«Все каюты проданы»

Все каюты проданы (fb2) - Все каюты проданы 927K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Петрович Юриков

Александр Юриков Все каюты проданы

© Юриков А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Глава 1

Курортный город Лания был настолько красив, что передать это не могли никакие рекламные проспекты. Ни высококлассные фотографии, ни первосортная типографская краска оказывались не в состоянии отразить главное. Атмосферу!

Каждая гостиница городка пыталась выделиться среди соседок кокетливыми изломанными балконами. Любой ресторанчик по-своему выкладывал травяной узор на неизменном искендер-кебабе – изумительном жареном мясе, лежащем на теплой хлебной лепешке, пропитанной йогуртом. Все до единого «шопы» пестрели витринами, где главной приманкой было любимое слово туристов «индирим», что в переводе с турецкого означает «скидка».

В одном из тихих, неприметных прибрежных ресторанов за низким круглым столиком сидели четверо взрослых мужчин. Неброско одетые, слегка – как это принято на Востоке – небритые, они негромко разговаривали, обсуждали какие-то свои дела. Время от времени они бросали взгляды на экран телевизора, висящего в углу. Там сменяли друг друга уныло выглядевшие фигуры то в европейской, то в восточной одежде.

Если мальчишка с подносом, шнырявший между столиками, и мог что-то разобрать, то вряд ли стал бы вслушиваться. Мужчины говорили о курсе доллара, ценах на рынке, видах на туристический сезон. Такие темы вполне могли бы обсуждать владельцы отелей, экскурсионных лавочек, поставщики продуктов.

И только когда мальчишка надолго застрял на кухне, в разговоре четверки всплыла главная тема.

– Гуманитарную помощь надо будет передать тут, – наклонившись к собеседникам, произнес один из них. – Отсюда судно пойдет прямо в Сочи, другого варианта не будет. – Он разогнулся и глубоко вздохнул, как будто освободился от нелегкого груза.

Остальные переглянулись. Повисла пауза.

Потом заговорил тот человек, который выглядел моложе остальных.

– Я проверил порт. Там полно полицейских. Не зверствуют, конечно, жара, устали уже. Но их много. – Он поочередно заглянул в глаза каждому, словно проверяя, дошла ли его информация.

Все покивали, но обошлись без комментариев.

– С собаками есть? – осведомился мужчина, говоривший первым.

– Есть пара патрулей. Лохматые твари.

– Совсем без риска не получится. Постараемся свести его к минимуму. Ты продолжай сканировать порт, – обратился он к молодому человеку. – Попробуй узнать, к какому причалу подойдет «Ромео». Я думаю, это будет самый дальний. Там стоянка подешевле. Русские не любят отстегивать лишние бабки. – Он наклонился к другим людям, сидевшим за столом: – За вами фургон и второе авто, на котором смываемся. Номера, само собой, не засвеченные. Никакого оружия и прочей дребедени в машинах. Если остановят, у нас все должно быть чисто. За мной главное – сама упаковка.

Собеседники быстро переглянулись, словно посылая друг другу какой-то сигнал или давая обещание. Подоспел мальчишка, притащил поднос с пиалами, наполненными чаем. Все сделали по глотку, покивали.

На экране телевизора возник Владимир Путин, окруженный яркой молодой толпой. Российский лидер что-то увлеченно рассказывал, подкрепляя свою речь энергичными жестами.

– Это будет ему подарок, – заявил самый разговорчивый участник чаепития. – Фейерверк в любимом городе.

Остальные, как по команде, ощерились и стали похожи на волков – злобных, голодных, не знающих пощады.

Последний гитарный звук уполз в щель кирпичной стены полуподвала. Сергей Трофимов, фронтмен и идейный руководитель рок-группы «Простые правила», еще полминуты тряс головой и грифом гитары, как будто окончательно сбрасывал с него последнюю мелодию. Потом он выпрямился и вопросительно взглянул в сторону звукорежиссера Никиты.

– Сойдет для сельской местности, – повторил тот старую шутку.

Трофимов зло поджал губы и заявил:

– Я еще раз прошу всех не расслабляться! О музыке не буду. Но если хотите с кайфом отдохнуть восемнадцать дней на теплоходе класса четыре звезды, то сегодня надо выложиться по полной. Люди придут серьезные, и выбор у них есть. Если понравимся – у нас несколько стран, четыре каюты…

– …и четырехразовое питание, – в тон ему добавил Никита.

– Шестиразовое! – поправил его Трофимов. – Надо было мне проспект распечатать. Здесь не стадион, за синтезатор не спрячешься. Прошу всех помнить, что вы все-таки музыканты, а не лабухи.

Никита, самый независимый член группы, позволил себе вступить в дискуссию:

– Там публика будет под кайфом. Ходили, знаем. Ей как раз лабухи нужны.

– Там будет другой разговор. А пока выбирают музыкантов. Все. Перерыв пятнадцать минут. Газировку не пить!

Проведя воспитательную работу, Трофимов подошел к единственной девушке в группе. Светлана рылась в своем рюкзачке:

– Чего потеряла?

– Да фенечка одна – на удачу! Прихватила из дома, а вообще она тайская, из буддийского монастыря. – Света нашла простую желтую ленту, протянула Сергею. – Завяжешь?

Он взял ленту и потянулся к правой руке Светланы.

Та улыбнулась и подставила ему левую.

– На правое запястье повязывают, чтобы энергия пришла. У меня после наших репетиций ее хоть отбавляй. А на левую – чтоб держалась, не уходила.

Сергей начал перевязывать запястье Светланы. По его прикосновениям было видно, что делал он это совсем не автоматически.

– Готово! Теперь Будда за нас?

– Будда всегда за нас! – Девушка улыбнулась. – Я с ним еще в Чианг Рае договорилась.

Двери распахнулись. В зал, оживленно переговариваясь, двинулась публика.

– Пойду встречать! – Лидер группы принял боевую стойку.

Кабинет генерального директора судоходной компании «Альбатрос» был украшен моделями круизных лайнеров, аккуратно помещенными под плексигласовые колпаки. Для людей, собравшихся здесь, эти дорогостоящие игрушки были символом доходного бизнеса. Они прекрасно знали, что каждое судно зарабатывает в год около полутора миллионов долларов. С каждого семипалубного красавца на счет компании капало не менее двадцати пяти тысяч долларов в сутки. Остальные суммы также имели приятный круглый вид.

Хозяин кабинета, упитанный и явно довольный жизнью, давал последние наставления одному из подчиненных, сидящих за столом. Участие остальных заключалось в согласном покачивании головами.

– «Ромео» приходит в Неаполь пятого числа, – сверившись с календарем на массивной темной столешнице, напомнил начальник. – Наши юристы все готовят с таким расчетом, чтобы местный суд накануне, четвертого, вынес решение об аресте судна. Стопроцентно ручаться нельзя ни за что, но вроде все на мази. Лайнер не выпускают из порта, и тогда являетесь вы. С конкретными предложениями. Одно дело – если мы отсюда заявим о наших претензиях. Другое – если мы это сделаем на фоне арестованного судна и тысячи голодных пассажиров. Я думаю, их протесты ускорят ход дела.

– Прессу привлекать? – деловито осведомился тот человек, которому давалось поручение по «Ромео».

– Она сама привлечется, – уверенно сказал главный. – Но, в общем, конечно, пресса нам нужна.

– Тогда еще день. Я прикину, кого можно использовать на месте.

– Не вопрос. Вылетайте когда сочтете нужным. Как только объявят об аресте, мы собираем пресс-конференцию. Здесь, естественно. Вы там себя не афишируйте, все официальные заявления придут отсюда. Они, конечно, будут нудеть, что рассчитались детскими садиками и консервным комбинатом, но у нас все цифры на руках. Комбинат – одни убытки, а садики горисполком тянет назад.

– А что команда? – осведомился другой мужчина, сидящий за столом.

– Команде даем гарантии – все остаются на местах. Мы затеваем свой скандал, чужие нам не нужны.

– Да уж, – сказал человек, спросивший о команде. – Когда арестовали «Одессу», моряки пообещали журналистам съесть корабельного любимца – пса Черныша перед телекамерами. Это после того, как прекратили давать питание на борт. Ход был сильный, только ленивый об этом не рассказал.

– У нас позиция простая, – подвел итог недолгой дискуссии хозяин кабинета. – Признаете долги – отпускаем «Ромео». Не признаете – ждем решения международного суда. С ним, если надо, тоже будем работать. Но пока наша позиция мне видится вполне выигрышной.

Участники совещания покинули кабинет. Его хозяин подошел к бару, дверца которого была сделана в виде иллюминатора, немного поразмышлял, выбрал бутылку «Хеннесси», плеснул в приземистый стакан и выпил залпом.

Настоящий повар должен быть если не толстым, то хотя бы упитанным – это аксиома. Худощавый повар, как и зубной врач с неполной челюстью, вызывает в лучшем случае недоумение.

Александр Абдрахманов, шеф службы питания теплохода «Ромео», вполне соответствовал нужным стандартам. Этот улыбчивый, располагающий к себе татарин не слишком следил за собственной талией. Он любил свободные рубашки навыпуск, а на рабочем месте всегда появлялся в белоснежном высоченном колпаке, который резко увеличивал его рост и тем самым отчасти маскировал полноту. Достаточно было бросить взгляд на шефа, чтобы прийти к выводу о том, что еда на теплоходе «Ромео» наверняка качественная, вкусная и полезная.

Как всякий истинный профессионал, Александр Сабитович считал, что с его любимым делом должно быть знакомо максимальное количество людей. Он всегда охотно подписывался на всяческие конкурсы, мастер-классы, консультации и прочие мероприятия, где собиралась публика, обожающая хорошую кухню.

Лучшим местом для их проведения он считал блок питания родного теплохода. Там Александр Сабитович царил, парил и самовыражался по полной программе. Люди уходили с этих фуд-парадов с полными желудками и мозгами, поставленными раком.

– Мы с вами живем в эпоху Третьей пищевой революции, – убежденно внушал он очередной группе гостей-профессионалов. – Народ от хронического отравления синтетическими веществами просто одурел, потерял нюх. Сладкое в рационах оказывается не сахарами, мясное – глутаматом с солями, жир – водной эмульсией. – Разгорячившись, Александр Сабитович схватился за любимый двадцатисантиметровый нож, как будто желая немедленно разобраться с теми негодяями, которые допустили потерю нюха у широких масс населения. – Обмен веществ обманули раз, два. На третий система сходит с ума. Организм начинает уничтожать себя язвами и аллергиями. Одновременно он на всякий случай распихивает запасы в особо крупных размерах по самым неподходящим местам в весьма необычном виде. Так делают все сумасшедшие, это не сюрприз. Тут не помогут никакие БАДы и диеты. Что такое диета? Это смирительная рубашка для желудка. Попробуйте хотя бы день проходить в ней, рубашке. Я на вас посмотрю. Точнее сказать, мне на вас уже глядеть не захочется.

Гости слушали мастера здоровой пищи с запредельным уважением, отвлекаясь только на антураж. Немецкая утварь впечатляла. Вилка для мяса, ложка для макарон, лопатка для пюре выглядели как пришельцы из нереального совершенного мира. А щипцы для спагетти вообще казались произведением искусства, случайно попавшим не на авангардистскую выставку, а на кухню теплохода.

– Еще, наверное, виноват фастфуд, – робко попытался вступить в дискуссию один из гостей.

Немецкий клинок взметнулся вверх.

– Всех, кто причастен к фастфуду, надо судить за массовое причинение вреда населению, – грозно заявил шеф-повар. – Я не говорю про лишний вес и большой круглый живот – это вы сами можете видеть. Есть и другой вред фастфуда, о котором мало кто задумывается. Это большое содержание холестерина, который засоряет нашу кровь и со временем может вызвать ряд проблем с сердцем и сосудами. Повышенное содержание холестерина обусловлено в основном тем, что при приготовлении используется большое количество масла и жира, которые к тому же используются не один раз. Давно известно, что при этом из него в пищу выделяются канцерогены и токсичные вещества. Их влияние на организм может быть совершенно непредсказуемым, вплоть до образования злокачественных опухолей в желудке и кишечнике. – Александр Сабитович заметил, что слушатели как-то увяли после таких пессимистических заявлений, и сменил интонацию: – Но мы сегодня докажем, что можно питаться вкусно, разнообразно и качественно. Тема нашей встречи – мясо! Как говорят арабы – да простят меня присутствующие здесь женщины, – существуют три самые приятные вещи на свете. Есть мясо, ездить на мясе и вводить мясо в мясо. Мы, с вашего позволения, остановимся на первом пункте.

Нож вонзился в сочный кусок баранины, лежащий на разделочном столе.

Тимур прикрутил кран горячей воды и на полную мощность врубил холодную. По всему телу прошла сладкая судорога, мышцы напряглись и снова расслабились, с благодарностью ощутив заботу о себе.

Два часа он не щадил их, почти не делая пауз на тренировке в душноватом спортзале, где каждый день занимались вольной борьбой парни уровня кандидата в мастера и выше. Каскад бросков – «мельница», с прогибом, разворотом, жесткие зажимы, сбивания, после которых на коже долго оставались темные следы.

А под занавес тренировки, в спарринге, ему удался бросок соперника в воздухе. В настоящем бою это принесло бы целых пять очков! Здесь – поднятые большие пальцы остальных парней и скупую похвалу тренера.

В такие минуты он мысленно говорил спасибо дяде Ильясу, который когда-то отвел его за руку в спортивную школу, находящуюся в центре Дербента. Позже тот часто приходил на соревнования, в которых участвовал племянник. Вместе с добрыми словами у него всегда находилась какая-нибудь вкусная штуковина. Семья Тимура была большой и не очень богатой. Сладостями он баловался редко.

В Москве, куда попал способный парнишка из Дагестана, вольная борьба ему очень даже пригодилась. Как говорил его новый приятель Руслан, тоже аварец, можно ходить в качалку, чтобы быть в форме, на тренинги личностного роста за уверенностью, к психологу, дабы обрести душевное равновесие, и к косметологу – «не уходи, молодость!». А можно заняться вольной борьбой и решить разом кучу проблем.

К примеру, внешность. Вольная борьба – не армрестлинг, тут недостаточно накачать отдельные группы мышц. Тебе потребуется равномерно развитая мускулатура всего туловища. Аполлоном ты будешь выглядеть гораздо раньше, чем выиграешь свой первый турнир.

Из определения «Могуч, вонюч и волосат» к парням, которые занимаются вольной борьбой, применима только первая часть. Потного типа с косматой башкой и нестрижеными ногтями даже на тренировочный ковер никто не выпустит, не говоря уже про чемпионат любого уровня. Это не прихоть судей, а требования техники безопасности. Вольная борьба с ее приемами – это тебе не шутки шутить. Захочешь побеждать – придется быть аккуратистом и чистюлей.

Вольная борьба меняет характер. Ты научишься интуитивно чувствовать соперника, будешь знать наперед, какой фортель он выкинет в следующую минуту. Никакой телепатии, только внимательность. С ее помощью ты, кстати, сможешь обезвреживать не только спортивных, но и любых других противников, как по работе, так и в личной жизни. В реальности подобные возможности Тимур пока не использовал, но ощущать их было приятно.

Разумеется, если ты регулярно тренируешься на ковре, то шанс огрести от уличной шпаны вообще минимален.

«Единоборство без оружия, побоев и всяческой драки», – именно так описал старик Даль вольную борьбу. По сей день в этом виде единоборств строго-настрого запрещено применение ударов, болевых и удушающих приемов. Это значит, что вероятность получить травму здесь относительно невелика.

Не особенно смущало Тимура и еще одно ограничение для борцов – весовое. Пределом тут были семьдесят пять килограммов. Парень хотел хорошо выглядеть, понимал, что ради этого надо кое в чем себя ограничивать. Поэтому в кафе «Шоколадница», весьма популярное у студентов его института, Тимур старался заглядывать пореже.

Тимур уравнял оба регулятора, и его мышцы стали размякать под струями теплой воды. Хорошо поработавшее тело погружалось в нирвану. А мозг еще лихорадочно разбирал ситуации тренировочного поединка. Где парень среагировал медленнее, чем требовалось, какую возможность упустил? Но в целом можно было сказать, что тренировка удалась.

Тимур натянул синие джинсы и легкую майку, побросал в сумку пропотевшие шмотки и почти пробежал по полуподвальному коридору. Ему хотелось на улицу, глотнуть свежего воздуха.

Недалеко от выхода стояла иномарка, вполне обыкновенная, без лишних наворотов. Таких полно на улицах столицы. Из нее показался незнакомый мужчина, похоже, из южных краев. Профиль, прическа, смуглая кожа, глаза слегка навыкате.

– Тимур? – доброжелательно осведомился он.

– Мы знакомы? – с некоторой настороженностью откликнулся парень.

Разные люди болтались у борцовской раздевалки. Не со всеми хотелось завязывать и поддерживать отношения. Он вообще не был ярым сторонником «землячества». Наоборот, в новом для себя городе, в иной среде Тимур хотел открыть или воспитать в себе что-то новое, что помогало бы ему внутренне расти, подниматься по ступеням.

– Пока нет. Но это дело поправимое. Привет тебе от родных, и со двора тоже. Даниял, Марат просили передать поклон будущему чемпиону. Заира спрашивала, не забыл ли ты ее?

Имена звучали знакомые, но настороженность не покидала Тимура. От незнакомца шла какая-то тревожная волна, сбивала настроение, мешала и отвлекала.

– Спасибо, никого не забыл, всем привет.

Мужчина подошел вплотную:

– У тебя как со временем? Есть один деловой разговор. Предложение интересное. Как раз по спортивной части.

По спортивной? Это меняло дело. В конце концов, что ему мешает послать кого угодно подальше, если разговор окажется не в тему?

– Можно, только вечером. У меня сейчас консультация. Надо на факультете засветиться. Новый преподаватель, сами понимаете. Чтоб потом не было проблем.

– Вот мой телефон. – Незнакомец протянул заранее заготовленную бумажку. – Можно в семь, у твоего факультета. Там кафе какое-то. Если что-то изменится – перезвони.

В его речи чувствовался легкий акцент, но определить, какой именно, было трудно. Говорил он четко, правильно, ровно, как будто привык объяснять важные вещи не очень сведущим людям.

Мужчина смерил Тимура ответным оценивающим взглядом и выдал комплимент:

– А неплохо ты под конец этого парнишку подкрутил! Эффектно.

Значит, он был на тренировке. Тимур его не заметил. Но вдумываться в это не было смысла. На встрече все станет ясно.

– Давайте в семь, – сказал Тимур и рванул по проторенной трассе.

Сентябрь в Сочи, главном курортном городе России, можно было назвать золотым, серебряным, бронзовым. Для каждого определения нашлись бы свои примеры. Схлынули летние толпы. Разъехались по домам мамаши с выводками орущих и пищащих детей, рассосались шумные студенческие компании, будившие в шесть утра мирных отдыхающих громким смехом и пением на выходах из многочисленных ночных клубов. Взяли тайм-аут организаторы популярных фестивалей моды, парикмахерского искусства и отечественного кино.

Город заполнила публика, которую вполне можно было назвать респектабельной. В ресторанах и клубах уменьшилось количество гостей, зато увеличились суммы чаевых. На афишах концертного зала «Фестивальный», любимого зрителями, появились по-настоящему солидные имена.

Общий ритм курортной жизни как-то замедлился. На дорогах стало посвободнее. Отдыхающие, осевшие в Сочи, не очень-то рвались на автобусные экскурсии к озеру Рица и в Самшитовую рощу.

Радовал глаз недавно отремонтированный морской вокзал. У ближайших причалов суетились прогулочные катера, а на самом дальнем, как последний штрих в портрете благополучного южного города, светился красавец-теплоход «Ромео».

В течение суток к его борту непрерывной вереницей подъезжали громадные фуры, юркие «Газели» и «Соболи» с продуктами и прочими припасами, необходимыми для благополучного восемнадцатидневного плавания.

К утру суета завершилась. Матросы до блеска надраили все палубы, номерные вымыли и привели в готовность каюты. Рестораны и бары сверкали посудой, вымытой до умопомрачительного сияния, радовали глаз цветами, громадным выбором напитков и улыбками барменов. Судно было готово к первому осеннему круизу.

На мостике также все в полном порядке. Медяшки надраены до зеркального сияния, приборы проверены, механизмы провернуты. Вскоре судно по команде капитана рванется вперед, в море.

Капитан Лавроненко перед рабочим совещанием, которое назначил в своей каюте, вышел на любимое место – ходовой мост. Именно так, без уменьшительного суффикса, он всегда называл площадку управления судном.

«Ромео» сверкал как кусочек рафинада на голубом блюдце гигантских размеров. Судно предназначалось для круизной работы с солидными пассажирами. Высокие подволоки, широкие коридоры, красное дерево и сверкающая надраенная латунь. Множество палуб, в том числе открытых и специальных прогулочных с оранжереями. На них мягкие красивые паласы. Несколько ресторанов, россыпь баров, магазины, два бассейна и спортивные площадки, залы для фитнеса, актовый, концертный, кинотеатр на четыреста пятьдесят мест. Детский сад, казино, салон красоты, своя медсанчасть с опытными специалистами.

Экипаж судна составлял четыреста пятьдесят человек. В круизном варианте «Ромео» брал на борт полторы тысячи пассажиров.

А еще с мостика была отлично видна береговая линия Сочи. Этот город, который капитан знал как свои пять пальцев, ухитрился и в самые неспокойные десятилетия сохранить свой курортный облик.

Только два здания портили великолепную южную панораму: «Титаник» и «Александрийский маяк». Так назвали дома-гиганты застройщики, возводившие их для тех, кто в принципе не считает деньги. «Титаник» вырос на возвышенности. Его массивный тупой силуэт господствовал над центром города. У многих коренных жителей он вызывал желание попробовать себя в роли партизан-подрывников. Впрочем, природа сама отомстила застройщикам-разбойникам. Под фундаментом обнаружились плавуны, сваи начали гулять. Скрыть это было сложно, и квартиры в «Титанике» продавались с трудом.

«Александрийский маяк», вопреки всем нормам застройки, существовавшим в Сочи, торчал чуть ли не на пляже в самом центре города. Пузатый дом, похожий на самовар, лучше всего выглядел с наступлением сумерек. Точнее сказать, он вообще не смотрелся. Окна в нем почти не светились, поскольку квартиры ушли в основном москвичам или жителям дальнего зарубежья. «Маяк», не обремененный жильцами, растворялся в ранних южных сумерках.

А вот гостиницы, построенные к Олимпиаде, наоборот, хорошо вписались в городской пейзаж, добавили курорту долю европейского шика.

Убедившись в том, что на корабле все в порядке, капитан вернулся в свою каюту. Это было огромное помещение, в центре которого стоял овальный стол для совещаний, а в углу – красивый письменный красного дерева.

От обычного, хорошо обставленного офисного кабинета каюта отличалась, пожалуй, огромными овальными окнами и наличием гигантской кровати, скрытой за перегородкой. В свое время, когда «Ромео» готовился к первому выходу в море, на фабрике то ли специально, то ли по ошибке была сделана кровать под два полутораспальных матраца вместо традиционных односпальных. Так Лавроненко получил самое большое по площади спальное место в системе морского флота России.

На самом видном месте в каюте висело расписание круиза. Уже в самом первом своем рейсе, еще в качестве штурмана, Лавроненко осознал, что такое расписание. Если в нем указано, что судно прибывает в такой-то порт в 17.30, то так и должно быть. Минута в минуту, не раньше, не позже.

В круизе всегда задействованы десятки фирм со своими услугами – автобусы, катера, гиды и прочее. Вплоть до авиации! Некоторые пассажиры в промежуточных портах улетали куда-то небольшими самолетами и возвращались на одну из следующих стоянок судна, если круиз был «долгоиграющим».

Одна из главных задач капитана как раз и состояла в том, чтобы учитывать все факторы – от погоды до скорости лоцманского катера и проворности буксиров и швартовщиков. Выход судна из расписания – ЧП, грозящее очень большими неустойками.

В капитанской каюте появились люди, отвечавшие за главные участки обслуживания. Шеф-повар Абдрахманов доложил о готовности до отвала накормить гостей. Директор круиза Леня Зюник, когда-то работавший со знаменитой группой «Тутси» и до сих пор снимающий моральные проценты с этого капитала, озвучил программу развлечений. Участников круиза, как обычно, ждали ежевечерние дискотеки и попсовые шоу, конкурсы на звание мисс и мистер «Ромео», меланхоличные вечера романса в музыкальном салоне, торжественный прием у капитана. Для любителей рок-музыки в списке Зюника значилась известная группа «Простые правила», или просто «ПП».

– Главное, чтобы не ЧП, – пошутил капитан, встретивший подчиненных в парадной форме с золотым шитьем, в которой обычно выходил к гостям «Ромео». – Значит, здесь у нас проблем не ожидается. Теперь ваша очередь. – Он выжидательно посмотрел на первого помощника, моложавого моряка спортивного вида, уже давно открывшего свой ноутбук в ожидании вопросов капитана. – По документам проблем нет, как я понимаю?

– Нет, все подписано, списки уточнены, необходимые разрешения есть.

Тут, собственно, можно было не беспокоиться. Для помощника это был далеко не первый круиз. Все тонкости оформления многостраничной документации он изучил досконально.

– Нас просят обратить особое внимание на безопасность «Ромео», – сказал капитан. – Тут все понятно, я думаю. Сочи, Абхазия под боком и прочее. Никаких конкретных предупреждений нет, но у нас на борту будет полторы тысячи гавриков. Надо всех доставить обратно в целости и сохранности. Поэтому каждому ставлю дополнительную задачу: максимум внимания к тому, что происходит на судне. Особенно во время стоянок. Что-то услышали, заметили – сразу к Леониду Сергеевичу. Он в первую голову отвечает за безопасность судна. Или прямо ко мне.

Все согласно закивали. Тот праздник, которого с нетерпением ожидали полторы тысячи будущих пассажиров «Ромео», для них был тяжелой, изматывающей, но привычной работой.

– Леонид Сергеевич доложит по посадке. Тут есть кое-что новое.

Первый помощник повернул экран ноутбука к остальным участникам совещания.

– Мы впервые используем новейшую систему обнаружения опасных веществ и устройств, сканирующий портал ProVision-100. Он позволяет выявлять предметы, запрещенные к перевозке и спрятанные на теле человека.

Абдрахманов и Зюник склонились к экрану. Их интерес был непритворным.

– Внедрение подобных сканеров устраняет неудобства ручного досмотра, особенно психологические. Пассажиру необходимо просто пройти сквозь кабину. Никто его не трогает, не шарит по карманам. Это процедура займет всего несколько секунд.

Пока Зюник и Абдрахманов изучали схему сканера, капитан что-то тихо сказал в переговорное устройство. Через минуту в каюте нарисовалась буфетчица в кокетливом розовом переднике. Она вошла с подносом, на котором стояли рюмки и фужеры с разными напитками и блюдо с конопушками: икра, сыр, рыбка, маслины и прочая вкуснятина.

– Ну что! – Капитан поднял рюмку. – Давайте выпьем за тех, кто на борту! Те, кто за ним, – напьются сами.

Звякнули три рюмки и фужер с минеральной водой. Александр Абдрахманов, правоверный мусульманин, не употреблял спиртного.

Сергей Чуваев, ответственный сотрудник компании «Альбатрос», вовсе не был в восторге от предстоящей поездки в Неаполь. Во-первых, он не очень любил этот город. Во время предыдущих командировок у него было время на то, чтобы прийти к подобному выводу. Название этому населенному пункту досталось от греков. Оно означало «новый город».

Неаполь напоминал ему улей, муравейник, помойку. Последнее слово Сергей считал самым точным. У него создалось впечатление, что главной движущей силой там является профсоюз мусорщиков. Он перманентно находится в состоянии конфликта с властями Неаполя и потому бастует. Горы мешков со всяческими отбросами громоздились на всех углах. Жаркий климат делал здешнюю атмосферу просто невыносимой.

Чуваев любил вкусно поесть. Его добило то обстоятельство, что в Неаполе пиццу делали из толстого теста.

В общем, это был не его город.

Но самым неприятным моментом оказался характер задания, с которым его направляли в поездку. Разумеется, по ходу работы в компании он и раньше сталкивался с конфликтными ситуациями.

В круизном бизнесе, как и в любом другом, чередуются подъемы и спады. Из-за ограниченного числа пригодных портов тут сильна конкуренция. На нем в первую очередь сказываются мировые политические кризисы. Последний летний сезон был почти провален. Волнения в Северной Африке и на Ближнем Востоке отпугнули туристов.

Цены на круизы сильно упали. Знаменитый оператор Royal Caribbean, например, продавал недельные средиземноморские туры в разгар лета всего за четыреста фунтов. Путешествие на одном из красивейших судов Европы Azura, принадлежащем компании P&O's, было доступно менее чем за пятьсот фунтов.

Естественно, все это ударило и по российским компаниям. Видя такой расклад цен, клиентура сильно упиралась. Кризис заставил считать деньги даже тех людей, которые до этого на себе не экономили. Кого-то насторожили и санкции, наложенные на страну. Мало ли что может произойти с российским судном в чужом порту…

Масла в огонь конкуренции подлили и колебания цен на топливо. Нефть на мировом рынке дешевела, но флотского мазута это почему-то не касалось. А в стоимости круизного турпакета оно – основная затратная часть. Его доля составляет сорок-пятьдесят процентов.

Все прежние поручения, которые давались Чуваеву, были связаны с бумагами, документами. Профессиональное образование, опыт и аналитический склад ума позволяли ему с честью выходить из самых запутанных ситуаций и вытаскивать из них компанию.

Но то, что предстояло ему сделать теперь, оказывалось напрямую связанным с конкретными людьми, которых его действия обрекали на неудобства, лишения, волнения, просто на полуголодное существование. Ведь теплоход «Ромео» действительно будет арестован. Сергей не сомневался в том, что документы, подготовленные к его командировке, и договоренность с итальянской юстицией позволят это сделать.

Значит, никто из пассажиров и членов команды не сможет сойти на берег до урегулирования ситуации. И существование двух тысяч человек будет полностью зависеть от доброй воли властей города-помойки.

Для сотен туристов это означало срыв отдыха, многодневную суету в поисках авиабилета домой, лишние и немалые расходы на гостиницу в городе, где они не собирались задерживаться более одного дня. А что касается команды, то многие ее члены могли застрять там на недели, а то и месяцы.

Самый громкий скандал с арестом крупного судна разразился в свое время в том же неапольском порту. Теплоход «Одесса» простоял там несколько лет. С учетом моральных убытков, признанных итальянским судом, только долги по зарплате экипажу составили почти семьсот тысяч долларов.

В былые времена Сергея это ничуть не озаботило бы. Напротив, получив подобное задание, он лез бы из кожи вон, чтобы все удалось в лучшем виде. Ведь каждая удачная операция повышала его рейтинг в компании. Раз в год к зарплате добавлялись бонусы, ощутимо увеличивавшие материальное благосостояние. Но теперь в его голове начался процесс, который знающие люди называют довольно торжественно: просветление.

Пару лет назад Сергей попал в Гоа – один из индийских штатов, живущий по своим особенным правилам. Он приехал туда случайно, за компанию, собираясь как следует оторваться на местных пляжах под кайфовую музыку.

Гость все получил сполна. Он видел дикий танец шамана на огромной площади с пальмами, стволы которых выкрашены флюоресцирующей краской разных цветов и затянуты ниточками, лентами, лоскутками. Сергею казалось, что собственные ноги уже не принадлежали ему. Они становились частью какого-то мощного механизма. Несколько сотен человек в едином порыве взбивали ступнями красноватую южную пыль.

Длинная вереница байков и такси по чьему-то невидимому сигналу в 22.00 приходила в движение и уносила толпу к новому месту развлечений. Власти Гоа официально запретили вечеринки после десяти вечера. Узнавать о них Сергею приходилось из разговоров с местными жителями. Лучше всего для этого подходили джус-центры. Эти маленькие заведения, где разливают свежевыжатые соки, оказались не только витаминным, но и информационным ресурсом Гоа. Отдав полдоллара за стакан свежего мангового сока, можно было получить бесценные сведения, погрузиться в долгий и потрясающе насыщенный разговор, даже если ты владеешь только английским, а твой визави – совсем экзотическим наречием. Потому что есть улыбки, взгляды, жесты.

А потом наступил сансет. Это национальная забава в Гоа и одно из самых сильных впечатлений, которое может испытать человек, жаждущий подключиться к энергии мира.

К моменту, когда красный диск солнца касается горизонта, сотни людей поднимаются на холмы. Они стоят, танцуют, сидят, прислонившись к стволу пальмы, лежат и смотрят в небо, медитируют. Голова освобождается от привычных мыслей, хочется сделать всем что-то хорошее. Ты стряхиваешь с себя все чужое, наносное, липкое и потное. Изнутри накатывает теплая волна.

Сергей тогда удержался. Не стал повторять привычный рисунок тех, кого подобные эмоции застали врасплох, то есть рвать обратный билет и исчезать из поля зрения друзей и знакомых. Но через год он вернулся в Гоа и две недели прожил в хижине на пляже. Нашел подругу, которая буквально накануне его отъезда растворилась то ли в волнах, то ли в струях красного песка, чтобы он сам смог выбрать свой дальнейший путь.

Он и в самом деле стал ощущать себя другим человеком. Теперь Сергею очень не нравилось то, что он должен был сделать в Неаполе.

«Шоколадница» глухо гудела. Заведение пользовалось успехом в основном у молодой студенческой публики. Кроме Гуманитарной академии, в которой учился Тимур, на той же московской улице располагались еще Институт туризма и техническое учебное заведение с труднопроизносимым названием, которое в народе попросту окрестили Железкой. Академия и институт обеспечивали постоянное присутствие ярких современных девушек за столиками «Шоколадницы», а Железка позволяла их молодости и очарованию не остаться незамеченными.

Атмосфера здесь была почти домашней. Многие забегали в кафе чуть ли не каждый день, обменивались новостями. Тут завязывались романтические отношения и ставились точки в коротких, но бурных романах. Постоянные клиенты знали по именам мальчиков и девочек, разносивших заказы.

Тимур зашел внутрь и почти сразу увидел несколько рук, поднятых в разных концах зала. Знакомые звали его за свои столики. Он ответил приветственным жестом всем сразу, обвел зал внимательным взглядом, но не увидел мужчину, назначившего ему встречу.

Парень присел за ближайший столик, где нарисовалась пара знакомых лиц. От него с ходу потребовали принять чью-нибудь сторону в споре о том, круто ли ехать с ночевкой на открытый рок-фестиваль в Тверскую область, когда обещают дождь и неизвестно, как туда добираться.

Не успел Тимур высказать свое мнение по этому поводу, как в дверях появился мужчина, пригласивший его сюда. Молодой человек извинился, встал и пошел навстречу гостю. Все-таки в «Шоколаднице» он был скорее на положении хозяина. Тот быстрым внимательным взглядом окинул зал и двинулся навстречу парню. По кавказскому обычаю он трижды приобнял Тимура, прикасаясь к его щеке своей щетиной.

– Салам! Где тут потише?

В углу как раз освобождался столик.

Тимур остановил одного из официантов:

– Сергей, попроси девочек убрать там, в углу. Мы присядем.

Официант кивнул и поприветствовал клиентов дежурной улыбкой.

– Ты что, тут всех знаешь, что ли? – полюбопытствовал гость.

– Не всех, но этого знаю, – ответил Тимур.

Он еще не решил, как вести себя с новым человеком. Тем более на виду у всего кафе.

Они прошли в угол, устроились за столиком. Через минуту приветливая девушка в фирменном переднике унесла грязную посуду, стряхнула крошки.

Тимур ждал.

– Меня Омар зовут, – наконец-то представился гость. – Или Умар – как тебе привычнее. Если хочешь, можешь на «ты», без церемоний.

Тимур решил пока что воздержаться от этого, но из вежливости кивнул.

Официант Сергей принес меню в коричневом, под цвет шоколада, переплете.

– Заказывай! – предложил гость. – Мне кофе. Чтоб побольше молока.

– Рекомендую латте макиато, – выполнил свою функцию официант. – Это с молочной пеной, – уточнил он.

– Годится, – не стал привередничать гость.

– А мне капучино, – сказал Тимур, не заглядывая в меню. – И стакан минеральной без газа.

Официант в коричневой униформе ушел.

– Как у тебя с учебой? – отеческим тоном поинтересовался новый знакомый. – С преподавателями нормально, не гнобят?

– А почему они должны меня гнобить? – удивился Тимур. – Сессию я сдаю нормально, по курсовой вообще могу хоть сейчас диплом делать.

– Вот и хорошо, – заявил Омар. – У тебя ведь филологический факультет?

– Да.

– А нет ощущения, что он все-таки немножко не мужской? Экономист, юрист – это я понимаю. Или спорт.

Эту тему земляки Тимура затрагивали не в первый раз, и его интерес к ней был исчерпан. Он учился там, где ему было интересно, и ни одной минуты не жалел об этом.

– У тебя ко мне дело было? Формулируй. А с факультетом я сам разберусь.

Тут подоспел официант с заказом, поставил все на столик и удалился.

– Я просто размышляю, – проговорил Омар. – Ты ведь не думаешь после академии оставаться здесь? Ты – настоящий дагестанский парень, ты нужен там, у себя дома. Согласен?

– Пока сложно сказать, – не стал напрягаться Тимур. – Но, скорее всего, вернусь.

– Вот! Надо же поднимать Дагестан. Что сейчас про него знают? Кизлярский коньяк и чеканка. А это самая крупная республика на Северном Кавказе! Нам надо строить богатую, сильную, единую страну. А кто для этого нужен, кроме воинов, которые у нас есть? Прежде всего экономисты, юристы, управленцы…

– А учителя совсем не нужны? – уточнил Тимур, которому упоминание о воинах не очень понравилось.

– Вот-вот. И учителя. Без них никуда. А у тебя филология. Какая тема курсовой?

– «Дербентский эмират в литературных памятниках XII–XIII веков», – с неохотой ответил Тимур.

– Глубоко закопался.

– Так ты собираешься мне новую тему предложить? – Тимур сделал большой глоток капучино и даже обжег горло. – Давай я как-нибудь разберусь сам со своей учебой.

– Нет, я просто хочу выяснить, все ли нормально. В общежитии нет проблем, конфликтов? Если что – поможем комнату снять.

– С чего это такая благотворительность?

– Я тебе еще не сказал. Недавно создан комитет по работе с молодежью. По Северо-Кавказскому округу реализуется пять программ. Мы работаем по двум: «Карьера и кадры», «Туризм и молодежные обмены». От нас требуют показать, что есть взаимопонимание между молодежью различных национальностей.

– Кто требует? – поинтересовался Тимур.

Название тем ему понравилось, стали интересны подробности.

– Требуют те, кто дает деньги. Федеральные структуры. Правда, выделяют мизер: сто миллионов рублей на четыре года. Это на все программы! Но мы выходим на конкретных людей, заинтересованных в будущем Дагестана. Они дают хорошие деньги. Помогаем школам. Сейчас начинаем поддерживать тех, кто учится в институтах. Вот я с тобой разговариваю, выясняю, какие есть проблемы. Если все пойдет как надо, со следующего года будем платить свои стипендии. Чтобы ребята видели: мы о них думаем, заботимся, ждем.

Тимур расслабился. Программа, озвученная этим человеком, была логичной и, очевидно, нужной родной республике. Да и какому студенту мешали лишние деньги?

– А к тебе конкретное предложение, – проговорил Омар. – Мы формируем группу спортсменов на восемнадцатидневный морской круиз. Загранпаспорт ведь ты оформлял?

Тимур кивнул. Единственная в его жизни поездка в Турцию живо всплыла в памяти. Божественный Эфес, ошеломляющая Каппадокия и, что скрывать, довольно пикантные вечеринки в Бодруме…

Тимур посмотрел на собеседника иным взглядом. В его внешности, манере общаться чувствовалась твердость, в интонациях голоса звучала внутренняя уверенность, убежденность в том, что он говорил. Овал лица скрашивал некоторую жесткость черт. В общем, представитель новой структуры внушал парню скорее доверие, чем настороженность.

– Будущая элита нашего спорта. Познакомитесь поближе, отдохнете, посмотрите четыре страны. Для тренировок, естественно, все условия. Платит наш комитет. Будут представители разных республик. Это тоже важно, полезные знакомства заведешь.

– Но у меня же учеба, – вернулся на землю Тимур.

– Есть все предварительные договоренности. Нам только надо назвать фамилии. Твоя в списке.

– А что за страны? – не удержался юный борец и филолог.

Этот вопрос, по сути, был его утвердительным ответом на предложение.

Глава 2

Здание Дорогомиловского суда в это утро было окружено кольцом ОМОНа. А за ним стояли и полицейские. Впрочем, внутрь никто особенно не рвался. Люди проходили по одному, по двое. Судя по серым лицам и потухшим глазам, это были в основном родственники подсудимых. По ходу процесса было видно, что ничего хорошего им ждать не приходится.

Но вот появилась группа молодых парней. Они, наоборот, кипели энергией и злобой. Полицейские проводили их внимательными взглядами. На входе наверняка велась видеосъемка. Это был один из тех немногих случаев, когда лидер группы «Простые правила» предпочел бы, чтобы его не снимали.

Собственно, Сергей Трофимов пришел сюда из-за Артура Милевского, одного из подсудимых. Или, как его официально обозначил прокурор, «лидера преступной группировки».

Сергей познакомился с Милевским на футбольном матче. Очередную победу «Спартака» соседи по трибуне решили отметить в пивном баре недалеко от метро «Спортивная». Пригласил Милевский. Сергей сразу для себя отметил, что позвали его не в какую-нибудь забегаловку с разбавленной кислятиной, а в очень приличный бар с аккуратными официантами и стилизацией под чешскую пивнушку.

Разговор перескакивал с одной темы на другую, но потом Трофимову стало ясно, чего хотел Милевский. Тот очень осторожно, без нажима дал понять музыканту, что стоит во главе довольно многочисленной команды, которая борется за чистоту Москвы. В плане освобождения ее от человеческого мусора. Члены группы считали себя русскими солдатами, а цель свою видели в очищении города от оккупантов.

Собеседник прозрачно намекнул Сергею, что у них есть очень хорошие завязки в московском правительстве и Госдуме. Сам он распоряжается довольно приличными суммами в рамках «Русского фонда», постоянно пополняемого.

Трофимова больше всего заинтересовала именно информация о фонде. Рок-группа «Простые правила» требовала постоянных вложений. Чтобы держаться на уровне, нужны записи в приличной студии, качественная аппаратура. Участники группы, особенно солистка, не должны были, по убеждению Сергея, считать копейки.

Поэтому он слушал внимательно. Тем более что с общими тезисами Милевского относительно ситуации в Москве Трофимов был в принципе согласен.

– Наших парней лекциями не проймешь, – обратился к нему Артур после третьей кружки.

Они, кстати, в баре были хороши, не стеклянные, а как будто металлические, с фигурной крышкой.

– Лозунгов мы накидали, но этого мало. Нужен гимн с простыми словами и мощной музыкой. Как у Глинки в «Жизни за царя».

– Глинка – великий русский композитор, – засмущался Сергей. – А мы по клубам рублишки сшибаем.

– Деньги у тебя будут, – очень уверенно пообещал Милевский. – По глазам вижу, что ты идею понял. Ребята у нас правильные и дисциплинированные, с этим проблем нет. Но я не хочу, чтобы мы себя позиционировали как банда. Вернее, чтобы нас так определяли. Идея живет в голове. Но что-то еще должно объединять. Ты представляешь, как три сотни наших ребят пройдут по Тверской под твою песню?! Русые ясноглазые сильные парни.

Сергей подсел на эту идею. Мелодия родилась быстро, она уже шевелилась, оказывается, где-то в глубинах мозга, ждала своего часа. Сложнее было с текстом. Точили мозг банальности, иссушала выспренность, идеология душила образы. Но потом вроде все выстроилось.

Принимать заказ Милевский пришел с двумя другими лидерами своей группировки. Один из них был явно из военных. Это подтверждалось и выправкой, и отрывистостью речи. Другой, худощавый, с длинными волосами, вызвал у Трофимова ассоциации с картинами Рублева. Массивный крест на золотой цепочке дополнил ассоциацию.

Слушали внимательно. Длинноволосый субъект прикрыл глаза. Потом все трое переглянулись и неожиданно встали.

Артур протянул руку автору гимна.

– Поздравляю. То, что надо. Можно будет нарезать пару десятков дисков? Для начала? Пусть ребята учат.

Через день он пригласил Трофимова в офис, скромную контору в полуподвале с ничего не означающей вывеской «Русский простор». Милевский достал из сейфа пухлый конверт и еще раз поздравил Сергея с удачным сочинением.

Пока Артур ковырялся в замке сейфа, Трофимов из любопытства шарил глазами по столу. На глаза ему попался листок с надписью «Инструкция по уличному террору». Глаза выхватили абзац: «Ты с товарищем, гуляя, случайно встречаешь одинокого урку/рэпера/растамана/цыганку или прочий биомусор. Только не надо терзать себя мыслями о том, что вы вдвоем атакуете слабого соперника. Это партизанская война, а не игра в рыцарские турниры».

Больше эти ребята Трофимова не дергали, но имя Милевского очень скоро замелькало в прессе. Рвануло взрывное устройство на остановке маршруток около рынка, где большинство торговцев составляли кавказцы. Но погибли и люди, не имевшие отношения ни к рынку, ни к Кавказу. А вскоре появились сообщения о задержании лиц из группировки Милевского, да и самого Артура.

В зал надо было проходить через металлоискатель. Подсудимые – полтора десятка человек – уже были на месте, в двух клетках.

Трофимова поразило, что ни на одном лице не было следов подавленности, обреченности. Все выглядели достаточно спокойно, негромко общались.

Милевский заметил вошедшего Сергея, кивнул ему.

Собственно говоря, Сергей пришел услышать его последнее слово. Он так и не решил для себя, как же относиться к этому человеку. Да, его идеи были чем-то близки Трофимову. Но убийства, расправы, в том числе и над собственными единомышленниками? Разгром кладбищ, свастики на надгробиях? Зверская жестокость, когда жертве наносили по два десятка ударов ножом, чтобы ее не могли опознать? Нападения на дипломатов прямо у зданий посольств?

Трофимов видел одну очевидную опасность для своего города. Но то, что делали Артур и его парни, давно вышло за рамки борьбы с ней.

– Подсудимому Милевскому предоставляется последнее слово! – провозгласил судья.

Шеф-повар «Ромео» очень любил сочинять какие-то новые блюда, естественно, в традициях определенной кухни, но при этом со своими прибамбасами. Ему хотелось, чтобы люди, пробующие то или иное кушанье, не могли сразу догадаться, а что, собственно, за вкус они ощущают. Решающую роль здесь играли специи, приправы, пряности. Любой профессиональный кулинар знает, что именно они способны коренным образом влиять на вкус готовой еды.

Набор из трех-четырех самых необходимых специй можно найти на любой, даже весьма непритязательной кухне. Но только настоящие профессионалы ясно отдают себе отчет, в чем недостаток этого вида пищевых добавок. Специи отличаются прямолинейной определенностью придания вкуса, без всяких нюансов. Они могут сделать пищу только соленой, сладкой, кислой либо совершенно безвкусной.

За нюансы вкуса и аромата отвечают пряности, без которых многие люди весьма часто обходятся. Без специй же в приготовлении пищи обойтись невозможно. Некоторые из них заведуют наряду со вкусом и другим важным условием формирования качества еды. Они способствуют преобразованию пищевого сырья в иные физические или биохимические формы, тем самым расширяют возможность восприятия продуктов, обогащают нашу еду.

Абдрахманов брался доказать любой аудитории – профессиональной или любительской, – что именно употребление специй в процессе приготовления пищи стало отличать человека от животных. Этот момент так же важен, как освоение огня. Он стал важнейшей предпосылкой для формирования нашего интеллекта.

В конце концов, мясо просто обязано быть свежим. Рыба может быть даже слегка с душком, но таким, который будет заметен только опытному повару. Птица – курица, утка, тем более индейка – не имеет права быть сухой и тощей. Вот и все требования!

А настоящее кушанье рождается только в умелых руках повара – и с помощью подручных средств. За ними-то Александр Сабитович собственной персоной и отправился перед началом рейса на Центральный рынок города Сочи.

Там можно было найти все – от живых волнистых попугайчиков до сушеной хурмы. А уж имбирь, гвоздика, лавр и настоящие перцы – черный, белый и все разновидности красного – своими качествами и ароматом порадовали бы самого требовательного покупателя.

Пройдя по нужным рядам и основательно закупившись, Абдрахманов не смог не откликнуться на призыв, сопровождавший все его путешествие:

– Вино, чача, коньяк!..

Темно-зеленая бутылка чачи крепостью в шестьдесят градусов дополнила список покупок. Сам шеф вообще не пил. Неожиданно возникшее желание он мог бы удовлетворить в одном из судовых баров, где для сотрудников его уровня имелся открытый счет. Но бутылка бралась для особого случая, который не заставит себя ждать!

Этот рейс должен был стать последним для Абдрахманова в качестве шеф-повара. Может быть, он потом еще ступит на круизный корабль, но только в качестве пассажира. Займет уютную – не роскошную, нет, зачем тратить лишние деньги, – но удобную каюту. Выйдет на палубу не в традиционном поварском колпаке, а в элегантном костюме. С удовольствием понаблюдает за суетой обслуги, за крепкими коренастыми парнями в фирменном обмундировании. Расслабится в музыкальном салоне, слушая виртуозное пение очередной звезды, нанятой за хорошие деньги.

Да, если все пройдет как надо. Он уж постарается. Потому что деньги, частично уже полученные и переведенные на нужный счет, сделают его жизнь иной.

Совершенно прав аль-Бухари, сообщивший в своем хадисе, что богатство само по себе является благом. Оно приносит человеку огромную пользу, избавляет его от необходимости обращаться за материальной помощью к людям, позволяет ему наслаждаться земными удовольствиями, достойно обеспечивать свою семью и совершать великие благодеяния, которые не по силам тем, кто наделен скудным состоянием.

А сейчас главное – отработать рейс на обычном высоком уровне. Чтобы все были довольны, чтобы завтрак, обед, ужин, сладкий полдник становились настоящими событиями для гостей «Ромео». Чтобы капитан приводил уважаемых гостей на кухню – Абдрахманов не любил грубое флотское слово «камбуз» – и они, глотая слюнки, выражали свое восхищение его работой.

В этот раз он превзойдет самого себя. Потому что одна из его трапез станет последней для сотен любителей пожрать.

Нет, он не собирался осквернять свои любимые кастрюли какой-нибудь ядовитой гадостью. Истории о знаменитых поварах-отравителях его не вдохновляли. Ни профан, якобы подсунувший якобы отравленные помидоры президенту Вашингтону, ни предполагаемый убийца Сталина не были его героями. В своей профессии он останется неуязвимым.

Пассажиры «Ромео» в этот раз должны были послужить куда более высокой цели, чем демонстрация собственной крутости, значимости и финансовой независимости. Александр Сабитович хорошо представлял себе стадо, которое через день оккупирует огромный корабль. Наглое, хохочущее, не умолкающее ни на минуту, флиртующее, втирающее в себя тонны защитных кремов, не верящее ни во что, кроме собственных связей и американских денег. Для них предстоящие восемнадцать дней – праздник, фонтан эмоций, новый этап самоутверждения.

Аллах устал смотреть на тех, кто попирает все устои. Он накажет отступников, нарушающих Его заветы. Пусть те люди, на которых будет обращено Его наказание, далеки от знания истинных правил жизни. Их судьба научит других. Мир изменится. Пусть и ненамного. Но в лучшую сторону.

Он, Александр Абдрахманов, готов внести свой вклад в это святое дело. Во имя Аллаха! Бисмилла!

Сергей бросил на стол конверт с билетами. Москва – Неаполь – Москва, бизнес-класс. Слава богу, из Домодедова. До остальных аэропортов добираться намного дольше и куда проблемнее. Три с половиной часа полета, и он на месте. На все про все – неделя. Потом возвращение с чувством выполненного долга.

Под струями теплой воды ему не хотелось думать ни о чем проблемном. Аэропорт в семи километрах от Неаполя. Так что он еще захватит кусок рабочего дня. Может, сразу к юристам? Нет, не надо забегать вперед. Главное, чтоб из Домодедова выпустили вовремя и Везувий не проснулся – Неаполь расположен аккурат у его подножия.

После душа Сергей присел в кресло у журнального столика. Его рука сама потянулась за альбомом с последними снимками из Гоа. Это по-настоящему успокаивало Чуваева.

Вот он, фли-маркет в Аджуне, куда собираются почти все туристы. Они хотят поглазеть, что-то купить, ну а индусы – товар показать. Основали его хиппи. Когда у них заканчивались деньги, они выносили свой нехитрый скарб на продажу. Позже к ним присоединились индусы с диковинными товарами.

Здесь можно купить все, что хоть как-то подходит под понятие «сувениры». Ты смотришь на индийские и тибетские чудеса ручной работы, глаза разбегаются, пальцы сами лезут в кошелек. Мозг при этом задает трезвый вопрос: «А зачем тебе все это?»

Зато ночной рынок, который проходит по субботам в Арпоре, – это целое явление. Тут можно не только купить одежду и сувениры. На сцене, устроенной посреди рынка, выступают рок-музыканты, а на другом участке территории играют гоа-транс диджеи.

А вот фото торговки-индуски. Сергей тогда бросил мимолетный взгляд на ее нехитрый товар, разложенный на пляже. Она тут же начала лепетать что-то на всех языках, обрывки которых знала.

Потом молодка поняла, с кем имеет дело, и выдала по-русски:

– Привет, как дела? Посмотри, какая у меня есть красота неземная!

Выдав весь свой русский словарный запас и услышав вопрос о цене, она засмущалась.

– Скажи свой прайс, сам назови цену.

Он предложил сотню рупий, стандарт цен в этом месте.

Девушка картинно вскинула руки к небу и провозгласила:

– Ты хочешь меня убить! Это стоит пятьсот рупий.

Сей горячий порыв и запечатлела камера.

Принимая игру, Сергей ответил:

– Ты прекрасна. Я не хочу тебя убивать, но больше ста двадцати рупий не дам.

В итоге они пришли к общему мнению, что полтораста рупий – самая подходящая цена за товар.

При расставании она пожала ему руку и сказала:

– Нау хэппи?

Он пошел дальше. Улыбка ему была гарантирована при всех последующих встречах, если они случатся. На лица у местных память хорошая.

А вот на фотке самое культовое место в Арамболе, рыбацкой деревушке с потрясающими пляжами, – так называемое дерево «Битлз». Огромный баньян, до которого нужно полчаса продираться через лес.

Никто, включая самих битлов, так и не подтвердил факта пребывания там великих музыкантов. Есть подозрение, что это байка из той же серии, что и тайный визит «Битлз» в Советский Союз.

Впрочем, никого из приезжих историческая достоверность особенно не интересует. Самое главное – сама атмосфера Гоа. Ради нее сюда приезжают, ее впитывают, в нее стремятся вернуться.

Арамболь затягивает так же надежно, как варенье муху. С первой же минуты пребывания в поселке поблизости от тебя материализуются люди, искренне и бескорыстно желающие показать новому гостю все интересные места, накормить, развлечь или же просто поболтать за жизнь. Ты не замечаешь, как день плавно переходит в вечер, и вот уже двигаешься на концерт модного французского диджея, билет на который тебе кто-то подарил.

Надо переночевать? Пожалуйста, на тебе несколько телефонов. И вот ты уже нарисовался в скромном гестхаусе. С тобой по-братски делятся зубной пастой и туалетной бумагой, поутру поят чаем и ведут на бесплатный сеанс йоги. Погоди, куда ты собрался? Оставайся, после полудня начнется фрик-парад, а вечером в «Coco Loco» будет транс-вечеринка!

Неинтересных людей тут нет. О каждом, кого здесь встретишь, вполне можно написать остросюжетный роман, а то и триллер. Есть успешные в прошлом бизнесмены, забившие на дальнейший рост собственного благосостояния и приехавшие в Арамболь в поисках самих себя. Каждый второй здесь представляется писателем, каждый третий – магом, лекарем или просто волшебником. В этих местах запросто можно встретить реинкарнированного Элвиса Пресли, Джона Леннона, Майкла Джексона. Никто никуда не торопится, не строит планов на далекое будущее. Каждый живет здесь и сейчас. Почти у всех в глазах вечное лето.

Приезжая в Гоа с заржавленной душой, Сергей ощущал, как здешняя атмосфера очищает его и внутренне, и внешне. В почти случайных, но определенно запрограммированных кем-то встречах он понемногу открывал для себя главные постулаты буддизма, тот фундамент, на котором прочно крепилась здешняя беззаботная жизнь.

Сейчас, перед поездкой в Неаполь, в мозгу Сергея всплыли моменты, прямо относящиеся к этой ситуации.

Буддист должен всячески избегать лжи, клеветы, лжесвидетельства, брани, распространения слухов и сплетен, питающих вражду.

Среди минимального количества обетов, которые принимают миряне-буддисты, чтобы накопить благую карму, есть и весьма интересные.

Например, ненасилие, непричинение вреда живым существам. «Без палки и меча идет он по жизни, исполненный любви и сострадания ко всем живым существам».

Неприсвоение того, что принадлежит другому, отказ от воровства.

Человек должен решиться раз и навсегда встать на путь, ведущий к освобождению, руководствуясь принципами буддийского учения.

Раз и навсегда. Что ж, вот Сергей и проверит себя. Останется он залетным, случайным туристом, попавшим под гипноз вечернего сансета, или найдет новую внутреннюю опору?

Сергей захлопнул альбом с фотографиями и начал упаковывать вещи.

Артур не сильно изменился за решеткой. Пожалуй, только тени под глазами выдавали его усталость, физическую и моральную. Одет в джинсы, чистую серую футболку.

Как только судья назвал его фамилию, парни, сидевшие в клетках, поднялись и нестройно, но громко проскандировали:

– Наша совесть выше вашего закона.

Милевский волновался – это было видно по тому, как он сжимал и разжимал кулаки.

Но говорить Артур начал внятно, не сбиваясь, уверенным голосом:

– Нынешний год войдет в историю. Наконец-то пришел тот самый час «икс», о котором кто только не разглагольствовал за последние десятилетия. Одни считали, что его провозгласят власти в Кремле, другие – что мы услышим о нем от народных вождей, от оппозиционных, а то и революционных партий. Люди ждали, что час «икс» объявит какой-то серьезный или скандально известный политический деятель. А он пришел оттуда, откуда его никто не ждал: от разрозненных маленьких самодеятельных групп молодежного подполья. Очень многие русские люди наконец-то поняли, что сейчас Родину нужно не просто любить. За нее придется сражаться. Мы начали действовать в разных городах. Потому что унижать и чморить нас, русских, на нашей собственной земле стали все, кому не лень, в самых разных точках.

Возьмем Воронеж, где у меня друзья. Жители этого города стали вдруг чуть ли не всероссийскими лидерами по употреблению наркотиков. Отчего? Причина в том, что студенты-африканцы наладили свой канал сбыта, стали подсаживать на наркоту своих же сокурсников, старшеклассников. А потом, нажившись на продаже наркотиков, они постепенно, с помощью коррупции, начали хозяйничать и в традиционном местном бизнесе, посягать на русских девушек. Это не нравится тем, для кого Воронеж – родной город. Они не хотят отдавать его чернокожим. Пусть те сваливают куда-нибудь в Бишкек, если хотят. Там прямо в центральном сквере, в подземном сортире, можно купить наркоту. А здесь мы им этого не позволим!

Посмотрите на другой город, тоже исконное русское Черноземье, – Тамбов. Там давно нарываются на неприятости курды. Их община очень ловко использует противоречия между местными криминальными и бизнес-группировками, постепенно прибирает к рукам экономику области. А губернатор области и знать ничего об этом не хочет.

В Ставропольском крае давно всех достали армяне. А в соседнем Краснодарском разгулялись еще и турки-месхетинцы. Их и зовет к себе Америка, но они уже довели местных жителей до взрывоопасного состояния.

Судья, не без внимания слушавший речь Милевского, вспомнил о своих обязанностях:

– Подсудимый, последнее слово – это не политическое заявление. Ближе к сути предъявленных вам обвинений!

Трофимов поймал себя на том, что непроизвольно кивает в такт словам Артура. Что-то возразить этому парню было бы трудно.

– Да, ваша честь, – сказал Милевский. – Я хочу оттолкнуться от милицейской статистики, вполне официальной. Она опубликована, любой может посмотреть, хотя никто в нее не заглядывает. Так вот, согласно этим цифрам, количество преступлений, совершаемых приезжими против местных, в несколько раз превышает обратные показатели. За один только год так называемыми гостями Москвы совершено около семидесяти процентов всех изнасилований и сорок процентов убийств. Всего в Москве в том же году, по признанию главы ГУВД, иностранными гражданами совершено сорок пять процентов всех преступлений. При этом уголовно наказуемых деяний в отношении их самих совершено в два с половиной раза меньше! Заместитель прокурора Санкт-Петербурга сообщил, что за год раскрывается девяносто процентов изнасилований, совершенных в этом городе. Большую часть таких вот преступников составляют выходцы из соседних республик. Заместитель прокурора резюмирует твердо и однозначно: «Преступления растут за счет притока мигрантов».

Они не жалеют никого. Вот недавно киргиз изнасиловал слепую девочку. Специально выследил, гад, вычислил по белой палочке, с которой она ходила. В Твери они уже группами охотятся за нашими девчонками. У нас на форуме пишут, что вместе с ними на стройки надо привозить ишаков.

Судья встрепенулся и постучал по сукну на своем столе. Но прерывать подсудимого он не стал.

– То есть, если верить милиции, налицо простой и самоочевидный факт: русские люди находятся в вынужденной необходимой обороне, они лишь защищаются, а источник агрессии, направленной на них, следует искать в мигрантах, – поставил точку Милевский.

Парни, находившиеся в клетках, начали аплодировать ему. То же самое делали несколько человек, сидящих в зале.

Судья немедленно призвал их к порядку:

– Порядок в зале не нарушать! Иначе публика будет удалена. А вы, подсудимый, не провоцируйте. Говорите о себе.

Артур перевел дух, но не ушел от темы. Было очевидно, что над своим последним словом он думал долго и обращал его не к судье, а к тем парням, которые находились у него за спиной, и к залу.

– Действие рождает противодействие. Развитие, как и положено, происходит по восходящей спирали, от простого к сложному. Именовать все это разжиганием национальной розни – безграмотно и безмозгло. Это никакое не разжигание, не жалкий и невнятный экстремизм, произвольно и поспешно состряпанный продажными политиками.

Это совсем другое – этническая война.

Такие войны ведет один народ против другого. Он действует так, как уж умеет, неправильно, иррегулярно, по-партизански. Подобными методами баски воюют с испанцами. Так чеченцы двести лет дрались с нами. Афганцы – с англичанами, русскими, американцами. Ирландцы – с британцами. Если народ способен на такую войну, то он будет жить. Если нет – угаснет без следа.

Молодые русские люди берут в руки любое оружие и идут на партизанскую акцию вовсе не от скуки и не ради острых ощущений. Тем более они не хотят зачеркнуть свое будущее и отправиться в тюрьму и на зону. Эти парни откровенно презирают законодательство, действующее в нашей стране.

Взрослые люди у нас заняты элементарным выживанием, борьбой за существование, кусок хлеба и крышу над головой. Российские офицеры, доведенные до ручки, предпочитают стрелять в себя, а не в своих обидчиков. У нас за один год покончили с собой пятьдесят три офицера. Словом, пока взрослый народ погрузился в политическую спячку, надеясь на то, что все неприятности рассосутся как-нибудь сами собой, русская молодежь решила взять на себя ответственность за завтрашний день, за себя и за всех остальных, за вас и за нас. Она отправилась на необъявленную этническую войну.

А на войне бывает всякое. Можно ошибиться целью. Перепутать маршрут. Переоценить свои силы. Даже неправильно выбрать цель.

Сейчас я вижу, что мы многое сделали не так. О многом я сожалею. Да, были невинные жертвы. Да, к нам примазалось немало отморозков, просто гопников, у которых в башке две извилины. Но я призываю вас судить не бандитов. Не гопников. Вы судите бойцов. Это пока одиночки, которым не жаль душу положить ради братий своих и ближних своих. Но если вы не поймете и не оцените то, что двигало ими, не подумаете о том, почему они встали в ряды этой самообороны, то таких парней будет все больше. Вам уже не хватит этих двух клеток, да всего этого зала.

Кулаки Артура разжались. Костяшки его пальцев были белые. Он вложил в свое последнее слово все, что только мог.

Судья покачал головой, вначале как будто утвердительно, потом – с недоумением, и объявил перерыв.

Трофимов с гудящей головой вышел на свежий воздух, сделал несколько шагов от здания суда. Рядом с ним неожиданно появился один из друзей Милевского, Владислав – тот самый мужик с военной выправкой, который приходил слушать гимн, сочиненный Сергеем. Значит, он все-таки был в зале, но ухитрился остаться незамеченным.

– Здравствуй. Спасибо, что пришел. Знаешь, у победы много отцов, а поражение всегда сирота.

– А ты думаешь, это поражение? – спросил Сергей. – Держится Артур очень уверенно. Да и остальные парни вроде не упали духом.

– Это пока. Я всю мясорубку знаю, до последнего винтика. Сейчас они в следственном изоляторе ФСБ сидят, со своими. Дадут реальные сроки – пойдут по зонам. А там они кто будут? Борцы за идею? Русские партизаны? Нет, просто свежее молодое мясо. Опустят всех, затрахают. Через полгода ты никого не узнаешь. Вот чем страшно, когда гребут столько народу. – Он остановился, зло огляделся вокруг. – Закурить есть?

– Нет, я бросил.

– Я тоже бросил, а сейчас… ладно. Проехали.

– А Артур? Тоже со всеми на зону? – осторожно поинтересовался Трофимов.

– Артур – идеолог, чувак с мозгами. Его на зону нельзя. Там слушать умеют хорошо. За Артура боюсь очень. Сейчас вытрясут из него все, что могут: имена, адреса, инфу о прошлых акциях, а потом накрутят на шею простыню в одиночной камере или там же найдут с перерезанными венами. Двое-трое подследственных, с которыми он якобы общался, дадут показания. Мол, не раз высказывал мысли о самоубийстве в связи с чувством огромной вины. А мы с тобой всю эту туфту прочтем в газетах. Ты их смотришь?

– Я? – Сергей растерялся и ответил честно: – Почти нет.

– Значит, даже не прочитаешь.

– А вы-то как? Вас не дергают? – осведомился Трофимов.

– Меня дернуть сложно, я мало свечусь. В Приднестровье когда-то напылил основательно, а здесь нет. Работаю с трудными подростками, даже не через наш фонд. Есть другой. Православный. Я их учу драться, а отец Николай – ты его видел – читает лекции по основам богословия. Знаешь, такой коктейль неплохо действует. – Он остановился, помолчал. – Не бросай нас. Ты нужен как раз этим вот мальчишкам, которым сейчас пятнадцать-шестнадцать. Они услышат тебя, твою музыку. Телефон оставишь? – спросил Владислав. – Над новой песней подумай. Слушатели будут! – Он забрал у Трофимова бумажку с номером телефона, четко, по-армейски развернулся и поспешил обратно, к зданию суда.

Последний вечер накануне отплытия «Ромео» шеф-повар мог провести в соответствии с собственными желаниями. Все на судне находилось в полной боевой готовности, запасы пополнены. Меню на каждый день продумано и даже распечатано. Любимое занятие гостей – облизываясь при входе в ресторан, изучать перечень блюд, которые они уничтожат сегодня. Накрахмаленный колпак готов увенчать лысеющую голову мастера горячих блюд и холодных закусок.

После недолгой внутренней борьбы он отправился в один скромный, мало кому известный клуб, расположенный рядом с гостиницей «Прибрежная». В отличие от своих собратьев он не оглушал прохожих громкой музыкой, рвущейся из полуоткрытых окон, не ослеплял неоновой вывеской. Непосвященные люди просто проходили мимо невзрачного здания, напоминающего ангар с глухими стенами и всегда закрытой дверью.

А посвященные материализовались около этой двери из темноты, недолго прихорашивались, потом нажимали на кнопку звонка и смиренно ждали своей участи.

В этом клубе действовал жесточайший фейсконтроль. На входе дежурила молодая женщина в черной униформе. Она всех видела насквозь. Во многом благодаря ей клуб с ласковым названием «Огонек» считался самым бесконфликтным и безопасным в Сочи.

Впрочем, в первую очередь эта атмосфера определялась тем контингентом, на который заведение ориентировалось. Основными его посетителями были геи.

Абдрахманов притормозил метров за пять до входа. На кнопку звонка жали поочередно двое не очень трезвых парней. На геев они ничем не смахивали. Оба одеты в какие-то пляжные обноски, с всклокоченными волосами, неуклюжими телодвижениями. Явно из той немногочисленной публики, которая иногда приходила сюда посмотреть на голубых. Данному контингенту гей-клуб представлялся чем-то вроде зоопарка.

После настойчивых звонков дверь приоткрылась. Мелькнула знакомая фигура в черной униформе, парни что-то залопотали.

Ответ был коротким и недвусмысленным:

– Сегодня частная вечеринка. Вход по приглашениям.

Ничего подобного здесь отродясь не проводилось, но формулировка звучала убедительно. Один из парней попытался качать права, тогда дверь открылась шире. За женщиной стояли два амбала с увесистыми дубинками в руках. Одним из учредителей клуба являлся майор милиции, действующий сотрудник УВД. Защита от нежелательных гостей здесь была организована образцово.

Парни удалились несолоно хлебавши.

Абдрахманов приблизился к двери, успевшей закрыться. Его ожидал совершенно другой прием. У охранницы была отличная память на лица, и постоянного клиента она встретила улыбкой.

– Давно у нас не были, – почти пропела женщина, гостеприимно распахивая дверь. – Сегодня новый исполнитель. На шоу, надеюсь, останетесь?

Да уж, если судьба занесла его в «Огонек», то он должен выжать из этого как можно больше удовольствия.

Даже люди, достаточно хорошо знавшие шеф-повара «Ромео» – хотя слишком близко к себе он никого не подпускал, – не были посвящены в тайны его личной жизни. Да, был женат по молодости. Супруга осталась в Казани, а сам он стал жить вот такой кочевой жизнью – то в море, то на берегу.

Да, с ним рядом нечасто видели женщин. Но те люди, которые общались с ним на судне, полагали, что их уважаемый коллега отвязывается на земле. Те, с кем он имел дело на суше, считали, что он отрывается во время плавания.

Только очень и очень проницательные знакомые могли догадываться, что Абдрахманов, всегда уверенный в себе, строгий к окружающим, любящий порядок в делах и мыслях, принадлежит к сексуальному меньшинству.

Он родился в мусульманской семье, однако на деле никакого ислама там практически не было. Существовали только традиции. Одна из них – жесткость отца, граничившая с жестокостью. Видимо, это и стало причиной развития влечения к своему полу. Отец позже ушел в другую семью. Саша с матерью остались вдвоем.

Став тинейджером, он понял, что его отличные от других пристрастия становятся все сильнее – переходный возраст как-никак. Саша сразу решил, что никогда не будет совершать этот грех. Он дал обещание Богу не вступать в сексуальную близость с парнями.

Но вера подростка была очень слаба. Он начал заниматься мастурбацией. В моменты разрядки Саша представлял не обольстительных девушек, тем более не классических мусульманок, лица и тела которых закрыты напрочь, а крепких спортивных обнаженных парней. Тех, которых он видел на уроках физкультуры в школе, с кем купался в Волге.

От занятий мастурбацией парень сильно страдал, считал это грехом, как и гомосексуализм. Ведь верующие люди осуждают всякие сексуальные фантазии. Но Саша утешился одним из мусульманских принципов, который гласит: «Из двух зол выбирай наименьшее».

А потом была армия. Здесь шустрого татарчонка определили на кухню. Командир части прочел в его личном деле, что рядовой Абдрахманов окончил кулинарное училище и имеет диплом мастера холодного цеха. Здесь этот самый цех оказался едва ли не самым горячим, но все были сыты, а значит, довольны поваром.

А командир настолько проникся к услужливому, аккуратному парню, что однажды сам начал разговор о его религиозных нуждах. На вопрос: «Ты мусульманин?» Александр твердо ответил: «Да». Офицер кивнул и сообщил, что он может в любое нужное время совершать свои намазы. Со стороны командования претензий не будет.

Перед присягой к Саше приехала мать, и они вместе отправились в местную мечеть. С тех пор здешние мусульмане часто навещали Александра в части. На праздник жертвоприношения Курбан-байрам они пригласили всех солдат на лекцию и ужин. Имам рассказал, что в этот раз жертвенная помощь пришла от братьев по вере в виде целого быка.

После этого ужина в части на Абдрахманова стали смотреть с особенным уважением. В таких закрытых сообществах, как армия, ценят тех, у кого есть ощутимая поддержка со стороны. Тем более если от нее что-то остается и другим.

А потом в части появились два парня из Дагестана. Они пришли, посмотрели уголок, где Александр совершал намаз, признались, что сами в армии временно оставили это дело. Мол, вот приедем после службы домой, там опять начнем молиться.

Потом эти ребята часто заглядывали на кухню, где властвовал повар. Права они не качали, да в этом и не было необходимости. Для них он всегда находил хороший сочный кусок говядины или, по крайней мере, порцию не костлявой рыбы. Парни были рослые, спортивные, следили за собой, от них всегда хорошо пахло.

Видимо, Александр однажды выдал себя, показал свой интерес взглядом или жестом. Вся часть была на построении, грохот солдатских ботинок раскалывал плац. А здесь, на кухне, сильные руки развернули Сашку лицом к еще не разогретой плите, другие стащили нехитрое обмундирование. Они вошли в него один за другим, постанывая от удовольствия.

В тот момент он, конечно, забыл все правила, суры и сунны. Торжествовала плоть, наш самый сильный враг и предатель. Саша потом долго молил Аллаха простить ему этот невольный грех. Он бормотал эти слова на татарском, чтоб никто из сослуживцев не подслушал и не раскрыл его новой тайны.

Надежда на прощение была, ибо сказано в Коране:

«А если кто из ваших женщин Поступок мерзкий совершит, То призовите четырех свидетелей из вас. И если грех сей будет ими подтвержден, Держите ваших жен в домах, Пока их не постигнет смерть Или пока Господь другим путем не распорядится ими. А если ту же мерзость совершат Из вас какие-либо двое, То накажите их обоих. Но коль они покаются, к благому обратясь, Оставьте их – Поистине, Аллах благопреклонен, милосерд!»

Он искренне каялся, готовый обратиться к благому. Но парни пришли снова. Теперь уже отказ был чреват очень серьезными последствиями как для его благополучного существования на своем месте, так и для здоровья.

Самое страшное состояло в том, что Саша почувствовал в душе огромную пустоту, не заполненную верой. Он не мог справиться со своими желаниями. А они тянули его в ту сторону, куда не должен смотреть правоверный мусульманин.

Повар стал чаще отпрашиваться в мечеть, брал у муллы самые сложные книги. То, что он узнал об исламе за полтора года, еще больше укрепило его уверенность в том, что это самая разумная, справедливая, современная религия на земле.

Но справиться с собственной плотью парень не мог и однажды сказал себе: «Я таким родился, и изменить ничего нельзя. Если Аллах примет меня – я буду верно служить Ему. Если нет – пусть исторгнет меня из мира своего».

С той поры прошла пара десятков лет. Пока еще Аллах никак не выказал своего недовольства. Слава Ему, милостивому и милосердному! Абдрахманов улыбнулся охранникам и прошел в дверь, распахнутую перед ним.

Глава 3

Капитан Лавроненко наблюдал за посадкой сверху, с мостика. Через трап-портал, поданный с терминала в лацпорт, то есть вырез в борту, пошли первые гости. Молодые, не очень, старые, с детьми разного возраста и без таковых. Вещей при них практически не было, только маленькие сумочки, у молодняка – рюкзаки. Кто-то шел с букетами цветов, подаренных при прощании. Это придавало очереди не самый обыденный, даже праздничный вид.

Как и в аэропорту, они сдали свои вещи при регистрации на терминале. Теперь внизу, под порталами, кипела работа. Матросы и мотористы перетаскивали чемоданы с конвейера на судно, в багажное отделение, чтобы потом разнести их по каютам. Это был один из многих приработков для экипажа, существовавших на судне. А вообще члены команды процесс посадки цинично и откровенно определяли так: «Бабло загружаем!»

Капитан чувствовал легкое дрожание корпуса. Начинался запуск силовой установки. Мощные паровые котлы, съедающие по двести шестьдесят тонн мазута ежесуточно, приводили в движение две огромные турбины, вращающие винты весом по тридцать тонн.

Лавроненко относился к теплоходу «Ромео» как к живому существу. Люди, посвятившие жизнь работе со сложными техническими устройствами – от навороченного компьютера до сверхзвукового самолета, – знают, что у каждого из них свой, иногда довольно капризный характер. Чьи-то руки, внимательные и теплые, легко справляются с ними. Но в другой раз эти монстры сопротивляются до последнего.

В «Ромео» капитан влюбился сразу, как только поднялся на борт и услышал мощнейший голос судового тифона – гудка. Басовитый звук был такой силы, что ушам становилось больно и приходилось открывать рот.

«Ромео» оказался на удивление резвым. До своего нового назначения Лавроненко ходил на грузовых судах и привык к скоростям от 15 до 18 узлов, то есть 28–35 километров в час. А эта здоровенная посудина с совершенно не скоростными обводами корпуса давала 19–21 узел.

Капитана просто завораживал тот факт, что он легким движением руки мог добавить мощи этой громадине. Она неслась, рассекая волны, диким басовитым рыком оповещая о своем присутствии встречные суда!

Конечно, по размерам, набору услуг, комфорту «Ромео» относился к середнячкам. Круизную сферу давно поразила своя «гонка вооружений». Прежде всего это касалось водоизмещения, то есть размеров судов.

Профессионалы имели возможность следить за битвой гигантов – английских и американских компаний. Много лет звание самых больших в мире круизных судов удерживали лайнеры класса Voyager американской компании Royal Caribbean – водоизмещение 142 тысячи тонн. Спуск на воду в январе 2004 года английского лайнера «Queen Mary-2» водоизмещением 150 тысяч тонн стал неприятной новостью для янки.

Чтобы вернуть себе первенство, американцам понадобилось чуть больше двух лет. В июле 2006 года отправился в свой первый круиз новый лайнер «Freedom of the sea», водоизмещение которого составило 180 тысяч тонн. Постройка лайнера обошлась Royal Caribbean более чем в 935 миллионов долларов. «Королева Мэри» стоила куда меньшую сумму – 780 миллионов.

В битвах круизеров, конечно же, шло в ход не только водоизмещение. Комфорт и развлечения – вот какие позиции отстаивала каждая компания. «Queen Mary-2» впервые предложила гостям каюты категории Q1. Это двухэтажные апартаменты площадью 209 квадратных метров. На втором этаже – спальня с балконом, на первом – гостиная с мягкой мебелью, письменным и обеденным столами, а также две мраморные комнаты с джакузи, душевой кабиной и биде.

Зато «Freedom» взял реванш в сфере развлечений. Гвоздем программы стал бассейн размером десять на пятнадцать метров, оборудованный тренажером для серфинга. Он был вписан в интерьер верхней палубы, полностью отданной под аквапарк.

В нем имелись бассейны, каскадные и с течением, водные горки, каналы для катания на кругах и даже джакузи с прозрачным дном. Они были вынесены на три с половиной метра от борта лайнера на высоте тридцать пять метров над уровнем моря. Люди, купающиеся в них, видели настоящие морские волны, перекатывающиеся пятнадцатью этажами ниже.

Ничем подобным «Ромео» похвалиться не мог. Но Лавроненко считал, что на корабле имелось все, что нужно для полноценного отдыха. Тем, кто собирался поправить здоровье, улучшить фигуру, сбросить вес, здесь вообще было раздолье. Не случайно на борту даже проходили сборы спортсмены высокого класса, которым надо было соединить высокие нагрузки с хорошим отдыхом, сменить обстановку.

А тех, кто предпочитал полную праздность и расслабленность, ждали на верхних палубах джазовый и сигарный клубы, бильярдные столы. Любителям острых ощущений во всех барах подмигивали разноцветные огоньки игровых автоматов. Музыкальный салон, который мог вместить до трехсот гостей, и концертный зал помогали разнообразить вечера, особенно в двухдневных переходах, когда пассажирам не хватало впечатлений от выхода в город.

А главное – Лавроненко был уверен в своей команде. Он знал, что любой контакт пассажира и члена экипажа оставит у гостя самые приятные ощущения, даже если будет вызван каким-то досадным обстоятельством. Мало ли что может случиться в пути!

В принципе на судне было сделано все, чтобы пути гостей и команды пересекались как можно реже. Вдоль всего судна в самом низу проходила сплошная палуба. Там и жила команда: матросы, мотористы, электрики, официанты, номерные, повара, бармены, камбузные рабочие и т. д. Командный состав располагался гораздо выше.

Вечером, после рабочего дня, эта палуба напоминала оживленную городскую улицу. Народ гулял, общался, заглядывал в гости друг к другу. А вот свободно ходить по палубам и помещениям, где находились пассажиры, рядовой состав не имел права. Только к своему месту работы, специальными трапами, лифтами и коридорами. На глаза пассажирам попадались только те члены экипажа, которые и должны были контактировать с ними.

Офицеры имели право на это, но опять же с ограничениями и только в форме. Свободно общаться с пассажирами, посещать все бары и мероприятия могли всего девять человек, старший командный состав. Каждого из них капитан знал как свои пять пальцев, на любого мог положиться.

Пока Лавроненко размышлял о недостатках и преимуществах своего «Ромео», подошли буксиры. На их носовые кранцы были навешены белые фартуки, чтобы не испачкать борт судна. Старший помощник сообщил по громкой связи, что все пассажиры на месте, формальности улажены. Трап-портал медленно отсоединился от борта и втянулся в терминал.

Матросы закрывают лацпорт. Все, судно готово. Звучат команды вахтенного. Швартовные концы сбрасываются с кнехтов и быстро выбираются. Буксиры начинают оттягивать судно на середину бухты. На палубах из всех громкоговорителей раздается «Прощание славянки». У самых сентиментальных пассажиров на глазах появляются слезы.

Буксиры разворачивают «Ромео» носом на выход, быстро забирают концы, за которые тянули судно, и бегут к своей стоянке. Лайнер дает долгожданный мощный гудок, вызывая восторг у провожающих на терминале и сильнейший шок у тех, кто расположился на верхней палубе, над мостиком рядом с трубой.

Телеграф поставлен на «Полный вперед». Судно заметно дрожит, постепенно набирает скорость и несется к выходу в открытое море.

На палубе веселые пассажиры обмениваются тостами. Благо, все бары открыты и далеко бежать не нужно.

Перед выступлением группы «ПП» Светлана всегда старалась накопить побольше позитивных эмоций, чтобы потом выплеснуть их на концерте. Если звонки, то только приятным ей людям. Если прогулка – по комфортным, ухоженным местам. Дома не стирать, не гладить, разве что помыть посуду, чтоб не залеживалась. Вроде ерунда, а помогало.

Если что-то в этом ритме нарушалось, к примеру, раздавался неприятный звонок, возникало неотложное дело, всплывали бытовые неурядицы, то выступление шло тяжелее. Оно отнимало больше энергии и давало меньше удовлетворения.

В первый день на «Ромео» положительные эмоции просто захлестнули Светлану. Прежде всего ее порадовала каюта: большая, с шикарными кроватями. Шелковое белье, балкон, телевизор, мини-бар, кофеварка с запасом кофе, лед в ведерке и прочее. Даже капризная Алина, с которой она разделила эту «жилплощадь», – администратор группы, а по совместительству гример, костюмер, визажист, – и то сказала, что жить можно.

Обедать группу пригласили в ресторан-буфет. Светлана не была поклонницей шведского стола – надо беречь фигуру! – но ассортимент оценила. Огромный выбор еды на любой вкус: итальянская, французская, японо-китайская. Только русской не было. Повара, видимо, считали, что салат оливье и щи можно поесть и дома.

После обеда ребята двинулись в музыкальный салон – пробовать аппаратуру. Женская часть группы вылезла к бассейну, тому, который на корме. Именно его освещало заходящее солнце. Вода в нем оказалась очень соленой, но ведь они и были в открытом море.

После купания, в шезлонге, Свету охватило чувство спокойствия и уверенности в том, что все будет хорошо. Туповатый слоган популярной радиостанции здесь, на борту «Ромео», оказался очень к месту.

Впитывая солнечные лучи, Светлана не забывала поглядывать на публику, расположившуюся в шезлонгах и фланирующую по палубе. Это были ее потенциальные зрители – редкая ситуация, когда их можно увидеть заранее, за несколько часов до выступления.

Концерты «ПП» чаще всего проходили в клубах. Члены группы приезжали впритык, когда народ уже был разогрет другими музыкантами или энергетическими напитками. В клубном свете человеческие лица сливались в одну колышущуюся массу с черными отверстиями ртов, если толпа выражала одобрение или требовала новой песни.

Хотя вокруг бассейна возлежали в основном женщины. Мужчины, видимо, отправились обследовать бары, имеющиеся на борту. В памятке, найденной в каюте, Света прочитала, что их на судне насчитывалось двенадцать. Каждый день можно было посетить один из них, и еще шесть останутся в резерве.

Впрочем, были и исключения. Недалеко от ее шезлонга остановился парень в фирменных шортах и майке. То и другое на нем было новое, с иголочки, и отлично сидело на спортивной фигуре. Этот свежий и крепкий молодой человек отлично вписывался в антураж яркого дня.

Парень сделал вид, что читает какую-то инструкцию для пассажиров, вывешенную на палубе. При этом он несколько раз бросил внимательный взгляд в ту сторону, где лежали Светлана и Алина.

– Вот тебе и первый фанат, – не удержалась Алина.

У них со Светланой было полное взаимопонимание. Но женская сущность неизменна. Она часто проявлялась в том, что подруга слегка ревновала ее к общему вниманию и доставала подобными репликами.

– Сейчас глаза себе сломает.

Спортивный парень действительно уже не скрывал, что его интересует именно Светлана. Что ж, на палубе круизного теплохода можно немного и пококетничать. Девушка слегка изменила позу, отчего ее ноги, и без того длинные, вытянулись еще на целую ступню, и закинула руку за голову.

Вообще-то парень был не ее формата. Во-первых, хачик. В Светиной тусовке не принято было сближаться с людьми южных кровей. У них шла своя жизнь в Москве, у группы «ПП» – своя, и пересечений не возникало.

Во-вторых, слишком уж подтянут и аккуратен, как будто его вымыли премиальным шампунем и приодели специально для рекламы морского круиза. Наконец, очень молод. Солистке «ПП», сформировавшейся в мире рокеров, ближе и понятнее были сорокалетние мужики с двухдневной щетиной и в потертых джинсах, пахнущие «Кентом» и виски.

Парень все-таки решился и двинулся в сторону Светланы.

Он подошел, улыбнулся как-то очень просто, по-детски, и спросил:

– Извините, вы ведь Светлана из группы «ПП?»

Отрицать очевидное было смешно.

Не меняя позы, она ровным голосом ответила:

– Так на афишах пишут.

Если уж ее втягивают в разговор, то она побудет звездой. Хоть подурачиться можно!

Алина хмыкнула и демонстративно повернула лицо к уклоняющемуся солнечному диску. Она как будто давала им возможность поговорить без лишних свидетелей.

– А я ваш фанат, – бесхитростно заявил парень, присаживаясь на корочки около ее шезлонга. – Отличная музыка. И тексты по делу. Даже не представлял, что вас на корабле встречу.

– Я тоже, – язвительно сообщила Света, продолжая игру.

Парень немного напрягся.

– Вы здесь на все восемнадцать дней? – спросил он и неожиданно покраснел от нелепости вопроса.

А куда же она отсюда денется? Улетит, как тот волшебник в голубом вертолете?

Светлана давно не видела краснеющих юношей. Таким он ей понравился еще больше. Девушке расхотелось играть роль королевы рока.

– Все это время будем окучивать публику, – сообщила она, меняя позу. – А ты нас живьем-то слышал?

– Слышал. В клубе «Рублев». У меня там друг работает, пригласил.

Она вспомнила это заведение – в центре, на Чистопрудном бульваре. Пафосное такое местечко, в стиле барокко. Золотые люстры, картины известных художников, статуи, фонтаны, предметы старины. Но обстановка классная, без надутых щек богатеньких папиков и мальчишеского визга.

Они там тогда не только выступили, но и зависли отдохнуть. Один из хозяев клуба был близким приятелем Сергея Трофимова, лидера «ПП». Весь состав группы основательно нагрузился шампанским и пару часов куролесил под хаус-музыку. Интересно, что после той бурной ночи мог подумать о ней юный поклонник?

– Да, было дело, – призналась Светлана. – Мы там даже расслабились немного, но это вообще не наш формат.

– А я просто офигел. – Парень снова улыбнулся. – То, что ты поешь классно, я по дискам знал. Так еще и танцуешь обалденно!

Он так непосредственно перешел на «ты», что Светлана расслабилась, но до конца из роли звезды не вышла.

– Как зовут? Откуда?

– Тимур. Сейчас учусь в Москве. – Он сделал паузу, потом с неохотой уточнил: – А вообще из Дагестана. Дербент – маленький городок на море.

Услышав слово «Дагестан», Светлана напряглась. Алина бросила мимолетный взгляд на парня. Эта местность не была популярна у рокеров.

«В полдневный жар в долине Дагестана с свинцом в груди лежал недвижим я». Как-то некстати пришла на память строчка из стихотворения, которое Светлана учила в школе. Вроде Лермонтов. Или Пушкин? Кого из них сослали на Кавказ?

Желание подразнить нового знакомого не улетучилось. Девушке очень кстати вспомнилась заметка, недавно мелькнувшая в Интернете. Сейчас она его срежет!

– Слушай, а как же ты, человек из Дагестана, можешь быть нашим поклонником? Ты же должен слушаться Аллаха, который вообще против музыки.

Тимур растерянно отпрянул. Шутливый удар, видимо, попал в цель.

– Имам, авторитет в том районе, где я вырос, ничего не имел против музыки, – проговорил парень как-то неуверенно, но глаз не отвел.

– А я вот читала недавно, что в Иране какой-то высший правитель заявил, что музыка несовместима с ценностями ислама, поэтому исполнять ее и обучаться ей не следует. Он советует молодежи заниматься наукой и спортом.

На Тимура было жалко смотреть. Его поставила в тупик девушка, которая ему нравилась. Легкий, необязательный разговор вышел на тему, которую парню явно не хотелось развивать.

– Мы же не в Иране живем, – только и успел ответить он.

Алина приподнялась на шезлонге и сообщила подруге:

– Ребята зовут. Пойдем репетнем?

Светлана грациозно поднялась, все-таки решила не добивать парнишку, и сказала:

– Вечером заруливай в концертный зал. Услышишь кое-что новое.

Девушка, довольная произведенным эффектом, поспешила вслед за подругой, но не выдержала и оглянулась. Тимур стоял, выпрямившись, освещенный солнцем. Хорошо сложенный, свежий и юный, как греческий бог.

Наступил вечер. Жизнь постепенно перетекала с палуб в закрытые помещения корабля. Один за другим открывались маленькие магазинчики, где можно было приобрести забавные сувениры или обновить свой пляжный гардероб. Защелкали и замигали игровые автоматы. Начали заполняться столики в барах.

В это время пассажиры находят для себя уютные места, завязывают знакомства и начинают ощущать ритм жизни корабля. Открытые палубы делятся на романтические уголки, где так приятно провести немного времени на свежем морском воздухе, слушая крики чаек и речь собеседника, слегка сбивчивую после бокала хорошего вина.

Тимур развернул круизную газету, которую стюард доставил прямо в каюту. На четырех страницах можно было найти всю информацию о жизни на корабле в ближайшие сутки. В «передовице» пассажирам сообщалось, во сколько и куда приходит корабль, когда отправляется, давалось краткое описание порта и экскурсий. На второй и третьей страницах говорилось о выступлениях артистов, работе ресторанов, магазинов, салонов красоты, детского клуба, спортивных мероприятиях. Далее следовала информация обо всех службах корабля – от сервиса в номерах до медпункта.

Тимур нашел данные об интернет-клубе. Номера палубы и помещения. До начала концерта еще оставалось время, и он хотел подготовиться к новой встрече со Светланой. Нельзя сказать, чтобы их знакомство выглядело многообещающим для него, обыкновенного дагестанского парня. Но он не мог не почувствовать чисто женский интерес к себе. На каком-то подсознательном уровне, как ему показалось, они нашли общий язык.

Хотя с музыкой Светлана, конечно, поставила его в тупик. Тимур не ожидал от нее такой лобовой и результативной атаки. То, что он проблеял в ответ насчет музыки и ислама, никак нельзя было воспринимать всерьез.

Это задело его самолюбие. Да парню и самому стало интересно. То, что пророк Мухаммед и его последователи запретили пьянство, – это верно. Но танцы, песни, музыка, как считал Тимур, никогда не были запрещенными.

Хотя вряд ли Светлана выдумала эту иранскую фетву. Скорее всего, случайно прочитала и поневоле запомнила – ведь это касалось ее любимого занятия.

Впрочем, Иран всегда жил своей, очень даже обособленной жизнью. Сначала шах Мохаммед Реза Пехлеви с его так называемой белой революцией, превратившей страну в самое светское государство на Ближнем Востоке. В столице исламской страны при нем легально действовали такие символы вестернизации, как роскошные казино, кинотеатры, рестораны, в которых свободно подавался алкоголь, ночные клубы и дискотеки.

Потом, после краха режима шахиншаха, на смену ему пришли аятоллы, словно соревновавшиеся в том, кто наложит больше ограничений на обыденную жизнь иранцев и напугает их самой страшной карой Господней.

Недавно Тимур читал в Интернете о последних иранских «нововведениях». Отныне студентам тамошних университетов запрещено красить волосы, носить облегающую одежду, футболки с очень коротким рукавом и украшения. Девушкам нельзя надевать узкие джинсы и любые яркие вещи. Кроме того, они не должны делать татуировок и отпускать длинные ногти. Под запрет также попал пирсинг.

Да, Светлану и ее подругу, на которую Тимур тоже обратил внимание на палубе, уж точно исключили бы из иранского университета.

В интернет-клубе корабля было прохладно и безлюдно. Публика еще не успела соскучиться по мировым новостям и сообщениям от родных и близких. Все наслаждались новыми впечатлениями и знакомствами.

Тимур расположился перед монитором, набрал в поисковике «Ислам и музыка». Что там на эту тему насочиняли теологи? «Халяль» – разрешено или «харам» – запрещено? Как ему, юноше-мусульманину, относиться к девушке, вся жизнь которой посвящена музыке?

Подзаголовки первых статей Тимуру не внушали оптимизма. «Высказывания праведных предшественников о музыке и песнях: Абу Бакр назвал музыку свирелью шайтана».

Да уж, первый праведный халиф, преемник Мухаммада и отец Айши, любимой жены пророка, выразился образно, но вполне определенно.

Что еще?

«Аллах накажет их, и земля их поглотит и превратит некоторых из них в обезьян и свиней».

Лихо! Прочитали бы это поклонники группы «ПП».

А вот еще: «Прекрасно описал вред музыки и песен также и шейх-уль-ислам ибн Таймия. Он сказал, что пение – это талисман прелюбодеяния».

Тимур отвернулся от монитора и перевел взгляд за окно салона. В сумраке были видны парочки, расположившиеся в разных точках палубы. Они общались, у кого-то в руках были бокалы, наверняка не с кока-колой.

Да, наверное, их помыслы в этот миг не были кристально чисты. Но разве сам он, Тимур, после разговора с интересной ему девушкой может похвалиться этим?

Взгляд Тимура ухватился за заголовок блога: «Ислам и хип-хоп, мусульманский рэп».

«Таким образом, можно отметить, что многие современные богословы, настроенные либерально, вполне допускают существование музыки и использование музыкальных инструментов в исламе».

Так-так, любопытно. Надо побыстрее открыть эту страницу!

«Как отмечают сторонники мусульманской музыки, в Коране, который считается “лучшим из хадисов”, нет прямого запрета на исполнение и прослушивание музыки. Наоборот, утверждают они, музыка является одним из творений Аллаха и, следовательно, не может приносить вред людям. Подобной точки зрения придерживались такие известные богословы, как Ахмад ибн Ханбал, Абу Хамид аль-Газали, аль-Араби и другие».

Вот оно! Именно то, что надо! Смотрим дальше.

«В качестве аргумента, как правило, приводится хадис, согласно которому «Абу Бакр ас-Сиддик попытался остановить двух девушек, которые начали петь в доме Пророка, Мухаммад сказал ему: “Пусть поют, ибо мы сейчас находимся на празднестве”. Таким образом, считается, что запрет музыки и музыкальных инструментов, существовавший во времена Мухаммада, связан с проблемой их употребления – во времена политеизма музыка часто была составляющим элементом языческого богослужения.

Кроме того, тенденция к либерализации исламской догматики в отношении музыки отчетливо наблюдается среди современных мусульманских богословов, придерживающихся умеренной позиции. Так, в июне 2010 года имам из Саудовской Аравии Адель аль-Калбани выпустил фетву, в которой говорил, что, по его мнению, запрет на пение и музыку основывается на слабых доказательствах. Следовательно, музыка в исламе разрешена, если она не содержит непристойных элементов».

Тимур вздохнул с облегчением. Теперь спор о музыке можно будет перевести на фундаментальные рельсы и доказать свое полное право быть фанатом «ПП», а значит, и лично Светланы. Надо постараться запомнить этот кусок ближе к тексту.

Так что извини, Абу Бакр. Вовремя поправил тебя муж твоей дочери, великий пророк.

Сегодня на корабле празднество – отмечают выход в море. А у него свой ломтик радости – знакомство с интересной девушкой. А значит – да здравствует музыка! Да здравствует группа «ПП»!

Неаполь почти не изменился – ни к лучшему, ни к худшему. По любой улочке – будь она шириной с метр – все так же с безумной скоростью неслись мотороллеры.

Поменьше шума, правда, стали создавать туристические группы, точнее, гиды, ведущие их. Технический прогресс наконец-то пришел и в эту отрасль. Гиды получили микрофон-гарнитуру, а туристы – приемники с наушниками. Рассказы о прелестях Неаполитанского залива теперь не разносились по всему городу, а ложились точно в уши людей, заинтересованных в получении этой информации.

Еще Сергея поразило огромное число свадебных салонов, вдруг возникших в городе. На глаза ему то и дело попадались витрины с подвенечными платьями на любой вкус и кошелек. В известном Старгороде Ильфа и Петрова граждане рождались, чтобы подстричься и тут же помереть. В Неаполе же все, видимо, помешались на свадебных церемониях.

Прибавилось в городе граффити. Ими и прежде были расписаны все достопримечательности, но теперь краски стали ярче, а сами рисунки – навороченнее.

Примирить Сергея с итальянской действительностью мог только вкус знаменитых ромовых баб в галерее Умберто – местном ГУМе, но туда еще надо было добраться.

Чуваев занял свой номер в гостинице и сразу влез в Интернет. Он ждал важную для себя информацию о лайнере «Ромео». Кто имел отношение к очередному круизу, принимал решения, связанные с судьбой судна? Он вовсе не собирался тупо подставлять себя, допускать слив компании-конкуренту информации о возможном аресте судна.

Эти сведения имели совершенно определенную, весьма немалую стоимость. Работодатели могли потом выставить Сергею такой счет, который он не закрыл бы и по гроб жизни. Они были способны даже, не церемонясь, избавить его от всех житейских забот.

Он слышал о подобных случаях, знал, какие именно криминальные бригады имеют свой процент в бизнесе «Альбатроса». Всех, кто сдает инфу на сторону, в подобных структурах считают крысами. Кадровый вопрос решают просто, подписывая приказ об увольнении свинцовыми чернилами.

Он, надежный сотрудник «Альбатроса», выполнит свою миссию. Все документы будут вовремя переданы надежным юристам. Пара местных газет с самой дурной репутацией заранее предупреждена о скандале. Ему придется посидеть с местными акулами пера в дешевом баре, сожрать два куска толстого теста с начинкой, именуемые наполитанской пиццей. Как же без этого! Потом Сергей умоет руки.

Что? Сведения о предстоящем аресте «Ромео» просочились к владельцам судна? Чуваев и понятия об этом не имеет. Он, верный пес «Альбатроса», уж точно ни при чем. Как Сергей мог это сделать, находясь в вонючем Неаполе? Хотите – проверяйте все его СМС-сообщения, поднимите электронную переписку. А главное – зачем ему это надо?!

Он открыл почту, вышел на тот адрес, куда приходили самые важные сообщения. Так, вот оно! Фамилии руководителей компании «Марина», имевших прямое отношение к круизу. Это могло пригодиться в последнюю очередь. Старшие офицеры корабля… капитан Лавроненко Александр Васильевич.

Великий Будда! Удача сама плыла в руки! Это знак, не иначе. Сергей не мог надеяться на такое совпадение.

Капитана Лавроненко он знал лично. Их отцы были связаны настоящей морской дружбой.

Судьба свела их еще в советские времена. Лавроненко-старший был уже капитаном. Ему доверяли серьезные заграничные рейсы. Но проверяли.

На каждом судне в подобный рейс отправлялся представитель могущественного Комитета государственной безопасности. Для пассажиров он был одним из помощников капитана, но те, кому положено, прекрасно знали о его обязанностях и полномочиях.

Как правило, это были люди серьезные и ответственные. Не в свое дело они не лезли. Но если на зарубежной территории возникала конфликтная ситуация, кто-то из команды вел себя неправильно, появлялась некая опасность для судна и пассажиров, то они несли полную ответственность за это. Наряду с капитаном.

Отец Сергея, Чуваев-старший, работал именно в КГБ и иногда «закрывал» заграничные рейсы. У специалистов данного ведомства подобные задания считались манной небесной. Пара недель на шикарном судне, в отдельной каюте, со спецпитанием!

Как правило, особых конфликтов в круизах не возникало. Сотрудник конторы порой мог вместе с пассажирами отправиться на интересную экскурсию, разумеется, чтобы убедиться, что с их личной безопасностью все в порядке. Никто не мешал ему мило пообщаться с хорошенькой корабельной горничной или буфетчицей.

Но в рейсе, где капитаном был Лавроненко-старший, все пошло не так. Судно без единого пассажира оказалось у берегов Африки. На обычное утреннее совещание пришли два новых человека – особист-кубинец и военный представитель.

Судно должно было взять на борт кубинских воинов-интернационалистов, отслуживших свое. Никто в мире не должен был знать, что резервисты с острова Свободы немного помогают своим идеологическим союзникам на Африканском континенте. Три года длилась эта вахта, и вот теперь те, кто уцелел в африканской мясорубке, могли вернуться на родину.

Полк, бойцов которого загружали на судно, не был приписан ни к одной официальной структуре. Его не существовало в списке кубинских воинских частей.

Это были уставшие от боев, но еще молодые и полные жизненных сил люди. Белые, черные – такой разнообразной публики на корабле еще не видели. Конечно, большинство из них голодными глазами смотрело на женскую половину команды: здоровых, сильных, привлекательных русских и украинских девах.

Последствия не заставили себя ждать. На очередном утреннем совещании особист доложил, что патрулем ночью арестован кубинец, который пытался изнасиловать русскую девчонку. При этом он попросил участников совещания не обращать особого внимания на отщепенца. Не все кубинцы такие. По выходу из порта его убьют, и вся история будет забыта. Ничто не должно омрачить великую кубинско-советскую дружбу.

Этому кубинскому особисту было плевать, больше или меньше вояк останется на вверенном ему корабле. Любую потерю можно списать на старые раны. Госпиталь, развернутый на борту, шуровал вовсю. Здесь делали и тяжелые, и легкие операции. Кровь буквально лилась рекой.

А чем это чревато для сотрудника КГБ, отвечающего за судно? На борту расстрелян кубинский офицер или солдат. Кто их там разберет? На суверенной территории СССР, каковой является палуба судна, приключилось черт знает что!

Утечка информации наверняка произойдет. Это ему подсказывал опыт.

Когда ты делаешь что-то нужное, важное, полезное для родного ведомства – это может пройти незамеченным, если только тебе не проломили голову или не отстрелили конечность. Если же происходит какая-то фигня, то это непременно доходит до высоких кабинетов.

Как он будет потом объясняться на Лубянке? Там вообще не любят ситуаций, когда надо много чего растолковывать. А с Кубой и так не все было просто.

Первым очнулся от шока капитан и попросил объяснить, что именно собираются сделать кубинцы. Их особист подтвердил свои слова, сказал, что, как только судно выйдет из порта, парня-насильника выведут на корму и расстреляют. Тогда капитан тихо приказал, чтобы немедленно привели сюда эту девочку. Так и было сделано.

Побледневшая деваха замерла перед группой мужиков с недобрыми взглядами. Капитан сказал ей, что сперва она должна выслушать кубинского офицера, а потом уже рассказать, как было дело.

Особист повторил, что военный, напавший на нее, будет расстрелян прямо на борту. Выслушав его, девочка впала в истерику, но ей дали воды и сказали, что придется говорить правду, иначе все будет так, как сказал кубинец.

Капитан Лавроненко обещал, что все ее слова останутся здесь, в этой каюте. Но если ночью она говорила кубинскому патрулю чистую правду, то он потребует, чтобы девица присутствовала на месте исполнения приговора и видела все своими глазами.

Как и подозревал много повидавший капитан, это не было попыткой изнасилования. Барышня сама завлекала симпатичного, фактурного парня. В эту ночь она должна была остаться одна, вот и пригласила его в гости.

Он пришел, и все было бы нормально. Но кто-то увидел, как парень прокрался в каюту, и постучал в дверь. Мол, все ли у нее нормально? Девица с перепугу начала кричать, и тут явился патруль.

Капитан объявил кубинцам, что инцидент исчерпан, никто ни к кому претензий не имеет. Их командование с удовольствием пошло ему навстречу и освободило перепуганного парня из-под ареста.

В то утро Лавроненко-старший спас троих: несчастного кубинского вояку, русскую дуреху и отца Сергея.

С Лавроненко-младшим Чуваев мог говорить напрямую. Что ж, современные средства связи помогут.

Что ж, теперь, пожалуй, можно побаловать себя, отправиться за ромовой бабой. Или, не отходя далеко от гостиницы, отведать не менее знаменитую неаполитанскую лазанью. Что-то в этом городе все-таки есть. Особенно когда не воняют помойки.

Уже полдня в голову Трофимова стучалась какая-то новая вещь. Он еще сам не понимал о чем, на какую публику это ляжет. Сергей вообще не отслеживал процессы, которые происходили у него в голове, если это, конечно, не касалось житейских, практических вещей. Если бы он начал этим заниматься, то просто остановился бы и умер, наверное.

Все, что превращалось в песню, имело, по его глубокому убеждению, нелогичный контекст. Чем больше логики, тем меньше чудес. Музыкант – не художник и не скульптор. Он собирает свое творение без эскизов и схем.

А многие вещи делаются от скуки, которая тоже движет творчеством. Ты долго живешь без ярких впечатлений, и мозг сам начинает их вырабатывать в близкой для тебя форме. Для Сергея это была музыка.

Другое дело, например, клип. Тайминг его – три минуты. Нужно, чтобы за это время в сознании человека, который его смотрит, что-то перевернулось или хотя бы зашевелилось. Здесь не обойтись без жесткого сценария, детальной проработки. Нужно убирать все лишнее, не укладывающееся в общую логику.

У группы «ПП» было мало клипов. Даже не из-за нехватки денег. Просто ее лидер больше доверял импровизации, чем логике.

В конце концов, тема оформилась в сознании Трофимова. Как это ни банально, родилась она из последних житейских впечатлений. Из того, что увидел и услышал Сергей во время процесса над Милевским.

Да, песня будет называться «Железная клетка». О тех, кто идет немного впереди остальных и огребает по полной. Кто видит немного дальше и размышляет глубже. Им достается от души. Они получают свое – железную клетку. Это то, чем отвечает им общество. Но их становится все больше. В железной клетке уже нет места.

А вдруг все поменяется местами? В железной клетке окажутся те люди, которые сейчас решают чью-то судьбу?

Это все, конечно, надо упростить до лозунга. А железная тема хорошо пойдет в музыке. Ребятам понравится. Только не превратить бы все в агитку, в марш каких-нибудь бригад, неважно какого цвета. Брать надо музыкой, сильным образом в тексте.

То, что Трофимов услышал в зале суда, всколыхнуло его собственные воспоминания, далеко не самые радужные. Он старался лишний раз не возвращаться к ним.

Он был на аэродроме в Тушине во время рок-фестиваля «Крылья». Именно в тот момент, когда смертница взорвала свой шахидский пояс.

Группа «ПП» на фестивале не выступала, Сергей тогда еще только подбирал музыкантов, выстраивал репертуар. В Тушино он пришел послушать друзей и тусовался за сценой. В тот момент, когда на тушинском вещевом рынке звучали взрывы, на сцене стояла группа «Крематорий».

Уже потом, придя в себя от шока, он вспомнил, что в одной из самых известных песен команды Армена Григоряна есть такие слова: «Мы живем для того, чтобы завтра сдохнуть». Но даже в тот жуткий день ему не хотелось в это верить.

Машины «Скорой», вой сирен, стоны, крики боли, кровь – на одном конце Тушинского аэродрома. Девчонки на плечах у мальчишек, крики восторга, пиво из горла, музыка любимых команд – на другом.

Можно было ждать паники. Никто не осудил бы музыкантов, еще не выходивших на сцену, если бы они отказались выступать. Но один великий артист сказал когда-то: «Шоу должно продолжаться».

Музыканты играли. Спецслужбы не стали мешать им. Тем самым, наверное, был спасен не один десяток жизней. Кто знает, на что могла пойти толпа, впавшая в коллективный психоз?! По разным данным, на поле стояли от тридцати до сорока тысяч человек.

От людей с бас-гитарами, барабанами, флейтами вдруг стали зависеть судьбы конкретных парней и девчонок. Публика, ничего не подозревавшая о взрывах, продолжала оттягиваться теплым летним днем под музыку любимых команд. Мобильную связь тогда в районе оперативно прикрыли, и все телефоны молчали.

Тем временем зрителей небольшими партиями эвакуировали с поля. Две сотни автобусов к десяти вечера вывезли с аэродрома всех.

Тогда, пятого июля, погибли четырнадцать человек, пришедших послушать любимых музыкантов. Молодые ребята и девушки. Им не было дела до какой-то далекой республики, которая не могла разобраться со своими ваххабитами, имамами, хиджабами и шариатом. Они хотели увидеть своих кумиров и спеть вместе с ними.

Трофимов тогда постарался загнать мысли об этом дне на самое дно собственной памяти. А вот Артур Милевский и его парни не стали этого делать. Наоборот, каждое лыко пошло в строку. Да, действовали они грубо, примитивно, но реально, с угрозой для собственной свободы.

А что делал эти десять лет он, Сергей Трофимов, считающий себя рок-музыкантом?

Ладно, для начала он попробует осуществить то, чего не сделает никто другой. Сергей напишет «Железную клетку».

Он не бросит этих парней.

Глава 4

Вторая ночь на борту начиналась капитанским приемом, гала-ужином и музыкальным шоу. Здесь уже группа «ПП» будет выступать основным блюдом.

Накануне путешествия Светлана изучила кое-какие странички в Интернете, посвященные круизам. На капитанский прием дамы надевают свои вечерние наряды, а мужчины – строгие костюмы. Все идут в самое просторное помещение корабля.

У входа их встречает лично капитан. У каждого участника круиза есть возможность сфотографироваться с ним на память.

Потом пассажирам бесплатно предложат незатейливые напитки, а капитан представит им своих ближайших помощников из команды: старших офицеров корабля, директора круиза и шеф-повара.

С директором, Леней Зюником, члены труппы были знакомы сто лет. Собственно, он и устроил их на «Ромео», принял их на борту как родных, лично проследил, чтобы все было в порядке с размещением. Парням достались каюты попроще, на четверых. Спальные места там располагались одно над другим. А вот дамам, как их полагалось называть по корабельному этикету, Леня выбил роскошное помещение.

Кстати, спалось на борту чудесно. Никакого шума, легкое, едва уловимое покачивание огромной туши корабля, дивный воздух, общее ощущение чистоты, новизны, свежести всего – и постельного белья, и личных впечатлений.

Настроение у Светланы было весьма романтическое. Самое время завести роман! У нее уже давно с этим не складывалось. Музыкальная тусовка в данном плане девушку совершенно не привлекала, а прочие возможные кандидаты держались подальше. Они были наслышаны о строгих нравах в группе и жестком характере Светланы.

Собственно говоря, такую информацию о себе распространяла в тусовочной среде сама Светлана. Цель была простая – чтобы поменьше доставали. Она много лет была на виду, в центре внимания, и в какой-то момент это стало ей надоедать.

В десять лет девчушка уже солировала в прикольной рэп-группе, в двенадцать занималась в театральной школе. В четырнадцать она была из нее исключена за плохое поведение и несанкционированный пирсинг носа.

В обычной школе сей момент тоже не одобрили, вызвали родителей. Туда явился папа, с которым у Светы был заключен пакт о ненападении. Она приносила домой хорошие отметки, а он не читал ей нотаций на темы правильного поведения.

Папа не моргнув глазом заявил училке, что пирсинг прописан врачом-отоларингологом, поскольку нос дочери плохо дышит. Если бы не эта дыра, то она не смогла бы петь, а родители видят ее в будущем исключительно солисткой какого-нибудь известного коллектива.

От подобной наглости все педагоги опешили и с пирсингом больше не приставали.

Примерно тогда же Света научилась играть на гитаре и начала писать песни. На выпускном вечере классная плакала, когда «дикая дивизия», возглавляемая Светой, вдруг исполнила пронзительную, нежную песню про учителей, сочиненную ею.

Это вообще стало ее фишкой. В нервную, подчас грубую ткань песни, где колючей проволокой торчали слова из практически ненормативной лексики, вдруг вплетались тихие, пронзительные строчки, пропетые ангельским голосом. Публика буквально шалела, а сцену перед Светой покрывал слой мягких игрушек, брошенных фанатами.

Потом, когда она закорешилась с «ПП», пошли слухи о ее романе с Трофимовым. Почему именно с ним, а не с ударником, например, который внешне был гораздо симпатичнее, – Светлана поначалу не понимала. Но потом и в этом нашла утешение.

В глазах поклонников она имела право на личные отношения только с теми, кто в профессиональной иерархии стоял, по крайней мере, не ниже ее. Другой уровень оскорбил бы чувства фанатов.

Сам Тимофеев, надо отдать ему должное, держал дистанцию. Для него главным делом жизни была группа «ПП», созданная им. Он слишком много сил и эмоций вкладывал в это дело. Замутить отношения с солисткой – дело нехитрое, а как потом держать ее под контролем? Работа в музыкальном коллективе и без того дело интимное. Это же не футбол – отдал пас на другую сторону поля и выключился. Настоящий успех, подлинный драйв рождался тогда, когда вся команда оказывалась настроена на единую волну, на сцене билось одно сердце, выдыхали общие легкие, скакал одинаковый пульс.

Потом и эти слухи сошли на нет. А группа между тем получила известность. Их приглашали на крутые тусовки. Очень серьезные и весьма богатые люди заглядывали за кулисы, чтобы сказать музыкантам пару слов, пообщаться с ними.

Участились и приглашения продолжить вечер в интересном месте. Трофимов, слыша это, зверел, а Светлана хохотала как дурочка и отбивалась из последних сил.

Подумав, она не нашла ничего лучше, как реанимировать один из вялотекущих слухов. Солистку «ПП» интересуют представительницы того же пола. Подвернулся и объект. О них делали программу на музыкальном канале. Женщина-режиссер, неплохой, в общем-то, профессионал, явно уделяла солистке «ПП» повышенное внимание.

Хватило двух-трех совместных появлений в модных клубах, пары-тройки уклончивых фраз в интервью, чтобы эта тема зазвучала крещендо. В любви, как в музыке, засим должно следовать форте и даже фортиссимо, за диминуэндо – риано и рианиссимо. До этого, само собой, не дошло, зато пару лет спокойной жизни эта выдумка Светлане обеспечила.

Но в последнее время, она сама это чувствовала, ей не хватало именно ярких эмоций в личной жизни. Ее композиции стали умнее, но суше. Певица не то чтобы повзрослела. Она помудрела, но как-то слишком. Перестала удивляться, что ли. Ее гормонам нужна была встряска. Света сама это хорошо понимала.

У входа в музыкальный салон стоял капитан в ослепительно-белом костюме с золотыми аксессуарами, приветствуя стекавшуюся публику. Многие гости не упускали возможности сфотографироваться с элегантным морским волком.

Внутри салона виднелись накрытые столы. Издали приветственно махал Леня Зюник.

Светлана еще в Москве приготовила к этому случаю брючный костюм – не выйдет же она к своим потенциальным зрителям в каком-нибудь мещанском наряде наподобие свадебного платья. Парни из группы выглядели попроще, но тоже вполне элегантно. На классные шмотки денег хватало у всех.

– По бокалу шампанского, не больше! – еще раз напомнил на подходе к салону своим музыкантам Сергей Трофимов. – Лично прослежу, головы поотрываю!

Чуть в стороне у входа Света заметила нового знакомого – Тимура. Видно было, что парень немного нервничает, но выглядел он супер. Такой же свежий, как днем на палубе, уже слегка загоревший. В светло-сером пиджаке, из разреза которого выглядывала белая футболка. Слава богу, не нацепил галстук. В такой жаре и свариться недолго.

Она чуть замедлила шаг, разглаживая несуществующую складку. Тимур тут же оказался рядом.

– А я боялся, вы не придете, будете репетировать.

– Зачем же лишать себя радостей жизни? – Произнося эту фразу, Светлана подумала, как пошло она может восприниматься.

Черт с ним, надоело следить за каждым собственным словом. В конце концов, она за тридевять земель от дома и может вести себя как хочет.

Тимур опять пронзил ее своей детской интонацией:

– А можно мне с тобой?

– Давай! – легко согласилась Света.

Навстречу уже летел Леня, который наверняка приготовил для нее удобное местечко в салоне. Что ж, с ней будет эффектный паж.

Капитан Лавроненко проводил у зеркала мало времени, хотя в его каюте оно было шикарным, чуть ли не венецианского стекла. В оформлении круизного лайнера было немало чрезмерного, выходящего, как он полагал, за рамки хорошего вкуса. С другой стороны, пассажиры платили за круиз немалые деньги. Они вряд ли одобрили бы аскетизм интерьеров, даже если бы все было придумано знаменитыми дизайнерами.

«Сделайте мне красиво». Этот извечный российский лозунг еще никто не отменял. Между прочим, он относился и к капитанской форме. Поэтому перед большим приемом Лавроненко все-таки подходил к зеркалу.

Белоснежный китель сидел безупречно, золотые пуговицы и цепочка придавали ему аристократический вид. Осталось только прицепить бабочку красного цвета.

Гости на приеме обожают фотографироваться с капитаном. Выстраивается очередь человек в тридцать. Снимки должны быть качественными, тем более что они потом предлагаются гостям по полсотни долларов за штуку. Пассажир может, разумеется, воспользоваться и своим фотоаппаратом, но корабельная обслуга предложит шедевр, уже заключенный в красивую рамку с надписью «Ромео». В общем, капитан на официальном приеме должен выглядеть на все сто!

Лавроненко всегда удивляла одна деталь. Практически никто из гостей никогда не выражал желания сфотографироваться с кем-либо еще из членов команды, хотя старшие офицеры, так же стильно, по-морскому одетые, не с худшей выправкой, стояли у входа в салон вместе с капитаном. Собственно, этим их функции и ограничивались.

Перед выходом к пассажирам уровень адреналина, конечно, подскакивал. Концентрированное внимание не могло не напрягать. Здесь нужно было не переборщить с мимикой. Он, в конце концов, не гостиничный портье, с лица которого не должна слезать услужливая улыбка. Капитан – первое лицо на судне, высшая власть. Надо улыбнуться семье, приведшей на прием двоих в пух и прах разряженных карапузов. Поднятыми бровями выразить восхищение почтенной даме, решившейся в романтической обстановке круиза на откровенное декольте. Серьезным и уверенным кивком ответить на приветствие крепких парней в вечерних костюмах, с баснословно дорогими часами на крабьих клешнях.

Публика была одета довольно пестро. В принципе каждый человек, который заказывал круиз на «Ромео», получал памятку, в которой среди прочих был параграф, касающийся одежды. Пассажирам напоминали, что на судне приняты три стиля.

Casual – удобная, свободная форма одежды. Однако футболки, джинсы, купальные костюмы, топы и шорты не разрешены в вечерние часы в ресторанах и в общественных местах.

Informal – приветствуются платья или брючные костюмы для дам и пиджаки для мужчин. Галстуки необязательны. Это для вечерних прогулок по кораблю, выходов на ужин, поздних тусовок в музыкальном салоне, барах, прочих увеселительных зонах.

Ну и последний – Formal – для особых вечеров, к которым относится и капитанский прием. Дамам рекомендованы вечерние платья «в пол» или для коктейля, мужчинам – смокинг или черный костюм.

На более протяженных маршрутах гостей ждали карнавалы. Костюмы для них также рекомендовалось иметь в багаже.

Впрочем, в последние годы, по наблюдениям Лавроненко, на круизных судах стал преобладать американский подход к манере одеваться. Без фанатизма и парадности. Аккуратно и без претензий. В Европе известные кутюрье еще создавали специальные коллекции для круиза и устраивали целые дефиле. А на роскошных лайнерах завсегдатаи путешествий такого рода – американцы и австралийцы – демонстрировали стиль «серых уточек», не одобренный никакими модельерами.

Капитан, вытянувшись в струнку у входа в музыкальный салон, приветствовал гостей. Для него это было хорошей возможностью оценить, насколько однороден состав пассажиров, как они настроены после первых суток пути. Исходя из опыта, он мог выделить тех людей, которые способны стать источником конфликта.

Без неприятностей не обходится ни одно плавание. Чем раньше ты вычислишь гостя, способного создать проблемы, тем спокойнее будет обстановка на судне. Пока никто не вызывал опасений капитана.

Семьи, компании, пары. Шли и одиночки. Эти были одеты тщательнее остальных или, напротив, подчеркнуто небрежно, словно давая понять, что они независимы и не ждут ничьего внимания.

Ну да ничего. Атмосфера сделает свое дело. Вы тоже будете в лунную ночь гулять по верхней палубе, сжимая чьи-то горячие пальчики, и думать, под каким же предлогом перейти от безобидной болтовни к тесному общению в прохладной каюте. Судно не зря называется «Ромео». Двух вечеров хватит, чтобы обстановка стала романтической даже для тех, кто уже пережил не то что вторую – третью, четвертую молодость.

Леня Зюник представил ему Сергея Трофимова, лидера группы «ПП». Нормальный, спокойный на вид парень, без видимых рокерских вывертов.

Следом за ним в салон вошла Светлана, солистка «ПП», под ручку с молодым человеком. Звезду капитан узнал сразу, без подсказки директора круиза, и улыбнулся совсем неофициально. Он иногда слушал ее песни. Зюник засуетился и отправился усаживать гостью на удобное место.

Следующая группа заставила капитана насторожиться. Молодые парни, кавказский типаж. Он знал, что на судне группа спортсменов оттуда, как чемпионы, так и молодежь, подающая надежды. Что-то в них Лавроненко не понравилось. Парни старались держаться непринужденно, однако в них чувствовалось напряжение. Он бы, пожалуй, попристальнее понаблюдал за этими гостями, чтобы сделать для себя определенные выводы, но тут на него обрушился вал персон, желающих сфотографироваться с ним.

Запечатлев себя, любимого, рядом с парой десятков пассажиров, Лавроненко добрался до щедро накрытого стола в салоне. Официанты тут же снабдили гостей бокалами с шампанским. Напиток был, естественно, дешевеньким, зато его можно было наливать без ограничений.

Капитанский тост был коротким, но емким:

– Благодарю всех собравшихся за то, что вы выбрали круиз Сочи – Барселона – Сочи! Надеюсь, на ближайшие восемнадцать дней наш «Ромео» станет для вас родным домом. Мы сделаем для этого все возможное. Счастливого плавания, дорогие друзья!

Громкий и обещающий звон бокалов заполнил салон. Даст бог, все так и будет! И с родным домом, и со счастливым плаванием.

К капитану с бокалом потянулся шеф-повар.

– Удачного рейса нам!

– У тебя там опять минералка? Нет, чокаться не буду – плохая примета.

Концертный зал был готов к приему публики. Уютному помещению на четыре сотни мест, оснащенному всем необходимым звуковым и световым оборудованием, предстояло на несколько вечеров стать любимым местом отдыха гостей «Ромео».

Леня Зюник чувствовал себя здесь в буквальном смысле слова как дома. Если надо, он мог встать у осветительного прибора, поколдовать над монитором, чтобы настроить звук, только в подтанцовке, пожалуй, не рискнул бы выйти. Возраст все же брал свое.

– Мальчики, все готово? – обратился он к звукорежиссеру, расположившемуся за пультом в середине зала, и двум осветителям. В звуковике он мог быть уверен. Место за пультом занял Никита, давно знакомый ему парень из группы «ПП». А вот с осветителями придется работать впервые.

Пожалуй, надо будет устроиться поближе к выходу. Если что, Леня успеет разобраться со светом. Хотя, впрочем, волноваться особо нечего. После капитанского приема и гала-ужина публика будет в высшей степени расслабленной и доброжелательной. Но все равно премьера есть премьера. Отвечает за нее, в конце концов, он, директор круиза.

– Все в порядке! Готово! – послышалось с разных сторон.

Вообще-то для Лени это скорее были каникулы, чем серьезная работа. В делах у него выдалась пауза.

Он свозил очередную отечественную звезду на конкурс Евровидения и получил всего сполна – и похвал, и ругани. Ведь, кроме первого места, на любимой родине никто не признает никакого другого.

Потом Леня взял тайм-аут и публично объявил, что слышать не хочет о концертных турне, корпоративах, приносящих сногсшибательные гонорары, и ночном бдении в студиях звукозаписи. Среди отечественных артистов он и в самом деле не видел никого, с кем ему хотелось бы работать. А неблагодарности, необязательности, хамства и прочих малоприятных субстанций Леня за годы работы уже получил больше, чем заслуживал и тем более хотел.

Тут-то старые знакомые и предложили ему закрыть приличными артистами восемнадцатидневный круиз по Средиземному морю. Себя показать и любимые города посмотреть – так определил свою задачу Зюник. Репутация у него в профессиональной среде была достойная. Команда артистов определилась сразу.

Зюнику пришлось немного поспорить с капитаном. На «Ромео», как выяснилось, давно существовала собственная крепкая самодеятельность. В ряды ее охотно вступали те члены экипажа, которые хоть что-то умели делать на публике: сплясать матросский танец, подудеть в какую-нибудь свиристелку.

Во время плавания команда давала собственное представление и участвовала во всех других зрелищных мероприятиях. Ради этого самодеятельные артисты даже брали в круиз кучу костюмов.

Зюник жутко не любил подобные вещи и сразу поставил условие: пока он отвечает за развлечения пассажиров, в концертном зале талантам из народа не место. В празднике Нептуна – пожалуйста, пусть участвуют. Танцуют, поют, черта лысого изображают. А за сцену будет отвечать он, Леонид Аркадьевич Зюник. Профессиональный концертный директор.

Убедившись в том, что в зале все готово, Леня отправился за кулисы. Сначала он заглянул к паре акробатов. Эти парни, победители нескольких телевизионных конкурсов, беспокоили его больше остальных. Для них это был первый выход перед публикой, не ангажированной телевизионными администраторами. В студии ажиотаж гарантирован. Плохо или хорошо ты выступил, зрители все равно будут орать от восторга и махать флажками. Вся реакция отрепетирована за три часа до съемки и предсказуема. Но здесь все будет по-честному!

– Ну и как вы тут? – с максимальной доброжелательностью поинтересовался директор, заходя в гримуборную акробатов.

Ребята приятно удивили его своим спокойствием. Один чистил лаковые ботинки с широкой устойчивой подошвой, сверкающие и без того. Другой массировал себе коленный сустав.

– Леонид Аркадьевич, не волнуйтесь! – попросил его один из акробатов. – Мы вас не подведем.

Так это, оказывается, он волнуется, а не артисты. Что ж, превосходно. Такой расклад Зюника устраивал.

Он придирчиво оглядел ребят и не нашел в них никаких изъянов.

– Пойдете первыми, как я и говорил, сразу после музыкального вступления. Я сам объявлю вас в паузе. В финале – все тридцать два зуба в зал. Воздушные поцелуи приветствуются. Аудитория преимущественно женская, берите не только техникой, но и обаянием.

Мальчишки согласно покивали и начали переглядываться. Молодые, зеленые. Главное, что не голубые – это здесь совсем не прокатило бы.

Будь ребята постарше, он выразился бы куда определеннее насчет состава аудитории, да и того, чем ее надо брать. Со временем сами разберутся!

– Ни пуха ни пера! – от души пожелал он дебютантам.

– Спасибо, – неуверенно откликнулись оба.

Следующая звезда его программы вертела задницей перед зеркалом. Впрочем, делала она это в образе. Один из самых талантливых столичных пародистов пытался войти в образ Ларисы Долиной. По крайней мере, именно ее шлягер звучал в колонках портативного магнитофона.

Пародист обернулся на звук открываемой двери, выключил аппарат.

– Здравия желаю, товарищ начальник! – рявкнул он, по-армейски вытягиваясь во фронт. – Личный состав к встрече с пассажирами готов.

– Вольно! – подыграл Зюник.

За этот блок он совсем не волновался. Публика от хохота будет точно сползать на пол. Как бы качка на корабле не усилилась до критической. Артисту только придется вовремя остановиться, чтобы было чем удивить зрителей и во время следующего выступления, ближе к финалу круиза.

– Напоминаю на всякий случай – после тебя пойдет группа «ПП». Надо сделать какую-то тонкую прокладку, музыкальный переход, понимаешь? У них тоже будет вариант «лайт», без особо тяжелых вещей. Так мы договорились. Но надо сделать, чтобы не поперек шло.

Пародист развел руки в стороны – мол, в чем вопрос? – и проговорил голосом капитана Лавроненко:

– Уважаемые гости! Вы находитесь на самом комфортабельном и безопасном лайнере отечественного морского флота! Единственное, что всем нам может угрожать, – это разрыв барабанных перепонок вследствие выступления группы «Простые правила».

– Ты обещал не налегать. – Леня улыбнулся.

Да, пародист явно набрал хорошую форму.

Директору круиза надо было взбодрить обитателей еще нескольких гримерок. Но в открывшуюся дверь вошла солистка «Простых правил», и не одна – с темноволосым молодым человеком. Сюрпризом это для Зюника не стало. Он сам усаживал их обоих на удобные места в музыкальном салоне, а потом наблюдал, как они непринужденно общались на гала-ужине. Вернее сказать, раскованно вела себя только Светлана. Парень явно еще не мог объективно оценить свою роль рядом со звездой.

Это, в общем-то, не дело директора круиза. Пусть общаются как хотят. Но за кулисами есть свои правила, и их нужно выполнять.

– Золотым голосам – зеленый свет! – дружелюбно начал Леня.

Отразилась ли та же степень дружелюбия у него на лице – в этом ветеран концертного дела не был уверен.

Светлана заулыбалась и сделала движение к своему спутнику, явно собираясь представить его Зюнику.

Леня ее опередил:

– А вот поклонников и фанатов я попрошу в зал. Артистам надо собраться, сосредоточиться. Не будем их отвлекать. Добро пожаловать после концерта!

Еще мягче сформулировать то, что юноша – нежелательное лицо за кулисами, вряд ли смог бы и знаменитый дипломат Макиавелли.

Парень вопросительно взглянул на солистку, та кивнула.

– Иди в зал, займи удобное место. Потом подойду!

– Я буду ждать, – тихо сказал он и скрылся за дверью.

Светлана поджала губы и заявила:

– И ты, Брут.

– Ну и в чем же это я Брут? – осведомился Зюник. – Ты знаешь правила. Гости только после выступления. Корабль это или что-то еще.

– Я видела, как ты на него прореагировал и как на нас пялился народ там, в салоне. Что с нами вообще происходит? Видят кавказского парня – и сразу дистанция. Как будто он ходит, весь обвешанный гранатами. Ты его совсем не знаешь, Трофимов видел мельком. А реакция одинаковая, как у сторожевых собак.

– Светик, ты уверена, что нам надо это сейчас обсуждать? – осторожно поинтересовался Зюник.

Он знал, что у артистов синдром предстоящей встречи со зрителем снимается по-разному. Одним надо успокоиться, расслабиться, другим – в том числе и его прежним подопечным из группы «Тутси» – шел на пользу небольшой скандальчик, возможность на ком-нибудь разрядиться. Если это надо замечательной певице, то он, Леня, готов быть громоотводом.

– А когда это обсуждать? – с напором откликнулась Светлана. – Мы вроде бы воспитанные люди, на словах очень даже толерантны. Но когда дело доходит до общения, до личных отношений – все. Барьер, табу, хорошая девочка пошла с плохим парнем. Деревенская какая-то психология, тебе не кажется? Вот у тебя есть основания не доверять Тимуру? Этому парню?

– Тимур? – уточнил директор круиза. – Понятно. У меня нет оснований не доверять лично ему. Но в целом я не стал бы шибко доверять представителям его замечательной, не сомневаюсь, малой родины.

– Почему? – спросила Светлана так громко, что кто-то даже выглянул из дальней гримуборной, но увидел директора и скрылся. – Только потому, что ты читаешь в газетах, какие они плохие и агрессивные?

– Света, я слишком долго живу на свете, чтобы доверять газетам. Я уже их практически не читаю, если только там не пишут про моих артистов. Я основываюсь только на своем опыте. Он говорит мне, что с людьми кавказской национальности лучше не связываться. Хочешь объяснений? Я могу их дать.

– Очень хочу! – с вызовом подтвердила певица.

– Один пример финансовый, другой из области человеческих отношений. Если можно так выразиться. Мы с «Тутси» раскрутились довольно быстро – ты это помнишь. Телевидение, ротация на ФМ-станциях, пикантные фотки. Плюс тексты и музыка, конечно. Ты ведь не забыла, кто для нас тогда сочинял! И вот после очередного концерта за кулисы приходит компания. Точнее сказать, она нагло вламывается. Несколько шкафов с бритыми головами и такой кавказский хлыщ в сверкающем пиджаке. Он нам объявляет, что они теперь берут нас под свое покровительство – слово «крыша» этот фрукт не произнес, – будут заботиться о нашей безопасности, помогать решать вопросы. Но наши финансовые дела теперь переходят под их контроль. Это все говорится в присутствии девчонок и Кирилла – продюсера. А у нас нет проблем, которые надо было решать криминальным способом. С бандитами мы не работали никогда. Я вижу, как Кирилл начал возбухать – он товарищ резкий, это все знают, – и предлагаю им встретиться на следующий день, в спокойной обстановке, все обсудить. Тут в коридор выходят ребята из подтанцовки. Они как будто почувствовали, что началась какая-то заварушка. Так один из этих сукиных сынов, уходя, бьет крайнего нашего парня по лицу, просто так, для устрашения. Как точку в разговоре ставит. Сломал парню нос, кровища хлещет, девки ревут. Кирилла еле удержали, он уже за травматикой полез.

Повисла пауза. Рассказ был банальным, но Светлану не порадовал.

– Ну и что, встретились потом?

– Знаешь, я ведь бывший комсомольский работник, когда-то возглавлял один не слабый райком. Из наших ребят многие в определенных структурах оказались. Связи с кем надо я не теряю. На следующий день в ресторан, который они назвали, приехали несколько очень серьезных людей и внятно объяснили им, кто помогает группе «Тутси» и почему не надо больше приходить к нам за кулисы. Так что мы одним сломанным носом отделались. В общем, я думаю, что счет был в нашу пользу. Физическое воздействие мои друзья тоже организовали. Потом где-то глухо промелькнуло, что в ресторане произошел конфликт и несколько лиц кавказской национальности получили телесные повреждения. Совместимые с жизнью, правда.

– Да, история убедительная, – вынуждена была признать Светлана.

– Ну а вторая тебе даже ближе по сюжету. Черт нас дернул принять предложение выступить в гостинице «Рэдиссон-Славянская». Славянской она никогда не была, ее контролировала чеченская мафия. А может, они и сейчас ее держат под «крышей» – я не знаю. Творили они там черт те что, даже, помню, писали, что совладельца гостиницы с американской стороны убили в подземном переходе рядом. Он отказался подписать какую-то бумагу, нужную им. Нам это было по фигу, пригласили, гонорар хороший. Отработали мы как положено, топчемся на задворках, и тут опять заявляется компания. Персонажи другие, типаж тот же. А сейчас, говорят, продолжение банкета – девочки поедут с нами. К тому времени уже была охрана. Жизнь научила! Ребята встали с двух сторон, у них разрешение на оружие, все дела. Не хватало нам еще перестрелки, как за кулисами «Юбилейного». – Зюник тяжело вздохнул, вспоминать это все ему было неприятно.

– Я достал из борсетки нужную визитку – постоянно с собой носил, прямо как талисман. Показываю ее одному из кавказских мордоворотов, говорю: «Посмотри. Хочешь, чтобы я сейчас ему позвонил?»

Их на понт, конечно, не возьмешь. Он заявляет, мол, звони давай, посмотрим, кто тебе ответит. У меня, дескать, таких визиток целая сотня. В результате я не сомневался, главное, чтоб не занято было. Набрал номер, поздоровался, объяснять начал. Дескать мы сейчас в «Рэдиссоне», выступили нормально, но от нас еще чего-то хотят. Ситуация сложная. Мне велят дать трубу кому надо. Я телефон отдаю. Они послушали – сначала один, потом другой. Телефон отдали, извинились сквозь зубы и смылись. Через пять минут один поганец вернулся, принес пару бутылок шампанского.

– Вы его выпили? – поинтересовалась Светлана.

Леня не понял, как на нее повлияли эти рассказы, но выглядела она спокойной, если не умиротворенной.

– Конечно, выжрали тут же, стресс сняли. С паршивой овцы, сама понимаешь, хоть шерсти клок.

– Да, овцы и в самом деле паршивые, – задумчиво протянула певица. – Ладно, Леня, пойду мыкать свое женское одиночество. Оставил ты меня без спутника. Тут акустика, кстати, неплохая. По крайней мере, когда репетировали, без зрителей. Сам сходи послушай, я кое-что новое приготовила.

«Как-то слишком я на нее навалился, – подумал Зюник. – Впрочем, говорил правду, ничего не придумал. Надо порыться в памяти, поискать что-нибудь позитивное, связанное с кавказцами. Пусть, если хочет, покуролесит немножко с темноволосым парнем. А русых на ее век хватит и в России».

Вообще Светлана не любила по жизни три вещи. На кухне – молоко. Отравили, наверное, в детстве. Почему-то этот напиток ассоциировался у нее с густой, жирной пенкой, похожей на гусеницу. Теперь ее, конечно, молоком никто не пичкал, но даже близкие по консистенции коктейли вроде пина колады вызывали отторжение. Она знала, что он такой белый за счет кокосового ликера, но смотреть на него не могла.

В музыке Свету выворачивало наизнанку от голимой попсы. Прежде всего от песен, которые пытались сочинять сами исполнители. Этим грешили больше молодые, начинающие. Сразу после того как их в первый раз показывали по телику, они решали для себя, что звездный час пришел. Надо удовлетворить собственные амбиции. Тут же на бумагу ложилась слюнявая размазня с рифмами «твой – мой», «вчера – навсегда». Потом бойкие ремесленники за продюсерские деньги делали более-менее профессиональную аранжировку, и незрелый плод падал прямо в уши поклонникам.

В общении она терпеть не могла людей с непонятным или чуждым ей менталитетом. Предпочитала адекватных, незамороченных, чего-то достигших собственными усилиями, но не впавших от позитивного результата в эйфорию.

С теми, кто ей не нравился или не был понятен, Света вела себя жестко. Она не то чтобы соблюдала дистанцию, а просто воздвигала Великую китайскую стену между собой и ненужным ей персонажем, совсем не прощала наглости, быкования.

Из-за этого, правда, группа «Простые правила» потеряла парочку спонсоров. Они отстегивали приличные бабки, но очень уж рьяно пытались встать с ней на короткую ногу. Девушка отшила их далеко и надолго.

К так называемым лицам кавказской национальности она относилась настороженно. Света частенько наблюдала их в клубах. Свои исламские ограничения они оставляли за дверью, хорошо поддавали там и вели себя как хозяева жизни.

Ее напрягало их отношение к женщинам. Конечно, она понимала, что в клубах собирается и тем более общается с денежными мешками далеко не самый цвет нации. Но подчеркнутое хамство, восприятие женщины как вещи, причем не слишком дорогой, а просто нужной в данный момент, коробило девушку. Кроме того, у стойки бара и в клубном закулисье ей удалось услышать пару историй от тех милых дурочек, которые после тусовок принимали приглашение кавказских джентльменов продолжить знакомство.

А потом произошла история в кафе-баре «Пироги», после которой эти парни вообще стали нежелательными гостями в нормальных, уважающих себя клубах. Интересное местечко, где по задумке хозяев соединились кафе, книжный магазин и библиотека. Книги можно было купить. Света кое-что находила там о любимых музыкантах. Второй вариант – взять чашечку кофе и читать, читать, читать.

Атмосфера домашняя. Люди празднуют дни рождения, маленькие творческие победы. Знакомятся, немного флиртуют. Все так, как будто бы вы пришли в гости, если не к близким друзьям, то к хорошо знакомым людям.

Как там оказалась компания чеченцев, что они искали в этом заведении – непонятно. Рядом с ними сидели несколько молодых ребят и девушек. Детали Свете рассказал знакомый, работавший в этом кафе. Подошел кто-то еще, им не хватило стула. Придвинули свободный от стола, который занимала чеченская компания.

Любой посетитель кафе и бровью не повел бы. Понадобится еще один стул – его принесет официант.

Но гордые сыны чеченского народа подняли скандал. Ор, оскорбления, угрозы. Ребята, «захватившие» стул, тоже не смолчали.

Чем это закончилось бы в нормальной русской среде? В крайнем случае вышли бы за дверь, чтобы доказать что-то кулаками.

А эти отморозки начали стрелять. Прямо в людей, стоящих и сидящих в метре от них. В упор. Парень, которому пуля попала в шею, скончался на месте. Его девушку отвезли в больницу в состоянии, как говорят медики, средней тяжести.

Отморозка вычислили. Это был двадцативосьмилетний уроженец города Грозного с романтическим именем Амирхан. Или с фамилией Амирханов – что-то в этом роде. Он оказался сыном какой-то тамошней шишки. Что парень делал в Москве – непонятно. Жрал спиртное, стрелял из травматики. Но его, конечно, и след простыл. А попробуй-ка достать на таком расстоянии гордого сына Чечни!

Какое-то время Света по-детски искала корни этой агрессивности в комплексе «младшего брата». Его долго обижали, практически чморили. Вот вам результат.

Потом Светлана увлеклась группой Louna. Российская альтернативная команда с женским вокалом во многом напоминала ей их собственную команду.

Пятеро музыкантов – вокалистка Лу и басист Вит из Traktor Bowling, пара гитаристов и улетный барабанщик Пилот – замутили гремучую смесь из альтернативного рока, панк-рока и пост-гранжа. Максимальный драйв и мощный звуковой напор в сочетании с остротой текстов.

В группе «Простые правила» каждый солист выступал от себя, от собственного «я». Трофимов нес свои мысли и идеи. Света, как уж могла, добавляла каплю романтики в суровые будни.

А вот Louna сразу обозначила свое творчество как концептуальное. «Радикально изменить положение вещей в альтернативной музыкальной среде». Эти слова стали их лозунгом. В выражениях группа не стеснялась. В песне «Кто, если не мы?» они прямо говорили о том, что творилось вокруг и кто должен за это отвечать.

Ярость грызет нутро, Страх превращает нас в рабов. Снова война в метро, Око за око, кровь за кровь. Разобщены, глухонемы Дети одной большой страны. Кто виноват, если не мы?

Но еще больше ее зацепила баллада «Сожженная заживо». Там и музыка была по кайфу. А слова, как будто выложенные из булыжников, застревали в памяти и уже не улетучивались.

Встань на заре, ты видишь, как новою кровью алеет Восток? Сколько еще им нужно пролить этой крови и ради чего? В каждом окне и в каждом движении глаз они видят порок. Но нет ничего, что может быть хуже, чем вера, сожженная заживо. Посмотри в их глаза, почувствуй, как собственный разум летит под откос. Видишь, как их с рождения учат смотреть сквозь кривое стекло? Сводит с ума проросший корнями внутри первобытный психоз… Только скажи, ведь если все это – их вера, то что тогда зло? И кто даст ответ, когда же откроет глаза их всевидящий бог? Сколько же их, что ищут спасенье души за бессмыслицей слов? Сто тысяч лет бредет по Земле, как в бреду, человеческий род. Тонет во лжи и молит прощенья в огне ритуальных костров… Я и огонь. Агония…

Свете сразу захотелось написать что-то настолько же сильное, не уступающее по эмоциональному заряду. С ней всегда так бывало. Если что-то попадало ей в душу, прямо в сердце, то она немедленно включала фантазию и начинала работать.

Но параллельно обозначил себя и самоконтроль. Нет, фанаты любят ее вовсе не за это. Светлана должна давать своими песнями надежду на понимание, на то, что победит все-таки не злоба, а любовь. У группы Louna своя фишка. У группы «Простые правила» – своя.

Черт, и ведь вся эта мешанина мыслей прокрутилась в голове по одной простой, элементарной причине. Сейчас в зале будет сидеть парень из числа тех, кого она до сих пор не пускала в собственную жизнь. Да, это пока мимолетное знакомство, ни к чему не обязывающая болтовня. Но он ведь хочет сказать ей что-то очень важное. Она просто обязана ему ответить.

Что Света сейчас споет? Какой сигнал пошлет в зал? Одну и ту же вещь можно исполнить по-разному, адресовать тем или иным людям. Она вообще способна спеть мимо него, и он ощутит полное одиночество в переполненном зале. Или же Света сделает это так, что парень, наоборот, замрет среди кресел, опустевших пару минут назад. Ему будет о чем подумать.

Что ж, выбор пока за ней.

Распрощавшись с последним из журналистов, которых следовало убедить словами и купюрами в необходимости поддержать претензии «Альбатроса» к нынешним хозяевам «Ромео», Сергей Чуваев почувствовал, что всю энергию из его выдавили как пасту из тюбика. Можно было снять стресс привычным способом. Маленький бар был полон. Но он вспомнил уроки, полученные в Гоа. Его там учили технике дыхания, которая помогает снять стресс, нормализует кровообращение и придает сил.

Оставив на себе минимум одежды, он сел в кресло. Делать упражнения на полу все же было как-то слишком экстремально. Сергей выпрямил спину, расправил плечи. Затем он слегка прикрыл глаза, сконцентрировал их на воображаемой точке, расположенной в тридцати сантиметрах от носа, чуть ниже него, и начал глубоко дышать. Через несколько минут он реально почувствовал, что на душе становится легче, усталость проходит.

Теперь ему нужно было срочно переключиться на что-то позитивное, совсем не связанное с теми проблемами, которыми Сергей занимался в последние дни. Он решил, что лучше всего влезть в шкуру обыкновенного туриста. В конце концов, Чуваев воспринимал этот город как деловой человек. Прежде всего в качестве места для встреч и переговоров с разными людьми, далеко не всегда приятными и контактными. Но не зря же сюда валят такие толпы народа!

Тут-то ему и пригодились путеводитель и карта города, лежавшие на тумбочке. Через полчаса он уже сидел в машине, вызванной портье. Водитель-итальянец ждал распоряжений клиента.

– Откуда лучше всего видно город? – задал Сергей вопрос, который водила, наверное, выслушивал в тысячный раз.

– О, синьор! Я вас привезу в такое место, откуда вы наилучшим образом увидите и город, и весь Неаполитанский залив. Вы просто угадали, выбрали лучшего водителя в этом городе. – Таксист тараторил как из пулемета.

Это нравилось Чуваеву, заполняло какую-то ненужную паузу в его голове.

– Мы сейчас поедем на холм Позиллипо. Многие там и останавливаются, но вы попали к настоящему профессионалу, – повышал свои акции таксист. – Мы заберемся еще выше. Я вам покажу то, что люди видят на знаменитых открытках и не верят, думают, что это монтаж.

Суперпрофессионал, как ни странно, не обманул клиента. В принципе Сергей готов был действительно закончить подъем на холме. Картина оттуда открывалась великолепная. Пожалуй, ни в одном приморском городе – ему вспомнились Марсель, Генуя, Одесса – он не видел такого удачного соединения улиц с морем, как в Неаполе. Набережные смотрелись роскошно. Сергей не хотел отрывать от них глаз.

Но таксист чуть ли не силой затащил клиента в авто, и они постепенно, на второй передаче, начали подниматься все выше и выше. Речь водителя убыстрилась. Сергей уже понимал не все слова, вылавливал только названия – виа Петрарка, виа Позиллипо.

Наконец-то они достигли нужной точки. Здесь водитель снизил темп речи, и Чуваеву удалось понять, что искомый пятачок местные жители называют просто Открыткой. Именно отсюда были сделаны все профессиональные виды Неаполя для бесчисленного множества туристских проспектов и реклам.

Вид действительно завораживал. Огромный залив с пенистыми шлейфами катеров переливался всеми оттенками синего цвета. От него уходил к горизонту и поднимался вверх, на гору, амфитеатр великолепного белого города с замками Сан-Эльмо наверху и Кастель дель Ово внизу, прямо в море, на маленьком туфовом островке.

Вся эта непередаваемая красота охватывается сзади двумя огромными руками хозяина залива. Так итальянцы ласково и почтительно называют Везувий. Два его конуса всегда возвышаются над заливом, словно приглядывают за богатством принадлежащим ему. Захочет хозяин, и все исчезнет. Так было уже не раз.

А сверху плывет над уникальной панорамой желток солнца, еще более усиливая контрасты земных и морских пейзажей. Вдаль, до чуть виднеющегося острова Искья, уходит синее-пресинее море.

Таксист, деликатно молчавший некоторое время, выложил последний козырь. Он сказал пассажиру, что именно здесь, в Позиллипо, стояла вилла первого императора Рима – Августа. Что ж, вероятно, понятие красоты даже за тысячи лет у людей мало изменилось.

Водитель предложил Сергею немного отдалиться от моря и проехать еще к домику Карузо. Основную часть жизни великий певец провел не здесь, а в Америке, но ностальгия время от времени звала его «вернуться в Сорренто».

Однако Сергею уже хотелось вниз, ближе к морю, на набережную. После медитации и созерцания неземных красот он почувствовал необыкновенную легкость. В конце концов, бокал хорошего итальянского вина ему никак не повредит!

Авто съехало вниз, прямо на самую красивую, как заявил водитель, набережную – виа Караччоло. Сергей хотел тут же выйти, но водитель не собирался отпускать выгодного клиента. Он сообщил, что не может просто так высадить гостя из далекой Московии – в этом Сергей признался ему во время поездки, – не показав ему знаменитый рыбный порт Марджеллина.

Зрелище действительно оказалось экзотичным и красочным. Даже из окна машины можно было увидеть кальмаров, лежащих на дне в обнимку со спрутами, плоскими камбалами, морскими ежами, макрелями, сверкающими чешуей, и змееподобными угрями. Все это еще вполне живое, глотающее жабрами воздух, с глазами, не затуманенными вечным сном. Глядя на это зрелище, можно было понять, что вдохновляло Снейдерса и прочих великих «рыбных» живописцев.

Сергея потянуло в рыбный ресторанчик, но водитель стоял стеной. Он объявил, что не простит себе, если не довезет клиента до знаменитой Санта-Лючии. Именно так называлась гавань, куда возвращались рыбаки. Здесь и родилась знаменитая песня. Оба они – и водитель, и клиент – мурлыкали этот бессмертный мотив, пока продолжали свой путь по набережной.

Машина прошла мимо памятника любимцу дуче адмиралу Армандо Диацу, городского пляжа, именуемого лежбищем на камнях, и парка «Вилла Коммунале». Там, в глубине первой линии дворцов, стояла вилла Пиньятелли, которая раньше принадлежала Ротшильду.

Набережная перешла в виа Партонопе, в конце которой открылась гавань. Вокруг нее раскинулся очаровательный район с узкими улочками, разноцветными старыми домиками, покрытыми патиной, живописными рыбными ресторанчиками, перед которыми сушились сети, и разными прочими заведениями. Лучшее место для романтиков, последних в нашем рациональном мире.

Чуваев, не скупясь, расплатился с таксистом и объявил ему, что это то самое место, которое он искал. Теперь гость из Московии намерен заняться дегустацией даров моря. Водитель еще долго махал ему из машины рукой, показывая, куда, по его мнению, надо двигаться. Потом он резко рванул с места и чуть не сбил торговку рыбой, переходившую площадь с огромной корзиной на голове. Колодки жалобно завизжали, но выдержали.

Зато тормоза внутри сотрудника крупной круизной компании, как выяснилось буквально в течение часа, никуда не годились. А ведь ему предстояло выдержать непростое испытание.

Глава 5

Экскурсию на камбуз – туда можно было попасть по предварительной записи – решили совершить примерно два десятка человек. Омар полагал, что будет чувствовать себя среди них белой вороной, но, к его удивлению, мужиков оказалось почти половина. Кто-то пришел с женами, а кое-кого, видно, действительно интересовало закулисье корабельного камбуза.

Шеф встретил их в парадной форме: безукоризненно белая двубортная куртка, гофрированный колпак высотой двадцать сантиметров, брюки в мелкую черно-белую клетку. Омара давно подмывало спросить у какого-нибудь повара: зачем нужны такие высокие колпаки? Ведь неудобно, наверное. Он же должен наклоняться к кастрюлям, сковородкам. А если колпак свалится прямо в варево? Что ж, сегодня ему удастся удовлетворить свое любопытство.

Камбуз ничем не напоминал адскую кухню. Напротив, разделочные столы, стеллажи, посуда гигантских размеров, противни сверкали холодной сталью. Из сотни человек, работающих в пищеблоке, – именно это их число фигурировало в корабельной газете – на глаза экскурсантам попался едва ли пяток.

Улыбчивый шеф дал гостям оглядеться и приступил к рассказу. Конечно же, он повторял свой текст не первый десяток раз, но его искренняя увлеченность темой сразу начала передаваться слушателям. Тем более что результаты работы этой структуры они уже успели попробовать. Кормили на «Ромео» – пальчики оближешь!

– Как видите, под камбуз у нас отведена целая палуба, – явно гордясь подобным размахом, начал шеф. – Здесь у нас и склады, и холодильники, специальные зоны по подготовке продуктов – рыбы, мяса, овощей. Есть своя пекарня. Чтобы вы не голодали, в порту отправления нам загружают до тридцати тонн продуктов. Это то, что долго не портится. По ходу круиза мы заправляемся еще в двух точках.

Об этих местах Омар хорошо знал. Он с нетерпением ожидал прибытия судна во второе из них, а сейчас изображал повышенный интерес к деятельности пищеблока.

– Естественно, все это закупается не на рынке у бабы Клавы, а у давно проверенных поставщиков.

«Да, – подумал Омар. – Будем надеяться, что поставщики у нас проверенные, все обойдется без неожиданностей».

Гости осмотрели все зоны, названные шеф-поваром, с восхищением понаблюдали за работой кондитеров. Те как раз приготовили какой-то совершенно фантастический торт, подарок сразу нескольким пассажирам, родившимся в этот день.

Александр Абдрахманов тем временем прочел гостям целую лекцию о самых полезных блюдах с точки зрения здоровья. На первое место среди тех стран, которые попали в маршрут, он поставил Италию. Сперва шеф обрушился на так называемые итальянские рестораны, разбросанные по всему миру, где любят подавать огромные, щедро сдобренные сыром порции пиццы или пасты с большим количеством мяса. Потом он пропел одухотворенный гимн овощам и бобовым культурам. Кроме того, Александр Сабитович напомнил почтеннейшей публике об известной любви итальянцев к оливковому маслу, на которую организм отвечает укреплением сердечного здоровья.

Говорил он настолько убедительно, что Омару захотелось немедленно опрокинуть в себя пол-литра этого оливкового масла, которое он на самом деле терпеть не мог.

Второй в рейтинге мастера горячего и холодного цеха оказалась Испания. Шеф вспомнил о знаменитом испанском вяленом окороке, хамоне, и заметил, что он подается на стол нарезанным тончайшими, почти прозрачными кусочками, в качестве закуски, а не основного блюда.

У слушателей тут же потекли слюнки. Тезис об основе средиземноморской диеты – овощах, богатых клетчаткой, и маложирных продуктах – не вызвал у них особого энтузиазма. Ведь именно хамон помимо своих достоинств, расписанных поваром, был для этих вот российских граждан символом невосполнимых пищевых потерь, вызванных невероятно жестокими западными санкциями.

На последнее место в своем мини-рейтинге шеф поставил Грецию, в которой пассажиры «Ромео» уже побывали. Он вскользь упомянул, что истинная греческая кухня базируется на крупах, бобовых, овощах и рыбе, почти отрицает мясо. Но здоровье нации давно подорвал американский фастфуд, и количество граждан этой страны, страдающих избыточным весом, превосходит разумные пределы. Степень ожирения в Греции дошла до двадцати пяти процентов. Некоторые участники экскурсии после такого вот проклятия фастфуду незаметно окинули взглядом собственные талии.

А шеф-повар вышел на финал своего монолога:

– На «Ромео» вы можете есть все, что хотите. Здесь, на свежем воздухе, любая пища будет полезна. Дома употребляйте меньше мяса, больше рыбы и овощей, не увлекайтесь жаркой во фритюре. Тогда вы будете здоровы.

Настала пора живого общения. Конечно, одним из первых прозвучал меркантильный вопрос: сколько получают те люди, которые трудятся на этом камбузе?

– Хотите у нас поработать? – пошутил Абдрахманов. – Это не секрет. Помощник повара – от шестисот пятидесяти до восьмисот, повар для персонала судна – семьсот пятьдесят, мойщик посуды – около семисот. Это в долларах. Для команды у нас своя кухня.

– А в ресторане? Сколько получают официанты? – не отходили от темы экскурсанты.

«Чертовы русские, – неприязненно подумал Омар. – У них всегда на первом месте деньги».

Шеф ответил столь же охотно:

– Помощник официанта в ресторане, так называется должность, – полторы-две тысячи. Официант в баре – до тысячи четырехсот. Бармен – от тысячи трехсот до двух тысяч ста. Есть еще Room Service Waiter – доставка завтраков и напитков в каюты. Здесь рост в течение одного контракта где-то до тысячи семисот.

Слава Аллаху, ни у кого не хватило наглости спросить, сколько получает сам шеф.

Пока народ переваривал эти сведения, Омар озвучил свой вопрос про колпак. Абдрахманов засиял улыбкой. Ему снова представился случай блеснуть красноречием, распространиться на любимую тему.

– Зачем повару колпак? – переспросил он, чтобы как следует отыграть вопрос.

Омару было понятно, что подобная экскурсия – это его мини-спектакль для продвинутой публики. Он прекрасно вел свою роль.

– Как сказано в сказке «Карлик Нос», чтобы в нем побольше стыренных продуктов поместилось!

Публика ответила благодарным смехом. Все, очевидно, наглядно представили, как Абдрахманов выносит в колпаке изрядный кусок праздничного торта или бобы, воспетые им.

Потом шеф посерьезнел и проговорил:

– На самом деле он, конечно, нужен, чтобы волосы не попадали в пищу. Колпак должен плотно прилегать к голове. Это у нас как фуражка у пограничника, шлем у летчика.

– Это понятно. А зачем он такой высокий? – решил до конца удовлетворить собственное любопытство Омар.

Абдрахманов изменил тональность, перешел к почти сказовой речи:

– Во Франции, известной своей необыкновенной кухней, жил-был повар по имени Мари-Антуан Карем. За свои многочисленные заслуги он имел прозвище Король поваров и Повар королей. Кстати, вы знаете, что у нынешнего российского президента был личный повар-француз? Жером Риго. Работал не один год. Мы с ним немного знакомы, встречались на приемах. – Абдрахманов был доволен эффектом, произведенным на публику, тем не менее не стал затягивать паузу. – Мари-Антуан Карем впервые ввел белый цвет для наших костюмов. По его задумке, новый цвет должен был символизировать чистоту на кухне. Кроме того, он решил, что поварские колпаки должны быть разного размера, чтобы можно было без труда отличить настоящего мастера от его не столь квалифицированных коллег. Сам Карем носил колпак восемнадцати дюймов в высоту, это сорок сантиметров. А у меня двадцать – я пока не король. Кстати, по французским традициям наш колпак должен иметь ровно сто складок – по количеству способов приготовления блюд из яиц, которые должен знать хороший повар.

Участники экскурсии притихли, раздавленные эрудицией шефа. Да и перекусить им, видно, захотелось после его рассказов. Но без обязательного вопроса все же не обошлось.

– А что сами предпочитаете? Если для себя, то что готовите? – прогудел мужской голос.

– Мясо, жареное по-арабски, – охотно поделился мастер.

– Какой у вас рецепт? – зазвенели уже женские голоса.

Несколько дам достали блокнотики. Получить рецепт от самого шеф-повара «Ромео» было большой удачей для любой хорошей хозяйки.

– Все просто. – Шеф развел руками. – Мясо нарезаю по два кусочка на порцию, тонко отбиваю и мариную в течение одного, лучше двух часов, если есть время, с добавлением лимонной кислоты, мелко рубленной зелени, перца и соли. Затем обжариваю вначале на раскаленной сухой сковородке, а потом с жиром. При подаче поливаю лимонным соком и посыпаю зеленым луком. Гарнир – картофель, жаренный во фритюре, или отварной рис. Хорошо заправить его мелкорубленым пассированным луком и морковью. – Он задумался, вспоминая. – Говядина – сто шестьдесят один грамм, жир животный – семь, сок лимонный – пять, кислота лимонная – один, лук зеленый – пять, зелень – пять, гарнир – сто пятьдесят, перец и соль вместе – один. Все. Итого триста тридцать пять граммов. Это в сыром виде. В готовом – двести тридцать.

Публика ломанулась из камбуза так прытко, как будто решила немедленно в собственных каютах проверить заветный рецепт.

Абдрахманов стянул колпак, вытер пот, выступивший на лбу.

– Вот видишь, для чего еще колпак нужен, – пояснил он Омару, оставшемуся в камбузе. – Чтоб пот не стекал куда не надо. Ну что? Поговорим?

– Угу. – Гость утвердительно кивнул.

За этим он и шел на камбуз.

Вообще Омар как-то изначально не доверял татарам. Он и среди своих соплеменников выделял немногих, а уж здесь!.. Вроде испокон веков религия у татар – ислам, но среди них много крещеных. Все свадьбы с водкой, хотя известны сорок хадисов о запрете алкоголя. В них ясно сказано, что употребление спиртных напитков хуже воровства и прелюбодеяния.

Многие даже не задумываются, что они едят и пьют, с кем спят. Им все равно, харам это или халяль.

Как он убедился, побывав в Казани, многие татары не знают, что означает выражение «Ля иляха илляллах» – «Нет достойного в поклонении, кроме Аллаха», хотя их бабушки и дедушки читают Коран и творят намаз.

Впрочем, в случае с «Ромео» выбирать не приходилось. Ему назвали конкретное имя – Александр Абдрахманов. Именно с ним Омару следовало обсудить и продумать все аспекты сложной операции. Она должна была стать горьким уроком для неверных, существование которых бессмысленно и даже оскорбительно для всякого истинно верующего человека. Они погрязли в грехах и уже никогда не ступят на путь истины.

Когда появлялась такая возможность, Омар наблюдал за шеф-поваром. Ему понравилось, что на капитанском приеме тот не позволил себе ни капли спиртного. Его подкупило то подчеркнутое уважение, с которым обращались к повару старшие офицеры корабля. Было видно, что он сумел поставить себя должным образом. Никакой фамильярности, ровный доброжелательный тон.

А экскурсия по камбузу показала, как Абдрахманов может владеть аудиторией. Он легко менял ее настроение, переключал внимание на нужный объект, при этом держал профессиональную дистанцию.

Омар знал свой собственный недостаток – он не был красноречивым оратором. Тут, на корабле, хорошо подвешенный язык шеф-повара мог очень пригодиться для решения задач, стоящих перед ними.

А главное – этот человек знал весь корабль изнутри, отлично изучил схемы прихода судна в порт и ухода в море. Без него их план вообще не имел бы никакого смысла.

Абдрахманов увел Омара в какой-то кухонный закуток, где был слышен только отдаленный стук ножей.

– Обстановка без комфорта, извини, но нам светиться вместе незачем, а в каюте говорить не стоит. Сам понимаешь.

Гость кивнул. В каюте вполне могла стоять прослушка. На месте владельцев корабля он обязательно установил бы подобную систему. Чем тщательнее ты контролируешь ситуацию, тем спокойнее спишь.

– В Лании все готово, – сказал он. – Сегодня пришло сообщение. Гуманитарная помощь уже на складе. Теперь осталось два этапа. За первый отвечаешь ты. Это погрузка. Наши ребята подвозят контейнеры в порт. А дальше?

– Дальше все просто, – уверенно откликнулся шеф-повар. – В Лании мы загружаем десяток контейнеров перед последним переходом. Это ни у кого не вызовет подозрений. Контейнеры встречаю я. Все под моим контролем.

– А служба безопасности никогда не проверяет?

– Мой груз – никогда, – с определенной гордостью сообщил Абдрахманов. – Да они же как дети, любят новые игрушки. Ты видел сканер, рамку на пассажирском входе? Вот это им интересно. Можно поглазеть, что там у гостя просвечивает. А у меня? Железные контейнеры, полуфабрикаты, зелень, разная хрень. Кому это надо? Да и не забывай – я на «Ромео» третий год. Это что-то значит.

Омар уважительно кивнул, но вопросы у него оставались.

– То место, куда все сгрузят, мы видели на плане судна. Если он будет находиться именно в этой точке корабля, то мы получим направленный взрыв, который разнесет вдрызг нижние палубы и машинное отделение. Специалисты говорят, что «Ромео» после этого никак не удержится на плаву. Поэтому груз должен попасть четко в отведенное место!

Абдрахманов кивнул. Тут обсуждать было нечего.

– У команды будет возможность спустить несколько шлюпок. Тут уже ты должен позаботиться о себе сам. Время взрыва будет точно известно. Я сообщу. Не опоздай к шлюпкам.

Говоря об этом, Омар внимательно наблюдал за шеф-поваром, но не заметил и тени сомнения. То ли тот был уверен в собственной неуязвимости, то ли отлично владел собой.

Повар сложил ладони и тихо ответил:

– Кто поступает праведно, тот поступает во благо себе. А кто творит зло, тот поступает во вред себе. Все в руках Аллаха!

– И последнее. Мы об этом еще не говорили. Один контейнер будет помечен. Мы поставим на нем крестик. – Здесь Омар позволил себе ухмыльнуться. – В нем будет лежать самое главное: дистанционный детонатор. Проще говоря, взрыватель. Все заряды установлены на определенную частоту. В детонаторе ничего настраивать не нужно. Просто взять пульт в руки и нажать кнопку.

– Это ты своим ребятам скажи. Зачем мне объясняешь?

– Я тебе объясняю, потому что после погрузки эти приборы придется достать из контейнера. Их будет два. Так надежнее. Один передашь кому я скажу. А второй… – Тут он сделал паузу, не зная, какой будет реакция собеседника: – Его ты оставишь у себя – на всякий случай.

– Да, случаи бывают всякие, – медленно проговорил Абдрахманов. – Мы как-то об этом не договаривались.

– Мы не можем рисковать, – заторопился Омар. – Я, конечно, постараюсь выбрать самого надежного из ребят. Но парни молодые. Вдруг в последний момент что-то не срастется?

– Понятно. – Шеф-повар саркастически улыбнулся. – Тогда мне придется как полоумному бегать по «Ромео» с детонатором в руке. Пока меня не перехватит Леонид Сергеевич, первый помощник капитана.

Омар широко развел руки, как бы предоставляя шеф-повару свободу действий, и покачал головой, подтверждая, что особого выбора у того нет.

Абдрахманов поджал губы, задумался.

– Ладно, о главном договорились. Погрузку контролирую, все, что надо, твоему парню передаю. Об остальном еще поговорим. Надо подумать. Иди, мне переодеться перед сменой надо. – Он выпустил гостя на палубу из какой-то неприметной двери. – Вот по этой лестнице вверх, твоя палуба через две.

Прежней теплоты в голосе шеф-повара Омар не почувствовал.

Генеральный директор компании «Альбатрос» с головой ушел в Интернет. Полчаса назад ему позвонили и сообщили о банкротстве «Блютура». Информация пришла сверху, из Ростуризма, и сомневаться в ее достоверности не приходилось. Детали ему, естественно, не передали. Он пытался найти их в мировой паутине.

Телефоны компании не отвечали, а ее сайт до сих пор предлагал туристам приобрести путевки. На приостановку деятельности здесь не было даже намека.

Все это напоминало известный пример с петухом, которому отрубили голову. Она валяется в пыли, а бедная птица еще мечется.

Романовский тут же объявил сбор своих ближайших помощников. Ему сразу стало понятно, что в отрасли произошла самая настоящая катастрофа.

«Блютур» был крупным оператором. Фирма не просто продавала путевки – этим занимаются конторы помельче. Она сама организовывала цепочки, включающие отельеров, перевозчиков, поставщиков экскурсионных услуг.

Начинали хозяева компании скромно. Они взяли по одному зимнему и летнему направлению – ОАЭ и Болгарию, – а затем выросли до многопрофильного туроператора. Практически все страны, где можно было позагорать на берегу моря в какое-либо время года, попали в сферу их интересов.

На сладкое они решились продавать круизы. Не всякая компания берется за этот вид путешествий. Деньги можно заработать приличные, но и клиенты капризные. Да и не всякий владелец круизного лайнера доверится малознакомой туристической фирме.

Романовский лично встречался с хозяйкой «Блютура». Эта амбициозная дама произвела на него хорошее впечатление своей уверенностью, знанием ситуации в отрасли, да и просто умением расположить к себе. Он вообще питал слабость к зрелым, уверенным в себе женщинам, даже в собственной компании вертким смазливым красоткам предпочитал зрелых, спокойных, респектабельных особ. Достаточно было посмотреть на его секретаршу, прекрасно гармонировавшую с солидной мебелью приемной, чтобы понять вкусы генерального директора.

Теперь под сомнение поставлена и его интуиция, и финансовое положение компании. В разгар сезона они гарантировали фирме «Блютур» блоки мест на нескольких судах. Насколько он помнил, даже без предоплаты или с выплатой символического аванса. Сомнений в состоятельности «Блютура» просто не возникало. Да, вот он, девиз этих горе-деятелей от туризма.

Романовкий нашел его на сайте компании:

«Мы впервые на российском туристическом рынке гарантируем своим партнерам и туристам безоговорочное исполнение своих обязательств и туристических услуг без возможности одностороннего изменения их параметров и свойств после согласования с туристом. Поэтому сегодня мы являемся единственным туроператором, чья надежность и качество гарантированы Общественной организацией защиты прав туристов».

Спросить бы сейчас у этой «общественной организации»: ну и что вы гарантировали? Чьи права защитили? К туристическим структурам, как осы к конфетному фантику, липнут всякие проходимцы, придумывают всевозможные советы, комиссии, конфедерации. А когда наступает момент истины, никто ни за что не отвечает.

Ростуризм, конечно, немедленно исключит «Блютур» из Единого федерального реестра туроператоров. Объявит, что будет оказывать содействие в возмещении ущерба гражданам, пострадавшим от деятельности компании. А как быть фирмам, для которых банкрот был деловым партнером?

«Это спор хозяйствующих субъектов», – вот что скажет по этому поводу любой юрист.

Да, спор этот может длиться годами. А кто будет возвращать деньги на счет «Альбатроса»?

В дверь заглянула секретарша:

– Все собрались, Игорь Михайлович. Зову?

Вот она, гвардия «Альбатроса» – его заместитель по оперативной работе с турфирмами, финансовый директор, юрист. Все уже в курсе дела. Он заранее сообщил секретарше, какие вопросы будут обсуждаться на совещании. Больше всего нервничал заместитель, который непосредственно контактировал с «Блютуром».

– Мы с вами в заднице! – не стал скрывать серьезность ситуации Романовский. – Эти недоделки лоханулись, а у нас дыра в бюджете. И немалая, как я полагаю. – Обычно на совещаниях он выражался куда более сдержанно, но и темы тогда обсуждались поспокойнее. – У этих козлов есть хоть какая-нибудь страховка? Можно проверить?

– Я уже это сделал, – с готовностью откликнулся финансовый директор. – Гражданская ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств «Блютура» застрахована на тридцать миллионов рублей.

– Да, негусто. У нас с ними сейчас какие взаимоотношения?

Заместитель по оперативной работе придвинул к нему листок из своей папки.

– Вот тут все наши взаиморасчеты.

Романовский внимательно вгляделся в цифры. Да, картина вырисовывалась нерадостная.

Круизный бизнес и без таких вот обвалов был делом непростым. Мало кто на отечественном рынке решался браться за это дело: высокий порог вхождения, небольшая рентабельность, длительные сроки окупаемости. Ключевая статья стартовых инвестиций – это теплоход. Чтобы его приобрести и запустить в эксплуатацию, необходимо минимум сто миллионов долларов. Рентабельность круизного бизнеса не превышает десяти процентов, соответственно и инвестиции возвращаются не раньше, чем через десять-пятнадцать лет. Конечно, существует, альтернативный вариант – не покупать, а фрахтовать, то есть арендовать судно. Это может обходиться круизной компании в пять-десять тысяч долларов в сутки, до миллиона двухсот тысяч за четырехмесячный сезон.

Но Романовский, как это ни странно для человека, очень любящего деньги, здесь оставался патриотом. Ему тем более было обидно, что некомпетентные партнеры ставят под удар его бизнес.

– Да, вляпались мы с ними, – подвел гендиректор итог изучения баланса. – Мы сами что-то можем сделать?

Юрист тоже был готов, но ничем особенно не порадовал.

– Мы можем обратиться в контрольно-надзорные и правоохранительные органы с просьбой проверить указанного туроператора на предмет соответствия его деятельности законодательству РФ. В случае наличия признаков правонарушений в установленном порядке привлечь виновных лиц к юридической ответственности.

Романовский уже привык, что юрист компании разговаривает на своем, особом, языке. Но, собственно, это от него и требовалось.

– Чем тут нам поможет их юридическая ответственность? Наши деньги, уверен, уже где-нибудь на Кипре. На счетах «Блютура» найдут пару миллионов, страховые тридцать размажут на бутерброды и скормят их туристам. – Он взял паузу, чтобы все прониклись серьезностью момента. – Это нам урок. Мы забыли, в какой стране ведем бизнес. С этого дня работаем только по предоплате! Лучше потеряем несколько десятков тысяч долларов сегодня, чем сотни тысяч завтра. Надо собрать дополнительную информацию обо всех наших партнерах. Их не так много. Мы должны знать, кто чем дышит, куда гребет. Ищите источники информации внутри компаний, среди сотрудников. Нужны будут деньги – идите прямо ко мне, найдем варианты. Конечно, нам придется мобилизовать все внутренние резервы.

Никто, слава богу, во время его речи не кивал. Участники совещания знали, как Романовский ненавидит «китайских болванчиков». Но суть сказанного, как понял босс, дошла до всех.

– Что у нас с «Ромео»? Кто на связи с Чуваевым?

Заместитель по оперативной работе приподнялся.

– Сергей Валентинович на месте. Уже встречался с итальянцами, передал им документы. Остались переговоры с прессой.

– Еще раз свяжитесь с ним. О наших проблемах сообщать не надо, пусть занимается своим делом. Напомните ему, что сегодня для нас этот теплоход – первоочередная задача. «Ромео» – наш шанс.

«Может быть, и последний», – подумал генеральный директор, еще раз бросив взгляд на листок с балансовым отчетом.

Ресторанчик он выбрал по запаху. Все заведения в районе бухты изрядно отдавали рыбой, но здесь, под плетеным навесом, на веранде, откуда была видна самая живописная часть Санта-Лючии, этот аромат был особенно аппетитным.

На веранде были заняты два-три столика. Это тоже радовало Сергея. Он мог сосредоточиться на пейзаже и приятных размышлениях.

Впрочем, один из столиков сразу привлек его внимание. За ним сидела молодая женщина, выглядевшая очень стильно. В легком светлом платье, изящных на вкус Сергея босоножках, а не унылых туристических шлепанцах. Она закинула одну длинную ногу на другую и мечтательно смотрела на рыбацкие посудины, залитые заходящим солнцем.

На ее столе стоял широкий приземистый бокал. Значит, пьет не вино. Напиток желтоватого цвета, рядом стакан с колой. Виски? Вот и тема для знакомства.

Чуваев вовсе не был охотником за юбками. На родной земле он вел себя более чем скромно. Мать, мечтавшая наконец-то стать бабушкой, периодически находила ему подходящую девушку среди дочерей друзей и знакомых. Чем-то все эти девицы оказывались неуловимо похожими одна на другую. Может быть, слишком явным желанием поскорее пройти по ковру казенного учреждения под марш Мендельсона.

Чтобы не огорчать маму, он каждой оказывал внимание, приглашал в ресторан, потом на какое-нибудь культурное мероприятие. После этого Сергей с чувством выполненного долга выбрасывал номер девушки из памяти мобильного телефона. Мама в очередной раз слышала, что кандидатура не прошла кастинг. Вообще он считал, что, пока окончательно не определится с собственным внутренним миром, не сформирует в голове цели и смысл личного бытия, идти на такие серьезные шаги, как создание семьи, было бы более чем легкомысленно.

Тем более что религия, в которую Сергей все глубже погружался, – буддизм – четко различала две сферы проявления сексуальности. Она сама по себе считалась здесь одной из мощнейших сил человеческого тела. При этом буддизм четко различал две вещи: чувственную страсть и половую энергию.

Рабская зависимость от чувственной страсти является одним из главных корней страданий человека. Человек, захваченный ею, мучается, когда не может удовлетворить ее, не способен сохранить объект своей страсти, если удовольствие оказывается меньше ожидаемого. Поэтому буддизм относится к чувственной страсти как к яду для сознания.

Что же касается энергетического и физиологических аспектов сексуальности, то они рассматриваются как неотъемлемые функции человеческого тела, при правильной работе с которыми можно значительно ускорить прогресс в духовных практиках. Секс – часть здорового образа жизни. Ну и продолжение рода, конечно.

Была, правда, среди пяти буддистских естественных заповедей та, которая звучала следующим образом: «Не прелюбодействуй». Но ко всем своим заповедям Будда учил относиться осознанно, а не следовать им механически. Что касается данного правила, то оно расшифровывалось следующим образом: нельзя вступать в половую связь насильно, с помощью обмана, нарушать здоровье партнера, заниматься сексом в негигиеничных условиях, в местах религиозного почитания и тому подобное.

Ничего такого Чуваев делать не собирался. Значит, никакие буддистские каноны не препятствовали возможному знакомству.

Тем более что оно могло прямо повлиять на возвращение Сергея в лоно здорового образа жизни. Тяжелые переговоры, груз ответственности – все это требовало хоть какой-нибудь разрядки.

Он встал и решительно двинулся к столику, за которым расположился искомый объект.

– Извините, я могу вас побеспокоить? – Фраза прозвучала по-английски.

Это сразу давало понять, что он иностранец, а не какой-нибудь местный жиголо. Сергей знал, насколько этот вид заработка популярен у итальянской молодежи, да и среди мужчин постарше, умеющих демонстрировать благородные манеры и элегантно одеваться.

– Пока не знаю, – ответила она с легким южным акцентом.

Но в глазах этой дамы он прочел интерес к своей особе.

– Я первый раз в этом ресторане, хочу заказать виски. Советуете? – задал он заранее заготовленный вопрос, кивнув на ее бокал.

Женщина пожала плечами.

– Знаете, здесь можно пить что угодно, потому что пьянеешь не от напитка, а от всего этого. От воздуха, солнца, сумасшедшего запаха. Вы любите рыбную кухню? – Последовал жест, разрешающий ему присесть за столик.

Первая фаза общения прошла без напряжения, это вдохновляло и возбуждало.

– Точно не могу сказать.

Сергей имел собственный метод знакомства, проверенный на конкретных объектах. В самом начале разговора надо иногда давать туманные, загадочные ответы на самые простые вопросы собеседницы. Это обязательно вызовет ее дополнительный интерес. Беседа пойдет все более динамично, оживленно, а потом и откровенно.

– Как это не можете? – предсказуемо удивилась женщина. – А выбрали рыбный ресторан?

– Я живу в стране, где такой кухни практически нет. Практически вся морская рыба, которая может попасть к нам на стол, – мороженая. Или же надо что-то специально выписывать со Средиземного моря, а это роскошь не на каждый день.

Он интриговал, и все получалось.

– Попробую угадать, что за страна, – протянула незнакомка, включаясь в игру. – Это отсюда к северу. Где не так тепло и нет Средиземного моря. – Она критически оглядела собеседника. – Но там живут вполне элегантные и обеспеченные мужчины.

Комплимент не повис в воздухе. Чуваев слегка покраснел от удовольствия.

– А знаете, вы, наверное, из России.

Точность попадания поразила Сергея. Конечно, он сам дал подсказку, но весьма расплывчатую. Что помогло этой даме с первой попытки точно определить его страну?

– Угадали. – Сергей улыбнулся. – А по каким признакам?

Ему, может быть, было бы приятнее, если бы его приняли, допустим, за австрийца. Впрочем, они же сейчас не были участниками маскарада. Угадала – значит, ко всему прочему, не дура.

Женщина опустошила свой бокал.

– Я слышу вашу речь, – значительно сказала она. – Я сама из Венгрии, видела русских мужчин.

По-английски она говорила вполне прилично, но односложными предложениями. Все понятно, Венгрия есть Венгрия.

– Что вам заказать? – Он взял инициативу в свои руки. – Это все же виски?

– Да, и вполне приличный.

Сергей дал знак официанту, который оставался в стороне, не желая мешать завязывавшемуся знакомству. Этот профессионал был в нем прямо заинтересован. Доход от столика, за которым общаются мужчина и женщина, куда выше, чем если бы они сидели по отдельности. Да и чаевые при даме наверняка будут выше.

Приняв заказ, халдей растворился в глубине помещения.

– Угадали – я из Москвы, – продолжил игру в знакомство Чуваев. – Меня зовут Сергей, а ваше имя?

«What is your name?» Эти слова забавно прозвучали в итальянской харчевне. Они напомнили Сергею школьные уроки английского языка.

– А меня зовут Мирела, – просто, без кокетства ответила женщина, теперь уже знакомая ему.

Напиток, весьма кстати поднесенный гарсоном, готов был скрепить то, что они прочли друг у друга в глазах.

Официант почувствовал атмосферу за столиком и аккуратно зажег свечу, стоявшую в центре. На улице еще не настали сумерки, но ее свет завершил создание романтической ауры.

Чуваев вспомнил еще одну деталь буддистской сексуальной летописи. В XIII веке в Юго-Восточной Азии существовал религиозный обычай – лишение девственности. Жрецов Будды приносили на носилках к девушкам, ожидавшим их. Каждая держала свечку с особым знаком. По нему жрец и находил свою избранницу. Половой акт необходимо было успеть совершить за время, пока горит свеча.

Не отсюда ли пошло выражение «Я при этом свечку не держал», то есть ничего не знаю об интимной жизни других людей?

– За наше знакомство! – не стал оригинальничать Чуваев. – Я был бы рад, если бы мы не ограничились изучением меню этого ресторана.

Взгляд, которым ответила Мирела, обещал Сергею нечто куда более горячее, чем жаркое из рыбы-меч.

Из такси они вышли прямо у гостиницы. Водитель, довольный щедрыми чаевыми, поблагодарил пассажира эмоциональной итальянской фразой, где вместо слова «signore» прозвучало уважительное «commendatore». Портье тоже был крайне любезен, но попросил у гостьи паспорт для регистрации.

– Я не беру паспорт на прогулку, – недовольно отреагировала Мирела. – Ты ведь знаешь, как тут часто обрывают сумочки. – Она пожала плечами, портье застыл в ожидании. – Есть карточка гостя из моей гостиницы – подойдет?

– Под мою ответственность! – попросил Сергей. – Мы просто выпьем немного вина.

Верный страж отеля кивнул, тем не менее попросил гостью:

– Ваше имя, пожалуйста? Место жительства? – Он поспешил объяснить Чуваеву: – С нас очень строго спрашивают.

– Мирела Ковач, – сказала новая знакомая Сергея. – Венгрия, Дебрецен, улица Пиац, девяносто пять.

Портье поблагодарил даму и аккуратно занес ее имя в свой реестр.

– Ты знаешь, Сергей, как в Венгрии отличить замужнюю женщину от свободной? – легко вернулась к общению Мирела. – Если я выйду замуж, то добавлю к своему имени фамилию и имя мужа с суффиксом «не». У тебя как звучит фамилия?

– Чуваев, – автоматически отреагировал Сергей.

– Очень сложно! – Дама поморщилась. – Но попробую. Тогда я буду называться Мирела Ковач Сергей Чуваев-не. – Она засмеялась, кивнула в сторону работника гостиницы. – Ему пришлось бы долго меня записывать.

С ней было необыкновенно легко. В эти минуты Сергей не вспоминал ни о каком «Ромео». Все заботы компании «Альбатрос» отодвинулись куда-то на второй план. Слиток солнца, сгусток молодой энергии – в его руках.

В номере она небрежно бросила на столик сумочку и сразу направилась в ванную комнату. Оттуда вышла в гостиничном белом халате, встряхивая влажными черными локонами. Ножки у нее были чуть-чуть волосаты.

Именно это возбудило Сергея настолько, что он чуть не ошпарился, когда забежал в душевую кабину. Начал не с того крана!

Полутораспальная кровать была отличным местом для продолжения общения. Менять виски на что-то еще они не стали. Запивать его Мирела решила пепси. Она по-хозяйски достала бутылочку из мини-бара, пока Сергей ополаскивался. Женщина отложила коричневую сигарету, привлекла кавалера к себе и наградила теплым долгим поцелуем.

Потом она протянула руку за своим бокалом:

– Выпьем за нашу встречу. Я знала, что увижу в Неаполе мужчину, который будет мне нравиться. Но не думала, что это окажется человек из России.

После хорошей дозы виски он сделал несколько жадных глотков холодного запивона. Мирела не выпускала из рук бокал, внимательно вглядывалась в лицо Сергея. Он услышал ее смех, потом все как-то поплыло перед его глазами, будто резко подскочило давление. Качало как на корабле во время шторма.

«Что-то со мной не так», – пришла ему на ум трезвая мысль, но тело уже не слушалось.

Он даже не мог повернуться.

Телефон звонил долго. Сергей слышал, но никак не мог окончательно проснуться. Собственное тело казалось ему каким-то неуклюжим, обременительным придатком, голова гудела, в желудке пульсировала тупая боль. Он уже понимал, что нужно сделать: подсказал не мозг, а инстинкт.

Чуваев сполз с кровати, кое-как дотащился до ванной комнаты и сунул два пальца в рот. С третьей попытки его вывернуло. Страдальцу чуть полегчало.

Кто-то деликатно постучал в дверь. Он накинул халат, отчего-то валявшийся посередине комнаты, открыл.

На пороге стоял портье.

– Извините, синьор, я позволил себе… хотя у вас тут просьба не беспокоить. – Он скосил глаза на трафарет, висевший на ручке с внешней стороны двери. – Ваша гостья ушла, я звонил узнать, все ли в порядке. Но телефон не отвечал. Я подумал, что надо заглянуть к вам.

Сергей бросил быстрый взгляд на столик. Так, не видно мобильного телефона. Бумажник раскрыт и пуст. Черт, этот гостиничный пройдоха оказался умнее и опытнее, чем его постоялец! Тоже мне, международный плейбой, решил развлечься с девочкой… Требовал же портье у этой чертовой куклы паспорт, чувствовал, что от нее идет опасность для клиента, значит, и для гостиницы. Им тут не нужны подобные приключения. А он распушил павлиньи перья: «Под мою ответственность!» Вот теперь отвечай.

– Нет-нет, спасибо за беспокойство! – фальшивым приторным голосом проговорил Сергей. – Все в порядке. Просто прилег, задремал.

Портье обежал глазами доступные уголки комнаты, убедился, что все вроде на месте.

– Еще раз извините! – заявил он. – С нас требуют. Знаете, очень строгий хозяин.

Закрыв за служащим гостиницы дверь, Сергей подвел печальные итоги. Телефон ёк, как говорил один из его знакомых татар. Наличные и кредитная карта – туда же. На счете значилась не слишком солидная сумма. Он специально брал в поездки разные кредитки, но все равно денег было жалко.

Слава богу, роковая красотка не смогла залезть в сейф – там были личные документы, обратный билет, другая кредитка. Не нашла ключа, а так вообще оставила бы его с голой задницей.

Так!.. А где представительный кожаный кейс, куда он предусмотрительно сложил все документы, связанные с теплоходом «Ромео»? Главная на сегодня надежда компании «Альбатрос»?

Слава богу, он в том же сейфе, не уплыл в неизвестном направлении. Сергей был уверен, что гостья вовсе не охотилась за этими документами, но могла бы прихватить кейс на всякий случай. Вдруг что-то ценное внутри? Тогда груда бумажек скоро оказалась бы на какой-нибудь неапольской помойке.

Ему есть с чем выходить к итальянским журналистам и адвокатам? А Лавроненко он позвонит.

Надо же, до какой беды чуть не довела его собственная тупость. Мирела из Дебрецена!.. Как же он мог купиться?

Мирела – даже имя какое-то ненастоящее, фальшивое. Из мексиканского сериала.

Ну-ка, посмотрим!

Сергей тупо включил комп, набрал в поисковике «Мирела. Венгерское имя». Вот какая-то Мирела из сериала «Вино любви». Чуть ниже – «Мирела – румынское имя».

Ага, вот что! Никакая она не венгерка. Как же сразу не угадал, ведь разглядел же эти чертовы мохнатые ноги! Да и пахло от нее как-то не так, не по-европейски, что ли.

В этой рыбной забегаловке его охмурила цыганка. У них это проверенная схема. Он же знал, читал и слышал об этом. Они часто промышляют именно тут, в Италии, где клиенты побогаче, чем на нищем побережье румынской Констанцы.

Ему дико хотелось пить и защемить себе чем-нибудь яйца для профилактики.

«Не прелюбодействуй!» Посылалось же ему сверху это предостережение, а он нашел тысячу отговорок.

А цыганка – что ж, она поступила в согласии со своей кармой.

Карма – это поступок, обязательно имеющий следствие, некий результат. Совокупность всех действий, совершенных в жизни, точнее, их общая энергия приносит свой плод. Она определяет характер следующего рождения, новой жизни.

Соответственно карма может быть благой или неблагой, то есть ведущей к хорошим или дурным формам рождения. Собственно, она определяет в новом рождении то, что философы-экзистенциалисты называют заброшенностью. Это страна, в которой человек появится на свет, – если обретается именно такая форма рождения – семья, пол и прочие генетические характеристики. Например, врожденные болезни, основные черты характера, психологические наклонности и тому подобное.

В этой жизни человек снова совершает действия, ведущие его к новому рождению. Этот круговорот рождений и смертей называется в буддизме сансарой. Ее главной характеристикой является страдание, проистекающее из влечений и хотений.

То, что случилось в гостиничном номере, не улучшит и не ухудшит жизнь Мирелы. Все это просто течет в русле ее кармы. А он, олух, подвернулся ей под руку.

Опять зазвонил телефон. Что еще нужно гостиничной обслуге от его души и тела, уже основательно истерзанных?

– Будете говорить с Москвой? – осведомился на местном наречии приятный женский голос.

– Си! – выдохнул он из последних сил.

Глава 6

Клетушка на камбузе, которую выбрал Абдрахманов для нового серьезного разговора, была еще теснее, чем та, где они общались в первый раз. Зато почти изолирована. Шум кухни сюда практически не долетал.

– Ну что, выбрал парня? – сразу перешел к делу шеф-повар.

Ответа у Омара пока не имелось. Вернее, внутренние приоритеты оформились, но до полной уверенности было далеко.

– Сложно с ними, – признался он. – Они не знают Корана. Суры для них – пустой звук.

– А может, и хорошо, что не знают? – Шеф-повар сделал брови домиком. – В Коране, как и у Ленина, можно вычитать прямо противоположные мнения по любому вопросу. Например, там сказано, что никого убивать не надо. Пусть все цветет само по себе и развивается в меру своих сил. Если кто-нибудь из твоих парней глубоко залезет в Коран, он много чего вычитает и может прийти к неожиданным выводам. Ну, допустим, что гораздо интереснее писать книжки, открывать новые планеты, насаждать сады, строить города, изобретать дифференциальные исчисления и веселиться с женщинами, благо, Коран разрешает многоженство, чем бегать по улицам с динамитом за пазухой.

Омар посмотрел на Абдрахманова с удивлением. Он никак не ожидал услышать подобные речи от этого человека.

– Вот ты готов идти до конца. Я не думаю, что источник твоей энергии – полумертвые страницы.

Омар просто не узнавал собеседника. Вечно улыбающийся, мягкий, плюшевый шеф-повар был собран и сосредоточен.

Отвечать ему надо было всерьез.

– Когда мне было четырнадцать, отец зачем-то собрался в Москву и решил взять меня с собой. Я обрадовался. Огромный город! Я тогда, кроме своей улицы и речки, в которой мы купались с парнями, вообще ничего не видел. Принял нас друг отца. Он снимал квартиру в Бирюлево. Это окраина такая, как они говорят, спальный район. – Он сделал паузу – вспоминать было тяжело, – потом продолжил: – Отец мотался по Москве, ему нужно было собрать какие-то деньги. Я не вникал. Ходил, смотрел, удивлялся, пялился на девчонок. У нас так не одеваются: голые ноги, грудь чуть ли не наружу. Особенно одна мне нравилась, такая, сейчас понимаю, оторва. Тоже малолетка, но местными пацанами, видно, крутила как хотела. Я таращился на нее, когда встречал. Мальчишка!.. А на районе меня заметили, вычислили. Я от дома к главной улице ходил напрямик – через гаражи.

Абдрахманов кивнул – он слушал очень внимательно.

– Засекли, блокировали с двух сторон. Для начала ткнули в рыло, разбили губы к чертовой матери. Я и сказать ничего после этого не мог, захлебывался кровью. Потом началась обычная пацанская разборка. Мол, чего к нашим девчонкам липнешь и тому подобное. Я, сам понимаешь, ни к кому не лип, но им все равно было. Она, главное, там же стояла и усмехалась. Все это было при ней. Били, потом поставили на колени. Там еще лужа стояла с грязной водой – заставили из нее умываться, кричали: «Смой кровь, образина!» Ну а потом пошло: «Чего тебе вообще в Москве надо? Езжай к себе!» Я мальчишка, мне больно, страшно. Я просил их отпустить меня, обещал, что уговорю отца сразу уехать. Им это было по хрену, главное – как следует меня унизить. Заставляли кричать «Да здравствует Россия!», «Чечены – чмо!» и прочее. Я кричал, я ж не чечен, но все равно…

Абдрахманов кивал. Лицо его стало жестким.

– Они же били вроде не просто так. «Ага, плачешь, а когда твои русским головы отрезали, смеялся, наверное?» Лупили все время. Каждый подходил и ударял. А девчонка смотрела и смеялась. Стащили с меня джинсы. Дальше вспоминать не хочу. Слава Аллаху, за гаражи зашел мужик с собакой. Эта кодла сразу разбежалась. Он мне дал платок, к дому проводил. Вот тебе первый ответ. Так что ты прав – дело не в Коране.

Абдрахманов помолчал. Монотонный шум, едва доносившийся из кухни, казался ему отзвуком какого-то другого, нереального мира.

– Так ты и ребят, наверное, отбирал со своими историями? – осторожно сформулировал вопрос шеф-повар.

– Нет, сейчас совсем другая ситуация. Это раньше мы как лисы: забежим в курятник, наделаем шуму – и в кусты. Чего мы добились? Кого из парней, не пожалевших себя, люди помнят хотя бы по имени? Потому что некого помнить. Посмотри биографии: недоучки, неудачники по жизни, аутсайдеры. Возьми хотя бы Домодедово. Парня бросила жена, работы нет, никому на хрен не нужен. Накачали его наркотой, он и пошел взрывать аэропорт. Вот что в сухом остатке. Тут, конечно, и телевидение, и газеты русские – все постарались. Еще одного посадили недавно. Готовил теракт в Москве. Парень из группы «Имарат Кавказ». Незаконнорожденный. Отец чеченец. Русская мать торговала водкой на одном из рынков Грозного. Там тогда действовал шариатский суд. Он приговорил ее к публичному наказанию палками. Получила восемьдесят ударов, отказали почки, умерла. Сыну правильные люди объяснили, что он должен сам выискивать торговцев водкой и подвергать их наказанию. Ну а дальше пошли дела посерьезнее. Но суть в чем? Простой теракт ничего не дает. В этом мы уже убедились. Можно срубить бабки у спонсоров на новые взрывы. Это тоже дело, но ситуация в целом не изменится. Какие-то несчастные отморозки с пятнадцатью килограммами взрывчатки и парой десятков детонаторов бегают по Москве, ищут место для подрыва. Нам сегодня нужны герои. Умные, яркие, решительные. Наша борьба не может продолжаться только на улицах. Она должна идти в головах! Почему умные люди придумали ИГИЛ? Чтобы мусульмане шли не только против чего-то, но и за что-то. А «государство» – это звучит!

Абдрахманов покивал. С главным тезисом нельзя было не согласиться. Но практика расходилась с теорией. Причем не только в той стране, гражданином которой он являлся.

– Есть, понимаешь, и мировая практика. Там тоже с примером для подражания не очень, – включился он в дискуссию. – Мы ведь говорим о фанатизме. Ему скорее подвержены малообразованные массы, чем скептически настроенные интеллектуалы. Посмотри: подавляющее большинство иракских, афганских и палестинских шахидов принадлежит к низшим слоям общества. Без лица, имени, прошлого. Тем они и страшны.

– Это для нас пройденный этап, – с уверенностью заявил Омар. – Если все получится с «Ромео», то должно будет прозвучать имя того, кто это сделал. Достойное имя. Понимаешь?

– Это тебе решать, – не стал спорить Абдрахманов. – Только времени у нас мало. Хотя наши друзья-христиане утверждают, что их Бог создал весь мир за шесть дней. У тебя задача попроще. Управишься.

– А ты почему идешь на это? – осведомился Омар. – Ты в шоколаде, в полном кайфе, тебя тут только что на руках не носят.

– Причин много, – задумчиво откликнулся шеф-повар, весьма уважаемый на этом теплоходе. – Одна, может, смешная, чисто профессиональная! Вот, например, возьмем хирурга, который уже провел несколько сотен операций. Я уверен, что во время очередной из них в голове у него сидит одна мысль: как было бы классно со всего размаха вонзить скальпель в грудь пациента! Пожарный, бегущий со шлангом к горящему дому, голову даю на отсечение, мечтает плеснуть бензинчика в огонь. Я думаю, что Бергман, после того как собрал все награды, мечтал снять крутейшую порнуху.

– Кто это – Бергман?

– Шведский режиссер.

– Да, понятно. А ты, повар, мечтаешь всех отправить в сортир.

– Они все время жрут! – патетически воскликнул Абдрахманов. – Иногда мне кажется, что мы вообще плывем в никуда, лишь для того, чтобы пассажиры нагуляли аппетит между ранним завтраком и полночным ужином. У всех одна мысль: как сделать выбор между отбивной из молодого теленка в винном соусе и лобстером? Они могут заказать пять закусок и три основных блюда, а потом поинтересоваться у официанта, что лучше выбрать на десерт: тортик или мороженое? У них резиновые желудки и гуттаперчевые задницы. – Он перевел дух, впервые, может быть, выговорившись на больную тему. – А если серьезно, то у меня перед Аллахом свои долги. Рассчитаюсь – буду жить со спокойной душой. Так что за второй детонатор не беспокойся. Но на роль героя я не претендую.

Омар расслабился. Шеф-повар вполне его устраивал и в более скромной роли.

Пагубный образ действий, от которого следует отказаться, характеризуется десятью деяниями. Так считает далай-лама. Три из них относятся к деяниям тела: убийство, воровство и прелюбодеяние. Четыре – к деяниям речи: ложь, сквернословие, злословие и пустословие. Последние три действия затрагивают ум: алчность, злонамеренность и приверженность ложным воззрениям. Избегая этих деяний, совершая противоположные, мы взращиваем в себе десять добродетелей.

Тело и речь Сергей уже задействовал. А вчерашний звонок из Москвы – знак того, что и ум тоже не останется в стороне от этой неапольской вакханалии.

Тогда он снял трубку и внимательно выслушал то, что ему сообщили. Даже башка перестала ныть – клин клином вышибают! Значит, «Альбатрос» остался без крупной суммы, которую ждал от «Блютура».

Этот сезон вообще складывался неудачно. Еще перед его началом владелец лайнера Jasmin, который компания собиралась фрахтовать, отказался подписывать договор. Потом начались непонятные разборки с «Ромео». Теперь эта фигня с туристической компанией.

Сергей понимал, что для генерального директора это не просто текущая финансовая угроза, а удар по стратегии. Дело в том, что компания являлась единственным игроком на российском туристическом рынке, который предлагал круизы собственного производства. Другие же имели дело с морскими турами от зарубежных операторов.

«Альбатрос» давно работал над расширением своего собственного флота. Просто купить новое судно – на это элементарно не хватало денег.

Стоимость даже подержанного четырехзвездочного лайнера вместимостью до одной тысячи пассажиров составляла от пятидесяти до семидесяти пяти миллионов долларов. Взять кредит не так просто. Для российских банков круизный бизнес – незнакомое поле, поэтому в качестве обеспечения они просят как минимум половину стоимости. Немецкие и норвежские банки предлагали кредиты под конкретные суда, прямо скажем не самые лучшие.

«Зачем нам металлолом, от которого стремятся избавиться западные страны?» Этот риторический вопрос прозвучал когда-то на совете директоров компании. Всем оставалось только согласиться с этим.

Хороша была мысль заместителя по экономике – подвести покупку лайнера под финансирование со стороны государства как национальный проект. Но выяснилось, что денежные оттоки в правительственные структуры могут составить такую сумму, что сама идея станет бессмысленной.

Неожиданную идею предложил юрист: назвать лайнер именем того бизнесмена, который согласится вложить деньги. Двое вроде клюнули, но оба быстро сдулись. Один из них оказался в Камбодже, другой – в Америке. Идея повисла в испорченном воздухе.

Потом прозвучало предложение создать пул из российских игроков для приобретения лайнера в складчину, на паях. Но для этого тоже нужны приличные средства, а компания, судя по новостям из Москвы, прочно сидела на мели.

То, что в «Альбатросе» есть проблемы, Чуваеву с его образованием и свежим подходом к делу стало ясно давно. Он пытался что-то доказать генеральному директору, озвучивал свои соображения на совещаниях и на совете директоров.

Самое главное, по его мнению, состояло в том, что сам масштаб компании перестал соответствовать уровню задач, стоящих перед ней. Слишком много вопросов надо было решать, а управленческий аппарат оставался очень небольшим.

Генеральный директор пытался лично контролировать все направления деятельности, но у него это уже не получалось. Кто-то должен был заниматься управлением ресурсами: топливом, продуктами, бельем. Кто-то – наймом команды и обслуживающего персонала, организацией шоу. А еще необходимо было решать вопросы аренды судов, их технического обслуживания, экскурсионных программ, обеспечивать взаимодействие с портами. Ключевые сотрудники «Альбатроса» уже не справлялись с таким объемом задач.

Никто из профессионалов, наверное, не поверил бы, что в самом «Альбатросе» работает меньше пятнадцати человек. Его конкурент «Сиа-лайн» не создавал свои туры, а перепродавал круизы международных операторов. В этой конторе насчитывалось полсотни сотрудников. Тут можно было вести речь о стагнации.

Еще до истории с «Ромео» Чуваев подготовил для совета директоров тезисы на тему стратегического развития круизного туризма. Уже само наличие долгосрочной программы деятельности «Альбатроса» повысило бы капитализацию компании, так как стало бы свидетельством роста нематериальных активов бизнеса и укрепления корпоративной культуры. Сергей предлагал оформить ее в соответствии с международными стандартами в виде инвестиционного проекта и разместить на доступных информационных ресурсах.

Еще большую актуальность эта программа приобрела, когда случилась катастрофа лайнера А321 над Египтом и стало ясно, что в международном туризме возможны крупные структурные изменения. С морскими судами тоже случались катастрофы, но не такого масштаба. Безопасность для обеспеченных клиентов стала выходить на первое место.

Но теперь речь шла не о стратегии. Звонок из Москвы говорил о другом. Речь шла о выживании «Альбатроса». Если до выезда в Неаполь «Ромео» можно было считать журавлем в небе, то теперь это была та самая синица в руках, которую очень хотел изловить генеральный директор.

Уже здесь, в Неаполе, размышляя о своей миссии и ее возможных последствиях, Сергей пытался оттолкнуться от одной из пяти заповедей буддизма.

Вторая из них – «отказ от взятия не данного». Таков буквальный перевод. Это не только воздержание от воровства, что нетрудно обойти и выкрутиться. Вторая заповедь подразумевает также отказ от любого вида нечестности, незаконного присвоения или эксплуатации, потому что все это является выражением страстных и эгоистических желаний.

Положительным результатом «отказа от взятия не данного» является, конечно, щедрость. В этом случае тоже подразумевается не просто желание отдавать свое, но и само действие.

А как быть теперь? С одной стороны – злополучный «Ромео» с сотнями пассажиров и капитаном, его давним, настоящим другом. С другой – совсем не чужая ему компания с людьми, которые, в общем-то, немало сделали для того, чтобы он, юнец, только начинающий свою карьеру пацан, стал знатоком круизного дела да и просто классным специалистом.

Еще разок поднапрячь итальянских юристов, кое-что им пообещать сверх всех договоренностей. Такое указание он получил по телефону. Тогда судьба лайнера будет решена в пользу «Альбатроса».

Можно предостеречь капитана «Ромео», остановить судно на пути к итальянскому берегу. Тем самым Сергей лишит «Альбатрос» последнего, может быть, шанса как-то выплыть на туристическом рынке.

Бонусы с той и другой стороны. Один – реальный и осязаемый. Собственная безопасность и обеспеченная карьера.

Другой – эфемерный и наивный. Это он хорошо понимал. Просто теплый огонь свечи в конце далекого пути.

Очередные общие посиделки на борту «Ромео» близились к завершению. Все в принципе шло по плану, не очень официально, вполне по-светски. Публика разбилась на небольшие группы.

Формировались компании по интересам. Кто-то проведет ближайшие дни в бурных карточных баталиях. Другой человек найдет спутника для экскурсий по всяческим древним развалинам. Кому-то подвернулся собеседник, готовый обсуждать гастрономические изыски шеф-повара «Ромео».

Нормальная публика. Своя.

Лавроненко не очень любил круизы, в которых большинство составляли иностранные гости. Да, они вели себя, может быть, потише, посдержанней, с ними было меньше хлопот. Но очень трудно было понять, действительно ли эти снобы довольны судном, командой, капитаном. Их трудно было чем-то удивить, по-настоящему порадовать, вызвать яркие эмоции. Все воспринималось как должное, вроде урока математики в средней школе.

В одном из круизов – правда, это было не на «Ромео» и Лавроненко туда ходил стажером – он обалдел от типичных американских туристов. Средний заморский пассажир в том круизе весил полторы сотни кило, был чернокожим, жил на пособие, ругался со всеми и был всем недоволен.

Наша публика особо не выпендривалась. Само отплытие в круиз было для многих знаком приобщения к определенной группе, находящейся на одной из весьма высоких ступенек социальной лестницы. Осознав это, пассажиры начинали вести себя как гости закрытого модного клуба: ровное общение, доброжелательность, взаимный интерес. Некому завидовать, никому ничего не надо доказывать. В принципе почти в каждом пассажире круиза на первый план выходили именно его позитивные качества.

Этот позитив поддерживала услужливая и доброжелательная команда, внимательные офицеры. Да и он сам, капитан. Лавроненко и сегодня не отказал никому в возможности сфотографироваться. Его спина устала держать стойку «смирно».

Еще минут пятнадцать – и можно будет оставить гостей на попечение директора круиза. А самому переодеться и слегка расслабиться – конечно, не этой кислятиной, а заранее припасенным «Грин лейблом». Самый молодой сорт марки Джона Уокера пришелся капитану по вкусу с того момента, как он впервые попробовал этот великолепный скотч янтарного цвета с легким зеленым отливом. Ему нравился и его свежий аромат с нотками древесины и фруктов, и, конечно, насыщенный вкус.

Он осчастливил очередного любителя фотографироваться. В это время зазвонил мобильный телефон. Капитан взглянул на экран. Высветилась вторая симка. По этому номеру ему могли звонить члены семьи и друзья. Номер первой карты был рабочим, даже деньги на него бросала круизная компания. Если на звонок по служебной надобности Лавроненко еще мог не откликнуться и связаться позже, то вторую линию включал сразу.

– Это Сергей! – прозвучало в трубке.

Слышимость была хорошей, но капитан не узнал человека, звонившего ему.

Он выдержал паузу, давая абоненту возможность расшифроваться, но тот упорно повторял:

– Это Сергей! Сережа!

А фамилия у этого типа есть? Наконец-то до капитана дошло.

– Да, рад слышать. Ты меня прямо на маршруте достал!

Он действительно был рад слышать Сергея. Старые приятели давно не виделись. Чуваев пошел на службу в конкурирующую компанию. Они, оба люди дисциплинированные, понимали, что слишком частые встречи могут не понравиться их любимому начальству. Мало ли какие служебные секреты могли всплыть в разговоре под водочку и маринованные грибочки, весьма любимые обоими! Но Лавроненко следил за другом и отдавал ему должное. В «Альбатросе» парень из проверенной семьи быстро занял ключевое место.

– Ты из Москвы? – уточнил капитан.

Он вышел из боковой двери на палубу, чтобы шум, создаваемый гостями, не мешал разговаривать. Голос Сергея был напряженным. Это капитану не понравилось. Если друг и звонил ему в последние месяцы, то в основном для того, чтобы предложить вместе отметить какое-нибудь приятное событие. Ну, к примеру, выплату бонусов в компании. Или покупку нового авто. Но при таких звонках голос его звучал совсем по-иному.

– Я не в Москве, – напористо выдал Сергей. – Долго говорить не могу. Постарайся сразу понять. Тебе нельзя заходить в Неаполь. Этот город для тебя – запретная зона. Ты понимаешь меня? Оттуда тебе не выйти.

Лавроненко сразу все понял. Ему не нужны были детали. Этот город становился проклятием для многих капитанов. Если судно принадлежало компании, имевшей какие-либо проблемы, незакрытые обязательства, подвисшие выплаты, то именно в Неаполе на него могли обрушиться сразу все неприятности. Местные юристы славились как завзятые казуисты и крючкотворы. «Оттуда тебе не выйти». Это могло означать только одно.

– Все уже подготовлено. Я не хочу тебя видеть в ближайшие несколько дней, – заявил Сергей.

«Вот как шифруется! – подумал Лавроненко. – Не просто так фамилию свою не называет. Значит, сам он уже в Неаполе и не хочет меня там видеть. В принципе ситуация понятна».

– Ты не забыл историю с «Одессой»? Тебе не надо напоминать?

Еще бы он не помнил! История «Одессы» была кошмаром для всех моряков, тогда еще советских. Семипалубный круизный лайнер, флагман украинского пассажирского флота, тезка первого парохода, ходившего на Черном море, исправно работал, приносил неплохие денежки в твердой валюте. До тех пор, пока пароходство не рассорилось со швейцарской компанией «Планмарин» и немецкой фирмой «Ллойд верфь».

У швейцарцев уже был опыт «перетягивания каната» с Балтийским пароходством. Они разорили его на сорок пять миллионов долларов. А затем вошли во вкус и навалились на хохлов. По их иску «Одессу» арестовали прямо в том самом злосчастном неапольском порту и продержали там почти семь лет.

Подобной судьбы для «Ромео» Лавроненко совсем не хотелось.

– Я все понял. Начинаю думать.

Ничего лишнего он тоже говорить не стал. Кто еще мог слышать этот разговор в поздний вечерний час? На каких носителях останутся их слова? Кто будет потом прокручивать запись снова и снова? Черт его знает! Главное сказано. Он понял.

– Все должно быть аккуратно, – проговорил Сергей. – По естественным причинам. Это обязательно!

Да, понятно. Потом, в Москве, можно будет обстоятельно, не торопясь, разобраться во всех перипетиях этого темного дела, выяснить, кто, за что и почему собирается задержать «Ромео» в чужом порту. Этим будет заниматься уже не Лавроненко. Его задача в чем-то проще, а в чем-то сложнее. Он обязан найти причину, по которой теплоход «Ромео» не зайдет в Неаполитанский залив.

Лавроненко прекрасно понимал, чем этот звонок грозит Сергею. Почему тот связался с ним, он проанализирует позже. А сейчас надо просто сказать ему спасибо и дать возможность закончить разговор. Для его же безопасности.

– Я тебя хорошо понял, – отчеканил капитан. – Увидимся дома.

Дисплей телефона погас. А Лавроненко с сожалением подумал о том, что встречу с «Грин лейблом» придется отложить.

Глава 7

На девятый день плавания Светлана проснулась с ощущением, которое часто приходило в детстве. Наступающий день должен был состоять из чудес, как будто Всевышний обещал девушке праздник. Алины в каюте уже не было. Она поклонялась богу Солнца, с раннего утра заняла лучший лежак у бассейна и отправляла свой религиозный культ.

Светлана отбросила невесомое одеяло и подумала, что надо будет что-то в этом роде прикупить в Москве. Она приподняла ноги, вытянула их и сама ими залюбовалась. Черт возьми, совсем неплохо! Длинные, стройные, в меру загорелые. Кожа – так, проверим – практически бархатная. Живот плоский. Дикое корабельное обжорство пока на его форме не сказалось. Правда, налегала она на морепродукты, но и от сказочных десертов не могла отказаться. Все выше, выше и выше. Грудь торчком. Вот эти розовые маленькие соски он вчера…

Нет, лучше вспомнить по порядку. Сначала Тимур ее раздел. Осторожно, как будто она была дорогой куклой, чье розовое платьице в кружевах нельзя было даже слегка помять. Потом, когда Света из разряженной игрушки превратилась в беззащитного голыша, стал ласкать по-настоящему, по-мужски.

На нее как будто обрушился водопад. Ей стало немного страшно. Вдруг сплющит и унесет куда-то?! Но она замирала от восторга, вдруг сама сделалась одной из его струй и уже совсем ничего не боялась. Ей хотелось, чтобы все это продолжалось долго, до бесконечности.

Но тут же оказалось, что ощущения могут быть еще более сильными. Каждый квадратный сантиметр ее кожи покрывали поцелуями твердые сухие мужские губы. Она терпеть не могла слюнявые рты, сразу выключалась из игры.

Этот раунд тоже закончился их общей победой. Или как там лучше сказать на языке вольной борьбы? Боже мой, она же позволила ему все! Оставалось надеяться, что соседние каюты были в этот час пусты – или строители «Ромео» не пожалели материалов для звукоизоляции.

А какое у него было лицо, когда она оказалась сверху! Просто античный бог, дарящий счастье маленьким похотливым дряням вроде нее. Да уж, надо называть вещи своими именами. Именно в этой роли выступила накануне звезда российской рок-музыки и вовсе об этом не жалела!

Каждый получил что хотел.

Алина, вернувшаяся из бара, деликатно постучала в дверь каюты. Она застала их за дружеской интеллектуальной беседой. Тимур рассказывал Светлане о теме своей дипломной работы, а она жаловалась на трудности с текстами и полную необразованность слушателей, вынуждавшую упрощать их до предела. Если девушка и могла позволить себе в песне неприхотливую метафору, то уж о какой-нибудь синекдохе и думать не приходилось.

Как? Вы не знаете, что это за штука такая? Все просто. Синекдоха – троп, разновидность метонимии. Теперь-то понятно? Опять нет! Так умные люди называют стилистический прием, когда частное понятие употребляется вместо общего, единственное число вместо множественного, часть вместо целого, родовое вместо видового. Или наоборот.

А сегодня праздник должен был продолжиться. Они договорились вместе захватить Барселону. Да, надо приводить себя в порядок. Она же собиралась не пропустить момент захода в порт!

Половина участников круиза высыпала на палубы. В просторной бухте с огромным амфитеатром открылся солнечный город. За портовыми сооружениями видны были прямые проспекты, засаженные пальмами и платанами.

Один из приятелей говорил Свете, что Барселона подобна классическому театру, с небом вместо задника и морем в виде сцены. Роль пролетарского партера исполняет Старый город с его дешевыми пансионами и буйными барами. Эшампле, или Новый город, образует буржуазный амфитеатр, застроенный банками, бутиками, гей-клубами и ресторанами, а Верхняя зона – аристократический бельэтаж. Как минимум первая часть его утверждения оказалась правдой.

Тимур, как они и договорились, ждал ее уже на берегу, не особенно бросаясь в глаза. Музыкальная команда отправилась на заранее заказанную и оплаченную экскурсию с русскоязычным, естественно, гидом. В каждом порту по маршруту их ждал подобный сервис.

Светлана предупредила Трофимова, что хочет побродить по Барселоне одна, окунуться в город, о котором давно мечтала. Ему это явно не понравилось, но от комментариев рок-гуру благоразумно воздержался. Только попросил быть поосторожнее. Про карманников и цыган, цепляющихся к туристам, им уже все уши прожужжали.

Оделась она неброско – в конце концов, не на сцене. Но Тимур встретил ее таким взглядом, что Света в своей хлопчатобумажной маечке и легких шортах почувствовала себя королевой.

Черт, этот парень, кажется, и правда сводил ее с ума! Он был одет в светлую тонкую рубашку навыпуск и кремовые бриджи. На треть открывались его сильные волосатые ноги. А руки – та часть, которая оставалась на виду, – наоборот, были гладкие, почти без волос. Этот контраст почему-то показался ей немыслимо сексуальным. Светлана поняла, что если она не переключится, то им придется сворачивать экскурсию и продолжить вчерашний незабываемый поединок в каюте.

– Нам нужна карта! – Таковой была первая здравая мысль, которая посетила ее за последние сутки.

Тимур достал из сумки карту, развернул. Вот это предусмотрительность!

– Где взял?

– Получил от директора круиза. С обещанием вернуть. Его личный экземпляр.

Карта и правда была слегка потрепанной, но удобной и подробной.

– На Рамблас!

Начинать надо было с променада – главного символа столицы Каталонии. А там как пойдет. Еще Свете хотелось на рыбный рынок, в какую-нибудь безумную кафешку с разноязыким галдежом. Ну и напоследок, если хватит времени и сил, – взглянуть на визитную карточку Барселоны, храм Святого Семейства.

Они с трудом выбрались с территории порта. «Ромео» остановился на самом дальнем причале, идти пришлось мимо бухт с толстыми канатами, контейнеров и ящиков, непонятных механизмов и сооружений. Но как будто в награду у выхода из порта, на площади Ворота мира, их встретил памятник Христофору Колумбу обалденной высоты.

Тимур сообщил Светлане, запрокинувшей голову:

– Шестьдесят метров, – и уточнил, проявляя неожиданный патриотизм: – А памятник Петру Первому в Москве выше – девяносто четыре метра.

Рок-звезда вспомнила это изделие, беспощадно воткнутое посреди Москвы-реки, пожала плечами и заявила:

– Там ведь тоже Колумб, только с головой Петра.

Они засмеялись. Глупо и счастливо.

Потом парень и девушка шлялись по променаду, радуясь пестрой и многоликой толпе, ненадолго свернули на параллельную, очень скучную и деловую виа Лаетана, потоптали Готический квартал, зажатый между ними. Лабиринты улиц шириной два-три метра затягивали их и не хотели отпускать.

Они сфоткались вместе у «Хард рок-кафе» на площади Каталонии. Это место тоже входило в план «погружения», заранее составленный Светланой.

Потом местные жители показали им проход на рынок «Бокерия», который оказался совсем рядом с Рамбласом. Он поразил туристов сверкающими прилавками и изобилием сыров. Светлана вообще любила острые сыры. Запах здешних не оставлял сомнения в том, что любой из них удовлетворил бы ее изысканный вкус.

Бросался в глаза и невероятный выбор хамона. За несколько дней на «Ромео» девушка стала поклонницей этого вида закуски. Горы всяких водяных гадов, включая морского черта. Продавец сразу же предложил туристам пожарить его прямо у них на глазах.

Передохнули они в первом попавшемся баре. Света потребовала текилы, решила не изменять собственным вкусам. Тимур заказал апельсиновый сок.

– Вот такие мы разные, мальчик, – потянуло певицу на философские размышления. – Девушка заказывает крепкое пойло. Юноша ограничивается соком.

Но эта мысль тормознулась. Где-то на заднем плане промелькнуло сердитое лицо Сергея Трофимова, и додумывать Света не стала. Яркий испанский день еще не кончился. Зачем забивать голову ненужными мыслями?

После текилы шагать пешком ей уже не хотелось. Тимур как будто почувствовал это. На улице он сразу поднял руку и остановил черно-желтую машину с зеленым огоньком на крыше. Водитель обернулся, ожидая услышать название конечного пункта.

– Ну что, не устала? На «Ромео»? Или еще что-то захватим?

Нет, без Гауди она не уедет.

– Саграда Фамилия. – Память не подвела девушку, водитель согласно кивнул.

Через двадцать минут они уже были у подножия знаменитого храма.

Еще по фотографиям Светлане показалось, что это сооружение как будто лепили гигантские пчелы из огромных кусков воска. Такое ощущение подтвердилось наяву. Ни на что не похожий собор не подавлял, не принижал. Он просто раскрывался тебе навстречу, радовал своей необычностью и уютом, странным для подобных культовых мест.

– Пошли, прицепимся к группе. – Она потащила Тимура в ту сторону, где была слышна русская речь.

Туристы слушали женщину-экскурсовода, не отрывая глаз от многоцветных витражей. Акустика храма придавала заурядному голосу торжественность и дополнительную убедительность.

– Гауди был крайне необщителен и даже замкнут, – докладывала дама. – Со своими работниками он обращался жестко и даже жестоко. Аскет, который питался и одевался кое-как. Он не признавал роскоши и богатства, когда дело касалось лично его.

– «Пророк (Мир ему) не был доволен мусульманином, заполнившим свой дом предметами роскоши». Так сказано в Коране, – шепнул спутнице Тимур.

– Но это касалось личной жизни архитектора. А как профессионал, он строил роскошные здания, – продолжила экскурсовод. – Саграда Фамилия – главное творение Гауди. Представьте себе, все деньги, которые он получал в должности директора храма, Гауди вкладывал в само строительство. Он много лет работал бесплатно, не считал себя вправе присваивать народные деньги. Храм строился на пожертвования барселонцев, как богатых, так и бедных.

В этот момент Светлана бросила взгляд на спутника. Он как-то напрягся и помрачнел. Пусть послушает – вот такие были в Испании архитекторы.

– Собор Святого Семейства, Саграда Фамилия», – Новый Завет, пересказанный в камне и бетоне. Сюрреалистическая готика, на стенах которой обитают святые, черепахи, саламандры, улитки. Постройкой этого собора, заложенного в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году, Гауди стремился искупить грехи современного материального мира, провозгласить братство и единство народов.

«Если он строил такое гигантское сооружение, чтобы искупить грехи своего девятнадцатого века, каковы же должны быть размеры современного храма? – подумала Светлана. – Братство и единство…

Я не могу открыто пройти по кораблю с кавказским парнем, потому что количество неодобрительных и просто недоумевающих взглядов сразу зашкалило бы. А если бы он, Тимур, появился на улице своего Дербента рука об руку со мной, в моем сегодняшнем прикиде? Тут, пожалуй, не обошлось бы только взглядами.

Может быть, великий каталонец не закончил свое главное детище вовсе не потому, что ему не хватало денег или рабочей силы? Он вдохновлялся Новым Заветом. Именно в нем было обещано второе пришествие, когда Христос, облеченный властью и увенчанный славой, положит конец несправедливости в мире и создаст вечное счастливое царство. Значит, до наступления этого времени и не будет окончен этот великий храм».

Она так ушла в свои мысли, что Тимур уже поглядывал на нее с беспокойством.

Вернувшись к реальности, девушка улыбнулась и подвела итог путешествию по Барселоне:

– Ну что, давай создавать счастливое царство в отдельно взятой каюте?

После обеда, заставившего Лавроненко еще раз порадоваться тому, что на «Ромео» работает лучший повар всего пароходства, он зашел в свою каюту и переоделся. Капитан мог провести пару часов на улицах Барселоны. У него там были свои любимые места.

Ему требовалось ощутить под собой твердую почву еще и для стабильной работы вестибулярного аппарата. Корабль – это не автомобиль, который можно остановить, чтобы пройтись по аллее парка и наглотаться вволю чистого воздуха, не качели, чтобы, когда голова закружится, соскочить с них и как ни в чем не бывало заняться чем-то другим. Море – это почти постоянная качка. Бортовую еще более-менее можно перенести. Но вот когда она становится килевой, хоть вой белугой. Нет, лучше вздерните меня на рее!

Когда он только начинал свою службу, морская болезнь очень пугала его. Скорее по причинам моральным. Лавроненко не хотелось выглядеть слабаком, видеть усмешки окружающих и ощущать в лучшем случае снисходительность по отношению к себе. Поэтому он на всякий случай изучил и пытался применять разные доморощенные способы борьбы с этим недугом: сосание лимона во время качки, проверенную карамель «Взлетная», жевательную резинку. Один знакомый посоветовал глубокое и ритмичное дыхание – восемь-десять раз в минуту. При опускании палубы – вдох, при подъеме – выдох.

Потом уже благодаря советам новых друзей с опытом Лавроненко включил в арсенал самообороны и другие отвлекающие средства. Годилось обтирание лица и шеи холодной водой, фиксация зрением горизонта, проигрывание в голове ритмичных мотивов, согревающие компрессы, холод на область позвоночника.

В принципе его организм оказался устойчивым к этой беде. С каждым новым выходом в море она беспокоила Лавроненко все меньше. Но помогать себе все же стоило, и прогулка по испанскому городу могла рассматриваться еще и как профилактика.

Стук в дверь прервал его приготовления. На пороге стоял Леонид Сергеевич – первый помощник. Что-то подсказало Лавроненко, что планы на ближайшие два часа придется изменить.

– У нас ЧП с туристами, – начал помощник без предисловий.

Он был человеком конкретным и деловым. Это ценило не только начальство, но и все те люди, которые работали с ним. Участок у первого помощника был самый трудный: безопасность судна и пассажиров. Он справлялся со своими обязанностями на все сто. Во всяком случае, Лавроненко не мог припомнить особых происшествий за время совместных выходов.

Конечно, совсем без приключений не обходилось – люди есть люди. А российские туристы, как известно всему миру, имеют одну особенность. Для них отдых приобретает дополнительную прелесть, когда он подогрет алкоголем. Никакие предупреждения, запреты, тем более пожелания, ни на кого не действуют.

Кроме всего прочего, наши люди привыкли к безнаказанности. Если на родной земле можно материться, купаться в фонтанах, скандалить в барах, то отчего бы не позволить себе то же самое и на отдыхе?

В итоге капитану и первому помощнику время от времени приходилось вытаскивать участников круиза из неприятных ситуаций. В Риме молодежная компания решила искупаться в городском фонтане и сделать снимки на память. Обошлось это им в немалую сумму. Могли и подержать несколько дней в местной кутузке. Тогда им пришлось бы догонять теплоход на собственные деньги. Договаривался с сотрудниками квестуры Леонид Сергеевич.

В Турции пассажира, гулявшего по набережной, задержали за мат в адрес сотрудника полиции. Местные стражи прядка хорошо изучили эту сферу русского языка. Когда «серый мундир» услышал в свой адрес обойму соответствующих выражений, он тут же отправил оратора в полицейский участок.

Потом турист объяснял, что просто споткнулся о булыжную мостовую и выругался в пространство от неожиданности и боли в ноге. Однако в этом пространстве как назло оказался страж порядка.

Первый помощник опять-таки сработал быстро и эффективно. Турист отделался сорока долларами штрафа.

Последний случай, насколько помнилось капитану, был связан со скандалом в баре. Российский гражданин, привыкший к сервису на корабле по высшему разряду, остался недоволен тем, как с ним обошлись в припортовом заведении. Или ему налили что-то не то. Детали Лавроненко уже забыл. Там пришлось выложить побольше зеленых бумажек, но своего пассажира «Ромео» не потерял.

– Что случилось? Докладывайте! – приказал капитан.

С кем-то из офицеров он был на «ты», с кем-то на «вы». С первым помощником ему удобнее было держаться на дистанции. Панибратство могло плохо влиять на характер служебных взаимоотношений. Иногда, особенно в сложных ситуациях, капитан забывался, а вот Леонид этого себе не позволял.

– Двое пассажиров «Ромео» в полицейском участке. Задержаны за попытку продать наркотические вещества.

Этого только не хватало! Капитан оторопел. Он мог предположить, что кто-то из участников круиза имеет такую гадость с собой и использует ее. Наркозависимые люди вряд ли откажутся от своего кайфа хотя бы на несколько дней.

Однажды при посадке был снят с рейса турист, у которого обнаружился запас травы на две недели и все то, что необходимо для ее употребления. Он собирался таким вот образом расслабляться в круизе.

Но везти с собой эту отраву на продажу?

– Ничего не перепутали? Точно наши?

– Точно. – Первый помощник вздохнул. – Парни из кавказской группы. Спортсмены.

Вот в это можно было поверить. Молодые ребята, в круиз отправились не за деньги. В смысле, не за свои. Кто-то все им оплатил. Столько стран, масса соблазнов, и погулять охота, и что-то прикупить.

Значит, целенаправленно готовились. Может быть, уже успели что-то толкнуть в предыдущих портах. А попались здесь, на испанской земле.

– А как их взяли?

В принципе это уже не имело значения. Но капитан должен был знать все детали. Ему потом отчитываться за такое ЧП, нести повинную голову на плаху, хотя как можно застраховаться от подобных случаев?

Своего рода гарантией тут служит социальное положение участников круиза. Это, как правило, люди с высоким достатком, они не будут шариться по причалу с грузом наркоты.

Ну а если на борту окажутся вот такие пассажиры, как эти кавказские парни? Своего рода социальный туризм.

– Все хуже некуда. Взяли их с каким-то арабом в момент передачи товара. Этот тип тут же их сдал, заявил, что они ему сами предложили, а он брал для собственного употребления. Араба, очевидно, пасли, а они попались по дурости.

– Уж конечно, не от большого ума… – Тут капитан добавил несколько слов, которые употреблял довольно редко.

На набережной где-нибудь в Турции у него сразу возникли бы неприятности с этим джентльменским набором.

– Что им светит?

Леонид Сергеевич заглянул в бумажку, которую держал в руках.

– Я вот тут выписал. За незаконное хранение каннабиса предусмотрено лишение свободы на срок от десяти до семнадцати лет, а за те же действия с другими наркотиками – от четырнадцати до двадцати трех.

– А у наших что нашли? – несмотря на такую подставу со стороны туристов, они все еще были для капитана своими людьми.

– Мне сказали – трава. Значит, каннабис.

– Это марихуана, так я понимаю? Вот придурки. Может, наоборот – им этот араб хотел толкнуть?

– Мне зачитали выдержку из протокола. У араба изъяли килограмм наркотика, а у парней – три тысячи долларов. Как показал продавец, эту сумму он передал «неизвестным ребятам».

– Да, зато нам они хорошо известны. За что-то можно зацепиться? Ты посмотрел соседние статьи, примечания?

– Можно было бы зацепиться, если бы наркотики изъяли у них. Тут, в Испании, довольно либерально к этому подходят, если у тебя трава для личного потребления. Даже среди друзей можно распространять. Но без продажи.

– Интересно, если бы мы в Египет шли, стали бы они рисковать? Там ведь, по-моему, сразу смертная казнь?

– Там смертная казнь, – подтвердил старший помощник. – В Сингапуре то же самое, если обнаружат больше пятисот граммов марихуаны. В Саудовской Аравии вообще казнят публично путем отсечения головы мечом. В Таиланде – расстрел из пулемета.

Лавроненко уловил в голосе старшего помощника некую гордость. Создалось впечатление, что тот сам был бы не прочь помахать мечом или нажать на гашетку пулемета.

– Отправляйтесь на место, в полицейский участок или куда там их дели. Все детали, ход событий – я все хочу знать. Жду ваш подробный отчет.

– Александр Васильевич, нам надо обыскать их каюту. Прошу вашего разрешения. Это необходимо перед встречей с полицейскими.

– Добро. Раз необходимо, то надо сделать. Там же еще двое, где они?

– Сошли на берег. Но к ним претензий нет. Отдыхают.

– Все проверь. Сегодня нет, а завтра? К этим задержанным у нас тоже претензий не было. Лучше перебдеть. Сам понимаешь.

– Все будет сделано! – Старший помощник по-военному четко развернулся и покинул каюту.

Капитан снял трубку телефона, набрал нужный номер:

– Это Лавроненко. Принесите мне в каюту полный список пассажиров. Да, со всеми данными. Жду.

Для Тимура и после нескольких дней плавания корабль оставался огромной интересной игрушкой. Немыслимо было обойти все его уголки, исследовать возможности, которые предоставлялись участникам круиза. Каждый пассажир «Ромео» мог выбрать тот образ жизни, стиль отдыха, который был ему по вкусу.

Кто-то часами расслаблялся, откинувшись на спинку шезлонга и вдыхая морской воздух. Кто-то не пропускал ни одного зрелища, зависал в кинотеатрах, как будто добирал пропущенное на берегу. У кого-то хватало энтузиазма посещать школу аэробики.

Как-то Тимур случайно забрел в музыкальный салон. Пассажиры самого разного возраста демонстрировали там свои хореографические возможности под бодрые реплики инструктора.

При этом бары корабля тоже никогда не пустовали. Здесь собиралась в основном солидная публика. Молодняк довольствовался мини-барами в каютах или ухитрялся проносить на корабль спиртное, закупленное во время стоянок.

По правилам, которые успел изучить Тимур, все то, что турист купил на берегу, следовало сдавать в камеру хранения, чтобы получить по окончании круиза. Но ушлые туристы всеми правдами и неправдами проносили спиртное в каюты. Они превращались в маленькие уютные питейные заведения для теплых компаний.

Парень отметил для себя, где находится массажный кабинет. Но необходимости там появиться у него пока не возникло.

А вот один бар Тимур для себя облюбовал. Это небольшое заведение, отделанное светлым деревом, находилось на той же палубе, где расположился тренажерный зал. Перекидав тонну железа, растянув все возможные и невозможные мышечные волокна, он с мокрыми после душа волосами заглядывал в это уютное помещение. Парень, как правило, заказывал пару-тройку бокалов сока, чтобы пополнить водный баланс в организме, но не спешил уходить.

Ему нравилось приятное чувство расслабления. Здесь, на одной из верхних палуб, очень четко ощущалось движение морской громадины. Казалось, будто что-то огромное, живое слегка ворочается под тобой. Ты оседлал гигантского дикого зверя, и вот он мчит тебя вдаль, выполняет все твои прихоти.

Он сразу нашел общий язык с барменом Костей, спокойным парнем из Беларуси. Вернее сказать, это сделал профессионально подготовленный работник круизной команды. Но понятно, что и дружелюбные характеры обоих сыграли свою роль.

Как клиент, Тимур был бармену не особо интересен. На чаевые со стакана сока рассчитывать не приходилось. Тем более что эти суммы, как уже знал Тимур, перечислялись на счета команды автоматически из тех денег, которые платили пассажиры.

У них просто возникли темы для разговоров. Парни болтали о футболе, о чехарде тренеров в махачкалинском «Анжи», о выкрутасах московского «Спартака», за который болел Костя, о деньгах. Бармена интересовало, как зарабатывают спортсмены, а Тимуру было любопытно, как оплачивается работа в круизе.

Он попробовал вывести нового приятеля на тему о женщинах. Как вообще надо себя с ними вести здесь, какие категории попадают в круиз?

Но тут Костя разочаровал Тимура. По его словам, экипаж был стеной отделен от пассажиров.

– У нас в команде попадались дурочки, которые нанимались в круиз в надежде познакомиться с миллионером и что-то с ним замутить, – разоткровенничался Костя, когда в баре было совсем мало народу. – Я им сразу говорил, мол, не стройте иллюзий на этот счет. Члены экипажа, включая официантов и барменов, вообще не допускаются в пассажирское отделение. У персонала все свое: бар, столовая, комнаты отдыха. Мы тусуемся только в своем кругу. Место пересечения – бар для экипажа. Некоторые девчонки берут с собой вечерние платья, туфли на каблуках. Это бессмысленно. Большую часть времени на корабле ты работаешь или спишь. Ну а во время немногих выходов в свет можно ограничиться малым – джинсами и майкой. Я-то, конечно, вижу здесь разную публику – и красивых телок в том числе. Но стараюсь вообще не реагировать. Хотя с их стороны попытки бывают. Поведешься, заметят офицеры – гуд-бай, Америка! Хочется ведь еще и на Фиджи, и на Багамы сплавать, а для этого нужен хороший послужной список. Так что насчет девочек из числа гостей ничего посоветовать не могу.

Тело привычно ныло после тренажерного зала, но при этом Тимур отлично себя чувствовал. Учебная сессия всегда выбивала парня из тренировочной колеи. А тут никто не мешал ему заниматься столько, сколько нужно.

Что касается спаррингов, их можно добрать потом, в родном спортзале. Главное – быть в тонусе. Техника у него хорошая, как не раз повторял дядя Гриша, тренер, вообще-то не очень щедрый на добрые слова в адрес учеников. Вот и Тимура он гнобил несколько месяцев, пока вдруг не поставил в состав клубной команды на очень престижный турнир. Тимур с этой первой попытки вырвал бронзу, но важнее медали была похвала тренера.

«Пойдет», – сказал тогда дядя Гриша.

Так оно и вышло.

– Как всегда? – встретил его Костя вопросом и улыбкой. – Или все-таки «Джим Бим»? Полезно, пятьдесят один процент кукурузы. – Он, кажется, не оставлял надежды на то, что Тимур, верный спортивному режиму, однажды все-таки расколется.

Но ответ был по сути прежним:

– Давай сегодня вишневый.

Единственное, что позволял себе менять в заказе Тимур, – это сорт сока.

– Желание клиента для нас – закон! – произнес Костя свою коронную фразу.

Выглядел он, как и всегда, щеголевато. Светлая рубашка апаш, подвернутые манжеты. Из нагрудного кармана выглядывал яркий краешек платка.

Перед Тимуром, занявшим столик в углу, мгновенно появился бокал с темно-красным напитком. Он жадно осушил половину, и организм благодарно расслабился.

– Сделать погромче? – поинтересовался бармен, кивнув на экран телевизора, висящий на стене напротив стойки.

Там кто-то что-то пел на гнусавом английском. Вот если бы это была группа «ПП»!

– Нет, спасибо, нормальный фон.

Он выпил еще глоток. Бармен, не занятый работой с клиентами, был готов поддержать беседу.

– Слушай, Костя, вот ты из Белоруссии. Еще, говорил, украинцы тут работают, русские, само собой, – дал национальный срез экипажа Тимур. – А вот интересно, с Кавказа есть кто-то? Берут вообще в круиз работать людей оттуда?

Вообще-то он задал не праздный для себя вопрос. Круиз на «Ромео» открыл ему другую жизнь, которая оказалась очень интересной.

Костя призадумался.

– Знаешь, врать не буду, не припоминаю. Молдаванин вроде есть, если не путаю. А так… если только среди офицеров? Нет, тоже никого. Я не думаю, что не берут, – поспешил он утешить дагестанца. – Скорее ваши и сами не особо сюда рвутся. У вас же, по-моему, не принято работать в обслуге. Не престижно. Вы же воины.

«Да, воины», – с горечью повторил про себя Тимур.

Он хорошо знал историю своего народа. Воины поневоле! Кто только не выступал против дагестанских горцев, не заставлял их сплачивать свои ряды! На его родной земле обнажали мечи римские легионеры, парфяне, сельджуки, монголо-татары, сефевиды, турки, полчища Надир-шаха.

Тут уже было не до этнической или политической разобщенности. Когда понадобилось, одиннадцать «царей» Дагестана вместе выступили против персов.

Потом пришел черед арабов. Огнем и мечом они насаждали в Дагестане свою веру. Процесс подчинения горцев и утверждения ислама в горах был длительным и вовсе не простым. Да и вообще никто не скажет с уверенностью, что он завершен хотя бы наполовину.

Хотя результаты его видны и во многом печальны. Одни дагестанцы теперь убивают других. Каждый клянется, что делает это ради самого святого – Дагестана, своей родины.

Зачем это нужно? Хоть снова зови сюда персов, чтобы новые одиннадцать «царей» нашли, против кого объединиться.

– Знаешь, все меняется. Вот у нас рядом, в Москве, Институт туризма. Я вижу: там и парни и девушки из Осетии, Кабардино-Балкарии, других районов Кавказа учатся. Все у них нормально. Значит, будут работать потом. Невозможно все время воевать, тем более в двадцать первом веке. Я так думаю, у нас многие еще живут по старым законам. Если мальчик, то и правда воин, девочка – сиди дома, воспитывай детей. Но многие уже думают по-другому.

– Ну да, – не стал спорить Костя. – Мы же с тобой общаемся. Ты суперсовременный парень. Ничего иного не могу сказать.

Зашли новые клиенты, и бармен переключился на них. Это были здоровенный мужик в жеваных шортах и кричащей майке, подросток лет семнадцати, очень похожий на него, и еще какой-то хиляк. Ничем не примечательная компания.

Внимание Тимура переключилась на экран телика, где во всей своей красе предстала Леди Гага.

«Алессандро! Алессандро!» – стонала певица, выгибая свой эротичный стан.

Мужчины, которых звали по-другому, должны были в эти секунды испытывать огромный комплекс неполноценности.

Внезапно звуки песни заглушили голоса людей, спорящих у стойки. Клиент-здоровяк качал права, Костя по мере сил защищался.

– Я плачу́, а ты наливаешь, понятно? – Мужик в шортах хрипел, как будто с утра хватил холодного пива. – И все!

– Я вас еще раз прошу понять, – пытался быть выдержанным Костя. – На корабле действуют четкие правила. Лицам, не достигшим двадцати одного года, употребление алкогольных напитков строго запрещается. Вам я налью сколько угодно, с большим удовольствием. А молодой человек должен показать Sea Pass.

– Ничего он тебе не должен, – продолжал наезжать мужик.

Его тощий спутник поддакнул:

– Мы же платим! Тебе какая разница!

– Вот правила на стене. Вы мне не верите – почитайте их. Если в карте указан возраст свыше двадцати одного года – пожалуйста, я обслужу. Иначе меня просто уволят. Вы же заказываете для троих.

– Это мы тебя сейчас уволим! – продолжал хрипатый тип.

Он уже налег грудью на стол. Здоровая волосатая рука тянулась к бармену.

– Или ты нам всем нальешь этого гребаного вискаря, или я его тебе сам волью в глотку!

Только теперь Тимур понял, что здоровяк уже успел крупно зарядиться. Очевидно, он опорожнил мини-бар в каюте и ему не хватило.

Сынок явно все понимал про папашу.

Он потянул его за другую руку и заявил:

– Ладно, папа! Я и не хочу особо. Пойдем, чего тут спорить.

– А ты молчи! Учись за себя постоять, а то сядут на тебя и будут ездить… Ты кто такой? – опять полез он на Костю. – Лакей. Холуй. Чего ты здесь выступаешь? Налил, получил бабки на чай и заткнул язык себе в задницу.

Две пары, сидевшие в глубине бара, поспешно вышли на палубу.

А мужик тем временем перешел черту, которую мысленно провел Тимур. Он схватил бармена за рубашку.

Тимур встал из-за столика, сделал шаг к стойке.

Мужик был нетрезв, но уловил его движение, обернулся и спросил:

– А тебе чего? Тебя это касается?

– Это всех касается. – Тимур оставался спокойным, как учил тренер дядя Гриша. – Здесь люди хотят спокойно отдыхать. Уберите, пожалуйста, руки.

Уважение к старшим, железно усвоенное дома, сработало автоматически. К явному жлобу Тимур обратился на «вы».

Это, кажется, мужика особенно разозлило. Он переключился на новый объект, но перед ним уже был не хлипкий бармен. Фигура спортсмена невольно внушала уважение.

– Вот так, да?! – Ржавые колеса в голове здоровяка закрутились в другую сторону. – Яйца курицу учат. Я тебя видел в зале – спортсмен, да? Ну, давай померяемся. Если ты сильнее, мы уходим без обид. Если я тебя положу, то он нам наливает.

Мужику, очевидно, не хватало не только выпивки, но и развлечений. Что ж, этот вакуум сейчас будет заполнен.

Тимур вопросительно взглянул на Костю. Тот кивнул. Выносить конфликт за пределы бара было не в его интересах.

Тимур сделал приглашающий жест в сторону столика. Бармен быстро убрал бокал, протер поверхность.

Противники сели, приготовились. Рука у мужика была здоровенная, похожая на доску для скейтборда. Но Тимур не волновался. Нетрезвый любитель для него, валившего в этой нехитрой мужской забаве даже тяжеловесов их спортивного клуба, не был серьезным соперником. Кроме силы, здесь нужна техника. Да и внутреннее спокойствие, которое любитель армрестлинга явно подрастерял.

– На счет «три»! – предложил Тимур, но противник включился сразу, попытался с ходу прижать его руку к поверхности стола.

– Давай жми! – завизжал его приятель.

– Папа, дави его! – подключился упитанный сынок.

Костя, как и положено было дисциплинированному члену команды «Ромео», затих за своей стойкой.

А Тимур вдруг вошел в состояние схватки, слегка подзабытое на море. Это было глупое, никчемное, навязанное, но все же соперничество.

Адреналин пошел в кровь. Тимур решил поиграть с этим придурком.

«Пусть он похвалится своей немудреной силенкой, покачает туда-сюда загребущей лопатой, – подумал парень. – Вот так, милый, смотри, у тебя почти получилось! Башка не лопнет от напряжения? Глаза из орбит уже повылезли.

А сейчас небольшой урок армрестлинга. Сначала включаем вот эти мышцы. – Руки соперников замерли одна в другой. – Теперь другие, ближе к локтю. Понемногу, по миллиметру – а теперь резко, прямо в поверхность стола.

Пусть костяшки пальцев противника почувствуют боль. Это самый лучший датчик. Все, можно успокоиться. Бармену Косте не придется нарушать правила розлива крепких спиртных напитков, принятые на теплоходе».

Мужик потер пострадавшую кисть, но решил все-таки оставить за собой последнее слово.

– Ладно, здесь ты выиграл. Но если бы я тебя встретил на берегу, то показал бы тебе! Мы еще объясним вам, чучмекам, где ваше место. Чтоб вы сидели у себя в горах и рожи свои немытые не высовывали.

Тут уже Костя не смолчал. Оскорбляли не его, а клиента, пассажира, имевшего на лайнере все права.

Громким голосом он переключил на себя внимание здоровяка:

– У вас два варианта. Вы немедленно отсюда уходите, или я вызываю дежурного офицера. Вы пытались устроить драку, оскорбляете пассажира. Это может повлечь за собой арест, принудительную высадку с лайнера в следующем порту захода и передачу в органы правопорядка. – Что-что, а правила и инструкции Костя знал назубок.

Но Тимур не собирался просто так отпускать этого придурка. Личные оскорбления он просто пропустил бы мимо ушей. Но вот его народ оскорблять не стоило.

Сделав шаг вперед, он крепко обхватил правую руку мужика выше локтя и развернул его к себе. Потом перехватил предплечье другой рукой и резко дернул в сторону. Морда здоровяка из красной мгновенно превратилась в белую, на лбу выступил крупный пот. Рука повисла как плеть. Из приоткрытого рта вылетал лишь бессмысленный хрип.

– Больно? – участливо спросил Тимур. – Ничего, пройдет. Больше не говори так о людях, которых не знаешь. И в этот бар не заходи – я здесь часто бываю. А то и со второй рукой что-нибудь может случиться.

Теперь этот ублюдок на время всего круиза лишится возможности поднимать стакан правой рукой. Пустячок, а приятно.

Спутники вывели дебила, как-то сразу обмякшего и потерявшего воинственный вид.

Костя глубоко вздохнул, достал фирменный бокал, наполнил его вишневым соком.

– Это тебе от нашего заведения.

Светящийся циферблат на ходовом мостике «Ромео» показывал 10 часов 40 минут. До прибытия в Неаполь оставалось двое суток. Вахтенный помощник убедился в том, что капитан не собирается брать на себя управление судном, и замер в привычной позе.

А Лавроненко поднялся сюда, на самую высокую точку, чтобы как следует поразмышлять. Здесь морской воздух хорошо прочищал мозги, а задача перед ним была поставлена сложная. Что придумать? Как обосновать тот факт, что «Ромео» не зайдет в порт Неаполя? Слава богу, это был в маршруте единственный итальянский город. Дальше их ждала Мальта, потом возвращение в Черное море, к турецким берегам.

Он постарался отбросить беспокойство о последствиях своего решения. Конечно, пропуск одного из основных пунктов маршрута – это ЧП для компании.

Во-первых, удар по пассажирам. Они не увидят сказочного, по утверждениям путеводителей, города, не побывают у подножия легендарного вулкана, не услышат крикливых торговцев на местных улочках.

Во-вторых, это срыв массы уже заключенных и проплаченных договоров. К примеру, с турфирмой, которая должна развезти пассажиров круиза по самым известным точкам города, с компаниями, готовыми обслужить теплоход в порту.

Но альтернативы он не видел и оснований не доверять звонку Чуваева не имел.

В принципе суда компании «Марина», которой верой и правдой служил в последние годы капитан, в серьезные неприятности в чужих портах попадали крайне редко. А уж об арестах он и подавно ничего не слышал. Хотя в мировой практике подобные вещи иногда происходили.

За последние годы он мог припомнить два таких случая. Один был связан с российскими моряками, другой – с братьями-славянами. В канадском порту Сент-Джонс было задержано судно «Любовь Орлова», на борту которого находились полсотни российских и двое украинских моряков. Правда, ходило оно под кубинским флагом. Арест был произведен от имени фрахтователя по иску в двести пятьдесят тысяч долларов.

Он тогда не отследил ситуацию, не запомнил, чем кончилась история. Но приятного, понятно, было мало. Вроде команда отказалась сходить на берег, боясь, что останется вообще без денег. У них там стали подходить к концу вода и съестные припасы.

Буквально прошлым летом девятипалубный лайнер «Rio», ходящий под флагом Мальты, задержали в израильском порту Ашдод. Как было сказано на сайте korabel, в связи с существенной задолженностью по условиям фрахтовки и портовым сборам. Экипаж был интернациональным, в нем насчитывалось с полсотни украинцев.

То же самое – арест, ни воды, ни еды, ни топлива, ни денег. Хозяева бросили судно на произвол судьбы.

Лавроненко верил в порядочность руководства своей компании, в то, что оно в сложной ситуации придет на помощь. Но зачем доводить дело до подобной ситуации?

Конечно, он найдет возможность дать понять хозяевам «Ромео», почему судно минует Неаполь. Но для начала надо придумать, под каким соусом это подать.

При слове «соус», промелькнувшем в мозгу, на память Лавроненко сразу пришел шеф-повар. Да, пожалуй, вариантов два. Отравление пассажиров – тут надо разговаривать с Абдрахмановым. Или, прости господи, эпидемия. Тогда придется беседовать с врачом.

«Ромео», как и каждый лайнер, аккредитованный для международных перевозок, имел на борту квалифицированного врача и медсестер, которые работали круглосуточно на случай экстренной необходимости. За время плавания такой нужды пока не возникало. Даже на приступ гипертонии ни один гость не пожаловался.

Судя по рапортам медиков, туристы обращались к ним в основном по поводу солнечных ожогов – погода выдалась отменная! – и морской болезни. Медсестры охотно вручали пассажирам таблетки от укачивания. Желающие могли получить привычные драмамин, бонин, «авиаморе». В бутиках на борту продавались специальные приспособления, позволяющие снять симптомы укачивания: резиновые браслеты с металлической кнопкой, оказывающей акупунктурное воздействие на запястье.

Сам капитан, не особенно почитавший китайскую медицину, верил в действенность старого дедовского метода и охотно рассказывал о нем взрослым пассажирам. Надо плотно поесть и выпить сто граммов качественного крепкого напитка. Бармен охотно нальет вам виски, ром, коньяк, водку. Алкоголь оказывает расслабляющее воздействие на вестибулярный аппарат и помогает справиться с недомоганием.

Лавроненко вызвал к себе директора круиза, шеф-повара и главного эскулапа. Через десять минут все они сидели за столом в капитанской каюте, молчаливые и сосредоточенные. Только Абдрахманов что-то ворчал под нос. Его отвлекли от изготовления очередного сногсшибательного блюда.

– У нас через сорок восемь часов Неаполь, – с места в карьер начал Лавроненко. – По моим данным, нас там слишком сильно хотят…

– Как это – сильно хотят? – встрепенулся Леня Зюник.

Этот глагол, наверное, напомнил ему о весьма бурном прошлом, крепко связанном с эстрадой.

– Если мы встанем у местного причала, то там найдут способ задержать корабль. Итальянцы собираются закрутить вокруг «Ромео» какую-то юридическую карусель. Мы окажемся на приколе всерьез и надолго.

Все закивали. Ситуация была знакома им по другим похожим историям. Но никто из этих людей, конечно, не ожидал, что подобное может случиться с «Ромео».

– Так мы идем в Неаполь? – сразу попал в точку шеф-повар. – Предупреждаю: у меня хлеба и зелени ровно на двое суток.

Леня Зюник нашел все-таки возможность пошутить:

– Раньше толпа жаждала хлеба и зрелищ. А теперь – хлеба и зелени.

– Зрелища тоже понадобятся, – подбодрил его Лавроненко. – У нас получится переход в двое суток. Представь себе туриста, которому не дали увидеть Помпеи. Он нам тут устроит последний день «Ромео»! Тебе придется во всех залах что-нибудь такое запузырить, чтобы пассажир забыл и про Помпеи, и про Анжуйскую крепость!

– Стриптиз-шоу с участием юных официанток. – Директор круиза уныло поджал губы. – Саша, выделишь кадры? А еще лучше – официантов. У нас же в основном женский контингент на борту. Гарантирую полный улет!

– Ситуация ясна? Нам нужно объяснение того, по каким причинам мы не будем причаливать в Неаполе. Вернее, два. Одно – портовым властям, другое – пассажирам. Я прикинул, что может звучать убедительно. Хрен редьки не слаще: массовое отравление или эпидемия.

Абдрахманов покраснел так, как с ним не случалось даже у раскаленной плиты, приподнялся и заявил:

– Отравление? Я двадцать лет в профессии, член Российской национальной гильдии шеф-поваров и Московской ассоциации кулинаров, у меня восемь дипломов «Лучшему шеф-повару»!

– Саша, не напрягайся! – обратился к нему Леня Зюник. – Это же так, для отмазки, никто тебя дипломов не лишает.

– А репутация? Это у вас там на эстраде – чем громче скандал, тем лучше. Хоть помоями обольют, но чтобы об этом публика говорила. А мне оно зачем? – Он так разгорячился, что вполне мог бы выступать в качестве агрегата для выпечки банановых блинчиков, очень любимых едва ли не всеми пассажирами.

– Так, спокойно! – вмешался Лавроненко. – Это один из вариантов. Что скажет доктор?

В отличие от шеф-повара флегматичный эскулап и бровью не повел. Как будто обсуждать подобные вопросы для него было обычным делом.

– Я предлагаю кишечную инфекцию. Вовсе не обязательно связанную с отравлением. Существует несколько разновидностей вирусов, которые способны вызывать у человека кишечную инфекцию. Один из них – норовирус.

Все уставились на доктора. Это звучало многообещающе.

– Норовирусы очень заразны, – продолжал он все тем же размеренным голосом. – Они вызывают быстрое распространение кишечной инфекции, особенно эффективно это происходит в закрытых и полузакрытых помещениях.

– Быстрое распространение – это то, что нам нужно! – заявил капитан. – Вчера еще не было, а сегодня вот он.

– Чаще всего передача вируса происходит от больного человека через предметы обихода. Люди, инфицированные вирусом, способны заразить окружающих во время разгара заболевания и в течение следующих сорока восьми часов.

– Сорок восемь часов – то, что нам нужно. – Зюник развел руками.

– Кстати, круизный лайнер «Марко Поло» был поставлен на якорь в порту Хайлэнд в Шотландии как раз из-за массового заражения норовирусом. – Врач давил собеседников информацией. – Официально карантин не объявили. Пассажирам, у которых не наблюдались признаки заболевания, разрешили выходить в город и посещать магазины и кафе, при этом не сообщая там, что они с лайнера «Марко Поло». Из-за этого был скандал с местными властями, которые опасались распространения эпидемии.

Лавроненко слушал его с нарастающей внутренней гордостью. Все-таки он, наверное, порой недооценивал команду теплохода. Да, каждый квалифицированно выполнял свои обязанности. Но ведь как много знает этот корабельный врач! Судя по всему, он следит за всем, что касается его сферы. Помнит название лайнера, где разыгралась история с этим вирусом, не забыл, как обращались с пассажирами. Самую суть проблемы, вставшей перед ними, доктор ухватил сразу и предложил решение.

– А лечение?

– На данный момент вакцины от норовирусов не существует. Только профилактика. Чаще мыть руки, все овощи и фрукты перед употреблением в пищу.

– А лучше их вообще не есть! Временно! – вдохновился Абдрахманов. – Так дотянем до Мальты, там пополним запасы.

– Отлично! – подвел итог дискуссии капитан. – У нас на корабле – нововирус.

– Норовирус, – поправил врач.

– Сделайте нам памятку, распечатаем. Не эпидемия, но ситуация серьезная. Директору круиза подготовить информацию для пассажиров. Завтра это должно быть в газете. Мы беспокоимся об их здоровье. Пропущенные экскурсии будут компенсированы дополнительными мероприятиями по вашей части. Пищеблок работает как обычно. Повара и официанты чаще моют руки. Желательно, чтобы все на корабле – повторяю, все – поверили в то, что у нас есть эта проблема. А тем, кто должен знать ситуацию в полном объеме, я сам сообщу суть дела.

Участники мозгового штурма расходились такими же сосредоточенными. Только на лице шеф-повара можно было прочесть облегчение. Репутации члена Российской национальной гильдии шеф-поваров больше ничего не угрожало.

Глава 8

Светлана проснулась с ощущением, какое бывает в день собственного рождения или накануне новогоднего праздника. Что ее сегодня ждет? Несколько дней на корабле уже приучили ее к тому, что жизнь может состоять из приятных сюрпризов.

Девушку разбудили звенящие слова: «Монте-Карло». Дома она время от времени слушала радиостанцию с этим названием. Ее немного смешили потуги на «аристократичность» этой волны, даже имена диджеев звучали на заграничный манер, но музыка играла достойная. Очень качественная.

Ну и общие, в данном случае позитивные стереотипы – Монте-Карло как столица игорного бизнеса, центр крутых развлечений. Еще в Москве она мечтала об этом дне.

Накануне директор круиза сообщил, что для группы «Простые правила» приготовлен сюрприз: своя, отдельная экскурсия в Ниццу и непосредственно в Монте-Карло. Это вообще было супер! Не тащиться в общем автобусе, слушая комментарии экскурсовода, может быть, и квалифицированные, но уже множество раз обкатанные и весьма замыленные.

Тем более что Леня Зюник обещал сам выступить в роли экскурсовода. Княжество Монако, как он заявил, было для него, видного концертного деятеля, вторым домом.

Тимур, конечно, расстроится. Он рассчитывал, что и здесь они смогут оторваться от всех и побыть вдвоем. Да еще и на таком роскошном фоне!

Но все к лучшему. Ей надо без стороннего вмешательства разобраться в самой себе, решить, как держаться дальше. Не то чтобы они слишком далеко зашли. У Светланы хватило бы характера в любую секунду прекратить отношения с молодым человеком. Просто надо взять паузу.

Здесь, в круизе, все до предела спрессовано. На развитие отношений до такого уровня в Москве ушли бы недели, если не месяцы, с нечастыми и непродолжительными встречами по ходу. Но тут, на борту «Ромео», час можно смело считать за сутки. Итого они знакомы…

Она так и не смогла подсчитать. Математика никогда не была ее любимым предметом.

Он ухитрился пока ее ни в чем не разочаровать. Например, не дал потратить еще ни одной валютной бумажки. Такси, кофе, коктейли, смешные маленькие сувениры – за все платил Тимур, уверенно отводя ее руку с купюрами. Каждый выход в город начинался с того, что он в ближайшем пункте обмена оставлял несколько зеленых бумажек и забирал местные банкноты и мелочь.

Ей оставалось только сдерживать собственные аппетиты. Она понимала, что карманы у студента, пусть и «кавказской национальности», не бездонны. Иногда это даже напрягало ее. Какой русской бабе иной раз не хочется гульнуть! И потребовать лобстера или суп из акульих плавников, раз уж они на Средиземноморье!

Впрочем, в те упоительные часы, когда им удавалось остаться вдвоем в каюте, он ей устраивал такое, что невозможно было бы оплатить никакими наличными или золотыми кредитными картами. Этот парень любил Светлану в самом прямом и всепоглощающем смысле слова. Он вообще смог за короткое время, растянувшееся только в ее воображении, изменить взгляд Светланы на отношения мужчины с женщиной.

Да, она знала мужчин-партнеров и относилась с пониманием к разному уровню общения с ними. Да, Света ценила мужчин-друзей и тоже не видела проблем в том, чтобы однажды изменить формат отношений с дружеского на интимный, если человек, с которым она общалась, того заслуживал. Да, рок-звезда могла даже представить себе близость с мужчинами-поклонниками. В конце концов, получается, что они живут в одном мире, у них есть общие интересы, которые вполне могут сблизить людей до предела.

Но этот мальчишка впервые заставил ее вспомнить фразу, которую она однажды записала в свой дневник – тетрадку с портретом Мадонны, которую завела в школе. Чьи это слова, Света уже не помнила, вроде какого-то француза, но они остались у нее в голове. «Сказать человеку “Я люблю тебя” – это значит сказать “Ты никогда не умрешь”».

Она тогда, как и все очень юные люди, много думала о смерти, размышляла о тех, кто уходит из жизни совсем молодым, прибивалась то к готам, то к эмо, но в ее памяти осталась только эта фраза.

Нет, Тимур не говорил вслух ничего подобного. Ей трудно было даже представить, как бы он произнес такую банальность. Но она читала эти слова во влажных темных глазах, просто каких-то вулканических глубоких озерах, обрамленных черным лесом. Он передавал ей смысл этой фразы горячими объятиями. Света слышала ритм этих слов, когда сильное мужское тело содрогалось в любовных судорогах.

Так, если она сейчас не встанет и не выкинет это из головы, то может вообще остаться без всякого Монте-Карло!..

У выхода с корабля группу провожал сам капитан. Он вообще относился к музыкантам исключительно внимательно, особенно после того, как они дали согласие на дополнительное выступление. Им-то это, в общем-то, ничего не стоило, а для Лавроненко оказалось крайне важно. И эта экскурсия в подарок, и выход капитана к трапу – все говорило о том, что у «ПП» на корабле очень высокий статус.

– Мы планировали стоянку прямо в бухте Монте-Карло, но погода, видите, очень ветреная, на море волнение. Поэтому я направил судно в бухту Виль-Франш, – объяснил капитан. – Это самое лучшее место для стоянки на всем здешнем побережье. Монако в пяти морских милях, вас доставят туда на автобусе.

Ницца выглядела так, как и должен смотреться главный курортный город Французской Ривьеры. Во всем была разлита нега, общее приятное утомление.

Волнение, о котором говорил капитан, в бухте совершенно не ощущалось. Ласковое солнце, почти недвижимое море, туча туристов в шортах и купальниках, с верхом и без, кафешки на набережной, забитые публикой.

Плотной группой они во главе с директором круиза вышли на Английскую набережную. Свете бросился в глаза легендарный отель «Негреско» с его огромным розовым куполом.

Леня Зюник перехватил взгляд девушки и вспомнил о своих обязанностях экскурсовода.

– Неплохой отельчик, – заметил он. – Последний частный дворец. Наш бывший мэр Юрий Михайлович любил это заведение. Как-то он провел здесь пресс-конференцию, не помню, правда, на какую тему.

Набережная действительно производила впечатление символа красоты и полного, абсолютного, ни к чему не обязывающего безделья. Музыкантам хотелось немедленно присоединиться к людям, загорающим, купающимся или пьющим кофе. А еще лучше попробовать все это сделать одновременно!

Метрах в тридцати от них, под пальмами, началось какое-то шевеление. Беспечно прогуливавшиеся люди поспешили в одну сторону. Раздались крики на французском языке, послышалась заливистая трель полицейского свистка.

– Что там? – сам себя спросил Трофимов. – Посмотрим?

Зюник кивнул, вся компания двинулась туда, куда бежал народ.

Под пальмой, скорчившись и прижимая руки к животу, лежал смуглый подросток. Из-под его ладоней текла кровь, белая майка была уже сильно испачкана. Он не стонал, ничего не говорил, только смотрел на окружающих печальными черными глазами, вокруг которых быстро наливались синие круги.

Через толпу пробились двое мужчин в белых костюмах с носилками. Жандарм, стоявший над подростком, что-то коротко объяснил им. Они покивали, положили парня на носилки и понесли к карете «Скорой помощи», вставшей вплотную к пальмовой аллее.

– Что случилось? – Светлана спрашивала по-русски непонятно кого.

Французский она не понимала и вообще растерялась от того, что вдруг они увидели на роскошной набережной.

– Кто его так?..

Зюник бережно взял ее за талию и, выводя из толпы, коротко сообщил:

– Арабские разборки. Типичный эпизод для Франции.

Этот славный солнечный день как-то враз померк, и даже купол «Негреско» казался Свете уже не розовым, а красным от крови.

Водитель что-то проговорил.

Леня Зюник повернулся с переднего сиденья к музыкантам и перевел:

– Спрашивает, как поедем. Тут две дороги, одна по низу, вдоль моря, относительно короткая и быстрая, а другая длиннее. Она вначале поднимается на гору, а потом спускается. Но зато живописная.

Как обычно в группе «ПП», мнения разделились. Но Зюник принял во внимание пожелание Светланы. Он велел водителю добираться до цели по живописной трассе.

Автобус покинул центральную часть Ниццы и ехал мимо частных ухоженных домов. Виллами их язык не повернулся бы назвать, они выглядели простовато для этого.

Леня прокомментировал:

– Тут живет народ поскромнее, не миллионеры. Вон тот домик с красной крышей. Было бы время, зашли бы. Там моя подруга Наталья обретается, наша, московская.

– Неплохо устроилась, – буркнул Трофимов.

У него все никак не поднималось настроение, и Светлана старалась лишний раз не смотреть в сторону лидера «ПП».

Но женское любопытство не дремало, вопрос выскочил сам собой:

– И как она здесь оказалась?

– Рассказываю! – удовлетворенно заявил директор круиза. – Звезда московских тусовок, очень милая во всех отношениях молодая женщина знакомится с гостем из не такой уж далекой Франции. Подчеркиваю! – Тут он многозначительно покивал Светлане. – С гражданином Евросоюза, который оказался вполне платежеспособным и очень увлекающимся человеком. Она ему показала Москву. Что это значит, девушки лучше знают.

Как и всякий рассказ Лени, этот шел на грани фола, по краю пошлости, иногда зашкаливал. Но Зюник делал это так ненавязчиво и невинно, что отвешивать ему замечания Светлане не хотелось. Тем более что все его истории были невыдуманны, порой и вправду поучительны.

– Через месяц Наталья отправилась в Париж по личному приглашению гражданина Франции. Не буду врать – не помню, как его звали. Ну, скажем, Жан Батист, как Мольера. У нас же бывает, что человека зовут Антон Павлович или Михаил Афанасьевич. – Леня сам улыбнулся собственной шутке, которую в автобусе никто не оценил. – Жан Батист представил ее маме. Что уж там сказала ему она, никто не знает, но французик опять нарисовался в Москве. С обручальным кольцом. Дальше апофеоз: свадьба, подарки, комфортабельная квартира в Париже. Заядлая тусовщица становится примерной хозяйкой, а потом и заботливой матерью. Родился сын, замечательный парень. И тогда она делает ход конем: подает на развод. Деталей не знаю, но Наталья получает от мужа домик в Ницце. Сын – Женька – живет и учится в Париже, а лето проводит у матери, на курорте.

Парни загалдели, начали подкалывать Светлану.

– Вы хоть одну песню на французском выучите, будет чем денежных папиков из Парижа на наш концерт заманивать, – заявила она.

Но этот рассказ запал ей в память.

На территорию княжества они въехали совершенно незаметно. Если бы не столб, на котором висел флаг Монако, то туристы даже и не поняли бы, что пересекли границу.

А потом перед ними открылся изумительный, ни на что не похожий город с белоснежными дворцами, залитыми солнцем, холмами, обрывающимися в бухту, где цепью расположились элегантные яхты. От всего этого веяло таким спокойствием, довольством, устойчивостью и стабильностью, что Свете сразу захотелось остаться здесь навсегда.

Леня коротко переговорил с водителем и пояснил своим подопечным:

– Проедем прямо в центр, где главное казино, все посмотрим по дороге.

Город поразил гостей чистотой и ухоженностью. Абсолютно все тротуары были выложены красивой плиткой. Может быть, именно здесь у очередного мэра Москвы и родилась мечта то же самое сделать с российской столицей. Ни одно здание не было похоже на другое. На каждом окне и балкончике росли цветы. То и дело над бутиками мелькали названия известных домов моды.

Парни оживились. У каждого было что сказать насчет «Формулы-1». Если улицы Монте-Карло и были им знакомы, то по трансляциям этих соревнований.

Поднялось вроде бы настроение и у Трофимова. Этот любитель современных авто не отрывал глаз от проезжей части, не обращая внимания на всякие цветники и балконы.

– Смотри: кабриолет, водителя нет, а в машине сумки, игрушки, – привлек его внимание Никита.

– Да, ничего себе машинка, – откликнулся Трофимов. – И что, не тырят вещички из авто? – Это уже был вопрос Зюнику.

– Вообще-то Монако занимает первое место в мире по доходу на душу населения. – Леня произнес это с таким видом, будто сам обеспечил здешним жителям этот высокий уровень дохода. – Вот не принято тут тырить. Монако считается самым безопасным местом в Европе. Тут можно оставить кошелек на скамейке и через час вернуться, а он все еще будет лежать на месте. Я сам, правда, не пробовал, но так говорят. При этом жители еще не платят никаких налогов.

– Это меня устроило бы! – живо отреагировал Никита. – А то я за свою двухкомнатную халупу бешеные деньги отстегиваю.

– И не надейся. Стать гражданином Монако практически невозможно. Даже если ты женишься на подданной здешнего князя, то не получишь такого права. Как и твои дети. Только внуки смогут претендовать на гражданство.

– А те же нацменьшинства? – полюбопытствовал Трофимов. – Арабы – они ж никуда не делись.

– Их тут не так много, и власти держат всех в ежовых рукавицах. Здесь на пять жителей приходится один полицейский. Но и те больше тем занимаются, что штрафуют за просрочку паркинга, ловят мальчишек на мопедах без документов и объясняют туристам, как пройти в казино.

Автобус тем временем сделал вираж на площади и остановился перед зданием, очень похожим по архитектуре на оперный театр. Неподалеку от входа были припаркованы дорогие авто.

– Ничего так. Два красных «Феррари», один «Бентли», парочка «Роллс-Ройсов» и пяток навороченных «Мерседесов», – быстро сосчитал Никита.

– Паспорта не забыли? – вернулся к обязанностям экскурсовода Зюник. – Вас пропустят в гостевой зал – это для новичков. Вход десять евро. Ничего особенного там не увидите: игровые автоматы и столы для рулетки. Кто не знает – крупье все объяснит. Для серьезных игроков тут отдельные залы за дополнительную плату. – Он критически оглядел музыкантов. – Но туда в джинсах не пускают. Да я и не советую. Продуть значительную сумму без проблем можно и внизу. Автобус будет стоять здесь, через час прошу всех быть на своих местах. Если кто-то заиграется, поедет в порт на такси. Это здесь недешево.

Парни, переглядываясь, двинулись ко входу.

– Ты пойдешь? – поинтересовалась у Светланы Алина.

– Я бы лучше по городу пошаталась.

– Тогда приглашаю, – встрепенулся Зюник. – Посидим тут в одном уютном месте.

– Нет, я все-таки хочу сыграть, – помотала головой костюмерша. – У меня рука легкая!

Сергей Трофимов, задержавшийся у автобуса, неожиданно предложил:

– Ничего, если я вам составлю компанию? Не помешаю?

– У нас ведь не интимное свидание. – Зюник улыбнулся. – Что скажет дама?

Дама, которая последнюю пару дней старалась избегать Сергея, оказалась припертой к стенке. Что ж, вместо легкой светской болтовни ее, очевидно, ждет рассказ о принципах морали и нравственности. Ладно, за что боролась, на то и напоролась.

Она вспомнила одну из самых приторных улыбок своей подруги-режиссерши, пристроила ее на собственную физиономию и голосом девушки-вампира из давнего фильма пропела:

– Да ты что, Сережа! Как ты нам можешь помешать?

Ответ у нее был. Но она надеялась, что ошибается.

Они устроились втроем за столиком небольшого ресторана с видом на бухту. Среди множества яхт одна выделялась и размерами, и вертолетом на борту.

Сергей уточнил у Зюника:

– Эта не нашего какого-то буржуина приобретение?

– А ты думаешь, только наши западают на такие яхты? Насколько я знаю, это собственность министра финансов Саудовской Аравии, он же брат короля этой дивной страны. Хозяин обычно дома, а яхта здесь стоит. Как видишь, арабы разные бывают, даже во Франции. Этот явно живет не на пособие.

Подлетел смуглый мальчик-официант, Зюник сделал заказ. Из итальянского меню все выбрали что-то легкое. Есть им совсем не хотелось, приятно было просто сидеть и смотреть на море, золотые насечки на голубом фоне, маленький черный вертолет, по первому зову хозяина готовый подняться в воздух. Даже Трофимов, по мнению Светланы, человек, чуждый сантиментов, и то вроде проникся романтическим духом этой местности.

– Блин, что же мы у себя так трудно живем, как-то с натугой, без праздника? – выдохнул он, как будто освобождаясь от нелегкого бремени.

– А я тебе скажу, отчего так, – откликнулся Леня. – Мы хотим всего и сразу. А все то, что мы видим, накапливается годами, десятилетиями. Я имею в виду даже не капитал, а образ жизни. Семейный дом, фамильное серебро, круг общения, профессиональные традиции. Спроси здешнего судью, кто был его отец. Сто процентов именно юрист. Да и дедушка ходил в парике. Есть же понятие «английский газон». Вот и в Монако наверняка имеется что-то в этом роде. Там всего-то три секрета – стрижка, поливка и подкормка. Я купился, решил на даче завести. Все по науке, а ни фига! Потом приехал настоящий специалист, объяснил. Дескать, почва, дружок, не та! Кислотность! Не будет у тебя английского газона! Сей клеверный!

Светлана вдруг расхохоталась, представив Зюника копающимся на участке. Несколько посетителей обернулись. Столь громкий смех, очевидно, нарушал здешние неписаные правила.

– Леня, а ты здесь с «Тутси» зажигал? – решила она польстить директору круиза.

Любое напоминание о его любимицах сразу приводило Зюника в эйфорическое состояние.

– Нет, с девчонками не получилось. – Он покачал головой. – Нас дважды номинировали на World Music Awards – ее именно здесь вручают. Но мы оба раза так в номинантах и зависли. А вот с Филиппом Бедросовичем здесь погудели. Он как раз выдал альбом «For you», официальный тираж более миллиона экземпляров. И добро пожаловать в Монако! Двухтысячный зал рукоплещет, на сцене Бейонсе и Мэрайя Кери, и тут выходит наш красавчик. Юдашкин сшил ему невероятный наряд в платиново-золотых тонах, балетная группа в костюмах красного цвета, а в качестве реквизита танцоры использовали уникальные пятиметровые веера из страусовых перьев. Мы выступали почти в конце и европейскую публику уложили наповал!

На Светлану опять напал приступ дикого смеха, как только она представила киркоровских танцовщиков в пятиметровых страусовых перьях.

– Смех смехом, а Филипп мне после этого подарил шикарное авто. До сих пор им пользуюсь, – подвел итог Зюник.

– А розовую кофточку? В мужском варианте? – мрачно вступил в разговор Трофимов.

– Ё-моё! – не выдержал обычно корректный Леня.

Он, по слухам, позволял себе пользоваться всем богатством русского языка только на репетициях.

– Далась всем эта розовая кофточка. Это же сказка, вы должны понимать как профессионалы! «Розовая кофточка» – это современная «Красная Шапочка». Выдам вам наш корпоративный секрет: весь этот скандал раздул сам Филипп. Лично его идея! Ну и исполнение не подкачало.

– Ну да! – недоверчиво отреагировала Светлана. – Там вроде все по-настоящему, и девочку эту жалко было. Он так наехал на нее.

– Да бог с вами! Киркоров в этом плане абсолютно нормальный человек. А все скандальные истории, связанные с его именем, – это чисто пиаровские ходы, поверьте мне, на все сто процентов. В жизни Филипп потрясающий парень. Журналистов он более чем любит. А эта девочка… Я вам скажу, что она жуткий человек. Иосиф Пригожин с ней судился за то, что она в свое время на пресс-конференции оскорбляла Валерию. С той прокатило, а вот с Филиппом нет. Хотя, конечно, журналисты тоже постарались, многое было вырвано из контекста. Но она доводила Филиппа в течение всей пресс-конференции. Я ему вообще советовал не извиняться потом.

Трофимов, наконец-то слегка расслабившийся, решил пробить Леню на откровенность:

– Слушай, а на ком ты больше заработал? Я не в конкретных цифрах спрашиваю, а вообще. На «Тутси» или на Киркорове? Не напряг вопросом?

Леня задумался, слегка улыбнулся:

– С «Тутси» я начал работать, когда они были совсем еще девочками. Так что я у них был как отец родной, проводил с Олей и Танькой чуть ли не круглые сутки. У нас тогда по двадцать пять концертов в месяц в разных городах бывало. А потом пошли выезды за бугор. Сам понимаешь. Так что заработки у Филиппа – это уже кремовые розочки на праздничном торте. А вообще я тебе хочу сказать, пока ты молодой: деньги далеко не всегда являются решающим фактором. Еще есть желание работать, жить интересной, насыщенной жизнью. Если работа тебе по душе, ты получаешь от нее удовольствие, заряжаешься энергией. Для мужчины это главное. Так же, как для женщины – семья и рождение детей.

– Вот! – ухватилась Светлана за мысль Зюника, опасаясь, что на нее начнет давить Трофимов. – Рок-певиц это ведь тоже касается, правильно?

– Да, конечно! – уверенно заявил Леня, не ожидая подвоха. – Разве они не женщины?

– Некоторые считают, что это такой передвижной аппарат для извлечения звуков разной тональности. – Светлана говорила все напористей. – У нее не должно быть личной жизни, только творческая. А искать себе пару она должна лишь внутри своего музыкального сообщества, которое поголовно пьет, курит травку – это в лучшем случае – и трахает все, что движется, если, конечно, к моменту обнаружения этой движимости само передвигает ноги.

Тут уже в голос захохотал Зюник, но на этот раз никто в зале и бровью не повел. Заработала пресловутая европейская корректность. Привыкли эти иностранцы громко разговаривать и смеяться в общественных местах, так и ладно. Переживем!

Трофимов понял, в чей огород летит камень, и быстро проглотил последнюю крошку ризотто. Раз его вывели на горячую тему, то он уж выскажется.

– Ты, как женщина, можешь делать что угодно, – волнуясь, начал Сергей. – Влюбляться, сближаться, разводиться.

– Ну, спасибо за разрешение, – не полезла за словом в карман Светлана.

– Как бы я к тебе ни относился… – Тут он сбился, слегка покраснел, но вернулся к главному для себя: – Но ты еще и лицо группы «Простые правила». А это не попсовая команда, не в обиду Лене будь сказано.

– Да я и не обижаюсь! – открестился от клановости Зюник.

– Мы играем русский рок. У него свои традиции. Кто наши фанаты? Футбольные болельщики – да. Продвинутые студенты – тоже. Простые городские парни – сто процентов. Кого они любят? Нас, группу «ПП». Кого терпеть не могут? Догадайся с трех раз.

Повисла напряженная пауза.

Сергей глотнул минералки и продолжил:

– Ты за футболом не следишь, но вот была история не так давно. Один парень сперва играл за ЦСКА – ты слышала про этот клуб, потом в «Челси» засиделся в запасе. Вот его и решила приобрести команда из Махачкалы. Это Дагестан, чтоб ты знала. Команду купил миллиардер и начал за дикие бабки собирать лучших игроков. Этот парень, Круглов, весь до мозга костей русский, он и играть начинал в Тамбове, подписал новый крутой контракт и вышел за «Анжи». Знаешь, как его встретили болельщики в новом качестве? На московском стадионе, само собой? Каждый шаг парня по полю они сопровождали свистом и уханьем, сожгли футболку с его номером. А в конце матча вывесили баннер с датой его рождения, перехода и буквами RIP.

– «Rest in Peace» – «Покойся с миром», – тихим голосом расшифровал Зюник.

– Он потом, говорят, рыдал в раздевалке. А что, не понимал, что в душу плюнул сотням тысяч, которые прежде за него глотку драли? А флаг жгли, между прочим, мальчишки, подростки – я там был, на стадионе, видел это – и сами плакали. Потому что они ему верили.

– Но то, что ты рассказываешь, – это же ужасно! – только и могла вымолвить Светлана. – Это не по-человечески.

– Я не говорю, что это здорово. Я его понимаю как профессионала. Это, может, последний контракт. После того как закончит играть, кому он вообще будет нужен?! А надо кормить семью, у него двое детей, по-моему. Но он не мог не знать, как у нас относятся к кавказским командам. У самых безбашенных фанатов выездные матчи в игноре, если по раскладу идет клуб с Кавказа, «Терек» там или «Нальчик». Искал бы европейский клуб, а еще лучше перешел бы в «мясо» – московский «Спартак». Его туда звали. Да, тоже посвистели бы, но футболку точно не стали бы жечь.

У Светланы был, видимо, настолько растерянный вид, что Трофимов не стал продолжать.

– Пойду перекурю это дело! – Он резко встал из-за стола, едва не сдернув скатерть.

– А мы кофе закажем, – сказал Леня с отеческой интонацией. – Давай по латте, раз уж мы в итальянской харчевне. И не вешай нос! Капитан у твоей команды суров, но отходчив. Слава богу, что мы, евреи, не играем рок!

– Эти суки спалились! – Омар буквально атаковал шеф-повара «Ромео», неторопливо двигавшегося на свое рабочее место.

У служебной каюты он не стал его ждать. Там постороннему человеку совсем нечего было делать. А вход на камбуз – другой расклад. В конце концов, может быть, ему, горячему восточному мужчине, понравилась одна из посудомоек?.. Так, по крайней мере, он решил объяснить свое присутствие, если кто начнет докапываться.

Несколько человек прошли внутрь, не обращая внимания на пассажира. Наконец-то Омар дождался Абдрахманова.

– Тихо!.. – успокаивал его кухонный волшебник. – Пойдем, все расскажешь. – Он увлек незваного гостя внутрь, затащил в укромный закуток. – Кто спалился?

– Мурат и Заур! – выдохнул Омар. – Хорошо, что я еще не успел с ними поговорить. Безмозглые ишаки! – Он добавил несколько крепких русских, вернее, уже интернациональных выражений, знакомых многим турецким торговцам, египетским гидам и тайским портье.

– Спортсмены твои? – уточнил повар.

– Дети шайтана! – уже потише выругался Омар, который прямо дымился от злости. – Пришли бы ко мне, попросили еще денег – я бы дал.

– Ограбили, что ли, кого-то? – попробовал догадаться шеф-повар.

Омар перевел дыхание.

– Эти двое придурков, Мурат и Заур, оказывается, решили провернуть неплохое дельце. Они прихватили из дома травку, несколько килограммов, и, как я понял, толкали по-тихому в портах, где мы останавливались. А может, заранее с кем-то связывались и их уже ждали. Теперь не узнаешь, они в полиции.

– Ага! – дошло до Абдрахманова. – Ничего себе. А где же ты взял этих красавцев? Ты что, вообще не проверял их?

– Взял где надо – в футбольной команде. В Москве есть любительский клуб – «Горец». Играют кавказские парни, клуб участвует в Межнациональной футбольной лиге. Даже кубок ее выигрывал. Мне нужны были именно спортсмены. Я не мог воткнуть в список хрен знает кого. Этих-то еле пропустили, хотя два мастера спорта и пара чемпионов. Проверяли через лупу.

– Они проверяли, а ты? – До Абдрахманова стала доходить вся серьезность ситуации.

– Я ж на поле с ними не выхожу и в раздевалке потом их не слышу. Они в команде по три года. Набор игроков объявлялся прямо в мечети, перед каждым матчем футболисты совершали обязательный намаз.

– Вот видишь – не каждому, кто совершает намаз, можно доверять. Их здесь, в Барселоне, взяли?

– Здесь, прямо в порту. Сцапали с каким-то арабом и пачкой евриков. Меня уже трясли и капитан, и его помощник. Обыскали каюту, товара больше не нашли, но деньги изъяли.

– Может, это те, что ты им давал?

– Я дал каждому по тысяче евро. На всем готовом, что им еще надо? На девок тут расходоваться не надо, сами лезут, на бухло – так они не пьют… – Он сделал паузу, потом неуверенно добавил: –…вроде. А в каюте шесть тысяч нашли.

Абдрахманов задумался. До этой минуты у него не возникало вопросов к Омару, он полностью доверял ему. Но все пошло не туда.

– А другие двое?

– Их не трогают. Оба были в городе, один с экскурсией, а другой вроде в компании этой девчонки из «ПП». Он с ней с первого дня тусуется. Светлана! В общем, у полиции и капитана к ним вопросов не было.

– А у тебя?

Омар надолго задумался, потом сказал:

– Теперь, может, и есть. Но я тебе вот что скажу. Вся эта история еще раз доказывает, что мы с тобой, по большому счету, правы.

– То есть?

– Смотри, кто на это пошел, подставил и себя, и нас.

– Ты же сказал, что Заур и этот… Мурат.

– Правильно. Но кто они такие? Джигиты? Горцы? Мусульмане? Три года в Москве – все! Ничего не осталось: ни гордости, ни чести, ни уважения к обычаям, ни веры. Лучше сидели бы в своей Кабарде. Ты знаешь, в Коране есть завет не заниматься грязными делами и не дурманить разум.

Абдрахманов, подлинный знаток священной книги, не стал кривить душой:

– Если быть точным, Коран запрещает разведение и продажу наркотиков для мусульман. А для иноверцев можно, даже нужно. Они же толкали траву иноверцам! Это я не в оправдание им говорю. Конечно, подставили они нас капитально.

– Кому теперь можно доверять? – спешил выговориться Омар. – У них все смешалось в головах. Посмотри сегодня на любую кавказскую столицу. Кроме Грозного, конечно. Там Рамзан все держит железной рукой. Та же Махачкала, где зарегистрирован наш фонд. На заборах и стенах лозунги о соблюдении законов Аллаха, рядом призывы «чатиться» и знакомиться для интимных встреч. Сам видел там такую вывеску. Мол, в месяц Рамадан пятьдесят процентов скидок в нашем визажном салоне.

– Правильно! – Повар кивнул. – В одной голове формируются три модели поведения. Погоня за брендами, фирменные авто, ночная жизнь – вот тебе прозападная модель. Рядом с ней поверхностно-исламская, как у твоих футболистов. Соблюдение религиозных предписаний, держание поста, если кому позволяют средства, то еще и хадж. Под этим прикрытием можно обделывать свои делишки. Ну и кавказская, жалкие остатки таковой. Почитание дома, старших, родственников, культ выносливости и физической силы. Вот он помолился пять раз в день и вроде выполнил свои религиозные обязанности. Можно идти на улицу с грузом наркоты.

– Весь Кавказ должен быть нашим! – убежденно проговорил Омар. – Зачем нужен взрыв здесь, на твоем «Ромео»? Ты вот меня ни разу не спрашивал, доверяешь мне. У тебя есть своя мысль. Отлично! Но я тебе скажу, что вижу великую цель. Я, простой человек, не шибко образованный, не чересчур умный. Зачем вообще нужен террор? Я же не людоед, чтобы радоваться тому, что мы отправим на дно, к акулам, больше тысячи человек. Мы бьемся не за религию, нам пока не до этого. За ислам в мировом масштабе пусть дерутся те люди, дома у которых все в порядке, из Саудовской Аравии, Эмиратов. Для меня нация выше религии! – Он перевел дух, как будто уже высказал главное для себя.

– Пока я тебя понимаю, – поощрил его собеседник.

Омар успокоился и продолжил уже размеренным, убедительным тоном:

– Нет оснований для существования современной Российской Федерации. На ее территории расположены давно сложившиеся национальные государственные образования. Они будут развиваться. В первую очередь это касается Ичкерии, Дагестана, Калмыкии, Якутии, Башкортостана и Татарстана. Эти государства в ближайшее время – где-то в течение десяти лет – однозначно захотят выделиться из этого состава или потребовать переподписания федеративного договора с правами национальных субъектов. Мы должны подтолкнуть этот процесс, ускорить его. Вынудить федеральную власть пойти на новое закручивание гаек, на самые свирепые репрессии на Северном Кавказе. Это вызовет еще больший подъем антироссийских, антивластных настроений там. Это первая цель. Чем масштабней теракт, тем ближе мы к ее достижению.

Абдрахманов как-то по-новому посмотрел на Омара. Собеседник заметно вырос в глазах Александра. Его вели не просто личная обида, желание мести, застилающее взгляд. Все было куда серьезней.

– Да, это логично, – не мог не согласиться он.

– Вторая цель – вызвать здесь, в России, резкий подъем антимусульманских настроений. Вот это самое главное. Пусть в России, в Москве и везде, слово «мусульманин» ассоциируется с понятием «террорист». Для чего? Для того чтобы вызвать ответную волну отторжения, протеста, возмущения самих мусульман. Вот и все. Северный Кавказ уже висит у России на ниточке. Нам надо перерезать ее.

– Хорошо, он оторвется. Что изменится в том же Дагестане?

– В Дагестане сейчас власть и экономические ресурсы в руках у нескольких кланов. А в других республиках еще хуже. Там все принадлежит одной группировке. Любая деятельность – в том числе убийства, присвоение земель, фальсификации на выборах – все благословляется и покрывается родственниками, свояками и просто подкупленными пешками. И в судебной, и в полицейской системе. Внутри Кавказа наш враг не русские, а мы сами. Чеченцы, аварцы, даргинцы убивают своих соплеменников. А есть ведь ответственные, сильные, достойные люди. Они должны быть наверху. Ты что, сам не знаешь таких?

Абдрахманов вздохнул. Картину, так беспощадно обрисованную Омаром, он мог бы спроецировать и на близкий ему Татарстан. Там, конечно, меньше убивали, но так называемый справедливый суд и тюремная камера всегда были наготове для того, кому требовалось предметно объяснить, кто хозяин в республике. Сколько талантливых, умных людей уехали из Казани только потому, что не могли мириться с общей атмосферой фальши, чинопочитания, лицемерия, откровенного рвачества и хамства.

Да, одного правителя там недавно заменили на другого, но что изменилось? Не просто же так в ложе для почетных гостей на футбольном матче оба сидят рядом.

Да и сам-то он где сейчас? Болтается на волнах Черного моря на судне, которое вот-вот пойдет ко дну.

Эта мысль вернула его на палубу «Ромео».

– И что теперь с нашим планом?

– Остался один объект, буду его обрабатывать.

– Это который из них?

– Тимур. Тот, что помоложе. Предварительно я их прощупал. Другой не годится. Он уже отравлен победами. Там на кону контракт на бои в Европе, Америке, очень приличные деньги. Мы не бездонная бочка. В общем, он ничего не знает и не будет знать.

Шеф-повар утвердительно кивнул. Молодой парень, о котором шла речь, был хорош со всех точек зрения. Вот только…

– А ты не думаешь, что у него сейчас в голове не исламская идея, а хорошо развитые молочные железы одной пассажирки?

Скулы на физиономии Омара, и без того твердые, просто окаменели.

– Посмотрим. Если что – есть ведь мы с тобой. А нас уже вряд ли что-то остановит.

Светлана машинально торкнулась с ходу в дверь каюты, но та оказалась закрыта. Она привыкла к тому, что в это вечернее время ее соседка всегда зависала где-то на палубе, поэтому не сразу сделала то, с чего и надо было начинать: деликатно постучала.

– Минутку, сейчас! – отозвался голос Алины с какой-то непривычной интонацией.

Буквально через минуту дверь каюты действительно распахнулась. На пороге стояла соседка, одетая по-спортивному: простая футболка и короткие шорты. А на ее койке сидел Никита, звукорежиссер «ПП», и не торопясь заправлял в джинсы свою майку.

– Извини, мы тут… – Алина спешила объяснить присутствие гостя.

– Да все нормально, это я вперлась не подумав, прошу прощения!

Светлане и правда было неловко. Занятая собственными личными делами, она даже не подумала, что у Алины, яркой современной девчонки, могут быть свои интересы.

– Ну, красавицы, я пойду! – Звукорежиссер привел в порядок свой прикид. – Спасибо, Алина. Я как заново родился. – Он расправил плечи и вышел в коридор.

Слегка растерянная Алина продолжила:

– Ты не подумай, у нас ничего личного. Просто у Никиты спина – давняя его болячка. Я ведь кончала курсы массажа, вот ему помогаю.

– Да я вообще без претензий. – Светлана развела руками. – Ты только мне заранее говори. Если надо, в любой момент вся каюта в твоем распоряжении. Тут есть куда податься.

Алину это предложение как-то не обрадовало. Наоборот, она вроде расстроилась.

– Спасибо, конечно, но пока что-то никто не претендует. Вот только на массаж спины.

– Еще не вечер! – взбодрила ее Светлана. – Какие наши годы?

– Ладно! – Соседка махнула рукой. – У тебя-то как?

Алина вообще-то не надоедала ей расспросами, хотя все видела и не могла не понимать, как далеко зашли отношения солистки «ПП» с одним из фанатов. Она с готовностью откликалась на просьбу погулять часок по кораблю, пару раз натыкалась на них с Тимуром в укромных уголках «Ромео», и при этом они не просто держались за руки.

«Не спрашивай. Не говори». Они как будто взяли на вооружение этот американский лозунг.

Но сейчас отшутиться было бы неудобно. Ввалилась – не запылилась, сбила весь кайф. Вдобавок Свете хотелось перед кем-то выговориться, а подходящей кандидатуры среди двух тысяч обитателей корабля не находилось.

– Все волшебно. Это с одной стороны. А с другой – хреновее не бывает. В общем, я его послала.

Брови Алины поползли вверх. Такой откровенности она не ожидала. Светлана всегда держала дистанцию, и даже жизнь в общей каюте вовсе не сделала их подругами.

– Если волшебно, то зачем же?

– Он, конечно, отдельный экземпляр, – скорее себе, чем соседке, сообщила Светлана. – Такое редкое сочетание мальчика и мужчины. Очень ласковый, безумно нежный. Ты видела его рычаги, эти мышцы. Когда он касается меня, моей кожи этими пальцами, которыми крутит шеи здоровенным мужикам, я просто улетаю незнамо куда. – Она вздохнула.

Пожалеть было о чем.

– Наивный как ребенок. Знаешь, какая у него любимая книга? Хотя парень учится на филфаке, знает всю современную прозу. Сказки! У них в дагестанском эпосе есть такой герой – Шарвили. Естественно, он обладает исполинской силой и волшебным мечом, закаленным в грудном молоке женщин, родивших первого ребенка. Еще у него есть необыкновенный конь, способный летать, а сам герой неуязвим, пока твердо стоит на ногах, поскольку силу ему дает родная земля. Он даже хотел в спорте взять себе этот псевдоним – Шарвили, – но потом решил, что нескромно будет. Все-таки народный герой.

Алина слушала, покачивая головой то ли от удивления, то ли от недоверия.

– Слушай, может, на меня так морской воздух действует? – сбросила с себя очарование дагестанского эпоса солистка «ПП». – Или он меня околдовал?

– Во-первых, солнце, – авторитетно выдала Алина. – Во-вторых, морепродукты. У нас с тобой активизируются яйцеклетки. Нагрузка на щитовидную железу летом уменьшается, эндокринная система работает веселее. Это схема любого курортного романа. А потом люди возвращаются по домам, и все рассасывается.

– Курортный роман – это святое. – Светлана усмехнулась. – Тут все серьезнее. Он меня замуж позвал! Я теперь в деталях знаю, как в городе Дербенте проходит свадьба.

– Да ты что? – Глаза у Алины загорелись.

Она приняла боевую стойку. Так поступает любая незамужняя женщина, услышавшая слово «свадьба».

– Сама церемония от нашей почти не отличается. В загс едут на машинах, украшенных подарочными платками невест, золотыми кольцами, куклами, шелковыми лентами, цветами, воздушными шарами. Когда невесту вводят в дом жениха, ее посыпают орехами, конфетами, монетами. Рано утром ей вручают новую одежду, а старую уносят. А вот обряд сватовства интересный. Сваха приходит в дом невесты с двумя ритуальными хлебами. Если мать девушки согласна на брак, то она принимает принесенный хлеб. Если нет – значит, отказ. Невесту именуют «свас», а ее подруг – «наибар», «енгияр». – Она улыбнулась. – Значит, я бы там была «свас» Светлана. А ты – «енгияр» Алина.

Костюмершу «ПП» рассказ явно впечатлил, но ей тоже было чем поделиться.

– Извини, я не в плане любопытства. Перед тем как вы начинаете в постели, он говорит «бисмилля»?

– «Бисмилля»? – Светлана тормознула. – Ну да, бормочет что-то похожее. Я думала, просто от избытка эмоций. А что это значит?

У Алины словно отлегло от души.

– Если во время полового акта не сказать «бисмилля», то шайтан становится соучастником в этом деле.

– Как это? – изумилась певица.

– Так написано в арабских книгах. Если человек вступил в половой акт, не упомянув при этом Аллаха, то джинн обматывается вокруг полового органа мужчины и совокупляется с женщиной вместе с ним.

– Господи, ужас какой!

Такая картина, представшая в воображении солистки «ПП», действительно поражала ее.

– Так ты из книжек знаешь такие подробности?

– Да, я иногда их читаю. Вообще-то во мне течет арабская кровь. Не скажу, что большой процент, но все-таки. В арабских странах имя «Алина» – это производное от мужского «Али», означает «благородная». Но есть и иное толкование – «другая», «чужая».

Светлана посмотрела на соседку отстраненным взглядом. Раньше она не придавала этому значения. Смуглая кожа, нос с горбинкой, тонкие ноздри, черные блестящие волосы. Вообще ей казалось, что в костюмерше есть что-то греческое. Но вот так…

– Да, без шайтана тут не обошлось. Слушай, а может, у меня просто повышенная норма мужских половых гормонов? А из-за этого – высокое либидо? Я же при выступлениях вообще-то чувствую себя мужиком и держусь так же. Помню, на последнем клубняке какая-то пьяная рожа полезла на сцену. Я его так шандарахнула, что он башкой ближайший столик опрокинул. Не хочу я этого всего – никаких шайтанов. Ну почему мне не попался обыкновенный московский или питерский парень? Без всяких этих выкрутасов? – Она села на свою постель, закрыла голову руками. – А с Тимуром меня тут скоро объявят вне закона. Как в Штатах при ку-клукс-клане – за связь с чернокожим. Все дудят в одну дуду: «Как ты можешь?», «Где твоя гордость?», «Ты лицо группы!» Бубнят одно и то же. И Серега, и Леня Зюник. Я что, и в постели с близким мне человеком должна быть лицом «ПП»? Да и на палубе я тоже чувствую презрительные взгляды.

Светлана плакала в последний раз в школе, когда ей делали пирсинг. Но сейчас была готова разреветься.

– Знаешь что? – Алина вытянулась в струнку и начала вещать подобно пифии, не хватало только лаврового венка на голове: – А пошли ты их в задницу – и Трофимова, и Зюника. Один, кроме своей гитары, вообще ничего не хочет знать, другой давно импотент. А кто там куда на палубе смотрит – это ты вообще зря. Ты же звезда, вот они и глазеют. – Она присела на койку к Светлане, приобняла ее. – Тебе хорошо с ним? С Тимуром?

Та кивнула:

– Было хорошо.

– Ну тогда выучи одно арабское выражение. Начнут доставать, им и ответишь: «Я хаббара аббет», для особо настойчивых.

– Что это значит?

– «Пошел к белому дьяволу». Знаешь, обратно еще никто не приходил.

Глава 9

Музыкальный салон днем был обычно свободен. Леня Зюник занял удобное место, не слишком близко к возвышению, на котором обычно располагались музыканты. Сергей Трофимов поколдовал над аппаратурой, помучил немного при настройке уши единственного зрителя.

– Хочу тебе показать. Песня не для широкой публики, но что-то торкнуло. Послушай, как получилось.

Вступление было жестким, по-настоящему роковым. Потом пошел текст. Трофимов подавал его с фирменной хрипотцой, но подчеркнуто ровно, без модуляций. Это создавало эффект высказывания. Исполнитель не делился эмоциями, он посылал слушателю продуманный, выверенный сигнал.

Леня сидел, полуприкрыв глаза, не меняя позы. Только в конце песни он чуть подался вперед, как будто хотел глубже проникнуть в сознание Сергея.

– Ну и что? – Трофимов отложил гитару. – Не утомил?

Зюник выпрямился, отрицательно покачал головой.

– Сильная вещь, – признал деятель массовой культуры. – Но кому ты ее адресуешь?

Трофимов представил парней, которых видел на суде над Милевским, своих соседей по трибуне в Лужниках, ребят, вышедших пару лет назад на Манежку после убийства болельщика «Спартака» Егора Свиридова. Но пересказ всего этого занял бы слишком много времени. А вопрос Зюник задал серьезный.

– Тем, кто хочет без страха жить в своей стране, не желает отдавать ее чужим идеям, правилам, привычкам. Извини за чрезмерный пафос.

– Извинил. Понимаю. Но в песне у тебя хорошо выражен пафос отрицания. Да, под нее хорошо шагать строем, бить, громить. Ее можно орать срывающимся голосом. А дальше, когда все разгромлено, разбито, смято? Враг повержен – что торжествует?

– Справедливость! – уверенно ответил Трофимов.

– Справедливость у каждого своя, это мы с тобой хорошо знаем. Смотря под каким знаменем идет толпа. Под красным – одна справедливость, под зеленым – другая. Мне вот, знаешь, нравятся знамена, на которых много цветов. Глядишь, и для меня найдется.

– Ну, до таких знамен нам еще шагать и шагать, – грустно признал Сергей.

– Правильно. Но направление-то надо выбрать, иначе не дойдем. Знаешь, почему я никогда не работал с рокерами?

Трофимов всем своим видом выразил заинтересованность в ответе. Зюник любил ораторствовать, но ему нужна была поддержка аудитории.

– Для меня российский рок закончился на Викторе Цое. Лично не был знаком, так, пересекались за кулисами. Но песни! Он всегда искал причины происходящего в себе. В собственном несовершенстве, в своем характере, мыслях. Ты понимаешь, не своих буквально, а своего лирического героя. Несчастья, беды, уродства – во всем он обвинял себя, должен был сделаться лучше, чтобы этого стало меньше. А следующее поколение рокеров стало искать врага. Власть, общество, инородцы – вот кто виноват. А мы все белые и пушистые. Не верю. Мне неинтересна пропаганда, а это она самая и есть, пусть иногда под классную музыку.

– А Шевчук?

– Да, у Шевчука есть прорывы. Но один в поле не воин. К тому же стар, раздражителен, выдохся в музыкальном плане. Где новая «Осень»? Двадцать лет прошло, а она все «последняя».

– Согласен. Но ведь общество меняется. И цели у него возникают новые, и враги – назовем вещи своими именами – тоже другие. Когда-то врагом номер один была власть – это одни песни. Теперь власти можно только посочувствовать. Борьба пошла на религиозном поле, на национальном. А тут надо и рыбку съесть, и не сесть сам знаешь на что. То, что президент не может сформулировать прямо, волен заявить рок-музыкант. А если после этого президент приглашает рокеров на встречу, значит, они все сделали правильно. С точки зрения ситуации в обществе.

– Сережа, у власти тоже есть сиюминутные интересы. Ты попал в струю – тебя похвалили. А принесло это пользу обществу или пошло во вред – кто знает! Как говорит Григорян из «Крематория», «все ищут свои пути – кто-то в православии, кто-то в Кремль ходит».

Оба взяли паузу. Новые аргументы поспевали в головах.

Первым созрел Зюник.

– Если говорить о твоей песне – конкретно сильная вещь, я уже сказал. Но в ней я вижу одну системную ошибку. Она, кстати, общая для православия и ислама. Это говорю тебе я, старый еврей! И они, и вы сосредоточены на смерти – своей, чужой, но все равно на ней. Ну, с исламом понятно. Надел пояс шахида, подорвал сорок человек – и прямиком в рай с гуриями. На том свете шахида ожидает роскошный чертог, мебель там украшена жемчугом и драгоценными камнями. Шахид с золотой короной на голове восседает на кресле, сделанном из того же драгоценного металла, лакомится изысканными яствами. Понятное дело, его окружают семьдесят две черноокие девственницы, готовые ублажать героя всеми мыслимыми и немыслимыми способами. А еще многомудрые исламские богословы заявили, что в раю шахид приобретает неутомимость в любви, поскольку его потенция становится равной силе ста зрелых мужчин. Не забыты друзья и родственники борца за веру. Ему прощаются все его преступления в этом мире. Он получает право порекомендовать Аллаху пятьдесят своих близких, чтобы и они в честь его заслуги оказались в раю. Ну, как гастарбайтеры перевозят в Москву всех своих родственников – по той же системе.

– Насчет ста зрелых мужчин – тут и я бы купился, – с усмешкой проговорил Сергей.

– Можно, конечно, и не через смерть, а через праведную долгую жизнь. Но тут не каждый выдержит, доберется до рая, – продолжил свой анализ Зюник. – Получается, главные герои в исламе – мертвяки. А теперь возьми куда более близкий тебе православный мир. Далеко в историю забираться не будем, посмотрим, чьими именами названы улицы. Матросов – помер молодым, лег на пулемет. Гастелло – врезался в танковую колонну, превратился в живой факел. Девочка эта – ну, которую повесили в лесу, как ее?..

– Зоя Космодемьянская, – подсказал Сергей, у которого еще не выветрились до конца школьные познания.

Зюник кивнул, почувствовав поддержку.

– Видишь, их все помнят. А ведь был Иван Кожедуб, в конце концов, Алексей Маресьев. Эти где-то далеко, на втором плане. Чего о них говорить, они же не погибли. Свежий герой – Гагарин. Штопором в землю. Да и само восприятие жизни. Я к любой религии отношусь в высшей степени почтительно, но православную сегодня вижу слишком чванливой, постановочной, очень уж умело придающей всему ореол угрюмой обреченности. «Страдайте, страдайте без конца, жизнь для страданий дана». Воздаяние – об этом после. А радоваться? А жить когда?! Если Верховный Режиссер велит находить смысл в непрекращающемся стоянии на коленях, то тут что-то не так. К тому же большинство священников, которых я знаю, – скуловоротные резонеры.

Сергей кивнул. В словах Зюника он видел много правды.

– Нынешняя русская церковь требует от каждого смирения и стояния в углу. Тогда как при общении с Богом, пусть даже через посредников, нужно излучать счастье, а не внушать себе, что ты перманентно виноват. Иначе все действительно будет как в твоей песне: «Вместо мостов высятся стены. Вместо садов кладбища стынут».

Трофимов, подстегнутый собственной строчкой, решился все-таки вступить в спор:

– Хорошо, церковь как институт себя не оправдывает. Тем более мы, рок-музыканты, должны решать социальные задачи. Русский рок всегда пытался раскрепостить мозги. Ислам же сегодня не просто поднимает голову, как пишут в Интернете. Он уже замахивается на нас, на наших близких, на то, что нам дорого.

– Здесь я с тобой не соглашусь. Тут есть громадное противоречие, которое мало кто видит, – пошел в атаку Зюник. – Мне, еврею, защищать эту религию совсем не с руки, пойми. Я тебе такие примеры насчет нас могу принести – волосы дыбом встанут. Вот их пророк Мухаммад. Одно из его высказываний о евреях организация Хамас даже включила в свою декларацию. Указывая, что нужно сделать, дабы на земле воцарилось всеобщее счастье, пророк говорит: «Конец времен не наступит, прежде чем мусульмане не начнут воевать с евреями и будут убивать их так, что даже если какой-то еврей спрячется за скалу или за дерево, то скала и дерево скажут мусульманину: “За мной прячется еврей, приди и убей его!” Желтая нашивка, прикрепляемая к одежде, вовсе не является выдумкой немецких фашистов. Правоверные последователи Мухаммада придумали ее в девятом веке, еще во времена династии халифов Абассидов. Я, знаешь, кроме текстов поп-авторов еще кое-что почитываю. В книжках можно найти много интересного! Но будем справедливы. Есть ислам и исламизм! То, о чем мы спорим, и то, о чем твоя песня, – это порождение исламизма. А ислам изначально – не только религия, но и стиль жизни. «Предание себя Богу» – вот значение слова «ислам». По идее, он призван освободить человека от рабства своих привычек, плотских желаний, денег. Согласись, цель возвышенная.

– Но если эта цель оправдывает такие средства, какие мы видим!.. Ты же знаешь, что творит тот же ИГИЛ. Не просто убить, а размазать!

– Так было всегда. В любой религии. Твои конкуренты из «Хай фай» правильно поют: «Религия обманна». Любая религия! А арабы, по большому счету, – это тормоза цивилизации. Но в хорошем смысле! Как в мощном автомобиле. Наша цивилизация уж слишком разогналась, надо притормозить. Тут тебе и однополые браки, и возраст согласия снижают уже до тринадцати лет. Вот арабы со своими хиджабами, Рамаданом, когда нельзя обжираться, с запретом алкоголя, прочими делами. Мне иногда кажется, что мы уже стоим на краю – как в песне Высоцкого. Чуть-чуть притормозить бы! – Он замолчал, словно адресовал себе этот призыв, потом вздохнул, что-то пробросил в голове. – Извини за длинную проповедь. Есть философия успеха и неудачи. Дайте им успех хоть в чем-то! В политике, в экономике, в спорте. Им можно поделиться. А они делятся неудачами – перекладывают их на всех.

Трофимов осторожно, как будто пробуя воду с берега перед тем как окунуться, спросил:

– Леня, а ты сам во что-то веришь? Во что-то высшее, над нами?

Зюник ответил без задержки, будто заранее готовился к такому повороту разговора:

– Нет, я атеист. По-моему, за такими людьми, как я, стоит вера в себя, а не надежда на то, что за соблюдение каких-то канонов Бог ему поможет. Да, у атеиста нет поддержки сверху, но именно это и делает его сильнее. – Он взял паузу.

Его ответ прозвучал значительно резче, чем ему хотелось бы.

Поэтому Леня решил уточнить:

– Хотя, как сказал Фома Аквинский, «никто не доказал существование Бога, равно как никто и не доказал, что Бога нет. Верить в то или иное утверждение – личное дело каждого верующего». Поэтому атеизм я воспринимаю как своеобразную религию. А песня у тебя отличная, Сережа! Талантливый ты парень.

Омар долго выбирал место, где мог бы откровенно поговорить с Тимуром. На огромном лайнере, как оказалось, сложно было с кем-то остаться наедине. «Ромео» можно было сравнить с муравейником. Везде передвигались, пересекались, сталкивались живые существа.

Каюту как место для разговора он отмел сразу. Омар, конечно, не верил, что в каждой есть видеокамера, но подставляться не собирался. Ведь риск при таком раскладе присутствовал, пусть и теоретически.

В конце концов, он застал Тимура одного в тренажерном зале, после тренировки. В разгар ужина даже самые заядлые любители железа отвалили отсюда, а этот парень все продолжал пружинить свои мышцы. Омар даже подумал о сублимации. Он уже пару дней не встречал спортсмена рядом с увлекшей его блондинкой. Но вслух эту мысль высказывать не стал.

По горскому обычаю они три раза приложились щекой к щеке. От Тимура пахло здоровым мужским потом, майка его промокла. Сил на тренировке он явно не жалел и встретил Омара даже с каким-то облегчением. Теперь можно было остановить утомительную работу с железом.

– Извини, отвлекать не хотел, – предупредительно начал Омар. – Могу подождать, когда закончишь.

Тимур махнул мускулистой рукой:

– Да хватит уже, накачался. На сегодня все, финиш.

– Тогда давай побеседуем.

Он предусмотрительно выбрал место для разговора у дальней стены зала, на низких скамейках. Оттуда был виден вход. Если кто-то войдет, можно сразу перевести общение на нейтральную тему.

Да, собственно, и начал Омар издалека:

– Маме звонишь? Как она?

– Спасибо. Рада за меня, – искренне ответил Тимур.

– Как тебе круиз? Не жалеешь, что согласился?

– Нет, что ты! – Парень улыбнулся. – Тебе огромное спасибо. Классный отдых, приятная публика. Я столько увидел, сколько за всю жизнь не посмотришь. Все просто отлично! У меня вопросов нет.

Зато таковые были у его собеседника. Он решил давить на общечеловеческий фактор. Внутренний мир Тимура все равно оставался закрытым для него, можно было задеть не те струны. А типовая схема человеческих отношений работала в большинстве случаев. Тем более что все до конца он не собирался раскрывать этому молодому парню.

– Я с тобой хотел посоветоваться, – заявил Омар. – Тут возникла одна проблема. Понимаешь, нас не просто так в этот круиз посылали…

– Не просто так? – удивился Тимур. – В каком смысле?

– Тебе, может, эти слова покажутся слишком высокими. Но мы здесь, на этом корабле, – часть миссии справедливости.

У Тимура даже рот приоткрылся от удивления. Он никак не ожидал услышать подобные речи от Омара, отстраненного, казалось бы полностью погруженного в себя. Миссия справедливости на круизном лайнере!

В начале разговора, который сразу обещал быть непростым, он готов был к любому повороту. Омар мог сказать, что их выезд – часть отмывания каких-то больших денег. Тимуру надо будет где-нибудь расписываться за колоссальные суммы, якобы потраченные на «Ромео». Парень был готов и к трудной теме его очевидной связи с солисткой «ПП», и к возможной необходимости перебираться на родину. Дагестану нужны надежные люди. Он перебрал в голове все возможные серьезные темы, пока Омар раскачивался. Но этот заход его озадачил.

– Опа! – как-то по-детски отреагировал Тимур.

– В последние годы появилось такое понятие – «мусульманская солидарность». Оно возникло во многом вынужденно. Даже самым простым людям становится ясно, что происходит колоссальная несправедливость по отношению к мусульманам, что они заслуживают гораздо большего, их третируют. Наши с тобой единоверцы незаслуженно занимают вот такое низкое место в мировой иерархии. Великую религию обижают, оскорбляют. Нас недооценивают. Но это пока пассивная солидарность, годящаяся только для слабых. На международном уровне это жалобы и ноты. Палестина обращается в ООН, Турция рвет дипломатические отношения с Израилем, Иран напрягает американцев. Это ничего нам не дает.

– А что это должно дать? – осторожно поинтересовался Тимур.

– Мы заслуживаем уважения, не хотим быть мальчиками для битья. Мы не согласны, чтобы на наших великих пророков рисовали грязные карикатуры и снимали про них порнофильмы. Или тебе это нравится?

Атака удалась.

Тимур явно опешил и проговорил:

– Нет, мне это совсем не нравится. Но что можно сделать?

Первый успех был достигнут. Парень сам задал ему тот вопрос, к которому его и надо было подвести. Теперь все, что Омар сформулирует, будет восприниматься Тимуром как сказанное в ответ на его собственный вопрос. Никакого давления, только объяснение истин, непонятных пока молодому человеку.

– Я начну с Дагестана. У тебя дома каждый день убивают людей: милиционеров, чиновников, учителей, даже мулл. Почему так? Откуда эта ненависть всех ко всем? Потому что никто себя не чувствует хозяином на своей земле. Нет уважения к себе и к другому человеку. Каждый сам за себя. Причина в том, что нет уважения к нам как к общности.

Тимур развел руками. Возразить тут было нечего.

– Мусульмане когда-то создали империю от Китая до Франции. Почему они сейчас где-то внизу, а наверху правят неверные, в основном Америка? А ведь Аллах в Коране сказал, что лучшая из общностей, созданная человечеством, – это мы. Мусульмане – избранные люди, которые должны быть выше всех. Это не значит, что нужно весь мир сделать исламским. Вовсе нет. Ошибаются те мудрецы, которые думают, что мы хотим мировой халифат создать, всех сделать мусульманами. Это хорошо как лозунг, броско, понятно. Но по сути дела полная ерунда. Невыполнимо, конечно. Наша цель сейчас такова: прийти к власти в ключевых странах, доказать, что эти территории могут процветать.

– Но ведь у нас в Дагестане нет наместников, – очнулся Тимур. – Как и прямого президентского правления из Москвы. Мы вроде сами собой командуем, а результат?

– А разве ваши чиновники и президент – дай ему здоровья Аллах – выбираются вами, народом? Президента назначают из Москвы. А должности просто покупают. Потом все чиновники страшно торопятся нажиться. Деньги заняли. Должности купили. Не дай бог завтра какой-нибудь шайтан хлебное место перехватит. Поэтому не обижайся, брат, не подводи, отстегивай. Семьдесят процентов вашего бюджета формируется из центра. А я видел закрытые цифры, из них понятно, что в республике вполне достаточно бизнеса для самоокупаемости. Надо просто честно собрать налоги. Но кто это будет делать? Налоговая служба у вас издавна закреплена за лезгинами. Значит, эту группу она и подпитывает. Кумыки сидят на газе. Тут ничего не может изменить даже всесильный «Газпром». Он многие миллионы теряет из-за тупого воровства. – Омар взял паузу, решил, что слишком уж круто наехал на бедного парня.

Глаза у Тимура стали как у больной собаки. Никому не приятно слушать такое про свою родину.

– Такого количества роскошных вилл, как в Махачкале, ты даже на подмосковной Рублевке не увидишь, – продолжил свой пламенный монолог обличитель. – Чьи они? Ты сам можешь ответить: бывших и нынешних чиновников. А виллы вашего прежнего и теперешнего президентов? Каждая занимает квартал. Сам знаешь, как люди называют местность, где они стоят.

– «Золотая миля», – со вздохом проговорил Тимур и вспомнил свой скромный дом в Дербенте.

Хотя у этого строения на самом-то деле было два больших преимущества. Во-первых, оно стояло в центре города. Во-вторых, имело два выхода. Один в сторону ГОВД. Тимуру всегда было интересно смотреть на милицейские машины и на самих милиционеров, серьезных мужчин с кобурами на черных широких ремнях.

Другой выход – в сторону моря. Сколько времени он с друзьями проводил на берегу и в воде! Наверное, если мальчишка серьезно занялся бы плаванием, был бы сейчас мастером спорта в этом виде. Он быстро научился обгонять всех друзей, заплывал так далеко, что ребята просили его вернуться. Если Тимур упрямился, они обманывали его, кричали, мол, мама твоя идет. Тогда он ускорялся и быстро доплывал до мелкого места.

А еще дома был свой крошечный сад. Несколько деревьев и розы. Тимур до сих пор сразу вспоминал дом, если видел на витрине киоска букет из этих цветов. Белые розы, как во всех почти попсовых песнях.

Вторым домом для него стала школа. Самым уважаемым взрослым человеком стал преподаватель русского языка и литературы Исмаил Ибрагимович.

Дома мама заставляла сына читать книжки на русском языке.

«Не хочу, чтобы ты у меня дураком вырос», – просто говорила она.

Учитель никого не заставлял. Он просто работал так, что всем было интересно. Выбирал такие отрывки для чтения, в основном связанные с героическими битвами, что у мальчишек горели глаза. Темы для сочинений давал такие, чтобы каждому было что сказать. Выставление оценок он превращал в настоящее представление, находил в каждой тетрадке что-то достойное внимания. Учитель так расхвалил Тимура за стенд «Метеор, промчавшийся над землей», как будто мальчишка не просто подобрал и расклеил тексты и картинки, связанные с именем Лермонтова, а сам написал его самые знаменитые строчки.

Исмаил Ибрагимович приносил на уроки репродукции знаменитых художников. Это началось с пятого класса, когда дети читали русские сказки и рассматривали картины Васнецова. Став старше, они узнали фамилию Фаворский – «Слово о полку Игореве», спорили о Глазунове на уроках по творчеству Достоевского.

Он возил своих учеников в Кубачи, Унцукуль, Балхар, знакомил с мастерами из селений Табасарана, которые прославили Дагестан своими коврами.

А когда Тимур написал свой первый рассказ, наивный и прямолинейный, учитель говорил с ним не как с несмышленым подростком, взявшимся не за свое дело, а как с равным по знаниям, умению и перспективам.

Убили Исмаила Ибрагимовича прямо в школе, в коридоре у кабинета директорши, вместе с ней. Потом люди говорили, что преступники пришли не за ним, а за ней. Она требовала, чтобы школьницы не носили в учебном заведении хиджаб. Ссылалась на устав общеобразовательного учреждения и на то, что в России светская школа отделена от церкви.

Кому-то это не понравилось. Несколько бородатых мужчин решили преподать ей свой урок.

Любимый учитель Тимура оказался рядом, пытался защитить женщину. Их расстреляли из нескольких пистолетов, не оставили никаких шансов.

Вот тогда Тимур решил ехать в Москву и поступить на филфак. Да, в память об учителе.

«Короли властвуют над людьми, а ученые – над королями». Эту арабскую пословицу часто цитировал Исмаил Ибрагимович.

Тогда же Тимур попытался углубиться в книги, которые считались главными, первоисточниками ислама. Он старался понять: кто и как может оправдать убийство ни в чем не повинного человека, который сделал столько добра и не причинил никому зла? Кто смеет присваивать себе право решения главного для мыслящего существа вопроса: жить ему или умереть?

Парень часто заглядывал на эти страницы, чтобы получить ответ на мучивший его вопрос. Каждый раз он ощущал затхлый запах могильного склепа, где веками копилась каменная пыль, и трудолюбивое эхо повторяло слова, давно потерявшие смысл.

– Нам надо самим стать хозяевами Кавказа, – снова пошел в атаку Омар. – Обрежем все ниточки, которыми привязывают марионеток, выдвинем достойных людей. Но для начала нам нужно, чтобы от нас просто отстали, не лезли к нам. В Чечне мы уже почти добились этого. Пора приниматься за твой Дагестан. В общем, скажу тебе прямо, как своему: на «Ромео» должен быть взрыв. Россия обязана чувствовать, что мы везде. Нигде не безопасно! Мы в вашем метро, у вас в аэропорту, на стадионе, теперь и здесь, на этом корабле. Отстаньте от нас, и мы вас больше не тронем. А пока путь к уважению лежит только через страх. У нас нет другой дороги.

По виду Тимура было ясно, что он оторопел. Все декорации, которые выстроились вокруг него за последние дни: роскошный лайнер, ослепительные курортные города, красивый роман с московской звездой, – зашатались и готовы были рухнуть.

Взрыв на «Ромео»!.. Это никак не укладывалось в голове парня.

От Омара, конечно, вполне можно было ожидать чего-то подобного. Он с самого начала их знакомства ничем не походил на доброго волшебника, радующего подарками бедных студентов.

Но теракт! На огромном судне! Это сколько же должно погибнуть людей?

Он постарался взять себя в руки. Теперь надо слушать вдвойне внимательно.

– И какую роль в этом ты отвел мне? Я должен буду надеть пояс шахида?

Тимур как-то сразу повзрослел. В его голосе не осталось восторженных мальчишеских ноток.

Это совсем не понравилось Омару.

– Никаких шахидских штучек вообще не предполагалось. Все должны были сделать наши парни-футболисты. Точнее, один работает, другой на подстраховке. Они – на одном конце корабля, взрывчатка – на другом. Минимум жертв. Важно, что взрыв произойдет в открытом море. Все рассчитано, корабль остается на плаву. Мы проверили на модели «Ромео». Важен резонанс. Таких подрывов еще не было. – Омар фантазировал на ходу, сам себя заставлял поверить в безопасность взрыва для тех людей, которые должны были его осуществить. – И эти дьяволы нас подвели. Попались береговой полиции.

Теперь до Тимура дошло, куда делись его спутники-футболисты. Попались береговой полиции. А может, эти неглупые парни предпочли комфортабельную заграничную тюрьму и судимость за мелкое нарушение выполнению высокой и благой миссии?

– И что теперь? – Он твердо посмотрел в глаза Омару.

– Теперь остались мы с тобой.

Глава 10

Лавроненко с искренним уважением относился к синоптикам. Если для городского жителя ежедневный прогноз – приятное или не очень дополнение к картине информационного комфорта, то для людей, находящихся в открытом море, это жизненно важные сведения. О любых серьезных изменениях погоды капитан требовал докладывать ему лично.

Очередное сообщение по судовому телефону он выслушал внимательно. Оно как раз касалось погоды. Она менялась. Причем к худшему. Впрочем, не сильно. Корабль могло ожидать рядовое покачивание на десять-пятнадцать градусов с периодом около двадцати секунд.

Вообще с круизными кораблями редко случались неприятности из-за погоды. Могла произойти задержка с приходом в порт назначения. В случае сильного шторма на море судно должно снизить скорость движения. Для любого капитана безопасность всегда стоит на первом месте.

Допускать задержку Лавроненко очень не хотелось. Пассажиры продолжали жить круизной праздной жизнью, а экипаж, по наблюдениям капитана, уже настраивался на возвращение. Когда остается пара дней до родного порта, пропадает аппетит, сон исчезает напрочь. Все ходят как зомби. После полуночи кто-то смотрит фильм. Во многих иллюминаторах горит свет.

В который раз уже проверяются все журналы, формуляры, отчеты. Родной порт – это еще и множество всевозможных проверяющих, которые будут трясти всех должностных лиц, ответственных за что-то, и умело доводить их до белого каления. Их совершенно не заботит тот факт, что судно будет стоять сутки, двое или трое, а потом опять уйдет в рейс.

С другой стороны, с соленой водицей шутки плохи. Казалось бы, ну какие могут быть инциденты в Средиземном море, которое всем мало-мальски профессиональным морякам знакомо так же хорошо, как песочница малышам в детском саду? Однако восьмиметровая штормовая волна, которая настигла именно в Средиземном море круизный лайнер Louis Majesty, унесла жизни двоих туристов, граждан Италии и Германии. Судно вышло из порта Марселя и направлялось в Геную, когда волна повредила стекла на палубе. Восемь человек получили осколочные ранения, двое из них скончались от потери крови. Louis Majesty по своим габаритам был почти идентичен «Ромео». На борту находились тысяча триста пятьдесят пассажиров и пятьсот восемьдесят членов экипажа.

Сильно подмочил шторм и репутацию известной компании Royal Caribbean. Пассажирка круизного лайнера Brilliance of the Seas Барбара Дейви умерла от кровоизлияния в мозг именно после того, как судно попало в сильный шторм. Во время непогоды в Средиземном море пассажиров Brilliance of the Seas сильно качало. Спустя три дня, когда лайнер прибыл на Мальту, Барбаре стало плохо. Женщина была госпитализирована в состоянии комы и в себя уже не пришла. Ее тело было доставлено на родину, в Британию.

Супруг погибшей туристки Джон стал выяснять, почему лайнер вышел в море, несмотря на предупреждения синоптиков. По версии Джона, компания-владелец Royal Caribbean не хотела выходить из графика. Всего на борту Brilliance of the Seas находились две с половиной тысячи пассажиров и восемьсот членов экипажа.

Официальный представитель компании-судовладельца выразил соболезнования семье Дейви и сказал: «Сила шторма была гораздо мощнее, чем предсказывалось».

В видеотеке «Ромео» был ролик с видео, снятом на австралийском лайнере во время шторма. Пассажиров швыряет от стенки к стенке вместе с мебелью. Это выглядит комично, если только не думать о том, насколько тяжелы эти предметы и как хрупки человеческие кости.

Круизный лайнер Pacific Sun попал в шторм в шестистах пятидесяти километрах от побережья Новой Зеландии в июле 2008 года. Лайнер возвращался с островов Вануату после восьмидневного путешествия, когда огромные волны начали бить в борт и вызвали сильнейшую качку. Это произошло после наступления темноты, когда пассажиры собирались на ужин.

На ролике видно, как пассажиры и члены команды пытаются и не могут удержаться на ногах. Их бросает из стороны в сторону по большому холлу, вместе со стульями, столами и другими предметами внутреннего убранства. Одна из женщин теряет сознание, ударившись головой о колонну.

Как сообщал потом сайт лайнера, самые тяжелые ранения были у тех людей, которые попали под игровые автоматы, упавшие на толпу. Сорок три человека пострадали во время жестокой качки.

Все эти случаи, пусть и редкие, но тем более запоминающиеся, хранились на отдельной, очень важной полочке в капитанском мозгу.

На всякий случай он вызвал старшего помощника.

– Леонид Сергеевич, прогноз не особо. Давай дополнительно проверим крепление крупной мебели, игровых автоматов.

Старший помощник кивнул. Он все понял с полуслова.

– Сам проверю. И крепление ботов тоже.

На случай эвакуации на круизном лайнере предусмотрена современная система спасательных ботов, а также надувные плоты, которые расположены в стратегических точках корабля. Их проверяли уже не раз, но береженого, как известно, Бог бережет.

Капитан кивнул, отпуская помощника.

Большая волна ударила неожиданно и в самый неподходящий момент, в разгар ужина. Беззаботные пассажиры наслаждались кухней, так полюбившейся им, звенели бокалы, над столиками летал смех.

Многие туристы, уже вкусившие плодов тяжкого труда шеф-повара, оккупировали прогулочные палубы «Ромео», чтобы посмотреть на разбушевавшееся море. Картина была действительно впечатляющая, тем более что сами они чувствовали себя в полной безопасности.

Огромный вал, окативший сразу несколько палуб, отрезвил публику.

– Предлагаем пассажирам, находящимся на палубе, незамедлительно занять места в своих каютах! – загремела общая трансляция. – Просим вас также не покидать закрытые помещения судна. Оставайтесь на местах.

Нет, штормом пока не пахло. Но удар волны в борт «Ромео» очень не понравился капитану. Включилась интуиция, без которой он не смог бы стать настоящим морским волком.

В Черном море тоже были замечены волны-убийцы десятиметровой высоты. Они играючи перевернули несколько небольших траулеров.

В 2006 году такая волна обрушилась на британский паром Pont-Aven, следовавший по проливу Па-де-Кале. Она разбила окна на высоте шестой палубы, причинила ранения нескольким пассажирам.

Что побуждает морскую гладь внезапно взметнуться гигантским валом? И серьезные ученые, и теоретики-любители вырабатывают самые разные гипотезы на сей счет. Волны фиксируют спутники из космоса. Их модели создаются в исследовательских бассейнах. Однако причины возникновения этих убийц до сих пор окончательно не ясны.

Но Лавроненко волновала не причина катаклизмов, а их возможные последствия. За действия экипажа он не беспокоился, был уверен, что каждый встретит опасность на своем месте, тем более что этим заранее озаботился старший помощник.

А вот пассажиры!.. Легкомыслие, отсутствие чувства опасности, лихой кураж, подогретый алкоголем. Все это могло поставить под угрозу безопасность людей, за которых он отвечал головой.

Капитан поспешил на среднюю палубу. Там были сосредоточены места развлечений и с большой вероятностью могли оказаться пассажиры с детьми.

«Ромео» между тем медленно разворачивался, чтобы не встречать волну бортом. Черное небо в обрывках туч словно старалось приплющить судно к водной поверхности. Картина была завораживающая и очень тревожная. Огромный многопалубный лайнер, олицетворение уюта, надежности, прочности, в одно мгновение превратился в игрушечный кораблик, брошенный чьей-то небрежной рукой в кипящий водный котел.

Через каждые десять метров Лавроненко видел фигуры в плащах-дождевиках. Все члены команды, которые должны были выйти на палубу в этот сложный момент, находились на месте. Кого-то вели в каюту, бережно укрывая плащом. Кого-то, напротив, вежливо, но твердо просили не покидать закрытое помещение. В общем, все занимались своим делом.

Еще один мощный удар обрушился на борт. Водная пелена закрыла видимость. Впереди на расстоянии десяти метров капитан различал лишь слабые тени.

Одна из них как-то неуверенно металась из стороны в сторону, а потом вдруг исчезла. За ней метнулась другая, покрупнее.

Капитан инстинктивно почувствовал, что должен быть там, впереди, где мелькали эти тени. Еще один удар в борт замедлил его движение. Но он все же рванул вперед и разглядел одну из теней. Это был кавказский парень-спортсмен, которого Лавроненко пару раз видел в компании певицы из группы «ПП».

Однако все ассоциации тут же улетучились, потому что парню явно была нужна помощь. Он навис над ограждением вокруг палубы в неестественной наклонной позе.

Подоспевший Лавроненко увидел, что у парня на руках буквально висит чье-то тело.

Он хотел перехватить руку, но парень отрицательно покачал головой и скомандовал:

– Подстрахуйте меня, чтобы ноги не скользили. А с этим я справлюсь.

Капитан поставил жесткий упор, и парень стал медленно поднимать свою ношу. Из-за ограждения показалась круглая коротко стриженная голова с ошалевшими от страха глазами, плечи в облегающей спортивной майке с какой-то яркой картинкой. Наконец вымокшего до нитки парнишку удалось перевалить через борт. Он осел на палубу и продолжал таращиться, явно не понимая, что с ним произошло.

– Я шел к себе в каюту, – словно оправдываясь, начал спортсмен. – Услышал какой-то звук, посмотрел. Он там висит, руками зацепился. А сам вытянуть себя не может. Вот подержал его. Хорошо, вы успели. – Он уже дышал ровно, спокойно, как будто перед этим не испытал огромного физического и нервного напряжения.

«Силен!» – с уважением подумал капитан и проговорил:

– Я парнишкой займусь. Определим его в медчасть, пусть доктор проверит, даст что-нибудь согревающее. А тебя как зовут?

– Тимур.

– Тимур, сейчас не до благодарностей, но за пассажира спасибо. Иди, переоденься и согрейся. Есть чем?

Снова прилетела волна, но навалилась уже без прежней энергии. Она словно поняла, что против этих крепких мужчин у нее маловато силы.

«Когда мужчины ложатся рядом, чтобы удовлетворить свою похоть, это не способствует совершенствованию нашего духа… Но когда они хотят поделиться знаниями, воспитать друг в друге добродетель – их любовь чиста и прекрасна. Когда они соревнуются в пробуждении добрых, лучших чувств в душах друг друга, любовь между мужчинами способна создавать государства и вырывать нас всех из жабьих болот».

Александр Абдрахманов отложил тонкую книжку с арабской вязью на обложке и вытянулся на койке. Персидская поэзия! Насколько тонко, изящно и вместе с тем чувственно. Как будто кто-то чиркнул тоненькой спичкой, а по жилам уже пробежал огонь.

Самое главное было сделано. Загрузка прошла без сучка без задоринки. Сам шеф-повар ни на минуту не отходил от трапа, по которому контейнеры шли на кухню. Но в глубине души он почему-то был твердо уверен в том, что никаких нелепых случайностей не произойдет.

Первый помощник мелькнул пару раз, убедился, что есть кому контролировать погрузку, и убыл к главному трапу, где не рассасывалась толпа вокруг новой игрушки – сканера. Вот где наблюдались и шум, и суета, и мини-скандалы.

Тем временем контейнеры со смертельной начинкой спокойно легли в надежное место на кухне теплохода. До завтра.

На следующий день жизнь многих людей, связанных с «Ромео», должна сильно измениться. Он, Александр Абдрахманов, лично никому не желает зла. Но что у кого написано на небесах невысыхающими чернилами, то не смахнешь дуновением ветра. Каждый получит то, чего заслуживает, к чему он шел.

Шеф-повар «Ромео» тоже умрет. Духовно. Кто явится вместо него на свет, пока не ясно. Иншалла – все будет хорошо с помощью Аллаха!

А пока у него есть три свободных часа. Можно проститься с городом, а заодно и с той не самой праведной жизнью, которую он вел. Последний раз вкусить сладость греха. Снова опуститься в эту яму нечистот, чтобы потом еще яснее было, какая разница между ним сегодняшним и тем, который родится завтра.

Он усмехнулся, подумав о внутренних противоречиях ислама. Конечно, арабский мир ввиду его безграничной сексуальности может существовать, не деградируя, только в условиях жесткого контроля над половой активностью его членов.

Не поэтому ли двадцатый век с его сексуальной свободой вызвал в исламе рецидив ваххабизма как защитной реакции против саморазрушения? Это должно быть интересно для геополитиков и социальных психологов.

Сексуальная всеядность арабов едва сдерживается самим исламом. Он даже вынужден был пойти на уступки, создать концепцию ограниченного гомосексуализма, при котором отношения запрещены только между взрослыми мужчинами, но дозволены с мальчиками-подростками.

В арабском языке присутствуют слова «арс» и «хаваль», обозначающие соответственно активного и пассивного гомосексуалистов. Не возбраняются контакты между полноценными мужчинами и евнухами.

В Интернете можно посмотреть, как отдыхают исламские боевики-моджахеды. Кто танцует перед ними в полной «боевой раскраске».

А уж если углубиться в книги аятоллы Хомейни!.. Фантазиям этого иранского святого отца можно только подивиться. Он на полном серьезе в конце двадцатого века утверждал, что мужчина может вступать в половые сношения с животными, например с овцами, коровами, верблюдицами и прочими. После достижения оргазма ему, однако, следует убить животное. Мясо его нельзя продавать собственным соседям, можно только людям из дальнего селения.

После исламской революции в Иране по обвинению в гомосексуальных связях было казнено более четырех тысяч человек. А те оригиналы, которых потянуло на верблюдиц, живут и здравствуют!

Повар быстро ополоснул лицо, остановился у шкафа с одеждой. Так, светлое надевать не стоит. Не нужно особенно светиться в прямом и переносном смысле слова. Вот эта, зеленая, сойдет. Легкие брюки. Лучше не туфли, а кроссовки. Еще неизвестно, куда его занесет судьба. Так будет надежнее.

Мобильный лучше взять. Вдруг что-то срочное с корабля. Денег лишних не надо, пару бумажек по двадцать долларов, столько же по десять, еще мелочь. Газовый баллончик для дополнительной уверенности. Копию паспорта на крайний случай.

Ну вот, Александр Абдрахманов готов к вечерней прогулке по курортной Лании!

В уютном городском парке по вечерам было немноголюдно. Он примыкал к пляжной зоне. Вечером народ перетекал оттуда ближе к набережной, где полно дискотек и баров. Там зазывали на морскую прогулку капитаны яхт, громко предлагали свой нехитрый товар продавцы маковых лепешек и вареной кукурузы.

По парку иногда проходили парочки или небольшие компании парней с пакетами, заполненными пластиковыми бутылями с пивом и упаковками с чипсами. Ребята хотели посидеть на скамейке над пляжем, пососать пенный напиток.

Чуть в стороне от входа, на боковой аллее, стояли две скамьи, на которые, собственно, и нацелился шеф-повар. Здесь можно было встретить местных деляг, предлагавших определенные услуги. По-европейски – эскорт. По-турецки – «секиш», что попросту означает «секс».

Еще в начале аллеи навстречу повару выдвинулся крупный мужик, сразу забормотавший:

– Гей, гей.

Здешние жители не обладали большим словарным запасом английского, поэтому сразу переходили к делу.

Мужик тут же без лишних церемоний показал жестами размер своего инструмента. Судя по рекламным манипуляциям, это был местный половой гигант.

Александр отрицательно покачал головой. Ему интересны были персонажи помоложе. Да и кто же на распродаже набрасывается на первый попавшийся товар!

Мужик отступил в тень толстенной пальмы, а вечерний охотник приблизился к скамейкам. Столпотворения здесь не наблюдалось: на каждой сидел один человек. На дальней – молодой стройный парень. На ближней – плотный, просто одетый мужик. Пацан – на вид ему было лет двадцать – заулыбался, мужик с интересом посмотрел на Абдрахманова и сразу подвинулся, освобождая место на скамейке.

Садиться Александр не стал. Он изображал туриста, случайно забредшего в парк и любующегося пышной растительностью. Посмотреть тут и правда было на что.

А главное – кругом царил необыкновенный запах. Цвели разные по форме и оттенкам кустарники и деревья. Повар сумел угадать только жасмин. Коктейль создавался убийственный, головокружительный. Даже если ты приходил в парк без всяких сексуальных желаний, они пробуждались от одного только запаха!

Шеф-повар играл здесь по своим правилам. Они его еще ни разу не подводили. Ни к кому не подходить первым. Кому надо, те сами тебя найдут. Тогда это будет уже не твое, а их предложение. Не связываться с компаниями, только с одиночками. Не рассказывать о себе ничего личного.

Для разговора у него всегда был припасен сюжет о туристе из Польши, маленькой европейской страны, у которой нет своего теплого моря. Где остановился? На другой стороне города, у пляжа Клеопатры. Можешь пригласить к себе? Нет, в отель не пускают. Если только где-то на природе…

Мужик поднялся со скамейки, догнал Александра. Пошел в ход стандартный набор вопросов на ломаном английском. Откуда? Нравится ли отдых? Первый ли раз в Лании?

Потом началась основная часть.

– Ты женат? – спросил турок.

Так здесь начинали любую беседу, выводящую на тему секса. Таковы были нормы местного этикета. Следовало сказать, что ты не женат или, по крайней мере, приехал сюда, в Ланию, один. Такое заявление словно освобождало турок от какого-то табу, позволяло им сделать тебе недвусмысленное предложение.

Удостоверившись в том, что гость не обременен второй половиной, турок перешел к делу:

– Есть хороший мальчик. Завтра уезжает домой, деньги нужны. Не хочешь его?

Парень на скамейке понял, что говорят о нем, закивал и заулыбался.

Абдрахманова не очень устраивало, что приходилось действовать через посредника. Двое – уже компания. Он это не любил, тут могло быть небезопасно. Лучше напрямую, без лишних свидетелей.

– А парень говорит по-английски?

– Нет, не говорит. Я ему помогаю.

Да, могло так и быть. Переводчик, по совместительству сводник, получал свою небольшую долю. На горячий кебаб в палатке хватило бы.

– А что он делает? – поинтересовался Александр.

– Все делает, все! – почувствовав запах наживы, заторопился мужик. – У него большой, тебе понравится!

Если Абдрахманову приходилось иметь дело с турками, то он заранее знал, что главным аргументом в торге будет размер инструмента.

«Размер имеет значение», – вспомнился ему глупый слоган к какому-то дурацкому фильму.

Для него-то как раз этот момент был абсолютно неважен: он, как самый настоящий вампир, пил чужую энергию во время контакта. Это и толкало его на поиски рискованных приключений. А размер… Нет, смешные они, эти турки.

– Сколько он хочет? – задал ключевой вопрос Абдрахманов.

Времени на поиск нужного варианта было мало. На горизонте, кроме этой пары, никто не светился.

– Пятьдесят долларов, – выпалил турок.

Тут он, конечно, хватил. Подобных расценок в парке отродясь не было. Но рынок есть рынок. Цена названа, можно торговаться.

– Я еще погуляю, посмотрю, – спокойно отреагировал Александр.

Это тоже была проверенная заготовка. Если не нарисуется новый клиент, то озвученная цена резко упадет. Главное – сразу оторваться от продавца и показать свою полную незаинтересованность.

Сутенер подергался, не зная, бежать за клиентом или обговорить предложение с производителем услуг, и вернулся к скамейкам. Там началось обсуждение ситуации. Абдрахманов в это время наслаждался волшебным воздухом парка.

Он сделал круг и подошел к выходу. Чуть ли не бегом от скамейки к нему рванул тот же турок.

– А сколько дашь?

– Двадцать долларов, – спокойно отреагировал Александр.

Это значило, что на тридцати они наверняка сойдутся. Вариант, вполне приемлемый для обеих сторон.

Турок разочарованно вздохнул, с надеждой посмотрел по сторонам. Но вокруг было пусто. Александр сделал движение к выходу.

– Тридцать долларов! – заявил сутенер и махнул рукой. – Мне тоже надо что-то заработать.

– Ладно. – Абдрахманов кивнул. – Где?

– Вон там, хорошо, в крепости.

Это место Александр знал. Здешние гавроши уже не раз сопровождали его туда. Прямо от автотрассы, идущей мимо парка, начинался довольно высокий холм с крепостью наверху. Поднявшись по тропинке, можно было оказаться на одной из утоптанных площадок, которая не просматривалась ни снизу, ни сбоку. Посторонние там не ходили.

– Деньги мне отдай, – предложил турок. – А он пойдет с тобой, все сделает.

– Деньги я ему отдам, – твердо ответил любитель молодежи. – А вы с ним потом решите.

Парень подскочил к Александру после сигнала напарника. Вблизи он выглядел не столь симпатичным, как при рассеянном свете фонарей. Слишком грубыми были черты лица.

«Курд», – подумал Абдрахманов.

Он уже общался с парнями этой национальности. Да, лица у них выразительные, но как будто вырубленные вчерне, без отделки. Зато курды, как правило, отличались сексуальностью. Да и размеры инструмента, столь важные для здешних мест, были у них вполне удовлетворительными.

– Сколько лет? – спросил Абдрахманов курда.

Тот беспомощно оглянулся на напарника, видимо, не знал по-английски ни слова.

– Девятнадцать, – уточнил турок.

– Он знает, куда идти?

– Знает. – Сутенер ощерился и что-то быстро затараторил, показывая в сторону горы.

Курд кивнул и выжидательно взглянул на клиента.

– Пусть идет вперед, я за ним.

На пути могли попасться полицейские. Абдрахманову ничего не грозило, но курда, шагающего рядом с туристом, они захомутали бы без разговоров.

Через пять минут они уже были в начале тропинки, ведущей на холм. По пути Александр оглянулся пару раз. Турок остался в парке, все выглядело нормально.

Вот теперь он разрешил себе почувствовать желание, даже вожделение.

Впереди шел горячий парень, его стройные ноги в синих джинсах мелькали перед глазами. Сейчас Абдрахманов получит то, что так приятно отвлекает от обыденных забот, снимает стрессы, позволяет увидеть жизнь радостной, многоцветной. Еще немного, и порция турецкого – или курдского? – секиша будет к его услугам.

Они дошли до ровной площадки. Парень поднялся еще по тропинке, оказался на полметра выше Александра.

Он медленно расстегнул «молнию» джинсов, протянул к Абдрахманову руку.

– Мани! Мани!

Оказывается, одно слово по-английски он точно знал. Александр наугад нащупал в кармане две купюры, достал – точно десять и двадцать.

Он протянул деньги курду, тот схватил их, спрятал в джинсы и замер, как будто чего-то ожидая. Но не того, чего ждал и Александр.

Повар услышал за спиной посторонний звук, обернулся. На площадку вылезал турок, с которым велся торг.

Он шел прямо на Абдрахманова, повторяя:

– Деньги! Телефон!

В его правой руке блестел нож.

Дикая злоба захлестнула шеф-повара. Все удавалось, он ждал поворота в собственной жизни, и какая-то турецкая мразь осмелилась встать на его пути.

Можно было отдать деньги. Но что они решат, увидев всего-то тридцать долларов? Что им вздумается сделать с ним здесь, в этом пустынном месте? Тут и кричать-то бесполезно. Шум автотрассы заглушит любой выкрик, да и поднялись они довольно высоко.

Он бросил руку к заднему карману, где лежал газовый баллончик. Курд сзади схватил его за руку, заломил за спину.

А турок подошел вплотную и зарычал:

– Деньги давай!

В последний вечер на судне происходило много всего интересного и веселого. Это и распродажи в магазинах на борту – любая золотая цепочка за полцены, и музыкальный вечер с призами, и заключительный гала-ужин в основном ресторане с шоу официантов и поваров. В программе круиза он был обозначен как «Капитанское прощание».

В этот раз, правда, гала-ужин едва не оказался под угрозой. В час, назначенный для отправления из Лании, на борту не оказалось шеф-повара. Это было настолько не похоже на Александра Абдрахманова, всегда пунктуального, что растерялся даже капитан Лавроненко.

Гала-ужин вообще должен был стать лебединой песней ветерана «Ромео». Он уже намекнул капитану, что, скорее всего, уйдет в какой-нибудь приличный ресторан в Москве. Тем более что предложений поступало немало.

Капитан знал, как много сил и фантазии вкладывал шеф-повар в подготовку заключительного пиршества. Он даже предложил Абдрахманову за собственные деньги купить на местном рынке огромную рыбу-меч. Но от этой идеи пришлось отказаться, поскольку и самого крупного экземпляра не хватило бы на всех.

Венчать «Капитанское прощание» должно было шампанское и роскошный торт. И вдруг главного кулинара нет на корабле!

Впрочем, меню ужина было утверждено заранее. Столы помощники Абдрахманова накрыли так, что шеф порадовался бы.

Директор круиза предложил простой, но эффектный ход. Артисты, занятые в концертной программе, надевают форму официантов и барменов и обслуживают гостей наравне с профессионалами этого дела. По ходу ужина они выходят на сцену и показывают свои номера.

Эта идея напомнила капитану старую добрую «Карнавальную ночь» с ее знаменитой «Ах, Таня, Таня, Танечка». Но именно это сходство и подкупило Лавроненко. Он решил, что после разнообразия заграничных впечатлений все туристы наверняка размякнут от своего, знакомого до боли.

Судьба Абдрахманова прояснилась буквально за пять минут до дедлайна. Первый помощник, находившийся на связи с местными властями, сообщил капитану, что шеф-повар находится в местном госпитале. Он был доставлен туда с сильным ушибом головы и другими травмами. Найден на автомобильной трассе. Видимо, на повороте его сбила машина. Личность полиция определила по копии паспорта, найденной у пострадавшего.

На вопрос помощника, могут ли они забрать члена экипажа на корабль, врач через полицейских ответил отказом. Он подозревал отек мозга, а при таком диагнозе трогать больного категорически запрещалось.

Старший помощник дозвонился напоследок до российского консула и получил заверения в том, что о гражданине РФ обязательно позаботятся. Больше ничего сделать было нельзя.

А пассажиры уже ждали хлеба и зрелищ.

Лавроненко решил все же начать с официальной части. Один из гостей совершил накануне по-настоящему мужественный поступок. К тому же он избавил его, капитана, от множества неприятностей. Это не должно пройти незамеченным. Лавроненко позаботится об этом. Он выбрал в личном баре бутылку шампанского – не Cristal, но вполне приличное родное «Абрау-Дюрсо».

Туристы встретили капитана аплодисментами, мужчины встали. Лавроненко отметил, что практически все были одеты элегантно, согласно дресс-коду. Приличные костюмы на мужиках, вечерние платья у дам. Эта традиция нравилась капитану. Он предпочитал в быту спортивный стиль – но гала-ужин есть гала-ужин!

Между официантов Лавроненко заметил Светлану из группы «ПП». Ей очень шел кокетливый белый передник.

Директор круиза Леонид Зюник занял место рядом с одним из барменов и вполне профессионально тряс шейкером.

– Дамы и господа! – начал капитан свой спич. – Мы с вами бок о бок провели восемнадцать замечательных дней на борту «Ромео». Для вас, надеюсь, это был праздник, для нас – работа, которую мы любим. Я буду рад, если у гостей «Ромео» останутся приятные воспоминания об этом путешествии и вы захотите снова подняться к нам на борт. Все мы заверяем вас, что следующий круиз будет еще интереснее, еще наполненнее. – Тут он сделал передышку, чтобы не запутаться в потоке хвалебных слов.

Снова зазвучали аплодисменты, пару раз, словно в театре, кто-то даже крикнули «браво».

Лавроненко наконец-то нашел взглядом парня-кавказца, которому хотел сказать спасибо. Тот сидел за дальним столиком вместе с двумя другими членами их компании.

– В наших круизах иногда происходят неожиданности. Море – наш друг, но оно может быть и опасным. Вы убедились в этом сами во время шторма. Все молодцы, проявили дисциплинированность, как мы и просили, были в каютах.

В гостиной начали перешептываться, не понимая, куда клонит капитан.

– Одному нашему юному гостю не повезло. Он едва не оказался за бортом. Но на «Ромео» всегда можно найти руку помощи. В этот раз ее протянул тоже наш пассажир, отличный парень из спортивной группы, которая на нашем теплоходе готовится к новым победам. – Лавроненко двинулся к столику, за которым разглядел героя.

– Встань, Тимур, не стесняйся. Пусть все на тебя посмотрят!

Тимур встал, смущенно улыбаясь.

В гостиной вновь раздались аплодисменты. Омар и сосед по каюте смотрели на Тимура с явным удивлением.

К капитану подбежал официант с пакетом. Лавроненко достал из него настоящую морскую тельняшку.

– Подарок от команды нашего судна – ты теперь наш, полосатый. Для тех, кто не знает: история тельняшки берет начало от боевой рубахи римских легионеров. Носи на здоровье! – Он вручил тельник Тимуру, передал ему и шампанское. – Это лично от меня, капитана «Ромео». Молодец!

– Я же не пью, – растерянно отреагировал спортсмен.

– Ничего, найдешь, кого угостить, – с уверенностью заключил Лавроненко. – Предлагаю первый тост, – провозгласил он уже на всю гостиную. – Хотя, наверное, лучше бы это сказала представительница прекрасного пола. За настоящих мужчин! И в круизе, и в нашей сухопутной жизни.

Зазвенели бокалы, взорвался женский смех, застучали ножи и вилки. Гала-ужин стартовал.

Капитан присел за столик к Тимуру. Сразу отойти ему показалось невежливо.

Опередив профессионалов своего дела, у столика тут же оказалась Светлана.

Она деловито приготовила блокнот и осведомилась:

– Чего желает герой дня?

– Скорее уж ночи, – уточнил Лавроненко. – Тьма была кромешная.

Отбросив игру, Светлана с обидой заметила:

– А мне даже не сказал!

– Он никому не сказал, – внес ясность капитан. – Вы ведь тоже не знали?

Спутники Тимура закивали.

Между тесно поставленными столиками пробирались двое: парнишка, которого вытащил на палубу Тимур, и взрослый мужчина с обвисшей правой рукой. Тот самый, с которым у Тимура был конфликт в баре.

Он подошел вплотную и хрипло пробурчал:

– За сына спасибо. Говорил ему: сиди, паршивец, не смей шататься, опасно. Нет, вылез. Все ему интересно! Я реально в долгу. – Он замолк на какое-то время, потом продолжил: – А что я в баре нес – забудь. Это не я, а виски. Ты правильный парень, я вижу. И вообще среди ваших, я знаю, много правильных ребят. – Он взглянул на остальных кавказцев, сидящих за столиком, и утвердительно кивнул.

Его сын под грозным взглядом отца кое-как выдавил из себя спасибо.

– Все, пошли! – скомандовал отец.

Переваливаясь по-медвежьи, папа с сыном удалились.

– Надо разлить! – на правах хозяина предложил Лавроненко и встал, освобождая стул для Светланы.

Остальные тоже поднялись со своих мест.

– Всем сидеть! Я приказываю! – отдал команду капитан. – Мне все равно идти дальше, по кругу.

Светлана села, за ней все остальные. Разлили «Абрау-Дюрсо».

– За то, чтобы мы говорили друг другу больше хороших слов, – от души произнес капитан.

– Особенно если есть причина для этого! – добавила Светлана.

Все чокнулись, выпили.

Тимур пригубил напиток и сказал:

– Я тоже хочу, чтобы мы выпили за круиз, за хорошие слова и людей. Вообще за них. Хорошие они или плохие – кто это определяет? – Он говорил с напором, глядя прямо в глаза Омара. – Кому-то человек кажется плохим, кому-то – хорошим. Сегодня он причинил кому-то зло, завтра отметился добрым делом. Если он поет иные песни, смеется над другими шутками, верит в своих богов – это не значит, что он плохой человек. В наших краях говорят: «Кто не оседлал страх, тот не достигнет своих желаний». Я, по-моему, оседлал свой страх. И вы все мне в этом помогли! – Он, переведя взгляд на Светлану, чокнулся с ней, снял со спинки стула только что полученную тельняшку, протянул девушке. – Капитан не обидится. Это от меня тебе подарок. На память о «Ромео».

– Капитан точно не обидится. – Лавроненко улыбнулся. – Присоединяюсь к тосту. За хороших людей!

Светлана приняла подарок, прикинула ширину тельняшки.

– Великовата, но ничего. Спасибо! Товарищ капитан, разрешите сегодня использовать этот презент в качестве сценического костюма?

– А репертуар?

Она взглянула на Тимура и ответила:

– В репертуаре, если мужчины не возражают, будут песни о любви.

К Лавроненко полезли люди, обниматься и фотографироваться. К Тимуру потянулись с рукопожатиями, к Светлане – за автографами. Их столик собрал людей, явно самых популярных на гала-ужине.

Только кривоватая улыбка Омара портила праздничную картину.

Лайнер шел ровно, качка практически не ощущалась. «Ромео» решил напоследок подарить своим пассажирам спокойную ночь.

Тимур засиделся за крохотным столиком в каюте. Сосед давно уже тихо похрапывал на своей койке. Вот счастливчик, он даже не подозревает, какие страсти кипят вокруг их маленькой спортивной компании!

Нормальный парень, занят своими проблемами, страшно рад возможности хорошо пожрать. Не от жадности, а от того, что набирает вес, чтобы перейти в следующую категорию. Там на его уровне поменьше действительно сильных соперников, значит, больше шансов на призовые места, хорошую стипендию. Как говорится в арабской пословице, вытягивай ноги по длине своего ковра.

Тимур дописал страницу, пробежал ее глазами, что-то поправил, добавил к пачке. Затем он вывел на чистом листе буквально пару фраз, сложил его вчетверо, написал сверху женское имя. Все разместил на столике так, чтобы это бросалось в глаза.

В эту ночь парень успел поразмышлять о многом. Память услужливо подсовывала ему цитаты из великих книг. Пословицы, застрявшие в голове, упрощали ситуацию до предела. Впечатления и ощущения от минувших восемнадцати дней, наоборот, запутывали и уводили от очевидных вроде бы выводов.

Ему хотелось вытряхнуть все это из головы, чтобы туда пришла одна, ясная, спокойная и убедительная мысль. Или явился человек, которому хотелось бы верить, и сказал бы, как поступить. Но никто не приходил. Да и был ли вообще на корабле такой человек?

Конечно, за эти дни Тимур, наверное, не раз огорчал Аллаха. Были грехи глаз и тела. Он нарушил много заповедей!

Но ведь нельзя плохо думать об Аллахе. Если человек решает, что будет наказан Им и лишен Его милости, то это грех.

Как быть, если приходится выбирать, какой поступок особенно неугоден Аллаху? Предательство – великий грех даже по отношению к кяфиру, то есть человеку неверующему. Например, ты обещал ему защиту и безопасность, а сам убил его.

Аль-Бухари и Муслим передали правоверным слова посланника Аллаха: «Каждый из вас – пастырь, и каждый в ответе за свою паству».

Пусть его паства на «Ромео» – это всего один человек. Но он за нее в ответе. Здесь, в главном, Тимур не нарушит заповедей Аллаха.

В его родных краях говорят: «Если зло встало рядом с тобой, сиди не шелохнувшись». Но тогда зло всегда будет побеждать. Получается, что оно априори сильнее.

Нет уж, он постарается забыть эти слова. Тимур ведь умеет выигрывать. Надо еще раз попробовать. Это похоже на поединок в боях без правил. Каждый пользуется тем арсеналом, который у него есть. Словесный исчерпан, идейные споры уже ничего не дадут. Надо принимать решение.

Он встал, посмотрел на себя в узкое длинное зеркало. Парню что-то не понравилось. Он тихо приоткрыл шкафчик, вытащил свежую футболку. Надел, расправил внизу, снова сверился с зеркальной поверхностью. Так лучше.

Тимур подровнял листки из пачки на столе, тронул краешек записки. Сосед заворочался, что-то громко пробормотал. Парень глубоко вздохнул и выскользнул из каюты.

На другую палубу, где располагалась каюта Омара, он перебрался незамеченным. Предутренний туман окутал судно, и это было ему на руку. Тимуру не хотелось долго и путано объяснять дежурным, что его вытолкнуло из теплой уютной каюты в такую рань.

Он предусмотрительно захватил с собой ключ от собственной каюты, почти не сомневаясь в том, что тот подойдет и к другой двери. По крайней мере, проверка двух соседних помещений показала, что проблемы с этим нет. Да, ключ повернулся в замке, пусть и не сразу. Тимур тихо притворил за собой дверь.

В каюте слышалось ровное дыхание спящего человека.

«Вот это нервы», – подумал Тимур.

Этот самый человек собирался через пару часов пустить на дно огромный лайнер с двумя тысячами человек на борту – и проводил ночь без всяких страхов и сомнений.

Тимур чуть-чуть приподнял занавеску и осветил каюту. Он хотел убедиться в том, что на постели лежит именно Омар. Еще не хватало ко всему прочему нарваться на незнакомого человека! Вот этого ему Аллах уж точно не простит.

Действовать следовало продуманно и точно. Тимур постарался собраться, как делал это в решающие секунды схватки на ковре. Именно в эти мгновения ты выбираешь единственно верное решение. Но его еще нужно выполнить, не дать сопернику ни малейшего шанса. В этот момент ты должен убедить себя в том, что перед тобой именно противник. От исхода вашего единоборства зависит многое в твоей судьбе. Он заслужил поражение, а ты – победу.

В некоторых схватках, как хорошо помнил Тимур, ему не хватало именно этой концентрации. Он размазывал концовку, терял контроль над ситуацией – и все, победа уходила к другому.

Здесь парень просто не имел права проиграть.

Омар не спал, он просто лежал, прикрыв глаза. Его тело отдыхало физически, и это было главным. Мозг человека может активно функционировать долгое время, а мышцы требуют расслабления.

Он это хорошо усвоил, когда ему пришлось перебраться в горы. Сначала это был Ножай-Юртовский район Чечни, потом – Унцукульский Дагестана. Хватало всего: оружия, боеприпасов, жратвы. Да и денег было немерено, если говорить о сиюминутных нуждах.

Платили все. Предприниматели – чтоб не разориться, чиновники – чтобы сохранить здоровье и жизнь, продолжать доить свои должности, родители – чтоб не трогали их детей, не тянули их в горы.

Не хватало только покоя и сна. Да и можно ли мечтать об этом, когда твою базу атакует подразделение морской пехоты, поддерживаемое огнем тяжелой артиллерии?

Но покой и сон придут тогда, когда будет достигнута главная цель. Кавказ станет свободным!

Завтрашний день – одна из ступенек этой лестницы, ведущей к независимости. Да, не все пошло гладко. Список потерь неожиданно велик. Что ж, как говорит пословица, ветры дуют не так, как хотят корабли.

Но пока Омар живет и дышит, он будет идти к своей цели! А она на сегодня – «Ромео».

Он сразу отреагировал на слабые звуки за дверью. Тело напружинилось. Рука инстинктивно потянулась под подушку. Там лежал короткий, но на диво заточенный нож, сувенир, позаимствованный с кухни теплохода, где проходили беседы с шеф-поваром.

На борт «Ромео» Омар ступил совершенно безоружным. Нельзя было подвергать себя малейшему риску. Из-за этого он постоянно ощущал дискомфорт.

Когда ему удалось поживиться ножом из коллекции шеф-повара, Омар почувствовал себя гораздо уверенней. Для рукопашной схватки предпочтителен именно короткий нож. Удобная ручка, компактное прямое лезвие – все это, наверное, позволяет легко, без проблем снимать кожуру с любого овоща или фрукта. Ну а ему, Омару, этот кусок стали пригодится для разделки мясной туши.

Дверь приоткрылась. Сквозь полусомкнутые веки хозяин каюты разглядел незваного гостя и почему-то совсем не удивился.

Да, не хватило ему аргументов. А может, времени. Или среда была слишком неблагоприятной для жестких решений.

Он сам слегка расслабился в этой круизной эйфории. На корабле типа «Ромео» ты где-то на третий день начинаешь думать, что вот это и есть подлинная жизнь: с пятиразовой жратвой, джакузи, тихой нежной музыкой, звучащей в барах.

Но в его родных местах по-прежнему льется кровь, взрываются снаряды. Пришлецы, иноверцы без суда и следствия бросают за решетку молодых парней, попирают священные книги и плюют на древние обычаи.

Черная тень метнулась к койке. Омар попал в ловушку мышц и костей. Сильные руки тянулись к шее. Там, сзади, есть уязвимое место, и этого не мог не знать профессиональный борец.

Омар крепче сжал рукоятку ножа. Для замаха не было места. У него была всего одна попытка отбиться.

Острое лезвие легко вошло в тело Тимура, вонзилось в него по самую рукоятку. Раздался короткий вскрик. Железные пальцы на миг ослабели, но тут же продолжили свой смертельный массаж.

Тимур надавил на первый позвонок, примыкающий к черепу. Тело врага обмякло в его руках.

Теперь можно было посмотреть, куда вошел нож. Лезвие торчало прямо из грудной клетки. Крови было мало, и Тимур решил пока ничего не трогать. Кто знает, что придумал Омар? Может, у него взрыватель стоит на автомате?

Слава Аллаху, каюта была небольшой по размеру. Поиски не займут много времени, если только злосчастный пульт не лежит где-то в другом месте. Хотя на такой риск осторожный Омар вряд ли пошел бы.

Тимур попробовал представить, куда сам спрятал бы подобное устройство. Среди личных вещей? Горничная во время уборки могла заметить подозрительный предмет. В черный чемодан с колесиками? Вряд ли. Этот предмет обязательно вызовет любопытство любой посторонней нежелательной личности. Скорее всего, в душевом блоке.

Тимуру повезло почти сразу. За панелью он нащупал небольшой металлический предмет, напоминающий пульт для телевизора, достал его, внимательно рассмотрел. Да, все сходится. Он вспомнил короткую лекцию Омара, которую тот успел ему прочесть после своего шокирующего предложения.

При включении главного переключателя цепь замыкается через резистор и светодиод, который горит и сигнализирует о том, что питание подано. После этого вводится в действие переключатель. Таким образом цепь замыкается через резистор на светодиод, который загорается, давая команду «готов».

Этот резистор имеет достаточное сопротивление, чтобы горел светодиод, но при этом не пропускает ток, чтобы сработал воспламенитель. Кнопка также становится активной. Она подключена к цепи.

После нажатия на нее ток идет по пути наименьшего сопротивления, в обход резистора. Светодиод при этом тухнет, срабатывает воспламенитель, происходит взрыв.

Когда Омар рассказывал об этом Тимуру, он как будто отвечал на уроке нелюбимой физики – сухо, бесстрастно, как по учебнику. Только на слове «взрыв» его глаза вспыхнули, а кулаки нервно сжались.

Тимур тогда увидел рядом с собой зверя и даже внутренне сжался. Такой неприкрытой была ярость и решимость этого типа.

Теперь начинался последний этап того плана, который разработал Тимур. Ему надо было спуститься на максимально низкий уровень, при этом не привлечь внимания команды. Какое счастье, что накануне почти все пассажиры гудели до изнеможения! Да и команда, свободная от вахты, давала жару в своих барах и буфетах. Во всяком случае, так говорил ему бармен Костя.

Его многочисленные путешествия по кораблю дали результат. Он быстро оказался на нижней палубе, находящейся совсем невысоко над морской поверхностью. Здесь скорость корабля чувствовалась гораздо лучше. «Ромео» спешил домой, уже не сдерживая сил и не подозревая, чем могло кончиться для него это путешествие. Если, конечно, можно говорить так о теплоходе.

Тимур крепко сжал пульт, который еще в каюте обернул полотенцем. Сейчас надо быть осторожнее. Если его план и можно было назвать самоубийственным, то самого себя в этой роли парень не видел. Он просто сделает так, что никто не сможет причинить вреда теплоходу. А значит, и тем людям, которые стали ему близки, сделали его немного лучше. Умнее. Взрослее. А самое главное – счастливее.

Аллах никогда не дает нам счастья, только благословление. Что с нами будет после этого, зависит уже лишь от нас самих.

Где-то недалеко заиграла музыка. «Ромео» просыпался.

Чистый женский голос выводил:

Ну а если счастье, ну а если счастье рядом с тобой? Ну а если гор высоких, рек глубоких нету в пути? Как же ты тогда поймешь, любовь моя, что любишь меня? Чтобы понять, как любишь меня, теряй меня и вновь находи.

В это время судно неожиданно издало победный рык. Кто-то в рубке не выдержал и гудком поприветствовал переход в родные, российские территориальные воды.

Тимур осторожно опустил смертоносный сверток в морскую воду. После этого он, уже не скрываясь, роняя капли крови, стал карабкаться наверх по лестнице, поближе к людям, навстречу истинному Богу.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg