«Игра в убийство»

Игра в убийство (fb2) - Игра в убийство 1439K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Тиана Георгиевна Веснина

Тиана Веснина Игра в убийство

«Ее платок — вот новая улика».

В. Шекспир. «Отелло»

ГЛАВА 1

В золотисто-розовом свете фонарей кружились снежинки. Их неожиданное вторжение в весенний апрельский воздух вызывало досаду у многих, но Кириллу нравился этот диссонанс.

Он стоял у театрального подъезда с букетом роз и чувствовал себя то безрассудным гусаром, то мудрым меценатом, то утонченным знатоком балета, каждый из которых в свое время вот так же ожидал выхода сотканных из воздуха и тюля балерин.

Когда сегодня вечером выпорхнули на сцену белоснежные сильфиды, Кирилл ощутил себя поэтом, и пришедшие на память строки не показались ему сочиненными за двести лет до его рождения:

«Блистательна, полувоздушна, Смычку волшебному послушна…»

Да, вот именно из-за такой полувоздушной красавец граф Шереметев погиб на дуэли.

Снежинки, повинуясь дирижеру-ветру, закружились в ритме presto. Лепестки роз покрылись густым пушком. Кириллу невольно вспомнилось, что в точно такой же вечер он познакомился с Ольгой.

Так же падал снег… Он со своим другом остановил такси. С необычной для мужчин осторожностью они водрузили огромную корзину цветов на первое сиденье и поехали к общей приятельнице на вечеринку, устроенную то ли по поводу ее дня рождения, то ли просто по поводу жизни.

Корзина цветов была встречена аплодисментами и салютами шампанского. Хозяйка — пышноволосая шатенка в мерцающем красном платье очаровательным жестом пригласила новоприбывших к фуршетному столу. Кирилл, положив на тарелку несколько чрезвычайно аппетитных тартинок, сел на изогнувшийся большим полукругом диван.

Фигуры уже давно начавших веселиться гостей забавно извивались в розоватых отблесках мигающих ламп на фоне светлых стен.

Неожиданно его внимание привлек разговор двух девушек:

— Нет, ты посмотри! Эта спичконогая всегда в центре внимания мужчин! Что они в ней находят?

— Не представляю!.. Имея такие ужасные ноги, я бы носила только длинные юбки!.. А волосы?! Будто она села на электрический стул, и они дружно встали дыбом!..

Кирилл краешком глаза проследил, на кого смотрят подруги, и увидел девушку с торчащими в разные стороны белокурыми прядями, худеньким маленьким личиком и непомерно длинными, широко отставленными друг от друга ногами.

Кирилл даже подумал, что, если бы она захотела соединить их вместе, ей бы этого сделать не удалось. Тем не менее девушка то ли не замечала своего недостатка, то ли, будучи самоуверенной до смешного, гордо выставляла напоказ свои ноги, которые Кириллу чем-то напомнили лапки паука. Да и вся сама она была словно паучок: маленькое туловище, длинные тоненькие ручки и ножки, которыми она мелко перебирала, будто плела паутину. Кирилл несколько минут внимательно смотрел на нее, усмехнулся и обратился к девушкам:

— Простите, я случайно услышал ваш разговор…

Они с удивлением взглянули на него, но, поняв о чем идет речь, улыбнулись.

— Вы ошибаетесь, полагая, что она привлекает мужское внимание своими достоинствами. Вот, взгляните! — И Кирилл указал взглядом на белокурого паучка. — Она отошла от тех двух, в темных пиджаках, стоит, озирается… Никто не подходит к ней, но она этого и не ждет. А, вот, выбрала, пошла… Смотрите! Взяла под руку и заговорила… громко, привлекая внимание… но «жертва» быстро вырвалась, она ловит другую, лучше даже не одну, лучше влезть в мужской кружок… А, влезла! И получилось то, что вы видите, — она в центре мужского внимания.

Девушки рассмеялись:

— Как вам удалось это заметить? Вы, наверное, работаете в милиции?

— Почти! Поэтому позвольте представиться: Кирилл Мелентьев.

— Ольга! — едва успела произнести одна из девушек, как Кирилл почувствовал, что его, взяв под локоть, бесцеремонно потянули в сторону и, «мило» интонируя намеренным растягиванием слов, воскликнули:

— Ах, мне сказали, что вы — Мелентьев, который распутал то жуткое убийство бизнесмена Усова! — И два черных немигающих глаза впились в него.

Девушка-паучок, воспользовавшись замешательством Мелентьева, тянула его в сторону бара, лепеча при этом, что им почему-то надо обязательно выпить.

Кирилл посмотрел в сторону Ольги и встретил ее насмешливый взгляд: «А, попался!»

«Нет, на этот раз у паучка осечка!» — мысленно ответил он и мягко, но решительно отцепил липкие пальчики от своего рукава, предложив паучку продолжить путь к бару в гордом одиночестве.

Паучок надменно пожала плечиками и, быстро перебирая своими ножками, направилась к новой «жертве», которую тут же принялась оплетать паутиной слов. А Кирилл под звуки аргентинского танго поспешил обвить рукой стройную талию Ольги и в тоже мгновение ощутил себя в ее полной власти. Впервые в жизни он не топтался на месте, прижимая к себе партнершу, а танцевал.

— О! — невольно вырвалось у Кирилла, когда Ольга ловко изогнула стан и упала на его руку.

Она оказалась балериной! Мелентьев даже несколько раз повторил про себя это не совсем обыкновенное слово.

— Правда, я, к сожалению, не солистка, — насмешливо-грустно вздохнула она, — а яркий представитель кордебалета, или как я сама себя называю — добросовестная посредственность. Тружусь до седьмого пота, а результат все тот же!

— Не согласен! — категорически возразил Кирилл. — Вы не добросовестная посредственность, а еще не замеченный талант!

Ольга звонко рассмеялась:

— Но вы даже не видели меня на сцене!

— Я готов исправить эту ошибку! — тут же воскликнул он. — Когда?

— Послезавтра, если хотите. Будет «Жизель». Правда, вряд ли вы сможете узнать меня во втором акте среди виллис…

— Узнаю! Я возьму полевой бинокль!

Ольга опять рассмеялась:

— Что ж, если вам это удастся, буду рада.

Весь второй акт Кирилл следил за перемещением виллис по сцене словно разведчик. Несколько раз он был почти уверен, что Ольга попалась под его оптический прицел. Однако после спектакля он совершенно искренне уверял девушку, что сразу же различил ее среди других. Так, незаметно для себя, Кирилл за полгода превратился в балетомана, с восторгом подсчитывающего фуэте и серьезно рассуждающего об элевации танцовщика N. Ему нравилось подхватывать у театрального подъезда еще не остывшую от спектакля Ольгу и везти ее по ночным улицам Москвы, а потом ощущать в своих объятиях сильное, упругое тело балерины…

— Устала! Устала! — отвлек Кирилла от воспоминаний звонкий голос Ольги. — С утра бесконечная репетиция, вечером спектакль и через три дня премьера!

Об этом спектакле говорили все! «Ромео и Джульетта» в постановке знаменитого и модного Аркадия Бельского. Ольга исполняла партию одной из подруг Джульетты.

— Вечно я одна из!.. — жалостливо негодуя, фыркала она.

— Одна из немногих! — шептал Кирилл, щекоча голосом ее миленькое ушко.

Джульетту танцевала звезда мирового балета Марина Купавина. Ромео — молодой талантливый танцовщик Денис Лотарев, уже громко заявивший о себе на международном уровне.

И вот наконец долгожданный вечер премьеры: яркие огни перед входом в театр, массивные двери, позолоченный зал, умирающий свет люстр, взмах дирижера, стремительная увертюра и… миниатюрная в розово-золотистых лучах восхода средневековая Верона предстала на сцене.

Два акта Кирилл смотрел из бархатного сумрака ложи, а потом Ольга провела его за кулисы. За кулисами антракт шумел ударами молотков, покрикиваниями рабочих сцены. Кирилл шел за Ольгой, одетой в бирюзовое платье с длинным разрезом сбоку. Темно-каштановые волосы девушки были перевиты крупными жемчужинами. Яркий сценический грим придавал ей роковое очарование. Постукивая пуантами, она провела его в правую кулису.

— Отсюда тебе будет хорошо меня видно, — шепнула Ольга и исчезла.

Кирилл был немного смущен и чувствовал себя не совсем ловко среди завсегдатаев закулисья, которые восторженно обсуждали между собой спектакль. Он огляделся по сторонам. Подруги Джульетты, облокотившись о станок, о чем-то весело шептались, массажист в белом халате устало сидел на стуле, массовка в старинных костюмах шумно передвигалась по сцене, мешая рабочим.

Неожиданно завсегдатаи замерли, маленькая воздушная фигура приближалась к ним… «Купавина!» — мысленно воскликнул Кирилл.

Массажист подошел к балерине и принялся растирать ей ноги. Поблагодарив его, она поднялась с кушетки и совсем близко прошла мимо Мелентьева, он даже почувствовал запах ее грима. Купавина подошла к станку и, сделав несколько экзерсисов, оживленно заговорила с каким-то мужчиной средних лет.

«Да это же Бельский!» — сам себе объяснил Кирилл.

Раздался первый звонок — суета и волнение за кулисами усилились. После второго звонка будто скользящим над сценой шагом появился Ромео — Денис Лотарев. Он был одет в темно-вишневый бархатный колет, искусно расшитый золотом и жемчугом, через правое плечо его был перекинут черный шелковый плащ.

Третий звонок — напряжение достигает своего апогея: все суетятся, поправляют костюмы, кто-то торопливо досказывает новости… и вдруг, словно по чьему-то мановению свыше, все замирает… раздаются первые аккорды.

Марина Купавина в ожидании своего выхода стояла почти рядом с Кириллом. Маленькая, худенькая, ничем не примечательная женщина, которая время от времени потирала руками икры ног. Грустный, усталый взгляд и… чудо перевоплощения… Послышались первые такты партии Джульетты, и в один миг усталая женщина превратилась в девушку, для которой высшая ценность Вселенной — любовь. Она выпорхнула на сцену и замерла в обрушившемся громе аплодисментов.

Кирилл позабыл обо всем на свете. Он только смотрел и с жадностью поглощал чудесные потоки энергии и красоты, исходившие от хрупкой фигурки в белом. Он пришел в себя, лишь когда на сцене появились подруги Джульетты, среди которых была Ольга. Подруги весело ворвались в спальню невесты и, танцуя, принялись ее будить. Неожиданно руки одной их них в отчаянном изломе взметнулись вверх… Джульетта умерла!..

Печальная весть настигает Ромео. Не слушая увещеваний друга, он мчится к той, которая дороже жизни. Последняя картина. Мрачный склеп, посередине на возвышении покоится Джульетта.

Кирилл не в силах был оторвать взгляд от Ромео — Лотарева. Он смотрел на его лицо и не мог поверить, что несчастье переживает артист, а не влюбленный. Это лицо было словно изваяно из белого мрамора, черные кудри в беспорядке падали на лоб, слезы… совсем не бутафорские, а настоящие человеческие слезы лились из его глаз… Ромео склонился над Джульеттой… поцелуй, еще поцелуй… последний. Он спешит, будто уверен, что там, за гробовыми дверьми, они непременно встретятся. Он достает из кошелька на поясе склянку с ядом. Еще один прощальный взгляд… С просветленным лицом от скорой встречи с возлюбленной он одним глотком выпивает яд и замертво падает на ступени гробницы Джульетты. Дрожь пробежала по телу Кирилла. Он и не подозревал, что может так сопереживать сценическому действию. Чтобы вернуться в реальность, он оглянулся по сторонам, и его внимание привлек Аркадий Бельский, который с восторгом смотрел на Дениса Лотарева и шептал пересохшими губами: «Гений!.. Гений!..»

Но тут проснулась Джульетта, и Кирилл вновь поддался сценическому гипнозу. Ему было искренне жаль девушку, увидевшую у своих ног бездыханное тело возлюбленного. Ее отчаяние, проклятие судьбе заставило замереть в едином вздохе огромный зал. Она обречена, жизнь без Ромео не имеет для нее смысла, она сейчас умрет, но там, в этом никому не ведомом там, ее ждет счастье быть с любимым. Она берет кинжал Ромео и с радостной яростью вонзает в себя… Несколько секунд она стоит пронзенная болью, а потом падает, словно лилия, брошенная на грудь Ромео.

Раздается шум, освещение становится ярче, и на сцене появляются символы вечной вражды — Монтекки и Капулетти… Падает занавес.

— Браво, браво! — кричит восторженно Бельский и, простирая руки, идет к артистам.

И вдруг раздается женский вскрик. Все поворачиваются в сторону Купавиной-Джульетты, которая, склонившись над своим Ромео, пыталась привести его в чувство.

— Скорей, скорей! Ему плохо!

Какая-то дама в сером платье взяла Марину за руку.

— Успокойтесь! Сейчас придет врач!.. А вы — на аплодисменты! Давайте!.. Давайте! — подталкивала она испуганную балерину.

Купавина повиновалась и, сверкая улыбкой, появилась перед восторженной публикой. Но зрителям мало Джульетты, они требовали Ромео. Зал скандировал сначала не очень ясно, а потом, чеканя каждый слог, взорвался мощным криком: Ло-та-рев! Ло-та-рев!

Марина скрылась за занавесом.

— Что с ним? — попыталась она прорваться за кулисы, но ее не пустили.

— У него обморок, рядом с ним врач. Все хорошо, Марина. Идите!.. Идите!.. Ваш поклон.

Марина, покусывая губы и бросая отчаянные взгляды в сторону Дениса, опять вышла к зрителям.

Так и не пришедший в себя Денис Лотарев с лицом белее мрамора лежал на кушетке. Прибежавший врач сунул ему под нос вату с нашатырным спиртом, тер виски, пытался нащупать пульс и вдруг со страшным изумлением произнес:

— Он умер!

— Что?! — Вскрики недоумения и недоверия заставили его усомниться в своем скоропалительном диагнозе.

— Не может быть! Что вы говорите?!

Врач еще раз попытался безуспешно нащупать пульс, крикнул, чтобы все разошлись, дали хоть немного воздуха, а потом вновь, теперь уже уверенно повторил:

— Он умер!

— Денис! — закричал Бельский и стал трясти его за плечо. — Денис! Вызовите «скорую»! Реанимацию! Немедленно! — переходя на крик, приказал он.

Кирилл, пораженный внезапной смертью молодого знаменитого танцовщика, пытался сообразить, что же ему теперь делать? Куда идти, где ждать или искать Ольгу? Но она с подрагивающими губами сама появилась перед ним.

— Ты слышал?.. Это неправда!.. Ты слышал? — повторяла она.

А зал весело-требовательно скандировал: «Лотарев! Лотарев!» — и не знал, что его дифирамбные выкрики, взлетев в воздух, уже превращались в слова вечной памяти.

Встревоженная Купавина пыталась пробиться к Денису сквозь плотное человеческое кольцо, но дама в сером платье обняла ее за плечи, усадила на стул и сказала, что Денису очень плохо. И тут до Марины долетел гул: «Умер! Умер!»

— Умер?! — звонко воскликнула она и сама, не веря в произнесенное слово, пытливо посмотрела на даму.

Та опустила глаза.

Одним неистовым рывком Марина сорвалась со стула и, растолкав толпу, пробилась к Денису. Он лежал прекрасный как бог, умерший с последними аккордами. Он легко перешагнул грань жизни. Его последние земные мгновения были озарены музыкой и восторженными глазами зрителей.

Сначала Марина кричала: «Денис! Денис!», гладила его по лицу, а потом словно остекленела. Казалось, чье-то неловкое движение — и она, вздрогнув печальным звуком, рассыплется на мелкие кусочки.

Взяв Ольгу за руку, Кирилл повел ее за собой через сцену. Случайно он что-то задел ногой, и какая-то побрякушка отлетела в сторону. Ольга по инерции продолжала двигаться вперед и тянуть его, но он высвободил свою руку. Мелентьева заинтересовал предмет, отлетевший в сторону. Он отыскал его глазами и поднял. Это оказалась склянка с «ядом» Ромео, оправленная в золотую сеточку с рубинами на пересечениях. Кирилл понюхал — никакого запаха. Он вынул платок и, завернув в него склянку, спрятал к себе в карман.

— Кирилл! Ну что же ты? Проводи меня скорей до гримерной, а потом домой! Я вся дрожу!

Кирилл обнял девушку за плечи, и они скрылись в левой кулисе. Пока Ольга переодевалась, Кирилл подошел к гримерной Дениса Лотарева. Дверь оказалась закрытой. И тут его внимание привлек замок. Было видно, что его сменили совсем недавно, лакированная поверхность двери около замка была немного поцарапана.

«Что это я принялся искать улики? — пожал он плечами. — Вероятнее всего окажется, что у Лотарева не выдержало сердце. Сколько таких случаев!..»

* * *

На следующий день, когда Мелентьев был в офисе, ему позвонила Ольга.

— Кирилл, это ужасно! — прошептала она. — Говорят, что Дениса отравили!

— Что?! — поддавшись от удивления вперед, воскликнул он.

— Никто ничего точно не знает, но говорят…

— Понятно! — бросил Кирилл и постарался поскорее закончить разговор с Ольгой.

Едва девушка положила трубку, как он тут же набрал номер своего друга, капитана МУРа, Леонида Петрова.

— Леня, в течение получаса будешь у себя? — взволнованно спросил Мелентьев. — Тогда еду. Есть кое-что интересное!

…Леонид устало приветствовал друга.

— Кофе со мной выпьешь? — спросил он.

Кирилл кивнул в знак согласия и сразу начал рассказывать о вчерашнем происшествии, но Леонид, вяло махнув рукой, перебил его.

— Слышал… Знаю… И даже, кстати, буду заниматься этим театральным убийством. — Он недоуменно пожал плечами. — Нет, но что придумали — в начале третьего тысячелетия отравить человека средневековым ядом! Извращение какое-то!..

— Почему ты решил, что средневековым?

— Потому что эксперты не могут установить, что это за яд. Во всяком случае, в наше время такими ядами не пользуются.

— Я вчера был в театре и все видел! — бросил ему Кирилл.

— Да?! — Леонид оживился. — И что?

— Ничего особенного, кроме убийства на глазах у всех зрителей.

Кирилл положил на стол пакет со склянкой.

— Кто-то подлил яду Лотареву!

Леонид тут же распорядился отправить склянку на экспертизу.

— А ты не допускаешь мысль, что это было красивое самоубийство… на сцене, на глазах у всех, в освещении софитов, под звуки музыки… Эффектно!..

— Не знаю!.. Хотя по тому, что мне известно, трудно предположить, чтобы человек, обласканный славой, как Денис Лотарев, вдруг решил прервать свою жизнь. Зачем? У него было все, даже больше, чем все. У него была возможность подняться еще выше, то есть творческий кризис ему не грозил. Его выступления уже расписаны на пять лет вперед. У него была невеста, не кто-нибудь, а сама Марина Купавина! У него были грандиозные планы по восстановлению «Спящей красавицы»…

— О, а откуда у тебя такая осведомленность? — лукаво прищурил глаза Леонид и, словно вспомнив, спохватился: — Ах, да! Ты же у нас теперь балетоман, пьешь шампанское из пуанта звезды кордебалета Ольги Романцевой!

— Да! — с ироничным вызовом бросил Кирилл. — Я не чужд служительниц Терпсихоры.

— Может, ты и с самой Купавиной знаком?

— Нет, увы! Но видел ее так же близко, как тебя.

— А что еще ты вчера видел?

— Представь, ничего особенного. Последний акт, кстати, я смотрел из-за кулис. Лотарев танцевал, как всегда, превосходно, потом, как того требовало действие, вынул склянку и выпил яд…

— Выходит, что убийца даже не потрудился уничтожить склянку. Думаю, в той суматохе, какая поднялась на сцене, ему это было сделать не трудно. А может быть, он вовсе не был за кулисами или вообще даже не был в театре?

— За кулисами — не знаю, но то, что он был в театре, уверен. Он должен был в полной мере насладиться сценой смерти Ромео — редчайшим стечением обстоятельств, подстроенным им самим. Он как бы перенес историю, произошедшую в XIV веке, в XXI век, на это стоило посмотреть!

— Да… — задумчиво протянул Леонид.

— Смерть пришла к Лотареву из XIV века! Только подумай, сколько лабиринтов во времени и пространстве должна была преодолеть эта склянка с ядом!

— Стоп! Ты меня совсем запутал, — прервал вдохновенную речь друга Леонид. — Давай проще! Убийца где-то раздобыл действительно редкий яд, налил его в склянку Лотарева, из которой тот по ходу спектакля должен был сделать роковой глоток.

— Если ты так будешь подходить к этому убийству, ты его никогда не распутаешь. Здесь действовал убийца творческий, кстати, знакомый с ядами средних веков, несомненно, итальянскими, эстет, «вдыхающий лилии», который роскошно обставил смерть Дениса Лотарева. Нет, это не просто убийство, как ты сам заметил, это театральное убийство, и к нему так и надо относиться!

— То есть? — не понял Леонид.

— То есть — творчески!

— Ну это не по моей части! Кстати, убийцей может оказаться кто угодно, даже сантехник театра, мало ли что он мог не поделить с Лотаревым. Вот тебе и эстет!

Кирилл усмехнулся и пожал плечами.

— Ладно, не буду отвлекать от дел. Желаю удачи! — протянул он руку Леониду.

— Поклон блистательной нимфе кордебалета, — по-дружески съязвил тот.

_____

ГЛАВА 2

Преисполненные печали звуки моцартовского «Реквиема» витали вокруг больших фотографий, развешанных над сценой, на которых в безукоризненных арабесках, воздушных пируэтах, не подвластных силе притяжения, парил бог танца — Денис Лотарев. А под ними, на том месте, где всего несколько дней назад находился картонный склеп Джульетты, стоял его гроб из темного дерева. Траурная лента желающих проститься медленно вилась вокруг него. Соболезнования принимала Марина Купавина, невеста Лотарева.

Полумрак, поглотивший весь зал, плачущие звуки реквиема, гроб, освещенный софитами, черные фигуры прощающихся… Кирилл Мелентьев пожалел, что пришел. Он был поклонником Дениса Лотарева, но не настолько, чтобы в течение часа, медленно передвигая ноги, подходить к его гробу. Ольга своими вздохами упросила его пойти с ней на церемонию прощания, но едва они вошли в траурный зал, как ее подружки, окутанные черными шарфами, подхватили ее под руки и куда-то увели. Кирилл попытался уйти, но невольно оказался в этой ползущей ленте и был вынужден продвигаться к гробу.

— О, ты здесь! — вдруг услышал он голос Леонида.

— Привет! — обрадовался ему Кирилл. — Ольга затянула меня сюда, а потом исчезла.

— Что ж ты от нее хочешь? Она привыкла к сценическим эффектам.

— Почему закрыт гроб? — поинтересовался Кирилл.

— Потому что, — Леонид понизил голос, — потому что смотреть на то, что когда-то было Денисом Лотаревым, нельзя. Труп весь почернел и ужасно раздулся…

— А, я забыл — яд!

— Да, яд! — многозначительно шепнул Леонид. — Но какой?! Кстати, эксперты подтвердили, что яд, содержавшийся в склянке, идентичен тому, которым был отравлен Лотарев. Если исключить самоубийство, то выходит, что кто-то подлил ему в склянку этот яд. — Леонид замолчал и с раздражением посмотрел по сторонам. — Знаешь, что меня бесит? Что этот кто-то, убийца со склонностью к сценическим эффектам, сейчас находится здесь, в этой очереди, может быть, в двух шагах от меня! — Он с бессильной яростью ударил кулаком по своей ладони.

— Но хоть за что-то ты уже зацепился, что-то нашел? — спросил его Кирилл.

— Нашел! Одного любителя итальянских ядов.

— Да?! — В глазах Кирилла сверкнули синие искры. — Но как тебе удалось?

— Очень просто. Его знают все. Это главный художник театра Валерий Дубов. Мы взяли на экспертизу яд, изготовленный этим алхимиком-самоучкой, он оказался идентичным яду, которым отравили Лотарева.

— Интересно, — покачал головой Кирилл.

— Интересно, — согласился Леонид. — Особенно теперь, когда я только свел концы с концами и осталось совсем немного, чтобы закончить одно дело, как мне вешают это. Одним словом, Кирилл, я начал вести следствие об отравлении Дениса Лотарева, но с всею честностью предупредил его невесту, что если она действительно хочет взглянуть в глаза убийце своего жениха, то ей надо обратиться к тебе.

Кирилл метнул на Леонида вопросительный взгляд.

— Ну, это твое дело, ты же в душе артист, ты сможешь разобраться со всей этой театральной публикой, с ее лицами-масками, бутафорскими слезами, звездными капризами, рукопожатиями а-ля Борджиа…

— Не знаю, — в раздумье вздохнул Кирилл. — Не забывай, что Денис Лотарев был гениальным танцовщиком, а это значит, что количество его врагов имеет степень бесконечности.

— Но ты-то, тоже сыщик не без таланта, — подзадорил его Леонид.

Друзья замолчали, приближаясь к гробу.

Неожиданно Кирилл почувствовал резкий, вызывающий запах духов, и перед ним прошла женщина в сопровождении двух телохранителей. Мягко шурша черным шелком, без соблюдения очереди, она приблизилась к гробу. Вуаль не закрывала ее бледного лица. Она положила руку на гроб, словно хотела силой своей энергии пройти сквозь деревянную крышку и в последний раз коснуться Дениса Лотарева. Губы всех присутствующих бесшумно задвигались, и воздух наполнило имя: «Леонелла Дезире!..»

Кирилл недовольно нахмурился: «Как же я сразу не узнал ее! Ее, оперную диву, голос которой очаровал и покорил всю Москву… Леонелла Дезире!..»

Отняв свою руку от крышки гроба, она, не взглянув на Марину Купавину, прошла мимо.

«Все ясно, — отметил про себя Кирилл, — Леонелла не переносит Марину. Одна певица, другая балерина, что им делить?.. Кроме Дениса Лотарева?!»

Пройдя в свою очередь мимо гроба, Леонид с Кириллом подошли к Марине Купавиной. Леонид взял ее за руку и что-то сказал, она согласно кивнула.

— Смотри! — чуть толкнул Кирилла в плечо Леонид. — Константин!

На несколько мгновений, опустив голову, замер в прощании у гроба суперзвезда эстрады Константин Лунев.

Леонид с Кириллом прошли по театральному коридору и вошли в чей-то кабинет, где около длинного стола с чашкой кофе сидела Купавина. Газовый шарф печальной дымкой окутывал ее хрупкую фигуру в черном платье.

Леонид представил ей Мелентьева и добавил:

— Вот, о ком я вам говорил.

Для Леонида Марина Купавина была только невестой пострадавшего, для Кирилла она была балериной, которой он восхищался. Он с чувством пожал ее маленькую ручку в шелковой перчатке и невольно задержал свой взгляд на ее худеньких коленях.

«Неужели это те самые божественные ноги, которые в течение целого спектакля никому не дают возможности ни на секунду оторвать от них взгляда?!»

Около Марины суетилась какая-то женщина, время от времени молившая ее съесть хотя бы кусочек яблока.

Марина несколько раз пыталась начать разговор с Кириллом, но не находила сил. Наконец, словно разозлись на саму себя, она сказала:

— Я хочу, чтобы убийца Дениса был найден!.. Сейчас мне тяжело говорить, поэтому очень прошу вас, позвоните мне недели через две. — И, открыв свою маленькую бархатную сумку, протянула Кириллу визитную карточку.

— Но Мариночка! — взмолилась суетившаяся женщина. — Пусть пройдет хоть немного времени! Через две недели ты будешь не в состоянии…

Марина посмотрела на нее и глухо сказала:

— Если я до сих пор выдерживаю это, то что я еще не смогу выдержать?!

Она допила кофе и, оперевшись о руку женщины, вновь направилась на свое скорбное место у гроба жениха.

Кирилл с Леонидом тоже вернулись в зал.

— Покажи мне этого алхимика-самоучку, если увидишь, — попросил друга Кирилл.

Леонид быстро окинул взглядом лица стоявших у гроба.

— Он слева от мужика, который обнимает Купавину.

Кирилл посмотрел в указанном направлении.

Рядом с Мариной, обняв ее за плечи и словно пытаясь спрятать свое лицо в пышных складках ее газового шарфа, стоял художественный руководитель и главный балетмейстер театра Аркадий Бельский. Для них это была страшная, невосполнимая утрата. Она потеряла любимого человека и партнера. Он — близкого друга, единомышленника, танцовщика, который лучше всех воплощал в танце его воздушные идеи. Слева от Бельского стоял мужчина средних лет, его лицо было настолько искажено мукой, что на него было жалко смотреть. Это был вольный или невольный соучастник убийства Дениса Лотарева, главный художник театра, алхимик-любитель Валерий Дубов.

— Я с ним уже встречался, — тихо сказал Леонид.

— И что?

— Бьет себя в грудь, сыпет пепел на голову, проклинает тот день, когда занялся изучением ядов. Утверждает, что кто-то, воспользовавшись дружескими с ним отношениями, проник в его кабинет, открыл сейф и отлил из флакона яд, изготовленный им по старинному рецепту.

— Что ж, придется и мне выслушать его самобичующую исповедь. А кстати, зачем он изготавливает яды?

— Как он объясняет, затем же, зачем другие занимаются художественной резьбой по дереву или собирают марки, — хобби у него такое.

* * *

В пронизанный золотыми нитями уходящего солнца весенний вечер Кирилл нажал на кнопку домофона и представился:

— Кирилл Мелентьев.

— Да, да! — раздался в ответ утомленный голос с нотками раздражения. — Поднимайтесь, третий этаж.

На лестничной площадке детектива уже ждал Валерий Павлович Дубов, мужчина лет сорока, с удлиненным аристократическим овалом лица и золотой оправой очков на немного крупном породистом носу. Его пышные русые волосы были красиво подстрижены, и несколько прядей небрежно падали на высокий лоб. Одет он был в просторную темно-синюю рубашку и вельветовые брюки.

— Проходите! — несколько суетливо пригласил Валерий Павлович Мелентьева и поспешно закрыл за ним дверь.

— Пришли меня мучить! — насмешливо-устало произнес он. — Но я все уже рассказал капитану Петрову и даже написал. — Он обреченно взмахнул руками. — У меня уже изъяли этот проклятый яд!

Кирилл следовал за ним по коридору, обшитому массивными дубовыми панелями и освещенному бра в форме факелов. По всей длине коридора было устроено несколько ниш. В одной стоял средневековый рыцарь, в другой — висели мечи, а в третьей было ложное стрельчатое окно, — нарисованное с таким искусством, что в первый момент Кирилл поддался оптическому обману и засмотрелся на раскинувшееся перед ним озеро со старинным плавучим павильоном посредине.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил хозяин, когда они достигли гостиной, убранной в стиле эпохи Возрождения.

Перед камином стоял красиво расписанный экран, на камине сверкали позолотой массивные подсвечники, кресла и диваны были обтянуты шитой золотом тканью, огромный гобелен на стене изображал чей-то шикарный кортеж.

— Это свадебный кортеж Екатерины Медичи! — пояснил Дубов так, словно речь шла о его тетке.

Он подошел к камину, облокотился на него одной рукой и, вздохнув, произнес:

— Мучайте!

— Мучить я вас не собираюсь и не имею на это ни прав, ни желания, — сказал Кирилл. — Просто я хочу поговорить с вами и обрести в вас союзника, который, так же как и я, будет заинтересован в том, чтобы найти убийцу. Но прежде дайте мне освоиться в атмосфере великолепия вашего дома.

Валерий Дубов согласно кивнул и предложил кофе.

— Хотя… в доме отравителя, — тут же не без иронии добавил он.

— Не откажусь! — вежливо отозвался Кирилл.

Пока Валерий Павлович колдовал в своей средневековой кухне, Кирилл с интересом продолжал осматривать гостиную «замка», все стены которой были увешаны портретами в богатых рамах. Неожиданно Кирилл почувствовал, будто кто-то его зовет, он обернулся и встретился взглядом с белокурой красавицей в бархатном платье, расшитом жемчугом. Она была изображена на фоне безбрежно-голубого неба, пронизанного искрами солнца.

— Любуетесь! — Валерий Павлович появился с подносом, на котором стояли две чашечки и кофейник из тончайшего фарфора. — Это знаменитая Бьянка Капелло, супруга герцога Франческо Медичи, та самая, которая, желая избавиться от домогавшегося ее кардинала Фердинанда, родного брата мужа, приготовила изысканный пирог и столь же изысканно пропитала его ядом. Но судьба обошлась с ней безжалостно. Неожиданно вернулся с охоты герцог Медичи и съел кусочек этого пирога на глазах ошеломленной Бьянки и кардинала, который, чувствуя опасность, даже не притронулся к нему. Увидев, что случилось непоправимое, Бьянка с улыбкой на губах взяла второй кусочек пирога и тоже съела. У нее не было выбора, она, как ни странно это звучит, любила своего мужа. К вечеру они умерли в страшных мучениях.

Валерий Павлович протянул Кириллу белоснежную фарфоровую чашечку.

— Прошу вас, если не боитесь. Я теперь для всех — отравитель.

Кирилл сделал глоток и выразил свое восхищение:

— Отменный кофе!

— Я его сдобрил особо тонким венецианским ядом, — с сарказмом продолжал Дубов.

— Валерий Павлович, — обратился к нему Кирилл. — Я понимаю, насколько вам сейчас тяжело, но, думаю, никто не считает вас отравителем.

— Ничего, ничего вы не можете понимать, — простонал тот. — Ведь это сделал кто-то из моих друзей, знакомых. Как теперь, после того что случилось, я могу открывать двери своего дома? Как теперь я могу пожимать протягиваемые мне руки, ведь одна из них принадлежит убийце! И даже если вы найдете этого проклятого убийцу, все равно я… я останусь причиной гибели Дениса, ведь это я изготовил яд!

— Валерий Павлович, давайте поговорим спокойно, — продолжал настаивать на своем Кирилл. — Ведь если кто-то решился на убийство, то вряд ли что-то смогло бы его остановить. Вашим ядом воспользовались только потому, что он оказался под рукой.

— Признаться, меня это мало утешает, — обескураженно произнес Дубов. — Но должен заметить, что у вас весьма оригинальный взгляд на случившееся. Капитан из МУРа говорил мне совершенно обратное. Против меня возбуждено уголовное дело. Меня обвиняют и в изготовлении яда, и в его хранении, а самое главное — допытываются, зачем я вообще его сделал. Теперь я сам задаю себе этот вопрос.

— Я просто восхищен! — неожиданно перевел разговор на другую тему Кирилл. — У вас великолепные картины, и, насколько я могу судить, все они принадлежат итальянской школе…

Валерий Павлович впервые за их встречу улыбнулся.

— Да, итальянская школа русского мастера. Это все я написал.

— Вы?! — воскликнул Кирилл. — Я был абсолютно уверен, что эти портреты вышли из-под кисти мастеров Кватроченто.

— А вы обратили внимание, — воодушевившись, подхватил Дубов, — что мне удалось самое главное — передать энергетику оригиналов?! Вы чувствуете, они смотрят на нас, перемигиваются, кривят губы, насмехаются?..

— Судя по тому, как я почувствовал взгляд Бьянки Капелло, — да! — и Кирилл еще раз оглянулся на золотоволосую венецианку.

— Вот посмотрите! — Валерий Павлович подвел его к портрету мужчины. — Это Цезарь Борджиа! Видите, на указательном пальце его знаменитый перстень?! Гладкий с внешней стороны, он состоит из двух львиных когтей, сделанных из острой стали. Эти когти находились на внутренней стороне и вонзались в тело во время рукопожатия под нажимом среднего пальца. Они были покрыты глубокими желобками, выпускавшими яд. На каком-нибудь празднестве Цезарь, скрытый под маской, схватывал руку человека, которого он решил отправить на тот свет, вонзал глубоко «львиные когти» и тут же ронял роковой перстень. Разве можно было в толпе масок найти преступника?

— Да, я читал об этом, но самого Борджиа и его перстень вижу впервые. А эта прекрасная дама на портрете рядом — неужели тоже отравительница? — поинтересовался Кирилл.

— Представьте себе, это знаменитая Лукреция Борджиа!

— Та самая?! — не сдержал изумленного восклицания Мелентьев. — Но как она прекрасна!

Валерий Павлович довольно улыбнулся, словно комплимент относился к нему.

— Обратите внимание! — указал он на портрет. — Видите, на тонком золотом шнурке, в складках ее платья теряется ключ. С помощью этого ключа она избавлялась от надоевших любовников.

— Я что-то читал, но забыл, — честно признался Кирилл.

— Рукоятка этого ключа заканчивалась неприметным острием, которое Лукреция натирала ядом. Обычно она назначала свидание и вручала ключ к замку, который туго открывался. Галантный любовник, крепко сжимая ключ в руке, слегка царапал себе кожу и через сутки умирал, — продолжал увлеченно рассказывать Дубов.

— Из всего, что я увидел и услышал, я понял, что вы большой поклонник и знаток итальянского Ренессанса, но… — Кирилл на минуту задумался.

— Отчего у меня такое влечение к Италии?.. — подсказал Валерий Павлович. — Признаться, я и сам много думал об этом и пришел к выводу, как это ни странно, что мое влечение к Италии передано мне генетически. — Он жестом предложил Кириллу сесть. — Дело в том, что много веков назад мои предки жили на Апеннинах, а потом один из них волею судеб был заброшен в Россию, даже сначала не в Россию, а в Чехию. Если это вас интересует, я покажу вам составленное мною генеалогическое древо…

Валерий Павлович открыл ключом стеклянную дверцу шкафа и извлек пергаментный свиток.

— Вот, — развернул он его перед Кириллом. — Начнем сверху — это я, — указал он на одинокий листик могучего древа. — Это моя мать, Елена Дубова, урожденная Софронцева. А теперь следите, вплоть до XVIII века фамилия Софронцевых не изменяется. — Его палец с миндалевидным ухоженным ногтем заскользил по веткам и листьям. — А вот поворот — ключ к разгадке. Видите эту боковую ветвь? Ее родоначальник — Козимо Сфорца, который в 1775 году приехал из Рима в Россию. И его дети уже стали носить фамилию Софронцевы.

Кирилл с уважением посмотрел на Валерия Павловича, которому удалось проникнуть в тайну своего происхождения.

— Но мало того, я знаю, что в моих жилах течет не только кровь Сфорца, но и Борджиа!

Легкое недоумение проскользнуло по лицу Мелентьева, теперь он смотрел на Дубова, будучи не в силах разобраться, кто же он: просто человек, ищущий свои корни, или чудак, помешанный на знаменитых предках.

Валерий Павлович уловил этот огонек сомнения и усмехнулся:

— Нет, я не говорю, что абсолютно уверен в правильности моих изысканий, и очень может статься, что я по линии матери принадлежу к потомкам крестьян из деревни Софроновка, которые даже не слышали, что где-то есть Италия. Но, учитывая мою просто патологическую тягу к итальянской культуре, я имею все основания верить в свои итальянские корни. — Валерий Павлович глубоко вздохнул. — Лет десять назад, когда я в очередной раз был в Италии, мое внимание неожиданно привлекли рецептуры старинных ядов, обнаруженные мною в одной из книг по алхимии. Это было как наваждение. Я никого не собирался отравить, и яд был мне совершенно не нужен, но мне ужасно захотелось иметь, а главное — изготовить самому смертоносную жидкость, изобретенную в эпоху Ренессанса. Я забросил все свои эскизы и засел за пропитанные пылью веков книги. Переворачивая страницы, я словно чувствовал былые прикосновения к листам пальцев древних алхимиков. Но чтобы изготовить яд Борджиа, а именно к этому я и стремился, нужно было узнать тайну рецепта папы Александра VI, который до восшествия на папский престол звался Родриго Борджиа. Я просмотрел великое множество манускриптов, но безуспешно… «Неужели, — думал я, — рецепт изготовления яда Борджиа утерян навсегда?» А надо сказать, что папе Александру VI благодаря своим специальным знаниям и содействию преданных ему алхимиков удалось создать целый арсенал чрезвычайно тонких ядов. Однако его излюбленным ядом был яд, лишенный запаха и цвета. И вот способ изготовления именно такого яда я и пытался узнать… и, как оказалось, узнал, — грустно закончил Валерий Павлович.

— А как вы пришли к заключению, что изготовленный вами яд является именно ядом Борджиа? — задал вопрос Кирилл.

— Вы хотите спросить, как я его испытывал? — уточнил Дубов. — Что ж, пойдемте!

Он нажал на кудрявую головку ангела, украшавшего раму портрета кардинала с иезуитской улыбкой на тонких губах, и часть книжного шкафа отодвинулась в сторону.

— Прошу! — указал рукой Валерий Павлович на потайной ход. — Я приглашаю вас в мою святая святых, кабинет алхимии.

Кирилл не без странного трепета перешагнул порог, как бы отделяющий XXI век от XVI.

— Здесь не хватает только появления Мефистофеля, — оглядываясь по сторонам, пробормотал он.

Длинный стол был уставлен ретортами, колбами, ступками, посредине было сделано углубление для «адского» огня. На книжных полках огромного шкафа стояли толстые фолианты, лежали пергаментные свитки, светились фосфором философские камни.

— Теперь я уверен, что Мефистофель побывал здесь, и даже знаю в какой день. Когда жидкость без цвета и запаха наполнила эту колбу, я, как безумец, разговаривал с каждой каплей, словно она попала ко мне из XVI века и заключала в своей подрагивающей оболочке какую-то страшную тайну, которую я непременно должен был узнать. У меня было ощущение, что условное понятие времени сместилось и я на краткое мгновение проник в век Ренессанса. Небывалые, неизведанные чувства охватили меня. Я совершенно четко ощутил себя в доме, знакомом мне, но давно мною покинутом, я видел из окна купол собора Святого Петра, я вдыхал странный по составу воздух и слышал странные звуки, доносившиеся с улицы… Мои пальцы были унизаны перстнями, на плечи был накинут тяжелый бархатный халат, отороченный мехом… и в последних лучах солнца я увидел тонкий профиль черноволосой женщины, быстро прошедшей по крытой галерее… — Валерий Павлович замолчал, устремив свой взгляд вглубь веков.

Очнувшись, он посмотрел на Кирилла, но не встретил в его взгляде непонимания или затаенной насмешки.

— Конечно, — с жаром продолжил он, — мне хотелось испытать мой яд. Я взял обыкновенную розу и капнул на нее жидкостью. Роза мгновенно съежилась, почернела и рассыпалась. Я был в восторге. Потом я совершенно случайно услышал, как наш дворник жаловался на набег крыс в подвале. Ночью я спустился туда и разбросал по полу кусочки мяса, пропитанные ядом. Утром дворник вынес целый мешок дохлых крыс. На этом я свои эксперименты полностью закончил. Я выбрал для своего ядовитого детища красивый флакон венецианского стекла, оправленный в золотую сетку, украшенную изумрудами, и поставил его в сейф.

— А кто знал о существовании этого яда?

— Все! — разведя руки в стороны, воскликнул Дубов. — Абсолютно все, кто бывал у меня. Я хвалился им, демонстрировал гибель розы… Хотя многие весьма скептически отнеслись к тому, что мне удалось воссоздать рецепт яда Борджиа. Не скрою, меня это очень задевало, но тем не менее мой яд стал поводом для добродушных насмешек, а потом о нем вообще перестали говорить.

— Валерий Павлович, — обратился к Дубову Кирилл, — я попрошу вас составить список всех, кто, скажем, в течение этого года побывал у вас. Кстати, когда у вас изымали флакон с ядом, вы не заметили, что его стало несколько меньше?

— Нет, ничего особенного я не заметил. Флакон стоял на своем обычном месте, во всяком случае, у меня не возникло ощущения, что его кто-то трогал. Но список! — Дубов со вздохом покачал головой. — Вы не можете себе представить, сколько и каких людей побывало у меня за этот год… Это тома!.. И потом, я все-таки уверен, никто из них даже в мыслях не мог допустить желания убить Дениса. Это исключено!

— Простите, Валерий Павлович, но исключать буду я.

Дубов провел рукой по лбу и пробормотал:

— Ужасно! Ужасно! Мне кажется, я слышу, как мне бросают в спину: «Отравитель»!

— Валерий Павлович, завтра к вечеру вы сможете подготовить мне этот список?

— Нет, нет! Завтра — сумасшедший день! Завтра — худсовет! Мы хотим воссоздать первоначальную постановку балета «Спящая красавица»! Воссоздать все вплоть до каждой ноты, написанной Чайковским, до каждого пируэта, указанного Петипа, вплоть до цвета и размера бантов на туфлях короля Флорестана. Это будет грандиозно и великолепно. Это будет живая копия первого балета, поставленного в 1883 году. Поэтому завтра я занят! — взволнованно объяснил Дубов. — Но на днях я обязательно составлю список.

— Хорошо, — согласился Кирилл. — Вот номер моего факса.

Валерий Павлович взял визитную карточку и, пожимая на прощание Кириллу руку, сказал:

— Признаться, я очень надеюсь на вас! Мне бы не хотелось всю оставшуюся жизнь ходить в отравителях.

Спустившись вниз, Кирилл задумался о своем впечатлении от встречи с Дубовым.

«Увлеченный, эрудированный, склонный к мистической экзальтации человек. Несомненно, одаренный художник и алхимик. Мог ли чем-нибудь ему помешать Денис Лотарев? И помешать настолько, чтобы он решил избавиться от него? Рискованный шаг, но что такое риск для человека, мощью своих духовных сил проникающего сквозь века в эпоху Ренессанса?! — Кирилл улыбнулся. — А вообще это просто гениально — убивать при помощи яда. Как он рассказывал?.. Можно уколоть иголкой намеченную жертву, чтобы она упала замертво. В резервуаре такой иглы находится яд, капля которого способна сразить здорового быка. В таком случае киллеры остались бы без работы. Насколько проще и разумнее каждому без лишних свидетелей решать свои проблемы. Вот только где взять рецепт яда Борджиа?!»

_____

ГЛАВА 3

Огромная чаша Дворца спорта была переполнена зрителями, ожидавшими появления Константина Лунева. Его поклонницы изнемогали в последних томительных минутах.

Кира со старым полевым биноклем сидела где-то под самой крышей. Билеты в партере стоят очень дорого, но она знает способ, как пробраться поближе. Когда начнется всеобщая вакханалия восторга и зрители соскочат со своих мест, она короткими перебежками проберется к сцене.

Но вот наконец-то гаснет свет, сцена озаряется космическим сиянием, появляются музыканты, у публики вырывается вздох облегчения: «Началось!» Но музыкальное вступление тянется слишком долго, соло ударника вызывает раздражение, и вдруг истошный вопль нескольких тысяч зрителей оглашает Дворец спорта, на сцене в черной рубашке и черных узких брюках появляется Константин.

Ладони Киры стали влажными от волнения, она приникла к биноклю, чтобы насладиться любимыми чертами. Бинокль настолько приблизил певца, что Кира легко отдалась иллюзии одиночества в огромном зале. Она видела только Константина и верила, что он поет только для нее.

В неистовом порыве девушка вскочила с места, но, отняв бинокль от глаз, осознала, где она. Константин, который благодаря оптическому обману только что был так близко, на самом деле отделен от нее стеной, преодолеть которую ей никогда не удастся: кто она? И кто он?!!

Тем временем зал, поглощающий музыкальный наркотик, пришел в состояние восторженного возбуждения. Каждую поклонницу переполняла любовь к кумиру, и каждая хотела сказать ему об этом. Охранники с дубинками заняли оборонительные позиции. В любой момент на сцену может обрушиться зрительский шквал, и тогда вряд ли что останется от Константина. Толпа раздавит его в своих смертельно-восторженных объятиях.

Кира, завороженная звуками любимого голоса, с помутненными глазами пробралась поближе к сцене и вклинилась во влажную толпу девиц, дергающихся в конвульсиях.

Константин, заведенный музыкой и публикой, сам находился в состоянии творческого экстаза. Только в отличие от своих поклонников он умел быстро выходить из него. Еще шесть тактов — и он скрылся за кулисы.

— Духота, — мотая головой, вздохнул он.

Полный мужчина промокнул ему лицо полотенцем.

А зал требовал и требовал. Константин появился вновь, бросив свое уставшее тело на съедение ненасытным глазам зрителей. Он запел, и поклонники стихли.

Кира с огненными щеками, с трудом переводя дыхание, подумала:

«Сейчас все эти девицы бросятся дарить ему свои шикарные цветы, а я…»

Неожиданно ее взгляд упал на букет желто-белых роз, оставленный на кресле какой-то поклонницей. Одурманенная сумасшедшей мыслью, с невиданной для нее дерзостью, девушка схватила чужой букет и, услышав последние ноты песни, бросилась на сцену.

Кира ошалела, увидев прямо перед собой Константина. Он оказался так близко: она чувствовала его запах, слышала его дыхание, его голос, не усиленный микрофонами. Сзади на нее напирали, по бокам толкали, а она не могла пошевелиться. Константин улыбнулся и, взяв букет, пожал ей руку. Ее глаза с удивлением смотрели на него: «Как? Неужели это возможно, чтобы он был так близко?»

Пошатываясь, Кира вернулась в зрительный зал. Необыкновенная радость охватила ее, и она сама ответила на свой вопрос:

«Да, пока я живу, возможно все! Тем более что и сделать нужно немного — только найти способ познакомиться с ним, и он в тот же миг поймет, что я — та единственная, о которой все его песни».

Подхваченная потоком зрителей, хлынувшим к выходу после прощального взмаха руки Константина Лунева, Кира очутилась на улице. Свежий весенний воздух не привел ее в чувство, она была во власти своей идеи.

«Как я раньше об этом не подумала, — корила себя она. — Столько времени ушло впустую… И как я могла мириться со своим мышиным существованием, с тем, что в этом мире я должна занимать самое последнее место. Да, я пять раз проваливалась при поступлении в театральные училища, но жизнь на этом не заканчивается!»

Кира чувствовала необыкновенный приток сил и была способна на все.

«Итак, надо составить план и привести его в исполнение», — кусая губы, размышляла она.

Кира знала о жизни Константина Лунева все, впрочем, как и остальные поклонницы, уверенные в том, что кумир не в силах ничего утаить от них.

Артисты и поклонники — вечные изощрения, с одной стороны, сохранить хоть что-то в тайне, с другой — проникнуть, узнать любыми путями. Одни уверены, что они настолько хитры, что обводят вокруг пальца своих обожателей, другие, в свою очередь, уверены, что они настолько ловки, что проникают во все святая святых своих кумиров.

Кира знала, что у Константина есть невеста, модель Наталья Гурская, которая почти все время находится за границей. Во всех журналах можно было увидеть фотографии красивой пары. Он — высокий, темноволосый, с удивительными миндалевидными глазами цвета черной вишни, профилем, будто выточенным резцом скульптора. Она — почти под стать ему ростом, зеленоглазая, рыжеволосая, с чувственными губами. Кира отдавала себе отчет, что ей будет невозможно соперничать с Гурской своими нарядами, но вот если бы они предстали перед Константином обнаженными, то неизвестно, остановил бы он свой выбор на профессиональной вешалке, в то время как Кира могла похвастаться томными линиями бедер, волнующей округлостью грудей и настоящими женскими ногами, которые растут откуда надо, а не от ушей.

Погруженная в раздумье, она не заметила, как доехала до последней станции метро, машинально пересела в автобус и через полчаса открыла дверь в свою квартиру. Не зажигая света, девушка опустилась на диван, издавший протяжный стон. Она не хотела видеть убогую обстановку, она хотела еще побыть там, на сверкающей сцене, и вновь ощутить прикосновение его руки.

«Господи, неужели это был не сон? Нет, не сон! — вскочив с дивана, победоносно воскликнула Кира. — Это было предзнаменование! Сном была вся моя жизнь».

В наследство от матери-одиночки Кире досталась квартира в одном из пригородов Москвы. Закончив школу, Кира пять раз пыталась поступить в театральные училища и все пять раз выбывала после первого тура. Ее тетка, Виталия Михайловна, устроила ее работать вахтером. Однако девушку все время тянуло в атмосферу богемы, поэтому она пыталась найти место горничной у какого-нибудь артиста. Неожиданно Кире повезло, она понравилась домоправительнице одной звезды, и та наняла ее приходящей домработницей. Но, проработав всего полтора месяца в божественной атмосфере искусства, девушка вновь осталась не у дел. Кира уже давно подумывала, как бы ей под видом горничной пробраться к Константину Луневу. Она навела справки и узнала, что Наталья Гурская запретила своему жениху иметь молоденьких горничных.

«Вот стерва, — подумала Кира. — Сама почти все время за границей живет, а к Константину никого не подпускает».

Но сегодня на концерте ее словно озарило: если нельзя быть молоденькой горничной, значит, надо состариться.

Собеседование с претендентками проводил Евгений Рудольфович, мажордом Лунева. У Евгения Рудольфовича было правило: больше года горничных не держать. Журналисты так ловко и щедро обхаживают скромных работниц, что те без зазрения совести рассказывают обо всем, что происходит в доме. Поэтому он не давал возможности горничным вникнуть в суть происходящего, а журналистам времени на подкуп. Несколько дней назад Кира услышала, что мажордом собирается нанимать новый штат, но только сегодня поняла, что это ее шанс.

Она включила свет, решительно подошла к шкафу, взяла с полки красивую розовую коробку и подрагивающими от сладостного волнения руками извлекла из нее кружевное белье: черное бюстье, трусики с провоцирующей ниточкой, черные чулки и обшитые рюшью подвязки. Резко скинув с себя неловкое платье в белый горошек, Кира облачилась в роскошное белье. Гордо тряхнув головой, девушка распустила темно-каштановые волосы. Она улыбнулась своему отображению и, покачивая бедрами, стала приближаться к зеркалу так, словно перед ней был Константин.

«Уверена! — молнией блеснула у нее мысль. — Он не устоит передо мною. Я — по-настоящему красива!»

Увы, красива она была лишь в своих глазах. Другие же видели широкоскулое лицо, вздернутый нос, большой рот и грубовато-тяжелую походку.

Утром она поспешила к своей тетке, Виталии Михайловне Крымовой. Зная ее несколько сложный характер, Кира состроила жалобное выражение лица и появилась на пороге с тортом в руках.

— Тетечка Виточка, — сладко начала она, когда тетка, с удовольствием выпив первую чашку чая, принялась за вторую. — На вас вся надежда!..

— Ну, что еще такое? — недовольно сдвинула брови Виталия Михайловна, погружая в свой рот пышное безе.

— Да вот, есть возможность устроиться горничной к одной звезде…

— Устраивайся! Кто мешает? Или тебе нужно мое благословение? — усмехнулась она.

— Нет, тетечка Виточка, — не благословение, а ваш паспорт. — Серые глаза Киры замерли на теткином лице.

— Паспорт? Зачем? — удивилась та.

— У этой звезды — невеста ревнивая, — зашептала Кира, — поэтому принимают на работу только женщин после сорока.

Тетка откинулась на спинку стула и замерла, созерцая племянницу.

— Кира, не пойму, ты у меня дура, что ли? Ну дам я тебе свой паспорт, по которому тебе будет сорок два года, ну и что? Кто поверит?

— Ой, тетечка! Я все придумала! Я себя состарю!

— Там что, платят очень хорошо? — с глубоким вздохом поинтересовалась Виталия Михайловна.

— Да! — скорбно закивала Кира.

— Бедная моя ты, бедная, — провела она рукой по голове племянницы. — На что приходится идти, чтобы кусок хлеба заработать.

Кира опустила глаза и, вздрогнув плечами, порывисто вздохнула.

— Ну, не расстраивайся, Кирочка! Все уладится. Тебе только двадцать пять. Хотя, — выдержав философскую паузу, добавила Виталия Михайловна, — судя по моей жизни, те двадцать лет, которые тебе еще предстоят, мне, кроме унижений и слез, ничего не принесли.

«А мне принесут! Только дай свой паспорт!» — хотелось крикнуть Кире, но, опустив голову, она благоразумно промолчала.

— Как же ты себя состаришь? — недоумевала Виталия Михайловна. — Заметно же будет.

— Да очень просто! Артисты в фильмах в начале двадцатилетних играют, а к концу в семидесятилетних превращаются.

— Так там гримеры какие!..

— Да не волнуйтесь, вы, тетечка! Ну нет так нет. Это же не преступление. Откажут, и все. Паспорт дадите? — с мольбой в голосе протянула она.

— Конечно дам. Что же с тобой делать? Тем более, если платят хорошо. Везет же людям! Бог наградил талантом, удачей… А ты вот сколько лет поступала в эти театральные училища, и ничего. А стала бы звездой и тетке бы помогла. Ох, и зажили бы мы с тобой! — Виталия Михайловна даже зажмурилась от такой возможности, будь только ее племянница поталантливее и поудачливее.

— Еще заживем, тетечка Виточка! — подхватила Кира.

— Ох! — выдохнула та. — Хорошо бы!

Получив паспорт тетки, Кира поспешила домой. Она выбрала из скудного гардероба скромное платье, туфли на низком каблуке и принялась старить свое лицо. Это оказалось намного труднее, чем она предполагала. Как не морщила она лоб, пытаясь коричневым карандашом зафиксировать следы, которое оставляет время на некогда безоблачной поверхности, получалось только смешно. Как не пыталась она выделить скорбность носогубной складки — все было тщетно.

«А собственно, чего я так стараюсь состариться? Тетке то будет сорок пять только через три года и только через три года она должна будет поменять паспорт или вклеить новую фотографию. А на этой — ей всего двадцать пять. А может быть, я так хорошо сохранилась? — беспечно рассмеялась Кира. — Уплотню себе бедра, челкой лоб прикрою, тональным кремом приглушу цвет лица, может, все и обойдется. Самое главное не это, — прервала свои размышления девушка. — Самое главное с Евгением Рудольфовичем о собеседовании договориться. Вдруг он уже набрал горничных?»

Кира сняла со шкафа плюшевого зайчонка с корзиночкой в лапках. На зайчонке был расписной фартучек, в котором лежала крошечная записная книжка. В эту книжку Кира вносила только самые важные в ее жизни номера телефонов. Она открыла страничку на букве «М» — мажордом Евгений Рудольфович и, взяв жетоны, отправилась звонить. Не просто было получить номер телефона мажордома, но Кира добилась своего.

Пока длились гудки, девушка была занята тем, чтобы удержать свое трепещущее сердце в груди, но к телефону никто не подходил, она уже хотела повесить трубку, как услышала ленивое: «Алло!»

— Алло! — эхом повторила она от испуга.

— Я вас слушаю! — недовольно пробурчал голос.

— Мне Евгения Рудольфовича, — с трудом ворочая языком, проговорила Кира.

— Я вас слушаю! — теряя терпение, повторил голос.

— Евгений Рудольфович! — звонко воскликнула девушка. — Я хотела бы поступить горничной…

— А!.. — Евгений Рудольфович что-то пробурчал, а затем спросил: — Сколько вам лет?

— Сорок два, — ответила Кира.

— Хорошо! Приходите в четверг к трем часам. Улица Маркина, 26. Скажите охраннику, что на собеседование.

— Спасибо! Спасибо! — готовая излить в благодарности всю душу, восторженно повторяла Кира, пока не услышала гудки в трубке.

Вторник и среду Кира вживалась в образ сорокалетней умелой домработницы, которая, выходя за порог хозяйского дома, тут же забывает обо всем, что видела и слышала.

В четверг она проснулась очень рано. Волновалась.

В три часа охваченная страхом нерешительности Кира застыла перед затемненной дверью особняка, где на первом этаже помещался офис мажордома, а на втором были апартаменты Лунева. Как во сне она подняла руку, нажала на кнопку и машинально ответила охраннику:

— На собеседование.

Мелодично щелкнул замок, Кира поняла, что надо идти, но не чувствовала под собой ног.

Словно из тумана возникло лицо охранника.

— Вам сюда, — указал он ей рукой.

Девушка прошла в коридор и увидела, что впереди нее десять претенденток. Присутствие соперниц вовремя разозлило ее. Когда подошла очередь, Кира уверенной походкой вошла в кабинет.

Евгений Рудольфович расплывшейся медузой полулежал в круглом кресле.

— Садитесь! — устало бросил он. — Как зовут?

— Виталия Михайловна Крымова.

— Паспорт! — протянул он жирную руку.

Полистав страницы, мажордом пристально взглянул на Киру и с одышкой выдохнул свой вопрос:

— Девиз своей работы знаете?

«Смотри-ка, тестирует!» — догадалась Кира и быстро ответила:

— Молчание — золото!

Евгений Рудольфович усмехнулся.

— Где раньше работали?

Кира, подражая своей тетке, сдвинула брови и слегка надула губы.

— Горничной я работаю давно, но фамилии моих хозяев вряд ли вам что скажут. Это все больше люди среднего бизнеса.

О своем последнем месте работы она решила промолчать.

— И все-таки?..

— Вас интересует, почему я рассталась со своим последним хозяином?

— К примеру!

— Он с семьей уехал в США.

— Ясно, ясно… — Евгений Рудольфович по своей обязанности рассматривал ее лишенное малейшей привлекательности лицо.

«Для горничной неплохо. Горничная — это часть интерьера, причем самая незаметная. Ох, устал!..»

Кира, устремив на него подобострастно-серьезный взгляд, ждала решения.

— Ладно! — вяло бросил он. — Испытательный срок — две недели.

Кира не верила своей удаче.

— Завтра быть ровно в одиннадцать! Полагаю, излишне напоминать, что, опоздав на пять минут, вы лишаетесь места.

— Да, конечно, — пятясь спиной к двери, бормотала Кира.

Выйдя на улицу, ей захотелось подпрыгнуть от радости, но она испугалась охранника и поэтому чинно направилась к метро.

* * *

Ровно в одиннадцать Кира предстала перед заплывшим жиром оком мажордома. Ей была выдана униформа и в деталях изложены обязанности. Тяжелая работа по дому выполнялась двумя приходящими работницами, а ей посчастливилось попасть в горничные, которые должны поддерживать порядок и прислуживать за столом.

— Пошли! — сказал Евгений Рудольфович и, выйдя из своего кабинета, расположенного на первом этаже, стал медленно подниматься на второй, где располагались апартаменты Лунева.

Кира последовала за ним, старательно скрывая рвущуюся наружу радость.

«Вот сейчас дверь откроется, и я увижу Константина!»

Она вдохнула побольше воздуха, чтобы не умереть от счастья, но дверь буднично открыл охранник.

— Боже… Боже! Какая неописуемая красота! — не в силах скрыть своего потрясения, бормотала Кира, оглядываясь по сторонам.

Евгений Рудольфович насмешливо-лениво скосил на нее глаза.

Они прошли огромную гостиную, сверкающую зеркалами и обставленную светлой мягкой мебелью.

— Здесь спальня! — продолжал тем временем указывать мажордом, открывая двери. — Здесь студия, здесь столовая, кабинет.

Наконец, добравшись до кухни, он опустил свое медузообразное тело на стул и закончил объяснения.

— Все поняла?

— Да, все! — уверенно ответила Кира.

— Приступай! — бросил Евгений Рудольфович. — Константин сейчас в отъезде, но учти, если что-то сделаешь не так, вылетишь тут же!

— Понятно! — очень серьезно произнесла девушка.

Кира каждый день ждала возвращения Константина. И вот однажды, придя как всегда к восьми часам, она почувствовала, что он вернулся.

Гостиная была завалена чемоданами, сумками, вешалками с костюмами, столы были уставлены бокалами, бутылками, тарелками, на светло-сером ковровом покрытии темнело пятно от пролитого вина.

Девушка поспешила на кухню, здесь картина «После трапезы» была не лучше. Быстро переодевшись, Кира бросилась наводить порядок. В половину двенадцатого в гостиную вплыл сонный Евгений Рудольфович.

— Молодец! — оглядываясь, пробормотал он и, обхватив голову руками, прошел на кухню.

Кира поспешила за ним.

— Эта… как тебя?.. Забыл… — защелкал он пальцами. — Дай-ка холодненькой водички! Уф!.. — сделав большой глоток, выдохнул он. — Как ты поняла, Константин приехал.

Кира кивнула.

— Значит, завтрак, как я тебе говорил!.. Ничего не перепутаешь?

— Не волнуйтесь! — уверенно успокоила его девушка.

— Ладно, давай действуй! Я скоро вернусь.

Кира ловко накрыла мраморный овальный стол. Константин любил завтракать на кухне. Занятая соковыжималкой, она услышала, что кто-то вошел, и подумала, что это вернулся мажордом, но когда обернулась, то стакан с соком чуть не выпал из ее рук.

За столом в светло-голубой рубашке сидел Константин. Поставив стакан на поднос, Кира поздоровалась с ним.

— Привет, — бросил он, не удостоив ее даже взглядом.

В кухню, душисто благоухая, вплыл Евгений Рудольфович в пестрой рубашке и светлых брюках.

— Как спалось, Костик? — добродушным бисером посыпались слова с его губ.

— Да ничего… Сам знаешь, после этих перелетов…

Мажордом понимающе закивал головой.

Кира думала, что он представит ее Константину, но они продолжали беседовать так, словно были одни.

Евгений Рудольфович лениво поднял руку, щелкнул пальцами и сказал:

— Кофе покрепче!

Когда они, позавтракав, ушли, Кира, прислонившись к стене, не могла прийти в себя.

«Он даже не поинтересовался, какая у него горничная!.. Я для него значу не больше, чем этот холодильник. — Но тут же она залилась смехом: — Я совсем с ума сошла! Превратила себя в чучело и еще хочу, чтобы он обратил на меня внимание! Ничего, я выберу удобный момент и тогда…»

Но выбрать момент оказалось делом очень нелегким. В доме постоянно вертелись люди. Константин весь день был занят и возвращался зачастую под утро. Настырные журналисты добивались встречи, длинноногие девицы-подпевалы приходили на репетиции в малую студию, кутюрье заваливал столы своими роскошными эскизами. И в довершении ко всему из Лондона приехала Наталья Гурская.

По случаю ее приезда Константин устроил небольшой прием. И Кира смогла вдоволь наглядеться на звездные лица.

Рыжеволосая Гурская в короткой замшевой юбке гордо щеголяла своими ногами. Она мило обнималась с Константином перед объективом фотоаппарата допущенного на начало вечера журналиста. Лиловый шелк блузки красиво соскальзывал с ее плеча, и Константин не упускал случая прикоснуться к нему губами. Изящные пальцы Натальи, сверкая бриллиантами, шаловливо играли в темных волосах жениха, а его ладонь словно в ответ горячо поглаживала ее колени. Кира была вне себя от ярости, ей хотелось только одного: бросить поднос с горячим кофе на наглые колени манекенщицы.

Она вместе с другой горничной едва поспевала приносить и уносить бокалы, подавать канапе с черной икрой, лососиной, французским паштетом. Бегая из кухни в гостиную, Кира мимоходом заметила, как в студию, предварительно оглянувшись по сторонам, проскользнула Наталья, а минут через пять, к изумлению горничной, за ней последовал не Константин, а молодой артист балета Феликс Волохов.

«Интересно!» — сощурив серые глаза, прошептала Кира. На обратном пути из гостиной в кухню она поставила поднос на пол и слегка приоткрыла находящуюся за тяжелыми портьерами дверь в студию. В студии было темно, лишь матовый свет напольной лампы освещал большой кожаный диван, на котором, изогнувшись, резко вздрагивала от толчков Феликса Наталья.

«Стерва! — едва не бросила вслух Кира. — Вот стерва! Иметь такого жениха и изменять ему в его же доме!»

Наталья, не выдержав натиска наслаждения, застонала, а Феликс, схватив ее за волосы, потянул к себе.

«Так тебе и надо, потаскуха! Чтоб он всю твою конскую гриву вырвал!» — продолжала негодовать Кира.

Первым ее порывом было броситься к Константину и привести его сюда. Таким образом она бы легко и просто избавилась от соперницы. Но, вовремя спохватившись, девушка рассудила:

«А вдруг он вместо Натальи выставит за дверь меня?» — поэтому сочла за лучшее потихоньку ретироваться.

Однако глупо было бы упускать такую возможность.

«А что, если?..»

Кира молнией метнулась на кухню, схватила поднос с наполненными шампанским бокалами и поспешила вернуться в гостиную. Проходя мимо фотографа, она шепнула:

— Там, в студии есть кое-что интересное…

Он не без удивления взглянул на нее, а потом незаметно проскользнул в коридор.

Минут через десять он вернулся обратно, весь красный от удовольствия. Он выпил бокал холодного вина и, направляясь к выходу, шепнул Кире:

— А ты свой человек, молодец! — и его рука скользнула по ее кружевному фартуку.

В кухне Кира заглянула в карман.

«Пятьдесят долларов за одно слово?! Не так уж плохо… А я и в самом деле молодец!»

С подносом, уставленным вазочками с мороженым, Кира подошла к Наталье, которая, томно откинувшись на спинку дивана, вытянула свои знаменитые ноги, положив их на пуф.

— Мороженого?! — сладким голосом предложила девушка.

Наталья приоткрыла зеленые глаза и вяло подняла руку, унизанную бриллиантами. Кира подала ей вазочку, мысленно пожелав: «Чтоб ты подавилась!» — и тут же направилась к Константину.

Константин жестом отказался от мороженого, он был слишком занят девицей с каштановыми волосами, пронизанными фиалковыми прядями. Губы у девицы были словно спелая упругая вишня; глаза карие, быстрые; с правой стороны над губой кокетливо притягивала взоры хорошенькая родинка. Она что-то тихо говорила Константину, а он, чуть, прикрыв глаза, кивал головой. Потом обнял ее за плечи и сказал:

— Какая ты у меня умница! — поднялся с дивана и потянул ее за руку: — Пошли в кабинет.

«Ого! Что же это получается? — торопливо обходя гостей с подносом, соображала Кира. — Получается, что они друг друга обманывают!..»

Гости быстро опустошили поднос, и она поспешила на кухню, по пути решив заглянуть в кабинет. Как на удачу дверь оказалась неплотно прикрытой. Кира поставила поднос на пол, присела на корточки и заглянула в щелку.

Константин положил на стол увесистый сверток, девица взяла его и спрятала в сумку. Они перекинулись несколькими фразами, потом он подошел к ней и, что-то зашептав на ухо, со страстью прижал ее к себе. Она тоже обняла его. Они обнимались с каким-то исступлением, их тела то скользили друг по другу, то замирали в полном изнеможении, то сотрясались в яростных порывах.

Константин был сильно возбужден и громко повторял:

— Я хочу, хочу тебя! Ты понимаешь, хочу!..

Девица, запрокинув голову назад, пробормотала:

— Неужели это правда?!

— Да! Да! — подтверждал свое желание Константин.

Он подхватил ее и усадил на стол, девица протянула руку к молнии на его брюках… и тут Кира услышала чьи-то шаги. Она молниеносно подхватила поднос и побежала в кухню. Сердце ее бешено колотилось.

«Он любит другую!.. Он любит другую!.. А как же я?» — машинально открывая бутылки, думала девушка.

— Э… э… девочки, подайте еще канапе с икрой! — Тело мажордома заполнило дверной проем кухни. — И там еще заливное из осетринки… А ты — расторопная, — милостиво бросил он Кире.

«Расторопная, — глотая слезы обиды, пробурчала она про себя. — Бутылки да бокалы подать, а вот свою судьбу устроить… Уж, слава богу, двадцать пять лет… не девочка…»

Подхватив в сердцах поднос с очередной партией канапе, она поспешила в гостиную. Константин с девицей еще не вернулся. Кира собрала пустые бокалы, тарелки и вновь пошла на кухню. На выходе из гостиной она чуть не столкнулась с девицей. Лицо ее горело ярче шиповника, губы слегка подрагивали, а пальцы несколько раз непроизвольно скользнули по бедрам, словно удостовериваясь, что с юбкой все в порядке. Она подошла к столу и взяла бокал ледяного шампанского, но, видимо, после любви с Константином оно показалось ей слишком теплым, и она положила еще несколько кусочков льда. Кира чуть не задохнулась от ревности.

Ее взгляд остановился на Наталье Гурской, которая о чем-то игриво разговаривала с Феликсом Волоховым.

«Улыбаешься! — чуть ли не возликовала Кира. — А не знаешь того, что отставка твоя уже подписана».

Горничные уже сбились с ног, а гости все не уходили.

«Когда же они уберутся? — с досадой, поглядывая на звезд, подзвезд и около них обретающихся, думала Кира, собирая пустые бокалы. — Вылакали уже, наверное, с цистерну шампанского… Тоже, расселась, — мысленно продолжала браниться она, глядя на худую длинноносую девицу с короткой стрижкой. — Папашка — так себе актеришка, и дочка туда же… где-то снялась, что-то мяукнула в микрофон и вот тебе — звезда… черные бриллианты покупает…»

Кира подошла с подносом к Константину. Она была готова простоять так вечность, но ее окликнули, и она вновь пошла по кругу.

Когда за последним гостем захлопнулась дверь, высокие старинные часы пробили четыре утра. Константин, на ходу снимая рубашку, отправился в ванную. Кира торопливо собрала со столов посуду, но вместо того чтобы переодеться и поехать домой, скрылась в костюмерной комнате. Она притаилась между концертных костюмов Константина, целуя ткань, касавшуюся тела ее кумира, и вдыхая аромат его туалетной воды. Охранник, громко зевая, обошел все комнаты и отправился к себе на пост немного вздремнуть с открытыми глазами.

Кира осторожно выскользнула из своего убежища и легкой тенью, промелькнув в зеркалах, закрылась в ванной для гостей. Она с яростью сорвала с себя форменное платье горничной, вынула из пакета косметичку, нижнее белье и принялась перевоплощаться. Горячим дыханием фена она придала волосам форму легкого бриза, черные стрелки удлинили глаза, а объемная тушь — ресницы, губы, покрытые помадой гранатового цвета, жадно ловили воздух. Кира в восторге всплеснула руками — такую красавицу она еще никогда не видела. Теперь только оставалось выйти из ванной, пройти пустынную гостиную и открыть дверь в спальню Константина.

Кира до последнего момента не была уверена, что это произойдет именно сегодня. Она опасалась, что Гурская или какая другая девица останутся на ночь, но все ушли. Это явилось для нее предзнаменованием.

«Сейчас или никогда! — произнесла роковые слова Кира, глядя на себя в зеркало. — В конце концов, за это не убивают!» — ободрила себя девушка и, поправив черное бюстье так, чтобы пособлазнительнее открыть грудь, вышла из ванной.

Она уверенно пересекла гостиную и на несколько секунд, чтобы перевести дыхание и успокоить вырывавшееся наружу сердце, остановилась перед спальней.

«Вперед!» — скомандовала Кира и осторожно приоткрыла дверь.

Константин не спал, зеленоватый свет лампы ярко освещал комнату.

«Что ж, так даже лучше. Я появлюсь во всей красе!»

Она смело открыла дверь и замерла в нелепой позе с широко расставленными ногами и открытым ртом… Лунев был не один!

Константин ее увидел не сразу, а когда увидел, то выругался так, что Кире показалось, будто падает потолок. Она бросилась бежать сломя голову, но, зацепившись ногой за пуф в гостиной, упала. Обнаженный Константин появился на пороге спальни и, уже смягчившись, бросил:

— Какого черта? Что тебе надо?.. И вообще ты кто, журналистка?

— Я… нет, — трепещущим голосом пробормотала Кира, — я не журналистка… я ваша горничная… я поклонница…

— А! — вяло ответил Константин. — И чего ты хотела? Лечь ко мне в постель?

Девушка, потирая ушибленное колено и глотая слезы, проговорила:

— Хотела!.. Я вас люблю!

— Ну, меня многие любят… Все любят!

Кира отчаянно закивала головой.

Лунев во всей своей первозданной красоте подошел к ней.

— Ты же понимаешь, что я не могу спать со всеми…

— Да… но я думала… я вас так люблю!..

— Ты где живешь? — неожиданно спросил он.

Кира, виновато опустив глаза, назвала адрес.

— Ладно, иди уже! — махнул рукой Константин.

Девушка, повиновавшись, направилась к двери.

Убитая неудачей, она кое-как оделась, накинула на себя плащ и отправилась домой.

_____

ГЛАВА 4

Кирилл полулежал на диване у себя дома и просматривал список гостей Валерия Павловича Дубова, который тот, как и обещал, отправил ему по факсу. Фамилии и в самом деле впечатляли. Кирилл устало прикрыл глаза. Струи каскада, о чем-то споря, торопливо сбегали по стене и, упав в голубые чаши, на мгновение замолкали, чтобы, перелившись через край, вновь беззаботно зашуметь.

Кирилл задавал себе один и тот же вопрос: стоит ли ему заниматься расследованием гибели Дениса Лотарева?

«В конце концов, я — не профессиональный частный детектив, я — психолог, бизнесмен и то, что мне удалось распутать убийство Виктора Усова, — это было скорее всего стечением обстоятельств, озарением, которое случается однажды, когда за дело берется дилетант. — Он вытащил из пачки сигарету и закурил. — Но все-таки это чертовски интересно — из маленькой крупинки, случайно оброненной преступником, вырастить кристалл преступления, навести на него луч света и увидеть всю картину…»

Телефонный звонок прервал его размышления.

— Здравствуйте, — услышал он усталый голос. — Я могу поговорить с Кириллом?

— Слушаю, — ответил он.

— Это Марина Купавина.

— Ах!.. — Кирилл запнулся от неожиданности. — Очень рад!

— Простите, что я не стала дожидаться вашего звонка… Не смогла… Меня уговаривают: «Пусть пройдет время!» Но я-то знаю, все бесполезно… Эта боль навсегда!.. Простите, я, наверное, неразборчиво говорю…

— Нет, нет! — успел галантно вставить Кирилл.

— Если вы сегодня вечером свободны, приезжайте, пожалуйста, часам к восьми ко мне домой! Адрес на визитке. Приедете? — Ее голос, грустный, как звон одиноко колокольчика в оркестре, вздрогнул и замолк.

— Да, конечно, обязательно приеду.

«Что ж, дело, кажется, решено: берусь за расследование, — положив трубку, в задумчивости пробормотал Кирилл. — Отказать Марине Купавиной я не в силах».

В черных джинсах и мрачно-фиолетовом свитере он спустился в гараж. Новенький джип «Паджеро», радостно сверкнув фарами, открыл хозяину дверцу. Кирилл бросил на сиденье большой коричневый блокнот на застежке, сел за руль и, включив радио, на несколько минут задумался. Он едет к Марине Купавиной — непревзойденной, восхитительной, неземной… и так по-земному несчастной…

* * *

Дверь ему открыла женщина, которая суетилась вокруг Купавиной во время похорон.

«Доверенная домработница», — отметил про себя детектив.

— Здравствуйте! Проходите! — скомандовала она. — Я сейчас Марине скажу!

Она поспешно прошла в комнату и громко зашептала:

— Мариночка, там к тебе высокий такой…

— А, да-да!.. Кирилл! Зови! — и Марина сама вышла ему навстречу.

Глаза Мелентьева невольно выдали его изумление. Перед ним стояла маленькая, худенькая девочка в шелковом расписном японском халате, с перебинтованными ногами.

— Простите, за мой вид… но просто нет сил, — неловко оправдываясь, провела она рукой по темным волосам, захваченным на макушке заколкой в виде цветка. — Проходите, — пригласила она.

Кирилл вошел в гостиную и сразу почувствовал, что здесь живет балерина. Сильфида в венке из роз, простушка Жизель, лукавая, страстная Китри, земное воплощение любви Джульетта смотрели на него из своих золоченых рам.

Он опустился на изящное кресло в стиле рококо, Марина прилегла на кушетку напротив и вытянула ноги.

— Еще раз прошу простить за мой вид, — произнесла она. — Я сейчас много работаю…

— Просто скажи, что ты решила убить себя, — проворчала женщина и поставила на маленький столик поднос с фарфоровыми чашками и вазочкой с печеньем.

— Угощайтесь, — улыбнулась Марина. — А ты, Настя, не шуми!

— Да ладно! — оставила та за собой последнее слово и ушла.

— Репетиции — это мое спасение… спектакли я не танцую, не могу… А на репетициях забываюсь хотя бы на несколько мгновений… Спасибо Аркадию, он меня понимает как никто другой. Аркадий Бельский, — пояснила Марина. — Для нас с ним потеря Дениса… — Она закрыла глаза, но слезинки все равно выступили из-под пушистых ресниц.

— Ну вот, я же говорила, предупреждала! — широко шагая, неслась к Марине Настя с лекарством в руке. — Ни к чему эти разговоры, рано еще! Послушайся меня, Мариночка, — гладила она ее по голове. — Послушайся!.. Пусть молодой человек идет! Идите, идите, — делала она знак рукой Кириллу.

Кирилл в нерешительности приподнялся.

— Может быть, действительно я лучше зайду в другой раз, — сказал он и направился к двери.

— Нет! — крикнула Марина так грозно, что слезы разлетелись по ее лицу. — Нет! Я не хочу, чтобы из-за моей слабости убийца торжествовал даже один лишний день.

Кирилл покорно вернулся на место.

— Извините! Это больше не повторится, — сказала ему Марина. — А ты иди и не подслушивай! — сурово отправила она Настю.

Воцарилось молчание. Марина потирала хрупкими кистями рук забинтованные ноги. Поймав взгляд Кирилла, она чуть улыбнулась.

— Вы, наверное, сейчас думаете: «И этими ногами восхищаются зрители?!»

— Нет, я подумал другое. Я подумал: «Оказывается, прекрасное искусство балета — это изощренная пытка плоти!»

— Вы ошибаетесь, это освобождение плоти!

— Но это же ад на земле, я видел ваши репетиции.

— Но ведь только пройдя тернии, можно дотронуться до звезд! И потом, если, как вы говорите, это ад, то я готова гореть в нем всю свою жизнь. Да, тяжело, порой невыносимо… Иногда идешь к станку как приговоренный на пытку. Но потом, совершенно незаметно, ты словно переходишь какую-то воздушную грань, и там такой простор, такие возможности…

Кирилл с интересом смотрел в ее большие темные глаза.

— Когда я танцую и не достигаю ощущения беспредельной свободы, я неудовлетворена, а творческая неудовлетворенность — это похуже самой изощренной пытки. Впрочем, закончим этот разговор. Пусть балет останется для вас прекрасной Терпсихорой в венке из роз.

— За нежными лепестками которых скрыты острые шипы, — с иронией добавил Кирилл.

— Эти шипы и есть та мистическая сила, которая позволяет нам отрываться от земли и дотрагиваться до звезд руками, — насмешливо бросила Марина и позвала Настю. — Я вас оставлю в обществе моих балетных героинь, — указала она в сторону портретов, — и ненадолго удалюсь. Надо снять повязки.

Кирилл налил себе еще кофе и принялся не спеша рассматривать гостиную. На комоде, увитом гирляндами роз в стиле рококо, стояла небольшая статуэтка: две фигурки, слитые в танце, — Денис и Марина, а рядом портрет Дениса.

В комнату вернулась Марина, она была в том же японском халате, темных лосинах и мягких туфлях без задника на небольших каблучках.

— Аркадий предложил мне станцевать в «Половецких плясках», — сразу начала она и пояснила: — Это не мое, это для характерной танцовщицы, но он старается мне помочь, хотя ему самому очень тяжело… Аркадий — балетмейстер, а мука всех балетмейстеров — это танцовщики. Где найти такого, который смог бы выразить то, что хочет он, выразить не приблизительно или хорошо, а выразить точно и даже лучше… У нас были грандиозные планы, — вздохнула она.

— И какие? — поинтересовался Кирилл.

— Один мы успели осуществить — «Ромео и Джульетта». Вы были на спектакле?

— Был, и даже за кулисами.

— Ах да, я же видела вас!

— Вы меня? — удивился Кирилл.

— Можете сами посмотреть, — протянула она ему пакет. — Весь этот ужас заснял фотограф, который делает фоторепортаж обо мне для какой-то книги. Я очень внимательно рассматривала эти фотографии и пыталась понять, кто мог отравить Дениса.

Кирилл вынул фотографии и в самом деле обнаружил себя рядом с закрывшей руками лицо Ольгой. Он с интересом стал рассматривать их дальше: ничего не понимающая Марина, которую выталкивают на сцену, уверяя, что у Дениса просто обморок, Аркадий Бельский, словно пораженный молнией, и много других лиц с одним и тем же выражением трагического недоумения.

— Вы позволите мне взять их себе? — спросил он. — Хотя скорее всего убийцы здесь нет. Думаю, он в зале. Он наслаждался сознанием, что в склянке настоящий яд, что он властью своей разрушил грань между вымыслом и реальностью…

— Вы предполагаете, что Дениса отравил какой-то маньяк?

— Это всего лишь одна из версий. Убийцей мог быть и страстный поклонник Дениса, этакий эстет, который вдруг решил, что лучше ему уже не станцевать, пусть умрет на самой высокой ноте своего творчества или кто угодно другой, рабочий сцены, например, — вновь рассматривая фотографии, добавил Кирилл, задержав свое внимание на парне в спецодежде. — Признаюсь, что еще не получив вашего окончательного решения на ведение расследования, я навестил Валерия Дубова. Скажу честно, фигурантов в этом деле будет очень много… и к тому же каких!

Марина в изнеможении откинулась на кушетку.

— А вы сможете найти убийцу? — вздрогнул в сомнении ее голос.

— Должен!

Марина покачала головой.

— Мы много чего должны…

— Что ж, если вас такой категоричный ответ не устраивает, скажу более отвлеченно — постараюсь…

— Вы обиделись?! — пушинкой подлетела к нему Марина.

Она стояла перед ним такая маленькая, худенькая, в отчаянии ломая руки.

— Умоляю вас, простите! Капитан Петров мне сказал, что только вы сможете помочь. — Ее глаза опять покрылись дрожащими хрусталиками слез.

Кирилл, испугавшись такого нешуточного отчаяния, тоже подскочил и, обняв Марину, совершенно непроизвольно прижал к себе. Она спрятала свою голову у него где-то между грудью и животом. Кирилла захлестнула нежность и желание сделать все, чтобы эта маленькая девочка-женщина не страдала.

Марина немного успокоилась и, застеснявшись своей слабости, не поднимая на Мелентьева глаз, вновь села на кушетку.

Кирилл, чтобы загладить неловкую паузу, тут же продолжил разговор:

— Вы говорили о ваших совместных с Денисом планах…

— Да… да. — Марина прикрыла глаза ладонью, чтобы сосредоточиться. — В первую очередь «Ромео и Джульетта», потом Денис хотел восстановить первоначальную постановку балета «Спящая красавица». Он был безумно увлечен этой идеей. Достал старые зарисовки декораций, костюмов, записи и указания Мариуса Петипа, пригласил молодого способного художника и вместе с ним начал работу над альбомными эскизами. Я должна была, как вы догадываетесь, танцевать Аврору, он — Принца. — Она невольно подняла взгляд на его фотографию и, чтобы не заплакать, быстро продолжила: — Потом новый балет в постановке Аркадия Бельского. — Ее взгляд просветлел и устремился вдаль.

«Взор твой — мечами пронзающий взор!..» — словно откуда-то свыше донеслось до Кирилла. И он подумал, что может быть там, в пурпурно-лиловом сумраке другого мира, она видит то, что ему, не озаренному Божьей искрой таланта, увидеть не дано.

— Аркадий мечтает поставить балет, — после паузы продолжила Марина, — нет, скорее мифологическое действо «Олимп». Это что-то грандиозное: проникновение в таинство времени, скульптурная пластика движений… — Она говорила, все более одушевляясь, но вдруг ее голос вздрогнул и замолк.

— Да, все это очень интересно, — согласился Кирилл, — но тут же возникают вопросы.

— Вопросы? — удивилась Марина. — Вы полагаете, что что-то из сказанного мною могло послужить поводом для… — она запнулась, — для убийства?

Кирилл усмехнулся.

— К сожалению, убийство почти никогда не испытывает недостатка в поводах.

Хрупкие плечи Марины вздрогнули, скрещенные руки бессильно упали на колени, она будто превратилась в статуэтку.

Кирилл, глядя на нее, невольно задал себе вопрос: «Какая же она, Марина Купавина?»

Он всегда так легко определял женщину: красивая — некрасивая. Однако заключить Марину в такие узкие рамки было невозможно. С холодной рассудочностью психолога он решил все-таки разобраться, но тут ее ресницы вздрогнули, и она подобно очнувшейся от сна Авроре устремила на него взгляд.

Кирилл смутился, встал и с сосредоточенным видом прошелся по гостиной.

— Да, так вот, — прикрывая многозначительным тоном неожиданную растерянность, продолжил он: — Почему Денис пригласил оформлять спектакль «Спящая красавица» художника со стороны, а не Валерия Дубова? Насколько я могу судить, большего любителя старины трудно отыскать.

— Денис сначала хотел предложить эту работу ему, но потом неожиданно познакомился с молодым, чрезвычайно одаренным художником и решил, что тот сделает лучше. Валерий Дубов — очень хороший художник, но как говорил Денис, слишком мрачноватый и тяжеловесный, а «Спящая красавица» — это прекрасная сказка. И Денис хотел передать в костюмах и декорациях очарование легкомысленности. Но теперь, после его смерти, оформлять спектакль будет все-таки Дубов. Так постановил худсовет.

Марина сделала жест рукой, и это движение поразило Мелентьева своей завершенностью. Кисть руки взлетела вверх и на краткий миг замерла в пространстве.

— Простите, вероятно, я чего-то не понимаю. Денис хотел восстановить уже существовавшие декорации и костюмы, а не создавать новые…

— Но воссоздать можно по-разному. Как бы художник ни придерживался оригинала, его внутреннее «я» все равно прорвется. Пусть легкими штрихами, светотенями… И Денис хотел, чтобы эти нюансы были розовато-золотистыми, радостными, а не мрачно-золотыми, как это несомненно теперь получится у Дубова.

— Как я понимаю, постановка балета не отменяется, но кто же будет его ставить?

— Аркадий Бельский… Он так сразу решил, в память о Денисе.

— Вспомните, пожалуйста, не было ли когда-нибудь разногласий между Лотаревым и Бельским по поводу того, кто будет осуществлять постановку «Спящей красавицы»? Почему не Бельский, ведь балетмейстер он?

— Нет, нет, нет! — Марина встала и подошла к бару. — Немного коньяку?

— С удовольствием!

— Нет, — повторила Марина и поставила на столик рюмки с коньяком. — Разногласий не было и быть не могло. Это была идея, мечта Дениса. И к тому же, как вы сами только что сказали, Аркадий Бельский — балетмейстер, и балетмейстер настолько талантливый, что у него никогда не возникнет желания восстанавливать чьи-то шедевры. Ему бы хватило времени осуществить свои замыслы.

— Ну хорошо, — допустил Кирилл. — А Дубов? Ведь Дубов талантлив именно как реставратор. Не мог он затаить злобу против Дениса за то, что тот предпочел ему другого?

— Не знаю! — пожала плечами Марина и с каким-то отчаянием произнесла: — Не могу слышать этого словосочетания — Валерий Дубов! Хотя рассудком понимаю, что не будь его яда, преступник бы нашел другой… Но одна мысль не дает мне покоя: а что, если именно изготовленный им яд и спровоцировал убийцу?..

— Он вам показывал этот яд?

— Нет, я не очень любила бывать у него… Больше Денис…

— Я вас не утомил? — предупредительно спросил детектив. — Может быть, мне лучше зайти в другой раз?

— Нет, не беспокойтесь! Вы полагаете, что если вы уйдете, я перестану думать о Денисе? — Она вздохнула. — Спрашивайте, спрашивайте! Я хочу только одного — найти убийцу, хочу возмездия, а если быть до конца откровенной, хочу отомстить! Пусть месть считают низменным чувством, но оно у меня в душе. И пока месть не свершится, я не найду себе покоя.

— Что ж, тогда давайте продолжим. Расскажите мне все, что вы знаете о Денисе.

— Что я о нем знаю? — как бы переспросила сама себя Марина. — Все или ничего… — Она горько улыбнулась и налила в опустевшие рюмки коньяку. — Господи, кто бы мог подумать!.. — чуть слышно прошептали ее бледно-розовые губы. — Денис пришел к нам в театр, когда ему только что исполнился двадцать один год. Нет! — отрицательно взметнулась ее изящная кисть руки. — Надо же хоть как-то по порядку. Денис родился в Петербурге, там же блистательно окончил балетное училище и был принят в труппу театра, где одним из балетмейстеров был Аркадий Бельский. Родители Дениса часто были в разъездах, и его воспитанием занимался близкий друг их семьи, вы его знаете!..

Глаза детектива озарились огоньками удивления.

— Известный актер Александр Гаретов!

— А! — понимающе кивнул Мелентьев.

— Это он первым обратил внимание на способности Дениса и сам отвел его в училище. Он занимался с ним актерским мастерством, был его духовным наставником… Денис безмерно уважал и любил Гаретова. Смерть Дениса для Александра Николаевича — вероятно, потеря одной из связующих его с этим миром. И представьте: он, способствовавший развитию таланта Дениса, был против его переезда в Москву, словно чувствовал… Но тем не менее этот переезд состоялся. Аркадий Бельский поступил на должность балетмейстера в наш театр, и год спустя он предложил пригласить в траппу Дениса. Несомненно, вы слышали о театральных интригах? — не без иронии произнесла Марина. — Денис приехал на просмотр, и после того как он станцевал, отказать ему в приеме было невозможно, но вот не пустить на главные роли… Положение же самого Аркадия в театре было весьма неустойчиво, слишком много интересного сумел он сделать за год, и нашему главному это не нравилось. И тогда Аркадий обратился ко мне как к приме-балерине. Он был в отчаянии: «Марина, вы же видите, парень просто пропадет! В Питере ему не давали танцевать, неужели и здесь то же самое?!» Я по возможности всегда стараюсь избегать участия в театральных разборках, но в тот момент партнер, с которым я танцевала, получил травму, и я начала репетировать с другим танцовщиком из нашего театра. Аркадий взмолился: «Марина, попросите заменить себе партнера. Скажите, что будете танцевать только с Денисом!» Я подумала: «Почему бы нет?» Потому что скажу честно, судя по двум месяцам репетиций, дуэт у нас не складывался, несмотря на обоюдное старание. «Что ж, — сказала я Аркадию, — приходите с Денисом к окончанию репетиции, и когда все уйдут, мы попробуем». Вот представьте, поздно вечером мы встретились как три заговорщика. Не дай бог, чтобы кто-то увидел, что я репетирую с молодым, только что принятым в труппу артистом. Его съедят, и мне достанется. И вы знаете, почему так? Потому что атмосферу в театре делают посредственные актеры, их ведь много. Они толкаются, подставляют друг другу подножки, распускают сплетни, создают коалиции, но все дружно объединяются, когда появляется возможность напасть на талант. Взаимоотношения в театре — это взаимоотношения Моцарта и Сальери. Злая, агрессивная посредственность «Сальери» травит светлого «Моцарта» в каждом талантливом актере. Итак, мы закрылись на замок в репетиционном зале. Денис разогревался, а я отдыхала. Аркадий попросил его показать несколько вариаций из «Дон Кихота». Что вам сказать? Я — балерина — замерла, онемела от восторга. Такое редкое сочетание таланта и красоты… Высокий, темноволосый, с идеальными пропорциями для танцовщика. Мы попробовали адажио из «Спартака», и я поняла: Денис — это моя удача. На другой же день после нашей тайной репетиции я пошла к главному балетмейстеру с просьбой о замене партнера, и он мне отказал! — с нервной веселостью воскликнула она. — Оказывается, мне в партнеры был определен его ставленник. «Вы вместе работаете уже два месяца, дуэт сложился удачный, и я не вижу никаких оснований менять опытного танцовщика на мальчишку!..» — «Талантливого мальчишку!» — подсказала я. Но это не возымело должного действия. И тогда театр, доселе не видевший капризов своей примы-балерины, содрогнулся от того, как я, образно говоря, стукнула кулаком по столу!

Кирилл согласился, что только образно говоря можно стукнуть по столу такой ручкой, но в то же время оценил силу характера Марины. Она стукнула так, что в кресле главного балетмейстера оказался Аркадий Бельский, и дуэт Купавина — Лотарев озарил своим появлением мировой балет.

— Денис работал с устрашающей одержимостью, стремясь стать мне равным, — между тем продолжала Марина. — Но у меня помимо того, что дал мне Бог, был еще и опыт. Я ведь на семь лет старше Дениса. Но как написал один поэт:

Я — год назад — сказал: «Я буду!» Год отсверкал, и вот — я есть!

Точно так же произошло и у Дениса. Год отсверкал для него репетициями, потом и первым ошеломляющим успехом. Постепенно, неожиданно для нас самих, наши дружеские партнерские отношения переросли в нечто большее. Мы поняли, что любим друг друга. И однажды Денис вошел в эту комнату и вот здесь, — она указала на то место, где сидел Кирилл, — сделал мне предложение. Ой, как ярко горит свет! — Она закрыла лицо руками, и Кирилл увидел перед собой Жизель. Да, именно так Жизель-Купавина прятала свое лицо, узнав об измене любимого.

Кирилл нажал на выключатель, и гостиная погрузилась в полумрак, освещаемая лишь одной настольной лампой. Кириллу показалось, что сейчас польется лейтмотив из «Жизели». Он резко замотал головой: «Что за театральщина!»

Наконец Купавина отняла ладони от лица, и вдруг ее руки взметнулись вверх точно в сцене сумасшествия.

— Боже! — сдавленным голосом воскликнула она. — Как вы похожи на него!

Кирилл вздрогнул и оглянулся.

— На кого?

— На Дениса!..

— Что это вы в темноте?! — раздалось бурчание Насти.

Она включила напольный светильник в виде морской раковины и опять ушла.

Кирилл растерял все свои вопросы. Он потер лоб рукой, но ничего не мог вспомнить. Он только видел перед собой Марину.

«Однако, черт возьми!» — разозлился он на себя и отчеканил вопрос:

— Я могу осмотреть квартиру Дениса?

— Да, конечно, Настя даст вам ключи.

— У него была своя домработница? — словно автомат продолжал спрашивать Кирилл.

— Да, но всем заведовала Настя. Когда мы решили пожениться, Настя все взяла в свои руки. Она нанимала, увольняла домработниц, следила за порядком… И тогда, — вздохнув, вернулась к прерванному разговору Марина, — мы решили поставить «Ромео и Джульетту». Эта мысль как бы одновременно озарила нас троих: Дениса, Аркадия и меня.

Взгляд Марины замер: она смотрела в пустоту и видела прошлое.

Кирилл почувствовал усталость.

«Общаться с неординарными натурами не так-то легко, они попросту могут уничтожить тебя силой своих переживаний. Да и ужинать пора. Поеду к Ольге! — решил проголодавшийся детектив. — Она хоть и балерина, но готовить умеет! Интересно, а что ест Купавина? Лепестки роз, пушок сирени, жасминовый аромат?» — усмехнулся про себя Мелентьев и подошел к ней.

Марина вздрогнула от его шагов и вернулась из воспоминаний:

— Кирилл, я не знаю, как это делается, я никогда не общалась с частными детективами, разве только в книгах, — неловко улыбнулась она. — Не могли бы вы назвать сумму своего гонорара и аванса на предстоящие расходы?

Кирилл взял ее руку и прикоснулся к ней губами.

— Об этом мы поговорим позже, — ответил он.

— Нет! Сейчас же! — потребовала Марина. — Иначе я буду чувствовать себя неловко.

Кирилл понял, что с Купавиной лучше не спорить, и назвал сумму аванса.

_____

ГЛАВА 5

Кирилл теплой сонной рукой провел по простыне — Ольги не было. Он взглянул на часы — десять. — «Можно еще полчасика…» Но тут с размаху на кровать бросилась Ольга. Ее обнаженное тело дышало прохладой и поблескивало каплями воды.

— Хватит спать! — Девушка резко открыла жалюзи. — Посмотри, какое сияющее утро!

Ольга склонилась над ним, он хотел было протянуть руку, но она отклонилась в сторону, надела что-то белоснежно-кружевное и принялась расхаживать по спальне.

Синие глаза Кирилла с кошачьей украдкой следили за ней.

«Хороша! С таким телосложением ей бы не в кордебалете прозябать, изображая то двадцать первого лебедя, то сто первую виллису, а быть солисткой на эстраде. Лицо яркое, запоминающееся, глаза карие быстрые, сверкающие золотистыми искрами, и бархатная родинка над губой… Хороша!»

Ольга нравилась Кириллу еще и тем, что жила своей жизнью и, несмотря на свои двадцать пять лет, не строила планов по созданию семьи. У него с ней сложились интересные партнерские отношения, не более… Хотя, если признаться, то Мелентьева немного задевало ее безразличие. Она не интересовалась, любит ли он ее, почему долго не звонит, куда пропадает. Ольга, скорее всего сама того не желая, давала ему понять, что если она и имеет какие-то планы на будущее, то он в них не входит. Кириллу это было удобно — никаких проблем, но иногда именно отсутствие проблем делает жизнь невыносимо пустой.

— Все, все! Вставай! — весело командовала Ольга, а Кирилл, уже полностью проснувшись, во все глаза смотрел на ее маленькую упруго-соблазнительную грудь.

Ольга села на край кровати, и рука Кирилла тут же потянулась к ней.

— Нет! Нет! Быстро в душ! — уклонилась она от жадно сладострастной руки. — Я уже договорилась, мы едем на дачу к одной моей приятельнице играть в теннис.

Кирилл нехотя встал.

— Ты же знаешь, я плохо играю в теннис, — вяло ответил он и пошел в душ.

— Ну и что?! — долетело ему вдогонку.

Кириллу осталось только пожать плечами.

Зеркала ванной в одно мгновение клонировали его.

«Все-таки очень интересно, почему я не вхожу в ее планы? — подумал он. — Хотя, если бы входил, то сам тут же бы вышел. Но все-таки почему?.. Да я просто недостаточно богат для нее, вот и все! — рассмеялся он и открыл душ. — Ольга живет в элитном доме, в дорогой и со вкусом обставленной квартире, изысканно одевается, и все это на заработную плату балерины кордебалета?!..»

Струи душа с яростью скользили по его телу, обрисовывая сильные, с красивым рельефом плечи, плоский живот, узкие бедра, стройные ноги.

Кирилл взял полотенце и невольно отметил тонкий запах жасмина. Все белье в доме Ольги пахло этим утонченно-сладковатым ароматом. Надев шелковую майку и шорты, он расчесал черные с завившимися от влаги в полукольца волосы и пошел в кухню.

Розовая накрахмаленная скатерть покрывала небольшой полукруглый стол. Ольга в белых отделанных кружевами шортах ловко командовала кухонным комбайном, соковыжималкой, тостером, и через несколько минут на розовой скатерти появился аппетитный завтрак. Для Кирилла — ветчина, тосты, джем, фруктовый салат, кофе, для Ольги — сложная овощная смесь и понемногу всего запретного для балерины.

— Сейчас позавтракаем и на дачу, — с воодушевлением говорила она. — Хочу на пленэр!.. Все такое нежное, весеннее, золотисто-голубое… Только ты достань мне мою ракетку, не люблю чужие. Хорошо?

Кирилл чувствовал себя вялым и согласным на все: на дачу, на теннис.

Ольга первая закончила завтракать и поспешила одеваться.

— Возьми стул! Ракетка на самой верхней полке в шкафу! — донесся из спальни ее голос.

Кирилл медленно пил кофе и поглядывал в окно, где все было зелено-голубым, весенним…

Он задумался, и мысленный кристалл, в котором он должен был увидеть преступника, отразил лишь свои матовые ровные грани.

«А что же я хотел, чтобы кристалл сам по себе стал прозрачным и без всякого труда с моей стороны отобразил убийцу?! Увы, так не бывает…»

— Кирилл, поторопись! — вновь раздался голос Ольги.

Он покорно взял стул и отправился в коридор к огромному стенному шкафу. Он сразу же увидел рукоятку ракетки, но потянул ее как-то неловко, и лежавшие с краю альбомы с грохотом упали на пол.

«Фу-ты, черт! Какой-то я сегодня несуразный!» — разозлился на себя Кирилл.

— Ничего не разбилось? — крикнула ему Ольга.

— Нет!

— Значит, поторапливайся! — не забыла напомнить она.

Кирилл поднял альбомы и заинтересовался: «Наверное, это детские фотографии».

Он открыл один из них, и будущая «звезда» кордебалета предстала гордо восседающей на высоком стульчике. Он перевернул еще несколько страниц, и школьница Ольга промелькнула перед ним с первого по десятый класс. Одна из фотографий привлекла его внимание: Ольга, а рядом с ней удивительно знакомый Кириллу парень.

«Где же я его видел? Может быть, учились вместе? — пытался вспомнить Кирилл, продолжая смотреть уже другой альбом. — А! Вот его фотопортрет! Стоп!.. Так это же Константин!.. Константин Лунев!»

— Ты все еще возишься здесь?! — появилась в коридоре Ольга в узких брюках и красном свитере.

— Ты мне никогда не говорила, что знакома с Константином Луневым! — сказал Кирилл, укладывая альбомы на место.

Ольга с легкой досадой откинула со лба фиалковую прядь волос.

— А что здесь такого? — с раздражением спросила она. — Жили когда-то вместе в одном доме, учились в одной школе…

— Да ничего! — бросил Кирилл, не понимая причины ее недовольства. — Он — суперзвезда эстрады. Все девчонки без ума от него. Другая бы на твоем месте хвасталась, что в ранней юности дружила с ним. Может, ты и была его той самой любовью, о которой он сейчас поет «Балерина в платье белом»?..

— Вряд ли. Мы с ним очень давно не виделись, и между нами ничего не было, — с показным равнодушием ответила она.

Но внутреннее раздражение оттого, что Кирилл вторгся куда не следует, искало выхода. Она взяла щетку и резкими движениями принялась расчесывать свои каштановые, перевитые фиалковыми прядями волосы. Кирилл увидел в зеркале ее сосредоточенно расстроенное лицо. Он обнял девушку за плечи, поцеловал в бархатную родинку над губой и сказал:

— Через две минуты буду готов!

* * *

В дождливый вечер, когда весна неожиданно уступила место осени, Кирилл с разрешения Марины Купавиной приехал в театр, чтобы осмотреть гримерную Дениса Лотарева. Пустой театр представлял собой заснувший дворец, лишь из репетиционного зала доносились звуки музыки.

Кирилл прошел за кулисы и остановился перед дверью, на которой еще оставалась табличка с именем Лотарева. Он внимательно осмотрел недавно замененный замок и, не зажигая света, вошел в гримерную. На несколько минут детектив замер, словно вслушивался в тайну, которую хранили эти стены. Ведь именно они видели, кто налил яд в склянку Ромео-Лотарева. Пряный аромат грима смешно щекотал обоняние. Кирилл включил свет над туалетным столиком. Большое прямоугольное зеркало засветилось в обрамлении ярких ламп. Флаконы, баночки, кисточки, пуховики, коробочки — все они еще хранили последнее прикосновение рук Дениса. Наверху висела фотография Лотарева, выхватившая у вечности его совершенный прыжок. Кирилл включил все освещение в гримерной и непроизвольно вздрогнул, увидев в стенном проеме огромный фотопортрет Дениса. Вот он в греческой тунике с венком из роз склонил голову к плечу. Портрет был сделан на стекле, которое освещалось расположенными за ним лампами. И лицо Дениса от этого эффекта казалось словно живым. Кирилл смотрел на него, своего ровесника, одаренного свыше необыкновенным талантом, и чувство ненависти, желание отомстить его убийце кровью ударило ему в голову. «По какому праву этот некто свершил свою казнь?»

На столике в серебряной рамке стояла фотография Марины. Милое, счастливое лицо… Кирилл выдвинул ящики и нашел несколько альбомов. Денис прекрасно рисовал. Это были всевозможные наброски танцующих фигур. Они то парили высоко в воздухе, то замирали в эффектных позах, поражая хрупкостью и совершенством линий. Рисунки Дениса были стремительны, как вдохновение. Кирилл задержал свое внимание на фигуре одного танцовщика, который, преодолев земное притяжение, взлетел ввысь, но, коснувшись солнца, разбился, словно Икар. Просмотрев альбомы, он отодвинул расписанную в китайском стиле гофрированную перегородку и оказался в костюмерной, из которой была дверь в ванную комнату. Переливающиеся «бриллиантами», «жемчугами», золотым шитьем бархатные, шелковые костюмы аккуратно висели вдоль стены. Большое, во весь рост зеркало было ярко освещено лампами. Кирилл с любопытством провел пальцами по пышным буфам рукавов, снял с вешалки роскошный колет, может быть, Принца из «Лебединого озера», приложил к себе и усмехнулся: «Театр! Мистическое действо!..»

Он хотел было повесить костюм на место, как с него упала крупная «бриллиантовая» брошь. Кирилл наклонился и заметил на сером половом покрытии маленькие бурые пятнышки.

«Несомненно, — подумал он, — что убийца наливал яд в склянку, спрятавшись здесь или в ванной комнате… но яд был бесцветным…»

Бурые пятнышки заинтересовали детектива. Он приглушил свет, сел в кресло и задумался.

«Кто мог отравить Дениса Лотарева? Если верить нашему знаменитому поэту, то только посредственность, то есть самая опасная категория людей, обвиняющая всех и вся в своих неуспехах и способная в своем устремлении утвердиться пойти на все! Однако в окружении Лотарева было очень много талантливых людей, нельзя же их всех сбрасывать со счетов. «Гений и злодейство — две вещи несовместные», но без исключений не было бы правил».

Кирилл вынул из блокнота список гостей, бывавших у Дубова и, подолгу задумываясь над каждой фамилией, внимательно перечел его.

«Да, — невольно вздохнул он. — Такие имена, что даже мысленно представить себе кого-либо из них убийцей невозможно. И тем не менее я должен его найти. Столь изощренное злодеяние не может оставаться не наказанным. Возмездием не вернуть Дениса, но оно должно свершиться!»

Кирилл поднялся, и вдруг ему послышались шаги. Детектив молниеносно выключил свет и скрылся за гофрированной перегородкой костюмерной. В ту же секунду щелкнул замок, дверь резко открылась, и на пороге обозначился высокий силуэт. Когда нежданный визитер зажег свет на туалетном столике, Кирилл увидел, что это — несравненная оперная дива Леонелла Дезире. Мерцающий шелк платья скользил по безупречным линиям ее фигуры. Она откинула со лба пышную смоляную прядь волос и принялась деловито открывать ящики стола. Отыскав альбомы с рисунками Дениса, она торопливо, но внимательно просмотрела их и с чувством явного неудовольствия бросила на кушетку. Покусывая губы, Леонелла в растерянности замерла посреди комнаты, а затем сделала решительный шаг по направлению к костюмерной, резко отодвинула гофрированную перегородку и, дико вскрикнув, в ужасе отпрянула назад.

— Денис!..

Кирилл вышел на свет и спокойно произнес:

— Вы ошиблись!

— Но кто вы? И что вы здесь делаете?! — с надменным возмущением воскликнула она, с трудом переводя дыхание от перенесенного потрясения.

— Меня зовут Кирилл Мелентьев, я — частный детектив.

— Какой еще детектив? — с королевским непониманием переспросила она.

— Самый обыкновенный, — с легкой иронией ответил Кирилл.

— Но если вы частный детектив, значит, вас кто-то нанял! — в нетерпении выяснить все до конца воскликнула Дезире.

— Да, нанял! — раздражаясь от надменного поведения оперной дивы, сухо бросил Кирилл.

— Но кто?

— Он! — с издевкой пошутил молодой детектив и включил освещение стеклянного портрета Дениса Лотарева.

Леонелла трагически-смешно взмахнула перед собой руками, словно отгоняя призрак. Но, преодолев испуг, со злыми искрами в глазах она возмущенно произнесла:

— Что вы себе позволяете?! И по какому праву вы здесь?!

— Я себе ничего не позволяю, я работаю по просьбе Марины Купавиной, — с холодной вежливостью, нарочито четко произнося слова, пояснил Мелентьев. — Если хотите, вы можете позвонить ей и уточнить, — протянул он Леонелле свой сотовый телефон.

Леонелла отрицательно мотнула головой.

— А вот что вы здесь делаете? — спросил в свою очередь Кирилл.

— Я?! — Глаза дивы от возмущения стали круглыми. — Я?! — Она задыхалась от гнева. — Да вы…

Кирилл, не скрывая насмешки, смотрел на нее.

«Сейчас возопит, — с иронией думал он. — «Да как вы смеете!.. Да вы знаете, кто я, чтобы задавать мне вопросы?!»

Но Леонелла ограничилась лишь молниями в глазах и презрительным «Ха!».

На какое-то мгновение они замерли, смотря друг на друга в упор, затем она резко повернулась, обдав Кирилла нежно-ядовитым ароматом духов, и вышла из гримерной.

«Странно, очень странно, — подумал он. — Что же здесь могла искать оперная дива?»

Кирилл взял с кушетки альбомы с рисунками Дениса и еще раз просмотрел их.

«Нет, ничего, что могло бы дать хоть малейшую зацепку для размышлений».

Он потушил свет в гримерной, вышел в коридор и закрыл дверь. Последняя репетиция, видно, уже закончилась, и в театре царила таинственная тишина.

«Наверное, именно в такое время призраки умерших артистов выходят из рам своих портретов или из стен, хранящих их былое присутствие, и безмолвной толпой спешат на подмостки».

Кирилл, задумавшись, неторопливо шел по длинному коридору, освещенному редкими светильниками. Коридор начал петлять, то поднимаясь вверх по лестнице, то спускаясь вниз. Детектив понял, что заблудился, и вдруг услышал музыку. Он пошел на звук и очутился в левой кулисе. От неожиданности Кирилл зажмурился, сцену вдруг залил ослепительный свет, и в высоком прыжке на ней появился танцовщик. Он замер в отточенном аттитюде и через мгновение вновь взвился вверх.

«Надо же! В такое позднее время репетировать! — удивился Мелентьев. — Понятно, что он не солист, иначе я бы его знал, но танцует очень неплохо».

Завершив свой танец эффектным прыжком, танцовщик упал на одно колено, с красивой резкостью отбросив назад корпус и руку. Учащенно дыша, он поднялся, вытер полотенцем лицо, собрался и вновь прыгнул, но неудачно. Он принялся с ожесточением повторять не удававшийся ему прыжок, наконец обессиленный сел на сцену. Кирилл, воспользовавшись паузой, вышел из-за кулис.

— Извините, я случайно увидел, как вы танцевали, — сказал он, — и мне очень понравилось.

Танцовщик слегка вздрогнул от удивления, поднял на Кирилла глаза и тихо ответил:

— Что ж, спасибо!..

— Вы, наверное, недавно в театре, — продолжил разговор Кирилл.

— Нет, — иронично усмехнулся тот. — В театре я давно.

Танцовщик протянул руку, прося Кирилла помочь ему встать. Отряхивая пыль с черного трико, он сказал:

— Вас удивляет, что вы не видели меня ни в одном спектакле?

— Да, не скрою.

— И не увидите, — продолжал тот, — потому что я — рабочий сцены.

— Рабочий сцены?! — непроизвольно вырвалось у Кирилла. — Но вы танцуете как солист!

Он опять усмехнулся, потушил основной свет, выключил магнитофон и нехотя бросил:

— Когда-то танцевал!..

Кирилл с интересом смотрел на него: «Странно! Так танцевать — и быть рабочим сцены!»

— Простите, а что вы здесь делаете в такое время? — поинтересовался странный рабочий.

Кирилл представился и объяснил цель своего ночного визита в театр.

— Расследуете убийство Дениса Лотарева? — с каким-то благоговейным ужасом переспросил тот.

— Да, — подтвердил детектив и внимательно посмотрел на него.

— Правильно! Совершенно правильно, убийцу надо найти!.. Простите, — спохватился он. — Меня зовут Вадим Омутов.

Они обменялись рукопожатием.

— Вы не против, если я задам вам один вопрос? — сразу воспользовался случаем Кирилл.

— Конечно нет! — ответил Вадим, собирая свои вещи в большую сумку.

— Скажите, это случайно не вы меняли замок в гримерной Лотарева накануне его смерти?

— Да, я!

— Вот как! — довольно воскликнул Кирилл. — Тогда у меня к вам еще будут вопросы.

— Пожалуйста, спрашивайте! Я пока переоденусь.

— Вы поменяли замок именно в день убийства?

— Да, именно в день убийства, — подтвердил Вадим.

— А почему?

— Старый замок сломался.

— Кто вас попросил его поменять?

— Сам Денис. Он позвонил мне в дежурку и сказал, что неожиданно сломался замок.

— В какое примерно время он вам позвонил?

— Около пяти…

— То есть за два часа до начала спектакля?

— Да!

— И вы тут же пошли менять?

— Нет, сначала я закончил работу на сцене, а потом отправился в магазин, чтобы купить новый замок.

— Так! — кивнул Кирилл.

— Ну а потом поменял, вот и все!

— Значит, примерно часа два гримерная Лотарева была открыта, и любой мог войти, воспользовавшись его отсутствием.

— Нет, — уточнил Вадим, — гримерная оставалась открытой значительно дольше.

— Почему?

— Купив замок, я вернулся в театр, а тут как раз начался спектакль. Ну, я и не выдержал. Хотел только взглянуть на начало, а простоял весь первый акт. Потом во время антракта был занят на сцене. Так что к замене замка я приступил лишь к концу второго акта.

— Понятно! Когда вы пришли менять замок, кто-нибудь был в гримерной?

Вадим задумался.

— Нет, никого! В гримерной я никого не видел.

— А кто-нибудь входил туда при вас?

— Да, конечно. Цветы приносили… потом пришел Денис, заглядывала Купавина… и этот… Константин Лунев с девицей, каким-то толстяком и двумя телохранителями. Такой галдеж подняли! Ну а я сделал свою работу и ушел.

— А что же все-таки было с замком?

— Да ничего особенного, пружинка лопнула.

— Понятно, — в задумчивости пробормотал детектив. — А Леонелла Дезире? — размышляя о своем, по инерции произнес он вслух и почему-то этим смутил Вадима.

— А что Леонелла? — торопливо переспросил тот.

— Она заходила в гримерную?

— При мне нет!

— Какие у нее были отношения с Лотаревым?

— Простите, — сухо ответил Вадим, — сплетнями я не занимаюсь.

— Значит, были сплетни!..

— А вы можете себе представить коллектив даже в количестве трех человек, в котором не было бы сплетен?

— Сложно!.. Но тем не менее я полагаю, что, например, о ваших взаимоотношениях с Леонеллой Дезире слухов не было.

— Вы хотите сказать, что дыма без огня не бывает? — устало усмехнулся Вадим.

— Именно! — подтвердил детектив.

— Все равно, спросите у кого-нибудь другого, а я этим не занимаюсь!

— Конечно, охотников порассказать я найду, но очень жаль, что вы не хотите мне помочь и тем самым, может быть, даете убийце шанс ускользнуть.

— Да я ничего не знаю!

— И все-таки! — настаивал Кирилл.

Вадим взял сумку.

— Пойдемте! Но я правда ничего не знаю. — Он на секунду задержался, глядя на сцену. — Просто у меня было такое ощущение, что Леонелла любила Дениса… А он был ровен в отношениях с ней, даже, я бы сказал, старался ее избегать. Но со стороны почему-то казалось, что их все-таки что-то связывало… Все же, право, это ни к чему, — прервал сам себя Вадим. — Не могла же Леонелла отравить Дениса!..

— Вообще-то яд по преимуществу женское орудие убийства, — между прочим заметил Мелентьев.

— Ну тогда не знаю! — энергично взмахнул рукой Вадим. — Но раз уж начал говорить, скажу все.

Молодые люди подошли к выходу. Вадим пожал охраннику руку и попрощался. Дождь на улице прекратился, но начал свирепствовать ветер.

— Да… погода… — пробормотал Кирилл. — Если не возражаешь, мы можем продолжить разговор в машине, а потом я тебя отвезу, — невольно перешел он на «ты» со своим ровесником.

— Спасибо, у меня своя, — поднимая воротник куртки, ответил Вадим.

«Для рабочего сцены одевается он чересчур хорошо», — отметил про себя детектив, взглянув на его дорогие джинсы, куртку и часы.

Вадим направился к белому «Форду».

— Садись, — открыв дверцу, пригласил он.

На некоторое мгновение в машине воцарилось молчание, каждый думал о своем.

— Я считаюсь в театре неплохим плотником, и как-то, наверное, с полгода назад домработница Леонеллы Дезире пригласила меня в ее квартиру выполнить небольшую работу, — начал Вадим. — Когда я пришел, она объяснила, что надо сделать на лоджии, и ушла в магазин. Работа оказалась небольшой, я быстро управился и уже собирал инструменты, как услышал, что кто-то вошел в квартиру. Это была Леонелла. Я хотел было выйти, но тут раздался звонок, и она пошла открывать. Через минуту Леонелла вернулась в зал со своим гостем, им оказался Денис Лотарев. Мне следовало сразу обнаружить свое присутствие, но я почему-то замер и тем самым поставил себя в неприятное положение. Я прислонился к стене и стал невольным свидетелем их разговора. Денис был явно раздражен. Они говорили, ходя из угла в угол, поэтому до меня доносились лишь обрывки фраз. Когда Денис остановился, облокотившись о рояль, к нему тут же подлетела Леонелла и одной рукой обняла его. Он резко отшатнулся и вновь принялся нервно ходить по комнате. Леонелла вертелась вокруг него, словно хотела успокоить, потом ей, видимо, все надоело, и она воскликнула:

— Хорошо!.. Хорошо!.. Но тогда не мешай мне!

— Чем же я тебе мешаю? — с какой-то злой иронией спросил Денис.

— Сам знаешь! — жестко бросила она ему.

— Но пойми, ведь это смешно!..

Произнося эти слова, Денис отошел вглубь комнаты, и я не расслышал окончания.

— …это слишком легкий путь! — вновь донеслось до меня.

— Что ты можешь в этом понимать?! — с яростью в голосе ответила Дезире.

Потом опять ничего не было слышно и…

— … есть свои законы!

— Но есть и любовь! — возразила Леонелла.

В ответ Денис издевательски рассмеялся и сказал:

— Я прошу тебя только об одном: исчезни из моей жизни, оставь меня в покое!..

— Как ты жесток!

— А ты?!

Тут вернулась домработница, и они ушли из зала.

Вадим немного помолчал и добавил:

— Странно, но их разговор меня заинтриговал, словно было в нем нечто, о чем они не говорили, но подразумевали… Видимо, поэтому он и врезался мне в память.

— Что ж, спасибо! А как давно ты знаешь Лотарева?

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? — удивился Вадим и тут же ответил: — Я его знаю с тех пор, как начал работать в театре, то есть около пяти лет.

— А что собой представляет Леонелла?

— О, Леонелла! — с ироничным восхищением произнес Вадим. — Леонелла создала себе имидж женщины-загадки. Вся ее прошлая жизнь намеренно покрыта тайной. О ней знают только, что она училась в Италии и первые свои шаги сделала на миланской сцене. Где она родилась, когда, как ее настоящее имя, думаю, не знает никто в театре, иначе я бы услышал.

Кирилл попрощался с Вадимом и пересел в свой джип.

«Да, весьма странный рабочий сцены, — сделал он заключение из своей беседы с Омутовым, — … весьма! Не вяжется его облик с плотником… Чтобы так танцевать, надо было учиться не когда-то и где-то, а у хороших педагогов и с утра до вечера. — И тут Кирилл припомнил силуэт танцовщика из альбома Дениса, который мощно взвился ввысь, но, не рассчитав сил, упал. — Хотел ли Денис сказать что-то своим рисунком или это были просто забавы воображения?..»

_____

ГЛАВА 6

После неудавшейся попытки обольщения Константина Кира не находила себе места.

«И как я могла не заметить, что он остался не один?! — ругала себя девушка. — И что теперь будет?!.. Хотя… все ясно! Путь мне туда закрыт. Осталась я опять и без работы, и без любви…»

Невыносимо тоскливо стало ей вечером в своей серой квартире.

«Пройдусь по городу! — решила она. — А то здесь вообще с ума сойду!»

Принарядившись, Кира отправилась в торговый центр «Охотный ряд».

«Полюбуюсь на витрины, — грустно вздохнула она. Витрины ее зачаровали. — Ну почему, почему другие покупают, а я не могу? — задавалась она мучившим ее чуть ли не с первых лет жизни вопросом.

Чей-то радостный вскрик заставил ее обернуться.

— Кира! С ума сойти!

Она увидела перед собой девушку с пышными черными волосами, которая тянула к ней руки и продолжала радостно говорить:

— Кира, ты! Вот это встреча!

Кира удивленно смотрела на девушку, пытаясь припомнить, когда у нее была такая подруга.

— Простите, но вы, вероятно, ошиблись, — начала было Кира.

— Я ошиблась?! — расхохоталась та. — Ты что, не узнаешь? Мы же вместе поступали в театральное и вместе провалились!..

— Да?.. — растерянно моргая ресницами, протянула Кира, всеми силами пытаясь ее вспомнить.

— Неужели забыла? Ну меня Ритой зовут… Рита Седова, вспомнила?

— Нет, — с сожалением пожала плечами Кира.

— Ну ты даешь!.. — разочарованно выдохнула девушка и, махнув рукой, сказала: — Ладно, я-то все равно рада тебя видеть. Пойдем, посидим в кафе!

— Да… я не знаю… — У Киры не было денег на дорогое кафе, поэтому она решила отказаться.

— Слушай, я приглашаю, пойдем! — с улыбкой протянула Рита.

— Ну хорошо! — сдалась Кира.

Девушки сели за столик. Рита заказала белый «Мартини» и мороженое с клубникой.

— А знаешь, я ведь все-таки потом поступила!

— Да ты что! — сделав приятный глоток, воскликнула Кира.

— На следующий же год. Теперь работаю в театре и снимаюсь в рекламных роликах, а там всегда нужны новые лица. Я и тебе что-нибудь подыщу!

Кира замерла с широко открытым ртом.

— Ой, спасибо! — с трудом переводя дыхание, проговорила она.

— Еще не за что! — скромно ответила Рита. — А знаешь! — искрометно сверкнув глазами, воскликнула она. — Что это мы здесь сидим! Лучше поехали в дискотеку, я одну классную знаю. Нашу встречу отметим!

Они вышли на улицу, и Рита тут же остановила машину.

Широкие двери дискотеки перемигивались огнями. Девушки спустились по лестнице и очутились в зале, окутанном цветным полумраком. Рита потянула подругу к стойке.

— Что будешь пить? — весело спросила она.

— Не знаю, — ошалело глядя вокруг, прошептала Кира.

Рита залилась смехом и заказала два коктейля.

— Пойдем сядем вон там! — потянула она приятельницу.

Девушки сели на полукруглый диван перед низким мраморным столиком. Кира попробовала коктейль и через несколько минут опьянела.

Рита, вскочив, звала ее танцевать, но Кира отрицательно мотнула головой.

— Я немного посижу, охмелела что-то…

— Ладно! — бросила Рита и унеслась на сверкающий круг.

Кира залюбовалась подругой.

«Какая она ловкая, и как ловко на ней все смотрится. Правда, если бы у меня было такое платье, перчатки, сумочка… я бы тоже смотрелась…»

— Ой, Кира, ты и впрямь что-то раскисла, — раздался озабоченный голос запыхавшейся Риты. — Пойдем, я тебя сейчас в чувство приведу!

— Ритка, все плывет!..

— Не бойся, это с непривычки.

Она обняла Киру за плечи и повела в туалет. Втолкнув девушку в кабинку, заперла дверь.

— Ритка! А ты зачем со мной?! — удивилась Кира. — Не волнуйся, не упаду… Иди… ну иди!.. Я сама, — подталкивала она в плечо подругу.

— А сможешь? — не унималась та.

— Да уж как-нибудь…

И тут глаза Киры замерли на одной точке, она увидела в руке Риты длинный нож.

— Ты это чего? — с трудом ворочая пересохшим языком, проговорила она.

— Да так… — тихо ответила Рита и, нажав на слив, с силой прижалась к Кире.

Она с наслаждением почувствовала, как нож мягко вошел в ее тело. Шумный слив воды заглушил глухой стон девушки. Рита осторожно приоткрыла кабинку и вышла, держа в руках сумочку Киры. Она очень внимательно посмотрела на себя в большое зеркало, поправила смоляные волны волос и через минуту была уже на улице. Но останавливать машину не стала, а свернула в переулок, где ее уже ждал темно-синий «Мерседес».

— Порядок? — приподняв восточные брови, спросил ее водитель.

— Как всегда! — беспечно бросила девушка.

— Ну, Веруня, слов нет!..

— И не надо, — снимая черноволосый парик, расхохоталась она.

Водитель завел мотор, а Вера продолжала переодеваться. И вскоре от знойной брюнетки не осталось и следа. В машине сидела русоволосая красавица с синими глазами.

— Притормози! — заметив мусорный контейнер, сказала она. — Выброшу реквизит. Да, чуть не забыла — сумка этой идиотки. — Она открыла сумочку Киры и с брезгливостью вытряхнула ее содержимое себе на колени. — Фу, мерзость, какая!.. Ненавижу дешевую косметику…

Водитель внимательно осмотрел содержимое сумки.

— Нет… ничего! — заключил он, и Вера все сбросила со своих колен в пакет.

Она вышла из машины, оглянулась и выбросила пакет в мусорный контейнер.

— Все! Свободна! — воскликнула переполненная радостью девушка и весело скомандовала водителю: — Вперед!

Полчаса спустя они уже входили в ресторан, расположенный на выезде из столицы. Водитель быстрым взглядом посмотрел вокруг и, увидев того, кто их ждал, широко улыбаясь, направился к нему вместе с Верой.

— Привет, любимый! — иронично-ласково бросила девушка и поцеловала молодого, приятной наружности мужчину.

— Привет, дорогая… — ответил он, спрашивая глазами: «Все сделала как надо?»

— Не сомневайся! Качество гарантирую! — хрипловато рассмеялась Вера.

— Отлично! Тогда гуляем! — весело воскликнул он.

Шампанское, шумно вспенясь, наполнило бокалы именно в тот момент, когда труп Киры начали осматривать медэксперты.

Вера неожиданно замкнулась, будто кто-то принудил ее помимо воли вспомнить глупую, беспомощную Киру, у которой, тем не менее, все еще могло сложиться, потому что у нее было будущее, а теперь… «Да какое будущее?! — возмущенно воскликнула она про себя, а вслух невольно пробормотала: — Дешевка!»

— Ты что это задумалась? — спросил ее молодой мужчина.

— Да вот, смотрю, что ты, Славик, забыл мое любимое блюдо заказать, — указывая взглядом на стол, уставленный дорогими закусками, сказала Вера.

— Нет, не забыл! — Он сделал знак рукой официанту, и через минуту перед ней поставили большое блюдо с черной икрой, обложенной дольками лимона.

— Люблю! — воскликнула девушка, жадно зачерпывая десертной ложкой подернутую холодком икру.

— Тебя, Вера, прокормить не трудно, — заметил Вячеслав. — Ты неприхотлива. Все, что тебе надо, — шампанское и черная икра… мелочь…

Вера согласно кивнула, продолжая с какой-то животной жадностью поглощать икру. Насытившись, она, отупело глядя в одну точку, посидела за столом, а потом бросилась танцевать.

Вячеслав с водителем, добродушно посмеиваясь, поглядывали на извивающуюся Веру.

— Дорвалась!.. — покачал головой водитель.

— Однако! — взглянув на часы, спохватился Вячеслав. — Время! — Он поднялся и, подойдя к забывшейся в своем чересчур эмоциональном танце Вере, обнял ее за плечи и сказал: — Хоть и жаль, Верунчик, но пора…

— Как?! — с отчаянием в голосе воскликнула она. — Уже?!

Вячеслав сожалеюще развел руками.

— Нет, нет… — с просящим лукавством зашептала она. — А как же это? Это тоже входит в программу…

— Завтра, завтра!..

— Еще немного! — требовательно стукнула она каблучком об пол.

— Нельзя! Время, Золушка, время!

— А, черт!

Вера вернулась к столу, налила рюмку водки и залпом выпила.

— Вяжите! — вызывающе вытянула она руки.

— Ладно, Вера, не валяй дурака. Пошли! — обнял ее за плечи Вячеслав.

Они сели в машину, водитель и Вячеслав впереди, а Вера, вздыхая и охая, заняла место сзади.

— Ты готова? — спросил ее Вячеслав. — Подъезжаем!

— Нет еще! — зло буркнула она, шурша пакетами.

Вячеслав повернулся. Вера с ожесточением стирала ватным тампоном макияж.

— Поторопись! — зевнул он.

— Сама знаю! — бросила девушка.

— Приехали! — остановил машину водитель. — Ну, Вера, до скорого! — Он повернулся и рассмеялся: — Не могу привыкнуть к твоим превращениям. Ну точно, как ее?.. Золушка!..

— Да пошел ты! — Вера с размаху захлопнула дверцу и прислонилась к машине. — Дай закурить! — сказала она Вячеславу.

Он молча протянул ей пачку. Пальцами с коротко остриженными ногтями она вытащила сигарету.

— Время! Время! — напомнил он ей.

— Знаю! — буркнула она и жадно затянулась.

Затоптав окурок, она взглянула на Вячеслава и тихо сказала:

— Пошли!

Знакомой тропинкой они поднялись на пригорок и, скрываемые покровом ночи, подошли к высокому забору тюрьмы.

Вера поправила на голове синюю косынку и провела рукой по пуговицам такого же синего халата.

Вячеслав нажал на кнопку звонка возле железной двери. Дверь незамедлительно открылась.

— Сдаю с рук на руки, — широко улыбаясь, сказал он крепкой тетке в форме надзирательницы.

— Давай пошевеливайся! — тут же рявкнула она Вере и, перекинувшись с Вячеславом несколькими словами, проворно захлопнула дверь.

— Пошли! — бросила она девушке, на ходу пересчитывая полученные деньги. Сумма, по-видимому, ее удовлетворила, и она, не придираясь к Вере, отвела ее в камеру.

В камере все спали как убитые, скоро раздастся сигнал подъема, и сон как назло станет таким сладким…

Вера скинула халат и легла на нары. После свежего весеннего воздуха в камере так воняло, что с непривычки можно было задохнуться, но она уже привыкла — скоро пять лет, как отбывает срок.

«Ничего, — пробормотала про себя девушка, — не долго осталось… Господи! — вдруг заполнило ее грудь пульсирующее чувство радости. — Неужели я отсюда скоро выйду?! Осталось всего два месяца, но как мне их дотянуть?.. Ничего, дотяну… и больше сюда никогда не вернусь, лучше смерть!»

Вера на всю жизнь запомнила, как она впервые надела на себя тюремный халат и осознала великое значение одежды. «Одежда делает человека!» — стало ее кредо.

Соседка по нарам громко засопела.

«Ух, так бы и убила гадину! — зло повернувшись к ней спиной, подумала Вера. — Как они мне все надоели, суки…»

Она закрыла глаза и попыталась заснуть, но сон не приходил к ней. После глотка свободы, который она заработала, трудно возвращаться на тюремную койку. В тысячный раз Вера принялась ругать себя и задаваться вопросами: «Как? Как менты узнали, что я убила этого подонка? Как оказались там мои фотографии? И как могло случиться, что на рукоятке ножа остались мои отпечатки пальцев?.. Идиотка!..»

_____

ГЛАВА 7

Солнце слепило глаза и жгло плечи. Вера, заслонив лицо рукой, стояла на остановке трамвая. На перекрестке загорелся красный свет, и у обочины притормозил «Мерседес», за рулем которого сидела девушка лет восемнадцати, ровесница Веры. Стекла «Мерседеса» были плотно закрыты, в салоне работал кондиционер. Вере мучительно захотелось глотка свежего воздуха, но в лицо ей дул сухой пыльный ветер.

«Стерва! — зло подумала она, глядя на девушку, которая в такт музыки постукивала пальчиками по рулю. — Почему она — в «Мерседесе», а я должна ждать трамвая? Почему?! — взорвалась Вера. — Чем она лучше меня, из птичьего молока, что ли, сделана?.. Дочка богатых родителей, видите ли! Почему она, а не я? Ну почему?!»

«Мерседес» фыркнул и, обдав Веру теплой струей, помчался по дороге. Вера едва не задохнулась от ярости.

«Кто-то в «Мерседесах», а я за прилавком — «Чего изволите?!» Кто-то в шикарных платьях, а я в белом халатике и шапочке. Почему этот вечный кто-то — не я?.. Кто-то становится знаменитым, кто-то получает призы, кого-то показывают по телевизору… «Но ведь кто-то и улицы подметает!» — осмелился возразить забитый яростным гневом рассудок. — Тут надо разобраться! Хорошо разобраться!» — решила Вера и села в потный трамвай.

Из высоких окон трамвая так хорошо видны салоны автомобилей и лица людей, которые, вальяжно откинувшись на сиденья, слушают музыку и небрежно поворачивают руль, в то время как Вера вдыхает тяжелый воздух.

«Будь у меня деньги, я бы сразу стала тем, кем надо! — напряженно размышляла она. — А что, если у такой вот молодой стервы украсть автомобиль? Ведь кто-то же ворует, почему не я? Украду один и сразу разбогатею. — Эта мысль очень понравилась девушке. — Надо все хорошенько обдумать, приглядеться!..»

На следующий же день Вера отправилась гулять по дворам, улицам, заставленным машинами любых марок.

«Выбирай, Веруня! — предложила она сама себе. Но для начала надо будет разобраться с сигнализацией. — Нет, — тут же отвергла она эту идею. — С сигнализацией дело не пойдет. Нужно угонять автомобили, которые оставили на минутку. Но как? Ключи-то все уносят с собой».

Рассматривая машины, Вера остановилась у рекламной тумбы. Толстый мужчина сел в «Volvo» и освободил место, которое тут же занял белый «Опель». Из него вышла шикарная девица и деловито направилась в обувной магазин.

«Вот, — подумала Вера, — идеальный вариант. Но как завести эту чертову тачку?!»

Покусывая ноготь, она задумалась. Неожиданно ее внимание привлек молодой мужчина. Глаза его скрывали темные очки, а на руке блестел массивный золотой браслет. Он спокойно подошел к белому «Опелю», бегло, как бы невзначай, оглянулся, слегка склонился к дверце машины и что-то вставил в замок.

Вера от удивления замерла на месте. И тут будто кто-то ее подтолкнул. Еще не соображая, что она будет делать, девушка вытащила из сумки ключи, надела их на палец и, небрежно поигрывая, вышла из-за тумбы. Незнакомец слегка смутился, но дверцу тем не менее открыл.

— Молодой человек! — насмешливо обратилась к нему Вера. — Вы случайно не ошиблись машиной?

Он с неприятным удивлением посмотрел на нее.

«Не может быть, чтобы я ошибся!.. Та телка была в синем костюме, а эта в красном платье…»

— Нет! — вежливо ответил он.

Вера вплотную подошла к нему и сказала:

— Но это машина моей сестры. Она только что зашла в магазин.

— Да?! — явно испугался незнакомец. — Неужели я ошибся?!

— Будьте любезны, откройте дверцу с другой стороны!

Словно загипнотизированный взглядом и уверенным голосом Веры, он повиновался.

Вера проворно села в машину и скомандовала:

— Давай быстрей! Эта стерва уже выходит из магазина!

«Опель» стрелой сорвался с места.

— Слушай, ты кто? — сбавляя скорость в автомобильном потоке, спросил незнакомец.

— Та же, кто и ты!

— Да ну? — ухмыльнулся он. — И что же ты дальше собираешься делать с этой тачкой?

— Продавать! — невозмутимо бросила Вера.

— Вот как! И кому же?

— Найду!

— Ладно! — Он подъехал к тротуару, остановил машину и вышел. — Ну давай, садись за руль!

— Напугал! И сяду!

Вера пересела за руль и довольно сносно повела автомобиль.

— И куда же дальше? — продолжал допытываться незнакомец.

— За город! — спокойно ответила Вера.

— Надо же! И мне туда же! — наигранно-весело воскликнул он. — Тогда давайте познакомимся! Михаил!

— Замечательно! А я — Вера!

— То же неплохо… А вот здесь, Вера, лучше свернуть, чтобы объехать дорожный патруль.

Девушка послушно повернула.

— Ну а дальше что? — расплылся в улыбке Михаил.

— Дальше покупателя найду! — не смутившись, ответила она.

— Понятно! — вздохнул Михаил. — Ну-ка притормози здесь!

Вера остановила машину у небольшой рощицы.

— Значит, деньги нужны?

Девушка с легким презрением фыркнула:

— Представь!..

Михаил задумался, а потом сказал:

— Что ж, для начала могу предложить десять процентов от сделки.

— Что?! — Вера от возмущения не могла найти слов.

— А ты попробуй продай, — насмешливо произнес Михаил. — Короче, я с тобой торговаться не собираюсь. Да или нет?!

Она недовольно передернула плечами:

— Да!

— Ты мне нравишься, понятливая!

* * *

Михаил не пожалел, что взял Веру в компаньоны. Вдвоем дело у них пошло быстрее. Он платил Вере ее десять процентов и засыпал подарками. Вера была довольна, она добилась той жизни, о какой мечтала. Наряды, рестораны, Черное море почти каждый месяц: летом в натуральном виде, зимой — в бассейне. Михаил ввел ее в круг людей, умеющих так веселиться, будто каждый день — это последний день их жизни. Вначале она чувствовала себя с ними неловко, потом присмотрелась: люди как люди, это в газетах о них пишут: «криминальные элементы», и тут она поймала себя на мысли: «А я-то кто?.. Я-то теперь одна из них, так сказать, полноправный член криминального общества».

На Веру заглядывались, и она могла бы запросто поменять Михаила, мелкую пешку, на более важную фигуру, но привязалась к нему. Особенно ей докучал Сергей Баркасов, он занимался весьма крупными делами и часто бывал за границей. Если бы Вера ушла от Михаила к нему, тот бы и слова поперек не сказал, но она, однажды испытав мужские достоинства Баркасова, еще больше оценила Михаила.

После почти двух лет совместной жизни и «работы» Михаил однажды сказал Вере, что ему надо по делам уехать из Москвы…

— Слишком у нас все идет гладко, не будем испытывать судьбу, — целуя ее в шею, объяснил он.

— И я с тобой! — сказала Вера.

— Нет, я поеду в Дагестан, это опасно!

— А как же я?

— Ты останешься и будешь ждать!

— А ты надолго? — грустно протянула девушка.

— Думаю, месяца на два-три.

— Так много! — всплеснула она руками.

— Может, управлюсь пораньше, — неуверенно ответил он.

Михаил уехал, а Вера принялась ждать, развлекаясь в ресторанах и на дискотеках. Незаметно пролетели три месяца, и так же незаметно Вера потратила все свои деньги.

«Черт! Что же теперь делать? — кусая губы, размышляла она, сидя за стойкой в баре. — Если Мишка не вернется через неделю, мне останется только идти на панель… Но там же копейки… Черт! Может, разыскать Баркаса и предложиться ему? И стану у него штатной шлюхой, а у Мишки я была компаньоном и четко имела свой процент… Хоть бы позвонил, скотина!..»

Коктейль не помог Вере развеселиться, в мрачном настроении она покинула бар. Погода была теплая, и девушка медленно пошла по улице. Проходя по небольшому скверу, она зашла в беседку, села на лавочку и закурила.

«Ха!.. А у меня чутье! — усмехнулась она. — Отсюда так классно следить за припаркованными машинами… Вон девица какая-то стоит, точно как я когда-то… — И вдруг Вера резко поднялась. Она заметила знакомую фигуру. — Не может быть! Мишка!»

Михаил с девицей уже сели в машину. Вера рванулась за ними, отлично понимая, что не догонит.

«Сволочь! Сволочь! — задыхалась она. — Вот что значит его вынужденный отъезд! Он просто поменял меня на эту шлюху, на эту дешевку!.. Ну ничего, я тебя разыщу, и ты еще очень пожалеешь об этом!» — погрозила она кулаком в пространство.

* * *

Ярость поглотила разум Веры, она металась по городу в поисках Михаила, и вдруг удача! Остановились скромные «Жигули», и из них вышел Михаил. За два года совместной жизни Вера хорошо изучила его привычки и знала, что рано или поздно, но он зайдет в свой любимый ресторан. Она возникла перед ним с лицом Фемиды. Он попытался изобразить радостное изумление, но Вера сразу дала понять, что знает все.

«Откуда? Вот стерва! — подумал Михаил. — Не иначе какая-нибудь сволочь сболтнула».

Он и представить себе не мог, что этой сволочью был просто случай.

— Ладно, Вера, поехали ко мне, поговорим, — предложил он.

Михаил совершенно спокойно пригласил ее к себе на квартиру, потому что на следующий день собирался съезжать.

— Проходи! — открыл он дверь.

Вера, кипя от негодования, вошла и тут же взорвалась:

— Сволочь! Какая же ты сволочь!

— Слушай, успокойся! — нехотя оборонялся Михаил.

Но Вера не утихала, синие глаза ее горели ненавистью, руки, сжатые в кулаки, сотрясали воздух.

— Подонок! Я его жду, а он мне замену нашел! Дрянь какую-то, шлюху!.. — Она задохнулась от ярости.

— Слушай, заткнись! — потерял терпение Михаил и сильно ударил ее по лицу.

Девушка потеряла равновесие и упала на пол, больно стукнувшись затылком о ножку стола. Очнувшись, она поняла, что у нее как у последней шлюхи подбит глаз.

— Скотина! — прохрипела Вера.

— Заткнись и слушай! — презрительно бросил ей Михаил. — Больше мы вместе не работаем, ты уже слишком примелькалась возле машин.

— Это мне решать! — поднимаясь с пола и размазывая кровь по лицу, зло выкрикнула она.

— Иди умойся! — рассмеялся Михаил.

Вера пошла в ванную. Взглянув на себя в зеркало, она чуть не закричала от ужаса. Левая сторона ее лица была словно стерта.

«Подонок! Ты мне за это заплатишь!» — прошептала она разбитыми губами.

Когда Вера вернулась в комнату, Михаил что-то прятал в тумбу.

«Деньги!» — непроизвольно отметила она.

— Успокоилась? Давай выпьем! — пребывая в прекрасном расположении духа, миролюбиво предложил Михаил. — У тебя, Верка, одна дорога — в шлюхи, к братве… на большее ты не способна, — наливая коньяк, говорил он.

— Не способна?.. — с язвительной улыбкой начала она, но Михаил не дал ей договорить.

— Ну и морду я тебе расквасил! — расхохотался он. — Но ничего, привыкай, у братвы так — сегодня шубу норковую подарит, а завтра отделает — родная мать не узнает! Это у меня ты разбаловалась…

Вера почувствовала, что вся ее кровь адским фонтаном ударила ей в голову. Она машинально зажала нос рукой и бросилась в ванную.

«В шлюхи к братве!.. Ну нет!.. Я пришла в этот мир не в шлюхах ходить, а самой альфонсов покупать!.. Вы меня еще узнаете!»

В одно мгновение Вера мобилизовала все свои силы, на всю мощь открыла воду и выскользнула в кухню.

Отыскать хороший нож не представляло труда, Михаил был отменным кулинаром. В коридоре Вера схватила свою сумку и прикрыла ею нож.

— Я ухожу! — сказала она и подошла к Михаилу, будто хотела его обнять на прощание.

— Ну и умница! Братва любит таких понятливых… Будешь ходить с подбитой мордой раза три в месяц, не больше… — Михаил не успел договорить, как его глаза вылезли из орбит. Он схватился руками за живот и, прохрипев: «Сука!..» — упал на пол.

«Ничтожество! — ткнула его в бок носком туфли Вера и с удивлением отметила, что ей было приятно погрузить холодное лезвие ножа в его живот. — Интересно, а что же ощутил он?» — усмехнулась девушка и, отыскав в коридоре на полке перчатки, надела их.

Она открыла тумбу, которую при ее появлении быстро захлопнул Михаил, и не ошиблась, почувствовав, что там деньги. В черном дипломате были аккуратно уложены пачки долларов.

«Молодец! — мысленно похвалила Вера своего бывшего дружка. — Не потратил, думал о черном дне… Вот он и настал!»

Затем она взяла чистое полотенце и, сосредоточившись, вспомнила, к чему прикасалась в комнате. Уничтожив свои возможные отпечатки, она подошла к входной двери и прислушалась… На площадке царила тишина. Вера с насмешкой в последний раз взглянула на труп Михаила и вышла. Ей повезло, никто даже не попался на встречу. Свернув за угол, она оказалась на оживленной улице. Гордость переполняла ее.

«Этот придурок угонял, продавал, рисковал, а я в какие-нибудь пять минут приобрела весь его капитал. Он решил, что я — дешевка, что со мной можно обращаться как со шлюхой… — она усмехнулась, — но теперь-то он знает, что нельзя!.. Что ж, лучше поздно, чем никогда!»

Она спустилась в метро и час спустя уже была дома.

Бережно поставив дипломат на стол, Вера открыла его и замерла над своим сокровищем.

«Вот она — свобода!.. Вот он — весь мир!.. Однако, куда бы мне поехать? — Она подошла к зеркалу, приподняла длинные русые волосы и замерла с рекламно-очаровательным недоумением на лице. — Какую точку земного шара мне осчастливить? Во всех фильмах шикарные женщины обязательно играют в казино, — припомнилось ей. — Отлично! Я же теперь самая что ни на есть шикарная…»

* * *

Полтора месяца спустя, как только зажили ссадины на лице, она уже сидела за игорным столом казино в Довиле, а еще через неделю она спустила все, что взяла с собой. Пришлось подрабатывать. Охотников на аппетитную фигуру Веры в стиле а-ля Монро нашлось много: пышная грудь заманчиво вздымалась в перламутровых чашечках платья из тончайшей кожи, волосы, приподнятые на затылке, вьющимися прядями спускались на плечи, синие глаза лениво-насмешливо поглядывали вокруг, бедра умело покачивались в нужно-соблазнительной амплитуде.

Вера отлично провела время с Вахтангом из Лос-Анджелеса и даже не заметила одного близкого знакомого, который с большим вниманием наблюдал за ней. Она столкнулась с ним в холле отеля. Безупречный черный смокинг, бриллиант на безымянном пальце. Губы Сергея Баркасова тронула недвусмысленная плотоядная улыбка.

— Очень рад нашей столь неожиданной встрече! — преувеличенно любезно произнес он.

— Чего не могу сказать о себе, — презрительно-насмешливо фыркнула Вера и хотела идти дальше, но Баркасов преградил ей путь.

— В чем дело, Веруня? Вахтанг уехал… место вакантно!..

— Не для тебя! — уничижительно громко расхохоталась она.

— Не понял?! — с покрасневшим от ярости лицом бросил Сергей.

— Что ты не понял? Что я с импотентами не связываюсь?! Это пусть тебя шлюхи местные ублажают! А меня ты в свой кружок умелые руки не втянешь! Вон сколько нормальных мужиков! Что ж я с тобой буду возиться?!

— Сука! — проскрежетал сквозь зубы Баркасов.

— Да хоть как назови, хоть как одари, а с твоим обмылком связываться не буду! — презрительно бросила Вера и, головокружительно покачивая бедрами, ушла.

Баркасов еле сдержался, чтобы не отхлестать ее по лицу. Он проводил девушку долгим тяжелым взглядом. Если бы Вера читала книги, то знала бы, что «нужно с крайней осмотрительностью выбирать себе врагов»[1].

Баркасова очень заинтересовал приезд Веры и размах, с которым она играла в казино. Он кое-кому позвонил и отдал кое-какие распоряжения.

В «Шереметьеве» у паспортного контроля к Вере подошли двое в пограничной форме и предложили пройти с ними. Они завели ее в какой-то кабинет и передали милиционерам, которые с комфортом доставили девушку в КПЗ. Вера пыталась протестовать, но ее крик не возымел должного действия. В КПЗ ей сразу же предъявили обвинение в убийстве Михаила Егоровича Кумова, 1963 года рождения. В качестве неопровержимых улик фигурировали непонятно откуда взявшиеся в квартире Михаила ее фотографии и самое главное — орудие убийства, нож с ее отпечатками пальцев.

Вере, ошалевшей от контрастов между номером в «Гранд-Отеле» и камерой предварительного заключения, грозили все пятнадцать лет.

Она молчала об украденных деньгах и объясняла убийство ревностью. Следователь тоже молчал о деньгах.

«Неужели они их не нашли?.. Ведь обыск-то делали обязательно?!» — теряясь в догадках, думала девушка.

Следствие между тем быстро продвигалось к концу, и Вере стало ясно, что никакими рассказами о любви и ревности срок ей не скосить. Пятнадцать лет!.. В русых волосах девушки заискрились седые ниточки. Иногда на нее нападало спасительное отупение, но чаще она осознавала весь ужас своего положения, и бессилие что-либо изменить доводило ее до сумасшествия.

«Удавлюсь!.. Удавлюсь!.. Но так жить не буду!..» — твердила она.

Недели за две до суда к Вере пришел новый следователь, симпатичный темноволосый мужчина с чрезвычайно выразительными зеленовато-карими глазами. Когда конвойный закрыл дверь, он весело улыбнулся и предложил ей сесть.

— Итак, — сразу приступил он к делу, — гражданка Бокунова Вера Борисовна, должен поставить вас в известность, что скорее всего вам будет определен срок в пятнадцать лет. Сейчас вам двадцать, а когда освободитесь, будет тридцать пять.

Вера прикусила губу, чтобы не расплакаться, а следователь, откинувшись на спинку стула, продолжал:

— Да, тридцать пять лет после пятнадцати, проведенных в колонии строго режима, — он покачал головой, — Вера Борисовна, ведь вы выйдете оттуда старухой… и за душой у вас ничего не будет…

Он поднялся, прошелся по кабинету-камере и вдруг, наклонившись к ней, шепнул:

— Но ведь все еще можно исправить!

Вера вздрогнула и посмотрела на него с таким отчаянием в глазах, что он невольно передернул плечами и, потеряв мысль, протянул: «Н-да…»

Затем сел за стол и вполголоса сказал:

— Есть возможность сбавить ваш срок до пяти лет.

Глаза Веры чуть ли не вылезли из орбит, и она подалась вперед.

— Год вы проведете в колонии строгого режима, а оставшиеся четыре в колонии общего режима.

Вера кивнула в сторону графина, от волнения у нее пересохло горло. Торопливо выпив воды, она прошептала:

— Так помогите мне!

— А я собственно и пришел сюда за этим, — многозначительно приподнял брови следователь. — Но! — Он сделал паузу. — Надеюсь, вы понимаете, что от вас тоже ждут услуг.

— Каких?! — вздрогнула Вера.

— Ну… — неопределенно протянул следователь. — В данной ситуации вы ничем не рискуете, для всех вы — в тюрьме.

Вера непонимающе покачала головой.

— Что, не хотите?! — удивленно воскликнул тот.

— Не понимаю, — прохрипела девушка.

— Надо же, — усмехнулся следователь. — Короче, у тебя будет все… даже отгулы из тюрьмы!.. Но за это все ты должна будешь выполнять кой-какую работу. — Он пристально посмотрел в ее глаза.

— Какую? — продолжала допытываться ничего не понимавшая Вера.

Следователь шумно вздохнул:

— Непонятливая какая попалась!.. Ты должна будешь кое-кого убрать! В принципе для тебя это дело привычное.

— Убрать? — по инерции переспросила девушка.

— Ну ты же ничем не рискуешь! Для уголовного розыска ты — в тюрьме! Понятно?! — с раздражением бросил он. — Короче, сутки на размышление. Не захочешь, на твое место сто человек найдем, а ты сгниешь!.. — Он внимательно посмотрел на нее и добавил: — Не будь дурой!

— За… закурить дайте! — попросила Вера и, увидев «Vogue», присвистнула, вспомнив былую жизнь.

«Что тут думать сутки! — решила она. — Будь что будет! Это шанс выжить, и не важно, какой ценой».

Затушив окурок, Вера сказала:

— Согласна!

Следователь был приятно удивлен ее оперативностью.

— Молодец! — развел он руками.

— Что я должна делать? — тут же решительно осведомилась девушка.

— Пока ничего. Пока мы будем делать. На суде молчи и со всем, что услышишь, соглашайся. Когда придет время, мы с тобой встретимся. — Он весело подмигнул ей. — Молодец!

Все прошло, как обещал веселый следователь. Суд неожиданно нашел массу облегчающих вину доводов и приговорил гражданку Бокунову Веру Борисовну к пяти годам заключения с отбыванием в колонии строгого режима.

Год спустя, как и было обещано, Веру перевели в колонию общего режима, которая ей показалась санаторием. Она убедилась, что поступила правильно, согласившись на условия следователя. Со дня на день девушка ждала, что кто-то выйдет на связь с ней и потребует оплату за услуги. И вот однажды ее вызвали из швейной мастерской и повели в здание управления колонией.

— Заключенная Бокунова доставлена! — отрапортовал молоденький солдат и закрыл за собой дверь.

Мужчина, стоявший у окна, повернулся, и Вера увидела своего следователя.

— Ну здравствуй! — весело бросил он. — Садись! Кури!

— Что я должна делать? — закурив, тут же спросила Вера.

— Да подожди ты… — подойдя к ней и проведя рукой по ее шее, усмехнулся он.

От этого прикосновения Веру бросило в жар. Ей безумно, до боли, разламывающей все тело, захотелось мужчину. Его пальцы уже скользили по ее, увы, исхудавшей груди. Веру затрясло от желания.

— Я сюда и пришел за этим, — прошептал он.

Вера едва не потеряла сознания от удовольствия. Невероятное чувство покоя наполнило ее грудь. После «допроса» она едва передвигала ноги, тело не повиновалось ей, губы невольно расплывались в совершенно глупой улыбке.

Вячеслав, так звали «следователя», сказал, что на днях ее выведут за пределы колонии, а о том, что она должна будет сделать, девушка не хотела и не могла думать. Все мысли были только об одном: «На днях на час, на два, она окажется за пределами колонии!»

Три дня спустя после свидания со «следователем» Вера, как ей было указано, пожаловалась надзирательнице на сильные боли в животе и была незамедлительно отправлена в лазарет.

«Эх, заболеть бы на все четыре оставшихся года и пролежать здесь!» — мечтательно вздохнула она.

По сравнению с камерой лазарет показался ей отелем. Но на вторую ночь ее разбудил чей-то голос и толчок в спину.

— Быстро одевайся! — скомандовала надзирательница, которую Вера раньше никогда не видела.

Девушка в одно мгновение выполнила команду.

— Пошли! — бросила та и повела ее по узкому, освещенному редкими лампочками коридору. — Стой! — приказала она перед железной дверью и посмотрела на часы. Несколько минут они стояли друг против друга, учащенно дыша от тяжелого воздуха.

— Теперь можно, — сказала та и вставила ключ в замок. Они быстро прошли по двору по направлению к кирпичной будке.

— Все, свободна! — усмехнулась надзирательница и открыла небольшую дверь, ведущую из будки наружу.

Вера захлебнулась от сладкого воздуха. Ей чудилось все: и легкий бриз моря, и прохладное дуновение гор, и запах полевых цветов.

— Эй! Замечталась! — вдруг схватила ее в темноте чья-то рука. — Надо поторапливаться, Золушка!

— Славик! — воскликнула Вера.

— Да тише ты! — весело прикрикнул он и потянул ее за собой.

Минут через пять они подошли к небольшому автофургону.

— Карета подана! — продолжал шутить Вячеслав.

Вера поднялась в фургон, Вячеслав закрыл дверь и включил свет.

Девушка с удивлением оглянулась по сторонам.

— Прямо гримерная, — произнесла она, рассматривая туалетный столик, прикрученный к полу, и большое зеркало над ним.

— Так и есть! А ты — актриса! — ласково погладив ее по бедру, подтвердил Вячеслав.

Вера тут же обвила его руками за шею.

— Нет… нет!.. Это потом, — отстранил он ее. — А теперь слушай и запоминай! От того, как ты поймешь и сделаешь, зависит твоя жизнь. — Он вынул из блокнота две фотографии и протянул Вере. — Вот — твой клиент. Сейчас ты переоденешься, и я отвезу тебя к этому субъекту на дачу. У него сегодня шумная вечеринка. Когда часть гостей разъедется, а другая отправится спать, ты, притворившись сильно выпившей, ляжешь на диван в гостиной. Он, заметив тебя, подойдет, а ты вставишь ему меж ребер вот это. — Вячеслав протянул девушке прозрачный пакет, в котором лежал нож с длинным тонким лезвием. — Потом выйдешь в сад, подойдешь к воротам, а там я тебя уже буду ждать.

— Славик, а ты не бросишь меня? Не подставишь? — зная, что не получит правдивого ответа, тем не менее спросила Вера.

— Нет, не подставлю, — вполне серьезно ответил Вячеслав. — Это не входит в наши планы. Ты нам нужна. Ну, давай быстренько приводи себя в порядок. Вот платье! — Он протянул ей пакет. — Украшения!.. Одним словом, все что надо, — открывая большую дорожную косметичку, объяснял он.

Вера принялась делать макияж.

— А это что? — спросила она, указывая на маленькую коробочку с двумя коричневыми кружочками.

— Линзы, чтобы цвет глаз изменить!

Промучившись с ними минут пять, Вера выругалась и сказала:

— Нет, не могу я их вставить!

Вячеслав посмотрел на часы.

— Ладно, потом научишься. Поторапливайся!

Вера вынула из пакета синее, мерцающее потаенным блеском платье, которое обхватило ее фигуру, оставив обнаженными руки и спину. К платью прилагались длинные черные перчатки и сумочка. Парик цвета дикой вишни сделал Веру неузнаваемой. Вячеслав не скрыл своего восхищения, начав осмотр с длинных, упругих ног и закончив синими, горящими дерзким огнем глазами.

— Черт возьми! Ни дать ни взять — красавица!

Он сел за руль, и фургон тронулся с места. Они ехали около часа, затем остановились и пересели в «Опель», водителем которого был молодой мужчина.

— Да, Веруня, ты надеюсь, поняла? Никаких фокусов с твоей стороны, — холодным тоном, словно лезвие ножа, который лежал в ее сумке, вдруг сказал Вячеслав. — Если попробуешь удрать, менты, может, тебя и не найдут, а мы найдем, и тогда… лучше бы ты не родилась!..

Вера ничего не ответила.

— Так, подъезжаем, — напряженно вглядываясь в темноту, сказал Вячеслав. — Ты все поняла? — жестко спросил он девушку.

— Все! — кратко отозвалась та.

— Ну давай! — Вячеслав открыл дверцу машины.

С помощью складной лестницы они перелезли через забор.

— Сигнализация отключена, так что порядок, — объяснял он ей мимоходом. — Но обратно, как я сказал, пойдешь через ворота.

— Почему?! Через забор же безопасней, у ворот охранник!

— Потому! — огрызнулся он. — Мы же не можем отключить сигнализацию на весь вечер. Охрана заметит.

— А как же я? — ныла Вера, притаившись с Вячеславом в пышных кустах жасмина.

— Заткнись! — прошипел он и слегка развел ветки. — Отлично, все в нужной стадии подпития… Можешь идти!

Вере вдруг стало жутко страшно, и она схватила Вячеслава за руку.

— Ну, без глупостей! Давай! — и он вытолкнул ее из кустов.

Девушка сделала несколько шагов по направлению к дому. Стеклянные двери, выходящие на террасу, были раздвинуты, повсюду виднелись силуэты гостей.

— Ну иди! Иди же, дура! — раздался из кустов злой шепот Вячеслава.

— Да иду! Заткнись! — огрызнулась Вера и пошла к дому.

Она поднялась на террасу и остановилась, прислонившись к двери. Вячеслав оказался прав — гости были в нужной стадии подпития. Вера смотрела на этих беззаботно веселящихся людей, и ей страстно захотелось, хоть на какое-то мгновение, забыть обо всем и стать одной из них. Девушка решительным шагом направилась к длинному столу, уставленному бутылками и закусками, взяла из серебряного ведерка запотевшую бутылку шампанского и налила себе полный бокал. После тюремной пищи вид тостов с черной, красной икрой, розовые кусочки лососины, ломтики ананасов, залитых сиропом, вскружили ей голову. Она сделала большой глоток шампанского и с жадностью набросилась на закуску. Постепенно Вера добралась до пышных, украшенных волнами безе пирожных и едва не подавилась, когда мимо нее прошел хозяин, ее клиент. Эйфория обманной радости мгновенно улетучилась.

«И за что я должна его убить?»

Но ее отвлек от размышлений вертлявый юноша, который бесцеремонно обвил талию Веры рукой и потянул танцевать. Девушка взглянула в его остекленевшие глаза. «По-моему, он едва различает очертания», — подумала она.

В плавных ритмах мелодии она подвела его к дивану и чуть толкнула в плечо. Он глухо осел. Вера заметила легкое движение: гости начали расходиться. Помня указания, она прошла в зимний сад и села на кушетку, увитую розами. Когда хозяин вышел на террасу, чтобы проводить последних гостей, Вера пробралась в гостиную, легла на диван и притворилась заснувшей. После шума в доме воцарилась тишина. Вера услышала шаги, вынула из сумки складной нож, нажала на кнопку, и с легким свистом, словно жало змеи, выскочило тонкое длинное лезвие. Девушка легла животом на нож, одним глазом наблюдая за приближающимся хозяином. Он подошел к ней и развел руками:

— О! А это кто тут заснул?

Вера растерялась и упустила момент. Он слегка потрепал ее по плечу. Она подняла голову и вяло перевернулась на спину.

— Вставай! Вставай! — ласково приговаривал хозяин. — В гостиной спать не годится!

Вера поднялась, держа правую руку с ножом за спиной, и встретилась взглядом с искрящимися глазами хозяина.

— Простите, забыл, как вас зовут, — улыбаясь, начал он.

Вера, не шевелясь, словно сфинкс смотрела на него.

«Почему и за что я должна убить этого симпатичного молодого мужчину? — мелькнула нехорошая мысль. — Мишку-то понятно… а этого за что?.. За то, чтобы выжить самой!» — вовремя пришел ответ.

— Меня зовут… — нарочито растягивая слова, начала девушка и вдруг резким молниеносным движением руки вонзила ему в живот нож.

Хозяин широко открыл рот, согнулся и, не поняв, что же произошло, рухнул на пол.

Вера стрелой бросилась в сад, но, завидев будку охранника, была вынуждена сбавить шаг. Она нервно покусывала губы, соображая, что же ей теперь делать, как вдруг увидела смеющуюся физиономию Вячеслава за стеклом будки. Он нажал на кнопку, и ворота плавно разъехались. Схватившись за руки, они побежали к «Опелю», притаившемуся в кустах. Дальнейшие действия были пленкой, стремительно перекрученной назад. Вера опомнилась лишь на койке в лазарете.

На следующий «допрос» Вячеслав вызвал ее через два месяца.

— Отлично, Золушка! — рассмеялся он и притянул ее к себе. — Получай награду!

От сумасшедшего желания ее била дрожь. «Допрос» длился дольше обычного. Обессиленная Вера с трудом вернулась в камеру. Тело долго еще не выпускало из себя полученное удовольствие, растягивая его до следующего раза.

Вера пристрастилась к «глоткам свободы», как она называла свои выходы за стены колонии, до такой степени, что готова была убить хоть взвод. Ее «послужному списку» мог бы позавидовать матерый бандит, на ней висело уже семь убийств. Как она догадывалась, хозяин, которому она была вынуждена служить, по всей видимости, продавал ее услуги и другим. Но жаловаться она не могла. Вячеслав честно выполнял условия их договора и некоторое время спустя после удачно выполненного задания даже стал потчевать Веру черной икрой в ресторанах. Она ела исключительно черную икру, как бы награждая себя за все лишения.

«Эти свободные граждане, — захмелев, хохотала она, — только жадными глазами могут смотреть на тарелки, полные икры, а я лопаю ее ложками!»

Но возвращаться в колонию всегда было тошно, словно голову класть на плаху…

* * *

Вера вздрогнула.

«Черт, оказывается, я все-таки задремала… Как же хочется спать…»

Но сирена всех согнала с нар.

Она не притронулась к мерзкой еде и лениво поплелась в мастерскую.

«Если Славка не обманет, то вызовет меня сегодня», — всплыла приятная мысль.

Вячеслав не обманул, и ее вызвали на «допрос». Вера со смеющимися глазами вошла в кабинет-камеру и к своему изумлению увидела в ней помимо Вячеслава еще какого-то мужчину, стоявшего у окна, спиной к двери. Вера кивнула в его сторону и взглядом спросила Вячеслава: «Кто это?» Он улыбнулся и ответил:

— Так надо!

Девушка пожала плечами.

— Может, что вчера не так? — прошептала она.

— Ну как ты можешь сомневаться? — развел руками Вячеслав. — Ты же профессионал! Ну, хватит об этом, у нас времени в обрез! — и он принялся расстегивать пуговицы на ее халате.

— Ты что? — возмутилась Вера. — А этот?

— Я же сказал — так надо! Не обращай внимания, — тихо проговорил Вячеслав.

Вера опять пожала плечами.

«Странно… Ну да ладно, он все равно смотрит в окно…»

Но как только девушка разделась и Вячеслав принялся ее ласкать, незнакомец повернулся. Вера вздрогнула и отскочила в сторону, оставив Вячеслава посреди камеры с задорно поднятой планкой.

— Какого черта, Вера?! — разозлился он.

— А чего этот? — указала она рукой на незнакомца. — Маску на морду нацепил и наблюдает за нами!

— Слушай, тебе какое дело, а? Может, еще на помощь позовешь? — продолжал злиться Вячеслав.

— Да не могу я, когда кто-то смотрит!

— Научишься! — схватил ее Вячеслав и ловко опрокинул на стол.

Незнакомец в черной маске с жадным вниманием смотрел на них. Вере стало противно.

Застегивая халат после насильственного сеанса любви, она пробурчала:

— Если будешь приходить с ассистентом, то лучше не надо!

— Тебя не спросили! — одеваясь, в свою очередь бросил Вячеслав.

Неделю спустя он вновь появился с Ассистентом, как назвала его Вера.

«А, черт!.. Извращенец!.. Ну и смотри!» — решила плюнуть на него девушка.

Находясь на подходе к наслаждению, она вдруг открыла глаза и встретилась с его горящим напряженным взглядом. Она никогда не испытывала такого удовольствия, какое получила в этот раз от мужской силы своего партнера и горящего взгляда Ассистента.

Теперь он стал ей нужен для более сильных ощущений. Она привыкла смотреть в его глаза, сверкающие сквозь отверстия маски, на его пальцы, постукивающие по краю стола. Пальцы у него были длинные, нервные, с темной родинкой между средним и указательным.

Последние два месяца заключения Вячеслав с Ассистентом навещали ее особенно часто. Но наступил день, и девушка оказалась за стенами колонии.

«Вот он, воздух свободы! — подумала она. — А что же дальше?»

Вера побрела по пыльной дороге к автобусной остановке.

— Неужели ты думала, что я тебя оставлю? — вдруг раздался голос Вячеслава из проезжавших мимо «Жигулей».

Вера радостно взмахнула рукой и бросилась вдогонку.

«Жигули» проследовали до рощи и остановились. Запыхавшаяся Вера повисла на шее Вячеслава.

— Я свободна! Свободна!.. Славик!..

— Надеюсь, ты не забыла благодаря кому?

— Нет, не забыла, — со злой иронией ответила девушка.

— Ну и молодец! Хозяин опять позаботился о тебе.

Вера вопросительно посмотрела на него.

— Вот видишь, ключи от славной квартирки, а вот здесь — он показал на пакет, — деньги. И все для тебя!

— Что я должна сделать? — сухо осведомилась она. — Кого убить?

— Никого! Ты должна только слушаться меня, и больше ничего.

Девушка опустила голову.

«Мне так хотелось стать свободной!.. А вышло, что я должна работать на кого-то хозяина… Ну, плюну, откажусь, — сосредоточенно размышляла она, — они ведь все равно в покое не оставят. Прирежут в каком-нибудь переулке. Да и куда мне идти?.. Кровью семи убийств подписала я свое рабство!..» — Вера до боли сжала кулаки.

— Давай свои ключи! — нехотя сказала она и, ловко подхватив их на лету, села в машину.

_____

ГЛАВА 8

— Феликс! Легче, стремительнее! — раздавался из репетиционного зала хорошо поставленный голос. — Ты же бог любви!.. Ты ветер, перелетающий с цветка на цветок!.. И пауза в аттитюде! Донеси это ощущение паузы!..

Мелентьев слегка приоткрыл дверь; солнечный луч золотой пылью ослепил его, он зажмурился, а когда открыл глаза, увидел в полосе света летящего золотоволосого юношу. Он чуть касался пола и снова взлетал…

— Стоп! — хлопнул в ладони Аркадий Викторович Бельский.

Юноша «спустился из поднебесья» и лег на пол.

— Не то, Феликс!.. Не то…

Легкая, подвижная фигура Аркадия Викторовича вдруг в стремительном вращении пересекла зал и замерла в отточенной позе.

— И четче фиксируй прыжки, ты смазываешь весь рисунок! — с неудовлетворенностью в голосе продолжал он.

— Аркадий Викторович! — воспользовавшись краткой паузой, окликнул его Кирилл.

Он резко, но как-то чрезвычайно красиво повернул голову.

— Простите? — с удивлением взглянул он на молодого человека.

— Здравствуйте, я вам звонил. Я Кирилл Мелентьев!

— Ах, да! — Он остановился в замешательстве.

— Я могу подождать, если вы не возражаете, — вывел его из затруднительного положения Кирилл.

— Да, спасибо! Буквально минут двадцать! Проходите, садитесь вот здесь! — Он указал рукой на кресло возле большого, во всю длину стены зеркала.

— То, что я увидел, было великолепно, — невольно сознался Кирилл.

— Эх!.. — грустно вздохнул Бельский и повторил: — Эх!.. Эту партию должен был исполнять Денис… Вот это действительно было бы великолепно… У Феликса, — он кивнул в сторону отдыхавшего на полу танцовщика, — может быть, большое будущее, если он сумеет преодолеть свои недостатки… У Дениса от природы была такая элевация[2] и умение так фиксировать позу!.. А Феликс мажет!.. — с раздражением махнул он рукой. — Мажет безбожно!..

Аркадий Викторович на мгновение задумался, обхватив подбородок рукой, потом хлопнул в ладони и сказал:

— Начали!

Феликс устало поднялся, отошел в дальний угол зала и, словно на крыльях взвившись в воздух, мягко опустился в центре, прямо напротив Кирилла. Высокий, красиво сложенный, золотоволосый, он и впрямь походил на бога любви.

Аркадий Викторович опять хлопнул в ладони, подошел к прерывисто дышащему Феликсу и принялся объяснять и показывать нужные ему позы.

Кирилл смотрел на знаменитого Бельского и невольно любовался им. Аркадий Викторович обладал магическим обаянием. Все, что он делал, было ловко и кстати. Поворот головы, взмах руки, просто шаг — во всем чувствовалась гармония. Он был среднего роста, стройный, подтянутый. Русые волосы вились пушистыми кольцами, серые глаза смотрели открыто и приветливо. Кирилл знал, что Бельскому было тридцать семь лет, но выглядел он лет на пять моложе.

— Ладно! На сегодня все! — безнадежно махнул он рукой.

Феликс, видимо, тоже недовольный собой, опустил голову и, о чем-то сосредоточенно размышляя, направился в раздевалку. Его красивый, с четко очерченными мышцами торс был совершенно мокрым, будто он только что вышел из душа.

Аркадий Викторович провел рукой по усталому лицу и, обратившись к Кириллу, сказал:

— Пойдемте ко мне в кабинет!

Кабинет художественного руководителя, генерального директора, главного балетмейстера театра Аркадия Викторовича Бельского был выдержан в строгих серо-коричневых тонах. Середину, как и полагается, занимал массивный стол, напротив два удобных кресла, вдоль стены располагались диван и большой шкаф. Над диваном висел портрет балерины в роли Жизели.

Лицо балерины было утонченно-аристократичным, в руках она держала букетик ромашек, розовые губы были слегка приоткрыты, словно она шептала: «Любит — не любит».

— Это портрет моей матери, — пояснил Аркадий Викторович, перехватив любопытный взгляд Кирилла.

— Ах да! — коснулся тот пальцами лба. — Маргарита Петрова!

— Вы знаете? — с некоторым удивлением спросил его Бельский.

— Да, конечно!

— Вижу, вы любите балет! К счастью, нет ничего длиннее людской памяти, но, к сожалению, нет ничего и короче, — вздохнул он. — Травма заставила ее покинуть сцену, когда она была уже почти в зените славы. А для балерины — это равносильно гибели. Видимо, смерть на взлете — это удел многих талантливых людей, — помолчав, продолжил он свою мысль, несомненно, имея в виду Дениса. — Садитесь, прошу вас, — указал он рукой на диван.

Но Кирилл заметил на стене несколько небольших картин и подошел к ним поближе.

— О! Если не ошибаюсь, это модный Архипов?!.. А это?! — Кирилл бросил восхищенный взгляд на Бельского. — Неужели эскиз самого Брюллова?!

— А вы знаток! — с приятным удивлением улыбнулся Аркадий Викторович. — Я не предполагал, что частный детектив может настолько интересоваться искусством. Но это что! — вдруг сам себя перебил он. — Видели бы вы коллекцию Дениса!.. Вот где сокровища! — И, покачав головой, глухо повторил: — Сокровища…

Он подошел к столу, нажал кнопку интерфона и сказал:

— Катенька, кофе, пожалуйста!

Катенькой оказалась чрезвычайно улыбчивая молодая женщина отнюдь не балетных размеров.

Кирилл сел на диван и попробовал кофе.

— Ароматно приготовлен! — заметил он.

— Катенька знает мою слабость, — ответил Бельский, садясь в кресло.

— Аркадий Викторович, как вам известно, я веду расследование по просьбе Марины Купавиной…

— Да, Мариночка мне говорила, — подтвердил он и тут же поинтересовался: — А что, неужели можно найти убийцу?

— Несомненно, если сыщик талантливый, — пошутил Кирилл. — А если серьезно, то… — Он пожал плечами. — Надо, во всяком случае, попытаться!

— Да-да, конечно!.. Это чудовищно! Это варварство!.. Похитить из жизни такого танцовщика!.. И это должно быть наказано!

— Аркадий Викторович, вы были одним из самых близких людей для Дениса. Может быть, у вас есть подозрения, что кто-то желал ему смерти? Может быть, у вас случайно мелькала такая мысль, пусть она вам тогда показалась необоснованной, нелепой…

— Нет, — задумчиво покачал головой Бельский. — Некоторых завистников, недругов Дениса я знаю. Много чего они ему желали, да и делали, но чтобы убить… Нет, пожалуй, я никого не могу подозревать. Хотя конечно, самое опасное — не явное, а тайное! Сколько врагов прячется под маской друга.

— Да, вы правы, самый опасный враг — это друг!

— Нет-нет! — отрицательно взмахнул изящной кистью руки Бельский. — Я не это имел в виду… вернее, это нельзя иметь в виду, иначе жить невозможно…

Кирилл молча согласился с высказыванием Бельского и продолжил:

— Вы давно знакомы с Денисом?

— О! — воскликнул Аркадий Викторович. — Первая наша встреча состоялась, когда Денису едва исполнилось шесть лет. Я тогда оканчивал балетное училище в Ленинграде, и Александр Николаевич Гаретов обратился ко мне за профессиональным советом, — улыбнулся Бельский своим воспоминаниям, — стоит ли отдавать Дениса в училище. Вновь мы с ним встретились лет через десять. Денис по окончании училища был принят в наш театр, в котором я в то время был одним из балетмейстеров. Не без моей поддержки он почти сразу прошел в корифеи.

— Корифей… это что-то старинное?.. — попытался припомнить Кирилл.

— О да! — рассмеялся Аркадий Викторович. — Это слово почти уже не употребляется, но в нашем театре мы им пользовались. Корифей — это танцовщик кордебалета, выступающий в первой линии и исполняющий небольшие танцы.

— Марина мне сказала, что после смерти родителей Дениса опеку над ним взял Гаретов.

— Да, Александр Николаевич, — крестный отец Дениса и в жизни и в искусстве.

— Скажите, какую роль играли женщины в жизни Дениса, или у него была только одна любовь — Марина?

— О женщины! Куда же без них?! Да, они играли большую роль в жизни Дениса… пагубную, — неожиданно уточнил Бельский.

Кирилл вопросительно посмотрел на него.

— Да, да… гениальный танцовщик вообще должен быть геем, то есть не раздираемым противоречиями, не теряющим драгоценного времени на поиски гармонии.

— Интересная мысль, я как-то об этом не задумывался…

— Если бы вы поработали с танцовщиками, думающими не об искусстве, а о женских прелестях партнерши, тогда бы вы задумались!.. — с веселым раздражением ответил Бельский.

— Но ведь гей тоже ищет себе, так сказать, партнера, — возразил Кирилл.

— Голубой мир более органичен. Гей не натыкается на непреодолимую, травмирующую психику противоположность полов. Только однополым дано постичь полную гармонию. Они едины в своих понятиях и стремлениях. Поверьте, я в этом неплохо разбираюсь, это ведь не тайна, что мужской балет окутан голубой дымкой, но Денис был женолюбом.

— Однако это не помешало ему стать выдающимся танцовщиком!

— Я ни в коей мере не осуждаю Дениса, я сам, увы, неравнодушен к женскому полу.

— А какие отношения были у Дениса с Леонеллой Дезире?

— Трудно сказать… Дезире только год как работает в нашем театре и вообще как приехала в Москву. До этого она жила в Италии. Если я не ошибаюсь, у нее отец был работником посольства, и там, в Италии, она и родилась. Что тут можно сказать? Со стороны складывалось впечатление, что Леонелла была очень увлечена Денисом, а он, несмотря на ее, скажем так, дьявольскую красоту, не обращал на нее никакого внимания, даже избегал.

— Думаю, здесь нет ничего удивительного, ведь у Дениса была невеста, которую он, несомненно, любил.

— О да! Марина сделала очень много для него. Она дала ему возможность танцевать, а для танцовщика это значит дышать. Я не представляю, чтобы он, вернее, чтобы мы с ним делали без ее поддержки. Я переехал из Петербурга в Москву только в надежде получить возможность ставить свои балеты. Перетянул за собой Дениса, но опять то же самое: только вторые роли и ему и мне… И если бы не Марина!..

— Он действительно любил ее? — глядя прямо в глаза Бельскому, спросил Мелентьев.

— О!.. — протянул Аркадий Викторович, откинувшись на спинку кресла. — Вы меня втягиваете в запретные для суетных языков сферы, поэтому я уклонюсь от ответа.

— Что ж, ваше право! Только тем самым вы, вполне возможно, оказываете помощь убийце Дениса.

— Кирилл! — воскликнул Бельский. — При чем здесь это? Тут одно с другим никак не связано!

— Вы в этом уверены?

Он пожал плечами и задумался.

— Вы понимаете, я в сложном положении, я — их общий друг… и мне как-то не совсем удобно…

— Я вам помогу, — с готовностью отозвался Кирилл. — Я вам задам несколько вопросов, хорошо?

— Чего ж хорошего? Это называется кривляньем перед самим собой. Я буду делать вид, что вы меня сбили с толку вашими вопросами и я невольно рассказал то, о чем не хотел бы говорить.

Он поднялся и в волнении заходил по кабинету.

— Вы меня спросили: любил ли Денис Марину? Мне кажется, это была не любовь, это было обожание ее как балерины, и думаю, что в последнее время он понял это. Они ведь собирались пожениться еще год назад, но отложили свадьбу на неопределенное время. Чего скрывать, по Денису сходили с ума многие женщины. Его связь с моделью Натальей Гурской стала известна Марине…

— Натальей Гурской? — переспросил Кирилл. — Невестой Константина Лунева?

— Не знаю, чья она там невеста… Однако Денису пришлось объясняться с Мариной. Она, естественно, сказала ему, что он свободен, но Денис вымолил прощение. Их дуэт находился на творческом взлете, и было бы непростительной ошибкой расстаться. Когда личные отношения переплетается с творчеством — это начало конца, — красиво развел руками Аркадий Викторович. — Потом у Дениса был роман с какой-то опереточной примадонной, и Марина вернула ему обручальное кольцо. Денис сильно переживал. Ну а я, вы сами понимаете, метался меж двух огней. Потом Денис поклялся Марине, что это в последний раз. Она вновь простила, хотя прекрасно понимала, что последнего раза не будет никогда. Но Денис, несомненно, очень страдал, получив назад свое кольцо, и после последнего примирения ни на кого не заглядывался. И как назло, его начала преследовать наша оперная дива Леонелла Дезире. Марина даже не может спокойно слышать ее имени, потому что ее действительно стоило опасаться! Денис мог по-настоящему увлечься только неординарной женщиной. Думаю, именно поэтому он и избегал Леонеллу. Он чувствовал, что не устоит перед ней, и это будет уже не интрижка, а серьезное увлечение, которое разлучит его с Мариной. С одной стороны, он не хотел больше причинять ей боль, а с другой — вряд ли бы он смог долго сопротивляться тонкому обольщению Леонеллы. Будем объективны, Марина — это дуновение, Леонелла — это сводящая с ума плоть. — Аркадий Викторович чуть иронично улыбнулся. — Леонелла — умная, лукавая женщина. И перед ней хотел устоять Денис?! — безнадежно махнул он рукой. — Не знаю, чем бы это все закончилось… Скажу одно — если бы Дениса не отравили… Господи, какая нелепость! — невольно вырвалось у Бельского. — Разразилась бы буря: три женщины, словно фурии, разорвали бы его на части…

— Три? — переспросил Кирилл. — А кто же третья?

— Алина Фролова!

— Кто? — с невольным выражением чисто обывательского интереса воскликнул Кирилл. — Алина Фролова?!

— Вот видите, вы не знали, а я как сплетник…

— Аркадий Викторович, я не праздно любопытствующий, а вы близкий друг Дениса и кому, как не вам, можно касаться такой деликатной темы…

— Вероятно, вы отчасти правы.

— Алина Фролова, она тоже преследовала Дениса? — вернулся к прерванному разговору Кирилл.

— И да и нет… Здесь все сложнее, — тяжело вздохнул Бельский. — Когда Денис окончил училище и начал работать в петербургском театре, ему практически не давали танцевать. Слишком опасным соперником оказался он для действующих солистов. Представляете, молодому, полному искрометного таланта танцовщику не давать танцевать! Денис был в отчаянии, и тогда Александр Николаевич предложил ему попробовать себя на сцене драматического театра, где он сам работал. В то время режиссером был Ломакин, который не побоялся дать главную роль молодому артисту балета. И это была сенсация! Денис и Алина! С этого спектакля все и началось, — жестко усмехнулся Аркадий Викторович. — Алина влюбилась в Дениса. Ей было тридцать пять, ему двадцать. Денис не устоял… Еще бы! Знаменитая на всю страну, обожаемая миллионами Алина Фролова!

Кирилл понимающе кивнул — серо-дымчатые с поволокой глаза, завораживающий тембр голоса…

— Она едва не погубила Дениса, — между тем продолжал Бельский, — то есть, конечно, не в прямом смысле слова, я имею в виду, что она едва не погубила его талант танцовщика, словно Сирена, напевая ему о грядущей славе драматического актера. Дениса, можно сказать, спасло чудо, то есть я, — вполне серьезно пояснил Аркадий Викторович. — Я уехал в Москву и через год устроил ему просмотр. Благодаря нашей с Мариной поддержке он стал знаменитым танцовщиком! И если бы не жестокий случай, — Бельский потер длинными пальцами виски, — он бы превзошел славу Нижинского!

Аркадий Викторович поднялся и подошел к шкафу.

— Немного коньяку? — предложил он.

— С удовольствием!

— Привез из Парижа, — подчеркивая качество коньяка, сказал Бельский. — Итак, чтобы закрыть нашу тему, — чуть прищурив глаза, продолжил он, — Денис уехал из Петербурга и освободился от влияния Алины. Два года мы работали, будучи сумасшедшими от счастья, что у нас наконец появилась такая возможность. Потом он увлекся Мариной. Первый год Фролова еще встречалась с Денисом, когда приезжала на съемки в Москву. Но у Дениса начались гастроли, и они, как я полагал, расстались навсегда. Но нет! — всплеснул руками Аркадий Викторович. — Уже примерно с год, как Алина вновь стала систематически приезжать в Москву и встречаться с Денисом. Он у меня даже спрашивал совета, как дать ей понять, что между ними все кончено, окончательно и бесповоротно. Приезды Фроловой выводили из состояния равновесия Марину, Дениса и меня заодно! Но женщины в ее возрасте безумны! Сорок два года! Она вцепилась в Дениса, словно голодная пантера. Я был вынужден проявлять высшие пируэты дипломатии, чтобы в дни спектаклей Марина не встретилась с Фроловой в гримерной Дениса.

— Фролова приезжала в Москву на премьеру «Ромео и Джульетты»?

— Разумеется! — в сердцах воскликнул Бельский. — И что было бы, узнай Марина, что та в театре! Настроение перед спектаклем — это утонченное состояние души. Одно слово, взгляд может разрушить его! Артисты, конечно, закаленные люди, но такие таланты, как Марина, Денис, — они беззащитны…

— А Денис виделся с Фроловой?

— Нет! Она принесла свой букет, а я, к счастью, проходил мимо и, заметив ее в гримерной, взял под локоть и увел до появления Дениса. — Аркадий Викторович воздел глаза вверх. — А тут еще Леонелла со своими ядовитыми цветами… Одним словом, мне перед премьерой некогда было давать последние распоряжения, я занимался нейтрализацией поклонниц. Потом пришла Гурская, потом опереточная примадонна… — Он безнадежно покачал головой.

Кирилл сочувствующе улыбнулся. Аркадий Викторович замолчал и пригубил немного коньяку. Размышляя над услышанным, детектив рассеянным взглядом скользил по кабинету.

«Надо же! Эскиз Брюллова! — возникла посторонняя мысль. — Головка турчанки».

— А коллекция Дениса?.. Если не ошибаюсь, вы сказали, что у него прекрасная коллекция картин.

— Да! — подтвердил Бельский.

— Кому достанется она?

— Марине! — как само собой разумеющееся ответил Аркадий Викторович.

— Почему? Денис оставил завещание?

— Да! Как только они обручились с Мариной, Денис составил завещание в ее пользу.

— А она об этом знала?

— Разумеется!

— Марина со своей стороны тоже составила завещание в пользу Дениса?

— Не знаю… может быть…

— А почему так?..

— Так неравнозначно? — подхватил Бельский. — Потому что Марине особо нечего завещать! Квартиру разве?! Марина обожает тратить деньги.

— А как Лотареву удалось собрать коллекцию?

Аркадий Викторович понимающе кивнул.

— Дело в том, что года три тому назад Денис получил значительное наследство. Какой-то его, если не ошибаюсь, двоюродный дядя, потомок белоэмигрантов, проживавший в Австрии, умер и все завещал ему. Денис ездил в Вену, оформлял документы. Надо сказать, что Денис сам был хорошим художником и безумно, почти как балет, любил живопись и, естественно, получив возможность в виде наследства, стал приобретать картины. Кое-что ему осталось и после дяди. Любовь к живописи, видимо, у них семейная черта. Так собралась коллекция, небольшая, но очень интересная. — Аркадий Викторович немного помолчал. — Если говорить начистоту, то я рад, что он все завещал Марине. Она из числа тех женщин-актрис, которые, пока они во славе, не умеют обеспечить себе будущее. Деньги из ее рук вытекают со скоростью воды. Если что с ней, не дай бог, случилось бы, — Бельский вздохнул, — дамоклов меч артистов балета — травмы — Марина практически осталась бы без средств.

«Странно, — подумал Кирилл, — почему Купавина не сказала мне о завещании?.. Надеялась, что я не узнаю?.. Глупо!..»

— Аркадий Викторович, — обратился он к Бельскому, — большое спасибо, что вы так подробно ответили на мои вопросы!

— Если это поможет, буду рад! — протянул он руку Кириллу. — Но мне кажется все настолько безнадежно…

Кирилл пожал плечами.

— Поживем — увидим!

* * *

Идти слушать «Норму» в исполнении Дезире Ольга категорически отказалась.

— Я не оспариваю ее гениальность, но мне хватает того, что мы с ней в одном театре, — с оттенком пренебрежения произнесла она.

Кирилл не настаивал, это было не в его правилах.

— Тогда приеду к тебе после спектакля.

— Нет уж… — чуть надув губы, капризно возразила Ольга. — Я сегодня устала и хочу лечь пораньше.

А вот это Кириллу не понравилось. Сносить женские капризы тоже было не в его правилах.

— Ты придешь весь пропитанный голосом Нельки. А мне это противно, — резко объяснила Ольга свое нежелание видеть его.

— Нельки? — не сдержал усмешки Кирилл.

— Ну да, мы так ее в театре зовем.

— По-моему, у нее прекрасный голос.

— Не голос, а яд!.. И вся она как красивый ядовитый цветок!

— И за эту красоту ты ее недолюбливаешь!

— Я ее терпеть не могу. Потому что она надоедала Денису!

— А ты Дениса боготворила! — с легкой иронией произнес Кирилл.

— Да, боготворила!

— А что ж ты не попыталась ему понравиться? Думаю, если бы ты захотела, тебе бы удалось!

— Артистке кордебалета трудно попасться на глаза солисту, — подчеркнуто сухо ответила Ольга, видно, не желая продолжать этот разговор.

«Неплохо! — подумал Кирилл. — Чувствую, моя Оленька интересовалась Денисом не только как танцовщиком… Но по своему положению в театре не могла открыто вешаться ему на шею, как прима Дезире…»

— Ну что ж, если я буду весь пропитан ядом Нельки…

Золотисто-карие глаза Ольги, метнувшись из стороны в сторону, заискрились от смеха.

— Не волнуйся, я найду противоядие…

Соответственно настроенный Ольгой, Кирилл поехал в театр как в террариум — смотреть и слушать диковинную змею.

Свет хрустальных люстр умирал на глазах, погружая зрительный зал в бархатную темноту. Раздались первые аккорды увертюры… вздрогнул занавес… Действие, происходившее на сцене, было подготовкой к появлению Нормы. Волновалась музыка, волновались зрители… и вот! Кирилл замер, пораженный тембром голоса! На сцене в ослепительных лучах, словно спустившись с небес, появилась Норма, окутанная белым шелком… а голос все нарастал, и души зрителей заметались, стремясь вырваться на зов божественных звуков «Casta diva»…

И когда, одарив зал последними нотами, певица умолкла, Кирилл почувствовал боль. Ему не хотелось возвращаться оттуда, где только что побывала его душа.

В зале царило абсолютное безмолвие, сразу прийти в себя было невозможно. Но миг спустя зрители, словно эхом, ответили певице яростным громом аплодисментов.

«Да!.. Попасть под влияние такой женщины… Денис остерегался не напрасно…» — размышлял на обратном пути Кирилл и не ошибся.

Дезире заставила его позабыть обо всех женщинах. Вместо того чтобы ехать к Ольге, он направился к себе домой и, только въехав в подземный гараж, сообразил, где он.

Кирилл позвонил девушке и был вынужден признаться, что на сегодняшний вечер ее противоядие бессильно.

— Я принял слишком большую дозу, — фатально пошутил он.

— Я предупреждала, — холодно ответила Ольга и положила трубку, но вместо протяжных гудков Кириллу все слышалась божественная «Casta diva»…

_____

ГЛАВА 9

Кирилл машинально смотрел на таблицы, мелькавшие на экране компьютера, но думал о другом, о страшном спектакле под названием «Театральное убийство». Действующих лиц было много, и все чрезвычайно талантливые актеры. Ему же предстояло найти исполнителя роли убийцы, которому, несомненно, хотелось остаться в тени. Он был скромнее других: он не требовал ни лавров, ни аплодисментов…

Залившийся трелью сотовый телефон отвлек его от размышлений.

— Алло! — услышал он взволнованный и, несомненно, знакомый голос.

— Да, слушаю!..

— Я не понимаю, что происходит? Ведь можно было бы предупредить… а так это скорее похоже на разбой!..

— Простите, но я тоже ничего не понимаю! — наконец Кирилл узнал голос Марины Купавиной. — Что случилось?

Она вздохнула и смущенно спросила:

— А разве это не вы?

Кирилл рассмеялся:

— Вероятно, не я!

— Тогда кто?

— Марина! — взмолился Мелентьев: — Объясните!

— Кто-то проник в квартиру Дениса, что-то искал и устроил беспорядок…

— Что?! — не скрывая своего удивления, воскликнул Кирилл.

— Да, представьте! Настя, моя домоправительница, поехала на квартиру Дениса, а там — ужасный кавардак. Она позвонила мне, а я тут же вам! Я подумала, что это вы делали обыск, потому что милиция обыскала квартиру чуть ли не на следующий день после гибели Дениса, и Настя все потом привела в надлежащий порядок.

— Дайте мне точный адрес, я еду туда!

— Лучше заезжайте за мной, поедем вместе!

Марина в серо-голубом плаще уже ждала Кирилла у подъезда. Он вышел из машины и помахал ей рукой. Она кивнула и точно облачко полетела ему навстречу. Ее хрупкая фигурка мелькнула мимо будки охранника, и вот уже в салоне джипа запахло фиалками.

— Простите, но я почему-то подумала, что это сделали вы! — смущенно начала она, пристегиваясь ремнем безопасности.

— Я бы на вашем месте поступил точно так же, — пробормотал Мелентьев, с повышенным вниманием управляя машиной.

Он чувствовал невольное волнение и ответственность оттого, что везет Марину Купавину. Он так осторожно вел свой джип, точно в его салоне была статуэтка из тончайшего фарфора.

Они не успели выйти из лифта, как на них набросилась Настя:

— Мариночка, слава богу, ничего не украли! — тут же сообщила она. — А вообще, это ужасно! И главное, что им было надо?! — При этом она подозрительно посмотрела на Кирилла.

Они вошли в квартиру. Слово «кавардак» было, конечно, преувеличением, но то, что здесь что-то искали, не вызывало сомнений. Все дверцы шкафов, тумбочек были открыты, ящики выдвинуты. Книги в шкафу стояли в полном беспорядке.

«Значит, искали что-то, что можно положить между страниц или в фальшивую обложку книги!» — отметил Кирилл.

— Можно уже убирать?! — требовательно спросила Настя. — А то Мариночка мне по телефону запретила к чему-либо прикасаться!

— Нет, подождите! — остановил ее Мелентьев и позвонил Леониду. — Сейчас приедет капитан Петров из МУРа с экспертами, — пояснил он.

Настя трагически развела руками и ушла в другую комнату.

— Как я понимаю, вы даже приблизительно не догадываетесь, кто бы это мог сделать? — обратился детектив к Купавиной.

— Нет!

Марина прошлась по комнате.

— Я здесь не была с тех пор… — Она не смогла закончить тяжелую для нее фразу.

— Очень красиво, — произнес Мелентьев, осматривая гостиную в стиле ампир.

— Да! Денис купил эту квартиру, как только получил наследство от одного родственника, умершего в Австрии.

— А почему вы не сказали мне, что Денис составил завещание в вашу пользу?

— Какое это имеет значение? — нехотя бросила Марина, но, поняв суть вопроса, усмехнувшись, спросила: — Теперь вы будете подозревать и меня?

Кирилл ничего не ответил, сделав вид, что поглощен созерцанием пейзажа кисти Левитана.

— У Дениса — прекрасная коллекция картин и одна из них — ваша, если найдете убийцу!..

Мелентьев повернулся и встретился с мрачно-бездонным взглядом Марины.

«Или не найдете!» — допустил он вероятность продолжения произнесенной фразы.

— Это слишком щедрый гонорар, — продолжая пристально смотреть на нее, произнес он.

— Я так решила! — твердо ответила она и вдруг резко крикнула: — Настя!

Недовольная домоправительница показалась на пороге.

— Настя! Как же мы не подумали, ведь это могла сделать девушка, которую ты нанимала убирать квартиру.

Настя звонко хлопнула себя рукой по лбу.

— Идиотка! Я полная идиотка! Ну конечно же!.. Ах, и паршивая же девка!.. И как я оплошала?..

— Вы давали ей ключи? — спросил у Насти Кирилл.

— Ха! Конечно же, нет! До этого я еще не дошла! Она убирала только в моем присутствии. И такая же тихая, ласковая, услужливая… Да! — спохватилась Настя. — Но она ведь ничего не украла!

— Ах, откуда ты знаешь! — раздраженно возразила Марина. — У Дениса столько вещей!..

Стрекот домофона возвестил, что прибыла оперативная группа.

Первым в дверях показался недовольно усталый Леонид.

— Ну, что тут у тебя? — поздоровавшись, сразу обратился он к Кириллу.

— Есть подозрение, что это сделала девушка, которая приходила сюда убирать под присмотром Насти.

Настя сокрушенно кивнула головой.

— Ключи Настя ей не давала, — продолжал Кирилл, — вероятно, она сделала слепок.

— Что пропало? — тяжело опустился в кресло Леонид.

— Настя утверждает, что ничего, но это на первый взгляд.

— Ладно… все ясно!.. Проверим отпечатки… А пока можно кофе? — взглянул он на Настю.

Домоправительница поспешила на кухню.

— Простите, устал!.. — извинился Петров. — Так… так… так… а как же сигнализация, охранник? Игорь! — обратился он к своему сотруднику. — Пойди выясни!

— Кофе, пожалуйста! — пригласила легким движением руки Марина к небольшому столу в форме расплывшейся капли.

Леонид поднялся и пересел на диван. Марина с Кириллом сели напротив. Розовые фарфоровые чашечки на позолоченном подносе напоминали цветки лотоса. Марина поднесла чашечку к губам.

— Простите, Настя, зная мой вкус, сварила кофе с ванилью, если вам это не нравится, я попрошу сделать черный!..

— Не волнуйтесь! — успокоил ее Леонид.

— А вы? — взглянула она на Кирилла.

— Обожаю ваниль! — иронично многозначительно ответил он. А мысленно добавил: «И вообще все, что исходит от вас, необыкновенная женщина!»

Эксперты приступили к своей работе, а Леонид, поймав за руку Настю, снующую по гостиной, попросил еще кофе, и покрепче.

— Два дня тому назад заходил в вестибюль какой-то мужчина, — докладывал, вернувшийся от охранника Игорь. — Интересовался неким Протасовым Сергеем Яковлевичем, якобы проживавшим в этом доме, но, узнав, что в настоящее время жильца с такой фамилией нет, ушел.

— Ясно! На вид что из себя представлял?

— Высокий, темноволосый, с маленькой аккуратной бородкой, лет тридцати… одет очень солидно.

— Так, теперь у нас двое фигурантов: девушка-горничная и солидный мужчина. Кто-то из них, открыв ключом дверь, снял квартиру с охраны. Сигнализация, как я понял, не сработала?

— Так точно, нет! — подтвердил Игорь.

— Значит, этому некто был известен код охраны.

— Но ведь тот мужчина не поднялся на этаж, — напомнила Леониду Марина.

Он улыбнулся.

— В самом деле… — и опять, поймав Настю за руку, лукаво заглянул ей в глаза и сказал: — Пойдемте-ка на кухню, поговорим о девушке!

— А что о ней говорить? Тварь неблагодарная, и все тут!

Но Леонид мягко обвил Настю за плечи и увлек за собой.

В гостиной воцарилось молчание, которое прервал тяжелый вздох Марины.

— Кто бы мог подумать, что я вот так буду пить здесь кофе…

— Вы хотите поскорее уйти? — сочувственно спросил Кирилл.

— Отсюда я уйду, а от мыслей?

«Какие противоречия! — подумал он. — А мне, наоборот, так хорошо здесь, с нею рядом… От нее исходит такой светлый покой, так пахнет фиалкой и ванилью…»

Воспользовавшись своим правом на утешение, он коснулся ее тоненьких, словно фарфоровых пальчиков. Они чуть вздрогнули, оказавшись на удивление теплыми.

«Я ваших рук рукой коснулся грубой…» — Так!.. Кажется, я уже основательно подпал под влияние театра, — усмехнулся про себя Кирилл. — Шекспир на память приходит…»

— Ну что, ребята, закончили? — спросил экспертов появившийся из кухни Леонид. — Тогда едем! Завтра с утра пошлю на квартиру к Репниной Кире. Это девушка, которая приходила убирать, — сказал он Мелентьеву.

— Судя по всему, здесь работали в перчатках, — доложил Петрову один из экспертов.

— На большее и не рассчитывал, — усмехнулся он. — Да, слушай, Кирилл, а у тебя что?

— Можно сказать одним словом — ничего!

— Весьма интригующее начало… Ну, а если?..

— А если есть время, то давай отвезем Марину, а потом поедем ко мне.

— На ужин! — поставил точку во фразе друга Леонид.

* * *

— Что может быть лучше пиццы?! — поддел вилкой Леонид кусочек, за которым потянулись нити расплавленного сыра.

— Хорошая отбивная! — ответил Кирилл. — Но сегодня у меня итальянская кухня.

Отдав должное не очень прихотливой итальянской кухне, друзья пересели на диван. Кирилл плеснул на дно двух широких бокалов коньяка.

— Хорошо быть холостяком! — без тени иронии протянул Леонид.

— Не жалуюсь!..

— И я!.. Ну представь, можно ли вот так, забыв обо всем, расположиться после работы дома, когда вокруг бегают дети и вечно ворчит недовольная жена…

Кирилл расхохотался.

— Ну а ты сделай, чтобы она была довольная. А к детям, чтобы не бегали, приставь няню.

— Няню! — передразнил его Леонид. — А где я столько денег заработаю? Нет, я уже один раз попробовал… хотя зарекаться не буду… Нравится мне у тебя: так все удобно, продумано, даже журчание каскада, который будто шепчет: «Спать, Ленчик, спать!..» — Он отчаянно замотал головой и попросил кофе. — А то и в самом деле усну.

Кирилл сварил кофе и поставил на стол поднос с чашками.

— Без ванили, надеюсь? — заволновался Леонид.

— А ты напрасно! В кофе с ванилью есть что-то…

— И в Марине Купавиной тоже. Я заметил, как ты на нее смотрел! — поддел он друга. — Ладно, балетоман, рассказывай!

— Рассказывать-то особенно нечего. Одним словом, на сегодняшний день главный фигурант — это Марина!

— Вот как?! — многозначительно протянул Леонид. — Значит, ваш интерес к ней был чисто профессиональным. Простите, коллега!

Кирилл, привыкший к ироничным высказываниям друга, спокойно продолжал:

— Только у нее был вполне здравый мотив отравить Дениса. Он все завещал ей!

— Да, меня этот факт тоже заинтересовал! — согласился Петров.

— У Марины с Лотаревым было все не так гладко, — продолжал Кирилл. — Они отложили свадьбу на неопределенное время… он постоянно кем-то увлекался… — Таким образом, отравив Дениса, которого она все равно бы не удержала подле себя, Купавина в материальном плане полностью обеспечила себе будущее.

— Логично! Ну, а как насчет не очень здравых мотивов, если можно так выразиться?

— А если насчет не очень здравых, то пока фигурирует только сам создатель яда, главный художник театра Валерий Павлович Дубов.

— А ему-то чем мешал Лотарев?

— Лотарев собирался воссоздать точную копию первой постановки балета «Спящая красавица» и оформлять спектакль пригласил не Дубова, а другого художника.

— Кирилл, но ведь за это не убивают!

— С нашей точки зрения — нет! Но с точки зрения художника, артиста… Может быть, воссоздание этого спектакля для Дубова было идеей-фикс, а Лотарев лишил его возможности воплотить ее.

— Да, это действительно сложно понять. Ну а кто еще?

— Больше никого, вернее наоборот, слишком много… Но зацепиться не за кого!

— Ладно, перечисли!

— Итак, — с сомнением в голосе начал Кирилл: — Марина Купавина, Алина Фролова…

— Фролова?! А она-то каким образом?

— Прошлая любовь Дениса, но не мешай!.. Леонелла Дезире, модель Наталья Гурская…

— Все, все… ясно! Их слишком много, чтобы что-то можно было понять. И все они, перечисленные и неперечисленные, как я понимаю, были вхожи в дом многоуважаемого алхимика Валерия Дубова?!

— Абсолютно все!

— Да, тебе придется встретиться с немалым количеством знаменитостей…

— Что весьма нелегко, — отозвался Кирилл. — Дезире, например, отказалась встречаться со мной. Частный детектив, приглашенный Купавиной, не вызывает у нее доверия.

— Хорошо! Тогда, несомненно, у нее вызовет доверие повестка в уголовный розыск. Пусть придет, посидит в нашем коридоре с часик. Я ей позвоню и посоветую тебя принять.

— Весьма признателен! — с улыбкой ответил Кирилл. — А то к этой ядовитой и прекрасной не подберешься.

— Так, — пробормотал Леонид, — по всему видно, что дело Лотарева имеет очень мало шансов на успех. Ох уж эти театральные интриги: улыбка на лице и яд в бокале… Ладно! — слегка ударил он себя по колену. — Ты пока разбирайся, а я подключусь попозже. Занят сейчас так, что лишний раз вздохнуть некогда! — Он посмотрел на часы. — Все, домой, и спать, спать!..

Кирилл спустился проводить друга. Леонид остановил попутную машину.

— Ну, до скорого! — протянул он Кириллу руку. — А этой… как ее?.. Дезире… Я позвоню!

«Странная у Леонида профессия, — задумался Кирилл. — Поддерживать баланс в обществе. Не отловит определенного количества преступников, баланс нарушится, и общество не устоит под натиском криминала…»

* * *

Лилово-серая грозовая туча заволокла все небо. Город утонул во мраке. И вдруг, будто в фильме ужасов, яркая вспышка осветила на мгновение причудливые очертания домов, раздался оглушительный грохот, деревья униженно склонили свои гордые кроны в неистовых порывах ветра и каждым трепещущим листком молили о пощаде.

Начавшийся ливень заставил Кирилла остановить свой джип у обочины.

«Как не вовремя, — пробормотал он, взглянув на часы. — В девять я уже должен быть у Леонеллы. А тут… чертовщина какая-то…»

Мелентьев невольно вздрогнул от грохота словно разломившегося пополам небесного свода.

«Но все равно, опаздывать не годится! — Он завел мотор и осторожно, почти на ощупь, проехал несколько метров. — Нет, ничего не получится. Придется ждать!»

Он включил магнитофон, и раскаты летнего грома растворились в божественных звуках «Casta diva». Словно заговоренный голосом Дезире ливень сменился дождем. Кирилл поспешил воспользоваться передышкой стихии. Но чертовщина продолжалась. Он плутал по знакомым улицам, которые в отблесках молний приняли странные очертания: крыши домов будто вытянулись, редкий свет в окнах дрожал, словно пламя свечей. Джип точно заколдованный кружился на одном месте. Кириллу с трудом удалось выехать за пределы Москвы.

Полчаса спустя он увидел яркие фонари вдоль длинной ограды. Охранник внимательно просмотрел документы Мелентьева и, уточнив по компьютеру его визит, поднял шлагбаум.

Кирилл въехал в городок избранных, но что странно, дождь барабанил в этом городке с такой же наглостью, как и в городе обыкновенных неудачников. Минидворцы кичились друг перед другом своими архитектурными изысками, лужайки перед ними создавали впечатление вытканных из цветов и зелени ковров.

Неожиданно заглох мотор. Кирилл повернул ключ, нажал на сцепление: раздавались лишь захлебывающиеся холостые обороты. Небо прорезал сверкающий извив молнии, и остроконечные башни замка предстали перед изумленным взором детектива. Он посмотрел на номер, указанный на ажурной ограде: это был дом, который он искал. Мелентьев вышел из машины и нажал на кнопку домофона. Ему никто не ответил, он толкнул ворота — они оказались незапертыми. Накинув на голову плащ, Кирилл быстро прошел по аллее, ведущей к замку со стрельчатыми окнами, нажал на ручку массивной двери, и она бесшумно отворилась. Просторный вестибюль тускло освещали матовые светильники в форме факелов. Кирилл поправил волосы, встряхнул плащ, ожидая, что к нему кто-нибудь выйдет, но в доме царило безмолвие. Детектив кашлянул, потом громко произнес:

— Простите!.. Но здесь есть кто-нибудь?!

Даже эхо не ответило ему. Он пожал плечами и решил подняться по лестнице. Второй этаж был погружен во мрак, лишь отблески молний да изредка выглядывавшая из-за туч луна бросали неясный свет на галерею, обшитую деревянными панелями. Кириллу стало как-то не по себе в этом мрачном безмолвии, и вдруг он услышал голос, что-то тихо напевавший… но он явно не принадлежал Леонелле Дезире, это был чей-то старый, злобно-дребезжащий голос. Кирилл машинально пошел на звук. Он миновал галерею и очутился в просторной комнате с ярко горящим камином. Около камина стояло высокое кресло. Кирилл приблизился к нему и тут же с ужасом отпрянул назад. Отвратительная старуха с мерзкой улыбкой смотрела на него. В дрожащих отсветах пламени камина в белом чепце и белом одеянии она была похожа на привидение.

Мелентьев открыл рот, пытаясь что-то сказать, и в этот момент старуха громко, уничижительно расхохоталась, взмахнув пышными рукавами. Она легко, словно облако, поднялась с кресла и, приблизив свое страшное, изборожденное морщинами лицо к Кириллу, Зловеще прошептала:

— Испугались? Вы же пришли узнать тайну!

Кирилл смотрел на нее ничего не понимающим взглядом. Старуха серебристо рассмеялась, сдернула чепец, и пышные черные волосы окутали ее плечи.

— Г-жа Дезире?!.. — пробормотал потрясенный Мелентьев.

— Ну а кто же еще? — насмешливо сверкнула она черными глазами. — Простите, но я решила, что вы уже не придете… Погода мерзкая! — Она было повернулась к нему спиной, чтобы уйти в другую комнату, но, резко обернувшись, бросила: — Между прочим, я наколдовала!

— Вы так не хотели со мной встречаться? — наконец пришел в себя Кирилл.

Лицо старухи с глазами Леонеллы сморщилось от смеха.

— А вы хотели, чтобы было наоборот? У меня слишком мало времени, чтобы встречаться… — не досказав фразы, она ушла.

Впрочем, Кирилл услышал ее и не произнесенной: «…чтобы встречаться со всякими нанятыми сыщиками!»

Он усмехнулся и сел без приглашения в кресло «старухи». Через четверть часа в гостиной зажегся матовый свет, и в дверях в черном шелковом платье появилась Леонелла.

— Коньяк, виски? — спросила она.

— Виски!

Леонелла открыла бар, взяла хрустальную бутылку и наполнила два стакана.

— Прошу! — пригласила она и опустилась на диван.

Кирилл сел в кресло напротив.

— Я подумала, что вы уже не приедете, — возобновила прерванный разговор Леонелла, — и решила поискать грим. Этой зимой я буду исполнять партию графини из «Пиковой дамы».

— Вы? — не скрыл своего удивления Кирилл. — Но насколько я понимаю, диапазон голоса…

— У меня уникальный диапазон, — с презрительной усмешкой прервала она его. — Мне подвластно все… или почти все!

— По правде сказать, если бы я не увидел вас в образе графини, никогда бы не поверил, что вы можете так преобразиться не только внешне, но и внутренне.

— А! Почувствовали! — торжествующе воскликнула Леонелла.

— Еще бы! — покачал головой Кирилл.

Она чуть пригубила виски и, откинувшись на спинку дивана, с интересом взглянула на детектива.

— Вам никто не говорил, что вы чем-то похожи на Дениса Лотарева?

— Говорили! — подтвердил он. — Марина Купавина.

При упоминании этого имени легкая судорога пробежала по красивому лицу Леонеллы.

— А вы, — продолжал Кирилл, — даже приняли меня за призрак Дениса, когда мы столь неожиданно столкнулись в его гримерной.

— Ах, да! — сделала небрежное движение рукой певица.

— Вы там что-то искали?! — то ли спросил, то ли сказал утвердительно детектив.

Леонелла тянула паузу под маской легкой насмешки. Она не знала, как выпутаться из этой словесной ловушки.

— Искала? — наконец переспросила она с удивлением.

Синие глаза детектива не мигая смотрели на нее.

«Нет, образ забывчивой, капризной актрисы вам не подойдет! Вы слишком глубокая натура, чтобы что-то забывать!» — мысленно говорил оперной диве Кирилл.

— Да, искала! — вскинув голову, ответила она. — И хотела взять!..

— И не решились?!

— Вы помешали! — произнесла она и наклонилась вперед.

Взгляд Кирилла с удовольствием впился в великолепную, соблазнительно-упругую грудь. На какой-то миг он потерял нить разговора и подумал, как было бы хорошо ощутить эту ласковую упругость под своими руками.

— Простите! — встрепенулся он, по-мальчишески быстро заморгав пушистыми ресницами.

— Я сказала, что вы мне помешали!

— У меня такого впечатления не сложилось. Скорее вы не нашли то, что искали!..

— Не смею разубеждать вас в ваших впечатлениях!

— И все же?..

— Денис великолепно рисовал, и мне хотелось бы иметь несколько его рисунков, — с нотами совершенно искренней печали произнесла Леонелла. — Но так как своим душеприказчиком он сделал Купавину, то я решила взять сама!

— Вы полагаете, она бы вам отказала?

— Я вообще не стала бы ее просить! — раздраженно бросила Дезире. — С какой стати?

— Она была его невестой!

— А стала наследницей! Интересная метаморфоза!

— Вы подозреваете, что Купавина могла налить яд в склянку Дениса?

— Во всяком случае, ей это было сделать удобнее всех!

— Но и вам это тоже не составляло труда, — осторожно произнес детектив.

— А вот это уже наглость, молодой человек! — холодно произнесла Леонелла.

— Прошу прощения…

Она посмотрела на него долгим изучающим взглядом.

— На первый раз прощу, и то только потому, что вы на редкость красивы!.. А я люблю и, главное, ценю все красивое… его, к сожалению, так мало… — Леонелла встала, подошла к окну и закрыла жалюзи. — Признаюсь, если бы вы были обыкновенным низкорослым, толстым, лысеющим мужчиной, неопрятно одетым и пахнущим неизвестно чем, я бы ни за что не согласилась встретиться с вами, даже если бы сам министр внутренних дел просил меня об этом.

— Ваш комплимент настораживает…

— Я не делаю комплиментов, я констатирую!

Она прошла так близко от Кирилла, что край платья слегка коснулся его руки.

— Если позволите, я приступлю непосредственно к цели своего визита, — собравшись с мыслями, сказал он.

— Приступайте! — рассмеялась она и упала на диван, раскинув руки.

— Как давно вы были знакомы с Лотаревым?

Лицо Дезире на миг словно окаменело.

— Около года.

— Раньше вы с ним никогда не встречались?

— Никогда! — четко ответила Леонелла.

— У вас с Денисом сложились близкие, доверительные отношения, или же это были отношения между актерами одного театра?

Леонелла посмотрела на Кирилла долгим пронзительно-обольщающим взглядом.

— Это были отношения между актерами одного театра, — прилежно повторила она его слова.

— И вы никогда не бывали у него в доме, как и он у вас?

— И я никогда не бывала у него в доме, впрочем, как и он у меня! — словно забавляясь, вновь повторила Леонелла.

— А вот мне, например, известно, что Денис был у вас в московской квартире и вы с ним о чем-то весьма взволнованно разговаривали.

Шелковые брови Леонеллы плавно поднялись вверх.

«Черт возьми, а он и в самом деле детектив!» — подумала она.

— Я не собираюсь ни опровергать, ни подтверждать чьи-то сплетни.

— Это не сплетни, у меня есть свидетель.

— Кто же он?

— Я его представлю, когда будет нужно, а пока спрашиваю вас…

— Нет, но все же, кто это?! Горничная?! — не на шутку взволновалась Леонелла.

Кирилл не без доли злорадства смотрел на вышедшую из себя диву: в глазах ее сверкали гневные молнии, щеки очаровательно порозовели…

— Я полагаю, своей горничной вы платите столько, что ей просто нет смысла вас предавать…

Леонелла задумалась, покусывая ярко-красные губы.

— Предавать всегда есть смысл!.. — с тяжелой иронией произнесла она и, вынув из потайного кармана платья белоснежный батистовый платок, слегка провела им по лицу. — И все-таки мне хотелось бы знать, кто этот свидетель?

— Это моя профессиональная тайна, — сверкнул в улыбке белыми зубами Кирилл. — Такая же, как и загадочная безграничность вашего диапазона.

Леонелла резко встала и черной птицей пронеслась по гостиной. Остановившись у рояля, она взглянула на Кирилла и с тяжелой усмешкой произнесла:

— Он был моим любовником!

— Ах, вот как? — весьма недоверчиво произнес Мелентьев. — Но простите за откровенность, в театре по поводу ваших отношений сложилось совершенно противоположное мнение.

— Интересно, какое же?

— Вы преследовали Лотарева, а он избегал вас!

Она, запрокинув голову, глухо рассмеялась:

— Это была обыкновенная маскировка, и она, как видите, нам удалась!

«Что-то мне все-таки мешает вам поверить!» — прищурив глаза, размышлял Кирилл.

— Но ведь Денис любил Марину!.. — как бы случайно обронил он фразу.

— Марину?! — взвизгнула Леонелла. — Он не любил и не мог любить ее! Он всегда, всю свою жизнь любил только меня!.. Слышите, только меня!.. — с надрывом чуть ли не прокричала она.

— А где вы познакомились с ним?

Леонелла, еще будучи во власти своих мыслей, непонимающими глазами посмотрела на Кирилла, и он был вынужден повторить свой вопрос.

— Ну, разумеется… в театре, — тем не менее прозвучал заготовленный ответ.

— Скажите, пожалуйста, а почему вы решили покинуть Италию и петь в Москве?

— Потому что я — русская и всегда мечтала вновь вернуться на родину.

— Вы родились здесь или…

Леонелла нетерпеливо перебила его.

— А сыщики еще докучливее журналистов!.. По-моему, уже во всех журналах было напечатано, что я родилась в Риме, так как отец был работником посольства. Некоторое время жила в России, а потом уехала в Милан.

Кирилл подошел к ней и тоже облокотился о рояль.

— Но знаете, вот здесь, — Леонелла длинными пальцами изящным жестом провела у себя под грудью, — осталось какое-то необыкновенное ощущение свежести снега и холодной голубизны русского неба… Вот ваши глаза… они синие, словно небо, смотрящееся в лед… — Она окинула его нежно-интригующим взглядом.

— Все же, простите за настойчивость, какой именно рисунок Дениса вы искали? — нудно допытывался Кирилл, вместо того чтобы поддаться игривому настроению Леонеллы и вместе с ней воспарить в утонченную атмосферу полунамеков, полуобъятий, полулюбви.

— Пейзаж… так… набросок окрестностей Павловска… — недовольно ответила она.

«Врет!» — решил Мелентьев.

«Какого черта! — в то же время злилась Леонелла. — Он что, импотент? Такая женщина рядом, а он привязался со своими вопросами. Ведь я могу и передумать!.. Нет, пожалуй, не передумаю, — возразила она сама себе, — он притягивает меня!..» — Она как бы случайно дотронулась до его руки. Кирилл пристально посмотрел на нее.

«Неужели такая звезда может заинтересоваться мною?.. А впрочем, чего не бывает на этом свете…»

Переливы домофона нарушили приятные мысли детектива. Теперь вздрогнула Леонелла.

— Простите, — с холодной светской улыбкой произнесла она, — но вам уже пора уходить…

— Что ж, извините… — и Кирилл сделал шаг, но Леонелла его остановила:

— Не туда, пойдемте, я вас провожу.

Она провела его в коридор, из которого по узкой витой лестнице они спустились вниз.

— Вы выйдите из дома, повернете налево, пройдете по боковой аллее и окажитесь у ворот. До свидания, — протянула она руку.

Кирилл вежливо пожал ее сильные, изящные пальцы. Леонелла с досадой взглянула на него и захлопнула дверь.

Выдворенный на улицу детектив поежился от пронизывающих порывов ветра и ледяных капель дождя. Но профессиональный интерес узнать, ради кого столь бесцеремонно выставила его Дезире, превозобладал над желанием поскорее сесть в джип, включить отопление и вернуться в Москву.

«Черт возьми, кто в столь поздний час имеет право навещать оперную диву?! Судя по тому, что сейчас уже почти полночь… это скорее всего любовник!..»

Кирилл обошел замок Леонеллы и увидел, что свет зажегся в одной из башен на втором этаже. Он осмотрел стены: они были гладкие, как лед; узкий выступ опоясывал второй этаж; стрельчатые окна были богато декорированы в стиле пламенеющей готики. Кирилл нервно покусывал губы: «Но не могу же я вот так уйти!»

Он скинул плащ, пиджак и, встав на лепное украшение нижней части окна, взялся за его стрельчатый верх. Затем ловко обхватил ногами какой-то каменный букет, и, подтянувшись, ухватился за выступ второго этажа. Вновь подтянулся и замер, прислонившись к стене. Теперь только оставалось осторожно заглянуть в комнату, пока не опустили шторы. Кирилл чувствовал себя скульптурным изваянием с весьма неудачной точкой опоры. Ветер набрасывался на него с такой ревностной яростью, будто хотел оторвать его от стены и сбросить на землю. Мокрые рубашка, брюки противно облепили все тело; злые колючие струи дождя били по лицу. Кирилл изловчился и осторожно заглянул в окно. В матовом свете электрических свечей Леонелла томно извивалась в объятиях какого-то мужчины.

«Ну, повернись лицом к окну!» — мысленно приказывал ему Кирилл, устав созерцать его широкую спину.

Но мужчина был настолько поглощен Леонеллой, что, вместо того чтобы повернуться, вообще опустился на колени. Леонелла сделала движение рукой, видимо, желая опустить шторы. Мужчина встал и подошел к окну. В свете луны и отблесков фонарей Кирилл ясно увидел лицо главного художника театра Валерия Павловича Дубова.

«Ядовитые партнеры! — промелькнула мысль у промокшего насквозь детектива. — Один изготавливает яд, другая изливает!»

Спустившись на землю, он подхватил свои вещи и побежал к машине. Онемевшие от холода пальцы с трудом отыскали ключи. Захлопнув дверцу, Кирилл несколько секунд не мог пошевелиться, стуча зубами от холода. Наконец, глубоко вздохнув, он завел мотор.

«Ну и каков результат моего восхождения? — попытался разобраться он. — Все еще больше запуталось, или это путеводная нить, ухватившись за которую, я выйду из лабиринта?!»

_____

ГЛАВА 10

Телефонный звонок отвлек Кирилла от экрана компьютера. Он устало потер глаза и взял трубку.

— Привет, это Леонид! Как дела?

— Так… осколки, которые можно соединить и так и этак, все равно изображение будет кривым.

— А ты что хотел? — с издевкой отозвался Леонид. — Чтобы после встречи с Дезире ты как в зеркале увидел всю картину преступления?

— Было бы неплохо, — в тон ему ответил Кирилл.

— А я к тебе с новостью! Девушка, которая убирала квартиру Лотарева, пропала!

— Что?!

— Мой сотрудник был у нее дома, и соседи сказали, что не видели ее уже больше двух недель. Весьма странное получается совпадение: обыск на квартире Лотарева и исчезновение девушки!

— Несомненно, здесь какая-то связь…

— Короче, я с ребятами еду к ней на квартиру. Мы тут тетку ее разыскали. Хочешь с нами?

— Конечно!

— Тогда через полчаса спускайся! По дороге тебя захватим!

Тетка с круглыми от испуга глазами уже поджидала их у подъезда, теребя в руках ключи от квартиры.

— Господи! Вы думаете, что-то случилось? — бросилась она к Петрову.

— Не знаю! — проходя вперед, ответил он. — Скажите, Виталия Михайловна, а ваша племянница никогда раньше не пропадала? Нет у нее такой привычки? — обратился он к женщине.

— Нет! Нет! — отчаянно замотала она головой. — Никогда!

— Хорошо! Открывайте дверь!

Женщина дрожащими руками вставила ключ.

— Почему же вы не обратились в милицию, если ваша племянница исчезла, не предупредив вас?

— Да я ничего плохого не могла и подумать, — побелевшими губами прошептала она.

«Вернее, не хотела! К чему себя утруждать? — мысленно заметил Кирилл. — Пропала так пропала, а я что могу?»

Когда они вошли в квартиру, то женщина от ужаса громко вскрикнула: все было перевернуто вверх дном.

— Так! — многозначительно произнес Леонид. — И здесь что-то искали! Но что, черт возьми?

Виталия Михайловна запричитала слезливым голосом:

— Господи, что же это такое?.. Господи, где же Кирочка?..

— Приступайте! — обратился Леонид к своим сотрудникам. — А мы с вами побеседуем! — взял он под руку женщину. — Итак, — садясь на диван, начал он, — ваша племянница, Репнина Кира Алексеевна, судя по показаниям соседей, пропала недели две назад. А когда вы видели ее в последний раз?

— Ой, не помню! — раскачивалась из стороны в сторону всем корпусом Виталия Михайловна. — Ну, примерно так же, недели две назад.

— Вспомните, о чем вы с ней разговаривали?

— Ой, о чем? О чем? — Она принялась усиленно тереть свой лоб. — Да как же! Кира пристала ко мне, чтобы я на время дала ей свой паспорт.

— Свой паспорт? — с интересом переспросил Леонид. — Зачем?

— Да фантазерка она!.. Сама не знает, чего хочет… Вот, допрыгалась, связалась с кем-то… квартиру всю перерыли, и сама неизвестно где! Вы понимаете, — просительно взглянула Виталия Михайловна на Кирилла, сидевшего напротив, — она всю жизнь такая… Школу окончила, вместо того чтобы идти работать, артисткой решила стать. Я уж точно не помню, раза три-четыре она поступала, но все напрасно. Последнее время, как мне показалось, вроде бы остепенилась, нашла работу неплохую… Да что там неплохую! — перебила сама себя женщина. — Отличную! Убирала два раза в неделю квартиру какого-то знаменитого артиста балета. Платили очень хорошо… но он умер… Кира говорила, будто его отравили… Жаль!.. Ну так вот, — вздохнув, продолжала женщина, — недели две тому назад приходит ко мне Кира и просит мой паспорт, чтобы наняться в горничные к какой-то знаменитости. Я ее спрашиваю: «А паспорт-то зачем?» — А она говорит: «Туда, тетя, принимают только женщин после сорока». — «Хорошо, — говорю, — бери паспорт. Только что ты со своей двадцатипятилетней физиономией будешь делать?» — «Не волнуйтесь, изменю под вас, никто ничего не заподозрит!» — И в самом деле, вроде бы не заподозрили, взяли ее на работу под моей фамилией, а паспорт она мне вернула. И вот с того дня больше я своей племянницы не видела.

— А имя знаменитости она вам не называла?

— Нет, — покачала головой женщина.

— Ребята, что у вас? — обратился Леонид к своим сотрудникам.

— Никаких отпечатков!

— Ясно! Значит, вы, Виталия Михайловна, поедете со мной, посмотрите фотографии пострадавших, найденных без документов и никем не востребованных.

Женщина сильно побледнела и спросила:

— Трупов, что ли?

— Да!

— О господи!.. Я., я боюсь… не могу…

— Послушайте, может, вашей племянницы среди них и не будет!

— А вдруг?

— Ну а вдруг!.. Что ж, по-вашему, будет лучше, если ее как безродную похоронят?!

— Ой, не говорите, не говорите так! — запричитала женщина. — Ладно, едем! Дай бог, моей Кирочки там не окажется!

Но Бог не дал! Фотография Киры оказалась второй в жутком альбоме.

— Итак, — подвел итог Леонид, когда скорбная фигура Виталии Михайловны скрылась за дверью, — Кира Алексеевна Репнина была убита 23 мая около полуночи в туалете дискотеки «Прерия» ударом ножа в живот. Нож складной, длина лезвия 15 см. Никаких вещей при ней обнаружено не было. Похоже на ограбление.

— Черт возьми! Кому и что было нужно от этой девчонки? — невольно воскликнул Кирилл.

— Может быть, шантаж? Кира знала или догадывалась, кто отравил Лотарева?

— Предположим! — согласился Мелентьев. — Но что искали в квартире Лотарева и что искали в квартире Репниной?

— Может быть, то, что Репнина похитила из квартиры бывшего хозяина и спрятала у себя?

— Но что? — взъерошил волосы Кирилл. — Настя утверждает, что ничего не пропало!

— На первый взгляд!..

— Ничего не понимаю… какие-то осколки!.. — Кирилл посмотрел на часы: — Черт возьми! Мне надо бежать! Договорился о встрече с Константином Луневым. — Он поднялся и протянул руку Леониду. — Да, послушай! Дай-ка мне ключи от квартиры Репниной. Я хочу еще раз там все внимательно осмотреть. Вечером позвоню!

* * *

Будто сговорившись, все светофоры встречали Кирилла долгими красноокими взглядами.

Он влетел в концертный комплекс и направился прямо в зрительный зал, но дорогу ему преградил парень с фигурой борца.

— Куда? — вяло двигая губами, спросил он.

— К Луневу! У меня назначена с ним встреча.

— В самом деле? — с презрительной усмешкой оглядел он Кирилла сверху донизу. — Как фамилия?

— Мелентьев!

Он взял трубку.

— Алло, мажордом! Здесь к Костику какой-то Мелентьев, говорит, назначено. — А! Понял! Ну иди! — махнул он Кириллу рукой. — Пройдешь через зрительный зал, так короче, поднимешься на сцену и направо, понял?

Мелентьев не стал затруднять себя ответом. Он поднялся на сцену, на которой репетировали музыканты, и прошел за кулисы. Девица в сверкающих блестками брюках взмахом руки указала гримерную Лунева.

Кирилл тихо подошел к неплотно закрытой двери, но заходить не стал, а, воспользовавшись полумраком коридора, притаился за выступом стены.

— Вот смотри! Любуйся на свои фотографии! — донесся вдруг из гримерной раздраженный голос Константина Лунева. — Что мне теперь делать? Платить?! Все! Надоело! Трахаешься там у себя за границей, так тебе мало!.. Здесь несколько недель не можешь потерпеть! Скоро уже у всех на глазах начнешь ублажаться!

— Откуда я знала! Мы с Феликсом пришли порознь, потихоньку… А эта тварь репортерская все-таки проследила!.. — возразил ему хрипловатый женский голос. — Костик, ну прости! — по-детски просительно протянул голос, поднявшись на несколько нот выше. — Это больше не повторится!

— Ты мне уже обещала, когда пошли слухи о тебе и Лотареве!..

— Костик, то были только слухи…

— Не ври!

— Костик, ну мы же так хорошо вместе смотримся!.. Ну, кого ты найдешь лучше меня?..

— Незаменимых нет! Запомни это!

— Незаменимых нет! — лукаво согласился голос. — Но таких, как я, тоже!.. Ну что, мир?.. Ксения собирает сногсшибательный банкет по случаю дня рождения, мы должны сразить всех!..

Но тут по коридору раздались чьи-то шаги, и Кирилл был вынужден постучать в дверь.

— Входите! — раздался недовольный возглас Константина.

Кирилл вошел в гримерную и увидел Лунева с сидящей на его коленях Натальей Гурской. Константин вопросительно взглянул на детектива.

— Кирилл Мелентьев! — представился он.

— Да! — кивнул Константин. — Мне говорили… Вы занимаетесь расследованием убийства Дениса?!..

— Совершенно верно!

— Садитесь! — пригласил он. — Только я вряд ли смогу вам чем-то помочь!

— Насколько мне известно, вы были одним из последних, кто видел Дениса живым.

— Да! — подскочила Гурская. — Мы были у него в гримерной до начала спектакля и после первого действия… или второго… точно не помню. Боже, как он танцевал!.. Словно чувствовал!.. Я рыдала!..

— Сядь! — оборвал ее Лунев.

— Но меня же спрашивают! — передернула плечами модель.

Константин был мрачнее тучи. Черные волосы в беспорядке обрамляли его смугло-матовое лицо, в глазах горели огоньки раздражения, синяя рубашка небрежно расходилась на груди.

— В тот вечер вы не заметили ничего необычного в поведении Лотарева? — обратился к нему детектив.

Константин задумался, обхватив подбородок рукой.

— Нет! — серьезно ответил он. — Денис был в приподнятом, премьерном настроении… Мы подарили ему цветы… поболтали о пустяках, даже не помню о чем…

— А ты? — обратился он к Гурской.

— А я помню! Я похвалила его костюм, а он мне сказал, мол, это что, вот поставим «Спящую красавицу», так там будут не костюмы, а произведения искусства!

— Когда вы находились у Лотарева, никто больше не входил в гримерную?

— Нет, — немного задумавшись, ответил Константин. — Дверь, правда, была открытой, кто-то чинил замок…

— Точно нет! — подтвердила Гурская. — Вот когда мы выходили, то столкнулись с Аркадием Викторовичем. Но он заглянул буквально на минутку. Что-то сказал Денису и тут же нагнал нас в коридоре.

— А потом?

— А потом… он зашел к этой… Купавиной… а мы вернулись в зал.

Кирилл посмотрел на Лунева. Тот с легкой усмешкой кивнул головой.

— Все точно!

— Как давно вы были знакомы с Денисом Лотаревым?

— Лет семь…

— А вы? — взглянул детектив на ноги модели.

— Я?.. Года два!..

— Между вами бывали недоразумения?

— Ну какие недоразумения! — тут же вмешалась Гурская. — Я — модель, Костик — певец, Денис — танцовщик…

«Ну да, — согласился Кирилл, — если не считать того, что ты, будучи невестой одного, спала с другим».

— Скажите, — проведя тонкими нервными пальцами по своему лицу, обратился Константин к детективу, — версию самоубийства вы полностью исключаете?

— Исключать что-либо пока еще очень рано, но нет никаких оснований предполагать самоубийство. Все, с кем я разговаривал, подчеркивали, что не замечали ничего странного в поведении Дениса. Он не был в состояние депрессии… наоборот, о нем говорили как о человеке полном планов, сил, желаний… А почему вы меня об этом спросили? — поинтересовался Кирилл. — Может быть, вам что-то показалось необычным в его поведении?

Мучительная морщинка пересекла матовый лоб Константина.

— Понимаете, Денис был гениальным танцовщиком, а гениальный человек как бы идет по узкой тропинке между безднами… Малейшая потеря душевного равновесия, и все…

— И вам показалось, что Денис потерял это равновесие?

— Нет, но определенный диссонанс, мне кажется, он ощущал…

— И что же это за диссонанс?

— Марина Купавина! — растянув лилово-перламутровые губы в полоску жала, прошипела Гурская.

Константин поморщился и отмахнулся от ее слов рукой.

— Ты ненавидишь Марину, как всякая посредственность ненавидит талант!

— Это я посредственность?! — Лицо модели стало пурпурным. — Я?!.. Значит, весь мир, который любуется моим лицом, телом, ногами, настолько глуп, что не замечает, что я всего лишь посредственная девица?!

— А ты себя таковой, конечно, не считаешь! — с тонкой усмешкой произнес Константин.

— Представь себе, нет! — вызывающе выставив вперед свою длинную ногу, надменно отпарировала она.

— Но это лишь подтверждает то, что я сказал. Это талантливый человек сомневается в себе, а посредственность всегда считает себя гениальной, на то она и посредственность!

— Ну знаешь!.. — захлебнулась в негодовании Гурская. — Знаешь, это переходит всякие границы!..

— Но не те, что перешла ты! — с раздражением бросил ей Константин. — Сядь и помолчи!

Надув губы, она опустилась на пуф, эффектно закинув ногу за ногу.

— А еще лучше выйди! — бросив на нее презрительный взгляд, произнес он.

Гурская взметнулась как кобра, увидевшая опасность. Казалось, она сейчас набросится на Лунева, но, сдержавшись, лишь ядовито пропела:

— Ну как же я не догадалась: здесь же мужской разговор! — и, нагло покачивая худыми бедрами, выплыла из гримерной.

Константин, сжав кулаки, сидел, опустив голову. Было видно, что ему очень хотелось влепить пощечину в ее знаменитое лицо.

— Все запутала! — зло пробормотал он. — О чем же я вам хотел рассказать?.. А!.. Но только учтите, это мои умозаключения… случайные, лишенные логики… Даже не знаю, вправе ли я вам это говорить… нужно ли?.. Я могу бросить тень на совершенно невинного человека…

— В ходе расследования все, с кем близко общался Денис, находятся под подозрением.

— Проблема в том, что я не уверен… как бы вам это объяснить?.. Я что-то видел, случайно, что-то слышал, случайно… И вот из этого предположил версию о самоубийстве. — Константин на минуту замолчал, видно, собираясь с мыслями и пытаясь выстроить их как можно четче. — Все началось с появлением в театре Дезире, — решился он поведать детективу мучившие его сомнения. — Со стороны казалось, что она преследовала Дениса, изо всех сил стараясь привлечь его внимание. Дениса это раздражало, но, по-видимому, он все-таки увлекся ею, хотя, смею предположить, что никто, кроме меня, этого не заметил. Денис не хотел огорчать Марину, — подчеркнул Константин. — Примерно полгода назад, когда я выпустил свой последний альбом, я устроил у себя на даче грандиозную вечеринку. Были… — он небрежно махнул рукой, — проще сказать, кого не было… Часов около пяти утра, кто был в состоянии, отправились по домам, другие — остались. Комната, отведенная Дезире, находилась недалеко от моей спальни. Когда я вошел к себе, то неплотно закрыл дверь. Раздевшись, я заметил свою оплошность и подошел, чтобы закрыть ее на замок, как увидел идущего по коридору Дениса. Черт знает почему, но я притаился. — «Интересно, к кому это он крадется? — еле сдерживая смех, подумал я. — Ведь его спальня на третьем этаже». — Он без стука открыл дверь в комнату Дезире… Вот в чем дело! — Но тут до меня донеслись их повышенные голоса. Что такое? Денис вообще никогда много не пил, а вот Дезире набралась… Я накинул халат и поспешил в коридор. Визг Дезире усиливался. Я приоткрыл дверь в ее комнату, все еще находясь в нерешительности, стоит ли мне вмешиваться, как услышал еле сдерживаемый от крика голос Дениса: «Убирайся! Слышишь, Валерий, убирайся!» — и тут, по-видимому, Денис ударил этого Валерия. Конечно же, я догадался, в чем дело. Эта ядовитая стерва Дезире вылезла из своей змеиной шкуры, чтобы соблазнить Дениса, а когда он заинтересовался ею, она, чтобы отомстить ему за его надменность и холодность, завела себе другого любовника… и Денис их застал. — «Убирайся!» — продолжал требовать Денис. И тут я неожиданно осознал всю нелепость своего порыва вмешаться. Я закрыл дверь спальни Леонеллы и вернулся к себе, совершенно верно рассудив, что они разберутся и без меня. Я в тот вечер, надо признаться, выпил лишнего… поэтому и оказался невольным свидетелем чужих отношений… Кто такой этот Валерий, предваряя ваш вопрос, скажу сразу: не знаю!

«Зато я, смею надеяться, знаю очень хорошо!» — отметил про себя детектив.

— После столь невероятной, неожиданной смерти Дениса меня все время мучает одна мысль: может быть, он настолько увлекся этой проклятой Дезире, что потерял душевное равновесие… Ведь от нее исходит что-то дьявольское… Она необыкновенно красива, а голос… — божественная чистота и адская бездна… — Лунев внимательно посмотрел на Кирилла и добавил: — Я рассказал вам все это, потому что хочу разобраться, хочу быть уверенным, что смерть Дениса не была самоубийством.

— Вы, конечно, предпочли бы убийство, если так можно сказать.

— Да! — сверкнул глазами Константин. — Потому что самоубийство — это невольный грех друзей, их равнодушие, не желание замечать, что кому-то нужна твоя помощь…

— Костик, на сцену! — появилось в дверях чье-то медузообразное тело.

— Иду! — отрывисто бросил Лунев.

Мелентьев поблагодарил его и, попрощавшись, вышел.

— Тоже мне, звезда! — нагнала детектива разъяренная Гурская. — Возомнил о себе!.. А вот Денис восхищался мною! Он говорил, что у меня тело… этой… — Она сильно прищурила зеленые глаза, усиленно пытаясь вспомнить то, чего никогда не знала… — Ну, этой!..

— Афродиты… Венеры, — подсказал Кирилл.

— Да нет… этой… музы, как ее?..

— Терпсихоры!

— Вот-вот, точно!.. Психоры!.. Психованная муза такая… все скачет, аэробикой занимается, — пояснила она Мелентьеву.

— А что, Константин с Денисом в самом деле были друзьями?

— Друзьями? — расхохоталась Гурская, ухватившись, словно торговка на рынке, за бока. — У Костика друзей вообще нет! Он у нас исключительный!.. — залилась она опять громким смехом.

Навстречу им двигался толстяк в расписной рубашке. Заметив его, Гурская резко замолчала и прошипела сквозь зубы:

— Презирал Денис Костика… вот и все!..

— За что же? — одними губами, нарочито смотря в сторону, шепотом спросил Кирилл.

— Понятия не имею, — пробормотала Гурская и, бросив: «Прощай!» — скрылась за занавесом.

Кирилл был вынужден прижаться к стене. Чтобы дать возможность пройти медузообразной фигуре, благоухающей каскадными ароматами дорогой туалетной воды.

* * *

Было уже поздно, около полуночи, когда Мелентьев подъехал к дому, где жила Кира Репнина. Он вошел в подъезд, поднялся по лестнице из пяти ступенек и очутился перед опечатанной дверью. С разрешения Леонида он сломал печати и вошел в квартиру. Остановившись посредине, детектив оглянулся, как бы прикидывая, с чего же лучше начать, и, надев перчатки, принялся осматривать содержимое старенького шкафа. Особенно неприятно было перебирать принадлежности женского туалета. Некрасивое, бедное женское белье вызвало у Кирилла жалость с оттенком брезгливости.

«Как должна быть, наверное, несчастна женщина, носившая вот это!» — подумал он, взглянув на застиранный до серого цвета бюстгальтер с растянутыми плечиками.

Верхняя одежда Киры была столь же жалка.

«Что же здесь искали? — поминутно спрашивал себя Мелентьев. — Вероятно, только то, что девушка украла из квартиры Лотарева. Больше просто нечего!.. Интересно, нашли или нет?»

Кирилл перешел на кухню, сел на стул, стоявший посредине, и, заметив на полу плюшевого зайца с корзиночкой, машинально поднял его. Вертя в руках игрушку, он продолжал внимательно осматривать помещение. Неожиданно он нащупал уплотнение на животе зайца и, засунув палец в фартучек, который оказался карманом, вынул из него крошечную записную книжку. В ней было всего несколько телефонных номеров: один из них принадлежал Денису Лотареву, другой — домоправительнице Марины Купавиной, Насти, рядом с третьим было написано — мажордом Евгений Рудольфович. Кирилл тут же набрал этот номер, но приятный механический голос ответил, что связь с абонентом невозможна в связи с его отказом от услуг телефонной сети.

«Мажордом, — машинально повторил он, — где-то совсем недавно я слышал это слово».

_____

ГЛАВА 11

Из полуоткрытых дверей репетиционных залов доносилась музыка и голоса: «Стоп!.. Плохо!.. Еще раз!.. Спину!.. Жете, еще жете!»

Кирилл воспользовался предоставленным ему Аркадием Бельским правом приходить в театр в любое время. Он осторожно заглянул в зал; Бельский, заметив его, приветливо кивнул головой и тут же забыл о нем. Аркадий Викторович «танцевал третьим» в дуэте Марины и Феликса. Он взмахивал руками, замирал в арабесках, порхал по огромному залу вслед за парой.

— Великолепно! — заговорчески шепнул Кириллу Бельский, сев рядом с ним на длинную скамью, стоявшую вдоль зеркала. — «Я вся — полет под ураганом зова!..» — так, кажется, у Северянина… Вы видите ее летящую позу! О, это удается немногим!.. Обычно застынут в фарфоровом великолепии и таращат глаза, а Марина — это полет…

Он вновь подбежал к паре и, остановив аккомпаниатора, принялся что-то объяснять. Марина тут же обмякла, словно ее держала только музыка. Она устало провела рукой по лбу. Маленькая, худенькая, печальная и какая-то некрасивая. Она подошла к палке, чтобы взять полотенце, и заметила Кирилла.

— Здравствуйте! — сухо произнесла она.

— Все, все! — безжалостно хлопнул в ладони Аркадий Викторович. — Хватит отдыхать! Встали! Начали!

Как только Марина подошла к Феликсу и прозвучал первый аккорд, она мгновенно преобразилась. Они были неподражаемы — золотоволосый Феликс и летящая, едва касающаяся земли Марина.

— Да… — многозначительно протянул Аркадий Викторович, вновь подойдя к Кириллу, — как бывает… Не видать Феликсу такой удачи, если бы не смерть Дениса… Я, конечно же, рискую, — уже несомненно рассуждал сам с собой Бельский. — Есть танцовщики более опытные, с именем, а я все поставил на него!.. Я ему даю такой шанс в жизни, о котором мечтают все, а получают лишь некоторые, да и то через одного… — Он повернулся к Кириллу: — Феликс — мальчишка, ему только восемнадцать!.. Мои друзья называют меня сумасшедшим, твердят: «Не вытянет он психологию образа, не та у него элевация…» Но я чувствую — будет триумф!.. Купавина и Волохов станут самым блестящим дуэтом XXI века!

Прозвучали последние аккорды, Феликс и рвущаяся ввысь Марина замерли на одно восхитительное мгновение и… рассыпались… Еле передвигая ноги, абсолютно мокрая, учащенно дыша, подошла к Бельскому самая блестящая пара. На нее было жалко смотреть!

— Все! Молодцы! — довольно потирая руки, сказал Бельский.

Феликс тут же повалился на спину. Марина взяла полотенце и не спеша стала ходить по залу. Мимоходом она говорила Феликсу, чтобы он прекратил валять дурака и встал с пола, иначе простудит спину и все…

— Феликс, немедленно встань! — приказал ему Бельский.

Аркадий Викторович тоже взял полотенце и, вытирая лоб, говорил Мелентьеву:

— Я сделаю из Феликса великого танцовщика!..

— Кирилл, вы хотели поговорить со мной? — подошла к ним Марина.

— Да, если можно.

— Тогда пойдемте ко мне в гримерную.

Они молча прошли по длинному коридору. Марина открыла дверь.

— Садитесь! Я приму душ и через пятнадцать минут буду в вашем распоряжении.

Кирилл с интересом рассматривал гримерную: преобладали синие тона с золотистым отливом. Портрет Дениса в темной рамке стоял на туалетном столике. Марина вернулась в воздушно-кружевном пеньюаре цвета пенки и лепестком опустилась на кушетку.

— Вообще, настроение у меня ужасное… Вчера была на кладбище у Дениса… Так эта… — ее руки взметнулись в возмущенном жесте, — так эта Дезире усыпала его могилу своими красными розами… а моего букета из ландышей, который я поставила накануне, естественно, уже не было…

Кирилла позабавила проблема Марины, и он, желая знать, как же она вышла из столь сложного положения, успел только произнести:

— И…

— И я позвала смотрителя и попросила его немедленно убрать эту мерзость с могилы Дениса. Всю… до единого цветка, и поставила в мраморную вазу свои белые розы!

— А как, простите, вы догадались, что красные розы принадлежали Дезире?

— Красная роза — ее цветок!

— Простите еще раз, — еле сдерживая улыбку, продолжал Кирилл, — если я правильно понял: фиалки, ландыши и белые розы — ваши цветы!

— Да, я более разнообразна!..

«Представляю себе ответную реакцию Леонеллы!» — мелькнула у Кирилла веселая мысль.

— Вы хотели меня о чем-то спросить? — немного успокоившись, обратилась к нему Марина.

— Да! Позавчера с вашего позволения я был на квартире Дениса и пытался понять, что же все-таки украли или искали и не нашли.

— И как, удалось? — устало усмехнулась она.

— К сожалению, нет! Единственно, что вызвало вопрос, — это отсутствие нескольких фотографий в альбоме Дениса. Если вы помните, детские и юношеские фотографии были аккуратно вставлены в большой синий альбом. Так вот, мне показалось странным, что несколько рамок оказались пустыми. Может быть, он вам подарил эти фотографии?

— Детские?.. Зачем?.. Да мало ли почему Денис решил избавиться от них! Я, например, когда стала знаменитой, выбросила не один десяток снимков. Понимаете, приходят журналисты, просят фотографии детства, юности, и я даю альбом, в котором все фотографии меня устраивают. Вероятно, и Денис произвел такую же чистку, о нем очень много писали…

В дверь раздался осторожный вкрадчиво-вежливый стук.

— Да! — нехотя ответила Марина, но, увидев, кто вошел, улыбнулась: — А, Севочка! Здравствуй, дорогой!

— Осторожно — осторожненько! — шептал Севочка, полненький мужчина лет тридцати, с лукавой улыбочкой, держа перед собой пухленькими пальчиками сценический костюм. — Мариночка, как тебе этот оттенок лилового?

— Слишком розовый отсвет!

Он повесил тунику на вешалку и чуть отошел назад.

— А ты бы хотела?..

— Побольше синего и потемней!

— Мариночка, но ведь ты же танцуешь любовь!..

Сева в задумчивости потер подбородок, было видно, что он давно работает со «звездами» и привык к их капризам.

— Темные оттенки утяжеляют композицию… изменяют саму идею… Вот посмотри. — Он открыл яркую коробочку и вынул из нее небольшой отрезок ткани золотисто-телесного оттенка. — Это туника Феликса, и твой темный цвет все испортит!

— Не знаю, Сева! Не знаю, все ужасно!.. Да, я вас не познакомила, — спохватилась Марина. — Это Кирилл Мелентьев — частный детектив, а это Севочка — наш художник-модельер.

Сева, приветливо улыбаясь, пожал руку Кириллу.

— Мариночка, ты не забыла?! — обратился он к Купавиной. — Завтра у Ксюши день рождения! Я заказываю лилии!

— Я не пойду!

Сева замер с открытым ртом.

— Мариночка, это грубый диссонанс! Вы — почти подруги!

— Я — в трауре!..

— Тем более, тебе надо хоть немного отвлечься. Ну как, как ты не пойдешь на день рождения Ксении Ладогиной, второй примы нашего театра?! Это шкандаль в благородном семействе! — смешно переврал он слово. — Ты же знаешь, будут все!.. Ксюша специально отмечает каждый свой день рождения с необыкновенной пышностью, чтобы, когда настанет какой-нибудь не очень приятный юбилей, он прошел бы как обычная дата, — пояснил Кириллу Сева. — Будут журналисты! Ксения Ладогина, можно сказать, наш пресс-секретарь по связям с общественностью и со всем арт-бомондом. Надо отдать ей должное, она — талантливая балерина, но не более того, — уточнил он. — Однако самое главное, она — умная женщина и прекрасно осознает свои возможности. Вперед Марины не лезет, козней не строит… Кирилл! — взмолился Сева. — Ну давайте ее вместе уговорим!

Кирилл пожал плечами, показывая Севе, что он не имеет ни малейшего влияния на Марину. Воцарилась неловкая пауза. Купавина сердито смотрела в зеркало, Сева, вздыхая, закрывал коробочку.

— Марина! — вдруг нашелся Кирилл. — Сева сказал, что там будут все, то есть все, кто был знаком с Денисом?!

Она молча кивнула.

— Простите за мою навязчивость, но мне было бы любопытно пойти туда…

— Вот! — тут же подхватил Сева. — Мариночка, совсем не надолго, на одну безешку с новорожденной! Для всеобщего спокойствия. А то в театре такое начнется: Купавина не была у Ладогиной!.. — Он озорно подмигнул Кириллу и, обратясь к Марине, ласково добавил: — Так я заказываю лилии?!

Кирилл вышел в коридор вслед за Севой и удержал его за локоть:

— Почему именно лилии?

— Это цветы Ладогиной! Разве вы не знали?!

— Не знал! — ответил Кирилл и про себя подумал: «С одними цветами с ума сойдешь!»

* * *

Банкетный зал ресторана «Сан-Суси» был пышно декорирован шелком и гирляндами цветов. Когда Кирилл под руку с Мариной появился в дверях, ему действительно показалось, что там были все! Навстречу им, простирая руки по второй позиции, танцующей походкой вышла Ксения Ладогина.

— Мариночка! — и необходимая, по словам Севы, безешка была запечатлена вспышками фотоаппаратов.

Марина представила виновнице торжества своего спутника. Ксения одарила его благосклонной улыбкой и легко, будто по сцене, поспешила к следующим гостям.

Кирилл чувствовал себя ужасно громоздким рядом с Мариной. Он бережно, словно что-то хрустальное, поддерживал ее под руку. Однако со стороны они вместе составляли классический образец мужчины и женщины. Мужчина — высокий, сильный, женщина — маленькая, хрупкая, и от того ее хотелось оберегать.

Темно-каштановые волосы Марины были слегка приподняты траурной лентой. Лиловое платье с мерцающими черными блестками тихо шуршало краями по полу. Неожиданно ее лицо исказила досада. Она опустила глаза и поспешила отойти в сторону.

С прирожденной осанкой королевы в ярко-красном платье в залу вошла Леонелла Дезире. Несколько черных локонов змеились по ее шее и слегка касались опьяняющей взоры груди. Длинные черные перчатки придавали какой-то колдовской оттенок ее облику. Она коснулась щекой щеки Ксении и протянула ей букет пурпурных роз.

Дезире прошла мимо Мелентьева с Мариной, даже не удостоив их поворотом головы, лишь обдала удушливо-сладким ароматом духов. Казалось бы, что может хрупкая маленькая Марина противопоставить этой величественной красоте?.. Марина резко повернулась, прошла вперед и, обогнав Дезире, сделала шаг, преградив ей дорогу. Леонелла презрительно искривила губы, но была вынуждена пропустить дерзкую Купавину.

Кирилл не без улыбки отметил театральную борьбу за право пройти первой. Но его внимание вновь привлекла к себе хозяйка, которая встречала Валерия Павловича Дубова, преподнесшего ей необыкновенный букет, составленный с учетом всех тонкостей средневековой галантности. К букету прилагался свиток с объяснением значения каждого цветка. Излив свой восторг и поздравления виновнице торжества, Валерий Дубов, ловко переходя от одной группы гостей к другой, приблизился к Леонелле Дезире.

«Ядовитые партнеры — в сборе!» — отметил про себя Мелентьев.

Кто-то мягко коснулся его руки, он повернул голову и увидел Севу.

— Я так рад, что Мариночка пришла, — лукаво улыбаясь, сказал он. — Вы же сами видите, здесь все! Но несмотря на это ее отсутствие было бы очень заметно!

Кирилл согласно кивнул и что-то ответил, но Сева его уже не слышал, он шептал в полуобморочном восторге, устремив свои выпуклые глаза к входу:

— Обожаю!.. Обожаю!.. Константин!..

Константин со свитой шумно и весело поздравлял несравненную Ксению.

Наталья Гурская усиленно выставляла свои ноги, отбрасывала от лица рыжие локоны, застывала в эффектных позах перед жадными объективами. Но после Леонеллы она смотрелась бледновато.

Кирилл хотел что-то спросить у Севы, как с изумлением заметил рядом с Константином девушку с фиалковыми прядями волос.

«Неужели?!»

Он инстинктивно спрятался за колонну, перевитую гирляндами. Поздравления закончились, и Константин со свитой прошел в зал: впереди Гурская, за ней медузообразный толстяк, несколько музыкантов, двое телохранителей и сам Константин, слегка обнимая за плечи девушку с бархатной родинкой над губой… Ольгу!

Аркадий Викторович Бельский подошел к микрофону, попросил тишины и произнес цветистое поздравление, последние слова которого были поддержаны пенным салютом шампанского.

Все стали рассаживаться за столики. Марина попросила Ладогину перенести ее карточку с одного из центральных столов куда-нибудь подальше. Ладогина мило возражала, но Марина настояла на своем. Освещение чуть приглушили, и внимание гостей обратилось к небольшой сцене. Появление Константина с гитарой было встречено радостными криками. Он сел на высокий стул, взял первый аккорд, и зал откликнулся на него бурной овацией. Лунев обладал очень сильным, окрашенным необыкновенным бархатным звучанием, голосом. Лучи света скользили по смуглому лицу певца, его красивые, по-восточному чуть удлиненные глаза были устремлены вдаль. «Балерина в платье белом», — пел он свой грустный шлягер года, в котором говорилось о том, что балерина, любимая, но недоступная, растворилась, словно облако в густой синеве небес.

Кирилл, извинившись перед Мариной, ненадолго покинул ее. Он прошел вдоль стены и остановился у декоративной перегородки. Отсюда ему была очень хорошо видна Ольга. Девушка в невольном напряжении вся подалась вперед, ее глаза неотрывно смотрели на Константина, губы двигались, повторяя грустный рефрен.

«Что это? — задал себе вопрос Кирилл. — Ольга не из тех, кто получает удовольствие от создания сложных отношений. Что же ей мешает? Они давно знакомы, у нее сильный характер, и она умеет настоять на своем!.. Странно, но «Балерина в платье белом» — это не случайная песня!..»

Голос Константина вздрогнул и улетел к облакам за своей балериной.

Шаловливые лучи света пробежали по лицам гостей. Кирилл готов был поклясться, что видел дорожки слез на лице Ольги…

Он вернулся к Марине, которая разговаривала с Аркадием Викторовичем.

— Увы, Кирилл, — обратился к нему с вздохом Бельский. — Почти все эти милейшие люди, — он обвел рукой зал, — вхожи в дом к Валере Дубову…

— Но не у всех была причина отравить Дениса! — заметил детектив.

— Следовательно, надо найти причину! — воскликнул Бельский.

— Аркадий! — с досадой произнесла Марина. — Ты сам можешь допустить хоть какую-нибудь причину убийства Дениса? — Голос ее прервался, и она открыла сумочку, чтобы достать платок. — Я могу допустить только зависть, патологическую зависть или… патологическую любовь, — к своему собственному удивлению добавили она.

— Простите, мы затеяли разговор некстати, — коснулся ее руки Мелентьев.

Она покачала головой и печально улыбнулась:

— Я, к сожалению, не из тех людей, которые полагают, что если о чем-то не говорить, так оно вроде бы и не существует. Я все время думаю об этом Некто, налившем яд и наслаждавшимся отнюдь не театральной смертью Дениса.

Бельский все же решил отвлечь Марину и заговорил с ней об общих знакомых.

Пышные тосты, музыкальные поздравления, звон бокалов, голоса и движения гостей становились все более оживленными. Но все смолкло в единый миг, когда виновница торжества вывела на сцену Леонеллу Дезире.

Страстные, поглощающие разум и освобождающие инстинкты звуки «Хабанеры» наполнили зал.

«L’amour est un oiseau rebelle», — насмешливо прищурив глаза, пела Леонелла о непостоянстве любви, о том, что наслаждение — всего лишь миг… «Но какой!» — невольно подумал Кирилл. Голос Леонеллы взвился в бархатную бездну и угас последней нотой. Цветы весенним ливнем полетели на сцену, образовав у ног дивы пестрый ковер. Она сделала шаг, и вздрогнувшая ткань обнажила ее точеную ногу. Восторг и рукоплескания вырвались за рамки приличия. Леонелла жестом пригласила на сцену Ксению Ладогину, чтобы гости вспомнили, к кому и зачем они пришли.

Кирилл готов был неистовствовать со всеми, но присутствие Марины удержало его от чрезмерного выражения восторга. Марина холодно слегка ударила ладонью о ладонь. Бельский аплодировал, но весьма сдержанно.

Теперь было слово за хозяйкой торжества. Быстро образовали свободный круг, и в ярком свете прожекторов, словно вырвавшееся на свободу пламя, под звуки фламенко пронеслась Ксения Ладогина. Музыка набирала темп, в руках танцовщицы зазвучали кастаньеты. Гости окружили освещенное пространство и яростно отбивали такт ладонями. Под лавину аплодисментов Ксения Ладогина замерла в эффектном аттитюде.

Полились звуки танго, и все смешалось… Марина попросила извинения у Кирилла и ушла в дамскую комнату.

«Расстроилась, — сочувственно подумал он. — Несомненно, вспомнила, как танцевала с Денисом».

Заметив Ольгу, Кирилл с язвительной улыбкой подошел к ней.

— А ты делаешь успехи! Тебя перевели из кордебалета, поздравляю!

Ольга вздрогнула от неприятной неожиданности.

— С чего ты взял?! — усмехнувшись, произнесла она.

— Как же иначе ты смогла бы сюда попасть? Ксения Ладогина не станет приглашать какую-то танцовщицу из кордебалета.

Щеки Ольги от ярости покраснели, глаза сощурились, но она сдержалась.

«Хочет поскорее отделаться от меня!» — подумал Кирилл.

— Представь себе, что у нас с ней очень дружеские отношения!

— Только тебе каждый раз приходится ей напоминать, как тебя зовут! — с иезуитской ласковостью произнес Кирилл и улыбнулся, заметив, что к ним направляется Лунев.

Рука Константина недвусмысленно легла на талию Ольги. Девушка будто окаменела.

— Вы познакомились? — не скрыл своего удивления Константин.

— Мы знакомы, и давно! — охотливо пояснил Кирилл.

Лунев нахмурился, но тут же рассмеялся:

— Вот как?!

— Это… это… — От явного волнения Ольга не находила слов. — Это мой знакомый, — наконец произнесла она.

«Отлично! — мысленно заметил Кирилл. — Теперь любовников называют знакомыми. Значит, здесь все действительно не так просто!»

Константин с Ольгой отошли в сторону, а Кирилл, отыскав взглядом среди гостей Севу, поспешил к нему.

— Кто это в пестрой рубашке? — спросил он у лакомившегося пышным кусочком торта Севы и указал глазами на толстяка из свиты Лунева.

— Это? — удивился Сева. — Да это же Евгений Рудольфович!

— А!.. — понимающе протянул Кирилл. — Мажордом!..

— Угу! — с полным ртом подтвердил Сева.

Кирилл, не теряя времени, подошел к мажордому и представился:

— Я хотел бы с вами поговорить, скажем, завтра?!

— По поводу? — не понимая, решил уточнить мажордом.

— По поводу…

— Ах, да!.. — взмахнул рукой Евгений Рудольфович. — Вы же приходили к Костику! Но я вряд ли чем смогу помочь… но если…

— Буду признателен! — поторопил толстяка детектив. — Завтра часа в два вас устроит?

— Вполне! — согласился тот и протянул свою визитку.

— Было очень приятно познакомиться, — пожал Мелентьев его влажную, толстую ладонь.

Пытаясь разыскать Марину, Кирилл несколько раз обошел зал. Она сидела на банкетке и разговаривала с пожилой дамой, у которой даже не осталось следов былой красоты. Завидев Кирилла, она поднялась, попрощалась с дамой и, взяв его под руку, сказала:

— Отвези меня домой!

Сидя в машине, Марина поинтересовалась:

— Ну и что ты увидел на этих лицах-масках?

— Не забывай, что в масках есть прорези для глаз! — неожиданно перешли они на «ты».

— И что же тебе удалось увидеть в этих прорезях?

— То, что Аркадий Викторович ужасно опекает Феликса.

— Он хочет сделать из него гения танца! — чуть усмехнулась она.

— И как ты думаешь, ему это удастся?

— Если Феликс не запутается с женщинами, то очень может быть, — шутливо ответила Марина. — Он — талантливый мальчик!.. А еще что? — продолжала она допытываться у детектива.

— Ну а еще… что между Дубовым и Дезире сложились определенные отношения!..

— Не может быть?! — вскричала Марина так, что Кирилл от неожиданности резко нажал на тормоз.

— Это они отравили Дениса!

— С чего ты взяла?

— Ведь это же очевидно! Денис отстранил Дубова от оформления балета «Спящая красавица» и отверг притязания Дезире. Тогда они сговорились, скрепив свой страшный замысел любовными отношениями! Что стоило Дезире зайти в гримерную Дениса и налить яд в склянку, кстати, сделанную Дубовым! И вообще, зачем Дубов сделал склянку полой, когда было достаточно только формы?!

— Насколько я понял, он — тонкий ценитель и знаток старинных вещей. Он не мог допустить, чтобы склянка Ромео была грубым бутафорским изделием…

— А заодно, для достоверности, подлил в нее яду! И в результате Дезире наслаждается отмщением, а Дубов оформляет спектакль! Все! Звони! Немедленно звони! — требовательно ударила она Мелентьева по руке.

— Куда? Кому?

— Капитану Петрову!

— Зачем? — устало вздохнул Кирилл.

— Чтобы арестовать этих монстров!

— На основании туманных предположений их никто не арестует! Нужны факты. Неопровержимые факты!

— Ну найди их, найди! Я не могу, не могу так жить! Денис словно преследует меня и просит об отмщении!.. Ты помнишь тень отца Гамлета? Он тоже был отравлен и тоже не мог успокоиться до тех пор, пока убийцу не постигла кара!

— Марина, ты переутомилась! — с тревогой взглянул на нее Кирилл.

Она с досадой передернула плечами.

— Неужели ты не чувствуешь, что помимо нашего мира существуют другие? Неужели ты никогда не ощущал влияния этих миров?!..

Кирилл с сожалением покачал головой и пристально посмотрел на нее.

«Кто знает, быть может, людям одаренным дано проникать в таинства, скрытые от прочих?..»

_____

ГЛАВА 12

Охранник проводил Кирилла в кабинет Евгения Рудольфовича, расположенный на первом этаже, и оставил, попросив подождать минут пять. Кирилл быстро оглядел лишенный индивидуальности кабинет: все — стандартно-удобное, ничего лишнего, личного… Прошло десять минут, мажордом не появился. Детектив решил воспользоваться представившимся случаем и без приглашения пройти в апартаменты самого Константина.

Деловой, уверенной походкой, будто его только что пригласили по телефону, он вышел из кабинета и поднялся на площадку второго этажа. Кирилл хотел только одного: чтобы Евгений Рудольфович не вышел раньше, чем он успеет хоть что-нибудь услышать. Ибо, как он понял, в этом деле надо ловить каждый удобный момент, чтобы проникнуть туда, куда не следует, и услышать то, что должно храниться в тайне. Ему повезло. Дверь была не закрыта, и детектив смело вошел в коридор с бежевыми панелями. Из гостиной раздавался повышенный голос Константина:

— Дура!.. Дура!.. Как ты могла?! О чем ты думала?!

Кирилл до предела напряг слух, но в ответ на обвинения, брошенные Константином, услышал лишь чей-то виноватый лепет. Кто-то, несомненно, чувствуя вину, безнадежно пытался оправдаться. Однако на Лунева это не производило должного впечатления, он захлебывался от гнева:

— Знать!.. Связаться!..

Голос обвиняемой взвизгнул, утверждая обратное.

«Так, — с усмешкой подумал Кирилл, — несомненно, Гурская опять загуляла от своего законного жениха!»

— … боялась она! А может, трахаться с ним хорошо?! — продолжал кричать Константин.

Обвиняемая тихо, но, вероятно, с вызовом что-то ответила.

— Тварь! — взорвался Лунев, и до Кирилла донесся звук пощечины.

— Умоляю! Умоляю! Все! — раздался будто булькающий в жире голос Евгения Рудольфовича. — Все решим, все устроим! Костик, у тебя же контракт! А ты! — с раздражением бросил он провинившейся. — Убирайся! Ты же видишь, он на грани! Костик! Костик! — вновь принялся молить мажордом Лунева. — Успокойся!

Кирилл замер, ожидая появления Гурской с подбитой физиономией.

«Не знаю, как контракт Лунева, а Гурская точно будет платить неустойку. Такой оплеухой он не меньше чем на месяц вывел из рабочего состояния ее знаменитое лицо!»

Но модель не появлялась, видимо, вымаливала прощение.

— Ладно, разбирайтесь! Только, Костик, без рукоприкладства!.. А я должен идти! — булькнул Евгений Рудольфович.

Кирилл выскочил на площадку, спустился до половины лестницы, затем повернулся и стал медленно подниматься вверх.

— Ой, простите! — прикладывая руку к груди, воскликнул Евгений Рудольфович, выплывая из апартаментов Лунева. — Задержался у Костика… обсуждали некоторые детали предстоящих гастролей… Прошу ко мне в кабинет. Чем могу быть полезен? — осведомился Евгений Рудольфович, усаживаясь в свое мажордомское кресло. — Как я понимаю, речь пойдет о Денисе Лотареве?

— Вернее о его горничной! — уточнил детектив.

— Горничной? — с удивлением переспросил он.

— Да! После внезапной смерти Лотарева его горничная, Кира Репнина, в поисках работы обратилась к вам!

— Репнина!.. Не припомню!

— Совершенно верно! — подтвердил детектив. — Потому что, зная ваше правило не брать горничных моложе сорока лет, она себя, так сказать, искусственно состарила и устроилась к вам по паспорту своей тетки Крымовой Виталии Михайловны.

— Как вы сказали? Крымовой Виталии Михайловны? — уточнил Евгений Рудольфович. — Нет, не припомню, и потом, какое это имеет отношение к убийству Дениса?

— Пока еще трудно сказать. Дело в том, что эта девушка, Кира Репнина, тоже была убита.

— Боже мой! — всплеснул руками мажордом. — Но хочу вам заметить, что у нас горничные не пропадали. Все они по окончании своей работы получали расчет. Может быть, эта девушка и приходила на собеседование ко мне, но я не принял ее. И почему вы вообще решили, что она пыталась устроиться горничной именно к нам?

— При обыске на квартире пострадавшей я обнаружил в ее записной книжке номер вашего телефона и рядом имя — Евгений Рудольфович, мажордом.

Лицо Евгения Рудольфовича на мгновение порозовело.

— Мой номер телефона? — словно удивляясь, переспросил он. — Ну и что? Мало ли у кого может быть мой номер телефона! Я занимаюсь набором обслуживающего персонала… так что это вполне естественно…

Внешне мажордом сохранил приветливое спокойствие, но внутри у него все бушевало: «Дуболомы чертовы! Ничего они не нашли! Зачем я вас посылал туда?!.. А этот молодой въедливый все нашел!.. Ну я с вами разберусь!»

— Следовательно, вы уверены, что вот эта девушка, — Мелентьев протянул фотографию Киры Репниной мажордому, — никогда не работала у вас горничной?!

— Абсолютно уверен! Во-первых, весь этот маскарад со старением не скрыл бы от меня ее возраста, а во-вторых, — он очень внимательно посмотрел на фотографию, — с полной ответственностью могу сказать, что никогда не видел эту девушку.

— Простите, я могу поговорить с вашими горничными, быть может, они что-нибудь вспомнят.

— Увы, нет! — рассмеялся Евгений Рудольфович. — У нас новый набор. Две горничные работают только первую неделю. У меня правило — максимум полгода, в редких случаях год — потом до свидания! Горничная — это вражеский шпион… что-то увидела, что-то услышала… а журналисты тут как тут!.. Это когда-то были преданные слуги, а сейчас — проданные!..

— В таком случае, может быть вы мне дадите адреса горничных, которые работали у вас с начала мая?

— Увы, мой друг, увы! — Евгений Рудольфович включил компьютер. — Вот, смотрите — всего два адреса новых горничных, остальные я тут же уничтожаю по выполнению контракта. Компьютерная память, конечно, безгранична, но к чему ее захламлять?

— Меня смущает одна деталь! Ведь такое жесткое требование — горничная после сорока — предъявляете только вы?

— Нет, здесь вы ошибаетесь! Такое требование предъявляем не только мы. Ну к примеру, Аристарх Шумов, у него тоже ревнивая невеста, подстать нашей Наталье! Многие знаменитости не любят молодых, сверлящих жадным взглядом горничных, которые больше думают не об уборке, а о том, как бы попасть в постель к хозяину.

«Интересный нюанс, — отметил детектив. — Такая ревнивая Гурская только и делает, что сама наставляет рога Константину… Кстати, не мешало бы взглянуть на ее подбитое личико…»

— Что ж, благодарю вас, Евгений Рудольфович, — произнес Мелентьев.

— К сожалению, как я и предполагал, я не смог вам ничем помочь!

— Ничего не поделаешь! — улыбнулся Кирилл. — Простите, вы не подскажите, где бы я мог сегодня увидеть Наталью Гурскую? — кротким ясным взором уперся детектив в жирную физиономию мажордома. Тот немного растерялся.

— Наталью?.. Зачем?.. Ах, да… конечно!.. Если не ошибаюсь, у нее сегодня какой-то элитный показ в отеле «Варяг». Но не уверен, что она там будет… скорее всего, ее заменят… она с утра себя плохо чувствовала. К тому же не советую вам встречаться с ней перед показом, если не хотите услышать ее дикие вопли и быть вытолкнутым охраной!..

— Спасибо за немаловажное предупреждение, — не без иронии улыбнулся Кирилл и попрощался с мажордомом.

Евгений Рудольфович устало вздохнул.

«Ну и дал я маху с этой девкой! Но что поделаешь?! У некрасивой женщины нет возраста! Сколько бы ей ни было, все равно никто не заметит. Страшна, да и все тут! А она-то возомнила Лунева соблазнить!.. Сама виновата, милочка! Невольные свидетели чужих тайн становятся их же невольными жертвами».

* * *

— Гурская здесь? — спросил Мелентьев у девчонки с него ростом, торопливо проходящей по вестибюлю отеля со стороны служебного входа.

Она взмахнула синими ресницами с золотыми блестками и, вздохнув, ответила:

— Здесь! Бушует!

— Как к ней пройти?

— Вас охрана не пропустит!

— Меня пропустит! — ответил Кирилл небрежно-уверенным тоном.

— Пошли! — пожала плечами девушка. — И чего Гурская из себя строит… — начала рассуждать она вслух. — Подумаешь, в Париже, Лондоне по подиуму ходит… Я, кстати, тоже скоро в Лондон еду, вот так!..

Они шли по коридору, заставленному длинными передвижными вешалками; полуголые девицы перебегали из одной комнаты в другую; визажисты в ярких лучах света, склонившись над лицами моделей, создавали свои живые картины; парикмахеры вздымали волны волос, закрепляя сиюминутную фантазию струями терпкого лака.

— Почему Гурская бушует? Что-нибудь случилось? — обратился Кирилл к девушке.

— У нее каждый день что-нибудь случается!..

Кирилл уже был готов услышать, что у Гурской подбита физиономия, но манекенщица ничего не добавила.

— Вот ее гримерная! — указала она на дверь, перед которой стояли два охранника.

— Мне нужно срочно увидеть Гурскую! — обратился к ним детектив тоном, не терпящим возражений.

— Она никого не принимает!.. — нехотя сквозь зубы бросил один.

— Скажите, что пришел Кирилл Мелентьев!

Охранник презрительно скривился, но пошел доложить.

— Какой еще Мелентьев?! — противно взвизгнула модель. — А!.. Понятно! Зови!

Кирилл верно подметил страсть Гурской быть в курсе всего и обязательно первой.

Гурская сидела в кресле перед туалетным столиком с большим овальным зеркалом, но ее лицо, ради которого, собственно, и пришел Кирилл, было густо покрыто белым кремом, зато зеленые глаза светились жадным, неутолимым любопытством.

— Ну что, узнали, кто отравил Дениса? — встретила она детектива вопросом.

— Боюсь, без вашей помощи мне это вряд ли удастся!

— Без моей помощи? Вот интересно! А что я знаю?

Кирилл сел на пуф рядом с ее креслом.

— А вы знаете, — доверительно зашептал он ей, — почему Денис изменял Купавиной!

— Ха! — лукаво сощурила глаза Гурская. — Это точно, я знаю!

— Не будьте скрытной, поделитесь со мной! — шутливо предложил ей Мелентьев.

— Вот еще! — капризно сжала она губы.

— Но тогда как же я узнаю, а вернее, докажу, кто отравил Дениса?! — с оттенком отчаяния в голосе воскликнул Кирилл. — Я догадываюсь кто!.. Но мне нужны доказательства… — тянул он время, чтобы дождаться, когда Гурская снимет с лица свои чертовы белила.

— Догадываетесь?! — обхватив подлокотники кресла длинными пальцами, подалась вперед модель.

— Да! — в тон ей ответил Кирилл.

— И я догадываюсь!.. Это все она!.. Старуха!.. Все психовала, заедала ему жизнь… И денежки Денискины захотела заграбастать!.. Между прочим, если бы она его не успела отравить, Денис собирался переделать завещание на меня… и остался бы тогда жив!.. — всхлипнула, как показалось Кириллу, совершенно искренне Гурская. — У, стерва! Ненавижу! Ну какие тебе нужны доказательства? Денис говорил, что с ней любовью заниматься все равно, что статую трахать!.. Она вся на своих экзерсисах выдохнется, домой придет, ноги бинтами перевяжет и лежит мумией!.. А он — молодой, ему трахаться хочется и веселиться! Придет ко мне, обнимет и говорит: «Люблю только тебя, Наташка!» — уже зарыдала Гурская.

— А Константин? — осторожно поинтересовался Кирилл.

— А что Константин? — все еще пребывая в волнующих ее воспоминаниях, по инерции повторила Гурская. — Константин?! — Но тут она опомнилась. — Какого черта?! — закричала модель, повернувшись к двери. — Вольдемар! У меня уже лицо под маской ссохлось!

В ту же минуту открылась дверь, и в гримерную влетел парень с ярко-фиолетовыми волосами, одетый в красную шелковую рубашку и синие брюки.

— Без нервов, Натуля!.. Все о’кей! — на ходу успокаивал он.

— Константин, — повторила Гурская, уже обращаясь к Кириллу, — Константин к делу не относится!

— Понятно!

— Это хорошо, что ты такой понятливый, — довольно улыбнулась Гурская, с нескрываемым интересом рассматривая его. — У тебя есть мой телефон?

— Нет! — в отчаянии признался Кирилл.

— Вольдемар, подай мою сумку! — обратилась она к визажисту, занятому отмыванием ее лица. — Держи, — протянула она Мелентьеву свою визитную карточку. — Позвони! У меня всегда весело!

— Спасибо! Непременно! — произнес он, с удивлением глядя на бело-розовое лицо Гурской, не помеченное даже легкой пощечиной.

— Ну все! Чао! — бросила ему модель, лукаво подмигнув зеленым глазом.

* * *

Кирилл вышел из отеля «Варяг» с таким видом, словно сам получил пощечину.

«Если это была не Гурская, то кто? — недоумевал он, злясь на самого себя. — Так, что там кричал Константин? «Дура!» — это несущественно. — «Боялась она!..» — у Кирилла едва не перехватило дыхание. — По-моему, дурак — это я!»

Он взглянул на часы и поспешил к машине.

«Если не опоздаю, то встречу ее прямо на улице! Отлично!» — язвительно ухмыльнулся он.

Ее «Мерседес» он увидел издалека, но подъезжать к нему не стал, а оставил свой джип в соседнем переулке. Затем спокойно прошел через небольшой палисадник и присел на ограду, ждать оставалось недолго… «Начало спектакля в семь вечера, значит, появится с минуты на минуту или вообще не появится».

Кирилл не спускал взгляда с «Мерседеса».

«Вот и красавица в черных очках. Ну, держись, душечка!»

Он перепрыгнул через ограду и подбежал к ней, когда ее рука взялась за дверцу машины.

— Привет! — лучезарно улыбаясь, произнес Мелентьев.

Она вздрогнула и от неожиданности растерялась.

— Привет! — попыталась изобразить губами видимость улыбки Ольга. — Как ты здесь оказался? Ты же знаешь, у меня сегодня спектакль!

— Случайно, Оленька, случайно! У меня мотор заглох, тут, недалеко, и я решил пойти к тебе. Подбросишь к театру старого знакомого! — съязвил он.

— А я что, обязана всех ставить в известность о наших отношениях?

— Нет, дорогая, ты ничего не обязана, — положил он ей руку на бедро, а другой приподнял ее голову за подбородок. — Что лицо от меня прячешь? — Девушка попыталась вырваться, но увы! — Ой, что такое, Оля?! — воскликнул Кирилл, заметив на ее лице широкую полосу кровоподтека. Он приподнял очки, опухшая щека девушки превратила ее левый глаз в узкую щелочку. — Вот это да! Кто это тебя так?!

— Садись! — зло бросила она.

Кирилл повиновался и устремил на нее тревожный взгляд.

— Вчера вечером после репетиции… я подошла к машине, а тут какой-то тип… «Давай, говорит, ключи!» Ну я его, конечно, послала! Он меня ударил по лицу, я закричала, прибежал милиционер…

— Ну да, около театра дежурят… И что?

— Но тот тип уже удрал…

— Конечно же, удрал, если учесть, что вчера вечером ты была не в театре, а в ресторане «Сан-Суси» на дне рождения Ксении Ладогиной!

Ольга искоса взглянула на него и, ничего не ответив, завела мотор.

Несколько минут они ехали в молчании. Потом она включила магнитофон. Женский голос запел со щемящей грустью:

«II s’appelle Zigui, je suis folle de lui!»[3]

«Черт! Сколько она может слушать одну и ту же песню, меня уже тошнит от этого Зиги».

Кирилл был знаком с Ольгой около года, и ему казалось, что все это время она слушает одну и ту же песню.

— Оля, мне очень нравится «Старманья», но, помимо арии о Зиги в этой опере есть много других отличных песен.

— А мне нравится только эта!

— Ты сегодня не в духе! Как же будешь танцевать, да еще с такой щекой?

— Вторую линию кордебалета даже в полевой бинокль не рассмотришь!

— Оказывается, во всем можно найти свои преимущества, — не удержавшись, уколол Кирилл.

Зазвенел сотовый. Ольга приглушила музыку.

— Привет! — бросила она, сразу узнав голос звонившего.

Видимо, ей сообщили о чем-то важном, и она сразу оживилась.

— Слушай, а ты уверена?.. Ну да, я задаю глупый вопрос! Да, да… знаю!.. Все говорят, действует без осечек?.. Ой, спасибо тебе, дорогая!.. Записываю! — Она открыла блокнот. — Диктуй!.. Все, отлично! Целую тысячу раз!.. До скорого!..

В глазах Ольги замерцали судорожные огоньки. Размышляя об услышанном, она нервно покусывала губы.

— Черт! Чуть не проехала!.. Посиди в машине, я на минуту… мне надо крем купить! — пробормотала она, не глядя на Кирилла.

Ольга остановила машину, вышла и наклонилась, чтобы взять сумку, но Кирилл галантно опередил ее и сам протянул девушке велюровый баульчик.

Она поспешила в магазин, а Кирилл, довольный ловкостью своих рук, открыл ее блокнот и переписал номер телефона, получению которого так обрадовалась Ольга.

«Судя по коду — это Петербург!»

Девушка появилась минут через пять, бросила на сиденье сумку, и он быстро вложил блокнот обратно.

Ольга явно нервничала, ожидая, что Кирилл будет ее расспрашивать о Константине, но он абсолютно здраво рассудил, что сегодня, кроме лжи, ничего не услышит из ее соблазнительных уст.

Подъехав к театру, Ольга облегченно вздохнула.

— Спасибо, выручила! — поблагодарил он ее. — Как-нибудь позвоню!

— Хорошо! — торопливо ответила она и, закрыв машину, быстрым шагом направилась к театру.

Кирилл проводил ее долгим внимательным взглядом.

«Нам надо будет с тобой, Оленька, очень серьезно поговорить! Но чтобы ты была приятной собеседницей, мне придется запастись вескими аргументами».

Как только за ней закрылась дверь, Кирилл перешел на другую сторону улицы и, остановив попутную машину, поехал обратно за своим джипом.

_____

ГЛАВА 13

Евгений Рудольфович, сотрясая свое телесное желе под просторной рубашкой цвета спелой малины, в волнении расхаживал по гостиной Лунева и прижимал ко лбу холодный мокрый платок.

— Костик! — мягко, но наставительно говорил он. — Надо взять себя в руки! Это же не просто контракт — это все твое будущее, как артиста! Ты первый русский, перед которым открывается возможность стать певцом с мировым именем! Ты будешь выступать не перед впавшими в ностальгию бывшими гражданами СССР, а перед самой что ни на есть настоящей западной публикой! Костик, это же простор без границ… во всех смыслах! — Евгений Рудольфович настолько ясно представил себе будущий триумф Лунева, что даже остановился посреди гостиной, широко разведя руки.

Константин, вжавшись в кресло, сидел с отсутствующим взглядом.

— Костик, — пытался достучаться до него Евгений Рудольфович, — ну что… что ты так переживаешь?.. В конце концов — это же не в первый раз… так что все нормально…

— Нормально?! — взвизгнул чуть ли не «ля» третьей октавы Константин. — Нормально?! — Он вскочил и заметался по комнате со скоростью шаровой молнии. — Но я… я больше не могу!.. Не могу!.. Я опустошен!.. Уничтожен!..

— Вот стерва! — еле сдерживая переполнявшие его эмоции, с яростью проскрежетал мажордом.

— Оставь! Она здесь ни при чем. Она только сказала то, что есть!

— А кто ее просил?

— Женя, я измотан… я умер…

— Ну и умирай! К черту все! Зачем тогда ты, как идиот, учил эти песни на иностранных языках?! К чему?!.. Ты, Костик, полный идиот, круглый, с какой стороны не взгляни! Тебе Бог дал такой талант… ты поешь как Орфей и обладаешь уникальным языковым слухом! Когда импресарио из США прослушал твои записи, он не поверил мне, что ты не американец! — «Ну может быть, он хотя бы жил у нас, учился?» — «Он вообще в вашей Америке никогда не был!»… А этот, француз!.. Он просто обалдел от твоего парижского прононса!.. Все, все они сделали на тебя ставку. Ты — сенсация, первый русский эстрадный певец, который добьется мирового признания!.. Костик!.. Ты только представь!..

Лунев уронил голову на руки.

— Ну почему, почему я не могу?.. Казалось бы, все так просто…

Евгений Рудольфович шумно вздохнул.

— Костик, ну а почему я не могу петь, как ты?..

— Ты же прекрасно понимаешь, это совсем другое! — зло сверкнув глазами, бросил ему в ответ Лунев.

— Другое — не другое, но надо взять себя в руки! Жизнь на этом не заканчивается!

— Женя, я тебе честно говорю: не уверен, не чувствую в себе силы…

— Еще есть время! Ты успокоишься… отдохнешь!..

— У меня появился страх!.. Я боюсь провала… боюсь сорвать голос… боюсь истерики, которая повалит меня прямо на сцене…

Мажордом не мог найти никаких слов и лишь в отчаянии качал головой.

Вдруг плечи Константина резко дернулись, и он весь затрясся, с тупой яростью колотя кулаком по спинке дивана.

— Ну почему?! — сквозь злые слезы и пену у рта кричал он.

Евгений Рудольфович подскочил как ужаленный, схватил со стола внутреннюю рацию и вызвал охранников. Они появились незамедлительно и мягко обвили Константина своими могучими руками. Евгений Рудольфович сделал Луневу успокаивающую инъекцию.

— Фу ты, черт!.. — в растерянности бормотал себе под нос мажордом, расхаживая по гостиной. — Ну что? — обратился он к охранникам, вышедшим из спальни.

— Отдыхает!..

«Но это не выход… — продолжал бормотать Евгений Рудольфович, — Костик не выдержит гастролей на инъекциях… Ему нужна внутренняя, собственная сила… а публике нужна энергия, исходящая от его таланта, а не от наркотических таблеток… А, черт! Как не вовремя… и все эти бабы!.. У, стерва, я с тобой еще разберусь!..»

Мажордом тяжело опустился на диван и, поставив телефон себе на колени, набрал номер.

— Валюша, ты? — устало спросил он. — Нужна помощь, приезжай!.. Костик бушует!.. Да… да… совсем плохо… Давай часика через два… Он немножко отдышится… Договорились, жду!

В густых вечерних сумерках Евгений Рудольфович в тревожном волнении расхаживал под дверями спальни Константина, словно ожидая чьего-либо знака. Устав ходить, он подошел к стойке бара, налил немного виски в стакан и, бросив два кусочка льда, обернул его розовой салфеткой.

Тут слегка приоткрылась дверь спальни, и мажордом, на пальчиках, словно балерина, поспешил к заветной двери, из которой уже выглядывала белокурая голова.

— Валюша?! — просительно простонал он.

— Порядок! Доволен как всегда!

— Слава богу! Только бы опять не сорвался!..

— Будем надеяться!

— Да, конечно! Ну иди, а то спохватится!

Дверь потихоньку притворилась, а Евгений Рудольфович широко перекрестился и прошептал:

— Дай Бог… дай Бог…

Но спустя неделю Константин вновь впал в буйство, переходящее в глубокую депрессию. Евгений Рудольфович понял, что это очень серьезно, и обычные способы по извлечению певца из бездны отчаяния уже не помогут.

Он долго думал, меряя шагами свой кабинет, подходил к телефону и набирал первые цифры номера, но потом бросал трубку. В голове вертелась одна тревожная мысль: «Если это не поможет, тогда крах… провал!.. Конец, за которым уже никогда не последует начало…»

Но решиться было необходимо, и он набрал номер до конца.

— Это Евгений Рудольфович, — глухо произнес мажордом. — У нас — катастрофа! Действуй, как наметили, и не забывай, что это последний шанс!

* * *

За прозрачной стенкой кабины в мощных струях душа извивалось от удовольствия пышное тело русоволосой красавицы.

Обмотавшись лимонно-желтым полотенцем, Вера взяла баночку с кремом «Lancome» и легкими движениями стала наносить его на лицо. Затем накинула на плечи прохладный шелк пеньюара.

«Живу без забот, — попивая ананасовый сок и расхаживая по своим двухкомнатным апартаментам, довольно думала Вера. — Впрочем, я это заслужила!.. И все-таки! Месяц как освободилась, а уже и квартира в престижном доме, и машина, и любовник — класс! — Лицо девушки нахмурилось. — Но все это предоставил мне неведомый хозяин, который в любой момент может потребовать оплаты!.. А, к черту этот любой момент!» — отмахнулась она от неприятной мысли.

Зазвонил телефон, Вера вздрогнула: «А вдруг это тот самый момент?» Но в телефонной трубке замурлыкал голос Вячеслава:

— Веруня, привет! Настроение — отличное?! Сейчас еще улучшу! Все дела сегодня пошли кувырком. Клиент срочно свалил за рубеж. Короче, я — свободен, как ветер в дюнах! Собирайся, поедем на всенощную в «Белоснежку»!

— Здорово! — завопила Вера. — Буду готова как солдат по тревоге!

Через полчаса Вячеслав заехал за ней и, взглянув на девушку, многозначительно произнес:

— Красавица!..

Вера, не скрывая своего восхищения, посмотрела на себя в зеркало: лиловое платье, сверкающее золотыми искрами, плотоядно обрисовывало пышную грудь и бедра.

— Держи! — протянул ей Вячеслав паспорт. — Теперь ты — Вера Сергеевна Степанова.

— Хорошая фамилия, — ухмыльнулась она. — Русская!.. Пойди найди в Москве Степанову…

«Белоснежка» была элитным ночным клубом, где все веселились как в последний день жизни.

Вера влилась в широкий круг танцующих, чуть позже к ней присоединился Вячеслав.

Центром клуба был большой сверкающий огнями данс-круг, а по углам, в сине-сумеречных отсветах, располагались площадки, рассчитанные на несколько пар.

Подержавшись за пышные формы Веры, Вячеслав отвел ее к отдаленному столику и усадил на полукруглый диван.

— Твой любимый! — протянул он ей высокий бокал с коктейлем.

Градусы веселья ударили Вере в голову, и она, вскочив, вновь потянула Вячеслава на данс-круг, но он, обняв девушку за бедра, увлек ее на маленькую площадку. Забыв обо всем, она прижалась к нему и, рассмеявшись, запрокинула голову.

— Слушай, мы сейчас как тогда… ну помнишь, когда ты вызывал меня на «допросы», а этот придурок смотрел на нас…

Вячеслав в ответ поцеловал девушку в шею.

— Хочу трахаться! — смеясь, шепнула она.

— Не здесь же!.. — игриво возразил он.

— Хочу!..

Вера, извиваясь всем телом, прижималась к нему то грудью, то спиной… Ее замутненный желанием взгляд рассеянно скользил вокруг… Неожиданно она увидела пальцы, отбивающие такт по столу, рядом с которым они под музыку обнимались с Вячеславом. Эти странные пальцы показались ей знакомыми. Она попыталась припомнить…

«Неужели это тот самый идиот, который смотрел, как мы трахались в камере? — подумала она. — Если у него между указательным и средним пальцем крупная родинка…»

Вера украдкой взглянула на него, но лицо незнакомца было в тени.

«Что же это значит? Славка приволок меня сюда на потеху изощренным фантазиям этого придурка? — Девушка зло сверкнула глазами. — Ну ладно, смотри извращенец!.. Вероятно, ты и есть мой хозяин… отработаю, будешь доволен!»

Она недвусмысленно обвила ногой бедро Вячеслава и резко отбросила корпус назад, чтобы хозяин мог получше рассмотреть ее грудь и шею.

Вячеслав, то ли уже был не в силах сдерживать свое желание, то ли потому, что находился при исполнении на глазах хозяина, потянул Веру к тяжелым портьерам, за которыми оказалась небольшая комната, вероятно, предназначенная для кладовой. Ловким движением он сорвал с девушки кружевную безделушку и, приподняв на руках, овладел ею. Между стонами удовольствия Вера открыла глаза и встретилась с горящим взглядом хозяина. Он стоял и смотрел до тех пор, пока Вера не обмякла в объятиях Вячеслава.

«Так… не мешало бы взбрызнуть шампанским! — подумала девушка. — Работа сделана «на отлично», и эта сексуальная пиявка, напившись взглядом чужого оргазма, теперь отвалит в свое болото».

С бокалом, испускающим брызги радости, Вера позабыла обо всем. Ей хотелось только одного — веселиться, веселиться до изнеможения! Но Вячеслав довольно скоро потянул ее домой.

— Останемся еще! — капризно заныла Вера.

— Веруня, не могу! Хочу тебя до умопомрачения! — взволнованно шептал он ей.

— Что же это ты так?! — пьяно растягивая слова и проводя рукой по молнии его брюк, чтобы пощупать его «желание», поинтересовалась она.

— Веруня, ты сегодня — обалденная! — тянул он ее к выходу.

Приехав домой, они сразу повалились на кровать. Вячеслав действительно будто обезумел: исцеловал, искусал… но когда дошло до дела, чуть усмехнувшись, прошептал:

— Подожди, я сейчас! — и скрылся в ванной.

Разгоряченная Вера исходила желанием.

«Чего он так долго? Шампанского, что ли, перепил?» — досадовала она, поглаживая от нетерпения свои пышные бедра.

— Наконец-то! — вздохнула Вера, увидев в лунном отсвете его фигуру.

Он подошел к кровати и остановился.

— Чего это ты задумался? Не знаешь, с какой стороны трахнуть?! — расхохоталась Вера.

Он навалился на нее и таким резким толчком овладел ею, что она больно стукнулась головой о спинку кровати. Она хотела было высказать свое неудовольствие, но с ним творилось что-то невероятное: он стонал, кричал, задыхался… Вера провела рукой по его спине… И как не была она пьяна, сразу догадалась, что это не Вячеслав.

«Неужели это хозяин?! Пиявка?! Извращенец?!.. Чего это он с ума сходит, будто первый раз бабу трахает?..»

Хозяин издал какой-то совершенно дикий вопль и обмяк. Несколько минут они лежали не двигаясь. Неожиданно его тело резко вздрогнуло, и он засмеялся… сначала тихо, потом чуть громче, а потом у него началась истерика…

Вера воспользовалась моментом и скинула его с себя. Он лежал на животе и рыдал сквозь смех. Кусая ногти, девушка думала, как бы узнать, кто он!.. Проворным движением она повернулась к тумбочке, открыла ящик и взяла ручку с фонариком; обошла кровать, опустилась на колени и навела фонарик на бессильно свисавшую правую руку хозяина.

«Точно он! Родинка между пальцами!.. Сволочь!»

Вера юркнула на место, опасаясь появления Вячеслава, но он не появлялся. Она поднялась и пошла в ванную — никого!

«Что же это они из меня дуру делают?!. Будто я ничего не заметила!.. Сами дураки!» — бросила она своему отражению в зеркале и открыла душ.

Завернувшись в полотенце, она пошла на кухню, включила свет и увидела Вячеслава, курившего у окна.

— Чего это ты здесь делаешь?! — покраснев от ярости, воскликнула она. — Пойдем, дотрахаемся!

— Не дури, Верка!

— Это ты дуришь! Впал в истерику, как малолетка!..

— Заткнись, дура!.. — прикрикнул он на нее. — И давай отсюда на рабочее место!

— Да объясни…

— Самой надо соображать, и побыстрей!.. Квартира, машина, деньги — это что, только за то, чтобы созерцать твои толстые прелести?.. Отрабатывать надо, Верунчик, отрабатывать!

— Подонок! — сплюнула она и нарочито медленно пошла в спальню.

Истерика у хозяина закончилась, и он забылся во сне. Вера легла рядом. Он вздрогнул. Повернулся. Осторожно провел рукой по ее груди, затем сильно сдавил и пиявкой присосался к шее.

«Уж не вампир ли он? — со страхом подумала девушка. — Мало ли идиотов на свете!..»

Она задвигалась, пытаясь оторвать свою шею от его губ. Он отпал и, как-то неловко взгромоздившись на нее, прерывисто зашептал:

— Хочу!.. О, я хочу тебя!..

— Так в чем же дело? — с раздражением отозвалась она. — Давай!

От этих слов его тело свело судорогой, и он будто окаменел.

— Э, ты чего? — удивилась Вера и дотронулась рукой до того, чем он ее хотел. Там не оказалось ничего.

«Точно, придурок! — со злостью констатировала она. — Как бы от него побыстрее избавиться да завалиться спать?!»

Она обхватила горячим ртом его сведенные судорогой губы и принялась восстанавливать его желание. Он ожил, не очень быстро, но ожил и затрясся от переполнявшего его возбуждения.

— Ты!.. Ты!.. — захлебывался он. — Ты… необыкновенная… и моя!

Он сделал всего несколько толчков и завопил, неистово целуя Веру.

«Всего-то и надо для счастья!» — презрительно усмехнулась она и, сбросив с себя его обессиленное тело, перевернулась на бок и крепко заснула.

Утром, когда Вера открыла глаза, она не узнала своей комнаты… она утопала в розах, а на кровати лежала коробочка с перстнем — сапфир, оправленный бриллиантами.

«А эта пиявка — ничего… Буду «любить» его на совесть! — развеселилась девушка. — И все-таки узнать бы, кто он?!»

* * *

Пиявка стал появляться каждую неделю, строго сохраняя свое инкогнито. Вера должна была в положенный час выключить кругом свет, раздеться, лечь в постель и ждать. Он появлялся тихо, словно привидение, лишь щелчок замка давал знать, что он уже пришел. Он проходил в спальню, раздевался и, в зависимости от настроения, либо набрасывался на Веру, как Дракула, жаждущий крови, либо был нежен, как юный пастушок. И после каждой ночи любви Вера получала роскошные подарки.

Вячеслав теперь был по хозяйству: привезти продукты, сбегать по поручениям.

Но через месяц женская натура Веры взбунтовалась. Она прижала Вячеслава прямо в коридоре.

— Славка, хочу тебя!

— Эх, Веруня, я тоже!

— Давай, никто не узнает!

— Нет! — он решительно отстранил трепещущее от желания тело девушки. — Я очень дорожу своим местом. Понимаешь, очень! И тебе советую!

— Трус!.. Тряпка половая!.. — с ненавистью выкрикнула Вера и зажмурилась, ожидая получить по физиономии.

Но Вячеслав лишь с сожалением взглянул на нее и пошел на кухню.

«Ого! — задумалась Вера. — Видно, хозяин и впрямь большой человек, раз Славка не посмел поднять на меня руку… на меня… утеху хозяина!.. Черт возьми, но кто, кто же он?!» — изводило ее любопытство.

Но хозяин неожиданно пропал.

— Ну, где же наш ненасытный? — с насмешкой бросила Вера домработнику Вячеславу.

— Уехал! — не поднимая на нее глаз, буркнул он.

— Ну-ну… — снимая халат с коварной наглостью, пропела девушка.

— Ты что?! — возмутился Вячеслав.

— Ничего!.. Буду я еще собственного домработника стесняться! Жарко мне очень… даже кондиционер не спасает… Видно, изнутри жар идет… А хозяин не позаботился, чтобы кто-нибудь мне температуру снимал?.. — насмешливо спросила она.

— Замолчи! — сжимая кулаки, произнес Вячеслав. — Лучше замолчи!

— Так ведь никто же не узнает!.. — начала Вера, приближаясь к нему во всем своем телесном великолепии.

— Стерва! — в сердцах бросив на пол упаковку с минеральной водой, прорычал Вячеслав и выскочил из квартиры.

— Дурак! — полетело вслед ему.

«И чего он, в самом деле? Что, здесь видеокамеры установлены? — недоумевала девушка. — Кто расскажет?!»

«Да ты сама! — мысленно объяснял ей умудренный жизненным опытом Вячеслав. — Не хочу быть у тебя на крючке! Чуть что не так… сразу пожалуешься ему, что я приставал… Хороша Верка, не спорю, но и других девок навалом!.. Зачем мне неприятности с хозяином из-за бабы?!..»

Вера жестоко скучала. Хозяин ей ничего не говорил о том, как она должна вести себя в его отсутствие, но… это было ясно само собой.

«Все это так!» — пыталась благоразумно рассуждать Вера, но ей хотелось мужчины… сильного, злого до любви, а не истеричного, который после своих крепких, но очень коротких толчков приходил в неописуемую радость и чуть ли не кричал, что у него получилось!

* * *

Теплый июльский ветер раскачивал ветки деревьев и бесцеремонно гулял по квартире. Вера вздыхала, лежа на диване и нехотя переворачивая страницы журнала.

Бодрый телефонный звонок не вывел ее из состояния апатии.

— Вера, привет!

— Привет! — ответила она, услышав голос своей новой приятельницы.

Они познакомились совсем недавно, когда Вера стала посещать один элитный спортклуб.

— Послушай, Вера! — нарочито растягивая слова, начала новая приятельница. — Хочешь пойти сегодня со мной в «Эспас»? Тоска такая!.. Лето, все разъехались… а мой работает… никак не остановится, сволочь, — дала она четкое определение своему любовнику.

— И у меня тоска!.. Поэтому пойду!

— Отлично! Я за тобой заеду, о’кей?!

— Ол райт! — насмешливо бросила Вера, подумав: «Тоже мне, иностранка из деревни Чугуевка! Что, им русских слов не хватает?!»

В «Эспасе» Вера выпила две рюмки ледяной водки и обильно закусила черной икрой.

«Так, место подходящее, — приятно охмелев, решила девушка. — Здесь вполне можно подыскать себе неплохого мужичка… А то с этим хозяином еще себе фригидность заработаю!..»

Выпив для поднятия настроения еще пару бокалов шампанского, Вера, раскачивая бедрами, поплыла в круг танцующих и, томно прикрыв глаза, задергалась в такт музыки.

— Привет! Вот не ожидал! — услышала она чей-то голос.

Девушка обернулась и увидела Сергея Баркасова.

— Тоже не ожидала! — с оттенком презрения ответила Вера. — Иначе не пришла бы сюда!

— Что ж так?.. А я, вот, опять в Довиле был… вспоминал, как ты лихо играла…

Вера отвернулась от него, давая понять, что разговора не будет, но он не отставал.

— Ты сегодня не в духе?! Со старым другом и словом перекинуться не хочешь?! А ведь нам есть что вспомнить!.. Михаила, например…

— Слушай, Баркас, отвали со своими воспоминаниями!

— Зря ты так, Вера, ой зря! Опять меня обидеть хочешь? — пристально посмотрел ей в глаза Баркасов. — И отдых длительный ничему тебя не научил… мало, видно, отдыхала…

— Заткнись! — яростно выкрикнула она.

— А то бы пошли, побеседовали тет-а-тет… — не обращая внимания на ее раздражение, продолжал Баркасов, крепко ухватив девушку за бедра.

— Ну хорошо! — неожиданно расхохоталась Вера. — Приду я, и что ты со мной делать будешь? Ты пять лет тому назад уже был законченным импотентом! А сейчас что, вылечился или стержень себе синтетический вставил?..

Лицо Баркасова почернело от ярости.

— Ты… ты… — задыхался он, сжимая кулаки.

— Ну я!.. Я… сука, стерва, но баба! А ты ни то ни се, даже не гомик… а так, существо без пола… гуманоид!..

Пошатываясь от смеха, девушка вернулась к своему столику.

— Верка! — зашептала ей приятельница. — Ты что это Баркасу наговорила? Смотри, он сейчас лопнет!..

— Надо вовремя под стол нырнуть, а то не отмоемся от его богатого внутреннего содержимого! — заливалась смехом Вера.

— Послушай, — помешивая соломинкой коктейль, с некоторой неуверенностью начала ее приятельница. — Мы с тобой почти не знакомы, но… хочу тебя предупредить… Баркас — подлый мужик… очень подлый и могущественный!.. Он с пол-Москвы деньги гребет!.. Какие-то дела с бензином, я точно не знаю, говорят… А хотя бы и вот этот клуб «Эспас» — ведь он тоже его… С ним лучше не связываться!.. Он на такое способен!.. Был слух, что он даже кого-то из своих дружков ментам сдал… Мразь… его многие боятся!..

— А слух, что он — импотент, был?! — зло усмехнулась Вера.

— Новость! Все знают, но девчонки делают вид, что он классный мужик. Смотри!.. Пошел девок лапать, будто и впрямь что-то может!..

— И никто ему в глаза не говорил, что он — импотент? — недоумевая, допытывалась Вера.

— Да тише ты! Сумасшедшая! Вряд ли кто осмелился бы! Он девчонок все время меняет и каждый раз делает вид, что сам удивлен своим на «полшестого». Говорит, мол, переутомился, устал… ну девчонки справляют его нужду как могут, сама понимаешь… Но платит он за такие услуги мало, скупой!..

— А чего он ко мне привязался?

— Ты — новенькая!

— Нет, я — старенькая и о его «переутомлении» узнала лет пять тому назад…

— Кто их поймет? Говорят, у импотентов очень большое желание, а удовлетвориться естественно они не могут… Может, у вас тогда хоть что-то получилось, он и запомнил. У них пунктик, что не они виноваты в своем бессилии, а женщины и что есть такие, с которыми у них все будет как надо. Вот они и ищут!..

— Ой! — перебила ее Вера. — Смотри! — Она указала головой в сторону сцены. — Марианна! Я ее обожаю! Стильная певица!..

— Обалденно одевается! — подхватила девушка.

Последний, рефрен каждой песни Марианны утопал в ликующей буре аплодисментов.

— А я приготовила вам всем сюрприз! — томно-хриплым голосом объявила она. — Только что с гастролей по Германии вернулся Константин!

В черной рубашке и черных джинсах, посылая воздушные поцелуи, появился Константин. Присев на высокий стул, он запел в воцарившейся благоговейной тишине.

— Хочу взять у него автограф! — взволнованно зашептала приятельница Веры.

Предприимчивые официанты уже разносили по залу фотографии Константина.

Вера купила себе одну.

— Тоже хочу автограф! — шепнула она.

Едва прозвучала последняя нота песни, как десятки рук взметнулись к певцу. Вера ловко растолкала более хрупких поклонниц и протянула Константину фотографию. Он, не глядя на девушку, стал расписываться. Глаза Веры словно приросли к его руке. Сжимаемая со всех сторон беснующимися поклонницами, она стояла и смотрела на его изящную руку с родинкой между средним и указательным пальцами.

Музыканты, спасая Константина, заиграли следующую песню. Все разбежались, осталась только Вера, упорно протягивая фотографию для автографа. К ней подошел охранник, но Вера не поддалась на уговоры. Константин, видя такую настойчивость, опять подошел к ней и встретился с ее взглядом… Он изменился в лице… пропустил вступление… Он понял — она его узнала!

— Простите! — улыбнулся он залу. — Девушка очень красивая! — И рядом с первым автографом поставил второй.

— Я умираю от зависти! — пропищала приятельница Веры. — Тебе удалось обратить на себя внимание Константина! Вот бы попасть к нему в постель! Говорят, он любовник потрясающей силы и нежности!..

«Не знаю, как насчет потрясающей силы и нежности… но что он — потрясающий придурок — это точно!» — мысленно ответила Вера.

_____

ГЛАВА 14

После долгих и утомительных переговоров с клиентами фирмы Кирилл прошел к себе в кабинет и сразу сел за компьютер. Целый час он работал, не отрываясь от экрана, но усталость взяла свое. Попросив чашку кофе у секретарши, он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и погрузился в сине-черное пространство бесмыслия. Если следовать максиме Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую», то Кирилл перестал существовать. Но не надолго… лезвие тревожной мысли пронзило безмятежное пространство, за первой мыслью последовала вторая… Он безуспешно пытался их связать между собой, но они оказались столь самостоятельными, что объединению не поддавались.

«Какая связь между убийством Киры Репниной и убийством Дениса Лотарева? Что искали на квартирах у бедной домработницы и знаменитого танцовщика? Что могла похитить Кира у Лотарева и похитила ли? Почему Гурская подозревает в смерти Дениса Марину?

О, Марина — это особая статья! Что здесь?.. Ревность? Осознание, что рано или поздно Денис оставит ее? Желание получить наследство и таким образом обеспечить себя? Может быть, здесь сработало чувство: если не мне, то не доставайся никому?.. Эмоции, слишком много эмоций! — попытался охладить себя детектив. — Но зачем она скрывала факт получения наследства? И знала ли она, что Денис собирался переписать завещание в пользу Гурской? И правда ли это? Хотя в любом случае у нее были слишком сложные отношения с Денисом. Идеальная пара при ближайшем рассмотрении таковой, увы, не оказалась. Денис начинает увлекаться женщинами, ему надоела его невеста, которая, как заметила Гурская, предпочитает отдаваться не мужчинам, а экзерсисам. Самолюбие Марины уязвлено. Она хочет отомстить, и отомстить красиво, по-театральному!.. — Кирилл попросил еще кофе. — Не слишком ли я увлекся?.. А впрочем, почему бы нет? Зайти в гримерную Лотарева Марине не представляло никакого труда, и никто даже не обратил бы на это внимание… вот если бы посторонний крутился в коридоре, его бы сразу заметили…

Итак, Денис красиво умирает на руках своей возлюбленной. Он не достался никому, и Купавина навсегда остается его невестой. Между положениями брошенной невесты и невесты-вдовы и наследницы она предпочла второе. На похоронах Купавина — главное лицо, она принимает соболезнования и стоит у изголовья гроба… — И тут перед мысленным взором Кирилла всплыл, окутанный черным флером, образ Дезире… — Дезире и Лотарев — запутанная история!.. Кто кого любил? Кто кого избегал? Если принимать во внимание всеобщее мнение, то Денис уклонялся от домогательств Дезире. Но тогда как расценивать ее близкие отношения с Валерием Дубовым? Исходя из того, что мне рассказал Константин, Денис догадался об их связи и потребовал, чтобы Валерий Дубов оставил Леонеллу…

Валерий Дубов — здесь два мотива: избавиться от опасного соперника и человека, лишившего его возможности осуществить свою мечту — оформить спектакль «Спящая красавица». Да-да! — прервал сам себя Кирилл. — С точки зрения обыкновенных людей — это глупо, но с точки зрения… — Пытаясь вспомнить, он прищурил глаза. — По-моему, у Дидро в «философских мыслях». — Он выдвинул ящик стола и торопливо отыскал нужную дискету. На экране компьютера замелькали мудрые мысли человечества… — А, вот! Дени Дидро: «Умеренные страсти — удел заурядных людей…» А я имею дело с людьми неординарными! И как мне, обыкновенному человеку, проникнуть в их незаурядные, не подчиняющиеся обычной логике мысли и понять мотивы их поступков? Как?.. Только став равным им!.. Но это-то и невозможно!.. Черт возьми! Ну и втянул меня Леонид!.. Не такое уж большое удовольствие лишний раз убеждаться в собственной бездарности! Ведь здесь даже рабочий сцены, Вадим Омутов, танцует как солист балета!.. Все, абсолютно все — надзвездные личности, и только сыщик — обыкновенный! Кстати, Вадим Омутов!.. Почему его так взволновал и заинтересовал разговор Дениса с Леонеллой? Просто любопытство? Вряд ли бы тогда он так точно и так надолго запомнил его… Слова Леонеллы: «Не мешай мне!»… Чем мог мешать ей Денис?.. Ничего, ничего не понимаю!» — в отчаянии замотал головой Кирилл.

Он попытался отключиться, но едва закрыл глаза, как в мысленном кристалле за мутными гранями замелькали лица. Они то расплывались, то становились совсем маленькими и исчезали, потом появлялись вновь, лукаво подмигивали, шевелили губами, будто хотели что-то сказать.

Кирилл вывел на экран компьютера список гостей, бывавших у Дубова. Он немного сократился от первоначального варианта за счет стопроцентных алиби, но все равно оставлял желать лучшего.

«Нет, не могу больше! Сейчас голова лопнет! Надо пройтись! — Кирилл посмотрел на часы: начало шестого. — Ничего, вернусь — закончу!»

Вообще Мелентьев решил взять тайм-аут на работе. «Иначе, — думал он, — я никогда не раскрою это преступление». А так как Кирилл являлся одним из трех учредителей фирмы, то его финансовое положение при этом почти не менялось.

Погода была располагающая — приятный летний день, переходящий в вечер. Кирилл завел джип. Ему хотелось побродить в каком-нибудь парке…. Но мысли не оставляли его в покое. Вроде бы что-то удавалось состыковать, однако при более детальном обдумывании все рассыпалось, подобно карточному домику, от одного неловкого движения.

За высокой оградой мелькнули деревья. Кирилл припарковал машину, вышел, вдохнул полной грудью воздух и замер… На высоких воротах предполагаемого парка большими черными буквами было написано: «N-ское кладбище».

Мелентьев невольно оглянулся по сторонам, словно ожидал увидеть веселую ватагу ведьм и чертей, которые завлекли его сюда помимо воли.

«Что ж… — пожал плечами детектив. — Придется подчиниться обстоятельствам».

Он был на похоронах Дениса и знал, где находится его могила. Кладбище было почти безлюдно, сторож предупредил, что через полчаса закрывает главные ворота.

Кирилл медленно, словно нехотя, шел по направлению к могиле Лотарева. Странно, но ему казалось, что она должна быть где-то поблизости…

«Спросить бы у кого, чтобы не плутать! О, удача!» — Он заметил у одной из могил женскую фигуру в темно-синем костюме и шляпке с вуалью, полностью закрывавшей лицо.

Степенно, как то предписывает кладбищенский этикет, Кирилл направился к незнакомке и вдруг резко метнулся за широкий крест.

«Черт!.. Не его бы поминать на кладбище… Но ведь женщина стоит перед могилой Лотарева!.. Кто же эта незнакомка? Одна из поклонниц? Но они не любят уединения, они предпочитают рыдать на могиле при всеобщем внимании любопытных и желательно в часы экскурсий. А эта искала одиночества…»

Незнакомка наклонилась к вазе, вынула из нее букет совсем свежих темно-красных роз и бросила в проход между могилами.

«Так, — не без интереса отметил детектив, — розы Леонеллы…»

Тем временем дама под вуалью поставила букет камелий, поцеловала кончики своих пальцев, приложила их к черному мрамору вазы и… исчезла.

Кирилл от удивления часто заморгал ресницами.

«Черт возьми! Она только сделала шаг влево и как сквозь землю… Не может быть!»

Он рванулся к могиле Лотарева и поспешил по следу незнакомки, но она, словно сгусток эфира, на мгновение принявший очертания женщины, испарилась в воздухе.

«Абсурд какой-то!» — Мелентьев метался между могилами, пытаясь отыскать черную вуаль.

Лиловые сумерки мягко окутывали памятники, кресты, надгробия…

Кирилл с неприятным чувством отметил, что он здесь совершенно один. Однако досада была настолько велика, что не давала пробиться естественному желанию поскорее покинуть этот уединенный уголок.

«Упустил!.. Упустил!.. Может, это и пустышка…. А может, именно то звено, которое все соединит!.. — злился он на себя. — Кто она? Кто?! — чуть ли не рвал на себе волосы сыщик. — Кто?!»

Он вернулся к могиле Лотарева со скромной вазой из мрамора. Кирилл видел макет памятника, который собирается воздвигнуть своему «Вечному жениху» Марина. Денис будет изваян в роли Ромео с широким плащом, перекинутым через плечо. «Ромео с лицом Гамлета, — определил для себя Мелентьев. — Так быть или лучше не быть? — спросил он с грустной усмешкой у Дениса. — Ты-то теперь уже точно знаешь!»

Опустив голову, Кирилл направился к выходу, но, сделав несколько шагов, резко повернулся и вновь подошел к могиле.

«Цветы! Они все помешаны на каких-то своих цветах!.. — Он вынул из вазы густо-красную камелию. — Может быть, она мне поможет узнать имя незнакомки».

* * *

Сгорая от досады, детектив набрал по сотовому телефону номер Купавиной. Трубку подняла Настя.

— Мне надо срочно поговорить с Мариной!

— Отдыхает! — кратко ответила она.

— Но это срочно!

— Перезвоните через час!

— Хорошо! — со злостью швырнул телефон на сиденье Кирилл.

Час спустя он уже был у дома Купавиной.

— Опять этот! — буркнула Настя и протянула трубку Марине.

— Марина! Мне нужно срочно тебя увидеть… на минутку!

— Что случилось?

— Ничего особенного, но ты можешь мне помочь!

— Хорошо, подъезжай!

— Я уже внизу.

— Тогда поднимайся! — удивилась она его поспешности.

Заметив в руке Кирилла камелию, она удивилась еще больше.

— Терпеть не могу камелий! Извини, но я выброшу ее!

— Нет, это ты извини, я принес ее не для тебя. Это цветок из букета, оставленного на могиле Дениса какой-то незнакомой женщиной. К сожалению, я ее упустил.

— О, ехидна!.. — сузив глаза, прошептала Марина. — Значит, мои белые розы выброшены!

— Выброшены! — подтвердил детектив. — Но только не твои. Это успела сделать Дезире, потому что незнакомка вынула из вазы пурпурные розы.

— Ха!.. — выдохнула с небывалой яростью Купавина. — Ха!.. Они не могут успокоиться… Ну никак!..

— Марина, меня интересует сейчас только одно — кто эта женщина?

— Кто эта женщина?! — с наигранной веселостью переспросила Купавина. — Кто эта женщина? — повторила она, опускаясь в кресло. — Эта женщина уже однажды едва не погубила Дениса!

— Да кто она?! — не выдержал Кирилл.

— Алина Фролова! — огрызнулась Марина и схватила телефонную трубку. — Алло! Аркадий! Ты представляешь, Фролова была на могиле Дениса!.. Нет, слава богу, я с ней не встретилась!.. Это Кирилл! Он принес ее камелию… Срочно! Срочно надо выбросить этот мерзкий букет!.. Сейчас же!.. — Аркадий Викторович, по-видимому, напомнил ей, который час. — Хорошо, но завтра… завтра… обязательно!

Марина положила трубку и, прерывисто дыша, пояснила:

— Мы с Аркадием терпеть не можем Фролову!

— Да, припоминаю, Аркадий Викторович говорил, что она хотела сделать из Дениса драматического актера.

— И не только это! Она не оставляла его в покое! Она пользовалась тем, что в свое время Денис был очень привязан к ней. Да, я старше Дениса на семь лет, но не на семнадцать, как она! И потом, я была его невестой!

«Вот! — отметил про себя Кирилл. — Это для тебя очень важно! Как там, у Блока — «Вечная жена», а ты — «Вечная невеста». Может, права Гурская, что ты как женщина — абсолютный ноль… натруженная мышца… А тебе хочется гармонии: ты — и великая балерина, и потрясающая любовница!.. И вдруг твой жених начинает увлекаться другими женщинами. Мало того, ты понимаешь, что рано или поздно он тебя оставит! Что делать? — Красиво убить!.. Украсить белыми розами гроб, поставить памятник и навсегда сохранить ореол Вечной невесты… Чувствительная, романтическая пьеса, хоть сейчас на сцену. Музыку добавить — и балет на все времена!»

Купавина не могла успокоиться. Она то садилась, то вставала, то уходила в репетиционный зал с зеркалом во всю стену и балетным станком, где на полу лежали пуанты и гетры.

— Настя! — позвала она. — Приготовь, пожалуйста, жасминовый чай!.. Или тебе лучше черный? — обратилась она к Кириллу.

— Нет, я тоже хочу жасминовый! Прости, Марина, но со стороны ваше соперничество с цветами кажется просто смешным!

— Смешным! — отчасти согласилась она. — Но никто не хочет уступать!

— Как я понял, — продолжал Кирилл, — твои цветы — белые розы, Дезире — красные, Алины Фроловой — камелии, а Натальи Гурской?..

— Как увидишь на могиле огромный безвкусный веник, именуемый букетом, — это Гурская… только она редко бывает…

— Марина, это правда, что Денис хотел переписать свое завещание на Гурскую?

Купавина так вздрогнула, что была вынуждена поставить чашку с чаем на стол.

— Кто тебе это сказал? — ломающимся от боли голосом спросила она.

— Сама Гурская! — спокойно ответил Кирилл, вдыхая аромат жасмина.

— Значит, правда!

— Ты об этом знала? — допытывался Кирилл.

— И да и нет… — нехотя ответила она.

— Почему не сказала мне?

— Зачем? Зачем уводить тебя в дебри ненужных подробностей? Это завещание не имеет никакого отношения к убийству Дениса.

— Ты уверена? — с тонкой иронией спросил Мелентьев.

— Абсолютно! Потому что не я подлила яд в склянку! — с еле сдерживаемой яростью почти крикнула Марина.

В дверях появилась Настя.

— Все, я спокойна! — сделала она мягкий жест рукой в ее сторону. — Как ты заметил, — вновь обратилась она к Кириллу, — все это глупо! И соперничество с цветами, и неожиданное решение переписать завещание, и наши размолвки… и многое другое… Но так уж создан человек: ничто мелочное ему не чуждо… Эти нюансы формируют нашу повседневность. Великое — это только миг! Мелочное — вечность!

Марина взяла чашку с чаем и отошла к камину.

— Если ты полагаешь, что тебе это надо знать… — в сомнении пожала она плечами. — Незадолго до смерти Дениса у нас с ним произошла очередная размолвка… естественно, глупая… из-за моих подозрений. Я тогда раскричалась, ужасно стыдно теперь, обычно я более сдержанна, и сказала, что если он настолько увлекся Гурской, то пусть и завещание на нее переписывает. «Ничего от тебя не хочу!.. Даже, чтобы мое имя значилось в твоем завещании!» Денис тоже вспылил, хлопнул дверью и, наверное, побежал к Гурской жаловаться на меня. Мужчины обожают жаловаться другим женщинам на своих жен, любовниц, и, наверное, сказал ей, что перепишет завещание на нее.

— Но не переписал. Не успел!

— Нет! Хотя времени у него было достаточно. Это случилось месяца за два до его гибели. Просто мы помирились. Мы тогда много и удачно репетировали наш последний балет и будто поняли, что на данном этапе жизни нам нельзя друг без друга…

В комнате почти совсем стемнело. Марина зажгла матовую лампу. Из широкой хрустальной вазы струилась на стол пышная ветка жасмина. Кирилл чувствовал усталость, но ему совсем не хотелось уходить. Он смотрел на хрупкую, удивительно красивую фигуру Марины и совершенно забыл, что еще не вычеркнул ее из числа фигурантов и что, может быть, именно она своей фарфоровой ручкой налила яд в склянку.

Он смотрел на нее в матовом отблеске света и думал:

«Словно и не земная женщина… эфир… музыка… Не каждому мужчине дано постигнуть всю прелесть ее многозвучия… Но Денису, без сомнения, это было по силам. Так что же здесь — духовное очарование, лишенное плотской притягательности?»

Мелентьев встал и подошел к Марине, открывшей окно.

— Какой ароматный воздух!

Он обнял ее за плечи. Она обернулась и чуть удивленно посмотрела на него. В ее взгляде не было и тени возмущения. Он был спокоен, глубок и лучезарен, но Кирилл не осмелился… Она смотрела на него снизу вверх и, словно поняв его смущение, усмехнулась и, пригнувшись, легко выскользнула из-под его рук.

Кирилл, охваченный редким для него чувством мужской неловкости, долго вдыхал ароматный воздух ночи.

«Может быть, у Дениса с ней было что-то не так? И он принялся искать других женщин? Да, но не надо забывать, что Лотарев был звездой, и количество женщин, вертевшихся вокруг него, могло соблазнить и святого!.. — Он вздохнул, не найдя ничего существенного в своих размышлениях. — Пусто… опять пусто…»

— Уже поздно, Марина…

Она молча кивнула.

— Ты случайно не знаешь, где бы я мог найти Фролову? В каком отеле она обычно останавливается?

— Даже не представляю, — с презрением отозвалась Купавина. — Обратись к Аркадию, он тебе скажет. Он как-то беседовал с ней…

Кирилл набрал номер телефона Бельского — никто не ответил. Он позвонил по сотовому — тот был отключен.

— Вероятно, Аркадий в гостях. Он не любит, когда его отвлекают. Позвонишь завтра! Все равно уже поздно с визитом к Фроловой.

— Ты права!

Кирилл с неловкостью мальчишки скользнул губами по ее бархатной щеке и, пожелав спокойной ночи, удалился.

Марина, закрыв дверь, разочарованно вздохнула:

«Такой внешне самоуверенный, а растерялся, как юный паж… Обратная сторона медали: сверкающий ореол знаменитой балерины затмевает женщину! Надо будет в следующий раз немного приглушить его сияние!»

* * *

Утром звонок Кирилла застал Аркадия Викторовича в машине.

— Спешу! Столько дел, а надо ехать!.. — говорил он. — И это с вашей подачи! Зачем вам понадобилось показывать Марине эту камелию?!

— Но а как же?.. — предпринял попытку защиты детектив.

— Лучше бы приехали ко мне.

— Хорошо, сейчас еду!

— Теперь поздно. Я уже у дома Марины. Сейчас она спустится, и мы отправимся на кладбище: выбрасывать камелии и ставить розы… белые! — уточнил он.

— Я тоже подъеду туда!

— Туда не возбраняется никому! — с иронией ответил Бельский.

Когда Кирилл подошел к могиле Лотарева, Марина и Аркадий Викторович были уже там. В мраморной вазе грустили розы белее снега.

Заметив Кирилла, Бельский оставил Марину одну.

— А что, собственно, случилось? — щуря серые глаза от лучей солнца, пробивавшихся сквозь пышные ветви деревьев, задал вопрос Аркадий Викторович. — Приехала Фролова и положила на могилу цветы, что здесь необычного?

— В принципе ничего! — несколько растерялся Кирилл. — Мне просто надо было выяснить, кто была эта женщина…

— Теперь выяснили? — с раздражением бросил Бельский.

— Как я понимаю, вы с Мариной не очень ладите с ней.

— Нет, вы неправильно понимаете! Мы с ней вообще не ладим! Эта женщина сыграла страшную роль в жизни Дениса!

— Да, знаю, она хотела переманить его в актеры, но ведь этого не произошло. Следовательно, свою «страшную роль», как вы выразились, она не сыграла!

— Нет! — с какой-то странной уверенностью возразил Бельский. — Сыграла! Да что теперь об этом! — махнул он рукой.

— Марина сказала, что вы знаете, где останавливается Фролова.

— Знаю! В отеле «Аврора» или на своей квартире. Я был у нее несколько раз… просил, умолял оставить Дениса в покое, не разрушать их взаимоотношений с Мариной, но все бесполезно… Жестокая, низменная женщина…

Кирилл тут же позвонил в отель «Аврора».

— Да, совершенно верно, госпожа Фролова проживала у нас, но сегодня утром, к сожалению, уехала!

— Она уже уехала, — сказал Кирилл Бельскому.

— Уже уехала, но напакостить своими камелиями успела! — Он посмотрел на часы. — Простите! Марина, — тихо позвал он. — Нам пора!

— Да… да… иду, — не обернувшись, ответила она и так же, как накануне Фролова, передала свой поцелуй кончиками пальцев мрамору вазы. Бельский, погрузившись в задумчивость, смотрел куда-то вдаль.

— Жизнью надо наслаждаться, и никто не имеет права лишать нас этого наслаждения! Никаких получувств, полустрастей! Все — до конца! — неожиданно произнес он.

Кирилл согласно кивнул и поцеловал изящную ручку Марины, которая, быть может, и подлила яд.

_____

ГЛАВА 15

«Итак, вновь Петербург! — Кирилл не без улыбки вспомнил свое первое дело и посещение «нехорошей квартиры» девочек за сорок Надин и Марго… — Говорят, дилетантам везет, — неожиданно подумал он. — А я уже вроде бы и не дилетант, но и в профессионалы не вышел! Не исключено, что скоро я предстану перед Мариной и Бельским в жалком виде детектива-неудачника и буду вынужден признаться в своем полном поражении».

Мелентьев снял номер в отеле «Англетер».

«Заказчик платит! А у меня, что поделаешь, хорошие привычки!»

Он поднялся в номер и принял душ. Освеженный прохладой, Кирилл, завернувшись в полотенце, сел в кресло и открыл свою записную книжку.

К телефону довольно долго не подходили, наконец он услышал голос, от звука которого невольно смешался.

— Простите, я хотел бы поговорить с Александром Николаевичем Гаретовым!

— Слушаю!

— Меня зовут Кирилл Мелентьев, я — частный детектив.

— Очень приятно, — не без иронии ответил Александр Николаевич.

— Простите еще раз, но мне необходимо с вами встретится!

— Нет, на этот раз вы простите меня, молодой человек, я, к сожалению, не располагаю свободным временем.

— Мне говорили, что вы без чьей-либо рекомендации ни с кем не встречаетесь… У меня есть такой рекомендатель, — слегка запнувшись, произнес Кирилл.

— И кто же, простите за любопытство? — все в той же ироничной манере продолжал актер.

— Денис Лотарев!

— Это очень неудачная шутка!

— Я не шучу! Я веду расследование убийства Лотарева и смею надеяться, что он — самое заинтересованное лицо в его успешном завершении.

Гаретов помолчал несколько секунд.

— Хорошо! Приезжайте в театр к шести вечера… — Он усмехнулся и с грустной иронией добавил: — Призраков…

— Простите, не понял! — с удивлением переспросил Мелентьев.

— Придете — поймете!.. — и он положил трубку.

«BMW» Гаретова мчалось по улицам Петербурга.

«Боже… Боже… — думал он, — все как обычно, как и вчера, и десять, и двадцать и, страшно представить, и пятьдесят лет назад!.. Нет, не стоит обманываться, Александр Николаевич, — мысленно говорил себе актер, — главное, что я — не тот. Имя — тоже, а вот я… Нет того милого, светлого Саши, который мчался с друзьями-соперниками на репетиции, воспринимал каждый спектакль как событие мирового значения, был готов целовать следы боготворимых им актеров…»

Гаретов остановил машину у дверей театра, медленной, величавой походкой вошел в вестибюль, поздоровался с дежурным и направился в гримерную по широкому коридору, стены которого были увешаны портретами былой славы театра…

«Какой был дух соперничества! — вглядываясь в знакомые, но, увы, ушедшие лица, вздыхал он. — Распределение ролей!.. Сердце перемещалось и билось в голове… Если получал вожделенную роль — радость на грани помешательства, если наоборот, трагедия, достойная пера Шекспира. Мы карабкались, лезли друг на друга, отталкивали, иногда помогали, случалось и такое… Наконец нам стукнуло по сорок, и те, кто прошел отбор, могли бы вроде успокоиться, но тут начались драки, склоки, подножки из-за званий, из-за того, кто более мастит… Когда нам стукнуло по шестьдесят пять, началось отчаянное цепляние за жизнь: кто кого переживет и кто будет вписан в историю театра как великий… Вот, Веня Кречетов… Первым на стене ушедших появился его портрет. Странно, но стало как-то пусто без его едких высказываний и даже без его мелких пакостей… Потом начали появляться портреты других… и вот теперь остался только я… один… в театре призраков… Да, это мой театр призраков, только я могу здесь видеть тени своих друзей-соперников и слышать их голоса… Тяжело… ох, как, оказывается, тяжело оставаться последним… Всех пережил, всех переиграл, а радости…» — Александр Николаевич махнул рукой и открыл дверь в свою гримерную.

Кирилл вошел в театр и на немой вопрос дежурного сказал, что у него назначена встреча с Гаретовым.

— Вам туда, налево по лестнице, — объяснил тот.

Он прошел по широкому коридору и, открыв дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен», попал в крыло гримерных. Здесь горело несколько бра и скрадывала шум шагов толстая ковровая дорожка. Он постучал в дверь с золотой табличкой «Народный артист России А.Н. Гаретов».

— Да, войдите! — раздался голос артиста.

Александр Николаевич сидел перед гримерным столиком и примерял парик.

— Здравствуйте! — повернувшись к Кириллу, несколько удивленно сказал он. — Я и не предполагал, что вы настолько молоды… Прошу вас, садитесь.

Он повернул свое кресло так, чтобы видеть Кирилла.

— Чем же я могу вам помочь?.. — то ли спрашивая, то ли размышляя вслух, проговорил Гаретов.

— Расскажите мне о Денисе!.. Все, что припомните!..

— Уложить жизнь человека в небольшой рассказ? — с едкой иронией произнес он. — Но если вы считаете, что это поможет… Что ж… — в раздумье вздохнул Александр Николаевич и великолепно поставленным голосом, словно он читал радиоспектакль, начал:

— Денис был сыном моего друга, Алексея Лотарева, человека удивительно одаренного… Он был историком. Его жена, Галина, мать Дениса, была по профессии археологом. Вот такой совсем не балетный союз. Но они восторженно любили театр. Мы познакомились на какой-то дружеской вечеринке и стали очень близкими друзьями. Дениса я знаю с рождения и когда заметил его поразительную пластичность, порекомендовал, чтобы его отдали в балетное училище. Алексей с Галиной сомневались. Я попросил Аркадия Бельского, который тогда был в выпускном классе, посмотреть Дениса.

Помню, вечером мы пришли с Денисом в какой-то клуб, где Аркадий как балетмейстер ставил любительский спектакль. Репетиция только что закончилась, и Аркадий попросил аккомпаниатора задержаться. Он показал Денису какие-то движения, а затем попросил его повторить. И пришел в восторг, как он тогда выразился, от чудо-мальчика. Поддерживаемый мнением начинающего балетмейстера, я сам отвел Дениса в балетное училище, куда, несмотря на большой конкурс, он был сразу принят. Алексей с Галиной недоумевали, откуда у мальчика из семьи историков такие балетные способности. Ну а потом они уехали в свою последнюю, трагически окончившуюся экспедицию. Они погибли… — Александр Николаевич замолчал, видимо, не желая вдаваться в подробности, — и я стал опекуном Дениса, ему в то время исполнилось пятнадцать лет. Потом… — он задумался, — что ж потом?.. Денис блестяще окончил училище и был принят в труппу театра оперы и балета. К тому времени Аркадий уже работал там одним из балетмейстеров. Он, как мог, старался помочь Денису, но солисты театра встретили его очень настороженно, а когда увидели в партии Базиля — Аркадий ухитрился добиться включения Дениса в состав выступающих на каком-то важном концерте — пришли в ужас. Ненависть объединяет!.. И эти не переносившие друг друга солисты встали мощной единой стеной перед Денисом, они не давали ему танцевать. Но тут в дирекцию пришло письмо из парижской Гранд-Опера. Театру предлагалось послать на конкурс молодых исполнителей в Париж одного танцовщика и одну балерину. Однако французы мудро решили не доверяться нашему отбору по принципу: сват-брат плюс денежная благодарность, и прислали свою комиссию из трех человек. Просмотр был большой, они не отказали никому из молодых исполнителей. После первого тура отобрали трех балерин и двух танцовщиков, Дениса и Вадима Стужева, тоже очень талантливого юношу. Вот тут-то и началось… Пока французы думали, совещались в ожидании второго тура, Вадим Стужев решил обойти Дениса не своим выступлением на сцене, а с помощью закулисной интриги. Он был из очень состоятельной семьи и ловким обхождением, подарками попытался склонить французов на свою сторону, но те не поддались. Тогда он решил воспользоваться одним из самых старинных и проверенных методов подлости. Он оговорил Дениса! Написал лживый донос в ОВИР, что талантливый танцовщик Лотарев собирается навсегда уехать за рубеж. Чего не смогли сделать прожженные корифеи театра, всеми силами не пускавшие Дениса на сцену, одним росчерком пера сделал его ровесник. Успел сделать! Строй, который чувствовал приближение агонии, лютовал тогда вовсю. Денису было отказано в загранпаспорте. Бедный мальчик, как он тогда переживал! Ну представьте, Моцарту, переполненному звуками, запретить играть! У Дениса были все шансы победить на конкурсе в Париже, а это давало право стажировки в Гранд-Опера и необозримые возможности в будущем. Здесь же он был как в тюрьме: танцевать не давали, за границу не выпускали… И тогда я посоветовал ему попробовать себя на драматической сцене. Главную роль репетировала Алина Фролова, ей в партнеры я и предложил Дениса. Едва режиссер спектакля и Алина увидели его, как единодушно сказали: «Да!» Пластичность, редкая мужественная грация, приятный, проникновенный тембр голоса. Когда они с Алиной пели свою знаменитую «Прощай, дорогая!..», зал приходил в восторг. Спектакль стал настоящей сенсацией. Вся страна заговорила о нем. А что делалось у служебного входа!.. Алину и Дениса был вынужден сопровождать эскорт милиции. Как вы догадываетесь или даже знаете, у Алины с Денисом начался роман… Она уговаривала его остаться в театре. Рисовала ему перспективы в кино. Но я-то понимал сомнения Дениса. Это все равно, что связать птице крылья!.. Следует, однако, заметить, что он сильно изменился после знакомства с Алиной. Стал более светлым, уверенным, радостным. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы Аркадия не пригласили в Москву. Надо отдать ему должное — он сделал все, чтобы устроить Денису просмотр в московском театре оперы и балета. Но, как ни странно, Денис заколебался. Здесь, в Питере, пусть в драматическом театре, у него был ошеломляющий успех, а он, как известно, опьяняет, здесь у него была любимая женщина, и какая! А в Москве — все сначала: опять борьба за естественное для танцовщика право — выходить на сцену. Алина, несомненно, употребила все свои чары, чтобы Денис забыл о балете, но Аркадий оказался сильным соперником. Он приехал в Петербург и встретился с ней. Я случайно стал свидетелем их разговора. О, это был разговор Зевса с Герой! Гром и молнии, проклятия, обвинения в намеренной погибели таланта Дениса… Ну, далее вы знаете сами: Аркадий одержал верх и Денис уехал в Москву. Московский же период жизни Дениса не в моей компетенции. Да, кстати, я все хотел вас спросить вы — частный детектив, значит, кто-то попросил вас заняться расследованием?

— Совершенно верно! Марина Купавина.

— Я так и думал! Чтобы там ни говорила Аля, Марина — славная девушка! И как странно, они одинаково несчастны! После смерти Дениса Алину не узнать!.. Она будто потеряла себя… даже не знаю, как точно выразиться… нет прежней Алины… нет!.. — мрачно вздохнув, развел он руками.

— А вы были на том спектакле?

— Увы! — покачал головой Александр Николаевич. — Денис прислал мне приглашение, но я был болен, гипертония, и вместо меня поехала Алина. Она бы все равно поехала, а так еще воспользовалась правом зайти за кулисы, чтобы передать от меня букет. Хотя рисковала, — усмехнулся он. — Аркадий с Мариной могли бы испепелить ее взглядами.

Телефонный звонок прервал Гаретова.

— Да, слушаю! Нет, завтра не смогу, — устало произнес он. — Завтра съемки на натуре… недалеко от дачного поселка Фаворитово… Да, что под Павловском. Не знаю, вряд ли выдастся минута… Ну если хотите… Хорошо, до свидания!.. Журналист, — объяснил он Кириллу, — видно начинающий, ловит имена. Готов ехать за мной даже в Фаворитово.

— Фаворитово, — что-то усиленно старался припомнить Кирилл. — Фаворитово под Павловском…

— Там когда-то была дача Алексея Лотарева, — тяжело вздохнул Александр Николаевич. — Но когда Денис стал совершеннолетним, он ее продал… И зачем Денис уехал в Москву? — забывшись, пробормотал Гаретов мучившую его мысль. — Как оказалось, была права Алина… А впрочем… Вы знаете, — обратился он к Кириллу, — Денис ведь был светлым, озаренным гением, от него словно исходило сияние! Все — тусклые, а от него — сияние… Такие люди долго не живут. — Он встал, подошел к шкафу и взял с полки альбом. — Вот, посмотрите, выпуск Дениса. Смотрите, как он отличается от всех. А это он с Алиной в спектакле… какая пара! В том, что она старше его, я не нахожу ничего ужасного. Денис был счастлив с ней, как потом ни с одной женщиной! Смотрите, смотрите! Вот он с Купавиной, а глаза… глаза — не те! Чтобы мне ни говорили, как бы они ни танцевали, его женщиной была Алина. — Александр Николаевич взволнованно заходил по гримерной.

Кирилл, переворачивая страницы альбома, продолжал смотреть на запечатленную в фотографиях такую короткую, но необыкновенную жизнь Лотарева.

— Александр Николаевич, я бы хотел встретиться с Алиной Вадимовной…

— Ее, к сожалению, сейчас нет в Питере.

— Да?! — удивился Кирилл. — А где же она?

— В Москве!

— Простите, если я не ошибаюсь, она только позавчера покинула столицу.

— Совершенно верно, но сегодня утром ее срочно вызвали на пересъемку.

Кирилл рассеяно взглянул на страницу альбома и хотел что-то сказать Гаретову, но слова его так и остались на губах, а сам он пристально рассматривал одну фотографию.

«Не может быть!» — Рядом с Денисом в белом парике и расшитом серебром колете стоял рабочий сцены Вадим Омутов… тоже в парике и колете.

У Мелентьева перехватило дыхание.

— Александр Николаевич! А кто это? — спросил он, показывая фотографию.

— Это тот, кто позаботился о том, чтобы Денис не поехал в Париж, а остался в Петербурге, — Вадим Стужев.

— Странно, но мне кажется, я знаю этого человека как Вадима Омутова.

— Канул в омут!.. Что ж, ему только это и оставалось.

— Скажите, — все больше волнуясь, обратился к Гаретову Кирилл, — что произошло со Стужевым после конкурса? Он не получил Гран-при? Он не стал знаменитым? Во всяком случае, я не слышал о таком танцовщике!

— И не услышите! — резко ответил Александр Николаевич. — Народная пословица «Не рой яму другому» предупреждала его, а он не послушал.

— Так что же с ним случилось?

— Что случилось? Вам и это надо знать! А вы любопытный! — рассмеялся Гаретов. — Дайте-ка вспомнить!.. — Он прикрыл рукой глаза. — Да, Стужев получил Гран-при на конкурсе в Париже, год танцевал как стажер, а потом с ним заключили контракт! Казалось бы — блестящее будущее!.. О нем начали писать, говорить. Он быстро поднимался по ступеням балетного Олимпа. И вот гастроли в Германии, в Мюнхене, если не ошибаюсь. Всего неделя, всего два балета, и он — звезда небольшой труппы. Один меценат-балетоман, граф или барон, лично приехал к нему и попросил станцевать несколько картин из «Лебединого озера» в его замке. Общество — самое высшее, освещение в прессе — самое блестящее. Почему я знаю такие подробности? — обратился с вопросом к Кириллу Александр Николаевич. — Потому что мне об этом рассказал Денис, а ему кто-то из артистов балета, выступавших со Стужевым… Итак, в парке на берегу озера соорудили сцену… — Щеки Кирилла покрылись нервным румянцем, и он мысленно назвал себя полным дураком. — Но, вероятно, рабочие допустили небрежность при монтаже или просто роковая случайность… Во время исполнения прыжка одна из досок, недостаточно плотно закрепленная, провалилась при соприкосновении с ногой Стужева, он упал и под вздох сочувствия зрителей его унесли со сцены. Он перенес сложную операцию на ахилловом сухожилии, сложную, но неудачную… Все — конец карьере! Мир через три дня и думать забыл о восходящей звезде балета Вадиме Стужеве. А Денис тем временем набирал обороты. Вот вам история о том, как должен был поехать в Париж Денис, и сейчас он был бы жив, а в России должен был остаться Стужев, и сейчас бы он танцевал!

Кирилл сидел, безжалостно издеваясь над самим собой.

«Это надо быть таким идиотом! Денис сам дал мне в руки графический образ своего убийцы — танцовщик, неловко упавший на сцене. Дух подлости, как оказалось, не оставил Стужева и после травмы. Он преследует Дениса, он мстит ему за то, что Денис стал тем, кем должен был стать он — танцовщиком с мировым именем. Стужев, ослепленный жаждой мести, не заботится ни о своем алиби — в день убийства он чинил замок в гримерной Лотарева, ни о том, что подозрения неизбежно падут на него, когда всплывет история с его подлым доносом. Стужева волнует только один вопрос: как убить Дениса… И он убил его, вдоволь насладившись его предсмертным танцем и роковым глотком из склянки. Месть свершилась, и только тогда спала пелена с глаз Стужева. Он заволновался и подставил мне Леонеллу Дезире. А замок, сломавшийся накануне спектакля, — это же было подстроено самим убийцей!» — чуть ли не хлопнул себя рукой по лбу Кирилл.

— Чувствую, что я взволновал вас своим рассказом, — отвлек детектива от размышлений Александр Николаевич.

— Да, не скрою, — признался он.

— Вы задержитесь в Петербурге, чтобы встретиться с Алиной? — спросил его Гаретов.

— Нет, — покачал головой Кирилл, — думаю, теперь в этом необходимость отпала.

— А то я хотел пригласить вас на спектакль. Тут у нас небольшая антреприза организовалась, и мы поставили «Милого лжеца». Играем я и Аля.

— Большое спасибо! Если получится, обязательно воспользуюсь вашим приглашением.

— Пойдемте, я вас провожу! — сказал Александр Николаевич, видя, что Кирилл собирается уходить.

Они вышли в коридор.

— Я вам, кажется, говорил о театре призраков?.. Вот, все они — призраки, — указал Гаретов на портреты друзей-соперников, — а я — последний, хранитель… К счастью, вам еще этого не понять… — Он немного помолчал, а потом спросил: — И что, есть надежда найти убийцу Дениса?

— Да! — с уверенностью ответил Кирилл.

— Что ж, это, конечно, ничего не изменит… Но когда возмездие свершается, становится как-то легче.

Всю обратную дорогу в самолете Кирилл продолжал заниматься самобичеванием.

«Как можно было не увидеть явного?! Подозревать Марину, Дезире, Дубова… мчаться за Фроловой в Петербург, когда все так просто! Только после смерти Дениса Стужев решился выйти на сцену, и единственным свидетелем его возвращения был я! Не сомневаюсь, все это время он занимался, разрабатывал свою ногу, но Денис был для него психологическим барьером. Он четко осознавал: пока Денис будет танцевать, он не посмеет выйти на сцену. Какие же аргументы есть в моем распоряжении, чтобы обвинить Стужева? Как я смогу доказать, что яд в склянку налил именно он?» — резко поменялся ход мыслей детектива.

За размышлениями Кирилл не заметил, как добрался из аэропорта домой. Он принял холодный душ, заварил крепкий кофе и почти всю ночь не сомкнул глаз, выдвигая и опровергая доводы, моделируя свой завтрашний разговор со Стужевым.

_____

ГЛАВА 16

Утром Кирилл продолжал размышлять над предстоящим разговором. Ему казалось, что он нашел неплохую словесную ловушку для убийцы. «Главное, не дать опомниться!»

— О! Не успел приехать, — пробурчал он, поднимая трубку телефона. — Слушаю!

— Кирилл! — раздался странно приглушенный голос Марины. — Ты вернулся?.. Хотя конечно… Ты знаешь, я боюсь… — Она не договорила и словно в растерянности замолчала.

— Марина! Чего ты боишься? — с веселой беззаботностью спросил он.

— Я боюсь, — продолжила она мучившую ее мысль, — что следующей буду я!..

— Что за глупости! Успокойся! Обещаю тебе, что все очень скоро прояснится и тебя перестанет мучить тень отца Гамлета! — пошутил Мелентьев.

— Ты нашел убийцу?! — вскричала она.

— Марина, это не телефонный разговор. Ты сейчас дома или в театре?

— В театре, конечно. Нас не выпускают.

— Почему не выпускают? — удивился Кирилл.

— Ах, ну да! Ты же был в Питере и ничего не знаешь. Отравили точно так же, как Дениса… Ужас!.. — Голос Марины пресекся.

— Кого?! Кого?! — с расширенными от громоподобного сообщения глазами кричал в трубку Кирилл.

— Ой… как же его?.. Рабочего сцены… Вадима Омутова!..

— Кого?! — вскрикнул Кирилл и потерял голос.

— Алло! Алло! — звала его Марина.

— Я тебе позвоню, — с трудом произнес он и положил трубку.

Словно столб воздуха обрушился на голову Кирилла. Он стоял не в силах пошевелиться, не в силах думать…

Наконец одна спасительная мысль осенила его опустошенный мозг.

«Самоубийство! Ну, конечно же, самоубийство! — перевел дыхание детектив. — Омутов-Стужев понял, что неизбежно будет изобличен!»

Он набрал мобильный номер Леонида Петрова.

— Привет! — ядовито ухмыльнулся Леонид. — Не догадываешься, где я?

— Догадываюсь — в театре!

— Отлично! Может, заедешь, полюбопытствуешь? Труп, правда, уже увезли!

— Приеду! Хотя любопытствовать особенно нечего. Все ясно и так — самоубийство!

— Да что ты?! — с иронией воскликнул Леонид. — В таком случае я первый раз вижу такое самоубийство!

— Ладно, еду! — уже чувствуя, что его версия обречена, бросил детектив и поспешил к машине.

Дежурный проводил Кирилла в полуподвальное помещение, где находилась мастерская Вадима Омутова. Леонид в раздумье прохаживался вдоль коридорный стены, изредка поглядывая в открытую дверь на занятых работой экспертов.

— А… привет! — подал он руку Кириллу. — Проходи! — сделал он широкий жест, приглашая друга в мастерскую. — Посмотришь, как Омутов интересно обставил свое самоубийство.

Они вошли в просторную мастерскую, стены которой были уставлены досками, поломанным театральным реквизитом; вдоль трех небольших окон тянулся длинный рабочий стол с инструментами.

— Вот, — продолжал Леонид, — с утра человек спокойно работал, несколько раз выходил из мастерской, его видели, к нему заглядывали… В тот день он был очень занят и время обеда пропустил, так как надо было срочно отремонтировать балетный станок в одном из репетиционных залов. Около семнадцати часов он спустился к себе в мастерскую и, как почему-то утверждаешь ты, решил отравиться… Он поставил на этот небольшой стол пластиковую коробку с отбивной и съел ее вместе с салатом, затем открыл термос с кофе, принесенный им из дома, и, согласно твоей версии, добавил в него несколько капель яда, налил себе чашку, сделал глоток и тут же упал со стула, — показал Леонид на обрисованный на дощатом полу мастерской контур тела. — Не могу пожаловаться на недостаток своего опыта, но такое самоубийство вижу впервые!

— Тогда я ничего не понимаю! — краснея от ярости, бросил Мелентьев. — Только все состыковалось, и вдруг… — он резко махнул рукой, — отравили моего убийцу!

— Не понял? — с удивлением посмотрел на него Леонид.

Кирилл рассказал ему свою версию убийства Лотарева.

— Да… что-то в этом есть, вернее, было, — усмехнувшись, поправился Леонид. — Но! — Он многозначительно поднял палец. — Ты забыл об убийстве Киры Репниной, а они, несомненно, взаимосвязаны. И если, как ты предположил, убийцей был Омутов-Стужев, то на кой черт ему надо было убивать девчонку? Вообще, убийца окончательно запутал нас. У каждого свой стиль, а тут и яд, что говорит о крайней изощренности, и грубый нож, что говорит об отсутствии всякой фантазии. Одно убийство на сцене под звуки музыки, другое — в туалете под звук смывного бочка…

— Вот поэтому я допустил, что убийство Репниной не имеет никакого отношения к убийству Лотарева, — заметил Мелентьев.

— Допустить-то можно… только что искали в квартирах Репниной и Лотарева? Это-то и не дает нам возможности предполагать, что убийства не связаны друг с другом… слишком странное получилось бы совпадение…

Кирилл в отчаянии развел руками:

— Это черт знает что такое! Опять все сначала!.. И главное, понять убийство Лотарева можно, но кому мешал рабочий сцены неудачник Омутов-Стужев?!..

Его прервал звонок по сотовому телефону Леонида.

— Это из лаборатории… подтвердили, яд тот же!..

— Отравитель оказался запасливым! — зло сверкнул глазами Кирилл. — Как бы мне хотелось взглянуть на эту сволочь!..

— Пока мы на него взглянем, он нам полтеатра перетравит, если будем продолжать работать в том же духе!..

— Но у меня — ни малейшей серьезной зацепки, — честно признался Кирилл. — Видимо, поэтому я так ухватился за Омутова… Слушай! — Он взял Леонида за руку. — Тем не менее это убийство нам может помочь исключить из списка фигурантов тех, кто был в театре в день убийства Лотарева, и тех, кто был в театре вчера!

— И здесь полный провал! — разочарованно произнес Леонид. — Смерть Омутова-Стужева наступила вчера около семнадцати часов, а в это время в театре было скромное светопреставление: Ксения Ладогина отмечала свой день Ангела! В банкетном зале были накрыты столы а-ля фуршет…

— Почему в такое «нефуршетное» время? — удивился Кирилл.

— Потому что в двадцать один час она уже улетала на отдых, на Лазурный берег! Труп Омутова только сегодня утром обнаружила уборщица.

— И что, все, кто был вчера у Ладогиной, были в театре в день убийства Лотарева?

— Все! И даже с десяток новых лиц.

— Да… — задумчиво протянул Кирилл, — шансов на успех мало… Но что меня больше всего бесит, так это то, что я здороваюсь за руку с тем или с той, кто отравил Лотарева, а теперь и Омутова!..

— Ладно! — устало произнес Леонид. — Мою руку можешь пожать без опаски. Эксперты уже закончили, мы уезжаем.

— Созвонимся! — бросил на прощание Кирилл.

Резко повернувшись, он направился в гримерную Купавиной, но, подойдя к двери, остановился. Было ужасно неловко, что он прозевал следующий ход убийцы и допустил новую смерть. Однако к этому еще примешивалось неприятно-смутное чувство: а что, если все-таки именно та хрустальная ручка, которая сейчас взметнется ему навстречу, изящным движением и налила яд в склянку Лотарева и в термос Омутова?

Купавина была не одна. На кушетке лежали разноцветные образцы материй, вокруг которых суетился художник-модельер Севочка.

— Здравствуйте! — воскликнул он при виде Кирилла. — Вот, опять Мариночка капризничает!.. Просто беда!..

— Оставь, Сева! — недовольно перебила его Купавина. — Кириллу это не интересно.

— Ох-ох… понимаю, у господина детектива в нашем театре профессиональные интересы… Какой ужас!.. Честное слово, и я уже начал бояться!

— Хватит, Сева! — вновь резко перебила его Купавина, несомненно, желая поскорее его выпроводить.

Но Сева не спешил укладывать в расписную коробочку свои образцы. Не обращая внимания на недовольство Марины, он продолжал сетовать:

— Ведь вот… только вчера он был здесь, в этой гримерной… глаза горели… спешил куда-то… Кстати, он зашел сюда специально, чтобы спросить у Марины ваш номер телефона, ведь так?.. — Сева выразительно взглянул на Купавину.

— Да! — сухо подтвердила балерина.

— Странно, зачем это я ему вдруг понадобился? — удивился Кирилл.

— Мне кажется, он хотел вам что-то сказать… Ну да!.. Он говорил, будто вспомнил что-то важное! Ведь так, Марина? — вновь обратился к ней Сева.

Купавина устало поморщилась и кивнула.

— Расскажите мне об этом подробнее! — попросил детектив.

— Пожалуйста! Ведь это было только вчера! Мы с Мариной, как впрочем и сегодня, были заняты образцами, фасонами… ну и так далее… Вдруг в дверь постучали, и на пороге, к моему удивлению, появился рабочий сцены… Омутов, если не ошибаюсь. Он был явно взволнован! Извинившись за беспокойство, он спросил, не знает ли Мариночка номер телефона детектива, ведущего расследование убийства Дениса. Марина ответила, что знает, и назвала ему ваш номер. Ты тогда еще поинтересовалась, — обратился он к Купавиной, — «А что случилось?» И он, Омутов, ответил, что вспомнил голос!.. — «Я, — говорит, — в день убийства, чинил замок в гримерной. В антракте у Дениса собралось много народу. Я видел, как все они входили. И тут неожиданно до меня донесся голос… очень знакомый, но не принадлежавший никому из только что вошедших. Получается, что кто-то уже был там, прятался в костюмерной или ванной, а потом, воспользовавшись тем, что собралось много народу и никто не обратит внимание на его неожиданное появление, вышел! Поэтому я и хочу поговорить с детективом!» — Он поблагодарил Марину и убежал. Мариночку так взволновали его слова, что она выскочила за ним в коридор и спросила: «Но вы хотя бы догадываетесь, кому мог принадлежать этот голос?..» «Нет! — с досадой ответил он. — Мне надо послушать голоса, и тогда, думаю, сумею определить!» Вот и все! — вздохнул Сева. — Я ничего не упустил? — обратился он к Купавиной.

— Нет, изложил в точности! — все с той же усталой досадой в голосе ответила она.

— И кому понадобилось его отравить? — пожал плечами Сева. — Разве только тому голосу?.. Но, кроме меня и Марины, в гримерной никого не было!

— А в коридоре? — тут же поинтересовался Кирилл.

— Тоже!.. Потом минут через десять пришла Ксюша звать Марину на фуршет, она не хотела идти.

— По какой же причине вы решили игнорировать день ангела Ладогиной? — обратился Кирилл к Купавиной.

Она надменно усмехнулась и ничего не ответила.

Сева наконец собрал свои образцы и, попрощавшись, ушел. Кирилл продолжал вопросительно смотреть на Марину.

— Неужели не догадываешься?.. Там была Фролова! А я не то что не хочу — не могу ее видеть!

— Минутку! — извинился Кирилл и вышел в коридор.

Он нагнал Севу и задал ему вопрос:

— Припомните, пожалуйста, вы никому кроме меня не рассказывали о голосе, слышанном Омутовым?

Глаза Севы округлились, он глубоко вздохнул и чуть отпрянул назад.

— Нет… нет… — весьма неуверенно ответил он.

— Поймите, это очень важно!

— Ох!.. Да никому!.. — тяжело вздохнул Сева. — Разве Ксюше только… но ведь она…

— Понятно! — многозначительно произнес Кирилл. — Вы еще будете в театре?

— Да, конечно!

— Где мне вас найти?

— Вот по этой лестнице на третий этаж! — указал плавным движением пухлой ручки Сева.

— Хорошо! Я не прощаюсь! — сказал Мелентьев и вернулся в гримерную Купавиной.

Марина переодевалась в гардеробной.

— Глупо… как глупо!.. — поделился с ней мыслями вслух Кирилл. — Омутов сам навлек на себя смерть. Зачем он стал рассказывать, что вспомнил голос?..

Марина вышла из гардеробной в светло-сером платье. Она подошла к зеркалу и ловко подобрала вверх пышные каштановые волосы.

— Но ведь он сказал об этом только мне и Севе. Получается, что отравитель либо я, либо он! — устремила она на него свой бездонно-темный взгляд.

— Сева поделился услышанным с Ладогиной!

— А!.. — понимающе протянула Марина.

— В котором часу к тебе заходила Ладогина?

— Около четырех.

— И ты не поддалась на уговоры?

— Поддалась! — вздохнула она.

— У тебя угнетенное настроение! — заметил Кирилл. — Тебя настолько взволновала смерть Омутова?

— Признаюсь, да! — Марина подошла к нему. — Мне страшно!.. Мне кажется, что меня тоже хотят отравить!

— Нет, не волнуйся!.. Ты никак не вписываешься в круг жертв! — с бодрыми нотками уверенности воскликнул Кирилл, в то же время подумав: «Сева рассказал Ладогиной, значит, всем… Однако не исключено, что этот некто проходил по коридору именно в тот момент, когда Омутов делился своими подозрениями в гримерной Марины и сам услышал его слова. И все-таки я вновь прихожу к мысли, что нет связи между убийствами Лотарева и Репниной! Слишком разный почерк! Хотя не исключено, что именно этим убийца и надеется сбить со следа!.. Но Марина! Вполне вероятно, что ей тоже может угрожать опасность! Пока не выяснен мотив убийства Лотарева, угроза отравления будет витать в театре!..» Марина!.. — словно со стороны услышал он собственный голос и в стремлении оградить ее от опасности обнял за плечи.

— Все ужасно!.. Все спуталось!.. — подняв голову, но, смотря куда-то мимо него, проговорила она. — После смерти Дениса ничего не получается… «Олимп» Аркадия на грани провала…

— Почему? — удивился Кирилл. — Насколько я помню, Аркадий Викторович довольно оптимистично высказывался о будущем своей постановки.

— Ах!.. — вздохнула сердцем Марина. — Феликс задурил!.. Что с ним случилось, не понимаю! Да, действительно, вначале ему приходилось очень тяжело, но он был полон такого азарта и желания — даже не заменить Дениса, не превратиться в его тень, а достичь успеха, оставаясь самим собой. И я почувствовала, что у него может получиться! Но вот уже две недели он как будто с ума сошел: пропускает репетиции, приходит не совсем трезвым, бегает за девчонками из кордебалета… Аркадий переживает ужасно. Он столько сил на него потратил! Даже мне пришлось разговаривать с Феликсом. Ведь такой шанс дураку выпал!.. Другие полжизни теряют, пока путь пробьют…

— Странно, — согласился Кирилл. — Ну, а что он тебе ответил?

— Ничего определенного. «Хочу жить! Не танцевать, а жить! Я слишком мужчина, чтобы только танцевать!..» Аркадий страшно разозлился и дал ему неделю на размышление.

— А если он не прекратит дурить?

— Ой, не знаю… Придется искать замену!.. Хотя, скажу тебе честно, лучшего Аполлона для «Олимпа» я не вижу, и главное, что у нас складывался дуэт. — Она глубоко вздохнула и, забывшись, устало прижалась головой к плечу Кирилла.

Он почувствовал ее тело… Оно так возбуждало хрупкостью своих линий, что теперь глубоко вздохнул Кирилл. Марина слегка подалась назад, намериваясь выскользнуть из его объятий, но они оказались чересчур крепкими. Она вопросительно посмотрела ему в глаза.

Затягивающий в бездну взгляд заставил Кирилла забыть, что он обнимает звезду мирового балета. Он чувствовал только женщину. Он наклонился и нежно обхватил ее губы. Она ему ответила. Его рука скользнула по молнии платья.

— Нет, нет! — прерывисто дыша, запротестовала Марина. — Только не здесь!..

Он устремил на нее затуманенный желанием взгляд.

— Но я уже не могу отпустить тебя!

— Ну не здесь… — с трудом сопротивляясь ему и себе, шептала Марина.

Последний луч разума сверкнул и скрылся во мраке желания. Они не помнили себя, они только чувствовали вкус наслаждения…

Очнувшись, Марина с растерянным взглядом пыталась выдернуть из-под спины Кирилла свое платье.

— Это безумие, просто безумие… — подрагивали ее губы.

— Но какое!.. — улыбнулся Кирилл, с удовольствием обнаружив у знаменитой балерины маленькую упругую грудь. — Я думал, что все балерины жутко плоские, — признался он.

— Все! — с гордой усмешкой подтвердила Марина. — Но не я! — И тут же, словно устыдившись саму себя, вновь зашептала: — Это безумие…

— А как, интересно, можно заниматься любовью благоразумно? — смеясь, спросил Кирилл.

— Ах, я же не об этом!.. Здесь портрет Дениса!.. Здесь витает его дух!.. Он все видел!.. Это ужасно!.. — обхватила она лицо руками.

— Марина, какой дух? О чем ты? — поморщился Кирилл.

— О том, что душа Дениса могла видеть нас, ведь она еще не в том мире, а в нашем!

— Ну и что? Души не мстят, не могут! — не скрывая усмешки над ее надуманным страхом, произнес он. — У них нет рук, чтобы налить яд или нажать на курок…

— Души не мстят?! — нервно расхохоталась Марина. — Они мстят с такой изощренной жестокостью, что их жертвы сами нажимают на курки или затягивают на себе петли…

— Марина! Марина! — встряхнул ее за плечи Кирилл. — Ты просто переутомилась и говоришь полнейшую чепуху!

— Ах, оставь, я это точно знаю!

— Что? — Он не без тревоги взглянул на нее.

— Оставь! — совершенно будничным тоном повторила она. — Денис нам мстить не будет!

— Ты уверена? — с явной усмешкой спросил Мелентьев и посмотрел на портрет Лотарева. — «Чем черт не шутит, — мысленно забавлялся он, — возьмет и пальцем погрозит!» — Марина! — неожиданно заинтересовался он. — А какая она, душа?

— Мощный сгусток энергии, покинувший тело!

— Прости, но ты начиталась не тех книг!..

— Начиталась, может быть… — покорно согласилась она. — Но это видение происходит помимо моей воли…

— Все понятно, будем воспитывать твою волю и читать книги о любви, а еще лучше — писать!.. Презабавные получаются страницы!..

Марина рассмеялась, поправила макияж и, взглянув на портрет Дениса, повторила:

— Нет, он мстить не будет!..

— Ну и слава богу! — обнял ее за плечи Кирилл. — Пойдем, я тебя провожу до выхода.

— А ты?

— Я еще поднимусь к Севе.

— Ну-ну, поболтайте, посплетничайте… Только смотри, не потеряй свою мужскую невинность! Сева у нас жуткий соблазнитель красивых мужчин!..

* * *

Соблазнитель мужчин в рубашке цвета бирюзы сидел на высоком табурете перед длинным столом и что-то усердно мастерил, шевеля от удовольствия губами.

— Можно? — потревожил его Кирилл, заглянув в дверь.

— Да, конечно! Проходите, садитесь! — Он плавным жестом указал на пестрый диван. — Вот, заканчиваю образцы костюмов к балету «Олимп». Правда, это, так сказать, мое видение… Еще предстоит борьба, что бы оно из моего стало общим…

— Я вас отвлеку не надолго, — предупредительно заметил Кирилл. — Всего несколько вопросов.

— О, что вы! Я с удовольствием! — Сева мелкими шажками подошел к дивану и мягко опустился рядом с детективом.

Вспомнив шутливое предостережение Марины, Кирилл с интересом взглянул на него. Он сразу подметил его внимание и красивым жестом поправил свои светло-русые волосы.

— Если не ошибаюсь, день ангела Ксении приходится на двадцать четвертое января, так почему Ладогина отмечает его в июле? — задал свой первый вопрос Кирилл.

— Нет, не ошибаетесь! Но Ксюша решила, что ей будет лучше находится под покровительством сразу двух святых, как, например, у католиков, и выбрала себе еще имя Юлия. Вот и получилось — Ксения-Юлия. Но пусть вас это не удивляет! Ксюша — женщина непредсказуемая, ни она сама и никто другой не знает, что ей еще взбредет в голову. Она — милая, очаровательная!.. Она — душа нашего театра!

— А Марина?

— Мариночка?!.. — серьезно произнес Сева. — Мариночка — гениальная балерина! Но она вся в сумерках… сверкает только на сцене, а в жизни — мрачновата, углублена…

— У нее много поклонников?

— О! — погрозил пальчиком Сева. — Я догадываюсь, что вы подразумеваете под этим невинно-коварным вопросом. — Марина нравится мужчинам! У нее, скажем так, было немало любовных увлечений…

— А замужем она была?

— Нет, ни разу!.. Она слишком талантливая балерина, чтобы найти себе равного по духу восприятия мира…

— Денис Лотарев не был увлечен Ладогиной?

— Нет! — замахал руками Сева. — Между Денисом и Ксенией никогда ничего не было. Ксения любит красивых мужчин, но Денис помимо мужчины — это еще и партнер в дуэте, который, несомненно, сложился бы у них при более тесных отношениях. А Ксюша как умная женщина прекрасно понимала, что она потерялась бы на фоне Лотарева со своим скромным, однако, не лишенным искрометности талантом. У нее есть равный ей партнер, и есть любовник — бизнесмен из Швеции. К тому же она замужем за скрипачом Вертавиным. Так что Денис и Ксения совершенно спокойно прошли мимо друг друга.

— А что бы вы могли сказать о Леонелле Дезире?

— О! — благоговейно выдохнул Сева. — Это мистическое сочетание красоты и таланта!

— Она была увлечена Лотаревым?

— Да! И это ни для кого не было секретом!

— А он?

— Он был увлечен многими, но только не ею!

— У Валерия Дубова были неприятности с Лотаревым?

— Да, из-за оформления спектакля. Но не думаете же вы, что Валерий мог отравить из-за этого Дениса?!

— А как думаете вы? — усмехнулся Кирилл.

— Если честно, — понизил голос Сева, — я боюсь об этом думать. Вообще, как-то жутко стало в театре… — он доверительно коснулся его руки. — Особенно после того, как отравили рабочего сцены. Отравитель ходит между нами… ужас! — Еще немного, и Сева под предлогом испуга прижался бы к мужественному плечу детектива.

— Что ж, спасибо! — чересчур поспешно вскочил с дивана Кирилл. — Не смею вас больше отвлекать!

Он спустился по лестнице и по длинному коридору направился к выходу.

— Нет!.. Устала!.. У меня еще встреча с журналистами… — донесся до него знакомый голос. — На этом мы остановимся!..

Одна из дверей репетиционного зала открылась, и в лилово-розовом платье с сумкой через плечо появилась Леонелла Дезире.

Она метнула на Кирилла пронзительный взгляд. Кирилл поздоровался.

— Вот и отлично! А то мне ужасно скучно будет пить кофе одной. Вы составите мне компанию! — удивительно точной интонацией перевела она вопрос в утвердительную форму.

Кириллу оставалось только повиноваться.

Леонелла села за руль белоснежного «Мерседеса».

— Все, через неделю уезжаю в Италию! Месяц буду петь «Норму» в Милане.

— Могу только позавидовать миланцам!

— Зачем же завидовать? — лихо поворачивая руль, сказала Леонелла. — Когда можно самому стать миланцем на месяц! — неожиданно сделала она ему откровенное предложение.

«Ого! Кажется, я попадаю в положение Дениса!.. Нет, еще Фроловой не хватает, чтобы меня рвали на три части!.. Представляю себе реакцию Марины, если бы я укатил с Леонеллой в Милан!..»

— На месяц, к сожалению, не получится, а вот недели на две… — придавая голосу бархатистое звучание, ответил Кирилл, совершенно не представляя своих дальнейших действий.

Въехав мимо будки с охранником во двор, Леонелла остановила машину. Кирилл вышел первым и открыл ей дверцу… Ослепительной красоты нога сверкнула в разрезе платья. Пышная, упругая грудь вздымалась перед глазами Кирилла в кабине лифта.

Дверь квартиры открыла горничная и, получив указания хозяйки, тут же поспешила на кухню варить кофе.

Леонелла провела Кирилла в гостиную.

— Садитесь сюда, на диван! — предложила она своему гостю. — Сейчас подадут кофе.

«Бокал с ядом», — мысленно назвал Леонеллу Кирилл.

Она чуть прищурила глаза и сказала:

— Мне нравятся мужчины вашего типа!..

— Вы ошибаетесь, Леонелла, я — единственный экземпляр! — с едкой иронией парировал он.

— Значит, мне нравятся штучные мужчины, — выдохнула она и, придвинувшись ближе, обвила его шею руками.

От нее исходил сильный импульс плоти. Кирилл возбудился мгновенно. Его глаза с жаром смотрели на ее великолепную грудь, вздымавшуюся в лилово-розовом декольте. Он провел руками по бедрам Леонеллы. Она вся задрожала в волнах нараставшего желания. Ее проворные пальцы мгновенно освободили Кирилла от лишних деталей одежды…

— Я хочу тебя… — шептали ее губы, — тебя… именно тебя…

Но что-то мешало Кириллу утолить их совместную жажду… какой-то барьер…

— Подожди!.. — чуть отстранился он.

— Что случилось? — приподнявшись на диване, спросила Леонелла и посмотрела на то, чем утоляют страсть. — У тебя же все в порядке!

Из чудовищно неловкой ситуации Кирилла вывел звонок сотового телефона. Он проворно вынул его из кармана пиджака.

— Привет, это Леонид!

— Да, слушаю! — собираясь с мыслями и приводя перехваченный спазмами желания голос в норму, произнес он.

— Что-то у тебя, Кирюша, и впрямь не ладится это дело! Ты даже не поинтересовался, кто убил Киру Репнину: мужчина или женщина.

— Да, ты прав!.. Замотался… Так кто?

— Предположительно удар был нанесен женщиной. Так что подумай, может быть, тебе отказаться от этого расследования, вряд ли оно увенчается успехом, только время потеряешь! Мне-то что, это моя работа.

— Я подумаю… Еще раз съезжу в Петербург, и тогда поговорим.

— Ну давай, желаю удачи!

— Ты собираешься в Петербург? — вновь обвила его руками Леонелла.

— Да! — ответил он, пытаясь сообразить, как же выпутаться из совершенно дикой ситуации.

Он был возбужден. Он хотел женщину… но только не Леонеллу. Ему казалось, что овладеть ею — это все равно что погрузиться в сосуд с ядом.

— Вы говорили, что любите окрестности Петербурга?.. — совершенно чужим голосом спросил он.

— Да так… чисто детские воспоминания…

— Вы даже хотели взять на память пейзаж, написанный Денисом, — напомнил ей Кирилл. — Как называлось то место?..

Леонелла тяжело усмехнулась и, страстно взглянув ему в глаза, сняла стеснявший ее бюстгальтер.

— То был пейзаж окрестностей дачного поселка Фаворитово, что под Павловском, но я его не нашла!

Она сняла с себя все, и Кирилл замер, пораженный необыкновенной, дьявольской красотой.

Леонелла чуть насмешливо смотрела на него.

— Ну и чего же ты ждешь?

— Кофе! — неожиданно для самого себя ответил он.

От такой великолепной наглости Леонелла растерялась. Она открыла рот, но не нашла ни одного слова, чтобы выразить свое сверхженское возмущение… лишь спустя несколько мгновений ее губы выпустили:

— Кретин! — и, резко повернувшись на каблуках, она ушла в другую комнату.

«Кретин — это мягко сказано, — согласился с ней Кирилл. — Чертовщина какая-то! Сам не пойму, что со мной? Хочу!.. Могу!.. Но только не ее… почему?.. Потрясающая женщина!.. Все на месте, и все такое, как надо!.. Чертовщина!.. Однако пора отсюда уходить!.. Да ладно уж, сиди! — поправил он молнию, расходившуюся под напором рвущегося на свободу мужского достоинства. — Кто бы мне сказал, что у меня будет возможность оттрахать Леонеллу, а я скроюсь как опозорившийся мужик… никогда бы не поверил!»

_____

ГЛАВА 17

Свет не был потушен, как всегда. Вера в красном платье на тонких бретельках сидела в кресле посредине комнаты, закинув ногу за ногу. Пышное, упругое бедро зазывно проглядывало сквозь длинный разрез.

Щелкнул замок, отворилась дверь. Вера не двигалась. Лунев зашел в коридор и прислонился к стене.

«Неужели то, что произошло у меня с ней, было только случайностью, за которой опять последует унизительный провал?.. Но я этого больше не вынесу!.. — Гримаса боли исказила лицо Константина. — Я должен войти и решить это!..»

С лихорадочно сверкающими глазами он появился на пороге гостиной. Вера встретила его невозмутимым взглядом.

— Здравствуй! — пораженный ее спокойствием, пробормотал Константин.

— Здравствуй! — чуть кивнула Вера, и локоны прически скользнули по ее шее. — Прости, но рано или поздно я бы все равно догадалась, кто ты! Когда женщина проводит с мужчиной жаркие ночи любви… она его узнает из тысячи…

Сообразительная Вера все поняла и поэтому так естественно сказала: «Жаркие ночи любви!»

«Какие к черту жаркие! — в тоже время хохотала она в душе. — Неумелые попытки овладеть женщиной в несколько толчков! Но, видимо, даже эти несколько толчков у него ни с кем, кроме меня, не получались. Я дала ему возможность почувствовать себя мужчиной! И за это он мне должен быть вечно благодарен!»

Она встала, подошла к нему, взяла за руку и усадила рядом с собой на диван. Константин был зажат. Маска, скрывавшая его лицо, придавала ему смелость, а без нее он — опять Константин Лунев со сложными психическими отклонениями… Он хочет женщину, но не может овладеть ею. При приближении к ней сила уходит из органа наслаждения, как воздух из шарика… Как он хотел, как он любил Ольгу!.. Сколько раз ему казалось, что сегодня он непременно овладеет ею! Они целовались до исступления, они задыхались в объятиях друг друга, но в самый важный момент сила покидала его! Он впадал в бешенство, он был готов убить сам себя.

Мажордом изощрялся в попытках помочь ему: тут были и психиатры, и дорогие девушки… но известность Константина росла, и стало небезопасно иметь большое количество свидетельниц его мужской несостоятельности. Тогда мажордом решился предложить Костику попробовать «голубую любовь». Он пригласил к нему Валюшу, известного виртуоза, и, очень щедро оплатив его первый визит, откровенно предупредил: «Если кто узнает, что Костик балуется «голубой любовью», можешь сразу писать завещание!»

Валюша понимающе кивнул, взмахнул пышными ресницами и скрылся в спальне Константина.

Через полчаса он выглянул на минутку и шепнул взволнованно ждавшему результата Евгению Рудольфовичу, что Костик был на высоте, чем остался очень доволен.

— Валюша, спасибо!.. Спасибо, дорогой! — перекрестился мажордом.

«Ну, слава богу, теперь можно будет спокойно работать. Способ снимать припадки половой неудовлетворенности найден! Не совсем такой, как хотелось бы, но что поделаешь…»

Евгений Рудольфович оказался прав. Настроение Константина стало более уравновешенным, что тут же отразилось на его работоспособности. Был совершен первый большой тур почти по всем крупным городам страны. О Луневе начали говорить как о новой звезде. Конечно, можно было без особых хлопот стать «Голубой звездой», но Константин и слышать об этом не хотел. Он боялся потерять последнюю надежду на встречу с женщиной, с которой у него все произойдет как надо. Для прикрытия ему была найдена невеста — модель Наталья Гурская, которая охотно согласилась на эту роль. Невеста Константина Лунева — это придавало золотой блеск ее имиджу. Она появлялась на страницах журналов в двух ракурсах и как преуспевающая модель, и как невеста восходящей звезды эстрады. А чтобы она не потянула Константина в постель, Евгений Рудольфович предупредил ее, что Костик безумно влюблен в одну очень высокопоставленную замужнюю особу, с которой он тайно встречается. Но так как ему просто нет покоя от претенденток, желающих стать мадам Лунева, то он решил оградить себя от них фиктивной помолвкой. А тем временем Валюша добросовестно исполнял свои обязанности.

Евгений Рудольфович и сам прекрасно понимал, что быть просто звездой, без оттенков, гораздо выгоднее. Тем более что он собирался сделать из Лунева звезду с мировым именем. А, как известно, именно женская влюбленность и возносит звезд на Олимп восхищения.

Сам же Константин, удовлетворяясь «голубой любовью», убеждал себя, что это временно. Не так давно, когда у него собрались гости, он прошел с Ольгой в кабинет и вдруг совершенно неожиданно почувствовал небывалую силу. Он набросился на Ольгу с полной уверенностью, что наконец-то овладеет ею, но… Этот провал окончательно сразил его.

Психологический срыв оказался настолько сильным, что Евгению Рудольфовичу пришлось платить громадные неустойки за отмену концертов. И тогда в одну бессонную ночь он вспомнил о Вере, вернее о том, как Константин ездит в тюрьму смотреть на любовные слияния одной заключенной с Вячеславом.

«А что, если вместо Славы подложить к ней Костика, вдруг что получится, когда он будет скрыт темнотой?! Может быть, психологический барьер заключается именно в том, что он — Константин Лунев, который был травмирован своей первой сексуальной попыткой, окончившейся неудачей. А скрытый мраком, он будет — Никто! Во всяком случае, попробовать можно!» — подумал мажордом.

Тем более что девицу эту он купил, и она пожизненно обречена исполнять его приказания.

Евгений Рудольфович немало заплатил за Веру и не ошибся. Золушка, как прозвал он ее, оправдала его капиталовложения. Она с виртуозным мастерством убирала тех, кто мешал его бизнесу. Теперь ей предстояло попытаться убедить Константина в собственной мужской силе.

Вера с успехом выполняла возложенную на нее миссию, только хозяином она считала Лунева.

— Признаюсь, — потупив взор, словно она едва осмеливалась говорить, произнесла Вера, — ты меня ошеломил!

— Чем? — взволновался Константин.

— Тем, что ты — Лунев! Сначала я не поняла, зачем тебе был нужен весь этот маскарад, а потом догадалась: кто я? — бывшая заключенная… А ты — звезда!

Он перевел дыхание и, налив в бокал виски, залпом осушил его. Константина мучили жажда, желание и страх. Но Вера была так по-домашнему спокойна и главное — абсолютно уверена в его мужской силе.

— Я все время думаю о тебе, — слегка жеманясь, произнесла она и, будто осмелившись, коснулась рукой его плеча.

Константин тяжело задышал.

«Не передержать бы его! — взволнованно подумала Вера. — Передержу — провал! Но и раньше времени нельзя! Черт бы побрал этих половых недоделков! Как я понимаю, моя сладкая жизнь зависит именно от того, насколько вовремя я сумею уловить момент. Пропущу… и прощай квартира, машина…»

Она обхватила своими пышными губами судорожно сжатый рот Константина. Он больно стиснул ее в объятиях.

«Идиот! Синяки же останутся!.. Ну ладно, за каждый синяк заплатишь, недоделок!»

Она поднялась и увлекла его в спальню. Константин, трясясь от возбуждения, сорвал с нее платье.

«Сволочь, такое платье испортил!» — злилась Вера, издавая томные звуки восхищения от его ласк.

Ее тело стало мягким и будто бы совершенно уверенным в мужской силе Константина. Всегда неимоверно волнуясь в самый ответственный момент, он неожиданно забыл о нем и просто овладел Верой. Его радости не было конца… Вера уже повернулась на бок и подумывала, как бы подремать, а он, словно сумасшедший, то носился по комнате, то бросался целовать ее, то шептал какие-то бессвязные слова…

Утром ее разбудило его желание.

«Вот черт неугомонный! С утра пораньше!.. — поморщилась она. — Ну да ладно, две минуты подрыгается, а радости будет!..»

Вера не ошиблась. Когда она проснулась, комната благоухала цветами, а на ее пальце стыдливо переливалась в лучах солнца девственно-перламутровая жемчужина в бриллиантовой оправе.

Накинув лимонный пеньюар, Вера выплыла на кухню. Константин в шортах и майке накрывал на стол.

— Доброе утро! — сверкнул он белозубой улыбкой.

— Привет! — не скрывая своего удивления, произнесла девушка.

«Ни черта себе, обороты судьбы! — подумала она. — Кто бы сказал, что Константин Лунев будет готовить мне завтрак!..»

Он подошел к ней, взял прядь ее русых волос и приложил к своим губам.

— Я люблю твои волосы… твои глаза… Вера! — восторженно смотрел он на нее.

— Я тоже… люблю тебя, — стараясь скрыть фальшь, неуверенно произнесла она.

Константин улыбнулся так трогательно и искренно, что ей даже стало жаль, что она обманывает его.

— Ты знаешь, мне кажется, тебе подойдут изумруды, — взволнованно-радостно говорил он, ловя ее слегка недоуменный взгляд. — Давай завтракать! А потом поедем за изумрудами!..

«Что ж, — рассудила Вера, за изумрудами так за изумрудами…»

Она с аппетитом позавтракала, потом совершенно спокойно удалилась в спальню и занималась макияжем столько времени, сколько ей было необходимо.

Когда Вера появилась в гостиной в платье из органзы, Константин подумал: «Вот это женщина!.. И моя!..»

Внизу их уже ждал кадиллак. Они ездили из одного бутика в другой, развлекаясь выбором изумрудного колье. Охрана не поспевала за Константином. Он вел себя, как шестнадцатилетний мальчишка, впервые вкусивший радость любви. Сначала Вера с удивлением ловила на себе любопытные взгляды окружающих…

«Что случилось? Почему все на меня смотрят? — а потом догадалась. — Я же девушка Лунева! — И это стало ее забавлять. — Ах, как они мне все завидуют, пребывая в уверенности, что Константин потрясающий любовник!.. Он и в самом деле потрясает раза два-три, не более… Но несмотря на это быть девушкой Лунева весьма престижно!..»

Ее взгляд стал по-королевски прозрачно-невозмутимым, в голосе зазвучали нотки неприятия возражений.

— Обедать будем в «Национале»! — отдал распоряжение Константин.

— Вот… я представлял почти такое! — протянул он Вере колье из каплевидных изумрудов. — Нравится?

— Да, — восхищенно ответила девушка.

— Отлично!.. Я так рад!.. — Он надел ей колье на шею, и тут откуда ни возьмись появились фоторепортеры.

Вера невольно прищурилась от режущих глаза вспышек. Но Константин, пребывая в великолепном расположении духа, не стал противиться и подарил фоторепортерам возможность запечатлеть его с таинственной незнакомкой.

Только в «Национале» их оставили в покое. Вера выпила шампанского и окончательно развеселилась, но, чувствуя разницу между своей манерой поведения и Константина, сдерживалась, чтобы не выпить лишнего и не натворить глупостей.

— Через полчаса у меня пресс-конференция, ты пойдешь со мной? — спросил Константин.

— Как хочешь, — рассмеялась Вера.

— «Я люблю вас, моя синеглазочка…» — со сверкающим радостью взглядом произнес он.

«Я это заслужила!» — благосклонно приняла его любовь Вера.

* * *

Пресс-конференция задерживалась. Константин Лунев все еще обедал в «Национале», поэтому в центре внимания был его мажордом, импресарио и ближайший друг Евгений Рудольфович.

— Успех! Полнейший и безоговорочный успех!.. Константин покорил Германию! Причем, прошу заметить, не Германию русских эмигрантов, а Германию Гете и Шиллера! У Константина редчайший дар к языкам. Он пел по-немецки без малейшего акцента!.. А в Испании, куда мы собираемся, он будет петь на чистейшем кастильском наречии. Лунев станет первым русским эстрадным исполнителем, который покорит весь мир!

Неожиданно толпа журналистов и фоторепортеров заколыхалась, как медуза на волнах, и отхлынула от Евгения Рудольфовича. В дверях появился Константин Лунев. Увидев его, мажордом перевел дыхание и направился к столу, уставленному микрофонами.

«Молодец, Золушка! Точнее молодец — я! — воздал себе должное Евгений Рудольфович. — Теперь Костик успокоился, что он — мужчина. Таким я его никогда не видел!»

Лунев весь светился. Настроение певца передалось журналистам. Вопросы полетели со стремительностью мяча в теннисе, но Константин с виртуозным остроумием отбивал их.

— Ваша невеста, Наталья Гурская, будет сопровождать вас во время гастролей по Испании?

Константин улыбнулся, обвел всех долгим интригующим взглядом и сказал:

— У меня больше нет невесты Натальи Гурской!

— Ах!.. — эхом отозвался зал.

Кирилл тоже был среди отозвавшихся эхом, но его не столько интересовали Константин и Евгений Рудольфович, сколько Ольга, сидевшая в первом ряду. При словах Лунева она вздрогнула, и лицо ее словно озарилось светом. Она не сдерживала радостной улыбки. Она вся подалась вперед, будто ожидая, что сейчас Константин пригласит ее к себе и представит в качестве своей невесты… Но этого не произошло… От внимания детектива не скрылся ее вопрошающий взгляд и волнение.

— Гурская оставила вас?..

— Вы оставили Гурскую?..

— Почему?! — посыпались вопросы.

Константин звонко рассмеялся.

— Скажем так: мы расстались с Натальей Гурской по обоюдному согласию. Мы поняли, что ошиблись…

— Значит, место будущей спутницы Константина Лунева вакантно?! — звонко выкрикнула одна из журналисток.

— Разве такие места бывают вакантными? — с игривой иронией бросил залу вопрос Константин.

Что случилось с журналистами? Прозевали, пропустили… но кто она? Слух пополз мгновенно: их видели в ювелирных бутиках… обедали в «Национале»…

Но Ольга не слышала ничего. Влюбленными глазами она смотрела на Константина и все ожидала знака, чтобы подняться к нему.

— Кто она?.. Мы ее знаем?.. Она здесь, в зале?.. — сходили с ума журналисты.

— Может быть!.. — забавлялся их растерянностью Константин.

Евгений Рудольфович был доволен.

«Вот это эффект! Чисто в стиле суперзвезд!»

Журналисты изощрялись в вопросах, чтобы подловить Лунева и хоть что-то узнать о его новой избраннице. Он был весел, общителен как никогда, но паузу тайны выдерживал. Наконец, тяжело дыша, поднялся Евгений Рудольфович и объявил, что пресс-конференция закончена.

Самые бойкие журналисты бросились сквозь охрану за Константином. Ольга тоже пошла за ним. Охрана пропустила ее беспрекословно.

«Ах, вот оно что! — отметил про себя Кирилл. — Ольга бесновалась в ожидании, когда же Гурская освободит место. Ей не терпелось стать невестой Лунева».

Он поймал взгляд Евгения Рудольфовича и махнул рукой. Тот кивнул ему в ответ, и Кирилл почти следом за Ольгой вошел в комнату отдыха. Навстречу Луневу поднялась высокая, красивая русоволосая девушка в светлом платье и богатом изумрудном колье на шее. Константин с нетерпением обвил рукой ее отнюдь не тонкую талию и поспешил к выходу. Вспышки фотоаппаратов на мгновение окружили их, но охранники быстро освободили дорогу.

Кирилл, прячась за чужими спинами, взглянул на Ольгу. Ее лицо выражало боль и недоумение. Она метнулась к Евгению Рудольфовичу и, схватив того за руку, что-то резко ему сказала. Он отмахнулся от Ольги как от чего-то совершенно ненужного. Она попыталась нагнать Константина, но мажордом вовремя сделал знак, и ее остановили. Ольга, словно потеряв ориентацию, невидящим взглядом оглянулась по сторонам.

«Вот как с ними надо! — не без злорадства подумал Кирилл. — А я к ней с нежностью и цветами… Получила, милая!»

— «Балерина в платье белом» — это уже шлягер прошлого года, Оленька! — бросил он ей со снисходительной улыбкой.

Ольга вздрогнула и очнулась.

— Что ты понимаешь, детектив! — расхохоталась она ему в лицо. — Тебя же за нос водят, как дурака!.. А «Балерина…» — это шлягер на все времена!

— Вряд ли, Костика явно потянуло в противоположную сторону от кордебалета. Тут уж скорее «Официантка в фартуке белом»!

Ольга метнула на Кирилла яростный взгляд:

— Это у него быстро пройдет! Я позабочусь!

— Хочешь вновь украсить свое лицо следами ласковых прикосновений руки Константина?

Она вся вспыхнула, и в глазах засверкали слезы гнева.

— Выслеживаешь, подонок!

— Не ожидал, что в лексиконе балерины почти императорского театра есть такие, пардон, слова. Разрешите вас поправить, мадемуазель! Не выслеживаю, а работаю! А впрочем, мне-то что? Ходи с синяками! Как я понимаю, эта любовь у тебя давно, вероятно со школы?

Ольга не ответила.

— А что ж, не сложилось? — продолжал с иезуитской ласковостью рассуждать вслух Кирилл и вдруг замолчал.

«Черт! Зиги! Ну конечно же, Зиги! Эта песня из «Старманьи», которую беспрестанно слушает Ольга. «Зиги! Я без ума от него!..» — поет девушка, безнадежно влюбленная в гея!..

— Я все понял, Оля! Константин — это Зиги?!

Она молча кивнула.

— А все эти невесты для прикрытия?

— Понимаешь, — с болью в голосе прошептала она, — Константин не хочет быть голубым, он хочет быть нормальным!

— Его проблемы! — махнул рукой Кирилл. — А кто эта девица?

— Не представляю! Но разберусь! — и, не попрощавшись, Ольга поспешила к выходу.

«Вот тебе и Константин — потрясающий любовник, — усмехнулся Кирилл. — Однако с Оленькой надо поговорить, и чем быстрее, тем лучше!»

* * *

Пышная фигура Евгения Рудольфовича заполнила собой весь дверной проем, не давая Ольге возможности войти.

— Я хочу немедленно поговорить с Константином! — еле сдерживаясь, чтобы не дать волю рукам, требовала она.

— Оленька, успокойся! Давай сначала побеседуем в моем кабинете, — голосом, переливающимся янтарем жира, увещевал ее мажордом.

— Нет! Нам говорить не о чем! — в упор глядя на него, бросила Ольга и попыталась проскочить в дверь.

— Оленька! Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам и вызывать охрану. Будет некрасиво!

— Только посмей ко мне притронуться! — злорадно расхохоталась она. — Я вам устрою звездную гастроль!

— Угрожать не стоит! — с настораживающим спокойствием продолжал Евгений Рудольфович.

— Я предупреждаю! — дерзко воскликнула Ольга.

— Костика сейчас нет дома!

— Что ж, я подожду!

— Костик не любит, когда посторонние бывают в квартире в его отсутствие.

— Ну!.. — Ольга от возмущения не находила слов. — Ну ты сам виноват, мажордом! Я вам устрою!

Она решительно направилась к лестнице.

— Постой! — раздался голос Константина.

— Костик! — взволнованно зашептал Евгений Рудольфович. — Сорвешься!

— Я спокоен! — положил он ему на плечо руку. — Зайди, Оля! — пригласил Лунев девушку.

Евгений Рудольфович, что-то бормоча, стал спускаться по лестнице, а Ольга решительным шагом вошла в гостиную.

— Объясни, что все это значит?! — не в силах больше сдерживаться, сразу же потребовала она.

— Что тут объяснять, Оля? — с затаенной радостной улыбкой спросил он. — Я встретил девушку и полюбил ее.

— А меня?!.. Меня ты не любил?! — кусая губы, вскричала Ольга.

— Как оказалось, нет! И даже, знаешь, я думаю, что ты виновата в том, что случилось со мной!

— Я?! — воскликнула Ольга, подпрыгнув от возмущения. — Я виновата в твоем бессилии?!

— Тогда как объяснить, что с ней я стал нормальным мужчиной?

— Ты?! — расхохоталась Ольга. — Ты врешь!.. Это невозможно!

— Почему невозможно? — приблизив к ней искаженное яростью лицо, прошипел Константин.

— Да потому что только я… я люблю тебя!

— Я тоже так думал, и в этом была моя ошибка.

Ольга, заливаясь нервным смехом, упала на диван.

— Скажи лучше честно, что ты по каким-то коммерческим соображениям передумал объявлять меня твоей невестой, поделиться со мной славой!..

Константин хотел возразить, но она резким взмахом руки остановила его.

— Сначала, когда ты не был еще звездой, тебе была нужна спутница, известность которой выгодно оттеняла бы тебя. Ты нашел Гурскую. Но теперь, когда ты — звезда, я имею право за все… за все, что было между нами, что связывает нас, стать твоей невестой! Я имею право воспользоваться твоим успехом, чтобы самой добиться чего-то в жизни. Что у меня есть, кроме кордебалета?

— Ты забываешь, что без моей помощи тебе бы даже он не светил!..

— Спасибо! — язвительно улыбнулась Ольга. — Но это уже пройденный этап. У меня есть все данные и права, чтобы стать невестой Лунева! И я требую этого!.. Кто та девица, что была с тобой?.. Начинающая актриса, певичка?.. Откуда она взялась и зачем она тебе? Кто лучше меня сумеет сохранить твою тайну?

— А никакой тайны больше нет! — улыбнувшись, развел руками Константин. — И эта девушка — моя настоящая невеста! Через месяц будет объявлено о помолвке.

— Ты врешь! Врешь! — черной молнией металась по гостиной Ольга. — Это неправда!

— Нет, это правда!

— Но ведь я столько лет любила тебя! Надеялась, что однажды наступит день, когда ты сумеешь преодолеть убивающее тебя бессилие, и мы станем по-настоящему счастливы!

— Этот день настал! Но, прости, Оля, без тебя.

— Костик!.. Костик! — Она бросилась к нему на шею. — Что ты говоришь?.. Я ведь люблю тебя!.. Я не смогу без тебя!.. Я молилась всем богам, я ходила к колдунам, к гадалкам… Я призывала тот миг, когда в моих объятиях ты обретешь свою силу!..

— И это случилось! Но, увы, в объятиях другой! — жестко улыбнулся он. — Оля, чтобы покончить с этим разговором и вообще со всем, скажи, что я могу для тебя сделать?

— Ты хочешь откупиться? — с болью в голосе произнесла она.

— Мы облекаем наши действия в слова, как в одежды… Если тебе нравится «откупиться» — пожалуйста! Но я имел в виду: чем я могу помочь тебе, чтобы ты изменила свою жизнь?

— Мне нужна твоя любовь! — пытаясь удержать его взглядом, ответила девушка.

— Об этом мы не будем говорить! — взметнулся вверх знаменитый голос Лунева. — Я тебе уже сказал: у меня есть невеста! Да, мы планировали, что ты займешь место Гурской… Но пойми, если ты действительно меня любишь. Вера — первая женщина, с которой я был по-настоящему…

— Ах, ее зовут Вера!.. — угрожающе прошипела Ольга.

— Оля! — схватил ее за руку Константин. — Что ты хочешь?

— Быть твоей невестой! Понял?! Я имею на это право, потому что ты все лжешь! Только со мной ты мог бы стать настоящим мужчиной!

— О!.. — зарычал Константин, сбив рукой бокалы со стола. — О!.. Как мне это надоело!.. Хватит! Все! — сжимая кулаки, подошел он к Ольге. — Кто тебе дал право говорить о том, какой я мужчина? Кто?!

— Твое бессилие! — с жестокой четкостью произнесла она. — Тайна, которую ты скрываешь от всех!

— Но я тебе уже сказал — это в прошлом! Я — абсолютно нормальный! — по слогам произнес Константин, надеясь, что она все-таки поймет его.

— Что ж! Докажи! — прищурив глаза, в упор смотрела на него Ольга. — Докажи!

Константин оглянулся по сторонам, словно ища помощи.

— Докажи! — наступала она на него.

Страх потом покрыл лицо Лунева. Он боялся, что если сейчас с Ольгой опять произойдет осечка, он уже не сможет быть нормальным и с Верой… тогда — конец!..

— Увиливаешь?! Значит, ты меня обманывал о своем взыгравшем мужском достоинстве?!

— Но я не могу так сразу!.. Ты вывела меня из себя!..

— Вот и успокоишься! Ну, давай! — Она обхватила его руками за бедра.

— Нет! Оставь! Не сейчас! — срывался на истерический крик Константин.

— Сейчас, сейчас! — приговаривала Ольга, расстегивая молнию на его брюках. — Сейчас мы убедимся, правду ли ты говорил!.. Ой?! Что такое, Костик?! — издеваясь, воскликнула она. — А тут-то ничего нет!..

Вдруг Ольгу резко отбросило назад, и она упала на пол. Евгений Рудольфович, задыхаясь, встал между ней и Луневым.

— Убирайся! — взревел он. — Убирайся, тварь!.. Успокойся, Костик! — в тоже время шептал он Луневу. — Она просто тварь!.. Она сейчас уберется, и ты забудешь о ней!

Константин неожиданно очень быстро взял себя в руки и голосом, полным презрительного равнодушия, бросил:

— Убирайся! Но учти: если ты попытаешься причинить мне зло… Ты знаешь, что с тобой будет!

Ольга поднялась с пола и, потирая ушибленный локоть, с дерзким упрямством ответила:

— Ты еще будешь ползать у меня в ногах!

— Вон! — сиреной взревел Евгений Рудольфович и вызвал по рации охранника.

Ольга смерила их презрительным взглядом и ушла.

Несколько минут в гостиной царило молчание. Евгений Рудольфович тяжело опустился в кресло. Константин подошел к окну.

— Костик! Мне нет смысла что-либо тебе объяснять, — начал Евгений Рудольфович. — Мне нужен карт-бланш, чтобы окончательно избавиться от этой стервы.

— Считай, что ты его получил! — ответил Константин и, увидев вышедшую на улицу Ольгу, беззвучно прошептал: — Балерина…

_____

ГЛАВА 18

Кирилл безуспешно пытался разыскать Ольгу: ни дома, ни в театре ее не было; сотовый упорно молчал. Ожидание какой-то неприятности стало преследовать его, и тогда он вспомнил о родителях девушки.

— Кирилл? — раздался звучный голос мамы. — Ах, да!.. Олечка мне говорила о вас!.. Да, ее нет в городе… Она была у меня примерно часа два назад… такая расстроенная, уставшая… сказала, что хочет несколько дней отдохнуть на даче, взяла ключи и уехала…

«Отлично! — подумал Кирилл. — Там нам никто не помешает поговорить. — Он взглянул на часы: было около девяти вечера. — Часа через полтора буду у Ольги».

Кирилл заехал в магазин и купил коробочку восточных сладостей.

«Да!.. Балетоманы XIX столетия избаловали балерин, преподнося им помимо цветов драгоценности и меха… Избаловали, не заботясь о последствиях… — имея в виду свои дальнейшие отношения с Мариной, размышлял он. — Но все-таки есть что-то божественное в женщине, танцующей на пуантах…»

Прежде чем сесть в машину, Кирилл задержался у газетного киоска.

«Представляю, какое сейчас настроение у Ольги!» — усмехнулся он, просматривая журналы с фотографиями Константина, обнимавшего русоволосую девицу.

«Константин и его таинственная спутница в ювелирном бутике», «Константин с прекрасной незнакомкой по окончании своей пресс-конференции», «Отставка Гурской», «Модель сменила сексапильная красавица», — изощрялись фоторепортеры в надписях под своими снимками.

Кирилл выбрал несколько журналов и, бросив их на заднее сиденье, поехал к Ольге на дачу.

Беззаботная голубизна летнего неба покрывалась лиловыми сумерками, солнце бросало последние тонкие золотистые лучи. Джип мягко зашуршал по гравию дачного поселка. За резным забором детектив увидел «Мерседес» Ольги.

«Не обрадуется она мне, да уж делать нечего!»

Кирилл оставил джип у ворот, толкнул калитку, она оказалась закрытой. Он не стал звонить, а перепрыгнул через забор.

«Ошеломлю появлением!» — забавлялся Мелентьев и, осторожно подойдя к дому, нажал на ручку двери…

* * *

Ольга удалилась на дачу, не желая никого видеть и слышать. Приехав, она выпила чашку травяного чая и прилегла на диван в надежде заснуть. Но буквально через несколько минут услышала звонок. Она решила не открывать, но потом вспомнила, что «Мерседес» во дворе, и незваный визитер будет звонить и стучать до победы.

Девушка вышла на веранду и увидела стоявшего у калитки одного из доверенных лиц Лунева Сашу-Громилу. Он приветливо помахал ей рукой.

— Прости, что без предупреждения, но твой сотовый не отвечал!

— Я его отключила. Хотела побыть одной.

— Прости, что тебе этого сделать не удалось, — широко улыбнулся Саша-Громила.

— Ладно, проходи!

Они вошли в дом, и не успела Ольга сесть в кресло, как Громила сказал:

— Оля, Константин сожалеет обо всем и хочет с тобой встретиться!

— Что ж ему мешает? Приехал бы сам!

— Ты же заешь, у него сегодня концерт.

— Мог бы и меня пригласить… А то я сижу здесь и любуюсь, как он во всех журналах обнимается со своей толстозадой!..

— Оля, — увещевательным тоном продолжил Громила. — Он хочет встретиться с тобой наедине!..

— Хорошо! В чем проблема?

— Проблема в том, что он хочет ускользнуть даже от мажордома…

— Вот это правильно! Видеть не могу его толстую рожу!

— Константин сказал, чтобы я купил вам билеты в Прагу!

— Что? — Ольга резко вскинула глаза на Громилу. — Это правда?

— Да!.. — протянул он ей авиабилет. — Завтра вечером вы встречаетесь с ним в Шереметьеве. Только он просил соблюдать дистанцию до посадки в самолет.

Ольга проворно схватила билет.

— В самом деле! — невольно вырвалось у нее. — А как же ты купил без моего паспорта?..

— Обижаешь, Оля! — развел руками Громила. — Ну так я могу передать Константину, что ты согласна?!

— Конечно, согласна!

— Ладно, тогда я пойду, — сказал он, но с места не сдвинулся.

— Подожди! Ты можешь мне объяснить, зачем был нужен весь этот маскарад с толстой девицей?

— Костик не хотел, чтобы месть Гурской обрушилась на тебя.

— Ты так полагаешь? — в сомнении произнесла Ольга.

— Да он сам мне так объяснил свой ход, — сказал Громила и зашел за спину Ольги, сидящей в кресле.

Вдруг его руки сделали какое-то странное движение, и что-то, промелькнув перед глазами Ольги, сдавило ей шею. Она хотела вскрикнуть, позвать на помощь и в то же мгновение поняла: Громила душит ее шелковым шнуром. Девушка судорожно пыталась ухватиться руками за шнур, но тот впился в шею с такой силой, что освободиться от него было уже невозможно. Рот Ольги некрасиво открылся, язык беспомощно вывалился, глаза стали круглыми, и промелькнула до удивления четкая последняя мысль: «Меня сейчас задушат!..» Она резко дернулась всем корпусом, пытаясь хоть как-то ухватить глоток воздуха… Мыслей уже не было…

* * *

Кирилл вошел в коридор и хотел позвать Ольгу, но что-то ему помешало… Вдруг до него донесся страшный хрип… Он заглянул в гостиную и увидел здоровенного парня, душившего шелковым шнуром Ольгу… Кирилл, не отдавая себе отчета в своих действиях, бросился на убийцу. Но тот ловко вывернулся и придавил Кирилла всей тяжестью к полу. Он пытался перевернуть его на живот и, обхватив голову, свернуть шейные позвонки. Кирилл сопротивлялся изо всех сил, но неожиданно понял, что ему этого парня не одолеть. На краткий миг все это ему показалось глупостью, сном…

«Ну не может же быть, что меня вот так просто убили!..»

Но парень, доказывая ему обратное, выхватил нож. Перед глазами Кирилла блеснуло острое лезвие…

«Господи!..» — непроизвольно взмолился он и вдруг услышал неприятный глухой звук.

Парень как-то смешно вздрогнул и всей тяжестью навалился на Мелентьева. Проворно, насколько это было возможно, он выбрался из-под него и увидел Ольгу с бронзовой статуэткой в руке.

— Спасибо! — тяжело дыша, пробормотал он.

— Как ты думаешь, я его не убила? — встревоженно спросила она.

— Черт его знает! — Кирилл взял руку парня и попытался нащупать пульс.

— А вдруг он жив и сейчас вскочит?! — глаза Ольги стали круглыми от страха.

— Вот, возьми ключи! У меня в машине, в кофре, наручники. Давай! Давай, быстро! — скомандовал Кирилл, с трудом опускаясь в кресло.

Сухо щелкнули наручники, и осмелевшая Ольга попыталась выяснить, жив парень или нет.

— Вряд ли… — произнес Кирилл, рассматривая глубокую рану на его виске. — Momento more!..

— Ой, господи!.. Что же я наделала?.. Что же будет?.. — в ужасе забормотала девушка.

— Оля, очнись! Если бы я не приехал, сейчас здесь лежал бы твой труп!.. Если бы ты не ударила его, лежал бы мой… А потом он все равно бы прикончил тебя!.. Так что это самооборона!

— Да!.. Докажи!..

— Конечно, лучше вообще ничего не доказывать!

— Ты думаешь, это возможно в нашем положении? — с надеждой в голосе спросила она.

— Почему в нашем? — потирая плечо, поинтересовался Кирилл. — В твоем!.. Я-то что?.. Сейчас сяду и уеду!

— Как?!.. Ты меня бросишь?!..

— Ты же меня бросила ради Константина.

— Он меня заставил!

— Я смотрю, он тебя много чего заставлял!.. А теперь вот решил убрать как ненужное прошлое…

— Ты что, с ума сошел? — завопила Ольга. — Это не он!!!

— А кто же? Неужели ты думаешь, что мажордом решился убрать тебя без ведома и согласия Лунева? Прости, но не будь дурой!..

— Но за что?

— Смею предположить, что после его блестящей пресс-конференции, на которой он объявил о разрыве с Гурской и намекнул на свое новое увлечение, ты была у него дома и устроила скандал, а главное — шантажировала его прошлым.

Ольга закрыла лицо руками.

— Ты в самом деле считаешь, что это Константин отдал приказ убрать меня?

— А что в империи под названием «Константин» делается без его ведома?

— Господи! — Глаза Ольги замерли на одной точке. — Что же мне делать? Ведь он не остановится, пока не убьет меня!

Неожиданно ее лицо просветлело.

— Слушай, в твоей версии кроется ошибка! Зачем тогда было надо покупать мне билет в Прагу?..

— Билет? — многозначительно переспросил Кирилл. — Значит, он решил тебя отправить в Прагу! Но это как раз не ошибка в версии, а вещественное доказательство. Тебя бы убили, труп спрятали, но тем не менее завтра в аэропорту «Шереметьево» Ольга Романцева зарегистрировала бы свой вылет и преспокойно уехала бы в Прагу… А там мало ли что с ней случилось!.. Пропала!..

— Но зачем он мне его показывал, давал в руки? Зачем тянул время?

— Очень просто! Ты перелистала весь билет, ведь так?

— Так! — кивнула Ольга.

— Если правоохранительные органы вдруг заинтересуются твоим исчезновением, то отпечатки твоих пальцев на отрывном талоне билета убедят их, что регистрацию проходила именно ты, а не какая-нибудь загримированная под тебя девица с твоим паспортом.

— Вот гад! — задумчиво протянула Ольга. И вдруг в ярости, швырнув подушки с дивана, истерическим голосом завопила: — Гад!.. Гад!..

— Успокойся, Оля! — обнял ее за плечи Кирилл.

— Ты мне поможешь? — устремила она него молящий взгляд.

— Помогу! — ответил он. — Но при условии!

— Опять!.. Вечно эти условия! Ни один мужчина никогда ничего не сделает для женщины без условия! Ну, что тебе надо?! Говори свои условия! — с искрящимся от злости и ярости взглядом грозно бросила она.

— А женщина?!.. Она когда-нибудь что-нибудь… — начал было Кирилл, но вовремя остановился. — Не хочу углубляться в ненужную дискуссию, в результате которой никто никогда никого ни в чем не убедит! Итак, мое условие: я тебе помогу избавиться от трупа, обеспечу алиби, а ты мне рассказываешь все! Слышишь, Оля, все, что знаешь о Константине и Денисе Лотареве.

— А потом?.. Потом Константин опять подошлет ко мне убийцу?!

— А потом я тебя отправлю в Италию по фальшивым документам. И учти — от твоей искренности зависит твоя жизнь! Чем больше я буду знать, тем больше у тебя будет шансов остаться живой!

Ольга в задумчивости покусывала ногти.

— Думай быстрей! — с раздражением прикрикнул на нее Кирилл. — А то у этого из черепа слишком много крови вытечет. Принеси клеенку!

Ольга, не выходя из задумчивости, взяла большой пакет, вытряхнула его содержимое на диван, и протянула Кириллу.

— Оля, я считал тебя гораздо умнее, — с издевкой сказал он и, приподняв голову трупа, подложил под нее пакет.

Ольга провела рукой по лицу, вздохнула и, отбросив фиалковую прядь со лба, деловито сказала:

— Я согласна!

— Тогда быстро: два халата, перчатки, старую обувь…

Девушка убежала выполнять указания, а Кирилл внимательно осмотрел комнату. Все было отлично: убийца сам об этом позаботился. Вне всяких сомнений, что он ни к чему не прикасался. На окнах были опущены жалюзи, так что случайный посторонний взгляд исключается.

— Черт! — Кирилл метнулся в коридор и закрыл дверь на замок.

Увидев на тумбе перчатки, он схватил их и вернулся к трупу. Опустившись на одно колено, Кирилл принялся осматривать карманы убитого.

«Так, водительские права, ключи от машины… Значит, где-то должна быть машина…»

Пришла Ольга и протянула ему старые кроссовки.

— Подойдут?

— В самый раз! — ответил он.

Ольга тоже переобулась.

— Слушай, ты не знаешь, где этот тип оставил машину?

— Нет, я не видела. Он позвонил, я открыла…

— Ладно! — покусывая губы, прошептал Кирилл. — Надо во что бы то ни стало отыскать его машину. Не думаю, чтобы она была где-то далеко. Значит так: ты остаешься здесь. Дверь не открывать, на телефонные звонки не отвечать! А я сейчас…

— Кирилл, я боюсь оставаться с ним одна! — взмолилась девушка.

— Оля, это смешно! Он теперь не более одушевлен, чем этот шкаф! Лучше дай мне ключи от ворот и двери!

Дачный поселок освещался не очень щедро, но вполне достаточно, чтобы найти машину. Прежде всего Кирилл обошел вокруг Ольгиной дачи.

«Стоп! Здесь же гравий! Следовательно, убийца не стал бы въезжать сюда на машине, чтобы не оставлять отпечатки протекторов. Значит, надо искать ее где-нибудь на подъезде к поселку».

Кирилл направился к шоссе.

«Несомненно, он оставил машину в какой-нибудь тупике…»

Детектив безрезультатно ходил туда-сюда уже около получаса.

«Черт возьми, но я должен найти эту машину!» — злился он, скользя по зарослям кустов и деревьев острым лучом фонарика.

Он прошел еще дальше и увидел в свете проезжавшего мимо автобуса одинокий джип, стоявший на запасной полосе для мелкого ремонта. Кирилл перевел дыхание и, подойдя ближе к машине, нажал на дистанционное управление. Джип откликнулся, сверкнув красными огоньками.

«Отлично!» — поздравил себя детектив, сел за руль и отвел джип на узкую проселочную дорогу.

Когда он вернулся в дом, Ольга бросилась ему на шею.

— Мне было так страшно! — прошептала она.

— Теперь все в порядке! Я нашел его машину. Давай, давай! — торопил он ее. — Надевай халат, перчатки и принеси одеяло и клеенку, чтобы завернуть тело!

Расстелив рядом с убитым одеяло, покрытое клеенкой, на счет «три» Кирилл взял его под руки, Ольга за ноги. Затем, ухватившись за края одеяла, они вынесли труп через кухню в гараж, куда Кирилл уже подогнал «Мерседес», и с трудом засунули его на первое сиденье. Кирилл сел за руль.

— И куда теперь? — в волнении спросила девушка.

— Куда-нибудь!..

Он включил зажигание и невольно посмотрел на труп. Хоть и был он неодушевленнее шкафа, но неприятное чувство холодком пробежало по спине детектива.

«Соучастие в сокрытии убийства… статья… — усмехнувшись, подумал он. — Статей-то много, а жизнь — одна!.. Жаль будет девчонку!..»

Кирилл выехал на шоссе и направился к джипу убитого. Там они вытащили труп из «Мерседеса» и засунули в джип.

— Следуй за мной и держи нормальную дистанцию! — бросил Кирилл Ольге и опять сел рядом с трупом.

Вновь выехав на шоссе, он развернулся в сторону моста, через небольшую реку. Ольга на «Мерседесе» последовала за ним. Подъехав к реке, Кирилл сделал знак девушке, чтобы она оставалась на месте, а сам повел машину вниз к опорам моста.

«Пока его кто-нибудь обнаружит, у нас будет запас времени. Увы, сегодня мажордом не дождется отчета о выполнении задания… разозлится… а завтра забеспокоится и начнет поиски…»

Мелентьев вытянул из-под трупа одеяло, завернул в него тяжелый камень и, поднявшись на мост, бросил в реку. Затем посмотрел по сторонам и сел в «Мерседес», который тут же рванул с места.

Вернувшись домой, Кирилл первым делом сказал Ольге, чтобы перчатки, халаты и кроссовки она положила в пакет. Сам же принялся осматривать пол в гостиной.

Выполнив задание, Ольга вернулась к нему.

— Вот здесь хорошенько с порошком помой полы или еще лучше, помой полы во всей гостиной, чтобы в случае экспертизы это место ничем не выделялось.

— Но здесь же нет крови!

— Это на твой взгляд, а эксперт поработает и докажет, что здесь произошло убийство. Давай, и побыстрей! — раздраженно скомандовал он. — А я пока отведу свой джип на шоссе.

Вновь вернувшись на дачу, Кирилл сел за руль «Мерседеса» и проехался несколько раз к воротам и обратно по гравию дачного поселка.

«Завтра утром здесь будет много следов от машин дачников, но предосторожность не повредит».

— Все сделала? — войдя в дом, спросил он Ольгу.

— Да! Полы вымыла, вещи собрала! О господи! Сколько предосторожностей!

— И то всего не предусмотришь! Я ведь первый раз действую как преступник.

— Ты же говорил, что это самооборона! — воскликнула девушка.

— Преступная! — шутливо уточнил Кирилл.

— Вот! — протянула она пакет с вещами.

— И вот! — Кирилл взял орудие убийства, бронзовую статуэтку балерины на массивном постаменте. — Садись в машину! — скомандовал он. — По пути все выбросим в реку…

Они выехали на шоссе, там Мелентьев пересел в свой джип, мигнул фарами «Мерседесу», и машины друг за другом направились в город.

* * *

Кирилл посчитал, что лучше всего привезти Ольгу к себе и завтра же отправить ее в Италию.

Пока девушка принимала душ, он приготовил весьма обильный ужин. Потом сам отправился под освобождающие от усталости упругие струи воды.

— А теперь кофе! Много кофе! — со значением произнес он, когда ужину было воздано должное.

— А поспать? — мягко протянула Ольга.

— Чем быстрее все расскажешь, тем быстрее я тебе предоставлю эту возможность.

Ольга прерывисто вздохнула.

— Итак, от орудия убийства, главного вещественного доказательства, мы избавились! — рассуждал вслух Кирилл. — Кто-нибудь видел, как ты приехала на дачу?

— Думаю, да!.. Хотя я никого не встретила… но знаешь, соседи наверняка слышали, как я подъехала.

— Что ж… потом подъехал я… потом мы уехали, но ты по рассеянности забыла ключи от городской квартиры и вернулась… Это для алиби, чтобы объяснить шум от машин. Если будут расспрашивать, соседи не смогут точно сказать, сколько раз отъезжала и подъезжала машина, скажут — приблизительно несколько раз…

— Ты считаешь, что меня все-таки вычислят?

— Будем надеяться, что нет. Но чтобы ни случилось, всегда должно быть алиби!

— Что же теперь со мной будет, Кирилл? Не могу же я всю жизнь скрываться от… — Она замялась, не решаясь произнести имя.

— От Константина! — подсказал он ей.

— Абсурд какой-то! Меня хотели убить!.. — все не могла поверить в реальность происходящего Ольга и осторожно провела пальцами по сине-красной полосе на шее. — До сих пор болит!.. Господи! — неожиданно всплеснула она руками. — Но ведь убила-то я! Я убила человека!..

— Оля, не стоит сейчас вдаваться в анализ случившегося… Как-нибудь потом под лучами неаполитанского солнца если захочешь — поразмыслишь.

— Что я должна тебе рассказать? — подняла на него обреченный взгляд девушка.

— Мы договаривались, что все!

— Все?.. С самого начала? — усомнилась она.

— Конец мне известен, так что лучше давай сначала! — с издевкой посоветовал ей Кирилл.

Ольга закурила сигарету, откинула со лба прядь волос и задумалась.

— Мы жили в одном доме… были соседями, — пожала она плечами, неуверенная в том, что это интересно Кириллу, но, почувствовав его внимание, продолжила: — Ходили в одну школу, но в разные классы. Константин на два года старше меня. Полюбили друг друга… целовались… Ну, потом однажды поехали к нему на дачу… и ничего не получилось… Константина тогда это потрясло. Еще бы!..

Все девчонки по нему с ума сходили. Я чувствовала себя избранницей принца! И вот этот принц так неожиданно оплошал! Через какое-то время мы попробовали снова, и опять ничего… полный провал!.. Позже Константин мне признался, что такое у него происходило со всеми девушками. — Ольга положила окурок в пепельницу и тут же вынула новую сигарету. — Налей еще кофе! — попросила она. — Дальше… Что же дальше?.. Лунев стал известным певцом, а я, окончив балетное училище, не могла найти себе места даже в кордебалете. Мы с ним не прерывали наших сложных отношений и любили друг друга духовно… потому что его плоть по непонятным для нас причинам не могла ответить моей взаимностью. Популярность Константина росла, но он понимал, что у «голубой звезды» не будет того вселенского размаха, как у просто «звезды». Поэтому окутал свою интимную жизнь тайной. Эту тайну знают только мажордом, гомик Валюша и я.

— А Гурская?

— Гурская — блестящая дура! Мажордом ей наплел, что Константин влюблен в жену какого-то высокопоставленного чиновника и для прикрытия ему нужна невеста. А кто же откажется от шикарной рекламы стать невестой Лунева?

— А что гомик Валюша?..

— Это все изощрения мажордома! — со злым отблеском в глазах произнесла Ольга. — Он предложил Константину попробовать гомосексуальные отношения… и к моему ужасу, Константин принял их, правда, как временные. Он никогда не переставал надеяться на свое выздоровление. Валюша снимал его стрессы, приводил в порядок нервы… одним словом, Константин на какое-то время обретал психологическое равновесие. Тогда-то я и стала слушать песню о Зиги. Оказывается, не одна я такая — безнадежно влюбленная в гомика… Знаешь, налей мне что-нибудь покрепче! — попросила она.

— Виски, водку с соком, джин?..

— Давай для начала водку с соком!

Кирилл достал длинный бокал и принялся готовить незамысловатый коктейль.

— Как я понимаю, после Гурской ты должна была стать невестой Лунева?!

— Да! — вздохнула Ольга. — Теперь он мог позволить себе взять в невесты неизвестную публике девушку… Откуда появилась эта стерва?! — в ярости вскричала она. — Откуда? Не иначе подстроил толстомордый!..

— Так, ну с этим ясно! — протянул ей бокал Кирилл. — Теперь давай о кордебалете!

— О кордебалете! — с иронией повторила Ольга и, вынув из бокала соломинку, сделала несколько жадных глотков. — После училища, как я тебе уже говорила, меня не брали ни в один театр. Устроиться мне помог Константин. — Она многозначительно помолчала и добавила: — Через Дениса Лотарева.

— Это уже интереснее! — поощрил ее детектив.

— Да, это все и впрямь очень интересно! — с какой-то злой издевкой согласилась она.

— Ты увлеклась Денисом?

— Представь себе!.. Константин — это только дух, а Денис — это великолепная плоть! Но Денис не заинтересовался мной, он вообще как бы не видел меня. Так… мы с ним переспали несколько раз… Он мог увлечься только неординарной, одаренной талантом женщиной, а я… прилежная посредственность во второй линии кордебалета. Марина Купавина — вот его греза наяву!.. — Налей еще! — протянула она бокал. — Мне надо тебе сказать то, что я ни в коем случае не должна говорить!

— То, из-за чего Константин ударил тебя, потому что узнал о твоей связи со мной, сыщиком?!

— Какой ты у меня догадливый, Кирюша! — хмельно улыбнулась девушка. — То, из-за чего, может быть, отравили Дениса!

Ольга выпила еще полбокала и, закусив орешками, продолжила:

— Константина и Дениса связывало дело: кража антиквариата и переправка его на Запад! — с пьяной отвагой произнесла она.

У Кирилла невольно вырвалось:

— Что?!.. Ты уверена в том, что говоришь?!

— Хм!.. — отозвалась с усмешкой Ольга. — Перед тобой — связной!

— Ну Оля, ты и запуталась!

— Да ничего я не запуталась, нужны были деньги, вот и все! А Денис? Он что, по-твоему, из-за интереса работал? Тоже были нужны деньги, это потом он наследство получил! Только Костик его из дела-то не отпускал!.. — хитро прищурилась она.

— Купавина тоже участвовала в этом? — настороженно, боясь услышать положительный ответ, поинтересовался Кирилл.

Ольга со злостью расхохоталась:

— А как же! В роли дурочки. Денис пользовался ее именем, оно же не имеет границ, и зачарованная таможня пропускала багаж без досмотра. Правда, он ее догнал в два счета, но это к делу не относится.

— И сколько лет это продолжалось?

— Лет пять, почти вплоть до убийства Дениса. Но не это главное, Костик, он ведь… — она хотела что-то еще сказать, но осеклась на полуслове.

— Оля, говори все! — пристально посмотрев ей в глаза, приказал Кирилл.

— Еще налей! — хриплым голосом попросила она.

— Только кофе!

— Ну давай! — безвольно махнула рукой девушка.

Кирилл заварил свежий кофе и поставил перед Ольгой чашку.

— Я точно не знаю… правда не знаю! — в ответ на угрожающий взгляд Кирилла подчеркнула она. — Но Костик, по-моему, помимо антикварных дел с Денисом имеет еще, значительно более крупные дела. По обрывкам разговоров я догадалась, что он как-то связан с Баркасом… А Баркас сам знаешь кто!.. Делец, каких мало!.. Даже скажу больше! У меня сложилось впечатление, что Баркас лебезит перед Костиком.

— С Баркасом? — невольно повторил вслед за Ольгой Кирилл. — Это серьезно!.. Но почему ты сказала, что Константин имел дело с Денисом почти вплоть до его смерти, почему почти?

— Потому что незадолго до гибели Денис категорически отказался от дел с Луневым.

— Почему?

— Ну, я думаю, во-первых, потому, что Денис приобрел мировую известность и не хотел больше рисковать, во-вторых, получил громадное наследство и, в-третьих, из-за иконы… как же ее? Какой-то там матери… Владимирской, что ли?.. Одним словом, когда Денис узнал, что ему, а он как раз собирался на гастроли за рубеж, перед отъездом передадут именно эту икону, он отказался. Я сама слышала их разговор. Денис убеждал Лунева, что эта икона — святыня России и что ее ни в коем случае нельзя вывозить из страны. Константин смеялся и называл астрономическую сумму, которую получит за нее. Но Денис все отказывался… отказывался… — Ольга задумалась и замолчала.

— Ну и что потом? — окликнул ее вопросом Кирилл.

— А потом согласился, — развела она руками.

— Это и вся их размолвка? — разочарованно протянул Кирилл.

— Нет, — покачала головой девушка. — Икона-то пропала!

— Пропала? — переспросил детектив.

— Да, и никто не знает, где она!

«Так вот что искали в квартире Лотарева — икону! — сделал для себя вывод Кирилл и тут же его опроверг. — Хотя это было бы глупо со стороны Дениса хранить ее дома».

— Вообще, запутанная история, — подчеркнула Ольга.

«Вообще-то да! — мысленно согласился с ней детектив. — Неужели надо было убивать Лотарева только затем, чтобы обыскать его квартиру? Гораздо проще было пригрозить ему переломом ноги, и он бы тут же вернул икону Луневу».

— А при каких обстоятельствах она пропала? — спросил он у Ольги, тщетно щелкающей зажигалкой.

— Точно никто не знает…

— То есть?..

— Очень часто я передавала Денису вещи для отправки за границу. Но эта икона была настолько ценной, что ее было поручено отвезти Пете-Боксеру. Он должен был передать икону Денису по пути его следования в Шереметьево, а до этого она хранилась в каком-то там тайнике. В день отъезда Денис ночевал на даче. В назначенное время он подъехал к месту, где его должен был поджидать в «Ниве» Петя-Боксер. Денису надо было лишь притормозить и приоткрыть окно, а Боксеру быстро опустить сверток. Но Боксера на месте не оказалось. Денис ждал его почти полчаса, потом уехал.

— И что же случилось с Боксером? — поинтересовался Кирилл.

— Боксер приехал прямо к Луневу. Голова у него была перевязана. Тут же прибежал мажордом, я в это время тоже была там. Боксер представил нам весьма сомнительную версию пропажи иконы. Он рассказал, что подъехал на условленное место за десять минут до появления Дениса. Ничего подозрительного не заметил и принялся ждать. Вдруг откуда ни возьмись появляется подвыпивший мужик средних лет. Он сделал Боксеру знак рукой, чтобы тот открыл дверцу. Боксер открыл окно и послал его куда следует. Но тот стал стучать по капоту, бить ногами по бамперу. Это, естественно, привлекало внимание проезжающих, что ни в коем случае не входило в планы Боксера. Тогда он открыл дверцу, вышел, и тут совершенно неожиданно незнакомец чем-то здорово огрел его по голове. Боксер отключился, а когда пришел в себя, иконы в машине уже не было.

— И Лунев с мажордомом всему этому поверили?

— Нет, конечно! Но Боксер клялся, божился…

— А как он описал незнакомца?

Ольга слегка сморщила лоб, стараясь вспомнить.

— Высокий, крепкий… очень крепкий… длинные тонкие русые волосы и явно обозначенная лысина… да, и жиденькая бороденка…

— А Денис остался вне подозрения? — с сомнением спросил Кирилл. — Ведь вполне можно было предположить сговор между Лотаревым и Боксером.

— Во всяком случае, Лунев сделал вид, что верит Денису. Во-первых, у Лотарева было всего несколько концертов в Мюнхене и Брюсселе. С нашим покупателем он на связь не выходил, а за такое короткое время найти другого надежного просто невозможно. К тому же Денис не стал бы рисковать, ведь тогда — прощай карьера! Во-вторых, воспользовавшись его отсутствием, ребята Лунева перевернули вверх дном и квартиру, и дачу, и гримерную Дениса. Даже сделали ювелирный обыск в квартире Купавиной. Естественно, ничего не нашли.

— Но насколько я понимаю, Константин и Денис не стали врагами?

— Нет, они крупно выяснили отношения, но расстались приятелями.

— А что же с иконой?

— Константин ищет ее по сей день. Где-нибудь она все равно всплывет… Мне кажется, что он подозревает Баркаса…

— Н-да!.. — задумчиво протянул Кирилл.

А Ольга, вздохнув, жалобно произнесла:

— Так устала… спать хочу, сил нет…

— Ладно, давай отдыхать!

Получив разрешение на отдых, Ольга мгновенно превратила диван в просторное, шуршащее лимонными простынями ложе. Скинув одежду, она нимфой скользнула в прохладный шелк, восхитив соблазнительным извивом синие глаза Кирилла.

Такой соблазн поборол усталость. И в ночь, переходившую в утро, они, позабыв обо всем, увлеклись любовной игрой. Потом сладкий сон смежил им веки. Лимонный шелк простыни, устало обрисовывая очертания их тел, тоже уснул…

* * *

— О!.. Однако тебе сегодня вряд ли удастся уехать в Италию, — потирая сонные глаза, пробормотал Кирилл, взглянув на часы.

Ольга вяло пошевелилась и вдруг подскочила, будто пружина из коробки.

— Ужас!.. — широко открыв глаза, громко воскликнула девушка. — Что же со мной будет?.. Я тебе вчера с перепугу все рассказала, а теперь, если меня не убьют по приказу Лунева, ты меня отправишь в тюрьму за соучастие в вывозе антиквариата… Ой, какая же я дура!

— Первый раз слышу от тебя верную самооценку, — потягиваясь, с издевкой бросил Кирилл.

Ольга, вскочив с дивана, уже в волнении бегала по комнате.

«Хороша! Ну до чего же хороша!» — невольно покачал головой Кирилл, засмотревшись на прикрытое лишь отблесками солнечных лучей тело девушки.

— Уже задумался, как бы меня передать в руки правосудия?! — взвизгнула она, потрясая в воздухе руками.

— Да, задумался, но о другом!

Он встал, подхватил Ольгу на руки и уложил на диван.

— Не хочу… и не буду с предателем!.. — вырывалась она.

Кирилл, придавив ее своей тяжестью, обхватил бросавшие грозные слова губы… и Ольга не стала больше выяснять, с кем она — с предателем или приятелем…

* * *

Мелентьев пытался дозвониться по телефону своему знакомому и попутно объяснял Ольге ее положение:

— С хищением антиквариата еще надо разобраться, но в любом случае я ничего не скажу. Я не могу воспользоваться твоей исповедью во вред тебе.

— Так другие скажут…

— Кто знал о твоем участии?..

— Денис, Константин и мажордом.

— На молчание Дениса мы можем полностью положиться, — пошутил Кирилл. — А с Луневым и мажордомом придется еще очень долго разбираться, если вообще придется… Сейчас только они представляют для тебя угрозу. Ты — свидетель прошлого Константина… несколько слов журналистам, и имидж потрясающего любовника окрасится в ярко-голубой цвет.

— А вдруг они догадаются, что я хочу улизнуть и их люди будут поджидать меня в аэропорту?

— Вряд ли!.. Может быть, еще даже не обнаружен труп твоего незадачливого убийцы… В любом случае у тебя выход один — Шереметьево. Так что давай мне ключи, я заеду к тебе за документами.

— Но ты же говорил о фальшивом паспорте?!

— Совершенно верно. Но фальшивый паспорт тебе будет нужен только для пересечения границы, чтобы Лунев не смог напасть на твой след. А там ты будешь проживать по своим документам и пользоваться своей кредитной картой. Уверен, что она у тебя есть!

— Есть!.. Все лежит в шкафу в коробке из-под духов «Живанши». — Ольга прижалась к Кириллу. — Прости меня, я была дурой… не оценила, какой ты!..

Он провел рукой по ее волосам и усмехнулся.

На следующее утро по дороге в аэропорт Кирилл давал Ольге последние наставления.

— Не волнуйся, я все поняла!.. Но как бы мне узнать, кто эта стерва? — опасно щуря глаза, произнесла она вслух мучивший ее вопрос.

— Оставь! — поморщился Кирилл.

— Нет, надо идти по свежим следам… и я узнаю!.. И отомщу! Так отомщу Костику Луневу, что он будет кататься по полу и выть на луну и солнце…

Кирилл даже чуть отстранился в сторону и не без удивления взглянул на Ольгу, позабывшую обо всем. Ее внутреннее «я» вырвалось наружу и отобразило ее истинное лицо. Оно было ослепительно красиво и в тоже время ужасно: вишневые губы покрылись влагой от сочившегося с них яда ненависти, в глазах, словно в зеркале, отображались острые извивы молний, пальцы хищно подрагивали, будто искали шею жертвы…

«По-моему, я недооценил Оленьку… — неожиданно для себя сделал вывод Кирилл. — Черт возьми!.. Может быть, я сейчас собираюсь отправить в Италию отравительницу Лотарева и Омутова?!.. Версия, может быть, и сомнительна, но она имеет право на существование, как и всякая другая… И Лунев хотел ее убрать именно потому, что она знает заказчика в лицо!..»

Кирилл остановил джип и помог Ольге выйти из машины. Она что-то ему говорила, он что-то ей отвечал.

А в голове вертелась, металась только одна мысль: «Еще не поздно!.. Еще можно вернуться!..»

А Ольга уже покрывала его лицо влажными поцелуями, пахнущими фиалкой, и шептала, шептала…

— Спасибо… любимый… милый… я так буду ждать нашей встречи… и никогда тебя не забуду!..

«Еще бы!.. Забыть такого идиота! — мысленно согласился с ней Кирилл. — Однако, — задержавшись еще на несколько минут у стойки таможенного досмотра, все-таки решил он: — Придется рискнуть!.. Во всяком случае, у меня остается возможность спустя какое-то время с цветами встретить убийцу в аэропорту… Но сначала я должен устранить все сомнения, исключить всех фигурантов… и только после этого принять недооцененную мною Оленьку в свои объятия и защелкнуть на ее балетных запястьях наручники!.. Что ж, прощай на время, Оленька, но не навсегда!»

Он взмахнул рукой, она — послала воздушный поцелуй.

_____

ГЛАВА 19

Проводив Ольгу, Кирилл направился в офис на заседание Совета.

«Куда же могла пропасть икона? И был ли на самом деле тот крепкий мужчина средних лет с явной лысиной и жидкой бородой?.. Кто и зачем убил Киру Репнину, а главное — есть ли связь между ее убийством и убийством Лотарева?.. А что, если Денис сам нанял этого лысого, чтобы похитить икону, а затем передал ее на хранение Кире Репниной?!.. Однако вряд ли Денис стал бы связываться с такими сомнительными людьми… он слишком дорожил своей карьерой и слишком любил балет…. И все-таки я почти уверен, что убийство Репниной никак не связано с убийством Лотарева. Если бы Репнина просто искала место горничной, то, учитывая свой возраст, не пошла бы к наниматься к Луневу. Вне всяких сомнений она хотела попасть именно к нему. Скорей всего она вбила себе в голову, что безумно влюблена в Константина. О чем она могла мечтать? Провести ночь любви с кумиром?.. Ясно одно: Репнина стала свидетелем того, что держалось в тайне, и мажордом приказал ее убрать!.. Вот такой поворот в этом деле мне кажется более вероятным. Лотарева убили, она осталась без работы. Услышала о наборе горничных. Изменила внешность. Мажордом допустил оплошность и принял ее. Она же была не столько занята работой, сколько подслушиванием, подсматриванием, выслеживанием Лунева!.. И на свою беду ей удалось увидеть что-то такое…

Ну конечно! — мысленно воскликнул детектив. — Знаменитый любовник Лунев на самом деле оказался геем! Уверен, она застукала его за «голубыми» забавами. Так благодаря вынужденным откровениям Оленьки все стало на свои места! Репнина была убита, потому что проникла в «голубую» тайну Лунева!.. Значит, произошло роковое стечение обстоятельств, которое и повело следствие по ложному пути. Но что мне это дает?.. Только то, что убийца Лотарева и Репниной не одно и то же лицо. Что ж, пусть Леонид занимается поисками убийцы Репниной, а я продолжу свое следствие… Однако надо поработать и в офисе!..» — заставил себя отключиться от разработки версий Кирилл.

Июльский день незаметно склонился к закату. Выходя из кабинета, Мелентьев не без сожаления взглянул на яркие обложки туристических журналов, лежавших на столе секретаря.

Усталый, недовольный Кирилл вернулся домой, и первым, что его встретило, был телефонный звонок от Ольги с нежным поцелуем и словами: «Спасибо, дорогой!»

«Смейся, смейся, отравительница! — мысленно отвечал он ей. — Посмотрим, как ты замечешься, когда я надену на тебя наручники!..»

Сознание совершенной глупости железным обручем сдавило голову. Кирилл упал на лимонные простыни, которые все еще пахли коварной фиалкой…

* * *

Перед тем как вылететь в Петербург, Кирилл заехал в театр к Марине. В одном из коридоров он встретился с Валерием Дубовым, и ему показалось, что тот как-то уж очень насмешливо улыбнулся, завидев его.

«И до тебя дойдет очередь! — мысленно сказал ему вслед детектив. — Со всеми разберусь!»

Он осторожно приоткрыл дверь в репетиционный зал. Марина танцевала с Феликсом. Ее взгляд был восторженно-отрешенным. Преодолев силу земного притяжения, она парила в высших сферах. Феликс, напротив, был слишком по-земному сосредоточен. Аркадий Викторович, глядя на него, недовольно морщился. Заметив Кирилла, он протянул ему руку и грустно спросил:

— Ну что?

Кириллу оставалось только усмехнуться и извиняющимся тоном ответить:

— Ничего…

— Да! — понимающе вздохнул Бельский и шепнул: — После второго отравления Марина стала нервничать. Со смертью Дениса все сошло на нет. Я столько сил вложил в «Олимп»… но Феликс не потянет… ему не Аполлона танцевать, а Гефеста, — сокрушенно качал головой Аркадий Викторович, — я все чаще думаю, а не лучше ли отложить постановку «Олимпа»?..

Кирилл внимательно посмотрел на золотоволосого Феликса и не узнал его!.. Марина своей энергией преобразила безобразного Гефеста в Аполлона. Бельский инстинктивно схватил Кирилла за руку и прошептал:

— Когда он так танцует, я готов простить ему все!..

Музыка взметнула их в последнем аккорде, и они замерли прекрасным изваянием.

Марина чуть вздрогнула от наступившей тишины и, очнувшись, увидела Кирилла.

— Здравствуй! — как-то подчеркнуто безразлично произнесла она, подойдя к нему.

— Я зашел проститься…

— Ты уезжаешь? — подняла на него бездонные глаза Купавина.

— Да…

— Хорошо! — с каким-то удовлетворением сказала она.

— Мариночка! — обратился к ней Бельский. — Ты можешь отдохнуть полчасика. Я поработаю с Феликсом.

Феликс, вытирая пот, подошел поздороваться с Кириллом.

«А может быть, это Феликс отравил Лотарева, чтобы занять его место?.. Отчего он задурил? Совесть мучает?.. Так, все по порядку!.. Очередь Феликса еще не подошла. Иначе от такого обилия фигурантов я рискую сойти с ума», — мысленно заставил себя успокоиться Кирилл.

— Мы можем поговорить? — спросил он Марину.

— Если хочешь, пойдем ко мне в гримерную! — холодно ответила она, накинув на плечи халат.

В гримерной опадали белые розы перед портретом Дениса.

— Я хотел спросить… — начал было Кирилл.

— Нет! Сначала я скажу тебе! — упорно глядя в сторону, сухо перебила его Марина.

Кирилл внимательно посмотрел на нее.

— То, что произошло между нами… — Она растерялась, нужные слова предательски покинули ее. — То, что… — вновь начала она, — одним словом, это не должно повториться!

Кирилл не дал возможности тяжелой паузе повиснуть в воздухе. Он словно мячик подхватил ее фразу:

— Совершенно верно! Это не должно повториться!.. Это должно быть лучше!

Он с силой обнял Марину. Ее темные глаза заметались в смятении от столь неожиданного ответа, а губы задрожали от туманящего разум поцелуя.

— Ты… ты… — задыхаясь, что-то хотела сказать она.

— Я просто мужчина, которого ты сводишь с ума, — подсказал ей Кирилл. — И мне это нравится!

— Куда ты уезжаешь? — нашла в себе силы Марина, чтобы вырваться из пьянящих объятий.

— В Петербург!

В бездне ее глаз сверкнули злые огоньки.

— Алина!.. — с издевкой прошептала она.

— Да, мне необходимо с ней встретиться.

— Купи камелий увядающей красавице, чтобы ей было чем прикрыть свои морщины!

— Марина, какая ты злая! — рассмеялся Кирилл.

— Не больше, чем все женщины!

— Но ты — не такая, как все! — совершенно искренне заметил он. — Ты — танцующая женщина! И сегодня ты была великолепна!

— Спасибо! — чуть дрогнули улыбкой ее губы.

— И Феликс то же был в ударе!

— Ох! С Феликсом трудно! — вздохнула она. — Бельскому как-то удалось привести его в чувства. Будем надеяться, что он больше не сорвется. Я с Аркадием делаю все, чтобы «Олимп» обрел жизнь. Мы хотим посвятить его памяти Дениса…

Кирилл понимающе кивнул.

— Ну я пошел, божественная Марина!.. До встречи!..

— До встречи!.. — с тревожной радостью в глазах произнесла она и, привстав на пальчики, коснулась губами его губ.

— Ух!.. — тяжело вздохнул Кирилл и, забыв, что она почти хрустальная, сжал ее в бесконечном объятии.

* * *

Прилетев в Петербург, Мелентьев направился в театр и попал в самый разгар репетиции. Он потихоньку вошел в зал, воспользовавшись именем Гаретова, и превратился в зрителя. На сцене был сам Александр Николаевич в парике и камзоле XVIII века. Кирилл догадался: репетируют «Стакан воды» Скриба. И тут появилась Алина Фролова — герцогиня Мальборо, яростно боровшаяся за любовь юного лейтенанта. Она была восхитительна в своем диалоге с Гаретовым, пропитанным ядом насмешки и едким привкусом иронии; она была льстиво-опасна в разговоре с королевой и многозначительно-добра, беседуя с глазу на глаз с лейтенантом.

По окончании репетиции Кирилл постучал в дверь гримерной Гаретова.

— Войдите! — раздался его усталый голос. — А! — увидев Кирилла, приветливо воскликнул он. — Проходите, проходите… Очень рад вас видеть!.. Приехали на спектакль? — снимая парик, поинтересовался актер.

— И да и нет! Я все еще не нашел убийцу Дениса!

— Понимаю! — грустно закивал он. — Если бы так легко было находить убийц, их бы, пожалуй, и не было!

— Александр Николаевич! — открыв дверь, произнесла Алина Фролова, но, заметив Кирилла, замолчала.

— Алиночка! — обратился к ней Гаретов. — Вот тот молодой человек, о котором я тебе говорил.

Красиво вычерченные брови Фроловой слегка изогнулись.

— Детектив, который ведет расследование убийства нашего Дениса, — вздохнув, пояснил он.

Кириллу показалось, что Алина вздрогнула, но тут же протянула руку и сказала:

— Очень приятно.

Кирилл почтительно пожал ее прохладно-шелковистую ладонь.

— Что привело вас в Петербург? — спросила она и, легким движением отбросив шлейф платья, словно еще находилась на сцене, села на стул.

— Поиски убийцы!

— Вы полагаете, что убийца в Петербурге?! — в полном изумлении воскликнула она.

— Простите, — смутился Кирилл. — Я недостаточно точно выразился. Я имел в виду поиски психологических предпосылок убийства.

— То есть? — продолжала свой допрос Фролова.

— То есть что из прошлого Дениса могло послужить мотивом для его убийства.

Алина надменно расхохоталась:

— Вы зря теряете время!

— Алиночка, не будь столь категорична! — мягко посоветовал ей Александр Николаевич. — Откуда нам знать?

— Да только мы с вами и знаем! Вся жизнь Дениса в Петербурге прошла на наших глазах, и если бы… — в ее голосе послышались ноты ярости, — и если бы он не уехал… он остался бы жив! Его убил балет руками Бельского и Купавиной… — Не договорив, Алина вышла из гримерной, но через минуту вернулась с сигаретой, нервно зажатой между изящными пальцами.

— Алиночка, ты несправедлива! — веско возразил ей Александр Николаевич. — Купавина и Бельский помогли Денису стать тем, кем он должен был стать! Без балета он не смог бы жить!

Алина протестующе взмахнула рукой, ее грудь, покрытая матово-розовой пудрой, высоко вздымалась в жестких чашечках старинного корсета. Но Александр Николаевич не дал ей возможности говорить.

— Ты сама знаешь, — с напором продолжал он, — что я не меньше твоего хотел, чтобы Денис перешел к нам в театр. У него были все данные, чтобы стать большим актером… но он не мог, пойми же ты наконец, он не мог не танцевать!..

Алина бессильно опустилась на стул.

— Ну вот, мы опять с тобой сцепились, — тяжело вздохнул Гаретов. — Алиночка, не вини ни себя, ни меня, что мы не удержали его в Петербурге. Его талант был неизмеримо сильнее нас с тобой…

Алина молча кивнула, и по ее матовым щекам заструились ручейки слез.

— Алиночка, милая! — вскочил с кресла Александр Николаевич. — Успокойся! Ну что ж теперь поделаешь?! — с невыразимой болью воскликнул он. — Что ж теперь поделаешь?!.. Это удел таланта — быть отравленным посредственностью…

Алина прижалась щекой к его руке.

— Простите, Александр Николаевич, я вас расстроила!..

— Бог с тобой, Алиночка! — тяжело вздохнул он. — После смерти Дениса я и не настраивался…

— Я… я… — по-детски беззащитно всхлипнула Алина. — Я тоже… — и, обняв за шею Гаретова, зарыдала.

Кирилл, совершенно растерявшись, стоял у стены. Гаретов указал ему взглядом на бутылку минеральной воды. Он наполнил стакан и протянул Фроловой. Она сделала несколько глотков и, тихо сказав: — Простите! — вышла из гримерной.

— Вот и поговорили! — грустно констатировал Александр Николаевич. — А как я понимаю, вы приехали именно из-за Алины.

Кирилл с тревогой посмотрел на него.

— Не отчаивайтесь, я вам помогу встретиться с ней. Она — сильная женщина… Хотя, как я понял, быть сильной — это самое большое несчастье для женщины! Насколько удобнее быть слабой и прижиматься к чьему-то плечу!.. Но женщины, которым позволена такая роскошь — это избранницы судьбы! Алиночке так не повезло… — вздохнул Гаретов.

— Вы остановились в гостинице? — спросил он Кирилла. Тот кивнул. — Оставьте мне свой номер телефона. Я вам позвоню, когда можно будет поговорить с Алиной. Воспользуйтесь вынужденной паузой, — улыбнулся он. — Наслаждайтесь Петербургом!

Кирилл попрощался с Гаретовым и вышел. Идя по коридору, он невольно замедлил шаг у двери с табличкой «Народная артистка РФ А.В. Фролова». Из гримерной не доносилось ни звука. Он уныло пожал плечами и побрел к выходу.

* * *

Наслаждаться Петербургом не удавалось. Острое чувство, что он вряд ли выйдет победителем из поединка с убийцей Лотарева, портило Кириллу все настроение.

«Гений и злодейство — две вещи несовместные…» — вспомнил он знаменитую фразу. — А что, если я столкнулся с Гением зла?..»

Кирилл вернулся в свою гостиницу, поднялся в номер и, не раздеваясь, упал на кровать. Голову сразу же наполнили мысли об Ольге: что, если всего несколько дней назад он держал убийцу в своих объятиях? Кирилл подскочил как ужаленный и вдруг вспомнил о петербургском номере телефона, который он списал из блокнота Ольги.

Кирилл отыскал его в своей записной книжке и позвонил. К телефону подошли довольно быстро.

— Лидия вас слушает!

— Здравствуйте! — сказал Кирилл и без паузы добавил: — Мне надо с вами встретиться!

— А вы от кого?

— О, я от многих, — не смутился вопросом Кирилл. — От Ольги Романцевой, например.

— Простите, не знаю!

«Черт! Но от кого же я еще могу быть?!» — злился Мелентьев.

— От Ксении Ладогиной! — наугад назвал он имя одной из цариц столичного артистического бомонда.

— От Ксении Ладогиной? — почтительно переспросила Лидия. — А вы, простите, кто?

— Близкий друг!

— Представьтесь, пожалуйста!

— Кирилл Мелентьев.

— Она сама вам дала номер моего телефона? — все еще продолжала осторожничать таинственная Лидия.

— Да! — уже начал терять терпение Кирилл.

— В чем ваша проблема?

Кирилл растерялся.

«Какая у меня может быть проблема, если ее услугами пользуются женщины?!»

— Мне не хотелось бы говорить об этом по телефону, — тянул время детектив.

— Я вас понимаю, — все еще не решаясь на встречу, проговорила Лидия, но, помолчав, добавила: — Хорошо! Я вас запишу, скажем… на следующий четверг.

— Нет! — вскричал Мелентьев. — Я должен встретиться с вами немедленно!

— О!.. Но это будет стоить дороже!

— Не имеет значения! — бодро воскликнул Кирилл.

— Тогда через два часа!

— Отлично! — тут же согласился он.

— Запишите адрес…

— Спасибо! Буду вовремя! — произнес весьма заинтригованный детектив. «И куда же это я попаду через два часа?» — рассмеялся он.

* * *

Отправившись по указанному адресу, Кирилл обнаружил трехэтажный недавно отреставрированный особняк. Он нажал на кнопку видеофона и терпеливо выждал, пока его рассматривали на экране. Наконец Лидия спросила:

— Вы кто?

— Кирилл Мелентьев.

Замок мелодично щелкнул, и он вошел в просторный вестибюль. Интересующая его квартира находилась на третьем этаже.

— Проходите! — пригласила его молодая женщина со жгуче-черными волосами.

Кирилл вошел в коридор, освещенный бледно-розовыми лампами.

— Проходите! — повторила приглашение хозяйка, увлекая его вглубь мягким движением руки.

Они вошли в просторную комнату с большим круглым столом посредине. Тонкие струйки голубоватого света скользили по стенам и потолку.

— Садитесь! — сказала молодая женщина и первая опустилась на стул.

В то же мгновение люстра с матовыми плафонами зажглась над столом.

«Так, кажется, все понятно! Мужчины этим обычно не занимаются, поэтому она была удивлена моим звонком».

Кирилл внимательно смотрел на Лидию, а она на него.

Черноволосая, черноглазая с ярко-красной помадой на губах.

«Не удивлюсь, если она окажется цыганкой или молдаванкой», — сделал он первоначальное заключение.

В свою очередь вдоволь насмотревшись на Мелентьева, Лидия пожала плечами:

— Ничего не понимаю!.. Вижу, что вы чем-то очень озабочены, но только не любовью. Так что же вы хотите?

— Узнать все про одну девушку, точнее женщину, — поправился Кирилл, имея в виду Марину.

— Хорошо!

Лидия разложила карты.

— Она вам не изменяет, но и не любит, как вам того бы хотелось…

— Вот-вот… — ухватился Кирилл. — А как сделать, чтобы полюбила?

— Есть много способов, например приворот по фотографии.

— Нет, мне бы более действенный… самый действенный способ! — устремив на Лидию молящий синий взгляд, сказал Кирилл.

— Самый действенный? — прищурила она глаза. — Самый действенный дорого стоит.

— Цена меня не волнует! А что это?

— Любовный напиток! — таинственно произнесла она.

От неожиданного ответа кровь ударила детективу в голову.

«Неужели я напал на след?! — мысленно воскликнул он. — Дениса Лотарева отравил не какой-то таинственный враг, а женщина, которая таким образом отомстила ему за измену!»

— А это не опасно?

— То есть? — не поняла Лидия.

— В смысле здоровья.

— Что вы! — благородно возмутилась колдунья XXI века. — У меня диплом химика. Я не делаю отраву! Все основано на натуральных компонентах. Но если вы сомневаетесь, то лучше не надо. Я поработаю с фотографией… А то потом претензии начнутся! — будто вспомнив что-то, добавила она.

— А нет ли у вас какого-нибудь напитка, чтобы устранить соперника? — сверкнув глазами, наклонился поближе к ней Кирилл.

— Соперника вообще-то устраняют с помощью определенных остудных слов. Но в принципе я могу сделать специальный эликсир.

— Лидия! — многозначительно глядя ей прямо в лицо, жарко зашептал Кирилл. — А не могли бы вы изготовить какой-нибудь тонкий яд? Ну, например, яд Борджиа?!..

— Что?! — Глаза Лидии почти выпрыгнули из орбит, ослепительно сверкнув белками. — Вы в своем уме? Что вы мне предлагаете?!.. Я уже не рада, что согласилась встретиться с вами.

«Э, милая! Ты еще пожалеешь об этом!» — съязвил про себя Мелентьев, а вслух сказал:

— Цена — безгранична в пределах разумного.

— Я не занимаюсь изготовлением ядов! — поджав губы, с раздражением бросила она.

— Лидия, я вас очень прошу!.. Об этом не узнает никто!.. Вы же сами понимаете, конфиденциальность прежде всего в моих интересах.

— Я вам повторяю — я не занимаюсь и никогда не занималась изготовлением ядов! Моя сфера — любовные привороты!

— Ну я вас очень прошу! — тем не менее продолжал Кирилл.

Лидия поднялась из-за стола, в волнении прошлась по комнате и, повернувшись к своему визитеру, сказала:

— Молодой человек, я думаю, вам лучше уйти!

— Значит, окончательное «нет»?.. Ну, а если?..

— Никаких если!.. До свидания! — указала она ему рукой на дверь.

— Хорошо, хорошо! — поспешил успокоить ее Кирилл. — А мог бы я взглянуть на вашу, так сказать, любовную лабораторию?

— Я вызову охрану! — угрожающе возвысила она голос.

— Понятно! — кивнул Кирилл и, посмотрев на нее испытывающим взглядом, сказал: — А теперь сядьте, Лидия, и очень подробно расскажите мне, какой напиток вы изготовили для Алины Фроловой.

Лидия широко открытым ртом глотала воздух, глядя во все глаза на удостоверение сотрудника МУРа, которое показал ей Мелентьев.

— Да!.. Да!.. — обретя дар речи, с жаром согласилась она. — Мне скрывать нечего!..

— Вот и хорошо! А пока мы будем с вами беседовать, я, конфиденциально приглашу экспертов, чтобы они взяли на анализ из вашей лаборатории образцы любовных напитков.

Кирилл связался по телефону с Леонидом Петровым и объяснил ему ситуацию. Леонид пообещал в экстренном порядке договориться с местным уголовным розыском. Час спустя эксперты уже были в лаборатории по изготовлению приворотных эликсиров.

* * *

Кирилл рассматривал цветы в широких керамических вазах.

— Вот эти, пожалуйста! — указал он на букет густо-красных камелий.

— Вам упаковать? — спросила продавщица.

— Да! — положите в коробку!

Он собирался на встречу с Алиной Фроловой. Актриса согласилась принять его у себя.

Войдя в четырехэтажный особняк, Кирилл объяснил крепкому охраннику цель своего визита. Тот позвонил Фроловой и, убедившись, что господина Мелентьева ждут, сказал:

— Третий этаж!

Алина уже ждала его на площадке у открытой двери. Кирилл галантно припал к ее руке и протянул коробку с камелиями.

— О, мои любимые! — улыбнулась актриса. — Спасибо, вы очень внимательны.

Она провела своего гостя в зал, дизайн которого был основан на утонченном смешении стилей, и, отразившись в зеркалах, вышла. Вернувшись с кувшином в руках, она налила воду в вазу и поставила цветы. Кирилл любовался ее строгими, выверенными сценой движениями: никакой суетливости, ничего лишнего.

Светло-русые, коротко подстриженные волосы, большие прозрачно-серые глаза с коварной поволокой, не идеальный, но милый профиль, верхняя губа почти без выемки посредине, придавала ей особое очарование, но главное — голос, который можно было узнать из тысячи… немного низкий с легким чувственным придыханием….

— Я… — и вот это придыхание!.. — Я слушаю вас! — произнесла она и повернулась к нему, как, несомненно, поворачиваются только королевы.

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов относительно Дениса Лотарева.

Немного помолчав, будто собираясь с силами, Фролова кивнула.

— Я… понимаю… Садитесь! — пригласила она своего гостя и вновь повернулась к цветам.

— Когда в последний раз вы виделись с Лотаревым?

— Я была на его спектакле… том, — опуская голову к камелиям, пояснила Фролова.

— Вы были у него в гримерной? — и, почувствовав, что сейчас Алина будет лгать, тут же добавил: — Вас там видели!

Она молчала несколько секунд, склонившись к камелиям.

— Я занесла ему букет цветов от себя и Александра Николаевича. Но Дениса я не видела.

— Вы были в гримерной одна?

Алина явно смешалась.

— Да… но всего несколько минут!.. Потом кто-то еще принес цветы…

Кирилл с грустью покачал головой, медленно поднялся с кресла, подошел к Фроловой и, глядя в ее прозрачно-серые испуганные глаза, произнес:

— Но вам этого было достаточно, чтобы влить яд в склянку Лотарева!

— Нет!.. Нет!.. — задыхаясь, запротестовала Фролова. — Нет!! — но столкнувшись со спокойным, уверенным взглядом Кирилла, замолчала.

— Я был у Лидии, и она подтвердила, что по вашей просьбе приготовила «любовный напиток», который вы и влили в склянку Лотарева. Вы отравили своего бывшего любовника!

Алина опустила голову.

— Да!.. Но я… я не хотела этого!..

Она села на диван и закрыла лицо ладонями.

Кирилл не нарушал ее молчания.

— Что ж… так даже лучше… несомненно лучше!.. — наконец произнесла она. — Вы не поверите, как я мучилась, проклинала себя, проклинала эти руки, налившие яд… Денис, прости!.. Прости меня!..

Она подошла к его большой фотографии в черной раме, стоявшей на камине, и, взяв ее, принялась целовать и обливать слезами.

Немного успокоившись, Алина сказала:

— Молодой человек, у меня к вам большая просьба!

— Да, слушаю вас!

— Так как вы — частный детектив, а не сотрудник уголовного розыска… вы могли бы перенести мой арест на послезавтра?.. Я ведь все равно никуда не скроюсь, слишком знаменита, — усмехнулась она. — И потом, от себя самой мне все равно дороги нет… А время мне надо, чтобы привести свои дела в порядок. Просмотреть бумаги, письма, закончить съемку своего последнего фильма… Жаль режиссера… сейчас так сложно собрать деньги на фильм, а мне-то и осталось всего несколько реплик… — она вопросительно смотрела на Кирилла.

Она все рассчитала верно: никакой мужчина, если он, конечно, настоящий мужчина, не мог бы отказать Алине Фроловой.

— Да… я смогу это сделать… Но, простите за дерзость, только при одном условии.

Ресницы Алины вздрогнули в королевском недоумении.

— Вы мне расскажете все!

— Но ведь вы сами обо всем догадались!.. — непонимающе воскликнула она.

— Догадался! — согласился детектив. — Но догадка всегда имеет плюс-минус погрешности, а я люблю точность!

Алина устало улыбнулась.

— Что ж, если такой ценой я могу купить день свободы… пожалуй!.. Садитесь! — предложила она. — Я принесу кофе. Напьюсь напоследок кофе с коньяком! — с вялой усмешкой добавила она.

Кирилл предпочел не смешивать коньяк с кофе и, наслаждаясь изысканным вкусом настоящего «Деламэн», приготовился слушать.

Алина облокотилась о подушки дивана и, зажав между пальцев с серебристыми ногтями янтарный мундштук, начала своим знаменитым голосом с легким придыханием:

— Дениса привел к нам в театр Александр Николаевич, потому что в театре оперы и балета ему не давали танцевать. Бельский изо всех сил старался его отстоять… а потом и сам был вынужден уехать в Москву. Когда я впервые увидела Дениса, красивого и словно созданного для балетной сцены, мне стало его жаль. Он выглядел совершенно сломленным, потерянным… что, согласитесь, странно для восемнадцатилетнего парня. Только на репетициях он оживал, становился самим собой. Мы играли спектакль о любви: терзали друг друга в диалогах, мучились сценической разлукой и, победив ее, пели гимн всем влюбленным. Если помните, спектакль так и назывался — «Только влюбленный!..». Последней репликой Дениса, перед тем как опускали занавес, были слова Блока: «Ибо только влюбленный имеет право называться человеком!» — Алина тяжело вздохнула. — Денис полюбил меня! Да, да!.. — словно отвечая на возражения Кирилла, неожиданно яростно произнесла она. — Он первый сказал мне об этом! Я не была той хищницей, железными когтями вцепившейся в красавца юношу, о которой писали в журналах. Он признался мне в своем чувстве и боялся, что я его оттолкну… Но я сама, чуть ли не с первой репетиции полюбила его! Пусть это звучит напыщенно, недостоверно, но моя любовь спасла Дениса, благодаря мне он обрел уверенность!.. Боже, как я его молила остаться в нашем театре, забыть этот проклятый балет!.. — Прозрачно-серые глаза Алины покрылись влажной дымкой. — Не скрою, он колебался… он был близок к тому, чтобы согласится… Но тут приехал Бельский, и все началось сначала. Он принялся уговаривать его ехать в Москву, обещал неограниченную возможность танцевать… танцевать!.. — с ненавистью несколько раз произнесла Алина. — Я умоляла его до последнего… предостерегала… Но он сказал: «К прошлому возврата не будет, не волнуйся!..» — Мне пришлось смириться.

— Простите, к какому прошлому? И почему вас это не должно было волновать?.. — мгновенно заинтересовался Кирилл.

Алина, не совсем понимая, посмотрела на него.

— А!.. Вероятно, я не точно выразилась… Я имела в виду возврата к драматическому искусству. Ведь его кумиром был только балет!.. Налейте-ка мне коньяку! — попросила она своего гостя и, пригубив полрюмки, продолжила: — Мы договорились встречаться так часто, как это будет возможно. Я даже купила квартиру в Москве. Но тут Бельский подсунул Денису Купавину. Поймите, — ломая свои пальцы, с каким-то отчаянием говорила Алина. — Она не могла так понять и так полюбить Дениса, как я. И он… он был просто в ослеплении от ее таланта, но любви не было!.. Денис приехал ко мне в Питер и умолял простить. — «Я хочу жениться на Марине!» — довершил он свой удар. Что я могла сделать? — зябко вздрогнули ее плечи. — Вернее, я сделала все что могла, но он ушел к Купавиной, и мне оставалось только забыть его!.. Я пыталась… были какие-то романы, увлечения, алкоголь… Но все бесполезно… И тут долетели слухи, что свадьба Дениса с Купавиной откладывается, что он увлекся какой-то опереточной примадонной, если не ошибаюсь в хронологии, потом какой-то моделью, потом еще кем-то из кордебалета… Я почувствовала, что у меня появился шанс вернуть его. Как раз в это время я снималась в Москве. Мы вновь, тайно, начали встречаться, но… в результате он опять ушел к Купавиной. Почему?.. Я много думала над этим. Вероятно, из опасения испортить себе карьеру. Ведь их дуэт обретал мировую известность, и пока ведущей в их тандеме была Купавина. Я ни на минуту не сомневалась, что он не любил ее. Свое ослепление ее талантом он принял за любовь. И тут одна приятельница подсказала мне обратиться к Лидии. Скажу честно, я не очень верю во все эти привороты, заговоры… Но отчаяние подтолкнуло меня рискнуть. Когда я пришла к Лидии, она разложила карты и сказала: «Ему грозит опасность! Ты должна помочь избежать ее!» — «Опасность? — удивилась я. — Но какая?!» — «Точнее сказать не могу!» — «Может быть, опасность депрессии?» — допытывалась я. И тут же вспомнила! После гастролей в Париже Денис стал каким-то особенно нервным. Мог вспылить из-за пустяка. Но Купавина не желала понять его состояния и постоянно ссорилась с ним. Потом все как будто уладилось, но я чувствовала — это затишье перед бурей. И вот я вновь пошла к Лидии, — вздохнула Алина, — и попросила вернуть его мне. «Чем черт не шутит! — думала я тогда. — Вдруг поможет?» Лидия взялась привораживать, но ничего не вышло. Денис даже звонить мне перестал. Я опять пошла к ней, и тогда она предложила мне попробовать любовный напиток как самое дорогое и действенное средство. Я вошла в азарт, я хотела во что бы то ни стало вернуть Дениса и согласилась. Но как заставить Дениса выпить незаметно для самого себя любовный напиток, вот в чем была проблема! Однако я нашла выход, ведь мы с ним — артисты!.. Он только готовился сыграть Ромео, а я уже давно отыграла свою Джульетту и запомнила навсегда: «Что вижу я! В руке Ромео склянка!..» Склянка! — с ударением повторила Фролова. — Я знала, что спектакль оформляет Валерий Дубов, значит, все будет настоящее, в том числе и склянка!.. Я прилетела на премьеру. Прошла за кулисы, дождалась, когда в гримерной никого не будет, зашла, взяла склянку, которая стояла на гримерном столике, перелила любовный напиток из своего флакона, поставила склянку на место и тут же ушла. Потом произошел весь этот ужас! — Алина залпом выпила рюмку коньяка. — И я поняла, что отравила Дениса. Вернувшись словно в страшном сне в Питер, я бросилась к Лидии и, угрожая самой страшной расправой, я грозилась нанять убийцу, который сначала будет пытать ее, а затем разрежет на куски… ну что-то в этом духе, — устало махнула рукой Фролова, — принялась допытываться, кто заплатил ей, чтобы она дала мне яд, и я своими руками отравила Дениса. Лидия стала божиться перед всеми иконами, что никогда не изготовляла никаких ядов и что мне она дала настой на травах, заговоренный специальными словами… — «Тогда от чего умер Денис?!» — в исступлении закричала я.

— В самом деле, от чего? — повторил ее вопрос Кирилл.

— Я долго думала и пришла к выводу, что это, вероятно, реакция организма танцовщика… Представьте, третий акт, все силы отданы и вдруг… какой-то настой попадает в организм… Может быть, это один случай из тысячи, но он произошел именно с Денисом…

Кирилл с нескрываемым сомнением смотрел на Фролову.

— А когда в последний раз вы были у Валерия Дубова?

Она с явным недоумением пожала плечами:

— Не помню. Какое это имеет значение? И вообще, я стараюсь избегать места, где могу столкнуться с Купавиной.

— Вы не можете простить Марине, что Денис предпочел ее вам?! — с наглой жестокостью поставил вопрос Кирилл.

— По-моему, вы переходите границы, — довольно слабо выразила свой протест Фролова. — Впрочем, с убийцами не церемонятся!.. Но я отвечу: я просто не переношу Купавину!

«Ну да!.. Конечно!.. Здесь явная мучительная ревность и страшная зависть, перешедшие в ненависть, в невозможность дышать одним воздухом с Купавиной… Кто такая Фролова? Популярная актриса, известность которой строго определена границами России. А Купавина?.. Ей целуют руки президенты, ее имя известно повсюду, ей рукоплещет мир!.. И пережить, что она к своим лаврам еще добавит красавца мужа, как считала Фролова, похищенного у нее, она не смогла. Отнять славу Купавиной ей не по силам, а вот отнять Дениса, и пусть мертвого, но вернуть его себе… ходить на кладбище, носить цветы и, вычеркнув из памяти его уход к Купавиной, оплакивать как своего жениха…»

Кирилл понял, что Фролова всей правды не скажет до тех пор, пока он не предоставит ей улики.

— А теперь, — взглянув в ее прозрачно-серые глаза, произнес он, — я дополню ваш рассказ, внесу некоторые уточнения. В одно из своих посещений гостеприимного дома Валерия Дубова, воспользовавшись вечно царившей там суматохой из-за обилия приглашенных, вы проникли в его кабинет и пересняли рецепты старинных ядов. Несомненно, ранее вы беседовали с ним о знаменитом яде Борджиа, и он показал вам папку, в которой хранились рецепты. Можно было, конечно, просто позаимствовать немного яду, уже изготовленного им, но вы предпочли не рисковать: ведь надо было подобрать ключи, осторожно отлить яд, когда в любую минуту кто-то мог войти в кабинет. Имея такую помощницу, как Лидия, вы решили, что будет гораздо проще, если она сама изготовит зелье.

Фролова резко поднялась.

— Вы с ума сошли!

— Нет! — покачал головой Кирилл. — Я, скажем так, случайно зашел в вашу гримерную и случайно обнаружил в вашем шкафу между страниц пьесы «Стакан воды» вот это! — Он вынул из своей папки несколько листов и показал Фроловой.

— Что это? — спросила она. — Ах, да… я видела эти листы и все хотела узнать, что это такое…

— Зачем же узнавать, если вы и так прекрасно знаете, что это копии рецептов ядов, в том числе и яда Борджиа. Экспертиза установит отпечатки ваших пальцев на этих листах.

— Послушайте, но это какой-то абсурд! — Фролова с неподражаемым недоумением смотрела на Кирилла.

Но он ни на минуту не забывал, что перед ним одна из величайших актрис. И чтобы она не утруждала себя попытками его обольстить и закрыть его частное расследование, Кирилл сказал:

— Я уже передал материалы в уголовный розыск. Процесс будет громким, и вам потребуется очень хороший адвокат!

— Но послушайте! — в просительном жесте взметнулась к нему ее рука. — Я не отрицаю, что отравила Дениса, но отравила, сама того не желая… и не ядом Борджиа, а любовным напитком… Я не хотела, чтобы он умер, я хотела, чтобы он вернулся ко мне!.. Конечно, это глупо. Ужасно глупо верить во все эти привороты, но я была в отчаянии… я безумно любила его!

Алина Фролова начала раздражать Кирилла.

«Стерва! Из-за своей прихоти отравила такого парня!.. И еще хочет вывернуться! Конечно, если все представить как любовное помрачение, то, учитывая ее имя и хорошего адвоката, суд может ограничиться весьма мягкой мерой наказания… Но я сделаю все, чтобы этого не случилось. Я докажу, что в склянку Дениса она влила яд Борджиа, а не какой-то там любовный напиток. У, стерва!.. У меня даже голова от нее разболелась!»

Кирилл чувствовал себя ужасно: болела голова, ломили спина, плечи, двигаться стало трудно, как во сне.

«Что такое? Уж не притравила она и меня как случайного свидетеля Омутова?… Но мы пили коньяк из одной бутылки… надо уходить… Все равно она будет лгать, изворачиваться, утверждать, что не она, а кто-то другой влил яд в склянку!.. Тогда куда же подевался ее чертов любовный напиток?… Нет-нет!.. Все!..»

Кирилл с трудом поднялся с дивана и сказал:

— Наш уговор остается в силе, поэтому советую вам более не совершать уголовно наказуемых глупостей. Послезавтра в десять часов утра опергруппа будет у вас, а весь завтрашний день за вами будут следить.

Алина Фролова с презрением усмехнулась.

— Не утруждайте людей, я не стану совершать уголовно наказуемых поступков. Да… — остановила она Кирилла в дверях. — Насчет того, не я ли налила яд Борджиа в склянку… Вы в самом деле правы, я не поверила заверениям Лидии и сразу догадалась, что кто-то подкупил ее, чтобы отравить Дениса… но и это не имеет значения, — путаясь в мыслях, туманно объясняла она. — Имеет значение только то, что я своими руками налила яд… и что я затеяла этот достойный средневековой глупости приворот…

В ответ Кирилл неопределенно пожал плечами и стал спускаться по лестнице.

Неприятное чувство, что он совершает непростительную глупость, согласившись дать Фроловой день отсрочки, острой иглой впилось в голову. Да, он не может предъявить неопровержимые улики, пока не будет заключения экспертов по образцам, взятых из лаборатории Лидии. Однако было бы гораздо разумнее оставить дежурного у ее двери, а завтра утром препроводить в уголовный розыск.

«Все еще можно исправить! Надо только позвонить Леониду!.. — Но какая-то странная сила мешала ему это сделать. — Я совершаю вторую глупость… первая — это отправка Ольги в Италию, вторая — день отсрочки Фроловой… Стоп!.. Но если Дениса отравила Фролова, то тогда моя первая глупость — это уже не глупость, а если Дениса отравила Ольга, то тогда вторая глупость — это уже тоже не глупость!..»

Кирилл, не разбирая пути, шел по бесконечным улицам Петербурга. Он с трудом пытался разглядеть странные очертания домов, памятников, мостов. Он видел их будто отраженными в подрагивающем зеркале реки. Фасады округлились, памятники задвигались, по мостам пошли волны…

«Мистический город… таинственный… наверное, это происходит из-за загнанных под гранит болот… Нечистая сила кружит здесь вот уже несколько веков и, несомненно, мечтает поглотить взбунтовавшейся топью мраморно-гранитного исполина…»

Не без труда Кирилл разыскал будто убегавший от него отель. Поднялся в номер и упал на кровать.

_____

ГЛАВА 20

Утром, как ни странно, он чувствовал себя великолепно.

«Что сделано, то сделано!» — подумал он по поводу Фроловой и пошел в душ.

«Так, по намеченному ранее плану, — спускаясь в кафе, рассуждал Кирилл, — я должен съездить в Фаворитово, где раньше находилась дача родителей Лотарева. Правда, в связи с изменившимися обстоятельствами это вроде уже и не обязательно… Но учитывая мой прошлый промах с версией, основанной на том, что Лотарев был отравлен Омутовым, я все-таки выполню свой первоначальный план».

Кирилл взял напрокат машину и поехал по направлению Павловска, в окрестностях которого находилось Фаворитово.

Сосны, ели, дубы… воздух свежий, прозрачный… жемчужно-серый день. Кирилл оставил машину при въезде и пошел пешком. Гаретов назвал ему номер дома — восемнадцать. Вот он, двухэтажный, деревянный, добротный. Кирилл облокотился о забор, пристально разглядывая дом, будто хотел выпытать у него какую-то тайну.

— Что, молодой человек, домом интересуетесь? — раздался откуда-то сбоку звонкий, но не очень молодой голос.

«Вот бабки!.. Все им нужно! — разозлился Кирилл. — Ну, стою, смотрю, а тебе какое дело?»

Он нехотя повернулся и увидел в кустах малины пожилую женщину в широкополой соломенной шляпе. Она так приветливо улыбнулась ему, что Кириллу пришлось скрыть свое недовольство.

— Люблю деревянное зодчество, — ответил он.

— А я думала, дачу подыскиваете, а то нынешние хозяева хотят продать ее.

— Нынешние хозяева, — задумчиво повторил Кирилл. — А прошлых?.. Прошлых вы знали?..

— О, конечно! Мы дружили!.. Это были удивительные люди!.. С удивительно несчастной судьбой!.. — неожиданно добавила женщина. — Словно рок преследовал их семью. Они погибли в Египте при очень странных обстоятельствах… а недавно — вот уж не думала, что доживу до этого дня — их единственный сын, знаменитый танцовщик, умер… Говорят, что его убили прямо на сцене… Да вы, наверное, слышали его имя — Денис Лотарев!

— Да, да, конечно! — взволнованно подхватил Кирилл.

— А вы к кому-то в гости приехали? — поинтересовалась женщина.

— Нет, — слегка замялся Кирилл, решая как бы невзначай разговорить бывшую соседку Лотаревых.

— Но вас здесь что-то несомненно интересует! — с проницательностью, достойной мисс Марпл, заметила пожилая дама.

— Вы угадали! — улыбнулся Кирилл. — Меня интересуют Лотаревы, их друзья, которые некогда жили здесь…

— Значит, и я?! — лукаво воскликнула дама. — Я с полным правом могу назвать себя близким другом семьи Лотаревых. Однако как точно вы подметили: которые некогда жили здесь!.. Некогда… это слово отдает сказкой: было ли это или только почудилось… — вздохнула она. — Простите за любопытство, но почему вас интересует семья Лотаревых? — В ожидании прямого ответа она устремила свой взгляд на молодого незнакомца.

— Дело в том, что я — частный детектив и занимаюсь расследованием убийства Дениса Лотарева.

— Ах! — Дама прикрыла рот рукой, чтобы приглушить невольно вырвавшийся крик. — Значит, то, что писали в газетах, это правда?

— Увы!

— И что конкретно вы хотели бы узнать о Лотаревых?

— Сложно сказать…

— Я поняла! — энергично всплеснула она руками. — Частный детектив — это находка для одинокой пожилой женщины. Кто еще с таким вниманием будет слушать россказни о милом ее сердцу прошлом?!.. Проходите, молодой человек, я вас угощу воспоминаниями и чаем!

Кирилл прошел к калитке и по узкой дорожке направился за хозяйкой к дому.

— Кстати, — улыбнулась она, — меня зовут Анна Аристарховна.

— Очень приятно! — галантно ответил Мелентьев и тоже представился.

— Кирилл… Кирюша… хорошее имя! — со светлой улыбкой произнесла Анна Аристарховна.

Чай золотисто-коричневого цвета благоухал изысканно подобранным букетом. Разные сорта варенья в хрустальных розетках соперничали друг с другом в насыщенности цветовой гаммы и аромата. Кирилл с Анной Аристарховной сидели за большим круглым столом на веранде, увитой виноградом.

— Раньше или, как вы точно подметили, некогда здесь жили интересные люди… а сейчас какие-то странные, неопределенные… Мой муж, Бахарев Михаил Петрович, был профессором исторических наук. Отец Дениса — Алексей Игоревич — тоже был профессором исторических наук, его жена, Галина, — археологом. Мы с мужем как-то сразу и навсегда подружились с ними. — Анна Аристарховна встала и прошла в дом. Минут через пять она вернулась с толстым альбомом. — Иллюстрации к повествованию! — улыбнулась она.

Темно-бордовый бархатный альбом был раскрыт, и кем-то прожитая жизнь предстала перед взором Кирилла… пять десятков фотографий — вот и вся жизнь.

— Это я! — первым делом указала Анна Аристарховна на юную леди. — Вернее, это была я! А вот кто я сейчас… этого я не принимаю!.. Бабка какая-то, но не я… — Она перевернула страницу. — Мой муж — Михаил Петрович!.. Но вас интересуют Лотаревы! — спохватилась Анна Аристарховна. — Здесь в альбоме есть прекрасная фотография — мы все вместе: Бахаревы, Лотаревы и Чехнолидзе! Это тоже наши очень большие друзья. Ипполит Чехнолидзе был дипломатом и жил с семьей в Италии, но каждое лето они приезжали сюда, в Фаворитово. Боже, какие у нас были вечера!.. Невольно заговоришь стихами Фета: «Сияла ночь. Луной был полон сад… Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали…» Жена Ипполита, Людмила, великолепно пела. Ах, эти итальянские каникулы! — забывшись, грациозно взмахнула рукой Анна Аристарховна. — Признаюсь, я была увлечена Ипполитом… платонически, конечно. Людмила пела, а мы бросали друг на друга невинно-многозначительные взгляды. Ах, вот эта милая фотография! Но знаете, глядя на нее, я всякий раз испытываю странное чувство: я хочу смотреть на нее, но в то же самое время мне так больно… Где они — эти прекрасные люди?!..

Взгляд Кирилла поддержал поставленный Анной Аристарховной вопрос. Она понимающе кивнула.

— Алексей и Галина — погибли; мой муж и Ипполит Чехнолидзе умерли; остались Людмила да я… но мы даже не можем видеться, она живет в Будапеште. А вот еще!.. Я очень люблю эти светлые фотографии той жизни. Вот Лотаревы!.. Видите, это маленький Денис… Он был поздним ребенком для Алексея. Когда Денис родился, ему было пятьдесят, а Галине около двадцати пяти… Но, несмотря на разницу в возрасте, родители Дениса безумно любили друг друга. Они так и погибли с этой любовью… Вот, Денис постарше, — не спеша переворачивала страницы Анна Аристарховна.

— А это кто? — поинтересовался Кирилл.

— Это? Это ребенок Ипполита и Людмилы. Кстати, дети тоже, как и их родители, были очень дружны между собой. Они мне долгое время присылали открытки, уже когда стали взрослыми, а потом перестали… Да я не обижаюсь, некогда им…

— А мне можно взглянуть на эти открытки?

— Конечно!

Анна Аристарховна принесла большую деревянную шкатулку и, выбрав две пачки перевязанных ленточками, с милой улыбкой протянула их Кириллу:

— Вот от одного ребенка… Вот от другого… Своих детей у меня, к сожалению, нет…

Кирилл просмотрел открытки, еще раз вернулся к заинтересовавшим его фотографиям, и, несмотря на жемчужно-прохладный день, его лоб покрылся потом.

— Анна Аристарховна, у меня к вам просьба! Можно мне взять на время несколько фотографий? Я вам их обязательно верну!

— Ведь не вернете, Кирилл! — с улыбкой ответила она.

— Клянусь! — с жаром пообещал детектив.

— А зачем они вам?.. Впрочем, понимаю, тайна следствия. Что ж, если они помогут свершиться правосудию — отыскать убийцу Дениса!.. Но прошу вас, не забывайте о клятве! А лучше я вам дам свой питерский адрес, и вы мне их перешлете. А то ведь специально не приедете!.. — погрозила она пальцем.

Кирилл застенчиво улыбнулся как мальчик, пойманный за кражей конфет.

— Ах, как мы с вами хорошо посидели… повспоминали!.. — с радостной грустью вздохнула Анна Аристарховна. — Я вас сейчас своей наливкой угощу, чудо!..

Она принесла хрустальный графинчик, наполненный темно-рубиновой жидкостью, налила две рюмочки и, потянувшись за печеньем, нечаянно зацепила рукавом свою рюмку, которая, мелодично вздохнув, разбилась.

Кирилл наклонился, чтобы помочь собрать осколки, и оцепенел, не в силах оторвать своего взгляда от темно-рубиновых пятен, разлившейся по ковровой дорожке наливки. Страшная мысль пронзила его мозг.

«Идиот!.. Полный идиот, — издеваясь над собой, варьировал он определения, — круглый… невообразимый… законченный…»

Собрав все силы, чтобы галантно расстаться с милой Анной Аристарховной, а не убежать сломя голову, он рассыпался в комплиментах, благодарностях и, поцеловав ей руку, все-таки слишком поспешно направился к выходу. Но как только махавшая ему платком Анна Аристарховна скрылась из виду, Кирилл бегом бросился к машине. Взятая напрокат «Лада» недовольно заворчала мотором, но тем не менее тронулась с места.

* * *

Сумерки сгущались, стал накрапывать бисерный петербургский дождик, а в голове Кирилла была одна мысль:

«Идиот!.. Почему я был так негативно настроен?!.. Я не имею право на эмоции… я не имею право поворачивать факты в угодную мне сторону…»

Кусая губы, он поглядывал на часы, звонил по телефону, ему упорно не отвечали.

Около одиннадцати вечера Кирилл въехал в Петербург… и начались нескончаемые светофоры. Кровь фонтаном била детективу в голову — как, оказывается, бывает дорога чужая жизнь.

Словно смерч влетел он в вестибюль дома Фроловой и бросился к охраннику.

— Вы видели Фролову? Она вернулась домой?

— Да, Алина Вадимовна, уже часа два как пришла.

— Вы уверены?

— Абсолютно!

— Но почему она не подходит к телефону?.. Позвоните ей! — потребовал Кирилл.

Охранник не спеша набрал номер.

— В самом деле, не отвечает!.. Но это не в первый раз! Когда ей нужна тишина, она отключает телефон.

— Но мне надо срочно ее увидеть!

— Э, молодой человек!.. Знаете, сколько таких, как вы?!

— А если подняться и позвонить ей в дверь?

— Да вы что, с ума сошли? Тревожить саму Фролову?! Вы лучше уходите, а то я вызову патруль. — Он взял рацию.

— Вы правы… правы!.. — успокаивая его жестом, произнес, задыхаясь от волнения Кирилл. — Я ухожу.

Он выскочил на улицу и со скоростью удравшего из больницы сумасшедшего оббежал весь дом.

«Есть два варианта: поднять тревогу или действовать самому… Если я сумею подобраться к пожарной лестнице, то лучше самому, будет быстрее…»

Обратной стороной фасада дом выходил в густо разросшийся палисадник. Пожарная лестница начиналась со второго этажа. Кирилл вспомнил свой подъем по стене замка Дезире и решил действовать аналогично… благо старинные особняки всегда богато декорированы, есть за что ухватиться. В какие-то пять минут рука Кирилла уже ухватилась за мокрую от дождя перекладину пожарной лестницы.

«Только бы никто меня не заметил! — мысленно твердил он, взбираясь на крышу. — Теперь не ошибиться бы с балконом, — свисая головой вниз, прикидывал Кирилл, какой балкон принадлежит Фроловой. — Этот… точно… хотя риск есть!..»

Уцепившись за декоративный выступ, он спустился на балкон четвертого этажа, а с него уже спрыгнул на балкон Фроловой и толкнул дверь. Она оказалась закрытой.

«Черт! — Он постучал в окно. Никто не отозвался. — Эх!..» — и Кирилл плечом высадил двойное стекло.

Осколки посыпались с таким страшным звоном… но испуганная фигура Фроловой не появилась на пороге.

Кирилл повернул ручку и вошел в темную гостиную.

— Алина! — громко позвал он. — Алина!..

Он вышел в коридор и открыл первую дверь, это был кабинет… дальше еще какая-то комната… еще… наконец в лунном свете он увидел, что попал в спальню…

— Алина!.. Алина!.. — тревожно выкрикивал детектив, стараясь нащупать выключатель.

Он подошел к кровати и зажег настольную лампу. То, что он увидел на тумбочке, подтвердило его страшную догадку.

— Алина! — с силой потряс он за плечо Фролову. — Алина! — Он взял ее руку и нащупал пульс. — Алина!.. Черт возьми!..

Ее лицо сморщилось как от нестерпимой боли, и она медленно приоткрыла глаза.

— Как давно вы выпили снотворное?! — набросился на нее Кирилл.

Она смотрела на него отрешенным невидящим взглядом.

— Вызываю «скорую помощь»! — оглянулся он в поисках телефона.

— Э… — тихо произнесла Алина. — Э… не надо никакой помощи… я хочу спокойно умереть…

— Не получится! — и, заметив телефон, Кирилл направился к нему.

— Нет! — пробормотала Алина. — Умоляю!.. Никакой огласки… никакой…

— А!.. Значит, вы еще в состоянии соображать! Отлично!

Кирилл бесцеремонно подхватил Фролову на руки и понес в ванную.

— Вы что, с ума сошли? — с трудом ворочала она языком.

— Сошел вместе с вами!

Усадив Фролову на стул, он наполнил кувшин водой и приказал:

— Пейте!

Фролова отшатнулась назад, но Мелентьев схватил ее за голову и поднес кувшин к губам.

— Пейте! Черт вас возьми! Или я вызову «скорую помощь» и устрою мировую огласку!

Алина, захлебываясь, принялась пить воду.

— Все, больше не могу…

— Давайте!

— Что? — тяжело дыша и плохо соображая, спросила она.

— Пальцы в рот, что!

Засучив рукава и надев резиновые перчатки, Кирилл со скрупулезностью фармацевта вылавливал еще не растворившиеся таблетки и складывал их на край раковины.

— Плохо! Еще воды!

Фролова безропотно повиновалась. Кирилл подсчитывал уже полурастворившиеся таблетки и опять говорил, что плохо.

— На этикетке было написано пятьдесят штук!

— Меньше!.. — пробормотала, склонившись всем корпусом в ванну, Фролова.

— Что?!

— Меньше! Я их еще до этого принимала… оставалось тридцать пять штук…

— Тогда душ!

Он сорвал с Фроловой ночную рубашку и поставил ее под холодную воду. Она завизжала, словно ее разрезали ножом, но железные руки Кирилла не выпустили ее из-под обжигающих холодом струй душа.

— Так, теперь полотенце! — Он обмотал ее махровой простыней и отнес на кровать.

— Какого черта вы все это делаете? — неприязненно спросила Фролова. — Вам хочется громкого процесса и выигрышной роли обвинителя?!

— Нет! Мне хочется исправить свою ошибку, признаться в своей вине перед вами и, если можно, выпросить прощения.

— Ничего не понимаю! — стуча зубами от жестокой дрожи, пробормотала Фролова. — Не стойте как истукан! Принесите коньяка! Вы знаете, он в гостиной, в баре!

Вернувшись с бутылкой, Кирилл налил немного в рюмку и протянул Алине.

— О, как дерет горло! — сделав глоток, выдохнула она. — И все же, какого черта вы это сделали?.. Я не хотела громкого суда, а теперь еще этот приступ малодушия… Когда живешь под прицелом фоторепортеров, приходится думать обо всем! Даже о своем уходе!.. Ну, так что же случилось?..

— Случилось то, что я ошибся!.. Дениса отравили не вы!

— Не я?! — искренне удивилась Фролова. — А кто же?

— Еще не знаю… но кто-то, кто проник в гримерную после вас, взял со столика склянку, в которую вы уже налили «любовный напиток», скрылся в гардеробную, резко потянул за пробку и тем самым выплеснул немного напитка на половое покрытие. Убийца, несомненно, удивился, что в склянку было что-то налито, и поэтому отправился в ванную, вылил ваш напиток и влил свой яд Борджиа.

— Но почему вы столь резко изменили свое мнение? Почему вы теперь уверены, что не я отравила Дениса? Ведь только вчера вы мне говорили совершенно обратное!

— Затмение! — вздохнул Кирилл, залпом выпив рюмку коньяка. — Затмение!.. Затмение в природе в порядке вещей, а я — часть природы… — Он порывисто вскочил и заходил по комнате. — Пятна… понимаете, пятна!.. Я совершенно забыл о пятнах!.. Всего несколько бурых пятен на полу в гардеробной Дениса! А Лидия мне говорила, что «любовный напиток» — это настой на винных ягодах и травах…. Винных — значит темно-красных!..

— Да, но я могла бы добавить яд в напиток, — пыталась из противоречия опровергнуть версию детектива Фролова.

— Зачем?

— Ну просто так!.. Кстати, у вас порвана рубашка и все плечо в жутких, кровоточащих царапинах!..

— Я разбил стекло вашей балконной двери!

Фролова развела руками и усмехнулась:

— Возьмите в ванной, в аптечке, спирт и вату!

Кирилл вышел и, гримасничая от боли, обработал свои царапины.

— Может, я бы и стал допытываться до всех тонкостей ваших действий, — вернувшись в спальню, продолжил он разговор. — Но ваш последний поступок, то есть попытка отравиться, окончательно убедил меня, что не вы налили яд.

— Почему?! — настаивала Фролова.

— Да потому, что будь вы убийцей, вы непременно оставили бы у себя хоть несколько капель яда, так, на всякий случай, который, кстати, не заставил себя долго ждать, явившись в образе рабочего сцены Омутова. И уж если бы вы решили травиться, то не стали бы связываться со снотворным.

— А может быть, я вылила яд, боясь оставить его как улику?!

— Я бы в это поверил, если бы не случилось второго отравления!

— Ой, что-то голова кружится! — пожаловалась Алина.

Мелентьев схватил ее руку, пытаясь нащупать пульс.

— Я все-таки вызову «скорую», — с тревогой в голосе произнес он. — У вас совершенно холодные руки, и я не могу найти пульс!

— Никаких «скорых»! — категорически возразила Фролова. — Руки у меня почти всегда холодные из-за низкого давления, а пульс лучше прощупать здесь, — показала она на шею.

Кирилл поискал пальцами пульсирующую жилку.

— Ну что, бьется? — усмехнулась она.

— Да!.. — вполне серьезно ответил он. — Слабовато, но ничего…

— Тогда сварите кофе, а то я чувствую, что засыпаю.

Алина не смогла сдержать улыбки, увидев, с какой прытью Кирилл поспешил на кухню.

— По-моему, я сделала глупость, выпив коньяк, — пожаловалась она, когда Кирилл поставил на кровать поднос с дымящимися чашечками кофе. — Желудок сильно режет.

— Может, выпьете молока?

— Нет, лучше минеральной!

Кирилл вновь поспешил на кухню.

— А как вы объяснили себе, откуда у меня фотокопии рецептов ядов? — все допытывалась неугомонная Алина.

— Очень просто! Вам их подложили!

— Убийца приезжал в Петербург?

— Нет, скорее всего вам их подложили, когда вы были в Москве на праздновании дня ангела Ладогиной. Где вы оставляли свою сумку?

— В гримерной Ксюши!

— Убийца не мог упустить такого шанса!.. Вы — очень подходящая фигура для подозрения! Одно движение руки — и листы вложены между страниц пьесы «Стакан воды».

— Но я, обнаружив их, могла бы выбросить!

— Согласен! Но вы почему-то этого не сделали! На эту вероятность и рассчитывал убийца.

— Господи! — вдруг воскликнула Алина. — Но тогда кто и зачем отравил Дениса, если это сделала не я?! — И только тут она осознала, что произошло. Ее взгляд вздрогнул и остановился на Кирилле. — Я… я должна вам руки целовать!.. Вы спасли меня!.. Господи!.. Сколько я пережила, будучи уверенной, что отравила Дениса… Этого нельзя… невозможно передать! То, что называют душой, оказывается, может довести до самоубийства… Ни минуты покоя не было с того ужасного дня!.. Господи, Кирилл, вы сделали мне самый роскошный подарок — вы подарили мне жизнь…

— Я едва не отнял ее у вас из-за своей самоуверенности…

— О! Не упрекайте себя! Рано или поздно, я все равно бы это сделала и отпустила бы свою душу на вечное покаяние. Она уже не могла находиться в моей оболочке.

Глаза Алины закрывались, и она с тщетным усилием пыталась прогнать наплывающий, словно облако, сон.

— Однако как невыносимо хочется спать!

Кирилл с тревогой посмотрел на нее.

— Не совершил ли я очередную глупость, что послушал вас и не вызвал «скорую помощь»?

— Все в порядке! — успокоила его Алина.

— Вы не возражаете, если я проведу ночь здесь? Я не хочу оставлять вас одну.

— Конечно! Куда ж вы пойдете?!.. Хоть рядом ложитесь. Кровать вон какая широкая… — зевая, пошутила она. — Только последняя просьба! Дайте мне из шкафа халат… розовый такой…

Кирилл подал ей халат и отвернулся.

Алина выскользнула из полотенца и, надев халат, сонно пояснила:

— Холодно очень…

Кирилл еще раз пощупал ее пульс, бьющийся жилкой на шее, и лег на кровать.

Он проснулся от ярких лучей света. Жалюзи были не закрыты, и солнце светило во всю ширину окон. В одно мгновение, вспомнив весь ужас вчерашней ночи, он к своему удивлению обнаружил, что держит в своих объятиях Алину.

«Господи! Жива ли она? Вдруг умерла?!.. — Он прислушался. — Дышит!..»

Кирилл пошевелился, и Алина открыла глаза.

— Так значит, это не сон? — приподнявшись на кровати, пробормотала она и обвела отрешенным взглядом комнату, пронизанную солнечными лучами. — Странно… как странно встречать день, в котором тебя уже не должно было быть!.. И этот день подарил мне ты! — сверкающими глазами посмотрела она на Кирилла.

— Как вы себя чувствуете? — тут же спросил он.

— Как заново рожденная! Ужасно хочется есть!.. Правда, все тело ломит и жуткая слабость…

— Я приготовлю завтрак!

Алина осталась в постели. Кирилл поставил поднос на кровать и сел рядом.

— Значит, опять в Москву? — спросила она, аппетитно надкусывая тосты. — В логово Бельского и Купавиной.

— Мне кажется, вы несправедливы к ним. Эти два человека сделали все, чтобы Денис смог во всю мощь проявить свой талант.

Прозрачно-серые глаза Алины на несколько мгновений задержались на лице Кирилла.

— Да!.. — со своим знаменитым придыханием произнесла она. — Они сделали все!..

— Алина, простите, но у меня такое чувство, что вы что-то знаете, но не хотите мне сказать.

— Я перед тобой была как на исповеди… Ты видел меня во всей красе. Что я могу еще сказать?.. — с издевкой усмехнулась она.

Кирилл недоверчиво пожал плечами.

— Даже самый, с вашей точки зрения, малозначительный факт мог бы помочь найти убийцу Дениса.

— Нет, Кирилл, я ничего не скрываю, — выдохнула она и тут же перевела разговор: — Какой лакомый кусочек ты выхватил прямо из-под носа журналистов: «Бездыханное тело Алины Фроловой было обнаружено…» — надсадно рассмеялась она.

— Я бы очень хотел побывать на ваших спектаклях, — перебил он ее.

— На весь новый сезон я тебе забронирую место в бенуаре, и ты сможешь в любой день приходить в театр. Я твоя должница, но буду вдвойне, если ты найдешь убийцу Дениса. Даже не знаю, чтобы я сделала с этой тварью?!.. Ведь вот понимаю, что тварь, а хочу увидеть… глаза в глаза… хочу!.. — Она подалась к Кириллу, словно он мог сию секунду предъявить ей убийцу. — В расходах не ограничивайся! Несмотря на то, что тебя пригласила Купавина, в этом выборе я с ней согласна. Ты — отличный детектив! Так что я вхожу в долю.

— Не надо! — ответил Кирилл. — Мне платит сам Денис…

— А, понимаю!.. Что ж, должна признать, что и здесь Купавина поступила верно.

«Я приложу все усилия, чтобы вы, великолепная и неподражаемая Алина Фролова, были моей должницей вдвойне… тогда и цена будет вдвойне! — скользнул он взглядом по ее шее и груди. — «Avoir joui d’une telle beaute, sein contre sein, valoit ta royaute» — «Кто грудь ее ласкал, забыв на ложе сон, за эту красоту отдаст, не дрогнув, трон», — вспомнились ему строки из Ронсара, которые любил повторять его преподаватель французского языка.

Алина почувствовала его мысли и слабо, но отнюдь не обезнадеживающе, улыбнулась.

Перед отъездом в Москву Мелентьев зашел в лабораторию, чтобы узнать результаты экспертизы. Эксперты представили детективу свое заключение, в котором все любовные эликсиры «колдуньи» Лидии были признаны совершенно безопасными для здоровья, и даже наоборот, многие из них обладали целебными свойствами.

_____

ГЛАВА 21

Вера воцарилась в жизни Константина. Евгений Рудольфович, который способствовал ее появлению, оказался крайне недоволен тем, что она не просто существовала, скромно и добросовестно выполняя возложенные на нее обязанности, а именно воцарилась. Она расхаживала по апартаментам Константина, сверкая полными бедрами в коротких шортах, постоянно требовала шампанского, икру и поглощала их, словно бездонная бочка. Она умела одним своим появлением произвести невообразимый беспорядок в квартире. Все сразу теряло свои строго выверенные очертания, которые так любил мажордом. Но Евгений Рудольфович был человеком весьма осторожным, поэтому он притаился и не мешал Константину, ослепленному самкой, восхищаться ее задними округлостями. Он промолчал даже тогда, когда Константин решил записать свою новую песню с подвываниями Веры, от которых он буквально млел. Звукооператор за спиной Лунева пожал плечами и пообещал Евгению Рудольфовичу сделать все возможное, чтобы этот вой на луну не испортил песню.

Константин таскал с собой Веру повсюду: на концерты, на пресс-конференции, вечеринки… Все журналы пестрели снимками ее ухмыляющейся физиономии во всевозможных ракурсах: «Невеста Константина Лунева — начинающая певица Вера!»

От такой жизни Вера еще более округлилась и в своих блестящих коротких платьях, которые плотно обтягивали ее телесные прелести, выглядела вызывающе аппетитной, как поросенок на праздничном столе.

Однако, несмотря на все негативные с точки зрения мажордома действия Веры, он не мог не отметить, что голос Лунева приобрел новое, великолепное звучание. И сам Константин словно лучился на сцене. Евгений Рудольфович довольно потирал руки, предвкушая триумф от гастролей по Испании; затем, несомненно, блестящая неделя в Париже и поездка в Соединенные Штаты, откуда Константин вернется звездой мирового класса.

«Но тем не менее вместо Золушки надо бы подыскать Костику что-то более приемлемое, более изящное… — рассуждал Евгений Рудольфович, расхаживая по своему кабинету. — Как раз бы подошла Ольга… — Ольга!.. Очень тревожила она мажордома… Посланный им Саша-Громила был обнаружен мертвым в своем джипе у опоры моста, а Ольга Романцева бесследно исчезла… Все это выглядело весьма и весьма странным. — Ну предположим, ей удалось увернуться от шелковой удавки… хотя практически — это невозможно!.. Саша-Громила — опытный боец… Но даже если… Как она могла ударить его по голове, что он упал замертво?!.. И в силах ли девица затащить в машину мертвое тело весом в сто килограммов?.. Тут, несомненно, был еще кто-то… хитрый, ловкий… может, сыщик, любовник Ольги?.. Как-то пустил я все это на самотек… Ну пропала, и ладно… Но ведь объявится, стерва, уж я-то знаю! — Евгений Рудольфович тяжело вздохнул, открыл бар и налил минеральной воды. — Надо бы пойти с Костиком посоветоваться! Пора империи Лунева обрести более четкие границы!.. Баркас мне в последнее время не нравится… Хитрить начал, утаивать… Нехорошо!.. С Баркасом надо будет разобраться. Наши с Костиком деньги многим оказали поддержку, и теперь эти многие полностью зависят от нас», — проходя мимо сейфа, довольно улыбаясь, подумал он.

Там, за бронированной дверцей, хранились дискеты, содержание которых было равносильно золотому запасу страны. Долго и упорно собирал эти материалы Евгений Рудольфович.

Он поднялся на второй этаж и вошел в гостиную, где застал Константина, какого-то журналиста и, конечно, Веру, оглашавшую пространство своим гортанным смехом.

— Вы едите в Испанию впервые? — решил дополнить журналист свое интервью с певцом несколькими вопросами к его невесте.

— Да! — игриво повела она глазами.

— И чтобы вы хотели посетить в первую очередь: Прадо?.. Музей Дали?..

— Хм!.. — презрительно скривила губы Вера. — Музей Дали!.. Это где бинокли да трубы подзорные всякие?.. Вот больно надо!.. He-а… Мы с Костиком на корриду пойдем смотреть!..

Журналист с профессиональной ловкостью загнал свой смех вглубь и сделал вид, что воспринял ответ Веры как шутливый каламбур, игру слов…

Евгений Рудольфович пристально взглянул на Константина. Его утонченная натура была полностью поглощена инстинктом самца. Он был в восторге даже от непроходимой глупости Веры.

«И кто после этого посмеет оспаривать Фрейда?! — мысленно вздохнул мажордом. — Точка опоры на земле — сексуальный инстинкт, все остальное — увы, приложение».

Евгений Рудольфович сел в кресло, стоявшее в дальнем углу, и прикрыл глаза пухлой ладонью. Он и Константин вместе уже десять лет. Впервые Евгений Рудольфович увидел его на каком-то концерте творческой молодежи. Он занимался тогда одной вокальной группой, но еще окончательно не решил, стоит ли вкладывать в нее деньги. Ребята пели хорошо, двигались довольно пластично… Конечно, предстояла большая работа по поиску имиджа, коррекции фигур… и они вроде бы представляли неплохой материал, но что-то останавливало Евгения Рудольфовича, что-то подсказывало: не то… не стоят эти ребята затрат… не окупятся…

И тут на сцену вышел Костя Лунев, худой, высокий, черноволосый, взял несколько аккордов на гитаре и запел. Евгения Рудольфовича будто воздушный столб ударил по голове: «Не упускай парня — это золото!»

Тогда еще не столь тучный мажордом поспешил за кулисы и пригласил юного певца в буфет поговорить. Их беседа оказалась весьма интересной, и они решили ее продолжить. Несколько дней спустя Константин пришел к Евгению Рудольфовичу.

Несмотря на то что Евгений Рудольфович был уже довольно известным импресарио, а Костик только поступил в консерваторию, так как музыкальное училище благодаря своим способностям Лунев окончил одновременно с общеобразовательной школой, вел он себя совершенно раскованно и с большим достоинством. Вначале это удивило Евгения Рудольфовича, привыкшего к заискивающим улыбкам и подобострастным наклонам головы, но все объяснилось очень просто: Константин был сыном Лунева, крупного партийного работника, недавно погибшего в автокатастрофе, и он с детства привык говорить не спеша, не волнуясь, что его перебьют, не дослушав.

После столь внезапной смерти отца у Константина кое-что осталось, но главное — связи. Лунев-старший, словно предчувствуя свою раннюю кончину, старался по возможности объяснить Костику, как делают деньги, и всех своих друзей просил: «Если что со мной… вы Костика не оставьте!..» И друзья не оставили… Каждый приготовил для сына погибшего друга определенную сумму, но Костик, появляясь в их высоких кабинетах, денег не просил, а просил то, что все дают самым охотным образом, — совета! В стране начиналась приватизация!!!

Евгений Рудольфович только дивился размаху планов своего юного друга. Объединив вместе свои капиталы, они начали за бесценок, конечно не без покровительства и советов друзей Лунева-старшего, скупать складские помещения, чтобы сдавать их в аренду. Руки Евгения Рудольфовича подрагивали от радостного волнения, когда он складывал пачки долларов в сейф. Но Костик не давал им там залежаться. Он открывал фирмы-однодневки, банки, которые лопались, унося с собой в бездну деньги вкладчиков, скупал одни акции, продавал другие… Его изощренный ум не знал покоя. Евгений Рудольфович едва поспевал выполнять его указания. Будучи не в силах реализовать себя как мужчина, Лунев отдавал всю свою неизрасходованную энергию бизнесу, но при этом оставался в тени. Он предпочитал действовать через подставных лиц. Известность и славу он хотел получить на эстраде!

Однако накопляемый с годами и не расходуемый должным образом мужской потенциал искал выхода. Костика потянуло на риск! Евгений Рудольфович сам никогда не был против риска, но связываться с антиквариатом, похищать подернутые паутиной времен картины, иконы, украшения… и переправлять их за границу… Хлопотно, опасно и не сулит сверхприбылей. Но Костику, как он выразился, захотелось соприкоснуться с прекрасным, и это прекрасное, принося свой доход, а главное — удовольствие, стало уходить за рубеж. «Когда человек талантлив — он талантлив во всем!» — в полной мере смог оценить известную фразу Евгений Рудольфович..

Заливистый смех Веры будто молотом ударил по забывшемуся в воспоминаниях мажордому. Он поморщился и с неприязнью посмотрел на нее. Подрагивая излишками жира на бедрах, она пошла провожать журналиста.

— Костик! — воспользовавшись ее отсутствием, позвал Евгений Рудольфович Лунева, но тот словно зачарованный не мог оторвать взгляда от прелестей своей возлюбленной.

— Костик! — Мажордом положил ему руку на плечо.

— А, Женя! — только заметил его Константин. — Послушай, я хочу устроить вечер в твою честь!

Евгений Рудольфович не скрыл своего изумления и чуть отшатнулся, всколыхнувшись жиром.

— С какой стати?

— Ну как же!.. — устремив на него светящийся радостью взгляд, ответил Константин. — Ведь это ты нашел мне Веру!

Мажордом скромно потупил глаза и вкрадчиво сказал:

— Костик, не о том сейчас надо думать!

— Знаю, знаю, — перебил тот его. — Надо думать о гастролях в Испании! Но все будет в порядке, я тебе обещаю!

— Я в этом не сомневаюсь, — плавно повел рукой Евгений Рудольфович. — Меня беспокоят, — он слегка понизил голос, — Баркас и исчезнувшая Романцева!..

— Романцева будет жить до своего первого интервью, и она слишком умна, чтобы не знать этого! — совершенно спокойно ответил Лунев.

Мажордом, не скрывая сомнения, покачал головой.

— А что Баркас? — нехотя бросил вопрос Константин.

— Есть сведения, что он присваивает часть твоего процента с дохода от ночных клубов.

Костик резко повернулся и посмотрел в глаза мажордому.

— Это точно?! — со сталью в голосе спросил он.

Евгений Рудольфович любил, когда Костик был в таком состоянии духа, но из-за своей толстой кобылы Лунев превратился в самого примитивного самца, лишенного способности мыслить, и это бесило мажордома.

— Да! — подтвердил он.

— Значит, надо разобраться!

— Мне было нужно твое согласие!

— Ты его получил!

Хлопнула дверь, и в гостиную вернулась Вера. В тот же миг Константин забыл о мажордоме.

— Костик, — все еще продолжал тот, пытаясь удержать его внимание, — я думаю, будет лучше, если мы все-таки закончим с Романцевой… «Сука!» — мысленно выругался он, взглянув на Веру, со всего размаху упавшую на диван.

Константин словно «шмель на душистый хмель» тут же перелетел к своей самке.

«Но не век же это будет длиться!» — приветливо улыбаясь Вере и изо всех сил сдерживая свой рвущийся наружу гнев, успокаивал себя Евгений Рудольфович.

Презрительно взглянув на Константина из-под полуприкрытых век, мажордом был вынужден ретироваться, чтобы не присутствовать при коитусе, так как охваченный желанием Лунев уже принялся раздевать Веру. Но ей захотелось устроиться поудобнее, и они направились в спальню, где повалились на необъятную кровать.

«Насколько было проще с Валюшей!» — вздохнул Евгений Рудольфович.

* * *

Константин, закрыв глаза, все еще пребывал в блаженстве, поглаживая рукой округлости Веры. Ее же лицо отнюдь не выражало удовольствия: брови были нахмурены, взгляд устремлен в потолок.

«И сколько еще будет длиться эта щенячья возня? — раздраженно думала девушка. — Если бы он знал, как он мне надоел со своим бешеным желанием и никудышными возможностями!.. Ну что это за траханье!.. Трах-трах, и все — отвалился… — росло в ее теле недовольство. — Я-то привыкла к мужикам… сильным, умелым… а этот!.. — презрительно вздрогнули ее губы. — И какая сука подставила меня?! Узнать бы!.. — Глаза Веры заволокла пелена ненависти. — Какая тварь подкинула мои фотографии на квартиру Мишки… и как менты смогли обнаружить мои отпечатки пальцев на рукоятке ножа, если я ее тщательно вытерла?.. Кто стащил из моей квартиры оставшиеся баксы?.. Кто сдал меня ментам?.. Кто?! Откуда Лунев со своим мажордомом узнали обо мне?.. Ведь кто-то указал им… и уж конечно не бескорыстно!.. — Она покосилась на уснувшего Лунева. — Тоже мне, хозяин!.. Купил он меня!.. Купил… — вздохнув, была вынуждена признать она. — Я у него на таком крючке, с которого не сорвешься… Осыпает меня своими милостями, очень нужно!.. Если бы не та сука, которая меня сдала, я бы сама себе устроила такую жизнь… — не сдержала мечтательного вздоха Вера, — и главное, ни от какого бы придурка не зависела… А теперь ведь пропадаю… — провела она рукой по своему телу. — Такая роскошь вянет на корню, эх!.. — Ей до звона в голове захотелось потрахаться с настоящим мужиком. — Но ведь эта гнида глаз с меня не спускает!..» — Она приподнялась на локте и с ненавистью посмотрела на безмятежное лицо Константина. — А, тварь!.. — не выдержав, выпустили ее губы, и, чтоб как-то успокоить себя, она решила разузнать, кто продал ее Луневу.

Константин пошевелился и скользнул рукой по телу Веры, но она довольно резко отбросила его руку. Он открыл глаза и, взглянув на нее, спросил:

— Ты устала?

Вера чуть не лопнула от смеху: «Устала? От чего?! От твоей щенячьей возни?..»

Она приподнялась на подушках и как можно более безмятежным голосом произнесла:

— Костик, а как ты меня нашел?

Лунев улыбнулся и, припав к ее шее, прошептал:

— Это не я, это мажордом… Я даже хочу вечер в его честь устроить, что он раздобыл мне такое сокровище.

— Ну, а он?.. Как он нашел меня?

— Вера! — нахмурился Лунев. — Зачем тебе это знать? Тебе плохо со мной?

— А ты в курсе, какие поручения давал мне через Вячеслава твой мажордом?

— Нет! — со скрытой яростью выкрикнул Константин.

— Не ори! — вскочила с кровати Вера и тут же миролюбиво добавила: — Но я на него не в обиде!.. Он меня покупал для этой цели, и я свое согласие дала добровольно. Так что это дело считаю закрытым. Никто же не предполагал, что потом события обернутся так, как они обернулись…

— Я все понимаю, — стараясь поскорее закончить неприятный разговор, подхватил Лунев. — Но как ты заметила — «Никто не знал, что мы встретимся и полюбим друг друга». И нашу встречу устроил именно Женя!

— Да я же тебе только что сказала — я на него не в обиде!..

— Ну и прекрасно! — потянул ее к себе Константин.

— Я только хочу знать, кто та гадина, что подставила меня?

— Вера, зачем тебе это?! — с недовольством воскликнул Лунев. — Чем меньше человек знает, тем лучше и спокойнее он живет.

Вера жестко усмехнулась и тяжелым взглядом посмотрела ему в глаза.

— Тебе станет легче, если я тебе скажу? — устремив в свою очередь на нее отливающий сталью взгляд, спросил он.

— Да! — твердо ответила девушка.

— И что ты с этим будешь делать?

— Это уже мое дело!

— Нет, Вера, нет! — отчаянно замахал руками Константин. — Не забывай, что мы теперь — вместе!

— Ну, если хочешь, отомстим этому подлецу вдвоем! — предложила она и беззаботно рассмеялась: — Неужели ты подумал, что я буду рисковать нашим счастьем из-за того, чтобы наказать эту ползучую гадину? — Она нежно обвила лицо Константина руками. — Я просто хочу знать, кого следует опасаться. Ведь говорят, никто не предает единожды…

— Ах, это?! — облегченно вздохнул Лунев. — Тебе нечего опасаться, фея моя! Он скоро вообще исчезнет с московского небосклона.

— А!.. Значит, и тебя он подставил! — торжествующе подхватила Вера.

— Попытался! — склонив голову в знак согласия, ответил Константин.

— Ну кто?!. Кто он?.. — неистово лаская его, шептала девушка.

Лунев весь задрожал в ожидании пика наслаждения, но Вера неожиданно резко отстранилась. Жалобный стон вырвался из его полуоткрытых губ. Девушка возобновила свои ласки, но, когда он весь напрягся, словно готовая лопнуть струна, она вновь резко отстранилась. Константина трясло как в лихорадке.

— Вера… Вера… — молил он завершить наслаждение, превращенное ею в муку.

— Имя! — инквизитором склонилась она над ним. — Имя!

— Вера! — стонал Лунев, извиваясь на темном шелке простыни.

— Имя! — неумолимо требовала она.

— А!.. Вера!.. А!.. Баркас… — выдохнул он.

— Что?! — невольно вскрикнула девушка и замерла, глядя в одну точку.

— Ну же… помоги мне, Вера! Я же сказал!.. — стонал Лунев.

«Придурок чертов!» — Ей было уже не до Константина. Но все же пришлось его довести до извержения вопля, который затем перешел в краткий приступ истерики.

Не обращая внимания на задыхавшегося от спазм Константина, Вера поднялась с кровати, накинула розовый пеньюар, отороченный пушистым кружевом, и в глубокой задумчивости отошла к окну.

«Баркас!.. Ведь стоило только мне пошевелить извилинами, я бы сразу вычислила его! Ах ты, подонок!.. Крыса гнилая!.. Отомстил!.. Отомстил!.. — соглашалась она сама с собой. — Пока я прохлаждалась в Довиле, его человечек подкинул мои фотографии в квартиру Мишки, забрал оставшиеся баксы и заплатил ментам, чтобы они обнаружили на рукоятке ножа мои отпечатки!.. А потом вроде бы пожалел и продал меня мажордому… пожизненно… Сука!.. — Кровь ударила ей в голову с такой силой, что казалось, если она сейчас же не проткнет насквозь тушу Баркаса ножом, то сама лопнет от клокочущей ярости. — Ладно!.. Ладно!.. — тяжело дыша, уговаривала сама себя Вера. — Я еще насажу тебя на вертел, ты еще узнаешь, как медленно и ласково умирают на колу!..»

В дверь спальни осторожно постучали, и встревоженный голос мажордома громко зашептал:

— Костик, тебе надо отдохнуть! Ты должен быть в форме! Не забывай, вечером концерт, а потом на всю ночь — в «Белоснежку»!

Из спальни вся в розовом выплыла Вера.

— Я бы попросил тебя не так усердствовать! — не сдержавшись, прошипел Евгений Рудольфович.

— А что я? — глядя мимо, с презрением бросила она. — Это вы Костику скажите!..

«Интересно, за сколько эта жирная медуза купила меня у Баркаса?..» — подумала Вера.

— Костик! Костик! — Взволнованный мажордом ворвался в спальню. — Ты рискуешь сорвать гастроли в Испании… Ты хочешь, чтобы все закончилось провалом?!

— Да оставь! — отмахнулся Лунев. — Все будет нормально!

— Не забывай! — срываясь на крик, продолжал Евгений Рудольфович. — Неделя концертов в Париже! Надо репетировать, а не валяться на кровати!.. Тем более, куда она денется!

— Ладно, все! Успокойся! Не забывай, что мне двадцать семь лет, у меня отличное здоровье, и я могу жить с размахом!..

— Живи… живи!.. Но только после гастролей!..

Константин покачал головой и рассмеялся:

— Приму душ, и мы едем!

* * *

Гром аплодисментов ворвался вместе с Константином в гримерную, где, хохоча от восторга, возлежала на сладко дышащем ложе из цветов Вера. Она мысленно потешалась над всеми этими дурами, принесшими букеты своему кумиру, чтобы их помяла толстыми боками его любовница.

«Эх, жаль, что они не могут видеть этого!» — сетовала она.

Но одному вездесущему фоторепортеру удалось проникнуть в гримерную, и он не преминул заснять вальяжно развалившуюся на цветах поклонниц невесту Лунева.

После концерта Константин с Верой отправились в ночной клуб «Белоснежка», где отмечала свой день рождения одна из звезд шоу-бизнеса. Вера была в ударе, ей хотелось веселиться. Константин, опьяненный ее сумасшедшей радостью, во всем потакал ей. Мажордому оставалось лишь хмурить брови и мысленно посылать Веру подальше.

Толстой коброй в чешуйчато-золотом платье извивалась она посреди танцевального круга, заводя и без того веселую публику. Потом забралась на сцену, видимо намериваясь что-то спеть. Собравшиеся громом аплодисментов и хохотом приветствовали ее появление. Константин нервничал, кусая губы, Евгений Рудольфович молил его взглядом прекратить это безобразие. Лунев был вынужден тоже поднялся на сцену и, обняв Веру, предложить всем вместе спеть одну из его песен. Вера вся искрилась от самодовольства и изо всех сил старалась перекричать Константина в микрофон.

Евгений Рудольфович перевел дыхание, отер мокрое от напряжения лицо большим белым платком и подавил невольную улыбку, заметив появившегося в зале Баркаса.

«Повеселись, недолго осталось! — мысленно посоветовал он ему и сделал знак двум бойцам из охраны Лунева не спускать глаз с владельца нескольких ночных клубов. — Когда все разойдутся, мы поговорим!» — решил мажордом, кивком головы приветствуя Баркаса.

Баркасов в шоколадно-коричневом костюме от Кардена безмятежно рассекал пространство зала, здороваясь с одними, разводя руками от счастья: «Кто к нам пожаловал!» — завидев других.

Вера, поддерживаемая Константином, спустилась со сцены и тут же рванулась на сверкающий огнями танцевальный круг. Такое одностороннее веселье начало раздражать Лунева. Вера будто забыла о его существовании, она предпочитала быть с кем угодно, только не с ним.

«Надо будет серьезно поговорить с ней, — решил Константин. — Она должна себе уяснить, раз и навсегда, что ее место подле меня безо всяких отклонений влево-вправо».

Виновник торжества — гей — с застенчиво-блудливыми глазами подошел к Константину и пригласил его за свой столик. Тот хотел было позвать с собой Веру, но, увидев, как она самозабвенно скачет в крутых ритмах музыки, оставил тщетную попытку.

Напрыгавшись, Вера направилась к бару и один за другим опрокинула три бокала шампанского. Икнув от переизбытка пузырьков, она тряхнула русой гривой, и тут ее синий взгляд поймал Баркаса, который стоял от нее всего в пяти шагах и, плотоядно улыбаясь, разговаривал с девушкой.

«Сука продажная! — В одно мгновение гнев пламенем вспыхнул в мозгу Веры. — Решил в работорговца поиграть… Ну ты мне заплатишь за свою игру!»

Потирая влажные от волнения руки, она вслед за официантами проскользнула в кухню, профессиональным взглядом присмотрела себе «инструмент», спокойно, не привлекая постороннего внимания, накрыла нож салфеткой и, прижав его к груди, вышла.

Когда она вернулась в зал, Баркасов вовсю хохотал с каким-то бородатым мужиком. Вера, выразительно посматривая на него, прошла мимо. Он чуть кивнул ей.

Она же, остановившись, двусмысленно улыбнулась. Эта улыбка заинтриговала Баркаса, и он поспешил отделаться от бородатого собеседника.

— Рад видеть! — небрежно бросил он девушке.

— Как ни странно, я тоже… — с легким придыханием ответила она.

Баркас метнул быстрый взгляд и, оценив обстановку, положил свою руку на крутое бедро Веры. Девушка ответила на его жест лукавой улыбкой.

«Красотка созрела или перепила? — пытался догадаться о причинах такой благосклонности Баркас. — А впрочем…» — Он наклонился к ней и шепнул: — Пошли?!

— Пошли! — согласно выдохнула она.

Они вышли в коридор, Баркасов нажал на какую-то потайную кнопку, и часть стены, отъехав в сторону, открыла для них комнату любовных утех.

— А неплохо! — гортанно рассмеялась Вера, представив, как всадит нож в толстую шею Баркаса и он бездыханной тушей раскинется на оранжевом шелке огромной кровати.

— Нравится? — в нетерпении лаская жадными руками богатое тело девушки, ухмыльнулся он.

— Ты сейчас сделаешь так, что мне понравится еще больше! — прошептала она и, повалив Баркаса на кровать, одним сверкающим движением, приставила острие ножа к его шее.

— Веруня… Веруня… — ошалело забормотал тот. — Ты это что?..

— Должок за тобой, сука продажная!.. — с трудом переводя дыхание от клокотавшей в ней ярости, прошептала она. — Ментам меня подставил, а потом продал этому придурку…

Встревоженный охранник наклонился к сидевшему за столиком Константину и что-то прошептал ему. Константин резко поднялся.

— Пошли! — бросил он.

Мажордом, заметив Лунева, быстрым шагом идущего через зал, всколыхнувшись, поспешил за ним.

— Костик! — задыхаясь, воскликнул он. — Что случилось?

Но тот будто не слышал его. Охранник нажал на кнопку, спрятанную в углублении светильника, часть стены отъехала, и Константин увидел Веру, лежащую на каком-то мужчине.

— Вера! — закричал он.

От неожиданности девушка вздрогнула, а Баркас, тут же воспользовавшись мгновением, чуть отклонился в сторону. Придя в ярость оттого, что ей помешали, Вера испустила дикий вопль, и лезвием ножа полосонула по щеке Баркасова.

Константин с охранником бросились к ней. Баркас, чертыхаясь и зажимая щеку рукой, выскочил из комнаты, больно столкнувшись в дверях с мажордомом.

— А, суки! — вопила Вера, извиваясь в руках Константина и охранника. — Какого черта?! Кто вас просил?!.. Убью…. Все равно убью!..

Мажордом предусмотрительно задвинул стену.

«Чертова девка! — злился он. — Надо будет от нее избавиться!»

Вера орала во всю мощь своего неутоленного гнева. Лунев не стерпел, видя, что уговоры ни к чему не приводят, дал ей звонкую пощечину, и через секунду сам в ответ получил оплеуху от вырвавшейся Веры.

— Гнида!.. Гнида!.. — кричала она. — Вали отсюда, чтобы я тебя больше не видела!.. Убирайся!..

По приказу мажордома охранник вызвал по рации подмогу. Двум здоровым бойцам с трудом удалось вывести Веру через служебный вход и втолкнуть на заднее сиденье машины.

Константин с красным от гнева и оплеухи лицом метался по комнате.

— Это я виноват, Женя! Я ей сказал про Баркаса!

— Глупо, Костик! — вынужден был произнести мажордом. — Очень глупо.

— Ну окрутила она меня, выведала… А впрочем, чего я распсиховался? — неожиданно прояснил для себя случившееся Лунев. — Она мне ведь не изменять с ним собиралась.

Мажордом только передернул от негодования плечами.

— Костя, я тебя прошу — одумайся! Твое чрезмерное увлечение этой, — он хотел сказать — шлюхой, но встретив сверкающий взгляд Лунева, поостерегся, — девушкой может привести к нежелательным последствиям.

— Каким, например? — с холодным спокойствием поинтересовался Константин.

— Например, из-за того, что она только что устроила, мы упустила Баркаса…

— То есть? — не понял или не захотел понять Лунев.

— То есть, — с язвительной любезностью пояснил ему Евгений Рудольфович, — Баркасу удалось скрыться в неизвестном направлении. А он нам должен!

— То, что он нам должен, мы возьмем сами! А когда Баркас объявится, то узнает, что у него ничего не осталось и сам он — ничто!

— Красиво изъясняешься, Костик, но не было еще такого случая, чтобы кто-то уходил от Лунева без его на то разрешения. А из-за твоей… — мажордом шумно вздохнул и пропустил слово, — все пошло кувырком. Ты перестал быть Луневым!

— Да! — с ненавистью в голосе подхватил Константин. — Я перестал быть голубым Луневым… я стал мужчиной! И это тебе не нравится!..

— Э… Костик, — протянул Евгений Рудольфович. — Ты уже несешь полную чепуху. Тебе прекрасно известно, что я не поклонник голубых наслаждений. Я люблю женщин, и я изо всех сил старался тебе помочь… но не такой ценой…

— Прости! — опустив голову, пробормотал Константин. — Нас столько связывает…

— Ты поддался, — уже мягче продолжил мажордом. — С женщинами надо быть построже!.. Ты — Лунев, а она всего лишь девушка при тебе. И скажу откровенно, ты явно поторопился объявить ее своей невестой. Она славная, — с трудом пытался подобрать приличные эпитеты для Веры мажордом, — с необходимым набором женских прелестей, но… без малейшего представления об элементарных правилах поведения…

— Ты прав!.. Я поговорю с ней! Такое не должно больше повториться!

— Ну вот и ладно! Пойдем, а то твое отсутствие слишком заметно. Скажем, что девушке стало плохо… голова от шампанского разболелась, и ты отправил ее домой, — предложил Евгений Рудольфович, а сам подумал: «Все-таки здорово она Баркасу физиономию порезала!.. Бесстрашная девка!.. Если бы Костик не влип в нее… отличный был бы боец! Такие выполняют приказы без размышлений, такие при исполнении до конца, пока кто-нибудь более ловкий не обойдет их!»

_____

ГЛАВА 22

Свое обещание мажордому Константин сдержал: Испания рукоплескала ему. Он так виртуозно играл на гитаре и так пел, будто родился в Кастилии. Восторженные зрители не хотели верить, что Константин — русский. Журналисты с пристрастием принялись искать его испанские корни.

Все было подвластно ему: и трагедийные ноты баллад, и сверкающие нагловатой радостью переливы счастья… потому, что за кулисами находилась женщина… его женщина. Покидая публику под гром аплодисментов, он принимал из ее рук полотенце, вытирал влажное лицо и вновь выходил на сцену под неумолимый свет софитов, чтобы отдать энергию своего таланта ненасытному вампиру — зрительному залу. Артист должен уметь балансировать между двумя крайностями: между энергетическим вампиризмом зрителей и между их же равнодушием, иначе он рискует быть либо выпитым и выброшенным, либо невостребованным и уничтоженным переизбытком энергии собственного таланта.

После серьезного разговора с Константином перед отъездом из Москвы Вера присмирела, пообещав ему быть впредь более осмотрительной и сдержанной. Лунев ей объяснил, что теперь ее жизнь перестала быть как бы только ее, что теперь она — под прицелом объективов, что ее слова, поступки отображаются на страницах журналов. Пусть пока в двух-трех строчках, но сколько девушек мечтает хотя бы об одном слове!.. Вера согласно кивала, успокаивая свой нараставший гнев, клятвой самой себе, что она еще устроит этому половому недоноску веселую жизнь.

«На кой черт мне твоя дешевая популярность в журналах! — мысленно отвечала она ему. — Я не из тех дур, которые мечтают любой ценой втиснуться на снимок рядом со знаменитостью, готовых вывернуться наизнанку, чтобы только мелькнуть на экране… Мне на это наплевать! Мне деньги нужны, а развлечения я сама себе найду!.. Эх, если бы этот подонок Баркасов не подставил меня… жила бы я сейчас как хотела!.. Может быть, даже замуж вышла бы за очень богатого бизнесмена, а потом — какое горе!.. Овдовела… и, даже дух захватывает, как бы я покуролесила!! А ты! — Ее синий взгляд остро скользил по лицу Константина. — Тоже мне, благодетель недоделанный!.. Ладно, я тебе еще устрою! Вот разберусь с Баркасом и толстомордым мажордомом!.. Ты у меня еще попрыгаешь, Лунев!»

Вера соглашалась со всеми доводами Константина, потому что ее сейчас волновал только Баркасов. Она знала, пока тот дышит, ей покоя не будет.

* * *

А в это время по песчаным берегам Нормандии бродила Ольга, вынашивая свои планы мести самозванке Вере и Луневу. Терпкий морской ветер ласково душил ее в своих объятиях, гнал бирюзовые волны к ее ногам, которые, словно не смея коснуться их, с шепотом извинений откатывались назад.

Ольга не отказывала себе ни в каких красках, рисуя картины мести, но… очнувшись, она должна была думать о том, как бы ей дожить до того момента в «багровых тонах», когда запас ее кредитной карточки неумолимо шел к нулю.

Приехав в Италию, куда ее отправил Кирилл, она не смогла снести одновременно палящее голову солнце и палящее душу неистовое желание мести. Пробыв две недели в стране «бельканто», она уехала в Нормандию, к ветру и прохладному морю, переходящему в безбрежный океан. Сначала она поселилась в маленьком городке, но в нем, увы, и люди жили маленькие… а ей были нужны большие деньги… Тогда Ольга пошла на риск и отправилась в Довиль, небольшой городок больших казино. Она купила себе солидный чемодан и два дорогих платья, а чтобы чемодан имел вес, прибегла к старой хитрости — набила его журналами.

Ее появление в «Гранд-Отеле» не осталось незамеченным. Это там, на сцене, она — артистка кордебалета, а здесь, в жизни, она собиралась играть только первые роли. Ее походка, легкая, изысканная, ее манера поворачивать голову, доводить жесты до красиво-логичного конца, а не бросать их на полпути, ее аристократическая осанка и умение носить одежду… мгновенно привлекли внимание мужчин с тонким вкусом.

Быстрым взглядом она оценила обстановку и выбрала себе партнера. Поздно вечером, когда почти все общество «Гранд-Отеля» собирается в казино, она спустилась в холл в синем шифоновом платье, искусно обнажавшем грудь и плечи. Объект ее внимания был уже здесь, он сидел в кресле и просматривал газеты. Проходя мимо него, она открыла сумочку, достала сигарету, прикурила и, задумавшись о чем-то, рассеянно опустила золотую зажигалку мимо… Все это было проделано спокойно и естественно. Объект сам почувствовал ее приближение и уже не читал газету, а осторожно выглядывал из-за нее… Сверкнувшая зажигалка была тут же поднята и возглас «Мадам!» остановил Ольгу.

Она невыразимо мило улыбнулась, именно невыразимо, потому что выразить, насколько ей нужны деньги, было невозможно. Объект, встретившись с ее неуловимым — то ли карим, то ли зеленым — взглядом, пожелал выяснить настоящий цвет ее глаз… Это ему обошлось в определенную сумму. Но он ни о чем не пожалел. Покидая Довиль две недели спустя, он увозил с собой дивное воспоминание об неуловимого цвета глазах и бархатной родинке над губой.

Пополнив запас своей маленькой, но весьма прожорливой шелковой сумочки, Ольга принялась выискивать новый объект. Цель была одна — составить определенную сумму и на досуге спокойно, без лишних эмоций, обдумать план мести.

В вишнево-перламутровом платье, трепещущем даже от легкого дуновения ветерка, и шарфом а-ля Айсидора Дункан Ольга прогуливалась по большой веранде, с наслаждением наблюдая за вечерней агонией умирающего солнца. О, как оно хотело жить, бросая золотисто-багряные лучи в надежде зацепиться за уходящую в ночь землю!

Она подошла к перилам и впилась взглядом в диск, падающий в лилово-черный мрак волн. Чьи-то шаги заставили ее вздрогнуть. Она чуть повернула голову и вздрогнула еще больше, заметив Баркасова. Тот настороженно оглядывался вокруг, обреченно чувствуя, что попался в западню, ловко устроенную ему мажордомом. Ольга в полной нерешительности стояла, прижавшись к перилам. Но, немного поразмыслив, поняла, что в любом случае Баркасов ее убивать не будет, для этого у Лунева есть особые «бойцы». Она первая сделала шаг и улыбнулась. Баркас подхватил ее стремление и подошел к ней.

— Привет! — сказал он, испытывающе глядя ей в лицо.

— О! — не сдержала Ольга своего удивления при виде располосованной надвое левой щеки Баркасова, но расспрашивать не стала, ограничившись невинным вопросом: — Отдыхаем?

— Да! — натянуто ответил тот.

— Я тоже…

— Что-то звучит это у тебя не очень весело, — заметил Баркасов.

— А у меня вынужденные гастроли, — двусмысленно произнесла она, тем временем пытаясь оценить ситуацию.

«Баркас не может быть послан Луневым, чтобы разыскивать меня. Баркас — крупная фигура, он сам кого хочет пошлет. Значит, наша встреча — чистая случайность… Но кто его так полоснул?.. Это неспроста!»

Баркасов в свою очередь тоже хотел понять причину своей встречи с Ольгой. Он-то был в курсе, что у нее разладилось с Константином.

«Не иначе из-за этой шлюхи Верки!» — сделал он абсолютно правильный вывод и решил прояснить возникший между ними туман.

— Что ж ты Костика бросила?.. Он себе шлюху какую-то завел… — и, не удержавшись, добавил: — низкопотребную.

Ольга вспыхнула и метнула на него недобрый взгляд.

— Потому и бросила!

— И теперь в одиночестве здесь?.. А когда же домой?.. — не унимался Баркасов.

— А тебе-то что? — огрызнулась Ольга.

— Да так… — протянул он. — Могли бы вместе отдохнуть…

Ольга ничего не ответила на его предложение, а сказала то, о чем думала:

— Если ничего не изменилось, Лунев сейчас в Испании…

— Хм! — Баркасова даже передернуло. — Ничего не изменилось, — подтвердил он.

— Со своей шлюхой?! — сверкнули в свете зажегшихся фонарей ее глаза.

— С ней! — злобно бросил Баркасов.

Они внимательно посмотрели друг на друга и будто поняли, почему встретились.

— Ты знаешь, в каком городе? — по-деловому осведомилась Ольга.

— Могу узнать!

— Хорошо! — покусывая в раздумье губы, ответила она. — Узнай, и мы поедем!

Баркасов не стал уточнять зачем — он сам этого хотел. Вынужденный бежать из России, он успокаивал себя только мыслями о мщении. Лунев с мажордомом прибрали к своим рукам весь его бизнес, ликвидировав преданных ему людей и перекупив продажных. Но всегда кое-что да ускользнет… Остались и люди и средства, пусть небольшие, но верные! Баркасов провел рукой по еще свежему шраму и сказал:

— Что ж, поедем!

Ему хотелось насмотреться на Лунева и Верку, беззаботно прыгающих в лучах жизни, чтобы еще ярче представить себе, как они будут корчиться в муках, которые он подготовит им. С Веркой он уже решил: «Тюрьма! Упрячу суку лет на пятнадцать с особо строгим режимом, посмотрим, что останется от ее шарообразных грудей!» А вот с Луневым предстояла борьба на смерть: тут уж кто кого, но вместе им в Москве больше не жить.

Ольга с Баркасовым стояли рядом, погрузившись каждый в свои почти идентичные мысли. Она очнулась первой.

— Ты играешь?

— Да ну его к черту, это казино! Лучше давай поужинаем!

Они поднялись в ресторан, сверкающий хрусталем, зеркалами, хрустящий салфетками и приятно ласкающий взор позолотой приборов. Сделав заказ, Баркасов извинился и вышел. Ольга встревожилась, но, поразмыслив и не почувствовав в воздухе опасности, спокойно взяла бокал.

Баркасов вернулся с нескрываемой улыбкой удовольствия на губах.

— Послезавтра Лунев будет выступать в Барселоне!

Ольга злорадно прищурилась. Они встретились взглядами и рассмеялись. Они понимали, что послезавтра ничего не смогут сделать своим врагам, но они хотели их видеть… и это было сильнее всех других желаний.

* * *

Волны в такт музыке, льющейся из похожего на гигантскую морскую звезду концертного зала, набегали на песок. Казалось даже, что в свете лунной дорожки из морских глубин появились головы русалок, очарованных пением черноволосого юноши из далекой страны.

Ольга не спускала взгляда с Константина. Баркасов в нетерпении дергал ее за руку и шептал:

— Ну хватит, насмотрелись… пошли!..

— Еще немного! — взволнованно-просяще пробормотала она.

— И какого черта я поддался на твою авантюру? — пожал он плечами. — Сидели бы себе преспокойно в Довиле, так нет, принесло нас в Испанию… Лунева послушать!.. Делать мне больше нечего было.

— Не ной! — прошипела Ольга и, поднявшись с кресла, добавила: — Пошли! Скоро концерт окончится, я хочу ее видеть!

Баркасов провел рукой по щеке и, со вздохов кивнув, сказал:

— Пошли!

После концерта Константин с Верой и ближайшим окружением отправились ужинать в ресторан. Две фигуры в темном, удобно устроившись за отдаленным столиком, наблюдали за ними.

Вера веселилась вовсю, двигая под сухой стук кастаньет бедрами, обтянутыми белым трикотажем. Константин, не выдержав их возбуждающего колыхания, присоединился к ней. Тут же засверкали вспышки фотоаппаратов. Мажордом заботился о каждом выигрышном моменте частной жизни Константина Лунева.

Ольга вонзила себе ногти в ладони, чтобы не броситься и не уничтожить эту девицу.

— Тварь! Тварь! — вырвалось из ее сведенных судорогой ненависти губ. — Узнать, откуда она взялась… — полжизни бы отдала!..

Баркасов поднял на нее испытывающий взгляд, но Ольга была настолько поглощена мазохистским созерцанием Веры, что не обращала ни малейшего внимания на своего спутника.

— Зачем же полжизни? — неожиданно произнес Баркасов. — Можно гораздо дешевле и приятнее…

— Что?! — Ольга с недоумением посмотрела на него.

Баркасов был вынужден вновь повторить свою фразу.

— Ты что-то знаешь?! — Она схватила его за руку.

Он пристально посмотрел ей в глаза.

— Знаю! — после долгой паузы произнес он и провел ладонью по своей порезанной щеке.

— Что?!.. Что?!.. — Ольга завертелась на месте, то останавливая свой взгляд на Баркасове, то поворачивая голову в сторону Веры. — Ну, кто она?!

— Сука! — бросил Баркасов.

Ольга презрительно усмехнулась.

— Я это и без тебя знаю!

— Видишь? — Баркасов указал пальцем на свой шрам.

— Неужели?! — воскликнула пораженная Ольга. — Не может быть!..

— Ее отметина! — скривился Баркасов.

— Ну так не тяни!.. Скажи, кто она? Откуда взялась?

— Скажу, если захочешь! — приблизив свое лицо с приоткрытым от тяжелого дыхания ртом, произнес он.

Ольга смерила его взглядом и ответила:

— Хочу!

— Тогда поехали! В номере и поговорим!

Приехав в отель, Баркасов, прежде чем закрыть дверь номера, внимательно оглядел коридор. Ничто не вызвало у него подозрений. Он вошел в комнату и сразу же сжал Ольгу в грубовато-сильных объятиях.

Она попыталась освободиться.

— Сначала скажи!

— Боишься, что обману? — противно скривил он губы.

— Боюсь! — без обиняков призналась девушка.

— Хорошо, я тебе скажу, потому что, узнав, ты получишь козырь и сможешь отомстить ей! И здесь наши желания совпадают!

— Так говори! — в нетерпении всплеснула она руками.

Баркасов метнул на нее лукавый взгляд.

— Тогда сними платье!.. Люблю смотреть на женщин в нижнем белье!

Ольга пожала плечами, провела рукой по спине, и, шумно вздохнув, органза упала к ее ногам. Она испытывающе посмотрела на Баркасова.

— Ну и?!..

— Верка Степанова, — облизал он пересохшие от волнения губы, вызванного красивым женским телом, — на самом деле Вера Бокунова, приговоренная за убийство своего любовника к пятнадцати годам лишения свободы…

— Что?! — невольно воскликнула Ольга, устремив на Баркасова пронизывающий взгляд.

— Но я решил позаботиться о подружке моего приятеля, убитого ею в состоянии аффекта. И предложил мажордому купить ее с тем, чтобы он, обеспечив ей приличное и по возможности более краткое пребывание в тюрьме, мог воспользоваться ее услугами для ликвидации ненужных ему людей.

— Что?! — повторила Ольга и опустилась на кровать рядом с Баркасовым.

Его руки тут же заскользили по ее груди. Но она словно не ощущала этих мерзких прикосновений.

— Значит, она убивала людей?

Баркасов утвердительно кивнул.

— Давай все подробности! — потребовала она. — Мне надо знать все!

— Какая ты, однако, торопливая! — Он расстегнул ремень на брюках. — Помоги мне вспомнить!..

— Да пожалуйста! — бросила ему Ольга, согласная удовлетворить любую его сексуальную прихоть.

Баркасов это понял и изощрялся как мог. Поэтому и вспомнил все подробности, какие только были ему известны.

На следующее утро они покинули Испанию и вновь вернулись в Довиль.

Ольга несколько дней бродила по песчаному берегу и даже заходила по колено в воду, сверкавшую изумрудом на солнце и обжигавшую холодом настолько, что казалось, будто тысячи ледяных иголок мгновенно впивались в кожу. Она обдумывала план мести.

«Самый лучший, самый красивый — это, несомненно, яд! Но не такой, каким был отравлен Денис, а такой, что действует медленно… Вот это было бы наслаждением — сообщить выскочке точную дату ее смерти!.. — Ольга мгновенно представила залу, освещенную матовыми лампами… противную, наглую физиономию соперницы и себя в чем-то чрезвычайно элегантном. — Пройти мимо нее и прошептать, будто в пустоту: «Жить тебе осталось недели три…» Она не поверит, бросит в ответ что-то наглое… а я и бровью не поведу. «Через несколько дней ты почувствуешь первые симптомы: легкое недомогание, руки похолодеют, голова кружится станет…» Что ж, красиво, — вздохнула Ольга. — Но где мне достать такой яд?.. — И вдруг она так зловеще громко расхохоталась, что стая чаек взметнулась с прибрежного камня. — О, я отомщу!.. Пусть не изысканно, но зато так, что моя месть будет длиться годы… и каждый день моей жизни будет отмечен ее мукой!.. Лунев ничего не сможет сделать, разве только убить ее, чтобы прекратить страдания».

Пальчиками с длинными лиловыми ногтями она набрала по сотовому телефону номер Мелентьева.

Кирилл взял трубку.

— Привет! — услышал он ее переливчато-настороженный голос. — Мне с тобой надо очень серьезно поговорить!

— Слушаю! — откинулся на спинку кресла Кирилл.

— Повторяю, это очень серьезно!.. — чуть ли не по слогам произнесла Ольга.

«Интересно, что ей понадобилось? — подумал он. — Из списка фигурантов я ее не исключил, но сейчас вплотную заниматься балериной кордебалета не буду… уж больно заинтриговала меня новая версия убийства Лотарева, и пока ее не разработаю, ни о чем другом думать не могу».

— Кирилл! — твердо начала девушка. — То, что я тебе сообщу, строго конфиденциально. Ты можешь воспользоваться моей информацией, однако ни в коем случае не называя меня. Вернее, если быть честной до конца, то я хочу, чтобы ты воспользовался моей информацией…

Кирилл слегка усмехнулся.

— Не тяни!.. Уже заинтриговала!

— Я тебе кое-что расскажу, — невольно перешла на шепот Ольга, — о новоявленной пассии Лунева, Верке…

Кирилл поморщился, как от дольки слишком кислого лимона.

«Очень надо! Ольга помешалась от злости и хочет мне поведать сплетни о своей сопернице…»

— Оля! — с оттенком недовольства перебил он ее. — У меня много работы. Может, как-нибудь в другой раз позвонишь?.. У тебя все нормально? — произнес он дежурную фразу, чтобы поскорее закончить разговор, но в ответ услышал презрительный смех.

— Не спеши, детектив! То, что я тебе сообщу, заинтересует даже МУР! Я могла бы позвонить туда, но дело в том, что там задают слишком много вопросов…

— Хорошо, слушаю! — сосредоточенно произнес Кирилл.

По мере того как она говорила, его лицо принимало все более заинтересованное выражение.

— Короче, — сделала заключение Ольга. — Мне надо, чтобы эта стерва оказалась там, где ей место! А Лунева… — она сделала паузу, — а Лунева я сожгу на медленном огне неизвестности: кто донес на его суку?.. Кто-то, а может быть, и я…

— Если все, что ты рассказала правда, то Луневу тоже не поздоровится… Хотя… в настоящий момент трудно сказать… Так что лучше поостерегись его!

— Вот еще! Теперь он меня должен бояться! Правда, об этом он еще не знает, но ждать осталось недолго! Я встречусь с ним!

— Оля, это рискованно!.. Или ты?..

— Вот именно! Все дела Костика и мажордома, о которых мне известно, а также подробности личной жизни звезды покоятся в одном из сейфов Люксембурга… а ключ… Впрочем, это тебе уже неинтересно…

— Напротив! Женщина, месть которой ограничивается не словесными угрозами, а переходит в действие, мне очень интересна…

— Но я же всего лишь яркое воплощение посредственности — артистка кордебалета…

— Видимо, интуицией сыщика я чувствовал, что в тебе таится нечто, способное удивлять…

Ольга иронично усмехнулась:

— Надеюсь, я отдала информацию в умелые руки и результат не заставит себя долго ждать…

_____

ГЛАВА 23

С ценной информацией от Ольги Кирилл поспешил к Леониду.

— Н-да, — пробормотал тот. — Очень интересно и весьма вероятно!.. Однако! — Подняв указательный палец, он понизил голос: — Надо бы проверить, но очень осторожно, чтобы не привлечь чьего-нибудь ненужного внимания. Если все обстоит так, как рассказала твоя балерина, то у мажордома, вне всякого сомнения, есть свои люди и в МУРе.

— Это твоя забота! Я же собираюсь вплотную заняться моей новой версией.

— Ну-ну! — с явной усмешкой подбодрил его Леонид. — В этом деле версий!.. Даже не жаль, когда одни летят к черту, других — навалом!

— К сожалению, возразить не могу, — согласился Кирилл. — Но это роскошная версия!

— Да? — брови Леонида поднялись вверх. — Поделись!

Кирилл в общих чертах рассказал о новых фактах в деле Лотарева.

— Не версия, а роман! — не преминул заметить Леонид.

Друзья протянули друг другу руки и пожелали удачи.

Кирилл шел по опустевшему театру, даже ковровые дорожки, и те отправились в отпуск. Дверь гримерной Марины оказалось закрытой.

«Где же она? — растерянно оглянулся по сторонам Кирилл. — А! Может быть, у Севы?»

Он поднялся по лестнице и вошел в приоткрытую дверь. Интуиция его не подвела.

Марина с Севой, склонившись над большим столом, с увлечением рассматривали эскизы.

— Не помешаю?

Марина подняла голову:

— А, Кирилл! Напротив, очень рада тебя видеть!

— Проходите, садитесь! — приветливо произнес Сева и подвинул к столу табурет. — Вот, рассматриваем эскизы к «Олимпу». Мариночка все недовольна… — не удержавшись, посетовал модельер.

— А это что за эскизы? — поинтересовался Кирилл, перебирая листы с набросками живописных костюмов. — Для «Жизели»?

— Это? — взглянул Сева. — Нет! Это молодежь театра решила возобновить неувядаемую «Коппелию». Когда-то и Марина ее танцевала!

— «Коппелия»! — пытался вспомнить балет Кирилл, продолжая рассматривать эскизы, и вдруг замер, будто увидел что-то знакомое. — А это кто будет? — спросил он у Севы, показывая на выполненную пастелью неприятную физиономию старикашки.

— А это и есть сам мастер Коппелиус!

— Такой мерзкий?

— А как же! Ведь он олицетворяет зло, с которым будут бороться в балете. Уже давно готовы костюмы, и даже были репетиции с гримом и декорациями. Молодежь театра собирается этим спектаклем открывать новый сезон.

— Можно взглянуть на костюмы? — со сверкающими наивным восторгом глазами поинтересовался Кирилл.

— Пожалуйста! — Сева провел его вглубь своей обширной мастерской. — Они пока еще находятся у меня.

Он отодвинул занавеску, и Кирилл принялся рассматривать шелковые платья балетных горожанок и бархатные курточки кавалеров.

— А это, несомненно, камзол Коппелиуса!

— Да! — подтвердил Сева.

— А… вот как вы делаете ему лысину? На эскизе он же лысый!

— Этим гримеры занимаются. Но у меня есть новая лысина Коппелиуса.

Сева подвел Кирилла к столу, отпер один из ящичков и вынул лысину, горбатый нос, бороду…

— Можете примерить! — улыбнулся он и вернулся к Марине.

В ящичке Кирилл нашел все необходимое: гримерный клей, румяна, пудру… Он сел перед зеркалом и не совсем ловко прилепил себе лысину с ободком волос неопределенного цвета, горбатый нос, кустистые брови и долго с нескрываемым удовольствием смотрел на себя. Затем потихоньку подкрался к Марине и Севе, занятых поиском цвета для туники, и кашлянул. Марина, повернувшись, невольно вскрикнула, а Сева громко рассмеялся.

— Ну как, подойду на роль?

— Да! — многозначительно протянул Сева. — Театр привлекает всех! Театр — это мучительная тайна. Сцена ничего не скрывает перед зрителем, но закулисье хранит и никогда не открывает своих секретов. Оттого, наверное, все так рвутся за кулисы, чтобы узнать, понять, разгадать…

— Не хочу с вами спорить, — улыбнулся Кирилл, — но, по-моему, для меня театр сделал исключение…

Марина не слушала их разговор, она перебирала образцы материалов всевозможных оттенков.

— На сегодня все! Устала! — обратилась она к Севе. — Вот, я отобрала это, это и это…

Сева взглянул на отобранные образцы и покачал головой.

— Разгримировывайся! — приказала Марина Кириллу. — Я ухожу!

Снять грим оказалось делом не очень легким и совсем неприятным. Кирилл перестарался и намазал слишком много клея на нос и брови. Пришлось Марине заняться его лицом.

— Осторожно! — взмолился Кирилл, когда Марина стала снимать с него лысину, потянув ее вверх.

— Не будешь заниматься тем, чем не надо! — назидательно произнесла она и, крикнув Севе: — «До свидания!», — поспешила с Кириллом вниз.

* * *

— Пойдем посидим в кофейне! — предложил он Марине.

— Как ты сказал? — с улыбкой переспросила она.

— Кофейня.

— Какое милое, старое слово! Люблю слова с привкусом времени. Невольно всплывает в памяти XVII век: кружева, шпаги и очаровательные кофейни…

Они сели за отдаленный столик.

— О! Кофе действительно пахнет кофе! — с удовольствием вдыхая вьющийся дымком аромат, отметила Марина.

Кирилл, рассмотрев развешанные по стенам литографии под старину, перевел взгляд на свою спутницу и с удивлением заметил у нее на среднем пальце довольно массивный для ее руки перстень.

— Как твоя поездка в Петербург? — начала Марина. — Познакомился с Фроловой? Очаровался заплесневелыми прелестями?..

— Моя поездка была очень плодотворной, — мягко остановил ее Кирилл. — Откуда у тебя этот перстень?

— Понравился? — спросила она. — Мне тоже! Я нашла его в вещах Дениса. Если не ошибаюсь, ему его подарила Дезире. Воображаю, как она позеленеет, когда вернется и увидит у меня на пальце свой подарок!

— Марина, твоя мстительность лишает тебя ореола гениальности.

— Значит, Пушкин ошибся в своем утверждении! — с легкостью, присущей женскому мышлению, нашла она ответ. — А почему ты не пьешь кофе? — неожиданно задала она вопрос и рассмеялась. — Ты решил, что я тебе подсыпала яд в чашку, пока ты рассматривал литографии?

Кирилл даже поморщился от ее слов.

— Но с какой стати мне тебя убивать? — вполне серьезно произнесла Марина. — Ведь ты ничего против меня не нашел?! — испытывающе посмотрела она на него своими мерцающе-темными глазами.

Кирилл ей ничего не отвечал, но и кофе не пил.

— Да, ты угадал! В перстне под камнем есть резервуар. Вот, смотри! — Она нажала на камень. — Видишь, здесь был яд, точно такой же, какой я подлила Денису, а теперь тебе! Но если ты не пьешь кофе, мы его выльем и попросим новый. — Она небрежно провела рукой по столу и сбросила чашку.

— Марина, что с тобой? — не понимая, спросил Мелентьев.

— Ты не пьешь кофе, а меня это раздражает! — пояснила она.

— Хорошо, я выпью!

— Конечно, ведь это уже будет не та чашка!..

— Марина, я уезжаю, — попытался переменой темы спасти погибающий разговор Кирилл, поздно осознав свою грубую оплошность. Как можно было сказать Купавиной, что мелкая мстительность, присущая лишь посредственным существам, лишает ее ореола гениальности!

— Да? И куда? Надолго? — меняя гнев на милость, поинтересовалась она.

— За границу. Думаю, что вернусь не скоро.

— Следы ведут?..

— Не скрою, да!

— Понятно! — вздохнула она. — Я тоже скоро уеду, хочу отдохнуть.

— Ницца, Канны… Париж?

Марина в такт кивала головой, но при слове Париж поморщилась.

— Париж! — произнесла она вслух и задумалась, точно хотела вспомнить что-то ускользающее. — Да, да, — припоминая, сама себе сказала она. — Именно там, в Париже, с Денисом что-то произошло.

— Что? — не понял Кирилл.

— Если бы я знала! — с горечью воскликнула Купавина.

— Все-таки попытайся по возможности более четко определить свои ощущения…

Она покачала головой.

— Втисни картину импрессиониста в четкие рамки, лиши ее недосказанности, и это уже будет не она. Так и мои ощущения… чуть отклонюсь, и вкрадется ошибка…

— Давай туманно, только подробно! — согласился детектив.

— Это было примерно год назад на гастролях в Париже. Вначале, — старательно восстанавливала она в памяти события прошлого года, — все шло как обычно. Денис был в прекрасном настроении. Публика рукоплескала, газеты не скупились на дифирамбы. Между нами царила гармония. Но примерно недели через две Денис, без видимых причин, вдруг стал каким-то раздражительным, даже злым! Ни с того ни с сего начал набрасываться то на меня, то на Аркадия, то даже на Феликса, который впервые был на гастролях. Я попыталась его успокоить, выяснить… Аркадий, кстати, с ним тоже разговаривал, но все бесполезно. Потом он, видимо, взял себя в руки и успокоился. Ты знаешь, я бы не обратила внимания на перепады настроения Дениса, если бы это было в его характере, но за все время, что мы с ним вместе, такое случилось впервые. — Марина замолчала, не в силах быстро избавиться от грустных воспоминаний. — Поэтому в Париж я не поеду, — подытожила она.

«А вот мне, вероятно, именно поэтому и придется поехать», — подумал Кирилл.

— Кстати, оперная труппа гастролировала вместе с вами?

— Если ты имеешь в виду несравненную Леонеллу, то да! — съязвила Марина.

Воцарилось молчание.

— Итак, я еду! — Фраза Кирилла неловко повисла в воздухе.

— Поезжай! — после долгой паузы безразлично отозвалась Марина.

Кирилл подвез Купавину к ее дому. Она подставила ему щеку для прощального поцелуя. Он чуть дотронулся до нее губами.

«Что же это? — усиленно пытался понять Кирилл, глядя в спину уходившей Марины. — Правильно ли я разгадал причину ее столь странного поведения? Это была просто женская обида за мое неудачное сравнение, или же действительно она подсыпала мне в чашку с кофе яд? В таком случае, она, несомненно, солгала, сказав, что это тот же самый яд, которым был отравлен Денис. Нет, ей не нужен был труп в кофейне… Я бы скорчился не раньше, чем через час, а может быть, и через несколько дней… Но зачем она стала меня провоцировать? Она поняла, что я разгадал ее ход, и быстро проиграла возможные варианты: либо она меня провоцирует насмешкой, и я ухарски пью кофе. «Ну вот видишь, нет никакого яда», — успокоила бы она меня, внутренне торжествуя победу; либо я, не обращая внимания на ее насмешки, беру чашку с кофе на экспертизу… Поэтому она так торопливо сбросила ее на пол… — Кирилл усмехнулся. — Если она захотела меня отравить, значит, я напал на верный след! Но проблема в том, что я не знаю какой! Слишком уж их много! Зачем она рассказала мне про Париж? Вероятно затем, чтобы я туда не поехал!.. Нет, — был вынужден признаться сам себе детектив, — это дело меня доконает, если я сам первый не разберу его на части!»

* * *

Летнее солнце безжалостно палило Москву. Кирилл спустился в гараж, сел в джип и отправился на следственный эксперимент. Он понял, кто украл икону у Саши-Верзилы, оставалось только найти ее.

Мелентьев остановил джип на месте встречи Саши и Дениса Лотарева. Как потом объяснял Верзила, к его машине подошел какой-то лысый мужик с жидкой бороденкой и принялся его задирать. Верзила вышел из машины и получил чем-то тяжелым по голове. У Кирилла не было никаких сомнений, что этим, начинающим лысеть мужиком был не кто иной, как сам Денис Лотарев. Вчера, когда он увидел наброски грима Коппелиуса, он тут же вспомнил незнакомца, описанного Верзилой. Вспомнил и о нежелании Лотарева вывозить за границу духовно ценную икону. Ход Лотарева был рискован и наивен, но в то же время доказать, что именно он украл икону у Саши, было невозможно. Константин психовал, злился и, несмотря на свои близкие и весьма доверительные отношения с Денисом, приказал обыскать его квартиру, дачу и даже апартаменты невесты.

Кирилл не спеша поехал в сторону Шереметьева.

«За то время, что оставалось у Лотарева до вылета, — рассуждал детектив, — он никак не мог далеко отклониться от шоссе, чтобы спрятать икону. И куда ее вообще можно было спрятать? Не под первым же попавшимся камнем?! Икона — очень старая, хрупкая, ей достаточно двух дней, чтобы погибнуть навеки. В камере хранения аэропорта? Нереально! Лунев, несомненно, поставил там наблюдателей. Но тогда где? — Кирилл остановился у обочины. — Где можно спрятать икону, чтобы потом, вернувшись и выждав время, спокойно взять ее, потому что Лотарев знал — за ним будут следить».

Раскаленное небо вдруг заволокли маленькие тучки-спасительницы, которые стали довольно быстро разрастаться. Деревья радостно замахали им ветками, умоляя о дожде. Тучи толкались, клубились, заносчиво заволакивали солнце, но никак не могли собрать влагу для дождя. Деревья задрожали, склоняясь в унизительных поклонах, и тучи смилостивились. Летний ливень обрушился на землю.

Кирилл продолжал размышлять, стараясь полностью отказаться от своего «я» и стать на краткое мгновение Денисом Лотаревым, чтобы как можно более точно воссоздать его возможные действия. Неожиданно он вспомнил слова Марины, что дух Дениса все еще блуждает в пределах земли в ожидании отмщения.

Дождь стучал по машине с ужасающим шумом, крупные капли растекались по лобовому стеклу в половодные реки. Ехать было невозможно.

«Если дух еще блуждает, — подумал детектив, — то можно обратиться к нему, тем более что он хотел, чтобы икона осталась в России. Она и осталась, но никто об этом не знает. Ее считают потерянной. «А ты знаешь, — помимо воли обратился Кирилл к Лотареву, — у тебя есть возможность посредством меня вернуть икону!..» — Он поморщился и расхохотался. — Да, общение с Мариной для меня не проходит даром. Еще немного — и я буду безошибочно указывать на убийцу после спиритического сеанса с его жертвой. Какая все-таки чушь может прийти в голову!..»

Он включил радио и вновь стал продумывать возможные действия Дениса Лотарева в поисках надежного места для иконы.

Солнечные лучи проглянули из-за туч, и дождь прекратился. Кирилл продолжил свой путь. Неожиданно с левой стороны что-то блеснуло в высокой кроне деревьев. Он было проехал мимо, но потом все-таки решил вернуться и, заметив проселочную дорогу, выехал на нее. Через несколько метров среди высоких берез он увидел недавно отреставрированную церквушку. Ее купола были выкрашены в ярко-голубой цвет и украшены золотыми звездами. Мелентьев остановил машину и вышел.

Воздух после дождя дышал травами и цветами. Он обошел вокруг церкви и, обнаружив, что она открыта, вошел. Со вниманием рассмотрев лики святых на иконостасе, детектив повернул за колонну и увидел икону с подрагивающей перед ней лампадкой. Он замер. Икона словно излучала свет… не яркий, но такой силы, что не давала возможности просто так оторвать от нее взгляд. Кириллу стоило труда, чтобы сосредоточиться и быстро оглянуться: народу в церкви было немного, и никто не обращал на него внимания. Он подошел к иконе поближе, достал из кармана лупу и внимательно осмотрел лицо Богоматери. «Не может быть! — чуть ли не вслух произнес детектив. — А впрочем, именно это и должно было быть! — тут же сам себе ответил он. — Денис заранее составил план похищения иконы и, естественно, позаботился о надежном хранилище для нее. Оглушив Верзилу, он подъехал к этой церкви, как раз находящейся по дороге в Шереметьево, и заменил копию иконы подлинником. Копию же выбросил в первую попавшуюся речку. — Кирилл, еще раз оглянувшись по сторонам, осмотрел икону. — Я, конечно, не специалист, но почти уверен, что это она».

Он вышел из церкви и, набрав по сотовому Леонида Петрова, изложил ему суть дела.

— Действуй, Петров! — с добродушной усмешкой заключил он. — И считай, что я тебе обеспечил майорские погоны!

— Ты… ты уверен? — взволнованно допытывался Леонид.

— Я же тебе говорю: я — не специалист, но можно сказать, что уверен.

— Слушай!.. Это же… это же…. Короче, будь там, охраняй!.. Я… мы сейчас… вертолетом…

С вертолетом Леонид, конечно, погорячился, но примерно через час две машины с шумом и визгом подъехали к церкви. Леонид вместе с высоким мужчиной в штатском подбежали к безмятежно курившему детективу.

— Где?! — только и смогли произнести они.

Кирилл с галантностью заправского экскурсовода изящным жестом пригласил их войти в церковь.

Мужчина в штатском, в отличие от Мелентьева, оказался крупным специалистом и поэтому едва ли не с первого взгляда прошептал:

— Она!.. Она!.

Увидев перед церковью милицейские машины, встревоженный батюшка поспешил в свой придел.

Леонид отвел его в сторону и все объяснил. На лице батюшки, надолго, если не навсегда, застыло выражение: «Не может быть!..»

Он подошел к иконе, благоговейно перекрестился и склонился в низком поклоне. Потом выпрямился и долгим взглядом посмотрел на нее.

— Погрязли в суете!.. Смотрим на иконы, а Бога не видим!.. — с тяжелым укором вздохнул он.

_____

ГЛАВА 24

Получив через посредство Леонида документы, подтверждавшие его полномочия, Кирилл вылетел в Италию, а точнее в Рим. После того как бесславно рассыпались две его совершенно великолепные версии, по одной из которых яд в склянку Лотарева подливал рабочий сцены, бывший танцовщик Вадим Стужев-Омутов, а по другой — знаменитая актриса Алина Фролова, свою третью, окончательную, версию Кирилл старался «уберечь» от таких неожиданных поворотов.

Поводом для последней версии, которую он назвал «Версия из Фаворитово», послужили фотографии из альбома милой Анны Аристарховны, на одной из которых на плечо четырнадцатилетнего Дениса Лотарева опиралась шестнадцатилетняя Леонелла Дезире. Поэтому в Риме Кирилла интересовали архивы и клиника, где появился на свет ребенок зампреда посольства СССР в Италии Ипполита Чехнолидзе.

После его смерти вдова с ребенком какое-то время жила в Петербурге. Но когда Леонелле минуло семнадцать лет, Людмила Чехнолидзе вышла замуж за работника венгерского посольства и в связи с его переводом на другую работу покинула пределы СССР. Далее след семьи Чехнолидзе стал теряться. Леонелла с матерью появлялись то тут, то там… Мать, овдовев второй раз, осталась жить в Будапеште, где будущая певица закончила консерваторию. А потом неистовая Леонелла начала метаться по Европе.

Собрав в Риме копии нужных ему документов, Кирилл задумался, куда держать путь дальше, чтобы эти копии обрели силу фактов. На несколько дней он заехал в Будапешт, но с матерью Леонеллы встречаться не стал. Детектив был уверен, что она не скажет ему правды. Однако то, что он разузнал в столице Венгрии, только укрепило его предположения. Все сразу становилось понятным: и появление Леонеллы поздно вечером в гримерной Лотарева, в которой она что-то безуспешно искала, и осторожный, но целеустремленный обыск квартиры Дениса, а главное — повод для убийства.

Кирилл внутренне торжествовал, предвкушая, как он загонит в угол сладкоголосую Дезире, и в тоже время, ясно представив себе эту картину, невольно морщился и брезгливо отстранялся от мысленного образа певицы.

Из Будапешта он отправился в Австрию, где, прокружившись в упоительных ритмах вальса и получив лишнее подтверждение своих заключений, устремился в Швейцарию.

Сидя в маленьком кафе на берегу игрушечного озера, Кирилл лакомился сыром, красным вином и наслаждался своей версией. Она сверкала, словно кристалл на солнце. Она была так хороша, что даже холодок ужаса, исходивший от нее, придавал ей дополнительное мистическое очарование. Все в ней было четко и ясно. Только временами картину портили ядовито улыбающиеся губы Ольги и бездонный взгляд Марины. Но Кирилл утешал себя тем, что как только предположение станет фактом, яд исчезнет с губ Ольги, а взгляд Марины перестанет быть столь бездонным.

Итак, Швейцария — страна-хранительница мировых секретов. Кирилл не рассчитывал, что ему удастся получить здесь документальное подтверждение своей версии. Но если до визита в Швейцарию по Европе путешествовала особа под фамилией Чехнолидзе, то после длительного пребывания в стране озер из нее выехала уже Леонелла Дезире, которая прямым путем отправилась в Милан. Через год стажировки в оперном театре она уже приводила в восторг миланскую публику своим божественным голосом. Она выступала по всей Европе, гастролировала в США, но, достигнув двадцати восьми лет, ее неожиданно потянуло на родину, и она подписала контракт с театром, в котором танцевал Денис Лотарев.

Они встретились, но Денис не захотел ее узнать, во всяком случае, именно так это выглядело со стороны. Леонелла, словно в отместку, принялась открыто преследовать его своей любовью. Но тут появился Валерий Дубов, и Леонелла, отвергнутая Денисом, становится его любовницей. Казалось бы, все ясно, но вот фраза, которую услышал Лунев после вечеринки на своей даче и которую он передал Кириллу, навела его на интересную мысль.

Денис застал Леонеллу с Валерием Дубовым, ему это не понравилось, следовательно, его нарочитое равнодушие к Леонелле было только маской. Повстречавшись с соперником, он потребовал, чтобы тот ушел: «Валерий, немедленно убирайся отсюда!», и тем самым признался в своих чувствах к Дезире. Тогда вполне вероятно, что Дубов, потесненный Лотаревым и с профессиональной, и с любовной стороны, пришел в ярость, недаром же он утверждает, что происходит из рода Сфорца-Борджиа, и по примеру своих достославных предков отравил Дениса.

«Тоже неплохая версия, — отметил Кирилл. — Но, учитывая некоторый весьма важный нюанс, я больше склонен к «Версии из Фаворитово».

Пробыв несколько дней в Женеве, Кирилл отправился поездом в Париж, где находилась Дезире. Перед встречей с ней ему было необходимо продумать и решить, как лучше построить разговор. От умения срежиссировать эту встречу зависел либо успех, либо провал «Версии из Фаворитово».

Мелентьев прибыл в Париж, так до конца и не выстроив свой разговор с Дезире.

«Придется импровизировать, но куда это заведет, не известно никому», — был вынужден констатировать детектив.

* * *

В тот вечер Леонелла пела в сверкающем золотой росписью бальном зале Фонтенбло.

В свои роскошные апартаменты в отеле «Ритц» она вернулась далеко за полночь. Горничная включила несколько бра и предложила свои услуги, но Леонелла отослала ее. Черным облаком шифона певица опустилась на диван. Чуть шевельнулась штора, закрывающая балкон.

— Кто здесь?! Кто?! — тщетно вглядываясь в густой полумрак, воскликнула Дезире.

— Всего лишь я! — отозвался Кирилл, выйдя из-за шторы.

— Что это еще за театральное явление?! — с недовольством пробормотала Леонелла.

— Просто я не хотел, чтобы кто-то меня видел.

— А вы не подумали, что я тоже не хочу вас видеть? — с язвительной любезностью задала вопрос певица.

— Признаться, эта мысль мне как-то не пришла в голову, — с простодушием, способным вывести из себя и святого, ответил детектив.

— А жаль… — протянула Дезире. — Так что вам надо? Я только что вернулась с концерта и очень устала.

— Я тоже устал и с удовольствием чего-нибудь бы выпил.

— Пожалуйста, будьте так любезны, позаботьтесь о себе сами, — указала Дезире в сторону бара.

— А вам налить?

— Немного ликера «Grand Marnier».

Кирилл поставил бокал перед Леонеллой и сел напротив.

— Итак, чем обязана? — поторапливая его, начала она разговор.

— Итак, — подхватил Мелентьев, — я приехал к вам с предложением.

— Надеюсь, не руки и сердца? — сузив глаза, жестко рассмеялась Леонелла.

— Нет! — ответил он. — Мое предложение более серьезное!

— Объяснитесь, не говорите загадками! — нетерпеливо потребовала Дезире.

— Хорошо! — согласился детектив. — Я вам предлагаю сознаться в том, что вы отравили Дениса Лотарева…

— Что?! — всем своим возмущенным существом воскликнула она.

— … в обмен на сохранение вашей тайны, — невозмутимо закончил свою фразу Кирилл.

— К… какой тайны? — Голос Леонеллы дрогнул.

— Вы сами знаете какой! — так же невозмутимо продолжал детектив.

— Как вы узнали? — не поднимая глаз, отстраненным голосом спросила она.

— Профессия у меня такая…

— Пожалуйста, точнее!..

— Я могу и точнее и с мельчайшими подробностями, но только вначале мне хотелось бы услышать ваше признание в том, что вы отравили Дениса Лотарева.

— И после этого вы мне скажете, каким образом вам удалось проникнуть в мою тайну? — продолжала допытываться Дезире. — И сохраните ее?

— Да! — ответил Кирилл.

— А если я не убивала Дениса? — подняв на него обреченный взгляд, произнесла она.

— Мне придется передать дело в следственные органы, и тогда огласки не избежать!

Леонелла в отчаянии взмахнула руками:

— Как вы жестоки!.. Вы даже сами не подозреваете, как вы жестоки!

Она встала, прошлась по комнате и, грустно рассмеявшись, произнесла:

— Ну кому какое дело?..

Затем подошла к бару, налила себе виски и, сев в кресло, сказала:

— Я хочу знать, насколько вы проникли в мою тайну!

— До самого конца! — невозмутимо открыл свои козыри детектив. — Но сначала ваше признание!

Обхватив бокал длинными пальцами, Леонелла, глядя прямо в глаза Кириллу, сказала:

— Да, это я отравила Дениса Лотарева!

Воцарилось молчание, которое она прервала:

— Теперь ваша очередь!

— Пожалуйста, если хотите! — с сомнением в голосе произнес Кирилл. — Я могу поведать вам историю вашей же жизни.

Он понял, почему Леонелла так настаивала на его ответе. В глубине души она все-таки надеялась, что ему известно что-то, но только не все!

— Прошу вас! — нарочито спокойно отозвалась Леонелла и облокотилась о спинку кресла.

Как она была красива! Невероятно! Кирилл засмотрелся на нее.

Полураспустившиеся локоны скользили по матовой шее, пышная грудь высоко вздымалась из корсажа, глаза мерцали алмазными искрами, и вся она невольно вызывала ассоциацию с великолепной черной розой.

— Хорошо! — после паузы произнес он. — Но вначале я хочу вам сделать деловое предложение.

— О, интересно! — красиво повела глазами Леонелла и улыбнулась.

— Все, что я вам сейчас скажу, подробнейшим образом изложено в моем отчете, который в настоящее время хранится в одном из сейфов МУРа.

— Что?! — Леонелла с искаженным от пронзительной боли лицом вскочила с кресла.

— Нет-нет! Не волнуйтесь так! — постарался успокоить ее Кирилл. — Мой отчет запечатан и будет вскрыт лишь в случае моей смерти.

Леонелла, закинув голову, зловеще расхохоталась.

— Вы боитесь, что я вас отравлю? — глянула она на Кирилла, словно злая волшебница из детской сказки.

— Не боюсь, а предусматриваю такую возможность, — пояснил детектив, искренне признаваясь себе, что действительно боится. Тем более что такая попытка со стороны одной фигурантки из прошлого дела уже была.

— Похвально! — с едкой насмешкой отметила Леонелла.

— Думаю, что мое предложение вас устраивает. Сохранение вашей тайны в ваших руках!

— Как благородно! — сквозь зубы произнесла она. — Однако я вас слушаю.

— Приступаю! — приправив свою улыбку каплей яда, произнес детектив. — Вам, несомненно, будет неприятно услышать, но на ваше давнее знакомство с Лотаревым указали мне именно вы.

— Что здесь такого? — будто на сцене, в красивом недоумении передернула плечами Дезире.

— Все! Ваша дружба, начавшаяся в Фаворитово, и явилась причиной смерти Дениса. В его гримерной, при нашей с вами первой столь неожиданной встрече, вы искали не наброски живописного Фаворитово, и позже, в его квартире, вы искали не рисунки, сделанные его рукой, — вы искали фотографии и, обнаружив, забрали их из его альбома. Но, несмотря на ваши старания, я все равно увидел эти снимки у Анны Аристарховны.

Леонелла взяла со стола пышный батистовый платок и в волнении провела им по лицу.

— Увы, всего не предусмотришь! О том, что милейшая Анна Аристарховна бережно хранит фотографии своих друзей, а заодно и их детей, вы не подумали. Спутать черты вашего лица невозможно, особенно на той фотографии, где вы опираетесь на плечо Дениса. Я предполагаю, что именно тогда это и началось?..

Леонелла ничего не ответила, она смотрела в пустоту, будто что-то желала в ней различить.

Кирилл наполнил свою рюмку тягучим шартрезом и продолжил:

— Проследить жизненный путь ребенка зампреда советского посольства в Италии Ипполита Чехнолидзе не представляло особого труда…

Длинные пальцы Леонеллы со всей силы впились в подлокотники кресла.

— Каждое лето ваши родители вместе с вами приезжали в Фаворитово, и вполне естественно, что ребенок их близких друзей, Денис Лотарев, подружился с их ребенком, Валерием Чехнолидзе.

Голова Леонеллы упала на руки, будто сверкающее лезвие гильотины отсекло ее, а из груди раздался глухой стон.

Кирилл пожал плечами.

— Вы сами выразили желание это услышать. Мне продолжать?

Леонелла молчала.

— Воспринимаю молчание за согласие, — решил продолжить детектив. — Итак, ваша дружба к Денису Лотареву постепенно переросла в любовь. Когда вам исполнилось семнадцать лет, ваша мать снова вышла замуж, и вы уехали к отчиму в Будапешт. Вы учились вокалу в разных странах, я проследил все ваши перемещения вплоть до чудесной метаморфозы, которая произошла в Швейцарии. В Швейцарию въехал господин Валерий Чехнолидзе, а после пребывания в одной из клиник в Италию уже выехала мадемуазель Леонелла Дезире. В течение нескольких лет вы поднялись на вершину оперного Олимпа. Ваши гастрольные поездки не раз пересекались с выступлениями Лотарева, но вы не решались показаться ему на глаза. Смею предположить, что вы смотрели на него из зрительного зала и любили с еще большей страстью, а теперь и надеждой на взаимность. Даже свой сценический псевдоним вы взяли из любимого балета Дениса «Спящая красавица» — принц Дезире — принц Желание. И это желание вы хотели передать Денису, но он отверг вас, он не воспринял вас в вашем новом облике и по-прежнему называл Валерием…

— Господи! — не скрывая своего удивления, воскликнула Леонелла. — Откуда?.. Откуда вы это знаете?..

— Это настолько просто… но если вы хотите, я расскажу. Вспомните вечеринку у Лунева. Вы остались ночевать на даче, и к вам в комнату вошел Денис.

Леонелла грустно кивнула.

— Он потребовал, чтобы вы немедленно уехали, и при этом он называл вас Валерием!

— Но вы! Откуда вы это знаете?! — сорвалась на крик отчаяния Дезире.

— Стены хранят много тайн, к ним нужно только прислушаться.

— Да, вы правы, он требовал, чтобы я покинула театр, страну… Одним словом, оставила его в покое.

— Но вы на это не соглашались, несмотря на то что у вас уже был новый любовник, Валерий Дубов!..

Глаза Леонеллы на миг остекленели.

— Вам и это известно!

— Увы!.. Но я вас перебил!

— Что уж там!.. — вздохнула она. — Да, я пыталась забыть Дениса, но усилия оказались напрасными…

— Он угрожал вам разоблачением?

— Нет! Он только требовал, чтобы я уехала… исчезла навсегда!

— Но однажды он не вытерпел, устав от вашей непреклонности, и пригрозил, что откроет вашу тайну?!

Леонелла ничего не ответила.

— … И вы подлили ему яд в склянку!

— Господи, за что мне это? — воздев руки, с такой горечью простонала она, что Мелентьев вздрогнул.

— Да! Да! Вы все просчитали верно, нигде не ошиблись! — с ненавистью бросила ему Леонелла. — Да, все началось с Фаворитово… Но разве я виновата? — подняла она на него глаза, полные слез отчаяния. — Мне было пятнадцать, Денису тринадцать; тогда, впервые, я с удивлением обнаружила огромную нежность к нему, а через год, когда я коснулась губами его щеки на дне рождении, я поняла, что люблю его… люблю больше всего и всех… Мне хотелось касаться его рук, щек… но Денис был сорванцом и не нуждался в нежностях с приятелем. О, как я мучилась… как хотела стать девчонкой, на которых он уже начал заглядываться… И однажды я решила признаться, что люблю его. Это чувство жгло меня, не давало ни минуты покоя. Я не могла осознать всех последствий… я любила, и любила впервые. Денис вначале ничего не понял, а когда, вероятно, смутно о чем-то догадался, стал меня сторониться… — Леонелла устало уронила руки на колени. — Как вам объяснить тот ужас отчаяния, когда твое «я» ненавидит свою оболочку, когда твоему «я» хочется вырваться, убежать из своего тела… И я пошла по пути всех транссексуалов… потихоньку от матери стала надевать женскую одежду и выходить гулять. Тогда я забывала о своей мужской принадлежности и чувствовала себя в полной гармонии с миром, будучи женщиной на минуту. Потом, естественно, были долгие, мучительные разговоры с мамой… и наконец решение — поменять пол. Как вы точно сказали, — тяжело усмехнулась Дезире, — в одну из швейцарских клиник поступил господин Валерий Чехнолидзе, а некоторое время спустя вышла мадемуазель Леонелла Дезире. Было страшно вступить в первый контакт с мужчиной. Я безумно боялась, что он, догадавшись, засмеется мне в лицо, но… — Леонелла кокетливо изогнула губы. — Они влюблялись в меня без памяти… а я любила свою мечту. Прошло время, и когда я до кончиков ногтей ощутила себя настоящей, истинной, рожденной женщиной, я решила встретиться с Денисом. Я почти не сомневалась, что он полюбит меня — меня, Леонеллу Дезире — красивую женщину и знаменитую певицу…. — Ее взгляд затуманился, погрузившись в мучительные воспоминания. — Я подписала контракт, приехала в Москву… И когда на одном из банкетов меня познакомили с Денисом, он очень внимательно посмотрел на меня, но не допустил и тени сомнения, что я — приятель его детства и отрочества Валерий Чехнолидзе. Как я и предполагала, он увлекся мною, несмотря на его «вечную невесту» Купавину, — чисто по-женски не смогла не съязвить Леонелла. — Однажды, после какой-то вечеринки, Денис проводил меня домой… и его руки, скользнув по моей груди, наконец-то сжали меня в объятиях, а его губы сладострастно обхватили мои… Это был нескончаемый, выстраданный мною поцелуй. Мы прошли в спальню… — Леонелла неожиданно замолчала, словно ей не хватало дыхания, чтобы закончить фразу. Кирилл подал стакан воды. Она поднесла его к губам и сделала несколько глотков. — Я была так опьянена счастьем, что напрочь забыла об опасности… ведь Денис знал меня раньше… А он, надо заметить, все-таки что-то заподозрил… Его дыхание ласкало меня, а губы шептали какие-то очаровательные глупости… и вдруг… «Ах, зачем, зачем мне все это? Зачем мне весна и лето…» Он запнулся, будто забыл, а я… — Леонелла задыхалась от отчаяния, — а я продолжила по глупой инерции: «Зачем мне солнце над садом, если тебя нет рядом!» Он отпрянул от меня, словно от змеи и с ужасом, глядя в глаза, прошептал: «Валерий, ты?!» — «Валерий?!» — тут же с нарочитым удивлением воскликнула я, пытаясь исправить свою непростительную оплошность. — «Я не понимаю тебя, Денис!»

— Нет, понимаешь! — сказал он, пристально вглядываясь в мое лицо.

Я продолжала улыбаться, стараясь все перевести в шутку, хотя знала, что это уже невозможно. Каким образом и главное, почему ему запомнились строки из сочиненного мною в Фаворитово стихотворения? Оно ему очень понравилось, и он попросил меня записать его, видимо хотел похвастаться перед какой-нибудь девчонкой… но ведь прошло столько времени!..

— Что ты с собой сделал? — Он грубо схватил меня за волосы.

— Как вы смеете так себя вести?! — вскричала я, тщетно пытаясь вырваться.

Но Денис будто ничего не слышал. Он сорвал с меня платье и, увидев кружева, под которыми не проглядывали контуры мужской принадлежности, в ужасе повторил:

— Что ты с собой сделал?

Я не сдавалась. Я что-то говорила, шутила, угрожала, но он, устало опустившись на стул, тихо сказал:

— Валера, не надо пытаться меня обмануть… я все понял!..

— Ах, понял?! — тут уж взревела я не хуже Ниагарского водопада. — Понял, наконец, что я люблю тебя и сделала это ради тебя! — Я схватила его руку и прижала к своей щеке.

— А ты спросил — мне это надо? — ошеломил он меня вопросом.

— Но… — Я не находила слов, чтобы объяснить ему. — Я люблю тебя… — лишь беспомощно шептали мои губы.

— Прости, но я никогда не смогу ответить взаимностью транссексуалу.

— А я — не транссексуал, — подавляя в себе обиду, спокойно ответила я. — Я — женщина!

— Полученная хирургическим путем! — безжалостно бросил Денис.

Он долго в задумчивости ходил по комнате, а потом сказал:

— Давай договоримся! Ты отказываешься от контракта и уезжаешь из страны. В будущем я постараюсь, чтобы наши гастрольные поездки никогда не пересекались. Я навсегда сохраню твою тайну при условии, что с сегодняшнего дня мы не знаем друг друга.

Он ушел… Описать, что я чувствовала, невозможно. До сих пор больно вспоминать, — произнесла Леонелла так быстро, словно хотела поскорее избавиться от фразы. — Какое-то время я сохраняла нейтралитет. Но как долго влюбленная женщина может притворяться равнодушной? Да, я стала преследовать Дениса, умолять выслушать меня. И весь театр заговорил о моей любви к нему и о его странной холодности. Наконец я добилась своего, и он опять пришел ко мне, но из разговора ничего не вышло. Он стал требовать, чтобы я немедленно разорвала контракт и покинула театр. «Оставь меня в покое!» — повторял он. «Хорошо, — согласилась я, — я попытаюсь тебя забыть». — Так появился в моей жизни Валерий Дубов. Странная ирония — Валерий! — улыбнулась она. — Но нам не хотелось оповещать театр о наших взаимоотношениях, и я полагала, что никто об этом не знает. Ах! — припомнив, воскликнула Дезире. — Вам, вероятно, об этом тоже стены нашептали!

— Совершенно верно! — признался Кирилл, вспомнив, как лез по мокрой стене, чтобы заглянуть в окно.

— Однако, несмотря на мои отношения с Дубовым, я по-прежнему любила только Дениса. Не знаю, что это было… наваждение, каприз, проклятье… но я хотела его до сумасшествия. Я бросала на него влюбленные взгляды, а он отвечал презрительно-брезгливой усмешкой. Он гнал меня отовсюду, где бы мы ни встречались. Отчасти я, конечно, виновата сама. Словно дьявол толкал меня все делать Денису назло…

— И тогда он пригрозил, что раскроет вашу тайну! — подводил Леонеллу к склянке с ядом Кирилл.

Но она отрицательно покачала головой.

— Нет, Денис мне не угрожал, потому что он никогда не сделал бы этого. И я этим пользовалась…

— Но тем не менее поняв, что между вами ничто не возможно, вы решили подстраховаться и отравили его. Ведь все могло случиться! Денис, раздражаемый вашими постоянными домогательствами, мог сгоряча рассказать кому-нибудь из близких ему людей, кто вы на самом деле! Например, Марине… Аркадию… и это было бы мировой сенсацией!.. Скандалом, если хотите!.. В театр ломились бы не для того, чтобы слушать Леонеллу Дезире, а для того, чтобы смотреть на транссексуала Валерия Чехнолидзе! — увлекшись, объяснял Леонелле мотив ее поступка Кирилл.

Леонелла поморщилась и, тяжело вздохнув, прервала его:

— Видно Богу или дьяволу угодно, чтобы кто-то непременно знал мою тайну.

— Простите! — опомнился Мелентьев.

Леонелла, сложив руки на пышной юбке, устремила свой взгляд в непостижимую для Кирилла точку пространства. Ее лицо выражало покорность, а весь силуэт напоминал прекрасную черную розу с затаившейся печалью в траурно-шелковых лепестках.

— Итак? — очнувшись, обратилась она к Кириллу. — Вы обещаете сохранить мою тайну? — Ее мерцающие блестками глаза насмешливо смотрели на детектива.

— Да! — выдержав ее взгляд, совершенно серьезно ответил он.

— Спасибо! — все также насмешливо отозвалась Леонелла.

— Но при условии! — живо напомнил ей Кирилл.

— Ах! — кивнула она. — За это я должна признаться, что отравила Дениса, так?

— Совершенно верно!

— Мне не хочется вас огорчать, г-н детектив, но яд в склянку Дениса налила не я! — спокойно и очень отчетливо произнесла Леонелла.

— Мне тоже не хочется вас огорчать, но факты свидетельствуют против вас!

— Это еще надо доказать!

Кирилл смерил Леонеллу долгим взглядом.

— Что ж, я хотел как лучше! Вы сами решили свою участь. Пусть будет так! — пожал он плечами. — Я докажу, что вы отравили Лотарева и рабочего сцены Вадима Омутова. Но при этом буду вынужден все назвать своими именами.

— Наверное, это возмездие! — задумчиво произнесла Леонелла. — Я так хотела стать счастливой женщиной, но мне этого не удалось…

— Но если бы вы во всем сознались добровольно, вам бы удалось сохранить свою тайну. Мотивацию для убийства можно представить любую, например неразделенная любовь! И тогда бы перед судом предстала Леонелла Дезире, а не Валерий Чехнолидзе, — сказал на прощание Кирилл и направился к двери.

— Постойте! — Леонелла быстрым шагом нагнала его. — Послушайте! — Она терла ладони, пытаясь найти единственно правильные слова. — Я не наливала яд в склянку Дениса!.. И не убивала никакого Омутова…

— Неубедительно, — надменно ответил Кирилл.

Плечи Леонеллы странно вздрогнули, и она расхохоталась. Смех сотрясал ее, заставляя извиваться, будто моля о пощаде, и тщетно вытирать слезы. Одну руку она положила на грудь, а другой, указывая на детектива, пыталась что-то сказать…

Мелентьев с презрительной жалостью смотрел на это Нечто… несчастное, озлобленное… и в принципе не виноватое… Судьба с Природой позабавились, вот и все…

_____

ГЛАВА 25

Кирилл, покинув апартаменты Леонеллы, спустился в вестибюль, освещенный хрустальными люстрами, и вышел на улицу. Ночь была в самом разгаре, он взглянул на часы.

«Прекрасное время, почти три!» — отметил детектив и не спеша пошел по старинным галереям улицы Риволи.

Миновав площадь Согласия, Кирилл стал размышлять о том, как ему добыть неопровержимые факты и преподнести их Леонелле. Он шел, погрузившись в свои мысли, и только ярко освещенный драгстор на Шамз Элизе привлек его внимание.

«А неплохо бы поужинать или даже позавтракать», — решил детектив и вошел в приветливо открытые двери.

Большая чашка кофе и три круассана вместо того, чтобы вернуть Кириллу силы, отняли последние: ему так захотелось спать, будто он не смыкал глаз целый месяц.

Зевая, Мелентьев вышел на просыпавшуюся улицу и остановил такси. Ехать было недалеко, он снял номер в отеле «Орион» при въезде в Ла Дефанс.

Таксист виртуозно проехал между больших ваз с цветами и остановился у дверей. Мелентьев, не пытаясь отделаться от сна, заплатил и поднялся к себе в номер.

Когда он проснулся, было время обеда. Кирилл принял душ и, наполнив бокал бордо, взял кусочек сыра «Рокфор».

«Великолепно! — отметил он. — Франция — это сыр, вино и устрицы, остальное я могу поесть и в России».

Когда прошли первые острые и наиболее приятные вкусовые ощущения, его мысли вновь вернулись к Леонелле Дезире. Он вынул из портфеля папку с фотографиями.

«Денис, можно сказать, почти сразу заподозрил, кто такая Леонелла, — размышлял он. — Однако захотел удостовериться, чтобы уничтожить даже малейшее сомнение, и сделал вид, что попался на ее любовную приманку. Да, кто бы мог подумать, глядя на этих двух мальчиков, что спустя тринадцать лет один станет убийцей, а другой — жертвой… Все это так… — машинально повторял Кирилл, — но мне нужны факты неопровержимые, неоспоримые!.. — Так же машинально он принялся рассматривать остальные фотографии, лежавшие в папке, которые были сделаны до и после трагедии в театре. Перед самым отъездом Купавина передала ему новые снимки, присланные ей все тем же фотографом, который таким образом пытался ей напомнить о своем существовании и своем проекте сделать о ней книгу. Кирилл давно хотел просмотреть новые снимки, но, увлекшись «Версией из Фаворитово», забыл об их существовании. — Марина! — взял он первую фотографию. — Какая перепуганная!.. А вот ее убеждают, что у Дениса всего лишь обморок, и просят выйти на поклон. Да, фотографировал профессионал! — отметил детектив. — Все с ума сходят, а он знай себе наводит объектив и поглощает сенсацию. А это кто? — Он взял увеличительное стекло. — Да это же Феликс! Он танцевал партию приятеля Ромео… Странное выражение глаз… смотрит куда-то, а не на лежащего без чувств Дениса… Вот все засуетились: Лотарев слишком долго не приходит в сознание. Бельский схватился одной рукой за голову, другой куда-то указывает. Вот он склонился над Денисом… На лице испуг… Теперь пытается всех успокоить и просит перенести Дениса за кулисы. А вот опять Марина… очень встревожена. Феликс, который помогает нести Дениса… А это что за чрезвычайно приятное и умное лицо? Ах, да это же я! — иронично ухмыльнулся Кирилл. — Ну и взгляд у меня, только детей пугать. Так, это что за красавица?.. Брови в удивленном изломе, губы приоткрыты… Ольга! — Кирилл быстро просмотрел все фотографии и отложил в сторону те, на которых была запечатлена Ольга Романцева. — Она только слушает, что говорят другие, и даже не пытается приблизиться к Денису. Так… а Феликс? — Кирилл просмотрел снимки с Феликсом. — Сначала полное равнодушие, затем недоумение… кстати, весьма наигранное… Все это интересно, но мне нужны факты, а Дезире в это время находится в зале… Нет, почему же?.. Занавес упал, и она поспешила на заключительное действие трагедии. — Кирилл взял лупу и принялся внимательно рассматривать все лица на фотографиях. — Попалась! Вот она, рядом с Бельским! Бельский вытирает вспотевший лоб рукой, а она, чуть наклонясь, что-то ему говорит… Опять Марина, Ксения Ладогина, прекрасна даже в испуге… Стоп! — Кирилл в одно мгновение, вспотев не меньше Бельского, схватил все фотографии и принялся их сортировать, откладывая в разные стороны те, которые были сделаны до начала спектакля, затем после первого акта, второго и третьего… Он искал неопровержимую улику… — Неужели?! Платок!.. Трагедия началась с подачи Шекспира, им же и закончилась, хотя убийца даже не предполагал, что его злодеяние разыграется строго в рамках двух пьес «Ромео и Джульетта» — «Отелло». «Случалось видеть вам в ее руках платок, расшитый алой земляникой?.. Ее платок — вот новая улика…» — в задумчивости произнес вслух Кирилл знаменитые строки.

* * *

Полчаса спустя Мелентьев уже был перед «Гранд-Опера», в которой год назад выступала труппа московского театра оперы и балета. Затем, не спеша, он направился к «Отель дю Лувр», где проживали солисты театра. Он посчитал необходимым побеседовать с горничными. Постояльцы обычно относятся к обслуживающему персоналу отелей, как к части меблировки, и не стесняются его. А напрасно! Как правило, горничные — это обделенные удачей создания, которые только и могут себе позволить, что жадно смотреть на чужую блестящую жизнь и стараться как можно глубже проникнуть в нее, чтобы при случае насладиться запретным плодом — чужой тайной.

Кирилл подошел к мраморной стойке и, улыбаясь, объяснил портье, что хотел бы передать кое-что одной горничной, которая год назад обслуживала апартаменты русских артистов.

— Дело в том, что мой друг, — он сделал многозначительную паузу, — попросил меня об этой услуге, но я, к великому своему ужасу, совершенно забыл, как зовут девушку.

— Но у нас проживало много артистов! — пожал плечами портье. — Вот если бы вы назвали имя вашего друга, тогда бы я мог вам помочь.

«Черт! Не называть же мне Лотарева… А! Воспользуюсь Аркадием Викторовичем!»

— Это… — Кирилл слегка понизил голос, — мсье Бельский…

— Мсье Бельский! — Портье постучал по клавишам компьютера. — Все в порядке! Мсье Бельский занимал 314 номер, который обслуживает горничная Клэр Санс.

— Благодарю вас, мсье! Вы так любезны! — выдал Кирилл необходимую во французском политесе фразу. — А где бы я мог ее найти?

— Пройдите прямо по коридору, последняя дверь слева, комната старшей горничной. Она вам точно скажет.

— Благодарю!

Старшая горничная отправила Кирилла как раз в 314 номер, уборкой которого и была занята Клэр Санс.

Мелентьев поднялся на третий этаж. Дверь номера была приоткрыта, и он вошел. В салоне никого не оказалось, он заглянул в спальню… шум доносился из ванной комнаты. Неожиданно раздался грохот, видимо, горничная что-то упустила на пол, и до слуха Кирилла долетела до боли знакомая фраза: «Твою мать!..»

«Однако!» — улыбнулся детектив и, выждав минуты три, громко произнес:

— Il у a quelqu’un?[4]

Тут же из ванной комнаты выпорхнула горничная и на чистом французском языке услужливо ответила:

— Je suis a votre service, monsieur![5]

— Vous etes madame Claire Sans?[6]

— Oui monsieur, c’est moi![7]

— Claire, если не ошибаюсь, по-русски Светлана?! — с улыбкой произнес Кирилл.

Но Клэр такой перевод не понравился.

— Jenecomprend pas, pardon![8] — довольно сухо ответила она.

— Preferez-vous que nous continuions notre conversation en francais?..[9] — учтиво поинтересовался Кирилл.

— Кто вы и что вам надо? — с чисто русской раздражительностью спросила она.

— Меня зовут Кирилл Мелентьев, я частный детектив.

— О! — с нескрываемым удивлением протянула Клэр. — И что же вы от меня хотите?

— Где бы мы могли с вами поговорить?

— Уж конечно не здесь! — обвела номер рукой Клэр.

— Может быть, в кафе?

— А что вам, собственно, надо? — попыталась поскорее выяснить девушка.

— Могу вас заверить, что наш разговор не принесет вам никаких неприятностей, разве что духи фирмы «Герлен».

— Вам известны женские слабости! — печально вздохнула она. — Хорошо, через полчаса ждите меня в кафе «Анджелина». Это…

— Спасибо, я знаю!

Клэр не опоздала и, опустившись на стул, вздохнула:

— Устала, сил нет!

Кирилл протянул ей меню.

Она, не заботясь о талии, заказала салат, несколько пирожных и большую чашку кофе капучино.

— На моей работе не поправишься, — мило улыбнулась девушка.

«В самом деле!» — согласился с ней Мелентьев, глядя на ее худенькое, почти прозрачное лицо в обрамлении светло-пепельных волос.

— Простите, я не знаю, как вы предпочитаете, чтобы я называл вас Клэр или Светланой?

— Называйте Клэр! — обреченно усмехнувшись, ответила она. — Я уже привыкла, да и нельзя иначе, если работаешь в отеле, особенно с русскими постояльцами. Если узнают, что ты из России, чаевых от них не дождешься. Думают, вырвалась из нашего дурдома, так будь этим и довольна! И сразу фамильярничать начинают, противно!..

— А как же вам удалось, если это не секрет, вырваться из нашего дурдома?

— Ох! — вздохнула Клэр. — Какой там секрет! Но вспоминать не хочу, да и результат, сами видите, получился не блестящий. Сделала фиктивный брак… крутилась и так и этак, вот пошла в горничные. Думала (все дуры о чем-то думают), — пояснила она Кириллу, — год, ну два поработаю, посверкаю ножками, покачаю бедрами, лукаво подмигну и окручу какого-нибудь супербогатого мужчину. А в результате, — с едкой иронией подчеркнула девушка, — в супер-отеле пятый год мою унитазы за супербогачами…

— Может, вернуться? — после паузы весьма неуверенно произнес Кирилл.

— А что там я буду делать? В кафе посуду мыть? Мне-то уже тридцать пять… — Она посмотрела на свои пальцы. — Я ведь музыкальное училище по классу фортепиано окончила. Но думала, умнее всех окажусь — уеду в Париж, и будет у меня парижская жизнь… Только тогда я не знала, что парижская жизнь — это абстрактный взгляд издалека и у нее есть множество вариантов. Мне, как вы успели заметить, достался один из наихудших…

— И давно вы здесь? — с невольным сочувствием поинтересовался Кирилл.

— Десять лет!..

— Срок!..

Она расхохоталась.

— Это вы точно подметили: срок! Сама себе определила, и сама мотаю… Ладно! — махнула она рукой.

— Я закажу ликера?! — предложил Мелентьев.

— Пожалуйста! — согласилась Клэр. — Так о чем вы хотели меня спросить?

— Я буду с вами откровенен, да вы, вероятно, читали или слышали, что знаменитый танцовщик Денис Лотарев был недавно убит в Москве.

— Да, читала в газетах, благо их в отеле навалом… Жаль, такой красивый, талантливый… Вы знаете, я очень люблю балет. У меня есть даже кассета, где он танцует с Мариной Купавиной в «Дон Кихоте». Он как раз жил в одном из номеров, которые я обслуживаю, в 315. Он мне ужасно понравился… стремительный такой, статный и невероятно красивый… Я один раз зашла к нему в номер, цветы от какой-то поклонницы принесла, а он выходил из ванной… и я увидела его отражение в зеркале…

— Скажите, он догадался, что вы русская?

— Нет! У меня правило без исключений — с нашими держу дистанцию. Я — Клэр Санс и по-русски ни слова. Кстати, а как вы узнали? — с любопытством взглянула она на Кирилла.

— Вы что-то уронили в ванной и так хорошо вспомнили мать…

— Да, от этого трудно отвыкнуть, — улыбнулась она. — Но теперь учту на будущее.

— Понимаете, я не могу сформулировать вам конкретного вопроса… Вы просто попытайтесь припомнить… ну, например, кто заходил к Лотареву… о чем разговаривали… что он делал…

Клэр задумалась.

— Не скрою, раз уж разговор начистоту, было интересно заглянуть поглубже в жизнь таких звезд. — Клэр вздохнула так, что ликер вздрогнул в рюмках. — Ну что особенно привлекло мое внимание?.. Со своей невестой, Мариной Купавиной, он был немного резковат. Хотя она сама — капризная, своенравная, но такая милая… Потом эта оперная красавица, Леонелла Дезире… Вот голос! — закатила глаза Клэр. — Все время к нему в номер лезла, а он ее выпроваживал. Один раз чуть по лицу не ударил… Ну что еще?.. С балетмейстером Бельским однажды крепко говорил. Вероятно, требовал, чтобы тот его оградил от домогательств Дезире. Во всяком случае, я так поняла. Он в тот день был особенно взвинчен. Бельский его успокаивал, напоминал, что вечером спектакль. А Лотарев все требовал, даже грозил разоблачением и какие-то бумаги все совал ему в лицо… А мне, признаюсь, было так интересно, что я, вместо того чтобы только сменить полотенца, всю ванную комнату убрала, все цветы в вазах сменила… рисковала, конечно. Я должна убирать, только когда номер свободен, но Лотарев в тот день почему-то на репетицию не пошел. Ну я и воспользовалась предлогом. Они на меня, естественно, никакого внимания. Я же ничего по-русски не понимаю, — лукаво улыбнулась девушка. — Значит, он Бельскому эти бумаги, тот за голову: «Давай закончим гастроли, тогда все решим!» А тут стук в дверь, я открываю… Лотарев чуть не лопнул от ярости, на пороге как ни в чем не бывало стоит Дезире.

Тут уж он не выдержал, взревел и вытолкнул ее. «Вот это жизнь! — подумала я. — Буря в океане! А у меня что?.. Унитазы да раковины». Эх!.. Интересно, наверное, когда тебя такие красивые женщины домогаются? — лукаво сверкнула глазами Клэр.

— Да, когда именно такие, то очень интересно, — согласился Кирилл. — Может быть, еще пирожное?

— А почему бы и нет?! — разохотилась Клэр. — И ликера тоже можно!..

— Что же там были за бумаги? — задал вопрос Кирилл, когда официант принес заказ.

— Я заглянула! — рассмеялась девушка. — Я — ловкая! Но ничего интересного не обнаружила. Эти бумаги вообще касались третьего лица…

Мелентьев распрощался с Клэр на пороге парфюмерного бутика. Сверкая слезами благодарности, она прижимала к себе коробку с духами фирмы «Герлен».

После разговора с мадам Санс Кирилл расправил плечи и подумал: «А не попробовать ли и мне вкусить парижской жизни?»

Что такое парижская жизнь для мужчины? Это таинственно-волнительная, не похожая ни на каких других женщин парижанка…

Для Мелентьева она воплотилась в высокой, стройной, рыжеволосой Аньес. Она была в восторге от бархатного акцента Кирилла и… от всего остального. Даже скорее наоборот, сначала от всего остального, а уже потом… она вспоминала об акценте.

Какая у нее была душистая кожа! Какая упругая грудь!.. Как мило сморщился ее носик, когда он сказал, что ему пора уезжать.

— В эту ужасную ледяную страну? — воскликнула Аньес, вскочив с кровати в великолепном одеянии Евы. — А как же я? — неожиданно для Кирилла задала она, как оказалось, интернациональный женский вопрос.

«Надеюсь, ее прапрабабка не была одной из декабристок-француженок, отправившихся в Сибирь?» — не без волнения подумал он.

— Я буду тебе звонить, дорогая!

— Каждый день? — по-детски вздрогнули ее брови.

— Каждую ночь! — уточнил он.

— А потом?.. Потом ты вернешься?

Кирилл с жадностью провел руками по шелковистым изгибам ее тела и на тот момент совершенно искренне сказал:

— Я вернусь, Аньес!

— Я вернусь, дорогая! — повторил он в аэропорту, взмахнув рукой, правда, забыл уточнить, когда…

_____

ГЛАВА 26

Медузообразное лицо Евгения Рудольфовича, как слизью, покрылось потом. Он охнул, вынул из кармана пышный батистовый платок и отер лицо.

— Все, понял! Спасибо! — с шумным придыханием говорил он по телефону. — «И какая же сволочь пронюхала про Веркино прошлое? — положив трубку, глубоко задумался мажордом. — Неужели Баркас донес? Но ему-то зачем? Ну уберу я эту шлюху, Константин с ума будет сходить… посходит и успокоится. А Баркасу нужно не ущипнуть Костика, а удавить… Вовремя сообщил человечек из МУРа, вовремя», — суетливо оглядываясь по сторонам, между тем отметил Евгений Рудольфович.

Он позвонил по телефону, и через полчаса в его кабинет вошли двое высоких крепких парней.

— Садитесь! — бросил им мажордом. — Надо хорошенько обдумать одно дело и сделать так, чтобы Костик поверил в нашу с вами непричастность. Понятно?

Парни кивнули.

— Надо будет красиво и чисто убрать Верку, — тихим шепотом объяснял Евгений Рудольфович.

Один из парней непроизвольно поднял брови.

— Надо! Надо! — втолковывал ему мажордом. — И лучше всего, мне кажется, автокатастрофа. Эта сука лихо гоняет на «Мерседесе», который подарил ей Костик. И еще человечка надо будет убрать… Славика!.. Тут уж на ваше усмотрение… но тоже чисто, красиво и главное, достоверно.

Совещание в кабинете мажордома продолжалось около часа, потом парни ушли.

Евгений Рудольфович отер платком постоянно выступающий пот. Он нервничал. Скандал в начале мировой карьеры Лунева — это катастрофа. На данный момент жизнь Константина должна быть прозрачна, как кристалл. Это уже потом, когда он станет суперзвездой, кристалл надо будет замутить и придать тем самым дополнительный интерес… например, бурной любовной интригой, пышным бракосочетанием и скоропалительным загадочным разводом… но только не связью с бывшей заключенной…

Мажордом налил себе немного виски и, тяжело вздохнув, выпил. Недаром ему не понравился визит детектива Мелентьева, не понравились его расспросы о горничной, не понравилась неожиданно всплывшая на поверхность связь Мелентьева с Ольгой Романцевой. И как оказалось, предчувствия не обманули чуткого Евгения Рудольфовича. Звонок его человека из МУРа предупредил о грозящей опасности. Он вовремя сообщил о том, что капитан Леонид Петров сделал запрос в архив о бывшей заключенной N-ской колонии Вере Бокуновой. А связь Мелентьев — Петров Евгений Рудольфович вычислил без труда. Необходимо было опередить энергичных молодых людей, то есть ликвидировать малое звено, состоявшее всего из трех человек: Вячеслав — надзирательница — Вера. Причем надзирательница при отсутствии двух других не представляла никакой опасности. Нет Веры, нет Вячеслава, значит, ничего и не было. Никто не приезжал в N-скую колонию, и никого оттуда на время не выпускали.

«В любом случае Верка слишком зажилась в апартаментах Костика, и уж ни в какие невесты ему она явно не годится. Ему нужна девушка утонченно-красивая, образованная, можно было бы даже рассмотреть вариант с иностранкой… Но это потом! Сначала надо убрать мусор! — хлопнул жирной ладонью по столу мажордом. — Мусор!»

* * *

Вера обладала уникальной способностью заполнять собою все пространство. В огромных апартаментах Лунева не было ни одного места, которое не дышало бы ее присутствием. Стоило ей только войти в квартиру, как повсюду, приводя в ужас Евгения Рудольфовича, появлялись обертки от шоколада, жевательной резинки, окурки, туфли — в одной комнате, бюстгальтер — в другой, лак для ногтей стоял даже в баре. С утра до вечера Вера с отрешенным взглядом либо слонялась из угла в угол, либо висела на телефоне, обзванивая своих новоявленных приятельниц. Она громко хохотала, отпускала словечки, от которых содрогался даже жир Евгения Рудольфовича. Она прозвала его ласково-ненавистно — Жирнюкой и даже называла его так прямо в глаза. Он делал ей замечания, но она нагло смеялась в ответ.

— Ну, разве он не Жирнюка, Костик? — обращалась она к Луневу, пытаясь похлопать по холке Евгения Рудольфовича.

Константин, ощущая себя благодаря Вере полноценным мужчиной, прощал ей все и даже приходил в идиотский, с точки зрения мажордома, восторг от ее пошлых шалостей и плоских шуток.

* * *

Вера проснулась в полдень, нехотя поднялась и сразу же отправилась на кухню. Съев немного черной икры и запив ее шампанским, она, икая, пошла в душ.

Константин с утра уехал в студию, и в квартире, кроме нее, никого не было. Приняв душ и вытираясь пестрым полотенцем, она расхаживала по гостиной. На душе было противно и ужасно тоскливо. Константин сказал ей, что на несколько дней они переедут на дачу. Вере нравилась дача — трехэтажный особняк с бассейном, сауной, но вот это «сказал» выводило ее из себя.

— Тоже мне, бог и царь! — шипела она. — «Сегодня, Верочка, после занятий в клубе сразу поезжай на дачу!» — передразнивая Константина вслух, произнесла она. — Сразу поезжай! Ух!.. А я, может, не сразу. А с заездом!.. — Она подошла к входной двери и прислушалась. — Интересно, сколько там охранников: двое или один? Если двое, то моя карта бита. Они так боятся мажордома, не затянешь. Один будет трусить, что его заложит другой. А! Была не была! — Вера рванула дверь и во всей своей первозданной красоте предстала перед охранником. — «Ура! Один!» — мысленно возликовала она и, схватив его за руку, с силой потянула за собой.

— Беда! Понимаешь, беда! — давясь от смеха, говорила она ему. — Захотелось мне… сил нет!..

Притиснув охранника к стене и проворно расстегнув молнию на его джинсах, Вера нетерпеливо зашептала:

— Давай, давай!..

Охранник был не прочь, но трусил: «Вдруг западня? Вдруг сейчас, словно медуза из-под волны, выплывет мажордом?»

Но Вера была такая упругая, жаркая, настойчиво дающая… Система самосохранения бойца дала сбой, и он, усиленно дыша, принялся оказывать помощь женщине, обхватив руками ее горячие, влажные от бешеного желания бедра.

«Ну, а теперь можно и в клуб — поболтать, пыль золотистую пустить!.. — размышляла Вера, вынимая из шкафа свои наряды. — Задариваешь, Костик, свободу мою хочешь купить!..» — злилась она всякий раз, вспоминая о полной зависимости от Лунева.

Вера обтянула свои телесные богатства трикотажными миниатюрами от Дольче и Габбаны, надела босоножки на высоких каблуках из серебра, волосы стянула узлом, безымянный палец левой руки украсила перстнем с крупным изумрудом, а на мизинец надела печатку из белого золота, на каждую руку по браслету и тонкую цепочку с бриллиантовыми каплями на щиколотку правой ноги.

«Ха! — крикнула она своему отображению в зеркале. — Все мужики моими станут, а Лунев дверь им будет открывать!»

«Мерседес» цвета морской волны взревел, как одинокая женщина в ночи, и вырвался на свободу.

Приехав в клуб, Вера переоделась в ярко-оранжевый купальник и, сверкая драгоценностями, направилась в тренажерный зал. Там она несколько раз развела рукоятки снаряда для укрепления плечевых мышц и села на велосипед. Пользы никакой, но зато можно вовсю болтать с многочисленными приятельницами, которые, подавляя лютую зависть, стремились из любопытства сойтись поближе с невестой Лунева. Потом, в своем кругу, они наперебой обсуждали ее безвкусную манеру одеваться и, вздыхая, недоумевали, что такого особенного мог в ней увидеть Константин.

Вера, побаловав ненасытных слушательниц разглагольствованиями о своих с Луневым гастролях по Испании, направилась в бар.

— Во мужик! — толкнула она в бок одну из своих подружек.

— Этот?.. Да! — согласилась девушка. — Только занят, и прочно…

— Кем? Подвинем! — хрипло рассмеялась Вера.

— Сил не хватит! Там такая суперстерва!.. И тебе-то он зачем? Кого вообще сейчас можно найти лучше Константина? Это же предел!.. — мечтательно закатив глаза, добавила девушка.

Крупными пальцами со стального цвета ногтями Вера вынула из пачки сигарету.

— Вот именно, предел! — согласилась она, мысленно добавив: «Дальше некуда! Еще так месяца два — и я всех охранников перетрахаю!»

День незаметно клонился к закату. Вера пошла в бассейн, охладиться… Плавала, плавала…

«Нет! — обреченно поняла она. — Трахаться все равно хочется!»

Девушка вышла из воды, огляделась и уверенной походкой направилась к высокому блондину, сидевшему на диване с двумя женщинами.

— Привет! — со спокойной наглостью бросила она и села рядом.

Одна из женщин ее узнала и улыбнулась.

— Вас Верой зовут?

— Да! — глядя прямо в глаза блондину, ответила она.

— А меня Катя! — решила завязать разговор женщина.

«Да хоть дева Мария!» — мысленно отозвалась Вера, не сводя взгляда с приглянувшегося ей объекта.

— Может, вы хотите сока выпить? — не выдержал он ее зова.

— Да! — хрипловатым от возбуждения голосом ответила она.

Он хотел подозвать официанта, но Вера опередила его.

— Я хочу у стойки выпить, проводите!

Блондин извинился перед своими дамами и пошел с Верой к стойке из розового мрамора.

Вера заказала два джина с тоником. Они не разговаривали, а только смотрели друг на друга.

— Я недавно занимаюсь в этом клубе, — наконец прервала она молчание.

— Понятно!.. — Блондин наклонился к ее плечу и шепнул: — Пойдем!

Он уверенно провел ее по коридору в сторону мужской душевой. Заглянул за дверь и, протянув руку, сказал: «Заходи!»

Давясь от смеха, Вера влетела в кабинку и открыла воду. Она не ошиблась в блондине. Это было мощно-фантазийно и до полного удовлетворения обеих сторон.

Из душевой Вера вышла, с наслаждением ощущая, как сладко подрагивает каждая ее мышца.

«Ну, назанималась, — улыбнулась девушка, чувствуя разнеженность во всем теле. Она нехотя завела «Мерседес». — Вот черт! — Неприятная мысль исказила ее полное довольства лицо. — На дачу надо ехать!.. Видите ли, ему на природу захотелось, скотина!»

Вера выехала на трассу и увеличила скорость. «Пусть Лунев с ГАИ разбирается, если остановят, а мне — плевать!» — со злорадством усмехнулась она.

* * *

В перерыве между записями Лунев прохаживался по длинной веранде и, устало поводя плечами, думал о Вере. Неожиданно за стеклом на большой скорости проплыл мажордом с озабоченным выражением лица.

«Странно? Что могло случиться?» — невольно встревожился Лунев и поспешил вслед за ним.

Подойдя к комнате отдыха, он неожиданно для себя одернул руку от двери и прислушался.

«Хороший слух у короля — девяносто процентов успеха его царствования!» — чуть улыбнулся он.

— Да-да, ребятки!.. — донеслось до него.

Константин мягко нажал на ручку и слегка приоткрыл дверь.

— Только все должно быть чистенько… Ну вы сами знаете, как я люблю!..

Лунев не поверил тому, что услышал.

«Бунт? Мажордом взял смелость кого-то убрать, не предупредив меня?»

Заметив неожиданно появившегося Лунева, мажордом замер с открытым ртом, но тут же нашелся:

— Костик, что случилось?

— Кого ты решил убрать без моего ведома? — проскрежетал тот.

— О господи!.. С чего ты взял? — со спокойным удивлением спросил Евгений Рудольфович.

— Говори! Узнаю, хуже будет! — Константин вплотную подошел к нему.

— Костик! — Белым платком мажордом отер засверкавший потом лоб. — Да это мелочь… не хотел тебя беспокоить…

Константин тяжелым взглядом смотрел на него.

— Я тут думал и так и этак — Славика надо убрать! — невинным голосом пояснил он.

— Славика? — удерживая свой гнев в рамках, переспросил Лунев.

— Да-да!.. Понимаешь, МУР, оказывается, им заинтересовался. — Евгений Рудольфович понизил голос и с отеческой заботой прошептал: — И Верой!

— Что? — в сумрачных глазах Константина сверкнули молнии. — Так какого черта ты молчал?! Ее надо немедленно отослать за границу! — Он в бешенстве пронесся по комнате. — Кто? Какая сволочь заинтересовалась ее делом и почему?

— Пока точно не знаю. Позвонил мой человечек и предупредил: капитан МУРа Петров направил запрос в архив по делу гражданки Бокуновой, а этот Петров связан с Мелентьевым, детективом, помнишь?

— Помню! — прищурив глаза, прошептал Константин. — А Мелентьев связан с Ольгой… Но утечка информации вне всяких сомнений произошла от Баркаса…

— Я тоже так думаю! Упустили мы его! — резко взмахнул рукой мажордом.

— Ладно! Со всем этим я разберусь. А сейчас надо немедленно отправить Веру за границу!

— Да-да, я так и хотел сделать, — подобострастно подхватил Евгений Рудольфович, умело затаив недобрый блеск в глазах.

Константин насторожился. Он чересчур увлекся Верой, ослабил контроль, и с ним случилось то, что случается со всеми правителями, слишком доверившимися преданным слугам. Мажордом решил взять власть в свои руки и, не снимая «короны» с «повелителя», управлять им, а значит, и всей империей.

От этой мысли ладони Константина покрылись холодной влагой.

«Вера!.. Ведь мажордом лишь фальшивой улыбкой ретуширует свое презрение к ней. В его планы Вера как моя спутница, а тем более как жена никогда не входила. Он собирается моделировать мою жизнь и карьеру по своему усмотрению… А если не лгать самому себе, то он уже давно делает это. Однако спорить со мной из-за Веры он не будет, знает, что бесполезно, но и смириться с ней не захочет… Как же я об этом раньше не подумал?!.. Ай да мажордом!.. Оплел, обставил… Но ничего, склизкая жирнюка, я с тобой разберусь!»

Глаза Константина тревожно заблестели.

— Где Вера? — с отзвуком металла в голосе спросил он.

— Костик! — чуть отпрянул от него назад Евгений Рудольфович. — Я-то откуда знаю?

— Учти, если ты надумал что-то сделать с Верой…

Мажордом так проворно замахал руками, что не дал возможности Луневу договорить:

— Бог с тобой, Костик! Я не скрываю, что она, на мой взгляд, не подходит тебе, но покуситься на то, что тебе нравится… — он отлично сыграл благородное негодование, — я никогда бы не посмел!

И все-таки Константину что-то не нравилось в его словах.

— Немедленно отмени ликвидацию Вячеслава! — приказал он.

— Хорошо, хорошо! — суетливо согласился Евгений Рудольфович и набрал номер. — Ребятки, на сегодня все отменяется!.. Что? — в отчаянии замотал он головой. — Ну ничего не поделаешь… Опоздали… — не смея взглянуть Константину в лицо, тихо произнес он. — Славика током убило… в ванной!..

Константин пристально посмотрел ему в глаза.

«Ну, жирная сволочь! Я тебя предупредил!» — совершенно верно интерпретировал его взгляд мажордом.

«Упустил момент, Костик, упустил… У тебя в подчинении теперь люди мажордома! И они выполняют только его приказы!» — ответили водянисто-зеленые глаза Евгения Рудольфовича, но Лунев не захотел этого понять.

Его рука потянулась к телефону. Сотовый Веры не отвечал.

— Какого черта?! — Он вновь набрал номер.

Евгений Рудольфович спокойно сел в кресло и принялся рассматривать рекламные буклеты. Его ребятки позаботились, чтобы телефон Веры неожиданно сломался.

— Ну, смотри, Женя! — Константин угрожающе повысил голос. — Если с Верой что случится!..

— Костик, не грози! — с разоружающей мягкостью произнес мажордом. — Я до Веры даже в мыслях пальцем не дотрагиваюсь.

Лунев выскочил в коридор.

— Костик, ты куда?! — поспешил за ним Евгений Рудольфович.

— За Верой, в клуб!

«Вот дьявол!» — зло прикусил свою толстую губу мажордом и, вернувшись в комнату отдыха, торопливо набрал номер. — Ребятки, поторопитесь, но только чистенько!

Через несколько минут Евгений Рудольфович с придворным фотокорреспондентом сели в машину.

— Поезжай! — бросил он шоферу и указал пункт назначения.

В заходящих лучах солнца «Мерседес» Веры на предельной скорости мчался в сторону дачи Лунева. Настроение у девушки было почти отличное, только вот ночью опять полезет со своими охами да криками неистощимый в вечном желании трахаться половой слабак Лунев. «Хотеть — значит мочь!» Константину удалось полностью опровергнуть это устоявшееся правило.

«Если бы он так мог, как хотел, цены бы ему не было! — расхохоталась Вера и, немного сбавив скорость, обратила внимание на стоявшего у обочины высокого парня. — Что он тут делает?» — подумала девушка и вдруг с изумлением увидела, как тот странно взмахнул рукой, и какая-то глыба, пробив лобовое стекло, влетела в машину. Вера пронзительно вскрикнула. «Мерседес», потеряв управление, глухо ухнул и съехал с шоссе. Его несло к оврагу. Он несколько раз перевернулся, но, зацепившись о камни, остановился.

* * *

Константин примчался в клуб и, узнав, что Вера уже с полчаса как уехала, поспешил за город. Его сердце стукнуло с такой силой, что он весь содрогнулся, когда увидел стоявшие у обочины машины и суетливо бегающих людей. Лунев резко затормозил и выскочил из джипа. Внизу он заметил перевернутый «Мерседес» Веры. Голову пронзила острая боль. Не сводя обезумевшего взгляда с машины, он бросился вниз.

Авария произошла совсем недавно. Веру еще не успели вытащить из кабины. Константин, расталкивая любопытно-сочувствующих, бросился к ней, как заклинание повторяя:

— Вера!.. Вера!..

— Он ее знает! — разнеслось в толпе. И тут же: — Да это же Константин Лунев… Вера!.. Это, должно быть, его невеста!.. Какой ужас!..

Константин с помощью двух мужчин извлек Веру из кабины. Вся левая сторона ее лица была в крови. Он положил ее голову к себе на колени и в отчаянии закричал:

— «Скорую»!!!

— Вызвали уже! — раздалось несколько голосов.

Из толпы, плотным кольцом окружившей Лунева с Верой, осторожно выглянул мажордом.

— Отличный кадр! Давай! — подтолкнул он фотографа. — А следующий, когда приедет «скорая»!..

— Вера!.. Вера!.. — шептал, склонившись над ней, Константин.

Кто-то щупал ей пульс и уверял, что она жива.

Раздалась сирена «скорой помощи». Константин помог санитарам уложить Веру на носилки и побежал рядом с ними.

— Отлично! Отлично! — удовлетворенно бормотал Евгений Рудольфович. — Потрясающий репортаж о трагически закончившейся любви знаменитого певца. — «Траур придаст Костику роковое очарование, когда мы поедем на гастроли в США, — размышлял он. — Во всем мире обожают любовные истории с печальным концом… Красиво погибла… по-королевски… Грейс Келли, принцесса Диана, невеста Константина Лунева!.. Можно обыграть и этот нюанс!..»

Евгений Рудольфович последовал за Константином, который, не желая покидать Веру, сел в машину «скорой помощи». Он дал Луневу минут пятнадцать на выход горя и ярости и появился в больничном корпусе, протягивая ему навстречу руки.

— Костик! Какой ужас!..

Глаза Константина были застланы слезами. Он попытался что-то сказать, но из-за спазм в горле не смог произнести ни одного звука.

— Костик, все будет хорошо, успокойся! — обнял его Евгений Рудольфович.

— Если… если… это сделал ты… — заикаясь, с трудом начал он.

— Как ты можешь такое говорить и даже думать!! — воскликнул мажордом. — Прекрати! Я пойду поговорю с врачом! — И деловито вихляя бедрами в необъятных брюках цвета переспелой вишни, он направился к главврачу.

Поговорив с хирургом, Евгений Рудольфович выяснил состояние пострадавшей и громко молил сделать все возможное для ее спасения.

«А, сука!.. Живучая!» — недовольно морщась, в то же время подумал он.

Подойдя к Константину, курившему сигарету за сигаретой, мажордом, тяжело дыша, упал на стул и пробормотал:

— Ну, все в порядке! С врачами договорился!..

Константин не спускал с него напряженного взгляда.

— Да успокойся! Жива и будет жить! Сутки-двое подержат в реанимации. Да успокойся! — повторил он в ответ на недоверчивый взгляд Лунева. — Отделалась, можно сказать, царапинами да легким сотрясением мозга…

— А кровь?!.. Было много крови!.. — произнес Константин, все еще находясь в заторможенном состоянии.

— Я же сказал, поцарапалась, не без того…

— Я хочу ее видеть!

— Пожалуйста, сейчас распоряжусь.

Мажордом прошел в кабинет главврача. Через минуту к Константину подошла медсестра и повела его в палату реанимации.

— Не волнуйтесь так! — сказала она. — Ваша невеста в рубашке родилась, пустяками отделалась!

Константин прижался к стеклу, за которым лежала Вера… его вера в жизнь, в любовь… Он тут же распорядился поставить охрану.

Через двое суток Веру перевели в обычную палату. Говорить ей было трудно, быстро утомлялась. Константин гладил, целовал ее руки.

— Верочка, это был несчастный случай, ты не справилась с управлением? — задал он мучивший его вопрос.

Губы Веры вздрогнули, выпустив страшное слово:

— Нет!

— А что это было?

Вера долго собиралась с силами:

— Какой-то парень бросил что-то тяжелое в лобовое стекло!

— Ты уверена?!

— Да! — Она удержала его за руку. — Не оставляй меня одну. Меня хотят убить!.. Не знаю кто… может, твой мажордом… может, Баркас…

— Ничего не бойся! — Константин слегка коснулся ее пересохших губ. — Я поставил охрану. Вот! — Он положил ей под руку пульт. — Если что почувствуешь, нажимай, и сразу же появится охранник. Поняла?

Вера прикрыла глаза.

— Врач сказал, что ты очень скоро поправишься, и я заберу тебя домой!.. А с мажордомом, Баркасом и… — он запнулся, не желая произносить имя Ольги, — я разберусь!

* * *

Константин широким тяжелым шагом вошел в кабинет Евгения Рудольфовича и, остановившись перед столом, сказал:

— Ты помнишь, я тебя предупреждал?!

— О чем? — поднял невинные глаза мажордом. — О чем конкретно, Костик? Ты мне даешь много поручений…

— О Вере!

— А!.. Слава богу! Я разговаривал сегодня с главврачом. Он подтвердил, что никаких осложнений не предвидится. Ну, а в том, что случилось, винить кроме самой Веры, некого…

— Ты ошибаешься! — не сводя с него сверкающего взгляда, продолжал Константин. — Ее авария была подстроена: бросили камень в лобовое стекло!

— Что?! — в искреннем негодующем удивлении привстал с кресла Евгений Рудольфович. — Не может быть! — отверг он утверждение Константина, но, немного помолчав, достал платок, отер лоб и, словно размышляя вслух, произнес: — Хотя… не исключено…

— Конечно, не исключено! — с жестокой усмешкой подтвердил Лунев. — Ведь ты сам подстроил эту аварию!

— Да ты в уме?! — всплеснул руками Евгений Рудольфович. — С какой стати мне избавляться от Веры? Не забывай, я сам привел ее к тебе!

— Но в твой расчет вкралась ошибка: я полюбил ее, а она оказалась не той послушной куклой, какую ты бы хотел иметь при мне.

Евгений Рудольфович закрыл глаза ладонью и в немом отчаянии закачал головой.

— Что ты говоришь?!.. Что ты думаешь?!.. Но тем не менее я был прав, остерегаясь твоей излишней привязанности к женщине. Вот оно — яблоко раздора между нами! Вместо того чтобы узнать, кто устроил аварию и изничтожить этого урода, мы с тобой выясняем отношения. Вернее, ты обвиняешь меня в том, что я специально подстроил несчастный случай. Хорошо!.. — Мажордом прошелся по кабинету. — Даже если бы я захотел избавиться от Веры, то сделал бы это только после гастролей в США! Да что говорить! Я же прекрасно вижу твою ненормальную привязанность к этой девчонке!.. Посуди сам, рискнул бы я избавиться от нее и тем самым поставить под угрозу срыва гастроли?! Ведь ты бы не смог петь! И не мне тебе рассказывать, сколько я вложил сил, чтобы устроить это турне и зажечь на мировом небосклоне новую звезду — Константина Лунева! — Евгений Рудольфович обреченно махнул рукой и сел в кресло.

Константин нервно барабанил длинными пальцами по краю стола.

— Хорошо, допустим, это сделал не ты!

— Спасибо хоть за «допустим», — слабым голосом отозвался мажордом.

— Тогда кто? — закончил Лунев свою фразу.

— Я думаю, что ты сам знаешь ответ: либо Баркас, либо Ольга, которых, кстати, мы упустили именно из-за твоей чрезмерной занятости Верой. Когда я хотел посоветоваться с тобой, ты лишь отмахивался, а я не посмел отдать приказ на их ликвидацию без твоего на то согласия.

— И зря! — сухо бросил ему Константин. — Надо было их убрать! А кстати, на Ольгу я тебе дал карт-бланш.

— Дал! Но результат сам знаешь! Верзилу кто-то замочил! Было необходимо принять новое решение, но ты сказал, что Ольга тебе не опасна. Она слишком умна и знает, что ее жизнь закончится, как только она даст свое первое интервью. Я был не согласен, но тебя мое мнение не интересовало, ты был занят Верой! А когда я осмелился, видя твою в настоящий момент непригодность к действиям, отдать указание на устранение Вячеслава, ты разъярился, а теперь еще обвиняешь меня в организации аварии! И при этом прекрасно знаешь, что если бы я ее организовал, то твоей девице врачи бы уже не понадобились!.. — дрожа от ярости щеками, высказался Евгений Рудольфович.

Константин глубоко задумался, стараясь как можно более точно оценить сложившуюся ситуацию.

— Ольга… — произнес он. — Верзиле кто-то проломил череп…

— Вот именно! — энергично подхватил Евгений Рудольфович подброшенную ему Константином мысль. — Ольга оказалась не так проста!.. И очень может быть, что она захотела отомстить тебе, убрав Веру. Вспомни, после того как был обнаружен труп Верзилы, мы предприняли поиски, но Романцева словно в воду канула! Несомненно одно — она обзавелась новым покровителем, который выполняет ее прихоти.

— Она может вновь предпринять попытку убить Веру! — встревожился Лунев. — Надо усилить охрану.

— Я распоряжусь, Костик! — поспешил проявить свое рвение мажордом и, подняв трубку, отдал указание усилить охрану у палаты.

— Слушай, Женя, а не может так статься, что ее покровитель — Баркас?

— Очень может быть! Баркас — любитель красивых женщин, а Ольга явно не из тех, кто прощает обиды!

Константин хотел уже уходить, как нежно застрекотал его сотовый. Побелев от волнения, вдруг это из больницы, он взволнованно произнес:

— Слушаю!

Сидя в шелковом шезлонге и глядя на солнечные лучи, бесстрашно пронизывающие море, Ольга Романцева в предвкушении наслаждения местью набрала номер телефона Константина.

Правда, перед этим было полное отчаяние от сознания собственного бессилия и несколько бессонных ночей…

Ей позвонил Кирилл и сказал, что Вера попала в аварию.

— Как?! — в негодовании на свою неудачу воскликнула Ольга. — Она должна была сгнить в тюрьме!

— Что поделаешь, — устало возразил тот.

— В каком она состоянии?! Выживет?! — с надеждой допытывалась девушка.

— Пока еще не знаю…

— Держи меня в курсе! — отдала она приказание и с яростью отбросила телефон.

«Черт! — Ольга от злости чуть не откусила себе ноготь на указательном пальце. — Вдруг умрет?.. Все полетит к черту!.. И суд над Веркой, сидящей в зале за решеткой, и мой взгляд, и презрительная усмешка в сторону Лунева. Нет!.. Нет!.. Я должна хоть что-то выгадать, урвать от этой аварии…» — И тогда ее озарила дьявольски простая мысль.

— Слушаю! — с нескрываемой тревогой повторил Лунев.

Ольга, наслаждаясь, тянула паузу. И сначала тихо, а потом все громче и громче разразилась смехом… злым, уничтожающим…

Она знала, Константин не бросит трубку, пока не догадается, кто это.

Она смеялась, исходя от бессильной ярости и обиды. Ее вибрирующий всеми оттенками злобы смех будто говорил: «Да! Да! Это я, Костик, я отомстила!..»

Лунев понял, что это она.

— Ольга, ты?! — вскричал он.

Но в ответ лишь услышал новый раскат смеха… и гудки брошенной трубки.

— Что случилось, Костик? — встревожился мажордом, глядя на искаженное гневом лицо Лунева.

— Ольга!.. Это она!..

— Что?.. Что?.. — продолжал волноваться мажордом.

— Она смеялась в трубку… Она ликовала, что отомстила мне… Она подстроила аварию!

«Молодец, девчонка! — отметил мажордом. — Воспользовалась моментом, да и мне, сама не зная, как помогла… Ах, как помогла!»

— Стерва! — словно делая заключение, произнес Евгений Рудольфович. — И, покачав головой, повторил: — Ах, стерва!.. И как все ловко подстроила!.. Сама наверняка за границей, а тут попробуй, найди того удальца, что камень бросил…

Лицо Константина потемнело, глаза налились кровью.

«А девка-то играет со смертью, — отметил мажордом. — Люблю таких рисковых… Что-то я в ней не доглядел… Ловка и отчаянна… да и все остальное…»

* * *

Вера, как и обещали врачи, довольно быстро поправлялась, но беспокойство, что кто-то хочет ее убить, не покидало девушку. И однажды она попросила Лунева принести ей нож.

— Зачем? Тебя надежно охраняют! — воспротивился он.

— Никому не верю, — зло сверкая глазами, прошептала она.

— И мне? — Константин склонился к ней.

— Тебе верю! А вот твоему жирному мажордому — нет!

— Я тебе уже говорил, что он тут ни при чем. Я проверил и знаю, кто это подстроил.

— Кто?!

Константин вздохнул и нехотя ответил:

— Одна женщина.

— А, поняла! Твоя балерина?! Ну, попрыгает она у меня!.. Дай только выздороветь!

— Господи, Вера, ну откуда ты это знаешь?

— Слышала… говорили… Ладно! — Она приподнялась на кровати. — Что делать собираешься? Я больше в аварию попадать не хочу!

— Не волнуйся! Твоя безопасность обеспечена!

— И все-таки принеси мне нож! — в упор устремив на Константина взгляд, тоном приказа произнесла Вера.

Он пожал плечами, но был вынужден согласиться.

— Хорошо, принесу! Только зря ты волнуешься. К тому же скоро я тебя уже смогу отсюда забрать.

— Отлично! Но не будем терять времени! Подумай, как нам лучше расправиться с твоей балериной!

— За этим дело не встанет, — со зловещим спокойствием произнес Константин. — Ты только поскорее выздоравливай!

Вера, действуя по принципу «доверяй, но проверяй», каждый вечер перед сном вызывала охранников и напоминала, за что им платит Лунев. Ее палата находилась на пятом этаже, но для бойцов мажордома это не имело значения. Расставаясь с Константином, Евгений Рудольфович снимал маску преданного друга и слуги. Он чувствовал свою силу. Он добился, чего хотел — сделал из Константина шахматного короля и двигал им по своему усмотрению…

Две фигуры в шапках-масках прижались к стене больницы. Луна время от времени лениво проглядывала из-за наплывавших друг на друга туч. С ловкостью профессиональных альпинистов бойцы мажордома легко взобрались на пятый этаж, открыли окно и проникли в палату.

Вера вздрогнула, словно почувствовала опасность, но вскрикнуть, как и нажать на пульт вызова охраны, не успела. Один из нападавших схватил ее за руки, а другой, положив на лицо подушку, со всей силой придавил ее. Вера беспомощно дергалась, чувствуя, как воздух уходит из нее… голова тяжелела, грудь разрывалась от боли.

«Неужели все? — промелькнула последняя мысль, и вдруг она увидела наплывающие на нее из темноты небытия глаза… широко открытые, испуганные, молящие… Где она видела эти глаза?.. Да это же глаза той девчонки, в живот которой она так лихо вонзила нож… — Значит, я тоже уже умерла?» — Вера расслабила мышцы и перестала дергаться в жалком сопротивлении.

— Готова! — убийца отнял от ее лица подушку, сбил ее и положил на кушетку.

— А хороша сучка! — скинув с нее простыню, проговорил другой. — Она мне давно приглянулась… Пышная такая сука… Мой компас, словно на север, каждый раз поднимался при виде ее. — Он провел рукой по бедру девушки. — Совсем еще теплая, даже горячая…

— Ну и трахни ее напоследок! — предложил ему в шутку первый и подошел к окну.

— Ты что! Я же не некрофил!

— Так попробуй! Говорят, хорошо!.. Дух захватывает! — продолжал тот подстрекать. — Ну ладно, спускаемся!..

— Слушай, ты иди, а я через две минуты.

— Твое дело! — бросил напарник. — Только потише, охрана у двери!

— Спит! — ухмыльнулся тот.

— Ну давай! — и, вскочив на подоконник, первый легко соскользнул по веревке вниз.

Оставшись один, парень сжал руками груди Веры, с восторгом ощущая их упругую округлость. Он схитрил: он понял, что его приятель не задушил девушку, но ничего не сказал ему. Она просто была в глубоком обмороке.

«Трахну ее, а потом придушу!» — решил он и одним движением ловко взгромоздился на Веру.

От его наглых толчков она пришла в себя и шумно вздохнула. Парень почувствовал это, но остановиться не сумел. Да и что она могла сделать?.. Закричать?.. Он жадно обхватил ее губы своим ртом. Рука Веры змейкой скользнула под матрас, и стон парня, получившего сумасшедшее наслаждение, слился с его предсмертным хрипом. Вера с профессиональной виртуозностью вонзила нож ему в шею.

Парень оказался очень тяжелым, а у Веры еще не было достаточно сил, чтобы скинуть с себя истекающий горячей кровью труп. Судорожно шаря рукой по кровати, девушка искала пульт. Кричать она боялась, вдруг тот, первый, услышит ее крик раньше сонной охраны. Напрягшись до предела, она сдвинула труп и кое-как выбралась из-под него. В ярости рванула дверь, и охранники, онемев от ужаса, увидели окровавленную Веру.

— Идиоты! — прошипела она. — Идиоты!

Те кинулись в палату и натолкнулись на труп. Держась одной рукой за косяк двери, другой Вера указывала на окно.

— Второй!

Охранники бросились вслед, но никого не нашли.

Окровавленными пальцами, тяжело дыша, Вера набрала номер телефона Константина.

Дежурный поднял трубку, предварительно взглянув на часы: три часа тридцать минут.

— Слушаю!

— Быстро Константина! — задыхаясь, потребовала Вера.

— А вам не кажется… — начал было охранник.

— Убью, сука! Скажи, Вера звонит!

— Да!.. Да!.. — охранник поспешил в спальню Лунева.

— Какого черта? — раздался сонный голос Константина в ответ на стук в дверь.

— Вера!.. Вера звонит!..

— Что?! — Константин в одно мгновение вскочил с кровати и схватил трубку.

— Алло, Вера!.. Что случилось?.. С тобой все в порядке?!..

В ответ он услышал отборный мат, доказывающий, что Вера жива и с ней полный порядок.

— … Охраняет он меня, мудак!.. Чуть не придушили!.. Чтоб тебя так охраняли!..

— Вера! Вера! — пытался вставить слово в лавинообразный поток брани Константин. — Успокойся, я еду!

— Едет он!.. Чтоб тебя!..

Когда Лунев вошел в палату, то не удержался от возгласа, увидев окровавленную Веру.

— Успокойся! — с пренебрежением бросила она. — Это кровь врага!

Константин подошел к лежавшему на полу трупу и внимательно посмотрел ему в лицо.

— Кто-нибудь из вас знает его? — обратился он к не смевшей поднять на него глаза охране.

— Нет! Впервые видим!.. Но ясно, что профессионал!..

— Только благодаря своим телесам жива осталась, — мрачно пошутила Вера.

В дверь ввалился не на шутку встревоженный мажордом.

— Что случилось?! Господи, Вера, ты вся в крови! А это кто? — изумленно уставился он на труп. — Неужели?.. — он посмотрел на Лунева.

— Да, Веру опять пытались убить, — глухо ответил тот.

— Что же это такое?! — вскричал Евгений Рудольфович и уставился немигающим взглядом на охранников. — А вы зачем здесь?

— Да кто ж думал, что на пятый этаж!.. Это альпинистом надо быть!.. — осмелился пробормотать один из них.

— Ладно! Все домой! — скомандовал мажордом. — И Вера тоже! Я сейчас договорюсь с врачом.

Накинув на плечи девушки куртку, Лунев крепко обнял ее. Все спустились вниз. Через десять минут появился Евгений Рудольфович, и процессия тронулась.

«Ольга мне за все, за все заплатит!» — как заклинание повторял Константин, прижимая к себе Веру.

_____

ГЛАВА 27

— Как хорошо, что ты оказался дома! — расплачиваясь с водителем такси, поднявшим три больших чемодана и пару внушительных сумок, произнесла Ольга, торопливо коснувшись щеки Кирилла.

Она прошла в комнату, сбросила розово-палевый жакет, сняла шляпку, уронила сумку. «И сейчас же стало казаться, что в моей большой комнате очень мало места», — не скрывая удивления от ее действий, вспомнил Кирилл строчку из любимого стихотворения.

— Да! А что ты хотел? — элегантная, словно модель на обложке журнала, спросила Ольга. — Я вернулась в логово врага, предварительно подумав о своей безопасности, и поэтому выбрала твою квартиру! Надеюсь, ты не возражаешь?

— Признателен за доверие, но возражаю, и еще как!

— Ну вот! — Неуловимый золотисто-карий взгляд Ольги выразил удивление, что ей не рады. — Кирюша, как же так? — протянула она к нему свои почти лебединые руки и нежно обвила за шею.

— А вообще, зачем ты приехала? — все еще бурлило в нем недовольство.

— Как — зачем? — Ее глаза округлились в красивом изумлении. — На родину! — голосом со слезой пробормотала она и тут же, закинув голову, зло рассмеялась. — Приехала, чтобы сказать Луневу и его жирному мажордому, что я им — не по зубам!

— А ты в этом уверена?

— Абсолютно! — элегантно упав на диван, воскликнула Ольга. — Сочини какой-нибудь суперэкзотический коктейльчик! — попросила она.

Кирилл отправился за стойку.

— Да и вообще, ты сам понимаешь, — продолжила с философскими нотками Ольга, — что за жизнь у меня там!.. Денег — нет…

— Судя по твоим необъятным чемоданам, ты сейчас искренна как на исповеди! — не удержался от смеха Кирилл.

Ольга очаровательно повела плечами, отбросила со лба фиалковую прядь волос и, произнеся длинное: «Ну-у…», — пояснила:

— Я — женщина красивая, и вполне естественно, что мне трудно, вернее, практически невозможно остаться без средств в шикарном Довиле.

Она поднялась, насмешливо взглянула на Кирилла и, расстегивая на ходу жемчужные пуговицы блузки, бросила:

— Пойду приму душ! Дай чистое полотенце!

Кирилл только возвел глаза и пошел исполнять очередное приказание.

Когда он появился с полотенцем, за запотевшим стеклом душевой кабинки проглядывал дивный изгиб тела девушки. Она слегка убавила душ и, приоткрыв кабинку, протянула руку, требуя коктейль. Кирилл опять повиновался. Сделав несколько глотков и издав томное: «Хорошо!», — Ольга вернула бокал.

Потом она появилась в коротком пеньюаре цвета тихоокеанских кораллов, потрясающе оттенявшем ее золотисто-загорелую кожу. Села на диван, положив ногу на ногу, и, поигрывая туфлей без задника, произнесла короткое:

— Уф!..

— Думаю, сейчас вы были бы не против выпить чашечку кофе и полакомиться канапе с черной икрой, — шутливо произнес Кирилл.

— Ты угадал! — благосклонно приняла она его предложение. — Слушай! Я привезла потрясающий коньяк!

Сейчас! — Она вскочила с дивана и, бросившись к одной из сумок, наклонилась так, что Кирилл был вынужден на мгновение закрыть глаза.

— Оля, это выше моих сил!

— Что? — обернулась девушка.

— Твои прелести!

— Всему свое время! — лукаво сверкнула она неуловимым взглядом.

— Коньяк действительно замечательный, — отметил Кирилл. — И под него самое время рассказать о предпринятых тобою мерах предосторожности. Ведь Лунев тебе уже один раз показал: он не шутит!

— Я, признаться, долго размышляла над своим положением между небом и землей и пришла к выводу, что не могу всю жизнь бегать от Лунева, это я и приехала ему сказать. Я собственноручно написала несколько объемистых опусов о деятельности Лунева и мажордома, не забыв при этом и Верку! Затем развезла эти опусы в надежные места, кстати, один экземпляр — тебе. — Она вынула из сумки папку и протянула Кириллу. — Естественно, в своих откровениях я предстаю только как вынужденный наблюдатель. Пусть Лунев попытается доказать обратное!.. Кстати, самое время позвонить ему, обрадовать, что я приехала, — самодовольно улыбнулась Ольга и взяла трубку.

«Рисковая женщина! — восхитился Кирилл. — Неординарная!»

— Константин, ты? — с высокомерным снисхождением произнесла Ольга и, получив ответ, продолжила: — Отлично! Звоню, чтобы сказать: я приехала!

— Ты… — Лунев хотел произнести что-то жутко пугающее, но она насмешливо перебила его.

— Не трать время на угрозы, Костик! Я позаботилась о твоем будущем в случае моей неожиданной кончины. Не только прокуратура, уголовный розыск и Интерпол получат сведения о твоей плодотворной деятельности, но и несколько крупных журналов смогут оповестить твоих поклонниц о половых страданиях секс-символа…

— Стерва! — захлебываясь слюной, бросил Лунев.

— А ты — святой!.. Подослать ко мне убийцу!.. Подонок!.. Трус!.. Бегаешь по свистку мажордома!..

— Заткнись и послушай! Я приму твои условия, но оставь в покое Веру!

Ольга, как и в прошлый раз, зловеще расхохоталась:

— Дурак же ты! — и брезгливо отбросила трубку.

— Довольна? — обратился к ней Кирилл.

— «Благодарю: вполне, вполне, вполне…»

— И ты заговорила словами из Шекспира, — с некоторым мистическим чувством отметил он.

— Заговоришь, когда стоит вопрос быть или не быть! — с философским спокойствием, столь не свойственным женщинам в сложных ситуациях, произнесла Ольга. — Итак! — Она сосредоточенно свела брови и решительно объявила: — Ты мне должен помочь разобраться с этой бывшей заключенной!

— Оленька, я тебя несколько разочарую, все не так просто! И вообще, Вера Степанова, в прошлом Бокунова, меня заинтересовала только как возможная отравительница Дениса!.. Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что вряд ли это она. Но даже если это она, сложно будет доказать ее причастность к отравлению! Леонид очень осторожно запросил документы гражданки Бокуновой, и буквально через два дня она попала в автокатастрофу!.. А потом ее кто-то пытался задушить в больничной палате!..

— Кто-то!.. Мажордом!.. Лунев дрожит за свою толстуху!..

— Вот видишь!.. А Леониду нужно время, чтобы во всем разобраться. Кстати, документы он еще так и не получил!

— Ну, видишь! Все приходится делать самой! Ни ты, ни твой Леонид не в силах мне помочь! Пока он соберет документы и разберется, Верки уже не будет в живых! Какая мне тогда радость?.. Может, Лунева предупредить, что это его дружок хочет убрать толстуху?.. Нет! — сама отвергла она этот вариант. — Он мне не поверит, да и какая мне в том выгода?.. Хотя…

Ольга глубоко задумалась.

— И все-таки ты должен мне помочь! — решительно воскликнула она.

— Интересно, почему это я должен тебе помогать? — не в силах скрыть своего удивления, спросил Мелентьев.

— Ну хотя бы потому, что я — женщина!

Кирилл так громко и весело расхохотался, что Ольга, не понимая причины его смеха, лишь с удивлением смотрела на него.

— Ты нашла веский аргумент! — наконец смог произнести он. — Главное, актуальный!.. Женщины с поразительным напором пытаются доказать, что они во всем равны мужчинам, что их место в парламенте, правительстве, во главе крупных фирм… Они просто доходят до исступления, подсчитывая, сколько депутатов мужчин и сколько женщин, а потом кричат о дискриминации. Но у меня возникает вопрос! Если они во всем равны нам, то почему они не рвутся в шахты или к бурильным установкам Крайнего Севера? Почему они тут же вспоминают о своем женском начале при виде сидящего в метро мужчины?..

— Ну это естественно, — тут же ответила Ольга, — физически женщина слабее…

— Нет! — покачал головой Кирилл. — Дело не в физической слабости, а в извечном женском стремлении извлекать выгоду. Получается, что править страной у женщины с мужчиной равные физические возможности, а вот во всем остальном тяжелом, грязном пусть возятся только умственно недоразвитые мужчины!..

— Фу!.. Кирюша, какой ты противный!.. — очаровательно фыркнула Ольга. — Ты и прав и не прав… но главное, ко мне все это не относится. Я всегда была и буду истинной женщиной!.. И попрошу не сравнивать меня с этими оголтелыми бабами-борцами за какие-то там права. Женщина не должна бороться, это неумно, она должна брать!..

— Вот за это я тебя и люблю!.. Что может быть прекраснее истинной женщины?

— И поэтому ты мне поможешь! — коварно-ласково прошептала она, нежно обняв его за шею.

Шелк пеньюара разошелся под руками Кирилла, и он смог в полной мере оценить золотистый загар Ольги, бархатистость ее кожи… но тут совершенно некстати зазвонил телефон.

— А, ну его! — прошептала, полуприкрыв глаза, девушка.

— Нельзя, — вздохнул Кирилл и как можно более официальным тоном произнес: — Слушаю! — и замер. — Марина, ты? — оцепенел он от неожиданности.

Ольга коварно-нежно задвигалась, заставляя Кирилла учащенно дышать. Он попытался освободиться от любовного соития с физически более слабой женщиной, но куда там!.. Глаза Ольги сверкали милым злорадством, золотистые бедра пришли в волнообразное движение.

— Как я рад, что ты позвонила!.. Ты — в Ницце? — с легким придыханием проговорил он.

— Может, я не вовремя? — сразу почувствовала неладное Марина.

— Нет!.. Нет!.. Я просто немного занят… бумаги просматриваю…

— А!.. Бумаги!.. — зловеще прошептала Ольга. — Так вот тебе степлер для бумаг!..

Кирилл едва успел прикрыть трубку рукой и приглушить невольный стон.

— Я позвоню попозже, — чувствуя неловкость ситуации, произнесла Марина и повесила трубку.

— Что ты наделала! — набросился Кирилл на Ольгу, энергично задвигав бедрами.

— Она… она простит тебя, но только в том случае, если не узнает, что ты изменил ей с артисткой кордебалета, — задыхаясь, говорила Ольга, — кордебалета она тебе не простит…

* * *

Ольга стояла перед зеркалом в платье цвета светлого сапфира, с утонченной изысканностью обнажавшем грудь и шею.

При появлении Кирилла она повернулась.

— Ты куда-то идешь? — спросил он.

— Мы идем! — пояснила она.

— И куда же?

— В «Белоснежку», на встречу с Константином и мажордомом!

— Ты уже договорилась о встрече?

— Нет! Это они побеспокоились: позвонили и предложили встретиться!

— Они позвонили на мой номер телефона?

— Было бы странно, если бы Лунев не вычислил, где я могу находиться.

— По правде сказать, Оля, нет у меня сейчас времени играть роль телохранителя.

— Кирюша, — ее пальцы с длинными ногтями, покрытыми серебристо-синим лаком, словно лезвия скользнули по его рубашке, — Купавина кордебалета тебе не простит!

Кирилл улыбнулся.

— Какой утонченный шантаж!.. Все-таки нашлась женщина, которая может вить из меня веревки!.. Как должен выглядеть телохранитель? — осведомился он.

— Не броско, но с достоинством!

Когда Ольга с Кириллом вошли в ночной клуб, все уже находились в состоянии запредельного веселья. Поспешившие им навстречу Лунев с мажордомом резко отличались от веселившихся сосредоточенными выражениями лиц. Они обменялись легким приветствием, и Лунев жестом пригласил последовать за ним.

— Нам здесь никто не помешает, — сказал он, пропуская своих гостей в просторный зал с мягкой мебелью.

Мажордом сделал знак телохранителю выйти за дверь.

Ольга попросила Мелентьева сесть в дальний угол гостиной, чтобы он не мог слышать их разговора.

«К сожалению, на сегодняшний день я еще не могу исключить ее из числа фигурантов, — размышлял детектив, глядя на уверенно ведущую себя Ольгу. — Не могу утверждать, что не она налила яд в склянку Лотарева. У Константина с мажордомом была веская причина, чтобы убрать Дениса, и лучшей кандидатуры для его устранения, чем Ольга, им было бы трудно найти».

Мелентьев внимательно следил за лицами переговорщиков. Первым начал мажордом, он, по-видимому, что-то предлагал Ольге, но та лишь презрительно поджала губы. Лунев вспылил и бросил что-то резкое, но тут же получил хлесткий ответ Ольги.

Мажордом вновь взял инициативу на себя. Он принялся шутить и даже, выглянув за дверь, попросил принести виски. Его поведение не нравилось Кириллу, что-то было в нем выжидательное…

Ольга опять сцепилась с Луневым. Мажордом, словно устроитель турнира, развел их в стороны.

Кирилл сосредоточил свое внимание на Евгении Рудольфовиче, он понял, что тот полностью срежиссировал эту встречу.

Он не ошибся, мажордом действительно поставил свой «спектакль» и, затягивая переговоры, ждал решающего третьего акта. Первый акт — Ольга и Лунев — разыгрывался в его присутствии, а вот за второй он слегка волновался, так как тот должен был пройти без его участия, зато третий… будет как на ладони.

Тем временем в полумраке соседнего зала начался второй акт. Вера в блестящем платье сидела на высоком табурете перед стойкой бара и пила виски. К телохранителю, приставленному к ней Константином, подошел его напарник и, искоса взглянув на Веру, громким шепотом, чтобы она обязательно его услышала, сказал:

— Там, в гостиной, Костик закрылся с этой… с бывшей своей сучкой…

Телохранитель сделал удивленное лицо.

— Ну с той… что Верку все хотела убрать: сначала аварию устроила, потом в больницу подослала ребят…

— Да ну! — чуть громче, чем надо, воскликнул телохранитель и, словно испугавшись, прикрыл рот рукой и кашлянул.

Они замолчали, ожидая реакцию Веры. Она залпом прикончила свой стакан, взяла сумочку и бросила охраннику:

— Я — в туалет!

— Я провожу!

— Да пошел ты! — рявкнула Вера.

Едва она скрылась в коридоре, они последовали за ней.

«Сволочи!.. Все сволочи!.. — клокотало у Веры внутри. — Заперся с этой стервой, беседует!.. И это после того, как она меня чуть не убила!.. Я в тюрьму не хочу, но эту суку припугну так, что ей мало не покажется!»

Она открыла сумочку и вынула пистолет, который по ее настоянию ей недавно купил Константин.

Охранник, стоявший у входа в гостиную, безропотно подчинился ее властному движению руки. Дверь с шумом отлетела в сторону, и на пороге появилась Вера с пистолетом в руке, направленном на Ольгу.

— Вот мы и встретились, сука! — злобно выкрикнула она. — Что, не удалось отправить меня на тот свет?

Мелентьев встал с кресла. Ольга смертельно побледнела. Лунев тоже поднялся и, протягивая руки в сторону Веры, пытался ее успокоить. Мажордом некоторое время наблюдал за происходящим, а потом выступил на сцену, чтобы направить события в нужном ему направлении.

— Вера!.. Вера!.. — воскликнул он. — Немедленно успокойся! Ты все неправильно поняла! Мы здесь собрались именно для того, чтобы обсудить…

— Молчи, жирная свинья! Я сама разберусь, для чего вы тут собрались!..

Мажордом в отчаянии всплеснул руками.

— Что, место твое заняла?! — презрительно кривясь и подходя ближе к Ольге, говорила Вера.

— Оленька, успокойся! — вдруг неожиданно проявил заботу Евгений Рудольфович. — Пистолет не заряжен! — шепнул он так, чтобы его непременно услышала Вера.

Мажордом знал, что Вера ни за что не будет стрелять в Ольгу на глазах у всех, но вот покуражиться, припугнуть…

Вера расхохоталась.

— Не заряжен?! — и выстрелила в одну из ламп.

На замершую от страха Ольгу посыпались осколки.

Кирилл догадался: мажордому был нужен выстрел.

Через минуту на пороге гостиной появился охранник клуба с пистолетом в руке. Он сразу оценил ситуацию и обратился к Вере:

— Бросьте пистолет!

— Как бы не так! — огрызнулась она. — Сначала я продырявлю лоб этой суке!

— Я вас предупреждаю! — Он сделал несколько осторожных шагов вперед, а за его спиной уже толкалась любопытные.

«Массовка пошла!» — кусая губы, отметил Кирилл, все еще до конца не улавливая, к чему ведет мажордом.

А мажордом уже не вел, а просто наслаждался спектаклем, который он назвал «Мои чистые руки». И действительно, его белые, пухлые руки мирно покошусь на необъятном животе.

— Бросьте пистолет!.. Руки за голову!.. — предпринял последнюю попытку вразумить Веру охранник.

— Да пошел ты! — проскрежетала она сквозь зубы, не в силах оторвать глаз от испуганно сжавшейся Ольги. — Потрясись, чтоб тебе минута за год показалась!

Но охранник не отставал.

— Делаю предупредительный выстрел вверх! — громко выкрикнул он. — Второй будет по вас!

Мажордом напрягся: «Только бы Верка не отбросила пистолет!..»

Его опасения оказались напрасными, Вера захотела покуражиться над Ольгой до последней минуты… Ну и покуражилась!..

Охранник, подняв руку, выстрелил вверх. Вера вздрогнула всем телом и рухнула на пол.

Константин бросился к ней, приподнял и почувствовал на ее спине кровь. Он в ужасе одернул обагренную руку.

Охранник с открытыми до предела глазами смотрел то на Веру, то на свой пистолет.

А в это время стрелявший в Веру ловко проскользнул к выходу. Бойцы мажордома, влившиеся в толпу любопытных, обеспечили ему коридор безопасности.

«Ну, на этот раз, надеюсь, финита ля комедиа, — подумал Евгений Рудольфович. — А то уж больно живучая тварь!»

Кирилл подбежал к Ольге и обнял ее за плечи. Константин молил вызвать «скорую».

— Уже вызвали! — успокаивали его.

Кто-то склонился к Вере и, пощупав ее пульс, обречено махнул рукой.

— Мертва!

— Что?! — взревел Константин. — Что?! — Глухие рыдания сотрясли его.

— Я врач, — пояснил тот. — К сожалению, она мертва!

Константин в полном безумии покрывал лицо Веры поцелуями.

Ольга, вжавшись в Кирилла, пыталась поскорее пройти мимо него, но окружившие Лунева с трупом Веры на руках никак не хотели расступиться. Край платья Ольги зловеще потемнел от крови Веры. Кирилл посмотрел на нее.

— Ты удовлетворена? — шепотом спросил он.

— Почти! — с какой-то пустотой в голосе ответила она.

Они сели в машину и за всю дорогу не произнесли ни слова. Ольга словно окаменела, а Кирилл не мог прийти в себя от хитрости и ловкости мажордома.

«Со сложенными на животе руками на глазах у всех убить человека!..»

_____

ГЛАВА 28

Яркий миг лета с неотвратимой неизбежностью сменился осенью.

Звезда балета Денис Лотарев был отравлен в конце театрального сезона на премьере спектакля, его убийца будет изобличен тоже на премьере спектакля. Так решил детектив Мелентьев и поэтому деятельно, словно артист, готовился к открытию нового сезона.

Уже повсюду были развешаны афиши: «Премьера балета «Олимп» в постановке Аркадия Бельского, солисты: Марина Купавина, Ксения Ладогина, Феликс Волохов, а внизу черными буквами: посвящается памяти Дениса Лотарева».

Кирилл, скрупулезно проверяя детали, подолгу рассматривал свой мысленный кристалл. Теперь он был совершенно прозрачным, и все действующие лица были ясно обозначены, ни одного темного пятна. Но самый главный козырь детектива находился в шкафу, в большой синей коробке, поверх которой лежал пышный батистовый платок.

«Ну что ж, все готово: действующие лица и реквизит, — удовлетворенно отметил Кирилл. — Можно поднимать занавес!»

* * *

Оплакивая нелепую гибель Веры, Лунев тем не менее поддался на уговоры мажордома выступить с концертами, посвященными ее памяти. Он отправился на гастроли в США.

— Перенесенное несчастье внесло особые переливы в тембр его голоса, — всякий раз подчеркивал журналистам Евгений Рудольфович.

С огромного экрана, установленного на сцене, на зрителей смотрела синеглазая русская красавица. Неподдельное горе Константина, звучавшее в его голосе, производило на публику ошеломляющее впечатление. Песни, исполняемые Луневым на чистом английском, сделали его несчастную любовь любовью всей Америки. Он стал одним из них!..

Мажордом готовил его к триумфу, но такого взрыва восторга даже в глубине своего сердца певец не ожидал.

Евгений Рудольфович от сознания собственной важности расплылся еще больше. Перед ним заискивали, ему предлагали контракты, которые он, внимательно выслушав, отклонял. Пока, наконец, не указал Луневу, какой следует подписать.

— Все, Костик, ты уже больше не принадлежишь себе. Ты принадлежишь мировому шоу-бизнесу, — торжественно произнес он, а про себя добавил: «И мне!»

Но Константин слушал его не особенно внимательно, он был занят проектом надгробия Веры. В каждой песне он звал ее и тщетно надеялся, что однажды она отзовется.

— Это у него пройдет, — уверял журналистов Евгений Рудольфович. — Глубокая меланхолия не в натуре Костика. Подождите немного, и к вам вернется сверкающий радостью жизни, совершенно новый Константин Лунев. Любовные переживания — одни из самых коротких на свете, — подчеркивал он. — Поначалу они настолько мощны, что потом уже просто не хватает сил продлевать их мучительное очарование.

Настроение у мажордома было отличное. Забываясь, он даже причмокивал губами от удовольствия, будто только что съел что-то чрезвычайное вкусное. Впрочем, так оно и было. Он «проглотил» Баркаса. Причем даже не по частям, а сразу — целиком.

Узнав от Ольги о гибели Веры, Баркас воспрянул духом и решил, что ему тоже пришло время действовать. Он связался с одним преданным ему человеком, который тут же продал его Евгению Рудольфовичу. Баркасов доверительно сообщил, что собирается приехать в Россию, и просил встретить его на польско-белорусской границе.

«Пора навести порядок в Москве!» — думал он, садясь в «Мерседес», который заранее подогнал его верный человек.

Сначала раздался оглушительный взрыв, и в ту же секунду бешеное пламя охватило разлетевшуюся на куски машину. «Баркас готов!» — поспешил сообщить человек мажордому.

Евгений Рудольфович облизал губы от приятного известия. «Несогласного судьба тащит насильно», — тонко усмехнулся он, вспомнив знаменитое изречение, и подтвердил: — Тащит! Согласно указаниям более умных и ловких!»

* * *

Кирилл вошел в театр, в котором перед премьерой творилось что-то невообразимое. Схватившийся за голову Бельский, казалось, решил измерить ногами всю сцену; кордебалет испуганно прижался к заднику; рабочие стучали молотками; новый занавес, вздуваясь, будто парус во время шторма, никак не хотел вешаться.

Марина в оранжевой тунике, со спиной, перевязанной свитером, и в шерстяных чулках о чем-то говорила с Феликсом, одетым в черное трико. Время от времени они замирали в аттитюдах или Марина взлетала в поддержке.

Ксения Ладогина в белом хитоне, отделанном золотым кантом, и прической римской матроны появилась на сцене в сопровождении Севы. Он то и дело пропускал Ксению вперед и придирчиво рассматривал ее костюм. Ладогина раздраженно передернула плечами: «Что за базар?» — перевел ее движение Кирилл, притаившийся в бархатной черноте зала.

Наконец Аркадий Викторович взмахнул руками и хлопнул в ладони. В оркестровой яме возникла фигура дирижера. В одно мгновение все пришло в идеальный порядок. Полилась музыка, изящно замер кордебалет, и на сцену из-за кулис величественно выплыла Ксения Ладогина.

Кирилл дождался окончания репетиции и пошел в гримерную к Марине. В коридоре он случайно столкнулся с Леонеллой Дезире, которая при виде его остановилась в страшном замешательстве. Детектив удостоил ее кивком головы и, постучавшись, открыл дверь гримерной.

— Кирюша, ты?! — радостно вскричала Марина, выглянув из-за гофрированной стенки гардеробной.

Кирилл хотел было пройти туда, но она резко воспротивилась.

— Ой!.. Я вся мокрая!..

— Но это священный пот искусства, — возразил он.

— Может, и священный, но на цвет, вкус и запах ничем не отличается от обыкновенного! Так что подожди, я приму душ.

Марина предстала перед ним в шелковом халате и мягких туфлях без задников.

— Волнуюсь…

— Я тоже…

— Спасибо! — восприняла его волнение за поддержку Марина, но ошиблась.

Кирилл волновался не за нее, в ней он был уверен. Он волновался за свой «спектакль» «Склянка Ромео и платок Дездемоны».

«Автор в представлении не нуждается, перевод Кирилла Мелентьева», — с мрачной иронией мысленно шутил детектив.

* * *

Ранний вечер изящно осветил лиловый небосклон нежно-голубыми звездами. Деревья в прозрачно-зеленой одежде грустно шелестели листвой… Осень… Начало сезона…

Кирилл в черном смокинге вышел из джипа и направился в цветочный магазин. Приветливо звякнул колокольчик.

«Что же выбрать? — невольно задумался детектив. — Какие букеты приличествуют такому поводу? — рассеянно обводил он взглядом безумство лепестковых красок. — Цветы для убийцы!»

Продавщица, заметив его нерешительность, вынырнула из цветущего лабиринта и, улыбаясь, стала предлагать пышные букеты, обратив внимание на черную бабочку вместо галстука.

«А она права! — размышлял Кирилл, разглядывая букеты. — Пусть будет пышным и торжественным!»

Он остановил свой выбор на иссиня-черных розах.

Скрипяще-сверкающий саркофаг из целлофана он отверг.

— Перевяжите лентой!

Продавщица виртуозно обвила длинные стебли широкой серебряной лентой, подобрав концы в изящный бант.

— Отлично! Именно то, что я хотел! — поблагодарил детектив и вышел, прощально звякнув колокольчиком.

Подойдя к джипу, открыл заднюю дверцу и положил на сиденье «Цветы для убийцы».

* * *

Новый занавес, который так упорно не хотел занимать своего места над сценой, теперь беспощадно долго не желал пошевелиться ни одной складкой, оркестр до бесконечности настраивал свои инструменты, люстры слепили глаза… И вдруг!..

Свет мягко умер, раздались первые звуки увертюры… дрогнул занавес, и под гром аплодисментов на сцену выпорхнули Марина и Феликс.

Феликс был в белой, искусно уложенной в складки тунике. Марина, долго и мучительно искавшая цвет, облачилась в лилово-пурпурное одеяние. В пронизанном золотистыми искрами свете это производило потрясающее впечатление.

Феликс — бог Аполлон — воздушен и прекрасен. Марина — Ливия, земная девушка, пылкая и очаровательная, пленила Аполлона. И он, не на шутку увлекшись ею со страстью, доступной только богам, ведет ее на Олимп. Первой встречает их Гера — Ксения Ладогина. Ее ответ Аполлону однозначен: «Смертная на Олимпе — никогда!» Но Аполлон знает, что не все боги столь категоричны…

Мелентьев взглянул на огромный портрет Дениса, висевший с левой стороны сцены.

«Как, наверное, тоскует он по-своему стремительному полету над этой сценой, по своему слиянию с музыкой!..»

В антракте к нему в ложу заглянул со странно перепуганным лицом Сева.

— Вы видели?!.. Видели?!.. Это невероятно! — Он в изнеможении упал на стул. — Марина — недосягаема! Она преодолела все земные и околоземные воздушные пласты!.. Она — в пространстве гениальности!..

Кирилл решительным шагом направился в буфет и залпом выпил рюмку коньяку. Он немного волновался и от гениальности Марины, и от предстоящей премьеры своего «спектакля». Детектив решил заглянуть за кулисы. Шум, беготня, разгоряченные тела, лица… Он уже привык к этому. Фигура одной из третьестепенных богинь показалась ему чрезвычайно знакомой.

— Оленька!

Богиня обернулась, сверкнув опасно-шутливым взглядом.

— Неужели опять кордебалет?! С твоими-то данными!.. И это после заглавной роли на подмостках Довиля!

— Иногда и королеве хочется переодеться в пастушку. Роскошь, она тоже утомляет…

— Ах, вот что! — нарочито воскликнул Кирилл. — Только не забывай в своих пасторальных увлечениях об участи Марии-Антуанетты, великой пастушке всех времен и народов…. Жаль будет фиалковую прядь!..

Даже бархатистая родинка девушки над верхней губой вздрогнула от негодования, но Кирилл уже пошел дальше.

Перед гримерной Марины толпились фотокорреспонденты и поклонники с цветами. Кирилл отметил, что он принял правильное решение — преподнести свой букет после спектакля.

Дверь гримерной открылась, и из нее вышел взволнованный Бельский. Его обступили фотокорреспонденты, но он быстро вырвался из их окружения. Заметив Мелентьева, балетмейстер поздоровался с ним и произнес:

— Я ожидал многого, но такого!.. Марина — ирреально талантлива… не по-земному…

Кириллу страшно захотелось увидеть Марину. Он быстро проложил себе дорогу, вошел в гримерную… и с изумлением увидел, что вместо Марины там — другая женщина… Ее лицо было прекрасно, но в нем действительно не было ничего земного…

— Я рада, что ты зашел! — вдруг озарилось лицо знакомой улыбкой. — Но я ужасно занята! Надо привести в порядок мышцы, подправить грим…

Кирилл, не промолвив ни слова, поцеловал ее шаловливо взметнувшуюся ручку и вышел.

Занавес падал и взмывался вверх, огни рампы лучились, гром рукоплесканий сотрясал стены театра… Кордебалет уже откланялся и скрылся за кулисы. И весь град аплодисментов обрушился на солистов.

Хрупкая фигура Марины в лилово-пурпурной тунике склонилась в изящном реверансе, чуть левее от нее в скромном мужском поклоне замер золотоволосый Феликс. Публика была не в силах отпустить их. Они столь щедро одарили сердца зрителей светлой, искрящейся энергией своего таланта, что души обыкновенных смертных просто не могли ее вместить, и своими аплодисментами, слезами на глазах, криками «браво!» они бессознательно пытались немного прийти в себя и отблагодарить артистов за их бесценный дар.

Подойдя к портрету Дениса Лотарева, Марина и Феликс низко поклонились ему. В зале воцарилась печальная пауза, а когда артисты повернулись к публике, то казалось, что кланяются все трое: Денис, Марина и Феликс…

Зал потребовал Бельского. Вновь появились все участники спектакля, и на сцену легкой походкой вышел главный балетмейстер. Он поклонился зрителям, а затем подошел к портрету Дениса и, приложив руку к сердцу, склонил перед ним голову.

Наконец, вздрогнув каждой складкой, занавес обессиленно упал.

За кулисами — веселая суматоха, на сцене салютуют шампанским — начало сезона, премьера! Марина и Феликс принимают, пропитанные не смертельной, но обязательной долей яда поздравления коллег.

Банкетный зал, сверкая позолотой стен, уже готов встретить виновников торжества и их гостей.

Марина очаровательная, озаренная, держа в руке длинный бокал с шампанским, все принимала и принимала поздравления, восторженные признания в любви, преклонения колен и целования края платья. Вокруг золотоволосого Феликса кружились дамы. Они сверкали улыбками, ожерельями, намеками и ловким движением холеных пальцев опускали в карман его смокинга свои визитные карточки.

Весь арт-бомонд столицы собрался в этом позолоченном зале. Все поздравляли друг друга с премьерой, превзошедшей ожидания. Восхищались Мариной, удивлялись яркому многообещающему таланту Феликса, крепко жали руку Аркадию Викторовичу, преподносили цветы Ксении Ладогиной. Леонелла Дезире тоже не была обойдена вниманием верных поклонников. Ей дарили цветы и поздравляли с началом сезона.

Кирилл вошел в зал с букетом иссиня-черных роз. Он подошел к группе воодушевленно беседующих и отвлек внимание одной особы, слегка взяв ее за локоть. Особа обернулась, увидела Мелентьева с пышным букетом и, с улыбкой произнеся «Благодарю!», пригласила его принять участие в общем разговоре. Кирилл сделал вид, что тоже вовлечен в беседу, но потом незаметно отошел в сторону.

Он прошел в конец длинного стола, где всласть угощался театральными изысками Леонид Петров.

— Ну что, все фигуранты на месте? — спросил он, занятый кусочком осетрины в желе.

— Все! — покусывая губы, ответил Кирилл и посмотрел на часы. — Минут через пятнадцать они начнут собираться в малой гостиной… Так что поторопись!..

— Итак, Кирюша, спешу хоть по кусочку откушать всего… но до чего же вкусно, и как подано!.. Нет… надо было идти в артисты… Ты же помнишь, я неплохо играл на барабане.

— Не переживай так, Леня, — положил на плечо друга свою руку Кирилл. — Здесь угощаются солисты, а ты бы питался в буфете на первом этаже. Уверяю, ассортимент и обслуга точно такая же, как и у вас на Петровке.

— Ну, успокоил, — отламывая ложечкой четырехслойное пирожное, выдохнул Леонид.

* * *

Малая гостиная с темно-синими бархатными шторами, велюровыми диванами, канапе, креслами, позолоченным камином и огромным зеркалом над ним была освещена многочисленными бра в форме подсвечников.

Кирилл с большой коробкой под мышкой вошел в гостиную, оглянулся и положил ее на угловой столик; поправил перед зеркалом бабочку, несколько раз прошелся вдоль стены и, остановившись у окна, стал смотреть на улицу, освещенную бело-розовым светом фонарей.

— Вы уже здесь? — вдруг скользнул по бархатной тишине чей-то приятный голос.

Кирилл опустил штору и отошел от окна.

— Да! — ответил он Валерию Дубову.

— Признаться, меня удивило ваше приглашение…

— Садитесь, — предложил ему Мелентьев. — Через четверть часа вам все станет ясно.

Дверь широко отворилась, и официант в белоснежной куртке, отделанной золотым позументом, вкатил столик с бокалами и тремя бутылками шампанского в ведерках.

Кирилл указал ему, какой из столов следует накрыть. Выполнив свою работу отточенными движениями, официант удалился.

Спустя несколько минут на пороге появился взволнованно-радостный Феликс.

— Я получил ваше приглашение… — удивленно начал он, видимо, желая сказать, что сейчас так занят выслушиванием дифирамбов поклонниц, что предпочел бы зайти попозже, но, взглянув на серьезное лицо детектива, пожал плечами и сел в кресло.

Следом за ним, нещадно теребя в руках бархатную сумочку, в гостиную вошла Леонелла Дезире в платье цвета пепла. Она подошла к камину и, облокотившись о него, красиво выставила ногу. Валерий Дубов, выждав светскую паузу, подошел к ней.

Марина и Аркадий Викторович пришли вместе и сели на диван. Они улыбались друг другу, они улыбались всем. Марина никак не могла понять мрачно-серьезного настроения Кирилла и уже подняла руку, чтобы подозвать его… как чувство острого недовольства исказило ее еще секунду назад радостные черты. В гостиную в маленьком черном платье с королевской отрешенностью во взгляде вошла Алина Фролова.

Мелентьев поспешил к ней навстречу. Под испепеляющим взглядом Марины он поцеловал ей руку и проводил к креслу.

Мрачная фигура Константина выросла из полумрака коридора столь неожиданно, что Леонелла невольно вздрогнула. Рядом с ним медузообразно расплывался Евгений Рудольфович. Константин прошел вглубь гостиной. Мажордом предпочел середину и, произнеся очередной комплимент Марине, опустился на диван напротив нее. Кирилл при виде Евгения Рудольфовича с сожалением был вынужден признать, что далеко не все преступления могут быть наказаны. Мажордом с почти гениальной ловкостью улаживал свои дела.

Бизнес-партнер Баркасов — взорван в машине; киллер Вера Бокунова — убита; случайно узнавшая «голубую» тайну Лунева Кира Репнина — убита; Денис Лотарев, участвовавший в антикварном бизнесе, — отравлен; Ольга, чтобы сохранить свою жизнь, будет молчать. Никаких улик, чтобы возбудить уголовное дело против мажордома и Лунева, у правоохранительных органов не было. Оставалось только надеяться, что однажды мажордом совершит роковой промах.

Все с нетерпением стали поглядывать на Мелентьева: «Кого мы еще ждем?.. И вообще, что это означает?..»

Появление следующей приглашенной особы вызвало разные чувства у присутствующих. В бежевом платье из шелковых кружев, искусно расшитых жемчугом, в проеме двери возник силуэт Ольги. Алина окинула ее быстрым взглядом и решила, что эта одна из бывших подружек Дениса. У Леонеллы неприязненно вздрогнула верхняя губа, она не переносила красивых женщин. Константин невольно подался вперед, будто хотел вскочить и, обхватив руками тонкую шею, перевитую жемчугом, выпустить из нее дыхание. Мажордом взволнованно заколыхался. Феликс встряхнул золотом волос и уже не спускал с Ольги глаз. Марина слегка прищурилась, пытаясь вспомнить, где она могла видеть это лицо. Аркадий Викторович тоже не без интереса взглянул на красивую незнакомку и, кажется, узнал ее. Он что-то шепнул Марине. Она вся вспыхнула от негодования и пристально посмотрела на девушку. Ольга совершенно спокойно перенесла ее высокомерную неприязнь.

Вовремя подоспевший Леонид уже хотел закрыть дверь, как невольно замер. Сверкая удивлением в глазах, в длинном изумрудном платье, стилизованном под тунику, богиней с Олимпа в гостиную прошествовала Ксения Ладогина. Ее руки выше локтей были украшены браслетами, русые волосы, перевитые золотыми нитями, были уложены в пышную прическу Геры. Она остановилась посреди зала и с нескрываемым раздражением оглядела всех.

«Что это значит?.. Заговор в театре, и без меня?!»

Леонид в ответ на взгляд Кирилла только развел руками.

«Разве такую можно не впустить?!»

Кирилл подошел к Ладогиной и сказал:

— Мой помощник не смог пробиться к вам через окружение поклонников, поэтому я сам собирался пойти и пригласить вас.

Ксения одарила Мелентьева благосклонной улыбкой и элегантно опустилась в центральное кресло.

Кирилл обвел взглядом своих фигурантов.

«Вот это спины!» — совершенно непроизвольно подумал он, оценив аристократические силуэты дам.

Положив руку на кресло, в котором сидела Ксения Ладогина, он произнес:

— Теперь собрались все!

Леонид Петров занял место около двери.

— Как торжественно, будто начало пьесы! — не выдержала Ксения.

— Очень может быть! — ответил Кирилл и, подойдя к столу, наполнил бокалы шампанским.

— Прошу! — пригласил он мужчин взять бокалы и поухаживать за дамами.

— Я предлагаю, — продолжил Мелентьев, — поднять наши бокалы в память Дениса Лотарева. — В зале воцарилась мертвая тишина. — Его дух, жаждущий отмщения, все еще витает среди нас… Так мне сказала одна знающая особа, — мельком взглянул он на Марину, руку которой успокаивающе поглаживал Аркадий Викторович. — Так вот, сегодня дух Дениса Лотарева, удовлетворившись возмездием, улетит в положенные ему иные сферы… — Он запнулся. — Простите, я не силен в этих вопросах…

— Но это действительно пьеса! — воскликнула Ксения. — Это просто классический детектив!.. И вы нам назовете имя убийцы? — устремила она на Мелентьева нетерпеливый взгляд.

— Вашей проницательности можно позавидовать!.. Исходя из того, что трагедия произошла в театре, я решил, что и завершиться она должна тоже здесь.

— И как называется ваша пьеса? — с ненавистью во взгляде спросила Дезире.

— Очень романтично: «Склянка Ромео и платок Дездемоны».

Кирилл метнул взгляд на одно лицо — оно осталось совершенно спокойным.

Ксения Ладогина, не выдержав, поднялась и стремительно подошла к Леонелле, замершей у камина.

— Но это невероятно интересно! Выходит, что убийца Дениса среди нас?! — воскликнула она и устремила на Дезире взгляд, ища у нее поддержки своей мысли.

Но Леонелла лишь небрежно пожала плечами и, отойдя от камина, опустилась на канапе. Валерий Дубов последовал за ней.

— Да, вы совершенно правы! — подтвердил Мелентьев. — Особа, налившая яд в склянку Дениса Лотарева, здесь, среди нас.

— Вы меня пугаете! — прижав руки к груди, не унималась Ксения. — Неужели это не шутка?

— Если вы займете свое место, то через четверть часа я смогу указать вам убийцу Лотарева.

Ксения понимающе опустила ресницы и села в кресло.

— Но зачем надо ждать еще четверть часа? — нетерпеливо обронила Леонелла.

— Чтобы мы все могли узнать, почему был отравлен Денис! — доходчиво объяснила Алина Фролова Дезире.

В ответ Леонелла так посмотрела на Алину… Но ее взгляд, словно меч, скользнувший по лезвию другого меча, лишь высек искры, не достигнув противника.

— Совершенно верно, — продолжил Кирилл. — Почти все, кого я пригласил в эту гостиную, определенное время находились у меня под подозрением, потому что у всех была причина желать смерти Дениса Лотарева.

Собравшиеся вздрогнули и с удивлением стали поглядывать друг на друга: «Кто бы мог подумать!»

— Поэтому я посчитал своим долгом объясниться и в качестве извинений за необоснованные подозрения указать убийцу Дениса Лотарева, — закончил свою фразу Кирилл.

Темные глаза Марины устремились на него, словно спрашивая: «Неужели это правда?!.. Неужели ты назовешь имя убийцы?!..»

Феликс напряженно смотрел на детектива. Ольга хранила невозмутимое спокойствие. Алина Фролова от нетерпения покусывала губы. Леонелла, почернев лицом, с отрешенной обреченностью смотрела в никуда. Валерий Дубов в глубокой задумчивости пил шампанское. Аркадий Викторович все так же, успокаивая, поглаживал руку Марины. Мажордом поблескивал злым огоньком глаз. Константин, казалось, особо не вникал в то, что говорил Мелентьев.

Кирилл выждал паузу и приступил к изложению причин гибели Дениса Лотарева:

— Все началось с того дня, когда Александр Николаевич Гаретов, друг семьи Лотаревых, привел Дениса в балетное училище, окончив которое, тот был принят в труппу петербургского театра оперы и балета. Вначале Денису давали возможность выступать во вторых партиях, но его пятиминутные появления на сцене затмевали длительное пребывание на ней солистов. Последних это испугало, и Лотарева стали оттеснять поближе к кордебалету.

Вы все, здесь собравшиеся, лучше других знали Дениса и понимаете, что значило для него, рожденного танцевать, быть на сцене в качестве статиста. Аркадий Викторович Бельский, в то время занимавший в театре должность балетмейстера-репетитора, предложил ему свою помощь. И Денис был вынужден ее принять.

Бельский немигающим стеклянно-прозрачным взглядом смотрел на Кирилла.

— Именно вынужден, — подчеркнул детектив. — Потому что Аркадий Викторович, предлагая свою помощь, был отнюдь не бескорыстен. И его предложение было такого сорта, что спросить у кого-либо совета Денису не представлялось возможным. Я могу только догадываться о его терзаниях. Если он отвергнет поддержку Бельского, пусть даже небольшую, на что он сможет надеяться?

Денису было, если не ошибаюсь, девятнадцать лет. Одаренный мощным талантом, он хотел только одного — танцевать… Талант оказался сильнее мужского начала, и Денис сдался — он вошел в гомосексуальную связь с Аркадием Бельским!

В гостиной раздался совсем не утонченный возглас удивления. Марина, вырвав свою руку, отшатнулась от Бельского и еле слышно прошептала:

— Неужели это правда?..

— Конечно, нет! — с легким возмущением ответил Аркадий Викторович. — К гомосексуальным отношениям никто никого не принуждает. Они рождаются в силу физического притяжения, неужели вам это неизвестно?

Кирилл острым взглядом посмотрел на Феликса. Его губы были сжаты, глаза сверкали.

«Нет, пока еще не все до конца выяснено с мэтром Бельским, Феликс из осторожности не станет рассказывать о возмутительных домогательствах главного балетмейстера… но это пока…»

— Я не понимаю! — отрицательно закачала головой Марина. — Что ты, Аркадий, этим хочешь сказать?

— Только то, что никто никого не принуждал!

— Неправда! — раздался знаменитый голос с придыханием. Алина Фролова подошла к Кириллу и, окинув всех взглядом, повторила: — Это неправда! Денис мне рассказал все!

— А если бы вы мне рассказали все в Петербурге!.. — начал было с укоризной Кирилл.

— Простите, но это была не моя тайна! Однако вам удалось ее раскрыть, и теперь я скажу все! Да, благодаря, если так можно назвать, помощи Бельского Денис станцевал несколько заметных партий, но потом опять попал в простой. Он был в отчаянии, когда его привел в наш театр Александр Николаевич. На сцене Денис оживал, но после репетиций опять впадал в какое-то странное оцепенение. Неожиданно Бельский перешел на работу в московский театр. Покидая Петербург, он пообещал Денису вызвать его при первой же возможности.

Бельский уехал, наши репетиции продолжались, между мной и Денисом день ото дня устанавливались все более доверительные отношения. Однажды он не смог сдержать своих чувств, но, едва прикоснувшись ко мне, отпрянул в каком-то паническом ужасе и в отчаянии упал лицом на диван. Я спросила его: «Что случилось?» Было видно, что он тщетно пытается подавить рвущуюся наружу истерику. Кое-как я привела его в чувства. И он… — голос Алины пресекся. — И он опухшими от слез губами прошептал: «Я не достоин вас и никогда, никогда не позволю себе прикоснуться к вам».

Меня это позабавило и слегка удивило.

— Не надо делать из меня богиню, — сказала я ему. — Я такая же женщина, как и все…

— Вот именно — женщина! — с такой болью воскликнул он, что я, признаюсь, вздрогнула.

— Денис! — Я села рядом, взяла его руку и спросила: — Что с тобой?

Он дрожал, как промокший котенок. Я налила ему немного коньяку, он выпил и рассказал мне, как был вынужден поддаться на уговоры Бельского и вступить с ним в гомосексуальные отношения, чтобы иметь возможность танцевать.

— Я не могу, не могу не танцевать, — как заклинание повторял он. — Но и продолжать те мерзости, к которым меня принуждает Бельский, тоже не могу… Это выше моих сил… это противоестественно моему существу. Я полный идиот, что согласился на его красивые уговоры. Он мне рассказывал о голубой любви как о высшем проявлении человеческого духа… он говорил, что великим танцовщиком может стать только гей… а я не хочу быть великим, я только хочу танцевать!..

Его отчаяние было настолько глубоким, что он не надеялся когда-нибудь избавиться от него. Но я ему помогла найти выход. Денис вновь стал мужчиной. Он был на взлете карьеры драматического актера, но тут опять появился Бельский. Он приехал пригласить Дениса на просмотр в московский театр. Денис оказался между двух огней: с одной стороны, Александр Николаевич и я уговаривали его остаться в нашем театре, с другой стороны — был балет!.. Денису очень тяжело далось решение, но, как и следовало ожидать, он выбрал балет!

Перед его отъездом в Москву у нас был серьезный разговор, и Денис мне поклялся, что если за право танцевать придется вновь платить гомосексуальными отношениями, он навсегда оставит балетную сцену.

Денис всегда был искренен со мной, во всяком случае, он ни разу не дал мне повода усомниться в этом. Я часто приезжала в Москву, и однажды он мне сказал, что Бельский возобновил свои гнусные намеки. «Но я его послал к черту!» — Алина вздохнула. — Думаю, такую уверенность в себе Денису дала Марина Купавина. Став его невестой, она оградила его от посягательств Бельского. И теперь уже Бельский зависел от дуэта Купавина — Лотарев. Марина Купавина придала Денису сил, открыла для него все возможности, но не сумела сохранить самого главного — его жизнь, — грустно закончила Алина и, обведя всех печальным взглядом, вернулась к своему креслу.

Марина вспыхнула, словно воспламенившийся шелк, мгновенно и ярко.

— Я ничего не понимаю! Я давно знаю Аркадия Викторовича и никогда не замечала у него пристрастия к голубому цвету. В конце концов, у него же Катя!..

— Позвольте мне объяснить! — предложил Мелентьев. — Все дело в том, что молодость Аркадия Викторовича проходила под комсомольскими знаменами, и он, как и многие другие, был вынужден скрывать свои гомосексуальные наклонности. Припомните, разве в СССР были гомосексуалисты? — обратился детектив к присутствующим. — И эта скрытность у Аркадия Викторовича вошла в привычку. Даже несмотря на либерализацию нравов нашего общества, он не стал, как некоторые другие, открыто признаваться в своих склонностях. Он создал себе имидж человека, поглощенного балетом и, как привлекающий всеобщее внимание диссонанс, не скрывал, что он — эстет, любит пышную плоть простой женщины, своей экономки-секретарши Кати. И никого при этом не удивляло, что к другим женщинам он более чем равнодушен. Если я в чем-то не прав, вы скажите, Аркадий Викторович, — обратился к нему Мелентьев.

— Нет, я слушаю… как ни с того ни с сего в день премьеры моего балета один молодой человек, назвавшийся частным детективом, почему-то присвоил себе право при всех обсуждать интимные стороны моей жизни.

— Да, я присвоил себе такое право, — согласился Кирилл. — Но только потому, что именно из-за интимной стороны вашей жизни вы отравили Дениса Лотарева!

— Ну, знаете ли!.. — вскочил с дивана Бельский. — Это уже переходит всякие границы!.. Обвинять меня в смерти Дениса!.. Я не намерен больше этого слушать!.. — Он решительно двинулся к двери.

— Придется, Аркадий Викторович! — неожиданно преградил ему дорогу Феликс.

— Что это значит?! — захлебываясь от негодования, взмахнул руками Бельский.

— Это значит, что вы останетесь в этой комнате до конца!

Конвоируемый Феликсом Бельский вернулся к дивану.

— Спасибо, Феликс! — обратился к нему Кирилл.

Феликс небрежно мотнул головой: «Пустяки!»

— Нет, вы не поняли, это благодарю не я, а Денис Лотарев. Ведь именно в первую очередь из-за вас он и был отравлен.

Феликс замер с широко открытыми глазами.

«Как?.. Почему?.. Не понимаю!..»

Все шумно стали выражать свои чувства, мысли, руки потянулись к опустевшим бокалам. Валерий Дубов разлил шампанское.

— Боже мой! Но как вы догадались?!.. Как вы все это узнали?.. — восклицала Ксения Ладогина, обращаясь к Мелентьеву.

— Сейчас объясню!

_____

ГЛАВА 29

Все разом умолкли и устремили немигающие, горящие взгляды на Кирилла.

— Чтобы доказать виновность господина Бельского, мне были необходимы улики, и для начала я поехал за ними в Париж. Как известно, год назад во время гастролей труппа театра проживала в «Отель дю Лувр». Кто самый ценный свидетель в отеле? Конечно, горничная! Я встретился с горничной, обслуживавшей номера, которые занимали Лотарев и Бельский. Признаюсь, я не сильно надеялся на успех моего разговора с ней. Ну что мне может рассказать француженка, ни слова не понимающая по-русски?! Разве что она обратила внимание на не совсем обычное поведение постояльцев, например на бурное выяснение отношений. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что она — русская, да к тому же поклонница балета и ужасно любопытная до всего, что касается жизни звезд. Она-то и поведала мне о крупном разговоре, произошедшим между Денисом и господином Бельским, и о какой-то бумаге, которую совершенно случайно Денис обнаружил в его номере. Острым глазом горничной она успела скользнуть по этой бумаге и определить, что это бланк какого-то медицинского исследования, и даже заметить на нем имя: Дэнис Петрофф. Это сочетание меня озадачило, но вскоре все стало ясно!

Расставшись с горничной, я обратил внимание на рекламный щит неподалеку от «Отель дю Лувр». На нем был указан адрес лаборатории, где можно произвести анонимный анализ на наличие ВИЧ-инфекции в крови.

Меня мучил вопрос: какой бланк мог обнаружить Денис в номере Бельского? И тут мне в голову пришла совершенно неожиданная мысль: а что, если господин Бельский в силу каких-то обстоятельств решил проверить себя на наличие ВИЧ-инфекции? Тогда здесь, в Париже, это сделать удобнее всего. И вот я решил отправиться по воображаемому пути Аркадия Викторовича. Я разыскал по указанному на рекламе адресу лабораторию. «Под каким именем он мог сдать анализ?» — размышлял я. Конечно же, под именем, которое увидела горничная на бланке, — Дэнис Петрофф. Дэнис — имя бывшего любовника, Петрофф — девичья фамилия его матери.

Кирилл помолчал несколько секунд, а потом продолжил:

— В каждом деле есть свои ноу-хау, поэтому я умолчу, каким образом мне удалось получить результат анализа господина Бельского.

Возражений не последовало, а перед Кириллом волшебным видением пролетели дни, — проведенные с рыжеволосой Аньес.

Он переступил порог лаборатории и сказал, что хочет сделать анализ. Аньес попросила его заполнить карточку, а потом ввела данные в компьютер. Спустя некоторое время он вернулся за результатом.

— Вы совершенно здоровы! — обрадовала его Аньес, мило улыбаясь через стеклянную перегородку.

— Это грандиозное событие просто необходимо отметить! — воскликнул Кирилл.

Какая женщина откажется отметить что угодно со здоровым, красивым русским мужчиной?!..

Аньес и была этим ноу-хау Кирилла, благодаря которому он получил копию карточки с результатом анализа крови Бельского.

… — Это просто неслыханно! — не на шутку возмутился Аркадий Викторович. — Я больше не желаю ни минуты оставаться здесь, и никто не удержит меня! — бросил он взгляд в сторону Феликса. — Какой-то доморощенный сыщик присвоил себе право вторгаться в частную жизнь! — заикаясь от негодования, говорил он.

— В ответ я могу вам сказать одно: какой-то эстетствующий негодяй присвоил себе право убивать неугодных ему людей! — громко произнес Кирилл.

— Вы обвиняете меня в чудовищном преступлении, которого я не совершал! — на высокой ноте выкрикнул Бельский.

— Я обвиняю вас, потому что у меня есть доказательства!

— Косвенные! — взвизгнул Аркадий Викторович.

— Не только! — спокойно возразил Мелентьев и указал взглядом на большую синюю коробку.

— Нет! Нет! Я не желаю больше слушать этого наглеца! — взмахнул рукой Аркадий Викторович и взялся за ручку двери.

— Ваше право! — тяжело поднявшись с кресла, произнес Леонид Петров. — Как альтернативу я могу предложить вам, ввиду позднего времени, ночь в КПЗ, а утром допрос в кабинете.

— Да вы что, с ума сошли?! — в ужасе отпрянул он от Петрова. — Я — Аркадий Бельский — балетмейстер с мировым именем!.. Вы понимаете, что вы говорите?!..

Плотно поужинавшему в банкетном зале Леониду Петрову хотелось еще немного мирно подремать в кресле у двери. Он лениво вынул из кармана бланк и показал его Бельскому.

— Постановление о вашем аресте.

— Что?!.. Что?!.. — Бельский, словно чертик из балета, закружился на одном месте. — Валерий, Марина, Леонелла, Ксения! — бросился он к ним. — Неужели вы верите россказням этого негодяя?

— Во всяком случае, мне бы хотелось выслушать его до конца! — веско заявила Леонелла.

— Аркаша, да что ты так волнуешься? — обратилась к нему Ксения. — Ну подумаешь, молодой человек ошибся и решил, что ты отравил Дениса… Будь милым, не мешай! Ведь если это не ты, зачем поднимать панику, оскорблять?!..

— А он?! Он меня не оскорбляет своими гнусными подозрениями? — нервно подергивая шеей, восклицал Бельский.

— Ну, вы квиты!.. Он тебя… ты его… Потом попросите друг у друга прощения, пожмете руки. Успокойся! Дай дослушать! Это невероятно интересно!.. А может быть, это такой ход: указать на тебя как на убийцу, а потом все перевернуть так, чтобы настоящий убийца, который сейчас тайно празднует победу, оказался бы прижатым к стене и как следствие был бы вынужден во всем сознаться! Я читала что-то в этом роде… — всеми силами пыталась создать атмосферу, необходимую для продолжения рассказа детектива, Ксения Ладогина.

Мажордом с интересом взглянул на эту непосредственную, но не лишенную оригинальности мышления женщину. Константин, казалось, не проявлял к происходившему никакого интереса. Алина Фролова щелкнула зажигалкой, легкий дымок на мгновение внес ароматные ноты в тяжелую атмосферу гостиной.

Марина поморщилась. Леонелла в свою очередь вынула из сумочки янтарный мундштук и, вставив в него сигарету, тоже закурила. Валерий Дубов с тревогой взглянул на нее. Леонелла курила только тогда, когда уже не могла справиться с непомерно сильным раздражением.

Кирилл, воспользовавшись паузой, налил себе в бокал шампанского и тоже закурил.

Феликс уже подсел к Ольге, курившей очень дорогую и очень длинную сигарету. Она, чуть наклонив голову, слушала его, но невнимательно. Ее глаза не выпускали из поля зрения Кирилла и время от времени с тревожным любопытством скользили по синей коробке.

Около Бельского ворковала Ксения, всеми силами стараясь успокоить его.

Марина, устремив взгляд в пространство, замерла, откинувшись на спинку дивана.

— Ну вот, все успокоились… обстановка разрядилась! — звонко воскликнула Ксения Ладогина. — Господин детектив, просим вас продолжить! — искрясь от любопытства, обратилась она к Кириллу.

— Что ж, продолжим! — затушив окурок, отозвался он. — Итак, получив копию бланка с анализом крови господина Бельского, я смог понять суть возникшего между ним и Денисом раздора. Сейчас я попытаюсь воссоздать то, что случилось год назад в «Отель дю Лувр». Это мои выводы. Единственно, кто может меня поправить, если я ошибусь, это господин Бельский, но, учитывая его настроение, он вряд ли пожелает это сделать.

Потеряв Дениса как любовника, Аркадий Викторович, несомненно, подыскивал ему замену. Тем более что, будучи главным балетмейстером, ему это не составляло труда. Смею предположить, что Денис Лотарев втайне желал вообще расстаться с ним, но жизнь распорядилась так, что они были нужны друг другу в профессиональном плане. Господин Бельский не мог найти другого такого танцовщика, который бы столь точно умел передавать его творческие замыслы, а дуэту Купавина — Лотарев лучшего балетмейстера, который бы столь тонко чувствовал их индивидуальность, тоже было не найти. Это был необходимый творческий союз. Спустя время он бы, несомненно, распался, и каждый пошел бы своим путем, но по роковой случайности, иначе не назовешь, на глаза Лотареву попался бланк с результатом анализа крови Бельского. Денис пришел в ужас — Бельский — ВИЧ-инфицированный!

Вздох с криком «О господи!» Ксении Ладогиной прокатился по гостиной и закончился фразой Феликса:

— Не может быть!

Кирилл с интересом взглянул на него: лицо покраснело, кисти рук слегка подрагивают… но он быстро справился со своими чувствами и что-то зашептал Ольге.

«Значит, ему пока удалось избежать любовных ласк Бельского, — отметил детектив, — иначе реакция была бы другой».

Кирилл оглядел своих вольных и невольных слушателей и продолжил:

— Каким образом столь взыровоопасный документ оказался в поле зрения Лотарева, я могу только предполагать. Получив результат анализа, господин Бельский впал в психологический шок и, вместо того чтобы постараться поскорее избавиться от страшного бланка, он все пытался вчитаться в него и найти ошибку. В таком состоянии он вернулся в отель, поднялся в свой номер, и тут же, буквально через несколько минут, к нему вошел Денис. Бельский, плохо соображая что делает, кое-как попытался спрятать бланк, но, видимо, движение было столь неловким, что оно привлекло внимание Лотарева. И когда Бельский отвернулся или вышел в другую комнату, Денис вынул так неудачно спрятанный бланк. Между ними тут же вспыхнула ссора, свидетельницей которой оказалась любопытная горничная. Денис уже давно стал замечать чересчур большое внимание, оказываемое Бельским Феликсу. Но он не вмешивался в весьма сложные отношения между главным балетмейстером, домогавшимся любви, и молодым танцовщиком, пытавшимся как можно более тактично отвергнуть его. Несомненно, он считал, что Феликс сам должен сделать свой выбор. Но в изменившейся ситуации Денис потребовал от Бельского прекратить свои домогательства и оставить в покое не только Феликса, но и всех остальных. Основываясь на рассказе горничной и моих заключениях, можно предположить, что между ними произошел следующий диалог:

— Ты не имеешь права заражать других этой страшной болезнью! — восклицал Денис.

— Но кто-то наградил меня ею! — парировал Бельский. — А я никогда не принадлежал к праведникам, я — эпикуреец и буду наслаждаться своей жизнью до конца!

— Когда-то мы случайно оказались с господином Бельским у могилы Лотарева, — вспомнил Кирилл. — И он, пребывая в глубокой задумчивости, произнес слова, которые запали мне в память: «Жизнью надо наслаждаться, и никто не имеет права лишать нас этого наслаждения! Никаких получувств, полустрастей, все — до конца!»

Исходя из такого жизненного кредо господина Бельского, я предположил, что его разговор с Денисом окончился договором, так как, несомненно, Денис пригрозил немедленно рассказать журналистам, что известный балетмейстер болен СПИДом. Итак, Лотарев хранит страшную тайну Бельского, а тот прекращает свои домогательства театральной молодежи. У Бельского просто не было другого выхода, как согласиться на условие Лотарева.

Но на самом деле он не собирался заканчивать свои любовные утехи. Он должен скоро умереть, так пусть за ним последуют и другие, и чем больше, тем лучше. Один из его любовников наградил его СПИДом, столь же щедро он наградит и других.

— Я приблизительно верно передаю ваши мысли, Аркадий Викторович? — обратился к нему Мелентьев. — Не слишком искажаю?

Бельский с презрением взглянул на детектива.

— Мне нечего добавить к вашему словесному бреду!

— Что ж, значит, излагаю верно, посему продолжу. Получив свой смертный приговор, господин Бельский отнюдь не собирался отказываться от любовных игр с красивыми мальчиками, но над ним дамокловым мечом висел Лотарев. Выход из сложившейся ситуации был один — убить Дениса. Но здесь перед Бельским возникла большая морально-техническая проблема. Во-первых, несмотря ни на что, он любил Дениса, значит, надо было расправиться с ним как можно более нежно, во-вторых, каким образом? И тогда господин Бельский решил поставить балет «Ромео и Джульетта». Труппа поражалась той одержимости, с которой он приступил к работе. Декорации и реквизит были поручены Валерию Дубову. Всем известно, с какой точностью работает Валерий Павлович, и Бельский не сомневался, что склянка Ромео будет самой настоящей. Причем из обыкновенной склянки господин Дубов сделал произведение искусства. Лотарев был от нее в восторге и с удовольствием демонстрировал ее друзьям.

Отлить немного яда Борджиа, изготовленного Валерием Дубовым, для Бельского не представляло труда. Единственно, что, может быть, его беспокоило, так это то, что яд не был опробован на человеке. Но опять-таки, зная скрупулезность Валерия Павловича, господин Бельский решил, что и здесь осечки не будет. Осечка произойдет позже, — улыбнулся Кирилл. — И этой осечкой будет женщина! Знаменитая формула «Cherchez la femme!» практически не имеет исключений. Ну какое же это преступление, если в нем не замешана женщина?! — иронично повысил голос детектив. — День премьеры балета, мы все его хорошо помним. Каждый из присутствующих здесь вполне мог подлить что-либо в склянку Лотарева, но сделали это только двое, причем первая попытка, окончившаяся неудачей, невольно преподнесла следствию прямые улики против убийцы.

Все удивленно переглянулись, и выразитель общего мнения Ксения Ладогина взволнованно воскликнула:

— Слишком туманно, господин детектив, дайте освещение!

— Пожалуйста! — галантно склонил голову в знак согласия Кирилл. — Может быть, кто-то из вас помнит, что перед началом спектакля, в антрактах и даже после гибели Лотарева за кулисами был фотограф, который с разрешения Аркадия Викторовича и Марины Купавиной делал многочисленные снимки для книги о балерине. И вот именно благодаря этим фотографиям я нашел вещественные доказательства, которые чуть позже предъявлю убийце. — Кирилл многозначительно взглянул на синюю коробку. — Итак, первый акт балета закончился… Антракт… за кулисами — суматоха… Артисты пытаются отдохнуть среди непрестанно заглядывающих в гримерные друзей и поклонников. Начинается второй акт… Красивая дама уверенно заходит за кулисы. У нее есть ключ от гримерной Лотарева, однако он ей не понадобится, так как еще до начала спектакля сломался замок, и Денис попросил рабочего сцены его заменить. Но рабочий не очень торопился… Дама, внимательно осмотревшись по сторонам, вошла в гримерную, открыла свою сумочку и достала флакон с жидкостью темно-рубинового цвета — так называемый «любовный напиток». Я плохо разбираюсь в приворотных зельях, но могу вас заверить, что «любовный напиток» не содержал ни капли яда. Это был, по заключению экспертизы, настой винных ягод на травах. Как вы догадываетесь, целью этой дамы было не убийство Дениса, а попытка приворожить его. Она вынула пробку из склянки и налила в нее свое приворотное зелье. Затем вышла из гримерной и вернулась в зал.

Ближе к концу второго акта в гримерную Дениса заходит господин Бельский. Свое пребывание там он рассчитал по минутам, чтобы его отсутствие не было слишком заметно. Руками в перчатках он берет склянку, проходит в гардеробную и выдергивает пробку. От резкого движения из склянки брызгает темно-рубиновая жидкость, капли которой попадают на светлый пиджак Аркадия Викторовича и на половое покрытие гардеробной. Смею думать, что г-н Бельский был немало удивлен, но еще более раздосадован. Он спешно скрывается в ванную комнату, выливает содержимое склянки в раковину и, достав свой флакончик с прозрачного цвета жидкостью, осторожно начинает переливать смертоносную влагу в узкое горлышко склянки. За кулисами — тишина… и вдруг около двери гримерной раздается страшный грохот… Бельский от неожиданности вздрагивает, его рука дергается, и несколько капель яда попадают на внутреннюю сторону рукава пиджака, прямо рядом с манжетой рубашки. Бельский прислушался и понял, что кто-то возится у двери. «Наверное, рабочий пришел менять замок», — догадался он. И был абсолютно прав. Вадим Омутов, рабочий сцены, подошел к двери и, будучи в мрачном расположении духа, швырнул на пол свою сумку с инструментами. Таким образом Бельский в прямом смысле слова оказался в безвыходном положении, он не мог покинуть гримерную. Полностью перелив яд в склянку, Бельский поставил ее на место, вернулся в ванную комнату, взглянул на себя в зеркало и ужаснулся — увы! — не от содеянного, а от того, что темно-рубиновые пятна так неудачно испачкали его пиджак. Одно пятно расплылось на нагрудном кармане, а несколько мелких — чуть ниже. Аркадий Викторович попытался отмыть их, но тщетно… зелье было изготовлено на славу. Снять пиджак? Но это сразу привлечет внимание — безукоризненный Бельский без пиджака! Как же быть?! Смею предполагать, что господин Бельский вынул носовой платок, вставил его в карман так, чтобы концы свисали вниз, но платок был хорошо заглаженным и никак не спадал вольными пышными складками. Однако делать было нечего. Он услышал шум, голоса… Значит, второй акт уже закончился и Денис идет в гримерную. Бельский замер. Не успел Денис пройти мимо возившегося с замком Вадима Омутова и сесть в кресло перед зеркалом, как в гримерную с восклицаниями и огромным букетом вошли Наталья Гурская, Константин Лунев, Евгений Рудольфович и двое телохранителей. Небольшое пространство гримерной заполнилось до предела. Бельский чрезвычайно обрадовался этому спасительному для него обстоятельству. Выждав несколько минут, он осторожно выскользнул из-за гофрированной перегородки гардеробной и оказался позади всех, будто только вошел… Как он и рассчитывал, никто не обратил внимания на его появление, даже Вадим Омутов, но вот голос Бельского он услышал, хотя в тот момент не придал этому значения. Спустя время он вспомнил, что в гримерной раздался удивительно знакомый голос человека, который туда не входил, и тотчас захотел рассказать об этом мне. Он поспешил в гримерную к Марине Купавиной, зная, что она пригласила меня вести расследование. Вадим прямо с порога торопливо объяснил ей суть дела и попросил мой номер телефона. Здесь можно предположить два варианта: либо господин Бельский в это время случайно проходил по коридору, либо чуть позже, в банкетном зале, он услышал из уст госпожи Ладогиной рассказ о рабочем сцены, который узнал чей-то голос. Несколько часов спустя Вадим Омутов нальет себе из термоса кофе, в который Бельский уже добавил яд Борджиа…

Но это произойдет намного позже, а пока Аркадий Викторович с неловко торчащим из нагрудного кармана платком выскользнул из гримерной, судорожно соображая, как же ему прикрыть предательские пятна. И вдруг у зеркала он увидел Леонеллу Дезире. Она, вероятно, поправляла грим, и в руке у нее был большой батистовый платок. В театре знали о пристрастии госпожи Дезире к красивым пышным платкам. Если у вас есть желание, — обратился детектив к Леонелле, — вы могли бы продолжить.

— Не стоит, — дрогнув уголками губ, произнесла она. — Вы так талантливо излагаете…

— Спасибо! — улыбнулся в ответ Кирилл. — Продолжу. Вероятно, господин Бельский протянул руку и страждущим голосом произнес: «Ее платок расшитый земляникой…», а потом добавил: «Леонеллочка, умираю от волнения, дай… дай на удачу твой платок!..»

Кирилл и все присутствующие посмотрели на Леонеллу. Она с улыбкой согласно кивнула.

— Получив платок, господин Бельский тотчас вставил его в свой карман, и пышные концы красивыми складками закрыли все пятна.

Итак, к началу третьего акта в кармане господина Бельского появился платок, что и было тут же зафиксировано фотографом. Он поспешил на сцену отдать последние распоряжения перед решающим актом.

И вот уже Ромео-Лотарев в склепе… он рыдает над бездыханным телом возлюбленной, достает склянку, широким жестом вынимает пробку, выпивает яд и падает замертво.

Все вы были свидетелями случившегося на ваших глазах убийства.

Вернувшись домой, Бельский внимательно осмотрел свой пиджак и решил, что от него необходимо избавиться. Время было уже позднее, около трех часов ночи. Дом Бельского — это старинный четырехэтажный элитный особняк, поэтому жильцы выставляют пакеты с мусором в специально отведенное место на черной лестнице. Бельский знает, что рано утром придет уборщица, которая соберет пакеты и опустит их в машину. Он плотно сворачивает пиджак, кладет его в пакет, а сверху забрасывает обыкновенным бытовым мусором. Все! Единственная улика — разъеденная ядом ткань на рукаве пиджака — уничтожена. Но, — Кирилл обвел всех интригующим взглядом, — Аркадий Викторович не учел разницу в психологии различных слоев населения. Вы вправе спросить: «При чем тут психология каких-то слоев населения, с которыми Аркадий Викторович почти никогда не сталкивается?» Но вот это невнимание к психологии другого класса и стоило господину Бельскому вещественной улики. Он в целости и сохранности из своих рук передал ее мне.

Аркадий Викторович не смог скрыть своего удивления и невольно привстал. Все присутствующие затаили дыхание. Кирилл подошел к столу, с ловкостью фокусника снял ленту с синей коробки, сбросил крышку и вынул светлый пиджак Бельского с темно-рубиновыми пятнами. Затем он подошел к нему и, указав на разъеденную ткань на рукаве пиджака, сказал:

— Экспертиза установила, что ткань повреждена в результате попадания на нее яда, идентичного тому, каким был отравлен Лотарев, то есть яда Борджиа.

Бельский без слов тяжело опустился на диван и закрыл глаза рукой.

— Но как вам удалось найти пиджак?! — воскликнул Ксения Ладогина. — Как ни странно, но все это мне кажется какой-то жуткой мистификацией.

— Совершенно верно, жуткой, — отозвался Кирилл, — но только правдой. А нашел я костюм господина Бельского очень просто. Он в целости и сохранности висел в шкафу Ищенко Галины Владимировны, уборщицы дома, где проживает Аркадий Викторович.

Если вы помните, я говорил о том, что господин Бельский не учел разницу в психологии, даже можно сказать проще, разницу в поведении людей, принадлежащих к различным социальным слоям. Устроиться уборщицей в элитный дом — это большая удача! Разве могла такая мысль прийти в голову Аркадия Викторовича? — усмехнулся Кирилл. — И он был бы немало удивлен, узнав о жесткой конкуренции на это место, не только потому, что это хорошая зарплата, но… — тут Кирилл сделал паузу, — но и возможность перебирать мусор от элитных жильцов. Когда я встретился с Галиной Владимировной, она не без гордости продемонстрировала мне множество вещей, которые, по ее мнению, выбрасывают просто сумасшедшие жильцы.

— Вот, к примеру, совершенно новый костюм! — воскликнула она и вынула из шкафа костюм г-на Бельского. — Ну подумаешь, пятно на кармане, да на рукаве ткань чем-то проедена!.. Ничего, почищу, зашью, и моему мужику будет что на выход надеть!

Вот чего стоит пренебрежение к образу мышления других людей! Я же учел эту разницу и получил в свои руки вещественное доказательство.

Воцарилась странная тишина. Кирилл свернул пиджак и положил его в коробку.

— Неужели это правда? — со стоном произнес чей-то голос.

Кирилл обернулся. Марина с искаженным гримасой отчаяния лицом смотрела на Бельского.

— Неужели это правда, Аркадий?!

В ответ Бельский лишь передернул плечами.

— Я все надеялась, что это мистификация, трюк детектива или заблуждение…

Она поднялась, отошла от дивана, на котором сидел Бельский, и воскликнула:

— Зачем, зачем ты это сделал?!..

— Чтобы свободно творить! — одернув борта смокинга, ответил Бельский. — А вот Денис почему-то решил, что ему дано право указывать мне. Он встал на моем пути — пути гения. Да, это правда, мне осталось немного, но я должен был поставить свой «Олимп», и еще проекты двух балетов ждали своего воплощения. А для этого я должен был быть абсолютно свободен в своих действиях, мыслях и желаниях… Если бы я подчинился требованию Дениса, не было бы «Олимпа»! — с пафосом произнес он.

— Но был бы Денис! — с яростью выкрикнула Алина Фролова. — Мерзкая тварь!.. — в упор глядя на него, бросала она слова. — Тебе было мало сломать Дениса — тебе надо было его уничтожить, когда он смог стать великим танцовщиком, независимым от тебя!.. Подонок!.. Убить… убить Дениса!..

Кирилл был вынужден преградить дорогу Алине Фроловой, чтобы она от слов не перешла к рукоприкладству.

— Мразь! — выкрикнула она, ухитрившись выглянуть из-за плеча детектива.

— Оказывается, мой платок и в самом деле принес удачу! — с грустной иронией произнесла Леонелла Дезире. — Только не тебе, — бросила она презрительный взгляд на Бельского, — а господину детективу.

Леонелла прошла на середину гостиной. Высокая, черноволосая, трепещущая…

— Господа! — неожиданно обратилась ко всем Дезире. — Перед вами великий мистификатор Аркадий Бельский, которого мы все почитали за выдающегося балетмейстера.

— И это действительно так! — вызывающе бросил тот.

— Нет, ты заблуждаешься, впрочем, как и мы все заблуждались, — зло сверкая глазами и еле сдерживая рвущуюся ярость, возразила она. — Только посредственность могла поднять руку на гения!

— Умоляю!.. «Гений и злодейство — две вещи несовместные!..» Это устарело!.. — грациозно махнул рукой Аркадий Викторович. — К тому же и великие ошибаются!..

— Совершенно верно! — неожиданно подхватил Мелентьев слова Бельского. — Что тогда говорить об обыкновенных людях?!

— А вы не иронизируйте, молодой человек, ваш триумф не будет столь пышным, как вы того ожидаете. Судья произнесет приговор над крышкой моего гроба!.. Я со своими адвокатами буду всячески затягивать следствие. И вы… — с дьявольским торжеством обвел он взглядом присутствующих, — не усладите свои взоры видом великого Бельского за решеткой в зале суда.

— Я с вами не согласен, господин Бельский, — насмешливо прервал его Кирилл. — Я позаботился, как вы сказали, о своем триумфе и об усладе взоров присутствующих здесь, а вы опять проявили преступное невнимание. Вы помните лишь о том, что и великие ошибаются, и напрочь забываете, что и заурядным людям тоже присуще это свойство.

Все с интересом посмотрели на Мелентьева.

— Увы, господин Бельский, ваше страстное желание не услышать приговор суда, прикрывшись крышкой гроба, — неисполнимо! Вы его услышите, и очень хорошо, находясь на скамье обвиняемых. — Бельский сделал какое-то неопределенное движение губами и бровями, а Кирилл тем временем закончил фразу: — Потому что вы — абсолютно здоровы!

— Что?! — вздрогнул всем телом Бельский и вскочил с дивана. — Я здоров?! — В его голосе смешались противоречивые чувства радости и отчаяния. — Нет, вы ошибаетесь, я — обречен! Исходя из результатов анализа, мне сказали, что осталось совсем немного, болезнь навалится неожиданно, и я сгорю за несколько месяцев!

— Увы!.. Увы!.. Аркадий Викторович, жить вы будете долго, но вряд ли счастливо. Дело в том, что произошла роковая ошибка, невероятное стечение обстоятельств!.. Вам выдали результат анализа г-на Дэниса Петроффа. Вы находились в шоковом состоянии и не обратили внимания на весьма существенную деталь, а если и обратили, то, несомненно, подумали, что это ошибка — привычка иностранцев переделывать окончания наших фамилий. — Кирилл вынул фломастер и написал на каминном зеркале окончание ov на off, то есть вместо Petrov — Petroff. Одним словом в тот же день с господином Бельским сдавал кровь некий Дэнис Петрофф. Вот он-то и оказался пораженным иммунодефицитом. Произошла роковая ошибка, стоившая Денису Лотареву жизни, а вам… тюремного заключения, — обратился Кирилл к Бельскому. — Когда я получил результат вашего анализа, то сразу тоже не обратил внимания на окончание off, но потом я засомневался, так как в отличие от вас мог совершенно спокойно рассуждать. Господин Бельский — человек скрупулезной точности, и вряд ли он написал Petroff, на уровне подсознания должна была сработать привычка все делать четко, следовательно, скорее всего он написал Petrov. Я попросил сотрудницу лаборатории поискать в компьютере данные на имя Denis Petrov и оказался прав. Результат анализа Дэниса Петрова подтвердил, что он абсолютно здоров. Надеюсь, вы не станете отрицать, да и к чему, что вы, заполняя карточку, написали фамилию с окончанием на ov, — обратился Кирилл к Бельскому.

Тот сидел, словно окаменевший, с искаженным от потрясения лицом.

— Вот, собственно, и все! — добавил Кирилл, заметив, что его слушатели, будучи не в силах прийти в себя, замерли, словно персонажи из балета «Спящая красавица», когда их настиг волшебный сон.

* * *

Уличные фонари восторженными розовыми глазами смотрели, как кружит, падает и вновь взлетает осенняя листва в легких порывах ветра. А в это время в театре прозвучали последние аккорды.

Кирилл встретил Марину у служебного выхода. Она выскочила разгоряченная, с огромным букетом цветов. Казалось, что грохот аплодисментов и восторженные крики «браво» ворвались вместе с ней в кабину джипа. Заводя мотор, Кирилл заметил, как Настя, стоя на крыльце, деятельно распоряжалась погрузкой цветов в микроавтобус.

Они поехали к Марине. В гостиной был накрыт ужин на двоих. Отдав должное изысканным яствам, влюбленные направились в спальню и столкнулись в коридоре с грозной домоправительницей. Несомненно, она хотела сказать: «Марина, после спектакля?!.. Ты себя губишь!!», но, взглянув на ее счастливо-отрешенное лицо, поджала губы и промолчала.

Спальня утопала в цветах. Разгоряченное тело Марины было готово к дивертисменту вечера, танцу вдвоем. Кирилл разогрелся мгновенно. Любовь — это как па-де-де: сначала выход, медленное адажио, соло танцовщика сменяется соло танцовщицы и затем яркая, мощная кода — заключительная часть.

Утром, которое наступило для них в два часа по полудню, они отправились на квартиру Дениса.

— Вот, — указала Марина рукой на развешанные по стенам картины, — выбирай, любая — твоя!

— Мне не хочется нарушать коллекцию, пусть останется у тебя!

— Нет! — резко и непреклонно возразила она. — Ты помнишь слова: «Если найдешь убийцу Дениса — любая картина будет твоей»?!

— Помню, — отозвался Кирилл.

— Так вот, это было желание Дениса, я тогда почувствовала его и произнесла.

Кирилл, задумавшись, смотрел на Марину: «К восприятию такой женщины нужно быть подготовленным, точно так же, как к восприятию классической музыки, утонченной поэзии, изысканных духов…»

Он выбрал картину и выставил ее на продажу на первом же аукционе. Любовница прима-балерина — это очень дорогое удовольствие…

_____

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

О. Уайльд.

(обратно)

2

Природная способность танцовщика исполнять высокие прыжки с перемещением в пространстве.

(обратно)

3

«Его зовут Зиги, я — без ума от него!»

(обратно)

4

Есть кто-нибудь?

(обратно)

5

К вашим услугам, мсье!

(обратно)

6

Вы мадам Клэр Санс?

(обратно)

7

Да, мсье, это я!

(обратно)

8

Я не понимаю, извините!

(обратно)

9

Вы предпочитаете продолжать наш разговор на французском?

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg