«Загадка в ее глазах»

Загадка в ее глазах Марина Серова

Глава 1

Я всегда работаю одна. Такое у меня правило. В моей профессии — а я телохранитель — правил, вообще-то, немного. Не кидай клиента. Не подставляйся под пули понапрасну. Всегда требуй предоплату… Но уж те правила, что есть, я стараюсь соблюдать.

Сидевший напротив меня за низким столиком толстячок с холодными серыми глазами как раз пытался заставить меня нарушить одно из правил. Причем одно из самых важных. Проблема заключалась в том, что толстячок был мэром города под названием Тарасов, где я живу и работаю вот уже несколько лет, после завершения моей карьеры в других, весьма специфических сферах. И жизнь в провинциальном Тарасове мне нравилась. Она — то есть моя жизнь, — текла, как сейчас говорят, «весело и интересно». Помимо работы, в ней присутствовали забота о пожилой тетушке Миле — единственной моей родственнице, тренажерный зал, позволяющий мне держаться в хорошей форме, легкие, ни к чему не обязывающие романы с симпатичными мне мужчинами, путешествия (я предпочитаю Юго-Восточную Азию, Европа уже не та), а также мое обожаемое хобби — мировое кино. Ах, какая коллекция видеокассет пылится у меня в шкафу — рука не поднимается их выбросить! Круг клиентов у меня небольшой, с каждым годом он медленно, но верно расширяется. За сверхдоходами я не гонюсь, но на жизнь вполне хватает. Так вот, жизнь в провинции меня вполне устраивала, а человек, сидевший напротив меня, был мэром города. Поэтому мне следовало бы немедленно прекратить игру в гляделки и согласиться на все, что бы мне ни предложили. Но… работа в тандеме! Нет, только не это!

— Не понимаю, чем вы недовольны, госпожа Охотникова! — злобно уставившись на меня, заявил мэр. — Даже президент с премьером не возражают! А вы капризничаете…

Ох, что-то мне не нравится, как выглядит мой собеседник. Господин Толмачев тяжело дышал, будто пробежал стометровку, шея его побагровела, на лбу вздулись вены. Только апоплексического удара, как в старину говорили, нам тут не хватало! Похоже, противостояние со мной дается мэру непросто. Так, давайте-ка снизим градусы накала страстей…

— Виталий Михайлович, уважаемый! Пожалуйста, не будем ссориться! — примиряющим тоном произнесла я. Похлопать его по руке успокаивающим жестом? Телесный контакт мгновенно убирает дистанцию между собеседниками, так нас учили в спецшколе. Нет, пожалуй, это уже будет перебор. Все-таки мэр! — Давайте успокоимся и закончим, наконец, разговор.

Толстячок резко выдохнул и потер ладонью висок. Похоже, у него начинает болеть голова. А кто сказал, что с Евгенией Охотниковой легко?

— Как я могу успокоиться, — жалобно проговорил мэр, — если сегодня, буквально час назад, я получил такое известие?

— Пренеприятнейшее? — ехидно переспросила я, но мэр намека на «к нам едет ревизор» не понял, а послушно кивнул:

— Да, очень неприятное. К нам едет…

Мэр пошлепал губами — так бывает, когда человек произносит про себя то, что никогда не сказал бы вслух, и закончил:

— …Ольга Христофоровна Качалина.

Мэр подозрительно уставился на меня. Ну конечно, эту даму я помнила! Столичный политик невысокого ранга, Ольга Христофоровна в последний раз была в Тарасове два года тому назад. Она приехала сюда по каким-то личным делам, вдвоем с мужем, — отставным военным, увешанным орденами, словно елка игрушками. Впрочем, кажется, Виктор Качалин был боевым генералом, так что моя ирония неуместна. Правда, я никогда не встречала кадрового военного, пусть даже и в отставке, который постоянно носил бы мундир со знаками отличия и наградами, да вдобавок содержал бы личную службу безопасности. Ну, с другой стороны, на свете много такого, чего я не знаю, да и знать не хочу. Я тогда охраняла довольно-таки необычного клиента… Проблема в том, что его интересы где-то пересеклись с интересами генерала, он попал в поле зрения службы безопасности Качалиных. Такие «техничные» мальчики в костюмах и темных очках, на вид — сущие агенты ФБР! Мне пришлось защищать клиента, а эти типы — безопасники — взялись за оружие. Тарасов — не Чикаго времен «сухого закона», стрельба у нас случается не так чтобы каждый день… В общем, та история наделала много шума — и в прямом, и в переносном смысле слова. Мой клиент, очень довольный, отбыл на ПМЖ в город Лондон, супруги Качалины вернулись в столицу нашей родины, а у мэра города Тарасова прибавилось седых волос… В общем, мы с мэром относились к столичному политику Ольге Христофоровне примерно с одинаковой «симпатией».

Я положила ногу на ногу, переплела пальцы на колене и слегка склонила голову к левому плечу. Вся моя поза говорила о том, что я предельно внимательна и готова выслушать собеседника. Нет, голубчик, я не стану делать за тебя твою работу! Если ты, Виталий Михайлович Толмачев, хочешь попросить меня о какой-то услуге, то давай, проси. Хотя я уже примерно представляю себе, о чем пойдет речь. Сценарий называется: «столичная заноза в заднице». Похоже, мне предстоит обычная работа, только с крайне неприятным клиентом. Все это мы уже проходили, и не единожды. Но ты, Виталий Михайлович, выдернул меня из дома в первом часу ночи, и шедевр иранского режиссера Мохсена Мохмальбафа так и остался недосмотренным. Вдобавок, шофер присланной тобой машины громко посигналил под нашими окнами и разбудил тетушку Милу, и теперь ее будет мучить бессонница. Так что давай, начинай!

Проблема в том, что у Толмачева нет рычагов воздействия на Женю Охотникову. В Тарасове я живу давно, и влиятельных знакомых в городе у меня предостаточно. Я никому ничего не должна, законы соблюдаю. Лицензия на владение оружием — в порядке. Ни в чем противоправном не замешана. Пятен на репутации не имею. Прямо хоть на плакат меня помещай! Лучший бодигард месяца…

Этот затянувший полночный разговор начал мне надоедать. Ну, Виталий Михайлович, не томи! Заставить меня ты не можешь, запугать — тем более не получится. Остается подкуп — в хорошем смысле слова! Ты же мэр — значит, у тебя есть что предложить мне.

Но человек, сидевший напротив меня, был не так прост. Ползать передо мной на пузе ему не хотелось. Конечно, в отличие от меня, спецшкол Толмачев не заканчивал, но манипулировать собеседником, само собой, умел — иначе он не был бы мэром. Так что Толмачев резко встал, отошел к окну и пару минут постоял возле него, глядя на ночной Тарасов с цепочками золотых фонарей. Ну-ну! Такой прием называется — «сломать сценарий». Вот я уже подвела собеседника к неизбежному моменту, «узлу», в разговоре, а он — раз, и вывернулся. Что это он придумал?

Толмачев нажал на кнопку селектора:

— Сан Саныч, кофейку нам сделай, будь добр!

В ожидании кофе мэр побарабанил пальцами по подоконнику, потом взял пульт. Синим светом вспыхнул экран телевизора.

«…Выпуск ночных новостей. Сегодня Президент вернулся с экономического форума в Давосе. Он назвал перспективы развития нашей страны «многообещающими». Турция согласилась войти в Таможенный союз. Депутат Государственной Думы Асриев выступил с инициативой запретить импорт картофеля на территорию Российской Федерации. В Москве открыта новая станция метрополитена. Продолжается расследование убийства генерала Качалина, застреленного три недели назад в торговом комплексе «Патриот-Плаза». Мировые валютные биржи…»

Мэр с отвращением скривился и выключил телевизор.

— И вот так — все время! Утренние новости, дневной выпуск, потом вечерний. А теперь еще и по ночам! Федеральные каналы, и даже наши, местные… три недели в каждом выпуске! Витьку, конечно, жалко… Но зачем же так-то? Пусть себе следственные органы работают, дело свое делают. Но зачем на всю страну трубить? Боевого генерала застрелили на глазах у тысяч прохожих, а они…

Мэр, кажется, хотел развить тему, но тут дверь открылась, и в кабинет въехал столик на колесиках. На нем стояли кофейник и две фарфоровые чашечки, изящные, словно голубки, — Виталий Михайлович питал слабость к хорошей посуде. Была там еще тарелочка с бутербродами, накрытая белоснежной салфеткой, и шоколадные конфеты — горкой, в хрустальной вазочке. Ну и ну! Так сервируют стол старые холостяки, когда к ним в дом в кои-то веки попадает женщина и они тщетно пытаются ее обольстить! Не хватало еще сладкой музыки и приглушенного света! Давненько я не бывала в такой атмосфере…

Все объяснялось очень просто — вместо секретарши мэра, миловидной Олечки с косой до попы, столик катил Сан Саныч, состоявший на должности помощника мэра последние лет пять, если не ошибаюсь. Сан Саныч выглядел так, что при виде его собеседник испытывал острый приступ жалости, смешанной с отвращением, и стремился поскорее закончить разговор, вдобавок ко всему, терзаясь чувством вины, потому что нас всех долго-долго учили быть толерантными. Сан Саныч беззастенчиво пользовался своей «особенностью», и мэр выпускал своего помощника, так сказать, на арену, когда нужно было избавиться от неприятного посетителя или ответить кому-либо решительным отказом в какой-нибудь просьбе.

Вот и сейчас, когда Сан Саныч поставил передо мною чашку кофе и сдернул с тарелки салфетку, я невольно откинулась на спинку кресла. Помощник мэра был высок, но согнут крючком, худобою напоминал анатомическое пособие, руки его с длинными пальцами постоянно двигались и словно бы жили своей жизнью, все время что-то трогая и разглаживая. В довершение картины могу отметить его вытянутую по-гусиному шею и невероятные уши — большие, хрящеватые и ярко-красные.

Между тем сам помощник, казалось, даже не подозревал, что он чем-то заметно отличается от окружающих. Он был вполне успешен, отнюдь не беден и, самое потрясающее, нравился девушкам!

На первый — невнимательный — взгляд могло показаться, что мэр безжалостно эксплуатирует своего помощника, поручая ему дела, не соответствующие его статусу. Вот, например, кофе велит подать… Но я знала, что Виталия Михайловича и его странноватого помощника связывают долгие деловые отношения, и оба вполне довольны тем, как складывается их сотрудничество. Так, господин Толмачев иногда поручал Сан Санычу выполнение весьма щекотливых дел и деликатных миссий. А тот за это имел право на автономию несколько большую, чем позволяло его положение. Я относилась к страшноватому помощнику мэра с некоторой опаской — несмотря на его трагикомическую внешность, Сан Саныч был человек серьезный. Я лично знаю о четырех случаях, когда кое-кто жестоко поплатился за то, что не принял Сан Саныча всерьез или перешел ему дорогу на почве деловых интересов. А его манера поведения — всего лишь маска. Но наблюдать за этим представлением иногда бывает забавно.

Сан Саныч поставил чашечку перед мэром и принялся переставлять предметы на столике — поменял местами сахарницу и вазочку с конфетами. Подумал — и переставил обратно.

— Спасибо, Александр Александрович! — с легким раздражением проговорил мэр, и помощник, совершив некое лакейское движение спиной — то ли это был поклон, то ли гимнастическое упражнение, — убрался из кабинета. Виталий Михайлович подождал, пока за ним закроется дверь, и только потом продолжил, прямо с того места, где его прервали:

— …а они цирк какой-то устраивают, а не расследование! — Мэр тяжело вздохнул и заговорил почти жалобно: — А теперь его супруга едет сюда, в Тарасов. Кстати, вы в курсе, что Качалины отсюда родом?

Я молча кивнула. Кто же этого не знает! До того, как Ольга Христофоровна переместилась в столицу, ее лицо было у нас в городе самым растиражированным медийным объектом — после «Кока-колы», разумеется. Качалина в телевизоре, Качалина на плакатах… Вот она открывает спортивный комплекс, а вот осматривает новенький, с иголочки, роддом.

— И эта женщина тащит сюда все свои проблемы! — Мэр, не сдержавшись, ударил кулаком по подоконнику — несильно, в самый раз, чтобы обозначить, насколько он взволнован. Ну, артист!

Я молча ждала окончания спектакля.

— А проблем у нее, между нами говоря, целая куча, — мрачно произнес Толмачев. — Ведь Качалин обе войны прошел, и не все им были довольны. Виктор, конечно, героем был, но, правду сказать, человек он резкий, прямой — одно слово, солдат…

Я тихо, но явственно вздохнула. Самый неделикатный собеседник должен был понять, что это означает. Какое мне дело до покойного генерала с его проблемами?!

Мэр все понял правильно и заторопился:

— Так что придется вам, уважаемая Евгения Максимовна, поработать, так сказать, в тандеме…

Так! Опять Толмачев произнес эту фразу, с которой началось наше сегодняшнее противостояние.

— Послушайте, Виталий Михайлович! — как можно более мирным тоном проговорила я. — Ведь уже второй час ночи. Неужели вам не хочется спать? Завтра будет такой тяжелый день!

Я намеренно говорила монотонно, убаюкивая собеседника. Простой прием, а как помогает! Я всегда использую его, если разговор мне неприятен и я желаю поскорее его завершить. Вот и теперь: мэр глубоко вздохнул, плечи его слегка поникли, напряжение истекшего дня постепенно отпускало его, и в конце фразы мэр уже деликатно зевнул — правда, с закрытым ртом, как воспитанный человек. А я торопилась закрепить успех:

— Приезжает столичная гостья, вам придется ее встречать, да и остальных дел никто не отменял. Найдите кого-нибудь другого. Я ведь уже объяснила вам, что всегда работаю одна.

И тут мэр меня удивил. Он стряхнул сонное оцепенение, резко встал и перегнулся через низкий столик, на котором еще дымились кофейные чашки. Кончиками пальцев Толмачев оперся о столешницу и угрожающе навис надо мной, мирно сидевшей в кресле, отчего вся эта сцена стала отдавать неким малобюджетным фильмом о проделках мафии.

— Вот что, госпожа Охотникова! Вам нравится жить в городе Тарасове?

Сейчас Толмачев уже не казался смешным толстячком. Он выглядел как серьезный человек, который четко знает, чего хочет, мало того — знает он и как этого добиться. Прямой вопрос — это плохо. Это значит, что сейчас мне начнут угрожать. Ну что же!

— Да, господин мэр. Мне нравится этот город и вполне устраивают жизнь и работа в нем.

Я скрестила руки на груди и прямо взглянула в лицо собеседнику. Пусть видит, что я его не боюсь, и обращается со мной уважительно. Если противник вынужден унизить тебя в разговоре или применить какие-либо приемы из разряда «ниже пояса», с таким человеком потом будет крайне сложно общаться — тебе будет сложно его простить, а он всегда будет помнить, как он тебя согнул, и всякий раз будет ждать от тебя какой-нибудь гадости, так что совместная работа ваша станет невозможной и вы в конце концов, незаметно для себя, сделаетесь врагами. А я не хотела делать своим личным врагом мэра города, где я живу и работаю. Что ж, невозможно всегда выигрывать — иногда приходится и отступить…

— Тогда, уважаемая госпожа Охотникова, вы перестанете трепать мои старые нервы и примете мое предложение. То есть если вам нравится жить и работать в Тарасове. И вы хотите это делать и дальше.

Шутки в сторону.

Я поднялась и оправила юбку. Теперь мы с Толмачевым стояли по обе стороны кофейного столика, только я возвышалась над собеседником на добрых полголовы. Сверху мне было отлично видно, как седой пух обрамляет загорелую лысину мэра. В солярий он ходит, что ли? Выдержав необходимую паузу, я произнесла:

— Да, господин мэр, мне нравится работать в Тарасове. Я принимаю ваше предложение.

И я села, чинно сложив руки на коленях. Толмачев подождал, не добавлю ли я еще чего-нибудь, не стану ли торговаться, выпрашивая подачки? Но я знала, как надо проигрывать красиво, и смотрела на мэра молча, с вежливым интересом. Виталий Михайлович одобрительно кивнул и заторопился:

— Ну, что же, я рад, рад… Час поздний, пора… Уверяю вас, госпожа Охотникова, вы не пожалеете! Все, что смогу…

Мы перекинулись парой общих фраз, уточнив завтрашний регламент, и я отправилась домой — в том же автомобиле, который доставил меня сюда всего час назад. Машина плавно входила в повороты, за окном пролетали фонари, а я думала о том, что нельзя все время выигрывать. Ни у игорного стола, ни на войне, ни в жизни. Иногда… Иногда нужно просто отвести войска на заранее подготовленные позиции. Перегруппировать их. А потом нанести удар туда, где противник этого не ждет! И все-таки — победить…

Глава 2

Раннее утро я встретила на вокзале. Экспресс из Москвы прибывал без четверти восемь, и заиндевелый перрон был полон встречающими. Люди дули на руки, подпрыгивали на месте и поминали недобрым словом архитектора, выстроившего тарасовский вокзал так, что перроны, кроме первого пути, оказались открыты всем ветрам. Кутаясь в теплую куртку, я злорадно наблюдала за Сан Санычем, который отчаянно стекленел на ветру. Господин Толмачев и его охрана — двое представительных мужчин, похожих на мэров больше, чем сам Виталий Михайлович, — ожидали высокую гостью в вип-зале. Сан Саныч — помощник, кто вчера подавал нам кофе, очевидно, был послан сюда с целью следить за прибытием поезда и сигнализировать об этом радостном событии мэру. Сегодня, при свете дня, он еще больше походил на мумию или сбежавший экспонат музея восковых фигур. В замерзших руках Сан Саныч сжимал букет белых лилий, очевидно, предназначенных для высокой гостьи.

Экспресс прибывал точно по расписанию, зато мэр приехал за десять минут до прибытия и теперь явно жалел об этом. Тарасов в декабре — это вам не Ницца, десяти минут вполне достаточно, чтобы схватить простуду или что похуже.

Выглядело все это странно — с чего бы мэру лично тащиться на вокзал? Но прошлую ночь я провела с пользой — посидела в Интернете (сном пришлось пожертвовать) и выяснила, что с семейством Качалиных мэра связывают давние личные отношения. А ведь вчера Толмачев и словом не обмолвился о том, что он учился в одном классе с ныне покойным генералом и был свидетелем на их свадьбе! Кроме того, лет пять тому назад на репутацию Толмачева легла легчайшая тень скандала — он провел какие-то денежки не по тому ведомству, оплатив командировку Ольги Христофоровны, кажется, в Лондон. Один ушлый местный журналист провел расследование, которое стоило ему карьеры. Хотя, это с какой стороны посмотреть — когда бедняжка понял, что в родном Тарасове ему больше не работать, он с горя подался в столицу и сделался международным корреспондентом. Обожаю смотреть его репортажи с кинофестивалей!

Кстати, я приехала на вокзал ранним утром не только по служебным делам. Недели две тому назад моя тетушка Мила получила бесплатную (как она думает) путевку от совета — как она полагает — ветеранов. Моя тетя — удивительный человек! Долгие годы она проработала в юридической академии, и многие люди, занимающие в Тарасове значительные посты, — тетины бывшие ученики. Только Мила способна назвать просто Костей всесильного и грозного прокурора, а министр здравоохранения области для нее — Любочка. Вероятно, в Тарасове нет ни единого человека, на которого у тети не было бы «выхода». Да и не только в Тарасове. Говорят, все люди на Земле знакомы друг с другом через пять человек. Как-то вечерком мы с тетушкой за чаем с плюшками провели небольшое расследование и выяснили, что это — чистая правда. Так, через Милу и ее бывших учеников я оказалась знакома с папой римским, султаном Брунея, президентом Соединенных Штатов и королевой Великобритании. Кроме того, в этот список входили живой на тот момент Усама Бен Ладен (через итальянскую журналистку, бравшую у него интервью, а она была замужем за международником — родом из Тарасова), первая женщина-космонавт Валентина Терешкова, Коко Шанель, Кейт Мосс, один знаменитый шпион, чье имя которого я не хочу называть, а также, увы, покойные Марлен Дитрих и Любовь Орлова.

Но тетя — человек бескорыстный. Она обожает решать чужие проблемы и устраивать чужие дела (страшно представить, сколько пар ей удалось поженить!), но совершенно не способна позаботиться о себе самой. Возможно, совет ветеранов и правда распределяет путевки, но тете они почему-то никогда не достаются. Так что я решила позаботиться о Миле — в последнее время она неважно переносит влажные зимы, и возмечтала отправить тетушку на юг, к морю.

Мила — моя единственная родственница. Ну, честно говоря, во Владивостоке, откуда я родом, проживает мой отец, бывший кадровый военный. Но я не поддерживаю с ним отношений после того, как в день похорон моей матери он заявил, что намерен построить новую счастливую семью с нашей соседкой по лестничной клетке. Я закрыла за собой дверь родительского дома и больше там не бывала. Нет, я не стала устраивать скандалов с битьем посуды и разделом имущества. Я аккуратно поздравляю отца с днем рождения и с двадцать третьим февраля — его профессиональным праздником, но только в письменной форме.

Когда мне пришлось покинуть специальное подразделение «Сигма», где я служила, мысль — затеряться в провинции — показалась мне вполне здравой. В Тарасове проживала сестра моего отца — Людмила Охотникова. Я отправила ей письмо, не зная, как пожилая одинокая женщина отнесется к нежданной гостье, и получила в ответ телеграмму: «Начинаю печь пироги. Срочно выезжай!» С тех пор я живу и работаю в Тарасове. Сначала я преподавала иностранные языки — как-никак, за плечами у меня элитное учебное заведение, «ворошиловка», а именно — институт благородных девиц, созданный специально для дочерей высокопоставленных военных и дипломатов. Но параллельно с учебой в «ворошиловке» я прошла спецподготовку в отряде «Сигма», так что профессия телохранителя оказалась мне ближе. И хотя за первое дело я взялась, не рассчитывая на продолжение карьеры в этой области, жизнь сложилась так, что я, без ложной скромности, ныне — один из лучших телохранителей, так и хочется сказать, города и области. Хотя, вообще-то, силой я ни с кем не мерилась, так что, возможно, это просто профессиональная гордость и свойственная лично мне, Евгении Охотниковой, легкая заносчивость.

Тетушку я люблю и стараюсь по мере сил заботиться о ее здоровье, поэтому я обратилась в туристическое агентство и купила для Милы путевку в один из лучших санаториев юга. Путевка обошлась мне в небольшое состояние, но для тети мне ничего не жалко. Тем более что я могла себе это позволить. Вообще, несмотря на довольно высокие заработки, мои денежные дела, если представить их в виде графика, более всего напоминают кардиограмму. Вверх-вниз, вверх-вниз… Это потому, что я теперь уже не хватаюсь за любую работу, как было в самом начале моей карьеры, а стараюсь браться за что-то интересное, представляющее собою новую ступеньку профессионального роста… ну, в крайнем случае — не особенно противное. Вот охранять Ольгу Христофоровну Качалину я не взялась бы ни за что, если бы господин Толмачев не вынудил меня к этому самым беззастенчивым шантажом.

Совсем недавно я закончила одну сложную работу, оказавшуюся более трудной, нежели я ожидала. Я порядком вымоталась, зато неплохо заработала, и как раз собиралась устроить себе небольшие каникулы. Тем более что в Тарасов собирался приехать один человек, с которым меня связывали личные отношения. Мы познакомились год тому назад, за границей, когда я сопровождала мальчика-аутиста к его отцу. Беспокойный живой «груз» превратил эту поездку в незабываемое приключение. Вот так я и познакомилась с Йосефом, подполковником ВВС Израиля. Некоторое время мы провели вместе, обнаружили, что идеально подходим друг другу, а потом — в один прекрасный день — я уехала. Йосеф страшно обиделся, он никак не мог понять, почему я не желаю выходить за него замуж, перебираться в Израиль и родить ему восьмерых кудрявых мальчишек и одну девочку. Боюсь, я не смогла это ему внятно объяснить.

И вот теперь, спустя год, Ёся решил сделать второй заход. Гвардия не сдается… Я представила себе реакцию тетушки Милы — как она немедленно начнет делать все возможное, чтобы я приняла предложение красавца-военного, и ужаснулась. Нужно было срочно убрать тетушку с поля боя — а в том, что мне предстоит непростая позиционная война на личном фронте, я нисколько не сомневалась. Ёся — человек упорный, он привык добиваться своего. Но и Женя Охотникова — далеко не кукла Барби…

Так что тетушка получила путевку, как она думала, от совета ветеранов — такая конспирация была совершенно необходима. Тетушка обожает детективные романы, проглатывает их по штуке за вечер и давно уже могла бы сама работать частным детективом. Если бы я принесла ей путевку лично, тетя в ту же секунду заинтересовалась бы: а чем же собирается заниматься дорогая племянница в ее отсутствие? И хотя я давным-давно уже совершеннолетняя, и тетя со свойственной ей деликатностью почти не сует нос в мои личные дела, но замужество… замужество — это ее конек! Тетя обожает устраивать чужое счастье. Современная статистика свидетельствует — из пяти пар, заключивших брак, четыре распадаются. Так что, на мой взгляд, тетя поставляет работу ЗАГСам.

Недавно Мила заявила, что не может спокойно умереть, пока не выдаст меня замуж за «хорошего человека». Поскольку я желаю тетушке долгих лет, останусь-ка я, пожалуй, в своем нынешнем незамужнем состоянии…

Так что рано утром я посадила Милу в поезд «Тарасов — Адлер» и помогла ей загрузить на багажную полку сумку с детективами. Ох, боюсь, этого тете хватит ненадолго! Счастье еще, что обратно она их не повезет — оставит в подарок библиотеке санатория.

— Береги себя! — высунувшись из окна вагона, давала мне последние наставления тетя.

— Хорошо, — послушно отвечала я.

— Не берись за опасную работу, а то я буду волноваться!

— Ладно, — я покорно кивала.

— И вообще, ни за какую работу не берись пока, устрой себе каникулы!

— Поняла, так и сделаю.

Мила задумалась…

— Ну, все. Пока-пока! Закрой окно, тебя продует! — Я помахала ей рукой.

— А, вот еще! Не вздумай питаться одними пельменями! Кушай по часам, вари себе суп и делай котлеты! И не переусердствуй с тренажерным залом — помни, что ты недавно восстановилась после травмы! И всегда носи бронежилет, Женечка!..

На мое счастье, поезд в этот момент тронулся.

— Я тебе позвоню! — помахала я рукой.

— И не смотри кино до четырех утра!!! — донесся до меня голос тетушки, уносимой поездом. Я перевела дыхание. Так, пора приступить к работе!

Вдали показался московский экспресс. Несчастному Сан Санычу пришлось еще добрых четверть часа ждать, пока рассосется толпа прибывших и встречающих. Ну и нечего было проявлять такое рвение — ждал бы в теплом брюхе лимузина… Из вип-зала вышел мэр и остановился на перроне. Странно это: почему он потащился на вокзал? Так ли уж необходимо лично встречать дорогую гостью? Вполне мог бы подождать ее в резиденции… Мэр отчаянно мерз в своем кашемировом пальто, а рядом мужественно замерзала его охрана.

Вот я подготовилась к сегодняшнему мероприятию не в пример лучше их — зная, что придется ожидать на улице, оделась по сезону, а еще и успела позавтракать. Обычно я ограничиваюсь чашкой адски крепкого кофе и бутербродом, но сегодня подкрепилась как положено — когда в организме достаточно калорий, мороз ему не страшен.

Наконец, перрон опустел, и только тогда из дверей первого вагона «выпустили» сначала мальчиков из службы безопасности, а потом уже и саму высокую гостью. Госпожа Качалина ничем не напоминала вдову, три недели тому назад потерявшую мужа. Единственным намеком на траур могла служить ее черная шляпка-таблетка. Одетая а-ля Жаклин Кеннеди, с идеально уложенными волосами и фирменным взглядом «эх-вы-жалкие-людишки», Ольга Христофоровна сразу же вызвала у меня приступ раздражения. Скажу честно, на свете есть немного людей, способных вывести меня из равновесия. К сожалению, женщина, которую мне предстояло охранять, явно была одной из них.

Качалина осторожно ступила на перрон, словно он был стеклянным, и мальчик в черном костюме сделал такое движение, будто хотел поддержать свою работодательницу под локоть. Однако прикоснуться не посмел, да Качалина и не нуждалась в помощи — цокая каблучками по бетону, она приблизилась к группе встречающих. Толмачев протянул руки, а его угодливо изогнувшийся помощник поспешно всунул в них остекленевший на морозе букет. На мгновение лицо Ольги Христофоровны исказила гримаса отвращения — уж не знаю, относилось ли оно к лилиям или к мэру — и тут же сменилась приличествующей случаю сдержанной печалью.

Пока пара старых знакомых обменивалась приветствиями, я внимательно изучала свиту политика. Сама Качалина меня пока что интересовала мало — я и так знала, чего от нее ожидать. Гораздо больше меня заинтересовала женщина из ее окружения. Небольшого роста, похожая на мальчика-подростка, с темным от загара лицом и очень светлыми волосами, стянутыми в «хвост», в камуфляжном комбинезоне и берцах тридцать пятого размера, она окидывала пустой перрон профессионально незаинтересованным взглядом. Именно с этой женщиной мне предстояло работать в тандеме. Это была личный телохранитель госпожи Качалиной, и эта женщина представляла для меня загадку.

Во-первых, я не нашла никаких сведений о ней — телохранителе — в Интернете. Вот я, Евгения Охотникова, там присутствую, хотя я персона далеко не публичная. Во-вторых, я не могла понять, что заставляет профессионала (а это было видно сразу, с первого взгляда) работать на даму-политика, славящуюся своей феноменальной скупостью и отвратительным отношением к «персоналу», как Ольга Христофоровна называла всех, кто имел несчастье на нее работать. К сожалению, теперь в число этого «персонала» входила и я. Со всем этим мне еще предстояло разобраться, а пока пора было начинать знакомиться — мэр уже двигал бровями, призывая меня подойти поближе.

Я подошла и остановилась в трех шагах, отметив краем глаза, как мгновенно напряглась охрана. Ага, вы тоже меня узнали! Тем временем Толмачев ласково, но настойчиво внушал столичной штучке:

— Ольга Христофоровна, голубушка! Ну как вы не понимаете, мне так важно обеспечить вам комфортное и безопасное… подчеркиваю, безопасное пребывание на родной земле!

— Что вы еще придумали? — недовольно отвечала Качалина. — Не понимаю, зачем все это нужно. У меня есть Галочка, и этого вполне достаточно. Она профессионал, понятно?

Мэр всплеснул руками:

— Ну конечно, конечно! Ваша Галочка — профессионал… А наша Евгения — суперпрофессионал! И когда они обе будут рядом с вами, я буду за вас абсолютно спокоен!

Качалина бросила на меня острый оценивающий взгляд. Судя по тому, что я о ней знаю, Ольга Христофоровна — холодная, прагматичная дама, которая превыше всего ценит свою выгоду. Когда, наконец, ей надоест строить из себя примадонну? Ведь уже понятно, что Толмачев не отвяжется! В Тарасове Ольга Христофоровна — не то чтобы уж совсем никто, но тем не менее просто гость, частное лицо, так что ей поневоле придется играть по правилам нашего мэра.

Качалина, кажется, думала так же — она коротко и резко кивнула и зашагала к урчавшим в отдалении машинам. Шаг у нее был широкий, безопасники привычно пристроились за ней следом, а мэр с помощником едва поспевали за ними.

Отрывистый кивок Ольги Христофоровны означал, что я принята на службу. Поэтому я вежливо отстранила Сан Саныча и заняла место рядом с водителем в машине сопровождения. Телохранитель по имени Галочка разместилась в первой машине, рядом с хозяйкой.

Толмачев решил поселить драгоценную гостью в старинной, еще с дореволюционных времен знаменитой гостинице «Евразия». Это было разумно: исторический центр Тарасова — самое спокойное место, какое только можно найти. Фонари тут горят от заката до рассвета, полицейские исправно несут трудовую вахту, камеры все пишут, под окнами движется дружелюбно настроенная толпа, нагруженная покупками из торговых центров, расположенных в пешеходной зоне. А если нужно скрытно покинуть отель — пожалуйста, в гостинице предусмотрен подземный гараж и выезд на неприметную боковую улочку. С точки зрения безопасности «Евразия» — идеальное место, я сама советую своим приезжим клиентам селиться именно там.

Столичной гостье отвели «люкс» на последнем, четвертом этаже. Собственно, четвертый этаж занимали всего два громадных номера. В один вселилась ее свита, а второй получила сама госпожа Качалина. Пока мальчики в черных костюмах проворно осматривали номера, Толмачев с гостьей наслаждались видом из окна. Вид и вправду был неплох — внизу располагалась самая цивилизованная часть нашего города, облагороженная в последние годы, стоит признать, стараниями самого Виталия Михайловича. И пусть Тарасов кое в чем уступает столице (например, с крыши гостиницы, портя весь вид, свисали не убранные вовремя сосульки), но центр города смотрелся вполне пристойно.

А мэр между тем прощался с высокой гостьей:

— Ольга Христофоровна, вы не представляете, как я рад вашему приезду! — вполне искренне распинался мэр. Конечно, теперь он мог себе позволить искреннюю радость — ведь все проблемы и хлопоты, связанные с приездом столичной гостьи, отныне упали на мои хрупкие плечи! Такой трюк называется «подержите поросенка» — сначала тебя просят о мелкой, незначительной услуге, а потом глядь — и ты уже отвечаешь за жизнь и безопасность известного политика, у которого имеется куча недоброжелателей и, судя по нервному напряжению охраны, есть и самые настоящие враги…

Качалина, кажется, немного оттаяла. То ли она не была такой уж железной леди, какою хотела казаться, то ли искренние чувства мэра растопили лед взаимной неприязни, но Ольга Христофоровна вполне по-человечески улыбнулась Толмачеву и своим фирменным хрипловатым голосом произнесла:

— Да и я рада, Виталик. Ты совсем не изменился! Да и город наш, признаться, тоже. Тут ведь даже время течет по-другому — замедляется, что ли… После Москвы это очень заметно. — Качалина вздохнула, глядя на заснеженный пейзаж внизу: — Вот не думала, что по такому поводу придется приехать в родной город… Мы ведь вместе с Витькой в мае собирались…

Мэр согласно вздохнул. Кажется, он хотел сочувственно похлопать Качалину по руке, но не рискнул. А столичная гостья вдруг выкинула фортель — распахнула пластиковое окно и, протянув руку, отломила кончик сосульки!

— Нигде нет таких вкусных сосулек, как на родине! — задумчиво проговорила госпожа Качалина. Сосулька таяла на ее ладони, и замшевая перчатка уже потемнела. Я смотрела на гостью во все глаза. Неужели все, что говорят о даме-политике, — неправда? Неужели госпожа Качалина — нормальный человек, а ее имидж стервозной бабы разработан хладнокровными столичными имиджмейкерами?

Толмачев тоже с удивлением смотрел на Ольгу Христофоровну, он даже рот слегка приоткрыл.

— Ты, Виталий Михайлович, должен мне помочь. Журналистов своих на короткую цепь посади, чтобы мне дали спокойно заниматься делами и на них не пришлось бы отвлекаться. А то я этого добра — в смысле, внимания прессы — еще в столице накушалась, — вдруг жестко произнесла гостья.

Качалина моргнула, миг — и вот перед нами совершенно другой человек. Словно в глубине ее голубых глаз с лязгом закрылись железные заслонки… Я помотала головой, прогоняя наваждение. Так, пора работать!

Мне не хотелось с первых же минут вступать в конфликт с мальчиками из СБ и загадочной Галочкой, поэтому я подождала, пока они закончат осмотр помещения, а потом тихонько отправилась делать то же самое — по второму разу. Не то чтобы я считала, что Качалиной угрожает какая-то опасность, — напротив, я была уверена, что в гостинице все в полном порядке. Просто мне хотелось держать ситуацию под контролем, а для этого следовало просканировать все возможные источники каких-либо проблем. Например, ребята из СБ не подозревают о потайной дверце, скрытой за деревянной панелью, а я о ней знаю. Дверце этой столько же лет, сколько самой «Евразии». Есть легенда, что губернатор Пушкаридзе удалялся в номера с кипой бумаг, чтобы в тишине и покое поработать над важными государственными документами, а потом в номер тихонько проскальзывала певица Лулу.

Не знаю, как насчет Лулу, но года четыре тому назад я своими руками скрутила за этой панелькой киллера по кличке Паша Бегемот, вооруженного волыной с глушителем. Так что, как говорится, доверяй, но проверяй…

За этим занятием и застал меня один из безопасников. Я уже начинала их различать, и этот — с узким лицом и синими глазами — кажется, был у них старшим.

— Охотникова? — без всяких церемоний спросил он в свойственной бывшим милиционерам манере. Я молча кивнула. — Ты чего тут делаешь?

Конечно, можно было прочесть мальчику краткую лекцию о вежливости, но сейчас это было совершенно не важно. Мы с этим синеглазым невоспитанным парнем делали одно и то же дело, и следовало сразу отсечь все, что могло бы помешать работе. Пусть его мамаша воспитывает, в конце концов.

Я молча указала ему на дверцу.

— Твою дивизию! — едва слышно пробормотал синеглазый и свистнул сквозь зубы. Тут же — словно бы из-под земли — возник второй безопасник, пониже ростом и с раскосыми глазами.

— Миша! — с чувством произнес главный, сгреб напарника за воротник и тяжело и страшно приложил его об дверь. Тот в последнюю секунду извернулся и ударился не лицом, а плечом. Ну и порядки у них!

Впрочем, меня все это совершенно не касалось. Если у них командир наказывает провинившихся подчиненных, скажем, ремнем или плеткой, или надушенными шнурками, это не мое дело, в чужой монастырь со своим уставом не ходят… Поэтому я выскользнула в прихожую и остановилась, прислонившись к стене. Спустя минуту ко мне присоединился синеглазый. Он протянул мне узкую ладонь, жесткую, словно деревяшка:

— Саша.

Похоже, он был готов признать мое реальное существование на белом свете. Что ж, это уже прорыв…

— Евгения.

Я пожала руку и тут поняла, что чей-то взгляд буквально прожигает мне затылок. Я быстро обернулась. Галочка смотрела на меня так, словно я, Евгения Охотникова, была ее личным врагом.

Меня уже начинали утомлять корсиканские страсти приезжей команды, к тому же я не собиралась соперничать с Галочкой за ее место рядом с хозяйкой. Поэтому я дружелюбно кивнула телохранителю и отправилась посмотреть, чем там занята женщина, которую мы всей толпой должны были охранять.

Госпожа Качалина все так же стояла у окна, задумчиво созерцая городской пейзаж. А вот Толмачева рядом с ней уже не было. Смылся мэр, причем по-английски, не прощаясь!

Ольга Христофоровна обернулась ко мне:

— Вот что… как вас там…

Она пощелкала пальцами, якобы вспоминая забытое имя. На самом деле дама-политик обладала отличной памятью — например, она могла бы приехать в детский дом и вспомнить имя мальчика, которому два года тому назад лично подарила роликовые коньки. За этот трюк ее обожали журналисты. Качалина исполняла его нечасто, чтобы он не примелькался, но с неизменным успехом. Собственно, сейчас Качалина просто хотела продемонстрировать, как мало я значу в ее глазах. Ладно, поиграем…

— Меня зовут Евгения. Можно просто Женя. Для краткости…

Качалина бросила на меня подозрительный взгляд — не издеваюсь ли я над ней? Я потупила глаза и стояла со смиренным видом монастырской воспитанницы. Ольга Христофоровна слегка оттаяла. Она относилась к ярко выраженному типу «женщина-львица». А это значило, что Качалина не терпит прямого противостояния и готова броситься в бой, как бы ни был незначителен «предмет» атаки. То есть я.

Зато такие люди беззащитны перед косвенным воздействием, как-то: ложью, лестью, незаметным вкладыванием в голову начальства собственных идей с последующим восхищением тем, какая великолепная идея в эту самую голову пришла. Ну, и так далее, и тому подобное…

— Ну что же, Евгения, давайте сразу проясним ваше положение. Начнем с того, что вы мне абсолютно не нужны.

Качалина смерила меня оценивающим взглядом, словно прикидывая — к чему можно приспособить столь бесполезный предмет, как навязанный ей коварным мэром телохранитель номер два? Я молча ждала.

— Мне вполне достаточно Галочки и, конечно, моих ребят. Так что найдите себе какое-нибудь занятие на время моего пребывания в Тарасове и не путайтесь у меня под ногами — я этого не выношу!

Я послушно кивнула:

— Хорошо, Ольга Христофоровна. Я постараюсь вам не мешать. Но поймите и вы меня — ведь я всего лишь выполняю просьбу Виталия Михайловича.

— Понимаю, — Качалина усмехнулась уголками губ. — Вы работаете в городе, где хозяин — Толмачев. Прекрасно вижу ваше непростое положение, и тем не менее. Вы слышали, что я сказала. Дважды я повторять не стану.

Вообще-то, когда речь идет о спасении чьей-то жизни, приходится повторять и дважды, и трижды, и вообще, столько раз, сколько понадобится. Я давно заметила, что люди моей профессии частенько относятся к клиенту, как к ребенку. Да, ты молча переждешь его истерику. Ты выслушаешь все его пожелания по поводу того, как тебе нужно его охранять — порою дельные, большей частью — смешные и нелепые, с точки зрения профессионала… И сделаешь все по-своему. И тогда все сложится просто отлично.

— Я не буду вам мешать, Ольга Христофоровна, обещаю, — честно сказала я.

Мешать не буду, но твою охрану я построю так, как считаю нужным. Иначе — грош мне цена. Трудновато будет справиться с таким сопротивлением…

К капризам клиентов я давно привыкла и спокойно пережидаю их, как дождь, или град, или эпидемию гриппа. Неизбежно, скучно, но скоро пройдет. А вот противодействие охраны — это уже хуже. Особенно будет свирепствовать эта Галочка, ясное дело. Конечно, мне приходилось несколько раз работать в тандеме. Принципы — это хорошо, но жизнь так устроена, что порою приходится их нарушать. И никогда я не встречала такой открытой вражды, причем с первых же секунд. Мы ведь даже еще не сцепились ни разу… Что-то странное есть в отношении Галочки к ее работе — что-то чересчур уж личное. Нужно будет это выяснить.

— Хорошо, Женя, я рада, что вы все поняли. Сейчас мне нужно привести себя в порядок, а через полчаса я хотела бы пройтись.

И Ольга Христофоровна удалилась в свои люксовые покои. А мы с Галочкой остались в гостиной — огромной, старомодной и по-своему уютной. Мне всегда нравилось, что владельцы «Евразии» и не пытаются гнаться за столичным шиком. Все равно не догонят, лишь получится смешно. Зато у гостиницы есть свой неповторимый стиль — провинциальный, чуть ироничный. Вот — вполне современный удобный диван, но обит он тканью в кремовых розах. На камине — часы: античная дева склонилась на циферблат. Парные статуэтки — пастушок и пастушка улыбаются друг другу. Под сплит-системой на стене портреты — кавалер в мундире и дама с высокой прической, генерал с усами. Такая смесь — века двадцать первого и восемнадцатого. Забавно и небанально.

Пока Качалина занималась своим туалетом, мы с Галочкой остались наедине. Пожалуй, уже стоило расставить точки над нужными буквами.

— Ну, что же, Галина, — начала я, но маленькая сердитая женщина прервала меня на полуслове:

— Я не Галина!

— Но вас Ольга Христофоровна называет Галочкой! — удивилась я.

— Вот Ольга Христофоровна пусть так меня и называет.

Телохранитель уселась на стул с изогнутой спинкой, причем уселась верхом — как Клинт Иствуд в вестерне. Вдобавок спиной ко мне. Вся ее маленькая фигура демонстрировала: «Отстань от меня!»

— Так как же вас зовут? — настойчиво, но вполне доброжелательно поинтересовалась я.

— Светлана.

— А почему же тогда — Галочка?

Маленькая женщина резко обернулась и уставилась мне в лицо с откровенной ненавистью:

— Слушай, отвяжись, а?! Ну чего тебе от меня надо?

Я улыбнулась и отрицательно покачала головой. Я ждала ответа. Галочка — она же Светлана — обнаруживала все признаки социопата. Мне приходилось иметь дело с проблемными подростками и бывшими наркоманами. Обычно они вели себя именно так. Странно, что Качалина держит такого человека в качестве личного телохранителя…

Женщина с минуту смотрела на меня, потом поняла, что не отстану, и сдалась.

Плечи ее поникли, она тяжело вздохнула и ответила:

— Это прозвище. Позывной у меня был такой: Галка. Теперь понятно?

Да, теперь понятно. В нашей стране достаточно людей, прошедших через войну, а то и не через одну. Эти люди молоды, но то, что они видели, то, что пережили, накладывает на их душу отпечаток — навсегда. На всех война сказалась по-разному. Я знаю людей, на которых, на первый взгляд, не осталось никакого следа. Они вполне социализированы, некоторые — на редкость успешны… Но в кризисных ситуациях они реагируют не так, как обычные люди. В прошлом году у одного из моих знакомых — вполне удачливого представителя немецкого банка — украли десятилетнего сына. Те гопники, что, насмотревшись американского кино, решили заработать на киднэппинге, «заплатили» за это так, как им и не снилось. Меня эта история задела только краем, но и я не скоро ее забуду. Хотя и постараюсь…

— Все поняла, — мягко проговорила я. — Давай так — ты работай, как привыкла, а я буду подстраховывать. Мешать не стану, обещаю.

То же самое я десять минут назад пообещала Качалиной. Но то была ложь, а здесь…

Я и правда не собиралась вмешиваться в работу Галки. Пусть она будет «личкой», то есть личным охранником, а я возьму на себя внешний круг… Так будет даже лучше — меньше придется сталкиваться с Ольгой Христофоровной.

Галка ничего не ответила, только дернула уголком рта. Ладно, будем считать, что это согласие.

Но я ошибалась. Когда четверть часа спустя Качалина появилась в гостиной, одетая для прогулки, Галка подошла к ней и, мотнув головой в мою сторону, отрывисто произнесла:

— Оль, короче, так — или она, или я. Вместе мы никак. Все!

Ничего себе! Так разговаривали индейцы в фильмах моего детства. Чингачгук Большой Змей, насколько я помню, выражался подобным образом. «Хау. Я сказал!» И почему это телохранитель называет свою хозяйку просто Оля?!

Качалина удивленно приподняла брови, переводя взгляд с Галки на меня.

Да, даме-политику можно только посочувствовать! У нее и своих проблем предостаточно, а тут собственный телохранитель начинает откалывать такие номера.

Кстати, вопреки стереотипам американского кинематографа, политические деятели и вообще большие люди вовсе не торопятся нанимать в свою личную охрану людей, прошедших «горячие точки». Насколько я знаю, ни один американский президент не держал в качестве телохранителей ветеранов Вьетнама, да и у нас работодатели с недоверием относятся к ветеранам войн. Ну, кроме Великой Отечественной, быть может… Считается, что у тех, кто реально воевал, расшатаны нервы и, как бы это помягче выразиться, слегка смещены границы дозволенного. Не знаю. У меня не так уж много знакомых среди ветеранов войн последних десятилетий. У тех, кого я знаю, с психикой все в порядке, и некоторые действительно работают в охране… но брать их телохранителями я, честно говоря, никому бы не посоветовала. Для хорошего бодигарда гораздо важнее крепкие нервы, профильное образование и умение психологически подстроиться к клиенту, чем специфические навыки бойца спецназа или снайпера.

Качалина задумалась всего лишь на мгновение:

— Вот что, Галочка. Сейчас мы выйдем и немного подышим свежим воздухом. А потом вернемся и еще раз поговорим.

— Без нее! — попыталась поспорить с ней Галка, но Ольга Христофоровна ее не слушала. Она запахнула длинную серебристо-серую шубу из меха неизвестного мне животного и широким размашистым шагом покинула номер. Нам ничего не оставалось, как идти за ней, причем в дверях мы едва не столкнулись. Просто Чарли Чаплин какой-то… Галка злобно сверкнула на меня глазами. Я притормозила, пропуская телохранителя вперед.

Служба безопасности в полном составе ждала внизу, в холле. Вообще-то, неплохо бы кого-нибудь оставить в гостинице. Странно, что синеглазый Саша этого не сделал. Нам ведь возвращаться сюда придется, и неплохо бы обеспечить безопасность объекта. К тому же совсем не обязательно тащиться за охраняемым лицом такой «собачьей свадьбой». И это называется — тандем?! В толпе мы все заметны, как мухи в блюдце со сметаной! Да еще безопасники в своих одинаковых черных куртках похожи на криминальный балет из фильма «Бригада», только музыки не хватает. Движутся синхронно, но смысла в этом немного. На месте Саши я бы отправила пару мальчиков вперед, сканировать дорогу и толпу, а еще двоих рассредоточила бы по бокам. Это же азы работы телохранителя! А мы движемся по главной улице, пусть и без оркестра, но — точь-в-точь как строй солдат! Отойду-ка я в сторонку, пусть хотя бы правый сектор будет мною закрыт…

Все случилось так быстро, что я едва успела среагировать.

Звук, который издает падающий лед, немного напоминает свист входящего в пике самолета. А потом грохот горного обвала — и вот уже на месте, где только что стояла Ольга Христофоровна, возвышается гора синего льда. Я валяюсь на земле, сбитая с ног Галкой. Маленькая женщина успела не только вытолкнуть из опасной зоны свою хозяйку, но еще и в прыжке сбить с ног меня, собиравшуюся сделать то же самое. Тут, конечно, мой промах — не ожидала я ничего подобного от человека, с которым мы в одной команде. А кроме того — давно не работала в тандеме! Привыкла полагаться только на себя, работать в одиночку… Откуда мне было знать, насколько хороша реакция у этой Галки! Ну, теперь знаю — феноменальная… А мальчики из СБ в своих черных одеждах замерли, как на моментальном фотоснимке. Немая сцена!

Лежа на земле, неудобно осматривать окрестности, но я все-таки быстро перекатилась на спину и бросила взгляд наверх. Там мелькнула темная фигура — мелькнула и пропала в частоколе труб и паутине проводов.

— Вверх! — крикнула я Саше, указывая направление, и он бросился бежать к подъезду, а еще трое безопасников скрылись в проходных дворах.

Я не побежала за ними. Все равно никого они не поймают. Я неплохо знала крыши исторической части города. Там в любом доме — по четыре чердака, каждый выходит в свой подъезд, а из подъезда по два выхода — на центральную улицу и в проходные дворы. Все, злоумышленник уже далеко. Но пусть Саша побегает — ему полезно. В следующий раз построит охрану объекта из нескольких уровней, как и положено…

Я подошла к Ольге Христофоровне. Та сидела на тротуаре и изумленно спрашивала:

— Что это было?! Что это такое было?..

Вокруг нас уже начала собираться компания заинтересованных прохожих. Так, еще пара минут — и их станет в десяток раз больше, причем к очевидцам присоединятся те, кто вообще не в курсе, что здесь случилось. Таких видно сразу — они подпрыгивают на месте, вытягивают шеи и пытаются поднести камеру мобильного телефона к самому лицу жертвы несчастного случая. Кстати, в моей практике был случай, когда в такой вот толпе затаился киллер, не успевший довести дело до конца. Он попытался предпринять вторую попытку, в результате чего мне пришлось его застрелить. До сих пор помню аккуратную дырочку в центре его лба. Нет, дважды я своих ошибок не повторяю!

— Так, всем приготовить документы для проверки! Начинаем составлять список свидетелей несчастного случая! — «милицейским» голосом произнесла я. Толпа тут же начала рассасываться, подобно тому, как тает в горячем чае кусочек рафинада. Сначала те мои соотечественники, что стояли сзади, внезапно вспомнили о срочных делах, а вскоре исчезли и очевидцы. Никому ведь не хочется провести долгие часы в отделении, а потом таскаться по судам, пусть даже и в качестве свидетеля. Нет, если бы эти люди и правда что-то видели, я ни за что не отпустила бы их. Но видели они только внезапно упавшую даму в роскошной серой шубе, а это — для меня лично — новостью не было.

Галка сидела рядом, зажимая рукой глубокую рану — в плече у маленькой женщины торчала здоровенная сосулька. Да, острый край, да еще с такой высоты… Комбинезон телохранительницы в месте разреза темнел прямо на глазах.

Первым делом я вызвала «Скорую». Один из безопасников — Леша, кажется, — попытался увести в безопасное место Ольгу Христофоровну. Я популярно объяснила ему, что самое безопасное для объекта место — это здесь, с нами. И что бывали случаи, когда киллер делает покушение-обманку, и, пока охрана всем этим занята, он спокойненько убирает клиента, перенесенного в «безопасное место». Леша дико на меня покосился, но спорить не стал. Похоже, о подобном коварстве он услышал впервые. Да, будем надеяться, что его начальник больше понимает в охранном деле…

Безопасники подняли Качалину с земли и окружили, прикрывая ее своими телами. Как генерала под обстрелом, честное слово! Но сейчас это было неплохо — своей заботой они хоть немного отвлекали Ольгу Христофоровну от случившегося.

Вскоре вернулся Саша со своими ребятами. На его костюм клочьями налипла паутина, щека была в пыли — похоже, он близко познакомился со знаменитыми тарасовскими чердаками. Я вопросительно посмотрела на него, но Саша только отрицательно мотнул головой. Ну, я и не надеялась на успех, но попробовать стоило.

Меня удивила их реакция на то, что Галка ранена. Саша бросился к ней, стал спрашивать, как она, заглядывал ей в глаза и вообще вел себя так, словно перед ним не телохранитель, а школьница, которую он повез покататься на мотоцикле и случайно опрокинул в кювет. Галка шипела сквозь зубы: «Отстань! Ольгу охраняй, не меня!» — и поглядывала на меня так, словно это я была виновата в случившемся.

«Скорая» приехала довольно быстро. Молодой врач заявил, что нужно немедленно ехать в больницу, да это и так было ясно. В машину погрузили Галку — кусок льда из ее раны на месте вынимать не рискнули, и он так и торчал из ее плеча. Один из безопасников, по-моему, это был Паша, отправился с ней сопровождающим. «Скорая» уехала, и мы наконец-то смогли вернуться в гостиницу. Пока Качалина в окружении охранников поднималась на тихоходном лифте, я взяла ключи, взбежала по лестнице и быстро осмотрела оба «люкса». Все было в порядке. Слушая гул поднимавшегося лифта, я достала мобильный и позвонила мэру:

— Господин Толмачев, то, чего вы так опасались, уже началось. На вашу гостью совершено покушение, к счастью, неудачное. Успокойтесь, все под контролем.

Я не стала слушать взволнованное кваканье в трубке — все равно в такие моменты люди произносят множество незначащих и ненужных слов. Например: «Как это могло случиться?!», или: «Кто это сделал?!» Чтобы ответить на все эти вопросы, необходимо провести полноценное расследование, а ведь прошло всего полчаса с момента покушения на Качалину! И как, скажите на милость, я могла бы успеть вычислить убийцу?! Так что я нажала на красную кнопку, прервав этот бесполезный разговор, и направилась к двери, чтобы встретить Качалину. Безопасники окружили хозяйку плотным кольцом, Саша придерживал ее за плечи. Качалина удивленно осматривалась, словно не узнавая помещения, откуда всего полчаса назад она вышла «подышать свежим воздухом».

Я сразу поняла, что происходит — у Ольги Христофоровны был шок. Такое случается с неподготовленными людьми, когда смерть проходит совсем рядом с ними. В таком состоянии человек не вполне адекватен, он странно себя ведет и говорит такое, о чем потом будет жалеть. Вот и сейчас Качалина, стуча зубами, все повторяла:

— Они добрались до меня и здесь. Они все-таки достали меня! Если бы не Галочка, я была бы уже мертва. Она умерла, да? Галочка погибла?!

Саша выглядел обескураженным. Он явно не знал, что делать с хозяйкой.

— Коньяк принеси! — попросила я его, принимая из его рук работодательницу и мягко усаживая ее на диван.

Саша бросился к бару. Коньяк он налил в фужер для красного вина, причем сразу граммов сто пятьдесят. А, ладно! В таком состоянии Качалиной это все равно. Быстрее подействует.

— Все в порядке, Ольга Христофоровна! — сказала я громко. — Все просто замечательно. Галочка жива, ее немного поранило льдом, но ее повезли в самую лучшую в городе больницу.

На самом деле я понятия не имела, куда повезли Галку, да это было и неважно. Главное — вывести Качалину из ступора.

— Совсем скоро она поправится и снова будет вас охранять. А пока что вам нужно согреться, вы совсем замерзли. Вот, выпейте!

Я поднесла фужер к губам Качалиной и заставила ее выпить все до капли. Ольга пила большими глотками, точно воду или сок, совершенно не чувствуя вкуса, и зубы ее стучали о тонкое стекло. Потом Качалина откинулась на спинку дивана и крепко обхватила себя руками, словно и вправду замерзла.

Постепенно краска вернулась на ее бледные щеки, зубы перестали выбивать дробь, глаза приобрели осмысленное выражение.

— Кто из вас влил в меня этот отвратительный напиток?! Я никогда не пью коньяк, я его ненавижу! — с чувством произнесла Качалина, и я поняла, что шок уже позади. — А где Галочка?..

Качалина удивленно оглянулась.

Пришлось еще раз объяснить ей, что случилось час тому назад.

— Вот! — назидательно подняв палец, произнесла Ольга Христофоровна. — Вот единственный человек среди вас, кто действительно может меня защитить! Ну, от вас, Евгения, я и так многого не ожидала, но вы, Саша…

И она укоризненно покачала головой. Я посмотрела на Сашу. Лицо его потемнело, он кусал губы и готов был сквозь землю провалиться. Его ребята выглядели не лучше.

— Простите, Ольга Христофоровна, но вы ошибаетесь. Вероятно, это был просто несчастный случай. Неудачное стечение обстоятельств, а вовсе не покушение. Никто не мог знать заранее, что с крыши упадет глыба льда.

На самом деле я так не думала — ведь мелькнула же на крыше темная загадочная фигура, но Качалина, похоже, везде была готова видеть происки врагов.

— Как вы смеете меня перебивать и вообще вступать в разговор? Что вы можете об этом знать? Кто вы вообще такая?!

И — понеслось! Я поймала благодарный взгляд Саши.

Качалина еще долго распиналась на тему «непрофессионализма подчиненных», а мы молча слушали. Конечно, процентов на семьдесят Качалина была права. Но в нашей работе всегда присутствует фактор случайности. Все на свете предусмотреть невозможно.

Наши клиенты чаще всего имеют кучу проблем — иначе им были бы ни к чему услуги телохранителя. Заплатив охране, они почему-то начинают считать, что заключили с самой Судьбой магический контракт и теперь им ничто больше не грозит. Некоторые начинают вести себя вызывающе с теми, кого еще недавно боялись, другие принимаются рисковать без нужды, словно искушая судьбу… Помню, как я охраняла одного грека. Он был гей и нанял женщину-охранника специально, чтобы не провоцировать своего ревнивого друга. Они с партнером почему-то решили, что Тарасов — отличное место для обустройства ресторана. Греческая кухня, молодое вино… Дело было в середине девяностых, и очень скоро один из греков плюнул на все и уехал домой, а второй остался улаживать дела, с тем чтобы через неделю присоединиться к партнеру. Вот на этой стадии и наняли меня. Эту неделю я забуду не скоро. Бедняга-грек умудрился наступить на все «грабли» девяностых годов. К концу недели за ним бегала такая толпа жаждавших его крови и денег людей, что я попросту взяла и вывезла неудачливого ресторатора на турбазу в глухом уголке области. Самым трудным было — удержать его от поисков приключений: местные парни показались ему очень симпатичными, и с турбазы мы удирали ночью на старой лодке-«гулянке»… Я благополучно доставила любвеобильного грека в столицу (международный аэропорт в Тарасове пока еще был в проекте), посадила его в «Боинг» и, помахав на прощание ручкой, вздохнула с облегчением. Звонок его неутешного партнера настиг меня в спа-салоне, где я расслаблялась после всего пережитого. Оказывается, по пути домой из аэропорта мой подопечный сел в такси — и погиб. Таксист — эмигрант, кстати, из бывшего СССР, пожилой дядечка, — помер от инфаркта прямо за рулем. И это — после всех опасностей, от которых я спасла своего клиента! Так что к фактору случайности я отношусь с уважением.

Я незаметно сделала знак Саше, чтобы он не вздумал оправдываться и возражать. Качалиной просто нужно было выговориться, выпустить пар — это тоже вполне привычная реакция на стрессовую ситуацию. Одни люди начинают во всем винить себя, а другие — окружающих. Ничего, как гласит народная мудрость, брань на вороту не виснет.

И действительно, вскоре Качалина начала выдыхаться, повторяться, а потом и замолчала совсем. Вдруг дама-политик широко зевнула, свернулась на диване клубочком и тихонько захрапела. Все! Пережитый ею шок и коньяк сделали свое дело.

— Все, ребята, отбой, — произнесла я. — Теперь Ольга Христофоровна проспит до утра, как младенец. Нам стоит произвести разбор полетов…

Саша согласно кивнул, но устроить разбор полетов нам не позволили. Дверь номера резко распахнулась, и господин Толмачев устремился к уснувшей гостье:

— Голубушка, Ольга Христофоровна! Что с вами сделали?!

Но Качалина сладко похрапывала и не реагировала. Вдруг она приоткрыла один глаз и явственно произнесла: «Пшел вон!» После чего перевернулась на другой бок и тихонько засопела носом.

— Что это с ней?! — с опаской спросил мэр.

За его спиной маячил Сан Саныч. От любопытства его шея сделалась еще длиннее, хрящеватые уши торчали, как локаторы.

— Как вы могли допустить такое, госпожа Охотникова?! — возмущенно продолжал мэр. — Я же поручил гостью вам, вы полностью отвечали за ее безопасность на территории Тарасова! Я всегда считал вас человеком с отличной репутацией, а вы…

Я почувствовал, что начинаю злиться. Тем более что Толмачев был прав — я позволила клиенту выйти из безопасного номера гостиницы в сопровождении опереточных фэбээровцев…

— Послушайте, Виталий Михайлович: с моей клиенткой все в порядке. Она просто спит. На нее просто упала сосулька с крыши. Точнее, целая глыба льда! Но все обошлось. Пострадала телохранитель, она в больнице. А с госпожой Качалиной все в полном порядке. Завтра утром она проснется и будет очень недовольна состоянием крыш в родном городе, вот и все!

Мэр на мгновение задумался. Потом вынул сотовый телефон, нажал на кнопочку быстрого набора и ласково произнес в трубку:

— Гриша? Гриша, послушай меня внимательно!..

Продолжая разговаривать, мэр покинул номер. Ну, сейчас этот Гриша — очевидно, главный коммунальщик Тарасова — получит по полной программе. Правильно, так ему и надо! Среди бела дня сосульки падают… Но все-таки был кто-то на крыше. Все-таки был!

Глава 3

— Ну что, поговорим, наконец? — спросила я, когда дверь за мэром захлопнулась.

— Поговорим. А как же?… — Саша показал глазами на Ольгу Христофоровну.

— Ну, если вы перенесете ее в спальню, я уложу госпожу Качалину в постель. Она довольно долго проспит, и мы сможем наконец побеседовать.

Ольга Христофоровна была уложена в удобную кровать. Я сумела снять с Качалиной шубу, сапоги и пиджак, но переодевать ее в пижаму, лежавшую на подушке, не стала. Конечно, я могу и это сделать, но тогда утром Ольга Христофоровна почувствует себя исключительно неловко, что серьезно осложнит нашу дальнейшую совместную работу. Я погасила свет, вышла из спальни и осторожно прикрыла за собой дверь.

Безопасники ждали меня в гостиной. Они расселись в креслах, придвинув их к журнальному столику. На столе не было никакого спиртного — только сок и минеральная вода.

— То, что случилось сегодня, — непростительно! — резко сказала я, сразу же настраивая парней на серьезный разговор. — Госпожа Качалина наорала на меня совершенно справедливо. У нас три проблемы. Первая: я понятия не имею — что происходит?!

Я вопросительно взглянула на Сашу, но тот молчал, синие глаза были непроницаемы. Я пожала плечами и продолжила:

— Вторая проблема в том, что нас слишком много. Такой толпой охраняют звезду на рок-концерте, это годится, чтобы восторженных фанатов отгонять. Во всех остальных случаях такое количество охранников неэффективно и просто не нужно.

Я вновь сделала паузу. Если этот парень — тот, кто я думаю, он сейчас задаст вопрос…

— А третья? — спросил Саша. Остальные с интересом ждали, что я отвечу.

— А третья проблема, и самая главная, состоит в том, что вы, ребята, — непрофессионалы! Я думаю, что вы — военные. Десант. Или спецназ. Это так?

Саша молча кивнул.

— И охранной деятельностью вы занимаетесь… примерно с месяц. Верно?

Безопасники переглянулись.

— На гражданке вы давно, года четыре. С тех самых пор и служите в СБ. Прослушали курс лекций какого-нибудь отставного майора ФСБ. И прошли… скажем, двухнедельные курсы бодигардов.

— Откуда она знает?! — привстал с кресла Леша. Саша сквозь зубы бросил: «Спокойно», и тот медленно опустился в кресло, продолжая сверлить меня подозрительным взглядом.

А я безжалостно продолжала:

— Но охраной как таковой вам заниматься не приходилось. Ваша работа заключалась в наружном наблюдении, сборе информации и демонстрации физической силы на переговорах. Именно в этом качестве вы приезжали в Тарасов два года тому назад. Предлагаю забыть об этом как можно скорее.

Я опять вопросительно взглянула на Сашу. Если между нами встанут какие-то старые обиды, работать вместе не получится. Ума не приложу, что тогда делать… Но Саша молчал, глядя на меня с явной неприязнью. Хорошо, просто отлично! Это значит, что и для него работа важнее, чем какие-то личные претензии. Я сказала:

— Госпожа Качалина — ваш первый охраняемый объект. Работа охранников вам не нравится, вы не имеете необходимого опыта и чувствуете себя неуверенно. Скажем, образно говоря, чувствуете вы себя голопопыми щенками, а этого никто не любит, особенно — такие серьезные парни, как вы. Кроме того, ваша хозяйка склонна высказывать вам претензии по поводу и без, что не прибавляет вам уверенности в себе. После сегодняшнего инцидента — особенно!

— Ну, что дальше? — сквозь зубы процедил Саша.

Я улыбнулась:

— Дальше? Дальше я познакомлю вас с основами профессии бодигарда, и мы будем работать вместе, как одна команда. Дружно и счастливо проведем эте две недели, которые госпожа Качалина проведет в Тарасове, а потом она отправится домой, в Москву, и вы вместе с ней. И мы с вами больше никогда не увидимся. Идет?

И я улыбнулась еще шире. Так: как скоро этим парням надоест выпендриваться? Если мне придется улыбнуться еще разок, верхняя часть моей головы просто отвалится.

— Идет, — медленно выговорил Саша. Леша дернулся было в кресле, но Саша только глянул на него — и тот замер. Все правильно: главный принял решение, принял за всех. Они привыкли слушаться, подчиняться приказам, не раздумывая. И привыкли полагаться на Сашу: да, он — мозг этой группы.

Так, закрепим достигнутый успех! Мне не нужно, чтобы они слушались меня из-под палки и потому что старший так приказал, и, затаив дыхание, ждали момента, когда я наконец облажаюсь. Мне нужно, чтобы все они стали моими союзниками.

— Слушайте, парни, я вас очень уважаю! В своей области вы, само собой, — профессионалы. Вы отличные ребята, тренированные бойцы, но несмотря на то что выглядите вы как агенты ФБР, вы — не телохранители. Не надо думать, что вот сидит перед вами какая-то баба и учит вас жизни! Я всего лишь хочу, чтобы Ольга Христофоровна покинула Тарасов живой и здоровой. Думаю, и вы хотите того же. Ну? Работаем или продолжаем мериться крутизной?

Ответ был очевиден.

…Вернулся Паша, сопровождавший в больницу Галку. Он сообщил, что с телохранителем Качалиной все будет в порядке. Но женщина потеряла довольно много крови, и несколько дней ее подержат в больнице.

Остаток вечера прошел крайне продуктивно. Достав ноутбук, я познакомила парней с особенностями города. Пока нас интересовал только центр, но кто знает, что придет в голову госпоже Качалиной! Ведь она приехала в Тарасов с какой-то своей целью, о которой никто из нас не имел ни малейшего представления.

Саша разбил свою команду на группы, по два человека в каждой. В личной охране решено было оставить двоих — Мишу и парнишку с нерифмующимся, в отличие от остальных, именем Сережа. Он приглянулся мне тем, что был моложе остальных, следовательно, усвоил меньше стереотипов своей профессии. Глаза у него были смышленые, и он довольно быстро обучался. Миша был медлительнее, зато владел восточными единоборствами. С этой парой я собиралась поработать отдельно. Поскольку парни были хорошо подготовлены, проблемы вряд ли возникнут.

Леша и Паша должны были вести наружное наблюдение, не приближаясь к объекту. Кроме того, на них лежала обязанность проверять все места, где должна была появиться Качалина — будь то кладбище или мэрия, неважно.

Саша и Гоша отвечали за стратегию. Саша как старший группы должен был узнавать о планах Качалиной и в зависимости от этого давать распоряжения остальным. Вообще, деятельность группы нужно было тщательно планировать, а не полагаться на русский авось, как сегодня. Это значило, что следовало привлечь на свою сторону саму госпожу Качалину. В моей работе часто бывает так, что главный враг клиента — это, как ни смешно, он сам — точнее, его самонадеянность, бравада, неумение просчитывать ситуацию и тому подобные «милые» вещи, которые порою, несмотря на все усилия телохранителя, приводят к печальным последствиям.

Я надеялась, что после сегодняшнего случая госпожа Качалина осознала всю серьезность происходящего. Вместе с Сашей я составила примерный план по охранным мероприятиям на весь период пребывания столичной гостьи на ее исторической родине. План обладал добрым десятком достоинств и всего лишь одним недостатком. Недостаток был такой: уже рано утром весь мой план полетел в тартарары.

На ночлег я устроилась в гостиной, отправив ребят в их номер. Двери в гостинице надежные, киллеры, влетающие в окно на «тарзанке», бывают только в голливудских боевиках, так что ночь вполне можно было использовать для отдыха.

Поэтому я оказалась первой, кто вызвал на себя гнев отлично выспавшейся госпожи политика. Хотя к тому времени я уже успела встать и умыться и находилась, так сказать, в полной боевой готовности. Правда, я не стояла по стойке «смирно», а сидела в кресле, но тем не менее обвинить меня вроде бы было не в чем. О, как я ошиблась!

С превосходно уложенными волосами, со свежим розовым лицом, в элегантном брючном костюме, стояла надо мною Ольга Христофоровна, брезгливо морщась и приговаривая:

— Что вы себе позволяете?! Номер для персонала находится напротив! Почему вы ночевали… здесь, в моем номере?!

По своим привычкам я — типичная «сова». Мое любимое времяпрепровождение — просмотр фильмов далеко за полночь, а потом здоровый сон примерно до полудня. Утро для меня — время испытаний. Но я вчера полночи распиналась на темы профессионализма и потому решила продемонстрировать его — свой профессионализм — прямо с утра.

— Доброе утро, Ольга Христофоровна! — бодро поприветствовала я свой охраняемый «объект». — Нахожусь в вашем номере, так как вчера произошел неприятный инцидент, и я не хотела, чтобы подобное повторилось.

Где же это было — в циркулярах эпохи Петра Первого, что ли? «Подчиненный должен вид иметь лихой и придурковатый, дабы излишним разумением не смущать начальство…» Надеюсь, мой вид соответствовал должным требованиям. Госпожа политик слегка поморщилась и заявила:

— Ну, приступайте к своим непосредственным обязанностям, раз так. Мы выезжаем через пятнадцать минут! Вам, наверное, нужно привести себя в порядок? — В голосе Качалиной присутствовала лишь капелька яда. — Вы же не поедете на важное мероприятие таким вот чучелом?

Чучелом? Почему это — чучелом?! Специально ради таких случаев я ношу короткую стильную стрижку. Пара взмахов расческой — и я готова к выходу в свет.

Мероприятие?!

Меня как ветром сдуло с кресла. Интересно, а Саша знает, что через пятнадцать минут мы уезжаем? Куда?! Зачем?! Нет, все-таки есть женщины в русских селеньях — другая бы после покушения лежала пластом и пила валокордин, а эта умылась, встряхнулась — и готова к новым приключениям! Вот только служба безопасности к ним пока что не готова…

Ольга Христофоровна не желала слушать никаких возражений. В ответ на вполне резонное предупреждение об опасности политик просто махнула рукой. Остановить и вразумить Качалину не удалось ни мне, ни тем более Саше.

— Какой же ты начальник службы безопасности, если она тебя совсем не слушает! — возмущалась я уже в лифте, прижатая к Саше.

— Так ведь и тебя она тоже не слушает! — усмехнулся он мне в самое ухо.

Уже в машине выяснилось, что мы едем на стадион. Ничего себе! Мероприятия на таких объектах, как стадионы и площади, требуют особой подготовки. Открытые площадки с большим скоплением людей — объекты повышенной опасности. Я бы ни за что не пустила на трибуну стадиона человека, на которого только вчера устроили покушение! Но меня никто не спросил. Сегодня я ехала в первой машине — вместе с Ольгой Христофоровной и Сашей. Остальные ребята поместились во второй.

«Мерседесы» для дорогой гостьи выделил Толмачев. Хотя машины явно были представительского класса, я не видела на стеклах характерного синеватого отблеска. Это значило, что стекла — самые обычные. Оставалось надеяться, что никому не придет в голову на полном ходу начать стрелять в госпожу политика через стекло.

Доехали мы без приключений, но самое страшное ждало нас впереди.

— Во время моего выступления попрошу не маячить у меня за спиной и не дышать в затылок! — заявила госпожа Качалина. — Мне это действует на нервы, и я могу сбиться.

— Во время какого выступления? — онемевшими губами выговорила я.

Саша удивленно заморгал. Ресницы у него были как у девушки, что не сочеталось с его жестким умным лицом.

— Сегодняшнее открытие стадиона — очень кстати. Мне представляется удобный повод заявить о своих планах на будущее. Скоро я открываю в вашем городе фонд памяти моего мужа. Фонд для особо одаренных детей-спортсменов из Тарасова. Этому событию и посвящена моя сегодняшняя речь. Зачем, по-вашему, я сюда приехала? — надменно осведомилась Качалина.

Если бы меня спросили, я бы ответила, что — с вероятностью девяносто процентов — госпожа Качалина приехала в родной город для того, чтобы укрыться от назойливого внимания прессы, донимавшей ее вот уже три недели, со дня убийства генерала Качалина посреди торгового центра «Патриот-Плаза». Но я тактично промолчала.

Кстати, удивительно: ни один из местных журналистов даже не попытался подступиться к столичной гостье. За этим странным явлением явно видна твердая рука мэра — похоже, господин Толмачев весьма серьезно отнесся к своему обещанию — обеспечить нашей гостье полный покой. И пусть над киллерами мэр не властен, но прессу он вполне может контролировать…

Значит, Ольга Христофоровна собирается выступать. Вокруг — толпа, открытое пространство. Отлично, просто отлично! Как говорил Штирлиц, это провал. Как говорю я — еще посмотрим…

— Слушай, поставь ребят вокруг сцены, где она будет выступать! — быстро пробормотала я на ухо Саше. — Двоих перед трибуной — пусть сканируют толпу трудящихся. Двоих отправь на противоположную сторону — пусть смотрят издали и передают тебе по связи. Одного позади поставь. А нам с тобой остается ближнее пространство — ты встанешь справа, я слева.

Саша молча кивнул и принялся распоряжаться. Ничего, через пару недель ребята уедут из Тарасова уже вполне опытными телохранителями. Не боги горшки обжигают…

Помню одно из первых моих дел — я только-только поселилась в Тарасове, и меня попросили сопровождать ценный груз, причем обставлена вся операция была такими мерами предосторожности, что я вообразила, будто речь идет о сверхсекретных разработках. На самом деле грузом оказалась коробка из-под печенья. Из-за этой безобидной на вид вещи полегло столько народу — куда там какой-нибудь бомбе! Но я не о том. Коробка была похищена. Для того чтобы вернуть этот ценный предмет и восстановить свое доброе имя, мне пришлось — правда, всего на один день — устроиться на работу в бордель. И хотя до интима дело так и не дошло и мне просто нужно было стать «своей» в определенной среде, но я привела бы эту историю в качестве примера для начинающих телохранителей. Смотрите, ребята, вот на что способен истинный, не щадящий себя профессионал! Пожалуй, не стану я рассказывать эту историю мальчикам из СБ. Представляю, как они будут ржать…

Хватит предаваться воспоминаниям, как говорил мой полковник, прошлое тем и прекрасно, что оно уже прошло. От раздумий меня отвлек Паша — именно его отрядил главный, чтобы занять пост позади сцены.

Пока что все было спокойно. Высокие гости — мэр, председатель областной Думы, всяческое мелкое городское начальство и сама госпожа Качалина — заняли места на сцене, сразу сделавшись похожими на членов Политбюро эпохи застоя. К тому же все городское начальство было одето в черно-белое, как стадо пингвинов. Серебристо-серая шубка Качалиной заметно выделялась на их фоне. Порою выглядывало солнце, и Качалина надела темные очки. Она что-то быстро говорила Толмачеву, а тот кивал, глядя себе под ноги. Неподалеку стайкой вились журналисты — многих я знала. Один подмигнул мне и, направив на меня объектив фотоаппарата с толстенным профессиональным объективом, ослепил неожиданной вспышкой. Я посоветовала ему больше так не делать. Постаралась, чтобы голос мой звучал спокойно и ровно, но, видимо, не очень-то хорошо постаралась. Фотограф втянул голову в плечи и затерялся среди своих. Да, сегодня Ольге Христофоровне никак не избежать внимания прессы. Не каждый день в нашем городе открывают стадионы! Интересно, как давно столичная гостья планировала свой визит? Наверняка еще до гибели генерала. А потом просто не захотела менять планы…

Так, ребята напротив уже заняли свои места. Молодец Саша, расставил их именно так, как надо. Разведчики они, что ли?

— Вы, случайно, не разведчики? — спросила я, не оборачиваясь.

Паша ответил мне потрясенным молчанием, потом хмыкнул:

— Точно, Сашок сначала в разведке служил, а потом уже его к нам перевели.

— И вы все вместе служили у генерала Качалина? Виктора… как его…

— Сергеевича, — мрачно подсказал Паша. — Да, он и к себе нас позвал. Он тогда бизнесом занимался. Как раз службу безопасности организовал и искал людей. Ну, а мы-то все давно сработались, нас и учить не надо было. Отовсюду нас собрал. Сашок в ночном клубе вышибалой был. Миша боями без правил подрабатывал. Меня генерал из психушки вытянул, я всем так честно и говорю. Я от пьянки лечился. Жена меня сдала…

Я обернулась и посмотрела на Пашу. Он невесело усмехнулся:

— Короче, все мы Виктор Сергеичу обязаны по гроб жизни. Четыре года мы на него работали. Ну, а когда его убили, мы супругу его охранять стали.

— Слушай, а когда его застрелили, вас там не было? — осторожно поинтересовалась я.

Как и следовало ожидать, Паша вскинулся, но быстро остыл.

— Нас там и за километр не было, в «Плазе»… Не знаю, зачем его туда понесло, Сергеича… Может, он на встречу с кем-то поехал? Мы только утром узнали, когда по телевизору передали…

Я встретила безмятежный Пашин взгляд и поспешно отвернулась. Странно как-то… у человека есть собственная СБ, а он в одиночку идет на опасную встречу, и ребята узнают о его гибели из новостей… Но дела давно минувшие меня сейчас не интересовали. Следовало сосредоточиться на госпоже Качалиной и ее проблемах.

Вообще-то, судя по вчерашнему покушению (если это было именно оно), непосредственная опасность Ольге Качалиной не грозила. Сосулька с крыши… детский сад какой-то! Очень ненадежно, непрофессионально, да попросту глупо. Конечно, лед убивает ничуть не хуже пули… но уронить его точно на клиента неспособен никакой киллер. То ли дело — старая добрая оптика… Оставалось надеяться, что оптики у этого киллера-верхолаза нет, иначе бы он воспользовался ею вчера, и госпожа Качалина не произносила бы речь на сегодняшнем мероприятии, а лежала бы в морге. Потому что оптика не подводит практически никогда.

Так, посмотрим, что за народ заполнил стадион…В основном это была безопасная публика — детишки и подростки, учащиеся спортивных школ города и области. Из взрослых просматривались родители, тренеры и тому подобный народ. На трибунах виднелось довольно много полицейских, да вдобавок стадион оцепили и снаружи. Надеюсь, все кончится благополучно, и через полтора часа мы все, усталые, но довольные, отправимся по домам… Но на будущее подобные мероприятия нужно тщательно планировать. Сегодняшняя импровизированная расстановка охраны никуда не годится.

Вот, например, Паша. Он должен обеспечивать безопасность объекта с тыла, а он что делает? Смотрит на экран телефона и глупо улыбается.

— Галка эсэмэску прислала! — Он повернул экранчик ко мне. — Пишет, что ее из больницы не отпускают, а она все равно сбежит. Она сбежит, Галка-то! Она такая!

И Паша заразительно рассмеялся. Надо же, какие дружеские отношения у них в команде!

— Слушай, а Галка тоже с вами… служила?

Улыбка исчезла с лица Паши, словно ее ластиком стерли.

— Не, — ответил он, — Галка была снайпером. Во вторую войну. За ее голову награду объявили. Но она все равно оставалась там до самого конца. А с нами ее муж служил, Толян. Погиб он, — неловко закончил Паша и замолчал.

Потом вдруг заговорил снова, хотя я ни о чем его не спрашивала:

— Качалин нас всех спас. Он тогда еще генералом не был, генерала ему потом уже дали, в Москве. А тогда он нас из окружения вывел. И Толяна тоже, только он потом в госпитале умер. И позже Сергеич нас не бросил. «Я, — говорил, — за вас отвечаю». Мировой был мужик! Если б попалась мне та тварь, что его убила…

Паша замолк и сжал кулаки — каждый размером с дыню.

— Ладно, Паша, не отвлекаемся. Они, похоже, начинают.

Паша скрылся из виду, а я сосредоточилась на объекте. Значит, Галка — снайпер, прошедший войну. Снайпер — это особый склад личности. Немного похож на математика. Эмоциям воли не дает, старается все держать под контролем. Работает в одиночку, привык никому не доверять, полагаться только на себя. Не удивительно, что Галка встретила меня в штыки. Вдобавок она лично предана вдове генерала, который вывел из окружения ее мужа и остальных. Служит не за страх, а за совесть. Если надо — жизнь за нее отдаст. Идеальный телохранитель! Как мне сегодня ее не хватает… Маловато нас…

Сегодня стадион был оцеплен как полагается. Еще бы, здесь же все городское начальство собралось! А еще — дети, ученики спортивных школ города и прочая публика. Так что, кроме стоявших в проходах и по периметру ребят в форме, стадион был буквально нашпигован людьми в штатском. Тут бы мне и расслабиться, ведь объект охраняют по высшему разряду… Но что-то мне мешало. Все эти супер-пупер профи охраняют не Ольгу Христофоровну лично. Их внимание распылено на весь стадион. И если кто-то поставил себе цель — убить именно Качалину, и этот кто-то — профессионал, такое количество охраны его не остановит. Помешает ему уйти — это да, да и то лишь в том случае, если у киллера нет спецподготовки. А если есть? Расслабляться рановато. Вот закончится мероприятие, тогда и отдохнем…

Мероприятие между тем шло как полагается. Сначала выступил председатель облдумы. Потом мэр. Потом начальство помельче. Детишки на трибунах заскучали и принялись драться свернутыми с трубочку плакатами, которые им раздали перед началом. Хорошо еще, что день был теплым и солнечным. Устраивать праздники на открытом стадионе в декабре — не самая лучшая идея, пусть даже трибуны с подогревом… И в завершение к микрофону вышла госпожа Качалина. Она начала говорить прямо в микрофон высоким звенящим голосом. Я слушала ее краем уха. Там было что-то о мальчике Вите, который жил в нашем городе и занимался спортом, а потом вырос и сделался героем…

Что поделывают безопасники? Что-то я их не наблюдаю… Я нашла взглядом Сашу. Он что-то говорил в телефон, поглядывая на Ольгу Христофоровну. Саша успокаивающе кивнул мне — мол, не трусь, подруга, все будет в порядке, — и отвернулся, даже не попытавшись выяснить, что я от него хочу. Эх, придется устроить им еще один инструктаж, прямо сегодня вечером…

Госпожа Качалина наконец-то закончила свое выступление. Должно быть, это была очень хорошая речь, но я не запомнила из нее ни единого слова. Так, где же безопасники? Что-то я ни одного не вижу…Теперь к микрофону вновь встал мэр — он говорил что-то ответно-благодарственное, и конца-краю всему этому не предвиделось. Когда же все закончится?!

Блеск оптики невозможно перепутать ни с чем. Ни со сверканием разбитой бутылки, ни с бликом от зеркальных очков. Поверьте мне на слово, просто невозможно, и все. И это был именно он — далеко, на пределе видимости, на крыше обычной пятиэтажки за оградой стадиона. Хорошая оптика: до трибуны оттуда метров пятьсот, не меньше…

Я посмотрела на Сашу. Повернувшись ко мне спиной, он продолжал говорить по телефону. Оставалось надеяться, что он давал какие-то инструкции своим людям, а не рассказывал кому-то анекдоты. Но мне от этого было не легче. Паша был далеко, да и чем бы он мне помог? Остальных ребят я не видела в толпе. Чего и следовало ожидать…

Я смерила взглядом расстояние до госпожи Качалиной. Она стояла метрах в двадцати, слишком далеко и высоко — надо мной, на сцене, слева ее закрывал от меня мэр. Мне было плохо видно Ольгу Христофоровну. А тому типу с оптическим прицелом на крыше — просто отлично. На принятие решения у меня осталось не больше трех секунд.

Я вам не Кевин Костнер из фильма «Телохранитель», который с криком: «Не-е-ет!» прикрывает собою клиента. Да и прыгнуть так далеко смогла бы разве что кенгуру. Поэтому я наклонилась и изо всех сил дернула на себя красную ковровую дорожку, на которой стояли высокие гости. Я регулярно посещаю спортзал, поэтому рывок вышел качественным — высокие гости повалились друг на дружку, точно кегли.

Наградой мне было тихое «чпок-чпок-чпок» — звук пуль, входивших в деревянный барьер — в том месте, где только что маячили головы мэра и компании. Ну, и восторженный рев трибун, конечно. Трудно описать, в какой восторг пришли гадкие дети, когда взрослые важные дяди и одна тетя в шубе кучей попадали друг на дружку!

Глава 4

В гостиницу мы вернулись поздно вечером. Весь остаток дня был потрачен на «расследование», как называл это Толмачев. Которое, к сожалению, ничего не дало…

Сразу после покушения зрителей эвакуировали со стадиона — да, сегодняшнее мероприятие дети забудут не скоро! Я своими ушами слышала, как один юный спортсмен, захлебываясь от счастья, рассказывал маме о том, как «на стадион пробрался киллер, как в «Убить Билла», и положил тучу народу!» Бедная мама, кто же виноват, что у ее чада такая богатая фантазия и что оно, чадо, смотрит столько плохих голливудских кино!

Я была так рада, что все обошлось без жертв, что меня не вывели из равновесия ни гнев госпожи Качалиной, ни долгие допросы прибывших на место преступления полицейских и ФСБ. В разряде подозреваемых я пробыла недолго. За меня вступился мэр — Толмачеву пришлось признаться, что именно он рекомендовал меня в качестве телохранителя госпоже Качалиной на все время ее пребывания в нашем городе. После этого меня перестали подозревать в покушении на высоких гостей посредством выдергивания ковровой дорожки у них из-под ног и разговаривали — с того момента — со мной уже по-другому.

Мэр удержал при себе соображения, кто же был настоящей мишенью киллера. В конце концов, на трибуне стояла не одна госпожа Качалина — любой из присутствующих на празднике мог быть объектом. Так что и я не стала распространяться о вчерашнем инциденте. Не то чтобы я собиралась утаить от следствия важную информацию… Я ведь и сама не была уверена, связаны ли вчерашнее и сегодняшнее события. Если честно, я бы, скорее, ответила отрицательно. Сосулька с крыши — это одно дело, а оптика за полкилометра — совсем, уверяю вас, другое. Кстати, киллер не бросил винтовку на месте преступления, вопреки обычаю профессионалов, а унес с собой. Хоть какой-то, но след. Только не для меня. Пусть расследованием занимается ФСБ, а я буду скромно выполнять свою непростую работу.

Разумеется, благодарности от госпожи политика я не дождалась. Да я и не мечтала… Саша повел себя странно — после допроса он подошел ко мне и тихо сказал, что по приезде в Москву сменит сферу деятельности. Я едва не спросила ехидно: «Что, продолжишь карьеру вышибалы?» Но смолчала. Во-первых, Саша этого не заслужил. А во-вторых, не стоит лишний раз показывать свою осведомленность. Как говорят на коварном Востоке: «Пока слово не сказано, ты его хозяин. Будучи произнесенным вслух, оно владеет тобой». Вот так!

Госпожа Качалина высказала все, что думает обо мне, еще в машине. Поэтому по прибытии в гостиницу она прошествовала в свои покои и с грохотом захлопнула дверь. А мы с ребятами расположились в креслах, потягивая минералку и лениво переговариваясь. Хотелось есть, но не было сил подняться. Утром мы не успели позавтракать, потом о еде вообще пришлось забыть. Если бы не мэр, распорядившийся выдать нам по чашке кофе со знаменитыми тарасовскими бубликами, не знаю, как бы мы протянули до вечера.

— Имейте в виду, завтра прямо с утра — инструктаж, — пригрозила я.

— И лучше часов в шесть утра, пока еще что-нибудь не случилось! — мрачно пошутил Саша, и все засмеялись. Сегодняшний день сблизил нас. Мы вместе мерзли, вместе ждали допроса, пили кофе. Я уже не была для этих парней провинциальной занозой, которая учит их делать свою работу. Я стала почти своей.

И тут распахнулась дверь. Меня буквально вынесло из кресла. Я успела перекатиться к стулу, на котором висела моя куртка, выдернуть пистолет из кармана и занять удобную для стрельбы позицию за массивным антикварным столиком. И только тогда поняла, что фигура в камуфляже на пороге — это Галка, неожиданно вернувшаяся из больницы.

Безопасники остались сидеть на своих местах. Теперь они переводили взгляды с Галки на меня и обратно. Фу, как неудобно… То ли у них реакция не дотягивает до моей, то ли они сразу узнали коллегу…

— Нормально, да? — в тишине прозвучал голос тугодума Паши, и все заржали, включая меня. Утирая выступившие от смеха слезы рукой с зажатым в ней пистолетом, я повторяла:

— Нормально, да? Нормально?!

Вообще-то нервы у меня крепкие, но сегодняшний день порядком нас измотал — больше, чем мне казалось. Галка покачала головой, подошла к столу и заняла свободное кресло. То есть мое.

— Ну, вы тут не скучаете, я вижу, — без тени улыбки произнесла женщина. — Да не стесняйтесь, развлекайтесь, ребята! Весь город уже гудит о том, что сегодня было на стадионе. Мне в больнице нянечка рассказала, прикиньте? Ну, я ждать не стала, штаны натянула — и к вам.

Парни виновато переглядывались. Я тоже почему-то почувствовала себя неуютно под немигающим взглядом телохранительницы.

— Ну, все ведь в порядке, — произнесла я, заполняя затянувшуюся паузу в разговоре.

Галка скептически дернула уголком рта. Так, теперь уже я начала оправдываться перед коллегой! Да ни за что!

Я придвинула себе стул и демонстративно заняла место в кругу кресел.

— Очень рада, что вы снова с нами, — вежливо обратилась я к Галке.

Та никак не отреагировала на мои слова. Ни тебе «спасибо», ни просто «ага»…

Смотрит прямо между глаз и не мигает. Типичный снайпер.

— Слушай, Свет, а тебя ведь еще не выписали из хирургии? — пришел мне на помощь Саша.

Галка криво усмехнулась:

— Да я их и спрашивать не стала. Просто встала, куртку кое-как напялила и вышла. Попробовали бы они меня остановить!

— Так тебя подлечили? — поинтересовался Миша.

— А, зашили, и все дела. Рана чистая, лед ведь. Бывало и похуже… — Галка подумала и добавила: — Ну, не могу же я Ольгу бросить, когда тут у вас такое? Кто за ней присмотрит?

Вообще-то меня удивила самонадеянность маленькой женщины. Перед ней сидело семеро профессионалов, охранявших ее хозяйку. А она все равно была уверена, что все нужно делать самой…

Дверь спальни госпожи Качалиной отворилась. Хозяйка стояла на пороге, кутаясь в теплый махровый халат. О, смотри-ка, у меня точно такой же — на нем звезды и облака, а на заду — огромная луна. Идиотская вещь. Но очень теплая и уютная. Я надеваю ее, когда чувствую потребность в защите. Случается это примерно пару раз за зиму. Надо же, впервые вижу столичную гостью без макияжа… Сейчас Качалина выглядела точно на свой паспортный возраст. Под глазами мешки, волосы встрепаны.

— Оль, ну ты как? — вскинулась с кресла Галка.

Качалина молча махнула рукой.

— Вот на минуту нельзя тебя одну оставить! — возмутилась телохранительница. — Зачем ты только кормишь всю эту ораву дармоедов?!

И маленькая женщина злобно сверкнула глазами в мою сторону.

Галка скрылась в спальне хозяйки. Ребята как по команде поднялись и заговорили наперебой:

— Поздно уже.

— Тебе лишь бы подушку давить!

— Жень, ты с нами?

— Ну уж нет, — ответила я, невольно зевая. Спать хотелось страшно. — Я лучше тут переночую. Чтоб совесть чиста была. Утром меня смените, ладно?

— Ну, до завтра, — попрощался за всех Саша. — Миш, ты все проверил?

— Обижаешь, — усмехнулся тот.

Ребята отправились отдыхать. Если что — до их номера шагов двадцать. А меня, похоже, ждет бессонная ночь. Кофе заказать, что ли?

Дверь спальни Качалиной приоткрылась. Галка осторожно притворила за собой тяжелые створки и шепотом проинформировала меня:

— Спит! Только уснула…

Да, не каждая мать так заботится о своем ребенке, как эта телохранительница бережет хозяйку.

— Ложись спать, я покараулю, — предложила я. Галка выглядела совсем больной.

— Не-ет, я не могу, — убежденно проговорила маленькая женщина. — А вдруг с Ольгой что случится? В жизни себе не прощу.

Галка расстегнула куртку и попыталась снять ее, но тут же скривилась от боли.

— Давай помогу? — предложила я. До такого человека не стоит дотрагиваться без предупреждения — вмиг окажешься лицом на ковре с заломленной за спину рукой.

— Ага, помоги, — неожиданно согласилась Галка.

Под курткой на ней была черная футболка с короткими рукавами, а под ней — толстая, в несколько слоев повязка. Бинты кое-где пропитались кровью.

— Повязку стоит сменить. Тут в номере должна быть аптечка, — заметила я.

Но Галка только махнула рукой:

— Ладно, не барыня. Обойдусь.

Мы помолчали, изучая друг друга.

— Слышь, у нас поесть ничего нет? — вдруг спросила Галка. — У них в больнице такая еда, что через пять минут снова есть охота.

Я заказала ужин для телохранительницы и кофе для себя. При виде еды Галка оживилась. Ела она быстро, но не жадно, а как-то очень ловко и аккуратно, на еду не глядела, думала о чем-то своем. Так машину топливом заправляют — быстро и не задумываясь. Я цедила кофе сквозь зубы и думала, как бы мне разговорить напарницу. У меня накопилось множество вопросов, и никто не смог бы лучше ответить на них, чем телохранительница, судя по всему, знающая все секреты своей хозяйки.

— Слушай, а ты давно в охране работаешь? — спросила я, закидывая пробный шар.

— Давно, — как обычно, односложно ответила Галка.

— И что, все время у Ольги Христофоровны?

— Ага, все время.

— А на другое место перейти не хочешь? Не думала об этом?

Галка в упор посмотрела на меня:

— Ты, что ли, мое место занять хочешь?

Я опешила:

— Нет, с чего ты взяла?!

— Я от Ольги не уйду, — подбирая хлебом остатки соуса с тарелки, негромко произнесла телохранительница. — Может, тебе она и не нравится, но это оттого, что ты чересчур умная. Я таких не люблю. А для меня Ольга — лучше всех. Ты ее просто не знаешь. По мне, так лучше человека на свете нет.

И маленькая женщина принялась деловито укладываться на ночлег.

Я смотрела, как Галка стелет постель на диване, и думала, что же такого хорошего сделала для нее Ольга Качалина, что ее телохранительница считает ее лучшей из всех прочих представителей рода человеческого. Ох, не верится мне в то, что ангельский имидж к госпоже Качалиной вообще применим! Каждому человеку есть в чем себя упрекнуть. У каждого на совести есть темные пятна, а в памяти — уголки, куда предпочитаешь лишний раз не заглядывать…

Ну, возможно, в юности можно без стыда по утрам смотреть в глаза своему отражению в зеркале. Но чем старше мы становимся… Даже песня такая есть: «Нам по двадцать шесть лет, и того, что было, не смыть ни водкой, ни мылом с наших душ». А ведь госпоже Качалиной далеко не двадцать шесть. И в ее успешной политической, да и человеческой, биографии наверняка отыщутся темные страницы. Кстати, верная телохранительница подала мне отличную идею! Надо бы посмотреть, какие тайны скрывает прошлое Ольги Христофоровны и не связаны ли с этим прошлым ее нынешние проблемы…

Утром, как мы и договаривались, меня сменил Саша. Несмотря на то, что я всю ночь не сомкнула глаз, чувствовала я себя отлично. Так всегда бывает, когда у меня есть ясная цель.

Мне надоело чувствовать себя ежиком в тумане. Пора было выбираться на свет. Но сначала надо было взглянуть на своего работодателя. Я тихонько постучала и вошла в спальню. В спальне был полумрак из-за плотно задвинутых тяжелых штор. Горели только маленькие бра на стенах. Ольга Христофоровна сидела у зеркала и водила пуховкой по вискам. Выглядела она лет на пятнадцать моложе, чем вчера вечером. Никакого махрового халата в пределах видимости не наблюдалось. Госпожа политик была одета в твидовую юбку, горчичного цвета блузку с запонками и мягкие коричневые мокасины. При виде меня Качалина поморщилась. Поскольку мне видеть ее было так же неприятно, как и ей — меня, я сразу перешла к делу:

— Доброе утро, Ольга Христофоровна. Вы не могли бы пояснить, что происходит? В свете вчерашних событий, так сказать?

Вопреки моим ожиданиям, Качалина не стала возмущаться, что я лезу не в свои дела и вообще я — никто и место мое — под плинтусом. Она молча отрицательно покачала головой, глядя мне прямо в глаза.

— Жаль. Вы сэкономили бы мне кучу времени и сил. К тому же это позволило бы мне лучше заботиться о вашей безопасности. До свидания. Надеюсь, вы не намерены сегодня покидать номер?

Качалина отвернулась к зеркалу и с минуту молчала.

— Я не так глупа, — ответила она наконец. И вернулась к своим упражнениям с пуховкой.

Что ж, я получила в свое распоряжение свободный день и была намерена потратить его с толком. Ольга Христофоровна не высунет носа на улицу после вчерашнего — ведь тот тип со снайперкой так и гуляет по городу. Кстати, недавно звонил господин Толмачев и сообщил, что расследование продвигается успешно, вот только ФСБ настоятельно рекомендует высокой гостье не покидать «Евразию» вплоть до особого распоряжения… В гостинице Качалиной ничто не угрожает — с ней шестеро безопасников и еще Галка, которая одна стоит всех шестерых. Так что я могу с чистой совестью оставить даму-политика под их охраной и заняться по-настоящему важными вещами.

Глава 5

Мой путь лежал на окраину города, где в панельной пятиэтажке проживал мой знакомый журналист, Ложкарев Артем Сергеевич, известный под псевдонимом Артем Сердитый. В жизни сердитым он не был, а был редкостным охламоном, любил выпить в хорошей компании, а еще — любил красивых женщин, причем исключительно замужних. Незамужние его не интересовали. Ревнивые мужья придавали жизни Артема дополнительную остроту. Мы и познакомились с ним, когда он свалился с третьего этажа на крышу моей машины в одних трусах с надписью «герой» (подарок любимой), просунул голову в окно и заорал: «Гони!». Я автоматически послушалась. Полуголый мужчина на крыше способен вывести из равновесия и более опытного водителя, а ведь дело было первого января… «Ты спасла мне жизнь!» — были его первые слова. Я спасла ему жизнь, напоила чаем и одолжила джинсы и куртку. С тех пор мы с Артемом — друзья. Поскольку я не замужем, я не представляю для этого провинциального Казановы охотничьего интереса. А он для меня — просто хороший человек и источник бесценных сведений. Кстати, псевдоним Сердитый Артем выбрал потому, что пишет он исключительно о проблемах ЖКХ, а других чувств, кроме гнева и раздражения, это ведомство и не вызывает.

Я знала, что застану Ложкарева дома, потому что сегодня было воскресенье. Артем проживал вместе со старенькой мамой. Шесть дней в неделю Сердитый был лихим Казановой и прожженным журналюгой, зато воскресенье проводил, как пай-мальчик. Для матушки он так и остался ее талантливым и добрым ребенком, и Артем не хотел разочаровывать старушку.

— Женечка, как давно вы у нас не были! — искренне обрадовалась мне Маргарита Ивановна.

Я вручила ей купленный по дороге тортик. Примерно с полчаса мы пили чай и вспоминали общих знакомых, а потом мы с Артемом удалились в его комнату. Я знала, что минут через десять Маргарита Ивановна войдет без стука, бормоча себе под нос: «Да где же эти очки. Я просто уверена, что оставила их здесь!», и это будет повторяться до тех пор, пока я не соберусь уходить, после чего мы искренне пожелаем друг другу всего хорошего. Я как-то спросила Артема, сколько раз его ловили целующим одноклассниц. Оказалось — ни разу! Главное — соблюдать хронометраж. Артему уже далеко за тридцать, но в представлении Маргариты Ивановны он все еще нуждается в защите от девочек, которые могут научить его плохим вещам.

— Слушай, ты знаешь такую даму — Ольгу Качалину? — Я с ходу приступила к делу.

— Кто ж ее не знает! — хрюкнул Артем. — А она тебе зачем?

— Я на нее работаю.

— А, так вот почему в нее вчера стреляли на стадионе! — сделал гениальное умозаключение Артем.

— Вовсе не поэтому! — обиделась я. — Она приехала и притащила в Тарасов свои проблемы. Мне нужно знать — какие именно? На контакт она не идет, поэтому меня интересует все, что тебе о ней известно. Кого обидела, у кого мужа увела. Только не тот мусор, что в Интернете болтается, а проверенные сведения. Короче, я ищу человека, у которого есть причины желать ее смерти.

— Ну, очередь получится, как в Мавзолей году так в тысяча девятьсот семьдесят пятом! — развеселился Артем.

— Слушай, Сердитый! Если ты не можешь мне помочь, так и скажи. Я встану и уйду. Я тебя уважаю, несмотря на твою пижаму со слониками, — уважай и ты меня.

— Ладно, не кипятись, — Артем быстренько пошел на попятный. — Щас все тебе сдам — явки, пароли…

Скрипнула дверь. Вошла Маргарита Ивановна, шаркая тапочками. Сделала круг по комнате… «Где же эти часы? Они ведь точно были здесь!» — и ушла.

Артем проводил матушку добрым взглядом и продолжал:

— Так, навскидку, не скажу, надо посмотреть архивы.

Со вздохом сожаления Артем свернул на мониторе «Контер Страйк» и бодро закликал мышкой. Я откинулась в кресле, изучая Темину коллекцию парусников. Это сколько же надо терпения, чтобы собрать одну-единственную модель! Это клиппер «Катти Сарк», а вот мои любимцы, корабли Колумба — «Пинта», «Нинья» и «Санта Мария»…

— Так, в первом приближении видно следующее. Тебя только сама Христофоровна интересует или покойный генерал тоже?

— Давай обоих. — Я придвинулась ближе к монитору.

— Вот смотри. Всякой фигни тут предостаточно, но, думаю, тебя интересует не это…

— Ложкарев, хватит изображать Штирлица! В Интернете я и сама полазить могу. Я к тебе пришла за нормальной информацией! Ты журналист или кто?! — возмутилась я.

— Все понял. — Уяснив, что дело серьезное, Сердитый сразу перестал выпендриваться. — Интересных историй тут три-четыре, не больше. Половина связана с самой Качалиной, половина — с генералом. Тебе как излагать?

— По хронологии.

Вошла Маргарита Ивановна, совершила свой круг почета: «Нет, я точно помню, оно было тут!» Мы терпеливо переждали. Через минуту она вышла.

— Самому давнему делу восемь лет. Дело простое и мерзкое, как… как не знаю что! Генерал в Тарасове почти не бывал. Воевал в «горячих точках», а вот супруга его жила в родном городе и делала карьеру. Помнишь те времена, когда она с каждого забора на нас глядела?

Я кивнула:

— Дальше.

— Генерал только вышел в отставку и приехал сюда. Жили они в квартире на Набережной, сама понимаешь, район элитный, воздух чистый. И вдруг Качалины продают квартиру и покупают дом в Заводском районе. Первым делом генерал строит вокруг дома бетонный забор в четыре метра высотой. Во дворе у него появляются собаки — жуткие такие твари! И вот этот забор становится приманкой для местных мастеров граффити. Такой лакомый кусок ровного бетона. И местные пацаны с баллончиками краски начинают по ночам шастать к забору и писать на нем свои незабываемые имена.

— Ну и что? — спросила я.

Вошла Маргарита Ивановна: «Я уверена, Достоевский лежал именно в этом кресле!» Мы опять вежливо переждали.

— А то, что однажды вечером генерал выстрелил в одного из этих юных художников из пистолета. Попал в голову. Мальчишка месяц пролежал в коме. Теперь он — глубокий инвалид. Отец мальчишки был участковым в том районе, но даже он ничего не смог сделать. Генерал заявил, что принял мальчишку за грабителя. Предложил как-то какие-то деньги — оскорбительно маленькие. Отец их не взял, да еще и глупость сделал. Подстерег раз генерала и начал его трясти. Так что вскоре оказался в СИЗО. Потом, я так понимаю, они заключили соглашение — семья пострадавшего отзывает исковое заявление, а взамен отца парнишки выпускают. Как тебе такая история?

— Отменно омерзительна! — задумчиво сказала я. Как-то не вязалась эта грязь с образом боевого генерала, героя, которого обожали его бойцы. — Так… а вторая?

Артем сходил в кухню за чаем. Прихлебывая «маджонг улунг», журналист продолжал:

— Вторая история послабее. Домработница, Раиса Петровна Хохрякова, проработала у Качалиных лет десять. А потом они ее выгнали. После чего обиженная Раиса выступила в ток-шоу «Звездные тайны». Хотя ни генерал, ни его жена звездами не являлись, Раиса на всю страну раструбила о скупости генеральши, о грубости генерала, ну, то есть от души пополоскала грязное белье четы Качалиных. После чего исчезла. Журналисты пытались ее найти, но напрасно.

— Ничего себе! А третья история?

Вошла Маргарита Ивановна. На сей раз ей понадобился пульт от телевизора, стоявшего в гостиной.

— Какая ты жадная, Охотникова! Третья история связана с Лёвой Яворским. Да ты его помнишь!

Конечно, я помнила. Хотя лично я никогда с ним не встречалась, имя журналиста было мне известно. Лев Яворский был журналистом-экологом. Вместе с другими экологами он вел затяжную позиционную войну с местными властями за то, чтобы городскую свалку вынесли за черту города. Тарасов и свалка стремительно двигались навстречу друг другу и вскоре должны были встретиться. Дело экологов было не совсем безнадежным, особенно когда они заручились поддержкой столичных коллег и их деятельность начала освещаться в московской прессе. Уже приезжали какие-то комиссии, присматривали место под новую свалку — лучше прежней… Потом Яворский с экологией завязал, а принялся ездить в «горячие точки» и делать вполне приличные репортажи. Однажды Яворский попытался открыть собственное интернет-издание. И вот тут у Левы начались неприятности. Подробностей я не знаю, но теперь он живет где-то за границей, причем уехал вместе с женой и детишками. Каким-то образом это было связано с Качалиной. Но вот каким? И при чем тут городская свалка? Нет, похоже, эта история из другой оперы. Или все-таки из этой?

— Ну? — заинтересовалась я.

Вошла Маргарита Ивановна и торжественно произнесла:

— Женя! Вы должны обязательно попробовать мои оладьи! Я рассержусь на вас, если вы их не попробуете!

Так, все. Намеки я понимаю, поэтому спешно простилась с Ложкаревым, а он пообещал, что если вспомнит что-то важное, то пришлет мне по электронной почте. Врет он все! Насколько я знаю Артема, он забыл о своем обещании в ту же секунду, как за мной захлопнулась дверь, и отправился поедать мамины оладьи. Но я не была в обиде — я и так узнала от журналиста много интересного.

Я вернулась в гостиницу. Безопасники скучали. Только Галка неподвижно сидела у двери в спальню хозяйки. Таким совершенным умением пребывать в состоянии полного покоя обладают дикие звери, домашние кошки, а из людей — профессионалы высокого класса и солдаты срочной службы. Сиди себе, смотри в стенку. Копи силы. На вид — просто выключенный из розетки тостер. Нечего делать — ну и не делай ничего! Зачем напрасно тратить энергию? Отдыхай, а то потом будет некогда… К этому умению прилагается навык мгновенно «включаться», выкладываться до последней капли сил и даже больше, обходиться без сна и еды, сколько понадобится. Я отношусь к таким людям с большим уважением. Так что я кивнула Галке, а она — вот чудо-то! — слегка наклонила голову в ответ.

— Подъем, мальчики! — радостно заявила я, входя в номер охраны.

Безопасники с удивлением уставились на меня. Саша спал на одной из кроватей, укрывшись с головой гостиничным покрывалом. Сережа играл на своем телефоне в ту игру, когда волк из мультфильма бегает туда-сюда и ловит в корзину падающие с потолка яйца. Остальные смотрели телевизор — какой-то кабельный канал, передача про животных. На экране копошилось что-то отвратительное. Приглядевшись, я поняла, что это самые обычные крысы. Просто их очень много. «Крысы, — говорил добрый голос ведущего, — отличаются высоким интеллектом. Можно сказать, что они — своего рода короли в мире животных…»

— Подъем! — повторила я.

— Ты что, Охотникова, белены объелась? — лениво осведомился Миша. — Ночь скоро!

— Ну и что? Еще не вечер, как сказал поэт.

Я подошла к Сашиной кровати и легонько постучала командира по плечу:

— Эй, вставай! Сейчас у нас по плану охранный тренинг, как договаривались. Забыл?

Саша сел, протирая глаза, и недовольно поинтересовался:

— Ну и зачем это все?

— Затем, — ласково проговорила я, — чтобы Ольга Христофоровна осталась жива. А то с вами у нее нет ни единого шанса уцелеть в нашем диком и опасном городишке…

Глава 6

Я сидела в машине и грела руки о пластиковый стаканчик кофе. Напиток более всего напоминал сгущенку, растворенную в воде, а вовсе не кофе, но зато он был горячим. Я купила эту странную жидкость и сосиску в булочке, потому что не успела позавтракать — из гостиницы я ускользнула еще до рассвета, растолкав Мишу и грозным шепотом велев ему не спускать глаз с Ольги Христофоровны.

Вчера ночью я позвонила одному симпатичному капитану полиции по фамилии Алёхин, который был мне кое-чем обязан. И теперь в предрассветных сумерках перед гостиницей меня ждала машина, неприметная белая «Нива» — ее подогнал Алёхин по моей просьбе. С машиной он, как и любой нормальный мужчина, расстался неохотно, принялся нудить, что как раз собирался на зимнюю рыбалку… Но я заверила капитана, что верну его драгоценное транспортное средство самое позднее через два дня, как раз к выходным, в целости и сохранности. Алёхин посмотрел на меня с сомнением. Но, поскольку пару месяцев тому назад мы вместе чудом выбрались из одной лаборатории, нашпигованной бактериологическим оружием, теперь мы с ним были боевые товарищи.

Как и большинство мужчин, Алёхин был на редкость наивен во всем, что касалось женской психологии. А именно — через неделю после нашего чудесного спасения капитан пригласил меня на день рождения своей жены Насти, которую он верно и преданно любил еще со школы. Наверное, он полагал, что его друг, спасший ему жизнь, то есть я, Евгения Охотникова, автоматически становится и другом его Насте.

В отличие от капитана, я в женской психологии разбираюсь, поэтому отказывалась от приглашения как могла, выдумывала сначала правдоподобные, а потом уж и совсем дикие предлоги, а в последний день даже перестала отвечать на его звонки, но это не помогло. Кончилось тем, что Алёхин подстерег меня возле моего дома, когда я, в темных очках и бейсболке, воровато озираясь, выбежала в булочную по просьбе тетушки Милы, и чуть ли не силком усадил в свою машину. Вот в эту самую белую «Ниву» — единственное транспортное средство честного полицейского.

Алёхин привез меня в ресторан, где проходил праздник. Гостей было немного — только самые близкие друзья и еще какие-то родственники именинницы. Алёхин, сияя, как новогодняя елка, представил меня своим родным и близким, а потом подвел к супруге. Реакция присутствующих была как раз такой, какой я и опасалась. Я, конечно, не Мата Хари, но выгляжу вполне прилично. Теперь представьте — муж именинницы бросает дорогую супругу и гостей в разгар праздника и мчится на поиски таинственной незнакомки, привозит ее в ресторан, а в свое оправдание утверждает, что этой женщине он обязан жизнью! Представили? Капитан никак не мог понять, почему никто не бросается мне на шею, а любимая супруга, вежливо со мною поздоровавшись, сажает дорогую гостью на дальний край стола, а сама садится рядом с мужем, да еще и берет его под руку… Немного спасало положение то, что я выскочила из дому без макияжа, в джинсах и кедах, в бейсболке и майке с надписью на груди: «Я люблю тебя, мой славный город родной!». Майку подарил мне слепой пятнадцатилетний мальчик, выигравший забег среди инвалидов в День города, после чего парнишку похитили, а я потратила почти месяц на его спасение, вдобавок получила пулю в плечо. В общем, майку я ценила и носила часто, не обращая внимания на идиотскую надпись.

Посидев немного для приличия, я сердечно во всеми попрощалась и слиняла с семейного торжества, провожаемая свирепым взглядом именинницы. Алёхин тем же вечером перенес ужасный скандал, но так ничего и не понял. Но на семейные торжества он меня больше не звал, и на том спасибо. Иногда мы перезванивались, но в последнее время все реже и реже. И вот теперь я попросила капитана об одной услуге. Точнее, о двух — дать мне погонять его «Ниву» и найти для меня сведения об одном фигуранте давнего уголовного дела. Добрый Алёхин обругал меня пристойными словами, потому что было ровно два часа ночи — покинуть гостиницу я не могла, пришлось подождать, пока все уснут, — но исполнил обе просьбы. И вот теперь я грела руки о стаканчик с жидкостью, именуемой кофе, и внимательно рассматривала сосиску. Это блюдо в забегаловке именовалось «хот-дог» и, похоже, и было догом — точнее, какой-то его частью. Нет, я же так молода! Очень хочется пожить еще, поэтому есть это я не буду.

Я опустила стекло, ледяной декабрьский ветер моментально ворвался в машину и выдул из салона остатки тепла, и негромко свистнула дворняге, вертевшейся неподалеку. Умная псина потрусила ко мне и уставилась преданными глазами на «хот-дог». Наверное, она не зря несла стражу именно здесь, у палатки, — знала, что человек такое съесть не способен, не запивая это большой порцией сорокаградусного алкоголя, и рано или поздно будет и на дворнягиной улице праздник.

— Удачного дня! — пожелала я псине и выбросила «хот-дог» в окно.

Дворняга поймала его на лету и моментально убралась в укромное место — насладиться добычей в одиночестве. Собственно говоря, я собиралась заняться тем же самым. В смысле, не доедать сосиску за гаражами, а исследовать добычу в тихом месте. Моей добычей была пластиковая папка с копией документов восьмилетней давности.

Человека, за которым я собиралась следить, звали Денис Васильевич Овсеенко. Было ему сорок пять лет, и когда-то он служил в полиции, точнее, тогда еще милиции — было это до несчастья, случившегося с его сыном. Это было все, что мне удалось о нем узнать. Собственно говоря, эту информацию я получила от Ложкарева. Папка, по моей просьбе добытая Алёхиным, должна была дополнить скудные сведения.

Я живу в Тарасове довольно давно. Трагедия в семье Овсеенко произошла восемь лет тому назад. Но почему-то я не помню ни единого материала в прессе об этом деле — а ведь оно должно было оказаться на первых полосах газет! Но нет — ни восемь лет тому назад, ни за все последующие годы не появилось даже маленькой заметки о том, как генерал выстрелил в мальчика, на всю жизнь оставив его инвалидом. Так не бывает! Делаем вывод — дело замяли. Да не просто погрозили пальчиком журналистам, запретив им раздувать шумиху вокруг несчастного случая, а пустили в дело тяжелую артиллерию — кто-то на самом верху сделал так, чтобы раз и навсегда отбить у журналистов охоту копаться в этом деле.

Я уже знала, что следствие велось спустя рукава. Наскоро пролистав папку, я отметила грубые нарушения, допущенные еще на первом этапе. Для расследования этого простого дела была почему-то организована следственная бригада, причем создана она была с нарушениями — вопреки 163-й статье Уголовно-процессуального кодекса, вместо постановления прокурора следственная бригада по делу Овсеенко образовалась на основе межведомственного распоряжения. Соответственно, все следственные действия, проведенные этой бригадой, считались незаконными, а собранные ими доказательства — недопустимыми. То есть использовать их в суде было нельзя.

Повторно созданная группа получила готовые руины уголовного дела.

Был испорчен неправильным хранением образец анализа крови генерала — явно пьяного выше глаз в момент совершения им преступления, о чем говорилось в протоколе допроса Дениса Овсеенко. Оружие, из которого Качалин выстрелил в мальчика, дали в руки отцу пострадавшего со словами: «Вот, глядите, он даже не заряжен!», после чего вопрос о снятии отпечатков отпал сам собой. Вообще, в этом деле было столько грубейших нарушений, что было ясно — все они допущены намеренно, потому что с самого начала было ясно, что никакого суда не будет, а для этого дело надо развалить, что следователи и осуществили.

Я знала, что отец пострадавшего мальчика бросился на генерала и попытался его избить, но ему это не удалось. Впоследствии этот инцидент генерал использовал как аргумент в свою защиту. Дениса Овсеенко скрутила милиция, и Качалин, кажется, сделал все возможное, чтобы на отца мальчика завели уголовное дело. Не помогло даже то, что он сам был милиционером.

В крови мальчишки обнаружили следы наркотика — какой-то курительной смеси, дешевой дряни, которой баловались малолетки из Заводского района, а в кармане джинсов — горсть конопли. Генерал выжал все возможное из этого факта. Похоже, это была основная причина, по которой семья мальчика не стала подавать апелляцию после оскорбительного решения суда, вчинившего генералу условный срок, да и тот ему скостили по вовремя подвернувшейся амнистии. Знаю, что генерал предлагал Овсеенко какие-то деньги в качестве компенсации, но отец парня отказался, настолько смехотворной была сумма.

И вот сейчас я сидела в машине и смотрела, как Денис Овсеенко выезжает со двора. В полиции Денис больше не служил — он ушел из органов сразу после того несчастья. Сведения, предоставленные мне Алёхиным, проливали свет на дело восьмилетней давности, но ничего не могли мне сообщить о нынешнем положении Овсеенко. На что он живет? Чем занимается? Знаю только, что восемь лет тому назад адрес проживания его семьи был другим — тогда Овсеенко обитали в панельной пятиэтажке, а сейчас занимали двухэтажный особняк. Да и машина у Дениса была неплохая — черная «Паджеро». Почему так резко улучшилось материальное положение бывшего полицейского? Пока что по поводу этой истории у меня были лишь сплошные вопросы. И — ни единого ответа.

Я пристроилась за «Паджеро», вилявшей по сонным улицам и переулкам и направлявшейся, судя по всему, к шоссе, ведущему из города. В Воронеж он собрался, что ли?

Овсеенко был крепким, молодым еще мужиком, на вид ему не было и сорока пяти лет. Рост под метр девяносто, широкие плечи под дорогой курткой. Пивным животом, почти обычным для тех, «кому за сорок», Денис Васильевич тоже не обзавелся. Похоже, бывший милиционер держался в форме.

То, что он работал в органах, с одной стороны, говорило в его пользу — тот, кто десять лет служил закону, не склонен вершить самосуд. А с другой стороны, после того как мерзавец, искалечивший его сына, упрятал за решетку самого Дениса, о каком законе можно было говорить? Все-таки Овсеенко-старший бросился на генерала и прикончил бы его на месте, если бы ему не помешали… а с другой стороны, на его месте так поступил бы любой отец. Овсеенко наверняка отлично стреляет. И оружие может достать — с его-то связями! Ясно уже, что человек, застреливший генерала Качалина, теперь пытается добраться до его супруги. У Овсеенко есть все основания ненавидеть генеральшу.

Куда же это едет бывший милиционер? Похоже, с утра пораньше Денис Васильевич направляется за город. Странно: что ему там понадобилось? Сегодня будний день, ни о каком отдыхе, охоте или рыбалке и речи нет. Посмотрим… Я села на хвост черному автомобилю. Так, теперь главное — не прижиматься к «Паджеро», время раннее, машин еще мало, так что затеряться в их потоке не получится. Я пристроилась в сотне метров от Овсеенко и на ровных девяноста в час трусила за ним. Как бы не срисовал он меня! Все-таки милиционер, хотя и бывший… так что неприметность машинки доброго капитана Алёхина — моя единственная надежда. Белых «Нив» в городе столько, что взгляд на них не задерживается. Остается надеяться, что Денис не обратит внимание на номера. Конечно, можно их сменить… на время, конечно… но капитан Алёхин меня не поймет, а подводить его мне не хочется.

На мое счастье, машин на шоссе вскоре заметно прибавилось. Время приближалось к восьми, и мои земляки направлялись на работу. Правда, большинство автомобилей двигалось мне навстречу — это ехали в город те, кто проживал в новеньких коттеджах, в последнее время возникавших в окрестностях Тарасова со скоростью вырастания грибов после дождя. В загородном направлении упорно двигались мы с Овсеенко да еще пара грузовиков.

Судя по спидометру, мы намотали уже пятьдесят километров, а конца дороге не предвиделось. Зачем человеку ранним декабрьским утром тащиться куда-то в поля? Выглядит это чрезвычайно подозрительно… Солнце вставало над верхушками леса, окрасило алым выпавший за ночь снег. Хорошая резина у Алёхина, и машина тоже ничего. Теперь главное — не забыть в бардачке что-нибудь из моих вещей! А то у его бедной Насти и так на мой счет имеются подозрения…

О, наконец-то! Мы прибыли на место! С шоссе сворачивала грунтовка, несмотря на ранний час, расчищенная после ночного снегопада. Вела она к приземистому строению, обшитому ярко-зеленым сайдингом и потому выделявшемуся на белоснежной равнине, как огурец на салфетке. Овсеенко свернул туда. Поскольку я не могла ехать за ним, мне пришлось проскочить дальше по шоссе. Навстречу мне двигался сплошной поток транспорта — здравствуй, новый рабочий день! Я проскакала еще километров десять вперед, прежде чем смогла развернуться.

Надеюсь, мой объект никуда не делся за это время… Мне повезло — черная машина стояла у раздвижных ворот, ведущих в зелененький ангар. Компанию «Паджеро» составляли четыре громадные фуры. Это что же здесь у них такое? Производство, что ли? Интересно, производство чего именно нужно выносить за полсотни километров от города?

Возле одного грузовика стоял и курил в кулак невзрачный мужичонка — типичный водила с сорокалетним стажем, из тех, кто возит с собой открывалку в тряпочке и зовет свою машину «ласточкой». Я оглядела местность. Овсеенко не было видно — он явно находился в здании. Я решила рискнуть — съехала на грунтовку и подрулила к водиле, стараясь побольше вихлять кузовом. Не то чтобы я собиралась «пококетничать» с его фурой, скорее, дело тут было в психологии.

Профессиональные водители — а я, к слову сказать, их глубоко уважаю — в большинстве своем считают, что бабе за баранкой не место. Отчасти они правы. При всех моих полезных навыках и неплохой физической форме я не уверена, что мне удалось бы поменять колесо, к примеру, у «КамАЗа» зимней ночью на трассе. Или день за днем жить в кабине без всяких удобств и санитарных приспособлений. Бр-р! Скорее всего, про себя мужичок называл женщину за рулем обезьяной с гранатой. Кстати, с гранатой я обращаться как раз умею.

Я подъехала поближе, распахнула дверцу и нарочито неловко выбралась из машины. Направилась к водиле, приветливо улыбаясь. При этом я не заглушила двигатель и даже не погасила фары, включенные мною еще на трассе. Мужик сразу составил обо мне определенное мнение. Можно было бы еще забыть поставить «Ниву» на ручник… но это был бы уже перебор.

— Здравствуйте! — солнечно улыбнулась я.

— День добрый, — буркнул мужик. Общаться с радостной идиоткой ему явно не хотелось.

— Ой, кажется, я заблудилась! Друзья пригласили меня на дачу, на шашлыки, а я уже целый час плутаю. Не подскажете, как проехать в Сосенки?

Я знала, что дачный поселок с таким названием находится километрах в двадцати от города — заметила указатель, когда ехала из Тарасова вслед за Денисом.

— Так это ж не здесь, это вам во-он туда надо! — принялся втолковывать мне мужик.

Ему пришлось трижды объяснить мне дорогу, да еще и нарисовать план — моей помадой, на салфетке из моего же кармана. После этого он проникся ко мне отцовскими чувствами. Взгляд его говорил: «И-и, сердечная, как же ты машину-то водишь? Как ты дорогу-то находишь, бедная?»

Все, контакт установлен! Можно задавать вопросы.

— А скажите, что это такое там, зеленое? — я указала на строение. Так, теперь мне все расскажут. Главное — не выпускать из поля зрения ворота ангара, оттуда в любую минуту может появиться Овсеенко.

— А, это! — оживился водила. — Это ОАО «Лиственница».

— Скажите, как интересно! — восхитилась я. — И чем же занимается эта «Лиственница»?

Мужик уставился на меня с выражением: «Ну, ты совсем тупица, дорогая!» — и уже собирался ответить, но тут я заметила, что в стене строения открывается неприметная дверца и оттуда появляется Денис. Счастье еще, что он стоял ко мне спиной, разговаривая с кем-то, находившимся внутри, иначе моментально меня засек бы. Жаль, ну до чего не вовремя!

— Спасибо большое, что показали дорогу! Шашлык ждет! — на бегу бросила я водиле и поспешила к своей машине. Надеюсь, Штирлиц был прав, и мужик запомнит меня как идиотку, которая спрашивала дорогу до Сосенок, а не как подозрительную личность, сующую нос куда не следует…

Я ударила по газам, и «Нива» выскочила на шоссе раньше, чем Овсеенко доехал до развилки. Уф, успела! Встать на шоссе я не могу — будет слишком заметно. Придется рискнуть — понадеяться на то, что Денис поедет обратно в Тарасов, а не отправится еще дальше в поля. Но, если я ошибусь, сегодняшний день для слежки будет потерян — на трассе мне его не догнать на капитанской «Ниве», а свернуть с шоссе Овсеенко может где угодно.

Так что я на малой скорости ползла в сторону Тарасова. Не прошло и пяти минут, как меня обогнала «Паджеро» со знакомыми номерами. Йес!

Я пристроилась в хвост, постепенно увеличивая скорость. Когда мы въехали в Тарасов, пришлось увеличить и дистанцию. Эх, «жучка» бы на него посадить, тогда вообще никаких проблем… Это во мне проснулось и напомнило о себе профильное образование. Так и тянется рука ко всяким техсредствам. Хорошо было Джеймсу Бонду, агенту «два нуля — семерка». На него работал целый штат техподдержки, они там то и дело подсовывали ему то стреляющую ручку, то часы с лазером, то летающий автомобиль. А я не имею права на обычный «жучок»… Поплачем? Или займемся делом?

Куда на этот раз направляется Денис Васильевич? А, понятно: в банк. Ну, это еще ни о чем не говорит. В банках сейчас бывают все — от олигархов до старушек-пенсионерок и бедных студентов. Я устроилась в переулке неподалеку и приготовилась ждать. В банке Овсеенко пробыл недолго — минут пятнадцать. После чего сел в машину и порулил в сторону Заводского района. Надо же, какой неугомонный объект! Большинство людей из тех, кого принято называть нормальными, ведет такой образ жизни: дом — работа — дом — родители жены — шашлыки с друзьями — сауна — дом — скандал — работа. Следить за ними легко и приятно. Когда такой объект выбивается из привычного графика, это сразу заметно. Но образ жизни Дениса мне совершенно неизвестен. Может быть, он каждый день выписывает такие кренделя по городу? А может, только что на моих глазах он отклонился от обычного своего маршрута, совершил что-то подозрительное… Беда в том, что я этого не увижу и не пойму! Вот именно поэтому наружное наблюдение ведется не день-два, а достаточно долгое время. И машины, и люди по правилам должны меняться. Но я, Женя Охотникова, не могу заменить целое детективное агентство своей скромной персоной, поэтому будем работать с тем, что есть.

Кстати, может, я напрасно пожертвовала хот-дог дворняжке? Может, сосиска была не так уж и плоха? Так, есть уже хочется! Обычно, если я заранее знаю, что мне предстоит долго ждать, я беру с собой термос с кофе и бутерброды. Но сегодня я отправилась в дозор не из своего дома. Купить шоколадный батончик, что ли? Он дает короткий прилив энергии, правда, потом есть хочется еще больше. Выброс инсулина… Кстати, эти самые батончики очень любят боевики — шоколадка ничего не весит, практически не тает и сразу же дает организму огромное количество калорий.

Честно говоря, я терпеть не могу наружное наблюдение. Есть на свете люди, которым нравится сидеть в засаде, терпеливо вываживая объект. Есть те, для кого это — просто работа, обычная рутина. Но не люблю долгого ожидания, и засады — это точно не моё. Вот Галка была бы здесь в своей стихии.

К тому же засады — дело мужское. Одна простая пластиковая бутылка решает вопрос ожидания, особенно на морозе. А не нравится — вон, какие-нибудь гаражи и сараи всегда рядом. Тарасов — не Берлин и не Париж, найти здесь общественный туалет — целая проблема. Я наперечет знаю все места, где есть эти скромные, но крайне необходимые заведения. И этот район в их число не входит…

Куда же теперь направляется мой объект?! Денис Овсеенко припарковался на стоянке перед довольно-таки обшарпанным зданием, снял с автомобиля «дворники» и зашагал к лестнице, ведущей в полуподвальное помещение. Неприметная табличка сообщала, что здесь находится спортивный клуб «Юность». Овсеенко скрылся за железной дверью, на ходу расстегивая куртку. Дверь бухнула за его спиной.

Кажется, я знаю, что это за место. Это одна из «качалок», сохранившихся еще с девяностых годов. В Тарасове таких — по пальцам одной руки пересчитать. Когда-то их было видимо-невидимо, но большинство закрылось по причине того, что контингент выбыл — кто-то переселился на кладбище, остальные повзрослели, обзавелись семьями и легальными источниками дохода… На месте многих «качалок» выросли современные фитнес-клубы и тренажерные залы. Но кое-кто испытывает ностальгию по спортзалам своей юности и продолжает ходить в подвальные помещения без вентиляции и душа, где человек тридцать мужиков дружно потеют на площади в сорок квадратных метров. Похоже, Денис Овсеенко — из их числа.

Так, что же делать? Вход в такое заведение женщине заказан — это все равно что войти в салун на Диком Западе… придется ждать здесь. А, собственно, зачем ждать? Я посмотрела на часы. Денис снял «дворники». Район тут непростой, гопники пошаливают, но все же он не настолько плох, чтобы нельзя было ненадолго оставить машину. Это значит, что Овсеенко оставил ее тут как раз надолго. Видимо, он пошел не на встречу со старыми друзьями, а на тренировку. Следовательно, часа полтора у меня есть.

Использую это время с толком! Я порулила в сторону своего дома. По дороге позвонила Саше и поинтересовалась, как там дела. Дела оказались в порядке. Голос у командира был кислым, видно, наш объект сегодня не в духе.

Дом встретил меня тишиной и пустым отключенным холодильником. Тетушка Мила в санатории на юге, а я не знала, когда мне доведется вернуться, так что еды в доме нет. Но это мелочи — на занятиях по выживанию нас учили есть картофельные очистки, пару дней пролежавшие на земле. И ничего. Правда, картофельных очисток тоже нет…

Я нашла завалявшуюся в шкафу пачку датских крекеров и сварила себе нормальный кофе. Уф, вот теперь можно жить! Прихлебывая кофе, я позвонила тетушке на мобильный с домашнего телефона — пусть высветится номер и Мила поймет, что ее племянница дома.

— Женечка, как я рада тебя слышать! — обрадовалась тетя. — Ну что, ты хорошо проводишь каникулы?

Я заверила Милу, что у меня все просто отлично, я нормально питаюсь и сплю не менее восьми часов в сутки — у тети был пунктик насчет здорового сна.

— А ты как поживаешь, тетя? Нравится тебе в санатории?

— Ой, Женя, тут великолепно! Правда, все свои детективы я уже прочитала… Но зато в местной библиотеке обнаружился двенадцатитомник Росса Макдональда, представляешь?! Так что скучать мне не придется.

Я усмехнулась. Тетушка в своем репертуаре — она обожает детективы, и собрание сочинений любимого автора для нее — настоящий подарок судьбы. Что ж, за тетю я теперь спокойна. Ну вот, пора в дозор! Подавив желание прилечь на родной диван, я выключила свет, перекрыла воду и покинула квартиру.

Когда я, проклиная предобеденные пробки, доехала наконец до места, время уже приближалось к часу дня. Машины Овсеенко на стоянке перед «качалкой» не было. Проклиная свою любовь к комфорту — что, не могла бы потерпеть еще немного?! — я принялась кружить по соседним улицам. Мне повезло — машина объекта обнаружилась в двух кварталах от «качалки», на этот раз перед сауной. Овсеенко что, ведет образ жизни бандюгана из девяностых годов?! Сначала тренажеры, потом баня… а потом он поедет на «стрелку»? Что-то мне это не нравится…

Но, хорошенько подумав, я нашла логичное объяснение — просто в подвальной «качалке» не было душа. Может, местным пацанам это все равно, а такой человек, как Денис — следящий за собой молодой мужик на хорошей машине — не станет ездить по делам, благоухая трудовым потом. Вероятно, сауна интересует Овсеенко только в этом плане.

Ура! Мой объект вскоре появился, сел за руль и поехал в центр. Эх, мне бы теперь сменить машину — все утро я сопровождаю Дениса на белой «Ниве», а он все-таки бывший сотрудник органов… Боже, что на этот раз?!

На этот раз Овсеенко посетил компьютерный центр. Семиэтажное здание из стекла и бетона — шедевр архитектурной мысли семидесятых годов прошлого века — занимала корпорация, специализирующаяся на продаже и ремонте компьютеров и оргтехники. В здании этом множество офисов, если я хочу узнать, куда направляется объект, придется идти за ним. Но, к сожалению, в стеклянном доме только один лифт. Вместе с Денисом я в лифт не сяду, это понятно. А узнать, на каком этаже он вышел, не получится. Придется сидеть в машине. До чего обидно! Было бы меня две… Нет, лучше — три! Вот вам минусы слежки в одиночку.

Денис Васильевич вернулся минут через тридцать. В руках он тащил системный блок компьютера. Или коробку от системника, в которой лежало что-то другое…

Погрузив коробку в багажник, Овсеенко отправился домой. Ох, неужели Денис наконец решил закончить это кружение по городу и окрестностям? Нет, непохоже. Время едва перевалило за два часа дня, рановато. Проклятые пробки…

А Денис — классный водитель! Кстати, по тому, как человек водит машину, о нем многое можно узнать. Кто-то водит агрессивно, стараясь продемонстрировать всему миру свою крутизну и превосходство — истинное или мнимое, поэтому агрессивная манера вождения может указывать как на вспыльчивый характер, так и на не уверенного в себе человека, чаще всего молодого. Кто-то ездит очень осторожно, скрупулезно соблюдая все правила, и до последнего стоит на желтом сигнале светофора. Как ни странно, такие водители попадают в аварии почти так же часто, как и люди из первой категории. Ну, а большинство составляет середину, промежуточную между двумя крайностями. Овсеенко водил аккуратно и уверенно. Понапрасну не лихачил, никого не подрезал, на «встречку» не лез. Ни разу не превысил скоростной режим, даже там, где были дурацкие сорок километров в час, он честно ехал сорок, но на шоссе гнал под двести. Так что по манере вождения Денис мне, пожалуй, понравился — я определила его как вполне уравновешенного человека, без комплексов.

По дороге Овсеенко заехал в больницу — в институт травматологии, и пробыл там часа полтора. Что он там делал — не имею понятия, поскольку идти за ним я не рискнула. Ладно, больница — не самое подозрительное место. В конце концов, у него сын — инвалид. Может, Денис с врачом разговаривал…

Когда Овсеенко подрулил к воротам своего дома, время приближалось к пяти, начинало смеркаться. Зимний день прошел в бессмысленных разъездах. Понятнее мне ничего не стало. Не знаю, то ли Денис Васильевич всегда ведет такой активный образ жизни, то ли у него просто выдался хлопотливый день. Интересно, его уже допрашивали люди из ФСБ? В списке охотников за головой столичной гостьи я бы поставила Дениса номером первым…

Ну, кажется, на этот раз он приехал-таки домой и там и останется. Что ж, поставлю-ка я на прикол объект наблюдения и вернусь в гостиницу — Качалина, вероятно, уже рвет и мечет. Хороша телохранитель — оставила хозяйку и усвистела по своим делам! То есть я езжу по делам Ольги Христофоровны, но Качалина-то об этом не догадывается. Если бы что-то случилось, Саша немедленно известил бы меня. Да я и сама бы не уехала, если бы не была уверена, что «Евразия» сейчас — самое безопасное в городе место для дамы-политика…

О, нет! Овсеенко выгрузил из багажника системный блок и занес его в дом, вышел, уселся за руль и погнал по знакомому мне маршруту. Он что, собрался за город на ночь глядя?!

Как говорил один персонаж, вечер перестает быть томным…

К зеленому ангару мы подъехали, когда уже совсем стемнело. Ворота были открыты, из них лился яркий свет, вокруг стояли фуры, суетились люди — словом, жизнь била ключом. При виде Овсеенко работники забегали в два раза быстрее. Денис Васильевич поставил «Паджеро» у ворот и вошел внутрь. А я устроилась поудобнее в машине и приготовилась ждать.

О том, чтобы пробраться внутрь, не могло быть и речи — в дверях ясно виднелись двое здоровенных мужиков в камуфляже, и, кажется, даже с кобурами. Ого! Что же у них здесь такое? Как мне сказал утром водила — ОАО «Лиственница». Зеленое… Деньги отмывают, что ли? Время тянулось невыносимо медленно. Я доела крекеры, предусмотрительно прихваченные из дому, и запила их водой из бутылки. Отъехала одна фура, затем другая, охранники скрылись внутри. Постепенно деловая суета в ОАО «Лиственница» затихла. Время приближалось к девяти вечера. Скоро перед зданием не осталось ни одной машины, кроме «Паджеро» Дениса, которая одиноко торчала у ворот, на ее крыше даже образовался маленький сугроб свежевыпавшего снега. И люди куда-то пропали. Собственно, я знаю, куда — час назад к ангару подрулил обычный автобус и увез рабочих, очевидно, в город, по домам.

Похоже, Овсеенко не собирался покидать здание. Ночевать там решил, что ли? Зато у меня появился шанс проникнуть в таинственную «Лиственницу» незаметно — я помнила про неприметную боковую дверцу, через которую Денис вышел утром. Я застегнула куртку и выбралась из теплого нутра «Нивы». Я всегда работаю одна — такое у меня правило. Но… Машина пахла Алехиным — его одеколоном и сигаретами, и потому у меня возникло ощущение, что капитан где-то рядом. С одной стороны, окажись сейчас здесь Алехин, это было бы неплохо — в одиночку не так уж удобно обследовать незнакомые объекты, дельный и надежный напарник мне совсем не помешал бы… С другой стороны, то, что я собираюсь сделать, называется «незаконное проникновение на охраняемую территорию», так что Алехину об этом лучше не знать. По-хорошему, я вообще не имею права входить в ангар. Я не представитель закона, просто частное лицо. Никто не мешает охранникам пристрелить меня по-тихому, а когда их спросят об этом — развести руками: мол, приняли меня за вора… Кстати, именно это и произошло восемь лет назад с сыном Овсеенко.

Я огляделась — вокруг только заснеженная равнина, ни одной живой души — и быстрым шагом направилась к ангару. Так, где тут наша маленькая дверь? Дверь нашлась сразу и открылась без шума — мне не пришлось даже применять силу или смекалку. Почему это они дверей не запирают? Поздним вечером, до города полсотни километров… Странно!

Внутри, как я и думала, оказались какие-то цеха — судя по всему, загадочная «Лиственница» оказалась деревообрабатывающим предприятием. Тьфу ты, а я-то думала… Почему они выбрали такое дурацкое название? Тарасов — не Сибирь, лиственницы у нас не растут. Сейчас станки молчали, на длинных направляющих застыли огромные бревна, скалили зубья круглые промышленные пилы. Я двинулась дальше, бесшумно ступая. Чем бы ни занимался Овсеенко, он точно пришел сюда не для того, чтобы поработать ночью на станке…

Вдруг я ощутила смутное беспокойство. Так бывает, когда тебе смотрят в затылок. Я резко обернулась. В цеху было полутемно, горело только дежурное освещение, но высоко под потолком светился прямоугольник окна, смотрящего на цех из кабинета на втором этаже — вероятно, это было сделано для того, чтобы начальник мог наблюдать за ходом производства, не выходя из кабинета. За стеклом ясно выделялась фигура человека, сидевшего за столом перед монитором компьютера. Судя по силуэту, это и был Овсеенко. Отлично! Денис смотрит из света в темноту, следовательно, увидеть меня не сможет. А я его великолепно вижу, он для меня как рыбка в аквариуме. Пока Овсеенко занят делами, ничто не помешает мне хорошенько осмотреться. Неужели никакого двойного дна в ОАО «Лиственница» нет? Неужели это обычное предприятие по производству бруса строительного, доски обрезной и тому подобного? Получается, я зря потратила целый день, напрасно моталась по городу за Денисом, оставив Ольгу Христофоровну под охраной СБ, которая по меньшей мере уже дважды села в лужу…

Есть только один способ это проверить. Я пошла дальше, неслышно ступая по квадратам лунного света, лежавшим на полу в следующем гулком помещении. Свет в нем почему-то не горел. Посреди огромного пустого зала возвышалось нечто такое, от чего мурашки пробежали у меня по спине. Огромное зазубренное колесо наполовину высовывалось из пола, а нижняя его часть пряталась в углублении в бетонном полу. На заточенных до остроты опасной бритвы зубьях искрился лунный свет. Ничего себе! Ну, здесь мне точно делать нечего, пойдем дальше… В этот момент под потолком вспыхнул свет, и я невольно зажмурилась на мгновение. Но этого мгновения оказалось достаточно. Колесо дрогнуло и завертелось. С ноющим электрическим жужжанием оно крутилось все быстрее, и вот уже зубья слились в сплошную сверкающую плоскость. Я обернулась, но было уже поздно.

Глава 7

Тяжелая рука легла мне на горло. Чуть посильнее сдавит — и все, прощай, Охотникова! Другая профессионально ловко защелкнула наручники у меня на запястьях. И веселый голос Дениса Овсеенко произнес:

— А теперь посмотрим, кто это у нас такой? Отвечай, подруга, а то пожалеешь, что на свет родилась!

Это же надо — так вляпаться! Могу поклясться, Овсеенко еще две минуты назад находился в кабинете на втором этаже — я же своими глазами видела его через стекло! И до чего ловко он меня скрутил — сразу видно, профи…

— Я тебя еще утром срисовал, но потом подумал — ошибся, — все так же весело проговорил Денис. — А теперь смотрю — опа, вот она! Ну, давай, подруга, колись — кто ты такая? И, главное, — зачем мне на хвост села?

Я покосилась на сверкающие лезвия — в метре от своего лица — и приняла решение. Мне придется рассказать Денису правду. В конце концов, ничего секретного он от меня не узнает. Информация о смерти генерала до сих пор шесть раз в день озвучивается с экрана телевизора.

Рука на моем горле едва заметно сжалась — не то чтобы намереваясь причинить мне вред, но с явным намерением хорошенько напугать меня.

— Эй, погоди! — заторопилась я. — Не надо нервничать.

— На кого работаешь, подруга? Какое-нибудь детективное агентство, так? — В голосе Дениса слышалось такое презрение к частным детективам, какое редко встретишь у милиционеров, пусть даже и бывших. В конце концов, восемьдесят процентов тех, кто в этих агентствах работает, и есть эти самые бывшие милиционеры! Зачем так уж кипятиться?

— Не-не-не! Никаких агентств, я сама по себе.

— Врешь, подруга, — голос Овсеенко зазвучал холодно. — С чего это ты заинтересовалась моей персоной? Вроде мы с тобой не знакомы…

— Это… из-за дела твоего сына. — Едва успев это выговорить, я уже пожалела, что произнесла такие слова вслух.

Денис сжал руку — может, и ненамеренно, может, это была просто нервная реакция, но в глазах у меня потемнело. Я захрипела и принялась вслепую наносить удары каблуками ботинок, надеясь, что хоть один попадет в цель. И точно — получив болезненный пинок по голени, Овсеенко выругался и ослабил хватку, и я наконец смогла вздохнуть.

Тут послышались торопливые шаги, и в цех почти бегом прибыли охранники — та парочка здоровенных дядек в камуфляже, что привлекла мое внимание еще утром.

— Денис Васильич, у тебя тут шум вроде? — неуверенно проговорил один.

— Да, Коля, так тебя за ногу! — с чувством ответил Денис. — За что я плачу такие бабки охране?! Все равно воров самому приходится ловить!

Я жадно хватала ртом воздух. Перед глазами медленно плавали желтые круги, к горлу подступала тошнота. Горло — очень уязвимое место, не надо даже особой силы, чтобы убить или всерьез искалечить человека, надо только знать, как это сделать…

— Денис Васильич, а это что, вор? — с сомнением произнес другой охранник.

— Нет, блин, — гость дорогой! — ответил Овсеенко.

— Так чего она одна пришла? Где фура-то ее? — никак не мог въехать в ситуацию второй. — Разве на себе много унесешь?

— Иди, Вова, иди, дверь охраняй, а то, не ровен час, еще кто-нибудь залезет к нам! — сказал Денис. — А с этой я и сам как-нибудь справлюсь. Уже справился…

И Овсеенко заломил мне скованные руки наверх, так, что мне поневоле пришлось согнуться пополам.

— Ладно, я поехал. Некогда мне тут с вами валандаться, — зло сказал Денис. — Завтра утром, как обычно, буду. Ну, может, чуток припоздаю…

— А с этой… чего сделаете? — осторожно осведомился первый охранник — тот, что был поумнее.

— С этой? — засмеялся Денис. — Я еще не решил. Щас по дороге что-нибудь придумаю.

И Овсеенко поволок меня через все цеха на улицу.

Круги перед глазами теперь кружились вдвое медленнее. Может, попробовать бросок через бедро? В моем согнутом положении это может получиться, центр тяжести у меня ближе к земле, чем у державшегося прямо Овсеенко. Только вот охранники немедленно придут на помощь шефу, а с троими мне точно не справиться — это вам не гопники какие-нибудь, а, несмотря на две извилины в мозгу, люди подготовленные. К тому же руки у меня скованы, далеко не убежишь…

— Пригнись, а то башку расшибешь, — дружелюбно посоветовал мне Денис и, нажав мне на макушку, с силой пригнул мою голову, заставив меня сесть в машину. Пахло незнакомым мужским одеколоном. Значит, мы в его «Паджеро». Двигатель заурчал, и машина тронулась, постепенно набирая скорость.

Когда я смогла наконец восстановить дыхание и отвратительные круги пропали из моих глаз, я обнаружила, что нахожусь на заднем сиденье «Паджеро» и машина несется в сторону города со скоростью километров сто двадцать. Денис сидел за рулем и скалил белоснежные зубы. Он взглянул на меня в зеркало и подмигнул:

— Ну что, подруга, очухалась? Теперь рассказывай. Да не вздумай на меня бросаться, разобьемся, к едрене-фене!

Овсеенко был прав — на такой скорости только самоубийца мог бы напасть на водителя. Я попыталась устроиться поудобнее, но с руками, скованными за спиной, это оказалось невозможно.

— Слушай, сними наручники! А? Я ведь никуда не денусь, — попросила я.

— Ага, щас! — усмехнулся Денис. — Давай, рассказывай, не трать мое драгоценное время. Что ты там ляпнула про моего Ваську?

— Понимаешь, я пытаюсь распутать одно дело, — честно ответила я.

— Ты что, из органов? — напрягся Овсеенко и даже слегка сбавил скорость. — Так ко мне уже приходили! Нервных клеток спалили — на десять лет вперед. А клетки эти, между прочим, не восстанавливаются…

— Нет, я не из полиции и не частный детектив. Я же говорила — я сама по себе. Телохранитель, Охотникова моя фамилия.

Город у нас не то чтобы огромный, все мало-мальски дельные люди, занимающиеся охраной, — на виду. Остается надеяться, что Денис про меня что-нибудь слышал.

— Да, припоминаю, — нахмурился Овсеенко. — Охотникова, точно! Мне про тебя рассказывали, и говорили все хорошее… Слушай, а чего это ты мне на хвост села, а? Нанял кто? Эти, «Березка»? Или «Секвойя ЛТД»?

Я невольно улыбнулась. Да, с фантазией у владельцев деревообрабатывающих предприятий области явно не густо…

— Нет, никто меня не нанимал. Я просто охраняю одну даму. А у нее проблемы, вот я и пытаюсь понять, с чем эти проблемы связаны. Понял?

Овсеенко подозрительно уставился на меня и медленно проговорил:

— Даму? Какую даму?

Ох, как мне не хотелось раскрывать имя моей клиентки! Но деваться некуда, вранье тут не прокатит.

— Ну, одна дама-политик из Москвы.

Денис напрягся еще больше.

— Скорость сбавь! — посоветовала я ему.

Денис машинально нажал на тормоз. Я подождала, когда скорость упадет километров до пятидесяти, и только потом договорила:

— Вдова генерала, Качалина Ольга Христофоровна.

Ну вот! Какая я все-таки умница и молодец, что посоветовала Овсеенко притормозить! «Паджеро» вильнула так, что, иди мы на ста двадцати, валяться бы нам в кювете. А так — машина страшно вильнула, но Денис выкрутил руль и выровнял автомобиль на дороге.

Из зеркальца на меня смотрели глаза Дениса, и мне не понравилось их выражение.

— Как это связано с моим сыном? — ледяным тоном осведомился Денис.

— Надеюсь, никак, — честно ответила я. — На мою клиентку совершено покушение, а вина получается моя, понимаешь? Поэтому я и пытаюсь выяснить, кому интересно убрать мою подопечную.

— И ты думаешь, это я, да? — медленно проговорил Овсеенко. — Из-за того дела, точно?

— Ну, а что я должна думать?! — вскипела я. — Слушай, расстегни браслеты, а? Не надоело играть в гестапо?

Овсеенко не ответил.

— Я тебе сочувствую, честно! — сказала я в его крепкий затылок, маячивший у меня перед глазами. — Генерал был виновен, тут и гадать нечего. Я видела копию дела. И с тобой поступили по-свински! Я нисколько не оправдываю генерала… но он ведь мертв, ты знаешь об этом? А его вдова не имеет к этому делу никакого отношения. Не она же стреляла…

Овсеенко аккуратно затормозил. Я сжалась в комок. Денис остановил машину на обочине, вылез и подошел к моей дверце. Рывком распахнул ее. Я согнула ноги в коленях. Шансы мои невелики, я ведь даже не знаю, есть ли у бывшего милиционера оружие, но, если резко ударить Дениса обеими ногами в колени, можно успеть выбраться из машины и побежать по шоссе. Несмотря на позднее время, машины там еще попадаются. Может, кто-то остановится…

— Не дури, — мрачно сказал Денис. — Дай браслеты сниму.

Я подставила руки. Щелчок — и наручники исчезли. Я наконец-то села поудобнее, растирая затекшие запястья.

— Значит, говоришь, генеральская вдова ни в чем не виновата? — горько усмехнулся Денис, вернувшись на водительское место. — Ладно! А теперь послушай меня. Раз уж у тебя есть копия уголовного дела, значит, ты в курсе. Но кое-что я добавлю.

И Овсеенко просветил меня насчет роли генеральши в трагедии его сына.

К тому, что я уже знала, добавилось следующее. Оказалось, что генерал Качалин хотел выплатить семье пострадавшего компенсацию, а Ольга Христофоровна была против, утверждая, что мальчишка сам виноват — нечего было нарушать границы частной собственности. Именно она придумала схему мирового соглашения — отца выпустят на свободу, сын получит небольшую сумму на лечение, а семья отзовет иск.

Кстати, именно госпожа Качалина в первые же минуты после трагического происшествия настояла на том, чтобы у подростка взяли анализы крови на наркотики. В крови Овсеенко-младшего нашли большое количество алкоголя, а в кармане у него оказался пакетик с коноплей, и это была решающая причина, почему семья согласилась принять предложение Качалиных — Овсеенко боялись, что их сына привлекут к ответственности. Кстати, шалости с алкоголем и травкой оказались для родителей Васи Овсеенко полнейшей неожиданностью. Ох уж эти родители! Вечно им кажется, что их ангелочек не способен на криминал…

— Я, конечно, зря набросился на этого урода в коридоре больницы, — горько закончил свой рассказ Денис. — Дал ему, точнее, его стерве-жене, шанс упаковать себя. Не помогло даже то, что я мент, представляешь?! Все мои связи пошли псу под хвост. Стоило этому генералу свистнуть, так меня свои же и посадили. Так что сразу после того, как меня выпустили, я из органов ушел. А до того пятнадцать лет отслужил. Ну, оно и к лучшему.

— Серьезно? — спросила я. Ничего себе! Человек потерял работу, которой занимался пятнадцать лет! Да и милиционером, судя по всему, Денис был отличным — на таких вот парнях, трезво смотрящих на жизнь, но сохраняющих достойный человеческий облик, все у нас и держится — и армия, и полиция. Несмотря ни на каких генералов…

— Понимаешь, у меня вся картина мира поменялась, — задумчиво проговорил Денис. — Жил я себе и думал, что кое-что понимаю. Думал: делай свое дело честно, и все будет в порядке. Ну, спасибо этой семейке — открыли мне глаза!

— Слушай, а как ты на свободу вышел? — поинтересовалась я. — На месте генерала я бы тебя выпускать не стала. Ты вон какой опасный…

Денис усмехнулся:

— Как, как? Деньги у него, упыря, взял, вот как!

Я невольно подняла брови. Это поступок не вязался с обликом бедного, но честного мента, который уже сложился у меня в голове.

— Сначала не взял, а потом — взял, вот и все. Понял, что Ваське отец нужен, жена моя одна бы его не вытянула. Ему ведь и лечение требуется, и все такое. А месть… Что — месть? Его вон и без меня кто-то завалил. Я ведь смотрел в новостях.

— А ты что, никогда ему отомстить не собирался? — осторожно поинтересовалась я.

— Почему же? Собирался! — усмехнулся Овсеенко. — Даже ствол левый добыл и возил с собой — вдруг, думаю, будет шанс… А потом некогда стало. Мы сначала Ваську лечить пытались, по больницам разным ездили. А когда поняли, что все бесполезно, я его на учебу пристроил, а потом — на работу.

— На какую работу?

— Ну, он «железо» компьютерное чинит. Такой умный пацан у меня! — улыбнулся Денис. — На дому работает. Я в фирме одной заказы для него беру, а потом отвожу им.

Так вот зачем Овсеенко-старший посетил сегодня днем компьютерный офис!

— А деньги, которые от генерала взял, я в детдом пожертвовал. А взял их, чтоб он думал, что я теперь безопасен. Мы с ним бумагу одну подписали… Ну, из полиции я ушел, а деньги-то нужны — работы нету. Сначала в охране работал, потом меня друг армейский позвал, он бизнес как раз затевал. Мы с ним вместе «Лиственницу» организовали. Нормально дела идут. Друг сейчас в Сибири, поставки леса устраивает. Расширяемся помаленьку… Кстати, чтоб ты знала — насчет этого дела на стадионе у меня алиби. Меня ФСБ уже трясло! На переговорах я был, двадцать человек меня там видели. Удачно сложилось, а то и не знаю, как вывернулся бы.

— Ладно, Денис Васильич, мне пора. Подбрось меня до города, машину я завтра заберу, а то она у твоей конторы так и осталась, — устало сказала я. Нет, Овсеенко непричастен ни к смерти генерала, ни к покушениям на Ольгу Христофоровну. Этот след, казавшийся мне сначала таким перспективным, привел в тупик. Ладно, будем искать другой.

— А, «Нива» белая! — засмеялся Денис. — Дай мне свои ключи и адрес, завтра к утру ребята тебе ее подгонят. Чего тебе самой мотаться?

Я кивнула.

— Слушай, а поехали ко мне? — вдруг воодушевился Овсеенко.

Я ощутимо напряглась, но Денис продолжал:

— Я тебя с женой и с Васькой познакомлю!

Вот — еще один Алехин выискался!

— Нет, лучше не надо! — запротестовала я. — Твоя жена неизвестно что подумает…

Но Денис моих возражений не слушал.

— Моя жена, — наставительным тоном заявил он, — поймет все правильно. Потому я на ней и женился, что она у меня без закидонов. Я ей верю, она — мне. И все дела!

Было уже около полуночи, когда мы подъехали к дому Овсеенко. Свет в окнах еще горел, так что хоть хозяев не разбужу.

— Может, не надо? — попыталась я отбиться в последний раз, но Денис уже открывал ворота. «Паджеро» въехала в гараж под домом.

В доме было тепло и пахло чем-то восхитительно вкусным, из детства. Жена Дениса встретила нас на пороге. Я почему-то представляла ее себе маленькой запуганной женщиной с волосами мышиного цвета, а передо мной стояла полная статная русская красавица.

— Опять за полночь работаешь? Познакомь меня со своей гостьей! Я — Надя, жена этого типа. — Она протянула мне руку.

Мы познакомились, после чего меня усадили за стол. Денис азартно потирал руки и жаловался:

— Представляешь, как кормит, а? После такого ужина приходится из «качалки» не вылезать, а то в машину не пролезу…

После восхитительной ухи нас накормили тефтелями, а на десерт был самый настоящий компот, которого я не видела с самого пионерского лагеря, а также пирожки с вишней. Сыто отдуваясь, мы с Денисом обменялись добрыми улыбками.

— Ну, пошли к Ваське! — предложил Овсеенко, когда с ужином было покончено.

Мы поднялись на второй этаж. Я заметила подъемник, пристроенный сбоку винтовой лестницы.

Наверху горел свет и гремела музыка.

— Васька, гости! — крикнул Денис, и музыка смолкла.

Все комнаты второго этажа были объединены в одно большое помещение. В дальнем углу была оборудована спальня, ближе к лестнице — тренажерный зал, а посредине — рабочее место: огромный стол, освещенный мощными лампами, на столе какие-то детали полуразобранного компьютера, разноцветные провода протянулись к стенду, все устроено так, чтобы можно было до любого места дотянуться, не вставая с кресла. Вася Овсеенко выехал нам навстречу в инвалидном кресле с электроприводом. Видимо, гости у мальчика бывали нечасто, так что при виде меня он вопросительно посмотрел на отца.

Денис нас познакомил. Узнав, что я телохранитель, Вася утратил ко мне всякий интерес — похоже, все, не связанное с техникой, для парня просто не существовало. Тем не менее он вежливо поговорил со мной на общие темы, пока отец подкручивал что-то в навороченном дорогом тренажере.

Я знала, что в момент несчастного случая Васе было четырнадцать. Значит, сейчас ему двадцать два года. Но выглядел Овсеенко-младший по-прежнему подростком. Он так и не вырос с того времени, остался маленьким и хрупким, только руки его были руками взрослого, да и глаза, если честно, тоже.

— Любишь заниматься? — кивнула я на тренажеры.

По губам парня скользнула горькая усмешка:

— Да нет, это все отец. Заставляет меня заниматься, доктора велели. А я, если честно, только в Сети нормально себя чувствую. Ну, и еще когда работаю.

— Не сиди до утра в Интернете! — строго велел Денис. Вася молча кивнул, но я поняла, что отца он не послушает.

Овсеенко-старший, может, и приспособился к новому образу жизни, и создал для сына идеальные условия, но что-то мне подсказывало — есть на свете человек, который генерала Качалина не простил, ведь тот сломал ему жизнь.

Я поблагодарила Дениса и Надю за теплый прием и попрощалась. Денис вызвал мне такси и обещал перегнать «Ниву» к дому Алехина. Надо не забыть позвонить капитану и поблагодарить его за помощь, а то он неправильно меня поймет, если ключи ему вручит незнакомый водила. Так, срочно звоню и возвращаю машину капитану, а то с ней еще, чего доброго, что-нибудь случится… Вон какой беспокойный выдался день, а ведь это еще не конец расследования.

Глава 8

Теперь настала очередь бывшей домработницы Качалиных. Я несколько раз набирала нужный номер, но к телефону никто не подходил. Что ж, придется ехать. Как говорится, не разбив яйцо, омлет не сделаешь… За охраняемый объект сегодня можно было не волноваться — я осуществила свой хитрый и коварный план по психологической разгрузке клиента.

Разумеется, я, Евгения Охотникова — вполне нормальный человек. После всего интересного, что я узнала о вдове генерала Качалина, я с удовольствием подержала бы киллеру пальто, пока он будет делать свое черное дело. После того, что эта семейка сделала с Васей Овсеенко, генерал заслуживал места на нарах, а его супруга — на других, в женской зоне. Но генерал покоился на столичном кладбище, а Ольга Христофоровна была моим клиентом. Так что мне пришлось выключить свои эмоции и включить режим профессионала.

Вчера, вернувшись в гостиницу, я обнаружила, что, несмотря на поздний час, никто из нашей команды еще не спит. Объяснялось это просто. Охрана — люди подневольные, они спать не лягут, пока бодрствует объект. А наш объект — Ольга Христофоровна — спать, похоже, вообще не собиралась. Генеральская вдова мерила шагами гостиную. Десять шагов до двери — и обратно. Совсем как зверь в клетке. Но звери в клетке мечутся молча, а Качалина не закрывала рта. Похоже, это длилось уже несколько часов — я поняла это по моральному состоянию нашей команды. Служба безопасности в полном составе сидела на диване, как провинившиеся школьники. Все как один изучали трещинки в паркете, только Саша сидел прямо и, стиснув зубы, выслушивал потоки негатива, изливаемые на него хозяйкой.

Я прислушалась к тому, что раздраженно говорила Ольга Христофоровна.

— И я не понимаю, как такое могло случиться! Я приехала в этот город, чтобы выполнить самое важное для себя дело — открыть фонд памяти моего дорогого мужа, которому вы все, если помните, — тут голос Качалиной сделался совсем уж язвительным, — немножечко обязаны!

В тишине явственно было слышно, как Саша скрипнул зубами. Миша поднял голову от паркета и уставился на хозяйку со странным выражением лица, подозрительно похожим на самую настоящую, первоклассную ненависть.

— И теперь выясняется, что я не могу выполнить это важнейшее дело, потому что вы — люди, которым я доверила свою жизнь, — оказались непрофессионалами!

Лицо у Паши побагровело, он приоткрыл рот с намерением что-то сказать в свое оправдание, но покосился на Качалину и передумал.

Одна Галка чувствовала себя нормально. Маленькая женщина удобно устроилась в кресле в углу и даже глаза прикрыла. Впрочем, едва я скрипнула дверью, входя в гостиную, как Галка немедленно уставилась на меня и даже чуть подалась вперед. Увидев, что это свои, она расслабленно откинулась на спинку.

Качалина увидела меня и радостно вскричала:

— Да вот хотя бы на нее посмотрите! Эту женщину наняли меня охранять, а она целый день пропадает где-то, занимаясь своими делами! Я, милочка, все доложу господину Толмачеву, это ведь он мне навязал ваши услуги! Пусть полюбуется, как вы меня бережете!

Так, нужно срочно прекратить это представление. Качалина из тех людей, что вымещают свои негативные эмоции на окружающих. Она уже взвинтила всю команду до точки предела. Но почему ребята так странно реагируют? Как будто их ругает родной человек, а не работодатель? Каждый здесь сидящий эмоционально задействован, а в нашей работе такого допускать нельзя. Ты либо выполняешь свою работу — на сто процентов и с ясной головой — либо переживаешь. Именно поэтому хирурги никогда не оперируют своих детей, а учителя стараются пристроить своего ребенка не в свой класс. Вот и у телохранителей — то же самое. Не представляю, как бы я себя вела, если бы кто-то пытался убить тетушку Милу, а мне пришлось бы ее охранять… Нет, представляю! Мне искренне жаль того ублюдка, кому пришла бы в голову мысль покуситься на мою тетю…

— Ольга Христофоровна, — проникновенно произнесла я. — Для каждого человека, здесь сидящего, нет ничего важнее, кроме задачи — охранять вас, поверьте!

Еще бы! Когда придет время рассчитываться, я стрясу с работодателей двойной гонорар. Включу туда пунктик «за моральные страдания»… Впрочем, никаких моральных страданий я не испытывала. Психологическое давление — такими штучками меня не проймешь, противостоять ему — это едва ли не первое, чему меня давным-давно научили в моем весьма специальном учебном заведении.

— Расследование вашего дела идет полным ходом. Господин Толмачев сделает все возможное, чтобы полиция сработала как надо и киллера поймали как можно скорее! — Теперь я говорила успокаивающим тоном.

Страх — вот что заставляло Ольгу Христофоровну метаться по гостиной, как тигра в клетке. Это беда всех сильных женщин — все вокруг так привыкли, что они сильные, что, когда случается что-то действительно серьезное, бедная баба даже не может попросить о помощи. Все так привыкли опираться на ее крепкое плечо, что никто не задумывается — а ведь у любого человека есть предел. Так что вопли Качалиной о непрофессионализме команды были скрытым призывом о помощи и психологической поддержке. Но ребята из СБ не владеют навыками психолога и не понимают, что происходит. А Галке, по-моему, все равно — дрыхнет, как кошка…

Кажется, мои слова немного успокоили Качалину — по крайней мере, она прекратила метаться по комнате и устало опустилась в кресло. А я торопилась закрепить достигнутый успех:

— Уже очень поздно, вы устали, у нас всех был тяжелый день. Давайте отдохнем, а утром подождем новостей от господина Толмачева. Хорошо?

Плечи Качалиной слегка опустились, сурово сдвинутые брови вернулись на свои законные места, лоб разгладился. Так, подействовало.

— Завтра ребятам надо быть в отличной форме — ради вашей же безопасности. Давайте отпустим их на отдых, а я останусь с вами, буду вас охранять. И Галка будет рядом, так что вы в полной безопасности…

В моем учебном заведении нас учили основам психологической коррекции. Не могу сказать, что помню все лекции, которые читал нам старенький преподаватель, в юности служивший в застенках Лубянки, о чем он нам равнодушным тоном сообщил на первом же занятии. Но я никогда не забуду вот этих его слов: «Девочки, — говорил нам, студенткам Ворошиловского института, этот божий одуванчик. — Помните, что Гамлет, принц Датский, был абсолютно прав в одном: человек действительно флейта, и на нем можно играть. Нужно только этому научиться. И совсем не обязательно делать это с помощью пассатижей. Достаточно психологического воздействия».

Уроки старого чекиста я использую часто, пригодились они мне и сейчас. Непрерывный поток моей речи с понижением тона на конце фраз успокоил раздраженные нервы Качалиной, а кодовые слова — «отдых», «безопасность», «охрана» — подействовали на ее подсознание. Ведь именно в этом нуждалась столичная гостья — чтобы кто-то взял на себя ответственность за ее жизнь, позволив ей расслабиться и отдохнуть.

Теперь Качалина сможет заснуть, и страх отпустит ее. Пусть выспится, придет в норму, да и ребята за ночь восстановят душевное равновесие, а то она их уже довела до белого каления.

— Идите отдыхать! — махнула рукой Качалина.

Безопасники потянулись к двери. Я встретила благодарный взгляд командира и вместо прощания слегка пошевелила пальцами правой руки — как героиня моего любимого фильма «Кабаре».

Когда в гостиной остались одни «девочки», я решила сделать задел на завтра. Ведь я не могу работать личным психологом и психотерапевтом дамы-политика круглые сутки! К тому же завтра мне нужно уехать — меня ждет важное дело, и кто знает, сколько времени оно займет! Нельзя оставлять Качалину в таком состоянии, запертой в четырех стенах с ребятами из СБ, — она их доведет до нервного срыва, да и себя, кстати, тоже. Случай Качалиной — явно запущенный: эгоистка, привыкшая к психологическому манипулированию. Я одна с этим не справлюсь, придется применить тяжелую артиллерию.

Я подсела в соседнее кресло и слегка наклонилась к столичной гостье, моделируя ситуацию «между нами, девочками», и Галка заметно напряглась. Телохранительница смотрела на меня прищуренными глазами, не понимая — что это я затеяла?

— Не волнуйтесь, Ольга Христофоровна, господин Толмачев сделает все возможное, чтобы полиция обезвредила преступника! А вы постарайтесь рассматривать это пребывание в гостинице не как вынужденное бездействие, а как отдых. Представьте, что у вас каникулы. Постарайтесь отдохнуть хорошенько и получить от жизни удовольствие.

Ох, что-то меня занесло! Говорить такое вдове… Хотя госпожа политик, кажется, не очень-то расстроена гибелью мужа-генерала и вспоминает об этом прискорбном событии, только когда ей это выгодно…

— Займитесь собой, наконец! Прическа, маникюр…

Это был удар ниже пояса. Качалина обеспокоенно глянула на себя в зеркало, тронула прическу, потом тревожно взглянула на ногти. Столичная гостья привыкла выглядеть идеально, стиль а-ля Жаклин Кеннеди выбирают для себя махровые перфекционистки — те, для кого девиз по жизни: «Делай лучше всех или не делай никак!». Она явно считает меня провинциальной мужеподобной девицей, и если уж я говорю Ольге Христофоровне о необходимости следить за прической и ногтями — значит, дела ее совсем плохи…

— Женя, вы не могли бы посоветовать мне хорошего мастера? Я так давно не была в Тарасове, — вполне дружелюбно произнесла Качалина.

— Ну конечно, Ольга Христофоровна! — сердечно проговорила я. — У меня как раз есть на примете великолепный специалист, настоящий волшебник. То есть волшебница…

На следующее утро я отбыла по делам с чистой совестью — ведь я оставила Ольгу Христофоровну в обществе маникюрши. Алла Ромуальдовна служила в «Евразии» еще с советских времен — сама я этого, разумеется, не застала, но зато легенд наслушалась предостаточно. В то время при гостинице был маленький кабинет — одно парикмахерское кресло, мастер дамский, он же мужской, и молоденькая маникюрша Аллочка. Разумеется, и она, и старичок парикмахер получали зарплату в двух местах — в родной гостинице и в величественном сером доме на одной тихой улице, куда они регулярно поставляли сведения о своих клиентах и добытую у них информацию. Давно известно — парикмахеру или маникюрше люди легко и как бы между прочим расскажут то, что не доверят близким друзьям. Это точно такой же фокус, как с попутчиками по купе в поезде. Дело в том, что человек воспринимает их как людей случайных, не имеющих отношения к настоящей жизни, которую ведет этот гражданин. Покинув свой привычный мирок, человек оказывается в несколько нестабильном психологическом состоянии. Именно поэтому так часты «командировочные романы».

Сейчас многие дамы используют поход к парикмахеру как замену сеанса у психотерапевта — все-таки в нашем провинциальном городе они встречаются крайне редко, а хороший парикмахер — в девяносто девяти случаях из ста еще и отличный психолог. Дело даже не в том, какой он там мастер — главное, чтобы он дарил клиенткам психологический комфорт. Своего рода сеанс психологической разгрузки.

Так вот, в советские времена эту особенность профессии парикмахера вовсю использовал КГБ, и Аллочка долгие годы послушно несла в серый дом сведения. А потом настали новые времена — и освободили Аллу Ромуальдовну от тягостной необходимости. К слову, маникюрша вовсе не была агентом в полном смысле слова, таких мелких осведомителей, как она, по всей стране насчитывались миллионы. Все проводники поездов, персонал гостиниц, не говоря уже о переводчиках, сотрудниках аэропортов и многих, многих других, обязаны были по первому требованию сей всесильной организации предоставлять информацию.

В перестроечные годы Алла Ромуальдовна открыла первый в Тарасове частный парикмахерский и маникюрный салон. Клиенты повалили к ней толпою — так приятно было, что тебя постригут, как тебе хочется, а не как считает нужным парикмахер, накроют шею чистой простыней, да еще и поднесут бесплатную чашечку кофе, а маникюрный набор будет гарантированно чистым. Работали в салоне не толстые тетки с напрочь сожженными перекисью волосами, а четыре юные гурии — дочери Аллы Ромуальдовны, сама же хозяйка выходила только к высоким клиентам. В девяносто девятом году салон посетила приехавшая к нам на гастроли Алла Пугачева. Сделав маникюр своей знаменитой тезке, Алла Ромуальдовна поняла, что достигла предела своих мечтаний. Пора было на покой.

Она съездила в Турцию, в Чехию, затем в Париж — и заскучала. Как раз в этот момент мы с ней и познакомились. Алла Ромуальдовна томилась от скуки. Дела в салоне шли превосходно — там заправляли ее деловитые дочери. Дом был построен, имелся даже молодой муж. Неприятности с этим типом, похожим на нашкодившего кота, и привели к тому, что хозяйка салона была вынуждена нанять телохранителя, то есть меня. Мы довольно быстро разобрались со всеми проблемами Аллы Ромуальдовны, после чего я получила право на пожизненные бесплатные стрижки и маникюр в ее салоне.

Расставаясь, я дала Алле совет — делать то, что ей нравится, тогда не придется чувствовать себя несчастной. Она подумала, подумала — и вернулась на работу в «Евразию». И ничего, что каждый вечер с работы ее забирает «Порше» с личным водителем, а ее бриллианты и золотые украшения стоят больше, чем все активы некоторых ее состоятельных клиенток. Зато Аллочка призналась мне, что никогда не чувствует себя такой счастливой, как выполняя привычную с юности работу в «Евразии».

Разумеется, я не ждала, что Алла Ромуальдовна добудет для меня какую-либо информацию. Во-первых, я не стала бы ее даже просить об этом. Во-вторых, маникюрша давно уже не занималась такими вещами, а полученную в ходе сеанса маникюра информацию держала при себе. Просто я знала, что Ольгу Христофоровну ждет сеанс психологической разгрузки от истинного мастера своего дела, и была искренне рада за Качалину, которой в последнее время пришлось несладко.

Безопасники тоже были на пределе. Одна Галка чувствовала себя превосходно — ей не впервой было многочасовое ожидание, и бывший снайпер не испытывала ни малейшего дискомфорта, слегка раскачиваясь на стуле и глядя прямо перед собой в пространство.

Парни проводили меня завистливыми взглядами. Жаль, что день «икс», которого мы все ждем, еще далек. Качалина не уедет из города, пока не реализует свою мечту — не откроет этот самый фонд имени ее мужа. А мы не покинем гостиницу до тех пор, пока не будет пойман снайпер, который со дня покушения на стадионе так и гуляет по Тарасову. Ситуация патовая.

Но если мне удастся выяснить, что случилось с домработницей Раисой, возможно, дело сдвинется с мертвой точки. Именно поэтому я не сижу сейчас в гостинице, не жду у моря погоды, а еду на такси в какую-то пригородную дыру, где проживает Хохрякова.

Таксист всю дорогу слушал радио. Бодрый голос диктора сообщил:

— Сегодня депутат Государственной Думы Гаджибек Мурадович Асриев выступил с инициативой — штрафовать граждан России старше двадцати пяти лет, не состоящих в браке. А деньги, полученные от этой акции, направить на поддержку многодетных семей. Господин Асриев предложил внести поправки в Конституцию…

— Во дает мужик! — с искренним восхищением крякнул таксист. — Молодец. Правильно излагает! Так их, гадов, которые размножаться не хотят! А кто Родину будет защищать лет через восемнадцать? У станка стоять кто будет, а?!

Я промолчала и уставилась в окно. Таксист намеков явно не понимал и потому все больше распалялся:

— Дельный мужик этот Асриев. Хоть он и не русский! Все бы такие были, так в стране был бы порядок! Особенно мне нравится, что он против лесбиянок выступал!

Я с изумлением повернулась к таксисту:

— Вас что, обижают лесбиянки?!

— Да не, — сбавил тон водила, — я и не видал-то ни одной… Но правильно он их к порядку призвал!

— Сделайте погромче! — попросила я, потому что диктор как раз начал рассказывать о расследовании убийства генерала Качалина. Судя по его словам, это самое расследование шло полным ходом. Ну-ну! Да, в чем-то господин мэр прав, сколько можно слушать про это убийство? Честно говоря, это уже здорово действует на нервы…

Остаток дороги я наслаждалась мелодиями радио «Шансон». Это было лучше, чем слушать о политических взглядах водителя (он, кстати, оказался ультраправым), которые он ни с того ни с сего вздумал мне изложить.

Бывшая домработница Качалиных жила в доме, который явно знавал лучшие времена. Когда-то это был кирпичный особнячок, но сейчас строение выглядело не лучшим образом. Торчавшая на крыше труба слегка покосилась, окна, давно не мытые, выглядели, как бельма слепого, и мой взгляд, привыкший подмечать всякие мелочи (а уж потом станет понятно, нужные они или ненужные), засек несколько оторванных листов железа на крыше. Судя по всему, люди здесь проживали небогатые.

Я несколько раз нажала на кнопку звонка, но никто не отозвался. Тогда я принялась стучать в калитку, слушая тоскливый однообразный лай собаки за забором. Бедная псина брехала так, словно ей давно все надоело. В отличие от собаки, я чувствовала охотничий азарт. Если все обстоит так, как я думаю, значит, разгадка близка! Конечно, я ни единой минуты не верила в то, что Раиса Хохрякова, пятидесяти лет от роду, со снайперской винтовкой скачет по крышам. Но ведь не зря же это дело попало в список Артема Сердитого? Именно это дело, а не всякие сплетни из Всемирной сети. Дело номер один оказалось ложным следом, но я нисколько не была разочарована. Оно того стоило. Дело номер три пока что скрывалось в тумане — слишком там все было неопределенно. А вот история с домработницей представлялась мне очень интересной.

Калитка наконец отворилась со зловещим скрипом. За ней стояла женщина в валенках и телогрейке, закутанная в платок до самых бровей. Как боярыня Морозова на известной картине.

— Чего надо? — нелюбезно спросила хозяйка.

— Вы Хохрякова? — строго спросила я.

Женщина вроде бы немного струсила и сбавила тон:

— Ну, Хохрякова. А вы кто будете? Из милиции?

Женщина посторонилась, давая мне пройти, что избавило меня от необходимости соврать что-нибудь впечатляющее.

Собака захлебывалась лаем на цепи, совсем чуть-чуть не доставая до тропинки, по которой мы шли к дому. Заснеженный двор был нечищен, повсюду валялись какие-то тазы и ржавые ведра. В доме женщина буркнула через плечо:

— В горницу проходите!

Она не стала снимать ни валенок, ни телогрейки, так и села на шаткий табурет прямо в сапогах и куртке. В комнате было холодно, треснувшее стекло было заклеено бумагой. Повсюду — следы того, что когда-то в этом доме жили гораздо лучше. Например, шведский раскладной диван. Или люстра — вполне симпатичное изделие итальянских стеклянных дел мастеров. Ни телевизора, ни компьютера в зоне видимости.

Женщина подняла на меня потухшие глаза:

— Ну? Спрашивайте, раз пришли. Только не знаю я, что вам надо? Дело давнее…

— Вы — Раиса Хохрякова, бывшая домработница генерала Качалина и его жены?

— Я?! — вскинулась женщина. — Да что вы, нет, Бог миловал! Это сестра моя вам нужна. А я — Валентина, не Раиса.

— Говорят, ваша сестра исчезла два года тому назад?

Валентина выпучила глаза:

— Кто, Райка-то? Исчезла, да… В ИТП-434, что в Красногвардейском районе. Туда и исчезла.

Вот это да! Значит, ценный свидетель не покоится с камнем на шее на дне пруда, а жив и здоров и даже находится в пределах области!

— Так она что, сидит? — переспросила я, хотя все уже и так было ясно.

— Так вам лучше знать, вы же из милиции, — усмехнулась Валентина.

— А кто вам сказал, что я из милиции? — в ответ усмехнулась я.

Того, что последовало дальше, я никак не ожидала. Валентина метнулась в угол, миг — и на меня смотрит дуло ружья. Двустволка блестит от ружейного масла, она явно в отличном состоянии, и обращаться с ней женщина умеет.

— Эй, эй! — Я примиряющее вскинула ладони. — Я вовсе не враг вам! Опустите ружье!

— Муж мой, покойник, был охотник! — заявила Валентина. — И рыбак. Он в семьдесят четвертом году утоп, а ружье мне оставил. Никто о том не знает. Вот застрелю тебя, потом в реку кину, весной и найдут! А придет участковый, скажу — видеть тебе не видела, поняла? Иди отсюда, пока цела!

Глава 9

Женщина явно не шутила, она говорила совершенно спокойно, без каких-либо признаков истерики. На меня не однажды наставляли оружие. В человека-то не так просто выстрелить, как кажется. Люди, которым никогда не приходилось этого делать, в девяноста процентах случаев на это неспособны, что бы они сами по этому поводу ни думали. Единственное исключение — дети, подростки и все люди эры компьютерных игр, у которых представление о реальности несколько размыто. Они думают, что нет абсолютно никакой разницы между мозгами собеседника и мозгами монстра, размазанными по виртуальному полу. С ними я обычно исхожу из предположения, что они нажмут на курок в любой момент. А вот люди докомпьютерной эры ясно представляют себе последствия и, скорее всего, опустят оружие. Но эта женщина выполнит свою угрозу, не задумываясь, это точно.

— Я хочу увидеться с вашей сестрой, вот и все. Мне нужно с ней поговорить!

— Не знаю, чего еще от нас генеральше надо? Всю жизнь она нам поломала, и мне, и Райке. Теперь еще подсылает каких-то…

— Никто меня не подсылал. Я сама пришла!

Валентина немного опустила ружье:

— Хочешь сказать, ты не на генеральшу работаешь?

— На какую генеральшу?! — взвыла я, уже догадываясь, каким будет ответ.

— На Качалину!

— Ну, я на нее работаю…

Дуло уткнулось мне почти в переносицу.

— Да погодите вы! Я — телохранитель, охраняю Качалину. Никто меня к вам не подсылал, она даже не знает, что я здесь. Просто хочу поговорить!

Валентина всмотрелась в меня:

— Телохранитель? Ты?! Смотри-ка, а ведь и правда! Я тебя по телевизору видела.

Хохрякова слегка опустил двустволку. Уф! Однажды я поддалась на просьбу знакомой журналистки и выступила по местному ТВ в программе, посвященной самообороне. Так, ничего особенного: показала пару приемов, которые стоит знать девушкам, если кто-то вздумает напасть на них в темном переулке. После этого я прокляла все на свете. В моей работе одно из важнейших условий успеха — анонимность. Чтобы быть эффективным телохранителем, ты не должен выглядеть так, будто твоя профессия крупными буквами выписана у тебя на лбу. Единственное исключение — те профи, кого используют для устрашения и, так сказать, наглядности. А я — после своего нежданного момента славы — до сих пор иногда хожу по улице в темных очках в пасмурную погоду. Первые два месяца мне вообще не давали проходу благодарные телезрительницы. «Ой, вы мне так помогли, так помогли! Теперь, когда мой козлина меня домогается, я ему первым делом приемчик «бросок через бедро» провожу, потом сажусь на него сверху — и, вы знаете, помогает! Тут же признается, где получку спрятал!» Нет уж, спасибо, к популярности я с тех пор не стремлюсь.

— Охраняешь, значит? Ну и зря! — укоризненно проговорила Валентина. — Если кто-то захочет вышибить мозги генеральше, много людей потом будут спать спокойно.

Ружье Валентина наконец опустила, ловко замотала его в чистые тряпки и спрятала куда-то в недра дивана.

— Не боитесь, что вас на этом поймают? — спросила я.

— На чем? — удивилась женщина.

— Ну, незаконное владение оружием…

Валентина искренне рассмеялась:

— Да чего мне бояться-то! Все плохое со мной уже случилось. Одна сестра на свете осталась, так и ее в тюрьму упекли, а я одна век свой доживаю. Чего уж хуже?

— Послушайте, расскажите мне все — с самого начала.

Валентина промолчала, опустив глаза.

— Да не бойтесь, Качалина ничего не узнает. Ей сейчас не до вас, у нее своих проблем достаточно.

Я выложила на стол сначала одну купюру, потом добавила еще одну, и еще.

— Убери деньги, — негромко сказала Валентина. — За это я денег не возьму.

И она начала рассказ. Ее сестра, Раиса Хохрякова, получила место домработницы у генерала Качалина и его жены еще десять лет тому назад. Тогда Качалин не был генералом, он почти не бывал дома, все свое время проводил по месту службы. Ольга Христофоровна — по образованию учитель начальных классов — только начинала политическую карьеру, продвигаясь по партийной линии. Раиса была рада новой работе — тут последовал долгий и подробный рассказ о проблемах семьи Хохряковых. Но служить домработницей у Качалиных… это оказалось вовсе не так заманчиво, как казалось.

Нет, сначала все было неплохо — Раиса вела хозяйство одинокой дамы, день и ночь занятой карьерой. Ольга Христофоровна была помешана на чистоте, так что уборка занимала большую часть времени, зато готовить приходилось совсем немного. Из минусов можно было назвать только феноменальную скупость хозяйки — к тому времени дамы уже далеко не бедной, но считавшей каждую копейку, да еще ее невероятную подозрительность.

Хозяйка вечно подозревала Раису в том, что та хочет ее обмануть. Качалина считала яйца в холодильнике и требовала отчета за каждый кусок мыла. Оставляла на видном месте мелкие купюры — с тем, чтобы поймать домработницу на воровстве. Раиса не обижалась. К закидонам своих работодателей она относилась с глубоким уважением. Во-первых, Качалина так вела себя не только с Раисой, а со всем персоналом — со своим помощником по работе, с шофером, когда у нее появился автомобиль, с садовником, когда генерал и его жена обзавелись собственным садом. А уж какую жизнь Ольга Христофоровна устроила своей секретарше! У той над ее рабочим столом не хватало только надписи «Труд освобождает». А во-вторых, Раиса была честной женщиной и никогда бы не покусилась на хозяйское добро.

Так шло время, и своей работой Раиса была довольна. Она отремонтировала и обставила дом и выписала из Калуги сестру Валентину. Проблемы начались, когда Качалин стал генералом, вышел в отставку, сменил квартиру на Набережной на особняк в загазованном до невозможности Заводском районе и засел дома.

Генерал очень изменился с того времени, как Раиса поступила к ним на службу. Он сделался нервным, дергался и принимался орать, когда Раиса случайно роняла поварешку, по ночам его мучила бессонница, и генерал слонялся по особняку, как привидение, окутанный облаком ядовитого дыма — теперь он почти непрерывно курил крепкие заграничные сигареты. Вдобавок Качалин завел собак — двух здоровенных волкодавов, и те день и ночь шныряли по дому и двору. Раиса их боялась — псины не признавали никого, кроме хозяина, и порою загоняли бедную домработницу в чулан или на стремянку, и ей приходилось ждать, пока генерал ее не освободит. В общем, жизнь пошла совсем другая, а уж когда генерал выстрелил в мальчишку, рисовавшего картинки на заборе особняка, стало сосем плохо.

Раиса часто слышала беседы генерала и его жены о том, как следует поступить с мальчиком, превратившимся в глубокого инвалида, а также с его отцом, уже сидевшим в СИЗО. Раиса не имела привычки подслушивать, просто Качалины разговаривали громко, никого не стесняясь, а генерал так и вообще то и дело принимался кричать.

В общем, Раиса начала подумывать о том, чтобы сменить хозяев. Думала она долго. Нашла новое место только года четыре тому назад — молодая пара с ребенком, загородный дом. Хохрякова пришла к Ольге Христофоровне за рекомендациями. Но тут ее ждала неприятная неожиданность. Качалина смерила Раису ледяным взглядом и заявила, что та никуда не уйдет. Самое обидное, что Качалины даже не жили в Тарасове! Как раз в это время они перебрались в Москву, а в родном городе бывали лишь наездами. Так что домработница была им не очень-то и нужна — так, подготовить дом к приезду и поддерживать его в порядке в отсутствие хозяев. Ольга Христофоровна уже уволила шофера, садовника и всех остальных, а вот с домработницей она почему-то расставаться не спешила. Правда, под тем предлогом, что работать теперь Раисе приходится гораздо меньше, она втрое урезала Хохряковой зарплату.

Раиса, у которой перед глазами уже маячил особняк за городом и приветливая молодая хозяйка, позволила себе повысить голос — в первый раз за десять лет беспорочной службы. В результате Хохрякову вышвырнули, не заплатив ей за последний месяц и не дав никаких рекомендаций.

Раиса пришла на новое место, но ей отказали — Качалина позвонила молодой хозяйке и представила свою бывшую домработницу настоящим чудовищем. И вот тут в жизни Раисы наступила судьбоносная развилка. В одном варианте развития ее судьбы бывшая домработница позлилась и поплакала пару месяцев, а потом устроилась в магазин поближе к дому и зажила себе спокойно дальше. Собственно, она уже работала в сетевом магазине, когда ее нашли люди из «Останкино». Они набирали выступающих для известного ток-шоу «Звездные тайны». Всякие парикмахеры и няни, в большинстве своем обиженные на своих богатых знаменитых хозяев, принародно полоскали их грязное белье, а страна на это действо смотрела, затаив дыхание. Ну, не совсем уж вся страна, но некоторая ее часть.

Раиса почувствовала, что она может поквитаться с Качалиными, собрала чемодан и отбыла в Москву, не слушая уговоров и протестов своей куда более дальновидной сестры Валентины. Раиса выступила в ток-шоу, старательно ответила на вопросы коварного ведущего, на пять минут ощутила себя звездой, посетила Третьяковскую галерею и вернулась в родной Тарасов. Неделю спустя за ней пришли.

В холодильнике, в самой глубине морозилки, сразу за деревенской курицей и свертком домашних пельменей, полиция обнаружила бриллиантовый гарнитур генеральши Качалиной — серьги и колье, аккуратно упакованные в коробку из-под духов «Пуазон».

Раиса хлопала глазами, ничего не понимая. Битая жизнью Валентина сказала сестре: «Говорила я тебе!», но помочь той уже было невозможно. Раису увезли в СИЗО. Валентина побежала к генеральше. Она боялась, что та откажется с ней разговаривать, но Качалина приняла заплаканную женщину и даже предложила ей чаю. Испуганная Валентина отказывалась, но генеральша настояла. Новая домработница с постно поджатыми губами принесла им чай. Валентина глотала обжигающий напиток и слушала, как Ольга Христофоровна с удовольствием рассказывает, что сделают с бедной Раисой на зоне бывалые зэчки и как неправильно это было — становиться поперек дороги лично ей, Ольге Христофоровне, а тем более ее мужу, Герою России.

Валентина опрокинула чашку и опрометью выскочила из особняка. И больше она там никогда не бывала. Напоследок генеральша крикнула, что это еще не конец: и самой Валентине предстоит вскоре узнать на своей шкуре, что такое — по-настоящему большие неприятности… Придя домой, Валентина Хохрякова первым делом достала и смазала ружье своего покойного мужа. С тех пор Валентина почти не выходила из дома. Боялась, что в ее отсутствие ей что-нибудь подкинут — наркотики, может быть, или просто дом подожгут.

Раиса, сказала Валя, отбывает наказание в колонии недалеко от Тарасова — часа три туда ехать, если на автобусе. Ей дали четыре года. Три с половиной из них уже прошло. Валентина навещает сестру, возит ей передачи. Да вот, завтра как раз свидание…

— Как бы мне увидеться с вашей сестрой? — спросила я, незаметно засовывая деньги под сахарницу.

— Да ничего трудного! Завтра со мной и поедете.

— Как это?! — изумилась я. — Меня же и близко не подпустят к вашей сестре! Там же зона, режимный объект…

— Да ладно! — махнула рукой Валентина. — Я скажу, что вы — дочка моя. Им там все равно — в колонии одни женщины, статьи у всех нетяжелые. Они шьют мешки и рабочую одежду, вот и все их занятия. Сумку мою понесете, никто вас и не спросит ни о чем.

Мы договорились, что завтра в шесть утра я заеду за Валентиной на такси. Пилить в Красногвардейск на автобусе у меня не было ни малейшего желания. Я все же впихнула Валентине еще немного денег, чтобы она собрала посылку для сестры, и вернулась в гостиницу.

Там все было спокойно. Качалина после сеанса маникюра пребывала в отличном расположении духа. Что ж, Алла Ромуальдовна — истинный профессионал!

Ольга Христофоровна и Галка мирно сидели в гостиной, смотрели какой-то боевик и ели попкорн из бумажных мешков. Какая идиллия!

— Садитесь с нами, Женя! — добрым голосом предложила мне Качалина.

Я пристроилась на диване. Нет, какая все-таки волшебница Аллочка! С меня причитается. Маникюрша обожает швейцарский шоколад, надо отблагодарить ее парой плиток.

— О, смотри, смотри! — Галка показала на экран пальцем и хрипло засмеялась. — Ой, не могу, какие враки! Нельзя с такого расстояния в голову засадить, хоть ты суперменом будь! Там же местность открытая, ветер, помехи всякие. Кучность стрельбы при таком раскладе — метра полтора, так можно машину подстрелить, а он, видишь, в глаз ему засадил!

— Галочка, успокойся! — строго проговорила Качалина. — Это же кино, никто не ждет от него правдоподобия! — Неожиданно Качалина повернулась ко мне и вполне мирно спросила: — А вы, Женя, что думаете? Ведь вы профессионал в своем деле?

Надо же, кажется, даму-политика всерьез интересует мое мнение!

— Я не часто смотрю фильмы о телохранителях, — честно ответила я. — Сразу начинаю хохотать и потом уже ничему не верю. Обычно ведь боевики начинаются с какой-то ударной сцены — с жестокого убийства или с освобождения заложников, как в фильме «Универсальный солдат», к примеру. И начинаются ляпы. Например, герой в одиночку раскидывает толпу человек в двадцать. Так не бывает, возможностям профессионала тоже есть свой предел…

На этом месте Галка с интересом уставилась на меня. Я продолжала:

— Иногда удается досмотреть до конца, но тогда — еще хуже. В каждом боевике есть финальная схватка. Обычно она происходит в каком-нибудь эффектном неожиданном месте. Раньше — на вершине водопада, как у Шерлока Холмса с профессором, как его там… Ну, с этим гением преступного мира…

— Мориарти! — неожиданно подсказала Галка.

Надо же, а я и не знала, что она читает книги! Не похожа она на человека, который читает хоть что-то, помимо служебных инструкций… хотя, возможно, она смотрела дивный фильм отечественного производства — там профессор еще так смешно шевелит пальцами, перед тем как напасть на знаменитого сыщика!

— Точно, Мориарти. Ну вот, а потом, когда водопады и маяки приелись зрителю, стали популярны вершины небоскребов. Когда надоело и это — ну сколько можно, в каждом втором фильме! — в ход пошли крыши движущихся поездов, летящие самолеты и тому подобное. Например, то кино с Харрисоном Фордом, где он спасает американского президента и где его свешивают с самолета на высоте в несколько тысяч метров! Хотя даже непрофессионалу понятно, что в случае разгерметизации салона не то что эффектной финальной драки не получится, но и все пассажиры, включая президента, превратятся в ледышки!

Качалина слушала меня внимательно и с явным интересом.

— А самое забавное — это сама финальная схватка. Мало того что герой, прежде чем доберется до главного злодея, должен в одиночку перебить всю его охрану, так он еще и исцеляется чудесным образом перед финалом независимо от того, сколько травм получил! Например, герой ранен в ногу помощниками злодея. Так вот, на верхушке небоскреба он будет стоять в полный рост и даже исполнит зажигательный боксерский поединок на краю крыши! Или взять травмы. Нет, только не говорите мне про травмы в кино! Если вы хоть однажды получали удар в лицо…

Ой, что это я несу! Вряд ли столичный политик хотя бы раз в жизни получала по физиономии! Качалина непонимающе захлопала ресницами. Я быстро повернулась к Галке, и получилось, что мой вопрос был адресован ей. Телохранительница с понимающим видом кивнула, и я, облегченно вздохнув, продолжала:

— Так вот. Если вы хоть раз получали удар в лицо, то знаете — кожа там чувствительная. Сосуды близко, капилляры хрупкие. Любое повреждение сразу становится видно и остается надолго. Сначала — гематома, потом кровь распадется под кожей, проходя различные стадии, поэтому гематома меняет цвета, и всегда можно определить, как давно она получена. Так вот, герой выдерживает схватку с приспешниками главного гада, потом с самим злодеем — и что же? В финале девушка обнимает его, и максимум повреждений — это порванная на его рельефной груди белоснежная рубашка и небольшая ссадина на скуле!

— Ну и что в этом такого? — непонимающе вскинула брови Качалина.

— А то, что люди перестают всерьез относиться к реальным схваткам, насмотревшись кино! Хуже может быть только виртуальность! Раньше ведь любой мальчишка дрался на улице. Ну, почти любой. Но все имели опыт реальных драк с равным по силе противником. А теперь? Современные дети не гуляют во дворах. Драки они видят лишь в «Мортал Комбат», в «Людях Х» и «Убить Билла». В первом и втором случае речь идет о сверхспособностях, которыми в реальности никто не обладает. А в последнем — налицо откровенный стёб! Но дети воспринимают все буквально, ирония Квентина Тарантино им недоступна! Они всерьез верят, что хрупкая блондинка астенического телосложения способна положить в одиночку население целого города. Кто-то считал ради интереса, сколько жертв на счету у Черной Мамбы, но я не храню в памяти лишнюю информацию… И вот, когда неподготовленный человек, самый тренированный мускул которого находится на пальце, чтобы кликать «мышкой», оказывается в опасной ситуации, он не способен реально оценить свои возможности. И может дорого за это заплатить. Иногда — и своей жизнью. Это беда нашего времени — нереалистичное восприятие происходящего. Жизнь — не кино и не виртуальность, второго шанса она не дает никому…

Галка восхищенно присвистнула. Ольга Христофоровна немного подумала и сказала:

— Женя, вы ошиблись с выбором профессии! Вам надо было стать кинокритиком.

— Поздно! — мрачно ответила я.

Это же надо! Давненько я не произносила таких зажигательных речей. С чего бы это, говоря языком классиков советской литературы, «Остапа понесло»?

Надо же, и как это Ольге Христофоровне удалось меня разговорить? Наверное, не только я владею навыками психологического воздействия. Вероятно, причина в том, что я села на своего любимого конька. Кино — мое хобби. Моя слабость. И о нем я могу рассуждать буквально часами. Стоп, Евгения! На сегодня хватит.

Я пробормотала, что мне нужно кое-что проверить, и поспешно покинула номер. На самом деле проверять мне ничего не требовалось, просто я решила навестить Аллу Ромуальдовну. Я спустилась в ресторан и приобрела две плитки швейцарского шоколада. Аллочка всю жизнь сидит на диете, что не мешает ей на ужин уничтожать половину сливочного торта. Но зато на людях она деликатно обгрызает листик салата и запивает его водой без газа. Наверное, причина в том, что все ее богатые клиентки ведут затяжную борьбу с лишним весом — или с тем, что им таковым кажется. Ну, вот Аллочка и старается им соответствовать. На самом деле, я как-то прожила целую неделю в ее доме, расследуя запутанные дела ее молодого супруга, и выяснила, что любимый напиток маникюрши — сладкая наливка, а любимое блюдо — вовсе не руккола, а самый обычный холодец. Кстати, я тоже очень его люблю. Чистый протеин, море энергии. Так что сама себе шоколадку Аллочка не купит. А вот в подарок — примет с удовольствием.

Алла Ромуальдовна пила кофе в своей «каморке», как она называла вполне комфортабельное помещение с мягкими диванами и телевизором. Она заедала кофе пирожными и смотрела какой-то очередной сериал.

— О, Женька! — обрадовалась мне маникюрша. — Давай по кофейку?

Я знала, что кофе Аллочка пьет такой, как надо — чтобы грешников топить, поэтому не стала ломаться и с удовольствием присоединилась к маникюрше. Да и пирожные из ресторана были выше всяческих похвал.

Какое-то время мы молча наслаждались кофе, уставившись в экран. Там как раз заканчивалась очередная серия отечественной мелодрамы. Аллочка предпочитала кино «из нашей жизни», и когда всяческих «Изаур» и «просто Марий» сменил российский «продукт», она сразу же перешла на него.

Сериалы я не смотрю принципиально. И вовсе не потому, что я какой-то там высоколобый интеллектуал. Хотя я, как и большинство людей, считаю себя, по меткому выражению моей соседки по общежитию, «не глупее прочих», я вовсе не склонна задирать нос. Да, я получила образование, которое — по современным меркам — считается элитарным, да еще и спецподготовку прошла, имею большой жизненный опыт, на порядок опережающий мой календарный возраст, но интеллект у меня обычный, среднестатистический, ничего выдающегося. Я не испытываю превосходства над своими согражданами, которые привыкли заменять тележвачкой реальную жизнь, ведь «мыльные оперы» придуманы не просто так: они оказывают психотерапевтический эффект. Причем на огромные группы населения. Новый популярный сериал снижает градус агрессивности у всей страны в целом! Это как с любимым фильмом моего детства, знаменитым «Семнадцать мгновений весны» — когда он шел на телеэкранах, милиция в разных городах фиксировала резкую убыль количества преступлений в них — и это вовсе не миф!

Вероятно, моя нелюбовь к сериалам связана с тем, что у меня, телохранителя в настоящем и агента специального назначения в прошлом, и так нескучная жизнь. Это первая причина. А вторая — мне банально не хватает времени и терпения, чтобы просмотреть двухсот— и это в лучшем случае! — серийный продукт до финала. А бросать дело на полпути я не люблю, ведь по гороскопу я Дева. Успокоительный эффект «мыла» основан, прежде всего, на повторяемости, предсказуемости. Каким бы трудным ни был твой день, приходя с работы, ты знаешь, что вечером тебя ждут знакомые лица с их привычными проблемами, которые со вчерашнего дня остались прежними, едва-едва сдвинувшись с мертвой точки. Одну и ту же ситуацию герой или героиня много-много раз обсудит с другими персонажами — это на тот случай, если пару серий вы все-таки пропустили, а так — все предсказуемо и понятно. Недаром действие в сериалах движется в час по чайной ложке — никакую историю, даже самую захватывающую, нельзя разматывать бесконечно.

На экране побежали титры, заиграла знакомая до тошноты музыка. Аллочка оторвала от губ чашку с кофе и глубокомысленно произнесла:

— Ну вот, она опять потеряла память!

Я посмотрела на серьезное лицо маникюрши, и мы обе покатились со смеху.

— Хорошая ты баба, Женька, хотя и Джеймс Бонд в юбке! — отсмеявшись, проговорила Алла Ромуальдовна.

В некотором роде, мы с маникюршей были коллеги — в незапамятные времена она ведь тоже была агентом, только с другой специализацией. Общаясь со мной, Аллочка чувствовала себя причастной к большому делу, к таинственным закулисным играм опасных профессионалов. Она отказывалась верить, что я — всего-навсего провинциальный бодигард, зарабатывающий на жизнь своими специальными навыками.

Я вручила Алле Ромуальдовне шоколадки. Та оглянулась, хотя в комнате мы были одни, миг — и запретные плоды исчезли в глубинах карманов ее белоснежного халата.

— Вижу, вижу! — заговорила вдруг маникюрша с нарочито цыганской интонацией. — Вижу профессиональный интерес! Ну, ты мои правила знаешь. Еще Лев Абрамыч меня учил: «Держи рот на замке, дольше проживешь!»

Лев Абрамович был тем самым парикмахером, на пару с которым Аллочка начинала свою профессиональную карьеру в гостинице «Евразия».

— А если погадать? — попросила я заискивающе.

Аллочка задумалась. Она знала, с каким восхищением я отношусь к ее таланту психолога, и мое внимание ей льстило. В последние годы маникюрше негде было блеснуть своими способностями, а ведь человек, хоть однажды «причастившийся» к «большой игре», не откажется от нее никогда. Так, большинство людей, снявшихся в кино, мечтают сделать это снова и снова. Вот и в агентурной работе есть свой сладкий яд. Алле Ромуальдовне не хватало риска, тайн, аромата опасности. Слишком много лет прошло с тех пор, как она — девчонка с трясущимися от страха коленками — входила в серый дом и сообщала строгому дяде в неприметном стандартном костюме жалкие тайны своих клиентов. Людям свойственно романтизировать свое прошлое, и в своих воспоминаниях Аллочка ощущала себя Матой Хари на покое.

Иногда — очень редко и только в виде исключения — Алла Ромуальдовна все же сообщала мне некие сведения, полученные от клиента в ходе сеанса. У нас даже образовался своего рода ритуал — мы делали вид, что гадаем на картах. Мол, Аллочка просто раскидывает потрепанную колоду и сообщает мне не то, что болтливый клиент сообщил маникюрше в расслабленном состоянии (о чем его, кстати, никто не просил), а то, что поведали гадалке карты. В глубине души Аллочка сохранила страх перед всесильной и всемогущей «конторой глубокого бурения», которая за неосторожно сказанное слово вполне может стереть тебя в порошок. И хотя конторы — в привычном виде — давно уже не существовало, страх был заложен в ее подсознание. Чтобы его обойти, Аллочке и требовалась эта игра в гадание.

— Ну, не знаю, не знаю, — с сомнением протянула маникюрша. — День сегодня не карточный…

Но я продолжала молча смотреть на Аллу Ромуальдовну, и она сдалась:

— Ну, давай раскинем на червовую королеву… Так, ждут ее — дорога, казенный дом, пиковый интерес… Пустые хлопоты в родном городе… понятия не имею, что это может значить… — Маникюрша недоуменно уставилась в карты: — Тьфу ты, Женька, ты меня сбила! Я ведь и вправду гадать начала! А вот тут, смотри, — Аллочка склонилась над картами, как будто они действительно что-то ей сообщили, — вот тут у королевы интерес к трефовому королю. Черный такой мужчина, важный очень. Она его ждет. И ждет, и боится — все сразу. Власть у него над ней! И деньги общие связывают их. Хватит тебе? — Аллочка просительно заглянула мне в лицо.

— Еще что-нибудь скажи, ручку позолочу! — пообещала я.

Аллочка вздохнула и продолжила:

— Страх у нее на сердце. И совесть неспокойна. Грех на ней, давний. Боится королева, что это — расплата за тот грех. Не верит никому. Ходит — все оглядывается.

— Ну, спасибо тебе, ромалэ, — задумчиво проговорила я.

Алле Ромуальдовне можно доверять. Ни один детектор лжи не вытащил бы из Качалиной больше информации, чем ненавязчивая заботливая маникюрша. Проблема в том, что сеанс маникюра — это вам не допрос, прямые вопросы там недопустимы. То, что сейчас сообщила мне Аллочка, она объединила в связный рассказ на основе мелких оговорок, разрозненных сведений, которые, сама того не ведая, сообщила ей Качалина. Надеюсь, эта информация мне пригодится.

Я попрощалась с Аллой Ромуальдовной и поднялась на четвертый этаж в «люкс».

Так, пора звонить Ложкареву. Ниточки номер один и два, казавшиеся такими многообещающими, завели меня в тупик. Что там было с этим журналистом, как его — с Лёвой Яворским? Раз за разом набирала я номер мобильного Артема, но Сердитый был недоступен. Отчаявшись связаться с неуловимым журналистом, я позвонила ему домой и узнала, что Ложкарева отправили в командировку в соседний регион, где проходит судьбоносное мероприятие по проблемам ЖКХ, и туда согнали журналистов со всей округи. Ладно, никуда он не денется. А мне пора на службу.

Остаток дня прошел без эксцессов. Мы с парнями удалились в номер охраны и часа три отрабатывали совместные сценарии. Вот классическое покушение в автомобиле. Вот нападение в замкнутом пространстве лифта — бывает и такое. Одну двойку охранников мы оставили в номере у Качалиной и периодически их сменяли, так что никто не ушел обиженным. Ребята были тренированные, подготовленные, работать с ними было одно удовольствие. Из каждого мог бы получиться классный телохранитель. Я спросила Сашу, не хочет ли он сменить нанимателя — разумеется, не сейчас, а потом, когда все закончится. Тот покачал головой и ответил — довольно сухо, — что не намерен оставлять Ольгу Христофоровну. Скажите, какая преданность… Ладно, это не мое дело.

Ну вот, теперь я почти спокойна — вместо враждебно настроенных спецназовцев со мной работает слаженная команда телохранителей. Все сценарии расписаны, в случае нападения каждый знает, что ему делать, за что отвечать. Проблема в том, что жизнь частенько нарушает готовые сценарии, и все предусмотреть невозможно. Но что от меня зависело — я сделала.

Еще одна проблема заключалась в том, что Качалина не вызывала у меня ни симпатии, ни сочувствия. Кем бы ни был враг генеральши (кажется, я начинаю называть так Ольгу Христофоровну вслед за Валентиной), у него явно были основания для ненависти. Вот это — самое элементарное и самое неприятное в моей работе. Очень часто человек, которого приходится охранять, действительно бывает виновен в чем-либо таком, за что другие люди проводят долгие годы за решеткой. Порою он — настоящий преступник, которого от наказания защищает лишь его высокое положение и некоторая, скажем так, излишняя гибкость закона, присущая нашей стране. Иногда хочется опустить руки, отойти в сторону и дать возможность справедливости свершиться. Но это абсолютно невозможно.

Я — телохранитель. Этот человек, каким бы он ни был, доверяет мне свою жизнь, и моя задача — сохранить ее любой ценой, при необходимости пожертвовав своей. Ну, надеюсь, конечно, что до этого не дойдет… Я — не судья и даже не суд присяжных. Не мне решать, в чем и насколько виновен мой клиент. Моя работа — охранять его, что я и делаю. Хотя порою и сжав зубы, вот как сейчас.

По уже установившейся доброй традиции я отправилась ночевать в номер Качалиной. Сережа, которого я пришла сменить с дежурства, улыбнулся мне. Замечательный мальчик, самый перспективный из всех. Качалина уже спала, Сережа играл в нарды с Галкой. Телохранительница выигрывала. Она посмотрела на меня без своей обычной враждебности и предложила:

— Сыграем?

Сережа поднялся, потянулся, зевая, и ушел спать.

— Почему бы и нет?

Я подсела к столу. В нарды я играть не умела. Эта игра всегда ассоциировалась у меня с уличными лотками перестроечных времен, когда восточные мужчины в трениках с растянутыми коленками часами сидели на корточках прямо на тротуарах. Вот в шахматы я играю неплохо, еще в школе у меня был второй взрослый разряд…

Я попросила Галку объяснить мне правила, и вскоре мы уже азартно двигали цветные шайбы.

Честно говоря, игра мне не понравилась. Да и за столик я села вовсе не для того, чтобы освоить элементарные правила этой игры, а с дальним прицелом. Галка выигрывала, азартно хлопая себя по коленке, и вскоре пришла в отличное расположение духа. Ну что ж, начнем…

— Классно играешь! — похвалила я ее вполне искренне. — А у меня по шахматам разряд, а тут — никак не выиграю!

Галка усмехнулась:

— Да ты не так играешь! Не надо чересчур уже четко все планировать, понимаешь? Вот в чем твоя ошибка. Ты слишком любишь все просчитывать наперед. Это ж не шахматы. Надо прежде всего расслабиться и ждать. Не напрягаться, не строить планы, не пытаться просчитать возможные ходы противника. Просто ждешь, поняла? А когда наступает момент действовать, ты — прыг, прыг, и все — выиграла!

Значит, расслабиться и ждать… А потом, в то самое единственное мгновение, когда — пора, действовать. Да, это — психология снайпера. Вот почему Галка так любит эту игру — нарды позволяют ей почувствовать то, что она ощущала, занимаясь любимым делом. Хотя нарды — довольно жалкая замена.

— А где ты научилась так играть?

Спокойно, тут мы вступаем на скользкую почву. Если Галка сейчас психанет, как обычно, когда речь заходит о том времени, когда ее звали Светланой, и закроется — тогда все, разговора не будет.

— Муж научил. — Губы Галки на мгновение сжались, потом она задумчиво продолжала: — Ждать приходилось долго, надо же было что-то делать…

— А он хорошо играл, твой муж?

Все, проскочили опасный момент!

— Толик? Да, он всех обыгрывал, даже Сашку.

— Они вместе служили? — Я не поднимала глаз от доски.

— Ну да, еще в первую войну. Я тогда в Ростове жила, с дочкой, ждала Толика. А потом решила — так и спятить можно! И по контракту завербовалась.

— Ты спортсменка? Какой разряд?

Галка засмеялась — в первый раз за все время:

— Мастер спорта я!

— А дочке твоей сколько? — Я прилежно двигала нарды по доске.

— Пятнадцать лет. Она у матери, в Ростове. Сама я, понимаешь, с Ростова. Нечего ей со мной таскаться.

— Повезло Ольге Христофоровне, что ты у нее есть, — вполне искренне сказала я.

— О, моя взяла! — Галка хлопнула ладонью по столу и встала. — Да, повезло.

Бывший снайпер говорила медленно, глядя мне прямо в глаза:

— Ольге я всем обязана — ее муж нас из окружения вывел, это ты у Пашки уже разведала. И Толика моего вывел, они его на руках несли, ребята, только он потом все равно в госпитале умер. А вот в душу мне пытаться залезть не надо. Еще раз попробуешь — пожалеешь! Поняла?

— Поняла.

Я сложила нарды в коробку и встала. Теперь мы стояли друг напротив друга. Если бы между нами поместили электрическую лампочку — она бы вспыхнула от взаимного напряжения.

— И кончай вынюхивать про Ольгины дела! — с ненавистью процедила Галка. — Тебя наняли ее охранять — вот и охраняй.

Я протянула коробку с нардами телохранительнице:

— Держи. Я не вынюхиваю, а пытаюсь понять: кто хочет прикончить твою хозяйку? Мы же не можем вечно держать ее в бункере! Рано или поздно ей придется выйти. И убийца будет нас поджидать. Я хочу вычислить его до того, как он нанесет следующий удар.

Галка равнодушно пожала плечами:

— Умная ты чересчур… Ну, смотри, тебе виднее.

Глава 10

Рано утром я постучалась в дверь номера охраны. Заспанный Миша сменил меня на посту. А я отправилась к Валентине Хохряковой. Та уже ждала меня за калиткой, держа большую клеенчатую сумку с передачей для сестры. Сегодня Валентина была одета в обычную куртку и джинсы и выглядела гораздо моложе. Вчера, в наряде времен Великой Отечественной, Хохрякова показалась мне самой настоящей бабкой. А ведь лет ей не так уж и много, и стрелять она умеет. Конечно, на допотопную двустволку оптический прицел не навинтишь… Но кто сказал, что у нее только одно ружье?

На такси мы добрались до Красногвардейска за полтора часа. Это маленький городок, выстроенный еще немцами-колонистами, которых так много было в свое время в Тарасове. Потомки тех переселенцев давно уже отбыли в Германию. Добротная кирха была переделана под клуб, дома из красного кирпича по-прежнему выглядят как новые и простоят еще лет сто.

Колония размещалась за городом. Высокий забор с рядами «колючки», камеры расставлены редковато… Тут не содержали опасных преступниц, и меры безопасности были так себе, прямо скажем. Так, например, меня беспрепятственно допустили на территорию, когда Валентина буркнула: «Дочка это моя, племяшка Раисы», потребовали только паспорт.

— А чего у ней фамилия другая? — без особого интереса спросила тетка в окошке охранной будки.

— Да она замужняя! — нашлась Валентина. — Брось, Егоровна, не томи. Ты ж меня знаешь, который год я сюда езжу. Дай Раисе с племяшкой увидеться!

Мы довольно долго ждали в маленькой комнате с зарешеченными окнами. Полы были деревянные, стены выкрашены зеленой краской, отличавшей казенные учреждения лет пятьдесят тому назад. Запасы у них этой краски — на века, что ли?

Раиса вышла к нам, одетая в телогрейку, кутаясь в платок, и уселась по другую сторону широкого деревянного стола. Никаких решеток между нами не было, только неподалеку сидела толстая надзирательница и поглядывала на нас.

Валентина принялась перечислять, что именно она положила сестре в передачу. Раиса молча слушала, потом вопросительно кивнула в мою сторону.

— А, это я твою племяшку привезла, давно ты ее не видела! — сообщила коварная Валентина. — Очень она твоими делами интересуется, сочувствует. Ты уж с ней поговори.

— Здравствуйте, тетя Рая, — сказала я. — Расскажите мне кое о чем, ладно?

Раиса с минуту переводила взгляд с меня на сестру, потом молча кивнула.

Я задавала вопросы, стараясь, чтобы это походило не на допрос, а на родственный разговор, но надзирательнице, похоже, было все равно. Главное, чтобы посетители запрещенных предметов зэчкам не передавали, а так — пускай болтают о своем. В какой-то момент, покосившись на нашу компанию, надзирательница извлекла из-под форменного бушлата вязание и принялась проворно шевелить спицами.

Первым делом я поинтересовалась, как долго Раиса прослужила в семье Качалиных. Да — десять лет, еще с тех времен, когда генерал был не генералом, а подполковником, а генеральша работала учительницей начальных классов.

— Эх, и злющая она была! Детки ее не любили. Один раз к ней прямо домой пришла целая депутация родителей и устроила скандал — дескать, она их кровиночек обижает!

— И что? — живо заинтересовалась я, представив себе эту картину.

— Да на генеральшу-то где сядешь, там и слезешь. Знаешь, как она им ответила? Ой, лучше не вспоминать! Один папаша, уходя, сказал, что ей место в собачьем питомнике, а не в школе!

С этим заявлением вполне можно было согласиться.

— А скупая была! — У Раисы заблестели глаза. — Не поверишь: орехи грецкие считала! Там, в кухне, они лежали, для пирога, так она развяжет узелок — и пересчитывает. А сама на меня смотрит, смо-о-отрит: не дрогну ли, не опущу ли глаза! — с удовольствием растравляла свои старые раны бывшая домработница.

— Да, несладко вам у нее жилось, — посочувствовала я ей. — Ну, лучше вас, наверное, никто про их жизнь рассказать не сможет.

Польщенная Раиса кивнула и зачастила скороговоркой, с опаской поглядывая на надзирательницу:

— Жили они, как чужие! У каждого — своя спальня. Ни генерал к ней не ходил, ни она к нему. У нее работа, свои посиделки — в баню они с подругами ходили, в хамам турецкий. А генерал вообще в последние годы носу лишний раз из дому не высовывал, — торопилась поделиться со мною сведениями о жизни генеральской четы Раиса. — У него машина была, черная такая, здоровенная, что твой трактор. Так — новая — в гараже и стояла, не ездил он почти никуда. Ну, потом они в Москву перебрались, а я в Тарасове осталась, за порядком в доме смотреть. Наезжали они нечасто. Но всегда — без предупреждения. Будто врасплох меня застать хотели. Но я дело свое знала. У меня всегда был порядок.

В голосе домработницы звучала гордость профессионала, так хорошо мне знакомая.

— Скажите, каким человеком был генерал?

— Ну, сначала — обычным, как все. Выпить иногда любил, смеялся много. Один раз притиснул меня в коридоре, — Раиса захихикала, как девочка, прикрываясь краем платка. — А потом изменился он, очень. После того, как ему генерала дали и Героя России. Не знаю, может, случилось с ним чего-то там, на войне? Может, контузило его… Но после этого он на себя стал не похож. Все дома сидел, забор вокруг особняка своего выстроил, кобелей завел — что твои медведи…

Так, похоже, разгадку убийства генерала стоит поискать в его военном прошлом. Значит, я не зря посетила колонию и потратила время на встречу с бывшей домработницей.

— Совесть у него была нечиста, у генерала, вот что! — вздохнула Раиса. — Мальчишечку-то он застрелил — насмерть. Видно, убитый мальчишечка ему и являлся.

Ну, народная фантазия! Просто А.С. Пушкин, драма «Борис Годунов»! «И все тошнит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах…» Между тем с «мальчишечкой», а именно с Васей Овсеенко, я встречалась не далее чем вчера. Вася был жив и относительно здоров, и «являться» генералу он уж точно не мог. Отпадала и версия виновности в покушении на генерала его отца, Овсеенко-старшего.

— А кто приходил к ним домой? С кем они общались? — продолжала я допытываться.

— Да никто не приходил. Они гостей-то не любили. Дом — полная чаша, а чтоб хоть раз на стол накрыть — никогда такого не было! В первые-то годы генерал ездил куда-то, с друзьями встречался. А потом они всех друзей в Тарасове извели.

— Как — извели?! — изумилась я.

— Да так: перессорились с ними. Генеральша постаралась. Не по чину им, видишь, они теперь стали! Они там в Москве новых себе завели!

Ладно, фантазия у домработницы явно излишне буйная. Пора заканчивать, а то придется мне проверять совсем уж фантастические версии…

— Как вам тут, Раиса Петровна? Не обижают? — Я огляделась по сторонам. Надзирательница по-прежнему щелкала спицами, шевелила губами, считая петли, и не обращала на нас внимания.

— Нет, не обижают. У нас тут женщины все степенные, сроки у них за всякие хозяйственные упущения да за воровство, все сидят по первому разу. Такого, чтоб били кого-то или чего похуже, у нас не заведено. Такие хулиганки в соседней зоне сидят. — Раиса поджала губы и закончила: — Да я не жалуюсь, за дело страдаю. Грех на мне!

— Какой?! — вытаращила я глаза. Неужели простодушная Раиса и правда в чем-то виновата, кроме своего неумеренного любопытства?

— Так в телевизоре-то я выступила, — с ноткой гордости в голосе ответила мне бывшая домработница. — Вот мне за это и наказание. Не по-людски вышло!

— Ага, зато генеральша с тобой по-людски обошлась! — встряла в наш разговор Валентина. — И со мной, кстати, тоже. С ружьем ведь сплю, не поверишь!

— Ну, спасибо, Раиса, — поблагодарила я ее.

Когда я уже вставала, считая разговор оконченным, Раиса вдруг встрепенулась:

— А вот еще послушай, чего помню! У генеральши хахаль был, вот что!

— Хахаль?! — изумилась я. Это простонародное слово так не вязалось с образом столичной дамы с ее стилем а-ля Жаклин Кеннеди, что я невольно вновь опустилась на жесткую лавку и переспросила: — Это почему вы так решили?

— Так она звонила ему! Когда раз в неделю, а когда — и каждый день! «Ну что, — говорит, — обсудим наши общие дела!» — передразнила Раиса генеральшу. — А сама хохочет-заливается! Жаль, я по телевизору про это не сказала! Вот бы на всю страну ей был позор!

Как видно, благочестивого стремления — не совать нос в чужие дела — бывшей домработнице хватило ненадолго…

— Скажите, а вы его хоть раз видели, хахаля этого? — Я невольно начала подстраиваться под простонародный выговор моей собеседницы.

— Не, не видала, врать не буду, — огорчилась Раиса. Но тут же оживилась и с блеском в глазах сообщила полушепотом: — Но одно знаю — он был нерусский. Сильно нерусский!

— Почему вы так думаете?

— Да она один раз его по имени назвала, только я не запомнила… Такое имя трудное, прям совсем нерусское.

Я призадумалась. Представить себе, что Ольга Христофоровна с кем-то крутит роман, уже само по себе непросто. Но предположить, что она завела шашни, скажем, с молодым гастарбайтером — это совсем уж невообразимо! Хотя… Кто сказал, что любовник Качалиной был молод? И с чего это я решила, что он — гастарбайтер? Просто мое сознание услужливо подсунуло мне фальшивую картину — красивый голодный мальчик и стареющая дама. Идеальная пара! Да нет, не стала бы Качалина так рисковать своей карьерой и репутацией!

— Может, его звали… Гаджибек? — медленно произнесла я, пораженная внезапной догадкой. Я вспомнила, с каким интересом Качалина всегда смотрела на экран телевизора, когда там появлялся Асриев.

— Точно, вот это самое имя! — обрадовалась Раиса. — Слушай, племяшка, а мне ничего за это не светит? Ну, может, срок скостят или еще чего?

— Твоя племяшка мне вчера под сахарницу наш годовой бюджет положила! — шепотом, косясь на надзирательницу, сообщила ей Валентина. — Так что ты свое отработала. Вот вернешься домой — кроликов разводить станем.

Взоры обеих сестер слегка затуманились в предвкушении светлого будущего.

— А по телевизору пусть другие выступают! — твердо закончила Валентина.

…Через час такси мчало нас обратно в Тарасов.

— Ну как? Узнали, что вам надо было? — спросила меня Валентина.

— Кажется, да, — ответила я, перебирая в уме сведения, полученные от бывшей домработницы.

Я возвращалась в гостиницу, предвкушая законный отдых. Мне еще предстояло обдумать странную информацию о связи Ольги Христофоровны с депутатом Асриевым. Что общего может быть у провинциальной выскочки Качалиной, акульими зубами выгрызающей себе путь к вершинам власти в столице, и клоуна-депутата, знаменитого своими идиотскими инициативами, и более ничем?! Нет, я подумаю об этом завтра, а сегодня я заслужила отдых.

Но отдохнуть мне не дали.

Еще только поднимаясь по лестнице, я поняла — что-то случилось. Есть такая вещь, — инстинкт называется. Помню, мой инструктор в отряде «Сигма», обучая нас — совсем молоденьких девчонок, повторял с непередаваемым белорусским говорком: «Да ты не холовой думай, деунька, ты позуоношником!»

Вот позвоночником я и почувствовала — беда! А уж когда наверху зазвенело разбитое стекло и до меня донесся сдавленный женский крик, я бросилась бежать наверх, перепрыгивая через ступеньки. Лестницу я преодолела в три громадных прыжка. Влетела в гостиную… и остановилась в некоторой растерянности.

Ольга Христофоровна, живая и — на первый взгляд — здоровая, сидела в кресле под охраной верной Галки. Увидев меня, столичная гостья широко открыла рот и испустила такой же жуткий вопль, который я слышала тридцать секунд назад. Дверь в спальню Качалиной была распахнута, я увидела разбитое окно.

Ольга Христофоровна подняла на меня горящие от ярости глаза и дико прошипела сквозь зубы:

— Где тебя носит, сука?! Меня только что хотели убить!..

Глава 11

Впервые я видела Ольгу Христофоровну в таком состоянии. Столичная гостья спрятала лицо в ладони и мелко задрожала. Первое покушение вызвало у Качалиной шок — естественную реакцию неподготовленного человека на опасность. Второе оставляло надежду, что мишенью киллера была вовсе не столичная гостья.

Но теперь… Ольга Христофоровна сидела в кресле в углу гостиной и отказывалась войти в собственную спальню. Миша и Сережа стояли рядом, остальных не было видно — они отправились ловить убийцу. Галка сидела прямо на полу и гладила хозяйку по руке, приговаривая: «Все, Оля, все, уже все… Не бойся ничего, мы с тобой!»

Качалина на минуту приподняла бледное лицо, и я увидела, что ее нижняя губа прокушена до крови. Дама-политик не плакала, глаза ее горели. Она проговорила странным свистящим шепотом:

— Да?! Значит, с вами я в полной безопасности?! А где вы все были, когда меня убивали в моей собственной спальне?!

— Кстати, где вы были? — тихо спросила я Мишу.

Тот ощетинился точно пес, у которого шерсть встала дыбом:

— Да тут и были, где же еще! Как только Ольга Христофоровна закричала, мы сразу и прибежали!

Детский сад какой-то… Прибежали!

— Вы должны были не спускать глаз с объекта! Мы же все обговорили!

— Так она в спальне была, — негромко вступил в разговор Сережа. В отличие от напарника, он выглядел спокойным. — Все как обычно. Ни шума, ничего такого мы не слышали. Как это он в спальню пробрался?

— Сидите тут, с места не трогайтесь! — сказала я и прошла в спальню.

Там виднелись явственные следы борьбы. Ковер был задран, кресло опрокинуто, какие-то пузырьки свалились с туалетного столика, их осколки захрустели под моими ногами. Окно было распахнуто, одна створка разбита, на подоконник уже намело снега. Что это я совсем недавно говорила про киллеров, влетающих в окна? Что они бывают только в голливудских боевиках? Вот вам — пожалуйста! Да что же это за преступник нам такой попался? Обычно киллеры действуют по привычному сценарию, каждый делает то, что лучше всего умеет, — снайпер стреляет, подрывник взрывает… Убийца-любитель — да, вот он непредсказуем, мало ли что в голову взбредет непрофессионалу, но зато менее изобретателен. Ножом ткнуть, машиной переехать, подстроить несчастный случай на охоте — со всем этим я сталкивалась в своей работе. Но наш убийца — разносторонний, как Леонардо: он и снайпер, и по крышам скачет, а теперь еще и человек-паук… Может, стоит, просканировать наших промышленных альпинистов? Их в городе не так уж много… Да нет, бред, зачем кому-то из них — в большинстве своем ребят не старше двадцати пяти лет — убивать Качалину?

Это как же он туда залез? Стена снизу абсолютно гладкая, никаких тебе потеков раствора и стыков между кирпичами. Здание выстроено из идеально подогнанных блоков, камень скользкий, типа гранита, вон даже искры поблескивают в свете фонарей. С крыши спустился? Ну, это уже больше похоже на правду… Только вот как он успел так быстро убрать за собой веревку — ведь Качалина закричала сразу, как только его увидела, и ребята прибежали секунд через двадцать-тридцать. Саша немедленно разослал их — кого на крышу, кого по лестнице, вниз. Как же киллер успел уйти так быстро?! Просто мистика какая-то…

Я вернулась в гостиную:

— Полицию вызвали?

— Нет пока, — ответил Сергей. — Но придется. Такой шум был, наверняка вопросы возникнут…

Странно, почему Миша — более опытный и старший по возрасту — молчит, предоставляя возможность напарнику отвечать на мои вопросы?

Я присела на корточки рядом с Качалиной и проговорила, как могла, мягко:

— Ольга Христофоровна, нам необходимо поймать того, кто на вас покушался, по горячим следам. Прошу вас, расскажите еще раз, как все произошло. Вы видели человека, напавшего на вас?

Качалина молча отвернула ворот свитера и продемонстрировала мне тонкую красную полосу на своей шее. Ничего себе! Это что, струна?! Любители такими инструментами не пользуются. Как же Качалина осталась жива? Ольга Христофоровна, с ненавистью глядя на меня, заговорила все тем же сдавленным шепотом:

— Он напал на меня сзади! Я вошла в спальню, чтобы взять сигареты, но не хотела курить там, потому что позже у меня заболела бы в спальне голова. Я взяла сигареты со столика и случайно опрокинула бутылочку лосьона. Она разбилась, я наклонилась посмотреть, что это такое зазвенело, и тут он напал на меня. Если бы я не надела свитер с высоким горлом… И еще, я успела ухватиться руками за то, чем он меня душил!

Качалина показала мне руки — действительно, на ее ладонях пылали ярко-алые порезы. Молодец, Ольга Христофоровна, не растерялась!

— Я попыталась позвать на помощь, но — не смогла. Перед глазами у меня все потемнело. И тут… Он вдруг упал! Не понимаю, почему? Ослабил хватку, и я смогла крикнуть. Дальше я ничего не помню.

Зато я понимаю — почему. Убийца поскользнулся на пролитом лосьоне! Качалина успела крикнуть. Убийца знал, что охрана появится в комнате через несколько секунд. Он не стал этого ждать и сразу скрылся.

— Кто из вас первым вошел в спальню? Кто зажег свет? — обратилась я к ребятам.

Безопасники переглянулись.

— Я вошла, — спокойно произнесла Галка. — А свет зажгли ребята. Саша, кажется.

— И вы никого не видели?

Все трое промолчали. Конечно, не видели!

Вернулся Саша и остальные безопасники. Они тяжело дышали и выглядели мрачными. Значит, нашему неизвестному убийце удалось в третий раз оставить с носом службу безопасности госпожи Качалиной! Вот теперь — на месте Саши — я заговорила бы об отставке…

Качалина смотрела в стену остановившимися глазами. Верная Галка накинула шубу на плечи хозяйки — из спальни сильно тянуло холодом, а закрывать окно до приезда полиции не стоило.

— Ольга Христофоровна, вы понимаете, что вам нельзя больше здесь оставаться? — жестко спросила я.

— Здесь — это где? — негромко, словно думая о чем-то другом, спросила Качалина.

— В этом городе! Кто-то в Тарасове очень сильно вас не любит. Почему бы вам не вернуться в столицу? Там гораздо больше возможностей вычислить и обезвредить этого человека. Наймите профессионалов…

Саша смерил меня свирепым взглядом. Ничего, смотри сколько хочешь! Считает себя профи, а его клиента в спальне душат… Все мы рассчитали, все-то схемы согласовали, а он не потерял свою хозяйку только каким-то чудом — из-за бутылочки лосьона!

— Это не поможет, — равнодушно, как-то отстраненно проговорила Качалина.

— После первого… инцидента вы произнесли фразу: «Они добрались до меня и здесь!». Делаем вывод, что ваши проблемы начались не вчера и вы привезли их с собой из столицы?

Качалина молча кивнула. Да, этого я и боялась! Если наш злодей — местного разлива, вычислить его не так уж трудно — это лишь вопрос времени. Но столичный киллер на гастролях — это плохо. Хотя история с киллером представляется мне все менее правдоподобной.

Кажется, я начинаю догадываться, в чем тут дело… Но информации у меня по-прежнему недостаточно. Теперь мы с убийцей начнем действовать наперегонки — или я распутаю этот клубок крысиных хвостов, или он перегонит меня и доведет свое дело до конца… Хотя это вряд ли, теперь, когда я кое-что поняла, я ему этого не позволю! Так, мне нужен союзник, срочно! И будет им… им будет… сама Ольга Христофоровна! Лучшего союзника мне не найти. До сих пор она играла в команде противника, всячески облегчая убийце его черное дело. Хватит!

— Ольга Христофоровна, — проникновенно произнесла я. — Если вы хотите покинуть наш город живой и здоровой, немедленно отстраните от работы всех этих людей!

Мои слова произвели эффект гранаты, разорвавшейся в уютной гостиной. Качалина вздрогнула и словно очнулась. Безопасники, все как один, сделали шаг ко мне. Галка вскочила и одним движением сбросила куртку, оставшись в черной футболке. Броситься на меня с разбега ей помешал кофейный столик, стоявший между нами, и телохранитель медленно, кошачьей пружинящей походкой, двинулась в мою сторону, обходя препятствие.

— Высокий класс! — Я восхищенно посмотрела на Сашу. — Командир, ты посмотри, какие профи у тебя в команде! Прямо сейчас, у тебя на глазах, глотку мне, того и гляди, перережут! Поможешь своим бойцам, или как?

— Всем стоять! — негромко произнес Саша. Его синие глаза, казалось, сейчас прожгут меня насквозь, но он поступил именно так, как я рассчитывала. Молодец, командир! Владеет собой, умеет взять себя в руки в критический момент, стрессоустойчив — не то что остальные. Безопасники подчинились приказу мгновенно — вот что значит армейские! Все, кроме Галки.

Маленькая женщина остановилась всего на долю секунды, а потом продолжила движение — вкрадчивое, обманчиво медленное.

— Ольга Христофоровна, отзовите своего телохранителя! — поспешно сказала я. Не хватало мне еще рукопашной!

— Галочка, достаточно, — произнесла Качалина, но маленькая женщина не обратила никакого внимания на ее слова.

— Эй, эй! — Я подняла ладони примиряющим жестом. — Слышишь, все!

— Хватит! — взвизгнула Качалина. Ее голос подействовал на Галку как удар хлыста — та вздрогнула и замерла на месте.

Качалина медленно поднялась с кресла. Расстегнутая шуба сползла с ее плеч на пол, но дама-политик не обратила на это ни малейшего внимания. Глаза Ольги Христофоровны остановились на моем лице — едва ли не впервые со дня нашего знакомства на вокзале Качалина смотрела на меня без раздражения, без высокомерного презрения. Сейчас она была готова услышать то, что я скажу. Отлично!

— Поясните, Евгения, что вы имеете в виду, — негромко произнесла Качалина, и безопасники все как один отступили на шаг назад. Балет, блин…

— Скажите, Ольга Христофоровна: зачем вы приехали в Тарасов?

Тень раздражения пробежала по лицу политика, но жить Качалиной хотелось не меньше прочих, поэтому она справилась с эмоциями и ровным голосом ответила:

— Я приехала, чтобы открыть здесь фонд памяти моего мужа, генерала Качалина, вы же прекрасно знаете.

— Да, вы сказали это мэру в моем присутствии. Я помню. Но, знаете, почему-то я уверена, что открытие фонда — только предлог.

— Почему же? — вздернула бровь Качалина.

— Ну, как вам сказать… Вы — столичный политик, занятой человек. И вдруг вы приезжаете в Тарасов и, извините, торчите здесь без всякого толку. Это ведь именно вы назначили дату открытия фонда — двадцать четвертое декабря, верно? Мне сказал об этом сам Толмачев. Вам никто не мешал открыть этот ваш фонд еще два дня тому назад и покинуть Тарасов.

— Послушайте, Евгения, вы забываете… — Качалина слегка вздернула подбородок, готовясь произнести свой — явно заранее подготовленный — текст, но я ее невежливо перебила:

— У нас мало времени, давайте это все пропустим — про родной, давно оставленный вами город, ладно? Вас в Тарасове никто не ждет, родных у вас тут не осталось, друзей нет, вы намеревались две недели просидеть в гостинице. Это можно делать где угодно — хоть в Лондоне, хоть в Магадане. Почему для этого вы выбрали Тарасов?

Качалина слегка расслабилась:

— Ну, Евгения, может быть, вы мне и расскажете — почему? — насмешливо осведомилась она.

— Хорошо! — легко согласилась я. — Только давайте присядем. Снизим, так сказать, градус напряжения…

Настороженно поглядывая на меня, безопасники вернулись на свои места. Галка попыталась занять кресло поближе ко мне, но я попросила ее пересесть:

— Дайте мне закончить, ладно?

Телохранительница вопросительно взглянула на хозяйку, и только когда та кивнула, неохотно послушалась.

— Во время первого покушения вы сказали: «Они добрались до меня и здесь». Из этого мы делаем вывод, что только для меня это покушение было первым, а вот для вас и ваших людей — нет! Однажды вас едва не сбила машина — вы даже попали в больницу с вывихом кисти, информация об этом есть в интернет-версии «Сводки новостей». Сколько всего было на вас совершено покушений до вашего приезда в Тарасов?

— Два, — неохотно ответила Качалина.

— Вы испугались, но не так уж сильно — ведь вы надеялись, что служба безопасности вашего покойного супруга будет в состоянии вас защитить. И тогда вы решили выманить убийцу в провинцию. Вам показалось, что в родном городе справиться с ним будет проще. Во-первых, на провинциальном фоне киллер будет хорошо заметен, ведь ему придется делать множество резких движений, чтобы добраться до вас. Тут вы даже готовы были подвергнуться кое-какому риску, но вполне допустимому — ведь у вас есть личная СБ! А во-вторых, вы были уверены, что в Тарасове вас станут беречь как зеницу ока — чего стоит только поддержка господина мэра! Да и кроме Толмачева у вас здесь достаточно влиятельных знакомых. Ну, тут вы слегка ошиблись — местные политики, с которыми вы расстались, мягко говоря, не по-доброму, не захотели заниматься вашими проблемами… А вот господин Толмачев хоть что-то сделал — нанял меня, телохранителя с хорошей репутацией. После чего он также устранился от ваших дел. В результате вы остались один на один со своими проблемами. Пока вас спасает только счастливая звезда… ну, и в одном случае — мои сильные руки. Мне кажется, вы знаете своего убийцу! Не хотите поделиться информацией?

Качалина едва заметно покачала головой. Не хотим? Ладно!

— А что ты про нас сказала? — ласково спросила Галка.

— Я сказала, что если Ольга Христофоровна хочет сохранить свою жизнь, ей придется сменить вашу команду, ребята.

— Ну, объясни теперь, — вступил в разговор Саша.

— Охотно! Я думаю, что вы не только не в состоянии обеспечить безопасность госпожи Качалиной, но вдобавок — кто-то из вас связан с убийцей!

— Такими обвинениями просто так не бросаются, — негромко проговорил Саша. — Доказательства у тебя есть?

— Доказательств нет. Думаю, первое покушение на Ольгу Христофоровну — то, с сосульками, — было на самом деле никаким не покушением, а просто несчастным случаем, дурацким стечением обстоятельств. Но именно этот инцидент дал возможность убийце действовать безнаказанно — ведь все мы в момент покушения были вместе, так что каждый получил так называемое железное алиби. Самое смешное, что мы обеспечили его друг другу!

— И что? — встрял в разговор Сережа. — Что это доказывает?!

— Пока — ничего, но: смотрим кино дальше! В момент второго покушения — на трибуне стадиона — я видела только одного из вас: Пашу. Пока он заговаривал мне зубы, любой из вас мог пробраться на ту крышу. Стреляете вы все отлично, так что, если бы не ковровая дорожка, неизвестно еще, чем бы все закончилось. Да, еще алиби есть у Галки — она была в больнице, а также у вашего командира, он во время покушения разговаривал с кем-то по мобильному и демонстративно отвернулся, когда я хотела подать ему сигнал опасности. Выглядит подозрительно, согласны?

— Женя, вы говорите какую-то ерунду, — произнесла Качалина, но не очень уверенно.

— Теперь — третье покушение. Каждый из вас мог убить Ольгу Христофоровну в гостинице, но это было непросто — требовалось точно подгадать момент. Все время возле хозяйки кто-то крутился — то я, то Галка, то один из вас, находившийся на дежурстве. Но вот подходящий момент настал — я покинула гостиницу и отправилась по делам. И тут убийца наносит удар! Госпожу Качалину спасла лишь случайность. Кстати, по стене никто не влезал — это невозможно сделать без специального снаряжения, а от него остались бы следы. И с крыши никто не спускался — она выступает от стены на два с половиной метра, ведь здание старинное, это вам не хрущевка! Чтобы попасть в окно, верхолазу пришлось бы раскачиваться над освещенной улицей, где полно людей. И, кстати, окно было разбито уже после покушения — стекла вылетели наружу, а не внутрь комнаты! Такие мелочи часто губят любителей, но полиция в два счета поймет, в чем дело. И погоня ваша выглядела неубедительно — четверо профи не нашли совсем уж никаких следов?.. Так что одни из вас — убийца, ребята!

Ну, вот я и сказала все, что хотела. Теперь все зависит от того, как поступит госпожа Качалина. Безопасники сидели молча, с непроницаемым видом. А столичная гостья переводила взгляд с одного лица на другое, ища на них свидетельство вины — страх, гнев, не знаю, что именно она ожидала увидеть. Но я знала, что Качалина мне поверила. Внезапно лицо госпожи политика явственно позеленело, и ее стошнило прямо на ковер.

— Может, «Скорую»? — спросила я. Вдруг ее травмы — серьезнее, чем мне показалось сначала?

— Не надо, — прохрипела Качалина, пряча лицо в протянутый мною платок.

Я протянула Саше трубку стационарного телефона, стоявшего в гостиной:

— Давай, звони!

— Куда? — не понял командир.

— В полицию, куда же еще! Это их работа — ловить убийц, а моя — всего лишь охранять человека.

— Ну, ты заигралась, подруга! — качая головой, протянула Галка.

— Тамбовский волк тебе подруга, — ласково ответила я. — Кстати, ты тоже под подозрением. Из больницы ты ведь сбежала, верно? Так что алиби у тебя — так себе…

Галка рванулась ко мне, но Сережа, сидевший ближе других, поймал ее и схватил поперек живота. Маленькая женщина вырывалась и даже укусила парнишку за руку. Тот охнул: «Ну, психованная!» и выпустил телохранительницу, но к тому времени она уже овладела собой.

— Еще раз посмеешь мне такое сказать — и я тебя пристрелю. Поняла? — светло улыбаясь, пообещала мне Галка.

— Поняла, — ответила я и набрала номер мэра. Коротко обрисовала ему ситуацию, и Толмачев пообещал немедленно приехать. А я обратилась к Качалиной: — Ольга Христофоровна, сейчас здесь будет шумно и людно, но, когда все закончится, я предлагаю вам уехать. Как я поняла, покидать Тарасов вы не намерены? Тогда нужно покинуть гостиницу — здесь становится опасно. Предлагаю вам оставить вашу СБ здесь, вплоть до выяснения обстоятельств, и уехать вдвоем со мной в такое место, о котором никто не будет знать. Если уж вам так необходимо дождаться двадцать четвертого декабря именно в этом городе…

Качалина отняла платок от лица. Она уже взяла себя в руки и приняла решение. Да, недооценила я ее! Даже если дама знает разгадку, то делиться ею со мной она явно не собирается.

— Мои люди останутся со мной. Я никуда с вами не поеду, я совершенно вас не знаю! А вдруг именно вы пытались меня убить?!

— Смешно, — сказала я. — И, главное, — очень правдоподобно. Продолжайте!

— Мысль насчет гостиницы я нахожу верной — нам действительно нужно сменить место. Вы подыщите что-нибудь, но предупреждаю — я поеду туда только в сопровождении моих ребят!

— У вас ведь есть дом в Тарасове? — спросила я. — Тот, где ваш супруг выстрелил в Овсеенко-младшего? Я так понимаю — там высокая стена с колючкой поверху, прожектора по периметру и камеры везде, где только можно? Почему бы нам всем не отправиться туда?

Глава 12

— Я не хотела жить в этом доме после смерти мужа, — поморщилась Качалина, — но выбора у меня нет. Дом удобный и просторный, и, в случае чего, его легко защитить.

Так, это что-то новенькое! Танковой атаки она ждет, что ли?! Или наезда наркокартеля? И еще — госпожа Качалина абсолютно уверена, что опасность угрожает ей снаружи! Она не верит в то, что убийца — кто-то из своих. Неужели я ошиблась? Я была уверена, что Качалина прислушается к моим словам и сменит команду, ну, хотя бы отстранит их всех на время. Но Ольга Христофоровна явно знает что-то такое, чего не знаю я…

Мэр прибыл первым, опередив полицию. Но на лестнице уже слышались шаги и голоса. Мне нужно было кое-что уточнить, поэтому я шепнула изумленному Толмачеву: «Скоро буду!» и вышла из номера в ту дверь, через которую когда-то давно тайком проскальзывала к губернатору певица Лулу.

Отряхивая куртку от клоков паутины (после Паши Бегемота тайным ходом, похоже, никто не пользовался), я спустилась на улицу. Где же этот дом, с которого на нас спикировала глыба льда? Да, вот он…

Я нажала на кнопку домофона квартиры номер три. По опыту знаю, что квартиры на первых этажах часто занимают пенсионеры. Мне повезло: шамкающий голос поинтересовался, что мне нужно.

— А мне бы вашего председателя повидать! — громко попросила я.

И дверь тут же щелкнула, открываясь. Старушка стояла на лестничной площадке, кутаясь в теплый халат, и явно не прочь была пообщаться. За пять минут я выяснила у пожилой женщины, что раньше снег у них с крыши счищал дворник, а недавно он уволился, и этой зимой бессменный председатель ТСЖ по фамилии Агапкин чистит снег сам, никого не нанимает, лишь бы не делиться деньгами, потому как жадный он очень.

Я поднялась в квартиру, где проживал жадный Агапкин. Дверь мне открыл мужчина в тренировочном костюме — по виду бывший физкультурник или отставной военный.

— Добрый день, я — Евгения, корреспондент программы «Герой недели», — улыбаясь, представилась я. — Скажите, это вы два дня назад уронили глыбу льда на проходивших внизу людей? Или у вас есть брат-близнец?

Агапкин побледнел так, что никакого другого признания уже не требовалось.

— Совсем скоро сюда пожалует полиция и задаст вам несколько вопросов. Пока что можете сложить в чемодан вещи, которые вам понадобятся — теплое белье, зубную щетку и прочее. И не пытайтесь покинуть квартиру, город и страну! Всего хорошего!

И я побежала вниз по лестнице под клацанье зубов господина Агапкина, чувствуя себя Бэтменом — не меньше. А если бы жадный председатель ТСЖ действительно кого-нибудь убил? Вообще-то, восстановление справедливости и наказание виновных не входит в мои задачи, и обычно я ничего такого не делаю, но тут… Просто не смогла удержаться.

Я вернулась в гостиницу и успела вовремя — как раз к собственному допросу. Все то время, пока он длился, господин Толмачев сидел в кресле и терпеливо ждал. Пришлось сообщить полицейским о том, что госпожа Качалина будет проживать в собственном доме по такому-то адресу. Соображения о причастности СБ к покушениям на хозяйку я удержала при себе (в конце концов, это были ничем не подтвержденные умозаключения), так что полиция отправилась ловить неведомого злоумышленника, который так ловко лазает по крышам и отвесным стенам. На прощание я посоветовала им навестить господина Агапкина и узнать у него подробности первого покушения.

Перед тем как отбыть из гостиницы, я подошла к господину Толмачеву. Он взглянул на меня. Как мне показалось, немного виновато. Да уж, трюк «подержите поросенка» в очередной раз был им исполнен с блеском.

— Евгения, я горжусь вами! — огорошил меня мэр.

— Не вижу, чем тут можно гордиться? — недоверчиво проговорила я.

— Ну, как же! Несмотря на все усилия киллера, госпожа Качалина до сих пор жива!

— Если и дальше все будет разворачиваться с такой скоростью, это продлится недолго, — мрачно заявила я.

Мэр явственно вздрогнул, с тревогой покосился на Ольгу Христофоровну и интимным шепотом попросил:

— Евгения Максимовна, вы уж постарайтесь! Пока что вы справляетесь просто отлично!

Я покосилась на мэра и с чувством ответила:

— Сделаю все возможное. Виталий Михайлович, скажите, а почему вас так заботит судьба Ольги Христофоровны? Ну, не считая того, что вы были свидетелем на ее свадьбе?

Мэр поморщился:

— Не стану вас обманывать, Женя, вы — человек проницательный… гм, и в меру циничный, так что скажу: я, в некотором роде, слегка завишу от Ольги Христофоровны. Дело это давнее, но…

Мэр не закончил фразу, и я завершила за него:

— Другими словами, у госпожи Качалиной есть какой-то компромат на вас? Вы не питаете к ней теплых чувств, но ее безопасность — гарантия вашего спокойствия. Кстати, надавите там на кого нужно, в смысле, в полиции. А то расследование движется слишком медленно.

Мэр сообщил, что он приложит все усилия. На этой оптимистической ноте мы с Виталием Михайловичем и расстались.

К особняку за высоким забором мы подъехали на двух машинах. Дом Качалиных стоял заброшенным — хозяйка не бывала здесь с позапрошлого года. Да, действительно, по углам огромного пустого двора установлены прожектора, по верху стены — колючка. Чего же так боялся генерал Качалин, что превратил свой особняк в хорошо укрепленный блокпост?

Мы загнали машины во двор — одна поместилась в гараж, а вторая осталась под навесом, потому что в гараже, рассчитанном на две машины, уже стоял старый «Чероки» — очевидно, автомобиль покойного генерала. Двор был таких размеров, что там вполне поместился бы и танк. Качалина открыла дверь — замков на ней было несколько, все разных видов, так что связка ключей была тяжелой, как орудие убийства. Замки зловеще лязгали, открываясь, словно не хотели впускать в дом непрошеных гостей.

Мы вошли внутрь. Все там было в полной исправности — горел свет, текла вода, только на всех поверхностях лежал тонкий слой пыли.

— Здесь нужно прибраться! — поморщилась Качалина. — Евгения, раз уж вы нас сюда привезли, решите эту проблему!

Не знаю, чего ждала от меня Ольга Христофоровна — что я надену старый халат, повяжу голову косынкой и примусь наводить чистоту?! Ну уж нет! В числе моих нелюбимых занятий уборка занимает второе почетное место — сразу же после готовки. Не то чтобы я была патологической неряхой и вешала чулки на люстру — ничего такого, и в комнате у меня вот уже лет двадцать царит идеальный порядок — с тех самых пор, как я вышла из подросткового возраста и поняла, что сотворенное мною свинство придется убирать мне же самой. В моей комнате минимум вещей — все только самое нужное и любимое, ничего лишнего. Артем Ложкарев однажды случайно оказался у меня в гостях и после этого заявил, что японские самураи с их аскетизмом по сравнению со мной — самые настоящие шопоголики… в общем, когда меня просят «решить проблему», в девятистах случаях из тысячи это отнюдь не проблема грязных окон и немытого пола. Но, раз хозяйка просит, мы сию минуту все поправим…

И я «решила проблему» — позвонила в хорошо знакомое мне агентство по профессиональной уборке помещений. Называется оно «Пандора» и специализируется на уборке после стихийных бедствий, пожаров, ремонтов и прочего. Я познакомилась с ними, когда охраняла одну бизнес-леди, чьих коммерческих партнеров в количестве восьми человек прикончили одним направленным взрывом прямо в ее особняке, куда вся компания удалилась, чтобы втайне от конкурентов провести переговоры. Тогда меня тоже попросили «решить проблему»… Вот тут-то я и отыскала «Пандору».

Я оценила фронт работ в генеральском особняке и набрала знакомый номер. Заказ был принят, и уже спустя сорок минут прибыли две молчаливые молодые женщины, похожие на профессиональных маляров, одетые в фирменные комбинезоны с надписью «Пандора» на спине. Они надели резиновые перчатки до локтей, повязали головы косынками и за полтора часа привели в порядок двухэтажный особняк. Дом заблестел так, что госпожа Качалина не сказала ни слова, когда по завершении работы ей подали чек на приличную сумму — оно того стоило.

В генеральском особняке было предостаточно комнат. Когда за служащими «Пандоры» закрылась дверь, мы с Сашей переглянулись. Одна и та же мысль посетила наши профессионально заточенные мозги — мысль о том, что пора превратить дом покойного генерала в неприступную крепость. Чем черт не шутит, я ведь могу и ошибаться относительно роли службы безопасности в этом деле. Нигде не сказано, что я, Евгения Охотникова, непогрешима, как судья. Возможно, мальчики ни в чем не виноваты, просто кто-то — на редкость хитрый — наводит на них подозрения… почему бы и нет? Бывает и такое.

Но после сегодняшнего выступления я больше не могу верить командиру безопасников, не могу полагаться на него и его людей, как в предыдущие дни. Почему генеральша настояла на том, что СБ останется при ней? Неужели она так безоглядно доверяет Саше? Действительно так сильно уверена в преданности своих людей? Честно говоря, я не ожидала этого от Ольги Христофоровны. Спланированный мною сценарий предусматривал, что сразу после того, как я раскрою карты, мы с охраняемым объектом покинем гостиницу вдвоем. Я даже собиралась использовать для этого тайный ход, если понадобится. Но Качалина повела себя непредсказуемым образом, и вот мы сидим здесь, в нежилом особняке, где еще бродит призрак покойного генерала… а что, вполне возможно… и с ненавистью смотрим друг на друга. Надо мне, пожалуй, получше смотреть себе под ноги и почаще неожиданно оглядываться — кто знает, на что способны обиженные мною мальчики из СБ?

Саша волком глянул на меня и принялся раздавать задания своим людям. Кому-то поручил проверить колючку по верху стены. Кому-то — видеокамеры; Гошу он отправил на крышу, посмотреть, не прячется ли кто-нибудь среди труб и антенн. В целом я его действия одобрила. Будь у меня команда из пяти человек под рукой, я бы распорядилась ими точно так же. Но я была не на Сашином месте, а на своем, поэтому охрану периметра оставила безопасникам — в конце-то концов, за что они зарплату получают?! — и занялась решением собственных проблем.

Сегодня Ольга Христофоровна настояла на своем и оставила при себе скомпрометированную мною службу безопасности. Но кто знает, вдруг она уже завтра передумает? Вдруг я права, и кто-то из этих ребят действительно причастен к покушениям на Качалину? Тогда вступит в действие план «Б», который мне сейчас и предстоит разработать, пока Саша и его люди шарят по кустам во дворе.

Но сначала нужно было чем-то занять объект. Качалина явно чувствовала себя не лучшим образом, против своей воли оказавшись в доме, где все напоминало о генерале. Я попросила Качалину сделать заказ в интернет-магазине, закупить продукты на всю нашу компанию дня на два. Генеральша очень удивилась.

— Почему я должна этим заниматься? Что я вам — кухарка?! — изумилась наша столичная гостья. — Да я и не знаю в Тарасове ни одного магазина! Вы должны заниматься моей безопасностью, Евгения, а вы в такую минуту думаете о еде?!

— Часа через четыре вы тоже о ней подумаете, — с трудом сдерживаясь, проговорила я.

Закидоны дорогого начальства начинали меня все сильнее раздражать. Мало того что я два дня пытаюсь решить проблемы генеральши, вместо того чтобы тихо сидеть рядом с ней и надеяться, что все обойдется — именно так поступает Саша и его команда. Мало того что я уже два дня функционирую в режиме «юный сыщик», без горячей еды и нормального отдыха, и сплю на диване в гостиной, как верный пес! Вчера я вообще рисковала жизнью, следя за Денисом Овсеенко! А сегодня долгие часы тряслась по кошмарным дорогам и половину дня провела в колонии, за колючей проволокой. Вечером вместо долгожданного отдыха я получила дополнительный стресс, а теперь мне еще высказывают недовольство!

— Я беспокоюсь о том, чтобы накормить шестерых молодых здоровых мужчин и троих женщин, которые хотят есть ничуть не меньше! Этот дом не приспособлен для житья, здесь нет никаких запасов, на что я всерьез рассчитывала. А вы собирались кормить своих людей воздухом?! Кстати, если бы все пошло по моему плану, мы сейчас находились бы здесь вдвоем. И проблемы — накормить такую ораву — у нас бы не было, — не удержавшись, подпустила я шпильку генеральше. — Так что я от души советую вам начать поиски магазина, потому что, если вы сделаете заказ до полуночи, есть шанс, что его доставят быстро.

Качалина поджала губы, но все же с деловым видом направилась к компьютеру и включила его. Галка пристроилась рядом.

— Я никуда не пойду, учти! — заявила мне телохранительница. — И команды твои выполнять не собираюсь. Если Оля прикажет — тогда сделаю. Поняла?

— Да я тебя с собой и не приглашаю, — отрезала я. Только свидетелей мне не хватало! План «Б» тем и хорош, что никто о нем не будет знать, так что разрабатывать его мне придется самостоятельно и в одиночку.

Оставив Ольгу Христофоровну под охраной верной Галки, к которой присоединился выполнивший свое задание Сережа, я вышла во двор. Саша наладил освещение, и шесть мощных прожекторов заливали светом двор, точно стадион перед матчем. Одна из наших машин — толмачевский «Мерседес» — так и стояла во дворе. Под прикрытием падавшей от него тени мне удалось незамеченной пробраться в гараж, правда, двигаться пришлось на четвереньках. Ничего, главное — выполнить задание, а как именно ты его будешь выполнять — да хоть стоя на носу, — неважно, так нас учили в спецшколе…

В гараже стоял второй «мерс» и старенький «Чероки» покойного генерала. Я задумалась. Какую из машин выбрать? По всему выходило, что толмачевская машина в отличном состоянии — мэр не предоставил бы столичной гостье какую-нибудь рухлядь! Но и Саша рассуждает так же, а мне нужно его переиграть, сделать то, чего от меня никто не ждет, только тогда мой план «Б» сработает!

Поэтому я применила довольно-таки простой прием, которому меня в прошлом году научила семнадцатилетняя красотка — профессиональная угонщица иномарок, и вскоре уже залезла в салон джипа. Там было довольно пыльно и пахло мышами. Потыкав во все кнопки, я обнаружила, что приборы в исправности, только бак абсолютно пуст. Ну, это не проблема, это мы поправим…

Я вернулась в дом. Там царила небольшая паника — меня потеряли! Саша как раз распекал своих людей за то, что они упустили меня из виду.

— Ну она же — ведьма, только без помела! — оправдывался Миша. — Только оглянулся — а ее нету!

Увидев меня, они более или менее успокоились.

— Где ты была? — ледяным тоном осведомился Саша. Ух ты, ух ты! Какие мы грозные…

— Кажется, я еще не вхожу в ваше подразделение, Александр, так что приказы мне отдавать пока рановато, и требовать у меня отчета о моих действиях я вам тоже не советую! — отрезала я. — И, пожалуйста, не посылайте никого следить за мной! А то найдете кого-нибудь из своих товарищей, торчащего головой в сугробе… А на улице — мороз…

После этой небольшой перепалки мы с командиром отправились инспектировать пульт охраны. Камеры исправно все показывали, прожектора ярко светили. Двор и периметр стены были отлично видны. Так, этой ночью можно будет спать спокойно — всем, кроме меня.

Командир как раз назначил Мишу на этот важнейший пост и проинструктировал его — в меру своего разумения. Например, он заявил, что его сменят через шесть часов. Потому что все устали и им, видите ли, надо отдохнуть, чтобы завтра быть в хорошей форме!

Я улыбнулась так ядовито, как только могла.

— Что еще?! — нахмурился командир.

— Александр, я не хочу показаться грубой, но вы ни рожна не понимаете в этом деле! — сказала я.

Командир и Миша переглянулись и уставились на меня так, что стало ясно: еще пара секунд, и не миновать нам членовредительства. Поскольку заниматься членовредительством я вовсе не хотела, то быстро пояснила:

— Как вы думаете: сколько времени неподготовленный человек может удерживать внимание?

— Ну, и сколько?

— Тридцать минут, не больше. Сорок — уже максимум! Потом он начинает отвлекаться, глаза требуют отдыха, и вот — вся ваша охрана летит псу под хвост только потому, что за мониторами сидит непривычный человек.

— Ну, сама и садись, раз ты привычная! — влез в разговор Миша, зло сощурив свои раскосые глазки.

— Ох, нет, боюсь, я тут не смогу вам помочь. Это же ваша работа! Ну, можете оставить мне часок-другой перед самым рассветом — это время минимальной концентрации внимания и упадка сил…

— И что ты предлагаешь? — Все-таки в командире профессионал сильнее человека. Хвалю!

— Во-первых, потренируй каждого человека — как следить за мониторами. Недолго, минут по десять-пятнадцать. Во-вторых, сменяй ребят через каждый час, не реже. Выспаться они успеют и потом, зато периметр будет в безопасности.

Саша скрипнул зубами, но последовал моему совету. Сменяя друг друга, безопасники садились за пульт, а я объясняла им, как именно — и куда — надо смотреть. Заодно я понаблюдала и за самими ребятами — для моего плана «Б» это было необходимо.

Вскоре нам доставили заказ из интернет-магазина. Мы с Сашей, неприязненно поглядывая друг на друга, перебрали каждый предмет. Все было в порядке — никто не подложил взрывное устройство в пакет с гречкой и не успел отравить зубную пасту. По крайней мере, все заводские упаковки оказались целыми. Госпожа Качалина неплохо справилась с заданием — заказала самое необходимое на два-три дня для девяти человек. Честно говоря, я не ждала никакой опасности от этих коробок и пакетов, доставленных мальчишкой-курьером. Интернет-магазин мы выбрали случайным нажатием клавиши, и было бы просто невероятным стечением обстоятельств, если бы убийца успел воспользоваться ситуацией. Да и то при условии, что убийца — это некто неизвестный, находящийся снаружи, за стенами с колючей проволокой. Мне просто нужно было чем-то отвлечь внимание безопасников от того, что я собиралась сделать. Поэтому я придирчиво рассматривала коробки и банки, порою недоверчиво хмыкала, а пару консервных банок и несколько картонных коробок, нахмурившись, отложила в сторону. Так что, когда я вышла из комнаты, даже Галка лениво поднялась с кресла и подошла посмотреть: что же меня так заинтересовало? Я приоткрыла дверь и заглянула в щелку. Саша достал страшноватого вида нож (кстати: приму к сведению информацию, что, кроме пистолета, командир таскает на себе еще и холодное оружие) и принялся потрошить одну из коробок. Остальные с интересом наблюдали. Удачи, ребята! Может, найдете там магнитики на холодильник…

Я спустилась во двор. Теперь, когда все были заняты важным делом, мне даже не нужно было прятаться. На всякий случай я повторила свой трюк с тенью от «Мерседеса» — вдруг за мониторами сидит бдительный Сережа. Остальные, насколько я успела заметить, не обладали необходимыми для такой работы навыками: постоянно отвлекались, разговаривали с напарником и минут через десять уже теряли интерес к изображению на мониторах, тем более что картинка там оставалась неизменной.

Пока ребятам есть чем заняться, мне нужно приготовить старичка «Чероки» к отъезду. Я провозилась в гараже минут двадцать — этого времени мне хватило, чтобы проверить двигатель, а также слить из «Мерседеса» необходимое количество бензина. Конечно, будь на месте иномарки произведение отечественного автопрома, дело шло бы гораздо легче, но и в этой ситуации я справилась. Так, теперь осталось загрузить в джип несколько бутылок воды и небольшой запас продуктов, и план «Б» в общих чертах будет готов. Вот только не знаю, когда мне придется привести его в действие, случится ли использовать запасной план вообще? Но, если возникнет необходимость спешно покинуть защищенное убежище, я буду готова.

Я закончила свои упражнения с бензином и разогнула ноющую спину, вытирая лоб тыльной стороной кисти. Ну и денек выдался у меня сегодня! Краем глаза я заметила какое-то движение на пороге гаража. Мне показалось, или действительно чья-то тень промелькнула на пороге в ярком свете прожекторов, заливших двор электрическим сиянием? Может, все-таки померещилось… Вообще-то я не склонна к галлюцинациям, даже после тяжелого трудового дня, плюс — надышавшись парами бензина. Но тогда такое поведение неизвестного выглядит очень странным. Будь это Саша или кто-то из безопасников, он бы тут же вошел в гараж, чтобы выяснить — чем это я там занимаюсь? Будь это Галка, она немедленно подняла бы скандал, что я злоумышляю против ее дорогой хозяйки. Но человек просто прошел мимо, хотя в гараже было включено освещение, пусть и минимальное. Но не могла же я свои манипуляции с бензобаком производить в темноте? От двери гаража меня точно можно рассмотреть. Не поднял тревогу, никому ничего не сказал… Просто скользнул, как тень, да и увидела я его чудом — повернись я на мгновение позже, он так и ушел бы незамеченным…

Глава 13

Неужели Саша прав: я подозреваю безопасников напрасно, и у нас здесь — чужой?!

Я погасила свет, аккуратно ликвидировала все следы своей работы, закрыла гараж и почти бегом бросилась в дом.

— Ну вот же она! — торжествующе произнес Леша, указывая на меня командиру. Кажется, теперь уже Алексей получил по полной программе за мое исчезновение.

Не обращая внимания на безопасников, я прильнула к мониторам. Так! Где же он, наш таинственный незнакомец?! Но залитый неживым светом двор был пуст, только кружилась в свете фонарей снежная поземка. Кажется, я действительно ошиблась. Или… Или злоумышленник побывал во дворе, сделал, что ему было нужно, и ушел незамеченным.

— Ничего не видели? — деловито осведомилась я у Леши и командира.

— Слышь, подруга! — лениво, сквозь зубы, проговорил Алексей, гоняя из одного угла рта в другой изжеванную зубочистку. — Ты одна, что ли, здесь такая крутая? Думаешь, мы вообще никто, ничего не знаем, не умеем и вообще умом скорбные? Даже в монитор пялиться не способны?

Безопасник явно не принимает меня всерьез и пребывает в игривом настроении? Ну, все: мне это надоело!

Я ухватила Лешу за фэбээровский галстук и одним резким движением затянула узел до упора. Есть такой удобный прием, я его помню еще со времен спецшколы. Правда, мне редко приходится его использовать — обычно костюмы и галстуки носят те, кого я охраняю, а вовсе не те, кого мне приходится обезвреживать. За все годы моей деятельности я применяла этот прием всего раза три-четыре. Смотри-ка, руки еще помнят… Леша полез было из кресла, но — опоздал: сделать он уже ничего не мог. Я легонько толкнула его назад, и он упал в кресло, выпучив глаза и напрасно разевая рот в попытках глотнуть воздух. Лицо его побагровело буквально на глазах — от прилившей к нему крови.

— Ну, все: ты заигралась! — заявил Саша, и рука его скользнула под мышку.

Я знала, что там у него — нательные ножны, а в них — тот самый предмет с желобком для стока крови, которым он еще недавно на моих глазах потрошил коробки. Вот интересно: по столице он тоже ходил с ножом или надел его специально для поездки в дикую провинцию?

Саша не учел того, что одна рука у меня теперь была свободна, и в лоб ему тут же уперся ствол моего пистолета. В отряде «Сигма» нас учили: «Достала оружие — примени!» Таким образом нас старались отучить от соблазна использовать огнестрельное оружие там, где можно обойтись другими методами. Огнестрельное — это последний аргумент. Его использование означает одно из двух. Либо ты — плохой агент и не умеешь пользоваться всеми вложенными в тебя за годы обучения навыками, либо твой противник совсем уж отморозок, и другого средства справиться с ним просто не существует.

Но за годы работы телохранителем я подкорректировала эти правила. Они хороши, когда твой противник — такой же профессионал, как и ты сам. Во всех остальных случаях, по моему скромному мнению, лучше лишний раз попугать, продемонстрировать силу, чем реально использовать какой-нибудь прием из моего смертоносного арсенала.

— Лучше не шевелись, — тихо посоветовала я командиру, и он замер.

Я повернулась к Леше, лицо которого на глазах становилось уже каким-то синим.

— У тебя по периметру ходит чужой, а ты сидишь тут в тепле и скалишь зубы, придурок! — прошипела я. Так, если я еще минуту продержу безопасника в таком виде, в охране ему больше не служить. Парню потребуется долгое лечение, и не факт, что оно поможет.

Одним движением я убрала пистолет в кобуру, другим — распустила узел галстука. Леша едва не вывалился из кресла на пол. Он глотал воздух, как рыба, выброшенная из воды. Какое-то время ему будет очень больно, но серьезного вреда его здоровью я не причинила.

— Какой еще чужой?! — недоверчиво спросил Саша.

— Не знаю! — зло бросила я. — Это ведь не мое дежурство, верно? Я своими глазами видела кого-то во дворе!

— А что ты там забыла, во дворе? — все так же недоверчиво поинтересовался Саша.

— То же, что и ты, — безопасность Ольги Христофоровны Качалиной! Если на вас нельзя положиться, хрупкой женщине приходится все делать самой! — мрачно пошутила я.

Саша покосился на Алексея, все еще валявшегося в кресле беспомощной куклой, и кивнул:

— Ага, понял.

— Сейчас, — ядовито сказала я командиру, — ты соберешь здесь всех своих людей и проведешь для них повторный инструктаж на тему — как правильно пялиться в монитор! А я пока пойду посплю. Оставьте мне часок перед рассветом, как мы и договаривались. Спокойной ночи!

Я отправилась искать место для ночлега. Галку я обнаружила спящей на каком-то матрасике в коридоре. Хорошо, что под потолком горели мощные лампы, иначе я вполне могла бы свернуть себе шею, споткнувшись о телохранительницу. Ну, это уже перебор! При моем приближении маленькая женщина открыла глаза — совершенно ясные — и приподнялась на локте.

— Слушайте, зачем вы спите на полу? — зло сказала я. Все-таки у меня выдался долгий и трудный день. — Никакой необходимости в этом нет! В следующий раз вы закроете хозяйку в чемодан и сядете сверху?

— Вон пошла! — посоветовала мне Галка, укладываясь обратно на свой матрасик.

— Что у вас там такое? — послышался за дверью раздраженный голос Качалиной. — Дадут мне сегодня отдохнуть?!

Да, похоже, в своем соревновании «кто лучше защитит хозяйку» мы совершенно задергали столичную гостью, а нервы у нее и так не в порядке.

— Все хорошо, Ольга Христофоровна! — ласково проговорила я. — Спите, пожалуйста! Все под контролем!

— Это у меня все под контролем! Я придвинула к двери комод и не впущу в эту комнату никого, слышите?! Никого! Я не доверяю никому из вас! — В голосе Качалиной отчетливо зазвенели слезы. Похоже, наша железная женщина и правда была на грани нервного срыва.

…Однако утром Ольга Христофоровна выглядела отдохнувшей и вела себя как обычно — то есть громко высказывала недовольство. Я заставила себя проснуться волевым усилием. Времени для того, чтобы выспаться, мне явно не хватило. Да еще под утро мне пришлось нести обещанное дежурство. К счастью, остаток ночи прошел спокойно.

Неизвестный злоумышленник исчез без следа, оставив в моей душе легкое раздражение от не лучшим образом проделанной работы. И хотя моей вины в том, что мы прошляпили ночного гостя, не было, я ощущала недовольство собой. Кто с самого прибытия столичной гостьи и ее СБ в Тарасов гнул пальцы веером и распинался на темы профессионализма? Женя Охотникова, вот кто! Ну, значит, и вина на мне…

Меня в очередной раз поразила способность столичной гостьи восставать, как феникс из пепла, из неприятностей самого разного калибра. Вчера некий киллер душил ее струной и еда не прикончил. Но утром от ночной истерики не осталось и следа! Сегодня Ольга Христофоровна выглядела даже лучше, чем обычно — щеки буквально светятся свежестью тонального крема от «Клиник профешнл», глаза блестят, на губах играет легкая улыбка. На даме был пушистый свитер с высоким горлом, а на руках — тонкие перчатки — вероятно, чтобы скрыть последствия вчерашнего покушения. Ольга Христофоровна смерила меня снисходительным взглядом, со смешанным выражением жалости и превосходства на лице. Казалось, у нее на кончике языка вертится некий секрет, и она раздумывает: сообщить ли его нам или мы обойдемся?

Я только начала было подумывать о тарелке горячей овсянки и о чашке крепкого кофе — эти простые вещи сделали бы мое утро вполне сносным, — как Ольга Христофорвна приняла решение поделиться с нами новой информаций:

— Долго спите, Евгения! Нас ждет небольшая поездка, а вы еще не готовы.

Судя по мрачным лицам безопасников, не готова была не только я. Одна Галка, поднявшаяся, похоже, ни свет ни заря, допивала что-то дымящееся из кружки с веселенькими ромашками.

— Я что-то пропустила? — Я смерила даму-политика недобрым взглядом. Одна, всего лишь одна чашка кофе. И я снова с вами! Но, похоже, и в этой малости мне сегодня было отказано.

— Я только что разговаривала с Виталием Михайловичем! — радостно сообщила Качалина.

Я почувствовала, как гора свалилась с плеч. Эх, как долго мне придется извиняться перед Сашей и его ребятами! Но у меня работа такая — всех подозревать и ожидать нападения с самой неожиданной стороны.

— Неужели полиция поймала киллера? — спросила я.

— О, нет! — Качалина легонько отмахнулась, словно этот вопрос не был первостепенным.

Я почувствовала, что начинаю потихоньку закипать.

— Так в чем же дело? — стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, осведомилась я.

— У меня хорошие новости. Скоро все мои неприятности останутся позади! — заявила столичная гостья, и глаза ее засияли.

— Вы получили новую информацию? Не хотите ли поделиться с начальником своей службы безопасности и со мной?

Но, задавая вопрос, я уже заранее знала, что услышу в ответ.

Качалина насмешливо улыбнулась и покачала головой:

— Нет, Евгения, не хочу. И, кстати, мои дела вас совершенно не касаются! Вас наняли для моей охраны. А вы, кажется, все время превышаете свои полномочия! Мне постоянно на вас жалуются!

Галка на секунду подняла глаза от кружки. И я сразу поняла, кто именно прожужжал все уши начальству, жалуясь на мою некомпетентность и самоуправство.

— Ольга Христофоровна! — ровным голосом проговорила я. — Вы помните, что вчера на вас было совершено покушение — третье за последние дни, а какое именно по точному счету — знаете только вы. Сейчас вы находитесь в идеально защищенном месте, под охраной восьми профессионалов. Но, как только вы покинете стены этого дома, никто не может гарантировать вашу безопасность. Возможно, киллер со снайперской винтовкой засел на крыше неподалеку и только и ждет, когда вы отправитесь по делам. Вы знаете, что бывает, когда пуля убивает водителя автомобиля, несущегося на полной скорости?

Я решила немного припугнуть Качалину. Но, кажется, дама-политик вовсе меня не слушала.

— Если вам так необходимо дожидаться двадцать четвертого декабря именно в нашем городе, — уже почти в отчаянии проговорила я, — так, по крайней мере, дождитесь его в безопасном месте!

— Я знаю нечто такое, о чем вы, Евгения, не имеете понятия! К тому же я поеду к господину Толмачеву, а не на какую-нибудь заброшенную стройплощадку, так что там мне ничто не угрожает. Не нужно принимать меня за идиотку! — и Качалина обиженно поджала губы.

Именно это слово и вертелось у меня на языке, но я промолчала. Поездка к мэру — это еще куда ни шло. Возможно, если киллер не притаился прямо за воротами и нам удастся добраться до господина мэра живыми и невредимыми, что-нибудь прояснится? Возможно, Ольга Христофоровна права, и в деле появилась новая ниточка?

Ах, как жалко, что мне не хватило времени разобраться с информацией, полученной от Артема Ложкарева! Я успела размотать только две ниточки из трех. Вдруг, как в сказке, третья нить и привела бы меня туда, куда нужно, — к разгадке этого клубка…

А госпожа Качалина уже спускалась по лестнице, и мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Столичная гостья вышла во двор и деловитым шагом двинулась к «Мерседесу», который провел ночь во дворе. Рядом с ней, отставая на шаг, шагала верная Галка. За ней — Саша, Сережа и я. Остальные безопасники толпились где-то позади. Сейчас мы выйдем, и они сразу же направятся в гараж, ко второй машине.

И в этот момент я издали заметила ленточку прозрачного скотча, свисавшую из-под заднего крыла автомобиля. Честно говоря, мысль проверить машину возникла у меня еще вчера ночью. Чем сидеть со снайперкой на крыше, морозя свое «хозяйство» в ожидании момента, когда Ольге Христофоровне придет в голову мысль прокатиться, не проще ли подложить адскую машинку в «Мерседес» и спокойно подождать, когда столичная гостья решит им воспользоваться? Но утром я просто не успела поделиться своими идеями с Сашей, и вот — результат…

— Стойте! — заорала я на пределе возможности своих голосовых связок. В спецотряде нас учили, что громкий звук парализует человека на несколько мгновений ничуть не хуже удара под дых.

И точно — все присутствующие замерли, а Ольга Христофоровна вообще остановилась с поднятой ногой. Качалина побалансировала мгновение, явно намеревалась упасть, но верная Галка поддержала ее под локоть.

Секунды тикали. И ничего не происходило. Неужели я ошиблась?

Столичная гостья повернулась ко мне, собираясь сделать мне строгий выговор за напрасно поднятую тревогу, как машина взорвалась.

Я много раз видела, как это бывает, и на месте происшествия сразу после взрыва присутствовала чаще, чем мне хотелось бы. Но тут… Произошло нечто феерическое. Обычно незащищенная машина остается относительно целой снаружи, зато содержимое ее салона превращается в кошмарный фарш. Если у автомобиля усиленное днище, то взрывом его подбрасывает вверх, после чего следует жесткая посадка, так что пассажирам и в этом случае не позавидуешь. Но «Мерседес» господина Толмачева буквально разобрало взрывом на составные детали, разметав их по двору. Нас спасло то, что мы не успели подойти к машине, а находились практически еще на пороге дома, далеко от места взрыва.

«Грамм четыреста пластита, не меньше!» — вот была первая и единственная мысль, мелькнувшая в моей голове.

Глава 14

Ненавижу погони в голливудских боевиках! На мой взгляд, ничего нет скучнее, чем смотреть, как автомобили длинной вереницей несутся по трассе, визжат тормозами на поворотах и сталкиваются с полицейскими машинами, а те переворачиваются и горят, полыхая, как бочки с бензином. Вот в жизни погони выглядят гораздо интереснее, особенно если ты сам в них участвуешь.

Я не стала ждать, когда мой враг придет в себя, кем бы он ни был. Машина во дворе еще догорала, распространяя вокруг себя клубы ядовитого черного дыма, а я уже составила план ближайших действий и немедленно приступила к его выполнению. А именно — схватила Ольгу Христофоровну за руку и под дымовым прикрытием потащила за собой в гараж. Я распахнула дверцу старенького «Чероки», втолкнула столичную гостью на переднее сиденье, запрыгнула на водительское место и заорала ей прямо в лицо:

— Делайте все, как я говорю, иначе умрете!

На самом деле, я была абсолютно спокойна, а орала по двум простым причинам — мне нужно было, чтобы Качалина не мешала мне ее спасать. Ну, и еще следовало дать мотору джипа полминутки, чтобы он прогрелся. Мы вылетели из гаража и затормозили у ворот. Минуты хватило мне, чтобы открыть замок, распахнуть тяжелые створки и вернуться в машину. Я бросила взгляд через плечо — безопасники так и стояли во дворе, я видела их сквозь языки пламени. Все они ошеломленно смотрели на нас, но сделать ничего уже не успели бы. Только Галка бежала к воротам, но и у нее не было ни единого шанса успеть. Визжа покрышками, мы вылетели со двора и помчались по дороге.

Прошло не больше пяти минут, как в зеркало заднего вида я заметила погоню. Ну, еще бы! Личная служба безопасности госпожи Качалиной лишилась своей работодательницы! Причем охраняемый объект увели у них из-под носа, воспользовавшись нервозной обстановкой и тем, что на какое-то время после взрыва все безопасники были дезориентированы. Да, я прекрасно понимаю ярость Саши. Если бы у меня похитили клиента, даже не представляю, как бы я себя повела. К счастью, в моей многолетней практике такого пока не случалось…

Джип покойного генерала пока проявил себя с наилучшей стороны. Правда, когда я готовила план «Б», у меня не было времени и возможности как следует проверить исправность машины. Все-таки она несколько лет простояла в гараже, так что вполне может выкинуть какой-нибудь фортель прямо посреди дороги. Вот будет весело, если у старичка «Чероки» на полном ходу откажут тормоза или колесо отлетит! Остается только надеяться на счастливую звезду и небесного покровителя бодигардов. Надо будет выяснить, какой именно святой — наш профессиональный покровитель…

Команда СБ передвигалась на единственном из двух толмачевских «Мерседесов», оставшемся в живых. Машина была новая, в отличном состоянии, полный бак бензина. Ну, не совсем полный. Потому что примерно четверть я все-таки откачала, чтобы заправить джип, но все-таки необходимость заправиться возникнет у меня гораздо скорее, чем у Саши. Вообще-то я не рассчитывала на долгую погоню, хотя и не исключала такой возможности. Мой «Чероки» выдержит спринтерский рывок, но никак не долгое сафари по заснеженным просторам родного края.

В детстве я обожала кино про Гражданскую войну — мне нравились неуловимые мстители и прочие революционные бандиты. Эх, как предусмотрительно они выводили из строя вражеский транспорт, зная, что им предстоит погоня! Лошадям они перерезали подпруги седел, отчего враги комически сползали на землю, путаясь в сбруе. Паровоз обычно отцепляли от вагонов, в которых оставалась вооруженная охрана, и уходили от преследователей, на полном ходу проскакивая горящие мосты. А вот автомобилям и всяческим броневикам в бензобак добавляли сахар! Жаль, что я не додумалась до такого вчера вечером — сейчас мои преследователи ломали бы головы над причиной неисправности и ругали бы на чем свет стоит надежную немецкую технику!

«Мерседес» прибавил скорость и постепенно начал нас нагонять. Старичок-джип был еще ого-го какой герой, но резина его за годы использования немного полысела. Спасибо, хоть не на летней еду — могло быть и такое, а переобуть машину в одиночку мне точно не под силу. Я покосилась на охраняемый объект. Ольга Христофоровна сидела неестественно прямо и смотрела перед собой немигающим взором. Ее руки вцепились в ремень безопасности на груди так, что побелели костяшки пальцев. Столичная дама-политик еще не отошла от шока. Для меня это, пожалуй, неплохо. Ненавижу, когда клиент, которого ты всеми силами стараешься спасти, визжит и хватает тебя за руки на скорости двести километров в час.

Интересно, кого Саша взял в машину, а кого оставил? В «Мерседес» вся СБ точно не поместится. Наверняка рядом с водителем сидит Галка и подгоняет его: «Ну давай же, сделай эту сволочь!» Меня то есть. Ну, это мы еще посмотрим, невзирая на ваше техническое превосходство…

Я нажала на газ. Джип взревел и начал ускоряться. Что ж, господа столичные, вам предстоит познакомиться еще с одним из моих правил, а именно — «Если тебе дадут линованную бумагу, не пиши поперек. Просто сделай из бумаги кораблик и пусти его поплавать!» На шоссе у меня нет шансов уйти от погони — рано или поздно закончится бензин, выйдет из строя двигатель или где-то впереди возникнет препятствие. Не могу же я постоянно гнать под двести! Так что нужно использовать преимущества моей машины. А они есть, хотя «Чероки» годится преследователю в дедушки. Например, высокий клиренс. Маневренность. И неприхотливость. Вот три кита, на которых я собираюсь построить свой успех.

Я сбавила скорость, резко вывернула руль, так, что джип занесло, и развернулась на сто восемьдесят градусов. Мои преследователи поспешно затормозили. Кажется, они решили, что я окончательно спятила и собираюсь идти на таран. Но я нажала на газ и проскочила мимо них, а потом свернула на грунтовку. Собственно, о том, что глубоко под снегом есть грунтовая дорога, говорил только полустертый указатель, который я приняла к сведению две минуты назад. Джип запрыгал по глубоким колеям, точно заправский «газик» по прозвищу «козел». Несчастному «мерсу» ничего не оставалось, как последовать за нами. Я знала, что где-то в конце раздолбанной грунтовки находится вполне приличное шоссе. Единственное, что мне нужно, — это попасть туда раньше моих преследователей. А на такой отвратительной дороге техническое преимущество на моей стороне. А вы что, ребята, думали, нас всех ждет погоня с визгом тормозов и взрывами? Не дождетесь! Если можно не демонстрировать свою крутизну, я и стараюсь ее не демонстрировать. Мы, истинные профессионалы, по природе своей люди скромные. Это и отличает нас от всяких самозванцев из столичных СБ…

На шоссе я, как и следовало ожидать, выехала первой. Джип натужно взревел, вползая на подъем — шоссе находилось на насыпи, метров на пять выше уровня грунтовки. Так что, оказавшись на приличном покрытии, я развернула джип и бодро покатила в сторону Воронежа. Проблема моих преследователей заключалась в том, что снизу, с грунтовки, шоссе не было видно, и ребята не могли знать, в какую сторону я направилась. Так что шансы были один к двум. Не так уж и плохо!

На всякий случай я еще заехала в лесок, очень удачно попавшийся на пути, и заглушила мотор. Во-первых, двигателю джипа неплохо было бы остыть, а во-вторых, на шоссе скорость «Мерседеса» куда выше нашей…

И точно — не прошло и небольшого отрезка времени, достаточного, чтобы выкурить одну сигарету, как за лесом послышался надсадный рев мотора, и стаи птиц с криком слетели с верхушек деревьев. Я улыбнулась и затушила сигарету. Все! Саша выбрал направление (кстати, то же самое, что и я) и теперь неуклонно приближался к Воронежу. Доброго пути, амигос! И буэнос ночес, раз уж мы начали эксплуатировать испанскую тему. То есть, говоря по-русски, ребята попадут в соседний город как раз к ночи. Напевая себе под нос: «Нас не догонят!», я тихонько вывела машину из леса, а потом покатила по шоссе в противоположную от Воронежа сторону, постепенно разгоняясь. За все это время моя работодательница не проронила ни единого слова и даже не изменилась в лице, хотя на ухабах ее мотало, словно куклу.

Мотор ровно гудел, дорога сама ложилась под колеса, спидометр отсчитывал километры. Прошло добрых сорок минут, прежде чем Качалина заговорила.

— Куда вы меня везете? — хриплым после пережитого страха голосом спросила столичная гостья.

Я посмотрела в зеркало заднего вида — погони за нами не наблюдалось. Никто не знает, куда я везу свою подопечную, догнать нас никто уже не успеет, а выследить просто не сможет. Так что в первый раз за долгое время Качалина в полной безопасности. Я затормозила у обочины и повернулась к охраняемому объекту.

— Ольга Христофоровна, я отвезу вас в безопасное место, о котором никто не знает. Вы понимаете, что случилось сегодня?

— Если бы я села в машину… как собиралась…

Качалина сжала зубы, унимая дрожь. Нет, все-таки — железная баба! Как бы я к ней ни относилась, но не восхищаться ей невозможно.

— Ну что, вы по-прежнему не верите, что убийца — один из ваших людей?

Качалина промолчала. Некоторые люди до последнего не хотят признавать очевидное, если оно идет вразрез с их собственными представлениями о мире. Мы провели сутки в замкнутом пространстве. Во двор не проскочила бы и мышь! Никто из чужих не входил в ворота, исключая сотрудниц «Пандоры», но те за час до прихода в дом даже не подозревали о существовании госпожи Качалиной. И все-таки столичная гостья еще сомневается и не желает признать очевидное! Я открыла бутылочку воды и отпила глоток.

Ольга Христофоровна подняла на меня глаза и тихо спросила:

— А ведь автомобили предоставил нам Виталий, верно?

Я едва не захлебнулась водой. Надо же, теперь она подозревает господина мэра! Надеюсь, это не всерьез… Пока я кашляла, Ольга Христофоровна задумчиво смотрела в окно, потом проговорила:

— Ладно, Женя. Я согласна. Везите меня, куда считаете нужным.

Я завела мотор и вырулила на дорогу. А Качалина негромко говорила — то ли сама с собой беседовала, то ли все-таки обращалась ко мне:

— Не представляю, кому можно верить? Эти люди… Я считала, что хорошо знаю их, я им доверяла. А оказалось… Это какое-то крысиное гнездо! Вы знаете, какие существа самые жестокие? Думаете, волки? Вчера я смотрела передачу, так вот, там сказали, что самые жестокие из животных — это обычные крысы. Они поедают себе подобных, особенно любят слабых — тех, кто заболел, самок…

Мне показалось, что госпожа Качалина говорит совсем не о тех людях, кого имела в виду я. Но пояснять она ничего не стала, выпрямилась на сиденье и не раскрывала рта до самого санатория.

Место, куда я привезла свою подопечную, находилось в трех часах езды от Тарасова, в районе городка Хвалынска. Это был старый санаторий — еще лет пять назад их здесь было несколько, а теперь остался только этот. Построенные еще до революции, они когда-то были загородными дачами богатых промышленников и губернаторов — эти умные люди первыми оценили чистейшую воду, целебный климат и фантастической красоты пейзажи этих мест. В совсем уж глухих уголках располагались монастыри, скиты и даже имелась пещера, в которой проживал отшельник. Еще и сейчас можно было увидеть крохотную келью, вырубленную в скале, и каменное ложе безымянного монаха.

Потом на месте дач устроили санатории для трудящихся — в основном больных туберкулезом, которых после Гражданской войны было предостаточно. Последний раз корпуса перестраивали после Великой Отечественной, и уровень комфорта соответствовал середине двадцатого века. Тем не менее санатории успешно функционировали до недавнего времени — в них селили то детишек из малообеспеченных семей, то пенсионеров, получавших бесплатные путевки через собес. Вся эта публика не была капризной и радовалась отдыху в красивейших местах, но потом этому пришел закономерный конец.

Туристический потенциал этого места был высок и просто невероятно недооценен. Поэтому на эту землю пожаловали варяги. Они скупили за копейки землю вблизи природоохранной зоны, снесли старые корпуса и начали строить. Кое-где строительство еще шло, а в других местах уже готовые современные корпуса и уютные домики ждали утомленных столичных гостей с их деньгами.

Санаторий, куда я везла Качалину, был последним — он стал предметом судебной тяжбы между новым хозяином и местными экологами, так как часть его находилась на территории заповедника. В советские времена на это смотрели сквозь пальцы — километр туда, километр сюда, земли у нас много, и вся — государственная… Но теперь этот километр позволил экологам зацепиться за статью в законе, и тяжба грозила надолго отсрочить строительство хорошеньких домиков в природоохранной зоне. У нового хозяина это было не единственное дело, так что он поручил тяжбу своим юристам и отбыл в столицу, а санаторий пока стоял полупустой, принимая только тех, у кого путевки были заказаны до конца года. Директор этого заведения был мне кое-чем обязан, так что я рассчитывала на теплый прием.

Встретили нас хорошо, Василий Васильевич был рад меня видеть и сообщил, что гостевые домики свободны — все до единого, только в главном корпусе живут несколько постояльцев. Летом здесь бывало куда больше гостей, да и перед Новым годом станет многолюдно, а в декабре в санатории мертвый сезон. Именно на это я и рассчитывала.

Василий Васильевич внимательно посмотрел на Качалину и слегка приподнял брови — узнал. Я попросила директора не распространяться о визите столичной гостьи. Он понимающе кивнул и лично проводил нас в домик. Четыре кровати, старенький холодильник, волшебный вид из окна.

— Здесь, конечно, не «Хаятт», но вполне можно жить, — сказала я, когда за гостеприимным директором закрылась дверь. — Здесь вы будете в безопасности.

Качалина уселась в кресло, запахнула полу шубы (в домике было холодновато) и посмотрела на меня:

— Почему вы так уверены в этом, Женя?

Я включила старенький электрокамин и села напротив нее. И ответила:

— Потому, что у нас с вами есть союзник. Тот, кого вы обвинили в покушении на вас. Тот, кто дал вам машины — господин Толмачев. Перед тем как мы покинули гостиницу, у нас с ним состоялся разговор.

— О чем же вы беседовали с мэром? — поинтересовалась Качалина.

— О вашей безопасности, Ольга Христофоровна. О том, как сделать так, чтобы вы покинули Тарасов живой и невредимой. Знаете, нам всем нужно одно и то же — и вам, и мне, и господину Толмачеву. Правда, по разным причинам, но все же…

— И что же он намерен предпринять? — устало осведомилась дама-политик. Было видно, что она не верит в возможности Виталия Михайловича. — Кстати, вы вполне успешно справляетесь со своими обязанностями, Евгения. Жаль, что я не оценила этого сразу. И не сделала выводы, кому можно доверять…

Ох, случилось невозможное — госпожа политик признала, что мы тут в Тарасове тоже не лаптем щи хлебаем! Как говорили в старинных романах, «не верю счастию!»

— Мое дело — охранять вас. И обеспечивать вашу безопасность вплоть до двадцать четвертого декабря. А убийцу пусть ищет полиция.

Качалина вдруг подняла на меня глаза и спросила:

— Скажите, Женя, зачем вы торчите в провинции? Вы отличный профессионал и могли бы зарабатывать большие деньги. В Тарасове вам платят сущие копейки… Я вам верю. Верю, что вы сможете защитить меня от убийцы. Поедемте со мной в Москву, я сменю всех до единого людей в своей службе безопасности, а вы будете ее возглавлять. Наберете новых сотрудников, кого хотите, на ваше усмотрение.

Каждому приятно, когда его хвалят. К тому же перспектива стать начальником СБ столичного политика тоже вполне заманчива. Однако я покачала головой:

— Спасибо за предложение и за доверие, Ольга Христофоровна… Но я вынуждена отказаться.

— Но почему? — Качалина никак не могла взять в толк причину моего странного поведения.

— А кто вам сказал, что мне не нравится жизнь в Тарасове? Дело в том, что когда-то я жила в столице. Сначала училась, потом работала. Тарасов я выбрала совершенно сознательно и не собираюсь отсюда уезжать.

— И это — единственная причина? — насмешливо вскинула брови Качалина. — Вы так полюбили этот городок, откуда и я, и мой муж, и все мои друзья только и мечтали, как убраться?!

— Нет, не единственная. Я не смогу работать с вами постоянно. Дело в том, что я всегда работаю одна — такое у меня правило. И не привыкла выполнять чьи-либо приказы. Очень скоро вы сами пожалеете о том, что взяли меня в руководители СБ. Я начну вас раздражать — та степень свободы, к которой я привыкла и которая нужна мне для эффективной работы, вас не устроит.

Качалина слушала меня очень внимательно. Неужели она всерьез думала, что я приму ее предложение?! Так, что-то наш разговор стал слишком уж серьезным. Надо закончить его на шутливой ноте.

— А самая главная причина — я не хочу, чтобы ваша Галочка в один прекрасный день перерезала мне горло.

Качалина дико покосилась на меня и поспешно отправилась в ванную. А я позвонила Василию Васильевичу и попросила прислать нам обед с кухни. Камин прогрел комнату, и в маленьком доме стало вполне уютно. Обед доставили быстро. Готовили тут вполне прилично, и даже госпожа Качалина поела с аппетитом. До вечера мы отдыхали, а потом я выпросила у Василия Васильевича ноутбук и принялась обшаривать сеть в поисках новостей. Новости, конечно, были, но какие-то все не те. О, вот это интересно! В Тарасов прибыл с визитом депутат Асриев! Ну, теперь нам скучать не придется. Интересно, какую инициативу он выдвинет на этот раз? Велит всем яблокам созревать одновременно? Потребует унификации — в законодательном порядке — высоты новогодних елок?

Изредка я поглядывала на Ольгу Христофоровну. Неужели эту даму связывают с Гаджибеком Асриевым романтические отношения, или все это сочинила склонная к фантазиям Раиса Хохрякова?

Глава 15

Вечером пошел снег. Мы уселись в кресла и сквозь старомодную кружевную занавеску наблюдали, как медленно становятся белыми сначала красные крыши соседних домиков, потом деревья, а затем близкие вершины гор, таких древних, что они стали покатыми, похожими на спины спящих слонов. Потом мы заснули. Мне снилось, что мы с Ольгой Христофоровной под ручку гуляем по заснеженным горам. Вокруг такая красота, и вдруг окрестности оглашает заливистый лай. Из-за пригорка появляется столичная служба безопасности, но в каком виде! Мальчики одеты в свои псевдо-фэбээровские костюмы, а на шее у каждого собачий поводок. За лающей сворой, идущей по нашему следу, бежит человек в тирольской шляпе и шортах. Такой наряд отлично гармонирует с его внушительным животом. Вот он поднимает тирольскую шляпу с пером фазана, чтобы поприветствовать нас с Ольгой Христофоровной, и я вижу его лицо. Да это же господин Толмачев, мэр города и мой работодатель!

Фу, ну и чепуха! Приснится же такое… Я бросила взгляд на светящийся циферблат своих наручных командирских часов — полпятого утра. За окном даже не начало рассветать. На соседней кровати деликатно похрапывала госпожа Качалина. Я перевернулась на другой бок и провалилась в сон без сновидений.

Утро началось с деликатного стука в дверь. Зевая, я выглянула в окно. Сквозь кружевную занавеску мне был виден Василий Васильевич с какими-то судками в руках. Завтрак он принес в такую рань, что ли? Я отперла замок. Дверь распахнулась.

— Привет! — сказала весело Галка, выходя из-за спины директора. Она втолкнула в комнату несчастного Василия Васильевича, который никак не мог уразуметь, в какой такой боевик он с размаху угодил, и закрыла за собой дверь. — Не ждали?

Пистолет лежал у меня в кармане куртки. А куртка висела на стуле. Да, не ожидала я, признаться… Успею я допрыгнуть до него или маленькая женщина окажется проворнее? Насколько я знаю, реакция у нее просто феноменальная.

— Оля, как ты могла! — укоризненно обратилась телохранитель к своей хозяйке. — Я понимаю, насчет ребят Женька тебе мозги запудрила, но я-то! Неужели ты и меня подозреваешь?

— Что ты говоришь, Галочка, ну, конечно же, нет! — укоризненно покачала головой Ольга Христофоровна, сидевшая на постели.

— Василия Васильевича отпусти! — негромко скомандовала я.

Галка усмехнулась и отошла в сторону. Я приняла судки из рук бледного директора, заверила его, что все в порядке, и выпроводила из домика. По-моему, он мне не поверил.

— О, завтрак! — оживилась Галка, глядя, как я расставляю судки на столе. — Есть охота, не могу! Всю ночь за вами неслась. Умеешь ты, Женька, путать следы…

— Как ты нас нашла? — спросила я. Надо же, по имени меня называет!

— Позволь, это будет мой маленький секрет! — засмеялась телохранительница. Честно говоря, в первый раз за все время я вижу ее смеющейся. Не знаю только, стоит ли этому радоваться…

— А где Саша и остальные? — продолжала я допрос.

— Понятия не имею, — ответила Галка. — Когда вы так лихо уехали, мы там все переругались, едва до рукопашной не дошло. Знаешь, Женя, я тебе сначала не поверила… Но они так странно себя повели после вашего отъезда. Орали друг на друга: «Это ты ее упустил!», «Нет, ты!» Говорили, что теперь всему конец. Что большой босс рассердится и всем им мало не покажется. А когда я спросила, о ком это они, Сашок мне сказал: «Кто много знает, умирает молодым!» Представляешь?! Я их знаю столько лет, вместе мы чего только не видали, и он мне такое говорит! В общем, я поняла, что в свои дела они меня посвящать не собираются. И свалила оттуда потихоньку, пока они продолжали спорить. Не прогонишь, Оль? — повернулась она в сторону хозяйки. — Со службы меня вроде никто не выгонял…

Получается, телохранительница даже не участвовала в погоне! Качалина молча кивнула. И Галка принялась устраиваться — заняла одну из пустующих кроватей, скинула куртку и отправилась в душ.

— Ольга Христофоровна, вы совершаете ошибку, — попыталась я обратиться к Качалиной, но та не пожелала меня слушать.

Она резко взмахнула рукой, словно обрубая неприятный для нее разговор, и холодно произнесла:

— Хватит, Женя. Вы действительно мне помогли, но сейчас… Галочке я доверяю. И все! Это не обсуждается.

Взглянув даме-политику в лицо, я поняла, что спорить бесполезно. Мне осталось только зло пробормотать:

— Надеюсь, вы знаете вескую причину для этого…

— Да, Женя, знаю, — без улыбки ответила Качалина.

Галка вышла из душа. Без своей черной банданы она выглядела гораздо моложе, светлые волосы рассыпались по плечам. Наверное, только Ольга Христофоровна помнит еще то время, когда эту женщину звали Светланой.

— До чего же здесь места красивые! — восхищенно присвистнула Галка.

Завтракали втроем. Мы с телохранительницей настороженно поглядывали друг на друга. Как же она нас отыскала? Все равно не скажет…

Василий Васильевич позвонил мне на мобильный. С момента появления Галки директор не решался заходить в наш домик, и еду теперь носил мальчик с кухни. Директор старался держаться подальше от опасных постояльцев. Я как раз думала о том, как загладить свою вину перед пожилым человеком — наверное, стоит пополнить его коллекцию старинных грампластинок или подарить ему патефонные иголки, они нынче большая редкость. И вдруг — этот звонок.

— Женечка, не хочу вас пугать, но какие-то люди с самого утра расспрашивают о вас обслугу санатория, — послышался в трубке обеспокоенный голос директора. — Они довольно точно описали вас и ваших спутниц. Счастье еще, что никто из обслуги вас не видел, кроме Коленьки, а Коленька ничего не скажет…

— Все поняла, Василий Васильевич. С меня причитается. Ни о чем не беспокойтесь!

— Женечка, — растерянно попросил директор. — Надеюсь, вы не станете устраивать на нашей территории… ничего такого, как в прошлый раз?

В прошлый раз Василий Васильевич стал свидетелем взрыва подземного хранилища… и, видимо, до сих пор находился под впечатлением.

— Не волнуйтесь, санаторию ничто не угрожает! — заверила я директора.

— Ох, надеюсь, — без особой уверенности пробормотал Василий Васильевич. — На вид эти люди чрезвычайно опасны. Сейчас они ушли, но, кажется, не поверили нам…

Я попрощалась с ним и нажала на «отбой».

— Они вернутся, — сказала я.

Так, первым делом нужно увести безопасников по ложному следу. Как они меня засекли? По мобильному, естественно…

Ольга Христофоровна обеспокоенно смотрела на меня, пытаясь понять, что случилось. Галка внимательно прислушивалась к моему разговору с директором.

— Они нас нашли, да? — спросила Ольга Христофоровна без всякого страха, скорее, с любопытством.

— Да, нашли. Это был просто вопрос времени.

— Да, но каким образом? — нахмурилась Качалина. — Вы ведь никому не говорили, что везете меня именно сюда?

— Ольга Христофоровна, в наше время найти человека — не проблема. Вот у вас с собой два мобильных телефона…

— Но я выключила их, едва мы выехали из города! И даже вынула аккумуляторы. Я ведь прекрасно знаю, что с помощью мобильного можно установить место, где находится человек! — Весь вид Качалиной говорил: «Я не вчера родилась!».

— Это совершенно неважно. Выключенный телефон тоже дает сигнал. Внутри каждого аппарата есть вторая батарея, которая постоянно излучает. Называется — «полицейский режим».

Так, куртку надеть, пистолет проверить, ключи от машины, документы, пара примочек собственного изобретения… Кажется, все!

— То есть вы знали, что любой человек может установить, где я нахожусь?! И все-таки привезли меня в это глухое место, где нет ни одного полицейского, вокруг горы и леса?!

— Ага! — сказала я.

Совершенно нет времени успокаивать столичную гостью, да и в мои обязанности телохранителя не входит психологический комфорт клиента, но все-таки Качалина мне доверяла, так что придется задержаться еще немного и кое-что ей объяснить.

— Послушайте, — сказала я, — далеко не каждый может отследить человека по мобильному. Это возможно, но требует времени. Я не ожидала, что ваши люди так быстро сориентируются. Ведь Тарасов для них — чужой город, они никого здесь не знают…

— Тю! — сказала Галка. — Миша родом отсюда, ты что, не знала?!

— Ну, вот вам и ответ! Либо у ваших людей с собой спецаппаратура — что маловероятно, я видела весь багаж вашей группы, — либо они нашли выход на тех, кто торгует такой информацией. Быстро управились, они ведь профи…

Качалина подошла к окну и отодвинула кружевную занавеску — осторожно, словно за окном уже притаился киллер.

— Я просто хотела выиграть время, поэтому и привезла вас сюда. Здесь отвратительный сигнал — кругом горы, есть места, где телефон вообще не ловит и нужно подниматься на холм, чтобы позвонить.

Я застегнула куртку. Неужели не спросит? Три, два, один… есть!

— Но зачем моим людям убивать меня? — спросила Качалина вполне светским тоном — так, словно речь шла о посторонних предметах, а вовсе не о ее жизни.

— А вот этого я, к сожалению, не могу вам сказать, Ольга Христофоровна. Это знаете только вы.

Лицо охраняемого объекта осталось непроницаемым.

— Что вы намерены делать? — холодно осведомилась Качалина. Ее тон подразумевал: «Раз уж вы втравили меня во все эти неприятности…»

— Сейчас я позвоню Толмачеву и попрошу помощи. Пусть пришлет наряд полиции, а лучше — два. Нет, три! Потом постараюсь увести ваших людей подальше отсюда. А дальше… будет видно.

— Галочка, ты ведь не оставишь меня одну? — Голос политика дрогнул.

— Может, мне лучше поехать с Женей? — медленно проговорила телохранительница.

— Не оставляй меня! — взвизгнула Качалина. — Я не могу одна!

— Останься, вдруг они разделятся? На месте Саши я бы так и сделала. Они знают, где мы находимся, но из-за сложного рельефа допустимые помехи составляют зону примерно в пару километров. Тут поблизости Хвалынск и еще несколько населенных пунктов. Им придется проверить все или связаться с теми людьми в Тарасове, кто сливает им информацию. Это либо подкупленный человек в сотовой компании, либо, что более правдоподобно, какое-то агентство, торгующее такой информацией. Поэтому я заберу оба ваших телефона с собой, — сказала я.

Галка кивнула. Она быстро, по-военному, оделась и заняла пост у окна — поставила стул так, чтобы ее невозможно было разглядеть через стекло, переложила оружие в нательную кобуру и приготовилась к долгому ожиданию.

— Желаю удачи, — вдруг сказала Качалина мне в спину.

Я кивнула и вышла. «Чероки» завелся сразу. Я вывела тяжелую машину на дорогу. Так, у ворот может дежурить кто-то из безопасников. Охраняет санаторий мужик из вневедомственной охраны, у него там будка и телефон, «тревожная кнопка». Можно было бы вызвать наряд из Хвалынска… Но я не хочу затевать наши особые игры в санатории. Здесь постояльцы, обслуга, Василий Васильевич, мальчик Коля, носивший нам еду… Нет, сделаем по-другому.

Я выехала с территории не через главные ворота, а попросту отцепив сетку-рабицу с одного из столбов. Джип слегка царапнул столбы, но все же пролез. Так, вернем сетку на место — и вперед!

Резина на генеральском «Чероки» была старенькая, изношенная. Надеюсь, она не подведет — дорога скользкая, ночью была оттепель, а сегодня с утра мороз градусов пятнадцать. Мороз и солнце, день чудесный… Так, отъедем подальше. Одна гора, вторая. Поворот… Ну вот, теперь я далеко от санатория. Думаю, достаточно. Въехав на холм, я позвонила Толмачеву. Виталий Михайлович совсем не удивился моей просьбе — думаю, он с первого дня визита столичной гостьи ожидал чего-то подобного.

Теперь мне предстоял еще один звонок, после которого сразу же станет не скучно жить. Я вышла из машины. Как же здесь красиво! Я выкурила сигарету, глядя на встающее над горами солнце, несколько раз глубоко вдохнула, стараясь запасти побольше кристально чистого воздуха с ароматом сосновых лесов, потом села в машину и набрала номер.

— Здравствуй, Саша! — приветливо поздоровалась я. — Ты меня искал?

В трубке помолчали, потом далекий голос, искаженный скрежетом помех, ответил:

— Не тебя. Где она?

Я засмеялась:

— Далеко, Саша, далеко! Летит на самолете в столицу нашей родины!

Саша помолчал, потом зло сказал:

— Врешь, не могла она уехать! Ей же надо открыть этот самый фонд памяти генерала!

Я ждала. Мне торопиться некуда — чем больше времени пройдет за этой светской беседой, тем быстрее подъедут люди, посланные Толмачевым.

— Нам надо поговорить! — В трубке хрустело и скрежетало так, словно это был не мобильник, а рация.

— Давай поговорим! — дружелюбно согласилась я. — Но сначала… Поймай меня, если сможешь!

Глава 16

Думаю, они уже устанавливают мое местонахождение. Совсем скоро они пробьют и мой мобильник, и оба телефона Качалиной. Ну и ладушки. Я села в машину и хорошенько пристегнулась. Надеюсь, подушки безопасности у генерала исправны…

И началась долгая изматывающая игра. В этот день я объехала весь Хвалынский район. Мне нужно было засветиться как можно в большем количестве населенных пунктов. Пусть побегают…Тяжелую машину заносило на поворотах, но резина оказалась не так уж плоха. Так, где мы еще не бывали? О, вот отличное место! Глушь несусветная…

Так, совершим контрольный звонок — а то вдруг мальчики меня потеряли?

— Саша, ну где же вы? — сердечно проговорила я в трубку. — Я жду.

Связь здесь была совсем уж отвратительная. Сквозь помехи еле пробивался голос командира, и я могла разобрать только обрывки слов:

— …сказать что-то важное… ошибка… начать сначала… подожди!

Я задумалась. Это было непохоже на обычно мыслящего вполне здраво командира. И подобное коварство — совсем не в его характере. Да, если это будет нужно, Саша — да и любой из его ребят — преспокойно выстрелит мне в лоб, несмотря на то что мы работали вместе, и не задумается ни на секунду, потому что они много раз это делали… Вычислить меня, выследить, догнать — это да, но заманивать в ловушку… Не верится.

Я стояла на холодном ветру. Солнце скрылось. Все небо затянуло тучами. Серый, промозглый день. Хоть бы снег пошел — может, это хоть немного улучшит дорогу…

Стоп! Одна хорошая дорога здесь точно есть. Она ведет к местной достопримечательности — горнолыжному курорту, его выстроили несколько лет тому назад, однажды я провела там дней десять — по работе, само собой, горные лыжи я не люблю. Так, что там у нас? Отличная дорога, множество людей — и Интернет. Туда-то мне и надо!

Горнолыжный курорт располагался в красивейшем месте, но сейчас мне было не до красот природы. Я оставила машину на стоянке и почти бегом бросилась к интернет-кафе, которое выстроили здесь пару лет тому назад.

— Кофе, пожалуйста! — попросила я девушку за стойкой.

Грея руки о чашку, я листала сетевые страницы.

Вот оно!

«Вчера ночью в городе Тарасове был застрелен депутат Государственной Думы Гаджибек Муслимович Асриев. Киллер подстерег депутата, когда тот выходил из сауны, и произвел один выстрел в голову. Асриев скончался на месте. Проводятся следственные действия».

Как же я не поняла! Как можно быть такой слепой! Что там Саша сказал? «Начать сначала»? Именно это я и собираюсь сделать…

Артем Ложкарев был в сети.

«Не задавая дурацких вопросов, просто дай мне адрес того журналиста, который был замешан в делах генерала Качалина!»

Артем отозвался тут же:

«Международника?! Да зачем он тебе? Он давно уже проживает за границей!»

«Да, да, международника!!! И я же просила не задавать дурацких вопросов, разве нет?»

«Ладно, лови! У тебя что-то интересное наклевывается, да? Ух, как я тебе завидую, Женька! Жалко, что я пишу только про ЖКХ. Вот если бы я был репортером криминальной хроники…»

«Спасибо, Сердитый!» — оборвала я общение. Завидует он мне, видите ли! Жизнь у меня, понимаете ли, интересная…

Но адрес все-таки у меня. Даже несколько. Электронная почта, скайп… Так, это не Россия, точно, так где же это? Нет, писать долго, вызову-ка я журналиста Яворского по скайпу.

Я заказала еще одну чашку кофе и позвонила.

Мне повезло — Лева Яворский был в сети. На экране возникла небритая физиономия международника со встрепанными волосами. Комната за его спиной выглядела довольно-таки обшарпанной. Перед монитором стояла пепельница, полная до краев окурками, в ней дымилась сигарета, дым поднимался прямо к камере, слегка ухудшая обзор.

— Привет! Я вас знаю? — осведомился журналист.

— У нас есть общий знакомый — Ложкарев Артем, — быстро заговорила я. — Он мне дал ваши координаты.

— Скотина он! — с чувством произнес Яворский. — Я же просил — не давать мой адрес кому попало! Извините, конечно…

— Я — не кто попало, — жестко сказала я. — Мне нужна кое-какая информация об одном деле. Вы писали о нем, еще живя в Тарасове.

— Ого, какая древность! С чего это вы о нем вспомнили? Я уже давно не в Тарасове.

— Кстати, а где вы живете сейчас? — спросила я. И тут же пожалела об этом. Рука Яворского потянулась к мышке — похоже, он хочет прервать звонок.

— Стойте, не надо! — заорала я.

Несколько посетителей интернет-кафе оторвались от своих мониторов и удивленно уставились на меня. Девушка-администратор вышла из-за стойки и направилась ко мне. Я сделала ей знак, что все порядке, смущенно улыбнулась и приложила палец к губам. После этой пантомимы, за которой с интересом наблюдал Лева Яворский, девушка вернулась за стойку, но продолжала посматривать на меня.

— Э, нет! — засмеялся журналист. — Вам совсем необязательно знать, где я нахожусь. Я еще не расплатился за услуги пластического хирурга, знаете ли… Кстати, а вы где находитесь?

— Мне скрывать нечего: я в интернет-кафе в Хвалынске, на горнолыжной базе. Знаете?

— О, классное место! — оживился Яворский. — Мы там медовый месяц с женой провели. Незабываемый! Вряд ли я туда еще когда-нибудь поеду, — с грустью вздохнул журналист и заговорил деловым тоном: — Ладно, я так понял по вашему поведению, что речь идет о жизни и смерти? А мы тут почему-то красоты природы обсуждать принялись.

— Это для того, чтобы вы перестали от меня шарахаться, — честно сказала я. — Кстати, выяснить ваше местонахождение не так уж трудно. У вас за спиной окно, за ним — верхушка пальмы, освещенная фонарем, значит, у вас ночь. На стене у вас часы, на них половина третьего. Так, где у нас сейчас половина третьего ночи и есть пальмы? Думаю, вы где-то во Флориде, верно?

Яворский с ужасом уставился на меня, и я поспешила его успокоить:

— Да не волнуйтесь вы так, я вам не враг! Просто безопасность — моя профессия, поэтому у меня имеется профзаболевание — легкая паранойя. Скажите, что за история заставила вас уехать из страны, и каким боком к ней причастен генерал Качалин? Вы в курсе, что его застрелили?

Яворский выхватил из пепельницы сигарету, но та давно погасла. Он закурил новую. Руки у журналиста дрожали.

— Не хочу ничего знать! — с чувством проговорил Яворский, немного успокоившись. — Не желаю ничего вспоминать! В жизни не вернусь в Тарасов, раз там возможно такое! Я еще с пластическим хирургом не расплатился!

Я поняла, что для Яворского это — самый больной вопрос.

— Хотите денег за информацию? Сколько? У меня мало времени!

Лёва слегка устыдился:

— Да нет, что вы, я не к тому… Вы же подруга Ложкарева. Я и так все вам расскажу.

И он рассказал. В общих чертах история выглядела так. Несколько лет тому назад друг Яворского, работавший в милиции, сообщил, что в руки ему попала довольно древняя аудиокассета, на которой есть запись очень странного разговора двоих, как выразился милиционер, «больших людей». Кассету обнаружили в бане, во время плановой проверки данного заведения на предмет наличия там «жриц любви». Поскольку хозяин «жриц» не вчера родился и имел зацепки где положено, никаких девочек в бане не нашли, а нашли там незарегистрированный ствол, связку золотых цепочек с нательными крестами и вот эту самую кассету. Причем банщица — тетка лет пятидесяти, — клялась и божилась, что все эти вещи оставлены забывчивыми клиентами. Это было похоже на правду. Особенно что касалось ствола.

Знакомый Яворского несколько отвлекся. И к его приходу цепочки уже исчезли, так что в качестве трофея он получил кассету. А ствол решено было сдать, как положено, — мало ли что на нем висит…

Прослушав сию аудиодревность, милиционер вовремя сообразил, что ему не стоит ввязываться в это дело. Зато он вспомнил о своем друге-журналисте. Журналисты — они же какие? Везде суют свои носы, все расследуют… вот и пусть Лева разбирается, ему по должности положено.

Лева прослушал кассету. Сложил два и два и положил опасный предмет в ящик стола. Аудиозапись, хоть и хорошего качества, не могла считаться доказательством чего-либо, так как подобную штуку может состряпать любой продвинутый старшеклассник, не говоря уже о специалистах. Да Лева, честно говоря, не очень-то и поверил тому, что услышал на своем стареньком магнитофоне. Использовать запись было нельзя, выбрасывать ее Лева не стал — все-таки он был профессиональным журналистом. Он и думать забыл о кассете, но неожиданно история получила свое подтверждение.

Полгода тому назад Яворский ездил на Кавказ — делал репортаж об очередной годовщине грузино-осетинского конфликта. Он беседовал с нашими земляками-военнослужащими и узнал кое-что интересное о генерале Качалине, которому незадолго перед тем дали звание Героя России. Яворский заинтересовался, начал копать глубже и накопал такое, чего и сам не ожидал найти. То, что узнал Яворский, подтверждало запись на кассете, найденной в бане. Сделав репортаж, журналист вернулся в родной город и задумался о том, как лучше использовать полученную информацию.

Как раз в это время Яворский вместе с другом-журналистом решили открыть собственное интернет-издание. И начать они решили с публикации журналистского расследования деятельности Героя России — генерала Качалина. Издание просуществовало всего несколько часов. Дело в том, что друзьями-журналистами был анонсирован разоблачительный материал о генерале Качалине. Яворский изо всех сил старался подогреть интерес к своему изданию — читателя, мол, ожидает такая информационная бомба, что мало не покажется! Да: мало не показалось. Лёва явно перестарался, подогревая публику. Совсем скоро сайт был заблокирован под предлогом пропаганды насилия и разжигания межнациональной розни — а речь шла о небольшом материале о рынках Тарасова, и там не было ничего такого, о чем не знали бы все жители города и о чем не писали бы другие издания. Короче говоря, это был предлог, а дело было как раз в генерале Качалине: Яворский был уверен в этом тогда — и считал так до сих пор. Потом к нему нагрянули с обыском. Изъяли жесткий диск компьютера и все съемные носители, которые нашлись в редакции. Лева почему-то решил, что к нему пожаловали из ФСБ, хотя так и не смог мне объяснить, почему он был так в этом уверен. Эти люди — весьма серьезные на вид — предупредили Леву, чтобы он немедленно прекратил свою деятельность в качестве разоблачителя и срывателя масок. Яворский был не какой-нибудь мальчик-колокольчик, он был журналист с именем, пусть и не слишком широко известным. Он не сказал: «Да», а сообщил, что подумает.

Вечером того же дня у журналистов начались неприятности.

Яворскому позвонил мэр города Тарасова, господин Толмачев, и посоветовал ему — впредь не публиковать непроверенных сведений, так сказать, лживых измышлений, порочащих честь и достоинство уважаемого человека. Яворский уже потирал руки, представляя, как классно будет смотреться распечатка этого разговора в издании, которое он откроет взамен заблокированного сайта… Но тут — началось.

Утром Яворскому позвонила жена и дрожащим голосом сообщила, что кто-то пытался открыть дверь их квартиры, несмотря на то что женщина всячески шумела и злоумышленники знали, что в квартире кто-то есть. Жена вызвала полицию, и только тогда неизвестные убрались.

Днем кто-то забрал из садика пятилетнего сына Яворского, причем воспитатели клялись, что они никому ребенка не отдавали. Журналист в панике кинулся в приемную мэра. Но тот был на совещании и его не принял, а помощник — очевидно, Сан Саныч — заявил, что он вызовет полицию, если журналист не уберется вон. Яворский разбил стекло в приемной и дождался появления наряда полиции. Он надеялся, что теперь ему помогут найти ребенка, но его и слушать не стали. Неизвестно, что сказал им помощник мэра. Но журналиста упаковали в полицейский автомобиль и два часа возили по городу, а потом выбросили из машины где-то на окраине. Все это время жена Яворского метались в панике, пытаясь понять, куда пропали ее муж и сын.

Но это был еще не конец.

Девушка коллеги Яворского, с которым они вместе организовали сайт, позвонила и, рыдая, сообщила, что ее парня только что сбила машина. Жить он будет, но проведет в больнице неизвестно сколько времени.

Добредя до ближайшего телефона, Яворский позвонил мэру. Как ни странно, Толмачев ответил на звонок. Журналист заорал в трубку, что с него хватит, что он согласен на все условия, только пусть его вместе с семьей и его друга оставят в покое. Но Толмачев сделал вид, что он понятия не имеет, о чем идет речь, и нажал на «отбой».

Мальчик нашелся спустя час — «два дяди» привели его во двор садика и оставили на скамеечке, купив ребенку на прощанье мороженое. Яворский велел жене забрать сына и сидеть дома, запереться на все замки и не подходить к окнам и к телефону.

Когда Лева уже приближался к своему дому, на него напали. Больше он ничего не помнил, очнулся в больнице. Никаких особенных травм у него не было, только нос сломали и пару ребер…

Открыть новое издание Яворский больше не пытался. Он велел жене собрать самое необходимое. Загранпаспорта с визами были уже готовы — троюродный брат давно приглашал Яворского с семьей к себе в Бруклин. Вот так Лева и оказался в Америке. Он работал в фирме брата, подрабатывал на родине фрилансом, и вскоре все должно было наладиться. В Тарасов он возвращаться не собирался — никогда.

— Конечно, я знаю, что генерала убили, — признался Яворский под конец разговора. — Я ведь слежу за новостями очень внимательно. Кстати, вы в курсе, что сегодня убили еще и Асриева? Ну, депутата?

— Ну, в курсе, и что?

— Ничего-то вы не знаете, — протянул Лева. — А я-то думал… Ну, ладно. Чего вы хотите? Я все вам рассказал.

Я задумалась. Что мне еще надо от Яворского?

— Вот что: пришлите мне этот ваш материал, из-за которого все и началось. Он ведь у вас сохранился? — попросила я.

— Ладно, только не втягивайте меня ни во что, — попросил меня, в свою очередь, Лева. — Я журналистикой больше не занимаюсь. Договорились? У меня жена и ребенок. А этот ваш Тарасов — хуже, чем Чикаго времен «сухого закона»…

Я заверила беглеца, что его имя нигде фигурировать не будет, и дала ему адрес своей электронной почты. Спустя минуту я уже открывала прикрепленный файл. Так! Посмотрим, что тут у нас…

Глава 17

Я читала материал довольно-таки долго — минут десять. Читала и перечитывала, не веря своим глазам… В жизни я повидала всякое. Но такое, честно скажу, видела в первый раз.

За окном интернет-кафе взревели двигатели сразу нескольких автомобилей. Я мельком глянула в окно — ну конечно, а вот и мальчики! Признаться, не все в жизни получается так, как хотелось бы, не все идет по плану… а жалко! Вот я, например, не планировала вести такие долгие переговоры с журналистом Левой Яворским. И немного недооценила степень проворства Саши и его ребят.

Не могу же я допустить, чтобы наши разборки происходили здесь, в людном месте, полном беззаботных отдыхающих. Я огляделась. Неподалеку веселилась компания студентов — они посылали свои фотографии другу, который неудачно приземлился на сноуборде и теперь лежал в больнице со сломанной ногой. «Напиши, напиши, что лыжники все-таки круче сноубордистов!» — надрывался паренек с морковно-рыжими волосами. Остальные покатывались со смеху. Через зал ко мне ковылял малыш в красном комбинезоне — совсем как у настоящего лыжника. Его юные родители увлеклись просмотром роликов из ютьюба и ничего не замечали. Мальчик ткнулся в мои колени и остановился. Поднял голову. Увидел, что перед ним не мама, а незнакомая тетя, и приготовился зареветь. Он уже сложил губы трубочкой и напрягся, но тут я взяла его за лямки комбинезончика, перекрещенные на спине, подняла в воздух, развернула и поставила на пол. «Иди к мамочке», — сказала я тихонько. Увидев родителей, мальчик бодро двинулся к ним, лопоча что-то на непонятном языке. Нет, надо убираться отсюда, и поскорее! Так, если не получается действовать по плану… что ж, будем ломиться напролом, как медведь через малинник.

Я быстро удалила все следы своего пребывания в Интернете и подошла к девушке за стойкой.

— Скажите, у вас есть второй выход отсюда? А то за мной приехали друзья, очень шумные ребята, мне бы не хотелось, чтобы они испортили кому-то отдых, — вежливо, но твердо проговорила я.

Девушка поняла меня с полуслова. Ей — администратору кафе — неприятности нужны были еще меньше, чем мне. Поэтому, не задавая мне лишних вопросов, она быстренько провела меня узкими коридорами и выпустила через неприметную служебную дверь.

Я оказалась на стоянке. «Чероки» выделялся старомодным дизайном и размерами — на таких машинах давно уже никто не ездил, даже в нашей провинции. На антрацитно-черную крышу успел нападать целый маленький сугроб снега. На подножке джипа сидел Сережа и курил, держа сигарету так, как держат зэки или военные — то есть люди, которым приходится курить тайком или на ветру, — в кулаке.

— Ну, здравствуй, — сказала я, подходя ближе.

— Быстро же ты бегаешь! — восхищенно присвистнул Сережа и аккуратно загасил сигарету о подошву. Ага, привык не оставлять после себя окурков, по которым его смогут потом выследить… Именно этот момент я выбрала для того, чтобы ударить мыском ботинка по его коленной чашечке. Сережа охнул и упал на четвереньки. Спустя мгновение я уже сидела верхом на незадачливом охраннике.

— Моя правая рука держит твою правую, заведенную за спину, — скучным голосом проговорила я, как будто мы снова были на занятиях, которые я проводила для ребят из СБ еще совсем недавно. — Если я дерну посильнее, тебе еще долго придется держать вилку в левой. А моя левая рука фиксирует твою шею. Если я проведу один нехороший прием, то сломаю тебе шейные позвонки. Для этого не нужно особой силы, так что я просто тебя предупреждаю. А если я проведу другой нехороший прием, то мозги полезут у тебя из носа, и тебе это тоже не понравится. Так что не дергайся!

Сережа был не только лучшим моим учеником — он вдобавок был еще и очень умным парнем, поэтому дергаться не стал, прекрасно осознавая мои возможности и уязвимость собственного положения.

— Молодец, — сказала я и на секунду ослабила захват — но только для того, чтобы тюкнуть Сережу по затылку. Парнишка безвольно осел в снег. Так, минут на пять я его выключила, поэтому мне стоит поторопиться. Теряя драгоценное время, я оттащила Сережу и посадила его, привалив к стене. Не хватало еще, чтобы кто-то случайно переехал его на парковке…

Я вывела джип со стоянки и понеслась по дороге, постепенно набирая скорость. Ну и серпантин тут у них — не хуже чем в Крыму… И тут у меня зазвонили сразу три телефона — оба аппарата генеральши Качалиной, которые я включила, уходя из кафе, и один мой собственный. Ну, дело понятное, один звонок — это Саша, а вот остальные?!

Держа руль одной рукой, я извернулась и достала сначала свой мобильный. Кто тут у нас? Я взглянула на экран. И джип вильнул, заставив встречную машину издевательски побибикать. Я не стала слушать стандартный текст водителя встречной «Мазды» про «обезьяну с гранатой» и сосредоточилась на дороге.

— Слушаю, — отрывисто бросила я в трубку.

— Женечка, это ты? — услышала я голос моей тетушки Милы. — Женечка, у тебя все в порядке? Я сегодня вернулась, а тебя нет дома! Что здесь творится?! Мне только что звонил Виталик Толмачев и спрашивал о тебе, причем задавал какие-то странные вопросы! Что происходит?! Где ты?!

Работа у меня специфическая. И образ жизни… своеобразный. Поэтому, переехав в Тарасов, я первым делом приучила тетушку, чтобы она не задавала мне вопросов, на которые я все равно не отвечу. Вопрос «Где ты?» как раз был одним из таких. Ну, Толмачев! Заезжие безопасники засекли мое местонахождение меньше чем за сутки! А мэр родного города, видите ли, не может меня найти! Забавно, что тетушка называет мэра Виталиком. Впрочем, у Милы половина Тарасова — знакомые, либо дети и внуки знакомых. Недавно тетушка потрясла меня тем, что схватила за ухо юного гопника, который попытался вырвать у нее сумочку в темном переулке, когда мы возвращались из театра, и пригрозила, что пожалуется его бабушке — билетерше этого самого театра оперы и балета, которую она давно и хорошо знает. Гопник присел, завопил: «Атас!», после чего его и ближайших его сподвижников как ветром сдуло. Так что знакомства у тети самые необыкновенные, подумаешь — мэр…

— Мила, у меня все отлично! — крикнула я в трубку, стараясь, чтобы голос мой звучал правдиво и жизнерадостно. — Я работаю, когда освобожусь — позвоню. Ну все. Целую!

Тетя Мила — единственная из моих родственников, и единственное же мое уязвимое место. Поэтому я начинаю нервничать, если она хоть как-то становится причастна к моей работе…

Теперь проверим второй телефон. О, вот и Саша!

— Здорово, командир! — гаркнула я трубку, проходя особо крутой поворот.

— Ты зачем от нас бегаешь? — строго спросил Саша. — Ведь все равно догоним, ты это понимаешь?

— Понимаю, — весело отвечала я. — Догоните, но в то время и в том месте, где мне это будет удобно.

В трубке помолчали.

— Хорошо. Где и когда?

Все-таки командиру нельзя отказать в деловых качествах! Какой-нибудь урка стал бы вопить, что он со мной сделает, когда поймает. А этот — нет. Ничего личного, чисто деловой подход. Профи!

— Уже совсем скоро. А где — догадайся сам!

И я утопила педаль газа в пол. Курорт остался далеко позади, и машины мне теперь почти не попадались. Пару раз я обогнала какие-то развалюхи (одна оказалась нагружена капустой), да еще проехал рейсовый автобус. Дорога была пуста, и можно было позволить старенькому джипу показать, на что он еще способен.

Третий телефон давно перестал надрываться. Сбавив скорость, я посмотрела на экран. О, звонил господин мэр! Я нажала на зеленую кнопку.

— Евгения, где вас носит?! Я уже решил, что с вами что-то случилось! — заорал мне мэр прямо в ухо. Я отодвинула трубку подальше, а потом вообще включила громкую связь, чтобы освободить руки.

— Здравствуйте, Виталий Михайлович, я тоже рада вас слышать! — поприветствовала я мэра.

Он немного сбавил градус накала и уже спокойнее произнес:

— Мои люди готовы оказать вам помощь. Где вы, Евгения?

— В районе горнолыжного курорта. Еду по трассе в направлении Акатной Мазы. Это деревня на границе с соседним районом. Там расположен санаторий «Чистые ключи», госпожа Качалина находится там. Вы были правы — ее неприятностей хватило бы на пятерых.

— Вы что, оставили Ольгу Христофоровну одну, без охраны?! — возмутился мэр. — Чем вы там вообще занимаетесь, Евгения?!

— Да так. Работу свою выполняю, в меру своего скудного разумения, — ответила я. — Охрана у Качалиной есть, не волнуйтесь. Я буду на месте часа через полтора. Пусть ваши люди подъедут в «Чистые ключи» и ожидают моей команды. Команда — ракета. Красная. Ясно?

Мэр помолчал. Потом осторожно спросил:

— Скажите, Женя, вы всегда возите с собой ракетницу?

— Ничего подобного! — засмеялась я. — Просто я всегда использую то, что оказывается под рукой. В багажнике джипа, на котором я сейчас еду, есть ракетница и три ракеты, вот и все.

Я услышала распоряжения, которые Виталий Михайлович отдавал кому-то в кабинете. Потом он вернулся к телефону. Ну вот, все сделано, теперь остается только ждать. Горы остались позади, теперь шоссе пролегало по равнине. Двигатель ровно урчал, убаюкивая меня. Глаза мои начали слипаться от вида мерно убегавших назад столбов и белых, снежных, неотличимых друг от друга пейзажей по обе стороны шоссе.

— Виталий Михайлович, вы еще на связи? Слышите меня? — позвала я.

— Да-да, Женя, что случилось? — услышала я обеспокоенный голос мэра.

— Случилось, но не сегодня, а месяца два тому назад. Давайте-ка освежим в памяти: насколько близкие отношения связывали вас с семьей Качалиных?

Мэр помолчал, потом осторожно ответил:

— Ну, с Виктором мы учились в школе, с Ольгой познакомились на их свадьбе. С тех пор, как они покинули город, мы почти не общались. Так, ничего особенного. А что?

— Вы готовы ради кого-то из них нарушить закон и рискнуть своим креслом мэра?

— Вы задаете странные вопросы, Женя, — медленно произнес мэр. — Могу ли я узнать, почему?

— Вы помните дело журналиста Яворского? — Я знала, что отвечать вопросом на вопрос невежливо, но куда мне было деваться…

— Яворский… это тот дурачок, пытавшийся опубликовать какой-то дикий компромат на генерала Качалина? Помню: ложь и бред от начала до конца! Не представляю, где он это выкопал? Он еще звонил мне потом и нес какую-то ахинею — что с него хватит, он, мол, готов на любые компромиссы… А что?

Так, с этим все ясно.

— И вы никогда не отдавали приказа — похитить его ребенка из детского сада или избить его самого? Или, скажем, переехать машиной его друга?

— Вы что, госпожа Охотникова, совсем рассудок потеряли?! — Голос мэра зазвучал холодно и жестко, от былого дружелюбия не осталось и следа.

— Ну что вы, Виталий Михайлович, я просто спросила. Я вовсе на вас и не думаю. Я знаю, что вы ничего этого не делали. Зато вы закрыли интернет-издание Яворского, потому что вас попросил об этом ваш друг — генерал Качалин. Но, понимаете, у журналистов, которые будут раскапывать это дело, может сложиться превратное мнение о вашей роли… они могут подумать, что, раз вы закрыли издание, значит, причастны и ко всему остальному.

— Я слушаю. — Голос мэра звучал по-деловому.

— Я полагаю, что ваш помощник, как его… Сан Саныч, немного подсуетился в этом деле. Вы ведь — не единственный знакомый генерала Качалина в нашем городе…

— Все понял. — Голос мэра донесся до меня словно бы издалека.

Так, кажется, я прошла поворот на Акатную Мазу. Пора заканчивать.

— До свиданья, Виталий Михайлович, — попрощалась я. — До встречи.

— Удачи вам, Женя! — Теперь мэр говорил гораздо сердечнее. Я нажала на «отбой». Да, удача мне не помешает… И — прямо сейчас!

Все-таки я недооценила Сашу. Ах, какой командир! До чего быстро он сориентировался на незнакомой местности! Где же это они срезали, тут и дорог-то нет…

Вереница машин вылетела мне наперерез из-за ближайшего поворота. Я крутанула руль изо всех сил, но этого оказалось недостаточно. На скользком покрытии машину занесло, старичок «Чероки» несколько мгновений балансировал на двух колесах, а потом все-таки кувыркнулся с дороги. Дважды небо и земля поменялись местами, и, наконец, джип замер, упав на крышу посреди снежной целины. Подушка безопасности не сработала.

Глава 18

Кто-то подошел и открыл дверь. Я висела вверх тормашками, намертво пристегнутая ремнем к водительскому креслу.

— Конечная станция, — сказал Саша и протянул мне руку. Я оттолкнула ее, отстегнула ремень и довольно-таки неловко приземлилась на руки. Голова моя как-то странно гудела. Я с трудом выбралась из машины и остановилась, оглядываясь.

Они все были здесь — стояли широким кругом, по колено в снегу. В своих одинаковых черных пальто они выглядели на редкость зловеще. Я покрутила головой. До самого горизонта простиралась заснеженная равнина. Ее пересекала узкая лента шоссе, абсолютно пустая. Только где-то вдалеке тихонько трусил рейсовый автобус, и окна его горели теплым желтым светом. Оказывается, короткий зимний день подходит к концу: за тучами уже догорел и погас закат, наступили ранние сумерки.

Я поднесла руку к голове и провела по волосам. Ладонь окрасилась кровью. Люди, посланные мэром, ждут меня в тридцати километрах отсюда, в санатории. Какая теперь разница? Тридцать километров или триста — результат один. Сережа мне улыбнулся.

— Ну, ладно, командир. Ты выиграл, — сказала я.

Выстрел прозвучал негромко. Все они как один повалились в снег, вытаскивая оружие. Я — единственная — осталась стоять, прижимая руку к голове.

— Кто стрелял, уроды?! — послышался удивленный голос Саши.

Безопасники по одному приподнимались, оглядывая друг друга. Все вертели головами, ничего не понимая.

— Ой, не могу! — Я согнулась пополам от смеха и тут же пожалела об этом движении — голова моя отозвалась резкой болью. — Посмотрите туда!

Все обернулись к джипу. Старичок «Чероки» все-таки выстрелил подушками безопасности. Причем в самый неожиданный момент. Хорошо хоть, не спровоцировал перестрелку…

— Стреляй уже, а? — устало попросила я.

— Ты что, Охотникова, умом тронулась? — резко спросил Саша и подошел ко мне. Хорошо, что он меня поддержал — я была уже готова лечь прямо в снег.

— Ты, кажется, хотел поговорить, — едва слышно произнесла я, чувствуя, как холод бежит по позвоночнику. Я ошиблась. Я все-таки ошиблась! Нет, этого не может быть!..

— Что с тобой? Головой сильно приложилась? — Обеспокоенные лица безопасников склонились надо мной.

— Ага. Убить меня мало, — чистосердечно призналась я. — Сейчас я быстро расскажу вам одну интересную историю и посмотрю, что будет дальше. А вы просто послушаете меня. Лады?

Стоять было трудно, но я знала, что, если и добреду до машины, говорить сидя точно не смогу. А так — поневоле приходилось держаться на ногах. Безопасники переглянулись, и Саша кивнул.

— Во время второй Чеченской войны одно подразделение попало в «котел» и полегло, почти в полном составе…

Сережа дернулся и шагнул ко мне, но я продолжала, не глядя на ребят:

— Выйти удалось десятку человек, не больше, да и те были почти все ранены, некоторые — тяжело. Например, Толик Галкин, который потом умер в госпитале. Генерал, руководивший операцией, и вывел остатки подразделения, получил звание Героя России.

— Мы все это знаем, — сказал Саша. — К чему ты клонишь?

— Конечно, знаете! Но немногие знают, что первоначально подразделение должно было атаковать вовсе не эту деревню, где засели боевики, а соседний городок. А боевиков должна была накрыть с воздуха авиация. Но генерал, руководивший операцией, — давайте уже будем называть вещи своими именами, — генерал Качалин Виктор Сергеевич изменил план, а впоследствии объяснил это данными разведки, полученными в последний момент перед боем. Поскольку данные разведки ему доставили якобы Анатолий Галкин и другие солдаты, те, кто остался на поле боя, генералу было нетрудно выглядеть героем.

— Что это значит? — заговорил Леша. Обычно молчаливый, он впервые подал голос. — Чего это она несет?! За каким… Сергеичу было гнать нас не туда?

Я заговорила громче, понимая, что, если мне не дадут договорить сейчас, закончить я не смогу, а значит, не смогу ничего им объяснить. Мне нужно было, чтобы меня дослушали — во что бы то ни стало!

— Причина была в том, что в городке находился заводик по производству лимонада и минеральной воды. И его хозяин понимал, что, когда в город войдут войска, а следом еще и авиация ударит, от заводика останется мокрое место. Поэтому он устроил боевикам «коридор» для свободного прохода и еще договорился с генералом Качалиным.

— Сергеич был кадровым военным, боевым полковником, — сказал Саша, — он никогда бы такого не сделал!

— Ага, не сделал бы! Вначале он ответил хозяину завода матерным отказом. И вот тут вмешалась его жена, всем нам знакомая Ольга Христофоровна. Я даже знаю, что она ему говорила, потому что хозяин завода был человек осторожный и записал их беседу на пленку. Но, поскольку он был человеком не только осторожным, но и крайне глупым, эту пленку он повсюду таскал с собой, очень ею дорожа. А кроме того, этот человек любил сауны. И девок. И вот однажды эти самые девки, по-простому говоря, сперли у него драгоценную пленку. Думали, наверное, что вещь ценная. А потом они не знали, что с ней делать, потому что записанные на пленку голоса были им незнакомы, и то, о чем шла речь в записи, мог бы понять только тот, кто уже был в курсе всей истории. В итоге пленка попала к одному журналисту, а уж он размотал весь этот клубок крысиных хвостов, как выразилась сама Ольга Христофоровна.

— И что она ему сказала? В смысле, Сергеичу? — Саша шагнул ко мне. Остальные повторили его движение. Я заговорила быстрее:

— Она сказала, что ему всего год остался до пенсии. Что он всю жизнь служит своей стране, а на приличную пенсию не заработал. Что генеральское звание Качалину не светит. Всю свою молодость они мотались по дальним гарнизонам и даже не обзавелись детьми. У них нет ничего, кроме доставшейся им по наследству квартиры в провинциальном городе Тарасове и старой машины. Ольга Христофоровна в те времена еще не была политиком, а трудилась учительницей начальных классов, и разговор этот происходил по телефону. А за то, чтобы изменить план атаки, хозяин завода предложил Качалиным долю в бизнесе. Очень неплохие деньги, особенно по тем временам.

Горизонт заволокло красным. Это что, второй закат? Нет, это пред моими глазами сгущается алая пелена.

— И Качалин дрогнул. Он думал всю ночь, а утром — согласился. К чести Виктора Сергеевича, следует сказать: он не планировал, что все так выйдет. И вовсе не собирался отправлять своих людей на смерть. Того, что боевики ушли в деревню, он не предполагал. Зато хозяин завода — давайте теперь назовем и его имя — господин Асриев, с сегодняшнего дня покойный, — об этом прекрасно знал. Качалин сделал все, что мог, он рисковал жизнью, чтобы вывести остатки своего подразделения из котла… За эту операцию он получил звание Героя. Качалины неплохо распорядились стартовым капиталом — Виктор Сергеевич вышел в отставку в звании генерала, а его супруга оставила работу учителя и занялась политикой. Асриев регулярно отстегивал им обещанную сумму, так что жили Качалины безбедно. Жену свою генерал так и не простил. До конца дней своих он прожил в страхе, за колючей проволокой и в окружении собак — боялся, что кто-нибудь обо всем узнает и отомстит ему. А потом пуля оборвала его жизнь в торговом центре «Патриот-Плаза». Все, конец истории.

Я зачерпнула пригоршню чистейшего снега и умылась. Снег окрасился алым, но в глазах немного просветлело. Ну вот. Я сделала, что могла. Остальное зависит уже не от меня.

— Значит, кто-то узнал, — медленно проговорил Саша. — И ты думаешь, это — кто-то из нас…

— Ага!

— Командир, что это за бред?! — недоуменно произнес Паша, сжимая пудовые кулаки. — Что это она про Сергеича…

Зазвонил телефон. Не отводя глаз от Сашиного лица, я нашарила в кармане трубку. Не глядя, нажала на кнопку и поднесла аппарат к уху:

— Слушаю.

— Женя? — донесся до меня далекий голос Василия Васильевича. — Женечка, где вы? У нас тут происходят странные вещи. Час назад за оградой стали появляться какие-то военные. Много! А теперь они бродят по территории, заглядывают во все домики и кого-то ищут! Кстати, ваши подруги уехали. Взяли нашу машину, мы на ней продукты возим… сказали, Женя все объяснит…

Я так и села прямо в снег. Ноги мои стали ватными.

— Как — уехали?! Куда?! — Мои губы еще шевелились, задавая ненужные вопросы, но я уже все поняла.

Ну конечно! Если первое покушение на Качалину было несчастным случаем, дурацким стечением обстоятельств, то четвертое — взрыв машины — просто инсценировкой! Никто не собирался Качалину в тот день убивать. Убийце нужно было хорошенько напугать не столько Ольгу, сколько меня, и заставить нас покинуть защищенный дом генерала, вынудить вывезти столичную гостью в место, кажущееся безопасным. Что я послушно и проделала… То-то меня удивило, что машину так разметало взрывом — аж на отдельные детали! Профессионал никогда не станет класть больше пластита, чем это требуется. А это пиротехническое шоу устроили, чтобы заставить меня действовать. Да…

— Василий Васильевич, не волнуйтесь, они скоро уйдут. Того человека, которого они ищут, в санатории нет, — успокоила я директора и нажала на «отбой». С трудом поднялась на ноги и отряхнула джинсы. Умирать в мокрых штанах мне не хотелось, да и жить в них тоже было неприятно.

— Знаешь, когда ты увела у нас из-под носа охраняемый объект, мы уж решили, что ты и есть киллер! — сказал Саша. — Но потом пораскинули мозгами — нет, в Москве тебя точно не было. И Качалину ты потащила в странное место, в глухомань какую-то. Зачем было везти ее туда, если можно было спокойно пристрелить, едва вы отъехали в это безлюдное место?

— Да, вот я и не могла понять, почему киллер не прихлопнул клиентку, когда у него была такая возможность. А теперь — знаю. Это должно быть не убийство, а казнь! Все дело в этом! Но как она узнала?! Откуда?!

— Кто? — переспросил Саша.

— Галка! Примерно месяц тому назад Светлана Галкина, бывший снайпер, получила информацию, что человек, которого она считала героем, пытавшимся спасти ее мужа, вывести его из окружения, на самом деле виновен в его гибели. А женщина, которой она все эти годы преданно служила, к этому причастна. Ну, и еще имя того узнала, кто и заварил всю эту кашу — Гаджибека Асриева. И начала действовать!

— Но почему она нам не сказала? — нахмурился Саша. Безопасники переглядывались, все еще не веря мне.

— Не знаю. У Галки психология снайпера. Не открывать своих позиций. Выжидать. Затаиться, а в нужный момент произвести один выстрел — и все! Может быть, Светлана не хотела втягивать вас в неприятности? Считала месть своим личным делом? Да спросите у нее сами!

— И где же она? — спросил командир.

— Это вы мне сейчас скажете! Что у тебя там за контакт в Тарасове? Детективное агентство или полиция? Давай, звони им! Пусть они установят местонахождение Галкиной Светланы Юрьевны, шестьдесят восьмого года рождения, по мобильному телефону. Номер у тебя есть…

Пока Саша звонил, ребята помогли мне выбраться на шоссе. Снег в ботинках таял, не давая мне сосредоточиться на своем самочувствии, что было очень кстати. Я села на заднее сиденье их прокатного джипа и глотнула воды из бутылки, которую протянул мне Гоша.

— Может, Галка ее уже грохнула и давно смоталась? — задал вопрос Сережа.

— Не, не могла она ее так просто прикончить, — покачал головой Паша. — Ну, типа, если это казнь…

Я обратила внимание, что никто из ребят больше не называет хозяйку по имени.

— Думаю, она везет Качалину в какое-нибудь тихое место. Там Галка расскажет ей, за что именно ее казнит. Расскажет, что она сделала с мужем Качалиной и их покровителем. И только потом — пристрелит.

Светлану спугнули люди Толмачева, которые по моей просьбе начали стягиваться к санаторию. Только странно, что полицейские упустили беглянок… или они позволили им уйти? Нет, сейчас моей голове точно не до оперативных комбинаций…

— Да, понял, — проговорил в трубку Саша. — Это точно? Сигнал с трех вышек? Лады, с меня причитается. — Командир повернулся к нам: — Поехали! Это далеко отсюда, надо ускориться, темнеет уже.

Ребята расселись по машинам. Я осталась сидеть на заднем сиденье — сил не было менять диспозицию, да это было и неважно. Генеральский джип так и остался валяться вверх колесами на обочине — чтобы вытащить его, нужен был тягач. И началась долгая гонка по сумеречному шоссе. Быстро темнело, к ночи усилился мороз. Мы находились посреди равнины, вдали от городов. Фонарей здесь, само собой, не было, и только мощные фары наших машин узкими длинными лучами рассекали обступившую нас тьму…

Глава 19

Автомобили, тихо рыча, летели по шоссе, а я откинулась на мягкую спинку сиденья, закрыла глаза и принялась вспоминать. Вот Галка огрызается на меня за то, что я назвала ее Светланой. Вот она в прыжке выталкивает Качалину из-под падающего льда и катится по земле, обливаясь кровью. Почему она просто не подождала пару секунд? Почему не позволила ледяной горе рухнуть на хозяйку? Ведь Галка не знала, что я успею среагировать. Сработал многолетний инстинкт телохранителя? Или маленькая женщина не хотела, чтобы Ольга Христофоровна погибла по глупой случайности, собираясь устроить своей хозяйке некое подобие суда?

Инцидент с ледяной глыбой, которую уронил жадный председатель ТСЖ Агапкин, спутал Галке все карты. Предполагалось, что Ольга Христофоровна не сможет выносить присутствия чужого человека рядом со своей особой, да еще и круглыми сутками — Галка хорошо знала характер и привычки своей хозяйки. Но после ледового «покушения» Качалина испугалась, а сама телохранительница получила травму и временно выбыла из строя. Так что «незваный гость» — то есть я — остался охранять генеральшу. Безопасники для Галки не были помехой — они слишком привыкли доверять своей боевой подруге, им и в голову не пришло связать проблемы своих хозяев с действиями преданной Ольге Светланы.

Кстати, история со льдом — единственный случай, когда в момент покушения Галка была в пределах видимости и имела алиби. Все остальные покушения происходили, когда телохранительницы поблизости не было.

Вот, например, случай на стадионе. Галка якобы находилась в больнице, но она сама упомянула, что ее никто оттуда не выписывал. Она просто встала, оделась и ушла. По ее словам, она сделала это, когда узнала о покушении на стадионе… но, скорее всего, она ушла из больницы еще рано утром. Светлана — снайпер, и, если бы я не выдернула дорожку из-под ног высоких гостей на трибуне, вся история на этом и закончилась бы. Остается один вопрос — где она взяла винтовку с оптическим прицелом? Неужели так и возила в своем багаже? Что-то не верится…

Когда мы поселились в гостинице, у Галки не было ни малейшей возможности привести свой план в исполнение. Возле Качалиной кто-то постоянно отирался — либо я, либо кто-то из ребят. Даже ночью я спала на диване в гостиной, и пройти мимо меня в спальню Ольги Христофоровны было бы затруднительно. Даже когда я проводила занятия с безопасниками, одна «двойка» все время не спускала с хозяйки глаз. Вдобавок ко всему, ребята из СБ начали мне доверять, из моих врагов они превратились в помощников и в случае чего могли помешать осуществлению мести. Галка занервничала — время шло, неумолимо приближалось двадцать четвертое декабря. Еще немного — и Ольга Христофоровна откроет фонд памяти своего мужа. Фонд памяти убийцы, виновного в гибели ее Толика и еще многих парней, которых Галка хорошо знала лично!

Недаром я постоянно отмечала, что у Светланы — психология снайпера. Она выбрала тот единственный момент, когда можно было нанести удар — я уехала на встречу с Раисой, парни из СБ ослабили контроль, и час «Ч» наступил. Наверное, Галка долго выбирала этот момент. Наверное, она ждала, пока Миша заснет в кресле — что-то слишком уж агрессивно безопасник наезжал на меня, когда я принялась обвинять его в причастности к покушению — он знал, что рыльце у него в пуху… Качалину спасла случайность — флакончик с лосьоном, который упал с туалетного столика и разбился. Галка поскользнулась, Качалина успела закричать. Конечно, Галка могла рискнуть — довести дело до конца, а потом попытаться все объяснить ребятам из СБ. Но она не была уверена, что они согласятся с ее решением о единоличной мести — ведь к тому времени она уже застрелила генерала… А может быть, Галка не хотела делать ребят своими сообщниками, собиралась ответить за все одна. Никто не знает и теперь, вероятно, уже и не узнает. Да это и неважно.

Когда я обвинила СБ в причастности к покушениям на Качалину, Галка была потрясена. Она вовсе не собиралась наводить подозрения на ребят! Счастье еще, что Ольга Христофоровна не поверила моим словам и оставила при себе и СБ, и свою верную телохранительницу. Но теперь уже Саша начал подозревать, что дело нечисто — такими обвинениями не бросаются без причины!

Мы переехали в дом Качалиных, и дела Галки стали совсем плохи. Это вам не английский детектив, когда случается убийство в запертой комнате, и все долго-долго ловят убийцу. В замкнутом пространстве дома и двора Саша и я вмиг бы разобрались, в чем тут дело. Теперь Светлане было необходимо убрать со сцены СБ — в полном составе. Для этого и был разыгран спектакль со взрывом машины.

Женя Охотникова клюнула на приманку — проглотила блесну вместе с крючком, леской, удилищем и колокольчиком в придачу. Решила вывезти Качалину в безопасное место. Правда, Галка не знала, что мне на помощь придут люди Толмачева… С другой стороны, не очень-то они мне помогли. Вспугнули Галку, да еще прошляпили беглянок, позволили им покинуть территорию «Чистых ключей».

Как же телохранительница выследила нас с Качалиной? Вероятно, она заметила мои приготовления к отъезду, возню с «Чероки» в гараже, сложила два и два… И нацепила GPS-маячок на старичка «Чероки». Вероятно, когда я готовилась к плану «Б», я видела во дворе, за дверью гаража, именно Галку.

Ранним утром Галка появилась у нашего домика в отличном настроении. Меня еще удивило — чему это она так рада? Маленькая женщина разговаривала на редкость дружелюбно, шутила и даже назвала меня по имени. Причину такого нетипичного для Галки поведения я могу назвать только сейчас — незадолго до этого телохранительница застрелила Гаджибека Асриева. Точно так же, как за месяц до этого она убила генерала Качалина, скорее всего, выстрелила в него с балкона напротив — в «Патриот-Плазе» я не была, но в этих современных торговых центрах имеются огромные пролеты, зимние сады и еще целая куча мест, где может затаиться снайпер. Одного я не понимаю: зачем Гаджибек Асриев притащился в Тарасов? Насколько я знаю, его с этим городом ничто не связывает. Он никогда раньше здесь не бывал. Месяц тому назад был убит генерал Качалин. Любой кретин догадался бы, что это может быть связано с той давней историей с заводом. На месте Асриева любой залег бы на дно, за границу уехал бы, в конце концов, до тех пор, пока все не уляжется. Но нет — Асриев едет на родину убитого и погибает сам! Зачем?! Почему?! Теперь я уже никогда этого не узнаю…

Как же они все-таки покинули территорию «Ключей»? Неважно. Или совсем скоро станет неважным. Скоро все разрешится. Скоро кто-то умрет…

Успеем мы или опоздаем? И что заставляет нас так спешить, гнать по ночному шоссе — для того, чтобы спасти Ольгу Христофоровну? Особенно после того, что мы о ней узнали… Ну ладно я, для меня это — работа. Я обязалась охранять эту женщину, честно говоря, на редкость мне неприятную. Хотя кому я это обещала? Господину Толмачеву? Какое мне дело до того, что в случае смерти Качалиной его карьере придет конец? С кем я заключила контракт? С мирозданием? В тот самый момент, когда сменила службу спецагента на профессию телохранителя?

Да, я охраняю жизнь клиента. А почему? Потому, что он мне платит? Или потому, что никого нельзя убивать без суда и следствия: должны быть адвокаты, присяжные и судья в мантии? Потому, что всякая жизнь священна? Но ведь священны и жизни Толика Галкина, и тех безымянных — для меня безымянных — парней из подразделения Качалина…

Скоро все решится.

К объекту мы подъехали уже в полной темноте. Сигнал мобильного телефона шел из недостроенного двухуровневого гаража на окраине поселка. Вообще, после строительства горнолыжного курорта наш губернатор проникся идеей: сделать Тарасов и область в целом туристическим раем. Выделили средства и принялись спешно выстраивать инфраструктуру этого рая. Но — не успели. Поэтому Тарасовская область выглядела странно — там высился современный торговый центр, рассчитанный на автомобилистов, но вела к нему чудовищная дорога. Тут выстроили вполне комфортабельную гостиницу, но зачем людям надо тащиться в такую глухомань — не объяснили. Вот и этот парковочный комплекс машин на двести одиноко возвышался посреди заснеженной равнины. Может быть, весной его доведут до ума, и здесь станут оставлять машины посетители того самого торгового комплекса, находящегося в трехстах километрах от парковок…

Мы успели. На втором этаже горел фонарь, смутно различимый сквозь начавшуюся метель. Ребята заглушили моторы машин и выбрались на холод. Дул ветер, все заметнее усиливаясь, с черного неба сыпались белые снежинки. Саша на пальцах объяснил, кому откуда заходить, и тут же все, кроме командира, растворились в темноте. Я в который раз подивилась слаженности их команды. То, что было ненужным для их роли охранников, то, что выглядело идиотским балетом, на самом деле было работой профессионалов. Вот так, наверное, они отправлялись в разведку на той войне. Сейчас предо мной были не сотрудники личной службы безопасности богатого человека, а солдаты.

Саша вопросительно взглянул на меня. Голова моя, по моим глубоко личным ощущениям, напоминала мешок с опилками. Но ноги держали. Я кивнула и первой начала подниматься по лестнице. Сверху слышался голос. Мы с Сашей узнали его и переглянулись.

— … не так уж и виноват, как тебе кажется, — рассудительно говорила генеральша Качалина. — Это все Гаджибек. Ты же знаешь, чуркам нельзя доверять. Знаешь, какие они — так и норовят всех кинуть! Гаджибек так и не выплатил нам все, что обещал. Все жаловался, что бизнес его приходит в упадок. Скотина! Никому нельзя верить!

— Кажется, машины проехали, — послышался тихий хриплый голос Галки. Раздался скрип шагов по снегу. Телохранительница подошла к самому краю и заглянула вниз. Мы с Сашей затаились, прижавшись к стене. С другой стороны был ничем не огороженный лестничный пролет.

— Это на шоссе. Послушай! — Генеральша заговорила громче, торопливо, сбиваясь. Наверное, она тоже услышала шум машин и поняла, что помощь близко. — Послушай меня! Витя не знал, что так получится. Он не хотел! Ты даже не представляешь, как он мучился оттого, что оказался виноват в смерти ребят. Какие слова он мне говорил! У него получалось, что это я во всем виновата. Можно подумать, без меня он бы ответил Гаджибеку отказом…У него кошмары были по ночам! Он спать не мог — вскакивал и бегал по дому с пистолетом, снятым с предохранителя! Однажды пальнул в мальчишку — чего нам стоило замять эту историю… в общем, Галочка, это все — трагическая ошибка.

— Ошибка, — повторила Галка. — Понимаю. И полтора лимона зеленью, что вы получили от Асриева, — тоже ошибка? И мой Толик — ошибка?! И ребята…

Галка на миг замолчала. Когда она заговорила снова, голос ее зазвучал холодно и ровно:

— Знаешь, Оля, что самое обидное? Даже не то, что я столько лет на тебя работала. Не то, что молилась на Сергеича. А то, что я дочке рассказала, кто ее папку хотел спасти, да просто — не успел! Понимаешь?! Она ведь так и будет думать, что генерал твой — всеобщий благодетель! И рассказать ей всю правду будет уже некому. Женька — умная, она меня в момент вычислит. И ребята все поймут. Так что домой мне нельзя. Вместе мы с тобой здесь останемся, вдвоем, поняла, Оль?

— Нет! Не надо! Не смей! — раздался истошный визг Ольги Христофоровны, и мы бросились вверх по лестнице.

На площадке второго этажа гулял ветер. Никаких ограждений здесь не было, и метель уже запорошила бетон, на котором стоял рыбацкий фонарь в железной сетке и на куче одеял скорчилась Ольга Христофоровна. Галка стояла над ней, приставив пистолет к голове хозяйки.

Увидев нас, маленькая женщина нисколько не удивилась. Саша стоял передо мной, загородив своей широкой спиной выход с лестницы. Я понимала, зачем он встал именно так — хотел помешать мне, если я решу действовать. Чтобы броситься на Галку, мне придется сначала свалить командира с ног, а это не так-то просто. Но я не собиралась ни на кого бросаться. Честно.

Четверо безопасников возникли, точно тени, по сторонам площадки. Паша и Миша взобрались по бетонным опорам снизу, а еще двое спустились с крыши. Вот только Сережи что-то не видно…

— Ну, всё! — сказала Галка. — Все в сборе? Можно начинать.

— Светка, не дури. — Саша шагнул вперед, но Галка качнула пистолетом, и командир замер на месте.

— Вы уже знаете? — спросила Галка, не отрывая взгляда от Качалиной.

— Да, знаем. Оставь ее, слышишь? — велел Саша.

Галка молча помотала головой. За ее спиной появилось лицо Сережи, плохо различимое из-за снегопада. Похоже, парень висел вниз головой, зацепившись ногами за бетон верхней площадки, и собирался спрыгнуть телохранительнице на спину. Мой лучший ученик! Придумано неплохо. Может сработать, только нужно отвлечь Галку разговорами. Тогда появится шанс разоружить телохранительницу и при этом обойтись без жертв.

— Женька! Это ты там сопишь в темноте? — усмехнулась Галка. — Выходи, не трону. Я же знаю, ты любопытная! Имей в виду: я все равно убью эту крысу. И никто из вас, ребята, мне не помешает! Но перед этим можешь задать мне три вопроса. А то помрешь ведь от любопытства, а я буду виновата…

— Хорошо. — Я вышла на свет фонаря и остановилась, показав ей, что руки у меня пусты. — Вопрос первый — откуда у тебя снайперка? Ты что, провезла ее в поезде «Тарасов — Москва»?

— Нет, винтарь я достала тут. Один человек мне помог. Дальше давай. — В голосе телохранительницы прозвучала насмешка.

— Как ты смогла уехать из санатория? Там ведь было полно полиции.

— А, подумаешь! Ваши менты совсем мышей не ловят. Отвлекла их дымовушкой. Пока они разбирались, что это там горит, мы были уже далеко. Ну, последний! Пальцы мерзнут.

Я сосредоточилась. Какой вопрос самый важный?

— Откуда ты узнала про историю с заводом?

Галка уже открыла было рот, чтобы ответить. Но вдруг замерла.

— Саш, — сказала маленькая женщина и на секунду опустила пистолет. — У меня дочка в Ростове… У матери моей живет.

— Понял. Все сделаю, — ответил командир.

Дальнейшее я помню отлично. Ольга Христофоровна, до тех пор смирно сидевшая на одеяле, вскочила и бросилась ко мне. Никто не ожидал от столичной гостьи такой прыти. Качалина схватила меня за отвороты куртки и закричала прямо мне в лицо:

— Сделайте что-нибудь! Вы же должны меня защищать!

Пистолет Галки повернулся в сторону Ольги Христофоровны и теперь смотрел мне в лицо. Сережа пулей вылетел из темноты. Галка среагировала мгновенно — она автоматически повернулась на шум и трижды выстрелила парнишке в корпус. Пистолеты безопасников ударили одновременно. Маленькая женщина нелепо взмахнула руками и медленно легла на снег. Глаза ее были открыты, и снег под Галкиной головой начал стремительно окрашиваться красным. Фонарь мигнул и погас. В темноте голос командира произнес:

— Вот и всё. Конец операции.

Наши глаза медленно привыкали к темноте. Я стряхнула с себя цепкие руки Ольги Христофоровны и подошла к Галке. Снег падал на лежавшую на бетоне фигурку, заметая камуфляж и берцы тридцать пятого размера. Пока еще он таял на ее щеке, но скоро застынет на ней ледяной коркой.

— Ой, блин! — произнес в темноте Сережа. — Как стреляет, а? Если бы не броник, не встречать бы мне Новый год…

Качалина захлебывалась от рыданий. Никто из нас к ней не подошел. Наконец, рыдания стихли. Я давно заметила, что Качалина на редкость быстро приходит в себя. Столичная гостья деликатно высморкалась в платочек и краешком его промокнула заплаканные глаза.

— Саша, я никогда не забуду о том, что вы для меня сделали! Когда мы вернемся в Москву, вы можете рассчитывать на любые бонусы! Кстати, это касается всех!

— Думаю, мы обойдемся без бонусов, — негромко проговорил Саша.

— Но почему? — уже недовольным тоном проговорила Качалина. Душевное равновесие стремительно возвращалось к ней, прямо на глазах. — Ведь вы спасли мне жизнь и вправе рассчитывать на достойное вознаграждение!

— Вы не поняли, — сказал Миша. — Мы больше не работаем на вас.

Саша подошел и поднял Галку на руки. Ее открытые глаза смотрели на Качалину, но Ольгу Христофоровну так легко пронять было невозможно.

— Вы не можете так просто уйти. Вы слишком многим мне обязаны — и мне, и моему мужу!

— Госпожа Качалина, тут все в курсе истории с заводом, — сказала я.

Глаза дамы-политика забегали по сторонам.

— До сих пор мне не ясна ваша роль в этом деле, Евгения! — строго проговорила Качалина.

Я вспомнила, что она начинала свою карьеру учительницей младших классов.

— Я спасла вам жизнь, только и всего, — ответила я.

— Но вы едва не позволили свихнувшейся охраннице убить меня! И еще неизвестно, кто застрелил Виктора Сергеевича. Может, это была вовсе не Светлана!

— Может, оставить ее здесь? — предложил Сережа, кивнув на хозяйку и с надеждой взглянув на командира.

Тот отрицательно покачал головой, но без особой уверенности. Он держал Галку на руках, словно не зная, что с ней теперь делать.

— У меня большие связи! Вы пожалеете о том, что пошли на конфликт со мной! Надеюсь, никто из вас не посмеет озвучить эту чудовищную ложь про завод?!

— Сколько вам нужно времени, чтобы убраться из города и закончить все свои дела? — негромко спросила я Сашу.

— Суток должно хватить, — ответил командир.

— Тогда — время пошло.

Мы не стали прощаться, и говорить нам тоже больше было не о чем. Безопасники растворились в снежной пелене, как призраки. И мы с Качалиной остались вдвоем на продуваемой всеми ветрами площадке.

— Что… Что вы собираетесь делать, Евгения?! — спросила генеральша, и голос ее дрогнул.

— Ничего, Ольга Христофоровна, — устало ответила я. — Ровным счетом ничего.

Качалина вопросительно посмотрела на меня.

— И вы ничего не будете делать ровно двадцать четыре часа. Я пообещала Саше, что дам им время уехать и завершить свои дела в Москве. У некоторых там семьи… ребята вас хорошо знают, да и я тоже вас неплохо изучила за эти дни. Вы ведь не оставите их в покое? Подключите свои связи в полиции, на самом верху? А я даю им время уехать и потеряться. И в Ростов посылать никого не надо — скорее всего, вы не найдете там дочку двух убитых по вашей вине людей.

Качалина отвела взгляд. Маленькая, но — победа…

— Мы что, проведем эти сутки здесь? — Ольга Христофоровна обвела глазами продуваемую площадку и окровавленный снег.

— Ну зачем же? Сейчас мы спустимся и сядем в машину, которую нам оставили ребята. И поедем в хорошо знакомый вам санаторий. Думаю, никого из людей Толмачева там уже нет. Я позвоню мэру и заверю его, что все в порядке. А наши мобильные телефоны останутся здесь, если вдруг кому-то придет в голову начать нас искать. Купите себе новый платиновый «Верту», только и всего.

— Женя! Вы понимаете, что вы делаете? — в упор глядя на меня, спросила Качалина.

— Я вас изолирую — ровно на двадцать четыре часа. Вот и все. Потом вы уедете в столицу.

— Нет! — вскинулась Ольга Христофоровна. — Я ведь должна открыть фонд памяти моего мужа!

— Вы не откроете его в нашем городе. Можете попытаться сделать это в Москве. Но лучше не стоит.

Я чувствовала себя смертельно усталой. Больше всего мне хотелось добраться до санатория и лечь спать. Но я должна была продержаться еще двадцать четыре часа. Точнее, уже двадцать три часа сорок пять минут.

— Я никуда не уеду до двадцать четвертого декабря! — завизжала Качалина и неожиданно перешла на «ты». — С кем ты собралась воевать?! Ведь ты — никто, просто охранник! Ты просто не представляешь себе моих возможностей!

— Вот и посмотрим, — ответила я и направилась к лестнице.

— Крыса! — дико завизжала Качалина мне в спину.

Я приостановилась. Колени мои дрожали. Голова зверски болела, перед глазами плавали желтые круги. В кармане у меня лежал пистолет.

— Сама ты крыса! — с удовольствием произнесла я и поставила ногу на первую ступеньку.

Эпилог

Наступило двадцать четвертое декабря. Чашка кофе дымилась на низком столике, глаза сидевшего напротив меня толстячка светились дружелюбием. Господин Толмачев с удовольствием проводил глазами ладную попку золотоволосой секретарши, сменившей на этом посту похожего на мумию Сан Саныча, пребывающего ныне в СИЗО. Мэр азартно потер руки и подвинул ко мне тарелочку с пирожными:

— Попробуйте эклеры! Это — мои любимые. К сожалению, я на диете.

— Сочувствую, — сказала я (без всякого сочувствия в голосе) и откусила кусочек свежайшего пирожного.

Мэр проводил эклер тоскливым взглядом, но тут же повеселел и вновь потер руки:

— Вы не представляете, Женя, как вы мне помогли!

— Ну почему же, вполне хорошо представляю, — светским тоном ответила я, принимаясь за кофе. Нет, у этой секретарши определенно талант! Совсем не похоже на ту бурду, которую подавал нам Сан Саныч. Может, для того чтобы вкусно готовить, нужна чистая совесть?

Мэр поднял брови, как бы прикидывая, что это я такое имею в виду, затем продолжил:

— Ольга Христофоровна Качалина покинула город в целости и сохранности. Кстати, куда подевалась ее охрана, вся эта служба безопасности?

— Понятия не имею! — честно ответила я. — Знаю только, что они все вдруг разом уволились. Ничего, наберет новых.

— Жаль, хорошие были ребята. Они ведь еще под началом Виктора служили, — опечалился мэр.

— Жаль, — равнодушно ответила я, аккуратно утирая губы белоснежной салфеткой.

— Ольга Христофоровна почему-то раздумала открывать фонд памяти Виктора, — нашел новую тему для разговора господин Толмачев. — Странно, она ведь так носилась с этой идеей…

— Спасибо за кофе, — поблагодарила я. — Кстати, госпожа Качалина уехала, не заплатив мне.

Мэр побагровел:

— Господи, как неудобно… Простите, Женя! Я не знал! Разумеется, я оплачу ваши услуги, ведь вы выполняли мою личную просьбу… двойной тариф вас устроит?

Я кивнула, глядя на Толмачева в упор, ожидая продолжения разговора. Под моим взглядом мэр забеспокоился.

— Ну и, само собой, Евгения, я — ваш должник. Пока я занимаю это кресло, вы можете рассчитывать на мою поддержку. После того, что вы для меня сделали… Я ведь понимаю, как трудно вам пришлось. Вы можете попросить меня о любой услуге. Подчеркиваю — о любой!

Физиономия Толмачева так и светилась дружелюбием.

Я встала. Мэр поспешно вскочил. Теперь я возвышалась над толстячком на полголовы.

— Да, Виталий Михайлович. У меня есть одна просьба. Только я сомневаюсь, что вы ее выполните.

— Так. — Мэр азартно потер руки. — Слушаю!

— Уйдите в отставку.

Лицо Толмачева вдруг так исказилось, что я невольно шагнула назад. Но мэр тут же взял себя в руки и холодно осведомился:

— Это что, госпожа Охотникова, — шутка?

Я подошла к окну.

— Как мне надоела эта ваша охота на крыс, если бы вы знали! — проговорила я, глядя на прохожих, спешивших по своим делам.

Один мужик не очень трезвого вида тащил на плече здоровенную елку, маленький мальчишка ему помогал. Папаша устал и поставил колючую ношу в снег. Снял шапку. И вдруг оба — и отец, и сын — утерли лбы одинаковыми жестами. Я отвернулась от окна.

— Я все думала, откуда Галка — вы ведь помните Галку, телохранительницу Качалиной? — откуда она узнала о той истории с заводом? Она не похожа была на человека, читающего интернет-издания, к тому же эта статья, написанная Левой Яворским, так и не появилась на сайте. А сам сайт закрылся. Я допускаю, что ваш помощник Сан Саныч по указке генерала Качалина устроил двум провинциальным журналистам адскую жизнь… но закрыть интернет-издание Сан Саныч точно не мог. Это сделали вы — по просьбе Ольги Христофоровны. У нее есть какой-то компромат на вас, еще с тех времен, когда она начинала свою карьеру в Тарасове. Не знаю, что там у нее, и знать не хочу, но вы у нее на крючке. Иначе с чего бы это вы стали стелиться ей под ноги, когда она вздумала приехать в родной город? И тогда вы решили убить Качалину.

— Вы в своем уме?! — осведомился Толмачев. — С чего это я пошел бы на такое?!

— Они стали слишком опасными союзниками — и Ольга Христофоровна, и генерал, который почти уже спятил от страха, и скандальный депутат Асриев — кстати, вы с ним фотографировались на отдыхе, у вас еще вот такая щука была в руках. Эта фотография висела в вашем кабинете несколько лет тому назад, а сейчас — уже не висит. С чего бы это? Вы же любите фотографироваться с известными людьми. Вот тут у вас — Владимир Вольфович. А вот — Геннадий Андреевич… Именно вы выманили Асриева в Тарасов под предлогом открытия фонда памяти генерала! Гаджибек обожал светиться на всяческих мероприятиях. Наверняка у него был заготовлен еще какой-нибудь идиотский законопроект. И вы убили всех троих.

Толмачев укоризненно покачал головой:

— Женя! Я знаю, что у вас тяжелая и опасная работа… Может, вам стоит подлечиться?

— Я здорова, Виталий Михайлович. Вы убили всех троих так же верно, как если бы лично выстрелили в каждого из пистолета. Вы взяли на заметку историю с заводом Асриева и все эти годы хранили ее про запас. Когда настало время и вы решили избавиться от опасных союзников — властной генеральши, спятившего генерала и скандального депутата — вы сообщили эту информацию Светлане Галкиной, прекрасно представляя себе ее реакцию. Ведь вы были вхожи в семью генерала, были в курсе всех их дел. Галка и стала вашим оружием. Все! Конец истории.

Толмачев опустился в кресло. Побарабанил пальцами по столу. Потом взглянул на меня в упор и спросил деловым тоном:

— И что вы намерены делать, госпожа Охотникова?

— Ничего. Я не Бэтмэн, восстановление справедливости не входит в мои задачи. Я просто охранник. Я высказала вам свое желание. Но почему-то мне кажется, что вы не выполните мою единственную просьбу. А больше мне от вас ничего не нужно. Ну, кроме оплаты моих услуг телохранителя, разумеется.

Мэр кивнул:

— Да, Евгения Максимовна, вы абсолютно правы. Я не выполню вашу просьбу… Но мое предложение остается в силе. До тех пор, пока я — мэр этого города, вы можете рассчитывать на мое содействие в любых ситуациях. Я подчеркиваю — в любых.

Я молча кивнула. Говорить больше было не о чем. Где-то там набирает новую службу безопасности столичный политик госпожа Качалина. Где-то, далеко отсюда, маленькая девочка узнала, что ее матери больше нет на свете. Где-то там, в далекой Флориде, Лева Яворский подрабатывает ночным охранником в фирме своего троюродного брата. И где-то начинают новую жизнь пятеро парней и их командир.

Я вышла из кабинета и аккуратно закрыла за собой дверь.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg