«Капля яда – море зла»

Светлана Алешина Капля яда — море зла

Глава 1

Анатолий Курочкин — практикующий психолог — не страдал от недостатка общения. Среди его знакомых были чиновники и дамы высшего света и богемные львы, выхолощенные ученые и молодежь, тусующаяся на дискотеках, музыканты, и силовики-эфэсбэшники, и менты, и даже некоторые представители криминального мира. Курочкина не смущала такая всеядность. Он был везде и всюду: излечивал от алкоголизма и наркотической зависимости, депрессии, пытался корректировать жизнь семейных пар. Свободное время психолог также проводил по эклектическому принципу в постоянном общении. То зайдет к знакомому философу обсудить перспективы русского национального сознания, то к историку — поспорить о геополитике Соединенных Штатов и перспективах ислама в XXI веке, то к поэтам заглянет на огонек… А иногда — пойдет и выпьет с простым работягой. Правда, с последними все же действовал осмотрительно — подобные люди становятся неуправляемы после рюмки-другой. Им подавай развлечений, соответствующих русскому национальному характеру. Таких, как, например, битие морды и наутро слезливые извинения типа «извини, братан»…

На такого экземпляра Курочкин и нарвался в компании, которая спонтанно сложилась темным ноябрьским вечером в квартире Садовникова, куда Анатолий Евгеньевич заглянул случайно. Просто встретился на улице с сокурсником, с которым когда-то грыз гранит науки в университете. Дмитрий Садовников давно уже бросил к чертям всю эту психологию и трудился в одной из частных фирм, на прочном месте какого-то менеджера. Словом, это был преуспевающий «белый воротничок», успевший жениться и развестись, он проживал теперь один и вел умеренно разгульную жизнь. Садовников взял да и пригласил Курочкина к себе вечерком.

— Вот скажи, Толян, ты за кого вообще, а? — пьяно набычившись, спрашивал у Курочкина огромный краснолицый мордоворот.

Анатолий волей-неволей был вынужден фильтровать базар, или, выражаясь научно, соизмерять свой вербальный ряд со сложившейся окружающей обстановкой. Сам Курочкин был щупленьким, невысокого роста брюнетом с усиками и вряд ли что, кроме развитого интеллекта, мог поставить на кон в конфликте с краснолицым.

— Я не понял, ты за русских или нет? Ты вообще-то русский? — продолжал допытываться мордоворот, которого звали Алексей Водопьянов.

Более приличествовала ему фамилия «Водкопьянов», поскольку сей индивид мог потребить за вечер не одну бутылку русского национального напитка. Но таких фамилий не бывает. «К сожалению», — пронеслось в голове у Курочкина.

— Ну, многие корни своего генеалогического древа, так сказать, я проследить, к сожалению, не могу, — начал витиевато психолог, но Алексей не мог в силу своего состояния воспринимать столь сложные понятия.

— Ну и хрен с тобой, если ты не за Россию! — отчаянно махнул рукой Водопьянов. — Только учти, всю эту твою Америку, весь этот Запад с его гребаной демократией мы вот так вот… понял?!

Алексей взял со стола батон колбасы и, видимо, принимая этот продукт за демократию, одним ударом разломил о колено. Садовников захлопал в ладоши. Присутствовавшие на вечеринке молодые девицы присоединились к восторженному хозяину.

— Слушай, Леша, а зачем же так с демократией, а? — игриво спросила, выступив вперед, сильно накрашенная девица с большим бюстом и пухлыми губами. — Ты, наверное, так и с женщинами поступаешь?

— С женщинами я поступаю нормально! — сурово отрезал Алексей. — Как нормальный мужик, а не какой-нибудь педик.

— А кто здесь педик?! — сложила губы в трубочку другая девица, кроткого вида. — Таня, ты куда меня привела?

Накрашенная Таня закрыла рот подруги ладонью.

— Успокойся, все нормально, продолжаем веселиться.

— Точно! — поддержал Садовников и с бутылкой водки пошел к Водопьянову и Курочкину.

— Диман, я все, больше не надо, — прикрыл свою рюмку психолог. — У меня сегодня клиент еще, работать надо.

Никаких клиентов у Курочкина сегодня не было, но присутствие господина Водопьянова с его нарастающей агрессией напрягало его. Если ружье висит, оно обязательно выстрелит. Этот «Водкопьянов», русский патриот, еще покажет на что способен. А среди собравшихся Анатолий — самый подходящий объект. Щуплый — раз, брюнет — два, интеллигент — три! Надо держать ухо востро и ни в коем случае не пить лишнего. Ко всему прочему и желудок в последнее время что-то начал пошаливать. Возраст все-таки… Под сорок уже, не шуточки.

Анатолий действительно не знал, кто его отец. А мать умерла, когда Толик был слишком мал, чтобы интересоваться своим вторым родителем. Воспитывался он у тетки, которая на тему отца упорно не распространялась. А в последнее время тетя, увы, вообще тронулась умом, и Анатолий был вынужден развести руками — как психолог он ей помочь был не в состоянии.

Да, собственно, вопрос корней не очень-то волновал Курочкина. У него и без того была достаточно интересная, насыщенная жизнь. Это вот сейчас какой-то пьяница, живущий по одному принципу «перепью всех», заставлял психолога юлить и оправдываться. Но такая уж у Анатолия Евгеньевича профессия, что он привык ко всяческим человеческим проявлениям. И подобных типов он видел не впервой.

В дальнем углу комнаты сидел добродушного вида толстяк — Андрей Панин. Он был коллегой хозяина квартиры, тоже работал в фирме и старался держаться солидно, насколько позволяло собравшееся здесь общество…

* * *

— Отравить его теоретически мог кто угодно, — чуть нервно, однако, стараясь не показывать этого, сказал Анатолий, отхлебывая кофе. — Но я ушел последним.

Этот стильный кабинет сегодня Курочкину казался мрачным и неприветливым. Сколько раз он приходил сюда этаким живчиком, человеком со стороны, по просьбе хозяйки элитного ресторана Ларисы Котовой. Давал консультации, пробовал разобраться в тех или иных характерах персонажей, с коими Лару сталкивала нелегкая доля сыщика. Дело в том, что у Котовой было не совсем обычное для женщины хобби — частные расследования. И она немало преуспела в этом, и вот сегодня — перемена амплуа. Смена декораций. Теперь Курочкин — проситель. Более того, он как бы клиент Ларисы. Анатолий Евгеньевич привык к тому, что клиенты — это все вокруг. А он психолог, человек, который решает проблемы других. Сегодня проблемы были у него самого. Лара с ее сыщицким опытом сегодня стала самым незаменимым для психолога Курочкина человеком.

— И главное, они мне говорят, что мои отпечатки самые четкие. Но там было много народу! — Курочкин горячился и говорил не так складно, как обычно.

— Подожди, давай разберемся, — остановила его Котова. — Бери салат, кстати… французский рецепт, новинка лионской кухни.

— Потом, Ларисочка, потом! — раздраженно отмахнулся Анатолий, и сыщица-ресторатор внутренне усмехнулась.

Анатолий Евгеньевич был человеком не то чтобы жадным, но очень экономным. Больше всего он обожал халяву. Бесплатно проехать в транспорте, найти десять копеек и даже бутылку из-под пива, которую пропустил своим зорким взглядом бомж, — для него было счастьем. Он никогда не отказывался от застолья, которое устраивала ему за консультации Лариса. Более того, он даже намекал, чтобы ему завернули кое-что домой.

— Давай я тебе расскажу еще раз все по порядку.

— Хорошо, давай, — согласилась Лариса и, откинувшись в кресле, закурила свои любимые сигареты «Кент Лайтс».

* * *

— Девчонки, давайте выпьем за процветание, понимаете, нашего бизнеса, — широко улыбаясь, произнес Андрей Панин.

— А что за бизнес? — кокетливо спросила вульгарная Таня.

Ее более кроткая подружка тоже заинтересовалась.

— А вы что, не знаете? — хмельно встрял Водопьянов.

— Ну, дело в том, что мы познакомились с Татьяной недавно, — дружелюбно начал Панин. — А Леночка так вообще появилась в нашей компании впервые, так что все вполне естественно. А занимаемся мы продажей компьютеров. Вот Дмитрий, — он кивнул в сторону Садовникова, — у нас менеджер. А я, так сказать, старший менеджер. Дело, в общем, выгодное, но и у нас бывают трудности.

— Трудности есть у всех, — вступил в разговор Водопьянов. — Вот у меня, например…

— Леха, про твои трудности давай не будем распространяться, — неожиданно сурово посмотрел на Водопьянова хозяин квартиры.

— Не будем, — нехотя и мрачно согласился Алексей.

Он явно был недоволен тем, что его прервали. Это отметил Курочкин, который радовался тому, что внимание потенциально опасного собутыльника отвлеклось от его персоны.

Был поднят очередной тост, и психолог, которому, несмотря на протесты, была налита полная рюмка, предусмотрительно лишь пригубил ее. Водопьянов, естественно, отдал дань водке сполна. Девушки в плане спиртного разделились. Новичок Лена предпочла вино, Татьяна же наравне с мужчинами пила водку.

Садовников тем временем стал посматривать на часы. Его захмелевшим гостям было все равно, но наблюдательный психолог, разумеется, уловил настроение старого приятеля. Курочкин решил, что наступил подходящий момент, чтобы откланяться и отправиться восвояси. И расслабиться наконец в чинной беседе с неформалом Рябцевым, жившим по соседству.

Анатолий Евгеньевич подумал, с каким удовольствием покинет эту малоприятную компанию, и позвал Садовникова покурить на кухню.

— Да, сегодня, Толик, может быть, мешает, так сказать, нашему общению мешают, — неуклюже построил фразу Дмитрий, закуривая.

— Да нет, ничего, все нормально. Дело в том, что у меня, батенька, клиент скоро должен прийти, так что… — завел свою песню о несуществующих делах психолог, пытаясь поскорее смыться.

— Клиент — это дело хорошее, — согласился Дмитрий. — Тут вот еще что… Ко мне дама должна прийти одна.

— Какая дама? — оживился Анатолий Евгеньевич. — Сегодня?

— Да, — кивнул сокурсник. — У меня есть одна мысль. Может, познакомить ее с тобой? Ты, по-моему, всегда отличался повышенным интересом к женщинам.

Курочкин дипломатично промолчал.

— Понимаешь, она мне поднадоела слегка… Все вроде нормально, а… Ну, короче, ты понимаешь? — с надеждой взглянул на него бывший сокурсник.

— Понимаю… Спихнуть мне хочешь? — усмехнулся Анатолий Евгеньевич.

— Почему сразу спихнуть? Дело в том, что она человек вроде хороший, может обидеться, если ее просто послать. Провоцировать конфликт я не хочу, — признался Садовников. — А ты заодно и психологические проблемы ее решишь. Если они возникнут, конечно, после расставания со мной.

— Ну вот, здрасьте-пожалуйста, — улыбнулся Курочкин. — Сейчас никто не заморачивается подобными проблемами. Надоела — посылают, и все. А ты…

— Но я же психолог в душе. Все-таки как-никак.

— Ну, хорошо. А эти-то куда денутся? — Анатолий повел глазами в сторону комнаты, где шло веселье, слышался смех и громкий голос Водопьянова.

— Выпровожу. Откровенно говоря, нагрянули они в определенной степени случайно. Алексей — это… Ну, в общем, неважно. Андрей Романыч, коллега мой, с девицами пришел — вот это неожиданность. Но он уйдет, я скажу — уйдет. Он, наверное, эту овечку Лену, которая сидит тихонько в углу, для меня привел. Идти, правда, ему особо некуда — он женат. Так, развлекается по случаю, деньги пробухивает. Но все равно уйдет. Я скажу — уйдет.

Садовников повторял эти слова, словно желая убедить себя в том, что так оно и будет. Он скажет — и Андрей уйдет.

— А что, он твой начальник? — осторожно поинтересовался Курочкин.

— В какой-то мере, — вздохнул Дмитрий и повторил: — В какой-то мере.

Потом махнул рукой, как бы отряхивая то, что занимало его последние минуты, и спросил, глядя в глаза Анатолию:

— Ну что, останешься?

— Если ты спровадишь их, ладно, пожертвую клиентом, — отозвался Курочкин.

Ему было легко согласиться, так как никакого клиента у него и в помине сегодня не было, а с неформалом Рябцевым можно пообщаться в любое удобное время. Психолог заглотил наживку. Какая-то таинственная дама, с которой можно что-то закрутить, — что может быть лучше для Анатолия Евгеньевича?

* * *

«Да уж, заглотил», — мысленно прокомментировала Лариса, отмечая, как Курочкин с тоской смотрит на яства, стоявшие на столе. Он, конечно, съел бы их с удовольствием, но сегодня… Сегодня у него не было ни аппетита, ни настроения.

— Ну и что же было дальше? — спросила Котова.

— Все шло вроде бы нормально, — пожал плечами Анатолий. — Снова стали выпивать. Водопьянов, конечно, старался больше всех. Садовников… — психолог немного помолчал. — Понимаешь, он выглядел так, как будто его гложет какая-то проблема. Но, как ты, должно быть, понимаешь, Ларочка, обстановка была не та, чтобы я это попытался выяснить.

Лариса кивнула.

— Причем проблема эта совсем не в надоевшей любовнице, которую я так и не увидел. Дело в чем-то другом. Эх, мало мы пообщались! Очень мало! Если бы побольше, я бы вытянул у него всю информацию.

— Но почему же ты все-таки ушел, так и не дождавшись той дамы? — спросила Котова.

— Садовникову кто-то позвонил. Кто — не знаю. Он тут же вышел с телефоном, оставив меня одного на кухне. Вернувшись, извинился, сказал, что на сегодня все отменяется. Ну я хлебнул чайку на дорожку и ушел. По правде говоря, у меня, матушка, не было особого желания знакомиться с этой Ириной. По-моему, так он ее назвал. Я в последнее время очень моногамно ориентирован стал, знаете ли… Так, бывают иногда заскоки, но в основном я изменился, веду праведную жизнь, не ударяюсь в беспорядочность, стараюсь, так сказать…

— Но хотя бы кто звонил — мужчина, женщина? — прервала зачем-то оправдывающегося Курочкина Лариса.

— Если бы я знал, то непременно сказал бы, — с укором ответил психолог. — В милиции я то же самое говорил, но там и слушать не захотели. Вернее, выслушали, но с усмешкой. Мол, ты это сам придумал. Нет, меня не арестовали, потому что прямых улик не имеется.

Подписку взяли, ну, как это обычно бывает. Я уж и своим знакомым силовикам позвонил, всех на уши поднял. Но я так понимаю, что, пока ты не возьмешься за это дело, ничего не будет толкового. И для тебя, Ларисочка, новое дело наверняка интерес представит. Развеешься… А то я смотрю, закисла совсем в этих стенах, — Курочкин обвел глазами кабинет.

— Нет, сказать, чтобы я закисла, не могу, — улыбнулась Лариса. — И не горю желанием снова заняться сыском. Погода плохая, ноябрь, темень, сыро, слякотно. В ресторан даже ехать неохота, не говоря уже о каких-то криминальных делах. Хочется закрыться дома, у камина и ничего не делать.

— Ну… Так нельзя! — выдавил из себя приторную улыбку Анатолий Евгеньевич. — Ты прекрасно выглядишь, цветешь просто! Но мысли у тебя не соответствуют внешнему виду!

— Это как? — подняла брови Лариса.

— Желание посидеть дома у камина — это, как говорят психологи, знак приближения осени жизни.

— На пенсию меня сплавляешь? — нарочито сурово спросила Котова.

— Ни в коем случае! — снова залился соловьем психолог. — Я же говорю — ты отлично выглядишь! Если бы я не стал сейчас таким поборником моногамии, я бы на тебя набросился, как лев в порыве страсти…

Анатолий заговорил с притворным блеском в глазах, пытаясь изобразить из себя возбужденного самца.

— Просто я хочу сказать, Ларочка, что, возможно, это дело будет для тебя интересно. У меня, например, нет никаких версий. Вернее, есть… Я так думаю, что отравил Дмитрия тот человек, что звонил ему по телефону. Вероятно, просил о встрече. Не исключено также, что это сделал кто-то из сидевших с нами за одним столом. А может быть, это была та самая любовница! Кто знает? Может быть, она попросила Садовникова, когда тот сказал обо мне, чтобы никого лишнего не было?

— Тогда бы он не стал выходить с телефоном в соседнюю комнату, — тут же отреагировала Лариса.

Курочкин изобразил скептическую гримасу:

— Дмитрий — человек очень закрытый. По крайней мере, насколько я его помню по университету. Мало ли кто звонил, все равно лучше уйти, чтобы никто ничего не слышал.

Лариса пожала плечами. Она не настаивала на стопроцентной правоте своих слов. Тем более что она не знала ни Садовникова, ни его девушку, ни вообще кого бы то ни было, о ком рассказывал Анатолий. Случилось это три дня назад, Садовникова сегодня похоронили, а милиция успела уже напрячь бедного Курочкина.

— Ты на похоронах не был? — спросила Лариса.

— Нет, у меня в университете сейчас полон рот забот! — отмахнулся психолог. — Потом в милиции… Совсем не ко времени. Клиент еще трудный попался, но денежный. В общем, я очень загружен, а здесь такое дело. Ведь хотел по другой улице пойти, помнится, перед тем как встретиться тогда с Димкой. Хотел! — плачущим голосом воскликнул он.

Но тут же профессионально взял себя в руки:

— Ну, ничего страшного. Такие происшествия только закаляют выдержку, тренируют психологическую устойчивость к стрессам… Жизнь — штука сложная, порой абсурдная. Ничего страшного!

— Да, я тоже так думаю, — согласилась Лариса. — Они не смогут тебя привлечь только на основании того, что ты уходил последним из квартиры.

— Но затаскают ведь, матушка, затаскают! — заныл Анатолий. — Ты возьмись за это дело, возьмись! Если что — я с тобой тренинг бесплатный проведу! Муж как — попивает или бросил? — с надеждой в голосе спросил Курочкин.

— Да вроде бросил, — не очень уверенно ответила Лариса.

— С таким стажем, как у него, ему нужно обязательно пройти курс реабилитационных техник, — уверенно заявил психолог. — Я могу устроить. Это стоит, правда, двести долларов, но для твоего мужа, разумеется, бесплатно. А как дочка? В каком классе?

— В институт поступила, в экономический, на первом курсе, — с гордостью ответила Котова. — Уже студентка.

— Как обстановка в семье? Детско-родительские отношения как? Молодежным экстремизмом дочка не болеет? Отношения с парнями складываются? — забросал вопросами Ларису психолог.

Та откровенно рассмеялась. Она понимала, куда клонит Курочкин. Конечно, было бы смешно ожидать от него денежных предложений. Не только потому, что он был не слишком богат.

Благосостояние его было, скажем так, на хорошем среднем уровне. Но принцип, принцип! Ни единой лишней копейки! Даже в таком серьезном деле. Бартер, что угодно, только не деньги!

— Если что, можешь обращаться, пускай приходит, проконсультирую, тренинг проведу, в транс введу… — не обращая внимания на смех Ларисы, продолжил Анатолий Евгеньевич. — Денег у меня, к сожалению, матушка, нету. Это ты у нас, новая русская, а я бедный преподаватель.

— Толик, — снисходительно прервала его Котова. — Если я и возьмусь за это дело, то не за деньги. Они для меня в этом деле не главное.

Анатолий мелко закивал в знак согласия.

— А теперь еще раз, пожалуйста, все, что происходило после вашего разговора на кухне и когда вы остались вдвоем с Садовниковым, — по-деловому попросила Лариса.

Курочкин с готовностью стал рассказывать.

* * *

Садовников после телефонного разговора выглядел довольно хмуро. Это, как ни странно, отметил именно Водопьянов, будучи сильно подшофе. Андрей Романович забавлял своими рассказами «а-ля Швейк» обеих дам. Причем, как отметил Курочкин, новенькая девушка в компании, Лена, стала посматривать на Панина с явным интересом.

— Я не понял, ты чего такой смурной, а? — пробасил Водопьянов, оглядывая Садовникова.

— Да нет, все нормально, — ответил Дмитрий, продолжая хмуриться. — Кстати, я все приготовил.

— Приготовил — и хорошо, — отрезал Алексей. — Только не сегодня.

Ответом ему послужил удивленный взгляд Садовникова.

— Я не в форме, — объяснил Водопьянов.

— Ну а… — протянул Дмитрий, косясь в сторону Курочкина, которому непонятна была суть этого диалога, хотя он и внимательно слушал.

Что касается остальных, то они были заняты своими разговорами и не обратили внимания на странные фразы.

— Выйдем покурить, — предложил Водопьянов, качнувшись на стуле, который жалобно заскрипел под массой его тела.

Оба исчезли на кухне. Курочкин, обрадовавшись тому, что неприятный краснолицый мордоворот ушел, вздохнул и принялся активно поглощать еду. Главный принцип его жизни «всегда на халяву» торжествовал. В тот момент он не придал особого значения диалогу хозяина квартиры и Водопьянова. «Какие-то их дела, не хотят при всех, понятно», — мысленно прокомментировал он. Тем более что вскоре они вернулись.

Садовников выглядел повеселевшим. Панин, которому наскучило развлекать дам, обратился ко всем с банальным предложением выпить. Был поднят еще один тост. После чего неожиданно встал со своего места Водопьянов.

— Так я пойду, у меня еще куча дел, — проговорил он.

Фраза была абсолютно обычна, если только не учитывать того факта, что произнесший ее был сильно пьян. Какие могли быть дела в таком состоянии, непонятно. Но, кроме Курочкина, никто не оценил комичность сказанного.

Панин активно запротестовал, и Садовников жестом попросил Алексея присесть обратно. А старшего менеджера хозяин квартиры увел на кухню. «Еще один раунд», — пронеслось в голове Анатолия.

Через открытую дверь из кухни в комнату доносились лишь отдельные фразы. По ним можно было сделать вывод, что коллеги недовольны друг другом. Андрей явно не желал уходить, но Садовников настаивал.

Тут к Курочкину снова пристал Водопьянов, и психолог не смог далее следить за обрывками разговора Панина и Садовникова.

— Запомни, психолог, — шумно выдохнул мордоворот. — Россия не погибнет никогда. Ислам против нас — никто. Запад — тоже. Поэтому мы будем жить, а они будут работать на нас.

Анатолий Евгеньевич хотел возразить. Разумеется, он не разделял чрезмерного оптимизма собеседника. Но вступать в серьезный геополитический спор в данной обстановке да еще с пьяным оппонентом он посчитал нецелесообразным.

— Вполне возможно, лет через двадцать оно так и будет, — осторожно согласился он.

— Не через двадцать, а через пятьдесят, — неожиданно возразил ему Водопьянов. — Нас уже не будет. Или мы будем кто?.. Жалкие старикашки. А дети будут жить в новом мировом порядке. У тебя дети есть?

— От первого брака, — ответил психолог.

— Ты еще и многоженец, — вздохнул «больной политик». — А вот у меня нет. Потому что я в браке не был.

— Ой, а почему? — встряла в разговор вульгарная Татьяна, глупо улыбнувшись.

Девушки притихли, поскольку простой и понятный в разговоре Андрей Романович удалился и возникли скучные и неинтересные, по женским понятиям, споры о глобальных вещах. И вот, кажется, снова разговор выруливает на человеческие рельсы. Брак, дети… Вот о чем можно поговорить! А то — ислам, Россия, Запад! Кому это нужно?

— Потому что не нашел человека, с которым было бы интересно, — ответил Водопьянов.

— А что значит — интересно? — почувствовав, что нельзя выпускать инициативу из рук, спросила Татьяна, стреляя на Алексея глазами из-под густо накрашенных ресниц.

— Интересно — значит интересно, — глубокомысленно изрек Алексей.

— А расскажите, какие девушки вам нравятся, — игриво спросила Татьяна.

Вопрос был совершенно недвусмысленный. Разумеется, Водопьянову предлагалось в общих чертах обрисовать, что ему нравятся примерно такие девушки, как Таня. Это был мостик, проложенный к дальнейшему общению. А девица, похоже, заинтересовалась могучим любителем выпить.

Панин и Садовников по-прежнему что-то обсуждали на кухне.

Они даже прикрыли дверь, чтобы никто не мог их услышать.

— Внешне мне нравятся многие девчонки, — начал распространяться Водопьянов. — Но главное, как вы понимаете, не это.

— Душевные качества, красота внутреннего мира, — поддакнул Анатолий Евгеньевич со своей психологической колокольни.

— Правильно говоришь, психолог! — одобрил Алексей и продолжил: — Вот давайте, девчонки, выпьем, и я скажу, какие мне нравятся. Хотя вы мне нравитесь уже сейчас.

— Как? Обе? — кокетливо обиделась Татьяна.

— Обе — это многоженство, — отрезал Алексей. — По этому поводу к господину психологу, он в этом плане специалист.

— Ну что уж вы, батенька, меня причисляете… — со своей стороны начал кокетничать Анатолий Евгеньевич.

— Тебя за язык никто не тянул, ты сам признался, что многоженец, — категорично заявил Водопьянов.

— Да я просто… — начал было психолог, но Алексей его уже не слушал, разливая по рюмкам водку.

Кроткая Лена прикрыла ладошкой свой фужер.

— А вино кончилось, — хохотнула ее подруга.

— Но я водку не пью, — тихо сказала Елена.

— Понятно, — с усмешкой отозвался Алексей. — Значит, тоже нерусская.

— Да, я из Коми-Пермяцкого автономного округа, — серьезно ответила девушка.

Это заявление вызвало секундное замешательство у Водопьянова.

— Не понял, — выдавил он наконец. — Откуда-откуда?

— Это на севере, там…

— Где олени, наверное, — рассмеялся патриот. — Увезу тебя я в тундру!

Лена не оценила юмор, только вежливо хмыкнула. А потом добавила:

— У нас там красиво, особенно зимой.

— Верю, — ответствовал Алексей. — А чего же тогда водку не пьешь, если сама с севера?

— Ой, ну, Леша! — вступила Татьяна. — Ну, не хочет человек, зачем заставлять? Правильно я говорю? — обратилась она за поддержкой к Курочкину.

Но тот решил ни в чем не перечить Водопьянову и дипломатично промолчал.

— Не хочешь — не надо, — поставил точку в этой дискуссии Алексей. — Нам больше достанется!

В этот момент в комнату вернулись Панин с Садовниковым. На лицах у них было недовольство. Андрей Романович сразу же отозвал в сторону Татьяну и, по всей видимости, объявил ей о том, что пора уходить. Девушка явно расстроилась — окончание застолья не входило в ее планы.

— Давай, Алексей, по последней, — сказала она и протянула Водопьянову рюмку. — Если уж нас здесь не хотят видеть, то… Ничего не попишешь.

— У Дмитрия дела, — коротко объяснил Панин.

Подруги были недовольны тем, как складывается обстановка. Облегченно вздохнул только Курочкин.

Немного погодя гости начали собираться. Водопьянов и Садовников обсудили в очередной раз свои дела в стороне от компании, Панин помог одеться Лене и хотел было предложить свои услуги Татьяне, но та презрительно отвернулась.

— Ну, в общем, давай до завтра, Диман, — Алексей с размаху хлопнул своей ручищей по плечу хозяина.

Садовников аж пошатнулся от такого прощания.

— Завтра я зайду часов в семь, — уже в дверях крикнул Водопьянов.

Панин попрощался довольно сухо, Лена тихо проговорила вежливое «до свиданья», а Татьяна вообще ничего не сказала.

Когда наконец гости ушли, Курочкин, радуясь наступившему спокойствию, весело спросил:

— Не жалеешь, что выгнал их? А то могла получиться неплохая компания. Твоя бы Ирина пришла, и у них вроде как пары намечались?

— Нет, не надо этого, — махнул рукой Садовников. — Я вообще не знаю, с чего это вдруг Андрей Романыч своих… как бы это сказать помягче… притащил? Ни с того ни с сего. У меня были другие планы…

* * *

— Вот, в принципе, и все, — подытожил Курочкин.

Похоже, к нему постепенно возвращалась некая уверенность, а следовательно, и аппетит. Лариса спросила:

— Общение твое с Садовниковым, говоришь, было недолгим?

— Недолгим, — подтвердил Курочкин. — Потом ему кто-то позвонил, и он сказал мне, что все отменяется. Ну, это я говорил уже…

— Теперь мне кое-что ясно. Вернее, ясно только то, что было ясно тебе. Остальное, напротив, ничего не ясно, — задумчиво проговорила Лариса.

Курочкин кивал в такт словам сыщицы. Он всецело был настроен на то, чтобы поддакивать всему, что бы она ни говорила. Ему очень хотелось, чтобы Котова занялась этим делом.

— Ну так что, матушка, согласна? — напрямую спросил психолог.

— Не знаю, Анатолий, я все обдумаю, завтра с тобой свяжемся, и я дам окончательный ответ. Я, кстати, позвоню знакомым ментам, узнаю, что там у них по этому делу.

— Да-да, обязательно, — обрадовался Анатолий Евгеньевич. — Я, правда, своих тоже напряг, но у тебя, конечно, более серьезные связи. Ты все-таки столько времени занимаешься подобными делами, немудрено.

В дверь кабинета осторожно постучали, и на пороге появился администратор ресторана «Чайка» Юрий Степанович Городов.

— Лариса Викторовна, тут… Документы необходимо подписать. Я бы с удовольствием, так сказать, сам, но я, к сожалению, не директор.

Глаза его, как всегда в таких случаях, излучали ехидный огонек. Котова вздохнула и не удержалась:

— Я думаю, что все-таки к счастью.

— Что «к счастью»? — не понял Степаныч.

— К счастью, что не ты директор.

Городов шумно вздохнул и потупил взор. Он демонстрировал всем своим видом, что у него есть ответ на этот пассаж, но он будет сдержан, поскольку присутствует посторонний человек, то есть Курочкин. А так он очень возмущен словами Котовой, очень!

Психолог на то и был психологом, чтобы почувствовать — его присутствие стало обременительным. Поэтому он поднялся, с сожалением посмотрев на недоеденный лионский салат.

— Лара, в общем, я жду твоего звонка. Или позвоню сам, — делано-оптимистичным тоном проговорил он.

Лариса кивнула в знак согласия. Курочкин надел пальто, потом вдруг что-то вспомнил и вновь подошел к столу. Увидев, что в его чашке остался кофе, он решил по-быстрому исправить эту ошибку. Стоя, он допил его, удостоившись насмешливого взгляда администратора, и наконец откланялся.

— Лариса Викторовна, а кто этот… задохлик? — с лукавой, кривой усмешкой осведомился Степаныч, когда Анатолий Евгеньевич исчез за дверью.

— Он психолог, — ответила Котова. — Между прочим, тебе у него не мешало бы подлечить нервишки, тренинг пройти.

— Но… Ведь это же дорого! — почесав голову, воскликнул Городов. — Тренинг — это неплохо, но ведь все это деньги! А нервишки у меня расшатались из-за дур этих!

— Ты про жену и тещу?

— Да, — Степаныч вложил в ответ максимум яда.

— Ладно, давай свои документы! — махнула рукой Лариса, которой совсем не хотелось слушать очередные истории про дурость жены и тещи администратора.

По его версии их жизненная миссия только и сводилась к тому, чтобы отравлять его, Юрия Степановича, и без того жалкое существование. Так было всегда, так оно и будет. Ничего нового Городов поведать своей начальнице про свою семейную жизнь не мог…

* * *

Резкий порыв ноябрьского ветра вмиг сорвал пожелтевшие листья с деревьев, и они, кружась и кувыркаясь, стремительно полетели по воздуху.

Ирина Кондратьева поплотнее запахнула воротник синего кашемирового пальто и прибавила шагу. «А ботиночки-то не греют совсем, — констатировала она, почувствовав, как мерзнут ее ноги в купленных на прошлой неделе черных замшевых полусапожках, — нечего было мажорить и гнаться за модой, насколько комфортнее было бы в каких-нибудь грубоватых ботах на меху».

Но Ирина никогда и никому, кроме себя, не призналась бы в том, что сглупила с этой покупкой. Она до хрипоты доказывала бы, что совершенно не мерзнет, и вообще чувствует себя замечательно, и ничуть не жалеет, что выбрала именно эти сапожки — остроносые, на высоченных тонких каблуках, но такие холодные, черт бы их подрал! «И главное, стоили, как…» — она не нашла сравнения и сокрушенно вспомнила, с каким чувством, словно от сердца отрывала, платила в кассу огромную сумму. И ведь на базаре можно было купить дешевле, но — фи! Какой базар, я же стильная женщина!

Ирина принадлежала к так называемой богемной среде. Мать ее была театральной актрисой, и девочка с раннего детства проводила много времени в ее гримерке. Отец преподавал в университете, весь был в науке и не мог уделять дочери должного внимания. Росла Ирина сама по себе. И, повзрослев, любила говорить о себе так: «Я сама по себе». Двадцать шесть лет, мужа нет, детей нет — сама по себе. «И отлично, что все так! — в очередной раз подумала она, откидывая со лба свои огненно-рыжие волосы. — Я ведь стерва! Зачем мне семья?»

Взять вот, например, Катерину — двадцать один год, а уже муж и дочка. И что? Никакой жизни! Впряглась сама в этот воз! И ведь все есть: и деньги, и внешность, и молодость — живи и радуйся! — так нет же, захотелось хомут на себя надеть. «А я так не хочу!» — решительно притопнула ногой Ирина и, ощутив, как ветер коварно пробирается под кашемир, заспешила дальше, к той самой Катьке, с жизнью которой только что сравнивала свою.

Раньше жили в одном доме, но Ирина «соплячку» в детстве просто игнорировала. Однако когда той исполнилось лет семнадцать, разница почти перестала ощущаться. Обе с удивлением вдруг обнаружили, что легко находят общий язык. И остальные девчонки охотно приняли добрую, веселую, немного легкомысленную хохотушку в свою компанию. Катька выросла в очень обеспеченной семье, но со строгими родителями. И ее тянуло к Ирине, которая казалась ей воплощением самой жизни.

У подруги все было окутано ореолом таинственности, романтичности, загадочности — всем тем, чего так не хватало вполне благополучной, но слишком уж скучной Катькиной жизни.

Она рано выскочила замуж. Естественно, за состоятельного человека, который был старше ее на пятнадцать лет. Он возглавлял крупную строительную фирму.

— Ну ладно замуж, но ребенка-то зачем рожать? — недоумевала Ирина. — Ты для себя поживи!

А Катьке очень хотелось стать взрослой. К тому же ребенок, по ее мнению, должен был избавить ее от скуки. Так родилась Олеся.

Молодая мать относилась к ней скорее как к младшей сестренке, чем как к дочери. Заботилась, конечно, по мере сил, но всегда была рада, когда девочку забирали родители. От скуки-то Катька избавилась, но не подумала, что вместе со скукой уйдут из ее жизни и беспечность и беззаботность. Жить они с мужем переехали в дом напротив — специально купили там квартиру, чтобы Катеньке быть поближе к родителям. Муж любил свою молоденькую жену просто безумно, потакал всем ее капризам, а Катька… Катька немного жалела, что опять в ее жизни все получилось слишком правильно, так, как надо, слишком хорошо и благополучно. А хотелось сильных страстей, которых всегда с избытком хватало Ирине. Но Кондратьева вместе с тем, отчаянно страдая по материальному достатку, пыталась искусственно вносить в свою жизнь ощущение полета — того, что могло бы заменить богатство, по ее мнению. Отсюда бесконечные разговоры о тайных поклонниках, осыпающих ее букетами экзотических цветов и режущих из-за нее вены.

Катька слушала, ахала, охала, вздыхала и верила, верила безоговорочно всему, что плела подруга. Вот и сейчас Ирина спешила к ней, чтобы поделиться рассказами о своем новом любовнике. Любовник, честно говоря, был так себе, но Ира уже продумала, как представить эту историю Катьке, чтобы та просто ошалела от зависти.

Ирина бежала к Катьке с работы, которая надоела до чертиков. Посудите сами, что это за работа — библиотекарь? Тоска непролазная! То ли дело театр… Девушка до сих пор не могла себе простить, что не пошла в театральное. А все мать. Категорически заявила, что только через ее труп дочь пойдет в «этот вертеп». Однако сама без «этого вертепа» жить не могла. Ирина же была абсолютно уверена в том, что у нее талант. И сейчас, когда время было безвозвратно упущено, она любила иногда встать перед большим зеркалом, гордо откинуть голову и произнести цитату из какой-нибудь трагедии. Она считала, что создана именно для трагедии…

«Может, потому и вся жизнь моя — одна сплошная трагедия? — подумала она вдруг и, содрогнувшись от этой мысли, одернула сама себя: — Блин, да что я такое несу! У меня же все нормально! Более того, у меня все просто отлично!»

Ветер налетел очередным шквалом, Ирина бегом бросилась к Катькиной девятиэтажке.

Войдя в лифт, она стянула перчатки и подула на покрасневшие пальцы. «И перчатки дерьмо! — заключила она, нажимая на кнопку с цифрой шесть. — И вся жизнь — дерьмо!»

Катерина встретила подругу радостным визгом, бросилась ей на шею.

— Ладно тебе, — смеясь, чуть поморщилась та. — Чего делаешь-то?

— Да что мне делать! — вздохнув, развела руками Катька. — От скуки умираю. Мой ребенка повез в цирк, а я вот одна сижу.

— Ладно, сейчас я тебя развеселю.

— Отлично! — обрадовалась мымра-мать. — Ой, как здорово, Иринка, что ты зашла. Проходи, проходи, кофе будешь?

— И кофе, и пожрать чего-нибудь — я с работы, — бесцеремонно ответила старая подруга.

Это, впрочем, давно уже вошло в привычку. К тому же Катерина нисколько не противилась такому милому нахлебничеству. Она даже потакала ему, наперебой предлагая все, что было в холодильнике. И сейчас хозяйка метнулась в кухню, приплясывая от радости.

Хлопнула дверца холодильника, и зазвенели тарелки. У Катерины всегда можно было вкусно поесть. Огромный «Стинол» всегда был забит всяческими деликатесами, которые с приходом гостей выгружались на стол, — Катюха была нежадной.

— Иди сюда! — весело крикнула она, высовываясь из кухни.

— Сейчас, руки помою, — откликнулась Ирина, проходя в ванную и намыливая руки ароматным жидким мылом.

Парфюмерия, которой были заставлены все полочки в ванной, была, конечно, высшего качества, и Ира невольно в очередной раз позавидовала своей подружке. «И почему ей всю жизнь везет? И ведь главное, она словно не ощущает этого. Как будто все это богатство — как само собой разумеющееся…»

— Ира! — Голос подруги оторвал ее от невеселых мыслей. — Ну ты идешь?

— Да, — ответила Ирина, недовольная собой. В самом деле, чего опять раззавидовалась? Ведь она же любит Катьку, и шла к ней вовсе не для того, чтобы сравнивать ее и собственный достаток.

На столе уже были выставлены разнообразные баночки, скляночки, красивые упаковочки…

— Только бутерброды сама делай! — заявила Катерина, влезая ложкой в банку со сгущенкой.

— Все сладкое лопаешь? — не удержалась Ирина. — Гляди, разнесет тебя. И так поправилась…

— Как? — испугалась подруга и даже вскочила. — Где поправилась? — Она вылетела в коридор и закрутилась перед огромным зеркалом.

— В заднице прибавилось, — посмеиваясь, отозвалась Ира, намазывая бутерброд черной икрой.

Катя вернулась и обреченно плюхнулась на стул.

— Это все сгущенка, черт бы ее побрал… — с грустью констатировала она. — На шейпинг надо идти.

— Ладно, не переживай! — махнула рукой Ирка, зная, как расстраивается подруга по поводу своей фигуры.

— За месяц спадет, как ты думаешь? — спросила Катя так серьезно, что Ирина не выдержала и прыснула.

— Спадет, конечно, — успокоила она свою доверчивую подружку. — Все нормально будет. Тебе двигаться надо, а на сгущенку поменьше налегать.

— А, ладно! — махнула рукой Катя. — С завтрашнего дня начну, а пока можно.

Сразу повеселев от принятого решения, она разлила по чашкам кофе, бухнула себе три ложки сахару, добавила столько же сгущенки и с удовольствием принялась пить свой коктейль.

— Так что ты хотела мне рассказать? — спросила она, с набитым пирожным ртом.

— Ох! — Ирина томно закатила глаза, выдержала паузу, а потом резко выдохнула: — У меня новый поклонник!

— Да ты что-о? — протянула Катька. — Везет же! Ну, говори.

— Ну что говорить? — притворно вздохнула подруга. — Познакомились, он пригласил в ресторан, отвез домой… Потом позвал к себе. На ночь… — добавила она.

Катя слушала, затаив дыхание.

— А наутро, пока я спала, — вдохновенно продолжала Ирина, — он встал и съездил за огромным букетом роз и осыпал меня ими…

— Да ты что? — Глаза подружки стали совсем огромными, и она зачерпнула еще сгущенки. — А где же розы?

— Да я их на работе оставила! Пусть наш скучный зал украшают.

— Здорово! — вздохнула Катя.

Ирина, забавляясь от души, рассказывала о своих приключениях, уплетая бутерброды, потом неожиданно встала и сказала:

— Ну, мне пора.

— Как, ты уже уходишь? — расстроилась Катюха. — Посидела бы еще.

— Не могу, не могу, — вздохнула Ирина. — Меня ждут.

И, чмокнув подружку в пухлую румяную щеку и помахав ей рукой в черной перчатке, упорхнула из квартиры, оставив Катерину одну — завидовать и мечтать о том, как когда-нибудь и у нее появится прекрасный поклонник. Муж, конечно, в расчет не берется. Войдя в лифт, несостоявшаяся актриса устало прислонилась к стенке. Вот ведь надо же! Ну что за жизнь?! Только глупенькая Катька и позавидует!

«А может, не ходить? — с тоской подумала она. — Пошли бы они к черту, эти козлы!» Но она знала, что все равно пойдет, потому что уже привыкла так жить. Мужчин в ее жизни было много. Сколько? Она не считала. Зачем? Она их просто использовала, а они — ее. Всегда было так. Никогда никого не любила, никогда никто ее не любил. Жалко…

Ирина откинула неприятные мысли и вошла в соседний дом. Поднявшись по лестнице на третий этаж, она остановилась, обернулась, убедившись, что ее никто не видит, и позвонила. «Хотя зачем прятаться! — досадуя на саму себя, подумала она, — наверняка весь дом в курсе. Разве от соседей что скроешь?» На звонок никто не открыл, хотя Ирина ясно слышала звуки музыки, доносившейся из квартиры. Она раздраженно позвонила несколько раз. Никто не открывал. «Ну и пошел ты!» — с каким-то даже облегчением подумала Ирина, собираясь уходить, как вдруг заметила, что дверь приоткрыта. Подумав, что поклонник, наверное, специально оставил ее незапертой, она прошла в квартиру.

Дмитрий лежал на кровати, его руки безжизненно свисали вниз.

— Эй! — позвала Ирина. — Вставай, мой птенчик, твоя ласточка прилетела!

И тут только заметила, что у мужчины закатились глаза и вывалился язык. Ирина отшатнулась. Чувствуя недоброе, осторожно взяла его за руку и тут же отбросила ее — рука была абсолютно холодной. Ира отшатнулась и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться, потом рука ее потянулась к сумочке за сигаретами, но неожиданно замерла на полпути.

Ирина опрометью кинулась в туалет, сотрясаясь там в приступе нахлынувшей рвоты. Когда она, шатаясь, вышла оттуда, держась за стены, то долго не могла заставить себя войти в комнату, где лежал труп. Но идти было нужно — она оставила там свою сумку, просто уронила ее на пол, кинувшись в туалет.

«Сейчас, сейчас, — успокаивала она себя. — Я постою немного и войду туда. Возьму сумку и сразу же уйду. И надо, наверное, в милицию позвонить, и в «Скорую»…»

И куда в критическую минуту девались ее выдержка и хладнокровие? Ирина стояла в коридоре и набиралась решимости.

— А чего это у соседа дверь-то открыта? — послышался вдруг с лестницы женский голос. — Коль, зайди, а?

— Да чего тебе надо! — недовольно откликнулся мужчина. — Мало ли что там у человека, твое какое дело!

— Ну а может, случилось чего? — не унималась женщина. — Я все-таки загляну…

Ирина вжалась в стену, потом метнулась в спальню.

— Коля! — услышала она громкий крик женщины. — Да он мертвый тут! Надо милицию вызывать!

Тяжело протопали мужские шаги, и Ирина, не соображая, что делает, вылетела из спальни, быстро миновала коридор и выскочила на лестницу. Она неслась, перепрыгивая через несколько ступенек, не зная, заметили ее соседи или нет, и в голове ее билась только одна мысль — скорее подальше отсюда! Разум словно покинул ее, и она подчинялась только эмоциям. А они гнали ее прочь.

Ира очнулась, когда обнаружила, что сидит на лавочке рядом со своим домом и пытается найти в карманах пальто сигареты. Потом медленно в ее памяти стали всплывать последние события, и до нее дошло, что сигареты остались в сумочке, а сумочка — о господи! — в квартире, где лежит труп.

«Наверное, уже милиция приехала… — отрешенно подумала она. — Меня ищут… Ищут, ищут, — монотонно застучало в висках. — Куда же теперь идти? — растерянно спросила она себя. — Домой нельзя, нужно где-то пересидеть, все как следует обдумать. Черт, ну почему я сразу не вызвала милицию!» Ноги окончательно продрогли. Жутко хотелось курить.

В кармане пальто гремела какая-то мелочь. Ирина порадовалась и этому: и купила в ближайшем ларьке пачку сигарет, стараясь не думать о ногах, которые уже начало ломить от холода.

Глава 2

Лариса полулежала, откинувшись на спинку дивана и по-мужски сцепив пальцы на животе, и смотрела в одну точку. Ее взгляд упирался в то место, где стена стыкуется с потолком.

— Ты что, мать, медитируешь? — нарушил ее тягостные думы муж Евгений. — Смотри, заработаешь себе искривление позвоночника.

— Пусть, — безразлично отозвалась Лара.

— Что значит пусть? Будешь сутулая, горбатая и некрасивая. Как с тобой потом на людях показываться? Стыд и позор моим сединам! Да и твоим тоже.

«Умеет поднять настроение, ничего не скажешь», — подумала Лариса, а вслух сказала:

— Типун тебе на язык, — и запустила в супруга одну из маленьких подушечек, валявшихся на диване.

— Ай-ай-ай, не шали! — игриво предостерег Евгений. — Значит, стать горбатой не страшно, а поседеть боишься?

— Я и так сижу, — обиженно отшутилась Лариса.

— Чего дуешься? Обидел кто? — поинтересовался благоверный, плюхаясь рядом.

— Судьба.

— Ах она, злодейка! — иронически посочувствовал Евгений.

— Обделила, — добавила Лариса секунду спустя.

— Обделила, обсчитала?

Жена ничего не ответила, придя к выводу, что разговор с мужем, изначально неконструктивный, совсем потерял для нее интерес.

— А по-моему, тебе грех жаловаться, — как бы взвесив все в уме, продолжил тот. — Ты посмотри, какая у тебя дочка — умница, красавица!

— Угу. Вся в папу, — ехидно дополнила Лара. — Кстати, где она? — И посмотрела на часы, которые показывали половину одиннадцатого вечера.

— А муж у тебя какой? — не унимался тем временем Евгений, не обращая внимания на реплику жены относительно отсутствующей дочери. — Золото, а не муж. Сказка.

— Песня, — нехотя поправила Лара.

— Ты со мной согласна. По глазам вижу, что согласна. Не каждой так в жизни везет. А ресторан? А деньги? — начал перечислять Евгений. — А вот это все? — Он широким жестом руки окинул комнату. — Так что тебе просто повезло.

— Да уж, счастье привалило, — Лариса вдруг улыбнулась. — Болтун ты неисправимый. Болтун и трепло. Язык без костей, как у бабы.

— Главное у человека — душа, — возразил Евгений. — Согласна? Нет? По глазам вижу, что согласна.

— Надо же, какой наблюдательный, — отметила жена.

— У меня глаз-алмаз. Хватит дуться, плюнь на все, если что и не так. Образуется, перемелется, — он легким движением руки смахнул невидимую соринку с брюк, будто отметая всевозможные жизненные неприятности, возникшие сегодня на пути его посмурневшей супруги.

— Хорошо, уговорил, — Лариса поправила рукой волосы, ниспадающие на глаза.

— Может, перекусим? — предложил оптимистично настроенный Евгений.

Что в переводе, однако, означало: а не пойти ли тебе, любезная жена, на кухню и не приготовить что-нибудь для меня? Заодно и развеешься…

Лариса неторопливо встала и двинулась на кухню. И хотя мрачные мысли еще не улетучились, от беззаботной трепотни Евгения все же стало немножечко спокойнее и уютнее на душе.

«Какая же это все-таки странная штука — самокопание, — подумала Лара. — Удовольствия никакого. Сплошные душевные муки. К чему оно вообще? Ан нет же. Стоит появиться в голове хотя бы какому-нибудь самому крохотному сомнению, и нате вам, пожалуйста. Сразу тянет на самоанализ.

Вспоминается все плохое, что с тобой когда-либо произошло. Пусть даже это было сто лет назад. А потом начинаешь чувствовать, как все это начинает давить на тебя так, что в глазах темнеет».

Возможно, это правда, что пессимист — это помудревший оптимист. Но почему же тогда у столь мудрых людей не хватает ума не заниматься самоуничижением по всяким поводам, которые регулярно возникают на жизненном горизонте?

Продолжая размышлять за приготовлением еды, она вновь рисковала загрузить себя начавшими уже было расползаться прочь отрицательными эмоциями. Но на пороге кухни возник вездесущий законный супруг с сигаретой в одной руке и с пепельницей в другой.

— И чем это у нас так вкусно пахнет? — заискивающе произнес он.

— Свеженарезанным хлебом. Нравится? — снова заершилась мастерица кулинарных дел.

— Еще бы, — хмыкнув, согласился он. — Не забудь еще посолить для аромата.

— Не забуду, — отмахнулась Лариса. — А вот где у нас Настя все же, хотелось бы знать! Наверное, опять без разрешения к себе на квартиру поехала.

— Ты никак не можешь понять, что дочь уже взрослая, — поднял бровь Котов. — Наверное, где-то со своим этим… Костей прохлаждается.

— Прохлаждается ли? — покачала головой Лара.

— Она человек взрослый, разберется, как проводить свободное время, — отрезал Евгений. — Надеюсь, ты не упустила в свое время ее половое воспитание?

Лариса нахмурилась. Да нет, вроде не упустила. Но бойфренд по имени Костя не внушал особого доверия. Какая-то не совсем благополучная семья, отца вроде бы нет, а мать — так, недоразумение одно. Работает в какой-то фирме, получает тысяч пять, живут совсем не так, как Котовы. Впрочем, обычная семья. С другой стороны, разве это важно? Лишь бы люди хорошие были! Хотя Настя привыкла к тому, чтобы ее холили и лелеяли. Она единственная дочь, а мама с папой, то есть Лариса с Евгением, никогда ни на что не скупились, чтобы потрафить дочке. Как этот Костя будет справляться с ее запросами, непонятно.

Ладно, все! Лара решительно оборвала свои мысли. В конце концов, это их дело. Чего вмешиваться? Нина Андреевна, ее мама, тоже давала в свое время ей такие советы, с которыми она бы далеко по жизни не уехала. А Евгений по молодости так вообще казался будущей теще придурком. Собственно, наверное, так оно во многом и есть…

Она усмехнулась. Прожито уже почти двадцать лет, было и хорошее и плохое, а живут, однако, они вместе, несмотря ни на что. Но время позднее, а Насти нет. Ночные улицы отнюдь не безопасны…

Думать о плохом не хотелось. Но все же какое это неприятное дело, сидеть, ждать и волноваться. Лариса почувствовала себя в шкуре своей матери, на которую в свое время очень злилась, когда та сердито выговаривала ей за позднее возвращение. Время возвращало сейчас все шары назад. И, как бы ни успокаивала себя Лариса, что волноваться глупо, но все равно спокойно думать о чем-то другом она не могла. Например, о том, заняться ли делом о таинственном отравлении Дмитрия Садовникова, которое, можно сказать, подсуропил ей психолог Курочкин, или же послать его подальше.

Она не дала Анатолию Евгеньевичу твердого согласия, намереваясь продумать ответ сегодня вечером. Но уже одиннадцать вечера, а этой негодяйки нет дома. Она даже не удосужилась позвонить. Настя откровенно заставляла нервничать родителей, по крайней мере, мать. Отец выглядел более спокойным, но и он через час наверняка уже начнет метать икру.

Наконец раздался снизу электронный сигнал домофона, который возвестил — пришел кто-то свой.

Настя зашла, раскрасневшаяся, видимо, от холода. А может быть, и еще от чего-нибудь. Лариса нахмурила брови и строго зыркнула на дочь.

— Да я понимаю все, — беспечно отмахнулась Анастасия. — Понимаю. Я не позвонила. Потому что мне было некогда и… в общем, обстановка не та была.

— Какая же была обстановка? — вздохнула Лариса.

— Мама, ну давай не будем насчет этого, — дочь явно не была расположена к ссоре. — У меня для тебя есть важные новости, которые гораздо интереснее обсуждения того, что я не позвонила домой.

— А могла бы, между прочим, это и сделать! — тоном назидательного папаши, очень по-театральному, заявил Котов, зашедший в комнату.

Он был в очках, которые стал надевать с недавних пор, поскольку с возрастом начала прогрессировать дальнозоркость. Ему не хватало только старомодной жилетки, чтобы выглядеть подобно какому-нибудь мещанину, персонажу пьесы Чехова.

Настя только поглядела в сторону отца, а потом снова перевела взгляд на мать.

— Мама, у меня действительно серьезные новости.

— Какие же? — нахмурился Котов, которому, видимо, какие-то свои мысли пришли в голову.

— Нет, я пока еще не беременна, — парировала Настя. — Неужели вы думаете, что для моего возраста только эта проблема является серьезной? А у меня, между прочим, дело именно к маме.

— К маме? — Евгений нахмурился еще сильнее.

— Да, и очень важное. Поэтому пойдем посоветуемся.

Евгений махнул рукой и со злостью бросил газету на стол. Мать с дочерью удалились в другую комнату. Котов тяжело вздохнул и пошел к холодильнику, где у него была припрятана бутылка коньяка, к которой он время от времени прикладывался.

— Так что у тебя там произошло? — спросила Лариса, когда они с Настей остались вдвоем в комнате дочери. Слева мерцал звездами компьютер в ждущем режиме, справа стоял аквариум, который тоже давал подсветку. Все это создавало немного загадочную атмосферу.

— Понимаешь, я иду по твоим стопам, мама, — тихо произнесла Настя, растягивая слова.

— То есть? — вскинула брови Лариса, потянувшись к выключателю.

— Не надо, не включай свет. Потому что момент немного мистический, даже страшно как-то.

— Что такое? — обеспокоилась Лара. — Что случилось?

— Понимаешь, Костя… Ну, Костя…

— Ну! — Мать вся горела от нетерпения.

— У него есть сестра, Ирина.

— И что?

— У нее неприятности, и я согласилась ей помочь. Вот и все, — чуть улыбнулась дочь.

Эта улыбочка показалась в аквариумно-мониторном свете Ларисе довольно зловещей. Впрочем, Настя вообще сегодня выглядела как-то не так. Наедине они общались не так часто. Вернее, виделись они каждый день, но уже давно между ними не было разговоров, что называется, по душам. Все как-то обыденно, обсуждались бытовые проблемы, формальные «как дела» и все в таком духе. Тем тревожнее, а вместе с тем интереснее становилась нынешняя ситуация.

— Слушай, Настена, давай не томи меня, а! — стараясь подавить раздражение, проговорила Лариса.

— Ладно, все! — подняла руки дочь, сдаваясь. — Короче говоря, эта самая Ирина влипла. И похоже, по уши. Конечно, может быть, милиция разберется, но кто ее знает! Ведь сама много раз говорила, что пока не вмешаешься, бог знает что может произойти.

— Во что влипла? — уже ровнее спросила Лариса, успокоившись, что «влипла» не ее дочь, а кто-то другой.

— Понимаешь, все так случайно произошло…

И Настя, наконец включив свет и усадив маму на кровать, обстоятельно рассказала ей о случившемся с Ириной Кондратьевой в тот злополучный вечер.

Параллельные прямые иногда пересекаются. Нарушение законов геометрии иногда все же происходит. Эта история очень напоминала другую, рассказанную сегодня днем психологом Курочкиным. Только там была прелюдия, а здесь — эпилог. А между ними произошло убийство, был отравлен некто Садовников. И любовницей его оказалась та самая Ирина, которая является сестрой Кости, а Костя… Господи боже мой! Как тесен мир! Уж не думала не гадала Лариса Котова, что такое может произойти. Чтобы ее Настя… Да она вообще старалась никогда не распространяться при ребенке о своих делах — а их было слава богу ой-ой-ой сколько! Но ребенок, как выяснилось, сам впутался в чужую, темную историю. И нисколько об этом не жалеет! Ребенок, впрочем, потому и ребенок, чтобы не понимать серьезности некоторых вещей. Даже если ему восемнадцать!

— Так вот, я и попробовала помочь, — простодушно заключила Настя.

— Вся помощь отменяется, — твердо сказала Лариса. — Этим делом займусь я.

— Я так и знала, что этим кончится! — патетично вскинула руки Настена. — Не хотела тебе ничего говорить! Да не надо помогать, я справлюсь сама. Лучше дай мне консультацию!

Лариса молча покачала головой в знак полнейшего отрицания и жестко сказала:

— Ты в этом ничего не понимаешь! К тому же почему ты так уверена, что эта Ирина ни в чем не виновата?

— Как это? — осеклась Настя. — А Костя?

По ее понятиям, видимо, тот факт, что Ирина является сестрой ее Кости, должен был полностью исключить участие этой самой Ирины в преступлении. Вернее, даже саму возможность того, что она в этом замешана.

— Мне от тебя сейчас нужен только честный, правдивый рассказ о том, что произошло. Когда она пришла, как выглядела, что ты потом делала? И почему, главное, ты об этом мне не рассказала в тот же день?! Почему только сегодня я об этом узнаю?

Настя нахмурила брови. Да, вышло так, как она и боялась.

Мать не желала признавать ее как потенциальную сыщицу, она лишь отчитывала ее и упрекала.

* * *

Произошло это три дня назад.

Настя с Костей мирно сидели и пили кофе.

— А кто ремонт-то здесь делал? — поинтересовался молодой человек, оглядывая новенькие обои в модном «евродизайнерском» духе.

— Родичи, конечно, — лениво ответила Настя. — Вернее, не сами, а… Ну, в общем, папаня нанял рабочих, они здесь все и сделали. А почему это тебя так интересует?

Костя не ответил. А в душе немного позавидовал. Вот ему бы такую отдельную квартиру, хотя бы вот такую же однокомнатную! Слов нет, у Насти родители — люди продвинутые. Вон, дочке апартаменты отдельные подарили. Но пока учится, не разрешают сюда переезжать окончательно. А у Кости своей жилплощади нет. И непонятно вообще, будет ли когда-нибудь. Да и сестра тоже без квартиры мыкается. В общем, у матери одна забота — куда бы их спихнуть. А Ирка так вообще засиделась в девках, о чем думает — непонятно. А он-то сам что? Только-только в институт поступил, за деньги, между прочим. Зато в экономический! Вот Настя нарисовалась опять же… Расходы… Правда, она сама кого хочешь содержать может, да и квартира есть. Но все это несолидно как-то…

Конечно, молодые они, и не навеки эти тусовки. Наверняка потом будет кто-то еще, и Настя останется лишь эпизодом молодости.

— Слушай, ты что сегодня такой смурной, а? — придвинулась поближе к нему Настя.

— Тебе показалось, — отговорился Костя.

— Родителей моих вспомнил? — догадалась подруга. — Загрузился по поводу того, как тебя в последний раз мать встретила? Так она всех так встречает! А папаня вообще добрый только тогда, когда выпивает. А в последнее время это не так часто происходит. Что в принципе хорошо…

— Да отец, кстати, у тебя нормальный. По компьютерам у меня консультировался, у него какая-то игра там не шла, я ему объяснил, он поблагодарил. Так что все нормально.

— Ну, я рада, — ответила Настя.

Костя обнял ее, а вскоре губы обоих соединились в долгом поцелуе. И очень некстати прозвучала трель мобильника, раздавшегося из Костиного пиджака. Настя, не прерывая поцелуй, замахала руками, показывая, что, мол, на фиг телефон, не время!

Однако прошло, наверное, с полминуты, а трель не умолкала.

— Слушай, может, случилось что-то? — покачал головой Костя, отстраняя Настену.

Он вытащил из пиджака мобильник и нажал кнопку.

По мере того как он слушал звонившего, лицо его мрачнело. Потом он отстранил трубку от уха и спросил у Насти:

— Это сеструха моя, у нее неприятности, говорит, что попала крупно. Просит о помощи…

Настя пожала плечами:

— Ладно, пускай приезжает…

Она не была знакома с сестрой Кости и никогда даже ее не видела. Знала только, что она лет на восемь старше его.

— Откуда она поедет-то? — спросила Настя.

— От Стрелки, — назвал ориентир Костя.

— В таком случае мы успеем, — усмехнулась подруга.

Константин все понял без лишних слов, и поцелуй, прерванный телефонным звонком, возобновился с новой силой…

Ирина была сама на себя непохожа: запыхавшаяся, нервозная, резкая.

— Вы одни, больше никого нет? — спросила она брата и, когда тот растерянно кивнул, быстро прошла в комнату и, сев на стул, тут же достала сигарету и прикурила дрожащими руками.

— Что случилось? — спросил Костя.

— Ой, извиняюсь, — заметила наконец Ирина Настю. — Здесь курить-то можно?

Девушка кивнула.

— Ты чего в пальто-то сидишь? — спросил Константин.

Ира нервно встала, небрежно скинула его на кресло.

— Хреновые дела у меня, — устало бросила она, задумчиво глядя в окно.

— С матерью, что ли, поругалась? — осторожно поинтересовался Костя, понимая, однако, что в этом случае сестра не стала бы терзать его мобильный и тем более ехать на квартиру к его девушке.

— Если бы… — невесело усмехнулась Ира. — У меня убили любовника.

— Что? — обалдел Костя. Настя ойкнула.

Ирина нервно ходила по комнате, сжимая и разжимая пальцы. Потом села на стул и принялась рассказывать…

— …Вот такая, значит, фигня… — стряхивая пепел в блюдце, закончила она. — И что теперь делать — ума не приложу!

— Но ведь ты ни в чем не виновата! — с жаром воскликнула Настя. — Он же просто умер, и все!

— Ага, умер! — покачала головой Ирина.

— Ну почему обязательно ты виновата? — вступил в разговор Константин. — Ты-то здесь при чем?

— А сбежала зачем? — в свою очередь спросила Настя.

— А действительно, зачем? — поддержал ее молодой человек.

— Тебе легко говорить! — раздраженно ответила Ирина. — Сидя здесь на стульчике! А я тогда не соображала, что делаю! И главное, сумку там оставила, твою мать! — Она стукнула кулаком по столу, сжала зубы.

— Ну что в этом такого уж страшного? Максимум, что будет, так это узнают о твоей связи с ним, и все! — попытался разрядить обстановку брат.

— И так уж все знают! — махнула рукой Ирина и закурила очередную сигарету.

В пачке оставалась одна, последняя.

— У тебя сигареты есть? — хмуро спросила она.

— Есть! — с готовностью ответил Костя, доставая из кармана пачку «Бонда». — У тебя что же, и денег нет? — добавил он.

— Они в сумке остались. Блин… Чего делать-то? — с какой-то надеждой посмотрела Ирина почему-то на Настю.

А та была, кажется, рада, что судьба ей подкинула такое приключение. Она сделала загадочное лицо, подняла указательный палец и произнесла:

— У меня мать — частная сыщица! Я помогу тебе!

Костя посмотрел на нее совершенно опешившим взглядом, потом накинулся на сестру:

— Слушай, Ирка, а почему бы тебе просто не пойти домой, и все?

— Ага, а меня там уже ждут, дома! — нервно выкрикнула она в ответ.

— Ну и что? Сразу все и расскажешь. Реши разом эту проблему, ты же не будешь теперь прятаться все время!

— Нет, — решительно вклинилась Настя. — Надо кому-нибудь пойти туда и разузнать все. Например, мне… Или тебе, — она кивнула на Костю.

— Я знаю, кто это сможет сделать, — уверенно сказала Ирина. — Моя подруга Катя. Она туда пойдет, и в случае чего — если менты уже там — нам отзвонится.

Спустя полминуты она уже разговаривала с Катериной.

— Кать… — просительным тоном говорила подруга, вкратце объяснив ситуацию. — А ты не сходишь туда сама, а? Ну просто на разведку, чтобы мне полегче стало.

— Я? Ну я даже не знаю. Вообще я думаю, ты зря волнуешься! — Катин голос был хорошо слышен из динамиков мобильника.

— Кать, сходи, а?

— Ой, ну ты прямо меня загрузила…

— Только туда и обратно!

— А что я узнаю-то?

— Ты зайди, спроси, не приходил ли кто. А потом с бабульками покалякай у подъезда.

— Ну ладно, — раздалось из трубки. — Я постараюсь.

* * *

Катерина выскользнула на улицу и зажмурилась от ударившего в лицо холодного ветра.

«Какие на фиг бабульки! — подумала она. — Они все по домам сидят в такую холодину. Что же мне, по квартирам ходить?»

Добежав до Ирининого дома, она бросила взгляд на свои бывшие окна. В свое время они и подружились-то с Ириной благодаря тому, что жили в одном доме.

«Зайти, что ли, к родителям?» — с тоской подумала Катюха, почувствовав, как ей хочется просто поговорить по душам, поделиться новостями… Но, вспомнив, чем каждый раз оборачивались подобные визиты, решительно заспешила к Ирининому подъезду.

…— Привет, — томно улыбнулась Тамара Александровна, открывая дверь. — Проходи, солнце. Только Ирки нет. И не знаю, когда будет. Но мы с тобой сейчас кофейку попьем. А где твое сокровище-то?

— Оставила с мужем, — ответила Катерина. — Скажите, Тамара Александровна, а к вам никто не приходил? — спросила она, проходя на кухню.

— Нет, зайка. А кто должен был прийти? — удивилась мать Ирины.

— Ну, я думала, может, кто из девчонок, — выкрутилась Катерина, чувствуя, что краснеет. Она очень не любила и не умела врать.

— Нет, не был никто, — ответила Тамара Александровна, ставя чайник на плиту.

Катя посмотрела на нее и в очередной раз убедилась, насколько подруга похожа на свою мать. Тома, как звали ее друзья и даже дочь с сыном, была высокая, статная, рыжая, с ослепительно белой, словно прозрачной кожей. В красивых зеленых глазах таился живой огонек и какая-то смешинка. На Катерину словно бы смотрела Ирина, ставшая вдруг старше на двадцать лет.

Впрочем, для своих сорока шести Тамара Александровна выглядела просто великолепно. Лицо было гладким, без единой морщинки, а волосы — ах уж эти волосы, предмет вечной зависти! — пламенным водопадом спускались на плечи.

Катерина тоскливо прикоснулась с своим волосам, которые, в сущности, были не хуже, только черные, и в очередной раз задумалась над тем, а не выкрасить ли их в такой же цвет? А потом в очередной раз поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет. Во-первых, такой божественно красивый медно-рыжий оттенок может подарить только сама природа, а во-вторых, сколько ни крась, а волнистыми от этого волосы не станут.

Тамара Александровна тем временем уже разливала кофе по чашкам.

— Есть хочешь? У меня колбаса есть.

— Да нет… — смутилась Катя. — Не надо.

— Чего «не надо»! — махнула на нее рукой Тома, доставая из холодильника батон колбасы и нарезая его толстыми, неаккуратными ломтями.

— Готовить некогда, — словно оправдываясь, сказала она. — На работе же все время. А то иногда задерживаешься, сейчас вон еще на одну работу устроилась, Костя в институте учится, с девчонкой встречается, тоже расходы…

— Надо же, а! — удивилась Катя, которая видела сына Томы последний раз довольно давно, и в ее представлении он был еще несмышленым подростком.

— Да, какая-то богачка у него… Мажорка, как он говорит. Но с квартирой! — подняла палец Тамара Александровна. — Так что… Может, еще и поженятся.

— Вряд ли, — махнула рукой Катя. — Ему же всего-то ничего, восемнадцать.

— Восемнадцать мне уже, ты целуй меня где? — улыбнулась Тома, лукаво глядя на подругу дочери. — Везде! Песни-то слушаешь? То-то же!

— Да… — понимающе протянула Катерина, кладя колбасу на хлеб. — И значит, вы довольны выбором сына, Тамара Александровна?

— Конечно, не то, что эта стрекоза Иринка! — махнула рукой та. — Эта вообще с ветром в голове! Вот и у тебя, и у Ульяны — мужья, дети. А она? Ну куда это годится?

Примерно в таком ракурсе и продолжался дальше разговор. Тамара Александровна вовсю критиковала легкомысленную дочь и хвалила серьезного сына. Хотя подругу сына она не видела, но из-за наличия у потенциальной невесты квартиры питала к ней самые добрые чувства. Катька внимательно слушала, прихлебывая кофе.

Наконец она сочла свою миссию выполненной и поднялась.

— Я пойду, не буду больше ждать — вдруг Ирина вообще не придет.

— Может, и вообще не придет, — вздохнув, согласилась Тома. — Чего ей? Дело молодое, вертихвостка, одним словом!

Катерина распрощалась с Тамарой Александровной, выходя из подъезда, несколько раз придирчиво осмотрелась. А то, может быть, милиционеры притаились где-нибудь да только и ждут, когда Ирина пойдет домой, а они ее цап-царап! Нет, конечно, глупости это все! Они бы давно уже приехали. У Катьки отлегло от сердца. Нет, все же умеет подруга влипать в истории! Правильно Тома ее ругает, правильно! Вот она и Ульяна, еще одна их подруга, — девушки серьезные, замужние. Ну ничего, для Иринки эта история уроком будет. Выяснится, конечно, что она не виновата ни в чем, об этом Катерина даже не беспокоилась.

* * *

— Ну вот, отзвонилась эта Катька, — продолжала рассказ Настя. — Сходила она к матери, выяснила, что там все тихо. Потом мы вина выпили все втроем, Костик сбегал… Ну а потом домой поехали.

— Понятно, — отозвалась Лариса.

Настя покачала головой, демонстрируя тем самым, что мать своими старорежимными высказываниями порядком достала. Разумеется, девушка опустила в своем рассказе эпизод с поцелуями. Она вообще о своей личной жизни не рассказывала родителям ничего. Они знали только, что Костя — ее друг, а какие уж отношения их связывают и насколько они серьезны, об этом она не распространялась.

— Я, между прочим, пообещала, что, возможно, смогу ей помочь, — напомнила Настя.

— И что же ты предприняла? — тут же спросила Лариса. — Ведь несколько дней уже прошло!

— Мы проследили за домом этого Садовникова. Туда менты только приходили, больше никого.

— А зачем следили?

— Ну, мало ли… — отозвалась Настя.

Лариса вздохнула и покачала головой:

— В общем, так, Настена, давай самодеятельность прекращаем, я сама занимаюсь этим делом. И никаких «но»! — повысила мать голос. — Давай мне все адреса, явки и пароли, — пошутила она. — А на ту квартиру больше пока не ходи. Поняла?

— Почему? — удивилась Настя.

— Нечего там тебе делать. А с Костей своим вне и в институте видитесь.

Анастасия ничего не ответила. Она была разочарована тем, как складывались обстоятельства. Лариса же, решив, что на сегодня информации довольно, встала и пошла к выходу.

— Так, а с Ириной-то что сейчас, ты не в курсе? — спросила она вдруг, останавливаясь в дверях.

— Костик говорит, что сидит тихо, как мышь, и никуда не высовывается, — ответила Настя, садясь за компьютер. — Сейчас почту надо прочитать, может, информацию какую новую он мне скинул по имэйлу…

«Техника на службе молодежи», — подумала Лариса, закрывая дверь. После этого разговора ей стало окончательно ясно, что отвертеться от дела Садовникова не удастся. Курочкин — знакомый довольно шапошный, ему можно и отказать. Тем более что ничего ему на самом деле не угрожает, никто его напрасно не обвинит. А вот сестра бойфренда дочери — совсем другое дело. А Настя не остановится. Лариса знала, что дочь характером пошла в нее, так что если что запало, значит, пойдет до конца. Только как бы игра в шпионов-сыщиков не закончилась плохо… Кто его знает, кто там виноват в убийстве этого самого Садовникова?!

* * *

Следующий день Ларисы начался с размышлений по поводу перспектив внезапно упавшего на ее голову практически с неба дела. Настя уже ушла в институт, и дома они были вдвоем с Евгением, сидели на кухне и завтракали. Вид у пары был какой-то отрешенный.

— Ну что, опять поток сознания? — прервал ее размышления муж. — Прямо слышно, как мысли по извилинам шуршат. Шарики такие перекатываются туда-сюда.

— Мне что, даже подумать нельзя? — нахмурилась Лариса.

— Слишком долго не стоит, — покровительственно заметил Евгений. — Расслабься, отдохни, а то голова будет болеть. Весьма, доложу я тебе, неприятное ощущение, — поморщился он.

— Вспомнил свое алкогольное прошлое? — не осталась в долгу Лариса.

— К сожалению, настоящее, — серьезно ответил Котов. — Меня головные боли уже достали. Между прочим, они появились сразу после того момента, когда я бросил пить.

— И какие же выводы ты сделал?

— Они очевидны, — вздохнул Евгений. — Только ведь если снова пить будешь, голова не пройдет. Только будет болеть уже с похмелья.

— Значит, пора на вечный покой?

— Этого, мать, ты не дождешься, — с какой-то радостью сказал Евгений. — А вот тебе нужно быть поосторожнее, а то можешь меня опередить в этом плане ненароком.

— Ну и шуточки у тебя! — вырвалось у Ларисы. — И тем не менее у меня к тебе вопрос.

— Какой же? — поднял брови вверх Котов.

— Ты когда на работу пойдешь?

— Вот, спровадить решила, — заворчал муж. — Ничего, уже скоро. А у тебя что, снова приключения намечаются?

— С чего ты взял?

— А я тебя изучил за время совместной жизни, — ничтоже сумняшеся отозвался Котов. — У тебя на лице появляется совершенно особое выражение, когда ты намереваешься посвятить себя любимому хобби. Оно совершенно особенное, его ни с чем не спутаешь. Я даже затрудняюсь его описать. В зеркало смотреться абсолютно лишне, — махнул рукой Евгений. — Нет! Там будет обман. Только когда ты погружена в свои мысли, оно появляется.

— Ладно, я уже поняла, что для тебя я — прочитанная книга, — сказала Лариса. — Так ты на работу когда собираешься?

— Дай кофе допить! — возмутился Котов.

Потом посмотрел на жену, взял чашку и удалился к себе в кабинет.

Когда он ушел, Лариса почувствовала себя спокойнее. Ничего такого обидного муж, конечно, не сказал, но вторжение в ее мысли сегодня было абсолютно несвоевременным. К тому же она намеревалась позвонить Карташову, а это лучше было сделать без Котова, который по старой привычке ревновал ее к полковнику милиции.

Муж ушел на работу довольно быстро. Он допил кофе у себя в кабинете, оделся и, бросив на прощанье «береги себя», ушел. Когда за ним закрылась дверь, Лариса набрала номер и вскоре услышала до чертиков знакомый самоуверенный голос.

— Алло, — солидно пробаритонировал голос.

— Угадай, кто звонит, — бодрячком выпалила Лара вместо приветствия.

— Ты, — тут же ответил без запинки Карташов.

— Молодец, — похвалила Котова своего старого друга. — Делаешь грандиозные успехи.

— Рад стараться, — рассмеялся Карташов. — Зачем звонишь? Выкладывай, не стесняйся.

— Хорошо, постараюсь не отнимать у тебя много времени, — пообещала Лариса. — Мне тут, как обычно, нужно, желательно побыстрее, решить одну непонятную задачку.

— Записываю, — отрапортовал Олег Валерьянович о своей полной боевой готовности.

— Ты пока погоди записывать, а просто выслушай, — предложила сыщица, придерживая рьяный порыв исполнительности собеседника. — Произошла довольно странная история. Наверняка твой отдел этим занимается.

— Ну, допустим, — вздохнул Карташов. — Это ты об убийстве на улице Безымянная вчера вечером?

— Отнюдь нет, — отозвалась Лариса. — Преступление было совершено несколько дней назад. В собственной квартире был отравлен некто Дмитрий Садовников.

— Так-так, — проговорил полковник. — Я лично не в курсе, но подчиненные, должно быть…

— Для начала хотелось бы узнать результаты медэкспертизы.

— Какая ты быстрая! — хохотнул Карташов. — Это займет время.

— Я подожду… В течение дня сможешь?

— Наверное, — отозвался полковник. — Слушай, Садовников? Так-так… Что-то припоминаю. По-моему, они сейчас разрабатывают версию о собутыльниках этого Садовникова. Если я не ошибаюсь…

— И эта версия, как всегда, ошибочна, — усмехнулась Лариса.

— Это ты брось, зачем так огульно клеветать на наших орлов? У нас работают профессионалы! Ну, мать моя, — протянул Карташов. — Ты прямо-таки думаешь, что одна такая умная, а другие совсем ничего не понимают. Уверен, что всех, кого надо, давно опросили. Мне кажется, ты просто сгущаешь краски и излишне драматизируешь.

— Да вовсе нет, — Лариса рассмеялась. — Я вообще только начала заниматься этим делом, поэтому не знаю, какие версии могут быть ошибочны, а какие нет.

Карташов на некоторое время замолчал, потом откашлялся и сказал:

— В общем, так. Суть дела я уловил и, конечно, помогу тебе в счет наших былых отношений. Результаты экспертизы тебя интересуют. Сделаем… Все, — вдруг спохватился полковник. — Ты уж прости, но заболтался я тут с тобой. А у меня забот, сама понимаешь. Погоны обязывают. Нужно мылить шеи подчиненным. Иначе в нашем деле нельзя. О твоей просьбе не забуду, можешь быть уверена.

«Полковник ведет себя как генерал», — подумала Лара и вспомнила о его комплекции, начинающей приобретать признаки высоконачальственной особы.

Тем не менее это было не так уж плохо — иметь своего человека в милиции, весьма высокопоставленного, к которому всегда можно обратиться за помощью. И он ей пока не отказывает. И к тому же сколько раз он ее выручал, когда ей доводилось попадать в неприятные ситуации!

Так она вспоминала Олега Валерьяновича добрым, с оттенком небольшой критики словом, пока согревался чайник.

* * *

Карташов ее не обманул и позвонил буквально через два часа. Ларисе казалось, что Олегу до сих пор доставляет удовольствие демонстрировать перед ней свою возможность доступа к конфиденциальной информации. Даже в тех случаях, когда оправданность этой секретности была, мягко говоря, под вопросом. Порой даже выходило так, что секрет давно уже не был секретом.

— Извини, но раньше никак не мог, — начал Олег в оправдание. — Должен тебя огорчить, но ясного тут мало. Отравлен ядом с довольно сложным названием, даже не буду пытаться зачитывать, язык сломаешь. Откуда он его взял, непонятно. Не найден источник.

— То есть? — не поняла Лариса.

— Ну, бывает, что в водку подмешают, бывает — в пищу, а тут — ничего, понимаешь? Оперативники обыскали квартиру и не нашли ни бутылки, ни стакана, ничего другого.

— Значит, унесли с собой?

— Значит, — вздохнул Карташов. — Вот, собственно, и все. Время смерти зафиксировано, положение тела… Ну, тебе это, наверное, без надобности.

— Читай, читай!

— Читаю, — послушно откликнулся полковник. — «Смерть Садовникова Дмитрия Олеговича наступила в результате отравления ядом со сложным названием приблизительно в десять часов вечера. Никаких признаков борьбы и сопротивления обнаружено не было. Не было и беспорядка в квартире. Никаких следов насилия. На момент смерти Садовников находился в состоянии алкогольного опьянения средней степени тяжести». Вот в принципе и все.

— А кто занимается делом?

— Капитан Гунин, — оживился полковник. — У тебя с ним, по-моему, взаимная симпатия, так что рекомендую…

Никакой особой симпатии между Ларисой и Гуниным не было. Правда, Лариса ценила честность и порядочность капитана, закрывая глаза на его откровенную дубоватость как оперативника, а капитан очень уважал Лару, наоборот, за ум и находчивость. И отношение его было начисто лишено эротического оттенка.

— В общем, по частным вопросам к нему, — подытожил Карташов.

— Спасибо, Олег Валерьянович, — поблагодарила Лариса. — Слушай, а по общим вопросам к тебе можно?

— По личным — можно, — поправил ее Карташов, хохотнул и положил трубку.

…Юрий Степанович Городов появился в кабинете через пару минут после звонка Карташова, и Лариса отметила, что ноздри его раздуты, а белесые брови сдвинуты. Все это являлось признаком крайнего недовольства администратора. Но недоволен он был всегда, поэтому Котова нисколько не удивилась такому состоянию. Ей было только интересно — что на сей раз явилось причиной плохого настроения Степаныча? Хотя и это можно было предугадать. Круг своих бед он давно уже очертил — машина не ездит, жена дура, денег нет, а начальница на него плевать хотела.

— У тебя что-то с машиной? — поинтересовалась Лариса, выдвинув самую вероятную из версий.

— Машина… — гневно вращая глазами, шумно выдохнул Городов. — Слава богу, ездит. И крыша у меня, извиняюсь… уже едет.

— Это еще почему? — полюбопытствовала Лариса.

— А потому что я один тут кручусь как белка, а никому и дела нет! Главное, официантки эти меня слушать не хотят! Поварихи совсем обнаглели — уже с кухни меня гонят! Я вчера зашел дать несколько указаний, специально попробовал плов и дал рекомендации, как его правильно готовить. Потому что это не плов, а черт знает что! Если бы мне жена такое приготовила, я бы ее из дома выгнал!

— Ты живешь в ее квартире, — напомнила Лариса.

— Я про первую жену говорю, — выкрутился Степаныч. — А нынешняя, корова толстозадая, вообще готовить не умеет. К тому же дура… Но главное, они там на меня накинулись, как будто я враг народа! В плов свой вцепились и визжат, что это вы велели его так готовить, что это все по вашему рецепту… А шеф-повар вообще мне сказал, чтобы я лучше шел в зал! Нет, вы только вдумайтесь, Лариса Викторовна, — шеф-повар мне указания дает! Все распустились! Анархия полная! Вы хотя бы отдайте четкие распоряжения, что я остаюсь за вас и что меня обязаны слушаться, а то я ни за что не ручаюсь!

— Ну, что ты здесь за главного в мое отсутствие, это и так все знают, — заметила Лариса. — И в подтверждении не нуждается. Но это не значит, что ты можешь вмешиваться в дела, которые тебя совершенно не касаются. Особенно когда речь идет о приготовлении блюд. У тебя, знаешь ли, своеобразный вкус. И вряд ли наши клиенты будут удовлетворены твоим любимым винегретом. К тому же я надеюсь, что скоро вернусь на свое место. А ты получишь премию, а потом сможешь отдохнуть пару дней. На дачу съездишь, — усмехнулась она, зная своего администратора как неисправимого дачника-энтузиаста.

— На дачу я уже в этом году отъездил, — вращая глазами в знак полнейшего возмущения, ответил Степаныч. — Ноябрь на дворе, некоторым образом, Лариса Викторовна. Но-ябрь! Сезон дачный закончился…

И он, по-клоунски лыбясь, показал рукой в направлении окна, за которым сумрачно, нехотя влачил свое существование световой день.

— Ладно, что касается официанток и поваров, разбирайся с ними сам, — махнула рукой Котова. — У меня, кстати…

— Я уже понял, — прервал начальницу Городов. — У вас на лице, Лариса Викторовна, все написано. Что вы с мужем поругались, что вы персоналом недовольны, но главное, что у вас новое дело!

Он поднял указательный палец и улыбнулся.

— У вас появляется совершенно особенное выражение, когда вы одержимы новыми приключениями. Я безошибочно, безошибочно, — восторженно выкрикнул Юрий Степаныч, — это определяю!

«Так, пора, кажется, следить за собой, — обеспокоилась Лариса. — Если за один день двое мужчин, с которыми я вижусь больше, чем с другими — то есть муж Котов и администратор Городов, — говорят одно и то же…»

— Самое интересное, что это выражение у вас уже пропало, с того самого момента, как я об этом сказал, — продолжал распинаться Степаныч. — Сразу же пропало! Так что… Идите и работайте. Вернее, приключайтесь на здоровье! Можете не сомневаться, ресторан без вас не рухнет. Не рухнет!

Лариса была поражена и даже не нашлась, что ответить. Она еще минуту назад знала, что скажет по инерции администратору, что ее не будет в ресторане несколько дней, что ему придется… И так далее, по заведенной давным-давно схеме. А тут он сам все предугадал!

— В общем, берегите себя, Лариса Викторовна, — вступил в еще одну словесную параллель с Котовым администратор, разворачиваясь и направляясь к двери.

Потом вдруг повернулся и, подмигнув начальнице, спросил:

— А что там у вас за дело?

— А тебе-то зачем? Ты же всегда называл мои расследования авантюрами!

— Не всегда, не всегда, — засуетился Юрий Степаныч. — Я, наоборот, так сказать… Даже помогал вам несколько раз… Если помните.

— Помню. Но сейчас рассказывать тебе об этом деле не хочу.

— Расскажите, Лариса Викторовна, расскажите! — заныл Городов, присаживаясь рядом с Котовой на стул.

Лариса улыбнулась. Она знала, что, помимо патологической скупости и ворчливости, ее администратор еще и непомерно любопытен. Его всегда интересовало все и вся, даже то, что не имело к нему ни малейшего отношения. Он дотошно выспрашивал у нее обо всех ее знакомых, если сам их и знать не знал, прикидывая, видимо, в уме, что ему эта информация может пригодиться. И теперь он будет донимать ее, пока его нездоровое любопытство не будет удовлетворено.

— Ну хорошо, — сдалась Лариса и принялась рассказывать.

Они сегодня оба были в хорошем настроении. Котова, которая невесть с чего взялась посвящать Степаныча в свои дела, и Городов, который изменил своему обычному ехидству.

* * *

Ирина расслаблялась в ванной, погрузившись в теплую воду. Она пыталась выбросить из головы все тревожные мысли.

«Все, пора об этом забыть, — внушала она сама себе. — Завтра же надо как-то забрать сумку и поставить жирную точку в этом деле. И надо же было вести себя так глупо! Слава богу, все кончилось…»

Наутро она как ни в чем не бывало ушла на работу, а когда вернулась, то сразу поняла, что точку ставить рано.

— Ира! — из комнаты в прихожую метнулась перепуганная Тамара Александровна. — А к тебе тут пришли…

Внутри что-то ухнуло и оборвалось, а от груди к кончикам пальцев на ногах пробежала дрожь.

— Кондратьева Ирина Николаевна? — Из гостиной вышел высокий лысый мужчина в милицейской форме с чересчур официальным, холодным лицом.

— Да… — растерянно подтвердила Ира.

— Капитан милиции Гунин, попрошу вас проехать с нами, — отчеканил милиционер безо всяких эмоций.

Ирина невольно повернулась в сторону матери. Та стояла совершенно потерянная и ничего не понимала.

— Я арестована? — медленно спросила Ирина.

— Вы задержаны до выяснения обстоятельств.

Она молча кивнула, спокойно снова надела ботинки и стояла в ожидании капитана. Тот открыл дверь и пропустил Ирину вперед.

— Ира! — Побелевшая Тамара Александровна кинулась к дочери.

— Все будет нормально, мама, — безжизненным голосом произнесла та. — Все будет нормально. Ты только Косте скажи, пожалуйста, обязательно!

— А зачем? — удивилась мать. — Да нет, конечно, скажу, а как же — брат ведь! Подожди, а что сказать-то?

Тамара Александровна была настолько ошарашена случившимся и ничего не понимала, что запуталась совершенно. Она шла по пятам за дочерью по лестничной площадке и, вытирая слезы, пыталась заглянуть ей в лицо. Пожалуй, в таком состоянии она находилась впервые в жизни. Оказавшись в критической ситуации, она вдруг абсолютно утратила способность владеть собой и контролировать эмоции. Ирина всегда была сама по себе, и мать привыкла к этому. Она давно считала ее взрослой, ни во что не вмешивалась, полагая, что дочь сама во всем разберется. Отчасти это было отмазкой, потому что у Тамары Александровны вечно не хватало времени на дочь, и она успокаивала себя подобной формулировкой, снимая с себя ответственность и уверяя себя, что воспитала дочь самостоятельной.

Ей никогда не приходило в голову, что с Ириной может что-то случиться, и теперь, увидев, что дочь попала в беду явно криминального характера, она совершенно растерялась.

— Что же мне сказать-то ему, Ирочка? — повторила мать, как-то даже заискивающе заглядывая дочери в глаза.

— Скажи, пусть Насте своей все расскажет, — быстро проговорила дочь. — Они все знают.

— А… — начала было Тамара Александровна, но Ира вдруг резко прикрикнула на нее:

— Да прекрати ты, пожалуйста! И так тошно!

И мать послушно утерла слезы и замолчала.

— Хорошо, дочка, — тихо сказала она уже самой себе, потому что дверцы лифта за Ириной и капитаном захлопнулась, — я все сделаю.

* * *

Мать с отцом были на работе, когда Настя пришла из института. Она вдруг почувствовала себя как-то одиноко и неуютно. Кости в институте не было. И домашний телефон его молчал, и мобильник был отключен.

«Что за черт! — терялась она в догадках. — Может быть, что-то случилось? Съезжу-ка я к себе на квартиру, — подумала она. — Там как-то даже думается легче, чем здесь».

Она вполне благополучно доехала на троллейбусе до места и пошла по промозглой ноябрьской погоде через двор к подъезду.

Дверь была закрыта, и Насте пришлось нагнуться, чтобы правильно набрать код замка. И тут она услышала позади себя голоса.

Она повернулась и увидела двух незнакомых парней. Они были одеты в черные кожаные куртки. Один высокий и крупный, с рыжими волосами. Его круглое лицо было сплошь покрыто веснушками. Второй — невысокого роста, худенький, смугловатый.

Они о чем-то переговаривались. Разговор был самый обычный, и Настя не обратила на парней внимания. Вполне естественным выглядело и то, что они прошли вслед за ней в подъезд и закрыли за собой дверь.

Настина квартира находилась на третьем этаже, и она обычно не пользовалась лифтом. Поэтому она сразу же направилась к лестнице, не обращая внимания на следовавших поодаль парней. Не насторожило ее и то, что парни тоже не стали вызывать лифт, а направились вслед за ней по лестнице.

Настя вынула из кармана ключи, вставила их в замочную скважину и уже было отворила дверь, но тут за спиной послышался какой-то шорох.

— Ага, отлично, — как бы продолжая разговор со своим приятелем, произнес рыжий и буквально втолкнул Настю в квартиру.

Вслед за ним в дверь просочился его приятель. А рыжий закрыл Насте ладонью рот, чтобы она не смогла закричать. Хотя она и не думала этого делать. Вернее, она не успела подумать насчет того, что именно ей делать в такой ситуации. Все произошло слишком быстро.

— Так, давай пройдем в комнату, — выждав небольшую паузу, произнес все тот же рыжий.

— А с какой стати я должна вам подчиняться? — придя в себя, постаралась спокойно спросить Настя, хотя, что и говорить, сердце у нее было готово выпрыгнуть из груди.

— Ты давай не хами, а делай что говорят, — добавил второй парень.

— А вы кто?

— Тебя это не касается. Давай, быстренько, быстренько, проходи.

И рыжий, видя, что Настя находится в некоем раздумье, подтолкнул девушку. Ладонь с ее рта он уже убрал, правда, крепко держал Настю за руки.

— Вы кто? Что вам надо? У меня здесь все равно ничего нет! — попыталась вступить в переговоры Настя. — А если вы маньяки, то я не самая лучшая жертва.

— Ты нас не лечи! — грубо сказал рыжий и, схватив девушку за руку, вывернул ее за спину, кивнув смуглому: — Проверь-ка у нее карманы!

Совершенно неожиданно Настя ловко вывернулась, подставив рыжему подножку. Тот, не ожидавший ничего подобного, упал на пол.

— Ах ты, сучка! — Смуглый подлетел к Насте и, сделав обманный жест правой, левой рукой ткнул ее под ребро.

Ахнув, она склонилась и схватилась за бок. Смуглый продолжал наносить ей удары. Собрав все силы, Настена применила один из приемов, которые помнила со времен занятий на курсах самообороны — она одно время посещала их еще в прошлом году, учась в одиннадцатом классе средней школы.

Смуглый, взвыв, схватился за коленную чашечку, но тут уже поднимался рыжий.

Он был гораздо крупнее смуглого, к тому же разозленный подножкой, поэтому, не став тратить время на разведение церемоний, просто двинул Насте в лицо. Она не успела увернуться, и тяжеленный кулак впечатался ей в челюсть. От удара такой силы она отлетела к стене, ударилась спиной и стала сползать вниз.

К этому времени немного пришел в себя смуглый, они вместе с рыжим схватили Настю за руки и, подняв ее с пола, потащили к дивану. Рыжий держал ее руки заведенными за спину, а смуглый быстро обшаривал карманы ее куртки.

— Нет там ничего, — сказал смуглый. — Хрень всякая, там типа проездной, еще какая-то ерунда, полтинник…

— Держи ее, — хмуро приказал рыжий.

Настя еле сдерживалась, чтобы не закричать — руки были заведены до предела, малейшее движение причиняло острую боль, и она изо всех сил старалась не дергаться.

Наконец смуглый, не выпуская Настиных рук и не ослабевая хватки, усадил ее на диван рядом с собой, а рыжий, пододвинув стул, устроился напротив.

— Так, ладно, пролог окончен, пора приступать к действию, — резюмировал он. — Ну говори, детка, — почти ласково произнес он. — Куда ты деньги дела?

— Какие деньги? — не поняла Настя. — Вы о чем вообще?

— Ты тут овцой не прикидывайся, — сквозь зубы процедил смуглый и потянул Настину руку вверх, отчего девушка резко взвизгнула.

— Говори лучше по-хорошему, а то больнее будет, — улыбаясь, заглянул ей в лицо смуглый, и Настя увидела нехороший блеск его пронзительных карих глаз.

«Господи, да что же им от меня нужно? — крутились в голове мысли. — Какие деньги?»

От мысли, что она действительно попала в какую-то нехорошую историю, Настя ощутила какой-то звон в голове, а в глазах начало мутнеть. «Га-ва-рила ма-ма…» — пронеслись в голове слова глупой песенки, которая, однако, в данном положении была очень актуальна. Ведь говорила же мать только вчера, чтобы она не совалась на эту квартиру. Значит, знала, чем это может кончиться? Предчувствовала? Может быть, у нее опыт детектива? Но откуда она могла знать? Кто эти люди?

Мысли роились в Настиной голове, но ни на один вопрос не было ответа. «Нет, нужно срочно как-то разруливать это все, но вот только как?»

— Объясните мне, — язык, казалось, присох к нёбу и с трудом шевелился, Настя говорила медленно и не очень четко, — о каких деньгах идет речь? Я ничего не понимаю!

— Ах, ты не понимаешь! Ладно, тогда мы сами поищем, раз ты такая упрямая!

Рыжий поднялся со стула и, подойдя к комоду, выдернул его верхний ящик и перевернул в воздухе. На пол полетели простыни, наволочки, пододеяльники.

— Смотри-ка, белье какое дорогое! Супер!

Настя, сцепив зубы, наблюдала за этой картиной и молила себя только об одном — не сорваться и не выплеснуть наружу все чувства, которые кипели в ней. А рыжий продолжал переворачивать все вверх дном, нарочно стараясь устроить как можно больший разгром. Настя с ненавистью следила за тем, как он роется в ее вещах своими ручищами, покрытыми рыжими волосами.

Осмотрено было абсолютно все. Деньги, которые удалось обнаружить бандитам, хранились у Насти на всякий случай в шкатулочке в шкафу и составляли сумму в двести пятьдесят рублей.

— Та-ак, — поворачиваясь к Насте, протянул рыжий. — Ну что, в молчанку будем играть?

Девушка не ответила.

Рыжий, подойдя с кривой ухмылкой к дивану, схватил ее за волосы и стащил на пол. Она упала на колени и тут же получила кулаком по голове. Голова сразу начала наливаться тяжестью, и Насте очень захотелось потерять сознание, отключиться, чтобы не видеть этого кошмара.

На нее вдруг навалилась какая-то вялая апатия, даже боль как-то притупилась, и Насте не хотелось вообще ни о чем думать.

Удары продолжали сыпаться на голову, и она даже перестала прикрывать ее руками, ощущая где-то далеко в подсознании горькую мысль о том, что все занятия на курсах самообороны прошли зря, и она, де-факто, оказавшись в критической ситуации, не в состоянии применить ничего на практике.

«Ты пустая и никчемная, ты даже защищаться не научилась», — подумала она, но, очевидно, проговорила это вслух, потому что удары вдруг прекратились, и Настя словно сквозь пелену услышала голос:

— Чего это она там?

— Да бормочет чего-то…

— Может, расколоться хочет?

Девушка почувствовала, как большая рука грубо приподняла ее лицо за подбородок, и услышала:

— Ну что, где бабки?

Настя помотала головой. Большего она уже не способна была сделать. Она вдруг почувствовала, как рот ее наполняется чем-то липким.

— Эй, гляди, она вроде сознание теряет. — Голос прозвучал с некоторой тревогой.

— Так, давай-ка ее, наверное, в машину, на месте разберемся, — предложил худой.

— Ты чего, а если в подъезде кто-нибудь увидит?

— Как увидит, так и забудет, — уверенно возразил тот. — Мало ли что, пьяных баб, что ли, не видели никогда?

— Не знаю, не нравится мне все это. Русак сказал, чтобы мы работали по тихой.

— Как по тихой?! — взвился другой.

— Слышь, Серый, а может, она в натуре ничего не знает? Все-таки мы ее хорошо обработали, другая давно бы раскололась, а эта молчит…

— Вот там и проверим, — коротко ответил второй голос.

После этого Настю подхватили под руки и повели к выходу. Она хотела сказать парням, чтобы они хотя бы закрыли дверь, но не смогла.

Впрочем, они об этом позаботились. Что происходило в подъезде, Настя не помнила. Вернее, она с сожалением отметила, что, кажется, никто на пути им не встретился. А потом сознание отключилось, и пришла она в себя только на заднем сиденье автомобиля, где ее крепко держал за руки смуглый парень…

Глава 3

Лариса Викторовна Котова ехала к Екатерине Валеевой и пыталась систематизировать информацию, которую ей беспрекословно выдала накануне Настя об этой девушке.

— …Кому, говоришь, она звонила с просьбой разведать обстановку? — Вопрос Ларисы прозвучал нарочито строго, из-под грозно сдвинутых бровей.

— Кате, — безропотно ответила Настя.

— Угу, — кивнула Лариса. — И где она живет?

— Ой, ну я не знаю… — растерялась дочь. — Знаю только, что где-то рядом с Ириной. Кажется, даже в соседнем доме.

— И как ее координаты можно узнать?

— Ой, так у Кости же в мобильнике должен остаться номер! — через пару секунд радостно воскликнула дочь. — А может быть, он и сам знает, где живет Катя!

— Так свяжись со своим Костей и узнай, — не терпящим возражений тоном повелела Лариса, но дочь и не собиралась ей возражать.

Буквально через пару минут Котова уже располагала данными о том, где и с кем живет Катерина Валеева. Эта девушка уже имела отдельную квартиру, мужа и двухлетнюю дочь Олесю. Она нигде не работала, находясь на полном обеспечении мужа. Сама была девчонкой доброй, но довольно легкомысленной и взбалмошной, что, собственно, никак не отражалось на ее образе жизни — наоборот, он мог являться образцом для подражания. По ночам Катька нигде не шлялась, обед, пусть и из супермаркета, всегда наличествовал в холодильнике, дочка ее выглядела как куколка, а уж про саму Катьку и говорить нечего. Родители ее люди несколько спесивые, остались недовольны выбором дочери. Им казалось, что Катерина заслуживает лучшей партии. И хотя муж ее был человеком по всем статьям положительный, к тому же весьма обеспеченный, «предки» все равно кривились. Поэтому Катя старалась с ними поменьше общаться. Вот такой информацией снабдила Ларису дочь. И теперь Котова примерно представляла, как вести беседу с Катей Валеевой.

— Здравствуйте, — Катя широко распахнула дверь, едва Ларисины пальцы коснулись кнопки звонка. — А я вас жду прямо с нетерпением! Кошмар просто, что творится! Ирка в милиции — с ума сойти можно! Вообще-то я этого ее мужика знать не знаю. Да и она сама недавно с ним познакомилась. Вот Поперечниковы лучше его знают, — с порога вывалила она на Ларису поток эмоций.

— Вы позволите мне пройти? — только вопросом удалось остановить ее.

— Да конечно, о чем разговор! — Катерина жестом пригласила гостью в квартиру.

Они прошли в гостиную и устроились в креслах друг против друга. Катя продолжала говорить, не дожидаясь расспросов Котовой.

— Ирка же мне позвонила в тот вечер! И я пошла к ее матери, чтобы все разузнать, что и как. Ну там, не ищут ли ее. Никто и не искал, мы уж и успокоились, а тут — на тебе!

— Я так понимаю, вы с этим человеком никогда не встречались, — попробовала Лариса вычленить хоть один полезный факт из всей этой болтовни.

— Никогда!

— А вот некие Поперечниковы его знают, — сыщица попыталась ввести разговор в нужное русло.

— Ну да! Это же Славкин знакомый давний. Да и Ульянка…

— Что Ульянка?

— Ну, в смысле, и Ульянка его тоже знает, — Катерина закурила и огляделась в поисках пепельницы.

— А кто такая Ульянка?

— Ну, это Славкина жена. — Катька спохватилась. — И наша с Иркой подруга детства. Мы все в одной школе учились. А потом вот мы с Ульянкой замуж вышли, реже стали видеться… Одна Ирка только порхала свободная, вот она и заходит к нам время от времени, то ко мне, то к Ульянке. Вот Поперечниковы и решили ее познакомить с этим… Как его там? Ну, с этим, которого убили, короче, — понизила голос Катерина.

— А какие отношения связывали Ирину с Садовниковым, вам известно? — спросила Лариса.

— Ну, какие-какие, — с нервным смешком отозвалась Валеева. — Понятно какие!

— Я не об этом, — поморщилась Лариса. — Сексуальная подоплека ясна. А помимо этого? Не было ли у них каких-то разногласий — я имею в виду серьезных, каких-то претензий друг к другу, ссор, может быть, принципиальных?

— Нет, — не совсем уверенно ответила Катерина, но, подумав с полминуты, уже тверже кивнула головой. — Нет! Ничего такого не было. Ирка сама говорила, что у них все замечательно. Она, конечно, приврать любит, — добавила Катька, — но в целом — нет, ничего не было. Ха! Да Ирка тут же бы послала такие отношения к чертовой матери, и вся недолга! Она меньше всего заморачиваться любит! У нее таких любовничков целый мешок. И как только начинались, как вы говорите, претензии, она сразу — фьюить! И гуд-бай, мальчик! Да и познакомились они совсем недавно, — посерьезнев, продолжала Катерина. — Из-за чего им ссориться-то?

— А с кем-то из друзей Садовникова, приятелей, Ирина была знакома?

— Ой, да не знаю я! — скривила губы Катька. — Она мне вообще только в тот день первый раз о нем рассказала! Хотя вряд ли она кого-то знала, она не любила время даром терять.

— То есть? — не поняла Лариса.

— Ну, то есть пришла — и сразу к делу, чтобы не было никого и не отвлекал никто, — чуть покраснев, объяснила Катерина.

— Да уж, деловая девушка, — усмехнулась Котова.

— Да вы лучше с ней самой поговорите, — предложила Катерина. — А я не знаю ничего. Я же говорю, у нее столько этих мужиков было, она и сама поди всех не помнит, а уж я… Так что я и рада бы помочь, но — извините!

И она с сожалением развела руками. Лариса и сама понимала, что дальнейший разговор не имеет смысла и нужно искать другой источник информации. Конечно, лучше всего было и впрямь побеседовать с самой Ириной, но, как сказал капитан Гунин, никого к ней сейчас не пускают, пока идут интенсивные допросы. Лариса не стала уточнять, что такое интенсивные, удовольствовавшись обещанием Гунина, что ее допустят к Кондратьевой сразу, как только появится возможность. Пока же предстояло обходиться своими силами.

* * *

Визит в семью Поперечниковых, Ульяны и Станислава, стал вторым пунктом в расследовании Ларисы. Как стало известно от Катерины, этот самый Славка Поперечников и познакомил Ирину с Садовниковым. Как и почему это получилось, что за связь существовала между этими людьми, сыщице и предстояло выяснить. Адрес семейной пары Ларисе также сообщила Катя, поэтому Котовой не пришлось лишний раз напрягать сотрудников правоохранительных органов и, что называется, мозолить глаза.

Поперечниковы жили в стандартном девятиэтажном доме, выстроенном лет пятнадцать-двадцать назад. Ларисе известно было со слов Кати лишь то, что «Улька — хорошая девка, но уж больно скромная. Мямля, одним словом. А Славка ее — вообще тютя. Просто влюбился в Ульянку, и все! Она и замуж-то за него идти не хотела, но тут забеременела, Андрюшка у них родился… В общем, пришлось отношения оформлять».

— А что же, Ульяна хотела выйти замуж за кого-то еще? — уточнила тогда Лариса, на что получила категорический ответ Катерины:

— Да что вы! За кого ей еще идти?! Она же замухрышка просто! Вернее, не от природы, а сама себя такой сделала. Улька, она в принципе девчонка симпатичная, но уж больно… Забитая! Если бы Славка не взялся за нее по полной программе, она бы до сих пор не замужем была. А он ей прямо прохода не давал, вот она и согласилась.

— Что, значит, не очень хотела за него идти?

— Да нет… — замялась Катька. — Я же говорю — за кого ей еще идти? Просто она вбила себе в голову какую-то любовь неземную, вот и все. А жизнь — это другое, тут всякие охи-вздохи лучше подальше засунуть! А так живут теперь, все нормально у них. Тем более вот, Андрюшка родился, совсем стало хорошо. А что Ульянка немного того… — Катерина покрутила пальцем у виска, — то это ее личные проблемы, это все, я говорю, подальше нужно засунуть!

— А в чем она того? — осторожно уточнила Лариса.

— Я же говорю! Охи-вздохи на уме, романтика какая-то надуманная… А реальная жизнь — это совсем другое, и живет она, между прочим, в этой самой реальной жизни, а не в облаках!

В принципе не так уж много Лара узнала. Теперь оставалось познакомиться самой с этими людьми и сделать собственные выводы.

«Самое обидное, — подумала Лариса, заводя машину во двор нужного ей дома, — что никогда заранее не знаешь, пригодятся ли они вообще, эти выводы. Чаще всего бывает, что восемьдесят процентов людей, с которыми знакомишься в процессе расследования, оказываются просто «балластом». По отношению к расследованию, разумеется».

Да сколько раз такое бывало! Ларисе Викторовне приходилось следить за малознакомыми людьми, вникать в перипетии их семейной жизни, личных отношений, частных проблем, разных секретов, разбираться в этом досконально в надежде, что это поможет ей приблизиться к разгадке преступления… А на поверку оказывалось, что и эти люди, и их проблемы не имеют ни малейшего отношения к преступлению… Плохие мысли одолевали Ларису и сейчас, когда она поднималась в лифте к Поперечниковым.

Дверь открыла худенькая русоволосая девушка. В ее внешности не было ничего примечательного, за исключением разве что глаз — огромных, с длинными пушистыми ресницами, темно-голубых, с какой-то ленивой поволокой.

«Могла бы выглядеть весьма привлекательной, — в доли секунды отметила про себя Котова. — Нужен макияж, хорошая стильная стрижка, а не этот замызганный хвост с убогой черной резинкой… Халат тоже сменить, а главное — выражение лица! Оно у нее слишком… Неуверенное. И сама вся зажатая. Действительно, производит впечатление замухрышки, хотя от природы внешние данные вполне достойные. Видимо, в чем-то права Катерина», — констатировала Лариса, вспомнив ее слова о «забитости» приятельницы.

Лариса вежливо поздоровалась и осведомилась:

— Простите, вы Ульяна?

— Да, — удивленно и чуть испуганно кивнула девушка и пригладила и без того прилизанные, без челки, волосы.

— Прошу прощения, мне очень важно с вами побеседовать, — продолжала сыщица, уже безошибочно определив, что эта робкая девушка при правильном поведении Котовой не осмелится что-то скрывать.

— Вы позволите мне пройти? — делая шаг вперед, решительно сказала Котова.

— Да, конечно, — все также растерянно и вместе с тем безропотно закивала Ульяна, чуть отступая. — Простите, а… Вы по какому поводу?

«Хоть это спросила, и то хорошо», — отметила про себя Лариса.

— Я по поводу смерти одного вашего знакомого, — без предисловий ответила она и пояснила: — Дмитрия Садовникова.

— А-а-а! — Ульяна вдруг ахнула и закрыла рот ладошкой. Глаза ее при этом стали размером в пол-лица. Она чуть постояла, не меняя позы и выражения лица, а затем тихо спросила:

— Разве… Разве Садовников умер?

— Ну да… — теперь пришла очередь удивиться Ларисе. — А вы что же, не знали об этом? Его ведь уже похоронили.

— Не-ет, — протянула Ульяна. — Мы вообще-то не так близко с ним общались… В последнее время даже совсем редко. И нам никто не сообщил.

— Понятно, — кивнула Котова, решив, что вряд ли узнает в этой квартире что-то, что могло бы пролить свет на обстоятельства гибели Садовникова. Изумление Ульяны было настолько неподдельным, что сложно было заподозрить, что она причастна к гибели Дмитрия, а сейчас делает вид, будто слышит об этом впервые. Нет, для нее, скорее всего, действительно смерть Садовникова — неожиданность. И они в самом деле были знакомы лишь шапошно. Для этих выводов Ларисе как сыщику не с одним годом стажа хватило нескольких минут общения.

Но это вовсе не означало, что сейчас следует развернуться и уйти. Вполне возможно, что-то и выудит полезное. Например, с кем общался Садовников в последнее время, не было ли у него врагов, почему сами Поперечниковы давно не виделись с Дмитрием и все такое прочее. То есть мелкие на первый взгляд вопросы, но именно они в конечном итоге помогают постичь истину. Так что и Поперечниковы, и бывшая жена Садовникова, и еще куча народа должны числиться у Ларисы на повестке дня, какими бы скучными и пустыми ни казались на первый взгляд разговоры с ними. К тому же, помимо Ульяны, есть еще ее муж, Станислав Поперечников, который может осветить ситуацию под другим углом.

После призывного крика Ульяны «Сла-ва!» — в прихожей появился он сам: невысокий худощавый парень с ежиком светлых волос, одетый в одни лишь джинсы.

Верхняя часть туловища была обнажена, наглядно демонстрируя не очень-то мускулистое тело.

— Здрасьте, — проговорил он, окидывая взглядом Ларису.

— Ой, Слава! — тут же вступила его жена, бросаясь к мужу. — Ты представляешь, Дима умер!

— Кто? — На лице Станислава отразилось недоумение. Он машинально обнял Ульяну и стал поглаживать по плечу.

— Дима Садовников! — подняла на него заплаканное лицо Ульяна. — Ужас, правда?

— А-а-а… Ну, да, — наконец выдавил Поперечников. — А отчего умер-то?

— Да, — вдруг словно очнулась и Уля, вопросительно глядя на Ларису. — Отчего он умер? Сердце?

— Да нет, — резко ответила Котова. — Все гораздо трагичнее. А что, у него разве было больное сердце?

— Ой, ну я не знаю, — совсем растерялась Ульяна. — Я просто предположила. Так что же случилось?

— Случилось то, что его отравили, — заключила Лариса.

Брови обоих супругов синхронно поползли вверх.

— Водки, что ли, левой выпил? — хмуро предположил Станислав.

— Нет, — покачала головой сыщица.

— Ох, так вы пройдите, пожалуйста, — спохватилась Ульяна. — Мы просто так опешили, что совсем разум потеряли, держим вас на пороге! Вы проходите, вас как зовут?

— Лариса Викторовна, — ответила Котова, проходя в довольно большую комнату и усаживаясь в кресло, с которого Ульяна секундой ранее суетливо сгребла раскиданную одежду. — А случилось вот что. Дмитрия Садовникова отравили, причем сделали это умышленно. Об этом свидетельствует использованный яд. Он не мог «случайно» оказаться ни в водке, ни в пищевых продуктах. Следовательно, его подмешали. Дело осложняется тем, что в тот вечер у него были гости. Но мы не знаем, приходил ли кто-то еще после их ухода. И потому я обратилась к вам как к людям, давно с ним знакомым.

Станислав, внимательно выслушав Ларису, нервно сглотнул, после чего произнес:

— Ну да, я знаком с Дмитрием несколько лет, но… Мы давно не встречались. С тех пор как он развелся с Мариной, у нас как-то вся дружба и расстроилась.

— А почему? — тут же задала вопрос Лариса.

— Почему? — Станислав глубоко вздохнул. — Ну, наверное, мы не вписывались в его новый образ жизни. Он стал свободным, как говорится, раскованным человеком, без особых обязательств. А у нас все наоборот: мы с Ульяной поженились, сын родился… Наши семейные заботы были слишком далеки от его интересов.

Ульяна тихим вздохом подтвердила свое согласие с мужем.

— Да, — сказала она. — У Димы были другие интересы, ему с нами было скучно.

— Понятно, — кивнула Котова. — И вы совсем ничего не знаете о том, с кем он общался в последнее время, были ли у него какие-то проблемы, может быть, враги?

— Не знаем, — решительно покачал головой Станислав. — Ну, вообще-то он работал в одной фирме, деньги довольно неплохие зашибал. Это уже само по себе может говорить о врагах. Но! — Поперечников помолчал немного. — Это, как вы понимаете, только предположение.

— Я понимаю, — согласилась Лариса. — А конкретно вы никого назвать не можете?

Станислав наморщил лоб.

— Нет, — наконец ответил он. — Я и знать не знаю, с кем он там дружил в последнее время. Знаю только, что директор у него некий Панин, но я его никогда не видел.

— А вот есть еще некто Алексей Водопьянов, — подсказала Лара.

— Не знаю такого, — удивленно отозвался Станислав. — Вообще никогда даже не слышал. Это, наверное, кто-то из недавних знакомых.

— А вы? — Лариса посмотрела на Ульяну, но та только смущенно пожала плечами.

— А жена вообще Димку почти не знала, — сказал Поперечников. — А его друзей-приятелей — тем более.

— А вы-то как с ним познакомились? — поинтересовалась Лариса.

— С Димкой? — переспросил Станислав, переводя взгляд на жену. — Ульян, принеси мне пива из холодильника, а? — попросил он. — Там внизу стоит.

Та быстро поднялась с места и пошла в кухню.

— Короче, я просто при ней говорить не хотел, — понизил голос Станислав, косясь в сторону кухни, где скрылась супруга. — Я сначала с Маринкой был знаком, его женой бывшей. Учились мы вместе. А она потом стала встречаться с Димкой, вот мы и пересеклись. С тех пор уж бог знает сколько времени прошло, они с Маринкой уже и развестись успели, а со мной отношения Диман поддерживал.

— Вы что же, встречались с Мариной Садовниковой? — спросила напрямую Лариса.

— Да нет! — замахал руками Поперечников. — Можете у нее спросить, ничего между нами не было! Просто, говорю, учились вместе, ну там, лекции друг у друга списывали… После занятий иногда вместе пиво пили — не вдвоем, а в компании. Студенты вообще народ веселый, общительный, так что бывших приятельниц-однокурсниц сейчас всех и перечислить сложно. А с Диманом мы почему сдружились. Да потому, что у нас хобби оказалось общим: он, как и я, марки в свое время коллекционировал. И когда я его увидел рядом с Маринкой — они возле входа в институт стояли, — у него в руках кляссер был. Я через плечо ему заглянул и увидел марку одну интересную. Попросил поменять. Тот согласился. Как говорят «дружба по интересам». А так… Знаете, я вот сейчас думаю… — Станислав как-то удивленно посмотрел на Ларису. — А ведь нас с Димкой, кроме марок, ничего и не связывало, по сути… Поэтому еще, наверное, и общаться перестали, как коллекционирование забросили.

В комнату вернулась Ульяна. Она несла на подносе две распечатанные бутылки пива, тарелку с сухариками и чипсы.

— Пожалуйста, — поставив все это на передвижной столик на колесиках, обратилась она к Ларисе и Станиславу.

Котова от пива отказалась, сославшись, что она за рулем, а Поперечников, взяв одну из бутылок, с удовольствием сделал несколько крупных глотков.

— Я знаю, что это вы познакомили Садовникова с некой Ириной Кондратьевой, — словно невзначай, но твердо проговорила Лариса, насыпая в ладонь горку сухариков.

— Да, — тут же подтвердила Ульяна. — Слава как-то сказал, что Дмитрий мается в одиночестве, что нужно бы его с кем-то познакомить, ну вот я и вспомнила про Ирину. Она тоже почти всегда одна.

— А почему?

— Ну… — Ульяна замялась. — У нее характер такой, знаете… Сложный. Не всякий с ней уживется. Она бывает резкая, категоричная. Но вообще она хорошая, — словно оправдывая подругу, прижала руки к груди девушка.

— Значит, Ирина — ваша подруга? — уточнила Лариса.

— Да, — подтвердила Ульяна. — Давняя, еще с детства. Мне хотелось, чтобы у нее наконец-то все сложилось, вот я и посоветовала познакомить ее с Димой. Но у них вроде бы тоже не заладилось. Во всяком случае, Ирка нос морщила. А вообще-то… Кто там знает наверняка? Она вообще с гонором, ей кого не дай, все недостойные. Такая уж она гордая.

— А может быть, это не гордость, а гордыня? — предположила Лариса, которую невольно стала интересовать фигура Ирины Кондратьевой не как возможной участницы преступления, а как сестры парня, с которым встречается ее дочь. Дочь хоть и формально взрослая, а по сути еще ребенок… А Ирина — как ни крути! — не внушала Ларисе особой симпатии. И если они все в этой семье такие же — с гонором, неоправданным самомнением и эгоизмом, — то лучше бы Насте держаться от них подальше. Но ведь если ей сейчас об этом сказать, то не поверит же! Решит, что мать, как и любая стандартная мамаша-клушка, считает хорошим лишь собственное дитя, а к его избраннику относится заведомо предвзято. Так недолго и лишиться доверия дочери. Все это сильно взволновало Ларису

«Ладно, с этим разберемся дома, — поспешно решила она про себя. — Я здесь с другой целью».

— Вы знаете, что Ирина задержана по подозрению в убийстве? — спросила Котова.

— Да вы что? — Глаза Ульяны широко распахнулись. — Ее подозревают в убийстве Димы?! Этого не может быть!

— Почему? — тут же спросила Лариса.

— Ну, потому что… Потому что это ерунда просто! Потому что… Ну, я давно знаю Ирину, и вообще…

— Потому что ей просто незачем это делать, — более логично ответил супруг. — Что она с этого имеет?

— У Садовникова пропали деньги, — пояснила Лариса. — По крайней мере, так утверждает его жена.

— Ну и что? — тут же возразил Станислав. — Это может породить массу версий, а не указывать однозначно на Ирину.

— А что за версии? — заинтересовалась Котова. — Что вы можете предложить в качестве версии?

— Ну, во-первых, еще неизвестно, на самом ли деле у Дмитрия пропали деньги, — начал рассуждать тот. — Марина же не может этого знать наверняка, они уже года два как не живут вместе. А может быть, он их давно потратил? Может быть, он купил что-то, о чем она знать не знает?! Он же не обязан был уже перед ней отчитываться. Да и вообще… Что за деньги? Откуда? Сколько? Это же тоже важно знать! Может быть, он просто взаймы у кого-то взял, а потом этот долг отдал, а Марина уже решила, что это его личные деньги.

Поперечников раскраснелся, воодушевившись своими логическими умозаключениями. Он сделал еще несколько глотков пива, высыпал в рот пригоршню чипсов, вскочил с места и принялся ходить по комнате, размахивая руками.

— Допустим даже, что у него были эти деньги! — воскликнул он. — Но это еще не означает, что их взяла именно Ирина! Вы знаете, что в последнее время он завел каких-то друзей? Очень сомнительных, между прочим! Я некоторых, кстати, видел, и весьма от них не в восторге! Вот, например, был там как-то у него такой гнусный тип… Маленький, щупленький, с усиками — на таракана похож, в пальтишке задрипанном. Глазки мелкие, хитрые, так и бегают по сторонам.

— Это значит, совесть у человека нечиста, — вставила Ульяна. — Нам еще в училище на занятиях по психологии рассказывали…

— Вот-вот! — подхватил ее супруг. — Мне он сразу не понравился!

В «гнусном типе» Лариса безошибочно узнала Анатолия Евгеньевича Курочкина, «светило» психологии города Тарасова.

— Вот вы об этих людях подумайте! — назидательно проговорил Станислав. — Такой вот, как этот усатый, запросто мог деньги украсть. Если их вообще, конечно, украли. Больше я, к сожалению, никого назвать не могу — как уже говорил, редко я бывал в последнее время у Дмитрия, — но он сам рассказывал, что после ухода Марины стал к нему шляться кто попало. Так часто бывает, когда человек один живет и не в состоянии отказать всяким там…

— Прощелыгам, — подсказала Ульяна и тяжело вздохнула. Она вдруг подперла голову рукой и отвернулась к окну, став похожей на умудренную жизненным опытом немолодую уже женщину.

— Вот-вот, — проворчал Станислав уже гораздо спокойнее, усаживаясь наконец на место и вновь принимаясь за пиво.

— То есть контингент у Садовникова в последнее время собирался разный и не слишком приятный, — подвела итог Лариса.

— Вот именно, — подтвердил Поперечников. — Вот среди кого нужно искать!

— Самое интересное, что я уже со многими встречалась, — усмехнулась Лариса. — Например, тот самый, как вы сказали, «гнусный тип» — психолог Анатолий, человек достаточно случайный в окружении Садовникова. А вот завсегдатаев я, к сожалению, так и не знаю. Они все вне зоны досягаемости. Надеюсь, что пока. Ну, хорошо, тогда вот какой вопрос, — Лариса разгладила юбку на коленях: — А Марина, бывшая жена Дмитрия, что она за человек? Что за отношения были у них в последнее время? Уж это, я думаю, вы сможете мне рассказать довольно точно…

Ульяна посмотрела на мужа. Тот наморщил лоб, потом пожал плечами и сказал:

— Ну, я попробую, конечно… Только я и с Мариной-то давно не общаюсь.

— Я вообще с ней не знакома, — виновато проговорила Ульяна и улыбнулась.

— Маринка была ничего девчонка, нормальная, — отхлебнув пива, заговорил Станислав. — Она и училась хорошо, и синим чулком не была при этом. Что уж там Дмитрий с ней не поделил — не знаю. По-моему, он стал слишком по деньгам загоняться. А ей это не понравилось. Она мне как-то вскользь призналась — мне, дескать, с ним перестало быть интересно. Наверное, так оно и есть. Диман в свои интересы вдарился, Марина — в свои. Стали люди чужими, обычное дело. Вот и разошлись. К тому же делить им особо нечего было, детей у них нет. Только оба они не очень-то выиграли с этим расставанием, — неожиданно произнес Поперечников.

— А это почему? — спросила Лариса.

— О-охо-хо, — запричитал Станислав. — Не очень-то благовидную роль вы мне отвели. Чувствую себя каким-то сплетником, знаете ли…

— Ой, ну что ты, Слава! — всплеснула руками Ульяна. — Ведь человека убили, какие тут могут быть сплетни?

— Ваша жена абсолютно права, — кивнула Лариса. — И мне нужны не сплетни, а сведения. А вы, как раз потому, что относитесь к числу давних знакомых, можете их предоставить.

— Ну, хорошо, — вздохнул Поперечников. — Только имейте в виду, что это мое личное мнение. А на деле может быть совсем и не так. Диман — он вообще скрытный был. Не всегда поймешь, что у него на уме.

— Понятно, я спишу некую долю на вашу субъективность, — успокоила его Лариса.

— Вообще-то Марина женщина неплохая, — с расстановкой произнес Станислав, почесав затылок. — В смысле, она порядочная, добрая. И дружить с ней нормально. Опять же если не очень близко. А вот жить… — Поперечников покрутил головой. — Жить с ней тяжело. Почти невозможно.

— Почему? — заинтересовалась Лариса.

— Характер такой, — пожал плечами Станислав. — Тяжелый очень. То она чем-то недовольна, то обижается ни с того ни с сего. И не рассердится, не накричит, нет! Она никогда не выскажет, будет все в себе держать и дуться, а тебя только презрительным взглядом испепелять. Язвит, слова нормально не скажет, все с подковыркой. Или вообще что-нибудь взбредет в голову, может встать среди ночи и уйти из дома. Показать, что она обиделась.

— Ну, может быть, и в самом деле обижалась? — предположила Лариса.

— Может быть, конечно, — согласился Поперечников. — Но не по шесть же раз на неделе обижаться! Причем никогда заранее не знаешь, когда она решит «обидеться». Не обидится, а именно решит! Ну, разве не тяжело так жить? Да через месяц взвоешь!

— Это вам Садовников рассказал? — уточнила Лариса.

— И он тоже, да и я сам видел… И потом, что я Марину не знаю? Она и в университете могла ни с того ни с сего с девчонками поссориться. Те только плечами пожимали — мол, что это с ней? А потом все привыкли.

— А Дмитрий, значит, не привык?

— Выходит, так. Хотя формально считается, что это она от него ушла. Ну, Марина не могла позволить, чтобы выглядело по-другому, — улыбнулся Станислав. — Чтобы, не дай бог, кто-то подумал, что ее бросили. Ушла она первой, потому что видела, что Дмитрия все это достало. А потом… Страдала в одиночестве, хотя никогда и не признавалась, но все равно это заметно было. Да и у него жизнь наперекосяк пошла. И денег меньше стало, и псевдоприятели задолбали, и пить он начал… В общем, не выиграли они оба, — заключил Поперечников. — Хоть и вместе было напряжно, но и раздельно не лучше. Бывает и такое. Да вы можете с самой Мариной встретиться. Только… Я вас предупредил насчет ее характера, она может и отказаться с вами разговаривать. Просто так, из вредности. — Станислав невольно улыбнулся.

— Пожалуй, мне так или иначе придется попробовать наладить с Мариной контакт, — задумчиво отозвалась Лариса. — И даже набраться наглости попросить вас позвонить ей и предупредить о моем визите. Может быть, в этом случае она не станет вести себя столь категорично?

— Ну… Что ж, я попробую, — согласился Станислав. — А когда позвонить?

— Перед тем, как я соберусь к ней. Я вам об этом сообщу, — сказала Лариса и попрощалась с семьей Поперечниковых. Котова не могла представить, насколько отложится встреча с Мариной. Она еще не знала, что произошло с Настей.

* * *

Настя очнулась в какой-то темной комнате. Было ужасно холодно, собственно, от этого ощущения она и пробудилась. Она поняла, что полусидит на каменном полу, прислонившись спиной к стене. Руки у нее были туго стянуты ремнем.

Настя попробовала ими пошевелить и почувствовала, с каким трудом ей это удается. На запястьях виднелись темные полосы, пальцы ломило.

Одежда была мокрой — видимо, ее поливали водой.

От этого было еще холоднее, и Настену начала бить сильная крупная дрожь.

Во рту был какой-то отвратительный привкус, к тому же он был словно набит какой-то разбухшей ватой. Настя попробовала выплюнуть эту вату и с ужасом обнаружила, что это сгусток крови.

Она попробовала подняться на ноги, но тут же, застонав, опустилась на холодный пол — ноги затекли и ныли, а малейшее движение отдавалось чудовищной головной болью.

Настя подняла связанные руки и осторожно потрогала голову. Нащупала несколько шишек. Правая сторона лица казалась какой-то деревянной и чужой. Проведя по ней пальцами, девушка обнаружила большую опухоль.

Разом всплыли вдруг в голове все события.

«Отлично, — с горечью подумала она. — Просто отлично! Теперь меня привезли неизвестно куда, неизвестно зачем, и никто даже не знает, где я нахожусь! Никто не станет меня здесь искать!»

«Ни-кто, ни-кто, ни-кто», — отзывался в голове ритм, словно выбиваемый металлическими молоточками.

«Ну и пусть!» — с какой-то обреченной ненавистью подумала она и прислонила к стене голову, закрыв глаза.

«Ну и пусть, ну и пусть», — тут же начали отбивать молоточки. Сама, в конце концов, виновата. Потом ей вдруг пришла в голову мысль, что ее, скорее всего, здесь убьют. Может быть, предварительно изнасиловав. «Как нелепо! — думала она. — Умирать, даже не зная за что. Да еще и от рук этих выродков… Может, все-таки хоть мучиться не заставят?»

Легче не стало, но и хуже тоже — были полнейшая апатия и безразличие, и хотелось уже любого исхода, лишь бы побыстрее. Она сидела с закрытыми глазами, уронив голову на колени. Никаких посторонних звуков до нее не доносилось.

«Интересно, сколько я так сижу? И когда за мной придут? А что, если вообще не придут? Мало ли что может быть… И я так и сдохну в этой комнате, даже не увидев больше белого света…»

Почему-то именно мысль о том, что она никогда не увидит яркого солнечного света, заставила Настю встрепенуться.

«И что, ты позволишь так с собой поступить? — спросила она сама себя. — Ты позволишь так легко забрать свою жизнь? Да ты просто тряпка и ничтожество в таком случае! Сидишь тут и нюнишь, как последняя мямля! А если бы видела мать?»

На Настену всегда самым лучшим образом действовала самокритика. Она знала, что если начнет распускаться, то через некоторое время просто изведет себя. «Так, хватит, — решила она, — нужно делать хоть что-нибудь».

Решив для начала выяснить, где она находится, Настя, опираясь связанными руками о стену, стала подниматься.

Ноги ее дрожали и плохо слушались.

«Ноги хоть тебе не связали, и то радуйся», — удовлетворенно подумала она, ощутив, как потихоньку, маленькими капельками возвращаются к ней уверенность в себе и оптимизм.

Шаги давались ей с трудом, и девушка огромным усилием воли заставила себя сделать несколько упражнений для разработки мышц.

После этого она смогла более уверенно пройтись по помещению. Это была небольшая комната, очень похожая на подвал. В ней было только одно маленькое окно, которое находилось прямо под потолком. Оно почти не пропускало света. Стены были абсолютно гладкими, крашеными.

Настя подняла голову, прикидывая, сможет ли добраться до окна.

«Пожалуй, нет, — решила она, качая больной головой и не замечая, что она раскалывается от боли. — Значит, надо искать другие способы».

Однако ничего в голову не приходило. Настя обошла всю комнату, в которой не было никакой мебели.

По одной из стен проходила труба.

«Черт, ну почему не по той, где окно, а? — с тоской подумала Настя. — Уж залезть по трубе я бы смогла. Правда, руки связаны, но и тут можно было бы как-нибудь постараться…»

Неожиданно она споткнулась в темноте обо что-то и, не удержавшись, упала на пол, больно ударившись коленкой. Поднявшись, Настя прокляла собственную неуклюжесть и пошарила руками, пытаясь понять, обо что же она споткнулась.

Это были ступеньки. Две бетонные ступеньки, которые вели к металлической двери. Настя поднялась по ним и подергала за ручку. Дверь была, естественно, заперта. Вышибить ее не представляло никакой возможности, да она и не стала бы пытаться — наверняка за дверью охрана, которая тут же и подхватит пленницу под белы рученьки.

«Короче, нужно заявить о себе, — решила Настя. — Сколько можно сидеть в неизвестности?»

Она постучала кулаком в дверь. Никто не отозвался.

— Э-эй! — Настя изо всех сил замолотила по металлу, создавая при каждом стуке лязгающий грохот.

Наконец послышались чьи-то шаги, и грубый голос спросил:

— Эй ты, очнулась, что ли?

— Очнулась, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответила Настя.

— Ну, сейчас, подожди.

Послышалось звяканье ключей, через пару минут дверь открылась, и девушка, щурясь от стрельнувшего в глаза яркого света, вышла из комнаты. Она увидела, что стоит на улице, причем находится явно не в городе. Или, во всяком случае, в каком-то уединенном месте рядом с парком. Это ощущение возникло у нее из-за запаха — в городе так не пахнет. Это был запах деревьев, травы или костра, словом, чего-то неуловимого, связанного с лесом. «Знать бы точно, где я, — подумалось ей. — Легче было бы убежать».

Настя уже не сомневалась в том, что сбежит отсюда, хотя еще представления не имела, как она это сделает. Это была типичная удаль юности, когда психика легко делает кульбиты от состояния «все плохо» до «я все сумею, все смогу».

— Так, ну ты, я смотрю, в порядке, — проговорил вошедший в комнату парень, глядя на Настю. — Пошли.

Он не был похож ни на рыжего, ни на смуглого, словом, на тех, встреча с которыми так печально закончилась в ее собственной квартире.

Настя за сегодняшний день настолько привыкла к тому, что ей постоянно приходится подчиняться, что даже не задала вопроса «куда». Впрочем, ей бы вряд ли ответили что-то определенное, к тому же через несколько минут она и сама все узнает. Охранник повел ее по тропинке через лес, она шла впереди, а он сзади.

Бежать Настя не пыталась — далеко ли убежишь со связанными руками? Через некоторое время они вышли к красивому двухэтажному дому, обнесенному глухим забором. Парень подошел к воротам, позвонил и сказал что-то в переговорное устройство. Раздался щелчок, и не заметная до этого калитка открылась. Охранник повел ее узкой тропинкой по заросшему участку к дому.

Они поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по коридору и остановились у одной из дверей. Возле нее тоже стоял человек. Тот, что вел Настю, сказал ему пару слов, и парень исчез за дверью. Вскоре он вышел из комнаты и кивком указал девушке на дверь.

Настя вошла в комнату и увидела там мужчину лет тридцати пяти, в спортивных брюках и светлой толстовке. Он полулежал на диване, листая какой-то журнал и прихлебывая пиво.

Мужчина внимательно посмотрел на нее и небрежно кивнул:

— Садись.

Настя присела на край дивана.

— Как ты? — спросил он и отхлебнул еще пива. Разговаривал он с ней как со старой, хорошей знакомой.

— А что, не видно? — зло спросила Анастасия.

— Ну, мои пацаны, конечно, перестарались немного с тобой, я согласен, — он склонил голову и расплылся с виду в добродушной улыбке. — Но согласись, ведь и ты вела себя как?

Сделав небольшую паузу, он сам ответил на вопрос:

— Неразумно! Ты вела себя неразумно! Почему бы тебе сразу не отдать то, что тебе не принадлежит?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — со вздохом честно ответила Настя.

— Послушай, ну не надо этих игр! — поморщился мужчина. — Ты же уже поняла, что с тобой могут сделать. Мне бы очень не хотелось уродовать такую молодую, красивую девку. На самом деле не хотелось бы, поверь. Пива хочешь? — неожиданно по-свойски спросил он.

— Вы хотя бы развязали меня, прежде чем пиво предлагать.

Мужчина поднял брови, потом ответил:

— Без проблем. Одну минуту.

Он жестом подозвал одного из своих пацанов, и тот быстро развязал Насте руки. Она несколько раз сжала и разжала занемевшие пальцы. На запястьях виднелись полосы, было больно, но все равно легче, чем со стянутым ремнем руками.

— Может быть, выпьешь кофе? — продолжил добродушничать мужчина. — Хороший, «Нескафе».

— Я предпочитаю вареный, — огрызнулась Настя.

— Вареный? — рассмеялся мужчина. — Так ты, оказывается, вареный предпочитаешь! Надо же, а! А скажи, если ты такая крутая, зачем тебе лишние деньги? Родители все для тебя сделали, а тебе мало? Ты что, наркоманка? Или собралась за границу бежать с любовником, а мама не пускает? Нет, мне просто интересно, понимаешь? Ин-те-рес-но!

Настя молчала. Она по-прежнему не принимала участия в разговоре, и он превратился в монолог «добряка».

— Сигареты? — опять выдержав паузу и подвинув к Насте пачку, предложил он.

— Я не курю.

— Я смотрю, ты не собираешься у меня ничего принимать из принципиальных соображений, — засмеялся мужчина. — Не люблю принципиальных, знаешь…

— Это почему?

— Да потому что принципами своими дурацкими они только кичатся, а как до дела доходит — куда все девается? И твоих надолго не хватит.

— Послушайте, давайте действительно поговорим спокойно и конкретно, — предложила Настя, которой очень хотелось внести ясность в эту непонятную историю. — Я на самом деле не понимаю, чего вы от меня хотите. Ни о каких деньгах я не знаю. Почему вы прицепились ко мне? Что это за деньги? Объясните, может быть, здесь какое-то недоразумение!

— Ладно, ладно, — спокойно сказал мужчина. — Объясняю. Согласен, может быть, мои пацаны тебе ничего не объяснили. Они вообще немного тупые. Но ничего страшного, главное, они правильные пацаны. И все болеют за Россию. Ты, кстати, болеешь за Россию?

— В каком смысле? На футболе, что ли, или на хоккее? — не поняла Настя.

— Да, молодежь не понимает! — сокрушенно покачал головой мужчина. — На футбо-оле, — передразнил он ее манеру говорить. — На футбол ходят дебилы, де-би-лы! У которых одна извилина…

— Вы не правы, — холодно возразила Анастасия.

— Ну ладно, в данном случае это неважно, — миролюбиво парировал мужчина.

— А вы Русак? — неожиданно спросила Настя.

— Я Русак, — охотно ответил собеседник. — У меня, конечно, есть имя и фамилия, по паспорту, но я предпочитаю быть Русаком. Потому что как раз русаков в стране-то и не осталось. Сплошные звери понаехали… А ты, я смотрю, наша девчонка-то, русская. Только я тогда не понимаю, почему ты присвоила деньги? А может быть, тебя впутали?

— Объясните все-таки насчет денег, а про Россию потом поговорим, — предложила Настя.

— Про Россию никогда на потом не откладывают! — назидательно произнес Русак. — Но ты права, сейчас все-таки важнее деньги. И ситуация тут следующая…

Русак взял сигарету и закурил.

— Диман Садовников взял у меня деньги. Для чего, говорить не буду, не твое дело. Теперь Димана нет, и денег тоже нет. Последней у него была некая Ирина Кондратьева. И я знаю, что от Димана она отправилась к тебе. Так что, скорее всего, деньги она у тебя и спрятала. Правда, мои ребята, перерыв весь дом, их так и не нашли, но вы ведь могли их спрятать где-то в другом месте, верно?

— Подождите, но Диман Садовников… — Настя начала хоть что-то понимать и решила перейти в наступление. — Я-то при чем тут, если…

— Диман Садовников — любовник твоей подружки Ирины, — грубо перебил ее Русак. — Которого она, по всей видимости, и грохнула. Или уж не знаю, как у них там чего получилось. Но главное, что, когда Ирина оттуда свалила, вместе с ней ушли и деньги. А поехала она оттуда к тебе…

— Стоп! — крикнула Настя. — Она не моя подруга!

— Значит, подруга твоего друга, — не сдавался Русак.

Настя, кажется, начала понимать, что произошло. Каким-то образом они узнали, что Ирина была в квартире Садовникова тем вечером. И еще каким-то образом оказались в курсе ее визита к ним с Димой. И что-то там для себя решили. Правда, Ирина ни про какие деньги не говорила!

Но, похоже, они действительно пропали из квартиры Садовникова, и наверняка очень крупная сумма, раз ею интересуются такие люди, как этот Русак. Что этот Русак из крутых, сомнения не вызывало. Достаточно было бросить взгляд на этот шикарный загородный дом, на его обстановку, на охрану. Но не Ирина же в самом деле взяла деньги? Нет, этого просто не может быть. Но ведь деньги пропали? А может быть, их спрятал сам Садовников?

Опять вскачь понеслись мысли.

— А почему вы решили, что это именно Ирина взяла ваши деньги? — спросила Настя. — Вы можете мне не верить, но я абсолютно уверена, что она тут ни при чем. И думаю, что деньги мог спрятать сам Садовников. К тому же я знаю, что Кондратьева его не убивала. А это означает, что в тот день у него был кто-то еще. И именно он убил Димона и взял деньги.

Выпалив все эти казавшиеся ей логичными доводы, она уставилась на Русака.

— Складно звонишь, — тоном киношного персонажа отозвался Русак. — Я и сам думал об этом. И, конечно же, я это проверю. Но пока я буду это выяснять, ты останешься у меня. На всякий случай.

И затушил сигарету в пепельнице, давая понять, что разговор окончен.

— А за пацанов прошу прощения, могу возместить… — добавил Русак. — Чем хочешь, тем и возмещу. Русские люди должны жить не по закону, а по справедливости. Конечно, все, что с тобой произошло, выходит за рамки закона, но по-другому у нас жить нельзя. Но справедливость будет, конечно, в том случае, если ты ни в чем не замешана. А пока это неясно.

— Но… У меня же родители с ума сойдут! — выдвинула свои аргументы Настя. — У моего отца сердце слабое, вы что, с ума сошли?!

Последнее утверждение было далеко от реальности. Это она спонтанно приврала. У Евгения Алексеевича Котова если с чем и были проблемы в плане здоровья, так это — традиционная русская печаль — алкоголизм, слава богу, в последнее время протекающий в вялой форме. А так Котов был здоров как бык и всем хвастался, что за свою жизнь пролежал только одну неделю в больнице, да и то, чтобы в социалистические времена отмазаться от службы в армии.

Аргументы, однако, не произвели впечатления на Русака. Настя просто выплескивала эмоции, потому что представляла, какой это кошмар, если она останется здесь на несколько дней. Да и неизвестно еще, выпустят ли ее потом. А вдруг он не найдет того, кто взял деньги, и все стрелки переведут на нее?

«Вот ведь влипла! — мучилась Настя. — Это ж надо так — ни за что ни про что! Черт бы побрал эту Ирину с ее любовничком, зачем Костик взял тогда трубку? Ну зачем?! Ведь так хорошо целовались! Отключил бы мобильник к чертовой матери, как, например, сегодня! Вот сегодня, между прочим, он его отключил непонятно зачем, я из-за этого и поперлась на ту квартиру!»

Негативные эмоции Насти постепенно находили нового адресата — своего бойфренда Костю, который вообще не знал, что приключилось с его подругой. А его сестра так вообще — какая-то нервная, наглая. Это уж Настя так решила — предложить свои услуги — из-за Костика. Н-да… Решила!»

Она снова переключилась на самокритику. Действительно, решила помочь. А вышло, как мама говорила — не ходи на ту квартиру! А она пошла!

— Ты же понимаешь, — заговорил тем временем Русак. — Что для меня важнее мои проблемы. А твои меня не очень волнуют. Неужели ты такая папина дочка?

Настя не ответила.

— Кстати, не думай, что с тобой здесь случится что-то страшное. Если, конечно, ты будешь умницей… — он протянул руку и похлопал девушку по щеке. — А если я буду убежден, что ты ни при чем, — отправишься домой с миром. Но если, не дай бог, я узнаю, что ты меня обманула… — глаза Русака сверкнули недобрым огоньком. — Не обижайся, но разбираться с тобой будем по полной программе, с размахом, по-русски…

В этом Настя не сомневалась. Дураку понятно, что дружеский и миролюбивый тон Русака — это только маска, игра, а на самом деле ему глубоко плевать и на Настю, и на ее красоту и молодость. Ну, может, только в определенном смысле не плевать — глаза-то его довольно плотоядно шарили по ее фигуре. А так его, похоже, интересуют две вещи: деньги — как же без них жить, и судьба России. Второе у него вроде бы как хобби.

— И где вы собираетесь меня держать? — медленно спросила Настя.

— В той самой комнате, где ты и была, — Русак улыбнулся. — А что? Чем плохо? Кормить тебя будут, спать тоже дадут на чем. Да прямо курорт! — Он хохотнул. — Где ты еще так отдохнешь? А если тебе мужика надо, так я и это устрою! Ребят у меня здесь хватает. А могу и я, если надо… Правда, я не люблю блондинок западного типа, как ты, — со вздохом развел он руками. — Так что в этом плане тебе бояться нечего. Ну, в общем, сиди и жди результат, — посерьезнев, добавил он, и глаза его стали стальными.

Настя молча кивнула.

— Мне можно идти? — спросила она.

— Да, конечно, — ответил он и вызвал одного из своих качков, того самого противного рыжего, который более других был неприятен Насте. Тот достал ремень и кивнул:

— Руки давай.

Настя, секунду помедлив, протянула свои измученные кисти, и рыжий охранник туго стянул их.

«Ну, сволочи, — с ненавистью подумала Анастасия. — Отольются вам все мои слезы!»

Качок повел ее той же тропинкой обратно в сырой темный подвал. Настю пошатывало от усталости и напряжения, и безумно хотелось спать.

— Сейчас поесть принесут, — сказал рыжий, вталкивая ее в темную комнату.

Она опустилась прямо на пол. Есть ей не хотелось совершенно. «Наверное, я теперь на еду и смотреть не смогу, — думала она, прислонившись к трубе. — Во всяком случае, пока не выберусь отсюда».

Лязгнул замок, и в проеме появился охранник с табуреткой в руках. Он поставил ее перед Настей и снова вышел. Вернулся он с тарелкой в руках, которую поставил на табуретку, и развязал ей руки. Дверь захлопнулась, и снова стало темно.

«Господи, сколько же мне здесь торчать?» — с тоской подумала девушка, стараясь не думать, что творится дома. Вскоре Настя обнаружила, что глаза ее постепенно привыкают к темноте. Она бросила взгляд на тарелку и почувствовала, как голод, долго не проявлявший себя, вдруг наваливается на нее со страшной силой.

Она взяла тарелку в руки и поковыряла в ней вилкой. Это была какая-то картошка с подливкой и кусок хлеба. Забыв обо всем, Настя с жадностью набросилась на еду. Поставив тарелку на пол, она хотела откинуться на спинку, но спинки не было. Настя слезла с жесткой табуретки и снова села на пол. По телу разливалось тепло, ощущалась слабость и какая-то истома. Неумолимо поклонило в сон.

Она даже не заметила, как уснула.

* * *

— Послушай, а где наша дочь? — спросила Лариса, войдя в комнату к мужу, который сидел за компьютером и был поглощен новой игрой.

— Не знаю, еще не пришла, — не поворачиваясь, ответил Евгений.

— Но она хотя бы звонила?

— Нет, — односложно ответил Котов. — Блин, Лара, ну вечно ты говоришь под руку! — воскликнул он, с досадой стукнув по клавиатуре. — Видишь, я не успел и потерял «жизнь»!

Лариса решительно закрыла директорию «ИГРЫ», повернула крутящийся стул к себе так, чтобы муж оказался к ней лицом, и твердо проговорила:

— Ты же знаешь, что там за история с сестрой ее Кости! И знаешь, что она стала вдруг любить игры в частного сыщика!

— Это у нее от тебя, — тут же нашелся Евгений.

— Я хочу, чтобы ты понял: Насте лучше сейчас как можно больше быть дома. Институт, дом — все! Пока не раскрылось это преступление. Мы же сами до конца не знаем, что там произошло! И, кстати, не можем до конца доверять ни этому Косте, ни всей его семье, потому что не знаем их! И как бы ни дулась сейчас Настя и ни оскорблялась, оно так и есть.

— Ну позвони ей на квартиру, — посоветовал Евгений.

— Вообще-то я запретила ей туда пока ходить, — проворчала Лариса, но трубку взяла. — Нет там никого, — проговорила она через несколько секунд. — Сейчас я позвоню этому Константину.

Его мобильный оказался отключен. Свой Настя забыла дома, и он одиноко лежал на столе в ее комнате.

— Черт, ну что такое! — воскликнула Лариса. — Могли бы сами позвонить, а потом уже отключать! Ну, вот явится — я с ней поговорю как следует. И тебе, кстати, советую, а то она думает, что я из вредности, свойственной всем «старым» матерям, порчу ей жизнь!

Котов пожал плечами, потом миролюбиво предложил:

— Пойдем лучше кофе попьем.

— Пойдем, — машинально отозвалась Лариса.

Настя не позвонила и к ночи. Мобильный ее друга по-прежнему не отвечал, на квартире дочери тоже никто трубку не брал. Лариса все-таки заставила Котова подняться, и они отправились туда. Дверь никто не открыл. Когда часы показывали половину второго ночи, а от Насти так и не было вестей, не на шутку заволновался даже Евгений. Правда, его волнение выражалось в том, что он расхаживал по комнате туда-сюда и вопрошал, вскидывая руки в воздух:

— Ну вот куда она могла деться? Ну вот куда?

Лариса в это время вспоминала, о чем утром разговаривала с дочерью. Да, собственно, ни о чем. Настя собралась быстро и уехала в институт. Лариса поехала по своим делам. Дочь точно не говорила, что после занятий собирается куда-то идти. И ни с кем из подруг встречаться вроде не собиралась: она вообще стала проводить с подругами меньше времени с тех пор, как появился этот Костя. К тому же Лариса уже обзвонила всех подружек дочери, и никто сегодня вечером с ней не встречался. Посидев-попереживав, она все-таки набрала номер полковника Карташова…

* * *

Когда Настя проснулась, она понятия не имела, сколько сейчас времени и сколько она проспала. В комнате было по-прежнему темно, и определить, какое сейчас время суток, было невозможно. Ей казалось, что она спала целую вечность.

Настя прошлась по комнате, разминая руки и ноги. С улицы не доносилось никаких звуков. Сделав с трудом несколько гимнастических упражнений, она подошла к двери и прислушалась. Ощущение было такое, словно там никого нет. Хотя такого просто не могло быть, и охранник наверняка рядом.

«Интересно, что меня ожидает сегодня? А завтра? И сколько продлится все это?»

Настя сделала еще несколько шагов взад-вперед, и только тут ощутила, как ей хочется в туалет. Она уже решительно двинулась к двери, как вдруг замерла и задумалась, закусив нижнюю губу.

Постояв так некоторое время, Настя тряхнула головой, сильно постучала в дверь и громко крикнула:

— Э-эй!

Сразу же послышались шаги и лязгающий звук ключей. Вскоре дверь открылась, и Настя увидела все того же охранника. Он подозрительно посмотрел на нее.

— Чего тебе? — хмуро спросил он.

— В туалет хочу, вот чего! — резко ответила Настя. — Держите меня тут!

— А-а-а! — понимающе улыбнулся охранник. — Это мы тебе сейчас организуем.

Он достал из кармана наручники и защелкнул их на Настиных руках.

— Зачем это? — чуть не закричала Настя.

— На всякий случай. К тому же тебе при этом деле руки не нужны, — он захохотал. — Все-таки у баб в этом преимущество!

— А, пардон, штаны я как снимать буду? — криво усмехнулась Настя.

— А я тебе помогу! — Он еще сильнее заржал, радуясь собственному остроумию. — Пошли! — Охранник легонько подтолкнул девушку к выходу.

Щурясь, Настя вышла на улицу. Светило солнце, хотя день был холодным. Она шла впереди, сзади топал охранник, громко позевывая чуть ли не при каждом шаге.

«Наверное, сейчас утро, — подумала Настя, — и он тоже недавно проснулся».

— Ты куда меня ведешь? — обернувшись, спросила она.

Парень подавил новый зевок и, помотав головой, ответил:

— В кусты, куда же еще!

— А почему в кусты?

— А куда же тебя еще? В дом, что ли? Чести больно много! Русак не велел с тобой особо церемониться.

— Да уж, сервис у вас, — пробормотала Настя вслух, лихорадочно соображая, как ей лучше действовать.

Она чувствовала, что сейчас может наступить момент, который даст ей возможность выбраться отсюда. Только нужно действовать уверенно и одновременно осторожно. Похоже, что поблизости никого нет. Значит, предстоит справиться только с этим охранником. Конечно, если бы не наручники… Значит, нужно придумать какую-то хитрость, и как можно быстрее.

«Ладно, — утешила себя Настя, — если увижу, что не получится сейчас, отложу на попозже, рисковать не стану, а через некоторое время опять попрошусь в туалет».

Тем временем они дошли до леса.

— Ну что, иди, — снова зевая, проговорил парень, кивая на реденькие низенькие посадки. — Или помочь? — Он с ухмылкой погладил ее по спине.

— Спасибо, не надо, — резко дернулась Настя и пошла к кустам.

— Смотри, я рядом, — предупредил охранник. — И все прекрасно вижу, так что давай без глупостей.

Анастасия ничего не ответила. Отойдя на некоторое расстояние, она принялась одной рукой расстегивать джинсы. Потом, резко согнувшись, схватилась за живот и громко вскрикнула:

— А-а-а!

— Ты чего? — удивленно спросил охранник.

— О-о-о, как больно, — стонала Настя, опускаясь на землю.

— Да что с тобой? — Встревоженный парень шагнул к кустам.

— Додержали меня! — с ненавистью выдавила Настя. — Живот сейчас лопнет!

— Да ты погоди! — раздвигая кусты и кряхтя, страж пролез к скорчившейся на земле Насте. Он неловко дотронулся до ее живота.

— А-а-а! — тут же заорала Настя.

— Да заткнись ты! Чего орешь? Ты лучше не сиди, а делай то, зачем пришла, сразу легче станет. И чего раньше не попросилась?

— Я встать не могу, — плачущим голосом прохныкала девушка и умоляюще посмотрела на охранника.

— Ну сейчас я тебе это… помогу. Давай подниму, что ли! — Он придвинулся ближе, садясь на корточки, пытаясь поднять Настю.

Это была именно та поза, принятия которой она и ждала. Молниеносно выбросив ногу вперед, она ударила парня в пах. Он издал короткий вскрик и повалился вперед. Настя тут же вскочила на ноги и, пинком перевернув парня на спину, двинула ему в солнечное сплетение. Этого оказалось достаточно, чтобы нейтрализовать его на время. Увидев, что охранник совершенно не в состоянии сопротивляться, что он лишь силится ухватить хотя бы глоток воздуха, Настя сунулась к нему в карман. Выхватив ключи от наручников, она попыталась открыть их. Руки ее дрожали от волнения, и попытка удалась Насте не сразу. Наконец, она расстегнула наручники, быстро защелкнула их на своем страже. После этого на всякий случай еще раз сильно ткнула его носком кроссовки в солнечное сплетение и бегом бросилась через кусты.

«Скорее, только скорее! — колотилась в голове мысль. — Как можно скорее выбраться на дорогу и делать ноги отсюда!»

Она не знала, в какую сторону нужно бежать, и неслась напролом в надежде, что выбрала правильное направление. На ее счастье, вскоре она явно услышала шум проезжающих где-то недалеко автомобилей, и напряжение ее несколько спало.

* * *

Выбравшись на шоссе, Настя встала у обочины и стала ловить машину. Конечно, она понимала, что сделать это будет довольно сложно: во-первых, вид Насти не внушал доверия, а в-вторых, у нее совершенно не было денег. Кроме того, она очень боялась, что бандиты очень скоро начнут ее искать. А обнаружить ее здесь совсем не сложно. Мимо проносились машины, не реагируя на отчаянные призывы девушки.

«Господи! — взмолилась она. — Ну хоть бы кто-нибудь! Ведь если меня поймают, то просто убьют!» Она с надеждой вглядывалась в даль, одновременно прижимаясь к кустам, чтобы в случае чего нырнуть в них и спрятаться.

Наконец Настя увидела, что в нескольких метрах от нее остановились синие «Жигули». Еще не веря в свое счастье, она кинулась к машине, откуда уже выходил молодой парень, бормоча сквозь зубы какое-то ругательство. Он не обратил на Настю никакого внимания, а открыл багажник и начал в нем копаться.

«Ах, так у него просто мотор забарахлил…» — поняла девушка, и на душе у нее снова стало прескверно. Она постояла некоторое время в отдалении, пока парень безуспешно пытался исправить неполадки, а потом в ее голове созрело решение.

«Может быть, в этом мой шанс», — подумала Настя и решительно направилась к «жигуленку».

— Извините, пожалуйста, я вижу, что у вас проблемы, может быть, я смогу вам помочь? — вежливо обратилась она к нему.

Парень бросил на нее хмурый взгляд.

— Вы бы шли по своим делам, девушка, — ответил он, сплевывая. — Я в ваших услугах не нуждаюсь.

Анастасия понимала, что, кроме этой возможности, выбраться отсюда у нее вряд ли появится другая.

— Вы не подумайте ничего плохого. У вас что случилось-то? — спросила она, показывая на капот.

Парень посмотрел на Настю с некоторым любопытством. Постояв некоторое время в нерешительности, он махнул рукой и проговорил:

— Ну… С машиной проблемы. Сейчас починю, ничего страшного.

— Вы понимаете, не сочтите за наглость, — Настя была сама вежливость. — В другой ситуации я бы постеснялась, но дело в том, что мне необходимо выбраться отсюда. И не могли бы вы довезти меня до города? Больше мне ничего не нужно.

— Конечно, садитесь, — парень с готовностью распахнул переднюю дверцу. — Я быстро, и поедем.

Ее вежливость, похоже, сыграла свою роль. Хотя, по всей видимости, ее внешний вид доверия у благовоспитанных граждан, к которым можно было отнести и этого парня, не вызывал.

Вскоре автолюбитель закончил возиться в моторе и сел на водительское место. Настя чувствовала слабость во всем теле и какую-то дрожь. Стараясь не раскиснуть вконец, она постоянно смотрела в боковое зеркало, выглядывала в окно, следя, нет ли погони. Но пока все было нормально. Это успокаивало, и даже как-то убаюкивало, и сразу же хотелось уронить голову и уснуть, просто провалиться в сон.

— А вас как зовут-то? — вплыл в ее сознание голос.

Настя с трудом разлепила наливающиеся тяжестью веки и постаралась встряхнуться.

— Анастасия, — тихо ответила она молодому человеку.

— А меня Александр! — Молодой человек окончательно успокоился и был настроен весьма дружелюбно. — Но вы можете звать меня просто Саша.

— Да и вы меня тоже можете звать Настей, — улыбнулась в ответ девушка.

Ей определенно начинал нравиться этот парень, но чертова слабость давила на голову и язык и не давала возможности нормально вести разговор.

— Вы меня извините, ради бога, — продолжал тем временем Александр. — Я вас принял за девушку определенного сорта. Думал, сейчас клеиться будет, потом денег клянчить, — он немного помолчал, потом осторожно спросил: — А простите за бестактный вопрос, почему вы в таком виде? Что-то случилось?

— Случилось… — глухо ответила Настя и вдруг, неожиданно для самой себя, разрыдалась.

Саша, испуганный столь бурной реакцией, притормозил, свернул на обочину, а потом быстро полез в аптечку, доставая из нее какой-то пузырек.

— Вот, выпейте, выпейте, — он совал ей под нос стакан с какой-то жидкостью.

Настя крупными глотками выпила лекарство, кивнула в знак благодарности и стала вытирать слезы, но напряжение, переполнявшее ее в последнее время, спадало очень бурно. И новый прилив эмоций выплескивался со слезами. Она просто задыхалась, не в силах унять себя. Парень, видя, что с ней происходит, осторожно обнял Настю за плечи. Он ничего больше не спрашивал, только тихонько поглаживал ее по спине и волосам.

— Ну-ну, — доносился до нее его тихий голос. — Успокойся, уже все хорошо.

Постепенно Настя начала затихать. Саша вытащил из кармана носовой платок и осторожно промокнул Настины веки и слезы.

— С-спасибо… — выдавила она, глотая воздух. — Извините меня…

— Перестань. Главное, теперь все будет нормально. Тебе пойти-то есть куда?

И Настя, всю дорогу ломавшая над этим голову, не выдержала и стала рассказывать этому незнакомому человеку все, что с ней случилось, с самого начала. Больше ей поделиться было не с кем. Парень без лишних разговоров вынул из кармана мобильник.

— Сразу бы попросила позвонить, да и все дела, — просто сказал он.

Настя набрала домашний номер и, моментально, после первого же гудка услышав взволнованный отцовский голос, чуть не разревелась снова.

— Это я, папа, — тихо проговорила она.

— Кто?! Настя? — встревожился Котов.

— Папа, я сейчас приеду. У меня были проблемы, но со мной все в порядке, не волнуйся, я жива и здорова.

Однако говорила она все это таким голосом, что Котов, наоборот, заподозрил неладное и все пытался по телефону выяснить, что же именно случилось. Наконец Настя не выдержала и прикрикнула:

— Я сейчас приеду, черт возьми, и все расскажу! — И отключилась.

Она слышала, как отец что-то кричал напоследок, пытался узнать, где она и что с ней происходит. Потом она вздохнула и тихо сказала Александру:

— Поехали…

Саша внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Он привез Настю прямо к подъезду ее дома. Та поблагодарила своего спасителя и дала ему свой телефон.

Глава 4

— Так, все! Хватит! Все нервы с вами оставишь! И ты туда же! Черт знает что!

Из уст Евгения, вздымавшего руки к новому подвесному потолку, лилась патетика. Он в возбуждении расхаживал по кухне, а Настя сидела, поджав ноги на диване, и отпивалась горячим чаем.

— Я запрещаю тебе выходить из дома до окончания всей этой истории! — заключил он. — К черту институт, к чертям собачьим твоего Костю и его сеструху, как ты выразилась!

Такие родственнички нам не нужны! А с этим Русаком я сегодня же разберусь через нашу службу безопасности. Они наведут там порядок. Этот Русак станет обычным сереньким зайчишкой, а не радетелем за судьбу России! Пошел он в задницу со своими пацанами! Патриот хренов! Черт знает что! Я ему покажу справедливость! Боже, с кем ты связалась, дочь? Боже мой, боже мой!

Анастасия сидела и терпеливо слушала отцовский монолог. Несмотря на то что она многое бы оспорила, вся эта театральщина казалась просто дивной музыкой, если сравнивать с так называемой беседой с пресловутым Русаком.

— Слушай, ты, наверное, отдохнуть хочешь? — вдруг спохватился отец, немного поостыв.

— Вообще-то да, — честно призналась Настя.

— Ну, сначала я осмотрю твои боевые ранения, — Котов выплеснул свои эмоции и теперь подобрел. — Хотя нет, я позвоню сейчас дяде Стасу, он у нас медик, он лучше разберется, что тебе надо.

— Нет, не надо никого вмешивать, пожалуйста, — попросила Настя.

— Ладно, не будем дядю Стаса, — тут же согласился Евгений. — Тем более что он, по-моему, улетел отдыхать в Египет.

— Папа, давай я в ванную пойду и справлюсь сама, ладно? — проговорила Настя.

Евгений, еще раз сокрушенно осмотрев дочь, махнул рукой. И как только она скрылась в ванной комнате, направился к заветному холодильнику, в котором находилась еще более заветная бутылка коньяка.

Настя с наслаждением встала под душ, отскоблила с себя всю грязь и промыла ссадины и раны. Посмотрев в зеркало на свое отражение, она с удовлетворением констатировала, что стала выглядеть более-менее. «Хотя какое там! — вздохнула она. — Вся опухшая, исполосованная… Неудивительно, что этот Александр меня поначалу за синюху принял! Между прочим, неплохой парень».

Благосклонно подумав о новом знакомом, девушка прошла в свою комнату и с наслаждением легла в постель. Через минуту она провалилась в глубокий сон.

А Евгений, после того как принял на грудь коньяку, пошел к телефону. Поразмыслив, он решил как раз знакомым силовикам-то и не звонить. Он подумал, что надо сообщить Ларисе. У нее связи в силовых структурах получше будут. Она и с его дядей, Вольдемаром Мурским из ФСБ, контактировала гораздо чаще, чем он, родной племянник. Заодно и попеняет ей на то, что из-за ее склонностей к криминальным приключениям в них угодила их родная дочь…

* * *

Лариса так и не спала всю ночь. В ее воспаленном воображении возникали картины одна страшнее другой, то Настя лежит раненая или — ужас — избитая в каком-то лесу, то ей слышалась трель домофона, и она вскакивала и бежала к двери, прислушиваясь к тишине подъезда. Карташов, правда, попытался успокоить ее и пообещал, что все меры по поиску ее дочери будут приняты. Но это означало, что только утром! Котов тоже не спал, правда, в конце концов, уже под утро, коньяк сделал свое дело, и, расстроенный, он задремал прямо в кресле, чем окончательно вывел Ларису из себя.

В семь утра Лариса заставила себя собраться и отправилась в свой ресторан. Из кабинета периодически звонила Карташову. Новостей о Насте не было — ни хороших, ни плохих. Никому о семейном несчастье она говорить не стала, даже Степанычу, зная, что его «утешительные» слова только ускорят надвигающуюся истерику.

Камень с души у нее упал только тогда, когда позвонил Евгений и сообщил, что Настя дома, что она жива и относительно здорова. Слезы неудержимо хлынули из глаз, и Лариса, рыдая, просидела в кабинете минут пятнадцать. Потом взяла себя в руки, плотно сжала губы и помчалась домой.

Реакция ее на всю эту историю была очень жесткой. Она потребовала от Котова немедленно разбудить уснувшую Настю. И когда та сонная появилась на кухне, наказала ей быть наготове, чтобы показать точное место, где свил гнездо себе этот преступник Русак.

Звонок ее Карташову не заставил себя долго ждать. Как и формирование опергруппы во главе с майором Меньшовым. Через полчаса милиционеры стояли на пороге котовской квартиры.

Настя выглядела уставшей и апатичной. Но разобраться было необходимо. Поэтому она покорно уселась на сиденье рядом с Ларисой, и «Ауди» вместе с милицейскими «Жигулями» направились за город…

— Моя фамилия Водопьянов. Алексей Михайлович, — сохраняя спокойствие, отвечал мужчина, который был знаком Насте под кличкой Русак. — Я согласен, что мои пацаны где-то были не правы. Но поймите и меня. Между прочим, майор Николаев из Кировского отдела — мой друг, мы с ним «зверей» отлавливали возле рынка, когда они слишком оборзели.

Последнее явно адресовалось майору Меньшову.

— Звери — это кавказцы, что ли? — нахмурился майор.

— Вы позвоните, майор Николаев вам расскажет, — отозвался Водопьянов. — Меня многие знают, я работаю официально, охранная фирма «Рюрик».

— Выясним все, разберемся, — сухо ответил Меньшов. Оперативники осматривали коттедж Водопьянова, а пацаны из его команды возлежали на полу под дулами автоматов.

В конце концов Меньшов, Лариса и Водопьянов уединились в одной из комнат, и хозяин коттеджа рассказал, почему он так нехорошо поступил с Настей.

Согласно его показаниям, дело обстояло так.

Некий Дмитрий Садовников должен был ему деньги, он их приготовил и даже показал Алексею.

Только Водопьянов, будучи во хмелю, деньги в тот вечер решил не брать, а взять их на трезвую голову утром — все-таки сумма крупная. Тут еще эта Татьяна на его голову навязалась.

Пришла вроде бы с Паниным, но потом вдруг запала на него, Водопьянова. А у Панина вроде бы что-то начало намечаться с Леной, подружкой Татьяны.

Они расстались прямо возле остановки перед домом Садовникова. Панин поймал машину, и они вместе с Леной уехали. Водопьянов сначала было хотел ехать к себе за город, тем более что Татьяна откровенно навязывалась. Но, потом вдруг передумав и решив вернуться за деньгами, посадил Татьяну в такси и договорился встретиться с ней на следующий день.

Собственно, вернуться к Садовникову Алексея сподвигло и еще одно обстоятельство: зазвонил его мобильный. На связи был один из его «друганов», которому Водопьянов вкратце объяснил ситуацию с долгом. «Друган» таким поворотом дела не удовлетворился.

— Да ты что, Леха? — недоуменно спросил тот. — Кто же так дела делает? Будет потом этот Садовников волынку тянуть, завтра-послезавтра! Иди и срочно бери!

«И в самом деле, — подумал Русак. — Нехорошо получается…»

Вот тогда он поймал такси для Татьяны, а сам направился к Садовникову. Но обнаружил лишь труп хозяина. Надо сказать, что ему крупно повезло: соседи, ввалившиеся к Димону вслед за Ириной, на момент визита Алексея как раз вызывали милицию. Напуганные до смерти, они бросились набирать «02» из собственной квартиры. По чистой случайности не столкнулись с Алексеем.

А до этого он почти столкнулся со взбудораженной женщиной, сбегавшей по лестнице. Собственно, сначала он увидел именно ее, а уже потом заглянул в квартиру. Поняв, что время терять не следует, Водопьянов тут же остановил какого-то частника.

— Бабу видишь? — ткнул он пальцем в сторону торопливо удалявшейся фигуры. — Давай за ней! — приказал он водителю.

Слежка за «бабой», которой, разумеется, была Ирина Кондратьева, привела к Настиной квартире. Алексей осторожно поднялся следом за «бабой» по лестнице. Он видел, в какую дверь позвонила Ирина, слышал и раздавшиеся после этого голоса, один из которых был мужской. Водопьянов решил, что сейчас ломиться в квартиру неразумно и лучше это сделать после, когда хозяйка там будет одна. «Надо же, мужика убила и деньги забрала, — подумал Алексей. — Но теперь она никуда не денется. Потратит, будет свои отдавать».

Но Ирина делась. И вообще в той квартире, куда Алексей приехал на следующий день, никого не было. И в последующие тоже. И когда Водопьянов уже мало на что надеялся и на квартиру сам не ездил, а посылал пацанов, там появилась девчонка. Ее-то пацаны повязали и привезли к нему.

…Когда Лариса узнала эти подробности, ситуация, конечно, для нее прояснилась. Но это не убавило гнева в адрес Водопьянова. Лариса рвала и метала в кабинете Карташова.

— Меня никоим образом не устраивают его объяснения и извинения, — кричала она. — Они избили мою дочь, держали где-то впроголодь, да и вообще — они ее похитили! Уже одного этого достаточно, чтобы засадить их за решетку! Я, конечно, могу постараться и сама разобраться с ними, но считаю, что действовать в данном случае нужно цивилизованными методами! Тем более что против них куча улик! Моя дочь даст показания, напишет заявление, опознает всех — что там еще у вас положено?! Этот человек должен быть наказан.

— Успокойся, Лара, — пытался охладить ее пыл Карташов. — С дочерью твоей теперь точно ничего не случится, Русак этот по заслугам так и так получит, тем более, не забывай: на нем самом теперь висит подозрение в убийстве!

— Мне плевать на это, я хочу, чтобы он был наказан за мою дочь, — Котова не хотела ничего слышать.

Полковнику с трудом удалось ее убедить, что следствие по делу Водопьянова отнюдь не закрыто, что с ним еще будут разбираться и разбираться, откапывая и иные его грехи, и что главное — он останется в стенах УВД.

— Я все равно позабочусь о том, чтобы он не вышел на свободу как можно дольше, — заявила напоследок Лариса, и на этом они с полковником временно распрощались.

* * *

Несмотря на то что в результате блестящего силового рейда за город был арестован Алексей Водопьянов, существенных подвижек в раскрытие дела об убийстве Садовникова это не внесло. Русак твердо стоял на своей версии при задержании и подробно записанной уже в милиции при допросе.

Об этом сообщил Ларисе капитан Гунин, когда на следующий день она позвонила в милицию. Собственно, позвонила она просто так, как бы по инерции. После истории, случившейся с Настей, Котова будто потеряла интерес к расследованию. Главное теперь было обеспечить безопасность дочери.

Но неожиданно капитан произнес:

— Лариса Викторовна, мне кажется, что есть повод для нашей с вами встречи.

«Еще ухаживать начнет!» — подумалось ей. В голосе капитана, обычно лишенном эмоций, проскальзывали какие-то просительные нотки.

— А что случилось? — осторожно поинтересовалась Котова.

— Да, собственно, у нас некоторые затруднения.

— Ну хорошо, я подъеду, — согласилась Лариса.

Она поняла, что Гунин не хочет говорить об этом по телефону. Скорее всего, какая-нибудь просьба. А Лара слишком много возомнила о себе как об объекте для романтических чувств.

Гунин сообщил ей, что объявилась жена Дмитрия Садовникова.

— Вернее, вдова, — поправился капитан. — Де-факто, как говорится. Официального документа о разводе нет.

— Так в чем же дело? — пожала плечами Котова. — Если есть мотивы, то надо разрабатывать!

— Алиби проверяем, — коротко отрапортовал Гунин. — Только у нее тут свои проблемы… Она вся такая нервная, как будто ее, извиняюсь, сзади постоянно шилом тыкают… — усмехнулся присутствующий здесь майор Меньшов.

— Мы ее допрашивать начали, а она в истерику кинулась. У меня, мол, муж умер, пускай бывший, но все равно горе. Это первое. А второе — утверждает, что из квартиры Садовникова пропали ее вещи. Статуэтки там какие-то. Она их в свое время не забрала оттуда, и вот они пропали, — сообщил Гунин.

— И что же, истерика из-за статуэток, что ли? — удивилась Лариса.

— Да ей, по-моему, особого повода и не надо, — заметил майор Меньшов. — Мы с ней здесь вдвоем едва справились, только успевали стакан с водой подносить.

— И что же, она хочет, чтобы вы их нашли?

— Да, — коротко ответил Гунин. — Хочет, чтобы нашли статуэтки. Хотя дураку понятно, что мы не будем этого делать. Есть и еще один момент… Она говорит, что следит кто-то за ней.

— А по-моему, она просто дурочку из себя строит, — снова вмешался Меньшов. — Сама замочила мужика из-за хаты, а теперь выдумывает всякую ерунду!

— Алиби проверяем, — парировал Гунин.

— Она могла вступить с кем-нибудь в преступный сговор, — не согласился Меньшов. — Подослать кого-нибудь, обеспечив себе алиби.

— Так, орлы, дискуссию прекращаем, — раздался сзади начальственный баритон.

В кабинет вошел полковник Карташов.

— У вас два подозреваемых реальных, а они сидят рассуждают, — развел он руками. — Садовникова этого закрывать надо быстрее, других дел полно! А скоро штабные учения, проверки, комиссии! У вас бумаги не готовы! Они сидят, рассуждают…

— Это я виновата, Олег Валерьянович, — взяла огонь на себя Лариса. — Я пришла и замутила воду.

Карташов ничего не сказал, только пронзил ее острым взглядом. Как будто хотел сказать: «Да, уж это ты, мать, умеешь, что говорить!» Но вместо этого успокоительно и вместе с тем жестко произнес:

— Короче, этому Русаку вчера ввалили по полной программе, и за киднепинг и вообще за все. Колите его, колите! — пристукнул пальцами полковник. — А ты можешь не беспокоиться, Лариса Викторовна, с дочерью твоей больше ничего плохого не случится.

Произнеся эту патетическую речь, Карташов вышел из кабинета. Гунин с Меньшовым переглянулись, хотели, видно, обменяться мнениями по поводу состоявшегося разноса, но при Котовой не решились.

— Лариса Викторовна, видите, товарищ полковник требует колоть… А тут еще эта вдова. Вы же… негласно… как бы это сказать, — Гунин покраснел, — занимаетесь этим делом. Так, может быть, взяли бы на себя эту жену. К тому же как женщина, может, найдете с ней общий язык. Мы с Андреем не смогли. А вдруг она действительно виновата?

Лариса вздохнула. Особых причин заниматься дальше этим делом у нее не было. Ради сестры бойфренда дочери — это не мотив. Судя по рассказам Насти, эта сестренка не вызывает особых симпатий. Про Курочкина как главного подозреваемого и думать уже забыли. Тут целый веер их образовался: Водопьянов, бывшая жена, Ирина Кондратьева… Да психолог и не звонит что-то… Сам, наверное, забыл про свои проблемы, а тогда просто эмоционально сорвался, когда пришел в ресторан слезно умолять Ларису помочь. И на психологов бывает проруха, это понятно. И в общем-то Котова уже жалела, что приехала в управление. Сидела бы себе тихо в своем кабинете, занималась бы привычными делами.

— Лариса Викторовна, за нами не заржавеет, мы вас отблагодарим, — продолжил вежливое наступление Гунин.

«Господи, о чем он? Чем он может меня отблагодарить? Шоколадкой? Пригласить в ресторан?» Последняя версия была настолько абсурдна в случае с Ларисой, что она едва удержалась от смеха. Дело даже не в размерах зарплаты Гунина и Меньшова, а в статусе Котовой, директора ресторана «Чайка».

— Ладно, давайте адрес, я съезжу посмотрю на эту…

— Марина Александровна Садовникова, — прочел Гунин по бумажке. — Кстати, вот еще у нас есть некий Панин Андрей Романович. Тоже находился тогда в квартире убитого, а потом исчез. Нигде нет, ни на работе, ни дома.

— Ладно, давайте адрес Панина, — махнула рукой Лариса. — Заеду и к нему.

Гунина не пришлось упрашивать дважды. Он с готовностью продиктовал адреса и теперь мог сосредоточиться на двух направлениях работы: «колке» подозреваемых и подготовке бумаг.

Котова вышла из управления с ощущением того, что она здесь работает, и достаточно давно, на внештатной основе, и вскоре должна удостоиться особой благодарности от полковника Карташова. А может быть, даже и от некоего генерала Платонова, начальника Олега Валерьяновича, которого она никогда не видела, но Карташов постоянно приговаривал при этом, что ей крупно повезло в жизни. Потому что сам Олег согласен был бы поделиться половиной своей зарплаты, чтобы никогда не видеть начальника.

* * *

Андрей Романович Панин проживал в районе автовокзала. Поднявшись на седьмой этаж, Лариса надавила на кнопку звонка.

Дверь тут же распахнулась, и она увидела невысокую худенькую женщину, одетую в шикарный домашний костюм. У нее была стильная, современная стрижка, которая абсолютно не шла к ее круглому лицу. Несмотря на дорогую одежду и украшения, женщина выглядела серенькой мышкой. В глазах ее отражались одновременно радость, надежда и легкий испуг. Выражение было каким-то странным. Лариса не могла четко определить, в чем именно эта странность заключается, поэтому просто отметила этот момент.

А жена Панина, увидев Котову, сразу же как-то поникла и тихо спросила:

— Вы к кому?

Сыщица поняла, что женщина, видимо, ожидала увидеть на пороге кого-то другого.

— Вы извините меня, — проговорила Лара. — Я пришла насчет Андрея Романовича.

— Его нет, — ответила женщина, и в глазах ее неожиданно появились слезы.

— Я знаю, я как раз об этом и хотела с вами поговорить, если вы позволите, — Лариса торопилась, боясь, что перед ней просто захлопнут дверь. — Вы, наверное, в курсе, что погиб Дмитрий Садовников, а Андрей Романович с ним работал, вот я и хотела…

— Так, а при чем тут Садовников? — спросила женщина, и выражение ее лица тут же изменилось.

Оно почему-то приобрело оттенок некоей подозрительности.

— В общем, я из милиции, — сказала Лариса, вздохнув.

Она хотела было сочинить историю о том, что ее подруга попала в беду из-за смерти Садовникова, но потом подумала, что представиться работником милиции будет проще. Жена Панина, по предварительному психологическому раскладу, лучше среагирует на такой статус Ларисы. Котова не ошиблась. Женщина сразу засуетилась и предложила пройти. Хозяйка была явно растеряна.

Женщина посторонилась, пропуская Ларису в квартиру.

«Слава богу», — облегченно подумала та.

— Меня зовут Лариса Викторовна, — сказала она, входя в гостинную.

— Ольга, — просто представилась женщина.

В комнате было неубрано, повсюду валялись упаковки таблеток, видимо, успокоительные. Жизнь Ольги, скорее всего, была не сахар, и приходилось прибегать к довольно сильным препаратам. Обстановка в квартире была очень богатой, если не сказать шикарной.

Лариса бросила взгляд на свадебную фотографию на стене. На ней была Ольга в белом платье и, очевидно, Панин — полный, молодой мужчина.

— Итак, ваш муж был другом Дмитрия, и я подумала, что он может что-нибудь сообщить в этой связи. Кстати, где он? Мы были на работе, но там его нет, — с ходу начала Лариса.

Действительно, оперативники отработали уже в этом направлении, но Панин на следующий день после смерти Садовникова отправился в отпуск. Его заместитель сказал, что не в курсе, куда отправился начальник. А мобильный Панина не отвечал.

Ольга взяла с подоконника сигарету и закурила.

— Я не знаю, — как-то нервно заговорила она, — но мне очень хочется с кем-то поделиться… А насчет того, что был другом… Да нет, они просто работали вместе.

Речь Паниной была несколько путаной, но Лариса ее не перебивала.

— Он уехал, — наконец сказала Ольга. — Причем, как я понимаю, навсегда.

— Почему вы так решили? — удивилась Лариса.

— Потому что я его хорошо знаю. Правда, не знаю, в чем дело, почему он решил выбрать именно этот момент и как это связано со смертью Садовникова. Я мало что знаю об их делах. Мне это малоинтересно, а, наверное, это плохо. Да, плохо… — удрученно покачала головой Ольга, соглашаясь сама с собой.

Лариса несколько секунд помолчала, переваривая информацию. Успокоительные таблетки, путаная речь, какие-то неясные намеки… Может быть, как выразился бы Курочкин, здесь явный психопатологический материал?

— Но почему вы думаете, что он исчез навсегда? — все же решилась Лариса задать вопрос.

— Ну… Господи! — Ольга вдруг прижала руки к лицу. — Я же даже отцу не сказала, что Андрей исчез — он запретил мне говорить! Уж отец-то бы его нашел…

— Ваш отец работает в милиции? — удивленно спросила Лариса.

— Он работает в областной прокуратуре, — спокойно ответила Ольга. — Во-первых, когда человек пропадает, нужно выждать несколько дней, и это мне хорошо известно. А во-вторых, Андрей сам просил ничего не сообщать никому. Он уехал, отключил свой телефон и даже толком со мной не попрощался.

— А как он обычно прощается с вами?

— В последние дни он стал очень беспокойным, — задумчиво сказала Ольга, не отвечая на вопрос Ларисы и продолжая разговаривать как бы сама с собой. — Мне даже казалось, что он чего-то боится. А однажды подошел ко мне и сказал: «Оля, что бы ни случилось, ты знай, что я всегда любил тебя».

«Что же здесь удивительного? — подумала Лариса. — Он что, первый раз произнес эти слова и для нее подобное признание нечто невероятное? Впрочем, дамочка не в себе, неудивительно, что Панин погуливал, а эта Ольга, какая бы ненормальная ни была, все же женщина. Наверное, что-то чувствовала».

— Вы удивлены? — спросила напрямую Лариса.

— Да. Интонация, с которой это было произнесено, — прозвучал ответ. — И еще его взгляд. Какой-то виноватый. А перед отъездом Андрей был взвинченным, нервным. Я спросила, что с ним, а он говорит — ничего, мол, все нормально. А… ничего, оказывается, не нормально… — голос Ольги задрожал, и она расплакалась, ломая сигарету в пепельнице.

Лариса выждала некоторое время, а потом спросила:

— Так все же куда он уехал-то навсегда? Вы догадываетесь?

Панина вдруг встрепенулась и поглядела на Котову пронзительным взглядом, и та невольно поежилась. С людьми не совсем адекватными она общалась не так часто, за исключением администратора Степаныча, но у того просто невроз, он не в счет. А тут, похоже, покруче дело будет. Мало ли что у нее на уме, у этой Ольги!

Но Лара выдержала взгляд, а Панина, видимо, выплеснув нервное напряжение, обмякла и, безвольно опустив руки, тихо произнесла:

— Если бы я знала… Я бы тоже туда поехала. Только я ему не нужна, наверное… Совсем… Он мне не велел никому даже говорить, что уезжает. А я переживаю страшно. Боюсь, что случилось непоправимое…

— Ну, не надо так, — успокаивающе сказала Лариса. — Не стоит сразу думать о плохом.

Конечно, Котова мало верила в то, что говорила. А что она еще могла сказать в такой ситуации? Для Ларисы было ясно одно — отъезд Панина не случаен. Вполне вероятно, что он как-то связан со смертью Садовникова! Вот только как?! Ольга явно ничего не знает.

«А что, если какие-то махинации? — размышляла Лариса. — Что-то там нечисто. Потому он и уехал так стремительно, сразу же после смерти Садовникова. Значит, вину какую-то за собой чует, боится… А жена чокнутая, это точно. Наверняка нигде не работает — да и кто такую возьмет? Сидит и тихо тупеет в четырех стенах от безделья и одиночества».

Честно говоря, несмотря на то что Лариса не испытывала к Ольге антипатии, та показалась ей человеком, не обремененным интеллектом. Да и обаянием тоже.

«Интересно, что в ней нашел Панин? — думала Лара. — Хотя если папа в прокуратуре работает, то и голову ломать не стоит, и так ясно! Изначально был тривиальный расчет».

— Оля, расскажите мне, пожалуйста, о Садовникове, — попросила Лариса.

— Они работают вместе давно, но, честно говоря, мне Дима никогда не нравился, — Ларисе вдруг показалось, что на Панину снизошло какое-то просветление. Во всяком случае, фразы зазвучали более осмысленно, нежели предыдущие.

— Мне он всегда казался непорядочным человеком, — закончила Ольга.

— А откуда у вас это ощущение? — ухватилась за эту нить Лариса.

— Вы, может быть, скажете, что это глупости, на которые не стоит обращать внимания, но… — она махнула рукой и неожиданно покраснела. — Одним словом, он одно время пытался приставать ко мне. Я, конечно, его отшила, так он затаил злобу и начал говорить обо мне Андрею гадости.

— Например? — заинтересовалась Лариса.

Что-то в интонациях Ольги заставило ее насторожиться. Скорее всего, она преувеличивает. Да это и понятно — поднять себя даже в глазах постороннего человека… Хотя Лариса и не была знакома с Садовниковым, но представить себе, что человек, у которого отбоя не было от женщин, сможет запасть на такую, как жена Панина? И даже не во внешности в данном случае дело.

— Ну, стал внушать, что у меня есть любовник, советовал Андрею проследить за мной, — тем временем вдохновенно продолжала Ольга. — Когда я старалась хорошо выглядеть, говорил мужу: «Вот видишь, видишь, как она наряжается, для кого это все»? Это я знаю со слов Андрея, — пояснила она. — Он однажды пришел пьяный и очень злой. Начал кричать на меня ни с того ни с сего… Был жуткий скандал!

Панина заломила руки, словно была на театральной сцене.

— Потом мне удалось успокоить мужа и уговорить спокойно объяснить, в чем дело. Он не выдержал и рассказал все. Тогда я, в свою очередь, рассказала про приставания Дмитрия. Андрюша сперва не поверил, но потом, проанализировав все, убедился в моей искренности. После этого он от Димы отдалился. Вообще перестал с ним общаться, только по работе. А недавно вдруг опять появился… Один раз даже приходил к нам, они здесь долго сидели в кухне, выпивали, о чем-то спорили и даже ругались. Наверное, из-за меня…

Лариса не подала виду, что она весьма скептически относится к этому предположению Паниной.

— Потом Дима ушел, на прощание сказав мужу, что, мол, не волнуйся, все разрулим. Я еще поинтересовалась, что он имел в виду. Андрей как-то смутился и ответил, что ничего особенного, так, делишки мелкие у них в фирме. Но меня уже тогда насторожил его приход. И вот, пожалуйста — смерть Дмитрия, а теперь и муж пропал. Я знала, что эта дружба до хорошего не доведет! — зло вскричала Ольга, ударив кулаком по столу.

— А что за дела в фирме, вы не знаете? — на всякий случай уточнила Котова.

— Нет, — равнодушно ответила Панина.

И вдруг апатию как рукой сняло. Ольга внезапно подняла брови, выбросила вперед руку и патетически произнесла:

— А знаете, я поняла! Это мой муж убил Дмитрия. Возможно, что счел себя оскорбленным, потому что Садовников приставал ко мне! Это он убил! И уехал навсегда… Потому что не хочет садиться в тюрьму из-за этого непорядочного человека.

Это уже не лезло ни в какие ворота. Лариса с трудом сдерживалась, слушая эту околесицу. Она почувствовала себя в шкуре психолога Курочкина, который просто вынужден терпеть бред и, наверное, похлеще этого.

Версия, конечно, была просто супер. Лара даже поймала себя на мысли, что если вдруг окажется именно так, то она закончит заниматься частным сыском, потому что в людях она не разбирается.

— Мы обязательно проверим эту версию, — серьезно произнесла Котова. — Обязательно. Вы нам очень помогли.

— Только не надо его в тюрьму, пожалуйста, — вдруг жалобно попросила Панина. — Впрочем, вы его все равно не найдете. Если он скрылся, то это надежно и навсегда.

«А вот насчет этого мы еще посмотрим», — мысленно не согласилась Лариса.

— Оля, а еще чего-нибудь необычного не было за последнее время? — спросила она, чтобы хоть как-то перевести разговор на другую тему и плавно подвести его к логическому завершению.

Делать больше здесь нечего. Понес же черт ее к этой сумасшедшей!

— Да, знаете, — Ольга как-то замялась. — Уж не знаю, имеет ли это отношение к делу…

— Вы говорите все, — с нажимом сказала Лариса. — Ведь в таком деле любая мелочь может пригодиться.

— Ну хорошо! — Панина решительно тряхнула головой. — Как-то я ждала Андрея с работы, ну и периодически поглядывала в окно — не появилась ли его машина. У нас гаража нет, мы ее прямо под окнами ставим. И вдруг вижу, как он из машины выбирается, а к нему какая-то девица подходит. Очень подозрительного вида.

— В чем это выражалось? — тут же перебила Лариса.

— Наглая такая… Я, конечно, из окна не могла хорошо разглядеть, хоть и открыла его, но первое впечатление было неприятным. Она такая брюнетка крашеная, вульгарная. В мини-юбке, а ноги здоровые, как у лошади. Куртка на ней была, правда, дорогая, но жутко потрепанная.

— Ну, может, она просто сигарету у него стреляла? — предположила Лариса.

— Да в том-то и дело, что они на лавочку сели. И говорили минут семь. Потом Андрей что-то резкое ей сказал, быстро поднялся, а она ему вслед крикнула: «Я еще позвоню!» Я бы, может, и не придала особого значения этому, но через несколько дней она и в самом деле появилась, — Ольга потянулась за пачкой и достала еще одну сигарету. — Я была дома одна, — закурив, продолжала она. — И тут она позвонила…

— Так все-таки она позвонила или появилась? — уточнила Лариса.

— Позвонила. Но ее голос я узнала. У меня вообще есть дар распознавать голоса.

«Так, ну, кажется, все окончательно ясно. Если речь зашла о голосах, то дальше можно не продолжать. Шиза, тебе не хочется покоя…»

— Таким хриплым голосом меня спросила: «Андрей Романович дома?» Я ответила, что он на работе. Она больше ничего не сказала и трубку бросила. Вот и все.

— Угу, — задумчиво протянула Лариса, пытаясь представить себе эту девицу.

И по всему выходило, что это была именно та вульгарная Татьяна, которая после вечеринки неожиданно ушла с Водопьяновым. Информация в принципе не бог весть какая. Если Татьяна — любовница Панина, так вполне могла и позвонить, и перед окнами с ним разговаривать. Жена же ненормальная, чего особо церемониться-то? Хотя все равно странно. Надо бы с этой Татьяной перекинуться хотя бы несколькими словечками… А с Ольгой явно надо закругляться. — Ну что ж, мне пора идти, — с явным облегчением сказала Лариса и поднялась со стула. — Спасибо вам большое за информацию. Если я что-нибудь узнаю, то непременно вам сообщу.

— Хорошо, — отозвалась Панина.

— Вы не расстраивайтесь, — как можно мягче сказала Котова в прихожей. — Все будет хорошо.

Почему-то ей стало жалко эту бедную женщину, которую и замуж-то взяли только потому, что ее папа работает в прокуратуре. Ольга грустно кивнула, и было видно, что она сама не верит в это.

Глава 5

Марина Александровна Садовникова оказалась действительно довольно нервозной особой. Это была среднего роста худощавая женщина с вытянутым лицом, которые в народе иногда называли «крысиными».

Лариса отметила ее бледность и синяки под глазами, в которых застыла тревога.

Такой предстала перед Котовой бывшая жена Дмитрия Садовникова. Она стояла на пороге собственной квартиры, а Лариса — перед ней, держа заготовленное специально для этого случая милицейское удостоверение. Она им пользовалась только в крайних случаях, а выдано оно было ей под личную ответственность полковника Карташова.

— Здравствуйте, — холодно поприветствовала ее хозяйка. — Все равно ведь не уйдете, даже если я и не разрешу войти.

— Почему же не уйду? — слегка усмехнулась Лариса. — Уйду. Только зачем же так сурово? Я пришла, между прочим, разобраться в ваших проблемах, которые вы обрисовали моим коллегам, капитану Гунину и майору Меньшову.

Котова прошла в квартиру, и Садовникова закрыла за ней дверь.

— Они меня подозревали в убийстве собственного мужа, эти ваши коллеги, — не скрывая ненависти и презрения, произнесла Марина.

— Об этом мы с вами сегодня говорить не будем, — успокоила ее Лариса. — Поговорим о статуэтках, которые пропали в вашей квартире.

— Издеваетесь, да? — нервно бросила Садовникова.

— Почему же издеваюсь? — продолжала играть роль спокойного Штирлица Лара, хотя чувствовала, что еще несколько таких фраз, и она обложит Марину матюгами и уйдет. Тем более что пришла она сюда вообще-то не совсем по своей воле, а по просьбе так называемых коллег.

— Интересно, кому они могли понадобиться? Неужели тому, кто убил вашего бывшего мужа?

Марина вздохнула.

— Нет, конечно, — тихо ответила она. — А с другой стороны, почему бы и нет? Так, захватил что под руку попалось.

— Может быть, — не стала спорить Лариса.

Она прошла в комнату и мельком осмотрела квартиру со стандартным, добротным евроремонтом. Он как бы сообщал: «Вот, смотрите, какой я классный. Не хуже, чем у других…» Марина, по всей видимости, жила одна, и о том, что живет здесь женщина, свидетельствовал только трельяж, на котором стояла пара баночек с кремом.

— Скажите, а эти самые статуэтки не могли пропасть раньше? — спросила Лариса. — Ну, мало ли, может быть, их кто-нибудь украл у вашего мужа? Может быть…

— Пропил, хотите сказать? — недобро усмехнулась Садовникова, доставая сигарету и прикуривая ее дрожащими руками.

— Ну, это вам лучше знать, пил ли ваш супруг или нет, — рассудительно заметила Котова.

— Супруг пил умеренно, — ответила Марина. — А статуэтки стояли на месте еще неделю назад.

— Значит, вы были у Дмитрия дома? — сделала логический вывод Лариса.

— Была, а что такого? — В голосе бывшей супруги снова послышался вызов.

«Ну и вздорная бабенка! Интересно, она всегда такой была? Когда, например, в институте училась вместе с Поперечниковым, когда замуж за Садовникова выходила? Или потом скурвилась?» Лариса находилась в каком-то приподнятом настроении, и насмешливость по отношению к малоприятной женщине давалась ей легко.

— Вообще-то в квартире были еще и деньги, которые пропали. Большая сумма. Вам о ней ничего не известно? — спросила Котова. — Если вы поддерживали отношения с Дмитрием, может быть, в курсе его дел?

— Каких дел? В его фирме, что ли? — презрительно скривила губы Марина. — Мне это неинтересно. Может быть, еще скажете, мне интересно, с кем он спал? Ошибаетесь!

— То есть личная жизнь Садовникова вам была безразлична, и вы о ней ничего не знаете, — сделала вывод Лариса.

Марина не ответила. Общение, что и говорить, давалось пока с трудом. Но сыщица видела, что Садовникова нервничает, а хорохорится она из чувства противоречия. Агрессия вообще свойственна таким типажам, как она. Типичный холерик, истероид, невроз… «Господи, снова заговорила как Курочкин», — остановила себя Лариса. Однако суть заключалась в том, что обычно такие люди сначала агрессивны, а потом, как правило, ломаются и начинают вести себя паиньками. Котова интуитивно ощущала, что близка та минута, когда хозяйка квартиры перестанет задираться и с ней можно будет нормально разговаривать.

— Ладно, личная, значит, жизнь Дмитрия…

— Да не интересуют меня его шлюхи, не интересуют! — выкрикнула Марина.

«И это мы проглотим, — спокойно про себя подумала сыщица. — Скажем спасибо, что еще слюной не брызнули. А то как-то совсем неприятно было бы…»

— Я вообще не об этом… — Лара сделала паузу, а потом небрежно, как бы между делом, добавила: — Тут вы жаловались, что вам какой-то тип проходу не дает… Так мы можем людей выделить, проследить…

Марина насторожилась и как будто застыла.

«Ну давай, давай, не томи душу, хватит играть в стервозину! Как дура ведь выглядишь!» — смеялась в душе Лариса.

И он пришел, этот момент. Глаза Садовниковой увлажнились, губы скривились, прямо как у ребенка, собирающегося не на шутку расканючиться, и она дрожащим голосом произнесла:

— Не надо следить…

А потом, уже не сдерживаясь, расплакалась. Лариса увидела стоявшую на столе бутылку коньяка и решила взять инициативу на себя. Налила немножко в рюмку, стоявшую тут же, и протянула Марине.

— Выпейте и постарайтесь успокоиться. Почему следить не надо? Сделаем все профессионально. Только вы расскажите, как все это происходит. Кто вас преследует? Как выглядит?

— …Мне просто больше не к кому обратиться, — произнесла Садовникова плаксивым голосом. — Если честно, я не очень-то надеюсь на милицию. Извините уж… Но я готова заплатить… Я знаю, что в милиции мало получают. Сколько нужно?

— Подождите, — Котова остановила ее. — Речь совсем не о деньгах, с чего вы взяли? Давайте лучше о деталях поговорим.

— Я чувствую, что мне угрожает опасность! — горячо заговорила Марина.

— Расскажите об этом подробнее, — попросила Лариса.

— Я заметила это сразу после похорон Димы. Я возвращалась с работы пешком и обратила внимание, что следом за мной идет какой-то мужчина. Сперва я не придала этому значения, потом заинтересовалась. Еще не забеспокоилась, но решила проверить. Я вошла в магазин, походила по нему минут десять, потом вышла. Он все это время ждал на улице и, как только я появилась, продолжил свое преследование. Он дошел со мной до самого дома, потом я поднялась к себе.

— А как он выглядел, вы рассмотрели?

— Да. Но у него не очень примечательная внешность. Среднего роста, шатен, одет обычно: джинсы, темная куртка, кепочка. В общем, ничего особенного. Да сейчас к тому же ноябрь — особо не покрасуешься в плане одежды. На вид ему лет тридцать.

— Вы уверены, что никогда не видели его раньше?

— Абсолютно! У меня хорошая память на лица, — категорично заявила Марина.

— А он пытался скрыть, что следит?

— Я не поняла, — немного подумав, сказала Садовникова. — Он вроде и старался держаться в стороне, иногда прятался за спины, но в то же время был все время на виду, я постоянно видела его, если оборачивалась. Профессионал он или нет? Мое мнение однозначно — нет.

— Он ни разу не пытался подойти, заговорить?

— Нет. Совершенно непонятно, что ему нужно, но я просто уверена, что это напрямую связано со смертью Димы! Просто больше не с чем это связать! — последние слова Марина буквально выкрикивала.

— Вы успокойтесь, может быть, это еще ничего не значит.

— А что, если и меня убить хотят?

— Тогда уже убили бы, — просто и спокойно ответила Лариса.

— Ну и шуточки у вас, — Марина окинула ее взглядом, полным возмущения.

Лара подумала, что, наверное, переборщила. Сейчас могла пойти обратная волна — превращение паиньки в стервозину. Но все равно продолжила гнуть свою линию:

— А что, разве есть за что убивать вас обоих? — спросила она. — Подумайте, тогда, может быть, все и объяснится.

— Незачем! — тут же ответила Марина. — Незачем нас убивать. Мы уже сто лет не живем вместе, какие дела могут нас связывать? Никаких!

— А что, если это просто ваш поклонник, который не хочет раньше времени раскрываться? — выдвинула другое предположение Котова. — Вы в принципе привлекательная женщина.

«Как же мерзко я льщу! — ужаснулась в душе она. — Просто учебник по лицемерию можно писать!»

— Этакий романтик, что ли? — усмехнулась Марина, которой, похоже, понравился комплимент Ларисы. — Честно говоря, я так не думаю. В наше время все любят конкретность. Да и возраст не тот, ни у меня, ни у него. К тому же повторяю — я никогда не видела его раньше.

— Но он мог вас видеть!

— Я весь день сижу в кабинете, куда не заходят посторонние, а потом еду домой. Особо нигде не бываю, живу тихо.

«Неужели ни одного мужчины?» — Лариса сама с собой продолжала диалог.

— Где он мог меня видеть? В троллейбусе? И влюбился с первого взгляда? Не смешите меня! — Марина махнула рукой и закурила.

Лара в общем-то была с ней согласна, но не спешила делать скоропалительных выводов.

— А вы не пробовали напрямую подойти к нему и спросить, что ему нужно? — спросила она.

— Вы знаете, я в один момент попыталась — так меня это достало! Но едва я решительным шагом направилась к нему, как он сразу же быстро пошел в другую сторону. Я постояла и пошла дальше, потом обернулась — он шел за мной.

— И вы все это рассказали моим коллегам?

Глаза Марины вспыхнули.

— Да они мне все нервы истрепали из-за смерти Димы! Они же меня подозревали! Даже слушать меня не стали!

— Ладно, оставим их в покое, — примирительно сказала Лариса.

— Он и сегодня за мной шел, — добавила Садовникова.

— Вот как? — Котова задумалась. Потом в ее глазах зажегся какой-то хитрый огонек.

— Слушайте, — сказала она. — А давайте-ка его повяжем.

— Что сделаем? — не поняла Марина.

— Возник тут у меня один план. Что время-то тянуть? Мы прямо сегодня сами все и выясним.

— Что вы надумали?

— Выгляните-ка в окошко, посмотрите — он там?

Марина встала и, подойдя к окну, выглянула на улицу.

— Да, — сказала она. — Он сидит на лавочке.

— Отлично. Вы сейчас выходите из дома и идете туда, куда я скажу. Это будет ресторан «Чайка».

— Почему ресторан? — удивилась Садовникова.

— Потом объясню, — отмахнулась Котова. — Я иду туда же и жду вас там. Он, естественно, идет за вами. В ресторане вы садитесь за угловой столик, он будет свободен. Заказывайте себе что хотите и наслаждайтесь. Все поняли?

— Понятно, там у вас что-то типа конспиративной явки, — усмехнулась Марина.

«Слава богу, она, кажется, начинает превращаться в нормального человека, — с удовлетворением подумала Лариса. — Даже становится приятно иметь с ней дело».

Сыщица сама подошла к окошку и выглянула в него. Она увидела довольно молодого мужчину, который сидел на лавочке, откровенно мерз и рассеянно теребил в руках смятую газету.

Он явно не собирался ее читать. Время от времени он поднимал глаза, скрытые очками, и смотрел на Маринины окна.

«Да, этот парень явно не профессионал, — подумала Лариса. — Типичный лох. Может, действительно чокнутый влюбленный? Ладно, нечего гадать, лучше выяснить наверняка. Все это довольно странно и может, кстати, оказаться пустышкой. Но проверить надо».

— Давайте собирайтесь, чтобы время не терять, — отходя от окна, сказала она.

Лара почувствовала, что отношение к ней со стороны Марины изменилось, и отважилась даже на откровенное командование. Впрочем, опять же из опыта общения с подобными типажами она знала, что сейчас это наиболее правильная тактика.

Вышли они вместе. Уже на лестничной площадке Лариса сказала:

— Итак, выходите первой и спокойно идете по улице. До ресторана доберетесь пешком, здесь недалеко. Я поеду на машине.

— Хорошо, — кивнула Марина и вызвала лифт.

Котова подошла к окну и выглянула на улицу. Едва Садовникова вышла из подъезда, как мужчина тут же дернулся, неловко встал, уронив при этом газету, поправил очки и зашагал вслед за ней.

«Да, не похож он на профессионала, — усмехнулась про себя Лариса. — Посмотрим, что будет дальше».

Она решила сама вплотную заняться незнакомцем. Ждать дальнейшего развития событий ей казалось нецелесообразным. Как представлялось Ларисе, нужно просто брать этого преследователя и как следует его трясти, напрямую выясняя, что ему надо от Марины. Конечно, для этого ей нужны помощники, поэтому она и решила провести это мероприятие в ресторане. Увидев, что и Садовникова, и ее преследователь скрылись за углом, Котова вышла из подъезда, села в свой «Ауди» и поехала в «Чайку».

Там она первым делом вызвала к себе Городова.

— Садись, Юрий Степаныч, — кивнула она на кресло.

Администратор сел, вытянув ноги.

— Пришла пора потрудиться на благо Отечества, — патетически начала Лариса.

— Это как? — без энтузиазма поинтересовался Степаныч.

— В ресторане пройдет операция по задержанию преступника.

Городов вытаращил глаза.

— Лариса Викторовна, а вы… э-э-э…

— Нет, я в порядке, — жестко отрезала Котова. — Ты ведь это хотел сказать, потом прибавить еще про себя: «Обезьяна старая». Так ведь?

— Да нет, я, так сказать, просто… — заюлил Степаныч. — А… Что нужно делать-то?

— Все очень просто. Соберешь охранников. Пусть будут наготове. Скоро в ресторан должен прийти один человек, я покажу его. Как только он выйдет из ресторана и дойдет до угла, пусть хватают его и тащат ко мне в машину. Представятся пусть сотрудниками милиции. Я думаю, что он вряд ли будет просить их предъявить документы. Если что, пусть сунут ему под нос свои удостоверения. Мне нужно выяснить, почему этот человек следит за женщиной, которая тоже скоро придет и сядет за наш спецстолик.

— А этот человек, он вооружен?

— Думаю, что нет. Но осторожность соблюдать необходимо.

— А может, так сказать, вызвать ОМОН?

— Степаныч, давай без шуток, времени нет! — досадливо махнула рукой Лариса. — Без ОМОНа справимся.

— Хорошо, все понял, — не стал спорить администратор и вышел из кабинета.

Вскоре в ресторан вошла Марина. Она, видимо, была здесь впервые, поэтому поначалу осматривалась с видом типичного новичка. Лариса видела, как к ней подошел Городов и указал на столик, который ей надлежит занять. Похоже, что Степаныч не произвел на нее впечатления солидного человека, поскольку она как-то настороженно на него посмотрела. Но к столику прошла и села.

Следом за ней появился тот самый парень. Он выглядел еще более неуместно в интерьере «Чайки» — оглядывался по сторонам и явно не знал, что ему делать.

Юрий Степаныч и его облагодетельствовал своим вниманием, указав на столик чуть поодаль того, куда уселась Садовникова.

Марина тем временем заказала себе ужин и приготовилась ждать. Мужчина же ерзал на месте и озирался по сторонам. Наконец он робко подозвал официанта и обратился к нему. Тот кивнул и исчез. Через некоторое время появился, неся на подносе чашечку кофе.

«Так, пошла киноклассика, — откомментировала Лариса. — Прямо-таки Шарапов! Видимо, денег у него только на пару чашек. Тем забавнее будет наблюдать».

— Нет, никакой это не профессионал, — вслух сказала Котова.

— Да, вы правы, — проскрипел сзади Степаныч. — Я вообще сразу понял, что этот тип… так сказать, немножко…

Администратор неопределенно покрутил пальцем у виска.

— Чокнутый, что ли? — улыбнулась Лара.

— Вы очень догадливы, — склонил голову Городов.

— Возможно, только поговорить с ним все равно придется.

— Это как-нибудь без меня, — сказал Юрий Степаныч и развернулся. — Охранников я предупредил, они наготове.

Шло время, Марина поглощала принесенный ей салат, бифштекс и сок. Преследователь, согласно книге Вайнеров, ограничился кофе. Пытка для него продолжалась около получаса. Наконец Садовникова встала и пошла к выходу.

Мужчина расплатился еще раньше, торопливо допив кофе, поднялся и двинулся к выходу за Мариной. Следом поднялась и Лариса.

Выйдя на улицу, она села в свой «Ауди», где уже находились двое охранников, и указала им на преследователя. Секьюрити вышли из машины и направились за Садовниковой и ее провожатым.

Марина как раз заворачивала за угол. Мужчина хотел было свернуть туда же, но в этот момент охранники подхватили его под руки.

— Что такое? — испуганно вскричал тот, пытаясь вырваться.

— Волжский отдел внутренних дел, — мрачно проговорил один из парней, помахивая удостоверением.

— Но позвольте, я ничего не сделал… — начал оправдываться преследователь.

— Пройдемте с нами, — непреклонно проговорил секьюрити, и они оба потащили незадачливого мужичка к Ларисиной машине.

Его посадили на заднее сиденье, охранники устроились по бокам. Котова сидела на водительском месте.

— Добрый вечер, — проговорила она, рассматривая незнакомца.

У него было маловыразительное лицо с воспаленными глазами, в которых отражалась целая гамма чувств: растерянность, испуг, но главное, что бросалось в глаза — усталость и какая-то безысходность. Одет он был довольно просто, даже бедно, и вид имел не совсем опрятный. Правда, когда он достал носовой платок и вытер вспотевший лоб, Лара заметила, что платок чистый. Создавалось ощущение, что этот человек по натуре аккуратен, просто в данный момент ему совершенно наплевать на свой внешний вид.

— Что… вы хотите? — сглотнув, спросил он.

— Для начала, может быть, вы представитесь? — предложила Лариса.

Мужчина промолчал.

— Мы ведь все равно выясним, кто вы, — мягко нажала Котова.

— Кузьмин Петр Иванович, — нехотя проговорил человек.

«Из деревни, что ли? — насмешливо подумала сыщица. — Какое гармоничное единство внешности, имени и фамилии! Если бы в книжке надо было представить типичного российского лоха, то, по-видимому, писатель дал бы ему именно такое имя, такое отчество и фамилию: Кузьмин Петр Иванович. Но… Это не имеет отношения к делу».

— Очень приятно, — вслух сказала она. — А теперь скажите, по какому праву и с какой целью вы преследуете Марину Садовникову? Она обратилась к нам с заявлением.

— Я… не преследую, — прозвучал ответ.

— Петр Иваныч, — Лариса покачала головой. — Вы ходите по пятам за этой женщиной который день и утверждаете, что не преследуете ее. Тем не менее ваши действия по закону квалифицируются именно так.

— Я же не со злым умыслом, — раздраженно проговорил Петр Иванович и снова вытер лоб.

— Вот я и говорю — с какой целью вы это делаете?

Повисла пауза. Лариса терпеливо ждала. Охранники сидели молча, ничем не проявляя себя, поскольку хозяйка не отдавала им никаких указаний. Когда же ждать ей надоело, она, вздохнув, сказала:

— Видимо, вы не хотите говорить по-хорошему. Придется проехать с нами в отделение.

— Не надо, — тут же хрипло проговорил Кузьмин. — Мне не нужна эта женщина, мне нужен ее муж.

— Для чего?

— Он должен мне деньги.

— Давайте без фокусов, Петр Иваныч! — расплылась в улыбке Лариса. — Муж Марины умер несколько дней назад.

На лице Кузьмина отразилось смущение. Он как-то замялся и суетливо начал оправдываться:

— Нет, я понимаю… Да, я не знал…

— Что вы не знали? — сурово спросила Лариса.

— Я… Сейчас скажу правду. Просто признаться не очень удобно. Тем более что…

— Тем более что? — усилила голосовой напор Котова.

— Я просто влюбился в нее, — выдохнул преследователь.

— Что-о? — Лариса вложила весь свой скепсис и недоверие в это слово.

— Я понимаю, что вы мне не верите, — снова засуетился Кузьмин. — Да, это глупо. Но такой уж я человек. Вот… Я увидел ее на улице и сразу влюбился. Но я не могу сразу, мне нужно привыкнуть к человеку, чтобы открыться. Вот так… И поэтому я хожу за ней. А про мужа я придумал, чтобы вы от меня отстали. Просто придумал, и все. Я и не знал, что муж у нее есть. А он что, правда умер, да? — заглянул Кузьмин в глаза Лариса с какой-то надеждой.

Котова не стала отвечать.

— А вы что же, женаты никогда не были? — спросила она.

— Почему же? Я и сейчас некоторым образом, так сказать…

— Ага, значит, вы склонны к внебрачным связям? — строго уточнила Лариса, сдвинув брови.

— Нет, я не склонен, — продолжал жалкий лепет Кузьмин. — Просто она мне понравилась. А с женой у меня не очень, я развестись с ней хочу.

— И Марина вам показалась той женщиной, с которой у вас сложится?

— Ну да, — ответил тот и понурил голову.

— Знаете что, гражданин, вы или сумасшедший, или талантливый актер, — сделала вывод Лариса.

— Нет, я не сумасшедший… Наверное, не сумасшедший. Я не проверялся. И не актер. Никогда талантами не блистал. Она мне просто понравилась. А она заметила, что я за ней хожу, да? — снова заглянул Котовой в лицо этот странный мужчина.

— Да, — ответила Лариса.

— Значит, она меня уже заприметила, — улыбнулся Кузьмин. — Но вы поймите, — приложил он руки к груди. — Я не хотел ничего плохого этой женщине, поверьте, я ни разу не угрожал ей, она может это подтвердить.

— Она это подтверждает, — сказала Лариса. — Но согласитесь — мало кому понравится, когда за ним неотступно следят.

— Я же говорю, я только хотел к ней привыкнуть, а потом подойти и открыться.

— Так пойдите и откройтесь! — воскликнула сыщица. — А лучше всего, оставьте ее в покое, так будет лучше для вас и для нее. Сами понимаете, не самый лучший момент вы выбрали для своих романтических изысков. Ее муж умер неделю назад.

— Я, наверное, так и сделаю, — закивав, согласился с ней Петр Иванович.

— Хорошо, на сегодня мы закончим наш разговор, — сказала Лариса, пристально глядя на Кузьмина.

— А что, еще будет продолжение? — вздрогнул тот.

— Это зависит от вас. Если вы не оставите Марину Садовникову в покое, нам придется еще раз вас побеспокоить. И обещаю, что разговор будет проходить уже по-другому и в другом месте.

— Я все понял, — закивал Кузьмин, — я обещаю, что оставлю ее в покое.

— Очень на это надеемся, Петр Иваныч, — внимательно глядя в его затравленные глаза, проговорила Лариса.

— Я… Могу идти? — спросил тот.

— Да, идите.

Мужчина поспешно вылез из машины и торопливо зашагал прочь.

— Миша, мне нужна твоя машина на вечер, — скороговоркой произнесла Лариса, глядя на охранника.

Тот молча вынул из кармана ключи и передал их Котовой. Та схватила их и кинулась к бежевой «шестерке», припаркованной возле ресторана.

Сев за руль, она выехала на улицу, по которой пошел Кузьмин. Она увидела его почти сразу. Он шел быстро, резко размахивая руками, задевая при этом прохожих. Лариса тихонько ехала сзади, держась в отдалении. Тот шел, явно занятый своими мыслями, и не обращал внимания, следит за ним кто-нибудь или нет. Дойдя до троллейбусной остановки, остановился. Лариса припарковала машину и тоже приготовилась ждать. Она видела, как Кузьмин протиснулся в троллейбус. Сыщица поехала за ним.

Петр Иванович сошел на предпоследней остановке и направился в один из переулков, миновал его и зашагал в направлении старого двухэтажного дома.

Лара притормозила машину. Кузьмин уже подходил к подъезду, как вдруг из него вышла молодая женщина. В руках у нее были две объемные сумки. Петр, увидев ее, растерянно остановился. Он что-то спросил, но Лариса не расслышала. Зато она отлично услышала то, что ответила женщина, потому что та говорила очень громко, почти кричала.

— …Я ухожу от тебя! — донеслось до Котовой. — Навсегда.

Кузьмин начал что-то объяснять, прикладывая руки к груди, но женщина резко перебила его.

— Я ничего не хочу больше слышать! Я все это слышала миллион раз. Короче, убери руки и дай мне пройти.

С этими словами она решительно отодвинула щупленького Петра Ивановича и быстро пошла через двор. Кузьмин кинулся за ней.

— Наташа, — услышала Лариса. — Подожди, давай хотя бы поговорим.

— Да не о чем нам говорить! — вскричала женщина.

— Ну постой, давай сядем на лавочку, покурим, ты успокоишься…

— Я уже обкурилась! — со злостью сказала Наташа. — Я сижу здесь целыми днями одна и только и делаю, что курю!

Тем не менее она остановилась.

— Идем сюда, — он приобнял ее за плечи и подвел к деревянной покосившейся лавочке.

Женщина устало плюхнулась, бросив сумки прямо на землю, и, повернувшись к Кузьмину, потребовала:

— Давай сигареты!

— Но… у меня нет, — растерянно развел тот руками. — И денег тоже нет, — добавил он, для убедительности выворачивая карманы.

Наташа окатила его презрительным взглядом и потянулась к своей сумке.

— Даже сигарет купить не можешь! — с ненавистью проговорила она, доставая из сумки начатую пачку «Петра Первого». — Как лох последний!

Кузьмин жалко улыбнулся и выдернул одну сигаретку из пачки. Женщина фыркнула. Лавочка находилась почти рядом с «шестеркой», и теперь Лариса отлично могла слышать весь разговор.

— Наташа… — взволнованно начал Петр, отшвыривая окурок, — ну прости меня, пожалуйста. Я действительно виноват перед тобой. Я тебе обещаю, что дальше все будет нормально.

— Ты всегда так говоришь. Каждый раз одно и то же!

— Я тебе клянусь, что на этот раз все будет по-другому, — обещал Кузьмин, глядя на нее умоляющими глазами.

— Ну что, что будет по-другому? — глубоко затягиваясь, спросила она. — Ты посмотри на себя — ты же неудачник! У тебя ничего не получается!

— Наташа, у меня получится, — с жаром произнес Петр, сжимая ее руки, но она тут же вырвала их. — Я обещаю, что у нас скоро будут деньги.

— Я не верю в это, — покачала головой женщина. — У тебя одни только мечты, мечты идиота, а на деле — сплошное дерьмо! Ты посмотри, в чем я хожу! Позор!

— Наташа, я куплю тебе все, что захочешь, — твердил Кузьмин, — только нужно еще немного подождать. Ну я прошу тебя, подожди еще немного.

— Я не хочу больше ждать, — категорически заявила подруга или жена Кузьмина. — Я устала и не хочу больше иметь с тобой ничего общего, потому что я тебе не верю.

— Но ты не можешь оставить меня сейчас! — В голосе Петра зазвенело отчаяние. — Если бы ты знала, как мне сейчас плохо!

— Слабак! — презрительно ответила женщина, качая головой. — Ты просто слабак и тряпка! Ты вечно распускаешь нюни, вечно ищешь у меня утешения! Я больше не хочу быть жилеткой для твоих соплей. Все, я ухожу! — Она отпульнула окурок так, что он перелетел через стоящую напротив лавочку, резко поднялась и зашагала через двор.

Кузьмин бросился за ней. Он шел немного позади и слезным голосом канючил:

— Наташа, ну куда ты пойдешь на ночь глядя, давай сегодня ты останешься, а завтра мы спокойно поговорим. Я тебя уверяю, что наутро все проблемы будут восприниматься по-другому.

— Они никогда не будут восприниматься по-другому, — ответила Наташа. — И я не останусь, даже не надейся. Я же знаю, ты думаешь опять затащить меня в постель и тем самым оттянуть наш разрыв, но заявляю тебе — это ни к чему не приведет. Я ухожу от тебя, это мое решение, и ничто его уже не изменит. Прощай.

— Как ты доберешься — ночь на дворе!

— Я поймаю машину! — упрямо ответила Наташа.

— Ну зачем тратить деньги? — предпринял отчаянную попытку убедить ее Кузьмин.

— Об этом раньше надо было думать, — проговорила женщина и ускорила шаг.

Неожиданно повернувшись, она вдруг выкрикнула:

— И не забудь, что ты должен мне двести восемьдесят рублей!

Петр попытался что-то ответить, но Наташа уже не слушала его, и почти выбежала со двора. Кузьмин остановился совсем рядом с Ларисиной машиной, женщина на всякий случай пригнулась. Он выглядел невменяемым и что-то бормотал про себя, в глазах его застыло выражение тоски. Потом он машинально сунул руку в карман, убедился, что сигарет там нет, и прошел к лавочке. Он тяжело опустился на нее и уронил голову на руки. Плечи его дрожали, и Ларисе показалось, что он плачет. Внезапно у нее возник импульс проследить за Наташей. Она повернула ключ зажигания, быстро развернула машину и выехала со двора. Кузьмин не обратил на это никакого внимания.

Выехав на улицу, Лариса увидела невдалеке удаляющуюся фигурку. Котова поняла, что она спешит к центральной улице, где можно поймать машину. Лара поехала за ней. Наташа вышла к дороге, подняв руку. Через некоторое время перед ней остановилась белая «Нива». Женщина склонилась к открытому окошку и что-то сказала. Водитель что-то ответил. Когда торг был закончен и обе стороны пришли к консенсусу, Наташа быстро села на переднее сиденье, сгрузив назад сумки.

«Нива» тронулась с места, а «шестерка» отправилась в погоню.

Ехали довольно долго. «Нива», свернув с центральной улицы, направилась в сторону Заводского района.

«Да уж, горячий денек сегодня выдался, — подумала Лариса, чувствуя, как усталость наваливается на нее. — Блин, ну какого черта я слежу за этой Наташей? Ведь наверняка ничего этим не добьюсь. Ну, бросила мужика баба — мне-то какое дело?»

Но больше в этом деле Ларе пока не за что было зацепиться, и она убедила себя в том, что отступать сейчас нецелесообразно.

«Нива» свернула на одну из небольших улочек и, проехав несколько метров, остановилась возле старенького двухэтажного дома. Наташа расплатилась, покинула машину и вошла в подъезд. Через несколько секунд в одном из окон на втором этаже загорелся свет. Видимо, женщина жила именно там. Примерно через полчаса свет погас. Лариса постояла еще немного, потом развернулась и поехала к ресторану. Там она отдала ключи от машины Михаилу и поблагодарила всех за помощь. Кто-то тронул ее за плечо. Это была Марина. Вид у нее был утомленный.

— Ну, так что, вы разобрались с ним? — спросила она.

— Почти, — коротко ответила Лариса, не вдаваясь в подробности. — Вы можете ехать домой, спасибо вам за помощь. Дальше мы разберемся сами.

— Но я хочу быть уверена, что моя жизнь вне опасности! — вскрикнула Садовникова. — Я понимаю, что вам важнее всего раскрыть преступление, но меня-то волнует моя безопасность!

— Я понимаю, — устало отозвалась Котова, не став напоминать женщине, что если бы Лариса сама не настояла, то та так и сидела бы сейчас одна, трясясь от страха и не зная, что предпринять. — Думаю, что вам ничего не грозит. Естественно, мы продолжим работу. Если вдруг выяснится, что вам что-то угрожает, мы тотчас же свяжемся с вами, предупредим и скажем, что делать дальше. А пока успокойтесь и езжайте домой.

Марина скептически и довольно суховато произнесла:

— Спасибо.

С этими словами она развернулась и быстро пошла к выходу.

Лариса позвонила полковнику Карташову, и тот вскоре «пробил» адрес. В квартире, куда зашел преследователь Садовниковой, действительно был зарегистрирован — Кузьмин Петр Иванович. С этим все было в порядке. Теперь необходимо было выяснить, что же он представлял собой на самом деле, этот профессор Плейшнер начала двадцать первого века в российской глубинке? Отличия заключались лишь в том, что Кузьмин был помоложе, следила за ним не служба СС и бросаться вниз головой ему не пришлось.

Глава 6

Лариса вздрогнула и проснулась. Она не помнила, что видела во сне, но ощущение осталось преотвратное — какой-то безысходности и неспособности справиться с ситуацией. Словно ее затягивает в мутное болото все глубже и глубже.

Подниматься с постели не хотелось. Настроение было паршивое. Собственно, с чего ему быть хорошим? Муж по случаю стресса пил как свинья уже третий день (а если считать начавшийся сегодняшний, так уже и четвертый), и непонятно было, поедет он на работу или нет. Это как раз волновало Ларису меньше всего. А вот будет он снова пить или нет — вопрос более интересный.

Но и Настя хороша — подкинула, что называется, проблемку! Черт знает что! Первый раз такое, чтобы дочь попала в переплет. С другой стороны, куда деваться, все-таки восемнадцать лет, она уже взрослая. И, наверное, влипать в какие-то истории она неизбежно будет время от времени. Лишь бы не в такие «веселые», как нынче.

Настя оказалась легка на помине и заглянула в комнату к матери.

— Ты не видела мои серые шлепки? — поинтересовалось чадо, уже причесанное и слегка подкрашенное. — А то найти не могу. С добрым утром, кстати.

— М-м-м, — невнятно откликнулась Лариса, приподнимаясь на локтях и пытаясь стряхнуть с себя остатки сна.

Потом прикрыла глаза, вспоминая, где может находиться обувь дочери. И откликнулась:

— Ты внизу смотрела? В шкафу?

— Да там зимний хлам, — отмахнулась Настя. — Сама знаешь, я туда свои вещи не кладу никогда. Ладно, пойду еще поищу!

Диалог матери и дочери оказался поистине содержательным. Настя, похоже, уже забыла про свои приключения. По крайней мере, так казалось. Синяки и ссадины постепенно начали заживать, снова объявился Костя — с ним вчера по телефону целый вечер беседовали… Оказывается, мобильник его в тот день, когда все с Настей случилось, был отключен по самой банальнейшей причине — за неуплату. И, в общем, жизнь молодежи потекла в привычном режиме. Они даже на дискотеку вроде бы собрались. Но хорошо, что поняли главное: делать им в этих криминальных разборках нечего.

Лариса попыталась было снова уснуть, но не смогла. Она думала над тем, что делать сегодня. Ирина Кондратьева, сестра этого самого беспечного неплательщика за мобильную связь, задержана. Котова с ней ни разу не встречалась и не разговаривала. И, не имея более никаких особых версий относительно своих дальнейших действий, сыщица решила пойти по пути наименьшего сопротивления. Не беседовали — побеседуем! Не присутствовали — посетим!

Внутренне она раздражалась, конечно. Вполне возможно, что все эти простые и очевидные шаги ни к чему не приведут и опять окажутся потерей времени. Но больше все равно ничего не вырисовывалось. Водопьянов сидит и колоться не желает. А с другой стороны, зачем ему убивать? Только если он придумал все про деньги, специально… Но… Слишком большое получается в этом случае количество совпадений, случайностей в этот вечер. Нет, отпадает. Если верить ему, то отпадает.

Кондратьева, со слов Гунина, также все отрицает. Твердит, что невиновата. Панин по-прежнему то ли в отпуске, то ли в бегах. Если предположить, что, может быть, все-таки деньги Садовников воровал в своей фирме, если был таким гадом, то… не исключено, что кто-то мог знать об этом. Или знать о том, что тот должен Водопьянову… Но как он, этот неизвестный, смог подстроить так, что Русак не взял в тот вечер деньги, хотя должен был! Нет, что-то не сходится.

Кому Садовников еще перешел дорогу? Кого подозревать-то? И еще Ларисе не давал покоя странный человек с совершенно обычной для России фамилией Кузьмин. Кто он? Он, понятное дело, неопасен, но все же… Версия о влюбленности в Марину не выдерживала критики. Надо бы обзвонить всех фигурантов дела, может быть, кто-то знает о нем?

Лариса вздохнула, потянулась и медленно поднялась с кровати. Она привела себя в порядок, выпила кофе и продолжила свои невеселые думы. Анастасия уехала в институт, а Евгений дрых в своем кабинете. Обстановка была тихой и располагала к размышлениям.

Котова пришла только к одному выводу — надо звонить Карташову и просить его о встрече с Ириной Кондратьевой. Разговор, может быть, рутинный, но необходимый. Хотя бы для галочки.

— Полковник Карташов на проводе, — пробился наконец сквозь череду длинных гудков его голос.

— Олег Валерьянович, Лариса Котова тебя беспокоит. Как дела?

— Ларочка, у меня нет времени на светские беседы, — хмуро откликнулся мент, но в голосе прозвучала радость. — Говори, что тебе от меня понадобилось.

— Может быть, встретимся? По телефону неудобно.

— Да в общем, можно, — со вздохом согласился Олег. — Только у меня сейчас планерка. Через два часа могу. Если в «Чайке», то все твои просьбы обещаю удовлетворить.

— Корыстолюбивы вы, товарищ полковник, однако! Но я согласна!

— Ничего не попишешь, жизнь такая, — отшутился Карташов.

* * *

Войдя в жаркую кухню ресторана «Чайка», Лариса сразу увидела бордового от переполняющих его чувств Степаныча и его жертву, попавшую под горячую руку, — помощника повара, совсем юного парнишку, который стоял над разделочной доской и резал большую луковицу. Городов был недоволен тем, как мальчишка орудует ножом.

— Да кто так режет?! — возмущался администратор. — Ты что, думаешь, у нас клиенты — бегемоты, что ли, что ты им такие толстенные куски хреначишь?

Поскольку шеф-повар на месте отсутствовал, то остановить зарвавшегося Городова было некому. Мальчишка — он и есть мальчишка. Для битья. В данном случае словесного со стороны вышестоящего начальства.

Лариса встала в дверях кухни, чтобы посмотреть, чем все дело закончится. Финал этого эпизода, увы, оказался прогнозируемым. Степаныч выхватил у парня нож и принялся нарезать лук. При этом чуть было не отрезал себе палец. Правда, сначала он посетовал на то, что ножи тупые, но, когда из пальца хлынула кровь, Городов все бросил и побежал перевязывать палец. Он со свистом пролетел мимо Ларисы, похоже, даже ее не заметив. А мальчишка стоял растерянный возле стола, на котором луковый сок уже смешивался с кровью незадачливого Юрия Степановича.

Лара махнула рукой — мол, продолжай работать. Вообще-то она зашла на кухню только потому, что ей нужен был Степаныч. Но, учитывая это маленькое происшествие, еще минут пятнадцать он будет не в состоянии нормально общаться.

Она прошла в кабинет и выждала время, разобрав кое-какие бумаги. А потом проследовала в кабинет Городова. Нахохлившийся администратор с красным лицом сидел за столом.

— С добрым утром, — приветствовала его Котова.

— С добрым, — ответил тот сквозь зубы.

— А что это у тебя с пальцем? — спросила Лара, сделав вид, что она ничего не знает.

— Порезал, — шумно выдохнув, ответил Городов. — Да теща дура! — неожиданно выкрикнул он. — Ныла и ныла сегодня все утро, настроение мне испортила. Главное, знает, что мне на работу — и портит настроение!

— Ну а палец-то при чем?

— А при том, что с таким настроением работать можно только в похоронном бюро!

— О, это будет что-то! — улыбнулась Лариса. — Представляешь, Степаныч, себя в черном костюме, всего такого траурного… Да тебя на следующий же день оттуда выкинут, ты же начисто лишен чувства такта! А там без этого никак нельзя!

— Я не менеджером туда пойду, — отозвался Городов. — Я вообще пришел к выводу, что в этой стране хорошо живут те, кто работает физически.

— Вот это ты загнул! — покачала головой Котова. — По-твоему, ты очень много трудишься физически?

— А по-вашему, я очень хорошо живу, да? — начал закипать Степаныч. — Да я… Хреново я живу! Приходишь вот сегодня на работу, а здесь повар какого-то пацана взял, а тот лук режет, как будто для слонов. А нужно тоненько! Я и показал ему… К сожалению, неудачно.

Городов виновато понурил голову.

— В общем, две бабы в доме — это кошмар! — резюмировал он, решив полностью свалить вину за свои утренние неудачи на домашних.

— Ладно, Юрий Степанович, — улыбнулась Лариса. — Я сочувствую твоим личным проблемам, пальцу твоему… Ничего, до свадьбы заживет.

— До чьей свадьбы? — с ядом в голосе поинтересовался Городов. — Если до моей, то я с этим делом завязал. У меня и этот брак гражданский, и жениться не собираюсь.

— Степаныч, будь так любезен, скажи, чтобы накрыли стол в Зеленом кабинете, и побыстрее, — попросила Котова уже серьезно. — Только в работу исполнителей не встревай, твое дело ведь командовать, так?

— Если бы команда была нормальной, то… — начал было администратор, но потом снова шумно выдохнул и махнул рукой.

Лариса была уверена, что через пятнадцать минут все будет в лучшем виде. Оставшееся время до прихода Карташова она посвятила разбору бумаг.

— Лариса Викторовна, к вам пришли, — высветилась в дверном проеме все еще красная, но уже не угрожающе бордовая физиономия Городова. — Я проводил товарища подполковника в Зеленый кабинет.

— Спасибо, Юрий Степанович, что бы я без тебя делала, — потягиваясь и разминая затекшую спину, улыбнулась Лара. — Только не подполковника, а полковника…

Городов застыл на месте, а потом зацокал языком. Откинув голову, он посмотрел на начальницу, почесал голову и пробормотал:

— Ну-ну… Ну-ну… Люди, понимаешь, растут… Зарплату им повышают, премию, возможности новые… Да-да… Да-да…

Это бурчание было явно рассчитано на то, чтобы Котова в очередной раз задумалась над тем, какой он незаменимый человек и как было бы правильно ему повысить зарплату. Но начальница не обратила на это внимания. Подобные намеки Степаныч возобновлял не менее одного раза в неделю.

— Здравствуй, Олег Валерьянович, — улыбнулась Лариса, когда в дверях Зеленого кабинета возник Карташов.

Полковник пробубнил нечто невыразительное, касаясь ее щеки щетинистым подбородком. И они уселись за накрытый стол.

Для полковника была приготовлена бутылка марочного легкого вина и сок для Ларисы — она не собиралась начинать свой день с алкоголя, а потом глотать противный на вкус «антиполицай». Первое время беседа не клеилась — между ничего не значащими репликами оба — и хозяйка, и гость — занимались поглощением пищи. Карташов отдавал должное курице под маринадом из белого вина, Лариса же предпочла ограничиться овощным салатом со специями и тостами. Наконец они перешли к кофе, и тут Котова спросила:

— Слушай, Олег Валерьянович, я все насчет этого дела думаю.

— Вот как? — изобразил удивление Карташов. — Случай с дочерью ничему не научил?

— Олег! — Лариса укоризненно посмотрела на полковника. — Очнись, мы с тобой знакомы уже черт знает сколько! Я уставшая от жизни женщина, а ты полковник с брюшком! Я не тот наивный новичок в сыскном деле, а ты не бравый капитанчик. А говоришь так, как будто только вчера мы встретились…

— Ладно, извини, — махнул рукой полковник. — Я должен был понять, что вне зависимости от обстоятельств, если ты впряглась, то впряглась. Могу тебе сказать, что пока никаких подвижек нет, но скорее всего виновата эта любовница. Все же… Понимаю, насколько тебе это неприятно…

— Но она не колется!

— Бабенка она довольно вздорная, — вздохнул Карташов. — Общался я с ней, правда, минут пять — у меня других дел полно… Но и этого хватило. Короче, наверняка она. Ничего, расколется. Я просматривал дело. Там все произошло в течение часа после ухода гостей и до обнаружения трупа. Всего час! За это время уходит психолог, потом приходит некто, допустим, кто убил и кого мы не знаем… Еще Русак, любовница. Причем двое последних практически столкнулись на лестнице. А потом соседи обнаруживают труп и звонят нам. Этот некто еще должен был умудриться как-то всучить Садовникову яд, потом забрать с собой рюмку или бутылку, из которой он пил. И, не замеченный никем, удалился.

Карташов скептически хмыкнул.

— Короче, или он, или она. Ты на кого ставишь? — спросил он у Ларисы. — Давай пари заключим. Я говорю, что девчонка убила. Яд — женские штучки. Водопьянов слишком, как это говорят умники, брутален. Это как-то… — полковник вдруг раскатисто рассмеялся, не в силах выговорить следующее слово.

— Ты чего? — улыбнулась Лариса.

— Мне пришло в голову, что это очень смешно, — замахал руками раскрасневшийся Карташов. — Яд, мне кажется, слишком как-то не по-русски. Без размаха, понимаешь… Слишком как-то по-западному, камерно, исподтишка. В общем, занятный парень этот Русак, с ним я поговорил подольше, чем с этой Кондратьевой. Некоторые его мысли вызывают уважение. Но речь не об этом. Так ты на кого ставишь? — посмотрел он на Ларису.

— Не знаю, — честно ответила Котова.

— Я тоже не знаю, — не растерялся полковник. — Оттого и интересно.

— Нет, Олежек, давай не будем. А если вдруг кто-то третий?

— Сначала надо придумать, на что спорим. Например, на ящик коньяка. А потом уже решить, что, например, если всплывет кто-то третий, то этот ящик мы покупаем вместе и… отдаем его, скажем, твоему хмурому администратору Степанычу. А то он что-то совсем невеселый, ему надо подлечиться немножко.

— Я категорически против спаивания моего администратора! — заявила Лариса.

— Так он этот ящик тут же загонит! Причем по максимальной цене! Он удавится, но пить не будет! — захохотал Карташов. — По крайней мере, насколько я его успел узнать, он поступит именно так. Или припрячет на черный день.

Лариса тоже от души посмеялась над предположением полковника милиции. Однако пора было переходить к делу.

— А поговорить можно с Ириной Кондратьевой, а, Олег Валерьянович? — пригубив сока, она надкусила оливку и отложила косточку на край тарелки.

— А что с ней разговаривать? — удивился Карташов. — Только время терять! Ничего не знаю, это не я. Вот и вся ее песня.

— И тем не менее, — настаивала Лариса.

— Да ладно, чего уж там! — вальяжно развалившись, разрешил полковник.

— И еще одно…

— Что еще? — уже недовольно посмотрел на нее Карташов.

Котова поведала ему историю о странном преследовании Марины неким Кузьминым.

— Ну раз он такой тютя, так в чем вопрос? — пожал плечами полковник. — Я, откровенно говоря, не понимаю, почему твои охранники не решили его сами. Врезали бы ему пару раз, он бы и сознался. А может, он действительно такой чокнутый, с другой стороны? По твоим рассказам, вполне… Кстати, потенциально может стать нашим клиентом.

— Почему?

— Такие часто становятся сексуальными маньяками. На Чикатило немного смахивает по замашкам. Так, сидит себе мышонок в норке и тихо дуреет. А потом баб по улицам идет высматривать.

Лариса пожала плечами. И одновременно отметила, что полковник Карташов за последнее время интеллектуально вырос. Оперирует словечками наподобие «брутально», свободно рассуждает на темы психологических типажей. В общем, прогресс налицо.

— Короче, найду свободных людей, отдам распоряжение, поработают с ним. Хотя, откровенно говоря, шелупонь это все. У нас два конкретных подозреваемых. Я тебе предлагаю пари. А ты отказываешься и шаришь по какой-то, извиняюсь за выражение, следственной периферии.

«Вот это да! Сказанул так сказанул!» — восторженно подумала Лариса. Нет, полковничья должность определенно способствует росту эрудиции.

— Пари заключать не буду, а с Кондратьевой хочу встретиться прямо сейчас. Ты, между прочим, обещал.

— Ну никуда от тебя не денешься! — Карташов развел руками и тяжело поднялся.

* * *

Новый день мало чем порадовал Ирину Кондратьеву — она по-прежнему находилась в мрачной камере, по-прежнему судьба ее под огромным знаком вопроса. Голова лопалась от дурных предчувствий, а спина болела от неудобного ложа. Живот подводило, но тюремную баланду — невесть что, размазанное по тарелке — она есть не стала. Травиться совершенно не хотелось.

Досада на себя всколыхнулась с новой силой:

— Надо же быть такой дурой! Пальчиков кругом наоставляла, сумку бросила, а сама села! — пробурчала Ирина, с трудом сдерживая слезы.

И тут решетка лязгнула, открываясь, и в дверном проеме возникла женская фигурка.

— Здравствуйте, вы ко мне? — с горькой иронией поинтересовалась Кондратьева. Глаза ее полыхнули такой тоской, что Ларисе стало жаль девушку, и она натянуто улыбнулась:

— Да, Ирина, я бы хотела с вами поговорить. Моя фамилия Котова, зовут Лариса Викторовна. Я знакома с вашим братом.

Кондратьева с интересом посмотрела на вошедшую.

— Я рада, — сказала она. — Уже устала от молчания. Присесть не предлагаю — здесь довольно грязно…

Лариса нахмурилась, потом повернулась к Карташову:

— Олег Валерьянович, не могли бы мы с Ириной побеседовать где-нибудь в более удобном месте?

Полковник нахмурился, но все же проводил женщин в свой кабинет. После чего по просьбе Котовой вышел.

— А кто вы, раз этот тип вас слушается? — удивилась Ирина.

— Это неважно. Давайте побеседуем об убийстве Садовникова.

— Я Дмитрия не убивала! — пылко заявила Кондратьева, разглядев в сидящей напротив женщине если не друга, то по крайней мере и не противника.

И созналась:

— Господи, да сама виновата — так глупо попалась!

— Расскажите, пожалуйста, как вы обнаружили труп, — попросила Котова.

Ирина подробно пересказала все, что видела. Впрочем, она не видела практически ничего. Так что ничего нового Лариса от нее не узнала. Сыщица расспросила задержанную о знакомых Садовникова, но та не знала его друзей. Единственное, что Ирина утверждала совершенно уверенно — она невиновна.

— Ну подумайте сами, — решилась она убедить хоть эту средних лет зеленоглазую блондинку, если менты не прислушиваются к ее словам, — если бы я его решила убить — стала бы я оставлять отпечатки пальцев? Сумку? Господи, я даже не знаю, как его убили. Нет, теперь знаю, конечно, мне милиционеры сказали… Но я о ядах знать ничего не знаю! Господи! — простонала Ирина в конце своего эмоционального монолога.

Лариса улыбнулась сочувственно, закурила и тихо сказала:

— Надеюсь, милиция во всем разберется. И я постараюсь помочь чем смогу. А теперь… не могли бы вы ответить еще на несколько вопросов?

— Конечно, — с готовностью согласилась девушка. — Спрашивайте, Лариса Викторовна, я постараюсь…

Но ничего эти вопросы не прояснили. Некий Кузьмин, который неожиданно всплыл в связи с этим делом, тоже был незнаком Ирине. Котовой оставалось только развести руками.

На этом разговор завершился, и задержанную отправили обратно в камеру, а в кабинет зашел его законный владелец, полковник Карташов.

— Ну что, поговорили? — поддел он Ларису.

— Да, спасибо тебе большое. А можно еще одну просьбу?

— И что же за просьба? — хмуро поинтересовался Карташов.

— Я бы хотела осмотреть место происшествия.

— Мои ребята все там обшарили, — попытался отвертеться полковник. — Неужели ты думаешь, ты более компетентна?

— Нет, но только женский взгляд может уловить те подробности, что упустит мужчина, — усмехнулась Лариса.

Она не собиралась отказываться от своих планов. Слишком уж хотелось раскрутить это дело. И желательно побыстрее.

— Ну так как? — спросила Котова, подбавив в голос ласки.

— Ладно, поехали, все равно у меня обед скоро, — снисходительно согласился Олег.

— Обед у тебя состоялся раньше официального срока и в ресторане «Чайка», — усмехнулась Лариса.

— От таких приглашений не отказываются, — в свою очередь улыбнулся полковник.

Лариса уселась за руль своего «Ауди», Карташов — рядом. До дома Садовникова добрались быстро — пробок не было.

Оставив машину под присмотром что-то бурно обсуждающих бабусек, полковник и сыщица поднялись на восьмой этаж в скрипучем лифте, и Карташов выудил из кармана ключи от квартиры Садовникова. Осторожно, стараясь не повредить, снял печать.

— Слушай, — сообразила Лариса внезапно, — а эту соседку, которая сообщила о трупе, вы не подозреваете? — поинтересовалась она, входя в прихожую.

— У нее алиби — только вернулась с работы, причем была не одна, а с мужем. И бабки на улице ее видели. То есть алиби железное. — И Карташов, усмехнувшись, кивнул: — Ну, осматривай квартиру, сыщица. Только не скрывай, если что найдешь.

— Естественно, — даже не обиделась Лариса и вошла в комнату.

Оглядевшись и мысленно присвистнув, она спросила:

— Здесь и раньше такой хаос был?

— Да, мои ребята все просмотрели и вернули на свои места. Так что все осталось по-прежнему.

Котова понятия не имела, что же хочет обнаружить в этой квартире, которую действительно обшарили уже оперативники Карташова. Просто знала — в любом расследовании мелочей не бывает, каждый, даже на первый взгляд незначительный эпизод в итоге может стать жизненно важным и привести к разгадке преступления. Да, она отдавала себе отчет в том, что и разговор с Ириной Кондратьевой, и нынешний осмотр могут оказаться просто потерей времени. Но подобные действия являются обязательными в практике сыщика.

Карташов же сидел на диване, просматривал детектив с полуобнаженной красоткой на обложке и вроде бы не скучал. Изредка он бросал снисходительно-сочувственный взгляд на Лару, словно хотел сказать: «И что ты ищешь, что ищешь?» Но Котова не обращала на него внимания.

Лариса разбирала бумаги Садовникова, но ничего интересного в них не находилось. Потом она принялась за кухню, но и там ничего заслуживающего внимания не было.

— М-да, похоже, придется признать собственное ничтожество… — констатировала она.

Карташов заметил, что женщина общается сама с собой, но решил не вмешиваться и предпочел продолжить чтение неожиданно интересного детектива. Котова посмотрела на полковника и уткнулась глазами в какой-то листок. Потом отложила его и вернулась к просмотру остального.

— Олег, ты не против, если я просмотрю информацию в компьютере? — спросила Котова.

Полковник утвердительно кивнул, и Лариса включила компьютер Садовникова.

Синее поле «рабочего стола» пестрело разными папками. Котова достаточно опытный пользователь — влезла в программу. Но труды ее особым успехом не увенчались — никаких интересных файлов обнаружено не было. В основном игры, куча эротических фотографий, скачанных, вероятно, из Интернета, подборка статей по психологии… Единственный вывод, который могла сделать Лариса из всего этого, — Садовников был очень неравнодушен к женщинам. Но это было известно.

Котова решительно поднялась, утомленно потягиваясь, еще раз бегло осмотрела квартиру и, вздохнув, предложила:

— Ну что, поедем, отвезу тебя на работу?

— Ага, — аккуратно закрыв книгу, Карташов бесцеремонно сунул ее под мышку и пошел к двери. — А что, с соседями ты общаться не будешь? — уже на пороге спросил он, явно не рассчитывая на утвердительный ответ со стороны Ларисы.

— В принципе можно, — согласилась Котова, — и в присутствии представителя органов правопорядка в форме полковника это будет проще, чем если пойду одна. Твое присутствие очень кстати.

Мельком взглянув на наручные часы, Олег Валерьянович кивнул. Похоже, ему самому все это было малоинтересно, он лишь отдавал дань Ларисе Викторовне Котовой за вкусный обед в ресторане «Чайка», который случался у него, понятное дело, не каждый день.

Выйдя из квартиры Садовникова, Лариса направилась к двери, расположенной рядом, и решительно надавила на кнопку звонка. За обшитой вагонкой дверью раздался вой, похожий на милицейскую сирену, и тут же — приглушенный голос:

— Кто та-ам?

— Откройте, милиция, — отодвигая Ларису в сторонку, Карташов привычным жестом поднес к «глазку» свое удостоверение.

— Не могли бы вы ответить на некоторые наши вопросы? — подключилась Лариса.

За дверью послышалось сомневающееся покряхтывание, потом тот же женский голос возмущенно пробурчал:

— К нам уже приходили, если вы из-за соседа.

— Извините, пожалуйста, но следствие не стоит на месте, и нам нужно прояснить еще некоторые факты, — жестом заставив Олега Карташова замолчать, произнесла Лариса.

— Ну ладно, — замок щелкнул, и «милицейская команда» получила доступ в квартиру. Дверь им открыла немолодая женщина, стриженная «под каре», в цветастом легком халатике.

— Добрый день, — поздоровалась Котова.

— Я — полковник Карташов, Олег Валерьянович, — солидно представился мент и указал на Лару: — А это моя помощница, Котова Лариса Викторовна.

— Меня зовут Клавдия Ивановна, — без особого радушия, натянуто улыбнулась женщина. — Ну заходите, раз пришли, — предложила она. Прозвучало это приглашение как «черт бы вас подрал, со своими глупыми вопросами только от дел отрываете».

Лариса и Карташов прошли вслед за женщиной в обшарпанную гостиную, заставленную далеко не первой свежести мебелью, с потертым паласом на полу. Котова опустилась в кресло напротив хозяйки квартиры, полковник плюхнулся на диван и кивнул сыщице, молчаливо предлагая начинать беседу.

— Клавдия Ивановна, вы были знакомы с Садовниковым, вашим соседом?

— Не особенно, — женщина поморщилась, словно лимон проглотила. — Знакомство с ним до добра не доведет.

— Почему вы так считаете?

— Да стены у нас тонкие, тут черт знает чего наслушаешься, — заявила хозяйка презрительно. — Девки постоянно к нему шлындали, а то молодые люди стучатся в час ночи пьяными. В общем, шалопутный он был. А пьяница, друг его, так один раз набуянил, что милицию вызывали.

— Это какой же пьяница? Здоровый такой?

— Да, здоровый, он еще потом спрашивал меня:

«Вы, тетя, русская?» Я ему: «А кто же? Конечно, русская». Он как-то сразу подобрел, а то волком на меня смотрел.

Карташов покачал головой и усмехнулся. То же самое сделала и Лариса — они узнали в пьянице «патриота» Водопьянова.

— А в квартире у него постоянно были пьянки. Единственное, с кем он тихо себя вел, — это с девицей, имени ее не знаю.

— А как выглядит?

— Такая светловолосая, высокая…

«Может быть, Ирина. Да, скорее всего», — решила Лариса.

— Кто еще к нему заходил?

Клавдия Ивановна задумалась, барабаня пальцами по подлокотнику кресла и шевеля губами. Она размышляла долго, словно копаясь в самых дальних уголках своей памяти. Наконец, когда нервы Котовой потихоньку начали сдавать, та ответила:

— Ну, еще какой-то мужик, но я его даже не видела, только голос слышала да то, как он ругался.

— А как Садовников с соседями общался? — спросила Котова.

— Хреново, — грубовато откликнулась вроде бы достаточно интеллигентная с виду Клавдия Ивановна.

Потом она поспешно извинилась и поправилась:

— Нехорошо. Сам музыку включал иной раз, чуть не в полночь и очень громко, а попробуй сказать — все! Вот как-то я не выдержала — голова болела, постучалась к нему и попросила: «Дима, сделай потише, спать мешает!» Он хмуро так посмотрел на меня, убавил звук, зато на следующий день даже не поздоровался.

А вот еще, — обзаведшись благодарным слушателем, не могла угомониться Клавдия Ивановна. — Нинка, соседка из квартиры напротив, увидела, что он мусор просыпал мимо мусоропровода — неаккуратный тип был, земля ему пухом. Ну и сделала замечание. А потом звонок ее дверной сломался ни с того ни с его, а у двери своей бумажки какие-то рассыпанные она потом нашла. Ну разве это дело?

— Вы что же, думаете, что это Садовников так пакостил? — хмыкнул Карташов.

— А кто же еще? — вытаращилась Клавдия Ивановна. — Кому еще такое в голову придет?

— То есть он пакостником был, — вздохнула Лариса.

— Прости господи, да, — перекрестилась соседка. — Нехорошо, конечно, про мертвых так, но правда ведь… Какой-то он недобрый был, что ли. Хотя кричать никогда не будет, голоса не повысит. И Маринка его, когда еще с ней он жил, тоже баба… — Клавдия Ивановна поморщилась, — в общем, два сапога пара. Короче, неприятные они. Как хотите, а неприятные. Но тогда хоть пьянок не было! А как разошелся, так и пошло-поехало!

— М-да-а, — протянула Лариса. — А вспомните тот самый вечер, когда его обнаружили. Вы что тогда делали?

— Так… — Клавдия Ивановна слегка растерялась. — Ничего вроде особенного не делала, обнаружила-то не я… Я раньше домой пришла.

— Насколько раньше? — встрял Карташов.

— Так… — Клавдия Ивановна закусила губу и снова изобразила на лице мыслительную деятельность. — Вот я пришла, ужин приготовила, поужинала, телевизор посмотрела, считай, час прошел, вдруг слышу из коридора крики. Я выхожу, а это соседка с мужем, они, оказывается, увидели, что дверь-то у Димки открыта, зашли, а там труп! Батюшки мои!

— То есть вы возвращались домой примерно за час до этого, — сделал вывод Олег Валерьянович. — Примерно в это время его и убили.

— Вспоминайте, вспоминайте, Клавдия Ивановна, — нетерпеливо заговорила Лариса. — Это очень важно может быть! Вы никого чужого в подъезде не видели?

Клавдия Ивановна задумалась.

— Да вообще-то видела. Парня, худенького такого, в зеленой куртке. Но вот к Садовникову он шел или еще к кому, это уж, извините, сказать не могу. Я и видела-то его мельком.

— А узнать его сможете? — насупив брови, спросил Карташов.

— Так ведь посмотреть надо, — с укором взглянула на него Клавдия Ивановна. — Не видя человека, как можно что сказать?

— Понятно, — хмуро ответил полковник, внутренне уже решив, что все это ерунда, и поход к Клавдии Ивановне был изначально делом пустым.

В принципе того же мнения придерживалась и Лариса. Однако она изобразила на лице улыбку и сказала:

— Спасибо большое, вы нам очень помогли.

На лестничной площадке Котова посмотрела на Карташова:

— Ну что, немного, а есть кое-что…

— Угу, — невнятно буркнул полковник. — Только не пойму, что полезного ты узнала. Приметы нечеткие, а в подъезде куча квартир. Где уверенность в том, что этот человек выходил из квартиры Садовникова? Да и где искать этого человека?

— Зато характер убитого стал значительно ярче, — хмыкнула Котова.

Подбросив Карташова к отделению милиции, Лариса отправилась домой — в спокойной обстановке ей думалось лучше. Первым делом Лариса прошла на кухню и вынула из холодильника кальмаров, решив отварить их и сделать салат. Но, начав готовку, вдруг всерьез задумалась… И главным в ее мыслях было осознание того, что день прошел зря. Пустышки по всем пунктам: разговор с Ириной, посещение квартиры убитого и разговор с соседкой. Ничего, абсолютно ничего, что бы проливало свет на убийство Садовникова.

* * *

Свет проник оттуда, откуда никто не ждал. Простая формальность — звонок блаженной жене Андрея Панина, и… В трубке слышится мужской голос.

— Алло!

— Андрей Романович? — не веря своим ушам, спросила Лариса.

— Да, с кем имею честь? — преобразился Панин, и голос его приобрел солидные интонации.

— Лариса Викторовна Котова, я занимаюсь расследованием смерти вашего сотрудника, Дмитрия Садовникова.

— А, да-да-да! — засуетился Панин. — Мне рассказывала жена, что вы приходили, но я, простите, так и не понимаю, чем, собственно…

— Ну, как это чем? — перебила его Лариса. — Ведь вы тогда были в квартире у Дмитрия.

— Извините, пожалуйста… Давайте с вами встретимся, — перебил в свою очередь Панин. — Дело в том, что я так ошарашен этой новостью, я только что вернулся… Из отпуска. Ездил отдыхать, — как-то виновато забормотал Андрей Романович.

«Знаем мы ваш отпуск! — усмехнулась Лариса. — А вот только ли потому вы так нервничаете, что ездили туда с любовницей, это мы выясним».

— Вы приезжайте к нам домой, вы же знаете! — преувеличенно гостеприимно предложил Панин. — И я вам все объясню. Это очень хорошо, что вы позвонили раньше милиции! Я так понял, со слов жены, что вы умная женщина. Меня, конечно, все равно в милицию вызовут, но мне гораздо приятнее пообщаться с вами, — неприкрытое лицемерие так и лилось из трубки.

Ларису не пришлось долго уговаривать, и вскоре она сидела в знакомой ей квартире, только вместо худенькой и неуверенной в себе Ольги собеседником ее теперь был тучный, лучащийся добродушием бизнесмен Панин. Жену он отправил в дальнюю комнату и попросил им не мешать. Сам же беспрестанно разводил пухлыми руками, улыбался, пытался шутить и балагурить и всем своим видом давал понять, что смерть Садовникова, конечно, крайне неприятна, но он не имеет к ней никакого отношения… Всего лишь знакомый. Коллега.

— Понимаете, Лариса, это все произошло случайно! — восклицал он.

— Смерть Садовникова случайна? — уточнила Лариса, сдвинув брови.

— Этого я не знаю! — тут же махнул рукой Панин. — У меня на этот счет, кстати, есть алиби, так что я не очень-то и волнуюсь.

Его поведение, однако же, свидетельствовало об обратном.

— Наверняка уже опросили тех, кто был там, вместе с нами…

— А с кем с вами? — тут же спросила Лариса.

— Ну, я… — Панин понизил голос. — Так получилось, что я пришел с одной девушкой, а ушел с другой. Но это не имеет отношения к делу, — тут же поправился он, покосившись на дверь комнаты, в которой скрылась Ольга. — Алиби мое может подтвердить Елена… Я, к сожалению, не помню ее фамилии… — виновато улыбнулся он. — Она очень приятная девушка. Приехала с Севера…

— Это с ней вы ездили в отпуск? — в упор спросила Лариса и, не дождавшись ответа покрасневшего, как помидор, Панина, сама докончила: — А фамилии не помните. Действительно, очень дорогая для вас девушка.

Андрей Романович был смущен.

— Э-э-э… Вы просто все не так поняли, — через полминуты снова радостно воскликнул он. — Ну, это, впрочем, неважно! Я все никак не подберусь к главному. Мое появление у Садовникова в тот вечер было случайным, вот о чем я хотел вам сказать с самого начала. И ни Елена, ни другая девушка здесь ни при чем. Вернее, не совсем, — все-таки поправился он.

— Так, подождите, — остановила его Лариса. — Давайте все-таки определимся — при чем или ни при чем.

— Понимаете, в нашей фирме… — вздохнул Панин. — В общем, у нас с какого-то момента начали воровать деньги. Мне необходимо было узнать, кто за этим стоит! Вы понимаете меня?!

— Безусловно, — с усмешкой кивнула Лариса, вспомнив, что однажды и в ее ресторане произошло нечто подобное, когда у администратора Городова украли из холодильника кусок мяса. Случай бытовой, и о нем вскоре забыли. У Панина же были, кажется, проблемы посерьезней.

— К сожалению, я сам виноват в этом. В общем, два раза пропала наличность из сейфа. Так вот, я подозревал Садовникова. И верите или нет, я специально пришел к нему в тот вечер. Хотя вообще-то практически никогда у него не бывал. И девушки эти были всего лишь прикрытием. Предлогом, так сказать, заглянуть на огонек. Вернее, как… — Панин сделал небольшую паузу. — Я знал, что Дмитрий человек одинокий и до женского пола падок. Татьяна, моя знакомая… — Панин снова покраснел, — …пригласила свою подругу. Как бы для Садовникова. Я думал, что если Дмитрий действительно виноват в пропаже денег, то это как-то выяснится.

— Вот как? — вскинула брови Лариса. — Ваши знакомые девушки что же, обучались в разведшколе?

— Ну, нет, нет, — поморщился Панин. — Вы напрасно иронизируете. Просто я надеялся, что если между ним и одной из этих девушек что-то наладится, то волей-неволей он проболтается.

— Ну, это наивность, — скептически заметила Лариса.

— Может быть, — не стал спорить Андрей Романович. — Но я так думал. А у меня не получилось. Тут пришел еще какой-то странный человек, который пил, как лошадь, весь вечер и заводил разговоры политического, так сказать, характера. И психолог еще какой-то появился. В общем, обстановка была неподходящей, к тому же сам Садовников вскоре попросил меня прийти в какой-нибудь другой день. Скомкано все было, короче.

— Итак, вы ушли вместе с Еленой и потом поехали вместе с ней в отпуск, — подвела черту под путаной и сбивчивой речью Панина Лариса.

— Я прошу вас только потише, пожалуйста, — попросил Андрей Романович. — Все-таки жена — мало ли что…

— Хорошо, — кивнула Котова. — Значит, вы совершенно ни при чем.

— Да, — вздохнул Панин. — Хотя почему-то я сегодня, когда узнал о смерти Садовникова, уверился в том, что это он крал деньги. Он! К сожалению, не получается, что о мертвых либо хорошо, либо ничего.

Лариса грустно покивала головой.

— Но все же кто-то его убил!

— Но я ничего не знаю! — воскликнул Панин.

— А зачем вы отключали свой мобильный телефон?

— Просто не хотел, чтобы мне мешали. Все-таки я отдыхал. А если Ольга вам что-то наговорила, то это ее домыслы. У нас с ней, к сожалению, не идеальные отношения, и она… В общем, вы, скорее всего, заметили.

— Что, она нездорова?

Панин снова приложил палец к губам, предлагая Ларисе говорить тише.

— Когда мы с ней поженились, она была другой, — с грустью произнес Андрей Романович, глядя на фотографию на стене. — Вот, посмотрите!

«Но и вы были другим», — подумала Лара, имея в виду, что сейчас Панин чересчур растолстел и обрюзг. И вдруг она увидела надпись под свадебной фотографией: «Андрей Романович Панин + Кузьмина Ольга Ивановна. Навеки». И дата — 25.10.1984.

— Девичья фамилия вашей жены — Кузьмина? — осведомилась Лариса.

— Да, а что? — встрепенулся Панин. — Простая русская фамилия… Как и у меня.

— И как у Кузьмина Петра Ивановича, — продолжила Лариса. — К тому же, смотрите, и отчество совпадает.

Панин нахмурил брови:

— Если вы про брата моей жены, то да, таковой имеется. И зовут его действительно Петр. Но я не понимаю, в чем, собственно, дело?

— Зачем ваш шурин следил за женой Садовникова? — в упор спросила Котова. — Я так понимаю, что с вашей подачи. Или он действительно сумасшедший? Так же, как и ваша, извиняюсь, жена?

— Ну, я же просил вас потише! — укоризненно и в то же время виновато попросил Панин, озираясь. — Да, у него есть определенные проблемы, но ничего — ничего! — такого, чтобы дело дошло до вмешательства психиатров. А в целом он добрый, милый человек со своими странностями. А у кого их нет? — Андрей Романович добродушно улыбнулся и захихикал.

— Так все же он следил за Мариной Садовниковой по вашей просьбе?

Панин надул щеки.

— Нет, — наконец выдохнул он. — Это вышло уже не по моей просьбе. Я не стал бы приплетать родственников к такому… э-э-э… занятию. Просто все так навалилось! Я до конца не в курсе ситуации, но…

— Говорите, говорите, — Ларису начало раздражать пустословие и многословие Панина.

— В общем, перед тем как вы позвонили, я связывался со своим заместителем, — надув губы, серьезно ответил Панин, глядя в сторону. — Его фамилия Кадышев. Но это неважно! — тут же оговорился он. — И он сказал мне, что, поскольку со мной связаться он не мог — я же выключил телефон — он сам принял решение! — радостно заключил Андрей Романыч.

— А ваш заместитель был в курсе ваших замечательных комбинаций по обнаружению вора в ваших рядах?

— Я понимаю вашу иронию, — снова пустился в пространные объяснения Панин, прижав руки к груди. — Может быть, все это выглядит действительно наивно, но так уж вот получилось.

— Короче, что и как получилось? — жестко спросила Лариса. — Мне пока что ничего не ясно.

— Значит, так, — Андрей Романович чинно сложил пухлые руки на животе, сложил губы трубочкой и с самым серьезным видом принялся объяснять ситуацию. — Перед отъездом я попросил своего заместителя принять меры и последить за Садовниковым. Он был единственной кандидатурой на роль вора. Для этой цели должен был быть использован Петр Кузьмин. Он работает у нас в фирме ночным сторожем и ни разу с Дмитрием не пересекался. Я не хотел привлекать к этому делу посторонних людей. Но произошло убийство, и это спутало все мои планы и вызвало некую панику со стороны Кадышева. Он просто не знал, что делать дальше. И тогда, по его словам — это я уже по приезде с ним переговорил, — он вспомнил мою случайно оброненную фразу насчет того, что у Дмитрия жена — стерва и постоянно требует денег. Вот он и решил, что раз Садовникова нет, то остается только, не теряя времени, следить за его женой. Опять же с помощью Кузьмина. Адрес ее был в личном деле Дмитрия.

— Понятно, — процедила Лариса.

— Но, как я понял, это ни к чему не привело. Более того, Кузьмин оказался растяпой, обнаружил себя, кто-то его прижал, какой-то Волжский отдел… — тревожно сообщил Панин. — Кадышев перепугался и велел немедленно прекратить слежку и дожидаться моего приезда. Петр умудрился разругаться с женой, которой надоели его отлучки и безденежье.

«Слава богу, эта Наташа, жена Кузьмина, кажется, совершенно ни при чем, и мне не придется тратить время еще и на беседу с ней, — констатировала про себя Лариса. — Зря только следила за ней».

— Вот, собственно, и все, — простодушно закончил Андрей Романович, улыбаясь. — Вы же видите, что мы ни при чем. Мы мирные бизнесмены, которые пытались вернуть свои честно заработанные деньги.

— А вы знали о том, что Садовников должен был деньги некоему Водопьянову, с которым вы, кстати, тогда пили? — сурово спросила Лариса.

— Нет, — растерянно ответил Панин, и толстая нижняя губа его отвисла. — Я вообще его не знаю. Увидел, так сказать, в первый раз… Знаете, он мне вообще не понравился, — поморщился Андрей Романович. — Но это неважно!

Эта оговорка, похоже, была его любимой.

— Да, это действительно неважно, — сказала Лариса, поднимаясь. — Ну что ж, от души надеюсь, что вы были со мной откровенны. Со своей стороны могу сказать, что деньги свои вы, похоже, не вернете. Даже если, что скорее всего, их украл Садовников, то ничего доказать вы не сможете. А вам лучше было бы просто «наехать» на него, да и все.

— Понимаете, это не наши методы, — робко возразил директор фирмы.

— Пригрозить милицией… — продолжала Котова.

— Ну, это как-то совсем уже… — виновато улыбнулся Панин. — Не по-дружески.

— А воровать деньги — по-дружески? — фыркнула Лариса и повторила любимую фразу самого Андрея Романовича: — Ладно, это неважно. Главное, что я собираюсь проверить ваши слова. С помощью милиции, кстати, как бы «не по-дружески» это ни выглядело.

Панин льстиво заулыбался, качая головой и как бы говоря: «Дело ваше, дело ваше, а я чем мог, тем помог».

Глава 7

— Здравствуйте… э-э-э… Лариса Викторовна, — из трубки не очень уверенно прозвучал смутно знакомый голос и, поскольку Котова не ответила, занятая соображениями — пыталась сообразить, кому он принадлежит, женщина сказала: — Это Катя Валеева, я подруга Ульяны и Ирины…

— Да-да. Катя, добрый день, — тут же припомнила Лариса полненькую добродушную хохотушку.

— В общем, у нас тут… Вы извините, я даже не знаю, как сказать… — растерянно залепетала Катерина в трубку.

— Что случилось? — нахмурилась Лариса.

— Да, в общем, может быть, ничего и страшного, но просто все так неожиданно, мы вообще тут все на нервах после этой истории. Вот. Одним словом, я не хочу выглядеть предательницей, к тому же, скорее всего, это просто нервы…

— Что случилось? — жестко повторила Лариса.

— Ой, ну, короче, Ульяна ушла из дома. Ульяна Поперечникова, Славкина жена, — объяснила Катя.

— Ну и что? — продолжала не понимать Лариса. — Какое это имеет отношение ко мне?

— Ох, вы просто ничего не знаете, — с какой-то горечью проговорила Катя, и Лариса была уверена, что при этом та покачала головой. — Одним словом, я не хочу об этом говорить по телефону, у меня просто мысли путаются. В общем, не могли бы мы с вами встретиться?

— Ну, хорошо, — несколько обескураженно отозвалась сыщица. — Вы можете приехать ко мне на работу. Ресторан «Чайка» знаете?

— Да, знаю! — обрадовалась Катя. — Правда, я никогда там не была. Но слышала, что…

— Я вас жду через полчаса, — перебила ее Котова.

— Хорошо, только повторяю, это могут быть просто мои домыслы, — захлебываясь, снова принялась за бестолковые объяснения Катерина, но Лариса лишь повторила: — Я жду вас через полчаса.

Положив трубку, она задумалась. Что там затеяли эти девчонки? При чем тут уход Ульяны из дома? Не хватало еще заниматься разборками чужих семейных проблем! Вот оно, то, чего Лариса так боялась: в процессе расследования начинают всплывать проблемы участников, не имеющие отношения к преступлению. Но отказать все равно нельзя: вдруг Катерина сообщит что-то полезное? Правда, учитывая ситуацию и эмоциональный характер Валеевой, особенно рассчитывать на это не приходится, но все же…

Лариса прошла в зал, нашла там хмурого Степаныча, мрачно рассматривавшего свой забинтованный палец, и сказала:

— Через полчаса сюда подъедет девушка…

— Вот как? — тут же отреагировал администратор, выкатив свои рыбьи глазки.

— Да, девушка, — с нажимом проговорила Котова. — И, несмотря на то что у нее большая задница, тебе надлежит, не тратя времени на пустые разговоры, препроводить ее ко мне в кабинет и позаботиться о том, чтобы нам были поданы легкие закуски. Вернее, нет, — улыбнулась она. — Лучше кофе с мороженым, бисквит и шоколадный торт. Договорились?

— Разумеется, Лариса Викторовна, — со вздохом ответил Городов.

Лариса подробно описала Катю Валееву, и Юрий Степаныч, пробурчав, что он все понял, отправился выполнять поручение. Она же вернулась в свой кабинет.

Катерина явилась с опозданием минут на десять. Степаныч, надо отметить, сделал все так, как от него и требовалось, и совершенно не приставал к девушке со своими довольно топорными комплиментами. Катя, одетая в черную блузку с глубоким вырезом и синие джинсы, аппетитно обтягивавшие ее самую привлекательную для Степаныча часть тела, прошла в кабинет, еще раз поздоровалась и, сев на стул, тут же сказала:

— Наверное, я просто дура.

При этих ее словах выходивший уже из кабинета Юрий Степанович едва заметно хмыкнул. Катя удивленно обратила на него свой взгляд, но тот уже скрылся за дверью. Лариса же, поморщившись, сказала:

— Расскажите, что же вас привело ко мне.

Катерина бросила взгляд на накрытый стол, задержав его на шоколадном торте. Глаза ее заблестели, она быстро пододвинула к себе чашку с кофе и, с молчаливого разрешения Ларисы положив себе большой кусок торта, принялась уплетать его, одновременно говоря:

— Короче, Ульянка, кажется, свихнулась совсем! Как узнала про то, что этот Садовников умер, так словно разум потеряла.

— А почему это ее так взволновало? — удивилась Лариса. — Она же его почти не знала?

Катерина вздохнула, вытерла пальцы салфеткой и сказала:

— Еще раз оговорюсь, что не хочу выглядеть предательницей. Но, понимаете, Ульянка одно время встречалась с ним.

— С кем, с Дмитрием? — еще больше удивилась Лариса.

— Ну да! — с досадой махнула рукой девушка. — Вернее, даже не то чтобы встречалась, а так! Переспали несколько раз, и все! Садовников о ней и думать забыл, да и она вроде успокоилась. За Славку вот замуж вышла, все наладилось… Помните, я вам говорила, что она все о какой-то любви неземной мечтала? Так вот она этого Димку имела в виду! Мы, правда, все думали, что это давно в прошлом осталось, тем более Андрюшка у нее родился и живут они со Славкой нормально, а она, как узнала о смерти, ревела потом в три ручья.

— А вы это откуда знаете?

— Так Славка мне позвонил! — воскликнула Катерина. — Спрашивал, не была ли у меня Ульянка. А она ко мне и не заходила! Ну, он и говорит — дескать, Садовникова-то кто-то убил, а Улька узнала и в истерику впала. А посреди ночи вообще собралась и из дома ушла. Он спал крепко и не слышал.

— Подождите, она что же, бросила маленького ребенка? — подняла брови Лариса.

— Андрюшку-то? Да нет! Он у родителей сейчас, у бабушки с дедушкой то есть.

— А когда она ушла?

— Ну, ночью прошлой!

— И с тех пор не объявлялась, не звонила?

— Нет! Славка говорит, что всех уже обегал и обзвонил, только у родителей никто трубку не берет — ну, это, наверное, они нарочно.

— В смысле? — не поняла Лариса.

— Ну, он предполагает, что она к ним поехала, потому что больше некуда ей, да и Андрюшка там. И попросила предков трубку не брать и никому не говорить, где она.

— А что же он к ним не съездит?

— Он хотел, но сначала мне позвонил. И мы решили, что лучше ему пока там не появляться, пока Ульянка не успокоилась, — продолжала тараторить Катерина с вытаращенными глазами. Она даже на время забыла про торт. — Он говорит, она ревела вечером как ненормальная, кричала, всех обвиняла… И на него злая была, и на родителей, и даже на нас с Иркой непонятно за что. На Кондратьеву, кстати, больше всех.

— Почему? — вставила Лариса.

— Так он же с Иркой встречался в последнее время! Вот она и приревновала вдруг! Говорит, что та его не уберегла, а вот если бы она с ним рядом была, ничего бы не случилось! В общем, бред несла, и все! Ульянка, она как влюбится — так хоть туши свет! Совсем крыша едет! Славка сам прямо оторопел, стал мне звонить, советоваться… Короче, он меня попросил к ней съездить, посмотреть, как она там. Только предупредил, чтобы я на нее не давила и не настаивала, чтобы она немедленно к нему возвращалась. Пусть, говорит, успокоится вначале как следует. Он даже Андрюшку готов забрать к себе, лекарства вон успокоительные для Ульянки купил…

Катерина раскрыла свою сумочку и выложила на стол несколько флакончиков различных лекарств.

— Просил их ей передать. Только я вот пока не съездила туда… Трусиха, но я решила сначала с вами посоветоваться, — неуверенно закончила Катька и уставилась на Ларису своими огромными темно-карими глазами.

— Может быть, вы и правы, — задумчиво произнесла Котова, думая о том, что, конечно, обстоятельство насчет любовной связи Ульяны и Садовникова очень важно, но… уход Ульяны из дома, который предстоит разрулить, окажется ничего не значащим. Совершенно ясно, что для молодой женщины и впрямь смерть Садовникова явилась громом посреди ясного неба. Но встретиться с ней необходимо. — Может быть, вы и правы, — куда решительнее повторила Лара, уже принявшая про себя решение. — Катя, давайте мне адрес родителей Ульяны.

Та послушно продиктовала адрес.

— Славка еще просил ему позвонить и рассказать, как она себя чувствует, — виновато добавила она. — Вы сами это сделаете или мне позвонить?

— Я позвоню сама, — заверила ее Лариса.

— А мне? Мне не нужно с вами ехать? — уточнила Валеева.

— Нет, это лишнее. Я сделаю все, что смогу, не переживайте.

— Ой, ну слава богу, — облегченно выдохнула девушка, доедая остатки торта. — Тогда я пойду?

— Конечно, езжайте домой, — махнула рукой Котова. — У вас ведь тоже маленький ребенок.

— Да, я их с мужем вдвоем оставила, специально с работы его вызвала… — снова затараторила Катерина, но Лариса уже не слушала ее.

Спровадив Катю, она надела плащ и поспешила к выходу.

— Снова с головой в омут приключений? — ехидно осведомился Степаныч, встретив начальницу на выходе из ресторана.

— Не твое дело, — бросила та.

— Конечно-конечно, — с притворной покорностью закивал администратор. — Куда уж нам с суконным, как говорится, рылом…

Котова прошла к своей машине и поехала по указанному Катериной адресу, от души надеясь, что Ульяна окажется именно там и сыщице не придется мотаться по всему городу в поисках беглой женушки.

* * *

По дороге, однако, Лариса решила вначале побеседовать с самим Станиславом Поперечниковым. Она набрала его домашний номер.

— Алло! — тот откликнулся моментально, видимо, постоянно находился возле телефонного аппарата.

— Станислав, это Котова, — проинформировала Лара. — У меня была Катерина Валеева. Так что там с Ульяной?

Станислав помолчал. Потом, после вздоха сказал:

— Мне непонятно, почему Катя отправилась к вам… Если ей не хотелось ехать самой, могла бы сказать мне об этом, я бы не обиделся. А впутывать вас, человека совершенно постороннего, в наши семейные проблемы, мне очень неудобно. Так что простите, пожалуйста, не нужно беспокоиться.

— Да я уже обеспокоилась, — усмехнулась Лариса. — Одним словом, я уже еду. Просто перед разговором с Ульяной мне хотелось услышать ваше мнение и кое о чем посоветоваться.

Станислав снова вздохнул:

— Я даже не знаю, что вам и сказать. Катя, наверное, рассказала вам о давней связи моей жены с Садовниковым?

— Да, рассказала, — не стала скрывать Лариса.

— Мне казалось, что все это в далеком прошлом, но она вдруг так расстроилась… Потому я и обратился к Кате, меня встревожило душевное состояние жены. Она рыдала, ругала Ирину. А потом вдруг ушла. Я был сильно уставший, не услышал, как она уходила. Я вообще-то не сомневаюсь, что она вернется и все будет нормально, меня заботит не это. Я боюсь, как бы Улька не наломала дров за это время.

— Что вы имеете в виду? — насторожилась Лариса.

— Не знаю и думаю, что она сама до конца не знает. У нее не очень уравновешенная психика. Может, например, сесть в первый попавшийся поезд и поехать бог знает куда. И это было бы еще не самое страшное.

— Ну, если под самым страшным вы подразумеваете не очень обоснованную месть Ирине, то это вряд ли, — как могла успокоила Лариса Поперечникова. — Кондратьева сейчас в милиции, а там ей ничего не грозит.

— Да нет, нет, — тут же забеспокоился Станислав. — На такое она не пойдет. Жена вообще человек мягкий, только неуравновешенный. Вы вот что, Лариса Викторовна… — помедлив, проговорил Поперечников. — Вы в самом деле едете к Ульяне?

— Да. Хотя пока еще не знаю, нужно ли мне это, — честно ответила Лариса. — Но что еще остается делать? Известие о ее связи с Садовниковым никуда не денешь, и мне необходимо в этом разобраться.

Котова прямо почувствовала, как нахмурился на том конце провода Поперечников. Он некоторое время молчал, потом сказал:

— Вот глупая, сама себе нажила проблем! Никого бы не интересовала эта столетняя связь, если бы она не повела себя так неразумно.

— Но она повела, — напомнила Лариса. — Так что я еду к ней, а вы ждите моего звонка. И вот еще что, Станислав: вдруг Ульяны и впрямь не окажется у родителей, где мне можно еще ее искать?

Тот задумался.

— Если отбросить самое худшее, то есть поезд, электричку и путешествие неизвестно куда, то остается один вариант: бабушка. Правда, она живет не здесь, не в Тарасове, а в Екатериновке. Туда можно добраться на автобусе. Но я от души надеюсь, что жене не взбрело в голову тащиться к ней. Хотя бабушка часто служила для нее жилеткой.

— И давно она была у нее в последний раз? — удивленно спросила Лариса.

— Полтора года назад мы ездили туда вместе, — с грустью сказал Поперечников. — Тогда Ульяна была беременна. И, знаете, хотя мы должны были вернуться в Тарасов вместе, она вдруг заявила, что остается еще дня на два. Мне так и не удалось ее переубедить. Я уехал один, срочно нужно было выходить на работу. Через три дня Уля вернулась, извинилась, сказала, что просто очень соскучилась, хотела пообщаться с любимой бабулей… Я не придал тогда значения, а сейчас понимаю: она, наверное, делилась с ней чем-то своим… Тем, что ей казалось важным.

— Так, а родители ее знают точный адрес бабушки?

— Конечно, это же мать отца Ульяны! Только я вас очень прошу, если ее там нет, вы их не волнуйте, ладно? — торопливо, с тревогой в голосе заговорил Станислав. — Не говорите, что жена ушла. Лучше позвоните мне, я вам скажу точный адрес. Я даже могу с вами поехать, чтобы показать…

— В любом случае после визита я вам позвоню, — успокоила его Лариса.

Станислав, конечно, переживал за то, как пройдет разговор Котовой с Ульяной. И его, естественно, больше всего волновало, вернется жена или нет. Но он не настаивал на том, чтобы Лариса добилась именно этого. Поперечников хотел в первую очередь, чтобы жена пришла в себя и успокоилась. Потому он даже не настаивал на том, чтобы ехать вместе с Ларисой.

* * *

Ехать Ларисе пришлось довольно долго, родители Ульяны проживала в отдаленном от центра месте, к тому же пробки на дорогах в самый разгар дня тоже не способствовали быстроте передвижения. Одним словом, когда Котова, ставшая по совместительству с частным сыском семейным психологом, прибыла на место, то обнаружила, что потратила сорок пять минут.

Посмотрев по сторонам и выбрав из скопившихся в беспорядке пятиэтажек ту, что была с номером сорок восемь, Лариса вошла в подъезд. Дверь ей открыла пожилая сухопарая женщина, очень энергичная на вид, с перекинутым через плечо кухонным полотенцем. Из комнаты доносились детские визги на разные голоса. Лариса припомнила, что Катерина Валеева как-то упоминала, что вместе с родителями Ульяны живет еще младшая дочь, а также частенько гостят дети старшего сына, брата Ульяны, и она невольно от души посочувствовала многодетным родителям, живущим в такой обстановке.

— Здрасьте, — первой кивнула женщина. — А вы к кому?

— Мне нужна Ульяна, я ее знакомая, — как можно дружелюбнее ответила Котова, по всей вероятности, матери пропавшей.

— Ой, да как же вы нас нашли! — засуетилась женщина. — Ульяна ведь только вчера к нам пришла!

Ларисе от этих слов на душе стало легко. Слава богу, у Ульяны не окончательно «поехала крыша» и она не села ни в поезд, ни в автобус и не отправилась ни к бабушке, ни к черту на рога.

Потом женщина вдруг замолчала, посмотрела внимательно на Котову и, понизив голос, спросила:

— Вы не насчет этого… Садовникова?

Лариса решила для начала не упоминать имени бывшего любовника дочери, поскольку посчитала, что сначала следует все-таки побеседовать с самой Ульяной, а вот потом, опираясь на результат этого разговора, можно будет побеседовать и с матерью.

— Вообще-то я к ней по личному делу, а с Садовниковым никогда не была знакома, — практически не покривила душой сыщица.

Женщина вышла к Ларисе на лестничную площадку и, приложив палец к губам, заговорщицки сказала:

— Совсем извелась девчонка! Вчера ночью пришла прямо сама не своя и не рассказывает толком, что там да как. Наверняка из-за этого Димки! Сто раз ей говорила: забудь его к чертовой матери! Мизинца он твоего не стоит! И Славку не обижай! Он уж, бедный, не знает, что для нее сделать, лишь бы она довольна была. Ну, она вроде бы терпела. А вчера вот, видно, не выдержала, приехала. И правильно, с другой стороны, — вдруг заявила женщина. — Родная мать всегда поймет, утешит, посоветует. Тетя Галя меня зовут, — вдруг с улыбкой представилась она.

— Лариса, — только и ответила Котова.

— Вы уж поговорите с ней, развеселите, может, успокоится немного, — попросила «тетя Галя». — Объясните, что не стоит из-за этого дурака-то убиваться! Убили — и убили, туда ему и дорога!

— Хорошо, я постараюсь, — ответила Лариса, хотя развлекать Ульяну ей было особенно нечем и некогда, да и ехала она сюда с другой целью.

Женщина наконец пропустила ее в квартиру, где на Ларису чуть было не налетела маленькая девочка, выбежавшая из комнаты — видимо, старшая внучка. Сзади ее пыталась схватить девочка лет четырнадцати.

— Хватит, хватит, — махнула полотенцем на них тетя Галя. — Человеку пройти не дадут!

Дети, увидев незнакомую женщину, чуть притихли и побежали в свою комнату.

— Вон туда проходите, — показала Галина на дверь дальней комнаты. — Там она.

Ульяна Поперечникова полулежала на диване в маленькой комнате с книжкой в руках. Глаза у нее были печальными, но слез Лариса не заметила. Увидев Котову, она удивилась, поднялась с дивана, отложила книжку на столик и растерянно произнесла:

— Здравствуйте…

— Привет, — улыбнулась сыщица. — А я к вам с разговором. Сможете уделить мне время?

— Да, конечно, — Ульяна, опомнившись, засуетилась, собирая со стола книги и журналы, поправляя накидку на кресле и предлагая Ларисе сесть. — Сейчас я попрошу маму сделать чаю.

— Мама!

На ее зов тут же примчалась тетя Галя.

Через пару минут они уже пили горячий чай с пряниками.

— Ульяна, я в курсе, что у вас дома произошла неприятная история, закончившаяся ссорой и вашим уходом, — сразу же начала Лариса, и Поперечникова тут же помрачнела.

— Вам что-то Слава про меня наговорил? — резко спросила она. — Потому вы и приехали?

— Приехала я для того, чтобы с вами поговорить, — поправила Лариса. — А вы уж сами мне расскажете, что произошло, чтобы я не ориентировалась только на слова вашего мужа, который, кстати, очень переживает из-за вашего исчезновения. Он, кстати, до конца не уверен, что вы у родителей, и поэтому здорово волнуется. Единственное, чего он хочет, это быть уверенным, что с вами все в порядке. Я думаю — это мое личное мнение — вам все же следует позвонить ему.

Ульяна, нахмурив брови, молчала. Выждав несколько секунд, она произнесла со вздохом:

— Я бы позвонила, но… Станислав же не дурак, он понял, что все это из-за Садовникова. Вряд ли ему будет приятно лишний раз выслушивать все это. Все мои чувства и обиды…

— А поподробнее? — попросила Лариса.

— Да, сейчас, — снова вздохнула девушка. — Так не хочется загружать вас этим нашим прошлым!

— Ничего, я потерплю, — успокоила ее Котова, чуть усмехнувшись.

Ульяна замолчала, глядя на нее неуверенно. Потом снова заговорила:

— Я понимаю, что вы в первую очередь интересуетесь смертью Димы, потому и приехали. И еще… Ирине я не желала никакого зла и уж тем более не собиралась его причинять!

— Вас никто в этом и не обвиняет, — вставила Лариса.

— Вы не понимаете, — с какой-то обреченностью констатировала Поперечникова.

— Ну, вот вы и постарайтесь объяснить так, чтобы я поняла, — попросила Котова.

Ульяна сжала пальцы рук, похрустела ими, затем проговорила:

— Я ничего не знала… Я просто чувствовала, что это добром не кончится.

— Что именно? — заинтересовалась сыщица.

— Димина жизнь… Его образ жизни. Во всей этой обстановке было что-то тревожное, зловещее. Даже наши с ним отношения как бы предупреждали о трагедии…

При этих словах невыразительное до этого лицо Ульяны приобрело такое выражение, что Лариса грешным делом подумала, а не адресовать ли ее Анатолию Курочкину, чтобы тот покопался в душевных тайнах этой женщины?

Ее мнение относительно Поперечниковой кардинально изменилось. Она поняла, что та знает гораздо больше, чем говорит.

— Так о чем же предупреждали ваши отношения? — тем не менее спокойно и терпеливо уточнила Лара.

— О том, что все будет плохо, если мы расстанемся, — был ответ.

Ульяна при этом смотрела куда-то вдаль отсутствующим взглядом.

— И после того как вы к нам пришли, нам позвонили из милиции. И я почувствовала, что это я виновата, это все из-за меня. А я до этого вообще видела Диму в последний раз за полгода до его гибели! Неужели вы думаете, что я могла подсунуть ему этот яд? И потом, как я могла это сделать? Я в тот вечер вообще была дома! Мне мама звонила, мы с ней разговаривали, она может подтвердить! Со мной Слава был! Со мной Андрейка был! — Ульяна все больше расходилась, и Ларисе даже показалось, что она вот-вот впадает в истерику и окончательно потеряет над собой контроль. Она защищалась от обвинений, коих ей, справедливости ради, пока что никто не предъявлял.

«Вот же угораздило Станислава связаться с такой девицей! — невольно подумалось Ларисе. — Наплевал бы на нее в свое время, сейчас самому бы жилось куда как спокойнее!»

Но, как бы там ни было, а ситуация была такой, какой была. И Котовой нужно было прояснить ее до конца.

Она понимала, что Садовникову действительно кто-то подсыпал яд. И при этом совсем необязательно досконально в них разбираться: достаточно знать, что определенная доза этого препарата приведет к гибели человека. И, по идее, это могла легко сделать и Ульяна, учитывая, что Садовников бросил ее, не испытывая ни малейших угрызений совести, а она все продолжала любить его, даже будучи замужем и родив сына. И ведет себя так, словно совсем недавно узнала о смерти Садовникова! Или это можно списать на психические проблемы? Кстати, пока не подтвержденные врачами.

Лариса уже почти не слушала аргументов Ульяны, которые она приводила быстро, взахлеб, Котова понимала, что версия, спонтанно возникшая в отношении Поперечниковой, требует куда более серьезной проверки, нежели теперешняя истерика убитой горем женщины.

— Вы успокойтесь, никто вас не подозревает, — Лариса устала слушать эмоциональные выкрики Ульяны насчет того, что она «не позволила бы мухе сесть на Диму, не то что убить его». — Если позволите, я дам вам совет: самое лучшее, что вы можете сделать, это все-таки вернуться домой. Не стоит рушить семью.

— Я не хочу туда возвращаться! — проговорила Поперечникова и чуть не расплакалась.

Ларисе стало ясно, что ей и в самом деле не хочется возвращаться к Славе. Но она же жила эти два года со Станиславом, горячо любя Садовникова? Или это тоже все психологические проблемы? Видимо, придется проконсультироваться с Курочкиным и попросить его как профессионала охарактеризовать ситуацию. Напомнить, кстати, что он совсем недавно буквально умолял Ларису взяться за раскрытие этого преступления, а сам даже не удосужился позвонить ни разу с того момента, мерзавец этакий!

Котова поняла, что продолжать разговор бессмысленно — молодая женщина на грани самого настоящего нервного срыва. И тогда вообще хлопот не оберешься.

— Одним словом, Ульяна, я советую вам позвонить мужу, — поднимаясь, проговорила Лариса. — И, простите, взглянуть реальности в лицо: Садовникова не вернуть, а жить вам со Станиславом. Он вас, кстати, искренне любит. И, мне кажется, в этой ситуации как никто другой сможет поддержать. Дело ваше, но всю жизнь прятаться вам не удастся. И страдать по Садовникову. Так что думайте.

С этими словами Лариса развернулась и пошла к двери.

— Я не знаю! — долетел до нее жалобный голос Ульяны. — Мне нужно подумать и успокоиться.

— Именно это и просил вам передать муж, — бросила Котова, закрывая за собой дверь.

Глава 8

Лариса ехала к Курочкину. В кои-то веки разговор с ним должен был состояться не в «Чайке» и не с обедом за счет Ларисы, а непосредственно у него дома. Котова ехала поделиться своими соображениями и добиться профессиональной консультации. В деле появилось слишком много людей, которые вели себя, мягко говоря, странно.

У Ларисы было еще одно соображение, которое она тоже решила обсудить с Анатолием Евгеньевичем.

Она уже позвонила ему и довольно решительно, безо всяких церемоний заявила, что раз уж Анатолий просил ее помочь в раскрытии убийства Садовникова, то пускай теперь поможет и ей. Собственно, и помощь-то была пустяковой, всего лишь разговор.

* * *

Над ухом зазвенел будильник. Руки Анатолия Курочкина неуверенно заелозили по тумбочке, пытаясь найти кнопку отключения звонка.

Найдя ее, он облегченно вздохнул, сладко потянулся и сел в кровати. Взгляд его упал на полку, висевшую на противоположной стене. Там стояла изящная пепельница из слоновой кости. И именно этот предмет способствовал окончательному пробуждению психолога. Он встал, подошел к полке и взял в руки эту красивую вещицу.

— Да, неплохая штучка! И как выполнена-то! — с восторгом вслух сказал он.

Эту безделушку он вчера позаимствовал у одного своего знакомого и таким образом, что тот об этом и не знал. То есть, попросту говоря, украл. Взгляд Курочкина переместился на стол, где лежали пакет с мукой, веревка, на которую были нанизаны прищепки для белья.

Эти вещи были «экспроприированы» Курочкиным из квартиры своего другого приятеля, коллеги-историка. Слегка инфантильный и не приспособленный к жизни тип в принципе нравился Анатолию. И он поддерживал с ним приятельские отношения. Но… Эта непонятная страсть, называемая клептоманией, не давала покоя Курочкину.

Вот зачем, например, он взял эти прищепки для белья? Ну совсем ведь ему не нужны! Он даже усмехнулся. С другой стороны, человеку, который вообще ничего не стирал, эти прищепки тоже совершенно ни к чему. Анатолий хоть своей матери может отнести их, совершая таким образом маленький вклад в домашнее хозяйство.

Да, действительно, черт знает что! Он сам психолог, а вынужден бороться с этой болезнью души. Зачем ему эти вещи? Он понимал, но ничего не мог с собой поделать — болезнь побеждала все разумные доводы. Склонность к клептомании он обнаружил у себя еще в далекой юности, но не придавал этому особого значения. А когда понял, что эта страсть приобретает угрожающий характер, задумался…

Одно время он даже хотел обратиться к психотерапевту, но, поразмыслив, отверг эту идею. Все-таки он кандидат наук, человек известный в определенных кругах. Не дай бог, кому-то станет известно о его пагубной привычке. Нет-нет, об этом не может быть и речи.

И Курочкин решил, что победит эту болезнь сам. Однако время шло, а ничего не менялось. Вернее, менялось, но только в худшую сторону — Анатолий уже не брезговал воровать даже у своих близких друзей. Кому могло прийти в голову, что этот тихий психолог может что-то украсть? Полный абсурд!

За многолетнюю клептоманскую практику Курочкин умудрился присвоить достаточно действительно полезных и дорогостоящих вещей. Но в основном это были абсолютно никчемные вещи — набор прищепок, например, или старая, замызганная кисть для клея, которую он позаимствовал на прошлой неделе у простодушного неформала Рябцева. Украшением его «бесполезной» коллекции, главным трофеем была банка с вишневым вареньем, украденная из кухни того же Рябцева, пока его доверчивая мама ходила на балкон.

Вполне могло быть, что все это — отголоски или обратная сторона такой его черты характера, как скаредность и экономность. В принципе совершенно безобидные для других людей потери, а натуру психолога ублажают.

«А может быть, вернуть все это?» — неожиданно подумал Курочкин. Начать праведную жизнь, наконец. Но нет, это психологически невозможно! Хотя надо постараться больше этого не делать. Впрочем, пора настраиваться на разговор с Ларисой.

* * *

Котова появилась в квартире психолога через полчаса. Однако хозяин, как выяснилось, еще не успел позавтракать. Может быть, он надеялся, что Лариса по дороге захватит что-нибудь в супермаркете, но Котова принципиально не стала этого делать: ей порядком надоело подкармливать до неприличия экономного Анатолия Евгеньевича, который к тому же за свою помощь получал всегда гораздо больше, чем эта помощь того заслуживала. Разочарования своего Анатолий, правда, постарался не выразить, когда увидел в руках Ларисы всего лишь маленькую дамскую сумочку. Он сразу же засуетился и побежал на кухню ставить чайник, спросив ее, не составит ли она ему компанию, правда, оговорившись при этом, что чай пить у него не с чем. И даже сахар — вот такая досада! — вчера вечером как раз закончился. Котова отказалась от пустого чая и присела в кресло, ожидая, когда Курочкин наконец позавтракает. В последний раз она была у него дома очень давно и теперь с интересом огляделась.

Обстановка здесь мало изменилась. Мебель осталась прежней. Но прибавилось множество всяких мелких вещей. У Курочкина вообще все было заставлено разными безделушками, сувенирчиками, какими-то поделками… Некоторые из них — Лариса знала — делал своими руками, из дерева или бумаги. Но многие вещицы были и такими, что сам не сделаешь. Вот, например, пепельница. Из настоящей слоновой кости, между прочим, и стоит довольно дорого. Да Курочкин лучше удавится, чем расстанется с такой суммой!

«Видимо, действительно, это его хобби — коллекционирование, — подумала Котова, чувствуя что-то похожее на уважение. — Может, он потому и экономит…»

«Сервант — весь забит статуэтками, вазочками, шкатулочками… Вон та, кстати, очень милая. И вон та фарфоровая куколка в наряде позапрошлого века очаровательна. А вот какая-то безвкусица: два форфоровых мальчика… Ах, да они, оказывается, еще на лыжах… Понятно. Стоп! Две статуэтки лыжников — где-то я слышала об этом совсем недавно…»

Лариса внезапно опустилась в кресло. Она все поняла. Ведь бывшая жена Садовникова говорила о том, что из квартиры ее мужа пропали именно две такие статуэтки.

— Ну, говори, рассказывай, что за консультация тебе понадобилась, — радушно произнес Курочкин, возвратившись из кухни.

— Прежде всего, скажи, пожалуйста, ты знаешь приятеля Садовникова по имени Станислав?

— Нет, — отрицательно помотал головой психолог.

— А ты действительно был у Дмитрия дома только один раз, и только в тот самый вечер? Может быть, заходил раньше, месяц назад, полгода?

— Нет, только один раз был, — уверенно ответил Курочкин.

— Понятно. И Станислава знать не знаешь…

— Нет, не знаю.

— А когда ты выходил от Садовникова, в подъезде никого не встретил?

Анатолий Евгеньевич задумался.

— Сейчас сложно вспомнить. Действительно сложно. Но, по-моему, около подъезда мельком видел одного человека. В зеленой куртке он был.

Лариса нахмурилась.

Клавдия Ивановна, соседка Садовникова, тоже упоминала человека в зеленой куртке.

— Не исключено, что тебе придется приехать на опознание, Анатолий, — вздохнула Лариса.

— Неужели нашла? — ахнул Курочкин.

— Может быть, нашла, может быть, нет, — уклончиво ответила Лара. — Да, и еще статуэтки надо бы вернуть, а то жене Дмитрия они дороги как память, — показала она на лыжников, поднимаясь с места.

Анатолий Евгеньевич густо покраснел и даже не нашелся, что сказать.

— Это хорошо, что ты того парня в зеленой куртке видел. Мне не пришлось выслушивать твои психологические расклады по поводу того, мог ли он убить или нет. Все оказалось гораздо проще, — сказала на прощанье Котова.

* * *

— Как же так, Слава? — тихо спросила Лариса, глядя на Поперечникова, который, опустив голову, поникший и обмякший, сидел перед ней.

Его арестовали на следующий день после разговора Ларисы с Курочкиным. Соседка Клавдия Ивановна опознала его. Анатолий Евгеньевич не дал полностью утвердительного ответа — был ли это Станислав Поперечников или нет. Может быть, из соображений природной осторожности.

А сам Слава молчал, и Котова продолжила сама:

— Вы простите, но я до сих пор не понимаю, зачем вам это было нужно. Из всех людей, с которыми мне пришлось столкнуться в процессе данного расследования, вы — один из немногих, кто вызывал у меня симпатию. Так уж случилось, что участники данного дела в основной своей массе — люди несимпатичные. Вы знаете, — неожиданно разоткровенничалась она, — я далеко не первый год занимаюсь частным сыском, и у меня успела сложиться традиция: после завершения расследования приглашать к себе в ресторан наиболее приятных мне людей. Тех, кто проявил себя с самой лучшей стороны. Признаюсь, что в этом случае для меня таковыми были вы. Разумеется, вместе с женой, хотя… Я решила пригласить вас уже после того, как узнала, что Ульяна была любовницей Садовникова.

При упоминании этой фамилии Поперечников неожиданно сжал кулаки. Лицо его резко побледнело, а черты заострились.

— Ну так вот, — быстро продолжила Лариса, стараясь не акцентировать момент. — Я думала, что вы искренне являлись моим помощником. Проявили себя как человек порядочный. Но обстоятельства, то есть завершение расследования, заставили взглянуть на вас иными глазами. Это неожиданно для меня самой, и тем интереснее становится для меня ваша точка зрения на происходящее. Сейчас мы одни, и здесь нет никаких микрофонов… вы уже дали свои показания. На суде, конечно, вы можете от них и отказаться. И адвокат — в случае, если он профессионал и по-настоящему рьяно возьмется за дело — сможет вас оправдать. Но мне бы хотелось знать истинную картину происшедшего.

Лариса закончила монолог совсем тихо, пристально глядя в глаза Станиславу. Тот сидел, набычившись, глядя в сторону, но все же Котова заметила, что в глазах его проснулся живой интерес, что ее слова всколыхнули в нем чувства. Лариса же испытывала двойственное смущение: она действительно симпатизировала этому парню. Что ни говори, а Станислав Поперечников был ей куда приятнее, чем невиновный в убийстве, но наглый и грубый Алексей Водопьянов. И чем вроде бы порядочная, но такая несимпатичная жена Садовникова Марина. И даже чем резкая, эгоистичная и легкомысленная Ирина Кондратьева. Сестра Кости, а Костя… О боже мой! Кто же наставит этих глупых детей на путь истинный?!

«Все, хватит, — сказала себе Лариса. — Вот как только все завершится окончательно, проведу с Настей «генеральную» беседу. В конце концов, в этом есть и моя вина, что она запала на такого откровенно меркантильного эгоиста, как Константин Кондратьев. Не нравится он мне, и все тут! И пускай сколько угодно бросает камни в огород «отсталых родичей» современная молодежь, я останусь при своем мнении. Только нужно все сделать аккуратно и ненавязчиво. Ну да ладно, с этим я разберусь, все обдумаю, а пока нужно завершать дело».

Она посмотрела на Поперечникова, который продолжал хранить хмурое молчание, сосредоточенно уставившись куда-то в стену. И когда Лариса собралась задать следующий вопрос, тот неожиданно подал голос:

— Я понимаю, что вы должны думать обо мне, — наконец выговорил он. — Но вы не сможете, никогда не сможете до конца понять моих чувств. Я бы никогда не пожелал смерти Дмитрию, если бы он не повел себя так… Так, как повел. Он всегда старался испортить мне жизнь, еще со студенческой поры! И дело даже не в том, что он действительно хотел того же, что и я. Просто унижая меня, он тешил свое самолюбие. А началось все вообще с глупости. Помните, я вам говорил, что Марина никак не подходила Дмитрию в спутницы жизни?

Лариса лишь кивнула, давая понять, что прекрасно об этом помнит, что в свое время она приняла это на заметку, просто до последнего момента не знала, к чему прицепить данный факт.

— Ну так вот, — продолжал Поперечников. — Она действительно ему не подходила, но на это можно было бы закрыть глаза, если бы он любил ее. А он не любил ее никогда, ни одной минуты!

— А вы? — по-прежнему тихо спросила Лариса.

Станислав резко подался вперед и заговорил с еще большим жаром.

— Да поймите вы, уже не в том дело, любил я ее по-настоящему или нет! Главное, что Садовникову было на это наплевать! Мы тогда были совсем молоды, и то, что я испытывал к Марине, можно назвать просто юношеской влюбленностью, которая непременно прошла бы со временем! Между нами никогда не было физической близости, просто она мне нравилась — нравилась мимолетно, как я сейчас понимаю, но тогда-то я считал по-другому! А Садовников… Он с первой секунды, как увидел меня, понял, что я слабее. Он вдруг осознал свою мощь и превосходство надо мной только потому, что Марина симпатизировала ему как мужчине. Ему было наплевать на нее и ее чувства, по большому счету, но он решил возвыситься в собственных глазах за счет того, что унизит меня в глазах женщины. Он просто упивался тем, какими глазами Марина на него смотрит. Он видел, что меня это задевает, и радовался своей победе, абсолютно ему не нужной.

Станислав Поперечников перевел дух и покачал головой. Лариса не торопила его. Ей и самой было интересно разобраться в психологических проблемах этих людей, которые привели к трагедии. Чьей? Садовникова или Поперечникова? Или обоих? И кто виноват в этом больше? Она понимала, что однозначный ответ вряд ли получит, как невозможно его получить в такой хрупкой и многогранной сфере, как чувства. Но выслушать Станислава ей хотелось до конца.

А он, посидев с полминуты молча, продолжил свои объяснения:

— Нет-нет, это все между нами не оговаривалось. Ни разу — ни разу! — не поднялась тема того, что Дмитрий женился на девушке, которая мне нравится. Никто из нас никогда даже не заикнулся на эту тему! И формально все выглядело так: Марина познакомилась с Дмитрием, стала его невестой, а тот, в свою очередь, сдружился с ее однокурсником на почве коллекционирования. Все! Никто из наших общих знакомых и не подозревал, что за этим стоит серьезный разлад. Да его бы и не было! — снова эмоционально воскликнул Слава. — Не было бы ничего, если бы Дмитрий не возомнил себя супергероем на моем фоне! Наши пути бы с Мариной все равно разошлись — теперь я со всей ответственностью могу заявить, что она не женщина моей мечты. Да и я для нее был только друг-сокурсник. Вот и надо было на этом останавливаться! А Садовников… Он влез, как слон, и испортил, поломал все сразу троим людям.

— Троим? — чуть подняла брови Лариса, боясь спугнуть откровенность Поперечникова.

— Конечно, троим! Мне, Марине и себе самому. Причем себе самому в первую очередь. Вы даже не представляете, как этот напыщенный кретин наказал сам себя! — вдруг нервно хохотнул Станислав. — Он женился на женщине, которая, в сущности, была ему не нужна! Я-то ее забыл! Но он-то, он-то обрек себя на годы совместного существования с ней!

— Но тогда я не понимаю… — вступила Котова. — Ведь, как вы говорите, Садовников наказал сам себя. Мимолетное юношеское увлечение он облек в брачные узы. Вы поняли, что Марина так и так не стала бы вашей спутницей, сам Дмитрий был несчастен — что же еще вам нужно? Он в самом деле наказал сам себя, и что? Получается, что вы ему и так исподволь отомстили. Вы пошли дальше, а он остался с Мариной, которая в итоге никому из вас оказалась неинтересной. Не лучше ли было на этом успокоиться? Ведь статус-кво вроде бы был соблюден.

— Вот именно, что вроде бы, — горько усмехнулся Поперечников. — Я сам так думал несколько лет назад и, не скрою, ликовал в душе. Может быть, мое злорадство некрасиво по отношению к Марине, но я злорадствовал не на ее счет, а на счет Садовникова. Ей я просто сочувствовал. И успокоился бы на этом, тут вы правы. Но! Не захотел успокаиваться этот урод! Он сам вырыл себе яму, я сто раз могу это доказать.

Он снова умолк, переживая свои прошлые обиды. На его губах то появлялась улыбка, то они кривились, то в глазах появлялось мрачное, злобное выражение… Наконец черты лица его разгладились, он вновь превратился в того Станислава Поперечникова, с которым можно вести нормальный, конструктивный разговор. Он вдруг улыбнулся грустной улыбкой и проговорил:

— А потом я познакомился с Ульяной. Нет, конечно, она была далеко не первой моей женщиной со студенческой поры, когда я питал платонические чувства к Марине. Но единственной, кто действительно глубоко меня тронул. Я понял, что люблю ее. Действительно люблю настолько, чтобы связать с ней свою жизнь.

— И что же? — спросила Лариса. — В чем проблема, вы же и так связали?

— Да, — усмехнулся Станислав. — Только то же самое понял и Садовников.

— А какое ему было дело?

— Вот и я задаю себе вопрос — а какое ему дело? — быстро ответил Поперечников. — При чем тут он? А потом разобрался уже с самим собой и все понял. Он испытал те же чувства, что и двенадцать лет назад, когда мы учились в институте. Ему было так же наплевать на Ульяну, как и на Марину в свое время, но он не мог позволить, чтобы я чувствовал себя на высоте. Что эта женщина предпочла меня, а не его! И он вмешался. Моментально вмешался! Словно чувствовал, что именно эта женщина стала главной в моей жизни. Ко всем моим прошлым подружкам он относился ровно и безразлично. А тут… Когда он впервые увидел Ульяну, увидел, как я на нее смотрю, он тут же преобразился. Я это в тот же момент уловил. У него сразу появился такой шарм в лице, блеск в глазах, самоуверенность… Весьма, кстати, ложная, поскольку в тот момент он бедствовал по всем пунктам: жена ушла, в фирме — застой, денег он почти не получал, занимал у меня по полтиннику, по сотне каждую неделю. Но он умеет так все повернуть, чтобы перед глупой, наивной и доверчивой девчонкой выглядеть выигрышно. Так получилось и с Ульяной. К концу вечера она уже смотрела на него полными восхищения глазами.

— А вы что же? — задала, в свою очередь, вопрос Лариса.

— А что я?! Естественно, постарался его спровадить поскорее. Только не получилось. Вернее, получилось, — он вновь криво усмехнулся, — только не до конца. Садовников действительно ушел, но прихватил с собой Улю.

— То есть? — воззрилась на него Котова.

— То есть все очень просто, — пояснил Поперечников. — Ульяна, что называется, запала на этого гада и ушла вместе с ним. Только она-то, дурочка, думала, что он тоже на нее запал. На следующий день мы должны были с ней встретиться, но она, разумеется, уже не пришла… Я прекрасно понял, что за этим стоит: Дима Садовников заморочил ей голову, и теперь она влюблена в него по уши. Так и вышло! Я через несколько дней не выдержал и позвонил ему, а он мне так небрежно бросил, мол, знаешь, старик, девочка эта мне понравилась. Живет, дескать, у меня уже который день, и сразу так уютно стало… Она и обед готовит, и стирает, и ласковая такая. И говорил так, словно не он у меня ее увел, а они на улице познакомились! И начал перечислять все достоинства Ульяны, а том числе и сексуального характера, чтобы меня побольнее уколоть. В постели, говорит, она сказка просто, даром что такая скромная. Вы понять этого не сможете! — вскричал Поперечников. — У меня внутри просто клокотало все!

— Ну почему же не смогу, — возразила Лариса. — Женская ревность и уязвленное самолюбие проявляются ничуть не меньше мужских. Просто, к счастью, у меня не было подобной ситуации. Но это не означает, что я не в состоянии вас понять.

— Что ж, и то хорошо, — усмехнулся Станислав.

— Ладно, с этим мне ясно. Садовников нарочно пытался вас уязвить через значимых для вас женщин. Верно?

— Верно, — кивнул Слава. — Конечно, потом они переставали быть значимыми… По крайней мере, Марина. Она и стала-то значимой благодаря тому, что ее увел Садовников. А если бы нет — осталась бы незначительным эпизодом юности.

— А Ульяна? — в упор спросила Лариса. — Она бы тоже осталась эпизодом, не вмешайся Садовников?

— Не знаю, — честно, как показалось Ларисе, ответил Станислав. — Скорее всего, нет. Ульяну я полюбил. Просто Дмитрий все это взбаламутил, внес трагизм в ситуацию… А если бы не он, мы с Улей стали бы обычной, достаточно счастливой семейной парой.

— Ладно, а что же произошло потом, после того, как Садовников у вас ее «увел»? — поинтересовалась Лариса.

— Случилось то, что и должно было случиться, — неожиданно спокойно и ровно отреагировал Поперечников. В его интонациях Ларисе даже послышались какие-то философские нотки. — Это было неизбежно, и я это предчувствовал. Через две недели после начала их «романа» Ульяна заявилась ко мне вся в слезах. Это было уже поздно вечером. Я, конечно, впустил ее, провел в комнату, налил коньяку, чтобы она успокоилась… И она рассказала, что Садовников заявил ей, что их отношения себя исчерпали, что он и не рассчитывал на длительную связь, что ему было с ней прекрасно, что она чудесная девушка и еще найдет свое счастье — ну и все в таком духе. Понимаете, наверное.

— Ну, еще бы, — улыбнулась Котова. — Стандартный набор фраз обольстителя, влюбленного лишь в самого себя.

— Вот именно, — поддакнул Поперечников и тяжело вздохнул. — Вот именно… Он просто использовал ее, а потом вышвырнул, чтобы показать мне — вот, дескать, я все здесь уже поимел, а ты теперь подбирай, если тебе надо!

— И что же вы? — спросила Лариса.

— А я подобрал! — с вызовом ответил Станислав. — Потому что я, в отличие от этого козла, ее действительно любил. И сейчас люблю. Я ее сделал своей женой, а это, между прочим, говорит о многом!

— Что ж, хвала вам и честь, — спокойно сказала Лариса. — Вы проявили настоящий характер. И все было бы хорошо, но мне до сих пор непонятно, зачем же было убивать Садовникова? Вы и так показали себя с лучшей стороны, чем он, вы дали ему понять, что женщины, как бы они поначалу ни кидались на него, в конечном счете выбирают вас. То есть вы морально победили.

— Потому что он не успокоился на этом! — запальчиво выкрикнул Поперечников. — Ему этого было мало! Вот послушайте все до конца… Ульяна в ту ночь осталась у меня. И в последующие тоже. Она тысячу раз рассказала мне в подробностях об их отношениях, тысячу раз поведала о своих чувствах и о том, как повел себя Садовников. Ладно, я все это выдержал. Я не упрекнул ее ни в чем. Я не припоминал ей этой связи, я просто сочувствовал ей. И все вроде бы стало хорошо. Она ко мне привыкла, хотела быть со мной, она словно отогрелась возле меня. И дальнейшее тоже было в нашу пользу: Ульяна забеременела. Я сделал ей предложение, она его приняла. Потом родился Андрейка. У меня ни на секунду не было сомнения в том, что это мой сын: и по срокам все сходилось, и похож он на меня… Да и жена в таких делах врать не умеет. Одним словом, все загладилось и забылось. И тут… И тут вновь появляется этот козел! Он начинает звонить моей жене и за моей спиной разжигать былые страсти, коих с его стороны отродясь не было!

— То есть? — удивленно уточнила Лариса.

— То есть начинает ей нашептывать, что он понял, как ошибался, что ему нет жизни без нее, и прочие патетические фразы, в которые только и может поверить такая наивная дурочка, как моя!

— Но зачем ему это было надо? — по-прежнему не понимала Котова.

— Да ни зачем! — выкрикнул Станислав. — Просто ему было скучно, понимаете? Он так развлекался. У самого ничего путного не осталось, так хоть другим жизнь подпортить. А мне в особенности. И почему он именно меня выбрал объектом для своих глупостей? Ладно бы я ему в чем-то дорогу перешел, а то так, случайный знакомый, можно сказать.

Теперь Ларисе были куда более понятны обиды Поперечникова. Но, несмотря на то что понимала его, она его не оправдывала. Конечно, Садовников был подлым типом, но… Поперечников тоже виноват в своих личных драмах. Если бы он был более сильным человеком, никто из женщин не поступил бы с ним так бесцеремонно. Значит, дал почувствовать свою слабину, значит, сам позволил себя спровоцировать. И пусть Садовников не вызывал у Ларисы симпатий, тем не менее он был человеком, которого убили. Убил Поперечников. Сильный человек поступил бы по-иному, сумел бы более достойно избавиться от такого соперника, не прибегая к банальному физическому устранению.

— И что же, Ульяна снова откликнулась на призыв Садовникова? — спросила Лариса.

Поперечников промолчал. Потом медленно перевел взгляд в окно и ответил:

— Не успела… Я помешал. Хотя она непременно бы это сделала. Дура! Господи, какая же она все-таки дура!

— А откуда вы об этом узнали? — перебила Лариса этот всплеск чувств.

— Однажды услышал, как она мурлыкает по телефону, — буркнул Слава. — Поднял трубку в спальне, узнал голос этого… Он звал ее к себе, она отмазывалась, мол, ребенка некуда девать, да что, мол, Слава подумает… В итоге сказала, что обязательно придет, как что-нибудь придумает. Проще — как меня дураком сделать, — выпалил он. — И я понял, что с этим нужно кончать. Тогда я серьезно решил, что убью его. Нужно было только момент подходящий выбрать. Ну, я навестил его пару раз, чтобы, значит, посмотреть, что там за обстановка в последнее время, кто собирается, остается ли кто ночевать… Тогда же, кстати, узнал, что у него деньги есть — Диман сам по пьянке проболтался. Это он насчет баб был такой ушлый, а в делах, честно говоря, раздолбай. Но деньги меня не интересовали. Я просто хотел, чтобы он перестал нам мешать, а деньги прихватил для отвода глаз.

— Стоп-стоп! — перебила Поперечникова Лариса. — Давайте по порядку. То есть вы пришли к Садовникову с твердым намерением его отравить, так?

— Так, — кивнул Станислав. — Я сначала под дверью послушал, там голосов пьяных была куча. Я решил подождать во дворе. Через некоторое время гости стали вываливаться из квартиры, а потом и свет погас, ночник только остался. Тогда я на всякий случай все же позвонил ему, спросил, один ли он, а потом предупредил, что приду вместе с Ульяной. Он ответил, что есть один человек, но он его сейчас попросит уйти. Моего имени он при разговоре не назвал, так что тот человек не мог знать, кто придет. А в том, что он далее не будет распространяться на эту тему, я был уверен — Дмитрий вообще не любит болтать лишнего. Потом я увидел, что из подъезда вышел этот усатый, и уже спокойно поднялся к нему.

— А яд? — спросила Лариса.

— Яд был у меня с собой, в отдельном флакончике типа аптечного. У меня мать раньше фармацевтом работала, так что у меня связи остались. Попросил — не отказали, и в голову никому не пришло, будто я кого-то травить собираюсь. Тем более я всегда был очень примерным мальчиком. Я влил яд прямо в Диманову рюмку, пока тот в холодильнике шарил. Я знал, что смерть наступит через некоторое время, поэтому не стал там особо засиживаться, распрощался и пошел домой. В общей сложности я пробыл там минут пятнадцать-двадцать. Рюмку, из которой Садовников пил, я забрал с собой, так что никаких следов не осталось. Дома мне плохо стало, рвало даже. Но все равно я знал, что сделал правильно. Знаете, я ведь думал, что если даже меня вычислят, то все равно я сделал то, что надо: избавил Ульяну от этой «любви» дурацкой. Я снял ее с иглы, что называется. И дальше у нее все будет хорошо. Пускай без меня. Но я дал ей возможность жить дальше.

— Вашей жене в первую очередь необходимо подлечиться, — тихо заметила Лариса. — У нее такая нервная система, что она может, освободившись от Садовникова, впасть в другую зависимость. Вы что же, так и будете убивать мужчин, в которых она влюбляется?

— Вам нравится меня унижать? — поднял усталые глаза Станислав.

— Нет, — искренне покачала головой Котова. — Этого бы мне хотелось меньше всего. Просто я пытаюсь проследить ваш жизненный путь дальше. Ваш, а не вашей жены! И вы подумайте об этом. Ваша жизнь — это ваша жизнь, она не приклеена насмерть к Ульяне или еще к кому бы то ни было. Тем более что жена обошлась с вами не самым лучшим образом. Я не знаю, ждут ли вас годы тюрьмы, и не стану рассуждать, насколько справедливо для вас такое наказание: вы, как ни крути, убили человека. И не мне быть вашим судьей. Просто я хочу сказать вот о чем: даже если суд не будет к вам благосклонен, жизнь ваша не закончилась, и подумайте о том, как вы проживете ее дальше. Садовников Садовниковым, но ведь может возникнуть и другой человек, который вызовет в вас те же чувства. Не обижайтесь, но вы и сами находились у Дмитрия на некой «игле». Мне вас лично жаль, но оправдать ваш поступок я никак не могу: Садовников был, конечно, довольно гадким человеком, но чтобы лишать его жизни… А жена ваша во многом сама виновата. Нельзя, конечно, осуждать человека за любовь, даже патологическую, но если уж она решила выйти замуж за вас, то не имела права предавать вас и мчаться к Садовникову на первый же его свист. И вот ее мне, простите, нисколько не жаль.

Станислав вздохнул, хотел было что-то сказать, но потом махнул рукой и опустил голову.

— Прощайте, — сказала Лариса, поднимаясь. — Дальнейшая ваша судьба в первую очередь в ваших руках, а даже не в руках судей…

Эпилог

— И как ты его вычислила? — спросил Карташов. — Опять скажешь, что проще пареной репы?

— Ты знаешь, как ни странно, да, — чуть усмехнувшись, ответила Лариса. — Хотя поначалу мне так совсем не казалось. У меня долго вообще не было никаких зацепок, я буквально зашла в тупик. А потом я поняла, что просто нужно быть внимательнее. Всегда, всегда при расследовании преступления нужно присматриваться и прислушиваться к каждой мелочи.

— Ты можешь говорить конкретнее? — начал раздражаться полковник.

Они сидели в Зеленом кабинете «Чайки», и, хотя ужин сегодня был довольно скромным — уже столько дел успели расследовать вместе, что отмечать каждое с размахом и не хотелось, и не было времени, — настроение у обоих было хорошим. Лариса наконец полностью успокоилась насчет безопасности Насти, поскольку Карташов только что сообщил ей о судьбе Русака: ему было предъявлено обвинение в организации похищения, и он по-прежнему находится под стражей.

— Кстати, я так понимаю, что деньги свои, которые ему должен был Садовников, Русак уже не получит, — добавила Лариса. — Никто же не докажет, что Садовников их у него брал. Да и даже если докажет — Садовникова-то нет. Вот если бы Русак поменьше пил и потребовал их от Дмитрия раньше в тот злополучный вечер, тогда другое дело.

— Тогда бы их не получил Панин, — возразил полковник. — А это все-таки его деньги. Вернее, деньги его фирмы.

— То есть Садовников все-таки их украл, — уточнила Лариса.

— Да, — подтвердил Карташов. — Мои ребята уже провели расследование по этому делу, виновным действительно оказался Садовников.

— Ну, слава богу, все разъяснилось, — вздохнула Лариса. — Всегда бы так. Знаешь, у меня так бывает: сначала на что-то совершенно не обращаешь внимания, просто пропускаешь мимо ушей как ненужную и бесполезную информацию. А потом она всплывает где-то глубоко в памяти и начинает словно давить на тебя. И при этом испытываешь душевный дискомфорт, будто понимаешь, что что-то не так, а вот что, никак не можешь сообразить. Я стала понимать только, что постоянно вспоминаю разговор со Станиславом Поперечниковым и какую-то нестыковку, следовавшую из него. И вот когда я в сотый раз прокрутила в голове все, о чем мы с ним говорили, я поняла. Станислав тогда упоминал некоего типа, которого видел у Садовникова когда-то, и тот ему не понравился. Я поняла, что он говорил про Курочкина, но не придала этому значения: Анатолий Евгеньевич многим не нравится.

— Мне тоже, — важно вставил полковник.

— Ладно, это сейчас неважно. Главное, что он, пусть косвенно, но помог докопаться до разгадки. Так вот, сам Курочкин сказал, что у Садовникова был только один раз, в тот самый вечер. Когда же Станислав мог видеть Курочкина раньше?

— А зачем же он это сказал? — удивился Карташов. — Поперечников, в смысле?

— Он просто оговорился, случайно проболтался, понимаешь? Он не подумал, что психолог в квартире Дмитрия — случайный персонаж. Что он был там первый раз?

— Да, теперь понимаю, — почесал голову полковник. — А почему же этот Курочкин сразу не сказал, что там был Поперечников? Всех описал, а его нет.

— Потому что они встретились не в квартире, — пояснила Лариса. — Они столкнулись на лестнице, и Станислав, который видел, что Курочкин выходит от Садовникова, отметил про себя, что этот тип ему неприятен. А психолог даже не подумал, что Поперечников направляется к Дмитрию — они же раньше не встречались. Вот и все.

— Да-а, — протянул Олег Валерьянович, качая головой. — Ты скоро научишься раскрывать преступление, не выходя из дома, как Ниро Вульф.

— Для этого у меня нет такого незаменимого помощника, как Арчи Гудвин, — улыбнулась Лариса. — Если только ты пойдешь…

— Нет, нет! — шутливо замахал руками Карташов. — Я уже, знаешь ли, стар для того, чтобы быть мальчиком на побегушках. К тому же должность, понимаешь, обязывает… Но ты можешь попросить своего Степаныча!

— За изменение своей специальности он потребует так увеличить жалованье, что я разорюсь. И потом, мне нравится расследование проводить самой. Пока, во всяком случае. Вот выйду на пенсию, тогда, может быть, и подумаю над твоим советом, — засмеялась Лариса.

В этот момент в Зеленый кабинет без стука вошел сам Дмитрий Степанович. Увидев хитровато-веселый взгляд Карташова, обращенный на него, а также улыбку на губах Ларисы, он насторожился.

— Чего это вы? — подозрительно скосил он глаза. — Чего вы на меня так смотрите?

— Вот, хочу тебе заработок предложить, Степаныч! — подмигнув Ларисе, заговорил полковник.

Тот еще больше насторожился. Однако природная страсть к деньгам пересилила осторожность, и он присел на край стула.

— А… какой заработок? — с интересом спросил он.

— Ну, работа хорошая, график очень удобный, посменный, льготы многочисленные… — принялся загибать пальцы Карташов. — Рост по служебной лестнице постоянный. Чем лучше зарекомендуешь себя, тем выше поднимешься.

Начало разговора администратору явно понравилось, и он полностью занял стул.

— Продолжайте, Олег Валерьянович, продолжайте, — сложил он на коленях руки.

— Ну, что еще? — почесал подбородок Карташов. — Работа интересная, не то, что здесь, в ресторане — каждый день одно и то же.

— Да? А что за работа-то? — наконец поинтересовался Городов.

— Да у нас вон дежурный увольняется, сержант… Пойдешь на его место? Зарплата, правда, пока будет тысячи полторы, но ведь я говорю — перспективы роста! Я вот, видишь, хорошо работал — и полковником стал.

Степаныч медленно поднялся. Смерив Ларису и Карташова тяжелым, полным презрения взглядом, он с молчаливым достоинством прошествовал к двери, вышел из кабинета и крайне аккуратно закрыл ее за собой.

— Даже мои жена с тещей… — донеслось до Ларисы с Олегом Валерьяновичем.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg