«Тариф на друга»

Тариф на друга (fb2) - Тариф на друга (Близнецы (Анисимов) - 6) 1188K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Юрьевич Анисимов

Андрей Анисимов Близнецы 6. Тариф на друга

текст предоставлен в авторской редакции

* * *

Часть первая Конец Империи Веселого

– Почему у тебя правая грудь больше левой? – Костя Сазонов лежал откинувшись на подушку и с анатомическим любопытством разглядывал невесту. Лика приподнялась к тумбочке за соком, и ее грудки обнажились.

– Не знаю, наверное, от природы. Хочешь, я у мамы с папой спрошу, они меня делали. – Ответила она и проткнула пакет соломинкой.

– Ты лучше бы спросила у отца денег. Через неделю мне регистрировать уставной капитал. Если я к сроку не успею – прощай, собственная фирма. Ты же не хочешь, чтобы твой муж стал жалким служащим? – Пригрозил Костя и отвернулся.

– Неудобно доставать отца до свадьбы. Поженимся, я с папой поговорю. А пока ты мне не муж. – Лика отставила пакет, снова улеглась в постель и сладко потянулась.

– Натан Маркович любит помогать ближним. – Примирительно заметил Сазонов и одной рукой обнял Лику.

– Тебе же моя грудь не нравиться? – Игриво напомнила невеста.

– Я этого не говорил. Я только полюбопытствовал, почему у тебя одна больше. – Ответил он и, поцеловав девушку, улегся на нее.

– Ты меня любишь? – Прошептала Лика, податливо раздвигаясь и млея.

– Помолчи. – Попросил жених. Успев притомиться от любовных ласок, он старался сосредоточиться. Лика послушно замолчала и прикрыла глаза. Костя трудился, деловито посапывая. Он никак не мог заставить себя прогнать тревожные мысли, которые любовным утехам мешали.

– Тебе хорошо, милый? – Чуть слышно спросила Лика.

– Ты можешь помолчать! – Рявкнул Сазонов и перевернул девушку. Перемена подействовала благотворно, и он довольно быстро завершил мужскую работу. Они несколько минут полежали с прикрытыми глазами, затем Лика встала и вышла из комнаты. Вернулась она в белом платье:

– Тебе нравиться?

Сазонов без особого интереса оглядел невесту в свадебном наряде. От необходимости восхищаться его избавил телефонный звонок:

– Бабки раздобыл? – В голосе звонившего Косте послышалась угроза.

– Мы же договорились, что вы ждете до конца недели? – Ответил он и почувствовал неприятную дрожь в коленках.

– Ты, парень, не понял? Счетчик тикает. Тебе самому лучше не тянуть. Скорей беги к своему будущему тестю. – Хмыкнули в трубке.

– Не беспокойся, Ник. Все будет в норме. – Костя пытался держаться спокойно, но голос его выдавал. В трубке помолчали:

– Давай, пацан, подгребай. Есть одна идея. – Сазонов быстро согласился и дал отбой. Лика стояла у постели в белом платье и растерянно моргала. Она ждала восхищения, а лицо жениха выглядело так, будто он съел лимон.

– Тебе не нравится? – Обиженно повторила она свой вопрос.

– Мне не нравится, что тебе наплевать на наше будущее. – Бросил Костя и резко поднялся: – Пойми, если твой папаня не даст денег на уставной капитал, мы в заднице.

Лика смотрела, как ее избранник быстро и нервно одевается, как с каменным лицом направляется к двери.

– Даже не попрощался. – Горестно заметила невеста и, стянув с себя платье, с досадой бросила его на тахту.

* * *

Идея отпраздновать свадьбу дочери в бане принадлежала самому Натану. Директора компании «РИСК» Натана Марковича Веселого многие называли экстравагантным, но такого не ожидали и от него. Известие, что сын с молодой женой в ЗАГС наведались в середине недели, как в магазин, а сегодня справляют свадьбу в парилке, родители жениха восприняли по-разному. Отец Кости, Владимир Игнатович Сазонов, считал себя человеком с юмором, но сейчас это чувство ему отказало. На пригласительном билете внизу имелась приписка, что все гости без отличия их возраста, социального и материального положения должны иметь при себе полотенце, мочалку и, в зависимости от пола, плавки или купальник.

– Идиот! – Воскликнул Сазонов, снова перечитывая пригласительный билет, доставленный курьером фирмы в девять утра. О том, что свадьба намечена на воскресенье, Веселый предупредил заранее, но билеты велел развезти в день торжества.

– Почему же, Володя? – Возразила Инна Николаевна: – Это даже мило. Во всяком случае оригинально. Как хорошо, что я летом купила себе в Венгрии новый купальник.

– Господи, Инна! – Воскликнул Сазонов, критически оглядывая свою супругу: – Этот купальник совершенно непристоен. В твоем возрасте крутить жопой уже не солидно. Неужели ты сама этого не понимаешь?

– Ревность здесь вовсе не уместна. – Надула губки мадам Сазонова.

– При чем тут ревность? Пока только я знаю, что у меня жена дура, а после свадьбы сына об этом узнают все. – Мрачно предсказал Владимир Игнатович.

– Сам болван! – Обозлилась Инна Николаевна: – Да, я немного полновата, но полные женщины большинству мужчин нравятся. Это вы все только делаете вид, что без ума от костлявых долговязых девиц, тех, что снимают на рекламу. На самом деле любой мужик мечтает о женщине с формами.

Сазонов посмотрел на супругу продолжительным недобрым взглядом и удалился в свой кабинет. В ответ на ее заявление, что мужчинам нравятся женщины с формами, он знал, что возразить, но пристойных формулировок для возражений не нашел, и решил не доводить до скандала. Он уселся за письменный стол, достал из ящика один из своих альбомов с марками и углубился в их созерцание. Давнее хобби часто выручало в минуты раздражения. Он не сегодня понял, что доказать правду жене – дело безнадежное и единственная возможность сохранить нервы – это тихо отступить и заняться приятным делом. В лоне семьи более приятного занятия, чем созерцание собственной коллекции, Владимир Игнатович не представлял. Марки он собирал много лет, и теперь они составляли немалый капитал. Но сегодня любимое хобби его не поглощало. Сазонов думал о другом… Женитьба Кости на дочери шефа должна была бы радовать отца. Конечно, Лика девчонка набалованная и не слишком хорошо воспитанная, но зато папаша у нее миллионер. Сазонов не раз удивлялся, как Натан Веселый легко зарабатывает деньги на тех проектах, которые другие давно похоронили или считали совершенно безнадежными.

Владимир Игнатович знал своего шефа со студенческих лет. Они вместе учились в МГУ. Причем Сазонов учился прилежно, не пропуская лекций и вовремя сдавая зачеты, а Веселый всегда все делал на ходу и в последний момент. Именно на примере Натана Сазонов уверялся, что справедливости в мире нет. Веселому все давалось легко. На Натана вешались девчонки, он был любимцем профессоров, рано начал зарабатывать приличные деньги. А Сазонову вечно не везло. Но самым обидным фактом в жизни Владимира Игнатовича стала его не удавшаяся любовь. Анна Табаровская предпочла Веселого. И, может быть, Владимиру Игнатовичу и не было бы так обидно, если бы Натан на Ане женился. Но Веселый с ней немного потусовался, а женился на своей Элеоноре. Но и после этого Аня к Сазонову не пришла. Она до сих пор любит Веселого, таскается к ним в дом и поедает Натана Марковича трагическими глазами печальной газели. Это тянется уже четверть века.

Сазонов вздохнул, убрал альбом в ящик и стал смотреть в окно. Окно его кабинета выходило в темный колодец московского двора, где кроме слепых окон соседнего кирпичного дома ничего не увидишь, но Владимира Игнатьевича пейзаж не волновал. Он продолжал злиться. Сазонов даже себе никогда не признавался, что Натана не любит. Когда Сазонову не везло, Веселый не раз протягивал ему руку помощи. А пять лет назад взял к себе на фирму заместителем. Порицать своего благодетеля не благородно. Владимир Игнатович это понимал и неприязнь свою тщательно таил. Но это ему не всегда удавалось. Вот и сегодня, получив дурацкий пригласительный билет, он не сдержался. Теперь Сазонов и сам стал человеком не бедным. Натан ему прекрасно платил, и еще заместитель немного у шефа подворовывал.

«Пора», – Сказал сам себе Владимир Игнатьевич, медленно поднялся и пошел в спальню. Настала пора собираться на свадьбу. Сазонов представил гостей в плавках и купальниках и брезгливо поморщился. Он знавал не всех приглашенных, но тех, кого знал, предпочитал видеть в костюмах и платьях.

В такси ехали молча. Инна продолжала сидеть, капризно надув губки, а Сазонову подлизываться к жене не хотелось:

– Остановите у цветочного магазина. – Приказал Владимир Игнатович водителю и, хлопнув дверью, вышел.

– Не вздумай купить дешевые розы на коротких ножках. – Предупредила Инна Николаевна, но Сазонов сделал вид, что не слышит. Он быстро выбрал тринадцать коралловых роз по пятьдесят рублей за штуку, покривился, наблюдая, как продавщица заворачивает их в перелевающий блестками, мещански красивый целлофан, расплатился и вернулся в машину.

Возле частной бани, на дверях которой имелась медная табличка с надписью «Оздоровительный центр», в огороженном чугунной оградой дворике, набралось машин пятнадцать.

– Не вижу нашего автомобиля. Интересно, дети уже приехали? – Спросила Инна Николаевна, оглядывая дорогие иномарки. Она не знала, что муж накануне одал свою машину механику. Владимир Игнатьевич не ответил. Костя с утра крутился в доме Веселого, обслуживая капризы невесты. Сам Натан тоже сегодня ни разу не позвонил. Последний раз они поговорили на работе.

– Не бери в голову, я сам все организую. – Улыбнулся Веселый, отвергая предложение будущего родственника разделить предсвадебные хлопоты и заговорщески ему подмигнул. Сазонов вышел из его кабинета, с тех пор Натана больше не видел, и поэтому торжественного протокола не знал.

В холле родителей жениха встретили два бритых голубчика в белых рубашках и черных галстуках. Внимательно изучив пригласительные билеты, они служебно улыбнулись:

– Дама, пройдите, пожалуйста, направо в раздевалку, а Вас попросим налево. В костюмах в зал входить не велено. – Предупредили бритые молодцы и бесцеремонно развели чету Сазоновых в разные стороны. В раздевалке пахло мужиками и толпилось полно народу. Первым, кого увидел Сазонов, был Миша Кричевский. Толстый брюхатиый еврей в плавках выглядел вовсе не так солидно, как в директорском кабинете своего банка. Да и тощему костлявому юристу Брагину нагота импозантности не добавляла. Пожалуй, только спортивный Сережа Смолин, теннисист, биржевой маклер и бабник, в плавках смотрелся недурно.

– Ну и отмочил Натан! – Восторженно изрек Кричевский, аккуратно пристраивая на плечики свой огромный пиджак.

– Одно слово – «Веселый», – проворчал Брагин.

– Кто там в душе? – Спросил Сазонов, стягивая брюки.

– Мятишкин и Додик. – Ответил Кричевский, убирая костюм в шкаф.

– Бумажник куда девать? – Поинтересовался Брагин.

– Засунь его к себе под яйца. – Серьезно посоветовал Сазонов и направился в душ.

– Поздравляем папаню жениха. – Закричал Мятишкин и протянул Владимиру Игнатовичу руку в мыльной пене.

– Сперва мыло с морды смой, потом будешь поздравлять. – Отрезал Сазонов и руки Мятишкину не подал. Мятишкина шеф подкармливал из жалости. Тот бестолково исполнял поручения Веселого и был совершенно бесполезен в любом деле. Даже те мелкие услуги, которые он оказывал Натану, чаще всего результат приносили плачевный. Ко всем неприятностям, Мятишкин еще и пил. Почему Натан Маркович терпел этого старого неудачника, для всех оставалось загадкой.

– Ну вот, сынка ты, блядь, пристроил, можешь теперь в загул. – Додик стоял под душем, широко расставив свои мощные ноги, и старательно промывал голову от шампуня.

– Ты-то свою дочку скоро с рук сбагришь? – Вместо ответа, полюбопытствовал Сазонов. Все знали, что дочь владельца дорогих обувных магазинов Эдуарда Степановича Ветрякова наркоманка и шлюха, поэтому в вопросе Сазонова имелся недобрый подтекст.

– Это, блядь, мой пожизненный крест. – Признался Додик и тяжело вздохнул. Ругательство к его дочери отношения не имело, им Додик пользовался автоматически.

– Дело молодое, погуляет – образумится. – Подобострастно успокоил отца непутевой девушки Мятишкин.

Сазонов и Додик оставили его комментарий без ответа. Владимир Игнатьевич серьезно мыться не стал, поскольку утром обстоятельно принимал ванну дома. Он быстро ополоснулся и покинул душевую. В кабину плавно перетек брюхатый Кричевский. Сазонов надел плавки, взял мобильный телефон, прихватил цветы и вышел из раздевалки. К нему сразу подошел один из бритых молодчиков и повел к застекленным дверям. В большом зале, центр которого занимал бассейн, гостей ждали накрытые столы. На плоту по бассейну медленно дрейфовал небольшой оркестр. Музыканты, как и все остальные, имели на себе только плавки. Отличались артисты лишь тем, что ударник, гитарист и трубач украсили голые шеи бабочками, а единственная женщина-скрипачка музицировала в купальнике ярко-красного цвета. Играл оркестр попурри из шлягеров семидесятых годов. Отцу жениха закричали «ура». Он всматривался в сидящих за столами, но знакомых отличал трудно. В банном виде Сазонов многих наблюдал впервые. Дамы и господа без платьев и костюмов удивительно менялись. Но, как скоро понял Владимир Игнатьевич, никто в зале не смущался. Гости быстро осваивались в необычной обстановке и чувствовали себя свободно. Это были в основном люди его возраста. Молодежи, а так же невесты с женихом среди гостей Сазонов не обнаружил. Молодые еще не приехали. Не было здесь и главного застрельщика банной свадьбы. За Натана Марковича Веселого выступал главный бухгалтер фирмы «РИСК» Анатолий Васильевич Сысоев, пожилой мужчина, всегда подтянутый и корректный. На груди Сысоева на черной ленточке раскачивалась трубка мобильного телефона, правой рукой он сжимал микрофон. Даже без привычного пиджака и галстука Анатолий Васильевич выглядел вполне достойно, и Сазонову даже показалось, что твидовый пиджак и галстук на главном бухгалтере незримо присутствуют.

– Вас, Владимир Игнатович, я попрошу пройти на почетное место. Вот здесь будут сидеть невеста с женихом, вы с супругой располагайтесь по правую руку, а для Натана Марковича с Элеонорой Ивановной мы оставим два кресла слева.

Сазонов безропотно проследовал на указанное место и, уложив букет на бортик бассейна, уселся за стол. Инна Николаевна еще не вышла из раздевалки, и Владимир Игнатович имел время осмотреться. Рядом, по соседству, сидела очаровательная рыжеволосая женщина и очень полненький молодой человек. Толстяка и красавицу Сазонов видел впервые.

– Вы и есть отец жениха? – Обрадовался толстячок: – Давайте знакомиться. Меня зовут Сева Кроткин, а это моя жена Вера. Сазонов пожал руки молодых соседей и вздрогнул. В зал вошла Анна Яковлевна Табаровская. За двадцать пять лет, что минуло с тех пор, когда Владимир Сазонов впервые увидел ее и влюбился, Аня не очень изменилась. Ее породистое сухое личико порезали мелкие морщинки, но издали их было не заметно. Табаровская не растолстела, была по-прежнему стройна и миловидна. Только ее темные карие глаза сделались еще больше и еще печальнее.

– Здравствуй, Володя. – Тихо поздоровалась она с Сазоновым. Сосед-толстячок улыбнулся, шустро поднялся навстречу, и, как старой знакомой, поцеловал Анне руку. Владимир Игнатьевич проследил за женщиной взглядом и отметил, как она уселась за самый последний столик в дальнем конце зала:

– Вы знаете Табаровскую? – Спросил он у своего пухлого соседа.

– Анна Яковлевна переводит мои беседы, когда приходится иметь дело с французами. Она блестящий переводчик. – Улыбнулся толстяк и, взяв со стола бумажник, открыл его, достал визитную карточку и протянул Сазонову.

– Мы же с вами давно сотрудничаем! – Изучив визитку, удивился Сазонов: – Но мне и в голову не приходило, что таким солидным фондом руководит такой молодой директор.

Вера выслушала мужчин и улыбнулась своей ослепительной улыбкой:

– Я тоже поначалу удивлялась, а потом поняла, что Сева только с виду зеленый, а на самом деле он мудрый старый лис.

– У вас, Сева, потрясающе красивая жена. Боюсь, что моя супруга, когда появится из раздевалки, то сразу не поймет, почему я сижу рядом с такой красавицей, и устроит мне сцену. – Грустно пошутил Сазонов.

– Не волнуйтесь, мы ее быстро успокоим. – Пообещал Сева и принялся за еду. Закусок и вин на столе хватало. Гости были предоставлены сами себе и, судя по всему, виновников торжества никто не дожидался. Сазонов тоже положил себе на тарелку немного салата и стал медленно его жевать, исподволь разглядывая присутствующих.

За исключением нескольких незнакомых Сазонову, в том числе и молодой четы по соседству, все они встречались Владимиру Игнатьевичу и раньше. Большинство из них или были обязаны Натану Марковичу своим благополучием, или от него зависели.

«Какую же огромную империю создал мой бывший сокурсник», – желчно отметил Владимир Игнатьевич. В зале собралось не меньше ста человек, и еще треть кресел пустовала. Через стол от Сазонова сидела Маша Трусова. Теперь все звали ее Марией Климентьевной и при встрече подобострастно улыбались. Веселый принял Трусову на работу несколько лет назад. Тогда это была одинокая, с двумя детьми, молодая запуганная и зажатая женщина, не лишенная, однако, скрытой привлекательности. Веселый дал ей приличную зарплату и относился с нарочитым уважением. Через год Машу было не узнать. Она превратилась в шикарную, знающую себе цену молодую даму. Еще через год Натан помог Маше открыть свою фирму. Теперь за столом сидела преуспевающая богатая деловая красавица. Став боссом, Мария Климентьевна говорила с Натаном как с равным, а с Сазоновым – с легкой снисходительностью. Маша явилась в купальнике, который можно было сразу и не заметить. Бросались в глаза лишь ее бриллианты. Несмотря на небольшой жирок, приобретенный за последнее время, Трусова была хороша. Сазонова давно мучил вопрос, спал ли Натан с Машей. Внешне их отношения выглядели вполне по-дружески, но Владимиру Игнатьевичу не хотелось верить в бескорыстие шефа.

За Трусовой торчала прямая, как жердь, супруга юриста Брагина. Сам юрист еще не вышел из раздевалки. Сазонов не помнил имени мадам Брагиной. Плоская и здоровенная супруга юриста его не слишком интересовала. Но Владимир Игнатьевич знал, что и Брагин обязан Натану Марковичу. Веселый спас жизнь его сыну, болевшему страшной неизлечимой болезнью, название которой Сазонов выговорить не умел. Натан выложил десять тысяч долларов за заморское лекарство, и мальчик остался жив. За мадам Брагиной скрывался маленький и юркий Станислав Ибрагимович Абасов. Его черные бегающие глазки быстро шарили по залу, в то время как он сам рассказывал что-то смешное на ухо долговязой блондинке, с которой и пришел на свадьбу. Сазонов как-то видел эту пару в офисе компании» РИСК». Станислав Ибрагимович едва доставал своей макушкой до плеча возлюбленной. Сазонов вспомнил, что ее зовут Лидой и что она манекенщица. Абасов с азербайджанцем Рахимом держал ломбард. Однажды Станислав Ибрагимович прогорел и сильно задолжал Рахиму. Крутой компаньон шутить не любил. Испробовав все средства добыть денег, Абасов как в последнюю инстанцию прибежал к Веселому. В директорском кабинете миниатюрный совладелец ломбарда бросился перед Натаном Марковичем на колени и стал плакать. Веселый ссудил ему денег под мизерные прценты. Сазонов тогда высказал свое полное несогласие с щедростью шефа и был прав. Долг Абасов гасил медленно и до сих пор оставался Натану должен. Но Натан только посмеивался.

– Абасов капитал спустил в отверстие между ног своей долговязой маникухи. Такое благородство маленького мужчины надо поощрять. – Ответил своему заместителю Веселый и попросил этой темы больше не касаться.

Наконец обе стеклянные двери распахнулись, и в зал ввалилась целая ватага молодежи. В центре компании Сазонов увидел своего сына с невестой. Молодые люди, громко смеясь, вместо того чтобы сесть за стол, прыгнули в бассейн и стали там дурачиться. Гости, на которых полетели брызги, натянуто улыбались. Зато молодежь визжала, гоготала и пребывала в полном восторге. Только полненький директор фонда и маленький Абасов захлопали в ладоши и громко заорали «Горько!» Оркестр на своем плоту, покачиваясь от волн, созданных резвящяйся молодежью, заиграл марш Мендельсона. Понемногу и гости оживились. Сазонов смотрел, как его Костя в воде обнимает и целует почти обнаженную Лику и подумал, что был бы вовсе не прочь оказаться на месте сына. Невольно мрачные мысли отступили, и Владимир Игнатьевич улыбнулся. Но улыбка его мгновенно погасла, когда он увидел супругу в «венгерском» купальнике. Инна Николаевна быстро отыскала глазами Сазонова, недовольно отметила соседство молодой рыжеволосой красавицы и, решительно покачивая богатырскими бедрами, направилась к мужу.

– Твоя Анюта как всегда тута. – Срифмовала Инна Николаевна, с трудом втискивая свои прелести в пространство между столом и креслом.

– Может быть. – Стараясь сохранять безразличие, ответил Владимир Игнатьевич.

– Что значит «может быть»? Вон она сидит в том конце. Я не слепая. – Раздраженно уличила мужа мадам Сазонова и недовольно покосилась на молодую рыжеволосую соседку.

– Позволь тебе представить очаровательную пару. – Поспешил Владимир Игнатьевич: – Этот молодой человек, не больше не меньше, как директор фонда «Развитие», а рядом со мной – его прелестная супруга.

– Очень приятно. – Ответила Инна Николаевна и создала на лице нечто вроде улыбки: – Почему нет Кости? Что это за свадьба без жениха и невесты?

– Как нет? Разьве ты не видишь, что ребята плавают? – Ответил Сазонов и указал жене на бассейн. Инна Николаевна углядела сына и в первый раз ее лицо выразило искреннюю радость.

– Костенька… – Восторженно произнесла растроганная мать. Остальные купальщики, включая невесту сына, ее не волновали. Наконец, молодые наплавались, отстояли на бортике бассейна перед камерами и фотоапаратами и пошли к столу. Владимир Игнатьевич с розами поднялся навстречу.

– Папочка, а я тебя и не видел. – Хрипловатым баритоном сообщил Костя.

– Тебе сегодня кроме Лики никого видеть и не полагается. – Улыбнулся Сазонов и вручил невесте букет.

– Спасибо, дядя Володя. А папа и мама где? – Растерялась Лика, оглядывая пустые кресла в почетном ряду.

– Ждем-с. – Усмехнулся Сазонов: – Садитесь, после купания полагается по стопарику. Тут без вас все давно пьют и закусывают.

– Папочка, мы с Ликой лучше пойдем погреемся. Ты не хочешь в парилку? – Спросил Костя, подавая невесте руку.

– Посидите с родителями хоть пять минут! – Воскликнула Инна Николаевна.

– Чего сидеть, мамочка? Лучше пошли с нами в парную. Что в бане без пара делать? – Возразил Костя.

– Я влажной жары не переношу. – Отказалась Инна Николаевна.

– Вот и плывешь в ширь. – Прокомментировал отказ жены Сазонов.

– Хорошего человека должно быть много. – Банально сострила мадам Сазонова и громко рассмеялась своей шутке. Сазонову тоже париться не хотелось, но и сидеть с женой радости ему не доставляло. Он поднялся и пошел за сыном и Ликой, но, услышав громкие крики гостей, оглянулся и увидел Элеонору Ивановну. Жена босса шествовала по проходу в сопровождении бухгалтера Сысоева и, оглядывая столики, натянутой улыбкой отвечала на приветствия. Элеонора украсила шею жемчужным ожерельем, весьма гармонирующим с серебристым закрытым купальником, и даже в бане умудрилась сохранить официальный и немного чопорный вид. Лика тоже увидела маму и подбежала к ней:

– А где папа? – Капризно воскликнула невеста.

– Я сама ничего не понимаю. Натан обещал еще час назад за мной заехать, но не соблаговолил. Я решила, что больше ждать неприлично и приехала сама. Грешным делом, девочка, я думала, что твой отец уже тут. Про меня он забыть может, но про тебя и гостей – это уже ни на что не похоже. – Продолжая держать улыбку, сквозь зубы процедила Элеонора Ивановна. Сазонов взял ее под руку и повел к столу. Лика, скорчив рожицу, некоторое время постояла, затем побежала догонять жениха и своих друзей. Те двигались в строну парной и делали ей выразительные знаки. Сазонов с бухгалтером усадили Элеонору Ивановну на почетное место, и распорядитель наполнил ее бокал шампанским:

– Не волнуйтесь, Натан всегда в делах. Думаю, что его задержали какие-нибудь не запланированные переговоры. Он сейчас появится. – Успокоил Сысоев женщину: – Давайте выпьем за молодых.

Прошло еще минут двадцать. Гости все чаще обращали внимание на пустое кресло Натана Марковича. В зале стало тише. Над столами постепенно повисло напряжение. Молодые друзья жениха и невесты вышли из парилки и рьяно набросилась на еду. Костя делал вид, что поглощен закусками, но украдкой бросал беспокойные взгляды на пустующее кресло рядом с тещей. Лика тоже иногда вопросительно поглядывала на мать, однако выглядела вполне счастливой. Для других молодых людей отсутствие Натана Веселого ничего не означало. Но старшее поколение заметно приуныло. Большая часть гостей присутствовала здесь именно для того, чтобы выразить Веселому свое уважение. Сысоев пытался развеселить народ старомодными тостами, но все видели, что и он огорчен и взволнован. Владимир Игнатович уже выпил несколько бокалов за молодых. Хмель его не брал. Он прошелся по залу и остановился возле Табаровской. Женщина, не отрываясь, смотрела на дверь, и в ее печальных бездонных глазах читалось напряженное ожидание. Владимир Игнатович немного постоял возле Ани и вернулся на свое место. Еще через некоторое время к их столику подошел Сысоев и поманил Владимира Игнатьевича. Сазонов встал и направился к бухгалтеру. Тот наклонился к его уху:

– Ресторан, обеспечивающий свадьбу, требует предоплату. Закуски они уже выставили, осталось только привезти горячее. Что будем делать? У меня никаких денег нет и распоряжений от шефа я на этот счет не получал. – Шепотом доложил Сысоев и вопросительно глянул в глаза Владимира Игнатьевича. Сазонов сперва не понял, почему бухгалтер обращается к нему, но все же сообразил, что как заместитель Веселого, в отсутствие шефа, вопросы должен решать он. Сысоев терпеливо ждал.

– Может быть, все-таки Натан сейчас приедет… – Нерешительно предположил Владимир Игнатьевич и с надеждой посмотрел на дверь. Но двери в зал оставались наглухо закрытыми и никто в них не входил.

– О какой сумме идет речь? – Поинтересовался он у бухгалтера. Анатолий Васильевич, без пиджака и брюк, блокнота при себе не имел, поскольку был лишен карманов. Он посмотрел на свое запястье, где чернильным карандашом были начертаны какие-то знаки и быстро ответил:

– Две тысячи семьсот тридцать пять долларов сейчас и девять тысяч пятьсот долларов в конце, включая ресторан и аренду помещения.

– В моем бумажнике три тысячи рублей и долларов двести. Не предполагал, что будут большие расходы. При последнем разговоре, я предложил Натану свою помощь, но он заявил, что все берет на себя. – Покачал головой Сазонов.

– Что прикажете делать? – Анатолий Васильевич ждал распоряжения вышестоящей инстанции, и Сазонов думал.

– Соберите в раздевалке Кричевского, Брагина, Трусову, Додика Ветрякова и Смолина. Это – ближайшие друзья Натана, и с ними мы проведем короткое совещание. – Наконец повелел заместитель генерального директора.

Сысоев кивнул и деловым шагом отправился выполнять поручение. Через пять минут члены совета были собраны в холле перед парилкой. Госпожу Трусову усадили на скамейку, мужчины садиться не стали.

– Друзья, ситуация сложилась не ординарная. – Начал Сазонов: – Натан Маркович, по непонятным пока причинам, задерживается. О финансах с лицами, обслуживающими эту странную свадьбу, он договаривался лично. Пришло время платить. По словам нашего распорядителя Анатолия Васильевича Сысоева, сегодня вечером придется выложить сумму в двенадцать тысяч двести тридцать пять долларов. Внести ее надо в два приема. Сейчас предоплату ресторану в две тысячи семьсот тридцать пять долларов и в конце торжества еще девять пятьсот. Чтобы предотвратить скандал, я предлагаю скинуться и погасить предоплату ресторану. Надеюсь, что до конца вечера Натан появится и все до копейки нам возвратит. Итак, разговор пока идет о сумме в две тысячи семьсот тридцать пять долларов.

– Не вижу повода для беспокойства. – Сказала Трусова и поднялась со скамьи: – Я сейчас позвоню, и эти деньги через пятнадцать минут будут у вас. Для этого мне необходимо вернуться в зал. Мой мобильный телефон остался на столе.

– Спасибо, Маша. Только деньги пусть принесут не мне, а Анатолию Васильевичу. А насчет телефона не беспокойся. На шее нашего уважаемого бухгалтера висит мобильник. – Облегченно вздохнул Сазонов.

– Я тоже могу позвонить. – Проворчал Кричевский.

– Не надо никуда звонить и ничего ждать. – Улыбнулся спортивный Смолин. Три тысячи баксов лежат у меня в кармане. – Он быстро прошагал в мужскую раздевалку, открыл шкаф и, достав из своего клубного пиджака бумажник, вернулся назад.

– Получите и распишитесь. – Заявил Смолин и, отсчитав купюры, протянул их Сысоеву.

– Где расписаться? – Растерялся бухгалтер.

– Шутка. – С тем же невозмутимым видом ответил Смолин. Сысоев кивнул, взял деньги и быстро вышел.

– Раз вопрос решен, я могу покинуть мужскую компанию? – Улыбнулась Трусова.

– Конечно, Маша. Спасибо тебе. – Поблагодарил Сазонов.

– За что? Я ведь вам не пригодилась. Гордые мужчины обошлись своими силами. – Возразила Трусова и удалилась. Оставшиеся проводили ее одним оценивающим мужским взглядом и Смолин прищелкнул языком:

– Гарна дивчина и бизнес справляет ладно.

– Бабы – это хорошо, но где, блядь, Натан? – Заявил Додик, закрывая тему прекрасного и возвращая мужской коллектив к плачевной реальности.

– Действительно, что здесь происходит? Где Натан? – Поддержал Додика юрист Брагин.

– Да, все это весьма странно. – Согласился Сазонов: – Шеф мужик пунктуальный, а тут на свадьбу собственной дочери опаздывает.

– А как вам, блядь, нравится весь этот банный антураж? Все едят и пьют без всякого порядка. Все-таки свадьба – ритуал с традициями. – Вопрошал Додик.

– Ну это ты, Додик, зря. Натан здорово придумал. Молодежь довольна, и мы без порток чувствуем, что помолодели лет на двадцать, а на хорошеньких женщин посмотреть – вообще удовольствие. – Возразил банкир Кричевский. Сазонов оглядел брюхатого еврея не без любопытства. Уж от Кричевского он никак не ожидал одобрения столь демократичного свадебного обряда. Мужчины еще немного поговорили и вернулись в зал. Сазонов уселся в свое кресло, преисполненный чувством исполненного долга. Он нашел выход из положения и изящно заработал очко у шефа. Это было особенно приятно еще и потому, что акция не затронула собственного кармана Владимира Игнатьевича.

– Куда ты исчезал? – Раздраженно поинтересовалась Инна Николаевна.

– Искал деньги на ресторан. Натана нет, а платить надо. – Поморщившись на тон жены, объяснил Сазонов. Супруга промолчала и опять надула губки. Инна Николаевна мужу не поверила. Она видела, что Аня Табаровская тоже покидала свое место и подозревала, что супруг имел тайную встречу с первой любовью.

– Господа, хоть Натана Марковича пока нет, среди нас отец жениха и обе матери. Предлагаю Владимиру Игнатьевичу Сазонову произнести тост, – громко в микрофон предложил Анатолий Васильевич Сысоев. Говорить Сазонов умел, поэтому не растерялся, подождал, пока Сысоев подойдет к их столику и вручит ему микрофон, встал, налил себе и супруге шампанского, поднял бокал и, оглядев гостей, начал:

– Дамы и господа, наверное, не стоит объяснять, что переживает отец, когда его сын сам становиться мужем. Мои чувства еще ярче от того, что невеста сына дочь моего старого друга. Мы все волнуемся, почему Веселый опаздывает. Но зато, пока его нет, я могу сказать все, что о нем думаю, и это не будет выглядеть подхалимажем. Как-никак, а Натан Маркович мой шеф. – Сазонов сделал паузу, еще раз оглядел гостей и продолжил: – Многие из присутствующих знают доброту и отзывчивость Натана Марковича. Я вижу здесь множество людей, которым Веселый не просто помог по жизни, а подставил свое плечо в самую трудную минуту. Один из таких ваш покорный слуга. Я предлагаю выпить до дна за отца моей невестки и пожелать ему удачи, которая пока его не оставляла, здоровья и счастья с его очаровательной Элеонорой Ивановной и, конечно, радости от брака дочери Лики с моим сыном Костей.

Зал взорвался аплодисментами. Сазонов поклонился, выпил свой бокал до дна и, отдав микрофон Сысоеву, уселся на место.

– Браво, вы прекрасно говорили, позвольте с вами чокнуться. – Улыбнулся полненький сосед и, легко подняв с кресла свою округлую тушку, подошел к Инне Николаевне и Сазонову.

– Я рад, что вам понравилось. – Ответил Владимир Игнатьевич и поднес свой бокал к бокалу Севы.

– Браво отцу жениха! – Поддержала мужа рыжеволосая красавица, но сперва чокнулась с Инной Николаевной: – Пусть слова вашего мужа сбудутся. Я не знакома с Натаном Марковичем, но от Севы много о нем слышала. Похоже, что это редкий тип романтика-бизнесмена. Мне такие по жизни, если не считать моего супруга, не встречались.

Инна Николаевна выдавила из себя подобие улыбки и пригубила шампанское. Не успел полненький сосед вернуться на свое место, как перед Сазоновым снова возник бухгалтер. Лицо распорядителя свадьбы трудно было узнать. Он был бледен, губы Анатоллия Васильевича дрожали.

– Я должен с Вами конфиденциально переговорить. – Прерывающимся голосом зашептал он: – Давайте выйдем на минутку.

Сазонов поднялся, и они быстро пошли между столиков. Анатолий Васильевич шел впереди. Походка у бухгалтера стала странная. Он шагал, как на деревянных ходулях, и мобильный телефон болтался на его груди в такт движению. Они вышли из зала, и два молодых бритых охранника в белых рубашках и черных галстуках быстро повели их на второй этаж. Перед дверью с табличкой «директор» они остановились и, пропустив Анатолия Васильевича и Сазонова, остались в коридоре. В кабинете за директорским столом сидел карлик. От неожиданности Сазонов вздрогнул, но взял себя в руки.

– Перед вами Леонид Бесков. – С одесским акцентом отрекомендовался карлик и протянул Сазонову свою маленькую ручку. Владимир Игнатьевич понял, что миниатюрный директор с Анатолием Васильевичем недавно общался, поскольку представляться бухгалтеру не стал.

– Таки вы и есть заместитель Веселого? – Указывая Сазонову на кресло перед собой, юношеским фальцетом спросил Леонид Бесков. Владимир Игнатьевич утвердительно кивнул и опустился в кресло. Бухгалтер продолжал стоять.

– Вы тоже, пожалуйста, присаживайтесь. Я не люблю говорить с людьми, когда они нависают. С моим ростом это же затруднительно. – Намекнул Бесков.

– Да, да… – Пробормотал Сысоев и сел.

– Вам Анатолий Васильевич успел доложить? – Директор бани пристально разглядывал лицо Сазонова.

– Нет, я пока ничего не знаю.

– Час назад мне позвонил Натан Маркович. Он сказал всего несколько слов, объяснив, что долго говорить не может и попросил впустить ко мне человека, который передаст кассету. Двадцать минут назад эту кассету мне принесли. Она предназначается для Вас, Владимир Игнатович, и всех гостей свадьбы. На ней голос Веселого. – Карлик протянул свою маленькую ручку к магнитофону и нажал кнопку. В кабинете зазвучал баритон Натана. Сомнений быть не могло, говорил шеф, хотя голос его звучал необычайно серьезно. Владимир Игнатович слушал опустив глаза. Когда карлик выключил магнитофон, он, чтобы не выдать себя, прикрыл лицо ладонями. Рядом стоял бледный Сысоев, и по его лбу стекали капельки пота. Бухгалтер заговорил тем же дрожащим голосом:

– Наш шеф обращается ко всем нам. Как вы думаете, надо пустить эту запись на зал?

– Я не могу так сразу. Надо продумать. – С чрезмерным пафосом отозвался Владимир Игнатьевич и посмотрел на Сысоева: – Хотелось бы услышать ваше мнение.

– В данном вопросе я не компетентен. – Высказался бухгалтер.

– По всем правилам, господа, я обязан вызвать милицию и отдать кассету представителям закона. Но Натан Маркович просит, как вы слышали, этого не делать. Я очень его уважаю и, рискуя своим положением, предоставляю решать вам. Вы понимаете, что дав возможность озвучить обращение Натана Марковича на весь зал вверенного мне предприятия, я, как директор оздоровительного центра, становлюсь невольным соучастником.

– Соучастником чего? – Поднял бровь Сазонов.

– Всего, что здесь происходит. – Ответил карлик, стараясь не глядеть в глаза Сазонова.

– Решайте, Владимир Игнатьевич. Кроме вас тут никто не имеет права решать. – Настаивал Сысоев.

– Натан просит кассету озвучить, он наш шеф, и мы должны его желание выполнить. – Выдержав паузу, значительно произнес Сазонов.

– Под вашу ответственность. – Предупредил карлик и что-то сказал в селектор. Через минуту в кабинет явился молодой человек с длинными волнистыми волосами, затянутыми на затылке в косицу.

– Наш радист Серафим. – Представил Бесков своего работника. Лицо радиста никаких эмоций не выразило.

– Вот что, Серафимчик, – обратился к нему директор: – Сегодня наше помещение арендуют гости. По их просьбе ты можешь прокрутить эту кассету на зал. До двенадцати ночи хозяева оздоровительного центра они. Именно по их просьбе. – Еще раз повторил Бесков и выразительно поглядел на Сазонова.

– Да, я вас, Серафим убедительно прошу дать эту кассету на зал для наших гостей. Вы из своей рубки зал просматриваете?

– Да, мне все видно. – Подтвердил радист.

– Я скажу несколько слов людям, попрошу их внимания, и махну рукой. Это будет сигнал для вас. По этому сигналу вы даете запись. – Распорядился Владимир Игнатович.

Радист кивнул в знак того, что задачу понял, взял из рук карлика кассету и быстро вышел.

Над столиками гремела музыка и молодежь танцевала. Сазонов встал на бортик бассейна и постучал по микрофону пальцем. Его не услышали. Тогда Владимир Игнатьевич схватил с ближайшего стола пустую тарелку и нож. Звук от удара ручки ножа о фарфор тарелки, стократно усиленный микрофоном, заставил танцующих остановиться. Музыканты плавучего оркестра прервали мелодию, и в зале наступила тишина.

– Господа! У нас случилось несчастье. Натан Маркович Веселый попал в беду. Сейчас вы услышите его обращение. Прошу отнестись к нему серьезно. Это не шутка и не свадебный розыгрыш. – Торжественно проговорил Сазонов и махнул рукой. Послышалось легкое шипение магнитофонной пленки и над притихшими гостями зазвучал голос Натана Марковича Веселого:

«Друзья, прошу прощения, что вынужден омрачить этот праздник, но я по злой воле не нахожусь с вами. Группа вооруженных людей захватила меня и требует выкупа. Бог им судья, но если через пять дней они не получат полмиллиона долларов, меня убьют. Это профессионалы, и если вы решите обратиться к властям, моя участь будет решена тут же. Поэтому убедительно прошу от заявлений в правоохранительные органы отказаться и уладить этот вопрос экономически. Если названная сумма будет собрана, Владимир Игнатьевич Сазонов передаст ее по назначению. Эти люди найдут его сами. Еще раз прошу прощения у дочурки Лики и у Кости. Не прерывайте из-за меня свадебный праздник. У вас впереди пять дней. Ваш Натан.

Голос Веселого смолк, и в зале повисла мертвая тишина. Затем послышался истерический крик Лики:

– Папа, ты где? – И люди заговорили. Сперва тихо, потом все громче и громче. Через минуту поднялся такой гвалт, что Сазонову захотелось заткнуть уши. Ему пришлось снова постучать ножиком по фарфору:

– Дамы и господа, Натан Маркович, как вы слышали, просил свадьбу не прерывать. Пускай наш праздник идет своим чередом. Всех, кого обращение Веселого душевно коснулось, жду завтра в девять в офисе нашей компании. – Владимир Игнатьевич повернулся к оркестру и попросил музыкантов продолжить свою работу. Те медленно подняли инструменты и музыка зазвучала снова. Но желающих танцевать не нашлось. Многие поспешно покидали свои места и тянулись к раздевалке. Веселье сменила мрачная, тягостная атмосфера. Купальные наряды собравшихся выглядели теперь несуразно и жутко. Вокруг Сазонова образовался кружок из гостей, который с каждой минутой становился многолюднее. Крики и восклицания стихли и перешли в негромкий гул.

– Дайте воды! Тут женщине плохо. – Услышал Сазонов в самом конце зала. Он посмотрел туда и увидел, что Аня Табаровская без сознания завалилась на пол. Несколько человек поднимали ее и хлопотали рядом. Он бросился к Анне, но, когда подбежал, она уже сидела в кресле. Лицо Табавровской вытирали влажной салфеткой, кто-то брызгал на нее водой. Аня открыла глаза и прошептала:

– За что?

Ее подняли и осторожно повели к выходу. Только теперь Сазонов заметил, что Аню опекают толстенький директор фонда Сева Кроткин и его красавица жена.

– Не беспокойтесь. Мы ее не оставим. – Заверил Сазонова Сева и попросил разрешения приехать утром в офис.

– Мы будем рады видеть всех, кто готов проявить участие в беде Натана Марковича. – Ответил Сазонов и, пожав Севе руку, добавил: – За Аню я вам очень благодарен. В сложившейся ситуации я помочь ей не в силах. Надо думать, как спасать шефа.

Аню увели и Сазонов вернулся к оставшимся гостям. Лика плакала, прижавшись к матери, Костя, бледный, как мел, топтался рядом. Элеонора Ивановна сидела молча. Глаза супруги шефа оставались сухими и жесткими.

– Доигрался. – Сказала она Сазонову, когда Владимир Игнатьевич участливо дотронулся до ее плеча.

– Мы его спасем. – Пообещал он женщине. Она не ответила.

– Неужели мы не соберем денег? Конечно, б….. соберем. – Додик с трудом удержался, чтобы не воспользоваться своей ненормативной добавкой полностью.

– Я тоже думаю, что за деньгами дело не станет. – Поддержал Брагин.

– Да за такого человека я последние штаны сниму! – Закричал Мятишкин. Сазонов и Кричевский переглянулись. Оба подумали, что последние штаны старого неудачника на полмиллиона не потянут.

– Я сразу ничего не могу сказать. Надо разобраться с нашими финансовыми возможностями. Но в стороне не останусь. – Заявила Трусова и стала прощаться. Все выразили уверенность, что за Натана волноваться нечего.

– Вы таки не знакомы, а это Ираклий Ильич Думбадзе – директор ресторана, накормившего ваших гостей. – Представил карлик молодого долговязого кавказца.

– Очень приятно. – Натянуто улыбнулся Сысоев и тихо обратился к Сазонову – Что будем делать с оплатой свадьбы?

– Не знаю. – Ответил Сазонов. – Пусть ждут до завтра. В половине двенадцатого ночи я денег не найду.

– Тогда, будьте добры, как заместитель Веселого, переговорите с директорами ресторана и оздоровительного центра. – Шепнул Анатолий Васильевич.

– Господа, у нас возникла проблема, и сегодня мы не сможем рассчитаться. Вы, наверное, понимаете почему?

– Все понимаем – Юношеским фальцетом заверил карлик. Мы посовещались с Ираклием Ильичом, и он предложил не брать с Натана Марковича ни цента. Пусть эти девять тысяч долларов станут нашим взносом в сумму выкупа.

Сазонов поблагодарил директоров и пожал им руки. Маленькая ручка Бескова была холодной, как у мертвеца, и нервно подрагивала. Карлик сделался пунцовым и его глубоко запавшие глазки бегали. Он явно уводил взгляд, чтобы не встретиться глазами с Анатолием Васильевичем.

В раздевалке к Сазонову подошел сын:

– Папаня, нам надо поговорить. – Лицо жениха было бледным и пухлые губы подрагивали.

– Говори. – Предложил отец.

– Мне надо поговорить с тобою наедине. – Тревожно оглянувшись по сторонам, шепнул Костя. Сазонов взял сына за руку и увел в душевую.

Домой Владимира Игнатьевича и Инну Николаевну вез Кричевский. Он сидел рядом с водителем, а супруги Сазоновы расположились на заднем сидении.

– Полмиллиона – сумма приличная. – Задумчиво произнес банкир.

– Да, задача не из легких. Но у Натана много состоятельных друзей. Уверен, что они не оставят его в беде. – Ответил Сазонов: – Я лично выложу все, что у меня есть, до копейки.

Инна Николаевна встрепенулась, зло посмотрела на мужа и уже открыла было рот, но вовремя спохватилась и промолчала.

– Пол миллиона – это пол миллиона. – Повторил Кричевский, и оптимизма в его голосе не чувствовалось.

Поднявшись в квартиру, Владимир Игнатьевич хотел шмыгнуть в свой кабинет, но Инна Николаевна его остановила:

– Ты, идиот, серьезно хочешь отдать все наши деньги?! Вспомни, как мы сидели без гроша и я бегала, рекламируя этот проклятый «гербалайф». Ты забыл, что такое пустой холодильник? Не вздумай выказывать за мой счет свою щедрость. Без тебя разберутся. Натан богач. Пусть Элеонора думает, как выкупать своего благоверного.

– Дура, как я могу остаться в стороне? Мне же с Натаном работать. – Раздраженно возразил Сазонов. Он ждал, что супруга станет кричать и доказывать, но Инна Николаевна молча смотрела на мужа. Ее маленькие подведенные глазки вдруг стали влажными, она быстро заморгала, прижалась к Сазонову и прошептала:

– Вова, мне страшно.

Сазонов нехотя обнял жену и повел в спальню:

– Не надо, Инна. Все будет хорошо.

– Не уходи. Я не хочу, чтобы ты сегодня опять спал в кабинете. Давай ляжем вместе. – Попросила Инна Николаевна, продолжая цепляться за его руку.

– Ну, хорошо, хорошо. – Поморщившись, согласился Сазонов и начал раздеваться. Уже лежа в постели, он с брезгливым беспокойством наблюдал, как супруга снимает платье, открывая взору свои могучие прелести, как она надевает кружевное спальное белье и присаживается на постель. Под ее весом пружинный матрас покачнулся и жалобно заскрипел. Сазонов с испугом подумал, что эта женщина – его жена и может потребовать супружеских ласк. Он быстро отвернулся к стене и сделал вид, что моментально уснул. С законной супругой он давно перестал этим заниматься. Для любви у Сазонова была совсем другая женщина. Инна Николаевна потрогала мужа за плечо:

– Ты уже спишь? – И, не получив ответа, горько вздохнула и выключила маленькую лампочку.

* * *

– Мы двор на ночь закрываем, тут спать не положено. Иди домой. – Тряхнув задремавшего клиента за плечо, потребовал крепкий молодец из охраны «Оздоровительного центра». Гости столь печально закончившегося свадебного пира разошлись, а потрясенный несчастьем шефа Мятишкин, прихватив со стола бутылку, старался забыться. Поняв, что его гонят, он виновато улыбнулся, засунул недопитую емкость в карман и поплелся прочь. У ворот его окликнул Смолин. Усаживаясь в свой «Фольксваген», Сергей отметил нетвердую походку Мятишкина и предложил подвезти. Но тот отказался:

– Езжай, Сережа. Мне на воздухе легче.

Радиообращение Натана Марковича к друзьям глубоко взволновало Мятишкина, и он желал загасить шок выпивкой.

– Смотри, не напивайся, а то по голове дадут и разденут. – Предупредил Смолин и уехал.

Ночная Москва обезлюдела. Александр Леонидович вошел в первую попавшуюся подворотню и поискал глазами скамейку. Скамейки не оказалось, зато возле помойных контейнеров кто-то выставил колченогий стул. Мятишкин обрадовался, отнес стул к плешивой клумбе с заморенными ноготками, и обстоятельно уселся. Где-то во дворе хлопнула дверь, и раздался пронзительный собачий лай. Тонкий истеричный голос собачонки заставил Александра Леонидовича поморщиться. Он покрутил головой и увидел нарушителя тишины. Белый пушистый шарик докатился до ног Мятишкина, понюхал его брючину, еще пару раз визгливо тявкнул и затих рядом.

– Чего пришел, ты же не пьешь. – Философски заметил Александр Леонидович, разглядывая песика. Комок перевернулся и подставил человеку свое лысоватое брюхо.

– Почесать, что ли? – Спросил Мятишкин, и носком ботинка прошелся по пузу. Песик всем своим существом выразил удовольствие. Александр Леонидович, вздохнул и еще раз провел по пузу пса.

– Вот такие дела, дружок. – Сказал он собачке: – Ты не знаешь, кто такой Натан Маркович и что он для меня сделал. И окуда тебе знать, глупой твари. Ты не думай, я теперь редко пью. Меру знаю, а раньше, пока меня Натан Маркович не подобрал, пил как сапожник.

Песик, заскучав, что его больше не ласкают, подобрался к ноге случайного хозяина и толкнул его носом.

– Не перебивай, когда с тобой Мятишкин говорит. – услышал песик, повернулся на живот, прилег, прислонившись к ботинку доброго пришельца и дернул ухом.

– Так-то лучше. – Похвалил Мятишкин: – Когда-то я инженером работал. У меня и диплом есть. Правда, не знаю куда дел. Но есть. И называли меня раньше уважительно, хоть и молодой. А теперь по имени-отчеству только Натан Маркович называет. – Мятишкин нашел слушателя и ударился в воспоминания.

Генерального директора компании «Риск» он не зря считал своим спасителем и боготворил. И пьяницей Мятишкин был не всегда. Зеленый змий напал на него в зрелом возрасте. Это произошло много лет назад, когда Александра Леонидовича по блату устроили работать в престижное Четвертое управление. Мрачное здание привилегированной поликлиники находилось недалеко от Красной Пресни. В нем лечились начальники главков, трестов и прочее руководящее звено средней руки. Характер молодой инженер имел компанейский, и вскоре стал душой огромного коллектива. Ни одно торжество, будь то день рождения или выход очередного сотрудника на пенсию, без улыбчивого технаря не обходилось. Александра Леонидовича отмечали как уборщицы, так и профессора.

Мятишкин добыл из кармана бутылку и присосался к горлышку. Несколько капель достигло головы песика. Зверек вскочил и, злобно зарычав попятился. Мятишкин вздрогнул от неожиданности:

– Не любишь спиртного братец?

Ответа Мятишкин не дождался. В соседнем дворе заорали кошки и, песик, залившись истошным лаем, бросился воевать с вечным врагом.

– Когда-то уважали меня большие люди, а теперь даже собака выслушать не хочет…

Пьяница не преувеличивал. Лечиться в правительственной клинике мечтали многие. Имея возможность предоставить закрытое лечебное заведение своим протеже, Мятишкин считался человеком незаменимым, и его везде принимали с распростертыми объятьями. Инженер Четвертого управления посещал премьеры и закрытые просмотры, получал приглашения на юбилеи. И везде изрядно выпивал, пока не превратился в заурядного пьяницу.

Понемногу бывшие приятели перестали узнавать. Отказывались пускать и знакомые швейцары, охранявшие двери творческих клубов. Оставались скверы летом и подъезды зимой… Жена, озверев от постоянного пьянства, выгнала выпивоху из квартиры, и он поселился у своей хромой сестрицы. Это была сухая, сердитая на вид, очень одинокая женщина. Ее одиночеству и обязан крышей над головой спивающийся братец. Сестра вечно молчала, поджав тонкие губы, и нельзя было понять, обиженна она или пребывает в хорошем настроении. Общались они мало. Дома Мятишкин только ночевал, а с утра уходил на улицу, где слонялся в поисках спиртного до позднего вечера.

Может быть, он бы и погиб, как тысячи других алкашей, но неожиданно в жизни пропадающего гуляки появился Натан Веселый.

Это произошло, как в рождественской сказке. Столица готовилась к встрече очередного нового года. Центр светился витринами дорогих магазинов, над улицами мерцали гирлянды праздничной иллюминации. Спившийся инженер медленно брел по Тверской и, по обыкновению, оглядывал прохожих жалостным просящим взглядом. Он уже потерял надежду на глоток спиртного, когда рядом притормозил черный лимузин. Мятишкин не сразу понял, что окликнули его. Столь уважительно к нему давно не обращались.

– Александр Леонидович, подождите. – Услышал он свое имя и растерянно оглянулся. Из лимузина вышел мужчина средних лет, с маленькой аккуратной бородкой:

– Вы меня не узнаете?

Ленивый мозг смутно ощутил нечто знакомое, но столько разных лиц промелькнули в тумане пьяного бытия, что все в нем давно запуталось:

– У меня неважно со зрением… – Соврал Мятишкин, чтобы не обидеть потенциального мецената. Чутье пропойцы обещало выпивку.

– Я Натан. У моей жены была проблема с грудью, и вы устроили ее на прием к прекрасному врачу. Ее выздоровление мы с вами славно отмечали в кабаке ВТО. – Напомнил незнакомец. Мятишкин радостно закивал, хотя мужчину с аккуратной бородкой по имени Натан, как и многих других из той прошлой жизни, напрочь забыл.

Господин с бородкой внимательно оглядел своего старого знакомца. По потертой, но некогда модной дубленке и стоптанным башмакам с неряшливыми веревочками вместо шнурков, Натан Маркович легко определил, с кем имеет дело, но его это нисколько не смутило:

– Садитесь в машину. Я сейчас еду на короткую деловую тусовочку, а потом мы отметим нашу встречу и прикинем, как вам помочь.

Мятишкин смущенно замычал и осторожно залез на кожаный диван черного лимузина. В салоне работал кондиционер и пахло деньгами. Водитель миновал Тверскую и свернул на улицу Правды. Ждать пришлось минут двадцать. За это время, проявив некоторую хитрость, Александр Леонидович выведал у водителя Мити полное имя своего благодетеля. Узнал он также, что Натан Маркович Веселый возглавляет крупную компанию и деньги делает «одной левой». Вернувшись, бизнесмен приказал ехать на Кузнецкий мост. Они остановились возле шикарного отеля. Веселый отпустил машину и повел Мятишкина в сияющий позолотой ресторан… Швейцар преградил было им дорогу, но, взглянув на бизнесмена, подобострастно заулыбался и с поклонами проводил их до раздевалки.

– Здравствуйте, Натан Маркович. С наступающим! Давненько у нас не были. – Бормотал гардеробщик, выскакивая из-за стойки, чтобы снять с богатенького клиента пальто. Затем, брезгливо двумя пальцами, принял шубу Александра Леонидовича.

После грязных подворотен и вонючих подъездов хрустящие белоснежные скатерти и блеск хрусталя нагнали на Мятишкина робость. Но после третьей рюмки он перестал стесняться и пришел в себя. Когда-то инженер Четвертого управления обедал в подобных местах по нескольку раз в неделю…

Они поели грибов с телятиной, выпили по сто граммов водки и разговорились. За десертом Веселый спросил:

– Крыша над головой есть?

– У сестрицы проживаю. – Осмелев от алкоголя, поведал Мятишкин.

– Сможете трезвым продержаться семь часов? – Вопрос застал старого пропойцу врасплох.

– Наверно, смогу. – Не очень убежденно прикинул Александр Леонидович.

– А пять?

– Пять точно смогу. – На сей раз голос Мятишкина звучал уверенно.

– Пойдете ко мне на фирму. – Непринужденно предложил Веселый.

– Что делать? – Растерялся спившийся инженер. Он давно не работал и не хотел подводить щедрого работодателя.

– Придумаем. – Улыбнулся бизнесмен и протянул визитку с адресом своей фирмы.

На следующее утро Александр Леонидович побрился, погладил брюки и отправился в офис компании «Риск». В проходной его грубо задержали, но, услыхав фамилию, извинились и провели в директорский кабинет.

Обещание держаться пять часов без выпивки Мятишкин, к удивлению Натана Марковича, сдержал. Через месяц он мог обходиться без алкоголя весь рабочий день, а через полгода, трезвый как стеклышко, торчал в офисе до позднего вечера. Директор выделил Александру Леонидовичу маленький кабинетик, где старательный работник часами ожидал распоряжений. Иногда его просили отвезти пакет в другую часть города, иногда не просили ничего. Главным делом Мятишкина было сидеть и ждать.

С тягой к спиртному в рабочее время он успешно боролся. Дома, перед сном, все же позволял себе сто пятьдесят грамм, а по выходным принимал крепко, но до свинства напиваться перестал. Отметив прилежность бывшего алкоголика, Натан Маркович приказал своей секретарше Северцевой одеть его за счет компании. Они проехались на служебном мерседесе по магазинам, и Мятишкин преобразился. В добротном костюме и при галстуке он стал походить на коллег. Лишь слабый запах перегара держался крепко но, смешиваясь с дорогим парфюмом, не действовал столь омерзительно на окружающих. В офисе новенького не обижали. Он находился под личной опекой всесильного Натана. Поначалу из уст генерального почтительное обращение «Александр Леонидович, «вы» коллег удивляло. Веселый всем говорил «ты», и хоть матом не ругался, но в выборе выражений с подчиненными себя не стеснял. Это создавало новому работнику особый ореол среди служащих компании.

За неделю до свадьбы дочери генеральный заглянул к Александру Леонидовичу в конце рабочего дня и попросил задержаться. Мятишкин не собирался уходить раньше шефа, о чем жалостливо того заверил:

– Я всегда после вас. Спросите у охраны.

– Каждый день можете не торчать до ночи, но сегодня вы мне понадобитесь, – ответил Веселый и через час заглянул снова: – Давайте немного пройдемся по воздуху.

Мятишкин засветился своей доброжелательной улыбкой и они вышли из офиса. Натан взял своего сотрудника под руку и повел по улице. Мерседес шефа медленно катил сзади.

– Александр Леонидович, у меня к вам большая просьба. – Негромко начал Веселый, когда они метров на сто удалились от особняка компании.

– Вы же знаете, Натан Маркович, я ради вас горы сверну. – Обрадовался возможности доказать свою преданность бывший пьяница.

– Спасибо. С горами пока повременим. Я хочу открыть на ваше имя запасную фирмочку и счет в банке. Если мне понадобиться сбросить большие деньги, я им воспользуюсь. Вам я доверяю, как брату.

Мятишкин закивал и чуть не прослезился:

– Что надо делать?

– Вам делать не надо ничего. Дайте мне свой паспорт, а остальное я сделаю сам. О нашем разговоре никому ни слова. Только три человека будут в курсе – вы, я и Сазонов. – Предупредил Натан.

– Да я лучше сдохну, чем начну трепать. – Поклялся Мятишкин и полез в карман. Веселый взял паспорт, поблагодарил, и попрощавшись с ним за руку, дал знак водителю.

– Вы доедете сами? Я спешу. – Улыбнулся Веселый и, получив заверения Мятишкина, что тот прекрасно доберется на метро, скрылся в салоне своего лимузина.

Через два дня в его кабинетик заглянул Сазонов и со словами «Смотрите не теряйте, а то очень нас подведете,» вернул паспорт. Самого шефа Мятишкин с тех пор не видел.

И вот теперь выяснилось, что благодетель в лапах негодяев.

Александр Леонидович сбережений не имел и, доканчивая бутылку в туманном рассвете столичного утра, клял себя за прошлую беспутную жизнь:

– Будь у меня накопления, я бы до последней копеечки отдал гадам. Только бы проклятые бандюки Натана Марковича отпустили. – Растирая рукавом пьяные слезы, бил себя в грудь преданный сотрудник. Колченогий стул не выдержал эмоций, ножка его подломилась, и Мятишкин, подмяв под себя чахлые городские ноготки, повалился на клумбу.

* * *

– Проходите, господа, рассаживайтесь. Кофе, коньяк. – Без конца повторяла Лена Северцева, обходя стол по кругу. Часы в холле офиса компании «Риск» показывали без пяти девять. Сазонов встречал друзей Натана Веселого, которые пришли выразить свое сочувствие похищенному банкиру и оказать ему помощь.

На огромном овальном столе в конференцзале сверкал хрусталь бокалов для минеральной воды, поблескивали маленькие серебряные рюмочки для коньяка и прозрачно белел молочный фарфор кофейных чашек. Сазонов, одетый в шерстяной черный костюм и белую сорочку, украшенную великолепным темно-серым галстуком, был внимателен и серьезен. Он пожимал протянутые руки и жестом указывал на двери конференцзала. Там уже разместилось человек пятнадцать, но народ продолжал прибывать. Секретарша Натана Марковича, Лена Северцева, ухаживала за гостями, разливая воду и кофе. Пить коньяк гости пока воздерживались.

– Жопка у нее хороша. – Мечтательно сообщил Брагину Сергей Смолин, внимательно оглядывая Лену со спины.

– Натан был мужик со вкусом. – Согласился юрист.

– Почему был? Ты Натана, блядь, раньше времени не хорони. Он пока жив-здоров и богат. – С раздражением заметил Додик.

– Я вовсе не об этом, чего ты взъелся? – Растерялся Брагин. Он хотел еще что-то добавить, но появилась Трусова, и юрист с удовольствием переключился на нее:

– Приятно лицезреть красивую преуспевающую молодую даму.

– Притащила бабки? – Поинтересовался у Маши Додик.

– С трудом выкроила десять тысяч. Все деньги в обороте.

– Ты, Трусова, кем до Натана была? Подзаборной матерью-одиночкой, а теперь ты – бос, блядь, жопу отрастила, а кладешь жалкие десять штук баксов! – Крикнул Додик, наливаясь краснотой: – Я и то принес пятнадцать!

– Эдуард Степанович, можно без мата. – Одернул Додика Сысоев.

– Можно и без мата. Но я, блядь, прав. Неужели она не понимает, что Натан поднял ее из песка, а теперь пытается отделаться от него копейками. – Оправдывался Додик.

– А ты бы, Ветряков, вообще молчал. Твоя шлюха-дочь тратит в месяц на наркотики больше, чем ты приволок Натану. – Презрительно поглядев на Додика, бросила Трусова.

– Господа, кофе, минеральная, коньяк. – Снова возникла Лена Северцева.

– Да я… – Додик вскочил с кресла, отпихнул Лену и, глотая ртом воздух, искал слова, чтобы ответить на обиду: – Я все выгреб, что было в наличке из трех магазинов. Не могу же я, блядь, кинуть этим бандюкам товар. Пожалуйста, если они согласны принять туфли и колготки, пусть, ити их мать, очистят все мои склады. А дочку, ты, сука, не тронь. Это мой крест. Вырастишь своих, тогда посмотрим.

– Что вы лаетесь? Надо выручать Натана, а не грызться между собой. – Проговорил брюхатый Кричевский, усаживаясь в кресло.

– А ты, Миша, сколько выложишь? Открой нам, во что ты ценишь дружбу с Натаном. – Ехидно поинтересовалась Трусова.

– Не ваше дело. – Огрызнулся банкир.

– Ну почему же? Мы все тут собрались, чтобы спасать Веселого, и нам скрывать друг от друга нечего. – Возразил Брагин.

– Я ничего не скрываю. Я принес двадцать пять тысяч своих личных денег. – Тяжело вздохнув, открылся Кричевский.

– Всего-то!? Ты же, блядь, владелец банка! – Воскликнул Додик.

– Господа, кофе, коньяк… – Заученно предложила Северцева.

– Иди ты со своим коньяком. – Отмахнулся Додик.

– Не обижай девушку, она при исполнении. А насчет банка, ты, Додик, не прав. Я маленький наемный директор, а вовсе не владелец и распоряжаться могу только своими средствами, а не деньгами своих вкладчиков. – Не без гордости сообщил Кричевский и подставил свой бокал Лене. Испуганная Северцева дрожащими руками нацедила банкиру минеральной воды.

– О чем вы!? Его же убьют! – Раздался истерический женский крик. Все обернулись и увидели Анну Табаровскую. Она стояла у камина и глядела на собравшихся огромными, полными ужаса глазами.

– Чего орешь? Сама-то сколько принесла? – Зло спросила Трусова.

Анна Яковлевна с удивлением посмотрела на нее и шепотом ответила:

– У меня денег нет. Но я готова отдать свою жизнь, если это ему поможет. – Голос ее окреп и зазвенел. Она подошла к Трусовый, и глядя ей в лицо, выпалила: – Я могу сама пойти к этим бандитам, чтобы они убили вместо него меня.

– Вы слышали! Она готова отдать жизнь, а денег у нее нет. Как красиво. – Трусова громко и деланно рассмеялась.

– Вам не стыдно? – Сазонов вошел вместе с бухгалтером и, взяв Табаровскую под руку, повел ее к столу:

– Садись, Аня. От тебя денег никто не просит.

– Почему же? Чем она лучше нас. Вешается всю жизнь Натану на шею, а как дошло до дела, смотрит нам в руки. – Зло заявила Трусова.

– Сейчас же замолчите! – Крикнул Сазонов. Табаровская зарыдала и выбежала из конференцзала. Возникла неловкая пауза, которую нарушил растерянный голос Лены Северцевой:

– Господа, коньяк, кофе, минеральная вода…

Сазонов проводил Табаровскую взглядом, с трудом удержал себя, чтобы не выйти за ней, но пересилился и обратился к бухгалтеру:

– Анатолий Васильевич, доложите присутствующим наши соображения.

Сысоев в твидовом пиджаке и безупречно повязанном галстуке выглядел куда уверенней, чем накануне в плавках. Он достал из кармана свой блокнот и обстоятельно начал:

– Господа, компания «Риск» имеет на данный момент сто тридцать тысяч наличной валюты. Это директорский фонд Веселого. Еще мы располагаем ценными бумагами на сумму примерно в два миллиона долларов. Но реализация этих бумаг в столь короткий срок затруднительна. Кроме того, мы вынуждены средства для выкупа генерального директора не показывать налоговым органам. Иначе этим делом сразу займется прокуратура. А как вы поняли, Натан Маркович просил в органы не обращаться. Если бы не это обстоятельство, мы бы справились без посторонней помощи. А так вынуждены просить вас. – Анатолий Васильевич смолк и оглядел собравшихся. В зале послышался гул. Сазонов поднял руку и встал:

– Я предлагаю, чтобы зря не расходовать ваше время, начать по порядку. Прямо с кресла у окна. На нем как раз сидит один из близких друзей Натана Марковича, – он выдержал паузу и кивнул на Кричевского.

– Зачем начинать с меня? Я человек маленький, наемный. Тут есть ребята побогаче. – Недовольно проворчал банкир, но полез в карман, и дело пошло.

Владимир Игнатьевич довольно быстро обошел всех и через сорок минут процедура сбора средств для выкупа Веселого подошла к концу. Бухгалтер Сысоев едва успевал вносить в свой блокнот имена и выдавать расписки. Некоторое удивление вызвал незнакомый молодой человек, который неожиданно встал, нечаянно толкнув спящего в кресле Мятишкина и внес самый значительный вклад в пятьдесят тысяч долларов.

– Вы тоже друг Натана Марковича? Странно, что я вас раньше не видел. – Внимательно оглядев незнакомца, проговорил Сазонов.

– Я – секретарь фонда, и вношу эту сумму по поручению нашего директора, Всеволода Зиновьевича Кроткина.

Сазонов пожал руку молодого человека и вспомнил пухленького соседа по вчерашней свадьбе:

– Передайте господину Кроткину и его очаровательной супруге искреннюю благодарность от всех работников компании «Риск». – Улыбнулся он. К половине одиннадцатого конференцзал опустел. В кресле остался один Мятишкин. Но он после вчерашней ночи выглядел неважно, и его не беспокоили. Анатолий Васильевич, не обращая внимания на спящего, пересчитывал валюту и аккуратно связывал купюры в пачки по десять тысяч.

– Сколько? – Поинтересовался Сазонов.

– Двести восемьдесят тысяч пятьсот. – Ответил Сысоев.

– Плюс директорский фонд?

– Да, и при этом до полмиллиона недосдача немногим более ста тысяч долларов. – Ответил бухгалтер.

– Эту сумму я погашу сам. – Твердо сказал Владимир Игнатьевич.

– Что делать с собранными средствами? Держать их в офисе рискованно. Если произойдет ревизия, я не смогу объяснить происхождение этих денег. – И Сысоев многозначительно поглядел на Сазонова.

– Анатолий Васильевич, я вам доверяю как самому себе и очень прошу до того момента, когда эти ублюдки меня найдут, хранить всю сумму у себя, и там, где вы посчитаете нужным. – Покосившись на похрапывающего Александра Леонидовича, ответил Сазонов.

– Но для выкупа надо еще сто пятнадцать тысяч долларов. – Напомнил бухгалтер.

– Не беспокойтесь. У нас в запасе четыре дня, и я сказал, что сам решу эту проблему. – Повторил Владимир Игнатьевич и попрощался: – Меня в офисе не ждите. Необходимо время, чтобы эти злосчастные доллары добыть.

Сысоев понимающе кивнул. Владимир Игнатьевич быстро вышел из конференцзала и заглянул в приемную. Секретарши на месте не оказалось. Сазонов вошел в огромный кабинет Натана Марковича, на минуту присел в кресло и открыл ящик письменного стола. Приподняв несколько папок, он извлек из-под них небольшую черную коробку, осторожно запихнул ее во внутренний карман пиджака, медленно задвинул ящик на место и на мгновенье замер в кресле. Затем решительно поднялся и вышел. Миновав коридор, он мимоходом глянул в распахнутые двери буфета, и увидел, что водитель Веселого, Митя, флиртует с Леной Северцевой, пока та моет посуду. Ни девушка, ни молодой человек его не заметили. Спустившись вниз, Сазонов кивнул охране и вышел из офиса. Директорский «Мерседес» стоял на своем обычном месте. Владимир Игнатьевич, как заместитель Натана, вполне мог пользоваться машиной, но, оглядев лимузин, двинулся пешком. Особняк компании «Риск» располагался на улице с вызывающим названием Коммунистическая. Несмотря на это, на ней находилось единственное здание, имеющее хоть какое-нибудь отношение к пролетариату – небольшая ткацкая фабрика. Остальная часть улицы состояла из особняков, арендуемых богатыми фирмами. Один ее конец упирался в Таганскую площадь, другой выходил к Заставе Ильича. Сазонов направился в сторону Таганки. Он миновал шикарный ресторан «Конь и пес» с массивным подъездом, обошел красовавшийся на тротуаре щит, где прохожих заманивали на бизнес-ланч «всего» за триста рублей с персоны, и у щита приостановился. Сделав вид, что изучает меню, внимательно осмотрелся вокруг, перешел на противоположную сторону, еще несколько раз оглянулся, через проходной двор выбрался на Большую Коммунистическую и зашагал к метро. Без десяти час он уже отпирал дверь своей квартиры.

Инна Николаевна никак не ожидала увидеть супруга в столь раннее время. Обычно он являлся с работы около девяти вечера, а часто задерживался и позже. Мадам Сазонова сидела на кухне опустив ноги в таз с горячей водой и делала себе педикюр. Супруг взглянул на жену, брезгливо поморщился и молча удалился в свой кабинет.

– Володя, ты пришел пообедать? – Спросила Инна Николаевна, проследовав за мужем босиком и остановившись на пороге.

– Я сыт. – Нелюбезно отрезал Сазонов и углубился в недра своего письменного стола.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – Удивилась женщина.

– А что бы ты хотела услышать? – Не поднимая головы, поинтересовался Владимир Игнатьевич.

– Хотя бы, как поживают наши дети. Костя так и не удосужился мне позвонить. – Обиженно пожаловалась Инна Николаевна.

– Ничего удивительного. Лика, наверное, волнуется за отца, Костя успокаивает молодую жену, и ему не до родителей. – Владимир Игнатьевич вынул из ящиков с десяток альбомов и при помощи пинцета, быстрыми, профессиональными движениями, начал перекладывать марки из альбомов в конверты.

– Что ты делаешь? – Инна Николаевна подошла к мужу, оставляя на паркете мокрые следы.

– Готовлю коллекцию к продаже. – Железным тоном пояснил Сазонов.

– Как, ты хочешь расстаться со своими марками?! – Воскликнула Инна Николаевна.

– Я хочу расстаться со всем, что у меня есть. – Спокойно сообщил Сазонов.

– Это ради него? Неужели Элеонора и все его богатенькие друзья не нашли денег?

– Элеонора не соблаговолила явиться, а друзья нашли, но не все.

– Законной жене наплевать, а ты, идиот, лезешь из кожи! – Продолжала громко возмущаться мадам Сазонова.

– Знаешь, Инна, наверное, нам больше незачем жить вместе. Сына мы вырастили и больше нас ничего не связывает. Я тебе дам деньги на первое время, а потом ты устроишься на работу. Я сам останусь нищим и долго помогать тебе не смогу. – Владимир Игнатьевич, наконец оторвался от марок и посмотрел в лицо жене. Она шагнула к нему, вытянула руки, и так с протянутыми к мужу руками, замерла.

– Я не расслышала… Что ты сказал?

– Ты прекрасно все расслышала. Я больше с тобой жить не хочу. Мы разводимся. – Жестко бросил Владимир Игнатьевич и убрав конверты с марками в кейс, поднялся из кресла.

– Ты меня не оставишь! Ты не посмеешь! Мы прожили почти тридцать лет вместе. В трудные годы я всегда все делала, что ты просил! – Закричала Инна Николаевна.

– Не ори. Делала и молодец. Теперь тоже сделай, что я прошу, оставь меня в покое. – Сказал Сазонов, направляясь к двери. Инна Николаевна остановила его, ухватила за рукава:

– Если у тебя появилась другая женщина, пусть. Я стерплю и скандалов не будет. Только не говори этого страшного слова «развод». У нас же сын. Костенька не переживет….

– Костенька?! – Сазонов вдруг расхохотался.

– Что ты смеешься? – Прошептала Инна Николаевна и от неожиданности отступила.

– Костеньке на нас плевать. Думаешь, твой сын такой чувствительный? Веришь, что он женился по любви? Дудки. Костя расчетливый молодой мерзавец. Он женился не на Лике, а на капиталах ее папаши. Косте нравилась Соня. Но Соня бедненькая, а Лика дочь миллионера. – Владимир Игнатьевич перестал смеяться: – Представляю, в каком сейчас бешенстве наш сынок.

– Я поняла. Я все поняла! – Истерически крикнула Инна Николаевна.

– Что ты поняла? Что ты вообще можешь понять?! – Сазонов старался не заводиться, но злобы скрыть не мог.

– Ты уходишь к Табаровской. Эта гадина пронюхала, что Натану конец, и решила переметнуться к тебе. Я ее задушу!

Сазонов побледнел и, сжав кулаки, двинулся на жену:

– Если ты при мне хоть раз назовешь имя Ани, то я сам пришибу тебя своими руками.

Инна Николаевна пискнула и выбежала из кабинета. Владимир Игнатьевич минуту постоял, затем застегнул пиджак и вышел из квартиры. Запирая за собой дверь, он слышал, как Инна Николаевна рыдает. Лифт застрял на верхнем этаже, судя по возне и шуму, там что-то грузили или выгружали. Владимир Игнатьевич секунду помедлил и побежал вниз по лестнице. Выйдя на улицу, поднял руку и остановил частника:

– На Варварку. – Бросил он, усаживаясь на заднее сидение. Центр оказался на удивление спокойным и частник быстро докатил до места. Отпустив машину, Сазонов вошел в подъезд трехэтажного дома с табличкой «Памятник архитектуры охраняется государством», позвонил по внутреннему телефону и ему выписали пропуск. Показав его постовому, он поднялся на второй этаж и остановился возле двери с табличкой «Референт Л. Н. Шапиро» В небольшом кабинете дым стоял коромыслом и двое мужчин громко спорили.

– Не может он в своем выступлении ГАЗПРОМ задевать. Как ты не понимаешь! – Доказывал лысоватый хозяин кабинета, одетый в рыжую ковбойку, расстегнутую на груди, высокому молодому джентльмену в белой сорочке при галстуке, но без пиджака.

– Будет звучать неубедительно. Когда мы еще дождемся такого удобного случая, чтобы им немного нагадить? – Вопрошал джентльмен в галстуке.

При виде Владимира Игнатовича, хозяин кабинета широко заулыбался и пятерней почесал волосатую грудь:

– Сазонов, проходи, дорогой. Если бы ты знал, как они мне все надоели. Вот вижу тебя, и душа радуется.

– Лев Наумыч, есть разговор. Если ты занят, подожду. – Не отвечая на улыбку, серьезно произнес Владимир Игнатович.

– Давай, Славик, чеши к себе. Дай с хорошим человеком переговорить. Это наш филателист, он меня с речами для правительства не достает. С ним я душой отдыхаю. – Закруглил производственный спор Лев Наумович и указал Сазонову на освободившиеся кресло. Владимир Игнатьевич дождался, когда за Славиком закроется дверь, сел в кресло напротив хозяина и молча вынув из кейса несколько конвертов, выложил их на стол:

– Мне, Лева, нужны деньги. Дай мне под залог моей коллекции двадцать пять тысяч долларов. Ты ведь догадываешься, что она стоит в два раза больше?

– Спятил!? Продать такую коллекцию! Попал с бабками? Ты же не игрок? – Дрожащими руками принимая конверты, изумляся референт Шапиро.

– Надеюсь, через месяц верну деньги с процентами. Ну, а если не верну, коллекция твоя. Друга выручать надо. – Сазонов заметил, с какой жадностью хозяин кабинета схватил его конверты, извлек из кармана лупу и принялся разглядывать маленькие бумажные квадратики.

– При себе у меня таких денег нет. Ты до завтрашнего утра терпишь? Мне надо министру речь кончить. – Не отрывая взгляда от марок, спросил Лев Наумович.

– Деньги нужны к четвергу. Тебе три дня хватит?

Хозяин кабинета утвердительно кивнул. Сазонов закрыл свой кейс и поднялся.

– Ты мне их оставляешь? – Указывая на конверты, изумленно прошептал Лев Наумович.

– Конечно. Надеюсь, ты с ними в Америку не сбежишь. – Усмехнулся Сазонов.

Лысоватый филателист посмотрел на него с удивлением и, когда смысл вопроса до него дошел, рассмеялся:

– Все шутишь. Мне в Америку бежать нельзя. Льву Шапиро доверены тайны Империи. – Многозначительно сообщил Лев Наумович: – Ладно, Сазонов, надеюсь, ты выкрутишься, но семь процентов я с тебя сдеру. Деньжонки стали доставаться туго. Сейчас не девяносто первый год.

– Знаю. Пропуск подпиши. – Сазонов протянул бумажку, подождал, пока Шапиро достанет из футляра «паркер» с золотым пером и выведет свою подпись, пожал референту руку и вышел в коридор. После прокуренного кабинета воздух здесь показался ему восхитительным. Владимир Игнатьевич вздохнул полной грудью и спустился по лестнице. На улице шел мелкий дождь, а Сазонов не взял плаща. Подняв кейс над головой, он быстро дошагал до подземного перехода и юркнул вниз. От станции «Китай-город» до Тургеневской поезд мчал без пересадки. Все путешествие заняло семь минут. Выйдя из метро, Владимир Игнатьевич снова спрятал свою прическу под кейсом и бегом поспешил вдоль бульвара. Бежать пришлось недолго. Возле подъезда многоэтажного каменного дома с табличкой «Банк Становление» Сазонов приостановился и нажал кнопку переговорного устройства. Через минуту двери раскрылись и он проник в огромный вестибюль, отделанный белым мрамором. Здесь его знали и пропуск не понадобился. Поправив свою прическу возле высоченного зеркала в резной раме, он уверенно направился вглубь. Возле кабинета с надписью «директор» стоял секьюрити с коротким автоматом. На посетителя он внимания не обратил. Сазонов миновал приемную, кивнул секретарше, постучал и, не дожидаясь ответа, раскрыл массивную дубовую дверь. В кабинете, больше смахивающем на зал, за маленьким письменным столом красного дерева сидел Кричевский.

– Так и знал, что ты ко мне припрешься. – Бросил он Сазонову, не отрывая взгляда от своих бумаг. Владимир Игнатьевич никак не среагировал. Он спокойно уселся на мягкий кожаный диван и задрал ноги на журнальный столик.

– Денег больше не дам. – По прежнему не глядя на гостя, проворчал Кричевский.

– Ты не дашь, твой банк даст. – Невозмутимо возразил Владимир Игнатьевич.

– Это с какой стати? – Кричевский от удивления оторвался от бумаг и с интересом посмотрел в глаза Сазонова.

– Я тебе под залог документы на свою квартиру принес. – Сказал Владимир Игнатьевич, постучав пальцем по крышке кейса.

– Ну, ладно, показывай, раз принес. – Кричевский снял очки и внимательно наблюдал, как заместитель директора компании «Риск» роется в своем чемоданчике. Сазонов достал прозрачную папку с документами, встал и протянул ее Кричевскому:

– Ты себе столик побольше не хочешь завести?

– Нет, не хочу. Знаешь, мой дорогой, засрать бумагами можно любой стол. Этот маленький дисциплинирует. – Возразил банкир и принялся изучать содержимое папки.

– Мне нужно сто пятнадцать тысяч. – Безразличным тоном изрек Сазонов.

– Не добрали? – Понимающе промычал Кричевский.

– Умный ты, Миша. Не зря тебя акционеры директором выбрали. – Похвалил банкира Сазонов.

– Да, Володя, акционеры ребята ушлые. Вот и подумай, как я им докажу, что дал потолочную цену за твою квартиру?

Сазонов не ответил.

– Молчишь? То-то же. Ладно, ради Натана придется пожертвовать интересами банка. Рисковый ты парень, Вова. Пиши заявление на мое имя. – Кричевский достал из ящика плотный лист бумаги и протянул Сазонову.

– Спасибо, Миша.

– С женой посоветовался? Если квартирка улетит, куда Инну денешь?

– Жена прописана у матери. Это моя квартира, и я вправе ей распоряжаться.

– Рисковый ты парень… – Повторил банкир: – Деньги когда тебе нужны?

– Ты же знаешь. – Сазонов закончил писать и вернул заявление Кричевскому. Тот прочитал и спрятал листок в стол:

– Приходи завтра после обеда.

Владимир Игнатьевич пожал Кричевскому руку и быстро покинул банк. Снова укрывшись от дождя кейсом, он быстро дошагал до метро и, проделав пересадку, добрался до Смоленской. Забежав на эскалатор, Сазонов услышал звонка мобильного телефона. Он не сразу понял откуда идет сигнал, наконец сообразил, что звук доноситься из его кармана и достал трубку:

– Ты где? Есть хочется ужасно. Без тебя обедать не сажусь. – ворковал томный женский голос.

– Минут через сорок жди. Я тоже голодный, как крокодил.

На Садовом Кольце дождя не наблюдалось, но по лужам на мокром асфальте было заметно, что и здесь туча прошла совсем недавно. Владимир Игнатьевич, стараясь не забрызгать брюки своего черного костюма, дома он так и не успел переодеться, осторожно вышел на Смоленскую площадь и завернул в угловой гастроном. Это был дорогой магазин с выбором самых разнообразных деликатесов. От множества различных сортов сыра, колбас, ветчин до диковинных рыб и живых омаров. Сазонов покупал долго и много. Завершив покупки двумя бутылками французского вина, покатил нагруженную тележку к кассе. За иноземным кассовым аппаратом сидела смазливая девица с электронным датчиком. Кульки и коробки плыли по самодвижущейся ленте. Красавица только успевала подносить датчик к покупкам. Аппарат издавал электронный писк и на экране появлялись цифры. Закончив подсчеты и получив с покупателя полторы тысячи, девица выдавила из себя быструю дежурную улыбочку и отработанным жестом выбросила два огромных пакета. Сазонов с трудом вместил в них всю закупленную провизию и выбрался из гастронома… Тащить такую ношу было неудобно. Владимир Игнатьевич вновь остановил частника и, усевшись на заднее сидение, приказал везти себя на Бакунинскую. Народ уже двинул по домам и машины тащились со скоростью пешеходов. Но Сазонов спокойно поглядывал в окно и не дергался. Молодой левак с хохляцким акцентом быстро сообразил, что важный господин в черном костюме к разговору не расположен. Не получив ответа на сентенцию, что Москва куда суматошнее, чем Херсон, парень смолк и больше рта не раскрывал. Недалеко от станции метро Бауманская Владимир Игнатьевич велел остановиться.

– Триста рубликов не пожалеете? – Выдохнул хохол, готовый к спору, но клиент не торговался. Парню везло. Не успел пассажир вылезти и вытянуть свои пакеты, как к его «Ниве» подскочила дамочка с пушистой кошкой в руках. Владимир Игнатьевич галантно попридержал для нее дверцу и поволок свою ношу к шестнадцати-этажной башне. Возле парадного он опустил пакеты, долго рылся в карманах костюма, наконец, извлек связку ключей. Кодовый замок отпирался маленьким пластмассовым ключиком. Сазонов вошел и, по-хозяйски оглядевшись, уверенно направился к лифту. Он еще не поднялся до седьмого этажа, как железная дверь одной из квартир тихо раскрылась и на пороге появилась тоненькая девушка в пестром цыганском платке с печальными темными глазами. Ее маленькое породистое личико до смешного напоминало Анну Яковлевну Табаровскую, только лет на двадцать моложе.

– Я видела с балкона, как ты подъехал. – Шепнула она, пропуская его в прихожую. Владимир Игнатьевич поставил пакеты на паркет:

– Котик, почему ты опять причесана не так, как я просил?!

– Я не успела. Ты нарочно меня никогда не называешь по имени. Тебе не нравиться имя Лиза?

– Как не успела!? Ты же знала, что я в дороге – Недовольно возразил Сазонов.

– Ну хорошо, сейчас причешусь, если для тебя это так важно.

– Да, котик, для меня это важно. – Владимир Игнатьевич снял пиджак и повесил его на плечики: – Возьми один пакет и отнеси на кухню. Ты сделала заграничный паспорт?

– Да, сделала. А что во втором пакете?

– Котик, не будь такой любопытной. Второй я заберу. В нем тоже еда.

– Потащишь своей Инне? – Поинтересовалась Лиза и ее темные глаза погрустнели.

«Господи, как она похоже на Табаровскую! Даже выражение лица у них часто одинаковое», – подумал Владимир Игнатьевич и пошел за девушкой:

– Я сегодня сказал жене, что подаю на развод, – заявил он усаживаясь за стол.

– Правда!? Она бросилась к Сазонову и поцеловала его. Владимир Игнатьевич обнял Лизу и стал ласкать ее, медленно стягивая халат и рассыпая волосы.

– Пошли в спальню. – Прошептала Лиза. Но Сазонов уже не слышал. Он повалил ее на коврик и взял тут же на кухне. От его нетерпения на столе задрожали бокалы, а бутылка французского вина упала на пол и разбилась. Красное вино тоненьким ручейком дотянулось до руки Лизы и окрасила ее ладонь в кровавый цвет.

– Аня, мы будем вместе всегда! – Услышал Владимир Игнатьевич и понял что это его крик.

* * *

Петр Григорьевич Ерожин за один месяц узнал об особенностях женского организма больше, чем за всю предыдущую жизнь. Пять недель назад в его судьбе произошло то, что происходит в каждой нормальной семье, но подполковник был уверен, что у него все совершенно исключительное и из ряда вон выходящее. В некотором роде это так и было, поскольку Надя родила двойню.

Ерожин с тревогой наблюдал за женой, пока она находилась в интересном положении. Он волновался за Надю не потому, что уж так ждал потомства, а потому, что однажды его молодая жена очень страдала, не по своей воле прервав беременность.

К детям Петр Григорьевич относился спокойно и, вспоминая свой предыдущий брак, мог себе признаться, что папашей был скверным. Его первая жена Наташа и до и после родов особым вниманием мужа избалована не была. Ему тогда казалось, что это таинство происходит само собой и женщине оно привычно и свойственно, а его дело сторона. Теперь все произошло иначе. Петр Григорьевич радовался вместе с Надей, прикладывая ухо к ее округлому животику и ощущая там толчки новой жизни. О том, что Надя выродит двойню, он узнал, не смотря на все новейшие методы диагностики, когда ее уже увезли в родильный дом. За два дня до родов Ерожин звонил Наде по мобильному каждый час и по нескольку раз в день мотался к больнице. Нянечки, носившие передачи роженицам, его отличали и очень полюбили. Такое количество фруктов и всевозможной витаминной провизии, могло хватить на несколько палат. Надя все это съесть не могла и раздавала соседкам. Узнав, что у него двойня, Ерожин зашел к Аксенову, напился там и, усевшись пьяным за руль, чего почти никогда не делал, отправился к Грыжину, где продолжил возлияние. Надя родила мальчика и девочку. Отец сам назвал новорожденных Ваней и Леной. Ваней в честь своего старшего друга, генерала Грыжина. А дочку Леной в честь тещи. Хоть Елена Николаевна Аксенова была и не кровной матерью его жены, лучшей подруги у своих знакомых мужчин Ерожин не встречал и потому считал, что вместе с именем передаст дочери черты бабушки. Просидев с генералом почти до рассвета, они ударились в воспоминания. Начиная с родного Новгорода, где оба в разные годы начинали свою карьеру, до сего дня.

– Помнишь, когда ты, сопливым капитаном вел следствие в квартире дочери, я позвонил? – Вопрошал Грыжин.

– Конечно помню. Ты, Григорич, спросил как меня зовут, а я как пацан ответил «Петей».

С тех пор прошло много лет. Генерал, после ранения Ерожина, устроил Петра Григорьевича начальником безопасности на фирму Аксенова. Тот имел дочерей тройняшек, одна из которых, подкидыш Надя и стала его женой. Распутывая беду семейства Аксеновых сыщик выяснил, что его супруга не родная дочь Аксенова. Ее настоящий отец Алексей Ростоцкий живет под Самарой. Теперь у Нади два отца.

Выпив с Грыжиным еще по бутылке армянского коньяка, сыщик порывался ехать в родильный дом и угощать там весь медицинский персонал. Но Иван Григорьевич матерно обругал счастливого папашу и уложил его спать. За что потом подполковник искренне благодарил Ивана Григорьевича.

«Я знал, Петро, что ты дурилка, но не знал, что до такой степени», – ворчал Грыжин. Старый генерал был очень польщен, что в его честь назвали одного из малышей и всерьез злиться на Ерожина не мог.

Прошел месяц, и все оказалось далеко не столь радужно, как в те первые дни. Надя вовсе не выглядела счастливой. Наоборот, она часто сидела без движения и смотрела в одну точку. От криков малышей жена вздрагивала, и когда шла их укачивать, выражение ее лица никак нельзя было назвать умиленным. Скорее в нем читались испуг или обреченность.

– Почему они все время орут? Я этого не выдержу. – Говорила она Ерожину, и подполковник не знал, что жене отвечать.

– Я превратилась в дойную корову. – Жаловалась Надя: – Я же человек. Почему я должна без конца что-то сцеживать, сливать, спать мокрая?

– Ну что ты, Надюша? Наверное, так надо. – Мямлин Ерожин, пытаясь ее успокоить.

– Пусть бы и тебя сосали днем и ночью. – Обиженно возражала жена.

– Ну, Надюша, у меня же нет молока. Что же они могут у меня сосать? Потерпи, они же вырастут. – Разводил он руками и возил ей врачей, потому что у Нади начались проблемы с грудью. В офис на Чистых Прудах подполковник являлся сонным и усталым. Его сыскной талант, утомленный проблемами мастита, аллергии, авитаминозов, запоров и поносов, дремал. В результате расследование по заказам клиентов происходило медленно и бездарно. Если бы не Иван Григорьевич и Глеб, офис, вообще стоило бы закрыть. Михеев очень вырос как сыщик и уже неплохо работал без помощи шефа. На счастье Петра Григорьевича, очень сложных и ответственных дел в это время на нем не висело. Сестры помогали Наде как могли. Но Люба Михеева сама родила полгода назад, а Вера много работала, ассистируя мужу в фонде. Сева без нее не мог прожить и дня. Поэтому сидеть все время с Надей они не имели возможности. Спасала лишь Лена Аксенова. Став бабушкой, Елена Николаевна металась между Чертановым и Фрунзенской набережной, разрываясь между дочерьми. Ерожин очень радовался, что приобрел квартиру рядом с тещей. Без ее помощи он бы вовсе пропал.

Но самым трудным для подполковника оказался вынужденный пост. По словам врачей, он должен был забыть на несколько месяцев, что его жена женщина. Спать с молодой и красивой супругой и отворачиваться к стенке было труднее всего. Надя его жалела и была готова уступить, если бы он попросил. Но Ерожин держался. Подполковник стал ловить себя на том, что на улице всякую смазливую рожицу провожает долгим жадным взглядом.

После истории с диспетчером Наташей он дал себе слово хранить верность жене и пока это ему удавалось. Но одно дело хранить эту верность, когда в постели любимая женщина ему принадлежит, а другое, когда эта любимая женщина принадлежит только Ване и Леночке.

– Я больше не встану. Я их убью. – Тихо сказала Надя. Ерожин посмотрел на часы. Было без пятнадцати три. Оба его чада орали благим матом.

– Я могу встать, Надюша, но, наверное, они просят есть. – Сказал Ерожин, приподнимаясь на постели.

– Откуда я знаю, что они просят. Орут и все. Хоть бы сказали: «мама, покорми». Они одинаково орут и голодные и нет. – Обреченно проговорила Надя, но все же поднялась и пошла к малышам.

– Ну, что там? – Сонно пробормотал Петр Григорьевич.

– Ну, что там может быть?! Оба мокрые, оба в говне. Сил моих больше нет. Петь, завтра опять нужны памперсы.

– Я же на днях привез полную машину. – Удивился Ерожин.

– Их же двое, Петя. Памперсы кончаются. – Надя привела в порядок детские постельки, взяла двойняшек на руки и стала ходить с ними по комнате, монотонно завывая, что должно было означать колыбельную песню. Малыши понемногу затихли.

– Посмотри, какие они чудные! – Ерожин поглядел на жену и поразился ее перемене. Глаза Нади светились счастьем, она целовала ножки и ручки малышей и улыбалась.

– Тебя, Надюха не поймешь, только была готова их убить, а теперь радуешься… – Удивился Петр Григорьевич.

– Глупенький, я просто устала. Но если бы у меня Ванечку и Леночку отняли, я бы повесилась. – Надя уложила их в кроватки, легла и тут же уснула. До родов такого таланта ко сну Ерожин за женой не замечал. Теперь она спала в любое время суток, как только дети смолкали. Петр Григорьевич так быстро заснуть не мог. Он перевернулся на спину и стал смотреть в потолок. Надя во сне бросила ему на живот свою ножку. Ерожин погладил ее по коленке и почувствовал, что в нем все вскипает. Он сжал зубы, осторожно снял с себя ногу Нади и отвернулся. Жена что-то пробормотала во сне, придвинулась к нему и обняла его сзади. Петр Григорьевич спиной почувствовал ее горячую, влажную от молока грудь.

– Господи, я конечно, грешник, но нельзя же меня так долго карать. – Простонал он. Почему-то на память приходили их прежние ночи, когда они оба засыпали усталые и удовлетворенные друг другом. Ерожин вспоминал, как Надя раздевается, кокетливо поддразнивая его своей наготой, как нежно и доверчиво отдается ему.

«Завтра лягу в кабинете», – решил возбужденный супруг. Он каждую ночь обещал себе спать отдельно. Но вечером Надя подходила и просила лечь рядом:

– Мне одной с ними страшно, – шептала она и умоляюще смотрела ему в глаза. И Ерожин шел в спальню.

– Ааа, – раздалось в очередной раз из детской кроватки. Надя вздрогнула и тотчас открыла глаза:

– Ванька орет. Теперь, точно, есть хочет.

«Как она их различает?» – подумал удивленный отец и улыбнулся. Сам Ерожин разницы в крике двойняшек не слышал. Желание его отпустило. Он подвинулся, давая Наде встать и, несмотря на громкий ор уже обоих, спокойно уснул.

– Петь, тебя Сева к телефону, – Надя принесла аппарат и трясла его за плечо. Ерожин открыл глаза, мутным взглядом огляделся. За окном светило солнце. Он машинально глянул на часы и сообразил, что проспал до десяти.

– Петр Григорьевич, я бы хотел пообщаться. Нужен совет по твоей части. – Голос Кроткина звучал деловито и Ерожин понял, что родственник тревожит его неспроста.

– Хорошо, Сева. Мне подъехать, или ты на Чистые Пруды заглянешь?

– Давай, Петр, пообедаем вместе. Принимать пищу во всех случаях надо – совместим приятное с полезным.

Подполковник улыбнулся. Поесть Сева любил и умел. Трапезничать в его компании было приятно:

– Идет. – Согласился Ерожин, и они договорились встретиться в городе.

В офисе Петр Григорьевич застал Грыжина и Глеба, беседующими с огромным бородатым клиентом.

– Не помешаю? – Спросил он, присаживаясь на свободное кресло.

– Как директор может помешать подчиненным? – Съязвил Грыжин и подмигнул подполковнику. Петр Григорьевич знал, что огромного бородача зовут Семой и он «заказал» своего сотрудника. Начальник одного из отделов его фирмы последнее время вел себя странно. Прибыль из отдела непонятным образом исчезала. И сейчас Глеб докладывал заказчику результаты расследования. Сотрудник Семы страдал азартом игрока. Михеев выдал бородачу расписание заездов на ипподроме, где тот проигрывал деньги и привел суммы этих проигрышей за месяц.

– Вот, бляха-муха, в чем дело. Жаль, способный мужик. – Огорченно вздохнул бородатый великан: – Придется уволить, а у него трое детей.

– Да, азарт иногда хуже водки. – Со знанием дела произнес Грыжин. Сема расплатился за работу и невесело пошутил, что гонорар сыщикам – это последний ущерб, который нанес ему азартный работник.

– Хочешь пять капель? – Спросил генерал Ерожина, пока Глеб пошел провожать клиента.

– Я и так, как сонная муха. – Отказался Петр Григорьевич. Генерал извлек из своих карманов плоскую фляжку с неизменным армянским коньяком «Ани» и налил себе четверть стакана.

– Дело хозяйское, а я по случаю гонорара себе позволю. Кстати, зарплату не желаешь получить?

– Неплохо бы. Никогда не думал, что младенцы – такое дорогое удовольствие. Памперсы, доктора, витамины. – Пожаловался он Грыжину. Генерал выпил свой коньяк, крякнул и полез в сейф:

– Да, теперь рожать детишек разорительно. – Заметил он, отсчитывая купюры: – Вот тебе, Петро десять тысяч, корми наследников, особенно Ванечку. Он мужик.

– Мне теперь и зарплату получать совестно. Вы работаете, а я вроде мебели. – Признался Ерожин, но деньги взял.

– Не кокетничай, подполковник. Если бы не твое имя, к нам бы никто не зашел. Клиент на Ерожина бежит, да и Глеб без тебя в каком-нибудь гараже гайки бы крутил, а теперь он настоящий сыщик. А Ванечка и Леночка скоро начнут спать по пятнадцать часов в сутки, и ты опять станешь молодцом. – Успокоил директора Иван Григорьевич.

– Жалко бородача. Видно, добрый мужик, переживает за своего игрока. – Сказал Михеев, возвращаясь в комнату.

– Жизнь штука сложная. – Философски изрек Грыжин и снова достал свою фляжку: – Давай, Глеб, ты заработал, факты собрал грамотно и выложил их достойно. Можешь себе позволить.

– Так закуски же нет. – Отказался Михеев, оглядывая пустые столы: – Может, мы всем коллективом пойдем заправимся?

– Вы идите, а я сегодня с родственником обедаю. Кроткин совета просит, не могу свояку отказать. На его «Саабе» катаюсь.

– Ну, положим, машину ты честно отработал, но родственнику отказывать грех. – Согласился Грыжин и обратился к Глебу: – Насчет закуски не переживай. Мне Варя целый бидон своих фирменных щец выдала. Тут и заправимся.

Супы домработницы Грыжина Вари давно снискали горячих поклонников в лице всех хоть раз их отведавших. Глеб хмыкнул и направился за тарелками. Петр Григорьевич пожелал своим сотрудникам приятного аппетита и вышел из офиса.

Сева ждал Ерожина у Петровских Ворот. Петр Григорьевич подъехал к маленькому ресторанчику в начале бульвара и отметил среди других иномарок знакомый «Мерседес» мышиного цвета. Приткнув свою машину рядом, подполковник вошел в зал ресторана и огляделся. Кроткин сидел в уголочке и уже что-то жевал. Ерожин улыбнулся и направился к его столику. Быстро помяв пухлой пятерней руку подполковника, Сева указал Петру Григорьевичу на кресло рядом, и начал торопливо перечислять блюда, по его мнению, заслуживающие внимания. Ресторан держали южане и кухня здесь имела кавказский привкус.

– Полностью полагаюсь на тебя. – Заверил Ерожин.

– Давай закусим сациви, на первое похлебаем супчика пяти, а на второе покушаем осетринку на вертеле. Рыбка у них славная. Свеженькую с Каспия получают. И кофейком турецким закончим. Пить будем Нарзан. Мы за рулем, и нам алкоголь не показан. Согласен?

Ерожин утвердительно кивнул, Кроткин плотоядно потер руки и вызвал официанта. Через минуту их стол, помимо перечисленного Севой меню, заполнили блюда с сыром, зеленью, помидорами, огурцами, гурийской капустой и маринованным чесноком.

– Куда столько? – Изумился Ерожин.

– Пусть. Люблю, когда всего много. – Ответил Кроткин и сосредоточенно принялся за еду. Петр Григорьевич понял, что пока родственник не насытится, разговора не будет и последовал его примеру.

– Ну, вот, теперь за кофейком я тебе расскажу, за чем звал. – Сообщил молодой человек, удовлетворенно отваливаясь на спинку кресла и вытирая пухлые пальцы красной салфеткой с вензелем ресторана.

– Я еле живой, боюсь, усну, так облопался. – Вздохнул Ерожин.

– Много? Я только червячка заморил. – Удивился Кроткин. Петр Григорьевич покачал головой и решил не отвечать.

– Я сегодня пообедал скромно. Меня очень беспокоит дело, о котором я тебе расскажу. От него у меня и аппетит пропал. – Пожаловался Сева.

– Не завидую я Вере. Такого мужика прокормить работа еще та. – Усмехнулся подполковник.

– Веришь, Петя, дома меня морят голодом. Верка придумала диету и пытает меня ей ежедневно. Если бы я следовал ее предписаниям, давно бы ноги протянул. Но слава Богу, мне по работе часто приходиться вести переговоры за столом. – На полном серьезе поведал Кроткин.

– Ладно, хватит о жратве, выкладывай свою проблему. – Попросил Ерожин. На еду он смотреть больше не мог.

– Я, Петя, кажется, сделал большую глупость. – Начал Сева, прихлебнув кофе. Ерожин тоже взял чашечку. Темный густой напиток приятно взбодрил сыщика. Кофе тут варить умели. Ерожину захотелось покайфовать, он подумал и, позвав официанта, попросил сигарету.

– Я курю редко, поэтому пачку нее надо. Пожертвуйте мне одну хорошую сигаретку на ваш вкус.

– Официант полез в карман, вынул пачку с незнакомым названием и протянул Ерожину:

– Это наши бакинские. Табак настоящий.

Ерожин поблагодарил и, прикурив у официанта, приготовился слушать. Сева говорил как всегда точно и по делу. Он выдал большую сумму на выкуп похищенного бизнесмена и теперь сомневался, правильно ли поступил. Необычную свадьбу в бане он описал особенно подробно.

– Ты совершил благородный поступок, и это само по себе похвально. – Резюмировал Ерожин: – Что ты теперь хочешь от меня?

– В том-то и дело, что благородство это смахивает на дурь. Деньги я дал на эмоциональном порыве, а для человека бизнеса такое не простительно. Понимаешь, у меня появились сомнения во всей этой истории.

– Тогда давай по порядку с самого начала. Где ты познакомился с Натаном Марковичем? Что вас связывает? В каких проектах вы сотрудничали? Одним словом, выкладывай все.

Кроткин допил кофе, поставил чашечку на блюдце и тщательно вытер губы:

– Познакомился с Веселым я два года назад. Мне порекомендовал его человек из администрации президента. Этого человека я знаю давно и полностью ему доверяю. Натан Маркович купил акции производства по переработке мусора и хотел от меня помощи в переоборудовании этого производства. Он желал получить современную западную технологию, но, не имея опыта в данной отрасли, опасался самостоятельно выбрать фирму-поставщика. Мы подписали контракт. Я сделал серьезный анализ и вычислил немецкую компанию, которая и поставила на его производство несколько автоматических линий. Мы сотрудничали без проблем и остались друг другом довольны. Такой значительный контракт требует, как ты догадываешься, частого общения. Встречаясь с генеральным директором, я проникся к нему искренней симпатией. Этот человек не совсем обычный и очень к себе располагающий. Он не мелочен, старается помочь людям, если к нему обращаются, иногда рискует, но всегда с успехом. Не случайно и свою компанию он назвал «Риск». Это умный мужик, и немного артист. Но артист в хорошем смысле. Ты меня понимаешь?

– Ерожин затянулся сигаретой, сбросил пепел и утвердительно кивнул. Сева на мгновенье замолчал, собираясь с мыслями:

– Мы сделали еще одну совместную работу. Переоборудовали цех завода по изготовлению упаковки. Веселый выкупил значительную часть акций этого завода и хотел превратить его из кустарного, в высоко рентабельное современное предприятие. Этот проект нам тоже удалось реализовать, и я опять убедился, что партнер Натан Маркович надежный, и наш фонд вполне прилично заработал. Кроме бизнеса, мы нередко встречались на всяких тусовках и раутах. А последние полгода иногда и просто обедали вместе. Не могу сказать, что мы стали друзьями, но к этому шло. При последнем свидании Натан Маркович пригласил меня на свадьбу дочери. Я с удовольствием это приглашение принял. Наша взаимная симпатия росла, мы решили познакомить наших жен и встречаться домами. Веселый много старше меня, но ты знаешь, что уж так повелось, все мои друзья на поколение старше. Видно, я сам молодой старичок. С одногодками мне скучновато. – Виновато улыбнулся Сева: – Вот и вся предыстория нашего знакомства.

– Какие факты в общении с этим господином навели тебя на мысль, что он человек необычный? Постарайся припомнить. – Попросил Ерожин и затушил сигарету.

– Ничего не желаете? – Поинтересовался официант. Ерожин хотел категорически отказаться, но не успел. Сева потребовал повторить кофе и принести им по пирожному.

– В меня больше ничего не влезет! – Взмолился подполковник.

– Не справишься, я помогу. – Заверил Кроткин и дождался, когда официант удалится:

– Ты спросил, что необычного я усмотрел в персоне Натана Марковича? Во-первых, он не жмот. Согласись, что среди новых богатеньких такое встречается не часто.

– Пожалуй, если только это не поза. – Согласился подполковник.

– Суди сам. На презентацию по поводу запуска немецкого оборудования мы договорились скинуться. Заказали загородный ресторан. Прием обходился в пять штук. Утром я послал в Салтыковку Рудика, чтобы он внес нашу часть в две с половиной тысячи. Рудик вернулся, выложил мне деньги и сообщил, что Веселый уже расплатился. Я позвонил Натану Марковичу и поинтересовался, в чем дело. «Разве мы договаривались пополам?» – удивился он. «Ладно, в следующий раз ты заплатишь», – и заговорил о другом. Тогда ни он, ни я не знали, что наше сотрудничество скоро продолжится. Это мелочь, но согласись, о человеке она говорит многое.

– А если он уже решил заказать твоему фонду новый проект и хотел тебя подмазать? – Предположил Ерожин.

– Не думаю. Акции завода по изготовлению упаковки он приобрел случайно и два месяца спустя.

– Теперь припомни, как звучало само приглашение на эту свадьбу. – Ерожин извлек из кармана свой блокнот и что-то в него записал.

– Веселый позвонил мне примерно за неделю и предупредил, что торжество назначено на воскресение. «Когда принесут пригласительный билет, пожалуйста, не удивляйся, если тебе он покажется шуткой. Там все будет всерьез». Я запомнил его слова и, когда пригласительный принесли, без шока воспринял приписку, что на свадьбу надо явиться в плавках. Я уже усвоил для себя, что Натан Маркович любит курьезы.

– Курьезы? – Заинтересовался сыщик: – Это любопытно. Почему у тебя сложилось такое впечатление?

– Чтобы проверить на вшивость своего бухгалтера Сысоева, Натан повез его в Тушино и прыгнул с ним на парашюте.

– Сколько лет бухгалтеру? – Перебил Севу Ерожин.

– Под шестьдесят. Я с ним познакомился на свадьбе.

– Выходит, твой Натан – мужик жесткий. Бухгалтер мог со страху отдать концы. – Усмехнулся Ерожин.

– Сысоев служил в авиации. Натан об этом знал. – Ерожин и это отметил в своем блокноте:

– Как реагировали гости на пленку с обращением Натана Марковича? Не припомнишь чего-нибудь необычного – реплики, высказывания?

– Удрученно, но без паники. Только Анне Табаровской стало плохо. Я тебе уже говорил, что Анну Яковлевну знаю несколько лет. Мы с Верой старались ей помочь и увезли к себе. Переводчица ночевала у нас на Плющихе. Она полночи не давала жене спать, рассказывая о том, какой Натан Маркович замечательный человек. Бедной Вере пришлось нелегко. Она сумела уложить гостью лишь в четвертом часу ночи. Анна Яковлевна пребывала в таком состоянии, что оставить ее одну раньше не удавалось. Заместитель Веселого назначил на следующее утро сбор друзей Натана Марковича с целью собрать средства для его выкупа. Мне предстояли заранее запланированные важные переговоры, которые я был не в силах отменить, и вместо себя послал Рудика. Он внес пятьдесят тысяч долларов от нашего фонда, о чем и получил расписку бухгалтера Сысоева. Освободившись, я приехал к себе в офис, и что-то меня забеспокоило. Не могу объяснить почему, но я по разным каналам решил проверить, как идут дела компании «Риск». И выяснились интересные детали. Акции предприятия по переработке мусора Веселый месяц назад продал. Избавился он и от акций завода по производству упаковки. Причем оба предприятия наращивали прибыль и продавать их акции сейчас крайне невыгодно. С заводом по переработке мусора Московское правительство собирается заключить долгосрочный договор. Через полгода Веселый мог бы выручить за него вдвое больше. Эти и еще некоторые штрихи показали мне, что компания «Риск» возможно, находится плачевном состоянии. Что там происходит, я пока не знаю, но по тем шагам, что компания предпринимает, Веселый или на грани банкротства, или затеял какой-то финт ушами… Вот я и засомневался, не трюк ли вся эта история с похищением? Полмиллиона черного нала, который должны собрать для выкупа директора его приближенные, может оказаться последним шансом для Натана Марковича удержаться на плаву.

Официант принес кофе с двумя эклерами, и Кроткин смолк. Петр Григорьевич смотрел, как его свояк принялся за десерт, и подумал, что сестра жены Вера не зря ограничивает мужа в еде. Дай Кроткину волю, он не войдет в дверь квартиры.

– Почему не берешь пирожное? – Поинтересовался Сева и, получив заверения подполковника, что он больше есть не в силах, с удовольствием подвинул тарелочку с вторым эклером к себе.

– Ты хочешь выслушать мое мнение об этой истории или поручить расследование? – Спросил сыщик.

– Понимаешь, я намекнул Табаровской, что мой родственник классный сыщик. Но она очень испугалась. Ведь Натан просил не обращаться в органы. Я объяснил, что ты не официальный следователь, и о твоей помощи никто не узнает. Но Табаровская и слышать об этом не хотела. Она кричала, что Натана тут же убьют. Поэтому я не знаю, как поступить. Пятьдесят тысяч для меня большие деньги. Ведь я выдал всю личную свою заначку. Потерять их мне бы не хотелось. С другой стороны, если похищение произошло на самом деле, бандитов злить опасно. Вот я и жду, что ты скажешь?

– Чтобы делать выводы, у меня очень мало информации. Но вся эта история выглядит достаточно странно. Ты дословно помнишь обращение похищенного? – Ерожин взял чашечку – кофе его уже остыл – и выпил его залпом.

– Не уверен, что помню каждое слово. – Кроткин смешно наморщил лоб и засопел: – Но общий смысл я тебе передал верно.

– Если я правильно понял, похищенный деньги для выкупа от бандитов просит вручить своему заместителю? – Переспросил сыщик.

– Да, про деньги я запомнил точно. – Подтвердил Сева.

– Мне самому это дело любопытно. Я им займусь. – Вдруг заявил Ерожин.

– Текущие расходы на себя возьму. – Обрадовался Кроткин: – Я так и знал, что ты не утерпишь.

– Давно не было ничего стоящего, а тут можно размяться. – Ухмыльнулся Петр Григорьевич: – Только Наде одной трудно. А с малышами от меня проку мало.

– Хочешь, я поговорю с Верой и она переедет на некоторое время к вам? Это тебе развяжет руки. – Предложил Сева.

– Не надо. У меня появилась другая мысль. Но за желание помочь я тебе очень благодарен.

Кроткин подозвал официанта, расплатился по счету, и они с Ерожиным вышли на улицу. Возле машин подполковник записал в свой блокнот адрес офиса компании «Риск», забрал у Севы визитку Владимира Игнатовича Сазонова и попросил описать его внешность.

– Немного выше среднего роста, интеллигент, тип европейский, по-мужски довольно красив. Человек вполне светский, хороший оратор. Глаза серо-голубые. Возраст между сорока и пятидесятью, ближе к полтиннику. Волосы аккуратно зачесаны назад.

– Спасибо, Сева. Тебе бы в органах работать. – Улыбнулся Ерожин.

Усевшись в «Сааб», Петр Григорьевич достал из кармана мобильный телефон и позвонил в Самару. К телефону подошла Шура.

– Алексей к вам собирается. – Сказала она Петру, очень обрадовавшись его звонку.

– Это хорошо. Но я звоню по другому поводу. Шура, как ты думаешь, Дарья не согласится приехать к нам, помочь жене с малышами? Мне трудно работать. Надя одна не справляется. Она и так спит на ходу.

Голос Шуры на минуту пропал и Ерожин уже решил, что это неполадки в связи. Но Шура задумалась.

– Зачем тебе Дарью от дома отрывать? Привози Надю к нам. Алеша будет счастлив, да и я без внука скучаю, а тут двое. Мне в радость с ними возиться. Я получше Дарьи управлюсь.

Петр Григорьевич услышал в ее голосе искреннее желание получить его двойняшек и улыбнулся:

– Я посоветуюсь с Надюхой и тебе перезвоню.

В офис подполковник заезжать не стал, а направился прямо домой. Надя купала Ваню и казалась усталой. Леночка, уже завернутая в одеяло, после купания выглядела довольной. Она сосредоточенно мяла деснами соску и ухватила Ерожина за палец.

– Ты не хочешь пожить немного у Алексея и Шуры? – Осторожно спросил он, когда Надя запеленала и мальчика.

– Я не думала об этом. – Ответила жена без всякого выражения. Ерожин заметил, что в последнее время Надя часто стала ко всему безразлична.

– Шура тебе даст немного отдохнуть. Она умелая женщина и очень любит детей. Своих у нее не было. – Развивал мысль Ерожин: – А у меня тут наклевывается интересное дело.

– Конечно, ты со мной не можешь работать. Так мы скоро по миру пойдем. – Грустно сказала Надя: – Когда ехать?

– Алексей собирается в Москву. Может, мы с ним вместе вас отвезем. – Ответил Ерожин. При упоминания Алексея, Надя наконец улыбнулась.

– Папа Алеша едет? Как я рада!

– Вот и прекрасно. Тогда я звоню Шуре, что ты не против.

Алексей Ростоцкий прилетел в шесть утра вместе с женой. Шура первый раз была в Москве у Ерожина. Она сразу взялась за малышей, и Надя только просыпалась, чтобы их покормить и тут же засыпала снова. К вечеру она порозовела и ожила.

– Я, кажется, не хочу спать?! – С удивлением сказала она за ужином. На следующее утро Ерожин послал Глеба за билетами на самолет, а сам занял наблюдательный пост у квартиры Сазонова. Он прождал с восьми до десяти, но человека, которого описал ему Сева, выходящим из квартиры, не дождался. Тогда сыщик набрал номер домашнего телефона и, услышав женский голос, попросил Владимира Игнатьевича.

– Его тут нет. – Раздался истерический крик.

– А когда он будет?.

– Не знаю! Володя ушел из дому. – Рыдающим голосом сообщила женщина и бросила трубку. Петр Григорьевич хмыкнул и поехал на Коммунистическую. Остановив машину неподалеку, так, чтобы иметь в поле зрения подъезд особняка компании «РИСК», он набрал служебный номер Сазонова.

– Заместителя директора сейчас нет. Что ему передать?

– С кем я говорю? Спросил Ерожин.

– У телефона секретарь генерального директора Северцева.

– Передайте Владимиру Игнатьевичу, чтобы он позвонил домой. Его супруга очень волнуется. – На ходу придумал Петр Григорьевич.

– Заместитель директора будет через полчаса. Я обязательно ему передам. Звонко отрапортовала Северцева: – А с кем я говорю?

Сыщик поспешил отключить мобильный и, спрятав его в карман, стал ждать. Он старался держать под наблюдением всю улицу, потому что не знал, с какой стороны должен приехать Сазонов. Черный «Мерседес» возле подъезда Ерожин отметил сразу. Он даже вышел из своей машины и, проходя мимо парадного, незаметно потрогал капот «Мерседеса». Двигатель был холодным. Подполковник догадался, что это лимузин похищенного генерального.

Сазонов прибыл на жигулях. Ерожин признал заместителя директора сразу. Сева описал его точно. Углядев, что Владимир Игнатьевич расплачивается с водителем, подполковник сообразил, что Сазонов приехал на частнике. – Странно, что он не пользуется машиной фирмы… – Отметил для себя сыщик и внимательно оглядел заместителя похищенного Натана Марковича.

– Приятно познакомиться. – Сказал он сам себе. Теперь Ерожин знал Сазонова в лицо. Если предположение Кроткина верно, и Веселый свое похищение инсценировал, то, по мысли Ерожина, Владимир Игнатьевич должен быстро вывести сыщика на место, где затаился хитроумный Натан.

* * *

Анна Яковлевна вышла из офиса компании «Риск» с сухими глазами. После оскорбительного заявления бизнесменши Трусовой, что она вешается на Натана, а теперь, когда для его спасения нужны деньги, смотрит им в руки, Табаровская убежала в туалет и там полчаса проплакала. Затем она собралась, умылась и достала косметичку. Находиться с этими людьми под одной крышей женщина больше не желала. Она брела по улице и думала, как мелки и ничтожны те, кто окружает ее любимого. «Как можно, имея деньги, торговаться и жадничать, если жизни человека угрожает опасность!? Да еще человека, который им всем помог!» Анна Яковлевна была уверена, что каждый, кто знает Натана Марковича, прослышав про его беду, тут же выложит все до последней копейки, лишь бы ему помочь. Столкнувшись с ужасной реальностью, она была потрясена черствостью и эгоизмом людей. «Теперь, – решила Анна Яковлевна – Натан поймет, что все его продали. И единственный по-настоящему преданный ему человек – это она». Тут Табаровская вспомнила о существовании законной жены Веселого.

«Почему Элеоноры не было в конференцзале? Вдруг Элеонора решила показать себя и найти полмиллиона долларов полностью?» На ее месте Анна Яковлевна именно так бы и поступила. Это соображение не оставляло Табаровскую, и женщину потянуло в дом Веселого, чтобы убедиться в верности своей догадки.

Конечно, она понимала, что такой великодушный поступок супруги еще больше привяжет Натана к жене. Но перед лицом смертельной опасности для самого дорогого человека Табаровская с мыслью, что не она спасительница любимого, мирилась. «Лишь бы он остался жив», – думала Анна.

Квартира четы Веселого находилась рядом с Тверской в Каретном переулке. Анна Яковлевна оглянулась. За своими мыслями она забыла, сколько времени шагает и где находится. Оказалось, что она уже возле Таганской площади. Она немного постояла, размышляя, как поступить, и направилась на Садовое кольцо. Там она добралась до остановки и села в десятый троллейбус. Тихоходный общественный вагон медленно плыл в потоке машин. Пассажиров в нем ехало немного, и Анна Яковлевна уселась у окна, возле водительской кабины. Около Курского вокзала троллейбус надолго застрял в пробке. Нетерпеливые пассажиры попросили водителя, и тот, открыв двери, выпустил желающих. В салоне осталось всего несколько человек. Анна Яковлевна никуда не опаздывала, и потому не пошевелилась. Она глядела в окно и вспоминала все, что связывало ее с Натаном Марковичем с первого дня их знакомства. Она помнила их первую встречу, словно это было вчера. За ней тогда ухаживал Сазонов. Володя ей даже нравился. Он был красив, остроумен, правда, немного циничен, но ему это шло. На Сазонова девушки заглядывались, но он, кроме Анны, никого не замечал. В тот вечер они собирались пойти в кино, и договорились встретиться у памятника Маяковского. Натан и тогда жил в Каретном переулке. Квартира принадлежала его отцу, который в Москве почти не бывал, потому что всегда руководил какой-нибудь гигантской стройкой. Натан и родился не в Москве и даже не в России, а в Египте, где отец строил электростанцию.

Анна шла к Володе Сазонову, как всегда на десять минут позже назначенного срока. Она считала, что для девушки немного опаздывать на свидание – хороший тон, а приходить минута в минуту неприлично. Сазонов нервно разгуливал вокруг памятника с белой гвоздичкой в руках. Аня даже погоду в тот осенний день запомнила. Дождя тогда не было, но все шли по улице с зонтами. Еще дул ветер и Аня волновалась за свою широкую юбку, которую ветер норовил задрать. Она так и подошла к Сазонову, придерживая юбку у колен. Володя протянул ей цветок, она его взяла не сразу и ветер гвоздичку попортил. В кино они тогда не пошли. «Мне надо навестить друга, он упал с мотоцикла и сломал ногу».

«Вот еще? Я твоего друга не знаю и навещать его мне неудобно». – Уперлась Аня, и Сазонов принялся долго и нудно ее уговаривать. Он много рассказал тогда о Натане. Сазонов вместе с Веселым учились на одном курсе в МГУ. Володя говорил о друге с завистью и восхищением. Аня узнала, что Натан бесшабашный и отчаянный парень. Он и ногу сломал потому, что решил съехать на мотоцикле с Ленинских гор. Девушку это заинтересовало и она дала себя уговорить.

Квартира Веселого Табаровскую поразила. Эта была непривычно большая отдельная квартира, что в те времена имели не многие. Но не только размеры жилья потрясли Аню. На стенах, буфетах и книжных полках она увидела множество вещиц со всех концов света. Там было и чучело крокодила с Кубы, и черные африканские маски, и огромная шкура бурого медведя из Сибири, и еще бог весть что. Все это были подарки и сувениры отца Натана. Но больше всего подействовали на девушку фотографии на стенах. Они тоже запечатлели разные страны и континенты, но самое интересное в них было то, что сам Натан рядом с отцом на многих фото присутствовал.

– Ты был в Африке? – Спросила Аня, когда молодой хозяин квартиры с перевязанной головой, на костылях, сопроводил их на кухню и угощал чаем.

– Он и в Австралии был. – Ответил за Натана Сазонов. Аню удивило, что молодой человек вовсе не кичился этим, хотя в те времена далекие страны казались волшебной сказкой, а за границей бывали избранные. Наоборот, Натан очень смешно над собой подтрунивал. Аня до слез смеялась над его рассказом о падении с мотоцикла. Натан поведал, что, кроме ноги, рассек еще голову и в ней, к удивлению врачей, оказались опилки. Он очень комично просил это держать в тайне. Аня влюбилась с первого взгляда.

Троллейбус наконец тронулся и Анна Яковлевна вздрогнула. Она так погрузилась в воспоминания, что снова забыла где находится. Мимо проплыл Разгуляй, затем Красные Ворота. Перед поворотом к трем вокзалом троллейбус снова застрял. Анна Яковлевна продолжала жить прошлым…

На другой день Табаровская навестила сокурсника Сазонова сама. Натан вовсе не удивился ее приходу. Молодой человек жил один. Отец в очередной раз пропадал на далекой стройке, и мать на несколько недель уехала к мужу. Веселый не сообщил родителям о своем переломе, и мать возвращаться раньше намеченного срока не собиралась. Аня прибралась в квартире и осталась на ночь. Эта была ее первая ночь с мужчиной. Она тогда сама разделась почти донага и лишь с трусиками никак не могла расстаться. Натан молча их сорвал. Любовник с гипсовой ногой, да еще первый мужчина в жизни – опыт не ординарный. Вспомнив об этом, Анна Яковлевна покраснела и оглянулась по сторонам. Ей показалось, что ее интимные мысли кто-нибудь сможет прочитать. Но в салоне дремал грязный бомж, а на задних сидениях увлеченно беседовали две дамы преклонного возраста. На Табаровскую никто не обращал внимания. Анна Яковлевна облегченно вздохнула и снова отвернулась к окну.

До приезда матери Натана она все свободное время надеялась провести рядом с любимым в Каретном переулке. Но ее обожание молодому человеку скоро наскучило. Однажды она позвонила в дверь, и ей не открыли. Натану сняли гипс, и больше находиться в обществе влюбленной девушки он не пожелал. Когда Аня со слезами на глазах дождалась его в подъезде, он прямо ей сказал, что хочет жить свободно, а Анне предложил свою дружбу. С тех пор они и «дружат».

Троллейбус наконец добрался до площади Маяковского. Анна Яковлевна вышла на улицу и зашагала в сторону Каретного переулка. В этот дом она всегда входила с щемящим сердцем. Здесь она была единственный раз в жизни счастлива с мужчиной. Тут прошли ее самые светлые и самые трагические минуты. Табаровская набрала код и вошла в подъезд.

Элеонора открыла ей дверь и, кивнув, ушла в гостиную. Анна Яковлевна сняла туфли, нашла тапочки, которые за много лет считала своими, и проследовала за хозяйкой. С тех далеких времен, когда Анна Яковлевна молоденькой девушкой впервые переступила порог, квартира сильно изменилась. По настоянию Элеоноры Ивановны, Натан сменил мебель, сделал банальный евроремонт и жилье свою индивидуальность безвозвратно утратило. Теперь все тут скорее напоминало шикарный номер в отеле, нежели обитель живого человека. И лишь фотографии и часть заморских вещиц напоминали о былом.

– О нем ничего нового? – Спросила Анна Яковлевна, присаживаясь на краешек кресла. Супруга Натана сидела за журнальным столиком и раскладывала пасьянс.

– А что может быть нового? – Без особого выражения поинтересовалась она.

– Эти бандиты не проявились?

– Зачем я им нужна? – Удивилась Элеонора Ивановна. Им нужны деньги, а у меня их нет.

– Почему же ты тогда не пришла в офис? Я думала, что ты нашла эти проклятые доллары сама. – Анна Яковлевна резко встала и подошла к журнальному столику.

– Я нашла?! Нашла полмиллиона? – Переспросила Элеонора и расхохоталась.

– Почему ты смеешься? – В ужасе отшатнулась Табаровская.

– Фамилия у меня по мужу Веселая, вот и смеюсь. – Ответила она и сразу сделалась такая же равнодушная, как и прежде.

– Они не набрали всей суммы. – Сказала Анна Яковлевна шепотом.

– Конечно, нет. Кто же даст все свои деньги. – Спокойно согласилась Елеонора Ивановна.

– Его же убьют! – Воскликнула Табаровская. Спокойствие супруги Натана Марковича ее пугало.

– Не думаю. Наверное, он, как всегда, выкрутится. Хотя, может, и убьют…

– Ты понимаешь, что говоришь!? Ты же его жена. – Анна Яковлевна совсем растерялась.

– Ну и что, жена? У меня есть триста долларов на еду до конца недели. Эти деньги я могу отдать, хотя сидеть голодной мне бы не хотелось. А больше у меня нет. – Усмехнулась Элеонора Ивановна.

– У тебя есть сбережения, драгоценности! Есть квартира Вики, наконец. – Недоумевала Анна Яковлевна.

– Ты что, дура!? Какие сбережения? Натан покупал мне шмотки и кормил. А квартиру Вики я и не подумаю продавать. Во-первых, она стоит тысяч пятьдесят, а потом, где же молодые будут жить? У меня на голове? Нет уж, изволь. – Элеонора Ивановна смешала карты и встала:

– Чаю хочешь?

– Хочу. – Вырвалось у Таборовской.

– Тогда хромай на кухню. Я тоже попью. В горле пересохло. И не порти мне настроение. Мне и так тошно. Портниха взялась переделать мою каракулевую шубу и испортила.

Анна Яковлевна перешла в кухню. Усевшись за стол, она во все глаза стала смотреть на Элеонору Ивановну. Хозяйка в атласном халате, причесанная и ухоженная, вовсе не напоминала женщину, у которой похитили мужа. Табаровская ожидала чего угодно, но не такого невозмутимого спокойствия.

– Тебе это все равно? – Прошептала она.

– Мне? Не знаю. Я от него отвыкла. Я уже не помню, когда видела мужа дома. Он всем все делает и для всех хорош, а у меня мужа давно нет. Теперь у меня его похитили бандиты, до этого похитили друзья. Вот пусть они между собой и разбираются. – Элеонора Ивановна открыла холодильник и стала выставлять на стол баночки с икрой, тарелки с сыром и бужениной.

– Тебе чай с молоком или лимоном? – Поинтересовалась она у гостьи.

– Да. – Ответила Табаровская.

– С чем да? С лимоном да? Или с молоком да? – Переспросила хозяйка.

– С лимоном.

Элеонора Николаевна разлила чай и подвинула чашку Табаровской. В это время хлопнула дверь и на кухню вбежала Лика. Глаза дочери Натана покраснели и она терла их платком.

– Что случилось, девочка? – Спросила мать. И Анна Яковлевна впервые за этот день услышала в голосе Элеоноры человеческую ноту.

– Мы поссорились с Костей. – Всхлипывая, сообщила молодая женщина.

– Уже? – Элеонора тут же успокоилась: – Ну это понятно. Костя женился не на тебе, а на твоем папочке, а того нет, и любящий муж раздосадован.

– Мама! Как ты можешь!? – Воскликнула Лика и разрыдалась.

– Не волнуйся, вернется Натан, и вы сразу помиритесь. А если твоего папочку укокошат бандиты, останешься без папы и мужа. Но мы проживем. Поэтому, утри сопли и садись пить чай.

– Что ты говоришь дочери!? – Возмутилась Анна Яковлевна и обняв Лику, прижала ее головку к себе.

– Вот и повойте вместе. А я, пожалуй, возьму чай и пойду еще раз брошу карты. Раскладываю пасьянс «Истерика». Вдруг на второй раз получится. В первый раз ты мне, Анька, помешала.

Анна Яковлевна вскочила из-за стола и направилась к выходу. Уже у лифта она заметила, что забыла надеть туфли, и стоит в тапочках. Элеонора открыла, поглядела на ноги Таборовской и улыбнулась: – Решила допить чай с лимоном?

– Какая ты бездушная. – Прошептала Анна и, надев туфли, побежала вниз по лестнице.

– Ну и дура. – Беззлобно бросила ей вслед супруга Натана Марковича Веселого и резко захлопнула дверь.

* * *

Сазонов вышел из офиса минут через двадцать и очень внимательно огляделся. Ерожин понял, что его «Сааб» не остался незамеченным. «Осторожный дядя», – подумал сыщик и стал размышлять, как продолжать наблюдение? При таком обостренном интересе заместителя Натана Марковича к окружающему миру, вести наблюдение за подопечным в одиночку будет не просто. Тем временем Сазонов быстро зашагал по улице в сторону Таганки. Подполковник выдержал минуты три и медленно поехал следом. Через квартал Владимир Игнатович свернул во двор. Ерожин выскочил из машины и пешком последовал за ним. Приходилось держать дистанцию и пользоваться любым подходящим прикрытием. Дать Сазонову обнаружить свою персону Ерожин не мог. Заместитель директора вышел на параллельную Большую Коммунистическую, постоял, явно изучая, нет ли хвоста, и поднял руку. К нему подкатил полугрузовая «Газель», и Сазонов уселся в кабину.

«Снова прихватил левака» – Решил Петр Григорьевич и, дождавшись, когда «Газель» отъехала метров на двадцать, тоже вышел на проезжую часть с поднятой рукой. Старенькая «Шестерка» остановилась уже после того, как «Газель» с Сазоновым скрылась из виду.

– Дуй вперед, мне надо последить за одной машинкой. – Приказал Ерожин и вынул из кармана удостоверение подполковника милиции, предварительно вложив в него пятьсот рублей одной купюрой. Сухой водитель неопределенного возраста, лицом напоминающий потертую перчатку, хмыкнул и газанул с места. «Газель» удалось нагнать на самом выезде на Таганскую площадь у светофора. На круговом разъезде площади владелец «шестерки» чуть не упустил Сазонова. Сыщику очень хотелось сесть за руль самому, но он сдержался. «Газель» вырулила на Садовое кольцо и двинула в сторону трех вокзалов. Левак Ерожина оказался вовсе не таким бестолковым, как предположил подполковник. Он довольно быстро сел на хвост «Газели» да еще держался вполне профессионально, не приближаясь к объекту ближе чем на расстояние трех-пяти машин.

– Чего вылупися? Я до пенсии в «девятке» водителем шесть лет отбарабанил. – Отвечая на немой вопрос Ерожина, заметил частник.

– Значит, мне повезло. Профессионала прихватил. – Улыбнулся Ерожин.

– Значит повезло. – Согласился шофер.

«Газель» свернула к Трубной площади и стала подниматься по Бульварному кольцу. Недалеко от станции метро Тургеневская Сазонов вышел. Петр Григорьевич молча вручил водителю пятьсот рублей, и они понимающе переглянулись. Подождав, пока Владимир Игнатович удалиться, сыщик выскочил из машины, проводил его до дверей банка и позвонил в офис. От сыскного агентства на Чистых прудах они находились в пяти минутах ходьбы.

– Глеб, как хорошо, что ты на месте! – Обрадовался Ерожин: – Садись в свою тачку и пили ко мне. Фотоаппарат не забудь. Пленок пару кассет в запас.

Глеб моментально понял, что от него хочет шеф и записал адрес.

– Если меня на месте нет, держи мобильный у уха. – Добавил Петр Григорьевич и облегченно вздохнул. Вести Сазонова вдвоем, да еще на машине, которую тот не видел, куда проще. Михеев появился ровно через шесть минут.

– Никак не мог развернуться. – Пожаловался Глеб, открывая дверь шефу.

– Нормально, наша птичка пока в дупле. – Успокоил помощника Ерожин:

– Боюсь, что нам и вдвоем не справиться, больно шустрый клиент.

– Серьезное дело появилось. – Спросил Михеев. Он был рад работать вместе с шефом, потому что совместная работа прибавляла молодому сыщику сноровки. Глеб чувствовал, что его знания пока позволяют выполнять лишь примитивную работу, а Михеев рвался в бой и желал у шефа перенять как можно больше.

– Сам не знаю, обломиться нам чего за это расследование, или спишем на графу «помощь родственничку». Но ребус кажется очень любопытным. На свой страх и риск решил за него взяться. – Пояснил подполковник и кратко ввел Михеева в курс дела.

Владимир Игнатьевич пробыл в банке минут двадцать.

– Вот наша канареечка. Щелкни его и запомни хорошенько. – Попросил сыщик, указывая на Сазонова:

Глеб сделал несколько снимков и отложил фотоаппарат на заднее сидение.

– Молодец. – Похвалил Ерожин: – Давай, потихонечку, но на глаза ему не лезь, он дядя осторожный и хвоста опасается.

– Он вас обнаружил? – Поинтересовался Михеев, медленно трогая с места.

– Меня нет, а машину засек. – Усмехнулся Ерожин, наблюдая, как Владимир Игнатович снова вимательно огляделся и припустил в сторону метро.

– Он кажется, собрался под землю. – Огорчился Михеев.

– Потопаю за ним. Ты слишком большая дылда, чтобы он тебя не вычислил. Держи трубку у ухо. Когда пойму направление, выдам тебе на мобильник ориентир. – Приказал Ерожин и выскочив из машины, побежал к подземному переходу. Сазонов проехал на метро до Китай-города и опять поднялся наверх.

У старинного особняка на Варварке Владимир Игнатьевич совершил разведывательный маневр. Он не сразу вошел в парадное, а постоял, поглядел на часы, словно кого то дожидаясь, потом повернул назад, сделал небольшой проминад у подъезда и только после этого скрылся за массивными дубовыми дверями. Петр Григорьевич немного подождал и приблизился к крыльцу. На стене висела табличка указывающая, что данное строение является памятником архитектуры девятнадцатого века и охраняется государством. Что происходит за внушительными дубовыми дверями сегодня в табличке не говорилось. Подполковник выждал еще немного и деловито распахнул дверь. Путь ему преградил часовой с автоматом.

– Я ищу адвокатскую контору. – Соврал Ерожин.

– Вы, гражданин, ошиблись. – С каменным лицом ответил охранник. Петр Григорьевич извинился и вышел. Он знал что в районе Старой площади большинство зданий принадлежит правительственным учреждениям. Но что находиться конкретно тут, представления не имел.

– Наша птичка высоко летает. – Подумал сыщик и позвонив Михееву, выдал адрес. Помощник уже знал из предыдущего звонка, что шеф в районе Китай-города и появился быстро.

– Тут на подземке пять минут, а я на машине пробился за двадцать. Если он и дальше станет кататься в метро, я могу за вами не успеть. – Пожаловался Глеб.

– Поживем увидим. – Задумчиво заметил подполковник: – Как твой Фоня поживает? – Михеев стал отцом шесть месяцев назад. Своего сына Люба и Глеб назвали в честь погибшего брата Михеева Афанасием Теперь детская тема стала для шефа и его помощника весьма актуальной и они часто делились друг с другом отцовским опытом. Причем в данном вопросе опыт Глеба на пять месяцев превышал опыт подполковника и тот выслушивал советы Михеева с почтительным вниманием.

– Вчера проглатил колечко от погремушки. Как уж он его сумел отделить, не знаю, на напугал нас Фонька здорово. – Пожаловался Глеб.

Ерожин хотел спросить как родители справились с бедой и вызывали ли врача, но не успел. Владимир Игнатович появился в дверях и не один, а с полноватым субъектом, одетым в рыжую ковбойку, небрежно распахнутую на груди. Что из подобных дверей может появиться господин, столь вольно одетый, Ерожина удивило. Сам Сазонов выглядел куда респектабельней. Михеев щелкнул фотоаппаратом.

– Сфотографировал? Молодец. Теперь очень медленно за ними… – Приказал сыщик. Мужчины, оживленно беседуя, зашагали по Ваварке, свернули в переулок и скрылись в таких же массивных дверях, на сей раз вовсе без вывески. Глеб с трудом нашел место для парковки, поскольку весь переулок был забит черными правительственными лимузинами. Его старенький «жигуль» из за своего контраста поневоле бросался в глаза.

– Дрянное место. – Покачал головой Ерожин: – Наверняка нас секут по меньшей мере с десяток камер. Здесь все просматривается и охраняется.

– Вас это беспокоит? – Удивился Глеб. Он знал, что обычно шефа вовсе не волнуют подобные пустяки.

– Меня беспокоит, не имеет ли наша птичка доступа к помещениям охраны и не наблюдает ли она сейчас за нами на экране манитора. – Ответил подполковник и позвонил Грыжину:

– Иван Григорьевич, ты не знаешь что находиться в двух домиках невдалеке от Старой площади?

– Гони точный адрес.

Подполковник продиктовал. Но Грыжин адреса даже не стал записывать. Работая заместителем министра внутренних дел он прекрасно знал оба дома названных сыщиком.

– В первом, Петро, сидят референты правительства, второй адрес служба администрации президента. Ты случайно не за министром ходишь? Смотри, как бы нам лицензии не лишиться. Мы же с тобой договорились, в политику ни ногой… – Недовольным тоном ответил генерал.

– Не волнуйся, Григорич. Наша птичка, похоже, залетела сюда по делам личным. – Успокоил старика Ерожин.

– Гляди, Петро, не зарывайся. – Проворчал Грыжин и положил трубку. Сазонов отсутствовал минут десять и вышел из дверей один. В метро он больше не пошел, а вернулся на Варварку и поднял руку. На сей раз леваком оказался водитель казенной черной «Волги». Михееев дождался пока машина не удалится метров на сорок и поехал за ними. «Волга» миновала центр, и выбралась на Садовое кольцо. Подполковник подумал, что Сазонов возвращается в офис. Но тот свернул к трем вокзалам и покатил по Басманной.

– Новый маршрут. Давай повнимательнее. – Насторожился Ерожин. Михеев давно освоился на дорогах Москвы и легко «вел» черную «Волгу», отпустив ее машин на пять вперед. Проехав станцию метро Бауманская, «Волга» ушла направо в переулок и остановилась у новой многоэтажной башни. Сазонов расплатился и вышел. Михеев пристроил свой «Жигуленок» за грузовиком. Владимир Игнатович, хоть и огляделся вокруг, ничего подозрительного не заметил. Он по хозяйски, своим ключем отомкнул подъезд башни и скрылся за дверью.

Прошел час. Сазонов застрял. Сыщик давно выяснил у помощника чем закончилась история с проглотом злополучного кольца. Родители обошлись без врача и добыли колечко из глотки ребенка самостоятельно. Маленький Фоня отделался легким испугом, чего нельзя было сказать о молодых папе и маме. Те изрядно напугались. Мужчины успели обсудить вред памперсов, которые при частом и продолжительном пользовании опасны особенно для мальчиков, незаметно перешли к теме вынужденного сексуального воздержания связанного с послеродовым периодом жен, а Сазонов все не появлялся.

– Ты его карауль, а я пойду возьму свою машину. Может он здесь до ночи проторчит, тогда будем сидеть посменно.

– Вы же сказали, что он вашу тачку засек? – Напомнил Михеев.

– Молодец, Глеб, не забыл. – Одобрил подполковник помощника: – Он засек «Саааб». А я поеду на стоянку и возьму свою «девятку». Ее Сазонов не видел.

– Я забыл, что у вас есть вторая машина.

– Если Надюха не захочет рулить, я ее передам в наше сыскное бюро и ты получишь служебный автомобиль… Но пока катайся на своей. – Ерожин подмигнул помощнику и собрался выходить. Но Глеб его задержал:

– Что если этот тип выйдет не один и они разойдутся. Мне топать за Сазоновым, или брать другой объект?

Вполне возможно, что в этом доме и прячется «похищенный» Натан Маркович, поэтому не расслабляйся. Решать будем вместе. – Напутствовал Глеба подполковник. Договорившись держать связь по мобильному, Ерожин вышел из машины помощника, но перед тем как направиться к метро, обошел башню вокруг. Это было относительно новое строение с внушительным кодовым замком и удлиненными лоджиями. Большая часть из них жильцы успели застеклить, из чего сыщик сделал вывод, что дому не меньше пяти, семи лет. Спускаясь в метро, Петр Григорьевич раздумывал как поступить – оставить «Сааб» до поры возле офиса на Коммунистической, или чтобы машина не мозолила глаза, перегнать ее на стоянку и уж потом взять «девятку» Он остановился на втором варианте и с пересадкой добрался до Таганки. Выбираясь наверх, Ерожин услышал, что звонит его мобильный. Он вынул из кармана трубку, уверенный, что услышит Михеева, но звонил Алексей из Самары. Родной отец его жены, сообщил, что вся компания без особых приключений добралась до дома. Шура в восторге от внуков и подпускает к ним Надю только на время кормления.

– Ты рад, что от меня избавился? – Весело поинтересовалась супруга, взяв у Алексея трубку.

– Ну, как ты можешь такое говорить, Надюха?! – Слишком громко возмутился Ерожин. Соседи по эскалатору с удивлением оглянулись на белобрысого мужчину в кожаной куртке.

– Ладно, не притворяйся. Идешь по следу своего нового зверя?

– Не иду, меня везет наверх эскалатор. – Ответил Ерожин. Он порадовался, что его Надя пребывает в хорошем настроении и передав приветы Шуре и всем знакомым, убрал трубку в карман.

Добравшись до своей машины, подполковник уселся за руль и поехал на Фрунзенскую набережную. «Девятку» он держал на стояке невдалеке от дома. Вырулив на Садовое кольцо, Ерожин про себя отметил, что катит по Садовому сегодня уже третий раз. Михзеев позвонил, когда сыщик пересекал бывшую площадь Восстания.

– Сазонов вышел из дома с девушкой, остановил частника. Сейчас они движутся в центр.

– Я через десять минут буду на стоянке. «Девятка» без движения давно и, возможно, я движок заведу не сразу. Держи их, не выпускай. Если Сазонов расстанется с девушкой, оставайся с ним. Сфотографировать девицу успел?

– Обижаете. – Ответил помощник.

– Вот и чудненько. Если девица живет в башне, мы ее по фото вычислим. А выпускать Сазонова нельзя. Все понял?

– Так точно! – Отрапортовал Михеев. Ерожин добрался до стоянки, даже быстрее, чем предполагал. На «девятку» насыпались листья, и она была, такая пыльная, что выезжать на ней в город Ерожину показалось неприличным. Он попросил у сторожа тряпку с ведром и принялся приводить внешний вид своего запущенного автомобиля в порядок. Михеев позвонил в тот момент, когда подполковник нес к машине второе ведро воды.

– Они пошли в ресторан гостиницы «Советской». – Доложил он шефу.

– Через десять минут выезжаю. Если Сазонов решил кормить свою приятельницу обедом, я успею подгрести. Как тебе его девушка?

– Красивая. Глаза огромные, тоненькая, одета классно. – Не без смущение изрек помощник.

– Везет же людям. – Усмехнулся Ерожин, убирая телефон. «Девятка» завелась со второго раза. Движок застоявшейся машины немного почихал, выпустив из трубы глушителя черную струю дыма, и запел ровно. После уборки, «девятка» сияла лаком и выглядела хоть куда. Ерожин забрался в машину. Кресло отечественного автомобиля, после «Сааба» показалось тесноватым. Подполковник поерзал и устпроился. Он не сразу вспомнил, как включается задняя скорость, запутавшись в передачах, чуть не ударил соседнюю «Ауди». Но вовремя затормозил, обругал себя кретином и благополучно выбрался из ряда.

Михеев сидел в своем «Жигуленке» возле гостиницы Советская и сосредоточенно уминал пирожки. Огромный пакет с ними покоился у молодого человека на коленях.

– Хотите? Они еще теплые.

Подполковник, было отказался, но вспомнил, что обеденный удар с родственником пережил вчера, а сегодня поесть забыл.

– Ладно, давай. – Милостливо согласился он и с удовольствием принялся жевать. Вкус пирожка отвращение у подполковника не вызвал.

– Давно они там? – Ерожин кивнул в сторону гостиницы, продолжая усердно работать челюстями.

– Уже минут сорок.

– Попить не купил?

Глеб с полным ртом что-то промычал и отрицательно замотал головой. Ерожин понял, что Михеева сейчас лучше вопросами не тревожить. Двухметровый детина не страдал отсутствием аппетита, и видимо зверски проголодался. Поковчив с пирожком, Ерожин добыл двумя пальцами из куртки платок и тщательно вытер руки и губы:

– Дожуешь, пили в офис и прояви пленку. Портреты девицы и плешивого референта в рыжей ковбойке нам понадобятся. Я тут сам подежурю. – Приказал он помощнику и пересел в свою «девятку». Михеев отбыл через пять минут. Подполковник посидел в машине и подумал, что неплохо было бы взглянуть на обедающую парочку. Он уже решил покинуть машину, но не успел. Сазонов со своей спутницей вышел на улицу и взяв ее за руку, повел в сторону Ленинградского проспекта. Движение возле Советской было односторонним. Пока сыщик думал как поступить, Владимир Игнатьевич привычным жестом поднял руку и остановил сорок первый «Москвич». Ерожин уже хотел дать задний ход, но Сазонов в машину не сел. Он усадил туда свою темноокую спутницу, а сам остался стоять на углу. «Москвич» завернул к Советской и плавно прокатил мимо Ерожина. Подполковник не пошевелился. Он пристально наблюдал за Сазоновым, который продолжал беспечно топтаться на углу, праздно разглядывая проезжавшие машины. Дальше произошло все так внезапно, что Петр Григорьевич едва успел среагировать. Возле Сазонова притормозил опель берюзового цвета. Владимир Игнатович мгновенно уселся на переднее сидение рядом с водителем и машина рванула с места. Сыщик пытался разглядеть мужчину за рулем, но кроме короткой бородки ничего не запомнил. Он дал задний ход, но вырулить на проспект не давал плотный транспортный поток, мчавшийся по Ленинградке. Подполковник лишь сумел запомнить номер «Опеля» растворившегося в ревущей массе автомобилей и, матюгнувшись про себя, поехал за сорок первым «Москвичеком». Темноокую приятельницу Сазонова он нагнал возле площади Савеловского вокзала. Машина свернула на Новослободскую в сторону центра. Миновав Садовое Кольцо, «Москвичик» спустился по Петровке к площади Революции и замер возле авиаагентства. Тут продавали билеты на международные рейсы и Ерожин это агентство знал. Темноокая девушка отпустила частника и скрылась за стеклянными дверями. Ерожин не без труда нашел место для парковки, выбрался из машины и последовал за ней. Перед спутницей Сазонова, у окошка терпеливо застыли полная, нарумяненная цыганка и тощий высокий европеец. Ерожин сперва подумал, что это люди не знакомые. Но полная цыганка вдруг улыбнулась европейцу и нежно прижалась к нему. Мужчина положил ей руку на плечо и заглянул в глаза. После этого взгляда, в интимной форме отношений странной парочки сыщик уже не сомневался. Поджарая кассирша с лицом сотрудника спецслужб, долго сверяла на компьютере их паспорта, потом, что-то писала у себя в бланках и наконец выдала из принтера два билета до Тел-Авива.

Настала очередь темноокой девы Сазонова. Кассирша несколько раз переспросила ее фамилию, но Ерожин уже знал все данные девушки. Он успел заглянуть в ее паспорт, еще до вопросов из кассы. Девицу звали Елизаветой Аркадьевной и фамилию она имела Груздь. Столь грибная фамилия вовсе не подходила к ее томной и печальной внешности. Ерожин не смог сдержать улыбку и когда подошедший сзади толстяк спросил:

«Вы тоже за билетом?» Петр Григорьевич тихо ответил: – «Нет, за грибами» Толстяк обиженно засопел и отвернулся. Он решил, что перед ним хам. Елизавета Груздь желала лететь на Кипр. Подполковника заинтересовала одна деталь. Девушка требовала билет на определенный рейс и число. Никак иначе лететь на Кипр она не хотела. Зафиксировав в памяти дату и номер рейса, и с удовольствием уступив обиженному толстяку свою очередь, сыщик покинул агентство. Усевшись в машину, Ерожин взглянул на часы. Время двигалось к пяти. Он подумал и поехал на Петровку. Его друг, полковник Никита Васильевич Бобров не всегда досиживал до конца рабочего дня, но сегодня Ерожину повезло и начальника отдела по раскрытию убийств, Петр Григорьевич застал в кабинете.

– Молодому папаше громкое ура. – Сообщил Никита Васильевич усталым голосом.

– Не слышу оптимизма – Пристыдил Ерожин и пожав полковнику руку, плюхнулся в кресло.

– Какой к черту оптимизм в конце рабочего дня? – Тоскливо возразил Бобров: – Чаю хочешь?

– Я есть хочу. – Оскалился сыщик.

– Опять дома не кормят? – Вяло поинтересовался Никита Васильевич.

– Я в няньках ходить больше не могу. Жену отправил к папочке в Самару. – Признался Петр Григорьевич.

– Устал? – В голосе друга наконец прозвучало искреннее сочувствие.

– Не в этом дело, Никита. Работа стоит. Так я все бюро посажу на мель. Пора шевелиться. – Пояснил подполковник: – Давай Никита, вместе пообедаем. Свояк классный ресторанчик мне открыл и цены вполне сносные.

– Пожалуй, я бы согласился, но Кира приготовила дома мою любимую утицу с яблоками, и будет нелюбезно с моей стороны пренебречь трудами ее рук. Поехали ко мне. Я в кабинете больше не высижу, блевать тянет. – Ответил Бобров и поглядел на часы.

– А что скажут сотрудники, заметив ранний уход шефа? – Ехидно спросил Ерожин. Он помнил, как Бобров как-то отчитывал своих подчиненных за опоздание.

– От них меня и тянет блевать. Упустили такого жирного карася. На нем три заказных убийства и один эпизодик с тяжкими телесными повреждениями. – Покривился полковник.

– Обидно.

– Не то слово. Так поедешь обедать ко мне?

– С удовольствием приму твое приглашение, но сперва помоги. Мне надо один пустячок уточнить. – Сказал Ерожин и по доброму посмотрел на друга.

– Так бы и сказал, что приперся по делу. А то разводишь тут лирику, голодом разжалобить меня пытаешься. Ты с моей помощью тыщи загребаешь, а мне хрен под нос. – Высказался Никита Васильевич, но особенного раздражения в его интонации Ерожин не заметил.

– Веришь Никита, ввязался в одно расследование совершенно бесплатно.

– Не верю. – Покачал головой Бобров: – Я знаю, что ты до денег не очень жаден, но что бы совсем бесплатно, не верю.

– Я когда-нибудь тебя обманывал? – Возмутился Ерожин.

– У меня была жена, она меня любила, изменила только раз, а потом решила… – Неожиданно оперным баритоном пропел начальник отдела по раскрытию убийств и философски добавил: – Все всегда начинается с первого раза. Выкладывай свой пустячок.

– Никита, тебе в Большом театре выступать! – Польстил другу подполковник: – Вот уж не думал, что менту бог такой голосище подарил!

– Уйду на пенсию и стану в подземных переходах арии петь. Тоже деньжат подработаю, а пока времени на пенье нет. Не тяни, выкладывай.

– Если по совести, то у меня не одна просьба, а две. Первая, поручи раскопать кому принадлежит бирюзовый опель «Омега» номер триста сорок два АУ семь семь.

Бобров записал и выжидательно поглядел в глаза Ерожина.

– Вторая просьба потяжелее. Мне на два дня нужны Маслов и Вязов.

– Хочешь наших лейтенантиков легкими деньгами развратить. – Притворно рассердился полковник.

– Денег у меня на это дело, как я уже сказал, нет. – Развел руками Ерожин.

– Еще того лучше? Чего же ради они на тебя пахать станут?

– Ты Никита не волнуйся. С ребятами я договорюсь. Мне от тебя согласие нужно.

– Так они Волкову подчиняются. С ним и говори. – Лукаво посоветовал полковник.

– Поговорю и скажу, что ты не возражаешь. – С тем же выражением поддержал Петр Григорьевич.

Следователя Тимофея Волкова Ерожин знал и мужчины друг другу симпотизировали. Поэтому, заручившись поддержкой его начальника, сыщик в успехе не сомневался.

– Так едешь со мной на утку, или так о голоде, для жалобности плел. – Никита Васильевич поднялся из за стола и выжидательно замер.

– С тобой… Жрать правда очень хочу. За весь день один пирожок умял. Но сперва об «опеле» прикажи узнать.

– Прикажу. Думаю, что к десерту информацию получишь. – Ответил Никита Васильевич и направился к двери: – Ты к Тимофею пока загляни. Договоришься с Волковым, двигай ко мне. Адрес знаешь. Я по-прежнему на Масловке живу. Да не гони как сумасшедший. Я быстрой езды не люблю, так что минут сорок на дорогу положи.

Как и предполагал Петр Григорьевич, с Волковым он договорился быстро. Диме Вязову и Коле Маслову полагались отгулы. Сами ребята с видимым удовольствием согласились поработать с Ерожиным. Они когда-то уже сотрудничали с подполковником, и знали не по наслышке, что он мастер. Петр Григорьевич сразу предупредил, что вознаграждение может оказаться символическим, поскольку он сам взялся за расследование на свой страх и риск:

– Если я заработаю, тогда вам премия, а нет, так нет. – Закончил он деловую часть и стал прощаться. Спустившись в низ, перед тем, как сесть в машину, Ерожин позвонил Глебу.

– Как наши фото модели?

– Все в норме. И девица и мужик с Варварки в фокусе. Карточки получатся четкие. – Ответил Глеб.

– Чудненько. Закончишь с печатью, пили на Бауманскую к башне. Сиди и жди. Думаю, что Сазонов заночует у дамы по фамилии Груздь.

– А это еще кто? – Удивился Михеев.

– Ее портрет у тебя в руках Это девица из башни… – Пояснил Ерожин и уселся в машину.

Никита Васильевич Бобров обитал в мансарде. Раньше здесь, на Масловке находилась мастерская покойного мужа Киры. Миловидная вдова живописца весьма подходила полковнику Боброву во всех отношениях. Никита Васильевич, вырастив дочь, развелся со своей первой женой, сухой и строгой директрисой школы и теперь вкушал радости нехитрой семейной жизни вдвоем с теплой и уютной женщиной. Ерожин в гостях у полковника раньше не бывал. Он заехал к нему однажды по делу, они быстро переговорили в дверях и Ерожин помчался дальше. Теперь Петр Григорьевич не без любопытства оглядывал бывшую мастерскую. Бобров не так давно сделал ремонт, но холсты прежнего мужа в изобилии украшали стены, ими были забиты стеллажи. Поэтому дух творца в квартире присутствовал. Петр Григорьевич вручил хозяйке букет георгин с коробкой шоколадных конфет и был немедленно препровожден к столу. Кулинарные способности супруги Боброва Петр Григорьевич оценил задолго до фирменной утки с яблоками. Ему пришлось отведать множество самых разнообразных и необычайно вкусных закусок. Соленья и маринады Киры отличались особенным ароматом старой школы московского гостеприимства. Теперь это уже стало редкостью.

– Никита, позволь выпить за твою хозяйку. Я вижу, вас, Кирочка второй раз в жизни, но чувствую у вас себя совсем по домашнему. Пусть в этом доме всегда будет так уютно и хорошо, как сегодня. – Кира чокнулась с гостем и от удовольствия и смущения залилась румянцем. От этого румянца она стала сразу моложе и еще милее. Ерожин и вправду ощущал тепло и уют дома и с удовольствием уминал все, что находилось на столе.

– Теперь я понимаю, почему Никиту Васильевича в ресторан на веревках не затащишь. – Сказал подполковник, поднимая очередную рюмку. Хрустальный запотевший графинчик тоже выглядел весьма привлекательно. Водка текла из него в маленькие серебряные рюмочки с особым бульканьем и журчаньем. Петр Григорьевич поднес рюмку ко рту и в этот момент запел его мобильник. Он вздохнул, отставил рюмку и вынул трубку.

– Петр Григорьевич, Сазонов вернулся в башню. – Доложил Глеб.

– Один?

– Нет, вместе с девушкой Груздь. – Михеев говорил серьезно, но Ерожин понял, что он с трудом сдерживает улыбку.

– Почему лыбишься? – Строго поинтересовался сыщик.

– На грибную фамилию, и еще на то, что вы все всегда знаете.

– Что знаю? – Не понял Ерожин.

– Кто куда придет ночевать. – Пояснил помощник.

– Проживешь с мое, еще и не то узнаешь. – Оскалился Ерожин, спрятал телефон в карман, выпил рюмку и припоминая девицу Груздь, приналег на грибочки. Когда Кира внесла на противне румяную утку, Петр Григорьевич уже наелся до отвала и смотрел на птицу с ужасом. Никита Васильевич наоборот при виде любимого блюда заметно оживился. Он уже взял в руки специальные ножницы секачи для раздела птичьих тушек, как снова зазвонил телефон, но на сей раз в его квартире. Кира сняла трубку и поняв, что звонят мужу, поднесла ее Боброву к уху. Тот выслушал сообщение и кивнул жене, что разговор окончен. Затем повернулся к Ерожину:

– Петр, это информация для тебя. Бирюзовый опель «Омега» принадлежит Сазонову Владимиру Игнатовичу. Тебе что-нибудь говорит это имя?

Это имя Петру Григорьевичу теперь говорило много. Он рассеянно кивнул и полез в пиджак за своим мобильным телефоном. Сева Кроткин взял трубку сразу.

– Петр, я сейчас на очень важных переговорах, ты не мог бы позвонить через два часа?

– Хорошо, только опиши мне в трех словах, как выглядит Натан Маркович Веселый.

– Среднего роста, пятьдесят шесть лет, коренаст, на лице коротко остриженная бородка.

– Спасибо Сева! Кажется, я его сегодня видел! – Закричал Ерожин и запихнув телефон в карман, потянулся к графинчику: – Пожалуй, друзья, появился повод выпить и за мою скромную персону.

– Мужики, вы есть пришли, или телефонное совещание проводить? – Обиженно спросила хозяка.

– Простите, Кирочка, клянусь в дальнейшем использовать полость рта, только для поедания ваших замечательных блюд. – Шутливо пообещал подполковник.

– Может ты, наконец, расскажешь, про свои подвиги? – Бобров давно порывался спросить что расследует частный сыщик, но проявлял сдержанность. Однако теперь, посчитал, что время пришло.

– Прости Никита, я дал слово не передавать данную информацию официальным органам, а ты начальник отдела по раскрытию убийсв. Но уверен, что на днях запрет существовать перестанет и я тебе все выложу. Очень похоже, что я становлюсь одним из героев странного водевиля. – Ответил Ерожин и поднял рюмку.

– Надеюсь, что твой водевиль с моим отделом убийств не связан. – Никита Васильевич, чокнулся с Ерожиным, выпил водку за его здоровье и закусил маленькими крепенькими маслятами, солить которые его Кира была большая мастерица. Ерожин посмотрел на вазочку с маслятами, еще раз вспомнил девицу Груздь и подумал, что у него сегодня выдался «грибной» день.

* * *

В среду Табаровская на работу не вышла. Она посетила поликлинику и взяла бюллетень. Давление у женщины поднялось и доктор посоветовал Анне Яковлевне недельку отлежаться дома. Приближался страшный роковой день. Если бандиты в пятницу не получат пол миллиона долларов, Натана убьют. Эта жуткая мысль не давала Анне Яковлевне не спать ни есть. Ее маленькое породистое личико еще больше осунулось и теперь казалось, что его целиком занимают одни огромные трагические глаза.

С тех пор, как в понедельник она убежала из офиса и посетила квартиру Веселого, супругу Натана Анна больше не видела. Табаровская не знала сколько денег собрали друзья Натана Марковича и от этого ужасно страдала. Безразличие супруги Веселого к судьбе мужа обидело Табаровскую до глубины души, поэтому опять звонить Элеоноре, или зайти к ней на Каретный она заставить себя не могла. Анна Яковлевна часами сидела у окна в халате и смотрела на небо. Изредка она поднималась и набирала прямой номер кабинета Натана Марковича. Номер не отвечал и долгие унылые гудки ранили сердце любящей женщины.

Свинцовое, в рваных разводах облаков, небо темнело и очертания башен университета на Воробьевых горах растворялось в мутной дымке. На Москву опускался вечер. Света хозяйка не зажигала и в комнате становилось сумеречно. Звонок в дверь в тишине сонной квартирки прозвучал резко. Анна Яковлевна от неожиданности вздрогнула. Она в своих мыслях витала далеко в прошлом и поэтому не сразу сообразила, что надо открывать. Звонок повторился, но теперь он звенел не короткой трелью, а стрелял резкими автоматными очередями. Кто-то тыкал кнопку нетерпеливо и настойчиво.

«Натан» – Прошептала Анна Яковлевна и дрожа от этой мысли, вскочила с кресла. Представляя себе, как любимый бежал от бандитов и, прячась от погони, ищет у нее укрытия, она на цыпочках добралась до прихожей, непослушными от волнения руками отперла верхний замок, и распахнула дверь.

На пороге с перекошенным от злости лицом и сверкающими гневом маленькими глазками стояла Инна Николаевна Сазонова. Отпихнув Табаровскую она ворвалась в квартиру и забегала по ней заглядывая во все углы. Растерянная хозяйка осталась в прихожей. Она хотела спросить в чем дело, но от неожиданности вторжения лишилась дара речи.

– Где он? – Выкрикнула мадам Сазонова, вернувшись в прихожую и наступая на Табаровскую своей мощной грудью. Анна Яковлевна попятилась и ударившись о стену, замерла.

– Где он? – Грозно продолжала вопрошать Инна Николаевна, схватив Табаровскую за худенькие плечики.

– Кто? – Прошептала Анна Яковлевна.

– Не прикидывайся идиоткой!? – Заорала Сазонова, приблизив свое вспотевшее от злобы лицо к маленькому личику Табаровской: – Ты украла у меня мужа, а теперь изображаешь агнеца! Я тебе покажу, грязная воровка, как похищать чужих мужей!

– Похищен не ваш муж, а муж Элеоноры Ивановны. – Еле слышно возразила испуганная хозяйка.

– Натана украли бандиты, а моего Володеньку сперла ты! Гадина, тебе показалось этого мало! Ты заставила его продать коллекцию марок и заложить нашу квартиру! Ты мечтаешь оставить меня на улице! – Инна Николаевна замахнулась, готовая ударить мерзкую разлучницу, но увидев огромные полные удивления и ужаса глаза «соперницы», неожиданно отступила:

– Где Володя?

– Я видела его в понедельник в офисе Натана, и с тех пор не выхожу из дома. Откуда мне знать где Володя? Зачем мне ваша квартира!? Оставьте меня в покое… – У Табаровской началась истерика. Она и так последние дни жила на пределе нервного напряжения. Грозный визит Сазоновой стал последней каплей. Нервы Анны Яковлевны не выдержали, она повалилась на пол. Инна Николаевна растерялась. Она была уверена, что муж перебрался сюда. Но в доме переводчицы она не обнаружила ни одной вещи супруга. Бедненькая квартирка Анны Яковлевны напоминала келью старой девы. Лишь несколько портретов Натана Веселого говорили о женском интересе одинокой дамы. Сазонова склонилась над рыдающей Табаровской и попыталась ее успокоить, затем, поняв, что та ее не слышит, схватила Анну Яковлевну, подняла и потащила на тахту. Уложив женщину, она бросилась в ванную, намочила полотенце и принялась тереть Таборовской лицо и грудь. Анна Яковлевна понемногу затихла.

– Ну прости меня, Аня, если я не права. Но Володя всю жизнь смотрит на тебя, как кот на сметану. А теперь ушел из дома, и заявил что подает на развод. Вот я и подумала на тебя. А вчера мне позвонил Кричевский и сказал, что Володя заложил нашу квартиру. Поставь себя на мое место?! – Оправдывалась Сазонова.

– Уходи. – Приоткрыв свои огромные печальные глаза, чуть слышно попросила Анна: – Твой муж достойный человек. Он продал марки и заложил квартиру, чтобы выручить друга, а ты во всем видишь низкие козни. Тебе недоступно чувство благородного самопожертвования, вот ты и выдумала, что Володя разводится с тобой ради женщины. А он ушел, потому, что не может простить твоего мещанства.

– Романтическая дура. Благородные поступки не делают за счет других. Закладывая нашу жилплощадь, он обязан был хотя бы поставить меня в известность. – Крикнула Сазонова и бросилась к выходу. Анна Яковлевна услышала, что теперь рыдает ее незваная гостья. Затем хлопнула входная дверь и в комнате вновь стало тихо. Анна Яковлевна немного полежала с закрытыми глазами, затем чему то улыбнулась, встала, зажгла свет и позвонила в офис Натана. Но сейчас она набрала не прямой телефон, а номер секретарши.

– Добрый день. Компания «Риск». – Ответила Лена Северцева.

– Леночка, я хотела бы поговорить с Владимиром Игнатовичем.

– Здравствуйте Анна Яковлевна. Заместителя директора к сожалению сейчас в офисе нет. Что ему передать. – Голос Табаровской Лена хорошо знала. Натан Маркович, часто предупреждал секретаршу, что для Табаровской его нет.

– Ничего. Я перезвоню. Спасибо детка. – Анна Яковлевна положила трубку и уселась за письменный стол. Она не помнила в каком ящике лежит визитка Владимира Игнатовича. Табаровская никогда не звонила другу юности сама и его телефона в ее записной книжке не имелось. Анна Яковлевна выдвигала один ящик за другим. Тетради с конспектами уроков французского языка, парижские журналы и газеты летели на пол. Наконец она обнаружила визитку Сазонова. Как она и думала, на ней имелся номер мобильного телефона. Табаровская его набрала.

– Сазонов. – Услышала она знакомый баритон.

– Здравствуй Володя, это Аня.

– Слушаю тебя, Анечка.

– Скажи, тебе удалось собрать деньги?

– Не волнуйся. Все в порядке. – Спокойно заверил Сазонов.

– Володя… – Анна Яковлевна замолчала. Она искала слова и не могла их найти.

– Что Анечка. – Спросил Владимир Игнатович, обеспокоенный ее молчанием.

– Володя, я хочу тебе сказать, что очень тобой горжусь. – Наконец нашлась Анна Яковлевна и не дожидаясь реакции друга юности, положила трубку.

* * *

Петр Григорьевич сидел за своим директорским столом в офисе на чистых прудах. Перед ним лежал блокнот с пометками сыщика, календарь с портретом актрисы Кински и чашка остывшего чая. После домашнего обеда у четы Бобровых, Ерожин домой не поехал. Жена с детьми далеко, а возвращаться в пустую квартиру Петру Григорьевичу не хотелось. Надо было собраться с мыслями и расписать план действий на следующий день. Офис давно опустел. Его консультант и старший друг Грыжин как истый служака, покидал рабочее место ровно в шесть и размышлять Ерожину никто не мешал. Утром времени на это могло и не оказаться. Сыщик получал помощь в лице двух оперативников и эту помощь надо было использовать с толком. К тому же, следствие по делу пропавшего бизнесмена получало для его бюро и меркантильный интерес. Ерожин в конце трапезы у Бобровых нарушил клятву данную Кире и еще раз воспользовался телефоном. Он связался с Кроткиным. Свояк закончил переговоры и был очень рад звонку.

«Если ты возьмешь хитреца Натана в его логове, он будет вынужден вернуть мои пятьдесят тысяч тут же. Десять процентов твои» – Пообещал Сева.

Пять тысяч долларов за несколько дней работы совсем не плохой гонорар. Брать деньги с родственника не очень симпатично, но Сева категорически отказался от подарка. – «Если Натан выйдет сухим из воды, сделав вид, что откупился, мне будет неудобно на него давить. А отдаст ли он мои доллары быстро, или будет тянуть годами, большой вопрос. Поэтому, твоя работа вполне меня устроит. А за работу надо платить. Так что принимай заказ на расследование по всем правилам.»

Ерожину согласился. Деньги ему сейчас кстати. Они всегда кстати, но при наличии двух грудных наследников особенно. Петр Григорьевич вспомнил как счастливая Надя баюкала ночью малышей и улыбнулся. «В Самаре жене будет хорошо» – Подумал он, – слишком много близких и добрых людей рядом.

Сыщик глотнул остывшего чая, и углубился в свой блокнот. Он понимал, что единственный реальный шанс выйти на Веселого, бирюзовый опель «Омега».

Отыскать конкретную машину в Москве, если она не угнана, да еще известны ее номера и имя владельца, вполне реально. Служба ГИБДД оснащена компьютерами и каждая поставленная на учет машина занесена в базу данных. Другое дело, если машину сперли. Поиск угнанных машин имеет печальную статистику. Из десяти пропавших автомобилей удается вернуть владельцам в среднем три. Ерожин выяснил через своих друзей на Петровке, что интересующий его опель «Омега» в розыске не числится. Петра Григорьевича это совсем не удивило. Если Сазонов уселся в свой автомобиль в качестве пассажира, значит он ситуацию контролирует и, естественно, заявление о пропаже машины подавать не станет. По описанию Севы Кроткина, водитель, которого Ерожин мельком успел заметить, весьма смахивает на похищенного Натана Марковича Веселого. Если сопоставить этот факт с подозрениями свояка, нетрудно предположить, что сообразительный бизнесмен сам себя похитил и Сазонов в курсе спектакля.

Звонок мобильного телефона прервал мысли сыщика.

– Петр Григорьевич, я должен дежурить у башни всю ночь? – Интересовался Михеев.

– А почему ты не дома? – Удивился Ерожин.

– Не было приказа снять наблюдение.

– Прости, Глеб, я решил, что ты сам сообразишь, раз Сазонов вернулся, тебе там больше делать нечего. – Извинился Сыщик.

– А если бы он ушел? – Резонно заметил Глеб.

– От такой томной девушки по фамилии Груздь на ночь глядя? Сомневаюсь… Сегодня отдыхай, а к семи утра возвращайся. Утром подъеду вместе с подкреплением. Завтра мы его упустить права не имеем. – Распорядился Ерожин и вернулся к своим размышлениям.

Сыщик выдвинул версию, что Владимир Игнатович Сазонов отдал на время «похищения» шефу свою машину, а сам катается на леваках. Почему он не пользуется «Мерседесом» фирмы, легко объяснить. Водитель служебного лимузина становиться ненужным свидетелем деятельности зама. На весь спектакль отведено пять дней. По истечению срока Сазонов имитирует передачу выкупа и Веселый торжественно выходит на «свободу». Но хэппиэнда Ерожин допустить не должен. Он обязан уличить Веселого и заставить того, вернуть Кроткину пятьдесят тысяч долларов. Никакой другой задачи сыщик перед собой не ставил. Моральный облик и поступки незнакомых бизнесменов его заботили мало. Его интересовали лишь деньги Кроткина и Ерожин очень хотел их вернуть. Для этого необходимо срочно отыскать «логово бандитов». Отыскать его можно, если обнаружить злополучный опель. Но как? Его команда состоит из Михеева, Самого сыщика и на два дня усиливается Димой Вязовым и Колей Масловым.

Петр Григорьевич поднялся с кресла и зашагал по кабинету. Он любил думать на ходу.

Если бы он попросил помощи в поиске автомобиля у Боброва, тот бы мог подключить всю мощь Петровки. Тогда найти иномарку стало бы делом нескольких часов. Но Ерожин не мог открывать факты. Он дал Кроткину слово не обращаться в официальные органы и не собирался свое слово нарушать. А делиться с полковником конфиденциально, толку мало. Без официальных формальностей начать следственные действия Бобров не имел права. Оставался один шанс – всей командой сесть на хвост Сазонова в надежде, что тот за оставшиеся два дня выведет сыщика на след Веселого. Имея в наличии три автомобиля и компанию четверых толковых мужиков, себя Ерожин в это число включал, надежда сыщика имела под собой некоторую почву.

Решив больше не переутомлять свою голову, Петр Григорьевич взглянул на часы. Стрелки показывали десять минут двенадцатого. Пора было спать, но вместо того, чтобы завалиться на единственный в офисе кожаный диван, сыщик решил прогуляться. Запирая офис, он все же пожалел, что снял помощника с дежурства. «Может самому поторчать ночь у башни» – подумал Ерожин. Но эта разумная мысль надолго в голове не задержалась. Свою машину он оставил на Масловке, потому что не хотел садиться за руль пьяным. «А топтаться вокруг башни пехом, это уже слишком». Он вышел на бульвар и сел на скамейку.

– Мужик, дай сигаретку.

Петр Григорьевич оглянулся и увидел двух девиц, которые взирали на него сильно подкрашенными глазами.

– Я, девчата, не курю. – Ответил сыщик, наметанным глазом скользнув по фигурам обоих.

– Не пьешь и не трахаешься? – Поддразнила вторая, низким грудным голосом.

– Этого я не говорил. – Оскалился подполковник.

– Тогда купи нам курева и выпивки. Мы здесь близко живем и приглашаем тебя в гости.

– Девочки, я старый хитрый козел. Вы на мне желаете подработать баксов двести, за которые я получу сомнительное удовольствие и в лучшем случае триппак в качестве чаевых.

– Ты, и вправду, старый нудный козел. – Ответила, та, что попросила сигарету и пояснила: – Девушки не проститутки и деньги зарабатывают честным трудом.

– Девушки не допили, и не хотят расходиться. – Поддержала вторая низким контральто: – К тому же, я замужем и мужу не изменяю, а Светка у нас девочка свободная и чистая. И никакого триппера у нас нет.

– А что у вас есть?

– У нас есть чудесная квартирка в двух шагах отсюда, и полный холодильник жратвы. – Серьезно сообщила Света.

Спать Ерожину не хотелось, и призывные карие глаза Светы ему понравились. Подполковник поднялся и взяв девушек под руки, повел их в маленький коммерческий магазин. Сонный крепыш продавец, дремал под тихую музыку, доносящуюся из миниатюрного приемника. При виде клиентов, он медленно поднялся и позевывая подошел к прилавку.

– Я сегодня уже за столом насиделся, на жратву и выпивку смотреть не могу. Берите, что вам хочется. – Предложил Ерожин и полез в карман за бумажником. Девушки переглянулись и велели выдать им бутылку коньяка «Белый Аист», ноль семьдесят пять «Киндзиараули», литровый пластик с минеральной водой и пачку «мальборо». Сонный крепыш молча выставил все, что девицы просили. Подполковник открыл бумажник извлек две купюры по пятьсот рублей и положил на прилавок. Продавец лениво вернул сдачу и снова уселся возле приемничка.

– Куда теперь? – Поинтересовался Ерожин, когда они вновь оказались на улице.

– Бери нас под руки и расслабься. Идти тут пять минут. Кстати, меня зовут Тома. А тебя как?

– Меня Петром.

– Вот и познакомились. – Свободная чистая Света и замужняя Тома, взяв Ерожина под руки, повели его через трамвайные пути. При хотьбе Света бедром слегка прижалась к Ерожину и подполковник начал заводиться. Они прошли мимо углового магазина с тряпками, обогнули площадь, перешли на бульвар, пересекли его и завернули в Казарменный переулок. Через тридцать метров девицы углубились во двор и Ерожин с ужасом понял, что его ведут в дом Ивана Григорьевича Грыжина. Сыщик взглянул на пятый этаж и отметил в окне генеральского кабинета свет.

– Вы здесь живете? – С удивлением воскликнул Ерожин.

– Здесь живу я. А подруга у меня в гостях. – Объяснила Тома. Когда подъезд Грыжина остался позади, Петр Григорьевич с облегчением вздохнул. Они вошли в соседний.

Квартира Томы располагалась на третьем этаже. Ерожин огляделся. Сервант с хрусталем, ковры на полах, репродукции в золоченых рамах, все это напоминало жилье преуспевающего обывателя времен «развитого социализма»

– Если вы не проститутки, то кем вы работаете? – Спросил Ерожин усаживаясь в тяжелое кресло, которое имело возможность раскладываться и превращаться в тахту.

– А ты? – Света устроилась Ерожину на колени и не дожидаясь ответа, обратилась к Томе: – Без меня справишься?

– Сиди, раз уселась. – Разрешила подруге Тома.

– Я сыщик, а ты мне не ответила. – Ерожин взял Свету за виски и повернул ее лицо к себе.

– Мы почти коллеги. В налоговой инспекции служим. – Загадочным шепотом сообщила Света и в упор уставилась в глаза Ерожину.

– Тебе хорошо, ты с мужиком, а мой приплывет через месяц. Каково девушке в соку столько ждать. – Грудным голосом пожаловалась Тома, ствая на стол поднос с закусками: – Хоть бы кого для мебели и мне прихватил.

– Могу пригласить приятеля. – Улыбнулся Ерожин.

– Погляди на будильник. Первый час ночи. Когда твой приятель сюда заявится? – Без энтузиазма рассудила Тома. Ерожин залез в карман куртки и достал мобильный телефон.

– Не спишь, Григорич? Жена близко?

– На даче с Варькой.

– Что делаешь? – Свободной рукой Ерожин обнял Свету, которая с живым интересом прислушивалась к телефонному разговору мужчин.

– Читаю воспоминания маршала Жукова, а ты почему не дрыхнешь? – Удивился позднему звонку генерал.

– Можешь выручить друга? Помощь твоя нужна. – С трудом оставаясь серьезным, спросил подполковник.

– Если нужна, выручу. Ты же мой директор, приказывай.

– Спускайся вниз, заходи в соседний подъезд и позвони в семнадцатую квартиру.

– В моем доме? – Голос генерала выразил растерянность.

– Так точно. Жду. – Ерожин убрал трубку и расхохотался: – Ой, девчата, что я творю!?

– Ты кого ко мне вызвал? – Тома остановилась у стола и вопросительно посмотрела на гостя.

– Своего друга, генерала тебе в кавалеры позвал. – Поборов приступ веселья, торжественно сообщил Петр Григорьевич.

– Какой же армией он командует в нашем доме? – Продолжала допрос хозяйка квартиры.

– Иван Григорьевич отставной генерал.

– Нам только старика не хватало. – Недовольно прокомментировала Света.

– Твоя подруга просила кавалера. Иван Григорьевич джентльмен и мужчина хоть куда, а вовсе не старик. – Ерожин хотел что-то добавить, но звонок в дверь его остановил: – Иди Тома, встречай.

– Я твоего друга не шокирую? Может мне встать. – Кокетливо предложила Света.

– Не думаю, что его может что либо шокировать. Сиди. – Разрешил Ерожин и обнял девушку. Он решил сразу снять лишние вопросы и показать старшему другу, что тут затевается веселая вечеринка.

– Вы меня простите, но мне Петро позвонил и назвал номер вашей квартиры. – Донесся из прихожей бас генерала.

– Заходи Григорич, я тут, да подняться не могу! – Крикнул подполковник.

Грыжин вошел в комнату и, покрутив головой, воззрился на Ерожина с девицей на коленях.

– Тебя от быбы спасать, что ли? – Краснея от возмущения изрек генерал.

– Не сердись, Григорич, я бы тут один пропал. Знакомься, это Света, а открыла дверь тебе Тома. Она хозяйка хаты и ты сегодня ее кавалер.

По лицу генерала было видно, что он готов открыть рот и выдать по полной программе. Ругаться Грыжин умел и делал это виртуозно. Долгая служба среди мужчин хорошая школа. Петр Григорьевич уже пожалел о своем поступке. Но генерал, вместо того, чтобы браниться, улыбнулся и важно представился хозяйке:

– Ваш сосед, генерал Грыжин.

– Тамара. – Молодая женщина протянула солидному гостю руку и Грыжин ее галантно поцеловал. Тома разлила закупленный Ерожиным коньяк и раздала гостям рюмки:

– За знакомство.

Грыжин со всеми чокнулся, выпил, вместо закуски, понюхал свой огромный кулак и с поклоном обратился к Светлане.

– Уважаемая барышня, мне нужно похитить вашего друга на пару слов. Он на минуту заглянет ко мне, и мы с удовольствием продолжим приятный вечер.

– Светлана не охотно поднялась с колен Ерожина: – Пожалуйста, только недолго.

– Мы мигом! – Рявкнул Грыжин и подпихивая Ерожина к выходу, вывел его из квартиры.

– В чем дело? – Спросил Петр Григорьевич, когда они оказались на лестнице.

– Петро, не торопись, зайдешь ко мне все узнаешь.

Ерожин последовал за Иваном Григорьевичем. Они вышли на улицу, зашли в соседний подъезд, молча вошли в лифт и поднялись на пятый этаж. Так же молча Грыжин отпер свою дверь и впустил подполковника в прихожую. Петр Григорьевич вошел и остановился на пороге гостиной:

– Ну, говори, наконец, за чем привел?

Грыжин не отвечая, углубился в спальню и вышел оттуда, держа в руках широкий офицерский ремень:

– Снимай портки. – Приказал он Ерожину.

– Что? Не понял Петр Григорьевич.

– Ты сопливый подполковник, а я генерал. Слушай мою команду. Снять портки!

Ерожин медленно расстегнул ремень и очень неохотно приспустил брюки.

– Жопу подставляй. Что-ты мнешься. Напроказил, изволь свое получить. – С этими словами Иван Григорьевич размахнулся и изо всех сил прошелся ремнем подполковнику пониже спины.

– Больно, батя! – Взмолился Ерожин. До сих пор генерала Грыжина он батей вслух не называл.

– А я тебя, сынок, предупреждал, предупреждал, предупреждал. – Повторял Грыжин. И при каждом повторении кара настигала проказника.

Ерожин стиснул зубы. С одной стороны ему действительно было больно, потому что рука у генерала была тяжелая, а с другой его душил смех. Пороли ремнем подполковника в отставке, а ныне частного сыщика Петра Григорьевича Ерожина первый раз в жизни.

* * *

Главный бухгалтер компании «РИСК» Анатолий Васильевич Сысоев привык все делать обстоятельно. На работу он приходил без десяти, хотя офис компании открывал свои двери ровно в девять часов. Главный бухгалтер хотел иметь десять минут, чтобы тщательно причесаться, проверить не сдвинулся ли по дороге на работу галстук, не пристали ли пылинки к его твидовому пиджаку. Только после этого он занимал свое рабочее кресло.

Сысоев имел под крылом пять сотрудников, вернее сотрудниц. Галина Абрамовна служила старшим бухгалтером и была его правой рукой. Кроме нее в отделе работало еще два бухгалтера и два экономиста. Поэтому всю отчетную волокиту тянули они, а Сысоева имел возможность и время исполнять непосредственно поручения генерального директора. Чаще всего ему приходилось обсчитывать бюджеты новых проектов, которые затевал Натан Маркович.

Кабинет генерального пустовал с понедельника, но не смотря на отсутствия шефа, Сысоев ничего не изменял в своем распорядке. Сегодня, как и вчера он явился без десяти девять, зашел в туалет, причесался, смахнул несуществующие пылинки с твидового пиджака и, прошествовав в кабинет с табличкой «Главный бухгалтер Сысоев А. В.,» уселся за огромный полированный стол. Свой письменный стол Анатолий Васильевич так же содержал в идеальном порядке. Он мог с закрытыми глазами выдвинуть любой ящик и извлечь нужную папку. Натана Марковича всегда это поражало. Сам генеральный заваливал рабочее место грудами всевозможных документов вперемешку с рекламными журналами и прессой. Убираться секретарше он не позволял, потому что в том хаосе, к которому привык, лишь сам мог разобраться.

Сысоев устроился в кресле и перевернул лист календаря. Он всегда делал там пометки. Сегодня лист календаря оставался чист. Анатолий Васильевич почувствовал себя не в своей тарелке. Обычно он не знал свободной минуты. Натан Маркович имел привычку забегать в кабинет своего бухгалтера за советом, или для того чтоб дать очередное поручение. Иногда через пять минут он это поручение отменял и давал новое. Случалось, что и новое через час теряло актуальность и Сысоев возвращался к первому вырианту. Аккуратного и обстоятельного служаку эта особенность директора нервировала, но оставшись без шефа, Анатолий Васильевич вовсе растерялся. Сидеть без дела он не привык и теперь начинал понимать, что суматошность Натана Марковича для него куда комфортнее, чем вынужденный покой.

– Анатолий Васильевич, хотите чаю? – Лена Северцева с доброй улыбкой заглянула в кабинет и замерла в ожидании ответа.

– Не рано ли, Леночка? – Пить в девять утра чай Сысоев не привык, но сейчас чтоб себя хоть чем то занять, раздумывал.

– Давайте, крепенький с лимончиком. – Продолжала соблазнять Лена.

– Ну давай. – Вздохнул Анатолий Васильевич и виновато улыбнулся девушке. Безделие он считал пороком, и его стеснялся. Лена кивнула и исчезла. Северцева бухгалтеру нравилась. Лена напоминала ему молоденькую медсестру в летном отряде, а все связанное с авиацией сердцу старого летчика было дорого. Сысоева списали врачи. Он пол года маялся, затем зажал зубы и отправился на бухгалтерские курсы. К собственному удивлению цифры его увлекли. Через год он уже работал в маленькой фирме и удивлял коллег умением плавать в безбрежном море процентов, налогов, и формуляров. Еще через два года ему предложили пойти к Веселому. Натан Маркович искал надежного человека и предпочитал мужика. Узнав, что Сысоев бывший летчик, он при собеседовании неожиданно спросил – «Прыгнешь со мной на парашюте?» Сысоев прыгнул, и с тех пор они работали так, словно родились в одном роддоме и выросли в одном дворе.

Лена принесла маленький серебряный подносик с чаем и конфетку трюфель. Стакан сидел в гнезде серебряного подстаканника и светился янтарем. Лена знала, что Сысоев терпеть не может чая из пакетиков и заваривала ему отдельно.

– Спасибо, девочка. Балуешь старика. – Поблагодарил Сысоев и помешал чай.

– Почему старика? Вы еще мужчина хоть куда. На вас все наши барышни заглядываются, Одним словом, летчик. Не будь вы женатым, тут такое бы началось… – Лена звонко рассмеялась и, не став слушать возражения, убежала. Бывший авиатор понимал, что это лесть, но слова девушки приятно пощекотали мужское самолюбие. Анатолий Васильевич посмотрел на часы. Он пил чай пятнадцать минут. Бухгалтер поставил пустой стакан на поднос, а нетронутую конфетку убрал для внучки в карман. Стакан с подносом он намеревался сам отнести в буфетную, но помешал телефон.

– Анатолий Васильевич? – Поинтересовался незнакомый мужской голос.

– Да, главный бухгалтер компании «РИСК» у телефона.

– Анатолий Васильевич, меня зовут Федоренко. Я финансовый директор холдинга «ДОМ».

– Очень приятно. – Дежурно отреагировал Сысоев.

– Я звоню до вас, вот по какому делу. До меня дошла информация, что вы продаете компанию. Я бы хотел послухать об этом подробнее. И цену недурно было бы прояснить.

Анатолий Васильевич удивился, но усвоив манеру деловых людей, скрывать чувства, секунду помолчал. На другом конце провода тоже помолчали.

– Вы слышите? – Спросил он чтобы выиграть время.

– Я вас гарно слухаю, Анатолий Васильевич. – Подтвердили в трубке.

– Вопросы такого масштаба решает генеральный директор, но его, к сожалению, до конца недели не будет. – Ответил Сысоев. Но Федоренко ответ не удовлетворил.

– Мне известно, что Натана Марковича нема, но именно он подмахнул факс с предложением продать компанию.

– Когда это было? – Недоверчиво переспросил Анатолий Васильевич.

– На факс я дивился четверть часа назад, когда пришел робить, а принят он был вчера вечером. Разберитесь меж собой, продаете вы компанию як нет… Я позвоню позже. – Рассердился Федоренко и закончил разговор.

Сысоев задумался. На розыгрыш звонок комерческого директора холдинга не походил. «Что если бандиты вынуждают Натана Марковича продать компанию? Как поступать ему в этом случае?» Новый телефонный звонок не дал Сысоеву сосредоточиться. Теперь звонили из коммерческого банка «Топаз».

– Будьте добры, выслать нам на эмейл прайс лист. Мы подумываем о приобретении подобной компании. Но хотим иметь помимо прочей документации, список акционеров и приблизительное движение капиталов.

Скоро Сысоев понял, что факс с предложением о продаже компании «Риск» разослан широко. Телефон на его столе разрывался. Анатолий Васильевич выскочил из кабинета и побежал к Сазонову. Дверь с табличкой «Заместитель генерального директора Сазонов В. И.» оказалась на замке. Тогда он вызвал свою заместительницу. Галина Абрамовна тоже была удивлена. Никакой информации о продаже компании у нее не имелось. Бухгалтер метнулся в приемную:

– Мне срочно нужен Сазонов.

– Владимир Игнатович обещал быть после обеда. – С улыбкой сообщила Лена, но увидев побледневшее и озабоченное лицо бывшего летчика, улыбку с лица сняла:

– Что случилось, Анатолий Васильевич? Вам плохо?

– Все нормально, девочка. Просто мне срочно нужен Сазонов, и больше ничего.

– Позвоните ему на мобильный. – Посоветовала секретарша. Сысоев вернулся в свой кабинет, дождался когда очередному покупателю надоест названивать и набрал мобильный номер Сазонова. Владимир Игнатович среагировал сразу.

– Мне без конца звонят разные фирмы. Уверяют, что получили факс с предложением. – Волнуюсь, доложил Сысоев: – Мы продаем «РИСК?

– Вы не получили мое письмо? – Удивился Сазонов.

– Какое письмо? – Не понял главный бухгалтер.

– Леночка должна была передать вам письмо. Разве она этого не сделала? Забыла? – В голосе Сазонова послышалось раздражение.

– Наверное, я не посмотрел на стол. Телефонные звонки не дали. – Выгородил Северцеву Анатолий Васильевич. Положив трубку, бухгалтер снова побежал в приемную.

– Ой, господи! Какая же я дура! – Запричитала Лена, и, покопавшись на своем столе, нашла нужный конверт: – Вот. Уж извините, Анатолий Васильевич. Сазонов мне его отдал в конце рабочего дня, вы были в банке. Владимир Игнатович знал, что вы в офис вернуться не успеете. А я перед уходом совсем одурела, а утром забыла.

Сысоев взял конверт и торопливо вернулся в свой кабинет. Телефон продолжал разрываться, но главный бухгалтер не обращал внимания. Он положил конверт на стол, достал из ящика длинный пластмассовый кинжальчик и при его помощи вскрыл депешу.

Анатолий Васильевич, генеральный директор пришел к выводу, что настал подходящий момент с компанией «Риск» расстаться. Это решение пришло ему раньше, чем произошли известные события, и с давлением из вне оно не связано. Вы знаете, что дела у нас идут сложно. Пока внешне динамика роста оборотов компании выглядит прекрасно. Немногим менее ста процентов в год. На самом деле, как вы понимаете все обстоит далеко не так оптимистично. Натан Маркович решил сделать этот шаг, пока наши проблемы не стали достоянием деловых кругов.

По его мнению, все начальные переговоры о торгах должны вести вы. Он как то месяц назад обстоятельно эту тему с вами обсуждал. Тогда разговор носил общий характер, теперь вы можете его воспринимать, как конкретное руководство к действию. Я предполагаю, что Натан Маркович не станет сидеть сложа руки и вложит вырученный капитал в новое, более перспективное дело. Дело, в котором и для нас с Вами найдется работа. Вчера я по поручению генерального директора разослал факс с предложением. Этот факс я вам передаю вместе с письмом.

Сазонов».

Анатолий Васильевич перечитал письмо два раза, и взял в руки текст факса. В конце коммерческого предложения имелся телефон главного бухгалтера и пожелание директора вести переговоры с ним. Дальше шла подпись Веселого. Почерк Натана Марковича Сысоев знал превосходно и в подлинности подписи не сомневался. Единственно, что насторожило бухгалтера, так это отсутствие числа. Но вчерашнее число выдала машина и этого могло быть вполне достаточно. Коммерческое предложение носило открытый характер и тайны собой не представляло. И если бы не чрезвычайные обстоятельства, связанные с похищением Веселого, Анатолий Васильевич вообще бы на это внимание не обратил. Теперь же он решил при встрече с Сазоновым данную деталь уточнить.

Главный бухгалтер откинулся в кресле и досконально припомнил разговор с шефом. Разговор этот произошел не месяц как писал Сазонов, а почти два месяца назад, семнадцатого мая, сразу после обеда. Память Сысоев имел феноменальную и разговор припомнил дословно. Натан Маркович высказал тогда все свои пожелания, на случай, если компанию придется продать. Телефон продолжал трезвонить. Анатолий Васильевич аккуратно уложил письмо и факс обратно в конверт. Убрал их в свой сейф, запер его, поправил галстук, сел в кресло и поднял трубку.

– Анатолий Васильевич Сысоев? – Поинтересовался хрипловатый женский голос.

– Да, это я.

– Не могли бы вы нам выслать по факсу перечень предприятий входящих в компанию «Риск»?

– Пожалуйста, мы ничего не скрываем. Присылайте ваши вопросы и мы незамедлительно на них ответим. – Твердым деловым тоном пообещал Сысоев. Теперь он знал, что ему надо делать и мгновенно превратился из растерянного старика в подтянутого делового работника, которого и привыкли наблюдать окружающие.

* * *

В восемь утра Ерожин провел в офисе на Чистых прудах короткое совещание. Дима Вязов и Коля Маслов сидели в кабинете директора сыскного бюро и внимательно слушали подполковника. Иван Григорьевич Грыжин расположился в директорском кресле, за столом Ерожина. Сам сыщик беседовал с сотрудниками, спиной к подоконнику.

– Вы бы сели, Петр Григорьевич. – Предложил Вязов: – Неудобно, подполковник стоит, а подчиненные сидят.

– Нечего, ребята, мне сегодня сидеть вредно. – Ответил сыщик, и переглянувшись с Грыжиным, почесал ниже спины. Генерал, что бы сохранить серьезную мину, отвернулся. Он прекрасно понимал, почему директор сыскного бюро предпочитает проводить совещание стоя. Ерожин помолчал и продолжил:

– И так, ребята, упустить Сазонова мы не должны. Время в обрез. В пятницу все наши потуги теряют смысл. Заместитель директора компании «Риск», по моим наблюдениям, мужик ушлый. Он опасается слежки и «наружку» придется вести по всем правилам. Я не думаю, что он выведет нас на конспиративную квартиру Веселого. Скорее всего они с Натаном Марковичем встречаются в городе. Натан приезжает на «Опеле» в назначенное место и Сазонов прыгает к нему в машину. Внешность Веселого я описал. Если вы засечете их контакт, все внимание на Натана. С момента обнаружения генерального директора Компании «РИСК», Сазонов нас больше не интересует. Очень важно зацепить опель «Омегу» Найдем опель, найдем бизнесмена. С натяжкой допускаю, что Натан Маркович может появиться на другой машине. Веселый человек богатый и вполне вероятно, его обслуживает не один автомобиль. Но задействовать лишних людей ему не с руки. Вопросы есть?

– У меня, господин директор, имеется вопрос. – Бас Грыжина звучал необычайно елейно.

– Слушаю, Иван Григорьевич.

– Сколько денег вам понадобиться на сегодняшний день?

– Выдай ребятам на бензин и пропитание по пять тысяч, а у меня пока от зарплаты немного осталось.

– Не жирно, по пять? – Проворчал генерал, но деньги достал и разложив на две порции, протянул Вязову и Маслову. Ерожин отдал Диме ключи от своей «девятки» и, попрощавшись с генералом, все трое покинули офис. Коля Маслов приехал на личном «Москвиче», Ерожин уселся в «Сааб» и кортеж из трех машин помчался на Бауманскую.

«Жигуленок» Михеева стоял на том же месте, откуда в прошлый раз они вместе вели наблюдение за подъездом башни. Ерожин остановил свой «Сааб» метров за двести. Иномарку Сазонов видеть не должен. Петр Григорьевич запер салон электронным замком и зашагал к «Жигуленку» Михеева.

– Не выходил? – Спросил Ерожин, усаживаясь в рядом с водителем.

– Тишина. – Доложил Глеб.

– Жрать не хочешь?

– Нет.

Ерожин подозрительно покосился на помощника.

– Я утром нормально заправился. – Отвечая на вопросительный взгляд шефа, пояснил молодой человек: – Две тарелки супешника и пяток котлет с макаронами, так что порядок.

– Тогда, действительно, порядок. – Согласился Ерожин и поерзал, устраиваясь поудобнее. Сидеть после вчерашней экзекуции ему было затруднительно. Наконец пристроив травмированную задницу, подполковник поглядел на часы. Они показывали начало десятого: – Не торопится Сазонов на службу…

– А что, если мы его упустили? – Забеспокоился Глеб.

– Ты когда сюда приехал?

– В семь, как было приказано.

Ерожин помолчал. У него была мысль, что для полной уверенности надо бы организовать круглосуточную слежку за Сазоновым. Эта мысль пришла к нему вчера в дверях офиса. Ерожин подумывал, не поехать ли самому в ночную смену, но Света с Томой помешали: – Ладно, Глеб, будем надеяться на лучшее.

Из подъезда вышла женщина и долго возилась с дверью. Смысл ее усилий сыщики поняли, когда она вернулась в парадное и выкатила кресло с подростком. Юный инвалид сидел странно скривив шею, и при движении его голова неестественно подергивалась. Петр Григлрьевич сразу вспомнил, как лежал в питерской больнице с диагнозом перелома позвонка. Если бы диагноз подтвердился, Надя так же бы возила его в кресле. Но слава Богу, он на ногах.

За окошком машины светило солнышко и по асфальту прыгали воробьи. А тогда была зима и дул ветер. Наверное Господь не случайно подверг его испытанию. История, закончившаяся в питерской больнице начиналась очень давно, в дни его новгородской молодости. Ерожин работал следователем в горотделе. Может, он бы и закончил там свою службу. Жил бы с первой женой Наташей, растил сына Гришу, в рабочее время изменял понемногу супруге, по вечерам смотрел по видику американские боевики, и все бы шло путем, если бы не убийство начальника Потребсоюза Кадкова. Застрелила Кадкова его жена Соня. Ерожин затеял с Соней роман, а за убийство посадил Эдика, сына Кадкова от первого брака. Соня, неожиданно для молодого капитана, оказалась дочкой замминистра генерала Грыжина. Так Ерожин попал в Москву и стал работать вместе с Иваном Григорьевичем. Кадков-младший отсидев срок, вышел из тюрьмы, застрелил Соню и еще наделал немало бед. Ерожин взял его, пойдя на таран своей машиной. После того и оказался в питерской лечебнице.

– Смотрите, Груздь появилась. – Прервал Глеб воспоминания шефа. Лиза Груздь явно спешила. Она решительно вышла на дорогу и стала ловить частника. Ерожин мучительно соображал как поступить? Сесть на хвост девчонке, или остаться с ребятами ждать Сазонова. «Сааб» Сазонов засек, поэтому иномарку к слежке за ним подключать рискованно. Девица Груздь особой наблюдательностью не отличалась, она даже дала Ерожину заглянуть в свой паспорт. Подполковник решил на Сазонова оставить ребят, а самому заняться девушкой. Лиза остановила пятую модель жигулей и уселась рядом с водителем.

Бросив на ходу Михееву:

– Не проспите мужика. – Петр Григорьевич выскочил из машины Глеба и побежал к своей иномарке. Лиза доехала до Нового Арбата, быстро вышла из машины и бегом понеслась в переулок. Ерожин с трудом припарковал свой автомобиль и кинулся за ней. Но пока он возился с парковкой девушка исчезла. Понося ее и себя, Петр Григорьевич добежал до старого Арбата и повернул налево. Старый Арбат власти Москвы давно превратили в пешеходную зону, Тут машины не ездили и слонялось полно народа. Посередине улицы стояли лотки с сувенирами. Ерожин успел заметить на них ряды вождей от Горбачева, до Путина, исполненных в виде пасхальных яиц. Добежав до киоска с атрибутикой коммунистического режима, сыщик остановился. Так далеко Груздь удрать не могла. Ерожин потоптался среди лотошников и повернул назад.

– Вот старый мудак. – Сказал сам себе Петр Григорьевич. Действительно упустить девчонку, да так бездарно с его опытом, было непростительно. Сыщик повернул обратно. По дороге он случайно заглянул в окно маленькой парикмахерской и увидел Лизу. Девушке делали маникюр.

«Вот куда она так спешила» – Усмехнулся Ерожин.

Процедура заняла час. Груздь вышла из парикмахерской, и побрела по старому Арбату заглядывая во все магазины с тряпками. В одном она задержалась примерив с десяток шляп, затем вышла, постояла, быстро вернулась и одну шляпу купила. После этого продолжила обход магазинов, таская в руках неудобную круглую коробку. Никаких встреч или общений Ерожин за своей подопечной не заметил. Лиза бездельничала. Дойдя до Смоленской площади она спустилась в метро и вернулась домой на Бауманскую. Михеев, Коля и Дима продолжали наблюдение за башней. Петр Григорьевич позвонил Боброву и попросил выдать адрес Елизоветы Аркадьевны Груздь рожденной второго марта одна тысяча семьдесят седьмого года. Место рождения в заграничном паспорте на первой странице не пишут, но Ерожин предположил, что Груздь москвичка. Никита Васильевич выполнил его просьбу через десять минут. К удивлению сыщика, квартира Лизы находилась не на Бауманской, а на Сиреневом бульваре. Петр Григорьевич записал адрес и пересел в машину к Вязову.

– Дремлете? – Поинтересовался он у Димы.

– С открытыми глазами, – ответил старший лейтенант: – Он не выходил.

– Кто не выходил? – Не понял Ерожин.

– Ваш Сазонов.

– А я чуть не упустил девицу. Она неслась как угорелая и, пока я парковал машину, слиняла. Куда ты думаешь она так спешила?

– На свидание к молодому и красивому. – Предположил Вязов.

– Ничего подобного. Она опаздывала к маникюрше.

– Напрасно иронизируете. Для женщин это важное дело. Они к любимым мастерам записываются за неделю.

– Моя Надя делает себе маникюр сама. – Гордо сообщил Ерожин.

– Вам повезло. – С завистью произнес Дима. Он хотел еще, что-то добавить, но в это время из подъезда томно выплыла девица Груздь. Елизовета Аркадьевна успела переодеться в восхитительное вечернее платье и обновила шляпку, приобритенную, на глазах Ерожина, в арбатском магазине.

– Теперь ждем нашего клиента. – Твердо сказал сыщик и позвонил Глебу.

– Вижу, Петр Григорьевич. Не беспокойтесь. И Маслов девочку засек. Он мне знак подал.

Лиза тем временем медленно вышла к проезжей части и замерла На частников она внимание не обращала, хотя две машины прокатили мимо, явно в поисках халтуры. Прошло минут пять. Ерожин начал нервничать. Ребята тоже. Петр Григорьевич даже почесал от нетерпения пострадавший от генеральского ремня зад и в этот момент к девушке медленно подкатил черный «Мерседес». Водитель вышел и открыл дверцу. Лиза уселась на на заднее сидение Подполковник посмотрел на номер машины. Это был фирменный лимузин компании «Риск», который сыщик исследовал у дверей офиса на Коммунистической.

* * *

Александр Леонидович Мятишкин на удивление коллег являлся в офис раньше всех и сидел в своей комнатенке допоздна. И хоть запашек от «сотрудника по специальным поручениям» исходил заметный, выглядел он вполне трезвым. Каждые два часа Мятишкин наведывался в приемную и спрашивал у Лены нет ли вестей от шефа. Вестей не было и он возвращался в свой кабинетик и, усаживаясь в кресло, замирал. Таким и застал его Сазонов, заглянув в дверь.

– Вот, что Мятишкин, уж и не знаю, можно ли тебе поручить серьезное дело. – Оглядев не бритое лицо сотрудника, засомневался Владимир Игнатович.

– Я в форме. Каждый день на работу, как штык являюсь. – Бодро заверил Мятишкин.

– Молодец. Это поручение самого Натана Марковича. – Вкрадчиво предупредил Сазонов. Мятишкин при упоминании шефа, пружиной взвился с кресла:

– Где он? Как он?

– Ничего сказать не могу. Но Натан Маркович сумел со мной связаться и передать письма к своим друзьям. Я бы хотел, чтобы ты эти письма доставил адресатам. Натан Маркович по каким-то соображениям не желает поручать это курьеру, или водителю Мите.

– Раз он так хотел, какие могут быть разговоры!? – Возбужденно отреагировал Александр Леонидович: – Давайте письма. Сейчас и поеду.

– Сейчас не нужно. – Притормозил рвение сотрудника Сазонов: – Письма надо доставить утром. Так распорядился Натан Маркович. Ты сможешь завтра быть в форме?

– Я каждый день в форме. – Обиделся Митишкин.

– Вот и чудненько. – Ответил Сазонов и попросил о поручении шефа молчать.

– Я как могила. Можете не волноваться. – Поклялся Александр Леонидович. Остаток дня он провел в нервном возбуждени, но в приемную больше не ходил. Вечером, борясь с соблазном, отказал себе в привычной порции водки, чем удивил сестрицу. Проснулся «трезвенник» в шесть утра в том же приподнятом состоянии, что у него возникло после разговора с Сазоновым. Он тщательно побрился и принял душ. После чего, отправился на кухню и соорудил себе глазунью из трех яиц. Раньше Мятишкин к еде почти не прикасался. Он, как все пьющие люди, воспринимал ее, как закуску и считал, что переводить продукты без выпивки непозволительная роскошь. Но став работником компании «Риск», свои уличные привычки постепенно утратил. Холодильник в доме сестры теперь всегда был полон. Бывший пьяница, начав прилично зарабатывать, заботился о продовольственных припасах сам. Такое поведение привело к заметному потеплению в отношениях с сестрой. Угрюмая хромоножка хоть и продолжала поджимать тонкие губы, но лед в ее глазах немного растаял, и она даже снисходила до разговора с братом. А вчера намекнула, что может побеседовать с супругой Мятишкина на предмет его возвращения в семью. Но Александр Леонидович попросил родственницу воздержаться. Обида на жену не прошла.

В начале седьмого, побритый и наглаженный он вышел из дома. В метро уже толпились москвичи, но основные потоки еще только готовились к выходу в город. «Служащий по особым поручениям» компании «Риск» прибыл в офис без пяти восемь. Служебные помещения в этот ранний час пустовали, и лишь охрана несла круглосуточное дежурство. Мятишкин взял на вахте свой ключ, поздоровался за руку с молодым парнем в комуфляжном костюме и бодрым шагом прошествовал на второй этаж Открывая свой кабинетик, он сразу заметил на столе конверты. Поглядев на часы, Александр Леонидович удивился, когда Сазонов успел положить ему их на стол. Но слишком размышлять на эту тему он не стал, а вынул из шкафа папку из синтетической кожи и принялся укладывать туда конверты. По ходу дела, он зачитывал адреса. Бывший инженер с юности жил в Москве и город неплохо знал. Он сел за стол и попытался начертить карту с местом нахождения адресатов. Человек холодного рассудка сразу бы сообразил, что логичнее всего начать маршрут от метро Юго-Западная, где располагался головной магазин Додика, по этой же линии метро посетить Трусову на Мясницкой, а уж потом отправиться в банк Кричевского, квартиру Брагина и на биржу… Эти три адреса находились недалеко от станции Тургеневская. Ими доставку писем можно было бы закончить. Мятишкин же, руководствоваясь эмоциями, решил начать с Трусовой. Он представил себе, как обрадуется привлекательная женщина посланию шефа и поехал на Мясницкую. Но сотрудник по специальным поручениям напрасно рассчитывал, что его станут принимать в начальственных кабинетах. Трусовой доложили, что ей доставлен конверт компании «Риск» и она распорядилась передать его на вахту. Мятишкин чуть ли не силой вырвал трубку у вахтера и крикнул Марии Климентьевне, что письмо это лично от Натана Марковича. Но женщина то ли не расслышала, то ли не обратила внимание, и распоряжения своего не отменила. Тоже самое произошло и в банке Кричевского, и лишь в квартире Брагина «почтальону» удалось вложить конверт в руки. Но это были не руки юриста, того Мятишкин дома уже не застал, а ручки мадам Брагиной, которая вырвала у него конверт и быстро захлопнула перед носом дверь. На бирже шли торги и Сергей Смолин не смог выйти на проходную. Он тоже попросил оставить корреспонденцию на вахте. В папке Александра Леонидовича оставалось одна депеша. Он сел в метро и немного подремал. Проехать Мятишкин не боялся, потому что дальше Юго-Западной поезд не шел. Это была конечная. На станции Спортивная началась большая суматоха. Стадион Лужники давно превратился в однин из самых больших базаров столицы, где москвичи выискивали для себя не очень дорогую одежду. Пассажиры с огромными сумками и баулами везли вещи на продажу, другие спешили за пакупками. Вагон опустел. Суматоха Мятишкина разбудила. Он вздохнул и полез проверять, не выпало ли письмо из папки. Конверт оказался на месте. Мятишкин вынул его и покрутил в руках. Адрес Додика был опечатан на обыкновенной допотопной машинке. Внезапно Александр Леонидович ощутил страстное желание узнать что пишет шеф своему другу. Преданный посыльный предположил, что Натан Маркович просит Додика о помощи. Может быть и сам Мятишкин оказался бы полезен своему благодетелю. Денег у него нет, но подраться, поднять шум или вызвать милицию он еще в состоянии. Бывший инженер по технике безопасности, не смотря на мягкий нрав, не был из робкого десятка. В уличной жизни опустившегося пьяницы всякое случалось. Мысль заглянуть в конверт становилась навязчивой. Мятишкин с трудом дождался конечной станции, выскочил из вагона, быстрым шагом поднялся наверх, и оказался в фоэ. Возле билетных касс имелась мраморная полочка. Крайняя касса не работала, и пассажиры туда не подходили. Александр Леонидович прошествовал в укромный уголок, выложил конверт на полочку, и добыв из кармана ручку, принялся за дело. Незаметно распечатывать почту он умел с юности. Надорвав уголок, просунул туда конец ручки, и вращая ее, добрался до письма.

Догадка Мятишкина не подтвердилась. Натан Маркович просто приглашал Ветрякова сегодня поздно вечером на встречу. Но Александр Леонидович не был вовсе лишен воображения. Он предположил, что шеф мог напечатать текст по принуждению. Любопытный почтальон переписал на пачку сигарет адрес, аккуратно вернул письмо в конверт, послюнявив, заклеил место надрыва и вышел на улицу. Свой обувной магазин Ветряков держал на проспекте Вернадского. Выполнив поручение, Мятишкин вернулся в офис и с трудом досидел до обеда. Аппетит от волнения пропал, но чтобы не сидеть на месте, он прогулялся до площади Ильича, выпил чаю с американским гамбургером и вернулся назад. Время тянулось нудно. Алдександру Леонидовичу представлялись разные картины встречи с шефом. Он прикидывал как обхитрить бандитов и пробраться к Натану Марковичу незаметно. К шести вечера «сотрудник по особым поручениям» дозрел.

Перед уходом, он, на всякий случай заглянул в приемную и поинтересовался у Северцевой, нет ли для него дела.

– Сейчас дела не для кого нет. Все тащатся от безделия. – Ответила секретарша.

– Тогда я закругляюсь. – Предупредил Александр Леонидович и, не услышав возражений, запер свой кабинет. До Измайлова он добрался на метро. В конце рабочего дня толпы москвичей ехали в спальные районы, и Мятишкину изрядно намяли бока. Выбравшись на свежий воздух, он отряхнул помятый пиджак и поправил галстук. Доброжелательные прохожие старались помочь и несколько раз указывали противоположное направление, но в конце концов нужный дом был найден… Задержка возникла уже у парадного. Мятишкин не знал кода и не мог попасть в подъезд. Но здесь преданному сотруднику компании «Риск» повезло. Пожилая седенькая пара возвращалась из магазина с покупками. Старичок и старушка, очень схожие между собой, некоторое время спорили возле двери, у кого из них ключ от дома, и наконец нажав на нужные кнопки открыли кодовый замок. Мятишкин пробежал на пятый этаж, дождался, пока пожилая пара войдет к себе и спустился вниз. На третьем этаже его злобно облаял пес… «Хорошо что зверь за дверью», подумал Александр Леонидович и поспешил миновать опасное место. Возле квартиры указанной в адресе, он остановился и прислушался. Изнутри доносились голоса, но вскоре он понял, что они звучат из телевизора. Еще немного подождав, Александр Леонидович тихо постучал. Почему он не воспользовался звонком, Мятишкин и сам не знал. Наверное, от волнения. Дверь тихо открылась и он увидел на пороге Натана Марковича:

– Тебе Сазонов сказал?

– Что сказал? – Растерялся счастливый спаситель.

Что надо стучать.

– Нет. Так получилось. А где бандиты? – Шепотом спросил он у шефа.

– Я их уже отпустил. – Усмехнулся генеральный директор и жестом пригласил Мятишкина в квартиру.

* * *

Разглядывая черный «мерседес» на Бакунинской, Ерожин пытался сообразить, почему за Лизой приехал только водитель. Глеб, Маслов и Вязов сидели в своих машинах и ждали распоряжения шефа. Но подполковник пока молчал.

Петр Григорьевич понял, что лимузин прислал Сазонов, но где же он сам? Неужели отправил девчонку и остался дома?

– Ладно, мы с Глебом двигаем за ними. – Без всякого энтузиазма приказал Подполковник: – Вязов и Маслов остаются у башни. Две машины соблюдая правила «наружки» потянулись за «Мерседесом». Лимузин не спеша миновал площадь трех вокзалов, выбрался на Садовое кольцо, у площади Маяковского свернул на Ленинградское шоссе и покатил к Кольцевой автодороге. Не доезжая Химкинского моста, крутанул под эстакаду, вернулся к парку Речного вокзала и возле ажурного здания в псевдо мавританском стиле остановился. Прошло минут семь. Лиза из «Мерседеса не выходила.

– Смотрите, Петр Григорьевич, вон Сазонов. – Прошептал Глеб. Ерожин оглянулся и увидел старенький «Москвичик» из которого выбрался Владимир Игнатович и заспешил к «Мерседесу».

– Запомни номер этой таратайки. – Приказал подполковник помощнику и стал следить за Сазоновым.

Тот быстро подошел к лимузину, открыл заднюю дверцу, подал руку Лизе и они отправились к набережной. Обнявшись, парочка неспешной походкой профланировала мимо пристани с туристическими теплоходами и поднялись на трап маленького катера. Судя по приветственным возгласам с борта, на катере их ждали.

– Пойди, Глеб выясни, что это за сборище. – Мрачно попросил подполковник и позвонил Вязову: – Осаду башни можно снимать. Сазонов на пристани Речного вокзала. Двигайте сюда.

Михеев вылез из машины, с видом заблудившегося провинциала подошел к катеру и попытался подняться на борт.

– Вы на именины? Ваш пригласительный билет? – Строго потребовал огромный верзила в тельняшке.

– Я прокатиться хочу, деньги у меня есть. – Прикинулся провинциальным дурачком Глеб.

– Пошел, ты… Тут с твоими бабками делать нечего. Большие люди гуляют. – Скривил губу верзила и бесцеремонно отпихнул непонятливого любителя речных прогулок.

– Именины у них. – Сообщил помощник, вернувшись в машину.

– Слышал. – Кивнул Ерожин.

– Что будем делать?

– Ждать. Не бросятся же они вплавь. Отчалят, выпьют, закусят и приплывут назад. Да и водитель «Мерседеса» на месте. – Вяло ответил сыщик. И словно в подтверждение его слов, катер, под громкие восторженные крики компании, медленно отвалил от причала.

– Нам тоже заправиться пора. Подождем Диму с Колей и пойдем закусим. – Распорядился Ерожин, и дождавшись, когда катер удалился, кряхтя выбрался из машины. Ребята подъехали через сорок минут.

В небольшом павильончике парка, откуда был виден опустевший причал и застывший на стоянке «Мерседес», кормили сосиськами по бешенным ценам и поили пивом. Молодые помощники подполковника пить пиво находясь за рулем не могли. Ерожин себе кружку заказал. «Сааб» остался на Новом Арбате, где сыщик его припарковал, утеряв при этом, девицу Груздь.

– Пока я доберусь до машины, выветрится. – Невесело улыбнулся подполковник. Все шло совсем не так, как ему хотелось. Выходит, что соблазнившись компанией подвыпивших дев, он упустил ночной выход Сазонова. Этот выход был куда интереснее торжественного вояжа на водные именины и сулил подполковнику богатую информацию.

«Прав Григорич, что всыпал мне по первое число. Мало всыпал…» – Думал Ерожин, потягивая из кружки.

После трапезы, подполковник совершил со своими молодыми коллегами небольшой променад по парку, и усадив их на скамью в теньке под липой, сказал:

– Вот, что господа. Вы тут стерегите нашего друга, а я поеду прокачусь в одно местечко. Думается мне, что после пирушки на катере, Сазонов отвезет томную девуцу Груздь на Бауманскую и предастся с ней любовным шалостям. Но тем ни менее, упускать его из вида нельзя. Предупреждаю, что нам спать в кроватках не светит, поэтому кочумайте по очереди и сохраняйте силы. Сегодня ночью, или завтра в первую половину дня открывается большая охота на зверя по имени Натан… Связь по телефону.

Оставив молодую смену в парке Речного вокзала, Петр Григорьевич отправился пешком к метро. Через час он добрался до центра и нашел свой «Сааб» заставленным автомобилями Ему пришлось еще пол часа ждать водителей, чтобы выбраться. Усевшись поудобнее в кресле родного лимузина и не обращая внимание на зуд ниже спины, подполковник бодро вырулил на проспект Нового Арбата, протащился по Садовому кольцу до поворота к трем вокзалам и миновав их двинул к Сокольникам. Перебравшись через многочисленную путаницу трамвайных путей, он наконец пробился на Щелковское шоссе и свернул к Сиреневому бульвару. Притормозив возле магазина светильников, сыщик достал свой блокнот, проверил адрес выданный Бобровым и через пять минут был у цели. Пятиэтажный хрущевский дом под номером тринадцать корпус два находился в глубине небольшого квартала, состоящего из таких же жалких и безликих домов Москвы шестидесятых… Ерожин оставил машину на улице и походкой местного жителя, человека который тут все знает и никуда не спешит, направился к указанному дому. На первом подъезде сохранилась табличка со списком квартир. На других подъездах списков не имелось, или их давно содрали. Ерожин вычислил, что квартира Елизоветы Аркадьевны Груздь находится в третьем подъезде. Примитивный кодовый замок требовал знания трех цифр, и жать надо было сразу на три кнопки. Ерожин такие замки знал и очень не любил, поскольку они часто заедали. Присмотревшись к кнопкам набора, он по «потертости» определил нужные цифры. В них тыкали пальцем много раз и следы этих прикосновений выдавали тайну кода. Но воспользоваться своей наблюдательностью сыщику не удалось. Дверь распахнулась и Петр Григорьевич встретился нос к носу с немолодым мужчиной., Из растянутой в улыбке до ушей пасти, в сыщика ударил крепкий перегарный дух.

– Проходите, что мы так и будем стоять? – Не очень приветливо осведомился подполковник.

– После вас, после вас… – Галантно возразил мужчина. Ерожин воспользовался его любезностью, отметив при этом красноватый нос и счастливые глаза любителя бахуса. В подъезде воняло кошками и было мрачно. Из-за тополей, что росли рядом с домом, свет в лестничные окна пробивался с трудом, а лампочки не горели.

Ерожин поднялся на второй этаж и приложил ухо к замку квартиры. Никаких признаков жизни за дверью он не услышал. Постояв минут десять, сыщик позвонил в дверь и снова приложил ухо. Глухую тишину ничто не нарушало. Тогда Петр Григорьевич, на всякий случай, еще несколько раз позвонил и не дождавшись реакции, поднялся этажом выше. Здесь он приблизился к двери аналогичной квартиры, и потянулся к звонку. Но не успел поставить палец на кнопку, как за дверью раздался злобный и громкий лай. Такой рык мог принадлежать только очень серьезному псу. Подполковник от неожиданности вздрогнул, но все же позвонил. За дверью послышалась команда «сидеть» и на пороге возник щуплый женственный юноша. Одет молодой человек был в нечто вроде мексиканского пончо, и обут в деревянные сабо без пятки.

– Извините меня, пожалуйста, я приехал посмотреть квартиру под вами. Мне сказали, что она продается, но там никого нет. Я бы хотел взглянуть на планировку. – Соврал Ерожин и приторно улыбнулся.

– Заходи. – Молодой человек отступил, давая дорогу «покупателю»: – Теперь понятно почему Груздь пару дней назад заходила.

Огромный дог, сидевший в прихожей, приподнялся и глухо зарычал.

– Сидеть, пидер. – Приказал хозяин и пес послушно уселся на место. Сыщик посмотрел на дога, его жуткую пасть с желтыми клыкам, на объемистые признаки кобелиного рода, разложенные между задних ног псины на полу и усмехнулся:

– Имя вашего пса не очень вяжется с его внешностью.

– Его зовут Лорд. – Ответил молодой человек. После чего, вернулся в грязную гостиную, уселся в кресло антисанитарного вида с подлокотниками наполовину съеденными собакой и, воткнув в уши наушники, углубился в прослушивание странных звуков. Они вырывались из наушных репродукторов и Ерожин так и не понял что слушает хозяин. Во всяком случае не музыку. Сыщик представил какой грохот бьет ему в уши и удивился, как тот не прозевал звонок. Имитируя интерес покупателя недвижимости, Петру Григорьевичу пришлось пройтись по комнате, заглянуть в совмещенный сан узел, и осмотреть пятиметровую кухню. Во всех перечисленных закутах явственно проглядывало собачье присутствие. Огромная вылизанная до блеска жестяная миска на полу, возле сортира, говорила о завидном аппетите четвероногого жильца. Больше осматривать было нечего.

– Спасибо, я удовлетворен! – Крикнул Ерожин, стараясь пробиться в сознание молодого человека сквозь странные звуки в его наушниках. Тот что-то промычал и жестом указал на дверь.

– Не знаете, когда бывает дома хозяйка нижней квартиры? – Еще громче крикнул Петр Григорьевич.

– Чего ты орешь? У меня работает только один наушник, я все слышу. – Заверил молодой человек: – Груздь девка со сдвигом. Я ее больше не трахаю и она мне не отчитывается Вот только вещички свои у меня хранит.

– Боится грабежа? – Насторожился Ерожин.

– Наверное. На охрану Лорда надеется.

Подполковник решил больше не выказывать интереса к хозяйки нижней квартиры:

– Извините мое любопытство, но я так и не понял, что вы слушаете?

– Изучаю язык индейцев Южной Америки. – Ответил женственный молодой человек.

Ерожин поклонился и осторожно, бочком миновав Лорда, выбрался на лестничную площадку. Стоило ему захлопнуть дверь, как зверюга бросилась на нее и злобно загавкала.

Подполковник спустился на этаж, еще немного постоял возле парадного девицы Груздь и вышел на улицу. «Очередная фига в кармане» – Грустно констатировал он. После посещения пятиэтажки у Ерожина остался неприятный осадок. Ни» собачья» квартира, ни лестница, ни сам дом, начиная с кода, ему не понравились. Даже галантность подвыпившего жильца показалась ему отвратительной. В своей профессиональной практике он и не такое видел, поэтому возникшее тягостное чувство объяснить себе не смог.

На детской площадке в грязном песке сидела кошка и делала свои нехитрые кошачьи дела. Ерожин пристроился на качели, пронаблюдал как четвероногое существо деловито зарывает в песок следы своего присутствия и понял, что ужасно хочет спать. Но спать он не имел права. Нужно было действовать. Петр Григорьевич достал мобильный телефон и связался с Глебом.

– Торчим у причала. Пока не приплыли. – сообщил Михеев.

– Приплывут. – Заверил подполковник и убрал трубку в карман. Он вспомнил, что сутки не слышал голоса жены, но звонить в Самиару не стал. Слишком пакостно было на душе. Плакаться Наде не хотелось, а хвалиться было нечем. Он встал и побрел в сторону улицы. Но до машины не дошел, остановился и зашагал вокруг пятиэтажки. Другим концом дом упиралась в детский сад и имел маленькую площадку для машин. Трудно было себе представить о чем думали градостроители в те далекие шестидесятые, проводя к жилым домам узенькую полоску асфальта. Не к каждому подъезду могла приблизиться и легковая машина, что же говорить о пажарных грузовиках в случае несчастья. Поразмышляв об этом, сыщик хотел повернуть назад, но вдруг сделал стойку, как делают ее охотничии собаки почуяв дичь. Он замер на месте и медленно, словно боясь спугнуть осторожного зверя, двинул к площадке. На ней среди нескольких жигулей, старого «москвича» и ржавого «газона» со спущенными колесами стоял бирюзовый Опель «Омега», принадлежавший Владимиру Игнатовичу Сазонову, заместителю генерального директора компании «РИСК».

* * *

Лика поднялась на лифте на девятый этаж и достала ключи. Но перед тем, как отпереть дверь, на всякий случай, позвонила. Мужа, как она и предполагала, дома не оказалось. Тогда она вставила ключ в верхний замок, отомкнула его, затем отперла длинным ключем замок нижний, и стальная дверь раскрылась. Молодая хозяйка шагнула в квартиру и изумленная замерла на пороге.

Дочь Натана Марковича Веселого пробыла в доме родителей в Каретном переулке два дня. От каждого звонока телефона она вздрагивала и бежала к аппарату. И каждый раз голос в трубке ее разочаровывал. Знакомые интересовались нет ли новостей от отца. Звонили без конца все, кроме него. Костя исчез. Лика набирала номер своей квартиры, но там никто не подходил. Не отвечал и мобильный мужа.

В первую ночь после свадьбы они с Костей поссорились. Лика не могла понять, почему ее молодой супруг после бракосочетания стал таким злым и угрюмым. Понятно, что известие о том, что Натана Марковича похитили бандиты, не могло радовать. Но Натан был отцом Лики. Молодая жена страдала, а Костя вместо того, чтобы ее успокоить, только язвил.

– Что с тобой, милый? – Нежно поинтересовалась она, когда супруг улегся в постель и отвернулся к стене.

– Заткнись, дай спать. У меня от ваших дел крыша едет. – Огрызнулся он и замолчал. Лика уснуть не могла. Она полежала, утирая слезы и через пол часа прижалась к мужу:

– Не спишь?

– Что ты липнишь, как пиявка. Видишь, не до тебя! – Заорал Костя.

Лика заплакала и забилась с головой под одеяло. Она не помнила как забылась. Рано утром зазвонил телефон. Молодая женщина вскочила с постели и хотела подойти. Она думала об отце и надеялась что этот звонок от него. Но Костя опередил, он вырвал трубку из ее рук и ответил сам… Звонили мужу. Костя говорил междометиями. С кем и о чем он беседовал, догадаться было невозможно, но по необычайному волнению и бледности, она поняла, что звонок Костю испугал.

– Твой папочка меня подставил! – Дрожащим голосом прошипел супруг и начал судорожно одеваться. Лика смотрела на него широко раскрытыми, покрасневшими от слез, глазами и не шевелилась.

Потом она корила себя, что не остановила его, не постаралась успокоить и выяснить причину тревоги. Костя ушел и больше о нем Лика ничего не знала. Она подговорила подругу Тину позвонить родителям мужа. Дома торчала только свекровь.

«По моему, она чокнулась» – Сообщила Тина, закончив разговор. Инна Николаевна накричала на нее, сказала, что после свадьбы сына не видела, и что все ее бросили. Лика не знала что ей думать.

И вот сейчас она вернулась в свой дом и обнаружила страшную картину. Все шкафы раскрыты и все ценное унесено. Первой мыслью, стало вызвать милицию. Но замки в сохранности, стальную дверь никто не взламывал – Лика позвонила не в милицию, а маме.

– Этого и следовало ожидать. Я тебя предупреждала, что твой Костя мразь. Ты не верила и дождалась – мужинек тебя ограбил. Хочешь заявляй, хочешь нет. Дело твое Я в личную жизнь взрослой дочери вмешиваться не намерена… – Без всякого удивления ответила Элеонора Ивановна. Лика положила трубку и разрыдалась.

– За что?! Что я ему сделала. Неужели мама права и он женился не на мне, а на деньгах папы.? – Эта страшная догадка все чаще посещала Лику в последние дни. Она знала, что Косте нужны деньги и обещала поговорить об этом с отцом после свадьбы, и слово бы свое сдержала. Но отца похитили.

Лика медленно обошла квартиру, осмотрела распахнутые ящики и шкафы, и трагическим шепотом, принялась перечислять пропавшее. – Из платяного шкафа исчезли две шубки. Одна беличья не очень дорогая, а вторая норковая. стоившая кучу денег. Папа привез ее из Америки год назад. Девушка боялась норковую шубку надевать и только два раза за зиму решилась. Один раз, когда они с английским другом папы ходили всей семьей в Большой театр, а другой на новогодний бал в Кремлевский дворец. Оба раза ее до дома довез на служебном «Мерседесе» отцовский водитель Митя. Из того же шкафа исчезло новое пальто из Парижа, все дорогие платья, что отец привозил из заграничных поездок, пять пар сапожков, семь пар туфель, пять из которых она даже ни разу не обула и шесть сумочек. Одна из крокодиловой кожи ей особенно нравилась. Покончив со шкафом, Лика открыла ящик комода, и там обнаружила пропажу. Исчез золотой браслет из Египта, платиновые часики, девять колец с брилиантиками и изумрудами. Лика огляделась, стала думать, что еще могло пропасть и вспомнила о пачке долларов, которые отец подарил молодоженам на свадебное путешествие. Доллары она держала в тумбочке у кровати. Лика побежала в спальню. Доллары исчезли. Их там было около четырех тысяч. Пропала и перламутровая шкатулочка, в которой доллары хранились. Шкатулочку Лике подарила мама на восемнадцатилетие. Именно эта пропажа вызвала у молодой женщины новый прилив рыданий. Лика повалилась на кровать и зарыдала в голос. Ей стало очень обидно. Когда Костя говорил, что ему нужны деньги, она сама предложила взять подаренные отцом доллары.

– Зачем мне эти копейки? – Гордо возмутился супруг.

– А почему я так уверена, что это сделал Костя?» – Лика сразу перестала плакать. – «А если это простое совпадение, что мужу нужны деньги? А ограбил меня совсем другой человек?» – Она стала вспоминать кому давала в последнее время ключи от квартиры и вспомнила. Весной у нее неделю жил Ник Влагин со своей девушкой. Ник приятель Кости, которога она несколько раз видела. Лика и Сазонов тогда еще не поженились, но уже жили вместе. Папа выдал ей за успешно сданные экзамены путевку на двоих. Они с Костей улетели в Венецию, но перед отъездом, Костя упросил Лику дать ключи другу. Ник явился, когда они уже стояли в прихожей с чемоданами. Его дивица, тощая лохматая студентка, Лике не понравилась. Но по приезде хозяйка нашла квартиру в идеальном порядке и неприязнь к девице прошла. Ник еще несколько раз заходил к ним в гости, но уже без девицы. Потом она Влагина больше не видела. Перед свадьбой, рассылая приглпшения друзьям, невеста спросила, почему Костя не позвал Ника. Костя покривился и что-то промычал. Лика поняла, что упоминанием имени приятеля, испортила жениху настроение. Но в суматохе подготовки к торжеству об этом сразу забыла. Ни телефона, ни адреса Волгина она не знала, но лохматая девица, прощаясь, всунула ей открытку со своим домашним номером. Где теперь эта открытка? Лика стала мучительно вспоминать, и вспомнила. Она всунула ее в бумажный мешок для визиток. Мешок висел в прихожей. Лика порылась там и быстро обнаружила открытку. Девицу звали Милой и она имела странную фамилию Торба. Лика взяла открытку, подошла к телефону и задумалась. Потом решительно сняла трубку. Торба подошла сразу.

– Говорит Лика Сазонова. Помнишь, вы весной жили в моей квартире?

– Я вас часто вспоминаю. – Искренне обрадовалась Торба.

– Мне надо увидеть Ника – Можешь дать его телефон? – Осторожно поинтересовалась Сазонова.

Торба на мгновенье замолчала. – С Ником я рассталась, но телефон и адрес его помню. Правда не уверена, что он не сменил жилье.

– Что он купил новую квартиру? – Насторожилась Лика.

– Нет, Ник не москвич, он снимал комнату у дальней родственницы. Противная баба, вот мы и попросились к тебе. Она каждый раз доставала меня, чтобы я не вздумала от Ника родить. Поэтому у этой бабы я бывать не любила.

– Почему ты думаешь, что он больше у этой противной родственницы не живет?

– Ник устроился работать в казино, сильно изменился и мы разбежались. Он стал зашибать шальные деньги и я предпологаю, снял себе отдельную квартиру. Когда мы встречались, он часто говорил об этом.

Лика записала телефон и адрес Влагина и поблагодарила Торбу.

– Если тебе не удастся его найти дома, он сутками торчит в своем казино. Я забыла как эта помойка называется, но находиться она прямо у метро Варшавская. – Посоветовала бывшая приятельница Ника.

Лика повесила трубку и задумалась. Если она позвонит Нику, о чем спросит? «Здравствуй Ник, не ты ли ограбил мою квартиру?» – Ответ напрашивался сам собой, и мог звучать невежливо. Лика решила навестить «противную бабу». Она умылась, подкрасилась и вышла на улицу. Что двигало молодой женщиной, она себе толком объяснить не могла. Не надежда вернуть назад украденные вещи вела ее к Нику Влагину. Сазонова хоть и не отдавала себе отчета, но ей очень хотелось чтобы вором оказался именно Ник. Думать что грабеж совершил ее любимый супруг, Лике было отвратительно. Она и решилась искать Влагина, чтобы оправдать в своих глазах мужа.

* * *

Петр Григорьевич два часа слонялся по дворам вокруг дома на Сереневом бульваре, ни на минуту не упуская из вида бирюзовый «Опель». За это время он несколько раз связывался с ребятами, которые продолжали стеречь возвращение Сазонова. Катер пока не вернулся. Не выпускал из вида сыщик и третий подъезд пятиэтажки. Туда входили люди, но никого смахивающего на Натана Веселого Ерожин не заметил. Один молодой человек привлек его внимание. Он пулей вылетел из подъезда и с перекошенным лицом помчался в глубины квартала. Петр Григорьевич подумал, что это скорее всего знакомый владельца Лорда, любителя индейцев. Их возраст был приблизительно одинаковым. Скоро появился и сам полиглот. Женственный молодой человек вывел своего страшного дога на прогулку. Ерожин поспешил убраться подальше. Если бы хозяин надуимал спустить пса, зверюга способна не любезно обойтись с подполковником, а звать на помощь хозяина, означало всякие ненужные разговоры. Надо было снова врать, почему покупатель жилплощади Елизоветы Аркадьевны Груздь, засунув нос в его квартиру, продолжает торчать возле дома.

Через два с половиной часа позвонил Михеев. Катер не вернулся, но водитель служебного «Мерседеса» компании «РИСК» выезжает со стоянки.

– Что нам делать? – Вопрошал помощник. Времени на размышление у Ерожина не оставалось…

– Пусть Коля Маслов пасет «Мерс», а вы с Димой караульте катер дальше… – Приказал Ерожин. Михеев передал команду Маслову и перезвонил:

– У вас есть что-нибудь новенького?

– Я нашел «Опель». – Похвалился сыщик.

– Вот это да! – Восхищенно произнес Михеев: – Зачем же теперь ждать катер? Мы можем прямо выйти на Веселого.

– Не спеши, следопыт. Все в свое время. Я же сказал, что спать в кроватках не придется. Вы отдохнули?

– Кимарим по-очереди.

– До связи. – Закончил разговор Ерожин и, посмотрев на стоянку, не поверил своим глазам. Старенький «Москвичик» и ржавый «Газон» оставались там же. Бирюзовый «Опель» исчез. Подполковник опрометью побежал к своей машине. Пока он добежал, пока завелся и рванул с места прошло минуты две. Немецкая иномарка Сазонова не могла за это время укатить слишком далеко. Выехать со стоянки «Опель» имел возможность только, обогнув детский сад, на первую Парковую. Если бы он выбирался дворами к Сиреневому бульвару, Ерожин бы его увидел. Петр Григорьевич вильнул в переулок, вылетел на Первую Парковую и утопил педаль газа в пол. «Сааб» рванул и с бешеной скоростью помчался в сторону центра. Пешеходы в ужасе шарахались от автомобильного «хулигана». Перекресток Ерожин пролетел на красный. и краем глаза отметил, что ему в хвост пристроилась патрульная машина ГИБДД. Бело-синяя «девятка» с гербом державы на дверце не могла угнаться за «Саабом» и начала быстро отставать. Ерожин гнал, в поисках «Опеля», инспектора гнались за ним. Долетев до конца улицы, Петр Григорьевич понял, что направление к центру выбрал неверно. Если бы «Опель» повернул сюда, он бы его нагнал. Возвращаться было поздно и сыщик припарковался к тротуару. Через несколько секунд к нему с воем подлетели блюстители порядка. Двое инспекторов выскочили из» девятки» и на ходу извлекая оружие, бросились к его машине.

Петр Григорьевич достал удостоверение подполковника внутренних дел и спокойно ждал. Молодой капитан недоверчиво взял корочку, посмотрел и передал пожилому майору.

– Это не служебное удостоверение, товарищ подполковник. – Строго сказал майор, но пистолет убрал. Тогда Ерожин вынул из кармана удостоверение частного сыщика и лицензию.

– Понятно. – Проговорил майор, переглянувшись с молодым напарником: – Подполковник злостно нарушает правила, являясь частным лицом. Нехорошо. Попрошу, ваши документы на машину.

Ерожин отдал техпаспорт с правами и, достав мобильный телефон, позвонил на Петровку Боброву.

– Никита Васильевич, тут меня за скорость ребята на Первой Парковой прихватили, объясни им, что я не из хулиганских соображений нарушил правила. – Попросил он и передал трубку майору. Пожилой инспектор недоверчиво взял мобильник, но по ходу разговора, выражение у него изменилось.

– Так точно, товарищ полковник, но и нас поймите. Летит сто пятьдесят по улице. Так и до ДТП недолго. – И закончив разговор, обратился к Ерожину: – Ладно, товарищ подполковник, но все таки поосторожнее.

Петр Григорьевич убрал в карман мобильный телефон, аккуратно сложил лицензию и улыбнулся инспекторам:

– Я» Опель Омегу» упустил. Машинка бирюзового цвета, свеженькая, года два, три. Случайно не видели. Она возле дома тринадцать по Сиреневому бульваре парковалась?

– Угнали, что ли? – Полюбопытствовал капитан.

– Да нет, я ее по своим делам ищу. У вас она чистая.

Майор задумался:

– Где, говоришь, она стояла?

Ерожин повторил адрес.

– Эта не та ли иномарочка, что Леха клапана регулировал. – Спросил у старшего капитан.

– Точно. Она у нашего знакомого механика ремонтировалась. Леха классный карбюраторщик, и по движкам… Мы к нему завсегда обращаемся. – Ответил Майор: – Пристраивайся сыщик за нами, доведем.

Петр Григорьевич, вовсе не ожидавший, что его задержание окажется столь полезным, подождал пока инспектора вернуться в свою машину и тронул вслед за ними. «Девятка» круто развернулась и погнала назад. Инспектора миновали дом Елизаветы Груздь, проехали еще квартал и свернули перед железнодорожным мостом. Вдоль полотна тянулись железные коробки гаражей. Бирюзовый «Опель» сыщик увидел издали. Капот машины был открыт. Высокий сутулый Леха в грязном фартуке возился в двигателе. Инспектора развернулись и махнув рукой механику, укатили. Ерожин вышел из машины и подождал, пока Леха распрямиться и обратит свое внимание на него. Ерожин наконец увидел скуластое сухощавое лицо с маленькой бородкой.

– Здравствуй Леха, меня зовут Петром. Не посмотришь мою ласточку? Ребята сказали, ты классный мастер по иномаркам. – Попросил Ерожин, кивнув вслед удаляющейся девятке с гербом России на дверцах.

– Посмотреть можно. – Без особого энтузиазма, согласился механик.

– Ты не думай, я на халяву не хочу. – Предупредил Ерожин. Он догадывался, что блюстители порядка эксплуатируют Леху, пользуясь служебным положением.

– Посмотреть можно. – Повторил Леха и пессимизма в его голосе поубавилось: – А что у тебя?

– Бензина много жрать стала. – Пожаловался Ерожин. Он понимал, что это заявление его не выдаст, хотя с расходом бензина в его машине было все в порядке.

– Свечи давно менял? – Леха, вытер о фартук руки и подошел к «Саабу».

– Не помню. – Признался Ерожин.

– Надо смотреть. Но я должен еще часик с этой тачкой повозиться. – И Леха указал на «Опель.»

– Возись. Я никуда не спешу. – Согласился Ерожин и, откинув сидение, развалился в кресле. Леха вернулся к «Опелю», сложился вдвое и замер над движком «Омеги». Открытие сыщика, что на сцене появилось новое действующее лицо – механик с бородкой, требовало размышлений. Петр Григорьевич старался еще и еще оживить момент, когда Сазонов усаживался в бирюзовый «Опель» возле гостиницы Советская. Зрительную память подполковник имел феноменальную. Но разглядеть лица водителя тогда не успел. Задумавшись, Ерожин не уследил, как подошел Леха:

Открой капот и заведи. – Приказал механик. Ерожин приказ выполнил. Движок его машины работал ровно и бесшумно.

– Зверь. – Уважительно произнес Леха и потянул трос газа. «Сааб» взревел от бешенных оборотов.

– Я бы, на твоем месте, съездил на диагностику. На мой взгляд, твоя тачка в ажуре. Тут подачу бензина регулирует компьютер, боюсь напортить. – Посоветовал механик. Ерожин заглушил движок, и подошел к «Опелю».

– Свежачок. – Похвалил он машину.

– Годика на три помоложе твоей, но против «Сааба» тележка.

– Что, плохо ездит? – Ерожин искал повод к разговору.

– Ездит не плохо, но с нашим бензином, клапана садятся. Вот вожусь с выходных, а толку нет. – Пожаловался Леха: – Постукивают все равно. А движок только сто двадцать тысяч пробежал. Для нее это пустяк.

– Тебе такую дорогую машину хозяин на столько дней отдал? – Разыграл удивление Ерожин.

– Он мне ее не отдал, а поставил у дома и сказал, когда есть время, повозись. И комплект запасных ключей вручил. Вот я и беру ее когда пустой. – Ответил мастер.

– Не боишься без документов на ней ездить?

– Местные менты у меня пасутся, они же тебя и прислали. Чего бояться?

– А если чужие прихватят? Допытывался сыщик.

– Так я без документов только вдоль наших домов ползаю. – Ответил механик.

– Ладно, Леха послушаюсь твоего совета, махну на диагностику. Но обдерут там, как липку. – Закруглился Ерожин.

– Известно. Без бабок на таком красавце не ездят. Хочешь дешево, садись на «Ладу», а хочешь хорошо – гони бабки. – Рассудил механик и постелив на водительское кресло «Омеги» клеенку, уселся за руль. Ерожин посмотрел на Леху за рулем. «Нет, пожалуй, Сазонов уселся в машину не к механику.» – Подумал он, но былой уверенности, что Сазонов встречался в городе с Натаном Марковичем, у него уже не было.

Сыщик пожелал мастеру удачи и, дождавшись, когда «Опель» тронется, двинул за ним. Леха вырулил на Первую Парковую и через квартал свернул к дому девицы Груздь. Ерожин проехал дальше, припарковался возле магазина и не торопясь зашагал обратно. Бирюзовый «Опель Омега» занял свое место за старым «Москвичом» и ржавым «Газоном» со спущенными колесами. Ерожин постоял, раздумывая, как лучше организовать наблюдение за бирюзовой иномаркой и в это время позвонил Михеев.

– Петр Григорьевич, катер возвращается. Сазонов с девицей на борту.

– Не упустите Сазонова, а куда делся «Мерседес».

– «Мерседес» на Коммунистической. Водитель его поставил в гараж, и похоже, отправился домой. Коля Маслов уже вернулся. – Доложил Михеев.

– Хорошо, ведите Сазонова и держите меня в курсе. – Ерожин прошелся по двору, который за это время уже успел изучить как свои пять пальцев, и уселся на качели детской площадки. На улице быстро темнело, и мамаши давно развели детишек по домам. Во дворе было безлюдно. Ерожину хотелось есть, но отпускать из виду «Опель» подполковник теперь побаивался. Он сидел и пытался осмыслить имеющуюся информацию.

Сазонов, если отдал «Омегу» Натану, скорее всего Лехой подстраховался. Наверное он выдал одни ключи Веселому, а другие механику. Леха, не видя машины, значения этому не придавал. Ведь хозяин оставил за собой возможность ей пользоваться.

«Если я прав, то очень хитрый и предусмотрительный мужик, этот Сазонов». – Думал Ерожин. Версию о настоящем похищении Натана Марковича сыщик было совсем отбросил. Но сидя на детских качелях с вытянутыми вперед ногами, качели для взрослого мужика висели низковато, он вдруг засомневался. Если не брать в расчет подозрения Севы Кроткина, кроме мимолетного наблюдения в момент, когда Сазонов уселся в «Опель» к бородатому водителю, фактов об инсценировке покушения сыщик не имел. Бородачом мог оказаться и Леха. Хотя Ерожин был уверен, что видел другого человека. Но слишком мало у него тогда было времени, чтобы утверждать это. И если механик пригнал машину в центр города Сазонову, как воспринимать заявление Лехи, что он без документов «ползает» лишь вдоль ближайших домов? Сыщику показалось что заявление звучало искренне. Даже если Леха соврал, он должен был бы, оставив машину хозяину, выйти. Куда ехали вместе заместитель директора солидной компании и Леха? Какие совместные дела могли их связывать? Но самым подозрительным фактом всей этой истории, выглядело место стоянки «Омеги». Почему Сазонов оставил «Опель» возле пустующей квартиры своей любовницы? Все это Ерожину казалось странным. И чем больше размышлял Петр Григорьевич, тем больше чувствовал, что за всеми внешними незначительными, на первый взгляд, штрихами, скрывается какая-то гнусность.

Первым на связь вышел Дима Вязов. Он доложил, что от катера Сазонова с девицей Груздь в башню на Бауманской привез золотистый «Ягуар,» и спрашивал, пасти этот шикарный лимузин, или нет?

– Там за рулем дамочка и с ней важный господин. Они высадили Владимира Игнатовича с Лизой и повернули к центру.

– Запиши номера и отпусти с Богом. – Ответил Подполковник и попросил Диму и Колю Маслова остаться у башни и стеречь Сазонова до победного, а Михеева прислать ему на Сиреневый бульвар.

Глеб прикатил через тридцать пять минут. Ночная Москва для автомобилиста кайф, любой светофор можно пройти с первого раза.

– Пожрать привезти не догадался? – Спросил Ерожин, предварительно указав помощнику на объекты наблюдения.

– Вы же не говорили, не хотел терять времени. – Виновато оправдывался Михеев.

– Сам-то жрать хочешь? – Вместо ответа молодой человек издал такой выразительный звериный рык, что подполковник расхохотался: – Дуй в ближайший магазин и тащи все, что захочешь.

Повторять приказа Ерожину не пришлось. Двухметровый детина исчез, словно его, действительно, сдули.

– Попить не забудь. – Крикнул в темноту Ерожин и услышал в ответ далекое «Угу».

Михеев отсутствовал минут двадцать пять и вернулся с огромным пакетом. Карманы куртки молодого человека заметно оттопыривались. Глеб уселся к Ерожину в машину и начал извлекать копченых кур, йогурты, плавленные сырки и лепешки лаваша. Из карманов на заднее сидение «Сааба» помощник выложил огромную бутылку минеральной и два картонных пакета с томатным соком.

– Силен… – С восхищенным удивлением проговорил подполковник и принялся за еду. Куры были еще горячие. Трапеза так увлекла сыщиков, что они с трудом отслеживали стоянку с «Опелем» и подъезд девицы Груздь.

– Смотрите, Петр Григорьевич, какая-то «Волжанка» причаливает к нашему подъезду. – Глеб говорил с полным ртом, но Ерожин понял.

– Жратву по боку. Фотоаппарат при тебе? – Петр Григорьевич ел курицу, чтобы не пачкать рук, придерживая ее салфеткой, Он выбросил салфетки с остатками ножки и припал к стеклу.

– При мне. Скажитье код подъезда. – Торопясь заглотить очередную часть птицы, пробурчал Глеб.

– Постарайся проследить, куда приехали на «Волжанке». Если в нашу квартирку, запечатлей – Приказал сыщик и назвал код замка.

Из машины вышло несколько человек. Один встал у подъезда, двое вошли внутрь.

– Дайте платок. – Попросил Михеев. Ерожин извлек из куртки белоснежный носовой платок и протянул помощнику.

– Спасибо. – Поблагодарил Михеев. Подполковник с неудовольствием посмотрел, как его платок в огромных лапах помощника превращается в грязную, жирную тряпицу – Свой надо носить. – Пожурил он Глеба.

– Дома есть. Искать некогда, – ответил Михеев и, вернув платок шефу, выскочил из машины. Ерожин брезгливо, двумя пальцами, взял изгаженную материю, приоткрыл дверцу и пошел к ближайшему помойному баку. Когда он вернулся, Глеб уже сидел в кресле.

– Ну, что видел? – Поинтересовался подполковник.

– Ничего. Похоже, что приехали именно туда. Главный поднялся на второй этаж. Но перед этим выставил охрану. Одного поставил у входа, другого на лестнице, а третий пошел с ним. – Глеб от неожиданной ситуации немного растерялся: – Я, наверное, мог бы их раскидать, но без вашей команды поднимать шум не стал.

– Нам только показательных боев тут не хватало. – Глухо заметил подполковник: – Номер «Волги» запомнил? – Глеб утвердительно кивнул. Ерожин вынул из кармана блокнот с шариковой ручкой и передал помощнику: – Запиши.

Сыщики пронаблюдали, как «Волжанка» отчалила и снова принялись за еду. Но через пять минут, к подъезду снова подкатил шикарный лимузин. На сей раз это была иномарка. За ней появилась вторая.

– Бмв, классная тачка! А сзади «Пассад» – Прошептал Михеев.

– Платка больше не дам. – Предупредил Ерожин и протянул Глебу салфетку. На сей раз опять появились важные гости и охранников привезли еще больше. Разглядеть приехавших Ерожин не смог. Он лишь с удивлением определил в одном из посетителей стройную даму. Михееву подойти к подъезду незамеченным, чтобы сделать снимок, снова не удалось. Записать номера двух иномарок и то оказалось не просто. Крепкие парни внимательно зыркали по сторонам и подозрительно держали руки в оттопыренных карманах. Второй визит так же, как и первый, длился не долго. Через пять минут лимузины укатили. Ерожин предположил, что на этом ночные заезды могут не кончиться:

– Давай, на всякий случай, подгоним твою «старушку» прямо к подъезду. Мой «Сааб» слишком бросается в глаза.

Глеб вышел и подогнал «Жигуленка». Чтобы не загораживать узкий проезд у дома, он поставил его задними колесами на поросший чахлыми лопухами и крапивой. грунт, Видимо, возле пятиэтажки эта растительность создавала газон. Как и предпологал подполковник, визиты не закончились. Следующий ночной гость прибыл на скромной «Десятке». Этот приехал без охраны, но с дамой. Дама осталась в салоне, а водитель, ступив на асфальт, долго и тревожно оглядывался… До поры молчавшая дама, вдруг фурией вылетела из машина и с криком «Не пущу!» повисла на водителе.

– Не устраивай дурацких истерик – Отстранил ее спутник и двинул в подъезд. Дама, молча уселась обратно. Петр Григорьевич хорошо разглядел высокого худого мужчину в дорогом, но не броском костюме, когда тот входил в подъезд. Нижние окна светились В их свете сыщик и оглядел ночного визитера.

– Чеши за ним, и без снимка не возвращайся. – Шепнул Ерожин Глебу. Молодой человек исчез в темноте и появился со стороны улицы. Михеев шагал широко и беззаботно, как подгулявший житель дома. Он быстро справился с кодом и скрылся внутри. Дама не обратила на Михеева никакого внимания. Сыщик попытался разглядеть ее, но не смог. Ближайший фонарь не горел, а в салоне «десятки» было слишком темно. Единственно, что отметил Ерожин, что дама была не молода и широка в кости. Она сидела прямо, как доска и не двигалась. Через минут пять высокий мужчина вернулся, уселся за руль и легковущка, долго и бестолково разворачивалась и, наконец, медленно уплыла в сторону Первой Парковой. Михеев вернулся из подъезда.

– Наш клиент? – Нетерпеливо допрашивал сыщик.

– Похоже. Звонил в дверь Лизы, но в квартиру его не пустили. Он несколько раз жал на звонок, потоптался на площадке, спустился и вышел.

– Фото сделать сумел?

– Только в профиль. – Доложил Глеб.

– Странная суматоха для ночного времени и пустой квартиры… – Размышлял вслух Подполковник: – Жаль, что мы не могли проследить за двумя первыми визитерами. Может быть им повезло больше? Они попали внутрь?

– Но в квартире темно. Кто им откроет?

– Отсутствие света ни о чем не говорит. Очень вероятно, что открывают только по условному сигналу. – Возразил Ерожин. Он хотел взять с заднего сидения пакет с соком, но вдруг замер.

– Посмотри следопыт, мне кажется, там кто-то есть? – Прошептал подполковник, указывая в темноту под деревом. Глеб присмотрелся.

– Мужик. Стоит и смотрит на окна «нашей» квартирки.

– Откуда он взялся?

– Не знаю. – Пожал плечами Михеев.

Сыщики не шевелились, не двигался и темный силуэт мужчины. Прошло минуты три. Таинственный наблюдатель резко покинул сень дерева и решительно направился в подъезд. Быстро справившись с кодом, он исчез в дверях.

– Спортивный парень. – Усмехнулся Петр Григорьевич.

– Да, мужик подтянутый. – Согласился Глеб: – Пойти взглянуть на него поближе?

– Боюсь, засечет. Если не выйдет через три минуты, тогда двигай. – Петр Григорьевич снял с руки часы и поднес к глазам.

Время тянулось очень долго.

– Идти? – Не выдержал Глеб.

– Прошло только две минуты. – Продолжая смотреть на часы, придержал помощника подполковник.: – Вот теперь давай.

Глеб взялся за ручку, но в это время дверь раскрылась и таинственный незнакомец выскочил из подъезда. Еще раз взглянув на темные окна, он быстрым шагом устремился в сторону Сиреневого бульвара.

– Дуй за ним. Старайся не раскрываться. – Шепнул Ерожин. Глеб тихо, опасаясь хлопнуть дверцей, выгрузил свой двухметровый организм из тесных «Жигулей» и аршинными шагами отправился выполнять поручение шефа. Не смотря на свой огромный рост, молодой человек двигался совершенно бесшумно. «Следопыт» – Улыбнулся Ерожин и добрался до сока. Пил сыщик долго и с удовольствием. Глеб возвратился минут через пять.

– Черный «Фольксваген Джетта». – Доложил он, усаживаясь в машину. Ерожин молча протянул блокнот. Михеев так же молча взял его и вписал номер машины: – Я его щелкнул. И тачку тоже.

– Молодец. – Похвалил подполковник: – Пить будешь?

Михеев утвердительно кивнул и мигом высосав остаток в пакете шефа, потянулся за вторым. Этого ему тоже показалось мало. Только выхлебав еще половину из литровой бутыли с минералкой, Глеб облегченно вздохнул:

– Порядок. Какие последуют распоряжения…

– Второй час ночи. Давай дремать по-очереди. – Предложил Петр Григорьевич.

– Отдыхайте, я в парке Речного вокзала, пока катер дожидались, выдрыхся.

Ерожин откинул кресло, и устроился спать. Но заснуть не получалось. Шла последняя ночь странного заточения бизнесмена Веселого. – «В пятницу Натану Марковичу пора выходить из подполья. Если в этот момент не схватить его за руку, прощай гонорар». – Петр Григорьевич поелозил в кресле, вздохнул и достал мобильный телефон. Вязов ответил сразу:

– Пока тишь да гладь. Держим башню под контролем. А у вас?

– У нас весело. Но все мимо денег. – Грустно пошутил подполковник: – Пытаюсь поспать. Михеев на вахте.

– Принято. – Ответил Дима: – Спокойной ночи.

– Издеваешься. – Усмехнулся Ерожин и убрал трубку в карман. Сморило его в одно мгновение. Подполковнику начал сниться сон. Он идет по пустыне с ружьем в руке. Вдали слышен страшный рык льва. Зверь все ближе и ближе.

Ерожин замечает хищника, вскидывает ружье и нажимает на курок. Но ружье не стреляет. Лев совсем близко.

«Охотник» в ужасе проснулся и увидел рядом со своим лицом страшную пасть с огромными желтыми клыками. Он отшатнулся от стекла и медленно сообразил, что пасть и клыки принадлежат не льву, а догу Лорду из квартиры на третьем этаже. Женственный молодой человек выпустил пса на ночную прогулку без повадка. Злопамятная зверюга не забыла подозрительного визитера и теперь пыталась его добыть.

– Он мне краску поцарапает. – Недовольно проворчал Михеев, нехотя выбрался из машины и что-то сказал собаке. Лорд сразу смолк и поджав тонкий мышиный хвост, понуро удалился.

– Что ты ему сказал? – Удивленно спросил Ерожин у помощника, когда тот невозмутимо возвратился на место.

– Я его послал на… – Глеб наклонился к уху шефа и шепотом сообщил ему последнее волшебное слово.

– И он понял? – Поразился Петр Григорьевич.

– Раз пошел, значит понял. – Предположил помощник. Подполковник уставился на своего молодого коллегу изумленным изучющим взглядом и покачал головой:

– Ты бы его спросил, что происходит в квартире девицы Груздь. Он должен знать, раз живет над ней.

– Вы шутите? – Не понял Глеб.

– Какие уж тут шутки. – Ответил подполковник и посмотрел на часы: – Уже половина четвертого. Теперь я принимаю вахту, а ты дрыхни.

– Годится. – Ответил Михеев и моментально захрапел.

* * *

Анна Яковлевна Табаровская на улицу по-прежнему не выходила. От работы ее освобождал выданный в поликлинике бюллетень, а другой причины для прогулок женщина не искала. Кроме кофе она почти нечего не употребляла, аппетит от волнения пропал, а кофейных запасов в буфете имелось вдоволь. Узнав от Сазонова, что деньги на выкуп Натана собраны, Анна Яковлевна немного успокоилась и даже сумела без снотворного спокойно проспать ночь. Но с середины следующего дня, Табаровской вновь овладело беспокойство. Ей очень хотелось опять позвонить Володе Сазонову, но она стеснялась. Особенно после визита Инны Николаевны, ей казалось, что она не имеет права травмирывать друга юности своим вниманием. Анна Яковлевна женским чутьем ведала, что Володя продолжает относиться к ней не совсем равнодушно.

Анна пыталась себя чем-то отвлечь и включила телевизор. По каналу культуры рассказывали о Лувре. Раньше бы она смотрела подобную передачу затаив дыхание. Табаровская обожала все французское. Язык Вольтера для нее не был простым средством заработка. Переводчица купалась в французской культуре, получая от общением с великими ее представителями физическое удовольствие. Она знала наизусть чуть ли ни всего Верлена, могла часами говорить о Бодлере, и следила за современными парижскими течениями в искусстве не только по газетам и журналам. Каждый год, отказывая себе во всем, Табаровская копила деньги на поездку в Париж. Деньги ей были нужны только на дорогу и карманные расходы. В столице Мира у Анны Яковлевны жил обеспеченный друг, который был готов оплатить ей и самолет, но Таборовская дорожила своей независимостью и пользовалась только крышей его особняка и холодильником его кухни. В Париже она проводила ежегодно не меньше месяца. Пожалуй, две привязанности составляли смысл существования одинокой женщины – Натан и Франция.

На экране телевизора, один за другим возникали залы знаменитого музея. Анна Яковлевна сама исходила его вдоль и поперек. В первое посещение Лувр ее немного разочаровал. По сравнению с питерским Эрмитажем его темные сумеречные залы показались москвичке не ухоженными и запущенными. Она столько слышала об этом удивительном собрании, так мечтала туда попасть, и наконец, когда мечта сбылась, приуныла. Но это чувство довольно быстро ее оставило. Видеть своими глазами, а не на репродукциях великих итальянцев, голландцев и французов, походило на чудо.

Старенький цветной «Рубин» переносил Табаровскую в Париж, но обычного восторга от соприкосновения с Францией Анна Яковлевна сегодня не испытывала. Мешало непроходящее беспокойство за судьбу любимого человека. Страшные картины бандитского плена, возникающие в ее воображении, пугали женщину. Она закрывала глаза и видела Натана со связанными руками, избитого и окровавленного. Как бы она хотела быть сейчас рядом с ним. Пусть и ее бы били и мучили, но она нашла бы как помочь любимому. Она бы сумела убедить бандитов, что этого замечательного человека нельзя обижать.

– Господи, помоги ему дожить до освобождения. – Прошептала Анна и вздрогнула. Звонили в дверь. После визита супруги Сазонова она боялась новых посетителей. Но этот звонок был другим. Он был коротким и робким. Табаровская медленно вышла в прихожую и испуганным голосом поинтересовалась:

– Кто там?

– Анна Яковлевна, это я Лика. – Узнала она голос дочери Натана Марковича.

– Заходи, девочка. – Дрожащими руками Табаровская отперла замок и впустила гостью.

– Я не надолго, извините, если помешала. – Глаза Лики покраснели. Анна Яковлевна предположила худшее и чуть не лишилась чувств:

– С ним плохо?!

– Плохо, Анна Яковлевна. Мама говорит, что он меня обворовал! А я не хочу в это верить….

– Натан тебя? – Изумленно прошептала Анна Яковлевна.

– При чем тут папа? – Растерялась Лика.

– А кто? – Табаровская не могла взять в толк, что кроме Натана, на свете существуют другие люди и другие проблемы. Лика торопливо и не очень связно поведала историю ограбления:

– Я пришла просить совета и помощи. Мама советует обратиться в милицию, а я не решаюсь.

Табаровская провела молодую женщину в комнату, усадила в кресло и подвинув стул, уселась рядом. Она выспросила Лику обо всем подробно и переварив информацию, сделала вывод:

– Ты права, девочка. Володя Сазонов благородный и широкий человек. Его сын не мог вырасти подонком. Я тоже не верю, что это его рук дело. Чем я могу тебе помочь?

Лика смущенно затихла, потом обняла Анну Яковлевну и призналась:

– Я боюсь одна искать Ника Влагина.

– Ты хочешь, чтобы мы пошли к этому мерзавцу вместе? – Лика Кивнула.

– Хорошо, девочка. Подожди, я сейчас оденусь.

Хозяйка направилась к шкафу одеваться, а Лика стала рассматривать фотографии, висящие на стенах.

– Анна Яковлевна, кто этот смешной старик в черной беретке?

Табаровская оглянулась:

– Этот смешной старик мой дед. И он не в беретке, а в ермолке. Дедушка был очень набожным человеком. Набожные евреи всегда ходят с покрытой головой.

– Ваш дед еврей? – Удивилась дочь Натана.

– Да, девочка. Яков Исаевич был очень знаменитым в Москве портным. Сам артист Качалов шил у него фрак. Кроме артистов, дедушка одевал многих советских дипломатов. Ими, как правило, становились пролетарии, попавшие в МИД по призыву партии большевиков. Они никогда раньше не видели смокингов и фраков. Яков Исаевич не только шил им одежду, но и учил в ней ходить. Носить официальные костюмы тоже надо уметь. Ну, вот я и готова. – Табаровская подпудрила свое пожелтевшее от пережеваний личико и погляделась в зеркало: – В гроб краше кладут.

– Зачем так? Вы очень интересная женщина. – Не слишком уверенным тоном сделала комплимент Лика.

– Не надо, девочка. Я про себя все знаю. – Улыбнулась Анна Яковлевна и пропустив гостью, вышла в прихожую.

Родственница Ника Влагина, которую его бывшая приятельница Торба назвала «противной бабой» жила в двухэтажном домике на Сретенке. Домик находился в глубине старого московского двора и, видимо, когда-то служил владельцу городской усадьбы флигилем для прислуги. Имени «противной бабы». Торба не помнила. Квартира под номером пять находилась на втором этаже, возле лесенки на чердак. Лика с Табаровской поднялись на площадку и возле двери переглянулись.

– Я боюсь. – Прошептала Лика.

– Хорошо, я позвоню. – Анна Яковлевна решительно шагнула вперед и нажала на кнопку. Внутри послышались шаркающие шаги, щелканье замка и дверь распахнулась. Женщины оказались на пороге и увидели лишь спину удаляющейся хозяйки. Они постояли перед распахнутой дверью, и осторожно вошли.

– Топайте на кухню. У меня молоко на плите. – Услышали они из глубины квартиры и пошли на голос. В корридоре пахло щами и было жарко. Табаровская и ее молодая спутница вошли на кухню и увидели здоровущую бабу с закатанными рукавчиками цветастого халата, бойко шинкующую салат.

– Здравствуйте. – Набравшись смелости, строго сказала Анна Яковлевна.

– Здравствуйте, если не шутите. – Ответила баба и, на мгновенье оторвавшись от салата, взглянула на вошедших.

– Мы ищем Ника Влагина. – Тем же строгим тоном, добавила Таборовская.

– Чего его искать? Он не иголка. – Резонно заметила бабища и еще раз оглядев визитерш, неожиданно скомандовала:

– Мойте руки девушки и за стол.

Женщины растерялись. Они ожидали чего угодно, но не этого.

– Вы оглохли? Идите в ванную, вон та дверь, полотенце у крана, и к столу.

– Мы вовсе не пришли к вам в гости. Мы по делу. – Подала голос Лика.

– Какие дела на пустое брюхо. Откушаете и побалакаем.

По категоричности, с которой приглашала хлебосольная хозяйка, спорить с ней было бесполезно. Женщины снова переглянулись и отправились к указанной двери. Ванная родственницы Ника отличалась старомодным «совковым» интерьером и опрятностью. Женщины сполоснули руки и вернулись. За это время бойкая хозяйка успела накрыть небольшой столик.

– Присаживайтесь. Щи с плиты, поэтому ротики не пожгите. Сметану сейчас подам. – Распоряжалась баба.

– Нам неловко. Мы даже не знаем как вас зовут. – Замялась Табаровская.

– Зовут Меня Сусанной, а неловко ссать на потолок.

Чтобы избежать дальнейших аллегорий, Лика и Анна Яковлевна.

Поспешили присесть. Сусанна сноровисто разлила горячие щи и поставила перед гостями. Затем, налила тарелку себе.

– Соль и хлеб перед вами. Я стараюсь не пересаливать. У нас говорили «соль на столе, а пересол на спине.»

Ели молча и сосредоточенно. Сусанна потому, что относилась к еде серьезно, а гости от неловкости ситуации. Хозяйка первой покончила с щами и замерла, осуждающе поглядывая на медлительных дам:

– Как вас мужики, таких копух терпят. Мой, царство ему небесное, если бы я так копалась, терпеть бы не стал. Я однажды с обедом замешкалась, он меня по уху. А ручка у него была с лопату. – Поведала хозяйка и неожиданно добавила: – Дорого сейчас детишек рожать. А аборты врачи делать наловчились. Не то, что в мое время.

– Вы о чем? – Растерялись женщины.

– Да так, к слову. Вы ешьте.

– Мы больше не можем. Мы столько супа никогда не ели. – Взмолились гостьи.

– Нечего доброе переводить. Пока тарелки не очистите, говорить с вами не буду. – Пригрозила Сусанна. Обе дамы по причине страданий в этот день пастились и потому кое как со щами управились. Сусанна тем временем открыла огромную сковороду с голубцами и стала накладывать их на чистые тарелки.

– Господи, вы нам!? – Испугалась Лика.

– Это уже слишком. – Запротестовала Табаровская. После французской кухни с кусочком кольмара и ломтиком сыра, для нее такое обилие еды превращалось в пытку.

– Молодке надо сейчас есть много. – Многозначительно изрекла Сусанна и посмотрела на Сазонову.

– Это еще почему? – Удивилась Лика.

– Ладно. Кладу один голубец на двоих. – Сжалилась баба:

Женщины облегченно вздохнули. После голубцов следовал чай с пирогами и вареньем. Чайник остыл и хозяйка поставила его подогреть.

– Мы ищем Ника Влагина. – Воспользовавшись паузой, напомнила Табаровская.

– Съехал племянничик. – Вздохнула Сусанна: – Дорвался Никуша до денег и съехал. Боюсь не к добру эти его деньги. И ты, милая, не зарься. Я бы за такого замуж не пошла. Лучше аборт бы сделала.

– Вы знаете его теперешний адрес и телефон? – Спроситла Лика.

– Обещал сказать, да видать, позабыл. Не понравились мне его новые приятели. С бандитами связался, вот я и говорю, не к добру эти деньжищи.

– А что за приятели? – Лика сразу подумала не с новыми ли друзьями Ник ее обчистил?

– Почем я знаю. Я их один раз и видела. Никуша от меня съезжал, они ему вещи помогали перевозить, вот и показали мне свои личности. На темной улице не дай бог таких встретить.

Табаровская с трепетом ждала вопроса хозяйки о причине их интереса к племяннику и дождалась:

– Я хочу тебя спросить красавица, на каком ты месяце?

– Я? – Лика вскочила из за стола.

– Не я же. Что взвилась? Думаешь ты у Никуши одна? До тебя лохматая была. До нее из музыкального училища скрыпачка. Я всем говорила, не муж Никуша. Не любили меня за это, его девки.

– Вы меня с кем-то спутали. – Лика покраснела от ярости: – Я замужем и пока рожать не собираюсь. Мы ищем Влагина совсем по другому вопросу. У меня обчистили квартиру, а я ему давала ключи. Хочу поглядеть Нику в глаза.

– Господи, так бы сразу и сказали. А то я привыкла его девок на аборт уговаривать, решила что и вы с этим пожаловали. – Сразу успокоилась Сусанна: – Чайку то попейте.

– Сусанна, нам нужен адрес Ника. – Анна Яковлевна встала и подошла к хозяйке.

– А ты на меня не наскакивай. Адреса не дам. Нет у меня его адреса. А если Никуша чего натворил, идите в органы. Там его быстро сыщут. Он и меня, грешным делом, обворовал. Пять тысяч рублей унес и самовар старинный. Но я уж свыклась. Все-таки племяш. Сиротина он. Отец Никуши спился, а мать прошлой зимой от чахотки померла. У него теперь на родине во Владимире никого.

Женщины поблагодарили Сусанну за обед и быстро ретировались.

– Я знаю где Ник работает. – Сказала Сазонова, когда они спустились с лестницы.

– Где?

– В казино возле метро Варшавская.

– Поехали в казино. – Решительно предложила Табаровская.

– Мне неловко вас таскать по городу. – Возразила Лика.

– Помнишь, что сказала Сусанна? – Улыбнулась Анна Яковлевна.

– Она сказала что неловко это делать на потолок. – Припомнила Лика. Они вышли на Сретенку. Прохожие с удивлением оглядывались на девушку и ее взрослую спутницу, которые корчась от смеха, шагали в сторону метро. Ни Лика, ни Анна Яковлевна давно так громко и непристойно не хохотали в общественном месте, а тем более на улице. По дороге, в вагоне подземки женщины еще несколько раз страдали от приступов веселья, и лишь добравшись до станнции Варшавская, немного успокоились. Поднявшись на воздух, они без труда обнаружили нахальную рекламу «Ночной клуб – казино ДОСТОЕВСКИЙ». На огромном плакате великий русский писатель обнимал двух полуголых девиц и плотоядно улыбался. Поскольку других подобных заведений рядом с выходом из метро, Лика и Табаровская не увидели, они догадались, что это и есть место работы племянника Сусанны.

Перед подъездом заведения, на высоком постаменте, сияя лаком, расцвеченный лампочками и яркими лентами, красовался «Джип Черроки». Владельцы казино предлагали автомобиль в качестве приза, о чем на его ветровом стекле имелось объявление. Возле входа дежурили двое крепких ребят в расшитых золотом кафтанах.

– У вас работает мой знакомый. Мы хотели бы с ним повидаться, – обратилась Лика к одному из них и назвала Ника Влагина. Лику с Табаровской впустили в холл и попросили подождать.

Женщины не успели опомниться, как появился Влагин. Молодой человек был одет в черные брюки, серебристый жилет и имел вместо галстука сверкающую, как елочная игрушка, бабочку. Приходу Лики Ник вовсе не удивился, но Табаровскую оглядел с недоумением.

– А где твой фраер? – Жестко спросил он.

– Кто? – Не поняла Лика.

– Константин где? – Уточнил Влагин и указал на Анну Яковлевну: – Мамулька?

– Где Костя, я сама не знаю. – Ответила Лика: – У меня из квартиры пропали все ценные вещи. Костю я три дня не вижу. Он исчез. Вот я и решила узнать у тебя. Анна Яковлевна, друг нашего дома, и согласилась меня сопровождать.

– Пускай друг дома посидит здесь, а ты иди за мной. – Приказал Влагин.

Женщины переглянулись.

– Я Лику не оставлю. – Заявила Табаровская и взяла ее за руку.

– Тогда можете катиться на все четыре стороны. Я готов говорить только с женой Константина…

– Подождите меня Анна Яковлевна. – Попросила Лика и пошла за Влагиным. Они пересекли зал с рулеткой, миновали бар, карточные столики, обтянутые зеленым сукном, свернули в небольшой коридорчик и остановились у двери с надписью «Администратор». Костя распахнул ее и пропустил Лику вперед. Она вошла, и первое, что ей бросилось в глаза, была ее норковая шуба. Молодая женщина побледнела и расширенными от гнева и возмущения глазами уставилась на Влагина:

– Ты?

– Что, я? – Без тени смущения, зло переспросил Ник. Лика снова перевела взгляд на свою шубку. Манто лежала на большой картонной коробке. Коробка была открыта и в ней Лика заметила и другие свои вещи.

– Ты меня обокрал?! Я пойду в милицию!

– Иди. Лет семь своего мужа не увидишь. – Спокойно заметил Влагин.

– Ты воли не увидишь. – Крикнула Вика.

– Дура. Эти шмотки приволок Костя. Он проиграл пятьдесят штук баксов и сунул нам твое барахло. При самых запредельных ценах тут всего на пятнадцать штук. Вчера обещал принести остальное. Не принес и спрятался. Передай ему, если через два дня долг не погасит, хозяин достанет его из под земли и пришлет тебе на тарелочке его яйца. Так что, беги к папаше, кидайся в ноги и моли дать тридцать пять штук. А если хочешь получить свое барахло назад, пятьдесят. Не будет бабок, ты вдова.

– Папы нет. – Прошептала Лика. Ноги у нее подкосились и она опустилась в маленькое плюшевое кресло.

– Знаю, но завтра, в пятницу он должен объявиться. У тебя останутся сутки. – Предупредил Влагин.

– Вот почему Костя просил денег. – Догадалась Лика.

– Что ты там бормочешь?.

– Я ничего… – Пролепетала Сазонова и попыталась подняться. Но не смогла. Ник высунулся за дверь и кого-то кликнул. В комнату вошел огромный детина в черной майке. Лика с ужасом отметила вьющуюся черную щетину на его груди.

– Помоги клиентке. Она разучилась ходить. – С усмешкой приказал Влагин. Детина подхватил Лику и поволок из кабинета. Табаровсчкая, видя, что ее молодую приятельницу тащат волоком, с кулаками бросилась на обидчика. Но тот усилий переводчицы не заметил. Он поставил Лику возле дверей, слегка подтолкнул в спину и спокойно зашагал прочь. Сазонова ухватилась за бронзовую ручку и повисла на ней.

– Хамы! Что здесь происходит?! – Закричала Табаровская.

– Анна Яковлевна, пойдемте отсюда. Я хочу на свежий воздух. – Попросила Лика, с трудом отворяя тяжелую парадную дверь. Анна поддержала свою молодую спутницу. Парни, в расшитых золотом кафтанах дежурившие у входа, сделали вид, что женщин не замечают. Оказавшись на улице, Лика прижалась к Табаровской:

– Это Костя. – Прошептала она и зарыдала.

* * *

Петр Григорьевич уже полчаса ерзал на сидении. Михеев похрапывал рядом, и сыщик не хотел его будить. Подполковнику не терпелось выбраться из кабины. Выпитый накануне сок требовал прогулки. Проделать естественную процедуру не отходя от машины, Ерожин по этическим соображениям не мог. Из дверей пятиэтажки то и дело выходили жильцы. Начинался рабочий день, и Петр Григорьевич стеснялся. А отправиться на поиски укромного уголка он не хотел, потому что опасался оставить без внимания подъезд и бирюзовый «опель». Наконец, его терпение истощилось и он дернул Глеба за рукав:

– Я прогуляюсь, а ты присмотри за нашими баранами… – Сказал он Михееву. Помощник понимающе кивнул и оглядевшись, уверенно заявил:

– Давайте по-быстрому, сейчас такое начнется…

– Что начнется? – Не понял сыщик.

– Гроза идет. – Пояснил помощник.

Умение Глеба мгновенно входить в жизнь после сна, Ерожин знал. Поначалу эта особенность бывшего вологодского парня сыщика удивляла. Петр Григорьевич открыл дверь, выбрался на улицу, потер затекшую от долгого сидения поясницу и глянул на небо. По времени пора рассвета, но небосвод оставался темным и во дворе было еще по ночному сумеречно. Подполковник прошелся по двору, отыскал щель между гаражами и, облегченно вздохнув, двинулся назад к машине. Возле детской площадки он еще раз глянул на небо. Что-то зловещее и странное затаилось в природе. В полной тишине не только ветерка, но и простого движения воздуха не наблюдалось. Ерожину почудилась угроза. Подполковник попытался осмыслить причину своей тревоги, и в этот момент гигантская вспышка ослепила его. Через секунду от небесного грохота задррожала земля. Ерожин не успел добраться до машины, как крупный белый шарик больно ударил его в лоб и сразу все вокруг зашаталось и взвыло. Ураганный ветер поднял мусор, обрывки бумаги, пустые пластиковые бутылки, смешал все это с песком и понес по двору. По крыше заколотило, словно в «Жигуленок» бросали камни.

– Я такого града не помню. Стекло бы не разбило. – Забеспокоился Михеев. Ерожин уселся на сидение и плотно задраил боковое окно. На улице совсем стемнело. В кромешной мгле слышался треск ломающихся веток. Одна из них упала на капот, прикрыв листвою лобовое стекло. Листья лишали сыщиков видимости, но защищали стекло от града. Михеев выругался и попытался выйти, но ураган крепко держал дверь.

– Сиди. Теперь уж не поможешь. – Проворчал Ерожин и стал мучительно вспоминать, не закончилась ли страховка на «Сааб». Его иномарка тоже стояла под деревом и могла получить увечья, но ее сыщик не видел. Жуткий хруст отвлек его от невеселых мыслей. Здоровенный тополь сложился вдвое, треснул, как спичка, и упал на детскую площадку.

– Не хотелось бы погибнуть во цвете лет под стволом городского деревца. – Грустно пошутил Михеев. Как вести себя в грозу среди лесов, вологодский следопыт знал, но в городских условиях такого опыта у него не имелось: – Может, вырулим на улицу?

– Ты думаешь, что погибнуть на магистрале почетнее? – Усмехнулся подполковник. Но Михеев не услышал шефа. Потоки ливня, барабанная дробь града по железу крыши, заглушали голос. Кромешный ад скрежетал, свистел и выл минут десять. Затем ветер стих. Стих также молниеносно, как и налетел. Сыщики выбрались наружу. Крупные капли дождя еще продолжали падать с неба, но это был прощальный привет разбушевавшейся стихии. Вокруг бурлили мутные потоки. Газон, на который Михеев поставил задние колеса, раскис и превратился в жидкое месиво. Ноги сыщиков разъезжались. Глеб убрал ветку с капота и обнаружил под ней небольшую вмятину. Сзади машины лежал огромный ствол старой липы. Ее вывороченные корни, словно руки жилистого старика, взывая о помощи, тянулись вверх. Впереди, метрах в семи от них, проезжая часть тоже оказалось перекрыта деревом. «Жигуленок» Михеева оказался заблокированным. Петр Григорьевич побежал к своему «Саабу». Его иномарка, вымытая потоками дождя, блестела словно вышла из мойки. И лишь листва, налипшая на крыше и окнах, говорила о недавнем урагане. Дерево обрушилось рядом и надвое развалило черную «Волжанку», угодив ей по центру крыши. Хозяин «Волжанки» стоял тут же и горестно разглядывал то, что осталось от его транспортного средства.

– Не повезло. – Посочувствовал Ерожин.

– Спрашиваешь?! – Три дня назад пороги заварил и по пояс окрасил. – Пожаловался неудачливый автолюбитель и витиевато выругался. Ерожин попытался найти слова утешения, но в это время в кармане его куртки зазвонил мобильный телефон. Сыщик достал трубку. Звонил Дима Вязов.

– Сазонов вышел на улицу один, дождался служебного «мерседеса» и сейчас движется по Садовому в сторону Таганки.

– Не упустите его. – Попросил сыщик и поинтересовался: – Как перенесли стихию?

– Рядом с нами завалился рекламный щит. Его осколок ранил пожилую женщину. Маслов отвез ее в больницу, но успел вернуться. Пасем «Мерс» двумя тачками.

Ерожин спрятал телефон и увидел Глеба, который несся к нему огромными шагами.

– Петр Григоревич, «Опель» исчез! – Крикнул он на ходу. Ерожин было бросился навстречу помощнику, потом вспомнил, что жигуленок с двух сторон завален деревьями, поэтому выехать на улицу не сможет, и уселся в свой «Сааб»:

– Оставайся тут. С подъезда глаз не спускай! – Крикнул он Михееву и рванул с места. Но, вылетев на улицу, резко затормозил. Мостовая, заваленная деревьями, напоминала непроходимые джунгли. Весьма странно выглядели люди в костюмах при портфелях и галстуках, продирающиеся сквозь зеленую массу. Спасатели выпиливали бензопилами узкие тропы в древесных завалах. Ерожин матюгнулся и, высмотрев небольшую площадку возле ближайшего дома, припарковался. Связавшись с ребятами, он выяснил, что Сазонов прибыл на Коммунистическую и сейчас находится в офисе.

– Теперь на вас вся надежда. Постарайтесь его не упустить. Мы «Опель» прозевали. – Пожаловался подполковник и, убрав телефон, побрел к Михееву.

Глеб сидел на поваленной липе и сосредоточенно жевал.

– Немного курицы осталось. Могу поделиться. – Предложил он шефу.

– Тут на двоих маловато, грызи сам. – Отказался Ерожин.

– Не смогли выбраться? – Отгадал Глеб.

– Боюсь, что до конца дня не разгребут. – Вздохнул Ерожин: – Не понимаю, как наш красавец сумел укатить?

– Возможно, он тоже метров двести проехал и стоит в завале. – Предположил Михеев.

– Пойди, взгляни.

Глеб кивнул, вытер руки о влажную листву, затем о собственные штаны и исчез. Петр Григорьевич подошел к подъезду пятиэтажки и внимательно посмотрел на окна интересующей его квартиры. Никаких перемен он там не обнаружил, если не считать прислоненного рядом с окном дерева. Стена пятиэтажки не дала стволу тополя рухнуть. У подполковника возникло зверское желание подобраться по веткам к окну и заглянуть в комнату. Но во дворе уже собралось достаточно народу, и как проделать эту операцию незаметно, сыщику в голову не приходило. Ерожин стоял задрав голову и боролся с соблазном, когда ему позвонил Вязов. Дима доложил, что Сазонов вместе с подтянутым пожилым мужчиной вышел из подъезда офиса. Они уселись в «мерседес» и поехали в сторону шоссе Энтузиастов.

– Не отключай телефон. Я хочу знать его маршрут подробно. Веди и докладывай. – Попросил подполковник, и держа трубку возле уха, уселся в «Жигуленок» Михеева.

– Они свернули к Новоконной площади. – Вел отчет Вязов: – Остановились, из машины не выходят.

Ерожиным вдруг овладело крайнее раздражение. Ему сейчас надо быть там. Сыщик шкурой почувствовал, что в районе бывшего Птичьего рынка в данный момент и произойдет главное событие в таинственной интриге похищенного бизнесмена:

– Почему молчите?! – Заорал он в трубку.

– Нечего говорить. Сазонов сидит в машине. Мы их держим в поле зрения. Не волнуйтесь, Петр Григорьевич, все под контролем.

Подполковник извинился за свой тон и откинулся в кресле. Краем глаза он продолжал следить за подъездом, но все его мысли были там, на Новоконной площади, с Димой.

– Появился на горизонте бирюзовый опель «Омега». Он припарковался напротив «Мерседеса». – Крикнул Вязов. Теперь и его голос выдавал волнение: – Сазонов вышел из «Мерседеса», в руках у него сверток, – продолжал докладывать Дима: – Переходит трамвайные пути, направляется к «Опелю», садится на заднее сидение. – В трубке замолчали, и Ерожин услыхал дыхание Вязова.

– Ну что там? – Нетерпеливо вопрошал подполковник.

– Ничего. Сидят. Обе машины без движения. – Ответил Дима.

– В «Опеле» народу много?

– Только водитель.

– Как «Опель» тронется, ты и Маслов двумя машинами за ним. Мерседес по боку. – Приказал Ерожин.

– Понял. Сазонов вышел из «Омеги» и возвращается в свою служебную машину. – Продолжал репортаж Дима: – Свертка в его руках больше нет. Опель начинает движение.

– Слушайте мою команду. Следуйте за «Опелем», пока не найдете подходящее место, затем обгоняйте и имитируйте аварию. Можете ударить «Омегу» «девяткой». За машину не беспокойтесь. Это мои проблемы. Надо во чтобы то ни стало остановить иномарку и установить личность водителя и его обыскать.

– Принято. – Ответил Дима: – Опель поднажал. Простите, я сейчас прервусь и передам ваш приказ Маслову, потом свяжусь опять с вами. Скорость под девяносто. – Вязов отключился, но Петр Григорьевич продолжал держать трубку. Прошло несколько минут. Из листвы поверженной липы возникла двухметровая фигура Михеева.

– Я облазил все завалы в радиусе пятисот метров. «Опеля» нет. Дальше уже налажено движение. – Сообщил помощник.

– Залезай и сиди тихо. «Опель» нашелся. Вязов и Маслов сейчас его преследуют. Я жду звонка.

Михеев кивнул, уселся в машину и замер. Прошло еще несколько минут. Ерожин нервничал, постукивая пальцем по трубке мобильного телефона. Он ждал звонка, а когда дождался, выругался от неожиданности. Нервы подполковника были напряжены.

– У нас труп. – Доложил Вязов.

– Как труп? – Переспросил сыщик: – Личность установили?

– Это будет волокита. – Тихо ответил Дима

– Вы что, так долбанули «Опель», что размазали водителя? – Петр Григорьевич достал салфетку и вытер со лба капли холодного пота.

– Мы никакой аварии сделать не успели. Перед выездом на шоссе Энтузиастов «Опель» взорвался. Труп водителя обгорел. Мы отзвонили на Петровку и в пожарку. Но гасить будет нечего. Из-за сильного жара подойти к машине вплотную невозможно, а когда приедут пожарники, тут и костей не останется.

– Вас понял. Спасибо, ребята. У меня к вам большая просьба. Чтобы не спугнуть Сазонова, до времени замните, что вы вели его машину. Я возьму это на себя.

– Хорошо, Петр Григорьевич. А что говорить, когда приедут наши? – В голосе Вязова послышалась некоторая растерянность.

– Скажите, что вы случайно оказались на месте взрыва, когда проезжали мимо. Вот и все. Это станет крутым козырем, если Сазонов умолчит о происшествии. А я думаю, что он умолчит. – Пояснил сыщик.

– Что нам теперь делать?

– Ваша миссия окончена. Можете пилить к Грыжину на Чистые пруды и получать честно заработанные деньги.

Ерожин убрал трубку в карман. Михеев хотел спросить о разговоре, но шеф глубоко задумался, и молодой человек не стал его беспокоить. Ерожин сидел без движения довольно долго. Затем решительно вылез из машины, нервно скинул куртку, бросил ее на сидение, торопливо, почти бегом добрался до пятиэтажки и полез по прислоненному к стене тополю. Во дворе уже вовсю шла расчистка завалов. Жильцы вместе со спасателями пилили и растаскивали деревья. На Ерожина внимания никто не обратил. Добравшись до второго этажа, сыщик заглянул в окно квартиры Елизаветы Груздь. Стекло отсвечивало и сперва Петр Григорьевич ничего разглядеть не сумел. Тогда он затенил стекло ладонью и немного передвинулся. Небольшая гостиная вмещала стандартный мебельный набор. Ерожин оглядел дешевенькую стенку с несколькими книжками, квадратный журнальный столик с торшером на длинной ноге и два простеньких креслица. В небольшой нише, куда свет пробивался с трудом, стоял диван. Петр Григорьевич напряг зрение и стал вглядываться в нишу внимательнее. На диване, застеленном линялым тканым ковриком, неестественно откинув голову, лежал мужчина с маленькой аккуратной бородкой на посиневшем лице. Ерожин этого мужчину уже один раз видел. Правда, он видел его всего мгновенье, пока Сазонов садился в бирюзовый «Опель» возле гостиницы Советская, но сейчас сыщик мог поклясться, что это был именно он.

– Что там? – Крикнул Михеев снизу.

– Там наш клиент. – Ответил Ерожин и медленно спустился с дерева. Вернувшись к машине он надел куртку и, достав из кармана мобильный телефон, прошелся по кнопкам.

– Сева, ты меня слышишь? Это Ерожин.

– Да, Петр Григорьевич. Слышу и очень хорошо. Есть новости?

– Новости есть. Но, я думаю, они тебя не обрадуют. Я нашел Натана Марковича Веселого. – Сообщил подполковник и, сделав небольшую паузу, добавил: – Вернее, его труп.

Часть вторая Инсценировка со смертельным исходом

Начальник отдела по раскрытию убийств полковник Никита Васильевич Бобров мрачно сидел за столом своего кабинета. Перед ним лежала раскрытая папка с ворохом бумаг и стоял стакан остывшего чая:

– Итак, господин частный сыщик, вы, помню, заверяли что ваше дело не по моему ведомству? А на поверку у нас труп. Правда, смерть предпринимателя Натана Веселого смахивает на самоубийство. Но мне все это очень не нравится.

Петр Григорьевич устало тер глаза. Он не выспался и ему хотелось под горячий душ и в постель:

– Я не предполагал…

– Не предполагал, а дежурил под окнами на Сиреневом бульваре почти сутки.

– Не скрою, квартирка девицы Груздь мне сразу не понравилась. Но что там лежит покойник, я честно не предполагал. – Вяло повторил сыщик и кисло улыбнулся: – Никита, сегодня от меня толку не дождешься. Отпусти домой и не пытай. Завтра я постараюсь свинтиться и, может быть, что-нибудь путное надумаю. Мне эта история тоже очень не нравится.

– До завтра не могу. Проспись и после обеда ко мне. Я знаю, ты хитрый змий и давно вокруг этого убийства круги даешь. Уверен, что тебе многое известно. Так помоги взять убийцу по горячему. А то посажу как соучастника и баста. – Припугнул полковник. Ерожин достал из кармана блокнот, вырвал страницу и положил на стол Боброву:

– Здесь номера машин. Неплохо было бы к моему возвращению знать имена владельцев, – поднялся и, не прощаясь, вышел.

Последствия урагана, который наделал в Москве немало бед, городские службы быстро ликвидировали. По сводкам от стихии пострадали тысячи машин и даже имелись человеческие жертвы. Напротив Петровки 38, в сквере Эрмитажа, лежали напиленные поленницы из павших деревьев. Дрова раздавались всем желающим бесплатно.

Ерожин улыбнулся, вспомнив тревожный голос Нади. Жена отзвонила сразу, как информацию о столичной аномалии выдали в телевизионных новостях.

– Не волнуйся, меня стволом не придавило и машина целехонька. Могу даже признаться, что стихия помогла. Обнаружил с помощью поваленного дерева в квартире на втором этаже «похищенного» бизнесмена.

Ерожин не стал вдаваться в подробности своей находки, а лишь сообщил жене, что никто из близких увечий от бури не получил и материального урона не понес.

Сыщик рулил на «автомате». Глаза у него слипались и никаких разумных мыслей мозг не вырабатывал. Мозг желал сна. Но до дома Петру Григорьевичу добраться не удалось. Когда подполковник уже свернул на Фрунзенскую набережную, отзвонил Сева Кроткин.

– Петр Григорьевич, на Коммунистической, в офисе компании «РИСК» собрались друзья и коллеги Натана. Я имел неосторожность признаться, что заказал негласное расследование. Народ знает, что ты нашел труп Натана и желает тебя видеть.

– Сева, я умираю, хочу спать. Нельзя ли отложить эту встречу? – Взмолился Ерожин.

– Очень тебя прошу. Люди взволнованы и ждут. Но, главное, фирма теперь принадлежит другим акционерам. Они готовы заказать расследование официально и на очень выгодных для тебя условиях. Поэтому пересилься и приезжай. Потом отоспишься.

Ерожин вздохнул и круто развернул машину. На одном из светофоров он все же задремал. Но от нетерпеливых сигналов раздраженных водителей, очнулся и, как робот, тронул с места.

В конференцзале компании «Риск» его встретили гробовым молчанием. Ерожин отыскал глазами свояка и молча опустился на свободное кресло рядом.

– Теперь фирма принадлежит новым владельцам. Они назначили генеральным директором Сазонова. Тот согласился принять должность временно, только на переходный период. – Шепнул Кроткин сыщику и громко представил его собравшимся. Ерожин поклонился и вышел к столу. Владимир Игнатович пожал ему руку.

– Очень рад познакомиться.

– Надеюсь. – Петр Григорьевич ответил на рукопожатие и внимательно посмотрел в глаза Сазонова. Тот казался спокойным, но бледность и потяжелевшие веки вновь назначенного генерального выдавали усталость.

– Мы знаем, что вы нашли Натана Марковича. – Громко начал Сазонов.

– Я нашел тело Натана Марковича. – Уточнил сыщик.

– Да, конечно. – Согласился Сазонов и спокойным, поставленным голосом опытного оратора, продолжил: – Здесь собрались друзья и коллеги погибшего. По желанию Веселого, компания на днях перешла к холдингу Дом. Один из руководителей холдинга, господин Федоренко находится среди нас. Мы посовещались и решили, параллельно с официальным расследованием, обратиться в ваше частное сыскное бюро с просьбой прояснить обстоятельства гибели нашего генерального директора.

Ерожин слушал с трудом. Что-то беспокоило его в зале. Он не мог сосредоточиться, потому что этот непонятный раздражитель никак не удававлось засечь.

– Кроме того, люди, давшие деньги на выкуп Натана Марковича, – продолжал Сазонов – Желают знать их судьбу. Если вы не возражаете, я готов подписать от лица компании соответствующий договор. Но сперва хотелось бы услышать ваши соображения.

Ерожин кивнул, прошелся перед сидящими, пристально оглядев каждого, и вдруг понял, что его беспокоило. В дальнем углу он заметил знакомое небритое лицо. Это лицо, растянутое в улыбку, обдало сыщика перегаром на пороге дома тринадцать, корпус два по Сиреневому бульвару. Глаза их встретились, и мужчина поник. Он тоже узнал сыщика.

Ерожин, остановившись возле камина, обдумывал как поступить. В напряженной тишине гулко раздалась дробь женских клблуков. Лена Северцева внесла поднос с бутылками минеральной воды, поставила на стол и, покраснев от смущения, двинулась обратно. Петр Григорьевич проводил ее спину внимательным взглядом и снова посмотрел в угол. Интересовавший Ерожина объект жадно пил воду. Пауза слишком затянулась, и подполковник нарушил молчание:

– Соображения высказывать рано. Думаю, что через месяц смогу дать отчет. Если вас, господа, это устраивает, жду завтра на Чистых прудах для подписания бумаг. Я две ночи не спал и сейчас хотел бы, с Вашего разрешения, отправиться домой и этот пробел восполнить.

Присутствующие закивали в знак согласия. С кресла рядом с Сазоновым поднялся грузный пожилой мужчина с розовым мясистым носом на плоском щербатом лице:

– Данила Прокопьевич Федоренко. – Представился щербатый и протянул Ерожину огромную пухлую ладонь.

– Подполковник Ерожин. – Ответил сыщик и почувствовал, что его рука утопает в чем-то мягком и теплом.

– Пойдем на минутку. Погутарим с глазу на глаз. – Предложил Федоренко и, взяв сыщика под локоток, повел его в бывший кабинет Натана.

Петр Григорьевич успел отметить настороженный взгляд Сазонова и ободряющий жест Кроткина. Он попросил прощения и, выскользнув из мягкой руки хохла, направился в угол. Интересовавший сыщика мужчина исчез. На столе остался лишь его пустой стакан от минеральной.

– Кто сидел на этом стуле? – Спросил он высокого молодца в шикарном двухбортном крстюме.

– Здесь? Мятишкин, а что? – Ответил молодец.

– Кто такой Мятишкин? – Не отставал Ерожин.

– Как объяснить? Мятишкин есть Мятишкин. – Удивился вопросу молодой человек и Ерожин понял, что Мятишкин личность в офисе известная. Он незаметно достал платок, сгреб в него пустой стакан и, вернувшись к Федоренко, позволил увести себя в директорский кабинет.

– Садись, подполковник. В ногах правды нема. – Указал Федоренко на маленький диванчик у окна. Сам представитель холдинга «ДОМ» в директорское кресло не сел, а подвинул стул к Ерожину и кряхтя опустился рядом. Рот Данилы Прокопьевича улыбался, но хитрые серые глазки взирали из щелочек век настороженно:

– Вот, что подполковник, в нашем деле слухи иногда чуднее пистолета. В деловом мире бачат, что Натан згинул, наложив на себе руки, потому, что его цирюльня прикатила к банкротству. Нам такие слухи дюже мерзки. Акции компании пошли вниз. Ты сам як бачишь? Натан себя шлепнул, или его?

– Я видел труп через окно. Акт осмотра места происшествия и медицинское заключение в руках не держал. Что я могу сказать? – Ответил Ерожин и широко зевнул.

– Слухай, подполковник, твой свояк Кроткин, за тебя такие гарные слова сказал, что я дывлюсь, як ты такой недогадливый. Кладу тебе двадцать пять тысяч зеленых, но чтобы через неделю ты дело сробил. Мне тягомотить месяц не гоже. Убытки понесу тяжкие, за что батько генеральный мне дышло прочистит. Я подбил холдинг на покупку акций компании «Риск», с меня и спрос. По рукам? – Улыбнулся Федоренко и протянул свою лапищу Ерожину.

– Постараюсь, Данила Прокопьевич. Гонорар больно заманчивый. – Оскалился подполковник.

– С договором запынки не будет. Завтра Сазонов приедет до тебя на Чистые Пруды. А двадцать пять штук от меня премия. – Федоренко привстал, охая и сопя, полез в карман, вынул огромный бумажник и, отсчитав тысячу долларов, протянул сыщику: – Меня с этой кумпанией судьбина связала, нодо ее нутро пронюхать. Возьми в качестве задатка на расходы.

– И расписку не потребуешь? – Поинтересовался Ерожин, убирая деньги.

– Ты здесь распишись: – Данило Прокопьевич шлепнул себя ладошкой по сердцу и тяжело поднялся: – Да начинай робить.

Сева дожидался родственника внизу, возле своего мышиного «Мерседеса»:

– Не зря я тебе отдохнуть помешал? – Подмигнул он Ерожину.

– Да, хохол Федоренко на обещанья не скупится, даже авансец всучил. – Согласился Петр Григорьевич.

– Ты знаешь, сколько лет этому хохлу?

– Думаю, за шестьдесят – Предположил сыщик.

– Ему восемьдесят два. – Усмехнулся Сева, весьма довольный реакцией подполковника: – Сей мудрый старый волк десятка молодых стоит. Я с ним работал, так скажу тебе, такой энергии и у тридцатилетних не часто встретишь. Он как бульдог, коль схватит дело, так уж из пасти не вытянуть. И слово свое держит.

Ерожин поглядел на часы. Ехать домой смысла теперь не имело. Полковник Бобров через час ждал сыщика. Петр Григорьевич простился с Севой и погнал на Петровку. В городе начинался час пик. На то, чтобы пробиться через центр, Ерожин потратил весь час и на встречу явился с десятиминутным опазданием. Но это Боброва не огорчило. Увидеть подполковника вовремя Никита Васильевич и так не очень надеялся:

– Что, уже выдрыхся?

– Какой выдрыхся? На собрание вызвали. – Пожаловался Ерожин.

– Ты сам себе директор, кто же тебя может вызвать? – Удивился Никита Васильевич.

– Меня вызвали на Коммунистическую в офис компании «Риск». Поручают следствие по делу Натана Веселого. Вот стаканчик приволок, пусть ребята там пальчики посмотрят.

– А чьи это пальчики? – Насторожился полковник.

– Да так, на всякий случай. – Отмахнулся Ерожин.

– Вот так всегда. Тебе работать за бабульки, а мне за честь державы. – Проворчал Бобров и, оглядев сонную физиономию друга, предложил чая:

– Давай крепенького. Сразу глазенки откроются. Я, как в известном анекдоте, заварки не жалею.

Ерожин это знал и, усевшись в кресло, с любопытством отследил, как хозяин кабинета сполоснул и вылил в ведро остатки старой заварки, сходил в туалет за водой, извлек из ящика пачку со слоном на этикетке.

– Номера проверил? – Спросил Петр Григорьевич, дождавшись, когда Бобров установит скоростной чайник в электрическое гнездо и усядется за стол.

Никита Васильевич подвинул к Ерожину бумагу с факсом.

– Вот, что ты просил. Из столичного управления ГИБДД прислали. Кстати, помнишь, ты интересовался «опелем» бирюзового цвета. Его таки сперли. Хозяин подал заявление.

Подполковник кивнул, сделав вид, что это известие его интересует мало, тщательно переписал фамилии владельцов автомобилий и адреса их прописки. Это были люди разных профессий, но все относились к миру бизнеса. Исключением стал юрист Брагин, но сыщик предположил, что и он ведет свои дела не в заводских трущобах.

– Почему тебя заинтересовали эти господа? – Никита Васильевич добыл информацию и считал, что имеет право знать зачем.

– Все они навестили квартиру, где закончил земное существование Натан Маркович Веселый.

– Вот как? – Насторожился полковник: – Выходит, что и все они могли стать его убийцами.

– Возможно, но сперва покажи заключение медиков. – Попросил Ерожин.

– Его пока нет. Но, уверен, что смогу удовлетворить твое любопытство. – Ответил полковник и нажал кнопку. Через минуту в кабинет вошел следователь Волков. Тимофея Волкова Петр Григорьевич уважал за собранность, профессионализм и полное остутствие показухи в работе.

– Нарисуй Ерожину картинку за медэксперта. Когда, по твоему, свел счеты с жизнью Веселый бизнесмен – Сколамбурил Бобров.

– Мы приехали минут через тридцать после твоего звонка. – Поглядев на Ерожина, начал Волков. Подполковник утвердительно кивнул. – Гуляев решил, что покойник пролежал в квартире меньше суток.

– Что значит меньше суток? Слишком растяжимо сказано. Двадцать три часа, или десять часов? – Обозлился Ерожин.

– Приблизительно тринадцать, четырнадцать… Точное время смерти выдаст лабораторная экспертиза дня через два. Но не думаю, чтобы Гуляев сильно ошибался. Он ошибается редко.

– А когда посетили квартирку ребята из твоего списка? – Обратился Бобров к Ерожину.

– Пока все сходится. – Ответил Петр Григорьевич.

– Тогда, Тимофей, выпиши повестки этим господам из списка ГИБДД. Пусть отчитаются, что делали возле квартиры с покойничком. – Приказал Бобров и ехидным тоном добавил: – Дай Ерожину ознакомиться с делом, свидетельскими показаниями жильцов, протоколом осмотра квартирки. опознанием трупа. Фотки покажи, не скупись. А потом мы на Петруху насядем и выжмем из него преступничка.

Волков вышел и через пять минут вернулся с папкой. Ерожин попивал черный густой фирменный чаек Никиты Васильевича. Сонливость быстро таяла, и он внимательно изучал уже успевшую разбухнуть от бумаг папку. Ничего принципиально нового сыщик для себя из дела не выудил. Если не считать, что Натан Маркович Веселый застрелен из своего личного оружия. На полу рядом с убитым обнаружен «Браунинг», зарегистрированный на имя бизнесмена. Отпечатки пальцев Натана Марковича на оружии имеются, но выражены слабо. Можно выдвинуть версию, что стрелял не он сам, а человек в перчатках. А отпечатки владельца сохранились с прошлых времен. Волоски от перчаток на рукоятке пистолета найдены. Но выстрел сделан с очень близкого расстояния, поэтому и версию о самоубийстве нельзя полностью исключать. Слово оставалось за баллистами, но их исследование к дело еще не подшили.

Сыщик старался припомнить ночных визитеров, рвавшихся в квартиру Елизаветы Груздь. Браунинг не имел глушителя, и Ерожин, находясь внизу, в ночной тишине должен был бы стрельбу услышать. Подполковник решил поговорить об этом с Михеевым.

«Вологодский следопыт выстрел бы не прозевал», – подумал сыщик и снова углубился в изучение содержимого папки.

Криминалисты сообщали, что на внешней стороне двери обнаружено множество свежих отпечатков. Если бы хоть один из них удалось найти внутри, это могло стать косвенной уликой обвинения. И такой отпечаток в деле имелся. Он не принадлежал Натану Марковичу, и был достаточно свежим. Ерожин отметил это у себя в блокноте и дожал папку. Но ничего стоящего там не отыскал. Лишь в опросе жильцов сыщик нашел любопытное для себя место. Хозяин дога, которого звали Владиславом Петровичем Кадкиным, рассказал о подозрительном типе, что приперся к нему в квартиру. По описанию полиглота сыщик без труда узнал свою персону. Но больше всего порадовало Ерожина в деле о насильственной смерти бизнесмена Натана Марковича Веселого полное осутствие материалов о его похищении. По словам Владимира Игнатовича Сазонова, который был допрошен дважды как заместитель генерального директора и как приятель девицы Груздь, Натан Маркович уже полгода снимал квартиру его подруги для иногородних командировочных компании «Риск». Натан Веселый, опять же по словам Сазонова, ключи имел, но сам никогда жильем на Сиреневом бульваре не пользовался, либо заместителю ничего об этом не говорил. Как и предполагал Ерожин, не упоминал Сазонов и трагическую историю со взрывом «Опеля».

Петр Григорьевич допил уже подостывший чай и захлопнул папку.

– Ну, теперь вываливай ты. – Потребовал Бобров, поняв что сыщик чтение закончил.

– Никита, нужно срочно провести ревизию комерческой деятельности компании «Риск». Только после этого станут ясны мотивы убийства, или самоубийства Натана Веселого. – Ответил Ерожин.

– Этим Шмаков уже занялся. Полковник твой должник по делу фальшивомонетчиков. Можешь его потормошить, но мне не крути яйца. Ты держишь на подозрении того, кто мог прикончить Веселого. Не скрывай. Мы же делаем одно дело.

– Я тебе дал список владельцев автомобилей. Копай их, тряси, а я пока займусь близкими покойничка. Если выйду на убийцу раньше, обещаю доложить без задержки. Ты же меня знаешь.

– Знаю, поэтому и боюсь, что ты мне вешаешь лапшу на уши. – Проворчал полковник. Ерожин попрощался с Никитой Васильевичем за руку, поблагодарил за чай и пружинистой походкой покинул кабинет. После чефирчика Боброва сна у сыщика не было ни в одном глазу.

* * *

Анна Яковлевна Табаровская, узнав, что Натана больше нет, не плакала, не рвала на себе волосы, лишь ее огромные печальные глаза изменились. В них появился жесткий и злой огонек. После звонка Сазонова, который и сообщил ей скорбную весть, Табаровская ни разу не присела. Она ходила как тигрица, измеряя свою квартирку маятным шагом. Затем резко остановилась у окна, невидящим взглядом уставилась на крыши соседних домов, постояла так минут пять и направилась к телефону. Допотопный черный аппаратик имел старомодный диск, который Анна Яковлевна долго крутила. Набрав номер, она дождалась ответа и быстро заговорила по-французски. Закончив разговор, принялась нервно одеваться. Не глядя в зеркало и не занимаясь своим макияжем, она зачем-то взяла зонтик, хотя на улице светило солнце, и быстро вышла из дома. Табаровская не пошла, как обычно, к метро, не уселась в троллейбус, а подняла руку.

– В Гнездниковский переулок. – Холодно приказала она водителю и пожилой частник, с бородкой ученого, послушно тронул свою видавшую виды «волгу»-универсал.

– Сколько? – Железным тоном спросила Анна Яковлевна, когда они прибыли на место.

– Двести не пожалеете? – Ответил водитель. Пассажирка открыла сумочку и, достав из кошелька две сторублевые купюры, молча выложила их на панель приборов. У особняка с табличкой «ФОНД ВОЗРОЖДЕНИЕ» она на мгновенье остановилась, поправила прическу и решительно вошла в подъезд. Высокий плечистый охранник с кобурой под мышкой, не без любопытства оглядел посетительницу с зонтиком и сурово поинтересовался, куда собралась дама.

– В Фонд, к Всеволоду Зиновьевичу Кроткину. – Ответила Анна Яковлевна. Охранник показал два ряда белоснежных зубов и кивнул наверх:

– Вам на второй этаж.

– Знаю, – ответила посетительница и зашагала по лестнице.

Директора фонда на месте не оказалось. Его секретарь Рудик приветливо поздоровался, поскольку переводчицу французского языка хорошо знал, но он знал так же, что на сегодня никаких переговоров с иностранцами в расписании шефа не намечено.

– Я в курсе, Рудик. – Ответила Анна Яковлевна: – Всеволод Зиновьевич мне нужен по личному делу.

– Шеф сейчас обедает. Обычно на это уходит полтора часа. Час уже прошел, – прикинул секретарь и подвинул Табаровской кресло. Она кивнула, но осталась стоять. Рудик хорошо изучил повадки хозяина. Кроткин через полчаса явился и, увидев Табаровскую, сочувственно пожал ей руку:

– Вы у же знаете?

– Да. – Ответила Анна Яковлевна: – У меня к вам просьба.

Сева проводил женщину в кабинет и, указав на кресло, уселся за огромный директорский стол. Анна Яковлевна садиться не стала:

– Вы говорили, Сева, что среди ваших родственников есть талантливый частный сыщик?

– Да, говорил. Подполковник Ерожин женат на сестре моей жены Веры. – Ответил Кроткин и тоже встал. Сидеть в присутствии стоящей дамы, ему претило. Директор фонда был воспитанным молодым человеком.

– Не могли бы вы меня с ним познакомить?

– Мог бы, но я должен знать причину. – Ответил Сева.

– Я хочу, чтобы он нашел убийцу Натана. – Табаровская говорила спокойно, но ее горящие недобрым огнем огромные темные глаза Севу насторожили.

– Руководство компании «Риск» уже обратилось к Петру Григорьевичу с подобной просьбой. Есть ли смысл дублировать?

– Я вас очень прошу. Не думайте, что я не в состоянии заплатить. У меня есть во Франции друг. Я с ним говорила по телефону, и он согласился дать мне любую сумму. Я смогу рассчитаться с сыщиком. – Настаивала Табаровская.

Кроткин минуту раздумывал, как ему поступить. Он опасался, что переводчица, потеряв любимого, лишилась рассудка. А удружить Ерожину, рекомендовав ему сумасшедшую, Кроткин остерегался. Табаровская по-своему истолковала молчание Севы:

– Вы, наверное, удивились, что я имея возможность достать денег, не внесла их на выкуп Натана. Причина в том, что мой друг неоднократно делал мне предложение. Взяв у него деньги, я практически дала бы согласие. А пока был жив Натан, я так поступить не могла. Теперь это безразлично.

Сева вызвал Рудика и попросил секретаря связаться с Ерожиным. Петр Григорьевич оказался дома. Судя по голосу, сыщика звонок разбудил.

– Прости, если не вовремя, – извинился Сева.

– А сколько сейчас?

– Два часа дня. – Улыбнулся Кроткин.

– Жуть! Выходит, я дрыхну со вчерашнего вечера. – Изумился Ерожин.

– Петр Григорьевич, тебя по делу желает видеть Анна Яковлевна Табаровская. Она переводчица и очень милая дама. Гибель Натана Марковича для нее личная трагедия. Ты мог бы уделить ей немного времени?

– Это та самая, что не давала до пяти утра спать твоей жене? – Уточнил сыщик. Он помнил рассказа свояка во время их обеда. Сева покосился на Табаровскую и похвалил память Ерожина.

– Так ты не возражаешь?

– К трем я должен быть в офисе на Чистых прудах. Туда приедут из компании «Риск» подписывать со мной договор. Думаю, что за час мы управимся. Пускай подгребает к четырем. Близкий человек убитого бизнесмена мне весьма кстати. – Охотно согласился Ерожин.

Анна Яковлевна поблагодарила Кроткина, внимательно записала адрес сыщика и двинулась к выходу. Сева проводил переводчицу до двери. Выходя, Анна Яковлевна слышала, как он обратился к секретарю:

– Рудик, что там у нас на сегодня?

– Переговоры в гостинице «Спутник» на Ленинском проспекте. – Ответил молодой человек. Табаровская закрыла за собой дверь и спустилась по лестнице. Возле плечистого охранника она задержалась.

– Все в порядке? – Улыбнулся страж, снова сверкнув ослепительным зубным набором.

– Да, спасибо. – Ответила Табаровская: – Я заметила, что вы при оружии. Сейчас так много хулиганов, я бы тоже не прочь обзавестись чем-нибудь подобным. Вы не посоветуете, где можно приобрести это?

– Вы имеете в виду пистолет? – Улыбка с лица плечистого секьюрити быстро сошла.

– Пистолет или что-нибудь подобное. – Кивнула Анна Яковлевна.

– На огнестрельное оружие требуется специальное разрешение.

– А где его можно получить? – Продолжала допрашивать женщина.

– Разрешение и регистрация огнестрельного оружия производится в отделении милиции по месту прописки. Для этого вам надо взять справку в психдиспансере, что вы не состоите там на учете, и обосновать в милиции необходимость просьбы.

– Сколько формальностей! Интересно, бандиты тоже идут за разрешением в милицию? – Без тени юмора вопрошала она.

– Бандиты покупают стволы на черном рынке. Но судя по вашему виду, вам не продадут. – Усмехнулся охранник: – Для самообороны достаточно купить газовый пистолет, или духовой. Он бьет дробинами, и если выстрелить с близкого расстояния, можно и убить. А формальностей с ним куда меньше.

Анна Яковлевна выяснила, где находиться ближайший магазин с интересующим ее профилем товаров и, поблагодарив плечистого красавца, покинула особняк. До назначенного сыщиком времени оставалось полтора часа, и Табаровская отправилась в магазин.

В шестнадцать ноль-ноль, она нажала кнопку селектора частного сыскного бюро подполковника Ерожина. Ее встретил пожилой коренастый господин и басом поинтересовался, что ей угодно.

– Всеволод Зиновьевич Кроткин договорился о том, что меня примет подполковник Ерожин. Моя фамилия Табаровская. – Ответила Анна Яковлевна и оказалась в кабинете сыщика. Ее огромные темные глаза быстро запечатлели моложавого белобрысого мужчину с короткой прической бобриком и прижатыми к черепу ушами. Серая сталь его глаз взирала на посетительницу внимательно, с чуть заметной иронией.

– Я от Кроткина. – Повторила Анна Яковлевна.

– Очень приятно. Меня зовут Петр Григорьевич, – ответил подполковник и оскалившись, стал похож на добродушного хищника: – Присаживайтесь, я вас слушаю.

– Можно мне стоять?

– Если вы разрешите при этом сидеть мне. – Серьезно ответил Ерожин.

– Конечно. Просто я нахожусь в том нервном состоянии, которое сидеть не дает. – Пояснила Табаровская.

– Договорились. Теперь рассказывайте, что вас привело сюда?

Анна Яковлевна помолчала, словно собираясь с мыслями и потом резко и зло выпалила:

– Я его убью.

– Кого? – Опешил Ерожин.

– Убийцу Натана. – Голос Анны Яковлевны волнения не выдавал. Выдавали ее глаза. Подполковник понял, что посетительница не шутит:

– Но я не киллер и помогать вам в подобной затее не намерен. – Так же серьезно сообщил Ерожин.

– Я об этом не прошу. Заклинаю вас найти убийцу, а остальное доверьте мне. Я готова за эту информацию заплатить любую сумму, которую вы назовете. – Табаровская смотрела на сыщика в упор. Ерожин глаз не отводил. Только в его взгляде Анне Яковлевне снова почудилась еле заметная усмешка: – Не подумайте, что я притворяюсь. Всеволод Зиновьевич вас рекомендовал как своего родственника, поэтому я с вами совершенно искренна.

– Я тоже с вами совершенно искренен. Найти убийцу Натана Марковича Веселого мне уже поручила его бывшая компания. Поэтому за мою работу платить не придется. А что касается вашего намерения лишить убийцу жизни, затея сомнительная и для такой красивой и интеллигентной женщины не слишком разумная. Я понял, что вы по профессии переводчица?

– Да, переводами я зарабатываю на хлеб. Но это не имеет значения.

– Переводчиков убивать не учат. Если вы думаете, что это очень просто, поверьте, весьма заблуждаетесь. Даже те, кого этому обучают специально, не всегда справляются. Лучше оставьте мстительные мысли и помогите мне найти негодяя. – Ерожин поднялся, подошел к Табаровской, взял ее за плечи и усадил в кресло: – Мне надоело, что вы надо мной торчите.

– Я даже пистолет купила. – Прошептала Анна Яковлевна и расплакалась. Плакала она горько, но беззвучно.

– Не надо, Анечка. Его уже не спасешь. Единственное, что вы можете сделать, это помочь мне разобраться. – Ласково проговорил Ерожин и пошел к двери.

– Вы куда? – С ужасом воскликнула Анна Яковлевна. Рядом с этим большим и сильным мужчиной, Табаровская вдруг ощутила, как она нуждается в помощи и опеке. И остаться одной ей стало страшно.

– Я на минуту, попрошу друга сделать нам кофе. – Ответил Петр Григорьевич. Он действительно вернулся очень быстро и наклонившись к женщине, тихо сказал:

– Дайте мне сюда пистолет. А то вдруг столкнусь нос к носу с убийцей, а у меня нет оружия.

Анна Яковлевна удивленно взглянула на сыщика своими огромными заплаканными глазами и достала из сумки только что приобретенный газовый пистолет. Подполковник взял его, покрутил и спрятал в карман. Затем извлек бумажник, отсчитал восемьсот рублей и отдал Табаровской: – Спасибо, я давно собирался себе такой купить, да все руки не доходили.

– Откуда вы знаете сколько он стоит? – Удивилась Анна Яковлевна.

– Так я же сыщик и к тому же, при нем имеется чек. – Усмехнулся Ерожин. Анна Яковлевна хотела что-то сказать, но в это время открылась дверь и пожилой мужчина, который впустил ее в офис, поставил перед ними на стол поднос с кофейником, две чашечки и вазочку с печением:

– Чем богаты.

– Знакомьтесь, Анна Яковлевна. Это генерал Иван Григорьевич Грыжин, мой старший друг и помощник.

– Я его служащий, буфетчик, нянька и, как говорили в старину, гувернер. И все это за одну зарплату – Проворчал Грыжин басом и поспешил удалиться. Генерал заметил заплаканные глаза новой клиентки, а женских слез он не переносил.

Через час Ерожин знал от Анны Яковлевны все, что его интересовало. Визитом женщины сыщик остался очень доволен, потому что выяснил много нового. Его очень насторожила история, случившаяся с дочерью Натана Марковича и его зятем.

– Вы обещаете мне, что я первой узнаю имя убийцы? – Спросила Табаровская на прощанье.

– Раз вы мне отдали пистолет, обещаю. – Серьезным тоном заверил Ерожин. Анна Яковлевна строго посмотрела в стальные глаза подполковника и протянула руку:

– Я вам верю.

Выйдя на улицу, Табаровская еще раз прочитала медную табличку с надписью «Частное сыскное бюро подполковника Ерожина» и тихо, но твердо проговорила: – Такой найдет убийцу, а я этого подонка убью.

* * *

На Петровке тридцать восемь начинался рабочий день. Никита Васильевич Бобров только что вошел в свой кабинет, снял ботинки и, достав из нижнего отсека шкафа тапочки, с удовольствием вставил в них ступни. Затем он извлек из ящика письменного стола синюю папку с надписью «Сиреневый бульвар тринадцать корпус два» и, раскрыв ее, широко зевнул. Утро считалось самым трудным временем для начальника отдела по раскрытию убийств. Он тяжело входил в работу, мучительно изгоняя из себя остатки ночной неги.

Причину, по которой полковник решил сам взяться за дело о гибели директора компании «Риск» Натана Марковича Веселого, Никита Васильевич запрятал в глубины своего сознания. Странное самоубийство прошло на фоне других многочисленных проишествий столичной криминальной хроники незаметно. Журналисты или не пронюхали вовремя, или не сочли поводом для сенсации, но пресса молчала. Начальство не дергалось, поскольку не видело для себя конъюнктуры. Чеченский синдром оттягивал в сторону гор Кавказа взгляды Кремля. Остаточное внимание приковывали громкие заказные убийства и доклада о них требовали постоянно. Но по поводу гибели бизнесмена от пули собственного пистолета стояла тишина. Боброва не вызывали наверх, не выбивали быстрых результатов, и он мог бы спокойно оставить расследование майору Волкову, которому вполне доверял. Тимофей Волков по праву слыл дельным следователем и в опеке начальника давно не нуждался.

Никита Васильевич отодвинул папку, не спеша поднялся, взял свой чайник и отправился в туалет. Там он открыл кран в раковине, подождал пока сойдет застоявшаяся в трубах вода и только после этого залил чайник до половины. Вернувшись, вставил пластмассовый агрегат в электрическое гнездо, но включать не стал и снова уселся за стол. Решение взять к себе дело о самоубийстве Натана Веселого явилось как бы без видимой причины. Но Бобров хитрил даже с собой, не желая признаваться, что виной этого решения стал частный сыщик Ерожин. Удачи подполковника давно щекотали профессиональное самолюбие Боброва, и он не устоял.

С проходной позвонил дежурный и доложил, что вызванный на допрос Сергей Алексеевич Смолин прибыл.

– Поманежте его минут двадцать, потом запускайте. – Распорядился Никита Васильевич и включил чайник. Смолин был первым из списка частного сыщика. Сергей Смолин, Михаил Кричевский, Эдуард Ветряков, Мария Трусова и Николай Брагин ошивались возле квартиры, в которой был обнаружен труп директора компании «Риск», и каждый из них мог оказаться убийцей бизнесмена.

Никита Васильевич навел справки. Все это были господа, на первый взгляд, далекие от преступного мира. Никто из них, кроме Эдуарда Ветрякова, в нарушениях уголовного кодекса замечен не был. Но владелец обувных магазинов Эдуард Степанович Ветряков попал на заметку не за свои деяния, а в связи с похождениями дочери-наркоманки. Остальные для ведомства Боброва были люди новые. Но это Никиту Васильевича не смущало. Он давно ставил российский бизнес рядом с криминалом и не слишком обольщался насчет его представителей.

Пластмассовый монстр сердито заворчал и отключился. Полковник вытянул ящик стола, достал несколько баночек с разными сортами чая и принялся колдовать, составляя лишь ему ведомый букет. Залив заварник кипятком и накрыв его шляпой с огромными полями, Бобров услышал стук в дверь. Он посмотрел на часы и громко пригласил:

– Войдите.

На пороге кабинета остановился молодой спортивного вида мужчина. На первый взгляд, Бобров дал бы ему лет тридцать, но по документам Смолину исполнилось тридцать семь.

– Присаживайтесь, Сережа. Вот, чаек завариваю, как вы к этому относитесь? Компанию составите? – Дружелюбно начал полковник: – Не обижайтесь, что с вас сняли отпечатки пальцев. Это простая формальность.

Смолин удивленно на него посмотрел, но к столу подошел и воспользовавшись приглашением, уселся напротив.

– Здравствуйте, Никита Васильевич. Насчет обиды не беспокойтись. Я не уголовник и бояться мне нечего.

– Умница. Значит, можем пить чай. – Подтвердил приглашение Бобров, в упор разглядывая подозреваемого.

– Чаек дело хорошее, но вы меня достали не за этим. – Смолин посмотрел в отсутствующие глаза начальника и не понял, слышит ли он его. А Никита Васильевич молчал, продолжая разглядывать Сергея и думал: – «Моложав. Таким бабы не отказывают. Трахается долго, без выкрутасов, но с удовольствием. До женского пола охоч, но любит только себя. Душится дорогим французским одеколоном. За стрижку платит рублей пятьсот, а то и тысячу. По вечерам преет на тренажерах, чтобы походить на Шварцнегера. Следит за питанием и, что приятно, научился перед сном мыть ноги. За большие деньги, наверное, может грохнуть друга. Пожалуй, не жмот. Говнюк, но бывают и хуже. Пора ему что-нибудь сказать. Что он там лепил? Вы меня достали не за этим. Это он на тему чая».

– Я вас вовсе не достал, а вызвал для дачи показаний. Вы очень догадливый молодой человек, но я старомоден и пить чаи в одиночестве не люблю.

– Если это вам в удовольствие, могу поддержать. Хороший чай я тоже уважаю. – Принял предложение Смолин.

– Вот и чудесно. А позвал я вас, Сережа, вот по какому поводу. Я расследую гибель Натана Марковича Веселого и заподозрил несколько человек в причастности к этой истории. Может, вы застрелили бедного предпринимателя? – Улыбнулся полковник, подвигая полный стакан с чаем посетителю, и одновременно включая магнитофон.

– Вы шутите? – Долетело до Борова, и ему стало скучно. Он подумал, что Сергей приехал в Москву из какого-нибудь Шахтинска-Каменского. В перестройку сопливым юнцом торговал шашлыками в парках. Понемногу матерел и добрался до биржи. Теперь, небось, ездит с красивыми шлюхами на Канары и считает себя королем. Нет, не он шлепнул Натана. Слишком спокоен:

– В моем отделе на профессиональные темы не шутят. – Сделав вывод о невиновности подозреваемого, ответил Никита Васильевич: – Вы где родились, Сережа?

– В Темрюке. А что?

– Так, ничего. Когда последний раз видели Натана Марковича? – Бобров подумал, что ошибся с родиной Сергея верст на пятьсот.

– Точно не могу сказать. Недели две назад. – раздраженно ответил Смолин: – Натан много хорошего мне сделал, и его гибель для меня совсем не шуточка. Поэтому задавайте ваши вопросы по существу и воздержитесь от юмора.

«Странно, кажется, обиделся… Неужели еще сохранил нечто человеческое», – подумал Бобров и извинился:

– Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу. Я на казенной службе. Каждый день сталкиваюсь с горем. Изображать сочувствие возможности не имею. Моя задача установить факты. Вы бизнесмен, Натан Маркович тоже. Среди вашей компании совсем не редкость отправить кредитора или должника на тот свет. Где вы были в четверг двадцать второго июня сего года? Вы ведь догадываетесь, к чему я клоню?

– Мне принесли конверт от Натана. Он приглашал на встречу поздно вечером. – Спокойно доложил Смолин.

– Кто принес? Куда? Поточнее, пожалуйста. – Попросил Бобров.

– Записку в помещении биржи приволокли из компании «Риск». Я получил ее на входе у службы охраны. Когда ее принесли, точно сказать не могу. Кто – тоже. Скорее всего, посыльный или Мятишкин. На бирже шли торги, и я, чтобы не терять бабки, не мог отлучиться. – Вспоминал Сергей.

– Кто такой Мятишкин? – Опять какие-то фамилии, имена, даты. На кой черт мне знать, кто такой Мятишкин. Наверное, еще один мыльный пузырь, как и этот Сережа.»

– Мятишкин исполняет мелкие поручения Натана. Во все дырки затычка. – Покривился Смолин…

– У вас сохранилась это приглашение? – Никита Васильевич отхлебнул чая и по-доброму посмотрел на Сергея.

– Нет, я его уничтожил.

– Почему? – Разыграл удивление полковник.

– Там имелась приписка Натана с просьбой уничтожить послание по прочтении. На него в последнее время кто-то давил. Он был нервный, и я подумал, что он по какой-то причине не хочет, чтобы эта писулька оставалась у меня. Натан мужик гордый, наверное, просить друзей ему ни в жилу.

– В записке он взывал о помощи?

– Нет, о причине вызова обещал сказать при встрече. – Ответил Смолин и поморщился от хрипловатого звонка.

– Что было дальше? Вы встретились с другом? – Участливо улыбнуся Бобров, снимая трубку внутреннего телефона. Докладывали из бюро пропусков – банкир Кричевский явился по повестке не один и требует пропуск для своего адвоката. Никита Васильевич улыбаться перестал:

– Выпишите на десять сорок пять… До этого времени я занят. – Поглядев на часы, приказал полковник и повернулся к Смолину. «Господи, о чем я его спрашивал?» – Никита Васильевич уже утомился и забыл свой вопрос. Пришлось выдать наводящую фразу:

– Продолжайте, пожалуйста.

– Я приехал после полуночи, позвонил в дверь, но никто не открыл. Я уехал. – Сергей умолчал, что вычислил расположения квартиры и долго наблюдал за темными окнами.

– И это все? – Разочарованно протянул Никита Васильевич.

– И это все. – Подтвердил Смолин.

– У вас возникли какие-нибудь соображения в тот момент? Вас не удивило, что друг вызвал, а дверь не открыл? – Уныло допытывался Бобров.

– Натан любил разыгрывать друзей. Я подумал, что это его очередная шутка.

– Вам показалась она забавной? – Шел бы он уже отсюда. Как приятно было бы посидеть в тишине. Помечтал Бобров, но выразил внимание.

– Не показалась. – Заверил Смолин.

– А как вы докажете, что не вошли в квартиру? Пейте чаек, остынет…

– Это вам надо доказывать, что я туда вошел. Мне доказывать нечего. Бобров усмехнулся: «Он не полный болван. Пожалуй, я слишком критичен к этому парню»:

– Тут вы правы. Доказывать наша головная боль. Тогда поговорим на общие темы. Для вашего приятеля Натана самоубийство поступок логичный?

– Веселый – типичный лидер и никогда не кис. Я уверен, что с его характером руки на себя не накладывают. Это для хлюпиков, а Натан мужик мощный. Не сомневаюсь, что его замочили. – Убежденно высказался Смолин. Бобров уже хотел отпустить Сергея восвояси, но полковник был человек дотошный и заставлял себя все доводить до конца:

– Последний вопрос и можете считать наше чаепитие законченным. Вы сказали, что на вашего друга кто-то давил. Или ему угрожала опасность. Нельзя ли этот момент прояснить? – Бобров допил чай и приготовил ручку, чтобы подписать Смолину пропуск. Но Смолин надолго задумался и ручка в пальцах полковника застыла.

– Он не говорил прямо. Но что-то было, а что, не знаю. Так, шуточками, намеками, а прямо не говорил. – Наконец изрек Сергей.

Бобров сделал вывод, что его посетитель утратил уверенный тон. «Вот говнюк ты и попался», – подумал он, но пропуск Смолину подписал. Отпустив биржевого маклера, Никита Васильевич порылся в карманах, достал баночку с витаминами и, взяв несколько шариков в рот, долго и тщательно перемалывал их зубами. Покончив с этим, вызвал стенографистку и проверил магнитофон. Разговор со Смолиным занял всю пленку. Полковник порылся в ящиках, но чистых пленок в столе не оказалось. Бобров хотел матюгнуться, но бросив взгляд на стенографистку, вышел в коридор и постучал в кабинет напротив. Дима Вязов играл с Волковым в шахматы.

– Бездельники, принесите мне обойму кассет. Допрос писать не на чем. Вам плевать на начальника, Ботвинники хреновы.

Отчитав подчиненных, Никита Васильевич вернулся в кабинет и пока дожидался пленки, проинструктировал младшего лейтенанта Серегину:

– Нина, допрос будет проходить в присутствие адвоката. Будь внимательна. Ты ведь знаешь этот народ… Стенаграфистка понимающе кивнула. Бобров хотел что-то добавить, но Вязов принес пакет с пленкой. Распечатав упаковку, Никита Васильевич вставил кассету в гнездо и позвонил дежурному:

– Полковник Бобров. Можете запускать господина Кричевского с его адвокатом.

В кабинет вошли двое. Один маленький с глубоко засаженными в череп темными глазками, в шикарном костюме и с портфелем из дорогой желтой кожи. Такой портфель тянул на половину зарплаты полковника. Второй высокий, грузный, с большим брюхом, но тоже прикинутый в дорогой темный костюм и при галстуке. Бобров выжидательно посмотрел на обоих.

– Меня зовут Антон Захарович Дыба. Я адвокат господина Кричевского, и мы явились по вашей повестке. Михаил Семенович Кричевский без адвоката давать показания не станет. А я высказываю вам свой протест!

– По какому поводу? – Не понял Бобров. Он давно подметил, что у адвокатов часто встречаются несуразные фамилии. Название Дыба скорее подошло бы палачу, а не защитнику.

– С нас сняли отпечатки пальцев! Мы не уголовники и такая акция моего клиента оскорбляет. – Воскликнул адвокат и огляделся, словно выступал в суде.

– Обыкновенная формальность, господа. Проходите, садитесь. Отвечать в присутствии адвоката, ваше, Михаил Семенович, право. Тем более, что я нашу беседу записываю на магнитофон и стенографирую. – Растягивая рот в улыбке обратился к ним Никита Васильевич.

– Итак, что вас интересует в деятельности моего клиента? – Заявил Антон Захарович Дыба, дождавшись, пока Кричевский вместит объемное туловище на простой казенный стул. Сам адвокат, при умеренном росте, на аналогичном стуле устроился вольготно, развязно закинув ногу на ногу и положив на колени дорогой портфель желтой кожи.

– Меня интересует, что вы, Михаил Семенович, делали в четверг двадцать второго июня сего года?

– Мой клиент директор крупного банка, и в его деятельности имеет место коммерческая тайна, которую он не может разглашать. Учитывая это, попрошу формулировать ваши вопросы точнее. Когда именно, время, место и т. д.

«Выслуживаешься, холуек» отметил про себя полковник, но умильного тона не изменил: – Хорошо, уточняю. Что вы делали с двадцати трех часов двадцать второго июня по один час двадцать третьего июня сего года?

– Я протестую! – Воскликнул адвокат и вскочил со стула: – Вы вторгаетесь в личную жизнь моего клиента. Он не обязан отчитываться о своей личной жизни. Это грубейшее нарушение прав человека.

– Успокойтесь, Антон Захарович. Основания интересоваться личной жизнью господина Кричевского имеются. В этот день погиб директор компании «Риск» Натан Маркович Веселый. У меня есть сведения, что погибшего с вашим клиентом связывала давняя дружба. – Ласково возразил Бобров.

– Это ни о чем не говорит. – Ответил Дыба.

– Возможно. Но труп Веселого нашли в квартире тридцать один по Сиреневому бульвару тринадцать, корпус два. У нас так же имеются сведения, что в интересующий следствие отрезок времени, вы, Михаил Семенович, по вышеуказанному адресу побывали. – Сладкоречиво продолжал полковник: – Такой фактик в день убийства дает мне основание не только вторгаться в личную жизнь подозреваемого, но и задержать его в интересах следствия. Что я, пожалуй, и сделаю.

– Вы не имеете права… – Начал Дыба, но Кричевский его остановил:

– Погоди, Антон. Я отвечу.

– Будте добры. – Со стороны могло показаться, что Бобров беседует с душевнобольными или малолетними.

– Утром в четверг от Натана Веселого принесли записку. В ней Натан просил приехать по указанному адресу. Мы действительно много лет знакомы, и мне не пришло в голову отказать давнему приятелю. В последнее время Натан Маркович чего-то опасался. Я немного удивился и, не скрою, обеспокоился странным временем свидания. Натан приглашал меня в полночь. Поэтому я взял ребят из охраны банка, и мы поехали вместе. Охранников было трое, и вы можете их допросить. Я позвонил в указанную квартиру, но дверь не открыли. Я подождал немного, позвонил еще раз и уехал домой. Добавить мне нечего.

– Назовите, пожалуйста, имена охранников, которые сопровождали вас в ту ночь?

– Одного зовут Вася, второго Толя, а третьего запамятовал, он у нас новенький. Что касается фамилий сотрудников технических служб, я их, честно, не запоминаю. – Признался банкир: – Но распоряжусь и вам сегодня же их фамилии доложат.

– Будет очень любезно с вашей стороны. – Проворковал полковник и сменил тему: – У вас, случайно, не сохранилось приглашение Веселого?

– Нет, я его сразу уничтожил. – Ответил Кричевский.

– Почему вы это сделали? – Бобров с тоской подумал, что должен задавать этот вопрос всем подозреваемым. И все они будут отвечать одно и тоже. Нет сомнений, что перед визитом на Петровку они встретились где-нибудь в кабаке и за сытной и дорогой жратвой сговорились. Сейчас Кричевский скажет насчет приписки Натана, предположил полковник, и не ошибся.

– В записке имелась просьба Веселого уничтожить ее при прочтении. Что я и исполнил. Еще будут вопросы?

– Еще один, если не возражаете?

– Это зависит от того, не нанесет ли ответ на ваш вопрос вред моему клиенту – Поспешил вмешаться адвокат Дыба.

– Надеюсь, не принесет. – Успокоил Бобров и подумал, что сейчас банкир окажется в заднице. Никита Васильевич догадался, что это место друзья согласовать не соизволили.

– Почему вы утверждаете, что директору компании «Риск» угрожали?

– Я этого не говорил. – Быстро отреагировал Кричевский.

– Но вы сказали, что Натан Маркович Веселый в последнее время кого-то опасался. Именно поэтому вы не решились ехать на свидание к давнему приятелю без охраны.

– Да, это мои слова. Но ничего конкретного я вам по этому поводу сообщить не могу. Это мнение у меня сложилось от бесед с Натаном в последнее время. Может быть, он намекнул, возможно, мне показалось по его виду, но прямых фактов на эту тему Веселый не озвучил.

– Благодарю вас и не смею больше задерживать. Только распишитесь, пожалуйста, в протоколе. – Попросил полковник и, взяв листок у стенографистки, подал его Кричевскому. Листок перехватил Дыба, напялил маленькие, в круглой золоченой оправе, очки и, шевеля губами, принялся читать:

– Здесь есть некорректное место. – Заявил адвокат: – Вы записали, что Михаил Семенович Кричевский прибыл по вышеуказанному адресу по вызову Веселого. Мой клиент не является сотрудником компании «Риск» и директор компании не может его вызывать, как своего подчиненного. Я бы просил формулировать это место иначе. Например, по «просьбе друга».

«Вот жопа, посадить бы тебя на недельку с люберецкой братвой», – кровожадно прикинул Никита Васильевич, но вежливо ответил:

– Не возражаю, – и быстро переправил текст.

– Теперь другое дело. – Важно заявил Дыба и передал протокол банкиру. Кричевский поставил размашистую подпись, с трудом поднял свое брюхо с казенного стула и двинулся к выходу.

– Подождите, господа. Я должен отметить ваши пропуска. А то мне придется лицезреть вас по второму разу, а мне бы сегодня этого не хотелось.

Кричевский отдал свой пропуск адвокату и, утерев влажный лоб платком, удалился.

– Вы на меня не обижайтесь, товарищ полковник, я свой хлебушек должен отработать. – Без прежнего апломба сообщил Дыба и, получив отметку на пропусках, побежал догонять банкира.

Не успел стихнуть торопливый топот башмаков адвоката, как Боброву сообщили из бюро пропусков, что явился следующий по списку подозреваемый.

– Ну это уже слишком. Пусть посидит. – Проворчал Никита Васильевич и повернулся к Серегиной:

– Ниночка, вы свободны. Надеюсь, что с адвокатами больше никто не явиться. – И отпустив стенографистку, отправился обедать.

Основной поток едоков из столовой схлынул, и Бобров за столиком оказался один. Обычно он любил трапезничать в компании, но сегодня одиночество его устраивало. Резво управившись с солянкой, он выпил стакан компота и не спеша принялся за котлеты. Приятное сытое тепло уютно обволакивало организм и не мешало думать. Размышляя о первой половине дня, Бобров сделал вывод, что пока радоваться нечему. Два допроса прошли без сюрпризов, и лишь один момент настораживал. Оба приятеля убитого бизнесмена упоминали, что Натан Маркович чего-то опасался, и оба уходили от конкретного ответа. Банкир, привыкший владеть собой, замешательства не выказал, а Смолин растерялся. Полковник вчера вечером получил медицинское заключение и знал, что смерть Веселого наступила раньше девятнадцати часов. Алиби Смолина выглядят слабее Кричевского, поскольку он приезжал один. Кричевский взял охрану, обеспечив себе свидетелей. Бобров в принципе не исключал, что один из охранников вполне мог оказаться киллером. Все трое будут уверять, что дверь квартиры им не открыли. А три свидетеля – это серьезно. Но банкир звонил в квартиру, когда Натана уже не было в живых. Да и весь список Ерожина после официального заключения медиков свою остроту терял. Убийцы в этом списке быть не могло.

Бобров взял себе еще стакан компота, выпил его прямо у кассы и покинул столовую. Поднимаясь по лестнице и кивая на ходу сослуживцам, Никита Васильевич понял, что возвращаться в кабинет ему совсем не охота. Он представил, как дома его встретит Кира, как она обрадуется, что он рано дома. Никита Васильевич нашел свое счастье во втором браке и очень этим гордился. Кира снимет с него пиджак и поможет облачиться в пижаму. Как уютно прилечь на диван с газетой, читать прессу и слышать, как жена хлопочет на кухне, творя ужин. Он даже приостановился, борясь с соблазном закончить рабочий день под предлогом мигрени или зубной боли, но, вздохнув, зашагал дальше.

Большое окно его кабинета выходило на Эрмитаж. На зелени сада приятно отдыхал глаз. Последствия урагана там давно ликвидировали, а уцелевшая листва радовала первозданной свежестью. Бобров смотрел в окно и ловил себя на мысли, что за много лет работы в органах ужасно устал от человечества. «Сколько же ублюдков прошло через мою душу», – вздохнул он и позвонил вниз:

– Говорит полковник Бобров. Я в кабинете. Можете запускать следующего.

Крепкий, немного сутулый владелец обувных магазинов Эдуард Степанович Ветряков явился быстро.

– Можете называть меня Додик. – Разрешил он, усаживаясь на стул и обмахивая себя газетой.

– Меня и Эдуард Степанович вполне устраивает. – Сухо заверил Бобров и вставил кассету в гнездо магнитофона.

– А можно без этого, я блядь, иногда выражаюсь. Нехорошо записывать. – Пожаловался владелец обувных магазинов.

– А вы постарайтесь избегать. – Предложил хозяин кабинета.

– Я, полковник, в Марьиной Роще вырос, ты, блядь, попробуй после этого избегать. Во мне матерщина с молоком матери впитана. – Пояснил Ветряков.

– Ладно, мы не в пансионе благородных девиц. Я переживу. – Проворчал Никита Васильевич и нажал кнопку: – Расскажите, Эдуард Степанович, что вы делали в четверг двадцать второго июня?

Ветряков задумался:

– Дай припомнить… Двадцать второго, говоришь? Вспомнил, я же весь день, блядь, на таможне торчал. Уж извини, но ваши коллеги из таможенной службы до жопы достали. Привязались к ерунде и две фуры, блядь, завернули обратно к немцам. На силу уломал. Потом выпил немного за ужином, расслабился. А дальше домой заехал, дочурку навестил. Она у меня барышня еще та. Глаз нужен. Потом к Натану поехал.

– Вот об этом попрошу, подробнее.

Ветряков замолчал и удивленно посмотрел на следователя:

– О чем подробно? Натан, блядь, дверь не открыл. Я позвонил, постоял минут шесть, и облизнулся.

– Вы были в тот вечер один?

– Что я, мудак, в первом часу ночи на неизвестную хату одному переться? Взял своих орлов. С ними не страшно. Они родную мать за десять баксов замочат, а я им по пятьсот в месяц плачу. – Ухмыльнулся Додик.

– Значит, вы считали что этот визит не безопасен?

– Ясное дело, считал. На Натана наехали. Может, его под пистолетом заставили меня вызвать? Откуда я, блядь, знаю? – Удивился вопросу Ветряков.

– Натан Маркович попросил вас приехать. Я правильно понял?

– Да, мне его записку передали. Почерк Натана я знаю. Его, блядь, почерк. Натан не такой мужик, чтобы ему отказать. Он сам для друга в лепешку расшибется, вот я и поперся. – Подтвердил Ветряков.

– Вы не помните текст этой записки? – Для порядка спросил Никита Васильевич.

– На хера мне ее помнить? Она у меня с собой. – Додик полез в карман и добыл сложенный вдвое конверт: – Вот эта писулька.

Бобров вынул из ящика стола пинцет, осторожно извлек из конверта послание и, не прикасаясь к нему руками, аккуратно разложил на столе. Текст был отпечатан на допотопной машинке.

«Додик, очень прошу тебя приехать на Сиреневый бульвар к двенадцати ночи. Пришло время поговорить по-мужицки. Я намерен круто повернуть жизнь и хочу перед этим посмотреть своим друзьям в глаза. Натан.»

Дальше стоял адрес и код подъезда. На другой стороне имелась приписка с просьбой приглашение уничтожить.

– Что же вы не выполнили наказ друга? – Не без ехидства поинтересовался Никита Васильевич.

– Какой наказ? – Не понял Додик.

– Уничтожить записку. – Уточнил Бобров.

– Я торгаш. Бумажки, блядь, уважаю. А тебе, полковник, я бы ее в жизни не показал, будь Веселый жив. А теперь его просьба дохлая, как и он сам. Жалко мужика, но нам жить. – Ответил Эдуард Степанович, и глаза его внезапно покраснели. Он достал платок, громко высморкался и нарочито небрежным тоном спросил:

– Все, что ли?

– Нет, к сожалению, не все. Вы сказали, что на Натана Марковича наехали. Не могли бы вы пояснить свою мысль подробнее?

– Да хер его знает. Вроде жаловался, что прижали, а кто, не говорил.

Никита Васильевич ухмыльнулся. В этом месте уже третий приятель убитого уходил от ответа общими словами. Пора было нажимать:

– Не бывает на свете ничего просто так? Особенно у таких деловых мужиков, как вы. Будьте добры припомнить, от чего у вас сложилось впечатление, что Веселому угрожала опасность? Ведь не случайно такой тертый калач поехал к другу со своими «орлами». – Напирал Бобров.

– Я, блядь, тертый калач? – Наивно удивился Додик.

– Ну, не будем. Нам известно, что ваша дочь наркоманка и вы не боялись забирать ее из таких притонов, куда наши, меньше чем нарядом, носа не сунут? – Выложил свой козырь полковник. Ирина Ветрякова давно стояла на учете в управлении внутренних дел, и Никита Васильевич накануне без труда отыскал отчеты о ее «подвигах».

Додик покраснел и замкнулся. Тема дочери для него была болезненна, и удара с этой стороны он никак не ожидал:

– Напрасно, ты, полковник, про девочку заговорил. – Насупился Додик и замолчал. И сколько не пытался Бобров наладить диалог, у него ничего не вышло. Эдуард Степанович Ветряков ни на один последующий вопрос не ответил. Никита Васильевич признался себе, что дал маху, и подписал пропуск. Его психологическая атака принесла обратный результат.

«Расслабился после обеда», – покорил себя полковник и поглядел на часы. Стрелки показывали начало третьего. На два часа он вызывал Брагина. Но перед тем как принять юриста, Никита Васильевич решил размяться. Он пинцетом взял конверт с приглашением Веселого, предварительно запихнув назад записку и, шлепая тапками, понес ее в лабораторию криминалистам.

Худощавый и нервный Брагин пришел без опоздания и занял у Боброва всего двадцать минут. Он отвечал точно, обдумывая свой ответ по нескольку секунд, и Никита Васильевич вынужден был его отпустить. Брагин ничего не сказал о том, что погибший бизнесмен в последнее время жаловался на возникшую опасность. Юрист, так же как и другие, получил от Веселого письменное приглашение, послание уничтожил, и явился на встречу с супругой, но без охраны. Дверь, по его словам, ему так же не открыли, и они с госпожой Брагиной вернулись домой. Зацепиться Боброву было не за что. Оставалась последняя в списке Мария Климентьевна Трусова.

Пригласив молодую женщину в кабинет, Никита Васильевич про себя отметил ее привлекательную внешность. Не смотря на бледность и усталые темные круги под глазами, преуспевающая владелица фирмы была хороша.

– Садитесь, пожалуйста. – Бобров от допросов уже притомился, но представительница прекрасного пола заставила полковника собраться. Никита Васильевич был джентльменом с рождения.

– Простите, что немного опоздала. – Виновато улыбнулась бизнесменша.

– Пустяки, Мария Климентьевна. Даме это простительно. Я вас пригласил по поводу трагической гибели Натана Марковича Веселого. Вы видели его в день смерти? – Хозяин кабинета повторил надоевший за день вопрос и включил магнитофон: – Нашу беседу я вынужден записать на пленку.

Трусова не обратила на магнитофон никакого внимания:

– Я его не видела, хотя и приехала ночью по его просьбе. В квартиру меня не пустили. Попросту, никто не открыл дверь. – Спокойно сообщила она.

– Вы были одна? – Невинно поинтересовался Бобров.

– Что вы? Разве можно ночью одной? Я ведь думала, что могу встретиться с бандитами, и взяла охрану. Ветряков – мужик, и то один приехать побоялся.

Такого откровенного признания Никита Васильевич не ожидал. Всю его усталость как рукой сняло:

– Вы подозревали, что кроме Натана Марковича на месте встречи могут оказаться уголовники? Я правильно понял? – Полковник смотрел на красивое усталое лицо Трусовой и видел, как ее бледность сменил пунцовый румянец. Женщина смутилась и минуту не могла говорить. Бобров вопрос повторил.

– Я хотела сказать, что ночью в районе Измайлова одной женщине появляться не стоит. По слухам, это бандитский район. – Выкручивалась хозяйка фирмы.

– Напрасно вы волнуетесь. Я уже встречался с другими близкими друзьями погибшего. Они не отрицали, что директор компании «Риск» попал в затруднительное положение. – Развивал успех Никита Васильевич.

– Кого вы имеете в виду? – Насторожилась Трусова.

– Сергея Алексеевича Смолина, Михаила Семеновича Кричевского и Эдуарда Степановича Ветрякова. Они утверждали, что Веселому грозила опасность и поэтому тоже приехали на встречу с охраной.

– Кричевский сам же меня просил об этом не говорить?! – Возмутилась Мария Климентьевна.

– О чем не говорить? – Улыбнулся Бобров, чем вызвал еще большее замешательство молодой дамы.

– Простите, я не запомнила ваше имя-отчество. – Схитрила Трусова. Перед ней на столе лежала повестка, где имя и отчество хозяина кабинета сообщалось крупными печатными буквами. Женщина явно тянула время.

– Меня зовут Никитой Васильевичем, фамилия моя Бобров, чин полковник, должность начальник отдела по раскрытию убийств.

– Никита Васильевич, я не вольна, связав себя словом с вами на эту тему беседовать. Поэтому больше ни на какие вопросы я отвечать не буду. Попрошу вашего разрешения следующую нашу встречу провести с адвокатом. – Заявила Мария Климентьевна, и голос ее зазвучал официально. Полковник тоже заговорил официальным тоном:

– Это ваше право. А мое право задержать вас по подозрению в убийстве директора компании «Риск». Пожалуйста, распишитесь в протоколе и можете отправляться в камеру.

– На каком основании? – Воскликнула Трусова и резко поднялась.

– Оснований у меня предостаточно. По заключению медицинского эксперта смерть Натана Марковича Веселого могла наступить в то время, когда вы его посетили. – На полном серьезе приврал Бобров.

– Но меня не пустили в дверь! Как я могла убить?!

– Это еще предстоит доказать. – Сурово возразил полковник. Он от души радовался удаче и с трудом сохранял грозный вид.

– Как вы смеете!? – Выкрикнула Мария Климентьевна.

– Не кричите на меня, гражданка Трусова. Я делаю свою работу. – Попросил Никита Васильевич и нажал кнопку. В кабинет вошел дежурный милиционер и выжидательно остановился.

– Гражданка задержана. Уведите ее. – Приказал он и отвернулся.

– Хорошо, я все объясню. – Устало согласилась Мария Климентьевна. Бобров отпустил милиционера и указал на стул. Трусова медленно уселась напротив и подробно рассказала всю историю, начиная с банной свадьбы, на которой прозвучало обращение Натана Марковича к друзьям.

– Теперь я могу идти? – Поинтересовалась она, подписывая протокол.

– Можете. Но утаив от следствия факт похищения человека, вы становитесь соучастницей преступления, как, впрочем, и остальные. Поэтому должны дать подписку о невыезде и быть готовой к нашим дальнейшим встречам.

– Остальных больше сотни. – Раздраженно заметила Трусова: – Тогда вам придется и их задержать.

– Остальные не болтались ночью возле квартиры с трупом. – Резонно возразил Никита Васильевич, подписывая пропуск. Трусова безразлично кивнула. Бобров дождался, когда женщина покинет кабинет и неожиданно расхохотался: «Вот где темнил наш друг, частный сыщик. Теперь я голубчика достану», – злорадно потер ладошки Никита Васильевич и набрал мобильный номер Ерожина.

* * *

Лена Северцева уныло глянула на часы. Стрелки показывали десять минут седьмого, и она вполне могла идти домой. Но девушка ждала Владимира Игнатовича Сазонова, который теперь временно возглавил компанию «Риск» и боялась покидать приемную. Понятная и предсказуемая жизнь после страшного известия о гибели Натана Марковича заканчивалась. Лена не знала, оставят ли ее новые хозяева на работе, или придется искать другое место. Тут она чувствовала себя хозяйкой, ей в офисе улыбались, и от этих доброжелательных улыбок и восхищенных взглядов солидных мужиков она расцветала. Да и оклад в пятьсот долларов для хорошенькой молодой девушки с незаконченным высшим образованием можно было считать подарком. Натан Маркович никогда не мелочился. Лена получала еще и премии. Эти премии зависили от хорошего настроения директора. Веселый часто называл Лену лапочкой и порядком баловал. О причинах расположения генерального молодая секретарша догадывалась. Это расположение вовсе не зависело от служебного рвения сотрудницы. Лена, случалось, путала деловые бумаги, забывала передать Натану Марковичу о нужных звонках и вовсе не являлась примерным работником.

Северцева еще раз взглянула на часы и уже собралась сменить туфельки на высоких каблучках, в которых отбивала дробь по коридорам офиса, на уличные ботинки, когда в приемной появился посетитель. Высокого белобрысого мужчину, постриженного под бобрик, с пристальным взглядом стальных насмешливых глаз, Лена помнила. Он был здесь несколько дней назад на собрании акционеров. Северцева тогда внесла в зал поднос с минеральной водой и, возвращаясь, чувствовала спиной взгляд этого мужика. Увидев его, она почему-то покраснела.

– Здравствуйте. Я бы хотел поговорить с Владимиром Игнатовичем. – Сказал незнакомец и оскалился добродушной улыбкой.

– Его нет, и, наверное, уже не будет. – Ответила она, пытаясь скрыть непонятное смущение.

– А вы секретарша директора, – предположил мужчина. Лена кивнула:

– Да, я Лена Северцева.

– Давай знакомиться. Меня зовут Петр Григорьевич Ерожин. Я по договору с вашей компанией занимаюсь расследованием обстоятельств гибели Натана Веселого. Мы можем поговорить?

– Тут? – Спросила Лена и Ерожин понял, что оставаться на работе девушке вовсе не светит.

– Хочешь, провожу, а по дороге мы поболтаем. Я на машине.

Лена с удовольствием согласилась и решила переодеть туфельки, но раздумала и, повесив сумочку на плечо, зашагала к выходу. Ерожин взял ее под руку. Они, как старые друзья, спустились с лестницы и вышли на улицу. Петр Григорьевич приоткрыл дверцу своего «Сааба» и Лена уселась на переднее сидение. От Ерожина не ускользнул восхищенный взгляд секретарши, незаметно брошенный на его лимузин.

– Ты хочешь есть? – Спросил он, трогая с места.

– Чуточку, но до дома доплыву. – Ответила девушка и с любопытством посмотрела на водителя.

– Говорить в машине противно, можем заехать куда-нибудь перекусить, а за одно и побеседуем. Я тоже не против заправиться, мне до дома терпеть резона нет. У меня в холодильнике шаром покати. – Пожаловался сыщик.

– Я за. – Улыбнулась Лена. Она сегодня обещала Гарику, что погуляет с ним, но особой радости эта перспектива у Северцовой не вызывала. Гарик мог часами рассказывать о гонках формулы один, чем нагонял на Лену ужасную тоску. Она встречалась с парнем больше из-за мамы. Матушка считала Гарика прекрасной партией и пилила дочку, чтобы та не отказывала молодому человеку в своем внимании. Вообще Лене больше нравились взрослые мужики. Она не крутила с ними романов, но млела от их комплиментов и с удовольствием дразнила старых кобелей своей молодостью и красотой.

– Ты куда любишь ходить? – Спросил Ерожин.

– Я тащусь от трактира на Пушкинской. Он называется «Елки-Палки», и там можно самому себе еду нарисовать.

– Ну что же, пускай будут «Елки-Палки». – Легко согласился Петр Григорьевич и свернул на Тверскую. С трудом приткнув машину возле кинотеатра Россия, сыщик галантно вынул Лену с переднего кресла, и они отправились в трактир. Подполковник тут раньше не бывал, но ему понравилось. Заведение подкупало демократичностью. На специальных подставах стояли лотки с сырым мясом, рыбой и птицей. Посетители набирали себе, что хотели, сыпали по вкусу зелень со специями и шли к круглому железному столу-плите, который пылал жаром. Дюжие молодцы, наряженные в монголо-тибетские одежды принимали из рук результат кулинарного творчества посетителей и, орудую специальными палками, как поварешками, жарили его на раскаленном металле. Это завораживающее действо происходило на глазах клиентов, которые толпились вокруг чародеев, пуская слюни. Ерожин теперь понял замечание Лены, что здесь еду «рисуют» сами.

Цены в трактире «Елки Палки» для московских ресторанов были вполне сносные. Блюдо стоило двести рублей, и за эти деньги вы могли наложить себе все, что душе угодно. Обжор лимитировал лишь объем миски.

Подполковник с удовольствием согласился с ролью ученика и под руководством Лены проделал путь от прилавка с полуфабрикатами до кассы. Расплатившись, они уселись у огромного окна, выходящего на Тверскую, и оказались в симпатичном аквариуме, отгороженном стеклом от шума улицы.

– Нравится? – С детским любопытством спросила Лена, когда сыщик отведал плоды их совместных усилий.

– Здорово! – Искренне похвалил Ерожин. Накладывая себе и девушке порцию, он не поскупился, и теперь сообразил, что даже при наличии аппетита, одолеть все это будет не легко. Они принялись за дело, изредка переглядываясь и заговорщески подмигивая друг другу.

– Ты давно работаешь в компании? – Заговорил сыщик, когда большая часть порции была ими освоена. В трактире кроме соков и пива ничего не продавали. Ерожин от пива воздержался, а Лене взял, и она заразительно сдула пену и потягивала из высокого стакана:

– Полтора года.

– И все это время с Натаном Марковичем?

– Он меня и прихватил на работу. Ведь компанию организовал он. – Ответила Лена и, вспомнив о шефе, погрустнела.

– Да, поганая история. – Посочувствовал Ерожин: – Скажи, с кем директор держался ближе всего?

– С двумя. С бухгалтером Сысоевым и своим заместителем Сазоновым.

– Что у них были за отношения?

– По правде, мне до лампочки, но, кажется, с бухгалтером скорее деловые, а с Сазоновым скорее дружеские. – Подумав, изрекла Северцева.

– Почему тебе так кажется? – Петр Григорьевич огляделся и с завистью заметил смачно курящего молодого блондина. В трактире разрешалась курить и Ерожину почему-то очень захотелось затянуться: – У тебя, случайно нет сигареты?

Лена полезла в сумочку и достала пачку сигарет с ментолом:

– Я не смолю, но подруга любит. Для нее таскаю. – Словно оправдываясь, сообщила она и выложила пачку на стол.

– Я тоже не курю. Но иногда хочется. – Признался Петр Григорьевич, достал длинную изящную сигаретку и отправился к блондину. Тот чиркнул ему своей зажигалкой и Ерожин вернулся за свой столик:

– Ты мне не ответила, почему тебе кажется, что Натан Маркович имел с бухгалтером отношения деловые, а с Сазоновым дружеские? – Напомнил он Лене и выпустил тонкое колечко дыма.

– С Владимиром Игнатовичем Намар иногда засиживался допоздна. Когда я кофе в кабинет затаскивала, слышала, что они ля-ля на отвлеченные темы. А с Анатолием Васильевичем он всегда выступал по делу.

– Намар – это прозвище шефа? – Догадался Ерожин.

– Нет, Натана Марковича так называла только я. Сократила его имя и отчество и вывела кликуху.

– Он об этом знал?

– Да, знал и не обижался. Он, вообще, уважал приколы. – Грустно вспоминала Лена.

– Расскажи мне, когда Веселый задумал продать компанию. У него решение созрело давно? – Ерожин затушил сигарету. Запах ментола сыщика раздражал.

– Совсем недавно, на днях. Практически сразу после этой чумы с Намаром. – Ответила Лена.

– Ты не путаешь? – Петра Григорьевича известие ошеломило.

– Не путаю. Это даже для бухгалтера, как снег на голову. Анатолий Васильевич час не мог врубиться и бегал по офису бледный. Я его таким никогда не видела. Сысоев хоть и пожилой мужчина, но бывший летчик и очень смелый мен. Он даже с Намаром на парашюте сиганул. – Лена отвечала убежденно, и Ерожин поверил, что продажа компании для служащих оказалась полной неожиданностью. Врать девушке было ни к чему.

– Ты где живешь? – Они вышли из трактира и Ерожин взял Лену под руку.

– У Заставы Ильича. Я на работу пешком подваливаю. Тоска, если компанию закроют или придется линять. – Посетовала Северцева.

– Тебе домой хочется? – Спросил Ерожин, открывая Лене дверцу машины.

– Я бы с удовольствием на твоем каре покаталась. – Ответила девушка.

– Поехали. Меня домой тоже не очень тянет. – Признался он, усаживаясь за руль.

– Вы семейный? Жена, небось, с борщем сохнет? – Улыбнулась Лена и откинулась в кресле.

– Жена далеко. Я теперь бобыль, потому и домой не спешу. Скучно дома. – Ответил Петр Григорьевич и положил руку Лене на коленку. Она посмотрела на него, но неудовольствия не высказала, а только сообщила:

– У меня, вообще-то, есть парень.

– Значит, мы оба нехорошие. – Обреченно констатировал подполковник: – Тебе сколько лет?

– В сентябре двадцать два.

– А мне пятьдесят. Не страшно?

Лена еще раз оглядела Ерожина:

– Вам не дашь. А вообще страшно. Вокруг меня взрослых мужиков много шарится, но больше на расстоянии. Мне кажется, что в этом возрасте они только звонят о сексе, а сами уже ничего не могут. Правда, я один раз уже прокололась… – Высказалась Северцева и покраснела от своей смелости.

– Как интересно. – Обрадовался Ерожин и свернул на Фрунзенскую. У маленького магазинчика он притормозил и, попросив девушку минутку посидеть в одиночестве, резво скрылся в дверях. Вернулся он минут через пять с увесистым пакетом.

– Что это вы тащите? – Полюбопытствовала Северцева.

– Шампанское, шоколад и бутылку водки на случай простуды. – Подмигнул Петр Григорьевич, заводя двигатель. Через три минуты они снова остановились.

– Выходи, прибыли. – Оскалился Ерожин.

– Куда? – Не поняла Лена.

– Домой. – Ответил Петр Григорьевич и распахнул дверцу.

– Мы так не договаривались. – Лена явно раздумывала как ей поступить.

– Что, испугалось? – Ехидно спросил подполковник.

– Пока не врубилась. – Тихо ответила девушка и, с вызовом взглянув в глаза сыщику, решительно вышла из машины.

– Это твоя хата? – Изумилась Северцева, и застыла на пороге. Квартира Ерожина выглядела странно. После отъезда жены с малышами хозяин дома почти не бывал. Он даже не убрался и жилье сохранило беспорядок от скорых сборов его семейства. На полу валялись подгузники, погремушки и пустые бутылочки от детского питания. На кожаном диване оставались вещи, которые жена в последний момент решила не брать в дорогу.

– У тебя здесь раньше был детский сад. – Растерянно предположила Лена.

– У меня тут раньше жили два крикуна. – Ответил подполковник и, чтобы прекратить допрос, обнял гостью и поцеловал в раскрытые от удивления губы. Почувствовав как задрожала девушка в его объятьях, Ерожин понял, как давно он жил монахом. Горячее желание заполнило весь мужской организм. Петр Григорьевич стал торопливо расстегивать на Лене одежду, продолжая целовать ее губы, грудь и живот. Он поднял ее и потащил на диван. Донести Лену до постели у него не хватило терпения.

– Какая ты красивая, шептал он, жадно наслаждаясь ее телом. Лена тихонько застонала не то от страсти, не то от испуга. Ерожину это было все равно. Он смотрел на девушку в свете сумерек уходящего дня, на ее почти детский, полураскрытый рот, упругую грудку с маленьким темным соском, тонкую талию, которую он сжимал своими железными лапами и зверел.

– Ты меня задушишь… – Прошептала Лена.

– Потерпи. – Хрипел Ерожин. Ему было мало того, что он имел, но больше девушка дать ничего не могла. Наконец Ерожин отвалился:

– Спасибо. – Сказал он поглаживая ей живот.

– Ты так говоришь, будто я дала тебе списать контрольную. – Ответила она, вставая с дивана.

– Кто такой Мятишкин? – Неожиданно спросил Петр Григорьевич, пропустив мимо ушей ее реплику.

Лена удивленно посмотрела на Ерожина:

– При чем тут Мятишкин?

– Просто так. Заинтересовал меня этот мужик.

Лена подсела на диван к Ерожину и потрогала его голову:

– У тебя случайно температуры нету?

– Я здоров. Мне нужна информация. – Успокоил сыщик девушку.

– Мятишкин – опустившийся тип. Предан Намару как собачонка. Бегает по его поручениям. Обычно все путает и портит. Намар терпит… – Лена прикусила язык и поправилась: – терпел его из жалости. Ты удовлетворен?

– Он мог убить Натана?

– Мятишкин?! – От удивления Северцева снова вскочила: – Ты сбрендил?

– Возможно… Хочешь шампанского?

– Я хочу домой. Знаешь, я поняла, что зря пренебрегаю Гариком. – Неожиданно вырвалось у Лены.

– Кто такой Гарик?

– Это мой парень, с которым я обещала сегодня встретиться. – Пояснила Северцева.

– Он трахается лучше меня? – Забеспокоился подполковник.

– Мы с ним вообще не трахаемся. Он меня любит и все.

– Что же эта за любовь? – Не понял Петр Григорьевич: – Ты ведь, как я заметил, уже не ребенок?

– Ты не въедешь. – Ответила Лена, собирая свою одежду.

– Куда мне. – Серьезно согласился Ерожин: – Не обижайся, мне с тобой было очень хорошо.

– А я и не обижаюсь. Ты мужик классный. Я тебя еще на собрании отметила. Просто без любви все это мрак. Вы так устроены, что можете кинуться на первую встречную. А нам надо чувствовать нежность. Иначе мы словно куклы в ваших лапах. – Со знанием дела заметила Лена: – Ну я пойду?

– А шампанское? – Вспомнил сыщик.

– Как-нибудь в другой раз и с другой девушкой. – Улыбнулась она.

– Я тебя отвезу.

– Не надо. Лучше проводи меня до метро. На машине я уже накаталась.

Ерожин хотел ответить, но зазвонил телефон. «Надя» – пронеслось в голове неверного мужа. Но звонил Бобров:

– Что же ты, подполковник, мне яйца крутишь? – Вопрошал он в тубку.

– Ты о чем, Никита Васильевич?

– Оказывается, Натана Марковича Веселого похитили бандиты, а ты скрываешь.

– Откуда тебе это известно? – Притворно удивился Петр Григорьевич.

– Прошелся по твоему списку и узнал, что они все получили приглашения Натана и ночью поехали на встречу. Целый день друзей Веселого фильтрую и докопался.

– Странно. Они должны были бы об этом умолчать.

– Они и умолчали, но дамочку я классно расколол. Мы тоже не лыком шиты. Немедленно приезжай на Петровку – Потребовал Бобров.

– Время девятый час. Не пора ли по домам?

– Частные сыщики прохлаждаются, а слуги государевы на службе. Я тут на конверте с приглашением любопытные пальчики нашел. Только сомневаюсь, подлинная ли бумажка. Хочу с тобой разобраться. Поэтому не скули. Жду. – Приказал Никита Васильевич Бобров и положил трубку.

– Ты идешь, или мне одной? – Лена стояла в прихожей и уже без прежнего интереса оглядывала квартиру случайного любовника.

– Иду. – Ответил Ерожин и, вздохнув поплелся за Леной в лифт. До метро Парк Культуры они шагали молча. Возле станции Ерожин завел Лену в цветочный магазин и, оглядев гвоздики, розы и нарциссы, спросил:

– Тебе какие цветы нравятся?

– Я люблю в горшках. – Ответила Лена: – Они живые, а срезанные – убитые, словно Намар. Мне не в кайф держать цветы в вазах.

– Вот эти растут в корзине. Хочешь?

– Хочу, – ответила Лена и улыбнулась. Ерожин расплатился и, подняв корзину, взвесил ее в руке:

– Давай я тебя в такси посажу. Не дотащишь пехом.

– Дотащу. – Заверила Лена и чмокнула Ерожина в губы: – Я пошутила, что взрослые мужики могут только говорить о сексе. Мне без Намара очень тоскливо. Он в постели был такой же зверь, как ты. Разница лишь в том, что его я любила, а тебя нет.

Петр Григорьевич довел Северцеву до эскалатора, посмотрел как она бойко поволокла корзину с цветами, и вспомнил о жене. Но угрызений совести в себе не обнаружил.

* * *

Леонид Георгиевич Бесков плавал в бассейне. В это ранее время, до открытия оздоровительного центра, Леонид мог себе позволить пользоваться благами вверенного ему учреждения. Служащих он не стеснялся, а демонстрировать свое детское тельце посторонним директор не желал.

Плавал Бесков отменно и воду любил. Он родился в славном городе Одессе, где дети плавали с рождения. Леонид научился держаться на воде совсем маленьким, когда родители еще не догадывались, что их сын не обычный ребенок. И кому могло придти в голову, что у великана Жоры родится карлик? Отец с матерью и переехали в Москву, стыдясь земляков. В столице их никто не знал, а незнакомых людей стесняешься меньше. Новые приятели сразу узнавали об их беде и принимали семью, как она есть. Словно в компенсацию ущербного роста, Господь выдал Леониду светлую голову и не обделил проворностью. Мальчик быстро бегал, лихо лазил по деревьям и, на зависть обычным юнцам, проникал в любую щель, чем часто пользовася, посещая кино и стадионы без билета. Отец Лени устроился работать грузчиком в мебельный магазин, хорошо зарабатывал, и семья ни в чем себе не отказывала. Мальчика баловали, и он привык к дорогим игрушкам и вкусной еде. Но силач Жора на тяжелой работе надорвал сердце, и в шестнадцать лет Леня остался без отца. Никогда не работавшая Роза устроилась продавщицей на рынок и тянула сына одна. У нее появились новые знакомые, которые пристрастили мальчика к торговым делам. Он быстро освоился и открыл на рынке свой павильончик со спортивными товарами. Разумным поведением и сообразительностью малютка пришелся ко двору покровителям рынка, и два года назад они сделали Леонида директором оздоровительного центра. Леня понимал, что будучи инвалидом, может экономить своим покровителям изрядные суммы на налогах. Оздоровительный центр открылся под крылом инвалидной организации и директор-карлик удобно вписывался в схему.

Бесков нырнул, пересек бассейн под водой, затем лег на спину и тихо заскользил по кругу, вдоль бортика.

– Леонид Георгиевич, тут к вам пришли. – Услышал он голос охранника и недовольно поморщился. Бесков не любил, когда ему мешали.

– Кто? – Спросил он, продолжая заплыв.

– Подполковник милиции. Но, говорит, по личному делу. – Ответил Слава Громадин. Фамилия весьма подходила здоровенному парню. В охранной службе Бесков инвалидов не держал.

– Что мне сказать? – Напомнил о себе охранник.

– Зови же сюда. – Приказал Бесков.

– Прямо сейчас? – Недоверчиво переспросил Слава. Он знал, что хозяин во время водных процедур не терпит посторонних.

– Ты что, глухой? Я же тебе сказал русским языком. – Повторил Леонид и нырнул под воду.

– Я не помешаю? – Услышал директор оздоровительного центра, вынырнув на поверхность.

– Это уже зависит от вас. – Сообщил карлик юношеским фальцетом и снова нырнул.

– Я постараюсь. – Улыбнулся пришелец, когда голова маленького пловца вновь возникла на поверхности.

– Выкладывайте, с чем пожаловали. – Предложил Бесков и поплыл на спине.

– У меня к вам разговор минут на десять. – Предупредил посетитель.

– Тогда раздевайтесь и присоединяйтесь. Я таки по расписанию имею бассейн, или он имеет меня, еще на полчаса. Не хочу выходить из графика.

– Ничего, что я без плавок? – Невозмутимо отреагировал гость.

– Прелестниц тут нет, а меня уже ничем не удивишь. – Ободрил Леонид, отфыркиваясь от воды.

Посетитель быстро разделся и сиганул в бассейн:

– Меня зовут Петр Ерожин. – Представился он, подплыв к директору: – Некоторое время они молча скользили вместе.

– Я частный сыщик. По поручении компании «Риск» расследую обстоятельства гибели Натана Веселого. – Начал Ерожин и с удивлением заметил, что при этих словах маленький человек торпедой вылетел из воды и уселся на бортик. Петр Григорьевич подплыл к нему и, приподнявшись на руках, заглянул в лицо. Карлик сделался бледный, как мел.

Ерожин повисел на бортике минуту и тоже выбрался.

– Что вы хотите от меня? – Наконец заговорил Бесков.

– Хочу услышать все из ваших уст. Вы же узнали обо всем первый? – Пояснил сыщик.

– И что я, по-вашему, узнал? – Бледность понемногу уходила и лицо Бескова начало принимать естественный цвет.

– О похищении Натана Марковича Веселого.

– Никакого же похищения не было. – Тихо, но внятно проговорил Леонид.

– Как не было? Вы лично выдали пленку Сазонову, и ваш радист озвучил обращение Натана Марковича к друзьям во время свадебного торжества. – Напомнил Петр Григорьевич.

– Я же вам русским языком сказал, никакого похищения не было. – Уже громче повторил Леонид Бесков.

– Похищение не было, а убийство произошло? – Настаивал Ерожин.

– Я сам без понятия. У меня с этой дурацкой смертью срывается огромный проект. – Пожаловался карлик.

– Расскажите мне все по порядку. Я ничего пока не понимаю. – Петр Григорьевич надеялся выудить в этом доме что-нибудь интересненькое, но такой удачи не ожидал.

– Слушайте сюда. Давайте немного поплаваем, и я соберусь с мыслями. Вы меня слишком шокировали своим вопросом. – Попросил директор.

– Не возражаю. – Ерожин улыбнулся на одесский привкус в его речи, и оба, разбежавшись, ласточкой полетели в бассейн.

– Он сам взял и передал мне эту пленку. – Признался карлик, перевернувшись на спину.

– Очень интересно. – Теперь уже Ерожин вылетел из бассейна и пошел по бортику за плывущим на спине Бесковым.

– Сколько сейчас времени на ваших часах? – Спросил Леонид, и нырнул под воду. Ерожин подошел к своим вещам и взглянул на часы:

– Без семи девять.

– Черт с ним, с графиком. – Сообщил карлик, отдуваясь после погружения: – Пошли ко мне в кабинет, угощу пивом и таранкой с одесского Привоза. – Предложил он и крикнул: – Слава, волоки до меня простыни и собери на стол.

Здоровяк Слава явился тут же. Сыщик понял, что охранник дежурил у дверей бассейна, готовый в любую секунду ворваться и защитить хозяина. Громадин застыл, дожидаясь, пока они выйдут из душа. Через минуту оба получили по махровой простыне, Ерожин вытерся и начал одеваться, а карлик закутался в простыню с головой и сделался похож на шестилетнего мальчугана. Громадин поднял директора на руки, и нежно, словно ребенка, отнес в кабинет. Усадив начальника в кресло, охранник удалился. Карлик царственным жестом указал на бутылки и тарань.

– Я за рулем. – Отказался от пива Ерожин.

– А я таки нет. – Заявил Бесков и приложился к бутылке. Подполковник с трудом погасил улыбку. Зрелище, когда шестилетний ребенок хлещет из горлышка, было еще то. Он бы не сдержался, но вовремя отвлек охранник – Громадин вернулся с подносом и поставил перед Ерожиным чашечку кофе. Петр Григорьевич благодарно кивнул и залпом выпил. Горячий напиток приятно согрел внутренности:

– Я внимательно слушаю. – напомнил он хозяину кабинета. Бесков отставил бутылку, снял с головы простыню и устроился с ногами в кресле:

– Натан Маркович посещал мой центр с открытия. Он таки был пловец и приходил два раза в неделю по утрам, как вы сегодня. Я вам должен сказать, что он меня очень полюбил, и мы подружились. Пожалуй, кроме папы Жоры, меня никогда так никто не опекал. Два месяца назад Натан Маркович аж предложил мне стать генеральным директором синдиката. Этот синдикат должен был объединить оздоровительные центры Москвы, Питера и Воронежа. – карлик задумался и добавил: – Чтоб вы знали, и это для начала.

– Понадобились бы огромные деньги. – Заметил Ерожин.

– Веселый хотел продать свою компанию и заняться новым делом. – Пояснил Бесков: – Он решил все средства от проданной компании вложить сюда.

– У богатых свои прибамбасы. – Кивнул Ерожин: – Но при чем тут похищение?

– Недели три назад Натан Маркович пришел до меня договариваться о свадьбе дочери. Мы все расписали, подсчитали расходы, и он сразу же оплатил все вперед. Такой человек был Натан Маркович. Мне было очень приятно его решение. Потому что Веселый обещал меня познакомить со своими друзьями. Эти друзья, вы же понимаете, очень мне бы пригодились на новой должности. Таки это был шанс. Приличные деньги, плюс клевая возможность выйти на другой, очень высокий для маленького человека уровень. Мы маленькие тоже мужчины, чтоб вы знали, и тоже имеем свое тщеславие. Может, даже больше чем у вас, больших. Кстати, трахаю я больших девочек, таких же, как трахаете вы. Прошу вашего прощения за эту интимную подробность. Так о чем я говорил?

– Вы говорили о свадьбе дочери Натана Марковича. – Улыбнулся Ерожин.

– Таки хорошо, что вы мне напомнили. Я начал готовиться к приему заранее. Договорился с рестораном, с артистами и обслугой. Моих ребят для такого шоу маловато. Но за два дня до праздника Веселый пришел сюда. Не как обычно утром, а перед закрытием. В такое позднее время, можете мне поверить, он никогда не появлялся.

– Он пришел один? – Перебил Ерожин.

– Да, совершенно один. – Подтвердил карлик: – Попросил меня, чтобы я закрыл кабинет и никого к нам не пускал. Мы сели, как сейчас сидим с вами. Натан Маркович достал из кармана кассету и положил на стол. Тогда он мне и рассказал, что хочет устроить хохму, разыграв байку со своим похищением. Вы же понимаете?! У меня глаза на лоб.

– Он хотел собрать деньги? – Ерожин достал свой блокнот и начал записывать.

– Нет, в деньгах Натан Маркович не нуждался. Он хотел проверить своих друзей на вшивость. Кто сколько положит на его выкуп. Хотел прояснить свой тариф на рынке дружбы. И мне велел во время свадьбы для правдоподобия теребить с деньгами Сазонова, но так, чтобы слышал их бухгалтер.

– Хорошенький экзамен. – Покачал головой Петр Григорьевич.

– Он же готовил команду для нового бизнеса и хотел разобраться ху из ху. К концу указанного срока Натан Маркович решил собрать самых близких и вернуть им деньги. Остальные, по его замыслу, получили бы их в понедельник в офисе компании. Там Веселый намеревался закруглить спектакль. Он считал, что людям, принявшим участие в его судьбе, не следует до конца открываться. Подобная шутка могла их обидить. Боже мой, он был очень тактичным мужчиной.

Ерожин вспомнил ночных посетителей пятиэтажки на Сереневом бульваре. Никита Васильевич Бобров зря сомневался. Приглашения они получили подлинные. Их написал сам покойник. Теперь смысл позднего визита становился сыщику понятен:

– Кроме вас, кто еще знал истинное положение вещей?

– Кто же еще? Его заместитель Сазонов. Но тот, я вам скажу, должен был разыграть полного идиота.

– Выходит, что Сазонову Натан Маркович доверял больше всех. – Сделал вывод сыщик.

– Вас это удивляет? Они дружили со студенческих лет. – Кивнул карлик.

– Вы исполнили просьбу Веселого и сыграли роль в его инсценировке. – Подвел итог Петр Григорьевич.

– Как я мог ему отказать? Я слабый артист и очко у меня во время спектакля на свадьбе сыграло сильно. Но Сазонов был в курсе, а второй, их бухгалтер, мужик без воображения. Он всему поверил. Таки был один трудный момент, когда возник директор ресторана. Он тоже принял все за чистую монету и отказался брать деньги. Я потом кое-как выкрутился и с рестораном рассчитался.

– Но Натан Маркович мертв. – Напомнил подполковник.

– Это вы мне говорите? – Возмутился Бесков: – Я потерял почти отца.

Ерожин понял, что получил всю информацию и перед тем, как попращаться с Бесковым, спросил:

– Вы верите в самоубийство Веселого?

– Вы шутите?! Конечно, нет. Натан Маркович столько работал над нашим новым проектом и столько уже сделал, что всякому здравомыслящему индивиду ясно: после этого не стреляются. Натан Маркович ценил свое время и все доводил до конца. Нет, он в начале пути дверью бы не хлопнул, это я вам говорю.

– Спасибо, вы мне очень помогли. – Поблагодарил Ерожин хозяина кабинета и поднялся с кресла.

– Приходите, поплаваем вместе. Я вообще-то, вам скажу, не любитель компании, но с вами мне таки понравилось. – Предложил карлик и крикнул охранника.

Ерожин пожал маленькую, еще не успевшую просохнуть после бассейна ручку и, в сопровождении Слава Громадина, покинул оздоровительный центр.

* * *

Глеб Михеев ждал шефа в директорском кабинете, разложив на столе снимки. Подполковник просил помощника напечатать все, что тот сумел отснять. Иван Григорьевич с любопытством рассматривал фотографии и, увидев входящего Ерожина, спросил:

– Может, мы, Петро, фотоателье откроем? Дело прибыльное, фотограф у нас уже есть и хлопот куда меньше.

– Не стоит, конкуренция на этом рынке большая. – Возразил сыщик устраиваясь за стол.

– Не скажи Петро. Дамочки свою личность снимать могут часто и много. В одном платьице, в другом, а то и вовсе без платьица. Ты будешь им на уши лапшу вешать. Я принесу из дома свое чучело в генеральской форме, что кукольник Кеша вылепил и поставлю у стены. Какая красотка откажется с генералом в обнимку сняться?

– Что-то ты Иван Григорьевич сегодня слишком разговорчив. – Ерожин рассортировал снимки и выложил их на стол в том порядке, как они были сделаны.

– А эту девчонку я знаю. Ее мамаша приходила. Ты, Петро, ей слезу утирал. Помнишь, третьего дня? – Обрадовался генерал, заметив знакомое лицо.

– Вот и ошибся Григорич. Это вовсе не дочка переводчицы Табаровской, а любовница Сазонова, заместителя погибшего клиента. – Злорадно сообщил подполковник.

– Надо же. Такое сходство. – Расстроился генерал.

– Да, Сазонов нашел себе куколку, которая ему первую любовь напоминает. А его первая любовь та дамочка, что ты у меня видел – Пояснил сыщик и, вынув фотографию Елизаветы Груздь, отдал ее генералу: – Задание тебе Григорич. Эта девица летит на Кипр. Она очень долго конючила у кассы, требуя рейс семнадцать двадцать один на десятое июля. Выясни пожалуйста не собрался ли с ней наш приятель Сазонов? Думается мне, что они намылились вместе.

– Сделаем, Петро. – Пробасил генерал и записал цифры на бумажке: – Память стала иногда паскудничать. Числа забываю. – пожаловался он.

Ерожин не ответил. Он крутил в руках снимок лысоватого мужчины:

– Помнишь Глеб, где ты его щелкнул?

– Конечно помню. На Старой площади. Они вместе с Сазоновым один квартал прошагали. – Ответил помощник.

– Покарауль его у работы. Он, наверняка, раньше шести не кончает. Просеки на чем поедет домой, запиши номерок и если сможешь, доведи его до подъезда. Только не навязчего. Он человек государственный. – Наказал сыщик.

– Смотри, Петро, засекут ФСБэшники что ты за государевыми людьми слежку затеял, оторвут нам яйца. – Предостерег Иван Григорьевич.

– Жуть какая! – «Испугался» Ерожин, но приказа не отменил.

– Будет сделано. – Заверил Михеев: – Сейчас ехать?

– Сейчас рано. Сейчас мы к мадам Сазоновой поедем. Пора соломенную вдовушку навестить. – Ухмыльнулся Ерожин и потребовал чая.

– Буфетчик заказ принял. – Проворчал генерал и удалился на кухню.

– Мужики, я в магазин слетаю. Жрать охота. – Предложил Михеев и выразительно посмотрел на шефа.

– Время одиннадцать! Ты же дома завтракал? – Удивился сыщик.

– Ну, это когда было. Я с восьми утра уже об этом забыл.

– Знаешь, Глеб, я тут такое место на Тверской надыбал. Вот бы тебе с Любой сходить. «Елки Палки» называется. Сам себе в миску кладешь сколько хочешь и при тебе жарят. – Поддразнил помощника Ерожин: – И всего за двести рубчиков.

– За двести рубчиков Люба меня два дня кормит. Это для нас дорого. А потом, ребенка куда? – Ответ помощника напомнил подполковнику о Наде.

Он отправил Глеба за продуктами и позвонил в Самару.

– Ты меня еще не забыл? – Голос жены звучал обиженно.

– Не забыл, моя девочка. Как ты? Как Ленка? Как Ванечка?

– С нас пылинки сдувают. Мы тут как сыр в масле и папа Леша все свободное время с внуками возится, но мужа то нет… – Пожаловалась супруга.

– Как это нет? – Возмутился Ерожин: – Очень даже есть. Вот закончу «халтурку» и прибегу. Я тоже хочу, чтобы с меня пылинки посдували. Дома тоска. В квартире как ты уехала, все так и лежит. Меня даже спросили, не детский ли сад раньше у нас жилплощадь снимал. – Поплакался жене подполковник.

– Кто же это у тебя спросил? – Насторожилась Надя.

– Да, пацан один. По работе зашел. – Не сморгнув, соврал супруг: – Тут тебе Иван Григорьевич приветы передает и трубку у меня тянет.

– Знаю я твоих пацанов. Приеду разберусь. – Пригрозила жена: – А дядю Ваню, я часто вспоминаю. Скажи ему, что я соскучилась.

– Я сам приеду. – Пообещал Ерожин и, передал трубку генералу.

Иван Григорьевич поговорил с женой директора и, наказав беречь Ванечку, распрощался.

– Небось сыграло очко, что я о твоих похождениях доложу? – Прищурился генерал и с ехидным поклоном, пригласил Ерожина к столу:

– Чай скипел, начальник. Можете откушать.

– Сейчас Михеев жратву притащит, вместе сядем. – Ответил Ерожин, предпочитая не развивать тему своей неверности. И чтобы уйти от неприятных воспоминаний принялся разглядывать фотографии: – Чую я, Григорич, близко мы подобрались к злодею.

– Кто-то из этих Натана Марковича шлепнул? – Произнес Грыжин, глядя на фото.

– Не знаю. Тут еще один мужичонка выплыл. Я с ним в подъезде дома тринадцать, нос к носу столкнулся, да принял за жильца. А потом в офисе на Коммунистической встретил… Поживем, увидим.

– Как вообще-то следствие движется, есть свет в конце туннеля? – Иван Григорьевич очень сопереживал расследованию и был слегка обижен, на скрытность подполковника. Тот давно не делился с ним информацией.

– Свет яркий, такой, что глазам больно. – Ответил Ерожин и рассказал генералу о встрече с карликом.

– Ну и дела. Выходит Натан Маркович сам придумал водевиль с тотальным исходом. – Изрек Грыжин, почесывая темечко: – Странная история.

– Еще какая странная. – Согласился Ерожин.

– Тобой Бобров очень недоволен. Не надо бы с Петровкой отношения портить. – Посетовал генерал.

– Знаю, Григорич. Он хочет чтобы я карты раскрыл, а я не могу. Стоит ему узнать о бирюзовом опеле и соеденить два трупа в одном деле, полезет напролом и все испортит. Я и так ему Мятишкина отдал. А до Сазонова мне надо первым добраться. Владимир Игнатович мужик не простой. С ним придется говорить фактами, а у меня их пока маловато. Хотя после встречи с Бесковым кое что появилось. Денька через два я Боброва навещу и ублажу. – Пообещал Петр Григорьевич: – А вот и помощничек.

Михеев себе не изменил. Провизия из внушительного пакета была разложена и заняла целый стол.

– Сколько деньжищ потратил? – Спросил Иван Григорьевич у молодого человека и полез в сейф: – На общие харчи из казенных денег возмещу.

– Двести пятьдесят шесть рублей семьдесят пять копеек. – Отчеканил Глеб.

– Откуда такая точность? – Изумился генерал: – Ты, умник, мог бы в Бауманский поступать.

– Увы, Иван Григорьевич, не в моем счетном таланте дело. Чек в гастрономе выдали, я его и запомнил. Со зрительной памятью у меня порядок. – Больше Михеев сказать ничего не смог, потому что принялся есть. А ел Михеев молча. К еде бывший вологодский парень относился очень серьезно.

– С таким пузом уснешь, а мне нужно, чтобы ты каждое слово мадам Сазоновой запомнил. – Ворчал Ерожин, усаживаясь с Глебом в машину.

– Не усну. – Пообещал помощник: – Я только перекусил, а не объелся. Сыщик покачал головой и отвернулся. В гастрономических возможностях молодого следопыта он уже имел возможность убедиться не раз. Так уж получилось, что оба его свояка отсутствием аппетита не страдали. Но в отличии от Севы Кроткина, Михееву полнота не грозила.

Предупреждать о своем визите по телефону Инну Николаевну Ерожин не стал. Он был уверен, что Сазонова дома нет. Тот жил с девицей Груздь возле метро Бауманская и шанс, что он появиться у своей жены был невелик. А готовить женщину к своему приходу Петр Григорьевич не хотел.

Сыщик оказался прав. Инна Николаевна тосковала дома одна и была очень рада, что есть кому высказаться.

– Володя круглый идиот, но так ему и надо. Он сволочь и скотина все продал, чтобы выручить своего дружка. А тот застрелился. – В голос запричитала мадам Сазонова, едва выслушав по какому поводу явились незванные гости.

– Что продал? – Проявил участие подполковник.

– Все! Любимые марки, квартиру, небось и машину. Теперь я останусь без жилья. Пес поганый, гад ползучий. – Не могла успокоиться Инна Николаевна.

– Он продал вашу квартиру? – Изумился Ерожин: – Глеб ты что-нибудь понимаешь.

Глеб на самом деле ничего не понимал, поэтому сыграть недоумение ему было не сложно. Михеев развел руками и что-то промычал.

– Квартира на него. Я прописана у мамы. Маме восемьдесят. Мне придется носить за ней горшки, если мы вынуждены будем жить под одной крышей. – Жаловалась Сазонова.

– Ваша мама больна? – Голос подполковника звучал проникновенно.

– Она просто старая, выжившая из ума идиотка. Мама и раньше была круглая дура, а к восьмидесяти годам вовсе выжила из ума. И мне придется с этой старой дебилкой коротать свой век. За что он так со мной поступил?!

– Это, действительно, бессердечно. – поддержал сыщик: – Ты согласен со мной Глеб?

Михеев опять промычал нечто невразумительное. Он никак не мог определить свою роль в спектакле шефа и чувствовал себя неловко.

– Если я вас правильно понял, Владимир Игнатович продал коллекцию марок и квартиру. Зачем? – Подполковник столь мастерски разыграл на лице недоумение, что Глеб с трудом удержал серьезную мину. Актерские способности при помощнике шеф проявлял впервые.

– Как зачем? Натана похитили бандиты и потребовали выкуп. Разьве вы этого не знаете? – Иннна Николаевна никак не ожидала такого слабого интеллекта у сыщика. Ерожин виновато улыбнулся:

– О похищении мне известно, но Натан Маркович мертв.

– Именно мертв. А с мертвеца взятки гладки. Денежки отдавать некому. – Разъяснила несообразительному гостю Инна Николаевна: – Натан тоже подлец еще тот! Заварил кашу и пулю в лоб.

– Значит, вы верите, что Натан Маркович Веселый мог пойти на самоубийство? – Прервал речевой поток собеседницы подполковник.

– Что этот прохиндей себя прикончил? Ни минуты не сомневаюсь. – Уверенно заявила Сазонова: – Любил Веселый гаденькие шуточки, вот мой осел и попался. Но мне на это плевать. Меня все бросили. Муж бросил. Сын после свадьбы ни разу не заглянул. Я никому не нужна. Я вырастила мальчика сама. Вы думаете, этот кретин Сазонов давно стал зарабатывать?! Фигу. Он приносил из института полторы тысячи, пока его Натан не взял к себе. Я бегала с проклятым герболайфом. Унижалась, втюхивая его доверчивым болванам и на это растила Костеньку. И теперь осталась ни с чем.

– Кстати, где сейчас ваш сын? – Уцепившись за слова Сазоновой, сменил Тему Ерожин.

– У Лики. Где ж ему быть? Мальчик тоже попал как кур в ощип. Костенька думал, что Натан поможет ему открыть собственное дело. И что теперь? Дурочка Лика у него на шее и никакой помощи. – Продолжала причитать Инна Николаевна.

– Ну, Костя женился по любви. Они оба молодые, не пропадут. – Попытался ободрить женщину Ерожин.

– По какой любви!? Мальчик хотел устроить свою жизнь. Любил он Соньку Тураеву. Она дочка редактора в научном журнале. Ни двора ни кола. Знаете эту интеллигентную публику? Говорят о высоком, а на столе пельмени… Он до самой свадьбы к ней бегал.

– А где живет эта Соня? – Словно невзначай, перебил Ерожин.

– Где-то в Борисове у черта на куличиках. У них даже телефона нет. Два года назад переехали и до сих пор без телефона. А жили в соседнем подъезде.

– Почему переехали? – Навострился сыщик.

– Сына женили и хорошую квартиру на две в навостройках обменяли. У Сони еще и братик, лопух. Институт не кончил, а женился.

Ерожин достал свой блокнот и вписал туда Соню Тураеву:

– Скажите, коллекция марок вашего супруга, действительно, представляет большую ценность? – Спросил он и подмигнул Михееву: – Мой молодой друг тоже собирает марки.

– Не думаю, чтобы молодой человек мог позволить себе такую покупку. Марки Володи два года назад были оценены в сорок пять тысяч долларов.

– Да, это не по нашему карману. – «Огорчился» сыщик и, поблагодарив Инну Николаевну, направился к выходу.

– Мне так тягостно оставаться одной… Хотите чаю. – С надеждой предложила хозяйка: – Я бы вам еще рассказала какой мерзкий, неблагодарный, ползучий, ядовитый гад, мой бывший муж….

– Спасибо, но мы в офисе только что пили. – Отказался Ерожин и Михеев, обрадовавшись, что может вставить правдивое слово, его охотно поддержал:

– Мы, честно, целый чайник выдули.

Сыщики с трудом дождались лифта и, войдя в кабину, начали громко и непристойно хохотать.

* * *

Анатолий Васильевич Сысоев пришел на работу, как всегда на несколько минут раньше положенного срока и проделал обычную подготовку к трудовой деятельности. Причесался, отряхнул несуществующую пыль с лацканов твидового пиджака и уселся в кресло. Но сегодня главный бухгалтер бывшей компании «Риск» никаких распоряжений о своей служебной деятельности не имел. Сысоев ждал, как решат теперешние хозяева. Остаться в прежней должности он не слишком надеялся. Каждая новая метла, как известно метет по своему и, скорее всего, пришельцы сменят всю дружину. Бухгалтер фигура значимая и хозяин обычно ставит на это место близкого, проверенного человека.

Сысоева предупредили, что сегодня ему предстоит встреча с Федоренко. Бухгалтеру не сказали прямо, что укажут на дверь, но намекнули, что от этой встречи зависит его дальнейшая карьера в новой компании.

В последние дни Сысоев много думал о странной смерти Натана Марковича. Он своими глазами видел, как Сазонов передал деньги бандитам. Почему Веселого не отпустили и он оказался мертв? Это было совершенно не понятно и ставило Анатолия Васильевича в очень тяжелое положение. Он принимал деньги от друзей генерального директора, и из его рук эти деньги забрал Сазонов. При получении каждого взноса Сысоев ставил фамилию вносившего сумму и выдавал расписки… Деньги эти он от лица компании обещал вернуть. Конечно, в тот момент никто не думал, что все закончится трагедией. Но жизнь продолжается и он, как ответственное лицо должен, по всем писанным и не писанным законам, долг людям вернуть.

В начале десятого в кабинет бухгалтера заглянула Лена Северцева.

– Давайте для кайфа, чаю с лимончиком. – Предложила она и грустно улыбнулась.

– Давай, милая. Побалуй старика напоследок. – Согласился Анатолий Васильевич. Забота девушки его тронула.

Лена, как и Сысоев не знала что ее ждет завтра. Все бывшие работники Натана Марковича находились сейчас в подвешенном состоянии. Они тенями бродили по офису, тихо переговаривались, словно покойный директор лежал в конференцзале, и гадали о своей участи.

О похоронах Веселого пока не объявляли. Его загадочная смерть требовала дополнительной экпертизы и замороженный труп до сих пор находился в специальном хранилище при институте судебной медицины.

Лена принесла чай в подстаканнике и, по обыкновению, гостинец. Сегодня это была скромная вафелька. Как и остальные работники, Лена зарплату не получила. Анатолий Васильевич не знал, готовить ли расчет по старой сетке, или новые хозяева изменят оклады.

– Ты наверное без денег? – Спросил он Лену.

– Ерунда, еще месяца на два хватит. С работой мрак. Не знаю дергаться с новым местом, или нет. – Ответила секретарша.

– К сожалению, ничего не могу тебе сказать. Сам жду. – Развел руками Сысоев и помешал ложечкой в стакане.

Прошел час. Федоренко в офисе не появлялся. Второй день не приходил и Сазонов. Отсутствие хоть и временного, но все же генерального директора Сысоева травмировало. Домой Владимиру Игнатовичу бухгалтер звонить опасался. До него дошли слухи, что Сазонов дома не живет. По логике вещей главный бухгалтер должен был из полученных за проданную компанию средств, выдать работникам расчет и найти форму, чтобы отдать долг людям, пожертвовавшим на выкуп Натана Марковича. Тридцать пять миллионов рублей такую операцию сделать позволяли. Но без санкции начальства Сысоев отважиться на это права не имел. По профессиональной привычке он очень осторожно относился к чужим деньгам.

Прошел еще час и настало время обеда. Обычно Сысоев ходил на бизнес ланч в соседний ресторан «Конь и пес». Но сейчас покидать кабинет было рискованно. Федоренко мог нагрянуть в любой момент и рассердиться, что его не дождались. А злить нового хозяина для Сазонова, в его положении, было весьма неосмотрительно. В груди заныло. Чтобы отвлечься от неприятныж мыслей, Анатолтий Васильевич сжевал вафельку, принесенную Леной и позвонил домой. К телефону подошла внучка.

– Здравствуй Катюха, как там без меня поживаешь? – Проговорил Сазонов, и облегченно вздохнул, от голоса ребенка тяжелый ком в груди рассосался.

– Папа-деда я сама на горшок сходила. Даже маму не звала. – Похвалилась внучка.

– Умница ты моя. С меня подарок. – Расплылся в улыбке любящий дед.

– Правильно. Знаешь, папа-деда, чего мне купи… – Начала внучка и замолчала в тяжких раздумиях.

– Что тебе купить Катюха. – Ободрил малышку Сысоев.

– Купи мне…. – Девочка опять замолчала и наконец надумала: – Купи мне киндер сюрприз и чтобы в нем Барби.

– Ты моя хороша, от куда же мне знать что внутри яичика. Оно и называется сюрпризом, потому, что никто не знает, что получит. – Пояснил Анатолий Васильевич.

– А ты постарайся. Ты же все можешь. – Капризно потребовал ребенок.

– Хорошо, Катюха, постораюсь. – Пообещал дед и попросил к телефону бабушку. Супруга отчиталась, что дома все в порядке, и только Катя немного кашляет. Анатолий Васильевич добился обещание о вызове врача и разговор закончил.

Дочка с зятем работали вместе в одной фирме и приходили поздно. Ребенок рос на руках бабушки, целиком заменившей девочке мать, а Анатолий Васильевич исполнял роль отца – не случайно внучка звала его «папа-деда». Он, вечером после работы, успевал погулять с Катей, души не чаял в ребенке и баловал внучку отчаянно. Родитилей девочка видела не каждый день и дед жалел ее. Чаще всего, когда отец с матерью являлись, она уже спала.

Время снова потянулось мучительно долго. Сысоев некоторое время поразмышлял о доме, подумал что ребенка надо показать специалисту, потому что кашель ее затянулся и решил проследить за этим лично. Но Федоренко все не было и понемногу тревожные мысли стали возвращаться. Анатолий Васильевич решил заняться расчетами. Он не будет ничего предпринимать, но документы подготовит и постарается сообразить, по какой схеме рассчитаться с должниками Натана Марковича. Эти деньги надо было провести мимо налоговых органов, а сумма получалась внушительная. Сысоев достал тетрадь, раскрыл ее и еще раз прошелся по списку. На беду похищенного руководителя компании «Риск» откликнулось около шестидесяти человек. Цифры стояли самые разные от пятидесяти тысяч директора фонда «Возрождение» до сотни курьера Гриши. Их предстояло обналичить и раздать людям в руки.

Анатолий Васильевич включил компьютер, вышел на интернет и стал открывать счет Веселого. Этот счет выдал Сазонову сам генеральный директор, и холдинг «Дом» перечислил на него тридцать пять миллионов за покупку компании «Риск». Проделав некобходимые манипуляции, Сысоев ввел в систему пароль и не поверил своим глазам. Тридцать пять миллионов исчезли. Бухгалтер решил, что допустил ошибку и повторил всю операцию снова. И опять на указанном счету возникли выразительные нули. Сысоев почувствовал что по его спине побежал тоненький ручеек холодного пота. Еще вчера он видел на счету деньги, а сегодня их не было. Анатолий Васильевич проследил куда делись деньги и обнаружил что они сегодняшним числом переведены на счет неизвестного ему коммерческого банка. Он достал справочник, отыскал его реквизиты и позвонил:

– Я главный бухгалтер компании «Риск» – Представился Сысоев.

– Коммерческий директор Гуляев. – Ответили в трубке.

– На счет вашего банка сегодня поступили тридцать пять миллионов рублей. Эти деньги ушли с моего счета и я бы хотел знать по чьему распоряжению. – Спросил Сысоев. Коммерческий директор выяснил номер счета и попросил перезвонить через десять минут.

– Да, такая операция имела место. – При повторном звонке подтвердил Гуляев: – Деньги поступили на счет нашего клиента и были ему выданы. Имя клиента, по понятным соображениям, я вам сообщить не могу. А кто перевел их, вы должны выяснять сами. Кроме вас или ваших сотрудников пароль знать никто не должен.

Сысоев поблагодарил и повесил трубку. Он откинулся в кресле, пытаясь осмыслить услышанное, но в дверь постучали.

– Анатолий Васильевич, вас вызывает Федоренко. – Сообщила Лена Северцева, заглянув в кабинет: – Ни пуха вам, ни пера.

Сысоев не сразу понял, что происходит и Лена повторила.

– Спасибо, Леночка, иду. – Поблагодарил Анатолий Васильевич секретаршу, оправил безупречно повязанный галстук, отряхнул несуществующую пыль с твидового пиджака и направился к двери. Но путь ему преградили:

– Моя фамилия Шмаков, я начальник отдела, связанного с финансовыми преступлениями и хотел бы с вами поговорить. – Представился незнакомец и протянул Сысоеву удостоверения полковника милиции.

Анатолий Васильевич вздохнул и, указав на кресло, вернулся за свой стол.

* * *

Проторчав ассистентом на встрече шефа с мадам Сазоновой, Глеб Михеев получил два часа свободы и помчался домой. Он обещал жене, отвезти ее с ребенком к бабушке на Фрунзенскую набережную и по дороге кое что закупить по хозяйству.

– Фоня спит. Тихо мой руки и садись за стол. – Приказала Люба, впустив мужа в прихожую.

– Любашь, я не голодный, может поедем сразу. Я еще одно поручение по работе обещал дожать.

– Как не голодный, ты заболел? – Забеспокоилась Михеева. Глеб всегда хотел есть и его отказ от обеда молодую женщину встревожил.

– Любашь, мы в офисе крепко перекусили. Иван Григорьевич на харчи служебные деньги выдал. Поэтому я сыт. Буди Фонечку, одевай его и поехали.

Люба подозрительно еще раз оглядела мужа и скинув халат, распахнула плотяной шкаф. Михеев стоял на пороге и смотрел на жену. Ее рыжие волосы рассыпались, кокетливо прикрывая шею и грудь. Молодой человек забыл обо всем на свете и шагнул в комнату.

– Глебушка, ты же сам сказал, что время нет. – Не слишком твердо возразила жена.

– Его всегда будет мало. – Ответил Михеев и понес Любу к постели.

– Ты хоть лапы пойди вымой. – Потребовала супруга.

– Это я мигом. – Ответил Глеб и, сделав два огромных шага, оказался в ванной. С водными процедурами он, действительно, управился быстро и ждать супруге не пришлось. Из ванной Михеев вышел в чем мать родила.

– Господи, какой же ты у меня огромный. – Прошептала Люба.

– Это хорошо или плохо? – Спросил Михеев, но ответа ждать не стал….

В шестнадцать тридцать молодой сыщик занял наблюдательный пункт возле таинственного трехэтажного особняка на Варварке, на табличке которого сообщалось, что это памятник архитектуры, охраняемый государством. Его старенький «Жигуленок», выделяясь своим непрезентабельным видом, жалостно притулился возле черных правительственных лимузинов. Лишь одна антикварная двадцать первая «волга» имела право на конкуренцию с ветераном Михеева. Глеб пристроил ноги поудобнее, они в машине умещались в сложенном, как штатив виде, и осмотрелся. По противоположной стороне двигалась стайка иностранных туристов. Белесая дама гид с ужасающим русским акцентом, что-то рассказывала по английски, тыкая в старые особняки закрытым зонтиком. Туристы, как гуси крутили головами, стараясь за зонтиком уследить. За ними, по тротуару, цокая каблучками, вышагивала высокая длинноногая девица. Ее вздернутый носик пренебрежительно поддразнивал встречное мужское население – Глядите какая я соблазнительная. Догадываюсь, каждому из вас наверняка хочется все это попробовать. Но можете только облизнуться.

Глеб улыбнулся ее женскому гонору и с нежностью подумал о жене. Люба была гораздо красивее этой девицы, но в ней вовсе не наблюдалось вселенского призыва. Ее нежность относилась только к Глебу. Это сейчас жена сидела дома с малышом и он стал единственным кормильцем. А до последних месяцев беременности, пока живот не выдавал Любиного положения, она зарабатывала больше мужа. Люба снималась для рекламных страниц дорогих журналов и получала гонорары в долларах. Поэтому они и могли выплачивать Ерожину за квартиру. Его жена была настоящей красавицей. Михеев вспомнил дневную семейную встречу, блаженно улыбнулся, и подумал, что слишком долго работает без выходных. Пора выпросить у шефа несколько отгулов. Чтобы можно было как сегодня, только не час, а сутки не вставать с постели.

Мечтательные мысли не мешали молодому сыщик следить за парадным. В таинственное здание входили и выходили люди, но лысоватый господин, которого караулил Михеев пока не появился. Массивные дубовые двери снова раскрылись и из них выкатился круглый толстяк с огромным портфелем. Он докатился до черного «Джипа», ловко забрался на сиденье рядом с водителем и решительно захлопнул дверцу. «Джип» рванул с места и набирая скорость, помчал по узкой Варварке в сторону Красной Площади. Михеев вздохнул и опять стал думать о Любе. Вспомнив о недавней близости, молодой человек покраснел. Он всегда боролся со своим страстным желанием сжать ее в объятьях. Но зная о своей медвежьей силище, боялся сломать Любу, которая рядом с ним выглядела хрупким беззащитным ребенком. Недаром, она, перед тем, как уступить его желанию, часто ужасалась какой у нее огромный муж.

– Молодой человек, вы кого-нибудь ждете? – Услышал Михеев и оглянулся. Со стороны мостовой, возле его машины возникло двое приветливых мужчин.

– Нет, отдыхаю. – Ответил сыщик.

Улыбки с лиц мужчин слетели и один из них, взявшись за ручку водительской дверцы, тихо произнес:

– Можно посмотреть ваши документы.

– Можно, но сперва, я бы хотел взглянуть на ваши. – Спокойно ответил Михеев. Каждый из парочки синхронно полез левой рукой в пиджак, опустив правую в карман брюк. Перед глазами Глеба раскрылись две красные книжечки и он прочитал, что перед ним капитан и майор ФСБ. Глеб достал водительское удостоверение с техпаспортом и протянул их в окошечко. Сотрудники ФСБ внимательно осмотрели документы и попросили человеческий паспорт. Михеев подал и его.

– Вы находитесь в зоне правительственных зданий и мы бы хотели осмотреть вашу машину. – Снова улыбнувшись, изрек майор ФСБ.

Михеев молча вышел, открыл капот, затем багажник и встал рядом. Капитан занял пост у него за спиной, а майор принялся за досмотр машины. В багажнике «жигуленка» особого порядка не наблюдалось. Помимо коробки с пустыми бутылочками от детского питания, там лежала упаковка памперсов и канистра с питьевой водой, которую Глеб покупал для детских нужд. Все это находилось вперемежку с запасными деталями «Лады» «поведение» которой, из за возраста, было не предсказуемо. Покончив с багажником, майор обследовал пустоты под сидениями и бардачок.

– Все в порядке. – Улыбнулся он, возвращая Глебу документы: – Но я бы вам советовал найти другое место для отдыха. Тут паркуются машины администрации президента и ваш автомобиль создает неудобства.

Глеб понимающе кивнул, уселся за руль и проехав квартал, свернул в переулок. Он вспомнил предостережения Генерала Грыжина и понял, что бывший заместитель министра внутренних дел слов на ветер не кидает. Поразмыслив, молодой сыщик решил, что возвращаться с машиной на Варварку не следует. Его «Жигуленка» уже отмечен, поэтому вторичным показом документов и внутренностей салона встреча со службистами может не закончиться. Но и не выполнить задания шефа Глеб не имел права. Он решил вернуться пешком. Если лысоватый мужик выйдет и сядет в автомобиль, он хоть запишет номер. А если повезет, добежит до парковки своей «ласточки» и попробует лысоватого догнать.

Рассудив таким образом, Глеб принялся прогуливаться по противоположной стороне Варварки, стараясь не задерживаться в районе интересующего его здания, но и не выпускал парадное из вида. Он совершил три прохода и хотел повернуть назад, как лысоватый появился. Он двинулся к тротуару, но встретил знакомых и стал оживленно с ними беседовать. К удивлению молодого сыщика, его подопечный был одет в ту же ковбойку с расстегнутой грудью, в какой он фотографировал его в прошлый раз. Стоять и глазеть на беседующих мужчин было подозрительно, Михеев решительно пересек улицу и быстрым шагом профланировал мимо лысоватого и компании.

– Одна Гвинея на полторы штуки тянет! Королевского флота ее величества, вообще семь экземпляров на свете. Представляете наборчик! – Восторжено сообщал лысоватой. Что ему ответили, Михеев не слышал. Задерживаться сыщик не стал. Беседа, по всей вероятности, продолжалась бы очень долго, но из знакомых дубовых дверей высунулась голова в очках и что-то крикнула одному из компании. Тот быстро попрощался и метнулся к парадному. Остальные двоя тоже попрощались с лысоватым и деловито зашагали прочь. Объект постоял немного, глядя вслед друзьям, затем подошел к той задрипанной «волге», которую молодой сыщик уже отметил, и уселся за руль. Глеб вынул из кармана блокнот и записал номер. Только он собрался спрятать блокнот, как крепкие руки схватили его за локотки.

– Не оглядываться! Вперед. – Услышал Михеев злой шепот и двинул куда ему приказывали. Он понял что обогнул здания и окзался в его дворе. В глубинах кирпичного колодца имелась мрачная дверь Глеба направили к этой черной кожанной двери, и когда она открылась, подтолкнули в спину. В маленькой комнатенке без окон двое крепких ребят в масках надели ему наручники и тщательно обыскали. Паспорта, водительских прав и бумажника Михеев лишился сразу. Затем ему ощупали брюки и вывернули карманы. Его рубашку украшал только один карман и в нем хранился платок. После того, как молодой человек испачкал платок шефа и получил выговор, пришлось носить свой. Платок забрали тоже.

– Все. – прозвучал хрипловатый голос, яркий свет погас и в наступившей тьме Михеев услышел звук запирающегося замка и тишину. В комнатенке имелся один голый конторский стол, Глеб нащупал его и осторожно уселся. Стол оказался крепким. Сколько времени прошло Михеев не знал. Его часы обладали светящимся циферблатом, но их забрали вместе с документами, бумажникои и платком. Сидеть было скучно, но, главное, браслеты наручников слишком сжимали запястья. Видно, на огромные лапы вологодского парни их не расчитали. «Узник» решил, что прошло часа два, когда снова услышал как отпирают замок. Он соскочил со стола и в этот момент вспыхнул яркий свет. Глеб зажмурился. Он слышал, что в комнатенку вошли, чувствовал, как с него сняли наручники, но после темноты никого не видел. Когда зрение вернулось, он понял что снова оказался один. На фанерном столе лежали его вещи и дверь осталась распахнутой. Глеб медленно рассовал по карманам документы, блокнот с бумажником, вернул платок в нагрудный карман рубашки, надел часы и осторожно шагнул к выходу. Никто сыщика не останавливал и он двинулся дальше. Маленький коридорчик упирался в мрачную кожанную дверь, которую Глеб помнил. Он нажал на нее и дверь легко распахнулась. Михеев выбрался во двор и первое, что там увидел, была коренастая фигура Ивана Григорьевича Грыжина.

– Шевелись, Пинкертон. – Приказал генерал и развернувшись пошел к воротам. Часовой открыл калитку из ажурного металла и выпустил их в переулок. Михеев огляделся, и повел Грыжина к месту стоянки «Жигуленка»

– Я же предупреждал, что вам яйца оторвут. – Проворчал Иван Григорьевич, пристраивая свою мощную тушу на переднее сидение: – Вы думаете, у нас чекисты совсем мышей не ловят? Это не важно, что они нонче ФСБэшниками зовутся. С ЧКа шуточки не проходят.

– Что теперь нам сделают? – Забеспокоился Глеб.

– Без генерала Грыжина, лицензия тю-тю, а тебя бы недельку помурыжали и домой в вологодские леса. Кормить такого дурня державе накладно, а оставлять в столице боязно. – Усмехнулся Иван Григорьевич и полез в карман за фляжкой:

– Хочешь десять капель за волю?

– Я же за рулем – Притормозив на красный свет, напомнил Михеев.

– Ну, как знаешь. – Генерал хмыкнул, сделал мощный глоток и, взглянув на светофор, изрек: – Что то ты, Пинкертон, сегодня херовато-задумчивый. Поехали, зеленее уже не будет.

* * *

Петр Григорьевич Ерожин к азартным играм пристрастия не имел, и казино посещал редко. Еще на государственной службе, он, отслеживая торговцев наркотиками, несколько раз заглядывал в подобные заведения, но это было много лет назад. После встречи с Анной Яковлевной Табаровской история с Сазоновым младшим сыщика заинтересовала и он решил заглянуть в казино «Достоевский». Ерожин долго жил в маленькой кавртирке на Юге Москвы. Теперь бывшим жильем в Чертаново пользовалась семья его помощника Глеба, но подполковник эту часть столицы прекрасно знал. Помнил он и казино у метро Варшавская. Показав охранникам свое удостоверение, он попросил проводить его к Нику Влагину. Стражники позвонили по мобильному телефону и Ник явился. Ерожин оглядел молодого человека и понял, что перед ним типичный представитель полууголовного бизнеса. Влагин смотрел на мир с примитвным высокомерием, за которым скрывалась пустая и никчемная личность.

– Вы хотели меня видеть? – Ник сотворил дежурную улыбочку и замер перед сыщиком.

– Да, Ник. Мы могли бы где-нибудь поговорить?

– А по какому поводу?

– Я расследую обстоятельства гибели Натана Марковича Веселого и меня интересует все, связанное с его семьей.

– Пошли. – Ответил Молодой человек и повел Ерожина в глубины игрального царства.

– Натана Марковича я видел один раз в жизни и это было ранней весной. – Бросил на ходу Влагин и остановился у двери с табличкой «Директор».

– Но вы дружили с его зятем? – Возразил Ерожин.

– Дружил, громко сказано. Да мы немного потусовались вместе, о чем я теперь жалею, но тогда зятем Веселого Костя не был. – Ник постучал и взявшись за ручку двери, посмотрел Ерожину в глаза: – Вам лучше поговорить с хозяином. Узбек в бешенстве, и если Костя до завтра не явиться, я ему не завидую. Узбек никому не прощает.

– Кто такой Узбек?

– Наш хозяин Барков. – Торопливо ответил он, и услышав раздраженное «Входи», распахнул дверь.

Петр Григорьевич шагнул в кабинет у увидел гору треннированных мышц и наголо бритый череп.

– Пришел подполковник милиции и я решил, лучше он поговорит с вами. А то я могу сболтнуть что-нибудь не то. – Представил Влагин сыщика.

– Присаживайся подполковник. Документик при тебе? – Ерожин показал свою корочку.

– Ну эта ксива для малолетних. Пенсионеры меня не очень колышат. – Сообщил Барков и двумя пальцами вернул документ Ерожину. Петр Григорьевич убрал в карман удостоверение подполковника милиции и выдал удостоверение директора сыскного бюро:

– Устроит?

– Это другая песня. Выходит мы с тобой подполковник, оба представителя новой России. Выкладывай, что тебя привело в наш кишлак.

Сыщик в кратце рассказал суть дела, упомянув о визите в казино Лики и Анны Яковлевны Табаровской.

– Этот сопляк доиграется. Он тут крутого разыгрывал. Ник за него поручился. Сазонов продул одному крупному авторитету пятьдесят штук баксов. Я отдал наши оборотные бабки, а этот фраер смылся.

– Грустная история. – Согласился Ерожин.

– Я Нику сказал, найди и выжми из твоего пижона долг. Я бы и Влагина задавил, но во первых с него хрен получишь, а во вторых, жалко. Мы с ним оба из Владимира. Землячок все таки… Схаваешь сто грамм?

– Пока нет. – Отказался Ерожин. Барков повернул свою мощную тушу на вертящемся кресле, протянул волосатую лапу в шкаф и вынул бутылку французского коньяка. Поднос с тремя рюмками уже стоял на столе.

– Зря отказываешься.

– За рулем и повод не подоспел. – Продолжал держаться Петр Григорьевич. Пить с Узбеком ему не хотелось: – Скажи, если ты из Владимира, при чем тут Узбек?

– В Коканде служил. Вот и прилипло. – Усмехнулся Барков, показав сверкающие золотые коронки.

– Я понял, что Костя Сазонов приволок вам вещи жены в качестве залога и больше не появился? Так?

– И не появится. Я думал, что он тестю в ноженьки и тот чтобы не губить счастье доченьки, поможет, а ты говоришь, что тестя замочили. Где ж ему взять? – Барков выпил и закатил глаза: – Клопами отдает, но хорош…

– И что же вы собираетесь делать?

– Найдем, подвесим за пипиську. Повисит, глядишь и надумает. – Деловито поделился Узбек своим замыслом: – Да, кстати, раз ты частное сыскное бюро, вот тебе и работенка. Найди парня. Все равно вокруг семейки прыгаешь. За это тебе штуку баксов сразу. А сумеешь наш должок выбить, десять процентов как отдать. Пять штук твоих – Неожиданно предложил Барков.

Ерожин задумался. Иметь дело с директором казино по кличке Узбек ему вовсе не хотелось. Но отказавшись, он опасался, что Константина они найдут раньше и укокошат.

– Чего затих? Я не жмусь, работай. Тебе не все равно за что бабки получать, раз ты профи?

– Ладно, по рукам. – Согласился Ерожин: – Как тебя зовут? Не могу же я звонить Узбеку.

Хозяин кабинета полез в стол и вынул золоченую визитку. Ерожин взял ее и прочел «Федор Михайлович Барков. Генеральный директор ночного клуба и игорного комплекса ДОСТОЕВСКИЙ»

– Ты бы уж и фамилию у великого писателя одолжил. – Улыбнулся Ерожин.

– Зачем? Я его на вывеску сберег. Говорят он роман «Игрок» сочинил. – Сверкнув золотом коронок, возразил хозяин казино.

Оказавшись на свежем воздухе после темных и прокуренных помещений, Петр Григорьевич с облечением вздохнул и перед тем как сесть в машину, оглядел «Игорный комплекс». Нахальная вывеска, где великий писатель обнимал полуголых девиц, заставила Ерожина улыбнуться. Вкус Узбека прослеживался без труда. Да и джип «Черокки» украшенный лампочками и лентами, что застыл на постаменте у входа в заведение, казалось сейчас улыбнется, сверкнув золотыми коронками Федора Михайловича Баркова.

– С казино ясно. – Сказал себе Ерожин: – Теперь надо найти Костеньку.

Ехать на Петровку Ерожину не хотелось, вернее он пока не желал встречаться с Бобровым. Но без помощи работников управления, отыскать Соню Тураеву было затруднительно и потребовало бы кучу времени. Петр Григорьевич уселся в машину и позвонил Диме Вязову.

– Найди мне одну квартирку, Дима. Она где-то в районе Борисова. – Начал разговор сыщик и дал координаты прежнего жилья Тураевых. Дима записал и обещал поторопиться.

– Петр Григорьевич, мы с Масловым пока молчим насчет взорванного «Опеля», но очень долго нам тормозить сложно. Ведет это дело ГИБДД и нас, как свидетелей просят дать показания. Мы пока тянем под разными предлогами, но врать не сможем. – Предупредил молодой оперативник.

– Понимаю, Дима. Потяните еще пару дней. – Ерожин отключил телефон и поехал к себе на Чистые Пруды.

В офисе Иван Григорьевич с Глебом приканчивали знаменитый супчик бессменной добработницы генерала Вари.

– Вот зека твоего подкармливаю. – Съязвил Грыжин, увидев директора сыскного бюро.

– Спасибо Григорич, что выручил парня. Мне бы так быстро его вынуть из лап ФСБ не удалось.

– Конечно, кто ты есть? Сопливый подполковник, а я державный генерал. Тем и отрабатываю у тебя свой харч. – Проворчал Грыжин и доложил: – Встретился я с твоим лысым референтом.

– Как встретился? – Не понял подполковник. Глеб тоже с изумлением взгянул на Ивана Григорьевича. По дороге с Варварки генерал об этом смолчал.

– Очень просто. Пришлось ребятам объяснить наш интерес. Они меня и связали. Зовут твоего зверя Лев Наумович Шапиро и он ни больше, ни меньше, как референт Совета Безопасности. Понимаешь, что подумали чекисты, когда наш вологодский следопыт записал номерок его машины? – Иван Григорьевич отставил от себя пустую тарелку и хитро посмотрел на Ерожина.

– Догадываюсь. – Кивнул подполковник: – Не тяни, Григорич.

– Я жду аплодисментов, а он не тяни. – Притворился обиженным генерал.

– Ладно, будут тебе аплодисменты. – Заверил подполковник: – Не тяни душу, выкладывай.

– Так вот, наш референт, когда Глеб его засек, садился в машину и ехал в Кремль. Но там пробыл недолго и вернулся. Шапиро трудится не до шести часов, как ты, Петро, предполагал, а до одиннадцати вечера, а иногда и всю ночь.

– Он в такой рубахе в Кремль ездит? – Раскрыл от удивления рот Михеев.

– Значит может себе позволить. Он в Кремль не костюм возит, а свои мозги. Мужик, я вам скажу, головастый, но помешен на марках. Он в таком восторге от коллекции Сазонова, что заговорил меня насмерть. С моей головой все эти страшные термины и названия вроде пытки. Час пытал меня Шапиро. А остановить его неудобно. Поэтому, Глебушка, извини. Сидел ты в темнице на часок подольше.

– Вот о чем он с друзьями говорил! – Догадался Михеев: – Гвинея, флот Ее Величества это о марках…

– Подожди, Глеб, не перебивай. – Поморщился сыщик.

– Сазонов принес ему коллекцию за двадцать пять тысяч долларов. По словам Шапиро это очень дешево. Марки Сазонова стоят почти в двое. С Сазоновым Льва Наумовича связывает общее хобби. Они оба помешены на марках много лет. – Доложил генерал.

Ерожин прошелся по кабинету и остановился у окна:

– Очень странно ведет себя Сазонов. Продает квартиру, марки… Зачем? Ведь он в курсе, что Натан Маркович затеял инсценировку. Ты Иван Григорьевич работаешь в нашем бюро консультантом. Консультируй.

– Может быть для убедительности. Если бы Сазонов не внес деньги на выкуп шефа и друга, это бы выглядело очень подозрительно. – Предположил Грыжин.

– Для кого, подозрительно? – Подполковник отвернулся от окна и взглянул на своего консультанта.

– Хотя бы для бухгалтера компании. – Уточнил генерал.

– Не слишком ли тяжеловестные ужимки только для комуфляжа. – Усомнился Петр Григорьевич.

– Не скажи, Петро. Ты же знаешь от карлика Бескова, что Натан собирался начать новое дело. Вполне возможно, Сазонов об этом знал и был в это дело приглашен не на службу, а компаньоном. При их отношениях это вполне логично. Сазонов меняет жену на молодуху, продает все и входит своим капиталом в новый проект Веселого. Ты не думал об этом? – Высказал свое мнение Грыжин.

– Тут есть над чем поразмышлять. – Согласился Петр Григорьевич.

– Но как объяснить взрыв опеля?. – Напомнил о трагедии с машиной Сазонова Глеб.

– Вот когда мы разберемся с этим, я вам назову убийцу. – Пообещал сыщик: – А пока нам предстоит найти зятя Натана Марковича. И Ерожин рассказал коллегам о визите в казино «Достоевский».

– Наконец мы получили в клиенты настоящего бандюка. Не нравиться мне это. – Высказался генерал.

– Мне тоже не очень. Но зять Натана нам нужен живым.

– Не завидую я его дочурке. – Покачал головой Иван Григорьевич.

– Да, завидовать тут нечему. Мальчик еще тот. – Продержал Грыжина подполковник: – А ты Глеб поедешь на Сиреневый бульвар и понаблюдаешь за бородатым механиком.

– Сегодня? – Без энтузиазма отреагировал помощник.

– Сегодня езжай домой. Ты и так норму выполнил, а завтра с утра дуй в Измайлово. – Приказал Ерожин, чем вызвал облегченный вздох молодого человека.

– Можно исполнять? – Радостно вскочил Михеев.

– Погоди, ты же не знаешь, где гаражи Лехи. – Остановил он помощника и начертив подробный план места, вручил Михееву: – Теперь исполняй.

Глеб схватил куртку и шагнул к двери.

– Зарплату получи. – Остановил Его Грыжин и достав из сейфа деньги, отсчитал пачку купюр.

– Ой, как много. – Удивился Михеев.

– Благодари Петра. Наш директор посчитал, что ты за квартиру ему долг погасил. Теперь будешь получать зарплату полностью. – Иван Григорьевич тщательно запер сейф и пожал Михееву руку: – По этому случаю с тебя бутылка.

– Я же еще не все выплатил? – Растерялся молодой человек.

– Ты мне, хоть какой ни есть, а родня. – Усмехнулся Ерожин: – Живите с Любой и растите Фонечку. Годика через два и ты захочешь квартирку побольше, а пока мир да любовь…

Михеев поблагодарил и с радостным выражением удивленного лица, поспешил покинуть офис.

– Балуешь парня. Нам все доставалось не так просто. – Проворчал Грыжин, когда они остались одни.

– Ничего, я свяком доволен. Глеб мужик старательный, отработает. – Ответил Петр Григорьевич и, приблизившись к Грыжину, спросил: – Пустишь переночевать? Нет охоты в пустой дом тащиться.

– И я один. Варька с женой на даче. – Подмигнул генерал: – Я думал, что ты, Петро, после того, как ремнем по жопе получил, к старику ни ногой?

– Так задница уже зажила. – Загоготал Ерожин и, про себя порадовался, что о его похождениях с секретаршей Натана Веселого старший друг никогда не узнает.

– Да, чтобы не забыть. – Остановился в дверях Иван Григорьевич: – Ты как в воду смотрел. Твой Сазонов тоже на Кипр намылился. Только он летит не с девчонкой, а вторым рейсом на четыре часа позже.

* * *

Никита Васильевич Бобров наконец мог прижать Ерожина и был этим весьма доволен. Криминалисты принесли заключение по конверту и письму изъятому у Эдуарда Степановича Ветрякова. На конверте, а главное внутри на письме нашлись пальчики не принадлежавшие Эдуарду Степановичу. Что само по себе было любопытно, но не становилось уликой для обвинения, если бы не одно обстоятельство. Такие же отпечатки были обнаружены в квартире на Сиреневом бульваре. Все эти пальчики были идентичны тем, что криминалисты получили со стакана. А стакан приволок Ерожин из офиса на Коммунистической.

Теперь Бобров не сомневался, что отпечатки принадлежат убийце. И Ерожин убийцу знал. Никита Васильевич собрался достать сыщика, но не успел. Прямо с утра позвонил начальник отдела по экономическим преступлениям полковник Шмаков.

– Я к тебе загляну. Очень интересная информация по делу твоего бизнесмена самоубийцы. – Сообщил он и через десять минут явился.

– Чаю будешь? – Предложил Никита Васильевич, но Шмаков отказался:

– Во первых время нет, а во вторых, я кофеглот. – Гордо сообщил он и протянул Боброву бумагу. Никита Васильевич некоторое время разбирал набор хитрых знаков, потом поморщился и было хотел вернуть ее Шмакову, но заметив, кроме набора цифр и хитросплетений линий со стрелочками, знакомую фамилию, углубился в бумагу снова:

– Валя, ты можешь свои иероглифы мне на человеческий язык перевести. – Попросил он. Шмаков подсел к Боброву и полковники оказались рядом.

– Этот круг означает копанию «Риск». Второй круг обозначает холдинг «Дом». Холдинг приобретает компанию. Вот эта стрелочка показывают, что тридцать пять миллионов рублей переходят на счет» Риска.» Дальше происходят таинственные вещи. Этот маленький кружок олицетворяет мифическую фирмочку с ограниченной ответственностью. Она имеет свой счет в коммерческом банке. Именно туда идут тридцать пять миллионов и там их снимают со счета. Вот о чем рассказывает эта диограмка. – Старательно водя пальцем по бумаге, разъяснил полковник Шмаков, полковнику Боброву.

– А фирмочка с ограниченной ответственностью зарегистрирована на имя Александра Леонидовича Мятишкина. Я верно понял? – Вопрошал Никита Васильевич, весьма увлеченный чертежом.

– Так точно. – Подтвердил Шмаков.

– Я вчера целый день допрашивал разный народ и во время одного из допросов эта фамилия проскочила. – Вспомнил Никита Васильевич, и сообразил откуда ему знакома фамилия Мятишкина: – Самое удивительное, Валя, что это не то курьер, не то водитель. Одним словом, фигурка мелковатая для тридцати пяти миллионов. Будем брать?

– Прямых оснований для ареста у нас нет. Но для серьезного разговора с возможным задержанием, выше крыши. – Улыбнулся Шмаков: – Я подумал, не поможет ли эта схема твоему следствию. Убивают обычно за деньги. Суммочка приличная, так что покопай.

– Знаешь, Валентин Андреевич, кто бы тебе сразу за эту бумажку бутылку коньяка выставит?. – Хитровато сощурился хозяин кабинета.

– Пока нет.

– Петр Григорьевич Ерожин, частный сыщик. – Ухмыльнулся Никита Васильевич.

– Тот самый?!

– Тот самый. – Подтвердил Бобров: – Мы это дело впаралель раскручиваем. Только он за интерес, а я за державу.

– Перед Ерожиным я в долгу. Давай поделимся с ним информацией. – Шмаков помнил как по наводке Ерожина разгромил гнездо валютных фальшивомонетчиков и ему захотелось отплатить подполковнику добром.

– Черт с тобой, я не жадный. Только не по телефону. Ерожин мне сейчас самому срочно понадобился. Он последние дни меня стороной обходит. Боится свои картишки засветить. Хитрый змей, но на твою приманку прибежит. Тут я его за белы грудки. – Плотоядно потер ладошки Никита Васильевич и набрал мобильный номер частного сыщика.

– Петя, тут у меня Валентин Андреивич Шмаков. Он тебе должок желает вернуть, но по телефону не получится. А информация для тебя такая горячая, что рукам жарко. – Бобров положил трубку и прыснул: – Сейчас объявиться.

– Передавай привет вместе с диагромкой и скажи, что Шмаков доброе помнит. – Поднимаясь с кресла, наказал начальник отдела финансовых преступлений.

– Сам не дождешься? – Огорчился Бобров.

– Время нет, Никита. – Ответил полковник уже с порога. Никита Васильевич встал, кивнул на прощание коллеге и принялся за чай. Не успел пластмассовый монстр запыхтеть и отключиться, как в дверях появился Петр Григорьевич.

– Какой ты шустрый. Я даже заварить чайку не успел. Когда ты нужен, тебя днем с огнем не сыщешь. А тебе приспичит, ты тут, как тут. Уж не еврей ли ты, Ерожин?

– Не знаю, может мамочка и согрешила. – Не возражал подполковник. К национальному вопросу он не испытывал ни малейшего интереса. За свою немалую практику, сыщик давно понял, что люди делятся вовсе не по этому признаку.

– Нет, для еврея ты слишком перекати поле. – Сам же и усомнился полковник: – Для еврея семья святое, а тебе покажи смазливую юбочку, ты о доме забудешь.

– Что вы все из моей скромной персоны Синюю бороду делаете? Живу как монах. Жена и та за тысячу миль. Забыл когда трахался. С меня отшельников маслом писать. – Пожаловался Петр Григорьевич: – Не нуди, вываливай.

Бобров не спешил. Он разлил в два стакана из заварного чайника, уселся за стол, достал из ящика тарелочку с баранками и отхлебнув из стакана, невзначай произнес:

– Мятишкин…. – И заметил неожиданно покрасневшую физиономию подполковника.

– Что Мятишкин? – Переспросил Ерожин, стараясь не выдать своего замешательства. Боброву надоело играть в прятки и он показал подполковнику диараму, пояснив ее, как делал это Шмаков.

– Прости Никита Васильевич, виноват перед тобой. И Мятишкин был на Сиреневом бульваре. – Признался Сыщик.

– Когда?

– В тот же день, что и остальные. Только на два часа раньше. – Ответил Петр Григорьевич.

– В самой квартире?

– Не знаю. Я с ним столкнулся в подъезде нос к носу, когда первый раз вошел к пятиэтажку. У него была такая довольная и не очень трезвая рожа, что я подумал – местный алкаш отправляется в магазин за добавкой. И только, увидев его в офисе Веселого, понял, что дал маху.

– Что же ты мне сразу не сказал? – Поморщился Бобров.

– Как не сказал? Я тебе стаканчик с его пальчиками принес. Это больше чем ля, ля. – Оправдывался Ерожин.

– Там были пальчики Мятишкина?! – Никита Васильевич от волнения привстал.

– Его. А что тебя так взволновало? – Удивился сыщик.

– Он был в самой квартире! Ты, сукин сын, вычислил убийцу и молчал! – Заявил полковник. И трудно было понять, обвиняет он Ерожина или делает ему комплимент.

– Это и для меня неожиданность. – Признался подполковник.

– Понимаешь, на твоем стакане, в измайловской квартире, на конверте, и на письме с приглашением Натана в ночное, те же пальчики! По твоим же словам, он был там на два часа раньше. По заключению медиков смерть Веселого именно тогда и наступила. Надо брать. – Убежденно произнес Никита Васильевич. Ерожин не возражал. Он не очень верил, что Мятишкин убил Натана, но следов он оставил предостаточно:

– У меня к тебе просьба. Когда привезете этого мужика, дай мне с ним побеседовать.

– Это зависит от твоего поведения. – Назидательно произнес Никита Васильевич и залпом выпил свой остывший чай.

* * *

Маленький Фонечка спал ночью на удивление крепко и Глеб сумел выспаться. Вчера они с Любой устроили небольшой домашний праздник. Повод для этого имелся вполне солидный. Глеб впервые получил около восьми тысяч рублей в качестве зарплаты, плюс две тысячи на служебные расходы. С этого дня квартира на Чертановской становилась их полной собственностью. Люба хотела собрать по этому случаю все семейство. Но отец отдыхал в санатории. У Ивана Вячеславовича Аксенова от прежней привычки возникли проблемы с печенью. Мама собралась его навестить и тоже не смогла, а Кроткин с сестрой Верой заранее взяли билет на спектакль японского театра.

– Пригласил бы хоть Петра Григорьевича. – Упрекнула супруга Люба.

– Шефу сейчас не до того. – Оправдался молодой человек и они, уложив сына, посидели вдвоем. Михеев, в качестве закуски к шампанскому, по случаю домашнего торжества, умял недельный запас фарша пережаренного с луком, слопал кастрюлю гречневой каши, и смолотил три четверти принесенного им торта. Они немного потанцевали и улеглись в постель. Это заняло еще часа два. В одинадцать супруги обнявшись уснули, поэтому, в шесть утра Михеев выспался и на цыпочках отправился на кухню. Добив остаток торта и выпив пять стаканов чая с бутербродами, молодой сыщик тихо покинул квартиру. От вчерашнего застолья и повышенного лирического внимания мужа, Люба спала крепко и уход Глеба ее не пробудил.

По ранней Москве Михеев за сорок минут добрался до Измайлова, и внимательно изучив чертеж шефа, еще через семь минут оказался у гаражей.

Бокс Лехи он обнаружил запертым и устроился неподалеку ждать. Гаражи растянулись длинной цепью вдоль железнодорожного полотна. Автолюбители деловито отпирали ворота, выгоняли своих стальных коней и быстро сматывались.

«На работу» – Догадался следопыт. Время шло, и выезд из гаражного пустыря становился все менее интенсивным и наконец закончился. Леха пока не появлялся. Не заметил Михеев и любителей покопаться со своими железными питомцами. Он уже было совсем загрустил, как к соседнему с Лехой боксу подошел плотный мужик в тельняшке и спортивных штанах. Он окинул «Жигуленок» Михеева подозрительным взглядом и сопя, принялся отпирать замки. Глеб насчитал четыре запора, но это оказалось, еще не все. Мужик еще долго возился с како-то потайной щеколдой, которую он очень не хотел показывать подозрительному типу. Глеб понял, что смущает своим присутствием осторожного владельца бокса. Он выбрался из машины и подойдя к тому, спросил:

– Не знаете почему Лехи нет?

Поняв, что долговязый незнакомец находиться тут не с целью разведки для будущего грабежа, мужик заулыбался:

– Лехи неделю не будет. А ты что, чиниться приехал?

Михеев наплел жалостливую историю о диковенной запчасти к редкой иномарке для своего брата.

– Понятно. А я удивился, что Леха отечественным хламом занялся. К такому крутому механику на жигулях редко подъезжают. Через пять минут мужчины познакомились. Мужика в тельняжке звали Славой.

– У меня огурчики соленые припрятаны. В гараже погреб имеется, поэтому холодненькие. Жаль, что ты рулишь, а то бы позволили по сто пятьдесят. – Сожалел Слава.

Михеев пожаловался, что ему Леха позарез нужен и спросил где его найти.

– Леха на Селигере рыбачит. Я его места знаю. Могу нарисовать, если ни лень тащиться. – Неожиданно раскололся Слава.

– Рисуй. Я тоже удочки прихвачу и съезжу. Не найду, так рыбку половлю. – Обрадовался Михеев.

– Бумага есть? – Поинтересовался Слава. Глеб перевернул чистой стороной чертеж шефа и Слава нарисовал карту Селигера с предположительным местом обитания Лехи.

– У него «Альфа Ромео» красная. Ты его по ней за версту увидишь. – Пообещал доброжелательный сосед. Глеб поблагодарил и вернувшись в машину, отчитался Шефу.

– В лесу ты кого хочешь отыщешь. Пили на Селегер и если появиться информация, сообщай сразу. – Приказал Ерожин, и Глеб поехал на Селигер. За время, что он торчал возле гаражей, транспорт забил улицы. Но Глеб находился недалеко от Кольцевой автострады и через сорок минут добрался до эстакады Ленинградского шоссе. Потянулись загруженные машинами пригороды. До поворота к аэропорту Шереметьево пришлось тащиться. Но чем дальше уходил Михеев от Москвы, тем трасса становилась свободнее. За Клином можно было идти за сотню. Водитель крутил баранку и обозревал пейзажи за окном. Он соскучился по природе и от того, что теперь видел, тихая радость ложилась на сердце вологодского парня. Особенно хорошо на душе Глеба сделалось, когда он проезжал разлив Волги. Эти места москвичи зовут Московским морем, но на самом деле это большой разлив запруженной Волги и реки со смешным названием Шоша. Трасса здесь несколько раз вырывается на берег великой реки и идет рядом. Михеев с завистью отметил лодочки с рыбаками, застывшие над лещевыми ямами и, вздохнув надавил на акселератор. Дорога позволяла, и он решил скорее миновать соблазнительные места. Возле города Торжка, который Михееву надо было пересечь, его остановили. Тут Ленинградка делала развилку и стоял пост дорожной милиции. Михеев приготовил документы, но инспектор их смотреть не стал:

– Ты куда едешь?

– На Селигер.

– Возьми девочку до Осташкова. – Попросил инспектор. Девочкой оказалось полная баба лет тридцати пяти. Усевшись на переднее сидение, она заполнила все пространства салона, так, что водитель с трудом мог переключать скорости и от соприкосновения с крутой ляшкой пассажирки невольно краснел.

– Отдыхать? – Спросила молодка и в машине запахло молоком, навозом и дешевыми духами.

– Друга найти надо. – Ответил водитель, стараясь побороть неловкость, от «физической «близости с ее бедрами.

– Значит по делу. – Почему то огорчилась она.

– Можно и так сказать. – Согласился Глеб.

– Ты не думай. Инспектор мне брат. Навещала маменьку и брата. Он сам Осташковский, да женился в Торжок и мать забрал. Вот я и навещала. Творожку им свезла, яичек, да рыбки вяленой. Брат ее с пивом очень уважает.

– Ты в самом городе живешь. – Михеева не очень интересовало место жительство бабы, но молчать, при том, что она болтала без умолку, он посчитал невежливым.

– Не, в деревни Селищево, это налево от бетоки. Там мост на Селижарово и по нему можно к нам… – Ответила она и Михеев понял, что Бог на свете есть. По чертежу Славы, механик Леха вставал биваком через протоку от этой деревни:

– Мне туда и надо. Мой приятель на другом берегу должен рыбачить.

– Напротив много стоит. Рыбаки из палаток к нам на лодках за молоком шастуют. – Обрадовалась баба: – Тебя как звать? Меня Людой.

– А меня Глебом, представился Михеев: – Покажешь, как к этому рыбацкому стойбищу пробраться?

– Зачем? Поехали к нам. Молочка попьешь, поишь чего. Потом лодку дам и ты через пять минут на том берегу. – Предложила Люда. Михеев отказываться не стал. Завтрак хоть и был обильным, но организм молодого человека за четыре часа его уже оприходовал. За разговорами доехали быстро. К концу пути Глеб уже знал что Люда осталась одна с двумя сыновьями. Ее муж Иван позапрошлой зимой утонул в озере.

– Пошел рыбалить, но конечно выпимши. – Без особой тоски, поведала молодая вдова.

Чтобы дехать до деревни, пришлось свернуть с бетонки на проселок. По полю Глеб рулил без опаски. Хоть злаки и шуршали по днищу машины, глубоких ям не попадалось. Но ближе к деревне дорога плавно переродилась в две колеи, местами заполненными водой. Глубину этих луж в темной от глины воде, определить на глаз Михеев не мог, и боялся увязнуть.

– Не боись, тут давеча кум ехал и ничего… – Успокоила Люба.

– Давеча, это когда? – Попытался уточнить водитель.

– Не дольше недели. – Бойко ответила молодица.

«За неделю тут могло многое измениться.» подумал про себя сыщик и на всякий случай стал объезжать лужи полем. Перед самой деревней обнаружилось еще одно препятствие. Бревенчатый мостик через ручей доверия не внушал вовсе. Настил состоял из разных по размеру бревен, и они не слишком плотно прилегали друг к другу.

– Не боись. – Снова ободрила Люда: – тут и грузовик проходит. Сосед Ганя каждый день молоко возит.

Михеев газанул и миновав гребенку из бревен, облегченно вздохнул. По самой деревне дорога двоилась и троилась, обходя старые лужи и создавая новые.

– Мой дом, последний. Прямо у берези. – Молвила молодка и Михеев увидел озеро. Оно возникло сразу, и совершенно изменило пейзаж. Протока оказалось вовсе не такой узкой, как на четреже Славы.

– Ничего себе пять минут на лодке… – Вздохнул Михеев.

Возле сеней Люды забрехала тощая вислоухая дворняга и к машине побежали два сопливых пацана.

– Вот и приехали. – Удовлетворенно констатировала довольная пассажирка… Михеев помог ей выбраться и с удовольствием разогнулся. От долгого сидения, он со своим ростом в тесной кабине уставал. С озера дул легкий ветерок. Глеб поглядел в синее марево и заметил у дальнего берега несколько надувных лодок.

– Там стойбище москвичей? – Спросил он, указав в сторону рыбаков.

– Не только москвичей. Там и питерские, и даже с Мурманска бывают. – Сообщила Люда, выдавая сыновьям гостинцы. Пойдем в дом. Я сейчас поисть соберу. – Пригласила она.

– Я на воздухе подожду. Очень у вас красиво. – Вежливо отказался Глеб.

– Ладно, как знаешь. Синяя лодка моя. – Поднимаясь на крыльцо, сообщила Люда: – Погляди, если воды набралось, могешь пока почерпать.

Михеев спустился к озеру и увидел длинные беспорядочные доски причалов. Синяя лодка не просто набрала воды, а была наполнена до бортов. На причале волялось несколько худых ведер. Михеев разулся, закатал брюки и принялся за дело. Минут через двадцать ведро чиркнуло по дну и показался настил их реек. Он выволок лодку на берег, перевернул, отчего остатки воды скатились на траву и пихнул ее на место.

– Иди исть. – С крыльца позвала Люда, и Глеб охотно двинулся на зов.

Котелок картошки с салом и кринка молока восстановили потраченную энергию. К трапезе Михееву предложили лафетник самогону, но он попросил бутылку с собой. Женщина удалилась в кладовку и вернулась с политровкой. За бутылку молодой человек выложил пятьдесят рублей. Людмила долго отнекивалась, но гость оказался упрямым.

– Накормила хозяйка на славу: – Михеев погладил свой живот и поднялся: – Где весла держишь?

– В сарае. – Ответила Люда.

Бывший моряк давно не был на воде и только теперь понял как истосковался по привычной стихии. Он поплевал на ладони и взялся за весла. Лодка подтекала с кормы, но скользила бойко. До противоположного берега, как Глеб и предпологал, было не меньше полукилометра. Уткнувшись носом в песок, сыщик привязал свое судно к прибрежному ивняку и босиком двинулся на разведку. Рыбаков вдоль берега обитало множество. Но палатки не стояли лагерем, а прятались по кустам. Отыскать Леху оказалось не так просто. Глеб медленно побрел вдоль озера, делая круги и зигзаги. Он уже отметил ораньжевую волгу, темновишневую девятку, черный «фордик», но красной «Альфы Ромео» углядеть не мог.

– Кого ищешь, парень? – Михеев оглянулся и увидел конопатую молодую женщину с садком подлещиков.

– Друга ищу. Лехой зовут. Красная «Альфа Ромео» у него. – Улыбнулся Глеб. Не улыбнуться при виде лучистого взгяда, выгоревших волос, и облезающих от загара плечиков, было мудрено.

– Иди прямо по берегу. Метров четыреста пройдешь, у горелой ивы, поворачивай кверху. Там, под сосной логово твоего Лехи. – Глеб поблагодарил и пошел в указанном направлении. Почерневшую от удара молнии иву он распознал издалека. Поднявшись метров на десять по косогору, увидел и красную иномарку. Глебу стало ясно, почему конопатая «рыбачка» назвала стоянку Лехи логовом. Рядом с палаткой в песке, механик вырыл пещеру. Следопыт заглянул туда. В полумраке хранились разнообразные приспособления для дикарской жизни. Михеев разглядел коптильню, набор сковородок, шашлычницу и еще много разного, такого, чего с первого взгляда и не определишь. Возле машины торчало несколько удилищ и сачок, а над ней висела гирлянда вяленых подлещиков.

– Есть кто? – Крикнул Михеев.

– Чего тебе? – Из палатки выглянула заспанная бородатая физиономия.

– Ты Леха?

– Леха, Леха. – Подтвердила физиономия.

– Мне твой сосед по гаражу Слава, наказал привет передать. Я в деревне остановился, вот и переплыл, поручение выполнить. – По ходу импровизировал Михеев.

– Сам не собирался? – Без особой радости от соседского привета, откликнулся Леха.

– Вроде нет. Я гляжу ты здесь, земляк, обжился. И рыбы успел добыть! – Восхищенно отметил Глеб.

– Это мое старое место, а лещей Гарик подарил. Засолить не успел, а свежими везти, побоялся протухнут. Я только несколько зорек на озере Недели нету. – Возразил Леха: – А кроме привета нечего?

Михеев извлек из кармана бутылку самогона, приобретенную у Люды: – Вот местного первачка прихватил.

– Это другое дело. – Голос механика сразу потеплел. Он выбрался наружу, сорвал с веревки пару подлещиков и, достав из пещеры стаканы, пригласил Михеева. Подойдя ближе, Глеб увидел самодельный стол и бревно вместо дивана.

– Тебя зовут то как? – Поднимая стакан, полюбопытствовал бородатый механик.

– Глебом.

– Ну будем здоровы.

– Поехали.

Самогонка оказалась крепкой и требовала закуски. Михеев разломил леща и ловко отделив его спинку, зажевал сивушный дух напитка:

– Ты всегда здесь отдыхаешь?

– Да, только позже. Сейчас дуриком вылетел. Клиент попросил квартирку ему на неделю освободить. Грех десять штук мимо рта пронести, да еще при этом гайки не крутить. – Леха принялся разделывать рыбу и тоже выказал при этом завидную сноровку.

– У тебя небось хоромы? Если десять штук за неделю. – Разыграл удивление сыщик.

– Две комнаты в хрущевке. Рядом со Славкой. Дом пятнадцать по Сиреневому знаешь?

– Примерно. – Михеев сделал вид, что припоминает.

– Ну, идет тринадцатый. В нем Славка, а напротив я. – Растолковал Леха. До Михеева дошло, что речь идет о том самом доме, где в квартире девицы Груздь Ерожин разглядел труп Натана.

– Тринадцатый знаю. – Там еще парень с огромным догом на третьем этаже.

– Точно. Как такого теленка прокормить? Я из окна смотрю, когда эта тварь по детской площадке топает, всегда думаю, сколько же ему жратвы надо. – Тема собаки оказалась удачной. Леха начал говорить: – Я сперва удивился, зачем ему моя квартира. А оказалось, что племянник к нему приехал. Он ему и «Опель» свой оставил. Я только с клапанами кончил, он ко мне «сдай свою хату на неделю». И десять штук выложил. Я с удовольствием. Ну что, между первой и второй, как говориться…

Михеев разлил и они разом выпили.

– Ты здесь надолго?

– Еще дней пять порыбачу. Если племянничек задержится на денек другой, за такие бабки гнать не будешь, пусть поживет. – Усмехнулся Леха.

Докончив с механиком бутылку, Глеб узнал все, что хотел и стал прощаться. Выгребая на середину протоки, он бросил весла, достал из кормана мобильный телефон и доложил шефу добытую информацию.

– Молодец, следопыт. – Похвалил помощника Ерожин: – Возвращайся, будем завершать.

– Боюсь, часа четыре придется кимарить. Пол литра самогона для сближения выжрал. Запашек от меня зверский. – Пожаловался Михеев.

Подогнав лодку к дощатому причалу, он забросил на плечи весла и зашагал к дому Люды.

– Нашел корешка? – Встретила его хозяйка.

– Спасибо, все в порядке. – Поблагодарил Глеб.

– Я вижу, вы встречу моим зельем отметили. – Догадалась Люда.

– Заметно?

– Немного есть. Иди в дом, ложись на диване отдохни. – Предложила она. Михеев не возражал. Диван был для него маловат и Люда поставила в ноги скамеечку. Глеб улегся и блаженно засопел. Сон его сморил сразу.

Проснулся от горячего дыхания.

– Поцелуй меня Глебушка. – Шептала Люда: – Я баба теплая, мягкая. Мужику в радость.

Михеев как ошпаренный, вскочил с дивана. Люда в одной комбинации, сидела и широко раскрытыми глазами смотрела на гостя. С высоты своего роста, Глебу открывалась ее необъятная грудь с крупными розовыми сосками.

– Чего ты испугался, глупенький. Бабу не видел? – Тихо спросила Люда.

– Людочка, женат я. И жене своей не изменяю. – Стараясь выражаться как можно мягче, отказал Михеев.

– Чудно. Я и не знала, что на свете такие мужики бывают. – Удивилась Люда.

Выезжая из Торжка на Ленинградскую трассу, у поста Глебу опять пришлось тормозить.

– Довез сестричку? – Козырнул инспектор.

– Так точно, до крыльца. – Доложил Михеев.

– То-то от тебя первачком тянет. – Повел носом страж порядка и демонстративно отвернулся.

* * *

Борисово хоть и считается Москвой, но находится за Кольцевой магистралью. Этот спальный район возник уже при демократах и напоминал город – спутник мегаполисов Запада. Тут все широко и современно. Если учесть, что сюжеты рекламных щитов бьют в глаза наглым капитализмом, то и не сразу поймешь, что ты в России.

Петр Григорьевич раньше в Борисово не бывал и теперь, выруливая по широкому проспекту, с любопытством разглядывал новостройку. Жители этого современного рая могли не выезжать за его пределы. Здесь имелись и универсамы заваленные продуктами, и свой театр, и рестораны и казино. Номера домов Борисова можно было видеть издалека. Все тут было ярко и словно пахло свежей краской.

Ерожин без труда нашел нужный адрес, но сложный код квартиры вычислить, как в пятиэтажке на Сиреневом бульваре не смог. Пришлось подождать, пока пожилая дама не открыла ему дверь. Дама вывела внука и Петр Григорьевич этим воспользовался. В широком холле подъезда он не обнаружил ни матерных прибауток на стенах, ни запаха кошек. Бесшумный лифт проднял сыщика на пятый этаж и тихо распахнул двери. На стене лестничной площадки он все же увидал непристойную надпись, но она была сделана по английски, и не гвоздем, а шикарным красным фломастером. Подойдя к квартире, Петр Григорьевич хотел позвонить, но не успел. Дверь раскрылась и мужчина в свободной замшевой куртке, вынес на руках пучеглазого мопса.

– Извините, здесь живет Соня Тураева? – Вежливо обратился сыщик. Мужчина виновато улыбнулся и ответил, что Сони, к сожалению, дома нет.

– Вы ее отец? – Предположил Ерожин.

– Угадали, молодой человек. Я родитель Сони. Вернее мужская родительская половина. – Продолжая улыбаться, ответил владелец мопса.

– Очень приятно. Могу я с вами поговорить? Меня зовут Петр Ерожин.

– А меня Святослав Тураев. – И мужчина протянул Ерожину руку. Тот пожал ее, чем вызвал волнение пучеглазой собачки. Мопс оскалил маленькие острые зубки и попытался куснуть Ерожина.

– Зачем ты так себя ведешь, Трезорчик? Нехорошо. – Прстыдил Тураев собачку и предложил Петру Григорьевичу войти в квартиру.

– Вижу, вы собрались прогуляться. Я бы с удовольствием пообщался с вами на воздухе. – Предложил сыщик.

– Если это вам не в тягость, с благодарностью принимаю. Трезорчик очень ждал прогулки и вернуть его в дом, значило бы обречь на страдания. – Обрадовался новый знакомый Петра Григорьевича.

Они вошли в лифт, который не успел уплыть на другой этаж, и спустились вниз.

– У нас за домом прекрасный сад. Давайте посидим в теньке яблони и поговорим. Там тихо, и нам никто не помешает. – Ерожин не возражал и они обогнули дом и оказались в настоящем яблоневом саду.

– Не удивляйтесь. Раньше здесь располагалось село, и строители пощадили плодовые деревья, сохранив для нас сад. Яблоки дети обдирают зелеными, но сами яблони, слава Богу, не портят. – Пояснил Тураев и указав Ерожину на скамейку, спустил мопса с поводка. Тот засеменил своими короткими ножками к стволу ближайшей яблони и сладострастно задрал одну из них кверху. Хозяин внимательно отследил начало прогулки четвероногого друга и повернулся к Ерожину:

– Я вас внимательно слушаю.

В этот момент в кармане сыщика зазвонил мобильный телефон. Подполковник извинился, принял сообщение Михеева, о том, что помощник благополучно вернулся в столицу и чтобы больше не отрываться, телефон отключил:

– Я частный детектив и расследую странную гибель бизнесмена Натана Марковича Веселого. – Начал Петр Григорьевич, но никакой реакции у Тураева не заметил и, выдержав паузу, продолжил: – Не знаю, имеет ли связь это дело с исчезновением зятя Натана Марковича Кости. Мне удалось узнать, что у Кости с вашей дочерью давняя дружба. Вот я и подумал, не решил ли молодой человек вернуться к ней назад.

– Я сразу понял, зачем вы пришли. – Ответил Тураев: – Костя действительно бывал у нас и нередко оставался на ночь. Может быть, вы нас женой осудите, но мы не хотели травмировать Соню и не вмешивались в ее личную жизнь. В наши дни, общественная мораль притерпела существенные изменения. Я не уверен, что мы должны навязывать молодежи свои стереотипы. А насчет давней дружбы, могу уточнить. Никакой дружбы между ними никогда не было. У них с пятого класса школы типичная любовь между мужчиной и женщиной. К сожалению, Костя выбрал для себя иные ценности. Но это уже другая история.

– Я и не намерен никого осуждать. Вы умный интеллигентный человек и ни мне вас учить. Я только хочу выяснить когда последний раз вы видели Костю?

– За умного и интеллигентного, спасибо. – Тураев, неожиданно резко вскочил со скамейки, кинулся в сад, взял на руки мопса, и тут же вернулся. Ерожин покрутил головой и заметил, что вдали появилась огромная черная овчарка.

– Извините, испугался за нашего мальчика. Он маленький, но задиристый. С Альбертом ему лучше не встречаться… Вы спросили когда Костя ночевал у нас в последний раз. – Повторил Тураев вопрос Ерожина и задумался: – Это случилось на другой день после свадьбы. Костя ночевал в нашем доме две ночи и больше мы его не видели.

– Как вам показался молодой человек. Он выглядел обычно, или вы заметили после свадьбы что-нибудь новое в его поведении?.

– Костя был удручен и хамоват. Хамил он и раньше, но таким подавленным этого самоуверенного юнца я прежде не наблюдал. – Поведал Тураев и снова улыбнулся своей виноватой улыбкой.

Ерожин поблагодарил и хотел пожать руку своему новому знакомому, но покосился на мопса, вспомнил его острые зубки и ограничился поклоном. Тураев Петру Григорьевичу понравился. Его позиция по отношению к дочери, вызывала уважение. Усаживаясь в машину, Сыщик вспомнил характеристику супруги Сазонова – «Говорят о высоком, а на столе у них пелемени» и понял что мнение Инны Николаевны не разделяет.

Возвращаясь в центр, сыщик осознал, что к встрече с Владимиром Игнатовичем Сазоновым готов. Картина убийства для подполковника переставала быть загадкой, и он, решив, что пора подключать Петровку, позвонил Боброву.

– Ты почему мобильный вырубил? – Возмущался Никита Васильевич.

– Извини, полковник. Разговаривал с человеком, не хотел, чтобы перебивали. А включить забыл. – Оправдывался Ерожин.

– Твой Мятишкин смылся. Нет ни на работе, ни дома. Я объявил его в розыск. Сдается мне, что он плотно залег на дно. С такими деньгами не мудрено.

Ерожин не ответил и Боброва это разозлило еще больше: – Чего молчишь?

– Думаю. – Подал голос Ерожин.

– О чем, если не секрет?

– Не кипятись. Я через часик к тебе загляну. Пора ставить точки.

– Какие еще точки? – Насторожился начальник отдела по раскрытию убийств.

– Пора брать Сазонова. – Ответил сыщик.

– Теперь замолчал Бобров.

– Чего молчишь? – Ухмыльнулся Ерожин.

– Думаю. – Передразнил его Никита Васильевич.

– Вызови к себе Вязова и Маслова и скажи, что я с них снимаю запрет на тему бирюзового «Опеля».

– Ты можешь толком объясниться?

– Пусть ребята из ГИБДД, что ведут расследования взрыва на Шоссе Энтузиастов, передадут тебе список всего, что нашли в обгоревшей машине. – Потребовал Ерожин. Бобров продолжал возмущаться и Петр Григорьевич махнул рукой:

– Ладно, подожди, заеду на Коммунистическую, потом к тебе. – Пообещал он и погнал на Таганку.

* * *

Новое начальство из холдинга «Дом» Анатолия Васильевича Сысоева в должности главного бухгалтера оставило. А вот Лене Северцевой не повезло. На ее место Федоренко взял подтянутого худого хохла по фамилии Зазуля.

– Очень жаль, Леночка. – Искренне посочувствовал девушке бухгалтер, когда она зашла к нему попрощаться.

– Ничего, Анатолий Васильевич. После смерти шефа, мне тут кайфа нет. Поторчу в свободном палете. Вот только кто вас чайком побалует? – Улыбнулась Лена и пожала своей маленькой ручкой, крепкую пятерню бывшего летчика.

Проводив Северцеву, Анатолий Васильевич уселся за телефон и принялся вызванивать Сазонова. Временно исполняющий обязанности генерального директора исчез. В офисе он два дня не появлялся, мобильный его не отвечал и даже в квартире дивицы Груздь к аппарату никто не подходил.

Федоренко был в ярости. Известие о том, что деньги перечисленные на счет сомнительной фирмы уплыли, приводило старого волка в бешенство. Пришло время разобраться с сотрудниками. С ними должен был расчитаться прежний хозяин. Платить из своего кармана Федоренко не желал… Он не раз порывался позвонить Ерожину, но дав сыщику недельный срок, крепился. Срок истекал на следующий день.

Сысоев как никто это знал, поэтому заметив в дверях белобрысый бобрик подполковника, бросился ему навстречу:

– Как хорошо, что вы приехали. Сазонов исчез. Федоренко мечтает вас видеть. – Воскликнул Анатолий Васильевич, не выпуская руки Ерожина.

– С Данилой Прокопьевичем мы погутарим завтра. А сегодня мне надо поговорить с вами. – Плюхнувшись в кресло, заявил подполковник.

Сысоев уселся за свой стол и поправив галстук, ответил, что он полностью в распоряжении сыщика.

– Когда вы отвозили деньги бандитам, Владимир Игнатович распространялся о встрече с ними? Делился подробностями?

– Он рассказывал, что в машине сидел один человек, не то с измененной внешностью, не то в маске. – Припомнил Анатолий Васильевич.

– А вас не удивило, что бандит прибыл на место встречи на опеле Сазонова?

– Нисколько. Владимир Игнатович меня предупредил. Эти господа потребовали, чтобы он оставил им свой автомобиль с ключами. Поэтому появление личной машины Сазонова никакого удивления у меня не вызвало. Меня удивило другое. После встречи на Новоконной площади, Владимир Игнатович попросил Митю сразу заехать в Управления ГИБДД и подал заявление об угоне.

– Ну и что в этом удивительного? Сазонов мог не слишком надеяться, что машину ему вернут.

– Это я понимаю. Но Натана Марковича еще не отпустили. Я высказал соображение, что обращаться в органы рано. Бандиты могли подумать, что мы, обратившись к властям нарушили слово и…

– Ерожин кивнул головой. Он остался вполне удовлетворен ответом и перешел к другому вопросу:

– Вы должны срочно написать заявление о пропаже денег, собранных для выкупа генерального директора. – Потребовал он.

– Мне трудно обсновать их наличие. – Усомнился бухгалтер.

– Можете, не уточняя деталей, указать правду. Напишите что передали Сазонову средства для помощи Натану Марковичу Веселому, собранные его друзьями и сумму. Сегодня же это заявление должно быть подано.

– Хорошо. Раз вы просите, я это сделаю. – Пообещал Сысоев.

– Ладно, с этим ясно. Теперь, главный вопрос. – Ерожин встал и прошелся по кабинету:

– Воскресите в памяти Анатолий Васильевич вечер свадьбы дочери Веселого и Кости.

– Я об этом рассказывал неоднократно, И полковнику Шмакову, и на Петровке… Что конкретно вас интересует?

– Меня интересует жених. Вы помните, он говорил с отцом о чем-нибудь? Они уединялись? Меня этот момент очень занимает. – Признался Ерожин.

Сысоев задумался. Его тогда так потрясла пленка с обращением Натана Марковича, что он не слишком внимательно отслеживал ход вечера.

– Да, они имели беседу. – Наконец, припомнил Сысоев: – Имели беседу по инициативе Кости. Тот, после известия о похищении Веселого, очень побледнел и подошел к отцу. Они уединились и минут двадцать беседовали вдвоем.

– Спасибо Анатолий Васильевич. Воскресив этот эпизод вы мне очень помогли. – Поблагодарил Ерожин и попращавшись, побежал вниз. Так быстро по вечерней Москве подполковник не ездил давно. Боров сидел в кабинете мрачнее тучи и с Ерожиным не поздоровался.

– Что за самодеятельность ты, Петр, развел. Почему заставил ребят скрыть, что они вели опель Сазонова? Ты просто вредитель. – Возмущался полковник.

– Погоди Никита. Если бы ты раньше времени спугнул птичку, мы бы ничего не доказали. Ты распорядился насчет списка находок в обгоревшей машине?

– Вязов пошел пешком в ГИБДД на Самотеку, Скоро должен быть. Я поговорил по телефону с начальником их розыска Поляковым. Тот обещал помочь. – Проворчал полковник и вспомнив о своем негодовании, воскликнул: – Где Мятишкин с тридцатью пятью миллионами?

– Миллионов у Мятишкина нет. Это я тебе гарантирую. И предпологаю, что нет в живых и самого Мятишкина. Сазонов скрылся и деньги у него. Завтра он должен лететь на Кипр. В Шереметьево его и надо брать.

– Что у тебя против Сазонова. Он на меня произвел впечатление приличного человека. – Бобров еще продолжал злиться, но чувствуя, что Ерожин пришел не с пустыми руками, эмоции старался побороть.

– При пропаже огромных денег, его исчезновение достаточный повод к задержанию. Когда деньги перевели на сомнительный счет, Натана уже не было в живых. Коды кроме генерального директора, знал только Сазонов. Надо его взять, а доказательства я тебе представлю. – Пообещал Петр Григорьевич. Бобров опять хотел возмутиться, но в дверях появился Вязов.

– Ох, Петр Григорьевич и досталось нам по вашей милости. – Кисло улыбнулся Дима.

– Меня тоже пороли, а пока цел. – Усмехнулся подполковник: – Говори с чем пожаловал?

Дима достал из портфеля отпечатанный на принтере список и протянул Боброву.

– Ты Ерожину подавай. Он теперь твой начальник. – Съязвил Никита Васильевич и вызвал Волкова. Вязов нерешительно протянул лист сыщику. Ерожин быстро проглядел бумажку и разочарованно развел руками:

– Или они растяпы, или я болван. Но в машине должны быть ключи. Ключи не горят и их обязаны были обнаружить.

– Но ключи от машины в списке есть. – Возразил Дима.

– Мне нужны другие. – Перебил Ерожин.: – Мне нужны ключи от квартиры.

– Нет тут таких ключиков. – Не без иронии, произнес Бобров. Тимофей Волков не мог понять о чем речь и Вязов ему пояснил, что Петр Григорьевич растроен отсутствием ключей.

– Нет, так нет. Это особого значения не имеет. Просто не люблю, когда чего-то не понимаю. Завтра и это выясним. Хоть чаю бы дал. – Закончил Петр Григорьевич обращением к хозяину кабинета.

– Тебе цианистого калия пора дать, а не чая. – Проскрипел Бобров. – Рассказывай, что ты намерен узнать завтра?

– Завтра произойдет следущее. И тебе Тимофей это полезно послушать. На Кипр идут два рейса. Не случайно девица Груздь летит первым. Думаю, что она провезет с собой часть наличных денег. Это будут не миллионы, но вполне приличная сумма. Сазонов припрется ее провожать, но скорее всего он к ней не приблизится, а станет наблюдать издалека. – Предположил подполковник.

– Чтобы проверить задержали ее на томожне или нет? – Догадался Волков.

– Именно так. Поэтому, девицу надо пропустить за барьер и обшманать уже потом, чтобы создалось впечатление, что она благополучно отправилась на посадку. Затем надо проверить, во сколько приходит первый рейс. Возможно Сазонов будет дожидаться звонка Груздь. И если не дождется, заподозрит неладное.

– Тогда смоется. – Никита Васильевич поставил в гнездо чайник и Ерожин понял, что полковник уже не так зол.

– Возможно. Но в розыск его все равно надо подавать. И неплохо сесть ему на хвост в аэропорту, когда он станет отслеживать вылет своей подружки.

– В чем ты его подозреваешь, кроме аферы со счетом? – Спросил у сыщика Волков.

– Я его подозреваю в тройном убийстве. Сазонов убил Натана, своего сына Костю и, возможно, Мятишкина. – Уверенно заявил Ерожин.

В кабинете наступила пронзительная тишина.

– Этот змий скрыл от официального следствия ключевой эпизод. Взрыв машины Сазонова. Поэтому мы сейчас выглядим как бараны, а он как профессор. – оглядев собравшихся, подитожил Никита Васильевич: – Ладно, время восемь. Пора по домам.

– Ты же чайник поставил? – Напомнил Ерожин.

– Хер с ним, с чаем. – Неожиданно для всех, изрек полковник и отбросив подальше свои шлепанцы, принялся напяливать уличные ботинки.

– Допекли. – Прошептал Волков, оказавшись за дверью начальника.

– Да, пора линять. – Согласился Ерожин. потрепал по плечу Вязова и побежал вниз. Выйдя из управления, Петр Григорьевич домой не поехал. Он позвонил Анне Яковлевне Табаровской и назначил ей через четверть часа встречу возле памятника Маяковского. Переводчица жила недалеко и это место хорошо знала. Анна Яковлевна пришла на свидание ровно через пятнадцать минут. Ерожин усадил ее в свой «Сааб» и подъехав к театру на Малой Бронной, втиснул лимузин рядом с другими машинами. Спектакль уже начался и длинный хвост автомобилий растянулся далеко по улице. Петр Григорьевич проверил, не интересуется ли кто их персонами и поглядел женщине в глаза. Недобрый блеск, что он наблюдал при их последней встрече в офисе, не исчез, а лишь немного поослаб.

– Вы умоляли меня открыть вам первой имя убийцы Натана Марковича Веселого. Напомнил Ерожин и подробно рассказал Анне Яковлевне всю цепь своих умозаключений. Табаровская побледнела, но ее огромные глаза продолжали гореть недобрым огнем и в них ничего не изменилось.

– Вы в норме? Я могу надеяться, что вы пойдете домой и не станете выкидывать никаких фортелей? – С беспокойством спросил Ерожин, закончив свой рассказ.

– Я в полном порядке и очень вам благодарна. – Жестко ответила Табаровская и попросила завезти ее в Каретный переулок. Петр Григорьевич исполнил просьбу Анны Яковлевны и, высадив ее, покатил к Грыжину. Иван Григорьевич не был в курсе последних событий и Ерожин считал своим долгом его просветить.

* * *

Вдова Веселого, Элеонора Ивановна траура не носила. Не изменился и ее образ жизни. Женщина как и раньше посещала портних и парикмахерские и подолгу сидела дома, раскладывая пасьянс. Единственной переменой явилось постоянное присутствие Лики. Дочь больше не хотела жить в своей ограбленной квартире и переехала к матери.

– Ты похожа на девицу из мыльной оперы. Погляди на себя в зеркало. – Отчитывала Элеонора Ивановна дочь, снова застав ее в слезах: – Ты изображаешь трагедию, как мексиканские актрисули. Что за повод реветь? Нашла себе дрянного мальчишку, слава Богу, от него избавилась. Тряпки еще наживешь.

– Мне папу жалко. – Всхлипывала Лика, растирая слезы.

– Так у тебя его и раньше не было. Тут уж я виновата. Полюбила вечного юнца. Это он для них лидер, мужчина, а на самом деле твой папочка оставался до последних дней шаловливым эгоистичным подростком. А по сути это был очень черствый и холодный человек. Недаром его и земля не принимает. Вторую неделю похоронить не дают. – Горькие слова вылетали из уст женщины, и трудно было понять, обращены они к дочери, или вдова пытается убедить себя.

– Неправда! Папа был добрый. Он всем помогал. – Упрямо твердила Лика.

– Деньгами да. На деньги твой отец жадным не был. Да и не удивительно. Он никогда не знал нужды. Твоего папочку баловали с детства и он привык раздавать милостыню. Знаешь, девочка, какое это огромное удовольствие, раздавать милостыню? Не так много на свете удовольствий равных этому, вот Натан и кайфовал. А на сердечное тепло он был скуп.

– Нет, он меня любил. И тебя тоже. – Лика перестала плакать, подошла к матери и обняла ее: – Как мы теперь будем без него жить?

– Плохо. – Неожиданно согласилась Элеонора Ивановна: – Он и нас набаловал. И еще очень много людей без Натана будут жить плохо. Он умел развращать всех вокруг. Ладно, хватит хныкать, лучше пошли ужинать. Порадуемся, что в холодильнике пока кое что осталось. – Невесело усмехнулась женщина и повела дочь на кухню. Не успела она надеть фартук, как в прихожей раздался звонок.

– Кого там еще черти несут? – Недовольно покривилась Элеонора Ивановна и пошла к парадной двери.

– Опять ты? – Произнесла она, вместо приветствия, обнаружив в дверях Табаровскую.

– Здравствуй Лона, я не надолго, и по очень серьезному делу.

Элеонора Ивановна взглянула на гостью, отметила жесткий блеск ее некогда печальных, томных глаз и отодвинулась давая Анне Яковлевне проход.

– Ты изменилась, душечка. Глядишь, еще парочку возлюбленных на тот свет отправишь и сделаешься человеком. А то идет такая гинеталия на ножках, что хочется сразу генеколога вызывать. – Заметила хозяйка, провожая Табаровскую в гостиную.

– Не ерничай Лона. Я сегодня бешенная, могу и ударить. – Предупредила Табаровская: – Давай забудем всю шелуху. Его уже между нами нет.

– Ясно, ты пришла меня лупить. А мы с Ликой ужинать собрались. Может присоединишься, а потом набравшись сил, приступишь к рукоприкладству. – Пригласила Элеонора Ивановна и еще раз внимательно оглядев гостью, добавила: – А за дочку спасибо.

– За что спасибо? – Не поняла Табаровская.

– Не прикидывайся. За казино, за тетушку Влагина, за науку спасибо. – Пояснила вдова: – Оказывается ты баба смелая. Ладно пошли ужинать.

– Прости, но у меня очень мало времени. – Отказалась Анна Яковлевна.

– У тебя мало времени?! – Искренне удивилась хозяйка.

– Да у меня. Я не шучу Лона. Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз. Много времени это не потребует.

Элеонора Ивановна молча показала на дверь в гостиную.

– Мама, кто к нам пришел? – Крикнула Лика, из кухни.

– Девочка, начинай без меня Я занята. – Ответила ей мать и закрыла в гостиную дверь. Лика не поняла, что происходит в квартире, и покинув кухню, заглянула к матери.

– Ты можешь нам дать десять минут спокойно поговорить. – Резко заявила Элеонора Ивановна дочери. Та испуганно попятилась: – Конечно, мамочка. Я просто не поняла, что у нас гости…

Женщины просидели минут сорок. Затем Элеонора Ивановна, бледная и молчаливая, проводила Табаровскую до дверей и защелкнув за ней замок, вернулась в гостиную.

– Мы ужинать будем? – Напомнила Лика, поняв, что они опять остались вдвоем.

– Я есть не буду. А ты найди себе что-нибудь и ужинай.

– Что с тобой, мамочка? На тебе лица нет? – Воскликнула Лика и хотела броситься к матери.

– Не надо, оставь меня одну. Со мной все в порядке.

Удивленная и испуганная Лика повернулась к двери, но мать ее остановила:

– Запомни, если кто-нибудь будет спрашивать, Анна Яковлевна сегодня была нашей гостьей и осталась у нас ночевать. Ты все поняла?

– Кто спрашивать, мамочка? – Растерялась Лика.

– Бестолочь, я же сказала, кто бы не спрашивал, разве не понятно?! – Крикнула Элеонора Ивановна в бешенстве.

– Да, мамочка. – Прошептала Лика и тихонечко вышла из комнаты.

* * *

Табаровская никогда так быстро не ходила. От ее прежней женственной походки не осталось и следа. Анна Яковлевна вышагивала резко, по мужски… Возле дома она зашла в дежурный ночной магазинчик, купила бутылку дорогого коньяка и шампанское. Уплатив за покупки, минуту подумала и попросила еще кусок швейцарского сыра. Поднявшись к себе в квартиру, она не стала зажигать верхнего света, а включила лишь маленькую лампочку у постели, а на стол поставила канделябр с тремя свечами. После этого, разделась до гола и быстро отправилась в ванную. Приняв душ, уложила волосы, и усевшись возле телефона, стала их сушить феном. Так она сидела минут двадцать, пока не зазвонил телефон.

– Жду. Когда ты будешь? – Спросила она нежным, воркующим голосом:

– Хорошо, через пол часа я накрою на стол.

Покончив с сушкой, Анна Яковлевна подошла к зеркалу и распустив высохшие волосы, внимательно оглядела свою фигуру: – В темноте сойду за девицу. – Прошептала она и открыла шкаф. Кружевной прозрачный халат ей подарил друг в Париже. Этот халат Анна Яковлевна никогда не надевала, считая его слишком фривольным. Сегодня была его премьера. Черные кружева просвечивали и делали огромные глаза женщины мистическими и бездонными. Жесткий недобрый свет, появившийся в них недавно, Табаровская сейчас пыталась пригасить, чтобы снова превратилась в томную газель. Полумрак скрывал ее мелкие морщинки и в зеркале отражалась прекрасная и молодая куртизанка: – «Как одежда нас меняет» подумала Табаровская и занялась хозяйством. Она постелила на стол небольшую парчовую скатерку, поставила две рюмки и два бокала, затем напитки и фрукты. Поглядев на получившийся натюрморт, удовлетворенно хмыкнула и зажгла свечи. Не успела она закончить сервировку, как раздался звонок в прихожей. Анна Яковлевна еще раз взглянула на себя в зеркало и решительно направилась к двери.

На пороге стоял Владимир Игнатович Сазонов в прекрасном дорогом костюме, при бабочке и с букетом коралловых роз в руке. В другой он держал увесистый пакет.

– Ты прекрасна. – Вырваось у Сазонова, при виде хозяйки.

– Я хотела тебе понравиться, Володя. – Ласково призналась Анна Яковлевна и повела гостя в комнату: – Подожди, я поставлю в воду эти восхитительные цветы.

– Как я давно у тебя не был. – Прошептал Сазонов, оглядывая жилье Табаровской. В игре живого огня от свечей канделябра квартира переводчицы выглядела совсем не так скромно, как при дневном свете. Мерцающие отблески ложились на старые фотографии в почерневших от времени деревянных рамках, поблескивали нити парчи на скатерте столика и маняще светились золотистые бокалы.: – Как хорошо. Словно мне опять двадцать лет.

– Да, Володя, нам опять по двадцать. Я хочу выпить за тебя. Открой вино и коньяк. Коньяк для себя, если хочешь?

Сазонов хотел и ловко откупорил обе бутылки: – У нас еще кое что есть! – Воскликнул он и, внес забытый от волнения в прихожей, пакет с подарками.

– Шоколад! Горький, какой я люблю. Настоящее французское Бордо! – Анна Яковлевна захлопала в ладоши и нежно поцеловала Сазонова. Он смутился и замер. Как же долго он ждал своего часа. Сколько лет он любил эту женщину без всякой надежды на взаимность. И теперь она его целует.

– Наливай, Володя. Я хочу выпить за тебя. – Повторила Табаровская и подняла пустой бокал. Сазонов наполнил его шампанским и налил себе.

– А я хочу выпить за тебя, моя вечная любовь – Сказал он и, чокнувшись с Анной Яковлевной, выпил свой бокал до дна.

– Володя, я все знаю и горжусь тобой. – Прошептала она и вонзила свои огромный глаза в Сазонова: – Это ради меня. Правда?

Владимир Игнатович побледнел и, всматриваясь в подругу юности, пытался понять смысл ее слов.

– Ты убил Натана ради меня. Ты настоящий рыцарь. – Продолжала свою страшную речь Анна Яковлевна. Сазонов силился что-то сказать, но она не дала. Табаровская подошла к нему и, прижавшись всем телом, долго и горячо поцеловала в губы.

Он стоял в оцепенении, пока яростное желание не захватило его целиком. Тогда он поднял Табаровскую и понес на тахту. Она не сопротивлялась. Кружевной халат раскрылся и Владимир Игнатович стал целовать ей шею, грудь и живот, покрыл поцелуями ее ноги и нервные породистые руки.

– Я люблю тебя Анечка. – Шептал он все больше распаляясь и хмелея от ее близости.

– Я тоже тебя люблю. Ты настоящий герой. Теперь таких нет. Я очень жалею, что не поняла этого раньше. – Еле слышно отвечала Табаровская.

Владимир Игнатович стал рвать с себя одежду. Он скинул на пол пиджак, с трудом справился с брюками и оставшись при рубашке и бабочке, стиснул женщину в своих объятьях. Она вскрикнула и замерла. Сколько лет он ночами мечтал о ней. Ему хотелось крикнуть «Я победил». Но он лишь впивался в ее губы, глядел в огромные застывшие глаза и, зверея от страсти, пытался полнее ощутить свою власть над ее телом.

– Какое счастье спать с любимой женщиной. – Хрипловатым шепотом сообщил он, удовлетворенно устраивая свою голову ей на живот.

– Ты расскажешь мне как убил Натана? – Попросила Табаровская, поглаживая ему волосы, грудь, опуская свою ручку все ниже и ниже.

– Я не убивал. – Ответил он тихо.

– Не ты? – Разочарованно произнесла Табаровская.

– Его убил Костя. А вот сыночка подорвал я. – Со вздохом признался влюбленный Сазонов: – Но как ты догодалась?!

– Неважно, расскажи мне. – Настаивала Табаровская, лаская его плоть: – Расскажи все. Мне так хочется знать…

– Ты уедешь со мной? – Ответил он, постанывая от удовольствия.

– Хоть на край света – Ответила она, продолжая ласки. Сазонов зарычал и нашел ее губы.

– Сначала расскажи. – Попросила она, прикрыв ему рот пальцами.

– Натан разыграл комедию со своим похищением. Он решил просеять через сито друзей. Кто больше заплатит, тот и друг. Ну я и понял, что пора делать свой ход. И выиграл!. Мы с тобой теперь баснословно богаты. Ты когда-нибудь видела большой чемодан, полный долларов. Девка не могла его поднять. Прищлось вдвоем тащить на третий этаж. Мы можем жить в Париже, Лондоне, Рио. Можем купить дом в Венеции. Я буду одевать тебя у лучших кутюрье Франции. Мы с тобой еще покажем им Кузькину мать. Иди ко мне.

– Давай выпьем. – Предложила Табаровская. Сазонов проворно вскочил. Наполнил ее бокал шампанским, а свой коньяком и вернулся в постель.

– За нас. – Прошептал он и снова выпил залпом.

– Тебе не жаль Костю? – Анна Яковлевна сделала небольшой глоток и, поставив бокал на тумбочку, повернулась на спину.

– Не жаль. Мальчишка оказался циничным мерзавцем. Представляешь, он любил хорошую девушку, но женился из холодного расчета. А проигравшись, от страха за свою шкуру, пошел на убийство. Как мельчают люди с каждым новым поколением. Если бы ты вышла за меня, будь вокруг хоть сотня миллионерш, разве я бы тебя променял!?

– Ты, страшный человек Володя. – Табаровская посмотрела ему в глаза и испугалась. В это мгновение любовник что-то заподозрил, Анна Яковлевна прочла в его взгляде свой смертный приговор и поспешила добавить: – Я обожаю тебя.

Сазонов обнял ее и опять покрыв поцелуями, овладел. Он любил женщину долго, разглядывая ее и любуясь ее телом. Первый порыв страсти миновал и теперь, он наслаждался сексом изобретательно и неторопливо.

– У тебя же есть молодая. – Прошептала Табаровская. Говорят она похожа на меня.

– Она твоя тень. Поэтому я и подобрал ее из пыли. Она проживет и без меня. Я всегда просил ее причесываться как ты, она, дура не понимала. Господи, какая у тебя упругая грудь. Словно тебе семнадцать. Ты не рожала и оталась девочкой. Повернись спинкой. Вот так. Теперь подними ножки. Какие божественные ножки. Они мне тоже сняться много лет.

– А как твой Костя смог убить Веселого? – Спросила Табаровская.

– Не мешай, потом. Я дал ему пистолет Натана и поселил в доме напротив. Он следил за Веселым. Видел сыщиков. Когда те уехали, улучил момент и постучал в дверь квартиры, где Натан изображал похищенного. На звонки Натан не открывал. Мы так условились. Костя соврал, что приехал от меня, вошел и выстрелил. Теперь иди ко мне сверху. Я хочу тебя всю видеть.

– Как Костя пошел на это?

– Дай мне твои губы. Приоткрой ротик. Я же тебе сказал, он проигрался, паршивец и бандиты его достали. Ему нужны были деньги. Вот я и предложил сделку. Ты мне Натана, я тебе деньги. Подожди, я кажется сейчас приплыву.

– Давай еще выпьем. – Попросила Табаровская, когда Сазонов затих.

– Налей сама. Я засыпаю. – Прошептал он заплетающимся языком и задремал. Анна Яковлевна встала, наглухо закрыла окно и отправилась в ванную. Быстро приняв душ, она оделась в приготовленный заранее костюм, причесалась. Здесь же висела и ее сумочка. Табаровская взяла сумку, набросила ее на плечо, прошла на кухню и огляделась. Кухонный столик и раковина сияли чистотой. Табаровская редко готовила себе обеды Удовлетворенная осмотром, она. плотно закрыла форточку, проверила окна и на полный ход отвернула все краны газовой плиты. Быстро протерла их влажной тряпкой, выбросила ее в помойное ведро, босиком пробежала в прихожую и, взяв туфли, вышла на лестничную площадку. Стараясь не шуметь, защелкнула замок, обулась и побежала вниз. Часы показывали три часа ночи. Анна Яковлевна шла быстро. На Тверской еще было полно машин и встречались подгулявшие пешеходы. Женщина свернула в Каретный переулок и через пять минут позвонила в дверь Элеоноры Ивановны. Та, словно, дежурила в прихожей, моментально открыла, впустив ночную гостью.

– Ну что?

– Все в порядке. – Ответила Анна Яковлевна и прислонившись к стене, беспечно улыбнулась.

* * *

Бобров послал в Шереметьево свою бригаду, но операцией руководил полковник Шмаков. Сотрудники Никиты Васильевича предавались ему для усиления. Ерожин выдал Боброву фотографию Елизаветы Груздь под ручку с Владимиром Игнатовичем, и полковник успел ее размножить. Сам Никита Васильевич в аэропорт не поехал, и единственным человеком, знавшим Сазонова и Лизу в лицо был Глеб. Ерожин откомандировал его в помощь оперативникам. Михеев получил портативную рацию и очень боялся совершить оплошность. Он впервые работал с большой группой настоящих оперативников, и не хотел ударить в грязь лицом. Его шеф от участия в операции воздержался из осторожности. Присутствие подполковника, Сазонова могло испугать.

Рейс на Кипр задерживался, но Елизавета Груздь прибыла в аэропорт вовремя. Одета она была в широкий пиджак с карманами и длинную юбку. Наблюдая за походкой девушки, казалось, что одежда ей мешает. Кроме замшевой сумки с многочисленными молниями и пластикового пакета, багажа она не имела. Выглядела любовница Сазонова, как всегда, томно, но сегодня тени под ее глазами не были результатом косметики. Лиза казалось усталой.

Груздь долго толкалась у справочного окошка, потом уселась с журналом в кресло, напротв табло с информацией. Глеб присел рядом и видел, что Лиза держит журнал открытым, но не читает. На огромном электронном щите мигали цифры рейсов готовых к отлету в Лондон, Амстердам, Гамбург… Михеев насчитал с десяток городов по всему свету, куда намеревались вылететь пассажиры московского воздушного вокзала. Из репродукторов то и дело звучали объявления на английском, немецком и французском языках. Но информация не касалось Кипра. Груздь закрыла журнал, затолкала его в пакет, и профлонирывала к буфету. Она взяла себе кофе «коппучино» и уселась за столик. Глеб остался на скамейке. В буфет проследовал Маслов. Коля устроился через столик, напротив девушки.

Аэропорт жил своей особой суматошной жизнью, объеденившей массу людей желанием лететь. Среди снующей толпы мелькали экзотические костюмы африканцев, темные, словно детали одной машины, кепочки китайцев, проплывали безразличные ко всему, лица англичан. В кутерьме всей этой публики команде Шмакова надо было выявить одного человека Оперативники, смешавшись с потоком пассажиров, перекрыли входы и выходы, держали под наблюдением зал и парковку на улице. Каждый отвечал за определенный сектор, но Сазонова пока не засекли.

Рукодивший операцией Шиаков дожидался гражданку Груздь за таможенным барьером. Ему отвели под штаб столик в офисе службы безопасности, где на маниторах просматривалось все здание аэровокзала. Полковник в любой момент мог не только связаться с каждым оперативником по рации, но также имел возможность пообщаться со всеми службами Шереметьева по внутреннему телефону. Утром он провел беседу с заступившей на дижурство дневной сменой таможни, но понимая их загруженность и не желая накладок, предпочитал отслеживать каждое звено лично.

Лиза допила «коппучино», встала и все той же стесненной походкой, медленно побрела по залу. Взгляд девушки рассено скользил по толчее пассажиров, но опытных оперативников обмануть девице не удалось. Они прекрасно поняли, что она кого-то ищет в толпе. Лиза снова уселась в кресло и достала из пакета журнал. Теперь рядом пристроился Вязов. А Глеб вышагивал между пассажирами, пытаясь выявить Сазонова. С высоты его роста зал хорошо просматривался, но Владимира Игнатовича Михеев пока не видел. Наконец на табло замигали нужные цыфры. Затем, рейс на Кипр объявили на трех языках по радио. Груздь услышала объявление, полезла в сумоку, покопалась там, пытаясь что-то отыскать. Личико ее выразило крайнее волнение. Груздь нервно отмыкала по очереди молнии на всех отсеках сумки и судорожно перерывала содержимое. На скамейке рядом с ней возникали кучки косметики, печально известные по телевизионной рекламе, прокладки и другие мало понятные мужчине предметы, необходимые даме для путешествия. На глаза девушки навернулись слезы. Суетливо распихав все свои вещи обратно по отсекам сумки и застегнув замки, она неожиданно вскочила и бегом направилась к выходу. При этом, одной рукой девушка придерживала юбку, от чего стало еще заметнее, что одежда стесняет ее движение.

Сообразив, что происходит что-то странное, Глеб переглянулся с Вязовым Тот пожал плечами и побежал за Лизой. Михеев не знал, догонять ему девушку, или нет. Он отыскал глазами Волкова и хотел направиться к майору, но вовремя вспомнив инструкцию, где предписывалось контактов между членами группы избегать, обратился к нему по рации. Волков приказал оставаться на месте:

– Во всех случаях, практикант, ты нужен в зале. Твоя задача выявить Сазонова.

– Есть. – Ответил Глеб. Псевдоним «Практикант» Михеев получил для связи, на время совместной работы со спецами Петровки.

Такого оборота событий оперативники не ожидали. Тимофей Волков сам растерялся и, связавшись со Шмаковым, спросил, что делать.

– Главное, ее не упустить. – Ответил полковник. Лиза тем временем выбежала к стоянке такси и со слезами на глазах, плюхнулась в первую попавшуюся «Волгу». Вязов, записывая номер таксомотора, видел, что она что-то взволнованно доказывает водителю. Тот выслушал, кивнул головой и так рванул с места, что оперативники не успели добежать до своих машин. Пока они выбирались с пятачка парковки, «Волга» с Лизой была уже далеко.

Волков доложил ситуацию Шмакову.

– Догоняйте. – Приказал полковник: – Я свяжусь с постом и попробую перехватить их до трассы.

Две машины с визгом и сиреной полетели в погоню. Но к удивлению преследователей, «Волга» с Елизоветой Груздь застряла на обочине неподалеку. Оперативные машины проскочили мимо и через несколько сот метров притормозили. «Волга» постояла несколько минут, медленно тронулась, и докатив до поворота, газанула назад к зданию Аэровокзала. Оперативники подъехали следом. Вязов выскочил из машины и быстро прошел мимо такси. Он успел заметить, что Лиза улыбается, вытирая платочком слезы, и сует водителю в руки деньги. Затем девушка вышла, и продолжая улыбаться, поспешила в зал вылетов.

Вязов заглянул к водителю, показал свое удостоверение, и спросил:

– Ваша клиентка плакала. Чем вы обидели пассажирку?

– Я обидел? Эта дуреха решила, что оставила заграничный паспорт дома, перепутав с гражданским. Потом вспомнила, что запихнула его не в сумку, а в потайной карман своего пиджака. Устроила на трассе стриптиз и нашла. Она мне сама всучила пятьсот рублей. Я ее не принуждал. – Оправдывался таксист.

Вязов доложил начальству причину странного поведения «объекта» и вернулся в зал. Груздь заняла очередь на регистрацию. Очередь продвигалась не слишком быстро. Поэтому Лиза успела извлечь из сумки маленькое зеркальце и заняться своей внешностью. От слез тушь на ее ресницах поплыла. Когда она приблизилась к стойке, косметический порядок на томном лице был полностью востановлен.

Глеб отследил, как она благополучно миновав таможенный и паспортный контроль, скрылась в недоступной для российских граждан глубинах аэропорта. Михеев не имел пропуска в эту зону и не мог наблюдать, как полковник Шмаков подал знак своим сотрудникам. После чего, к Лизе подошла молодая женщина в форме лейтенанта милиции и попросила следовать за ней. В комнате для специального досмотра пассажирку обыскали. Длинная юбка неспроста стесняла походку путешественницы. В трусиках Елизаветы Груздь были обнаружены четыреста пятьдесят тысяч американских долларов. Объяснить происхождение денег девушка не могла, и была задержена.

Шмаков отзвонил Никите Васильевичу Боброву и поделившись с ним, своей удачей, попросил передать привет Ерожину.

– Этот змий сидит у себя в офисе. Можешь сам его обрадовать, а еще проще, поручи это его помощнику. – Проворчал Бобров и поинтересовался Сазоновым.

– Ждем второго рейса. Пока не появлялся. – Ответил полковник.

– Появится. – Заверил Никита Васильевич: – Не отпустит же он девчонку с деньгами на вольные заграничные хлеба.

Но Сазонов не появился. «Наверное, мы его спугнули погоней за девицей» – Подумал Шмаков, и дождавшись, когда посадка на второй рейс закончилась, прошел к девушкам за стойку:

– Опоздавших много? – Улыбнулся он, протягивая свое удостоверение.

– Все зарегистрировались. – Ответила высокая блондинка в синей летной форме.

– По моим сведениям должен быть еще один посажир. Его Фамилия Сазонов.

– Странно. – Усомнилась небесная красавица. и уселась за компьютер: – Действительно, господин Сазонов бронировал место на этот рейс, но вчера вечером сдал билет.

– Вы ничего не путаете?

– Я, возможно и могла бы напутать, но компьютер нет. – Ответила небесная дива.

Шмаков поблагодарил очаровательную блондинку и вернулвшись на свое временное рабочее место, отменил операцию.

«Выходит, погоня не при чем. Сазонова что-то напугало раньше». – Рассуждал он, возвращаясь на Петровку.

Начальник отдела по раскрытию финансовых преступлений Валентин Андреевич Шмаков, не без оснований, считал, что сегодняшний день прожит не зря. Четыреста пятьдесят тысяч американских долларов не уплыли за границу, и это полковника ни могло не радовать. Но тридцать пять миллионов российских рублей, исчезнувшие со счета компании «Риск» продолжали вызывать его профессиональное беспокойство.

* * *

Петра Григорьевича Ерожина в таком раздраженном и пакостном состоянии окружающие наблюдали редко. Подполковник обычно скалился своей улыбкой добродушного хищника и ко всем событиям относился с легкой иронией. Сегодня с утра, появившись в офисе, он сидел мрачнее тучи. Телефон обрывался и Грыжин устал выдумывать причина мнимого отсутствия директора сыскного бюро. Ерожин к телефону подходить не желал. И лишь, когда Иван Григорьевич сообщил, что Федоренко звонит третий раз, сыщик соизволил передать, что сам наведается к нему после обеда.

Вчера вечером подполковник имел продолжительный телефонный разговор со Шмаковым. Валентин Андреевич поделился с ним результатом первого допроса Елизаветы Груздь. Было ясно, что девица рассказала, все, что знала. Она действительно собралась на Кипр, чтобы там встретиться с Владимиром Игнатовичем Сазоновым. Любовник выдал ей деньги, проинструктировал, как их замаскировать в одежде, и даже устроил репетицию. Это было несколько дней назад. До вылета, он посоветовал Лизе пожить у родителей. Сазонов предупредил, что проводит возлюбленную, но подходить к ней во время посадки не будет. «Я покажусь тебе на глаза, но ты не должна никак реагировать» – Предупредил он девушку. Груздь призналась, что ждала его появления, но после истории с паспортом, обо всем забыла. При допросе присутствовал и полковник Бобров. Того интересовали подробности связанные с квартирой на Сиреневом бульваре, поскольку там был обнаружен труп. Шмаков не стал на эту тему распространяться, порекомендовав Ерожину, связаться с Бобровым напрямую. Но Никите Васильевичу Ерожин звонить не стал. Тот продолжал злиться на сыщика. Петр Григорьевич боялся сорваться и наговорить дерзостей.

– Для меня будет сегодня работа? – Глебу надоело сидеть без дела, и он решился заглянуть в кабинет.

– Вы можете не доставать меня, или я должен вам утирать сопли? – Зло отрезал сыщик, и помощник быстро ретировался.

Раздражение шефа имело под собой почву. Обычно Ерожин доверялся своей интуиции, и она его не подводила. Но на этот раз засомневался. Вчера сыщик целый день уделил Мятишкину. Сперва он думал, что безобидный пьяница стал обыкновенной пешкой в игре матерых аферистов. Исчезновение Александра Леонидовича, подполковник объяснял просто. Мятишкин не нужен и его убрали. Но что-то насторожило подполковника. Он вспомнил свою встречу нос к носу в подъезде пятиэтажки на Сиреневом бульваре. По радостному лицу Александра Леонидовича, можно было сделать вывод, что пьянице повезло больше других посетителей Веселого. Скорее всего он в квартире Натана побывал. Теперь Ерожин знал, что это так и было. Трудно себе представить, что человек совершивший убийство станет сиять от счастья. Но с другой стороны, если это убийство заранее спланировано и удалось, почему бы не радоваться? Надо только признать, что под личиной улыбчивого алкаша прячется отпетый негодяй. Петр Григорьевич решил прояснить для себя образ этого человека.

Он с утра отправился на Красную Пресню и сумел разыскать несколько бывших сослуживцев, помнящих Александра Леонидовича по работе в Четвертом управлении. Выслушав их воспоминания, поехал на Коммунистическую и поговорил со всеми, кто мог наблюдать Мятишкина в последнее время. Затем посетил сестру Александра Леонидовича и даже сумел эту неприветливую женщину разговорить. Вся собранная информация хорошо укладывалась в прежнюю схему Ерожина. Бесхитростный пьющий Мятишкин представал добродушным и безобидным неудачником. «Но факты упрямая вещь» Эта банальная мысль продолжала мучить Петра Григорьевича. А факты настораживали. Мятишкин открыл на себя фирму с «ограниченной» ответственностью. Снял со счета тридцать пять миллионов рублей и исчез. В квартире, где убили Натана он побывал первым. На конверте и письме Веселого найдены отпечатки его пальцев. Улик вполне достаточно даже для суда.

Мятишкин занимал странное место в империи Веселого. В альтруизм покойного Натана Марковича, Ерожин не очень верил. По словам коллег Мятишкин в офисе больше времени торчал без дела, а зарплату Натан ему платил вполне приличную. Ерожин, во времена своей казенной службы, имел дело с наркоманами и алкашами. Он прекрасно знал, что побороть в себе наркотическую зависимость, почти невозможно. По рассказам он о таких примерах слышал, но на своем опыте убеждался в обратном. Сыщик видел немало алкоголиков, которые зашивались, годами не брали в рот спиртного, но в конце концов, все равно срывались. Мятишкин не был из их числа. Он не завязывал, не зашивался, а по словам сестры, принимал по сто граммов за ужином, и позволял себе грамм триста за воскресным обедом. Значит, человек мог себя конторлировать. А для этого требовалась воля.

– Извени, Петро, звонит Бобров и требует тебя в категорической форме. У него, кажется что-то серьезное. – Осторожно доложил Грыжин.

Петр Григорьевич кивнул, и взял трубку.

– Слушай, змий, ты опять спрятался. Мобильник отключил, к телефону не подходишь, а у меня труп. – Сообщил Бобров.

– Мятишкин? – Вырвалось у Петра Григорьевича.

– Нет, Сазонов. – Ухмыльнулся полковник.

– Где нашли?

– Здесь две дамочки. Приезжай, тебе будет любопытно с ними побалакать. – Вместо ответа, заинтреговал Никита Васильевич и положил трубку.

– Ждите меня в офисе. – Распорядился Ерожин и, оставив генерала с помощником без объяснений, покинул бюро.

В кабинете Боброва он застал полковника Шмаков и майора Волкова. Судя по пустым стаканам, они уже закончали чаяпитие и дожидались его.

– Это и есть две дамочки? – Мрачно пошутил Ерожин, кивнув в сторону Валентина Андреевича и Тимофея.

– Все в свое время, господин частный сыщик. – Ответил Бобров: – Сазонова нашли в квартире его прежней любовницы, Анны Яковлевны Табаровской. Он задушил себя газом. Табаровская уверяет, что отставила своего приятеля ночевать, а сама ушла к подруге. По предварительному заключению медэксперта, смерть от удушья наступила около четырех утра. У Табаровской железное алиби. Что и подтверждает ее подруга. Это подруга ни больше, ни меньше, как вдова Натана Веселого. Так же их подтверждает и дочь Натана Марковича, Лика Сазонова. Хорошенькая компания. Тебе не кажется?

– Эмоции потом. – Прервал коллегу Шмаков: – Мы провели обыски в шести точках. Обыскали квартиру Сазонова, квартиру, что он купил своей любовнице Груздь на Бауманской, и ее родителей, квартиру Табаровской, и кроме этого обыскали сестрицу Мятишкина и квартиру его бывшей жены. И ничего…

– Ключи нашли? – Выпалил Ерожин.

– Какие ключи? – Не понял Шмаков.

– От квартиры механика Лехи с Сиреневого бульвара. Раз их не обнаружили в сгоревшем опеле, они должны быть у Сазонова. – Пояснил сыщик.

– Кажется ключи у него были. – Наморщил лоб Валентин Андреевич.

– Что ты, как идиот привязался к этим ключам!? – Разозлился Никита Васильевич: – Какая теперь разница, нашли их или нет? Знаешь анекдот, потел ли больной перед смертью?

– А что вы хотели найти? – Спросил Ерожин.

– Ты издеваешься? – Привстал от негодования Шмаков: – Мы ищем тридцать пять миллионов рублей.

– Где женщины.? – Ерожин, не обратил внимания на порыв Валентина Андреевича.

– Сидят в кабинете Тимофея и пишут объяснительное послание державе. – Ответил Никита Васильевич.

– Я могу их забрать, когда они освободятся?

– С подпиской о невыезде, сможешь. – Проворчал Бобров: – Ты Шмакову ничего сказать не хочешь? На нем висят большие деньги.

– С вами Валентин Андреевич, я обязательно свяжусь. – Пообещал сыщик: – Вы сегодня на месте?

– Я то на месте. Это вас найти трудно. – Пожаловался Валентин Андреевич.

– Новостей о Мятишкине нет? – Петр Григорьевич оглядел всех присутствующих.

– В розыске. – Развел руками Волков.

– Вы думаете, что деньги у него? – И Шмаков пристольно посмотрел в стальные глаза Петра Григорьевича.

– Я ребята, сам в раздрае. Поэтому и прячусь. – Признался Ерожин: – Не все сходится. Дайте мне пообщаться с дамами.

Тимофей Волков вышел из кабинета и через несколько минут вернулся с Элеонорой Ивановной и Табаровской.

Анна Яковлевна, увидев сыщика, натянуто улыбнулась и протянула ему руку: – Я вам звонила, но ваши сотрудники сказали, что вас нет.

– Да, я много отсутствовал в последнее время. – Сообщил Ерожин, отвечая на рукопожатие.

– Вы не знакомы? Это моя подруга, Элеонора Ивановна Веселая. – Представила вдову Табаровская.

– Очень приятно. Вы позволите отвезти вас домой. – Предложил Петр Григорьевич. Бобров, Шмаков и Волков молча наблюдали за сыщиком и дамами.

– Если мы свободны, – ответила Элеонора Ивановна, кивнув в сторону полковников и майора: – будем очень вам благодарны. Признаться, я устала от смертей и хочу домой.

– Вы свободны. – Подтвердил Никита Васильевич: – Давайте ваши пропуска.

Женщины подождали, пока Бобров поставит свою подпись и в сопровождении Ерожина, покинули кабинет.

До Каретного переулка ехали молча. Ерожин вопросов не задавал, а женщины предпочитали помалкивать.

– Я бы хотел поговорить с вами наедине. – Обратился сыщик к Табаровской, притормозив у подъезда.

– Аня устала. Нельзя в другой раз? – Высказалась за подругу Элеонора Ивановна.

– Ничего, Лона, я в силах. Петр Григорьевич имеет права на этот разговор. – Возразила Табаровская:

– Жду тебя обедать. – Сухо сообщила вдова Анне Яковлевне и взялась за ручку дверцы: – Табаровская мне о вас наговорила много хорошего. Надеюсь, вы не причините Анне вреда?

Это замечание относилось уже к Ерожину и он утвердительно кивнул головой.

– Удовлетворены? – Спросил подполковник, когда они остались вдвоем.

– Да. Я отомстила за Натана. – И не думала темнить Анна Яковлевна: – Володя во всем мне признался.

– Значит я молодец. Натана убил Сазонов. – Сделал себе комплемент Петр Григорьевич.

– Нет, Натана он не убивал. – Анна Яковлевна признесла это странным тоном.

– Нет? Я нричего не понимаю. Тогда почему вы мстили?

– Натана убил по его приказу сынок Костенька, а Володя подорвал своего сыночка бомбой. – И Анна Яковлевна поведала Ерожину, что ей удалось вытянуть у Сазонова.

– Я видел убийцу! – Ерожин вспомнил молодого человека, выбежавшего из подъезда: – Теперь я понимаю, что это был Костя.

– Какое это сейчас имеет значение. – Устало произнесла Анна Яковлевна.

– Я бы хотел услышать подробный рассказ о вашей встрече с Сазоновым. Обещаю, что разговор останется между нами.

Табаровска густо покраснела.

– Нет, вы меня не поняли. Меня не интересуют методы, которыми вы воспользовались. Я хочу услышать дословный текст Сазонова.

Анна Яковлевна попыталась преодолеть смущение. В ее огромных темных глазах недоброго огня уже не было. В них был покой: – Дословно я не помню. Слишком большого напряжения потребовала у меня эта ночь: – Вы меня не осуждаете?

– За что? – Не понял Ерожин.

– За то, что я это сделала. – Пояснила Анна.

До Петра Григорьевича ее вопрос дошел. Табаровскую он не осуждал. Открыв женщине свои следственные выводы, он не ставил цели, уничтожить Владимира Игнатовича. Но сейчас, задним числом начал понимать, что подсознательно этого хотел. Ее решимось отомстить за любимого, он воспринял не как женскую истерику. Он понял, что Табаровская не шутит, заявляя о своей готовности взять на себя роль палача убийцы… В глубине души сыщик считал, что Сазонов заслуживает смерти. Хладнокровно убить друга, да еще не самому, а вложив пистолет в руку родного сына, чтобы потом избавиться и от него, мог только законченный мерзавец.

– Вы договорились о встрече с Саоновым по телефону? – Поинтересовался сыщик, хотя Табаровская желала услышать ответ на свой вопрос.

– Да, Володя позвонил и сказал, что уезжает навсегда и хочет со мной попращаться. Я просила его перезвонить, потому, что спешила на свидание с вами. После нашей беседы он перезвонил, и я сказала, что сама жажду его видеть. «Если ты будешь со мной, я никуда не поеду» – Закричал он в трубку. Я его заверила, что сама мечтаю об этом.

– Вот почему он сдал билет на самолет! – Догадался Ерожин.

– Вы мне не ответили? – Напомнила Анна Яковлевна. Ерожин уже забыл, что она хотела.

– Вы меня не осуждаете? – Повторила Табаровская.

– Я не имел права выкладывать вам факты. Поэтому беру грех на себя. Постарался успокоить женщину Петр Григорьевич.

– Мне было очень страшно. – Призналась Табаровская:

– Убить человека, даже такого негодяя, как Сазонов страшно. – Согласился сыщик: – Смертную казнь у нас отменили. К этому можно относиться по разному. Я много думал и так ничего для себя и не решил.

– Вы меня не правильно поняли. Я испугалась за свою жизнь. – Возразила Табаровская: – На одно мгновения мне показалось, что Володя все понял и сейчас меня задушит. А его я не секунды не жалела. И страха тоже не испытывала Он не имел права жить. Володя убил не ради куска хлеба, даже не ради денег. – Табаровская перешла на шепот. – Он убил из зависти. Он заслужил смерть. Я не жалею, что это сделала. Жалею только, что он умер счастливым, поверив, что я оправдываю его преступление.

– Не ради денег? Сазонов говорил о деньгах? – Моментально переключился сыщик. Филосовские проблемы нравственности его утомили.

Анна Яковлевна надолго замолчала. Ерожин видел, что она пытается что-то вспомнить, и не мешал.

– Он сказал, что мы с ним теперь баснословно богаты и сможем жить в Париже. – Припомнила Табаровская.

– Так и сказал «баснословно»? – Переспросил подполковник.

– Точно помню. Баснословно богаты. Он обещал одевать меня у лучших парижских кутюрье.

– И больше ничего? – Пытался сыщик найти хоть что-нибудь конкретное.

– Подождите. – Попрасила Табаровская и взяла Ерожина за рукав. Нервно теребя пуговицу на его манжете, она мучительно старалась что-то сообразить: – Он говорил про чемодан с миллионом долларов.

– Вы не путаете? Именно долларов?

– Точно. Он сказал, что я даже не могу представить, что такое чемодан с миллионом долларов. Еще он сказал, что этот чемодан не могла поднять женщина и ему пришлось нести его с ней вместе.

– Какая женщина? Куда нести? Зачем? – Взвился Ерожин. Табаровская опять надолго замолчала.

– Как он назвал эту женщину? – Пытался помочь Ерожин.

– Девкой. – Ответила Анна Яковлевна? – Ему пришлось помогать девке, нести чемодан на третий этаж?

Сыщик понял, что больше ничего не добьется. Чтобы вежливо закончить беседу, он задал женщине еще несколько незначительных вопросов, в том числе и о ее планах на будущее.

– Когда все это закончиться, уеду в Париж и выйду замуж за своего друга.

Петр Григорьевич пожелал мстительнице счастья, и выпустил ее из машины. Их беседа происходила возле парадного Элеоноры Ивановны, и Табаровская скрылась за дверью.

Остался пустячок, найти тридцать пять миллионов рублей, или чемодан с долларами. – Подумал сыщик и поехал к себе в офис. Но до Чистых Прудов он не добрался. Он вдруг сообразил, что «девкой», с которой Сазонов носил тяжести, вполне может оказаться девица Груздь. От этой мысли он резко затормозил, создав неприятности водителям своего ряда, крутанул через осевую и понесся на Петровку.

Никита Васильевич посмотрел на него с большим удивлением: – Откуда ты узнал?

– Что узнал? – В свою очередь удивился Ерожин.

– Про Мятишкина. – Пояснил полковник.

– Тело? пытался угадать сыщик.

– Почти. – Загадочно изрек Никита Васильевич.

– Не тяни, мне сегодня не до ребусов.

Бобров покачал головой и протянул Ерожину факс из отдела внутренних дел Южного округа: – Читать умеешь?

– Умею, но не хочу. – Огрызнулся Ерожин: – Можешь на словах?

– Пожалуйста, я тебе сам зачитаю. – Бобров выдернул из рук Петра Григорьевича листок с факсом и торжественным голосом начал:

– Начальнику отдела по раскрытию убийств, управления Внутренних дел Российской Федерации. полковнику Боброву Никите Васильевичу. Доводим до вашего сведения, что в связи с всероссийским розыском в районном вытрезвителе Южного округа нами задержан гражданин Мятишкин Александр Леонидович сорок восьмого года рождения. Москва. В данный момент гражданин Мятишкин находиться в состоянии сильного алкогольного опьянения и давать показания не может. Дальше они спрашивают куда им гражданина Мятишкина девать. – Бобров отложил факс и ехидно посмотрел на Ерожина. Петр Григорьевич молчал. Такого оборота он не ждал, но сообщению, что Мятишкин жив, почему-то обрадовался.

– Чего лыбишься? – Пытаясь не расхохотаться, поинтересовался полковник.

– Я пол дня вчера потратил, чтобы прояснить себе персону этого алкаша. А он оказывается в это время пил мертвую. Очухается, поговори с ним.

– Поговорю. – Заверил Бобров: – Я думал ты ясновидящий, выходит ошибся. С чем приехал?

– Мне надо поговорить с Лизой Груздь.

– Это к Шмакову. Она сидит по его ведомству. А я собрался обедать. Пойдешь со мной? – Пригласил Никита Васильевич.

– Пойду, только сперва соедени меня с Валентином Андреевичем.

Шмаков голосу Ерожина обрадовался:

– Тебе везет, подполковник. Ее сейчас везут ко мне на допрос и она минут через двадцать будет. Поднимайся к нам и вперед.

– Спасибо, я сейчас с Бобровым пообедую и к вам. – Поблагодарил сыщик.

В столовай шел час пик и свободного места за столиком Боброва не оказалось.

– Тимофей, отыщи стул частному сыщику. Он сегодня угощает. – Приказал Никита Васильевич Волкову. Ерожин покосился на Боброва, но возражать не стал. Очередь на раздаче занял Маслов и уже приближался к кассе. Ерожин успел наполнить еще два подноса и заплатил за всю компанию.

– Ваш начальник принудил меня к взятке. – сообщил он Маслову, не дав тому, достать бумажник.

– Ну что, Ерожин, не узнаем мы теперь, кто шлепнул бизнера на Сиреневом бульваре. – поддел Бобров сыщика, принимаясь за солянку.

– Вы может и не узнаете. – В тон ему ответил Петр Григорьевич.

– Поделись с официальным следствием, ты ведь на нашем горбу в рай собрался. – Предложил Бобров.

– Дайте пожевать. – Попросил Ерожин.

– Жуй, да рассказывай. – Настаивал Никита Васильевич.

– Рассказывать особенно нечего. Вы и сами все знаете. Натан Веселый задумал продать компанию и начать новое дело. Чтобы проверить команду, он выдумал спектакль с собственным похищением и подставился. Сазонов решил использовать игру шефа, убить его и ограбить. Так получилось, что его сын проигрался и имел крупные неприятности с бандюками. Сазонов обещал сыну деньги и вручил ему пистолет шефа, который каким то образом выкрал. За убийство Натана Веселого он положил ребенку пятьдесят тысяч долларов. И когда сыночек пристрелил Натана, вручил ему эти деньги, но с бомбочкой. Видимо, остатки совести у него проснулись, и он покончил жизнь в квартире одной из своих любовниц. Вот и вся история.

– А Мятишкин? – Напомнил Бобров.

– Я думал, что Мятишкин играет свою роль в этом деле, но похоже, что этот спившейся человек, просто подставное лицо. Натан его пригрел, а Сазонов использовал.

– Все это выглядит красиво. Но где тридцать пять миллионов рубликов? – Усмехнулся Волков: – Или может быть миллионер Мятишкин их пропили и поэтому оказались в вытрезвителе?

– А вот об этом я и хочу поговорить с томной девушкой Груздь. – Улыбнулся сыщик и посмотрел на часы: – Побегу к Шмакову. Девочку уже привезли.

– Компотик скушай. – Кивнул на десерт Бобров.

– Вязов с Масловым разделят. – Щедро разрешил Ерожин и быстро удалился.

Елизавета Аркадьевна Груздь всю томность растеряла. В кабинете Шмакова сидела бледная, зареванная дечонка, превратившаяся без косметики в обиженного великовозрастного ребенка.

Получив знак Валентина Андреевича, Ерожин взял стул и подвинув его к девушке, уселся рядом:

– Сколько ты можешь поднять? – Спросил Ерожин добрым голосом. Груздь вздрогнула и растерянно уставилась на сыщика своими большими заплаканными глазами:

– Чего поднять? – Переспросила она.

– Тяжестей. – Уточнил Ерожин.

– Не знаю. – Призналась девушка и заморгала.

– Ты недавно с Сазоновым тащила чемодан. Сколько он весил? Ты же его сама поднять не смогла?

Груздь на минуту задумалась, и неожиданно улыбнулась:

– Не знаю. Может двадцать, а может больше.

– Неужели до третьего этажа самой допереть слабо? – Продолжал поддразнивать подполковник. Шмаков и два его помощника затихли и внимательно следили за странным диалогом.

– Я же не штангист. Почему я должна уметь тяжести таскать. – Обиженно произнесла Лиза.

– Валентин Андреевич, Если гражданка Груздь поможет следствию найти пропавшие тридцать пять миллионов, ей зачтется на суде? – Громко поинтересовался подполковник у Шмакова.

– Да, такая возможность у нас есть. – Согласился Валентин Андреевич.

– Хорошо. – Удовлетворенно хмыкнул Ерожин и вернул свое внимание к девушке: – Елизавета Аркадьевна, сообщите следствию, кому на третий этаж вы подняли вместе с Владимиром Игнатовичем Сазоновым этот чемодан?

– К Владику. – Лиза моргала своими не накрашенными рисницами и была в явном замешательстве: – Так это же были книги Володи.

– Владик, это молодой человек, проживающий на третьем этаже над вашей квартирой на Сиреневом бульваре? – Прдолжал наступать Ерожин.

– Да, у него здоровенный дог и к нему не заберуться. А Володя сказал, что книги эти ему очень дороги, потому что они о марках. – Закивала Лиза.

Ерожин сделал знак Шмакову и они вместе вышли в коридор.

– Предполагаю, что тридцать пять миллионов мы нашли. Правда их перевели в доллары, но от перемены мест слогаемых сумма не меняется. – Высказал свое подозрение Ерожин.

– Это надо проверить. Я ее сто раз спрашивал, о деньгах и она молчала. – Пожаловался Шмаков.

– Поехали? – Предложил Петр Григорьевич.

– Конечно. Задержанная нам понадобиться?.

– С ней будет проще. Не придется отгонять дога и объясняться с хозяином. – Предостерег Ерожин, вспомнив о своем знакомстве с Лордом: – И потом ты мне обещал сделать девочке поблажку. Уверен, что о деньгах она не подозревала. Может годика на три получит меньше, если будет указано ее участие в возврате.

– Что ты так о ней печешься? Она уже пристраивала между ног почти пол миллиона. – Поворчал Валентин Андреевич: – И потом, ты уверен, чито хозяин квартиры не перепрятал чемодан?

– Нет, не уверен, но судя по этому супчику, у него другие заботы. – Ответил Подполковник.

Через пол часа, Шмаков подготовил нужные документы и три оперативные машины и микроавтобус с омоновцами вылетели из ворот управления. Промчавшись по Садовому кольцу, кортеж завывая сиренами и подмигивая спецсигналами, свернул к трем вокзалам, и миновав площадь, помчал по Русаковской. Ерожин сидел рядом с водителем и на Щелковском шоссе взял на себя роль штурмана. Указав поворот к знакомой пятиэтажке, он мысленно перекрестился, и обернулся к Шмакову:

– Ну, что? Ни пуха, ни пера?

– К черту. – Зло отозвался Валентин Андреевич, и оглядев двор, выскочил из машины. Оперативники с омоновцами окружили дом, и устремились к подъезду. Ерожин нажал сразу на три цифры кода, и впустив Шмакова и его людей, поднялся по знакомой лестнице. В подъезде по прежнему воняло кошками, но стало значительно светлее. Страшный ураган завалил тополя и ветви уже не загораживали солнце.

– Милиция! Уберите собаку и откройте. – Приказал Шмаков. Рык Лорда затих и женственный молодой человек, как теперь знал Ерожин, по имени Владик возник в проеме.

Шмаков показал свое удостоверение и шагнул в квартиру. Амоновцы оттеснили хозяина. Увидев Ерожина Владик удивления не выказал. Петр Григорьевич отметил знакомое кресло и магнитофон с наушниками.

– Сейчас сюда приведут гражданку Груздь. Она утверждает, что оставила вам на хранение свой чемодан. Вы можете его предъявить? – Громко произнес Валентин Андреевич, стараясь перекричать Лорда. Пес бесился, запертый в ванне и говорить под его рык было затруднительно.

– Вон ее чемодан. Пусть забирает. А к чему столько шума? – Удивился хозяин квартиры. Хотя шум исходил в основном от его пса.

– Чемодан выволокли на середину комнаты, но открывать его полковник не стал.

– Нужны понятые. – Сказал он Ерожину.

– Один уже есть. – Усмехнулся Петр Григорьевич, ударив себя в грудь: – А вторым может быть Владик. Он же не скрывает, что это не его чемодан.

– Нет, он владелиц квартиры. Если в чемодане действительно валюта, надо соблюдать все формальности. – Возразил Шмаков и оправил своих ребят искать понятых. Двое седеньких пенсионеров весьма схожих между собой, опасливо озираясь на лай собаки, нерешительно вошли в комнату и остановились возле чемодана. Шмаков попросил предъявить пожилых супругов свои паспорта.

– Мы не супруги. Мы брат и сестра. – Возразили пенсионеры.

– Вы действительно похожи. – Согласился Валентин Андреевич.

– Конечно похоже. Мы же близнецы. – Гордо ответила пожилая дама. Молодой невысокий оперативник ввел в комнату Груздь. Она была связана со своим стражем наручниками. Шмаков заученным казенным голосом обратился к задержанной:

– Гражданка Грудь, вы признаете этот чемодан? – Лиза утвердительно кивнула. Валентин Андреевич сказал понятым протокольные слова и дал знак открывать чемодан. Потертый видавший виды баул, не имел замка, а держался за счет солдатского ремня, застегнутого на пряжку. Ремень пережил не одно поколение воинов и теперь нашел свое последние применение. Криминалисты Валентина Андреевича, вооружившись белыми перчатками, отстегнули пряжку. Чемодан раскрылся. Ерожин облегченно вздохнул.

– Что это? – Дрожащим голосом вопрошали пожилые близнецы.

– По моему доллары. – Ответил Шмаков.

– Настоящие? – Пискнула престарелая сестричка и стала падать. Валентин Андреевич вовремя подхватил старушку.

– Кто-нибудь, принесите воды. – Нашелся Шмаков Ерожину надоело слушать Лорда, который не переставал злобно брехать из ванной В качестве понятого сыщик оказался не нужен и он тихо выбрался из квартиры. Сверху и снизу на лестнице джежурили амоновцы. Петр Григорьевич спустился вниз, вышел на улицу и уселся на качели детской площадки. Он помнил, что качаться на них не сможет и вытянул ноги на песок.

– Ты что тут делаешь? – Спросил его толстощекий карапуз в модной заграничной курточке.

– Жду. – Ответил Петр Григорьевич.

– Чего ждешь? – Не унимался малец.

– Пока наша доблестная милиция закончит свои формальности. – Уважительно доложил сыщик.

– А потом будешь со мной играть в песочек?

Подполковник отрицательно покачал головой:

– Не буду?

– Что будешь делать?

– Двину в одну контору, отчитаюсь о проделанной работе и получу гонорар.

– Кому отчитаешься? – Продолжал приставать карапуз.

– Данило Прокопьевичу Федоренко. Ты с ним не знаком.

– А потом?

– Потом поеду далеко далеко на Волгу. Там есть город Самара, а рядом с ним деревенька. В этой деревеньке живут маленькие Леночка и Ванечка. Это мои сын и дочка. И еще там живет их мама Надя.

– Хочешь я тебе дам свой самосвал? – Предложил карапуз и протянул Ерожину маленький грузовичок.

– Не надо. Грузовик требует слишком много бензина. Жалко денег. – Отказался от подарка Петр Григорьевич и поднял пацана на руки.

– А у меня папы нет. Только мама.

– Что, Миша, опять жалуешься? – Петр Григорьевич оглянулся и, обнаружив за спиной высокую кареглазую брюнетку, вернул малыша на землю.

– Я не жалуюсь. Я просто с дядей разговариваю. – ответил мальчик и побежал к маме.

– Простите его пожалуйста. Он у меня еще дурачок. – Улыбнулась молодая женщина, и Ерожин понял, что ему пора уходить. Заводить новые знакомство по Сиреневому бульвару 13 сыщик опасался.

Конец

Эстония Кохила 2002 год

Оглавление

Часть первая Конец Империи Веселого

Часть вторая Инсценировка со смертельным исходом Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg