«Рагу из зернистой икры»

Ирина Лобусова Рагу из зернистой икры Кто изваял тебя из темноты ночной, Какой туземный Фауст, исчадие саванны? Ты пахнешь мускусом и табаком Гаваны, Полуночи дитя, мой идол роковой. Шарль Бодлер.

Два жарких тела сплелись на кровати в едином объятии. Прохладные простыни из натурального шелка приятно прикасались к разгоряченной коже. В комнате от тепла запотели окна. В помещении было очень жарко. Плюс — горящий камин. Наконец, устав от любви и до предела насытившись друг другом, любовники разжали объятья, разметались посреди скомканных простыней. Жаркое исступление страсти придавало телам терпкий привкус, и обоим почему-то казалось, что они парят (отдельно от своих тел) под потолком. Длинные волосы девушки свешивались с кровати вниз, падали на пол. Улыбаясь, мужчина намотал длинные пряди на руку, затем подтянул руку к себе… Девушка поморщилась:

— Больно же! Что ты делаешь?…

— Правда твои волосы смотрятся так красиво на моей руке?

Она засмеялась. Смеясь вслед за ней, мужчина принялся наматывать на другую руку новую прядь.

— Твои волосы — роскошь. Они снятся мне во сне.

— А я думала, что снюсь тебе вся! — девушка, кокетничая, приблизилась к нему.

— Нет. Только твои волосы. Это же настоящее сокровище! Ты должна их хранить.

— Глупости! Что может статься с моими волосами? К тому же, это мои деньги. Пока.

— Давай не будем об этом!

— Я знаю, тебе неприятно, но что же поделаешь… К тому же контракт временно и…

Мужчина решительно привлек ее к себе, закрывая ей рот поцелуем, накрывая ее тело своим телом. В комнате окна запотели еще жарче. Громкие стоны любовников заглушали треск сгорающих в камине дров.

1

В длинном коридоре института было невероятно холодно с ночи. Четко звучали стучащие по полу каблуки, и казалось — звук утрированно отражается под потолком. В морозном воздухе все отражено, а в коридорах точно была минусовая температура. Со злорадством она подумала: логично, если на занятия не явится сегодня никто. Сжимая пачку контрольных под мышкой, она ускорила шаг. Безлюдные коридоры утреннего института навевали тоску.

Она специально пришла пораньше, чтобы в покое и тишине проверить контрольные, но не рассчитала свои душевные силы… Пустые аудитории и длинные коридоры выглядели так, что ей вдруг захотелось бежать. Чувство было таким сильным, что она остановилась, с тревогой прислушиваясь к себе. Она никогда не считала себя невротичной. К тому же, будучи образованным, здравомыслящим человеком, она привыкла все основывать на логике, на холодных понятных фактах (только с этим жизнь получала смысл!). Даже в самые тяжелые жизненные минуты она никогда не позволяла себе погрузиться в хаос, тщательно анализируя любые варианты решений, выбирая самое полезное, оправданное из них.

Но мысль убежать не поддавалась никакому анализу, никакой логике. Словно черный, всегда пугающий ее хаос, оно затопило с головой. Ощущение было таким острым, таким сильным, что отказались слушаться ноги. А сердце колотилось так, словно она действительно проваливалась в черную дыру. Рука машинально потянулась к сумке, чтобы схватить мобильный телефон и куда-то звонить, но она тут же резко оборвала себя — что за глупости! Куда звонить? Зачем? И чем сейчас поможет ей телефон? Пустота аудиторий и коридоров всегда действовали на нее успокаивающе, помогали сосредоточиться, тихонько поработать в тишине. В эти спокойные и размеренные утренние часы ауру окружающего ее покоя не пробивали ни шаги, ни громкие голоса, ни постоянно звучащие вопросы, ни надсадливый писк чужих мобильников (их было так много, что иногда ей казалось — этими чертовыми мобильникам просто усеяны все стены и полы!). Она приходила в институт, как к себе домой. Только по утрам, в спокойной обстановке могла заниматься научной работой, готовиться к лекциям, делать наброски для будущей статьи. Так было всегда. Она уже привыкла к нерушимости этого целительного ощущения покоя.

Так было до этого утра. И вот теперь…… Она снова попыталась себя одернуть — наверное, возрастное. После 45-ти может возникнуть любой психоз. Нет. Ничего не получилось. Ощущение паники стало еще более сильным, оно буквально вцепилось ей в горло, заставляя сделать дикий, не разумный шаг назад. Теперь она почувствовала, что все ее тело начинает дрожать. Дрожать мелкой, противной дрожью, той самой, омерзительней которой просто нет! даже зубы выбивали крупную дрожь!

«Отпуск», — твердо приказала себе, — «только отпуск — это единственное приведет меня в норму. Немедленный отпуск — со следующей недели. Нет, лучше завтра».

Она снова пошла вперед, надеясь, что мысль об отпуске принесет хотя бы временное улучшение, но этого не произошло. Во-первых, отпуск в середине января выглядел как-то странно… Во-вторых, ее заведующий кафедрой уже знал, что она идет в отпуск в августе. В-третьих, первые контрольные, начало к подготовке курсовых, три начатые статьи и методичка с расчетами, которую обещала сдать еще на прошлой неделе. Нет. надо брать себя в руки — как-то иначе. Как-то…

Дверь аудитории, к которой она подошла, вдруг стала медленно отворяться — с тихим надсадным скрипом. Медленно скрипя, сантиметр за сантиметром… Едва не завопив от неожиданности, она отлетела к стене. Дверь дошла до определенного предела (раскрывшись больше, чем наполовину) и медленно остановилась. Она застыла на месте, не спуская с нее глаз. Когда прошло несколько очень долгих секунд и она поняла, что дверь раскрылась от порыва сквозняка, из груди ее вырвался опустошительный вздох. Очевидно, уборщица уже побывала в этой аудитории и оставила открытым окно. О том, что уборщица действительно побывала в институтском корпусе, свидетельствовали чуть влажные полы, сдвинутые чуть в сторону скамейки от парт и кое-где открытые форточки. Уборщицы заканчивали работу раньше, чем появлялась она. Но иногда она сталкивалась с ними, поднявшись особенно рано. Некоторые из уборщиц откровенно выражали ей свое недовольство, и она стала рассчитывать время, чтобы не сталкиваться ни с кем из них. Иногда это получалось, иногда — нет. Постепенно она приучилась не обращать на это внимание.

Разумное объяснение немного успокоило. Она уже решила продолжить путь к кафедре, когда вдруг на внутренней поверхности белой двери увидела странные черные пятна. Они заинтересовали ее тем, что лепились к двери и словно стекали вниз какой-то беспорядочной гроздью. Она наклонилась, слегла ковырнула ногтем. Воск. Черный воск. Очевидно, это восковой нагар, накапавший с какой-то свечи. Но почему — черной? И почему эти пятна не соскребла уборщица, ведь они так явно бросались в глаза? Заинтересованная, она наклонилась еще ниже. Так и есть: воск, который (судя по всему) оплыл с очень длинной и черной свечи. Странное впечатление от этой находки усугубило панику настолько, что ей вдруг стало трудно дышать. Рука автоматически рванулась к горлу, оттянуть ворот свитера… С громким звоном тоненькая золотая цепочка, разорвавшись мгновенно от прикосновения ее руки, упала вниз. Это был ее нательный крестик. Золотой крестик, который носила всегда. Опечаленная, она подняла его с порога (куда крестик упал) и вдруг застыла…

Маленький золотой крестик раскололся, и только две разрозненные полоски желтого металла остались в ее руках. Позже именно этим странным обстоятельством она объяснила свое намерение войти в аудиторию. Конечно, объяснение было бессмысленным, алогичным, нелепым, но что же делать, если звучало оно именно так… Сжав в руке обломки креста, она переступила порог в огромную аудиторию. Решительно и бесповоротно вступила вперед.

Потом раздался крик. Оглушительный крик неистовой силы, десятикратно увеличенный под потолком. В этом крике было столько отчаянного, первобытного ужаса, столько паники и откровенного кошмара, что он мог бы, как молния, пригвоздить любого к земле.

Вахтерша прибежал именно на этот, такой страшный, первый крик. Он нашел ее лежащей в аудитории на полу… обеими руками она раздирала лицо, пытаясь заткнуть глаза и рот, и все продолжала кричать, а волосы были белы, как снег.

В узком переулке возле служебного входа ругались трое мужчин. Вернее, ругался один из них, низенький, пожилой, а двое помоложе (и повыше ростом) слушали его с непроницаемыми, каменными лицами.

— А я вам говорю, что это невозможно! — петушился пожилой, — вы хоть представляете сумму ущерба? Представители крупного бизнеса съедутся на этот семинар, арендованы помещения, лаборатории… Весь преподавательский состав тщательно готовился к презентации… А, это невозможно! Невозможно, говорю я вам! Должны же вы хоть что-то понимать! Ваше же начальство ничего оплачивать не будет, правда? В конце концов, я требую немедленно прекратить это безобразие и…

— Да что с ним говорить, с остолопом! — резко перебил один из молодых, обращаясь ко второму, полностью игнорируя словесные выпады пожилого, — запечатать — и дело с концом! Будь моя воля, я бы всех их тут разогнал, бездельников! Наплодили экономических институтов, а толку от них, как от козла молока!

— Да как вы смеете! — лицо пожилого пошло красными пятнами, — я профессор, заслуженный член…..

— Да хоть десять раз профессор, а дурак! — хохотнул молодой.

— Я буду жаловаться вашему начальству! Это произвол! — вдруг завизжал пожилой, на что третий мужчина (тот, к кому обращался молодой, по виду, явно его напарник), вступил твердо и решительно:

— Слушай, ты, заслуженный член, помещение действительно придется опечатать.

— Как вы смеете! Ко мне люди съедутся! Со всех крупных городов России! — пожилой замахал руками, как ветряная мельница — так, что распахнулись даже полы его длинного черного пальто.

— И что, это нужно показывать всем людям? Завести их в ту аудиторию? Думаю, после этого зрелища в вашем институте не будет уже ни одного семинара!

После этих слов пожилой как-то сник:

— Да, конечно… Я как-то не подумал….

— Думаю, после зрелища в той аудитории они навсегда забудут о любой экономической теории! Вот, преподавательницу вашу даже в психушку увезли. А вы говорите тут — бизнес-структуры! Так что аудиторию надо опечатывать, вместе со всем крылом. Ничего, переместите семинар в какой-то другой корпус. Вон, у вас по всей Москве их три…

— Но этот в центре… — робко попытался пожилой.

— Так, всё. Пререкаться больше не будем. Крыло флигеля закрыто — и точка. Пока идет следствие. Имеем право! Допустить туда ваших уборщиц с тряпками да растворителями — убить всю следственную работу! Вы же умный человек, сами все понимаете! Это следы для следствия, уничтожать их нельзя. И точка, тема закрыта. Чем стоять здесь и на нас орать, лучше бы срочно занялись переобустройством этого своего семинара!

Нехорошо посмотрев на них, профессор с отчаянием взмахнул руками, и поспешил прочь. Один из молодых (первый, который хамил), смачно плюнул на снег:

— Придурок!

Неторопливо переговариваясь, они пошли к черному фургончику с выразительной надписью «судмедэкспертиза».

— Пакость какая… стрелять их надо, гадов, чтоб руки не распускали! — первый, очевидно, привык не стесняться в выражениях и ко всему подходил очень эмоционально. Второй ничего не ответил. Он был полностью погружен в свои мысли. Но первый так просто сдаваться не хотел.

— А волосы чьи?

Второй хмыкнул. Первый словно бы устыдился.

— Да ладно… Понял, конечно. Ее, ее, чьи ж еще… Шампунь? Да?

— Точно. Он самый.

— С ума сойти! Каждый день ведь смотрю…

— По мне — так все они на одно лицо, вешалки дохлые. А теперь — глаза б мои все это не видели!

— Это уж точно.

Они подошли к черному фургончику и остановились, оглядывая корпус института (величественный, очень красивый особняк):

— А красивый домик! — первый присвистнул, — видать, деньги у них водятся! Отреставрировали, что ли?

— Точно! Пару лет назад.

— Понятно теперь, почему этот козел так упорствовал. Такое зрелище само по себе на миллионы баксов тянет! А тут придется тащить своих дойных коров на Юго-Запад, к черту на рога… Да еще в какое-то арендованное НИИ…

— Не НИИ арендованное. Они у НИИ помещение арендуют.

— Понятно. А что они там изучают, в этом институте?

— Экономическую теорию. Управление персоналом. Развитие бизнес-структур и тому подобное. Это сейчас модно. Да и не учат они, а деньги зарабатывают. В таких вузах нормальные люди не учатся, только те, кому денег девать некуда. Уроды, одним словом.

— Понятно, — снова согласился первый, — как думаешь, тетка эта очухается?

— Преподавательница? Уже очухалась! Вкололи ей чего-то, вот и пришла в норму.

— Страшное ведь дело — увидеть такое… Не всякий выдержит.

— Слушай, пока не уехали, есть у меня кое-что. Один кадр дал. Вот, смотри, — и второй положил на ладонь первому глянцевую визитную карточку с позолоченным вензелем.

— Ничего ж себе! — присвистнул первый, тщательно разглядывая карточку на свет, — шампунь?!

— Он самый! Точно.

Переглянувшись, оба решительно застучали в дверцу черного фургона.

2

Звонок трезвонил пронзительно и долго. Ответом ему была полная тишина. Казалось, за бронированной дверью нет ни малейшего признака жизни. Только вакуум, полный космос, мертвая вселенная…… Полноватая девушка в дешевой одежде, купленной на базаре, поставила на пол потертую матерчатую сумку. Плечи ее сжались. Девушка была очень красива, но явно не догадывалась о своей красоте. Высокая и крепкая, хорошо сложенная, с длинными прямыми волосами сочного каштанового цвета и яркими зелеными глазами, она была похожа на полевой цветок, распустившийся где-то вдалеке, в лесу, на благодатной, не знающей людей земле. Дешевая одежда не портила девушку. Конечно, ей совсем не шла старушечья длинная юбка из синей шерсти (явно перешитая из маминых обносков) и китайская синтетическая кофточка ядовитого сиреневого цвета (дешевая китайская тряпка, такой пронзительный ширпотреб, мимо которого с огромным презрением прошли бы 9 из 10 столичных жителей). Ее свежее, чистое лицо не знало косметики, а ногти маникюра (возможно, именно поэтому девушка была особенно хороша). На красивых ногах просто безупречной формы были стоптанные черные туфли (тоже китайские) на низких каблуках.

Девушка позвонила в звонок в очередной раз, и, услышав в ответ тишину, горько вздохнула. Потом села на свою огромную сумку. Таких сумок в Москве никто уже не носил. Сумка была еще советской и такой отчаянно провинциальной, что при взгляде на нее мгновенно вспоминались пятилетки за четыре года и БАМ. А клетчатая расцветка могла буквально сразить наповал. К тому же, сумка была старой.

Девушка села на нее, поджав ноги, и грустно уставилась на дверь. Позвонить она не могла, потому, что мобильника у нее не было. Дверь соседней квартиры приоткрылась, и из узкой щели выглянула толстая тетка в бигуди на рыжих волосах. С жирной, дебелой шеи тетки свешивалась массивная золотая цепь.

— Опять к шалаве этой! — почему-то с видимым удовольствием прокомментировала тетка, — покоя от нее ни днем, ни ночью, а еще артистка! Весь дом жалуется! В прокуратуру на нее писать будем! В прокуратуру!

Девушка промолчала. Тетка в глаза бросилась ее клетчатая сумка.

— Ты че, в прислугу к ней наниматься, че ли?

— Нет, почему же… — девушка вздрогнула, как будто ее ударили.

— А я подумала, что в прислугу! У нее меняются домработницы каждые два дня! Да и понятно — кто ж такую жизнь выдержит? Шалава, одним словом — шалава! А ты чего тут сидишь? — вдруг насторожилась тетка.

— Дверь никто не открывает…. — грустно сказала девушка.

— А она дома! — злорадно ухмыльнулась тетка, — дрыхнет, наверное! Они как в пять утра вчера вернулись, так еще не выходили! А прислуга ихняя сбежала еще два дня назад!

Девушка безразлично кивнула. В глубине соседней квартиры зазвонил телефон, и тетка быстро захлопнула дверь. Внизу тоже хлопали дверьми. Дом жил своей привычной жизнью. Дешевенькие пластиковые часики девушки показывали ровно три часа дня.

Решительно поднявшись, девушка снова позвонила в дверь. Это было явным жестом отчаяния — девушке некуда было больше идти. Несмотря на всю огромность Москвы, идти ей было абсолютно некуда, и оставалось только сидеть на лестничной клетке, да трезвонить в проклятую дверь.

Но в этот раз ей повезло. Дверь вдруг дрогнула и раскрылась. На мраморную плитку пола упала полоска электрического света.

— Ну? — буркнула женщина, открывая дверь. Она была в черном пеньюаре, наброшенном прямо на нижнее белье, но, казалось, она совершенно не стесняется своего внешнего вида. Возможно, при других обстоятельствах женщина могла бы сойти за красивую, но только не теперь. Это была изящная женщина среднего роста, черноволосая, с модной короткой стрижкой, которая очень ей шла, несмотря на то, что волосы были всклокочены. От женщины пахло потом и дорогими духами, а по распухшему лицу был размазан грим. Неряшливые пятна жирной помады вокруг рта, стекающие потоки туши, размазанные румяна придавали ей просто отталкивающий вид. Глаза ее щурились от света, а выражение лица было невероятно злым.

— Ну? Чего тебе? — зло буркнула женщина.

Глаза девушки распахнулись просто до невероятных размеров, она страшно растерялась. Не дождавшись ответа, женщина сделала шаг вперед и впилась в лицо гостьи тяжелым взглядом. Вскоре взгляд ее принял осмысленное выражение:

— О Господи… Чего ты приперлась?

— Ты что, меня не узнаешь? — решилась девушка.

— Узнаю, конечно! Какого ты сюда приперлась?! Да еще в такую рань?!

— Но мама сказала… — девушке очень хотелось плакать, но она сдерживала себя изо всех сил.

— Знаю, знаю! — женщина посторонилась, пропуская ее в квартиру, — мама всегда слишком много говорит! Иди, иди, раз пришла…

Дверь захлопнулась. Девушка оказалась в квартире. Женщина провела ее в гостиную, обставленную просто роскошно. Особенно поражал воображение шикарный, декорированный мрамором камин. Девушка никогда не видела такой роскоши, и теперь она неуверенно жалась на пороге, не зная, как себя вести.

— Ну заходи, дурочка! Чего жмешься в дверях! — женщина с размаху плюхнулась на необъятных размеров диван, — шмотки-то брось! Сумка что, мамина?

— Мамина, — тихо сказала девушка.

— Понятно. Могла бы о своем приезде хоть предупредить! У меня очень много дел, разных… Ни минутки свободной. Ты совсем не кстати! Как снег на голову! У меня столько проблем, тебя еще не хватало! Что, телефоном пользоваться не умеешь? Не могла позвонить?:

— Я предупреждала. Телеграмму прислала. Думала, ты меня на вокзале встретишь…

— Делать мне больше нечего! Что ты прислала?!

— Телеграмму…

— Понятно. Я такое не читаю. Времени нет. Валяется, наверное, где-то в ящике. Ладно. Приехала — так приехала. А, кстати, зачем? Какого черта ты сюда приперлась?

— Поступать в институт.

— Чего?! — вдруг откинувшись на спинку дивана, женщина оглушительно расхохоталась, да так громко, что задребезжали даже хрустальные подвески люстры — на самом верху.

В этот момент в одной из дверей, выходящих в гостиную, появился мужчина. Это был мужчина средних лет, представительный и очень солидный, с густой черной растительностью на лице. Роскошные усы и длинная борода придавали ему прямо средневековый вид. Мужчина был в бархатном халате бордового цвета, а лицо было таким же распухшим, как у женщины. Углубившись в гостиную на несколько шагов, он бросил на женщину злобный взгляд из-под нахмуренных бровей:

— Ты заткнешься сегодня или нет?

Она соскочила с дивана так, будто ее подбросили пружиной:

— Вот, познакомься. Это Нина. Моя родная сестра.

И, повернувшись к девушке, бросила через плечо:

— Мой муж, Валерий Евгеньевич.

Мужчина преобразился. Лицо его стало невероятно любезным и расплылось в слащавой улыбке, он весь сжался, подбирая расхлябанную фигуру прямо на глазах. Осанка его вдруг стала гордой, волосы — роскошными, манеры — очень уверенными. Он с жаром поцеловал девушке руку, долго заглядывал в глаза:

— Ах, моя дорогая, как я счастлив! Будьте как дома! Я так вам рад. Так рад!

Женщина нахмурилась. Лицо ее стало совсем зверским и она вытолкала его буквально взашей:

— Ну, все. Иди-иди. Нам надо поговорить с сестрой.

Мужчина ушел, через плечо строя девушке глазки. И по ее растерянному лицу было видно: радушный прием не успокоил ее, а наоборот, напугал…

— Жить здесь ты не будешь, — зло бросила женщина, — отвезу тебя в другую квартиру. У меня есть. Так зачем, говоришь, ты приехала?

— Мама сказала, поступать в институт.

— Мама сказала! А кто мне — зачем?

— Марина… но как же…

Женщина резко дернулась, как будто ее ударили:

— Я не Марина! И если хочешь остаться в Москве, не смей так меня называть!

— Как же тебя называть? Сценическим именем?

— Кусаться вздумала? — женщина с размаху подскочила к ней, — так вот запомни: зубки свои ты мне здесь показывать не будешь! Иначе я в два счета тебя отсюда вышвырну! Ты хорошо меня поняла?

— Кажется, хорошо. Но я не хотела тебя обидеть. Просто хотела спросить, как тебя теперь называть…

— Ри. Меня зовут РИ. И ты зови меня так тоже. Только так, и никак иначе. Ри.

Женщина с размаху подскочила к огромному панорамному окну и уставилась с таким видом, как будто увидела в нем привидение. В комнате повисло напряженное молчание. Наконец она отошла от окна.

— В какой хоть институт?

— Я не знаю. Мама сказала — ты подскажешь…

— И, разумеется, заплачу, да? Скажи лучше, во что ты вырядилась? Я что, посылала вам мало денег? Неужели ты не могла купить что-то приличное?

— Мы откладывали деньги на учебу. Мама сказала, что мы должны собирать.

— Тьфу, дуры две… Ладно. Собранные деньги с собой?

— Ага.

— Завтра поедем по магазинам. Потратишь их на приличную одежду.

— А как же институт?

— Я, разумеется, заплачу.

— Правда? Ой, спасибо, Мариночка! То есть Ри…..

— Да, Ри. Я тебе помогу. Выберу что-нибудь приличное, не беспокойся. Ладно. Устроиться я тебе помогу.

Лицо девушки расцвело. Даже лицо женщины стало менее мрачным:

— Неужели ты уже закончила школу?!

— Ага. Год назад.

— И что ты делала год?

— Да так, дома как-то перебивалась…

— Как время летит, Господи! Дай-ка я погляжу на тебя! Да ты изменилась совсем! Красавица стала, настоящая красавица! — обнимая девушку за плечи, женщина подвела ее к окну, — только вот зачем ты приехала-то сюда?

— Как же… Ведь здесь — ты!

— Да. Конечно… конечно… — женщина опустила руки и мгновенно отошла от сестры, — хочешь коньяку?

— Нет. Я не пью.

— Будешь!

Тихонько звякнул хрусталь. Женщина быстро протянула ей бокал.

— Пей!

— Ри, да я не хочу…

— Пей, я сказала!

Девушка проглотила темную жидкость и закашлялась так, что на глазах ее выступили слезы. Женщина снисходительно похлопала ее по плечу:

— Значит, так. Сиди здесь и жди. Сейчас я приму ванну, быстро приведу себя в порядок и отвезу тебя на другую квартиру — туда, где ты будешь жить. Я сказала — сиди!

Женщина толкнула ее на диван и быстро, порывисто выскочила из комнаты. Девушка осталась одна, тоскливыми глазами уставясь на дверь. Для тоски у нее была веская и очень ощутимая причина. И причиной ее была совсем не такая встреча с сестрой. Дело в том, что девушка не ела ничего с самого утра — с того самого момента, как вышла на перрон одного из московских вокзалов. Она умирала от голода, а сестра не предложила ей поесть. Ей это и в голову не пришло… От коньяка стало противно тошнить. Есть хотелось мучительно, просто страшно — хотя бы одну крошку хлеба! Хоть сухую корку… Все, что угодно. Но попросить она не могла. Чтобы отвлечься, принялась рассматривать роскошную гостиную. Она никогда таких даже не видела… Было начало июня. Ее первый день в Москве.

3

КОМУ: mamhome@mail.ru

ОТ: ninela@gmail.com

ДАТА: 14 января 2013 года

ТЕМА: Скучаю и люблю!

Привет, мамочка, солнышко мое родное! У меня все-все замечательно! В Москве мороз, но я его почти не замечаю — столько дел! Каждый день у меня какие-то новые знакомства, встречи, масса впечатлений — словом, жизнь бурлит, и я просто счастлива, что оказалась здесь! Ты все замечательно придумала — отправить меня к Марине. Действительно, это было правильное решение. У Марины все хорошо. Карьера идет в гору, успешна, и отношения с мужем тоже хорошие. Ты спрашиваешь, какое впечатление произвел на меня муж Марины. Я его почти не знаю. Общаемся мы редко. Если за все время перекинулись парой фраз — уже хорошо. Это очень солидный, серьезный человек. Внушительная фигура. У него офис в самом центре Москвы, и большой музыкальный бизнес. Но Марина сказала мне как-то, что у него есть еще какой-то бизнес, что музыкальный — идет побоку, это не основное его занятие. А какое основное — не уточнила. Что это за бизнес, я не знаю, да и меня это не интересует. Ты ведь знаешь, я живу в другой квартире. Но Марина говорит, что муж относится к ней хорошо. Конечно, бывают и ссоры — как же без этого? Но в какой семье не бывает ссор! Учеба моя идет отлично. И с работой тоже все в порядке. Я теперь работаю — подрабатываю на карманные расходы. Работаю я в одной консалтинговой форме помощником аудитора, ты же знаешь, что я учусь в экономическом институте и буду экономистом. Работа серьезная, ответственная. Учусь носить деловой костюм. Вот, собственно, и все. Все мои новости. Учебы и работа — ничего больше! Как там мои бывшие подруги? Небось, все замуж повыскакивали? Марина передает тебе огромный. Пламенный привет! Надеюсь, ты получила деньги, которые я тебе выслала? Как там Славик? Пиши обо всем! Скажи Славику, что настроение у меня отличное, и вообще — все замечательно! Целую тебя миллион раз! Пиши скорее! Нина».

4

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

НОЧЬ С 14 НА 15 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА

«Меня преследует ведьма. Душит по ночам. Здесь все плохо. Смутные тени по углам, и мне страшно. Мне страшно. Я чувствую смерть. Чувствую ее зловонное дыхание рядом, совсем близко. Произойдет что-то плохое. Очень плохое, и я не смогу этому помешать. Я не знаю, что со мной…. Я теряю себя в темноте. Темнота вокруг, сплошная. Она душит меня в разгар теплого солнечного дня, закрывает этой пеленой. Может быть, это я сама умираю? Умираю потому, что потеряла себя в этой темноте? Не знаю. Ничего не знаю. Видеть никого не хочу. Мне страшно, и избавиться от этого страха невозможно. Ри дура, и говорить с ней не о чем я не могу. Если б она была умней… Впрочем, не сейчас! Об этом я еще не готова, позже. Я вообще завела этот дневник для того, чтобы писать о себе, а не о других. Кстати, на любую ведьму можно найти другую ведьму. Я догадываюсь, чьи эти штучки! Этой жирной сволочи с прыщавой мордой, которая со своими перетравленными лохмами и жирной жопой лезет в «Космо», как будто так и надо! Можно подумать! И всех достижений в том, что перетрахалась со всей Думой! Или нет, кажется, не Думой… Как у них там в Киеве это называется? Рада, вроде… так вот: сука деревенская, а пытается перебить у меня контракт! Да я на нее такую ведьму напущу, что она у меня попляшет! Я так Инге и сказала: эта жирная деревенская сука еще пожалеет, что со мной связалась! В «Космо» должны быть мои снимки! Кстати, и Вал. Евг. Меня поддержит! Правда, я ему еще не говорила, но, если надо, скажу! А для начала повтыкаю ей в прическу булавки, падле! Этой дряни дали сом ной одну гримерную, и завтра я с ней расправлюсь, если она не угомонится! Пожалеет, дрянь, что на свет родилась! Кстати, не забыть сказать Инге, что если еще раз увижу ее фотографии в офисе во время моего кастинга, то разорву эти фотографии прямо у нее на голове! И даже если Ри узнает, мне плевать! Я не остановлюсь перед скандалом. Марина сама не перед чем не останавливается! Но речь, вообще-то, не об этом… О другом… Мне плохо! Я никогда не думала, что все будет плохо вот так! Не думала, что будет плохо настолько… Только что закончила письмо маме. Господи, какой невыносимый груз вот так ей врать! Мама, если бы я могла рассказать тебе правду… Мама, ты, наверное, просто умерла бы от ужаса, но даже не догадалась бы о том, как сильно мне нужна твоя поддержка и помощь… Мне так плохо, мама… Ри заставляет меня писать письма, и, когда трезвая, тщательно за этим следит. Если б не ее гестаповский надзор, давно бы бросила это занятие! Мать все равно ничего не поймет, а от этой лжи мне всю душу выворачивает наизнанку! Но Ри вообще не понимает, что у меня есть какие-то эмоции. Для нее я вещь. Кукла. Она очень жестокая. Сладить с ней невозможно. И поэтому я вынуждена писать. Если бы Ри меня хоть когда-то послушала… Ладно, не буду об этом. Я хочу к маме, домой! Но если заикнусь об этом Ри, она убьет меня в полном смысле этого слова. Я не рада тому, что теперь столичная штучка. Я хочу к маме, домой. Центр Москвы меня подавляет. Чувствуешь себя такой маленькой и ничтожной… Особенно сейчас. Я устала просыпаться с ощущением того, что являюсь ничтожеством. Господи, как же я устала… У Ри бываю очень редко. Кстати, надо завтра ей позвонить, сказать, что не приеду к ним через два дня, а потом быстренько отключить мобильник — потому, что если я этого не сделаю, то она будет звонить, звонить и звонить часами, и в конце концов заставит меня прийти, а сделать это я не могу. Я устала видеть то, как они друг друга убивают. Я никогда не думала, что можно жить в браке и так ненавидеть друг друга! Иногда мне кажется, что все это закончится убийством — или Ри убьет Вал. Евга, или Вал. Евг. — РИ. Ри стала такая страшная…. Когда они начинают ругаться с этим жутким металлическим блеском в глазах, мне хочется сбежать на другой конец земного шара! Никогда не хочу даже думать о замужестве, если любой брак — такой! Это ужасно — Ри и ее так называемый супруг ранят друг друга так остро, что кажется: они заживо режут острыми ножами. Конечно, Ри можно понять: Вал. Евг. Подлец из подлецов. Но и она не подарочек… Я могу смотреть на нее объективно, хотя она и моя родная сестра. Из-за отмены гастролей она буквально сходит с ума! Конечно, кому приятно знать, что тебя не хотят! Если бы Вал. Евг. Был человеком, он не преподнес бы ей это в такой форме, но он не человек. Я его боюсь. И Ри тоже. Она боится его, потому и нападает так жестоко. А карьеры у нее уже нет. Говорят, карьера может двигаться только двумя способами: либо — вверх, либо — вниз. А у Ри карьера движется вниз. Причем с такой скоростью, что мне страшно. Она не может это не понимать. Конечно, все это было временно, это и так понятно (какая из Ри артистка?). Но Ри почему-то поверила, что навсегда! А разве можно верить хоть во что-то в этой жизни? Разве можно быть уверенной в завтрашнем дне? Хоть мне и 18, но это я уже понимаю. Объяснили. А дурочка Ри хоть и старше, но никогда ничего не поймет.

Вот вчера, к примеру. Только приехала в агентство, а там у Инги заседают «шторы». Сделала два шага — столкнулась со «шторами» лицом к лицу (ну наглая баба, наглая до невозможности! Просто кошмар! Кстати, завод по производству штор ей к лицу! У нее дух и манеры бабы — заводчицы! А рекламой своих штор уже все агентство задолбала! Если б не деньги, которые она платит, пережить ее визиты никто бы не смог!).

— А, ты. Твоя сестричка вчера презентацию сорвала! Скандал страшный! Когда-то и ты по ее пути пойдешь!

— Я не понимаю. Вы о чем?

— Твою сестру на приличную тусовку приглашали, две штуки ей заплатили, а она что? Напилась, как свинья, да чуть не подрала морду с Виноградовой! Ругались, как торговки на базаре! Даже муж не смог ее оттащить!

— Это вам кто рассказал? Виноградова?

— Подруга! Она там была!

— Так вот: передайте подруге, что Виноградова — наркоманка, больна сифилисом, любовник ее бросил, ни в один приличный сборник ее не приглашают, и вообще она — скандалистка и сволочь, которую ни в одно приличное общество не пустят! А если эту Виноградову пригласили на презентацию, это уже показывает уровень всей презентации!

— А твоя сестра….

— А моя сестра — звезда и образец стиля! Ее пригласили, как единственную звезду, и гонорар у нее был в пять раз выше. Чем у Виноградовой!

— Ты хочешь сказать, что Виноградова согласилась за 400 долларов?!

— За 350!

— Ты серьезно?! Ну, я подруге и расскажу!.. Это ж надо… С ума сойти…

В глазах «штор» зажегся огонек, и я поняла, что сплетен хватит. На самом деле Виноградовой заплатили больше, чем Ри, но не буду же я об этом говорить! Ри из-за этого и устроила скандал. Но что поделаешь — она и двух тысяч не стоит. А честь сестры я вынуждена защищать. И если б это был один скандал! После отмены гастролей у Ри таких скандалов по десять в день! Все, хватит. Писать о ней — голова разболелась. Надо и о себе подумать. Справляться с ситуацией… неужели жирная действительно пошла к ведьме?! Все может быть. Но по крайней мере я хоть не Снегурочка! А она Снегурочкой пахала, между прочим, с 15 декабря по 10 января! Дешевка вонючая!

5

Снег пошел в три часа ночи, и с небольшими перерывами шел до самого утра. Именно поэтому на бетонной дорожке, ведущей к магазину, не осталось никаких следов. Там, где сквозь роллеты и рамы кровь протекла на снег, остались розоватые пятна, которые с каждым часом становились все бледней и бледней, и, наконец, исчезли совсем. Поэтому казалось, что в магазине ничего не произошло, просто свет слишком долго горит в подсобке, а, может, это так надо — оставлять его на всю ночь.

Людей не было. Даже самым отчаянным зевакам не было интереса торчать с утра под неказистым зданием магазина в снег и десятиградусный мороз. Подумаешь, очередной ограбление, сколько их бывает — каждый день, не больше. Не меньше. Несколько злобных омоновцев (машину с которыми неизвестно зачем подогнали к подсобке) уже успели буркнуть своим знакомым, которые появились на горизонте с наступлением утра — мол, ограбили магазин, забрали выручку, да и только. Знакомые быстро бежали по морозу, ускоряя шаг, по своим повседневным делам — ради заурядного ограбления не было никакого смысла останавливаться.

Съемочная группа какого-то из местных телеканалов появилась после восьми утра, в десять минут девятого. К ним вышел кто-то из начальства и картинно удивился: зачем. Мол, приехали в такую рань, подумаешь, ограбили ночной магазин и забрали выручку, бывают происшествия и позанимательней. Кроме этой съемочной группы, других репортеров в округе не было. Никто не осаждал запертую подсобку вспышками камер, никто не обрывал кнопки мобильных, пытаясь первым доставить информацию в крутое издание, никто не приставал к стоящим на карауле омоновцам, пытаясь их разговорить, да и из столицы, из крупных столичных телеканалов и газет не приехал никто. Кроме них, никого больше не интересовало ограбление провинциального магазина. И вслед за начальством съемочная группа удивилась: а действительно, зачем они здесь? Подумаешь, наркоманы выручку забрали! Тоже, преступление нашли! Да от такого преступления большинство зрителей телевизор сразу со скуки выключит!

Скучая, журналисты спросили про выручку. Начальник с удовольствием ответил: мелочь, гроши, вырученные за пиво и водку, всего пять тысяч тридцать рублей. Наркоманы девчонку-кассиршу ножом напугали, деньги из кассы выгребли и смылись, а охранника не было по недосмотру хозяина. С девчонкой все в порядке, сейчас ее валерианой отпаивают. Услышав сумму выручки, журналисты совсем заскучали и, сделав несколько дежурных кадров, быстро уехали. Снег все продолжал идти, полностью покрывая пятна крови, просочившиеся наружу, а, значит, снаружи не оставалось никаких следов. Больше журналисты не приезжали. По своей «цыганской почте» передали, очевидно, другим, что ехать нет никакого смысла. Полицейский начальник благополучно вернулся в подсобку и заперся там. А омоновцев отпустили. Впрочем, подъезд к подсобке все-таки оккупировали несколько автомобилей с черными тонированными стеклами, но это уже никого не интересовало. Продуктовых магазинчиков, подобных этому, было полным-полно в каждом небольшом городке.

Городок было достаточно далеко от Москвы, и, разумеется, избалованные столичные журналисты ни за что на свете не стали бы ехать в такую даль ради какого-то дежурного ограбления.

Неказистый бетонный прямоугольник (серая коробка магазина) притулился между двумя стандартными девятиэтажками, и оттого, что был он так сжат, казался меньше размером. Продавали в нем стандартный набор продуктов для любого частного магазинчика: хлеб и колбасу, сухарики и какие-то дурацкие шоколадки, и особый упор делался на самый ходовой товар — сигареты, пиво и водку. Несмотря на то, что магазинчик работал по ночам, покупателей в него захаживало мало. Иногда ночью подгулявшие подростки покупали сигареты и спиртное, да местные алкаши захаживали за тем же самым. Покупать продукты местные жители (и даже жители близлежащих девятиэтажек) предпочитали в других местах. В маленьком магазинчике продукты были не совсем свежие, плохие по качеству, да и стоили безумно дорого (почти со столичной наценкой, хотя между маленьким магазинчиком и столичным супермаркетом не было ничего общего).

За кассой сидела раскрашенная девица с нелепой прической, полной рыжих перьев. Девица мнила себя кинозвездой и не снисходила к простым смертным, покупающим у нее сигареты. К тому же почти всегда она читала яркий иллюстрированный журнал, пестрящий новинками косметики и сплетнями о кинозвездах. В городке девицу знали и не жаловали. Знали, что при каждой возможности старалась удрать в Москву, но за неимением средств была вынуждена зарабатывать их в магазинчике. Поговаривали, что она спит с хозяином, а потому хозяин закрывает глаза на грубость покупателям, и на другие ее выходки. Иногда к ней захаживали в гости такие же разукрашенные подруги, точно так же все время пропадающие в Москве и снова возвращающиеся обратно. Словом, в магазинчике не было ничего интересного. Фасад прямоугольника украшала синяя металлическая дверь с вывеской «ПРОДТОВАРЫ», и два длинных, но узких окна, забранных металлическими решетками. Окна доходили почти до земли, а в непогоду на них опускали роллеты.

Фасадом магазинчик выходил на улицу, но несколько отступал от нее — ко входу вела бетонная дорожка средних размеров, вдоль которой росли чахлые кусты какой-то неприглядной зелени. С внутренней стороны магазина (выходящей к домам) была дверь служебного входа, и автомобильный подъезд через двор. Именно через эту дверь в магазин завозили продукты.

Девица с рыжими волосами не всегда заседала в магазине. Было у нее несколько сменщиков (в том числе и какой-то студент ветеринарного техникума), но на них никто внимания почему-то не обращал. Может быть, потому, что вели они себя не столь агрессивно. По ночам входную дверь с фасада запирали, но в ней было окно: покупатель мог постучать, окошко отворялось, и ему выносили все, что было нужно. По ночам над служебной дверью загоралась небольшая лампочка, а вот окно подсобки, выходящее во дворик, почти всегда было темно. Подсобка представляла собой ледяную (в ней не было отопления) комнату без мебели, с голыми беленными стенами. В ней сваливали пустые ящики, и находиться там никому не хотелось. Наверняка девица с претензиями кинозвезды даже не заходила туда, но, несмотря на это, труп ее нашли именно там, причем части ее трупа были аккуратно разложены по пустым ящикам.

На заднем дворике (рядом со служебным входом) жался неуклюжий подросток (чем-то напоминающий цаплю) в компании местного участкового. Подросток крутил головой по сторонам (в тщетных попытках сбежать), а участковый курил дешевую сигарету и время от времени сплевывал на снег. Наконец нервозность подростка вывела из себя участкового, и, сплюнув в очередной раз, участковый окрысился:

— Да че ты елозишь?! Все равно влип, парень!

Он хотел еще что-то сказать, но в это время дверь служебного входа отворилась и их позвали внутрь.

6

В помещении магазина ярко горел свет, и, несмотря на то, что трупы уже увезли, подросток все равно зажмурился. Разговаривали с ним вежливо, двое в штатском, весьма солидного вида. От обоих за версту несло всеми запахами прошлого известного КГБ. Подростка попросили снова рассказать свою историю, но он принялся так нервничать и заикаться, что даже первой фразы не смог довести до конца. Один из начальников в штатском (судя по тому, как держались с ними простые полицейские из отделения и даже из опергруппы, оба они были какими-то большими начальниками) был вынужден перебить его и начать задавать вопросы. Успокоившись, парень принялся доводить фразы до логического конца.

— Значит, была половина второго ночи?

— Не-а. Минут двадцать второго.

— И у вас закончились сигареты?

— Ага. И еще водка. А я самый трезвый был. Серый и говорит… — парень сбился и нервно засопел.

— Что сказал Серый? Да ты не волнуйся: день рождения друга — весомый повод, мы же все понимаем!

— Ага, конечно, — парень приободрился (старший начальник явно был хорошим психологом), — ну, Серый и говорит — сбегай, мол, в магазин, тут рядом… Он по ночам работает. Мы всегда, если что надо, в нем покупаем.

— А ты всегда заходил в этот магазин тоже?

— Нет. Раньше, когда я здесь жил, ха покупками мама всегда ходила, а теперь я только на каникулы приехал…

Документы парня уже проверили и личность его тайком «прощелкали» на компьютере: выходило, что парень не врал. Он действительно учился в Москве, в МАДИ (автомобильно-дорожном институте). И в родной городок действительно приехал на каникулы: перед Новым годом.

— Значит, ты ничего тут не покупал?

— Да я и не видел, что тут магазин! На улице прошел бы мимо. Мне Серый из окна его показал!

— Так. А ты что?

— Ну, я собрал у всех деньги и пошел.

— Через двор?

— Нет. Сразу выгреб… то есть вышел на улицу, а потом по дорожке подошел к входу. Лампочка там горела, над входом.

— И что ты увидел?

— Я увидел, что с окна что-то капает. Как вода, вроде. Думал. Трубу прорвало, вот и течет. А потом вдруг подумал….

— Что подумал?

— Ну, я подумал: не будет из трубы долго капать при минус 10! Замерзнет вода, понимаете? И я подошел посмотреть….

— И что ты увидел?

— Ну. Я увидел, что краска капает…

— Краска?

— Сначала я подумал, что это краска. Банку с краской кто-то разбил. Красное на снегу было. Много красного.

— Что ты сделал потом?

— В дверь постучал. Прямо в стекло. Громко.

— И что?

— Мне никто не открыл. И не ответил.

— Сколько раз ты стучал?

— Три, вроде. С перерывами. Постучу — и жду, постучу — и жду…

— А потом?

— Когда на третий раз никто не ответил, я в окно решил заглянуть, через решетку. Там, где я про краску подумал… что банку с краской разбили под коном…

— И что ты увидел?

Парень вдруг замолчал, растерянно хлопая ресницами. Потом тяжело вздохнул.

— Да ты не волнуйся так! Успокойся. Поверь, мы все понимаем, что тебе страшно и тяжело…. Но ты ведь мужчина, ты должен взять себя в руки. И помочь следствию найти тех. Кто это сделал. Ты ведь хочешь, чтобы их нашли?

— Хочу, конечно…

— Тогда постарайся взять себя в руки!

— Ладно.

— Так что ты увидел?

— Человека. Он лежал на спине. Ноги его были широко раскинуты в стороны, а голова почти вплотную придвинута к щели в окне… У него было разрезано горло, и оттуда текла кровь, потоком… И капала вниз, на снег.

— Опиши этого человека.

— Мужчина, молодой. Лет 40. Лицо мне не было знакомо. Он был в черных брюках, зимних ботинках на толстой подошве. Кажется, коричневых. Еще на нем был серый свитер. Местами серый, возле пояса, на груди он весь промок от крови и стал темным, будто слипшимся….

— На мужчине была верхняя одежда?

— Нет. только брюки и свитер. И еще ботинки.

— Ты никогда его не видел?

— Нет. Никогда. Я бы узнал. Лицо можно было рассмотреть.

— Какого цвета были у него волосы?

— Не помню… Темные, кажется. Черные. Или каштановые.

— Что ты сделал дальше?

— Когда я все это увидел, я сильно перепугался… отскочил от окна…

— Значит, что в глубине помещения, ты не видел?

— Нет. я видел только труп мужчины. И больше ничего. Еще, конечно, кровь под окном….

— И что же ты сделал?

— Вернуться обратно я, конечно, уже не мог… И я помчался по улице к отделению милиции.

— А почему ты не захотел позвонить?

— откуда позвонить? Мобильный я оставил дома, у мамы, да еще его отключил, а возвращаться в квартиру к другу не хотел…. Страшно было. Да и боялся, что мне не поверят.

— А ты сам себе верил?

— Ну, я увидел, что человека убили. Потому так и перепугался.

— Так. Рассказывай дальше.

— А дальше он действительно в отделение прибежал, весь взмыленный, — вдруг вступил участковый, — я в ту ночь дежурил, так что не врет парнишка!

Оба посмотрели на участкового с ярко выраженным «а тебя никто не спрашивает!», но вслух ничего не сказали.

— Он со мной пошел, — сказал парень, — мы подошли к магазину, а я в окно ему показал. Потом я снаружи остался, а он сразу стал звонить….

— Связался, с кем следует! — вновь вставил участковый.

— Вы знали девушку, которая здесь работала?

— Какую девушку? — парень вдруг сильно смутился.

— Балинову Алену Николаевну. Она работала здесь продавщицей.

— Знал, когда-то. Мы с ней в одной школе учились.

— Встречались?

— Да вы что? Она на меня и смотреть не хотела! За ней такие кадры ходили… В Москву на иномарках возили…

— Значит, она встречалась со старшими мужчинами?

— Да не знаю я ничего! Спросите лучше у ее подруг!

— А вы знали номер ее мобильного телефона?

— Нет. С чего бы?

— А почему она на своем телефоне пропускала все вызовы с вашего?

— Откуда я знаю? У нее спросите!

— Вы ей часто звонили?

— Да никогда я ей не звонил!

— И два дня назад тоже? Когда она пропустила несколько ваших вызовов?

— Ну… может, когда-то и звонил… не помню…

— Вам знакомо имя Литвиненко Лариса Васильевна?

— Нет. Первый раз слышу!

— А имя Лора?

— Лор очень много! Ну и что с того?

— Алена Балинова рассказывала вам когда-то о своей подруге Лоре?

— Да не помню я! С чего вдруг я должен помнить?

— Ваш друг не приглашал Алену Балинову на свой день рождения?

— Вы что, смеетесь? Она бы в жизни не пришла! Она нас всех тут ни во что не ставила!

— Даже вас?

— Меня особенно!

— Вы знали, зачем она ездит в Москву?

— Ну, ходили разные слухи…

— Какие именно?

— Всех не знаю, но я лично слышал, что она ходила в какую-то школу моделей и развозила свои данные в модельные агентства. Это одни так говорили. А другие говорили, что она проходила кастинги в сериалы и развозила свои фотки по студиям. Ну, когда актеров в какой-то сериал подбирают, разных людей просматривают… кастинг называется. Вот она и ездила на кастинги…. Ходила на прослушивания…

— Успешно?

— Нет, конечно! Если б успешно, все бы здесь знали!

— Скажите, у вас есть девушка?

— При чем тут это?

— Вы с кем-то встречаетесь? Может, с однокурсницей? Студенткой из общежития?

— Нет. Ни с кем.

— А почему?

— Мне никто не нравится!

— Вы ни с кем не хотели встречаться, так?

— Я не понимаю, при чем тут это?

— А Алена Балинова встречалась с вами в Москве?

— Где?

— Когда она приезжала в Москву, она с вами встречалась?

— Да у нее времени не было! Она же ходила по всем агентствам!

— Вместе с Лорой?

— Нет, у Лоры она только жила. Подождите… Я что-то не то говорю! Что вы от меня хотите?

— Ничего. Абсолютно!

— Значит, я могу идти домой? Я и так уже рассказал все, что знал!

— Нет. Боюсь, вам придется проехать с нами в Москву.

— Зачем это?

По незаметному знаку один из полицейских в форме взял парня под локоток, и, уговаривая успокоиться, повел к выходу.

— Зря вы так, — сказал участковый, — хороший ведь паренек. Не мог он это сделать!

На него посмотрели, как на пустое место, и даже не удостоили ответом.

Когда опергруппа, приехавшая по вызову, взломала дверь в магазин, там обнаружили просто чудовищную картину. Настолько жуткую, что по специальному распоряжению было приказано держать все в тайне, чтобы избежать нелепых домыслов и слухов.

У окна лежал мужчина с перерезанным горлом. За прилавком магазина обнаружили труп молодой девушки. Ее задушили. И не только задушили… после смерти убийца срезал у нее волосы и затолкал их ей в рот, а потом — отрезал кончики пальцев и аккуратно выложил их на поверхности прилавка (все десять в страшный ряд). А в подсобке обнаружили труп продавщицы, Алены Балиновой — вернее, то, что от нее осталось. Труп девушки расчленили, разрезали на куски, и в каждый ящик положили кусок… В углу комнаты лежал длинный, остро заточенный нож для резки колбасы, взятый с прилавка. Им и произвели эту жуткую операцию.

В небольшой комнатке за магазином (уютной, с мебелью и электрокамином. Там висела верхняя одежда людей, был приготовлен электрочайник с водой и бутерброды с сыром) нашли одежду и вещи убитых. Сумочки девушек. Личность девушек удалось установить. Это были Алена Балинова, местная жительница, работающая в магазине продавщицей. Лариса Литвиненко, нигде не работающая москвичка (близкая подруга Балиновой). Мужчина оставался пока не опознан. Но о нем можно было сказать только то, что он не был местным жителем, а приехал с Ларисой Литвиненко из Москвы. Одежда мужчины была новой и достаточно дорогой даже для среднего класса. К тому же, вещи производили впечатление полностью новых — как будто и одел-то он их в первый раз.

Странное это было впечатление: вырядился человек в дорогие вещи с иголочки и отправился в маленький городок! К тому же, отправился в компании весьма сомнительной девицы — не второй, и даже не третьей свежести, а такой (как в народе говорят) «что пробы ставить негде». Бутерброды в комнате за магазином выглядели очень мило, но главным атрибутом все-таки являлась постель — разобранный двуспальный диван, вместо простыни накрытый грязным и рванным пледом. И был плед этот скомкан так характерно, что не оставалось ни малейших сомнений относительно происходящего на диване еще несколько часов назад. Но самым главным (и больше всего интересующим следствие) вопросом был такой: на чем приехали эти двое? Электричкой? Не смешно! Мужчина, покупающий себе дубленку за 5 тысяч евро (а именно такая цена стояла на чеке, который даже не сняли с дубленки) в электричках не ездит. На автобусе? Тоже весьма сомнительно! К тому же, последний рейсовый автобус приезжал в городок в 6 вечера, а приезжие появились позже восьми. Почему позже восьми? Потому, что Балинова заступила на смену в 7 вечера, это показал хозяин, срочно вызванный в магазин. Значит, приезжие появились только после восьми. Машины не было. Возле магазина (и с фасадной, и с внутренней стороны) не находилось никаких машин. Оставалось два средства передвижения: частная машина — мужчину с подружкой мог подвезти кто-то из знакомых. И такси. Но такси из Москвы стоило баснословно дорого — что, в принципе, соответствовало стоимости вещей мужчины. Возможно, у него были деньги, и он мог позволить себе такси.

Спешно вызванный в магазинчик хозяин (он был понят с постели прямо на рассвете) не мог показать ничего определенного. Это был самый обыкновенный мужчина лет 40-45-ти. Таких ничем не выделяют в толпе и в маленьких городках они водятся тысячами. У него былл широкоскулое лицо и ранняя лысина. Судя по документам, он был бывшим военным. О Балиновой не мог рассказать никаких подробностей. Работала она у него несколько лет, и на нее часто жаловались, но, несмотря на жалобы, увольнять ее он не собирался — потому, что она никогда не своровала даже копейки, а по нынешним временам это редкость. Другие продавцы воровали просто безбожно. Жила Балинова одна: отец ее умер несколько лет назад, а мать находилась на заработках в Италии, работала там няней. Он знал, что мечтает она о лучшей жизни и часто ездит в Москву. Но ездила она в свои выходные, а зачем ездила — он не знал, а она подробности не рассказывала. Несколько лет назад, когда Балинова только поступила к нему на работу, у них была короткая связь (так, переспали несколько раз). Но связь эта давно закончилась и больше никогда не возобновлялась.

По словам хозяина, Балинова его бросила, дав понять, что, кроме него, есть мужчины и поинтересней, а он не настаивал — потому, что у нее был плохой характер, она выдвигала большие требования и вечно хотела денег, а он боялся, что обо всем узнает жена. Расстались они мирно — Балинова устраивала его как сотрудница, да и только. Знал ли он других ее любовников? Нет, не знал. Да и друзей не знал тоже. Она никогда не рассказывала, с кем дружит и у кого останавливается в Москве. Вообще была не очень разговорчивой, и в объяснения своей жизни не пускалась. Скрытная была, и близко к себе не подпускала людей. Знал ли он о том, что по ночам на работе у нее бывают гости? Нет, конечно! Он бы никогда такого не позволил! Мало ли что за люди и какие от них могут быть неприятности?

Он впервые узнал о том, что к Алене кто-то пришел на работу — такого почти никогда не было, или он об этом не знал. Но, если бы подобное уже случалось, ему бы рассказали — городок-то маленький. А раз слухи не доходили — значит, не было. Почему не держал в магазине охранника? А зачем? Никогда никаких неприятностей не случалось, городок маленький, мирный, опасаться в нем некого. Правда, еще месяца три назад был у него охранник, но он его прогнал — потому, что тот слишком много пил и воровал спиртное. А после увольнения охранника никого не брал на его место — решил сэкономить на ставке. Тем более, что все было тихо и очень мирно. Кто убил этих людей? Он понятия не имеет, но все это ужасно! И Бог знает, как это жуткое происшествие ударит по его делам. Словом, из рассказа хозяина невозможно было почерпнуть никакой информации, и, подержав некоторое время, его отпустили.

7

Мальчишку посадили в темную машину и быстро куда-то увезли. Несмотря на то, что на него никто не обращал никакого внимания, участковый решительно выступил вперед.

— Зря вы так! — он говорил громко и укоризненно, — не убивал мальчишка! Точно не убивал!

На эти слова снова никто не ответил. Участковый заметно расстроился.

— Я здесь не один год служу. Всех пацанов сельских знаю. Все они на моих глазах выросли. И этого парня знаю тоже очень хорошо. Есть тут такие, по которым тюрьма плачет — и ограбить, и прибить могут, и колются, и вещи у родителей воруют. Всякого насмотреться можно! А этот парень хороший. Умный. Не такой, как здешние… Совсем. Он и не пил даже. Сами видели — совсем трезвый. К знаниям стремился. А то, что шалавой этой увлекся, Балиновой, так чего только не бывает в 18 лет! В 18 лет мальчишке любая девка красивая, даже шалава последняя. А эта Балинова той еще была шалавой! Я и про нее знаю все в точности. Знаю, что проституцией занималась, затем и ездила в Москву. В городке о ней ходила паршивая слава, и все мужики это знали, абсолютно все! Но одно дело — первая любовь, увлечение, а совсем другое — ради этого идти в тюрьму! Не способен на это парнишка! Да еще троих сразу! Весь город знал, что он страдал за ней молча, потому и уехал в Москву.

— Ну и что же тут не сходится? — обернулся старший из «начальственных» двоих, — по-моему, все как раз до предела ясно!

Тон его был очень любезен, и у участкового от удивления распахнулись глаза.

— Сами подумайте, и вам все станет ясно. Мальчик был влюблен в эту продавщицу много времени. Еще в школе влюбился. Потом уехал ради нее пробиваться в Москве. А тут, выпив на дне рождения друга, он случайно подошел к магазину. И, возможно, увидел ее с мужчиной. Да еще с мужчиной, которого привезла к ней подруга. Кровь его взыграла, спиртное ударило в голову, он ворвался внутрь и расправился со всеми… А виновницу своей ненависти изощрено разрезал на куски! Еще пару лет, и из вашего замечательного мальчика получился бы потенциальный маньяк, да еще из самых опасных! И сколько бы людей погубил! Так что сами видите: дело из простеньких, и надо его закрывать. Не думаю, что в нем могут возникнуть какие-то сложности!

— Но как же…

— По-моему, все ясно до предела! Не о чем и говорить.

Старший замолчал. Но в разговор более резко вступил второй:

— Вас что, на работе не ждут? Вы где утром должны быть?

Бедный участковый совсем растерялся от такой смены настроений.

— Вот и идите! Вас местные дела ждут. Идите отсюда! Здесь нам и так зевак хватает!

И буквально вытолкал его за дверь, выставив из магазина в полном смысле этого слова — не красиво, но эффективно. Затем, сделав многозначительный знак своему коллеге, поманил его за собой.

В комнате (в той самой, за магазином, где была еда и диван) никто еще не убирал. Да и не собирался — потому, что не было необходимости. Тот, что был помоложе, тщательно запер за собой дверь. Старший поморщился, на лице его отразилась брезгливость.

— Ну и что я тут не видел? Зачем ты меня сюда притащил?

— Да, действительно, — молодой нервно рассмеялся, — все так и выглядит — на первый взгляд. И у тебя вполне мог возникнуть такой вопрос! Но видишь ли…

— Что — но?

— Есть одно маленькое обстоятельство. Не афишируемое…

— тут все, кажется, не афишируется! Но только я совсем не понимаю. Почему!

— Ну… это не тот случай, о котором следует говорить….

— Да никто и не будет говорить! Чего ради?

— Погоди, не торопись! Ты не знаешь всего… — в тоне молодого появилось нечто такое, что заставило старшего мгновенно насторожиться и принять боевую стойку:

— Ты о чем?

— Вот… — молодой достал из кармана тоненький пластиковый прямоугольник, и протянул своему коллеге. Тот аккуратно его взял и принялся рассматривать на свет:

— Олеся Виноградова… личный допуск… ну и что?

— Ты печать видишь? В углу?

— Ну и что с того? Подумаешь…

— Ты знаешь, что она означает? Код доступа! Это означает, что человек получил этот пропуск от кого-то из окружения Виноградовой или от самой певицы… Ну вот смотри: я постараюсь объяснить более подробно. Продукт под названием «Виноградова» относится к продюсерскому центру, который возглавляется либо группой, либо одним человеком. Виноградова — широко рекламируемый и в то же время очень пустой продукт. Ее продают, как куклу, водят по различным мероприятиям. И, как правило, пресс-служба продюсерского центра рассыпает щедрой рукой сотни, тысячи ее визиток и бланков нужным людям. Но есть только часть людей, которые имеют код личного доступа и могут войти в этот продюсерский центр. Производящий продукт под названием «Виноградова». На их пропуске ставится лазерная печать. Это означает, что, предъявив такую визитку, человек с порога зайдет в продюсерский центр. А фамилия «Виноградова» означает, что дело, с которым связан получатель визитки, касается непосредственно этого продукта…

— И к чему ты клонишь?

— Как карточка с печатью, которую невозможно подделать (потому, что только избранные знают о том, что она означает) оказалась в провинциальном магазине, у самой заурядной продавщицы?

— Что?! Где ты ее нашел?!

— А вот где! — откуда-то из-под дивана молодой извлек дешевенькую сумочку из коричневого кожзаменителя, и протянул своему коллеге, — это сумка продавщицы Алены Балиновой.

— Балиновой?! А карточка Гед была?

— В ее косметичке!

Старший вытряхнул содержимое сумки на диван. Паспорт на фамилию Балинова. Дешевый смартфон в потертом футляре. Грязный носовой платок. Начатая пачка бумажных салфеток. Запечатанная упаковка презервативов. Кошелек, в нем 154 рубля и копейки. Билет на электричку до Москвы (датированный тремя днями назад). Косметичка, в ней расческа, зеркальце, дешевая помада, тушь для ресниц и маленький пластиковый кулечек…

— В этом кульке и лежала карточка! — пояснил молодой.

— Это невероятно! Украла где-то?

— Не похоже. Если украла, зачем бы стала держать с такой аккуратностью?

— Вы проверили ее мобильный телефон?

— Проверили. Ничего особого — телефоны двух — трех подруг. Список пропущенных — там номер мобильного арестованного парня. И все. Почти вся информация стерта. И о входящих, и об исходящих звонках. А SMS-ок вообще нет.

— Это странно.

— Очень. Но это доказывает, что карточка действительно могла принадлежать ей.

— Такой дешевой девице?

— Кто знает?

Старший задумчиво повертел карточку в руках. Молодой сказал:

— Теперь вы понимаете, насколько это серьезно? Придется затронуть особых людей….

— она проститутка? Числится в картотеке? ЕЕ прощелкали? Задерживали хоть раз? — с надеждой спросил старший.

— Нет. я уже проверил. Ее прощелкали по компьютеру. Нет, за проституцию ее не задерживали и в картотеке она не числится.

— Это плохо.

— Разумеется. Но что поделаешь…

Старший вернул карточку молодому, и тот тщательно спрятал ее в карман.

— Я думаю, можно попробовать, — пожал плечами старший, — вряд ли что-то получится, но ты попробуй!

— Я аккуратно! Как всегда.

— Я знаю. Но… но он подумает, что мы просто вымогаем деньги.

— Это уже его проблемы, что он подумает!

— Мне бы не хотелось идти на конфликт.

— А конфликта не будет. Он скажет, что девица украла карточку или подобрала на улице — вот и все.

— Зачем тогда спрашивать?

— А почему нет?

Обменявшись подозрительными взглядами, оба быстро покинули помещение.

8

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

2 ИЮНЯ 2012 ГОДА

Итак, я отвлеклась. Слишком много внимания уделяю своим мыслям и чувствам. Зачем? Кроме меня самой, они все равно никому не нужны!

Итак, Ри. Когда, хлопнув дверью, Ри выскочила из этой гостиной, меня еще продолжало тошнить. Как странно меняются человеческие чувства! Я знала, что Ри звезда, что живет она богато в Москве, но я даже не думала, что роскошь ее гостиной буквально собьет меня с ног (как ударом по голове). Не думала, что все это так выглядит… Я такого и не видела никогда! Но стоило мне побыть в этой роскоши чуть дольше, чем 15 минут, и навязчивая роскошь этой крикливой обстановки стала ужасно действовать мне на нервы! Как будто я попала в роскошно убранный саркофаг! К тому же, ее квартира показалась мне ужасно холодной… не в смысле температуры, разумеется! А в том, что… Даже не знаю, как это правильно объяснить. Ну, как будто живут в ней какие-то искусственные люди, такие же искусственные, как части декораций этой обстановки… Словом, не настоящие. Квартира — как декорация в театре. Не по-настоящему! Не знаю. Чушь, наверное. Но в тот момент я вдруг стала чувствовать себя, как в театре, в первом ряду. Как будто я сижу в зрительном зале, а передо мной разыгрывается пьеса, смысла которой я пока не могу понять. Не знаю… Глупость, конечно… Но мне вдруг показалось, что Марина чувствует себя в этих апартаментах так же скованно, как и я! Хотя в комнате ее в тот момент не было. Я была одна. Справившись с приступом тошноты (вот уж правду говорят: богатый никогда не поймет бедного! И кусок хлеба голодный человек может получить от бедняка, и не от богача), я задумалась, как вдруг услышала нечто очень странное.

Громкие голоса. Потом истерический женский визг — до невозможности вульгарный и неприятный! И вдруг поняла, что это вопит моя сестра. Аккомпанировал ей мужской голос — но гораздо тише, так, что слов нельзя было разобрать. Потом вновь — ее визг, и так много слов, что они слились все в один поток! Мне стало страшно. В этот момент раздался грохот: как будто посуду били об пол. Действительно, это был звук разбитого стекла. Стыдно признаться, но в тот момент я подумала, что Марина меня выгонит. Я плохо помнила ее характер, но то, что увидела… А, что душой-то кривить: то, что я увидела. Мне здорово не понравилось! Я не думала, что она стала такой… Но не успела я задуматься о странностях моей сестры, как дверь распахнулась и в гостиную пулей влетела Марина. Она… улыбалась!

— Так, все, едем! Ты готова? — Марина заметалась по комнате, на ходу запихивая какие-то вещи в огромную черную сумку. Действия ее мне показались бессмысленными: в сумку она бросала самые разные, абсолютно не сочетаемые между собой вещи… Например: сапоги на огромной шпильке. И цветную майку-топ. Набор косметики и полупустой тюбик крема, зонтик (несмотря на то, что был жаркий солнечный день, без единой тучи на горизонте) и пепельницу, шкатулку со слоном на крышке и черную кружевную комбинацию… Поймав мой удивленный взгляд, буркнула себе под нос:

— Съемки у меня сегодня! Съемки, понятно? Переодеваться буду! Остальное — декорации! — и добавила невероятно зло, — что глаза вылупила?! Не знала, что звезды в клипах снимаются? Или ты думала, что я трусами на базаре торгую?!

В словах ее было столько злости (а улыбка исчезла с лица так, как будто ее никогда и не было), что я не выдержала:

— Марина, извини, если я не вовремя…

— Да, ты очень не вовремя! Ну и что с того? Не выбрасывать же мне тебя на улицу? В конце концов, ты моя родная сестра!

Выбрасывать на улицу… Значит, она об этом все-таки думала! Я поразилась собственной интуиции. Похоже, мне надо будет следить за каждым ее шагом по отношению ко мне! Моя сестра производит печальное впечатление сумасбродки… И законченной эгоистки. Ее черная сумка растянулась, как чемодан.

— Все, закончила. Может ехать.

— Ты так и поедешь? — я не выдержала.

— Черт, забыла! Из головы все к черту вылетело! — Марина пулей метнулась в другую комнату и через секунду вылетела обратно, на ходу натягивая на себя черные джинсы и какую-то вытертую серую футболку, прямо на моих глазах превращаясь в форменное пугало (плюс остатки прежней косметики на лице, которые она не потрудилась снять). Я помнила, что она собиралась привести себя в порядок, но если это она называла порядком…

— Может ехать, — и, подчиняясь ее невозможной энергии, вслед за ней я вышла из квартиры. В дверях я спросила:

— Мне не следует попрощаться с твоим мужем?

Марина злобно посмотрела на меня из-под насупленных бровей:

— Успеешь! — и процедила что-то сквозь зубы, напоминающее очень грязное ругательство (но я не уверенна).

Мы вышли на оживленную улицу, немного пугающую меня своими размерами (высотой домов и потоком машин).

— Куда мы едем? — мне хотелось взять Марину за руку, но я не осмелилась.

— Ко мне! — отрезала она.

— К тебе? Как это?

— В мою квартиру!

— Разве ты живешь не здесь?

— Здесь, там… Какая тебе разница! Ты задаешь слишком много вопросов, к тому же, невероятно глупых!

Мне мои вопросы совсем не казались глупыми, но я промолчала.

— Мы на машине поедем? — спросила, когда молчание слишком затянулось (а мы уже минут пять неподвижно стояли на одном месте).

— Нет, на метро! — злобно окрысилась моя сестра. Воистину, с ней ни о чем было невозможно говорить! Я была просто не способна ее понимать, и чувствовала, что все вместе начинает вгонять меня в депрессию (в конце концов, я оказалась далеко от дома, в абсолютно чужом городе и, как выяснилось, оказалась совершенно одна). Прошло минут десять. Мы всё стояли на перекрестке. Марина заметно нервничала, и от злости выглядела еще хуже. Наконец из потока машин выделился большой красный автомобиль, и направился прямиком к нам. За рулем был молодой парень. Марина набросилась на него:

— Что так долго?! Сколько можно тебя ждать?!

— Пробки! — парень безразлично пожал плечами. Мы уселись внутрь, и Марина произнесла нечто совершенно невообразимое:

— В квартиру!

Машина резко сорвалась с места, и вскоре растворилась в блестящем потоке других машин».

9

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

13 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА

«Сегодня со мной произошел отвратительный эпизод. Настолько мерзкий, что весь день оказался испорченным. Наверное, и думать об этом не стоит, но… Так уж по-идиотски я устроена! Как будто мало мне неприятностей в агентстве и двух пропущенных кастингов! Марине ничего говорить не буду. Ну ее к черту! Ри в последнее время и так как с цепи сорвалась, не стоит добавлять ей мои неприятные истории. К тому же поступила бы она точно так же! В этом я твердо уверена.

Сегодня я ударила человека. Мало того, что ударила… Сбила с ног. Отвратительно, конечно, но что поделаешь. Ну нет во мне жалости, нет ее, откуда же ей взяться, если и следы ее уже уничтожены! И Ри такая же, между прочим! А всех жалеть — жизни не хватит! И вообще я никого не обязана кормить! Каждый пусть сам себя кормит, ни за кого я отвечать не собираюсь. Плевать мне на всех! Мир такой жестокий, что нужно жить только для себя. А началось все, как всегда.

Утром Инга позвонила мне на мобильный (я только-только в себя после ночи стала приходить!) и сказала, что в одном казино намечается частная вечеринка, будет много крутых шишек, известных политиков, и на агентство пришел заказ. Но, так как выбирает менеджер приватзала (как всегда), желательно, не теряя времени, поехать и договориться только с ним. Договориться — уж как смогу! Некоторые в офисе ему дают, некоторые платят… Ну, я его знала. С этой свинюкой мне уже приходилось сталкиваться. Я не опускалась никогда до того, чтобы трахаться с этой грязной свиньей прямо на офисном столе (я не дешевка!) и договориться с ним могла совсем другим способом. Несколько купюр (с соответствующим количеством нулей) вполне достаточно! Ну, я соскребла себя с постели, порылась в шкафу у Ри (вернее, в ее несгораемом ящике, который она наивно считает сейфом… Если заметит — да пошла она к черту!), кое-как влезла под душ… Потом подмазалась, оделась и поехала (слава Богу, хоть догадалась не ставить машину в гараж, а оставила прямо возле подъезда).

Клуб располагался на Арбате. Был полдень, и припарковаться там было практически невозможно! Поэтому я оставила машину в каком-то закоулке рядом, и пошла пешком (достаточное расстояние, надо сказать!). Когда я вышла из машины и пошла вперед, я вдруг увидела, что следом за мною тащится цыганка. Молодая тощая цыганка в пестрых юбках (самая обыкновенная — таких можно встретить на любом вокзале, возле любого перехода или входа в метро). Уже на ходу она принялась клянчить:

— Эй, милая, на минутку, можно тебя… Сказать кое-что тебе скажу… эй, про любимого всю правду тебе расскажу, девушка… — и так далее, самый обыкновенный цыганский набор.

Из-за будущей встречей с грязной свиньей — менеджером настроение мое было более. Чем плохим! Злость прямо поднималась волнами! В тот момент я просто ненавидела весь белый свет! А тут еще привязалась эта цыганка… Я чувствовала себя так, что, дали бы мне ядерную бомбу в тот момент, я с радостью сбросила бы ее на Москву! Цыганка не отставала. Ее нытье действовало мне на нервы. Пару раз я бросила ей через плечо:

— Пошла прочь!

Но цыганка не отвязывалась:

— Эй, девушка, послушай, что тебе скажу…

Я уже шла по Арбату, и она все время плелась за мной. Увидев, что я направляюсь к клубу, цыганка обнаглела и стала хватать меня за руки:

— Да хоть десять копеек дай!

Я вырывалась, ругала ее, но все было бесполезно. В тот момент я вдруг увидела машину. На стоянке. Это была машина одной из девушек агентства. Такой грязной и подлой шлюхи, что… Я поняла. Зачем она приехала сюда! По той же причине, что и я! Точно за этим! Унижаться, клянчить место в списке (точно так же, как эта цыганка!). Значит, я ничуть не лучше этой грязной дешевки из агентства, такая же, как она… Как низко я упала… Горечь поднялась волной, от жалости к себе я почти не могла дышать, а тут цыганка снова уцепилась за руку… дальше не помню, как это произошло… Просто в тот момент я вдруг подумала, что сделаю что-то ужасное, совсем мне не свойственное, наверное, грязное… Это было отвратительно, но… Но я размахнулась и ударила цыганку кулаком в лицо. Ударила с такой силой, что та упала. Она опешила, явно этого не ожидая. У нее вдруг стало такое жуткое лицо… Я готова была провалиться сквозь землю! Кроме того, этот кошмар видело очень много людей. Некоторые даже специально останавливались… Из казино тоже кто-то вышел… Я думала, что она меня проклянет, как-то обругает или ударил в ответ, но цыганка, поднявшись на ноги и вытирая из разбитой губы кровь (я разбила ей губу), вдруг сказала:

— Дура ты! Какая же ты дура! Жизнь тебя еще сильнее ударит! Так ударит, что я бы с тобой местами не поменялась! Над тобой беда такой силы и черноты, что… А, что с дурой говорить! Ты бы лучше не в бордель шла, а в церковь, дура! Ведь погибнешь!

Потом засмеялась таким странным смехом, что у меня волосы на голове чуть не поднялись дыбом, и быстро пошла прочь. Мне хотелось кричать. Я едва не бросилась ей вслед, чтобы остановить, дать денег (что ли), спросить, что она имела в виду. О чем… Из моих глаз вдруг брызнули слезы, и вместо того, чтобы бежать за цыганкой, я бросилась в казино, ворвалась через главный вход в таком жутком виде… дура, точно! Что она имела в виду? Прокляла? На проклятие слова ее не были похожи… Но все-таки… О чем она говорила, о чем?! Я, конечно, не верю во всю эту ерунду. Но все же… Хотя, скорей всего, цыганка просто отомстила мне, отомстила по-своему (и, между прочим, была совершенно права!), а в словах ее не содержалось ничего страшного, и я просто напрасно взяла их в голову. А, если подумать и дольше (полностью успокоившись), то, может быть, я совершенно правильно ударила эту клянчу и воровку! Нечего к приличным людям приставать! Да, сейчас (спустя много часов, полностью придя в себя) я думаю, что поступила правильно, и ничего страшного не сталось! Ни произошло ничего страшного, абсолютно! В другой раз она точно ко мне не подойдет! Ри ничего не буду говорить об этом. Иначе она просто подымет меня на смех!»

10

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

2 ИЮНЯ 2012 ГОДА

Между машинами сновал безногий калека (на какой-то тележке жуткого вида) и продавал газеты, просовывая пачку в окно каждого автомобиля. Зрелище было настолько жутким и ужасным, что я долго не могла прийти в себя! Я хотела бы помочь ему хоть чем-то (хоть чем угодно), но что я могла? Все в душе замерло от жалости, и, казалось, еще немного, и из глаз моих брызнут слезы! Но больше всего меня поразило другое: то, что никто не воспринимал это зрелище так остро, как я. У всех вокруг были абсолютно равнодушные лица. И у Марины, и у шофера, и у водителей других машин. Как будто несчастный калека, вынужденный продавать газеты между машинами, рискуя в любой момент быть раздавленным, чтобы не умереть с голоду, самое обычное дело.

Неужели никого, кроме меня, не трогало жуткое зрелище этого отчаяния и нищеты? Газеты не покупали. Нищий тщетно пытался просунуть их сквозь окна дорогих машин. А потом… Потом он просунул газеты в раскрытое окно какой-то дорогой иномарки. За рулем была женщина, совсем молодая, явно до тридцати. И она сделала жуткий поступок (настолько страшный, что он просто не укладывается у меня в голове): она протянула руку и ударила калеку, отталкивая его от машины! Несчастный упал на землю. Газеты его рассыпались. Я закричала, рванула дверцу, чтобы ему помочь… Но Марина схватила меня за руку:

— Сиди нормально, дура! Тебе что, больше всех надо?

Несчастный уже собрал свои газеты и быстро уехал на тележке своей прочь. Все вокруг сидели так, как будто ничего особенного не произошло. Лицо Марины не отражало никаких эмоций. Но самым ужасным было другое: ни на одном лице окружавших нас людей я не увидела даже тени возмущения, как будто такой низкий и подлый поступок был самым обычным делом. Мне захотелось обругать эту женщину, ударить ее в ответ… Может быть, хоть как-то пристыдить, напомнив о Боге… Но на светофоре поменялся свет, и машины двинулись вперед пестрой, блестящей лентой. И совсем скоро автомобиль той женщины полностью исчез с моих глаз.

Не знаю, что это за мир. Когда наконец-то сумела прийти в себя, из моих глаз потекли слезы… Если люди все по своей природе такие, как та женщина, то я не хотела быть человеком. Никогда, ни за что.

— Ну и чего ты расквасилась? — надулась Марина, — подумаешь! Да за этого можешь не переживать, он в месяц зарабатывает столько, сколько ты в жизни не заработаешь! Так что нечего сопли распускать!

В тот момент сестра показалась мне каким-то чудовищем. А над городом вдруг пролегла черная тень. Разумеется, я знала, что попадаю в другой мир, но я никогда не думала, что он будет такой. Я молчала. Мне не хотелось говорить, и я вообще не знала, как говорить…. Впереди вдруг показались очень большие и очень высокие светлые дома. И Марина, обернувшись ко мне, вдруг тихо сказала:

— Мы едем в квартиру Димы.

В квартиру Димы… У Марины вдруг стало такое странное лицо, что я предпочла промолчать. Мне вдруг показалось (может, это прозвучит абсурдно и даже глупо, но это было именно так!), что она ждет от меня любого сигнала, любого слова, чтобы тут же броситься в драку. Чтобы напасть и так жестоко поквитаться за мой неожиданный приезд. Если б это выражение в ее глазах увидела мама, она назвала бы его «сигналом к бою». Но мамы здесь не было. А я всегда предпочитала называть бой дракой. Марину пыталась спровоцировать эту драку, но только вот я не понимала, почему… Ну подумаешь, Дима.

Газеты давным-давно перестали писать о Дмитрии Фалееве (еще год назад). Это только мама могла обманываться тем, что Марина просто у него работала (концертным директором, кажется). Я же всегда была уверена, что у сестры с Фалеевым роман. Особенно ясно это было в тот момент, когда Марина однажды прислала письмо и написала в нем о том, что Фалеев завещал ей свою квартиру (то есть подарил в полном смысле этого слова). Постороннему человеку дарить квартиру никто не станет, и это факт. Ну, подумаешь, роман — и что тут такого? Может даже, смерть Фалеева стала для Марины ударом. Вполне возможно, что у нее к нему были чувства и она мечтала выйти за него замуж (вполне допускаю, что чувства были большей частью со стороны Марины — вряд ли эти кукольные марионетки, эти разукрашенные павлины со сцены способны хоть на какие-то чувства, если только эти чувства не касаются их рейтингов и гонораров). Ну и что? Совершенно нет причин, чтобы впадать в такое странное состояние — как то состояние, которое я читала на лице сестры.

Впереди появился красивый белый дом (высотный дом, как и все в этом районе) и возле одного из подъездов шофер остановил машину. Марина вытолкала меня наружу, а сама, выхватив сумку, быстро-быстро заговорила с водителем. Говорили они тихо, так, чтобы я не услышала, и мне показалось, что они ругались.

Квартира была просторной, обставленной светлой современной мебелью из стекла, металла и пластика, и совершенно не походила на ту роскошную квартиру Марины, в которой я уже была. Эти квартиры отличались друг от друга настолько, как самые непохожие люди в мире, и мне никогда бы в голову не пришло, что связующим звеном этих «непохожих миров» может быть один и тот же человек — моя сестра. Все, здесь все было другое — и мебель, и оформление, непохожие привычки, вкусы… Но, несмотря на то, что комнаты были просторные, что в них было много света и воздуха, интерьер этой квартиры чем-то напомнил мне больничную палату. Даже не знаю, почему… И еще: было ясно, что в квартире этой никто не жил достаточно давно. Конечно, пыли в ней не было, просто комнаты производили какое-то запущенное, не жилое впечатление, и в воздухе сильно пахло затхлостью.

Марина швырнула свою объемную сумку на какой-то пластиковый диван и первым, что сделала, стала распахивать окна — одно за одним, одно за одним… И все это — в полной тишине, не обращая на меня никакого внимания. Наконец я не выдержала:

— Что ты делаешь?!

Марина обернулась — и лицо у нее было белое, как застывшая гипсовая маска.

— В квартире должно быть много воздуха. В любое время года. А сейчас здесь духота.

— Ты и зимой, в мороз, так окна распахиваешь?

— Разумеется! Я уже привыкла.

— Не хотела бы я с тобой жить!

Она снова посмотрела на меня очень странно, но ничего не ответила. Взяв свои вещи, я пошла в спальню. Там, над широкой кроватью, висела фотография. Я едва успела ее заметить, как Марина, ворвавшись, буквально сорвала фотографию со стены… Затем выскочила из комнаты. Это был очень странный поступок, ведь я даже не успела заметить, кто на ней был! Марина вела себя не так, как обыкновенные, нормальные люди. Но, может быть, этому есть какое-то объяснение?

Я открыла пустой шкаф. Вешалки, пустота. Явно не жилой дом. Внизу было несколько широких, удобно выдвигаемых ящиков. Я открыла один из них. На дне его было широкое масляное пятно. Я провела по дну пальцем. Похоже на машинное масло, только более темное по цвету и более густое по консистенции. Я знаю, как выглядит хорошее машинное масло — видела у Славика, к тому же он постоянно приносил какие-то приспособления и детали, вымазанные им. Интересно.

Что могли хранить в этом ящике? Какие детали? И что понимала в деталях моя сестра? Заинтересованная, я села на пол и нагнулась над ящиком. Выдвинула его. А если вытащить его совсем и посмотреть, что находится возле стены? Я вытащила ящик. Он упал на пол я гулким стуком. Нагнувшись до предела, я вдруг увидела лоскуток какой-то светлой ткани, возле самой стены шкафа. Сверток. Сверток небольшой, с выпуклыми очертаниями. Какой-то предмет, завернутый в светлую бежевую ткань. Я протянула руку…

— Что ты здесь делаешь?!

От неожиданности я вздрогнула и больно ударила руку о шкаф. В дверях возвышалась Марина, и с ненавистью смотрела на меня.

— Ничего… я… — под ее взглядом слова застревали у меня в горе, и я не знала, что сказать… — я… я вещи свои хотела положить, в ящик…

— Почему ты роешься в моем шкафу?! — в голосе Марины были истерические нотки, и я с тоской подумала о том, что вот она, драка — началась.

— Извини, — я быстро поднялась на ноги, чтобы быть в полной боевой готовности, — я не знала, что это будет тебе неприятно. Просто я подумала, что, если буду здесь жить, то могу положить свои вещи в шкаф. А ящик выпал, когда я стала его выдвигать. И, если честно, я сама немного перепугалась…

— А кто тебе сказал, что ты будешь здесь жить?! Кто тебе сказал, что ты будешь жить именно в этой комнате, в моей спальне?!

— Ты…

— Твое место в гостиной, а не здесь. Мало того, что ты мешаешь мне. Свалилась, как снег на голову, так ты еще и роешься в моих вещах! — подскочив ко мне, Марина схватила мою сумку и вышвырнула ее в коридор с такой ненавистью, что мне стало страшно, — вон отсюда! Убирайся! И молись, сука, чтобы я тебя вообще из квартиры не вышвырнула, насовсем! Дрянь проклятая! Стоит тебе чего-то добиться в жизни, как тебе на шею тут же сваливается куча всяких тунеядцев и бездельников, всяких там родственников, а ты изволь их кормить! Где ты была, сука, когда я тут, в этой Москве, кровью харкала, чтобы все это добыть?! А теперь явилась на все готовенькое?! Не будет этого! Дрянь ты проклятая! Жить будешь по моим правилам, делать то, что я скажу! А не то… я тебя, гадину, живо поставлю на место! И даже не дам денег на обратный билет!

С Мариной происходило что-то странное. Она орала так, что стекла тряслись. Лицо ее стало багровым, глаза вылезли из орбит. Губы были перекошены, а руки дрожали так сильно, что на это просто невозможно было смотреть! Мне стало страшно. Что с ней? Неужели все это потому, что я открыла какой-то там ящик?! Но в нем же ничего нет, кроме масляного пятна и сбившейся тряпки возле стены!

— Что с тобой? Что происходит? Почему ты так на меня кричишь?

Мне не стоило это говорить. Мне вообще не стоило раскрывать рта. Потому, что в тот же самый момент, как я это сказала. Марина подскочила ко мне, и, размахнувшись, ударила изо всех сил по лицу, по щеке.

Я охнула — не столько от боли, сколько от неожиданности и унижения…. Потом, прижав руку к лицу, я бросилась прочь из этой проклятой комнаты, и от этой сумасшедшей, в которой ничего не осталось от моей сестры (по крайней мере, от той сестры, образ которой я так бережно хранила в своей памяти). Упав на пластиковый диван, я рыдала без слез. Конечно, проще всего было взять и уехать. Уехать поскорее домой. Деньги на обратный билет у меня были. И меня невыносимо тянуло на вокзал! Мне хотелось уехать, хотелось больше всего на свете, но…

Но это было слишком просто. Возможно, я бы сделала так, если б не одно обстоятельство. Глаза мамы. Ни за что на свете я не смогла бы рассказать ей, во что превратилась Марина, рассказать, глядя в ее глаза. Те минуты были одними из самых страшных в моей жизни. Мне казалось, что темные воды пугающей бездны смывают меня с головой. И я сама исчезаю в этом черном потоке, растворяюсь, превращаясь неизвестно во что… Мне было страшно, нечеловечески страшно.

Закрыв руками лицо, я падала в пропасть, и никто не мог меня оттуда спасти… Время шло, и вскоре прошел первый приступ моего горя. Тем более, что в комнату никто не входил. Марина заперлась в спальне, как будто специально давая мне время прийти в себя. Первая острота приступа отчаяния прошла, и я уже смогла рассуждать логически. Глупо вот так уезжать. Конечно, Марина странная, но, возможно, у нее очень тяжелая жизнь. Я не знаю ничего про эту жизнь, но то, что начинаю узнавать, нравится мне все меньше и меньше. Марина согласилась оплатить мое обучение. Конечно. Если она не возьмет свои слова обратно. Нет, на такую подлость она не способна. В любом случае. Надо попробовать. Глупо вот так, ничего не добившись, уезжать! Я так просто не сдамся. Если она сумасшедшая, я сумею с ней справиться! Меня так просто она не возьмет! В конце концов, я ее родная сестра.

Взяв себя в руки, я пошла в коридор, забрала сумку, собрала все вывалившиеся из нее вещи. Выбирать мне не приходится. В гостиной тоже ничего. Я принялась осматриваться по сторонам. Диван раскладывается, вещь временно можно держать и в стенном шкафу. Зеркало наверняка есть в ванной. Ничего. Приспособлюсь как-нибудь.

Думая так, я медленно ходила по комнате, как вдруг какой-то шорох заставил меня обернуться. В дверях, широко улыбаясь, стояла сестра.

— Извини меня, пожалуйста. Вспылила я — по глупому, конечно. Просто я пару дней тут с тобой поживу. А когда уеду, и ты останешься одна, можешь располагаться и в спальне, конечно. Как захочешь. Не сердись на меня, ладно? Жизнь у меня собачья, сама потом увидишь, какая у меня жизнь…

Ее словно подменили! Я смотрела на нее во все глаза. Теперь это был совершено другой человек — и какой человек: милый, приятный, заботливый! Я так удивилась, что в первый момент совсем не обратила внимания на то, почему она собирается пожить здесь. Широко улыбаясь в дверях, и всем видом выражая приветливость и спокойствие, Марина сказала:

— Хочешь коньяку?

11

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

НОЧЬ С 2 НА 3 ИЮНЯ 2012 ГОДА (ВЕРНЕЕ, РАССВЕТ — 05.10).

Пишу прямо сейчас потому, что не могу спать. Сижу со своим стареньким ноутбуком на диване, при тусклом свете лампочки рядом. В гостиной, разумеется. Между прочим, очень удобный диван! Почти рассвет. А я не сомкнула глаз. Слишком много впечатлений. Слишком много, и…

А, зачем писать то, что понятно и так! Я открыла страничку, чтобы описывать отношения с сестрой, а не собственную нервозность. Марина вернулась очень поздно, ночью. Так поздно, что я думала — она уже не придет. Вечером хотела позвонить маме — но оказалось, что тут отрезан телефон. А на моем мобильнике закончились деньги.

Я только днем, после того, как Марина уехала на съемки, вышла купить какой-то еды. Но, не зная, что на мобильнике деньги закончились, не пополнила счет. Честно говоря, сразу же заблудилась. Почти час блуждала посреди каких-то новых, совершенно одинаковых домов, до тех пор, пока не нашла метро, а рядом со входом в метро — маленькие магазинчики. Накупив еды, дорогу «домой» нашла уже легче. В этой квартире есть огромная плазменная панель (на полстены).

Ожидая Марину, переключала каналы, а потом решила лечь спать. Ночью я услышала какой-то скрежет во входной двери, и в ужасе проснулась. Это была Марина. Она возвращалась в квартиру. Включив лампу, посмотрела на часы: было ровно три часа ночи. Потом Марина появилась в дверях, и… Словом, я замерла от удивления! Она выглядела точно так, как я видела по телевизору! На ней было обтягивающее платье ярко-красного цвета с короткой юбкой (платье было сделано из какого-то странного материала, не ткани — мягкой пластмассы, что ли?). Красные сапоги-ботфорты на шпильке. Прическа, макияж — все было безупречно! Моя сестра выглядела такой красивой, что у меня аж перехватило дыхание! Королева, настоящая королева! К тому же, с такой фигурой… Просто с ума сойти! Но это было еще не все. В руках Марина держала огромный кремовый торт, покрытый шоколадной глазурью, и украшенный ягодами и взбитыми сливками. Просто сказочный какой-то торт (я таких никогда и не видела)!. Особенно фантастично выглядели белые башенки взбитых сливок. Сначала мне даже показалось, что торт искусственный. Помню, я здорово засомневалась в том, что эту красоту можно есть.

— Привет! Извини, что напугала! — сказала моя сестра, — вставай скорее и пошли есть торт.

Ничего не соображая, я выползла из постели и следом за нею поплелась на кухню. Марина уже доставала десертные тарелки с ложками, ставила чай… Торт! В три часа ночи! Да еще какой торт!

— Купила в одной итальянской кондитерской, — перехватила Марина мой взгляд, — с шоколадом и сливками, мой любимый. А вкус — вообще с ума сойти!

Марина отрезала мне огромный кусок, себе — чуть поменьше, и, даже не вздумав переодеться, принялась уплетать за обе щеки.

— У меня концерт в ночном клубе был, — сказала она с набитым ртом, — незапланированный. Узнала только на съемках.

— Разве ты не знаешь заранее о своих концертах?

— Не всегда. Иногда бывают такие случаи — нужно хватать моментально, не то упустишь!

— Что упустишь?

— Деньги, конечно! В клубах почти всегда хорошие деньги. Особенно если частная вечеринка.

— А это была частная вечеринка?

— Ага. День рождения одного депутата из Гос. Думы. И ему вдруг вздумалось меня пригласить. Валерик примчался на студию весь взмыленный. Пришлось после съемок смотаться на квартиру за вещами. А после концерта я купила торт и сразу сюда. И, как всегда, забыла сумку. Придется завтра опять туда смотаться.

— Вы что, поссорились?

— С кем я поссорилась?

— Ну… с мужем…

— Нет. С чего это ты взяла? То, что я решила здесь пару дней побыть, еще ничего не значит. У нас у каждого своя жизнь. А с Валериком просто невозможно поссориться! К тому же, он просто гениальный продюсер. Способен из любого куска говна сделать суперзвезду! Посмотри хоть на Виноградову — ни голоса, ни фигуры, ни слуха. У нее даже музыкального слуха нет, честно! Она ни в одну ноту вообще не попадает! А поди ж ты, звезда!

— Ты не завидуешь, что он других раскручивает?

— Да ты что? Что за глупости? Чему завидовать? У меня, милая моя, вообще нет конкурентов!

— Да. Конечно…

— А Виноградова — это деньги, деньги и еще раз деньги. Только придурок откажется от денег, если они сами плывут к тебе в руки!

Разговор мне почему-то не понравился (особенно не понравилось лицо Марины — у нее вдруг стало какое-то странное, очень напряженное лицо, и я перепугалась, что мы снова поссоримся), поэтому я решила сменить тему:

— Торт просто изумительный! Ты права!

— Да. Я последний раз ела торт, наверное, лет десять назад.

Ложка выпала у меня из рук:

— Как это?!

— А вот так. Ты ешь, ешь. В последний раз ешь, как перед смертью. Больше таких вкусностей в твоей жизни не будет. Захочешь добиться успеха в Москве, больше никогда в жизни есть это не будешь.

— Но почему? Разве успех — это не деньги? И разве за деньги нельзя все купить?

— Дурочка! А кто даст тебе эти деньги, если у тебя вырастет двойной подбородок, грудь обвиснет, живот округлиться, а бедра покроются целлюлитом? А потом стукнет тебе тридцать, а на твое место — сотня свеженьких семнадцатилетних, с упругими попками и ножками. Как у цапли, готовых зубами и когтями выдрать у тебя твое место! Вот тогда и не в радость станут тебе эти деньги. А может, вообще станут поперек горла. И вместо торта тебе захочется только одного — поскорей удавиться. Или кого-то удавить…

— Но я не понимаю этого! Не понимаю….

— Да, действительно, не понимаешь… Пока. А потом еще как поймешь! И будешь сидеть на рационе жертв Бухенвальда, да справляться, в какой клинике ребра удаляют дешевле, чтобы талия тоньше казалась, да покупать всякую гадость и пить из подполы…

— Почему из подполы?

— Потому что гадость эта в России лицензии не имеет, ее незаконно возят, для таких вот дур, которые мозгов не имеют, только задницу. А задница, хочешь или не хочешь, после 35-ти в любом случае станет стареть и жирнеть.

— Ты говоришь чудовищные вещи!

— Нет, самые обычные. И если ты захочешь добиться успеха, и ты такой станешь.

— Не стану!

— Еще как станешь! У тебя все равно не будет другого выхода.

— Нет уж, спасибо! — я решительно отрезала себе второй кусок торта (еще больше первого), — я все-таки предпочитаю есть торт!

Откинувшись на спинку стула, Марина оглушительно расхохоталась, и я вдруг поняла, что в ней уже нет ничего от Марины, зато слишком много от этой (как ее…) — Ри.

— Не обращай на меня внимания, на старую ворчунью! Мало ли что я тебе наплету! Ты никому не позволяй задурить тебе мозги, никому, слышишь? И тогда у тебя будет еще кое-что, кроме задницы! А заднице, моя дорогая, в наши дни полцента цена!

Она решительно поднялась из-за стола.

— Все, доедай торт и отправляйся в постель! Я и так тебя сегодня замучила. А я пойду приму ванну. Надо смыть с себя поскорее все это! — и, словно пытаясь мне что-то объяснить, сделала неопределенный жест рукой.

Когда Ри исчезла за дверью ванной, я вдруг поняла, что восхищаюсь своей сестрой. По-прежнему, по-настоящему восхищаюсь! И этот торт на ночной кухне наверняка останется со мною надолго как одно из самых лучших воспоминаний. Я не знаю, что ждет меня здесь и что будет со мной, я только ясно знаю одно: именно такой она останется в моей памяти — сильной, словно бросающей вызов судьбе, с тортом, купленным мне в три часа ночи… И я буду думать об этом, когда в очередной раз потеряюсь среди новых незнакомых домов. А может быть, я уже не потеряюсь. Никогда.

12

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

11 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА.

Эта психопатка сумасшедшая, Вероника, позвонила мне после репетиции. Звонок застал меня, когда я была в раздевалке. В раздевалке, как всегда, было душно и людно. Воняло духами, табаком и потом, а девчонки переодевались спина к спине (январь — горячий месяц, мне уже объяснили, что здесь всегда так).

Кроме того, в раздевалке шастала какая-то тетка с опухшим лицом и плохо покрашенными рыжими космами. Она искала девчонок для стриптиза. Судя по ее виду, кабак был третьеразрядный, просто из рук вон плох! Но баба была опытной: она выискивала дурочек по наивным мордочкам и неловким движениям, и (главное) по дешевым духам! Чем ниже класс — тем хуже духи. Если нет денег, воняешься дешевой нефтью с базара. Умная баба, ничего не скажешь! Ко мне даже не подошла. Хотя подошла бы — ничего не случилось: я таких десятками в свое время отшивала! Словом, мобильник заорал в самый неподходящий момент (неподходящим я называю тот момент, когда вокруг слишком много ушей). Какое-то отребье посмело обернуться ко мне, пропищать:

— Заткни свой мобильник!

Я коротко отрезала:

— Щас тебя заткну!

Ей что-то зашептали на ушко — очевидно, объясняли, кто я такая. Да уж, лучше со мной не связываться! Я не такая дешевка, как они все тут! Эта серая масса ни в какое сравнение не идет со мной! И я даже глаз не опущу вниз, чтобы посмотреть, кто там внизу копошится! Я с этими дешевками промозглыми и не здороваюсь никогда! Пусть знают, что им рядом со мной не место! Дешевая серость! Мерзкая, любопытная биомасса! Звонила Вероника. Рядом со мной тут же раскрылось целое море серых ушей.

— Достала! — казалось, истерический голос Вероники вырывается из мобильника, как из радиоприемника (хотя, конечно, это было не так) — я достала код!

— Эй, спокойней! Я тут разговаривать сейчас не могу. Уши рядом! Позвоню тебе из машины.

— Ты что, не въехала? Слушай, что говорю! Я достала для тебя код! КОД! Понимаешь?!

Только теперь я услышала ее по-настоящему. Все в душе замерло. Я слишком долго этого ждала! Да и как ждала — врагу не пожелаешь! Но тут же инстинкт осторожности взял вверх над природными эмоциями. Не стоило показывать всем окружающим, что я слишком заинтересована в разговоре. Поэтому сухо бросила в трубку:

— Я поняла. Все, перезвоню, — и нажала кнопку отбоя.

Когда я села в машину, руки у меня тряслись.

— Вероника, господи… У тебя получилось!

— Точно! Ты мне по гроб жизни должна! Как я старалась — как в настоящем шпионском детективе!

— Ты мне обязательно все подробно расскажешь, но только не сейчас! Сейчас скорей говори — что я должна делать?!

— Во — первых, запомни или запиши цифры: 06244579. Это твой пароль. Твой личный пароль, который будет на карточке доступа. И запомни: кроме тебя, его никто не должен знать! Хотя, если и узнают, толка не будет. Говорят, там на входе установлены специальные аппараты, которые считывают сетчатку глаза. То есть сначала ты вводишь свой личный код — пароль, потом аппарат считывает и запоминает твою сетчатку, и после этого по твоему коду уже никто не пройдет внутрь! Так что тут все чисто.

— Здорово! Действительно, как в шпионских фильмах.

— Погоди, это еще не все. Когда ты встретишься со специальным человеком, который в обмен на этот пароль даст тебе электронную карту учета (это уже для того, чтобы ты перемещалась по всему зданию, а не только могла войти), тебя будут проверять некоторое время. Говорят, что это занимает примерно неделю, не больше. Ты даже знать не будешь, что тебя проверяют. Сама понимаешь — они в тебе заинтересованы.

— Погоди. Что значит — будут проверять?

— Ну, твои привычки, твою кредитоспособность — сможешь ли ты заплатить. Потом твою надежность — не связана ли ты с ментовкой или с налоговой, или (не приведи Бог!) — со спецслужбами. Потом — нет ли связи с другими фирмами, которым ты можешь продать секреты технологий…

— Что за глупости?

— Совсем не глупости! Учитывая то, как они работают, они должны себя обезопасить со всех сторон. Многие чтобы узнать их секреты готовы выложить миллионы! И они должны быть настороже всегда, в любой момент. Кстати, тебе повезло. Они новых людей просто так не берут. Тебе крупно повезло, что ты туда попадаешь! И если бы не я…

— Ладно, ценю! Что дальше?

— А дальше тебе уже расскажет тот человек, с которым ты встретишься.

— Когда будет встреча?

— Вот. Это самое главное! Снова записывай: встреча будет завтра, в полдень, на Маяковской…

— Где?

— На станции метро Маяковского! Внизу, возле стены, на платформах. В самом конце платформы, возле стены. Не волнуйся: перехода там нет, так что ты не ошибешься.

— Да ты что, смеешься? Я в метро еще не разу не была!

— Как это?

— А вот так! Ри меня возила, как только я приехала в Москву. А потом свою машину купила. Так что я никогда не была в метро. Не знаю даже, как туда заходят.

— Что ты строишь из себя ненормальную?! Или ты издеваешься?!

— С чего я должна издеваться?! Разве ты не знаешь, что моя сестра — крутая звезда! Естественно, что я в метро не езжу!

— Значит, оставишь машину где-то на Тверской и спустишься на Маяковскую!

— На Тверской! Ты что, шутишь? Ты не знаешь, как там припарковаться в это время?!

— Слушай, что ты от меня хочешь?! Я устроила тебе невозможную встречу, а ты еще привередничаешь! Это же не я выбирала место встречи, а они!

— С такими ценами — и встречаться в метро!

— Ну, не знаю. Это не я выбирала. Выбирали они. В конце концов, что ты от меня хочешь? Можешь вообще не ходить! Только знай, что ты будешь последняя дура! Многие мечтают об этой встрече годами и не получают ее, а ты…

— Ладно, извини. Пойду я, пойду, разумеется! Без всяких сомнений пойду! Только ты мне скажи — это действительно того стоит? Результат как?

— Впечатляющий! Шутишь, что ли? Да после этого у тебя начнется совершенно другая жизнь! Перед тобой откроются такие перспективы — с ума можно сойти!

— И неужели многие на это решаются?

— Те, кто чего-то стоит — все!

— Ну, для меня это вопрос не стоимости, а жизни и смерти! Выхода у меня все равно нет. Только вот боюсь я…

— Не стоит! Бояться нужно того, что с тобой будет, если ты это не сделаешь!

— Как ты думаешь, а Ри через это проходила?

— Твоя сестра? Нет. Но вот бывший ее любовник, Дмитрий Фалеев, тот проходил. И поднялся после этого так, как никому не подняться!

— Так он же умер!

— Исключительно по своей дурости! Для смерти у него не было никаких причин. Просто дурость или трагическая ошибка. А до этого… Не обижайся, конечно, но твоей сестре такой карьеры никогда не видать.

— Значит, завтра, в полдень.

— На Маяковской. Код записала? После встречи звони! И запомни: ни одного слова своей сестре!

— Вероника, а ты?

— Проходила! А как ты думаешь, почему вдруг у меня такой контракт в Париже? Париж — это тебе не всякая ерунда, между прочим…

Вероника закончила разговор.

— Эй, ты ехать собираешь или нет? — лысый жлоб высунулся из джипа и злобно зыркал на меня глазами. Делать было нечего: я медленно отъехала от стоянки….

13

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

12 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА, 3 ЧАСА ДНЯ.

«Здесь действительно было красиво! И как-то очень величественно. Я не видела других, но мне подумалось, что это одна из самых красивых станций метро в Москве. Сама я чувствовала себя не лучшим образом. Во-первых, меня трусило, как в ознобе. Во-вторых, я чувствовала какие-то странные мурашки на спине. Как будто пузырьки кислорода под кожей. Мерзкое, надо сказать, ощущение. В-третьих, я почему-то страшно боялась Ри. Глупо, конечно. Но что поделаешь? Мне казалось, что Ри рассердится, если узнает правду. В какой-то степени она была для меня идолом. Хоть и мерзким идолом, но достаточно важным.

К счастью, моя сестра не отличалась проницательностью, и ничего не принимала всерьез. А так как она была очень занята собой (всегда занята исключительно собой), то не могла ни о чем догадаться. Поэтому я все-таки поехала в метро. Утешала меня только одна вещь: у меня не было другого выхода. Другого способа победить просто не существовало в реальности. И это было хоть печально, но правильно.

В метро было достаточно много людей. Я прохаживалась, как цапля на своих высоких каблуках, вглядывалась в окружающие меня лица. Ничего особенного, надо сказать. Серые такие лица! Толпа, серость. И я, посередине, чувствовала себя словно частью этой толпы. Мерзость, конечно. Возле стены, в конце платформы, в тупике, стояло достаточно много людей. Никто и не отличался особо. На мгновение меня охватила паника: а что, если я не узнаю этого человека? Но тут же сама себя успокоила. Нет, узнаю, обязательно. Не может быть иначе. Или он меня узнает, что практически одно и то же. Вдруг я увидела, что ко мне внимательно присматривается некий мужчина. Совершенно стандартный, серый тип! Лет 35–40. Фигурка щупленькая, росту среднего, на носу очки. Лысоват. Таких не отличают в толпе. Абсолютно обыкновенная личность. Но больше всего меня убил его плащ…

Это был просто чудовищный плащ мышиного серого цвета, прорезиненный и не модный, такой, как носили в самые глубокие советские времена и какой еще можно было встретить где-то в далекой провинции (к примеру, у меня на Родине). В руках мужчина держал потертый, такой же советский коричневый дипломат. Он выглядел настолько обыденно, что я растерялась. Никак не походил на преуспевающего бизнесмена. А по сравнению с той суммой, которая постоянно крутилась в моей голове, выглядел и без того нелепо. С этой суммой можно было ассоциировать любого из этой толпы, но только не его! Я взмолилась о том, чтобы я ошиблась… Но странный тип (судьба словно издевалась!) решительно направился ко мне:

— Мадемуазель, кажется, это именно с вами я договаривался о встрече!

Я чуть не охнула. К счастью, держала себя в руках. Охнуть сразу было слишком невежливо.

— Возможно, со мной.

— Значит, вы должны мне что-то назвать! Ну? Что же?

Я отбарабанила код на едином дыхании. Лицо его смягчилось:

— Прекрасно! Рад, что друзья, которые рекомендовали вас нам, не ошиблись. Итак, мы должны договориться о следующей, более важной встрече.

— Куда я должна приехать?

— О, не спешите! До этого еще далеко! Существует такой понятие, как силы природы.

— Силы природы? При чем тут это?

— Все должно быть согласовано и происходить в должное время. Все должно быть так, как следует, и никак не иначе! Давайте сначала обсудим условия. Итак, в начале вы платите десять процентов от стоимости работы. В середине нашей работы — еще сорок. И через месяц после ее окончания — остальные пятьдесят процентов!

— Почему — через месяц?

— Чтобы вы убедились в хорошем, гарантированном качестве. Чтобы вы достигли определенных результатов и смогли изменить вашу жизнь к лучшему!

— За один месяц?

— Вы удивитесь тому, как быстро получите необходимые перемены! И месяц станет для вас еще долгим сроком, вот увидите.

— Допустим. Что же дальше?

— Простите, но это еще не все! Речь идет об огромной сумме. Мы должны быть уверенны, что вы в состоянии оплатить такую сумму.

— Я в состоянии, можете не сомневаться!

— Простите, но мы знаем, что вы скрываете свое решение от сестры. А гонорары ваши, хоть и высоки, но недостаточно высоки для нас.

— Мне дадут денег.

— Кто даст? Мы должны знать все! Не волнуйтесь, мы никогда не выдаем секретов тех, кто к нам обращается. Вы должны полностью доверять нам, иначе ничего не получится! Это одно из важных условий! Так кто даст вам деньги?

— Мужчина… — я назвала имя. Мой собеседник удовлетворенно кивнул:

— Да, знаем. Он полностью кредитоспособен. Он ваш любовник?

— Да. Мой любовник.

— Спасибо! Первый тест вы выдержали. Теперь остается второй.

Он раскрыл дипломат и достал оттуда длинное костяное шило и черный крошечный флакончик, выточенный из мрамора. Никогда не видела таких красивых флакончиков!

— Вы должны посвятить нам свою кровь!

— Что все это значит?! — я в ужасе отшатнулась.

— О, ничего страшного, не пугайтесь! Всего лишь еще один маленький тест. Мы будем анализировать вашу кровь при свете полной луны в пересчете на наши астрономические таблицы, и заносить в формулу определенный результат. Без этого, к сожалению, дело не сдвинется с мертвой точки. Бояться вы не должны. Все, что требуется — всего лишь уколоть ваш очаровательный пальчик этим острием, да капнуть пару капель крови в флакончик. Уверяю вас, это последняя боль, которую вы будете с нами испытывать!

Я все еще колебалась. Этот примитивный человечек вдруг напугал меня до полусмерти! Я была готова ко всему, но — кровь… Сердце вдруг сжалось, а все тело обдало ледяным холодом…

— Вы не должны так нервничать! Большинство ваших подруг или коллег обращаются к бабкам, глупым доморощенным ведьмам, и не получают никакого результата. Другие занимаются черной магией, что еще хуже. Мы же основываем все на науке, очень точной науке, и вы попадаете в уникальный в истории человечества эксперимент. Не бойтесь, вы не потеряете ничего, зато очень много выиграете. Вы получите то, что так хотите. Вы победите весь мир! Ну же, смелей! Подумаешь. Всего лишь пару капель крови!

Он говорил так убедительно, что у меня немного отлегло от сердца. И наконец я протянула руку вперед.

— О нет, сами, сами! Нужно уколоть себя самостоятельно и этим проявить свою храбрость.

Я тяжело вздохнула (все равно слишком много прошла, чтобы теперь отступать) и взяла эти предметы. Уколола палец. Кровь брызнула в отверстие — четыре или пять капель.

— Ну, вот и все, — он запечатал флакончик миниатюрной пробкой, потом укрыл целлофановым пакетом и спрятал в дипломат. Я протянула ему шило.

— О нет, оставьте себе. Тем более, что стилет этот одноразовый, изготовленный специально для вас. Оставьте его себе на память.

Я спрятала в сумочку. Стилет! Ну надо же!

— Вот и все. Теперь готовьте деньги и ждите нашего сообщения. Возьмите это, — он протягивал мне пластиковую карточку (похоже, электронную), черного цвета без каких-либо отметок, только с магнитной пластинкой, и дешевый мобильный телефон, — пластиковая карточка — это ваш пропуск. А по этому телефону мы вам позвоним. Будьте очень внимательны: по нему мы станем звонить только один раз, чтобы сообщить о встрече. Будет это через 7-10 дней. После этого вы должны этот телефон выбросить.

— Как это? — я удивилась.

— Где-нибудь в центре города, или в парке. Просто выбросите его в урну — вот и все. Особых хлопот не надо.

— Или опустить в Москву-реку?

— Как хотите, воля ваша. Только не оставляйте его у себя, это наше условие.

— Но телефон разрядится за 10 дней!

— Разумеется. Вот, возьмите. Это батарея подзарядки. Выбросите и ее тоже. Не вздумайте кому-то телефон подарить.

— Но как вас зовут?

— Сожалею, мадемуазель, но мое имя совершенно не нужно. Мы с вами никогда больше не встретимся. С вами будут работать другие люди. А сейчас я вынужден откланяться. Мне было очень приятно работать с такой умной и понимающей девушкой.

И, приветливо помахав мне рукой, он пошел по платформе (ни разу ни оглянувшись назад). А затем вскочил в поезд. Через несколько секунд рядом со мной никого уже не было. Я спрятала все в сумочку и пошла к выходу в город.

14

Очередь была огромной. Это даже была не очередь, а толпа, настоящее столпотворение, ведущее себя на редкость организованно. Казалось, длинная черная змея с разноцветными вкраплениями вьется среди серых камней. Застывшие здания, тихие улочки словно наблюдали это удивительно скопление людей, ведущих себя очень тихо и как-то по-особенному ждущих своей цели. С огромным удивлением он отметил, что полиции возле очереди нет, и никаких заграждений тоже, кроме одного…

Это одно представляло собой несколько металлических стоек, поставленных друг к другу и наивно изображающих из себя ограждение. Возле прохода (стойки образовывали проход) стояли несколько охранников в спецодежде, пропускающие людей внутрь и занося их фамилии в длинные списки. Пропускали без ограничений всех. Он подошел ближе. Входящим было явно до 30 лет, и некоторые из них (и парни, и девушки) были очень красивы. Действительно, красавцы. Но тут же опытным наметанным взглядом он определил и наркозависимых, и явных проституток (вполне возможно, что некоторых из этих девиц сам когда-то отлавливал по притонам и ресторанам).

Входящие переговаривались тихо, приглушенными голосами, и быстро стремились присоединиться к огромной очереди (начало которой было в самом начале переулка). Впрочем, весь переулок был запружен толпой, и конец ее терялся где-то очень далеко в глубинах высокого серого здания. Самым интересным было то, что люди, пересекавшие переулок (какие-то старушки, явные пенсионерки и местные жительницы) смотрели на толпу как на нечто само собой разумеющееся и очень привычное, как будто действительно привыкли к этому зрелищу.

Как бы там ни было, а ему требовалось попасть внутрь. Поэтому он решительно направился к перегородке вслед за двумя девушками: одной — с разноцветной раскраской волос на голове, другой — черноволосой красавицей, чем-то смахивающей на кинозвезду из мексиканских сериалов. Словом, два вполне очаровательных создания…

— Фамилия! — буркнул охранник на входе (так равнодушно, что становилось ясно: несчастный произносит это слово в тысячный раз).

— Иванов! — буркнул первую попавшуюся на ум.

— Вы от кого?

— В каком смысле?

— Ну, от какого агентства или с актерских курсов?

— Ах, это…. Агентство «Престиж».

Охранник что-то записал в толстой и огромной книге.

— Проходите!

— А это уже началось?

— Нет, — охранник бросил на него какой-то странный взгляд (было похоже, что он собирается спросить у него документы), — кастинг начнется в три часа дня.

Сейчас было начало одиннадцатого утра. Охранник протянул ему картонную карточку.

— Ваш номер 573. Вы можете пройти.

573. Он просто поразился. Но разговаривать времени не было, за ним толпились люди, и он пошел вперед.

— Вас это удивляет? — черноволосая красавица снисходительно обернулась к нему через плечо (когда он встал за нею в конце очереди).

— Конечно! 573 человека! Разве это может не удивить?

— Сразу видно, что вы первый раз на кастинге! Говорят, вчера было тысяча семьсот четыре человека. На каждую роль в этом проекте претендуют по полторы тысячи человек. А ролей, выброшенных на кастинг, всего 17. Вот так-то.

— Зачем же вы здесь стоите? Полторы тысячи — это же нереально! Смешно!

— Нужно же хоть на что-то надеяться?

Он пожал плечами. Какое идиотское задание! И зачем именно его послали сюда?

— Они вызывают по 25 человек, — очевидно, девушка была настроена поговорить с новичком, — и все это длится очень быстро. Кстати, я слышала, что вы из «Престижа»? Ну, так это паршивое агентство! Агентство, которое вот-вот загнется! Оно не может устроить своих актеров ни в один приличный проект. Только на какую-то дешевку, где платят копейки.

— Разве здесь много платят?

— Гроши! Много платят только в рекламе, но туда еще надо попасть. Это не каждому удается. Год назад мне повезло. Попала в рекламу крупной фирмы, рекламирующей женское белье. Имя-то хоть себе сделала, а знаете, как со мной расплачивались? Трусами и лифчиками!

— Тоже неплохо!

— Ага, вам легко говорить! Я пока все на рынках распродала — чуть мозгами не поехала! Говорят, хорошо сниматься в рекламах ресторанов. Там могут хоть накормить.

— Вы актриса?

— Я модель! Прожила бы я на актерские гонорары!

— Понятно…

Длинный конец очереди навевал тоску, и он вдруг понял, какими были у нее глаза (он очень долго пытался это определить, и все не мог). Глаза девушки были….голодными.

Дружелюбно махнув ей рукой, он быстро шел вперед, и шел очень долго вдоль целой очереди. Вторые двери (двери в здание) охранялись более жестко, и охранник едва не упал в обморок, когда он решительно вошел в дверь.

— Вы куда?! Вы что, с ума сошли?! — с ним явно обращались, как с обыкновенным голодным актером.

Он сунул удостоверение охраннику под нос:

— Уголовный розыск!

И быстро пошел по длинному, бесконечному коридору, в котором тоже были люди. Она была диво как хороша, и толпа расступалась, пропуская ее в дверях. Она плыла по коридору в длинном белоснежном пальто, и полы его развевались по ветру. Ее нельзя было не узнать. Она появлялась сотни раз — с экрана телевизора, с бигбордов уличных реклам, журналов, газет и рекламных проспектов. Ее утонченное лицо вызывало приступы восхищения фактически у всех, а потому ее приглашали рекламировать наперебой — сигареты и бюстгальтеры, машины и бытовую технику, шоколадные конфеты и духи, стиральный порошок и туристические агентства.

В последнее время она рекламировала крупнейшее туристическое агентство с мировым именем (наверное, потому, что особенно хорошо выглядела в каком-нибудь ультрамодном купальнике) на пару с известным итальянским актером. Итальянец был очень молод, хоть и засветился в нескольких фильмах, но карьеру свою только начинал, потому не брезговал рекламой в России. В паре с красавицей выглядел он сногсшибательно, и реклама пользовалась огромным успехом. Какой мужчина не мечтает о такой женщине! Казалось, она излучает саму доброту. А длинная линия ног и изящный овал бедра лишали разума даже самых стойких.

Волосы ее (черные, как вороново крыло) струились по спине как настоящий водопад, и вообще, выглядела она королевой, причем королевой милостивой и до предела очаровательной. Теперь, в коридоре, волосы ее были точно так же распущены по спине, а на лицо был наложен макияж нейтральных тонов. Правда, под глазами были круги, а сами глаза почему-то сохраняли очень хищное выражение, но это не играло большой роли. Люди в коридоре все равно расступались, пропуская ее, и она шествовала как королева среди своих подданных.

Позади плелась ее свита. Несколько парней и женщин, по сравнению с ней, довольно блеклого вида. Рядом семенила толстая девица в джинсах и с мобильником на груди, что-то без умолку болтая. Королева не поворачивала головы, всем своим видом демонстрируя к свите полное пренебрежение.

Посторонился и он, прижимаясь к стене, с тем, чтобы дать пройти этой будящей воображение процессии.

— Хороша, правда? — вздохнул охранник за его спиной (он недалеко ушел от входа), — а какая осанка! Вероника Долинская! Снимается в новом сериале!

— Разве она актриса?

— И актриса тоже. Главное она — лицо. Такую на любом плакате представить можно. Что уж говорить о каком-то сериале!

Тут что-то показалось ему подозрительным, и он обернулся:

— Как! Разве съемки уже начались?!

— Да две недели идут!

— А как же все это?

Тут охранник прикусил губу и быстро удалился на свой пост в дверях, лишь махнув на прощанье рукой, что означало: он и так сболтнул лишнего. Усмехнувшись, он пошел вслед за процессией Вероники Долинской.

Толстая девица наконец замолчала и теперь дышала часто и тяжело, пытаясь приноровиться к шагу длинноногой красавицы. Долинская поправила прядь волос, сбившуюся на лицо, и невероятно злобным тоном бросила:

— Муму отсюда поубирай! И побыстрее!

— Ника, ну ты же знаешь… он же сказал… что же я могу сделать… понимаешь, так происходит потому, что…

— Я сказала: муму убрать! Всех! Абсолютно! И чтоб ни одна мне даже на глаза не попалась! А не то … И постарайся! Я не хочу, чтобы под моими ногами шастала эта падаль!

— Их позавчера привезли из трех агентств и…

— Да, и еще. Если оттуда — ты знаешь, о чем я говорю, хоть одну девицу увижу, Инга пожалеет, что на белый свет родилась! Да и ты тоже!

— А я тут при чем?! — взвизгнула девица.

— При том, что меня нельзя расстраивать! Ты же знаешь, что я этого не терплю!

В тоне Вероники Долинской звучало столько надменной злобы, что вдруг прямо на глазах она принялась терять все свое очарование…. С ним происходила просто удивительная вещь: вместо юной красавицы, поражающей своим очарованием, перед ним вырастала худая злобная баба средних лет, похожая на ужаленную мегеру, да еще с лиловыми синяками под глазами…

— Да, и еще. Если этот (грубое непечатное слово) вздумает меня с левого боку снимать, я ему (очень грубое непечатное слово), — и, удовлетворенно вздохнув, Долинская открыла дверь какой-то комнаты. От удивления у него распахнулись глаза. Все дело в том, что в последний раз подобные сочные выражения он слышал от одного подследственного, бандита со стажем, которого взяли в одном из притонов с килограммом марихуаны.

Белая дверь, за которой скрылась Долинская с толстой девицей (остальная часть свиты пошла дальше по коридору) являлась входом в гримерку возле огромного съемочного павильона, расположенного на первом этаже. Долинская оставила дверь приоткрытой, поэтому он без зазрения совести прислонился к двери и стал подсматривать и подслушивать (а кто на его месте подступил бы иначе при близкой встрече с такой звездой?). В комнате было несколько гримировальных столиков с ярко освещенными зеркалами и большой, широкий диван. Долинская швырнула свое белоснежное пальто прямо на пол и рявкнула на толстую:

— Где ящик с косметикой?!

— Ника, чего ты волнуешься? Гример будет с минуты на минуту.

По коридору шел официант (молоденький мальчик, явно студент) в черных форменных брюках, белоснежной рубашке и черной бабочке на шее. Мальчик нес поднос, на котором стояла дымящаяся чашка кофе. Никак не отреагировав на то, что он стоит под дверью гримерки, мальчик постучал костяшками пальцев и отворил дверь.

Он поднес кофе Долинской. Та, взяв чашку с подноса, чуть пригубила напиток. Внезапно лицо ее исказилось:

— Что?! Сахар?! Ты что, положил сахар, идиот?! Разве ты не знаешь, кретин, что мне нельзя подавать кофе с сахаром?!

Лицо мальчика пошло красными пятнами:

— извините… извините… в следующий раз это не повторится…

— В следующий раз говоришь, ублюдок?!

Дальше произошло невообразимое… Вероника Долинская вдруг выплеснула кофе в лицо официанту, а потом швырнула чашку ему в голову.

— Пошел вон!!!

По лицу мальчика, по его белоснежной рубашке текла коричневая жидкость… А Долинская тут же принялась рыться в своей сумочке — так, как будто ничего не произошло. Подобрав чашку с пола, официант быстро вышел из ее гримерки.

Застыв, он продолжал как громом пораженный стоять возле этой двери. За годы своей работы он видел многое. Он видел разрезанные трупы и отпетых уголовников, наркоманов и содержателей притонов, мошенников и самых жалких, опустившихся проституток… Но он никогда не видел такого! Он плюнул на пол и процедил сквозь зубы:

— Уродина! — потом пошел дальше по коридору. Теперь он знал, что Вероника Долинская, улыбающаяся с бигбордов и экранов телевизоров, самая отталкивающая, отвратительная и мерзкая женщина. Самая уродливая — из всех.

15

— А чё вы тут делаете?

Перед ним стояла толстая девица из свиты Долинской.

— Вы что, не знаете, что сейчас идут съемки и посторонним нельзя расхаживать по коридору?

— А кто вам сказал, что я посторонний?

— Слушайте, что вы тут шастаете? Я сейчас позову охрану, и…

— Не нужно охраны. Я ищу агентство «Престиж».

— Актерское агентство? Так это в другом крыле здания!

— Может быть, вы мне покажете, как туда пройти?

— И как вас только сюда пропустили?

— Ну, пропустили, как видите. Так что, поможете?

— Ну…

— Если, конечно, ваша шефиня не взбесится!

— Да что вы! Ника сегодня еще в спокойном состоянии!

— Да? Интересно, какая же она в злом?

— Зря иронизируете! Может, у нее есть причины так себя вести! Может, у нее проблемы!

— Понятно… Хотя нет. ничего мне не понятно! Вы на нее работаете?

— Я ее директор.

Так мирно беседуя, они шли по длинным коридорам, поднимались на какие-то лестницы, снова сворачивали и заворачивали… Ему подумалось, что без нее он бы точно не справился.

— Можно вас спросить?

— Да спрашивайте, если уж я трачу на вас свое время (хотя зачем, сама не понимаю!).

— А съемки сериала уже начались?

— Две недели назад.

— А эти люди… Все эти люди на улице?

— Летучий кастинг!

— Что значит — летучий?

— Ну, это значит, что кастинг летучий. В смысле, все они навылет. Роль в сериале никто из них не получит, потому, что роли давным-давно уже распределены. Да с их стороны просто смешно на что-либо надеяться! Сами посудите: съемочная группа очень большая. Это продюсеры, сценаристы, режиссеры, операторы, монтажеры, ассистенты, гримеры и т. д. И у всех у них есть дети, родственники, двоюродные братья и сестры, племянники и племянницы, дети близких друзей, школьных товарищей и коллег… Словом, список огромный! Все понятно, или что-то еще объяснять? Да при таком раскладе постороннему человеку пробиться на роль просто немыслимо! Вот мы и говорим, когда такое происходит — летучий кастинг. Все навылет.

— Да, мне все теперь понятно. Но зачем же кастинг объявлен? Зачем всех их собрали вот здесь?

— Разве я не сказала? Ну да, конечно, забыла. Ведь участие в кастинге платное! Каждый из участников платит. Представляете, сколько денег заработает съемочная группа?

— Господи… Но это же очень жестоко!

— А разве не жестоко забивать себе голову всякой ерундой и надеяться, когда на самом деле не существует никакой надежды даже близко? Умный человек об актерской карьере в наши времена не станет мечтать, а дураков не жалко.

— Жестокий мир.

— Да. Все это очень жестокая тусовка. Но разве где-то бывает по — другому?

— А можно еще один вопрос, раз уж мы с вами так замечательно разговорились?

— Да ради бога! Спрашивайте! Приятно, когда тебя так внимательно слушают.

— А что такое муму?

— Ах, это… — она рассмеялась, — муму — так называют моделей. Ну, знаете, этих молодых длинноногих моделей из модельных агентств. Все они очень смазливые, очень глупые и ничего абсолютно не стоят. И еще: каждую из них так легко утопить. Так называют их, в основном, люди, которые долго варятся в этом бизнесе, как Ника, например. Она ведь прошла огонь, и воду, и медные трубы. Кстати, у нее ведь модельное агентство есть, а, значит, говорить так она имеет полное право.

— Почему же она так их ненавидит?

— Кого? Муму этих? Разве вы не понимаете? Они все молодые и еще свежие, хотя свежесть их, разумеется, продлится недолго. А Ника уже начала стареть. Ведь ей уже 36. И ей очень трудно выдерживать конкуренцию с 17-летними. Между нами говоря, последний любовник Ники, очень влиятельный бизнесмен, сменил ее на 18-летнюю девчонку. Правда, и девчонку он уже бросил, но Нике все равно обидно. Так что теперь когда Ника появляется, поблизости не должно быть вообще никаких моделей. Даже на кастинге. Да и любого человека они раздражают: тупые, наглые, везде лезут и так себя прут вперед, что кого угодно с души воротить будет!

— Разве в этом сериале снимаются такие?

— Да. Есть несколько. Дочки всяких важных людей. Смазливые, сопливые, но такие наглые — не приведи Бог встретить! Ника от них впадает в ярость. Она специально требует, чтобы их сцены снимались в разные дни. Да режиссеры с продюсерами с радостью на это идут, сводить их вместе небезопасно. В прошлый раз Ника и одна из них вцепились друг другу в волосы. Скандал был страшный! Еле удалось замять.

Наконец, оказавшись в очередном коридоре, они остановились.

— Все, пришли, — и девица заторопилась по лестнице вниз. На белой двери висела табличка «Актерское агентство «Престиж», Он решительно постучал в дверь.

В тесной комнатушке с единственным окном, выходящим во внутренний дворик (настоящий световой колодец) девица с невероятными акриловыми ногтями пыталась печатать на компьютере. Ногти были как половина ладони, они цеплялись за клавиатуру и над одним-единственным словом девица билась изо всех сил. В комнатушке было жутко душно, накурено. Серые металлические шкафы вдоль стен унылого советского вида больше напоминали принадлежность бухгалтерской конторы, чем актерского агентства. Увидев, что в дверь входит мужчина, девица заметно приободрилась, расправила свои ногти (прямо как щупальца!) — так, чтоб играли они на свету и приняла кокетливую позу:

— Здравствуйте! Вы к нам?

Явно нелепый вопрос! Можно подумать, он шел к их соседям!

— Я хотел бы видеть вашего директора, — попытки девицы с ним кокетничать не только не вызывали интереса, наоборот, раздражали.

— Пожалуйста! Вы из какой кинокомпании?

— Я не из кинокомпании!

— Тогда из издания?…

— Директора позовите!

— А вы откуда?

Он раздраженно сунул ей под нос свою красную книжку. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Девицу подбросило со стула как катапультой, и, бешено царапая когтями воздух, она ворвалась в соседний кабинет. Вскоре оттуда выплыла величественная дама лет 45-ти, со сногсшибательной прической и бриллиантами в ушах, хищно блестевших при каждом ее шаге. Несмотря на всю свою величественность, чем-то она напоминала бывшую бандершу, а может, и действительно была такой. Дама начала с возмущения:

— Что вам надо? Зачем вы сюда пришли! С налоговой все вроде улажено!

— Я не из налоговой.

— Тогда откуда? У меня никогда не было проблем с вашим заведением! Вы ошиблись адресом!

Не слушая дальше ее монолог, он шагнул в раскрытую дверь ее кабинета. Дама следовала за ним.

— Послушайте, что вам нужно?! Я не понимаю причин этого варварского вторжения…

Кабинет ее был обставлен вполне современно: дорогой офисной мебелью, совсем не так, как приемная секретарши. Дама заметно нервничала и на нервной почти все ее лицо пошло красными пятнами, и было это очень забавно наблюдать.

— Вы всегда так нервничаете при виде полицейского?

— Приходится! От вас ничего хорошего не жди! Ваше появление всегда неприятности! Что вам от меня нужно? У меня все в полном порядке!

— Вы директор агентства «Престиж»?

— Вы что, сами не знаете, куда пришли?

— Посмотрите на эти фотографии! — он протянул ей два снимка. Дама изучала оба не дольше двух секунд, потом пренебрежительно вернула ему:

— Ну и что?

— Вы узнаете этих девушек?

— Вы что, смеетесь? У меня в картотеке тысяча восемьсот людей по одной только Москве! Неужели я всех должна помнить в лицо?

— Как же вы работаете со своими клиентами?

— Я работаю не с клиентами, а с кинокомпаниями, рекламными агентствами, изданиями — словом, всеми организациями, кто использует человеческую внешность как товар. Представители кинокомпаний просматривают каталог. Но чаще всего мне просто сообщают, актеры какого типа их интересуют, мы вводим данные в компьютер и отбираем подходящие варианты. Если же речь идет о массовке, мы сообщаем абсолютно всем. Так что, как видите, все очень просто. Я и не должна всех знать.

— Как же вы отбираете актеров?

— Просматриваю их анкеты, актерские работы, съемки, в которых брали участие. Ну и, конечно, ограничения по возрасту и по внешности. Нам не каждый подойдет.

— У вас платные услуги?

— Разумеется! Есть лицензия, прейскурант на услуги, мы платим налоги, так что все законно!

— Вы хозяйка?

— Да, я.

— А кем вы были раньше?

— Актрисой. Правда, не очень успешной. Работала большей частью в провинциальных театрах. Потом заработала денег и открыла это агентство.

— И дела ваши процветают?

— Мы не жалуемся!

— А клиенты не жалуются, когда вы посылаете их на летучие кастинги?

— Что, успели разобраться в терминах? Но ведь очень просто — разве существует хоть одна профессия без риска? Особенно там, где речь идет об успехе? К тому же, эти кастинги совсем не летучие. Хороший актер всегда может произвести впечатление на режиссера или продюсера, и его пригласят для каких-то будущих проектов. Он может остаться в памяти, чем-то поразить, запомниться…..

— Выделиться среди тысячи человек…

— А это уже дело таланта! Хороший актерский талант выделяется из миллиона! У меня есть много хороших актеров, их часто приглашают.

— Но есть и такие, как эти две девушки, которых вы даже не знаете в лицо? Которых никто не запоминает?

— Да, таких большинство. Как я поняла, вас интересуют именно они. Давайте я посмотрю их по каталогу. Скажите мне фамилии!

— Балинова и Литвиненко.

— Да, действительно, они есть… — пощелкав на компьютере, дама остановилась, — Алена Балинова, 19 лет…. Жительница Подмосковья… Принимала участие в съемках рекламы стирального порошка, участия в кастингах модельных агентств… Все! Не удивительно, что я ее не запомнила! Абсолютно пустое серое место. Таких у меня большинство. Как я поняла, перспектив никаких. Кажется, я с ней вообще не общалась. Я общаюсь только с теми, кто подает хоть какие-то надежды и кого можно продать.

— Девушка мнила себя кинозвездой.

— Они все мнят себя кинозвездами — без всяких на то оснований. Давайте я посмотрю вторую… Так… Лариса Литвиненко, 21 год. Снималась в массовке, фильм «Поцелуй под дождем». Потом — эпизодическая роль в сериале «Солнце Сахары». Реклама колготок….. Вроде бы все… Тоже — ничего особенного, как видите. Не помню. И ее не помню. Судя по ее карьере, просто смехотворной, перспектив никаких… Да, забыла сказать, с теми, кто не перспективный, в основном общается моя секретарша. Сейчас я ее позову, — и нажала какую-то кнопку на столе.

В комнате появилась девица с акриловыми ногтями и директор протянула ей фотографии.

— Я их не помню! — уверенно заявила девица, — они наши?

— Наши. Одна снималась в рекламе, другая — массовка, эпизод и реклама.

— Тогда на сегодняшний кастинг я их не вызывала. Я вызывала только тех, кто может претендовать на полную роль, а массовку нам не заказывали.

— Но может быть, они сами сюда приходили, узнать… — попытался он.

— А им нечего ходить! — отрезала директорша, — мы этого не любим! Если есть что-то — мы сообщаем, а если ничего нет — мы молчим. А те, кто сюда ходит самостоятельно, вылетают из списка! Что с нами будет, если каждый день сюда будут являться 1800 человек! — с этими словами директор поднялась, давая понять, что аудиенция закончена.

16

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

14 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА.

Крики затихли около полуночи. Еще на лестничной площадке, только приближаясь к квартире, я уже слышала их. Собственно, что еще можно было ожидать?

Дверь квартиры любопытной соседки тотчас открылась (стоило мне подойти) и оттуда высунулся ее длинный нос (вот так схватила бы и прищемила этот поганый нос дверью!).

— Щас полицию вызову… телевидение… и в газеты позвоню! Во все сразу! Пусть видят, как эти звезды живут! И на них должны быть какие-то законы! Управа найдется! Найдется! Я вот щас…

— А ну пошла! — я так рявкнула на нее, что с перепугу тетка хлопнулась о свою же дверь, — пошла отсюда, сказала!

Тетка шваркнула дверью, захлопывая ее на все замки (бронированное железо жалобно застонало — что только приходится переносить этому железу от людей!). Для острастки я двинула каблуком по проклятой двери и выругалась (ни минуты не сомневаясь, что соседка продолжает стоять под дверью). Теперь мне стало легче, и я уже со спокойной совестью могла зайти в квартиру Ри.

Крики вибрировали. Голос моей сестры звонко разносился под сводами подъезда. Если б она умела так заливаться на сцене, то давно заслужила бы мировую славу (по меньшей мере, Мадонны). Второй голос тоже нельзя было не узнать. От интонации его меня передернуло. Вал. Евг. Истерически не орал (он вообще никогда не орет), но по ноткам его голоса я поняла, что он взбешен, доведен просто до предела… Ну еще бы! Какой человек выдержит! Я пожала плечами и открыла ключом дверь.

Они были одеты для выхода, и я вдруг вспомнила, что в полночь у Марины где-то концерт. Так как было без двадцати двенадцать, то они опаздывали. С мехом на плечах, прической и макияжем Ри могла бы сойти и за хорошенькую! Если б не черный рот, бесконечно распяленный в истерике. Увидев, как я вхожу, она набросилась на меня:

— Что ты подкрадываешься?! Что ты все время подкрадываешься, как будто хочешь что-то выпытать! Какого черта ты прилезла?! И вообще — ты снова поставила машину под окнами первого этажа! Меня от твоей машины уже тошнит! Эта старая сука из седьмой квартиры снова устроит мне истерику! Сколько раз я просила тебя не ставить туда свою сранную машину?! Ты, дура недобитая, неужели так трудно запомнить?!

— Да я приехала всего на десять минут…

— А концертов мне от этих десяти минут хватит на две недели!

Вал. Евг. на меня не смотрел. Я думала, что он вмешается (мог же он хоть как-то ее осадить!), но он на меня не смотрел. Делал вид, что его тут вообще нет. Поддонок.

— Что у вас случилось? — я попыталась вставить хоть пару слов в этот бурный поток, но не тут-то было.

— А кошка?! А кошка из девятой квартиры?! Ты что, задавила кошку этой идиотки из девятой квартиры? Ты мне штуку баксов отвалишь за это, дура поганая! Ты знаешь, что она со мной делает?!

— Какую кошку?! Ри! Ради Бога!

— Она везде звонит и пишет, падла старая! А кошка, между прочим, попала под твою машину! И после этого ты смеешь сюда так являться?

— Да что с тобой?! Объясни толком!

— Соседка из девятой квартиры считает, что ты задавила ее кошку машиной, — раздался холодный, спокойный голос Вал. Евга, — и требует от нас полторы тысячи долларов компенсации.

Мне вдруг показалось, что я попала в сумасшедший дом. В палату для буйнопомешанных! Все это просто не могло происходить на самом деле! Нормальные люди в нормальном мире так себя не ведут!

— Никого я не давила! Никаких кошек! Она сумасшедшая, эта ваша старуха…

— Сумасшедшая или нет — это сейчас не главный вопрос. Главный другой — ты деньги будешь платить или нет?

— За что?

— За кошку!

— Да вы что тут, все с ума посходили?!

— Значит, не будешь! В принципе, это правильно. Все равно она ничего не сможет доказать, даже если будет стараться очень сильно…

Внезапно я стала кое-что понимать.

— Вы из-за этого ругались?

Оба срочно отвели глаза в сторону. Это было доказательством: они набросились на меня потому, что не хотели со мной говорить…. Говорить о том, что случилось, о причине этих безумных криков. Я вдруг почувствовала тонкую струйку ледяного пота, стекающую вдоль спины… И от этого мне стало совсем плохо.

— Что случилось? Почему вы не хотите говорить?

— Мы опаздываем! Вечно опаздываем! А тут еще ты явилась! — Ри вдруг заметалась по прихожей, широкими полами своего длинного платья сбрасывая какие-то вещи на пол, — где сумка с косметикой?! Где мобильник?! Да провались ты пропадом, к черту!

Так бешено бегая, она вылетела в другую комнату. Я схватила Вал. Евга за руку, резко развернула к себе:

— Что произошло?! Ты-то хоть можешь сказать?

— Сейчас нет! Перезвони.

— Куда вы едете?

— В клуб, — он назвал недавно открывшееся заведение, но уже достаточно популярное в Москве.

— У Марины там что, концерт?

— Выступает в программе! — выражение его глаз стало таким жестким, что я вдруг жутко чего-то испугалась и не решилась спросить, в какой программе выступает Ри… Я догадывалась, что это за программа, и мне было страшно-страшно, как будто падала в самый низ я, а не они… А может, так и было на самом деле? Может, это я падала вместе с ними? Или падала только я, а они оставались стоять? Взметнувшись целым фонтаном черного шелка и меха, Ри пулей пролетела прихожую и выскочила в раскрытую дверь (кстати, я забыла закрыть ее за собой), на ходу выкрикнув какое-то грязное ругательство в адрес снова высунувшейся из-за двери соседки…

— Перезвони! — бросил Вал. Евг, даже не поворачивая ко мне головы.

Перезвонить! Сволочь и хам! Тратить на болтовню с ним свои кровные деньги! Можно подумать, у меня бездонная бочка, а не счет! Только начало месяца, а я по мобильнику уже на сто долларов наговорила! А кто будет платить? Попробуй, заикнись! У, сволочь! В тот момент все внутри так и кипело от возмущения.

Я быстро забрала то, ради чего приехала в квартиру (кое-что из старых Маринкиных вещей. Все равно она не заметит их пропажи, у нее четыре шкафа вещами забито!) и почти бегом спустилась вниз. Я не пробыла там и пяти минут, а соседка уже стояла в окне первого этажа, демонстративно записывая номер моей машины.

Я надеялась успокоиться по дороге к себе, но не тут-то было! Что-то грызло меня изнутри — так сильно, что аж трясло! Я хотела забыть их крики (замолкнувшие почти в полночь потому, что они наконец-то убрались из этой квартиры), истерическое метание Марины посреди чужих, так и не ставших родными для нее стен, жесткий холодный блеск в глазах Вал. Евга, от которого мне всегда становилось не по себе… Он был каким-то очень странным человеком… всегда… Но об этом потом… Наконец я не выдержала. Выехала на какую-то улицу потише, остановилась возле чужого, незнакомого дома и… разумеется, позвонила Вал. Евгу. Казалось, он обрадовался. Услышав меня, но как только я задала вопрос о том, что произошло, голос его стал ледяным.

— Это не телефонный разговор!

— Но я должна знать! Я чувствую что-то очень плохое…

— Мне все равно, что ты чувствуешь! Говорить сейчас я не могу!

— Тогда давай встретимся тогда, когда ты сможешь говорить!

— Ладно, думаю, ты от меня все равно не отцепишься… подъезжай сейчас к клубу. Я выйду. Знаешь, где служебный вход?

Ну вот, пожалуйста! Снова тащиться черти куда, да еще ночью, через всю Москву! Слава Богу, хоть бензина полно, целый бак. Но я была так сильно заинтригована, что не ехать уже не могла… Остановившись рядом с входом, я снова позвонила. И вскоре в моей машине сидел Вал. Евг.

— С Мариной большие проблемы. Она жутко взволнована, и я сильно за нее беспокоюсь. Сама знаешь, у нее сейчас проблемы с карьерой, и эта нервозность может только помешать… — как всегда, лицо его было абсолютно непроницаемо, и то, что он думает, я не могла прочитать.

— Но для волнения должен быть повод.

— Повод есть. Ты наблюдательна! — он удовлетворенно кивнул (как будто открывать во мне какие-то качества было для него удовольствием… Но ведь на самом деле это было не так?), — Видишь ли, я получил повестку из прокуратуры. Меня вызывают к следователю.

— Это что-то серьезное?

— Конечно, нет! Ну сама подумай — разве у меня может быть что-то серьезное? Разве я недостаточно влиятелен и богат, чтобы избежать любых проблем? Думать о каких-то проблемах в моем случае просто смешно! Но Ри почему-то никак не хочет этого понять, и буквально сходит с ума… Я уже несколько раз посылал своего адвоката, но следователь хочет в этот раз поговорить лично со мной, и у меня есть повод…. Скажем, согласиться на эту встречу. А Ри настаивает, чтобы я не ходил. Она боится — а чего боится, я так и не сумел понять.

— А что же произошло? В чем там дело?

— Кого-то убили. Я так и не понял, кого. Какую-то женщину, кажется. Абсолютно незнакомое мне имя. Или даже двоих…

— А при чем тут ты? Какое ты имеешь к этому отношение, если этих женщин ты даже не знал?

— Не все так просто, как кажется. У одной из этих девиц была карточка, выданная кем-то из сотрудников моего офиса, занимающихся проектом Виноградовой. Эта карточка — нечто вроде кода личного доступа в офис. Ты ведь знаешь, в мой офис не войдешь просто так. Дело в том, что эта карточка означала прямую связь с кем-то из моих сотрудников. Посторонним людям такие вещи не выдаются.

— Не понимаю! Что за шпионские страсти?

— Все очень правильно! Такие карточки доступа созданы специально, чтобы толпы сумасшедших подростков, мечтающих стать звездами, не осаждали продюсерский офис. С улицы так просто не войдешь. У посторонних практически нет никаких шансов. А с такой карточкой можно войти. Знаешь, какое количество людей рвутся в заветные двери? Страшно даже сказать! А такую карточку получают только люди, напрямую связанные с этим бизнесом, и как она оказалась у каких-то незнакомых девиц, я просто не могу понять.

— А почему они хотят расспросить тебя, а не твоих сотрудников?

— Они хотят знать, как работает вся система.

— А может, кто-то собирался заняться этими девицами? Как проектом?

— Нет. Это полностью исключено. Все наши проекты я знаю назубок, а новых мы сейчас не берем.

— Это странно.

— Очень. Но я думаю, что карточку просто могли у кого-то украсть. В любом случае, это не повод для таких истерик, которые устраивает мне Ри! С этим делом я вообще никак не связан.

— Почему же ты не захотел мне сразу все рассказать?

— разве ты не знаешь? Или не помнишь? Ри вообще ничего не должна знать! Не должна слышать, о чем мы с тобой разговариваем! Неужели ты до сих пор так ничего и не поняла?

Я-то поняла давно, но в тот момент просто выгодно было прикинуться идиоткой. Что я и сделала. Вал. Евг. Даже как-то подобрел.

— Мне пора. Хоть ты-то не волнуйся!

— Когда ты туда поедешь?

— Завтра. Вернусь, позвоню!

— Ты не пригласишь меня внутрь?

— Нет. Тебе там нечего делать. Уезжай.

И я уехала. По дороге думая об очень многих вещах, но об этом потом.

17

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

4 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА.

Повезло, как утопленнику! Вляпалась по самые уши. Правильно говорят — дурная голова сама себе беду найдет (или что-то вроде). Ну да, абсурд — за 5 дней похудеть на 15 килограмм! И самое главное — для Инги это в порядке вещей. С таким рационом я превращусь в скелет ходячий! У меня уже отказывают мозги (хотя нет, не так — мозги у меня отказали давным-давно, в тот день, когда я послушалась свою сумасшедшую сестричку, всегда бывшую моим идолом. Скажи мне, кто твой идол, и я скажу, кто ты!).

Так вот: эта крашенная рыжая лохудра (тоже мне диетолог — она и уличную дранную кошку, подыхающую от истощения, заставит худеть) подсунула мне адрес какого-то магазина на Петровке, чтобы я там купила особый черный пророщенный рис. С виду — гадость несусветная! И вот на этой гадости мне придется сидеть целых пять дней! Ем теперь так: завтрак — столовая ложка этого проклятого черного риса и стакан воды. В полдень — чайная ложка риса и снова стакан воды (меня терзают смутные сомнения о том, что рис этот — не рис, а какая-то проклятая химия, вроде засушенных червяков, по которым, как мне рассказала Инга, пару лет назад все с ума сходили).

Обед — салат из морской капусты (голая морская капуста, промытая водой, без соли, специй и подсолнечного масла, ровно 150 грамм). Ужин — (ровно в шесть, а после него — ни крошки еды!) — салат из белокаменной капусты (снова без масла и всего. Ровно 100 грамм). И ужин, и обед запиваются водой. Воды можно пить сколько угодно. Чай, кофе, сок — ни в коем случае! Спиртное — очень смешно! Молоко и йогурт (даже обезжиренный) тоже из области фантастики! Говорят, после такой «капустно-рисовой» диеты фигура становится обалденной (в смысле, тощей, как у советской «синей курицы»), зато отказывают мозги.

Что ж, как говорится, издержки профессии. А все потому, что я дура! Была бы умнее, не влезла бы на этот кастинг, особенно в тот момент, когда в кабинет Инги входил (вернее, вползал) этот позолоченный бегемот, сам весящий килограммов 200, не меньше! Словом, когда я всех повыталкивала и влезла внутрь (ну, оттолкнуть кого-то с дороги для меня не проблема, я могу пройти и по головам) Инга даже обрадовалась — ну еще бы, я звезда, лицо ее агентства! Бегемот выглядел так, как и должен выглядеть, из чистопробной серии «Крутая Москва».

Джип представительский, весь в золоте — платине, пальцы — веером, уши — пистолетом, живот — барабаном, мобильник «Верту» (или как там эта идиотская фирма пишется, у которой мобильники по 30 тысяч евро), костюмчик — стоимость однокомнатной квартиры где-то в Теплом стане, а, главное, манера смотреть в глаза — вернее, смотреть мимо глаз. Когда смотрят вот так, мимо глаз, мимо тебя с зеркально — бетонным лицом, чувствуешь себя какой-то раздавленной букашкой где-то с сельской дороги глубокой Сибири, и все внутри будто холодеет, а ты ничего не можешь возразить.

Такая манера с тобой не общаться всегда существует у очень богатых людей, это словно знак особого общественного положения, знак касты, и нет ничего хуже, чем столкнуться с этим кошмаром хотя бы один раз, и завязнуть по уши, а потом выносить это вечно. Печальная участь! Не понимаю идиоток, способных об этом мечтать. Хотя, вообще-то, они не знают… Не знают, как это, когда смотрят мимо тебя, да еще и говорят о тебе в третьем лице, а ты вынуждена принимать соблазнительные позы и думать только о том, не потек ли твой макияж и как ты выглядишь со стороны…. Хуже ничего не придумаешь! Его манера говорить соответствовала его манере смотреть. Говорил он обо мне в третьем лице, не стесняясь в выражениях. Инга заставила меня раздеться до нижнего белья и пройти в дефиле. Мне просто повезло в тот день, что на мне было приличное белье (хотя нормальные профессионалки набор косметики, туфли на профессиональных каблуках и белье для показа всегда держат в сумке). Словом, он смотрел на меня внимательно всего минуты три (с очень скучающим выражением), затем выдал:

— Ноги у нее слоновьи!

Инга возмутилась и принялась что-то говорить. Он отреагировал второй порцией:

— Слоновые ноги и доска вместо груди! А живот висит! Если за 4 дня уберет жирный живот — можно подумать.

Инга снова принялась его убеждать (надо сказать, что Инга гениальный продавец! Она способна убедить глухого купить плеер. Сказывается базарная практика. Ходят черные слухи, что в далекие дни своей молодости — кстати, Инга изувечила бы меня за эту фразу, она торговала на базаре). Убеждала долго, минут 20. Я думала только о том, что тушь для ресниц следовало бы сменить, и старалась все это не слушать. Выслушав Ингу, он в чем-то с ней согласился и выдал свое согласие третьей порцией:

— Она ничего. Только ей следует сильно похудеть! Слоновые ножки можно закрыть вечерним платьем. Прическу поправить… Ну, это твоя забота, конечно. Только вот лицо у нее какое-то провинциальное! Понятно и так, что она из деревни, но чтобы это так ясно было написано на лице…

Я чуть не расплакалась. Инга что-то быстро зашептала ему на ухо, и он смягчился:

— Ладно. Если так, то, тогда конечно, пусть будет она. Я не возражаю. Мне вообще-то все равно, главное, чтобы клиентам понравилось.

— Ну, мои девушки способны понравиться даже вам! — рассмеялась Инга.

— Шутишь! Да эти стиральные доски мне всю джакузи ребрами своими исцарапают! Черт ее знает, эту моду, платить такие деньги этим дефективным вешалкам, которые не только выглядят оглоблями, но и двух слов связать не умеют!

Инга возразила на это, что ее девушки приучены не раскрывать рта. С ее стороны это был очень умелый коммерческий ход. В других агентствах, наоборот, хвалились, что из девушки интеллектуальны и умны, а на практике (то есть когда они раскрывали накрашенный ротик, показывая себя) выходили сплошные скандалы и конфликты. Некоторые клиенты даже требовали вернуть деньги, когда такая «интеллектуалка» своими ляпами срывала важную презентацию. Инга же в этом отношении была очень умной. Она сразу заявляла, что ее девушки приучены молчать.

— Если договорились, тогда все! — он поднялся и с гордым видом бегемота прошествовал к двери (Инга семенила за ним с видом комнатной собачонки), как вдруг обернулся:

— Она у тебя не воровка?

Инга даже руками всплеснула, но он не смутился:

— Знаю, что говорю! У меня в выставочном наборе одних бриллиантов на пятьсот тысяч долларов! Я должен быть уверен, что эта падаль деревенская, которую ты с какого-то вокзала подобрала, не ворует!

Инга встала в воинственную позу («да я сама отвечаю, да головой, и т. д., и т. п.», словом, обычный треп). Он вдруг расслабился:

— Ну, ты хоть и пользуешься хорошей славой, а лазером ее все равно пометят! Да и охрана у меня будет — таракан не проскочит!

Инга расслабилась — пожалуйста, помечайте хоть дустом! Лазер означал унизительнейшую из всех процедур: пальцы модели, участвовавшей в презентации драгоценностей, помечали лазером (или не лазером, а какой-то гадостью, которая отсвечивает через специальный аппарат) и если она пыталась прикоснуться к драгоценностям или их спрятать на себе, специальным аппаратом это можно было определить (это свечение давало радиосигнал, который потом высвечивался на экране аппарата). Словом, в технических тонкостях я не очень и разбиралась, просто знала, что это унизительно и гадостно! И вот такое хотели сделать со мной! Когда они оба вышли из кабинета, я упала в кресло возле стола Инги и разрыдалась:

— Чего ревешь? — лицо Инги было лицом самого счастливого в мире человека, — тут прыгать до потолка надо, а не реветь! Я его уболтала! Контракт наш!

— Но он… но я…

— Дура ты. Дура! Да кто ж слушает, что говорят эти жирные боровы? Самое главное, что тебя выбрали! Это самая крупная ювелирная фирма не только в России! Они на втором месте во всей Европе! Да ты смело можешь считать, что с таком контрактом покорила Москву! В полном смысле слова! И ты будешь их лицом! Да ради этого ты должна не только руки этой гадость вымазать, но и жопу — дустом! Не будь идиоткой! Ты сейчас совершила такое, что не под силу никому!

— А если я не хочу ничего покорять?

— Не сходи с ума! Не хочешь покорять по моим условиям — купи билет и вперед домой, флаг в зубы! Только во второй раз ты сюда никогда уже не вернешься! А сестре твоей, между прочим, было не легче! Но она всего достигла!

— Ри никогда так не поступала! Она сильная и гордая!

— Откуда ты знаешь, как она поступала? И потом, она до сих пор терпит! Вон муженек ее, трахается с кем попало, как кролик с порченными мозгами, а она все терпит и ходит с гордо поднятой головой!

— Ты не смеешь!..

— Ой, да заткнись ты! В нашем бизнесе нет места гордости! И если я скажу целовать его жирную жопу пятьсот раз — значит, ты будешь целовать пятьсот раз! Я хочу открыть тебе одну вещь: в Париже, куда стремится большинство дур, твою профессию называют очень просто — вешалка. Вешалка — это вешалка и есть. Суть отражает как нельзя более точно! И если уж ты избрала этот кусок хлеба, изволь соответствовать! Назвалась груздем — полезай в кузов! А теперь иди и умой морду, а не то все подумают, что ты не получила контракт и репутация моего агентства будет подмочена.

Инга была права на все сто. Я встала и решительно направилась к двери. Она окликнула меня уже в дверях:

— А тушь для ресниц смени! Все глаза в комках! Эту — в помойку! (Инга была профессионалом в полном смысле слова) — и еще: худеть тебе придется серьезно. Сейчас оденься, сделай человеческий макияж (а не кошмар с китайского базара) и пойдем к диетологу.

Я чуть не ляпнула, что китайские базары она наверняка должна знать лучше меня, но вовремя сдержалась. Мне и так было достаточно на сегодня неприятностей!

Закрывшись в гримерке (к счастью, больше в ней не было никого — тех, кто рвался на ювелирный кастинг вместе со мной, Инга быстро успела отправить по другим местам, она в этом смысле не церемонилась) я достала мобильник. На душе мне было так тошно, что я едва не жалела, что в гримерке никого нет! Но полдень буднего дня — горячее время. Часть девочек была на работе, часть — в танцклассе. А остальные быстро разбежались по другим кастингам, чтобы успеть еще хоть что-то схватить. Если быстрые ноги, сумка мобильная (то есть все для переодеваний под рукой), уши направлены в нужном направлении (услышать, что где), а голова на плечах, можно за один день обежать до семи кастингов!

Некоторые в таком темпе умудрялись даже кое-где подрабатывать. Конечно, глупо было мне депрессировать! На моем месте любая прыгала бы до потолка от счастья! Но… Но может быть, я была не такая, как все остальные? Или это счастье не совсем мое? Может, я была устроена иначе? По крайней мере, я точно знала, что о происшедшем сегодня не захочу говорить Ри. Мне почему-то думалось, что гордый мой идол меня не поймет. И никогда не войдет в мое положение. Но в то же время я не могла быть одна! Я нажала кнопку знакомого номера. Голос Вал. Евга обдал меня льдом:

— Что тебе нужно? Зачем звонишь? Говори быстро. У меня деловая встреча!

Давясь слезами, я начала говорить, но он прервал меня на полуфразе:

— Ты получила контракт?

— Да. Получила. Почти. Но… — я попыталась снова.

— Так чего ты звонишь и беспокоишь меня? Зачем говоришь о всей этой ерунде? Просто нелепость!

Я чувствовала себя так, словно он ударил меня по лицу.

— Твоя работа — не детский сад. Сопли и слезы здесь неуместны. К тому же, если ты получила контракт и никаких проблем нет, не зачем мне звонить! Больше не звони никогда с такой ерундой! Не отнимай у меня время! — и закончил разговор так быстро, что я никак не успела на него отреагировать.

Я чувствовала себя оплеванной. Я чувствовала себя не только побитой, но и оплеванной! В тот момент я ненавидела Вал. Евга так сильно, как никогда! Эта безумная, обжигающая, чудовищная ненависть даже высушила мои слезы. Поддонок! Самый настоящий поддонок! Точно такой же, как этот жирный бегемот! Но ничего, им не взять меня просто так, голыми руками! Я еще заставлю их всех заплатить за это! Ненависть привела меня в форму почти мгновенно, и подействовала бодряще — как хороший макияж. Это было даже потрясающим ощущением! Я быстро привела себя в порядок, точно зная только одно: больше никогда в своей жизни я не буду звонить Вал. Евгу.

После беседы с этой дурой — диетологом Инга потащила меня еще куда-то, и еще. Мне даже пришлось провести часик в танцклассе вне очереди. Потом были пробы макияжа (вот так сразу) и еще куча дел. Когда я освободилась, было уже пять часов. Я переоделась в повседневную одежду и поехала к ведьме.

18

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

4 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА.

Ведьма жила в шикарном районе — прямо на Ленинградском проспекте. Огромные серые дома этого района всегда наводили на меня тоску. Сейчас же, двигаясь в огромном потоке машин, я испытывала эту тоску особенно остро! Во-первых, мне было страшно. Во-вторых, я почему-то боялась, что об этом узнает Ри. В-третьих, мне вдруг все время (перед глазами все время, как наваждение какое-то, как вопиющий кошмар) мне мерещилась старенькая, покосившаяся деревенская церквушка в моем родном городке. Это была заброшенная часовенка из сгнивших досок, с заколоченными окнами и покосившимся крестом, пришедшая с упадок во время советской власти. В советские годы бога не было, зато были пятилетки, и на месте бывшего села вырос наш городок, застроенный стандартными пятиэтажками и девятиэтажками, жители которых обслуживали пять окрестных заводов.

Это был промышленные гиганты с доменными печами, дымящимися трубами и вечным смогом, в котором не место было маленькой покосившейся церквушке. Потом советский строй закончился, с ним закончились и заводы. Из пяти заводов осталось только два (вернее, полтора), а в последние годы еще начал возрождаться третий. Но церквушку никто не восстанавливал. Ведь большинство жителей разбежалось, кто куда, а оставшимся не была нужна церковь. В часовенке играла детвора еще с моих времен (и я сама в детстве там играла). Мы бесились, выламывая доски с прогнивших окон, поражая своими дикими воплями всю округу. И вот однажды произошла сцена, которая запала мне в душу так глубоко, что я до сих пор продолжаю ее помнить.

Помню серый, пасмурный день, но без дождя. Низкое свинцовое небо, нависшее над городом. Еще помню, как ветер пригибал к земле траву. И как скрипели доски часовни. Помню, как мальчишки решили выломать доску и залезть внутрь через двери. Помню, как что-то рухнуло в глубине, с диким грохотом, и вверх, сквозь отверстия сгнившей крыши, поднялась стая ворон. И помню старуху в черном платке, вдруг напавшую на нас с клюкой, древнюю старуху, совсем морщинистую. Клюкой она огрела одного из мальчишек по спине, и все разбежались от нее с дикими воплями. А она продолжала стоять, страшно так грозя прямо в небо клюкой, а по лицу ее текли слезы… Несмотря на то, что она прогнала мальчишек, старуха совсем не казалась мне страшной. Напротив, мне вдруг стало ее жалко, и я подошла поближе. Старуха обернулась в мою сторону и опустила клюку:

— Дьяволы… ах, дьяволы…

— Кто дьяволы, бабушка? Кто они?

— Злые, очень злые люди! — и вдруг резко обернулась ко мне, — не ходи к дьяволу! Беги от него! Беги, беги прочь! Не ходи к дьяволу, не зови дьявола!

Глаза у нее стали совсем страшные, безумные. Казалось, они одни жили на черном, высохшем лице, поражая насмерть каким-то фанатичным огнем Мне вдруг стало невероятно страшно. Я закричала и бросилась прочь, с холма, на котором стояла церквушка. Я бежала и бежала, не оглядываясь назад, до тех пор, пока не пошел дождь, и пока я не вбежала в знакомый вонючий подъезд моей родной девятиэтажки. И вот теперь вся эта сцена встала перед глазами моими, и с пугающей четкостью вставала передо мной вновь и вновь. Буквально сводя с ума. Может быть, потому, что мне казалось: я еду не к ведьме, а к дьяволу.

Как вся эта чушь с ведьмой началась в первый раз? И не вспомнить! Кажется, была какая-то вечеринка, на квартире. Все, вспомнила! Отъезд Ксении в Милан! Честно говоря, сама Ксения всегда напоминала мне дранную кошку (кошку, которую оттаскали за хвост, а потом толкнули под КАМАЗ), но контракт у нее был обалденным, в Милане. И перед отъездом она устроила прощальную вечеринку у себя на квартире. Словом, народу было много, разных людей, еды мало, выпивки — много… Потом я случайно забрела в ее спальню (заблудилась, а не из любопытства), а там везде лежали пачки долларов… Деньги валялись везде. В смысле, под подушкой на кровати, на туалетном столике, в коробках из-под духов, на полках в каких-то причудливых вазочках, долларами были заложены косметические каталоги и рекламные проспекты каких-то магазинов… Доллары, всюду доллары, и купюры по 50, по 100!

Страшно даже представить, какие это были суммы, и все вот так валялись на виду, а ведь в спальню любой мог зайти, и взять — кто угодно. Помню, я застыла в полном ступоре — в жизни не видела таких денег! Никогда не видела! И еще не видела, чтобы вот так кто-то деньги разбрасывал.

— Любуешься? — за моей спиной стояла хозяйка спальни, и, прищурившись, выпускала дым, куря тоненькую сигарету в мундштуке из натурального драгоценного камня.

— Я заблудилась… случайно… я не трогала ничего…

— Да хоть бы и тронула, мне-то что! У меня этого добра куры не клюют! Хочешь взять? Да возьми ты, сколько хочешь!

— Мне чужого не надо! Спасибо.

— Смотри ты, какая комсомолка! Из деревни приехала девочка! Или ты не такая простодушная, как кажешься? Ты не денег хочешь? Ты рецепт хочешь, как их получить, правильно?

— А что, и рецепт есть?

Она истерически рассмеялась. Я боялась, что смех ее дикий кого-то привлечет, но никто не пришел — гости орали не меньше.

— Рецепт есть. Разумеется! Неужели ты думаешь, что я сама все это получила? И вот это. И контракт в Милане! Сама, милая моя, я гнила бы где-то в Кацапетовке и… Если хочешь рецепт, я тебе скажу! — она доверительно наклонилась ко мне, — я продала душу дьяволу!

— Да иди ты!.. — Ксения была пьяна. Просто пьяна, и ничего больше, но… Но мне не понравился взгляд ее глаз. И мне вдруг дико захотелось сбежать из этой комнаты.

— Да, я продала душу дьяволу! И это была очень выгодная сделка! Души-то у меня ведь все равно нет. А дьявол помог мне получить все это!

Я инстинктивно двинулась к двери.

— Зря сомневаешься! Ты думаешь, я пьяная или сошла с ума? На самом деле это единственный правильный рецепт! Думаешь, эти дуры там, за стеной, не ходят к всяким бабкам? Да каждая из них друг другу подсыпает всякую гадость, да толку-то от этого никакого, ведь ходят они к доморощенным бабкам, дурам всяким деревенским, или самым примитивным ведьмам. А я пошла к настоящему колдуну!

— Неужели?

— К колдуну, который может сделать все абсолютно! Конечно, тебя он не примет, нечего к нему и ходить, но есть у него одна способна ученица… Настоящая ведьма! Вот ее адресок я могу тебе дать. Но учти, обращаться к ней надо только в самом крайнем случае. Если у тебя возникнут очень серьезные проблемы. И еще запомни: ты должна быть готова платить!

— Чем платить?

— А вот это она тебе скажет! Оплата будет очень высокой. Так что, дать ее адрес?

— И она действительно может сделать абсолютно все?

— Абсолютно!

Я отвела глаза в сторону, потом сказала:

— Дай.

Ксения быстро что-то написала на визитке.

— Она ученица великого мага. Единственная и самая надежная ученица. Она проводит сеансы настоящей черной магии, и стоимость такого сеанса 600 долларов. Но учти еще раз: работает она очень серьезно, и обращайся только в самом крайнем случае! Не беспокой ее по пустякам!

И вот теперь настал этот крайний случай. Я гнала машину, сжимая руль мокрыми от пота руками.

Ведьма жила на 4 этаже 8-этажного дома. Я позвонила в дверь и очень долго не слышала ничего. Думала уже уйти, как дверь распахнулась и тогда я увидела ее…. Я была не очень готова к такому странному зрелищу. Она была высокой и худой, и длинный черный балахон еще усиливал ее высокий рост и худобу. У нее были босые ноги. Длинные черные волосы обрамляли какое-то истощенное, вытянутое лицо, в котором не было ни кровинки. Глаза ее были серыми, но казались очень тусклыми, и выглядели как потертые медные монеты. Поверх балахона были надеты какие-то многочисленные амулеты, в том числе и амулет из черных черепов… На ее лбу был нарисован огромный перевернутый крест, нарисовал чем-то красным. Мне показалось, что это кровь.

Не говоря ни слова, она посторонилась в дверях, провела меня через стандартный темноватый коридор и указала на раскрытую дверь в середине. Я вошла в комнату, в которой абсолютно не было мебели, а стены были оббиты черной материей. На полу был огромный круг, очерченный белым мелом, в центре которого стоял подсвечник с шестью зажженными свечами. Свечи были черными. Они являлись единственным источником освещения в этой странной комнате (потому, что окно было занавешено черной тканью). Меня вдруг словно обдало холодом, и, чтобы успокоиться, я принялась рассматривать то, что было разложено на круге, на полу.

Круг был исчерчен белыми магическими символами (большинство из них я видела впервые), так же там стояло перевернутое распятие, измазанное чем-то красным (кровью?), два старинных кубка из серебристого металла, медный поднос с кусочками воска и ворохом черных перьев, острый нож-стилет, несколько книг (это были очень старинные книги — фолианты в настоящей коже, украшенные блестящими камнями. По виду они должны были стоить целое состояние!), бутылка с темно-красной жидкостью без этикетки (похоже, красное вино, но я не была уверена), и еще какие-то коробочки с порошками, которые мне жутко не понравились (особенно потому, что приоткрытую крышку одной из них украшал череп). И еще какие-то очень мелкие предметы, которые показались мне амулетами или талисманами.

— Сними обувь!

Это были первые слова, обращенные ко мне. Голос у нее был глухой и хриплый. Я послушно сняла сапоги, и ноги мои утонули в пушистом коричневом ковре (слава богу, хоть что-то в этой комнате не было черным!).

— Сядь на пол, напротив меня, — я послушно села.

Черный балахон ее разметался по полу, и она внимательно смотрела на меня.

— Я знаю, зачем ты ко мне пришла!

— Вы не можете этого знать!

— Для посвященных ордена Пурпурного дракона нет тайн среди простых смертных!

— И зачем же я к вам пришла?

— Ты думаешь, что просьба твоя невозможна. Ничто не может тебя в этом разуверить.

— Это так и есть. Просьба моя действительно невозможна, и не возможно ее исполнить.

— Невозможно только воскрешать мертвых. Все остальное возможно.

Я вдруг задрожала:

— Почему вы говорите об этом?!

— Ты одна. Сердце твое болит потому, что ты одна, наедине со своей бедой.

— Это неправда, — я покраснела.

Ведьма усмехнулась и уверенно продолжила:

— А все равно ты одна! Этот человек был в твоем теле, но это не значит, что он был с тобою! С тобою его не было никогда.

— Как это понимать?

— Как правду. Ты не существуешь для него. Он не видит тебя. И тот, второй, тоже.

— Второй?

— Но этот второй не так безнадежен. Он тебя увидит, следует лишь немного себе помочь! Ты поможешь себе сама, и он тебя увидит, он уже близок к этому. В отличие от первого, который всегда играл роль твоего врага…

— Это не так!

— Поверь, мне виднее.

— Возможно, но я пришла не потому…

— Я знаю!

Ведьма взяла бутылку с темно-красной жидкостью и налила немного в бокал. Потом протянула мне:

— Вот, выпей!

— Что это такое?

— Не бойся. Это обыкновенное вино, кагор. Выпей один глоток и отдай мне остаток.

Я пригубила. Действительно, напиток оказался кагором. У меня отлегло от сердца. Я вернула бокал ей. В нем еще оставалось достаточно вина. Ведьма усмехнулась:

— Это твое настоящее — потому, что прошлого у тебя не было. Но, как и все в твоей жизни, оно лживо, — она замолчала. Я тоже — потому, что ждала продолжения. И оно последовало:

— Ты пришла ко мне потому, что хочешь убить человека.

— Да, это правда. Я хочу убить.

— Ты сделала правильно, что пришла сюда, потому, что я помогу тебе в этом.

Внезапно она схватила стилет:

— Дай мне руку!

Не соображая, что делаю, я повиновалась… Острым лезвием ножа она проколола мне палец и наклонила его над бокалом… Кровь закапала в бокал. Я вскрикнула, но слишком тихо. Потом кровь перестала капать. Она протянула бокал мне.

— Пей! Пей до дна! Пей свое бесстрашие перед лицом смерти! Открой свою душу злу! Пей! Это посвящение крови, кровь на кровь… Ты выпьешь кровь и ты прольешь кровь! Я знаю, так будет.

— Это невозможно! Этого человека нельзя убить…

— Ты убьешь. Ты убьешь того, кого хочешь убить, и отомстишь за себя. Потом. Я вижу это. Так будет.

Внезапно страх куда-то ушел. Я почувствовала страшный жар (как будто жгли на костре мое тело). Я захохотала, запрокинув голову к потолку, и, подняв руку, выпила бокал до самого дна. В приглушенном свете свечей мерцали тусклые глаза ведьмы.

19

В кулуарах обсуждению этого события посвятили часа два. В редакциях крупных газет и журналов — и того меньше, в районе часа. Вообще-то, час — это было достаточно много (потому, что тянуло-то событие не больше, чем на десять минут), но посвятили ему ровно столько потому, что день выдался серым, безсобытийным, и не о чем было говорить. О событии стало известно в районе полудня — абсолютно мертвое время, потому, что все важные события уже успели обсудить с утра, близость обеденного перерыва лишала желания работать, а до вечера, когда можно было разбежаться по светским мероприятиям, презентациям и различным тусовкам, было еще далеко. Именно поэтому в мертвое время с полудня до часу дня обсудили событие.

А началось все так. Редактор крупного иллюстрированного журнала распахнула дверь в общую редакционную комнату и громко рявкнула:

— Рыжая, иди посмотри, там дебил фотографии какие-то мне на мыло прислал!

Рыжая (крутая столичная журналистка со всеми вытекающими отсюда последствиями, прозванная Рыжей из-за яркого, необычного цвета волос, которые, вообще-то, ей испортили в одной из парижских парикмахерских на окраине, но она не призналась бы в этом даже под страхом смерти) нехотя сползла с кожаного кресла, бросив мобильник на стол (по которому она вот уже пятнадцать минут болтала с подругой), и попыталась принять человеческий вид (то есть придать осмысленное выражение глазам). Сделать это было нелегко. Вчера до пяти часов утра она бесплатно отрывалась в крутом ночном клубе в компании подруги и фотографа-гомика, где познакомилась с одним крутым типом (про которого говорили, что он продюсер, да и сам он про себя так говорил), род занятий которого официально не был известен, известно было лишь то, что он жутко богат.

Кроме того, жил он на Кутузовском проспекте (с первых же минут знакомства тип похвастался, что у него четырехкомнатная квартира на Кутузовском проспекте, в которой проживают он и еще две собаки неизвестной породы), что впечатляло даже очень (даже больше того, что он продюсер). Рыжая немилосердно строила ему глазки (прямо до колик в веках) до 5 часов утра и на закуску (как приз) получила номер его мобильника (впрочем, мобильников у него было три, и какой именно он дал ей, оставалось загадкой, но загадкой приятной). После бурной ночи Рыжая явилась на работу часам к 11, совсем никакая (и воняло от нее как от ликеро-водочного ларька в том Домодедово, в котором она проживала). И первым, что сделала на работе, принялась обсуждать с подругой (которую нагло подняла с постели) подробности вчерашней ночи.

Услышав грозный рык редакторши (редакторша была в жутком настроении потому, что опаздывала в бассейн), Рыжая поплелась к компьютеру, на который (по живописному редакторскому выражению) прислал фотографии дебил. Дебил был молодым, но перспективным модельером — молодым человеком с очень большим напором и не меньшими деньгами, который скромно мечтал затмить Юдашкина, абсолютно задрал журналистов всех известных изданий и о котором ей не посчастливилось писать статью. После этого парень вцепился в нее, как клещ, буквально мертвой хваткой, вечно приглашал на какие-то мероприятия, и звонил в любое время дня и ночи, даже в 4 часа утра.

Так как у него были деньги (карьерой парня занимался его дедушка, богатый бизнесмен, которому очень льстила мысль сделать из внука крутого модельера, и катастрофически не понимавшего, что для успеха одним денег недостаточно, нужен еще и талант) ей было категорически запрещено посылать парня (о чем она мечтала 24 часа в сутки). Фотографии представляли собой посредственные модели авангардной одежды на уродливых манекенщицах. Вместе с ними пришло какое-то приглашение на показ. Неизвестный ночной клуб (она и не знала такое название — наверное, недавно открылся… Странно! Все клубы она знала на зубок!). Несколько модельеров представляли свои коллекции, и этот тоже…

Название коллекции «Лепесток лотоса». Чушь страшная! Она бегло просмотрела список приглашенных звезд. Так… Олеся Виноградова (и чего она в такую дешевку лезет?). Марианна (эта что-то представляла из себя, когда была любовницей Фалеева. По слухам, прожила с ним лет десять, а без него — нуль без палочки! И чего, дура, вылезла?). Алекс Назаров (он что, уже вышел из тюрьмы? Ну да, кажется, год назад! И вообще ему дали условно за убийство того продюсера… как же его… вот фамилию черт послал… Сваранжи! Точно. За убийство Сергея Сваранжи). Леонид Крестовский (морда блатная! Можно подумать, никому не известно, что его подталкивают бригады! Да с такой криминальной крышей его нельзя допускать ни в один приличный концерт! А где написано, что этот концерт будет приличным? Совсем наоборот!). Кто там еще? Эль-Рино. Ну, это гомик, с этим все и так ясно, поганое наследство от того… как его…. С поганой фамилией… Сваранжи, кажется.

Виктор Белов (сынуля! Пока папаша его крутой в Думе свои законы пишет, этот, значит, поет. Ну да, с таким папашей сынуля может захотеть, и все вокруг него на задних лапках ходить будут!). Больше, вроде, никого. Паршивый концерт! Дешевый. Вся эта шушера получит явно по одной штуке баксов. Не больше. Дешевка! Из всей этой своры что-то представляет из себя только Олеся Виноградова, но ей явно трудно приходится. Словом, все это сборище… она туда и за деньги не пойдет!

— Что дебил пишет? — редакторша появилась в дверях уже с сумкой, отправляясь прямиком в бассейн.

— Приглашает на какой-то показ. В ночном клубе… — произнесла незнакомое название. Редактор отреагировала мгновенно:

— Да, знаю этот клуб. Открылся два месяца назад. Но они делают рекламу в «Космо». Чего сунулись к нам?

— Это дебил приглашение прислал. Не клуб!

— Он проплатит?

— Нет, конечно! Он только один раз платил, за статью.

— Если он не платит нам, чтобы мы туда пошли, значит, мы туда не пойдем!

— Ух! Спасибо! — у нее отлегло от сердца.

— А, не за что… — редакторша махнула рукой, — мы в ущерб себе не работаем!

Когда за повеселевшей редакторшей захлопнулась дверь, Рыжая с легким сердцем потянулась к мобильнику. Подруга ждала. Они столько не успели обсудить… Но, болтая всякую чепуху, она и понятия не имела о том, что упустила самое главное событие в своей журналистской жизни! Упустила событие, способное вознести ее на недосягаемые высоты, во всей ее карьере стать невероятным рывком. Разумеется, знать об этом она не могла. А потому продолжала болтать с подругой, надменно-равнодушная ко всему на свете. В том числе — и к себе самой…

20

Год назад случился страшный скандал. Именно из-за этого скандала фирма, организующая показ, предпочла перенести его в клуб, только-только открытый и еще не успевший себя зарекомендовать. Разумеется, это был риск. Но что поделаешь… Когда в фирме вспоминали прошлогодний показ, то с радостью готовы были перенести нынешний хоть на Северный полюс. И перенесли бы… Если бы не риск, что к ним никто не придет. Разумеется, из нужных людей. Из тех людей, что имеют деньги. Другие фирме просто не были нужны.

На самом деле фирма предпочитала называть себя непритязательно и гордо — компанией. Хотя на самом деле являлась самой настоящей фирмой. Хитрой такой, маленькой и увертливой фирмочкой, способной в нужный момент змейкой проползти сквозь любую щель. Слово «фирма» запрещалось страшнейшим образом! Наверное, потому, что ее хозяину (имевшему, кстати, далекое криминальное прошлое) это слово напоминало детскую поговорку (услышанную им в третьем классе средней школы — дольше третьего класса он в школу не ходил) «фирма веников не вяжет, фирма делает носки».

На самом деле поговорка очень к нему подходила. Именно поэтому он это слово и не любил. Хотя не раз повторял про себя, особенно в разгар какой-либо рекламной компании (а на рекламные компании он не скупился). О модных показах и торжестве модного стиля от известной компании твердили очень долго и много. И когда, раздувшись от гордости, какая-нибудь журналистка гордо трубила в камеру фамилии жен известных политиков и олигархов, сидящих в зале, фирме было чем гордиться. Толстые, некрасивые жены тратили на одежду целые состояния (ворованные их мужьями). Не обладая интеллектом, в жизни палец о палец не ударившие жены не очень-то понимали, что не может стоить целого состояния одежда, пошитая или проданная мальчиком с тремя классами образования, родом из Челябинской области. Фирма мальчика с тремя классами имела громкое имя и хороший капитал, она прибыльно торговала модной одеждой и о том, что на самом деле это фирма (то есть хитрая фирмочка), никто и не знал.

На таком ярком фоне скандал был очень неуместен и жутко неприятен.

Все началось с некоего дизайнера, проигравшего в казино за границей огромную сумму денег. А сумма была отложена, между прочим, на предстоящий показ. Но дизайнер не имел тормоза, а супруга его находилась в России и тормознуть мужа вовремя не смогла, а потому деньги и утекли сквозь пальцы. Положение создалось катастрофическое, ведь в показе он был уже заявлен и не мог отказаться никак. Пришлось срочно одалживать деньги и обходиться самыми дешевыми девушками, не профессиональными моделями. Это были просто красивые, ничему не обученные девушки из далеких областей, срочно найденные командой дизайнера за три дня до показа.

Сам того не понимая, дизайнер сделал просто гениальный ход! От того, что его легкую, изящную, современную коллекцию представляли не профессионалки с надутыми физиономиями, а живые девушки, его коллекция только выиграла и смотрелась намного лучше всех остальных. Не избалованные девушки тоже пришлись к месту. И одна из них сумела поразить представителей крупного агентства, которые тут же заключили с ней контракт. Так как девушка была очень не опытна и ничего не понимала в модельном бизнесе, то представители агентства ободрали ее как липку, заплатив за контракт сущие гроши. И вот тогда-то и произошел скандал.

Звезда агентства, некая расфуфыренная модель, бывшая лицом многих крупных компаний (и одновременно дочка очень богатого бизнесмена, за деньги которого и стала звездой) пришла от контракта с девчонкой в бешеную ярость и… насыпала той в туфли иголки. Самые настоящие иголки! И, чтоб не показалось мало, проткнула этики иголками всю ее одежду. Когда показ закончился и модели отправились переодеваться, когда платья всех коллекций были тщательно уложены и запакованы, по всему помещению театра (а показ происходит в одном из театров) разнесся страшный вопль. Вопила несчастная девушка, из которой полились реки крови, тут же перепугав всех, даже охранников… Организаторы очень долго ничего не могли понять… Ее тут же повезли в больницу, где сделали несколько сложных операций по извлечению иголок из-под кожи и, к счастью, успели вовремя все их извлечь.

Девушка не умерла, но, здорово покалеченная, разорвала контракт, зарекаясь от модельного бизнеса на всю жизнь. Но это были самые маленькие неприятности. Крупные ждали впереди. Дело в том, что за кулисами в поисках сенсации шастали достаточное количество журналистов, которые и стали свидетелями происходящего. Что тут началось! Кого только не обвиняли в происшедшем! И родителей девушки, и каких-то мифических любовников и организаторов, и тайные секты, и мало ли кого… Организаторы, в целях не повторения такого инцидента, были вынуждены нанять хороших частных детективов (а хорошие означали очень дорогие) и провести собственное расследование. Результаты повергли их в шок! Но, надо отдать должное сообразительности, узнав, кто именно подложил иголки девушке, они не стали предавать огласке факты, а скачали с папаши просто астрономическую сумму денег. Выиграв безмерно — и в смысле денег, и в смысле бесплатной рекламы. Так как пострадавшая действительно была очень неопытной, она не стала подавать документы в суд, а тихонько убралась в свою глубинку — от греха подальше! Виновницу скандала из агентства не выгнали (кто ж ее выгонит — с таким папашей!). И все осталось по-старому.

Но, чтобы обезопасить себя на будущее, фирма решила больше не устраивать шумных мероприятий в известных театрах, а подготовила все достаточно тихо и сняла новый ночной клуб, открывшийся два месяца назад. Клуб, о котором мало кто знал.

21

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

15 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА, ДЕНЬ.

В агентство мне было назначено на 9 утра. В 8 я поехала к Ри. Слухи о карточке Виноградовой уже просочились в прессу. Ровно в 7 об этом с увлечением рассказывал дотошный журналист одного из центральных каналов (кажется, есть передача, связанная с каким-то завтраком, или утром, не помню… Я и не смотрю ее никогда). Он что-то скупо сказал о жутких убийствах, которые потрясли все Подмосковье (но при этом не уточнил, кого, что и как), зато остаток передачи потратил на карточку Виноградовой, расписывая это всеми мыслимыми и немыслимыми способами! Олеся Виноградова — проект Вал. Евга. Ри знает об этом, и это ее постоянная головная боль. Ри убьет меня, если узнает, что я так написала, но правда есть правда: Виноградова оказалась проектом более успешным, чем Марианна (Ри выступает на сцене под псевдонимом «Марианна», и, по-моему, это абсолютно идиотское для не имя!).

Виноградова — девчонка стильная, с проблесками таланта, она энергичная и умеет работать, и, хотя хорошенькой ее не назовешь, но женщины такого типа умеют нравиться и почти всегда запоминаются. Словом, та еще штучка! Ри, кстати, подозревает, что у Вал. Евга с Виноградовой кое-что есть, но я твердо знаю, что она ошибается. Вал. Евг. не спит с Виноградовой, не может такого быть, я в этом абсолютно уверенна! Он не такой человек. Он умеет разделять постель и бизнес, я это знаю.

Ри рассказывала, что перед тем, как Вал. Евг. взял Виноградову, у них был страшный скандал. Ри интуитивно чувствовала, что от этой девчонки у нее будут сплошные неприятности. Но за Виноградовой стояли страшно большие деньги, Вал. Евг. просто не мог их упустить, и сказал Ри так: «бизнес есть бизнес, от денег отказываться нельзя, примета плохая, а заработанное я потрачу на тебя же!». И действительно, тратил. Где они только не отдыхали! И на Мальдивах, и на Сейшелах, и на Карибах, и еще черт знает где… Словом, сестре моей грех жаловаться! Говорят, чтобы стать звездой, надо переспать с половиной Москвы. Чушь собачья! Давно прошли те времена, когда кого-то интересует, что у тебя под юбкой! Секс сейчас никого не интересует. Сексом ничего не добьешься, кроме неприятностей. Тем более, что секса сейчас столько — на каждом углу, в зависимости от финансовых возможностей! Секса предлагается на рынке больше, чем существует покупательского спроса. Сейчас нужно только одно. Чтобы стать звездой, нужно только одно — ДЕНЬГИ, Только ДЕНЬГИ. Есть у тебя миллион долларов — станешь звездой первого масштаба. Нет — трахайся хоть с догом какого-то известного продюсера, толку не будет. Обладай ты хоть талантом Карузо, все равно…

Короче: обожравшиеся свиньи! Ри зря строит какие-то иллюзии. Какая разница, у кого круче раскрутка! Она-то хоть отдохнула на Мальдивах. А в то время, когда она валялась в шезлонге на Сейшелах, Виноградова делала чёс по ледяной Сибири, чтобы отрабатывать славу звезды и ей же, Ри, на отдых заработать как можно больше денег. Лично я бы ни за что не поменяла Сейшельские острова на Сибирь! Ни за какие плакаты в метро! Но вообще, речь не об этом. Выступление по телеку меня взволновало, и я позвонила Веронике.

— Двадцать минут восьмого! Ты с ума сошла, да? — Вероника очень долго не могла успокоиться, но потом все-таки меня выслушала. Потом мгновенно взяла быка за рога:

— Ты из-за сестры волнуешься? Ну, так можешь ее успокоить! Я знаю об этом.

Вероника всегда все знала — обо всем. Связи у нее были сумасшедшие! Не знаю даже, какие, то ли с ментовкой, то ли с ФСБ… Мне никогда не хотелось об этом спрашивать.

— Твоя сестра вместе с мужем ни при чем. Виноградова шлялась с какими-то наркоманами, вот карточку у нее и выкрали. Ты же знаешь, она неразборчива в своих связях. Будут проверять все ее окружение — личное, разумеется, а не семью твоей сестры.

— Кого хоть убили?

— Троих. Двух девчонок и мужчину.

— А кто они?

— Одна — продавщица ночного магазина из Подмосковья. Другая — ее подруга из Москвы, статистка на киностудиях и, разумеется, шлюха, дешевка. И мужчина — бывший зэк, недавно вышел из тюрьмы, любовник москвички. Он жил у нее на квартире.

— О Господи… А почему столько криков? Да таких каждый день убивают! Что такого в этих убийствах?

— Не скажи! Продавщицу-то разрезали на кусочки!

— Маньяк?

— Кто знает? Остальных двоих — нет. Только у шлюшки отрезали пальцы.

— Зачем?

— А мне откуда знать?

— Гадость-то какая!

— Точно! Но, как ты правильно заметила, такое происходит каждый день и с разными людьми. Не следует так сильно обращать на это внимание!

Как всегда, моя подруга была полна оптимизма и здравого смысла. Это меня немного успокоило. Несмотря на то, что было 8, когда я подъехала к дому Ри, выглядела она свежей, и сна не было ни в одном глазу. А в пушистом халатике смотрелась как-то по-домашнему.

— Ты зачем в такую рань?

— Ну… как прошел твой концерт?

— Как всегда. Все нормально. Едешь в агентство?

— Да.

В гостиной на диване лежал раскрытый ноутбук. Ри поймала мой взгляд.

— Пишу письмо Славику. Ты не хочешь написать брату? Все-таки живешь здесь уже долго. Про агентство, если не хочешь, можешь не писать. Про меня тоже. Славик хороший. Он лучше всех нас. Больше всех похож на человека. Ты бы хоть одно письмо брату отправила!

Я нетерпеливо передернула плечами:

— Да ну, зачем? Еще денег попросит! А мне и самой сейчас деньги нужны. Я не могу их расшвыривать направо и налево.

Ри как-то странно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я прошлась по ее роскошной гостиной:

— А… Вал. Евг. есть?

— Нет. Он уехал.

— А куда он поехал?

— В офис, наверное. Он тебе нужен?

— Нет, просто так спросила. Думала, может тебе перед отъездом что сказал…

— Ничего он мне не говорил! А должен был?

— Ну, тебе виднее!

— Да, действительно. Я рада, что ты так интересуешься моим мужем! Раньше ты утверждала, что он придурок!

— А я и сейчас это утверждаю! Он придурок. А интересуюсь я исключительно тобой. Ну, это и понятно. Ты с детства была моим идолом! И до сих пор мой идол. Какой-то туземный, экзотический божок, выточенный из черного дерева, и приносящий его обладателю сплошные несчастья.

— Это я тебе приношу несчастья?

— Ну, я не твой обладатель! Мне вообще иногда кажется, что по-настоящему ты никому и не принадлежишь.

— Хоть ты и не очень умна, но в этом ты права!

Я промолчала. Хотя мне очень хотелось ей ответить, что… впрочем, не важно.

— А ты прекрасно выглядишь! — я улыбнулась, — свежая, бодрая… Не скажешь, что ночью у тебя был концерт!

— Стараюсь.

Мы распрощались так, как будто испытывали друг к другу какие-то чувства. И, еще сидя в машине, перед ее домом, я принялась набирать мобильный номер Вал. Евга… «Абонент находится вне зоны досягаемости сети и временно не доступен»… Все ясно: он находился в прокуратуре и отключил мобильник. Равнодушный голос повторил мне одну и ту же самую фразу несколько раз. Черт бы побрал эту сеть и этот голос! Я развернулась и поехала в агентство, тем более, что уже опаздывала.

22

За кулисами ночного клуба (клуба, о котором мало кто знал) было шумно, душно и людно. Только звездам полагалась отдельная гримерка (одна-единственная, в которой они переодевались по очереди). Модели переодевались в душной комнатушке, где еще недавно находился склад ненужных вещей, и где еще стояли остатки поломанной мебели и какие-то жуткие комоды (раньше помещение, где располагался клуб, принадлежало какому-то санаторию). В комнатушку спешно загрузили несколько зеркал для грима, отчего там совсем уже нельзя было повернуться, и загнали всех моделей, принимавших участие в показе. Модели спешно переодевались, ругались на чем свет стоит и бились об углы мебели своими телами, стараясь касаться углов только кожей, и ни в коем случае не задевать платьями.

Показ прошел удачно. Остались довольны и организаторы, и заказчики, и немногочисленная публика, решившаяся пойти на показ в неизвестный клуб. За кулисами поднялась обычная суета. Там были охранники и журналисты, организаторы и сотрудники модельеров (и сами модельеры), спешно стремящиеся собрать клочки коллекции в единое целое, и какие-то неизвестные артисты, создававшие массовку, то есть фон, и модели, не принимавшие участие в показе, но пришедшие за компанию, и модели, считающие себя звездами, в показе потому не участвующие, но явившиеся, чтобы позлорадствовать. Словом, народу было полно. Позже, когда пытались установить точное количество людей, которые находились за кулисами, это так никому и не удалось.

В комнатушке для моделей было тесно и людно. Последняя коллекция была самой тяжелой: для нее требовались немыслимые прически и огромный, очень трудный грим. Полуголые женщины в нелепых стразах и перьях с помощью парикмахеров пытались освободиться от проволочных каркасов на голове и толстого слоя грима (от которого лицо становилось похожим на африканскую маску). Особенно выделялась одна из них. В показе ей предназначалась центральная модель — невероятных размеров платье, выполненное из проволоки, кожи, стразов и обрывков бумаги и газет. Юбка платья представляла собой невероятных размеров кринолин, заполнявший полностью все узкое пространство сцены.

Сооружение на голове девушки чем-то напоминало двухэтажный дом (то есть две башни друг на друге), и, чтобы освободиться от такого платья, за кулисами ей потребовалось ровно пять человек. Трое помогали девушке вылезти из чудовищного кринолина (для видавших виды моделей это платье было даже слишком), еще двое открепляли пластиково-проволочные каркасы, держащие прическу. Наконец, когда сооружение кое-как было расстегнуто, девушке в сплошном купальнике телесного цвета спешно бросилась в гримерку, чтобы освободить лицо от грима. Лицо ее было раскрашено фиолетово-черной краской, с синими кругами под глазами и ядовито-салатовыми губами.

Быстро накинув на себя джинсы и мужскую рубашку (всю в пятнах и грязных потеках) девушка оттолкнула одну из своих коллег, уселась возле столика с зеркалом и принялась за дело, вооружившись большим количеством ватных тампонов и бутылочкой со специальным очищающим лосьоном. Девушка, которую она столкнула с места, ничуть не обидевшись, наклонилась к ней:

— Ну что, он был в зале?

— Откуда я знаю? Я после этого сооружения осталась едва жива!

— Честно говоря, смотрелась ты не очень… Кажется, он в этот раз переборщил.

— Да он вообще дебил! Если б я не согласилась тут быть заранее, в гробу он бы меня видел, козел вонючий! Тоже мне, Пьер Карден! Надо требовать тройную оплату за весь этот кошмар! Ты себе и представить не можешь, что я пережила! Взять хотя бы эту краску идиотскую! — девушка энергично тряхнула бутылочку с лосьоном, так, что на ее собеседницу полетели брызги. Та, брезгливо поморщившись, вытерла лицо рукой.

— А, что говорить… — гора ваты на столике становилась все больше, а слой грима — все меньше, — расскажи лучше, кто сидел в зале. Ты ведь видела все за кулисами. Из интересных, разумеется. Я вот все самое интересное пропустила. Только и думала, чтобы не упасть.

«Интересными» на языке моделей назывались люди в первую очередь состоятельные, во вторую — известные. К ним принадлежали известные бизнесмены и политики, артисты и звезды эстрады, богатые деятели околозвездной тусовки и телевизионщики с крутых каналов — словом, все те, чье состояние (минимальное состояние) отсчитывалось с шести нулей и явно не в рублях.

Наклонившись к ней, вторая девушка принялась быстро перечислять. С гримом было покончено. Очистив полностью лицо, девушка взялась за баночку с защитным кремом, чтобы покрыть тонким слоем лицо. Обмакнув кончики пальцев в густой крем, она нанесла его на щеки, нос, подбородок, лоб и принялась энергично втирать.

— Знаешь, там сидел еще этот, газетный холдинг, помнишь, пару дней назад мы с тобой обсуждали, но он все время держался в тени, и я не за… — внезапно, оборвав фразу на полуслове, девушка сделала паузу, словно задохнувшись. Глаза ее невероятно расширились, а губы стали дрожать. И…

Вопль, потрясший тесное помещение, был так ужасен, что мгновенно заставил всех замолчать. Метнувшись в сторону, едва не сбив с ног тех, кто стоял за ней, закрывая лицо руками, она продолжала кричать, издавая жуткие, леденящие вопли, от которых словно наизнанку выворачивалась душа. Протянув вперед дрожащую руку, она пыталась указать на что-то… И тогда все в комнате увидели то, что увидела она.

Лицо девушки от крема менялось на глазах. Кожа вздулась багрово-зеленоватыми волдырями, под которыми словно кипел гной. Трескаясь, кожа расползалась под этими чудовищными нарывами, которые становились все больше и больше, и, наконец, лопались от прорвавшегося наружу потока, состоящего из гноя и кожи. На жутком лице больше не было ни носа, ни губ, ни глаз. Вздувшаяся гнилостная маскам, чудовищное лицо монстра, возникшего из самых кошмарных снов, полностью уничтожало то, что еще недавно было человеческим лицом, расползаясь все больше и больше… Кровь смешивалась с гноем, и из-под лопнувших ошметков какой-то черной крови виднелись белые кости черепа. Это было чудовищно…. Вцепившись обеими руками в поверхность столика, несчастная жертва не могла даже кричать. Из горла ее вырвалось что-то вроде хриплого рыка, и, не выдержав, она упала на пол, потеряв сознание.

Что тут началось! В полуголом виде, жутко вопя, модели вылетали на улицу и со страшными истошными криками разбегались в разные стороны. Суматоха поднялась невообразимая! Столько криков и воплей стены бывшего санаторного корпуса не слышали никогда! В мгновенно опустевшую гримерку бросились и представители охраны, и организаторы. И даже директор самого мероприятия (вернее, главный устроитель и представитель компании-фирмы), у которого от криков в коридоре поднимались волосы дыбом — еще до того, как причина криков стала ясна. Но тот, кто забежал в гримерку, тут же вылетал обратно с воплями ужаса еще худшими, закрыв лицо руками. Лицо девушки все так же продолжало меняться — на глазах. Кого-то уже рвало в коридоре. Те, кто должен был отвечать за порядок, покидали клуб почти на четвереньках (для скорости). Наконец благоразумие проявил только один человек — начальник охраны клуба, бывший мент лет 50-ти, которому по должности полагалось держать себя в руках, что бы ни произошло.

— Надо закрыть туда дверь и ни к чему не прикасаться. А, главное, никого туда не впускать, если это какой-то вирус.

Вирус…. Страшное слово заставило дрожать всех, но действовало магически: дверь забили, коридор опустел до приезда милиции и скорой (которых вызвал тот же начальник охраны), а оставшиеся в клубе редкие люди бросились в бар, где бесплатно принялись опустошать все запасы спиртного (каждый в душе надеялся, что спирт спасет от инфекции). Уничтожив все спиртное, охранники разбежались и в клубе остались только трое: устроитель мероприятия, начальник клуба и помощница модельера (в чьей коллекции работала пострадавшая) — миниатюрная брюнетка лет 40-ка, которая все время дрожала от ужаса и беспрестанно сморкалась в грязноватый платок.

— Это….это… оно… что это… может быть… такое…. — брюнетке совсем не удавалось держать себя в руках. Двое мужчин отвели глаза в стороны. Обсуждать страшную тему им не хотелось.

Первыми прибыли представители скорой, и с места получили настоящий шок!

— Она жива? — брюнетка впилась в локоть врача.

— Нет, конечно! — он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, — после такого разве можно выжить?

— Она умерла?! — взвизгнула брюнетка, едва держась на ногах, — это вирус?!

— Похоже, отравление. Напоминает какой-то очень сильный яд.

Все трое вздохнули с огромным облегчением. Потом явилась полиция. Все повторилось по той же схеме — шок, неуместные вопросы и выкрики брюнетки. Приехавший мент не любил соображать:

— Может, она в клубе чего-то наелась и отравилась?

Начальник охраны только замахал руками.

— Тогда может кто-то из этих моделей плеснул ей в лицо кислотой?

Теперь замахала руками брюнетка и устроитель мероприятия (умирающий от мысли, что ему придется попасться на глаза хозяину фирмы, в прошлом году и так пострадавшего от иголок).

— Это не кислота, — робко попытался врач, приехавший на скорой, — это какое-то органическое вещество неизвестного происхождения. Я с таким никогда не сталкивался за всю мою практику, а мой врачебный стаж составляет 35 лет…

— Тоже мне, устроили Х-файлы! — злобно рявкнул озадаченный мент, — будем разбираться!

В этот момент все разом услышали, что по коридору кто-то тихо идет. Когда обернулись, увидели, что по коридору очень осторожно, держась за стены, крадется девушка (это была та самая девушка, которая описывала пострадавшей сидящих в зале мужчин).

Мент расслабился (он уже был готов к самому худшему, скажем, к появлению своры летучих мышей-мутантов) и облегченно рявкнул:

— Тебе чего?!

— Она умерла? Что с ней? Скажите, она умерла?

— Да, умерла, — врач решительно шагнул вперед, — твоя подруга? Ты знаешь, что с ней?

— Да, знаю. Я потому и вернулась…. Вернулась, чтобы сказать… Наверное, это важно… Посмотрите на мое лицо!

— Да нет у тебя ничего на лице! — сказал мент.

— Вот именно! Нету! А ведь она брызнула лосьоном мне на лицо! И ничего не произошло. Значит, что бы это ни было, оно было в креме! В креме для лица, понимаете?

— А ну-ка, объясни! — заинтересованно сказал врач.

— Сначала она снимала грим очищающим лосьоном — до тех пор, пока все не сняла. Лосьон она разбрызгивала во все стороны, она даже на меня брызнула. А потом взяла крем. Понимаете, она взяла баночку с кремом и принялась втирать крем в кожу, и вот тогда это и произошло….

— Умница, девочка! — сказал врач.

— Банку с кремом показать можешь? — спросил мент.

— Да, конечно… — и, когда они вошли внутрь комнаты (тело погибшей уже вынесли наружу), девушка уверенно показала: — вот она!

— Так, понятно, — мент решительно шагнул вперед, — а ну — ка, доктор, упакуйте мне этот… крем, и побезопасней, разумеется. А ты (он повернулся к девушке) поедешь со мной в отделение. И никаких мне соплей!

23

В огромной комнате, уставленной всевозможной медицинской лабораторной аппаратурой, разговаривали двое. В этот час лабораторный корпус больницы был пуст. И двое эти смотрелись как-то неуверенно в комнате, излучающей холодное белое сияние, посреди целого моря приспособлений, которые трудно было даже просто рассмотреть.

Первым был медработник — типичный научный сотрудник, в белом халате, с сутулой спиной и в очках. Вторым был устроитель мероприятия, только за одну ночь постаревший сразу на десять лет.

— Ты рисковал тем, что принес это сюда! Тем более, что принес в своем кармане! — медработник печально покачал головой.

— Да ладно, ничего же не произошло. Выхода у меня все равно не было.

— Честно говоря, у тебя его и теперь нет.

— Ты сделал анализ?

— Сделал. Но этот анализ ничего не дал.

— В смысле?

— Это вещество неизвестного происхождения, и его практически невозможно определить.

— Растительный яд?

— Не совсем. В нем, разумеется, присутствуют химические элементы растительного яда, сока какой-то травы. Но. Видишь ли…. Как бы тебе понятнее объяснить… Это не сок ядовитой травы в чистом виде. Это сок в процессе какой-то реакции, уже получивший новые свойства. Видишь ли, в мире существует свыше 400 тысяч растений. И только 10 тысяч из них изучены процентов на шестьдесят. Все остальные — это темный лес. Некоторые из них могут быть сильными ядами в какой-то реакции, но уже в другой реакции — это обыкновенная безвредная трава. Изучить все реакции невозможно, а свойства растений по превращению в яды науке неизвестны. Вот возьми, к примеру, картофель: плоды его съедобны и полезны, а цветы — сильный яд. Словом, речь идет не о первичной реакции, а уже о происшедшем процессе, о процессе в результате смешения этой травы с чем-то еще. Учти, это только один компонент. А их было множество. Меня, например, заинтересовали живые бактерии. Мне показалось, что здесь присутствовали бактерии проказы и штаммы дрожжевого грибка, но я не уверен. И есть еще один очень интересный компонент. Ты когда-то слышал о полировке бижутерии, ну, украшений, которые затем поступают в продажу? Украшений не из золота или серебра, а из простых сплавов титана, к примеру, с никелем и железом? Так вот, в фабричных условиях изделие полируют специальным полиролем, чтобы придать металлу блеск. И вот в нашей смеси я обнаружил части именно такого полироля!

— То есть ты хочешь сказать, что этот реактив имеют только те, кто занимается выпуском и продажей бижутерии, дешевых украшений?

— Не продажей, а изготовлением! Продажа и изготовление не одно и то же! Может быть, да, а может, и нет. Одно я могу сказать с уверенностью: в веществе присутствовал этот реактив.

— Каковы же его свойства?

— А вот это и есть самое интересное! Дело в том, что главное свойство этого реактива — разъедать верхний слой молекул металла так, чтобы проявлялся ослабленный слой (то есть то, что мы называем блеском). Ведь со временем дешевая бижутерия теряет блеск, правильно? Это счищается крепкий слой обработанных молекул (то есть блеск), уже истонченный и нарушенный посредством вмешательства этого реактива.

— Как серная кислота?

— Скорей, как соляная, но ты прав! В реактив действительно входят части соляной кислоты (кстати, как и в средства для чистки унитазов, продукт бытовой химии, которыми все мы пользуемся в домашних условиях и которые действуют по тому же принципу, что и этот реактив). Любая кислота разъедает верхний слой молекул (и, если ее не остановить, то и все последующие слои). И вот тут мне в голову пришла очень интересная мысль. Мне подумалось, что человек, который составил эту адскую смесь, хотел не убить, а просто изувечить лицо девушки. Понимаешь?

— Честно говоря, нет. Не проще было бы в этом случае брызнуть в лицо кислотой?

— Нет, конечно! Ведь кислоту нужно брызнуть и могут увидеть того, кто это сделал. А пострадавшая точно может разглядеть лицо нападавшего. Кроме того, кислоту в чистом виде нельзя добавить в крем — она уничтожит и крем, и банку, и даже стол! А наша смесь спокойно может содержаться в креме, и не разъесть эту среду.

— Но если так, почему девушка умерла?

— Потому, что эту смесь составлял не профессионал! Человек, не знакомый ни с химией, ни с медициной, и не знающий, что когда гной из гнойников, вызванных ядом, вместе с живыми бактериями попадает непосредственно в кровь, происходит мгновенное заражение крови такой сильной концентрации, что человек умирает и спасти его практически невозможно! Тем более, если гнойники появляются в так называемом «треугольнике смерти» — на языке врачей так называется треугольник лица в области носо-губных складок, треугольник от края носа до губ. Яд из гнойников, выступивших в этой области лица, попадает прямиком в сосуды головного мозга и поражает мгновенно. Опасно даже прыщик выдавить на лице! От такой ерунды, как выдавленный прыщик, тоже может наступить смерть. Что уж тут говорить о гнойных ранах!

— Как странно… Значит, тот, кто впрыснул эту смесь в крем, не хотел совершить убийство?

— Нет. Если б речь шла об убийстве, смесь состояла бы только из яда, но никак не содержала бы в себе живые бактерии и концентрат кислоты. Этот человек, очевидно, думал о трагическом несчастном случае, но не об убийстве. Просто он переборщил.

— Не понимаю… Неужели так просто достать бактерии проказы?

— Нет. Вот это и сбивает меня с толку. Конечно, не легко. Но есть один интересный момент. Говорят, в последнее время в некоторых зарубежных странах появилась методика в косметологии, которая использует измененные клетки проказы для очищения кожи лица. То есть смесью из этих бактерий вместе с кислотой снимают слой кожи с лица, удаляя все дефекты и морщины, и лицо становится совершенно другим — гладким и тонким. Правда, методика эта очень опасна, и я не знаю, каким надо быть идиотом, чтобы согласиться на подобную процедуру, но я слышал, что это уже используется. Стоит эта процедура целое состояние, а опасность от нее, как правило, замалчивают. Подумай сам, насколько это опасно: если врач, проводящий процедуру, не владеет методикой в совершенстве, пациент рискует получить заражение бактериями проказы. И ожоги от кислоты, которые не удаляются даже хирургическим путем. Но достать эту смесь очень сложно. Плюс все остальные компоненты. Которые, кстати, так перемешались, что их просто невозможно полностью определить!

— Ужас какой! Ну допустим… И все-таки, что же именно положили в крем-порошок, таблетку, жидкость, гелеобразную смесь?

— Скорей всего, гелеобразную смесь той же консистенции, что и сам крем.

— Но раз так, то это мог быть только близкий к жертве человек, знающий, каким именно кремом она пользуется, и как именно этот крем выглядит — жидкий он, или густой почти как твердый предмет!

— Совсем не обязательно! Даже напротив. Дело в том, что дома у каждой женщины хранится несколько кремов. Вряд ли только один. Два — три, как минимум. И каким кремом будет она пользоваться сегодня, не знает никто, кроме нее самой. А на показ, на работу принято брать с собой только один крем, который наносят на очищенную от грима кожу, чтобы от резкого очищения на коже не возникло раздражения (особенно на чувствительной и сухой коже). Раз так, то на показе у девушки был именно этот, нужный крем, и, раз смесь добавили в него, это мог сделать только человек, бывший с ней на том же показе, и совсем не тот, кто бывает у нее дома. Кто-то действовал наверняка. Кто-то, следивший за ней, но не знающий ее достаточно близко. Может, она у кого-то увела парня?

— Я еще не знаю подробности… Что ж, спасибо.

— Жаль только, что я не смог как следует тебе помочь. Я такого никогда не видел. И уже вряд ли увижу.

— Дай Бог… — устроитель показа печально покачал головой.

24

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

4 ИЮНЯ 2012 ГОДА.

Господи, сегодня удивительный день! С утра летаю, как на крыльях! Сегодня Марина везет меня подавать документы в институт. Потом — экзамены, зачисление, все, как положено. И я стану студенткой! И сразу напишу маме, что поступила в Москве! Жду не дождусь этого дня! Господи, еще немного, и унесусь в воздух! Я, правда, себя так чувствовала. Поднялась в 7 утра. Марина видела десятый сон, и я бесшумно ходила по квартире. Утро было прохладным. Ежась, я прикрыла окна, которые Марина распахнула перед сном (появилась у нее такая дурная привычка! Или всегда была? Я не знаю. Страшно даже подумать, но на самом деле я ничего не знаю о своей сестре.). Время летело незаметно, но когда Марина не вышла из комнаты и в 9… В половине десятого я, жутко нервничая, постучала к ней в дверь.

— Тебе чего в такую рань? — моя сестра была вся во власти сна, и я расстроилась.

— Ну как же… Ты же обещала повезти меня в институт!

— Ах, да. Я и забыла. Ладно. Сейчас приму душ, выпью кофе и поедем.

Марина, позевывая, вылезла из постели. Не снятая косметика расплылась по ее лицу, и на наволочке виднелись черные пятна туши. Выглядела она далеко не лучшим образом… Наконец душ был принят, кофе выпито и мы стояли возле двери.

— Куда ты так вырядилась? — лицо Марины выражало какое-то странное недоумение, и я растерялась.

— В каком смысле? Мы же едем в институт, и я постаралась выглядеть получше. Мне показалось, что этот серый костюм выглядит вполне подходяще, тем более, что на нем такая скромная вышивка… Почти незаметно…

— Вышивка?! Серый костюм?! У, быдло! Вырядиться в костюм за пять штук баксов ради какого-то там института! Идиотка деревенская! Да эту коллекционную модель я купила тебе для своего концерта, для какой-то светской тусовки, чтобы ты прилично выглядела, а не для какого-то вонючего института! Нет, надо же до такого додуматься! Каждый день таскать костюм за пять тысяч долларов!

— Чего ты кричишь? Я же не знала, что он такой дорогой! — я попыталась урезонить сестру, — мне он просто показался таким скромным….

— Скромным! Идиотка! Он стильный, а не скромный, это абсолютно другое! Не понимать таких элементарных вещей! Нет, своей тупостью ты просто сведешь меня в могилу!

— Что же мне надеть? — я чуть не плакала.

— Юбку! Какую-то кофту! Иди переодевайся, да побыстрей!

И я пошла переодеваться — под придирчивым взглядом старшей сестры. Но, честно говоря, с моей точки зрения этот серый костюм столько не стоил…

В машине Марина молчала. Наконец я не выдержала:

— Куда мы едем?

— В офис моего мужа. В «Белль».

— А что такое «Белль»?

— «Белль ля мер» — ночной клуб, которым теперь заправляет Вал. Евг. На верхнем этаже здания находится его офис. Ты, кстати, подождешь меня в машине. Я быстро.

— Как это — в офис? Мы едем туда — зачем? Ты же говорила, что везешь меня в институт!

— Ну, дура непонятливая! Неужели я должна объяснять элементарные вещи?! Я еду туда, чтобы взять деньги!

— Деньги? А зачем?

— Еще один идиотский вопрос, и я выкину тебя из машины прямо на дороге! Сиди тихо! Ты меня точно в могилу сведешь!

Я ничего не поняла, но предпочла промолчать. Мало ли что ей в голову взбредет — может, еще точно выбросит? Рядом с ночным клубом, располагавшемся в старинном трехэтажном особняке, были какие-то шикарные магазины с роскошными витринами, огромные рекламы. Я сидела и рассматривала все это, не замечая, как летит время. Марина отсутствовала минут сорок. Вернулась значительно повеселевшей. Очевидно, ее свидание с мужем прошло вполне удачно.

— Ну, все в порядке. Теперь мы точно едем в институт.

Мы вновь запетляли среди абсолютно не знакомых мне улиц.

— А куда мы едем? В МГУ?

— Ну уж нет! МГУ я не собираюсь тянуть! Это слишком дорого! Тащить на себе такую финансовую обузу — делать мне больше нечего! К тому же, для МГУ ты недостаточно умна.

— Тогда куда?

— Мне рекомендовали очень приличный вуз. Экономический. Что-то связанное с бизнесом. Звучит вполне современно и прилично.

— А как звучит?

— Экономическое бизнес развитие… что-то вроде… Точно не помню! Делать мне больше нечего, как голову себе этой ерундой забивать!

— Подожди….. Но я же должна знать, как называется вуз!

— О Господи… Получишь документы, тогда узнаешь! Когда все оформим, все в точности заучишь!

— А экзамены?

— Будут тебе экзамены! Куда ты от них денешься?

— А почему ты выбрала для меня именно этот институт?

— Экономика в наше время — это очень модно. А куда же еще тебе идти? Насколько я поняла, особых желаний у тебя не было! Или были?

— Нет, конечно. В принципе, мне все равно.

— Вот и хорошо. Значит, я верно придумала.

Этот экономический институт располагался в одном из самых красивых уголков старой Москвы. Я буквально залюбовалась тихой красивой улицей и узорчатыми изразцами старинных домов. Это было прекрасно! Институт был расположен в четырехэтажном старом особняке, который окружал тенистый парк. Или подобие тенистого парка….

Марина сумела припарковаться, и мы, наконец, вышли. Зашли в парк, который вблизи оказался совсем не парком, а маленьким садом.

— Ну, мы пришли. Ты здесь посиди.

— Как это — посиди? А подать документы? А узнать расписание экзаменов?

— Давай мне свои документы! Вот и отлично. Теперь сиди здесь.

— Как это?

— А так! Ты ко мне зачем приехала? Чтобы я устроила тебя в институт! Вот я и устрою! От тебя больше ничего не требуется! Ты что, меня не поняла?

— Нет, я поняла, но…

— Вот и сиди тут тихонько, и не устраивай мне истерики, а не то я все брошу к чертовой матери, и поеду туда, куда должна была с утра поехать! — голос ее грозно повысился, и на нас уже стали оглядываться. Сзади даже послышался шепот: «Марианна… Марианна…». Это значит, что узнали мою сестру!

— Так, все. Я сказала — сиди! — зажав мои документы в руке, Марина прижала пузатую сумочку к животу и решительно направилась вперед, стуча каблучками.

Я уселась на скамейку, стоявшую поблизости, и принялась обозревать местность. Увиденное мне не понравилось. Я увидела группки молодежи, но что это была за молодежь? Молодые парни и девушки, явно молодые по своему возрасту, были с такими лицами, которые не увидишь и у 80-летних стариков! К ограде садика подъезжали дорогие спортивные машины, и из них выходили парни и девушки в жутко дорогих нарядах. Особенно поражали девицы. Наглые, надменные, они смотрели сквозь людей, никого не удостаивая даже взглядом. Они выглядели так завораживающе, и одновременно так меня пугали, что я просто боялась пошевелиться! Мне казалось, что я абсолютно чужая среди этих надменных и богатых людей. Я поняла, что в этом вузе занимается исключительно золотая молодежь. Я почти не увидела обычных, нормальных ребят, с человеческими лицами, и от мысли, что мне придется учится с этими высокомерными мумиями, меня передернуло! Как же мне стало не по себе! Словами даже и не скажешь! Моя сестра глубоко ошиблась. Именно здесь, как в никаком другом месте, был бы очень уместен мой серый костюм за пять тысяч долларов.

Подъем моего настроения сняло, как рукой. Мне вдруг стало противно и страшно. Марины долго не было, а я все сидела и рассматривала парад этой ярмарки тщеславия, до которого мне было так далеко! Неужели когда-то я тоже стану такой — надменной и чванливой? Какая мерзость! Внезапно в дверях появилось довольное лицо Марины. Она почти вприпрыжку приближалась ко мне.

— Все в порядке! Твои документы приняты на контракт! Собеседование завтра.

Я жутко перепугалась:

— Как это — завтра? Я же не готовилась! Я не знаю, что говорить!

— Успокойся! — Марина снисходительно похлопала меня по плечу, — я уже договорилась — все будет в порядке!

И, увлекая меня за собой, быстро вывела прочь.

— Если хочешь, можешь погулять по магазинам. Сделай покупки. У тебя ведь остались деньги? А я поеду в фитнес — клуб, у меня тренировка! — с этими словами Марина уселась в машину, небрежно помахала рукой и рванула с места. Я осталась стоять, недоуменно глядя ей вслед.

25

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

5 ИЮНЯ 2012 ГОДА.

Вечером именно этого дня я пожалела о своем поступке. Пожалела, что сделала такую глупость — приехала сюда. Здесь все было чужим, и я тоже. Впрочем, было только серое давящее облако. И мне хотелось домой. Безумно хотелось домой! Вторая глупость… Первая — это когда приехала. Вторая — вечером, сейчас. Мне надо было собрать вещи, побросать их в сумку и уехать, бежать прочь как можно быстрей, именно в тот момент, когда все вокруг накрыло серое давящее облако и я впервые спросила себя: а что я, собственно, делаю здесь? Здесь, в этом отвратительном, давящем городе, городе, в котором я никому не нужна, там, где никто меня не ждал и на мой приезд лишь недоуменно пожимали плечами, посреди холодных, абсолютно чужих стен, запирающих меня плотным, надсадным кольцом такого безнадежного отчаяния, на фоне которого невозможно ничего рассмотреть, ничего, даже завтра? Зачем? К вечеру я поняла, что сделала ошибку — приехала в город, в котором я никому не нужна. Вечером я стояла одна, в пустой квартире, на фоне слепого черного окна, и плакала. И отражением в черном стекле я видела только то. Что было этим днем: силуэты, вспышки солнечного огня, легкий поворот головы, блеск чарующе прекрасных волос, и отчаяние, жуткое, чудовищное отчаяние… Я стояла и плакала, долго, и я была абсолютно одна, потому, что моя сестра уехала к себе. Наконец-то уехала к себе, оставив меня в квартире одну. Вечер был светлый, долгий — идти мне было некуда, звонить некому. Встречаться не с кем, и я просто стояла в комнате у большого панорамного окна, жалея себя и (одновременно) проклиная себя тоже.

Утром этого дня я поступила в институт. Я до сих пор не знаю, как звучит его полное и правильное название. Это название стоило бы выучить, если бы меня кто-то спросил, но никто не спрашивал, и спрашивать вряд ли будет. Днем, когда мы вернулись в квартиру (Марина бегала по всем комнатам, как вихрь, лихорадочно собирая свои вещи и беспорядочно бросая их в какую-то потертую сумку), она бросила через плечо:

— Матери хоть позвони, скажи. Она, небось, там с ума сходит!

Я так и не поняла, что она имела в виду и отчего она сходит с ума: то ли от того, что Марина не даст мне денег на поступление, то ли от того, что я все брошу и скоро приеду. Я позвонила:

— Мама, я сегодня поступила в институт, экономический… Что-то связанное с бизнесом… — а больше ничего говорить и не требовалось, потому, что бурный словесный поток, вырвавшийся из трубки, буквально сбил меня с ног, оглушил обилием криков и информации, в которой не было никакого смысла (к примеру, о третьем сыне какой-то соседки или о сыне какой-то третьей соседки, который женился непонятно на ком, и т. д.), и, между бесконечными рассказами и требованиями, чтобы я одевалась теплее, вдруг промелькнуло беглое о том, что я должна быть счастливой, самой счастливой на земле, ведь мне повезло так, как не повезло никому, и я чуть не заплакала, хотя уже давно привыкла к тому, что она даже не старается кого-то, кроме себя, слушать, и постаралась побыстрее закончить разговор… А точное название не понадобилось. Она меня о нем не спросила. А раз так — значит, не спросит никто, не зачем и учить. В этом все равно нет никакого смысла… Мне трудно было б определить в точности, о чем я плакала целый вечер. Возможно, я плакала о себе.

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

5 ИЮНЯ, ПРОДОЛЖЕНИЕ

Собеседование было назначено на 9 утра. По крайней мере, мне так казалось. Я поднялась в 7. Марины не было. Ночью она решила уехать. Я даже радовалась этому (хоть немного спокойствия, для разнообразия!) и очень рано легла спать. Я не знала, во сколько следует выходить утром из дома, чтобы не опоздать (на самом деле я ничего не понимаю в расстояниях, этот город сводит меня с ума!). Я рассчитывала, что Марина заедет за мной (все-таки собеседование — это ведь важно?). Зря рассчитывала! В половине девятого я все еще сидела под дверью. Смешно было даже рассчитывать, что к институту я доберусь за полчаса! В девять я позвонила — ей на мобильный. Мне ответил пьяный мужской голос, грубо выругавший меня за то, что я разбудила его в такую рань. В половине десятого я готова была плакать. Без четверти десять раздался звонок.

— Ты где? — сонным голосом спросила моя сестра. Глупо, между прочим, ведь звонила она на домашний!

— Как это — где? Сижу, тебя жду… — вопрос меня обескуражил.

— В институте была?

— Нет, конечно! Я же тебя жду, чтобы ты меня отвезла.

— Ну да, делать мне не фиг, только вот всяких дур по институтам развозить! Я не приеду, у меня дел полно. Возьми такси!

— Ты не могла сказать это раньше?

— Надо было позвонить!

— Я звонила! Трубку взял какой-то пьяный мужик, и…

— А, это один из моих музыкантов. Я мобильник бросила где-то в студии. Ну так надо было перезвонить!

— Знаешь, я просто…

— Ладно, сделаем так. Возьми такси и поезжай в институт. Я подъеду туда, может, вместе позавтракаем. Только не вздумай уехать оттуда, не дождавшись меня, чтоб я бензин зря не тратила!

Делать было нечего. Оставалось заказывать такси и от суммы, которую я заплатила за проезд, мне стало не хорошо.

Красивое здание института в этот раз было безлюдным. Я остановилась в садике, поневоле залюбовавшись величественным фасадом старинного особняка, кружевными изразцами оконных наличников, застывшей музыкой древней каменной красоты. Здание было в очень хорошем состоянии — за ним ухаживали, его тщательно полировали, а в коридорах еще сохранился настоящий дубовый паркет. Я задумалась о людях, живших в этой красоте много веков назад. Они ничего не знали о компьютерах и мобильных телефонах. А юные девушки, приехавшие из своих деревенских поместий, так же, как и сейчас, мечтали подцепить на балу богатого жениха, а сестры их в шелковых шуршащих платьях спешили на приемы и балы, а не в ночной клуб, и наверняка не возвращались она в пять утра пьяными… Они не сходили с ума от каких-то ненормальных диет, не пытались заарканить своим увядающим телом потасканных богатых поддонков, хотя… Хотя, кто знает, может быть, это было все в частности, как сейчас, хоть многие вещи и называются по-другому. Но люди не меняются. Мою сестру, к примеру, ничто не сумело бы изменить. Люди не меняются, и в тех далеких веках у нее вполне мог существовать свой аналог.

— Что вы ищите?

Я обернулась. Женщина лет 50-ти, сухопарая, в металлических очках, со злыми, тонкими губами без грамма помады с ненавистью смотрела на меня.

— Собеседование. Я…

— Фамилия!

Растерявшись полностью, я назвала. Губы ее презрительно искривились.

— Значит, вы ко мне. Я декан факультете. Идите за мной! — ну прямо приказ! Я пошла. Происходящее нравилось мне все меньше и меньше. Женщина завела меня в просторную комнату, щедро залитую ярким солнцем, обставленную дорогой офисной мебелью с тремя очень современными компьютерами (все это впечатляло и выглядело очень даже не бедно…).

— Извините, что я опоздала.

— Опоздали? С чего вдруг? Я работаю до 5 вечера.

Растерявшись уже окончательно, я села в кресло возле стола, на которое мне указала женщина.

— Вы хотите зачетку получить, студенческий билет? Как я понимаю, вам не терпится?

— Что не терпится?

— Похвастаться перед приятелями!

— У меня нет приятелей. И …и я на собеседование пришла.

— ну, беседуйте!

— Простите?

— Вы школу точно так же закончили?

— Как… закончила?

— Как собираетесь институт?

— Я вас не понимаю…

— Не правда. Все вы понимаете! Вы хоть знаете название вашего факультета?

Я потупила глаза. Женщина удовлетворенно кивнула (словно чему-то радуясь:

— Вот видите! Вы сами понимаете, что я права. Не понимаю я такой учебы, честно вам скажу! Но что поделаешь — рыночные отношения. Наш институт очень заинтересован в средствах. И это естественно. Хоть и печально. Что ж, я выдам вам список литературы, чтобы вы хоть просмотрели несколько брошюр.

— Когда просмотрела?

— На первом семестре!

— Разве… разве я уже поступила?

Глаза женщины едва не вылезли на лоб. Реакция ее была странной, и непонятно зачем (наверное, по глупости, я часто маюсь какой-то дурью) я повторила:

— Я поступила?

— Поступила?! Кому ж еще поступать. Если не вам?! Вы что, надо мной смеетесь?

— Простите?

— У вас очень щедрая сестра. А может быть, у нее просто куча денег. Вы что, не знаете, что сестра уже фактически оплатила вам диплом? Ваша сестра уплатила деньги за все пять лет вашего обучения в институте на контракте, заплатила за все зачеты и экзамены всех десяти сессий. И, разумеется, за госэкзамены, и за диплом. Честно говоря, вышла просто астрономическая сумма. У нас никто так не платит. Ну, в смысле, очень редко. Но, разумеется, отказаться от такого щедрого предложения институт не мог. Поэтому вам незачем себя утруждать, сидя здесь передо мной и задавая какие-то глупые вопросы! Я просто не понимаю, зачем вы так странно себя ведете и что хотите от меня услышать! Если комплименты в адрес сестры-то этого не будет. Я не поклонница ее творчества, оно слишком современно. Все эти голые телеса безголосых девиц, давящих на мозги с экрана телевизора с утра и до ночи — не по мне. Я такое не приветствую. Похвально, конечно, что одна из таких девиц тратит столько денег на образование своей сестры, но я не считаю, что этой сестре подобное образование так сильно нужно. Разумнее было бы потратить эти деньги в каком-то ночном клубе, к которому, с таким образом жизни, обе сестры как-то больше привыкли… Вот, собственно, и все, что я хотела вам сказать. Документы получите у секретаря.

— Я не хожу в ночные клубы. И я действительно хочу учиться… — сказала снова невпопад. На самом деле все это так меня потрясло, что я просто не знала, что сказать. На самом деле меня потрясла ее холодная, уверенная манера держаться, произносить все это, как должное…

— Да неужели? — она снова нехорошо усмехнулась, — верится с трудом! Вы как-то не похожи на Ломоносова. К тому же, зачем трудиться, зарабатывая диплом, если его можно просто купить?

— Вы говорите так, словно обвиняете меня в том, что у меня состоятельная сестра! Но, можно подумать, в вуз, подобный вашему, кто-то мог бы поступить другим способом, к примеру, только своими знаниями! Что-то я не заметила в этих стенах бедных людей! И я сомневаюсь, что здесь можно встретить знания! Если вам так не приятно учить тех, кто платит за диплом, кто имеет деньги платить за свою учебу, оставьте эту работу и идите работать в государственный вуз или среднюю школу, где большинство детей равны! Вряд ли вы высказываете все это, получая высокую зарплату, которую вам обеспечивают подобные мне обладатели богатых родственников! Между прочим, деньги, уплаченные в этот вуз, не мои. Их заработала моя сестра, и я думаю, очень тяжело заработала. А извиняться за мою сестру я не буду!

— Вам палец в рот не клади! Я не хотела вас обидеть. Просто мне казалось, что мы разговариваем по душам…

— А с чего вдруг мне говорить с вами по душам? Вы мне не мама! Знаете, а я действительно не помню ни названия факультета, ни названия института. Ну и что? Это что-то меняет в тех суммах, которые уплатила моя сестра?

— А вы привыкли, что за вас всегда и везде платят, да? И вы уверенны, что всегда в жизни это сработает?

— Нет. Я не привыкла. И я ни в чем не уверенна. Наверное, вы мне не поверите, но платят за меня в первый раз в жизни. И мне очень не нравится это ощущение. Если честно, оно отвратительно! Я хотела бы зарабатывать деньги сама.

— сомневаюсь, что вы будете хоть один день в своей жизни работать по специальности. Если вы когда-то и устроитесь работать, то будете занимать чужое место. Как здесь.

— Я не знаю. Я не могу ручаться сразу за всю свою жизнь. А что касается чужого места здесь, то это не правда. Это частный институт, в котором учатся только те, кто может хорошо заплатить. По вашему, богатые избалованные бездельники. Так что место у бедного человека, живущего своей мечтой, я не отняла.

— Вижу, вы не смущаетесь никогда. Я хотела хоть немного вас смутить, поставить на место. Но вы так уверенны в себе и своих деньгах, что…

— Денег у меня нет. И не было. А смутить — вы меня смутили. И даже сильно. Я просто шла на собеседование, я не знала, что здесь — так.

— Теперь будете знать. Не все в жизни сахар.

— Кого вы хотите в этом убедить? Меня или все-таки себя? В первую очередь — себя?

— так, понятно. Наш разговор оказался бессмысленным. Кажется, вам самое время отправиться в привычный ночной клуб.

— Я уже сказала, что не хожу по ночным клубам.

— А куда вы ходите? В театр?

— Нет. В театр? А зачем?

— Да, действительно. Удачное у вас собеседование!

Я ничего не ответила. Мне хотелось плакать. И вообще — я чувствовала себя оплеванной. Кажется, она это поняла.

— Что ж, одно я могу сказать вам сразу. Если у вас сестра эстрадная певичка, да еще не из самых лучших, не следует считать себя чем-то исключительным. К сожалению, ваша сестра устроила вас не в тот вуз. Контингент у нас несколько другой, дети очень крупных бизнесменов, и вообще — слишком состоятельных людей. По сравнению с их капиталами ваша сестра выглядит просто нищенкой. Так что не следует держать себя так, как будто вы на особом положении. Вы вообще не вписываетесь в наш институт. Не удивлюсь, если скоро мне будут высказываться самым неприятным образом о том, что мы вас приняли, ведь вы человек совершенно другого социального круга и уровня, и влияние ваше может оказаться… мягко скажем, негативным. Поэтому слушайте и строго запоминайте наши правила. Повторять два раза я не намерена. Во-первых, наркотиками не баловаться. Во-вторых, в пьяном виде на занятия не приходить. В-третьих, не злоупотреблять сексом, и не спать подряд со всеми студентами. Проституцией можете заниматься за нашими стенами, но если хотя бы один раз вы попадете в руки милиции, вы будете исключены без объяснений и несмотря на то, что ваша сестра заплатила за все обучение вперед. Деньги, кстати, возвращать никто не будет, и это оговорено в подписанном контракте. Скандалы и неприятности нам не нужны. Да. И еще: если вы все время будете являться на занятия, принимая наркотики, вас вышвырнут точно таким же образом. Наркоманы, ханыжки и дешевые шлюхи здесь не нужны. За стенами института можете вести себя как угодно, но здесь, внутри, всегда соблюдается внешний порядок. Надеюсь, вам ясно все то, что я сказала. Дважды повторять не буду. Я рада, что предупредила вас заранее. И надеюсь, что вы поймете меня правильно. Документы у секретаря. Всего доброго.

И встала, показывая, что мой визит закончен. Я не помнила, как добралась до двери, как выползла в коридор. Когда я вышла в коридор и прислонилась к стене, меня трясло.

26

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

5 ИЮНЯ, ПРОДОЛЖЕНИЕ

Яркая машина Марины блестела на солнце. Наплевав на все правила дорожного движения (и вообще на всех) она въехала прямо в садик. Ее нельзя было не увидеть. Мой идол в короткой кожаной юбке и серебристом топе, опираясь о собственную яркую машину, бросал вызов всем. С тоской я вдруг подумала о том, что никогда не смогу быть такой яркой, такой независимой, такой гордой, такой безразлично-надменной и сильной, как будто скала, такой….. Она была удивительной, моя сестра, на какое-то мгновение я залюбовалась… А потом обернулась. На 90 градусов. И тогда…

Тогда я заболела. Подцепила в кровь вирус. Впрочем, тогда я еще не знала, что этот вирус попал в мою кровь. Просто обернувшись в сторону, я вдруг сошла с ума от радости, от такой неистовой радости, что мир словно закружился вокруг, разбрасывая фонтан сияющих брызг, каждая из которых была как бриллиант, и мне было глубоко плевать, чем это было на самом деле и как воспримут меня окружающие, я просто застыла посреди идиотского садика с раскрытым ртом, сбитая удивительной волной радости…. Мир шел кругами. А мне казалось — веками могу смотреть.

Наверное, на первый взгляд в нем не было ничего особенного. Нет, это не правда! Все, все в нем было особенным, таким необычным, что просто сбило меня с ног. И я застыла, оглушенная словно жестоким ударом, забыв обо всем на свете, и вспышка, пригвоздившая меня к земле, была такой пугающей силы, что я уже не могла дышать. Мир заслонило только это лицо, его лицо, и я еще не знала, что в кровь мою проник смертельный вирус, но, помнится, я перепугалась саму себя, я перепугалась той силе, которая ударила меня по голове, мгновенно выбив почву из-под ног, потому, что он был… он был такой… он… Нет. я все равно не могу это описать! Ну нет у меня таких слов! Я даже сочинения в школе писала с трудом. Откуда же взять эти слова сейчас. Если их просто не существует в языке, и я вообще забыла, что существует на свете русский язык и все остальные языки…

Я не могла выдержать вспышки этого пугающего откровения — в тот момент, когда на дорожке этого обыкновенного садика лицом к лицу встретилась со своей судьбой, и это испугало меня до безумия… Испугало, и в то же время наполнило такой неистовой, такой ужасающей радостью, что я словно во второй раз родилась на свет. Даже воздух вокруг него сиял, и он шел. Освещенный этим светом, а я стояла, раскрыв рот и пялилась на него, не способная ни думать, ни говорить, ни дышать… Он пугал меня. Он притягивал меня. Он был моей единственной верной судьбой, и я вдруг поняла, что за этим мужчиной способна идти на край света, и даже броситься с крыши, если он скажет. Спалить дотла целый город. Сделать все, абсолютно все, если об этом скажет мне он. И это было так страшно и так прекрасно одновременно, что ощущение этого чувства я не смогла бы передать ни одним из существующих в мире слов. Что ж, постараюсь все-таки его описать. Если, конечно, у меня получится это сделать.

Итак, я вышла из здания института и медленно шла по дорожке к машине ожидающей меня сестры. День был солнечным, теплым, садик был освещен солнцем, и в нем уже появилось достаточно много людей. Помню, краем глаза я заметила, что все скамейки в нем были заняты. Чугунная решетка с воротами, распахнутыми настежь (решетка огораживала садик от улицы) бросала на дорожку кружевную тень. Прямо на тротуар, остановившись рядом с яркой машиной Марины, въехал дорогой черный автомобиль. Я не разбираюсь в марках машин, поэтому не смогла определить, что это была за модель. Единственное, что я поняла, это только то. Что машина была иномаркой, и явно очень дорогой. Цвет был очень красивый — матово-черный, к тому же, тонированные стекла. Машина остановилась и из нее вышел мужчина. Он разговаривал по мобильному телефону, и на несколько минут остановился прямо лицом ко мне. Он не видел меня. Даже не смотрел в мою сторону. Он был занят разговором, и лицо его почему-то выражало нетерпение. До меня не доносились обрывки слов. Я не могла слышать его разговор, да мне и не хотелось. Я была тут же поражена им (кстати, совершенно непонятно, почему… просто поражена — и все). И принялась всматриваться в его лицо, пытаясь как можно дольше отложить его в своей памяти.

Ему было от 30 до 35 лет. Коренастый. С крепко сбитой фигурой. Накачанные плечи, мощный торс без единого лишнего грамма жира, этакий упитанный здоровяк, от которого просто полыхало здоровьем. Рост примерно 180 см, но, несмотря на широту и крепость его тела, фигура совершенно не производила ощущения полноты. Напротив — он выглядел как мощное, сильное дерево, крепко упирающееся корнями в землю, и мне тут же захотелось обхватить его обеими руками. Было ясно, что этот человек очень крепко стоит на ногах. У него было широкое добродушное лицо с резкими скулами. Абсолютно бесхитростный тип. У него были мягкие. Очень светлые русые волосы, красиво зачесанные за уши, добрые, большие серые глаза и полные, красиво очерченные губы. Лицо его было розовым, и почему-то мне подумалось (глупость, конечно!). что оно напоминает детскую конфету-карамельку.

Во внешности его не было ничего особенного. Не знаю, можно ли было сказать, что он красив. Возможно, нет. Мне даже кажется, что большинство женщин назвали бы его не красивым. Возможно. Даже пренебрежительно пожали плечами — «подумаешь, самый обыкновенный мужик». Да, все так. Обыкновенный. Но он, и именно он вдруг запал мне в сердце с такой силой, что я… Может, дело было в его глазах, в его удивительно добрых и приятных глазах. Мне вдруг подумалось, что он. Наверное, очень добрый. Он, наверное, не способен обидеть женщину, тем более — грубо пнуть ее ногой. Кроме того, он не выглядел ни хитрым, ни злым, наоборот… Он выглядел как человек, на которого можно положиться. Именно к такому в первую очередь обратишься в беде. И он поможет. А если не сможет помочь, то хотя бы не обидит, а это уже много. Так много, что такое качество способно заменить любую, даже самую изысканную красоту. Кроме того, он совсем не выглядел надменным. И (пусть мне простят такое сравнение, хотя бы идиотский муж Марины) он совсем не выглядел… москвичом. Не выглядел таким отвратительным столичным созданием, с пренебрежением плюющим на всех, кто живет от Москвы дальше, чем на два километра. Он выглядел простым… Таким же, как и я. Равным мне, что ли. Возможно, это звучит уже совсем глупо (как можно определить такое равенство на расстоянии, он вполне мог бы быть миллионером), но он выглядел каким-то простым…

Он говорил по телефону достаточно долго, и мне вполне хватило времени оценить и его одежду, и его внешность. Он был одет в простую белую рубашку с короткими рукавами, и обыкновенные серые брюки. Может быть, все это и было ужасно дорогим, но выглядело просто, и не пугало с первого взгляда как пистолетный выстрел своей стоимостью, равной приличной однокомнатной квартире. Наконец он закончил разговор (почему-то улыбнувшись в конце), спрятал телефон в карман рубашки, обошел машину и….

Дальше, разумеется, самое тяжелое. Долгих сказок не бывает. А волшебные ощущения никогда не длятся долго, я была к этому готова, но… Он обошел машину и открыл дверцу. Из машины вылезла девушка. С первого же взгляда на нее я поняла, что девушка относится к самым худшим представителям богатой московской породы. Она была холодной, надменной, все время недовольно кривящей лицо. К тому же, она явно давала понять, что привыкла, чтобы за ней ухаживали, угождали, может, носили на руках… На ней было коротенькое бело-розовое платье (и с печалью я определила его стоимость, ведь я уже ходила по московским магазинам с сестрой — в районе двух тысяч долларов, не меньше). Достаточно простое, но я уже знала, сколько стоит эта простота. Белые босоножки (семьсот долларов). Сумочка (полторы тысячи баксов). И (самое печальное открытие, но то поделаешь — правда есть правда) девушка выглядела красивой. Очень красивой (если уж совсем честно). И у нее были просто роскошные волосы.

Я никогда в жизни не видела таких волос! Длинные, ниже пояса, густые, золотистые, прямые, они струились по спине, как фантастический водопад, и мигом убили все мои надежды. Такие волосы — это что-то! Конкурировать с ними просто нельзя… всмотревшись повнимательней, я поняла, что волосы были в ее внешности самым роскошным и главным. Серые глаза выглядели какими-то тусклыми, водянистыми и смотрели очень холодно, нос был изящным, но слишком острым 9 крысиный какой-то носик), а губы, узкие, почти не видные, были откровенно плохи. К тому же девушку портила ее надменность, которую она демонстрировала на каждом шагу. Надменность отталкивала и выглядела неуместной. В ушах девушки блестели огромные золотые серьги (кругами, как браслеты) и если б у цыганки, к примеру, такие серьги выглядели бы красиво, то у девушки они выглядели смешно и откровенно ей не шли. Но спутник ее, казалось, ничего не замечал. Он с улыбкой взял ее за руку, и они пошли вдвоем по направлению к зданию института, даже не глядя на меня. Улыбка его была словно ножом в сердце. И вторым ножом было то, что он ни на кого, кроме девушки, не смотрел.

Солнце светило ему в спину. Вокруг него светился воздух. Вскоре они скрылись за дверью, громко смеясь. Вернее, смеялся он, и смех его звучал как мелодичные серебряные колокольчики. Девушка же надменно кривила губами. Мое сердце сжала мохнатая лапа боли. Мне вдруг стало так больно, как будто кто-то действительно сжал мое сердце беспощадной рукой. Если раньше я испытывала радость, то теперь боль буквально парализовала мою волю. Он скрылся за дверью, а мне казалось, что для меня погасли все краски мира. И мне с неистовой силой захотелось умереть. Эта девушка — такая красивая, высокомерная…. Ее роскошные волосы… он рядом с нею… А ведь она совершенно не ценит его, лишь снисходит, принимает как должное! Не ценит его так, как могла бы оценить я. Он ничего для нее не значит. Для девушек такого типа важны только они сами. Она выглядела такой пресыщенной, избалованной, посматривала на него с таким снисхождением, что мне вдруг остро захотелось вцепиться ей в волосы. И обрезать их, что ли… Чтобы в ее внешности остались лишь злобные губы холодной змеи, да крысиный нос! Как бы он смотрел тогда на нее? Так же? Неужели он действительно ее любит — такую вот? Вопросы, конечно, были глупыми и неуместными, ведь их обоих я видела только в первый раз в жизни, но от любых объяснений боль становилась только сильней….

Внезапно кто-то грубо и больно толкнул меня в спину. Встряхнул за плечо.

— Да ты что, совсем сдурела? Я тут кричу, кричу! — несмотря на ее слова, Марина не выглядела злой. Наоборот, скорее заинтригованной, — в институте неприятности? Что с тобой?

— Какие неприятности, если ты за все заплатила?

— Тогда какого ты застряла тут, как столб?

— Ты видела? Скажи, ты их видела?

— Кого, ради Бога? Кто тут мог проходить, чтобы ты так сдурела? Неужели Бред Питт?

— Прекрати! Мужчину видела? Вышел из черной машины…

— А, это тот, что в меня чуть не врезался? Урод!

— Сама ты урод! Не смей так о нем говорить!

— Да что с тобой? Ты его знаешь? Он твой знакомый?

— Нет. Видела в первый раз в жизни…

— И что?

— Ничего.

— Действительно, ничего. Насколько я помню, он в твою сторону даже не посмотрел.

— Да, не посмотрел. Он был с девушкой.

— Так. Ты что, влюбилась?

— Тебе-то что?

— О Господи! Этого наказания мне еще не хватало! Она влюбилась! Совсем мозгами поехала! Да еще в какого-то женатика!

— Он не женатик! На его руке нет кольца.

— Ну надо же, и это рассмотрела! Да что с тобой?

— Ничего! Я не понимаю, что ты говоришь.

— Ах, ты не понимаешь! Так вот, послушай, что я тебе скажу. В кого бы ты ни влюбилась, шансов у тебя нет. Причем ни одного. Это я могу сказать тебе с точностью!

— откуда ты знаешь? Ты знаешь этого человека?

— Его? Нет. Вижу в первый раз. Хотя мне показалось знакомым его лицо. Но у него стандартное лицо, таких миллионы. Возможно, он действительно похож на кого-то из моих знакомых. Но это не важно. Важно другое. Его я не знаю. Но я узнала его спутницу.

— Что?!

— Ты никогда не смотришь телевизор? А голову чем моешь? Стирочным мылом?

— При чем тут это?

— А при том! Как ты могла ее не узнать? Да рекламу этого шампуня крутят с утра до вечера по всем каналам! С утра до ночи, аж тошнит! Кроме того, я видела ее и на светских тусовках…

— Подожди… Рекламу шампуня?

— Разумеется! Она же рекламирует шампунь! «Розовый шампунь» — и ваши волосы станут как розы»! Ну?

— О Господи… Это она…

— Конечно. Очень известная модель. И на сегодняшний день — одна из самых высокооплачиваемых моделей в России. О контракте ее с «Розовым шампунем» в свое время трубили все газеты. Элеонора Веллер. Я ее знаю. Сука высшей пробы, но зарабатывает столько, что мне и не снилось! Так платят не каждой эстрадной звезде. Раз она была с этим типом — значит, это ее любовник. И уж поверь мне: если он раскатывает по Москве с этой девкой, он сам не из бедных. Девки типа Элеоноры Веллер не станут даже смотреть на мужика, если у него меньше миллиона. И, скорей всего, миллиона евро. Хотя, честно говоря, это странно. Я слышала, что у нее в любовниках богатый банкир, старый хитрюга. Этот не похож на хитрюгу. Да и на банкира тоже. Скорей всего на вышибалу из ночного клуба или на какого-то официанта. Тоже мне, нашла в кого влюбиться! Да не расстраивайся ты так! Это не последний мужик, которого ты здесь увидела!

— Почему ты считаешь, что у меня нет шансов?

— Рядом с этой Веллер? Милая, очнись! Кто она — и кто ты! Неужели ты действительно считаешь, что едва вынырнув на свет из своего Задрюпинска ты способна составить ей конкуренцию? Не смеши! Мужчина, который привык ко вкусу зернистой икры, черный хлеб грубого помола есть не будет.

— А ведь она совсем не выглядит красивой. Разве только волосы…

— Может быть. Но из нее сделали красивую. И все считают, что она красивая. А общественное мнение многое значит. И если этот мужчина спит с такой знаменитой и богатой девкой, вряд ли ему понадобится кто-то еще.

— Что бы ты ни сказала, мне все равно.

— Не надо окружать себя иллюзиями! Иначе ты никогда не выползешь из-под обломков.

Наверное, у меня был слишком несчастный вид, поэтому, когда мы садились в машину, Марина сказала:

— Если ты так запала, я могу узнать для тебя, кто спутник Веллер. Я могу это сделать.

27

На фасаде дома не было никакой вывески. И вообще — это был совсем не такой дом. Он остановился в растерянности, оглядываясь по сторонам. Он давно отвык удивляться (и усиленно уговаривал себя, что удивить его невозможно ничем), но тут — был повод. Даже визит на киностудию и встреча с Вероникой Долинской не подействовала на него так. Но тут… Он замер перед стандартным подъездом, растерянным взглядом проводил тощую кошку, прошмыгнувшую возле дерева и инстинктивно догадался о нескольких дежурных старушках, впавших в панику при виде парня в кожаной куртке, застывшего перед подъездом (а вдруг террорист?), старушках, нервно крутивших диски допотопных телефонов… Все это было знакомо ему, как дважды два. И все было настолько привычно, что (право же!) стоило вот так застыть перед подъездом!

Дело в том, что это был самый обыкновенный дом. Стандартный девятиэтажный дом, каких миллиарды на всем огромном пространстве бывшего Советского Союза. В каждом крупном городе есть такие дома. Словно застывшие в камне спичечные коробки, они портят городской ландшафт и мозолят глаза молодому поколению, мечтающему убежать в мир, в котором таких домов нет. Они знакомы до рези в глазах, как мох на отсыревших стенах подвалов (собственно, сырыми подвалами и заканчиваются такие дома — или начинаются с них?). офисы крупных компаний, солидные предприятия и процветающие фирмы обходят стороной такие дома — так, словно они разносят чуму. И действительно: веет от них не успехом, а полной неудачей, поражением во всех сферах жизни (то есть всем тем, что для бизнеса — смерть!).

Изредка где-то на первых этажах уныло мостятся захудалые продуктовые лавчонки, в которых торгуют исключительно дешевым пивом да поддельными сигаретами. Больше ничего интересного в лавчонках таких нет. кстати, даже жители этих сумрачных домов предпочитают закупать продукты в супермаркетах местного пошиба, хоть отдалено напоминающих современность. В лавчонки не заходят, чтобы не устыдится — самих себя. Словом, знакомый пейзаж… Он вдруг вспомнил, что в детстве вырос в таком вот доме. Жил в нем несколько лет, когда его отец еще служил в каком-то военном городке. Впрочем, дом обладал только одним достоинством — на углу жирными цифрами, ядовитой черной краской был выписан его номер — чтобы проходящие мимо не заблудились. Кстати, ошибиться в адресе было невозможно. Это был как раз тот номер дома, что он искал.

Тяжело вздохнув, он вытащил из кармана мобильник и набрал номер.

— Ты уверен, что дал мне правильный адрес?

Собеседник подтвердил. Потом (очевидно) поинтересовался странным вопросом…

— Да дом этот самый обыкновенный! Стандартная девятиэтажка, жилой дом!

Скорей всего, собеседник спросил — ну и что? Он нахмурился:

— А то, что в таких домах никогда не располагаются модельные агентства! Здесь маловероятен даже обычный притон!

Собеседник, похоже, заявил, что на присутствие притона адрес проверен.

— Да знаю я, знаю… — он снова нахмурился, — с этого мы бы и начинали, если бы…

Очевидно, собеседник перебил ход его излияний. В грубой форме посоветовав пойти и на месте все рассмотреть.

— Ладно. Посмотрю, раз уж приехал. Квартира 124? Слава Богу, хоть в этом мы не ошиблись! — и быстро закончил разговор, не дожидаясь заключительной реплики того, с кем говорит.

Сутки назад в тесном, крохотном кабинетике вместе с телефонным собеседником он рассматривал газету объявлений. Модная газета бесплатных объявлений пользовалась популярностью у среднего класса. В ней печатались объявления на все темы (абсолютно!). И было ясно: огромный процент жителей города из системы таких вот бесплатных объявлений сделали свой бизнес. По объему газета была похожа на роман в мягкой обложке, а читать ее было намного увлекательней и даже поучительней. Среди множества объявлений (начиная от недвижимости и заканчивая знакомствами), на одной из многочисленных страниц присутствовало и такое: «Школа профессиональных моделей. Поспешите — и ваше лицо украсит популярный журнал!». Текст объявления, очевидно, сохранялся полностью в авторской редакции. Но смысл был отражен верно. Под «пламенным» призывом к спешке было два телефона (причем один из них — мобильный).

— Вот оно, — он ткнул пальцем в это объявление, обведенное жирной рамкой, — печатается третью неделю подряд.

— Что говорят в редакции? — поинтересовался его собеседник.

— Говорят, что оно проплачено на месяц. Три раза оно уже вышло, значит, остался еще один месяц.

— Кто платил?

— Не помнят!

— Ты что, смеешься?

— Да ладно, я же пошутить хотел! Девушка платила, молодая красивая девушка!

— Наша?

— Разумеется! Литвиненко. По крайней мере, паспорт был на ее фамилию, и оригинал соответствовал паспорту. Они оставили ее паспортные данные. Платила наличными.

— А лицензия?

— Они проверяют лицензию только на медицинские услуги. Вообще у них какая-то странная система. Не удивлюсь, если эта Литвиненко заплатила взятку, чтобы ей не задавали лишних вопросов. Судя по тому, как работает эта газетенка, такая постановка вопроса очень похожа на реальность!

— Ну, с этим пусть налоговая разбирается. Нас интересует другое. Вторая девушка приходила?

— Нет.

— Значит, объявление было напечатано беспрепятственно…..

— Да. Вы же видите — два листа таких объявлений. Девушка, принимавшая текст, подумала, что речь идет об интим — услугах. Многие агентства, занимающиеся платным сексом, приплетают всяких там моделей и т. д. Больше ничего интересного в редакции я не выяснил.

— Что насчет мобильного?

— Абонент не контрактный, значит, фамилию получить нельзя. А связываться с этими уродами навороченными в мобильных компаниях и выслеживать номер — сами знаете, какая головная боль!

Бросив косой взгляд на примитивное объявление, его собеседник презрительно хмыкнул:

— И находятся же дурочки, которые попадаются на такое!

— Судя по количеству этих объявлений — дурочек полно.

— Да уж. Жизнь достаточно печальна.

— Ну, думать об этом — еще не хватало! У каждого своя головная боль.

Теперь, сутки спустя, он стоял перед девятиэтажным домом. В котором (судя по полученной оперативной информации) и находилась «Школа моделей», речь о которой шла в газетном объявлении. Школа моделей, руководили которой двое — две жертвы бойни, происшедшей в продовольственном магазине. Балинова и Литвиненко.

28

Квартира 124 находилась на седьмом этаже. На лестничную площадку выходили четыре двери. Тамбура на площадке не было. Две двери были шикарными — дорогими, бронированными, новыми. А две — самыми обыкновенными, потертыми, оббитыми рванной зеленой клеенкой. На самой рванной и разбитой «зеленой» двери красовался номер 124. Он аж присвистнул! Позвонил в расхлябанный, развинченный звонок (держащийся буквально на соплях). В глубине квартиры громко продребезжал звук. Никакой реакции не последовало. Он позвонил еще и еще. Дверь не собирались открывать. В квартире никого не было. Он позвонил в соседнюю бронированную дверь (дорогую). Снова — никакой реакции. В квартире никого не было. Впрочем, это было нормально — днем обитатели могли находиться на работе. Он позвонил в клеенчатую старую дверь. Тут ему повезло больше. В глубине послышались шаркающие шаги, и дребезжащий старческий голос произнес:

— Кто там?

Дежурная старушка! Что ж, это могло быть удачей. Он поднес к глазку свое удостоверение.

— Полиция!

Дверь открылась. Старушка была очень полной, с бегающими живыми глазами. Ее травленные перекисью беловатые волосы с претензией были накручены на бигуди. Она выглядела лет на 80, но держалась достаточно бодро. И с порога воинственно заявила:

— Ну наконец-то добирались до этих гадов с 8 этажа! Медленно работаете! Мы в прокуратуру писали еще в прошлом месяце!

Он объяснил, что жильцы с восьмого этажа не причем. Старушка снова оживилась:

— Тогда водопроводчик с первого этажа! Редкая сволочь! Когда вы его арестуете?

Узнав, что он не по поводу ареста водопроводчика, старушка рассердилась:

— Тогда какого черта вы тут ходите? Неужели из-за этой проститутки с четвертого этажа, которая на базаре торгует? К ней кавказцы, между прочим, толпами ходят!

— Да я по поводу ваших соседей! Из квартиры 124!

— А эти чего? К ним у меня жалоб нет! Квартира сейчас вообще пустая стоит. Сдают ее. Если что не так, кто плохой поселится, сразу напишу в прокуратуру!

— Вы знаете хозяев квартиры?

— Конечно! Эта девочка у меня на глазах выросла! Такая умничка!

Старуха ударилась в просторный монолог, из которого следовало, что хозяйка квартиры вместе с мужем выехали в Германию на ПМЖ, а квартиру сдают. Судя по словам старушки, в Москве хозяйка квартиры не появлялась уже лет пять. Сдачей квартиры занимался ее муж, именно он приезжал за деньгами.

— Кто жил последним?

— Две девочки. Студентки. Очень милые, между прочим. Учились в МГУ. Все время на занятиях пропадали, здесь даже ночевали редко.

— Это они? — он протянул ей фотографии Балиновой и Литвиненко.

— Точно, они! А что случилось-то?

— Ничего особенного. Просто одну из них родственники разыскивают. Откуда вы узнали, что они студентки?

— Да вот она сказала! — старушка указала на фотографию Литвиненко, — общительная была девочка. Очень хорошая. Всегда так любезно здоровалась. А вторая как бука была. Вечно пробегала с надутой мордой.

— Посетителей у них было много?

— Мужчины к ним не ходили, если вас это интересует! Мужчин точно не было, я следила. А девушки приходили. Подружки, наверное. С курса.

— Много девушек?

— Да прилично! Они общительные были. А подружки у них все были приличные, красивые девочки. Ничего плохого я не видела! И вели себя исключительно тихо! Никакой музыки, никаких гулек в пьяном виде! Я же говорю, серьезные девочки.

— Они говорили, откуда приехали?

— Да. С Украины. Вроде из Киева. Обе.

— Вот эта девушка говорила? — от указал на снимок Литвиненко.

— Так я только с ней и разговаривала! Вторая вечно ходила букой. И вообще, вторую я редко видела. Больше сталкивалась именно с этой, с нормальной.

— Они регистрировались?

— А я откуда знаю? Такие подробности они мне не сообщали! Знаю только, что полиция никогда ими не интересовалась. Да и зачем?

Больше ничего интересного он не вытянул. Напоследок только спросил:

— Они и сейчас здесь живут?

— Уже нет, две недели назад съехали. Наверное, нашли, что подешевле.

Две недели назад! А объявление продолжало выходить. Было ли это связано с их смертью или… Точной даты отъезда девушек старушка не помнила. Стоя снова на улице (перед подъездом) он с тоской думал, что оказался там же, где был.

29

— Говорить она сможет, но… — врач задумчиво покосилась в сторону, затем по какой-то не понятной причине тщательно изучила все трещины на потолке, — но я не стала бы полагаться на ее слова… — и тяжело вздохнула (в завершение). Врачу явно хотелось сбежать. Но в длинном коридоре больницы было пустынно, никто ее не звал, мобильник в кармане халата молчал, словно вымер, и поблизости не было никого из коллег, кто мог бы послужить спасительным сигналом для бегства (в смысле «с коллегой срочно нужно обсудить историю болезни». Махнуть ручкой — и быстро спастись!). Два собеседника врача (по виду — типичные менты. Их профессия явно сигнализировала на целый километр!) нерешительно потоптались, чувствуя себя в этой странной больнице не в своей тарелке.

— Ну… понимаете… ну…

Один из ментов (тот, что еще пару часов назад удивлялся возле подъезда девятиэтажного дома) едва не рявкнул: «ну хватит нукать!», но в этой больнице все выглядело таким странным и подавляющим, что в полный голос не хотелось и говорить.

— В каком смысле — не полагаться? Она что, еще того? — не выдержал второй.

Врач снова вздохнула и поправила очки на носу.

— Вообще-то она идет на поправку. Она практически здорова, можно и так сказать… Но дело в том, что часть пациентов, находящихся в нашей клинике, проходит реабилитационный курс нервно-психологического восстановления после регенерирующего…

— Так она псих или нет?

Врач бросила на него неодобрительный взгляд (взгляд человека, ущемленного в лучших профессиональных чувствах).

— Такого понятия как псих в медицине нет! А вообще это слово можно применить к кому угодно! — и тут же поправилась, — к нашим пациентам, разумеется…

— Извините, доктор! — второй толкнул своего спутника локтем, — может. Мы не так выразились… Но речь идет о том, может ли давать показания ваша пациентка. Вы понимаете, показания ее очень для нас важны! Она может говорить внятно? Может отдавать отчет в своих словах?

— Частично. Она путает времена и события. Что-то сохранилось в ее памяти, что-то нет. Вы должны понять одну вещь: человек этот по роду своей профессии представлял собой сплошной комок нервов, ведь работа преподавателя — это нервы. И вот находясь в таком стрессе 24 часа в сутки, женщина открывает дверь в аудиторию — и обнаруживает труп…. Да еще какой труп! В таком ужасном состоянии, что… Я думаю, этого зрелища не выдержал бы и человек с более здоровой психикой, что уж говорить о нервном человеке…

— Вот этого я не могу понять! Ну подумаешь, труп, пусть даже развешанный под потолком, да еще и эти волосы… Многие люди отреагировали бы вполне адекватно… Разнервничались бы, конечно, но не попали бы в психдом! Не сошли бы с ума.

— Она не сошла с ума в полном смысле этого слова. Просто пережила тяжелый нервный стресс. Знаете, стресс может ударить по человеку, как угодно. Некоторые вообще теряют память. Совершают неожиданные поступки… Организм должен восстанавливаться достаточно долго после таких переживаний. Вот и моя пациентка решила пройти курс лечения в клинике, находиться в ней как можно дольше, чтобы полностью себя восстановить.

— То есть большей частью она притворяется?

— Я бы этого не сказала. Я постараюсь кое-что вам объяснить. С возрастом у женщин появляется особый комплекс, связанный с их привлекательностью, вернее, потерей привлекательности. Многие женщины думают о своем теле, волосах, которые начинают седеть… А тут — смерть девушки, которая внешне считалась идеалом внешней привлекательности (я так поняла, что погибшая была очень известной моделью), и с частью ее тела, являющейся комплексом для моей пациентки (в данном случае речь идет о волосах) поступили особенно жестоко. Пациентка натолкнулась на эту жестокость, и подсознательно такое совпадение могло очень сильно ударить ее психику, произошел подсознательный срыв…

— Ладно, доктор. Все это слишком заумно и сложно! Лучше ведите нас к ней.

Вздохнув с облегчением, доктор легко пошла по коридору, уже предчувствуя свое спасение от двух въедливых типов.

Они немного отстали, и тот, который был погрубей, прошептал:

— Притворяется, точно, и врачиха это знает, но молчит потому, что им бабки надо скачать!

Второй пожал плечами. Некоторое время оба шли молча, затем первый (грубоватый) снова не выдержал:

— Слушай, психи тут где? Где они их держат? В клетках?

— Вряд ли. Думаю, настоящих психов тут нет. Это все-таки платная лечебница. Здесь держат тех, кто может за себя платить.

— А может, она девку грохнула и сюда спряталась?

— ей-то зачем?

— ну… психованная, все-таки….

— У нее не было причин. Хотя…

Врач отворила дверь в уютную, светлую комнату, окно в которой, правда, было забрано густой решеткой. Возле окна в кресле сидела женщина. Модную преподавательницу частного престижного вуза узнать в ней можно было с трудом. Она была очень худа, буквально истощена, а лицо ее выглядело слишком непроницаемым. Фальшивым каким-то. Оба сразу заметили это. К тому же, она явно не высказала удивления при виде вошедших к ней незнакомых людей, что было уже перебором.

— Ну, вы побеседуйте тут, только, пожалуйста, не долго, — и с этими словами врач сбежала, и лицо ее выражало явное облегчение.

— Вы из милиции, я поняла, — сказала женщина, не оборачиваясь к ним, — я уже могу говорить.

— Да, мы из милиции. Мы хотели спросить вас о том, что произошло в институте две недели назад…

— Не две недели назад!

— Что?

— Не две недели назад! Это было вчера.

— Ну… да, конечно… — грубоватый кашлянул. Он чувствовал себя неловко. В беседу вступил второй.

— Вы знали эту девушку? Убитую?

— Ее — не знала. Знала только ее волосы.

— В каком смысле?

— Она красилась! Все было ложью. Вся эта реклама была ложью! Она красилась. Об этом никто никогда не говорил. «Розовый шампунь»! Чушь собачья! А волосы как выпадали — так и продолжали выпадать. И еще седина возле корней. Кстати, она была моей студенткой. Эта, с волосами. Я рада, что таких волос у нее больше нет!

— Вы знали ее имя?

— Элеонора Веллер.

— Она посещала ваши лекции?

— Редко. Все носились с ней, как с списанной торбой, словно она действительно была звездой. А она не была. Чушь все это! Такая у них судьба: сегодня — плакаты в метро, завтра — висеть под потолком.

— Вы знали ее друга?

— Вряд ли у нее были друзья! У таких, как она, друзей не бывает. Даже если она с кем-то спала, это были ее враги. Впрочем, был мальчик.

— Мальчик?

— Ну да, маленький. Она носила в сумочке его фотографию. Однажды сумочка раскрылась и фотография оттуда выпала. Красивый мальчик!

— Ребенок? Сколько ему было лет?

— Вы что, смеетесь? Какой же ребенок? Я сказала мальчик! Вы что, ничего не способны понять?

— Молодой человек? Парень? Мужчина?

Она презрительно фыркнула и отвернулась к окну.

— А с кем она сидела рядом на ваших лекциях?

— ни с кем. Она не сидела на моих лекциях. Приходила только на зачеты и экзамены во время сессии, с большими деньгами.

— Что вы делали в институте так рано?

— Я всегда прихожу раньше всех! Зачем спать? Сегодня утром я тоже была там, чуть свет. Только дверь не открывала.

— А вчера открывали?

— Открыла.

— Зачем?

— Там был сквозняк. И еще я услышала какой-то шум. Мне показалось, там кто-то есть.

— И кто был в аудитории?

— Только она. Мертвая. И ее волосы. Вы знаете, что ее волосы везде были приклеены скотчем? На окнах, на стене, на доске, на партах, везде….. лес из волос… А она висела под потолком. Руки отдельно. Ноги отдельно. А колени ее лежали на парте. В первом ряду.

— Мы знаем. Мы все это видели.

— Голову ее, с которой кто-то снял скальп, прицепили в самом центре, над доской. И я сразу узнала ее лицо. Элеонора Веллер. Ночью я видела ее по телевизору, а утром… Смешно, правда?

Выйдя на свежий воздух, оба вздохнули с огромным облегчением.

— Мальчик! — фыркнул грубоватый, — думаешь, она видела снимок ее любовника?

— Уверен. Думаю, это как раз та причина, по которой она прячется. Уверен, что она нормальна, как мы с тобой. Скорей всего, это произошло. Когда Веллер платила ей за какой-то экзамен, наедине. Либо она была с этим самым тайным любовником, либо из сумки действительно выпала его фотография. Так или иначе, но она видела то, что никто не должен был видеть, и когда Веллер убили, это поняла. Поэтому она косит под ненормальную. Все эти «вчера, мальчик» выглядят очень неубедительно! Она прячется, и врач это знает.

— Но почему Веллер прятала своего любовника?

— Откуда мне знать? Когда мы узнаем ответ на этот вопрос, мы узнаем, почему ее убили.

— Все это слишком сложно. Нормальный такое с трупом не сделает…..

— Не уверен.

— Проще было бы заловить какого-то наркомана и повесить все это на него!

— тут этот номер не пройдет. Веллер не была наркоманкой. Люди ее типа слишком любят себя, чтобы садиться на иглу.

— Ладно, Мозги заворачиваются! Поедешь на работу?

— Ага. Надо бумаги просмотреть. И экспертизу жду.

— Ну, увидимся. Бывай.

И оба разбежались в разные стороны.

30

На столе действительно лежали две важные бумаги. Экспертиза и показания директора косметического концерна «Уральские самоцветы», того самого концерна, который производил и продавал «Розовый шампунь».

Взяв листок экспертизы, он принялся читать, затем нахмурился. Потом потянулся к телефону.

— Что все это значит? Что ты написал?

— Все так, как есть. Она была накачана наркотиками под завязку!

— Но Веллер не употребляла наркотики!

— Возможно, кто-то ей их дал. Видишь ли, это не совсем обычные наркотики. Производные аминоглюкозидов с седативным эффектом — сильное тормозящее средство, от которого впадают в сильный ступор, в спячку. Возможно, кто-то ее усыпил. Некоторые люди принимают этот препарат как снотворное, но часто его принимают после бурной ночи, проведенной в ночном клубе на возбудителях и стимуляторах, чтобы нейтрализовать их эффект и убить возбуждение, успокоится. Это препарат, который чаще всего принимают в компании с другими, а не сам по себе. Кстати, другая формула аминоглюкозидов является мощными антибиотиками. Да. Еще: свойство всех аминоглюкозидов (и антибиотиков, и этого препарата) при передозировке вызывать глухоту. А в организме этой девушке была найдена такая доза вещества, что если б она выжила, то оглохла бы. Самостоятельно человек, даже употребляющий наркотики, столько не примет. Очевидно, ей дали этот препарат каким-то образом.

— А про секс?

— Да. У нее был секс часа за два до смерти. Я взял анализ спермы. Секс был без презерватива, без предохранения. Не знаю, поможет ли тебе образец спермы ее партнера, но то, что пригодится, это точно.

— Слушай, а этот препарат… Он может быть в уколе или в другом виде?

— Как укол — нет. Укол этого препарата внутривенно может вызвать смерть, он слишком ядовит. Чаще всего это таблетки, в редком случае — порошок. Порошок безвкусный, кристаллический, ядовитого розового цвета, плохо растворимый. Но если его растворили несколько часов назад, то такой раствор вполне может сойти. Понимаешь, странность в том, что в крови ее не было других веществ, возбуждающих, к примеру. Тогда применение его как снотворного было бы логично. А так… Вряд ли женщина станет принимать его после секса. После секса женщина наоборот постарается все запомнить подольше, сохранить приятное возбуждение, а не отрубиться.

Закончив разговор, он потянулся ко второй бумажке. Показания директора.

Он смутно помнил разговор, связанный с этой бумажкой. Конечно же, «Уральские самоцветы» — очень крупный концерн, снабжающий российской косметикой все страны бывшего Союза и даже многие зарубежные, но дело все-таки было не в этом… А в чем? Что-то смутное крутилось в голове.

Когда в аудитории частного экономического института обнаружили труп (да еще какой труп! Только колоссальным усилием воли следователь удержался от резолюции, непривычной для правоохранительных органов — маньяк) и в этом трупе опознали известную модель Элеонору Веллер (по совместительству — студентку этого же института), следствие пошло по совершенно другому пути. Оно дело — маньяк, другое — убийство известной личности (пусть даже какой-то там модели). Эта личность не вписывалась в обычные рамки (хотя именно ее как раз и мог убить маньяк! Для публичных людей — привычное дело).

Словом, карусель завертелась и… особый ужас вызывал способ, которым убийца расправился с волосами девушки (похоже, главным ее «хлебом» в последние месяцы). Сняв скальп, убийца порезал длинные волосы на мелкие кусочки и прикрепил эти короткие пучки волос скотчем в разных местах. Зрелище получилось жуткое! От него вполне можно было попасть в психушку! Но следствие получило дополнительный факт: подобное действо должно было занять очень много времени, следовательно, убийца орудовал несколько часов и времени у него было предостаточно. Веллер не изнасиловали. Секс, который у нее был, обошелся без повреждений (без разрывов, без синяков). А, судя по заключению экспертизы, Веллер вообще была усыплена каким-то странным наркотиком. Как же его… Нет. правильно и не произнесешь это название! Словом… Словом, скандальная история. Грязная. Уставившись на показания директора, он пытался вспомнить все, что с ними связано, и для этого перечитал еще раз.

ПОКАЗАНИЯ ДИРЕКТОРА КОСМЕТИЧЕСКОГО КОНЦЕРНА «УРАЛЬСКИЕ САМОЦВЕТЫ».

«Выпуская на рынок новую линию продукции, мы, естественно, задумались о хорошей рекламе. Реклама — часть маркетинга, без нее невозможно продать продукт. Эмблемой розовой линии должна была стать роза. В соответствии с этим определялось название продукции. К примеру, «Розовый шампунь», «Розовый увлажняющий крем», «Розовый тоник», «Розовый бальзам для тела» и так далее. Вся эта продукция (а линия действительно была очень обширна) была основана на экстрактах розы, розовых лепестках, масле дикой и вьющейся розы. Соответственно, и идея рекламы этой линии основывалась на том, что девушки, рекламирующие товар, модели, должны были быть красивы, свежи, юны, обладать яркими красками, но красоты их ни в коем случае не должна была быть декоративной или слишком броской, чтобы не отпугнуть обыкновенных покупательниц. Гламурный городской шик тоже был ни к чему. Для поисков такой модели (или таких моделей) мы обратились в известное московское агентство «Элит-класс». Рекламной компанией занимался наш директор по рекламе и маркетингу. Были отобраны несколько девушек, причем те варианты, которые понравились лично мне, не были отобраны директором по рекламе и рекламными менеджерами. Я не отношусь к числу тех людей, которые слепо отстаивают свое мнение в ущерб интересам бизнеса. Были проведены маркетинговые исследования, всевозможные расчеты, и, наконец, мы остановились все-таки не на том варианте, который понравился мне. А на варианте, который выбрал рекламный директор. Если вас интересует, на чем основывались эти исследования — пожалуйста, я объясню. Мы основывались на социологических опросах о том, девушки — модели какой внешности не вызывают раздражение у потенциальных покупательниц нашей продукции (это если объяснить просто). И к результату социологических исследований больше всего подходил тип модели, отобранной рекламным директором. Этой моделью была Элеонора Веллер. Я согласился, и мы подписали с нею контракт. Продажу товара она не испортила: наоборот, реклама выглядела удачной (особенно «Розового шампуня») и у нас очень вырос рейтинг продаж. Элеонора Веллер нравилась. Продуктом, лидирующим по продажам, стал именно «Розовый шампунь» (тот продукт, на рекламу которого мы делали основной упор). С Элеонорой Веллер я не был знаком. Лично мы не встречались ни разу. Съемки проходили в Москве, контракт с ней и с агентством подписывали наши представители в Москве. Все это было абсолютно далеко от сферы моих профессиональных интересов и необходимости в личной встрече с моделью, рекламирующей наш товар, не было. К тому же, я все-таки оставался при своем мнении. Мне Элеонора Веллер не нравилась. Мне казалась более подходящей для рекламы шампуня та девушка, которую выбрал я — яркая брюнетка с короткой стрижкой, фамилии не помню… Элеонора Веллер совсем не казалась мне красивой. У нее было холодное надменное лицо. Слишком узкие губы и бесцветные, невыразительные глаза. К тому же, она на всех фотографиях выглядела какой-то бесцветной. Вот волосы у нее были действительно хороши. Но и они выглядели как-то неестественно. Может быть, я просто придираюсь, но… Нет, каким человеком была Элеонора Веллер, я сказать не могу. Ее человеческие качества я просто не знаю. Не знаю так же, была она замужем или не была. Ах. Модели должны быть не замужними? Ну, это я не знаю. Знаю только, что услугами модельного агентства «Элит-класс» мы уже пользовались несколько раз, и всегда были довольны сотрудничеством. А в этом агентстве Элеонору Веллер характеризовали как опытную, профессиональную модель».

Подняв телефонную трубку. Он позвонил в тот город, где находились «Уральские самоцветы» — сотруднику, который брал показания директора по их просьбе.

— Что там за история была, не напомните?

— Странная такая история! Директор не хотел со мной говорить. Гонял ровно две недели. А когда я все-таки к нему попал, сделал вид, что вообще никогда не слышал имени убитой модели.

— Ну и что же тут странного?

— А то, что по неофициальным источникам я кое-что выяснил… правда, это большей частью слухи, доказательств я не видел, поэтому не стал писать об этом в паспорте. Дело в том, что первоначально контракт был подписан с совершено другой моделью.

— Как это?

— А вот так: контракт получила не Элеонора Веллер, а другая девушка из этого же агентства. Но потом, спустя несколько дней, контракт был расторгнут по инициативе…. Модельного агентства, и заключен следующий — с Элеонорой Веллер. Выглядело это очень странно потому, что контракт был выгоден именно для агентства, а не для концерна. Вдруг, без объяснений, без причин расторгать выгоднейший для себя контракт… Согласитесь, так не поступают. Должно быть какое-то логичное объяснение. А этого логичного объяснения я не знаю.

Он положил трубку и с сомнением покачал головой. Выходит, не все так просто… Дверь его кабинета отворилась и с удивлением он обнаружил на пороге своего начальника:

— Был звонок… С тобой хочет поговорить один человек. По поводу убийства Веллер. Из ФСБ. Его фамилия Киреев. Перезвони ему, и срочно!

31

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

21 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА

Все плохо. Все очень плохо. Мне кажется, она догадывается. Если она догадается, то… Это беда. У меня неприятности. Возможно, я сама загнала себя в угол. Но это не так уж и важно… Мне пока не звонят. Я схожу с ума! Если этот кошмар продолжится еще неделю, я рискую оказаться в сумасшедшем доме. Вчера, когда я находилась в квартире Ри, случайно, уже в прихожей, у меня раскрылась сумка, и все содержимое высыпалось на пол. Марина стояла рядом — мы ведь прощались (почему-то она всегда радуется, когда я с ней прощаюсь). В этот раз Ри играла внимательную, заботливую сестру. Она бросилась помогать мне собирать в сумку содержимое, и, конечно, взяла эту злосчастную дешевую мобилу, которую я ношу в своей сумке все время, как проклятая! Я хожу с этим телефоном даже в туалет!

— Что это такое?

— Ну… я… э… вообщем… так… э… случайно…

— Ты что, купила себе второй мобильник?

— Э….

— А зачем?

— Это не мой. Одной девчонки из агентства. Она в раздевалке оставила, а я подняла и взяла с собой, чтобы завтра забрать.

— Какая ты заботливая! На удивление прямо!

— У нас часто так делают. Все время кто-то что-то теряет….

— А почему ты охраннику не оставила? У вас же есть там охрана?

— Ну… э… охраннику как-то не надежно… мало ли что…

— Ладно. Держи. А я даже удивилась. Ты же не любишь мобильный телефон. И вдруг второй….

Да, не люблю. В тот момент я просто ненавидела! Но Ри совсем не обязательно было об этом знать.

Модельный бизнес — страшная вещь. Это только внешне все выглядит очень красиво. Когда ты смотришь на себя, как на вещь, ты поневоле становишься вещью. К тому же, на себе можно помешаться. Постоянно ищешь в себе какие-то физические недостатки, и это сводит с ума. Твое лицо, твое тело — все это больше никогда не будет тебе принадлежать. Жизнь. Обреченная протекать среди чужих. И поэтому — очень страшно.

Я поехала в офис к Вал. Евгу потому, что мне было страшно. Еще потому, что он ничего мне не говорил. Я подслушала их разговор с Ри — кажется, нашли какие-то документы, очень неприятные для Вал. Евга. Но что это за документы — я не знаю. Я знаю только одно: Вал. Евг. делает вид, что усиленно занимается музыкальным бизнесом, но на самом деле это не так. Музыкальный бизнес не приносит таких доходов. А Вал. Евг. Совсем не бедный человек. Именно потому, что он был таким, каким был, я и поехала к нему, пытаясь черпать поддержку буквально из воздуха… А мне действительно было тяжело… В офис меня не пустили. Вернее, сначала я пыталась зайти в «Белль ля мер» с черного входа, но на двери изменили код. Старый уже не подходил. Нового я не знала. Пришлось идти через ресторан. Замена кода, о которой Вал. Евг. мне не сообщил, была первым ударом. Вторым стал охранник на черном ходу, который меня не впустил. В довольно грубой форме он объяснил, что такой солидный человек, как Валерий Евгеньевич никого лично не принимает, а посторонних в его офис пропускать нельзя. Я попыталась сказать, что я не посторонняя. Охранник рассмеялся:

— Тогда кто? Жена? Девочка, если б ты что-то для него значила, ты прошла бы через служебную дверь, зная код!

Дальше, не стесняясь в выражениях, он подробно объяснил, сколько девушек из варьете и девушек, которые ищут работу, хотят его видеть. И что если б хозяин этого крутого заведения лично принимал всех, он бы лопнул! Все это было невыносимо. Я вышла на улицу, едва не рыдая. Конечно же, схватилась за телефон… Но Вал. Евг. мне не отвечал. В этот момент мне повезло: вдруг подъехал крутой автомобиль и из него с двумя явно криминальными типами вышел Вал. Евг. Я бросилась к нему. Он нахмурился.

— Прекрати, в конце концов, меня преследовать! Если у тебя проблемы, поговори с Ри!

— С Ри! Ты сам знаешь, каким она будет утешителем!

— Не знаю. И знать не хочу! Ри моя жена и я ее люблю.

— Уж конечно! Сильно!

— Зачем ты здесь?

— я хотела с тобой поговорить.

— Я очень занят! Сейчас не время.

— Но это важно! Мне нужно посоветоваться…. В конце концов, ты мой спонсор.

— ладно. Две минуты, не больше. Идем.

Мы зашли в ресторан, крутые гости Вал. Евга поднялись наверх, в офис, а меня он завел в какой-то закуток, на глазах у ехидно ухмыляющегося охранника.

— Говори, — тон Вал. Евга не предвещал ничего хорошего.

— Мне сделали в агентстве одно предложение….. Я хотела с тобой посоветоваться… Мне предложили участвовать в конкурсе, рейтинг модельных агентств, в одном из небольших городов. Представлять агентство… говорят, после этого многие девушки попадают на конкурс «мисок»… Ну. Даже «Мисс мира»… Что?

Вал. Евг нетерпеливо хмыкнул:

— Поезжай! Но про всякие конкурсы даже не думай! Поездку на мисс мира я тебе оплачивать не собираюсь. Ты знаешь, какие это деньги? Сотни тысяч долларов уйдет на одни только взятки! А такие деньги я давать не собираюсь. Кроме этого, я считаю, что и на мисс страны тебе лезть просто глупо. Ты не дочка крутых родителей, не отрада какого-то богача — папаши, который за свою драгоценную дочку выложит целое состояние. Тебе там делать нечего. А на фигнюшку эту поезжай.

— Но ты не понял! Ты ничего не понял! Неужели ты считаешь, что я должна принять это предложение?

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— После этого я стану вторым сортом. На такие провинциальные конкурсы посылают только второстепенных моделей, тех, которые в Москве уже ничего не стоят, просто для того, чтобы они не сильно отчаивались! Это крест на моей карьере, разом все перечеркнуть!

— Да, это так. Но что ты хочешь? Все это лучше, чем ничего. Ты провалилась — тем хуже. Любой скажет: не надо было проваливаться, да еще на этом попадаться.

Я едва сдерживала слезы, но Вал. Евг. даже не хотел на это смотреть.

— У тебя все? Я занят!

— Как же ты можешь…

— А что ты ждала от меня? Не забывай: ты всего-навсего сестра моей жены! А даже если б ты была моей родственницей, я бы тебя в Москве не принял! Тебе что-то не ясно? Я не могу терять время, так долго разговаривая с тобой!

Вал. Евг развернулся и ушел. Ко мне направлялся охранник.

— Что, сорвалось? Да не переживай ты так! Подумаешь! В жизни нет ничего непоправимого. А этот падок на хорошеньких девушек, так что у тебя есть шанс.

Зарыдав, я бросилась на улицу. Охранник ошибался. Никакого шанса у меня не было.

Предложение меня убивало. Модельный бизнес — страшная вещь. Время от времени хозяева крупных ночных заведений устраивают такие конкурсы, чтобы сделать рекламу своим клубам и ресторанам и хорошо заработать на рекламе. Девушки дефилируют по сцене в нижнем белье от известных в городе магазинов, в одежде, в спортивных костюмах от крутых фирм, и все это с одной-единственной целью: реклама магазинам, надежда побольше продать. Хозяева магазинов сидят тут же, в зале, и развлекаются вовсю, потому, что в функции девушек входит и все остальное, надо только заплатить. Мероприятие с шиком освещается в местной прессе и даже показывается по нескольким столичным каналам, а если у победительницы крутой спонсор, из нее могут сделать обложку 2–3 глянцевых журналов. На подобные мероприятия не посылают известных моделей, тех, на ком можно заработать в Москве. Как правило, едут только модели 2–3 сорта, либо начинающие девочки, еще не получившие шанс где-либо засветиться. Словом, отвратительно! Особенно — для меня. И вот теперь… Вдобавок, мне еще не звонят, а значит… Значит, отказаться от подобного кошмара нет особых причин.

Предложение Инга сделала мне после того, как совершенно случайно я подслушала ее разговор с ментом. Инга, разумеется, не знала, что я слышу. После смерти Элеоноры Веллер и после трагедии с той девушкой на показе (одной из моделей изуродовали лицо и она умерла от заражения крови прямо за кулисами) — нас буквально осаждают менты. Мы к этому уже привыкли. Менты, разговаривающий с Ингой в приемной, появлялся в агентстве чаще всех остальных. Девочки говорили, что именно этот мент ведет дело Веллер. Некоторые даже пытались его очаровать, но он смотрел на всех с плохо скрытым презрением. Инга разговаривала с ментом в приемной, и, как я поняла, речь шла о пластических операциях, отчего у меня все похолодело внутри.

— Но вы сами должны понять, что тело является товаром…. — говорила Инга, — и вполне нормально, что в этот товар вкладывают деньги.

— И от этого умирают.

— Насколько мне известно, Элеонора Веллер умерла не от пластической операции.

— Разве мы говорим об этом? Я просто спросил вас, что вы знаете об ее волосах.

— Я не понимаю! Какое отношение имеют ее волосы….

— Синтетическое биоволокно! Удивительно хорошего качества. Нечто, имитирующее настоящие волосы у корней, в момент вживления парика, созданного из настоящих волос. Переход от волокна к настоящим вживляемым под кожу волосам выглядит так шикарно, что никто не догадается, в чем дело. А от результата глаз нельзя оторвать! Неужели вы не знали, что волосы ее были сделаны искусственно?

— Нет, не знала! И никогда не видела! Я все еще не понимаю….

— Экспертиза показала, что у Элеоноры Веллер были не настоящие волосы. Ее настоящие волосы были обрезаны очень-очень коротко, к тому же они были черного цвета. А под них нарастили какое-то невероятное биоволокно, соединяющее ее волосы с чужими человеческими волосами. Аналогов такому процессу просто нет! И вот я вас спрашиваю: где Элеонора Веллер делала пластическую операцию?

— Да в любом модном салоне наращивают волосы!

— Человеческие — да. Которые покупают у бомжей, у любых желающих их продать, да закупают оптом в женских колониях строгого режима. Наверняка ваши столичные модницы даже не предполагают, что, вживляя такую модную красоту, носят на себе волосы заключенных — женщин откуда-то из сибирских зон. В зонах, между прочим, женщин очень коротко стригут. Но я спрашивал не об этом. Нет таких технологий, чтобы на человеческие волосы черного цвета без покраски и хирургического вмешательства можно было нарастить волосы натуральной блондинки с помощью биоволокна неизвестного происхождения! Вы знали, что Элеонора Веллер была брюнеткой?

— Н-н-нет……

— Очевидно, она сделала эту странную операцию, чтобы получить контракт на рекламу шампуня. Где она это сделала? За пределами России? Если да, то в какой стране?

— Но я не знаю! Я действительно ничего не знаю об этом! Когда Веллер поступила в мое агентство, она уже была блондинкой с роскошными длинными волосами золотистого цвета! Помню, я сразу обратила внимание на ее волосы, из-за них ее и взяла…

— Ваши девушки делают пластические операции?

— Они имеют на это полное право! Я никого не неволю! Но не все делятся со мной своими тайнами, они вообще не должны со мной делиться… У них своя личная жизнь…

— А Веллер?

— Я уже сто раз говорила вам: я ничего не знала! Она со мной не делилась!

— Почему же вы так нервничаете?

— Разве? Просто мне неприятны ваши вопросы, вот и все! Мне неприятно, что вы все ходите сюда и ходите, выспрашиваете…

— Рассказали бы откровенно, я бы перестал ходить!

— Мне нечего вам рассказать!

— Как хотите! Но я хочу вас предупредить…

С этим они вышли из агентства, а я быстро спряталась, чтобы меня не заметили. Все внутри у меня превратилось в лед. Я нервничала так, что, казалось, бешенный стук моего сердца услышат и на первом этаже. Менты вышли на… Может быть, мне поэтому и не взонят? Но нет, они должны, в конце концов, они просто обязаны, я же заплатила деньги… Успокоившись, я стала ждать Ингу. Инга появилась черная, как туча.

— Хорошо, что ты не опоздала. Поедешь на рейтинг модельных агентств в город… в город… подожди, сейчас найду их проспект. Кстати, учти: ты вольна принять или не принять это предложение, никто тебя не заставляет. Но, если ты его не примешь, я боюсь, что на несколько месяцев для тебя никакой работы не будет.

Я стала дрожать. Меня пугало все абсолютно: знакомая обстановка этого кабинета, не приятная атмосфера, тревожное лицо Инги, что-то не хорошее, застывшее в воздухе…

— Вот, — Инга нашла яркий красочный проспект, — почитай. Через день скажешь, поедешь ты или нет. Если нет, я найду другого человека.

— Но почему я? Почему именно я?

— А кого еще мне послать? Все заняты, все работают. Ты загружена меньше остальных.

— Только по этой причине?

— Разумеется! Что ты себе надумала?

— Что я безнадежна…

— Глупости! Полная чушь. Ты одна из лучших. К тому же, у тебя такой потрясающий спонсор!

И очень быстро (так, как она это умела — виртуозно, в совершенстве) Инга выставила меня из кабинета. Возле агентства стояла машина Ри. Я остановилась, не веря своим глазам.

— Удивлена? — из окошка машины выглянула Ри, лицо ее было суровым, нахмуренным, — а я проезжала мимо, решила заехать, подвезти… Садись!

Я застыла посреди тротуара.

— Садись! Ты что, оглохла?

Я села в машину. Некоторое время мы ехали молча. Ри молчала, а мне совсем не хотелось с ней говорить. Наконец она повернулась ко мне:

— Для чего ты приезжала в офис к Вал. Евгу?

32

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

7 ИЮНЯ 2012 ГОДА

Полусгнивший белый цветок, плавающий в прозрачной чаше, полной воды, и бархат портьер, отороченных золотом. Все это не сочеталось между собой, навевало мысль об иллюзорности этого мира. Я так и чувствовала себя — словно попала в иллюзию. Сумрачные фигуры, плавающие между столиков…. Лица, которые я не могла разглядеть. Но все-таки самым первым, что я запомнила, был именно этот цветок, плавающий в чашке, полной воды (срезанный белый бутон), и бархатные портьеры бардового цвета с золотой каймой (возможно, портьеры должны были символизировать королевскую роскошь, но мне они показались побитыми молью).

Наш столик стоял в середине зала. С этого места прекрасно просматривалась небольшая эстрада и несколько огромных окон, выходивших на ночной город. Чтобы отпраздновать мое поступление в институт, муж Марины Валерий Евгеньевич пригласил нас в ресторан. Нас — это меня и Марину, упорно продолжавшую отказываться от своего имени. Меня безумно обрадовало бы это приглашение еще несколько дней назад. Москва! Крутой ресторан! О таком я и мечтала, направляясь к моей зажравшейся сестрице! Она имела все, я — ничего. Почему бы не урвать часть ее благ? Я думала бы так еще несколько дней назад. Но позавчера все изменилось.

Зачем скрывать? Мне все равно, кто будет это читать. Я пишу эти строки исключительно для себя, прячась и запираясь в какой-то свободной комнатушке. Так почему бы не написать правду? А правда заключалась в том, что по сравнению с этим парнем меркло все! А по сравнению с девушкой, которая была рядом с ним, я сама себе казалась дешевкой. Это была плохая девушка (плохая как человек). Но в ней был стиль, и блеск, и шик, и все то, что прибавляет женщине сияющий ореол, то, что притягивает мужчин, даже если она сама ничего не стоит. Было видно, что ее любили многие богатые и успешные мужчины, и то, что она побывала в объятиях таких мужчин, должно было притягивать к ней так же, как и ее роскошь… А я…

Я и спала-то всего лишь с одним. С одним мальчишкой, который… Впрочем, это не важно. Имя его вспоминать не хочу. Как отрывок той, другой, жизни он должен остаться в прошлом! По сравнению с такой девушкой я должна была бы показаться пресной, не вкусной, как черствый хлеб… Как все сложно в этой жизни! Как сложно. Он, наверное, и не посмотрел бы на меня. Он смотрел бы на эту гламурную куклу, которая… Если б я могла ее сломать! В полном смысле слова схватить и разломать, как куклу! Но для начала — вырвать ее волосы, вырвать их с кровью, с корнем… Я хотела бы ее убить… Я смогла бы ее убить… По крайней мере. Ненависть в моей груди позволила бы мне сделать такое! Я вдруг поняла, что хочу совершить убийство. Сначала я перепугалась, а потом… потом вдруг успокоилась и даже стала это обдумывать.

Чтобы завоевать этого мужчину, я пойду на все. В том числе и на убийство. Только совершить его надо очень продуманно, хладнокровно, все рассчитать, чтобы не попасться. И обязательно найти козла отпущения. Да, именно так я все и сделаю, в будущем. Я убью эту девку, и сама стану выходить с ним из машины. Я ее убью! Своей участи она не избежит. Как ни странно, но эта мысль почему-то очень сильно меня успокоила.

Потом пришла Марина и сообщила, что мы едем в ресторан. Мне совершенно не хотелось ехать.

— А можно в другой раз? Или вы поедете вдвоем, без меня? — я с надеждой уставилась на сестру. Та удивилась:

— Какая муха тебя укусила?! Вал. Евг. хотел сделать мне приятное, думал, ты обрадуешься…

— Вал. Евг?

— Моего мужа все называют сокращенно. Вал. Евг.

— Мне не хочется ехать. Я хотела бы побыть одна.

— Знаешь, что? Кажется, ты совсем забыла, что ты живешь в моей квартире и что я в любой момент могу тебя из нее выкинуть! А, пока ты живешь у меня, ты будешь подчиняться моим правилам и законам! И если мой муж, каждая минута которого на вес золота, тратит два часа своего драгоценного времени на то, чтобы повести тебя в ресторан, ты поедешь в этот чертов ресторан, чего бы мне это ни стоило! Он хочет сделать нам сюрприз! И я не позволю тебе из-за того, что ты по уши втрескалась в какого-то идиота, портить мне настроение! Тебе все ясно? Одевайся и быстро! Если ты не хочешь заработать от меня парочку оплеух, старайся двигаться больше, а разговаривать меньше! Или вообще заткнись!

— Ты сказала — идиота? Ты знаешь, кто он?

— Вот делать мне больше нечего, только тратить свое время на то, чтобы выяснить, с кем спит эта грязная потаскушка Веллер!

— Но ты же обещала!

— И обещание свое сдержу! Не волнуйся, узнаю. Но это не значит, что я узнаю быстро.

Я оделась (совсем не обращая внимание на то, что одеваю — но, раз Марина не вернула меня переодеваться, значит, это прошло) и мы сели в машину. В ресторане я смогла рассмотреть ее мужа — до этого мы общались мельком.

Он выглядел очень солидным, очень внушительным. Глаза у него были хитрые, а улыбка — натянутой. Он улыбался так, словно хорошо знал свою цену и выглядел человеком, который ничего не делает без причины. Я ему понравилась. Он не спускал с меня глаз. Сначала я чувствовала себя не ловко, но потом, когда заметила, с каким почтением смотрят на него окружающие, это стало льстить моему самолюбию.

В ресторане было много людей. Хорошо одетые, богатые, беспечные люди… Они казались мне марионетками, которых кто-то дергает за веревочки. А дергают такие вот, как муж моей сестры, Вал. Евг. Несмотря на то, что мне совершено не хотелось в это ресторан, вскоре я стала чувствовать какой-то душевный подъем. Если даже я не считала роскошью цветок в чашке воды, то другие считали это роскошью, и почему бы мне не последовать их примеру? Почему — нет? Чем же я хуже этих людей?

Марионетки, фигурки из компьютерной игры. Запрограммированные, безголовые и бездушные роботы. Им не было бы никакого дела, проходи я по улице мимо них. Но им есть дело, если я сижу в дорогом ресторане в такой вот компании! К Вал. Евгу и Марине вечно кто-то подходил здороваться, и, здороваясь с ними, кивал мне. Так почему бы не воспользоваться плодами всей этой роскоши? Ужин тоже поднял мне настроение. Шампанское было восхитительным. Сестра прикусила свой язычок, ее муж оказывал мне знаки внимания. А когда подали красную икру в хрустальных (блюдцах, что ли? Или пиалках? Я не знаю, как это называется, как написать! А впрочем, какая разница!), я едва не захлопала в ладоши. Вал. Евг добродушно рассмеялся:

— Любишь икру?

— Просто обожаю! Я хотела бы есть икру ложками! Все время есть икру ложками. Всегда!

— Ну, все время надоест.

— Никогда не надоест!

— Для бедной девочки это верх роскоши! — вступила моя сестра. Оба (и она, и ее муж) рассмеялись. Но как рассмеялись!.. Вал. Евг — снисходительно (так смеются, глядя на проделки ребенка). А моя сестра… В ее смехе мне почему-то почудилась горечь. А смотрела она так, словно боялась за меня. Странно так смотрела… Потом что-то прошептала…

— Что ты говоришь? — спросил Вал. Евг.

— Да, так… вспомнилось кое-что… в одном ресторане блюдо видела когда-то давно… рагу из лосося… для Нины, наверное, уместнее было бы рагу из зернистой икры. Впрочем, не важно…

Засмеявшись, Вал. Евг. завел разговор о другом, и мне вдруг показалось, что он понял, что она хотела сказать (хотя лично я ничего не поняла). Я пыталась определить, как Вал. Евг. относится к ней. Но это было очень сложно. Смотрел он на нее так, как больше не смотрел ни на кого, но был ли этот странный взгляд любовью? Внезапно мне подумалось, что она хотела как-то обидеть меня теми словами про икру. Приехала, мол, деревенская дура, дорвалась до роскоши… Да, дорвалась до роскоши! А почему нет? Что, я имею на эту икру меньше права? Может, я имею больше прав, чем любой из находящихся здесь!

Я тоже имею право жить в роскоши! Есть икру ложками столько, сколько захочу, и пусть только кто-то посмеет мне помешать или сказать что-то! Почему это я хуже? Может, я готова драться за свою икру зубами и когтями! По крайней мере, думая так, я поступаю лучше, чем моя сестра. Делает вид, что рада за меня, а сама ненавидит! Считает, что я приехала ее ущемлять! И приглашение это — сплошное лицемерие! Но, возможно, здесь так принято жить. Может быть, столицы — это города, где никогда не говорят в лицо правду. Что ж, если здесь так принято жить, я научусь так жить. Научилась же моя сестра! А чем она лучше? Внезапно эта мысль обожгла меня с головы до ног! А действительно, чем она лучше? Я и красивее ее, и умней! Да и вообще — нет в ней ничего выдающегося!

В этот момент звуки модной мелодии заполнили ресторан. На эстраде играл какой-то оркестр, но я не обращала на них внимания. Склонив голову на плечо, моя сестра вдруг принялась подпевать. Лучше бы она это не делала! Это было ужасно. Она фальшивила, не попадала в такт. Вблизи у нее не было даже признаков голоса! Какое-то хрипение, пищанье — дребезжащее, фальшивое, нелепое… Не только слуха, но и признаков голоса! Нет и в помине! Как же так? Ведь она эстрадная певица, звезда! Мои глаза расширялись все больше и больше…. Но самым интересным было то, что ее мужа совершенно не огорчило это ужасное пение! Он словно не обращал внимания на все это… И вот с таким голосом она стала звездой! Где же справедливость? Почему всё ей? Я не хуже её! Я лучше! Боже мой, столько лет она была моим идолом, а теперь… повергнутый идол, опрокинутая дешевая статуэтка… Это она дешевка, не я. Я никогда не буду дешевкой. Но все-таки…

Я поймала взгляд Вал. Евга. Он смотрел на лицо моей сестры. Для него она была идолом. Для него она была неповторимой, и черные точки в ее глазах (темные, словно нарисованные страданием) горели как яркие звезды. Он видел в ней идола, того идола, которого уже не видела я… И тогда меня осенило! Это было откровение, пришедшее свыше, шальная и спасительная мысль. Меня обожгло ею так сильно, что у меня перехватило дыхание! Вот оно, мое спасение, вот она, возможность стать такой сильной, неповторимой и притягательной для мужчин, как та девка! Вал. Евг! Я стану любовницей мужа моей сестры, я пересплю с Вал. Евгом и привяжу его к себе, и, когда я завоюю его, он даст мне все то, что нужно! Все то, что он дал ей! К тому же, если я буду любовницей такого богатого и солидного человека, это придаст мне необходимый блеск! Если я завоюю Вал. Евга, я завоюю и того парня из машины!

Я почувствовала, как в моих глазах зажегся огонь. Я послала Вал. Евгу ослепительную улыбку. План! Мне необходим надежный план. Что ж, я продумаю его, когда останусь одна, этой ночью. И, возможно, завтра уже претворю в жизнь. Ри продолжала фальшивить. Она ничего не заметила. Я поклялась себе, что совершу абсолютно все, чтобы сделать это, чтобы Вал. Евг стал моим. А тогда… тогда уже можно будет подумать о будущем. Потом. Когда я смогу его завоевать. А я сделаю это, в этом я абсолютно уверенна!

33

«Киреев, ФСБ».

Он положил листок бумаги фамилией вверх. Даже хмыкнул от восторга — ФСБ, ничего ж себе! Интересоваться его скромной персоной… Ну надо же!

Посреди захламленного стола, заваленного ворохом всевозможных бумаг, этот листок смотрелся инородным телом — как айсберг. Может, потому, что не было рядом с ним таких красивых, чистеньких, аккуратненьких бумажек! Да еще с надписью ФСБ. Телефон (старенький допотопный аппарат) зазвонил, но он не обратил на него никакого внимания. Телефон не замолкал, взрываясь ревом каждые пять минут. Тяжело вздохнув, он переложил две папки на столе (одну вверх, другую — вниз, и с тоской уставился на папку, которая находилась внизу. С делом, которым ему так хотелось бы заниматься. А не верхним! В той папке было много наработок, кажется, он вот-вот нащупал ключ, и… Двери в его кабинет распахнулись, и на пороге возникла внушительная фигура его начальника.

— Ты ехать собираешься или нет? Что с тобою?! Очнись!

— Да, конечно… только вот… а можно, я не поеду?

— А кто поедет?

— Ну…

— Слушай, мне твои идиотские выходки стоят поперек горла! Еще одна такая вот штучка — и можешь прощаться с работой! Хватит! Здесь тебе не детский сад, чтобы издеваться над людьми! И я здесь не подтираю сопли у разных придурков, а занимаюсь важными делами! Если ты сейчас не поедешь на этот обыск, то очень пожалеешь…

— Но у меня есть важные наработки по делу Веллер!

— Понимаю, с моделями работать приятнее. Но на обыск ты все равно поедешь! А если нет, то… — начальник сделал совсем свирепое лицо. Спорить не приходилось. В их отделе люди не задерживались. На такой паршивой работе не хотел работать никто. Это только в дурных сериалах работа следователя представлялась сплошной романтикой. На самом деле это была скукотища и сплошные бумажки, бумажки, писание которых вполне способно было любого загнать в гроб. А дела, которые попадались все время, были еще тоскливее любых бумажек.

В отделе его не любили, и он отдел не любил. Некоторые считали мальчишкой, некоторые — наглым выскочкой. Он не писал бумажек (за что получал вечные выговоры), постоянно грубил, и летом, и зимой не вылазил из вечной кожаной куртки, достаточно рванной и грязной. К тому же он был больше похож на бригадного, на бандита, чем на мента. И, самый главный его недостаток, из-за которого (он знал) доживает в отделе последние дни — он не брал взяток. Собственно, именно взятками жил отдел. Начиная от мелочи, по 10–20 долларов, и заканчивая астрономическими суммами. Взятки брали абсолютно все — начиная от «одалживания» дежурно бригады для запугивания должников (бригада ментов приезжала в три часа ночи на квартиру к должнику, выволакивала всю семью из квартиры, бросала лицом в пол и пугала до смерти. За такую «работу» ребята из дежурной бригады получали по бутылке и бесплатное развлечение, а начальник, их пославший, и небольшую сумму денег) и «снятия» судимости или прохождения как свидетеля для выезда на ПМЖ за границу, и заканчивая делами настолько крупными, о которых даже не принято было говорить вслух.

Он никогда не занимался такими делами, а потому знал, что доживает в отделе последние годы. И не уволили его только потому, что в отделе не хватало людей. Но нагружали его больше всех остальных. Каждый вел по несколько дел сразу, а он вел дел больше всех остальных. В данный момент у него в производстве находилось 7 дел, 2 из которых были почти закрыты. Это одна квартирная кража и торговля наркотиками (подозрительная квартира — притон). Не раскрытые дела были: ограбление пивного ларька, пьяная драка двух бомжей — собутыльников (третий тоже там был, и его нужно было вычислить), убийство трех жертв в продовольственном магазине в Подмосковье (ему дали это дело из-за места прописки одной из жертв — Литовченко, его район), убийство модели на показе в ночном клубе с помощью крема и, наконец, убийство модели Элеоноры Веллер.

Убийство Веллер попало к нему по ошибке. Обычно ему не давали такие громкие и прибыльные дела. В деле Веллер были замешаны известные и богатые люди, вокруг существовала постоянная газетная и теле шумиха, словом, это было не то дело, которое ему могли дать. Но оно все-таки попало к нему — просто потому, что все были настолько загружены, что некому было его брать (те, кто обычно брали такие дела, отказывались категорически — у них оно было бы 8, 9 или даже 10 по счету). Он же недавно освободился, закрыл несколько дел сразу и дело Веллер дали ему. Теперь же, вместо того, чтобы заниматься наработками по самому значительному своему делу, он был вынужден ехать обыскивать квартиру двух дур, давших себя зарезать какому-то маньяку.

Дело Балиновой и Литовченко его раздражало. Это было глупое, и даже тупиковое дело. И хоть в СИЗО уже сидел мальчишка, которого взяли за эти убийства (мальчишка, влюбленный в Балинову еще со школы), но он-то знал, что мальчишка не виноват. Две шлюхи, решившие устроить модельное агентство в снятой квартире. Две шлюхи, статистки на киностудиях, мнящие себя кинозвездами. И третий, в компании вместе с ними — мужик, которого всего неделю как выпустили из тюрьмы. Он сидел где-то в Сибири за ряд вооруженных ограблений в разных городах, мотал целый срок — 12 лет.

Отсидев 12 лет в зоне, вышел, приехал в Москву, где друзья по зоне (или друзья-авторитеты) одели его во все новое и дорогое, и, очевидно, познакомили его с Литвиненко, в квартире у которой он жил несколько дней. Похоже, у них завязался роман. Литвиненко повезла его к своей подруге Балиновой, где все трое устроили настоящую оргию: все напились, зэк потрахался с обоими, а после этого их всех прирезал маньяк. Паршивей такого дела ничего и не придумаешь! Самое гадостное дело — из всех. Ищи теперь этого маньяка — если это действительно был маньяк… А если нет…

Существовало, правда, одно очень интересное обстоятельство. Оно было стоящим, но как использовать его, он еще не знал. Дело в том, что этот зэк никогда прежде не было в Москве. Жил он в Ленске. Там же был прописан. В том же регионе (начиная с Ленска) он совершил ряд вооруженных ограблений в банде. Банда вся была местной. Зачем же после освобождения он приехал в Москву? К кому он приехал? Остановился он в гостинице, номер в которой был оплачен одним авторитетом средней руки. Этот авторитет никогда прежде не имел с зэком никаких дел, не был связан и с сибирским регионом делами. Но он оплатил гостиницу, купил новую одежду, пригласил на вечеринку в ресторан, где зэк познакомился с Литвиненко, а потом и переехал жить к ней. Почему? Зачем? Ради каких интересов?

Авторитет был допрошен. Он показал, что к нему обратились личные (не деловые) друзья из Сибири с просьбой устроить одному человеку экскурсию по Москве. Якобы этот человек всегда мечтал увидеть Москву, но за 42 года (зэку было 42 года) ему не довелось. Вот они и просят его принять. Из уважения к друзьям он оплатил номер в гостинице, купил приличную одежду и развлекал, водил по московским ресторанам. Вот, собственно, и все. Никаких деловых связей не было и быть не могло. Простое одолжение друзьям.

Разумеется, слова авторитета проверили. Но проверка подтвердила все полностью. Он не лгал. Он действительно не имел с зэком никаких деловых связей. Но это и было загадочным обстоятельством: невозможно было поверить в то, что зэк приехал просто так. Зачем он приехал? Для чего? Для какой цели? Нутром он чувствовал: стоило выяснить эту цель, и дело можно было бы закрыть. Думая так, он поехал на обыск.

Обыск считался самым обычным, рядовым. Все знали, что не найдут ничего особенного. Обыск в квартирах Балиновой (в Подмосковье) и Литвиненко (в Москве) уже был. И ничего не дал, только в квартире Литвиненко обнаружили старые вещи зэка (оно и понятно, он там жил). Теперь предстояла очередная галочка в протоколе, ради которой и взломали дверь. Разговорчивая старуха-соседка была в числе понятых. В этот раз она больше молчала — очевидно, ее перепугала формальная процедура обыска. Второй понятой была какая-то тощая девица в джинсах с цыплячьей шеей, удивленно щурившая глаза с мохнатыми от туши ресницами. Меблировка квартиры была стандартной, и уже через час работы следственной бригады стало ясно, что они ничего не нашли и в квартире действительно ничего нет.

Не было обнаружено ни личных вещей, ни бумаг, ни фотографий, ни визиток, ни каких-либо документов. В квартире не было ни постельного белья, ни продуктов — пустой холодильник в кухне был отключен. В ванной не было ни полотенец, ни даже мыла, а саму ванну покрывал такой слой пыли, что становилось ясно: в последний раз ванной пользовались как минимум год назад. Квартиру снимали не для того, чтобы в ней жить.

Это не удивляло. Если в ней действительно планировали устроить модельное агентство (скорей всего просто собрать деньги и смыться), то это можно было понять. Он стал злиться: и из-за такой ерунды, как этот дурацкий обыск, он упустил время позвонить Кирееву из ФСБ и узнать, что тот от него хотел! Вместо того, чтобы ходить по пустым комнатам, он мог спокойно заниматься важными делами! А так он не успел позвонить.

Понятые подписали протокола обыска, их отпустили. Следственная бригада заканчивала свою работу. Он с размаху уселся на пыльный диван в самой большой из трех комнат (очевидно, в прошлом она была гостиной). Внезапно взгляд его упал на светлое пятно на полу. Пол был покрыт темным дубовым паркетом. Но одна из досок пола почему-то была светлей. И ярким диссонансом выделялась на общем коричневом фоне. Почему? Пол тут явно никто не собирался мыть! Подчиняясь какому-то необъяснимому порыву, он взял у кого-то отвертку и принялся отдирать кусок паркета, опустившись прямо на пол. Паркет поддавался. Наконец с резким треском доска отступила. В полу было углубление, где он увидел черную пластиковую папку. Папку с документами. Еще не понимая, что он нашел, принялся читать.

«Я, Литвиненко такая-то, обязуюсь ежемесячно содержать до самой смерти Бочарникову Любовь Алекссевну, проживающую по адресу: город Москва… улица… дом… квартира 124. Ежемесячное содержание обязуюсь выплачивать в сумме, эквивалентной 200 долларам США. Обзательство заверено нотариально… такого-то числа… такого месяца…». На обязательстве стояла оригинальная мокрая печать. «ЗАВЕЩАНИЕ. Я, Бочарникова Любовь Алексеевна, завещаю Литвиненко такой-то после моей смерти квартиру по адресу……., общей площадью 72, 5 кв. метра.» Завещание было точно так же нотариально заверено. Следующим в папке лежало свидетельство о смерти Бочарниковой Любови Алексеевны, 87 лет, от коронарного кардиотромбоза, проживающей по адресу…. В квартире 124! Дальше лежал план квартиры, заверенный так, как полагается. Дальше — приватизационный сертификат на имя… Литвиненко! И следующим лежал документ, объясняющий предыдущие. Договор купли-продажи между Литвиненко и некоей Жуковой В. К., проживающей в Нижнем Новгороде. По этому договору выходило, что Жукова В. К. купила квартиру 124 в Москве… у Литвиненко! Но и это было еще не все. Дальше лежал абсолютно потрясающий документ. Жукова В. К. дарственной передавала квартиру 124…некоему благотворительному фонду «Молодой инвалид — дети войны»!

На этом документы заканчивались. Сказать что он был в шоке, значило ничего не сказать! Так вот что происходило на самом деле… Пока настоящая хозяйка квартиры (а настоящей хозяйкой была Алла Гейван, проживающая в городе Франкфурт, в Германии) сдавала квартиру в Москве, ее квартирантка Литвиненко по фальшивым документам успела продать эту квартиру и даже перепродать!

Значит, Ливтиненко занималась квартирами. Она работала в организации, занимающейся квартирами (такое количество документов она не сумела бы самостоятельно провернуть). Модельное агентство было прикрытием. Литвиненко снимала квартиру, хозяева которой находились где-то далеко, изготовляла фальшивые документы и успевала по ним квартиру продать и перепродать так, чтобы в результате квартиру эту получил некий благотворительный фонд… На пути к этому фонду пути сделок так запутывались, что разобрать их все было невозможно. И когда ничего не подозревающие владельцы возвращались в Москву, они обнаруживали, что квартира их продана и перепродана уже несколько раз, и вернуть ее невозможно! Страшная схема. Страшная еще и потому, что документы выглядели очень убедительно. По ним никто бы не обнаружил фальшивку.

Он стал внимательно всматриваться в документы. Он не сомневался, что никаких Бочарниковой и Жуковой никогда не существовало в природе. Все это фиктивные лица, нужные для того, чтобы запутать следы. Когда квартиру перепродают несколько раз, то какой-то из следов обязательно теряется. Документы делали профессионалы, с огромным опытом. Разгадать фальшивку нельзя. Значит, работала огромная группа опытных мошенников, и Литвиненко была частью этой группы. Возможно, на их счету множество квартир. Чудом в его руки попал ключ — название фонда, замешанного в аферах, ведь делалось все, чтобы квартира попала именно в этот фонд. Хотя… Может, и нет. Может, только в этот раз фонд выступил получателем квартиры. А до этого другие квартиры могли просто продаваться людям на рынке вторичного жилья. Возможно. Покупатель, получивший такую вот квартирку, и не догадывался о фальшивках до тех пор, пока не появлялись истинные хозяева и не начинался кошмар.

Страшная ситуация… Вот почему так много бомжей. Но документы, найденные в тайнике, придавали совсем другой ход делу. Теперь дело становилось совершенно другим. И маньяк отступал на задний план — вряд ли дело рук маньяка убийство квартирной аферистки. А в том, что Литвиненко была квартирной аферисткой, можно было не сомневаться. Так же, как и Балинова, которая, похоже, работала вместе с ней. Он вдруг застыл на месте, пораженный внезапно пришедшей мыслью. Несколько дней назад! Огромный концерт в «Олимпийском». Множество эстрадных звезд, в том числе Олеся Виноградова, Марианна, Эль Рино и все остальные… Благотворительный марафон со сбором денег и огромной помпой… Афиши по всему городу, на каждой станции метро… Концерт. Благотворительный марафон. Устраиваемый благотворительным центром «Молодой инвалид — дети войны».

34

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

5 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА

Контракт почти подписан. Я чувствую себя королевой! В лицо со мой льстиво здороваются и кланяются, за спиной — ненавидят. Полный восторг! Я словно выросла на голову, стала другим человеком. Да, мне есть чем гордится. Это успех, настоящий успех! Мой первый успех в Москве. Инга по секрету сказала, что владелец ювелирной компании утвердил именно меня, что именно я понравилась ему больше всех остальных, больше всех других вариантов. Просто замечательно! Конечно, он толстый и отвратительный, и вел себя так грубо, но что поделаешь — все эти мелкие неприятности стоят моего контракта! А раз он сказал Инге, что контракт будет подписан, значит, так оно и будет!

Даже отношение Ри изменилось — слухи дошли и до нее. Никогда бы не подумала, что моя сестра как-то отреагирует на мой успех, но ведь отреагировала же! Сегодня утром вдруг приехала на квартиру — рано, часов в девять. Я открыла ей дверь. Она сделала вид, что приехала взять какие-то вещи, но это не было правдой. Она приехала именно ко мне.

— Говорят, у тебя есть контракт? — и глаза ее были более внимательными, чем обычно.

— Да, есть.

— Он подписан?

— Нет, но…

— Так чего ты надуваешься гордостью и болтаешь, если он еще не подписан?

В ее словах был, конечно, определенный резон. Ну подумаешь, скала двум-трем девчонкам в агентстве после слов Инги… Ну и что тут такого? Про контракт и так все уже знают, а эти слова только прибавили мне весу!

— Ну, может, и не стоило говорить… Но что такого, если контракт почти подписан и все это знают? Он будет подписан!

— Будет подписан? Откуда такая уверенность?

— Инга сказала! А ей — владелец компании…

— Мало ли кто что сказал! Запомни раз — и на всю жизнь: говорить о контракте можно только в том случае, если он подписан! Да и то если у тебя есть его экземпляр с подписью и печатью! Но вообще — о своих контрактах лучше никому ничего не говорить! А чужие слова, даже самые обнадеживающие, еще не являются гарантией! Тебя всегда могут обмануть! Запомни: в деловом мире часто говорят одно, а поступают по другому. В лицо обещают все сделать и все подписать, а потом врут, нарушая свои же обещания. Ты еще очень не опытная, тебя легко обмануть. Ты не должна доверять людям. А ты слишком доверяешь и не понимаешь, в каком мире ты живешь.

— Вечно тебе кажется, что меня обманут!

— Я просто предупреждаю — потому, что знаю этот мир лучше тебя!

— Ты просто мне завидуешь — вот и всё!

— Не говори глупости! Я твоя сестра!

— Ну и что? Одно не исключает другое! И сестра может подставить ножку!

— Это точно… А ты изменилась с тех пор. Как приехала в Москву.

— Хорошие были учителя. Ты, например.

— Теперь я вижу, что о тебе действительно можно говорить то, что говорят…

— Что же?

— Слухи! Сплетни. Но, как я вижу, не без основания. Говорят. Ты способна ходить по трупам, только чтобы получить свое.

— Да, способна! Ну и что в этом такого? Подумаешь, устранить кого-то со своего пути! Вот уж на что мне плевать!

— Будь осторожна и никогда не говори таких глупостей никому, кроме меня!

Я пожала плечами. Слова Ри стали меня утомлять. Похоже, она решила сменить имидж и превратиться в старую клушу. Пожалуйста! Только пусть не практикует свои методы на мне! Когда она наконец уехала, я чувствовала себя не в своей тарелке. Что поделаешь: когда завистников много, это и есть настоящий успех.

Инга позвонила в полдень и попросила срочно приехать в агентство. Я как можно быстрей привела себя в порядок и помчалась к ней. Когда я вошла в кабинет, Инга закрыла дверь (что было очень хорошим признаком). Это означало, что у нас появляются приятные секреты и я поднимаюсь выше всех остальных (потому, что Инга очень ценила свою особу и редко запиралась с обыкновенными моделями).

— Ну, скоро будем тебя поздравлять! Подписание твоего контракта назначено на 7 число, и это уже окончательное решение.

От восторга у меня перехватило дух! Моя мечта! На глазах исполнялась моя мечта! Все, о чем я могла мечтать! Сердце билось, как бешеное, выскакивало из груди. На глазах выступили слезы. Я была так невероятно счастлива, что состояние мое просто невозможно было описать! Я даже дрожала от счастья! Все мое существо словно парило над землей, и я вдруг почувствовала такой оглушительный порыв радости, что едва смогла совладать с собой… Мне хотелось петь, плясать, бешено орать во все горло, хлопать в ладоши и снова кричать… Возможно, Инга прочитала все это на моем лице, потому, что снисходительно улыбнулась:

— Понимаю твои чувства. Мне тоже очень приятно исполнить твою мечту. Знаешь, мне тоже очень приятно, когда ко мне приходят не опытные девушки — совсем свежие, неизвестные, а я помогаю им стать на ноги. Это просто замечательное чувство! Теперь твоя мечта близка. Разумеется, ты должна понимать, что после подписания контракта твоя жизнь полностью изменится. Ты станешь звездой. Это и радует, и обязывает. И все это будет очень скоро — после того, как ты подпишешь контракт.

— Да, я понимаю.

— Скажи, ты настроена на успех? Ты готова ради успеха на всё? Скажи, на что ты готова пойти, чтобы выделиться из общей массы, из толпы, чтобы добиться своей цели?

— На все. Я готова пойти на все.

— Это радует. Твой контракт будет обязательно подписан, но есть одно маленькое обстоятельство.

— Какое? Что-то случилось?

— Нет. Это просто маленькая просьба: исполнишь ее — и подпишешь контракт, а если нет… Тогда все будет достаточно сложно…

— Говорите! Я согласна абсолютно на все! Ради контракта я готова на все, что угодно!

— Хорошо. Видишь ли, это маленькая просьба нашего клиента. Он уже считает, что ты работаешь на него, и поэтому обращается с такой просьбой. Завтра вечером в одном известном клубе он устраивает приватную закрытую вечеринку для своих друзей, и просит, чтобы я устроила демонстрацию нижнего белья с помощью моих девушек. Показ нижнего белья известных фирм. Очень красивое, маленькое интимное шоу. И он хочет, чтобы звездою вечера была ты, чтобы ты обязательно приняла участие в этом показе. Ты ведь понимаешь, что это за показ на закрытой вечеринке? Сначала ты в белье, потом оно снимается… понимаешь меня?

Я понимала. В таких показах принимали участие не все девушки, но те, что принимали, зарабатывали намного больше остальных. Такие показы были слишком своеобразны: предполагалось, что больше времени модели проведут без белья, чем в нем… Я поморщилась: я же не стриптизерка, чтобы раздеваться на сцене! В обычных условиях я бы обязательно отказалась, но теперь, когда на носу контракт… Я поморщилась. Инга это заметила.

— Конечно, ты можешь отказаться, никто тебя не неволит. Ты поступаешь так, как считаешь нужным. Но, как ты понимаешь, в случае твоего отказа вопрос с контрактом будет проблематичен, и тебе придется ждать своей судьбы в очереди, как и сотням других девушек. Сделать для тебя какие-то исключения я уже не смогу.

— Я понимаю. Всё. Я согласна.

— Ты уверена? Ты все поняла? Но я ведь еще не сказала тебе главного. После показа будет продолжение… Понимаешь? Кто-то из гостей может захотеть провести некоторое время с девушками… с тобой… и ты не сможешь отказать…

— В ночных клубах эта услуга называется сипарэ.

— Я понимаю, что тебе неприятно. Ты не стриптизерка, и все такое… Но я ведь сказала тебе вначале, что это частная вечеринка, закрытый показ. Количество людей будет очень ограниченным. А закрытые вечеринки подразумевают собой определенное время препровождение…. Другие девушки, которые часто принимают участие в таких вечеринках, уже привыкли. Ты знаешь, как они зарабатывают… Ни одной модели таких денег не светит! А эта вечеринка и твое в ней участие — просто прихоть клиента, его маленький каприз. Возможно, именно он хочет провести время с тобой, посмотреть, умеешь ли ты быть благодарной за те перспективы, которые открываются перед тобой с помощью этой рекламной компании… ты сама знаешь, что о таких перспективах можно только мечтать. Знаешь, как в жизни бывает: упустишь свой шанс, а другого больше и не представится. Это очень печально. Многие девушки упускают свой шанс из-за глупых предубеждений… Обдумай все, и скажешь свое решение.

— Нечего обдумывать. Я согласна.

— Ты уверена? Не будет конфликтов, если кто-то тебе вдруг не понравится?

— Ну если это, конечно, не сумасшедший садист с плеткой…

— Нет-нет, ничего такого не будет! Никакого садизма, никаких извращений! Моих девочек никто не тронет даже пальцем, я оговариваю всегда это условие, нанимаю охрану и охрана строго следит… Ничего такого не будет, не волнуйся. Обычный секс. Ой, я не должна была это говорить. Извини.

— Ничего, я все понимаю. Я уже заранее вам сказала, что согласна ради контракта на все.

— Ты смелая девушка! Молодец. Я уверена, что ты не пожалеешь о своем решении. Чтобы добиться своей цели, надо чем-то жертвовать, а все гладко никогда не бывает. Конечно, я понимаю, что ты не в восторге, и что ты даже недовольна всем этим, но…. Но ты должна понять и меня. Если клиент ставит такое условие, я обязана его выполнить. Тем более, что ничего страшного не случится, и если у тебя есть молодой человек, он никогда обо всем этом не узнает. Ни он, ни твоя сестра. Можешь быть полностью спокойна.

Я внимательно вглядывалась в лицо Инги, но понять, искренне она это говорит или нет, было нельзя. Для своих 37 лет Инга выглядела молодой и красивой. Сохранилась она отлично — возможно, потому, что очень сильно смотрела за собой. Изнуряющие диеты и спортзалы, и пластические операции… Но результат стоил того! У нее было потрясающее тело, и хоть Инга врала всем, что потрясающее оно потому, что 3 раза в неделю она занимается в спортзале по 3–4 часа, это не было правдой. Тело Инги было результатом пластических операций, которые она делала в Европе, только операций — и больше ничего. Лицо так же. Ходили слухи, что последнюю операцию на лице ей сделали неудачно, отчего лицо ее выглядело немного застывшим, как маска. Но Инга подбирала такой макияж, что это ей шло. Длинные черные волосы, расчесанные на прямой пробор, огромные черные глаза, белое застывшее лицо. Красиво очерченные губы… Да, Инга могла поражать покруче иных 17-летних дур! К тому же, она всегда потрясающе одевалась, а наряды ее стоили как 2-3-х комнатная квартира в Москве. Но она и должна была дорого выглядеть — все-таки хозяйка крупного модельного агентства.

Прошлое Инги было покрыто мраком. Говорили, что до приезда в Москву она торговала на базаре. Еще говорили, что в прошлом она была актрисой и к своей карьере шла по постелям старых известных актеров и режиссеров, но из этого ничего не вышло. Первым браком Инга была замужем за каким-то партийным боссом из 4 управления КПСС (старым пердуном, ради которого она и оставила свою актерскую карьеру). Она поселилась в шикарной 4-комнатной квартире в правительственном доме на улице Лизы Чайкиной (близко к Ленинградскому проспекту) и каталась как сыр в масле. В доме жили правительственные чиновники, служащие коммунизму тем, что брали взятки, воровали и накапливали крупные счета в зарубежных банках. Соседом по лестничной клетке был некий партийный бонза, носивший маску советской благовоспитанности.

Явившись в Москву из глухого украинского села, он добился быстрых партийных успехов в райкоме, горкоме, потом — в ЦК КПСС, а, добившись всего, выгнал на улицу собственного родного брата, которого не пожелал признать. Не желал он признавать брата в стареньком советском пальто, с порванной сеточкой явившегося в Москву в поисках работы… И, чтобы не «позориться», выгнал из своей роскошной квартиры на улицу, вон. Вот какие люди окружали Ингу, но она не печалилась этим фактом. Жила себе в роскоши и жила. Потом муж Инги умер, оставив все счета ей, а в стране началась перестройка. Партийные бонзы принялись отмывать свои деньги, кто как мог. Сосед Инги, к примеру, купил частную медицинскую клинику своему сыну — наркоману, клинику с «китайским» уклоном, а еще раньше купил диплом, и сынок принялся гробить в своей клинике людей, в промежутке между «операциями» весело проживая заграницей (в Китае) отцовские деньги.

На деньги первого мужа Инга открыла модельное агентство и бизнес ее стал процветать. Тогда Инга вышла замуж во второй раз, и тут снова сорвала Джек-пот. В те годы только появлялась мобильная связь, и люди, решившие зарабатывать на мобильной связи, становились миллиардерами.

Так муж Инги открыл мобильную компанию «Московстар» (Moscowstar) и за короткий срок стал мультимиллионером. Все было бы хорошо, если б не одно обстоятельство: он безумно любил женщин, и, имея деньги, шлялся напропалую. Большинство девушек из агентства Инги проходили через его постель, а потом нахально смеялись прямо ей в лицо. Сначала Инга терпела, потом принялась платить мужу той же монетой. Так за деньги мужа она выписала в Россию некую американскую кинозвезду (потасканного 40-ка летнего хитрюгу) для съемок в рекламе (разумеется, с ней). Инга изо всех сил пыталась его заинтересовать (реклама с ними долго шла по всем каналам с большим успехом), но хитрюга-американец только посмеялся над ней, накрыв на большую сумму денег и уехал, оставив свою партнершу по рекламе ни с чем. Тогда Инга стала искать себе любовников попроще — в местных кругах. То ли мужу она надоела, то ли оба надоели друг другу — непонятно, но муж ее бросил и подал на развод.

Правда, бросил он ее очень красиво: подарил ей квартиру в 300 кв. метров на Барсеневской набережной и 700 тысяч долларов на развитие бизнеса. Но миллионы «мобильного» мужа ускользнули от Инги навсегда, и она была безутешна. К тому же, по Москве прошел слух, что муж Инги живет с какой-то женщиной, и он так влюбился, что даже перестал шляться. А женщина эта — простая школьная учительница совсем не модельной внешности, самая обыкновенная из всех.

От этого Инга едва не сошла с ума и превратилась в натурального зверя, ненавидящего всех вокруг и особенно тех, кто в кого-то влюблен, а, главное, любим. Все девочки агентства знают, что собственные личные отношения следует хранить в секрете так, как шпионы хранят секретную информацию, потому, что если о них пронюхает Инга, карьеру можно считать законченной. В третий раз замуж Инга пока не вышла, хотя вокруг нее вертится много людей. Но поговаривают, что в последнее время ее часто видят в обществе одного очень известного политика, который недавно развелся с женой. Неужели и в третий раз Инге удастся сорвать банк? Ее историю мне под большим секретом рассказала моя подруга Вероника, да и то не в агентстве, чтобы, не дай Бог, никому в голову не пришло, что мы сплетничаем.

35

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

22 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА

Сегодня с утра я поехала в офис агентства и отказалась участвовать в рейтинге модельных агентств. Инга восприняла это известие спокойно.

— Я знала, что ты скажешь это! — она насмешливо произносила слова, растягивая их и подражая одному голливудскому герою. Потом успокоилась и бросила через плечо:

— Но ты делаешь ошибку.

— Я так не считаю. И потом, я уже все решила.

— Ты делаешь ошибку. Ты просто вычеркиваешь себя — вот и все. И жаль. Ты могла бы сделать хорошую карьеру.

— Я и сделаю ее, только позже. Вот и все.

— Вряд ли. Надо быть понаглее. Ты ничего не умеешь добиться, совсем. Впрочем, как знаешь. На этом рейтинге многие девушки проявляли себя, и, между прочим, очень удачно. К примеру, Евгения Николаева. Сейчас она ведет на ОРТ передачу о «Мисс вселенной», а начинала так же, как и ты.

— Не смешите меня! Все знают, что у Николаевой, во-первых, очень богатые родители. Во-вторых, она спит с бандитами (ее до сих пор выписывают на приватные бандитские вечеринки). А в-третьих, она же наглая, прет, как танк!

— Об этом я тебе и говорю! Ты могла бы еще добавить, что внешне Николаева уродина — уродиной, у нее ровные слоновьи ножки и просто отвратительный тембр голоса. Но карьеру она делает. В отличие от тебя.

— Хороша карьера! Меня от такой карьеры тошнит! К тому же, ходят слухи, что на ОРТ не знают, как от нее избавиться! Вот-вот вышвырнут. А не вышвыривают потому, что за ней стоят бандиты. Если вы имеете в виду умение навязываться, лезть вперед буквально по трупам, лгать, интриговать, и за все платить самой, то пусть такую карьеру делает Николаева!

Инга рассмеялась. Историю модели Николаевой, ставшую притчей во языцах, она знала не хуже меня.

История Евгении Николаевой потрясала даже видавших виды ассов модельного бизнеса — история редкого притворства и повальной лжи. Внешне ничем не примечательная, Евгения Николаева умела находить друзей. Родом из крошечного приморского городка рядом с Сочи, она подалась в модельный бизнес. С помощью денег родителей (которые были согласны за все платить) Евгения Николаева стала вначале мисс Сочи, затем — мисс Россия. И, попав на крупный конкурс страны, завела потрясающие связи — не просто с московскими бандитами, а с бандитами, имеющими международный бизнес и обитающими в Штатах.

Первым под чарами Николаевой пал некий 55-летний авторитет из Нью-Йорка, сразу давший деньги на несколько рекламных компаний. Николаева принялась вертеться, продвигаясь на всевозможные мировые конкурсы, более-менее известные, с которых вылетала с довольно-таки громким треском. Николаева винила всех в своих неудачах, и черному ее пиару, выпущенному на руководство конкурсов, мог бы позавидовать любой авторитетный политик. Кроме того, с помощью друзей Николаевой (то есть американских друзей авторитета) во все инстанции летели письма с подписями высших чинов страны с требованиями способствовать Николаевой на всех конкурсах, а людей, отправляющих ее на конкурсы, буквально травили угрожающими звонками от таких высоких чинов.

Николаева всегда вела себя слишком шумно и слишком нагло. В результате она смертельно надоела своему американскому авторитету, который ее бросил, а, вернее, передал своему молодому помощнику, который был не очень развит в умственном плане. Вместе с этим типом (заправлявшим несколькими казино во Флориде) Николаева придумала очередную аферу: во всех крупных газетах, журналах, телеканалах прошла пиар-акция о том, что Николаева выиграла крупный американский конкурс «Мечта Голливуда», а корону победительницы вручал ей лично… Арнольд Шварценнегер.

Конкурс же проводился… на одном из мелких флоридских островов. Очень многие пожимали плечами: мужчина на фотографии, вручавший Николаевой корону, даже отдаленно не напоминал знаменитого Шварценнегера. И почему конкурс проводился на одном из флоридских островов, если речь шла о Голливуде? Всем известно (даже Николаевой и ее другу с образование в три класса), где находится Голливуд. Люди же, связанные с модельным бизнесом, откровенно смеялись. Никто никогда не слышал о существовании подобного конкурса, даже отдаленно! Дальше — больше.

Пиар Николаевой включал в себя следующее: прием на яхте Буша (Николаеву пригласили на президентский прием), Николаева с кинозвездами, Николаева с известным голливудским продюсером, Николаева со знаменитым миллиардером… Одно крупное издание не выдержало всего этого и произвело расследование. Результаты оказались поразительными! Конкурс «Мечта Голливуда» представлял собой дешевенькую вечеринку в казино любовника Николаевой — бандита, где конкуренцию Николаевой составляли… местные официантки и стриптизерки, а участвовало в таком «конкурсе»…всего 8 человек.

«Прием на президентской яхте» был просто посещением яхты Линкольна, местного музея, в который за несколько долларов мог зайти любой посетитель и даже сфотографироваться на президентской яхте, на которой (кстати) никогда не плавал Линкольн, просто так музей прозвали местные жители. Надо ли говорить, что фотографии с кинозвездами были сделаны в каком-то музее восковых фигур. Ни голливудский продюсер, ни известный миллиардер даже не подозревали о существовании предприимчивой Евгении Николаевой, а снимки представлял собой примитивный компьютерный монтаж.

Над Николаевой стали смеяться. Но, ничуть не смущенная явным разоблачением, Николаева каким-то образом втерлась на ОРТ, где, используя очередную ложь про свои знакомства зарубежом, стала вести… прогноз погоды. Потрясающая карьера для модели (или дурочки, считающей себя таковой). Радостно вещая в эфир прогноз погоды, Николаева, тем не менее, продолжала расписывать себя в СМИ и как крупную телезвезду, и вообще лицо страны номер один (разумеется, после президента).

К этому времени от Николаевой устал даже тупой бандит и бросил ее с треском, порекомендовав своим друзьям никогда не связываться с девушкой с такими… особыми умственными способностями. Дело в том, что с бандитом произошло самое страшное, что только может произойти с бандитом — над ним стали смеяться. И все из-за Николаевой. Все ее попытки стать звездой вызывали лишь смех. Но Николаева не сильно и расстроилась, лишившись своего бандита. Она связалась с неким авторитетом уже местного, российского пошиба — 65-летним бывшим уголовником, уже отошедшим от дел, но имеющим крупные связи в криминальных кругах. По сравнению с «американцами» Николаева упала низко, но местный оплатил ей передачу про модельный бизнес, и на канале ее оставили, радуясь таким щедрым денежным вливаниям. Вот, собственно, и все. И на такую жалкую историю посмела намекать Инга! Чтобы не произошло со мной в будущем, знаю одно: таким же ничтожеством, как эта дешевка Николаева, я не стану никогда!

Сегодня я отказалась ехать на рейтинг и поступила правильно. Я лучше буду стоять на Тверской, чем упаду так низко. К тому же, я не умею быть жертвой, и не буду ею. Никогда.

Скоро мне позвонят. Я знаю. Я чувствую это! И вот тогда… Тогда Инга пожалеет обо всем, что сделала мне! Я заставлю ее пожалеть! Я вобью ей в глотку все ее грязные слова! Все поплатятся за мои унижения, я заставлю их заплатить. Ведь, если так посмотреть, что такое Инга? Ничто. Пустое место. Расчетливая стерва, которая никому не нужна. Не нужна даже собственному мужу, не говоря уже об остальных. Странная вещь… Чем больше люди пиарят себя, к примеру, по телеку (как Инга или эта пустышка Николаева), тем больше они никому не нужны. На самом деле они — просто пустые места, никому не нужны вещи. Не люди. Жалкие пародии на людей. И рано или поздно это понимают все, кому приходится с ними столкнуться.

Честное слово, как зернышко икры, в которой ничего нет, один сок или вода. С виду кажется полным, а стоит раскусить — и ничего нет. Да, кстати, забыла кое-что еще рассказать. Николаева пыталась пролезть и в шоу-биз, но ее быстро поставили на место. Слишком уж мелкая она рыбешка, просто грязный моллюск по сравнению с такими, как Вал. Евг. Бандиты не давали ей столько денег, чтобы засверкать на сцене, а без денег к сцене даже близко подходить просто смешно! Съели Николаеву, косточки растерли и выплюнули, прямо на асфальт. Пришлось довольствоваться прогнозом погоды. Второй раз она не пыталась. Осталась стоять там, где была: тиражировать в дешевых газетках фальшивого Шварценнегера и скрывать свои уродливые ноги под современной вывеской второсортной телепередачи.

36

КОМУ: mamhome@mail.ru

ОТ: ninela@gmail.com

ДАТА: 23 января 2013 года

ТЕМА: Привет-привет!

Мамочка, милая, здравствуй! У меня все хорошо. Извини, что так редко пишу, но на работе у меня очень много дел, едва удается свободная минутка. И большие сложности: тяжелые компьютерные программы, новые экономические термины, сложные деловые контракты… Словом, я очень занята. Пишу же тебе вот по какому поводу. Меня посылают на работе в командировку (во Владивосток) и некоторое время меня не будет в Москве. Возможно, я буду отсутствовать даже долго. Пишу для того, чтобы ты не волновалась. Не волнуйся! Все со мной хорошо. Командировка эта необходима для моего профессионального роста. После нее я буду лучше выглядеть, то есть работать. И это увеличит мою стоимость — профессиональный авторитет. В той фирме, куда меня посылают, я буду выполнять ответственную экономическую работу. И если некоторое время со мной не будет связи, ты не волнуйся, все хорошо. Марина передает тебе и Славику огромный привет. Я тоже. Будь здорова и счастлива. Пока. Твоя дочь Нина.

37

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

23 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА

Звонок раздался в половине второго ночи. Я только-только вернулась из ночного клуба (ездила вместе с Ри на какой-то концерт. У Ри дела, а я просто так, потусоваться. На той вечеринке должен был присутствовать некий многообещающий жених, девчонки советовали посмотреть. Некий армянин из Сирии, пробующий себя в музыкальном бизнесе. Увы, жених явился со своей супругой, на которой успел скоропостижно жениться. На богатенькой толстой дуре, эмигрантке из Нью-Йорка, чей папа является помощником одного крупного криминального авторитета, из того сорта, который в Америке называют «русская мафия». Девка уродливая, с хамским акцентом — мне потом сказали, что этот говор называется одесским. Никогда такого не слышала! Крашенная под блондинку и вся увешанная бриллиантами. Такого количества бриллиантов я тоже никогда не видела! Встретила в туалете приятельницу из конкурирующего агентства, так та рассказала, что армянин долго выискивал кандидатуру, которой можно подороже продать свою смазливую мордочку. Устроил конкурс богатых невест. Победила дочка дяди Мони из Одессы (то есть из Нью-Йорка). Дядя Моня не только дал огромную сумму на раскрутку дохлой карьеры зятя (участь в шоу-бизе которого так и не началась), но и пообещал, в случае полного провала на музыкальном Олимпе, что тот сможет жить в Нью-Йорке, принимая участие в каком-то семейном бизнесе. Говорят, свадьба была очень пышной, а уже через два дня новоиспеченный муж гулял с тремя модельками по всей Москве. Выглядеть после жениться он стал неплохо: костюмчик от кутюр и перстень с бриллиантом в стоимость трехкомнатной квартиры на Тверской. Глазки его лихо шарили по всем сторонам в вечном вопросе: с кем бы переспать? Несколько раз подкатывался и ко мне. Но я сделала вид, что его не заметила.

Вернулись мы после часу ночи — вернее, Ри просто подвезла меня к дому и сразу поехала к себе. Поэтому я очень удивилась, когда услышала какой-то странный звук… Причем звук не моего мобильника… И только потом догадалась, что так звучит это старье.

— Вы Нина? Назовите код доступа! — голос был мужской, сочный бас, абсолютно незнакомый. Я назвала (карточку с записанным кодом вместе с телефоном хранила в косметичке).

— Выезжайте утром 25 января. Записывайте адрес.

Я стала записывать. Адрес был в небольшом городке в Подмосковье.

— У вас есть родные?

— Да, есть. В Москве сестра. И еще мама в Поволжье.

— Вы сможете сказать сестре, что уезжаете в какую-то командировку и будете отсутствовать две недели?

— Разве курс 2 недели?

— 10 дней. Плюс реабилитация 2–3 дня и дорога. Сможете?

— В принципе, да. Сестра за мной не следит.

— Маме напишите письмо-то же самое. Что вы уехали в командировку и временно с вами не будет связи.

— А что писать? В смысле, какой город? Моя мама очень дотошная…

— Для гарантии пишите Владивосток. Это очень далеко. И ей не придет в голову за вами поехать.

— Хорошо, Владивосток. А… Со мной ничего не случится?

— Да что вы, в самом деле? Разве вы не знаете, как мы работаем? Не видели результат?

— Нет, видела, конечно… Но все-таки я волнуюсь.

— С вами все будет в полном порядке. И даже лучше, чем было. Вы сами все увидите. Впрочем, вы еще можете отказаться и не ехать. Передумывать время есть.

— Нет. отказываться я не собираюсь.

— Хорошо. Вы должны быть на месте к 9 утра. Сможете?

— Смогу. Что мне нужно с собой взять?

— Минимум вещей! Желательно вообще ничего не брать, но если это невозможно, то минимум одежды. Все равно вам придется сдать всю одежду на входе. Свою одежду запрещено проносить внутрь. Да, и еще одно важное условие: никакой косметики и никаких лекарств, никаких средств личной гигиены, даже мыла! Если вы принимаете какие-то лекарства или витамины, прекратите их принимать уже сейчас. Не пользоваться никакими кремами или мазями, нельзя — даже гелем для душа. С собой полностью запрещено брать косметику! А ногти на руках и ногах должны быть без лака, без признаков маникюра! С лаком вас даже не впустят, и никуда не примут. Все это делается для того, чтобы избежать аллергической реакции во время курса, а такая реакция может быть на все.

— Подождите… 2 недели без косметики? Для модели это слишком!

— Придется потерпеть! К сожалению, это строго запрещено. Любая косметика может вызвать аллергическую реакцию. Даже самая дорогая. Косметики без химических красителей просто не существует, а для вас это очень опасно.

— А потом я смогу пользоваться?

— Сколько угодно! Когда курс пройдет полностью, и все процессы будут завершены, вы сможете делать все, что угодно, и пользоваться всем, чем хотите.

— Понятно.

— Теперь запишите код, который вы должны будете набрать на воротах. Ворота закрыты и без него вы не сможете попасть внутрь.

Я записала длинную колонку цифр. Мне было страшно. Несмотря на то, что я была к этому полностью готова, тело била мелкая противная дрожь.

— Вы знаете, как поступить с телефоном?

— Да. Знаю.

— Тогда до встречи! Ждем вас в 9 часов.

И разговор закончился. К счастью, в квартире я была одна и никто не мог видеть моего лица. Страх сменился буйным восторгом. Не откладывая дело в долгий ящик, написала письмо маме. Письмо выглядело глупым и каким-то несуразным. А, какая разница! Все равно. Значит, еду. Но до отъезда мне оставался еще один визит.

38

По неофициальной статистике каждая третья сделка на рынке вторичной недвижимости является черной. Нет ни одного агентства, где не работали бы черные маклера. Огромный рынок квартир открывает мир такого обширного криминала, который не всегда попадает под статью. Утонченный криминал, и оттого — особенно полный. Об его особенностях напоминают лишь огромные толпы бомжей. Квартиры воруют и перепродают по поддельным документам. Стоит поставить лишнюю подпись под подделкой, и можно лишиться жилья.

К финансовым пирамидам все давным-давно привыкли: это не экономическое обоснование большого количества инвестиций, а просто схема кидал, по которой одну квартиру в строящемся доме могут продать огромное количество раз, либо собрать заранее деньги у дурачков и свалить за кордон, вместо дома оставив… нетронутый участок пустыря, огороженный шатким дощатым забором. Словом, есть где развернуться преступной фантазии. А главное: в квартирных аферах всегда все очень липко, запутанно, переплетено огромное количество линий, впутано множество второстепенных действующих лиц, и так все тяжело, что, пока доберешься до основания, запросто потеряешь ту нить, с которой начал. Словом, квартирные аферы он терпеть не мог.

Разложив найденные документы у себя на столе, он думал о том, что находка и радует его, и печалит. Дело об убийствах в продуктовом магазине теперь пойдет по другому руслу. Но вот само русло (квартиры) начинало его пугать. Это было слишком запутанное и липкое русло, и пока разберешься в нем…… Кидая кого-то с квартирой, мошенники и рассчитывают на то, что полиция не будет разбираться. А так и происходит. Полиция терпеть не может разбираться в квартирных делах, оставляя часто все, как есть. Как выразился один бывалый мент (когда-то выпив и пытаясь дать ему верный совет): «разбираться нужно, если кого-то убьют. Да и то не всегда. Все же остальное запросто можно списать». Ненормальность же квартирных ситуаций пугала даже бывалых Ментов, и там, где нельзя было заработать, ситуацию списывали. Но в его случае найденные бумажки списать было нельзя. Он так и думал, что все это смешное актерство окажется полной туфтой. Девочки занимались другим. И то, чем они занимались, его печалило.

Когда в полицию прибегали заплаканные жертвы квартирных афер, он не всегда их жалел. Когда, захлебываясь слезами, сообщали о какой-то квартирной мошеннице «мы ей доверяли», он, глядя на фотографию явной криминальной аферистки (часто уже бывшей в их не гласной картотеке. Все знают, что картотек в милиции две: одна официальная, с открытым доступом, а другая — не официальная, почти частная, и оттого — самая ценная), недоуменно пожимал плечами. Ну как можно такой доверять?

Некоторые, пытаясь кого-то надуть, попадались сами. А еще некоторые, пустив все на самотек, неопытные или безграмотные, ленились перепроверить квартиру самостоятельно в ЖЭКе или по другим документам. Но такие дела он не вел. Не любил. Прибыльные ему никто не давал. А случайные попавшиеся он быстренько списывал. А между тем квартирный бизнес среди всех криминальных бизнесов стоял на первом месте, деля первенство с наркотиками. Квартиры в Москве стоят целое состояние, и некоторые ловкие мошенники (то есть преуспевающие торговцы недвижимостью) в короткий срок наживали миллионные капиталы.

Отрывая от печальных мыслей, в дверь заглянул его приятель из соседнего отдела.

— Над чем скучаем?

— Квартиры… Будь они неладны!

— Неужели попался какой-то газетный маклер?

— Ага, уже. Убийства эти, в магазине… Все думали — маньяк, оказались — квартиры…

— Как это?

— А вот так! Девки-то мои занимались квартирными мошенничествами. И, судя по всему, работали в крутой квартирной группе. Теперь придется все выяснять.

— Печально! А как поживают красавицы-модели?

— А ну их к черту! Мумии ходячие! И что в них только находят? Ходят, костями стучат, да между собой грызутся, как пауки в банке. Скука смертная! Столько злобы никогда еще не видел! Не удивлюсь, если все девицы агентства скинулись и в складчину купили какую-то гадость, которую подсунули конкурентке в крем — к примеру, за то, что у нее ногти длиннее. Или цвет ногтей лучше…

— Что-то ты сегодня в депрессухе. А я вот хотел тебя развеселить, подарок принес!

С этими словами его друг протянул крошечный целофанновый пакетик, в котором лежали кристаллы ярко-розового, какого-то ядовитого цвета, похожие формой на миниатюрные кораллы. Такой необычный порошок он еще никогда не встречал.

— Что это такое?

— Розовый сон!

— Что?!

— Розовый сон — после крутой тусовки в модном клубе лучшее средство! Успокаивает нервы и дает за 2 часа выспаться так, как можно только за всю ночь. Улучшает цвет лица и снимает мешки под глазами. Ну вот представь себе: ты — звезда эстрады, всю ночь зависаешь в ночном клубе, до 7–8 утра, а в 10 у тебя назначена важная съемка, которую никак нельзя сорвать, иначе продюсер тебя живьем съест и вместо сборника в Москве отправит работать концерты в какую-то Жмеринку. А тусовка в ночном клубе удалась крутой: тут тебе и кокс, и текилла, и все остальное, что довелось достать…. Всего вдоволь! Представляешь, как ты будешь выглядеть в 10 утра на съемке после такой ночи? Но есть и спасение: розовый сон. Ты в 8 утра едешь к себе домой (или снимаешь комнату прямо наверху клуба, таких съемных комнат в клубах полно) и принимаешь немного этого розового порошка — примерно четверть чайной ложки, разжевать, не запивая водой. Все, ты отрубаешься, за час приходишь в норму и в половине десятого встаешь как огурчик! Вот что такое розовый сон. Стоит, кстати, очень дорого, и не всем по карману. Не важно, что после таких приемов твой организм разносит словной ядерной бомбой, главное, что это позволяет быстро прийти в норму и еще некоторое время продержаться на плаву. Большинство любителей ночной жизни называют это просто снотворным. Снотворным «розовый сон», так, как будто это обыкновенные таблетки.

— Где ты это взял?

— В облаве, в одном небольшом клубе. Между прочим, розовый сон популярен во всех клубах, даже небольших. У меня в последнее время дела попадаются, связанные с этими клубами. Если хочешь, все тебе расскажу.

— Хочу, конечно. Я не очень разбираюсь в этом.

— Ну, начнем с клубов для элиты, в которые ходят звезды, богатые бизнесмены, политики. Вход в такие клубы закрыт, и посетители этих заведений на простых смертных просто плюют. В элитных клубах употребляют «кокос» или «кокс» (кокаин), экстези и гашиш. Вообще эти типы живут очень закрытой жизнью. Постороннему практически невозможно проникнуть в эту среду. Подожди… Тебя клубы попроще тоже интересуют, или только элитные?

— Только элитные. Про простые можешь не рассказывать. Элеонора Веллер была VIP-персоной.

— Хорошо. Облегчаещь задачу! Тогда слушай. У этих посетителей есть свой ограниченный круг общения, а все остальные для них — быдло. Элиту снабжают определенные драг-диллеры, поставляющие очень дорогой товар. Если клуб чуточку попроще, не самый крутой, в нем часто продается не чистый кокс, а синтетический заменитель кокаина «фен». Фен стоит несколько дешевле, и эффект от него чуть замедлен. Итак. Самые основные наркотики: марихуана. Марихуана — это дикорастущая конопля. Регулярное курение конопли разрушает психику, облабляет иммунитет и умственные способности. Кокс. Или кокос. Ну, это страшная вещь. Кокаин разрушает носовые перегородки так, что у «нюхателей» часто бывают тяжелые носовые кровотечения и даже теряется чувствительность, обоняние. Кокс или кокос считается престижным наркотиком. Его особенно любит богема. Передозировка, кстати — быстрая смерть: остановка сердца или полный отказ дыхательных органов. Экстези — энергетический коктейль, употребляется для возбуждения. Иногда его еще называют «синий лед». Выпив несколько таких таблеток, человек может всю ночь плясать как бешенный, без усталости, во власти возбуждающих галлюцинаций. Именно любителям экстези больше всех остальных требуется «розовый сон». Экстези — опасный наркотик. Передозировка — смерть: остановка сердца. Кроме того, он очень аллергичен. Одна таблетка для людей, склонных к аллергии, может стать последней, вызвать коллапс органов дыхания. У экстези есть еще одно нехорошее последствие: едет крыша, или человек не может потом вернуться в нормальное состояние, остается весь во власти галлюцинаций, то есть сходит с ума. Таких отправляют в психушку и он уже не возвращается к нормальной жизни. Особенно опасен он для легко возбудимых натур или в смеси с другими возбуждающими препаратами. Алкоголь еще больше подстегивает возбуждение, и эти таблетки многие запивают алкоголем. Следующий у нас — героин. Им колются. Это самый тяжелый наркотик, вызывающий мгновенное привыкание. После героина тоже используют розовый сон. Героин — это медленная смерть. Вызывает постоянные головные боли, мышечные спазмы, подавляет функции гипофиза, приводит к постоянной депрессии, буквально уничтожает иммунитет. Передозировка — мгновенная смерть из-за отказа дыхательной системы. Но мы говорим об элите, а эти употребляют только чистый героин. Следующие — амфетамины. Эти таблетки многие не считают наркотиками, а между тем они невероятно опасны. Прилив сил, вызванный приемом такой таблетки, ведет к страшному умственному и физическому истощению. Кроме того, происходят нарушения психики: раздражительность, паника, мания преследования, всевозможные страхи. Для людей с больным сердцем амфетамины — смерть. Прием этих таблеток уничтожает иммунитет, человек подвержен всевозможным болезням, вирусам. Инфекциям. «Розовый сон» — успокаивающий препарат со снотворным эффектом. Постоянное его употребление снижает функции головного мозга, ослабляет сердце. Кроме того, вызывает поражение сосудов головного мозга, и даже молодого человека может разбить инсульт, паралич. Смена возбуждения на апатию ведет к психическим нарушениям, и, хотя принимающим кажется, что розовый сон нейтрализует действие других наркотиков, на самом деле это не так. Это такой же наркотик, как и остальные, но только целиком состоящий из химии, лекарственных препаратов, а не растительного происхождения, как, к примеру, конопля. Розовый сон принимают, чтобы снять возбуждение — от приема амфетаминов, экстези или героиновых доз. Артисты его очень любят. Прокуролесив всю ночь в жутком виде в клубе, утром, после оргии, человек тих, спокоен и представителен, и даже разумен, и все это временное действие розового сна. Розовый сон вреден людям, страдающим болезнями сосудов кровеносной системы и склонным к гипертонии, повышенному давлению. Несмотря на кажущийся тормозящий эффект, он очень сильно повышает давление, и человек рискует получить инсульт или инфаркт, или даже умереть на месте от кровоизлияния в мозг. Это дорогой наркотик, и почти приравнивается к кокаину или чистому героину. Вот, собственно, и все. Краткий экскурс в ночную жизнь Москвы.

— Розовый сон продается в простых, дешевых клубах?

— Нет.

— Значит, Веллер приняла именно этот наркотик.

— Точно. Причем в дорогом клубе. Возможно, утром ей предстояло какое-то важное дело, и прогуляв всю ночь в клубе, она приняла его, чтобы успокоиться. Дешевые клубы и всякие там дискотеки для трудящихся можешь отбросить сразу. Не та публика.

— И этот порошок, который ты мне принес….

— Тот самый, что наглоталась твоя Веллер. Видишь, он выглядит очень специфическим образом: форма как маленькие кораллы или снежинки, ядовитый розовый цвет. Увидев этот порошок, надолго запомнишь. Говорят, на вкус он абсолютно безвкусен, но пробовать не советую. Из-за специфического цвета его и прозвали «розовый сон».

39

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

23 ЯНВАРЯ (ПРОДОЛЖЕНИЕ).

Дым от множества черных свечей… Дым стлался по всей комнате, сумрачный, страшный, похожий на сизый туман, где застывали таинственные пугающие тени. Дым пугал… Казалось. Именно здесь, в этой комнате, погибло множество душ, и эти потерянные души оплакивают свою участь перед каждым приходом новой жертвы. Страшная исповедь…. Исповедь, в которой не существует слов, только черный дым от свечей, и еще ненависть. Разумеется, мне было страшно. А когда на ум пришли именно эти слова — «потерянные души», стало еще страшней… Потерянные души… Возможно, скоро я стану одной из них.

Именно здесь, в этой комнате, начинается мой страшный путь. Может быть, я тоже потеряюсь в черном тумане. Но что же делать… Эта комната (как и моя душа) без крестов. Если и есть в ней кресты, но лишь проклятые, перевернутые… В этот раз комната ведьмы произвела на меня еще более зловещее впечатление, чем в первый раз. Я ведь поехала именно к ней, и мне было очень страшно. Перед моим тайным отъездом я должна была завершить все свои дела в Москве, а что могло быть более важным, чем… Впрочем, это не важно.

Комната без крестов… страшная церковь из моего детства. Мне вдруг вспомнилось все это (особенно — глаза той старухи) и захотелось бежать. Но бежать было поздно. Я встретилась лицом к лицу с дьяволом. И дьявол этот (темный, безжалостный) уже поселился в моем сердце.

Перед тем, как ехать к ведьме, я заехала к Марине сказать, что по делам агентства еду на две недели во Владивосток. На региональный конкурс красоты. Марину совсем не удивило это сообщение. Она даже обрадовалась:

— Вот здорово! Меня тоже в это время не будет в Москве. Наконец-то гастроли!

Гастроли ее радовали, и это понятно. Когда артиста зовут, когда кто-то готов за него заплатить, это всегда свидетельство популярности.

— Ты едешь с Вал. Евгом?

— У него дела в Москве. Разумеется, еду со своим концертным директором.

— А кто он?

— Его зовут Игорь, и ты его не знаешь. Давным-давно он был музыкантом в группе Димы Фалеева. Хороший такой мальчик!

— А теперь директор?

— А теперь директор!

— Ты не боишься оставлять Вал. Евга.? Сама знаешь, все может случиться….

— Ты имеешь в виду его вечных баб? Глупости! Все это временно! Утром он их имени даже не вспомнит!

— Всех абсолютно?

— Всех! Без исключений!

— Не понимаю… Неужели тебя устраивает такой муж?

Ри пожала плечами:

— А что? Муж как муж! Обычный. По крайней мере, он не требует от меня ребенка!

Я сократила визит до минимума и ушла. Но ее последние слова показались мне странной загадкой. Что она имела в виду? Этого я не понимала.

Потом я села в машину и поехала к ведьме.

— Ты готова к встрече со смертью? — меня пугала черная бездонная пропасть ее глаз. Совсем как недавно РИ. Я пожала плечами.

— Ты веришь в дьявола?

Вопрос показался мне риторическим. Что я могла на него ответить?

— Ты ничего не боишься, и это правильно! — ведьма одобрительно кивнула головой, — дьявол уже свил гнездо в твоей душе, твоя душа полна отметинами дьявола! Тебя не должна испугать смерть. Я чувствую это!

Сноп пламени взметнулся вверх, из центра комнаты к потолку:

— Я вызываю тебя, о дух ненависти, кровавый дух Белиала… Пусть прольется кровь… Пусть кровавые реки выйдут из берегов… Так, как предписано в древних пророчествах об исповеди кровавого духа зла Белиала… Кровь… Кровь… Кровь… темная тень смерти… Белиал, выпей эту священную кровь, пусть исполнится твое заклятие…

Огонь обжигал. Прямо над пламенем она протянула стеклянный сосуд, из которого вылила несколько красных капель. Огонь вспыхнул, и из самого основания в центре черного круга жаровни разлилась чернота…. Все основание огня вдруг стало черным… вскинув руки над головой, она вдруг затараторила что-то быстро-быстро на непонятном мне языке, и каждое слово, произнесенное ею, отдавалось во всем моем теле ледяной дрожью. В этих непонятных совах был какой-то черный мистический смысл, и по комнате стал разливаться ужас… Страшный, холодный, пугающий до дрожи, до спазм… пламя в жаровне горело ярко, словно сжигая все мосты и мою дорогу назад.

Наконец огонь догорел и, разворошив горящие угли, она принялась вычерчивать белым мелом какие-то непонятные символы… Большинство из них я никогда не встречала прежде.

— Фотографию!

Я протянула ей снимок моего врага. Бросив фотографию в горящие угли, она принялась чертить эти символы сверху. Вдруг снимок занялся пламенем и стал сгорать по краям. Я смотрела, как корчится в огне лицо ненавистного мне человека.

— Руку!

Подчиняясь властному голосу, я протянула руку над огнем. Острым, заточенным, как коготь, ногтем ведьма распорола кожу на указательном пальце. Я вскрикнула от боли, дернула рукой, но она продолжала прочно меня держать, выдавливая по капле мою кровь прямо в догорающее пламя. Наконец отбросила мою руку в сторону и снова принялась бормотать свои чудовищные заклинания. Пламя вспыхнуло в последний раз, и вдруг погасло совсем. Комната погрузилась в темноту. Мне показалось, что я могу потерять сознание. В глубине вспыхнула черная свеча, освещая самодельный алтарь: перевернутый крест, какие-то вымазанные в крови перья…. Мне показалось, что крест тоже вымазан кровью. Возле него стояла ведьма со свечой в руке.

— Дьявол принял твою жертву. Этот человек умрет. Оставшуюся часть ритуала я проведу без твоего присутствия. Подойди сюда.

Я нерешительно встала и направилась к ней. Перевернутый крест (примерно в метр длиной) стоял на черной подставке, затянутой бархатом. Из-под бархата высовывался край какого-то черного дерева.

— Дай руку!

Снова ведьма проткнула кожу ногтем и оросила этот страшный алтарь несколькими каплями моей крови.

— Теперь остается самая опасная и важная часть. Ты ведь и сама понимаешь, что одни молитвы дьяволу не помогут.

Ведьма порылась в небольшой сумочке, висевшей на ее поясе, и протянула мне что-то:

— Вот. Возьми это.

На ее ладони лежал ядовито-розовый порошок. Никогда не видела такого странного и яркого цвета! Этот цвет был отчетливо виден даже в тусклом свете свечи. Порошк представлял собой большие розовые кристаллы странной формы, словно снежинки или морские кораллы (я когда-то видела такие кораллы в музее). Выглядел он странно, и резко контрастировал по цвету с бледной человеческой ладонью, вызываяя неприятное впечатление.

— Это снадобье называют розовый сон. Говорят, оно вызывает спокойствие. Но ведь нам нужно вечное спокойствие, не так ли? Ты должна подмешать этот порошок своему врагу в питье или еду. Действовать он будет не сразу. Враг через время заснет, а ты должна незаметно исчезнуть из москвы потому, что спать твой враг будет 2–3 суток, а потом не проснется. Если тело обнаружат на третьи сутки после твоего отъезда, тебя никто не заподозрит, потому, что мало кто знает о том, что розовый сон вызывает смерть на третьи сутки сна, если человека не разбудить. В организме не остается его следов, и никто ни о чем не узнает. Ты можешь быстро уехать? Есть куда?

— Да. Могу.

— Высыпь все это — человек заснет и уже никогда не проснется.

Ведьма высыпала снадобье в бумажный пакетик.

— Запомни: смерть через три дня! А сейчас уходи. И возвращайся не раньше, чем через три месяца.

Я пулей вылетела из ее квартиры. Мои руки тряслись. Я аккуратно спрятала бумажный пакетик в сумочку. Машина стояла в безлюдном месте, и вокруг не было никого. Мне было страшно, но я все-таки потянулась к телефону….” Человек заснет и уже никогда не проснется»… «смерть через три дня»… никто не догадается, что человека отравили три дня назад… Это значит… Через три дня меня здесь не будет… Никто не узнает… никогда…

— Привет, это Нина. Слушай, ты не можешь сегодня ко мне приехать? Нужно кое о чем переговорить… Да, важно, разумеется. Иначе я бы тебе не позвонила. Это связано с агентством. Да, конечно… Именно так… Мне очень нужно с тобой поговорить, и желательно сегодня. Можешь вырваться часика на два? Хорошо было бы! Угощу тебя отличным шампанским! Классное шампанское, правда. Мне подарили. Ну, жду. Значит, в десять. Счастливо!

Разговор я закончила даже на каком-то подъеме. Просто удивительно! Раньше мне казалось: я буду нервничать, приближаясь к цели, а вышло… Черные свечи. Перевернутые кресты. Что эта ведьма знает о дьяволе? Дьявол — это когда свое спасение видишь только в чужой смерти, а иначе просто нельзя… Словно внутренний голос все время заставляет тебя это сделать… И, полностью успокоившись, я быстро поехала обратно, к своему дому. К дому, который никогда не был (и не будет) моим.

40

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

9 ИЮНЯ 2012 ГОДА

Я подождала, пока в окнах зажегся свет, а потом поднялась наверх, в квартиру. Моя сестра была еще в сценическом платье, и не успела снять грим. Она только что вернулась с концерта в одном из ночных клубов. Было начало третьего ночи. Посторонившись в дверях, она пропустила меня в квартиру.

— Как ты приехала?

— На такси.

— Денег хватило?

— Вполне. А… твой муж дома?

— Вал. Евг.? Конечно, нет. Он никогда так рано не приезжает.

— А почему же приехала ты?

— Готовлюсь к гастролям. И потом, ты же видишь, я даже не переоделась. Не хотелось оставаться дольше в этом свинюшнике! Такое гиблое место…

— Зачем же выступать в таких местах?

— А деньги? Ради гонорара можно везде выступить. Запомни на будущее!

— Ну, мне это не пригодится!

— Как знать, как знать…

Разговаривая со мной, Ри расстегнула длинную змейку на спине и вышла из кожаного платья. Под платьем у нее не было нижнего белья. Я залюбовалась ее телом! Она действительно была прекрасна! Смуглая кожа, тонкая фигура. Она была похожа на статуэтку из темного полированного дерева или черного мрамора. Мне даже стало завидно. Так, наверное, выглядят темные, сумрачные идолы древних африканских племен — наверное, когда их вырезают в виде статуэток. Такими идолами любуются. Но их можно и разбить. Стоит только неловко повернуть статуэтку в руках, и она упадет на пол. Что тогда останется от точеных форм? Но сестра моя была человеком. Тело ее было полно жизни. Можно было увидеть, почувствовать, как под мягкой бархатистой кожей переливается кровь. Я подумала, что Вал. Евг. должен очень ее любить. Все-таки моя сестра была красивой! Я родилась не такой.

— Не могла даже переодеться… — Ри металась по комнате в поисках своих вещей (я уже давно заметила, что она была довольно неряшлива), — представляешь, в гримерке, в этом чертовом клубе, были тараканы! А туалет оказался вообще забит! Едва не поймала таракана и не бросила Вал. Евгу в стакан с соком…

— С соком?

— На важных мероприятиях он не пьет. Он вообще почти не пьет, никогда — больше одной двух рюмок. Он очень хитрый.

— Разве это мероприятие было важным?

— А иначе почему, по-твоему, я там выступала?

— Ты что-то говорила про гастроли….

— Ах, да! Хочешь почитать? Вот, в машине набросала!

На мои колени упал исписанный листик бумаги. Я принялась читать вслух:

— Выложенная голубым кафелем… минеральная вода… бутерброды с зернистой икрой… зеркала нет… черные розы в двух вазах… что это такое?

— Так, набросала. Райдер! У каждой звезды обязательно должен быть райдер. Иначе это не звезда. И чем выше звездный ранг, тем больше нелепых и противных требований. Вот, к примеру, мой: номер в гостинице — только люкс. Полулюкс — ни в коем случае, устрою страшный скандал! Ванная — обязательно джакузи, и помещение ванной должно быть вымощено голубым кафелем!

— А если зеленым или белым?

— Ни в коем случае! Устрою скандал!

— А почему голубым?

— А черт его знает! Просто пришло в голову!

— Но дома у тебя в ванной черный кафель! И зеркала…

— Вот и захотелось контраста. Но ты слушай дальше! В спальне ни в коем случае не должно быть зеркал….

— Почему?

— Я просыпаюсь всегда злющая, как черт, и плохо выгляжу. Во-первых, не хочу на себя смотреть. А во-вторых, в зеркале легко спрятать камеру. Представляешь, какие фотографии потом появятся в желтых газетах? В гостиничном номере должны быть еще две вазы с черными розами! И в обеих — по пять штук. И приготовлены графины с минеральной водой без газа, и блюдо с бутербродами с зернистой икрой. В меню — никаких мучных, хлебных и сладких блюд…

— Ты же все ешь, и за обе щеки!

— Правильно! В жизни не сидела на дурацкой диете. Но надо держать фасон. Знаешь, как говорят: «лопни, но держи фасон». Пресс — конференции, разумеется, только если у меня будет хорошее настроение. А по дороге к концертному залу везти меня следует только в лимузине или, на худой конец, Мерседесе представительского класса. В другую машину не сяду.

— Ох, как только тебя терпят!

— Да ты что! Ты требования остальных почитай! Вот однажды Олеся Виноградова пожелала, чтобы ванная в гостиничном номере была облицована только плиткой с дельфинами! Так в гостинице за три дня до ее приезда делали спешный ремонт, заново делали плитку… А я скромная: меня устроит простой голубой цвет. И без цветочков, кстати! А то и цветочки могу дописать! Вот будет прикол!

Она засмеялась. Как ни была нелепа подобная ситуация, как ни странно я себя в ней чувствовала, я вдруг засмеялась следом за ней.

Наконец Ри одела на себя какой-то зеленый халатик и прекратила метаться по огромным комнатам.

— А когда приедет твой муж?

— Не скоро. Иначе я бы тебя не позвала. Он не терпит в доме посторонних.

Посторонних! Меня больно покоробило это слово. А я-то думала, что я — ее сестра.

— Позвала я тебя потому, что… словом, разговор наш будет не из приятных. Приготовься выслушать много неприятных слов.

— О чем?

— Я узнала, кто он, этот мужчина… На которого ты запала. Тот, кто вышел из машины с Элеонорой Веллер.

— Правда? — сердце мое ухнуло и упало куда-то вниз, а руки начали предательски дрожать.

— Его зовут Евгений Сваранжи. И ты должна как можно скорее его забыть.

— Почему? Он кто?

— Бандит и убийца. Темная, поганая личность. И если ты хочешь подохнуть, как последняя безродная бродяга под забором, спиться, сковырнуться от наркотиков или сойти с ума, продолжай думать о нем!

— Я не понимаю…

Вздохнув, Ри прыгнула на диван и потянулась, как сытая довольная кошка. Потом свернулась клубком. Губки ее были розовыми, перламутровыми, но мне вдруг показалось, что на них блеснула змеиная кожа и высовывается черное ядовитое жало… страшное жало гремучей змеи.

— Конечно, ты не понимаешь. Ты наивная маленькая дурочка, ничего в жизни не видела и ничего в ней не пережила, и разом приехала в большую помойку и думаешь, что здесь все так, как должно быть. Спорю, что ты никогда не сталкивалась ни с поддонками, ни с уродами. И наверняка тебе кто-то когда-то сказал, что в мире есть любовь. Так вот. Милая моя: любви в мире нет. Нет, не было и никогда не будет. Знаешь, какая любовь самая верная? Денежный расчет. Это страшный человек. Подлец по натуре, человек без малейших моральных устоев. Он просто раздавит тебя, как мошку, в своем кулаке, и без жалости вышвырнет на городской асфальт. Посмеется над наивностью маленькой деревенской дуры, возомнившей себе принца из дешевых книжонок о любви. Ты моя сестра, и я тебя люблю. Кроме того, я старше, я прошла огонь, воду и медные трубы. Я все прошла, я старая, опытная и уже ничего не боюсь. И я не хочу, чтобы ты изломала свою жизнь, искалечила ее. И не допущу этого, хочешь ты того или не хочешь. Ведь ты очень глупая. Ты даже не знаешь, насколько страшен этот ужасный мир. Страшен для таких дурочек, как ты.

— Подожди… Ты сказала очень много, и в то же время ты ничего не сказала! Давай разберемся по порядку. Итак, этого человека зовут Евгений Сваранжи. Ты его знаешь, так?

— Да. Я его знаю.

— Прекрасно. Сваранжи — редкая фамилия. Откуда он? Кто по национальности?

— Русский. Коренной сибиряк. Родился почти в тайге. В Москве не очень давно.

— Чем он занимается?

— Официально — бизнесом. И действительно, у него есть некоторый бизнес в сфере строительства. Унаследовал от отца. Он вроде как строит дома. А неофициально — он бандит, самый настоящий, связан с группировкой черных. Это одна из самых страшных группировок в Москве.

— А кто был его отец?

— Продюсер несчастного Димы Фалеева.

— Подожди минутку! Тот самый, который…

— Именно. В убийстве Сергея Сваранжи обвинили Алекса Назарова. Но ходили очень страшные слухи о том, что Евгений Сваранжи убил своего отца. Так вот, моя дорогая, слухи эти были чистая правда! Евгений Сваранжи действительно убил своего отца. Он убил его из ненависти — потому, что он уничтожил жизнь его матери. Из мести за свое тяжелое детство. Из алчности — чтобы отхватить жирный кусок от бизнеса отца. После его смерти он стал миллионером и получил долгожданную возможность жить, ничего не делая, в свое удовольствие, спать с дорогими моделями, тратить свои деньги на них и на элитные ночные клубы. И все это — на крови своего отца! Знаешь, каким бы ни был Сергей Сваранжи, но отец есть отец, это святое. А его руки в крови, да еще в какой крови! Отцеубийца, благодаря могущественным дружкам разгуливающий на свободе! Как ты считаешь, много ли стоит человек, убивший своего отца?

— Не мне судить! Я ничего об этом не знаю!

— Вот я и рассказываю тебе, дурочке! Он чудовище, существо, не останавливающееся ни перед чем. Кроме того, человек, связанный с бандитами, всегда заканчивает свою жизнь только одним из двух способов: его или пристрелят в грязной бандитской разборке, или отправят в тюрьму. Ты хочешь быть рядом с ним, когда его пристрелят, как блохастого пса, под каким-то забором? Хочешь подохнуть в 20 лет, получив пулю в свою тупую башку?

— Похоже, Элеонору Веллер это не пугает!

— Элеонора Веллер — хищница из той же породы, что и он! Она грязная тварь, не упускающая нигде своей выгоды! Но если ты думаешь, что она у него одна, ты глубоко ошибаешься! Он спит со всеми подряд. А с Веллер показывается на людях потому, что это льстит его самолюбию — все-таки она известная модель. Если б она не была знаменитостью, он бы ее бросил. Он сноб. И если ты думаешь, что он бросит Веллер из-за такой девушки, как ты, то это просто смешно! Он в твою сторону даже не посмотрит. Прости, но для него ты быдло. Никто.

— Он женат на Веллер?

— Пока нет. Но это не исключено. Вполне вероятно, что они могут пожениться. Это было бы логичным завершением их выгодной связи.

— А он уже был женат?

— Да, был. Он был женат на девушке по имени Людмила Басманова. Она была танцовщицей в ночном клубе его отца «Белль ля мер». Брак их продлился недолго. Людмилу Басманову нашли мертвой в гримерке клуба. Убийцу так и не нашли. Но перед смертью у нее была страшная ссора с мужем, и есть свидетели…

— Ты хочешь сказать, что Евгений Сваранжи убил и свою жену?!

— Убийцу не нашли. Отец, жена… Это было бы логично, правда? Он человек бешеного нрава! Об этом знают практически все! Да, скорей всего, он убил свою жену! Устраивает тебя такая информация?

— О Господи… А как он вообще появился в Москве?

— Ну, это просто. Об этом я могу тебе рассказать со всеми подробностями. В Москву его привез Вал. Евг. Для того, чтобы руками Евгения Сваранжи и с помощью его ненависти убрать со своего пути Сергея Сваранжи. Потом, когда Сергея не стало, оба поделили бизнес. Евгений ничего не смыслит в музыкальном бизнесе, поэтому и продюсерская фирма, и клубы достались вал. Евгу. Видишь, я рассказываю тебе все откровенно. Я говорю так потому, что ты моя сестра. Другому, чужому человеку я никогда бы не сказала подобное…

— Мне страшно от твоего рассказа… А что он и Веллер делали в институте?

— Это просто. Элеонора Веллер учится в том же институте, куда поступила ты. Видишь, это очень престижное учебное заведение. Очевидно, Евгений сопровождал ее, чтобы заплатить за какой-то экзамен или зачет. А познакомились они очень просто. Братва, с которой связан Евгений, курирует модельное агентство, в котором работает Элеонора Веллер. Таким образом, Евений может выбирать себе любых моделей, каких захочет. Он уже переспал со всеми моделями этого агентства, включая его хозяйку, а встречается с Веллер потому, что она самая знаменитая из всех. Вот, собственно, и весь рассказ. Видишь, к его услугам красивые, модные, ухоженные девушки. Зачем ему ты?

— Ты считаешь, что у меня нет шансов?

— Никаких. Ни одного. Но даже если бы они и были, скажи, разве можно так нелепо изуродовать свою жизнь, связавшись с подобным типом? Как твоя старшая сестра, я тебе категорически запрещаю даже думать о нем! Выбрось его из головы! Я не хочу, чтобы он зарезал тебя как свою жену! Я ничем не стану тебе помогать, на мою помощь можешь не рассчитывать. Я тебе даже больше скажу: если я узнаю, что ты делаешь попытки с ним познакомиться или уже знакома, ты немедленно уедешь домой. Я сама отвезу твои вещи на вокзал».

41

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

11 ИЮНЯ 2012 ГОДА

Окна продолжали гореть. Ноги затекли от долгого стояния, и я переступала с ноги на ногу. Ночь была довольно прохладной. Я зябко куталась в шерстяную кофточку, привезенную из дома (мою школьную кофту). Разумеется, эта вещь могла основательно подпортить мои планы, но я боялась простудиться, а новую еще не успела купить. Я решила, что не помешает: когда войду внутрь, буду держать в руках. Было темно. Я прижималась спиной к дереву, не опасаясь, что на меня станут обращать внимания.

К счастью, дом моей сестры был расположен в центре, и в широкий двор заезжало множество машин, постоянно проходили люди, и не только жильцы дома. В соседней парадной двери были раскрыты настежь — очевидно, там была шумная вечеринка. Из окон второго этажа доносилась громкая музыка, а к парадной постоянно подъезжала вереница роскошных машин. К тому же, много людей курили возле подъезда. Все это помогало мне оставаться незамеченной.

21.45. Я знала, что концерт, на который должна отправиться моя сестра, начнется не раньше одиннадцати, а то и в полночь. Я ничего не знала об ее расписании, выуживая обрывочные сведения по каким-то разрозненным, случайным кускам. Я представляла себе жизнь эстрадной звезды другой. Мне казалось, что моя сестра должна жить иначе. Я представляла все так, как показывают в кино: забитые стадионы, толпы поклонников возле подъезда, журналисты…. Как в кино… Здесь же все было не так. Днем — беспорядочное метание по Москве в поисках каких-то нужных людей, случайные студии (где дешевле), обрывки каких-то репетиций, ругань с мужем — продюсером из-за откладываемых концертов и из-за того, сколько кому из журналистов заплатить и как пробиться на какой-то канал, снова — бессмысленные нелепые разговоры… Вечный счет денег.

А по ночам — концерты в каких-то ночных клубах и казино для крутых, для бандитов под личинами преуспевающих бизнесменов или политиков, и для них она — очередное экзотическое блюдо, просто подливка к бифштексу, и никто не воспринимает ее иначе. И возле подъезда ее никто не стоит. Зачем она сделала так? Зачем она сделала все это, ведь это так бессмысленно и нелепо? Общаясь с моей сестрой, я вдруг поняла одну странную вещь: никто и никогда уже не собирает (и не соберет) забитые до отказа стадионы! Участь абсолютно всех — казино и кабаки с залами на 100–150 мест. А, значит, вся эта дешевая шумиха вокруг просто ничего не стоит. В этот вечер Ри отправлялась в очередной кабак. Кажется, на какой-то сборный концерт в развлекательном комплексе с большим казино. Муж ее оставался дома, недовольный тем, что она решила выступать в этом сборище: гонорар предлагали слишком низкий. Но Ри утверждала, что там будет хорошая бесплатная реклама и множество нужных людей. В конце концов Вал. Евг. ее отпустил. Думаю, просто, чтобы не спорить.

Из дома еще никто не выходил. Строя из себя звезду, моя сестра не могла приехать заранее, до начала концерта. Нет, надо опоздать, причем так, чтобы тебя ждал весь зал! Вот этот шик называется настоящим! Словно подстегивает самолюбие. Пунктуальность — враг для снобов номер один. А в этом городе снобы все, абсолютно! Даже продавщицы в магазине. И от этого так неприятно заходить в магазин! Интересно, где, в каком документе, в каком крутом источнике записано, что Москва центр мира? Если Москва — центр, что же тогда Париж? Этого я просто не понимаю! Иногда мне кажется, что если б у меня были большие деньги, я предпочла бы жить где-то в лесу, на берегу озера, выстроив себе роскошную виллу, там, где чистый воздух и тишина, подальше от всей этой грязи и суеты!

22.00. Появилось движение. Во — первых, вечеринка в соседнем подъезде стала громче. Во — вторых. На пороге подъезда Марины появился начальник охраны из ночного клуба Вал. Евга, с крутым мобильником в руке. Я его узнала (видела прежде). Он остановился и принялся осматривать территорию. Напрасная предосторожность! Возле подъезда никто мою сестрицу не ждал. Он что-то сообщил в телефон, и остался ждать. Он не мог меня видеть — я пряталась за деревом, а в ту сторону он вообще не смотрел.

22.15. Поднялся сильный ветер и я замерзла еще больше. Из — за угла показалась темная машина с ярко — заженными фарами и черными, непроницаемыми стеклами. Она остановилась возле начальника охраны. По виду, иномарка выглядела очень крутой. Так как возле подъезда было плохое освещение, цвет ее я не могла разглядеть. Через пару минут из подъезда вышла Марина в концертном костюме — кожа, мех, стразы, ботфорты на шпильках. Все сверкает, переливается и оголяет как можно больше. Охранник придержал дверцу машины, и Марина уселась внутрь, на заднее сидение. Все это произошло очень быстро. Оглядевшись еще раз, охранник уселся в машину, но на переднее сидение. К моему удивлению, они не уехали, а остались стоять.

22.25. Из подъезда вышел симпатичный парень в мешковатом костюме, с длинными черными волосами, забранными сзади в хвостик. Он выглядел даже красивым. Парень был мне незнаком. Он быстро сел в машину на заднее сидение — рядомс Мариной. Я догадалась, что это ее концертный директор, Игорек. Значит, она едет не с Вал. Евгом, а с ним… Интересно! Действительно, Вал. Евг — старый, противный, с дурным характером, а этот — просто лапочка! Разъезжать с таким по ночным кабакам наверняка одно удовольствие. Интересно, как Вал. Евг отпускает их — вот так? Машина сверкнула фарами и уехала. Я все еще осталась ждать. Мне надо было удостовериться, что из дома никто больше не выйдет, что Ри уехала окончательно, что Вал. Евг остался в доме один. Окна продолжали гореть. Я вышла из-за дерева и стала смотреть на эти окна наверху. Народа возле соседнего подъезда было много, но на меня никто не обращал ни малейшего внимания.

22.40. Все сомнения, вроде бы, отпали. Никто не вернулся. Марина уехала окончательно. Я решительно сдернула с плеч старую кофту и, расправляя нарядное платье, вошла в подъезд.

Вал. Евг открыл дверь сразу. На нем был длинный полосатый халат, и выглядел он как-то по-домашнему, не так страшно. К тому же, пахло от него не роскошным французским парфюмом, а просто кофе, и это как-то успокаивало. При виде меня брови его поползли от удивления вверх:

— Ты?! В такой час?! А Марина только что уехала.

— Я знаю. Я, собственно, не к Марине. Я к вам.

Брови его резко упали вниз, и он усмехнулся:

— Ко мне? Ну заходи! Рад, вот уж рад!

В квартире было очень тепло. По крайней мере, так мне показалось после ледяной улицы. Я незаметно бросила свою старую кофту в углу прихожей и пошла за ним.

В камине ярко горел огонь, придавая гостиной особое очарование уюта. На мраморном столике перед камином были разложены какие-то документы, стояла начатая чашка черного кофе. Очевидно, Вал. Евг занимался документами и пил кофе.

— Марина вернется не скоро. У нее сегодня концерт, — жестом он указал мне на диван, и я опустилась на него достаточно неловко, не зная, как начать разговор. Мне вспомнилось, как я сидела вот так же на этом диване в свой первый день приезда в Москву. Но теперь все было иным. Я тоже была другая. И я твердо знала, что возврата к прошлому уже нет.

— Что тебе предложить? Хочешь кофе или чаю? Может, бутерброды сделать? А если ты голодная, я могу разгореть котлеты и картошку, осталось с обеда…

— Нет, спасибо, я не голодна.

— Правда? Но хоть что-то ты выпьешь?

— Шампанского!

— Вот как? И что же мы будем отмечать?

— Просто… просто нашу случайную встречу…. То, что моей сестры нет дома и то… то, что я здесь.

— А зачем ты здесь?

— Поговорить с вами! Посоветоваться о своих перспективах и вообще… Мы с вами почти незнакомы… Мне хотелось бы узнать вас ближе… вы так интересны для меня… так загадочны… — я остановилась, понимая, что несу полную чушь. Понимал это и он, но это, кажется, его развлекало. В его глазах (вблизи совсем не казавшихся мне страшными) плясали забавные огоньки.

— Ну что, шампанское — так шампанское! В конце концов, такой случай выпадает раз в жизни. Давай выпьем за наше знакомство… заново… Как тебе мой тост?

Шампанское показалось мне горьким, так я волновалась. Я поставила бокал на стол.

— Ну, как ты живешь? Как тебе здесь? Рада, что поступила в институт?

— Как вам сказать…

— Можешь говорить мне ты!

— Ох, нет, это слишком!

— Почему же? Все-таки мы с тобой близкие родственники.

Я усмехнулась. Он это заметил.

— Так о чем ты хотела спросить?

— Есть ли здесь перспективы для такой девушки, как я?

— Надеюсь, ты не собираешься петь на сцене, как твоя сестра?

— Нет, что вы! Такого не было у меня даже в мыслях! Просто мне хотелось бы найти себя в чем-то другом. Пробить себе место под солнцем. Понравиться богатому преуспевающему мужчине… Как вы… ты считаешь, я могу нравиться?

— Вполне! Ты намного красивее своей сестры! Но жизнь такая тяжелая. Так трудно быть одной. Такой девушке, как ты, будет очень тяжело без покровителя… Нужно, чтобы кто-то помогал тебе, ободрял… мог решить любую проблему…

— А если этим человеком будешь ты?

Я быстро села рядом с ним, приближаясь на минимальное расстояние. Заглянула в глаза. Он понял. Голос его стал хриплым.

— Я этого не могу. Уходи.

Смеясь, я обняла его, он попытался меня оттолкнуть.

— Я все-таки муж твоей сестры! Уходи! Уходи… я… я всего лишь самый обыкновенный мужчина…

Продолжая смеяться, я сняла платье.

Через полчаса я праздновала свою победу. Мы лежали рядом, на ковре перед камином. В свете камина его тело было совсем старым и желтым. Все произошло очень быстро (намного быстрей, чем я думала), и, если честно, я совсем ничего не почувствовала. Вообще ничего… Но показать это было нельзя, поэтому я сделала вид, что его грубые ласки привели меня в телячий восторг. Старый козел! Улыбаясь как можно ласковей, я целовала его грудь. Он легонько меня оттолкнул:

— Дьявольская девчонка! Ты и святого совратишь, а я совсем не святой! По правде говоря, я влюбился в тебя сразу, как только увидел. Но не думал, что все произойдет вот так.

— Ты поразил мое воображение! Я никогда не видела таких, как ты! Ты такой сильный, уверенный… просто сказка! Марина даже не понимает, как ей повезло! А почему должно вести только ей? Я специально ждала, когда она уедет, чтобы прийти сюда и быть с тобой…

— Нет, правда? Ты действительно так думала?

— Ну конечно! Целый час дрожала на ветру, замерла, как черт!

— Ты больше никогда не будешь ни мерзнуть, ни дрожать! Маленькая моя, я сделаю для тебя все, что ты хочешь! Ну, что ты хочешь? Скажи! Я дам тебе все!

— Правда? И ты не будешь смеяться?

— Нет, не буду! Ты можешь сказать мне абсолютно все!

— Знаешь, я с детства мечтала, что буду ездить по улицам большого города на машине… На маленькой такой, блестящей машинке… серебристой или зеленой…

— Маленькая моя, это очень простое желание! Утром я тебе ее куплю!

— Нет, правда?! ТЫ КУПИШЬ МНЕ МАШИНУ??!! Честно?!

— Куплю, куплю, мой зайчик! Я сделаю для тебя теперь все, что ты хочешь!

— Любимый! — завизжав от восторга, я бросилась ему на шею, принялась неистово целовать… Он легонько постанывал от моих поцелуев… Особенно, когда я спускалась все ниже и ниже… В камине по-прежнему трещал огонь. Я была готова лететь над землей! В этот раз я не имитировала оргазм. От того, что новенькая машинка, купленная специально для меня, будет стоять под моими окнами, я действительно его испытывала….

42

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

12 ИЮНЯ 2012 ГОДА

Звонок в дверь раздался в 9 утра. Я сползла с постели сонная, с опухшим лицом. Спала плохо, оттого голова налилась свинцом и болела, как раскаленный котел… Не выглядывая в глазок, распахнула дверь. Глупость, наверное, поступать так, но я еще спала.

— Привет, — сказала Марина, — ну здравствуй, дорогая моя… Это я.

Было около трех часов ночи, когда Вал. Евг вдруг занервничал — да так явно, что мне стало его жаль.

— Сестричка моя должна появиться? — спросила в лоб, и он не решился мне лгать.

— Да. Концерт уже давно закончился. На вечеринку после концерта Ри не останется, завтра у нее тяжелый день… Поэтому…

— Все понятно, — я стала одеваться.

Вал. Евг заказал по телефону такси. Потом спустился вниз и расплатился с шофером. Прижавшись к стеклу машины, я смотрела (долго смотрела), как фигура его, застывшая на пороге подъезда, становилась все меньше и меньше. Он выглядел скорее растерянным, чем счастливым.

Если признаться совсем честно… Как это там, в глупых романах? Вся лестничная клетка в розах после ночи любви? Конечно же, я ждала… Хотя бы букетик цветов, присланный с посыльным. Из цветочного магазина. Ну прямо 19 век! А собственно, зачем лгать? Такой 19 век в сердце каждой женщины. И каждой, после того, как ее трахнули, хочется получить хотя бы букетик цветов. Маленький кусочек романтики и нежности, который можно положить в сердце. Но, наверное, тощенький букетик цветов не совместим с современностью из стекла и бетона, с горьким чадом слишком больших городов.

Я стояла, вжавшись в стену, умирая в полном смысле этого слова (до отчаяния, до безудержной дрожи в ногах), а сестра моя медленно входила в квартиру, с неестественной, какой-то застывшей улыбкой на губах. Несмотря на то, что накануне Марина вернулась очень поздно, выглядела она просто великолепно! Бодрая, подтянутая, в элегантном брючном костюме, со свежим, отличным макияжем. Идеальное воплощение деловой женщины по дороге в офис. Никто бы не подумал, глядя на нее, что ночь накануне она провела, кривляясь в полуголом виде на сцене, в обществе бандитов из модного клуба. Словом, выглядела она великолепно, но именно в то утро (как никогда раньше) великолепие это навевало на меня чудовищный страх…

— Да что с тобой такое? — Марина величественно повела плечами, — выглядишь ты совсем больной!

— Я…. Я плохо спала ночью…

— Неужели? Как жаль! В твоем возрасте еще не полагается страдать от бессонницы!

— Я… я… не страдаю…

Марина очаровательно улыбнулась, усаживаясь в кресло.

— У тебя все нормально?

— Конечно.

— И ты точно не хочешь мне ничего рассказать?

— Ничего.

— Ты уверенна?

— Абсолютно.

— А как же твоя любовь?

Я промолчала. Что я могла ей сказать?

— Ладно. Собственно, я пришла не за этим. У меня есть к тебе важное дело. Ну, сестричка, приготовься, ты будешь потрясена!

— Вот как?

— Вал. Евг. сказал, чтобы я купила тебе машину! И даже денег дал. Он сказал, что не пристало моей сестре ездить на метро. Все-таки я занимаю определенное положение, а ты моя родная сестра. Еще он сказал, что все время брать такси слишком дорого, а возить тебя никто не может, у всех свои дела. Так что, дорогая сестричка, собирайся: мы с тобой едем в автомобильный салон, выбирать!

Я без сил рухнула на диван. Я боялась сказать даже слово. Еще немного, и из глаз моих хлынул бы горький поток слез. Я чувствовала себя так, словно мне плюнули в лицо. Никогда в жизни не испытывала подобного унижения! Но Ри с интересом наблюдала за мной, и мне следовало держать себя в руках.

— Да что с тобой, Нина? Ты не рада?

— Рада, очень. Только я несколько… несколько ошеломлена… это… это так неожиданно…

— Да уж, я думаю!

— И что, Вал. Евг. просто так дал тебе деньги? Это он дал деньги?

— Он. Сегодня утром. И сказал, чтобы я занялась покупкой машины. Для тебя. Я сама была несколько удивлена. Но, по правде, меня это обрадовало. Замечательно, когда муж любит твоих родственников!

— А….

— Мы выберем машину, но сразу ты ее не получишь. Пойдешь на курсы. Думаю, недели за две ты выучишься водить и сможешь ездить самостоятельно.

— А права?

— Я же сказала: когда закончишь курсы! Курсы, разумеется, тоже оплачивает Вал. Евг. Да, еще: вот это держи! — Марина раскрыла свою изящную сумочку и бросила мне на колени дорогой мобильный телефон.

— Это что, мне?

— Именно. Выбрось свое старье и становись современным человеком.

— Это тоже инициатива Вал. Евга?

— Нет. Моя. Теперь самое главное, из-за чего я сюда пришла. И то, о чем не знает Вал. Евг.

— Я не понимаю. Разве ты пришла не из-за машины?

— Нет, машина тоже, но это не главное. Я хотела зайти к тебе еще вчера вечером, но помешал концерт, была слишком занята. Я долго думала. Хорошо обдумала всю слоившуюся ситуацию и… словом, я хочу попросить у тебя прощения!

— За что?!

— За то, что говорила о тебе, о твоей любви. Понимаешь, я… я тебя очень люблю. Ты моя маленькая сестричка. Я всегда хотела тебе добра. И я подумала, если я добилась всего, почему не можешь ты? Я хочу тебе помочь добиться всего. Конечно, не на сцене. Это слишком глупо и несерьезно. К тому же, временно. Добиться с помощью других возможностей. Знаешь, несмотря на то, что я наговорила тебе столько гадостей при нашей первой встрече, как только ты сюда приехала, но на самом деле я очень рада, что ты здесь. Я почувствовала себя как-то уверенней, когда во всем этом хаосе у меня появился родной человек. Я подумала, что ты — единственный человек, который никогда не изменит. Ты не предашь меня, не воткнешь нож в спину, и поэтому я хочу тебе помочь. Я хочу помочь тебе добиться всего и, в первую очередь, любви твоего Евгения! Я помогу тебе его завоевать.

Я смотрела на нее, широко раскрыв глаза. Потом очнулась:

— Но ты говорила…

— Знаю. Я наговорила слишком много всего. Я была не права. Но я хочу исправиться свою ошибку. Я помогу тебе его завоевать.

— Ты говорила, что он убийца, подлец и бандит!

— Ну и что? А кто в нашем мире не подлец и не бандит из тех, кто имеет деньги? Кто заработал свое состояние честным путем? Любые деньги награблены, заработаны на чьей-то крови. И если тебе понравился бандит — что в этом такого? Бери его, хватай, будь сильной, строй свое счастье и ты выиграешь! Чтобы чего-то добиться, нужно рискнуть! А ты не бойся рисковать — потому, что за тобой буду стоять я и во всем тебе помогу!

— Но ты говорила, что на такую, как я, он даже не посмотрит!

— Говорила! Но я сделаю тебя такой, что он не то что будет на тебя смотреть, он будет умирать за тобой и валяться у твоих ног!

— Я не понимаю…

— Я сделаю тебя лучше, чем Элеонора Веллер!

— Подожди! Что-то я не врубаюсь!

— Преуспевающей и высокооплачиваемой моделью!

— Что — о — о??!!

— Сделаю из тебя такую модель, по сравнению с которой Веллер покажется дешевкой и деревенской бабой!

— Ты смеешься надо мной, да?

— Глупости! Ты в зеркало когда на себя смотрела?

— Каждый день смотрю! А что?

— Ты же у меня красавица! Просто красавица! Чистая, свежая, с гордым лицом! Да ты всех этих расфуфыренных куриц мигом за пояс заткнешь!

— Ты хочешь, чтобы я стала моделью?

— А ты сама хочешь ею быть?

— Ну… мне всегда казалось, что я обыкновенная… к тому же, я, наверное, полновата.

— Глупости! Подержишь диету и похудеешь! Ты не обыкновенная! Ты красавица!

— Но ведь за все это надо, наверное, платить.

— Разумеется. И очень много. Карьера модели никогда не строится с нуля. Все требует денег. Как правило, все платят очень много, и редко чего — то добиваются. Но у тебя есть я!

— И ты будешь за меня платить?

— Мы не будем начинать с какой-то дешевки! Мы с тобой отправимся прямиком в то агентство, в котором работает Веллер — «Элит — класс». Держит его некая Инга, женщина покладистая и умная, если все ей правильно объяснить. Именно это агентство держит Евгений Сваранжи, он является его крышей. И ты познакомишься с ним на первой же вечеринке. А к тому времени ты уже будешь сиять таким звездным ореолом, что он не сможет тебя не заметить.

— А если Инга откажется меня брать? Я не готова, я никогда не была связана с модельным бизнесом, ничего об этом не знаю…

— Глупости! Возьмет как миленькая! Она получит столько, что ты сразу станешь ее любимой моделью!

— И ты сделаешь все это для меня?

— Сделаю! Обещаю. Вот увидишь!

— Ох, сестричка! А откуда возьмется звездный ореол?

— А оттуда! Ты придешь не просто так. Ты придешь с готовым крупным контрактом на твое имя!

— В смысле?

— В прямом! Ты будешь сниматься в клипе модного певца Эль — Рино как модель!

— О Господи! Ты серьезно?

— Ну конечно! Это, кстати, Вал. Евг. натолкнул меня на мысль. Он сказал, что ты у меня настоящая красотка, как из клипа. А я подумала, что хорошо бы тебя где-то снять. А сейчас как раз Вал. Евг. ищет людей для съемок в клипе Эль — Рино, ну, я и предложила тебя. Он согласился с радостью. Да такой контракт оторвет с руками любое агентство! Попасть на съемки клипа с огромным бюджетом, клипа раскрученного певца — удача, о которой можно только мечтать! А я тебе такую удачу же устроила! К тому же, ты будешь идеально его дополнять — ты вся такая светлая, чистая…. А у Эль — Рино имидж крутого мачо, ему необходима в клипе именно такая девушка, как ты. Эта работа тебя прославит, сделает тебе имя, тебя станут приглашать на другие съемки, в рекламу, ты станешь популярной моделью, заткнешь за пояс зажравшуюся Веллер и вскружишь голову Евгению Сваранжи! Ну, сестричка, что скажешь?

— От твоих слов у меня кружится голова!

— Милая моя, это просто прекрасно! Закружи ее совсем, и ты сможешь добиться всего!

— Почему ты делаешь все это для меня?

— Потому, что люблю тебя так же сильно, как ты любишь меня! Разве не ясно?

Я бросилась к ней на шею.

— Когда же ты поведешь меня к этой Инге?

— Как только договорюсь с ней о встрече. Думаю, к концу недели смогу вырваться.

— Ри, милая, ты даже не представляешь, как я тебе благодарна!

— ну все, хватит! Хватит восторгов! Не думай, что жизнь модели сплошной сахар. Поехали за машиной!

Когда мы вышли, я вдруг поймала на лице Ри какое-то странное выражение. Но, наверное, мне просто все показалось, ведь ужас, который я испытывала, неожиданно сменился восторгом! Восторгом, который я никак не могла ждать.

43

Раздражал старенький кондиционер, гудящий с какой-то удивительной навязчивостью. Он поспешил поскорее отойти от окна. Так же его невероятно раздражал новенький, сверкающий джип серебристого цвета, застывший прямо на тротуаре возле милицейского управления. Яркий, с иголочки, джип словно бросал вызов всем этим старым, потертым уазикам, на которых ездили (до сих пор!) худшие части дежурных подразделений. Худшие — в смысле, не престижные. Лучшие ездили на джипах. На таком — вот. Он отошел от окна, чтобы долго туда не смотреть.

Старый кондиционер создавал противную атмосферу какой-то допотопности, и он вдруг подумал, как все это должно выглядеть со стороны: «жалкая конура мента — неудачника, сидящего на нищенской зарплате и обреченного до конца дней копаться в прогнивших трупах никому не нужных бомжей. Впрочем, последние его дела были отнюдь не бомжатскими разборками — но, в принципе, какая разница? Человеку, сидящему перед ним, все это должно было казаться какой-то ерундой.

Невольно он перевел на него взгляд. Ну да, разумеется, контраст еще более очевиден. Костюмчик с иголочки, модная рубашка, запонки с драгоценным камнем, настоящий «Роллекс» (сколько же стоят эти часы? Тысяч 65 долларов, не меньше!). Плюс — ключи от джипа. Контраст! А у него — потертые брюки, сшитые халтурным образом и купленные на местном промрынке спального района. Стандартная футболочка после сотник стирок (слава Богу, хоть не сэконд хэнд!). И китайские электронные часы за 5 баксов, купленные в Лужниках! Под кодовым названием «Мечта идиота» (название это он сам придумал). Хотя часы ему нравились, и в ближайшее время он совсем не собирался их менять. Даже на настоящий «Роллекс»!

Его контрастный оппонент, сидя на старом скрипучем стуле, тщательно изучал разложенные на столе дела. Лицо его было нахмуренным и выглядело так, словно он и думать забыл про костюмчик, часы и про джип. Внезапно ему пришло в голову, что, если б его переодеть и пересадить на старые Жигули — «копейку», с ним еще можно было бы иметь дело! В принципе он ничего… Но какой толк о таком рассуждать, если это все равно не произойдет. Он вздохнул. Его собеседник поднял удивленные глаза.

— Да… такими темпами повышение не приблизится… — в голосе его вроде бы было сочувствие.

Он пожал плечами:

— А мне повышение не нужно!

— Если бы вы обратились ко мне пораньше…

— А я вас не звал.

Это было резко, но справедливо. Тот оторвал глаза от стола. Ну и пусть! Миндальничать он не любил.

— А я вас и сейчас не звал! Это вы мне позвонили.

— Да, правильно. Я позвонил. А ваше начальство выдало мне разрешение посмотреть эти дела.

— Я бы не выдал.

— Так, понятно. Что ж, давайте поговорим начистоту! Вас раздражает мое вмешательство. Я вполне могу это понять. Наверное, я бы тоже разозлился, если б ко мне заявился кто-то из высоких чинов ФСБ…

— …на роскошном джипе… — неужели он действительно сказал это вслух?

— … и стал совать нос в мои дела. Я вполне вас понимаю. Но я пришел не мешать, а помочь.

— Я в помощи не нуждаюсь!

— как знать, как знать…. Все мы время от времени нуждаемся в помощи, даже если не хотим в этом признаться!

Пораженный проницательностью этого замечания, он невольно отвел глаза. Потом решил играть свою роль до конца:

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Мне передали приказ позвонить Кирееву из ФСБ, то есть вам, и договориться о встрече. Так я и сделал. Насколько я понимаю, ФСБ заинтересовалось каким-то из моих дел, а ни о какой помощи не моет идти и речи! Я подозреваю, что это дело Веллер, правильно? Очевидно, кто-то очень крутой давит на все инстанции, пытаясь закрыть это дело, надавил и на ФСБ, а вы давите на нас. Если мы говорим откровенно, давайте называть вещи своими именами! Я ведь правильно рассуждаю?

— Нет, не правильно. Никто не собирается на вас давить. И никто не хочет закрыть это дело, наоборот. Но я приехал не из-за дела Веллер. Совсем из-за другого.

— Что ж, говорите яснее, раз приехали.

— Как вы думаете, что является самым главным для девушки, ведущей жизнь фотомодели? Что может принести ей деньги? Что она бережет больше всего? Что является для нее самым ценным, как вы думаете?

— Я не понимаю…

— Внешность. Тело плюс лицо. Лицо даже важнее — потому, что тел не всегда можно показать. Лицо. Это смысл жизни таких девушек. Что может быть страшнее, чем лишиться внешности, лица? Так рассуждал бы тот человек, которого я ищу… Я приехал из-за дела девушки, которая умерла за кулисами с изуродованным лицом.

— Ей что-то подмешали в крем…

— Дрожжевой штамм. Разновидность грибка. Раны вызвали мгновенное заражение крови. Я приехал потому, что это дело кажется мне очень знакомым.

— Разве такие случаи уже были раньше?

— Никогда! Ни одного. Можете не трудиться, роясь в архивах. Вы ничего не найдете. Все дело не в почерке, а в духе. Именно из-за этого духа я и приехал сюда.

— Духа? В смысле — призрака?

— Мой призрак весьма реален. Вот что он оставляет за собой. Посмотрите.

Он бросил на стол пачку фотографий.

— Смотрите — смотрите! Я специально их принес!

Фотографии внушали страх. Он смотрел на них с отвращением. Иначе было нельзя.

— Много лет я ищу одного человека. Я не знаю его настоящего имени, но у нас в органах он получил клику Весельчак. Это очень странный человек. Его можно назвать художником с тонкой, но больной душой. Он оставляет за собой такие вот трупы. Наемный убийца, которого никто никогда не мог поймать. Сейчас ему должно быть лет 50. Знаю, что он бывший военный. Знаю, что он никогда не убивал в Москве (возможно, потому, что москвич). Он удивительно тонко чувствует душу своей жертвы и к каждой находит индивидуальный подход. Только такой человек мог почувствовать, что лицо для модели и составляет душу. Я считаю, что к двум убийствам — Веллер и девушки с кремом, причастен Весельчак.

— Ага! Вы все-таки заговорили о деле Веллер!

— По той же причине, что и о смерти той девушки. Что самое важное было у Веллер? Самое драгоценное, можно сказать? Ее волосы! А как поступил убийца с ее волосами?

— Обыкновенный маньяк!

— Нет, это не маньяк. И он не обыкновенный!

— Послушать вас, так вы прямо восхищаетесь этим гадом!

— Я бы так не сказал. Это слишком поверхностное утверждение. Просто меня интересует это странное подобие его души, его болезненное мировоззрение. Мы с ним словно срослись за столько лет… И я очень хочу его поймать. Это для меня вопрос принципа! И когда я узнал об этих убийствах, то был потрясен! Это для меня очень важно! Я сразу почувствовал, что это Весельчак. Его почерк я узнаю из миллиона. Знаете, одну из комнат своей квартиры я превратил буквально в его музей. Расклеил по стенам все фотографии, вырезки из дел, предполагаемые передвижения…. Я пытался нарисовать сотни его портретов! Он мне более близок, чем брат! И я всегда узнаю его почерк, чтобы он ни сделал!

— Вы ненормальный! Сходите к врачу!

— Нет, я одержимый! Только одержимый может поймать таинственного гения смерти, и я стал таким. Мой Весельчак — символ, таинственный знак смерти, ангел ночи. Не удивлюсь, если это существо послано на землю самим дьяволом, так оно отличается от всех сотальных! Но я вижу, что вас перепугал. Не волнуйтесь, просто я немного отвлекся, рассказывая о своей страсти. Между двумя убийствами (Веллер и девицы с кремом) есть огромное сходство. Они похожи, как две капли воды. Неужели вы это не видите?

— Нет, не вижу! Вас обманывает тот факт, что обе девушки работали в одном и том же агентстве. Но это может быть простым совпадением…

— В таких делах не бывает совпадений. Особенно, когда за дело берется Весельчак. Между двумя девушками должна быть связь! Вы ее нашли?

— Допустим.

— Вы должны искать человека, способного заплатить очень много денег за их смерть. Нанять Весельчака.

— Если Веллер была знаменитой моделью, то вторая девушка ничего из себя не представляла. Она не была ни известной, ни перспективной, не имела ни крутых связей, ни выгодных контрактов, которым можно было бы позавидовать. Она только недавно приехала в Москву.

— ну и что?

— Кому могло понадобиться убивать такую серую мышку? Кому она могла помешать?

— Тому, кто нанял Весельчака.

— Ну, знаете! Ваша страсть вас просто ослепляет!

— Но кто-то же подмешал ей грибок в крем?

— Это мог быть кто угодно!

— Ну, знаете! Не каждый день появляется такой редкий штамм грибка. Кстати, раскрою вам одно интересное обстоятельство. Знаете, где используют некоторые составные раствора из этого грибка? В металлообрабатывающем производстве! А конкретно, в изготовлении изделий из металла — не для промышленного производства или трубной промышленности, а попроще: в изготовлении металлической мебели, украшений из металла, инструментов…. Раствором этим полируют металл для сияющего блеска. Грибок сжирает верхний слой металла и этим вызывает эффект металлического сияния. Но, попадая на кожу человека, он разъедает ее и вызывает мгновенное заражение крови. И вы считаете, что такой препарат могла применить девчонка — соперница или стандартный маньяк — убийца?

— Я об этом не знал!

— Разумеется! А Весельчак знал. Маньяки не продумывают свои действия так логично.

— Иногда продумывают.

— Не всегда! Они не любят экспериментировать. А Веллер ведь была убита совершенно другим способом.

— Вы правы в одном — между девушками действительно была связь. И именно из-за этой связи Весельчак ни при чем. Кстати, а убийства в продовольственном магазине, которые я веду, тоже дело рук Весельчака?

— Нет, разумеется. Они очень грубые и примитивные. Весельчак так не работает!

— Спасибо хоть и на этом!

— Зря иронизируете! Я приехал вам помочь.

— Так вот: вы ошибаетесь, и помощь мне не нужна. Связь была. Некое обстоятельство. Мужчина по имени Евгений Сваранжи. Именно он устроил Веллер рекламу шампуня. Для рекламы «Розового шампуня» выбрали другую модель и уже практически утвердили. Но Евгений Сваранжи, имеющий большие связи в модельном агентстве (а фактически он явлояется крышей агентства) заставил разорвать контракт той девушки и отдать рекламу шампуня своей любовнице Элеоноре Веллер. Несмотря на то, что агентство несло финансовые потери, предыдущий контракт разорвали и предложили для рекламы Веллер. Руководство косметического концерна согласилось заключить с ней контракт. Таким образом Веллер получила славу. Но любовник ей изменил. Он стал встречаться с другой девушкой, начинающей неопытной моделью по имени Нина Гордеенко. Это бесило Веллер. Потом Веллер погибла, а Евгений Сваранжи бросил Гордеенко и увлекся той самой девушкой, которая погибла от крема. Но несчастная погибла, почти повторив судьбу Веллер. И наш любитель модельной жизни вернулся к Гордеенко. Сейчас он спит с ней. Вы уловили мою мысль?

— Этот Евгений Сваранжи богатый человек? Если да, он мог уплатить услуги Весельчака!

— Вы ничего не поняли из моего рассказа! Зачем же ему было убивать девушку, ради которой он бросил Гордеенко? В этой смерти для него не было смысла! Но он был для другого человека….

— Для его бывшей пассии, Нины Гордеенко?

— Именно.

— Но она не могла совершить эти убийства.

— А почему нет? Ревность толкает и не на такое!

— Это абсурд!

— Не согласен. Все это выглядит очень логичным. А косить под маньяка — даже умно. Очень умно. Эта девушка, Нина Гордеенко, выглядит какой-то странной. Она не похожа на остальных. Мы следим за ней. И, когда следствие будет закончено, все станет на свои места. Да, кстати: она не может быть Весельчаком. Когда происходили первые убийства вашего Весельчака, она была еще маленьким ребенком.

44

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

9 АВГУСТА 2012 ГОДА

— Почему ты все это терпишь?!

Она приложила лед к пылающему лицу и застыла, глядя в окно. Красивые волосы Даши в беспорядке рассыпались по плечам. Плохо покрашенные, они казались грязными.

— Почему ты все это терпишь?1 Почему? ПОЧЕМУ?!

Она лишь надменно повела плечом, не поворачивая головы, и в жесте этом была вся ее высокомерная властность. Лед принесли из соседнего ресторана. Кто-то быстро сбегал. Кажется, охранник. Маникюрными ножницами быстро раскололи сверкающий синеватый кусок, и он рассыпался на поверхности стола — прямо как фальшивые бриллианты. Лицо Даши было разбито очень сильно. А бровь выглядела так, словно на нее надо накладывать швы. Она даже не собиралась ехать в больницу. Прикладывая к лицу лед, она отошла от окна, и принялась переодеваться в вечернее платье. Несколько капель ее крови упали на пол. Все старательно делали вид, что этого не замечают.

— Я бы так не смогла! Я бы бросила к чертовой матери этого поддонка и….

— Заткнись, деревня! — и все это, не глядя на меня, а из ее разбитого лица текла на пол кровь, и мне очень хотелось сказать, что в моей деревне так не бьют морду даже дояркам, так кто из нас деревня… Но промолчала. Платье было одето. Красивое платье — слишком много обнаженного тела, бархат и стразы. Очень красивое. Наверняка стоит целое состояние. На теле пока не было кровоподтеков. В тело он ее сегодня не бил.

Даша открыла сумочку, вынула оттуда горсть разноцветных таблеток и выпила их все разом, запивая водой из пластмассового стаканчика. Таблеток было много, штук восемь. На какое-то мгновение мне стало страшно. Но только на мгновение. Расправив плечи, с достоинством королевы она шла к выходу. И я знала, куда она идет. К гримерше в соседнем коридоре, чтобы та замазала ее разбитое лицо. Я представила, какая это боль — косметика и грим на обнаженные кровавые раны. Но, похоже, кроме меня об этом не думал никто.

— Везет, суке!.. — кто-то сзади сплюнул сквозь зубы. И хор голосов отозвался:

— Да, везет…

И все это было серьезно — оттого, что сегодняшним вечером Даша будет лицом показа в самом крутом, элитном ночном клубе… Что на этот показ соберется такая публика… такие деньги…. Она будет лицом.

«Ночной клуб VIP — класса! Московский Мулен Руж и Шато де Флери. Классика Парижа и очарование Ниццы. Томная страсть Канн и сияющие огни Монте — Карло! Все это — в самом центре Москвы! Отделка клуба в стиле золото — красный бархат. Неописуемая роскошь! Клиенты нашего заведения: самые крупные коммерческие банки и дума Российской федерации. Звукозаписывающие компании и продюсерские центры, иностранные коммерческие корпорации, крупные СМИ и издательские дома. У нас нет ни конкурентов, ни аналогов. Шик интерьера и общая эргономика зала нацелены только на роскошь! Купайтесь в роскоши вместе с нами! Узнайте, что такое настоящий шик! Проведение вечеринок, клубных концертов, развлекательных шоу, модельного дефиле шоу, закрытых презентационных или релакс — мероприятий. Организация модельных показов моделями крупного модельного агентства «Элит — класс». Наш адрес: Москва, центр… рядом со станцией метро…». Пластиковый буклет оформлен золотом. На самом верху — почему-то ветряная мельница, эмблема Мулен Ружа…

Когда любовник бил Дашу, в соседней комнате была громкая музыка — шла репетиция к какому-то показу. Он подъехал часов в шесть вечера. Еще никто не расходился по домам. Любовника Даши знали. Его бритый череп часто светил на лестницах агентства, а близко посаженные щелки глаза раздевали каждую проходящую мимо модель. Ездил он на крутом джипе темно — вишневого цвета, и каждый раз ставил его прямо на тротуар, так, что машина почти упиралась в окна первого этажа, но никто не смел ему и слова сказать. Пальцы его были унизаны перстнями с какими-то вульгарными самоцветами, которые хищно блестели в солнечном цвете, а он намеренно выставлял их напоказ.

У него было три мобильника, и он умел одновременно говорить сразу по двум, прижимая их к обоим ушам, а на груди висел третий и орал на всю мощь какой-то зарубежный хит (похоже, Бритни Спирс). Поговаривали, что он связан с продюсерским бизнесом, но я не знала, как его зовут, поэтому не могла спросить у Ри. Их отношения с Дашей были серьезны, и она жила вместе с ним в просторной 5 — комнатной квартире на Проспекте Мира (к ненависти и зависти тех, кому даже сниться не могла квартира в Москве). Непонятно было, правда, чему они завидовали: квартира ведь была его, и он мог выгнать Дашу в любой момент. О том, что он ее бьет, знали все. Бил сильно, не жалея кулаков и любых подручных средств. Рассказывали даже, что один раз он бил так сильно, что она потеряла сознание, и пришлось везти ее в больницу. В больнице она сказала, что поскользнулась на шпильке и упала с лестницы, и все сделали вид, что ей поверили.

В промежутках между избиениями он устраивал Дашу в самые шикарные места: крутые клубы, концерты… Ее портретами в рекламах пестрили все станции метро, а лицо красовалось на обложках глянцевых журналов (таких крупных, как, к примеру, «Мари Клер» и «Космополитен»). Красотой Даша особо не отличалась, умом тоже, и все понимали, что карьерой своей она обязана только своему любовнику. Понимала это и она сама. Впрочем, в карьере бывали и сбои. Однажды ей пришлось отказаться от престижной рекламы купальников: ее любовник так исхлестал ее ремнем, что она не могла раздеться на кастинге — все ее тело было покрыто багровыми, кровоточащими полосами, и это выглядело ужасно…

Он приехал в шесть вечера, как всегда, оставив на тротуаре джип. Поднялся наверх, в гримерку, сгреб Дашу в охапку и затащил в соседнюю комнату, рядом с той, где шла репетиция под музыку. Музыка была глуповатым шлягером про какие-то ромашки (ромашки для Пашки… гадость какая) веселенькая, глуповатая мелодия. Дверь была распахнута настежь, поэтому то, что происходило внутри, могли видеть все. Кажется, они не сказали друг другу и двух слов. Вообще ничего не сказали. Он резко развернул ее к себе и стал бить. Бил он ее кулаком в лицо (в нос, в губы, в рот), и каждый раз, когда увесистые кулаки врезались в ее лицо, раздавался отвратительный, хрустящий звук. Кольца отпечатывались на ее коже, синими круглыми отпечатками, и было видно, как наливаются они багровым… Она даже не пыталась защититься. Просто стояла перед ним, как мешок для битья. Кровь потекла на пол. Наконец он отшвырнул ее в сторону, и, не удержавшись на ногах, она упала на пол. Я перепугалась, что она может удариться головой о подоконник, но она не ударилась. Когда он проходил мимо нашей гримерки, моя подруга Вероника резко развернула меня в противоположную сторону и зашипела:

— Не смотри!

— Почему нельзя смотреть? — огрызнулась я.

— У нас это не принято! Надо делать вид, что ничего не произошло! Хочешь здесь прижиться — делай как я говорю! Будешь смотреть в ее сторону — наживешь страшного врага!

— Врага?!

— Разумеется! Они никогда тебе это не простит! Делай вид, словно ничего не случилось.

— Но ведь случилось!

— Это тебе только так кажется! — Вероника усмехнулась. Она была старше меня и опытней, и прекрасно знала, что к чему.

Около семи разошлись все. Осталась только я, да еще Лиза — бойкая девчонка из Санкт — Петербурга, приехавшая в агентство по обмену, но, недовольная карьерой модели, пробующая себя в другом. Используя связи и родительские деньги, она изо всех сил стремилась в какую-то музыкальную группу и наконец попала в абсолютно идиотское трио замухрышек, под названием «Сливочный шоколад». Название было таким же идиотским, как и их песни. Но, попав в музыкальную тусовку, она стала уделять очень мало времени карьере модели, появляясь в агентстве редко. Порвать с агентством насовсем она не могла, так как в группу ее взяли только из-за того, что она — модель. Мне нравилось с ней говорить. У нее был бойкий язык и бесхитростные взгляды. И еще она умела принимать жизнь такой, какая она есть.

— А все-таки ей стоит позавидовать… — Лизка хмыкнула, — можно выдержать парочку ударов ради таких перспектив!

— Глупости! Это ужасно и отвратительно!

— А, не говори чушь! Ужасно и отвратительно гнить здесь из года в год, а в результате добиться места секретарши в какой-то вонючей конторе, куда тебя взяли из-за длины ног. Лучше уж быть мешком для битья, но звездой! К тому же, она не чувствует ударов!

— В каком смысле?

— Обдолбалась под завязку! Нормальный человек может выдержать 2–3 грамма кокаина в день, а эта нюхает уже 5! Скоро подохнет!

— Откуда ты знаешь?

— Знаю! — Лизка хмыкнула. Она знала все, и не любила, когда кто-то в этом сомневался. Я подумала, что она вполне может завидовать: карьера ее не складывалась удачно. Собирая группу, продюсер сразу заявил, что они не будут работать в Москве. Это была группа — однодневка, созданная на пару месяцев для чёса по городам. Но чёс не получился: хитов не вышло, и народ не пожелал идти. Вначале продюсер хотел распустить группу, но потом придумал ей другое применение… И доходы стали расти. Сама Лизка говорила об этом просто:

— Секс сам по себе никому не нужен. Нужны деньги, которые можно заработать сексом.

Девушки стали жить на съемной квартире, и продюсер стал использовать их просто как секс — рабынь. Только для себя и для некоторых друзей он использовал их бесплатно. Всем же остальным приходилось много платить. Цена возрастала от того, что они еще поют и танцуют, и часто стоя за кулисами, хитрый делец ждал заказов после концерта. Девочки его не выступали на больших сборных концертах, на стадионах, в театрах или крупных концертных залах. Они пели в престижных ночных клубах, закрытых вечеринках (к примеру, днях рождения какого-то авторитета), в саунах и даже на турбазах, где собиралась денежная публика. Переспать с девушкой, которая только что пела на сцене, считалось очень престижным, и группа приносила огромные доходы.

Как ни странно, но такая жизнь Лизку очень даже устраивала. Во — первых, она казалась ей интересной. Во — вторых, она все надеялась на встречу с каким-то богачом, с которым либо станет жить и он осыплет ее золотом, либо устроит ей сольную карьеру. Встречи пока не происходило, но она не унывала. Единственное, из-за чего она искренне переживала — это из-за того, что нельзя окончательно порвать с агентством и считаться звездой эстрады. Ей хотелось быть престижнее.

— Рано или поздно он на ней женится, — Лизка вздохнула, — да уж, вот кому не надо беспокоиться о завтрашнем дне…

Лизка искренне завидовала Даше и сокрушалась, что не встретила ее любовника раньше, чем она. Лизка сокрушалась бы еще долго, но ее излияния прервал звонок мобильника — повеление продюсера ехать в какую-то сауну на закрытую вечеринку.

45

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

21 АВГУСТА 2012 ГОДА

Я вошла в тот момент, когда Карина собиралась рыться в моей сумке. Она расстегнула змейку и уже почти запустила свою лапу внутрь. Длинные ногти Карины хищно блестели в электрическом свете, и уже оставили на мягкой коже моей сумочки длинные рванные полосы. Было очень обидно — мне так нравилась эта сумочка (несмотря на то, что я привезла ее еще из дома). Ногти у Карины — с ума можно сойти! Настоящее произведение искусства (большинство девчонок просто засматривается). Длинные, акриловые, со стразами и художественной росписью. Стразы, между прочим, от Сваровски. Увидев меня, Карина ничуть не смутилась:

— Слушай, одолжи сотню! Мне не хватает! Срочно деньги нужны!

Ноздри ее раздувались так, словно ей не хватало воздуха, а глаза странно бегали по сторонам. К тому же, она так была так сильно бледна, что белый оттенок ее кожи не мог спрятать даже грим.

— Ты порвала мне сумку!

— Да ну ее, это старье! Купишь себе новую! В твоем положении ты могла бы купить себе и лучше!

В моем положении… Все без конца мозолили мне глаза моей сестрой. Я никогда не могла привыкнуть к безаппеляционной манере девушек рыться в вещих друг друга, одалживать шмотки, косметику, даже белье. Я всегда была очень брезгливой. Помню, даже в школе я никогда не менялась одеждой с подружками. У нас очень многие в складчину покупали какую-то модную дорогую вещь, и носили по очереди — 5–7 человек. Я не делала так никогда, оттого и ссорилась с одноклассницами. Тогда ссориться было легко. Здесь вот — сложней… Здесь для девушек не существовало понятия частной собственности, и время от времени меня это убивало! Счастье еще, что я не успела обзавестись модным гардеробом, и мои вещи редко вызывали энтузиазм у моих так называемых коллег…

— Слушай, дай сотню, а? Через пару дней верну! — Карина выглядела так, словно сейчас упадет. Я решила с ней не ссориться. Эта девушка была хитрой, агрессивной, очень острой на язык…

— Я бы с радостью, но у меня всего семьдесят…

— Позвони сестре! Одолжи!

— Слушай, я не могу. Зачем тебе так срочно?

— Кокос надо купить! Ну?

Вот странная! Кокосы ей подавай! Психованная, точно. Я решила действовать боле решительно.

— Я не могу позвонить сестре. Она рассердится. К тому же, я денег у нее не прошу. Возьми мои семьдесят рублей, еще у кого-то одолжишь тридцать…

— Семьдесят… чего?! — глаза ее округлились.

— Семьдесят рублей! Ты же сама просила!

— Долларов, идиотка! Долларов! На что мне твои рубли?! У, деревня! Неужели ты ни хрена ни понимаешь?! Мне срочно нужно сто долларов! Как можно быть такой идиоткой?!

— Ну, знаешь, ты не сказала….

Посмотрев на меня как на пустое место, она вылетела из гримерки, хлопнув дверью. Она из девушек хмыкнула:

— Слушай, Нинель, неужели у тебя нет даже такой мелочи, как 100 долларов? Смени своего, дурочка, и срочно!

Я тяжело вздохнула. В нашем маленьком кружке (подобии большого мира) деньги не зарабатывались. Они просились. Причем просились часто, и чем больше, тем лучше. Когда моя мама была молодой (мне она про это рассказывала) говорили красивую фразу «у нее появился молодой человек». Красиво, не правда ли? Молодой человек! «Жених» тоже звучит не плохо. Став старше, я слышала вариант грубее — «мужчина». К примеру, «у нее есть мужчина». Тоже, в принципе, ничего. В мире, в который я попала, так не говорили никогда. Если нужно было сказать культурно, говорили «спонсор». Здесь искали ни молодых людей, ни мужчин, ни женихов. Только спонсоров, которых можно доить. За глаза иногда бросали фразу — «тот, кто дает». Если он «дает» — ценность его возрастала во сто крат!

«Давать» он должен был много и часто, причем только доллары или евро. Спонсоров искали, выбиваясь изо всех сил, за кулисами хвастаясь друг другу. Фраза «у нее есть спонсор» означала высокий социальный рейтинг, а выражение «она дура» означало, что спонсор ее дает очень мало, или она не умеет доить. Постоянный поиск денег заострял черты лица и развивал инстинкты ночного снайпера. По инстинкту, по умению внешне определить размер кошелька мои товарки могли дать пятьсот очков форы любой цыганке — гадалке! Некоторым достаточно было взглянуть на мужчину один раз, чтобы определить размер его состояния. Прожженные профессионалки часто делились советами с нами, начинающими.

Так, некоторые советовали сразу смотреть на обувь и часы. Чем дороже — тем лучше. Дальше — на то, как держат себя с ним окружающие (особенно шестерки из бригад, которых мы уже знали, и никогда не обращали внимания — впрочем, как и они на нас). Потом — как держит себя сам, как движется по залу… Словом, все и не упомнишь, признаков много.

К примеру, чтобы проверить его на «дойность», в тот момент, когда он просит номер мобильного телефона, желательно было бы бросить нечто вроде «ах, у меня телефон сломался пару дней назад», «ах, я так мало зарабатываю, что не могу купить себе такую роскошь как мобильный телефон» (даже если в сумочке у тебя их три, и каждый — по штуке евро), «ах, я вчера подарила его маме, она, бедненькая, болеет»… и т. д. Стоящий кадр должен был бы тут же подарить ей мобильник или вручить один из своих. Фраза «завтра куплю» тоже звучала неплохо. От кадра, растерянно пожимающего плечами, следовало сразу уходить. Он и скупой, и тупой. Такие вот мелочи проверяли его «способности», и дальнейшие взаимоотношения с девушкой. Некоторые рисковали иметь по несколько спонсоров одновременно, но это надо было уметь! Конечно, в спонсоры подходили не все. Иногда можно было здорово ошибиться. Но очень ценились депутаты и бандиты (разумеется, авторитеты… Хотя часто оба этих понятия — одно и то же). Я не умела искать спонсоров. Но даже под страхом смерти я не призналась бы в этом. Кстати, я была на привеллигерованном положении. Все знали, что у меня крутая сестра. И многие, так же, как и Карина, пытались залезть и ко мне в карман.

Когда я приехала домой, я сразу позвонила Марине.

— Сегодня говорила с одной чокнутой. Представляешь, ей не хватало сто долларов на кокосы!

Марина мгновенно насторожилась, рассердилась и принялась меня ругать, крича, что я влезла в дерьмо и она быстренько отправит меня домой… Я удивилась:

— Да успокойся ты ради Бога! Не понимаю, чего ты орешь! Что я такого сказала? Объясни толком!

И Марина, не стесняясь в выражениях, объяснила так, как умела она одна… «Кокосом» продвинутые представители ночной жизни называли кокаин, который стоил очень дорого, и в тусовке нюхал его каждый первый, даже не второй!

— Ты тоже так делала?

Марина не стала врать:

— Было пару раз. Но это жуткая гадость! К тому же, от него проваливается нос.

Мне вдруг стало страшно. Я представила себе сестру с провалившимся носом… Она добавила, что те, кто сидит на кокаине, часто страдают от носовых кровотечений, и я вдруг вспомнила, как и Карины несколько раз шла из носа кровь. Мы сумбурно распрощались (после моей клятвы никогда — никогда — никогда не пробовать «кокос»). Я немного расстроилась, но потом быстро пришла в себя. Пусть делают, что хотят. Мне не все ли равно? Словом, жизнь шла своим чередом, и, кажется, скоро я привыкну к тому, что составляет эту жизнь в том мире, куда я попала.

В этом мире вся цель, весь смысл — поиск денег. Бесконечный поиск, который не кончается никогда. Кажется, не так важны и ценны сами деньги, как их поиск. Вопросам карьеры и секса не уделяется столько времени, сколько уходит на поиск денег. О любви же здесь вообще не говорят. Деньги ищут все — продюсеры и эстрадные звезды, модели и директора агентств, фотографы и охранники, стилисты и дизайнеры, менеджеры по рекламе и редактора журналов, артисты и даже уборщицы… словом, все. Удается их найти не всем, и получается замкнутый круг. А те, кто имеет деньги, тоже говорят только о них: что можно покруче купить, да куда пойти оторваться, а денег все равно не хватает… Впрочем, мне еще не встречался человек, которому бы хватало денег. Такие не водятся в этой среде. Каждый умудряется их добывать, как может. Но чемпионкой по добыванию всегда оставалась именно Карина. Как часто, в разгар белого дня, она заявляла «все, деньги кончились!». И отправлялась их искать. Это было что-то удивительное. Она выходила буквально на 2 часа, в сумочке у нее не было даже мелочи (она сама показывала), а возвращалась уже с крупной суммой денег. Как она умудрялась их доставать?!

Злые языки поговаривали, что раньше, до модельного бизнеса, она была девочкой по вызову, и сохранила с той поры связи. Возможно, это было именно так, и за 2 часа ей удавалось обслужить 2–3 фирмачей, имевших какие-то странные причуды… Возможно. Она зарабатывала деньги именно таким способом. У нее получалось. Это, кстати, объясняло тот факт, почему моделям за работу всегда платили копейки, а часто — вообще не платили, а снимали даром, просто так. С официальных денег никто никогда не жил!

Однажды ради интереса я подсчитала, сколько заработала за июль (хотя снимали меня много и постоянно, почти каждый вечер, были какие-то дефиле, чаще всего в купальниках). Выходило чуть больше 50 долларов (если совсем точно, 53 доллара!). Конечно, на такие деньги было бы невозможно целый месяц прожить! Но у меня была сестра, а у всех остальных — спонсоры, и такие маленькие деньги как-то не замечались в общем потоке (даже на косметику в месяц профессиональная модель тратит в 10 раз больше, то есть, по самым скромным подсчетам, долларов 500). А иногда нас снимали на какие-то рекламные буклеты — просто так, даром, а за самый выигрышный кадр многие девушки еще и сами доплачивали! С одной стороны — абсурд. А с другой… так же, как я не была профессиональной моделью, большинство девушек агентства тоже никогда не были моделями, даже манекенщицами. Манекенщицы, кстати, устраивались лучше остальных. Они демонстрировали в салонах одежду богатым клиенткам — днем. А по ночам мужья этих самых богатых клиенток тратили на них суммы, в 100 раз превышающие жалкий дневной доход.

46

Смятые простыни упали на пол. Лицо женщины стало странным. Мужчина не спросил, что с ней. Он знал. В тусклом свете уходящего дня больше не существовало такого чистого выражения глаз… Казалось, это были не обыкновенные человеческие глаза, а васильковые кристаллы, чистой воды бриллианты, две драгоценности — вдруг, по мановению природы, неизвестно почему возникшие на женском лице. И несмотря на то, что женщина, в принципе, выглядела не очень красивой, от сияющего излучения этих волшебных глаз она приобрела вид королевы.

Мужчина тяжело вздохнул. Он знал, что означает эта ослепительная чистота. Вместе с ним женщина возвращалась к своему прошлому, словно с помощью машины времени перемещалась лет на 15 назад, вспоминая себя сияющей, юной, чистой…. Мужчина не знал, как это воспринимать, как понимать этот странный переход. Как комплимент, благословение или проклятие.

— Я безумно тебя люблю! — женщина усмехнулась, пригладила волосы, чуть отодвинулась от своего любовника, и оттого лицо ее стало чуточку надменным, — просто безумно! Так, как тебя, я любила только одного человека…. Давным — давно. И ничего хорошего мне эта любовь не принесла. Ни мне. Ни ему.

Мужчина кивнул. Он знал.

— Тягостное чувство, между прочим! Вдруг я когда-то стану тебе в тягость…. А может, это и не произойдет. С ним вот, например, не произошло.

— А между тем ты прячешь меня, как раковую опухоль! — мужчина явно не желал говорить об ее прошлом.

— Ну, это не правда! Ни с кем меня не видят чаще, чем с тобой!

— А, перестань! И должны видеть. Все-таки я твой концертный директор. Моя работа — быть рядом с тобой. Вот если бы меня рядом не было — тогда это показалось бы странным!

— Тогда чего ты жалуешься?

— Долго будет продолжаться все это? Долго? Сколько?

— Ты же знаешь, что нет! Скоро все закончится. Осталось потерпеть еще немного.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, но меня это пугает!

— Я говорю о своей проблеме. О той проблеме, которую надо уладить. Вот, собственно, и все. Ты же знаешь, что у меня неприятности!

— Да, знаю. Терять огромную квартиру в центре Москвы — всегда неприятность!

— Прекрати! Это уже смешно!

— Действительно, смешно! Уходить ко мне в две жалкие комнатушки в хрущевке, когда…

— Когда-то эти две комнатушки казались тебе раем земным!

— Меняются времена, меняются и обстоятельства! Я тоже изменился.

— Именно поэтому я и прошу тебя немного потерпеть. Я не хочу оставаться не с чем. А если я уйду сейчас, я потеряю все.

— И четырехкомнатную квартиру в центре Москвы!

— Да, четырехкомнатную квартиру в центре Москвы, на Тверской, с видом на Кремль! Он сноб. У него мания величия. Однажды он мне признался, что с детства мечтал жить так, чтобы в окна был виден Кремль.

— Эту квартиру ты все равно не получишь!

— Раньше он жил на Тверском бульваре, но ему там не понравилось. Когда мы поженились, он продал ту квартиру, добавил денег и купил эту. С огромной доплатой купил, разумеется. Вал. Евг всегда был сноб.

— Как можно жить с человеком, которого ты не любишь? Или ты его разлюбила?

— Я его никогда не любила. И не собиралась любить. А квартира, между прочим, приватизирована на мое имя! И считается моей.

— Ну и что? Чтобы ее заполучить, нужно избавиться от Вал. Евга! А как ты от него избавишься?

— Избавлюсь, и очень скоро! Дай мне только время. Когда я решу все остальные свои проблемы, я решу и эту.

— Знаешь, иногда я тебя боюсь.

— Тебе не стоит меня бояться. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого!

— А кому-то делала?

— Не хочу об этом говорить!

— Знаешь, а я ведь влюблен в тебя уже множество лет! Еще когда был с Димой, в группе…..

— А я влюбилась в тебя в тот момент, когда однажды застала тебя одного….. Помнишь, ты играл свою музыку, а я опоздала к Димке на запись для радио, а ты пытался спросить, что с ним происходит и так на меня смотрел…. И тогда у меня дрогнуло сердце. Ты так не походил на всех этих грызнях людей! Ты был таким чистым, что рядом с тобой и я почувствовала себя чистой. Такое происходит со мной и теперь.

— И поэтому ты живешь с Вал. Евгом и изо всех сил прячешь меня!

— Я не живу с Вал. Евгом. Да у него такое количество любовниц, что ему и не надо со мной жить! О нем вся Москва болтает, как о какой-то грязной свинье! И ты считаешь, что я могу спать с таким? А тебя я не прячу, просто временно скрываю наши отношения ради твоей же выгоды. Или ты всю жизнь хочешь прожить в этой вонючей хрущевке в на московской окраине? Надо немного думать о будущем. Ничего нельзя делать просто так, во всем должен быть денежный расчет. И я расчитываю все так, чтобы обеспечить наше будущее. А для этого не нужно спешить!

— Но Вал. Евг. тебя любит.

— Ни капли! Он женился на мне тоже из денежных расчетов, и еще потому, что я ему очень нравлюсь. Ни как женщина, а как человек. Мы с ним одинаковые!

— Знаешь, я давно хотел поговорить с тобой по очень деликатному вопросу…. На ужасно интимную тему. Только боюсь, что ты рассердишься.

— Ты же знаешь, что можешь сказать мне все! Я люблю тебя так сильно, что готова ради тебя на все, что угодно!

— Дело, собственно, не во мне…

— А в чем?

— Меня беспокоит появление в Москве твоей сестры Нины. Она мне не нравится. Мне кажется, что она способна причинить тебе зло. Она жутко злая! Стоит понаблюдать за ее глазами, когда появляешься ты…. Она тебя ненавидит, и меня пугает эта ненависть. Я за тебя очень боюсь. К тому же, какой образ жизни она ведет? Что-то страшное! Бросилась в омут развлечений с головой — гулянки, клубы и все такое. Спит с Евгением Сваранжи, а он, между прочим, сын покойного Сергея! Такой же опасный гад. К тому же, мне кажется, что она не остановится ни перед чем, лишь бы тебе навредить. Я ее боюсь!

— Ты напрасно беспокоишься. Просто девочка влюбилась, разом окунулась в роскошную жизнь, у нее и снесло крышу. Ничего, пройдет!

— О ней ходят ужасные слухи! О ней и этом уроде, сыночке Сваранжи!

— Успокойся! Ничего она мне не сделает. Все-таки сестра. Уж как-нибудь я с этой маленькой дурочкой справлюсь. А не я — так жизнь ее образумит. Пусть гуляет, пока гуляется. Пусть хлебнет всей этой роскоши — пока! А потом я постараюсь вытурить ее из Москвы.

— Ради Бога, сделай это поскорее!

— Ладно, об этом думать не стоит. Все пройдет. А проблема все-таки моя…

47

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

2 СЕНТЯБРЯ 2012 ГОДА

Собственно, она первая ударила меня по лицу! Да. Так все и произошло, и это правда! Ой, ну тоже мне, вырвала парочку бесценных волосков из ее тупой башки! Тронула сокровище! Да этому сокровищу место, на самом деле, в унитазе, волоски-то фальшивые! Только все молчат и все делают какой-то вид! Чушь собачья!

Нет, конечно, я ее хорошо разукрасила, и это очень приятно. А что она думала? Вот так подскакивать в коридоре и бить меня по лицу — думала, это ей с рук сойдет? Просто так сойдет? Сука поганая! Она меня надолго запомнит! Конечно, я ее разукрасила! А что я должна была делать?! Когда в коридоре агентства Веллер подскочила ко мне, и, размахнувшись, хряснула меня по лицу, я в первую минуту очень даже испугалась. Вернее, не столько испугалась, сколько растерялась… Ну не была я готова к этому, не была! Что-то еще она там кричала…. Гадости всякие… угрозы… мол, я ей как кость в горле, и рано или поздно вышвырнет она меня из Москвы. Между прочим, это было очень обидно! Так обидно, что я быстренько пришла в себя, и… Я и крупнее ее намного, мне все говорят до сих пор похудеть… Словом, когда нас разняли, кое-какие пряди я вырвала у нее с корнем.

Помню, что по лицу у нее текла кровь. И по личику ее драгоценному тоже проехалась — я только в конце августа ногти сделала (гель классный, на типсы, со стразами и росписью) и запустила я ей мои гелевые ногти прямо в щечки, раскрашенные каким-то там «Ланкомом». Теперь ей здорово придется их залечивать, чтобы снова накраситься! Нет, я все-таки собой довольна! Очень довольна. Жаль только, что нас рано разняли. Не стоило. Я бы сделала ей макияж — такой макияж, после которого только в Швейцарию, морду ремонтировать.

Потом была Инга. Дверь, наглухо захлопнутая в ее кабинет, и что-то настолько неприятное в ее глазах, что мне вдруг захотелось плакать. Так, как будто я заблудилась.

— Что, мать твою, …, ты мне устроила?

Инга никогда так не разговаривала, и, услышав ее слова с матом, я по-настоящему перепугалась. Но все-таки попыталась взять себя в руки.

— Это не я устроила. Это она.

— Ты, ………… дешевка сранная, да если б не твоя сестра, ты вылетела бы у меня пулей, ты………! Ты думаешь, я стала бы держать такую дрянь?! Это правда, что ты спишь с ее любовником?

— Он не ее любовник! Он мой!

— Я не хочу это слушать, ты….!

— Он мой! У нее таких миллион, и спит она со всеми подряд! А у меня с ним любовь! Он для меня жизнь! И он у меня один, между прочим! И я так просто не отдам его какой-то потаскухе с париком на башке, чтобы она втаптывала его в грязь!

— Да что ты знаешь о грязи? Грязь — это то, что ты устроила в коридоре! Сцепилась из-за бандита!

— Я защищалась! И он не бандит!

— Ладно. Мне глубоко плевать, с кем ты спишь. Но я не потерплю такого вот бардака в своем агентстве. Не думаешь о карьере, о себе хоть, дуре, подумай!

— А при чем тут я?

— Ты кричала, что ее убьешь!

— Мало ли что можно крикнуть в драке…

— Более того, ты пообещала, что ее убьешь! Это, по-твоему, нормально?

— А пусть не думает, что ей все сойдет с рук! Ее тоже можно поставить на место! Пусть хоть чего-то боится!

— Тебя, что ли?

— А если и меня, то что?

— Ты действительно собралась ее убить?

— Какая вам разница?

— Мне никакой. Но жизнь свою ты поломаешь, это точно! А хотя… Мне плевать! Но мне не плевать на репутацию моего агентства, и мне не плевать, что ты ведешь себя как торговка с базара, ты, которая должна быть идеалом женщины! Я хочу сказать тебе следующее: в шоу — Бизе ты не будешь вести себя сама по себе! Тебе будут говорить, как себя вести, и любой неверный шаг будет стоить тебе карьеры! И такая вот грязная склока может быстро ее закончить! Я буду придумывать тебе скандалы, и я буду говорить, когда и с кем бить морды! А самодеятельности тебе тут не будет! Это тебе не деревенский базар! Вообщем, так — 4 день города. Знаешь?

— Знаю.

— Про показ в театре эстрады, про шоу знаешь?

— Знаю.

— Так вот: после происшедшего ты в нем участвовать не будешь!

— Но я готовилась! Но как…!

— А мне плевать! Ты мне уже сделала грязные полосы желтых газет! Завтра твои снимки с волосами Веллер появятся в каждой желтой помойке! И делать такой грязный фон моему показу, чтобы показ упоминали в связи с этой мерзкой дракой, я не хочу! Ты вела себя слишком отвратительно, и теперь ты не можешь принимать участие в показе!

— Я что, должна была позволить ей себя бить?!

— А хоть бы и позволила! Между прочим, била правильно! Все-таки ты увела у нее любовника! За это и убить мало! Все, мне на тебя плевать! 4 сентября ты сидишь дома. Это решение не обсуждается.

Я выскочила из ее кабинета в истерике и позвонила Вал. Евгу. Он говорил со мной очень грубо:

— У меня на сегодня назначено сто важнейших деловых встреч, а ты хочешь, чтобы я подтирал тебе сопли?! Решай свои проблемы сама!

Позвонила Марине. Она тоже говорила грубо:

— А при чем тут я? Инга наказала тебя абсолютно правильно! Веллер ее ведущая модель, а ты, извини, кусок говна. Другую девушку давным — давно бы вышвырнули из агентства, и, между прочим, совершенно справедливо! Не забывай, что на твое место есть не меньше тысячи претенденток! И когда Инга тебя вышвырнет, она будет права!

Я поехала домой и села глотать слезы, разумеется. Вечером он позвонил — на мобильный.

— Привет, малыш, как дела, не звонил, проблемы, но все у меня уже хорошо, сегодня не приду, завтра тоже, дела, погуляй, развейся, пока.

— Подожди! Женечка, подожди меня! Женя!

Когда разговор закончен, мобильник становится хуже обычного телефона. Он просто молчит. У Жени было пять телефонов, но я знала из них только два номера. Первый — для личных контактов, в том числе и для меня, второй — для дел, связанных с агентством (по личным делам звонить на второй номер было категорически запрещено!). Дел, связанных с агентством, у меня не было. Я набрала первый. Короткие гудки — занят. Подождала десять минут.

После третьего гудка он нажал отбой. То есть просто сбросил мой звонок, не отвечая. И все. Я зарыдала. Глупая была, конечно, минута. Кажется, я даже упала на пол. Мне хотелось кричать, бить ногами, но вместо этого я просто кусала свои кулаки — до крови, пытаясь причинить себе боль…. Свернутая на полу, как нерожденый младенец в материнской утробе, я проклинала этот жестокий, расчетливый мир, и как покалеченному младенцу, мне не хотелось выходить на свет. Мне хотелось вжаться как можно сильней в плитки пола и умереть так, ослепшей от черной, охватывающей меня пустоты. Не оставляя за душой своей ничего — даже бесплодной, выжженной пустыни… Постепенно слезы мои превратились в кислоту.

Разве он не понимает, что со мной нельзя так?! Разве он не видит, что я не вещь, с которой можно играться, поломав ее в результате?! Разве он не понимает, что я отомщу?! Отомщу страшно, жестоко, вколочу все равнодушные, обидные слова обратно ему в глотку?! Я уничтожу за попытку обращаться со мной вот так! Никто не имеет права! Слезы прекратились, и я наконец-то смогла дышать. Да, месть — это именно то. Что мне нужно! Он думает, что может взять и посмеяться надо мной? Не выйдет! Наверняка он сейчас не один. Он с кем — то…. Если не с Веллер, то с другой. Называли несколько имен, и одно из них — особенно часто. Он еще не знает, на что я способна — что ж. узнает! Я ему не дешевка Веллер! Я не похожа даже на мою сестру, которая никогда не могла за себя постоять! У Марины нет характера — у меня он есть. Хватит на двоих. И он пожалеет. Потом — он. Но первой — все-таки Веллер.

48

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

15 СЕНТЯРБРЯ 2012 ГОДА

Только 10 числа вспомнила, что надо было бы показаться в институте, получить зачетную книжку и отметить во всяких там документах, что я есть. Глупо, конечно, что я не вспомнила об этом раньше. Но было столько проблем… Мы с Женечкой на уик — энд ездили в какой-то потрясающий дом отдыха, в настоящем лесу! Сутки не вылезали из номера, только один раз вышли прогуляться посмотреть лес. Это было что-то! Кажется, я влюблена еще больше, чем раньше! Женечка такой изумительный любовник, что можно просто сойти с ума! Когда мы вернулись, я встретилась с Вал. Евгом (свидание наше вышло, как всегда, отвратительным), и вот тут-то он спросил:

— Ну, а как в институте?

А я и думать забыла про институт! Попыталась спросить Ри, как мне быть, но она была жутко злая, бросила так в трубку:

— Отлезь!

Я поехала сама, жутко нервничая… И ничего страшного не произошло! Все отнеслись так, будто это вполне нормально — появится 15 сентября. Одна преподавательница, правда (молодая, современная, круче всех остальных, ездит на потрясном «порше») попыталась намекнуть открытым текстом, что такая лояльность (слово-то какое мудреное, аж собой горжусь!) преподавателей по отношению ко мне вызвана тем, что я оплатила все 5 лет заранее. И, что если б это было не так, со мной разговаривали бы иначе. Но на лекции все равно придется ходить. Денег у меня пока мало, если вдруг возникнут проблемы. Ри не скоро даст, а у Женечки лучше сейчас не просить, чтобы не поссориться… Кстати, эта сука Веллер ходит на лекции. Я сама видела. Правда, ходит иногда.

49

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

24 СЕНТЯБРЯ 2012 ГОДА

А вообще тут ничего! Терпеть можно. Интересно смотреть по сторонам. Это, в смысле, смотреть на людей — все так отличаются друг от друга. Студенты нашего института делятся на 2 категории. Первая — детки богатых родителей, денег у них полно, и в жизни они абсолютно ничего не понимают. Забота одна: хвалиться друг перед другом своими крутыми тачками и модными тряпками, да прогуливать по ночным кабакам родительские денежки. Разговоры тоже всегда одни: тряпки, тачки, клубы. Больше ничего в их мире и нет. послушать — удивительно скучно. У них даже любви нет. Всю любовь заменяет щепотка «кокоса» да неоновая вывеска грязного ночного кабака, где изо всех сил пытаются себя угробить такие же тупые ублюдки.

Вторая категория — это люди совершенно другого типа. Отличаются от первой так, как лед отличается от огня. Деловые, предприимчивые, вечно куда-то спешащие и зарабатывающие деньги, всегда работающие. И вечно занятые этими работами! Так как в этом институте люди учатся не бедные, я всегда считала, что деньги есть у всех от родителей, родственников. А тут выяснилось, что половина студентов работает, причем работает в каких-то зверски тяжелых условиях! Попыталась поделиться этим с одной подружкой, с которой подружилась больше всех остальных, но она только засмеялась:

— У тебя советские взгляды, милая моя! Люди, живущие в современном мире, вынуждены к нему приспосабливаться. Они работают, чтобы занять свое место под солнцем. Разве ты не знаешь, что на Западе работают даже дети миллиардеров, причем с детства? А многие кинозвезды начинали свою карьеру в Голливуде с работы официанта в кафе.

Все это было так, но мои товарки по модельному агентству совсем не работали. Для них единственным приемлемым источником заработка было повиснуть на шее у каких-то мужиков. Все это я попыталась объяснить моей подруге (кстати, работающей администратором в компьютерном клубе), но она снова рассмеялась:

— Состояние любовницы — дешевое состояние временного паразитирования! Некоторые терпят на себе вшей, но кто сказал, что их при этом любят? Быть проституткой, дорогая моя, это сознательно признавать себя не человеком, не личностью, а предметом вроде общественного унитаза, которым каждый может воспользоваться, испытывая при этом только отвращение. Умные становятся женами. А любовницы — всегда люди второго сорта. Помнишь у Булгакова — осетрина второй свежести? Так и тут, любовница — это женщина второй свежести. Она воняет!

Это было так верно, что я даже покраснела. Она сама не понимала, насколько она права. Мне всегда было стыдно за мои отношения с Вал. Евгом — которые, между прочим, абсолютно ничего мне не принесли и никуда меня не привели. А в последнее время мне даже казалось, что он меня тяготится. Полная чушь, что можно получить что-то, с кем-то переспав. Переспать действительно можно, но вот получить — нет. Это смешно. Придумали те, кто не проходил через это. Я попалась на глупый крючок, прыгнула в койку к крутому Вал. Евгу, чтобы оказаться в роли тупой дуры, которая совсем не нужна. Даже машину — и ту купила мне Ри! Впрочем, я отвлеклась. Хотела же рассказать совсем не об этом. Несколько дней назад подходит ко мне девчонка с нашего курса, и говорит:

— Ты модель, правильно? Так вот, у меня есть к тебе деловое предложение! Надо бы обсудить.

Мы встретились в баре после занятий. Начала она в лоб:

— Тебе деньги нужны?

— Кому ж не нужны! — такой ответ ни к чему не обязывал и был (между прочим) правдив.

— Могу подсказать, как здорово заработать. В компании со мной.

— Ну подскажи.

— Значит, слушай. Как тебе мысль открыть модельное агентство, собрать бабло и смыться?

— Чего — о — о??!!

— Ну, смотри. Объясняю по пальцам. Ты этот бизнес знаешь. Язык у тебя хорошо подвешен, сможешь все про него объяснить. Мы снимаем квартиру, развешиваем все стены твоим портфолио и обложками глянцевых журналов, даем объявление в газеты, что открываем модельное агентство. К нам приходят дурочки, мы собираем с них деньги заранее за весь курс, а, когда наберем достаточно, смываемся, и нас никто не найдет! Москва — город огромный, агентств много. Сюда все стремятся, хотят попасть. Мы берем, к примеру, по 700 долларов. Набираем 12 дур. Будем все делить на двоих. Как тебе идея?

— Поймают!

— Никогда! Сунутся к нам, в основном, дуры из деревни, они жаловаться не посмеют. А когда нас станет кто-то искать, мы уже спрячем все концы в воду, и все.

— А если 12 человек не наберем?

— Наберем! Обязательно! Ну давай, все так делают. Надо же как-то зарабатывать. Вон две мои знакомые так сделали — так заработали уже по 15000 тысяч долларов каждая.

— Какие еще знакомые?

— А, ты их не знаешь. Были две такие — Балинова и Литвиненко. Актриски, вроде. Я на кастинге с ними познакомилась, для рекламы. Они предложили и мне вступить, да я струсила, отказалась. Сейчас знаешь, как жалею? Чистый бизнес!

— Я не могу ответить сразу. Должна подумать.

И я поехала к Вал. Евгу. Он внимательно выслушал меня с этой своей противной ухмылочкой. Потом сказал:

— Всегда предполагал, что ты дура, но чтобы настолько…

— Почему? Говорят, чистый бизнес!

— Да ты что, совсем с ума сошла? Да через час к вам придут за деньгами и в лепешку обеих разнесут! А ты говоришь — чистый!

— Кто придет?

— Ну, знаешь…. Деревня есть деревня…

— А мне говорили, что две девушки уже делали такой бизнес! И все прошло гладко!

— Они могли делать его, только если имели крутую крышу, если их кто-то прикрывал. Иначе… Как их зовут, ты знаешь?

— Фамилии слышала… Балинова и Литвиненко… Актрисы, вроде.

Вал. Евг. нахмурился.

— Я выясню и завтра перезвоню.

Но он не перезвонил. Когда прошла неделя, а Вал. Евг. мне так и не позвонил (перепугавшись его странной реакции, я не осмелилась рассказать это Женечке), а встретилась с той девушкой и решительно отказалась:

— Может, бизнес и чистый, но я все равно не хочу рисковать. Так что поищи себе другую напарницу. Понимаешь, я очень дорожу тем, что сейчас имею, и не хочу это потерять. К тому же, я не хочу неприятностей моей сестре.

— Да уж… тебе, конечно, деньги не нужны! Если что, сестра даст.

— Да не дает она мне денег!

— Ври кому-то другому! Карьеру модели так просто не делают.

Так мы и расстались — не понимая друг друга и даже не пытаясь понять. Но, общаясь с другими студентами, я вдруг с огромным удивлением обнаружила, что такой способ заработка совсем не был редкостью. Для многих наоборот — он являлся проверенной надежной кормушкой. Открывались фальшивые курсы английского языка и вождения автомобиля, даже фальшивые прыжки с парашюта попадались в этом странном списке! Торговали поддельной косметикой и липовыми документами. Продавали какие-то поломанные компьютеры. А фальшивые компьютерные, модельные школы и курсы английского языка невероятно долго лидировали в списке! И никто никогда не попадался. Сначала я даже пожалела, что послушалась Вал. Евга (который, кстати, меня и не отговаривал), потом махнула рукой. Какая, собственно, разница! Ну подумаешь, много не заработаю. Так голова целей. А все-таки жить в постоянном риске… Но множество людей так жили, и даже учились в институте — на эти деньги.

50

За кулисами было не протолкнуться! Черт его знает, как попали туда люди, никак не связанные с шоу — бизнесом, ни с множеством дешевых желтеньких газетенок, чьи вульгарные представители кишели на каждом сборном концерте — как гиены возле гниющего трупа. За кулисами в пестром гомонящем обществе было множество случайных людей, людей, проникших туда просто так. Как это удавалось? Запросто! Чтобы добиться успеха, всегда нужно немного авантюризма. Редкая звезда имела свою гримерку. Иногда в одной комнате переодевалось по пять звезд. Учитывая, что каждая звезда обязательно тащила с собой от 10 до 30 человек сопровождения, можно было только представить себе количество людей, набившихся в какие-то скромные 15–20 квадратных метров гримерки.

Люди, которые толклись вокруг звезд, не могли не разругаться с конкурирующими особами, и вскоре внутри начинался такой гвалт, что морщились даже многочисленные охранники, дежурившие в коридорах. Добавить сюда громовую музыку (разумеется, фонограммы), снующих по коридорам журналистов, поклонников, работников многочисленных продюсерских фирм — словом, получался настоящий дурдом, вырулить в котором могли только очень опытные, действительно острозубые акулы.

Возле гримерки, в которой переодевались Эль Рино, Алекс Назаров, Олеся Виноградова (в шоу — бизе за кулисами не существует полов — в то время, когда все переодеваются буквально на головах друг друга), некая Зося (протеже фирмы, конкурирующей с Вал. Евгом), и Витя Снежкин (талантливый мальчик, которому повезло с папой — ужасно крутым банкиром из Новосибирска). Давно утих скандал между Олесей Виноградовой и Зосей (дамы едва не вцепились друг другу в волосы), Алекс Назаров успел обменяться с Эль Рино модной наркотой, а Витя Снежкин — позвонить и пожаловаться папе (он всегда звонил и жаловался папе), и для охранников, дежуривших возле этой двери, выдались свободные десять минут.

В коридоре не было даже журналистов — пять минут назад в другом коридоре появился Попкин, разодетый с шиком заморского попугая, и вся толпа журналюг быстро ломанулись туда. Каким бы придурком не был стареющий Попкин, но материалы о нем продавались всегда — в любых изданиях. Словом, жизнь продолжалась. Охранники перевели дыхание (вот радость-то посреди ночи — отдых в целых десять минут), как вдруг…

Как вдруг в коридоре появилась она. Девушка была так непохожа на разношерстную тусовочную публику, что охранники растерялись. Казалось, в коридор за кулисами попал настоящий ребенок, едва вставший со школьной скамьи. Такую девушку хотелось (в первую очередь!) пригласить домой и познакомить со своей мамой. А мысль, что можно легонько поцеловать ее в щечку в темноте, казалась каким-то кощунством. Было ясно: в коридорах девушка заблудилась. И у всех охранников мгновенно взыграли рыцарские порывы — захотелось ей помочь. Она была высокого роста, но несколько полновата (и от того выглядела еще красивей), с длинными каштановыми волосами, белоснежным лицом без грамма косметики и удивительными сверкающими глазами. Одетая в скромную белую блузку, клетчатую юбку ниже колен в красно — желтую крупную клетку и белые босоножки на высоком каблуке, она выглядела так, что хотелось мгновенно ей помочь. Один из охранников остановился:

— Девушка, вы заблудились?

— Да… это ужасно… ужасно… Я, кажется, попала куда-то не туда… не могу найти выход… моя мама с ума сойдет!

На ее ресницах блеснули настоящие слезы, а голос предательски задрожал.

— Да не волнуйтесь вы так! — охраннику вдруг захотелось протянуть ей, как ребенку, носовой платок. «Удивительно хорошая девушка!» — подумалось ему, и в груди появилась какая-то теплота.

— Извините… простите, пожалуйста…. Мне так неловко обращаться к вам с такой просьбой… но только вы можете мне помочь… — девушка подняла на него умоляющие фиалковые глаза, — разрешите мне позвонить маме с вашего мобильного, сказать, что я на концерте, со мной все в порядке, и я скоро приеду домой…. Понимаете, меня подружки пригласили, а сами умчались за автографами… а я вот заблудилась… я деньги верну, вы не думайте! Честное слово… все отдам….

— Да ради Бога! Звони, конечно! Сколько угодно! — жутко обрадованный, что хоть чем-то может ей помочь, охранник протянул телефон.

— Я верну деньги….

— Не говори глупости! — подумаешь, деньги! Ему было смешно. Он получает пять тысяч долларов в месяц, а малышка что-то там говорит о деньгах. Девушка аккуратно взяла телефон. Чтобы не мешать ей, он пошел вдоль коридора. Она старательно набирала номер:

— Мамочка? Милая, не волнуйся! Со мной все в порядке! Скоро приеду… Да, да, не беспокойся, все хорошо….

«Какая все-таки удивительная девушка!» — вновь расчувствовался охранник.

— Спасибо вам огромное. Теперь все в порядке.

— А можно попросить твой телефон? Может, сходим куда — то…

Девушка покраснела. Определенно, он был готов жениться на ней хоть сейчас!

— Ну хорошо, записывай… Только позже 10 вечера я не хожу… Меня зовут Маша…. — она продиктовала телефонный номер, — а ты кого охраняешь?

— Эль Рино. Слышала про такого?

— Ой! — девушка захлопала в ладоши, — сам Эль Рино?! Ой! Ой! Ой! Нет, честно?! О, господи! Никогда бы не поверила!

Тут за дверями послышался шум. И в коридоре тоже послышался. Похоже, возвращалась толпа журналистов.

— Ты извини, мне пора. Я тебе позвоню! — в этот миг охранник особо клял свои служебные обязанности.

— Да и мне пора! Обязательно звони!

Он указал ей дорогу, и, помахав ручкой на прощание, девушка быстро пошла по коридору. Но, завернув несколько раз, она вдруг стала удивительно хорошо ориентироваться в мире кулис…. Вдруг столкнулась с толпой: звезды направлялись в некий закулисный бар. Среди звезд мелькнула лисья мордочка и черные глаза Эль Рино. К счастью, в тот момент у него были совершенно другие охранники. Увидев девушку, он выпучил глаза:

— Ты?! Здесь?! А чего ты так вырядилась, а?!

— Отцепись, придурок! Не до тебя! — девушка раздраженно махнула рукой.

— Сестричке привет! — но она уже убегала от него как от пустого места.

Выскочив из дворца, девушка отыскала на стоянке дорогой серебристый автомобиль и быстро плюхнулась на сидение рядом с водителем. Акриловые ногти девицы, сидящей за рулем, хищно постукивали по панели управления.

— Ну? Чего ты так долго? Получилось?

— Получилось! Но больше никогда в жизни это делать не буду! Чуть не умерла от ужаса! Этот раз первый и последний, поняла? Больше на меня в этом деле не рассчитывай!

— Да ладно тебе! Если получилось, ты и сейчас неплохо заработала! Ну, сколько?

Достав с заднего сидения сумочку (роскошную сумку от Луи Виттона, совсем не вязавшуюся со скромным обликом школьницы), она вынула оттуда мобильный телефон.

— Ого! Какая у тебя сумка! — алчно вздохнула девица, сидящая за рулем.

— Мой подарил! Самой себе за такую цену обычно не покупают! Так, сейчас посмотрю… Эсэмэска уже пришла… восемь номеров! Давай деньги!

Девица протянула ей пухлый конверт.

— Пересчитай!

— А зачем? Если обманешь, я им все расскажу и они поменяют номера!

— Ну, знаешь!

— Ладно, шутка. Что, и пошутить нельзя? — фальшивая школьница нервно хихикнула.

— Да… вижу, с нервами у тебя действительно не все в порядке… Да ты расскажи, как прошло! Без проблем?

— Была одна. В конце. Этот дурачок Эль Рино увидел меня и спросил, чего так вырядилась. Ну, это меня не сильно беспокоит. Он такой идиот, что через час забудет обо всем!

— А охранник?

— Охранник — полный улет! Представляешь, он в меня влюбился, попросил телефон!

— Ты дала?

— Ты что, смеешься? Выдумала случайный набор цифр! Первое, что на ум пришло! Сказала, что меня зовут Маша! Он обрадовался, как ребенок!

Девицы захохотали.

— Ну. Все, — фальшивая школьница засобиралась, — мне пора.

— Подвезти?

— Да моя машина тут же, рядом! В соседнем ряду. Все, я поехала. И постарайся: больше мне не звони!

51

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

2 ОКТЯБРЯ 2012 ГОДА

«— Ну что ты так взбесилась? Подумаешь!

— Дрянь! Ты просто маленькая, тупая дрянь, свалившаяся в бочку с красной икрой, и так и не сумевшая выплыть.

— Что? Ты о чем?

— О том, что, несмотря на все превращения, ты просто тупая деревенская дура!

— Ну, знаешь! Ты выбирай выражения! Ты тоже не Мэрилин Монро! И даже не Мадонна! Можно подумать, никто не знает, что твоя дешевая карьера катится под откос, и…

Тогда она меня ударила. Вот так, просто. Размахнулась и ударила по лицу. Да так сильно, что я отлетела в сторону. Свалилась на диван и как очумелая принялась вертеть головой…. Ри подошла совсем близко, и я вдруг испугалась. Испугалась ее холодных расчетливых глаз. Это были глаза человека, который ни перед чем ни остановится. Пугающий, беспричинный страх, попросту захвативший меня с головой. Мне вдруг стало трудно дышать. Она меня по-настоящему напугала.

— Сука! Ты подставила не только меня, но и себя! Кому ты нужна без меня в этом городе? Не будь меня, ты бы близко не подошла к этому агентству! Тоже мне, модель! Посмотри на себя в зеркало! А квартира? А машина? Ты все получила даром! Вся эта роскошь не стоила тебе ни копейки! И ты подставила сестру, на шее которой сидишь! Кто ты после этого?

— Я не хотела тебя подставлять! Правда!

— А что же ты сделала? Или ты действительно считала, что никто не узнает о том, что номера этих мобилок продала моя сестра?

— Я думала, что не узнают! У них кучи поклонников, и я думала, что…

— Тебя, дуру, видели.

— Эль Рино, знаю.

— Сколько тебе заплатили за эту подлость?

— По 1000 евро за номер.

— А сколько их было?

— Восемь…

— Почему? Ну как ты могла?!

— Я же сказала — мне были нужны деньги!

— Просто невероятно! И еще ты продала номер Эль Рино, в клипе которого ты снималась!

— Он мне номер своей мобилки не давал! Мы просто снимались вместе, он был любезен, но не обращал особого внимания! И не давал свой номер!

— Как же ты получила эти номера?

— Очень просто. Скачала из мобилки охранника. Потом отправила SMS — ской на свой телефон. А охраннику сказала, что мне нужно позвонить маме!

— Я понимаю, какая-то девчонка из общаги решила заработать, но моя сестра!

— А я заработала именно потому, что твоя сестра и легко сумела пройти! У меня ведь есть карточка доступа от продюсерской фирмы Вал. Евга. Ты же мне сама ее дала.

— Вообщем, так: завтра ты уезжаешь домой!

— Не смешно!

— Я и не смеюсь! Между прочим, я вполне серьезно! Убирайся вон из Москвы!

— И не подумаю! Москва большая, она тебе не принадлежит!

— Да? Но квартира мне принадлежит! И я тебя из нее выгоняю!

— Ри… пожалуйста… прости меня… я больше не буду… честное слово… жизнью клянусь… только один раз было — и всё… я же не думала, что тебя вычислят!

— А меня и не вычислили! Узнав, что восемь номеров певцов появились в Интернете, вспомнив, что накануне Эль Рино видел на сборнике тебя за кулисами, я все мысленно сопоставила! Потом расспросила нужных людей и поняла, что это ты сделала!

— Я не хотела для тебя неприятностей! Прости!

— Такое ничтожество, как ты, не может причинить мне неприятности! Ладно, живи пока. Но если хотя бы еще один раз…

— Богом клянусь. Больше не буду!

— Кто тебя натолкнул на эту тупость?

— Однокурсница. У нас все, как могут, зарабатывают. Некоторые открывают фальшивые агентства. А некоторые вставляют в мобилки жучки, чтоб они не работали, а потом агитируют обращаться в их фирму по ремонту… Сама видела, как такое делали!

— Какая мерзость! Словно пауки в банке!

— Можно подумать, ты никогда не видела пауков!

— Видела. И это мое счастье — потому, что я умею с ними справляться. Иначе они съели бы меня живьем.

— Прости меня, пожалуйста. Я больше никогда так не сделаю.

— Поверю на слово! Но если еще раз — сама знаешь, что произойдет!

52

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

7 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА (УТРО)

Сегодня — самый счастливый день моей жизни!!! Сегодня в десять утра назначено подписание ювелирного контракта. МОЕГО КОНТРАКТА!!! Я словно лечу над землей! Ради этого контракта я пошла на всё. Я сделала то, что никогда бы раньше не сделала. Ради него я переступила через свою гордость и даже осторожность (самый большой страх в жизни — потерять моего Женечку!) и переспала с первым встречным.

Хотя вчерашний вечер прошел на удивление хорошо. Я ожидала худшего. Он был очень милым, этот толстенький мужичок, заместитель директора ювелирного концерна. Очень веселый и щедрый. Смешил меня, все время заказывал в номер коллекционное шампанское и экзотические фрукты (я даже название их не выговорю!). Симпатичный, добрый. Он поил меня шампанским и все время смешил, рассказывая анекдоты, и я хохотала до боли в животе! Нет, правда, он был замечательный! Подарил мне дорогой золотой браслет. С камнями. Сказал, что мне теперь нужно привыкать к золоту и тренировать умение красиво носить настоящие драгоценности, ведь я теперь буду лицом их фирмы, самой огромной в России! Я с удовольствием бы встретилась с ним еще раз! Он намекнул мне на это.

Браслет очень красив. Он лежит у меня на столе. Прямо передо мной. Теперь у меня все время будут такие вещи. Просто удивительно, какое ощущение придают дорогие вещи! Словно вырастаешь в собственных глазах! Но я отвлеклась. Сегодня — самый счастливый день в моей жизни. И несмотря на то, что я вернулась домой в 2 часа ночи, то есть сравнительно рано, я не выспалась. Я не сомкнула глаз! Ворочалась всю ночь на кровати, как на раскаленной решетке! Как можно спать, когда утром исполнятся все самые смелые мои мечты! Спать — это просто безумие! В восемь утра позвонила Ри.

— Можно тебя поздравить? В «Акации» сегодня крутая вечеринка в честь подписания моделью агентства контракта с ювелирным концерном! В фирму Вал. Евгу прислали приглашения. Я так понимаю, это в честь тебя? Будут все сливки общества! Поздравляю! Ты быстро взобралась на вершину!

— Я ничего не знаю о вечеринке, но, наверное, это точно в честь меня! Подписание контракта сегодня в десять.

— Здорово! Круто взяли — работают в Рождество.

— Инга говорила, что выходных не будет, очень жесткий график!

— Сестренка, я жутко тобой горжусь!

— Спасибо! Поедешь в «Акацию»?

— Интересно, а как я могу не прийти, если все это — в честь моей родной сестренки? Моей обожаемой малышки? Да я буду первой! С крутым подарком!

— Да не надо мне никаких подарков, просто приходи.

— Ну уж нет! Победительницу следует одаривать по заслугам! Глупышка, ты даже сама не понимаешь, чего добилась! Это даже не успех, это прорыв!

— Подожди, я ведь еще не подписала контракт. А в приглашениях говорится, что он уже подписан?

— Да, вроде уже подписан, но это не важно. Ты ведь все равно подпишешь его через два часа. А вечеринку заранее заказывали, и пригласительные тоже, потому так и написали. Ничего страшного, так часто делают! Подпишешь, подписан — какая, собственно, разница! Главное, что победа за тобой!

Мы распрощались на такой оптимистической ноте. Я чувствовала себя невероятно счастливой! Становясь под горячий душ, я впервые пела! И это было немудрено — я чувствовала такой накал эмоций, такой прилив сил, что мне хотелось обнять целый мир или взлететь над ним, и я вполне могла это сделать! Я была невероятно счастлива! Что петь, мне хотелось кричать, истерически вопить, сокрушая стены, о своей победе! Мне казалось, и мир за окном разделяет мой восторг! Я была счастлива, счастлива, СЧАСТЛИВА!!!!!

53

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

7 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА (ВЕЧЕР)

Сонный охранник скучал возле входа. Странно, но в память мне врезались какие-то мелочи: старое дерево во дворе флигеля, скользкий мраморный порог, присыпанный снежком (сколько моделей летели с него на своих высоченных каблуках), свинцовое небо (вот — вот пойдет снег) и сноп теплого дыхания, вырывающийся из-под мехового воротника моей шубки, за которым так смешно наблюдать…. Снег, хрустящий под ногами от утреннего морозца… Трещина в стекле на двери… Все это почему-то отчетливо врезалось в мою память, упало в нее, как камень в мягкий снег, и осталось в ней навсегда.

Охранник равнодушно отворил мне дверь и я пошла по пустому, холодному коридору. Мне вдруг вспомнилось, что на стоянке возле флигеля было очень мало машин. Почему? Я не знала… Лифт. В помещении агентства тишина. Я еще не чувствовала беды, только все это вдруг показалось мне странным. Мне казалось, что подписание моего контракта (самого крупного в агентстве, между прочим) будет сопровождать шум: журналисты, фото и видеокамеры, сотрудники агентства… Но в агентстве не было никого, все комнаты были пусты. За привычным столом не было даже секретарши Инги. Я еще не чувствовала беды. Может, так и надо. Может, подписание контракта и не должно сопровождаться шумом, это все-таки деловая процедура. Шум будет на презентации вечером. А секретарша может вполне быть в кабинете Инги, вместе с ней разбирать какие-то дела.

Я легонько толкнула стеклянную дверь кабинета. Инга находилась внутри. Одна. Сутулясь, она сидела перед своим ноутбуком, и на столе перед ней не было никаких бумаг. Растерявшись, я застыла у порога… Инга подняла на меня глаза. Глаза, покрасневшие от компьютера, были абсолютно холодны и равнодушны.

— Привет, — сказала она, — ты зачем пришла в выходной?

Я застыла. Мне вдруг показалось, что я превратилась в глыбу льда. Или нет: на меня словно обрушили тонну ледяной воды, и я в ней задохнулась. Я никогда не чувствовала такого пугающего холода внутри себя. Дышать было очень тяжело, но с этим еще можно было справляться…. Но только не с тоннами этого льда, продолжавшими сыпаться, погребая меня под землей.

— Вы же сами назначили мне прийти в 10 утра сегодня. Для подписания контракта.

— Какого контракта? Ах, да…. Ты имеешь в виду контракт с ювелирным концерном? А контракт уже подписан. Концерн будет представлять другая модель.

Я захлебнулась. Так сильно, что перепугалась даже Инга. Она даже привстала из-за стола.

— Разве я не говорила? А мне казалось, что я тебе сказала! Концерн выбрал другую модель. Не тебя.

— Но как же… вы говорили, что точно….. точно буду я….

— Милая моя, да разве в нашем деле может быть точность? Модель выбирает заказчик, а не я! В конце концов, не произошло ничего страшного! Подождешь следующий контракт!

— Следующий?! А как же вчера, в клубе?!

— Ну, милая моя, ты ведь сама пошла на эту вечеринку, чтобы заработать! Разве не так?

— Вы же сказали, что это только ради моего контракта! Что контракт со мной уже почти подписан!

— Я ничего подобного не говорила! Ты ошибаешься.

— Но они выбрали меня.

— Нет. Окончательного решения не было. И я сказала тебе об этом сразу. Ты не поняла — это твои проблемы! Ты что-то вбила себе в голову. Я тут абсолютно не при чем!

— Но как же… Как же можно делать такую подлость!

— Выбирай выражения! Это жестокий бизнес! Разве ты не знала?

— А как же я?

— В конце концов, ты сама виновата! Ты должна была похудеть, и не смогла! А заказчики не захотели, чтобы их продукцию представляла какая-то жирная корова, у которой висит живот! Вини только свою полноту.

— Кто она? С кем подписан контракт?

— Послушай, ничего смертельного не произошло…. Такое случается сплошь и рядом….

— Когда был подписан контракт?

— 5 января.

— 5 января?! Значит, посылая меня в эту грязь, спать со всеми, вы уже все знали?!

— Послушай, не делай трагедию из ерунды!

— Кто она?

— Иди домой и успокойся!

Я подлетела к ее столу, схватила ноутбук и изо всех сил грохнула об пол. Во все стороны полетели искры. Инга испуганно ахнула и отлетела к стене. Я пожалела, что не разбила ноутбук об ее лживую голову.

— Кто она?!

— Элеонора Веллер. Моя лучшая модель! Все, убирайся из моего кабинета! Вот отсюда, дура сумасшедшая! Я вызываю охрану!

— Не беспокойся, сука! Я уйду сама!

Инга продолжала вопить мне вслед какие-то бессмысленные угрозы….. Когда я вышла на улицу, шел снег…. Снежинки кружились вокруг меня в странном танце, залепляя глаза…. Я шла вперед, не разбирая дороги, удивляясь тому, что на снегу подо мной не остается пятен крови от всех моих ран…. Внезапная мысль обожгла, как удар. Я схватила мобильный телефон:

— Что было написано в пригласительном? Что именно, Ри?

— Ты уже знаешь? Пожалуйста, успокойся! Я не могла тебе сказать!

— Что там было написано?

— Что контракт подписан с ведущей моделью агентства Элеонорой Веллер… Алло! Алло! Нина!

Стоило мне закончить разговор, как телефон принялся звонить… Звонить… Я засунула его поглубже, в сумку, не обращая внимания…..

Я знала несколько клубов, контролируемых Женей, в которых можно было найти его днем. Мне повезло: возле одного из клубов стояла его машина. Он играл на биллиарде. Я остановила машину перед входом и позвонила Вал. Евгу. Не зная, зачем. Просто так.

— Мне очень жаль. Ри мне все рассказала. Нина, мне очень жаль, но сделать я ничего не мог. Это жестокая тусовка. Жестокий бизнес. Здесь часто бывает так. Ты не должна никому верить. И нужно учиться переносить такие удары. Только, научившись переносить такие удары, ты сможешь чего-то достичь. Мне очень жаль тебя, правда, но ты должна справиться с этим сама. Это жестокий бизнес…. Жестокий….Жестокий…..

Как испорченная пластинка в моей голове продолжали звучать его слова. Кто говорил мне о жестоком бизнесе, только что? Как же можно — резать человека ножом, убеждая его, что так и должно быть? Я вышла наружу, забыв запереть машину… Оставив шубу в салоне и совершенно не чувствуя холод. Я шла к нему как к последней надежде. Я протягивала к нему руки, несмотря на то, что тело мое покрывала цепь кровоточащих ран. Все внутри продолжало кровоточить, и я чувствовала на губах жестокий, отвратительный привкус крови. В биллиардной было накурено и темно. Он играл в окружении каких-то людей. Я шла, пытаясь протянуть к нему руки.

— А, малыш, привет. Ты немного не вовремя. Видишь, я занят.

— Женечка…. Женя…

— Что еще случилось? Очередная трагедия?

— Женя, я…

— Ладно, малыш, позвоню на днях и ты мне все расскажешь. Утри слезки!

— Пожалуйста! Ты мне нужен сейчас!

— Да что произошло? Видишь же, я очень занят. Мне сейчас не до тебя! Подожди, это из-за того, что Нора подписала контракт с ювелирной фирмой? А, выбрось из головы! Ерунда все это, вот и всё! Просто она зубастая, а ты еще совсем малыш!

— Нора?

— Да успокойся ты, ладно? Нельзя не признать, малыш, ты немножко полноват! Но ты не расстраивайся, так мне даже больше нравится! Терпеть не могу, когда кожа да кости!

Он знал! Он все знал. Удар был слишком силен. Я пошатнулась. Он отвернулся, продолжая играть, перекатывая по столу бессмысленные белые шары. Он играл в то время, когда я умирала возле его ног, играл, наблюдая мою агонию!

— Ладно, иди домой, малыш. Я позвоню! Не расстраивайся. Плюнь на все это!

Слезы высохли, и, крепко сжав кулаки, я вдруг громко сказала, перекрывая шум в биллиардной:

— Ты заплатишь за это, Евгений Сваранжи! Богом клянусь, заплатишь! Я обещаю.

Он вдруг побледнел. Шум вокруг него смолк.

— Да что с тобой?! Ты о чем?! Что я тебе сделал?!

Резко развернувшись на каблуках, я пошла прочь, по-прежнему сжимая кулаки и отчаянно, беззвучно рыдая…

Около четырех я вошла в ломбард. Это был коммерческий ломбард, работающий в праздник. Пожилой ювелир аккуратно взял мой браслет. Камни ярко блеснули в свете его лампы. Он изучал его минуты три, потом протянул, качая головой:

— Обманули вас, красавица! Кто-то здорово вас надул! Вам сказали, что это золото, да?

Я молча кивнула.

— А на самом деле — подделка, фальшивка. Простой ювелирный сплав. Такие делают в Турции.

— А камни?

— Стекляшки. Правда, раскрашенные. Если хотите, могу дать вам за него 5 долларов. Больше эта дешевка не стоит.

Я отказалась от пяти долларов, и, выйдя из ломбарда, выбросила браслет прямо в снег. Поблескивая, он остался лежать за спиной — разбитые осколки моей хрустальной мечты, оказавшейся обыкновенной стекляшкой….

54

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

1 МАРТА 2013 ГОДА

Я иду вдоль длинного коридора. Это длинный белый коридор с множеством закрытых дверей. Мне очень страшно. В коридоре светло. Свет отражается от белых стен и мне кажется, что его слишком много. Двери закрыты. Я слышу странные голоса. Я должна идти вперед. Я ненавижу этот коридор. Страх давит меня бетонной плитой весом в тонну. Я чувствую, как дрожат мои руки. Пот льется по спине, по лицу, попадает в глаза. Это кошмар. Страшный, чудовищный кошмар. Двери можно отворить, любую из них, но я не хочу. Я боюсь того, что могу увидеть за ней. Еще я чувствую запах. Горький и не приятный — пахнет как будто гнилой зеленью, землей, бетоном… Болотной трясиной, прелой листвой. Возможно, это лес. Запах нагоняет на меня ужас. Я отчетливо чувствую его и иду вперед.

Впереди — тот же белый коридор. Кажется, он не имеет конца. Чудовищное ощущение тесноты наползает со всех сторон. Есть только эти голоса, я и голоса, их шепот зловеще проникает в мозг, оставляя навязчивое ощущение безнадежности. Мне очень страшно. Вдруг я слышу шаги. Кто-то идет за мной. Сердце падает вниз болезненно, с глухим стуком. Я до безумия боюсь обернуться, ускоряю шаг…. Все внутри превращается в кусок застывшего льда. Голоса становятся отчетливее…. Я слышу… Впрочем, это не важно. Это то, что я хочу сделать. Я слышу это со всех сторон. Голоса заставляют меня…. Заставляют….. страх ужасен…. Я никогда не слышала то, что теперь…. Нет, не хочу это писать…. Не хочу… не хочу повторять…. Слишком много крови…. Будет слишком много крови, если окунуть в нее пальцы рук… Сладкий привкус… сладость… голоса сказали, что…. Так, именно так… я… в глубине коридора дверь. Одна.

Белая, как остальные. Голосов за ней нет, и это означает, что я к ней и шла. Дверь похожа на застывший кусок стекла. Шаги по-прежнему за моей спиной, но я уже не обращаю на них внимания. Вдруг я замечаю что-то на полу. Наклоняюсь ниже. Пятна буро — черного цвета, вязкие, уже успевшие засохнуть. Я знаю, что это кровь. Она сочится из-под двери. Я быстро хватаю ручку… дверь поддается… это ванная комната. Ванна утоплена в пол. Голубовато — зеленого оттенка. Джакузи. На стенах ванной зеркала. Пол покрыт плиткой с каким-то странным черно — белым узором. На белом фоне пятна крови выглядят отчетливей… Очень отчетливо. Кровь стала почти черной. Мне нравится этот цвет. Голоса замолкают. Я понимаю, что я шла сюда. Тяжесть в ногах усиливается, но я не обращаю на это внимания. Я иду к ванне.

Иду очень медленно, останавливаюсь на каждом шагу. Подхожу совсем близко. Ванна не пуста. В ней, в воде, лежит моя сестра. Голова ее откинута назад, а глаза закрыты так, словно она спит. Я подхожу к краю ванны, заглядываю внутрь. Под толщей зеленоватой воды я вижу ее голое тело. Похоже, она спит. Я собираюсь идти назад, но в этот момент…. Она вдруг резко поднимает обе руки над головой, и… они надрезаны, бритвой… из вен начинает литься поток крови, вода становится красной…. Совсем… Вытекая из ванны, вода растекается по полу. И это уже не вода… кровь… кровь из разрезанных запястий моей сестры… я начинаю кричать… глаза ее по-прежнему закрыты… я бросаюсь к выходу… поскользнувшись на скользком полу, падаю на пол, и ползком лезу туда, где должна быть дверь. Но двери там нет. там, где должна быть дверь, сплошная стена, на которой особо выделяется разбитое черное зеркало. Я кричу и бью кулаками в стену. Осколками раню руки до крови. Вдруг я слышу плеск за спиной. Оборачиваюсь…

Это уже не моя сестра…. Ведьма… Страшная ведьма с выпученными глазами, копной седых волос, сморщенным, словно покрытым ожогом лицом…. Изо рта ее вываливается распухший черный язык…. Гниющее тело покрыто страшными синими струпьями и почерневшими язвами — признаками разложения….. Дико хохоча, она тянет ко мне руки…. Отвратительные руки с длинными зелеными когтями…. Это ведьма… ведьма отвратительна, как лицо самого дьявола…. Она идет за моей душой….

Зеркало падает со стены, и за ним открывается черная пропасть… Эта пропасть полна голосов…. Это те самые голоса, которые я слышала прежде. Их зловещий шепот преследовал меня, когда я шла по коридору. Я должна выбрать…. Либо идти туда, в пугающую черную бездну… Либо позволить ведьме вцепиться в меня, утаскивая за собой в ад…. Выбор страшен… Я не могу решиться… до меня доносится жуткий хрип ведьмы «проклятая душа…. Проклятая душа»…. Но и голоса из черной бездны не лучше… голоса смерти…. Я не знаю, что мне делать, но. Пока думаю об этом, момент упущен… С диким воем ведьма хватает мое лицо…. Она рвет мое лицо своими острыми зелеными когтями….. я почти задыхаюсь от боли…. Пытаюсь сопротивляться… кричу….. руки мои задевают ее тело… тело ведьмы холодно как лед…. И внезапно я вижу, что череп ее становится прозрачным…. Принимает другую форму…. Это словно прозрачная коробка, а в ней… в ней… я вижу пистолет… это пистолет, небольшой, черного цвета… Я вижу его отчетливо… От шока мое сопротивление ослабевает….

Ведьма толкает меня и я лечу вниз, в черную бездну, страшно крича… Меня пытаются схватить какие-то жуткие руки… Я кричу, и от этого крика просыпаюсь. А, проснувшись полностью и включив свет, обнаруживаю на подушке кровь. Очевидно, ночью я прокусила губу и пятна крови остались на подушке.

Этот сон я вижу подряд уже третью ночь. И постоянно рву губу. От этого губа распухла, покрылась кровавыми ранами — так, что уже невозможно пользоваться косметикой. Вот уже третью ночь я просыпаюсь в ледяном поту в состоянии такого дикого ужаса, что уже почти в реальности буквально расстаюсь с жизнью. Мне очень плохо. Самое ужасное, что я никому не могу рассказать этот сон. Он слишком…. Слишком… ненормальный, что ли… Каждое утро (вернее, уже третье утро), когда я кое-как сползаю с постели, я ужасно боюсь подходить к зеркалу…. Боюсь обнаружить седые волосы… Это слишком страшно… так не может продолжаться дольше! Я так боюсь спать, что не выключаю на ночь свет. Яркая лампа горит всю ночь, но помогает это мало. Кошмар как продолжался, так и продолжается снова.

Сегодня я запишу этот сон. Что может он означать? Я понимаю, что-то очень важное связано с моей сестрой и с пистолетом, но я не понимаю эту связь. Ри, пистолет… Какой пистолет? Зачем? У меня нет оружия! Никакого оружия. Да я и не держала его в руках, хотя… Хотя у Марины пистолет был, я сама его видела. Между ящиками, в шкафу, в первые дни моего приезда в Москву, после того. Как обнаружила в шкафу масляное пятно и Марина меня ударила. Тогда меня так заинтересовало ее странное поведение, что я проверила шкаф снова. И там был пистолет. Черный, небольшой, в точности такой, как я видела в своем кошмаре. Но я к нему даже не прикасалась! И никому не говорила о своей находке. А через несколько дней пистолет исчез. Наверное, забрала Марина, когда приходила в квартиру.

Подумаешь, пистолет! Ну и что? Сейчас у многих есть оружие! Многие его специально покупают. Особенно люди, имеющие деньги. А Марина всегда была смелой, она может и не бояться оружия! И я все равно не понимаю, какая тут может быть связь. Вчера, придя в агентство, я выглядела так плохо, что Инга перепугалась и отправила меня домой. Помню, как она всплеснула руками:

— Да ты совсем больна! Наверное, грипп подцепила. Иди домой, прими аспирин и отлежись. И лицо лечи! Работать в таком состоянии ты все равно уже не сможешь.

Вероника перехватила меня на лестнице.

— От твоего вида можно упасть в обморок! Что происходит?

— Плохо сплю…

— Это твой Женька сделал? Он тебя разукрасил?

— Да ты что!

— Ладно, молчи уж! И так все понимаю. А ну пойдем!

И мы пошли в кафе, в котором я ни к чему не смогла прикоснуться, потому, что болела прокушенная губа.

— Ты у ведьмы была, да? — Вероника спросила в лоб.

— Да, была. Давно. Ну и что?

— Ритуал проводила?

— Ну допустим…

— Ты слышала про ведьмину корчу?

— Что?!

— Если, к примеру, ты с помощью профессиональной ведьмы пытаешься наложить на кого-то тяжелое заклятие, и в течении какого-то определенного времени это заклятие не попадает в цель, оно с тройной силой возвращается к тому, кто хотел его наслать, и тогда начинается ведьмина корча. Ведьма, то есть человек, который заказывал заклятие, начинает жутко болеть и страдать. Начинаются необъяснимые болезни, трагические события, душат кошмары и тяжелые непонятные боли во всем теле…. Ведьма корчится, как на раскаленной сковородке. Об этом мало кто знает. Но такие случаи очень редки. Заклятие всегда попадает в цель. Оно может не попасть только в двух случаях: либо человек пользуется очень сильными магическими амулетами, сделанными еще более могущественным колдуном, либо он находится под особой божественной защитой, под личным покровительством Бога (так бывает, если этот человек обладает каким-то сильным талантом или его жизнь очень важна для других людей). Но два этих варианта очень редки, а потому так много людей страдает от порчи и всяческих проклятий.

— Ты хочешь сказать, что у меня ведьмина корча?

— Именно! Скажи, с человеком, из-за которого ты ходила к ведьме, все в порядке?

— Да вроде бы…

— Тогда заклятие вернулось и ударило по тебе!

— Что же мне делать?

— Снова идти к ведьме и его снимать! Заклятие может снять только тот, кто его наложил.

Мы проговорили еще немного в таком же духе. Разговор меня немного успокоил. Что ж, может, Вероника и права! Как я не подумала об этом сразу…. Конечно, к ведьме я больше не пойду, хватит с меня этого! Но если вернулось ее заклятие, значит, я это заслуживаю. И так должно быть. Человек, ради которого я ходила к ведьме, не умер. Пока. Но все еще впереди. И я вполне еще могу ему помочь! Как там говорили эти голоса? «Хочешь крови — заточи нож»…. «Кто хочет сладости, должен отомстить своему врагу, вонзив ему в горло нож по самую рукоятку»…. И еще: «убивают тех, кого любят». Да, это именно так! Как же я не подумала об этом раньше? Убивают тех, кого любят! Удивительно верные слова!

55

Падал снег. В огромные панорамные окна вливались потоки солнечного света. Это был замечательный день! Несмотря на то, что на улице был мороз, солнце светило вовсю, заливая потоками своего огня запорошенные снегом дома, и оттого казалось, что крыши огромного города покрыты кружевами. Это был тот редкий день, когда выглянувшее солнце пробуждало в душах людей забытую за время долгой зимы радость. Женщина стояла в глубине комнаты, на фоне панорамного окна. Свет, рассеиваясь, падал на нее по бокам, и оттого казалось, что у нее выросли крылья. Остановившись в дверях, прикрыв глаза рукой. Мужчина любовался тонкой фигуркой женщины. Она вообще была похожа на мальчишку! Ей удивительно шла короткая стрижка и модные темные джинсы.

Узкий полосатый джемпер не скрывал бедра, как того требовала мода, оставляя на обозрение плоский, немного бледный живот. Несмотря на то, что одежда ей шла, в большой, роскошно убранной гостиной женщина казалась чужой. Явно была не на своем месте. Она настолько не подходила к окружающей ее обстановке, что хотелось удалить ее из комнаты — просто любой ценой. Возможно, именно это почувствовал и мужчина, потому, что лицо его вдруг стало серьезным.

Он был очень красив. Девять из десяти женщин назвали бы его красавцем. Но, возможно, его очень удивило бы такое мнение. Чувствовалось, что за своей внешностью он не следил. Несмотря на дорогой костюм и престижную обувь, во всем его облике чувствовалось что-то неряшливое, богемное. Так бывает с людьми, разбогатевшими внезапно. И этим он был похож на женщину, стоящую у окна — как две капли воды.

Было ранее утро. На серьезном, строгом лице женщины не было ни грамма косметики. И выглядела она какой-то потерянной — так выглядят люди, потерявшиеся в лесу. Мужчина тоже чувствовал себя неловко. Неуклюже переминаясь с ноги на ногу, он все не решался сделать несколько шагов по роскошной гостиной. Слишком навязчивой, кричащей была эта супердорогая комната, призванная подавлять всех вокруг. Наконец, тяжело вздохнув, он решился переместиться вперед, все еще наблюдая за фигуркой женщины. Она не двинулась навстречу ему, даже не помахала рукой, словно настойчиво предлагая ему самому сделать решительные шаги.

— Ты сегодня удивительная! Просто удивительная… — чувствовалось, что это не пустой комплимент, что мужчина действительно думает так. Но на лице женщины не появилось и тени улыбки — словно она вообще не слышала его слов.

— Ты действительно очень красивая! Что-то делаешь с собой?

Женщина фыркнула:

— Я ничего не делала с собой, когда была очень бедной. Почему должна измениться сейчас?

В это вполне можно было поверить — в ее маленькой, изящной фигурке чувствовалась сила, выделяющая ее из ряда остальных женщин. А значит, она вполне могла вести себя не так, как ведут все. Словно набравшись решительности, мужчина подошел прямо к ней (так, словно эту решительность подарил ему ее голос):

— Что случилось? Что-то произошло?

— Да, возможно…

— Я перепугался, услышав твой звонок. Видишь, сразу примчался. Что-то произошло?

— Давай присядем, поговорим спокойно.

— Знаешь, эта твоя гостиная меня просто убивает!

— Меня тоже. Я ее ненавижу! Избегаю бывать здесь. Но что поделаешь… Приходится. Эту гадость выдумал Вал. Евг.

— И за квартиру, которую ты так ненавидишь, ты борешься?

— Она дорого стоит. Ее всегда можно продать и уехать из Москвы.

— Что?!

— Это так, в общем… планы… пока я никуда не собираюсь уезжать. Я никуда не уехала бы без тебя!

— Так, ладно. Действительно. Надо сесть.

Погрузившись в недра огромного дивана, и приведя в порядок собственные мысли, оба молчали несколько минут, словно собираясь с духом, нарушенным ненавистной атмосферой роскоши.

— Где Вал. Евг?

— В Швейцарии. Уехал на встречу.

— Один?

— Разумеется, нет.

— Ты так спокойно об этом говоришь?

— Мне абсолютно наплевать на то, с кем он спит!

— Тогда что случилось?

— Нина.

— Нина? А что с ней?

— С ней происходит что-то очень страшное. Я боюсь.

— Так. Подожди. Давай по порядку. И с начала!

— А я не знаю, с чего начать! Помнишь ту историю с ювелирной фирмой? Мне кажется, она так и не смирилась…

— Это было давно. К тому же, в нашем бизнесе такие вещи происходят постоянно. И все время. Она привыкнет.

— Я не об этом! Ладно, то действительно было давно. Ей снятся кошмары. Все время. Как уехал Вал. Евг., я несколько раз ночевала у нее… Она просыпается по ночам от страшного крика, вся в холодном поту. Кажется, ее преследует что-то ужасное. Я боюсь, что она сходит с ума.

— Глупости! Я видел ее в начале недели в одном клубе…. С этим, как его… сыном Сергея Сваранжи… Выглядела она абсолютно нормальной и здоровой! Пила, смеялась…. Ничего необычного.

— Это только внешне. На самом деле все происходит не так. С ней происходит что-то ужасное, и я это чувствую! Так не может быть….

— Слушай, а может, это увлечение черной магией? Они все на этом помешаны! Это сейчас модно!

— Да. Я тоже об этом сначала подумала. Нина действительно ходила одно время к какой-то ведьме, проводила сеансы. Она увлекалась черной магией вполне серьезно и сама мне об этом рассказывала. Сначала я подумала, что это ведьмина корча. Есть такое понятие в черной магии. Когда человек пытается наложить на кого-то заклятие, а оно не срабатывает, это заклятие возвращается к тому, кто его наслал, и бьет его в десятикратном размере! Сначала я подумала, что Нина пыталась наложить на кого-то заклятие, оно, конечно же, не сработало, вернулось к ней, и… Словом, ей плохо от этого увлечения магией. Но потом…. Потом мне в голову пришла мысль о том, что Нину мучает что-то реальное. То, что она видела или слышала, или даже принимала участие…. То, что было важным… Я ведь знаю, на кого она пыталась наложить заклятие. На Элеонору Веллер.

— Подожди… Ты хочешь сказать, что твоя сестра может быть причастна к убийству Элеоноры Веллер?!

— О Господи! Конечно, нет! Что за чепуха! Все же знают, что Веллер убил маньяк и дело это почти закрыто потому, что невозможно найти маньяка в большом городе…. Нет! К тому же, Нина совсем не такая! Нет, я уверенна, что она не имеет никакого отношения к убийству. То, чего я боюсь, гораздо хуже, чем участие в убийстве.

— Я тебя не понимаю! Ты о чем?

— Потом, проанализировав все факты, я стала подозревать очень страшную вещь….. И если это окажется правдой, то все плохо… Очень плохо…. Гораздо хуже, чем можно себе представить…..

— Объясни толком! Я все еще ничего не понял!

— Как она выглядела в том ночном клубе?

— Да хорошо выглядела! Как всегда.

— Она ведь очень сильно похудела, да?

— Ну да. Похудела. Но ведь они все время сидят на зверских диетах, это все знают.

— А ты знаешь диету, которая позволяет снизить вес с 63 килограммов на 41?

— Так много? Ого! Может, она чем-то больна?

— А неделю назад она весила 43 килограмма! А вчера позвонила и радостно сообщила, что уже 40…

— Слушай, это же ненормально! Ты бы ее как-то урезонила! Она же себя в гроб загонит!

— Боюсь, что уже загнала! И именно поэтому она сходит с ума…. Ты помнишь, что тот контракт с ней не подписали якобы из-за ее лишнего веса? Конечно, это полная чушь, Веллер просто нашла концы к ювелирному магнату. Кажется, магната помог обработать кто-то из родственников Веллер, живущих заграницей. Но дурочка Нина этого не знала и приняла слова о своем чрезмерном весе за чистую монету. Я пыталась ей сказать, но она даже не захотела меня слушать. Словно сошла с ума. Так вот: с конца января по середину февраля она уехала из Москвы якобы на 2 недели! Она сказала мне, что летит во Владивосток принимать участие в каком-то региональном рейтинге модельных агентств, якобы для того, чтобы восстановить свою деловую репутацию, подмоченную из-за ювелирного контракта. Но во Владивостоке она никогда не была! Конкурс действительно проводился, но она отказалась принимать в нем участие!

— Откуда ты знаешь?

— Несколько дней назад, уже обеспокоившись тем, что с ней происходит, я вспомнила про эту странную поездку и попросила своих друзей выяснить, летала ли туда Нина…. И оказалось, что там ее не было даже близко!

— Где же она была?

— Я подозреваю самое страшное…

— Что? Ирак? Ливан? Турецкий бордель?

— Нет, Подмосковье. Экспериментальную закрытую клинику. Ту самую, куда я ездила с Димой Фалеевым.

— О Господи…

— В последнее время они расширили сферу своей деятельности и занимаются не только излечением от наркотиков. Сейчас они производят и различные косметические операции. В клинику эту так просто не попасть. Она закрыта, зашифрована. Попадают туда с помощью какого-то кода, через бывших пациентов. Говорят, они творят там какие-то чудеса. Но я-то знаю, что это за чудеса! Каждое такое «чудо» имеет страшные неотвратимые последствия, как в случае с Димой. Тогда он чуть не умер из-за них… А психика его была поражена настолько, что он даже покончил с собой… Я боюсь, что Нина отправилась туда, чтобы похудеть, и они сделали с ней что-то страшное…. Из — за этого она сейчас сходит с ума…..

— Господи, нет! Этого не может быть!

— Это еще не всё. Расследуя странную поездку Нины, я решила проверить некоторые счета Вал. Евга, к которым я тоже имею доступ. И знаешь, что я обнаружила? В начале января им была снята очень большая сумма денег, которая затем больше не повторялась ни в каких документах. А сумма эта была в точности той суммой, которую я заплатила за лечение Димы в клинике — за лечение от наркотиков! Я предполагаю, что Нина одолжила у Вал. Евга деньги на эту страшную операцию. И он, разумеется, дал — из-за меня. А это означает, что у нее было, чем заплатить…. И потому мне так страшно!

— Что они могли с ней сделать?!

— Я не знаю! Но предполагаю, что в нее ввели какую-то гадость, из-за которой она худеет, и от этой гадости она может погибнуть! Последствия с Димой были необратимы. Я объясняю его самоубийство тем, что мы обратились туда. Но одно дело, лечить человека от наркотиков, и совсем другое — похудеть на несколько килограммов! Из — за такой фигни отправляться на тот свет!

— Ты думаешь, она это сделала?

— Уверенна, что да!

— Но зачем? ЗАЧЕМ?!

— Из — за сумасшествия, которое всем вбивается в мозги… Помешательство на весе… Это же кошмар какой — то! Как будто женщина, которая весит 43 килограмма, может быть привлекательна! Она же просто страшна! Страшна как скелет, вытащенный из могилы! Нина выглядит так плохо, что мне больно на нее смотреть! Но сама она этого не понимает. Ей кажется, что похудеть на 22 килограмма — это хорошо! Даже раковые больные так не худеют! Если это будет продолжаться еще — она просто погибнет!

— Что ты собираешься делать?

— Во — первых, выяснить все окончательно и до конца. А уж потом — во — вторых, принять меры. Есть у меня кое-какие мысли на этот счет. Рано о них говорить.

— По — моему, этих гадов нужно просто уничтожить! Экспериментаторы хреновы!

— Я тоже так считаю. И помогу их уничтожить. Но не сейчас.

Мужчина с сомнением покачал головой.

56

В кухне было темно. Женщина застыла в дверях, прислушиваясь к ночным звукам. Странная тишина квартиры нагнетала тоску. Женщина захлопнула дверь, стараясь сделать это как можно громче. Щелкнула выключателем, заливая светом прихожую. Но ожидаемой реакции не последовало. В квартире по-прежнему была тишина.

Дверь в гостиную была распахнута настежь. В гостиной, погруженной в темноту, не было никого. Внезапно женщине стало страшно. И, подчиняясь этому страху, она уверенно пошла вперед.

Позже этот момент она никак не могла себе объяснить. Наверное, это была просто встреча с судьбой. Иногда бывают такие моменты в человеческой жизни — когда сметаются все ложные преграды и приходится сталкиваться прямо с судьбой, лицом к лицу. Именно так и произошло. Женщина пошла прямо в кухню, дверь которой так же была открыта. И так же, как и во всей квартире. Там было темно.

Женщина ворвалась в кухню, как вихрь, и… застыла возле двери. Она была не одна. В кухне был кто-то еще: ясно слышалось тревожное, прерывистое дыхание, а возле окна темнел силуэт. Женщина сдержала в груди крик. В ее голове разом ожили все прочитанные прежде кошмары: беззвучные маньяки — убийцы и коварные посланцы ада, людоеды, злые духи, демоны и сам дьявол… Но, будучи очень сильной женщиной, она моментально взяла себя в руки, прекратив нервную дрожь. И щелкнула выключателем, бывшим возле близкой к ней стены. Кухню залило ослепительным светом, осветились все тени, все глухие углы… И тогда женщина закричала. Тишину безмолвной квартиры прорезал ее пронзительный, отчаянный крик.

Возле окна, совсем близко к кухонному столу, стояла девушка, крепко сжимая в руке остро отточенный нож для резки мяса. Глаза ее были абсолютно пусты.

Она не услышала крик, не увидела свет. Два ее застывших, расширенных зрачка превратились в неизведанное, темное озеро, полное пугающего мрака. Казалось, она парила в своем собственном, закрытом для всех остальных мире, погруженном в черную бездну, опасную для живых. Женщина прижала руки к лицу. Она была сильной, но теперь ее била дрожь. Казалось, все ее тело содрогается в невидимой лихорадке. И страшна была не только эта застывшая фигура с ножом в руке, страшно было то, что она не услышала ее появления! Это было так страшно, что даже осознать всю пугающую силу этого открытия у женщины уже не хватило сил. Нечеловеческим усилием воли она взяла себя в руки, заставила идти вперед. Все то время, что она шла, девушка не двигалась, глядя в одну точку. И все время крепко сжимала нож.

Нож был занесен немного вверх, словно бы для удара. Жест выглядел отчаянно угрожающим. Непонятно, кому могла она угрожать — в квартире по-прежнему не было никого, кроме них двоих. Девушка явно угрожала кому-то в своем скрытом мире, в своих пугающих мыслях. Женщина осторожно, кончиками двух пальцев, коснулась ее плеча.

— Ниночка…. Нина… это я… Нина….

Признаков понимания по-прежнему не было — девушка ничего не слышала и не видела.

— Нина, пожалуйста…. Ниночка… милая…

Женщина не понимала, о чем говорить, что просить. Нужно было говорить хоть что-то, чтобы вывести девушку из этого жуткого ступора. Инстинктом очень опытной женщины она подозревала, что дело пахнет не только наркотиками, а (что гораздо хуже) — безумием.

— Ниночка… я понимаю, у тебя был тяжелый день…. Возможно, ты от чего-то разнервничалась. Расстроилась… Нина… пожалуйста, посмотри на меня… скажи хоть что-то… это же я… Нина! Нина!

Увлекшись этим бессмысленным монологом, женщина невольно толкнула ее в спину. Девушка вздрогнула, глаза ее приобрели осмысленное выражение, и глухим голосом она вдруг сказала:

— Кровь.

— Нина? Ниночка? Ты слышишь меня? Нина?

— Кровь. Как в прошлый раз.

— Когда в прошлый раз? Что произошло?

— Очень много крови. Я уже видела ее. Так было. Везде кровь. И в волосах….

— В волосах? — все внутри женщины оборвалось ледяным комком ужаса, и в глубине души стала нарастать отчаянная, опасная паника — опасная потому, что ей хотелось бежать.

— Нина! Да приди ты в себя! Ты меня слышишь?

— Кажется…

— Зачем ты взяла нож?

— Голоса… Голоса говорят… они…

— Что? Что тебе сказали голоса?

— Они говорят, что я должна это сделать… скоро…

— Сделать — что? Говори!

— Я… не знаю… — внезапно она задрожала всем телом. Пошатнулась.

— Где я нахожусь? Это ты, Ри?

— Нина, что ты принимала?

— Я не помню… и я не помню, как я оказалась здесь… Что я здесь делаю? Что это? — взгляд девушки упал на нож, зажатый в собственной руке, и в глазах ее появился неприкрытый ужас, — почему… это?! Я что-то сделала?!

— Нет, нет. успокойся! Я вошла в кухню, и увидела, что ты стоишь так, в темноте… Нина, что происходит?!

— Я не знаю! Не знаю! — в голосе ее отчетливо зазвучала истерика.

— Успокойся, слышишь! Что ты принимала?!

— Ничего… абсолютно… сегодня нет…

— А вчера?

— Тоже ничего. Ну, может, немного «кокоса» за компанию, но…. Но я потом приняла успокоительные таблетки, и все прошло хорошо.

— Что за таблетки? Кто тебе их дал?

— Женя. Да ты не волнуйся, он ничего плохого мне не даст!

— Куда ты шла?

— Я… не знаю… кажется, я прилегла… а потом… здесь….

Внезапно она принялась дрожать. Даже зубы ее выбивали дрожь.

— Мне… мне плохо, Ри… мне плохо… я боюсь… боюсь….

— Не бойся, все будет хорошо! Я помогу тебе, мы вместе выпутаемся из любой ситуации. Но если ты что-то сделала, ты должна мне сказать.

— Что? Ты думаешь, что я? Я ничего не делала! Нет! — она затряслась еще больше.

— Успокойся! Иди полежи, постарайся заснуть….

Зарыдав, девушка вдруг бросила нож в раскрытый ящик кухонного стола и выскочила из кухни, закрыв лицо руками. Оставшись на месте, женщина внимательно смотрела ей вслед.

57

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

11 МАРТА 2013 ГОДА, УТРО

Ночью произошло что-то страшное. Ри не говорит, что именно, но я вижу это по ее глазам. Никогда она так на меня не смотрела! И я почему-то боюсь ее глаз. Словно что-то очень страшное со мной…. Нет, скорей всего, это просто мое воображение. Я разбита. Я не сомкнула глаз целую ночь. Из памяти выпадают целые куски. Иду в одно место квартиры, оказываюсь в другом. Иду, например, к телефону, в гостиную, позвонить, а оказываюсь почему-то в ванной, включив над умывальником один кран с горячей водой….. И почему, зачем я это сделала, объяснить не могу. Так все время. Это плохо. Я знаю. Но разберусь с этим потом… Потом.

Кроме этого, сильно болит голова. Какие-то странные тени в глазах. Я вижу человека, стоящего возле стены в комнате, подхожу ближе, а там, разумеется, никого нет. смутные какие-то тени… предметы двоятся… это очень плохо. Но сделать ничего я не могу…. Не знаю, что со мной… Словно стираются границы времени, и я все время оказываюсь в тех местах, куда не шла… Впрочем, я уже писала об этом. Сегодня — решающий день. Все должно решиться именно сегодня. Будет решающий разговор, и я наконец пойму, стоит ли мне жить так… Он ждет меня в своей новой квартире в Коломенском. Моя безудержная, воспаленная любовь…. Кровоточащей раной ты проходишь через всю мою жизнь…. Из темной бедны я протягиваю к тебе руки…. Я зову тебя через вечность.

Мне так страшно, что не хочется жить! Я не могу жить без тебя, ты словно уродливый шрам, покрывающий все мое тело, и я обречена оставаться с ним навсегда… Мне так мало нужно для счастья! Только отзовись, протяни мне руку… Но я не вижу тебя, и никакой руки нет… Только смутные, пугающие тени, уходящие в ночь, от меня… ты никогда не прочтешь то, что я здесь пишу… Разумеется, я этому рада. Я жалею, что мы встретились с тобой. Встретились именно такими — две уродливые жертвы бездушного, жестокого мира, заставляющего жить по законам зверей. Посмотри, что сделали со мной, с нами… Перемолов по-живому, превратили в уродливого, глупого монстра, плачущего от последствий своей безудержной слепоты….

Лучше бы я никогда не приезжала сюда… Лучше бы я никогда не испытывала эту боль… лучше бы я не встретила тебя…. Так. Наверное, было бы лучше… Я не знаю… Не знаю… Слишком болит голова. Сегодня я наконец выясню все. Будет последний. Решающий разговор, и после него я стану другим человеком. Прежняя наивная, счастливая Нинка умрет. Существо. Роившееся на ее месте… Я ничего еще не знаю о нем. Но это не важно. Я просто стану совсем другой, перемолов саму себя по-живому в очередной раз.

Впрочем, это уже произошло. Вчера. Концертный зал. Закрытая вечеринка за кулисами. Все модели агентства демонстрируют модную коллекцию тупоголового дизайнера (полностью сворованную из французских журналов 50-х годов). Очень мало шелка, многочисленные кружева и широкие пояса с какими-то нелепыми бляшками. На мне одеты какие-то кружева…. Черные кружева, а под ними ничего. Они облегают все тело очень плотно, и неприятно холодят кожу. Мне все время хочется стащить с себя эти кружева и влезть под горячий душ, но я вынуждена терпеть. Очень много политиков, бизнесменов.

Снимается телевизионная передача. Ее ведущая, тупоголовая уродливая девица (дочка бывшего мэра, мечтающая сделать карьеру телезвезды, и для этого растрачивающая отцовские сбережения на то, чтобы ее лошадиная физиономия почаще украшала глянцевые журналы и желтые бульварные газетенки) слоняется по залу, пристает к присутствующим и задает какие-то нелепые вопросы. Перед вопросами представляет того, к кому предстает — прямо в камеру. Словом, чушь полная. На нас, моделей, украшающих зал, никто не обращает никакого внимания. Вдруг мое сердце замирает. Фамильярно держа под руку, эта лошадиная девица виснет… на моем Жене! Прямо — на нем! Да как виснет — это надо видеть… Спешу прямиком туда… Интервью уже началось…

— Итак, представляю одного из самых завидных женихов России — Евгения Сваранжи! Евгений сообщил, что сердце его пока свободно! Это так?

— Абсолютно свободно! Так что, девушки, можете выстраиваться в очередь!

Идиотский хохот пошлой, вульгарной девицы…

— Неужели у вас нет девушки. Евгений?

— Увы, нет. Все дела, дела… Бизнес отнимает все мое время. Нет возможности даже с кем-то познакомиться. Приходится коротать вечера в одиночестве! А так хочется встретить милую, хорошую девушку, которая станет надежной женой!

— Вас часто видят в обществе самых красивых моделей….

— Ну, из моделей жену не выбирают!

И дальше — в том же роде. Интервью закончено. Камеры убраны. Девица виснет на Жене еще более нагло. Я вдруг встречаюсь с ним взглядом, и тогда… Тогда он поворачивается ко мне спиной. Отчетливый, словно замедленный в памяти момент… Положив руку на бедра этой гадостной девицы, он поворачивается ко мне спиной, демонстрируя всем своим видом, что мы не знакомы. О моих чувствах он не думает. Я — просто предмет роскоши для украшения обстановки, все равно как ваза с цветами. Мне не положено иметь никаких чувств. Одна из девочек агентства больно толкает меня локтем в бок:

— Дура, у тебя вся тушь потекла! Возьми себя в руки.

Эпизод в зале видят все. Нет ни одного человека, который бы его не видел. Другая девушка (относящаяся к моим откровенным врагам) строит мне глазки на ходу:

— Может, познакомишь меня с самым завидным женихом России? С тем самым, у которого сердце свободно?

Сцепив зубы, вынуждена ответить:

— Сама видишь — на нем просто виснет толпа молоденьких журналисток, мне к нему и не подступиться! Иди познакомься сама.

Я не имею права даже заплакать. Я не имею права даже уйти. В этот вечер я вынуждена всем улыбаться и быть красивой — иначе меня выкинут из агентства, и тогда….

Вечер. Вернее, ночь. Чья-то крепкая рука, схватившая меня в коридоре.

— Я не мог дождаться, когда все это закончится! Я так по тебе скучал! Ну что, малыш, едем ко мне?

Его глаза не выражают ничего, и к огромному моему ужасу я вдруг понимаю, что никогда не умела читать по его глазам.

В утренней кухне Ри старательно пытается прятать от меня лицо, поворачивается спиной. Наконец решается повернуться.

— Что ты делаешь сегодня?

— Еду к Жене, — я смело встречаю ее взгляд, — а что?

— Зачем ты туда едешь? — в ее глазах вспыхивает что-то вроде тревоги. Мне это не нравится — я не могу эту тревогу понять.

— Выяснить отношения. Надеюсь, окончательно и навсегда.

— Я бы этого не делала. Пусть будет как было…

— Ты не я.

Ри вздыхает. Потом пытается сменить тему.

— А у меня сегодня куча дел. С утра — сплошные деловые встречи, затем еду к себе в студию, смотреть новый материал… буду целый день крутиться как белка в колесе, с утра до вечера.

— Ты очень занята?

— Очень! Ты даже не представляешь, как! Но, чтобы выслушать подробности о твоем разговоре, найду время. Позвонишь?

— лучше заеду в твою студию, если получится.

— В студии я буду только после трех.

— Хорошо. Не стану спешить.

Ри налила чашку кофе, протянула мне:

— Вот, выпей! На тебе лица нет!

Удивительная забота! Моя сестра никогда в своей жизни не предлагала мне кофе, просто никогда! Расчувствовавшись (и что это на нее сегодня нашло?) выпила кофе до дна.

— Странный вкус. Как будто немного горчит.

— Новый сорт. Вот, смотри, какой, — она показала мне новую банку с неизвестным названием.

— Никогда не слышала о таком!

— Ты много о чем еще не слышала! Ты такая молодая… У тебя вся жизнь впереди.

— Ты это к чему?

— Зачем тебе этот ублюдок? Зачем тебе он? Разве ты не видишь, что он тебя не любит? Разве в тебе не осталась хоть капля гордости?

— Продолжать разговор на эту тему я не хочу!

— Ладно. Тогда удачи! Ну. Я поехала. Итак опаздываю….

Дверь за Ри захлопнулась. Я долго смотрела ей вслед. Потом пошла к себе, обдумывать свои шаги… Наверное, настало время попрощаться! Прежней Нинки, писавшей здесь какие-то детские глупости, уже не будет! Завтра будет совершенно другой человек. Только вот голова очень болит. Это явно останется во мне из прошлого. Кажется, боль не уменьшилась, а наоборот, распухла и стала еще сильней и сильней.

58

Двери студии были приоткрыты. Вокруг стояла тишина. В этот день музыкантов не было — внутри, там, где находилась аппаратура, певица, ее продюсер, концертный директор и звукооператор, прослушивали записанный на диски материал.

— Чушь собачья! — певица сдернула с головы наушники, презрительным жестом отбросила их в сторону, — я не могу это слушать! Нет ни одной приличной песни, ни одной хорошей мелодии… Ни одной!

— Ты не права! — продюсер, очень занятой человек, оторвался от мобильного телефона. — здесь кое-что есть… потому я и принес…. Посмотри!

— Я устала! Меня тошнит от твоих глупых, неуклюжих пыток сделать хоть что-нибудь, чтобы…

— Ри, прекрати капризничать и заткнись! Дослушай диск хотя бы до конца!

— Не собираюсь! Не буду! Я устала!

В глубине на диване робко жался концертный директор, Игорь. Он боялся мужа, то есть Вал. Евга, а потому молчал. Перепалка между продюсером и певицей продолжалась, но на очень вялых тонах. Вообще в атмосфере студии было что-то очень ленивое — никто не хотел работать. Всем было лень. Даже охранник в дверях скучал и зевал, покуривая в раскрытую дверь…

Она шла по двору так, словно не видела перед собою дороги. Белый плащ девушки покрывали темные, застывшие пятна. Девушка выглядела такой странной. Что с охранника мигом слетела вся его ленивая невозмутимость, а сигарета выпала из рук. Вначале он хотел позвать директора, то есть Вал. Евга. Либо просто попросить девушку, как подозрительную личность, выйти из этого двора. Он ведь должен был следить за порядком, не допуская скопления странных личностей возле звукозаписывающей студии, то есть места. Где часто бывали модные певцы… Но он ничего не сделал. Не сделал по той причине, что, когда девушка приблизилась, он сразу ее узнал. Он часто видел здесь это лицо. Сестра. Он посторонился в дверях, пропуская ее внутрь, и едва не задохнулся от ужаса, тщательно разглядев покрывавшие белый плащ пятна. Это были пятна засохшей крови.

Она застыла на пороге. Все, находящиеся внутри. Разом замолчали, поднявшись со своих мест.

— Нина. Ради Бога… — глаза певицы со странным именем Ри расширились, — Нина… Что случилось?!

— Я убила его.

Среди людей, находящихся в комнате, разом пронесся вздох… Как будто все разом выдохнули из себя воздух…

— Я его убила. Я убила Женю! Я убила его. Вот и всё. Смешно, правда? Как же смешно…..

Девушка вдруг разразилась истерическим, страшным хохотом, медленно оседая на пол. Когда за ней приехали, никто не сдвинулся с места. Только Ри, сидя рядом с ней на полу, поддерживала ее упавшую голову. Голову с глазами без признака слез. Двор заполнился машинами. Шум, заполняющий тесное пространство как будто со всех сторон, становился бедой. Настоящей бедой, реальной. Той бедой, которую нельзя ничем — зачеркнуть. Только раз, вскочив с места и нелепо размахивая руками, и под грузом свалившихся обстоятельств уже никого не боясь, Игорь (концертный директор) попытался крикнуть:

— Да ошибка это! Ошибка! Никого она не убила! Глупый розыгрыш!

Но на руках девушки была кровь. Много крови….. И на него старался никто не смотреть. Обхватив сестру обеими руками, раскачиваясь из стороны в сторону, словно читая таинственную мантру, Ри что-то причитала над ней, как над покойником, не скрывая своих слез… Лицо Вал. Евга было суровым. Слишком суровым, и оттого постаревшим. Как будто за один миг он постарел на целых 20 лет.

— За мной сейчас придут, — нетерпеливо высвободившись из рук сестры, Нина подняла голову, — они ехали за мной.

Ри плакала, не задавая вопросов.

— Ты слышишь, что я сказала? За мной сейчас придут! — в голосе девушки послышалась злость.

— Они… они знают, что это ты? — спросил Вал. Евг.

— А я сказала консьержке. Она меня видела, когда я выходила. Я ей сказала, что его убила. И попросила вызвать полицию. Думаю, она сделала именно так.

— Зачем? Зачем ты сказала ей это? — всхлипнула Ри.

— Но я же убила его! Я его убила, и это правда.

— А вдруг он не мертв? — с надеждой сказал Вал. Евг.

— Мертв. Я видела. Когда я вышла оттуда, кровь успела уже застыть.

— Ри… Ри, ты меня слышишь? Я позвоню адвокату… Наверное, нам нужен адвокат… это какой-то кошмар… — Вал. Евг. попытался достучаться до сознания жены, но та лишь равнодушно кивнула в ответ. Беда, черная беда жестокого большого города простерла над ними свои крылья, навсегда оставив в этой тени. Двор заполнился машинами, и в узком помещении студии послышались чужие шаги.

— Гордеенко? Нина Гордеенко?

Оружия у них не было. Наверное, не посчитали нужным его достать. Страшно выглядела только полицейская форма, да безразличное выражение глаз. У старшего по чину было обветренное, застывшее лицо. И равнодушный взгляд привыкшего ко всему человека. Взгляд человека, знающего, что город может сделать с людьми.

— Вы долго ехали! — Нина поднялась на ноги и встретила их абсолютно спокойно, — вы пришли за мной, да? Вы уже знаете, что я его убила?

— А ты убила?

— Убила. Я убила Евгения Сваранжи и убила бы его, гада, еще один раз, если бы смогла.

— Вы не имеете права допрашивать ее без адвоката! — как резиновый мячик отталкиваясь от земли, Ри резко вскочила на ноги, — ничего не доказано, не известно! Сейчас здесь будет самый лучший адвокат, и….

— Адвокат — адвокатом, знаем мы эти ваши штучки, — перебил старший, — но забрать ее мы должны!

— Надо еще доказать, что это она!

— Да ведь она сама только что призналась! Вы что, не слышали? Обычная история… — он печально покачал головой.

— Она была не в себе! В состоянии аффекта! Да она все время сидит на наркотиках! Она же обкурилась какой-то гадости, приняла таблетки, и просто не понимала, что творит! Она же наркоманка, больная! Я достану кучу медицинских свидетельств, что она не в себе! Вы не можете забрать ее вот так!

— Вы ей кто?

— Сестра. Я ее старшая сестра, несу за нее ответственность! Она не понимала… была не в себе… от наркотиков! Это все от наркотиков! Неужели вы не знаете…

— Вам надо было лучше за ней следить.

— Вы не можете ее забрать!

— Успокойтесь! И не мешайте. Так будет лучше для нее.

— Ри, успокойся! — Нина легко отстранила ее рукой, — все хорошо. Я действительно убила Женю. Я поеду с ними. Я должна.

— Нина… господи… за что?! Почему все это происходит с нами?! За что?!

Старший внимательно посмотрев на девушку, решил не доставать наручники. Просто положил руку ей на плечо:

— Пойдем, девочка.

И, выходя вместе с ними, Нина вдруг оглянулась. Оглянулась и улыбнулась сестре — с абсолютно спокойным лицом…..

59

Вал. Евг. вернулся через три часа. В комнате студии звукозаписи больше не звучала музыка. Было слишком накурено — сидя на диване и обхватив голову руками, Ри курила и курила без конца. Игорь, сидя на поручне дивана, курил за компанию. Больше он ничем не мог ей помочь.

— Все плохо. Гораздо хуже, чем мы думали. Ее отправили в СИЗО. Завтра утром в той квартире, где она жила (то есть у тебя, Ри) будет обыск. Приготовься. Ничего приятного не будет, придется перетерпеть.

— Адвокат?

— Уже приступил к работе. Изучает материалы дела. К сожалению, все слишком ясно. Мы ничем не сможем ей помочь, за одним исключением…. Но тебе это не понравится…..

— Говори! Мне понравится всё!

— Признать ее сумасшедшей и отправить в психдом! Это гораздо лучше, чем тюрьма.

— Это будет замечательно, если удастся! Я согласна на всё, только чтобы она не попала в тюрьму!

— Тогда, думаю, проблем не будет. А в тюрьму она уже попала. Я же сказал, что ее отправили в СИЗО.

— Я не могу написать об этом маме! Она не переживет!

— Пока не пиши. Если мы добьемся признания ее невменяемой и перевода в клинику, ты напишешь, что у нее проблемы со здоровьем и она лечится в каком-то частном санатории…

— Что там произошло? Она действительно убила своего любовника?

— К сожалению, да. Все было очень просто. Сегодня, 11 марта, Нина отправилась домой к Евгению Сваранжи. Жил он в элитном доме в Коломенском, в шикарной квартире, которую недавно купил, с видом на реку. Жил один. Тот дом, доставшийся ему в наследство от Сергея, он сдавал в аренду — в смысле, квартиры, а жить там не хотел. Наша бывшая Розалия так и не получила квартиру в том доме. Но, кстати. Она не бедствует в своем особняке в Серебряном Бору, и гораздо счастливее в роли жены, чем певицы… И еще она бросила пить…

— Говори по существу!

— Я же и говорю. Нина поехала на квартиру к Евгению утром 11 марта. Очевидно, в сумочке у нее был нож. Нож не из квартиры Евгения — похоже, она принесла его с собой. Там на входе, в парадной, есть консьержка, но в тот день в доме устанавливали новую видеоаппаратуру, новые камеры внутреннего наблюдения, поэтому консьержка была вместе с рабочими во внутренних помещениях. Поэтому точно не установлено, когда Нина вошла в дом. Дальше события развивались следующим образом. Где-то без двадцати два дня Нина вышла из квартиры Евгения и сошла вниз. Консьержка уже была на месте. Она знала Нину в лицо, так как девушка часто бывала у Евгения (как и многие другие девушки). Консьержка обратила внимание на плащ и на ее руки: все это было в крови. Девушка подошла к ней и сказала, что только что убила Евгения Сваранжи, зарезала его ножом, и попросила вызвать полицию. После этого девушка спокойно вышла из дома, села в свою машину и уехала. Не растерявшись, консьержка поспешила в квартиру Евгения. Двери в квартиру были раскрыты. Она обнаружила следующее. В гостиной на ковре, в луже крови лежал Евгений Сваранжи. Он был мертв. В горле его торчал нож. Он был одет в джинсы и белый свитер. Вся его одежда пропиталась кровью. Воспользовавшись своим мобильным телефоном, консьержка вызвала полицию и рассказала им все, что знала: то есть о девушке в крови, и дала номер ее машины. По этому номеру Нину и выследили. Приехала она, как известно, сюда. Остальное ты знаешь. По предварительному заключению экспертизы Евгений Сваранжи убит между 11 утра и часом дня. То есть в то время, когда она была у него. В полиции Нину наскоро допросили — как называется, по свежим следам. Она заявила следующее. Утром, около половины двенадцатого, действительно приехала к Евгению. Что произошло между ними, она не помнит, так как в последнее время у нее часто бывают провалы в памяти. Скорей всего, они сильно поссорились, так как она его убила. И когда сознание вернулось к ней полностью, он был уже мертв. Следователь спросил, как она его убила. Девушка сказала, что убила она его точно так, как описывала в своем дневнике много раз, думая об этом убийстве — воткнула нож ему в горло по рукоятку. На вопрос, как такой сильный, крепкий мужчина, как Евгений Сваранжи, не сопротивлялся хрупкой девушке, она ответила, что не помнит. Убила — и все, остальное как в тумане. Следователь спросил, взяла ли она с собой на эту встречу нож. Она ответила, что тоже этого не помнит, но, так как нож этот из ее кухни и она его узнает, то, скорей всего, она взяла его с собой. Ее спросили о наркотиках. Она сказала, что употребляла их в основном в ночных клубах, на вечеринках, и что Евгений знал это, и даже сам ей покупал. Да, кстати: первоначальное освидетельствование (уже провели экспертизу) показало, что она находится под сильным воздействием наркотика, и что приняла она его этим утром. Ее об этом спросили. Она заявила, что ничего не помнит. Но, так как сильно нервничала перед встречей с Женей, то вполне могла глотнуть несколько таблеток, чтобы успокоиться. Как она выразилась, «прийти в норму». Ее спросили, почему они ссорились. Она сказала, что Евгений все время ей изменял, и она решила наказать его за постоянные измены. А что произошло в квартире точно, она не помнит.

— Господи…. Какой-то кошмар! То не помнит, это не помнит… как можно такое не помнить?

— Наркотики. Дорвалась до красивой жизни! Вот поэтому, кстати, у адвоката и возникла идея признать ее полностью невменяемой и отправить в сумасшедший дом на лечение. Не в государственный, конечно, а в какой-то частный пансионат.

— А вдруг это не она? Хотя…..

— Это она, и с этим придется смириться. Девочка попала в настоящую беду. Очень страшную, кстати.

Толстый адвокат с трудом вылезал из своей машины. Роскошный автомобиль представительского класса загораживал въезд в квартал. Автомобиль был просто невероятен — таких было немного в Москве. Несколько желающих полюбоваться на невиданное зрелище (такую крутую тачку!) уже остановились на некотором расстоянии, в самом квартале. И не меньшее количество любопытных прилипло к окнам двора. Из окна офиса Вал. Евга (после смерти Сергея Сваранжи, когда-то давно занимавшего этот кабинет, в нем всегда были открыты окна, а роллеты убраны — Вал. Евг ненавидел темноту) Ри молча наблюдала приезд адвоката, испытывая злость. Этот дорогой автомобиль, жирная фигура в роскошном костюме вызывала у нее злость. Лишний повод для ненависти к Вал. Евгу, сумевшему из всего устроить шоу. Даже из такого — вот…. Шоу — из всего. Закон шоу — бизнеса. К счастью, Вал. Евг убрал репортеров. Репортеров она бы не выдержала. Когда ночью парочка из них попыталась сфотографировать ее через окна квартиры, повиснув на карнизе, она едва не вцепилась Вал. Евгу ногтями в лицо. Он только разозлился:

— Дура! Твоя карьера на нуле. Ни одна желтая газета не желает ничего о тебе писать! Так пользуйся случаем! Такая реклама!

Но ей было плохо, и Вал. Евг репортеров убрал. Просто позвонил в свои желтые газетенки, продиктовал, что нужно написать и велел убрать репортеров. Совсем. И вот теперь — этот адвокат. Он напоминал ей толстого навозного жука и с каждым шагом к подъезду раздражал все больше и больше. Но это был самый лучший адвокат. Он зарабатывал около 1500 долларов в час, консультировал всех олигархов и никогда не проиграл ни одного дела. Впечатление тучности и безразличия ко всему было лишь внешним. Мозги его совсем не заплыли жиром, и многие утверждали, что мозги его на вес золота. Она не верила. Ей казалось: он изумителен для того, кто проворовался, что-то натворил и хочет избежать ответственности, и абсолютно бесполезен для того, кто просто по-человечески попал в беду. Но Вал. Евг нанял его из-за этого принципа: ему казалось, что Нина действительно наломала дров и хочет уйти от ответственности. Она так не думала. Она твердо знала, что Нина больна.

Охранник почтительно встретил адвоката внизу и повел его наверх, на третий этаж, в кабинет. Вал. Евг уехал, сбросил адвоката на нее. Это означало, что он совсем не будет заниматься этим делом. Своим бегством он как бы говорил: «вот тебе дорогой адвокат, я за него плачу, и занимайся им сама. Я со всем эти возиться не буду!». Она усмехнулась, зло — что ж, и на том спасибо! Не многие мужья поступили бы так. И выдавила на своем лице подобие любезной улыбки, когда адвокат вошел в кабинет.

Но любезная улыбка его не очаровала. Он повторил фразу, которую она уже успела возненавидеть (потому, что слышала ее от всех):

— Все плохо. Все очень плохо, — и с сомнением покачал головой.

— Что плохо? — в голосе ее прозвучала резкость. Не собирается она с ним расшаркиваться, когда платит 1500 долларов в час!

— Девочка призналась. Она все время признается. Поводов у нее, если честно, хоть отбавляй. История о неверном любовнике стара как мир… И очень часто обманутые женщины хватаются за нож или за пистолет. К тому же, против нее другие обстоятельства….

— Какие еще обстоятельства? Вы даже не удосужились явиться на обыск!

— А зачем? Я и так знаю о том, что там нашли!

Она поразилась. Обыск был какой-то час назад, именно после него она явилась в эту контору на встречу с ним, злая, как черт… А он уже обо всем знал! Это было невероятно. Он не даром получал свои деньги.

Она с тоской прикрыла глаза. Обыск был самым страшным и темным пятном за последние дни. Она вспомнила квартиру, заполненную чужими людьми… Недоумевающие лица соседей (она и не помнила их в лицо!), приглашенных в качестве понятых.

— Вы хозяйка квартиры?

— Да, я. Квартира записана на мое имя.

— И вы сдавали ее внаем?

— Нет. Девушка, которая в ней проживала — моя родная сестра. Она учится в Москве.

— Вы тоже проживали в этой квартире?

— Нет. Я живу в другом месте, вместе с мужем. Мой адрес… — она записали все очень тщательно, словно подозреваемой была она. А потом…. Потом они лезли во все шкафы, открывали все ящики…. Туалетный столик Нины вызвал у них недоумение…

— Похоже, у вашей сестры было помешательство на косметике! 67 баночек и флакончиков! Из них 24 крема!

— Нина любила все покупать. Она хорошо зарабатывала в агентстве…

— В агентстве она вообще ничего не зарабатывала! Мы проверили. Кто давал ей деньги? Евгений Сваранжи?

— Ну почему сразу он? Я давала. И много….

— А Сваранжи?

— Я не знаю! Нина мне не говорила!

— Все врете! А вещи? Да все шкафы забиты ее вещами! И все они не с китайского базара, а из дорогих магазинов! Вы давали ей столько денег?

— Да, я. У меня их много! Надеюсь, вы это тоже проверили? Вы знаете, кто мой муж?

От злости она начала успокаиваться. В конце концов, обыск — ничего страшного. Пороются и уйдут. Соседи через неделю найдут себе другие сплетни и все забудут. А от нее в этой квартире давно уже ничего нет. А потом… потом старший мент протянул ей сумку. Белую сумку Нины — из мягкой кожи, украшенную стразами…

— Эта сумка принадлежала вашей сестре?

— Да. Наверное…

— Понятые, пожалуйста. Внимательнее! Итак, мы открываем сумку. Что в ней?

— Порошок. Завернутый в бумажную салфетку… розовый порошок… — два голоса понятых слились в один.

— Вы знаете, что это за порошок?

— Нет.

— А вы? — он обернулся к ней, — вы ведь должны знать?

Ей хотелось провалиться сквозь землю. Слезы залепили глаза.

— Я не знаю… — она промямлила так, что никто не поверил.

— Попробуйте!

— Я… я не хочу…

— Значит, вы знаете, что это такое?

— Ну…… я часто видела это в ночных клубах. Это «розовый сон».

— Наркотик «розовый сон». Ваша сестра употребляла это?

— Да, я уже говорила об этом следователю. Как и все, в ночных клубах…

— А вы? Вы сами употребляете наркотики?

— Нет. Я люблю ясную голову.

— Ваша сестра рассказывала вам о том, зачем она хранила у себя в доме этот препарат?

— Нет. Я и не знала, что он у нее был.

— Понятые, отметьте этот факт: в личной сумке подозреваемой был найден наркотик «розовый сон».

Ей хотелось кричать…. От тягостных воспоминаний ее оторвал голос адвоката:

— В квартире вашей сестры нашли порошок «розовый сон», достаточно популярный наркотик в среде золотой молодежи, любителей дорогой ночной жизни…. Именно по этой причине Нину Гордеенко теперь обвиняют в двух убийствах.

— В двух?! Что вы сказали? В двух?! — она вскочила из-за стола. Готовая вцепиться ему в лицо.

— Я сказал — в двух! Успокойтесь и сядьте! Нервы делу не помогут! В двух убийствах — Элеоноры Веллер и Евгения Сваранжи.

Она рухнула на стул, обхватив голову руками:

— Род Сваранжи будет преследовать меня до гроба!

— Я знаю вашу историю, — адвокат кивнул. Ну еще бы. Она и не сомневалась! Кто бы ни знал!

— Но Веллер, эта модель… Нина не могла! Абсурд!

— Нет, боюсь, они правы. У Нины было слишком много мотивов. Они учились в одном институте, работали в одном агентстве….

— Это я, я сделала из Нины модель!

— Не важно. Но работали они в оном агентстве. Веллер встречалась с Евгением Сваранжи до того, как Нина его отбила. А Веллер отбила у вашей сестры контракт с ювелирной компанией. Возможно, чтобы отомстить ей за мужика. К тому же, известно, что Евгений покровительствовал Веллер, добивался для нее контрактов, а для вашей сестры — нет. Нине он не считал нужным помогать. У Нины были все причины ненавидеть веллер. Согласитесь, две женщины и один мужчина — самая веская из причин. Не редкость, когда из-за мужчины убивают соперницу. К тому же, если б не смерть Веллер, ваша сестра никогда не заняла бы места его официальной подруги. Может, он продолжал бы встречаться и с Веллер, и с вашей сестрой. Кто знает… А теперь — самое главное. Перед сметью Веллер дали «розовый сон». Дали очень большую дозу. А в сумочке вашей сестры обнаружили «розовый сон», и большую, очень большую дозу.

— Надо еще доказать, что она дала ей наркотик! Что дала именно она!

— Да, надо, но это не такие большие трудности, как вы думаете! Накануне смерти Веллер ее и вашу сестру видели в одном ночном клубе. Они разговаривали достаточно долго, затем пошли вместе в туалет… Есть свидетели, которые видели, как они заходили туда. Вполне возможно, что там Нина дала Веллер «розовый сон» и уговорила зачем-то пойти в помещение института. Согласитесь, что это правдоподобно!

— А с кем была Веллер в том клубе?

— А вы как думаете? С Евгением Сваранжи! Итак, убийство Веллер вполне может быть делом рук вашей сестры…

— Я слышала, ее убили каким-то жутким способом….

— Да, действительно. Так жутко, что вначале у следствия была версия маньяка. Но не теперь.

— Моя сестра на это не способна!

— Кто знает? Оказалась же она способна на убийство своего любовника!

— Да, но…. Но Сваранжи ее обижал…

— А Веллер нет? Но давайте перейдем ко второму убийству! Есть признание вашей сестры. Есть показания консьержки. И самое страшное — на ноже, которым убили Евгения, обнаружены отпечатки пальцев только вашей сестры.

— Ох, нет…

— Только одни отпечатки, заметьте! Нины.

— Значит, никаких сомнений нет. Она его убила.

— Да, убила. И у нас есть только один выход. Кажется, вы говорили мужу, что не против признания вашей сестры невменяемой и отправки ее в специальную клинику…

— Да, я не против. Более того, я этого хочу! Я не хочу, чтобы Нина сидела в тюрьме, ведь она больна! Она сумасшедшая! Ее нужно лечить. С ней очень плохо от наркотиков и такой жизни….

— Раз так, думаю, с этим не будет никаких проблем. Это сделать достаточно просто. К тому же, и на следователя она производит очень странное впечатление. сразу видно, что она не в себе. Вы знаете. Что принимала ваша сестра?

— Ну… кокаин. Нюхала кокаин, как все… И таблетки… разные… для поддержания тонуса, и всё такое…

— А «розовый сон»?

— И, конечно же, «розовый сон»! Он просто незаменим для тех, у кого жизнь начинается с утра, для утренних деловых встреч… Нельзя всю ночь гулять в клубе, а в 9 утра быть в агентстве свеженькой, как огурчик. Без «розового сна»!

— Тогда мы докажем, что препарат она держала для собственного употребления.

— Она сама может об этом сказать!

— От вашей сестры мало толку. Извините, но она не в нормальном состоянии…. В очень даже плохом состоянии… Ничего не помнит, не понимает. Говорит, что не знает. Откуда у нее этот препарат, да еще так много. Похоже, ей действительно необходимо специальное лечение.

— Я же вам говорила! Она больна!

— Да. Ну что ж, тогда всё. Финансовый вопрос я уже обсудил с вашим мужем. Если откроются какие-то новые обстоятельства, я вам сообщу.

— Скажите, а у Евгения Сваранжи кто-то остался?

— В каком смысле?

— Ну, дети, родственники. Не знаю там, кто.

— Нет. Детей у него не было, родственников тоже. Он не был женат. Так что у него никого не было, кроме партнеров по бизнесу, которые, кстати, уже переделили всё его имущество! Среди них и ваш муж.

— Да, я… я знаю. Это действительно так. У него с Евгением был какой-то совместный бизнес.

— Что ж, мне пора. Не волнуйтесь за вашу сестру! С ней все в порядке.

— Я могу ее навестить?

— Пока нет.

Она закрыла за ним дверь, но к окну не подошла. Смотреть в окно почему-то расхотелось.

60

Он хотел бы выгнать его из кабинета. Совсем. И, как следователь, такое право имел. Но действовать так было ошибкой. Это было бы последней каплей, реализацией очень глупой возможности. А быть глупым он не хотел. Ему и так ставили в вину то, что он отказывался сотрудничать с этим Киреевым. Конечно, в его ведомстве никто не переносил персон из службы безопасности, но делалось это всегда скрытно, за глаза. Бывшие кэгэбисты вмешивались во всё, подминая под себя не только младших в чине, но и вообще всех, вплоть до начальства. Но если начальство давало приказ, приходилось становиться на задние лапки и терпеть. Конечно, никто не запрещал возмущаться и делать за спиной мелкие пакости. Но это происходило за спиной. Он же делал в глаза. Он открыто восстал против незримого правила, и его уже предупредили, что за это придется платить.

Конечно, увольнение не стало бы для него мировой трагедией. Подумаешь, тоже проблема! Он тут же устроился бы в одно из частных агентств (бывшие менты ценились в них на вес золота). Но вся проблема заключалась в работе…. Сутки напролет следить за супругами и их любовницами (любовниками) было просто невыносимо, а именно этим зарабатывали деньги частные сыскные агентства. Супружеская неверность для частных детективов — просто золотое дно. Он так не мог. Поэтому приходилось терпеть. И вот теперь он был вынужден терпеть в своем кабинете этого Киреева, который словно и не замечал его отвращения, а напротив — прицепился к нему, как банный лист.

— Говорят, вас можно поздравить! — Киреев делал вид, что держался добродушно, но он давно не верил в добродушие работничков из службы безопасности, — вы взяли убийцу бизнесмена Сваранжи и этой модели… Веллер, кажется.

— Да, это так.

— Даже не прислушавшись ко мне! Что ж, поздравляю! Говорят, ваша девчонка призналась во всем?

— Да. Призналась. Правда, не в убийстве модели, а в убийстве своего любовника. Это сделала она.

— Просто замечательно! А что насчет модели, умершей от заражения крови? Той самой, с изуродованным лицом? Смерть, как в лучшей голливудской кинопродукции?

Так он и знал! Конечно, нельзя было верить в его добродушие! Удар ниже пояса — только так это можно назвать! Смерть той девушки не давала ему покоя (такой бессмысленной выглядела она по сравнению с двумя этими резонансными убийствами). Поэтому он зло буркнул:

— Следствие ведется!

— Конечно! Я в этом не сомневался! Значит, вы уверенны, что маленькая хрупкая девочка заколола ножом здоровенного сибирского мужика Евгения Сваранжи?

— Да, уверен! Бывали и более невероятные случаи. Он наверняка не ждал от нее нападения и не думал, что так произойдет. Он не боялся ее именно потому, что был здоровенным сибирским мужиком! Я так рассуждаю.

— Так я и думал. Что вы именно так рассуждаете. И что бедной девочке грозит? Говорят, у нее крутой адвокат?

— Она не бедная девочка, а наркоманка и убийца! А участь ее будет решать суд, не я.

— Вот как? Наркоманка?

— Все в этой богемной модной тусовке сидят на наркотиках! Все, без исключения!

— А я хорошо знаком с ее сестрой! Вы знаете, кто ее сестра?

— Певица Марианна.

— Марианна — это псевдоним. На самом деле эту милую девушку зовут Ри. Это ее второе имя.

— Ри? Какое странное имя!

— Конечно, по паспорту она Марина Гордееенко, но звучит это не так поэтично, согласитесь. Вы знаете, чья она жена?

— Разумеется, знаю! Зачем вы все это мне рассказываете?

— Не для того, чтобы вас развеселить, уж точно! Я принес вам подарок!

— Подарок?

— Не смотрите на меня такими глазами! Вам всё еще хочется искать во мне врага?

— А я никогда не считал вас другом. Особенно теперь.

— Это из-за того, что я не уверен, что эта жалкая маленькая моделька зарезала Веллер и Сваранжи? Так вам незачем опасаться моих мыслей — следствие же веду не я! И хоть вас злит мое присутствие, я все равно принес вам подарок! Вот, пожалуйста, держите!

И Киреев выложил на стол маленький пластиковый прямоугольник… Карточка доступа внутрь продюсерской фирмы, выписанная на сотрудника певицы Олеси Виноградовой. Точь в точь такая, какая была подшита к одному из уголовных дел, которые вел он…

— Узнаете? Ну конечно, вы не можете не узнать! Это такая же карточка, как та, что вы нашли у одной из девиц, зарезанных в том магазине в Подмосковье. Правильно?

— Откуда это у вас?

— А вы как думаете? Вы, наверное, думаете, что из того же источника, что и карточка девицы? От певицы Виноградовой?

— Разумеется.

— Не злитесь! Не нужно злиться, когда вам указывают на ошибку! Я знал, что вам понравится мой подарок. Правда, необычный? Ладно. Мучить больше не буду. Вы знаете, что Олеся Виноградова любовница хозяина этой фирмы, Вал. Евга (как его называют в тусовке?).

— Доходили слухи.

— Одна из его многочисленных любовниц. Совсем недавно она ездила с ним в Швейцарию. Это так, к слову, между прочим. Вал. Евг очень властный и умный человек. Он крепко держит в руках своих артистов. Он не терпит никакой инициативы, никакого неподчинения. Все это карается беспощадно, жестоко и сразу. А, между прочим. Выдача таких карточек самим артистом — неподчинение, да еще какое! Так вот: из достоверных источников я узнал, что ни один из артистов, имеющих контракт с продюсерской фирмой, не получает такие карточки на руки. Просто не имеет права, не говоря уже о том, чтобы их раздавать. Не получает такие карточки ни Олеся Виноградова, ни даже его собственная жена. Только один человек может распоряжаться карточками доступа. И человек этот сам Вал. Евг. Мой сотрудник получил эту карточку лично из рук Вал. Евга. Видите, как она похожа на предыдущую? Значит, именно Вал. Евг может быть причастен к этим убийствам. Он, а не Олеся Виноградова, как считалось вначале.

— Вы хотите сказать, что он мог быть причастен к убийствам?

— Он к ним причастен! И я вас прошу, не теряйте этот след!

— Зачем вы даете его мне? При чем тут вы?

— Я совершенно случайно получил эту карточку. И вспомнил, как вы мучаетесь. Мне просто захотелось помочь коллеге. Считайте это солидарностью. К тому же, я привез вам адрес фонда «Молодой инвалид — дети войны», фонда, который никогда не был зарегестрирован в России. И вы сами увидите, что директор этого фонда — сотрудник продюсерской фирмы Вал. Евга. Вот, держите, я привез вам документы….

Он положил тоненькую папку ему на стол. Все это было невероятно важно, но и… подозрительно. И он не выдержал (все-таки он был хорошим следователем):

— Что вы хотите взамен?

— Малость. Самую малость. И вы можете мне это дать. Конечно, я мог бы заставить вас, действуя через ваше начальство, но я хотел бы, чтобы вы сделали это сами, из дружбы. И начальство совсем не обязательно псвящать в курс наших с вами дел. Так вот: я хочу, чтобы вы показали мне абсолютно все документы по трем убийствам: Велллер. Модели, уемршей от заражения крови, и Евгения Сваранжи. И особенно — все протоколы допросов Нины Гордеенко.

— Зачем? Ищете своего Весельчака?

— Можете считать и так! Ну что ж, мы поладим с вами? К тому же, я могу предоставить вам множество другой информации, к примеру, о том же Вал. Евге. Мне уже приходилось стаидкиваться с этим миром. Однажды…

— Вы же сами утверждали, что убийство в продовльственном магазине — дело рук не Весельчака, а кого-то другого!

— Именно поэтому я и отдаю их вам.

— Но к убийству Веллер Весельчак тоже не причастен. Веллер убила Нина Гордеенко, так же, как и своего любовника! Другого объяснения нет!

— Мы договорились?

— Ладно. Все равно мне от вас не избавиться!

Киреев усмехнулся.

— Точно! И здорово, что вы это так правильно понимаете!

61

Женщина оставила свою машину возле гаражей и уверенно пошла вперед, крепко сжимая в руке кожаную сумочку с деньгами. Близкие сумерки окутывали землю призрачной темнотой. Кое-где в домах зажигались окна. Многоэтажные муравейники со светящимися точками в темноте напоминали разноцветную елку. Женщина отлично ориентировалась в пространствах между домами, хотя в этом районе никогда не была.

Дверь квартиры открыло странное существо: женская фигура, замотанная в длинное черное покрывало, с босыми ногами, неестественно белым лицом и перевернутым черным крестом, намалеванным прямо на лбу.

— Я давно тебя жду, дочь дьявола!

Женщина удивленно подняла брови:

— Вы меня знаете?

— Лично — нет. Но я знаю, что по духу ты моя сестра. Дочь дьявола с черной душой. Я знаю твою черную душу.

Женщина вошла в квартиру, резко захлопнув за собой дверь:

— Оставь дьявола в покое, идиотка! И не вздумай морочить мне голову всякой чепухой! Я не из тех придурошных, которые приходят к тебе за этим!

— Я никогда не считала тебя глупой! Даже отправляя свое сообщение…

— Я получила его. Именно поэтому я здесь.

— Куда тебя провести? В комнату для сеансов? На моих клиенток она производит огромное впечатление!

— Я не твоя клиентка! И давай ограничимся обыкновенной кухней.

Пожав плечами, странная фигура в черном повела ее за собой по длинному коридору. Кухня, обставленная новой мебелью орехового дерева, выглядела роскошной. И женщине подумалось, что ведьма, по-видимому, прекрасно зарабатывает. Странное слово так резало ее слух, что неожиданно для себя она произнесла его:

— Ведьма!

— Да, я ведьма. Это моя профессия, между прочим. И поэтому ко мне ижут женщины. Всё время. Такие же, как твоя сестра, — спустив с головы покрывало, таинственное существо превратилось в обыкновенную женщину средних лет. Только немного бледную.

— Моя сестра арестована. Если ты хотела меня шантажировать, то опоздала!

— Шантажировать? Какое глупое и ужасное слово! Конечно, нет. С чего ты взяла?

— Так. Ладно. Что ты хочешь? — женщина опустилась на стул. — денег?

— Я хочу рассказать тебе правду!

— Зачем?

— Я уже сказала — ты дочь дьявола.

— Так, хватит. Еще одно слово, и…

— Послушай меня. Правда пригодится тебе так, как ты и не подозреваешь…

— Хорошо. Тогда давай начнем сначала: «розовый сон» это ты ей дала?

— Да, я.

— Ах ты сука!

— Успокойся! А ты знаешь, зачем она взяла наркотик? Ты хочешь это знать?

— Хочу. Зачем?

— Ты пришла слишком поздно. Сейчас это будет стоить дороже.

— Я так и знала, что ты хочешь денег. Что ж, назови свою цену.

— Я уверенна: такие деньги у тебя есть.

После того, как деньги были отсчитаны, ведьма с довольным лицом оторвалась от них.

— Я скажу тебе. Твоя сестра хотела убить.

— Убить? Ядом?

— Да, убить. Слушай меня внимательно. Я расскажу тебе всё.

Телефон звонил не переставая. Едва войдя в квартиру, женщина успела схватить трубку и облегченно вздохнула, услышав голос адвоката.

— А у меня для вас плохие новости, моя дорогая. Мужайтесь!

— Плохие новости? Что это значит?

— Экспертиза признала Нину нормальной.

— Ох, нет! Это невозможно! Не может быть! Нет!

— К сожалению… Мне очень жаль…

— А деньги? Что же деньги?

— Разве вы ничего не знаете?

— Что я должна знать?

— Деньги ваш муж отказался платить! Я имею в виду, те дополнительные деньги.

— Что?! Этого не может быть!

— Вы не знаете? Мне очень жаль. Но я не привык работать в таких условиях. Ситуация проигрышная, и ваша сестра может надолго отправиться в тюрьму. Ваш муж сказал, что, раз она и так употребляла наркотики и ничего не помнит, нет смысла еще и платить за то, чтобы ее признали ненормальной. Итак, мол признают. И отказался — платить. Мне очень жаль говорить такое вам, но, похоже, он просто бросил вашу сестру на произвол судьбы. Что уж тут поделаешь…

— Я достану деньги!

— Уже поздно. Есть первое заключение экспертизы. Она нормальна.

— Первое? Значит, можно добиться второго?

— Да, можно, если вышестоящее начальство даст постановление об этом. Таких денег вам не найти…

— Подождите. А если я добьюсь такого распоряжения о повторной экспертизе, ее еще можно будет признать ненормальной?

— Вполне. И это обойдется вам не так дорого.

— Хорошо. Я знаю, кому позвонить.

— Сомневаюсь.

— ФСБ достаточное начальство? Вы понимаете, что я имею в виду?

— Да, я понимаю. Вполне высокое начальство. Даже очень. Но как…

— Тогда перезвоните мне через два дня. За 2 дня я берусь добиться постановления о повторной психиатрической экспертизе! — и резко швырнула на рычаг трубку.

62

Стальные бронированные ворота весом в тонну захлопывались с резким стуком. Заброшенная территория бывшего санатория пользовалась в поселке дурной славой. Никто не знал, что за люди пришли на пустошь, заросшую бурьяном, с редкими постройками, вернее, руинами, оставшимися от бывших корпусов санатория, разрушившихся от морозов, снегопадов и времени. Никто не знал, что за люди обнесли пустошь сначала дощатым, затем — каменным забором, построив мрачные прямоугольные постройки из кирпича и бетона, забором скрытые от людских глаз. Никто не знал, что делают там, за высокой стеной, в мрачном месте, нагонявшем на людей ужас. Ужас пришел вслед за любопытством, после того, как в поселке стали пропадать люди. И не просто люди, а те, кто приблизился вплотную к загадочному забору.

Первым пропал 16 — летний подросток, сын местного почтальона. Поспорив с друзьями, что ночью он перелезет через забор, он выполнил это намерение. В одну из ночей он быстро залез наверх и скрылся по ту сторону бетонной стены. Больше его никто никогда не видел. Розыски ни к чему не привели. сначала парня искали по всему поселку. Затем родители обратились в милицию. Милиция провела ленивый розыск, поговорив с кем-то загадочным за стеной, и оставила дело в вечных «висяках». Официально парень числился в розыске несколько лет, но все, в том числе и родители, были уверенны в том, что в живых его уже нет.

Потом пропал старый пьянчужка, живущий в покосившейся хибаре за рекой. Все ожидали, что в один прекрасный день пьянчужка свалится с моста в реку и сломает себе шею. Но однажды жители увидели, как в потертом, но все еще приличном костюме и галстуке пьянчужка стучит в ворота бывшего санатория. Домой он больше не вернулся. С тех пор его никто не видел. Так как родственников у него не было, а соседи не хотели вмешиваться, то никто не объявлял официальный розыск. Покосившаяся хибара его за рекой полностью пришла в негодность и разрушилась. С тех пор жители старались обходить стороной забор и всё, что находится за ним.

А потом пропала девочка. Хорошая красивая девочка 10 лет с удивительными золотыми волосами. Родители ее были пьянчужками, попрошайничали где-то в городе. В семье было пятеро детей, и никто за ними не смотрел. Старшая их дочь подалась на заработки в Москву, и никто не сомневался в том, чем она там занимается. Пропавшая девочка была третьим ребенком. Дети вечно пропадали на улицах поселка, на дороге. Они были предоставлены сами себе, и никто не обращал на них внимания. Исчезновение девочки обнаружили только на второй день. Обратились в милицию не родители, а соседи.

Милиция приехала, оценила обстановку и забрала в приют оставшихся троих детей, собираясь лишать родителей родительских прав. Домик закрыли. А дело по исчезновения девочки так и повесили — в вечный розыск. Но через пять суток случилось необычайное. Девочка вдруг вернулась домой. Соседи услышали, как кто-то пытается приоткрыть дверь дома, и прибежали на шум. Они же подобрали девочку, бывшую в ужасном состоянии. Она находилась в степени ужасного истощения, в полубессознательном состоянии. А главное, у нее не было волос. Полностью. Череп ее был гладким, как будто волосы на ней никогда не росли, а лицо было искажено ужасом. К тому же, она отказывалась говорить, как будто онемела.

Срочно прибежавший поселковый врач обнаружил ужасную вещь — странные раны в предплечьях и в ногах. Мягкость тканей… словом, через раны из девочки были вынуты мышцы. Вырезаны, как будто специальной операцией. Подобного старичку — врачу не приходилось видеть за всю свою жизнь! Через несколько часов девочка умерла у него на руках, так и не заговорив, и не придя в сознание. И работники милиции, и приехавшие из города специалисты отказывались с ним говорить. Девочку спешно похоронили, а невольным свидетелям приказали закрыть рот и не высовываться. Никто не сомневался в том, что несчастная побывала за проклятой стеной.

А дня через два жители поселка, чья дома располагались поблизости от стены, наблюдали необычайное зрелище. Ворота распахнулись, и из них вышла худая, некрасивая, но высокая девица, у которой были… волосы умершей девочки! Длинные пышные волосы того золотистого цвета, который нельзя спутать ни с чем! Волосы 10 — летнего ребенка! И это был не парик. Прическу девицы растрепал сильный ветер, подняв волосы вверх, и все увидели, что волосы крепко держатся на ее черепе! Девица села в блестящий автомобиль и быстро укатила прочь. А по поселку поползли страшные сплетни. Сплетни еще больше усилились, когда несколько мальчишек, игравших на дороге возле забора в футбол (мальчишки есть мальчишки, они ничего не боятся!) увидели выходящего из ворот известного спортсмена, гимнаста, рекламирующего по телеку спортивные костюмы.

Рекламу крутили часто, и все прекрасно знали его в лицо. Говорили, что у него какая-то серьезная травма мышц и он не сможет выступать на Олимпийских играх. Но он бодро шагал к машине, и на руках (он был в открытой майке без рукавов) играли бугристые, упругие мышцы…. После этого случая к забору уже не приближался никто — в том числе и мальчишки. А жители шепотом говорили друг другу о том, что за стеной — дьявольская фабрика по переделке людей. Орудие апокалипсиса… Местные религиозные фанатики объявили строения за стеной местом, где находится антихрист. И долго, очень долго ужас, усиливающийся с ночной порой, бродил из дома в дом, вселяя в людей отчаянье и тревогу. Даже поселок стал приходить в упадок. Несмотря на красивую природу (реку и лес) туристы и отдыхающие прекратили приезжать в здешние края, и постепенно все в округе стало заброшенным. Как будто проклятое место обходили не только местные жители, но и вообще все. Страх, который никто не мог объяснить, взял поселок в цепкий, безнадежный плен ужаса.

О проклятых строениях рассказывали много невероятных вещей. Так, заметили, что никто не заходил в ворота просто так. Чтобы зайти, нужно было набрать на панели какой-то специальный код, и тогда ворота отпирались. Так же заметили, что возле ворот очень часто останавливались дорогие иномарки. Были только дорогие иномарки и совсем не было дешевых машин наподобие «Жигулей» или китайцев. Это означало, что место за воротами посещают очень богатые люди. И, наконец, были крики, которые доносились из-за окон, забранных решетками, находившихся на втором этаже мрачного кирпичного строения, видневшегося над дорогой. Крики были чудовищны… И люди стали предполагать, что там кого-то страшно избивают. Может, это место было тюрьмой? Но никто никогда не видел выходящим из-за ворот хотя бы одного человека в милицейской форме. К тому же, парад дорогих иномарок как-то не вписывался в понятие тюрьмы… И по всем домам поселка ползли слухи, один невероятнее другого, слухи, щедро подпитываемые ужасом.

Стальные ворота резко захлопнулись. Яркие лампы осветили операционую и четырех врачей — хирургов в наглухо закрытых операционных костюмах. На столе под ослепительными лампами, под белоснежной простыней было распростерто неподвижное тело. Это было тело женщины. Резко сдернув простыню, врачи наклонились над телом, быстро присоединяя к нему какие-то провода. Проводов было так много, что ими был закрыт почти каждый сантиметр тела. Этот невероятный лес переливался и дрожал в ярком свете ламп. Врачи работали очень быстро. Постепенно всё тело женщины, в том числе и лицо, были покрыты острыми, воткнутыми в тело как иголки, проводами. Это было невероятное, фантастическое зрелище… Один из врачей приподнял голову женщины. Яркие лампы осветили голый, блестящий череп. На голове женщины совсем не было волос.

Кто-то из врачей, отвернувшись, быстро защелкал какими-то кнопками на блестящем, абсолютно неизвестном аппарате. Тело женщины изогнулось в конвульсиях, так, будто по нему пропустили электрический ток. Тело изгибалось в частых, мучительных судорогах. Тогда врачи, оставшиеся возле стола, быстро перехватили запястья и лодыжкиженщины толстыми кожаными ремнями, сминающими провода, и притянули к столу так крепко, что судороги боли больше не расшатывали ее. От боли женщина очнулась. Из ее глотки вырвался чудовищный, нечеловеческий крик — крик мучительной, нестерпимой боли. Такие ужасные вопли часто слышали жители поселка. Но врачи не сделали ничего, чтобы прекратить ее крик. Казалось, вопли женщины их совершенно не беспокоят. Аппарат начал гудеть. И тогда по тонким проводам, впившимся в тело женщины, лежащей на операционном столе, быстро потекла темно — красная жидкость. Это была кровь. Врач, следящий за аппаратом, удовлетворенно кивнул. Постепенно вопли женщины смолкли, и наконец она впала в беспамятство. В операционной разлилась тишина. Окна подолжали гореть сквозь ночь, наводя ужас на жителей поселка.

63

В офисе модного журнала было людно, шумно и накурено. Множество людей сновали по комнатам, переговариваясь друг с другом и одновременно болтая по мобильникам. Жизнь кипела вовсю. Из кабинета главного редактора вышла особая пара. Увидев их вместе, вес в офисе буквально разинули рты. И дело было не в редакторше, которую все давным — давно знали, а в ее спутнике — крупнейшем продюсере в музыкальном Олимпе Москвы. Люди с таким состоянием и с таким положением никогда не приезжают лично в офисы даже самых крупных и модных журналов. А так как знали его все, то и появление его в кабинете редактора вызвало шок. Оба (редакторша и продюсер) улыбались друг другу самыми приятными, приветливыми улыбками, источая просто сияющее доброжелательство.

— Значит, мы договорились обо всем? — любезно улыбался продюсер.

— Конечно! Разумеется! — на лице редакторши расплывалась смая обширная из всех ее улыбок. Никогда не видевшие такой улыбки сотрудники просто распахнули в шоке глаза.

— Ни слова не появится, не волнуйтесь! — сияла редакторша, — я вам обещаю! Ни слова! Журнал проигнорирует эту историю полностью! Марианна наша любимая певица, и конечно мы не станем печатать ничего такого, что бросило бы на нее хоть малейшую тень!

— Значит, ни слова на страницах журнала, правильно?

— Разумеется! Конечно! Я вам обещаю! А, скажите, сестра ее арестована на самом деле? Да?

— Только между нами…

— О, конечно!

— Да, арестована. Бедная девочка. Наркотики, легкая, беззаботная жизнь.

— Ах, да, конечно, такое несчастье! Как жаль!

Пара скрылась в лифте. Минут через десять редакторша влетела как вихрь.

— Рыжая! Ко мне! Быстро! Всех фотографов! Вы, задницы ленивые, а ну работать! Расселись тут!

Когда Рыжая в сопровождении лучших фотографов уже сидели в ее кабинете, редакторша все продолжала бегать вокруг стола.

— Значит, так. Рыжая, даем два огромных разворота! Заголовки самые яркие, какие только могут быть! Тема следующая: сестра известной певицы Марианны арестована за убийство любовника! Сестра певицы — наркоманка, любительница ночных клубов, в наркотическом дурмане зарезала любовника и сидит в тюрьме! Тащи на эти развороты всю грязь, которую найдешь на эту погань вонючую Марианну. Эта стерва Ри мне еще со времен Фалеева в печенках сидит! В тексте побольше крика — впрочем. Сама знаешь!

— Знаю, — Рыжая кивнула, — все будет по высшему классу.

— А не будет, я тебя в два счета отсюда вышвырну, ты знаешь! Теперь вы! — повернулась к фотографам, — быстро к дому Марианны и фотографируйте всех окрестных бомжей, которые роются в мусорниках! А не роются, подбросьте им пару монет, пусть сыграют! Это будет второй разворот! Рыжая, ты слышишь? — та кивнула, — тема такая: узнаем ли мы всю правду о певице Марианне, дешевом продукте удачной раскрутки? Правда ли, что она превратила своего отца в бомжа и он роется в мусорниках? Тут пойдут наши монтажные снимки бомжей! Правда ли, что сестра — наркоманка сидит в тюрьме за убийство своего любовника? И второй раз повторим всю историю, только в другом, более грязном, варианте! Все ясно?

Присутствующие кивнули. Редакторша была очень довольна собой.

Известный продюсер с улыбкой садился в роскошных автомобиль. Его сотрудник, ожидающий рядом с местом водителя, удивленно приподнял брови:

— Босс, чему вы так улыбаетесь?

— Сделал отличную рекламу и совершенно бесплатно!

— Каким образом?

— Тут уметь надо! Психологию знать надо, без этого никуда! Знаешь золотое правило? Хочешь, чтобы о чем-то узнал весь свет? Попроси одного человека держать это в секрете! Ри получит хорошую рекламу! И совершенно бесплатно.

— Это было бы здорово! О ней так мало пишут в последнее время… Как вам это удалось?

— Попросил толстую дуру — редакторшу ничего не писать об аресте Нины! Ты представляешь, какие будут заголовки? Уверен: она сделает не один разворот, а целых два!

— Босс, вы гений!

— Разумеется! Я гений! Кто же еще? Поехали!

Рванув с места, машина исчезла в безликом скоплении других спешащих машин.

64

— Ты изменилась.

Еще не подходя к столику, они встретились глазами. Они впились глазами друг в друга, едва она появилась в дверях ресторана, и больше не собирались отводить глаз. Казалось, в целом мире никого больше нет. Непосвященные могли бы принять это за любовь. Но в мире существует не только любовь. Есть и другие, более серьезные страсти. Страсти, способные искалечить не одну жизнь.

— Ты изменилась.

— К худшему?

— Нет. Я часто о тебе думал.

— Какое удивительное совпадение — я тоже часто думала о тебе.

Она села за столик, небрежно кивнув официанту. Ее знали в этом ресторане, и вскоре официант уже нес ее любимый коктейль. Ее спутник заказал то же самое, и пропасти лет больше не было между ними. Долгих лет больше не было. Никогда.

— Я думал, как ты живешь. Как ты сможешь после всего этого жить.

— Живу. Как видишь. Если, конечно, так можно назвать.

— Я часто слушаю его музыку. Его последний диск. Я слушаю его песни и думаю, как он мог умереть. Как мог умереть такой человек? Я думаю о нем — и вспоминаю тебя. Вы неразлучны в моем сознании. И чтобы с тобой не произошло, вы всегда будете вместе.

Лет — не было. Ни фальшивой эстрадной карьеры. Ни высокого поста в ведомстве, которое боятся все менты. Их по-прежнему было двое: молодой следователь, ведущий дело об убийстве известного продюсера Сергея Сваранжи Киреев. И подруга модного певца по прозвищу Ри.

— Не надо об этом. Я не могу это слышать, — она поставила на стол коктейль потому, что пальцы ее начали дрожать.

— Я был рад, когда ты мне позвонила. И немного удивлен. Но все равно — я рад нашей встрече. Потому, что в последнее время все чаще и чаще думаю о нем.

— Он не умер. Он по-прежнему рядом со мной.

— Правда?

— Как ни странно это звучит… да. Дима был моей жизнью. Дима ушел — и я тоже ушла. Такая иссушающая страсть бывает один раз в жизни. И когда человек, к которому испытываешь такую страсть, умирает, все в твоей душе умирает тоже. Вместе с Димой умерла я. Всё в душе моей умерло, превратилось в черный, выжженный пепел. Это самое страшное наказание из всех.

Она замолчала. Так же молча опустила лицо вниз. И в сизом дыме прокуренного ресторана обоим вдруг почудилось лицо одного человека. Человека с улыбкой ребенка, выходящего на маленькую ресторанную эстраду, сжимая в руках гитару. Еще немного — и в зал полетят первый аккорды, струны сожмет мягкая, чувственная рука… Музыка станет миром, и тогда оживут мертвые. Оживет мертвая красивая женщина с холодными, пустыми глазами. Оживет от первых звуков песни, от первых аккордов, неистово протягивая руки вперед. На сцене вспыхнут маленькие дрожащие лампочки. Яркие фонари для летящих на свет мотыльков. Они задрожат в золотых волосах шальными огнями. Идол воскресит к жизни в привычном табачном дыме тех, кто никогда не доберется домой. Пальцы женщины трепетали, сжимая тонкую грань бокала. Но сцена в ресторане была темна и пуста.

— Я хочу быть ним. Я все время хотела быть ним, но так и не стала, — усталый голос женщины был надломан, как порванная струна, — а знаешь, я повторила все его привычки. Ни с кем не считаясь, открываю окна в любую погоду, даже на мороз -20. Пью только коньяк (немереное количество коньяка) и всё время лгу. Лгу все время и всем. Всегда.

— И мне будешь лгать?

— Нет. Я позвала тебя, чтобы говорить правду. Моя сестра попала в беду.

— Я знаю.

— Мою сестру погубила Москва.

— Город не может погубить. Город — это только каменные дома и названия улиц. Они не могут погубить. Могут те, кто живет в домах. Город — это люди. Люди погубили твою сестру, а не площади, скверы и переулки, которые стояли веками и после нас будут стоять.

— Она погибла и по моей вине. Я бросила ее в это море, бросила сама, своими руками, думая, что она выплывет. А она не выплыла. Не смогла. Она вообще не умела плавать, и только теперь я стала это понимать…

— Она не ты. Нужно было это знать.

— Нет. Я не смогла. А в результате…

— Ты можешь ничего мне не рассказывать. Я знаю об этом деле все.

— Откуда?

— Начальство настояло, чтобы я контролировал следователя, ведущего это дело. Впрочем, он вдете и много других дел тоже.

— Он считает, что Нина убила двоих — и своего любовника, и модель!

— Я знаю. Можешь ничего не говорить! Я читал абсолютно всё!

— Ты ее видел? Видел Нину?

— Пока нет, но…

— Тогда скажи мне, что будет! Это конец, да? Конец?!

— Я не хочу тебе лгать. Не могу. Мы много прошли вместе. Да. Это конец.

— Не верю! Не хочу в это верить!

— Мне очень жаль. Надежды у твоей сестры нет.

— Есть надежда! Именно поэтому я и позвонила тебе!

— Вот как?

— Я хочу, чтобы произвели повторную психиатрическую экспертизу! И только ты можешь в этом помочь. Понимаешь, Нина очень больна. Я это знаю, я видела. Она действительно очень больна. Трагедия с ней произошла гораздо раньше — до того, как она убила Евгения Сваранжи. Она кое-что сделала… И от этого сошла с ума. Нина больна, ее нужно лечить. Она психически больна, ее следует признать психически больной и отправить на лечение в больницу. Только это может ей помочь!

— Подожди… Я что-то не понимаю! Ты хочешь, чтобы Нину признали психически больной и отправили в сумасшедший дом?

— Но она и есть сумасшедшая! Она тяжело больна. Это или шизофрения, или еще что-то такое же страшное. Она больна!

— От наркотиков?

— Нет.

— А от чего? Ты сказала, что Нина сделала кое-что… Что именно?

— Хорошо. Я все тебе расскажу. Но обещай, что выслушаешь меня очень внимательно, и постараешься понять.

— Говори!

— Ты слышал о секретной клинике в Подмосковье? Говорят, там делают чудеса. Туда обращаются очень богатые люди, чтобы им сделали операцию, которую в нормальных условиях сделать невозможно, даже в лучшей косметической клинике. Это то место, где Дима лечился от наркотиков. Ему ввели вещество, блокирующее опиатные рецепторы и он чуть не умер…

— Я знаю об этом, но такое операции запрещены.

— Они действуют подпольно. Принимают клиента после тщательной проверки, он получает специальный код. Все как в лучших шпионских фильмах. Так вот: Нина обратилась в эту клинику, чтобы заблокировать вес.

— Что?!

— Это называется у них курсом похудения. Для похудения в кожу вживляются специальные импланты, блокирующие выработку жира. Они блокируют клетки, сжимая их и не давая расти. Это специальное вещество, состав которого неизвестен. Оно действует как металлическая сетка под кожей, сжимающая мышцы и мускулы, и человек теряет вес. Такой же каркас накладывается на желудок. После этой жуткой операции можно есть вагонами с утра до вечера, и человек все равно будет терять вес. И чем больше ест, тем больше худеет. Я не могу объяснить с медицинской точки зрения, но это что-то ужасное. Нина стала весить меньше 40 килограмм. Чтобы не допустить сильное снижение веса и удерживать эту сетку в нужном положении, человек должен принимать какие-то препараты на основе травяных наркотиков. Эти препараты имеют один побочный эффект: они дают осложнение на психику, и постепенно человек может сойти с ума. Появляются галлюцинации, навязчивые мании, происходит раздвоение личности, сознания… Это и произошло с Ниной. Она сделала такую операцию и пила препараты. И теперь сошла с ума. В клинике обещают чудеса. Люди согласны платить бешеные деньги. Но их не предупреждают о том, что каждая из таких «чудодейственных» операций имеет страшные необратимые последствия, приводящие к смерти. Дима чуть не умер, пройдя в клинике курс излечения от наркотиков. Последствия похудения — сумасшествие. В клинике как бонус обещают «флюиды счастья» — то есть человек как бы начинает притягивать выгодные контракты, славу, деньги, любовь и все такое. Но это ложь. Одна из моделей — Веллер, делала там операцию по вживлению волос. Ей вживили роскошные волосы прямо в череп с помощью биоволокна. Ее убили до того, как она дожила до последствий, а последствия были бы необратимые — рак мозга.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я выясняла. Есть одно обстоятельство: в эту клинику принимают только тех, у кого есть богатый поручитель. За Диму поручился Сергей Сваранжи. За Веллер — ее любовник, богатый банкир. А за Нину — поручился мой муж, Вал. Евг.

— С чего вдруг?

— Он был ее любовником.

— И ты об этом знала?!

— Давно. Однажды, вернувшись с ночного концерта, я нашла в своей квартире забытую кофту сестры и все поняла.

— И после такого ты хочешь ей помочь?

— Мне было все равно. У меня у самой есть другой мужчина, который меня любит. Я сама, к сожалению, не способна любить. А Нина всегда была дурочкой, и постоянно делала глупости. Это ее и погубило.

— Если ты рассказываешь правду про клинику, то их следует закрыть, уничтожить.

— Это правда. А уничтожить их просто необходимо. Они убивают людей.

— И твоя сестра пошла на этот кошмар?

— Да. И сошла с ума от тех препаратов, которые ей давали. А если не пить эти препараты, человек станет терять вес бесконтрольно и вскоре умрет от истощения, сердце не выдержит. Я надеюсь, что в больнице из-под кожи Нины вытащат эту гадость. Если это не сделать, она умрет. В тюрьме она умрет! Я узнавала: с людьми, прошедшими курс похудения в клинике, вскоре случались трагедии. Некоторые попадали в автомобильные катастрофы, находясь за рулем. Некоторые кончали с собой. Множество несчастных случаев — к примеру, отравились газом, утонули в бассейне, попали под машину и т. д. Еще кто-то попадал в сумасшедший дом. Нина не знала, на что шла. Об этом ей никто не рассказал, а меня она сумела обмануть. Ей говорили только о том, что с такой худобой она будет получать самые выгодные контракты, станет звездой мировой величины, покорит Париж и Нью — Йорк. Смешно, конечно, но Нина всегда была очень наивной, еще с детства. А в глубине души она рассчитывала, что с такой славой выйдет замуж за своего Евгения, жить без которого не могла. Она из-за него и пошла на кошмарную операцию. Мне рассказывали, что, когда идет вживления имплантов (а делается оно вживую, без наркоза, наркоз как-то отрицательно влияет на используемое вещество), человек испытывает такую чудовищную боль, что просто теряет сознание! И такая боль длится целых два дня.

Между ними повисло напряженное молчание. Оба словно заново обдумывали произнесенные вслух слова. И тогда Киреев достал эту визитку. Просто так вынул из кармана и положил на столик — прямо перед ней. Тонкий пластмассовый прямоугольник, разукрашенный в яркие цвета, манил и притягивал взгляд. Она не могла оторвать глаз от этой странной полоски, вдруг появившейся между ними.

— Что это такое? — она рассердилась тому, что так беспардонно и так нелепо он прервал ее таинственный рассказ (рассказ, который, как ей думалось, должен был очень и очень его заинтересовать).

— Это? — он усмехнулся, — это то, что делает твой рассказ о фабрике монстров соверешнно не нужным. Это — гибель твоей сестры!

Она выхватила бумажку и стала читать вслух:

— Потомственная ясновидящая …ведьма в седьмом поколении… деревенская магия… привороты в тяжелых случаях… бизнес…неверность… что это?!

— Ну, как тебе реклама? Правда, красиво написано?

— Ты что, издеваешься надо мной?

— Ни в коем случае! Я думал, ты ее знаешь. Говорят, эта дама очень популярна в шоу — бизнесе.

— Ведьма?

— Потомственная ведьма! Ты ведь прочитала, да?

— Ну и что? Я о ней знаю, но какое отношение это имеет к моей сестре?

— Самое прямое! За этой визиткой скрывается весьма способная дама. Психолог, доцент, сотрудница кафедры психологии МГУ, занимающаяся практической психологией. Кстати, деятельность «ведьмы» у нее полностью лицензионная. Занимается она практической магией, получив на это лицензию. Так вот, эта дама явилась к следователю и дала показания.

— Какие еще показания?!

— У тебя вытянулось лицо! Ты догадываешься, что дело нечисто? Показания о том, что Нина Гордеенко являлась одной из самых ретивых ее клиенток. Нина Гордеенко была давно одержима жаждой убийства, хладнокровно и расчетливо планировала несколько убийств заранее, и просила ведьму помочь ей в этом.

— Что за черт?

— Она заявила, что Нина Гордеенко планировала убийства лично, со всей тщательностью, и так напугала ведьму, что та была вынуждена в целях самозащиты дать ей популярный наркотик «розовый сон», который тормозит нервную систему. Ведьма якобы рассчитывала, что Нина выпьет наркотик сама, придет в состояние заторможенности и тем полностью успокоится, выбросит мысли об убийствах из головы. Но этого не произошло. Девушка стала еще уверенней в своей жажде убийства. И тогда ведьма отказала ей в своих услугах.

— И кого она хотела убить?

— Двоих. Своего любовника, который ее очень сильно обижал, и она хотела ему отомстить. И отомстить какой-то женщине, которая стояла у нее на пути, причиняя массу неприятностей. Ведьма описала эту женщину так, что следователь без труда опознал Элеонору Веллер.

— Это неправда! Я ходила к этой дряни, хотела выяснить, зачем Нина была у нее. Речь шла только об одной женщине! Не о мужчине!

— Значит, это все-таки правда?

— Нет! Разумеется, нет!

— Ладно. В любом случае, это не имеет значения. Она дала серьезные официальные показания. Их передали экспертам. С их помощью Нину признали нормальной. Уж слишком по-научному в них шла речь о преднамеренности и хладнокровии.

— Какая дрянь! Зачем? Зачем она это сделала?!

— Кто знает…

— Как такую дрянь терпят в университете?

— Ну, за деньги возможно все, что угодно! К тому же, она просто подрабатывает ведьмой. И имеет в университете сильную защиту.

— С ней можно что-то сделать? Как-то ее подловить?

— Мне очень жаль, но… Нет. К тому же, она сама явилась дать показания. Мне жаль. С этим Нина погибла.

— Я предупреждала ее не ходить ко всяким шарлатанам! Я говорила, что это болото! Просила не связываться с такой пакостью! Все просто помешаны на черной магии, это же невозможно! Просто отвратительно!

— Сейчас поздно о чем-то говорить.

— Я не знала об этих показаниях.

— Я знаю. Твой хитрый адвокат ничего не сказал.

— почему?

— Если бы он сказал, ты бы поняла, что надежды нет, и перестала бы ему столько платить.

— О Господи… Какой замкнутый круг…

— Жизнь жестока. Нужно смириться.

— Этого я не умею. Но я умею многое другое. А если вдруг я сумею заинтересовать тебя таким образом, что ты согласишься мне помочь?

— Что ты имеешь в виду?

— Я догадывалась, что ты будешь отказываться. Поэтому прихватила с собой подарок, который тебя заинтересует. И если ты поможешь отправить мою сестру в клинику, я отдам тебе все!

И рядом с проклятой визиткой, сыгравшей в жизни Нины такую роковую роль, она положила некий документ… Документ с мокрой печатью фонда «Молодой инвалид — дети войны».

65

В комнате было темно. Никто не решался зажечь лампы. В комнате было темно, но двое людей, стоявших друг напротив друга не замечали сгустившейся темноты.

— Я чувствую себя так, как будто ты меня убила.

— Убивают тех, кого любят. Прощай, Вал. Евг.

— У меня осталось лишь несколько часов. Подумать, всего несколько часов в России, в Москве! И это все, что у меня осталось после такой жизни!

— Не надо скулить! Я знаю, зачем ты ездил в Швейцарию. Я всегда это знала.

— Да, ты знала. Я так и не понял, чем ты была для меня — жизнью моей или моим проклятием… Я вернусь за тобой!

— Нет. ты не вернешься никогда. И мы оба прекрасно об этом знаем. Зачем говорить лишние слова?

— Я любил тебя, Ри.

— Я тоже тебя любила. По — своему, конечно, но все же любила.

— Это неправда. Я знаю. Ты всегда любила его. Ты умерла вместе с ним. Твои глаза так и не изменились с тех пор. Они были такими же, как и в тот день, когда он…

— Я не хочу вспомнить об этом! Я могу узнать страну, в которую ты едешь?

— Нет.

— А твою новую фамилию?

— Тоже нет. Зачем? Я выезжаю как гражданин Болгарии. Этого для тебя достаточно.

— Почему именно Болгарии?

— так легче запутать следы.

— Я буду о тебе думать.

— Ты всегда была благородной. Раз ты знала, зачем я поехал в Швейцарию, ты знала, что я улаживаю свои дела…

— Да. И я дала тебе время на это. Чтобы ты мог свободно исчезнуть. Ты вел слишком тяжелую жизнь.

— Мне будет тебя не хватать. Я не стал бы бежать, как крыса с корабля, но это единственный способ спастись. Думаю, ты беспрепятственно получишь развод, когда я навсегда сбегу из России.

— Да, я его получу. Я желаю тебе счастья! Ты заслуживаешь счастья, несмотря ни на что!

— Ты тоже. Прощай, РИ!

— Прощай, Вал. Евг.

Они обнялись не как муж и жена, не как мужчина и женщина. Как двое случайных людей, столкнувшихся во временном потоке, а потом разбежавшихся по разным сторонам навсегда. И несмотря на дружеские объятия, они уже не соприкасались друг с другом. Только в конце, не выдержав, мужчина вдруг шепнул в лицо женщины:

— Что бы ни произошло, не забудь Диму! Помни о нем.

Разжав объятия, он подхватил портфель с документами, и только один раз обернулся возле двери. Обернулся помахать рукой предавшей его женщине. Женщине, которую и сам предавал — не раз. Потом тихонько выскользнул в темноту.

Это было до того, как она встретилась с Киреевым. Когда в ресторане она положила документы на стол перед Киреевым, ее бывший муж, Вал. ЕВг., был уже далеко…

Киреев быстро взял документы. Руки его дрожали. Она улыбнулась:

— Когда ты свалишь концерн Вал. Евга, и все те фирмы, который стоят за ним, ты станешь самым могущественным человеком! Ты приобретешь не только славу и деньги, но и власть, и шавки, которые раньше пренебрегали тобой, станут ползать возле твоих ног! Ты станешь таким могущественным, что тебе станут завидовать даже самые высокопоставленные люди! И это сделаю для тебя я. Я даю тебе в руки такую возможность — возможность, которую ты никогда бы не получил сам.

— Что ты хочешь взамен?

— Я уже сказала. Чтобы Нину признали сумасшедшей и из тюрьмы отправили на лечение в клинику. Но не в государственный психдом строгого режима, а в частную клинику, санаторий.

— Все, что захочешь! В любую клинику, какую захочешь! Только скажи, куда!

— Скажу, не беспокойся. Значит, ты согласен?

— Еще бы! Но концерн Вал. Евга просто так не свалить!

— Конечно, нет. но ты свалишь его с помощью трех убийств, которые произошли в продовольственном магазине Подмосковья.

— Ты говоришь о бывшем зэке и двух шлюхах, которые были замешаны в квартирных аферах? Грязные такие убийства, настоящие «висяки»…. Но я не понимаю, какое отношение имеет это ко все истории с…

— Самое прямое. Этих людей убил Вал. Евг. Вернее, их убили по его приказу.

66

Золото перевозили по ночам. Особой охраны не было: несколько солдат, и обязательно — офицер НКВД. Тщательно охранялся сам прииск: множество солдат с автоматами, спецвойска, вход по пропускам, жестокий личный обыск рабочих. Вся эта внешняя видимость тщательной охраны золотого прииска была хорошо известна местным жителям. Тот, кто приближался к золотому прииску ближе, чем на 100 метров, сразу попадал под наблюдение НКВД. Но вот урожай (вернее, часть урожая — золото, предназначенное в карман высоким чинам) вывозили по ночам на маленьком офицерском уазике, и дорога до ближайшего поселение с военным аэродромом шла сплошь через тайгу. Через ту непроходимую, величественную и страшную тайгу, о которой идет столь дурная слава.

Был конец ноября. Ноябрь в Сибири — ледяной, сумрачный месяц. Мороз, уже выпавший снег. Бушующие ветры, ледяные ураганы, непроходимые дороги и темнота. Маленький уазик мчался по снежной дороге сквозь буран, освещая путь тусклыми фарами. К аэродрому городка очередную часть золота должны были доставить любой ценой к 6 утра. Ночь — ледяная, мрачная, навевала на тяжелые мысли, к тому же, эти края пользовались плохой славой. Все знали о нападениях на старателей, работающих в одиночку, о грабеже золотых приисков. Шепотом передавались страшные слухи о том, что один из золотоносных прииском рядом с Ленском был взят приступом, почти как средневековая крепость: бревенчатые укрепления взяли штурмом, охрану и рабочих перестреляли (никого не оставив в живых) и взяли весь урожай золота за последние несколько месяцев, такое количество золота, какое не добывали в этих местах никогда. Грабителям хватило бы его, чтобы до конца жизни остаться миллионерами. Характерной особенностью всех нападений было то, что грабители никого не оставляли в живых. Делалось это для того, чтобы никто не мог их опознать. Но все знали о человеке, который якобы стоял во главе банды (некоем бывшем рабочем прииском Сергее Сваранжи) и о том, что высшие чины НКВД, назначенные в эти края, покровительствуют жуткой банде. Той банде, члены которой являлись не только грабителями, но и убийцами. Чаще всего нападения происходили по ночам. Именно тогда бандиты грабили машины, вламывались в дома старателей, действуя с ужасающей жестокостью и не оставляя следов.

Обо всем этом думали солдаты и офицер — невольные пассажиры уазика, перевозившие такой драгоценный товар. В свете фар вдруг появилось темное пятно — какой-то зверь, похоже, волк. Водитель резко затормозил. В тот же самый момент страшный удар топором сокрушил лобовое стекло. На машину напали бандиты. В этот раз все было так же, как всесгда: прежде, чем забрать золото, бандиты стали убивать людей, не давая им возможности применить оружие. За несколько секунд перебили всех — в том числе и водителя. Все было так, как всегда — но никто из бандитов не знал, что не совсем так….. В тот момент роковая судьба повернула свое страшное лицо к одному из бандитов, нападавших на машину — молоденькому студенту, родом из Сибири. Один из Солдатов выжил. Получив пулю в грудь, он упал на груду тел и сквозь туман увидел лицо одного из бандитов, слышал его голос:

— Валерик, ты скоро?

И на всю свою жизнь запомнил лицо одного из бандитов. Когда машину с трупами обнаружили, солдат был еще жив. Его срочно отвезли в госпиталь, сделали операцию и, к огромному удивлению врачей, он стал поправляться. Когда здоровье его улучшилось, он тут же дал показания о тех, кто напал на машину. Он рассказал все: как произошло нападение (бандиты остановили машину, бросив на дорогу труп волка), сколько было человек, как они расправились с людьми, а, главное, описал стрелявшего в него бандита. Его допрашивали много раз — все более и более высокие чины, и он ни разу не сбился в своих показаниях. Каково же было его удивление, когда делу не только не дали ход, не только не прислушались к описаниям бандитов, но и арестовали несчастного солдата, едва он вышел из госпиталя, обвинив… в соучастии нападения на машину!

Судили его быстро: вскоре бедный солдат получил первый срок — десять лет за вооруженный бандитизм. И отправился в зону строгого режима. В зоне он стал совершенно другим человеком. Трагедия ожесточила его, превратила в злобного зверя. Он связался с настоящими бандитами, стал опускаться все ниже и ниже, получил второй срок…. Потом — третий, четвертый. Он превратился в величину в криминальном мире, завязал крупные знакомства. Когда он вышел в последний раз, один из его друзей — местный авторитет, решил сделать ему подарок. Как-то наш солдат пожаловался, что никогда не видел Москву. И авторитет решил сделать ему приятное, подарив такое путешествие. Он связался с знакомым авторитетом — москвичом и попросил принять дорогого гостя.

Гостя приняли просто шикарно: роскошная одежда, дорогая гостиница. Его возили по всем тусовкам, ночным клубам и ресторанам. И вот однажды на одной из тусовок, в дорогом ночном клубе он вдруг увидел перед собой… того самого молоденького бандита из Сибири, котрый в него стрелял! Но теперь того звали Валерий Евгеньевич, и зэку — солдату рассказали, что это крупный бизнесмен и известный музыкальный продюсер! А несчастный солдат запомнил это лицо до конца своих дней. Встреча не прошла незамеченной: Вал. Евг. тоже опознал зэка. Нелегко забыть лицо человека, в которого ты стрелял. Вал. Евг. знал, что солдат выжил и давал показания. Тогда, давно, чтобы обезопасить его и заодно себя, Сергей Сваранжи быстро справил Вал. Евга в Москву. Но Вал. Евг много пережил в те дни, постоянно боясь ареста.

И вот теперь увидел свой давний страх прямо рядом с собой. С этим нужно было что-то делать. Вал. Евг не мог допустить, чтобы выплыла правда о его прошлом. Это была бы катастрофа! Если высшие чины МВД всегда покровительствовали Сергею Сваранжи, то никто из них ничего не знал о Вал. Евге, ведь он был рядовым членом банды, студентом, решившим немного заработать. Расскажи ззк всё, Вал. Евг мог очень серьезно пострадать. Со своей стороны, зэк ничего не сказал о своем открытии принимавшему его авторитету. Трудно обвинять такого известно, важного человека, как Вал. Евг., не имея доказательств. И зэк решил шантажировать Вал. Евга, отобрать у него все.

Вал. Евг же придумал следующее. На него работала некая Ливиненко — вместе с подругой проворачивала квартирные аферы, но, так как она успела изрядно за собой наследить, Вал. Евг давно решил от нее избавиться. Литвиненко была обречена еще до появления зэка. Новая угроза стала просто благоприятным случаев убить одновременно несколько зайцев. Вал. Евг веле Литвиненко и ее подруге развлекать зэка, устроив девицам встречу с ним в одном из дорогих ресторанов. У зэка и Литвиненко начался настоящий роман. Январским днем Литвиненко с зэком отправились навестить подругу Балинову в Подмосковье. За ними уже ехали убийцы Вал. Евга. Вернее, один его убийца: начальник охраны «Белль ля мер», который всегда выполнял для Вал. Евга такие поручения. Осторожный Вал. Евг велел убить всех троих так, как будто действовал маньяк. Вот убийца и придумал расчлененный труп одной из девиц и отрезанные пальцы — не зная, что маньяки так не поступают. Маньяки одинаково убивают всех своих жертв. Таким образом, эти 3 трупа — дело рук Вал. Евга. Он занимался не только квартирными аферами с помощью центра «Молодой инвалид — дети войны», но и многим другим.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я слышала разговор Вал. Евга с начальником охраны о зэке. А о том, что Вал. Евг — бывший сообщник Сергея, мне рассказал сам Сергей Сваранжи. Поэтому они и были так близки в делах. Дружба никогда не свяжет так, как связывает общее претсупление. Да и вообще, с логической точки зрения не сложно понять прошлое Вал. Евга. Вот, посуди сам: откуда он мог знать о Евгении? Только из одного источника: будучи свидетелем истории с изнасилованием медсестры сам. Он знал это потому, что работал с Сергеем. Поэтому знал о Евгении, знал, в каком городе его искать и откуда его привезти в Москву. А привез его затем, чтобы напугать Сергея — ведь Сергей реально мог бояться своего собственного сына. Плюс — большие деньги Вал. Евга, которые он весьма удачно вкладывал в дела. Но чтобы вложить деньги, их нужно иметь. Вал. Евг же имел эти деньги — заработанные вместе с Сергеем Сваранжи.

— У тебя есть доказательства?

— Документы фонда «Молодой инвалид», список некоторых квартир, счета Вал. Евга. Список сотрудников, где числилась Литвиненко. Еще — некоторые финансовые документы, которые я получила тайком. Суммы, переведенные начальнику охраны за убийства. Если покопаться во всем этом, хватит, чтобы его уничтожить! И я дарю тебе все это ради моей сестры.

— Знаешь, Ри, я слишком хорошо тебя знаю. Дело ведь не только в Нине, верно?

— Что ты имеешь в виду?

— Что тебе сделал Вал. Евг?

— Тебе правда хочется это узнать?

— Да. Что он тебе сделал? Почему ты его уничтожила?

— Он уничтожил мою карьеру. Моей эстрадной карьеры больше нет. Он прекратил ее одним росчерком пера, продав права на песни Димы, которые я пела, дочке одного нефтекороля. Эта дебильная дочка всегда была поклонницей Димы и хотела петь его песни. Она предложила такую сумму, что Вал. Евг просто не смог устоять! Он продал ей песни Димы, МОИ ПЕСНИ! И уничтожил меня. Я поклялась ему отомстить — и отомстила. Никто не смеет безнаказанно меня унижать.

67

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

5 МАЯ 2013 ГОДА

«Наконец-то мне разрешили взять ноутбук! Это праздник. Я отмечаю его наедине с собой. Вчера после осмотра я в сотый раз повторила врачу свою просьбу. В этот раз он (к огромному моему удивлению) не прервал меня так, как всегда, а задержался в дверях.

— И что же вы будете писать?

— Мой дневник! Я привыкла. Я веду его с детства. Можете спросить у сестры. Сейчас, наверное, у нее все мои вещи. Я перенесла его в Интернет, на свою страничку. Так мне легче жить.

— О чем же вы пишите?

— О разном. Записываю свои мысли, чувства. Какие-то события, которые мне хотелось бы сохранить в памяти. И просто всякую ерунду, которую хочется выпустить из себя.

— Что ж, это не плохо. Это даже своего рода терапия.

— Учтите, — врач строго посмотрел на меня, вручая мне мою драгоценность ноут, — ваше состояние сейчас стабилизировалось, даже наметились улучшения, и мне не хотелось бы, чтобы весь этот успех пропал даром! Поэтому думайте, прежде чем что-то сделать.

Какая глупость! Если бы когда-то в своей жизни я умела думать, я не вела бы дневник. И вот (наконец — то) меня оставили с моей драгоценностью, и я сижу возле окна в комнате, ставшей моей тюрьмой, и чувствую себя такой счастливой, как не чувствовала с начала зимы! Может, написать книгу? Нет, это плохая идея. Какая книга, если я не могу разобраться в себе? Интересно, станет ли цениться книга пациентки сумасшедшего дома, написанная за решеткой (хоть и больничной решеткой)? Я не знаю. Смех, да и только. За коном (я уже не обращаю внимание на густую решетку, сквозь которую почти не видно неба) начинается весна. Я вижу тонкую ветку чахлого дерева, на ней распускаются почки. Маленькие зеленые листья — символ возрождения жизни. Может быть, и я буду жить? Я смотрю на ветку, и я уже не так одинока — есть хоть что-то живое, настоящее, посреди окружающей меня безнадежной тюрьмы. Впрочем, нет — я уже не чувствую безнадежность! Эта тюрьма становится даже пристанищем — я чувствую спокойствие, уже могу ровно дышать, и это очень хорошо.

О чем писать? Здесь очень тихо. Ри приезжает ко мне почти каждый день. Меня не выпускают из комнаты. К концу месяца врач обещал мне электронный браслет контроля (такие, какие используются зарубежом) и я смогу ходить по территории больницы и даже выходить в сад. А пока мне запрещено это делать. Меня боятся выпускать. День за днем я изучаю спартанскую обстановку этой убогой комнаты — единственное, что осталось от окружающего мира, обнесенного теперь для меня высоченной стеной. Железная койка привинчена к полу. По бокам — железные отверстия для ремней, крепящих руки и ноги в момент припадков. У меня припадков не бывает, поэтому с моей кровати ремни сняли, оставив лишь эти жуткие металлические остовы, на которые я стараюсь не смотреть. Табуретка возле стены тоже привинчена к полу, а вот вторая, возле окна, свободно стоит на полу. Мне поставили ее потому, что я не буйная. Со дня моего приезда сюда я еще не набросилась ни на кого.

Я поставила ноут на окно, и сижу на этой освобожденной табуретке. Табуретка более свободна, чем я. Так очень неудобно, но я не поменялась бы своим местом ни с кем. Железная дверь (вход) всегда заперта. В ней есть маленькое окошечко, которое постоянно открыто. Сквозь это окно санитары все время наблюдают за мной. Слева от двери входа — небольшое углубление, тесная ниша. В ней — умывальник, унитаз и душ. Двери нет. Все это открыто. Но по сравнению с камерой СИЗО — просто пятизвездочный отель. Все время есть и горячая, и холодная вода, и я могу принимать душ столько, сколько хочу. Иногда я забираюсь под душ по пять раз в день — просто от тоски. Но водные процедуры — тоже часть лечения. Считается, что они идут мне на пользу.

Самым первым, что поразило меня здесь (как только сознание нормализовалось и закончился бред) была тишина — такая тишина, которую я не слышала никогда в жизни! Просто удивительная пустота, в которой нет ничего. Говорят, тишина — бальзам для израненных нервов. Я ощущаю это на себе. Ри сказала, что как только меня перевезли в эту больницу из тюрьмы, мне сделали какую-то операцию (я ничего из этого не помню). Теперь я чувствую себя лучше, постепенно стала набирать вес и уже вешу 47 килограмм. Ри сказала, что, когда меня привезли, я весила 39 килограммов и что повергла этим весом в шок всех врачей. Не знаю, что со мной было (не помню), но сейчас я чувствую себя намного лучше, чем раньше.

Ко мне вернулась ясность мыслей, которой в последнее время у меня не было. Я спокойно общаюсь с сестрой и очень рада, когда она приходит ко мне. По правде говоря. Ри — единственная, кто ко мне приходит. Больше ко мне не приходит никто. Я просто потрясена, пытаюсь забыть и не могу — как Женя мог ко мне не прийти? Как он мог не прийти ко мне в больницу, зная, что со мной случилась беда? Почему Женя не пришел? Неужели он никогда сюда не приедет? Неужели правда мои страшные предположения, и он действительно меня не любит? Это невероятно! Он любит меня, я знаю… Почему же он не пришел? Может, просто не знает, что случилось со мной? Я попросила Ри съездить к Жене домой, сказать, что со мной случилась беда и попросить его приехать. Ри повела себя очень странно — как-то ненормально посмотрела на меня, потом переспросила:

— К какому Жене?

— К моему Жене! Евгению Сваранжи! Что с тобой?

— Ничего…. Я… хорошо, я поеду…

— Скажи, чтобы он приехал, ладно? Он же не может бросить меня здесь!

Ри переменилась в лице, потом зачем-то позвала врача, мне сделали укол, и я проснулась только на следующее утро. С тех пор прошла уже неделя, а Жени все нет. Одно из двух: либо Ри к нему не поехала, либо он меня разлюбил. Что ж, если он разлюбил меня, придется принять это, как должное, и постараться дальше с этим жить.

Кроме посещений Ри, у меня есть еще одна новость. Я чувствую, что должна что-то вспомнить. Вспомнить что-то жизненно важное — но я не знаю, с чего начать. Это странное состояние приходит ко мне по ночам. Я просыпаюсь посреди ночи, сажусь на своей железной койке и думаю, думаю без конца! Думаю о том, что должна вспомнить важное, но не могу. И в последнее время, если честно, это удручает меня больше всего. Я даже не знаю, с чем это связано-с Ри, с Женей, со мной? Врач говорит, что память вернется ко мне со временем. Остается надеяться, что это действительно так.

68

В кабинете главврача частного санатория с психиатрическим уклоном сидели двое. Сам главврач — молодой, предприимчивый бизнесмен лет 35 — ти (больше похожий на бизнесмена, чем на врача — бритый, нагловатый, весь в золоте и очень вульгарный) и молодая темноволосая женщина с короткой стрижкой в модном брючном костюме из леопардовой кожи, стоящем целое состояние. Беседа была дружеской: собеседники сидели в кожаных креслах мягкого уголка, на столике перед ними возвышались чашки с дымящимся кофе, ваза с бананами и апельсинами и две тарелки с бутербродами с колбасой салями и с бисквитами. Собеседники пили кофе и беседовали самым дружеским образом.

В окно кабинета открывался изумительный пейзаж. Расположенный в Подмосковье, санаторий находился в удивительном по красоте сосновом бору, посреди которого было голубое озеро. Красота природы завораживала, создавая удивительную атмосферу спокойствия. Санаторий пользовался большой известностью в определенных кругах. Сюда помещали тех, кого желали сплавить со своих глаз — желательно подальше и подольше. Богатые детки вышвыривали сюда своих родителей — ставших бесполезными стариками, полупарализованных от инсульта, с шамкающим слюнявым ртом, родителей, ставших для своих поганых деток бесполезной обузой. Сюда богачи — родители помещали своих чад — наркоманов, молодых людей, которым все в теле и голове выжгли дорогие наркотики элитных ночных клубов.

Сюда 50 — летние мужья, желающие жениться на 18 — летних сучках, со всех стран бывшего СССР приехавших в Москву, чтобы заарканить богатого жениха, помещали своих 50 — летних, ставших уже бесполезными, жен — со старческими морщинами, здоровьем, испорченным от родов, весом в 80 килограмм и расплывшимся по телу целлюлитом. Словом, это было место, где любой обладающий деньгами поддонок мог осуществить самую поганую фантазию, абсолютно законным образом вышвырнув со своих глаз сына, жену, отца или мать как сгнившую, не нужную половую тряпку. Впрочем, в такое место попадали не только супруги, дети или родители, но и близкие родственники. У женщины в леопардовом костюме (гламурной красавицы современного мегаполиса) в этом притоне находилась сестра, Нина.

В связи с заметным улучшением Нину перевели в более просторную, удобную, хорошо обставленную комнату на 2 этаже — с ванной и балконом. Ей было разрешено гулять в парке (в сосновом лесу, окружающем санаторий), два раза в день, и три раза в неделю смотреть телевизор. Дела девушки шли на поправку. Впрочем, не в первый раз в стенах этой закрытой лечебницы принимали бывшую фотомодель, у которой от постоянных голодовок и наркотиков поехала крыша. Несмотря на гнусную цель этого заведения, в нем был отличный, высокопрофессиональный медицинский персонал и самые лучшие врачи, при случае способные провести даже сложную операцию.

Выпив кофе до дна и закурив сигарету, дама вернулась к предмету разговора, постаравшись сосредоточить на собеседнике абсолютно все свое внимание.

— Доктор, я очень сильно волнуюсь. Моя сестра испытывает огромную склонность к самоубийству!

— В самом деле? Я этого никогда не замечал!

— Да что вы! Кому об этом знать, как ни мне! Она пыталась покончить с собой еще в школе. Помню, как это произошло в первый раз: она наглоталась снотворного, влезла в ванну и перерезала себе вены. К счастью, вернулся наш старший брат (тогда он еще жил с нами) и ее нашел. Я боюсь, что психологический перелом, тот шок, который она испытала в Москве, может подвинуть ее на это в очередной раз.

— Честно говоря, ваша сестра никогда не производила на меня впечатление депрессивной личности. Конечно, голодовки, наркотики — все это сыграло свою негативную роль в формировании ее психического заболевания. Но я определил психотип Нины как жизнерадостного, довольно легкого по жизни человека, который быстро и безболезненно приспосабливается к внешним обстоятельствам. Конечно, если она начнет употреблять наркотики вновь…

— Здесь она может получить наркотики?

— Это исключено! У нас хорошая охрана и мы полностью отвечаем за своих пациентов. Вы же знаете нашу репутацию! Один случай срыва — и клиентов нам не видать, как своих ушей. К тому же, выпить горсть таблеток, запивая их водкой — это стиль ночного клуба, но отнюдь не наш. Так что вы можете не волноваться за Нину! Здесь ей наркотиков не найти.

— Меня волнует другое. Она ждет, что Женя приедет к ней, ждет все время, но когда она поймет, что с ним произошло….

— Да. Я понимаю вас. Но мы сделаем все, чтобы этот переход оказался безболезненным. Я уверен, что она сумеет к нему адаптироваться.

— А я не уверенна. Мне кажется, что Нина покончит с собой.

— Нет, не покончит. Хотя… конечно, абсолютной уверенности у нас нет…

— Она может попробовать сделать это снова.

— Нина находится под круглосуточным наблюдением медперсонала. Не беспокойтесь.

Женщина потушила сигарету в пепельнице. Бросила взгляд за окно.

— Я слышала, вы хотели бы купить участок земли по соседству, в поселке…

— Да, это моя мечта. Устроить подобие термальных купален, кабинеты с новейшей физиоаппаратурой, криогенные процедуры… Солярий… Все это намного улучшило бы состояние наших пациентов….

— Да, конечно. Но я слышала, у вас возникли какие-то административные проблемы…

— Да, по поводу земельного соглашения с местным председателем кооператива, который…

— Я могла бы вам в этом помочь.

— Ват как?

— Да, я могу. В конце концов, вы заботитесь о моей сестре, которая…

— Которая здорово отравляет вам жизнь. О, не стесняйтесь. Я знаю, что такое жизнь эстрадной звезды. Вы можете откровенно говорить со мной. Постоянные хищные нападки прессы, вечный прессинг о том, что кто-то узнает, где и почему находится сестра, гастроли, напряженная клубная жизнь… Все это можно понять. Конечно, если вдруг с такой неудобной сестрой случается несчастный случай….

— Или она кончает с собой…

— Да. Разумеется. Вдруг она покончит с собой…

— Значит, мы договорились? Я помогу вам купить эту землю и решить все проблемы с участком, а вы позаботитесь о моей сестре!

— Разумеется, разумеется. Нина в надежных руках. Вы можете не беспокоиться.

— И еще одна просьба. Разрешите Нине взять кое-что из косметики — к примеру, пудру, тушь, принадлежности для маникюра. Маникюрные ножницы… Она привыкла всегда хорошо выглядеть. Если вы позволите, я все это ей привезу…

— Маникюрные ножницы? Что ж, неплохая идея. Да, конечно, конечно… Привозите, не беспокойтесь.

Тяжело вздохнув, женщина подхватила свою сумочку (стоящую целое состояние) и направилась к двери. Вскоре ее каблуки застучали по коридору по направлению к выходу. Наверх к сестре она не пошла.

69

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

12 МАЯ 2013 ГОДА

Мучительно. Теперь я знаю, что такое темное пятно-то самое, которое стояло в моих глазах. Это невозможно! Невозможно. Я отказываюсь в это верить, и тем не менее это так.

Пистолет. Нет…. Не так. Совсем неправильно. Пистолет — начало, а нужно идти с конца. Конец — это полоска реки, которую я видела, поднимаясь по лестнице на 2 этаж. Я не воспользовалась лифтом, Женя жил на втором этаже. Лента реки, похожая на серебристую ткань, на кружево, заплетенное в волосы, далеко и давно… Я это видела. В огромное панорамное окно холла. Только это. Больше ничего. Я не хотела это видеть. Но видела — все равно.

До этого… Две деревянных полоски… И ручка, покрытая перламутром… Ящик состоял из множества разных полосок — светлей и темней. Они так плотно соприкасались друг с другом, что от этого терялось ощущение цельности. И было немного страшно. Ящик стола. Он играл самую важную роль. Сегодня я ее поняла. После того, как выбросила горсть таблеток в окно. Мне принесли их, как всегда, на подносе, с пластиковым стаканчиком, полным теплой воды. Разноцветная груда моего безумия. Яспрятала таблетки за щекой, выпила воду, обворожительно улбынулась медсестре, а, когда она ушла, вышвырнула таблетки в окно. После этого, спустя два часа, я вспомнила всё. Первым был пистолет. Остальное — потом. Кажется, это говорил мне Женя. Он говорил: «Не надо искать в убийствах поатенных глубин. Чаще всего насоящие причины лежат на самой поверхности, буквально под носом. И поэтому их не видит никто».

Потом я спросила, убил ли он своего отца, а он рассмеялся и сказал, что человек, убивший его отца, имел для этого все основания. И еще сказал: «отец любил давить людей, уничтожая их, как тараканов. Он любого мог буквально прихлопнуть тапком». А потом добавил: «Я восхищаюсь убившим его человеком. И ты тоже должна им восхищаться». Это было после того, как я нашла пистолет. Через большой промежуток времени. Он говорил так, что мне стало страшно. Тот. Кто шел впереди, скрытый от моих глаз… Впереди… Тот. Кто знал… Знал о том, что ящик состоит из разрозненных полосок древесины разного цвета. Тот, кто об этом знал.

Потом… Владивосток. Почему я выбрала именно Владивосток? Потому, что этот город находится далеко, очень далеко, до него так просто не добраться. Но я ошиблась. Немножко успокоившись, я пришла в себя и пошла в кабинет, к главврачу. Он был очень удивлен:

— Вас что-то беспокоит? Если вы себя плохо чувствуете, нужно было кнопкой вызвать медицинский персонал!

Он был немного рассержен. Я поняла, что он не терпит, когда к нему в кабинет вдираются просто так.

— доктор, я пришла спросить очень важную вещь. И вы ответите на мой вопрос!

— Что-то случилось?

— Откуда моя сестра узнала про операцию, которую я сделала в тайной клинике? Она там была?

— Я не понимаю ваш вопрос…..

— Прекрасно вы всё понимаете! Моя сестра была в этой клинике, не так ли?

— Ну, да… Кажется… Я точно не помню. Да, она там была. И, возможно, несколько раз. Теперь вам лучше вернуться к себе в палату.

После этого все стало на свои места, но… Но я очнь сильно пожалела, что не выпила свои таблетки. Следовало их выпить! Может быть, если бы я выпила их, я не смогла бы думать… Темное пятно было кровью на моих руках. Когда я вошла в комнату Жени, на моих руках уже была кровь, а это означает… Это означает очень многое. Кровь на моих руках. И еще — ящик. Ящик. То, что я вспомнила. Я положила нож в ящик кухонного стола! Я положила его обратно в ящик, чтобы не брать с собой, и только после этого вышла из комнаты! Нож упал в ящик кухонного стола с глухим стуком, который тысячекратно отозвался в моих ушах.

70

Дуэль началась. Глаза двух женщин напоминали кинжалы. Первый кинжал — властный, металлический, агрессивный взвгляд. Второй — растерянный и бесконечно печальный. И, несмотря на несхожесть вглядов, лица постепенно становились одинаковыми. Одинаковыми, как две стороны одной и той же монеты.

— Я приехала сразу, как только врач мне позвонил…

— Главврач.

— Только успела заехать домой и снять концертный костюм, потом — сразу сюда.

— На рассвете.

— Он сказал, у тебя улучшение. Я так обрадовалась! Надеюсь, это означает, что…

— Ко мне вернулась память.

— Правда? Я так рада!

— Неужели? Она ведь вернулась совсем!

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что уже сказала! И еще кое-что.

— Что имено? Я не понимаю тебя, Нина!

— Вот как? А мне казалось, ты понимаешь абсолютно все, Ри.

— Можешь называть меня Мариной, если хочешь.

— Не стоит. Мне вполне достаточно Ри. Кстати, я тебя ненавижу.

— Я тоже. Но это не мешает мне тебя любить.

— Ты всегда врешь. Всем. Это правда, что твой муж навсегда сбежал из России?

— откуда ты знаешь?

— ощна из нянечек слушала новости шоу — бизнеса. Об этом теперь все только и говорят. Еще говорят, что все его компании — на тебе. Ты теперь большой человек. Как там в итальянской мафии говорят? Дон Винтон! Это правда, что ты заграбастала все его компании?

— Да, правда. Я ушла со сцены и больше никогда не буду петь. Сцена — это не мое. Я буду заниматься музыкальным бизнесом и ночным клубами.

— Это ты помогла ему бежать?

— Тебя это не касается!

— Неправда. Меня касается все, связаное с тобой, потому, что я тебя ненавижу.

— За что ты меня ненавидишь?

— Я не убивала Евгения Сваранжи!

— Нина, пожалуйста…

— Это ты его убила.

Нервно поднявшись, одна из женщин подошла к окну, чтобы спрятать выражение своего лица, поэтому Нина говорила со спиной сестры, стараясь, чтобы в голосе ее звучало побольше ненависти:

— Я вспомнила, что не брала с собой нож. Я положила его обратно в ящик кухонного стола. Когда утром я поехала к Женев Коломенское, никакого ножа у меня с собой не было! Я вспмнила то, что хотела вспомнить: когда я вола в квартиру — а дверь квартиры, кстати, была открыта, Женя был уже мертв. Я наткнулась прямо на его труп. На моих руках была его кровь. Я вытерла руки о плащ. А на ручке ножа не было никакой крови. Значит, я просто не могла его взять. Это сделала ты, взяв из кухни нож с моими отпечатками пальцев. Я догадалась, что единственный человек, который мог взять кухонный нож с отпечатками моих пальцев — это ты, Ри. Так я поняла, что это ты убила Женю. В тот день ты сказала, что на целый день уходишь по делам. Сама же пошла в дом к Жене в Коломенское. Тебе повезло: в тот день в доме монтировали новую видеоаппаратуру, и тебя никто не видел — потому, что консьержка была занята с рабочими. В твоей сумке лежал нож с моими отпечатками пальцев. Ты вошла к Жене, он очень удивился. Ты отвлекла его внимание и нанесла свой удар. После этого ты спряталась и стала ждать. Когда я войду в квартиру и наткнусь на труп. Увидев меня в квартире и воспользовавшись моим шоком, ты незаметно исчезла. Но еще утром ты подсыпала мне в кофе наркотики. И находясь под их воздействием, я решила, что убила Женю. Ты сделала это очень просто: есть наркотики, специально повышающие внушаемость. Кроме того, ты убила Евгения способом, который я очень точно описала в своем дневнике: ты вонзила ему ножв горло по самую рукоятку. Ты тайком прочитала мой дневник, а потому знала этот способ. Мой дневник был дневником жертвы, а не убийцы. Знаешь, вначале я очень удивилась, уогда ты очень сильно отговаривала меня от Евгения, а потом стала мне помогать. Я задала себе вопрос: почему? По какой причине ты изменила свое поведение так резко? Это явно было связано не со мной. Значит, с Евгением. И я поняла, что по какой-то причине тебе необходимои столкнуть меня с ним, сделать так, чтобы между нами завязалис личные отношения и атким образом ты смогла бы к нему подобраться. Ты хотела убить Евгения!

— Дурочка! Я не хотела убить Евгения! Я хотела убить тебя. Ту, которая ворвалась в мою жизнь и стала спать с моим мужем. Я думала, что могу тебе доверять, ведь ты моя сестра. Но потом увидела твою школьную кофту, забытую в моей квартире. Ты переспала с моим мужем ради денег, просто так или чтобы подобраться ко мне? Впрочем, это уже не имело значения! Я решила отомстить тебе и одновременно избавиться от Евгения, который мне очень мешал. Твоими руками. Один человек, Алекс Назаров, вышел на свободу, и это представляло для меня большую угрозу.

— Кого ты убила из пистолета, который я нашла в твоей квартире?

— Это был не тот пистолет, из которого застрелился Дмитрий Фалеев. Совершенно другой. Из этого пистолета я убила отца Евгения, Сергея Сваранжи. Как ты понимаешь, этот пистолет не мог быть тем самым, из которого застрелился Дмитрий Фалеев.

— Зачем ты убила его?

— У меня были свои причины. Он мне угрожал.

— Женя догадывался об этом. Он знал, что убийца его отца на свободе. Но дело заключалось в том, что он ненавидел своего отца, а потому совсем не собирался искать его убийцу. Скорей он мог испытывать к нему благодарность, ведь смерть отца сделала его богатым человеком.

— Я не могла знать об этом. Я знала только то, что Алекса Назарова, обвиненного в убийствах, выкупили из тюрьмы родители. Поэтому Евгений был для меня угрозой. Спрогнозировать его поведение Яне могла.

— Ты ведь сделала не только это, правда?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ты убила Элеонору Веллер и ту девчонку, на которую Женя положил глаз. Ту кривоногую уродину с толстым животом, ради которой он однажды пропустил со мною свидание. Вместо того, чтобы приехать ко мне, он предпочел потрахаться с ней…

— Ты бредишь! Зачем мне их убивать? — Затем, чтобы свободный Женя обратил внимание на меня!

— Это смешно!

— Не так, как тебе кажется! Ты наметила сделать все для того, чтобы я сошлась с ним как можно ближе, и готова была убрать любого, кто может в этом помешать. Веллер была не тем человеком, чтобы легко и просто отпустить любовника. До тех пор, пока она была жива, он не мог бы стать моим. Наши отношения были практически невозможны, пока эта дрянь оставалась с ним. Она не выпустила бы его из своих грязных когтей. Дешевая шлюшка, похваляющаяся своими фальшивыми волосами! Абсолютно ничего в жизни не стоила! И эта дура — дело твоих рук. В тот день Веллер с Женей были на вечеринке в ночном клубе. Она напилась каких-то таблеток и была в полубессознательном состоянии: падала из-за столика, кокетничала с другими мужчинами, напившись водки, потеряла сережку и из-за этого подняла страшный скандал. Сережка была дешевая — обыкновенная бижутерия, пластмассовая ерунда в виде множества мелких разноцветных колец, но Веллер орала так, как будто это были бриллианты. Она хамила официантам и охранникам, ругалась матом и вообще вела себя так, что Женя был вынужден увезти ее из клуба. Они поехали к Веллер домой…

— Откуда ты знаешь, какие серьги были на Веллер в клубе?

— Что?

— Откуда ты знаешь, какие серьги были на ней в клубе? Ты же там не была! Или… ты там была?! Ты тоже была там, в клубе, не так ли?!

— Заткнись! Заткнись! ЗАТКНИСЬ! Не смей переводить разговор! Это ты, ты убийца! Не смей меня перебивать, когда я рассказываю о твоих убийствах! Это ты следила за ними, когда из клуба они уехали домой к Веллер! И ты позвонила ей накануне вечером, оставив сообщение на автоответчике от имени преподавателя института о том, что ждешь ее в одной из аудиторий в 7 утра, чтобы договориться насчет зачета, который Веллер очень долго не могла сдать! Чача через 2 Женя ушел — он не любил оставаться у своих любовниц на всю ночь. Очевидно, Веллер прослушала автоответчик и пришла в ужас. В 7 утра у нее важная встреча, а она в таком ужасном состоянии! Чтобы прийти в норму, она быстро проглотила «розовый сон». И в 7 утра была уже в институте. В это время там не было никого. Очевидно, чтобы не идти мимо ночного сторожа, ты влезла в одно из открытых окон первого этажа. И когда Веллер вошла в аудиторию, ты разделалась с ней, и особенно — с ее погаными, вставными волосами, которые привлекали к ней столько внимания! Утром труп Веллер обнаружила одна из преподавательниц и, не выдержав нервного напряжения, попала в сумасшедший дом. Веллер больше не стояла на моем пути. Но появилась очередная проблема — девушка, имени которой я даже не знаю. На оной из светских тусовок она вдруг не на шутку приглянулась Жене. Я знала об этом. Столько слез пролила, столько страдала — никто даже не догадывался. Я не могла это пережить! И ты, моя дорогая сестричка, помогла мне справиться с этой проблемой. Ты ведь выступала в том концерте — в той программе с девчонкой. Дефиле и концерт в недавно открывшемся клубе. И за кулисами — обычная толкотня. Образец грибка, который ты подсунула ей в крем, ты взяла в той самой клинике, где меня оперировали. Ты ведь ездила туда, и не раз, правда? Это ведь та самая клиника, где проходил курс лечения от наркотиков Дмитрий Фалеев. Ты поехала туда и взяла эту гадость. За кулисами ты быстро проникла в гримерку и вылила содержимое шприца во флакончик с кремом…

— А откуда я знала, каким именно кремом пользуется она после показа?

— Что?

— Знать о таком может только модель, участвовавшая в показах вместе с ней! Бывшая не раз в ее гримерке!

— Не говори глупостей! Ты знала — и всё!

— А откуда знала? Артисты не следят за своим лицом так тщательно, как модели и не всегда снимают концертную косметику!

— Не морочь мне голову! Ты знала — и всё! Я больше не хочу говорить об этой ерунде!

— Как хочешь…

— да. Именно! Как хочу! В дневнике я написала одну фразу… Убивают тех, кого любят. Тот, кто пишет об убийстве в дневнике, никогда не убьет. Убивают те, кто никогда не допускает даже мысли об убийстве.

— И поэтому ты хотела меня убить. Не смотри на меня такими глазами! Я знаю, чью смерть ты попросила, когда пришла к ведьме. Мою.

— Ты знала об этом, да? И поэтому защитилась таким своеобразным образом?

— Я никогда не собиралась от тебя защищаться. Я всегда хотела тебя защитить.

— Хватит! Я больше не намерена тебя слушать! Ты засадила меня за то. Что я не делала! Ты немедленно сделаешь всё, чтобы я отсюда вышла!

— А если не сделаю?

— Это ты сумасшедшая! Ты же сама призналась мне во всем!

— Глупости! Я ни в чем не признавалась, кроме одного…

— Вот именно! Почему ты призналась в том, что убила Сергея Сваранжи?

— Потому, что ты никогда не сможешь об этом рассказать. Тебе никто не поверит. Никто не поверит пациентке сумасшедшего дома — что бы ты ни сказала.

— Ты сделаешь так, чтобы я вышла отсюда! И немедленно!

Чем более возбужденным становилось лицо Нины, тем боле печальным и вытянутым становилось лицо сидящей напротив нее женщины. Мертвым. Как будто из нее ушли все силы жизни. Она горько вздохнула:

— Девочка моя, я совершила очень много тяжелых грехов. Но ты — самый горький крест моей жизни. Зачем ты это сделала? Зачем приехала сюда? Я так просила маму сохранить тебя светлой и чистой! Маленькой девочкой, полной тепла и света, которая с такой любовью всегда протягивала руки ко мне. Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Пожалуйста, прости меня за всё, что с тобою произошло.

— Я тоже любила тебя. В детстве ты была моим идолом — до тех пор, пока я не увидела тебя такой, какая ты есть! Что ты собираешься делать? Ты собираешься меня освободить?

— Да. Я собираюсь тебя освободить. Я вынуждена это сделать….

— Скажи, ты не боишься смерти? Ты не боишься, что я выйду отсюда и просто тебя убью?

— Но ты меня уже убила! И потом — что ты знаешь о смерти? Смерть бывает только двух видов: избавление и при жизни.

— Меня выпустят сегодня? Ты это сделаешь?

Ничего не ответив, печально покачав головой, сестра направилась к двери.

— Иди немедленно к главврачу!

Крик Нины заглушил стук захлопнувшейся двери. Когда сестра вышла из комнаты, на лице Нины расплылась ослепительная улыбка.

71

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

13 МАЯ.

Все прошло как нельзя лучше! Кажется, мне действительно удалось ее напугать! И самое смешное то, что она во все поверила! Поверила, как последняя дура! Все прошло великолепно — лучше, чем я могла ожидать! Я обвинила ее во всех смертных грехах, я расписала убийства, которые она якобы совершила, так красочно, что у меня самой захватило дух! А она — она сказала только какую-то белиберду, что меня любит, и направилась к главврачу просить, чтобы меня отсюда выпустили! Я гений! Мне всё удалось! А нож как лежал в ящике кухонного стола, так и продолжает лежать. Тот самый, который я так демонстративно бросила в ящик! Кто и когда узнает, что таких ножей всегда было два? Два ножа — и такие разные судьбы! Один — в кухне квартиры, а другой… С другим я придумала очень даже не плохо. Я ведь знала, что меня не отправят в тюрьму. Разве что в такой дурацкий санаторий! А в сумке он был очень тяжел. Помню, как я нервничала, когда входила в дом…

Впрочем, это не важно. Глупенький Вал. Евг так никогда и не узнает, за что он заплатил 20 тысяч долларов. То есть он дал эти деньги мне, а я — Веронике, которая в маленьком флакончике из-под валерианки принесла мне мое избавление. Нужно было только капнуть пару капель в крем. Я капнула, и дорога стала свободной. Вероника умница, стащила полироль для мебели и грибок в той клинике, а я добавила всякой гадости. Теперь она в Париже, а уж там вряд ли кому-то проговориться! Кому в Париже нужны московские сплетни! Подумать только: вместо того, чтобы плакать о Веллер, он положил глаз на эту уродину! Буквально через пару дней! Неужели все мужчины такие скоты? А она тоже хороша! Все в агентстве знали, что я влюблена в него, как кошка! Грибок в крем — самое маленькое, что я могла для нее сделать!

Но самое приятное, конечно, мой медальон! Какое счастье, что мне вернули его, разрешили Ри принести его сюда, так и не догадавшись открыть! В нем — моя самая большая драгоценность, мой первый трофей! Пряд фальшивых волос, давным — давно потерявших всю свою прелесть. А она смеялась, когда я говорила, что разрежу на кусочки ее проклятые волосы! Как она издевалась над моими словами! А потом — перестала смеяться, тогда, в 7 утра… Тогда. Чтобы навсегда проститься с ней, я зажгла черные свечи. И это было слишком мало — за тот поток горечи, когда, стоя под окном ее квартиры, я слышала их смех через открытое окно… И свет тусклой лампы возле кровати, и еще камин… А он ласкал и целовал ее волосы… Нет. всё. Не хочу об этом думать! Лично для себя я отрезала ее первую прядь. Этой мой трофей. Я всегда ношу его в своем медальоне. Теперь следует забыть об этом и начинать новую жизнь! Эта дурочка призналась в том, что убила отца Жени. Сдуру призналась — такие вещи не говорят даже родной сестре. Теперь я держу ее в руках и сделаю всё, что угодно! Вернее, она сделает для меня всё! А значит, меня скоро выпустят. Надо готовиться к освобождению, надо забыть. Как я написала тогда? Убивают тех, кого любят. Это не совсем правильно. Иногда убивают идолов, которые мешают свободе.

72

Женщина сидела в пустой комнате, обхватив руками лицо. В распахнутые окна струился серый утренний свет. Женщина сидела неподвижно, много — много часов, и за эту бессонную ночь стала старой. Плечи ее легонько дрожали. Эту дрожь не мог скрыть даже теплый свитер. На коленях женщины лежал старый, зеленый плюшевый заяц с оторванным ухом.

Телефонный звонок прорезал тишину. Крепко прижав зайца к груди, женщина пошла к телефону.

— Вас беспокоят из клиники… Да, главврач. У меня для вас очень тяжелые новости. Сегодня ночью ваша сестра, Нина, покончила с собой. Все произошло так, как мы опасались. Нина залезла в ванну, выпив много таблеток снотворного (очевидно, она его собирала) и перерезала себе вены маникюрными ножницами. Когда вошла медсестра с утренними лекарствами, было уже слишком поздно. Мне очень жаль… Мне действительно очень жаль! Такая красивая молодая девушка… Вы сможете сегодня приехать?

КОНЕЦ.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg