраивало. Но, с другой стороны, ситуация была безвыходной. «Нет, — думал Андрей, — безвыходных ситуаций не бывает. Что-то надо придумать. Но что?»

Он долго перебирал различные варианты изменения своей судьбы. Неожиданно дверь открылась, и в карцер заглянул конвоир:

— Соколов, с вещами на выход!

Андрей, медленно поднявшись, собрал свои пожитки, состоящие из пакета с продуктами, которые он получил в передаче, и пошел за конвоиром. Через несколько минут конвоир подвел его к камере номер 148, в которой тот сидел раньше.

— Заходи, Соколов! — сказал конвоир и подтолкнул Андрея вперед.

Андрей вошел в камеру. Первым он увидел Дениса. Тот радостно бросился ему навстречу.

— Привет, Андрей! — сказал он. — Как дела? Где ты был?

— В карцере, — коротко ответил Андрей.

— А за что тебя в карцер?

— Да так, одному перцу кое-что сказал, что я про него думаю.

— Что за перец-то?

— То ли конвоир, то ли корпусной — не знаю точно. Много их тут ходит!

— Послушай, — сказал Денис, — у меня тут такая проблема… Короче, здесь заехал один авторитетный клиент — то ли вор в законе, то ли еще кто, короче, смотрящий. Кличка его Груша. Видишь, вон, в углу сидит.

Андрей посмотрел в угол и увидел темноволосого мужчину небольшого роста, примерно лет сорока, который лежал на спине, прикрыв глаза.

— И что? — спросил он.

— Он тут же свои порядки установил. Видишь, как у нас тут чисто?

— Хорошо, что чисто, — равнодушно произнес Андрей. — Мне-то что?

— В общем, я не знаю, как тебе сказать… Вначале он начал предлагать мне свое покровительство…

Андрей слушал Дениса без интереса. Потом, когда услышал про карточный долг, он задумался.

— Короче — продолжал Денис, — я ему теперь триста баксов должен. Представляешь, что со мной теперь будет? — Он внимательно посмотрел на Андрея, как бы рассчитывая, что тот ему чем-то поможет. Андрей это сразу понял.

— Ну а я-то тут при чем?

— Андрей, но у тебя же точно деньги есть! Ты не можешь за меня заплатить? Я тебе отдам! Хочешь — я отработаю!

— И где, интересно, ты отработаешь? — усмехнулся Андрей. — Здесь, что ли? Сигнализацию поставишь или машину починишь? Извини, брат, как-то не захватил я машину с собой.

Денис обиженно опустил голову.

— Да я понимаю, конечно…

— Ладно, — Андрей хлопнул его по плечу, — не переживай! Я, как чувствовал, деньги заказал своей жене. И, думаю, что через пару дней она мне их передаст. Тогда и рассчитаемся с твоими кредиторами. А теперь иди, мне нужно посидеть подумать.

Подошло время обеда. Вытащив из тумбочки сверток с продуктами, Андрей с Денисом уселись за стол и начали есть, время от времени посматривая вокруг.

К тому времени смотрящий Груша проснулся и не спеша выполнял какие-то гимнастические упражнения, напоминающие то ли китайскую гимнастику, то ли что-то в том же роде.

Наступило время прогулки. Всех построили и вывели в коридор. Но, перед тем как вывести на крышу, обитателей камеры разделили на две группы и каждую отправили в свой отсек.

Так получилось, что Андрей попал вместе со смотрящим Грушей в один отсек. Всего с ними вместе гуляло человек шесть. Андрей стал медленно ходить вдоль стены, время от времени поглядывая на небо. Неожиданно он услышал за спиной голос:

— Слышь, Соколов…

Андрей обернулся. Перед ним стоял смотрящий Груша. Он широко улыбался и покачивал головой.

— Тебя ведь Соколов кличут, Андрюхой зовут?

Андрей кивнул головой.

— У меня Груша погоняло, — смотрящий протянул руку.

— Здорово, Груша! — сказал Андрей, пожимая руку.

— Ну, как жизнь? Я смотрю, ты человек серьезный, а уже в разные переплеты попадаешь.

— А тебе-то что до этого? — сказал Андрей, не желая особо продолжать разговор.

— Да ничего… Ты, наверное, слышал, что я здесь смотрящим поставлен?

Андрей кивнул:

— Допустим, слышал. И что?

— Я здесь теперь за всех вас, можно сказать, отвечаю.

— А я что для этого должен делать? Веселым ходить, что ли?

Груша засмеялся:

— Да ладно! Здесь законники сидят… Короче, я с ними в контакте, целый день сижу, малявы пишу, мне присылают — я отвечаю. Совсем свободного времени нет!

Андрей слушал, не понимая, к чему Груша говорит это все.

Наконец Груша остановился.

— Вот недавно одна малява пришла, — сказал он, помолчав, — по твою душу, парень.

Андрей внимательно посмотрел на него.

— По чью душу? По мою? — переспросил он.

— Ну, ты же Соколов Андрей? На воле бригадиром был в одной команде?

Андрей молчал, ничего не отвечая.

— И что там за малява? — спросил он.

— Ну, малява бабок стоит… Мне тут лавэ не нужны, — Груша сделал паузу, — но мне на зону скоро. К тому же здесь обещали посвятить в жулики. В общак надо заслать бабульки, то да се…

— А почему я должен тебе верить? Мало ли где ты мою фамилию слышал! По два-три раза в день ее вертухаи выкрикивают.

Груша усмехнулся, словно оценил его смекалку.

— Правильно базаришь, пацан! В камере продолжим. — Он отвернулся, показывая, что пока разговор окончен.

Андрей иногда бросал взгляд в сторону Груши. Тот был интересным, своеобразным типом. Он снова начал заниматься своей зарядкой и не обращал ни на кого внимания.

Прогулка окончилась, все вернулись в камеру. Андрей сел на шконку. К нему подошел Денис, но он отправил его обратно, сославшись на то, что ему нужно подумать. На самом же деле Андрей ждал, что к нему подойдет Груша. А тот все не подходил…

Примерно через час в камеру вошел конвоир. Внимательно посмотрев на Грушу, он кивнул ему, еле слышно произнеся его фамилию:

— Грушенков, на выход!

Андрей сразу уловил, что тон конвоира был совершенно другой. Если в отношении остальных сокамерников окрик конвоира был грозный, приказной, то тут скорее уважительный. Груша нехотя встал, причесал свою почти лысую голову, затем подтянул спортивные брюки, всем своим видом показывая, что никуда не торопится, а конвоир может и подождать. Наконец он медленно пошел к дверям. Все это были, конечно, понты, как понял Андрей.

Андрей проводил Грушу до двери взглядом. «Да, — подумал он, — странный тип! Замутил какую-то тему и не продолжает ее…»

Да мало ли здесь трепачей пытаются деньги срубить на какой-либо информации! Чушь какую-нибудь передаст мне, которую краем уха от кого-то услышал! Не нужно на этом зацикливаться, нужно думать, как изменить ситуацию в целом.

Он хотел продолжить свои размышления, но в камере вновь появился конвоир и теперь уже выкрикнул его фамилию.

— Соколов, на выход!

— С вещами, без вещей? — спросил Андрей.

— Без вещей! — усмехнулся конвоир.

Андрей вышел в коридор. Конвоир закрыл дверь и грозно прикрикнул:

— Вперед!

Они пошли вдоль коридора и остановились возле небольшой двери. Конвоир отпер дверь.

— Входи! — сказал он.

Это было что-то вроде служебного помещения — каптерки или комнаты для конвоиров. В углу стоял чайник, в другом — какие-то стеллажи, в стене — небольшое окошко. У стены — тумбочка с двумя стульями. На одном из них сидел не кто иной, как Груша.

Он улыбнулся, встал и развел руки в стороны, как будто давно не видел Андрея.

— Андрюха, братишка, заходи, садись! Чайку почифирим! — Он показал на чайник.

Андрей кивнул. Груша взял граненый стакан и налил в него крепчайшего чая. Андрей сделал глоток. Он понимал, что сейчас последует продолжение разговора.

— Ну что ты думаешь по нашей теме, братишка? — задал вопрос Груша.

Андрей пожал плечами:

— Все это разговоры, простые слова. Почему я должен верить, что есть какая-то малява, которую я никогда не видел? Почему ты считаешь, что малява касается меня? И что за проблемы там возникли?

— Значит, тебе требуются доказательства той предъявы, которую тебе готовят? — спросил Груша.

— Конечно, хотелось бы чего-то конкретного.

— Так это без проблем! — Груша быстро полез за резинку своих спортивных брюк, ловко вытащил аккуратно сложенную бумажку. Быстро развернув ее, он просмотрел текст.

— Извини, братан, это не тебе, — сказал он, засовывая бумажку обратно. Затем он полез в рукав, вытащил еще одну маляву.

— Во, это то, что надо, от жулика! — Груша завернул часть записки, чтобы не показывать ее Андрею полностью, и протянул Андрею. — На, читай! Здесь тебя касается.

Андрей взял маленький листочек клетчатой бумаги и стал читать. Почерк был корявый, писали фиолетовыми чернилами. «А еще, братишка Груша, — писал кто-то, — здесь с воли постановочная малява пришла. С тобой в камере чалится бродяга, Соколов Андрей. По нему серьезный базар на воле вышел. Встречались жулики Жаба и Дато с деловыми. Этот Соколов бабки общаковские закрысятничал. Короче, жулики ему минус поставили. Найди парня пошустрее, который по мокрому сидит. Пусть исполнит. Бабок зашлем тебе в ближайшее время. С уважением к тебе…» Дальше шла неразборчивая подпись.

Андрей несколько раз перечитал записку, пытаясь осмыслить информацию. Что за воры в законе Жаба и Дато? Какие деловые вышли с ними на контакт? Может, под словом «деловые» имеются в виду старшие? Какие он деньги срубил? Да, действительно, десятку он взял. Но за десятку человека завалить? Что-то тут не так.

Он медленно протянул записку Груше.

— Ну что, убедился в правильности постановы? — спросил Груша.

— Допустим. И что из этого следует?

— Из этого следует то, что в принципе мне твоя кровь совершенно не нужна. Хотя я человечка уже нашел. Знаешь, в соседней хате долгопрудненский отдыхает? На нем три трупа доказанных. Приговор уже вступил в силу — получил по максимуму. Так что ему что три, что четыре — по барабану.

— От меня что требуется? — спросил Андрей. — И что ты можешь сделать?

— Что я могу? Это уже бабок стоит.

— Сколько же мне нужно дать?

— Сколько хочешь. Сколько сам думаешь? Мы же с тобой не на базаре, чтобы торговаться. Во-вторых, я могу человечка дать. Есть тут один вертухай прикормленный. Пусть с твоей бабой созвонится, она денег зашлет. Сколько тебе дней дать на подготовку?

— На подготовку чего? — не понял Андрей.

— Парень, твои проблемы — ты их и решай. Короче, я тебе неделю дам. Но опять же это бабок стоит. Может, что придумаешь. Может, вертухай тебе какие мысли кинет.

Теперь Андрей понял, что Груша просто дал ему отсрочку исполнения приговора на неделю. Ну что же, надо за это цепляться!

— Хорошо, — проговорил он, — зови своего вертухая!

Груша подошел к двери и слегка приоткрыл ее. Тут же в комнатушку вошел конвоир, одетый в военную форму, с типично русским лицом, невысокий, крепкий.

— Вован, — обратился к нему Груша, — вот человечек, про которого я тебе говорил.

«Интересно, — подумал Андрей, — значит, они без меня про меня уже заранее все решили?»

Груша продолжал:

— Он тебе телефончик своей бабы даст, созвонишься с ней, встретишься, ну а дальше — как мы с тобой говорили.

Конвоир кивнул головой.

— Давай записывай телефон! — сказал Груша, вытащил из кармана блокнот с ручкой и протянул Андрею. Тот записал номер мобильного телефона Светланы.

— Когда звонить лучше?

— В любое время.

— Ты это, — сказал конвоир, — напиши малявку, что я от тебя…

Андрей быстро написал: «Света, дорогая! Тебе позвонит…» Он повернулся к конвоиру:

— Как тебя зовут?

— Володя.

Андрей продолжил: «…Володя. Он здесь работает. Передай ему документы, которые он тебе назовет, но не более пяти штук. Документы мне нужны срочно. Они лежат…» Он указал место, где он хранил деньги. Задумавшись, он хотел приписать еще что-то, но конвоир, наблюдавший за его действиями, обратился к нему, взглянув при этом на Грушу:

— Послушай, если хочешь, я могу твою бабу за отдельную плату сюда, к тебе, привести побазарить, дать вам время. Сколько нужно — час, два? Хватит?

Андрей недоверчиво посмотрел на него:

— Что, это реально?

— Отвечаю! Только после шести вечера, когда все слиняют. Лучше всего — часов в десять. Ну что? Хочешь, на ночь оставлю… Я завтра снова работаю.

— Ты что, без выходных работаешь? — спросил Андрей.

— Да мы вахтовым методом. Нас из Рязани привезли. Мы неделю работаем, неделю балдеем. Ну так что?

— Если ты серьезно говоришь, тогда давай завтра вечерком, пусть Светка сюда подтянется. А сколько это будет стоить?

Володька помолчал, оценивая ситуацию.

— Пятьсот баксов — два часа, ночь — тысяча.

— Я согласен, — тут же ответил Андрей. — Давай на ночь. Короче, звони, пусть бабки с собой приносит. Я сам тебе отбашляю. Идет?

— Идет, — кивнул Володька.

Андрей понял, что он попал на нужных людей. Конечно, эти люди небогатые. Тот же Груша — тоже бедный, он только понты кидает. Просто нашли они его, богатенького, и решили раскрутить. Не может быть это подставой. Если этот конвоир имеет возможность жену на ночь приводить — уже хорошо.

— Я смотрю, ты даже повеселел! — сказал Груша, когда конвоир ушел. Андрей кивнул. — Может, коньячку с тобой по стаканчику пропустим? Или ты не пьешь!

— Нет, почему же? А у тебя что, и коньяк есть?

— У меня все есть, — усмехнулся Груша. Он подошел к кофейнику, взял стакан с остатками чая, выплеснул в железную раковину и налил из кофейника коричневую жидкость. Он протянул стакан Андрею. Во второй стакан Груша налил себе.

Усевшись, Груша протянул стакан к Андрею, словно чокаясь. Андрей понюхал стакан. Действительно коньяк.

Выпив, он почувствовал, что опьянел.

— Ну что, забалдел? — спросил Груша. — Может, в буру сыграем? — Он достал из кармана колоду карт.

— Нет, в карты не играю…

Вскоре в каптерке снова появился конвоир Володя и отвел Андрея в камеру. Груша остался.

Андрей сел на шконку и представил себе, как к нему придет Света, как они будут заниматься любовью… Вскоре он уснул.

Незаметно наступил вечер. Поужинав, Андрей сел перед телевизором и стал смотреть программу. К нему подсел Денис. Они стали оживленно разговаривать.

Груша до сих пор в камеру не возвращался. Это стало настораживать Андрея. «Может, он трепанулся? Может, они у Светки деньги возьмут, а потом этого Грушу ищи-свищи? А Володьке что? Он тут работает. Если я ему какие-то претензии выскажу, то меня опять в карцер… Наверное, развели меня как лоха…» С этими мыслями он уснул.

Ночью он проснулся и задумался.

Тюрьма и камера — это то место, где человек постоянно думает о прожитой жизни, о людях, которые остались на свободе. Среди тех, кто остался на свободе, прежде всего у него была женщина, которую он любил и которая его ждала. Нет, он был далеко не ангел. У него были связи с другими женщинами, включая проституток и любовниц, которые также остались на воле. И Андрей только и думал о них, воскрешая в памяти сексуальные сцены недавнего прошлого, когда он был на свободе.

Телевизионные передачи эротического содержания, которые стали показывать в ночное время, еще больше его возбуждали. А какой выход из такого состояния в тюрьме? Два выхода: либо идти к «петухам» (пассивные гомосексуалисты — тюремный сленг), либо заниматься самообслуживанием, то есть онанизмом. И то и другое ему было отвратительно.

Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Андрей открыл глаза. Перед ним стоял конвоир Володька. Приложив палец к губам, он кивнул ему, показав, чтобы Андрей шел к выходу.

Андрей направился за конвоиром. Выйдя в коридор, он спросил:

— А сколько времени?

— Двенадцать часов ночи, — взглянув на часы, ответил конвоир. — Пойдем!

— А куда мы идем? — спросил Андрей.

— Сюрприз! — ухмыльнулся Володька.

Через несколько минут они оказались в той же каптерке. Открыв дверь, конвоир сказал:

— Иди, до шести утра! — Он хлопнул Андрея по плечу.

Андрей вошел в комнату. У тумбочки, на стуле, где недавно сидел Груша, сидела его жена Светлана.

— Светка! Девчонка моя любимая! — Андрей бросился к ней и обнял. Он стал целовать ее, обнимать, словно в первый раз ее видит, тискать, как случайную девчонку, попавшуюся в темном переулке. — Как же ты тут оказалась? Вроде на завтра договаривались…

— А он мне днем позвонил, сказал, что завтра будет встреча с тобой. Я сначала не поверила. А потом стала его уговаривать — зачем до завтра тянуть? Андрюшенька, я так по тебе соскучилась!

— Значит, это ты ускорила встречу?

— Да, я.

— Иди ко мне скорее!..

Другой рукой Андрей уже лез спускать ее трусики.

Когда все было закончено, Андрей сказал:

— Ну, расскажи поподробнее, как ты приехала сюда, как тебя провели?

— Да что тут рассказывать? — ответила Светлана, одеваясь. — Приехала к одиннадцати часам, сидела в машине. Потом Володя вышел. А дальше — прямо как в фильме про шпионов: вы такая-то? Я такой-то. Вы такого-то знаете? Деньги принесли? Я сказала, что принесла.

— Кстати, ты деньги ему отдавала?

— Нет. Он сказал, что деньги у тебя возьмет. Я принесла… — Светлана достала из сумочки пачку денег.

— Сколько тут?

— Пять тысяч, как ты сказал.

— Отлично! Значит, ты ему денег не давала?

— Нет.

— Ну, давай рассказывай, как дела на воле!

Светлана стала рассказывать о последних событиях. Конечно, о жизни группировки она не знала ничего, рассказала только, как ребят арестовали. Андрей внимательно слушал ее.

— Андрюша, что же дальше будет? — спросила Светлана.

— Ничего, все будет нормально! — улыбнулся Андрей. — Есть у меня один план… Думаю, ситуацию выправим.

Он взял деньги, отсчитал пятьсот долларов и сунул их в носок, остальные положил на стол. Так они сидели до утра, время от времени занимаясь сексом.

Около шести часов заглянул Володька, предварительно постучав.

— Ну что, готовы? — спросил он.

— Командир, — сказал Андрей, — а повторить можно будет?

— Не сразу, но можно. Я еще неделю тут буду торчать.

— Но неделя ведь только началась? — улыбнулся Андрей.

— Хорошо, договоримся…

— Ты ко мне потом загляни, ладно?

— Обязательно!

Появился еще один конвоир. Володька, обратившись к нему, показал на Светлану и сказал:

— Выведешь ее аккуратно.

Тот кивнул и предложил Светлане идти за ним.

— Погоди, — сказал Андрей и, крепко обняв жену, поцеловал ее.

— Жди, я скоро буду, — сказал он тихо.

Как только Светлана ушла, Андрей взял со стола деньги и протянул их Володьке.

— Это тебе, — сказал он. — Тут четыре с половиной тысячи долларов, задаток. Ты хочешь помочь мне? Получишь еще гораздо больше.

— В общем, я слышал об этом… А что делать-то надо?

— А вот это будет наша с тобой тайна. И Груша об этом знать не должен. Устраивает тебя такое?

Конвоир пожал плечами:

— Смотря что делать надо.

— Ты помочь мне должен, тогда много денег получишь. Послушай… — Андрей склонился к уху конвоира и что-то стал ему шептать…

Новичок

Денис сразу заметил, что с Андреем происходит что-то странное. Груша стал шептаться с ним на прогулочной площадке. Затем Груша исчез, после этого часа на четыре исчез Андрей, пришел в приподнятом настроении. Конечно, Денис допускал, что Андрей плюнул на него. «Конечно, здесь у каждого свои проблемы, — думал Денис. — Будет он моими делами заниматься! Но мне надо что-то делать, что-то решать… Может быть, еще раз поговорить с Грушей или с Андреем? В конце концов кто-то за меня замолвит словечко… Вот опять этот жирный подошел и сказал, что остался один день. А может, это просто понты? Просто попугают и ничего не будет?»

Неожиданно в камеру вошли двое конвоиров и стали называть фамилии, среди которых Денис услышал свою.

— На выход! — сказали они.

Денис стоял, словно раздумывая, не ошибка ли это.

— Ты Пирогов? — спросил конвоир. — Тебя вызывают на свидание!

— На свидание? — удивленно переспросил Денис.

По коридору шли долго. Наконец спустились на первый этаж и вошли в отдельную комнату. Она представляла собой длинный коридор с большим количеством дверей, справа от которых находились стекла. Это была переговорная, которая состояла из нескольких отсеков, разграниченных толстыми стеклами. В каждом отсеке лежала черная телефонная трубка без аппарата. В некоторых отсеках сидели по одну сторону стекла заключенные, по другую — родственники и оживленно разговаривали по телефону.

Денис не понимал, с кем у него будет свидание. Конвоир сказал:

— Занимай четвертый кабинет!

Денис подошел к четвертой двери, открыл ее и сел на стул. Тотчас же дверь захлопнулась. Он посмотрел через стекло. Небольшая каморка, не больше метра в длину и в ширину, такая же, как и та, в которой находился он. Тут он увидел входящую Марину.

— Маринка! — тут же схватил трубку Денис. — Солнышко мое! Как я рад тебя видеть!

— Привет, Дэн. — Марина заплакала.

— Что ты плачешь? Я столько передумал… Я должен тебе так много сказать…

— Я у врача была. Аборт делать уже поздно, — сказала Марина тихо. — Что делать думаешь, папа?

— Что я думаю делать? Я же выйду на свободу! Мне максимум два-три года дадут. Ты ведь будешь меня ждать?

Марина кивнула.

— Как же ты в это дерьмо вляпался, скажи, пожалуйста?

Денис не стал говорить ей, что основной причиной была именно она. Она же хотела, чтобы они поженились, чтобы были деньги на свадьбу, на квартиру…

— Да так, — сказал он коротко. — Как там Родион на воле?

— А он куда-то уехал…

«Ясно, — подумал Денис, — струсил! Подумал, что я его заложу».

— А ты как живешь, Марина?

— Да никак. Видишь, уже живот появился… Родители на меня косятся. Короче, знаешь что… Мне надо выйти замуж.

Денис не ожидал такого поворота.

— Да кто же тебя сейчас, беременную, замуж возьмет? — не понял он.

— Да за тебя замуж, дурака! Что ты так удивленно на меня смотришь?

— Так я же в тюрьме…

— Я слышала, что, если ты женишься, тебе могут изменить меру пресечения, подписку о невыезде сделают… Но для этого надо адвоката нанять.

— У меня нет адвоката знакомого, и денег у меня нет. На суде, сказали, будет бесплатный адвокат выделен… — стал объяснять Денис.

— Ну придумай что-нибудь! Ты мужик или не мужик?!

Они проговорили еще двадцать минут о своих делах.

После свидания Денису стало еще хуже. Вернувшись в камеру, расстроенный, он сел на шконку и, обхватив голову руками, стал размышлять. Господи, кроме этого дурацкого приговора, висящего над ним, теперь еще и проблемы с воли! Что же делать?

Он оглянулся и увидел, что Андрей лежит на шконке и улыбается, думая о чем-то. Денис решил подойти к нему. Он медленно направился к Андрею и остановился рядом. Андрей заметил его и сказал:

— Садись, парень, что мучаешься? Поговорим.

Денис сел.

— Как дела, Андрей? — спросил он.

— Да ничего, более-менее. А у тебя что? — Словно вспомнив что-то, Андрей осмотрелся по сторонам и, наклонившись, что-то положил в карман спортивных брюк Дениса. — Вот тут триста баксов, как обещал, — прошептал он. — Расплатись со своими кредиторами, чтобы они больше эту тему не мутили!

Денис возликовал. Он хотел рвануться сразу и расплатиться, но Андрей удержал его:

— Не сейчас же! Погоди, вечером отдашь.

Денису показалось, что Андрей сможет помочь ему и в другом.

— Андрей, тут такое дело… Свидание было у меня с Маринкой…

— И что?

— Короче, ребенок у нас будет. Она стала говорить, что, если она беременна, мы можем расписаться здесь, в тюрьме. Как ты думаешь?

— Запросто! — кивнул Андрей. — Я в какой-то передаче по телику видел, как люди в тюрьме расписываются. Обычно зэков с охраной в загс возят для этого.

— А может быть, — продолжал Денис, — могут какой-то отпуск дать, хоть на один день? Так сказать, брачную ночь?

— Да какой отпуск? Тебе вообще могут изменить меру пресечения. Кто у тебя адвокат?

— У меня нет адвоката… — погрустнел Денис.

— Слушай, — Андрей внимательно посмотрел на него, — я тебе помогу. У меня есть адвокат. Я договорюсь с ним, чтобы он взял справку о беременности твоей жены, кому надо, может, денег даст. Глядишь, тебе меру пресечения заменят на подписку о невыезде. Ты же первый раз тут?

— Да, первый раз.

— Статья у тебя не тяжкая. Сейчас амнистия скоро может быть…

Денису показалось, что Андрея заинтересовала возможность его освобождения. Он начал верить в это.

— Но понимаешь, — сказал Денис, — адвокату ведь платить надо. А у меня нет денег…

— Не беспокойся, парень! — Андрей похлопал его по плечу. — Я все оплачу.

— А тебе-то какой в этом резон? — спросил Денис.

— Хочу тебе добро сделать. Ты парень хороший, искренний. А в дерьмо попал, как я понимаю, из-за этого придурка, друга твоего.

— Это точно… Представляешь, он даже свалил куда-то.

— Ладно, пиши записку, кто у тебя там невеста, телефон ее.

— Зачем?

— Завтра ко мне адвокат придет, я насчет тебя с ним побазарю.

Денис подошел к своей шконке и быстро написал записку с данными Марины.

В этот же вечер он гордо бросил триста баксов на стол, где сидели ребята во главе с тем, кому он был должен.

— Вот вам долг, — сказал он и отошел в сторону.

Ребята растерялись. Они не ожидали, что Денис найдет триста долларов.

Денис, сделав вид, что внимательно смотрит телевизор, время от времени поглядывал в сторону стола. Он увидел, как Толстый взял деньги, посмотрел их на свет, проверяя, не фальшивые ли, затем аккуратно убрал их в карман. Денис продолжал наблюдать за этим парнем, куда он передаст деньги. Чуть позже он заметил, что толстяк подсел к шконке Груши, и они о чем-то шептались.

Затем Толстый сделал едва заметное движение, вероятно, передал Груше деньги. Так вот в чем дело! Значит, точно, всю эту провокацию Груша замутил! Значит, это и была тюремная подстава, о которой Дениса предупреждали еще на карантине!

Адвокат

На следующий день в десять утра я подъехал к следственному изолятору. Поднявшись на четвертый этаж, я заполнил требование с вызовом клиента и стал ждать. Примерно через полчаса появился Андрей. Он был выбрит, причесан, лицо было относительно свежее. Он улыбался.

— Ну вот, — сказал я, — вижу, настроение у тебя совсем другое!

— Настроение отличное, — сказал Андрей.

— Можно подумать, что ты не на нарах сидишь!

— А что? Человек ко всему привыкает. Тут тоже жизнь идет, — хитро улыбнулся Андрей. — Какие у нас дела?

— Вчера был у следователя. Ознакомился с несколькими постановлениями о направлении на экспертизы.

— Какие еще экспертизы?

— По твоим следам, которые были оставлены на месте совершения преступления, — стал перечислять я, — по пулям, найденным в теле убитого…

— Да ладно, бросьте, — неожиданно махнул рукой Андрей, показывая свое безразличие. — Сейчас есть более важные дела.

— Более важные дела? — удивился я. — Какие же? Что, тебе какую-то новую статью могут вклеить?

— Не мне, — ответил Андрей. — Тут есть паренек, хороший, правильный. Я помочь ему хочу. Он сидит за угон машины. Но машину угонял первый раз, как я понял. Невеста у него на воле осталась, беременная. Месяцев пять уже. Как вы думаете, могут меру пресечения ему изменить?

— Не знаю, — сказал я, — это все зависит от следователя, от того, пойдет ли он на это.

— Погодите, — продолжал Андрей заинтересованно, — если человек не представляет опасности для общества, если он имеет постоянное место жительства — так ведь говорится в Уголовном кодексе, — если он скрываться не намерен, жена беременная, да и статья у него… Она ведь, по-моему, не тяжкая?

— Нет, не тяжкая.

— Ну вот! Тут еще, говорят, амнистия скоро будет по нетяжким статьям.

— Да, я об этом тоже слышал.

— Значит, в принципе освободить могут? Может, лавэ дать следакам, чтобы его освободили?

— Погоди, Андрей, — остановил я его. — Я не понимаю, что ты так парню этому хочешь помочь? Тебе надо о себе думать.

— Да, — Андрей смущенно заулыбался, — дело в том, что обещал я ему! Не знаю, как вы думаете, но я считаю, что если обещал, то нужно выполнять.

— Ради бога! Что от меня требуется?

— Вот в этой записке, — Андрей достал из кармана листок бумаги, — телефон его невесты. Я вас очень прошу — встретьтесь с ней, узнайте, что и как, пусть она справки соберет. Поговорите с его следователем. Она скажет, кто это дело ведет. Короче, нужно сделать все, чтобы парня отсюда вытащить. Да, что касается оплаты ваших услуг, то я все оплачу. Пусть Светлана вам денег даст или контракт новый заключит. Вы подскажете.

— Хорошо. Но я все же не понимаю…

— Я очень вас прошу! — Андрей сказал это таким тоном, что я понял — этот разговор лучше не продолжать.

— Хорошо, я все сделаю.

— Когда вы ко мне придете с информацией об этом парне? Может быть, завтра уже что-то будет, вы придете?

— Я ничего не понимаю, — сказал я. — Конечно, я могу встретиться с этой женщиной, подъехать к следователю. Но не от меня зависит, освободят его или нет.

— Я чувствую, что освободят! — улыбнулся Андрей. — Вы же такой опытный, пробивной! Для вас это ерунда!

Андрея вскоре увели.

Выйдя из изолятора, я сел в машину и задумался. Странно, почему он так хлопочет об этом парне, угонщике машин? Совершенно непонятно. Достав из кармана листок бумаги, я набрал номер телефона. На другом конце провода я услышал девичий голос.

— Это Марина? — спросил я.

— Да, я.

— Вас беспокоит адвокат… Нам с вами нужно встретиться.

— Да, я слышала об этом, — совершенно не удивившись, сказала Марина.

Через час мы с ней уже сидели в моем офисе, и Марина рассказывала мне подробно обо всем, что было связано с ее женихом, Денисом. Теперь я знал, что Денис Пирогов обвинялся в угоне автомашины. Следователь, который вел дело, работал в районном отделении милиции. Записав все координаты, я тут же позвонил следователю и попросил о встрече.

Вскоре я подъехал к отделению милиции, расположенному недалеко от метро «Профсоюзная». Вошел в здание, поднялся на второй этаж. Просматривая таблички на дверях, я увидел фамилию замначальника отделения милиции. Она показалась мне очень знакомой — подполковник Лактионов К.И. У меня был однокурсник Костя Лактионов. А вдруг это он?

Я подошел к двери и попытался ее открыть. Но кабинет был закрыт. «Ладно, — подумал я, — позже поинтересуюсь, он это или нет».

Вскоре я сидел в кабинете следователя и объяснял ему суть своего визита.

— Послушайте, — говорил я, — он в первый раз, опасности не представляет, беременная жена… Кстати, вот ее справки.

Марина при встрече передала мне нужные документы.

— Вы можете проверить, — продолжал я, — они подлинные. Давайте изменим ему меру пресечения! Ну куда он денется?

Следователем был молодой парень лет двадцати пяти, вероятно, студент вечернего отделения какого-нибудь юридического института — на столе я заметил несколько учебников по юриспруденции. Он внимательно выслушал меня и спросил:

— А если он сбежит? Зачем мне неприятности?

— Погодите минуточку, сейчас идет правовая реформа, скоро будет амнистия, суть которой — разгрузить следственные изоляторы, которые переполнены…

— Товарищ адвокат, что вы мне лекции читаете! А если он сбежит, ответственность ляжет на меня и ваши лекции будут не нужны.

— А что тебе будет? — перешел я на «ты». — Ну сбежал человек… Ты же поступил в рамках закона! В твоих же полномочиях выбирать меру пресечения! Хочешь, я к начальнику схожу? Кто у тебя начальник? Подполковник Лактионов?

— Предположим, Лактионов…

— Как его зовут? Костя?

— Почему Костя? Константин Иванович.

— А ты не знаешь, что он заканчивал?

Следователь удивленно посмотрел на меня и пожал плечами:

— Не знаю. А что?

— Да, может, я с ним вместе учился…

Следователь оценивающе посмотрел на меня, словно решая, как ему поступить.

— Короче, ладно, подожду я твоего начальника, попробую поговорить с ним, — сказал я. «Вдруг это действительно мой однокурсник? Хотя, если даже это будет и он, то ведь прошло столько времени… Костя уже подполковник, естественно, изменился — кто я ему? Мало ли с кем он учился вместе! Скажет — ну и что, что мы с тобой вместе учились? Дружба дружбой, а табачок — врозь…»

Я вышел из кабинета следователя и стал медленно прохаживаться по коридору, ожидая появления Лактионова. Вскоре я увидел, как по коридору уверенной походкой идет широкоплечий подполковник с кудрявыми волосами. Ну конечно, это Костя!

— Костя, привет! — сказал я. — Узнаешь меня?

Лактионов взглянул на меня, улыбнулся и закивал головой:

— Как же тебя не узнать? — сказал он. — Ты частенько по телевизору мелькаешь, в газетах о тебе пишут… Здорово! — Он крепко пожал мою руку.

— Надо же, как тесен и пестр мир! — сказал я. — Я — адвокат, ты — замначальника отделения милиции…

Мы вошли в кабинет.

— Ну что, чайку, кофейку? — предложил Костя. — Давай рассказывай, как дела? Чем дышишь? И как ты здесь оказался? Вроде крутые авторитеты по нашему отделению не проходят!

— В общем, тут все наоборот… — Я коротко изложил ему проблему с Денисом Пироговым.

— Да, — протянул Костя, — ситуация действительно сложная… Давай-ка напиши ходатайство, только не на следователя — он паренек очень осторожный, да к тому же ничего не решает.

— На твое имя писать?

— Нет, на имя начальника отделения милиции. — Он протянул мне листок бумаги. Я взял ручку и написал: «Начальнику отделения милиции… района», его фамилию. — А теперь излагай суть дела. А я с ним сам поговорю. Может, что-то удастся сделать.

— Когда поговоришь?

— Вот она, адвокатская хватка! — заулыбался Костя. — Только что написал ходатайство — нет чтобы спросить: как живешь, какие проблемы, может, помощь нужна?

— Кстати, помощь нужна? — спросил я. — Может, мы вам в материальном плане поможем?

— Ага, подкупить органы хочешь? Нет, господин адвокат, помощи от вас мы никакой не возьмем. Хотя, конечно, нам она и нужна, — ухмыльнулся Костя.

— Хорошо. А если оргтехнику какую, скажем, бэушную?

— Знаем мы вашу бэушную оргтехнику! Новенькую привезете, а скажете — бэу! Нет. Впрочем, если ты действительно хочешь сделать нам добро, то тогда давай мы с тобой поужинаем вечерком в ресторане! Как ты на это смотришь?

— Положительно! — улыбнулся я. — А что до вечера тянуть? Пойдем сейчас. У тебя время есть?

— Навалом! В принципе я и не обедал еще… — Он поднял телефонную трубку и, приняв подчеркнуто официальный вид, позвонил, вероятно, в приемную начальника отделения милиции.

— Алло, Лариса? Это Константин Иванович. Сергей Петрович меня не спрашивал? Ты скажи, что я обедать отъехал. Буду через час-полтора, к нему зайду. Дело есть. — Костя положил трубку и сказал мне: — Поехали, адвокат!

Через несколько минут мы уже сидели в уютном ресторанчике.

Обед занял около часа. Мы говорили про учебу в институте, про последующую работу, про общих знакомых, рассказывали о своих семьях…

После обеда мы возвратились в отделение милиции. Костя, остановив машину, сказал:

— Теперь мы сделаем так. Ты посиди в машине на улице, чтобы не маячить там, а я пойду к начальнику с твоим ходатайством. Я думаю, мы решим этот вопрос. Еще раз, что там у него? Жена беременная, первый раз попался, преступление неопасное?

— Да, — кивнул я.

— Конечно, решим, — повторил Костя. — Позвони мне минут через двадцать по рабочему телефону, — он протянул мне свою визитную карточку.

Я остался в машине. Прошло двадцать минут. Я набрал номер, но Костин телефон не отвечал. Я уже начал волноваться. Через десять минут я снова набрал номер. На этот раз я услышал голос Кости.

— Все нормально, — сказал он, — заявление удовлетворили. Так что можешь сказать, что следователь готовит постановление о его освобождении под подписку.

— Когда его освободят?

— Сегодня уже не успеют. В понедельник утром следователь приедет в следственный изолятор и освободит его. Все подписано.

— А почему сегодня нельзя? Сегодня же пятница!

— Сегодня следователь уже уехал. А там суббота, воскресенье, тюрьма не работает. Так что только в понедельник. Извини, и так я сделал много. Больше просто не могу!

— Хорошо. Спасибо тебе, Костя, огромное! Еще увидимся!

— Не за что. Звони, если что!

Я быстро направился в сторону следственного изолятора. До конца рабочего дня оставалось полтора часа. Я знал, что в пятницу следственный изолятор заканчивает работу на час раньше. Надо было успеть сообщить радостную новость.

Я поднялся на третий этаж, заполнил карточку, передал ее удивленной контролерше.

— Имейте в виду, — сказала она, — у вас всего пятнадцать минут! У нас сегодня сокращенный рабочий день.

— Да, я знаю!

Через тридцать минут привели Андрея. Он удивленно посмотрел на меня:

— Вроде утром виделись…

— Так новость хорошая есть! — сказал я.

— Какая?

— Твоего угонщика освобождают. Но только в понедельник. — И я вкратце рассказал ему всю историю.

— Отлично! — улыбнулся Андрей.

— Может, я успею его вызвать и сообщить ему об этом?

— Нет, не нужно. Сделаем ему сюрприз! Спасибо вам большое за все! — Андрей протянул мне руку. — Дай бог, еще увидимся! Может быть…

Последнее предложение показалось мне странным. Почему он так сказал? Почему «может быть»? В понедельник увидимся, куда он денется?

Авторитет

Информация, переданная адвокатом, очень обрадовала Андрея. У него улучшилось настроение. «Может быть, — думал он, — все, что я замыслил, получится…»

В этот же вечер состоялось очередное свидание со Светланой.

Как только Светлана пришла в знакомую каптерку, где они встречались в прошлый раз, Андрей схватил ее, сорвал одежду…

Она только и говорила:

— Ну погоди, не торопись! Куда же ты спешишь? Подожди! Я так быстро не умею!

Наконец, выбившись из сил, он упал на кровать.

Света села рядом с ним и начала нежно поглаживать его по груди.

— Теперь, Света, — он перешел на шепот, — мне необходимо сделать очень важную вещь, от которой будет зависеть дальнейшая наша судьба.

Света не сразу поняла, о чем он говорит.

— Короче, у меня возникли очень серьезные проблемы — и здесь, и на воле. Везде мне вынесен приговор, меня должны убить.

Светлана с испугом поднесла ладони к лицу и прикрыла ими рот, чтобы не вскрикнуть.

— Да. Но ничего, есть выход. Ты должна мне помочь. Послушай внимательно, что я тебе скажу. Тебе необходимо… — Андрей наклонился еще ближе. — Ты за два дня должна сделать очень важную вещь. Тебе необходимо позвонить по телефону. Запиши! — Андрей продиктовал номер. — Спросишь Виктора, скажешь, что от меня. Закажи у Виктора для меня два паспорта. Записывай! Один — на фамилию Дениса Пирогова, пусть он вклеит туда мою фотографию, а второй — на фамилию… — Андрей задумался. — На любую фамилию, туда тоже нужно вклеить мое фото. Поняла?

Света закивала головой.

— Соответственно дашь деньги, он тебе скажет сколько.

— У меня денег нет, — сказала Света.

— Погоди, о деньгах отдельный разговор. Затем с паспортом Пирогова поедешь в понедельник, рано утром, к девяти часам, вот в это отделение милиции — оно находится недалеко от «Профсоюзной». Погоди, что же мне этот вертухай говорил? Спросишь следователя… По-моему, Кораблев, или Коновалов… Черт, так неразборчиво написано! Скажешь, что ты — Марина, запомни — Марина, что ты беременна…

Света удивленно посмотрела на него, но молча продолжала слушать.

— Скажешь, что твой муж — Денис Пирогов, и предъявишь ему вот этот паспорт, который получишь от Виктора. Поняла?

Света закивала головой.

— Возьмешь следователя в охапку и поедешь с ним в следственный изолятор мужа освобождать. Вместо Пирогова, естественно, выйду я. Конечно, если все получится.

— Андрюша, — прошептала Света, — а вдруг ничего не получится? Тебя же могут убить!

— А меня и так убьют. У нас никакого выхода нет. А дальше, если все будет нормально, будет другая жизнь. Теперь о деньгах. Деньги находятся в ячейке одного из банков. Записывай название… Хотя, впрочем, лучше я сам напишу. — Андрей придвинул к себе листок и написал название и номер ячейки. — Ключ знаешь где?

— Нет, — покачала головой Света.

— В аптечке моего «Мерседеса». Там двойное дно. Там лежит ключ от ячейки и документы на нее. Кстати, и пропуск на тебя выписан. Возьмешь всю сумму. Сто тысяч привезешь в понедельник. Придет Володька, вертухай, который тебя только что провел. Отдашь деньги ему. Но помни — отдашь только тогда, когда приедет следователь. Если его не будет — деньги не отдавай. Это очень важно! Пожалуй, теперь все. Иди ко мне поближе, — улыбнулся Андрей, — я так по тебе соскучился!..

Новичок

Денис проснулся рано. В окошко камеры заглянул солнечный лучик. Денис встал со шконки, подошел к раковине, умылся холодной водой и посмотрел в сторону шконки Андрея. Но его место было пустым. Значит, опять Андрей пошел на тайное свидание… Везет ему! У кого много денег, тот и в тюрьме не пропадет!

Денис посмотрел в сторону на лежащего у окна Грушу. Тот мирно спал, слегка похрапывая. Вероятно, до подъема оставались считаные минуты.

Дверь в камеру открылась. Тихо, почти на цыпочках, вошел Андрей. Увидев, что Денис не спит, он подмигнул ему.

Вскоре началась проверка. Сегодня суббота, дел никаких нет, никто не придет.

После прогулки наступило свободное время. Все уселись смотреть телевизор. В камере было два телевизора, поэтому обитатели камеры обычно распределялись по интересам. Одна группа смотрела спортивную программу, другая — какой-нибудь «Клуб путешественников».

Денис сидел отдельно и думал. Андрей не подходит к нему, ничего не говорит. Значит, адвокат пока еще ничего для него не сделал. Хотя надежда на то, что его могут освободить под подписку о невыезде, у Дениса все же была.

Ближе к вечеру к нему подошел Андрей и вновь завел разговор про автомобили. В середине разговора Денис не выдержал и спросил:

— Андрей, а что с адвокатом? Ты говорил по поводу меня? Что-то прояснилось?

— Работает, работает! — улыбнулся Андрей, похлопав Дениса по плечу. — Все будет нормально! Не гони быстро, все будет хорошо! Что бы я делал, если бы тебя не встретил! — произнес загадочную фразу Андрей.

— Да что особенного? Жил бы и жил. Ты ведь не пропадешь! Это у меня проблемы возникают…

— Нет, проблемы возникают у всех. Просто по-разному люди ищут выход…

На следующий день было воскресенье. Оно тоже тянулось очень медленно. В изоляторе выходные дни были самыми неприятными. Никто ни к кому не приходит, приходится сидеть в замкнутом пространстве без дела. Проверка, завтрак, прогулка, обед, ужин, проверка, сон — вот и весь распорядок дня следственных изоляторов.

Ближе к вечеру Андрей подсел к Денису.

— Ну что, Денис, я хочу сообщить тебе хорошую новость. — Он наклонился ближе и шепотом сказал: — Тебя сейчас вызовут. Пойдешь вместе с конвоиром Володькой в одно место. Там встретимся. Понял?

Денис кивнул головой.

Через некоторое время действительно открылась дверь, и конвоир назвал фамилию Дениса. Он быстро встал и пошел за конвоиром.

Через несколько минут они уже были в небольшой комнате, напоминающей каптерку. На столе стоял чайник, рядом — бутылка коньяка, стаканы, закуска. Через несколько минут в комнату вошел Андрей. Дверь за ним закрылась.

— Ну вот, у нас сегодня с тобой что-то типа выхода в ресторан! — с улыбкой сказал Андрей. — Садись, наливай!

Денис взял бутылку и налил по половине стакана себе и Андрею.

— Нет, — сказал Андрей, — я в чистом виде пить не могу, мне нужно его развести.

Денис взял стакан, поднес к губам и залпом выпил. Это действительно был коньяк, но почему-то уж очень крепкий. В голову ударило, перед глазами поплыли круги, мысли разбежались. Он плохо соображал. Он видел только, что Андрей встал, еще раз сказал, что чистый коньяк он не пьет, что ему нужно его разбавить водой, и направился в сторону умывальника. Дальше он увидел, как Андрей, стоя у умывальника, что-то делал. Затем Андрей подошел к столу со стаканом, полным воды, и стал жадно пить.

— Коньяк крепкий! — сказал Андрей.

— По-моему, в нем что-то подмешано, — еле ворочая языком, проговорил Денис.

— Нет, коньяк как коньяк, просто ты давно не пил. Давай закусывай! — И Андрей подвинул ему бутерброд. — Давай еще выпьем! — Андрей теперь сам налил коньяк в стакан Дениса.

— Мне, по-моему, уже хватит, — сказал Денис. — У меня круги перед глазами…

— Ничего, сейчас приляжешь прямо здесь, заночуешь. А утром тебя Володька в камеру приведет. Когда еще у тебя будет такая возможность — выпить со мной?

— А какую новость ты хотел мне рассказать?

— В общем, меня завтра освобождают, — неожиданно сказал Андрей.

— Как? — удивился Денис. — Ты же сказал, что у тебя такая серьезная статья!

— Отменили мне статью. А по оружию дело прекратили. Короче, я выхожу. Но ты не волнуйся, мы сразу твоим делом займемся. Собственно, поэтому я и решил с тобой попрощаться.

Денис пожал плечами:

— Жалко, конечно.

— Вот, я тебе денег дам, — Андрей вытащил из кармана пачку денег. — Тут штука баксов.

— Куда мне столько?!

— Мало ли что… Пригодятся. И еще — костюм тебе хочу свой спортивный подарить. Давай переоденемся. Мне все равно, в каком барахле на свободу выходить.

— Так мне твой немножко велик…

— Ну, не так уж намного я тебя больше, — улыбнулся Андрей. — Давай меняться! Смотри, фирменный «Адидас», последняя модель!

— Да ладно, зачем мне такой костюм? — заупрямился Денис.

— Ладно, переодевайся! Чтобы у тебя все нормально было, ведь братва очень часто по одежде судит. Тем более, в какой-то мере у тебя авторитет завоеван, — продолжал Андрей.

Денис встал, снял спортивную куртку. Но когда он стал снимать брюки, чуть не упал.

— Что-то совсем меня замутило, — сказал он.

— Ничего, — улыбнулся Андрей, — сейчас отдохнешь немножко, и все будет нормально. Посиди тут поспи!

Поменявшись костюмом с Андреем, Денис уселся на стул и закрыл глаза, подложив руку под голову, чтобы немного подремать. Незаметно он уснул…

Авторитет

Как только Денис уснул, Андрей быстро встал и начал тормошить того рукой, словно проверяя, крепко ли он спит. Но парень спал так, что начал храпеть. И никак не реагировал на толчки.

Быстро взяв листок бумаги, Андрей начал писать записку, адресованную тому же Денису. Написав, он положил ее в карман брюк. Затем подошел к двери и стукнул три раза. Дверь открылась, вошел Володька.

— Ну что? — спросил он.

— Клиент готов. Бутылку только надо в раковину вылить…

— Успеем, потом, — махнул рукой Володька, пряча бутылку за занавеску.

— Значит, смотри, — проговорил Андрей, — как мы с тобой сделаем. Часа в три ночи, когда все будут спать, мы с тобой его незаметно в камеру занесем. А утром начнем делать что задумали. Скажи еще раз, ты как узнаешь, кого вызывают на допросы или еще куда?

— От корпусного. Корпусной ко мне подходит и говорит — такого-то из такой-то камеры на допрос, — сказал Володька.

— Значит, как только услышишь фамилию Пирогов, — ты помнишь?

— Да, я все помню! — сказал Володька. — Деньги когда твоя мадам привезет?

— Как и договаривались, утром. Спустишься вниз, она отдаст тебе деньги.

— Надеюсь, не фальшивые?

— Нет, конечно. Нормальные деньги, в банковских упаковках. Сто тысяч баксов, как и договорились. Ты, главное, громко не кричи: Пирогова на выход, а как обычно.

— Ладно, будешь меня еще учить! — хмыкнул Володька. — Все сделаем!

Примерно в три часа ночи, когда вся тюрьма спала, Андрей с конвоиром вытащили неподвижное тело Дениса и понесли в камеру. Там они положили его на шконку, только не на ту, на которой он спал, а на шконку Андрея. Андрей же спокойно улегся на шконку Дениса. Теперь нужно было ждать утра…

Наконец прозвучал сигнал подъема. Все стали подниматься. Андрей пристально смотрел на шконку, на которой лежал Денис. Но тот не шевелился.

Андрей быстро встал и поспешил к умывальнику, особо не показывая своего лица. Умывшись, он прикрыл лицо полотенцем, как будто делал компресс. Сев на шконку, он так и сидел с закрытым лицом, а сам внимательно смотрел на Дениса. Никто не знал, что вместо Андрея на его шконке лежит Денис.

Поэтому все, кто проходил мимо, видели, что Андрей спит. Но так как у него был непреклонный авторитет в камере, никто не решался его будить. Только один парень подошел и стал трогать лежащего за плечо:

— Андрей, вставай, пора! У тебя неприятности могут быть! Проверка!

Но реакции никакой не было. Тут у Андрея мелькнула мысль: а вдруг тот препарат, который Володька притащил с воли, на самом деле является смертельным ядом и Денис уже умер? Черт возьми, Андрей же сам не пробовал «заряженный» коньяк! А вдруг он уже отдал концы? Значит, в этом случае на нем будет еще один труп…

Андрей старался не думать об этом. Сейчас самое главное — сконцентрироваться на дальнейшем плане. Теперь должен появиться конвоир и выкрикнуть фамилию Пирогова, а Андрей должен выйти так, чтобы никто его не узнал.

Андрей напряженно ждал. Неожиданно он увидел, как к его шконке направляется Груша. «Все пропало! — подумал он с отчаянием. — Черт возьми, только этого придурка не хватало!»

Груша как ни в чем не бывало сел на шконку к Андрею и, неожиданно сдвинув полотенце с его лица, увидел, что перед ним сидит Андрей. Ничуть не удивившись, он сказал:

— Ну что, бродяга, лыжи решил сделать?

Андрей понял, что Груша просек их план. Неужели Володька проболтался? Нет, вряд ли. Володьке нужны деньги, зачем он будет рисковать? А может, это очередная подстава?

Андрей кивнул.

— Святое дело, — сказал Груша. — Завидую тебе!

Груша сделал паузу и хотел еще что-то спросить, но Андрей сам полушепотом спросил его:

— А ты что, помешать хочешь? — и пристально посмотрел на Грушу.

Тот понял, что вымогать деньги с Андрея уже нет смысла. Да и не по понятиям это.

— Удачи тебе, братан! — сказал он, похлопал его по плечу и направился на свое место.

У Андрея сильно забилось сердце. Интересно, сколько сейчас времени? Девять, десять? Выполнила ли Светлана все то, что он ей приказал? Приехала ли она со следователем? А вдруг следователь что-то просек? А вдруг ничего не удастся? Нет, лучше об этом не думать…

Андрей перевел свой взгляд на Дениса. Тот лежал неподвижно. Как же проверить?

Наконец дверь камеры открылась, вошел конвоир Володька. Но рядом с Володькой стоял еще какой-то мужчина высокого роста, в форме капитана. Все пропало!

Володька осмотрел камеру, направился к Андрею и, посмотрев на него, негромко произнес:

— Пирогов, с вещами на выход!

Андрей тут же встал, схватил полупустой пакет, лежавший на тумбочке, и направился к выходу, придерживая рукой полотенце. У выхода он бросил полотенце на ближайшую шконку, повернулся при этом так, что никто из сокамерников не увидел его лица.

Капитан внимательно смотрел на него.

— Фамилия? — спросил он.

— Пирогов Денис, — ответил Андрей.

— Год рождения?

Андрей назвал год рождения Дениса.

— Пошли, — сказал капитан.

Андрей двинулся вперед. Володька шел позади. Андрей несколько раз пытался обернуться, чтобы попробовать понять, что происходит, но такой возможности не было.

— Лицом к стене! — приказал капитан, когда они подошли к очередной металлической стене. Андрей повернулся. Затем они вышли в коридор. Володька исчез, а капитан вел Андрея до конца, время от времени ударяя ключом по стенам или по лестнице, показывая, что он ведет заключенного. Такой порядок был установлен в тюрьме — когда передвигались заключенные, то конвоиры информировали друг друга об этом.

Наконец вышли в коридор, где располагались следственные кабинеты. И тут Андрей увидел, что в другом конце коридора замаячили фигуры оперативников Володи и Гены. Господи, что же делать?

Андрей быстро наклонился, словно завязывая ботинок.

— Что такое? — обернулся капитан.

— Ногу подвернул, — ответил Андрей — ведь его кроссовки были без шнурков. Капитан недовольно посмотрел на него. А Андрей наблюдал за оперативниками. Те вошли в какой-то кабинет. Все, сейчас они его вызовут. А времени осталось мало. Господи, засыпаться на каком-то пустяке!

Андрей тут же выпрямился.

— Все в порядке, — сказал он.

— Пошли! — приказал капитан.

Кабинет, к которому подвели Андрея, находился как раз напротив того, где сидели знакомые оперативники. А если сейчас откроется дверь? Он закрыл глаза и стал молиться про себя.

В кабинете сидел молодой парень. Он поздоровался.

— Денис Пирогов?

Андрей кивнул головой.

— Я ваш новый следователь.

— А старого куда дели?

— Поменяли. Собственно, я с миссией, достаточно приятной для вас. Вот постановление об освобождении вас под подписку о невыезде. Ознакомьтесь и подпишите.

Андрей подписал, не читая.

— А что дальше?

— Дальше вы освобождаетесь. — Следователь нажал на кнопку на столе. Появился тот же самый капитан. — Вот постановление о его освобождении. — Следователь протянул капитану листок и снова повернулся к Андрею. — В камеру будете возвращаться за вещами?

Андрей отрицательно покачал головой:

— Нет, все вещи при мне.

— Хорошо.

Все трое пошли по коридору. Теперь самое главное — не встретиться с оперативниками. А вдруг они вызвали Дениса, то есть Андрея? И если сейчас приведут Дениса и оперативники увидят, что это не тот человек, то вся схема рушится моментально.

Сердце Андрея выпрыгивало из груди, пока он спускался на первый этаж.

Вскоре он оказался в картотеке, где женщина выписывала какие-то документы. Время, которое понадобилось для этого, показалось Андрею вечностью. Кто-то звонил по телефону — Андрей напрягался. Он ждал, что вот сейчас скажут, чтобы освобождение прекратили и срочно доставили его обратно в камеру. Но звонки были не по его душу.

Наконец женщина закончила писанину, расписалась и протянула бумаги капитану. Тот взял бумаги и вместе с Андреем направился к дверям. Но тут снова зазвонил телефон. Женщина взяла трубку, выслушала кого-то и неожиданно обратилась к капитану:

— Семеныч, одну минутку!

Капитан остановился в дверях. «Все, — подумал Андрей, — вот оно! Сейчас поднимут тревогу…»

Адвокат

В понедельник рано утром мне на работу позвонил следователь Солянкин. Поинтересовавшись моими планами, он попросил меня срочно приехать в изолятор по делу Андрея Соколова.

— А что за спешка такая? — спросил я.

— Да у нас сроки сегодня кончаются. Нужно обязательно предъявить ему обвинение по новой статье. Вы можете сегодня подъехать?

— Вообще-то я сегодня не собирался к нему, я у него в пятницу был, вечером. Но если надо — подъеду.

Я сел в машину и направился в сторону следственного изолятора. Вскоре я добрался до места. И тут я увидел, что напротив служебного входа стоит женщина со знакомой фигурой. Припарковав машину, я вышел и внимательнее посмотрел в ту сторону. Боже мой, это была Светлана, жена Андрея. Что она тут делает?

Я подошел к ней, так как меня разбирало любопытство.

— Здравствуйте, Светлана, — сказал я.

В глазах Светланы мелькнул испуг.

— Здравствуйте, — ответила она.

— А что вы тут делаете?

— Я? — Я чувствовал, что Светлана почему-то очень волновалась. — Я передачу передаю…

— Понятно, это дело нужное.

— А вы тут зачем?

— Меня на допрос вызвали. Будут предъявлять новое обвинение. Я потом вам позвоню.

— Да, да, хорошо! — торопливо ответила Света. Я видел, что она нервничает.

Я поднялся на третий этаж. Заполнив требование, я хотел вернуть его контролеру. Но женщина, увидев фамилию в требовании, сказала:

— А вашего уже заказали.

— Кто? Следователь?

— По-моему, оперативные работники. — И женщина протянула мне другой листок, на котором была написана фамилия Соколова. — Впишите себя сюда же!

Я взял ручку и вписал в листок свою фамилию.

— Идите в восемнадцатый кабинет. Они уже там. Может быть, его уже доставили.

— Хорошо, спасибо.

Я остановился у нужного кабинета и открыл дверь. В кабинете сидели двое незнакомцев, один — темноволосый, другой — со светлыми волосами.

— А вот и господин адвокат, — улыбнулся один из них. — Здравствуйте!

— Здравствуйте. Вы — оперативники? Давайте знакомиться.

Оперативники представились — Геннадий и Володя.

— А вас мы знаем, — сказали они.

— А следователь еще не подъехал? — спросил я.

— Скоро будет. Он всегда опаздывает!

— А вы тоже будете присутствовать на следственных действиях?

— Да. Закон ведь этого не запрещает, — ответил Геннадий. — К тому же у нас появилось несколько вопросов. Мы тут кое-что еще накопали. Кстати, господин адвокат, вы не хотите поговорить со своим подзащитным на предмет сотрудничества со следствием? Тут за ним очень длинный шлейф преступлений, который в итоге тянет не на один десяток лет.

— Это ему решать. Он сам определяет свою судьбу… — попытался я уйти от этого разговора.

— Понятно, — кивнул оперативник.

Вскоре дверь следственного кабинета открылась, вошел следователь Солянкин. Он сухо поздоровался со мной и приветливо — с оперативниками.

— Что, еще не доставили? — спросил он.

— Мы давно заказали. Сейчас уже должны доставить, — ответил Володя.

— Нам тут места не хватит, — сказал Солянкин, усаживаясь за стол.

— Ничего, мы постоим, — ответили оперативники.

— Будете знакомиться с новым постановлением? — Следователь протянул мне листок бумаги.

— Конечно, буду.

В постановлении было сказано, что мой клиент, Андрей Соколов, обвиняется в убийстве некоего Аметистова, которое произошло у ночного клуба.

Неожиданно дверь открылась, в кабинет вошел мужчина в форме майора внутренних дел, за ним — мужчина в форме капитана. Лица у них были встревоженные.

— Кто Соколова заказывал? — спросил майор.

Оперативники подняли руки.

— А кто из вас следователь?

Следователь привстал:

— А что случилось?

— Пойдемте со мной, — сказал ему майор.

Следователь молча встал и вышел из кабинета. Я остался вместе с оперативниками. Мне в голову полезли нехорошие мысли. «Может быть, его убили?» — первое, что подумал я…

Новичок

Денис очнулся от того, что его кто-то сильно тряс за плечо.

— Вставай, ты что тут кемаришь?

Денис открыл глаза. Над ним склонился конвоир. Рядом стоял еще один. Оба были незнакомы Денису.

— Соколов, тебя не докричишься! Долго будешь собираться? Давай быстро на допрос! — скомандовал конвоир. — На сборы тебе пять минут!

Денис ничего не понимал — при чем тут Соколов?

— Я не Соколов, я Пирогов, — проговорил он. Почувствовав, что ему нехорошо, он медленно встал и направился в сторону раковины, чтобы умыться холодной водой. По пути он видел удивленные и испуганные лица сокамерников. Что произошло — Денис не мог понять.

Умывшись, Денис повернулся и нос к носу столкнулся с Грушей, который направлялся к туалету.

— Святое дело, парень, сделал! — сказал тихо Груша. — Не волнуйся, много тебе не дадут. Вообще, скажи, не при делах, ничего не знал. Понял меня? Удачи тебе, бродяга!

Денис ничего не понимал. Что значат эти странные слова Груши? Он полез в карман брюк за платком и обнаружил, что там лежит какой-то листок бумаги. Он вытащил его, развернул и прочел:

«Дэн! Прости, так получилось. Выхода у меня другого не было. Извини, что подставил тебя. Ты — не при делах. Если на воле увидимся — сочтемся. Успехов тебе, братан!» В конце — приписка: «Эту записку покажи операм, чтобы не думали, что ты участвовал в этом деле».

В другом кармане Денис обнаружил долларовые купюры.

Теперь Денису полностью стала ясна картина вчерашнего вечера — как они сидели в каптерке, выпивали, как Андрей говорил, что его сегодня освободят, как он предложил обменяться костюмами, дал денег, вел какие-то странные разговоры типа «сочтемся», «извини заранее…».

К нему подсел сокамерник, шконка которого находилась рядом, и, оглянувшись по сторонам, шепотом сказал:

— Ты что, парень, не врубаешься? Это побег с подменой.

— Какая подмена? — не понимал Денис.

— Короче, утром тебя на освобождение выкрикнули. А вместо тебя твой кореш пошел. Красиво ушел! Если уже ушел, конечно… Но ты ничего, держись, говори, что ты не в курсах был и не при делах. Поколотят, карцер дадут и отпустят!

Тем временем снова вошли конвоиры. Теперь они уже не называли Дениса Соколовым, а просто сказали:

— На выход!

Денис молча встал и пошел к дверям. В коридоре его уже ждал корпусной.

— Фамилия? — спросил он грозно. — Как твоя фамилия?

Денис молчал. Он не знал, что сказать. Майор закричал:

— Как твоя фамилия, я спрашиваю?

Денис еще больше заволновался.

— Пирогов, — сказал он.

— А где Соколов? — спросил майор.

Денис пожал плечами:

— Я не знаю.

— А почему ты лежал на кровати Соколова?

— Я не знаю, — повторил Денис. Майор подошел к висевшему на стене телефону, снял трубку и закричал:

— Оперчасть, срочно! У нас побег! Закрыть изолятор!

А дальше началась беготня. Дениса отправили обратно в камеру, стали делать перекличку. Около камеры собралось несколько конвоиров с дубинками.

Денис стоял среди сокамерников и думал о том, что его очень серьезно подставили, подставили по-крупному. Теперь ни о каком освобождении не могло быть и речи. Теперь ему грозит новое испытание — жестокое избиение, новый суд и новый срок. Теперь уже трешка за угон была ничем по сравнению с возможным наказанием… Он стоял и беззвучно плакал.

Авторитет

Андрей стоял в тревожном ожидании. Женщина положила трубку и обратилась к капитану:

— Как только закончите с этим заключенным, зайдите в оперчасть. Вас майор хочет видеть.

— Хорошо, Зинуля, — ответил капитан и повернулся к Андрею: — Ну, пойдем!

Они вышли в коридор, спустились на лестницу.

— Повезло тебе, парень, — капитан похлопал Андрея по плечу, — освобождают тебя! За что сидел-то?

— За угон машины…

— Ясно… Машины угонять плохо!

— Да подставили меня, чисто случайно!

Так они дошли до последнего контрольного пункта, за которым была дверь на волю. Капитан постучал ключом. Дверь — железная решетка с автоматическим запором — стала медленно отодвигаться в сторону. Андрей вошел. Капитан протянул документы дежурному конвоиру. Тот, взглянув в бумаги, спросил:

— Фамилия?

— Пирогов.

— Имя?

— Денис.

— Год рождения?

Андрей назвал год рождения Дениса.

Конвоир посмотрел на фотографию.

— Что-то фотография не похожа, — посмотрел он на Андрея.

— Да у вас тут такая тюремная фотокамера… Вот, следователь мне мои документы передал, — и Андрей протянул конвоиру паспорт. — Смотрите!

Конвоир взял паспорт в руки.

— Что? Ни разу не предъявлял? Краской пахнет… Денис Пирогов, все правильно! На фотографии немножко лицо другое…

— Ну, тут я на воле, а на этой — в крытке… Вот и выгляжу по-разному, — нашелся Андрей.

— Ну, счастливо тебе, пацан! — сказал конвоир, протягивая документы Андрею, оставив себе документ с фотографией Дениса. Он нажал кнопку. Дверь медленно поползла в сторону. И тут же раздался звонок телефона.

Конвоир снял трубку.

— Слушаю, пост номер два! Второй КПП, дежурный… — Он назвал свою фамилию. — Понял! — Тут же конвоир нажал на кнопку остановки двери. Она стала закрываться. Но Андрей уже проскочил наружу. Впереди был стеклянный «предбанник» с запертой механической решеткой. Андрей быстро сунул под язычок механического замка паспорт, и дверь открылась. Теперь он бежал в направлении Светки.

— Светка, — кричал он, — в машину! Уходим!

Андрею казалось, что сзади уже началась погоня, что сейчас начнут стрелять вдогонку.

Светлана запрыгнула в машину. Вставив ключ в замок зажигания, Андрей тут же нажал на газ и рванул с места. Он видел, что к нему со стороны служебного входа бегут несколько человек в камуфляжной форме. Теперь для него главное — уйти… Андрей прибавил газ.

Адвокат

Я сразу почувствовал, что что-то произошло — по испуганным лицам сотрудников следственного изолятора и по волнению следователя и оперативников, которые тоже вышли из кабинета. Я остался один, теряясь в догадках.

Первое, что пришло мне в голову, — это то, что Андрея, возможно, убили в связи с какими-нибудь разборками. Я догадывался, что тут существует какая-то криминальная интрига, что у него на воле остались нерешенные проблемы.

Не выдержав, я нажал на кнопку вызова конвоира. В дверях появилась женщина, одетая в форму сотрудника СИЗО.

— Извините, пожалуйста, — сказал я, — я хотел бы выйти. Кажется, там какая-то проблема, и, как я понимаю, свидание с клиентом не состоится. Я могу идти?

Женщина растерянно улыбнулась:

— Вы знаете, вас просили подождать. Сейчас к вам зайдут. С вами хотят побеседовать.

— Так что все же случилось?

— Я не знаю… — Женщина вышла, закрыла за собой дверь. Я услышал, как в замочной скважине повернулся ключ. Теперь я и сам был в роли задержанного. Господи, что же это такое? Еще угонщика освобождал… И тут у меня мелькнула мысль: а вдруг Андрей ушел? Устроил побег с подменой? Они же в одной камере сидели… Ну конечно, он очень интересовался ходом дела и хотел, чтобы я как можно скорее выпустил парня! Конечно, одно из двух: либо убили, либо побег с подменой.

Через несколько минут в кабинет вошли майор и подполковник. Сев за стол, подполковник представился:

— Я заместитель начальника изолятора по режиму. Мы хотели бы с вами поговорить. Вы адвокат Андрея Соколова?

— Да, — кивнул я головой.

— И вы же — адвокат Дениса Пирогова?

— Да, и его.

— Скажите, вы ничего подозрительного в последнее время в отношении Андрея Соколова не замечали?

— Нет, не замечал… А что случилось? Его убили?

— Почему вы решили, что его убили? У нас никого не убивают.

— Просто я почувствовал, что что-то случилось…

— А вы разве не знаете, что случилось? — как-то неуверенно спросил подполковник.

Я улыбнулся. Ничего себе вопросик! Сейчас отвечу, что знаю, — буду соучастником того преступления, что произошло. Хотя, может быть, и не преступление, а происшествие или правонарушение…

— Я не знаю, что произошло, но вижу, что что-то случилось. Я же вижу, как ваши сотрудники волнуются, что следователь и оперативники куда-то срочно ушли…

— Их уже допрашивают, — сказал подполковник. — Потом — ваша очередь.

— Так скажите мне все-таки, что же случилось?

— Он сбежал.

— Кто сбежал? — переспросил я.

— Как это кто? — не понял подполковник.

— У меня же тут два клиента — Соколов и Пирогов.

— Соколов сбежал.

— Как же ему это удалось?

— Удалось, и все. Сейчас следователи из городской прокуратуры едут, допрашивать будут — нас, вас… Вы подумайте, что вы можете сказать о его поведении в последнее время?

— Ничего не могу сказать. Поведение было обычным.

Подполковник встал и вышел из кабинета.

Примерно через час в кабинет вошли двое. Один из них сказал:

— Я следователь по особо важным делам городской прокуратуры, фамилия моя Семенихин. А это, — показал он на своего спутника, — прокурор, надзирающий за исполнением наказаний, Пауков.

— Нам бы хотелось с вами переговорить, точнее, допросить вас, — продолжил Семенихин.

— Допросить меня, адвоката? — спросил я.

— Да, вас, по факту побега вашего клиента.

— Ну что же, раз такое дело — допрашивайте…

Допрос продолжался около полутора часов. Следователя интересовали все подробности: почему я защищал его, кто меня вывел на Андрея, как я познакомился с его женой, почему Андрей просил меня взяться за защиту Дениса Пирогова, встречался ли я с Денисом, почему я не приехал освобождать Пирогова…

В общем, вопросов была куча. Я старался продумывать каждый ответ, зная, что любое мое слово может быть направлено против меня.

Наконец допрос закончился. Я расписался под протоколом.

— И что же теперь будет? — поинтересовался я.

— Да ничего. Рано или поздно мы его поймаем, — сказал следователь. — Самое главное — узнать, кто ему помогал. Надо выявить круг лиц. — Следователь внимательно посмотрел на меня, наблюдая за моей реакцией.

Я отрицательно покачал головой:

— Я не знаю, кто ему помогал. По крайней мере, я тут ни при чем. Мне это не нужно.

— Ну почему же вам это не нужно? — улыбнулся следователь.

— А зачем? Он мне что — брат, сват?

— Мало ли…

— У Соколова деньги водились немалые, говорят… Он мог и подкупить…

— Давайте честно! — ответил я. — Вы сейчас протокол не пишете… Если бы я знал о побеге и о том, что побег состоится сегодня, то зачем бы я сюда пришел?

— Но вы могли и не знать, когда побег состоится — сегодня, завтра… А прийти могли, чтобы обеспечить себе алиби.

— Вы думаете, что мне нужно это приключение? — усмехнулся я.

— Думаю, что нет…

— А с Пироговым-то что? — спросил я.

— Его допрашивают сейчас. Целая бригада приехала. Ладно, — сказал следователь, — телефон ваш у нас имеется, так что я вас еще вызову на повторный допрос или следственные действия.

— Какие еще следственные действия? — недоуменно спросил я.

— Очную ставку будем проводить.

— С кем?

— Если Соколова поймаем — с Соколовым, если не поймаем — то с Пироговым.

Вскоре я покинул следственный изолятор. Настроение было отвратительным. Внизу меня ждали оперативники Володя и Гена. Лица у них были невеселые.

— Послушай, адвокат, — сказал Володя, — я чувствую, что ты в этом деле тоже замешан. Даю слово опера, что мы это дело раскопаем. И если что — сидеть тебе рядом с твоим Соколовым, которого мы поймаем в ближайшее время. Понял меня?

— Спасибо за предупреждение, гражданин опер, — усмехнулся я. — Я тебя понял. — И направился к своей машине.

Еще несколько раз меня вызывали на допрос, потом была очная ставка с Денисом Пироговым.

Естественно, от защиты Пирогова меня отстранили. Какое-то время я давал показания в качестве свидетеля по факту побега из следственного изолятора. Через какое-то время про меня вроде бы забыли…

Эпилог

Прошло четыре месяца после побега моего клиента Андрея Соколова из следственного изолятора. За это время все немного успокоилось. Я не обладал никакой информацией по этому делу.

Я продолжал работать адвокатом по другим уголовным делам. Желания появляться в этом следственном изоляторе, откуда сбежал мой клиент, у меня не было никакого. Поэтому, когда я брался за очередное дело, я прежде всего узнавал, где сидит клиент. Если он сидел в том следственном изоляторе, откуда сбежал Андрей, то я старался найти какую-либо причину, чтобы отказаться от этого дела.

Однажды в конце года я получил повестку. Мне нужно было явиться в качестве свидетеля в городской суд. Сначала я был очень удивлен. Но когда я позвонил судье, то узнал, что меня вызывают по делу о побеге из следственного изолятора.

— Так что, его поймали? — спросил я судью.

— Придете на суд — все узнаете, — ответила судья, не вдаваясь в подробности.

«Интересно, — думал я, — а вдруг его поймали? А вдруг его заставят что-либо на суде против меня сказать? Он скажет, например, что адвокат участвовал в подготовке побега… Ему-то что — его все равно поймали. А оперы могли пообещать ему что-нибудь за такое заявление. Так меня могут и в зале суда арестовать!»

Наконец настал день суда. Суд находился недалеко от станции метро «Преображенская».

Остановив машину, отключив мобильные телефоны и оставив их в машине, я вошел в здание и поднялся на третий этаж.

Суд уже начался. Я остановился у двери. Около кабинета сидели двое спецназовцев в черной форме, с автоматами. Вероятно, они кого-то охраняли. «Наверное, — подумал я, — Соколова все же поймали. Вот сейчас мы и увидимся… Да, как бы мне не пришлось… Нет, не надо думать о плохом!»

Я уселся на скамью. Конвоир посмотрел на меня внимательно.

— Вы свидетель? — спросил он.

— Да.

— Постучите, выйдет секретарь, чтобы в зале знали, что вы пришли.

Я так и сделал. Дверь приоткрылась, и в щелочку выглянула симпатичная девушка лет двадцати двух.

— Я свидетель. — Я назвал свою фамилию. — Вот моя повестка.

— Очень хорошо, — улыбнулась секретарь. — Сейчас вас вызовут. — Она исчезла за дверью.

Я стал ждать вызова. Вскоре дверь снова открылась, и я услышал громкий голос, называющий мою фамилию.

— Войдите в зал!

Я молча вошел в зал. Первым делом я бросил взгляд на скамью, обнесенную решеткой, где сидел один человек. За решеткой сидел незнакомый парень лет тридцати, худощавый, темноволосый, подстриженный почти под ноль. Он сидел, низко опустив голову. Я пытался всмотреться в его лицо, стараясь понять, может, это все-таки Андрей. Может, он сделал себе пластическую операцию? Но мои размышления были прерваны окриком судьи:

— Товарищ свидетель, вы потом будете рассматривать обвиняемого. Подойдите к столу и распишитесь.

Я подошел к столу и поставил свою подпись под текстом, где говорилось, что я обязуюсь давать правдивые показания. Затем я подошел к специальной трибуне, за которой давали показания свидетели, и посмотрел на судью.

Судье было лет пятьдесят или чуть больше. По обеим сторонам от нее сидели народные заседатели. Справа сидел мужчина в прокурорском мундире с погонами майора, слева — девушка-адвокат.

Сзади, в зале, сидели парень с девушкой. Лицо парня показалось мне знакомым. Там же сидели еще какая-то девушка и женщина в большом цветастом платке, видимо, приехавшая откуда-то из провинции, с заплаканным лицом. Время от времени она утирала слезы ярко-белым платком.

— Давайте уточним, — сказала громко судья, — ваши фамилию, имя, отчество и место жительства.

Я назвал нужные данные.

— Кем вы работали… — судья назвала дату.

— Я работал адвокатом, — ответил я.

— Посмотрите, пожалуйста, на человека, сидящего на скамье подсудимых, и скажите, знаете вы его или нет.

Я обернулся и еще раз внимательно посмотрел на парня за решеткой. Я отрицательно покачал головой.

— Вы его знаете? — еще раз спросила судья.

— Я его не знаю, ваша честь, — ответил я, — и раньше никогда не видел.

— Подсудимый Быстров, а вы что можете сказать? Вы знаете этого человека или нет?

Подсудимый поднял голову, посмотрел на меня.

— Нет, не знаю, — сказал он.

— Это адвокат Соколова, — пояснила судья.

— Вы раньше его видели?

— Нет, никогда не видел.

Судья продолжила, обращаясь ко мне:

— Что вы можете сказать по поводу последних дней работы с вашим клиентом? Что он вам говорил? Посвящал ли он вас в планы своего будущего побега?

Такой вопрос был слишком наивным для опытного судьи. Да, конечно, он меня посвящал! Никто ведь так не скажет!

— Конечно, не посвящал, — ответил я. — Для меня его побег был полной неожиданностью.

— Что вы еще можете сказать по поводу ваших разговоров и взаимоотношений с ним?

— Извините, ваша честь, — сказал я, — тут мы касаемся одной щекотливой темы…

Судья удивленно посмотрела на меня.

— Какой еще темы?

— Существует так называемая адвокатская тайна. Я работаю со своим клиентом и обязан соблюдать адвокатскую тайну, не разглашать содержание наших бесед.

— Какая еще адвокатская тайна? — раздраженно перебила меня судья. — Нас не волнуют формы и способы защиты, которые вы собирались применять в деле вашего клиента. Нас интересует все, что касается его побега. И потом, судье лучше знать, где адвокатская тайна, а где ее нет.

— Ваша честь, — неожиданно заговорил прокурор, — у меня тоже есть несколько вопросов к свидетелю.

— Пожалуйста! — сказала судья.

— Скажите, свидетель, как вы вышли на своего подзащитного Андрея Соколова?

— Позвонил мой коллега адвокат, сказал, что он уезжает в отпуск, и предложил взять его клиента.

— Андрей Соколов не называл вам такие фамилии, как Сидоров, Аметистов или другие?

— Нет, не называл.

— А почему вы взялись защищать своего второго клиента, Дениса Пирогова?

— Андрей Соколов попросил.

— Почему вы ему не отказали?

— А почему я должен был ему отказывать? — с недоумением спросил я.

— Скажите, пожалуйста, — продолжал прокурор, — после побега вы с Андреем Соколовым не общались?

— Нет, не общался.

— Он вам не звонил, не интересовался, как идут дела?

— Зачем он будет мне звонить, что спрашивать? Приберег ли я ему камеру в том изоляторе, где он сидел? — улыбнулся я.

Судья тут же сделала мне замечание:

— Товарищ свидетель, отвечайте корректно на поставленный вопрос!

— У меня больше вопросов нет, ваша честь! — сказал прокурор.

— Ну что же, — сказала судья, — у суда больше вопросов нет. Вы можете быть свободны.

— А я могу остаться в зале? — спросил я.

— Это ваше право.

Дальше были допросы сотрудников следственного изолятора. Я понял, что на скамье подсудимых находится конвоир Владимир Быстров, который и организовал этот побег. Арестован он был оперативной группой уже в родной Рязанской области.

Поработали с Быстровым достаточно плотно. Поэтому он сознался во всем — как его подкупил Андрей, как все было организовано.

Затем наступил перерыв. Многие вышли из зала покурить и просто пройтись по коридору. Я увидел паренька, который держал под руку девушку. Мне показалось, что это Денис.

Я подошел к нему и тихо сказал:

— Извините, ваша фамилия не Пирогов?

— Да, я Пирогов, — ответил парень.

— А я — твой адвокат, с которым ты так и не встретился…

— Я догадался, — улыбнулся Денис.

— Как твои дела? — Я взял Дениса за руку и отвел в сторону. — Расскажи!

— Неделю назад суд был, мне дали условный срок.

— Сколько?

— Три года.

— Давай поподробнее!

Денис тяжело вздохнул. Я снова взял его за руку и потянул на лестничную площадку. Там я достал из кармана пачку сигарет, хотя сам не курю, и протянул Денису.

Денис очень неохотно отвечал на мои вопросы. Видимо, ему было тяжело вспоминать прошедшие события. Но постепенно передо мной возникла вся картина целиком.

Сразу же после проверки выяснилось, что вместо Дениса Пирогова освободился, точнее сбежал, Андрей Соколов. После этого был допрос, который проводили работники следственного изолятора. Потом приехал следователь прокуратуры — снова допрос. Потом, вечером, его сильно избили конвоиры следственного изолятора. У него нашли тысячу долларов и записку от Андрея. Сразу все приобщили к делу. Посчитали, что деньги — это плата за то, чтобы Денис способствовал побегу, а записка — обыкновенное прикрытие, типа алиби. И все продолжалось бы в том же духе, если бы не поймали конвоира-охранника.

Задержали его спустя месяц после побега. Почти сразу тот начал давать показания. И тут, когда выяснилось, что побег был задуман с подменой и что Денис никакого участия в его подготовке не принимал, он из разряда обвиняемых, точнее, соучастников побега, был переведен в разряд свидетелей. Затем был суд по угону машины. До суда его не освободили, он так и оставался сидеть в следственном изоляторе. Суд, учитывая, что к этому времени у него уже родился ребенок, мальчик, вынес условный приговор, и Денис был освобожден из-под стражи в зале суда.

— А что с Соколовым? Не знаешь, что было дальше? — спросил я.

— Не знаю, не говорят ничего, — ответил Денис.

Заседание закончилось через несколько часов. Приговор должны были вынести в понедельник.

Я приехал на приговор, так как мне было интересно, чем кончится эта история. Суд приговорил конвоира за содействие в организации побега к восьми годам строгого режима. В отношении должностных лиц следственного изолятора было вынесено частное определение. Больше всех пострадали капитан и тот конвоир, который последним выпускал Соколова из следственного изолятора. Одному из них было предписано служебное несоответствие, другой получил серьезное дисциплинарное взыскание.

Выходя из зала суда, я встретил прокурора, который участвовал в процессе. Мне показалось, что он знает что-то еще по этому делу. Я подошел к нему, поздоровался.

— Можно задать вам пару вопросов? — сказал я.

— Пожалуйста. — Прокурор остановился.

— Вы помните меня?

— Конечно, помню.

— Я хотел бы узнать, что все-таки с Андреем Соколовым стало? Он жив?

Прокурор внимательно посмотрел на меня:

— А вы что, ничего не знаете?

— Нет…

— Его убили. Убили в Будапеште. По-моему, «Коммерсантъ» писал пару месяцев назад об убийстве предпринимателя Андрея Терехова.

— Терехова? — переспросил я.

— Он фамилию изменил. У него был знакомый, бывший кагэбэшник, он снабжал его поддельными документами. Кстати, он с помощью поддельных документов и вышел на свободу.

— А кто его убил?

— Ну, это уже вам видней! — улыбнулся прокурор. — Вы с ними общаетесь…

— Но вы-то как думаете — его наши, русские, убили?

— То ли братва, с кем он вместе работал, то ли люди Америки, которые считали, что Америку убил Соколов.

— А что, разве не он убил?

— Нет. Недавно поймали киллера, который застрелил Америку. Это все было искусственно раздуто. Кому-то Соколов дорогу перебежал. Но нас это не волнует. Америку убил не он, это мы знаем. Киллер — бывший спецназовец, побывавший в «горячих точках» на Кавказе.

— А с женой Соколова что стало?

— Она в Венгрии осталась. За другого замуж вышла, тоже, наверное, за какого-нибудь авторитета, — равнодушно ответил прокурор.

— Да, — тяжело вздохнул я, — вот, значит, как!

— Но для вас эта история хорошо закончилась. Все могло быть гораздо хуже! — добавил прокурор.

Что он имел в виду, догадаться было нетрудно…

— Вот видите, какая судьба у человека! — сказал я на прощание.

— Да, действительно, сидел бы в тюрьме — может быть, остался бы жив. А сбежал — и в земле сейчас лежит…

«В земле? — подумал я. — А вдруг это не он лежит? А вдруг Соколов инсценировал свою смерть, чтобы навсегда скрыться от людей, которые его ищут?»

— Что вы сказали? — переспросил прокурор.

— Нет, ничего… Это я о своем. Прощайте!

— А почему «прощайте»? До свидания, — улыбнулся прокурор. — Может быть, увидимся еще!

ОПг. Бандитский дневник (Закулисная жизнь московской братвы)

Вместо введения

Ко мне, практикующему адвокату, часто обращаются за помощью те клиенты, которые подозреваются в совершении тяжких преступлений — от убийств до участия в бандитских формированиях.

За продолжительную адвокатскую практику я — могу смело утверждать — неплохо изучил их жизнь со всеми их криминальными законами, и хотя через мои адвокатские руки их прошло немало и все они внешне кажутся разными, на самом деле есть в их психологическом портрете много общего.

Мне даже удалось вывести собственную закономерность: чем более крутой и кровавый путь проходит конкретная бригада, тем более короткая и трагическая жизнь у этих парней на земле.

В нашем городе убивают почти каждый день, причем чаще уголовных авторитетов. Просто в городе идет криминальный передел, который не щадит никого — ни своих, ни чужих.

И хотя наша столица, как говорят многие, уже поделена между бандитскими структурами, после убийства знаковой фигуры криминального мира начинается новый передел.

В группировках подрастает молодежь, которая теснит старичков, борется за место под солнцем, — и начинается новый криминальный передел.

Эти невыдуманные истории — о закулисной жизни многих криминальных бригад и структур, которая скрыта от посторонних.

Мои клиенты, многие из которых стали прообразами героев этой книжки, далеко не положительные люди, но я как человек не разделяю их образ жизни и не оправдываю их поступки, я просто показал, какими я их видел в тот период, а также по их рассказам воссоздал эпизоды бандитской жизни.

Первый день

Сегодня второй день как я приехал в столицу, чтобы найти своего земляка и кореша Костю. Косте, как и мне, 23 года. Он обещал устроить меня на работу. Похоже, у меня начинается новая жизнь. Решил вести с сегодняшнего дня дневник. Не знаю, на сколько меня хватит. Буду записывать только самое главное.

— На кого откликаешься? — спросил старший.

— Сережа.

— Значит, Серый. Ты кента своего у нас нашел, хочешь с нами поработать? Мы не обидим тебя. Работа у нас не пыльная. Как, пойдешь к нам?

— В бандиты, что ли? — спросил я.

— Ты зря так говоришь. Мы совсем не бандиты.

— А кто же вы?

— Мы? — улыбнулся Старшой. — Если хочешь, назови нас мафией, но мы не бандиты.

— А мы просто так никого не обижаем. Мы ведем свои дела с коммерсантами. Кого-то охраняем, кому-то помогаем долги взыскивать, отбиваем наезды на нашу территорию… Но мы не бандиты! Зря ты нас обижаешь! Ладно. Братуха, забирай своего кента, езжай с ним к себе на хату, помой его, обуй, одень — из наших общаковских лавэ. А завтра приезжайте ко мне. Созвонимся, в баре встретимся, побазарим за жизнь с тобой. Понял меня? — обратился ко мне Старшой.

— А что мне делать-то? — поинтересовался я.

— Пока ничего особенного. Старшой сказал, чтобы ты в курс дела входил. Будешь со своим кентом Костей ездить на разные точки, смотреть, запоминать работу. Вникать в курс дела. Пока для тебя никакой особой работы не будет. Оклад у тебя будет, премия…

— А какой оклад?

— Хороший… В долларах. И плюс премия — за конкретную работу. Стрелять умеешь?

— Да, а зачем?

— Да ты вопросов лишних не задавай, сам все увидишь…

История вопроса

В машине у Кости я узнал, почему появились бандиты.

Костя тоже не любит слово «бандиты», но свои пояснения дал…

Все началось еще тогда, когда все барыги, спекулянты, фарцовщики из своих норок вылезли с бабками и пооткрывали кто кооперативную кафешку, кто бар, кто видеосалон… Сам понимаешь, всем нужна «крыша». А поскольку наш район молодой, тут пацанов много, все спортсмены объединились в бригады, и каждый взял под «крышу» своих коммерсов. Лавэ набежали у них быстро. «Тачки» понакупили себе, шмотки, хаты… особо в бугры никто не стремился. Тут начались проблемы с соседями. Да и между нами грызня пошла.

— Почему?

— Известное дело — за бабки. За торговые и коммерческие точки — кто кого охраняет. Коммерсанты тоже оказались не лыком шиты. Один кинул другого, что-то кому-то недодал, обманул — вот «крыши» между собой и разбираются. В общем, год назад здесь было довольно жарко.

День складывался следующим образом. Нам достались те объекты и фирмы, которые нужно было навестить, как объяснил один из бригадиров. Кроме этого, мы должны явиться на стрелку с одной бригадой.

— Выделять людей мы тебе не будем, — сказал старший, — сами с ними решайте вопросы. А вечерком опять встречаемся, в баре нашем соберемся. Темы перетрем и шары покатаем.

Когда мы вышли из кафе, я сел в машину на переднее сиденье, и мы поехали на новую «работу».

Первым объектом была какая-то торговая фирма.

Мы по-хозяйски вошли через служебный вход и сразу направились в кабинет, где сидел то ли директор, то ли менеджер. Меня оставили у дверей. Минут через десять Костя вышел, в руке у него был пакет.

Когда мы сели в машину, я спросил его:

— А это кто был, коммерсант ваш?

— Ну… Вот, выручку сняли сегодня. Видишь — бабульки везу, — сказал Костя, кивнув на пакет.

Я приоткрыл пакет. Там находились аккуратно сложенные пачки денег.

— А ребята, которые в кафе сидели, — это ваша братва?

— Они самые. Это самая лучшая бригада. Там Толик у нас старший, классный парень. С ним приятно работать.

— А остальные где?

— Кто где. Вечером собираемся, — сказал Костя и добавил: — Не волнуйся, еще все увидишь, братуха! Не тушуйся!

В течение дня мы встречались со многими людьми.

Потом было еще несколько встреч, тоже на таких же улицах. Но я заметил, что отношения с другими нашими бригадами были далеко не одинаковыми. С одними — весьма дружеские отношения, это было видно по лицу Кости, по их лицам. С другими же — напряженные.

После одной из таких встреч Костя сел в машину, сплюнул и выругался:

— Волки, и все тут!

— Почему волки? — спросил я.

— Потому что ничего хорошего с ними не будет. Зря Старшой с ними шашни заводит. До добра это не доведет! Нутром чувствую — кинут они нас! Каждый сам за себя, папой, хозяином мнит. А мы пока вынуждены с ними цацкаться!..

К вечеру мы с Костей заглянули на одну из фирм. Там, в прихожей, сидели два здоровых парня. Костя поздоровался с ними и спросил:

— Ну как, пацаны, нормально все?

— Пока да, — ответили они.

Пройдя на кухню выпить чашечку кофе, переговорив там с работниками фирмы, мы покинули помещение.

— А кто это? — спросил я у Кости.

— Это наши смотрящие, так сказать, представители. Эта фирма только начала работать. Сам понимаешь, залетает разная братва, пробивает их. Вот наши и сидят там, базарят с залетными…

Мы подъехали к небольшому ресторанчику с баром, в котором уже сидели человек двадцать-тридцать ребят. Костя поздоровался со всеми. Некоторых ребят я узнал — они были утром в баре. Некоторые протянули мне руку. Все ждали приезда Папы.

Папа

Вскоре приехал Старшой. Наш бригадир Толик был со Старшим. Звали его Анатолий Иванович. На вид 40–43 года. Он раньше сидел и имел крепкие связи в уголовном мире.

Старшой сел за свободный столик. К ним стали по одному подходить ребята, как я понял, бригадиры, и о чем-то говорить с ним. Подошел и Толик, что-то сказал. Вскоре он дал знак мне. Я подошел. Старшой улыбался.

— Ну что, Серый, как, освоился с нашей жизнью?

— Ничего, — сказал я смущенно, — жизнь как жизнь.

— Нравится?

— А что тут особо может нравиться? Целый день на колесах…

— Вот видишь — работа, значит, не пыльная. А тебе что, нужно каждый день в разборках участвовать? — хитро подмигнул мне Старшой. — Или по подвалам шастать?..

Все засмеялись.

Я промолчал.

— Ладно, осваивайся. Все будет нормально! — добавил он.

Бригада

— Поедем с нашей братвой знакомиться, — сказал Костя.

Минут через десять наша машина остановилась у знакомого кафе.

— Пойдем со мной!

Мы вошли в кафе и увидели, что за столами сидят человек восемь ребят. Их лица были мне незнакомы. Мы подошли к ним.

— Знакомьтесь, братва. Это наш новый братишка.

— Серега, — представился я.

Я узнал их имена. Это Вадик, Алексей, Димон, Сережа, Славка и другие, всех я пока не запомнил.

Второй день

Сегодня у нас день тренировки. Мы поехали на природу.

Через некоторое время мы доехали до Битцевского парка. Вадик вышел вместе со мной, закрыл машину, потом вдруг стукнул себя по лбу и сказал:

— Ох черт, забыл! Ты подожди меня, сейчас я достану кое-что… — и пошел обратно. Я увидел, как он, открыв машину, достал из задней колонки какой-то предмет, завернутый в бумагу. Он подошел ко мне:

— Пойдем в лесок погуляем!

Мы стали углубляться в парк. Нашли совершенно пустынную полянку. Народу не было, время пять вечера. Вадик огляделся по сторонам.

— Слышь, ты стрелять умеешь? — неожиданно обратился он ко мне.

— В армии стрелял, ты же знаешь…

— Из чего стрелял-то? Из «калашникова» небось?

— Да.

— А из «ПМ»?

— Что это такое?

— Из пистолета «макаров» не стрелял?

— Нет.

— Иди ставь бутылку, — сказал мне Вадик.

Я подошел к березе и поставил на пенек бутылку.

— Вот смотри, — Вадик быстро достал из свертка пистолет, — это пистолет «макаров». Вот видишь, какой он? Достаточно простое оружие. Заряжается вот так, — и Вадик передернул затвор. — Целишься… и плавно нажимаешь на курок.

Прогремел выстрел.

— А вот теперь — смотри дальше, — продолжил обучение Вадик. Из другого кармана он достал длинный цилиндр черного цвета. — Это глушитель. Я его вот так надеваю… — Он быстро навернул на ствол глушитель. — И теперь, как ты видишь… — Он снова нажал на курок. Раздался негромкий хлопок. — Это и есть выстрел с глушителем. А теперь держи, стреляй сам! — И он передал мне пистолет и несколько патронов.

— Тебе Толик сказал, чтоб ты меня стрелять научил? — спросил его я.

— Откуда знаешь?

— Догадался.

— А как же! В нашем деле надо уметь стрелять! — сказал Вадик.

Стреляли мы минут тридцать-сорок. Вскоре я показывал неплохие результаты. Стрелять было довольно просто. При выстреле я старался левой рукой придерживать рукоятку пистолета, чтобы он не уходил в сторону.

Вадик хвалил меня:

— Молодец, молодец, красавец!

После стрельбы мы тщательно обернули пистолет и пошли к машине. Теперь Вадик поднял заднюю колонку и, не скрываясь, положил туда пистолет.

— А зачем ты его в колонку кладешь?

— Менты никогда в колонку не лезут. Нельзя класть в бардачок, под сиденье и в прочие места — менты первым делом туда шныряют. Понял меня? Так что никогда там его не вози. А еще есть место хорошее — видишь торпеду? — Он погладил рукой по пластмассовому прибору машины. — В торпеду можно и автоматик положить.

— «Калаш» не войдет! — сказал я.

— Ну, ты уж совсем! Кто же сюда его класть будет! Есть более компактные модели — «узи», израильские автоматы, они маленькие, чуть больше пистолета. Здесь очень удобно их возить, — повторил Вадик. — Ладно, поехали домой, отдыхать.

Третий день

Сегодня планировался отдых, но с отдыхом ничего не получилось. На нашу квартиру приехал снова Вадик и сказал мне:

— Надо одного лоха нам с тобой проводить. Поездить за ним, связи его установить. Сейчас мы поедем на квартиру, оборудование возьмем и за ним кататься будем. Видишь, какая работа у нас — день ненормированный!

Вскоре мы вышли из кафе. Заехали к нему домой. Вадик поднялся в квартиру, я остался в машине. Через несколько минут он вернулся, неся в руках два больших пакета. Мы поехали в сторону центра.

Вскоре мы оказались в районе Ленинского проспекта, остановились возле большого здания. Внизу находился какой-то ярко освещенный салон. Поставив машину недалеко, Вадик достал из пакета маленький зеленый бинокль.

— Что это за бинокль? — поинтересовался я.

— Это прибор ночного видения. Возьми и посмотри сам.

Я взял этот прибор у него из рук. Он был небольшой, очень похожий на обыкновенный бинокль. Я навел его на ближайшие кусты, все было видно в ярко-зеленом цвете. Нельзя сказать, что лица были ясно различимы, но силуэты людей вырисовывались отчетливо.

Затем Вадик раскрыл другой пакет и достал оттуда два парика, один протянул мне и сказал:

— Надевай, Серега!

Это были обычные женские парики. У меня темного цвета, у Вадика — рыжий.

— А зачем это?

— Специально, — сказал Вадик, — для маскировки.

Надев парики, мы устроились поудобнее и стали смотреть на улицу.

— А курить можно? — спросил я.

— Нет, нельзя.

Время от времени Вадик посматривал в бинокль на вход в здание, рядом с которым стояла «БМВ». Вскоре я заметил, как к машине подошли двое мужчин. Один из них был толстяк с круглым лицом, кудрявыми волосами. Другой был повыше, с темными волосами.

— Вот и наши объекты нарисовались, — сказал Вадик. — Заводи машину!

Я аккуратно повернул ключ зажигания. Машина завелась.

— Обороты не прибавляй, ногу держи на педали. В любой момент можем поехать!

Толстяк с высоким минут пять стояли у машины и разговаривали. К тому времени наша машина полностью разогрелась. Наконец толстяк сел в машину и тронулся с места.

— Езжай за ним! — сказал Вадик. — Держи дистанцию! Старайся ехать через две машины.

Я пропустил вперед две машины и медленно двинулся за толстяком.

— Очень внимательно веди себя, — объяснял Вадик. — Смотри на светофоры. Нам никак нельзя от него отстать. Если видишь, что мигает желтый свет, то старайся проскочить вместе с ним. Так же и на поворотах, — объяснял Вадик, давая мне урок ведения слежки.

— А зачем мы его ведем?

— Это для нас представляет особый интерес. Только Иваныч все знает. А мы с тобой люди подневольные, выполняем все, что нам говорят, приказывают.

Кататься нам пришлось недолго. Вскоре машина толстяка подъехала к какому-то кабаку, где он пробыл около часа. Затем он поехал по другому адресу. Проехав несколько кварталов, он остановил машину около дома и, тщательно закрыв дверцы, пошел пешком.

— Что, спать пошел? — спросил я.

— Да нет, он тут не живет, — ответил Вадик. — К любовнице, к бабе своей пошел. Ну что, будем ждать… Смотри за машиной.

— А куда он денется? Все равно вернется к машине.

Отсутствовал толстяк часа полтора или немного больше. Вадик отмечал в блокноте все его передвижения и время, ставя какие-то условные знаки.

— А это зачем? — удивился я.

— Это так называемый отчет о работе. Сравниваем его по дням.

— А сколько еще водить нужно?

— Завтра его будут водить другие ребята.

На улице была уже глубокая ночь. Наконец появился толстяк. Он сел в машину и направился в сторону области.

— Ну вот, теперь и домой почесал, за город, — удовлетворенно сказал Вадик. — До Кольца доведем его, а потом отпустим — пускай едет!

— А может, до дома проводим?

— Нет, там движение не интенсивное, машин мало, он может нас запеленговать. Только до Кольцевой дороги доведем.

Вскоре толстяк пересек Кольцевую дорогу и поехал в сторону Богородского шоссе. Мы же развернулись и поехали обратно.

Домой мы вернулись около двух часов ночи. Поужинали, и Вадик сказал:

— Ну что, может, девчонок позовем?

— Что-то, Вадик, я очень устал…

— Да, ведь у тебя сегодня первый рабочий день, — улыбнулся Вадик. — Ничего, завтра мы спим до двенадцати. Вроде никаких особо срочных дел у нас с тобой не предвидится.

Так пролетела неделя. В течение этого времени моя работа состояла в том, что я за кем-то следил, ездил, были бесконечные встречи, переговоры, посещения различных фирм, кооперативов, куда наведывался Вадик, то забирая деньги, то навещая смотрящих, то просто поговорить. Были встречи и с другими бригадами, которые проходили иногда в магазине, иногда в каком-то баре… Каждый раз, выходя, Вадик давал мне пояснения: это люберецкие, это подольские, это измайловские… Со всеми Вадик был знаком.

— Откуда ты их всех знаешь? — поинтересовался я.

— Ну как же, на стрелках участвовали… В принципе это нормальные ребята. У нас с ними хорошие отношения.

Похороны

Сегодня все собрались на кладбище. Хоронят криминального авторитета Костю Черного.

Похороны Черного состоялись через два дня после его загадочного убийства. За это время из Ниццы прилетела его гражданская жена Лена вместе с Ольгой, женой Анатолия Ивановича.

Похоронная команда, которая была образована из членов группировки, выполнила свою задачу превосходно. Было выбрано лучшее место.

На частной фирме купили престижный американский гроб стоимостью около десяти тысяч долларов. Кладбищенские работники должны были сразу же после захоронения поставить памятник.

Работники кладбища, не раз хоронившие уголовных авторитетов, прекрасно понимали, кто является их клиентами, поэтому относились к ним с должным уважением, рассчитывая на большие чаевые.

На похоронах было не так уж много народу. Помимо членов группировки, друзей приехал вор в законе Болт и еще несколько уголовных авторитетов, с кем был знаком покойный.

Толик сразу обратил внимание, что на похоронах присутствуют и оперативники. Многие из них не скрывались — снимали всех присутствующих на видеокамеру. Вероятно, так они фиксируют новые лица, принадлежащие к тем или иным группировкам.

Вся церемония заняла не более тридцати минут. Сначала было отпевание в небольшой церквушке, расположенной рядом с кладбищем, затем перед могилой, усыпанной цветами, несколько слов сказали Болт и Анатолий Иванович. Гроб с телом Кости Черного был опущен в могилу.

После похорон должны были состояться поминки. Они были организованы в небольшом ресторанчике, который находился недалеко от кладбища.

Вторник

Сегодня все собрались в одном пабе. Старшой назначил что-то вроде собрания. Толик начал нам объяснять, что в ближайшее время мы можем стать одной из ведущих и могущественнейших бригад в Москве.

— Поймите, братва, — говорил он, — не количество голов и штыков определяет ситуацию, а состояние мобильности, оперативности и, самое главное, неуязвимости людей. Пусть нас будет тридцать человек, но всегда можем подсечь любую группировку, в которой триста человек! Потому что мы — суперорганизация и нам нет равных. К тому же у нас есть мощная поддержка. Вы даже не знаете, какие люди нас оберегают и помогают нам! Эти люди имели очень широкие погоны в прошлом, — пояснил он, намекая на какого-то ментовского бугра. — И они нас в обиду не дадут. Кроме того, на нас работают лучшие адвокаты, так что, если кто попадет в места не столь отдаленные, знайте, что долго вы там не задержитесь.

Севка стал рассказывать про СИЗО и тюрьму. Он там сам не раз бывал.

— Тюрьма и следственный изолятор — это часть нашей работы. Поэтому я хочу, чтобы вы четко знали, что тому, кто попадет туда и будет там держать язык за зубами, не раскроется, тому гарантированы наше участие и помощь. Кто, наоборот, «поплывет» — под прессом ли или как еще, — тому смерть!

Затем он долго разъяснял, как себя вести в следственном изоляторе.

— Нельзя борзеть в камерном коллективе, — пояснял он. — Надо быть осторожным, чтобы к тебе не подсадили «наседку» — стукача. Вести себя с достоинством, давать отпор всем, кто посягает на твой авторитет и свободу.

После собрания все поехали играть в футбол. Затем была сауна. Я понял, что большое внимание в бригаде стало уделяться спорту. Два раза в неделю нас всех заставляли посещать спортивные залы. Заставляли заниматься железками, поднимать штангу, качаться, совершать пробежки.

Раз в неделю мы снова стали играть в футбол, собирая практически всю бригаду на одном небольшом стадиончике и разбиваясь на две команды.

Кроме этого, решили возобновить празднование дней рождения. Составили список, у кого когда день рождения, и стали собираться по этим дням.

Старшие строили работу бригады на конспирации. Никто не знал, где живут другие члены бригады. Бригадир знал своих боевиков, а бригада состояла из пяти-шести человек.

Вся связь была через бригадиров. Они все имели мобильные телефоны. Передовые боевики имели мобильники, остальные — пейджеры. Всем ребятам мы запретили пользоваться городскими телефонами. Единственным вариантом связи были звонки из телефонов-автоматов. Кроме того, в бригаде стали уделять большое внимание психологической работе в группировке, всячески стараясь, чтобы люди меньше трепались, а больше слушали. Болтовня и хвастовство не поощрялись нами, а, наоборот, наказывались.

Позже я понял и испытал на собственном опыте, что такое дисциплина. Старшие и с бригадиров требовали соблюдения жесткой дисциплины. Если, например, человек опоздал на стрелку или отказался от выполнения какого-либо задания, то на первый раз его ждало жестокое избиение членами бригады, в которую он входил. Если человек допускал небрежность в работе или невнимательность, то мы его за это наказывали — он либо не получал премию, либо не получал зарплату.

Общак

Два раза в месяц нам выплачивали зарплату. Кто сколько получал, интересоваться было не принято. Помимо зарплаты выплачивали премиальные и делали подарки. Но мы знали, что все это — только за особые заслуги, например, за ликвидацию человека.

Ребята из группировки стали больше денег отчислять в общак. Часть из них уходила на помощь братве, находящейся на зоне. Старшие помнили почти всех пацанов, кто был в группировке. У нас были ребята, которые сидели. Многие из них пошли уже по второму сроку. Старшие через бригадиров со всеми связались. Время от времени они посылал им дачки, пацаны получали от своих кентов письма.

Другая часть денег общака уходила в неприкосновенный фонд, который в основном предназначался на лечение ребят, попавших во всевозможные передряги с ранениями или травмами, на адвокатов и на подкуп милиции в случае задержания или ареста. Кроме этого, часть денег уходила на вооружение. Толик и другие бригадиры значительно расширили наш арсенал.

Теперь уже в группировке было несколько пистолетов, автоматов, гранаты и бесчисленное множество всевозможных ножей, начиная со стилетов с выскакивающими лезвиями и заканчивая пиками с инкрустациями.

Кроме этого, Анатолий Иванович тратил деньги на подпольные мероприятия, как он их называл. Суть их заключалась в том, что он время от времени уезжал на свои блатные тусовки — то к вору в законе на день рождения, то просто на сходку.

Везде требовались деньги, так как сходки обычно проходили в ресторанах, за хорошо сервированными столами.

Кроме того, старший, как потом выяснилось, отчислял деньги кому-то еще, каким-то неизвестным людям, которые, вероятно, стояли еще выше, чем он. К тому же я знал, что некоторые законники активно готовились к коронации нашего Анатолия Ивановича.

Досуг

Наконец наступил конец недели, и Костя сказал, что сегодня мы будем отдыхать. Я поинтересовался:

— Больше никаких дел нет?

— Нет. Сейчас поедем с тобой телок снимем.

— Костя, я давно хотел тебя спросить… Скажи, ты вроде парень видный, высокий, симпатичный, все у тебя есть — и тачка, и квартира… Почему ты не женишься? Или хотя бы не встречаешься с кем-то постоянно? У тебя что, девчонки нет?

— У меня? — засмеялся Костя. — Представь себе, нет. А когда мне девчонку-то иметь? Работаю, видишь — ненормированный день. Сам себе не принадлежишь. Могут тебя вечером вызвать, могут ночью. Кто же с тобой, таким, встречаться будет? Вот поэтому мы с тобой и будем довольствоваться любовью за бабки. Сейчас поедем на Тверскую, снимем пару девчонок… Я тут знаю одних, хорошие девчонки, подружки… Если никто их не снял, то нам повезет.

Вскоре машина подъехала к зданию гостиницы «Интурист». Там на улице — а время было около одиннадцати вечера — кучками стояли девчонки, по три-четыре человека.

Костя отыскал знакомых:

— О, девчонки, привет!

— Костя, Костя, приехал! — обрадовались две девчонки и подошли к машине.

— Девчонки, привет! Давненько не виделись!

— Ну вы ведь все работаете, работаете! — кокетничали девчонки.

— Ну что, свободны?

— О чем говоришь! Для тебя — всегда свободны!

— Тогда поехали. Вот у меня кореш приехал, познакомлю.

— Сережа, — выдавил я.

Девчонки сели к нам в машину. Мы заехали в ближайший гастроном, взяли шампанское, кое-каких продуктов и направились домой.

Когда мы вошли в квартиру, я понял, что девчонки тут не в первый раз. Они знали, где что лежит, где посуда, фужеры. Тут же на журнальном столике была накрыта «поляна» — разложены фрукты, бутерброды, шампанское. Вечер начался.

Мы без устали рассказывали анекдоты. Девчонки смеялись. Потом Костя сказал, как бы подводя итог:

— Ну что, пора и отдыхать! Ты, Серый, кого берешь? — подмигнул он мне хитро.

Девчонки стали хихикать.

— Кто из нас тебе больше понравился? Говори быстрее! — произнесла одна из них.

Я неопределенно пожал плечами:

— Не знаю…

— Тогда давай так, — решил Костя. — Я — с Танюшкой, а ты — с Лидушкой. А потом, если у тебя силы будут, поменяемся.

Наезд чужих

Понедельник начался с ЧП. На одного нашего коммерсанта наехали залетные бандюки. Коммерс сидел перед нами и рассказывал:

— У меня небольшая фирма. Занимаюсь поставками продуктов. Вы знаете, что фирма находится недалеко от метро «Ленинский проспект», в переулке. Два дня назад ко мне приехали люди в кожаных куртках, коротко стриженные. В руках у них были резиновые дубинки, а у одного — пистолет. Он вошел ко мне в кабинет…

— Кто он?

— Главный. И сказал: «По какому праву ты, паскуда, работаешь на нашей территории и не платишь?» Я сказал, что ничего не знал про их территорию, что готов заплатить. «Мы знаем, что ты работаешь уже полгода, — продолжил старший, — неси сюда свои бухгалтерские книги!» Они стали проверять бухгалтерские книги. Но я, — коммерсант обратился к Толику, — увидел, что они ничего не поняли в записях. Они стали требовать, чтобы я заплатил им сто тысяч долларов.

— А как они назвались?

— Никак.

— Ты по порядку все рассказывай! — напомнил ему Толик.

— Хорошо. Они стали требовать у меня деньги. Я еще раз поинтересовался, кто они. Говорят: «Мы — раменские. Слышал про таких?» Конечно, я слышал, но никогда их не видел. Потом они стали меня бить, открыли сейф, взяли наличку…

— Сколько взяли?

— Тысяч двадцать долларов. Взяли все бухгалтерские документы. Вытащили меня из офиса, посадили в машину, завязали шарфом глаза и повезли…

— Куда?

— За Кольцевую дорогу. Привезли в лес. Сначала раздели, привязали к дереву, стали бить дубинками. Потом повесили ногами вверх и опять стали бить дубинками. Потом…

Мужчина затрясся и заплакал, рукавом своего пиджака вытирая слезы.

— Потом они стали рыть мне могилу. А затем заставили написать расписку, что якобы я должен им деньги в сумме ста тысяч долларов и обязуюсь вернуть их в течение трех дней. А если не верну, то все имущество мое — квартира, машина, офис — будет принадлежать им. Выпустили, дали три дня. Сказали, если я не сделаю все так, как написал, то они убьют меня и мою семью — жену и ребенка.

— А семья где? — уточнил Толик.

— Я их спрятал в надежном месте.

— И дальше что?

— В милицию я не пошел. Я решил найти вас и разобраться.

— Почему ты решил так сделать?

— Потому что я думал, что это вы и есть…

— То есть как мы и есть?

— Ну, понимаете… Я не думал, что это какая-то другая бригада, думал, что это вы. Просто бригада от вас на меня наехала.

— А почему ты потом решил, что это не мы?

— Мой школьный товарищ надоумил, партнер по бизнесу. Он живет в другом городе. Я ему звонил. Он имел встречу с вами…

— С кем конкретно? — спросил Толик.

— Я не знаю, кажется, с каким-то Костей…

— Со мной, что ли? — улыбнулся Костя.

— Я не знаю, может быть, и с вами.

— А что за друг-то? Уже интересно становится! — спросил Константин.

— Его зовут Павел Киселев. Он банкир.

— А-а, Кисель! — проговорил Костя. — Конечно же, я его знаю. Сергей, я тебе о нем рассказывал. Он предлагал нам банк открыть в Ленинграде… Там лавэ были большие, и ты принял решение не открывать. Да, я его знаю.

— Так вот, — продолжил коммерсант. — Паша мне сказал, что вы этого сделать не могли, что это были какие-то другие люди.

— Ну что ж, — усмехнулся Толик, — все ясно. Так, братва, — обратился он к ребятам, — оказывается, у нас уже есть имидж порядочной структуры! Заканчивай, — кивнул он коммерсанту.

— Они мне дали три дня. Один уже прошел, осталось два. Через два дня я должен быть в офисе, они ко мне приедут, я должен приготовить деньги.

— Хорошо. Теперь иди в коридор, посиди там, водички попей, — сказал Толик, — успокойся. Как я понимаю, ты просишь у нас помощи?

— Да, да, я очень прошу у вас помощи!

— Давай иди, отдыхай пока. Мы тебя позовем.

Стрелка

Сегодня я первый раз еду на стрелку. Я сидел в машине вместе с ребятами и волновался.

— По всем правилам, должны минут через пять появиться.

Действительно, через пять минут на узкой дороге, ведущей к кладбищу, появились две машины. Одна — большой «Форд» темно-вишневого цвета. Сзади ехала «шестерка». Вскоре «Форд» остановился, и из машины вышли два человека. Один был в куртке, другой в пальто. Из «шестерки» вышел еще один парень в черной куртке.

Два человека подошли, а парень в черной куртке остался немного поодаль.

— Привет, братва! — сказал один из приехавших.

Так получилось, что впереди стояли Эдик и Константин. Я и Алексей немного сзади. Все остальные значительно дальше. Алексей внимательно смотрел на подошедших.

— Ну что, братва, давай знакомиться! — приехавший протянул руку. — Я — Гена Зеленый. Слышали? А это — Вася Шрам, — он показал на своего спутника.

— Эдик… Костя…

— Ну чего, братва, какие проблемы? — сказал Гена. — Терпила теперь наш, по всем правилам и законам. Вот его расписочка, покажи! — Он обратился к парню из «шестерки». Тот быстро поднес ему листок бумаги. — Видишь, написано: должен нам лично 100 штук баксов. Так что по всем правилам он наш! Вы здесь как бы ни при чем.

— Сбоку, так сказать! — поправил его Вася Шрам.

Эдик сказал:

— Да, брат, ты правильно говоришь, что по всем правилам мы здесь ни при чем. Раз расписку написал, значит, должен. Но у нас к вам предъява есть небольшая…

— Что за предъява? — удивленно спросил Гена.

— Вы наехали на нашего коммерсанта. Он с нами работает. И под нами стоит. Так что вы здесь не при делах.

— Вы, собственно, кто будете-то?

— Как кто? Мы с Анатолием Ивановичем работаем.

Вдруг я увидел, как сзади из подъехавшей машины вышли несколько человек. Они медленно приближались. Алексей отступил назад и крикнул:

— Братва, менты! Засада!

Тут же Вася Шрам распахнул полы своего пальто и вытащил автомат Калашникова. Парень, стоявший поодаль, выхватил пистолет. Из машины выскочили еще двое пацанов и, вытащив автоматы Калашникова, стали стрелять вверх.

Ребята залегли. Эдик моментально достал ствол. Остальные также вытащили оружие и стали стрелять. Алексей видел, как Гена и Вася Шрам, пригнувшись, побежали к машине. Двигатель у машины работал. Она тут же развернулась и, не обращая внимания на выстрелы, которые неслись вслед, резко рванула с места.

Через несколько минут ее почти не было видно.

Мы тотчас тоже побежали по машинам. Через несколько минут мы благополучно покинули это место. Позже я узнал, что какие-то бывшие менты, прикинувшись бандитами, наехали на нашего бизнесмена.

Новый год

Новый год год мы решили встретить всей своей бригадой в ночном клубе «Чикаго». Заранее договорившись с Александром Гусаровым, директором клуба, мы взяли билеты — около двадцати пяти штук.

Александр Гусаров заказал лучшие группы, среди них и пара неизвестных, которые в то время только завоевывали эстрадный олимп.

Примерно в десять вечера стали съезжаться гости. Все были одеты в хорошие костюмы. Были и девчонки. Я наблюдал за их лицами. Многие приехали в Москву впервые и бросали восхищенные взгляды на московскую публику, на ночной клуб.

Я понимал, что многие хотели остаться в Москве и работать здесь.

К этому времени бригада наша уже насчитывала около тридцати человек. Практически никто из бригады не ушел, никто не был арестован.

Я с интересом наблюдал за поведением моих ребят. Я обратил внимание, что те, кто находится в Москве какое-то время, чувствуют себя на правах хозяина в отношении своих периферийных коллег — уже показывают, что где находится, рассказывают о тех или иных коктейлях, напитках, знакомят с представителями московской братвы. Ведут себя достаточно уверенно.

Неожиданно меня кто-то взял за плечо. Я обернулся. Это был Костя, а рядом с ним — какая-то рыжая девчонка, довольно симпатичная.

— Ну что, Серега, заскучал? — обратился он ко мне.

Я пожал плечами:

— Да ничего, все нормально.

— Ты что, один собрался Новый год встречать?

Я опять пожал плечами — дескать, а что делать?

— Нет, так не пойдет! — сказал Костя и обратился к своей спутнице: — Тамарочка, надо срочно познакомить моего молодого красивого напарника с твоей очаровательной красивой напарницей. Как, сможешь это сделать?

Тамара, улыбнувшись кокетливо, сказала:

— Конечно, смогу. Но надо сначала поговорить с Людмилой…

— Ах да, у вас же субординация! — уточнил Костя.

— Что за Людмила? — поинтересовался я.

Тамара быстро отошла куда-то в зал.

— Так что это за Людмила? — повторил свой вопрос я.

— Людмила — бригадирша проституток. Девчонок местных, которые здесь тусуются, — объяснил Костя.

— Так что, Тамара — проститутка?

— Каждый зарабатывает на жизнь как умеет и как хочет. Мы же с тобой тоже зарабатываем довольно нетрадиционным способом…

Вскоре появилась Людмила. Это была упитанная женщина лет сорока, с обильной косметикой на лице, в дорогом импортном платье. Сразу было видно, что она в прошлом была штатной проституткой дорогого отеля и входила в разряд высокооплачиваемых путан. Выйдя «на пенсию» пять лет назад, в возрасте тридцати пяти лет, она стала руководительницей всех путан, работающих в нескольких ночных клубах.

Людмила улыбнулась нам, поздоровалась. Костя обратился к ней:

— Людочка, я очень рад тебя видеть! Мой друг скучает. Как бы нам подружку для него найти?

— Брюнетку, блондинку? — поинтересовалась Людмила. — Или рыженькую?

— Самую симпатичную, — сказал Костя. — Какой тебе цвет больше нравится?

Я пожал плечами:

— Дело не в цвете…

— Ладно, давай выбирай, какую тебе?

— Давайте на ваш вкус… — растерянно сказал я.

— Помнишь, четыре дня назад у меня была блондиночка крашеная, — сказал Костя, — как ее зовут?

— Это Света, — сказала Людмила.

— Вот, давай Свету!

— Сейчас я посмотрю, занята она или нет. Одну минуточку, — снова улыбнулась Людмила и отошла от нас.

Я обратился к Косте:

— А ты, я смотрю, уже здесь завсегдатай! Уже, наверное, всех девчонок перепробовал?

— Ну, не всех, конечно… Штат-то большой, — улыбнулся Костя.

Вскоре появилась Светлана. Это была действительно симпатичная девушка — крашеная блондинка с высокой грудью. Света сразу заявила надо мной шефство — взяла под руку, поцеловала в щеку и, прижавшись грудью к моей руке, повела по залу.

Народу стало прибывать. Многих, представителей других группировок, я уже знал. Ребята подходили, здоровались, хлопали по плечу, спрашивали, как дела, знакомили со своими подругами.

К началу двенадцатого зал был заполнен. Всех пригласили за столы. Накрытые столики стояли немного в стороне. На каждом — икра, овощи, фрукты, салаты, шампанское, водка, вино и коньяк. Кто-то стал провожать старый год.

Я посмотрел на ребят, как они. Видимо, почувствовав мой взгляд и помня про запрет на крепкое спиртное, все потянулись за шампанским или сухим вином. Я улыбнулся. Подруги же, наоборот, стали расслабляться — кто наливал водку, кто коньяк, кто — французское вино.

Наступил Новый год. Погасили яркий свет, зажгли разноцветные огни, заиграла музыка, все стали поздравлять друг друга с Новым годом. Первым меня поздравил Костя.

Новая стрелка

После Нового года у нас начались неприятности. Сначала пропал смотрящий Колька с подшефным коммерсантом, который работал на наших деньгах.

Подозрения пали на бригаду Барона.

На следующий день в пять вечера мы подъехали к ночному клубу на стрелку с Бароном. С собой не взяли никакого оружия, но с нами была запасная машина, в которую мы положили пару автоматов и пистолеты. В ней, недалеко от места нашей встречи, находился наш новый оруженосец Сашка.

Мы заранее договорились, что стрелять никто не будет — все же центр Москвы, прохожие вокруг, могут пострадать невиновные. А Сашка с ребятами на машине с оружием был взят на случай непредвиденной ситуации.

Ровно в пять подъехал Барон со своими людьми. Они приехали на джипе «Мерседес» черного цвета.

Вышел высокий человек в темном пальто, без головного убора, хотя на дворе был январь, и с ним — два его телохранителя. Один человек остался за рулем.

Мы тоже вышли из машины и не спеша двинули навстречу. Подошли, руку никто не протягивает. Барон первым нарушил молчание:

— Чего хотели?

— Что тебе нужно, Барон? — спросили мы с Севкой почти одновременно. — Верни нашего Кольку!

— Кольку?! А кто вернет нам моего брата Грома? Сучары! — И, сплюнув, продолжил: — Значит, так. Кольки вашего больше нет. А в ближайшее время не будет и никого из вашей бригады. Особенно вас, — он указал на Севку и меня.

Я понял, что он обладал какой-то информацией. Может быть, Колька под пытками проговорился, где мы живем.

— Условия мои таковы, — сказал Барон. — За смерть нашего Грома мы налагаем на вас штраф в размере одного «лимона». Это для вас минимальная цифра, с учетом того, что больше вы не соберете. — Он презрительно взглянул на нас. — Кроме того, вы немедленно покидаете район, где работаем мы, и чтобы больше мы о вас ничего никогда не слышали. Вот наши условия. На выполнение даем ровно неделю. Имейте в виду, — добавил он, — в случае отказа — война.

Барон отступил. Мы увидели, как два здоровых амбала вышли вперед, из-под пол их дубленок высунулись короткие дула, что-то типа израильского «узи» или чеченского короткого автомата. Они заулыбались.

— Ну что, сучары, может быть, вас лучше здесь завалить? — проговорил Барон, нехорошо улыбаясь.

Холод прошел по телу с пяток до головы. Я взглянул на Севку. Он растерянно смотрел на меня. «Да, — думаю, — сейчас нас порешат! А мы-то дураки, козлы… Без оружия пришли на стрелку. Кому поверили?!» Я сглотнул слюну. Сердце сильно забилось.

Первым нарушил тишину Севка:

— Послушай, Барон, это же беспредел! Это без всяких правил!

— А вы моего дружбана как завалили, по правилам, что ли? Это вы — беспредельщики, вы, сучары! — Ладно, — он махнул рукой. — Не будем сейчас кровь пускать. Много посторонних людей. Все, уходим! — сказал он своим охранникам и сел в машину. Тут же машина рванула с места.

Мы с Севкой остались стоять. Взглянули в сторону запасной машины. Сашка там сидел спокойно. Почему он не стрелял? Или ждал, пока начнут стрелять в нас?..

Мы сели в машину и проехали несколько метров. Затем, остановившись рядом с машиной, где находился Сашка, мы вышли и подошли к нему.

— Ты чего, Санек? Чего не стрелял? Ты что, не видел ничего?

— А как я буду стрелять? Вы меня загораживали. Что же мне, по вас стрелять? Я же не слепой, все вижу. Вот если бы они вас замочили, тогда бы живыми не ушли!

— Ну, спасибо, Санек, — невесело улыбнулся я. — Успокоил! Только нам бы это было уже все равно, так как мы были бы уже на небесах.

Ранение

Мы с Володькой вышли из машины и медленно направились в сторону подъезда. Неожиданно зеленая «копейка» двинулась с места. Заскрипели тормоза. Мы обернулись. Из окна «копейки» высунулась чья-то рука. Послышались два хлопка. Володька закричал:

— Стой! Ложись!

Я почувствовал боль и начал терять сознание. Схватившись обеими руками за левый бок, я медленно оседал на землю. Володька тут же прикрыл меня и закричал Алексею:

— Там, сзади, в колонках! Быстрее!

Алексей понял, что он имел в виду оружие. Быстро повернувшись, он молниеносным движением выдернул из гнезда магнитофонную колонку, которая не была прикреплена, и потянул на себя. Под ней, в тайничке, лежал пистолет. Быстро схватив его, он выскочил из машины и стал стрелять по зеленой «копейке». Машина взревела и рванула с места. Алексей выстрелил вдогонку. Две пули попали в багажник. Но было поздно — машина повернула за угол.

Алексей подбежал ко мне:

— Что с тобой? Ты ранен?

— Ранен, — ответил я.

— Давай быстрее… Его в больницу надо срочно! — сказал Володька.

Они подняли меня. Я ничего не говорил, только стонал, держась двумя руками за бок. Кровь уже начала заливать мою одежду. Алексей с Володькой посадили меня на заднее сиденье. Машина рванула с места.

— Куда везти? — спросил Володька, сидевший за рулем.

— В Боткинскую! — ответил Алексей. — Давай быстрее, жми!

— Надо ствол выбросить! — проговорил Володька. — Могут остановить…

— Тормозни! — бросил Алексей.

Володька затормозил. Алексей выскочил из машины и спрятал пистолет под кустом.

Всю дорогу Володька только повторял:

— Ничего, Серега, все заживет, все будет нормально! Потерпи! Сейчас врачи помогут! — А сам время от времени поглядывал в зеркало заднего вида.

Не исключено, что покушавшиеся могли продолжить преследование. Но сзади машин почти не было. Ночная Москва погрузилась в темноту. Кое-где мелькали редкие прохожие.

Вскоре машина подъехала к Боткинской больнице. К шлагбауму вышел полусонный вахтер. Володька, выскочив из машины, закричал:

— Батя, где здесь приемный покой? Говори быстро!

Вахтер махнул рукой, попытался сказать «Не положено», но машина уже въехала на территорию больницы и направилась к приемному покою.

Володька выскочил, оставив двигатель включенным, и побежал в приемный покой. Через несколько мгновений он уже бежал обратно и тащил за собой врача, тоже сонного. Сзади два санитара несли носилки. Алексей помог им вытащить меня, положить на носилки.

— Давай, доктор, быстро делай операцию, — командовал Володька, — вытаскивай пулю!

Достав из бокового кармана пиджака толстую пачку денег, он сунул ее в карман халата совершенно растерявшегося врача.

Когда я очнулся, то на пороге появился Володька, довольный и радостный.

— Все в порядке! — сказал он. — Операцию сделали, пулю достали. Сейчас тебя отправят в палату люкс.

Рядом с ним был Толик-бригадир.

Толик, расстегнув пиджак, вытащил пачку денег и протянул Володьке:

— На, иди, отбашляй доктору лавэ! Пусть сделает хорошую палату, с телевизором, с телефоном.

— Я уже его подкормил, — сказал Володька.

— Дай еще, не скупись! Главное, чтобы в ментовку не сообщал!

Я осмотрелся. Рядом стояла капельница. Я был весь в бинтах, даже голова в повязке.

— Привет, Серега! — сказал мне Толик. — Как ты?

Я отвел взгляд от потолка.

— Ничего, нормально, — тихо проговорил я.

— А голова-то почему перебинтована?

— Ударился, когда падал…

— Ну как, не очень болит?

— Больно, заморозка, видно, отходит. Крови много потерял…

— Ничего, самое главное — жив остался. А остальное заживет! — подбодрил меня Костя. — Я тут кое-что поесть тебе принес. Скоро ребята приедут.

— Врач недавно приходил, смотрел, говорит, очень большая потеря крови.

— Ладно, не расстраивайся, братан! — сказал Толик. — Все будет нормально! Если нужно, и кровь добудем!

Дверь в палату открылась, и паренек, стоявший возле лифта, заглянул внутрь и встревоженным голосом проговорил:

— Анатолий Михайлович, извините, пожалуйста… менты идут!

— Ладно, извините, я пошел, — сказал Толик и исчез.

Не прошло и двух минут, как в палату вошел мужчина в белом халате, а за ним я увидел двух милиционеров, на которых поверх формы также были надеты белые халаты.

— Здравствуйте! — сказал мужчина.

Допрос

Мужчине на вид было около тридцати пяти лет, он был худощавый, в пиджаке и в галстуке. Рубашка серого цвета. Он подошел к койке и сел на стул рядом с мной. Два милиционера остались возле входа.

— Я следователь районной прокуратуры Маляров, — представился он. — А это оперативные работники из районного отделения милиции.

— Кривошеев Сергей Михайлович, — уточнил он, раскрывая папку с бумагами. — По факту вашего ранения возбуждено уголовное дело.

— Я претензий никаких не имею, — еле слышно проговорил я, — никакого дела заводить не надо. Вероятно, кто-то меня с кем-то перепутал…

— Здесь уже не вам решать, — строго оборвал меня следователь, — возбуждать дело или нет. Кому, как не вам, знать, что любое огнестрельное ранение ведет к возбуждению уголовного дела, независимо от того, хотите вы этого или нет. Даже если при этом вы уже договорились с врачами, — поддел меня следователь. — Поэтому я должен задать вам несколько вопросов.

Арест

Дневник не писал несколько дней, не было возможности.

Сначала к нам в бригаду пришли новые ребята — Валентин, Воробей и Макс. Однажды мы поехали на разборку с конкурентами, и там все началось. Мы были у входа в кафе.

— Всем стоять! Милиция! — раздались крики. На нас летел милицейский «газик» с синим проблесковым маячком. Через минуту мы с Воробьем были схвачены милиционерами. Ребята же, выскочив из кафе через черный ход, скрылись.

На асфальте осталось три трупа — Макс, его напарник и Шест…

Меня и Воробья отвезли в отделение милиции.

Допрос начался с избиения. Нас развели по отдельным кабинетам, и меня почти сразу потащили в «пресс-хату». Там меня подвесили к потолку на резиновом жгуте за руки и стали бить. В основном били по ногам.

Все это делали оперативники. Потом появился следователь. Он пытался снимать показания — признавайтесь, кто и что. Но я стоял на своем: ничего не знаю. Затем снова появлялись оперативники, и все начиналось сначала…

Четыре милиционера, жестокое избиение. Следователь, допрос.

— Ну что? Готовы давать показания? Кто такой этот длинный парень по кличке Шест? И как найти Костю, Толика?

Теперь мне стало ясно, что Воробьев раскололся, иначе откуда бы милиционеры знали кличку Шест, Костю и Толика?

Почти под утро меня бросили в холодную одиночку. Я лежал там на полу, безо всякого матраса. Бока болели. Наутро снова подняли, завели в какой-то кабинет. Там сидел весь побитый Воробьев. Он трясся от страха. Когда нас оставили одних, то Воробей, плача от обиды, сказал мне:

— Ты знаешь, что они со мной делали? Они меня так жестоко били! Я не могу больше это выдерживать!

Но я поднес палец к губам, показывая, что не нужно ничего говорить, что нас специально оставили вдвоем, чтобы подслушивать разговоры. У меня не было никакого сомнения, что нас записывают на видео или прослушивают. Видно было, что Воробьев сломался. Кто такой Воробьев? Он же коммерсант, он не боец.

Наконец дверь в кабинет открылась, и появились два оперативника.

— Ну что, ребята, не будете говорить правду про вашу бригаду, где она находится, как нам ее задержать?

Я сразу покачал головой.

— Я никого не знаю, первый раз о бригаде слышу.

— А ты? — обратились оперативники к Воробьеву. — Ты будешь говорить?

Тот, посмотрев на меня, тоже покачал головой.

— Ну, как хотите. Вы сами это выбрали. В общем, так, ребята, вы сами себе приговор подписали!

— Вы не смеете нас задерживать! — заговорил я. — Мы же ничего не делали! Мы только были свидетелями! Мы хотели зайти в кафе, тут навстречу выходит человек, тот самый, которого потом убили, как вы говорили, Макс…

— Ладно, посиди в камере, подумай…

Допрос

Я сел на стул напротив человека в гражданском. Он заполнял какие-то бланки. Вверху я увидел заголовок «Протокол допроса».

— Я следователь, капитан Левашов, из следственного отдела ГУВД, — представился молодой человек. — А это Михаил Уваров, оперативник из уголовного розыска, — показал он на своего товарища.

— За что меня задержали? — спросил я.

— Вас задержали, и вы обвиняетесь в незаконном хранении оружия, которое было найдено в машине.

— Ну и что из этого? — сказал я.

— Так, давайте все по порядку, — оборвал капитан. — Сейчас мы вас допросим, и вы будете отвечать на те вопросы, которые я буду вам задавать.

Дальше все пошло по отработанному плану: фамилия, имя, отчество, год рождения, место жительства, профессия и так далее. Все это вносилось в протокол. Наконец следователь подошел к самому главному:

— Как вы можете объяснить тот факт, что оружие оказалось в машине?

Я рассказал свою версию, что я подвозил пассажира.

— Ничего противозаконного в этом нет, — подчеркнул я. — Я купил машину на авторынке, но что в багажнике было оружие, я не знал. Полагаю, что моих отпечатков на пистолете нет. Так что у вас нет никаких оснований меня задерживать.

— Это не совсем так, — сказал капитан, улыбнувшись. — Это по вашей версии у нас нет оснований. А по нашей — стопроцентные основания для задержания есть, так как господин Розов, которого, как вы сказали, подвозили, показал, что это оружие принадлежит именно вам.

Такой поворот событий был неожиданным для меня.

«Неужели они нашли коммерсанта и он показал на меня? — подумал я. — Но это же и в самом деле не мое оружие! Может, они меня на пушку берут?»

Сделав паузу, я сказал:

— Если вы это утверждаете, то сделайте нам очную ставку. Я докажу, что к этому пистолету никакого отношения не имею.

— Очная ставка, конечно, будет, только вы нам не указывайте, когда ее проводить, — сказал следователь. — Теперь насчет дальнейшей вашей судьбы. Сейчас вы часика два посидите в камере отделения милиции, за это время мы получим санкцию прокурора на ваш арест, а потом повезем вас в следственный изолятор. Так что если не хотите признаваться, что это ваше оружие, то вам место на нарах.

— Впрочем, у тебя есть один шанс, — вмешался в разговор Уваров. — Ты даешь показания на своих людей о вымогательстве у Розова денег и иностранных автомашин, и мы тебя тут же выпускаем. Причем никто не узнает, что ты дал показания.

Я отрицательно покачал головой:

— Никаких показаний вы от меня не услышите, я ничего не знаю об этом.

Меня продержали еще день, затем выпустили. Вероятно, прокуратура санкцию не дала.

После задержания и нахождения в ментовке мне дали отпуск. На неделю съездил в Таиланд и неделю провел в своем родном городке.

Задержание

Как-то мы с Вадиком ехали на новую стрелку. За нами уже долгое время следовала черная «Волга».

— Слышь, кажись, за нами «хвост», — сказал Вадик.

— Ерунда, просто совпадение, — ответил я.

Неожиданно из черной «Волги» послышался голос:

— Машина номер… Немедленно остановитесь!

— Все, — сказал Вадик. — Это погоны!

Он включил левый поворотник и медленно подъехал к обочине. Из «Волги» выскочили три человека. Двое держали в руках пистолеты. Я съежился от неожиданности.

— Ты пустой? — быстро спросил меня Вадик.

— Пустой, — ответил я.

— Тогда все в порядке. Держи карманы, будь внимательным — могут что-нибудь подкинуть! — предупредил меня Вадик.

Нас вытащили за шиворот из машины, поставили лицом к капоту так, что руки упирались в капот, а ноги были раздвинуты на ширину плеч. Кто-то меня грубо обыскивал, ощупывая все части тела. То же самое проделывали с Вадиком.

— Ну что, братва, — раздался голос, — на стрелку ехали? А мы вам помешали. Ничего, немного отдохнете от своих дел.

— Слышь, командир, — неожиданно сказал Вадик, — ты нас с кем-то перепутал. Какая стрелка? Какая братва? Да мы коммерсанты!

— Конечно! Вон рожу-то какую себе отъел! Коммерсант фигов! — сказал второй оперативник и резким движением ударил Вадика в челюсть. — Сейчас с тобой поедем к нам, там будем разбираться, какой ты бизнесмен, крутой или нет!

Чья-то сильная рука оторвала меня от капота. Быстрым движением мне заломили руки, на них защелкнулись наручники. Я молчал. Меня посадили в черную «Волгу», Вадика — в его вишневую «БМВ», но за руль сел оперативник. Машины тронулись.

Вскоре машины свернули с Ленинградского проспекта, и дворами мы добрались до какого-то отделения милиции, находящегося в глубине квартала.

Отделение милиции представляло собой двухэтажное кирпичное здание, огороженное с одной стороны забором. Таким образом, оно имело свой внутренний дворик, где стояли милицейские машины, «газики», здесь был и вход в служебное помещение. Со стороны улицы, как я заметил, был вход в паспортный стол.

Вытолкнув меня из машины, оперативник, пристегнувший мои наручники к своей руке, повел меня в отделение милиции. Войдя в небольшой холл, с одной стороны которого находилась дежурная часть и сидели сотрудники милиции, а с противоположной стороны — клетка, так называемый «обезьянник», где уже сидели двое пьяных, какой-то бомж и два лица кавказской национальности, оперативник отстегнул наручники и затолкнул меня в клетку. Куда завели Вадика, я не видел. Он будто исчез.

Я молча подошел к стене. «Интересно — подумал я, — что же означает такое задержание? Почему это произошло? Кто-нибудь следил за нами или специально дали указание всех нас отловить и задержать? Ладно, сейчас все выяснится…»

Действительно, минут через пятнадцать оперативник вернулся, открыл дверь и вывел меня. На сей раз наручники он не надел, а только подтолкнул вперед.

Мы поднялись на второй этаж и пошли по длинному коридору, куда выходило множество дверей. На каждой из них висели таблички: «Оперативники», «Дознаватели», «Следователи…»

Наконец мы остановились у двери с табличкой, где было написано: «Замначальника отделения по оперативной работе».

Оперативник открыл дверь. Я вошел в кабинет. Однако никакого замначальника там не оказалось, а сидели только те оперативники, которые приходили не так давно ко мне в больницу.

— О, Сергей Михайлович! — сказал один из них, улыбаясь. — Проходи, проходи!

Я молча подошел к столу.

— Садись! — и оперативник указал мне на стул.

Я обратил внимание, что стул стоял не около письменного стола, как обычно, а посередине комнаты. Я молча сел на него. Второй оперативник подошел ко мне:

— Надо поговорить…

— А за что меня задержали?

— А ты что, не догадываешься? — сказал оперативник. — А еще тезка…

«Ага, значит, его тоже Сергем зовут…» — машинально отметил я.

— Ну так что? Давай поговорим с тобой об убийстве Виктора Бернышева.

Я понял, что мы задержаны в связи с убийством на Солянке нашего Виктора.

— Что тебе известно о нем? — спросил оперативник.

— Мне ничего не известно.

— А у нас есть предположение, что в убийстве замешан ты. Это ты его убрал.

— Кого, Виктора Бернышева? Да я его почти не знаю!

— Он же из твоего города приехал, и ты вместе с ним работал!

— Да мало ли людей из моего города живет в Москве! Я что, всех знать обязан? Или все, кого убьют, будут теперь вешаться на меня?

— Ладно, поедем к нам на базу. Там будем говорить.

Допрос в РУБОПе

Оперативник сидел в своем кабинете и пристально смотрел на меня.

— Ну что, Серый, говорить будешь? — спросил он. — Мы же тебя с поличным взяли!

Но я, будто не слыша вопроса, отвернулся и повторял одно и то же:

— Пока не приедет мой адвокат, говорить ничего не буду.

— Но мы же с тобой не для протокола говорим! Ты же не в прокуратуре сидишь, мы же оперативные работники и просто ведем с тобой разговор!

— Какой еще разговор? — усмехнулся я. — Начальник, ты чего? Я тут вообще не при делах. Какую бодягу ты мне пытаешься клеить? Я ничего не знаю ни о каких убийствах!

— Совсем у тебя, браток, крыша поехала! — сказал оперативник. — Ты хоть понимаешь, что, кроме убийства, которое совершили твои бандюки, тебе еще и статья по бандитизму заготовлена? Это двадцать пять лет! И ты думаешь, что тебе какой-то адвокат поможет?

— Я же сказал, что я не при делах! — повторил я. — И пока не приедет адвокат, говорить не буду.

Слоник

— О, ты у нас, оказывается, еще и с гонором! — улыбнулся оперативник Олег. — Ничего, мы сейчас проведем с тобой воспитательную работу. Ты подумай, с кем и как ты разговариваешь! Сейчас мы тебя со слоником познакомим. — И обратился к другому оперативнику. — Гриш, застегни-ка ему браслетики!

Второй оперативник подошел ко мне вплотную, взял мои руки и, отведя их за спину, быстро пристегнул наручниками к стулу.

— Теперь давай побеседуем, — продолжил оперативник Олег.

— Прежде чем беседовать, — сказал я, — объясните, за что меня арестовали! Я ничего такого не делал!

— Тебя арестовали? — делано удивился оперативник. — А кто тебя арестовывал? Мы тебя лишь только задержали. Мы имеем право по УПК задержать тебя в течение трех часов, а может быть, и до трех суток, в связи с подозрением в совершении преступления согласно статье 122 УПК Российской Федерации, — произнес оперативник заученную формулировку. — Сейчас мы с тобой переговорим. После беседы мы определимся, будем ли возбуждать уголовное дело, просить об этом прокурора, или, может быть, мирно разойдемся, все зависит от результатов нашего с тобой разговора, Сергей! Так что все полностью зависит от тебя. Как ты скажешь, так и будет решена твоя судьба!

— Я ничего не знаю, — продолжал стоять на своем я.

— Тогда скажи нам, что ты делал в машине с бригадиром преступной группировки Вадимом… — Он назвал фамилию Вадика.

— Никакого Вадика я не знаю. Я сел в машину, попросил меня подвезти.

— Да что ты говоришь! Надо же, какое совпадение! — сказал оперативник. — Мы так и подумали, что ты это скажешь. Хорошо, тогда давай зададим вопрос немного по-другому. — И, обратившись к своему коллеге, сказал: — Слушай, что-то у нас угарным газом пахнет, не чувствуешь?

Тот сделал вид, что принюхивается, и сказал:

— Да, чувствую. Надо беречь драгоценное здоровье Сергея Мийловича. Принеси-ка нам приборчик!

Я не успел оглянуться, как на мою голову уже надевали противогаз.

— Так вот, Серега, — продолжил оперативник, — это и называется у нас «слоник». Сейчас на тебя надели противогаз. Теперь мы перекрываем вот эту трубочку, и воздух к тебе больше не поступает. Говорят, человек может продержаться немного. Потом он теряет сознание. Говорят, — продолжал он, — иногда человек может и погибнуть в связи с сердечной недостаточностью… Но это так говорят. У нас таких случаев еще не было. А теперь начинаем дышать. Сделай большой вдох…

Я вдохнул воздух.

— А теперь выдох!

Но не успел я выдохнуть, как подача воздуха была прекращена. Оперативник быстро перегнул шланг, соединяющий противогаз с фильтром, и воздух перестал поступать.

Дыхание у меня сбилось, сердце застучало. Я пытался вдыхать воздух, надеясь, что, может быть, в резиновой маске остались какие-то частицы воздуха. Но маска еще больше стала сдавливать голову.

Я чувствовал, что перед глазами поплыли круги. Голова закружилась. Вскоре я потерял сознание.

Очнулся я на полу. Я лежал на спине, так же прикованный наручниками к стулу, а один из оперативников лил мне на голову холодную воду из кувшина.

— Ну что, пришел в себя? Что-то ты, братишка, совсем слабенький! Как же ты работать-то в дальнейшем собираешься? — сказал он и быстрым движением поднял меня. — Продолжаем разговор. Итак, что ты делал в бригаде и зачем поехал на стрелку с центральной группировкой? Вопрос ясно сформулирован?

Я опять сказал, что я не при делах и задания ехать на стрелку не получал, что Вадика я знал очень плохо, мы занимались совместным бизнесом, но ни о какой преступной деятельности, тем более о группировке, я не слышал.

— Так, — протянул оперативник, — опять слоника надеваем…

И вновь на меня надели тот же противогаз, опять началась та же экзекуция…

В такой форме беседа продолжалась еще минут тридцать. Оперативника интересовало все, что связано с Старшим, с центральной группировкой, с моей бригадой… Наконец допрос прекратился. Меня ударили несколько раз. На прощание оперативник сказал:

— На сегодня хватит. Иди отдохни в камеру.

Через два часа меня снова вызвали оперативники.

— Ладно, жаль, что у нас с тобой мало времени. Придется тебя сейчас в прокуратуру везти, под протокол. Но у нас с тобой еще будет время для задушевного разговора! — сказал оперативник, надевая мне наручники. — Поехали в прокуратуру! Там тебя следак ждет с твоим адвокатом.

Мы спустились к машине. Я, зажатый двумя оперативниками, сел на заднее сиденье черной «Волги». Оперативник неожиданно обернулся и спросил:

— Ладно, не хочешь по этому эпизоду говорить — твое дело. Скажи нам лучше про вашего Папу. Где он прячется?

— Понятия не имею!

— Вот тут ты не прав, братишка! — улыбнулся оперативник. — Мы твою трубочку изъяли, мобильник твой, связались с телефонной станцией и вычислили, что твой Папа звонил тебе из города Амстердама, который находится в Голландии, в стране тюльпанов!

Я сплюнул и сказал:

— Это ваше дело, менты, ваша работа.

— Мы и дальше будем работать, — сказал оперативник. — Но ведь он тебя по всем параметрам подставил! Неужели ты этого не понимаешь?

— А какой смысл ему меня подставлять?

— А ты разве не знаешь, что у них сейчас идет программа сокращения штатов?

— Ты чего несешь, начальник? — удивился я. — Какое еще сокращение штатов?

— Так вашей группировки уже нет. Она раскололась на небольшие бригады. Ты же сам это прекрасно знаешь. И вы друг друга уничтожаете, а потом будете набирать новых людей.

— Какой в этом смысл?

— А такой, что вы слишком много знаете, слишком много кровушки на вас, концов, так сказать. А так будет новая группировка, новые бойцы, незапачканные. По новой будете работать. Никаких стрелочек на вас, косяков — ничего не будет! Понимаешь, о чем я говорю?

— Да ты пургу гонишь, начальник! — опять сплюнул я.

— Хорошо, — сказал оперативник, — твое дело… — И он отвернулся к окну…

В прокуратуре выписали ордер на мой арест, и меня повезли в следственный изолятор.

Хата

Я молча вошел в камеру. Она представляла собой небольшое помещение площадью 16–18 квадратных метров, где стояли кровати, по-тюремному называемые шконками.

В середине камеры стоял небольшой стол со скамейками, которые были намертво привинчены к полу. Пол был деревянным. В углу камеры, ближе к двери, было небольшое помещение, огороженное какой-то простыней. Это был так называемый «дальняк» — унитаз, рядом с ним — умывальник с холодной водой. Возле него была массивная железная дверь с окошком — «кормушкой».

Вместе со мной в камере находились еще четверо заключенных. Гера, парень высокого роста, крупный, был арестован за вымогательство, Максим — за мошенничество. Построив какую-то коммерческую пирамиду, он занимался кидняком — заключал договоры, получал деньги и «кидал» своих заказчиков и покупателей. Также там был Борис, который занимался воровством.

Четвертым был мой тезка, Сергей. Он сразу же получил кличку Сережа-маленький. Он был наркоманом и занимался распространением наркотиков. В общем, публика в камере оказалась достаточно разношерстной.

Ранее я никогда не бывал в СИЗО, но порядки и законы тюрьмы знал из рассказов пацанов. Также я хорошо знал о существовании так называемой тюремной подлянки — провокаций, которые могли резко отразиться на судьбе арестанта.

Жизнь в камере была монотонной — уборка, еда, вызов на допрос, бесконечные разговоры о жизни, воле, сон — все это повторялось каждый день. Никакого радио, телевизора, газет не было.

В камере я просидел ровно двадцать пять дней.

Освобождение

Конвоир выкрикнул мою фамилию и добавил:

— С вещами на выход!

Я вышел в коридор.

— Все, отбарабанил ты свой срок, — сказал он. — Пойдем вещи получать! Выпускают тебя.

— В связи с чем?

— Кончились твои тридцать суток.

Я получил свои вещи, в сопровождении милиционера вышел за калитку.

— Гуляй, парень, — сказал мне вслед милиционер, — до лучших времен!

Я вышел на улицу. Неожиданно возле меня затормозила машина с затемненными стеклами. Это была вишневая «девятка». Окно чуть приоткрылось… Я вздрогнул, ожидая, что оттуда высунутся дула автоматов. И вдруг увидел улыбающиеся лица ребят!

— Серый! — Они выскочили из машины. — Наконец-то!

Затем из машины вылез адвокат, сзади неожиданно появился Вадик. Мы обнялись, расцеловались.

— Вадик, а ты как здесь оказался? Ты же сидел, как и я!

— А меня на полчаса раньше тебя выпустили, — улыбнулся Вадик. — Мы тут тебя ждали.

— Здорово, ребята! Ну что, поехали!

Целый вечер мы отмечали наше с Вадиком возвращение. Пришла его новая девчонка, была моя старая знакомая Олеся. Наше возвращение мы праздновали в ресторане, было весело. Я глядел на лицо Олеси. Оно было грустным.

После ресторана я спросил у нее:

— Почему ты такая грустная?

Она внимательно посмотрела на меня и ответила:

— А отчего мне веселиться? Ну выпустили тебя сегодня, удалось тебе уйти. В следующий раз снова посадят, может, снова выпустят. А потом не выпустят… Зачем тебе нужна такая жизнь? Можно жить гораздо спокойнее.

На следующий день ко мне приехали Севка с Эдиком, вызвали меня на разговор.

— Есть серьезное дело, — сказал Севка.

Заказное убийство

— Он приехал. Подтягивайтесь!

Мы моментально собрались, сели в машину и понеслись к ресторану. Ехали на трех машинах. Сашка с оружием ехал отдельно от нас.

Приблизившись к ресторану, мы поставили машины, сами пошли пешком. Сашка пошел с бокового двора, где была припрятана винтовка, а ребята, которые должны были стрелять из автоматов, — с противоположной стороны. Мы же с Севкой прошли к главным воротам.

Не доходя до них несколько метров, мы увидели, что Барон приехал на новой машине. На сей раз это был американский «Крайслер».

— Слушай, Севка, — сказал я, — нам нужно тоже поставить машину у ворот, чтобы он не рванул. Давай вернись, пригони!

Севка вернулся и подъехал на машине к воротам. Открыв капот, Севка стал ковыряться там. Я стоял рядом и пристально смотрел на ворота.

Они были наполовину открыты, и через них хорошо просматривался вход в ресторан.

Вдруг на крыльце появился Барон. С ним был парень с короткой стрижкой — телохранитель, и рядом — черт возьми! — ребенок лет девяти-десяти. Мне стало не по себе. Только бы ребенка не зацепили!

Я видел, как из-за забора поднимается пар от дыхания стоявших там ребят. Неожиданно оттуда высунулись дула автоматов, и раздались звуки выстрелов.

Барон с телохранителем тут же упали в снег, прижав к земле ребенка. Телохранитель быстро достал пистолет и стал стрелять в сторону забора. Барон приподнялся и пытался перебежать к машине. И вот тут я услышал два выстрела. Это стрелял Сашка.

Барон упал. Ребенок присел на корточки и громко заплакал. Телохранитель приподнялся и тоже рванулся к машине. Тут же он был сражен автоматной очередью.

Перестрелка была закончена. К телам, лежавшим в снегу, подбежал перепрыгнувший через забор Лешка и произвел контрольные выстрелы из пистолета с глушителем. Все бросились врассыпную.

Мы с Севкой сели в машину и понеслись прочь.

Долго перед моими глазами стояла эта картина — тело Барона на снегу и плачущий ребенок рядом…

В этот же вечер мы с Севкой поменяли квартиру, временно поселившись в гостинице. В вечерних новостях по телевизору сообщили об убийстве Барона.

Многие телевизионные передачи были посвящены этому убийству. Из них мы узнали, что ребенок не пострадал, только сильно напуган, в шоковом состоянии был доставлен в больницу.

Через пару дней мы сняли новые квартиры — на сей раз каждый отдельную. Севка стал жить с рыжей Тамарой. Я решил жить пока один. Мы заставили и всех ребят поменять квартиры, так как Кольку могли пытать и он мог выдать все адреса.

Мы решили, что члены бригады не должны знать адреса других. Только бригадир мог иметь эти сведения.

В подполье

Вчера целый день я смотрел телевизор. В новостях передавали новые подробности убийства Барона. Кто-то из свидетелей видел меня, и по его описанию вычислили меня. Притащили мои карточки, снятые в ментовках, и показывали их. Теперь меня знает вся страна, я стал знаменитой личностью! Мне очень хочется выйти на улицу и сказать: вот видите, это — я.

Я взял в руки мобильник, хотел набрать номер… Нет, нельзя! Соблазн большой. Хочется позвонить Олесе, Алке, Людке, Ниночке… Но это слишком уж рискованно. Но очень хочется позвонить!

Сегодня должны приехать ребята, обещали привезти двух девчонок, которые постоянно тусуются в одном из ночных клубов. Девчонок ребята должны были привезти проверенных, то есть тех, которые жили с нашими пацанами и, соответственно, умели хранить тайну. До приезда их оставалось два часа.

В предвкушении того, что я увижу женское обнаженное тело и буду им обладать, мое сердце забилось чаще.

Около полуночи приехали ребята.

— Братишка, — обратился один из них ко мне, — прости, что так задержались. Вот тебе куколка, в ночном клубе выбирали. Видишь, какая хорошенькая? — И он пропустил вперед девушку лет двадцати трех — двадцати четырех, с волосами, выкрашенными в темно-коричневый цвет.

— Анжела, — кивнула мне девушка.

Я сразу впился глазами в ее большой бюст. Грудь у нее была невообразимой величины, наверное, шестой размер. А девушка действительно была хороша — модно одетая, симпатичная.

Мы немного поговорили, попили кофе. Потом мы с ней пошли в другую комнату, где был расположен мой «сексодром». Когда дело было сделано, Анжела осторожно спросила меня:

— Слушай, а правду говорят твои друзья, что ты в розыске?

Я кивнул головой:

— Правда.

— Понятно, почему ты такой голодный! Прямо сразу меня взял, без всякой подготовки!

Затем она встала, и я увидел ее тело. Грудь ее оказалась силиконовой — искусственной. У нее была неплохая фигура. Анжела выпрямилась и спросила:

— А где у вас ванная?

— Иди по коридору, увидишь. Не вилла же тут, — пошутил я.

— А ничего, — она улыбнулась, — если я прямо так пойду? Что твои друзья скажут?

— А что, они тебя раньше обнаженной не видели?

— Видели.

— А что ты меня тогда спрашиваешь?

— Тогда я так и пойду, — сказала она. — Ты меня не заревнуешь?

— Конечно, буду ревновать! — улыбнулся я.

— Я быстро!

Как только она вышла, у меня снова возникло желание обладать Анжелой, что я и сделал тут же по возвращении ее из ванной.

Афины

Оставаться в России и быть в розыске стало опасно. Меня переправили в Грецию. Снабдили греческим паспортом.

Афины — греческая столица — меня потрясли. И прежде всего — обилием ночных клубов, казино и прочих увеселительных заведений. Говорят, в Греции таких заведений больше трех тысяч на одиннадцать миллионов населения. В основном все они расположены вдоль набережной. Едешь на машине вдоль набережной, и там, где заканчивается яхт-клуб, стоят один ночной клуб за другим. Все они напоминали большие ангары, квадратные или овальные, усеянные разноцветными огоньками, с надписями типа «Пират-клуб», «Казино» и разными другими. Перед каждым клубом большие автостоянки. Начиная с полуночи машину практически некуда поставить. Греческие клубы очень дешевые, и греки любят оттягиваться в них. В основном там проводят время молодые.

Клубы работают по следующему распорядку. Где-то с одиннадцати до двух-трех ночи играет западная музыка, а затем начинаются греческие танцы. Греки помешаны на своей национальной музыке. Как только начинаются греческие танцы, все тут же поднимаются и пускаются в пляс. Когда я прожил немного в Греции, я тоже полюбил эту музыку. И когда я ехал на машине, предпочитал слушать именно ее.

Греческие ночные клубы практически одинаковы — сцена, где время от времени выступают какие-либо артисты или балет, и обязательно стойки, у которых исполняется так называемый топлес — когда девчонки танцуют полуобнаженными или исполняют стриптиз. В основном этим делом там занимаются наши девушки, которые приезжают с Украины и из Молдавии. Еще в Греции много румынок и албанок.

Теперь мне необходимо было выбрать кого-нибудь из них для любви. Проституция в Греции тоже находится на весьма высоком уровне. Практически все газеты и журналы пестрят объявлениями такого рода. В телефонных будках оставляются визитки колл-герлс — девушек по вызову. Один раз и я решил воспользоваться такой услугой.

Я набрал номер, указанный на листовке, и после нескольких гудков услышал приветливый голос, говоривший по-гречески. Поскольку я не знал греческого, я сразу перешел на английский.

— Do you speak English? — спросил я.

— Yes, I do, — услышал я ответ.

— I want to call girl, — с трудом подбирал я слова. — Одну минуточку, — сказал я в трубку по-русски.

Неожиданно на другом конце провода я услышал смешок и далее:

— Да говорите по-русски! Вы русский?

— Да, я русский. Я эмигрант из России, — продолжил я. — Вернее, я грек, приехал из России…

— Это не имеет значения, — перебила меня девушка. — Что вы хотите? Вы хотите девушку из России?

— Нет, нет, я не хочу из России! Я хочу иностранку! — Хотя, впрочем, какая иностранка, если я нахожусь в Греции, сообразил я.

— А какую иностранку вы хотите? — уточнил женский голос.

— Любую, только не из России.

— Из Румынии или из Албании вас устроит?

— Давайте лучше из Румынии, — решил я.

— Вы предпочитаете блондинку, брюнетку? Какой комплекции? — стала уточнять девушка.

— Мне все равно, — сказал я, — главное, чтобы она была симпатичная и темпераментная.

— Вы наши условия знаете?

— Да, да, все знаю, — сказал я, хотя для меня условия не играли никакой роли — деньги у меня были.

— Говорите адрес, куда привезти девушку.

Договорились мы о том, что к моей вилле, которую я снял недалеко от Афин, в курортном местечке, приедут две или три девушки.

До назначенного часа у меня было время, и я стал готовиться к приему. Ребята, которые жили со мной в качестве охранников, были удивлены, что я выбрал иностранку.

— А чего ты русскую не хочешь? — спросил один.

— Дурак, — ответил я, — ничего ты не понимаешь! Русская приедет — опять начнется: откуда ты, зачем, почему приехал, где жил в России… Тысячи ненужных вопросов! Ты что, не знаешь наших? А эта… Я не понимаю ее языка, и она не понимает русского. Все в порядке, — сказал я, наивно полагая, что румынка уж точно не знает русского языка. — Спокойно, без слов, занимайся своим делом! Получил свое — до свидания. Удобно и хорошо! К тому же экзотика — попробую хоть раз, как иностранки трахаются!

Ребята посмотрели на меня с завистью.

В назначенное время мы спустились в начало улицы, где было условлено место встречи. Машина с девочками представляла собой четырехместный «Опель-Вектра», который подъехал точно в назначенное время. Я подошел. Мужчина, вероятно, выполнявший сразу роль водителя, телохранителя и сутенера, поздоровался со мной по-гречески, назвав мою вымышленную фамилию, под которой я вызвал девушек. Я кивнул ему.

— Выбирайте, мистер, — сказал он мне.

Я посмотрел на девушек. В салоне сидели двое. Вероятно, одна из них была албанка, другая — румынка. Я показал на девушку с темными волосами, худощавую, с симпатичным лицом.

— О'кей, — сказал водитель и показал мне на часы, говоря, что время пошло. Тут же он протянул мне ладонь, что означало — давай деньги. Я вытащил бумажник, отсчитал нужную сумму в драхмах (греческая валюта) и передал водителю. Он похлопал меня по плечу.

Мы с девушкой вошли в ворота и сразу направились к бассейну. У меня было любимое место рядом с водой. Там было несколько лежаков, фонари, подсветка в бассейне создавала атмосферу уюта. Мы сели за столик. Там уже стояли пиво, кола, греческий коньяк и мартини. Мы показали девушке на столик — выбирай что хочешь. Она налила себе немного мартини, выпила, потом бесцеремонно подошла к магнитофону, стоящему недалеко на столике, и включила его. Послышалась греческая музыка.

Девушка плавно сбросила с себя шаль, лежавшую у нее на плечах, и начала извиваться в медленном танце. Это была прелюдия.

Я сидел и внимательно смотрел на ребят. Они наблюдали за происходящим вытаращенными глазами. Для них это был настоящий спектакль.

— Вот видишь, какой у них сервис? — обратился я к одному парню. — Сначала они тебе показывают, на что они способны, — стал я комментировать поведение румынки.

— А затем, — усмехнулся парень, — она тащит тебя в кровать и трахает по полной программе!

Мы засмеялись. Румынка, вероятно, поняла, что мы говорим о ней, и тоже стала улыбаться.

Наконец танец кончился. Она стала садиться к каждому из нас на колени, что-то говоря по-румынски. Наконец, поняв, что старшим в этой группе являюсь я, она подсела ко мне. Я взял ее за руку и повел в спальню.

— Как тебя зовут? — спросил я девушку по-русски.

Румынка назвала мне имя, которое я тут же забыл.

Потом она медленно стала раздеваться, подошла ко мне и так же медленно стала снимать с меня одежду. Вероятно, это доставляло ей большое удовольствие. Затем мы с ней упали в кровать.

Румынку я гонял в течение тридцати-сорока минут. Она стонала, иногда выкрикивала слова на румынском, на английском, на греческом. А в конце сказала по-русски, улыбаясь:

— Хорошо, хорошо!

«Видимо, были у нее клиенты из России», — подумал я.

Когда румынка пошла в душ, я вышел к бассейну. Ребята смотрели на меня с любопытством.

— Ну как, Серега? Как румынка? — спросили они.

— Попробуйте сами, — сказал я. — За все уплачено.

— Нет, ты скажи!

— Да все как обычно. Женщина как женщина. Баба есть баба. У всех все одинаково — что румынка, что албанка, что русская…

Но меня уже никто не слушал. Один из пацанов бежал в душ, где была румынка…

Шло время. Я использовал его для познания города и обычаев греческого народа. Вечерами на вилле было нечего делать. Сидеть и смотреть телевизор надоело. Тем более что в вечернее время Афины были очень интересным городом. Всюду бурлила жизнь. Все кафешки, бары, ресторанчики, пабы были забиты народом. Все сидели, не спеша пили либо легкое греческое вино, либо пиво, многие — кофе, оживленно разговаривали друг с другом.

К этому времени мы приобрели очень дорогой мотоцикл — «Харлей-Дэвидсон» и вдвоем с кем-то из ребят выезжали в город. Один же обязательно оставался на вилле в качестве охранника.

Вскоре мы узнали, что в Афинах есть так называемая «улица красных фонарей». Она располагается между набережной и въездом в город. На ней расположено несколько гостиниц, стоит большой ипподром, на котором днем любят ездить на лошадях греческие аристократы. Эта улица представляет собой просторный проспект, по обе стороны которого стоят, прохаживаются или сидят в машинах проститутки.

Однажды мы решили снять одну из них. Услуги таких проституток стоили от ста до двухсот долларов. Всегда при этом можно было поторговаться, и ту, которая просила сначала сто пятьдесят, можно было снять за сто двадцать — сто тридцать. Конечно, это переводилось в греческую валюту.

Мы медленно ехали на мотоцикле и наконец остановились возле одной симпатичной девушки. Она была высокого роста, эффектная. Я сразу сказал пацану:

— Сейчас мы с ней договоримся, ты ее сажай на такси, а я поеду на виллу. Там и встретимся.

Парень слез с мотоцикла и начал ловить такси. Я подошел к ней и сказал по-английски:

— Good evening, miss!

Она кивнула мне и что-то пробормотала в ответ по-гречески, вероятно, тоже приветствие. После этого я спросил:

— How much?

Девушка назвала мне цифру по-английски, но я ее не понял — не так уж хорошо я знал английский. Тогда я, с трудом подбирая английские слова, попросил:

— Repeat once more, please! (Повторите еще раз, пожалуйста!)

Поняв, что я плохо знаю английский, девушка быстро достала из сумочки губную помаду и написала на листке: «150».

— O'key, — сказал я. — Sit to the car, please! (Садитесь в машину, пожалуйста!)

В машине нас уже ждал мой приятель.

— This is my friend, — сказал я, объясняя, что это мой товарищ. Девушка кивнула. Она села в машину, я на мотоцикл, и мы поехали.

Не успели мы проехать несколько шагов, как я увидел, что такси, которое ехало позади меня, начало мигать мне фарами. Я притормозил. Из машины выскакивает парень и хохочет в голос.

— Что ты смеешься? — удивился я. — Что случилось?

— Иди посмотри на нее! Ты сейчас упадешь!

Я подошел к машине, ничего не понимая. Подхожу. Девушка сидит улыбается.

— Посмотри на нее внимательно! — продолжает мой спутник.

Смотрю. Черные волосы, хорошая косметика, длинные брови, подведенные глаза — ничего особенного…

— Ты это… Посмотри, что у нее под юбкой-то! — заливается парень.

— А что смотреть?

— Нет, ты попробуй! — подталкивает он меня рукой к машине.

— Ладно, что ты себе позволяешь? — одернул я его. Но тот еще громче засмеялся и обратился уже к девушке:

— Скажи, скажи ему, кто ты!

Девушка кокетливо улыбнулась и сказала:

— I'm not girl, I'm a boy.

— Что?! Парень?

— Конечно! Он же мужик! — давился смехом мой спутник. — Понимаешь? Ты снял педика!

Мне уже и самому стало смешно.

— I am sorry, I am sorry, — сказал я, достал деньги и протянул ей, вернее, ему, двадцать долларов.

Мы с парнем отъехали несколько метров на мотоцикле, остановились и стали хохотать.

— Ты представляешь, что могло бы быть? — не унимался мой спутник.

— А что могло быть?

— Представь себе — входит в душ, ты смотришь, и…

Так закончилось одно из наших приключений.

Но вскоре мы стали пользоваться услугами такого рода в одном ночном клубе, назовем его условно «Пират».

В «Пирате» мы познакомились с русскими ребятами, точнее, с понтийскими греками, выходцами из России. Некоторые из них приехали из Казахстана, кто-то из Грузии, кто-то из других мест. Но все они уже были полноценные греки, имели греческое гражданство. Они весьма любезно приняли нас в свою компанию. Мы уже многих знали.

«Пират» обслуживала в основном бригада молдаванок и украинок, которые приехали в Грецию по вызову, на сезонную работу в ночные клубы. Формально они числились подавальщицами, официантками или работниками балета. На самом деле оказывали интимные услуги, делясь заработком с греческими сутенерами.

Скоро мы стали снимать девчонок из Молдавии и Украины. Но привозить их к себе на виллу мы пока еще не решались — соблюдали конспирацию. Поэтому мы снимали номер в гостинице на ночь — а таких маленьких гостиниц в предместьях Афин было полно, и к тому же кончился сезон, наступала осень, — и, сняв номер на ночь за двадцать-тридцать долларов, мы использовали его по полной программе.

Помимо сеансов «сексуальной терапии» мы получали и часы общения с нашими соотечественниками. Теперь мы уже знали, каким способом они попадали в Грецию. Все происходило добровольно. Девушки знали, на что они идут. Что она могла заработать в небольших городах Украины или Молдавии, или даже в столицах, где очень высок уровень безработицы и оклады настолько низкие, что жить очень трудно? А тут хотя она и получает только половину или даже треть заработанной суммы, все равно цифра получается довольно внушительная. Никакого рабства, о котором писали газеты, не существует. Нет, конечно, предприниматели, как мы поняли, отбирали у девушек документы, чтобы те их не кинули, так как они уже вкладывают в них деньги — и стоимость билета, и подъемные, и аренда номера в гостинице. Но это делалось только с целью сохранения своих денег.

Между тем у девушек существовали определенные проблемы. Дело в том, что греки давно распознали, что существует русская проституция, и всячески с этим боролись. С каждым годом проблема въезда в Грецию для женщин становилась все серьезней. Если женщина каким-то образом попадала на компьютер — все, дорога в Грецию была ей закрыта, ее даже из аэропорта не выпускали. Поэтому мы не раз, когда летали в Россию и в другие страны, видели, как проверяли русских женщин до тридцати лет в аэропортах, как проверяли наличие денег в их кошельках, что являлось очень унизительной процедурой.

Естественно, девушки интересовались и нами — откуда мы приехали, что мы тут делаем. На все вопросы мы отвечали уклончиво, соблюдая меры предосторожности. Но потом, когда прошел год, мы потеряли бдительность.

Последний день

Звонили из Москвы. Толик недоволен. Я имел с ним жесткий разговор. Он обвиняет меня, что все растрепал про убийство Барона. Он сообщил, что нужно менять место, так как люди покойного Барона выехали ко мне.

У меня новые охранники. Завтра переезжаем в Италию.

В голову лезут разные неприятные мысли. Я не верю, что меня могут убрать свои. Время покажет….

Матросская тишина (Дневник арестанта)

Тюрьма — часть профессии.

Так началась моя новая жизнь — жизнь в ИВС. В следственном изоляторе.

К вечеру меня вызвали в кабинет к оперативникам. На сей раз Кузьмичева там не было. Я увидел оперативника, который меня принимал. Он сидел за столом и что-то писал, показав рукой на стул, стоящий рядом.

Я молча сел. Оперативник продолжал писать. Затем, закрыв папку, он достал из стола чистый лист бумаги и начал заполнять его. Я понял, что он вписывает мои данные. Взглянул — «Протокол задержания». Записав что-то, он назвал меня по фамилии и сказал:

— Вот, ознакомься. Ты задержан и сегодня будешь препровожден под стражу, в изолятор временного содержания, сокращенно ИВС, на Петровку.

— На основании чего? — спросил я. — Санкция прокурора есть?

— Нет, дорогой, санкция нам не требуется. Ты задержан по указу.

— По какому еще указу?

— По указу президента о борьбе с организованной преступностью. В соответствии с этим указом, — пояснил оперативник, — мы имеем право держать тебя под арестом около тридцати суток.

— А дальше?

— Дальше видно будет. Может быть, добьемся санкции прокурора на твой арест и перевод в следственный изолятор. А пока отдохнешь на Петрах. Но сразу предупреждаю — мало тебе там не покажется! Была бы моя воля…

— Слава богу, она не ваша, — прервал я его.

— Это верно, — сказал оперативник. — Ну что, подпиши бумагу, протокол.

— А если я не подпишу?

— А это уже значения не имеет. Не подпишешь — я сейчас вызову двоих понятых, и в соответствии с законом мы составим акт, что от подписи ты отказался. Так что никакого значения твоя подпись или отсутствие таковой для нас не имеет!

— Ладно, давайте подпишу, — сказал я. Взяв бумагу, я расписался внизу, под текстом.

— Ну, все, — сказал оперативник, — не смею больше задерживать. — И он нажал на кнопку. В кабинет вошли два милиционера.

— Куда его? — спросил один из них.

— Вот, держи, — оперативник протянул ему только что заполненный листок бумаги. — Вези на Петровку. А я позвоню туда, чтобы его хорошо встретили, — ехидно ухмыльнулся оперативник.

Неприятное чувство наполнило меня. Что значит «хорошо встретить»? Я слышал про существование пресс-хат в изоляторах временного содержания и в СИЗО, но для меня еще было загадкой, что это такое. С одной стороны, вроде камеры для пыток, а с другой — ходили слухи, что туда специально сажают уголовников, которые только и занимаются, что драками, опусканием и прочим. Неужели и меня туда направят?!

— Стоять! — приказал один из конвоиров и пристегнул наручник с моей руки к своей. — Вот так. Вещи у тебя здесь есть?

— Какие вещи? Там кое-что изъяли при задержании…

— Это все уже у нас, — сказал конвоир, показав на небольшой полиэтиленовый пакет. — Поехали!

Мы вышли во двор. Там нас ждала черная «Волга». В ней, помимо водителя, сидел еще один оперативник. Один конвоир сел спереди, я сел сзади. После этого оперативник, севший рядом со мной, сказал:

— Значит, так, слушай. Давай без глупостей. Не рыпайся. Если что — имей в виду, в соответствии с инструкцией, мы имеем право применять оружие, — и он достал из-за пазухи штатный «макаров» и положил его перед собой. — Вот так, для наглядности, пусть лежит. Все, поехали! — сказал он водителю.

Машина медленно выехала из двора на улицу, повернув налево, к Октябрьской площади. Я стал смотреть в окно.

— Ну что, — обратился ко мне оперативник, сидящий спереди, — на Петрах никогда не был?

Я отрицательно покачал головой.

— Значит, можно сказать, в новинку? А вообще сидел раньше?

Я вновь покачал головой.

— Ну да, я твое дело читал… Петры — место серьезное, и серьезные люди там сидят. Смотри, главное — в коллектив вписаться. Говорят, там у тебя может быть много врагов…

— Каких врагов? — поинтересовался я.

— Ну, например, людей из враждующей бригады, которых твои ребята замочили, — сказал оперативник. — Как бы они там с тобой не посчитались… — Он хитро улыбнулся.

«Неужели меня везут в западню? А может, там действительно меня ждут люди от врагов и потирают руки, ожидая расправы надо мной?!»

Мы миновали Пушкинскую площадь, проехали по Страстному бульвару. Не доезжая Петровки, повернули направо и въехали в небольшой переулок. Я увидел, как перед нами раскрылись массивные железные ворота. Милиционеры с автоматами махнули рукой оперативникам, вероятно, были знакомы.

Машина въехала во внутренний двор Петровки, 38. С левой стороны стояли здания, в которых располагались основные отделы Главного управления внутренних дел Москвы. С правой стороны стояло четырехэтажное квадратное здание с решетками на окнах. Нетрудно было догадаться, что это и был знаменитый изолятор временного содержания — Петры, как называют его менты и братва.

Машина остановилась у дверей изолятора. Оперативник сказал:

— Вот мы и приехали. Вылезай!

Мы молча вышли из машины. Оперативник нажал кнопку звонка. Щелкнул дверной замок. Мы вошли в небольшой предбанник, который с трех сторон был закрыт массивными железными решетками. В середине за стеклянным окном сидел милиционер. Оперативники показали ему корочки. Он, кивнув, нажал на кнопку.

Щелкнул замок, открылась металлическая дверь. Мы вошли. Это было просторное помещение, напоминающее дежурную часть отделения милиции. Там виднелось овальное окошко, за которым сидели два милиционера. Это была так называемая картотека. Чуть левее находилась дверь, ведущая во внутренние помещения изолятора. Мы молча прошли в эту дверь.

— Командиры, принимайте пополнение! Привезли вам бандюка. Примете? — обратился оперативник к дежурным.

— А куда мы денемся?

— Места-то есть? — пошутил оперативник.

— Места для ваших гостей всегда найдутся! — ответил милиционер. — Давайте документы.

Оперативник протянул ему сопроводительные документы. Дежурный внимательно их изучил.

— Давай на него посмотрим, никаких ссадин, повреждений нет?

— Нет, все нормально, — сказал оперативник.

— Ну, слава богу, мороки не будет. Так, какие вещи у него?

— Да вещи нехитрые. — Оперативник достал из пакета мои личные вещи, среди которых были ключи, ремень, зажигалка, часы.

— Будем составлять опись. — Дежурный внес все в опись и придвинул листок мне: — Распишись!

Я расписался.

— Все, только фотографию нужно сделать сейчас, — сказал дежурный милиционер и обратился к своему напарнику: — Корней, позвони фотографу, вызови его!

Через несколько минут пришел фотограф. Меня опять сфотографировали, закатали «пальчики», внесли в картотеку.

— Теперь ты у нас прописан, — сказал конвоир. — В какую камеру тебя отвести?

Я обратил внимание, что у конвоира — а точнее, это был милиционер в форме — никакой дубинки, никакого оружия не было, был только большой ключ, так называемый «вездеход», позволяющий проходить по всему зданию изолятора временного содержания.

— Можно в камеру люкс, — пошутил я.

Милиционер, внимательно посмотрев на меня, юмора не понял.

— Ты чего, парень, камеру люкс хочешь? Смотри, как бы обратно не попросился, в обычную! Пойдем! Поведу тебя на этаж!

Мы стали подниматься по железным ступенькам на второй этаж. Я поднимался и думал: «Неужели меня ведут в пресс-хату, где меня будут молотить и опускать? Попробуй угадай».

— Что за камера, командир? — обратился я к конвоиру.

— Камера как камера, не соскучишься…

— А что за люди сидят?

— Такие же, как ты, — бандюки, наркоманы, всякая шваль, что мы с улиц подметаем…

Вскоре мы поднялись на второй этаж и вошли в большой коридор. В начале коридора сидел такой же милиционер за столом и дремал.

— Не кемарить! — сказал ему конвоир. Тот вздрогнул и посмотрел на нас.

— Время — одиннадцать вечера! — ответил он.

— Ты на посту! Ладно, есть у тебя места?

— В шестнадцатой одна шконка свободная, — дежурный по этажу сверился с табличкой, лежащей на столе.

— Ну, давай веди его в шестнадцатую! — сказал конвоир, подтолкнув меня вперед.

Теперь уже другой конвоир довел меня до двери камеры. Я обратил внимание, что камер было не так-то много. Они находились слева и справа коридора, с небольшими окошками для передачи еды в дверях.

Конвоир подвел меня к камере номер шестнадцать. Над каждой дверью висели лампочки вызова конвоиров.

— Ну что, пошли в шестнадцатую, — сказал дежурный по этажу. Он повернул ключ в скважине, а правой рукой отодвинул мощный засов. — Все, входи! Постельное белье, матрас и подушку получишь утром. Сейчас каптерка уже закрыта. Как-нибудь перекантуешься.

Камеры была небольшая, метров шестнадцать-двадцать. Справа и слева стояли два яруса кроватей. Я насчитал восемь слева и столько же справа. Над дверью горела тусклая лампочка, закрытая решетчатым панцирем. С правой стороны так называемый «дальняк» — туалет, отгороженный каким-то драным одеялом. Посредине небольшой стол с двумя скамейками, привинченными к полу.

Люди спали. На втором этаже, у самой двери, была свободная шконка. Я быстро поднялся на второй ярус и лег, подложив руки под голову. В камере все спали, и никто на меня внимания не обратил.

Я начал размышлять — неужели это пресс-хата? Не похоже. Во-первых, потому, что дежурный по коридору смотрел камеры по журналу, то есть выбирал, где у него свободное место. Конечно, я мог предположить, что он делал это для отвода глаз, а на самом деле место уже было заказано специально для меня. Но, с другой стороны, посмотрев на окружающих, я увидел, что это пацаны разного вида. Есть и хлипкие. Нет таких злодеев-амбалов, которые обычно живут в пресс-хатах. Скорее всего, это обычная камера.

Спать совершенно не хотелось. Ну вот, опять я в местах не столь отдаленных… Что за жизнь такая? Интересно, что с Севкой? Севку тоже, видимо, забрали… Жаль, что нет никаких сведений о нем.

Мысли мои переключились на мою девушку. Я стал думать, вспоминать о ней. Интересно, знает ли она, что меня задержали? И что будет со мной дальше? Просижу ли я все тридцать суток или выйду на свободу раньше?

Или, может, буду сидеть еще долгое время? Все зависит от Сашки, какие он будет давать показания. Нет, в Сашку я верю! Он не сломается ни за что. Конечно, я слышал, что существуют какие-то препараты, какое-то тайное психологическое оружие, которое может сломать волю человека, заставить его признаться в чем угодно. Слышал, что существует даже что-то типа американского «детектора лжи», только переделанного на российский лад.

Но я был уверен, что Сашка не сломается. С другой стороны, странно, почему же нас арестовали? Да нет, чего удивляться? В конце концов, мы были «мечеными» и много раз за нами следили. Но ничего серьезного, как я понимал, против нас сейчас нет, так как в противном случае оперативники вели бы себя по-другому — было бы уже предъявлено обвинение, была бы серьезная статья. А раз я тут по указу о борьбе с организованной преступностью — скорее всего, ничего у них нет, просто проверку устроили.

Вскоре все же уснул. Разбудила меня громкая музыка. Вероятно, наступило время подъема. По всему зданию транслировали передачи какой-то радиостанции. Обитатели моей камеры постепенно стали просыпаться. Кто-то сразу побежал на «дальняк», кто-то начал умываться, кто-то просто подтягивался. Трое ребят, проснувшись, начали делать физические упражнения.

Я рассматривал обитателей камеры. Это в основном были ребята разного возраста — два пацана лет по восемнадцать-двадцать, трое постарше — двадцати пяти — двадцати восьми. Был один сорокалетний, а одному было за сорок пять. Остальные — неопределенного возраста. Почти все русские. Только пара нацменов. Никто на меня особого внимания не обратил, каждый занимался своим делом, только мой сосед, который лежал подо мной, безразличным тоном спросил:

— Ты чего, ночью заехал?

Я кивнул.

— Откуда будешь, из Москвы?

— Нет, не из Москвы.

Больше вопросов он не задавал.

Каждый занимался своим делом, пока не наступило время завтрака. Окошко открылось, и через небольшое отверстие стали передавать сначала алюминиевые миски с ложками, затем кусочки хлеба, по два кусочка сахара. В мисках я увидел какую-то бурду, напоминающую пшенную кашу с водой. Потом стали подавать металлические кружки с чаем. Чай пах веником и был светло-желтого цвета. Такое впечатление, что это обыкновенная вода, подкрашенная чем-то.

От первого я отказался, не стал ничего есть. Но многие ели. Некоторые достали свои припасы, которые держали в небольших тумбочках. Харчеваться за столом стали по-разному. Сначала поели четыре человека, затем еще шесть — это были так называемые семьи, группы людей, сбитые по определенному признаку. Каждый харчевался из своего загашника.

Затем наступила очередь тех, кто не имел возможности питаться продуктами из продовольственных передач. Они стали есть тюремную баланду. Я отказался от всей пищи, только взял воду без сахара. Выпил несколько глотков, остальное вылил. Кто-то, глядя на меня, улыбался.

После завтрака дежурный собрал посуду, началось время уборки. В камере были дневальные — двое шнырей. Они взяли веники, какие-то тряпки, стали подметать и мыть камеру. Один занялся чисткой дальняка, другой протирал полы. После уборки раздался крик:

— Двенадцатая камера, на прогулку! Шестнадцатая — готовиться!

Наступило время прогулки. Минут через двадцать я заметил, что конвоир, идущий по коридору, стучит ключом по камерам, мимо которых проходит. Это был какой-то условный знак. Но что он означал, я не знал.

Наконец дошла очередь и до нас. Конвоир выкрикнул:

— Шестнадцатая, на прогулку!

Раздался скрежет поворачиваемого ключа и отодвигаемой задвижки. Дверь открылась. Мы всей камерой вышли в коридор. Каждый держал руки за спиной.

— Всем стоять! — сказал конвоир. Когда все вышли, он снова закрыл камеру на задвижку и сказал: — Вперед!

Мы, шестнадцать человек, пошли по коридору. Вскоре мы подошли к лестнице. Вновь конвоир остановил нас, пошел вперед, открыл своим «вездеходом» очередную дверь, и мы попали на лестницу. Затем снова остановились. Конвоир закрыл входную дверь, и мы стали подниматься наверх. Наконец мы оказались на крыше. Там стоял еще один конвоир. Увидев нас, он открыл дверь. Мы вышли.

Тюремный дворик находился на крыше, разделенной на многочисленные одинаковые квадраты. Каждый из них был огорожен специальной стеной. Прогулочный дворик представлял собой площадь немногим больше нашей камеры — около двадцати четырех квадратных метров. Сверху была решетка. С правой стороны — небольшая лампочка, вероятно, для зимнего времени.

Каждый стал ходить вдоль забора. Кто-то стоял разговаривал, кто-то закурил. «Интересно, — подумал я, — а как же тут гуляют зимой? Наверное, снег лежит, погода плохая, дождь идет… бывают ли тогда прогулки или нет?» Но я отогнал эти мысли. Что я, в конце концов, только о тюрьме думаю? Надо думать о свободе!

На прогулке я внимательней разглядел обитателей камеры. Те, которым было двадцать пять — тридцать, более уверенно держали себя. Вероятно, многие из них были тут не в первый раз. Особенно выделялись те, у которых на руках были татуировки: у кого-то солнце с лучами, у некоторых — просто имена или клички.

Вскоре нас вернули в камеру. Каждый занялся своим делом. Кто-то стал читать книгу, кто-то — газету, несколько человек уселись в кружок и стали рассказывать разные случаи. Я сел один.

Неожиданно я услышал, как один из парней крикнул другому:

— Гришка, малява пришла!

Гришка, молодой человек лет двадцати, быстро соскочил со шконки, достал из-под нее какую-то палку, напоминающую колено удочки, и быстро просунул эту палку в тюремное окошко, ловким движением поймав веревку. На веревке была привязана небольшая трубочка, связанная с двух сторон ниткой. Гришка быстро развернул ее и крикнул:

— Розыскная малява!

Все равнодушно отвернулись. Вероятно, никого не интересовало, кто кого разыскивает. Видимо, обитатели камеры уже нашли нужных им людей. Гришка неожиданно проговорил:

— Билл ищет Джона!

Все дружно засмеялись.

— Что это еще за погоняла такие — Билл, Джон? — произнес один парень, похожий на деревенского жителя. — Странные какие-то! Кто такие? Почему не знаю?

— Да это негры, наверное, нигерийцы, торговцы наркотиками! Я вчера был на сборке, с одним таким сидел, — пояснил один из сокамерников.

Затем прозвучало грузинское имя Гела, но обитатели камеры не отозвались. Вдруг я услышал:

— Севка ищет Олега, — и мою фамилию.

— Это я, — сказал я. Все разом повернулись и посмотрели на меня удивленно.

— А где, где Севка?

— Севка твой находится в четырнадцатой камере.

— Это что, рядом с нами?

— Нет, напротив.

— Ну, это проще простого!

Все дружно засмеялись.

— Ты знаешь, какой путь надо проделать, чтобы с ними списаться? — сказал один из заключенных, парень лет тридцати, и стал объяснять мне, что нужно прогнать маляву наверх, сверху направо, потом налево, потом снова опустить вниз. Только тогда моя малява, пройдя почти половину здания, попадет к Севке, хотя камеры и находятся напротив.

— Единственный вариант — ты можешь покричаться с ним вечерком, когда никого не будет, опять же если коридорный не засечет.

— А если засечет? — поинтересовался я.

— Тогда — карцер. Нарушение режима. Ну, не тушуйся! Здесь коридорные — мужики нормальные.

— Так что мне делать?

— Пиши ответ, что сидишь в такой-то камере.

Я быстро написал, что сижу в шестнадцатой камере и жду от него маляву.

Однако малява пришла только на второй день. Севка сообщал, что «приняли» его в тот же день, что и меня, он узнал это от оперативников, что «приняли» его вместе с Эдиком, что колют их по поводу убийства, но он молчит. Кроме того, он написал, что его уже прогнали через пресс-хату.

«Будь осторожен, особенно с Хоботом!» — предупреждал Севка. В конце дописал, что все будет нормально и в ближайшее время нас должны освободить, так как у них против нас ничего нет.

Эта весточка от Севки, с одной стороны, меня очень сильно обнадежила, придала сил. Значит, действительно меня скоро выпустят и ничего у них против меня нет! А с другой стороны — я расстроился. Видимо, меня тоже ждет пресс-хата. Кто такой Хобот?

Так прошло несколько дней. Примерно на третий день приехали оперативники, которые «принимали» меня. Пригласили меня в следственный кабинет, где обычно беседуют с арестованными следователи или адвокаты.

Оперативники стали интересоваться, не созрел ли я — не изменил ли своих позиций, не буду ли давать показания. Я отрицательно покачал головой.

— Ладно, — сказали они, — вольному — воля. Ты сам это выбираешь. Смотри, надумаешь — сообщи через конвоиров.

Один из оперативников вызвал конвоира. Пришел молодой парень. Он взял листок и повел меня обратно, на второй этаж, где находилась моя камера. Однако у столика корпусного он неожиданно остановился, протянув ему записку. Коридорный взял ее и прочел. Я увидел приписку карандашом в конце.

— Слушай, — обратился он ко мне, — тебя переводят в другую камеру. И спросил у конвоира: — Что, его сейчас туда вести?

— Нет, к вечеру. Пока там шконка занята.

Я поинтересовался:

— А зачем меня переводят в другую камеру? Мне и здесь хорошо.

— Это тебя, друг, не спросят! Ты здесь пока еще не хозяин, — грубо ответил конвоир и втолкнул меня в камеру.

Целый вечер я раздумывал: значит, меня действительно бросают в пресс-хату, и не случайно оперативники приходили, для того чтобы меня еще раз напрячь с показаниями

Почему же они заранее об этом объявили? Специально психологически обрабатывают! Вот так сидишь целый день и дрожишь, что тебя ночью в пресс-хату кинут! Вдруг расколешься?

К вечеру действительно дверь открылась, и новый конвоир выкрикнул мою фамилию.

Мы молча поднялись на третий этаж и остановились у двери камеры номер тридцать шесть. Дверь открылась, я вошел.

Камера представляла собой комнату меньшей величины, чем моя бывшая. Нар там было столько же, но сидели там только четыре человека — все здоровые бугаи, неприятные лица.

Я молча подошел к свободной шконке на первом ярусе, сел, сложив руки. Никто не обращал на меня внимания. Целый вечер я рассматривал обитателей. Четыре бугая вроде были из одной компании. Они почти не разговаривали друг с другом, сидели и играли в самодельные карты, вырезанные из какой-то газеты.

Время от времени перешептывались. Никто со мной в контакт не вступал, не разговаривал. Все делали вид, что не замечают меня. Я тоже в друзья им не навязывался, только сидел на месте и посматривал в их сторону, думая — может, это и не пресс-хата, а обычная камера, может, я зря волнуюсь…

Наступило время ужина. Опять принесли какую-то баланду. Я опять отвернулся, но есть очень хотелось — я ведь не ел уже несколько дней, только немного пил подкрашенную воду — тюремный чай.

Наступило время отбоя, все легли на шконки. Я лег тоже. Вырубился быстро. Проснулся от боли. Открываю глаза и вижу — кто-то держит меня мощной рукой, а двое пытаются снять с меня штаны. Я изо всей силы ударил ногой.

— Ах ты, сучонок! — выругался кто-то из них. — Паскуда, крысенок! Ты еще лягаешься!

Я получил сильнейший удар в скулу. Не помню, как собрал последние силы — не зря все же занимался самбо, — но выскользнул из их крепких рук и оказался на ногах. Быстрым движением подтянул штаны, вытянув левую ногу, попал одному из нападавших прямо в живот. Тот согнулся. Трое, спрыгнув с нар, бросились на меня с разных сторон.

Одному из них я сделал болевой прием из боевого самбо, сломав руку. Тот закричал во весь голос. Двое оставшихся наседали. Я опять применил приемы боевого самбо. Ситуация была неравной. Пару раз я получил по голове.

Больше всего я боялся, что эти удары могут вырубить меня. В этом случае мне конец!

Вся драка заключалась теперь в том, что мы бегали между шконками и время от времени наносили друг другу удары. Наконец я провел еще один удачный прием, и еще один из нападавших изо всей силы влетел головой в дверь камеры и сполз на пол.

Внимание коридорных было привлечено этим грохотом.

— Сука! Падла! Он мне голову разбил! У меня сотрясение мозга! — закричал он.

Нападавшие бросились к нему на помощь. Кто-то стал дубасить в дверь:

— Конвоир! Вертухай! Нападение на зэка!

Через несколько мгновений в камеру ворвались трое вертухаев с дубинками и изо всей силы стали колотить меня. Это продолжалось минут пять. Голова у меня была в крови. Затем кто-то схватил меня сильными руками за шиворот и под мышки и потащил по коридору. По дороге еще один конвоир периодически ударял меня то в живот, то по голове.

Через некоторое время я потерял сознание. Очнулся в карцере. Карцер представлял собой подвальное помещение без окон. Там никого не было.

Помещение было небольшим — примерно три квадратных метра. Там можно было только сидеть. Тусклый свет, на полу — вода. Никакой кровати, только что-то вроде деревянной узкой скамейки. Ужасные условия! Но зато я был в безопасности. Опять же нет гарантии, что меня снова не выбросят отсюда в пресс-хату…

На следующий день меня перевели из одного карцера в другой. На этот раз карцер был двухместным. Комната уже была побольше — примерно два на три метра. Воды на полу не было.

В карцере сидел здоровенный амбал. На руке у него была татуировка — кинжал со змеей. По-моему, это масть грабителя. С левой стороны — такая же татуировка и надпись «Холод». Нет, я всмотрелся — «Хобот». Все, вот тот, о котором предупреждал Севка! Сердце у меня забилось.

Хобот не обратил на меня никакого внимания. Однако позже, подняв голову, спросил:

— Как зовут-то?

Я назвал себя.

— Погоняло есть?

Я отрицательно покачал головой.

— Ты при делах или как?

Я пожал плечами.

— Кого знаешь на воле? — поинтересовался Хобот.

— Многих знаю. Кто тебя интересует?

— Меня — люди авторитетные и серьезные. Кого можешь назвать?

Я понял, что он имел в виду элиту криминального мира. Кого я мог назвать — только своих врагов…

Я молчал.

— Слышь, а может, ты мент? — неожиданно проговорил Хобот. — Может, тебя как подсадную утку ко мне подсунули? Чтобы тему какую-то пробить? — Он угрожающе распрямился, сжав кулаки. Я понял, что сейчас опять начнется драка. Не знаю, что мной руководило, только я подошел к нему вплотную и сказал:

— Слушай, Хобот, я про тебя тут слышал, конечно. Имей в виду: если что — я тебя просто удавлю!

Хобот не ожидал такого, даже как-то растерялся. Конечно, по комплекции он был в два раза здоровее меня. Не знаю, то ли мой решительный тон сыграл основную роль, то ли еще что, но он, помолчав, спокойно ответил:

— Ты чего, парень? Кто тебя трогает? Сиди, отдыхай! Живи пока!

Однако ночью я не спал — сидел и ждал, нападет на меня Хобот или нет, убьет или нет… Но, к счастью, ничего не произошло.

Через четыре дня меня выдернули из карцера и вернули опять в общую камеру номер шестнадцать. К этому времени троих пацанов оттуда выпустили, на их места заехали трое нацменов. Камера по-прежнему жила тихой, спокойной жизнью.

Где-то на пятнадцатый день моего пребывания в ИВС в камеру заглянул конвоир, выкрикнув мою фамилию:

— На допрос!

Я стал собираться. Я знал, что после такой команды конвоир может зайти минут через десять и забрать тебя на допрос. Что мне брать? Кто-то предложил мне тетрадку и ручку:

— На, возьми! Если следак вызовет, запишешь чего.

— Не надо мне ничего, — отказался я. — У меня с ними разговор короткий!

Все заулыбались:

— Что, крутой? В карцере был, в пресс-хате… Молодец, парень! Держись!

Через некоторое время меня повели в кабинет на четвертый этаж, где находились следственные кабинеты. Войдя в кабинет, я увидел там мужчину с темными волосами, с усиками, сидевшего за столом и читавшего газету. Увидев меня, он показал мне на стул. Я сел. Человек был мне незнаком. Может быть, это следователь или новый опер… Мужчина, как бы прочитав мои мысли, улыбнулся и сказал:

— Нет, я не опер. Я ваш адвокат, — и назвался.

— Адвокат? — недоуменно переспросил я. — А от кого? Кто вас нанял?

— Позвольте, — сказал адвокат, — нас не нанимают. Это лошадей на ипподроме нанимают, а нас приглашают. А пригласила меня ваша жена Олеся. — И, оглянувшись, быстрым движением он вытащил из кармана маленькую записочку и протянул мне. — Вот, это вам.

Я раскрыл. Почерком Олеси было написано: «Дорогой Олежек! Я тебя очень люблю! Я узнала о твоих неприятностях. Все будет нормально, крепись! Я буду с тобой. Тебя скоро выпустят. Все остальное расскажет адвокат. Крепко целую. Твоя Олеся».

Мне стало как-то легко и свободно. Я даже спросил адвоката:

— А не будет ли у вас закурить?

Адвокат пожал плечами.

— Закурить? — переспросил он. — Вы ведь не курите…

— Не курю, но сейчас что-то захотелось…

— Я тоже не курю. Давайте пойду стрельну у кого-нибудь!

— Да ладно, — махнул я рукой, — бог с ним! Расскажите, как она там?

— Да ничего, нормально. Мы вас долго искали.

— В каком смысле?

— Когда вас арестовали и держали в РУОПе, нам сначала дали одну информацию о вашем местонахождении, потом — совершенно другую. Мы ездили по всей Москве, вас искали. Нигде вас нет.

— Что же вы сюда не приехали?

— Нет, сюда-то мы и приехали сразу, в первый же день как вас доставили. Однако почему-то нам сказали, что вас здесь нет.

— Как это нет? А когда вы приехали?

Адвокат назвал число.

— Да, это был день моего приезда.

— Дело в том, что на практике, — объяснил адвокат, — бывает так, что вы заезжаете в один день, а информацию о том, что вы здесь находитесь, дают только на следующий. Вот таким образом и получилось — в тот день информации на вас не поступило.

— Понятно! А потом?

— А потом мы вас искали, — повторил адвокат. — Наконец нашли.

— Что мне грозит? — поинтересовался я.

— Да ничего не грозит. Скоро, в ближайшее время, вас выпустят. Ничего они на вас не имеют! Задержали по указу. Сейчас таких, как вы, по указу, задерживают очень много. Возможность такая есть, по закону. Тридцать дней, а потом — либо на свободу, либо… — адвокат показал на решетки, — дальше срок мотать. Но вам это не грозит. Да, сегодня вы получите продуктовую передачу. Олеся вам ее уже сделала. Мы послали вместе с ней.

Это меня очень обрадовало.

— Расскажите мне еще что-нибудь о ней, — попросил я адвоката. Он стал рассказывать, как они встречались, в каком Олеся была волнении, что просила передать мне на словах.

Наконец беседа подошла к концу.

— Когда вы в следующий раз придете?

— А когда вы хотите?

— А могли бы прийти завтра?

— Зачем? — поинтересовался адвокат.

— Ну как-то все же повеселей будет…

— Завтра у меня не получится, а послезавтра я постараюсь к вам прийти. Ну что, давайте прощаться…

— Да, — вспомнил я, — а можно у вас газету попросить почитать?

— Конечно, конечно, — отозвался адвокат и протянул мне газету. — Читайте! В следующий раз я вам еще и журнальчик какой-нибудь принесу.

— Нет, журнальчики отметут, — сказал я. — А вот газеты можно.

Я вернулся в свою камеру. Настроение у меня было хорошее. Слава богу, что Олеся вернулась! Я думал о превратностях судьбы. Жили мы с ней мирно, спокойно, тут — бах! — неприятности. Вот она, любовь русской женщины! Она познается в беде, в несчастье! Нет, думал я, выйду — начну новую жизнь! Да нет, какая новая жизнь! Как я могу выйти из старого круга, да и кто меня выпустит!

На следующий день меня ждала неприятность. В камеру к нам заехал еще один здоровяк, по кличке Сугроб. Он уже был здесь неоднократно, сразу вычислил, кто старший, кто смотрящий, моментально списался с кем-то. Целый день он только и засылал малявы.

Видно было, что он тут был раз пятый или шестой. Да и сроков у него была парочка — я понял это по колоколам, которые были вытатуированы на его груди.

Сугроб старался говорить только по-блатному, на криминальном сленге. Но самое страшное случилось позже. Вечером я понял, что Сугроб — из бригады центральной группировки, работал рядом с Громом и Бароном. Мне стало не по себе. Ну, все, думаю, вот и третье испытание! Мало мне этих бугаев из пресс-хаты, Хобота из карцера, так теперь Сугроб какой-то попался… Клички-то какие неприятные — Хобот, Сугроб… Сейчас он меня расшифрует, и всей камерой задавят! Получат какую-нибудь одобрительную маляву от воров — и приговор обеспечен!

Сугроб вел себя надменно. В первый же день, как он заехал, он «поставил» себя — вошел по-блатному, затем у дежурного шныря, который мыл камеру, выхватил тряпку, вымыл камеру своими руками чисто-пречисто, отжал и сказал:

— Вот чтобы каждый день был такой порядок, падла! Понял меня?

Шнырь испуганно закивал головой. После этого Сугроб больше никогда к тряпке не прикасался. Но зато сразу установил свой авторитет — тюремный, который был всегда непоколебим.

В беседе, в разговоре Сугроб никогда особо много не говорил, а вставлял слово только тогда, когда нужно было сделать вывод или решить спор.

Сугроб целый день сидел и разговаривал о чем-то с пацаном-сокамерником. В основном они говорили о криминальном мире столицы. Сугроб очень много рассказывал о Громе, какой это был авторитетный человек, справедливейший вор, но горячий.

Я все время думал: неужели он не подозревает, что я сижу в этой камере, или, может быть, он просто придуряется. Черт его знает!

Однако через пару дней ситуация в камере накалилась. Кто-то принес газету, где было описано в подробностях убийство какого-то уголовного авторитета. Сугроб взял эту заметку, прочел внимательно и ни с того ни с сего начал рассказывать сокамерникам из числа блатняков подробности гибели Грома.

— Точно такая же ситуация была! Точно, это те же самые махновцы, беспредельщики его завалили! — сказал Сугроб. — И почерк тот же, как у Грома и у Барона!

— А кто их завалил? — поинтересовался один из сокамерников.

И тут Сугроб произносит название нашей группировки! И, бросив взгляд на меня, как бы между прочим, сказал:

— Вот такие, как Олег, пацаны по внешнему виду. Вроде они не блатные, не синие, не при делах — ну махновцы, одним словом! Слышь, землячок, а ты, кстати, откуда будешь? — повернулся ко мне Сугроб.

Мне стало не по себе. Сердце опять сильно забилось. Что мне сказать? Что я из Москвы? Да меня расшифруют в три минуты! Какой город мне назвать?

— Из Брянска, — произнес я. Почему я назвал именно этот город, не знаю…

— Из Брянска? А где такой? — поинтересовался Сугроб.

— Да это там, к Украине ближе, — махнул я рукой.

— Никого не знаю в Брянске, никогда там не был. А что, там у вас люди серьезные есть? Кого из воров знаешь? Или из авторитетов?

— Да я так, коммерсант, никого не знаю…

— А, ясно — лох, — презрительно взглянув на меня, сказал Сугроб.

Законы камеры

Квадратная камера выглядела унылой и мрачной. Узенькое зарешеченное окно позволяло рассмотреть лишь микроскопический лоскуток веселого апрельского неба над тюрьмой. Латунный кран умывальника справа от входа отбрасывал озорные солнечные зайчики в темный угол, на матовую белизну унитаза-параши, и блик этот здесь, в замкнутом пространстве камеры, так некстати напоминал о прежней жизни, оставшейся по ту сторону решеток.

На длинных, отполированных тысячами человеческих тел скамьях, намертво прикрепленных к полу, на скрипучих двухъярусных шконках сидели человек двадцать — двадцать пять. Испуганные лица, скованные движения, потухшие взгляды большинства свидетельствовали, что люди эти впервые перешагнули порог камеры следственного изолятора.

Впрочем, это была еще не настоящая тюремная камера. «Сборка» — так называется помещение, где новоприбывшие проходят карантин, — пристанище временное. Еще пять, шесть, максимум семь дней — и обитателей сборки разбросают по постоянным бутырским хатам — камерам. Вот там-то и начнется настоящая тюрьма…

На нижней шконке у зарешеченного окна сидели двое. Первый — щуплый молодой человек лет двадцати, интеллигентного вида, со следами очков на переносице, напряженно слушал второго — невысокого, кряжистого малого с сизой металлической фиксой во рту. Плавные расчетливые движения, быстрый, точно фотографирующий взгляд, заостренные концы ушей, придающие их обладателю сходство с эдаким кинематографическим Мефистофелем. Бутырский Мефистофель держался раскованно, с чувством явного превосходства — судя по многочисленным татуировкам-перстням на фалангах пальцев, эта ходка была у него далеко не первой.

Непонятно, почему из всей массы арестантов фиксатый выхватил именно этого, самого серого и невзрачного. Но, судя по интонациям, вроде бы хотел принять участие в его дальнейшей судьбе.

— Так за что закрыли-то тебя? — вновь спросил он.

Щуплый с трудом подавил тяжелый вздох.

— Да магнитолу с машины снял…

— Ага, музыку любишь?

— Да так… — неопределенно поморщился молодой человек. — Мать-пенсионерка третий месяц ни копейки не получает, да и девушка у меня… Сам понимаешь, и в кафешку сходить хочется, и на дискач…

— Зовут-то тебя как?

— Сашей зовут… А фамилия моя Лазуткин, — непонятно почему добавил щуплый.

— Понятно, Сашок, — обладатель татуировок-перстней поджал губы. — Первоход, значит?

— Что? — не понял собеседник.

— Ну, в первый раз на СИЗО заехал?

— В ментовку в прошлом году попал, в обезьянник… В ресторане день рождения справляли, какие-то чурбаны к моей Натахе пристали. Ну, мне с другом и пришлось заступиться. По три года условно получили…

Информация и о ментовском «обезьяннике», и об условном сроке не произвела на фиксатого никакого впечатления. Лениво скользнув взглядом по головам арестантов, сидевших на шконке напротив, он спросил неожиданно:

— Филки или «дурь» есть?

— Что есть? — Лазуткин непонятливо заморгал.

— Ну, деньги или наркота, — перевел собеседник, немного раздражаясь от такой непонятливости.

— Наркотиков нет, — ответил молодой человек и осекся. — А деньги…

Под стелькой кроссовок лежали четыре стотысячные купюры, которые Саше удалось пронести через первый, поверхностный шмон, но рассказывать об этом богатстве первому встречному, да еще здесь, на «сборке», было бы глупо и нерасчетливо.

Впрочем, фиксатый мгновенно оценил ситуацию:

— Так сколько у тебя там заныкано?

— Да есть там… немного, — уклончиво ответил Лазуткин.

— Слышь, пацан, я с самого начала въехал, кто ты есть: лох из лохов. На тебе это аршинными буквами нарисовано. Не в падлу, конечно… Но на хате тебя, первохода, за полчаса разденут-разуют и под шконки загонят. И должным еще останешься. Давай так: я тебе по-честному расскажу, как правильно себя вести, а ты мне по-честному дашь половину того, что с собой имеешь. Я тут по игре влетел, долг закрывать надо. Дело-то, конечно, твое, — выдержав небольшую паузу, продолжил говоривший, — решай сам, никто никого не неволит. Как говорится: колхоз — дело добровольное. Да — да, нет — нет. Только кажется мне, лучше лишиться половины, чем всего. Так что?

Александр задумался.

С одной стороны, ему совершенно не хотелось отдавать этому незнакомому человеку двести тысяч рублей, но с другой…

Первоход, конечно же, знал: тюремные законы — вовсе не те, по которым люди привыкли жить на воле. Тут, за толстыми стенами, за железными решетками, властвуют какие-то загадочные и страшные люди — авторитеты и воры в законе — о последних молодой человек знал лишь по книгам с лотков у входов метро да по фильмам вроде «Место встречи изменить нельзя» или «Холодное лето пятьдесят третьего». И могущества у таких людей ничуть не меньше, чем у тюремного персонала… А этот, с сизой металлической фиксой и загадочными перстнями-татуировками, судя по всему, давно уже искушен в подобных законах.

Лазуткин нагнулся и, опасливо оглянувшись по сторонам, принялся расшнуровывать обувь.

— Вот, двести…

Фиксатый повествовал тоном лектора общества «Знание», выступающего в провинциальном клубе. И уже спустя полчаса молодой арестант понимал значение слов «прописка», «подлянка», «хата с минусом», «крыса», «прессовка», «мусорская прокладка» и многих других. Знал и основные правила поведения на хате: не оправляться, когда кто-то ест, не поднимать ничего с пола, не подходить к «петухам», не заговаривать с ними, не присаживаться рядом, а тем более не прикасаться к их вещам.

— Главное — дешевых понтов не колотить, — поучал татуированный учитель, — будешь таким, какой есть. Но и в обиду себя не давай. Вишь — вон тот амбал, в полосатой майке, сто пудов первоход, как и ты, а как пальцы гнет, как под бродягу косит?! — Говоривший презрительно кивнул в сторону качка, который явно косил под крутого. — Это у него от страха.

Александр облизал пересохшие губы.

— Понятно…

— Деньги сбереги, — деловито напутствовал фиксатый, аккуратно складывая стотысячную купюру вшестеро. — Они помогут тебе грамотно прописаться на хате. Попросят на общак — обязательно отстегни. Может, потом семья какая тебя примет. И помни: тут, в тюрьме, каждый отвечает только за себя. Знаешь, какое главное правило? Не верь, не бойся, не проси. А о лавэ, которым ты меня подогрел, выручил, не жалей: вспомнишь еще не раз меня, спасибо скажешь.

Саша ни разу не пожалел ни о том, что «сборка» свела его с этим странным человеком, который пусть и небезвозмездно, но все-таки принял участие в судьбе первохода, ни тем более о двухстах тысячах рублях, отданных за подробную инструкцию по выживанию в условиях следственного изолятора.

Не верь, не проси

В справедливости главного арестантского правила он убедился довольно быстро.

Насчет «не верь» Александр уяснил себе уже на следующий день: следователь, который вызвал его на допрос, ласково увещевал — мол, если возьмешь на себя еще ту магнитолу, которую три недели назад украли с «Тойоты» в районе Коньково, и то колесо с «мерса», которое какие-то неизвестные сняли во дворе на Ленинском проспекте, твое чистосердечное признание учтется, и тебе обязательно скостят срок. Но как можно было верить словам следака? Ведь меру наказания определяет не следователь и даже не прокурор, а только суд.

Насчет «не проси» первоход также определился очень скоро: когда семидесятилетнему старику на «сборке» стало плохо с сердцем, сокамерники ломанулись к «кормушке», вызывая «рекса», коридорного контролера — мол, человек умирает, «лепилу», врача позови! «Рекс» лениво пообещал сообщить о больном на пост, но врач так и не появился — сердечника откачал какой-то врач из арестантов.

А вот насчет «не бойся…»

Страх — зловонный, словно перестоявшая моча, и тяжелый, как бетонная плита, — неотступно преследовал Лазуткина.

Страх преследовал его и днем, когда большинство сокамерников «сборки», уже перезнакомившись друг с другом, осторожно обсуждали дальнейшие перспективы тюремной жизни.

Страх преследовал его и вечером, когда с тюремного двора неожиданно громко начинало горланить радио «Европа-плюс», наполняя камеру звуками легкомысленных шлягеров.

Страх преследовал его и по ночам, когда обитатели сборочной «хаты» беспокойно засыпали — ворочались, что-то бормотали во сне; видимо, большинство из них, также первоходы, не менее его самого страшились неизвестности. Александр спал урывками, часто просыпаясь и вскрикивая, потому что сновидения его были неправдоподобны и жутки, как фильмы ужасов: ему снились то татуированный член следователя, раскачивающийся перед самым его носом, то провокации, которые обязательно организуют ему блатные, то лязг открываемых переборок, мерные шаги впереди идущего…

— Стоять! Лицом к стене! — то и дело командовал впереди идущий «рекс», и арестанты послушно выполняли команду, которая следовала, когда навстречу конвоировали такую же группу заключенных.

Из всей пятерки Александра определили на хату первым. Тот вертухай, что шел впереди, постучал ключом по очередной переборке. Дверь открыли, и в отсек вышли двое коридорных и капитан внутренних войск с красной повязкой на рукаве — корпусной. Капитан бегло взглянул на досье Александра, и после короткого шмона первохода подтолкнули к открывшейся двери камеры номер 168.

— Располагайся, теперь это твой дом, — коротко бросил корпусной; видимо, в его понимании это была шутка.

Спустя мгновение тяжелая металлическая дверь со встроенной «кормушкой» с противным скрипом закрылась за спиной Александра. Саша невольно вздрогнул: гулкий лязг был подобен первому удару маятника, отсчитывающего первый день новой жизни.

Дыхание перехватило, пульс участился, и Саша на секунду зажмурился — как человек, которому суждено прыгнуть в омут.

Вот сейчас, сейчас… Из глубины подсознания услужливо выплыла кинематографическая картина: запуганные арестанты, кучка блатных со зверскими рожами и главпахан — эдакий Доцент из «Джентльменов удачи», который с леденящим душу криком «Пасть порву, моргалы выколю!» набрасывается на неопытного новичка.

Впрочем, пока основания для беспокойства вроде бы не было.

Темное помещение освещалось тусклыми желтыми лампочками, забранными в тонкие металлические решетки. Воздух казался спертым и тягучим; пахло давно не мытыми телами, нестираными носками, табачным дымом и водочным перегаром.

Камера выглядела заполненной до предела — на всех трехъярусных нарах-шконках лежали люди. Некоторые шконки были завешены жиденькими одеялами, некоторые открыты, но белье, развешанное на веревках, крест-накрест протянутых между нарами, не позволяло определить, сколько же человек отдыхает наверху. Однако было понятно, что арестантов здесь много больше, чем положено, — не менее восьмидесяти.

В углу негромко бубнил телевизор — несколько обитателей хаты, сгрудившись у экрана, следили за футбольным матчем. Двое сидели за столом, увлеченно играя в шахматы. Еще трое резались в самодельные карты — «стиры».

Казалось, никто не обратил на новичка никакого внимания.

Саша простоял у двери долго — минут пять. Он ожидал чего угодно: подставы, какой-нибудь замысловатой провокации — подлянки, вроде тех, о которых рассказывал на «сборке» татуированный обладатель фиксы, но появление первохода вроде бы оставалось незамеченным. И от этого страх захлестывал новичка до краев.

Неожиданно с верхней шконки у окна поднялся паренек небольшого роста, в дорогом спортивном костюме и, словно нехотя подойдя к первоходу, спросил:

— Давно с воли?

— Больше недели, — ответил Саша, внутренне готовясь к какой-нибудь изощренной подставе.

— Зовут-то как?

— Саша. А фамилия моя — Лазарев.

— Московский?

— Ага, в Сокольниках живу.

— Поня-ятно. Впервые на хату заехал? — заметив скованность новичка, собеседник неожиданно подмигнул ему. — Да ладно, не менжуйся. И так видно, что первоход. Давай проходи. — Паренек кивнул в сторону ближней шконки. — Видишь, у нас со спаньем напряженка, тут все в три смены спят. Покемарь тут пока, а завтра посмотрим, что и как.

Всю ночь Саша не сомкнул глаз. «Прописка», о неизбежности которой он с таким ужасом думал на «сборке», отодвигалась до утра. Но хорошо это или плохо, первоход еще не знал.

В шесть утра в камере определилось слабое движение. Из-под «шконок» вылезли какие-то серые, грязные субъекты; не обращая на новичка внимания, они принялись за уборку хаты. Как узнал Саша чуть попозже, это были шныри, или уборщики; камерное местожительство под нарами именовалось почему-то «вокзалом». В половине седьмого большинство обитателей хаты проснулись — правда, некоторые, занимавшие привилегированный угол у зарешеченного окна, продолжали спать. Это были камерные авторитеты, и право занимать шконку единолично было их неотъемлемой привилегией.

В половине седьмого обострившееся за ночь обоняние различило слабый запах пригоревшего масла, и арестанты зашевелились — этот запах был предвестником скорого завтрака. И впрямь к восьми утра на хате появился баландер, кативший впереди себя небольшую тележку с огромными алюминиевыми кастрюлями и аккуратно разложенными буханками хлеба. Утренняя пайка представляла собой кашу из неизвестного ботанике злака и кружку слабо заваренного чая.

Впрочем, большинство арестантов не притронулись к тюремной пайке — семьи, на которые делилась камера, предпочитали завтракать дачками — продуктами, переданными с воли.

Саша недоверчиво ковырялся в каше ложкой и, найдя в комке слипшейся крупы таракана, решительно отодвинул шлюмку, то есть миску, в сторону. Конечно, есть хотелось очень, но естественная брезгливость превозмогла голод.

Тюремные игры

Тюремные игры являются непременным атрибутом практически любого российского учреждения ГУИНа. Официально разрешены только шахматы, шашки и нарды. Однако предметами, используемыми для игр, могут также выступать спички, спичечные коробки, «марочки» (носовые платки), пуговицы, банкноты, монеты, хлебные шарики и даже древесные щепки. На зонах популярны крысиные бои и тараканьи бега. Но ни одна из этих игр не может конкурировать со «стирами» (картами).

Первый всплеск интереса к карточной игре в российских тюрьмах и ссылках наблюдался с конца XIX века: есть мнение, что некоторые игры завезены арестантами — участниками польского движения 1861–1863 гг. Как бы то ни было, но еще в начале века А.П. Чехов писал в повести «Остров Сахалин»: «Картежная игра, как эпидемическая болезнь, овладела уже всеми тюрьмами; тюрьмы представляют собою большие игорные дома, а селения и посты — их филиальные отделения. Дело поставлено очень широко, и говорят даже, что здешние картежники-организаторы, у которых при случайных обысках находят сотни и тысячи рублей, ведут правильные деловые сношения с сибирскими тюрьмами, например, с иркутской, где, как выражаются каторжные, идет «настоящая игра». В Александровке уже несколько игорных домов: в одном из них, на 2-й Кирпичной улице, произошел даже скандал, характерный для притонов подобного рода: застрелился проигравший надзиратель…»

В учреждениях советской пенитенциарной системы с картежными играми велась беспощадная война: руководство ГУЛАГа справедливо считало, что азартные игры подрывают дисциплину. До 1936 года хранение дензнаков на территории исправительно-трудовых лагерей каралось тюремным сроком — как для зэка, так и для администрации, вплоть до начальника ИТУ. Это делалось для того, чтобы лишить любителей азартных игр предмета выигрыша и проигрыша. Для внутрилагерного хождения были введены так называемые «боны» (денежные суррогаты). Однако зэки играли и на боны.

В конце сороковых — начале пятидесятых азартные игры (не только карточные) приобрели характер эпидемии. Нередко тюремные игры завершались смертью не только участников, но и очевидцев — любопытных отсылаем к новелле В. Шаламова «На представку» (сборник «Колымские рассказы»). В семидесятых-восьмидесятых годах уличенных в игре арестантов, как правило, отправляли на десять суток в БУР (барак усиленного режима). Вместе с тем, по понятиям, авторитетный блатной не имел права прерывать игру при появлении вертухая; обычно контролер, зная об авторитете такого арестанта, терпеливо дожидался окончания партии и лишь после этого конфисковывал колоду и докладывал о нарушении начальству.

В качестве игорной ставки могут выступать деньги, одежда, обувь, продукты питания, спиртное, наркотики, а также имущество, оставшееся на свободе: квартиры, дома, земельные участки, автомобили и т. д. Нередко играют на «желание»: проигравший обязан выполнить определенное желание выигравшего. Академик Д. Лихачев, отбывавший наказание еще в СЛОНе (Соловецкий лагерь особого назначения), писал: «Бывает, что проигравший кричит в окно или в трубу в течение 5 — 10 минут: «Я дурак, дурак…» Отсюда и выражение: «проиграться в трубу». Вместе с тем требование исполнения желаний, унижающих достоинство проигравшего (например, поцеловать пассивного педераста или парашу), по тюремным понятиям, совершенно недопустимо. Со времен чеховского «Острова Сахалин» и поныне карточный долг является для арестанта делом чести. Популярная в криминальном мире татуировка: колода карт, черт с пистолетом и подпись «Проигрался — плати или готовь вазелин!» — свидетельствует о приверженности ее обладателя к правильной, то есть честной, игре. Заключенный, не отдавший игровой долг, становится фуфлыжником. По желанию выигравшего фуфлыжник может быть превращен в пассивного педераста («петуха», «гребня», «акробата»), его могут жестоко избивать. При этом он не имеет права сопротивляться.

Опытные арестанты хорошо знают, что никогда нельзя соглашаться играть «на просто так»: это выражение на зэковском жаргоне означает гомосексуальный акт, где пассивной стороной становится проигравший. В случае предложения игры «не под интерес» следует уточнить: «играем ни на что».

Наиболее популярными карточными играми среди российских арестантов являются бура, очко, рамс, преферанс, третями, тринька (она же сека), терс (терц). Кроме карточных игр в тюрьмах и на зонах играют в байбут (игра в кости), тюремного козла (игра со спичечным коробком), шмен (игра на деньги по сумме номера на банкноте).

Через три дня после водворения в пересылку Кашкет нашел достойного соперника. Им оказался пятидесятилетний казанский татарин Равиль, особо опасный рецидивист с пятью судимостями, по виду спокойный и доброжелательный человек. Равиль умел играть во все карточные игры, известные в тюрьмах, но, как и Коля, предпочитал буру. К вечеру, купив у вертухая колоду, соперники уселись на шконке, предупредительно отгородившись от остальных сокамерников занавеской из простыни.

И началась бура…

Наверное, бура — самая зэковская из всех карточных игр. Здесь приходится уповать не столько на везение, сколько на точный расчет, умение переиграть соперника психологически и особенно — выдержку и хладнокровие.

— Что стоит кон? — спросил Кашкет, глядя, как татуированные пальцы Равиля вскрывают упаковку колоды.

— Давай червонец, — предложил тот.

— Десять рублей? — удивился Коля столь мизерной ставке.

— Баксов… Или слабо?

Конечно, опытный Кашкет сумел пронести с собой в камеру деньги: арестант прекрасно понимал, что без денег в тюрьме и на зоне долго не протянешь. Денег было вроде бы много, целых пятьсот рублей, но их предстояло растянуть на неопределенное время: на зоне, куда отправлялся Коля, могло не оказаться работы, а это означало нули на лицевом счете и, как следствие, полуголодное существование.

— У меня нет баксов, — с сожалением произнес Кашкет.

— А что у тебя? Рубли? Ничего, проиграешь, по курсу посчитаем.

— По какому?

Равиль высунул голову из-за занавески:

— Пацаны, сколько теперь бакс в обменке стоит?

— Шесть, — отозвался один арестант.

— Вчера по радио передавали: вроде бы по шесть двадцать покупают, — сообщил другой.

— Ну что, Кашкет, — Равиль аккуратно поправил занавеску-простыню, — все-таки я баксы ставлю, а ты рубли. Давай твои «деревянные» по шесть двадцать будем считать, идет?

То есть один кон — шестьдесят два рубля?

— Ага. Ну, так что?

— Давай. — Колина рука потянулась к лежавшей на одеяле колоде. — Двадцать конов, потом подбиваем лавэ и расчет. Нормально?

Сперва удача сопутствовала Кашкету. Из двадцати конов он выиграл четырнадцать, из которых три — вчистую, бурой, то есть имея на руках сразу три козыря. К концу вечера денежные запасы удачливого игрока пополнились приличной суммой долларов, которые Равиль сразу же отдал сопернику.

На следующий вечер картежники вновь сели за буру. И вновь Кашкетину повезло: из двадцати конов он выиграл тринадцать. Удивительно, но татарин оказался игроком не менее азартным, чем Коля…

— У меня только тридцать баксов осталось. — Равиль тяжело вздохнул, извлек из-под стельки ботинка две замусоленные купюры по пять долларов и две по десять. — Или проигрываю, торможу, и все на этом, или… Давай еще три кона.

Наверное, в тот момент Кашкету следовало остановиться — ведь по всем правилам тюремной игры картежник, независимо от выигрыша или проигрыша соперника, имеет право в любой момент сказать «нет», и никто не может его за это осудить.

Наверное, следовало подальше запрятать выигранные баксы, радуясь удаче.

Наверное, следовало вообще больше не прикасаться к «стирам» на этой проклятой Краснопресненской пересылке.

Но азарт игры пьянил Колю, как вино, и шелест колоды звучал самой сладкой музыкой. Он верил в свой фарт, в свою удачу и, видимо, потому решил посадить Равиля на рогатину, то есть выиграть у него последнее.

— Теперь я банкую, — небрежно сообщил он, перетасовывая колоду.

За остаток вечера Кашкет умудрился спустить и выигранные баксы, и даже свои кровные пятьсот рублей; соперник, заметно повеселев, честно посчитал их по шесть рублей двадцать копеек, оставив проигравшему бумажную мелочь.

— Все? — Равиль вопросительно взглянул на Кашкета.

— У меня больше ничего нет, — пытаясь сохранить невозмутимое выражение, произнес тот.

— Дорога на волю есть?

— Ну, есть… А что?

— Я тут еще долго париться буду, — прищурился татарин, — дело мое на доследование отправили. Ты кассационку писал?

— Адвокат писал. А что?

— Давно?

— Позавчера.

— Значит, минимум четыре дня в запасе имеешь. Хочешь, могу в долг сыграть. На четыре дня.

Оставаться в безденежье перед лицом неизвестности — для Кашкета это был полный крах. Он все еще верил в свой фарт, он все еще наделся отыграться, он уже не чувствовал, как срывается с тормозов… К тому же Коля сильно рассчитывал на свою старую любовницу Зинку — в случае чего можно было бы попросить ее передать хоть какие-то деньги через адвоката.

И потому, помедлив, кивнул утвердительно:

— Давай… В долг как даешь — со счетчиком, без счетчика? — Кашкет имел в виду проценты.

Татарин нахмурился.

— Да ладно тебе… Я ведь не барыга, чтобы людям счетчик включать. Если есть желание играть, давай на тех же условиях — десять баксов кон. А через четыре дня, то есть двадцать второго, или долларами отдашь, или рублями по курсу, какой будет на тот день в обменке… — Отдернув простыню-занавеску, татарин подозвал нескольких арестантов, коротко изложив суть вопроса: — Пацаны, все слышали про наш уговор?

— Ага…

— Короче, еще раз: или баксами, или рублями по курсу на день отдачи. Мне все равно. Тут сто баксов, — Равиль небрежно пододвинул стопку мятых долларовых купюр. — Это тебе в долг. Послюнявь-ка пальцы…

— Все верно, — кивнул Кашкет, пересчитав отдельно рубли и отдельно доллары.

— Тогда давай…

Сто долларов Коля просадил меньше чем за час, и только проиграв, понял, в сколь неприятную историю он влетел. Он стал должником, попав в полную зависимость от Равиля. Надо было как можно скорей связаться с Зинкой и уломать ее в четырехдневный срок передать на пересылку сто баксов или шестьсот двадцать рублей.

Оглавление

Побег авторитета

  Часть первая

    Эпилог

  Часть вторая

    Адвокат

    Авторитет

    Новичок

    Адвокат

    Авторитет

    Новичок

    Адвокат

    Авторитет

    Новичок

    Адвокат

    Авторитет

    Новичок

    Адвокат

    Авторитет

    Новичок

    Адвокат

    Авторитет

    Новичок

    Авторитет

    Адвокат

    Новичок

    Авторитет

    Адвокат

    Эпилог

ОПг. Бандитский дневник (Закулисная жизнь московской братвы)

  Вместо введения

  Первый день

  Второй день

  Третий день

  Последний день

Матросская тишина (Дневник арестанта) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg