«Женщина с глазами Мадонны»

Женщина с глазами Мадонны (fb2) - Женщина с глазами Мадонны (Частный детектив Сергей Кольцов) 998K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгения Михайлова (Радько)

Евгения Михайлова Женщина с глазами Мадонны

© Михайлова Е., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Посвящается великому эксперту-криминалисту Александру Васильевичу Маслову. Другу, которого нет.

Все события и персонажи романа – вымышленные.

«Зайдите к нам – вы попадете в мир блаженства, в сладкую ловушку, из которой не захочется уходить. Мы ждем вас!»

Часть первая Вход

Глава 1

Вера нажала серебристую кнопку, раздался мелодичный звонок, стеклянная дверь приоткрылась. Она вошла в маленький, уютный холл с зеркалами от пола до потолка по обе стороны и перед тем, как пройти в арку, посмотрела на свое отражение.

«Ужас, – сказала мысленно Вера. – На кого ты похожа!»

Темно-русые, не очень густые волосы, заколотые на затылке, казались тусклыми, вялыми, запущенными. Лицо слишком обычное. Хотя глаза большие, голубые и кожа неплохая, ровная, бледно-розовая, как у большинства светлых блондинок, но какое-то оно неухоженное, это лицо. Чего-то не хватает. То есть всего не хватает.

Вера не пользовалась косметикой не из принципа и не потому, что у нее не было времени в связи с работой и домашними заботами. К тому же она нередко заходила в хорошие магазины косметики, где уверенные красивые женщины сразу брали то, что им нужно. А вот Вера не знала, что ей нужно. Спросить стеснялась. Почему-то именно в этих магазинах она очень стеснялась. И когда к ней подходила девушка-консультант с вопросом: «Вам помочь?», Вера отрицательно мотала головой и быстро хватала то, что рядом. Помаду, не рассматривая цвет, или тон, или тушь, какую придется. И шла к кассе с тяжелым сердцем. Надо бы положить обратно, повыбирать, изучить пробники, но неудобно. А чем дело кончится, ей всегда было ясно. Помада всегда оказывалась слишком яркой и делала ее нежное лицо вульгарным. У мужа была дежурная шутка по поводу того, что она с накрашенными губами похожа на вампира. Тушь, конечно, подчеркивала ее длинные, светлые ресницы, но у сыночка Игоря было такое же чувство юмора, как у отца, и он мог спросить: «Мама, ты глаза сапожным кремом намазала?» А тональный крем и пудра ей самой казались штукатуркой, превращавшей лицо в маску. И она бежала в ванную все срочно смывать.

Вере было сорок лет. На работе говорили, что она выглядит моложе тридцатилетних. Одевалась она всегда просто и удобно. А удобно ей было носить короткие джинсовые и полотняные юбки, майки, подчеркивавшие и приоткрывавшие очень красивую полную грудь, балетки. Если ей говорили, что она выглядит сексапильно, она смеялась, искренне считая это шуткой. В результате из-за этого Вера лишилась своей единственной подруги Тамары, с которой ездила отдыхать в Турцию или Египет. Муж никогда с ней в отпуск не ездил, потому что, как он говорил, весь год мечтает об отдыхе. А отдых – это родной диван и футбол по воскресеньям.

На юге жгучие мужчины проходу Вере не давали. Но она реагировала спокойно, ей излишнее внимание было безразлично. Тамара же постоянно шипела в ухо: «Соглашайся, если куда-то пригласят. Или к нам позови». Вера удивленно отвечала: «Ты что, они же напьются и не отстанут, а я спать ночью хочу. Мне нужно купаться в шесть утра». Дружба с Тамарой закончилась для Веры непонятно и так драматично, что, вспомнив, она и сейчас вздохнула прерывисто, со всхлипом.

– Ты тупая и нудная, – однажды прокричала ей Тамара. – Тебя невозможно выносить. Сиди дома и жди внука, твой Игорек уже по бабам ходит.

– Ты что? Почему ты так говоришь со мной? – в панике спрашивала Вера. – Скажи, может, я тебя чем-то обидела?

– Ну, тупая, – повторила Тамара и перестала отвечать на ее звонки.

Вера ездила к ней на работу в аптеку, продолжала спрашивать, что случилось, будут ли они и дальше ездить на море. Тамара смотрела мимо нее, демонстративно доставала телефон, начинала кому-то звонить и долго разговаривать. И Вера, наконец, согласилась с тем, что она тупая, нудная, попыталась с этим жить.

Потом вдруг посмотрела на себя со стороны и поняла – да она же невидимка. В гостях и на улице к ее мужу при ней клеятся женщины, в том числе ее одноклассницы. А супруг руку к ней протягивает только за тарелкой. А Вера думала, что это ее достоинство – то, что хорошо готовит. В результате Виктор, который и женился-то вроде бы по любви, ее просто не видит. Получилось, что он просто выбрал себе индивидуальный ресторан для постоянного проживания.

Сын. Сынуля… Она встает на цыпочки, чтобы его поцеловать. Он смеется: «Ма, ты или каблуки двадцать сантиметров носи, или с табуреткой ходи. Так нам уже неудобно». Игорьку хорошо с ней, его девушкам тоже. И Вера вдруг осознала: они ее не видят, потому и хорошо. В общем-то, человек она не слабый, в чем-то настойчивый, а тут в такую тоску себя вогнала, что поделилась этим с одной соседкой – Тоней, дочь которой водила по выходным в театры и на выставки. И просто помогала им. Потому что сама Тоня очень неудачно сломала ногу – повредила коленную чашечку. Была непростая операция, теперь в колене – пластина, ее предстоит снимать, когда сломанные кости срастутся. Обидно, что на ровном месте, рядом с домом. Просто гололед – национальное бедствие.

Тоня сидела в кресле и внимательно слушала. Потом попросила:

– Встань, пожалуйста.

Вера послушно встала с дивана, полные ноги ровно, руки по швам. Тоня посмотрела на нее оценивающим взглядом и, наконец, вынесла приговор:

– Да, ты исчезла. Вроде бы есть, а вроде бы нет. Я хорошо помню яркую, заводную девочку из нашего двора. Синеглазую, хохотушку. Ты играла в футбол с мальчишками. Ты пела под гитару очень приятным голосом. Где твой голос вообще? Ты говоришь бесцветно, без выражения, как могло бы говорить лампадное масло. Кажется, у кого-то из писателей есть такое сравнение. Ты стерта и своей подругой, и Виктором, добрым вообще-то мужиком, и сыном, который тоже отличный парень во многом благодаря тебе, но я понимаю, почему он перестал тебя видеть. Тебя нет. Я испытываю к тебе такую благодарность за то, что ты нам помогаешь, а посмотрела на тебя, как будто впервые. Вера! Ты нам всем разрешила тебя стереть!

– Что же делать? – спросила Вера, по-прежнему держа руки по швам. И подумала, что действительно у нее голос какой-то бесцветный, как это самое масло.

– Знаешь, есть единственное решение, которое раньше казалось мне тупым. А сейчас почему-то не кажется. Ты тратишь такие деньги на разносолы для своих мужиков. Потрать немного на себя. Или даже потрать побольше, без настоящих профи ничего не получится. Попробуй сходить в очень хороший салон красоты. И сделай все, что они посоветуют.

– Ну, они насоветуют, чтобы обобрать до нитки, – в ужасе сказала Вера. О том, что умрет там со стыда, – подумала, но говорить не стала.

– Да брось ты ерунду говорить! Как бабка деревенская. Оберут! До нитки! Надо попробовать. И посмотреть, что получится.

– А почему раньше это решение казалось тебе тупым? – спросила Вера, чувствуя себя двоечницей.

– Я думала, человек должен измениться в первую очередь изнутри. Внешность – вторична. Она отражает внутренние перемены. Но в твоем случае…

– В смысле – я настолько безнадежна? Тупая?

– Да нет. Совсем не тупая. Это же ты заметила, что стала невидимкой, – спокойно сказала Тоня. – Просто мнения иногда нужно менять, чтобы они не становились догмами. Вот я сейчас и поменяла.

Вера от волнения покраснела, прерывисто вздохнула. Нет, она ни за что не спросит, лучше дома в гугле наберет. И тут же спросила:

– Тонь, а что такое догма?

– Как тебе сказать. Это примерно то же, что аксиома в математике, но доведенная до абсурда. То, обо что мысль спотыкается и дальше не идет.

– Спасибо, – кивнула Вера. – Буду знать. Так я побежала? Ужин пора готовить. А в какой салон пойти?

– Да неподалеку от нас есть один из лучших в Москве, и не такой дорогой, как в центре. «Шоколад».

– Я видела, конечно, – сказала Вера, и сердце у нее отчаянно заколотилось от волнения. Она побоится. Нет, она сможет!

И вот пришла. Вера переступила порог, оказалась в совсем простом, но каком-то очень приятном помещении. Записалась она заранее, и к ней навстречу уже шла, улыбаясь, симпатичная блондинка:

– Вы Вера Симонова? Здравствуйте, меня зовут Ирина. Как хорошо, что вы пораньше пришли. Сейчас как раз у мастеров окно, вы можете сразу выбрать, к кому пойдете.

– Здравствуйте, Ирина. Знаете, я сама не выберу, наверное.

– Да, я помню, вы сказали, что вам нужно практически все. Но начнем-то с чего?

– А подскажите мне, с чего начать?

Взгляд Ирины стал серьезным, сосредоточенным, когда она посмотрела на Веру.

– Я думаю… Знаете, сегодня нам крупно повезло, в салоне работает наш лучший парикмахер. К нему приезжают со всей Москвы. Если человек точно не знает, что ему нужно, то это к Владимиру. Он сам выберет цвет, форму, стиль. Сейчас он еще занят, но освободится минут через пятнадцать. А вы пока отдохните вот за этим столиком, я принесу вам кофе. Со сливками?

– Да, – обрадовалась Вера. Ее всегда успокаивала тема еды, напитков. Это была ее тема. Только дома она сама всегда подавала, а тут ее обслужат.

Вера села на бежевый кожаный диван, аккуратно взяла один из ярких, глянцевых журналов. Боже, какие прически! Она представила, как входит в квартиру с таким светящимся сооружением на голове, муж и сын на нее изумленно смотрят… и падают в обморок. Она чуть не рассмеялась вслух.

– Вот и кофе, – сказала Ирина. – А вот очень вкусные шоколадки. У нас всегда вкусный шоколад. Название обязывает.

Она перехватила вопросительный взгляд Веры и дружески улыбнулась.

– За это платить не нужно. И еще: у всех мастеров одинаковые расценки. У лучшего, как у всех.

– А почему вы мне это сказали? – спросила Вера, она всегда уточняла то, что ей было непонятно. – Я показалась вам такой жадной?

– Ну что вы, – рассмеялась Ирина. – Я просто вас информирую. К нам потому и ходят постоянные клиенты, что мы не стараемся сразу предложить что-то очень дорогое. Наоборот: мы хотим вам понравиться во всех отношениях. Приятного аппетита, Вера. Мы вас позовем, когда мастер освободится.

Вера откинулась на спинку дивана, с наслаждением глотнув кофе. Ей вдруг стало так хорошо, что она совсем забыла, что шла с намерением записываться только к женщинам. Чтобы не так стесняться. У нее же на голове не волосы, а стыдоба.

Время пролетело так быстро, что она удивилась, когда дверь из матового стекла с узором раздвинулась и из соседнего зала вышла высокая элегантная дама с темной роскошной гривой волос, приподнятых над гладким лбом, прилегающих к вискам, а завершали это великолепие две тонкие золотистые пряди. Вера про себя охнула, внутренне заметалась: не сбежать ли? С чем она пришла! Три пера на ее голове так не уложишь. Но не успела. Перед ней стоял шикарный мужчина, стройный, длинные ноги в бледно-голубых джинсах, и с таким лицом, с такой улыбкой… Да она в кино подобных красавцев не видела.

– Здравствуйте, Вера. Я – Владимир. Вы записывались на прическу?

Глава 2

Высокая элегантная женщина с волной прекрасно уложенных темных волос вышла из салона красоты «Шоколад» и остановила такси.

– В центр. Чистые пруды, дом я потом скажу. Сначала заедем в один магазин, – женщина говорила низким и властным голосом, но неожиданно улыбнулась седому таксисту. – Кое-что присмотрела и сейчас поняла, что это мне необходимо.

– Конечно. Как скажете, – вежливо ответил водитель. – Раз необходимо, значит, нужно покупать.

Дама попросила остановиться у маленького ювелирного магазина. Без сомнения, очень дорогого. Она велела таксисту ждать и вошла как человек, который бывал здесь не раз. В магазине, как обычно, не было покупателей, это является главной загадкой существования подобных бутиков. Девушка-менеджер в очень стильном серебристом платье-халатике поспешила посетительнице навстречу.

– Добрый вечер, Елена Анатольевна.

– Здравствуй, деточка, – небрежно ответила дама: она не запоминала обслуживающий персонал по именам. За редким исключением, коим, несомненно, был красавец парикмахер.

– Как вы сегодня прекрасно выглядите, потрясающая прическа!

– Да, у меня отличный мастер. Телефон не просите, не даю.

– И я вас понимаю, – улыбнулась девушка. – Пройдем к новинкам?

– Нет, – сказала Елена Анатольевна. – Приехала в третий раз взглянуть на то кольцо. Если окажется, что оно по-прежнему мне нравится, – беру.

Когда она подошла к нужному прилавку, черная бархатная коробочка с золотым тиснением названия известной фирмы была уже в руках продавщицы. Она открывала коробочку медленно, осторожно, торжественно.

– Это то, что я мерила? – уточнила Елена.

– Такое кольцо у нас одно, – ответила продавец.

Она подала Елене крупный перстень розового золота с выложенными горкой крупными разноцветными топазами. Под яркими светильниками каждый камень заиграл своим оттенком, словно лучом света. Цвета камней подобрали так искусно, что лучи не смешивались и не создавали дешевого блеска. Кольцо было нарядное, праздничное и радовало глаз.

Елена надела перстень на безымянный палец левой руки и протянула ладонь вперед, глядя издалека на украшение, мысль о котором преследовала ее весь день. Девушки-продавщицы, что преданно смотрели на дорогую покупательницу, быстро переглянулись. Они многое сказали друг другу взглядами. Этот необычайно яркий и красивый перстенек на тонкой, ухоженной руке с длинными пальцами вдруг сразу раскрыл секрет женщины без возраста. На руках морщинки не подтянешь, как на лице и шее. И суставы не отшлифуешь. А Елена подняла глаза, продолговатые блестящие глаза, не обрамленные морщинками, и улыбнулась кончиками слишком правильных губ, выдающих работу хорошего пластического хирурга.

– Я поеду в нем. Пусть привыкает ко мне. Выписывайте.

Она все поняла и явно наслаждалась тем, что казалось ей маленькой завистью маленьких людей. Никогда эти девушки не станут дамами, которые могут позволить себе все. Даже независимость от возраста. И количество денег тут ни при чем. Просто не все в этом мире равны.

Елена расплатилась, положила в сумку завернутую в золотистую бумагу коробочку, кивнула и вышла из магазина. В такси она села на заднее сиденье, расслабила прямую спину, вытянула сильные, тренированные ноги, положила на колено левую руку и не отрывала глаз от ярких камней нового украшения. Она точно знала, почему выбрала этот перстень. Елена любила читать камни. И в этих топазах видела ту жизнь, которой хотела бы жить. Периоды – синий, желтый, бордовый, фиолетовый, золотой… И лететь по радуге с легкой душой, открыто, не отбрасывая даже тени, вечный карнавал. А ее жизнь другая, но это ее жизнь, и так уж суждено.

Однажды она купила дорогой комплект из черного австралийского опала – серьги и колье. Большие камни, абсолютно черные с бледным плавающим лучом, и лишь в центре колье – овальный камень с красными вкраплениями. В магазине ей это необычайно шло. Украшения роковой женщины. Но той ночью – она очень хорошо помнит ту ночь – она праздновала свою очередную победу. Одна. Она всегда празднует одна. Налила бокал шампанского, надела свои опалы, подошла к зеркалу – поздравить свое отражение. И рука дрогнула. Из зеркала на нее смотрела смерть. Сначала упал на пол бокал, потом она сорвала колье и следом серьги – одна мочка так и осталась поврежденной, – и топтала эту красоту ногами. Елена очень быстро успокоилась, но навсегда усвоила тот урок: камни – предатели. Никогда нельзя носить то, что слишком многое или все о тебе расскажет.

Такси остановилось в переулке, кончающемся тупиком, Елена расплатилась, вышла, открыла своим ключом калитку узорчатой ограды старого кирпичного дома. В доме горело всего несколько окон. Она вошла в один из двух подъездов, поднялась по очень широкой лестнице на второй этаж, открыла четыре замка в тяжелой, двойной металлической двери.

В холле стоял и смотрел на нее странный мужчина – крупный, высокий, с шапкой как будто никогда не стриженных волос, в которых местами блестела седина, с такой же неухоженной бородой. Глаза у него были круглые, испуганные и будто бы больные. Но черты лица неправдоподобно красивые. Как на полотне старого мастера. Елену это всякий раз поражало. Но он никак не соглашался поехать с ней к художникам и не разрешал пригласить мастера домой. Он не любил людей. Или боялся?

– Здравствуй, Андрей, – сказала она. – Ты не ужинал, сынок?

Глава 3

Вера сидела перед огромным зеркалом, но смотрела не на себя, а на мастера за спиной. Старалась это делать незаметно, исподлобья. Парикмахер, конечно, невероятно привлекательный мужчина. Но она смотрела на него по другой причине. Он ее видит или, как все, нет? Просто голова с жалкими волосами? А вдруг ему противно после той шикарной дамы? Тогда надо все быстро сворачивать и бежать отсюда впереди собственного визга, как говорит муж Витя.

– У вас есть какие-то идеи относительно цвета, формы, стиля? – спросил Владимир. – Я видел, вы смотрели журналы.

– Ой, – покраснела Вера. – Какие у меня могут быть идеи? Вы же видите, на кого я похожа!

– Так, – улыбнулся Владимир. – Психологические проблемы. Сначала женщина надолго о себе забывает, теряет себя, а когда находит – не может понять, где та, которую она потеряла. А найденная ей не нравится.

Вера стала пунцовой от того, что мужчина еще и умный, и так здорово сказал, что она теперь в ответ боится глупость ляпнуть.

– Угу, – кивнула Вера.

– Как я понимаю, вы никогда не красили волосы. И это хорошо. Все натуральное – очень хорошо. Просто у вас необычная внешность. Вы практически шатенка, прямо скажу, с довольно тусклым цветом волос, а глаза и кожа, как у очень светлой блондинки. Поэтому вы так легко краснеете от любых эмоций. Полагаю, нам стоит что-то подкорректировать.

– Можно я скажу? – Вера, к своему ужасу, подняла руку, как на уроке. У нее была такая дурацкая привычка с детства, и над этим шутили все кому не лень. – Я терпеть не могу блондинок. Ну то есть могу, конечно, они бывают и хорошие… Но я не хочу быть блондинкой. И меня муж в дом не пустит.

– Понял. Нет, конечно, я не собираюсь вытравить ваши волосы перекисью водорода. Это будет очень хорошая краска, и я вам подберу нужный тон. Стрижку будем делать уже в зависимости от нового цвета. Длина?

– Может, вообще… – Вера сделала решительный жест, как будто отрубила свои волосы по уши. – Так надоели эти резинки, заколки.

– Посмотрим, – задумчиво сказал Владимир. – Давайте сделаем так. Красимся, стрижемся, как мои руки пойдут… А где-то через недельку вы придете еще раз, и тогда будет ясно, что делаем с длиной. Совсем коротко точно не нужно. Вам не в армию. Предлагаю укладку с биологическим составом, который сделает волосы пышнее и послушнее, чтобы резинка не понадобилась.

«Уже разводит на деньги? Или хочет как лучше? Да что с меня взять? Не видно, что ли? Может, все-таки как лучше хочет?» – в панике заметались мысли. Но ответила Вера просто:

– Как скажете.

– Отлично. Когда покрасимся, Ирочка сварит вам еще кофе, чтобы вы все-таки перестали волноваться и отдохнули.

– Ага, – выдохнула Вера, как девчонка-школьница, и на всякий случай зажмурилась.

В общем, ничего она не поняла, кроме того, что ей приятно. Ей чем-то невероятным помыли голову, потом сушили мягким полотенцем, она пила кофе и досыхала. Потом Владимир ходил вокруг с озабоченным взглядом, как художник, потом что-то наносил кистью на ее волосы, как на картину. Эта мысль чуть не заставила Веру рассмеяться, но она сдержалась: положение дамы, за которой так ухаживают, уже обязывает. Пока волосы были мокрыми, она вообще не замечала изменения цвета, потом их опять мыли, сушили полотенцем, в третий раз кофе Вера попросила сама. Это ведь большой вопрос – вернется ли она сюда за продолжением. А пока ей хорошо.

После стрижки Владимир чуть приподнял и легко уложил волосы феном. У Веры был, конечно, фен, и не один. Но перед работой в шесть утра ей удавалось только обжечь себе ухо или щеку, плюнуть и бежать, собрав волосы заколкой. Результат нулевой. А тут… Когда парикмахер снял с нее нейлоновую пелеринку в рюшах, Вера встала и захлопала глазами от удивления. Как кукла. Она не стала блондинкой, как себе это представляла. Ничего похожего на отбеленную паклю. Волосы посветлели, конечно, но они вообще не кажутся крашеными. Они просто как-то засияли. Лоб закрывала аккуратная косая челка. С другой стороны, легкие волосы обнимали открытый висок. Это показалось Вере очень красивым. Никогда бы ей не пришло в голову разглядывать свой висок. И глаза такие голубые, как будто именно их покрасили. Стрижка полукругом кончалась на затылке, и это было так… «Вот, честное слово, – подумала Вера, – как у той шикарной дамы. Просто я не такая шикарная. И вообще не дама». Она быстро поставила себя на место. А то высоко себя поднимешь, больно уронят родные и такие смешливые мужчины. Одно было ясно: Вера придет сюда опять.

Она поблагодарила, расплатилась картой, сердце чуть дернулось от суммы, но вообще-то это из ее «заначки». Была у нее такая привычка – откладывать понемногу, иначе тапки себе не купишь, все на еду уйдет.

Вера записалась на следующий визит к Владимиру и на сеанс к косметологу. Ну, понеслась… Осуществлять «тупую» идею соседки Тони. А вдруг все опять Веру увидят? Что для Тони тупая идея, для Веры, может, и умная. Такой человек ею занимался часа два! Она вышла в зеркальный холл, опять задумчиво на себя посмотрела. Что-то изменилось точно. Но не настолько сильно, чтобы соседи пальцами показывали. Вера только собралась открыть дверь на улицу, как та распахнулась, и в салон стремительно ворвалась, едва не свалив Веру с ног, худая стильная девушка со смуглым лицом и стрижкой ежиком – откровенно белого цвета, что почему-то ей шло. Девушка выдохнула запах сигареты и произнесла довольно хриплым голосом:

– Тьфу ты! Я не задавила тебя?

– Нет, – спокойно ответила Вера.

– Ну и отлично. Обычно я давлю людей, как танк, – девушка хохотнула и, бесцеремонно отодвинув Веру в сторону, ринулась вперед.

– Привет, Ирусик, – услышала Вера за спиной голос девушки.

– Здравствуйте, Ксения, – вежливо ответила девушка на ресепшене.

Вера сделала вывод, что девушка непростая. Она может обращаться к Ире на «ты», а та не может. Да, какой-то пласт жизни однозначно проходит мимо Веры. Плохо быть невидимкой.

Когда она открыла дверь квартиры и вошла в гостиную, где сын и муж смотрели телевизор, они не сразу оглянулись.

– Наконец-то, – сказал Виктор, сидя к ней спиной. – Я не могу пропустить этот матч, а мальчик, между прочим, вернулся голодный.

– Вообще-то все готово. Можно разогреть, можно так есть. И мальчику, и мужу.

Они повернулись. Какое-то время оба смотрели на Веру, а она на них. Какие у них шуточки на сегодня?

– Ничегосе… – выдохнул сын. – Па, это мама?

– Да, – не сразу и серьезно сказал Виктор. Шутки не нашлось. – Ты хорошо причесалась. Дорого?

– Бесплатно, – ответила Вера. – Сегодня благотворительность. Просто так стригут нищих и бомжей.

– Ты обиделась? – встал Виктор.

– Нет. Я пошутила.

Глава 4

Ксения пробыла у косметолога часа полтора. Она делала общую эпиляцию. Смуглая брюнетка от природы, она не выносила даже минимальной растительности на теле и всерьез подумывала о том, чтобы избавиться от ежика на голове, ведь форма черепа у нее хорошая.

Ксения терпеть не могла брюнеток, ей нравились женщины, похожие на кукол, – со светлыми локонами и большими яркими глазами. Но сама она ни за что не хотела бы стать похожей на таких кукол, быть слишком женственной, нежной, зависимой. Она чувствовала себя рядом с ними суперчеловеком. Она свободна! Даже от тяжелых комплексов юности. Когда-то она просто ненавидела свою внешность. Эти черные, жесткие, непокорные волосы, эту кожу, смуглую в любое время года, которая покрывалась предательскими темными волосками даже на лице, выдавая бурлящие гормоны…

Но однажды Ксения поняла, что все проблемы решаются, и нашла это место, где милые, культурные, профессиональные люди умеют держать дистанцию. Ну да. Нарушение ее личного пространства, особенно в таком интимном деле, как эпиляция, способно привести ее в ярость.

«В принципе, – потянулась на удобном лежаке Ксения, отдыхая после процедуры, – иногда ярость полезна, способность подчинять себе людей, вызывать у кого-то страх даны совсем не многим. Не паранойя, когда человек беспомощнее тех, кого хочет напугать, а сила. Реальная сила». Ксения считала себя сильным человеком. Да, многие в этом не сомневались, но все равно недооценивали ее силу. Лишь сама Ксения способна поставить себе оценку. Хотя еще далеко не «отлично», не на всех уровнях она себя проверила.

Ксения резко поднялась, решительно натянула на голое тело джинсы-стрейч и черную майку без рукавов. Белья она, само собой, не носила, но это не бросалось в глаза: у нее была маленькая грудь. Одежды для разных времен года для Ксении не существовало. Это тоже ограничение свободы. Да и не мерзла она никогда.

– Спасибо, Светик, – сверкнули в широкой улыбке крупные белые зубы. – До скорых, как говорится, встреч.

– До свидания, Ксения, – мягко ответила женщина с открытым, приятным лицом. – Мы всегда вам рады.

Когда клиентка вышла из кабинета, Светлана облегченно вздохнула. Эта девушка неглупая, интересная, в толпе точно не затеряется, и, в принципе, она хорошо к Свете относится, но после ее визитов Светлане не по себе, может быть, ей просто кажется, но у Ксении очень тяжелая, плотная аура. Светлане приходится очень напрягаться, чтобы не ускорить процедуру, делать все в точно рассчитанном, спокойном режиме.

Светлана обработала кабинет, помыла и продезинфицировала руки, а потом сделала энергичную гимнастику для пальцев и кистей. Странное ощущение у нее возникает именно во время работы с Ксенией: руки как будто сводит. Она всегда оставляет себе пятнадцать минут перерыва после этого сеанса. И дело не только в руках: эпиляция – это в принципе очень сложная работа. От нее устаешь, словно силы уходят. Света умела находить всему логичные объяснения. И считала, что усталость и подавленность от того, что она очень близко находится не просто рядом с лицом и телом другой женщины, которой обязана помочь в самом главном стремлении – к совершенству, она невольно погружается в туман чужих проблем, страстей, настроений. Ее могут не замечать, как инструмент, но она-то живой, восприимчивый, иногда слишком впечатлительный человек.

Светлана вышла из своего кабинета и осторожно заглянула в соседний, к подруге Ларисе. Увидела, что Лариса делает Ксении педикюр, послушно кивая в такт какому-то монологу, произносимому хрипловатым, всегда громким голосом. Ксении не нужен собеседник, только покорный и согласный слушатель. Такой она человек.

Света зашла в комнату отдыха, заварила себе чай, села на мягкий диван и мысленно перенеслась к своей дочери Маше. Та после школы, конечно, сходила уже на художественную гимнастику, вернулась домой, разогрела обед, не торопясь поела и помыла посуду. Взяла, как обычно, большое яблоко и пошла в свою комнату, чтобы съесть его в кровати, а потом поспать. Света улыбнулась. Ее дочка любила все. И школу, и гимнастику, и даже делать уроки. Но больше всего любила поесть и поспать. Иногда, вернувшись домой, Светлана обнаруживала в руке сладко спящей Маши яблоко, которое девочка не успела доесть, так одолел ее сон. Машенька – редкое сокровище. Она уже в восьмом классе, но во многом осталась такой, какой была и в детсаду, и в первом классе. Не по развитию, конечно. Дочка у Светы умница – способная, старательная, начитанная. Но она сохранила детские добродушие и доверчивость. И еще она такая красавица. Света не хвастается, но часто говорит об этом самой Маше. А она очень любит, когда ее достоинства замечают другие люди.

Вот и прошла тяжесть. Горячая волна нежности просто затопила Свету, когда она представила себе круглое, кареглазое личико дочери с ямочками на щеках, ее плотную, но складную фигурку. Маша записалась на гимнастику, потому что решила стать тростиночкой. Не стала. К тайной радости Светы. Боялась она этих девчоночьих идей с похудением. Всегда с ужасом смотрела на фото анорексичек, да и не только на фото. У нее были такие клиентки. Нервные, дерганые, уязвимые, жалкие… Как можно вступать в сложную жизнь с хрупкими косточками, обтянутыми сухой кожей! В общем, Маша себя сохранила, потому что больных идей у нее не бывает. И голодать она себя точно не заставит. Ее приятная полнота нисколько не мешала ей быть одной из лучших гимнасток в школе. Природа дала ей легкость и грацию. Вот такая золотая девочка. Вчера звонил Машин отец – Григорий. Они со Светланой развелись несколько лет назад из-за его пристрастия к спиртному. Он столько раз «завязывал», что Света совсем перестала ему доверять. Сама, может, и терпела бы: он не буянил, не водил домой собутыльников, – но девочке не нужно видеть отца, от которого несет перегаром, который вдруг начинает нести какую-то чушь, хотя на самом деле человек неглупый. Но деградация – вещь жестокая. Маша хорошо относится к отцу, вот пусть и продолжает так относиться, когда он приходит раз в неделю – трезвый, собранный, адекватный, хорошо одетый и побритый. Света хочет, чтобы Маша видела только таких мужчин. Девочке ведь придется когда-то делать выбор. Он должен быть спокойным и точным. А не от противного, когда девушка, насмотревшись на пьяного отца, может попасть во власть трезвого, но жестокого или, к примеру, алчного человека. Гриша согласился со Светой. Расстались они не трагически, без скандалов, тем более у него была квартира матери, и имущество не делили.

Он приходил к ним в нормальном состоянии, но Света немного устала от того, что каждый раз приходилось бояться: а вдруг явится пьяным? Любовь давно прошла, но она не имела права лишить Гришу возможности видеться с дочерью. От воспоминаний о бывшем муже опять испортилось настроение. Светлана знает, что он хочет вернуться. Он может попытаться вызвать жалость у дочери. Маша пожалеет. Но не нужно это никому из них. Света вообще была уверена в том, что никогда не позволит себе повторить опыт замужества. Что для нее все эти страсти и влюбленности, которые так отравляют жизнь других женщин, – ничего не значат. Что сравнится с продуманным покоем? С жизнью, в которой нужно заботиться только о Маше? Да, в этом и только в этом был смысл ее замужества – дочь. Есть Машенька – и достаточно.

Света вышла из комнаты отдыха как раз в тот момент, когда Ира подавала кофе следующей ее клиентке. Крупная дама с круглым лицом и тяжелым подбородком радостно улыбнулась Свете.

– Здравствуйте, Валентина Васильевна. Спокойно допивайте. У нас есть время, я вас жду.

– Да, – кивнула клиентка. – А я так боялась опоздать, кофе не стала дома пить.

Валентина Васильевна практически поселилась в салоне. Она делала все существующие косметические процедуры, особенно любила маникюр и педикюр. Очень часто стриглась, причем у всех мастеров подряд. Предпочитала крутые кудряшки. И еще она всех грузила своими делами и настойчиво требовала совета. Она, конечно, выглядела достаточно ухоженной, но красивее, чем была от природы, не стала. И иногда немало утомляла. Но к Валентине Васильевне все относились хорошо, как к общей родственнице. Здравствуйте, я ваша тетя.

Из кабинета Ларисы вылетела Ксения, круто свернула, чтобы не сбить с ног Светлану, быстро расплатилась, на ходу натянула легкую спортивную куртку и, прижав к губам ладонь, сдула с нее в сторону всех присутствующих воздушный поцелуй.

– Пока-пока, девочки-мальчики, скоро позвоню, я вас покидаю.

Широким шагом Ксения пересекла холл, вышла на улицу, на стоянке села в свой иссиня-черный «Лексус», выехала на проезжую часть и ловко встроилась в довольно плотный ряд, который двигался к ближайшему перекрестку.

Она маневрировала в потоке машин, не снижая скорости. Вдруг перед ней запетлял мотоциклист. Ксения чуть не врубилась в него. Выругалась, дала задний ход, потом опять рванула, проскочила на поворот… И почувствовала, как машина стукнула что-то мягкое на переходе. Она опять дала задний ход, выглянула в окно… Уже стемнело, но было видно, что плохо дело. На переходе лежала женщина и, кажется, ребенок. Кто-то из прохожих бросился к лежащим, какая-то машина попыталась перегородить дорогу Ксении, но она умело вильнула и умчалась на бешеной скорости…

Глава 5

Вера открыла своим ключом входную дверь квартиры Тони, которая жила на пять этажей ниже. Так они решили, чтобы Тоне лишний раз не вставать и не тревожить больную ногу. Перед тем как спуститься, Вера всегда звонила по телефону. Позвонила и на этот раз. Но о том, что она была в салоне, не сказала. Вошла в гостиную в своем домашнем темно-синем брючном костюме из велюра и молча уставилась на соседку. Та лежала с книжкой на диване, дочитала страницу, неторопливо отложила книгу на журнальный столик, подняла глаза на Веру и улыбнулась.

– Вера! Вот ты стоишь, такая надутая и нахмуренная, потому что приготовила речь? Ты хочешь сказать мне: «Ну, и что? Вот я отдала целую кучу денег, как ты советовала, а ты меня по-прежнему не видишь!» Так вот: я вижу тебя. Ты там была! Не то чтобы первый приз на конкурсе красоты. Ты лучше! Там все одинаковые. А ты стала похожей на себя, ту, прежнюю.

– Правда, что ли? – напускная серьезность слетела с Веры. Глаза распахнулись, как у осчастливленного ребенка. – Тебе нравится?

– Дело не в этом. Дело в том, что нравится тебе. А я… Ну, может, постричь тебя можно было короче, еще больше осветлить, уложить как-то пышнее. Но это не тот шерстяной носок, который ты носила на голове вместо волос.

– Так. Ты никогда не врешь. Значит, он меня не разводит на деньги, потому что я еще записалась. Как раз чтобы откорректировать длину, сделать укладку пышнее с каким-то биораствором… Даже странно. Как это у вас совпало. Ты случайно не устроилась к ним работать диспетчером на телефоне?

– Вера!

– Только не называй меня дурой. Я обижаюсь, даже если это правда. Я просто тугодумка. И ты не обижайся. Я же сказала, что ты никогда не врешь. Я еще к косметологу записалась. Вот этого очень боюсь. Кожа у меня такая, сама лишний раз боюсь дотронуться до лица. Как начнется раздражение, избавиться не могу.

– Вот тебя и протестируют, помогут избавиться от раздражений. У тебя, кстати, след от старых расчесов на щеке и подбородке. И вообще при такой коже и цвете лица вид всегда такой, как будто ты просто плеснула утром на себя водой, в зеркало не глядя.

– Это не вид. Это на самом деле так, – Вера удобно устроилась с ногами в глубоком кресле. – Не высыпаюсь я. Ты же знаешь. А раздражения еще и от частого мытья. Вода эта с хлоркой…

Вера работала на ювелирной фабрике. Ее смена начиналась в семь утра. Она, как робот, заходила вместе с другими работницами сразу в зал с душевыми кабинами, там они раздевались догола и мылись тщательно под видеокамерами. После смены та же процедура. Бывали случаи, когда кого-то, заподозрив в краже, обыскивали по полной программе. Везде. Иногда находили. Чаще – нет. Вера не представляла, как люди переживают подобное унижение. Она старалась побыстрее забывать такие истории. А вообще свою работу любила. В украшениях разбиралась. Хотя много лет сидела на одной маленькой операции. Как все. У каждого – своя ответственность.

– Я понимаю, моя дорогая. И вместо того, чтобы поспать днем, ты бежишь нам с Катькой помогать. Работаешь ты с мертвыми бриллиантами, а сама – живой бриллиант.

– Ой, – покраснела Вера. – Ты что! Мне неловко, когда меня так хвалят ни с того ни с сего. Я не хочу спать днем. Если лягу, проснусь ночью. И промучаюсь потом два часа до звонка будильника. Будешь сейчас есть или Катю подождем? Перцы фаршированные я сделала. Еще горячие. На кухне оставила. Запах… Я дома поела, а в лифте чуть опять в кастрюлю не залезла.

– Катю, конечно, подождем. Она скоро придет. У тебя все так вкусно, что можно и холодным есть.

– Нет. В еде должен быть порядок. Когда Катюня придет, я сразу в микроволновку суну. А вот и она, дверь открывает. Я – на кухню.

В прихожей Вера улыбнулась худенькой сероглазой девочке-подростку, которая поставила ранец на пол и надевала комнатные тапки.

– Как ты вовремя пришла. Иду обед разогревать. Пока ты руки помоешь, все будет готово.

– Тетя Вера, – задумчиво проговорила Катя, – ты сегодня какая-то красивая.

Вера внимательно и подозрительно посмотрела на Катю.

– Тебе мама так велела мне говорить?

– Ты чего, теть Вера, зачем мне мама такое скажет?

– Ладно, прости меня, я пошутила, как всегда, неудачно. В салоне красоты я была, вот так. И то, что ты видишь, – только начало.

– Супер. А мне туда можно?

– Наверное, – Вера быстро стала считать в уме свою заначку. – Когда пойду, обязательно спрошу, стригут ли там детей. Хотя ты и с косичкой очень хорошенькая.

– Спасибо, – устало и безразлично сказала Катя и пошла в ванную. Вера часто говорила ей приятные вещи, наверное, с рождения. Потому Катя маленькой думала, что Вера – ее родная тетя. Конечно, Вера говорила все это искренне, потому что добрая и любит ее. Но девочка уже знала, что не все на нее смотрят такими глазами. Значит, слова тети Веры не считаются истиной.

Обедать в кухню пришла и Тоня, опираясь на палку. Впереди у нее много проблем. Еще одна операция, преодоление… Это значит – все ее сбережения уйдут. И поиски другой работы придется начинать. Тоня была тренером по гимнастике в спортивной школе. Возможно, она сумеет справиться и восстановиться полностью. Но заранее ей никто никаких гарантий не дает. Если все пойдет не так, то инвалидность обеспечена. А пока они втроем, вслух ни о чем не договариваясь, делают вид, что у Тони отпуск. И ей самой так часто кажется.

Вера разлила по тарелкам вчерашний борщ, в который сегодня добавила маслины для оригинальности, на второе подогрела перцы. Сама она твердо решила не есть здесь, потому что у нее выходило даже не по два обеда, а больше. Пока попробует все во время готовки, потом у Тони с Катей поест, вечером не выдерживает и садится есть со своими мужчинами. Но… как-то неудобно ничего не делать, когда при тебе едят. Вместе – это занятие, удовольствие, тепло и уют.

После обеда Тоня с дочкой ушли в гостиную разбираться с Катиными домашними заданиями. Вера быстро и умело помыла посуду, все убрала. Когда она вошла в комнату, Катя уже ушла к себе делать уроки, а Тоня, что для нее было необычным, смотрела телевизор с потрясенным видом.

– Вера, я так растерялась, что не успела тебя позвать. У нас, где-то рядом с метро, на переходе водитель сбил женщину с ребенком. И скрылся! И непонятно, что с ними. Увезли в реанимацию.

– Ужас! Сколько же сволочей развелось. Слушай, может, ничего страшного. Ты прямо побледнела. Раз в реанимацию, значит, живы. Выключай этот телевизор. Узнаем потом.

– Да. Это от того, что я не выхожу, так все воспринимаю, наверное. И потом место узнала. Недалеко от салона «Шоколад». Это же совсем рядом, и моя Катя там часто гуляет.

– Да и я бы испугалась, если бы увидела. Но ты не переживай, все будет хорошо! Я поспрашиваю у людей, может, кто-то знает подробности. Я и в салоне могу спросить! Вот! – Вере было стыдно перед собой, но она почувствовала что-то вроде гордости из-за того, что у нее появился в жизни салон, какой-то другой круг или даже мир…

Глава 6

Голая Ксения сидела по центру круглой кровати, скрестив ноги и прислонившись спиной к обнаженному, мускулистому торсу мужчины, чья крупная рука, вся в наколках, обнимала ее живот. Ксения смотрела на экран телевизора.

– Подожди, Нарик, дай досмотреть.

– Я вообще не понимаю, – произнес мужчина, – ты вообще нормальная? Я ждал тебя, а ты приходишь типа телек посмотреть!

– В чем дело! – почти рыкнула Ксения. – Я смотрю пять минут. Ну вот, кончилось. Я могла что-то пропустить из-за тебя.

– Ты что-то там ловила? – изумленно спросил Нарик.

– Да. На переходе кто-то сбил женщину и ребенка и уехал с места происшествия.

Нарик снял свою руку с живота Ксении и положил себе под голову. Его лицо – достаточно необычное, интересное, со скульптурно выделенными скулами и тяжелой челюстью – выражало крайнюю степень изумления.

– Может, нам собраться по-быстрому и устроить план «перехват»? Ксю, или ты решила мне дать отставку, или ты заболела.

– Чего ты заводишься на ровном месте! Просто я в том районе была сегодня. Вот как раз этот перекресток проезжала. Пыталась понять, когда это случилось: до того, как я выехала из салона, или после. Ты не дал.

– А что это меняет?

– Ничего. Просто мне было интересно. Знаешь, если такую ерунду надо объяснять, давай проедем.

– Да не надо объяснять, – пожал могучими плечами Нарик. – Это ты заводишься, а не я. Ну, и чем дело кончилось? С этими, которых сбили.

– Не поняла. Увезли.

– Если с головой накрывают простыней – то все, – деловито объяснил Нарик. – Накрыли?

– Вроде нет, хотя я этого не видела. То ли не показали, то ли ты помешал.

– Сказали-то что?

– Что-то про реанимацию.

– Да, ты не в форме. Реанимация – это не морг. Ну что, поговорим об этом? – его небольшие темные глаза смотрели уже насмешливо.

– Вот странно мне твое удивление, – Ксения перевернулась и легла на его широкую грудь. – Ты считаешь, я не способна на сочувствие и сопереживание?

– Ну, как-то так. Не очень ты смахиваешь на мать Терезу.

– Ох. Прям приговор. А вот надену длинное платье, завяжу белый платочек – и буду вылитая мать Тереза. А вот ты как ни рядись, все равно будешь Нарциссом, совершенно верно придумал ты себе имя, товарисч Петя Иванов.

– Это не имя, просто рабочий псевдоним. Как у всех моделей. А не потому, что мне стыдно быть просто Петей Ивановым. Я люблю своих родителей, их фамилию и имя, которые они мне дали. Слушай, у нас сегодня все пошло как-то не так.

Он сдвинул ее и попытался встать.

– Ну, конечно. Так я тебя и выпустила! Еще посмотрим, кто на самом деле из нас не в форме и хочет тупо сачкануть.

Ксения одним движением уложила парня на место, крепко сжала его предплечья.

– А теперь попробуй выбраться!

– Не буду. Ручки у тебя, конечно, нежные, но они железные. Чувствую, завтра придется синяки замазывать.

– И не только. У меня ногти никогда не ломаются. Возможен только аппаратный маникюр. Я люблю острые концы.

– Ни боже мой! Не пугай меня увечьями. Мне платят за целостность натуры.

Он прижал Ксению к себе, закрыл губами ее неподатливый рот с ядовитым язычком. Она гадюка, поэтому он боится ей надоесть. Он проще, несмотря на свою врожденную и приобретенную с помощью профессионалов экзотическую внешность.

Они занимались любовью, ходили вместе принимать душ и опять занимались любовью. Иногда ели, пили. Он уже засыпал, когда Ксения прошептала в ухо:

– А давай что-нибудь придумаем… Новое.

– Потом. Я сплю. Мне рано вставать.

Засыпая, Нарцисс думал о том, что, кажется, это начинается. Ей скучно даже любовью заниматься, как обычные люди. Ей нужны какие-то выверты. А он не уверен, что ему это нужно. А она… нужна. Ее хочется удержать.

Глава 7

На этот раз Вера почти уверенно прошла холл салона красоты, взглянула на себя в боковое зеркало мельком, не вглядываясь в детали, чтобы опять не впадать в панику и не терзаться сомнениями. На ней была дешевая джинсовая юбка, которая выглядела точно так же, как дорогая фирменная – Вера умела выбирать вещи, – и черный облегающий джемпер с рукавами до локтя и овальным вырезом, как раз чтобы была заметна глубокая ложбинка на высокой и полной груди. Но Вера к этому не стремилась, просто у нее почти вся одежда была такой. Тоня говорила, что это красиво. А бывшая одноклассница Наташка, завистливая и желчная соседка, постоянно задавала один и тот же вопрос: «А ты не можешь не выставлять постоянно свои грудЯ? Или тебе кажется, что это красиво?» Вера совершенно искренне не знала, красиво это или нет. Просто у нее вот так. Она ничего для этого не делала. Может быть, лучше быть плоской, как Наташка? Она, конечно, смотрится более стильно. Но Веру так обижало слово «грудЯ», что она не хотела ничего объяснять. Наоборот: защищалась. И даже немножко нападала.

– Да! Мне кажется, так красиво. На силиконы денег нет, поэтому я старые колготки в лифчик подкладываю. И, знаешь, на юге мне проходу не дают. Может, и тебе попробовать?

Наташка насмешливо складывала свои тонкие губы и выдыхала:

– Ой, я не могу – она шутить пытается! Ты еще мне опять расскажи, что у тебя глаза голубые. И тебе все об этом говорят.

У Веры были большие и откровенно голубые глаза. И ей действительно часто об этом говорили. Но когда Наташка так откровенно издевалась, Вере казалось, что это действительно неправда, и возражать глупо, и даже плакать хотелось от обиды. А Наташка уходила, гордая и победившая.

Так. Без комплексов не вышло. «Ну, просто дура какая-то», – тихо шепнула Вера своему отражению и вошла в зал перед ресепшеном. Ира улыбнулась ей, как хорошей знакомой, вышла навстречу, предложила присесть на диван.

– Здравствуйте, Вера. Вы такая пунктуальная. Опять ровно на пятнадцать минут раньше пришли. Садитесь. Сварю вам кофе. К кому вы сначала планируете – к Светлане, косметологу, или к Володе – причесываться? Они примерно в одно время освободятся.

– А к кому лучше сначала пойти? – спросила Вера.

– Я думаю, к косметологу. Чтобы потом прическу не портить.

– Да, конечно.

Вера села за столик. Пыталась смотреть журналы, но так волновалась, что картинка плыла перед глазами. У нее следы аллергии от постоянного мытья – на лице, на груди. Это вообще может показаться какой-нибудь заразной болезнью. Еще не хватало, чтобы ее выставила косметолог. Это будет такой позор, который вынести невозможно. Пока Ира варила кофе, Веры мучила себя любимым вопросом: «Может, сбежать отсюда?» В это время Ира подошла с подносом, поставила перед ней чашку кофе, подала пакетики со сливками и шоколадки в яркой обертке. Вера улыбнулась, поблагодарила и растерянно пожала плечами. Ей стало неловко, что она помышляет о бегстве. Ира не поняла, но улыбнулась в ответ и сказала ровно то, что было нужно: «Все будет хорошо». И Вера вдруг успокоилась. Она глотнула горячий кофе и вспомнила, что обещала Тоне узнать о происшествии.

– Ирина, а вы не смотрели по телевизору сюжет о том, как рядом с вашим салоном на пешеходном переходе кто-то сбил женщину с ребенком?

– Ой. Такой ужас! Мы потом смотрели повторы. А рассказала нам клиентка. Она сама видела, как раз вышла из метро и собиралась перейти на нашу сторону перед этим перекрестком. Вообще это страшное место. Мне всегда не по себе, когда там проезжаю. Вылетит кто-нибудь из-за угла… Они же теперь скорость не снижают, да и на зеленый свет летят. Отморозки. И этот гад ведь скрылся!

– А что с женщиной и ребенком, не знаете?

– Доставили в больницу. Не знаю, в какую. И не знаю, обоих ли. Но фамилию установили. Наверное, можно эту новость найти в интернете. Если хотите, я посмотрю, пока вы будете у нас, самой любопытно.

– Даже не знаю… Ну, если не трудно. Я бы позвонила по справочным. Или подруга моя. Она сейчас дома с переломом. Одна все время. Девочка в школе. Тоня переживает все сильно. Хотелось бы все узнать, чтобы успокоиться.

– Отлично. Договорились. А вот и Светочка за вами пришла.

Света показалась Вере очень красивой. Глаза зеленые при каштановых волосах – это так шикарно. И улыбка хорошая. Такая не выгонит с воплем: «Ты заразная». Они вошли в маленький уютный кабинет, Света показала на стул перед твердой кушеткой, покрытой белой крахмальной простыней.

– Удобнее нам будет, если вы джемпер снимете. Ой, извините, немного задумалась и забыла спросить, что мы делаем.

– Что скажете, то и делаем. Я не знаю. У меня все – ужас.

– Так. Начало хорошее. Тогда поступим, как я предложила. Вы снимаете джемпер, ложитесь, а я посмотрю кожу. Сразу вижу, что она у вас нежная, есть пигментные пятна.

– Это не пятна, то есть не пигментные… Или пигментные, не знаю, как называется, – Вера легла на кушетку. – Аллергия у меня. Я работаю на ювелирной фабрике. Моемся, когда приходим и перед уходом. Вода очень хлорированная. Надо бы чем-то мазать. Нам даже выдают какие-то кремы. Валяются дома. Устаю очень, некогда. А ночью начинаю все расчесывать. Такая у меня история. А я боялась, что вы подумаете, будто это болезнь кожная, заразная.

– Я – профессиональный косметолог. В кожных болезнях разбираюсь. Вы здоровы. И кожа такая, что многие позавидовали бы. Тонкая, нежная. Но потому она и страдает в большей степени, чем грубая. Ухода, конечно, эта бедная кожа не знала. Я предлагаю следующий план действий. Сначала заняться укреплением тонуса, потом…

– Ой, минуточку, – Вера и лежа умудрилась поднять руку для вопроса, как на уроке. – В смысле, мне еще раз приходить?

– Смысл моего плана действий – это регулярный уход. Это так же элементарно, как нельзя постричь волосы, чтобы они всегда были одинаковой длины, или сделать маникюр навсегда. А будет ли у вас такое желание – это не мне решать. Принято считать, что женщина занимается собою, когда у нее есть для этого настроение. На самом деле настроение может появиться именно в результате хорошего ухода. Это важно. Вы так не считаете?

– Я считаю, – серьезно ответила Вера. – Деньги я сейчас в уме считаю. Не обращайте внимания, Светлана. Это я так.

– Вам не нужны самые дорогие процедуры. Я все же скажу, что, на мой взгляд, нужно делать.

– Ой. Только не говорите. Я всего такого боюсь. Когда мне у стоматолога говорят: «Сейчас будем сверлить», – я просто умираю. А когда не говорят – ничего, терпимо.

– Ну, вы сравнили. Косметические процедуры в основном приятные. Сейчас я немного почищу ваше лицо, потом – скажу все же – будет немного горячо… Но предупреждаю для того, чтобы вы мне сказали, если будет слишком горячо.

Вера закрыла глаза, ей было не просто приятно. Ей стало ужасно приятно. И она, конечно, опозорилась. Не просто уснула, но и всхрапнула. От этого открыла глаза и в ужасе посмотрела на Свету:

– Мне приснилось или я правда храпела? Мне глаза нельзя закрывать, сразу засыпаю.

– Вы сейчас такая забавная, – рассмеялась Света. – Розовая, глаза голубые, перепуганные, как у ребенка. Вы мне чем-то мою дочку напоминаете, хотя мы, наверное, ровесницы.

– Ну, конечно, скажете такое. У вас дочка, конечно, маленькая, а я скоро бабушкой стану, бывшая подруга так говорила, когда меня пыталась обидеть. Но это правда. Сынуле девятнадцать стукнуло. Все может быть запросто. У него девушка есть.

– Знаете, я в возрасте женщин по роду занятий должна разбираться лучше других, наверное, но сейчас не всегда скажу, кто везет коляску с новорожденным ребенком – мама или бабушка. Так что не надо бояться стать бабушкой. Внешность зависит от генетики и уровня внутренней чистоты женщины. Такое мое мнение. Вот и все на сегодня. Не пугайтесь сейчас того, что кожа покраснела. Это пройдет. Завтра вы увидите уже какой-то результат. Заплатите Ирочке уже после того, как все сделаете у Володи.

– Спасибо.

Вера встала с кушетки, оделась и старательно отвела взгляд от зеркала. Уж если доброжелательная Света сказала: «Не пугайтесь», – значит, там что-то страшное.

– Приходите. Записаться на следующий сеанс можно сейчас, а можно позвонить, когда будет удобно.

– Я сразу запишусь, – уверенно сказала Вера, чувствуя себя так, как будто она ступила на лед, прошла часть пути, а лед треснул под ногами. И вперед страшно, и назад нельзя. Муж и сын ее не поймут никогда.

Глава 8

В спальне Елены стены были обшиты темными панелями, и мебель она подобрала в тон – из красного дерева самого темного оттенка. А необычные, в произвольном порядке рассыпанные по стенам светильники-ночники не освещали комнату, просто рассеивали мрак, как звезды в ночи. Все вместе было талантливо продуманным убежищем, завершенным уютом, сочетанием света и тьмы, которое изолировало Елену не только от окружающего мира, но и от других комнат квартиры. Только в спальне Елена могла спокойно обо всем думать, предаваться воспоминаниям, строить четкие планы, принимать решения. У нее здесь получалось даже спать… Не всегда, конечно. Сон для Елены был долгожданным гостем, который являлся редко. Она не считала это бессонницей, никогда не просила помощи у врачей. Ну, как эти лекари на потоке могут разобраться в сложных, индивидуальных особенностях чужого организма, чужой жизни, чужих тайн. Сон – это одна из тайн человека, просто не каждому дано это понять. Глупым людям снятся глупые сны, и они всем их рассказывают. Сны Елены рассказывать никому нельзя, даже если бы вдруг появилось такое желание. Это или секретная встреча, которой не может быть наяву, или знак. Второе держит ее в напряжении, и что-то обязательно происходит. Да, ее сон – не отдых. Отдых – сейчас, когда вокруг полумрак и тишина, когда все под контролем, даже собственные мысли.

Конечно, в ее тумбочке есть успокоительные капли и таблетки снотворного на всякий случай. Иногда хочется бездумного провала, сна без сновидений. Но на самом деле это не для нее. Это слишком похоже на смерть. На убийство лишнего часа, лишней минуты. Елена дорожила каждой секундой своей жизни. Она видит себя как будто со стороны. Как она лежит в бледно-лиловой кружевной, очень красивой ночной сорочке, украшенной темными атласными лентами. Как роскошно раскинулись ее волосы по шелковым подушкам цвета слоновой кости, на пальце изящной руки новый перстень. С новинкой нужно переспать. Такая у нее традиция. Ее небольшая, аккуратная, упругая, как у совсем юной девушки, грудь дышит ровно, умиротворенно. Все как будто улеглось, наладилось, можно закрыть глаза и ступить в полудрему, за которой может прийти сон…

Нет! Не получилось. Елена слышит стук в дальней комнате. Сначала редко, потом все чаще и чаще, потом стон, потом подавляемый рев, почти нечеловеческий… Боже, неужели так трудно дать этому несчастному хотя бы спокойные ночи. Ведь все было как будто нормально. Елена очень редко дает сыну на ночь лекарства. Только в таких случаях. В основном он отлично справляется с тем хищником, который непрестанно рвет его душу. Лекарства тяжелые, он потом выбирается из своего тумана ничего не понимающим, все забывшим. Он может не сразу узнать ее утром! Она каждый вечер надеется, что ночь будет спокойной и утро нормальным. Андрей не безумен. У него ранена душа. Потому что в отличие от многих она у него есть. Еще какая. Но за столько лет Елена ничего не смогла изменить. Нет, разумеется, она многое сделала. Андрей, как правило, доброжелательный, читающий, всем интересующийся. Он хорошо образован благодаря ей. Он экстерном окончил школу, на выпускных экзаменах потряс всех своими знаниями. Затем так же окончил два вуза. Технический и гуманитарный. Ему все интересно. В коллективе, где бывает в крайних случаях – на защите дипломов, к примеру, скромен и приятен в общении. Андрей – отличный работник. Работает дома за компьютером. К тому же он контактный человек, умеет радоваться ей и знакомым людям, даже домработницам. Но все это, пока давняя боль не начинает вонзать в него свои когти. Этот момент невозможно подстеречь, предупредить. Держать постоянно своего сына под воздействием химии, превращать его в овощ Елена отказалась сразу. Врачи Андрею не нужны. Они никогда не поймут столь сложного человека, не прочитают его великую проблему, у них нет для него варианта помощи. Пусть лучше боль и муки. Это не убивает интеллект.

Надо к нему войти. Для этого требуется преодоление. За столько лет Елена смалодушничала лишь однажды. Вечером она почувствовала приближение его приступа. Просто по взгляду, отрешенности. Она тогда воткнула в уши беруши, выпила снотворное, накрылась с головой одеялом. Но вдруг, словно что толкнуло ее, Елена выпала из короткого сна – звериной норы, рванулась на площадку между этажами, и обнаружила Андрея в петле пояса от махрового халата, привязанной к перилам лестницы на второй этаж. Она метнулась в кухню за самым острым ножом для разделки мяса, перерезала этот пояс. Успела. Вот еще одна причина, по которой Елена никогда не пьет снотворное. Просто держит на какой-то случай…

Дверь в комнату сына Елена открыла спокойно, не рывком. Андрей корчился на полу с рыком и стонами. Лицо и руки были в крови. Стены его спальни давно обшиты мягкой кожей. Но когда приступ начинается, он бьется головой обо все – мебель, раковину, дверь… Елена думала об этом, но решила не менять обстановки, не стала убирать все твердые поверхности. Потому что Андрей – нормальный человек и не должен жить в палате для буйного сумасшедшего. Ссадины и гематомы легко проходят, когда он возвращается от себя того к себе нынешнему.

Она опустилась рядом с сыном на колени.

– Андрюша, – сказала тихо. – Все прошло. Все давно прошло. Это всего лишь ночь отбросила тебя в прошлое. Но и она уже проходит. Давай я тебе налью горячую ванну, ты согреешься, смоешь кровь…

– Ни за что! – дико взглянул на нее Андрей. – Зачем мне горячая ванна? Мама, ты же знаешь, что у меня все горит внутри. Это пожар! Его нельзя потушить! Я уже весь обуглился. Как ты могла?! Почему ты меня оставила таким жить? Почему ты ничего не сделала?

– Я сделала, мой дорогой.

– Что?! Что ты сделала?! Нет! Ты ничего не сделала!

– Сделала. Я отомстила. Я продолжаю мстить. И сейчас я тебе помогу. Мы справимся.

Елена вошла в ванную, набрала в высокое и легкое пластиковое ведро холодной воды, вернулась в комнату и вылила все на сына. Она ходила не меньше пяти раз. Пока Андрей не всхлипнул, не свернулся от холода и не задрожал. Елена привычно подняла тяжелого мужчину и поставила на ноги. Довела до кровати. Достала теплую пушистую пижаму. Сказала властно:

– Переоденься.

Когда он, стуча зубами от холода, забрался под пуховое одеяло, Елена принесла и сунула ему в ноги большую грелку в махровом футляре. Она подтолкнула одеяло со всех сторон. Подошла к окну, посмотрела в щель тяжелых штор и задвинула их плотнее.

– Там уже светает, – сказала она сыну.

На самом деле в эту ночь рассвет явно задерживался. Темень была беспросветная. Хоть бы одна звезда, если не солнце… Елена принесла кружку горячего чаю с молоком. Андрей приподнялся и начал жадно пить большими глотками. Значит, пожар потушен. Мальчику нужно просто тепло. В тепле не сгорают, в нем оживают. Он уснул через сорок минут. Это время показалось Елене мгновением. Она думала о том, что мести мало не бывает. Может быть, когда она выполнит свою программу, ее сын станет немного счастливее. Да, конечно. Она победит его кошмар. Елена и не предполагала, когда будет выполнена ее программа. Иногда у нее появлялось четкое понимание того, что она взяла на себя миссию ровно длиною в жизнь. Но она отталкивала это жестокое понимание. Даже ей, такой закаленной в пламени и холоде, нужна надежда для продолжения дней.

Елена вернулась к себе, но сразу лечь в постель не смогла. Она беспокойно ходила по периметру, сжав руки, прижимая иногда их к сердцу. Ей было дано природой одно качество – счастливое или несчастливое, кто знает. Она никогда не сомневалась. Верила только своей интуиции и своим решениям. И, казалось, весь ее опыт работал на ее уверенность. Но в эту ночь непоколебимая уверенность покачнулась. Елене показалось, что она совершила страшную ошибку. Положила годы, десятилетия на то, чтобы оградить сына от внешнего мира, спрятать от людей, которые несравнимо ниже его по развитию и грубее, агрессивнее, опаснее для уникальной личности в тысячи раз, чем для обычных людей. Она лишила Андрея права выбора! Посвятив ему жизнь, она стала его тюремщиком!

Нет, правда не может быть такой жестокой. Как с этим жить? Нет! Она восстановила справедливость. Она обеспечила сыну покой и гармонию, каких нет ни у кого. У него бывают настоящие праздники духа, он читает прекрасные книги, слушает дивную музыку, сам пишет точно, образно, ярко… А срывы… У кого их не бывает? Кто знает, не грызут ли по ночам стены и не лезут ли в петлю самые популярные, тусовочные, публичные люди. Точнее, именно они и лезут. Елена не читает бульварную прессу, но на заголовки натыкается. И в петлю лезут, и травятся, и колются, и друг друга режут, а подробности такие нечистые, отвратительные… Так что она все делает правильно. Ее сын живет только своей жизнью. Чистой и только им двоим понятной. Прочь сомнения! С ними Елене не по пути. Что дальше? Никто не может загадывать свою жизнь даже на пять минут вперед. Где-то там, в самом укромном уголке сознания, Елена прятала одно решение. Она столько лет распоряжается чужими жизнями и уверена, что однажды сможет так поступить с жизнью единственного близкого человека. Всегда – во имя ненависти, один раз во имя любви. Отсутствие – это лучше, чем одиночество и страдание.

А Андрею снился темный теплый сад в дожде, старинный дом, кресло-качалка у камина. Накануне вечером он решил перечитать Диккенса, которого любил с детства. Брал разные тома и читал в разных местах, сразу вспоминая все остальное. У него была отличная память и яркое воображение. Он привык путешествовать, не покидая своей квартиры. Ему хватало богатой библиотеки.

В кресле у камина сидела, конечно, мама и смотрела на огонь своим загадочным взглядом. «Я отомстила», – сказала она и во сне. После этой фразы Андрей глубоко свободно вздохнул и отпустил себя в глубокий сон, без сновидений. Он слышит эту фразу на протяжении большей части своей жизни. Он никогда не уточняет, что это значит. Он априори убежден, что это не может иметь отношения к людям, к одному человеку. Мама не причинит никому несчастья и боли, это невозможно. Андрей легко исключил подобное. Взрослый мужчина был уверен, что мать нашла способ отомстить за его беду. Как? Она знает как. И Андрей привык ей слепо доверять. Мама сможет. У нее все получается. А его душа сейчас отдохнет, и он будет помогать матери. Помогать хотя бы в этом.

Глава 9

Тоня полулежала на диване и задумчиво смотрела на дверь. Повернулся ключ в замке, и Вера почти вбежала в гостиную. Она была красная. Гладкий лоб прорезала гневная морщина. Гнев – редчайшее состояние для Веры.

– Что-то случилось? – спросила Тоня.

– Идиоты какие-то там сидят! Просто дубины бесчувственные.

– Ты звонила в справочную «Скорой», – не спросила, а утвердительно сказала Тоня.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, мы вроде договаривались, что ты в салоне что-то узнаешь.

– Да, мне все написали на бумажке. То, что девушка-администратор нашла в интернете. Имя, фамилию женщины и ребенка. И живут в нашем районе. Я звоню, прошу сказать, в какую больницу отвезли, а мне говорят: посторонним таких справок не дают.

– В этом есть смысл… Многие, наверное, звонили из любопытства.

– Но я не из любопытства. Я объяснила, что хочу помочь. Может, у них нет родственников. Я бы подъехала, поддержала. Еду бы нормальную приготовила. Ребенку пять лет! Слышала я, как в больницах кормят. У сослуживицы ребенок в Морозовской больнице лежал. Там кусок какой-то серой грязи манной кашей называется…

– Да-да-да, – ровно сказала Тоня. – Ты, конечно, так бы и поступила. И не оставила бы их. Просто операторам на телефоне не под силу вникать в такие, достаточно редкие благородные стремления. У них инструкция. А родственников у Яны и Костика Ветровых действительно не оказалось… Пока. Может, найдут биологического отца мальчика. Женщина не замужем.

– Откуда ты все это знаешь? – опешила Вера.

– Выяснила таким же образом, как в твоем салоне. Имена по интернету в новостях. Дальше своего хирурга попросила узнать. Мы так долго сотрудничаем по поводу моего колена, что почти подружились.

– О как! И все так тихо, исподтишка, и мне ничего не говорила. Но вообще, конечно, ты большая умница. Я бы в жизни с такой задачей не справилась.

Вера в волнении села на журнальный стол перед Тоней, что в нормальном состоянии никогда бы себе не позволила. И уставилась на подругу. Ее глаза казались огромными и посветлевшими на фоне пылающего лица.

– Ну! Говори! Что? Как? Куда ехать?

– А мне казалось, люди очерствели, не слышат, не видят чужого горя. Отупели… Но не ты.

– Тоня, ты шутишь, что ли?! Я тупая с рождения. Но почему ты мне ничего не рассказываешь? У меня мало времени.

– Яна Ветрова умерла сегодня ночью. Ее сын Костя пока остается в реанимации. Сотрясение мозга, переломы, шоковое состояние. Завтра операция. Одна из нескольких. Тебя не пустят к нему. Вера, не вздумай плакать! Каждый день тысячи детей оказываются в таком положении. Это чужой ребенок. И именно по этой причине будут большие препятствия с помощью ему.

– Почему? – подбородок Веры дрожал.

– Я знаю такие истории. Появятся тетки из опеки и прочие распорядители… Понимаешь, там ведь квартира. И пока нет никаких родственников.

– У малыша отнимут квартиру?

– Собственно, он же сам не сможет в ней жить. Его отправят в детдом. Квартиру, конечно, постараются отобрать. Так я думаю. И посторонних посвящать во все это никто не станет. Я уже сталкивалась с подобным, пытаясь помочь ребенку, мать которого умерла во время родов. Я в том же роддоме тогда Катьку рожала. Мы с той женщиной успели познакомиться, у нее не было родных. Я хотела ее девочку вместе с Катькой забрать. Удочерить. Тогда с мужем была не разведена, семья полная, и он не возражал. Я уже звонила знакомым, чтобы помогли начать оформление к выписке… А главврач меня вызвала и так обломала, что все стало ясно. Она по дури сразу стала орать, что я на квартиру позарилась. Ночью девочку перевезли из палаты отказников, где она лежала после смерти матери, куда-то в другое место. Нас с Катюшей поскорее выписали на третий день. И потом я ничего не могла узнать.

– Страшно как. Но я же только покормить… Тоня, пусть твой врач мне поможет, чтобы с передачами пускали, когда мальчика переведут из реанимации. Раз переломы, оперировать будут, сразу в детдом не потащат. А ему питаться нужно.

– Смешная ты, – серьезно сказала Тоня. – Распоряжения даешь моему врачу. Но я попробую, может, он кого-то там знает. Наверняка. Больницы одного района, и он тоже по переломам специалист. Только прошу: не дави на меня. Думаешь, мне удобно чужого, в принципе, человека дергать? Сама трясешься, красная, и меня в тоску загнала. Я вспомнила ту историю…

– Красная? – сразу переключилась Вера. – Ужас, да? Это я у косметолога была. Она по моему лицу просто утюгом водила. Я попросила, чтобы она не говорила название процедуры и аппарата, а то я от страха там помру. А так – мне понравилось. И женщина приятная. Света. Красивая очень. Она мне сказала, что краснота пройдет. Но это нужно делать регулярно! Наверное, подумала, что я миллионерша.

– Так дорого? – улыбнулась Тоня.

– Не очень. Но регулярно – влетит в копеечку. Пока этот, тонус… Ну, не важно. Что ж мне такой красной и жить?

– Да ты красная от волнения и слез. Ты всегда от этого краснеешь. Умоешься холодной водой, и все пройдет. Я только вот что тебе скажу. Ты нервничаешь, лоб сморщила, глаза покраснели, кожа явно подверглась непривычному для нее воздействию, но сказать, что ты изменилась к лучшему, – это ничего не сказать.

– Как?

– Ну, во‑первых, прическа. Это легкое золотисто-русое облако вокруг твоего лица показывает, что лицо очень правильной формы. Идеальный овал. Первый раз заметила. А кожа… Видны, конечно, твои расчесы, краснота сейчас неровная, понять, от чего точно, невозможно. Но местами кожа как будто атласная, как будто, наконец, за ней нормально ухаживают. Что сказали твои мужики?

– Посмотрели и тупо замолчали. Мне показалось, они не поняли, хорошо это или плохо, но на всякий случай обиделись.

– Подумали, что ты можешь перестать борщ варить и каждый день рубашки стирать.

– Точно. Вчера как раз борща и не было. Все остальное – второе, салаты – было. А Витя мне перед сном сказал, что у него желудок заболел.

– А если в шкафу не окажется чистых рубашки, трусов и носков – станет инвалидом?

– Нет, – спокойно ответила Вера. – Уйдет к другой.

– Ой, не могу… – простонала Тоня. – У Вити уже есть «другая». То есть «другой». Он от телевизора не оторвется, даже если все «мисс мира» станут под вашей дверью в очередь за ним. Ему будет лень порог переступить. Да и он не сильно кому-то сдался со своей любовью к борщам и ма-а-а-аленькой по нынешней инфляции зарплатой.

– Не знаю, – пожала плечами Вера. – Клеются к нему. При мне даже. А вот и Катя пришла.

– Ты при ней не говори ничего об этом мальчике, хорошо? Она тоже впечатлительная.

– Да ты что! Уж это как-нибудь сама бы сообразила.

Глава 10

Владимир проснулся от того, что ему было жарко и не хватало воздуха. Он сразу понял, в чем дело. Кот, который всегда укладывался на его подушку выше головы, сейчас сполз на лицо. Некогда маленький жалкий котик, которого дочка подобрала на улице, быстро вымахал в небольшого полосатого тигренка, довольно тяжелого. Еще быстрее обнаглел. Владимир не сомневался в том, что Васька приходит к нему на голову каждую ночь именно потому, что в первый раз он его прогнал. Тем утром Владимир завтракал, а обиженный кот сидел на подоконнике кухонного окна и смотрел в упор немигающими янтарными глазами. Не мурлыкал, как обычно, не терся об ногу. Даже не будучи психологом или котологом, можно было понять: Васька строит наполеоновский план, и Владимир является в нем объектом укрощения и порабощения. Так и случилось. И продолжает случаться каждую ночь. Кот терпеливо дожидается, пока Владимир уснет, после чего укладывается на его подушку над головой.

Через какое-то время Владимир к этому привык, а потом, скрывая от членов семейства, чтобы не засмеяли, стал Ваську ждать. В голове столько тревожных, часто тяжелых мыслей, а кот как будто все оттягивает. Действует, как снотворное. И Васька, паршивец, все прекрасно понял. Перестал особенно стремиться на подушку. Мог улечься поперек тела жены Инны, упираясь в бок Владимира задними лапами. Инна засыпала быстро, и сон у нее крепкий, даже вес кота, которого она кормит будто на убой, ее не беспокоит. А Владимир – никому он не расскажет про такой позор, – едва жена заснет, перетаскивает Ваську к себе на подушку. И ему кажется, что Васька улыбается довольно. Скорее всего, так и есть. Он теперь свободно разваливается на подушке, как его кошачьей душе угодно, иногда почти столкнув Владимира. И то кошачий хвост окажется практически во рту, то в бурном Васькином сне, когда коту приходится сражаться с противником, он вонзает когти Владимиру в лоб. Сейчас Васька полностью сполз на лицо. Владимир на ощупь нажал кнопку ночника, взял двумя руками сонного кота, поднял над собою. Васька удивленно и недовольно открыл глаза.

– Совесть есть? – шепотом спросил Владимир.

– Нет. А надо? – нагло сощурился кот.

Владимир положил Ваську к себе на грудь и погладил. Тот замурлыкал так громко, будто давал концерт. А что: действительно музыка. Теперь еще бы жену повернуть на бок, чтобы не храпела. И вообще, надо бы как-то деликатно разъехаться с ней по разным комнатам. Владимир очень устает: его приглашают в разные проекты, а он никому не может отказать, потому что деньги нужны. Он – единственный кормилец в большой семье – трое детей и жена-домохозяйка. Отношения с Инной – так себе. Были бы, наверное, совсем плохими, если бы не дети и если бы было время на выяснение отношений.

Когда-то, Владимир тогда работал на телевидении, а она была главным редактором одной редакции, он – мечта очень многих девушек – просто сознательно не отказал ей как начальнице, от которой зависели его заказы. Потом Инна захотела, чтобы они поженились, и Владимир не видел повода не сделать этого. Он был свободен, он не любил другую, и быть женатым казалось даже удобно, потому что женщины всегда страшно приставали к нему, мешали работе, отнимали время. А он всегда много работал – и визажистом, и костюмером, и фотографом звезд, и даже оператором.

Природа щедро наградила его: потрясающая внешность, отличный вкус, и талант вложила в глаза и руки. Владимиру хотелось делать других людей лучше, ярче, красивее, и это у него получалось. Женщин только по работе всегда было столько… И каждая, или ему просто казалось, что каждая, хотела им завладеть. И не было сомнений в том, что всем им наплевать, какой он человек. Дело просто во внешности. У него были женщины-коллеги, женщины-друзья. В чем-то ему с ними было легче, чем с друзьями-мужчинами. Но он скрывал от всех, пытался даже от себя скрывать презрение к женской половине человечества. Именно в сфере отношений полов. Возраст Владимира приближался к сорока, но любви он не знал. Точнее, узнал только любовь к детям. Не ждал, не думал, но она просто схватила его за горло, закабалила, и все остальное теперь было во имя ее. А сначала Владимиру было просто удобно быть мужем дамы при какой-никакой власти, отцом многодетной семьи. Но после рождения третьего ребенка Инна ушла с работы. Владимир тоже с телевидения ушел, устроился в салон красоты, платили здесь гораздо лучше. Он никогда не делился с женой ни рабочими проблемами, ни внезапно охватывающим страхом, что он не справится. Не сумеет всем детям обеспечить достойное будущее. В последнее время он сомневался и в достойном настоящем.

– И еще ты, – шепнул он на ухо вновь задремавшему Ваське. – Осетрину он любит! Ты украл вчера со стола весь кусок, который я принес. Для всех! А ты сожрал. Жадный человек тебя бы выгнал из дома.

Васькины глаза слегка приоткрылись.

– Как непорядочно говорить такие вещи, – прочитал в этих глазах Владимир. – У меня было тяжелое детство. Ты забыл, что меня уже выбрасывали на помойку?

– Не забыл. Спи. Ты не украл. Ты взял со своего стола.

Владимир уже засыпал под теплой тяжестью Васькиного тела, как вдруг вспомнил странную фразу клиентки из салона «Шоколад». Это была Валентина, которая постоянно просит сделать крутые кудряшки из очень редких волос, которые и не растут нормально. Зачем их стричь, непонятно. Но что-то она такое странное сказала, что он сначала постарался забыть, как все неприятное, что говорят клиентки, которые приносят с собой весь свой негатив с целью разделить с ним, повесить на него, а самой избавиться. Она сказала – он четко вдруг вспомнил:

– Представляете, Володя, я однажды была свидетелем убийства. Вижу, к вам уже пришла следующая клиентка, поэтому не стану рассказывать подробности. Просто я очень удивилась, когда увидела убийцу у вас. Мне показалось, он у вас работает.

Владимир не относился серьезно к тому, что говорила Валентина, к нему действительно уже пришла очередная клиентка, актриса, работа предстояла сложная. И он отмахнулся от этой фразы, хотя понимающе кивнул Валентине:

– Да, извините. В следующий раз расскажете подробнее.

Клиент всегда прав. И он сразу переключился на поставленную актрисой задачу. Ее волосы знали уже все краски, существующие в природе. Поэтому создать что-то новое, чтобы выйти в роль не в парике: там многое зависело именно от волос в рисунке этой роли, – была почти нереальная задача. Но Владимир решил ее! И только сейчас вспомнил фразу Валентины. Ночью лучше ничего не вспоминать. Все принимает такую остроту и четкость, что промучаешься без толку, а потом это окажется ерундой. Валентина, конечно, неадекватная в каком-то смысле. Она не в состоянии останавливать свое словоговорение, у нее недержание и путаница мыслей. Но она в психическом смысле совершенно нормальна. Поэтому ее фраза была очень странной. Она же не способна ничего придумать. Что-то такое… есть? Или может быть? Нет, только не начинать мысленный обзор всех работающих в салоне людей! Скоро вставать. Завтра, то есть уже сегодня, столько дел. Убаюкивай, Васька. На тебя вся надежда.

Глава 11

Вера прошла мимо зеркал решительно и уверенно, почти. Взглянула на себя всего один раз. Прическа обалденная. То есть она уже тут своя. Нормальная аккуратная фигура, только зад и грудь слишком уж бросаются в глаза. Вере нравился совсем другой типаж женщин: она невольно провела по себе двумя руками, представив, что здесь, в салоне, случится чудо, и она станет стройной и плоской. И сразу быстро себя одернула: «Отрежут, что ли, тебе лишнее? Глупая ты баба. Хорошо, что мои мысли слышу только я».

Вера вошла в салон красоты и сразу рванулась к столику ресепшена, чтобы поздороваться с Ириной, но издалека увидела, что девушка спит за своей стойкой, положив голову на руки, и даже не услышала, как Вера вошла.

Тут открылась дверь комнаты отдыха, выглянула Света, с улыбкой поздоровалась и сказала:

– Добрый вечер, Вера. Это я вам открыла, чтобы Иру не будить. Она по двенадцать часов работает. Вы проходите ко мне, я сейчас быстренько допью чай и приду. Кофе сварю, выпьете у меня, а я посмотрю, как сегодня ваша кожа. Сейчас мне кажется, что все нормально, по программе.

– Хорошо, – кивнула Вера. – Если я усну на вашей кушетке, вы меня как следует пните. Я засыпаю сразу и крепко. Особенно когда вижу спящего человека. Ловлю, как вирус.

Света рассмеялась и скрылась, а Вера вошла в ее кабинет, и до того ей показалось здесь уютно, по-домашнему, тепло, комфортно, да еще и на улице шел то ли дождь, то ли снег, – в сон потянуло немедленно, пришлось умыться холодной водой, чтобы действительно не заснуть.

Света пришла с подносиком. Пока Вера пила кофе и ела шоколадки, она рассматривала ее лицо.

– Все хорошо, а будет лучше. Продолжаем процедуры, названия которых вы боитесь услышать. И я бы поправила бровки. Вера, у меня такое впечатление, что вы не пользуетесь косметикой вообще, это так?

– Кое-что из косметики у меня есть. Просто я не разбираюсь, выбрать не могу. Наверное, вкуса нет. А муж и сын начинают издеваться: «вампир», «клоун». И на работе все равно мыться два раза. Что же, каждый раз макияж делать? В общем, лучше оставить все, как есть. А брови – да, конечно. Сама сегодня утром посмотрела: как-то не так торчат. Вроде бы вообще должны лежать.

– У вас красивый, правильный овал лица, значит, брови должны тоже быть полукруглыми. А насчет макияжа, я вас очень хорошо понимаю. И ваших мужчин тоже. Часто сама смотрю на улице на женщин, которых хотелось бы просто умыть. Макияж не должен быть слишком заметен. Он должен только подчеркивать красоту. Сейчас столько возможностей и методик. В вашем случае, наверное, подходит только профессиональная, пролонгированная покраска ресниц, причем цвет нужен не грубый, не черный. Нужно подобрать. Глаза станут просто украшенными длинными ресницами, они у вас от природы очень хороши.

– Пролонгированная – это когда не смывается? – подняла руку Вера, мысленно ругая себя за глупый вопрос. Она ведь знает это слово.

– Да, недель шесть точно продержится, можете мыться, умываться, ничего не размажется. Попробуем сегодня или потом?

– Потом, – отодвинула Вера вопрос, который для нее был глобальным преодолением.

– Хорошо. Тогда начинаем нашу процедуру?

Они вышли из кабинета Светланы через сорок минут, подошли к столу администратора. Ирина все еще спала.

– Придется будить, – с сожалением сказала Света.

Вера достала из бумажника карточку, положила ее на перегородку, которая отделяла стол Ирины от посетителей, потом взглянула на девушку внимательнее и постаралась сказать очень ровно и тихо:

– Светлана, она не спит. На столе кровь! И на полу тоже…

Они вдвоем, как загипнотизированные, вошли за перегородку. Встали за спиной Ирины. Белые волосы на затылке были в крови.

– Ее убили! – Вера смотрела на косметолога изумленно, перепуганно, словно ожидая, что ей скажут, будто это просто шутка…

– Да, убили, – потрясенно произнесла Света.

Она выключила работающий огромный телевизор на стене. Затем открыла двери всех кабинетов и парикмахерских залов.

– Люди, – произнесла она негромко, но четко. – У нас случилась беда.

Мастера один за другим вышли в холл и недоуменно смотрели на Свету. Никто еще ничего не понял.

– Иру убили, – сказала Светлана.

– Что?! Не может быть! Ей, наверное, просто плохо стало, надо посмотреть и вызвать врача, – рванулась за перегородку маникюрша Лариса.

Владимир догнал ее, перехватил за руку, вытащил из-за перегородки.

– Здесь везде кровь. Вы понимаете, что никому ничего нельзя трогать?!

– Лариса, – сказала Светлана. – Ты же прекрасно видела, как и мы все, что Ира неподвижно лежит не меньше двух часов. Мы думали, она спит.

Владимир осторожно заглянул за перегородку.

– Ей выстрелили в затылок. Надо звонить в полицию. И Арсению.

– А он здесь, у себя, – всхлипнула бледная девушка в форме уборщицы. – Я только что от него. Относила заявление на отпуск.

– Сбегай за ним, Нина, – попросил Владимир. – А я вызываю полицию. И еще: хотя многим это не понравится, но мы должны закрыть дверь на ключ. В таких случаях все должны оставаться на месте. Тем более выбор тут небольшой. Или кто-то из клиентов, или… из нас.

– Да, конечно, – согласилась Света. – Но за это время многие приходили и уходили. Ира часто оставалась здесь одна. Я имею в виду, кто-то мог позвонить, когда она была еще жива. Я открывала, когда она прилегла поспать. То есть мы так подумали.

– Все клиенты записаны у Иры в компьютере… Да и мы можем вспомнить, кто за это время ушел, – сказал Владимир.

Веру затрясло. Доигралась! Захотела не быть невидимкой. Теперь «видимка». Она засветилась на том месте, где совершено убийство. Сбежать и спрятаться не получится. Муж лопнет от злости. У нее ослабели колени, и она опустилась на край дивана. Все происходящее виделось, как в тумане. Владимир звонил по своему мобильнику. Влетел в зал ожидания полный, крепкий мужчина с глазами навыкате. Веротяно, хозяин салона, тот самый Арсений, он отдавал распоряжения и велел всех собрать к приезду полиции в холле.

– Черт, – выругался он, сердито оглядывая присутствующих. – Она не меньше двух часов убита, а все думали, что спит! Это ваше покрывательство чужой халатности до добра не довело! И как можно спать рядом с телефонами?! И в двери звонили!

– Я открывала, – уже со слезами сказала Света. – На вечер записано было только два человека, я и подумала, пусть Ира отдохнет…

– Но как люди расплачивались?

– У меня ушла только одна постоянная клиентка. Деньги мне положила, я бы потом Ире передала, я так всегда делаю, когда она отдыхает или обедает.

– И мне за сеанс оставили, – сказала Людмила. – Я тоже сама потом собиралась Ире отдать.

– Это у вас такой бардак с деньгами творится?! – сорвался Арсений.

– Спокойно, Арсений. Никакого бардака. Еще никто и никогда не убегал из салона, не заплатив за услуги. У нас просто нормальные отношения с людьми. Многие ходят не один год и часто. Все расчеты не только в компьютере Иры, но и к тебе поступают. А если бы случались недостачи, ты бы видел, с мастеров бы потом высчитывал, – Владимир всегда говорил спокойно, но сейчас в его тоне как-то очень ясно звучала неприязнь к Арсению.

– Ладно. Чего ты кипятишься? – на высоких тонах и в то же время примирительно сказал Арсений. – Пока вы все, как идиоты, ходили вокруг трупа и думали, что Ирка спит, убийца ушел! И, может быть, какая-нибудь ваша приятная дама эту лентяйку грохнула.

– Ирина умерла, – сказал Владимир. – Попрошу иметь уважение если не к живым людям, то хотя бы к покойной.

Он резко повернулся и вышел в парикмахерский зал. Арсений смотрел ему вслед, открывая и закрывая рот. Очень хотелось обломать нахала: много о себе понимает, места своего не чувствует, никакого уважения к работодателю! Но с другой стороны, Владимир приносит салону самый серьезный доход. И надо его ублажать, чтобы не переманили. Тем более платить ему больше, чем другим, Арсений не хотел. Он был жадный. И потому любил прибедняться: у нас на то не хватает, на это… Часто мастера сами покупали дорогие препараты, он иногда обещал возместить, но никогда этого не делал. Но сейчас уже не в этом дело. Как говорится: «Пришла беда, открывай ворота». Начнутся проверки, полезут во все документы. В том числе и те, по которым оборудование заказано и получено только на бумаге. Арсений вздохнул, отдал распоряжения никому не расходиться и ждать, когда приедет полиция, а сам медленно пошел к себе.

Арсений вошел в свой кабинет, закрыл дверь изнутри, сел за массивный дубовый стол. Значит, ищейки уже в пути. Его, конечно, будут допрашивать в первую очередь. А если не в первую, то это еще хуже. Люди все – сплетники, завистники. Начнут рассказывать про отношения, добавлять от себя… Лежала убитая больше двух часов… Арсений задумался, как начать свои показания. «Люди работают здесь по двенадцать часов. Вы не поверите, но в это время я тоже спал у себя. Иначе не выдержать. У меня и ночи для работы. Не только этот салон. Я как раз сегодня приехал из другой своей фирмы и должен был поехать на третью…»

А Владимир подошел к креслу, где в пеньюаре с оборочками сидела Валентина Васильевна. Она была вчера, но дома решила, что кудряшки у нее плохие, и пришла сегодня. Он переделал.

– Валентина Васильевна, – склонился Владимир к ней. – У нас несчастье. Убили девушку. Ирину, администратора. Сейчас приедет полиция. Вы помните, как сказали мне, что один из наших сотрудников показался вам подозрительным? Говорили про то, как на ваших глазах совершилось убийство?

Валентина взглянула на него сразу обезумевшими глазами. Какое-то время молчала. У нее был сложный мыслительный процесс. Потом выпалила:

– Володя, вы меня с кем-то путаете! Или вам что-то померещилось.

– Не торопитесь, – сказал Владимир. – Понимаю, что это неприятно, но надо бы сказать все полиции. Я без вашего разрешения, конечно, это сделать не могу.

– С ума сошел! Я ничего такого не говорила. И я опаздываю.

Валентина сорвала с себя пеньюар, не дожидаясь, пока ее кудри причешут, и направилась к двери.

– Вас не выпустят, – сказал ей в спину Владимир. – Все опоздают сегодня. Деньги можете оставить Арсению, владельцу, он у себя. Возьмите бумажку с суммой.

Она выхватила у него чек и, не попрощавшись, выскочила из зала.

– Значит, не говорила, да? – задумчиво произнес Владимир. – И как теперь узнать правду?

Глава 12

Инна сидела за компьютером на одном из своих любимых сайтов и азартно печатала сообщение:

«Вот выходишь замуж за красивого мужика, практически Аполлона, думаешь только о том, как повезло, что тебе достался такой подарок, и теперь впереди не жизнь, а сплошной оргазм… – тут она остановилась и поправила, работа редактора – это уже образ жизни, – сплошное блаженство, а выходит… Пустое место выходит. Он работает с утра до ночи, а спит с котом. С котом и разговаривает.

«Мдя… – отреагировала ее постоянная виртуальная собеседница. – Если спит с котом, да еще с ним при тебе разговаривает, – жди отставки».

«Это пусть попробует. У нас трое детей. Я ради семьи работу бросила».

«Много зарабатывает?»

«Нормально. Но нужно больше. И он может больше. Был у меня на ТВ оператором, перешел в театр стилистом, его постоянно куда-то зовут. Теперь вообще в штате салона красоты. Парикмахер. Такая «карьера».

«Вообще-то хороший мастер – на вес золота, – вмешалась в диалог еще одна виртуальная подруга. – Им еще и так, кроме кассы, всегда платят. Ты можешь не знать, а он богатенький Буратино».

«Я тебя умоляю, Кира! Дело в том, что деньги не скроешь, если их много и если человек живет не на два и не на три дома. Он каждую ночь спит рядом со мной, а на голове у него кот Васька. И потом я по своей бывшей работе привыкла контролировать приходы, расходы – не ошибусь. Если ребенок просит новый айфон или планшетник, Вовку это может поставить в тупик. Он всегда покупает, но перед этим бегает по своим «проектам» больше, чем обычно».

«Слушай, Инна, – вмешалась еще одна «френдесса». – Твой муж случайно не мастер в салоне красоты «Шоколад»? Очень все похоже».

«Да… А что?»

«Я хорошо его знаю. Причесываться к нему езжу. И, кстати, тоже предлагала ему проект. Пиарное фотоагентство. Я-то как раз держу рекламное агентство, по профессии фотограф».

«Ну и как? Он согласился?»

«Не возражает. Просто вложиться надо серьезно. Оборудование, интерьеры. Серьезные планы. Чтобы сразу выделиться. Конкуренция большая. Пока таких денег у нас нет».

«У «вас»?!»

«Слушай, не надо из себя строить дуру. Если бы что-то… Вот так бы я влезла и на весь свет рассказывала. Владимир мне нужен как партнер по делу. На всякий случай напишу капслоком, чтобы все поняли. ПО ДЕЛУ. А по поводу того, с чего ты начала и о чем кручинишься, тут, к сожалению, помочь никак не могу. Это я к тому, что, если у нас получится агентство, у тебя, возможно, будет больше денег. Но спать с котом на голове ты ему не запретишь».

«Понятно. А я и не собираюсь запрещать, это лучше, чем по бабам бегать. Потому и кормлю кота, как слона, чтобы придавил покрепче. С Володиной внешностью могло быть и сложнее. А так – все путем. Детей очень любит. Да и между нами нет проблем… Когда не очень устает. Просто нечего было написать, я решила немного поинтриговать. Очень рада, Василина, что ты его еще больше занять хочешь, деньги нам тоже не помешают. Я, честно, к работе совсем не хочу возвращаться. Да и трое детей – это и есть работа. Василина, тебя на самом деле так зовут?»

«Нет, я Лина. Вася – мой муж».

«Очень приятно. Будем знакомы. Надеюсь, познакомимся семьями в реале. Я бы заказала профессиональному фотографу портреты детей. И нас с Володей».

«Конечно, Инна. Можешь посмотреть мои работы на моей странице. Если понравится – без вопросов».

«Спасибо».

Инна закрыла сайт, откинулась на спинку стула и вытерла пот со лба. Она хорошо вышла из положения. Но как ее угораздило вообще! Не могла сообразить, что у Володи половина Москвы или причесывается, или хочет это делать. Она с подругами интимными подробностями супружеской жизни не делится, а тут… Да в том-то и дело, что тут кажется проще, ты никого не видишь, в ответ как будто пустота реагирует и тебя поддерживает, советы дает. Но на самом деле это ведь тоже реальные люди. И многие могут знать ее по жизни. А она сказала, что для мужа нежеланная женщина. Почему? Она ведь по сути скрытный человек. И ее совсем не беспокоит, что Володя привязан к детям и даже к коту больше, чем к ней.

«Виртуальное общение – это провокация, – подумала она уже в раздражении. – Человек не может себя не выдать, настолько это общение кажется абстрактным». И она выдала то, что скрывает от себя. Она ревнует Володю к его работе, которая связана в основном с женщинами, потому и отозвалась о ней пренебрежительно: «карьера». Она ревнует его к коту и даже к детям. И кто-то, возможно, тот, то есть та, которой это не все равно, намотала на ус. Какая глупость! Надо срочно придумать что-то смешное, какие-то картинки, видео, утопить эту тему. Потом она ее вообще уберет. Но Лине-Василине надо бы как-то позвонить и заказать портреты. Это будет полезно для всего. И для того, чтобы было ясно, кто у них главный в доме, и для того, чтобы Володя понял, что она держит все под контролем. Как всегда!

Когда муж сегодня утром ушел, Инна услышала, как отъехала его машина от дома, и пошла в ванную. Она с недоумением стала рассматривать свое лицо. Да, не красавица, но у нее, как все говорят, интересное лицо: серьезное, вдумчивое и волевое. Она и не думала, что изменилась. Но утром с бледного лица просто взывали о помощи растерянные глаза с расширенными почему-то зрачками. И зеркало туманилось, будто слезы мешают. Инна никогда не плачет. Но что-то очень обидное произошло. Не надо бы вспоминать, но забыть все равно не получится.

Инна проснулась, когда муж еще лежал. Васька всегда реагировал на ее пробуждение. Меркантильно. Он вставал с подушки и прыгал на пол, подняв хвост трубой. Она обязана была мгновенно выйти с ним на кухню и налить ему молока. Завтракал он позже. Она обслужила Ваську и опять легла к Володе под бочок. Ей стало так уютно, она чувствовала себя такой защищенной. И придвинулась к нему совсем плотно. Он открыл глаза, ему уже пора было вставать, – и она прижалась губами к его рту. Такому мужскому, волевому и в то же время очень красивому рту. Он непроизвольно дернулся! Отодвинулся. Тут же мягко сказал, улыбнувшись:

– Извини, ты меня разбудила, я испугался.

Это было неправдой. Они оба знали, что он проснулся до того, как это случилось. И потом он дрессированный. Васька попой наваливается ему на лицо, но он почему-то не пугается. Антошка, их младший сын, на папу налетает нередко, когда он на самом деле спит, но он, просыпаясь, не дергается, а, наоборот, прижимает малыша, целует… Просто Инна ему стала противна. Он при всей своей воспитанности больше не может это скрывать. Инне было очень больно. Но она, как обычно, взяла себя в руки, умылась, приготовила завтрак, накормила детей. Мальчики пошли к себе играть. Была суббота. Старшая дочь Марина поехала в институт. Инна как-то без толку ходила по комнатам. Все валилось из рук. Потом мальчишки попросились на улицу гулять, а она села за компьютер, изливать свою проблему. Попробовала отстраненно и иронично, вроде бы так и получилось, а сейчас такое неприятное чувство, ее, конечно, все просчитали, она выглядела, как истеричка… Несчастная, нудная, никому не нужная истеричка.

Инна заставила себя успокоиться и решила позвонить мужу на работу. Может, им вечером сходить куда-нибудь? Ему клиентки часто оставляют пригласительные билеты на концерты, спектакли, выставки. Володя все приносит домой. Она выбрала билеты на сегодняшний вечер, набрала номер салона. По мобильному она ему на работу не звонила, он постоянно занят. Она позвонит на ресепшен Ире, если он сможет, то подойдет.

Но трубку неожиданно поднял сам Владимир.

– Да. Салон «Шоколад». Инна? Что-то важное?

– Да нет, я просто нашла интересные приглашения на сегодня…

– Извини, – прервал он. – У нас тут беда. Убили Иру. Полиция приехала, нас опрашивают, так что вряд ли что-то получится. Могу задержаться.

– Боже…

Володя положил трубку, Инна была в полном ошеломлении. Что это? В респектабельном салоне красоты? Убийство? Убили милую, культурную девушку? При всех?

Она очень четко представила себе Иру, с белыми, под Мэрилин Монро волосами, серыми глазами, пухлыми улыбчивыми губами, тонкой шейкой, всегда затянутой талией, тоже тонкой… Кому она помешала? Какие у нее могут быть враги?

Вдруг ярко, как отрывок фильма, всплыло из памяти воспоминание. Она по какому-то поводу заехала к Владимиру в салон. Звонить в дверь не пришлось: кто-то вышел, она вошла. Владимира на месте не оказалось. Иры тоже. Инна прошла в коридор, который вел в комнату отдыха, и услышала голоса в подсобке, где мастера хранили препараты. Невольно прислушалась, потому что узнала голос Иры. Она говорила:

– Я уверена. Задержка десять дней.

– Слушай, мне некогда. Все бывает, – произнес мужской голос.

Из подсобки быстро вышел Арсений, хозяин салона. За ним Ира. Она кусала губы, чтобы не заплакать. Инна с ними поздоровалась. Администратор сказала, что Володя пьет чай в комнате отдыха. Инна туда и направилась. У мужа на работе редко было свободное время, он даже не обедал, иногда пил чай или кофе с бутербродами, а полноценно ел только вечером, дома. Инна вспомнила, почему она тогда приехала. У среднего сына возник конфликт с учительницей географии. Он «в неподобающем тоне», как женщина сказала, доказывал при всех, что она не права. Она действительно была не права. Славик любил и знал географию, мечтал стать путешественником, но… Якобы подорвал авторитет учительницы, исправив какую-то неточность в ее речи. Инна не понимала, с какой стати ее ребенок должен оберегать авторитет учителя, если тот чего-то не знает. Но географичка была теткой злой, поэтому Инна и решила послать в школу Владимира. Он все сумеет дипломатично решить. Иначе выше тройки эта женщина Славику ставить не будет. Поэтому, сосредоточенная на своих проблемах, Инна тут же забыла о разговоре Иры с Арсением. А сейчас вспомнила. Плохая ведь была сцена. Определенно, Ира говорила о том, что она беременна от начальника, а ему это очень не понравилось. А теперь девушка убита. Если Арсений ее не заставил сделать аборт, прошло месяца три с тех пор. Вдруг она решила оставить ребенка?

Должна ли Инна кому-нибудь рассказать об этом или нет? Арсений женат. У него большие связи. А важны ли подробности личной жизни Иры следствию? Что это им даст? Ире уже не помочь, зачем ворошить грязное белье? Но все это как-то не так, неправильно. А вдруг Арсений… Не сам, а нанял кого-то. И это значит, что такой вариант может быть еще. И у Володи с начальником плохие отношения, это все знали. Арсений, с одной стороны, держался за него, как за приманку для своего салона, с другой – все время пытался построить, унизить.

Как поступить? Посоветоваться с мужем? Нет, этого точно не стоит делать. Владимир может сразу принять резкое решение, заставит ее все рассказать, а вдруг потом окажется, что Арсений ни при чем, ну, не убийца же он на самом деле! Но мстить может начать. То, что по карману ударит, – это без сомнений. Он и так это постоянно делает. То на то вычитает из зарплаты Володи, то на это…

Инна влезла в джинсы, накинула джемпер и пошла на улицу за ребятами. Был яркий, солнечный день, пока она шла и наслаждалась свежим воздухом, в кои-то веки на самом деле свежим, – успокоилась. Просто выдалось плохое утро. Ей все казалось, она сделала ошибку с этими своими откровениями, но, возможно, то есть, скорее всего, все уже забыли. У людей свои проблемы. Ужасно, что погибла хорошая девушка, но это все же совершенно чужой человек. И пусть ищут следователи, это их работа. Возможно, они уже кого-то поймали или подозревают. Может, у Иры был ревнивый парень, может, она шантажировала беременностью не только Арсения. Инна спокойно приняла изменение акцентов в собственных размышлениях. Всего лишь здравомыслие. Сначала, на нервах, она представила себе жертвой Иру. Но ее не вернешь. И теперь ей кажется, что Арсений мог быть жертвой в той сцене… Шантаж. И к убийству это не имеет никакого отношения. Он работодатель ее мужа, в конце концов. Вредить ему – вредить своей семье.

Инна увидела, как бегают, прыгают на спортивной площадке ее сыновья, и залюбовалась. Такие красивые мальчики. Рожать детей нужно от красивых и порядочных мужчин. Вот это она и напишет в завершение своей семейной темы. И выложит снимки детей и мужа. И пусть ей завидуют. А в том, что немного поныла, – в этом ничего страшного. Она объяснит. Чтобы счастье не сглазить.

Глава 13

Ксения влетела в салон, запоздало сообразив, что ей открыли до того, как она позвонила. И поняла: что-то случилось. Все сотрудники собрались в холле, и лица у них были мрачные и испуганные. За столом сидели люди, и, хотя они были в штатском, Ксения сразу поняла, что это, конечно, полиция. Первой мыслью, конечно, было, что это засада как раз на нее. Она попыталась поскорее выйти, пока ее не заметили, но было уже поздно, у двери ее перехватил какой-то тип и сказал: «Попрошу остаться».

– С какой стати ты меня тут о чем-то просишь? – на всякий случай возмутилась Ксения, но, понимая, что деваться некуда, отступила и решила вести себя потише.

Она подошла к маникюрше Ларисе:

– Чего тут у вас происходит?

– Иру убили.

– Да ты что! А почему меня впустили и не выпускают?

– Всех опрашивают – и сотрудников, и клиентов. Может, кто-то видел или слышал что-то. В общем, вдруг Ире угрожали, и все такое. Понимаете, такая глупость с нашей стороны. Ирочка с утра жаловалась на плохое самочувствие. И когда мы увидели, что она положила голову на руки и как будто задремала, мы старались близко не подходить, чтобы не разбудить. Сами встречали клиентов.

– Что за идиотизм? Когда это Ира на работе спала?

– Да в том-то и дело, что в последнее время не раз это бывало. Между нами, мне казалось, она в положении. Она обедала хлебом с малосольными огурцами. На сонливость жаловалась. И слегка поправилась. Но она ничего не рассказывала, никто к ней с вопросами не лез.

– Ты это рассказала полиции?

– Меня еще не опрашивали, но скажу, конечно. Не скрывать же. Тем более это все равно установят, если так и есть.

– Ну да. А у нее кто-то был?

– Не знаю, – сказала Лариса, но тут ее позвали к следователю, и она отошла.

Ксении тоже задавали много вопросов: что знает об Ире, кого рядом с ней видела, что слышала… Она отвечала односложно, а когда потребовали уточнений, Ксения решительно заявила волевым тоном:

– Извините, но вы хорошо понимаете, чем клиент отличается от обслуживающего его персонала? Тем, что он просто получает услугу, платит и уходит. Это все. Почему я должна знать какие-то подробности жизни администратора? А сейчас я потеряла много времени, поскольку сегодня, конечно, ждать своего мастера не буду, и скажите вашему человеку, который выход охраняет, чтобы меня выпустили. Я очень занята.

На нее посмотрели равнодушно и протянули ручку и бумагу, на которой она написала свои координаты и поставила подпись под фразой протокола «Ничего не знаю». Ксения пошла к выходу, немного медленнее, чем обычно. Обратила внимание на напряженное лицо Владимира, который что-то тихо говорил снежной бабе с красными щеками и кудряшками, Валентиной ее, кажется, зовут, она тут практически каждый день околачивается. Обычно довольная, добродушная, а сейчас на парикмахера вроде шипела. Надо потом узнать, в чем дело. И вообще интересно, что случилось. Только валить от таких проблем нужно побыстрее и подальше. Особенно ей.

Ксения вошла в квартиру под какую-то идиотскую песню из телевизора. Сбросила туфли, швырнула на тумбочку куртку и вошла в спальню. Телевизор гремел именно там. Нарцисс лежал на кровати, как будто модель на картине. Раскинулся всеми своими живописными частями тела. Как всегда, одетый только в маленькие плавки, хотя в квартире было прохладно. Но он считал, что тело должно дышать. Он много всего считал по поводу своего тела. И вытираться после душа, как обычному человеку, ему вредно: он промокал себя полотенцем. И спать нужно как можно больше, и ходить по квартире босиком, ради чего ему не лень было каждый день мыть пол. Но это опять же было связано и с тем, что тело должно дышать. В общем, нормальные такие тараканы для мужика, который зарабатывает внешностью. «Модель, ешкин кот», – добродушно подумала Ксения и выключила телевизор.

– Ты чего? Ты зачем выключила? – Нарик изо всех сил таращил сонные глаза, чтобы она не догадалась, что он крепко спал. Он очень боялся, что подруга будет считать его тупым: он не читал ничего, не любил театры и концерты, а под телевизор засыпал. Нарик не был тупым на самом деле. Просто уставал: много сил и времени отнимали тренировки, уход за собой, много нервов уходило на отношения с авторами проектов. Ему навязывали разные образы, если выходило не то, обижали, обращались, как с рабом. Иногда, выпив, под хорошее настроение Нарик любил поговорить, что его работа – это работа актера. И сам в это верил. И, наверное, так оно и было, только с ними не считались, как с актерами. Модели для фотографов, постановщиков, режиссеров, модельеров были все же куклами-манекенами. Но у Нарцисса был спокойный характер, без гонора. Он мог сказать себе: «Ну и что? Я от этого не стану хуже».

– Эти вопли драных кошек слышны на площадке. Не слышишь только ты. Ты можешь спать даже во время землетрясения.

– Ну, задремал, – добродушно зевнул он. – Ты опять какая-то взвинченная. Где была?

– В своем салоне красоты.

– О нет! Только не говори, что на твоих глазах опять кого-то задавили.

– Почти. В салоне убили девушку. Иру. Администратора.

– Кто убил?

– Умный вопрос. Откуда я знаю! Никто пока не знает. Я приехала, а там всех допрашивают. Ее уже увезли.

Ксения плюхнулась на кровать, крутой бок Нарика был для нее, как спинка дивана.

– Послушай, – рассудительно сказал Нарцисс. – Даже если бы в Москве был один салон, я бы тебе сказал, что он слишком странный. Убийство девушки прямо на рабочем месте – это вообще ни на что не похоже. Но я открою тебе тайну. В Москве полно салонов красоты. Только я хожу в три, к разным мастерам. Может, забудешь этот, и я завтра тебя отвезу туда, где никого не давят и не убивают.

– Странный ты. И все-таки тормознутый. Что случилось, то случилось. И могло такое случиться где угодно. В любом из твоих салонов тоже. Может, и случается. Только ты никогда не заметишь. На то ты и Нарцисс. А я хочу узнать, в чем дело. Например, девушка была вроде беременная.

– Хосподяяя! Ты-то здесь при чем? – фыркнул Нарик.

– Понимаешь, есть такое слово «интересно». И все. Надо узнать. А сейчас я есть хочу.

– Мне лень было сегодня заходить в магазин, пришел домой, а тут нет даже хлеба. Я сварил пшенную кашу.

– Фу, какая гадость.

– Нет, ты не в курсе. Меня бабушка научила делать не кашу, а восторг. Сварил, потом налил сливки, добавил соли, немного сахара, подержал в духовке. Еле себя оторвал. Тебе оставил.

– Да? Я, по правде, и не помню, что это такое. Но мне понравилось то, что ты рассказал. Пойду, доем.

– Давай. И быстрее ко мне возвращайся. Только включи телевизор. Я его смотрел. Прямо перед твоим приходом задремал. Кстати, слышал новость. Та женщина, которую сбили у твоего салона, ну, ты видела, – так она умерла в больнице. Ребенок жив.

– Да? – переспросила Ксения бесцветным голосом. И сразу ушла в кухню.

Она достала из духового шкафа, который, как считал Нарик, полезнее микроволновки, красивый котелок из синего кобальта. Там золотилась и действительно здорово пахла каша, запах как будто залетел в гости из далекого-далекого детства. Ксения сумела проглотить две ложки. Хотя это было реально вкусно, но аппетит пропал. Просто день плохой. Она открыла бар, налила себе стакан виски и выпила его залпом. Посидела немного в тишине, положив голову на руки, подождала, пока потеплеет все внутри. Потом резко поднялась, вошла в спальню. Опять выключила телевизор. Нарик демонстративно потянул носом. У него было хорошее обоняние, он почувствовал запах спиртного. Удивился. Странно. Могла бы ему предложить. Ксения стала слишком нервной. А она вдруг широко улыбнулась.

– У меня шикарная идея. Устроить вечеринку типа шабаш. Но позвать, конечно, не зануд из моего офиса и не твое модельное агентство, которое тонет в сплетнях и змеином яде. Давай пригласим простых людей: парикмахеров, маникюрш, педикюрш, знакомых из наших салонов. Или даже незнакомых. Чтобы оторваться, отвлечься, развлечься. Над кем-то пошутить. Я придумаю такой сценарий! Тебе понравится.

Нарцисс посмотрел на Ксению немного настороженно. Да, ей с ним скучно. Но в этом нет ничего страшного. И почему бы не устроить действительно шабаш с людьми, которых почти не знаешь, которых всегда можно поменять на других. Это ведь хорошая мысль: не приглашать никого из тех, с кем непременно потом придется встречаться. Развлечься легко. Посмотреть на ее сценарий. Что у нее в голове.

– А что, давай! Где? Здесь?

– Ты что! В моем загородном доме. Надо только кого-то нанять, чтобы там убрали. Ну, отопление включили, воду. Я полгода там не была.

Ксения никогда не говорила с Нарциссом о своих родителях. Когда они познакомились, она жила вдвоем с бабушкой в большом доме в дальнем Подмосковье. Это был небольшой, живописный, очень тихий поселок. Бабушка умерла больше полугода назад. Ксения вступила в права наследства. Но жила у Нарика и в дом не ездила.

– Слушай, я вообще забыл, что ты у меня домовладелица. Мне нравится то, что ты придумала. Если, конечно, ничего сумасшедшего…

– Только не надо. Постараюсь, чтобы все было именно сумасшедшим.

Глава 14

Вера себя не узнавала. Скромная, тугодумка, флегматичная, сейчас она просто смотрела как будто со стороны, как похожая на нее женщина – с голубыми глазами и красивой прической – не просто настойчиво, а неотвратимо навязчиво общается с незнакомыми, занятыми людьми – сотрудниками больницы. Они сначала просто ее прогоняли. Она кого-то уговаривала, кому-то что-то объясняла, немного подвирая, и сама удивлялась, как здорово у нее получается. Потом она требовала телефоны руководства, не очень грубо, но, по ее мнению, – скандалила, затем опять уговаривала. Заведующий отделением, который сначала был нервным и резким, даже угрожал вызвать полицию, если она не уйдет, через пару часов привык к ней. Старшая медицинская сестра, которая сначала была законченной истеричкой, со временем повелась на какой-то разговор и смотрела на Веру почти с симпатией. Медики стали охотнее и быстрее выходить на ее звонки в дверь отделения.

Наконец, когда Вера устроилась за дверью на подоконнике, давая понять, что она тут вообще поселилась, завотделением Егор Григорьевич вышел к ней вообще без звонка.

– Как вас зовут?

– Вера.

– Вера, приоткройте окно, я покурю здесь. Устал. А знаете, – вдруг рассмеялся он. – Вы, наверное, сделали сегодня мой день. Тяжелая эта история с осиротевшим ребенком. Операция. В таких случаях нельзя думать, что будет с ним, когда за ним приедут. Что будет, то и будет. И вдруг является, как я понимаю, совершенно посторонняя девушка, то, что вы сначала мне рассказывали о знакомстве с этой семьей, после первых же моих вопросов оказалось откровенной ложью. Охраны у нас нет, вместо нее бабушка-гардеробщица, ей вы тоже наврали, что договорились со мной. Ну, она у нас вообще не монстр, не привыкла к тому, чтобы ей врали. Ну, и теперь вы здесь будто поселились. Я сейчас, увидев вас на подоконнике, уже почти обрадовался. Бывает же что-то постоянное на свете. И вспомнил старую, грубоватую шутку от лица женщины: «Он такой нудный, что ему легче дать, чем объяснить, что ты его не хочешь». Извините. Я вас не обидел?

– Ни капельки. Мой муж обожает такие шутки. А я просто жду. Когда мальчика переведут в палату. Я же не мешаю никому, правда? Еду я ему приготовила. Я очень хорошо готовлю.

– Очень рад за вас и вашу семью. Но малышу после операции есть нельзя. Он выходит из наркоза. А так, конечно, почему не покормить. У нас не очень… Я выпишу вам пропуск, можете прийти завтра. Еще с неделю мы его подержим. И все. Вы понимаете? Вот вы такой милый, упорядоченный, небезразличный человечек. Вы узнали, что чужой ребенок попал в ужасную беду. Вы – единственная, кто к нему так рвется. Вы просто хотите его покормить. У вас семья, своя жизнь. Вам кажется, вы покормите – и все, снимете жалость с души, которая вас мучает. А если не снимете? Если увязнете? Это тяжелые истории. Вам даже не скажут, куда мальчика увезут. Люди еще и поэтому бегут от чужого горя. Чтобы не влипнуть. Мы тут многое видим. Мой вам совет: не приходите завтра. Оставьте то, что принесли. Санитарка разогреет, когда нужно будет. А вы просто возвращайтесь в свою жизнь. Вы его никогда не видели, это было сразу понятно. И лучше не видеть. Для вас лучше. Да и для него. Вы меня понимаете?

– Да. Мне все это уже говорили. И рассказывали подобную историю. Но я же ничего такого… Я просто покормить.

О, ужас, Вера чувствовала, что стала красной, а в глазах слезы, которые сейчас прольются. И этот умный человек сразу поймет, что она просто психопатка и ее нужно гнать от несчастного ребенка. А она – только покормить…

Егор Григорьевич смотрел на нее внимательно, серьезно.

– Подождите, я вынесу вам пропуск. Приходите завтра, вам гардеробщица даст бахилы и халат.

– Игрушки ему можно принести? – Слезы все же полились, ну, как их удержишь, если ты мямля. И Вере стыдно было их вытирать.

– Можно, – кивнул доктор.

На улицу Вера вышла, почти осчастливленная. Она все сделала, что хотела. Ее пустят. Она придумает что-то очень вкусное, сейчас пойдет купит игрушек. И зачем думать о том, что потом может быть плохо… И почему плохо? Она подкормит малыша, у него будут силы. А дальше… Дальше лучше действительно не думать. Надо найти что-то приятное в сегодняшнем дне. В больнице к ней привыкли. А Егор Григорьевич назвал ее девушкой! Тамарке, что ли, позвонить и рассказать, чтобы отомстить за то, что бабушкой ее дразнит. Да, Игорьку почти двадцать лет, а ее, Веру, девушкой такой серьезный человек назвал. Впрочем, у Тамарки тоже мог бы быть такой сын, если бы она своей злостью всех мужиков не отпугивала.

Вечером Вера вдохновенно готовила суфле из индейки, это очень полезное детское блюдо, пекла яблочный пирог по особому рецепту, варила кисель, прогоняла своих мужиков. Им сказала, что это все для Тони и Кати. А мужу и сыну нажарила отбивных, купила готовые пирожки с капустой, могут брать и отправляться опять к телевизорам и компьютерам. Так они и поступали.

Ночью Вера пыталась закрыть глаза, сжимала веки, прятала лицо в подушку, вертелась, а глаза все смотрели в темноту, как у испорченной куклы. Вера ни о чем не думала. Просто ее сон, который обычно всегда рядом, только и ждет, чтобы сморить, вдруг от нее ушел. Это было так странно: она как будто не совсем она… Вера мучительно ждала, поскорей бы наступило утро.

Глава 15

Елена, не открывая глаз, слушала тишину в квартире. Да, тишина. Ее мальчик, который никогда не взрослел, никогда не постареет, а будет доживать свою жизнь испуганным ребенком, – крепко спит. Он будет спать как минимум до полудня, потом позавтракает и, наверное, опять ляжет спать. Так действует на него лекарство. Она чуть шевельнулась и сразу почувствовала тяжелую боль в затылке. Так для нее кончаются его приступы. Надо справляться. Елена повернулась на бок, положила на подушку руку с перстнем и только после этого открыла глаза. Яркие камни заиграли, слились, распались… Как красиво. Отлично она поступила, купив это кольцо.

В ванной Елена долго разглядывала свое лицо. Надо бы вымыть голову горячей водой, и боль в затылке пройдет. Затем наложить на лицо хорошую японскую маску, полежать в теплой ванне, затем смыть маску и намазаться хорошим кремом, уложить волосы… Да легче застрелиться. Эта ночь ее обескровила. Руку лень поднять.

Елена вернулась в спальню и набрала телефон.

– Добрый день. Это звонит Елена Виленская. Ира сегодня не работает? С кем я говорю? Анна? Вы новенькая? Владимир сегодня как обычно? Хорошо. А Светлана и Лариса? Отлично. Я скоро приеду. Скажите, пожалуйста, им. Деточка, это для других нет «окон». Для меня они найдут. Скажи, что я ненадолго ко всем. Так, немного привести себя в порядок.

Елена вошла на кухню, включила кофеварку, положила в тостер с вечера приготовленные тосты – с сыром и ветчиной. Затем вернулась в ванную, быстро приняла душ, почистила зубы, вынула из шкафчика чистое белье… Когда-то, много лет назад, она сказала одной приятельнице, что женщина должна каждый день надевать чистое белье и свежую ночную рубашку. Та очень удивилась.

– Каждый день стирать?

– Нет. Просто иметь это в большом количестве.

– Слушай, ты уже не знаешь, как себя выставить королевой.

Это был их последний разговор, потому что Елена всегда резко прекращала отношения с теми, кто чем-то разонравился. Никаких обид. Приятельница стала просто ей физически неприятна. А та, конечно, сплетничала о том, какая Елена претенциозная и высокомерная. Но Елене плевать. Она давно и удобно устроила свою деловую жизнь. Владелица небольшой, но достаточно авторитетной фирмы, член совета директоров в одной крупной структуре с правом совещательного голоса и прекрасным вознаграждением, акционер – другой, консультант по особым случаям с регулярной оплатой – в третьей. Ее бывшие сокурсники по экономическому факультету МГИМО бились за свою тему, свое дело, свои диссертации, а в результате многие терпели крах и бились уже за то, чтобы уехать из страны. Елене не нужны были ни свое, очень значимое дело, ни своя тема, ни звания. Она – хороший профессионал, были люди, которые задали планку ее занятости. Она нужна на своем месте, владела небольшой, реально нужной фирмой – деньги получала хорошие и не воровские. Ее представительство на всяких семинарах и форумах ценилось. Не было особой научной репутации, но не было и плохой человеческой. К тому же Елена всегда так вписывалась в ситуацию, как отличная архитектурная деталь в продуманный интерьер. А свое дело у нее есть. И оно не имеет никакого отношения к работе.

Воспоминание об очередной забракованной из-за ерунды приятельнице Елену немного развеселило. Она накинула шелковый халат, пришла в кухню, налила большую чашку кофе со сливками, положила на поднос несколько тостов. Андрей проснется голодный. Вошла к нему. Сын спал и, что ее всегда поражало, во сне как будто переживал разные эмоции, выражение его лица все время менялось. Густые каштановые волнистые волосы прилипли к взмокшему лбу. Елена подняла их вверх, провела ладонью по лбу. Она не знала, отдыхает ли Андрей во сне. Никогда не встречала человека, который бы так спал. В принципе его жизнь наяву мало чем отличается от сна. Он никогда не отдыхает. Он всегда в побеге.

Андрей открыл неожиданно ясные глаза, обрадовался ей и завтраку. Она с удовольствием смотрела, как сын ест, пьет.

– Ты сейчас, наверное, опять будешь спать. А я решила съездить в салон красоты. Привести себя в порядок.

– Интересно, – улыбнулся он, – что, по-твоему, значит порядок? И до какой степени себя можно в него приводить?

– До никакой, – объяснила она. – Это вообще психотерапия. Любой «порядок» из парикмахерской держится до ночи. С утра – начинай сначала.

– Какой ужас! – глаза Андрея стали по-детски круглыми. – Как хорошо, что я всегда в беспорядке.

– Ты в порядке. Сходи, умойся, а я принесу тебе яблоко. Потом спи.

– Потом, хорошо? Я уже засыпаю. Положи мне яблоко на тумбочку. И принеси, пожалуйста, «Сто лет одиночества».

– Почему вдруг?

– Ты не смотрела в окно? А я слышал, как стучит дождь, или град, или такой колючий снег. Ты же знаешь, я всегда в дождь читаю «Сто лет одиночества».

– Да, я не посмотрела. Что-то слышала, но не поняла, что это за шум. Я все тебе положу. Если что, звони, хорошо?

– Спасибо, – вежливо ответил он, – не буду звонить. Не переживай. Все нормально.

Елена вошла в салон «Шоколад», внимательно взглянула на новенькую девушку на ресепшене. Худенькая брюнетка, прическа каре, держится скованно.

– Я – Елена, звонила вам, Аня. Вы сказали мастерам, что я приеду?

– Здравствуйте, Елена. Да. Вас ждут. Сейчас пойду, скажу, что вы приехали. К кому хотите пойти сначала?

– Света или Лариса, потом Володя.

– Хорошо.

– Вы так и не сказали мне, Ира заболела или просто день взяла?

– Как? Вы не знаете? Иру убили.

– То есть…

– Не смогу ничего вам рассказать. Я ведь первый день. Ее и не знала. Может быть, мастера вам расскажут.

– Да, конечно, – задумчиво проговорила Елена. – А директор у себя, не знаешь?

– Кажется, да. Он приходил и вроде не уходил.

– Тогда я зайду к Арсению на пять минут.

Часть вторая Чужая территория

Глава 1

Вера утром позвонила в больницу, и ей сказали: приехать можно к обеду. Она пошла на кухню, чтобы поставить варить щи с кислой капустой. Муж на них просто помешан. Ее мужчины уже ушли. Муж на футбол, он ходит играть до глубокой зимы. Наверное, поэтому не болеет и так хорошо выглядит. Сынуля побежал к своей девушке. Она очень правильная. В выходные у них обязательная культурная программа. Выставка, концерт или просто кино.

«Если мать клуша, – подумала Вера, – и всю жизнь перебегает с работы в магазины и к плите, то вся надежда на такую разумную девушку. Может, и Игорь станет с ней культурным человеком, которого интересует не только футбол, как отца».

Щи варились в мультиварке, а Вера пошла с тряпкой вытирать пыль по квартире. Для Костика все было готово, упаковано и спрятано с вечера от блуждающих ночью в полусне к холодильнику мужа и сына. Вера убиралась, и вдруг ей стало так не по себе. Вчера она всех там достала в этой больнице. Но она, может, первый раз была такой взвинченной, сама себя не узнавала. А сейчас, когда она такая, как обычно, они же все сразу поймут, что она никому не нужна и не интересна. Ну, купила ребенку игрушку – железную дорогу небольшую, чтобы можно было лежа играть. Но говорить с ней не о чем даже пятилетнему малышу. Да еще в такой ситуации. И Егор Григорьевич, и медсестра увидят, какая Вера «простая» в самом противном смысле, и она станет невидимкой для них, как и для всех. Ее территория – это дом и работа. Еще продуктовые магазины, в которых покорно ждет своей очереди. И вдруг придумала – пролезть на чужую территорию, да еще такую, где горе-беда… Может, действительно сделать так, как Егор Григорьевич посоветовал: привезти еду и игрушку и просто передать медсестрам? А потом быстро бежать домой к своим щам.

Нет! Это нельзя! Дети все чувствуют, а может, Косте уже сказали, что к нему придут. Значит, нужно искать какой-то путь. И этот путь – в салон красоты! Она попросит, чтобы ее незаметно, но красиво подкрасили, как Света говорила. Раз уж Вера встала на путь борьбы с собой-невидимкой. Может, это все было не случайно. Может, она способна на поступок, который скрасит жизнь малыша. Он ведь ее не видел. Пусть увидит если не красавицей, то не страшной и не тусклой.

Она позвонила, новая девушка-администратор сказала, что без предварительной записи придется подождать, сейчас все мастера заняты.

– Я подожду, – быстро сказала Вера. – Я только к Светлане. Чуть-чуть подкраситься.

– Серьезное мероприятие? – Вера поняла, что девушка улыбнулась.

– Нет, – почему-то не стала откровенничать она. Вранье – оно, наверное, затягивает. – Просто проснулась с утра, посмотрела на себя и подумала: мне что же, такой страшной целый день жить?

– Да, так бывает, – ответила девушка. – Конечно. Я – новенькая, особенно порядков здесь еще не знаю, но я спрошу Свету, скорее всего, она сможет втиснуть вас в свое расписание А то, действительно, нельзя целый день с таким настроением. Как вас зовут?

– Вера Симонова. А вас?

– Я – Аня. Вот, нашла вас в базе. Как быстро вы приедете?

– Да я живу в пятнадцати минутах ходьбы. Через полчаса буду.

– Хорошо. Мы все решим.

Вера занервничала, заторопилась, но сложила еду очень аккуратно в сумку-холодильник. Отдельно положила в большой яркий пакет коробку с игрушкой. Отсутствие третьей, четвертой и далее рук постоянно ее огорчало. Но для таких случаев имелся маленький симпатичный рюкзак, куда Вера сложила кошелек, косметичку, две упаковки влажных салфеток, несколько чистых носовых платков. Потом вдруг метнулась в комнату сына, открыла его книжный шкаф. Там было немало детских книг, которые выглядели совсем новыми. Пыль с них Вера регулярно стирала, а вот читать… Ей некогда было читать сыну книжки, вот он и вырос такой… нечитатель. Собственно, и муж Виктор крайне редко берет в руки книгу. Вера иногда покупала детективы и читала в автобусе по дороге на работу и обратно. Если детектив был хороший, она не засыпала, но чаще засыпала, так что иногда водитель тряс ее на конечной станции, как грушу.

Детские книжки Игорька выглядели хорошо, но что выбрать? Беспроигрышно, конечно, «Приключения Буратино», хотя Костик мог это уже читать. Или мама ему читала. Или вот красивая книга, как будто только что из магазина. «Черная курица». Вера помнит, как купила ее из-за того, что такое шикарное подарочное издание, по дороге домой читала в метро, а Игорьку тогда показалось скучно. Ему было лет восемь. Позже никто из них об этой «Курице» не вспоминал. Вера аккуратно завернула обе книги в красивую розовую бумагу, которую держала для особых случаев. Вроде бы все. Она взглянула на часы, обеденное время в больнице скоро начнется. Подхватила сумки и почти побежала в салон.

Аня открыла ей дверь, Вере девушка понравилась, ей нравились почти все.

– Я столько всего набрала, – смущенно улыбнулась она, глядя на свои пакеты, – чтобы потом по делам съездить. Это можно куда-то спрятать?

– Да. Тут есть комнатка, ее используют как кладовку. Там вещи сотрудников хранятся, но я могу поставить и ваши.

Вера прошла за девушкой по узенькому коридору к незаметной двери.

– Ее не закрывают на ключ, как я заметила, – сказала Аня и дернула ручку.

Дверь действительно открылась. И они замерли на пороге, смущенные и удивленные. В комнатке, стоя друг против друга, беседовали Арсений, директор, и красивая женщина неопределенного возраста. Аня, конечно, сразу испугалась, что поступила неправильно. Может быть, клиентов сюда нельзя водить? А Вера, как с ней часто бывает, не сразу въехала, что произошло. Хотя ей было интересно, что делают эта шикарная дама и директор салона в таком закутке. То, что в комнатку вошел еще кто-то, эти двое, судя по всему, не заметили.

– Ты, кажется, решил, что тебе все будет сходить с рук, – улыбаясь произнесла женщина, у Веры мурашки пошли по коже от такой улыбки. – И, видимо, сходило. Но ты не имел дела со мной. Что и было твоим везением. Я не интересовалась твоими флиртами, романами. Но тут кое-что случилось. А я пару раз видела, как она в слезах вылетала из твоего кабинета… То красная и растрепанная, то в слезах.

– Ты сходишь с ума, – медленно и испуганно сказал Арсений. – Ты…

И тут он увидел девушек.

– Елена, мы тут как-то заговорились, людям мешаем. Вы что-то хотели, дамы?

– Просто вещи клиентки оставить, – сказала Аня. – Я думала, тут можно.

– Конечно, – радушно улыбнулся Арсений. – Мы зашли на минутку поболтать о делах. Уже уходим.

И директор быстро проскочил мимо них к выходу, а Елена задумчиво смотрела ему вслед.

– Елена, сейчас вас сможет принять Лариса, – проговорила администратор, – А к Свете вы же разрешите вперед пройти другой девушке? Она очень спешит, – попросила Аня.

– Нет проблем, – ответила Елена. – Я пойду сначала на маникюр. – Она недовольно нахмурилась. – Со мной что-то не то? Почему вы так на меня уставились?

– Все прекрасно, – сказала Аня. – Мы просто испугались, что помешали вам.

– Нет, – Елена вышла из каморки и решительно направилась в сторону залов и кабинетов.

Аня облегченно вздохнула, а Вера опять почувствовала себя так, как будто ее против воли забросили не в то место и не в то время. У этой шикарной дамы лицо было шикарное… Просто такое лицо могло быть у грозы. А Вера боялась гроз.

Глава 2

Светлана смотрела на лицо Веры очень внимательно. Вера открыла на мгновение глаза и срочно их закрыла. Она, конечно, уже очень жалела, что придумала такое. Вот и Света в задумчивости… Вера не вынесла, все-таки уточнила то, что, как ей казалось, поняла сама.

– Светлана, будет ужас, да? Я стану похожа на матрешку? Вы не хотите меня расстроить? Но я не расстроюсь. Мне всю жизнь это говорят, когда я накрашусь. И времени я совсем мало потратила. Как раз успею на автобусе в бо… В одно место удобно.

– Вера, все не так. Никаких матрешек. Я уже вам говорила: есть очень качественные, пролонгированные средства. Кожу выровняют, ресницы выделят, форму губ подчеркнут… Я держу такие вещи для постоянных клиентов. Если честно, у меня все время руки чешутся привести в порядок ваше лицо… Можем даже на спор: ваш остроумный муж с шутками про матрешек и снежных баб сам факт макияжа и не заметит. Ему просто покажется, что вы, к примеру, выспались, в общем, может удивиться. Это не смоется, не размажется, конечно, будет просто исчезать со временем, а вы решите: продолжать или нет. Но есть одна проблема. Эти препараты довольно дорогие. Мы можем попытаться найти какой-то другой, более дешевый и оптимальный вариант.

– Нет уж, – покраснела Вера на этот раз от обиды. – Я работаю, мой муж работает, мой сын работает. Мы, конечно, зарабатываем не заоблачные суммы. Но все равно все, что зарабатываем, у нас в холодильнике. Я варю, жарю, пеку… Но я – хорошая хозяйка. У меня нормально получится, если и немного сэкономить на продуктах. Света, давай! Потяну! – она сама испугалась своей смелости и робко уточнила: – Ничего, что я на «ты»?

– Мы, кажется, об этом договаривались. Так удобней. Но за пятнадцать минут ничего не получится. Нужно подбирать, смотреть. Минут сорок минимум. Посиди, я сбегаю на склад.

– Я вообще-то лежу, – улыбнулась Вера. – И так останусь. Если усну, толкай меня сильно, я трудно просыпаюсь. А этой ночью была первая бессонница.

– Проблемы?

– Да нет, сама не знаю, – Вера опять удивилась тому, что ей никому не хочется рассказывать о Костике.

Когда Светлана вышла, Вера успела подумать, в чем причина. Да тут и думать особенно нечего. Она боится навредить. Растеребит ребенку душу и бросит. Как потом людям в глаза смотреть? Как им всем постоянно объяснять, что в первые дни после операции и трагедии ему нужно хорошо питаться, чтобы силы были. И все. Больше она ничего не может. И тут же ее сморило. Проснулась Вера от хорошо поставленного властного голоса Елены.

– Света, как у вас дела? Скоро ли вы меня примите?

Светлана уже стояла у своего столика и колдовала с разными баночками и тюбиками.

– Елена, извините, но мы немного задержимся с Верой. Она неправильно рассчитала время. Вы у Ларисы были?

– Да.

– А Володя вас сейчас не возьмет? Если вам только подкраситься, то разумнее после укладки.

– Да, наверное. Для меня вообще главное, чтобы он голову мне вымыл. Затылок болит. Самой было лень.

– Что-то все сегодня расклеились, – улыбнулась Светлана. – Может, буря магнитная?

– Буря, – загадочно произнесла Елена и закрыла за собой дверь.

– Ничего, что мы так? – испуганно спросила Вера. – Она – такая дама…

– Ничего, ты же слышала, ей нужно голову мыть. Укладываться, сушиться, моя работа вся насмарку бы пошла. Но она, конечно, дама, спору нет.

Светлана сосредоточенно работала с лицом Веры. Просила ее открывать глаза, закрывать. Она была похожа на художника, который пишет картину. Вера могла подсмотреть в стоящее на столике зеркало, но решила этого не делать. Вспомнилось: «Дураку полработы не показывают».

Дверь кабинета вдруг резко распахнулась, стукнув о стену, Вера даже вздрогнула.

– Привет, Свет, – раздался хрипловатый женский голос, который Вера узнала. Эта странная девушка с короткой стрижкой, что едва не столкнула ее в дверях в первый день посещения салона.

– Привет, Ксения. Вы на макияж? У меня пока глухо. После Веры еще Елена. А потом сразу по записи, боюсь, не успею.

– А я не собираюсь ничего делать. У меня клевая идея родилась. Я хочу весь салон пригласить ко мне в загородный дом на вечеринку. Просто так. Настроение поднять.

– Что, и у вас настроение плохое? Это точно магнитная буря, – к ней Светлане, по-видимому, было очень трудно обращаться на «ты».

– Магнитная-магнитная, – быстро проговорила Ксения. – Я и некоторых клиенток хочу пригласить. Вот эту девушку, к примеру. Забыла, как тебя зовут.

Вера не сразу сообразила, что речь идет о ней, и поэтому промолчала.

– Вера, – ответила за нее Светлана.

– Вер, скажи свой номер, я тебе позвоню, уточню дату и адрес, – не терпящим возражений голосом произнесла девушка.

– Я? За город? А с мужем можно?

– Нужно! Мужиков пока не хватает. Набирай мой телефон, я потом твой сохраню в контактах.

Когда номер был записан, Ксения выскочила из кабинета, так же стремительно как ворвалась.

– Пошла к Володе. У него кто, не знаешь, Свет? – спросила она, перед тем как захлопнуть дверь.

– Елена.

– О! Мадам Снежная Королева! Тоже интересно. В смысле интересно, есть ли у нее мужик. В общем, все, до созвона, до радости встреч.

Ксения влетела в зал парикмахеров. Там в откинутом кресле, волосами в раковине, лежала Елена с закрытыми глазами. Владимир смыл шампунь, потом легко и ласково нанес кондиционер, смыл, закутал ей голову полотенцем, поднял спинку кресла, снял полотенце и начал массировать голову. Елена открыла глаза… О! Вот это взгляд! Это не просто интересно, это более, чем интересно. Неужели Владимир? Он вроде многодетный папашка. Но и у нее есть какой-то крутой муж, наверное.

– Извиняюсь, – довольно нахально перебила Ксения этот экстаз в парикмахерском кресле и громко проговорила: – У меня идея. Я всех вас приглашаю к себе на вечеринку. Загородный дом. Большой. Берите, кого хотите.

– Сына можно? – вдруг тихо спросила Елена. – Он практически нигде не бывает. Я дачу продала, не имеет смысла. А тихая вечеринка…

– Сколько нашему сыну лет? – деловито уточнила Ксения.

– Тридцать два.

– Прекрасно.

– Это не совсем то, что ты думаешь, детка, – уже своим обычным властным тоном произнесла Елена. – Он не совсем здоров. Не хочется его оставлять одного.

– Я вообще-то ни о чем не думаю. Просто считаю мужиков и баб. Если он не кусается и не заразный, то приглашаю его. Набирайте мой телефон, я потом позвоню.

Ксения улетела, Володя с улыбкой смотрел ей вслед.

– Метеор.

– Хамка, – уточнила Елена, – но что-то в ней есть. Я бы посидела с вами всеми с удовольствием. Идея удачная, как ни странно. Ты пойдешь, Володя?

– Подумаю.

Глава 3

Рабочий день закончился, салон красоты по времени уже считается закрытым. Но Владимир еще делал кому-то прическу. И, значит, Аня должна ждать, пока его клиентка расплатится и уйдет. У девушки слипались глаза, так ужасно она устала. Несколько раз она вставала и тихонько заглядывала в зал парикмахерской. Ничего себе – проблемка. Девушка заказала себе прическу – с одной стороны волосы длинные, с другой – полголовы побрить. И он крутится вокруг нее, как фокусник вокруг змеи. Аня уже заметила: Владимир никогда никому не возражает, редко предлагает свой вариант. Он просто пытается изо всех сил в самый безумный заказ внести какую-то изюминку. Интересно, что получится из этой, уже практически лысой половины головы? Аня подумала о том, что надо бы воспользоваться работой в таком месте и придумать себе что-то такое эдакое… Как-то развлечь себя, потому что пока ее новая должность – чистая каторга. Правда, директор сказал, что на этой неделе возвращается из отпуска ее сменщица. И он собирается еще кого-то взять, чтобы они работали не больше двух дней подряд. И появятся у Ани свободные дни при нормальной зарплате, будет возможность куда-то сходить, поразить необычной прической. Каре – это ничего, ей идет, но не супер-пупер.

Аня вернулась за свою стойку. Попробовала посмотреть новый каталог причесок. Но не дошла даже до второй страницы, задремала.

Владимир уже злился на себя. Он убил полтора часа на то, что нужно было сделать за десять минут. Побрить половину этой не очень умной и не очень красивой головы. Он же не выставит девушке счет за ту адскую работу, которую сам себе придумал. Да, он убрал ей волосы с большей части виска почти до центра. Но не брил, конечно. Он ювелирно срезал едва ли не по одному волоску до такой длины, чтобы вроде бы волос и нет, но нет и щетины. Просто максимально короткие волосы неплохо легли на довольно хорошей формы череп, и дальше становились все длиннее, пока не слились с волосами другой части головы.

– О'кей! – сказала девушка, посмотрев в зеркало. – Просто круто. Мне так и сказали, что вы лучший. Ой, а сколько? Я забыла спросить. У меня на карте, кажется, не очень…

Она забыла спросить, он забыл сказать, что будет возиться столько, сколько ей не требовалось. Может, ей бы и просто под машинку было бы «круто» и «супер».

– Нормально. Думаю, вы уложитесь. Пойдемте, а то из-за нас администратор уйти не может.

Владимир вышел из зала и направился к Ане, чтобы назвать ей номер модели и сумму. Клиентка продолжала довольно крутиться перед зеркалом. Было темно, горела только настольная лампа перед Аней. Владимир увидел, что девушка положила голову на руки и не шевелится. Как Ира. А рядом стоял парень, который занимался у них ремонтом электрики. Дима. Молчаливый, нелюдимый молодой человек. Он просто стоял и смотрел на Аню… Владимир рванулся, готовый ко всему. Аня подняла голову и улыбнулась.

– Закончили? А я уже спать тут улеглась до утра.

Владимир перевел дыхание и подумал, что пора брать отпуск. Дима лениво повернулся:

– Чего там у вас перегорело? Директор сказал.

– Розетка у первого кресла. Поздно ты как-то приходишь.

– Не только у вас работаю, – направился электрик в зал.

Они внесли в базу название прически и сумму, Владимир нетерпеливо посмотрел в зал. Клиентка все еще любовалась собой у зеркала. Рядом стоял Дима и молча ждал, когда она уйдет.

– Долго она там? – спросила Аня.

– Да черт ее знает… Извини, что так тебя задержал.

– Ничего, я не тороплюсь. Мне просто интересно посмотреть, что получилось. А вот и наша поздняя клиентка. Ой, ничего себе! Это просто круто! Может, и мне так сделать? Владимир, как вы считаете?

– Можно круто, можно просто красиво. Я не считаю, что это одно и то же. Но я вам обеим гожусь в отцы. Главное, что понравится вашим приятелям.

– У меня нет приятеля, – сказала Аня. – Отца тоже.

– А у меня есть и тот, и другой, – рассмеялась девушка с новой прической. – И приятель старше отца. Ему понравится. Пусть попробует сказать, что нет. Спасибо. Чао. В следующий раз я еще не такое придумаю.

– Ждем с нетерпением, – отозвался Владимир. – Аня, тебя подвезти?

– Ой, спасибо. Если можно. Я все. Уже собралась. И живу недалеко.

Владимир высадил ее у высотки, вокруг которой вроде полно фонарей и в то же время темно, как в глухой деревне. Загадка ЖКХ. Посмотрел вслед, пока она не вошла в подъезд. Потом поехал домой и почему-то никак не мог выбросить из головы эту сцену – Аня за столом, голова на руках, Дима стоит и молча смотрит. Тут же вспомнилась Валентина с ее рассказом о каком-то убийце, который якобы у них работает. Нужно выбираться из этого кошмара, но это для него возможно лишь одним путем: что-то узнать. Получить информацию. Заставить Валентину рассказать, что она имела в виду, узнать, что есть у следствия по убийству Иры. Опросы в салоне были абсолютно пустые и формальные. Впрочем, Лариса сообщила следователям, что Ирина, кажется, была в положении. На самом деле это заметили все. Но имеет ли ее беременность отношение к убийству? Как это выяснить? Кому нужна простая девушка из салона красоты?

«Кому нужны мы все?» – вдруг подумал Владимир. Все. Точка. Он едет домой. И мечтает, чтобы его усталую голову с тяжелыми мыслями придавил еще более тяжелый кот Васька.

Квартира встретила его сонной темнотой, лишь в прихожей оставили свет. Вася спрыгнул с банкетки и сделал вид, что он вовсе не спал, а просто охранял квартиру и преданно ждал хозяина, как собака. На самом деле он, конечно, знал, что ему перепадет какой-то очередной по счету ужин. Они поели, пришли в спальню, Васька первым прыгнул на подушку, Владимир облегченно вытянулся, руки и ноги вообще-то просто гудели. Но сейчас Васькино тепло пойдет по всему телу, поплывет по венам… Он закрыл глаза и вдруг опять увидел сцену со спящей Аней и стоящим как-то странно, без цели, Димой.

Кто еще у них работает? Есть постоянный слесарь-сантехник, кажется, на полную ставку, в салоне засоры – не редкость, и это всегда катастрофа. Как его зовут? Толя вроде. Есть курьеры, которые ездят на оптовые склады получать заказы. Есть стилист для особого случая. Его вызывают, когда кому-то требуется. Он подбирает и прическу, и макияж, и одежду. Ездит с клиентками по каким-то своим бутикам. Работает и у себя, и у клиенток на дому. За бешеные деньги, конечно. Зовут его Эдуард, и было бы странно, если бы его звали иначе. Он и сам всегда с экзотическими прическами, в таких же нарядах, пользуется макияжем. Держится высокомерно, манеры жеманные… Владимир часто встречал таких людей, но дружеских отношений с ними у него никогда не возникало. Он и женщин таких не любит. Неестественность – это какой-то брак. Человек не хочет быть самим собой. Владимиру придуманные образы не интересны.

И есть Арсений… Рожденный начальником человеком быть не может. Да нет, он в каких-то отношениях ничего, но это темное болото. Все. Мы спим, иначе сон просто улетит, и пропадет ночь.

Инна, не шевелясь, смотрела широко открытыми глазами в темноту. Невероятно. Мужу даже не пришло в голову посмотреть, спит ли она. Возможно, он сознательно пришел так поздно, чтобы она спала. Чтобы этот предмет его не беспокоил. Их отношения стали пустотой в самом лучшем случае. В худшем – она ему неприятна, именно физически, потому что все остальное нормально. С этим нужно что-то делать.

Глава 4

Вера вернулась домой в полном смятении. Волнение помешало ей вести себя ровно и спокойно в больнице, она, кажется, слишком суетилась и дергалась. Впрочем, это же волнение все окутало туманом, она точно ничего сейчас не помнит. Так готовилась к этой встрече с мальчиком… Как помешанная, честное слово.

Никто из сотрудников отделения ничего, конечно, особенного в ней не заметил. А мальчик… Костя… Вера села на кухонный диван и немигающим взглядом уставилась на пустую посуду, которую вынула из рюкзачка и поставила на стол. Костя хорошо покушал. Еда понравилась. А она… Ну как могла она – чужая тетя – ему понравиться? Мальчику уже сообщили, что мама умерла. Потому так все и произошло, что Вере об этом сказали до того, как она вошла к нему в палату. Она не знала, о чем спрашивать, боялась сказать что-то ужасное, боялась смотреть на малыша. У нее такое отличное зрение. Офтальмолог во время диспансеризации всегда шутит, что у нее больше ста процентов. Но Вера не смогла рассмотреть этого ребенка. Она не могла поднять на него глаза. Костику вправили вывихнутую ключицу, сложили косточки сломанной ноги. Ножка в гипсе была зафиксирована под каким-то невообразимым углом: для правильного кровообращения, – объяснили Вере.

Она сейчас пыталась вспомнить лицо мальчика. Очень бледное детское личико. Светлые влажные волосики на лбу. Ему или жарко, или больно. Она не спросила. Кормила Вера его сама, из ложечки. Поила киселем прямо из пластиковой бутылки. Яблоко, антоновку, чистила, резала на кусочки, вкладывала в рот, ждала, когда прожует… Она вспомнила этот совсем детский ротик. Серые глаза в темных ресницах. Это невероятно симпатичный мальчик, так внезапно раздавленный жизнью. Почему он? Это несправедливо!

Ей вдруг показалось, что он хочет ее о чем-то спросить, она испугалась еще больше и быстро протерла влажными салфетками его лицо, лобик. Достала из пакета книжки.

– Хочешь, я тебе почитаю или просто оставить? Ты умеешь читать?

– Умею. Но мама сама мне читала на ночь. Покажите мне книжки. У нас такие есть. Мне очень нравятся обе. Как интересно, что вы принесли их мне.

– А чем это тебе интересно?

– Ну, это же дядя написал сказку своему племяннику. Мне мама рассказывала. Дядя придумал «Черную курицу» для племянника, который потом, когда вырос, написал про Буратино.

Тут Вера покрылась испариной. Как ей общаться с таким умным ребенком? Она вырастила взрослого сына, но ничего подобного не знала. И сын ее тоже, конечно, не знал.

– Можно, я к тебе еще приду? Ты хочешь?

– Да. Ко мне ведь никто больше не придет. У меня же нет больше мамы… Вы знаете?

– Знаю. Меня зовут Вера. Можно тетя Вера, но лучше Вера. И говори мне «ты». Я же тебе уже не совсем чужая, правда?

– Правда. Вера, а как ты про меня узнала?

– Рассказали. Так почитать тебе?

Но им помешала медсестра, вошедшая в палату:

– Нет, Вера. Читать не нужно сейчас. Мне пора делать Косте укол, ему потом захочется спать. Ему нужно много спать.

– Конечно, – вскочила Вера. – Тогда я пойду. Но я обязательно приеду опять. Вы же меня пустите?

– Так пускаем, – сказала медсестра и подошла к ребенку.

– Вера, – произнес Костик, – я посплю и почитаю эти книжки.

– Спасибо, – как всегда, невпопад сказала Вера.

Она быстро собрала посуду, использованные салфетки, книжки подвинула на тумбочке как можно ближе к нему… У него же ключица, тянуться неудобно. Потом импульсивно пожала пальчики ноги над гипсом. Так она попрощалась. И он ей улыбнулся! Да, это точно было: он ей улыбнулся. Хорошо, что она пришла не страшная, а подкрашенная. Он маленький, подумал, что она такая всегда.

Медсестра посмотрела на нее странно. То ли как на больную, то ли как на убогую. Так Вере показалось. Плевать. Нужно думать, как и когда вырваться еще.

Вера уже вышла из палаты, но вспомнила, что пакет с железной дорогой стоит у стенки. Она забыла отдать подарок мальчику. Влетела обратно. В это время сестра уже делала укол, повернулась и посмотрела раздраженно.

– Я принесла тебе игрушку. Железную дорогу, – Вера обращалась только к ребенку, – поставлю рядом с тобой. Ты пока не сможешь сам, с ключицей такой… Я приду еще, и все соберем вместе.

Костик кусал губы, глаза полные слез, наверное, укол был болезненный. Но он ей кивнул и даже поднял ручку в знак прощания и благодарности.

– Идите уже, – сказала медсестра. – Если будете мешать процедурам, вам запретят приходить.

– Пусть приходит, – твердо сказал мальчик, и Вера подумала о том, что его очень любила мать: он привык к тому, что к его мнению прислушиваются.

Она выскочила в коридор. «Костика повезут неизвестно куда, какого ему будет там?» – вдруг подумала Вера и решительно постучала в кабинет Егора Григорьевича. Он просто сидел за столом. Отдыхал.

– Здравствуйте, – сказала она, – я Вера, помните? Я приходила к Костику… Вы мне пропуск выписали. Я спросить хотела, он действителен будет в следующий раз или вы мне новый дадите?

– Здравствуйте, – безразлично кивнул доктор. – Пропуск на пять дней. Там указано. А как часто вы собираетесь приходить?

– Как смогу.

– Понятно.

– Я еще спросить хотела. В смысле сказать. Вы говорили, что неделю мальчика продержите. Вот я не понимаю: почему неделю? У него перелом, вывих, ему больно… Как это неделя? У меня подруга с переломом уже полгода дома.

– Так дома же. Мы никого и ни с чем не можем держать ни полгода, ни месяц… Но и не неделя. Да, вы правы. Пока ребенок совсем не готов к выписке.

– Хорошо. Спасибо, – Вера пошла к выходу.

Он произнес ей вслед:

– Вот я вроде предупреждал… Но люди не понимают слов. Так и получаются проблемы. Хорошо, если это только ваша проблема, хуже, если это станет проблемой ребенка. Мальчик успеет привязаться к вам, а его отправят в детдом, а вам даже не скажут в какой. Вы ему – никто.

– С чего вы взяли, что не скажут? – в запальчивости произнесла Вера.

– Поверьте моему опыту, – устало сказал Егор Григорьевич и зевнул, прикрыв рот рукой. – Прошу прощения, но я почти сутки на ногах, дежурство.

– Извините. Спасибо. До свидания.

Сейчас, на кухне, Вере казалось, что только она могла так глупо выглядеть. Но она же решила, что плевать. Иногда это даже полезно – прикинуться валенком, чтобы кого-то сбить с толку. Но она не прикидывалась. Она такая и есть. Вот в чем беда.

Входная дверь открылась. Через пару минут на пороге кухни появился муж Витя. Посмотрел, как всегда, не на нее, а на стол с пустыми судками и тарелочками. Сказал:

– Ну, сегодня вообще. Устал, как зверь. Не ел, только пива выпил. Давай ужинать поскорее, а?

Вера спокойно и с интересом смотрела на него. Фантазерка, однако, Света. Муж удивится! Он не удивится, даже если Вера наденет костюм балерины и станет на кухне танцевать танец маленьких лебедей. Он просто не заметит. Виктор, на ходу стаскивая с себя футболку, направился в ванную. Вдруг вернулся, посмотрел на нее и спросил:

– А ты что? Не пойму. Выспалась, что ли? Отдохнула? Какая-то не такая.

– Опухшая, что ли?

– Нет, наоборот. Хорошо.

– Выспалась, – небрежно ответила Вера, а когда он опять вышел, сказала тихо, как говорил Игорек в случаях торжества: «Йес!»

Они уже ложились спать. Сын мог прийти и в два, и в пять, его не ждали. Вдруг позвонил телефон Веры. Она посмотрела на номер и не поняла, кто это. Ответила.

– Привет. Это Ксюха из салона «Шоколад». Слушай, а я решила завтра всех собрать. Сможешь?

– А я и забыла. Спрошу у мужа.

– Давай, Офелия, давай. Утром созваниваемся, рассказываю, как доехать.

Вера не поняла, при чем тут Офелия. Ясно только, что жизнь ее стала другой, другие люди, другие места. И, может, это хорошо, но даже если плохо, ничего не поделаешь. Она сама сделала такой выбор. Впрочем, Витя может и не согласиться куда-либо ехать. Это же не футбол, ради которого он слезает с дивана. Не согласится, тут она настаивать не станет. Сама не уверена, что хочет. А может, это было бы все-таки хорошо – отвлечься. Тяжелый был сегодня день.

Глава 5

Тоня лежала на диване с книжкой и время от времени смотрела на штору, за которой всегда приоткрытое окно. Штора уже давно вздрагивала от ветра. Ветер бился и в окно, на улице уже совсем стемнело. Как рано теперь темнеет, а у Кати по субботам студии, кружки… Потом она иногда просто гуляет с подружками.

Утром было совершенно ясное небо, а сейчас поднимается просто буран. Высокий тополь, который Тоня очень любила, он рос вместе с ней и дотянулся до их пятого этажа, тоже постучал в окно, как усталый путник. Тоне стало жалко его, как одинокого озябшего человека, которого никто не пускает в дом. Она прерывисто вздохнула, натянула повыше пушистый плед. Холодно. Надо бы закрыть окно. Но эта коварная сломанная нога так разнылась из-за непогоды. Тоня просто видела, как кусок металла изнутри травмирует ткани, сосуды, нервы… Она никогда не принимает болеутоляющее, пока не придет Катя. Чтобы не провалиться в глухой сон. Девочка сейчас так устает. Да и тревожная погода, вечер, дочка должна войти в дом и увидеть, что мама ее ждет, позитивная, спокойная, в идеале веселая… Вера уже приходила. Оставила на кухне кастрюлю с горячей картошкой, котлеты, купленные на рынке соленые помидоры. Вера стала какая-то странная. Все время торопится, что-то у нее на уме, но не говорит ничего, что само по себе странно. А Тоня никогда не лезет с расспросами. Скажет, когда захочет и что захочет. Но выглядеть Вера стала гораздо лучше. Но будто не очень этому рада или не знает, что выглядит лучше. Тоня ей сказала, она просто кивнула. И быстро ушла.

Тоня взяла со столика телефон и набрала номер дочери. Катя ответила сразу. Голос был тихий и больной, как при насморке. Она постоянно страдала простудами.

– Доченька, ты где?

– Скоро буду дома.

– Ты на улице? Ты не простужена?

– Да…

Тоня с тоской посмотрела на часы. У нее низкий порог боли. Она уже не может терпеть. «Скоро» – это и полчаса, и пять минут… Но она, конечно, не стала уточнять. Села, придвинула таблетки. Когда Катя откроет входную дверь, она сразу примет. Они успеют поговорить, пока подействует. А пока Катя будет ужинать, Тоня ей приготовит гоголь-моголь: горячее молоко, кусочек сливочного масла, мед. Это всегда помогает от простуды. Еще грелку к ногам.

Входная дверь, наконец, открылась, захлопнулась. Тоня от радости резко поднялась и от боли чуть не потеряла сознание. Постаралась спокойно сесть, выпила свои таблетки и позвала:

– Катя, подойди, я посмотрю, нет ли у тебя температуры. Нога разболелась из-за бурана.

Катя вошла, бледная, с покрасневшими глазами и хлюпающим носом. Села рядом с матерью, послушно подставила лоб, Тоня температуру определяла губами всегда. Никогда не ошибалась. Много раз перепроверяла градусником.

– Есть, – озабоченно сказала она. – Иди, умывайся, еда еще теплая наверняка. А я сделаю тебе гоголь-моголь.

– Да ладно, – безразлично ответила Катя. – У тебя же нога болит. А я и есть не хочу. Мы с девочками купили гамбургеры… Большие. Я еле доела.

– Вот и зря. Картошечка такая вкусная, котлеты домашние, помидоры соленые… В общем, я вижу, что ты просто очень устала. Гоголь-моголь я сделаю, а проснешься ночью – поешь.

– Да, – так же механически ответила дочь и пошла в ванную.

Тоня смотрела ей вслед, на узкую спину, тонкие ножки, и лицо ее страдальчески сморщилось уже не от боли. Очень часто ей казалось, что ее девочка не очень счастлива. Иногда, что очень несчастлива. Такая, в общем-то, ерунда. Просто травма, которая скоро пройдет и забудется, разрушила их жизнь. Девочке тяжело и неуютно с болеющей матерью. «Эй, – вдруг вмешался внутренний голос. – С чего ты взяла, что дело в твоей травме? У Кати своя жизнь, и она давно ничем не делится».

С внутренним голосом Тоня не спорила. Он часто был прав. От лекарств стало как будто легче. Эффект плацебо. Таблетки пока не успели бы подействовать. Потом боль на самом деле пройдет, но станет тяжелой и сонной голова. Тоня взяла палку, пришла на кухню, подогрела молоко, растерла еще пару желтков с медом. Так полезнее. Перемешала в кастрюльке с горячим молоком, добавила кусочек масла. Вылила в высокую термокружку, отнесла к дочери в комнату, расстелила ее постель. Катя вошла уже в пижаме. Сказала:

– Мама, я очень хочу спать. Но это я, конечно, выпью.

Когда она легла, Тоня налила в ванной горячую воду в небольшую грелку, вернулась, сунула дочери в ноги.

– Спи, детка, – поцеловала она Катю. – Свет выключить? Или ты будешь читать?

– Выключи.

Пока Тоня боролась со своей ногой, пытаясь принять ванну, лекарство подействовало. Глаза слипались. Она нырнула в ночную рубашку, вернулась к себе, легла, укрылась уже не пледом, а пуховым одеялом, выключила бра. Стало так хорошо и спокойно. Что она придумывает? Да и внутренний голос у нее большой фантазер. У них все нормально. Это еще одна спокойная, тихая ночь. Что может быть лучше для женщины, чем спящий ребенок, которому тепло, уютно, безопасно.

Тоня провалилась в сон очень быстро. Проснулась внезапно от чего-то непонятного. Ей приснились какие-то звуки или это на самом деле? Как будто то ли кошка мяукает, то ли собака скулит… Она прислушалась и похолодела. Это был плачь Кати. Но она так никогда не плакала. Как будто пыталась заглушить крик или вой, как будто у нее кончились силы, и она уже просто скулила. Одна! На часах было три ночи. Час волка.

Глава 6

Достаточно большой, но достаточно скромный дом светился всеми окнами за металлическим узорчатым забором. Ворота были открыты. Во дворе уже стояли машины.

– Е-мое, – сказал Виктор, когда они въехали на территорию. – Тут такие тачки! Как это мы сюда вписались, не пойму. «Форденку» моего хозяина даже не знаю, сколько уже лет. Столько не живут. А здесь все небось на личных, а не на хозяйских! Тут светский раут, что ли? Ты посмотри: «мерс», «Феррари», новенький «Лексус». Если тебя пригласили посуду помыть, я разворачиваюсь, мы едем домой. Футбол по телеку будет, к тому же спать хочу.

– Нет, не посуду. Просто пообщаться. Здесь нормальные люди, ну, такие у них машины, они же не знали, что тебе от этого плохо станет. А то бы на велосипедах, конечно, приехали. Дикие мы с тобой стали, вот что я скажу.

– И давно тебя такое открытие стукнуло?

– Недавно. Вот пришла в салон красоты, посмотрела на других людей… И стукнуло.

– А. Салон. То-то я смотрю, мне мяса не докладывают. Не заводись. Шутка. Просто как ты повадилась туда ходить, что-то у нас дома изменилось.

– Тебе не нравится?

– Мне все нравится. Разве ты не поэтому за меня пошла? И не просто! Бросила Левку, который до сих пор ходит, как двадцать лет назад: задом крутит и яйца свои носит торжественно.

– Фу, какой ты некультурный и грубый.

– Почему ты от него сбежала? Он же типа культурный?

– Ты был красивый, а он нудный. Он таким и остался.

– А я уже некрасивый, старый, покрытый мхом пень?

– Ох, как же ты пристал! Нет. Ты и сейчас красивый. Просто присмотрелись мы друг к другу. Ты на меня глаза поднимаешь вообще раз в месяц, когда тебе кажется, что я мяса не докладываю.

– Да ты чего?!

– Ладно. Разговорился. У меня даже голова разболелась. Витя, мы вообще-то не разговариваем много лет. Только про борщ, иногда про Игорька. А тут вдруг… Все. Ксения машет в окно. Паркуйся нормально, чтоб особенно твой «форденок» в глаза не бросался, и пошли. Ждут нас.

Входная дверь была распахнута настежь. Они поднялись по ступенькам, прошли небольшую террасу. Направо по узкому коридору была просторная кухня. Там вкусно пахло, и хлопотали какие-то женщины. Налево – огромная комната. Практически весь этаж. По ту сторону, где кухня, несколько узких дверей подряд. Наверное, ванная, туалет, кладовка. На вешалке в коридоре вещей было мало. В основном гости, как и Виктор с Верой, приехали без верхней одежды.

Вера была в своем единственном выходном платье. Конечно, в синем. И глаза у нее стали под цвет – синие. Вот только надевала она это платье очень редко: некуда. На ногах узкие серые лодочки. Хотела по привычке сбросить, как делала дома, чтобы сразу влезть в тапки, но опомнилась. В гостях не принято, да и пол мыть не ей. Но повернулась на автомате налево – в кухню. Виктор схватил ее за руку.

– Слушай, ты меня не позорь. Не хватайся тут за кастрюли и тряпки. Если, конечно, это правда, что нас пригласили просто в гости, а не подать – убрать.

– Это правда, – Вера взглянула на мужа такими огромными и синими глазами, что он даже на секунду замер.

Виктор когда-то на улице встретил девочку, она выглядела намного моложе своих двадцати. У нее были такие синие глаза. Он сразу влюбился, отбил ее у жениха, женился. И сразу успокоился. Жизнь пошла нормальная, жена попалась спокойная, верная и хозяйственная. Та девочка исчезла. И вдруг он увидел ее сейчас. Но сказал строго:

– Слушай, ты такая перепуганная, что это ежу понятно. А людям тут весело – разговаривают, смеются. Ты уж постарайся. Это твои знакомые. Я никого не знаю. Но не хочу просидеть в углу с тобой, как два сыча.

– Слова ты какие противные выбираешь, – обиделась Вера. – Я не знаю, кто такой сыч вообще. Пошли. Я тебя со всеми познакомлю.

Они вошли в зал, там стояли небольшие столы из цельного дерева, покрытые лаком, такие же скамейки и стулья. По периметру стен – простые мягкие диваны. Два буфета-ретро – и все.

Вере сначала показалось, что людей очень много и все незнакомые. Потом она рассмотрела, что не так уж много, просто она не сразу их узнала. Здесь все выглядели немного иначе, чем в салоне. Сотрудницы не в рабочих халатах. Красиво причесаны, подкрашены. Одеты нарядно, но довольно просто. Некоторые в джинсах и блузках, кофточках. Выделялась, конечно, Елена. Хотя на ней было как будто очень скромное черное платье ниже колен. Но какая-то ниточка в ткани: блеска нет, а будто рассыпан очень мелкий серебряный песок. Она стояла с Владимиром, улыбалась, протянула ему руку, показывая крупный перстень. Вера такого украшения в жизни не видела. Разноцветные камни сверкали даже на расстоянии. Владимир взял ее руку, смотрел и что-то одобрительное говорил. Потом Елена повернулась к дивану рядом. Там сидел бородатый мужчина с каштановыми волнистыми волосами. Непонятного возраста, а взгляд широко распахнутых карих глаз – неуверенный, детский. Елена что-то ему сказала, он встал, оказался таким же высоким, как Владимир, они пожали друг другу руки. То ли это ее муж, то ли сын… Ясно, что с ней ничего не ясно.

Ксения подбежала к Вере и Виктору. На хозяйке был очень простой сарафан на пуговицах, с вышивкой. Ну, для нее времена года – не указ. Тем более, что в комнате достаточно тепло. Выглядела она в этом сарафане прекрасно, как юное, тонкое деревце, украшенное разноцветной листвой.

– Привет, – сказала она Вере. – Это у нас муж?

– Ну да. А с кем я еще могу приехать?

– Вера, я тебя умоляю, не тормози так. Быстро познакомь нас, мне нужно еще многое сделать.

– Виктор, – Витя представился сам.

– Отлично, – Ксения коснулась его плеча. – В общем, давайте, вливайтесь. Не стойте на пороге. Я к вам вернусь.

Она выскочила из комнаты.

– Надо же, – сказала Вера. – Она совсем девчонка в этом сарафане. Я думала, она старше.

– Она и есть старше, – невозмутимо произнес Виктор. – За тридцатник прилично, думаю.

Вера посмотрела на него задумчиво. Не только в футболе разбирается, однако. Ладно, об этом она подумает потом. Пока надо вливаться, как велела хозяйка. Она окинула всех взглядом и увидела Светлану в сером брючном костюме. Та стояла у буфета и с интересом рассматривала очень красивую, явно коллекционную посуду. Вера радостно вздохнула и потянула мужа за руку к ней.

– Света, добрый вечер. А я тут с перепугу как-то никого сначала и не узнала. Стоим с мужем на пороге, я всех разглядываю, Ксения меня за это даже поругала.

– Верочка, добрый вечер. Очень рада вас видеть. Вас с мужем.

– Это мой Витя.

– Очень приятно. Вера, ты изумительно выглядишь. Просто красотка.

– Да ладно, – Вера покраснела. – Вить, это Света, моя косметолог, она меня в порядок немного приводит. А Витя мне сказал, что я ему стала мясо не докладывать.

– УжОс! – с интонацией сына сказал Виктор. – Я же пошутил! Светлана, Вера шутки у нас понимает с третьего раза. Простота хуже воровства.

– Это не так, – улыбнулась Света. – Простота и доверчивость гораздо лучше воровства. И шутки Вера понимает. Знаю, что вы у нее шутники.

– Все рассказала! Говорю же: ужОс!

– Света, вот ты понимаешь, что это у них тоже шутка? Говорить не ужас, а ужОс!

– Понимаю, – рассмеялась Света. – Моя дочка тоже так говорит.

– Тише, – вдруг громко произнес Владимир, все замолчали и удивленно посмотрели на него. Он разговаривал по телефону. – Помолчите, пожалуйста, я понять не могу, кто звонит. Что-то случилось. Простите, кто говорит и почему вы звоните мне? Понятно. Дайте ему трубку. Почему? Странно. Только что просил позвонить и уже потерял сознание. Где это случилось? Я проверю эту информацию по ноль два. Похоже на развод. Скажите вашу фамилию.

Владимир вышел в коридор, там довольно долго что-то выяснял по телефону. Вернулся и сказал:

– В общем, мне надо ехать. Арсений попал в ДТП, почему-то попросил позвонить мне, сейчас, как они говорят, потерял сознание. Он, наверное, сюда ехал. Не знаю. Ксюша, вы его приглашали?

– Я его пригласила, – произнесла с порога Ксения. – Но мне непонятно, при чем тут ты, если он попал в ДТП? Попросил, сознание потерял… Какие-то фокусы.

– Да тут дело, скорее всего, в том, – ответил Владимир, – что авария, возможно, по его вине. А он никогда с собой не возит наличных денег. Думаю, никакое сознание он не потерял, просто ситуация такая, что надо платить сейчас, иначе встанет дороже. А я при том, что он сам мне утром зарплату выдал. Знает, что деньги у меня есть. Ну, и мы всегда сможем рассчитаться. Никто в такие истории не хочет семью впутывать.

– Это так, – проговорил Виктор. – Мог влупиться в заезжих отморозков. Таким некогда ждать. Могут быть с оружием. Я водителем работаю. Насмотрелся. Они иногда нарочно подставляются.

– Не понимаю, – веско произнесла Елена. – Там же полиция!

– Вот она и помогает решить вопрос, могут быть все заодно. Мне с вами поехать? – предложил Виктор.

– Ты что! – зашипела Вера, вцепившись в его руку.

– Нет, конечно, – сказал Владимир. – Я так понимаю, там лишние свидетели не нужны.

Он направился к двери.

– Но ты вернешься? – спросила Ксения.

– Нет. Настроение уже испорчено, вся вечеринка насмарку. Будете меня ждать, потом я приеду и мало радостного смогу рассказать. Может, ему действительно нужна и медицинская помощь. Неизвестно, что с его машиной. Придется в город отвезти. Забудьте, развлекайтесь. Информация по ноль два есть. Место я вам сказал. На звонки буду отвечать. Но лучше потом сам позвоню.

– Владимир, – подошла к нему Елена. – Возьмите у меня деньги еще. Мы тоже всегда сможем рассчитаться. Просто я немного знаю, как ведет себя Арсений на дороге и вообще. Может нарваться серьезно.

Владимир подумал и кивнул. Елена вынула из сумочки пачку купюр и сунула ему в карман. Он быстро вышел.

– Ну, блин, – раздраженно сказала Ксения. – Черт меня дернул этого козла пригласить! Теперь Володька должен с ним возиться и не повеселится с нами. А может, и передумает, приедет. Короче, через полчаса я предъявляю вам своего любовника, он уже на подъезде, и мы начинаем. Сценарий у меня – класс!

Глава 7

Тоня даже палку не взяла. В комнату дочери она вошла, не чувствуя боли в ноге. Сердце рвалось. Катя – не очень веселая девочка, но плакала она редко. Тоня не помнит, чтобы она вообще плакала. Даже совсем маленькой почти никогда. Тоня включила настольную лампу на тумбочке у кровати, села на край. Катя накрылась с головой. Одеяло дрожало на ней.

– Девочка моя, – тихо сказала Тоня, мягко сдвигая одеяло вниз. – Повернись, пожалуйста. Нужно поговорить. Я понимаю, что-то случилось. Тебе одной не справиться. Расскажи. А когда поделим на двоих, может, окажется, что все не так плохо. В любом случае справимся.

Катя не повернулась. Осталась лежать лицом в мокрую подушку.

– Нет, – хрипло ответила она. – Не окажется. И мы не справимся.

Сердце Тони просто оборвалось. Но произнесла она спокойно:

– Может, и так. Но мы будем вместе. Понимаешь? Нет ничего, что могло бы нас разделить.

Катя повернулась и посмотрела на мать. Боже, это не глаза, это две раны.

– Мама, мне страшно это тебе сказать, но я думаю, что лучше бы я умерла.

– Расскажи. Я уже догадываюсь. Ты уходила с Дашей. Вы с кем-то встречались после студии?

– Я не была в студии. Даша сказала, что нас пригласили в гости. Что там будут ребята и другие девочки из нашего класса. Я пошла… Сейчас даже не вспомню, на какую улицу, в какой дом. Нас ждали. Только там не было знакомых мальчиков. Какие-то взрослые парни. Четыре или пять. И ни одной нашей девочки. Только мы с Дашей. Они включили музыку, позвали к столу. Там были гамбургеры и коктейли такие фруктовые с молоком, из магазина, в бумажных пакетах. Меня спросили, какой я люблю. Я выбрала клубничный…

Катя вдруг вскочила, и ее вырвало прямо у кровати. Тоня взяла дочку за руку, отвела в ванную, она умылась, почистила зубы, сняла пижаму, Тоня достала теплую ночную рубашку.

– Давай наполним ванну, полежи немного, погрейся. Я пока уберу у тебя. Все хорошо. Ты что-то плохое съела или выпила. Сейчас избавилась.

Когда Катя легла, Тоня с губкой вошла в ее комнату, трясущимися руками стала мыть ковер. Да, девочка права. Произошло почти самое страшное. По внутренней стороне ее бедер от движения потекли струйки крови…

Катя вернулась в свою комнату чуть порозовевшей. Забралась под одеяло, прикрыла глаза.

– Доченька, что было дальше?

– Я там быстро почему-то уснула.

– Но там же не было вина? Когда ты пришла, я не чувствовала запаха.

– Только этот коктейль.

– Тебе наливали его в чашку?

– В стакан.

– Что было, когда ты проснулась?

– Я была совсем голой. Лежала на чьих-то коленях. Эти парни сидели на диване. И Даша была рядом. Она смеялась. Кто-то нас фотографировал. Потом я не могла шевельнуть ни ногой, ни рукой. А они надо мной издевались. Я не могу это рассказывать. Потом вливали мне в рот что-то, вроде черный кофе. Бросили одежду. Когда я оделась, просто за шиворот вытащили на улицу. Даже не знаю, кто. Дашу не видела. Меня протащили по каким-то дворам… Я осталась одна. Поняла, что это уже наша улица. Тут ты и позвонила.

– Мы должны позвонить в полицию.

– Мама, если ты это сделаешь, я убью себя! Ты же понимаешь, что мне это всем придется рассказывать, что будут осмотры…

– Но это необходимо, доченька. Подожди, успокойся, ты так дрожишь, это просто судороги. Нам нужен врач, ты же понимаешь… Но и я понимаю… Нужно найти и хорошего врача, и какого-то особенного следователя, лучше всего женщину. Сейчас я накапаю тебе валерьянку, выпей, а я позвоню Вере, можно?

– Зачем?

– Затем, что она сейчас нам единственный не чужой человек. Ты знаешь ее с рождения. И она не откажется помочь. Кого-то найдет.

– Сейчас ночь.

– Сейчас хотя бы по интернету. Утром куда-то съездит. Мы с тобой просто калеки. Не только из-за моей ноги. Нас придавило. И теперь я думаю, что самое главное, чтобы ты поспала. Успокойся. Мы что-то придумаем.

Тоня дала Кате рюмочку с сердечными каплями. Набрала номер Веры. Та сразу ответила, но фон был какой-то странный. Музыка, голоса. Наверное, смотрит кино по телевизору.

– Верочка, извини, это Тоня. Ты не спала? Вроде телевизор включен.

– Я не дома, Тоня. Мы с Витей в гостях. А что? Что-то случилось?

– Да нет. То есть случилось, конечно. Катя простудилась, а у меня нет молока. Решила у тебя попросить.

– Слушай, давай я Игорю позвоню. Если спит, разбужу. У нас есть молоко.

– Нет, нет, нет. Я просто хотела, чтобы ты к нам зашла. Очень рада, что вы выбрались в гости. Я сейчас чай с лимоном и медом Кате дам. И пусть поспит.

– Да, ты же сама говорила всегда: сон – лучшее лекарство. А мы как вернемся, я сразу загляну, утром. Мы тут, наверное, до утра.

– Не торопись. Поспи сначала. Удачи вам.

– Ну вот, – ровно сказала Тоня. – Веры нет дома, она до утра в гостях. Значит, до утра ничего происходить не будет. Ты уснешь. Я буду стеречь твой сон. Моя маленькая, моя бедная девочка. Иногда очень страшно быть женщиной. Но мы отдохнем и начнем с этим всем бороться. Баю-баю-бай.

Катя уснула, Тоня сидела не шевелясь. Она призывала и умоляла Катин сон быть не страшным, а спокойным, ярким, детским. Потому что так ужасно сегодня ее детство убили. Потом она выключила лампу, вышла, до ванной уже едва дошла. Боль вернулась со страшной силой. В ванной она закрылась изнутри, включила воду… И застонала, захрипела, прислонилась лбом к холодной кафельной стенке. Разбить бы этот лоб, чтобы ничего не знать. Как же она ненавидела свою судьбу. Это уже было, с ней самой. Но у нее был отец, который не обращался в полицию. Все три насильника насильниками перестали быть навсегда. Один случайно попал под машину, два других, по одному, в разных ситуациях стали инвалидами. После чего ее молодой и сильный отец умер от инфаркта. Мать ушла за ним. Тоня до сих пор ждет от нее ответа ОТТУДА. Она ушла из любви к мужу или потому, что не хотела оставаться с дочерью, по сути, виновницей того, что папы нет? Имела ли право Тоня родить дочь, не договорившись со своей судьбой…

Глава 8

На дороге была страшная темень. Зато машин почти нет. Зато… Как в такой глухомани, чуть больше 100 км от Москвы, может не быть аварий? Владимир увидел впереди темные фигуры, машины. Остановил свой автомобиль метрах в десяти и пошел пешком. Он увидел толстенького коротенького дэпээсника, который стоял на обочине. Две машины. Джип Арсения и еще один, тоже черный джип, который стоял странно, перегородив дорогу по диагонали. Могли действительно подставиться, как сказал этот водитель, муж Веры. Мог так развернуть машину при столкновении Арсений. «Скорой помощи» нет.

– Добрый всем вечер, – сказал Владимир, включив большой и яркий фонарь, который взял из своего багажника.

– Добрый, – буркнул сержант. – Вы Ларионов? Я ослеп прям от вашего фонаря.

– Ларионов. А это вы мне звонили по просьбе Арсения? По ноль два подтвердили факт аварии, сержант Ливанов.

– Проверял! Мне очень нужно шутки среди ночи шутить. Можно не светить мне в лицо фонарем? Я что, неясно сказал?

– Ясно. Вообще-то я просто стараюсь рассмотреть своего пострадавшего товарища. А вы сейчас привыкнете к свету. У вас вообще-то и свой такой фонарь наверняка имеется.

– Мало что у меня имеется… Какой пострадавший! Он превысил скорость, повредил транспортное средство, опасность жизни и здоровью людей… Ну, понятно вроде.

– Не совсем. Я вижу трех человек, вполне здоровых, пытаюсь рассмотреть повреждения их транспортного средства, но я не вижу ни Арсения, ни «Скорой помощи», которую вы должны были вызвать. Вы сказали, что именно он потерял сознание, а не эти люди.

– Сейчас он, а тогда они. Все в протоколе. Докладывать не обязан. И повреждения тоже у меня зафиксированы. «Скорую» вызвал, но у них много вызовов. Тут нет поблизости машины. Может, приедут, может, нет.

– Какой-то странный разговор. Вы вопрос мой поняли? Где Арсений Галецкий?

– Понял. Так упал же он. Вам же сказали по-русски. Оттащили пока с дороги.

Владимир осветил деревья и увидел сидящего на земле Арсения. Он подошел… Да, он сильно погорячился, приехав сюда один. Арсения прислонили спиной к стволу широкого дуба, его руки были связаны ремнем. Он был, конечно, в сознании, смотрел, но челюсть выбита, рот окровавленный, зубы… У него были крепкие зубы… Утром.

– Арсений, ты можешь говорить?

– Да, – прошепелявил тот. – Но тяжело.

– Почему ты попросил позвонить мне?

– Рассчитайся с ними. Иначе меня убьют. А может, и тебя.

– Теперь вряд ли, – громко произнес Владимир, глядя на остальных действующих лиц. – Я был на одном приеме. Звонил по ноль-два. Все в курсе, на какой километр я поехал, номер моей машины и все такое. Фамилия сержанта тоже.

– Рассчитайся, – прошамкал Арсений. – Не фраерись. Это отморозки.

– Понятно.

Владимир подошел к группе мужчин и осветил их лица.

– Убери фонарь, – сказал один из них.

– Тоже слепит глаза? Прошу прощения. Убираю. У меня хорошая зрительная память. Но на машину вашу можно взглянуть?

– Ты что, эксперт? Мы скажем, сколько стоит ремонт.

– Сержант, – повернулся Владимир к колобку, который что-то старательно читал на своем айфоне. – Одну минуточку. Товарищи просят пригласить эксперта, они мне не показывают повреждения своего транспортного средства. Как поступим? Может, мне позвонить, чтобы прислали?

– Может, тебе не выеживаться? – поднял голову сержант. – Повезло твоему корешу. Ребята идут на мировую. Можно, конечно, по полной программе. В отделение доставить, дело завести, СИЗО, суд, срок… Заодно и полечат. Чтобы не болел. Так, что ли? А ты хотел меня подкупить. Это сейчас не приветствуется.

– Сценарий ясен, – сказал Владимир, понимая, что попал по полной программе. Что значит: он кому-то сказал, куда поехал. А этот гаденыш скажет, что не доехал…

И тут позвонил его телефон. Он быстро ответил. Голос Елены властно произнес:

– Как дела? Ты на месте?

– Дела… Я на месте. Арсений в сознании.

– Включи громкую связь. Владимир, я на всякий случай разбудила одного генерала МВД. Он мой хороший знакомый. Миронов, не слышал? Он сказал, если помощь нужна, он ее пришлет. Машины сильно повреждены? Эвакуатор нужен?

– Мне пока не дали посмотреть. Но Арсений неважно себя чувствует на самом деле. И он не хочет длинной истории, тем более эти люди согласны на мировую.

– Они представились?

– Они вряд ли представятся. Но все есть у сержанта Ливанова, как он говорит. Так что, думаю, мы сейчас договоримся.

– Да, лучше так. Но я все же попрошу, чтобы подъехала помощь на место.

– Но мы надеемся быстро уехать.

– Неважно. Место есть. Сотрудник там, этого достаточно.

Потом была очень короткая немая сцена. После нее к Владимиру подошел худой парень с тату змеи, вылезающим из-под куртки.

– Нам некогда. Рассчитаемся побыстрее.

– Сколько?

– Пятьсот тысяч.

– У меня нет такой суммы.

– Какая есть?

– Около четырехсот.

– Давай.

Сержант демонстративно отошел в сторону и опять занялся айфоном. Хорошая вещь – тупость. Ему плевать: генерал – не генерал. Кто-то сюда может действительно ехать по его душу. В его крошечном мозгу поместился только его процент, и ему хорошо.

Владимир подошел к «пострадавшему» джипу, вынул пачку денег – своих и Елены – медленно и аккуратно пересчитал.

– Здесь триста восемьдесят тысяч.

– Давай, – сказал парень и протянул руку. С золотым перстнем, из-под которого тоже выползала татуировка змеи.

Навязчивая идея, и хорошо бы – только эта. Владимир протянул деньги. Во время передачи у него «случайно» выпал смартфон из кармана. Поднимая, он нажал значок камеры. Номер машины должен попасть.

Получив деньги, налетчики с большой дороги уехали не сразу. Второй подошел к Владимиру, дернул плечами свою куртку по-пацански, и к ногам Владимира упал пистолет. Обладатель не спешил его поднимать. Пугает. Владимир помедлил. Каким-то ветром прилетела его юная отвага. Он точно знал, что сделал бы тогда, когда у него не было троих детей. Он бы взял эту пушку, и, если она заряжена, а она, конечно, заряжена, ибо такое дерьмо себя без защиты не оставит, – он бы меньше чем за минуту, аккуратнее ювелира, прострелил бы каждому из шайки, включая мента, по пальчику на ноге, руке, кому-то ухо… Они бы не успели ответить от боли, хотя и все остальные вооружены. В армии не было никого, кто стрелял бы так метко, как он, в цель. И они бы его не догнали и потом не нашли. А сейчас ему не уйти. Как и Арсению. Дома дети, он едет туда. Он нагнулся, не спеша поднял пистолет, подержал его в руке, потом коснулся пальцем курка. Что-то мелькнуло в тусклых глазках бандита. Владимир таких знал. Рядом с ним может стоять двадцать вооруженных дружков, но они все равно пугаются. Мелкая душонка.

– Ты потерял, – улыбнулся Владимир. – Плохая реакция, придурок.

Владимир подошел к Арсению, развязал его руки, поднял. Тот стоял, но его покачивало.

– Тебе звонила Елена? – спросил он.

– Да.

– Нам тоже нужно быстрее убираться отсюда. Раз она сказала, что кого-то пришлют, так и будет. Не хочу попадаться им на глаза.

– Может, ты и прав, – ответил Владимир. – Пусть этот пупсик расскажет им сказку на ночь. Как добрые дяди полюбовно договорились. Продолжение было бы излишним. Ты не сможешь вести машину?

– Постараюсь.

– Хорошо. Пойдем. Я буду ехать за тобой.

Он довел Арсения до джипа, тот включил мотор, довольно удачно развернулся. Владимир смотрел, как он поехал. Боковым зрением отметил момент отстегивания какой-то суммы сержанту, потом бандиты сели в свою машину и умчались на бешеной скорости.

Владимир поехал за Арсением. Тот остановился метров через пятьдесят. Владимир вышел, заглянул к нему в опущенное окно. Ему было не очень здорово. Лоб мокрый, рот по-прежнему кровил.

– Арсений, нужно ехать к врачу.

– Не нужно. Я вызову домой кого нужно. Сколько ты им дал?

– Триста восемьдесят.

– Хорошо. Я приеду и сразу тебе переведу на карту.

– Там не только мои. Елена дала.

– Ну, с ней сам расплатишься. Спасибо от меня.

– Я поеду за тобой до твоего дома. Компания больно плохая. Ты точно их не знаешь?

– Да таких столько… Но я доеду сам. Ты можешь вернуться к Ксении.

– Нет уж. Я поеду за тобой, потом домой. Как-то расхотелось отдыхать. Вечер перестал быть томным.

– Как хочешь.

Они поехали. Владимиру позвонила Елена, все объяснил.

– Если вы на самом деле кому-то звонили, лучше дать отбой. С этими мериться ничем не стоит. Мировая так мировая. Они, кстати, вооружены.

– Ты сюда вернешься?

– Нет. Довезу Арсения, потом к себе. Вот что бывает, когда не слушаешься жену. Она была против этой вечеринки.

– Хорошо. Может, выпадет другой случай, когда ты не послушаешь жену. А тут неплохо. Увидимся на днях.

Дома Владимир сразу прошел на кухню, достал бутылку водки, которую жена держала для компрессов и дезинфекции, налил в стакан и выпил, не поморщившись. На мгновение вся ситуация осветилась так ясно, как будто он включил в мозгу сильный свет. Он все сделал верно, кроме… Что-то не так. Он правильно понял эту выходку с пистолетом? Его точно так пугали и предупреждали? Он повелся, он поступил, как лох, и на оружии остались его пальцы. Даже на курке. Они, конечно, очень тупые, но у них есть дело. Они могут кого-то убить…

Ну, что сделано, того уже не исправить. Свистнул смартфон. Это Арсений перевел деньги. Утром можно спокойно отчитаться перед женой о полученной зарплате.

Глава 9

Опрятные, симпатичные женщины бесшумно и аккуратно расставляли на столах приборы и блюда с едой. Потом равномерно поставили бутылки с отличным итальянским вином и бокалы.

– Эй, – хлопнула в ладоши Ксения. – Сегодня только мое любимое красное вино. Мужчины не против?

– Против, – проворчал худой и бледный парень, который в салоне, как однажды видела Вера, ковырялся с освещением. – Водку пусть поставят.

– Ты Дима? – уточнила Ксения и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Электрик? Я Ане говорила, чтобы тебе мой адрес дала. Я не забываю имена мужчин, даже если с ними не знакома и видела от силы один раз. – Водки не будет, Дима. По той причине, что у меня ее нет и я ее терпеть не могу. И мне не надо, чтобы кто-то тупо нажрался. Дело в том, что будет маленький секрет, который всем понравится. Даже любителям водки. Так, я пошла встречать Нарика, он приехал, вы пока располагайтесь. Рассаживайтесь по уму: женщина-мужчина. Никаких однополых плантаций. Бабы будут говорить о прическах и детях, мужики – об автомобилях и компьютерах. Забудьте все это. Ксюша приготовила для вас новые ощущения и радость.

– Да, – пробормотал Виктор. – Что-то точно приготовила.

Все уже рассаживались. Еда выглядела красиво, заманчиво, вкусно пахло. Многие сразу потянулись за домашними, только что испеченными хлебцами. Против этого соблазна устоять не может практически никто.

– Все, завтра же ищу по интернету хлебопечку. – сказала маникюрша Лариса, которая, несмотря на распоряжение хозяйки, села рядом со Светой. – Или в чем они это пекли? Наверное, уже есть что-то новое. С ума схожу от этого запаха. М-м-м, – произнесла она уже с полным ртом. – Сказка. Света, хватай, пока горячий и не расхватали другие… А я очень толстая?

– Ты вообще не толстая, а очень приятная, уютная. И поправиться от домашнего хлеба сможешь только в том случае, если будешь есть пять раз в день килограммами. На самом деле в хлебе много полезного. И каких только рецептов не бывает. И с медом, и с изюмом, и с перцем, и с черносливом…

– Ой, – сказала Лариса, быстро проглотив кусок, который был во рту, и уставившись на парня, с которым Ксения появились в комнате. – Ничего себе Нарик. Так она его назвала?

– Да, – подняла голову Светлана. – На самом деле его зовут Нарцисс, и он звезда модельного бизнеса.

Ксения встала посреди комнаты и хлопала над головой в ладоши.

– Всех прошу обратить на нас внимание. Перестаньте жевать хлеб. Какие-то голодные прямо. Это и есть мой Нарик, он же Нарцисс, он же Петя Иванов для тех, кому так проще. Вставать не нужно, близкое знакомство по ходу, времени у нас хватит на все.

Гости уставились на них с таким интересом, как будто им явился марсианин. И в полной тишине раздался томный мужской голос, впрочем, очень высокий тенор:

– «Демон» Врубеля отдыхает… Очень приятно, – это сказал стилист Эдуард, сам тоже очень даже художественно оформленный и яркий.

– Эдик, – уточнила Ксения, – ты не хотел обидеть Нарика? Смотри у меня, не завидуй, а то сладкого лишу.

– Ты не пойдешь на такую жестокость, – жеманно сказал Эдик. – А я, по-моему, выразил откровенное восхищение. И все со мной согласятся.

Раздалось неупорядоченное «да». Нарцисс широко улыбнулся, продемонстрировав роскошные зубы. Причем это была совершенно искренняя, доброжелательная улыбка, а не профессиональная демонстрация таковой. Он был в голубых джинсах-стрейч с протертостями и черной майке, открывающей могучие плечи и грудь, руки с накачанными мышцами, татуировками и парой браслетов. Видимо, так и приехал. Создание явно не теплолюбивое.

– Торжественная часть закончилась, – объявила Ксения. – Нарик, садись между двумя женщинами, поскольку они меня не послушались, а расположились, как на деревенских танцах. Девочки с девочками, мальчики с мальчиками.

– Вот, рядом со мной свободное место, – кротко сказал Эдик.

– Эдик, не гони. Ты в номинации «мальчики». Вот сюда он сядет. Лара, пересаживайся на этот стул, принимайте со Светой Нарика, он будет за вами ухаживать. А у меня последний штрих к столу. Сейчас вернусь. Чтобы у всех бокалы были уже наполнены.

Ксения вышла из комнаты, быстро вернулась с каким-то экзотическим кувшином из цветного стекла, с замысловатым узором. Левую руку она положила на бедро, кувшин держала в правой и пошла между столиками плавной «лунной походкой». Она наливала в каждый бокал немного жидкости из кувшина.

Лица гостей стали задумчивыми. Интеллигентный и очень ухоженный человек в очках, кто-то из клиентов салона, задумчиво произнес:

– Вот не помню, то ли это было в каком-то кино, то ли я сам придумал такую сцену. Люди собираются на вечеринку, а им в бокалы подливают цианистый калий. И только в один – его не наливают. Возможно, правда, наоборот – только в один наливают, но никто не знает, в чей. В общем, такая «русская рулетка».

– Да! – сделала страшные глаза Ксения. – Именно для этого я вас и позвала. Мне нужно много трупов!

– Ксюша, – флегматично произнес Нарцисс. – Не пережимай. Юмор у тебя всегда черный. А люди хотят поесть и выпить. Я, наверное, больше всех. И ты могла бы по-человечески объяснить, что этот отвар делается из чего-то хорошего с чем-то еще лучшим. Я его очень люблю, просто точно состав не знаю. Там корица, ваниль, гвоздика, все приятное, с этим вином сочетается, смысл не только в том, что вкусно. Просто становится легко и хорошо.

– А нельзя было то же самое в водку плеснуть? – мрачно проговорил электрик Дима.

– Ой, я тебя умоляю, Димыч, – застонала Ксения. – Ты так и будешь мне мозг проедать своей водкой? Ты алкаш, что ли? Нельзя. Не сексуется.

– Да я что, – дал задний ход Дима. – Плесните скорее. Так у вас от жажды помрешь, пока все будут байки про цианистый калий рассказывать.

Ксения склонилась над бокалами Веры и Виктора.

– Ну, вы-то люди нормальные. Вам понравится точно, – и она подмигнула Виктору.

– И что ты обо всем этом думаешь? – спросила у мужа Вера, когда хозяйка дома от них отошла.

– А чего тут думать. Без цирка не останемся, судя по всему. Слушай, положи мне вон тот большой кусок мяса. А то с этими приправами я чувствую, что все сейчас сметут. Когда станет, как парень сказал, хорошо и легко.

Глава 10

Елена выпила свой бокал залпом. Что-то она перенервничала с этой историей, в которую попал Арсений. Если бы было в ее воле: не разрешить туда ехать Владимиру! Арсений – это неприятность сам по себе, и она быстро не кончается. Но Владимир не стал бы ее слушать. Что как-то… раздражает. Вино с приправами оказалось очень вкусным. Она нашла взглядом Ксению, которая еще ходила между столами, и щелкнула пальцами, как официантке. Та усмехнулась, но подошла, наполнила еще один бокал.

– Понравилось? – довольно спросила она, плеснув пахучую жидкость из своего кувшина.

– Да. Спасибо.

– Может, допьете свой бокал, нальем еще, я заодно и вам добавлю? – обратилась Ксения к Андрею. Тот молча посмотрел на мать. – Не успела спросить, как вас зовут и кем вы приходитесь нашей королеве?

– Его зовут Андрей, – ответила Елена. – Это мой сын. Я в салоне вам говорила, что приеду именно с сыном. И ему достаточно. Еще раз спасибо.

Ксения отправилась дальше, теперь она поставила кувшин на голову и изобразила восточный танец. Про себя она тихо прокомментировала слова Елены насчет сына: «Нифигасе контроль!»

Еда и вино пользовались большим спросом, женщины-официантки меняли блюда. На столах появились пирожные, разрезанные тортики, фрукты, чашки с чаем и кофе по заказам. Ксения уже сидела рядом с Нарциссом.

– Не, ну ты посмотри на этого дятла, – кивнула она в сторону Димы. – Он зырит, у кого осталось вино в бутылках, и перетаскивает к себе!

– Оставь его в покое, – добродушно сказал Нарик. – Ты же хотела, чтобы всем было хорошо.

– Не так! Ты же знаешь, как всем должно быть хорошо.

– У каждого свое счастье, – философски произнес Нарик. – Ему будет хорошо, как всегда. Тебе что, жалко?

– Поголовье гостей… – пробормотала Ксения. – На одну голову меньше.

– Какая потеря, – усмехнулся Нарик. – Слушай, а мне еще налей, а? Если это не скажется на поголовье, конечно.

– С тобой не скажется. Ты – опытный боец.

– Черт, какой приятный комплимент. Особенно от тебя. Ты ведь знаешь толк, да?

– Знаю – не знаю… У женщины всегда все впереди. Слушай, какие красивые глаза у сына этой мегеры Елены… Вот они, напротив нас. Я так удивилась, что это ее сын. Думала, любовник, немного моложе. И вообще: какой интересный мужик. Спокойно! Вас, интересных, тут двое.

– Я не Отелло, ты же знаешь.

– Но ты Нарцисс.

– Это мой образ. А мужик необычный, действительно. Но, Ксюша, он очень странный. Такое впечатление, что он тут не в своей тарелке. И что он вообще, по жизни не в своей тарелке.

– Странный, – согласилась Ксения. – Я никогда не встречала странных людей. Как правило, люди мне понятны. Вот у Веры, той смешной, белокурой наивной куклы, тоже красивый муж. Но он ни в коем случае не странный. Просто мужик, обычный, классный и, скорее всего, до смерти скучный.

– Ты начала ревизию поголовья? – поинтересовался Нарик.

– А почему нет? Мое шоу. Давай съедим этот торт. Такой один, я знаю. Это сказка просто. Мне уже хорошо. А тебе?

– Мне тоже.

Нарик взял блюдо с небольшим шоколадным тортиком, порезанным на шесть кусков, придвинул две чистые тарелочки, положил себе и Ксюше по три ломтя.

– Тебе настолько хорошо? – уточнил он.

– Да. Но спешить не будем. Подождем, пока опустеют столы. Еда – конкурент любви.

– Ты так считаешь? Я не согласен. Она – помощник любви.

Он проглотил большой кусок торта, закатил глаза, изображая восторг.

– Вот оно, блаженство!

– Свинья, – спокойно отреагировала Ксения, – мне ты так никогда не говорил.

– Я просто не делился сокровенным, – спокойно ответил Нарцисс. – Но могу.

Он взял рукой другой косочек торта, но Ксюша в это время резко произнесла:

– Ложи взад!

Нарцисс одернул руку, недоуменно уставившись на девушку, но она уже громко хохотала.

– Ну, я тебя и купила. Это Зощенко. «Аристократка». Она там жрала пирожные в театральном буфете. Ты такой темный, Нарик? Ты книжек вообще не читал?

– Я был на спектакле по Зощенко, – ответил немного обиженно Нарцисс. – Меня часто приглашают и актеры, и режиссеры. И прекрасно помню эту сцену. Просто ты так рявкнула… Я медленно соображаю, ты же знаешь.

– Это хорошо, что медленно, – многозначительно посмотрела на него Ксения.

Глава 11

Владимиру так и не удалось уснуть. И Васька очень старался, придавив его голову и заполнив спальню колыбельным мурчанием. И от водки потеплело внутри, и немного успокоились нервы. Но не спалось. Он тихонько сдвинул Ваську, встал, подошел к компьютерному столу, включил настольную лампу, нашел на смартфоне последнее фото.

Да, номер их машины есть. Есть даже рука с перстнем и змеей по пальцу. Номер явно не московский. Но что это ему даст в случае чего? И в случае чего? Если вдруг его подставят с этим пистолетом. Если сюда явятся вымогать деньги. Это ведь как азбука для начальных классов: шантажистам и вымогателям не платят. Они всегда возвращаются. А найти Владимира не составит проблемы. У них есть его телефон, имя, фамилия. Подельник в погонах справится при всей своей тупости. Типы из машины или их дружки могут сюда явиться, когда Владимир будет на работе, когда дома только дети и жена. Или только дети. Так же легко узнать, где все они учатся. Конечно, о таких вещах не думают на воспаленную голову и ночью… Но то, что было азбукой, больше ею не является. Платить приходится всем. Потому что все знают, что будет хуже. И когда это может произойти – никому не ведомо. Эти отморозки могут забыть о нем: за ночь у них много приключений. А могут вспомнить, когда забудет он. Застанут врасплох. А дома не бывает больших сумм. У них в принципе нет больших сумм, никаких накоплений. Живут на то, что Владимир зарабатывает. Раньше оставалось на что-то – ремонт, мебель, сейчас – нет. Только на детей и еду.

– Володя, – вдруг за спиной раздался голос Инны. – Почему ты встал? Почему не спишь? У тебя все в порядке?

– Да, – сказал резко от неожиданности. – Почему ты встала?

– Потому что ты не спишь. Дело просто в том, что я для тебя значу меньше, чем вот этот стул, на котором ты сидишь. А я тебя ждала, слышала, как ты вошел в кухню. Ты пил водку! У шкафчика со стопками немного скрипит дверца. Ну, и запах. Странное поведение для человека, который вернулся с веселой вечеринки. Ты вообще на ней был? Ты так ворочался под Васькой и вздыхал, как будто что-то случилось. Сейчас что-то рассматриваешь в телефоне. Можно мне посмотреть? – Инна взяла у него из рук смартфон, не дожидаясь ответа. – Номер какого-то автомобиля… Ты попал в ДТП?

– Не совсем.

Владимир посмотрел на Инну, почувствовал вдруг и вину, и облегчение. Он действительно стал как-то забывать о ней. Ему в голову не пришло посмотреть, спит ли жена. Давно не обращал на это внимание. А ведь она никогда не спит, если его нет. Так было всегда. Просто это ему безразлично уже, что ли. Но Инна – близкий человек. Умный человек. У них общие дети. А он так устал один тащить все проблемы, пытаться их решать, почему-то скрывать от нее. Почему? Просто он считает, что это не по-мужски – взваливать свои проблемы на женщину. Просто опыт их жизни таков, что обсуждение проблем, бывало, становилось само по себе проблемой. Ему это не нужно. Но сейчас другой случай. Конечно, ей нужно рассказать. Он может завтра не вернуться – никакого страха, – просто любой однажды может не вернуться домой. Инна должна знать, что есть и такая опасность, как эти типы, будь они неладны вместе с Арсением.

– Ты не хочешь рассказать? – помогла Инна.

– Хочу. Я приехал на вечеринку, и тут мне позвонили, сказали, что с Арсением беда на дороге, он просит приехать, ДТП случилось недалеко, но он будто бы потерял сознание. Я поверил сразу. Все поверили. Но я звонил, уточнял, называл имя-фамилию. Короче, там не было никакого ДТП. То есть оно есть только в протоколе инспектора. Просто подставили машину на встречке заезжие гастролеры и вымогатели. Дэпээсник был с ними заодно. Арсения избили, требовали денег. Я с ними расплатился, Арсений уже перевел на карту эту сумму. Мне удалось снять номер той машины. Не знаю, что это дает. Мент уже отрапортовал, что мы пошли на мировую, вопрос закрыт. Дурацкая ситуация еще произошла. Один из бандитов бросил к моим ногам пистолет. Выходка дегенерата. А я повел себя еще «умнее», чем он. Поднял, да еще положил палец на курок. Потом отдал. Со своими отпечатками. Просто захотелось вдруг взять на испуг. Как в юности с такими… Думаю я о том, что у них теперь полная информация не только обо мне, а обо всех нас. И пистолет с моими отпечатками пальцев, из которого они могут кого-то убить, – Владимир тяжело вздохнул. – Напрасно мы все же затеяли этот разговор, Инна. Такие вещи ночью не обсуждают, утром нам обоим покажется, что это ерунда. Возможно.

– Уже светает. Может, и ерунда. А почему Арсений сам не расплатился?

– Он никогда не возит с собой денег ни в бумажнике, ни на карте. Именно потому, чтобы не вымогали. Говорил как-то: «Пусть присылают квитанцию по почте или даже вызывают в суд. Там я справлюсь». Он очень самонадеянный, скупой, со связями. На такой голимый криминал, видимо, не нарывался. А мне вчера утром он как раз выдал зарплату, знал, что у меня есть наличка.

– И сильно Арсения избили?

– Да. Челюсть на боку, от зубов – воспоминания…

– Я рада. Он заслужил. Хотя бы потому, что вызвал тебя. Отца троих детей и далеко не миллионера. Почему он не вызвал свои «связи»? Потому что они тоже не возят с собой наличные? Он вызвал тебя, считая, что ты его раб, раз от него получаешь деньги, а друзей у него быть не может по определению. Я его видела не так много раз, но это понятно.

– Инна, зачем обсуждать то, что уже состоялось? Я рассказал, чтобы ты была в курсе. Чтобы не открывала дверь на звонок, не спрашивая, кто там. Чтобы какое-то время контролировала, где дети.

Владимир встал.

– Слушай, а пойдем, попьем чаю вдвоем? Этого не было сто лет. Посидим, как тогда, когда ты была моей начальницей, я возвращался с ночных съемок, а дети были просто где-то ангелами, которые игрались в облаках и придумывали, кому из них появиться у нас первым…

– Как здорово ты сказал, – Инна улыбнулась. – Пойдем. Раз твоя вечеринка сорвалась, то, значит, ты и не поужинал сегодня. А дети вечером захотели пиццу, и Марина заказала сразу пять. На каждого из нас.

– Ваську забыли. Надеюсь, они не съели по целой? У них будет заворот кишок!

– Не будет. Они старались, но не получилось. На троих съели две. Точнее, на четверых. Ваське, конечно, досталось. Его еще никому не удавалось забыть.

Раннее утро они встретили, как старосветские помещики, за сытным завтраком. Янтарный чай в больших чашках, горячая, аппетитно пахнущая пицца. Достаточно вкусная. Владимир действительно проголодался. Вдруг он вздохнул глубоко и легко.

– Зря я тебя нагрузил. Ничего ведь со мной не случилось. И Арсения выручил. А эти отморозки за ночь столько подвигов совершили, что обо мне уже точно успели забыть.

– Да, возможно. Но ты правильно сделал, что рассказал. И я, в принципе, тобой горжусь, бросаешься на помощь, и все такое… Только Арсений – не тот человек. Может, они его встретили совсем не случайно. Он – темное болото. У вас знают о том, что Ирина, которую убили, была беременна от него?

– Она была в положении, это все заметили, но Арсений… Что ты! Этого не может быть!

– Это так. Я случайно слышала их разговор. Он был в бешенстве, она плакала…

– М-м-м… Я в шоке. Конечно, допустить могу. Но ты так говоришь, будто связываешь это с ее убийством.

– Я – нет, конечно. Я же не следователь. Но если бы была следователем, обязательно связала бы.

Глава 12

Всем было так весело, уютно, все друг другу так понравились. Говорили о какой-то ерунде, легко касались друг друга, как будто знакомы вечность. Звучала негромкая, нежная мелодия. Какие-то пары уже танцевали. Медленный, томный танец, прижимались друг к другу все теснее… Столы совсем опустели. Только кое-где остались вазы с фруктами. Никто особенно не удивился, когда Ксения появилась в комнате с кучей черного атласа в руках, многие даже не заметили. Отреагировали только на ее призыв: «Эй, люди!» – и хлопок в ладоши над головой.

Хозяйка стояла уже на центральном столе посреди волн черного атласа. Убедившись в том, что все смотрят на нее, она медленно расстегнула пуговицы своего сарафана, он упал, под ним не оказалось ничего. Ксения подняла руки вверх, изогнулась, как будто ее сдувает ветер или она стоит на мяче.

– Девочка на шаре. Пикассо, – произнес интеллигентный мужчина в очках, который представился Светлане Станиславом. Они и стояли сейчас рядом, перед этим представлением разговаривали обо всем и ни о чем. Он поправлял ей прядь волос, брал за руку, Светлане это было приятно.

– Да, – улыбнулась Света. – Какая она тонкая, гибкая. Я видела эту картину. Похожа. Трусиков, правда, Ксюше не хватает.

– У меня такое впечатление, – ответил Станислав, – что хозяйка внесет сейчас коррективы не только в картину Пикассо. Лично я не против. Ее волшебные пряности нам явно в помощь.

– Но я как-то… Ладно. Давайте просто смотреть, что будет дальше. Так надоели постоянное напряжение, контроль. Утром мы все равно станем обычными людьми, похожими друг на друга. Не пойму только, что это за ткань она притащила.

– Други! – необычно звонко произнесла Ксения. Даже ее обычная хрипотца прошла. – Я предлагаю всем последовать моему примеру. Никакой принудиловки, разумеется. Для того чтобы никого ничего не смущало, я и приготовила вот это. – Она подняла кусок ткани, это оказалась накидка с капюшоном. – Мы все просто накинем это, спрячемся друг от друга, как дети, играющие в прятки. А потом будем искать и находить. Восторг и сладость. Теперь о географии. На втором этаже – много маленьких спален. Этот дом принадлежал еще моей прабабушке. Так уж повелось… Короче, не будем занудами. Забудем обо всем, кроме радости.

Вере казалось, что она видит сон, что она сошла с ума. Вере казалось, что все это ей только кажется. Но ей было как-то странно хорошо, она давно выпустила из виду мужа, сидела на диване рядом с Нарциссом, он рассказывал ей какие-то байки, она смеялась, не могла остановиться. Нарцисс все крепче обнимал ее за плечи. Это было сладко и стыдно, пока не выступила на столе голая Ксения. Теперь все и вовсе казалось правильным.

А Ксюша уже сидела рядом с ними.

– Вер, вставай! – приказала она. – Сними ты эту свою синюю униформу. Я принесла накидку.

– Но у меня же платье не на пуговицах, – жалобно сказала Вера. Она все же боялась кидаться в предложенный омут.

– Оно у тебя на молнии. По всей спине. Еще лучше! Нарик, расстегни. Вера, молнии на платье, как и все другие запоры, должен расстегивать только мужчина.

Вера очень быстро осталась без платья, потом без лифчика. Но за трусы она поборолась. Эти двое даже махнули на них рукой. Вера была уже в накидке. Тяжелая рука Нарика лежала на ее полной груди. Другая рука гладила совсем маленькие груди Ксении.

– «У ней такая маленькая грудь», – довольно фальшиво пел он.

Он прижался животом к боку Веры, и она почувствовала… О, боже. Но она же хотела этого. Ну, не она, а ее тело. Ксения и Нарцисс вдвоем повели ее к выходу из комнаты туда, где лестница на второй этаж…

И тут! Вера увидела, как две белобрысые девицы повисли на Викторе. Одна уже расстегнула его рубашку, другая мучается с молнией на брюках. Обе голые, потому что их накидки уже сползли на пол от усердия. И Виктор блаженно улыбается!

Никакой тигрице не снился такой прыжок. Вера налетела на троицу, одна девица, поскользнувшись на паркете и уже сидя на нем, с изумлением спросила:

– Кто эта сумасшедшая?

– Это моя жена, – вдруг оскорбленно сказал Виктор. – Сами вы сумасшедшие. Вер, ну, ты чего? Ты сама… Где твое платье?

– Не твое дело. Пусть это мое единственное выходное платье, но я поеду домой в этом балахоне, пока с тебя штаны не сняли. Быстро застегнись!

– Вера, как я сяду за руль? Я же выпил! И эти пряности…

– Доедешь. Не таким возвращался. У нас дома ребенок. И еще ребенок.

– Вера, – уже встревоженно проговорил Виктор. – Наш ребенок спит со своей девушкой. Какой еще? Ты точно не свихнулась? Ты вообще-то никогда не пила… Мне просто страшно.

– Страшно – прячься от меня в эту черную хламиду. И на выход. И моих детей не фиг считать! А то сейчас залезу на стол, как Ксения, и начну всем все рассказывать и показывать.

– Да… – сразу протрезвел Виктор. – Тебя нужно срочно увозить. Извините, девушки. Но тут будет хорошо и без нас.

Всю дорогу Вера сидела в черной накидке с капюшоном на голове, как богиня возмездия. Виктор не поехал ставить машину в гараж, чтобы его с этим ужасом вместо жены не увидели. Припарковался недалеко от подъезда. Но не спешил выходить.

– Слушай, я боюсь с тобой домой возвращаться. Ты развращена по полной программе. Налетела на людей, как буйнопомешанная. Как я усну рядом с тобой теперь?

– Боишься? – зловеще произнесла Вера, блеснула синими глазами и расхохоталась. – Вот и бойся теперь. И с тебя новое платье. Синее. Надо же: униформой она его назвала. Все бы простила, а это – никогда. Проститутка.

– В общем, вышли в люди, – подытожил Виктор. – Чтобы понять, что больше никуда и никогда…

Глава 13

Елена сразу после ужина поняла, в чем идея Ксении, в чем секрет волшебных пряностей, что будет дальше. В принципе неплохо придумано, тем более дом как будто для этого строился прабабушкой хозяйки. Интересная генетика у девушки. И все вообще-то мило и в разумных пределах. Возбудитель очень щадящий. Если бы этот жлоб Арсений не выдернул отсюда Владимира, Елена бы точно осталась. Это ведь просто игра в свальный грех, всего несколько часов до утра. Никто не потерял соображения, все ведут себя как приличные люди, всем нужно куда-то ехать утром – на работу, к детям, к женам, мужьям, родителям… Забавно повела себя только эта простушка Вера. Ее уже практически соблазнили и раздели, но тут она увидела, что уводят мужа. Эта была отличная сцена. Маленькая женщина утащила из гнезда разврата своего крупного мужика. Она пылала от ярости, он плелся, как будто его поймали на краже кошелька. При этом именно она была полураздета, в этой дурацкой накидке, он был вполне одет. Блондинка, которую уронили на пол, бродит сейчас по залу, всем что-то эмоционально рассказывает, крутит пальцем у виска и даже показывает синяк на тощем бедре.

Да. Если бы здесь был Владимир, если бы он тоже это выпил, Елена бы все устроила. Несмотря на то что здесь сын. Андрей, кстати, выпил меньше всех – несколько глотков. Потом Елена допила его бокал, он и не заметил. Его мозг защищен от внешней среды. Андрей родился не аутистом, был вполне контактным ребенком. Он стал аутистом, чтобы вынести то, что с ним произошло. Или Елена придумала ему этот спасительный аутизм. Черт, опять ужалило это проклятое сомнение.

Когда Андрей повзрослел, она время от времени приводила к нему чистых, проверенных женщин, которые умели молчать. Таких, по которым не скучают, к которым не привязываются сложные, страдающие люди. Все, что ему нужно, он находил в книгах, мыслях, еде, во сне… Сны – это единственное, что не могла контролировать Елена. И память. Была бы ее воля, она бы стерла Андрею память. Ей даже однажды что-то подобное предложил один из друзей-любовников, психиатр, который очень любил экспериментировать. Она резко поставила его на место.

– Твоя профессия тебя изуродовала. И это одна из причин, по которой мы не будем долго вместе. Пока… Сколько я захочу. Или ты. Для вас не существует внутреннего мира другого человека, личного пространства. По сути, вы все психи. Врач, исцелись сам.

Их любовные отношения быстро сошли на нет, но дружбу поддерживали до сих пор.

Если бы Владимир остался, Елена просто бы уложила спать Андрея в одной из спален. Он бы ни во что не стал вникать. Он все время общается с самим собой. От себя ждет каких-то ответов… Елена посмотрела на сына. Он был совершенно спокоен, ел яблоко, на то, что происходит вокруг, смотрел не без интереса, но не видел ни в чем ничего особенного.

– Сынок, как тебе здесь? Ты не устал? Тебе не кажется, что все немного изменилось?

– Я не устал. Даже любопытно. Эти балахоны… Взрослые люди играют, как дети. Примерно это и сказала девушка, стоя голой на столе.

– И как она тебе показалась?

– Худенькая. Стояла красиво. Пикассо. Говорила какую-то ерунду.

– Тебе кто-то здесь нравится?

– Все очень приятные, нормальные люди. Самой симпатичной мне показалась девушка в синем платье. Я удивился, когда она оказалась без платья, в сползающем на пол балахоне, и устроила что-то вроде драки. Это она мужа потащила?

– Да. Ревность. Ее муж – красивый мужчина. Пользовался успехом минут пять. Она ему это обрубила.

– Забавно. Она вела его, как шипящая кошка вела бы льва. А он был испуган.

– Да, примерно так. Знаешь, сейчас все начнут расходиться по разным комнатам, а я предлагаю: поехали-ка мы домой. Я люблю просыпаться в своей кровати.

– Я тоже, – с готовностью ответил Андрей.

«До чего же у него красивые глаза», – подумала Елена. Она постоянно об этом думала. И о том, что эти красивые глаза видят только свое одиночество.

Они вернулись домой, когда уже почти рассвело. Андрей проголодался. Елена достала салат с крабами, курицей, яблоками, манго, яйцом и кучей других полезных, калорийных ингредиентов. Разогрела большую котлету из индейки. Она не боялась, что Андрей слишком располнеет, хотя купила беговую дорожку и гантели. Заставляла, конечно, заниматься. Стояла над душой. Потом он привык. Но ему нужно хорошо питаться непременно. Ему нужно больше сил, чем другим людям, для того, чтобы просто жить.

Когда они уже разошлись по своим комнатам, Елена собиралась уснуть, думая о том, как бы эту Ксюшину затею повторить или сделать по-другому, но с Владимиром и лучше все же без Андрея. И вдруг вскочила от острой мысли. Влетела в комнату сына.

– Ты не спишь, сынок?

– Мне так смешно, когда ты меня будишь и спрашиваешь: ты не спишь, сынок?

– Извини. Просто я вдруг подумала. Это плохо, что у тебя в телефоне только мой номер, номера работниц, нотариуса и адвоката. Ну, мало ли что. Замыкание, проводка, зальют сверху, просто плохо, как бывает, а я буду где-то далеко, в пробке, к примеру. Вне зоны. И работница не ответит, а нотариус с адвокатом в этом не помощники. В нашем подъезде всего две семьи живут, кроме нас, во втором – тоже только две квартиры заняты. Да и к соседям за помощью не обратишься. Есть большой плюс в том, что ты сегодня познакомился с этими людьми. Я сама не всех знаю, но большинство из салона, куда я хожу около семи лет. Это точно порядочные и честные люди. Надежные. К ним можно обратиться за помощью.

– Но, мама, у меня же есть в телефоне всякие службы, МЧС и так далее.

– Не надо. Один не рискуй туда звонить. Лучше проси, чтобы кто-то из салона к тебе приехал. Я потом хорошо рассчитаюсь. Не стесняйся. В общем, беру твой телефон, вношу имена и телефоны, утром или днем, когда ты проснешься, расскажу, кто есть кто. Вот ты на Веру обратил внимание. Она, наверное, самый простой человек. Я слышала, как она косметологу рассказывала, что работница завода, и муж у нее водитель. И, знаешь, если на нее это Ксюхино зелье не подействовало, кинулась семью спасать, то это человек ответственный. И деньги лишние ей точно не повредят. Это я тоже слышала, как она говорила. Она из тех, которые говорят, что думают. Об остальных расскажу завтра. А теперь спи. Пусть тебе приснится белый слон. Помнишь, как я тебе это говорила на ночь?

– Конечно. И он мне снился. С чем-то золотым на спине… – Андрей уже засыпал.

Удивительно. Она просто проверила. Она говорила ему про слона максимум до трех лет… Потом было не до того… Феноменальная память у Андрея. Его беда. Он так все хранит в мозгу, так усваивает, и если бы все было нормально, он мог бы стать великим ученым…

Глава 14

Светлана не сомневалась в том, что Станислав ей так приятен, что кажется почти родным, из-за этого «колдовского» отвара Ксении. Мягкий возбудитель. А она давно не была с мужчиной. Весь ее опыт – муж, за которого вышла не по страсти, а по симпатии и доверию, а теперь его в лучшем случае может быть жалко. Но не настолько, чтобы принять обратно и терпеть дальше. Речь именно об этом – терпеть. Если бы не было дочери, может, и терпела бы. Но дочь есть. И в ее интересах задача Светланы – держать дистанцию между ними и мужем. Не давать сократить ни на сантиметр. Алкоголику нельзя доверять. Он себе не хозяин. Тем более что девочка дистанционного папу принимает давно как норму. Нормально к нему относится.

Отвар отваром, но муж Светланы никогда не был ни таким нежным, ни таким внимательным, ни знающим толк в любви. Может, дело именно в последнем, но у Светланы было полное ощущение, что она Станиславу небезразлична по-настоящему. Это, скорее всего, ерунда, но факт остается фактом: женщин тут немало. А он выбрал ее. Пусть только на сегодня, но ее.

– Ты думаешь о чем-то не очень приятном, – утверждающе сказал Станислав, погладив теплой ладонью ее шею, плечо, грудь.

– Ты ошибся, – ответила Света. – Точнее, нет. Ты не ошибся, что меня почти пугает. Я действительно сначала подумала о том, что совершила большую ошибку, когда вышла замуж за моего, ныне бывшего мужа. Он в какой-то степени остается проблемой, и я постоянно боюсь, что он способен испортить будущее нашей дочери. Но мне не хотелось бы эту тему развивать.

– Конечно, не нужно.

– А потом я подумала как раз о приятном. Понятно, что с нами всеми происходит. Ксюша долила нам в вино возбудитель. Но ты все же выбрал меня. А здесь много других женщин. Можешь сказать мне горькую правду. Что я просто стояла ближе всех к тебе. Я не обижусь, не расстроюсь, не девочка. И отвар продолжает работать на хорошее настроение.

– Знаешь, на мозги эта пахучая жидкость не так уж и подействовала. Я практически трезв. И так глупо поступить – познакомиться, пригласить на танец близости любую, что стоит рядом, – все же не способен. Даже если бы хозяйка мне одному налила весь свой кувшин. Заметь, мы познакомились до того, и я к тебе подошел, минуя остальных женщин.

– Я помню. Просто мне самой себе это трудно объяснить.

– Ты настолько в себе не уверена?

– Об этом даже речи нет, о том, чтобы быть уверенной. Я – неброский человек и знаю это. И в нормальной ситуации сдержанная и стеснительная. В нормальной ситуации ничего подобного со мной произойти не могло бы. Поэтому такая путаница в голове.

– Ты не начнешь сейчас каяться, как всякие классические героини?

– Что ты… – рассмеялась Света. – Мне хорошо с тобой.

– И мне. Очень.

– А то, что это всего одна ночь, несколько часов, – это, наверное, прекрасно. Значит, хуже не будет. Мы не станем испытывать судьбу.

– А вот это мне как-то не очень нравится. Для стеснительной женщины слишком резко, нет? Я бы испытал свою судьбу. Она у меня тоже дама не самая добрая… Что это? – вдруг отстранился Станислав. – Я не понимаю! Кто-то кричит?

В почти полной тишине зазвучал странный голос, как будто кто-то включил телевизор или видео на полную громкость. Женщина то ли кричала, то ли пела, слова было не разобрать… Света быстро поднялась, встала на колени, прислушалась.

– Стас, это голос Ксюши. Точно. Она кричит. Одеваемся.

Они выбежали в коридор, когда из разных комнат уже появлялись другие гости, многие одевались на ходу. Кто-то просто набросил балахоны, кто-то надел свои вещи. Все шли на голос. Дверь самой дальней спальни была открыта. Света и Станислав вошли туда первыми. Они увидели Ксению в балахоне на голое тело, которая просто кричала, стоя у кровати. Слов и не было, по крайней мере, внятных. На кровати лежал обнаженный Нарцисс. Из другой двери, где была душевая, вышла Лариса в полотенце и тоже в ужасе уставилась на кровать. Станислав решительно шагнул, потом резко повернулся к оцепеневшей Свете:

– Выйди. Он убит.

Но Света уже сделала несколько шагов вперед и тоже увидела рукоятку ножа, который был воткнут слева, в сердце Нарцисса. Глаза парня были открытыми и неподвижными. Мертвыми. Ксения протянула руку к этой рукоятке, но Света крикнула:

– Ксюша, не нужно! Вдруг он еще жив. Мы не сможем остановить кровь… Кто-нибудь вызовите «Скорую помощь»!

– Поздно, – произнес Станислав. – Я врач. Это мгновенная смерть. Но трогать действительно ничего не нужно. Женщины, помогите Ксении одеться, нужно найти как можно быстрее аптечку в этом доме. Хотя бы сердечные капли, чтобы она пришла в себя. Ей необходимо посмотреть, кого из гостей здесь нет. Только она это может знать.

– Это совершенно не факт, – заявил стилист Эдуард, – что убийцы среди нас нет. Я так понимаю, что Ксения отсутствовала совсем недолго. Лариса, сколько времени Ксении не было в комнате?

– Она спустилась вниз за водой, – белыми губами произнесла Лариса. – Вон бутылка валяется под кроватью. А я пошла в душ. Минут пять, может, чуть больше. Что вы на меня так уставились! Вы что, идиоты?! Зачем мне его убивать?

Глава 15

Катя просыпалась несколько раз за ночь и сразу начинала стонать. Тоня сначала приходила к ней, а потом просто легла рядом, обняла, стала качать, как младенца. Утром они обе крепко уснули. Тоня проснулась, когда тихо открылась дверь и заглянула Вера.

– Я принесла молоко, – прошептала она. – Как вы? Вижу, плохо. Может, вызвать врача?

– Верочка, – шепотом ответила Тоня. – Я сейчас к тебе выйду, чтобы не разбудить Катю. Подожди меня в кухне.

Она пришла туда, хромая, нога болела, но это уже было совершенно не важно. Вера наливала в кастрюльку молоко.

– Вера, не нужно пока его греть. И на самом деле у меня есть молоко. Просто случилась беда. Давай сядем, я тебе расскажу.

Вера слушала. Голубые глаза темнели и становились суровыми.

– Она сказала, что убьет себя, если ты куда-то обратишься? Нужно что-то придумать. Ты же понимаешь, что и врач нужен, и что-то с этим всем делать! Эти подонки могут ее поймать в любой другой день. И ловить потом, пока их не остановят или пока… Ладно. Я не хочу нагнетать. Но это даже мне, курице, понятно. А тебе?

– Конечно. Просто пусть поспит. Побудет с нами. Все равно мы пока не знаем, что делать, где кого-то искать, как Катю уговорить выйти из квартиры.

– Ой, мамочки, – вдруг сказала Вера. – Она сказала, что они ее фотографировали потом? Так было с моим Игорем. Его избивала компания из-за девушки. Нанял один придурок, сын папы-бугра. И снимали видео. Потом выложили это на странице Игоря «ВКонтакте» и на странице девушки. Это оказалось страшнее, чем то, что избили.

– Это страшнее, – мрачно сказала Тоня. – И что вы сделали?

– Ничего особенного. В смысле у Игоря просто синяки остались. Пока я ему ссадины залечивала, Витя все рассказал своему хозяину, которого возит, тот с кем нужно поговорил. Помогли. Эти парнишки ползали на коленях, чтобы их отпустили. Сами все убрали. Игорь ту девицу бросил. Он считал, что она спровоцировала все это. Ревность его хотела вызвать. Но тут совсем другая история.

– Да. Тут вся оставшаяся жизнь девушки, которая и девушкой-то еще не успела стать. Ребенок.

– Ты знаешь, как выйти на ее странички в сетях?

– Конечно.

– Пошли?

– Я боюсь.

– Пока ничего такого мы не узнали. Может, хоть в этом обойдется.

– Боюсь, что нет. Зачем иначе делали снимки? Они все помешаны на этом выкладывании…

Тоня тихонько взяла в Катиной комнате ее ноутбук, и они с Верой пошли в спальню Тони, сели на диван. Тоня привычно вошла в аккаунт дочери. Она нередко это делала по просьбе Кати. Слава богу, дочери ничего не хотелось от нее скрывать. И она часто просила маму помочь выложить фотографии с телефона, например, после их отдыха или прогулки. Загружать видео она просто ленилась. Но очень хотела, чтобы на ее страничке были забавные ролики с животными. Тоня находила для Кати хорошие стихи, остроумные цитаты. Она понимала, как для девочки важен такой публичный, виртуальный контакт с большим количеством людей. И делала все, чтобы Катя выглядела в глазах других такой, какой она в принципе и является. Хорошей, порядочной, умной, читающей, думающей. Это, кстати, был неплохой способ помогать дочери в развитии. Катя могла узнать о каком-то поэте, актере, книге, прочитав то, что мама ей написала. После этого непременно нужно было самой узнать больше. Но самое главное, чего хотела Тоня, – это чтобы в условных Катиных друзьях остались люди определенного уровня. Достаточно высокого. Чтобы отсеялись те, кто может круглосуточно долбить какую-то безграмотную галиматью, подсаживаясь на такой контакт, как на наркотик. А ведь виртуальные дружбы нередко становятся реальными… Но, возможно, Тонина цель привела к обратному результату. Зависть, тупая злоба, как это часто бывает.

Они увидели это сразу. Этот большой, четкий, страшный снимок. Лица парней были наполовину обрезаны, видна лишь нижняя часть. Они все полностью одеты. Все смеются, сидя рядом на одном длинном диване. На коленях у них лежит обнаженная Катя, практически без сознания. Рот приоткрыт, глаза закатились. Две мужские руки раздвигают ее бедра. На подлокотнике сидит одетая подруга Даша и, что называется, ржет…

– Спокойно, – сказала Вера смертельно бледной Тоне. – Быстро перешли себе на почту. Так тогда сделал мой Виктор. Они могут убрать. А тут, наверное, можно узнать, кто это был.

Тоня все сделала на автомате. Потом сказала:

– Я это сейчас сама уберу… Боже. Вера, тут около тысячи просмотров. Перепосты. Это пошло в геометрической прогрессии. Это уже не остановить.

– Все равно убери. Чтобы Катя не видела. Потом будем думать.

И тут они обе повернулись даже не на звук, на колебание воздуха. Катя стояла за их спинами, прислонившись к стене, неподвижно, как будто не дыша, она смотрела расширившимися глазами на фотографию. Тоня, прочитав что-то в ее взгляде, вдруг закричала:

– Катя! Не смей думать ни о чем плохом! Мы это сотрем отсюда. Мы это сотрем из твоей жизни! Это просто проблема. Без проблем не бывает. Но мы справимся. Я обещаю тебе, Катя, мы справимся…

Но Катя ушла так же бесшумно, как появилась. Тоня посмотрела на перепуганное лицо Веры и разрыдалась. Напряжение стало непереносимым. Можно справиться с собой. Но нельзя справиться с тем, что испытывает другой человек. Даже если это твой ребенок, единственное родное существо.

– Вера, я в отчаянии, – проговорила Тоня. – Из-за того, что могу не уследить. Только из-за этого. Со всей этой историей на самом деле можно справиться. Я точно знаю. Но Катя так не думает, ты понимаешь?

– Да, – сказала Вера. – Будем следить вместе. Мне только нужно съездить в больницу.

– Какую еще больницу?

– Ну, к этому мальчику, у которого мама погибла. Он пока там остается. Я хочу подкормить. Слушай, там вроде ничего люди. Может, мне у кого-то спросить? Они же вас не знают.

– О чем спросить?

– Да что делать? Как ее осмотреть, она же не поедет, это уже ясно. Но за деньги кого-то можно домой пригласить. Лекарства какие-то посоветуют… Я не знаю. Тоня, и этих подонков надо искать, пока они сами не пришли. Ты понимаешь, что они где-то близко живут?

– Не обязательно… Кто-то, может, и живет. И, похоже, Даша им устроила этот праздник. Она явно собой гордится. Видишь, даже не попросила ее лицо спрятать.

– Ой, ну, я тупая! Чего же их искать, если эта стерва на месте? Слушай, меня сложно вывести из себя, но это тот случай. Все вопросы пока очень трудные – с врачами, лекарствами, что в таких случаях можно сделать, чтобы самим не влипнуть…

– Ты о чем? С чем влипнуть?

– Ну, следствие начнется, приедут какие-нибудь телевизионщики, вы на улицу не сможете выйти – все будут знать: это та самая Катя… Ну, ты поняла. Это с кем-то умным надо решать. А вот что я могу, хоть сейчас, – так это пойти к этой Дашке и скальп с нее снять.

– Ой, Вера. А это в каком смысле?

– Ну, эти ее три пера на голове выщипать. Я драться в школе умела. Два раза. Оба удачно.

– Как хорошо, что ты такая милая и забавная, – бессильно сказала Тоня. – А я даже улыбнуться не могу. Наверное, уже никогда не смогу. Но ты этой мерзавке скальп пока оставь. Никуда она не денется. Как бы то ни было, ей придется давать показания. И это должны быть профессиональные люди, которые получат от нее полную информацию. Знаешь, я не могу поверить! Они дружат с Катей уже пару лет, она приходила к нам домой, была своей…

– Поверь. Тут уже без вариантов. Дрянь на все сто процентов, втиралась в доверие. Я пойду. Что смогу, то поспрашиваю. Деньги на врача, адвоката есть?

– Что-то есть. Что-то смогу продать. Остались дорогие украшения, фамильные…

– Смотри за дочерью. Не спи, пока я не вернусь.

– Какой сон…

Часть третья Правила чужой игры

Глава 1

Теплая пушистая лапа легла на плечо Сергея Кольцова, частного детектива. Принадлежала лапа белому ретриверу Маю, очень крупному взрослому псу с красивыми карими глазами, как у доброго и радостного ребенка. Это единственный из будильников, к которому Сергей не испытывал острой неприязни. Ему даже нравилось такое мягкое и приятное возвращение из довольно тяжелого, короткого сна, во время которого мозг не успевает отбиться от решения сложных проблем, пусть и возвращение это было в еще более тяжелую жизнь.

Криминал разбушевался. Потенциальных клиентов огромное количество, нужно выбирать. И постоянно возникает ситуация, когда помощь в первую очередь требуется людям, на которых не просто не заработаешь, то, что они могут предложить, не покроет расходов даже на расследование: оплату информаторам и помощникам. Эти нередкие душераздирающие истории, когда приходит человек и говорит, что продаст свою единственную квартиру, переедет в деревенскую развалюху, если ему помогут спасти жизнь его семьи… И это оказывается не преувеличением. Например, если квартира уже заказана на круг, от владельцев избавляются самыми чудовищными способами, например, отнимают детей, подбрасывают наркотики и прочие ужасы. То есть это круг бандитов, облеченных властью. И с ними уже нельзя договориться таким же образом: отдать квартиру, чтобы остаться в живых или на свободе. Они не оставляют свидетелей. Не всегда можно отказаться от такого дела, несмотря на то что это каким-то образом ставит в опасное положение и его семью. Но всегда следует отказываться от такого гонорара. Поскольку в полк людоедов Сергей Кольцов вступать не подписывался. Но к счастью и несчастью, серьезные бизнесмены тоже попадают в серьезные беды, и как-то получается балансировать.

– Май, – шепнул на ухо псу Сергей. – А я ведь победил вчера окончательно. Просто так устал, что и сам не отпраздновал, и не успел никому сообщить. Ты первый. Тебе сегодня приз. У меня выходной.

– Я очень рада, что ты хотя бы Маю рассказываешь, как дела, – произнесла жена Настя совсем не сонным голосом. – Не души меня так! Я понимаю, что ты обнимаешь, но получается всегда, как у Отелло. Я не предъявляю претензий и, конечно, не хочу, чтобы ты тратил время на доклады мне. Слава богу, у тебя нет начальников. И я очень рада, что ты решил побыть сегодня дома, приз Маю, думаю, и нам с Олежкой перепадет. Только есть один момент. Я тоже не стала тебе ночью говорить. Ты так поздно пришел, так отчаянно фыркал в ванной, потом сразу упал на кровать и уснул, что… Лежу вот и жду, когда ты проснешься.

– Ешкин кот, – откинулся на подушку Сергей. – Не надо быть большим следопытом, чтобы понять, что вчера звонил Земцов. Я был в суде весь день, телефон заблокировал. Потом в офисе провозились с бумагами, забыл включить. Но есть народная примета: стоит мне подумать, что давно не звонил Земцов, сразу оказывается, что он звонил. А я подумал!

– Это, наверное, значит, что выходной отменяется? – грустно спросила Настя.

– Нет! Ни в коем случае. Опыт мне подсказывает, что нужно выполнять по жизни один план – свой. Тем более Слава звонит только в случаях, когда дело запутанное, подозреваемых много, а по факту – никого, да еще труп должен быть не один. Последнее условие непременное. То есть это надолго. И он как минимум должен определиться по поводу моих клиентов. Есть ли такие вообще. А пока пусть работает. Все при нем. Отдел, эксперты, собаки… Извини, Май, не хотел тебя обидеть. Ты – НЕ собака.

– Но как-то неудобно. Я обещала, что сразу тебе передам.

– А ты и передашь. Мы с Маем пойдем гулять, зайдем в магазин, а ты позвони Славе и скажи правду про суд, отключенный телефон, потом, что вернулся я утром, пьяный. Когда ты сможешь привести меня в сознание, передашь его просьбу. И я в сознании тут же перезвоню. Вечером. Пусть пока соберет побольше материала.

– Не буду врать про то, что ты пьяный.

– Это подарок науке: комплексы отличницы. Стыдно сказать, что муж – пьяный, даже если он на самом деле не пьяный. Настя, ты взрослая женщина. Как адвокат, уже посмотрела и на алкоголиков, и на убийц. У тебя, наконец, сын растет. И здорово растет. Я на днях из машины видел, как Олег возвращался из школы с девочкой! Правда, два портфеля несла она, но это подтверждение факта, что он уже пользуется успехом у женщин. В девять лет. И у него нет комплексов, правда, он и не отличник. Возможно, дело в этом. Ладно, не собираюсь тебя ломать. Просто помоги. Позвони Славе, скажи, что я пришел утром, уснул, не успев включить телефон, – хорошо, что ты так рано сказала, – я и не буду его включать, – а ты не хочешь меня пока будить. Потому что жалеешь. Такой трогательный сценарий тебя устраивает?

– Да. Хотя я сказала бы правду. Ну, и про выходной. Имеешь право.

– Не сомневаюсь, что сказала бы. Но не вздумай. Со Славой так нельзя. Он быстро тебя убедит в том, что дело такое: мертвых поднимают во имя торжества его справедливости.

– Тьфу, можно с утра не начинать про мертвых?

– Но Слава тебе все равно расскажет про них. На всякий случай. Он знает, что у тебя нежное сердце.

– Не настолько. Мы заслужили все один твой свободный день. Мы тебя ждали.

– Девочка ты моя. Только ты так умеешь. Одна фраза, и жизнь поменяла цвет, запах и вкус. Май, встаем. Наш отдых прикроют.

Они провели чудесный день и вечер. Утром Настя пошла дальше, чем собиралась. Она позвонила классному руководителю Олежки и сказала, что он немного простужен, но она сама его сегодня подлечит, и завтра он придет в школу. Сергей временами с удовольствием смотрел на свой заблокированный телефон: так, мол, тебе и надо, – и с любопытством на лицо Насти. Как всегда, спокойное и красивое. Никак не прочитывалась информация, полученная от Земцова. А ведь тот, наверное, интриговал изо всех сил. Ближе к вечеру они, устав от отдыха, как не уставали от работы, все легли спать. Потом проснулись, вместе пошли готовить ужин. То есть готовила Настя, окруженная благодарной публикой. Перед ужином все смотрели на нее преданными глазами, как Май. После ужина Олежек пошел смотреть кино.

– Тебе интересно, что за дело у Земцова? – спросила Настя.

– Какая разница, – рассмеялся Сергей. – Оно все равно уже и мое. И что там?

– Необычная история. Ты был прав: непростая. Ни драк, ни ссор, ни мотивов на поверхности. Одна девушка решила устроить вечеринку в своем загородном доме. Она и ее бойфренд пригласили сотрудников и клиентов одного салона красоты, куда она ходит. То есть были и другие гости, но на ночь остались только люди из этого ее салона. Был запланирован интим, там много разных комнат. Она сама вышла из своей комнаты на пять минут. А когда вернулась, ее парень был убит ударом ножа в сердце.

– Миленькая такая вечеринка. Может, ревность? Может, она там кого-то себе завела в том салоне? Или он?

– Не знаю. Но дело в том, что они были втроем. Еще одна девушка, которая именно в эти пять минут пошла в душ.

– Неплохой поворот. Слава ее, эту вторую девушку, случайно не арестовал?

– Нет. Душем действительно пользовались примерно в то время, когда она сказала. Они сразу позвонили, вызвали экспертов, можно было это определить. Вода не высохла в душевой камере, полотенце мокрое, девушка пользовалась кремом для тела. Запах. И, главное, на рукоятке ножа не ее отпечатки пальцев.

– А чьи?

– Непонятно. Никому из тех, кто там был, не принадлежат. В это время, кажется, никто не уезжал из гостей. По крайней мере, оставшиеся ничьего отсутствия не заметили. Конечно, люди были в шоке, а наряд Земцова приехал часа через полтора. Точно уехали вечером несколько человек по разным причинам.

– Как всегда, прЭлестно. Земцов оставил убийцу в доме и пошел звонить мне.

– Они искали. Никого не нашли. Но там и двор небольшой, и забор невысокий. Дальше лес… Подробнее я не знаю. Эксперт Масленников был. Но это не все. Во время опроса участников вечеринки выяснилось, что совсем недавно в том салоне убили девушку-секретаря. Тоже все были на рабочих местах, а ее застрелили. Дело в районном отделении, но убийцу так и не нашли.

– А вот и изюминка.

– «Шоколад».

– Что?

– Салон называется «Шоколад».

Глава 2

Елена проснулась рано. Солнце заглядывало сквозь ее жалюзи, которые она и выбирала по этому принципу – не стена, а возможность переглядываться в щели со Вселенной. В квартире было тихо, Андрей еще спит. Вдруг стало очень интересно, что там происходило в доме этой сексуально озабоченной Ксении, когда они уехали. Звонить по мобильным телефонам сейчас неудобно: люди или собираются на работу, или еще спят. Зато салон откроется в девять, через час. Елена приподнялась, взяла с тумбочки телефоны – свои и Андрея, внесла в его контакты мобильные нескольких сотрудников салона и Веры. Верин телефон она взяла у Светы, когда поняла, что эта женщина – одна из очень немногих, которые ее не раздражают. Она подумала, что можно ее приглашать для помощи в домашней работе. Так Свете и сказала. Света потому и дала, что понимала, как иногда нужна женщине какая-то подработка. Вера говорит, что муж ее немножко попрекает тратами на салон. К Свете ходит одна девушка, дочь очень известного артиста, которая просит ее рекомендовать кому-нибудь для домашней разовой работы. Людям приходится сильно выкручиваться, и легче тем, кто умеет что-то делать руками. Дочь артиста этому научила жизнь. А Вера, похоже, просто рабочий человек по сути. А зарплата у нее очень маленькая.

Елена приняла прохладный душ, вытираясь, думала о том, как хорошо, что они с Андреем спали дома в эту ночь. Она чувствовала себя бодрой и выспавшейся. Потом она приготовила завтрак, сварила кофе, налила себе сразу чашечку и позвонила в салон. Аня ответила сразу.

– Здравствуй, деточка. Это Елена Виленская.

– Я узнала, – упавшим голосом ответила Аня. – Здравствуйте, Елена. Вы хотите приехать?

– Пока не решила. Я просто хотела узнать, как вы вчера повеселились. Ты ведь осталась на ночь? Ты оттуда приехала?

– Да. На машине Светы. Так вы ничего не знаете?

– Не поняла вопроса. Как я могу что-то знать? Мы с сыном уехали вечером, я только что проснулась. Слушай, у тебя какой-то странный голос.

– Он не странный. Я вообще в шоке. То ли увольняться, то ли что…

– С тобой что-то случилось? Тебя там обидели?

– Да не со мной. Там вообще случился кошмар. Видели парня Ксении?

– Ну, да. Разрисованный красавчик с цветочным именем. Неужели он к тебе приставал?

– Какая вы… При чем тут это. Его убили!

– Еще раз, внятнее, подробнее.

– Нарцисса зарезали. Они были втроем в комнате. Он, Ксения и Лариса. Ксения пошла за водой на кухню, Лариса в душ. А его в этот момент убили, нож в сердце оставили. Я видела! Мне было дурно. Потом мы все давали какие-то показания. Я сижу сейчас и думаю: куда я вообще попала? Что здесь происходит? Так нас всех поубивают!

– Успокойся. Без истерик. Это еще никому не помогло. Мы ничего не знаем ни об этом парне, ни, собственно, о Ксении. Какие у них отношения, какие знакомые.

– На ночь остались только люди из нашего салона – сотрудники и клиенты.

– Ты всех знаешь?

– Нет. Я же недавно работаю.

– Даже я не всех знаю. Мало ли что там могло произойти. Что сказала полиция?

– Ничего. Никого постороннего не нашли в доме…

– Ну да. Полиция хотела бы, чтобы убийца стоял рядом и ждал, пока они подъедут. Хорошо. Работай. Как только что-то узнаешь, позвони, пожалуйста. Я тоже постараюсь что-то узнать. Может, где-то в хронике происшествий написано.

– Можно позвонить? Спасибо. А то реально страшно. Сначала Ира… Теперь этот.

– Думай о чем-то хорошем, – рассеянно произнесла Елена, разъединяясь.

Она допила остывший кофе и осталась сидеть за столом. Да, это как-то… Что называется, не ждали. Расслабиться собрались. Крутой поворот. И какой бы глупенькой ни казалась Аня, она точно сказала – второе убийство в круге салона «Шоколад». Елена наводила справки тогда: Ирина действительно оказалась беременной. Конечно, никто этим не занимался, но по плоду ведь можно попытаться найти отца. Конечно, не факт, что отец будущего ребенка и убийца одно и то же лицо. Но это не исключено. Ира была не замужем, открыто ни с кем не встречалась. Ее любовник мог быть женат. Арсений, который однозначно спал с Ирой, женат. А если допустить, что у Арсения что-то было и с Ксенией… Он ведь вообще хватает все, что под рукой. А она явно озабоченная. Но Арсения там ночью не было. Он попал в этот переплет на дороге. А вдруг это ответ? Он придумал такой сценарий, а потом пробрался незаметно? Этот парень, которого убили, выглядел таким накачанным, сильным. А вдруг он Арсению угрожал раньше? Из-за Ксении. И тот придумал эту историю. Убийцы часто придумывают себе алиби. А это везде осталось, даже в протоколе ГИБДД. Но Владимир сказал, что Арсения действительно избили… Да господи боже мой! Обмануть Владимира – пара пустяков. Он умный, но очень прямолинейный и правильный. Арсений мог нанять и этих урок, чтобы разбили ему пару имплантов, нос… И будет выглядеть страшно. Он ведь отказался от помощи ее знакомого генерала. Предпочел расплачиваться за откровенную подставу, что с одной стороны – разумно, с другой – все может быть не так, как они думали…

– Мама, ты уже встала? – Андрей появился на пороге. – Как хорошо. Я проснулся, ужасно есть захотел.

– Все готово, сынок.

– Ты какая-то расстроенная. У тебя плохое настроение из-за того, что мы уехали с вечеринки? Я понимаю, что ты из-за меня.

– Мы отлично сделали, что уехали, – спокойно сказала Елена. – У этой вечеринки будет долгое продолжение. Там парня убили.

– То есть как? Какого?

– Ну, такого яркого, друга хозяйки дома.

– Я помню его. Симпатичный. Это ужасно. Ты поэтому переживаешь?

– Я не переживаю, сынок. Я думаю. А тебе сказала, потому что нас, возможно, вызовут для показаний. В таких случаях опрашивают всех.

– Но мы же ничего не знаем.

– Никто ничего не знает. Кроме того самого, одного – убийцы. Но все что-то видели. Из разных воспоминаний можно сложить правильную картинку, как ты делал в детстве. Жаль, что полицейские по большей части такие тупые и равнодушные.

– Я очень надеюсь, что сейчас попадутся совсем не тупые и вовсе не равнодушные. И я расскажу, что запомнил.

– Конечно, мой дорогой. Ты умница. Я люблю тебя. Позавтракай.

Глава 3

Слава Земцов показал сидящему на столе Кольцову фотографии участников вечеринки на мониторе компьютера.

– Это те, что остались на ночь. То есть прямые подозреваемые. Расстояния между комнатами маленькие, любой мог их преодолеть за короткое время. Подозрения не снимаются, разумеется, и с хозяйки дома, которая могла все это затеять для того, чтобы расправиться за что-то с любовником. Да и с их третьей партнерши по сексу – тоже. И взять в холодильнике на кухне воду, и постоять под душем можно за пять минут. Но экспертиза не в состоянии с такой точностью назвать время убийства. Тем более приехали эксперты часа через полтора. А теперь покажу тех, кто уехал вечером… Вот. Среди уехавших мужчин немало.

– Ты считаешь, это сделал мужчина?

– Не обязательно. Но как-то понятней и привычней. Сила и точность удара.

– Нож кому-то знаком?

– Да все видели в кухне подставку для ножей. Ножи оригинальные, разный рисунок на рукоятке каждого.

– Одного не хватает?

– Не хватает довольно большого количества. Это все принадлежало еще бабушке Ксении Стрельниковой, хозяйки. Терялись, ломались, кто-то уносил, возможно. Когда – не установишь. Но Масленников уверен, что орудие убийства – не похожий нож, не подделка, а именно из этой партии. Прислуга приходящая. В последний год там никто постоянно не жил. Хозяйка наняла людей непосредственно перед вечеринкой.

– Первичный опрос что-то дал?

– Практически ничего. Все говорили, что они в шоке, дергались, путались… Эксперту показалось, что они не без допинга. Мы взяли бутылки из-под красного вина, другого алкоголя не было, бокалы. Прислугу отпустили с вечера. Бокалы не мытые. Проверяем. Мне тоже показалось, что у некоторых гостей расширенные зрачки.

– Отпечатки – не тех, кто там был. А тех, кто уехал, проверяли?

– Откуда ты знаешь про отпечатки? А, я Насте сказал. Ничьи вообще отпечатки. Они есть, принадлежат одной из кухарок. Все, кого нанимали, рядом живут, мы к ним заезжали.

– Что за человек эта, с отпечатками?

– Обычная полная добродушная тетка-повариха. Спала. Вообще не сразу поняла, в чем дело. Потом выскочило какое-то огромное количество детей. Она явно ни при чем. Мы допускаем, что убийца был в перчатках. Там же, на кухне, множество резиновых перчаток для хозяйства.

– И какой план действий у следствия?

– Пока просто по логике. Потом, как ты любишь выражаться, – хвататься за ниточки и цепляться за крючки. Ждем, что скажет эксперт. Александр Васильевич не очень воодушевлен осмотром места происшествия. Пол затоптан, такая обувь, сякая, тапочки хозяйские, как в Эрмитаже. Все одно на другом, Масленников пытается вычислить что-то внятное. Опять идеальное преступление?

– Опять…

– Кто-то из тех, кого вы там опросили, знал убитого раньше?

– Только хозяйка. Все сказали, что или видели мельком, когда заезжал за Стрельниковой в салон, или увидели в первый раз на вечеринке… Ну, ты понимаешь. Верить никому нельзя.

– Чем занимаетесь в данное время?

– Ребята ненавязчиво проверяют, когда вернулись домой те, что уехали вечером. До спального, скажем так, периода. С теми, кто приехал домой раньше, все понятно. С теми, кто после убийства… Надо разбираться.

– Результат не будет сильно корректным. Люди могли заезжать, куда им вздумается. Может, потому и уехали, что спешили куда-то.

– Значит, надо проверять, куда кому было надо. Серега, ты с нами?

– Чем вызван вопрос?

– Во-первых, ты сутки делал из меня идиота, втянув в свою грязную интригу честную Настю. Я прекрасно знаю, в котором часу у тебя закончился суд, когда ты ушел из офиса, когда домой приехал. У тебя в офисе есть охранник, во дворе соседи.

– Выслеживал! Вынюхивал! Какая низость! Еще гаже: проверял слова моей невинной жены.

– Вот тут ты и пролетел, подставив невинную жену. Когда честный человек врет, это понятно даже тете Мане из бани. Ничего, что я стихами?

– Ничего. Талант не задушишь, не убьешь. В общем, с тобой все ясно. По делу. Ты сказал: «во-первых». Значит, есть «во-вторых»?

– Есть. Еще как есть. Хозяйка дома, у которой убили любовника, не клюнула на мой намек по поводу помощи в расследовании частного детектива. Я не нашел для тебя клиента. Ну что? Можешь не выкручиваться насчет своей большой занятости, а показать сразу истинное лицо. Я все равно пойму. Ты отказываешься?

– Никогда! – Сергей просиял своей проверенно неотразимой улыбкой. – Такая куча подозрительной публики, и никому не нужна частная помощь? Так не бывает. Как не бывает настоящих признаний официальному менту, прошу прощения. Не обидел?

– Уморил! Отомстил, частник. Значит, работаем! Рад, честно.

– Слава, а как тебе показалась хозяйка? У нее ведь действительно может быть самый серьезный мотив, о котором эта массовка не догадывалась.

– В точку. Это самая подозрительная баба из всех, кого я видел за последние минимум полгода. Удар и правда может быть практически мужской, она спортивная, жилистая. Вторая девушка, Лариса, которая была ночью в этой комнате с Нарциссом, просто поплыла. У нее дрожало все: лицо, руки, ноги. Эта Ксения, конечно, тоже сильно нервничала. Но совсем по-другому. Я заметил, как она ходит по комнате. Меня чуть ветром от нее не сдувало.

– Убитого зовут Нарцисс?!

– Прозвище. В смысле псевдоним. Он в модельном бизнесе. На самом деле Петр Иванов.

– Ох, там бывают разборки.

– Знаю. Именно поэтому, как сказала Ксения, он и не хотел приглашать своих.

– Ну, это все не факт. В смысле, можно и не приглашать, а просто проговориться…

Глава 4

Вера кормила с ложечки Костю клюквенным муссом. Она сама с детства считала, что вкуснее мусса ничего быть не может. И ее сын так считал. Просто когда его ротик и желудок перестали быть маленькими и стало ясно, что для полного насыщения нужно минимум ведро, в противном случае Игорек скажет: «Мама, ты меня только раздразнила», – пришлось от этого десерта отказаться. Нереально в домашних условиях, только в фабричных. А у Кости ротик был маленький, и глотал он мусс, как птичка, трепетно, вздыхая то ли от удовольствия, то ли от усталости.

Когда Вера пришла, она сняла с него одеяло, протерла все, что не было загипсовано и забинтовано, мягким махровым полотенечком. С тревогой осмотрела многочисленные места уколов. «Прям не знают, куда еще ребенка заколоть, – сердито подумала Вера. – Так не терпится его поскорее вытолкнуть отсюда. Объест он их! Места много занимает!» Вера раскраснелась. Ей хотелось что-то умное и очень понятное кому-то сказать. Но что? Что ребенок тут немного привык и пригрелся. Что тут у него есть она. Что его могут отправить вообще в другой город, и никто не узнает, куда. Что если они поторопятся, то у мальчика все равно ничего не заживет, потому что от уколов дети только слабеют. Так Вера считала. И она бы сказала. Только им же все равно! Вот в чем дело. Им все равно!

– Как вы находите состояние мальчика? – раздался за спиной негромкий голос заведующего отделением Егора Григорьевича.

– Здравствуйте, – вскочила Вера. – Спасибо, что зашли. Я нахожу его состояние плохим. Очень. И зачем столько уколов? Детям это вредно. Очень. Взрослым тоже.

– Садитесь. Вы не школьница, а я – не классный руководитель. А познания в области медицины любопытные. Вы кем работаете?

– Я на замочках.

– То есть?

– Ой, вечно ляпну, люди всегда смеются. Я работаю на ювелирной фабрике, моя операция – замочки к серьгам.

– Интересная работа. И совершенно понятно, что вам все известно о вреде уколов.

– У вас не получится меня обидеть. Я просто не обижусь, потому что действительно не доктор, мягко говоря. Но я вырастила большого и крепкого сына, который в детстве часто болел. И я никогда не разрешала ему делать больше трех уколов. Он боялся, он плакал, это плохо для здоровья. А за Костика заступиться некому. Ребенок весь в синяках! Посмотрите на его вены!

– Да… У нас мало квалифицированных медсестер. Сокращения, как вы, вероятно, слышали. Я прослежу. Спасибо, что обратили внимание. Уколов ребенок будет получать столько, сколько назначил хирург, но делать их будут люди, у которых руки растут из нужного места. За эти синяки и гематомы кто-то лишится премии, кто-то зарплаты. Кто-то работы. – Егор Григорьевич был действительно сердит.

– Я, получается, кого-то подставила?

– Нет. Получается, что я сам увидел.

Он осторожно поднял ручку Костика со сломанной ключицей. Тот поморщился, но стерпел. Когда врач пошевелил загипсованную ножку, Костик вскрикнул. Егор Григорьевич повернулся к Вере.

– Без уколов ребенок будет страдать от боли, вам это непонятно?

– Понятно. Но его можно так заколоть болеутоляющими, что он вообще все перестанет чувствовать, и его с несросшимися костями вы отправите куда-то. И именно там он будет мучиться.

Егор Григорьевич внимательно и долго смотрел на пунцовое лицо Веры, на сверкающие голубые глаза с непролитыми слезами и почему-то не знал, что сказать. Такого с ним вообще не бывало. Он делает свое дело, а что потом – не его проблемы. Но опека действительно торопит с выпиской, а выписывать мальчика действительно рано. Количество болеутоляющих увеличили именно в связи с этим давлением. Ну, и с тем, что мест у них не хватает, людей тоже. И эта проблема для них – лишняя. Других выше крыши.

– Интересный у нас расклад получился, – наконец, проговорил он резко. – Вы пришли сюда от своих замочков и сразу оказались единственным гуманным человеком в логове садистов. Вера, я предупреждал. Я что-то могу оттянуть на день-два, на неделю, допустим. Но потом это произойдет. Мальчик не может жить в больнице, потому что вам нравится его кормить.

– И мне нравится, – вдруг тоненьким голосом сказал Костик.

– Все будет хорошо, малыш, не переживай, – сумел ответить Егор Григорьевич, крепко сжал Верин локоть и практически вытащил ее из палаты.

– Вы меня совсем выгоняете? – спросила в коридоре Вера. Ее лицо было уже бледным, и слезы лились просто ручьями.

– Нет. Я не могу нанести такой удар сироте. Я вытащил вас, чтобы сказать, что вы – дура. Завести такой разговор при ребенке. Он умен не по возрасту, кстати. Так можно добить его раньше времени.

– Значит, добить его в нужное время – это правильно?

– Вы стали мне мешать работать! Идите и попрощайтесь с ребенком. На сегодня! Он пока остается, можете его навещать.

Доктор большими шагами направился в свой кабинет, где надрывался телефон, Вера, как гипнотизированная, пошла не в палату, а за ним. Она и боялась, и точно знала: раз вот сейчас чего-то добилась, значит, надо пытаться добиться большего. Никогда бы не пошла на такие мучения ради себя. Он, кажется, ее уже ненавидит. Егор Григорьевич вбежал в кабинет, схватил трубку телефона, оставив открытой дверь. Вера стояла у порога и дрожала.

– Да! Сенцов слушает… Слушайте, вы. Почему вы это себе позволяете? У меня полное отделение тяжелых больных, не хватает сотрудников. Вы пристаете с таким бредом, что мне трудно в это поверить. Слушайте внимательно последний раз, в следующий раз я это буду объяснять прокурору. Я не выпишу ребенка со сломанными костями, которые не могут срастись по вашему велению. Что это за организация такая – опека, которая требует, чтобы я совершил должностное преступление! Кто-кто мне позвонит?! А не пошли бы вы все на… хутор бабочек ловить! У меня большой опыт. Я видел удивительные совпадения. Кто-то требует от меня невозможного, а потом его привозят ко мне, потому что кирпич на голову упал. Никогда не хамите врачам! Это часто плохо кончается. Мы жизни держим в руках, есть высшая справедливость. И она часто тоже в наших руках.

Егор Григорьевич бросил трубку, закурил, пытаясь унять дрожь в пальцах. Вера спряталась за косяк двери и ревела так отчаянно и безутешно, что у нее самой не было никакой надежды успокоиться.

– Вера, – крикнул Егор Григорьевич, – да идите сюда, нечего там позориться.

Когда она вошла, он подвел ее к шкафчику с лекарствами, сам поднял рукав джемпера и сделал укол в вену.

– Сейчас этот вой прекратится, – пообещал он. – И заодно посмотрите, будет синяк или нет. Не будет! Я просто умею это делать. И у Костика теперь тоже не будет.

Слезы действительно высохли через несколько минут. Больно совсем не было.

– Спасибо, – сказала Вера. – Я поняла, что это какой-то ужас. Но я что-нибудь придумаю. Сейчас вернусь к Костику. У меня к вам еще одна просьба. Можно?

– Боюсь, еще одной вашей просьбы я не вынесу.

– Да это и не просьба вообще-то. Нужен хороший врач, лучше всего женщина, чтобы за деньги приехала на дом осмотреть девочку. Ее изнасиловали.

– Но для этого есть давно установленная последовательность. Заявление, полиция, осмотр даже без всяких денег, ну, и так далее… До суда.

– Но девочка не согласна. Она сказала, что если мы обратимся в полицию, она что-нибудь с собой сделает. Это такая девочка, и произошла с ней страшная вещь.

– Так. Вера, вы всегда и всем доставляете столько «приятностей»?

– Нет. Так получилось. Просто раз я в больнице, знакомых врачей у меня нет, есть один, но у него не тот профиль… Я подумала… Зарплата у врачей не очень большая, может, кто-то согласится.

– Кто-то наверняка согласится, но что это даст? Потом все равно нужно заводить дело. Девочка знает, кто ее изнасиловал?

– Нет.

– Тогда, может, вы и правы. Эта девочка – ваша родственница?

– Соседка. Дочь подруги.

– Врача, конечно, нужно прислать. Мало ли… Травмы, венерические болезни. Но и насильников непременно нужно отыскать. Они не могут остаться безнаказанными.

– Как? Если она не хочет полицию?

– Не уверен, что полиция найдет. Есть частные детективы. Но это деньги.

– Я понимаю. Мы что-нибудь продадим. А вы кого-то знаете?

– Нет. Лично нет, но к нам приезжает на вскрытия патологоанатом, он же криминальный эксперт. Он наверняка знает. Я спрошу. Позвоните мне вечером. И еще. Еще и еще. Вера, Костя у нас побудет, конечно, сколько нужно. Но я вас предупредил. Продолжайте в больнице навещать, но внутренне начинайте отдаляться. Полагаю, что вы уже поняли: кому-то нужна его квартира. Это значит, увезут далеко. Вам не позволят вмешиваться в его судьбу. Не дадут информации. И мне ее не дадут.

– А откуда вы знаете, что кому-то нужна его квартира?

– От верблюда! Вы настолько наивная или ничего не читаете, не видите? Тысячи сирот ежегодно исчезают бесследно. Да и не сирот. А квартиры кому-то достаются. Но прибрать к рукам их стараются как можно быстрее, пока не появились родственники, ну, какие-нибудь дальние, к примеру. До этого времени квартира должна уже уйти безвозвратно. К «добросовестным приобретателям». У них никто никогда не отсудит. Это бизнес людей, которые занимаются детьми. Можете мне поверить. Через мои руки прошли много обездоленных ребятишек. В лучшем случае они выживут. К моменту совершеннолетия о той квартире, которая когда-то была у них в детстве, уже нечего и вспоминать. И некому. Жилье выпускнику детдома положено. Максимум – это комната в общежитии. Или вообще угол в каком-то сарае, который числится на всякий случай жильем. Дело в том, что и я был горячим и юным. Любопытным… Пару раз узнал, как это делается, отбило охоту вмешиваться надолго. Точнее, навсегда. Узнаю ситуацию по приметам.

– Хорошо, – почти сдержала дрожь в голосе Вера. – Я вам верю. Так бывает. Мне и подруга говорила. Но не всегда же, правда? Я знаю соседку, которая берет детей из роддома, тех, от которых отказались. У нее уже четверо.

– Не всегда, – Егор Григорьевич посмотрел на собеседницу с нехарактерной для него жалостью. Такой нежный человек. Ей бы усвоить всего одну истину: меньше знаешь, крепче спишь. Так нет, ее угораздило. А она совсем из другой песочницы. Ей вся эта свора с ложкой и плошкой не по плечу. – Вера, в том, что я говорил, вы пропустили слово «приметы». Нет никакой необходимости торопить врача с выпиской недолеченного ребенка, если все в порядке и по закону. Наоборот: мы ребенка не только лечим, но и кормим, он может приехать в детский дом здоровым и окрепшим даже психологически. Костик – мальчик коммуникабельный. Ему понравились бы сверстники, отвлекли. Дети умеют не забывать, конечно, а уживаться с горем. Они стремятся к радости. И такого красивого, развитого мальчика могли бы найти хорошие усыновители. Но меня безумно и нагло торопят! Вы слышали. Почему – я уже объяснял. Пока не нашлись родственники, квартиру нужно продать на круг. Мне звонят исполнители: опека. А в таких сделках непременно участвует администрация района. И, к великому прискорбию, это почти рутина. Есть волонтеры, люди без сна и покоя, которые такие вещи отслеживают и просто фиксируют. Это простые люди, которые изменить ничего не могут. Ну, может, в каком-то исключительном случае…

– Да, – вдруг спокойно сказала Вера. – Это понятно даже такой дуре, как я. А знаете, я немного помню сказки, которые сыну читала. Иванушка-дурачок многих переиграл. Значит, бывает…

– Значит, не успокоитесь. Тогда старайтесь не нарваться на беду. И сын у вас есть, и подруга с такой пострадавшей дочерью. Как-то вы попали, честно говоря.

Глава 5

Вечером, после работы, Вера, покормив своих мужиков, закрыла дверь кухни и позвонила Егору Григорьевичу. Он дал ей телефон врача – Лидии Николаевны и частного детектива – Сергея Александровича. Детективу просил сказать, что звонят по рекомендации эксперта Масленникова.

– Ой, спасибо вам огромное. А сколько им нужно денег дать?

– Вера! Я не являюсь ни их, ни вашим менеджером. Договаривайтесь сами. Все. У меня много своих дел.

– Все равно спасибо.

– В этом «все равно» вы вся. На здоровье.

Он разъединился, Вера пожала плечами. Что плохого в словах «все равно»? Ну, не важно.

Она спустилась к Тоне, протянула ей бумажку с телефонами, тихо сказала:

– Не сможешь отсюда, позвоним от меня. Ты же понимаешь, я с такими серьезными разговорами не справлюсь одна. И тут надо напрямую связываться.

– Конечно, – сказала Тоня. – Ты какая-то измученная. Столько для нас делаешь. Иди и ложись спать. Я смогу позвонить.

Вера вернулась домой, ее трясло, как от холода. Она легла в горячую ванну и уснула. Проснулась от того, что муж тряс ее и куда-то тащил.

– Ты чего? – удивилась Вера.

– Ничего! Спасаю утопленницу. Ты бы на самом деле утонула, если бы не захрапела, а я не заглянул. У тебя уже нос был в воде, а тебе хоть бы хны.

– Да? Вот мне и снилось, что я упала носом в какую-то лужу. Сейчас вылезу, найду в интернете сонник, посмотрю, к чему это.

– О господи, – вздохнул муж и вышел.

«Хорошо, что дурой не назвал, – подумала Вера. – Два раза в день от разных мужчин – это перебор. Но все-таки интересно, к чему этот сон?»

Сонная, с мокрыми волосами, она побрела к компьютеру. Нашла. Ну, и про что это?

«Воду видеть во сне – один из наиболее частых и трудных для интерпретации образов. Символизирует много различных вещей, среди которых – рождение, смерть, очищение. Появляется в форме озера, пруда, реки, ручья, часто символизирует женские гениталии (см. соответствующие символы). Вода – гомеостатический, дающий жизнь, элемент, взаимодействующий с окружающей средой. Если главное действующее лицо чувствует себя в воде как дома, это обозначает эгоистическое внедрение в окружающую среду (и это позитивно, несмотря на то что человек может осознавать наличие проблем). Если человек падает в воду, тонет и чувствует себя неловко в воде, это указывает на невыгодное положение человека и на дефицит уравновешенности. Важно обращать внимание на характеристики воды: чистая, грязная, проточная, спокойная – в этих характеристиках могут отражаться возможные непредвиденные ситуации».

Ужас. Особенно про гениталии. Ясно лишь, что она чувствовала себя, как дома, поскольку дома и была, и что ощущала себя неловко, так как тонула. Невыгодное положение, дефицит уравновешенности. Не такой уж и бред. Но тратить на это время не стоило. Ей нужно выспаться. Ей нужны силы. Зачем? Затем. Там будет видно.

Она зашла в спальню, Витя еще смотрел в гостиной телевизор, Вера закуталась с головой в одеяло, согрелась и, как обычно, сразу собралась провалиться в сон. Но ничего не получилось. Крутилась, мучилась, в голове был беспорядок, в душе беспокойство. Когда рядом лег муж, Вера постаралась не вертеться, дышать ровно, чтобы ему не мешать. Но за всю ночь и не задремала ни разу. Встала, как всегда, в шесть. За окном черным-черно. Зима. Зимой всегда трудно поверить в лето. На автомате умылась, пошла на кухню готовить мужчинам завтрак. То есть не только мужчинам. В прихожей стояли сапоги и висела куртка девушки Игоря – Сони. Вера перед ней всегда очень старалась: пусть поймет, как привык питаться ее мальчик. Хорошо, сделано не на скорую руку.

Она готовила быстро, вкусно, сама любила плотно поесть еще до того, как семья придет. То есть она понятия не имеет, в каком порядке и в котором часу они будут завтракать. Виктор, наверное, встанет часа через два, а Игорь с Соней могут и до полудня проспать, если им никуда не нужно ехать. Поэтому Вера старалась, чтобы блюда были такие, которые не обязательно разогревать. Салаты, сама пекла пиццу и пирожки с разной начинкой. Ей в это утро почему-то есть не хотелось. Скорее всего, сказывалась бессонная ночь.

На работу приехала усталая и грустная. Прошла охрану и в холле сразу поняла, что сегодня какое-то событие. Суетились сразу все уборщицы, обычно они работали по очереди. Мастер Зинаида ходила с видом великой контролерши и заглядывала во все углы, раздавала уборщицам команды. Увидев Веру, уставилась на нее, явно придумывая, к чему бы прицепиться.

– Слушай, Вера, ты после душа волосы как следует завяжи. Вообще не пойму, что это ты в последнее время вся распушилась. Еще не хватало, чтобы волос попал в украшение.

– Здравствуй, Зинаида. А что такого страшного с волосом? – Вера сделала свое самое любимое выражение лица. В глазах недоумение, рот приоткрыт, как будто мозгам дышать нечем – как шутил Игорек. – Паук в янтаре очень даже ценится, между прочим.

– Не пойму я: ты на самом деле такая тормозмутая или притворяешься?

– Оставим вопрос открытым, – вдруг произнесла Вера глубокомысленно. – Я волосы, конечно, завяжу, как всегда. А что случилось? Что за суматоха?

– Хозяйка едет, – с придыханием сказала Зинаида. Слово «хозяйка» она всегда произносила с таким подобострастием, как будто мечтала в ноги ей бухнуться и поклоны бить.

– Понятно. Давно она нас не трясла. Пойду в душ. Неохота с утра под раздачу попадать: распушилась, то да се…

Вера вышла из душевой уже в рабочем голубом халатике, волосы спрятала под косынкой и хотела быстро пробежать к своему рабочему месту. Но именно в коридоре и встретилась с владелицей ювелирной фабрики – Нелли Леонидовной. Вера чуть на нее не налетела, затормозила и неловко пробормотала:

– Здрасте.

– Доброе утро, – ответила владелица своим странным, лишенным интонаций и теплоты голосом. Никогда не поймешь, она довольна тобой или нет.

Нелли Леонидовна была очень высокой и худой женщиной, с прямой спиной, аккуратной и короткой стрижкой совершенно белого цвета. Непонятно, то ли перекись, то ли такая седина. Вроде бы у людей любого возраста бывает полная седина. Какого возраста Нелли, никто не знал. О ней никто ничего не знал. Она была очень молчаливой, странно, что многие ее боялись, хотя что в этом странного: работу потерять боялись и вызвать чем-то недовольство хозяйки.

Вера посмотрела снизу вверх ей в лицо. Очень сухая кожа, морщины, впалые щеки, узкие губы, глаза, которые никогда не меняют выражения. Его просто нет. Некоторые на фабрике считали, что у Нелли благородная внешность. Может, и так, подумала Вера. Но фабрика забита золотом, бриллиантами, изумрудами и всем таким прочим, а счастливой хозяйка этих сокровищ совсем не кажется. Она кажется более застывшей, чем любой камень под этой крышей… Может, камни и сделали ее такой.

– Я пойду? – спросила Вера.

– Конечно, – величественно кивнула Нелли Леонидовна.

Глава 6

Сергей Кольцов и Слава Земцов разбирались в материале, который удалось собрать сотрудникам на участников вечеринки в доме Ксении Стрельниковой. Все оставшиеся у Ксении на ночь работали в салоне красоты «Шоколад» или посещали его. Среди людей, которые уехали вечером, домой по времени после убийства приехали только Арсений Галецкий и Владимир Ларионов. Владелец салона и парикмахер. А еще сантехник Анатолий… Но этот, скорее всего, уехал из дома Ксении еще до убийства. Ночью его вроде никто не видел или не вспомнил. Его задержала полиция утром, когда он еле выпал из своей машины у салона «Шоколад». Был смертельно пьян. Ехать из Подмосковья мог сколь угодно долго. В машине валялись пустые бутылки из-под водки. Брать его не стали, он сказал, где работает, его туда отвели, секретарь подтвердила, полицейские оставили и клиента, и квитанцию для оплаты штрафа. Ксения сказала, что пары тем вечером Анатолию не нашлось. Что понятно.

Убитая раньше на рабочем месте секретарша Ирина, как все считали, была беременной предположительно от владельца. В районном отделении, где завели дело, факт беременности установили, но тест плода на ДНК не делали, разумеется. Что называется, впарили тело девушки родственникам, чтобы поскорее похоронили. Дело в архиве. Единственная рабочая версия: с улицы забежал маньяк, убил и скрылся с концами, не оставив улик. Теперь, конечно, потребуется эксгумация. Заявление Слава направил.

– А что у тебя получается по времени с этим ДТП? – спросил Сергей.

– Строго говоря, у Арсения Галецкого и Владимира Ларионова алиби нет. Хозяин салона попал в аварию, вызвал своего сотрудника на трассу, чтобы тот привез деньги замять дело, что тот и сделал за несколько часов до убийства Петра Иванова. Потом, по словам обоих, Галецкий нарвался на гастролеров, его избили, вымогая деньги, Владимир ехал за хозяином до его дома. Долго добирались, потому что Арсению было плохо, двигались медленно, с остановками. Поэтому в город вернулись уже после убийства, так получается с их слов. Разница часа полтора есть. Сразу из дома Арсений перевел подчиненному деньги, которые тот заплатил, то есть это, видимо, и есть зафиксированное время возвращения домой.

– Не факт. Он мог перевести из машины по айфону, смартфону.

– Мог. Но он и дома мог не через компьютер переводить, а по айфону. Просто для того, чтобы смотаться в дом Ксении, ему нужно было ехать с большой скоростью. И обратно домой тоже. А Владимир утверждает, что он был в плохом состоянии. Но это единственный свидетель, и он все же работает на Арсения. И вообще неизвестно, в каких они отношениях, что их связывает. Почему Арсений вызвал именно его. Кстати, Ларионов сам мне позвонил и сказал, что хочет что-то рассказать. Скоро подъедет.

– Интересно. Похоже на какую-то игру, тебе не кажется? Они ведь с места ДТП вообще могли поехать не в Москву, а в дом Ксении. Вместе.

– Ну, кажется – не кажется, это не важно. Будем работать с тем, что он скажет. Проверять.

– Слушай, Слава, а ты вот это видел? Ксения в школе занималась в секции фехтования, даже на соревнования ездила. Вполне успешно, кстати. Что касается точного удара.

– Серьезно? Я не видел еще. – Слава поднял трубку внутреннего телефона. – Да, жду. Сережа, давай мы все это немного отложим. Владимир Ларионов идет.

Владимир вошел, поздоровался. Слава представил ему Сергея Кольцова, частного детектива. Сергей уступил ему стул, сам занял свое любимое место на подоконнике.

– Вы хотели нам что-то сообщить? – спросил Слава. – Начнем с этого или с наших вопросов?

– Как вам удобнее. Мне казалось, что это важно, но пока ехал, подумал, что, может быть, полная ерунда, и вообще это даже не сообщение по большому счету. Просто странные слова одной клиентки. Давайте, наверное, лучше с вопросов.

– Хорошо. Извините, если буду повторять вопросы, которые задавал по телефону. Теперь это для протокола.

– Понимаю.

– Вы друзья с Арсением Галецким?

– Нет. Он просто мой шеф.

– Почему, попав в неприятность с подставным ДТП, он вызвал именно вас?

– По самой простой из причин. Он знал, что у меня есть деньги. Утром он выдал мне зарплату, причем наличными, и знал, что я не успеваю заехать домой, а сразу из салона поеду на вечеринку. Он тоже туда ехал, авария случилась недалеко от дома Ксении.

– Вам не показалось, что Арсений Галецкий знаком с этими, как вы считаете, гастролерами? Может, личные счеты? Общие дела?

– В каком смысле общие дела?

– В любом. Это могла быть не случайная встреча, а постановочная, с целью, к примеру, создать ему на какое-то время алиби?

Владимир помолчал, потом медленно и четко произнес:

– Алиби Арсения – это я. Даже если ДТП – постановочное с его участием. Ну, бывают у людей странности: хочется, чтобы во время постановочного алиби челюсть выбили и зубы в хлам. Но я там был все время. И я его провожал до дома. То есть если он подозреваемый в убийстве Нарцисса, то и я тоже. Я вас правильно понял?

– Понимаете, Владимир, мы ищем убийцу, в наши задачи не входит бережное отношение к чувствам тех, кого мы вынуждены опрашивать. Пока нет конкретных подозреваемых – подозреваемые все. Отнеситесь к этому спокойно.

– Я не волнуюсь. Готов отвечать на любые вопросы. Я тоже хочу, чтобы вы нашли убийцу. Или убийц.

– Вы не подумали сейчас о том, что Арсений мог вашими деньгами расплатиться с исполнителями, которые организовали ему это алиби? И вас подключил именно с целью подтверждения его алиби, после чего они и поехали на дело?

– Пожалуй, нет, не подумал. Но у них был пистолет, который я, кстати, держал в руках… По глупости. Зачем им нож?

– Это технический вопрос. Арсений мог быть знаком с Нарциссом, он же Петр Иванов, у них могли быть неприязненные отношения? У него могла быть связь с Ксенией Стрельниковой?

– Не знаю. Все бывает, конечно, но… Короче, понятия не имею.

– Но у него бывают романы с сотрудницами или клиентками?

– Наверняка. Просто меня не посвящали. Или я не вникал.

– Но вы в курсе, что убитая в вашем салоне секретарша, как раз убитая из пистолета, была беременной, как некоторые показали во время первого следствия, именно от него?

– В курсе. Ходят такие слухи. И даже допускаю, что именно так и было. Но это не повод для убийства.

– Для кого-то не повод, для кого-то повод. К примеру, беременная любовница мешает новому роману. С Ксенией. А потом этому роману мешает любовник Ксении. Кстати, что вы думаете о Ксении? Она такой интересный сценарий придумала для этой вечеринки с ночевкой, не могла ли заложить в него и это убийство?

– Она – экзальтированная девушка, но не в такой степени, мне кажется. В этом есть смысл – убить своего друга, собрав кучу людей, которые станут свидетелями? Возможность избавиться от Нарцисса у нее была каждый день и без свидетелей.

– Это имеет смысл. Если бы не было множества людей, ее бы вычислили и взяли быстро. Так гораздо сложнее. Особенно если убивала не она, а те же исполнители, о которых мы уже говорили. Что вы думаете об Арсении?

– Он – сложный, закрытый человек. То есть романы особенно и не скрывает, но все, что касается семьи, к примеру, держит под замком. И у нас не очень хорошие отношения. Неловко повторять, как будто я чего-то боюсь, но дело всего лишь в том, что он дал мне деньги. Знал, что они у меня с собой. Вы узнали все, что хотели? Мне пора. Работа…

– Да, вы только забыли сказать то, что собирались.

– Я не забыл, просто, мне кажется, я на самом деле из мухи слона делаю. У нас есть клиентка постоянная. Валентина Васильевна Кечмарева. Практически поселилась в салоне. Решила проблему досуга, которого у нее хоть отбавляй. Она мне как-то сказала, что была свидетельницей убийства. И что убийца работает у нас в салоне. Я не обратил внимания, она постоянно что-то бредовое говорит. Но тут убили Иру, приехали следователи. Я ей напомнил, а она сказала, что ничего не говорила. Это все. Возможно, она сочинила. Просто совпадение.

– Интересно. Спасибо. Наверное, еще увидимся. До свидания.

– До свидания.

Владимир ушел, а Слава вопросительно посмотрел на Сергея:

– Как он тебе?

– Симпатичный мужик, неглупый, вроде неплохой. Но что у них там творится, в этом «Шоколаде»?!

Глава 7

Кошмар начался с раннего утра. Тоне звонили из комиссии по делам несовершеннолетних, из полиции, из школы, из всяких департаментов по образованию, представители каких-то омбудсменов. Все требовали срочного предъявления дочери для обследования, расследования, опроса, допроса, заведения дела.

Информация разлетелась по интернету и, кажется, попала в СМИ. Тоня держалась из последних сил. Она старалась всем спокойно и логично объяснять, что Катя в очень плохом моральном состоянии. На грани срыва. Поэтому к ним едет врач из частной клиники, который и даст все заключения. Слишком большой и слишком казенной заботы такого количества чужих людей девочка может просто не вынести.

– У нас беда. Может, не стоит ее так усугублять? Разве вы не понимаете, что меньше всего сейчас нужна спешка? Вам нужно отчитаться перед кем-то о проделанной работе, а мне нужно, чтобы жизнь дочери не сломали сейчас окончательно!

Реакция была обратной здравому смыслу. Начались откровенное хамство и угрозы.

– Такая мать теперь вообще не имеет права голоса, – визжала очередная «представительница». – Мы проверим, какие ценности существуют в вашем воспитании, есть ли они вообще в вашей семье…

Дальше – хуже. Прозвучали слова «принудительное изъятие» подростка у безответственной матери, «помещение» ее в стационар, а затем в детское учреждение с «профессионалами», «судебное решение», «судебные исполнители»… Один представитель вдруг рассеянно спросил: «У меня правильная информация: вы с дочерью вдвоем живете в трехкомнатной квартире?» Тоня бросила трубку и разрыдалась от холодного, неотвратимого, надвигающегося ужаса, который может уничтожить все. «Это какой-то фашизм», – отчетливо вдруг подумала она. И тут узкие прохладные ладони дочери с невыносимо родным запахом стали вытирать ее лицо, гладить по щекам. Тоня открыла мокрые глаза с надеждой: если они вместе по-прежнему, они смогут все преодолеть.

– Катенька…

Но дочь прижала пальцы к ее губам.

– Не говори ничего, мама. Они все так орали, что я давно уже тут стою и слушаю. И я хочу просто успеть тебе что-то сказать, – Катя говорила совсем спокойно, но вдруг встала на колени перед диваном Тони, сжала ее руки, посмотрела снизу ей в глаза, такие ясные и такие страшные. – Я так тебя люблю, мамочка. Мне просто было некогда это говорить, и так все было ясно. Мы так хорошо жили. Я знаю, что ты мне сейчас скажешь о том, что надо бороться. А я не хочу ни на какую войну. Мне не нужны этот стыд и унижения. Ты сама мне давала читать книги Януша Корчака. Он писал, что у детей есть право любого выбора. В том числе – уйти совсем… Подожди. Я не буду делать ничего ужасного. Я просто успею сейчас уйти, убежать из дома… Так ведь бывает, правда? Они просто меня никогда не найдут. И только ты будешь знать, что я ушла навсегда.

Тоня очень долго и тяжело молчала. Искать слова для Кати, которая вдруг так окончательно повзрослела и действительно просто пользуется правом любого человека решать свою судьбу, – это тяжелее, чем для казенных теток. Это неотвратимое, бюрократическое и тупое нашествие, возможно, еще страшнее, чем то, что она уже перенесла. Она еще не знает, что они собираются проводить обыск, искать порнографические фильмы и фотографии. У Кати!

– Подожди, – хрипло сказала она. – Ты действительно имеешь полное право принять свое решение. И я даже не буду пытаться тебя переубедить, рассказывая, что ты так убьешь меня. Это мелочи в нашей ситуации. Говорю без сарказма, желающих убить меня, кажется, целая очередь. Просто Вера дала мне телефон юриста, частного детектива, который станет и нашим представителем, как только мы подпишем договор. Мы с тобой одни, в изолированном пространстве, этим все хотят воспользоваться. Так давай попробуем защититься, выйти из угла, в который нас загнали. Просто попробуем! Я умоляю тебя. И ты когда-то, в самый счастливый час, так порадуешься тому, что дала мне этот шанс…

– Мама, мы не можем это победить. Ты понимаешь, что такое интернет? Что там сейчас обо мне пишут, как издеваются… Нет, я не читала, я просто знаю. Мне на земле некуда деться. И если все эти люди сюда к нам влезут… Как мы справимся? Мы же видели, как из соседнего дома страшные мужики тащили в машину двух мальчиков, они кричали… Там то ли мама за квартиру не заплатила, то ли кошки в доме были. Так всегда поступают со слабыми. А мы стали слабыми…

– Дело в том, – сказала Тоня, – что я во всем виновата. Я не имела права иметь ребенка. Тем более девочку. Я была моложе тебя, когда со мной случилось то же самое.

– Да ты что, мама…

– Да, это случилось. Правда, без подобной огласки, интернета, представителей, сумасшедших идиотов. Просто у меня были и мама, и папа. Папа со всеми разобрался сам. И умер. Он был моложе, чем я сейчас. Мама без него не жила, а отбывала наказание. Она тоже рано ушла. Мне уже было восемнадцать, потому меня никто никуда не тащил, потому мы живем в этой квартире. Я устояла. Я была счастлива, когда ты родилась, я так устала без родных людей. С отцом твоим не сложилось, ты знаешь. Катя, я прошу, дай мне этот шанс. Этот частный детектив, телефон которого Вера мне добыла, довольно известный. Нам ведь нужно действительно разобраться как-то с этими подонками.

– Нет…

– Нужно. Извини, что я тебе это говорю, но это стыдно – мечтать о том, чтобы спрятаться в смерть, оставив жизнь негодяям. Которые будут продолжать свои преступления с другими. Дай мне немного времени, – устало сказала Тоня. – Вот и все, о чем я прошу. Только когда с нами будет юрист, мы пригласим врача. Просто я сейчас боюсь, что с ней кто-то еще попытается пройти. Я звоню?

– Хорошо, – кивнула Катя и встала. – Я просто полежу пока у себя. Ты только не бегай ко мне каждую минуту. Мы же договорились.

– Отлично. Знаешь, я с такой судьбой, с такой тенью от своих трагедий, все же родила прекрасную дочь. Значит, не такие мы бессильные и жалкие. Пусть об этом узнают они все.

Глава 8

Сергей сначала позвонил в домофон, потом у квартиры сделал пять коротких звонков в дверь. Они так договорились с Тоней. Это значит: на площадке или на лестнице никто не прячется. Тоня открыла и чуть было тут же не захлопнула дверь. Сергей пришел с Настей, а Тоня решила, что он привел журналистку.

– Спокойно, – придержал он дверь. – Это моя жена, она адвокат. Так получилось, что я по дороге забрал ее из одного суда. Собирался отвезти домой. Но Настя заинтересовалась вашей историей. Сначала мы вообще думали, что она подождет меня в машине, потом решили, что лучше подняться. Не стал говорить вам это от подъезда. Слово «адвокат» не хотел произносить. Мало ли кто уже ошивается вокруг вашего дома. Но если вы против…

– Нет, заходите. – Тоня впустила их, закрыла дверь, встала, придерживаясь за спинку стула, и достаточно откровенно рассматривала гостей.

Внешне она оставалась спокойной, но мысли метались, менялись, сталкивались, как в горячке… Нет, это не то. Слишком красивые, равнодушные, самодовольные… Катя не захочет с ними общаться, она стеснительная… Хотя почему самодовольные? Жена, то есть адвокат, смотрит на нее, Тоню, такими огромными глазами: то ли с ужасом, то ли с состраданием. Тоне захотелось срочно посмотреть на себя в зеркало. Возможно, она уже похожа на привидение после всего. Они с Катей обе, кажется, похожи на привидения. И дорогому частному детективу, наверное, уже понятно, что богатством тут не пахнет. Тогда они сейчас отделаются формальными советами и просто уйдут навсегда. Тоне показалось: это совершенно очевидно и страшно до того, что сердце заныло. Пока они были с Катей один на один, она старалась держаться. Но вот понадеялась на помощь, Катя дала ей под эту помощь всего один шанс, а это иллюзия, и они сейчас опять останутся наедине с нашествием бед… Он, этот детектив, даже куртку не снимает. Хорошо. Пусть уходят. Тогда поскорее. Чтобы ей тут не упасть при них…

– Антонина, – нарушил затянувшуюся паузу Сергей. – В чем дело? У вас что-то изменилось? Мы вам не понравились? Есть другие варианты? Нам уехать?

– Конечно, – очень тихо сказала Тоня. – Я как раз думаю, какой формальный повод вы придумаете, чтобы уйти. Я – не самый выгодный клиент. А история наша… Она, наверное, слишком хлопотная.

– Такое, Настя, мы с тобой произвели приятное впечатление. Пришли, чтобы посмотреть, выгодный ли тут клиент, а сейчас стоим и придумываем, как бы поскорее сбежать…

– Сережа, не начинай выступать, – прервала его Настя. – Я бы тоже в такой ситуации никому не поверила. Просто, Антонина, мы не можем даже от дверей отойти. Вы нас заблокировали тут, у порога.

– Ох, – растерялась Тоня. – Это я такая грациозная сейчас. У меня сломана нога, я почти не передвигаюсь по квартире, к нам никто не ходит, кроме одной соседки… Вот я так зафиксировалась и разглядываю вас…

– Сеанс созерцания можно считать завершенным? – уточнил Сергей. – Давайте мы все же разденемся и пройдем в комнату. Решать, нравимся ли мы друг другу, придется по ходу.

Тоня дала им возможность снять верхнюю одежду, провела в свою комнату. Они едва успели сесть, как позвонил телефон. Тоня вопросительно посмотрела на Сергея, не отвечая на звонок.

– Это они. Какие-то представители или опека, которые хотят Катю забрать.

– Ответьте и сразу передайте мне трубку. Скажите просто: «Здесь юрист».

Когда Тоня передала Сергею телефон, там еще казенным голосом, который почему-то у женщин противнее, чем у мужчин, обращались к Тоне:

– Какой еще юрист? Что за выдумки? У нас свои юристы, и мы с ними приедем.

– К сожалению, экскурсия ваших юристов отменяется, – невозмутимо произнес Сергей. – С кем имею честь общаться?

– Я не знаю, кто вы и что там делаете. Эта ситуация становится все подозрительнее.

– Сергей Кольцов. Внештатный сотрудник Следственного комитета, отдел по расследованию убийств. Попрошу представиться вас.

– Каких еще убийств?

– Ваша фамилия?

– А при чем тут моя фамилия? Мне начальница велела позвонить, я звоню.

– Фамилию начальницы, пожалуйста. А лучше сразу передать ей трубку.

– Федорова слушает, – почти сразу раздался другой голос.

– Говорит капитан Кольцов. Я представляю в этом деле отдел по расследованию убийств. Руководитель старший следователь Вячеслав Земцов. Ситуация сложная, и самодеятельность здесь ни к чему. По распространенному в интернете материалу есть возможность идентификации ряда лиц, находящихся в розыске. Это насильники, маньяки, убийцы. Обычная практика. Работать будут только наши специалисты. В том числе наш эксперт, приглашенный нами врач. Адвокат, представляющий интересы подростка, уже здесь. Вам скоро позвонят, но остановить рвение всех, кому сейчас нечего делать, лучше сразу. Проблемы могут возникнуть у вас, чтобы их меньше было у нас. Речь идет о реальном вреде следствию. Вы подняли шум, который на руку только подозреваемым. Одни ваши интервью прессе чего стоят. Каждое тянет на умышленное причинение вреда здоровью пострадавшей, сознательное доведение до самоубийства. Я понятно объяснил?

В ответ раздались короткие гудки.

– Видимо, понятно, – пожал плечами Сергей.

– Это правда? – изумленно спросила Настя. – Слава действительно решил заняться этим делом, негодяев уже ищут?

– Пока это, конечно, неправда. Земцов просто ничего еще не знает. Но придется срочно ставить в известность. Мысль ведь неплохая: пробить по базе этих мерзавцев на фото.

– Ужас. Это авантюра, Сережа.

– Ничего подобного. Я на самом деле уверен, что это насильники с опытом. А насильники с опытом – очень часто убийцы. Но могут жизнь прожить, и никто об этом не узнает. Если не совершат такую глупость и не выложат однажды фото в интернете. А это с ними в пору технического прогресса все чаще случается. В общем, дамы, может, вам к девочке пойти, пока я со Славой решу этот вопрос.

Глава 9

Нелли Леонидовна Галецкая, владелица ювелирной фабрики «Сапфир», подъехала к высокой металлической ограде уединенного особняка. Ворота она открыла своим ключом. Затем въехала во двор, остановила «Бентли», вышла и медленно направилась по красивой аллее между голубыми елочками к крыльцу двухуровнего особняка – два и три этажа. Она любила сумерки, неяркие фонари, небольшой мороз и абсолютную тишину.

Нелли поднялась по широким ступенькам, прошла крыльцо, большой холл, как всегда, встретил ее приглушенным светом, теплом, уютом. Нелли так любила свой дом, что каждая комната казалась ей одухотворенной, не похожей на другие, они ее тоже любили, как вещи, светильники, картины на стенах, да и сами стены, облицованные хорошими камнями или обшитые дорогим деревом. Она презирала женщин, ноющих об одиночестве после разводов. Собственно, семейных клуш она презирала не меньше. Нужно жить собой, для себя, нужно это уметь. Собственно, никто, кроме Нелли, так не умел. Она никогда не встречала женщин, похожих на себя, и даже не допускала такой вероятности.

Нелли сбросила соболью шубу на диван: завтра ее проветрит и повесит на место приходящая прислуга, сняла сапоги, надела мягкие тапочки. Вошла в гостиную. В очень красивую гостиную, но которая была одной из двух комнат, не любивших хозяйку. Ей там было не по себе. Причина сидела в кресле у камина. Мать. Очень похожая на нее, но совсем старая женщина, которая и в кресле умудрялась сидеть с прямой спиной. Она всегда сидит в это время у камина и никогда не поворачивается, когда заходит Нелли. Она отлично слышит и видит до сих пор. Именно потому и не поворачивается. Нелли не помнит уже, когда начался их молчаливый бой, но силы не равны. Время на стороне Нелли. Она часто думает о том, что однажды войдет в гостиную, к роскошному камину, а живой статуи упрека и упорства больше здесь не будет. И эта комната обрадуется хозяйке, как все остальные.

– Мама, я вернулась, – сказала Нелли небрежно.

– Я слышу, – проскрипела старуха, не поворачиваясь.

– Ты ужинала?

– Я никогда не ужинаю. А ты, как попугай, задаешь мне этот вопрос десять лет. У тебя плохая память?

– Ты мне тоже задаешь этот вопрос десять лет. У меня хорошая память. Просто любой человек, который не ужинает, однажды может захотеть вечером есть. Я ужинаю всегда и не могу не предлагать тебе, раз уж мы вместе живем.

– Ты опять мне напоминаешь о том, что я живу у тебя. Такое не забывают, дочка.

Мать встала, повернулась к Нелли, и они какое-то время смотрели друг на друга. Обе думали о своем невероятном сходстве. Только глаза… У Нелли глаза светло-серые. У матери почти бесцветные, прячущиеся в опустившихся и отяжелевших желтых веках.

– Ты продала мою квартиру? – вдруг спросила мать.

– Какой вздор! Как я могла это сделать без тебя? И зачем мне это?

– Ты можешь все, – непримиримо сказала мать.

– А в чем вообще дело? Тебе хочется поссориться?

– Нет. Я хочу туда вернуться.

– Но ты не можешь жить одна. Именно поэтому я привезла тебя сюда десять лет назад. Из больницы, кстати. Что тебе все не так? Живешь в прекрасном доме, с садом, за тобой ухаживает прислуга, твои желания выполняются.

– Я хочу жить в своей квартире.

– Извини, мама, но это уже маразм. Мне что, нанимать тебе сиделку, ездить туда? С какой стати? У меня нет времени. На мне работа, дом.

– То есть я не могу вернуться к себе домой?

– Можешь, конечно. Ради бога. Но ты же понимаешь, что это ненадолго.

– Считаешь, мне мало осталось?

– Ох… Началось! Мама, я устала, я работала. Ты сегодня встала не с той ноги, завтра поговорим. Дай мне отдохнуть. Разойтись нам в доме есть где. Захочешь завтра уехать, я тебя отвезу. Даже буду заказывать тебе продукты и лекарства по интернету. Твой эгоизм безграничен. Тебе кажется, мне очень нужно, чтобы меня так встречали в моем собственном доме?! Мамочка…

Нелли развернулась и быстро вышла из гостиной. Ну, она такая. Ну, она скоро умрет. Но с какой стати Нелли должна терпеть ее отвратительный характер! Нужно ее действительно просто отвезти в ту квартиру и жить своей жизнью. Нелли вошла в ванную, переоделась в пушистый халат, смыла макияж, затем, уже совершенно успокоившись, пришла в огромную, сверкающую металлическими и стеклянными поверхностями кухню, разогрела большую румяную и ароматную отбивную, налила себе бокал густого красного вина, блаженно откинулась на спинку мягкого полукресла… Как хорошо. Надо только переделать опять кухню. И здесь тоже встроить камин. А маман завтра, конечно, забудет о том, что сегодня ей нужна была путевка в самостоятельную жизнь.

Нелли захотелось овощей. Она подошла к холодильнику, задумчиво выбирала помидор, пупырчатый огурчик, красный и желтый перец, на разделочном столе просто порезала все это на большие куски. Вернулась к своей тарелке и с удивлением увидела, что она пуста. Половины отбивной, которая там лежала, нет!

Она резко наклонилась на какой-то звук и увидела, как под столом ее собака Лана, небольшая, худенькая и грациозная, торопясь, глотает мясо большими кусками. Нелли спокойно вышла в холл, взяла поводок, прицепила к ошейнику Ланы, привязала его к ножке стола, вытащила собаку. Та дрожала. Нелли сняла с крючка широкий кожаный ремень и начала хлестать Лану, сознательно сдерживая силу удара. У нее тяжелая рука, а она не собирается переломать Лане позвоночник. Она просто хочет причинить ей боль. Лана тихонько поскуливала. В глазах собаки был бесконечный ужас. Когда Нелли увидела первые пятна крови, она остановилась. Убирать ей не хотелось. Она повесила ремень на крючок, отвязала поводок и ногой вытолкнула собачку из кухни. На пороге она вдруг увидела мать. Та молча стояла и наблюдала.

– Ты все-таки решила поужинать? – спросила Нелли.

– Я все-таки всю жизнь была права. С первой минуты, когда мне показали тебя в роддоме, я почему-то была уверена, что ты – мразь. Ты росла, становилась все больше похожа на меня внешне, а я постоянно думала, что ты – мразь. Я и в могиле буду так думать, – мать вдруг зловеще улыбнулась…

Глава 10

Сергей вез Славу к владельцу салона «Шоколад». Кольцов долго молчал, а Слава время от времени подозрительно на него поглядывал. И потому, что Сергей долго молчать без причины не может, и потому, что он с такой любезностью и щедрой душой все время предлагает ему помощь. Вот практически в водители подрядился. Правда, он участвует в деле, но еще не ясно, насколько заинтересован. Пока вроде ни насколько. Чисто дружеский и профессиональный порыв.

Арсений пока не мог приехать в отделение, поскольку все еще плохо выглядел и вроде неважно себя чувствовал. Челюсть болит, как говорит он, и врач считает, что у него сотрясение мозга. Слава вчера, наконец, отдал свою машину в ремонт, тянуть больше было невозможно: машина взвыла – я тебе не вечный двигатель. Все водители с утра по заданиям. И тут Сережа, такой услужливый и дружелюбный. То ли делать ему нечего, то ли уже есть что. И он что-то делает. Слава запросто может допустить, что Кольцов работает на какого-то подозреваемого. Поскольку подозреваемые пока все. Может, даже на этого владельца салона.

– Какая у этого Галецкого семья? – спросил Сергей.

– Жена? Третья. И что характерно, ни в одном браке у Арсения не было детей.

– И что еще характернее, убитая секретарша была от него беременной. Масленников сказал, экспертизу провели. Если вдуматься, то это очень удобно, когда дома никаких хлопот с детьми, а кто-то там их рожает. На стороне.

– Серега, а тебе такая система почему не подошла? Удобно же!

– Уесть хочется? А я объясню очень просто и доступно. У Галецкого жены и секретарши, а у меня Настя. У него – какие-то непонятные дети на стороне, если есть живые, у меня – Олежка.

– Ладно, я все это и без твоих объяснений знаю. Не совсем понимаю, почему Настя на это пошла… Ладно, не обижайся, шутка. Просто пора бы тебе объяснить, в чем дело. Ты меня второй день обнимаешь, как теплый компресс при простуде. Надо-то что?

– Какой ты прямолинейный все-таки, Слава, я хотел тебе признаться сразу, но подумал, что пошлешь… Вроде бы действительно ни очень при чем. Ну, и клиенты это мои… Внезапные. Но на самом деле твоя идея очень даже разумная.

– Не понял. Какая у меня идея?

– Она еще не у тебя. Это моя идея, но я уже объявил очень неприятным людям, что идея твоя. Все. Застрели меня. Если хочешь. Или выслушай.

– Какая же ты примитивная и редкая скотина, – вполне миролюбиво сказал Земцов. – Ну, какое ты имел право… Да что тут объяснять. Я знаю, с кем имею дело. Клиенты богатые?

– Бедные. И, знаешь, я стерплю сейчас, конечно, любые оскорбления, но для тебя такая проверка ничего не стоит, а людей спасет… Возможно. Рассказывать?

– Нет. Для начала скажи: кого-то хотя бы убили? Формально я имею какое-то отношение?

– Мои клиентки, слава богу, живы. Но там действительно можно найти что угодно. И трупы. Ты же знаешь, я все сделаю сам, просто прикрой.

– Уже интересно. Придумаем убийство?

– Даже не стоит. Просто девочку изнасиловала группа явных, опытных отморозков. Фото выложили в интернете, в курсе уже весь город. Девочку в таком состоянии отбирают у матери. Есть специалисты по этой части. Девочка жить не хочет. Беда.

– Отморозки есть на фото?

– Лица не полностью. Есть наводчица. Она подружка этой Кати.

– Понятно. Ты, в принципе, зря так долго парился. Разумеется, я возьму это дело. У нас насильников-убийц ненайденных – тысячи. Работа на первых порах просто техническая. Справится стажер. Больше мне на это дело посадить некого. Разве что тебя, ты вроде собирался. И это будет быстрее, чем стажер. Тем более – клиенты. Тем более – бедные…

– Я бы сказал, что ты друг, – небрежно проговорил Сергей, они оба не любили эмоций. – Но ты просто профессионал. Мы, кажется, приехали. Дом ничего себе. Попроси, чтобы нас покормили. Все же выехали на дом, как доставщики пиццы, хотя лично меня состояние его зубов не волнует. Доехал бы до отделения.

– Сережа, твоя меркантильность… Посмотреть, как и с кем живет потенциальный подозреваемый – для нас совсем не лишнее. В чем ты прав, жрать почему-то захотелось. Я заметил, что этим от тебя заражаюсь.

Глава 11

С Ксенией в кабинете следователя говорили сухо и плохо. Руководителя не было. Она, конечно, сказала, что будет разговаривать только с главным, но пришлось с тем, кто ее вызвал. Он назвался замом старшего следователя. Слишком молодой для зама такой серьезной конторы, нахмуренный, усталый паренек. Кирилл Никитин. После его первого вопроса все стало Ксении ясно. Она – главная подозреваемая. Таким тоном он был задан.

– Какие отношения у вас были с убитым Петром Ивановым, он же Нарцисс?

Ксения взвилась.

– Если скажу, что плохие, сразу повяжете? Это мой любовник. У нас были разные отношения, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Хамить вообще-то не обязательно, – флегматично отозвался Кирилл. – Понимаю ли я, в принципе, такие отношения или летаю над абажуром, будучи полностью не в курсе, дела это не меняет. Вы с ним жили в многоквартирном доме, мы, разумеется, получим разную информацию от соседей. Поэтому я так прямо и задаю вопросы: могла ли речь идти о мести, о корыстных мотивах – вы жили в его квартире. Можете в суде на нее претендовать, доказывая гражданский брак. Это будет рассматриваться в любом случае. И найдутся люди, которые скажут: да, она ему могла мстить, потому что он ухаживал за другой. Или что вам нужна его квартира. Я разговариваю с вами честно. Вот в таком направлении мы работаем. И начнем с вас. У вас сейчас есть возможность что-то прояснить. Понятно выразился?

– Более чем. Мне не за что было мстить Нарику. Он очень добрый и миролюбивый человек, не терпел конфликтов. Он ни за кем не ухаживал. Он меня выбрал, потому что я антимодель. А вообще у мужчин в этом бизнесе часто бывает отвращение к женщинам. Они их постоянно видят в неприглядном свете. Да, выбрала его я, а не он. Увидела на одной тусовке, запала. Ему понравилось, что я такая корявая.

– Не заметил. По-моему, нормальная.

– Спасибо. И у вас бывают добрые чувства.

– Дальше, пожалуйста.

– Но, конечно, мы ругались, я в основном. И кто-то может вам об этом сказать. Я могу поорать на весь дом. Потом у нас лямур-тужур, но расскажут, что мы убивали друг друга. А это кровать тряслась от другого. Извиняюсь, конечно.

– Ничего. Нормально. Значит, жили в его квартире.

– Он так хотел. Он урбанист. У меня прекрасный собственный дом не так уж далеко от Москвы. Ну, не любил Нарик пленэр.

– А я люблю, – вдруг мечтательно сказал Кирилл.

– Я пока кастинг не объявляла.

– Нет? Значит, мне почудилось. Шутка. Ксения, вы в свой дом пригласили собою же выбранных людей. Среди них были те, которым не нравился Нарцисс, или такие, которым слишком нравились вы? Вы кого-то подозреваете в убийстве вашего бойфренда?

– Категорически нет. На ночь вообще остались люди только из салона красоты, в который я хожу. Они Нарика и не знали. Может, кто-то видел случайно, когда он за мной заходил. Это бывало очень редко. Ответ – нет! Никого не подозреваю.

– Из тех, кто уехал раньше?

– Если честно, людей из других салонов, которых пригласил Нарик, я вообще не знаю. Но тоже нет. Если бы вы его знали, вы бы поняли, что Нарику не за что мстить, его нельзя ненавидеть. Это добрый, красивый парень…

– Ревность?

– Если честно, тоже не знаю. Если бы на вечеринке были люди из его агентства, там все может быть. Там ничего друг другу не прощают. Особенно удачной внешности.

– Романы на стороне?

– Я же вам говорила: он терпеть не мог женщин-моделей. Ну, просто на физиологическом уровне. Так у многих. Я тоже видела их во время работы, то есть тренировки. Это кости, пот, напряженные лица без макияжа, что не для слабонервных. На подиуме это другие люди.

– Увы не видел ни там, ни там. Ксения, еще неприятный вопрос. У Петра могли быть романы с мужчинами? В его модельном бизнесе это обычное дело.

– И это я, кажется, объясняла. Нарик был страстным любовником.

– Я, конечно, и тут не сильно в теме, но вроде бывают бисексуальные люди. Кроме того, кто-то мог ему отомстить как раз из-за того, что он не ответил взаимностью.

– Я же говорю: мы никого из коллег не приглашали.

– Но узнать, наверное, кто-то мог…

– Не знаю. Может, и мог. Нарик ничего не скрывал. А что тут скрывать? Но адрес он ведь никому не давал.

– Ну, это техника. Следующий вопрос. Арсений Галецкий, владелец салона, который не доехал до вас из-за ДТП, знал Нарцисса?

– Кажется, видел…

– Какие у вас отношения с Галецким?

– Я бы сказала – никакие, потому что мы безразличны друг другу. Это вообще индюк, который интересуется только собой. Но вы все равно будете рыть. Легче сразу сказать: ну, что-то было. Так, чтобы совсем понятно: перепихнулись несколько раз. Думаю, я далеко не единственная клиентка, которую он поимел. Такой человек. Ему нужно все – свое и чужое.

– Вам-то зачем? Не нравится, индюк, был любимый человек…

– Я на допросе или на исповеди? Какое кому дело, зачем мне это? Но скажу по доброте душевной: я – экспериментатор. И вообще меркантильный интерес: директор, может, скидка выгорит или вообще бесплатник.

– Выгорело что-то?

– Как же! Жадюга! Один пример. У него в кабинете своя кофеварка и все, что нужно. Но он мне, своей, скажем так, партнерше, по телефону заказывает кофе и конфеты из общего холла. Потому и рассказываю, что девушки приносили. Видели меня там.

– Вообще, вы испытываете к человеку неприязненное отношение, почему пригласили его к себе на вечеринку?

– По одной причине. Он бы все равно узнал. Там все треплются друг с другом и по телефону. Он бы и людям мстил, и мне. Зло бы затаил. Мне плевать, а они от него деньги получают.

– Значит, мстительный и ревнивый…

– Ну, по жизни дерьмовый мужик. Но не настолько, чтобы резать Нарика ни с того ни с сего. Тем более его не было.

– Это могло быть спланированное алиби.

– Такое затевать… Ради чего?!

– Мне откуда знать? Знал бы, не расспрашивал. А с Владимиром Ларионовым в каких вы отношениях?

– Володька? Да тут любой скажет. Золотые руки, золотой человек, да ко всему красавец.

– Случайно с ним ничего такого? Больно много золота.

– Ничего, к сожалению. Тут я бы не устояла, несмотря на любовь к Нарику. Но глухо. Многодетный папаша, жена – командир, куча дел, все его разрывают на части, по делу, конечно. Мне кажется, он, как красивый конь в цирке, бегает по кругу и думает, что это жизнь.

– Интересно. Вы ему это не пытались рассказать? Свое впечатление.

– Зачем? Понимаешь, Кирилл, есть люди, у которых на лбу написано: «Тут ловить нечего». Это я уже для тебя говорю. Ты молодой, читай, что написано на лбу женщин. А там написано. Если ты не дурак. А ты вроде не дурак.

– Интересно мы закончили разговор. Я прям офигел от вашей доброты: меня немного уму-разуму научили. Теперь буду знать. Распишитесь, пожалуйста, тут и тут. Вы свободны. После экспертизы мы с вами свяжемся опять.

Ксения расписалась, встала, но не сдвинулась с места.

– Так я не поняла, что-то выяснилось, прояснилось? Какие у вас варианты?

– Собственно, ничего не прояснилось. Остались только два мотива. Два вечных мотива – ревность и корысть. По ним надо искать преступника, так я думаю.

– Получается, по-прежнему только я – подозреваемая? Да, я буду претендовать на квартиру. Нарик бы этого хотел. Он и хотел зарегистрировать отношения. Просто мы немного затянули.

– Это уже не проверишь. А подозреваетесь не только вы… Просто мало информации пока. Но это пока. Потом будет время, ее появится слишком много, придется отбирать, вычислять, проверять еще труднее. Так что мы работаем. Вы свободны. Спасибо за совет.

Глава 12

Вера почти бежала по узкому казенному коридору. Лицо ее было красным, на нем голубые застывшие слезы вместо глаз. Так плохо ей еще, наверное, не было. Эти тетки, без пола, без возраста, смотрели на нее с насмешкой и презрением. Они передергивали каждую ее фразу, они допрашивали ее, как в гестапо. Зачем ходит к Костику? Какое она имеет право? Какое у нее семейное положение, какие квартирные условия… Пока она говорила, одна тетка по адресу уже набрала ее квартиру, объявила с издевательским смешком: «У нее взрослый сын, совершеннолетний. Наверное, жениться пора, а жить негде. Присмотрели подходящий вариант».

Вера сначала пыталась как-то объяснить по-человечески, что просто жалко ребенка, что не хочет терять его из виду, но раз пошел такой разговор, такие подозрения, такая жестокость, насмешки, – она в этом участвовать просто не умела. Она просто встала и сказала:

– Я думала всегда, опека – это когда людям помогают, особенно детям. А вы просто на меня напали, чтобы одному ребенку стало еще хуже. Сироте. Моя бабушка говорила, Бог за такое наказывает.

Они все вместе заорали, кто-то смеялся, кто-то продолжал ее уличать в чем-то, она просто быстро ушла. И уже не видела от слез, в какую сторону нужно идти. Когда наткнулась на светящуюся красным светом надпись «Выхода нет», подумала, что это просто ей объяснение, чтобы не лезла она в эти казенные кабинеты. Ее никогда не поймут, она ничего не добьется, только сделает хуже. Теперь эти бабы запретят ее и в больницу пускать. А Вера просто хотела узнать, куда Костика отвезут потом. Она поняла, что просто не сможет его бросить и все забыть. Как во всем оказался прав Егор Григорьевич. Она не могла поверить, что все так жестоко.

Вера долго смотрела на надпись «Выхода нет», потом повернулась и медленно пошла по коридору в обратную сторону. Дошла до кабинета, где еще звучали возбужденные голоса, идиотский смех, открыла дверь, постояла на пороге, пока они ее заметят, замолчат. И сказала:

– Я просто хотела узнать, куда поедет Костик. Чтобы навещать его. Привозить покушать, игрушки, книжки. Нормально, по-человечески. Я думала, вам это будет понятно. Теперь понятно мне. Почему нельзя сказать такую ерунду: где будет находиться ребенок-сирота? Я ведь не усыновлять его собралась. Действительно: сын совершеннолетний, может жениться, бабушкой стану. Так посмотрели, какая у нас квартира? Трехкомнатная, нам хватит. А я не знаю, кому из вас может понадобиться квартира Костика. Лишняя ведь никогда не помешает, так? И почему-то вам нужно, чтобы ни один человек не знал, где будет этот ребенок. Может, потому, что скоро его не будет нигде? И вы спокойно продадите его квартиру?

– Все! – встала из-за стола практически квадратная женщина. – Это пора кончать. К нам ворвалась хулиганка, я вызываю полицию, еще работают судьи, Нина Сидоровна, например, она вынесет постановление об аресте. Ты сядешь у меня! – не выдержав, заорала она.

– Вызывайте. Я тоже вызову следователя и адвоката. Хорошо, что телефон его со мной. Мне кажется, любому юристу будет интересно то, что вы хотите скрыть место, где будет ребенок. Наверное, у вас уже были такие случаи…

– Да ты что тут пасть раскрыла? – квадратная женщина уже была вне себя. Она рванулась к Вере.

– Только попробуй, – вдруг сказала Вера тихо, но как-то очень выразительно.

– Так, – стукнула по столу другая дама, – вы что здесь обе устроили? Она действительно что-то может наплести из-за того, что с ней нормально не поговорили. Слушайте меня внимательно, гражданка Симонова. Мы никогда и ничего не скрываем. На то есть документы. Наша задача – как раз проследить за тем, чтобы квартира досталась мальчику… Когда он вырастет. Но мы не можем доверять каждому человеку с улицы. Есть специалисты.

– Куда вы повезете Костика? Как мне это узнать?

– Этот вопрос еще окончательно не решен. Не только от нас зависит. Не все готовы и принять.

– Когда вы будете знать?

– Нет, ну посмотрите на нее! – квадратная женщина вновь сорвалась с места.

– Рая, сядь, – велела ей начальница. – Из-за таких нервов, как у тебя, и получаются всякие непонятки, сплетни, разговоры… Еще в газету пойдет. Ты же слышала, в волонтеры она себя записала. Очередная каждой бочке затычка. А все нормально, гражданка Симонова. Мы не против, чтобы вы ездили к мальчику, но просто пока нет информации. Так что успокойтесь, перестаньте скандалить, поезжайте домой, к сыну, ждите внука, а потом узнаете адрес детского учреждения. Мы вам сообщим. Только имейте в виду: директор вас просто так не пустит с улицы. Там есть список документов, справок. Из психдиспансера и наркодиспансера – тоже. Не стоите на учете нигде? Поведение у вас не совсем адекватное.

– Да? – удивилась Вера. – А мне казалось, что у вас не очень адекватное. Мы просто не поняли друг друга. Ну, что надо, то надо. Я – человек обязательный, соберу все справки. Чтобы котлетки ребенку возить. До следующего свидания. Рада, что мы поняли, наконец, друг друга.

Она вышла, окрепшая и окаменевшая от злости. Ей было ясно, что они сделают все, чтобы она этот адрес не узнала. Вера не успела закрыть дверь, у нее соскользнул с плеча рюкзачок. И, пока она его поднимала с порога, опекунши на нее уже не смотрели: дверь была приоткрыта.

– Какая тварь, – негромко сказала квадратная Рая.

– Кончай, – буркнула начальница. – Собака лает, караван идет.

Вера быстро выбежала на улицу из двухэтажного дома, на улице лежал белый нежный снег. Как же Вере захотелось, чтобы всей этой истории в ее жизни просто не было. Она сняла с сугроба ладонями его не тронутую еще никем крышу, прижала к лицу. Стало легче и как будто проще. А почему действительно не добиться у них, чтобы дали адрес? Справки – не вопрос. И, может, не все так ужасно. Они ведь испугались, она это заметила. Ей не хочется, чтобы была эта неприятная ситуация, надо ее смягчить, сделать нормальной, как в больнице. Но связь с Костиком она не может потерять.

Вера долго добиралась на перекладных до дома, зашла в магазин, нагрузилась, как обычно. Дотащила. По одежде в прихожей поняла, что сына дома нет, только Виктор, но телевизор не работает, значит, лег спать. Она разложила продукты в холодильнике, готовить не хотелось, да и осталась еще готовая еда. Что-то перехватила, стоя. Потом грелась и смывала с себя этот день под душем, пришла в спальню в ночной рубашке, легла рядом с мужем. Тот, проснувшись, пробормотал:

– Чего ты так поздно?

– В магазине была… Витя, у нас тут в районе у одного малыша мать погибла в ДТП. Он сам тоже пострадал. Я к нему пару раз в больницу ездила, еду возила.

– Зачем?

– Так он один остался. Вообще. На свете.

– А ты при чем? Мало, что ли, таких малышей?

– Ни при чем, конечно, так мне сегодня и сказали.

– Правильно сказали.

– Да. Правильно. Просто его увезут из больницы в детский дом.

– Ну а куда же еще?

– Я, наверное, и туда буду ездить, если узнаю, куда.

– Зачем?

– Он привык ко мне. Ты не понял, что у него никого нет?

– Я понял. Просто ты какой-то странной стала с тех пор, как в салон этот стала ходить.

– Салон тут при чем?

– При том. У меня была нормальная спокойная жена.

– Сейчас ненормальная?

– Катушки у тебя оказались слабые, – заявил муж. – Легко с них слетаешь. Не для тебя это все. И мы с Игорем остались вообще без ухода и порядка. Тебя постоянно нет.

Вере вдруг ужасно захотелось рассказать мужу, какие сегодня умные и смешные вещи говорил Костик, как у него заживает ножка и ключица, но посмотрела на безразличное лицо Виктора и передумала. А почему ему это должно быть интересно? Он же не знает, какой это золотой ребенок. И вряд ли захочет узнать. Она повернулась к мужу спиной и закрыла глаза.

Глава 13

У Владимира был свободный день в салоне. Как раз проект с мастерской для пиарных, постановочных фото и видео был на стадии отбора специалистов. Помещение они с Линой уже арендовали, заказывали оборудование для работы стилистов и студий. Лина позвонила с утра, чтобы договориться о встрече. Владимир обычно такие встречи проводил не дома. Он и помешать домашним не хотел, но, если совсем честно перед самим собой, – он просто не знал, как может повести себя Инна. Жена-домохозяйка, которая была начальницей, большой для него начальницей, сохранила в чем-то командирские повадки, – это проблема, которую лучше обойти. Но в этот день ему страшно не хотелось уходить из дома. Кроме того, после ночного чаепития и разговора с Инной в ночь ДТП в их отношениях что-то изменилось. Это не выражалось в других поступках и словах. Внешне все, как обычно. Они просто иначе чувствовали присутствие друг друга. Вдруг рядом стало легко дышать, куда-то ушло постоянное напряжение, которое требовалось, чтобы все выглядело нормально. А сейчас – то ли он устал, то ли возраст, то ли они раньше все усложняли, но так захотелось тепла… Как у Вертинского: «Мне сегодня так хочется сказки… Детской сказки про сон золотой». Владимир сказал Лине, что перезвонит, и вошел в гостиную, где Инна убирала.

– Инна, такой вопрос. Только сразу договоримся: меня устроит любой ответ, поэтому не надо делать над собой никаких усилий.

– Ты как-то не делал никогда длинных вступлений. Ничего такого очередного и ужасного не случилось?

– Да нет. Наоборот, дело одно почти сложилось. Не помню, говорил ли я тебе о проекте с мастерской для постановочного, интерьерного пиара. Одна женщина, Лина, она специалист, руководит серьезной рекламной компанией, мне предложила партнерство. Говорил я?

– Да, кажется, говорил, – быстро сказала Инна. Вряд ли эта Лина, она же Василина, станет Володе рассказывать о дурацком трепе на женском сайте. Инна ничего такого там и не написала. Все забыли. – И что? Как там дела?

– Вот мы и хотели сегодня обсудить, помещение уже арендовали, но там еще неуютно, нет особо ничего. Короче, не хочется мне уходить сегодня из дома. Кажется, устал. А что, если она с мужем к нам приедет?

– Ты их уже пригласил?

– Нет. Надо же с тобой обсудить.

– Ты правильно решил, – спокойно сказала Инна, а сердце у нее радостно и взволнованно подпрыгнуло. Как у девчонки, честное слово. Он не хочет уходить из дома! Он хочет вместе с ней. Что-то она уже на такое не надеялась. – Холод, пробки, дети всегда рады, когда ты дома. У меня обед есть, конечно. Что-то добавлю, испеку… И бутылка виски стоит с Нового года.

– Отлично. Сейчас ей перезвоню. Им сюда ближе ехать, чем в нашу студию.

Лина оказалась очень простой и внешне, и в контакте женщиной. Шатенка, кареглазая, прямые волосы чуть выше плеч. Джинсы, джемпер, ноль косметики. Лицо человека, которому некогда за собой ухаживать. На коже видны поры и сетка капилляров. Под глазами мешки. Улыбка естественная, добродушная. Ее муж Вася казался моложе, возможно, потому что худой, с узкими плечами, жидкими усиками. Тоже приветливо улыбался, Инне только не понравились его зубы. Целые, чистые, но какие-то мелкие и острые, как у грызуна.

Она очень хорошо встретила гостей, Лину даже обняла, как приятельницу, все же часто виртуально общались. Обед приготовила шикарный. Владимир наблюдал за тем, как жена общается с гостями, как будто только и ждала такой радости, чтобы они к ним приехали, и удивлялся. Не поведению Инны, а тому, как он ее привык воспринимать. Никогда бы не подумал, что чужие люди могут ей доставить удовольствие своим визитом. И дело не в том, что она достаточно закрытый и не слишком контактный человек, как ему всегда казалось. А в том, что женщине, у которой муж и трое детей, хватает забот. Да больше уборки, больше посуды грязной, больше еды готовить – это такая тяжелая работа. Он это понимал. Но, может, он не все понимал? Инна столько лет была лишена именно контактов, общения. И нужно было и раньше чаще приглашать друзей, сотрудников?..

Инна поймала его взгляд и улыбнулась: все, мол, хорошо. Она легко читала его мысли вообще-то. Нет, ей не нужно много гостей, ей не нужно чаще. Как хорошо, что Володя никогда не догадается, чему она рада на самом деле. Она рада, что Лина не красивее ее, а если без ложной скромности, то Инна – гораздо интереснее. А Васю этой Лины рядом с Владимиром вообще смешно ставить. Инна на самом деле чувствовала себя счастливой. Дети быстро поели и ушли, взрослые остались за столом. Владимир и Лина обсуждали свои дела, Инна сразу поняла, что бизнес перспективный. Это требует вложений, но доход должен того стоить.

Потом Владимир и Лина вышли на лоджию покурить. Инна и Василий не курили. Инна извинилась перед Васей и отправилась на кухню, где допекались бисквиты к кофе.

Лина и Владимир поговорили еще о делах. Потом она закуталась в плед на диване и сказала:

– У вас так уютно. А с этой лоджии такой классный вид: как будто я из тепла смотрю декорации зимы.

– Ты все видишь, как постановщик, – улыбнулся Владимир.

– Но мне так неудобно. Наш визит доставил вам столько забот, столько дел и посуды у твоей жены, а я ну ничего не могу с собой поделать. Нет сил ей помогать. Так здорово получилось: и работаем, и отдыхаем.

– Что ты, – сказал Владимир, – какие неудобства. Инна все понимает. Она знает, что такое серьезный проект. Я почувствовал, что ей понравилось то, что мы задумали. А у нее есть чутье руководителя. Слушай, ты закутывайся совсем, с ногами, можешь даже вздремнуть. А я пойду, посмотрю, нужна ли жене помощь. У нее еще там выпечка и кофе…

Лина блаженно последовала его совету и даже прикрыла глаза. Володя вошел в гостиную: там не было ни Инны, ни Василия. Стол уже был убран, готов для десерта. Он заглянул в кухню: Инна сосредоточенно выкладывала бисквиты.

– Тебе помочь?

– Нет, не мешай. Я разве тебе не говорила, что на выпечку никто, кроме хозяйки, не должен смотреть? А то не будет пышной. Так бабушка говорила, потом мама.

– Ладно, – улыбнулся Владимир. – Лина легла у нас отдохнуть на лоджии. А я пойду Василия поищу. Наверное, он к детям зашел. Они в новую компьютерную игру собирались играть. Он, наверное, заскучал один. Мы его как-то все бросили.

Он сразу пошел в самую большую комнату, которая была и спальней мальчиков, и их кабинетом. Владимир и Инна очень продуманно поставили их столы, так, чтобы они могли заниматься, не мешая друг другу. На столах были ноутбуки и планшеты. Отдельно компьютерный стол с хорошим стационарным компьютером. Они долго искали такой, за которым могли бы поместиться все трое, включая дочь – Марину. Она любила играть с братьями или просто путешествовать по интернету. Она выбирала игры, фильмы, книги по своему интеллекту и образованию, а мальчишки подтягивались. Марина была для них большим авторитетом. И развлечения с ней, когда она не делала никаких скидок на разницу в возрасте, приносили им, наверное, больше пользы, чем помощь родителей в занятиях.

Почему-то Владимир задержался на пороге. Какая-то странность, напряженность была в том, что он увидел. А увидел, что Марина сидела за компьютерным столом, мальчики стояли рядом, а за ними стоял Василий. Почему-то звучал только его голос, а дети молчали. Он смеялся, был вроде увлечен и… как будто нечаянно касался то плеча Марины, то клал руку ей на шею, дотронулся до груди! Владимир оцепенел. Но не двигался. Его по-прежнему никто не видел. А рука Василия вдруг оказалась на плече Славика, поползла по спине, ниже. Все дети казались застывшими. Они не понимали, что происходит.

Владимир вышел в коридор, перевел дыхание. Только не нужно делать глупости. Над ним все друзья подшучивают, все знают, что он сумасшедший отец. Ему могло показаться. Он мог неправильно понять. У них редко бывают гости, дети не привыкли к такому раскованному обращению. Не факт, что в нем есть что-то плохое. Этот Вася выглядит достаточно странно, может, просто инфантильный, жене не до него, детей у него нет, он не знает, как их к себе расположить… Но поступить-то как в такой дурацкой ситуации? Да просто! Он в деле с Линой. И продолжать дальше, не прояснив до конца свои, пусть маниакальные подозрения, он никак не может. Васю этого он, по сути, знать не знает, а с Линой знаком давно и достаточно хорошо. Он быстро прошел на лоджию, Лина открыла глаза, потянулась.

– Ой, пахнет там, у твоей Инны, чем-то божественным. Можно начинать опять пить-есть?

– Да, конечно. Сейчас. Лина, мне срочно нужно получить ответ на один вопрос. С твоим мужем все в порядке?

– В каком смысле?

– Я сейчас увидел, как он трогает моих детей. Всех сразу – девочку, мальчиков… Подожди, я объясню, уточню вопрос. Я тоже целую, к примеру, детей своих друзей, когда прихожу поздравить их с днем рождения. Они виснут у меня на шее. Я чувствую только тепло в сердце. И ничего такого… У вас нет детей. Может, твой муж просто по ним скучает? Представляет, что это его дети? Или?..

Лина резко сбросила плед и опустила ноги.

– Я поняла вопрос. Мы не чужие друг другу люди, и я отвечу честно. У моего мужа есть проблема. Не знаю, насколько это плохо, но интерес к детям у Васи не такой, как у тебя. В смысле у него тепло далеко не на сердце… Он приносит домой ТАКИЕ фильмы и видео с детьми. Я выразила ясно проблему?

– Более чем.

– Из этого для нас что-то вытекает?

– Все, – нервно рассмеялся Владимир. – Лина, это все. Конец проекту. В смысле нашему. Но я постараюсь найти себе замену, хорошую и без детей.

– Понятно, – встала Лина. Ее лицо было жестким, далеко не добродушным. Ну, собственно, и ситуация не способствовала радости. Столько времени они потратили и вообще-то столько денег. – Постараюсь вернуть твою долю, но о сроках даже не могу загадывать. Мне расхотелось есть и пить, сидеть с твоей семьей за одним столом. Да и ты вряд ли этого хочешь.

– Не хочу.

Инна в изумлении наблюдала, как Лина практически вытащила своего мужа из детской, как они быстро оделись, холодно кивнули с каменными лицами и исчезли.

– Что случилось? – спросила она у Владимира.

– Конец нашему делу. Ее муж гладил наших детей, всех сразу, что мне могло бы понравиться. Я люблю, когда людям нравятся наши дети. Но тут что-то было не так. Я не стал при детях с ним разбираться, спросил у Лины. Она сказала, что у него есть эта проблема. Он педофил.

– Так, – постаралась ровно произнести Инна. – Конец так конец. Тебя работа всегда найдет.

– Я здорово вложился, Инна. Она, конечно, говорит, что вернет со временем. Но это немножко катастрофа для нашего бюджета.

– Да плевать. Вернет – не вернет… Надо будет, найду работу. Это у нее катастрофа, а у меня…

Инна неожиданно для самой себя поцеловала мужу руку.

– Ты что, – дернулся он почти испуганно.

– Ничего, просто вдруг подумала – даже если ты меня бросишь, я все равно буду думать, что лучше тебя нет никого. Все. Тихо, а то дети сбегутся подслушивать. Мы так редко говорим. – Она вдруг звонко произнесла: – Дети, бисквиты готовы, все к столу.

Они вышли все, напряженные, мальчики насупленные, потом с удивлением осмотрелись.

– А где гости? – спросила Марина.

– Они уехали, – сказал Владимир, – им позвонили, просили извиниться, что не успели попрощаться.

– Больно надо, – сказал Славик. – Нам больше пирога достанется.

– Ты жадный такой? – удивилась Инна.

– Нет. Этот дядька – гад.

Глава 14

Сергей и Слава въехали во двор элитного реставрированного четырехэтажного особняка, в котором квартира Арсения Галецкого занимала весь второй этаж, позвонили в дверь одного из двух подъездов, она открылась. Поднялись по широкой, похоже, мраморной лестнице.

– Крутые люди давно избавились от всех этих мошенников в виде управляющих компаний и консьержек. Они не заплатят лишней копейки, да и за нее кого угодно вывернут наизнанку, – сказал Слава. – Такой дом могут обслуживать по высшему разряду несколько человек, которым дадут возможность по льготной цене купить самую маленькую квартиру в доме. Под офис, а может, и для жилья. В неприятности, а иногда трагедии с этими «компаниями» попадают сейчас люди с понтами. Их разводят, потом бесконечные происшествия, деньги уплывают нереальные. Богатый человек – скупой и подозрительный человек.

– А Галецкий крутой и богатый? – спросил Сергей.

– Вообще-то слишком шикарно живет для просто владельца салона красоты. Или он не просто владелец салона. Я во всем еще и не разобрался. Оставляю на потом.

– Да они все обычно не просто владельцы чего-то одного. Слушай, Слава, а если бы тебе подарили три-четыре каких-то бизнеса, ты бы нашел время ими заниматься? Просто отыскать эти часы в сутках, которых так мало.

– Сережа, у тебя приступ наивности? Они могут владеть сотней компаний и тратить в сутки пять минут, чтобы подписать платежные документы. Этим занимаются наемные и подставные люди!

– Да я в курсе. Просто интересно же заглянуть, туда-сюда съездить… Короче, я разминаюсь перед разговором с тяжелым, полагаю, товарищем. После того, что ты сказал, мне еще в большей степени кажется, что он будет врать. Из каких-то соображений? Даже не потому, что может быть причастен. Тут что-то есть, но, возможно, совсем не то, что мы ищем.

– Ладно. Хозяин нас встречает. Здравствуйте, Арсений Федорович.

Арсений молча кивнул, почти не глядя, и пропустил их в огромный холл, сверкающий никелем, хрустальными светильниками и мозаичным паркетом, натертым до блеска. На стенах, разумеется, картины, вероятнее всего, подлинники. Блеск и нищета барыги. Выглядел владелец салона вообще-то хуже некуда. Ушибы на самых уязвимых местах мясистого лица были как раз в стадии позеленения. Она самая неприятная для восприятия.

– Добрый день, – вдруг раздался сладкий женский голос.

В арке, что вела в гостиную, картинно стояла дама в ярко-красном кимоно, полная, круглолицая, с мелкими кудряшками и такой радостной улыбкой, как будто ее муж, а дама явно хозяйка дома, то есть жена Арсения, в отличной форме. И нет у них никаких проблем.

– Галина, – представилась она, – можно без отчества, я вообще не люблю бюрократические формальности.

Она протянула Сергею первому руку таким образом, как будто ждала, что он ее поцелует. Рука была тоже полная, с короткими пальцами и ярким маникюром. Сергей легко дотронулся до ее руки и произнес:

– Очень приятно, Галина. Меня зовут Сергей. И я просто помогаю руководителю отдела Вячеславу Земцову. Вот он, собственной персоной.

– Галя, – буркнул Арсений, – может, ты пойдешь и займешься своими делами? К примеру, кофе сваришь. Ты не поняла, что это люди, которые сами зададут тебе вопрос, если понадобится?

– Хорошо, Арсик, не нервничай, – так же радостно улыбнулась Галина и величаво поплыла через холл в другую арку.

– Где вы хотите разговаривать? – спросил Арсений. – В гостиной или в моем кабинете?

– Где скажете, – пожал плечами Слава. – Вроде бы вы хозяин.

– Именно поэтому не хотелось бы лишних движений. Я не следователь, но уже знаю, что ваши люди вокруг меня роют. Немного странные методы работы с пострадавшими. Но если вы собираетесь что-то искать в моих компьютерах или телефонах и у вас уже есть ордер на обыск, я не собираюсь препятствовать. Я примерно представляю, что вас насторожило, но мне нечего скрывать.

– Ну, представляете, тем лучше, – сказал Слава. – У нас нет ордера на обыск, пока не вижу в нем необходимости, но вопросы есть. И где-то хотелось бы приземлиться.

– Тогда давайте в гостиную. Галя принесет туда кофе.

Они вошли в гигантского размера гостиную. Интерьеры здесь были, как полагается: ценные породы дерева, мебель и камин, которые называются эксклюзивными и ручной работы, но как-то все одинаково и скучно, хоть и дорого. Слава и Сергей сели в кресла у большого стола, достали планшеты. Хозяин то ли был очень напряженным, то ли плохо себя чувствовал. Сергей произнес:

– Арсений, мы приехали к вам, потому что вы сами сказали, что не можете явиться как свидетель в отделение. И теперь нам понятно, что это так, не шутки. Мы должны задать чисто протокольные вопросы, какие задаем всем свидетелям. Никто вокруг вас не роет. Мы делаем свое дело. Ищем убийцу или убийц. На данном этапе нас интересует все.

– Но меня не было в доме на момент убийства. На вечеринке. Это вы знаете. Какай я свидетель?

– Да, на вечеринке вас не было. Мы бы хотели уточнить по поводу аварии. Вы утверждаете, все было подстроено?

– Да, это очевидно.

– Вы впервые встретились с этими гастролерами, которые подставились, а затем избили вас?

– Конечно, впервые.

– Сможете их опознать?

– Не уверен.

– Но вы немало времени провели вместе, – сказал Слава.

– У меня лицо было разбито, руки связаны, я не мог даже вытереть кровь.

– Номер их машины запомнили?

– Нет. А почему вы у меня это спрашиваете? Сержант записал, вы с ним говорили, насколько я знаю.

– Да, у него есть. В дежурной части есть, даже ваш спутник Владимир Ларионов этот номер сумел снять на телефон и сегодня прислал мне. Номер фальшивый. Такая машина стоит уже год в одном московском гараже.

– Зачем же вы у меня спрашиваете?

– Мне кажется, что вы не очень хотите найти этих людей, – ответил резко Земцов. – Вы даже не попытались рассмотреть их номер. Вас освободили, когда машина еще стояла. У Ларионова было меньше времени и оснований, но он сфотографировал. Галецкий, давайте без этих вывертов, якобы мы вас чем-то обижаем. Вы хотите, чтобы этих людей, которые вас избили и ограбили, нашли? Или, наоборот, вам это не нужно?

– Может, и хочу, но не вы. Я не собираюсь судиться с бандитами, это смешно, как вы сами понимаете. Как-то разобраться, если выпадет случай, так, в частном порядке… Но пока мне не до этого.

В комнату вошла, покачивая бедрами, Галина с подносом. На нем блестели позолоченные чашки с кофе, сливочник, сахарница. Ваза с фигурным шоколадом.

– Отвлекитесь, господа, – кокетливо сказала она, расставляя чашки. – Сладкое поднимает настроение. А позитив – это главное в жизни в любой ситуации.

– Иди отсюда, – рявкнул Арсений.

Сергей внимательно на него посмотрел: «Ого! Взглядик. Похоже, не переваривает он свою позитивщицу. А она вполне себе уютная, ухоженная бабенка, с толстыми щечками, веселыми кудряшками. Или у него просто такой характер?»

Галина абсолютно не расстроилась и не смутилась. Она, продолжая улыбаться, направилась к двери, оттуда повернулась и тоненько почти пропела:

– А я скоро вернусь. И что-то еще принесу.

Но они поговорили недолго. Арсений вдруг вскрикнул и рукой дотронулся до челюсти.

– Боль началась, – невнятно произнес он. – Надо вызывать врача. Это на час, не меньше. Отложим нашу беседу.

Пришлось уходить, с хозяйкой прощаться не стали. Галина, судя по всему, не слышала, как они уходили. В машине Сергей сказал:

– Быстро ему жены надоедают. Эта ведь третья? Сплошной позитив. А он как рявкнул на нее.

– Ты знаешь, – серьезно ответил Слава, – это единственное, что мне в нем понятно. То, что такая тетя раздражает. А вообще – женился бы по уму – не пришлось бы разводиться, отдавать квартиры, дома и фабрики. И беременных секретарш, возможно, в его салоне не убивали бы.

– Думаешь? Не уверен. А он кому-то фабрики отдавал?

– Второй жене. Приличную такую ювелирную фабрику. За что-то крупно пришлось откупиться.

Глава 15

Владимир позвонил утром Елене.

– Доброе утро. Я вас не разбудил?

– Нет, что ты, Володя. Как раз думала, не подъехать ли к вам в салон, просто узнать подробности. Как с Арсением и вообще…

– А я как раз звоню по этому поводу, чтобы вам деньги вернуть. Арсений мне в ту же ночь перевел. По правде, в салоне не очень хотелось бы обо всем этом говорить. Там сейчас лучше вообще ни о чем не говорить. Обстановка не очень. Людей вызывают на допросы. Все друг на друга уже с подозрением смотрят. У меня такое предложение: давайте я за вами заеду, мы поедем не спеша в салон, мне нужно на работу. Отдам деньги, поговорим спокойно, по дороге. Понятно, что мне самому ничего не понятно. Но подробности освобождения Арсения расскажу. Не тайна. Все уже в протоколе.

– Отличная идея. Я думала о том, чтобы ему позвонить. Но с ним и без телефона говорить тяжело. Так что я не стала.

– И правильно. У него к тому же челюсть выбита была…

– Ужас. Тогда жду тебя. Ты помнишь мой адрес? Подвозил как-то.

– Приблизительно помню. Но позвоню, когда буду поблизости.

Елена отложила телефон и подошла к окну. Много снега. Обнаженные и озябшие ветви деревьев, наконец, набросили белые меха. Елена думала о том, пригласить ли Владимира в дом, когда он подъедет. Он, конечно, спешит на работу. Но она бы попробовала, если бы не Андрей… Ее женская жизнь тает, как сон на рассвете. Она потратила годы не на то. Не на страсть и не на ласку. При всем своем темпераменте. Просто это оставляла на потом, брала то, что под рукой. И даже не заметила, как охладела кровь. Перестала зажигаться от прикосновения просто мужчины, без выбора и размышлений. Без «потом». А Владимир… Она бы смогла, наверное, сделать себе такой подарок напоследок. Она знает в этом толк. Он не просто красивый и благородный, но в нем есть что-то вообще неразбуженное…

Но сейчас нужно приготовить завтрак Андрюше, быстро одеться и выйти к Владимиру, конечно, на улицу. И очень подробно расспросить его об этой истории с ДТП, о том, что в салоне говорят об убийстве девушки, беременной от Арсения. Об убийстве парня Ксении. Не просто любопытство. Елена не считала Арсения своим любовником. Они редко занимались сексом. Ей все ясно было с ним. И забавляли его прямолинейный напор, грубость и хамство. Она… да, она получала свое удовольствие. И забывала об Арсении через минуту, выходя из его кабинета. Но сейчас она подозревает, что эти ужасные вещи происходят вокруг него не случайно. К ней это вроде бы не может иметь никакого отношения. Но любой партнер по сексу для Елены – объект подозрений и мести. С тех давних пор. Так уж повелось. Поздно менять систему.

Когда Владимир подъехал, Елена вышла к нему неторопливо. На ней был меховой жакет, теплые брюки. Без макияжа и привычных украшений. Только за перстнем из ярких топазов вернулась уже из прихожей. Так с ней бывает. Всегда любимое украшение надевает на счастье, как говорится. В данном случае, чтобы разговор получился…

Когда она села рядом с Владимиром, он приветливо улыбнулся, дружески сжал ее руку, положив свою сверху. Она в ответ легонько прикоснулась щекой к его щеке.

– С чего начинать? – спросил он, когда выехал на проезжую часть.

– С чего угодно. Если чего-то не пойму, буду спрашивать.

Владимир четко и в деталях рассказал всю историю с гастролерами-вымогателями. Елена дослушала до конца. Потом спросила:

– Тебе понятно, как они могли его избивать в присутствии полицейского и с какой целью? Ты ведь уже ехал с деньгами.

– Нет, не так. Он мне позвонил, когда они уже выяснили, что у него с собой нет ни денег, ни карточек и что это именно такой человек, который платить не будет до последнего. И начали избивать. А полицейский… В доле. Возможно, не первый раз такое дело с его участием. И, поскольку его информация сильно отличается от того, что было на самом деле, но именно эта служебная информация прошла по каналам, они спокойно уехали, понимая, что мы уже никуда не обратимся. Никто не бросится их искать. Поэтому Арсений был прав, когда отказался от ваших знакомых. Мы о них ничего не знаем, дэпээсник расскажет свою версию. А у них на нас обоих полная информация – с адресами и прочим. Именно наши документы он проверял. Теперь, как выяснилось, у них даже номер машины фальшивый. Так что через три метра могли прицепить другой.

– Да, конечно, даже слышала не раз такие истории. Но в данном случае тебе не показалось, что эти люди именно Арсения и подстерегали?

– Не знаю. Вы прямо, как следователь, – улыбнулся Владимир. – А почему такая мысль вообще?

– Много странного. Убитая девушка, беременная от него, я уверена. Убитый на вечеринке парень, а убийц в доме не нашли… Тебя вызвали на место происшествия. Сплошные совпадения. Ты знаешь, конечно, я довольно близко знаю Арсения и могу точно сказать: это не человек, а букет неудачных совпадений. Все у него не просто так, все не очень здорово. А его отвратительный характер – грубый и скрытный – очень все это усугубляет.

– Понятно, что рассматриваться сейчас будут все версии, связанные с ним, как и с каждым человеком в нашем салоне. У него, разумеется, врагов и конкурентов больше, чем у других. Месть тоже не исключена. Скажу вам по секрету, что следователи спрашивали и о том, не могли ли эти люди быть как раз его сообщниками. Алиби его обеспечить. Я сказал, что не могли, по-моему. Но это, разумеется, мое личное мнение. Их особенно и не интересовало. В этом случае я его подельник получаюсь. Так что даже не хочу дальше продолжать. Смысл?

– Да. Конечно. Надо закончить эту тему. Только один вопрос: в салоне не говорят, было ли у Арсения что-то с этой девицей, хозяйкой дома?

– Говорят. У Арсения со многими что-то было. Но, Елена, он не Отелло, чтобы затевать такое кошмарное преступление ради Ксении.

– Может, она вообще ни при чем, может, ее парень чем-то помешал…

– О нем у нас мало знают. Видели несколько раз, когда за ней заходил.

Они оказались в приличной пробке. Владимир достал деньги.

– Вот. Спасибо. Я решил наличными, как вы мне дали.

– Да, – рассмеялась Елена. – Я держу при себе наличные. Теперь тем более буду. Чтобы челюсть осталась цела.

У Владимира позвонил телефон.

– Совпадение, – улыбнулся он, посмотрев на дисплей. – Арсений. Да. Доброе утро. Вот как раз и еду с Еленой. Вернул ей деньги, сказал от нас обоих спасибо. Едем в салон. Точнее, стоим, как-то в пробку вписался. Ну, я могу, конечно, сказать все, что говорил следователям, о чем меня спрашивали… Только не очень удобно сейчас. Нам надо отсюда попытаться выбраться. Думаю, через полчаса, максимум минут через сорок будем в салоне. Я перезвоню.

Владимир припарковался на стоянке у салона как раз через сорок минут. Елена вышла, он закрывал машину и вдруг что-то странное услышал или почувствовал за своей спиной. У него было обостренное чутье. Он быстро повернулся… И успел встать перед Еленой. Кто в них стрелял, он уже не увидел. А Елена краем уплывающего сознания услышала страшный крик какой-то женщины: «Люди! Их убили!»

Часть четвертая Выход

Глава 1

Сергей всю ночь работал над фотографией из интернета с Катей Смирновой и ее насильниками. И с невероятным количеством материалов по насильникам в розыске, подозреваемым из заведенных архивных дел, которые не дошли ни до настоящего следствия, ни до суда. То есть висяки. Слава Земцов поступил как щедрый друг, предоставив ему все это, и как человек со зверским чувством юмора. То есть он, конечно, прикрыл деятельность Сергея и Насти, которые взялись спасать семью несчастной девочки от бюрократического произвола. Но заявленная цель должна быть непременно правдой. И в ней есть смысл, в этой цели. Просто Слава мило так дал понять: «Назвался груздем…», как там дальше Сергей не помнил точно, но что придется пропахать все, что можно и нельзя, – уже осознал.

К утру голова шла кругом. Сходства вот так, на глаз, многочисленные. Но на фото – только часть лица, значит, нужно просить помощи в реконструкции, изучать внимательнее фотороботы. Чаще всего именно они в розыске и архивных делах. Разрешение на опрос девочки Даши, которая и привела куда-то Катю, пока Земцову не удалось получить. Она успела посветиться в интернете как героиня: «Дашка, ну ты, жжОш», – а потом девочке, видимо, объяснили, к каким неприятностям это может привести. И в департаменте образования сослались на ее стрессовое состояние, и ее родители обратились за медицинской помощью, которая якобы предоставлялась. В школу Даша ходить перестала. Все записи со своей странички убрала, затем исчез и аккаунт. Телефонных разговоров по ее мобильному телефону не было. Но как только закончатся предварительные раскопки Кольцова и начнется серьезная работа отдела, главного свидетеля прятать уже не получится. Конечно, в присутствии психолога, конечно, в рамках программы «защиты свидетеля», но Даше придется делиться воспоминаниями.

Сергею очень хотелось найти ту самую ниточку, с которой развитие дела становится необратимым. А пока работает социальный статус неравенства родителей. У Кати – одинокая мать, небогатая и без связей, у Даши – полноценная полная семья. И связи у родителей хорошие.

Звонок Земцова вызвал у Сергея легкое чувство досады, но только на себя. Он еще не успел даже проанализировать то, что сделал, выделить если не конкретные подозрения, то хотя бы уверенность в том, что это у него получится.

– Привет, – ответил Сергей. – Ты не поверишь, но думал всю ночь о тебе.

– Всегда в это верю. И не отвлекайся. Это и приводит тебя к удаче. Но я, к сожалению, звоню, чтобы тебя отвлечь. Не хочешь угадать с трех раз?

– Первый раз – убийство. Второй раз… Слава, только не говори мне, что в салоне «Шоколад».

– Молодец. Рекорд. Не в самом салоне, а рядом, на стоянке. Расстреливали в упор Владимира Ларионова и клиентку, которая приехала с ним, – Елену Виленскую. Она с сыном была в гостях у Ксении… Но уехали вечером. Она же тогда дала деньги Владимиру, чтобы выкупить Арсения Галецкого.

– Их убили?

– Его. Он прикрыл женщину. Она в тяжелом состоянии. Сквозное ранение в шею, над ключицей. Чудом довезли. Сильная кровопотеря. В нем же пять пуль. Сейчас Масленников разбирается. Возможно, стреляли из двух пистолетов, в этом случае киллер был не один, скорее всего.

– Мне туда ехать?

– Да нет, там работает группа. У меня только такая информация. Незадолго до убийства Ларионову позвонил Арсений Галецкий. Расшифровка разговора есть. Знаешь, этот Арсений – такой осторожный жук, что я был уверен: наша прослушка телефонов ничего не даст. За все время следствия ни одного подозрительного разговора. Не то что сообщники или, наоборот, шантажисты не звонили – никто, кроме врача! На другие звонки он, впрочем, не отвечал. Что, конечно, делает его в тысячи раз более вероятным подозреваемым, чем если бы он продолжал общаться со всеми, как раньше. Он – руководитель не одной фирмы! И не отвечает на звонки. И сам не звонит. В офисе оператора нам показали: это один из самых активных абонентов. Отсутствие звонков для него редкость. А тут взял да позвонил. И получил информацию о времени приезда Владимира, то есть нашего свидетеля, в салон. Где его именно в это время и убивают. Через сорок минут после разговора, как и сказал ему Владимир. Мы не знаем, все ли рассказал нам Владимир, правду ли. Галецкий спрашивал, что он говорил нам, Ларионов сказал, что ему неудобно говорить и что он будет через сорок минут в салоне. Короче, все приобщил к делу. Что скажешь?

– Да… Если бы ты мне поручил фабриковать улики на Галецкого, я бы придумал что-то такое-эдакое.

– Милая шутка. А на самом деле что думаешь?

– Пока совпадение. Очередное. Он не мог так глупо подставиться. Но ясно, что вокруг Галецкого не есть чисто. Может, звонок в качестве подставы? Как организовать? Имеет ли смысл? Обычно действуют грубее. Скажем, оружие ему подбросить.

– Может, и подбросят. Может, нет. Но в статус подозреваемого Арсений просится.

– Не спеши. Если спугнуть сразу, мы нигде и ничего на него не найдем. От нас девчонку-шалаву спрятали, а тут клиент серьезный.

– Он точно не твой клиент? А то, может, с языка нечаянно слетело?

– А ты проверь и меня. Делать-то тебе вроде нечего.

– Обязательно. Ладно. Чувствую по твоей заторможенной реакции, что ты еще не ложился. Поспи. Можешь понадобиться.

Сергей выключил компьютер, встал и, сделав дыхательную гимнастику, резко упал на пол, отжался раз двадцать, легко оттолкнулся от пола руками и сделал глубокий вдох-выдох. «Думайте, мозги. Напейтесь моей кровушки, и думайте. Потому что ниточки то ли нет, то ли, наоборот, их много, и все перепутались. Цепь преступлений в одном районе с небольшими перерывами. С центром, в котором пересекаются разные интересы, конфликты, мотивы. И это всего лишь салон красоты. Хотя, понятно, что никаких «всего лишь» больше не бывает. И что, если расследовать два связанных убийства в любом другом месте, найдешь еще и не такую россыпь. Да, кровавая россыпь… Которую многим коллегам очень удобно бывает называть несчастными случаями, суицидами или вешать преступления на невиновных».

Дверь открылась, и на пороге появилась Настя. В джинсах и свитере. Что самое печальное, не в тех, которые «собачьи». Это значит, она уже погуляла с Маем, отвезла в школу Олежку, приготовила завтрак ему, Сергею, и куда-то намылилась.

– Ну, вот, – сделал внеплановый вздох Сергей. – Ты появилась вовремя. Как раз пора мне услышать приятную новость о том, что ты уходишь.

– Это не первая приятная новость? – сочувственно спросила Настя.

– Вторая. Убит Владимир Ларионов, салон «Шоколад». Подвозил клиентку Елену Виленскую. Киллеры стреляли в них, он прикрыл женщину собой, но она тоже в тяжелом состоянии.

– Мне остаться с тобой, нужно помочь?

– Потряси мою голову. Что-то совсем рядом. Не ловится. А ты куда вообще-то собралась?

– Нужно подъехать к Тоне и девочке.

– Давай, будь осторожна. Гололед. А я поступлю с головой, как с компьютером. Выключу ее на фиг, перезагружу. Сон – лучшее лекарство.

Глава 2

Веру знобило с утра. Она готовилась к следующему поступку. А поступки хороши лишь тогда, когда они позади. Они позади, а ты уцелела. Она позвонила знакомому терапевту в поликлинику, покашляла в трубку и попросила выписать на три дня бюллетень. Он давно ее так выручает, причем практически бескорыстно. Она выручает его, когда нужно погулять с собачками: двумя озорными джек-расселами. У терапевта и жена врач, они иногда работали по двенадцать-пятнадцать часов. Получив в подарок эти несколько дней, с выходными – пять, она почувствовала что-то вроде прилива храбрости. «Йес!» – как говорит сын. Сходила на кухню, выпила стакан холодной воды. Вернулась в свою комнату и на этот раз, прежде чем взять телефон, крепко сжала взмокшие вдруг от волнения ладони в кулачки. Она собралась звонить частному детективу, договариваться о встрече, сумме и вообще уточнять – нужно ли ему это. И вздрогнула от неожиданного звонка.

– Ой, кто это?

– Здравствуйте, Вера, – произнес немного знакомый мягкий мужской голос. – Вы меня, конечно, не узнали. Это Андрей Виленский говорит, сын Елены Леонидовны. Мама мне оставила ваш телефон, сказала, что я могу обратиться к вам за помощью. Если что-то…

– Конечно. А что-то случилось?

– Кажется, случилось. Мама уехала вчера в салон красоты, вечером не вернулась, а сейчас мне позвонили по городскому телефону и сказали, что она как-то пострадала, в реанимации. Дело в том, что я не выхожу из дома. Я не знаю, что мне делать. У нас больше никого нет.

– Вы хотите, чтобы я приехала к вам? Или в эту больницу? Вам сказали, в какую?

– Да, какой-то номер. Тридцать один, кажется.

– Это недалеко от меня. Я сейчас позвоню, попробую что-то узнать.

– Пожалуйста, если не трудно. Я буду ждать.

– Сейчас. Перезвоню.

Вера присела на диван. План сбился. Почему-то руки задрожали. Опять салон, опять беда. Она вдруг ясно вспомнила этого Андрея, его огромные карие глаза, полные смятения. Он там один, он болен. Он не может выйти. А матери нет уже сутки. А ее, Веру, от слова «больница» уже начинает трясти. Нет, с этим она точно не справится. Она позвонит опять своему терапевту и попросит, чтобы он узнал. А ей нужно ехать к Андрею. Тем более – такое совпадение: у нее есть свободные дни. «Ой. Дура я дура. Совпадение! Как хорошо, что мысли никто не слышит!»

Так она и поступила. Терапевт обещал ей перезвонить, когда будет какая-то информация. У него там цейтнот. Вера немного успокоилась и спросила у Андрея, куда ехать. Он очень доступно объяснил, она с третьего раза даже поняла, как открывается секретный код на воротах, где у подъезда тайник с ключами от входной двери и квартиры. Какая Елена гениальная все-таки. Так продуманно, так сложно, так просто… и так дорого, наверное.

Вера открыла дверь квартиры. Андрей стоял в холле, очень высокий, крупный, с этим своим невыносимым, наивным, умоляющим взглядом. Как будто он действительно маленький, потерянный мальчик без мамы. Как Костик. Тот тоже смотрит так. Только глаза у Костика голубые. Вера от смущения произнесла почти сурово:

– В общем, мне обещали позвонить, когда все узнают про Елену. Врач знакомый туда дозванивается. А вы мне покажите, где у вас кухня. Я привезла готовую еду – первое, второе, салат, фрукты. Я даже тапочки комнатные свои привезла. А где можно руки помыть?

Через час в квартире было тепло и спокойно, пахло хорошей едой и домашним горячим хлебом. Вера в шелковом халате, она почему-то, чтобы переодеться, взяла свой самый нарядный, наверное, чтобы прилично выглядеть в такой роскошной квартире, обошла комнаты, выстроила план уборки, нашла все, что для нее требуется. В процессе совершенно успокоилась. Как-то вдруг волнение улеглось. Пока терапевт не позвонил, пока ничего еще более плохого не случилось, нужно всю эту красоту превратить в настоящий уют. Она сумела разжечь камин, опустила жалюзи и тяжелые шторы спокойных и глубоких тонов – терракотовые, бордо, темно-оливковые, зажгла все светильники.

Только в этом расслабляющем уюте-свете Вера почувствовала, как устала. Да, это не крошечные комнаты в типовой, еще советской трешке. Вера почувствовала, как заломило виски от напряжения, сдернула с головы туго повязанную косынку, почувствовала свои свалявшиеся волосы, как приклеенную паклю, медленно пошла к холлу, на пороге оглянулась, чтобы еще раз оценить свою работу. Здорово! Она залюбовалась, думая уже о том, какой вкус у Елены, она бы никогда так все не устроила, дай ей хоть миллионы в руки. Вот что значит – порода. Вера попятилась немного назад, взглянула на босые и – ох – грязные ноги: тапочки она сняла, когда они промокли, – расстроилась… И налетела на ведро с грязной водой. Она, неумеха, зачем его здесь оставила! Ведро загремело, вода пролилась, Вера не устояла, поскользнулась. И осталась сидеть в луже и в полном отчаянии. Андрей никогда не видел такую корову! Он придет в ужас. Лучше бы он позвонил нормальному человеку, например Свете или Ларисе. Она провела мокрой рукой по лицу, потом ахнула: что же я делаю. И осталась сидеть в луже, размышляя, стоит ли сдерживать слезы или уже все равно. Пусть польют ее позор.

Когда она подняла голову, Андрей стоял в трех шагах от нее и внимательно серьезно смотрел.

– Не нужно переживать, Вера, – сказал он. – Я видел, как наша работница однажды так же опрокинула ведро. И тоже упала. Вы не ушиблись?

– Не знаю. Не важно. Просто у меня один этот халат, я взяла одни тапки, я собиралась подать ужин… И что теперь делать?

– Смешная вы какая. Все так просто. Принять ванну, надеть один из сотни маминых халатов, взять ее тапки.

– Как-то неудобно. Пришел чужой человек с улицы…

– Ну, с какой улицы… И у нас не одна ванная комната, как вы, видимо, заметили.

Направляясь в ванную, Вера думала уже о том, что она теперь показалась ему полной дикаркой. Пол помыла, а себя – застеснялась. И тут же успокоилась. Ну, дикарка. А что в этом плохого? Зато квартиры у сирот не отбирает.

Она наполнила джакузи горячей водой, плеснула из всяких бутылочек ароматические масла и пену. Замерла от счастья и блаженства. Потом намазалась маслом для кожи, тоже из разных флаконов, вытянула перед собой свои изящные руки с тонкими пальцами, в свете золотистых светильников они показались сияющими. И замурлыкала какую-то нежную мелодию, похожую на колыбельную. У нее был абсолютный слух, хороший голос, но петь дома Вера стеснялась. Да и как-то некогда всегда было. Она достала из стенного шкафа чистое пушистое белое полотенце, с наслаждением почувствовала его прикосновение к горячей коже. У большого зеркала брызнула на себя духами из разных флаконов. Вдохнула пьяный и пряный запах почти со стоном. Посмотрела на вешалках халаты Елены. Их было много. И так странно: один – практически такой же, как у нее, синий с красным, только, конечно, в отличие от ее китайской синтетики – настоящий шелк, с тяжелыми, сплетенными в косичку кистями пояса. Вера надела его, а свой аккуратно сложила в шелковистый пакет, их много лежало на одной полке. Туда же сунула свои тапочки, надела мягкие, пушистые носки Елены, которые нашла в отдельном ящике. Она как-то не подумала взять с собой чистые халат и тапки. А влезать в джинсы и толстовку не хотелось. И внутренний голос ей подарил еще одно объяснение. Если Андрей увидит ее в джинсах, он испугается, что Вера уходит, а ему здесь мучиться одному. Она же должна дождаться звонка терапевта. И вообще – не может его оставить. На самом деле мучиться не хотелось ей самой. Замучилась она мучиться.

Вера открыла дверь и ничуть не удивилась, увидев сразу Андрея. Только порадовалась тому, что выйдет к нему в этом красивом халате, окутанная ароматным туманом. Она не удивилась и тому, что на Андрее были другие брюки, чистая голубая рубашка. Его мягкие кудри были еще мокрыми.

– А я кофе сварил, – сказал он. – Там столько вкусных вещей, но мне пока ничего не хочется. Может, потом поедим? Когда врач нам позвонит?

– Конечно. Я тоже сейчас есть не смогу.

И что-то глазам ее стало горячо. Она сейчас ему нужнее всех. Никогда не встречала такого преданного взгляда. Да и никто не встречал ее так.

Они сели у камина прямо на теплый пол из чего-то очень приятного. Он был бы теплым и без камина. Между ними – низкий деревянный стол.

– Вера, вам нравится кофе? – тревожно спросил Андрей. – Я готовлю по разным рецептам, но мама иногда говорит, что получилась бурда.

– Мне нравится, – серьезно ответила Вера. – А мы можем обращаться друг к другу на «ты»? Я как-то теряюсь, когда мне «вы» говорят. Как будто я не одна.

– Буду очень рад. Вера, вам не звонил ваш знакомый? Точнее, твой.

– Еще нет. У него самого прием в поликлинике. Но он обязательно узнает. Я буду ждать звонка здесь.

– А потом уедешь?

В глазах метнулись страх и боль. Что же с ним, таким, делать?

– Андрей, – строго сказала Вера, – мы не будем ничего загадывать, пока не узнаем. Расскажи что-нибудь. Я бы сама рассказала, но ничего не знаю.

– Хорошо, – кивнул он, лицо его стало вдруг сосредоточенным, вдохновенным.

Тихо по морю бегут Страха белые слоны, Рыбы голые поют, Звезды падают с луны.

– Тебе нравится?

– Мне очень нравится, – Вера так удивилась. – А чьи это стихи?

– Это Даниил Хармс. Гениальный и несчастный человек. Душа у него болела. Как у меня. Это так неудобно. Это никому не нужно.

– Нужно, – вдруг уверенно сказала Вера. – Вот и у меня душа болит сейчас. Но он сумел такие слова написать, ты это знаешь, а я себе так не могу помочь. И тебе.

– Как хорошо ты это сказала.

Позвонил телефон Веры. Она выслушала то, что ей сказали, поблагодарила.

– Это мой терапевт. Он дозвонился. Да, Елена в реанимации, состояние еще тяжелое, но опасности для жизни нет. К ней пока нельзя. А сейчас ты не мог бы сходить в другую комнату, лучше всего включить какую-то музыку. Я врать собираюсь. При тебе неудобно.

Когда Андрей вышел, Вера позвонила в салон.

– Здравствуйте, Аня. Это Вера Симонова. Мне очень нужен мобильный телефон Светланы. Пожалуйста. Это серьезно. Да, я запомнила. Да, такая память. Спасибо большое. До свидания.

Перед звонком Свете Вера глубоко вздохнула, выдохнула.

– Здравствуй, Света. Это Вера. Ничего, что я тебя вне работы беспокою? Просьба у меня. Я сейчас дома у Елены. С ее сыном. А мне завтра нужно в больницу, ту, которая недалеко от вас, пару остановок на трамвае. Меня там ждет мальчик Костя Ветров, у которого мама погибла в ДТП, ну, ты помнишь, по телевизору еще передавали про аварию на перекрестке возле салона. Ты не поможешь? Я позвоню завотделением, он пустит.

– Конечно. Какие вопросы. У меня сейчас Станислав. Его пустят? Если нет, он подождет. Я приготовлю еду. Говори, куда ехать, кому звонить, что говорить.

После того как Света забила себе в айфон информацию, Вера сказала:

– А еще одну просьбу можно? Небольшую.

– Вера, надо просто говорить: мне нужна помощь. И все. Что?

– Ты не могла бы моему мужу позвонить поздно вечером и сказать, что я у тебя. Заехала, мне стало плохо, ты дала мне лекарство, и я уснула.

– Конечно. Ничего себе…

Вера села опять на пол, напряженно посмотрела на огонь, как будто требовала от него ответа. Ей казалось, что у нее такая куча дел. Что надо бежать, спешить и падать… А на самом деле главное сейчас – успокоить, утешить одинокого, странного и красивого человека. Она еще утром о нем не думала. Вообще никогда не думала. Просто случилась у него беда, а Вера ступила в ее круг. И почему-то почувствовала себя здесь своей. Как будто это ее человек, а его беда ждала и ее. Они пройдут этот ужас вместе. Игорь и Виктор после ужина, продуктов у Веры в холодильнике как минимум на неделю, забудут, что она есть на свете. До завтрака. За завтраком дружно ее поругают. И опять забудут. Они будут при своем деле. Вера – при своем. А Света Костику понравится. А Вера к нему вырвется как только сможет.

А может, дело совсем не в этом – не в том, что нужнее и что главнее по уму. Просто она сейчас точно знает: здесь ее место. Как собака, которая потерялась щенком, была кем-то и где-то согрета, прожила как минимум половину жизни с тайной тоской о том, что память даже не хранила. А потом вдруг нашлась. И узнала: и свое место, и своего человека. И защищать то, что обрела, будет уже, как волчица: и зубами, и когтями. Все ей теперь нипочем. Обиды, сплетни, бури и препятствия. Она поняла, зачем живет.

Глава 3

Люди, пережившие пограничные состояния, вспоминают потом длинный коридор, свет в конце. Они проводят в этом состоянии иногда месяцы, а вспоминают странное путешествие – минуты. Как легко они шли туда, где их не приняли. А Елена взлетела. И это был осознанный полет. Как будто ей кто-то сказал, что нужно обязательно подняться до облаков, за облака, оттуда посмотреть назад, на то, что осталось внизу.

На белой наволочке ее белое лицо в обрамлении черных волос казалось вырезанным из мрамора. Оно скорбное и гордое. Руки вытянуты поверх фланелевого одеяла в белом пододеяльнике. На одной руке яркое кольцо из цветных топазов. Его не смогли снять. Она лежала неподвижно и делала тяжелую работу.

…Она видит свою квартиру. Себя в элегантном черном офисном костюме, атласной нежно-розовой блузке с черным шалевым воротником. Красивые туфли на высоком каблуке. Она даже чувствует терпкий запах своих духов. Крупный холеный мужчина в дорогом спортивном костюме выходит из ванной. Это ее муж Геннадий.

Они поженились еще в университете. Она училась на вечернем отделении, днем работала секретарем у своего любовника, банкира. Это был типичный черный захватчик всего, что хорошо и плохо лежит, приехал из Башкирии, не смог вовремя остановиться, когда заметил погоню таких же, только еще более предприимчивых. Это был круг людей, которые, чувствуя опасность, спасают не себя, не близких, а деньги. Любовник переписал на Елену эту роскошную квартиру, одну компанию… Тут-то его и убили. Елена не испытала горя, только страх был. И она поспешно вышла замуж за Геннадия, симпатичного парня, но бездельника по сути. Она ему нравилась, а ее своеобразный статус делал Елену в его глазах очень желанной. Конечно, он считал ее красавицей, какой она в принципе и была. Что еще нужно для брака? Елена в спешном порядке забеременела, замужество вывело ее из поля зрения следствия, которое велось по делу убитого любовника. Елена родила и сразу же принялась за дело – возглавила фирму, записанную на нее. Вошла легко, увлеклась.

Геннадий ее заместитель. Любит работать дома. Крепкая, полноватая молодая женщина в голубом глухом халате и такой же косынке, плотно закрывшей волосы, – это няня Андрюши. Она никогда не улыбается, все делает умело, четко, не теряя попусту ни секунды. Вот она несет из детской ребенка, дает Елене возможность с ним попрощаться, вдохнуть теплый уютный запах, унести его с собой, чтобы к нему и по нему вернуться, как по лучу. Елена обнимает сына и вдруг встречает темный, воспаленный, недетский взгляд. Андрюша не хочет, чтобы она уходила. Он эмоционально одаренный, он очень необычный, он с рождения умеет любить, скучать, страдать. Вечер. Елена возвращается. Ребенок бросается к ней, прижимается к коленям. Пока няня готовит, Елена купает ребенка, осматривает. На нежной, безупречно ухоженной коже яркие пятнышки аллергии. Так говорит няня: «Аллергия». Местами это уже царапины, почти гематомы. «Расчесы», – говорит няня. Они меняют ему питание, врач выписывает мази и таблетки, но аллергия все появляется. Следующее утро. Все, как обычно, все повторяется. И только в машине Елена вдруг связывает эту постоянную аллергию и отчаяние во взгляде ребенка. И все понимает. Она звонит в свою службу безопасности, договаривается, а сама разворачивается и едет домой. Открывает дверь квартиры тихо, снимает туфли и идет по квартире в чулках. Бесшумно. Никого нет. Полная тишина. Она поднимается в супружескую спальню. И видит всех на огромной супружеской кровати. Они голые. И ребенок тоже. Они занимаются сексом, играют Андрюшей, как игрушкой из секс-шопа. Он молчит, даже не плачет, не вырывается. Он понял, что это бесполезно. Это происходит давно, они его запугали, он знает, что маме рассказывать нельзя. Только он и увидел ее. Геннадий и няня – уже после. Елену словно сковывает лед. Она скидывает оцепенение, быстро идет к входной двери и возвращается с одним из охранников. Тот расстегивает кобуру. Елена командует: «Одеться». Муж и няня трясущимися руками натягивают какую-то одежду под дулом, идут в холл, он ищет ключи от машины. «Тебе их дадут, иди к ней». Потом Елена смотрит в окно, как пара подходит к его «Мерседесу», два человека открывают им дверь, провожают взглядами. Машина дернулась с места, сразу на большой скорости вылетела на проезжую часть. И понеслась. Все быстрее и быстрее. Пока не врезалась в столб на обочине и не превратилась в пламя…

Елена взлетает все выше. Она уже видит весь свой прямой и жестокий маршрут по земле. Таков узор возмездия. Его украшают багровые пятна, черные провалы, дым пожара, горстки пепла. Нет, она больше никого не нанимала для мести врагу и предателю по имени мужчина. Но она следила за каждым, кто пересекал ее жизненный путь. Собирала улики. Слова, оговорки, поступки, другие связи. Потом выносила приговор и ждала. Потому что один человек уходил в панике, страхе и ясном понимании, за что. Но уходил, а вина оставалась. Ее нужно вычерпать до дна. То ли Елена внушила это себе настолько, что чьи-то судьбы стали подчиняться, то ли на самом деле у нее был этот неотвратимый дар, но все происходило именно после того, как она выносила приговор. И кто-то ответил ей. Остановил. Сейчас она поднимется еще выше и увидит, кто это.

Она поднялась, но увидела вдруг свою гостиную. Там, в теплом полукруге света и отблеска огня в камине, сидел Андрей и женщина. Тихая голубоглазая женщина, которая улыбалась ее сыну. И он улыбался ей. На женщине был ее, Елены, шелковый халат.

– Я поняла, – сказала Елена. – Вперед. Я все узнаю там.

Отсутствие вздоха заметили не сразу…

Андрей и Вера стояли на огромной лоджии и смотрели на облака. Они уплывали, растягивая по небу туман.

– Знаешь, – вдруг сказал он, – я немного обманул тебя. Ты – не единственный человек, которому я мог позвонить. У меня есть в компьютере телефоны приходящей работницы, нашего адвоката, нотариуса. Они сразу бы приехали, они у нас на постоянной оплате. Они бы все сделали, конечно. Просто я не хочу пока никого видеть. Мне это сложно – видеть чужих людей в такой неясной ситуации.

– А почему я?

– Какое-то теплое чувство сразу возникло, когда я тебя увидел. И мама сказала, что тебе можно доверять. Она не ошибается.

– Странно. Мне казалось, она меня презирает.

– В какой-то степени мама презирает всех. Кроме меня, разумеется. Но она всегда справедлива.

– А что ты делаешь за компьютером?

– В общем, все. Это моя жизнь, мое образование, моя профессия. Я так окончил два института, работаю по заказам. Делаю литературные сайты, пишу критические обзоры книг и кино, рецензии на диссертации, да и сами диссертации. Постоянный круг клиентов и заказчиков, которых я никогда не вижу. Их отбирала мама. Они переводят деньги на карту.

– Мама?

– Ты хотела спросить, как же так получилось? Я не помню. Захотел забыть – и забыл. Правда, на это уходит много сил. Как ты посмотрела. Да, женщин мне тоже выбирала мама.

– Их тоже забыл?

– Их не запоминал.

– Когда мне позвонят и скажут, что к Елене можно приехать, мы поедем вместе, хорошо?

– Да.

– Ты водишь машину?

– Она у меня есть. Но нет, не вожу.

– А мой муж – водитель. То есть не обращай внимания. Мы вызовем такси.

У Веры в кармане позвонил телефон.

– Это доктор… Да. Да. Спасибо… Андрей, твоей мамы больше нет, – произнесла Вера неудобными, застывшими губами.

Она смотрела ему прямо в глаза и притягивала к себе его взгляд. Да, она ответственная. Она пришла помочь ему удержаться в этот миг на краю. Больше она ничего не умеет.

Глава 4

Лариса, маникюрша из салона «Шоколад», лежала на кровати лицом в подушку. Ей каждую ночь снится та вечеринка у Ксении. Она просыпается и вспоминает что-то, что увидела то ли во сне, то ли на самом деле видела, но раньше как-то пропускала. Она думает об этом постоянно. Потому что, как ни крути, они были в комнате втроем. И Ларисе нужно, чтобы ей помогли оправдаться перед собой. Временами ей уже казалось, что ее считают убийцей или думают, что она что-то скрывает. Что преступление не раскрыто из-за нее.

Она резко поднялась, взяла с тумбочки телефон.

– Сергей Александрович? Это Лариса Салина из салона. Я вспомнила… Это не точно, конечно. Но я что-то видела тогда. Или это мне просто приснилось сегодня. Дверь ванной у Ксюши из матового стекла, раздвижная. Я вытиралась, мазалась кремом. Мельком увидела: что-то мелькнуло рядом с кроватью. Высокая худая фигура в накидке с капюшоном на голове. Мы все там были так одеты. Мне сейчас показалось, что это была Ксения. Капюшон с белым отворотом. Я, правда, думала, что у нас с ней одинаковые. У меня был с голубым.

– Спасибо, Лариса. Там, на месте, могли бы показать то, что видели или приснилось? На самом деле деталь может всплывать и таким образом, во сне. Когда происходит что-то, вызывающее сильные эмоции, они блокируются стрессом.

– Да, я попробую.

Кольцов открыл планшет и на запутанном графическом, только ему понятном рисунке соединил прямой линией две точки. Набрал номер.

– Добрый день, Инна Петровна. Это Сергей Кольцов, частный детектив, помогаю следствию в деле убийства вашего мужа. Земцов сказал мне, что вы плохо себя чувствуете, не можете пока приехать, да нам особенно и не о чем у вас спрашивать. Кроме… Что-нибудь значительное происходило в последний период перед несчастьем? Какой-нибудь конфликт, ссора, угроза?

– Да. Я, конечно, не связываю. Но у Владимира не бывает врагов. А тут произошла такая вещь…

Выслушав ее рассказ, Сергей ответил:

– Спасибо. Это очень интересно. Есть о чем подумать. Крепитесь. Будем держать вас в курсе.

Это был день телефонного изобилия. Кажется, все-таки удалось поймать ниточку.

– Никита, привет. Это по поводу фото. Займись, пожалуйста, вот таким клиентом. Есть ник его жены. Василина на женском сайте «Дама.ру». Вычисляешь ее, если в профиле нет данных, она владелица рекламного агентства, муж Василий живет с ней, но возможна база еще и в другом месте. Есть занятие, похоже, не для глаз жены. Сергей посмотрел на телефон вопросительно: «Я могу быть свободен?» Телефон ответил: нет.

– Здравствуйте, Вера Симонова.

– Здравствуйте, Сергей Александрович. А откуда вы знаете, что это я?

– Вера, у меня телефоны всего салона и клиентов. И вы сами давали.

– А. Давала, конечно. Я звоню вот по такому вопросу. Помните, возле салона «Шоколад» кто-то сбил на пешеходном переходе женщину и ребенка?

– Конечно.

– Я прошу помощи. Мне сейчас позвонили из больницы… – Вера сделала глубокий вздох, чтобы голос не дрогнул. – В общем, мальчика, мать которого погибла, сейчас приедут забирать. Они хотят его куда-то увезти, чтобы я не нашла. А кроме меня, его никто не будет искать. Это они из-за квартиры. Я хочу попросить, чтобы вы проследили, это можно? Мы потом сразу рассчитаемся.

– Молодец. Возьму в помощники. Шутка. Но раз уж я опекаю ваш район. И вы нам нужны как свидетель по ряду вопросов. Вы сейчас где?

– Я не дома. Я в квартире Елены Виленской. С ее сыном. Он не выходит. Но если нужно, мы приедем. На такси.

– Как долго вы там можете оставаться?

– Сколько нужно.

– Я заеду к вам, можно?

– Да, Андрей говорит, приезжайте. Мы будем ждать. А когда?

– Не сегодня точно. Я позвоню.

Кульминационный звонок дня – всегда Земцову.

– Привет, Слава. Есть новости?

– Есть. Много. Ты хочешь добавить?

– Да. Сегодня забирают из больницы мальчика, который остался жив после ДТП.

– Отлично, но ты опоздал. Ну, ты в курсе, что я включил все происшествия в искомый период вокруг салона «Шоколад» в одно дело. Ситуация там звеняще криминальная. Кто там вьется вокруг салона и в нем самом – пока круг не очерчен. Но машина по одному видеорегистратору явно вылетает со стоянки у салона. Номер не виден. А там, как говорила Владимиру эта дама Кечмарева, работает убийца. В себе она или не в себе – мы ее еще не проверяли. Не думаю, что ДТП с чем-то связано, но не исключаю этого. Потому заведующий отделением дает информацию о том, кто интересуется ребенком. А им активно интересуются. Далеко не родственники, которых, может, и нет. Биологический отец, по рассказам соседей, тоже погиб в ДТП вскоре после рождения ребенка, такая странная судьба у пары. И вообще: убийцы часто торопятся. Вдруг мы кого-то увидим сегодня… Ситуация с мальчиком плохая, так что выход у нас в любом случае не холостой. Твоя Настя с нами. Расскажет все, если сочтет тебя достойным. У тебя все?

– Еду с Ларисой Салиной в дом Ксении. Лариса что-то вспомнила.

– Ладно, до связи. Мы поехали за мальчиком. Да, будешь общаться с Андреем Виленским, скажи, что он может приехать за кольцом матери и за остальными вещами. Тело пока остается на экспертизе.

– Я заеду к тебе, могу и кольцо передать, собирался к ним. Он, кажется, готов к общению. С ним Вера Симонова.

– Вот как? Интересный поворот. Она симпатичная женщина.

– Ну, раз ты так считаешь, других мнений не требуется. Даже Виленского.

В это время симпатичная женщина Вера металась по квартире, сжимая руки, пытаясь угнаться за своим бегущим сердцем. За ней тенью ходил Андрей. Очень рано в квартиру заползли сумерки, хотя для них Вера не оставила ни одной щели. Вера вдруг резко остановилась.

– Андрей, мне нужно позвонить мужу.

– Мне уйти?

– Нет, оставайся. Я хочу, чтобы ты слышал.

Пока тревожно стучались в чужую жизнь гудки дозвона, Андрей стоял к Вере спиной. Вторжение – для него новый опыт.

– Здравствуй, Витя, – голос Веры звучал глухо от волнения. – Это я.

– А кто еще. Ну, и где тебя носит? Мы и сегодня должны сидеть без обеда и ужина?

– Приготовьте себе что-то. Морозилка забита. Там есть и полуфабрикаты.

– Да что ты говоришь! Ты так о нас позаботилась? Может, скажешь, где ты, черт побери?

– Ты мне не даешь. Я сейчас у сына Елены Леонидовны Виленской… Ну, в общем, это моя знакомая из салона. У него беда, мать убили. Он плохо себя чувствует, не может выходить из дома. Я пока побуду здесь.

– У меня нет слов… Одни рыдания. Ты себя слышишь?

– Да. А ты?

– Я слышу, что ты, наконец, свихнулась окончательно со своим салоном. Ты – старая жирная баба, потащилась к какому-то мужику и делаешь такие заявления. Да я сейчас позвоню в полицию и психушку, чтобы тебя забрали в чужой квартире.

– Серьезно? Я, наверное, что-то пропустила. Есть такой закон – сажать в тюрьму старых и жирных? Лечить в психушках тех, кто ходит в салон?

– Ты со мной шутки шутишь?

– С тобой нет. Игорь дома?

– И Игорь дома, и его фактически жена.

– Дай ему трубку.

– Привет, ма. Слушай, я фигею. А батя прав. Ты как-то кукукнулась…

– Так, можешь не продолжать. Я вдруг подумала… Имеет ли право рожать сына в двадцать лет женщина, которая не знает, что «Черную курицу» и «Золотой ключик» написали дядя и племянник…

– Так, еще прикольнее. Ты это к чему?

– Пока, сынок. Приятного аппетита.

Андрей быстро повернулся, предлагая на этот раз свою помощь. К его удивлению, глаза Веры были совершенно сухими. Даже обожженными. Как будто в ненастную зиму ворвался знойный ураган ненависти и предательства.

– Ты слышал? У них все в порядке, – сказала Вера и плотно сжала рот: не для плача, для скорби.

– Слышал, – спокойно и мягко произнес Андрей. – И очень жалею, что не могу найти слова. Понимаешь, я всегда один, я перестал доверять своим словам, произнесенным вслух. Я разговаривал без слов, с теми, кого уже нет. Я позволил себе жить как изгой, как прокаженный. А на свете уже была ты. Теперь ты пришла и сразу заразилась моей проказой. Что мне хочется сказать о тебе… То, что уже сказал не я. «Мы брать преград не обещали, мы будем гибнуть откровенно… Ты – благо гибельного шага, когда житье тошней недуга… А корень красоты – отвага, и это тянет нас друг к другу». Это Пастернак.

– Ох, даже сердце замерло. Какой ты…

– Какая ты…

Они сделали движение друг к другу и остановились в полушаге. Он всего лишь протянул руку к тяжелому поясу с кистями на ее халате, и пояс сам по себе развязался. Он молча смотрел на ее лицо, на упругую, светлую кожу самого красивого тела.

– Что еще сказал Пастернак? – спросила она.

– «Ты так же сбрасываешь платье, как роща сбрасывает листья, когда ты падаешь в объятья в халате с шелковою кистью…»

Никто из них не знал, что бывает так.

Глава 5

Машина Славы Земцова остановилась у открытых ворот больницы. За рулем был он, рядом сидела Настя Кольцова, на заднем сиденье – два сотрудника. Они сначала оценили ситуацию, глядя в окна. Потом вышли. Слава внимательно осмотрел странную «Скорую помощь» с подмосковными номерами. Бледная Настя шагнула в открытые ворота. Там было что-то невероятное. Суетились и орали массивные тетки, за которыми стояли мужчины в черных куртках и натянутых на глаза вязаных черных шапках. Квадратная женщина налетала на пару приличных, интеллигентных людей:

– Последний раз повторяю: покиньте территорию больницы. Или я звоню в полицию.

– Если вы не хотите говорить, куда вы везете ребенка, – произнес молодой мужчина в очках, тогда разрешите нам его сопровождать. Это же черт знает что, хватать искалеченного сироту из больницы, куда-то тащить…

– Больше вам ничего не хочется? Может, вам еще тут концерт по заявкам устроить? Вам делать нечего, поэтому вы и мешаете людям выполнять свой долг.

Настя смотрела на служебный выход больницы. Оттуда два медбрата в синей форме несли на носилках мальчика. Он был уже в курточке, шапке, которая сползла набок. Он не плакал. Он смотрел по сторонам, как будто ждал кого-то конкретного. Кто обязательно его спасет. Рядом с дверью стоял завотделением Егор Григорьевич. Он стоял с каменным лицом. Крепко сжав зубы и кулаки в карманах.

– Прошу прощения, – обратилась Настя к женщине-квадрату, – какой долг вы сейчас выполняете?

– Еще одна притащилась! Пора это кончать.

– Наверное. Вот мое удостоверение. Я – адвокат. Анастасия Кольцова.

– Так, – рявкнул черный тип. – Кончать так кончать. Уже правозащитники притащились. Ну, не могут они без маски-шоу. Я сам их всех сейчас отсюда раскидаю. После этого больничка, может, и понадобится.

– Это беспредел, – повернулась к Насте спутница человека в очках. – Вот еще кто-то приехал. Они обложили ребенка со всех сторон. Я пробовала звонить сама в полицию, там вообще смеялись!

– Приветствую всех, – негромко произнес Земцов. – У нас разделение труда, мадам. Кто-то смеется, кто-то работает. Не так ли, Раиса Ивановна? Вы ведь были неоднократно предупреждены о том, что попытки спрятать от следствия детей, являющихся не только пострадавшими, но и основными свидетелями по делу об убийствах, с вероятно, корыстным мотивом – уголовно наказуемы. И, тем не менее, вы продолжаете это делать. Теперь придется, разумеется, давать моим коллегам полную информацию о месте, куда вы так рветесь вывозить детей. Сдается мне, там ждут интересные открытия, которые прояснят, в частности, ваши мотивы. Ваша «Скорая» задержана для проверки. Машина с такими номерами в структуре «Скорых» Москвы не значится. Сейчас подъедет другая машина, на которой мальчик Костя Ветров в сопровождении адвоката и поедет в клинику для восстановления, долечивания, осмотра экспертом. В дальнейшем адвокат будет представлять все его интересы, включая имущественные. Честь имею. Полковник Земцов.

– Это что? Я уже не понимаю ничего, – повернулась Светлана к Станиславу. – Это другие бандиты?

– Нет, – ответила ей Настя, – это на самом деле отдел по расследованию убийств. Занимаются гибелью матери Кости в ДТП. Не исключено, что наезд был сознательным, то есть убийством. Предъявлять документы тут никому не требуется. Люди все знакомые. Предупрежденные о последствиях. Возьмите мою карточку. Позвоните вечером, я вас проинформирую. Думаю, вам разрешат навещать Костика.

Она подошла к носилкам и сказала:

– Костик, ты едешь со мной. Мы приедем в хорошую маленькую больницу, у тебя там будут книжки, игрушки, к тебе будут приходить.

– Вера?

– И Вера.

– Мне обязательно нужно взять ее подарки отсюда. Они мне не дали. Сказали, что там все будет. Но мне нужно то, что Вера принесла.

– Конечно. Я привезу. Егор Григорьевич мне отдаст. Вот он, пришел с тобой попрощаться.

Егор Григорьевич протянул мальчику руку.

– До встречи, боец. Ты настоящий мужчина. Все будет хорошо.

Светлана и Станислав пошли провожать Костика до машины.

– Анастасия, – сказала Света, – вы не возьмете то, что мы привезли? Здесь все свежее, хорошее, бульон в термосе горячий. Фрукты мытые. Они не дали его покормить, представляете?

– Представляю. Да, мы все возьмем. Собственно, если хотите, можете поехать с нами или за нами. Увидите, где это.

– Можно? – обрадовалась Света. – Тогда я с вами, а Стас поедет следом. Да, Стас?

– Конечно. Честно, все это было не для слабонервных. Руки дрожат. Ехать придется долго – гололед, я немного приду в себя.

Два врача, сестра и водитель «Скорой» помогли женщинам устроить ребенка. Они двинулись. Костик вскоре уснул, временами вздыхая со всхлипом.

– Вы давно навещаете Костика? – спросила Настя.

– Да нет, второй раз. К нему Вера ездила, моя клиентка из салона красоты. Сейчас она не может, там другая беда, вот она нас и попросила. Я потом ей позвоню, когда на месте будем. Адрес запишу. Но и мы, конечно, будем теперь навещать малыша. А что это за клиника?

– Это небольшой частный стационар доктора Масленникова, известного эксперта-криминалиста. Профессор, патологоанатом, сотрудничает с отделом расследования убийств. Больницы сокращают, квалифицированные сотрудники остались без работы. Александр Васильевич все свои сбережения потратил на создание и оборудование этого центра, где не только работает группа экспертов, но и врачи разных профилей. Лечат, оперируют. Капля в море, наверное, но все же.

Машина остановилась у небольшого двухэтажного особнячка за высокой оградой. Костик проснулся от толчка, тревожно огляделся, увидел Светлану и Настю и засмеялся.

– Мы их победили, да?

– Конечно, – улыбнулась Настя. – Так будет всегда.

– Ой, не могу, – выдохнула Света. – Нельзя мне какого-нибудь валидола, что ли? Я такого потрясения в жизни не испытывала. Даже когда вокруг нас это все началось… Но чтобы так с ребенком, и такой мальчик золотой… Понимаю Веру.

– Анастасия, – подошел к Насте Станислав. – У меня такое предложение. Я хотел бы участвовать в оплате обследования, лечения, реабилитации ребенка. Пока мой бизнес, кстати, связанный с медицинским оборудованием – я врач по первой профессии, – это потянет. Приблизительно представляю, о каких суммах может идти речь. У меня есть знакомые, у которых больные дети. В одиночку тут не справиться никому. А чтобы у клиники и проверяльщиков не было больших проблем, то с этой минуты я – родственник Костика. Скажем, брат его биологического отца. Ну, на худой конец – близкий друг погибшей матери. Вы юристы, выберите то, что удобнее. Ну и, конечно, оплата нужных препаратов, что-то из оборудования, может, консультации зарубежных специалистов. Частные каналы еще действуют.

– Огромное вам спасибо. Конечно, у нас немало проблем, и Александр Васильевич один со всем справиться не в состоянии. Давайте сразу выберем вашу вторую версию. Только не матери друг, чтобы не вызвать ненужных сплетен, а биологического отца. Он тоже погиб в ДТП, почти сразу после рождения Костика. В квартире не был зарегистрирован. Жил до знакомства с Яной Ветровой один в Подмосковье. Я потом дам вам полную о нем информацию. На всякий случай. Мы проверяем, и нас могут захотеть на чем-то поймать. Но я хочу сейчас сказать о другом. Все можно преодолеть, раз есть такие люди. Совсем неплохое место, на самом деле, этот салон «Шоколад». Жаль, что друзья познаются только в беде. Или не жаль, а наоборот. Они приходят, когда нужны. Все-таки самая страшная ситуация, когда ребенок или взрослый переводится в разряд невидимок.

Глава 6

Сергей помог Ларисе выйти из машины. Они подошли к воротам дома и увидели, что те открыты.

– Полиция же тогда вроде дом опечатала? – тревожно спросила Лариса. – Может, там какие-то грабители?

– Опечатали. Снять печати – не вопрос. Может, и грабители. Не такой уж редкий случай. Дом на отшибе, охраны нет.

Они вошли во двор, дорожка мокла в лужах тающего снега. Входная дверь была тоже едва прикрыта. Сергей вошел первым, громко постучал уже с внутренней стороны двери.

– О! Кого я вижу, – раздался хрипловатый и насмешливый голос Ксении. – Мент сейчас будет меня штрафовать за то, что я к себе домой заехала. Шпионите?

– Добрый день, Ксения. Да нет, не вижу смысла шпионить. Мы же с вами вроде договорились, когда вы сами доверили мне запасной ключ от дома: если вам что-то понадобится, вы просто мне звоните, чтобы вам никто не мешал. Звонка не было. А так – ничего не имею против. Лариса, – повернулся он. – Заходите, здесь нет грабителей, всего лишь хозяйка дома.

Какое-то время женщины растерянно и настороженно смотрели друг на друга.

– Лар, а тебе чего здесь понадобилось? Да еще в такой компании.

– Я скажу, Ксюша. Это я позвонила Сергею Александровичу, чтобы проверить то, что вспомнила. Или мне кажется, что вспомнила.

– Уже интересно, тугодумка ты наша. Как свидетели что-то «вспоминают», когда дело надо закрывать, слышала. И что ты про меня вспомнила?

– Как ты можешь! Впрочем, думай, что угодно. Мне действительно показалось, что я видела, не четко, конечно, но я видела рядом с Нарциссом кого-то в балахоне. Как у нас с тобой, только с белым отворотом. Высокая, худая фигура, похожая на твою.

– Интересно, а почему вы, Ксения, подумали, что Лариса именно по вашему поводу что-то вспомнила? Она могла вспомнить что угодно. Мы для того и опечатали дом, чтобы все проверять.

– Вы меня ловить начинаете? Я детективы читала. Объяснять, что я знаю, какая Лара тормознутая корова, – не стану. Само собой. Она боится и сама мне об этом говорила, что могут подумать на нее. Ну, были все же втроем. Я выходила, она нет. Кто первый встал, того и тапки. Я могла бы тоже ее «вспомнить», чтобы закрыть всю эту петрушку. Ей, как курице в кружке, нарисованном мелом, больше никто, кроме меня, в голову не придет. Высокий интеллект. А вот интересуюсь, уже как подозреваемая. Вы рылись в поисках ножа столько часов. Куда я, по-вашему, могла бы его спрятать? В трусы, что ли? Так их на мне не было.

– Раз уж мы заговорили о теории, то можно предположить, что вы гостей выбирали не случайно. Что в доме у вас были соучастники, которые, ожидая полицию, заметали следы. Что тут рассказывать, раз вы детективы читаете. Кстати, той ночью, пока полиция не приехала, в поселке дважды отключалось электричество. Бывает. Но убийце грех не воспользоваться. Ксения, мы рылись, как вы элегантно выразились, только после того, как приехали. Что-то происходило до нас.

Ксения вдруг улыбнулась.

– Да что мы тут на пороге стоим. Я – хозяйка гостеприимная. Проходите в гостиную, я принесу кофе, у меня как раз и пицца греется. Не люблю есть в одиночестве. А потом, Сергей Александрович, вы с Ларкой проведете следственный эксперимент. Я тут у вас под рукой случайно оказалась. Сразу можно и очную ставку внести в протокол. Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе.

Сергей и расстроенная Лариса, которая уже сто раз пожалела, что заварила всю эту кашу, вошли в гостиную. Сели к столу.

– Еще ничего не произошло, – как-то туманно, не прямо обращаясь к ней, сказал Сергей. – Просто по настрою хозяйки дома сдается мне: произойти что-то может.

Ксения вскоре вошла с большим серебряным подносом, на котором стояли серебряный кофейник с дымящимся кофе, сливочник, сахарница, блюдо с разрезанной ароматной пиццей, чашки, тарелки, приборы. Она расставила все на столе, достала из буфета две пиалы с водой, широкий бокал с разноцветными салфетками.

– Такое впечатление, что вы кого-то ждали, – задумчиво произнес Сергей. – Не нас, нет?

– Размечтался. Подельников! Сходка соучастников на месте преступления. У-у-у! – протянула она руки к Ларисе. Та испуганно охнула. – Давайте не будем дурью мучиться. Это все здесь было! Поварихи оставили на утро в морозильной камере. Я разогрела, вскипятила. Пожалуйста. Жрать подано.

– Прекрасно. Значит, начинаем расслабляться. Потом за работу.

– У меня другой план. – Ксения стояла, вытянувшись, как на экзамене или на вынесении приговора. – То есть вы можете есть-пить, а я скажу речь. Потом вы скажете речь. Потом будем договариваться, может, вам и не придется работать. Короче, Сергей Александрович, мне уже давно понятно, что из ваших ловушек мне не выбраться. А вам всем, конечно, с самого начала понятно, что лучшего варианта, чем я, не найти на роль маньячки-убийцы. В моем доме убили моего любовника. Есть свидетель в комнате, где было три человека. Вот этот свидетель. Я обязуюсь написать явку с повинной. Я убила Нарцисса! Мотив – квартира, ревность, месть – по выбору. Меня устроит любой. В салоне, куда я хожу, где меня не любят, а просто терпят, убили Иру. Я! Признаюсь. И они все что-то вспомнят подозрительное, вам нужно их только подтолкнуть. Мотив – неприязненные отношения, ревность к владельцу, от которого она была беременной. Затем у салона убили Владимира и Елену. Я! Владимир мне отказал в близости. Елена считала просто грязью, а я этого терпеть не могу. Ну, что там еще я пропустила, во всем сознаюсь. То, что у вас давно висит по другим делам, тоже приму с удовольствием. Почему не помочь родному правосудию. Но с одним условием. Дайте мне немного времени. Родители Нарика написали отказ от наследства в мою пользу. На тот случай, если мне не удастся доказать гражданский брак. Добрые Иван и Полина Ивановы. Позвонили и сказали, что они в эту нашу Москву в жизни уже не доедут. Что у них, кроме меня, нет ни одного близкого человека, раз Нарик меня любил. Не знаю, какие тут есть ходы до вступления в наследство, но я, по крайней мере, могу написать доверенность проверенному человеку. И поручение – передарить квартиру мальчику-сироте Косте Ветрову, маму которого именно я убила в ДТП. Да, вот это на самом деле сделала я. Но вы уже, наверное, забыли про ребенка, что остался искалеченным сиротой. И все эти рыдающие, жалеющие тети-моти из салона тоже давно забыли. А ребенку нужно лечиться, учиться. Короче, я признаюсь и передам все документы человеку, который возьмет над Костей опекунство. Как подруга погибшей матери, к примеру. Может, я ее на самом деле знала. Один район. Но! Все это возможно сделать только до уголовки, как вы прекрасно понимаете. А потом – к вашим услугам. Говорю и понимаю, что это вилами на воде писано: доверенности, прочая фигня. Дайте мне полгода. Лучше семь месяцев… Я хочу увидеть, что за это время будет с мальчиком, проследить. Сама продам квартиру, положу деньги на его счет. Я этот счет даже в тюрьме смогу отследить. И там, слышала, есть интернет. Если кто-то позарится… В общем, я вас найду. Мне везде хорошо. Тюрьма, воля – вообще без разницы. Почему ты молчишь, Сережа? Давай я уеду. Я буду все делать быстро. А вы пока дело дорисуйте, получится просто и ясно. Как? Сереженька, дорогой ты мой сыщик, если бы я не призналась, вы бы никогда меня не нашли. Просто не искали бы.

– Сильный сценарий. Интересный вы человек, Ксения Арсеньевна Галецкая.

– Что?

Глава 7

Василия Никитина, мужа Лины-«Василины», задержали, когда он закрывал дверь небольшой студии, арендованной в центре, на тихой улочке. Он не произнес ни звука, мгновенно осунулся, бледное лицо позеленело, нос заострился.

– Пожалуйста, откройте дверь, – сказал Земцов. – Давайте войдем.

В большой прихожей, заваленной какими-то вещами, сумками, коробками, Слава показал удостоверение и объяснил:

– Никитин, вы оператор съемки и, стало быть, участник группового изнасилования несовершеннолетней девочки Кати Смирновой.

– А при чем тут отдел по расследованию убийств? – спросил Никитин.

– Есть преступления, вокруг которых все сигналит: ищите рядом. Групповые изнасилования из этого разряда. По показаниям вдовы убитого Владимира Ларионова вы подозреваетесь в его убийстве. Конфликт, сильно угрожающий вашей репутации. А еще больше бизнесу вашей жены. Да и вашему. Этой любопытной студии. Мы не исключаем, что найдем здесь много интересного. Я это уже вижу.

Слава раздвинул кучу барахла на полу и поднял детский ботинок.

– Я не убивал этого козла, – зло сказал Никитин.

– Охотно верю. Но в той квартире, где вы снимали изнасилование и, возможно, до этого принимали участие, были ваши соучастники. Как минимум четыре человека. И несовершеннолетняя наводчица. Личности всех мы установили, молодые люди все совершеннолетние, сейчас все в розыске. Так что давайте приступим. Со мной – программисты, ознакомимся с вашим творчеством в компьютере. Если желаете – можете помочь, нет – они справятся.

– Не желаю.

Он плюхнулся в кресло. Когда все занялись делом, обратился к заместителю Земцова – Кириллу:

– Можно, я воды попью?

– Конечно. Сейчас принесу. Все для клиента.

Он вошел в немытую и тоже заваленную бог знает чем кухню, нашел относительно чистый стакан, набрал воды из-под крана, принес. Встретил вовсе не благодарный взгляд, сочувственно смотрел, как трясутся руки у Васи, как капли воды стекают по его подбородку.

– Доза нужна? Отвыкай, старик. Мы будем просить суд – оставить тебя под арестом. Социально опасный ты типчик. А по улицам люди ходят, дети.

* * *

У ворот клиники доктора Масленникова остановилось такси. Из него вышли Вера и Андрей. Он расплатился, достал с заднего сиденья две сумки, взял их в одну руку, другой крепко сжал локоть Веры.

– Ты меня держишь или за меня держишься? – улыбнулась она.

– За тебя, конечно, – серьезно ответил он.

Вера позвонила в ворота, им открыли, провели в небольшой, пустой и стерильный холл. Какое-то время они были вдвоем. Каждый справлялся со своим волнением. Вера, что бывало с ней крайне редко, ходила по периметру. Она понимала, что сделала еще один шаг в другую сторону, другую жизнь, с другими обязательствами и новым уровнем решения задач. Она носила в себе столько запретов, которые сама, видимо, и создала. Это – не для нее. Сюда нельзя. Туда – не пустит короткий поводок, поэтому не стоит и пытаться. А теперь вдруг ноги ведут только вперед. Назад не идут. И сердце колотится то ли от волнения, то ли от узнавания того, чего вроде и не было никогда… Она сделала еще шаг. Не просто так. Ее потянула любовь. Не просто жалость к одному, чужому ребенку. А любовь к мужчине, любовь, что сделала ее сильнее… Вот она и сказала себе это слово.

Андрей смотрел на облака. Молча разговаривал с мамой: «Вот видишь, мамочка. Мы все время думали, как я останусь без тебя. Точнее, так думала ты. У меня всегда было другое решение. Я ждал только какого-то сигнала, чтобы освободить тебя. Я понимал, что ты будешь страдать, но вынесешь и в конце концов поживешь нормальной жизнью. А получилось так. И сигнал я получил совсем другой. От тебя, мама? Только ты можешь дать мне такой неожиданный знак и подарок. Вера… Любовь». Вот он и сказал себе это слово.

– Добрый день, Вера, Андрей, – по лестнице к ним спускался очень высокий, чуть сутулый человек в коротком голубом халате. – Масленников Александр Васильевич вас приветствует. Будем знакомы. Пойдемте. Мы вас ждем. В смысле, мы с Костей.

Костик сидел на стульчике в маленькой ярко обставленной комнате. Там были игрушки, детские рисунки на стенах, пианино.

– Вера, – радостно взвизгнул он и вскочил навстречу, подбежал слегка прихрамывая. – Вера моя дорогая. Я даже не поверил, что ты меня найдешь… А этот дядя – твой?

Через час они, уже одетые, спустились в холл. Их провожал Александр Васильевич. У Веры горело лицо, губы, ладони.

– Он не будет плакать без меня?

– Нет, не будет. Сейчас у него занятия: гимнастика, массаж, потом водные процедуры, потом обед, сон. Все, как положено.

– А уколы? Костик боится уколов.

– Только то, что необходимо. И он уже не боится. Храбрый мальчик.

– У меня от волнения в глазах было темно. Мне показалось, что он уже может ходить?

– Нет, конечно, не показалось. Перелом на самом деле был щадящий, косточки у детей быстро срастаются, особенно ноги. Дети подвижные, руку могут беречь, ножки в постоянной бессознательной тренировке. Хотя у нас есть и очень хорошая гимнастика. Да прошло уже, Вера, больше трех недель после операции. Уверен, вы очень помогали ребенку, такое внимание дороже любой нашей профессиональной помощи.

– Ой, я не знаю, как сказать. В общем, мне стыдно, конечно, что так мало. Но что было на карте… Вы возьмете? На лекарства или что…

– Вера, спрячь, пожалуйста. Что ты в ладошке держишь деньги, как школьница, – мягко вмешался Андрей. – Александр Васильевич, можно мне получить счет вашей клиники? У меня есть деньги, я – частный предприниматель по статусу, происхождение законное. Примите, пожалуйста, мой взнос. Костику и кому понадобится. Да, забыл самое главное. Я – друг Веры.

– Конечно, очень вам благодарен, – внимательно посмотрел на Андрея Масленников. – Все будет хорошо, Андрей. Отлично держитесь. Кстати, как мне только что сообщили, человек, сбивший Костика с мамой, – написал явку с повинной.

– Ой, – почему-то испугалась Вера. – И кто это?

– Потом вам все расскажут. Может быть, я. Вы узнаете много интересного.

Глава 8

Ночью Вячеславу Земцову позвонила на мобильный Инна Ларионова. Она старалась говорить спокойно, но голос срывался:

– Вячеслав Михайлович, звоню сразу вам, а не в полицию. К нам минут двадцать назад ломились в дверь. Стучали, вышибали. Мы с детьми не открывали, забаррикадировались, как могли. Потом вдруг началась стрельба, мы вообще спрятались. Сейчас все тихо, но я вижу в глазок: кто-то лежит в тамбуре под нашей дверью… По-моему, не живой. На полу вроде кровь. Дверь в секцию открыта. Ее взломать легко.

– Едем.

Слава позвонил в отдел дежурным, вызвал на место «Скорую» и эксперта, быстро оделся, вышел и поехал к дому, где живут Ларионовы. По дороге к нему пристроились два оперативника. К воротам они все приехали, когда из своей машины выходил Кирилл. У подъезда дома Ларионовых стояли несколько человек. Полная женщина, задыхаясь и хватаясь за сердце, рассказывала дворнику и первому собачнику с овчаркой, как бандиты стали стучать и угрожать ей в окно, показывали пистолет, заставили открыть дверь. Судя по всему, это была консьержка.

– Ты в полицию звонила, Зин? – спросил дворник.

– Там сказали: вызов принят.

– А где они? Убили кого?

– Не знаю я. Один вроде убежал. О, вот вроде приехали.

– Да, – Слава раскрыл удостоверение, – свидетели, останьтесь, пожалуйста, с вами поговорят. Сколько было нападавших? – спросил он у консьержки.

– Двое… Я видела двоих.

– Один ушел. Понятно. Ребята, посмотрите следы от подъезда, колеса, данные с камер и объявляйте перехват. Мы с Кириллом поднимаемся.

Дверь в секцию действительно была взломана. И под дверью квартиры действительно лежал труп с простреленной грудью. Пока Земцов его осматривал со всех сторон, Кирилл изумленно присвистнул.

– Интересное кино. Орудие преступления во всей своей красе просто выложено напоказ.

– Да, – подошел Слава. – Очередная кровавая выходка.

По лестнице уже поднимались врачи «Скорой» и эксперт.

* * *

Каждую ночь, когда Тоня и Катя, пожелав друг другу спокойной ночи, расходились по своим комнатам, в их темноту заползали страх, ожидание неизвестного, обреченность. Временами это было невыносимо, и каждая терпела из последних сил, боясь громко вздохнуть, не то что застонать. Так они щадили друг друга, заранее погибая от жалости и любви. И взрослая женщина, опыт которой ничем ей не помог, и девочка, на которую вероломно напала жизнь, в чем-то обвиняли каждая себя. Вспоминали какие-то плохие и хорошие минуты и терзались, терзались, терзались. Днем ситуация иногда казалась не совсем уж безнадежной: они все же вместе. Им звонят, к ним приходит Настя. Она говорит, что преступников ищут, что Тоню с Катей не выпускают из виду, что скоро все наладится. Тоня и Катя даже особенно не вникают. Такими бессильными они себе кажутся. Да еще и Вера почти пропала. Звонила пару раз за все время, сказала не очень понятно, что у нее бюллетень, проблемы, как сможет – приедет. Но Тоня чувствует какой-то обрыв связи. Она ни в коем случае не осуждает, не обижается. Она понимает: другой человек – это другой человек, каким бы доброжелательным и сочувствующим ни был. Однажды его позовет что-то очень важное, свое, оно главнее, чем чужое.

Тоня вдруг вспомнила эпизод, который как-то прошел мимо сознания сначала. Она вышла в магазин и встретила Наташу, подругу-недруга Веры. Обычно Тоня пыталась просто кивнуть и пройти побыстрее, чтобы не выслушивать очередную гадость о Вере. Как-то удается человеку от нечего делать придумывать совершенно дурацкие истории. Но сейчас быстро отделаться не очень получается. Тоня выходит с палочкой, кругом лед да сугробы. Короче, пришлось какой-то отрезок до магазина преодолевать вместе с Наташей. Та о чем-то длинно и нудно рассказывала, ее в принципе интересовал только поток собственного сознания. И вдруг прозвучала совсем нелепая фраза:

– А ты знаешь, что Верка от мужа ушла? К другому! Прикинь?

– Ой, Наташа, как тебе не надоест, – отмахнулась Тоня, свернула в другую сторону, удлиняя свой путь, чтобы не вступать в обсуждение.

И вдруг сейчас, ночью, подумала: а ведь очень похоже на правду. Не только Вера странная, но и Виктор ее изменился. Он всегда приветливо улыбался, а тут встретил у подъезда и посмотрел как-то зло. Ну что ж. Если так, может, это и неплохая новость. Тоне нравился Виктор, простой такой человек с достоинствами и умеренными недостатками, с таким, конечно, можно спокойно прожить до глубокой старости… но никогда не взлететь к любви. А Вера за него вышла совсем девочкой. И, разумеется, попала в не очень-то золотую клетку. Сын? Да вымахал он уже ростом с папу, кажется, вторая по счету девушка ухаживает за ним, как Вера за Виктором. У Игоря уже своя жизнь. А Вера попала в такой переплет из-за этого своего желания помочь всем несчастным, что можно только пожелать ей чего-то для себя. Надежда Мандельштам писала о том, как в горе меняются представления. Она читала жалобы женщин на то, что бросил муж, возлюбленный, – и думала: бывает же такое счастье. А Вера сама ушла. Значит, что-то совсем серьезное, хотя она мучается наверняка виной. И с Тоней не делится, чтобы не ранить. Как будто обугленную душу можно ранить…

– Мама, – раздался шепот совсем рядом. – Ты не спишь?

– Нет, Катенька. Конечно, нет. Тебе что-то нужно? У тебя что-то болит?

– Мне просто плохо там одной. Можно я с тобой полежу?

– Господи, спрашиваешь…

Тоня прижала к себе девочку, вдохнула ее запах и почувствовала, как оживает сердце. Пока есть такая возможность, она все вынесет, что надо.

– Знаешь, мне Настя рассказывала, что есть один мальчик, который остался без мамы, их сбила машина. Мама погибла, а он остался жить. Совсем маленький, пять лет. Настя говорит, он борется, как взрослый человек. А у него никого больше нет. Только наша Вера ходит его кормить.

– Мы с тобой точно думаем всегда в унисон, – задумчиво проговорила Тоня. – Я только что думала о Вере. О том, что у нее всегда получается что-то хорошее, как бы к этому ни относились другие.

– Настя сказала, что, когда все кончится… – все плохое, – она нас с тобой с ним познакомит.

У Тони перехватило дыхание. Как будто ей сказали, что казнь отменяется. Катя сказала: «Когда кончится все плохое…» Катя собирается жить. Она что-то в себе победила. Спасибо, Настя, спасибо, бедный, осиротевший малыш! Тоня, конечно, помнит, о ком речь. Боже, если все… Как-то обойдется, ну, как-то… Она бы попробовала побороться за этого ребенка. На любых условиях. Может, им помогут. Они с Катей слишком одиноки вдвоем. И потому так сразу пошли ко дну в своей беде.

Глава 9

В салоне «Шоколад» все было, как обычно. Тихо, красиво, негромкая музыка, в холле работает огромный плазменный телевизор, который никто не смотрит. Посетителей мало. На белом кожаном диване за столиком ожидания – все тот же непременный компонент: Валентина Васильевна Кечмарева, которая пьет очередную чашку кофе с шоколадками и внимательно разглядывает новые глянцевые журналы.

Земцов с группой вошли очень тихо. Два человека остались у двери, Слава подошел к ресепшен.

– Здравствуйте, Анна. Нужно на время выключить музыку, телевизор, позвоните всем работникам, чтобы собрались здесь. Тем, кто в служебных помещениях, на складе, – тоже. Можете предупредить, что служебный вход нами охраняется.

– Ужас, – уже привычно отреагировала Аня и, к своему изумлению, занялась этим сбором не без интереса. Все тут уже решили, что они так и не узнают, что у них происходило. Что придется каждому в одиночку пугаться и вздрагивать от хлопка или тени.

– А с клиентами что делать? – уточнила она.

– Обойдите, пожалуйста, объясните положение. Как-то нужно на часок-другой не просто прерваться, но и покинуть салон.

Аня всем позвонила, потом пошла по кабинетам и залам. В принципе посетителей было всего четыре человека. Мастера быстро завершали. Лариса стерла лак с ногтей на руках удивленной девушки.

– Извините. Это полиция. Тут у нас кое-что произошло. Ножки у вас высохли, руки доделаю, когда будет удобно. Потом и расплатитесь. Аня уже, наверное, не может деньги принимать. Вы спокойно одевайтесь. Время есть.

Светлана сняла маску с лица невозмутимой дамы, быстро нанесла легкий крем, промокнула теплой салфеткой.

– У нас такой получается технический перерыв, Клавдия Георгиевна. Но для вас это даже хорошо. Кожа после процедур отдохнет, потом приступим к эпиляции. Выберем время с запасом. Тогда и расплатитесь. Я сама вам могу позвонить, спросить, когда вам удобно.

Невозмутимая дама невозмутимо кивнула, поднялась и стала одеваться. В холл выскочила странная, сильно накрашенная девица с головой, наполовину побритой.

– Вы что тут себе позволяете? Что значит, приходите завтра? Куда это я пойду с такой головой?

Аня негромко заметила:

– Кристина, вы с такой головой и пришли.

– Вот именно! Как ты думаешь, зачем? Зачем за такие деньги я уйду такая же, как пришла?

– Ох, – вздохнул за ее спиной молодой парень-мастер. – Какие деньги? Не надо сейчас никаких денег. Придете в следующий раз… Только не уверен я, что возьмусь за это выщипывание, когда мне через каждую минуту указывают, что делать. И все не так, и Владимир делал лучше.

– Нет! Вы посмотрите… – Кристина радостно собиралась затеять скандал.

– Девушка, надо освободить это помещение и дать возможность нам работать, – сказал Земцов. – Здесь проводятся следственные действия.

– Чего только не придумают, чтобы не работать. А потом ноют, что у них денег мало. – Кристина гордо сдернула с себя пеньюар, бросила его на пол и пошла одеваться.

Валентина Васильевна досмотрела журнал, который держала в руках, выпила последний глоток кофе, положила в сумочку оставшиеся две шоколадки и двинулась к выходу.

– Валентина Васильевна, а вас я прошу остаться, – придержал ее за локоть Земцов.

Кечмарева застыла, как монумент. В холле собирались сотрудники, сначала мастера, потом технические работники, уборщицы. Земцов спокойно ждал, стоя рядом с Валентиной. Когда его сотрудник дал сигнал: «Все», – он обратился к ней:

– Валентина Васильевна, вы уже отвечали на этот вопрос, сейчас давайте опять к нему вернемся. После убийства в салоне администратора Ирины ваш мастер Владимир Ларионов сообщил нам под запись в протоколе о том, что вы однажды ему сказали: «У вас тут работает убийца. Я видела, как он убивал». Когда он просил вас подтвердить и прояснить ваши слова, вы отрицали сам факт того, что это говорили. Отрицали вы это и в разговоре с нами. Хотя, конечно, это странная шутка для столь почтенной дамы. Но ситуация продолжает усугубляться. Убит Владимир Ларионов. Нам пришлось немного поработать, проверяя вашу, скажем так, шутку. Как сказал бы мой товарищ Сергей Кольцов, когда снаряды падают рядом с каким-то местом, ниточку нужно искать там, а не в других местах. Вы со мной согласны?

– Угу, – оторопело кивнула Валентина Васильевна.

– Мы ведь все заинтересованы в том, чтобы прекратить этот поток преступлений и постараться обезопасить тех, кто может пострадать. Вы и с этим согласны?

Кечмарева кивнула.

– А теперь я напомню. Вы живете через два квартала от салона. Полгода назад вы вышли из своего подъезда – дело было в девятнадцать часов, – дату вы сможете потом посмотреть по материалу, полученному нами из архива, – и увидели, как человек, снимающий квартиру в вашем доме, подошел к машине соседа, который только что вышел из нее, и начал битой выбивать стекла. Сосед – Федор Карякин – попытался его остановить. Но нападавший сбил его с ног, нанес несколько ударов битой по голове, а потом… Не напомните, что было потом?

– Потом он Федю вроде ножом пырнул.

– Дальше.

– Дальше он сел в машину и уехал.

– Кто-то позвонил в полицию, «Скорую», помог?

– Я хотела позвонить. Но председатель кооператива сказала: «Не лезь». Я так и поняла, что это по ее заказу. Федя на нее жалобы писал. Говорил всем, что надо остановить ее воровство. И еще, что она чужие квартиры продает, а люди неизвестно куда исчезают. Бумаги какие-то показывал.

– Да. И вы все разошлись по своим делам. А помощь вызвал дворник-мигрант. Приехали наряд, «Скорая»… Дело вскоре было списано в архив, поскольку все жильцы сказали, что не знают ничего, не видели, вы в том числе. А Федор Карякин не умер, просто никто из вас не поинтересовался. Он сейчас в доме инвалидов. И готов опознать всех, в том числе и напавшего на него квартиранта. Который попросту переехал через несколько домов, даже район не поменял. Вы его после этого случая не встречали?

– Нет, конечно. Я не гуляю по району. Особенно после той истории. Такси вызываю даже в магазин. А этого бывшего квартиранта вдруг тут увидела. Удивилась. Он вроде меня и не признал. Я думала сначала, что ошиблась, но потом руку увидела. У него татуировка паука на руке. Сверху. Увидела, когда биту держал. И у этого… Он у Володи раковину чистил. Когда ушел, я и сказала.

– Почему отрицали?

– Интересный вопрос. Чтобы и мне сейчас, как Феде, в инвалидном доме лежать?

– Понятно. И кто-то из добрых соседей переступил бы и через вас. А теперь попрошу вас сосредоточиться и посмотреть на всех. Среди этих людей есть тот, который напал на Федора Карякина?

– Вот он, – угрюмо кивнула Валентина в сторону сантехника Толи, который в полной тишине зло выругался. – Арестуйте его. Вы слышите: он собирается и меня убить-искалечить.

– Это резонная просьба. Раз «меня». Ребята, подарите человеку браслеты.

– Анатолий Васильев, в комнате, где был убит Петр Иванов, он же Нарцисс, есть отпечатки не только ваших ботинок. Вы – один из гостей, которые остались в своей обуви, отказавшись от тапок, предложенных хозяйкой. Но только ваши и в этой комнате, и в кухне рядом с подставкой для ножей, то ли любовались, то ли размышляли, не украсть ли, – и у входной двери, которую вы закрыли снаружи. С трудом, но удалось вычислить на двери отпечатки ваших пальцев. Не напрасно мы всех обидели, собирая отпечатки. Никто не заметил вашего отсутствия, потому что погас свет. Что интересно, эти же ботинки – и сейчас в салоне. Запасливый вы человек. И скажу просто по доброте душевной, интересный вы, Толян. Хотя в ближайшие годы вам мой совет вряд ли понадобится. Но лучом света в темном царстве вы не станете и после тюрьмы. Это же надо быть последним козлом, извиняюсь перед животными, которые ведут себя куда более честно и разумно, чтобы не избавиться хотя бы от одежды и обуви, в которой вы помогали убийце. Отпечатки обуви мы брали у всех сотрудников салона. И вы, как и все, прекрасно это видели. Разумеется, у большинства ботинки-сапоги уже другие. У вас тоже. Но в своей подсобке, которую мы на ваших глазах обшаривали, стояли эти, ну, не самые золотые ботинки, в которых вы были на вечеринке. И только вы один в них топтались не только в спальне убитого, но и в кухне рядом с ножами, может, и украли один, уже продали, это не проверишь. В кухню никто из гостей больше не заходил! Ну а с отпечатками пальцев на ручке входной двери снаружи да теми же ботинками на крыльце, причем другие следы были пятками к двери, а ваши – носками к ней, – все и сошлось. Ведь мы искали убийцу именно в салоне после слов гражданки Кечмаревой. Она их сейчас подтвердила.

– Жлоб – это навечно, – заметил Кирилл.

– Да и рыбой в детстве мама не кормила… – философски заметил Слава.

– Я не убивал этого петуха. Но что вам говорить, мусора… Столько времени придумывали, на кого повесить.

– Думали, так будет вернее, Васильев. С отпечатками все было понятно довольно давно. Поскольку мотива у вас пока не обнаружили, украсть у Нарцисса что-нибудь вы могли и без убийства, то мы искали сообщников. Присматривали за вами.

– Ну, и че? – осклабился Толя.

– Все нормально. Нашли. Все там будете. Имею в виду исключительно скамью подсудимых. Арестованы вы по подозрению в убийстве администратора салона Ирины и за соучастие в убийстве Петра Иванова.

– Как? – выдохнули сразу несколько человек.

Глава 10

Земцов уже выходил из машины у своего отдела, когда позвонил сотрудник, который вел наружное наблюдение у дома Арсения Галецкого.

– Вячеслав Михайлович, может, конечно, и моя вина, но не было указаний за ней следить. В общем, два часа пятнадцать минут назад из подъезда вышла жена Галецкого. Говорила с кем-то по мобильнику. Говорила, что у мужа началась сильная боль, врач может приехать вечером, а дома закончилось какое-то лекарство. Из интернет-магазина могут доставить только завтра. Идет в аптеку. И пошла пешком. Аптека тут за углом. Прошло уже два часа, ее нет. Галецкий уже несколько раз выскакивал на улицу, посмотрит на мою машину – и уходит. Я так понял, у нее заблокирован или не отвечает телефон. И поехал к аптеке по ее следам, тут дорожки немного снегом припорошило. В аптеке – никого. А рядом кафешка-теремок «Холмы». Я увидел эту Галину в окно. Она сидела за столиком, что-то говорила официанту, вроде ругалась… Вдруг прямо ко входу подлетает красная «Феррари». Выскочил водитель, высокий, худой, весь в черной коже, в темных очках. Набрал номер. Галина ответила. Быстро собралась, вышла. Короче, расстрелял он ее в упор из снайперской винтовки. Стрелял в лоб и грудь. Я не успел даже кобуру расстегнуть, с визгом тачка мимо меня промчалась. Проехал за ней пару метров… Догнать нереально. Номера вообще нет! На посты позвонил. Вернулся. Тут уже работает наряд. Едет «Скорая». Какие указания?

– Жди. Едем.

Глава 11

Сергею казалось, что он никогда еще не видел такой странной квартиры, не встречал таких необычных людей. Вера, простая, открытая, понятная от макушки до каблуков, вдруг посмотрела на него скорбным взглядом Мадонны. Если бывают синеглазые мадонны с золотым лучом в ресницах, на губах, в волосах. Андрей, которого в отделение привозила Елена и который казался каким-то инопланетным существом, вне времени и вне событий, сейчас, в этом сплаве горя и любви, приобрел силу, понимание, уверенность.

Они сидели втроем вокруг небольшого круглого стола. Вера поставила приборы, напитки, тарелочки с орешками, сухими фруктами. Но все пили только воду. Отсюда ушла не только яркая и властная Елена, отсюда ушел ее мир. И рождался новый. Сергей придвинул Андрею пакетик с кольцом, положил акт передачи для подписи.

– Вещи вы сможете забрать потом. Они пока на экспертизе. Снимите, пожалуйста, печать, посмотрите и распишитесь.

Андрей просто расписался.

– Я вижу, что это мамин перстень. По форме.

– В общем, так положено.

– Можно я открою? – спросила Вера. – Андрюша просто не может.

Сергей кивнул, Вера сломала печать, достала украшение, которое осветило их разноцветными лучами, как заговорщиков. Сергей понял, что он сейчас здесь лишний.

– Рад был вас повидать. Вопросов к вам у меня нет, хотел рассказать о том, как идет расследование, но, кажется, не время. И потом есть человек, который сейчас получает информацию с разных сторон и проверяет ее, что называется, руками, интуицией, логикой аналитика. Всем тем, чем я, к примеру, похвастаться не могу. А хотелось бы.

– А чем можете похвастаться? – улыбнулся Андрей.

– У меня все скромно. Я просто первопроходец. Мыслитель, который, как Мюнхгаузен, тащит себя за волосы, – Сергей скромно и с картинным достоинством пригладил свою пепельную волну надо лбом. – А вообще я – это тот случай, когда вчерашний великий профессионал сегодня с ужасом спрашивает у жены: «Ты же не думаешь, что я дурак?»

– Смешно, – серьезно кивнула Вера.

– Стараюсь, – ответил Сергей и встал.

Прощаясь, он поцеловал Вере руку, обменялся рукопожатием с Андреем, почувствовал, что у того рука крепкая и горячая. «Такие-то дела, Кольцов, – сказал он себе, выйдя из квартиры. – Черт их знает, какие дела. Просто в этом следственном материале под названием «Шоколад» зверски мощный человеческий фактор. А хотелось бы просто: ловить, догонять, брать. Так у нас, у сапог».

Андрей и Вера стояли у окна, смотрели, как по дорожке идет к воротам Кольцов походкой усталого ковбоя, как ветер гонит вслед ему остатки снега умирающей зимы, как тяжелеют и падают на город облака. Вера дотронулась до руки Андрея, она была сжата в кулак. Вера подняла ее, легко и мягко открыла ладонь, положила в нее кольцо.

– Ты побудь один, хорошо? А я займусь чем-то: уборкой, ужином, полежу в ванной. Нужно что-то изменить. Такое красивое кольцо, а у меня от него внутри лед.

Она ушла. На кухне выбрала в холодильнике самые яркие овощи, поставила в микроволновку домашний хлеб. Нашла в баре Елены самую красивую бутылку красного вина. Руки что-то резали, мешали, жарили без нее. Сами. Она была с Андреем. Потом переоделась в рабочий халатик, пошла по дому босиком с тряпкой, шваброй, пылесосом. И тоже вроде бы не она. Она оставалась с Андреем. Но время шло, воздух теплел, огонь в камине играл с собою в прятки. Вера зажгла еще свечи… Андрея даже не искала, без колебаний подошла к двери в комнату Елены, тихонько приоткрыла… О, боже. Он плакал. Впервые с того дня. Смотрел в зеркало, видел, конечно, ту, за чью руку держался, как ребенок, до этого погребального, поминального, осиротевшего, как он, кольца. Он повернулся к Вере, не вытирая слез, но его глаза притянули ее.

– Надень его, пожалуйста. И будь моей женой.

Веру бросило в жар. Она даже не поняла: от радости или от привычки пугаться. Но ответила спокойно и озабоченно:

– Буду. Только кольцо, пожалуйста, опусти в карман халата. У меня руки не очень чистые. Не была еще в ванной.

Он улыбнулся. Только так и могла она ответить.

В ванной Вера долго и старательно терла руки, пока они не покраснели. Потом достала кольцо из кармана, посмотрела на него в луче светильника и восхитилась сказочными переливами цветов. Осторожно положила на зеркальную полочку. Заполнила ванну горячей водой, легла, намазала тело и руки ароматными маслами, прикрыла глаза от блаженства. Лед внутри все не таял до конца, хотя кожа стала ярко-розовой. Она добавила горячей воды, потом сделала еще горячей, пока ей не показалось, что она просто себя варит. Нужно вот что. Она поднялась, пальцами ноги подцепила цепочку от пробки для слива, добавила холодной воды, закрывать слив не стала. Вера, как под гипнозом, дотянулась до кольца, надела его на безымянный палец правой руки и легла опять. Она вытянула перед собой руку и смотрела на свои тонкие пальцы, они показались ей такими красивыми с этим чудесным украшением. Конечно, кольцо болталось. Но можно, в принципе, подтянуть. На фабрике такие отличные мастера… Ой, она совсем забыла, что сегодня…

Но вдруг. И как это случилось, Вера не поняла… Кольцо соскользнуло с пальца, утонуло в пышной пене. Она стала лихорадочно шарить руками по дну, куда оно денется… Но вода стекала, пена осела, а кольца не было! Андрей влетел в ванную даже не от крика, а от очень громкого, непрерывного всхлипа.

– Что? Что? Что?

Вера стояла посреди ванны, вся в каплях воды и слез.

– Оно исчезло! Кольцо просто исчезло! Оно такое большое, не могло пройти в слив. Но прошло. Зачем я его надела! Что я натворила! Андрюша, надо звонить слесарю. Они иногда достают. Я знаю. У моей знакомой…

– Успокойся. Не надо слесаря. Все хорошо. Все, наконец, сложилось. Дошел мамин знак. Она забрала свое кольцо, оставив мне мою драгоценность. А кольцо мы купим другое, твое.

– Нет! Хорошо, пусть кольцо мамы плывет к ней. А мне никакое не нужно. Нам и так хорошо. Но я совсем забыла тебе сказать. Наверное, я безработная. Мне сегодня позвонили с фабрики: там проверки, обыски. Может, хозяйка проворовалась, но всем сказали расходиться на неопределенное время.

– Как удачно. Я как раз собирался тебе предложить оставить эту фабрику. Потому что главный менеджер маминой фирмы сегодня начал посвящать меня в дела. Теперь это наша фирма, Верочка. Завтра утром за мной пришлют машину.

Глава 12

Они ехали на задержание одной немолодой женщины, как на захват банды особо опасных преступников. Ибо так оно и было. Нелли Леонидовна Галецкая, которая после развода с мужем была владелицей одной небольшой ювелирной фабрики, полученной от мужа в качестве компенсации, стала за два десятилетия хозяйкой чудовищной криминальной империи. Захваченный разными путями, в том числе рейдерским, чужой преуспевающий бизнес. Приоритет – бизнес бывшего мужа. Армия наемников, не столько многочисленная, сколько выдающаяся по составу. Самые отмороженные криминальные элементы, начиная с последних отбросов, способных за любую сумму убить родную мать, кончая разоблаченными убийцами, бандитами на государственной службе, которые, оказавшись засвеченными, часто просто исчезают, не подвергаясь преследованиям, благодаря в том числе и таким теневым кардиналам влияния, как Нелли Галецкая. Руководителем ее «службы безопасности» оказался многим известный ранее «кровавый Сеня», который пытал и убивал заключенных одной зоны, занимался невиданным по масштабу вымогательством у родственников этих заключенных. Родственники вынуждены были продавать имущество, квартиры, часто тоже становились жертвами банды «кровавого Сени». Прикормленные правоохранители все прикрывали универсальным заключением – «суицид».

Нелли относилась к своей империи любовно и вдохновенно. У нее были и креативных дел мастера. В большинстве своем бывшие или действующие журналисты. Они и сочиняли чудовищные сценарии для того, чтобы деморализовать очередную жертву. Тупые и, чаще всего, пьющие «низовые» исполнители вносили в эти сценарии элементы пьяного бреда. Так, например, идея оставить под дверью Владимира Ларионова труп с «огнестрелом», а рядом пистолет с отпечатками пальцев Владимира была осуществлена после того, как Владимира убили. Нестыковочка. В нужный день исполнители не проснулись с перепою. Труп по ходу принадлежал члену банды Галецкой. Бандит шел с другом на дело – убивать семью Ларионова, как ему сказали, а его уложил «товарищ». По сценарию. Владимира убила, по всему, сама Галецкая, отлично стреляющая с двух рук разным оружием. Так считает Масленников. Экспертиза показала, что пистолеты разные, стрелял один человек.

Нелли не нравилось всего лишь отдавать приказы, а потом получать доклады о том, что никогда не увидит. Приходится и так, но в особых случаях она хотела видеть чьи-то боль, кровь и страх в тот же момент. Под прицелом. Пока люди живы. «Любимым» бывшим мужем, отцом своей дочери, вычеркнутой из жизни после рождения, Нелли занималась сама. Она все умела. Машину водила, как гонщик, брала любые препятствия, по ночам постоянно тренировала свое тело – без возраста, из одних мышц и жил. Стреляла без промаха, умело пользовалась холодным оружием, голыми руками могла задушить взрослого мужчину, проверяя иногда сей навык. И строила, строила безумные планы, в которых давно уже был не так важен результат, как процесс. Ее состояния, непрерывно выводимого на зарубежные счета, хватило бы на тысячу безбедных жизней.

Коварство заменило ей разум, вытеснило эмоции. Она спокойно могла бы обойтись без помощи Галины, третьей жены Арсения, в слежке за ним. Но ей нравилось, что эта радостная клуша, жена богатого мужа, доносила ей на него за не такие уж большие деньги. Нелли легко подсадила соперницу на эти регулярные суммы, и та бежала по свистку, как прирученный зверек, ни на секунду не задумываясь, чем это кончится. Впрочем, не исключено, что она в своих мечтах рассчитывала на свой выигрыш, на свою империю. Цена? Наверняка Галина готова была ее заплатить. И переступить через труп «милого Арсюши», который, ко всему, замучил ее своими самодурством, хамством и жадностью.

Группа захвата въехала в поселок, который казался вообще безлюдным, только спящие дома. Распределили машины по периметру ограды. Готовы были ко всему: к тому, что во дворе окажется гранатомет, что из подвала выскочат боевики. Из одной машины вышли снайперы, заняли точки нужного обзора. Земцов с Кольцовым прошли вперед.

Земцов кивнул Сергею на простую калитку в простой металлической ограде. Калитка закрывалась на ключ, но это все легко сносится крепкой лопатой. Ни сигнализации, ни охраны, никаких «спецэффектов» типа колючей проволоки с током.

– Сумасшедшее высокомерие убийцы… – тихо сказал Сергей. – Убийцы, которая почувствовала себя сверхчеловеком.

– Не являясь человеком в принципе, – окончил Земцов.

И в этот момент у его ног упал водитель, схватившись за грудь. По грязному снегу потекла кровь. Все подняли приготовленное оружие. Кирилл подтянулся на ограде, зафиксировался на ней, успел увидеть на небольшой вышке у дома худую высокую фигуру, затянутую в черную кожу, с шапкой белых волос. Они выстрелили одновременно. Он из табельного пистолета, Нелли из снайперской винтовки. И оба попали в цель.

Глава 13

Настя выбежала в прихожую, потому что Сергей как-то не так открывал входную дверь. Что-то случилось. Она всегда это чувствовала по тому, с какой скоростью и с каким звуком ключ поворачивается в замке. Мелькнула мысль: «Неужели выпил?» И тут же ее вытеснила вторая: «Если бы только это».

Она сначала увидела потемневшее лицо мужа, на котором резко прорезались морщины там, где страдания, там, где тяжелые мысли, потом… что-то странное и живое рядом. Сергей втащил это существо на куске веревки, захлопнул за собой дверь.

– Что? – спросила Настя.

– Кирилл погиб, – ответил он. – На наших глазах.

Настя бросилась в кухню, достала бутылку водки и высокий стакан для мартини. Туда вошло полбутылки. Сергей выпил большими глотками, прислонясь к стене. Одной рукой он продолжал сжимать веревку. Настя осторожно отобрала ее. Непонятное существо оказалось небольшой черно-белой собачкой, в грязи, пыли, с обезумевшим от страха взглядом.

Сергей поставил стакан на тумбу, почувствовал, что ему уже легче даются слова.

– Извини. Не было выхода. Собака оттуда. При обыске вытащили из-под хозяйственной постройки. Потом что-то придумаем. Не мог бросить, пропала бы.

Из комнаты пришел и застыл в изумлении белый ретривер Май. Потом он осторожно, на мягких лапах приблизился к странной пришелице, понюхал ее нос, ухо, потрогал спину своей мохнатой ладонью. Собачка глубоко вздохнула со всхлипом, подвизгом и вдруг легла и уснула от усталости и переизбытка чувств. Настя дотронулась до нее, проверяя дыхание.

– Жива, – поднялась она. – Но это дистрофик.

– Естественно. Мать Галецкой сказала, что ее зовут Лана. И хозяйка с ней очень плохо обращалась. Я побуду один, хорошо?

– Конечно. Только не уходи в кабинет. Ты еле на ногах стоишь. Я налью тебе ванну, потом иди в спальню, попробуй уснуть. Осталось еще полбутылки водки. Я туда принесу. Сама лягу в гостиной на диване. После тебя помоется Лана, она побудет со мной. Олежек уже спит.

– Это хорошо.

И горячая вода, и водка, и дикая усталость – все это лишь притупило боль, обиду, досаду. Сон пытался помочь и пробиться к мозгу, который все отвергал и отвергал предложенный покой. Никогда еще Сергей не был так враждебно настроен по отношению к своей профессии, ко всему, что делал и делает. Товарищи погибали на его глазах и раньше. Видимо, наступил какой-то предел. Эта обезумевшая мразь, эта белая смерть, которая почувствовала себя хозяйкой других судеб в самом тупом и прямом смысле, эта собранная под ее крылом свора отморозков, пухнущих чужой кровью и преступными деньгами… Это все стоило того, чтобы оборвалась жизнь молодого и отважного парня, веселого, умного и доброго? Чтобы встала над гробом молодая вдова в черном платке? Чтобы ребенок проснулся безотцовщиной? Кирилл был честный, стало быть, практически нищий. Ну, соберут они все на первое время семье, выпишет что-то Слава, похлопочет об ордене посмертно… Но Кирилл мог никогда не встретиться с этой чумой, пройти параллельно, как огромное количество других людей, которые ее не заинтересовали. Ее ведь интересовали только деньги, по большому счету. Кирилл был для нее невидимой песчинкой. А он пошел останавливать ее даже не потому, что она угрожала его семье. Он пошел, чтобы защитить от нее других людей. В том числе и того, кто не намного лучше этой Галецкой. Ее бывшего мужа, с преступления которого и начала свой мерзкий путь убийца и воровка. И тут воспаленная память, злая, но честная помощница, показала ему фото девочки из дела салона «Шоколад». Прелестной девочки восемнадцати лет, которую ее девятнадцатилетний муж, Арсений Галецкий, избил много лет назад, забил до смерти. Если бы не это убийство, может, и не проснулось бы спящее чудовище в душе Нелли…

Этой ночью были у Сергея горячие провалы, обрывки каких-то ярких снов. Он просыпался и чувствовал только отвращение, только сожаления, только протест. Он не хотел, чтобы наступало утро, он не хотел заниматься поиском своих ниточек и ковырянием в навозных кучах и осиных гнездах. Он не хотел, чтобы наступило утро. Никто его не заслужил, раз не все нормальные люди его увидят.

Но утром раздался голос сына, восторженный мальчишеский голосок. Олежек смеялся, удивлялся, разговаривал сразу со всеми – с мамой, с Маем, с новой собачкой Ланой. Собирался гулять с ними со всеми. Да, сегодня воскресенье… И по этому воскресенью пойдут родные Сергею люди. А он встанет и опять будет чистить грязь под их ногами, чтобы не ахнуть и не помереть с горя, когда кто-то из близких случайно, по пути к цели пересечет дорогу нечисти, попадется ей на глаза. Как хрупкая девушка Ирина из салона, как ее неродившийся ребенок. Как девочка Катя… Ведь порностудию Василия Никитина – не постановочную, которые пусть и варились бы в собственном соку, это не вопрос Сергея, – а реалити, с насилием хороших, невинных детей из нормальных семей или сирот, сдаваемых в «аренду» директорами детских домов, опекунами с ведома спрута в органах опеки, – спонсировала именно Нелли. А снимался в этих фильмах за очень хороший гонорар очень хороший и правильный по жизни парень – Петя Иванов, он же Нарцисс. Сын простых, деревенских, рабочих людей. Он не имел никаких патологий в отличие от Василия. Он просто делал свою работу. Был бы жив, наверное, даже не понял бы, в чем его вина. Ничего личного. Он в жизни переводил, наверное, детей через дорогу, дожил бы до своих детей – обожал бы их. Криминал? Он бы рассмеялся. Криминал – это другие, это какие-то монстры. А тут все нормально: мотор, снято, гонорар в конверте.

Так что Сергею надо вставать. Доводить дело до конца. На войне, как на войне.

Прошел тихий спокойный день. Все, как обычно по воскресеньям: спортивные занятия с сыном, прогулки с собаками, час чтения, когда каждый читал одну и ту же книгу, потом вместе обменивались мнениями, эмоциями. Разница лишь в том, что Сергей чувствовал, как поворачиваются в его сторону головы жены, сына и животных, куда бы он ни шел. И тишина. Как-то звенела в их квартире тишина.

Поздно вечером, когда Олежек и собаки уже спали, наконец, Сергей рассказал подробности вчерашнего дня Насте. Обычно он все ей рассказывал сразу. Она, конечно, была в курсе дела в целом, только вот это несостоявшееся задержание… По сути, серийная преступница от них ушла. Да не одна. Забрала одного из лучших товарищей.

– Знаешь, о чем я думала, когда ты говорил, – сказала Настя. – Эта женщина – пусть простит меня создатель за это слово, – вписала в сценарий своей чудовищной жизни и такой финал. Не в тюрьме же ей сидеть, не тихо стариться и умирать, не кормить голубей, не любить и жалеть. Не терпеть поражений. Ты молодец, что забрал оттуда Лану. Давай спать. Завтра рано вставать.

И они спали в ту ночь, поделившись друг с другом теплом и любовью.

Глава 14

Они собрались вечером в квартире Сергея Кольцова – свидетели, они же потерпевшие по делу салона красоты «Шоколад». С этой идеей Кольцова согласились и Слава, который приехать не смог, и Александр Васильевич. Люди столько времени прожили в ирреальной ситуации, каждый чувствовал себя мишенью, каждый боялся, что его в чем-то обвинят. За это время Сергей и Настя, а с их подачи и Земцов с Масленниковым стали заниматься бедой Кати и Тони, освобождать из ловушки маленького Костю Ветрова – только потому, что дети попали в освещенный круг беды. Да и другие, взрослые люди стали для них знакомыми. Трудно человеку со стороны, взволнованному и потрясенному, разобраться в уголовном деле со множеством фигурантов за сотню томов. Приехали, конечно, не все. Лишь та часть, кого больше опалила эта тяжелая история, кто примерил ее на себя. Большинство коллектива, как это бывает всегда и везде, считало, что их все это не касается, что это чужие проблемы. Существование подобных людей Сергея давно уже не удивляет. И не огорчает. Их счастье. Они не знают, сколько таких, которых не касалось, полегло просто так, заодно, под чью-то лихую руку.

Все гости поместились на двух диванах, двух креслах и нескольких стульях, Настя принесла на всякий случай еще пару табуреток из кухни. Рассказывал Александр Васильевич, который с утра поставил точки в последних экспертных заключениях. С самого начала предупредил, что вопросы лучше задавать в конце, когда он закончит.

Вера практически не дышала и не мигала. Александр Васильевич пару раз невольно поворачивался в ее сторону и натыкался не на взгляд, а на голубое излучение. Андрей, наоборот, смотрел в окно с раздвинутыми шторами рядом с открытым балконом. Казалось, он думает о чем-то своем. На самом деле он быстрее всех схватывал информацию и аккуратно раскладывал в своем организованном мозгу, чтобы потом принять эту реальность. Ужиться и с ней. Светлана дрожала, сжав руку Станислава, он другой рукой постоянно снимал и надевал очки. Станислав, непростой, опытный, информированный человек, разумеется, знал, что так бывает. Но никак не думал, что попадет едва ли не в действующие лица жутковатого детектива. А он всего лишь отправился от нечего делать на одну милую вечеринку… Впрочем, он с этого поля боя вышел невредимым и даже с наградой. Он ободряюще сжал ладонь Светланы. Лариса не сводила с Масленникова восторженных глаз, рот ее был приоткрыт.

Приехала и Тоня. Она отказалась сесть. Стояла у стены, одной рукой придерживая палку, но не чувствовала ни ног, ни спины, только толчки крови в висках.

– Мы решили встретиться с вами, мирными людьми, которые попали на поле криминала, сумели с этим справиться, стали нашими помощниками, по сути, для того, чтобы объяснить то, чего вы не прочитаете в огромном количестве томов уголовного дела, если, конечно, кто-то возьмется за такой труд. В деле много фигурантов, множество отклонений, масса деталей и документов, – начал Александр Васильевич.

Для начала объясню, почему так долго все это длилось. Это объяснить проще всего. Проверяли всех, включая вас, контакты каждого, выходили на след, шли по следу. То есть чистая рутина. Наверное, можно сразу пропустить. Все, кроме главного. Даже нам, многое повидавшим на этом свете, трудно было поверить, что во главе настоящей криминальной армии захватчиков и убийц стоит всего одна женщина – Нелли Леонидовна Галецкая. Ваш салон, конечно, обладал в ее глазах привлекательностью, потому что это собственность ее бывшего мужа, которого она не то чтобы ненавидела: он ничего плохого ей не сделал, наоборот, после развода с ним она стала богатой. Относительно. Без Арсения она стала баснословно богатой. Она его не любила, потому что не любила никого, не ревновала, не мстила. Она занималась своим делом. Она – изощренная убийца. Ее развлекало все, что она устроила в вашем салоне. Ваш страх, чьи-то смерти, а главное, паника мужа, у которого она отбирала одну фирму за другой, но он даже не мог предположить, что за рейдерами стоит она. А теперь я скажу вам то, что вы можете услышать только от криминалиста. Даст бог, вам больше не придется с нами встречаться. Когда происходит убийство, все знают, что нужно искать мотив. Это наша азбука. Но вот что я вам скажу, друзья. Не каждый убивший – убийца.

– Почему? – вырвалось у Веры.

– Я отвечу. Отелло убил Дездемону, потому что ревновал. Его провоцировали интриганы. Герой фильма «Ворошиловский стрелок» убил насильников своей внучки. Я делаю все во время процессов, чтобы смягчить наказание матери, убившей того, кто угрожал жизни ее ребенка. Сыну, который спасал мать. Человеку, который пытался защитить свою семью от налетчиков. Это просто люди, попавшие в ситуацию, которая заставила их сделать такой жестокий выбор. В другой, нормальной и мирной жизни они оставались бы нормальными, любящими, гуманными людьми. Горькое наблюдение: люди, свершившие невольный самосуд, чаще всего долго не живут. Их будущее съедает их скорбная миссия…

– Да… – тихо произнесла Тоня. Все посмотрели на нее с удивлением, Вера – с состраданием.

– Я скажу больше, – продолжил Масленников. – Даже палач имеет такой простой и будничный мотив, как зарплата, благодаря которой он кормит семью. И мы ведь не считаем, что преступников, осужденных Нюрнбергским процессом, казнили убийцы. То есть именно мотив и является иногда объясняющим или смягчающим обстоятельством. Если это не корысть, конечно. Люди, убивающие во имя корысти, – это самый подлый слой человечества. На первый взгляд, Нелли Галецкая как раз убивала именно во имя корысти. Она грабила не только мужа. Следствию еще предстоит разгребать ее подвиги. Но это ложный мотив. Вы не поверите, но ее меньше всего интересовали деньги. Разве что в самом начале пути, когда их у нее просто не было. Потом, как показали ее управленцы, она практически не интересовалась, сколько переводится на ее счета, не перепроверяла. Они не воровали у нее только потому, что боялись. А боялись, потому что она врожденная, патологическая убийца. Рожденная для убийства. Это и есть ее единственный мотив, ее самоцель, ее жизнь и ее удача. Знаете, я видел много людей, в том числе и таких, которые явно родились убийцами, но попались на чем-то другом, не успев начать. Нелли успела… А теперь этапы ее жизни, поскольку это имеет отношение к человеку, которого вы все знаете, – Ксении…

В прихожей раздался какой-то шум, громкий хрипловатый голос, и на пороге возникла Ксения… Она страшно похудела за последнее время. Женщины салона посмотрели на нее с ужасом. За ней стояла Настя и вопросительно смотрела на Сергея. Тот махнул рукой: «Все в порядке».

– Какая распрекрасная «Тайная вечеря». Все и без меня. Потому что все в белом и только я среди вас – убийца. Как убийца моя биологическая маман, полагаю, что не менее убийца и мой биологический папаша, с которым я по ходу спала. И по этому поводу мне не отмыться.

– Добрый вечер, Ксения, – встал Сергей. – Вообще-то вы все это уже знаете от меня. Но приехали вовремя. Вам Аня, администратор салона, сказала, что я собираю всех здесь?

– Мне больше делать нечего, только в цирюльню звонить. Мне эта сказала, – Ксения кивнула в сторону Ларисы. – Я к ней заехала домой, коленом к стенке прижала. Говорю: что знаешь, что говорят обо мне? У меня, как у прокаженной, со дня убийства Нарика молчит телефон. От меня чертовы соседи шарахаются. Она проблеяла, что все тут собираются. Адрес дала.

– Вы садитесь, Ксения, – сказал Александр Васильевич. – Я как раз собирался рассказать вашу историю. Она действительно трагична. Здесь люди, которые вас знают. Вероятно, да, осуждают. Но возможно, теперь, когда многое прояснилось, кто-то примет решение поддержать вас. Я никак на это не могу повлиять. Мы просто будем делать свое дело.

Сергей освободил Ксении кресло, сам пересел на табуретку, Настя принесла ей стакан холодной воды. Ксения затравленно на всех по очереди посмотрела, села – не так, как обычно, не развалилась, не забросила ногу на ногу. Она теперь и сидеть стала, как на вынесении приговора, – вытянутая, прямая. Воду выпила, стакан поставила на стол. Вера вздрогнула от стука. Глаза у Веры уже были на пол-лица. В какой-то полный ужас попала эта Ксения. Но она убила мать Костика! Вера совсем недавно так ненавидела этого неизвестного убийцу. Теперь он известен…

– Тридцать три года назад, – начал Александр Васильевич, – заведующая небольшой клиники достаточно закрытого элитного поселка, двадцативосьмилетняя Нелли Арбузова осталась сама дежурить на ночь в реанимации. Из приемного покоя ей позвонили и сообщили, что привезли тяжелую больную. Привез родственник, свекр, очень известный, и не только в поселке, деятель. По тем временам и очень богатый. Он потребовал, чтобы его пустили к заведующей, разрешили присутствовать при осмотре. Нелли Леонидовна, конечно, разрешила. Таким посетителям не отказывают, тем более что он был одним из спонсоров клиники. Она не так давно окончила мединститут. Какими-то своими путями получила это более чем выгодное место, хотя и на самом деле являлась хорошим, прирожденным хирургом. Она осмотрела совсем юную женщину, которая была мертва как минимум час, и вопросительно взглянула на Галецкого-старшего, отца Арсения Галецкого. Тот ровно произнес:

– Моя невестка упала с лестницы. Я привез ее к вам живой. Вы сделали все, что могли. Теперь вы напишете правильное заключение.

Думала Нелли недолго. Яснее картины не бывает. У девушки были разбиты все кости лица, страшные гематомы черепа, переломы рук и ног.

– Хорошо, – сказала она, – я поняла.

Отец Арсения протянул ей бумажку с написанной суммой, она кивнула. Когда он ушел, Нелли описала в заключении то, что видела на самом деле, указала примерное время жестокого убийства. Сделала это с копией. Затем написала то, что требовалось. Оригинал первого заключения она отдала хирургической сестре и велела его спрятать у себя дома. На основании второго убитую девушку выдали родственникам как умершую в больнице жертву несчастного случая. Хоронили ее в закрытом гробу. С Нелли рассчитались в тот же день. А через несколько дней она явилась в то серьезное учреждение, где работал Галецкий-отец, и показала ему копию первого заключения. А также заявление на имя генерального прокурора, где было сказано, что ее вынудили дать ложное заключение силой, но она хочет, чтобы убийца понес наказание. И она уверена, что убил свою жену и бывшую одноклассницу девятнадцатилетний Арсений Галецкий. Отца она предупредила, что оригинал у надежных людей, а копии у многих надежных людей. И что она все легко докажет… Так Нелли Леонидовна вышла замуж. Так стала кошмаром семейства, палачом и надзирателем для буйного и агрессивного Арсения. Но тогда у нее не было такой хватки профессиональной преступницы. Да и опыт не тот: не приходилось зачищать концы, не было своих людей. Поэтому бывшая хирургическая медсестра жива, документ она сохранила и предоставила нам. Эксгумация даже через столько лет, естественно, все подтвердила.

– Эх, твари, – выдохнула Ксения в наступившей гробовой тишине.

– В браке Нелли забеременела. Как показал Арсений Галецкий, детей они оба не хотели. Друг друга практически ненавидели, но он человек невоздержанный, она – очень расчетливый. Она все требовала и требовала. Денег на свои счета, квартир на свое имя. Понимала, что долго их брак не продлится. Короче, она решила оставить ребенка и посмотреть, что из этого выйдет… Будучи беременной, требовала уже и на ребенка. Дело дошло до очередного срыва Арсения, когда он чуть не убил ее, Нелли поняла, что ребенок лишь свяжет ей руки. Что ей нужно обезопасить себя и готовиться к серьезной войне. Родила в той же, бывшей своей клинике. Девочку. За деньги бывший же подчиненный коллега написал в истории, что ребенок родился мертвым, и дочь Нелли принесли матери, у которой на самом деле умер ребенок. Ну, это для роддома классика жанра. Нелли могла только расплатиться, но уничтожить подлинные документы она не сумела. Вся сделка осталась на всякий случай у другой заведующей, принимавшей роды у вип-пациентки. Нелли пришлось поверить в то, что она уничтожила лишние документы. Эта соучастница не решилась ее шантажировать, как собиралась, потому тоже до сих пор жива и поделилась этим архивом с нами. Причем по первому требованию и абсолютно бескорыстно. Ваша приемная мать, Ксения, рано умерла от лейкемии. Вас вырастила приемная бабушка. Родная бабушка, мать Нелли, даже не знала о вашем существовании. Сейчас в курсе. Она выразила желание ознакомиться с материалами. Но отказалась получать тело дочери.

Но это, скажем так, то, что уже случилось. Сейчас Ксении придется предстать перед судом за то смертельное ДТП. Ее вина была выявлена до того, как она призналась. Но в это время она была реальной подозреваемой по делу убийства Петра Иванова, ее проверяли на предмет контактов, возможных сообщников. Сейчас Ксения просит не возбуждать дело, пока она не перепишет квартиру, оставшуюся после ее гражданского мужа, на Костю Ветрова, ставшего по ее вине сиротой. Потом она согласна на все. Но нет у нас возможности для таких контрактов. Фальсификация – она остается фальсификацией, даже если осуществляется ради благого дела. В общем, кто хочет, тот может поддержать Ксению в суде. Адвокат будет просить об отсрочке исполнения приговора, статья сорок шесть, что возможно для человека без судимости. У меня все.

Пауза была длиною в столетие. Потом встала Вера: «Я за Ксению». За Верой встали все остальные. Встала и Ксения.

– Я не слышала начала. Когда Сережа рассказывал все сразу, у меня уже полностью башню снесло… Вопрос, шеф. Моего Нарцисса убила моя мать?

– Да, Ксения. В ночь, когда вы собирали гостей, в поселке не случайно два раза гасло электричество. В первый раз в дом спокойно вошла Нелли, которую подвезли ее люди и высадили со стороны леса, она перебралась через ограду, дверь входная у вас была не заперта. Она взяла один из балахонов, кстати, на нем не было белого отворота, как вы, Лариса, показали, это вы видели седые волосы Нелли, – легко смешалась с другими гостями, переждала. Дождалась, пока Ксения выйдет из комнаты. Убила молодого человека, вышла, смешалась с людьми, которые выскочили на ваш крик. Многие были в этих балахонах. Потом вы сами велели закрыть входную дверь. Пошел слесарь салона Анатолий, он был информатором вашей матери. Незаметный человек, никто из вас его впоследствии не вспомнил. Признался уже у нас, когда мы предъявили улики. Дверь он запер уже снаружи. У вас она просто захлопывается. Вновь погас свет. Вместе с Анатолием к его машине прошла и Нелли. Погода… Следы замело, а под снегом было все затоптано. Он был среди тех, кто уехал сразу после убийства. Нелли Галецкая очень продуманно выбирала людей.

Васильев арестован по обвинению в убийстве администратора салона «Шоколад» Ирины и за соучастие в убийстве Петра Иванова. Орудие убийства девушки – пистолет – мы обнаружили во время обыска у Нелли. Так Васильев отчитался. А у Галецкой – коллекция таких отчетов. Прятать что-либо – это не для нее. Безумные высокомерие и храбрость.

– Ясно. Моя мать убила не только Ирину, но и мою сестру… или брата, которые могли бы у меня быть. Последний вопрос. Она знала, что я – ее дочь?

– У Нелли Галецкой мы обнаружили такую информационную базу, которой позавидовала бы любая разведка. На ваш вопрос отвечаю с уверенностью – да. Ибо не было у нее никаких причин убивать человека, который всего лишь временами работал за гонорар в ее студии.

Ксения молча пошла к выходу, думая только об одном: какой это тяжкий труд – стоять на земле, передвигать ноги для движения. А спина горбилась от того, что на нее смотрели люди, с которыми ничего подобного не могло произойти.

Глава 15

Дело об изнасиловании Кати Смирновой слушалось в закрытом режиме. На скамье подсудимых был и фигурант другого дела, по салону «Шоколад», Анатолий Васильев. Парень из Твери, слесарь, оставшийся без работы, приехал на заработки в Москву. Ни родственников, ни денег, ни друзей, ни регистрации. Как-то подрабатывал на бутылку, заводил знакомства в пивных, жил то у одного собутыльника, то у другого. Околачивался, предлагая свои услуги, у больших магазинов и у салонов, откуда выходили состоятельные дамы. Кому-то подгонял такси, кому-то помогал завести или помыть машину, при случае что-то воровал: бумажник, телефон, пакет с покупками. Собственно, воровал он у всех. У инвалида на костылях, переходящего дорогу, тоже не брезговал прихватить старую хозяйственную сумку с батоном и килограммом картошки. Так и попал на глаза вербовщикам «службы безопасности» Нелли. Исключительно по территориальному признаку. Нужен был такой невидный, на все способный человек для того, чтобы внедрить его в салон в качестве осведомителя и исполнителя любых услуг.

Анатолия привели немного в порядок, Нелли потребовала от Галецкого, чтобы тот взял на работу ее бедного провинциального «родственника». Тот, ощущая всей своей толстой кожей, что его обложили со всех сторон, но еще не совсем понимая, что это, просьбу бывшей жены, конечно, выполнил. И началась для Толи интересная, все более денежная жизнь. Он цеплял видеокамеры в раздевалках и кабинетах, в комнатах, где Арсений занимался любовью с клиентками и некоторыми сотрудницами. Гонорар за такую простую работу приводил его в восторг. Он уже снимал хорошую квартиру неподалеку. Платил не только владельцам, которые уехали за город, но и председателю кооператива, как у той повелось. Она в ответ оберегала его покой от проверок полиции. Он стал выполнять ее заказы, что и произошло на глазах живущей в этом доме Кечмаревой. Как-то вдруг никому не нужный слесарь из Твери оказался востребованным. У него появились друзья, общее дело: наркотики передержать до отправки, приютить компанию, которая привозила девушек по вызову, или девушку, или девочку – одну на всех. Он чаще всего уходил, но камеры по привычке цеплял. Потом смотрел. Ему нравилось. Толя был человек, лишенный эмоций и чувственности. Ему не нужны были женщины. Но смотреть, как их истязают, нравилось. Он напивался в одиночестве и чувствовал себя главным участником.

Но, разумеется, как все рабы Нелли, он жил под колпаком, не замечая этого. Оргии в его квартире Нелли решила поставить на профессиональную основу, это приносило хороший доход. Так Толю познакомили с Василием Никитиным, в прошлом неплохим оператором, в настоящем – абсолютно деградировавшей личностию. Болезнь стала для него сутью, самоцелью, всепоглощающим занятием. Он и поручил Анатолию искать симпатичных, как можно более невинных девочек в районе. Среди подростков теперь таких нужно именно искать. Подобные доверенные лица для «кастингов» были у Василия в разных районах. Но деятельность Анатолия высоко оценила сама хозяйка. Она очень жалела, что у самого Арсения нет детей. Зато рядом с ним был многодетный папа Владимир. Слишком самоуверенный, на ее взгляд, слишком благополучный, с женой, которая слишком много о себе понимала.

Когда Нелли заходила в салон, ее бесило то, что Владимир ей просто и небрежно кивал, как бывшей жене хозяина. Он и хозяина не считал хозяином в рабском смысле. У Нелли просто чесались руки, когда она видела Владимира. Тот случай, когда хочется взять не то, что плохо лежит, а как раз то, что хорошо. И тут Владимир стал одним из организаторов проекта, идея которого принадлежала жене урода-педофила Никитина. Нелли так хотелось, чтобы что-то у Васи вышло с детьми Владимира. Вот бы спесь-то слетела. И заработали сценаристы-креативщики. Не вышло. Владимир просто выставил этого Никитина. За детьми неусыпно следила его жена Инна.

Хрупкая и доверчивая Катя Смирнова попалась на глаза Анатолию в своем районе. Заманить ее оказалось – пара пустяков. Одногодка, одноклассница, подружка Даша сделала все, получив удовольствие и от самого мероприятия – она всегда завидовала Кате и была рада ей навредить, и от гонорара, на который накупила себе кучу всякой ерунды. А клиентура для таких съемок у Василия была постоянная. Как и несколько профессиональных актеров, моделей для отшлифованных, «подарочных» версий фильмов, за которыми богатые покупатели стояли в очереди.

И Василий, и Анатолий привлекались к суду в первый раз. Но дело Кати Смирновой – это всего лишь один эпизод в предъявленных им обвинениях.

Для Тони и Кати этот кошмарный день утонул в тумане. Они что-то говорили, Катя видела, как будто в страшном сне, лица своих мучителей, нагло улыбающуюся Дашу в окружении адвокатов, психологов, учителей. Пострадавших тоже опрашивали. Они что-то говорили, не слыша собственных голосов. Но что они могли сказать? Они знали меньше всех. О бездне, где они сгорали заживо, не расскажешь. В суде произносят другие слова. Тоне удавалось собираться лишь тогда, когда говорила Настя, ее адвокат. Настя говорила то, что сказала бы она сама… Но она смотрела на безучастные лица судьи и прокурора – и ни на что не надеялась. Да, собственно, им с Катей нужно только одно – никогда не видеть эти лица. На что им еще надеяться?

– У меня такое впечатление, – произнес отчетливо голос Насти, – что мы с государственным обвинителем поменялись местами. Это он жалеет и входит в положение – не пострадавшей девочки, чье детство так жестоко растоптано, чье будущее настолько усложнилось, а преступников, – да, я произношу это слово до того, как его произнесете вы, ваша честь. Мое требование – применить к этим людям максимально суровое наказание, предусмотренное законом, – связано с тем, что необходимо прервать цепь вседозволенности. Вспомните о том, что вы тоже – родители, что криминал не выбирает, что среди этих бравых молодчиков, поиздевавшихся над чужой девочкой, у двоих есть свои дети. Тут жены требовали им свободы. Но мы с вами, коллеги, знаем, что бывает с такими семьями. Некритичный, бесконтрольный, оправданный в асоциальном поведении человек опасен всем. Своим детям – тоже. Подросток Даша, окруженная спасателями… По ее поводу государственный обвинитель тоже сказал немало сочувственных слов. Нежный возраст, первая ошибка, введена в заблуждение… Мое мнение – суд сейчас или даст «добро» подлости, низости, цинизму, или найдет возможность объяснить человеку на пороге взрослого мира: этому всему в мире людей выхода нет. В пятнадцать лет это нетрудно понять. Потом будет трудно. Даша, ты так радуешься тому, что прославилась. Если ты поймешь, что прославилась плохо, что тебя окружает всеобщее презрение, – когда ты это поймешь, у тебя появится надежда на человеческую, женскую жизнь. Пока я такой надежды не вижу. У меня все, ваша честь.

Потом опять был туман. Когда судья ушла и был объявлен перерыв, Тоня, сжимая одной рукой холодную ручку Кати, другой крепко держалась за подлокотник кресла, чтобы не упасть, так кружилась голова. Настя и прокурор прошли, не взглянув в их сторону. Потом все вернулись. Судья что-то долго читала, по каждому отдельно, ссылалась на результаты экспертиз, признания, очные ставки… По лицам стоящих в клетке мужчин Тоня поняла: они не ожидали столь сурового приговора. Даша растерянно крутила головой. Тоня поймала ее неуверенный взгляд. Услышала последнюю фразу приговора:

– Васильев и Никитин ждут в следственном изоляторе слушаний по остальным эпизодам.

Выходили из зала суда все в полном молчании. Настя подошла к Тоне и Кате во дворе, повела к своей машине. Тоня увидела, как отец раздраженно подтолкнул Дашу на заднее сиденье своего джипа. Какое-то время Настя и мама с дочкой ехали молча. Потом вдруг раздался голос Кати:

– Настя, а что будет с Дашей? Ты хотела, чтобы ее посадили в тюрьму?

– Нет, конечно, я хотела, чтобы она что-то поняла, всего лишь. У нее все в порядке. Ее даже не выгонят из школы. Походит на занятия по психологии, будет там вышивать и рисовать ромашки. Но ты сегодня победила. Понимаешь? Если кто-то тебя обидит, оскорбит, ты должна знать: злые, жестокие люди – это слабые люди. Их не за что жалеть. Их можно только презирать. Вот этому тебе придется учиться.

– Нет, Настя, – вдруг легко рассмеялась Тоня. – Катя не сможет. Вот просто нет такого материала у нее в организме. Я ее хорошо изучила. Когда ее кто-то обижал в детском саду, я ей говорила: не играй больше с ней. Она сначала соглашалась, потом прихожу, смотрю: они опять вместе играют. И Катя мне так виновато: «Мама, но мне было плохо не играть с Лялей. Она же не знает, что я с ней больше не дружу».

– Ну, что же. Повезло, значит, тем, с кем Катя подружится по-настоящему. Она очень хороший человек. А с Дашей, Катя, ты будешь дружить, если она, к примеру, предложит?

– Нет, – спокойно ответила Катя. – Я на самом деле умею презирать. Я выросла.

Они уже подъезжали к дому, когда Тоня спросила:

– Настя, я, если честно, не могла там ни на чем сосредоточиться. А какие у этих двух еще эпизоды?

– Много разных. У одного это связано со съемками, вот такими, как с Катей, у другого – слесаря салона – убийство. Девушки – администратора салона. Она ждала ребенка. Вот об этом я и говорила в суде. Они сами не останавливаются.

– Мама, – вдруг произнесла Катя. – Мы решили, что я перейду в другую школу, чтобы не встречаться с Дашей и всеми, кто будет смеяться… Так вот я решила. Я останусь в этой школе. На мне нет вины.

Тоня и Настя смотрели на девочку серьезно, с уважением и тревогой. Тоня изо всех сил скрывала, что сердце у нее оборвалось и покатилось куда-то, наверное, в пятки, куда ему положено вроде прятаться от страха. Так хотелось обойти. Хотя бы одну проблему.

Эпилог

В хрупкой элегантной женщине, которая вела за руку белокурого, сероглазого и какого-то светящегося мальчика, не сразу можно было узнать Веру, какой она была два года назад. Взгляд спокойный и уверенный, лицо, пожалуй, более красивое, чем раньше. Значительное – точно. Никто ее уже простушкой и невидимкой не назовет. Следы прошедших лет – это тонкие морщинки у глаз, упрямо сжатый рот.

– Вера, я забыл тебе рассказать, – милым голоском произнес мальчик. – Что сегодня было у нас на рисовании.

– Ты забыл, Костик? Как ты мог? – лицо Веры мгновенно осветилось, глаза стали глубокими и теплыми, губы расцвели. – Рассказывай быстро.

Ребенок говорил, смеялся, кого-то передразнивал, а Вера не могла налюбоваться, не могла поверить, что они все победили. Это казалось невозможным. Тяжелый, унизительный развод с оскорблениями от бывшего мужа, с претензиями сына. Их больше всего раздражало, что она ушла к «богатому». Вера выписалась из квартиры, оставила деньги сыну на свадьбу. А он тут же бросил свою девушку и нашел другую.

Затем другой брак… Таинство, которые они с Андреем отмечали вдвоем. Печалились о былом, о том, что столько лет шли друг к другу, не зная об этом, праздновали свое родство. И борьба за Костика. Одна смена бюрократов была разоблачена, пришла на ее место другая. Копались в жизни, в отношениях, проверяли искренность мотивов… В самый, казалось, последний момент вдруг Вере объявили, что комиссия сочла более достойными других кандидатов на усыновление. А это оказались Светлана со Станиславом, которые просто подстраховали так Веру.

В общем, все позади, они втроем, им так тепло и уютно. Сиротство – это лишь шрамик на плече Костика, тень тоски иногда в глазах Андрея, горестная складка у рта Веры, которую не исправить даже Свете из салона «Шоколад». Андрею нравится. Вера подняла голову к февральскому темнеющему небу, которое вдруг осыпало их последней, наверное, метелью, и глубоко, свободно вздохнула.

Неподалеку взвизгнули тормоза, остановилась машина. Веру с Костиком догнал высокий парень.

– Привет, ма. Дай лапу, Костяра! О! Крепко жмешь. Будет время, возьму тебя на хоккей.

Сын Игорь возмужал, но вроде совсем не изменился. Он наклонился к Вере, дал поцеловать себя в щеку.

– Зайдешь? – спросила Вера. – У меня полный обед. Скоро будет готов ужин.

– Не. Потом как-нибудь. Ну, ты поняла, да?

– Конечно, – кивнула Вера и достала из сумки бумажник.

– Игорь, – удивленно произнес Костик, – какая у тебя смешная тетя!

Вера оглянулась. У машины сына качалась на ветру не просто высокая, а нескончаемо длинная девица в этих самоубийственных ходулях под названием «лабутены».

– Действительно, Игорь, это не Соня!

– Ма, не вникай. Соня в прошлом. Это Диана. Не знакомлю, потому что она стеснительная, а я проверяю чувства. Да, если тебе интересно. К отцу повадилась соседка Наташа, ты с ней в школе училась. Мне сдается, собирается переехать. Я против. Не поможешь прогнать?

– Нет. Вы уж как-нибудь договоритесь. Постарайся не делать глупостей.

Игорь вприпрыжку побежал к своей сизой от ветра Диане. Перед тем как сесть в машину, он оглянулся. Его маму, его няньку-кухарку-дай-прибери-не мешай, – обнимал крупный, красивый, такой ухоженный и качественный «мэн» Андрей, а рядом радостно щебетал этот симпатичный, неизвестно как у матери оказавшийся малыш.

– Во как бывает, – глубокомысленно изрек он в машине, взглянув на лицо Дианы в блестках вечернего макияжа.

– Красивая пара, – жеманно сказала та, изо всех сил стараясь не потерять выражение томного декаданса, который в тусовочном тренде. – И ребенок, как ангел. Твой братик? Я сразу поняла, что в тебе есть что-то аристократическое.

* * *

Ксения отбросила ногой какие-то вещи на полу: она только что вывалила их из шкафа – и подошла к окну. Фу-у-у! Чем она занимается? Собираться в тюрьму? Это значит, сменная пара белья, еще один свитер, пара маек. Какой-нибудь платок, обувь покрепче… На пять лет все равно не хватит.

Метель. По этому саду она пришла тогда с кучей гостей и прислуги, ночевала с возлюбленным, а ушла вдовой, изгоем. Отлично, что все засыпала метель, потом смоет талая вода. Ксения посмотрела на свое отражение в стекле. Она и раньше была худой, а стала почти изможденной, но не казалась слабой. Она была натянутой струной. Прямые волосы отросли до плеч – было не до салонов. Лицо еще вытянулось, потемнело, морщин немного, но они глубокие, как будто прорезаны ножом. Но, в общем, все получилось. Впаяли ей тогда по полной программе. Но Настя постаралась, и ей подарили эти два года отсрочки, учитывая раскаяние и желание искупить вину перед ребенком, ставшим из-за нее сиротой. Когда читали приговор, люди, которые пришли на слушание, встали. Ксению тогда даже слеза прошибла. Настя звонила сегодня и сказала, что те, кто там был, записываются к ней на свидания. Что она, Настя, будет подавать на УДО.

– Не парься особенно, Настя. Я не тороплюсь. А вдруг мне там понравится.

У Ксении было два свободных года. Конечно, считается, что она была под присмотром. Но соскочить она могла найти возможность. Соскочить в разные стороны. Или в другую страну, или… вообще. Как-то в тягость она себе стала без Нарцисса, со всей этой правдой о родне. Дела с оформлением его квартиры на себя, продажей, открытием счета на образование Костика – все это как-то отвлекало. Она не знала сама, какое решение примет, закончив эти дела. Ну и вот. Она собирается в тюрьму. В лом ей прятаться.

Ксения видит, как к воротам с трудом продвигается незнакомая машина. Выходит мужчина, открывает калитку. Помогает выйти высокой женщине в длинной шубе с большой палкой, как у Деда Мороза. По дорожке женщина идет одна. Ксения открыла ей дверь, впустила в холл, они долго смотрели друг на друга. На старухе сильные очки.

– Я бы тебя узнала на улице, – сказала она еще более низким и хрипловатым, чем у Ксении, голосом.

– Я тебя, наверное, тоже, ба.

Через полчаса они сидели на кухне, перед чашками с горячим чаем. Бабушка Ксении, мать Нелли, привезла домашние пирожки. Ксения их ела, хвалила.

– Ты похоронила мать, – сказала бабушка, – и не позвала меня. Почему?

– Я должна была сделать это сама. Я выбрала самое недоступное место на кладбище. Чтобы рядом с ней не было других душ.

– Ты ее ненавидишь?

– Нет. Я ее не знала. Ненавижу то, что она сделала. А ты?

– А я ненавижу ее. Я ее знала.

– Как ты могла жить, родив такого монстра? Что ты думала все эти годы?

– Я не думала. Я ждала.

– Чего?

– Я хотела пережить ее.

– Зачем?

– Теперь это даже не вопрос, раз я нашла тебя. Это ответ.

– Утром за мной приедут.

– Я знаю. Мы будем вместе ждать.

– Ба, я вернусь к тебе. Дождись, пожалуйста.

Оглавление

Часть первая Вход

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

Часть вторая Чужая территория

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

Часть третья Правила чужой игры

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

Часть четвертая Выход

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg